«Черный лебедь мирового кризиса»

Черный лебедь мирового кризиса (fb2) - Черный лебедь мирового кризиса 1767K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Леонидович Хазин

Михаил Хазин Черный лебедь мирового кризиса

Предисловие

У профессионалов, занимающихся раскрытием преступлений, есть замечательное выражение — «Лжет как очевидец». Связано оно, как понятно, с тем, что люди помнят прошлое весьма и весьма выборочно, они хорошо запоминают моменты, которые напоминают о чем-то для них важном, и легко забывают то, что эмоций не вызывает. Они очень легко «склеивают» разные воспоминания под воздействием внешних сил (радио, телевидение, разговоры с окружающими), поддаются влиянию более сильных людей, склонны создавать «виртуальную реальность», которая оправдывает их не самое красивое поведение…

В общем, очень трудно восстановить реальную картину событий даже по наблюдениям прямых свидетелей (которых нужно многократно переспрашивать, а подчас и устраивать очные ставки, на которых приходится верифицировать, перепроверять и уточнять разные «виртуальные реальности»). А уж если речь идет о восстановлении реальной картины в условиях, когда некие силы целенаправленно ее туманят и по истечении нескольких лет… Тут задача становится много сложнее.

Можно привести массу примеров. Один из ключевых периодов, позволяющих понять, что в реальности происходит в экономике сегодня, это 70-е годы прошлого века. И, если вспомнить исследования 80-х годов, с которыми я познакомился еще в СССР, я всегда исходил из того, что это был период перманентного кризиса западной экономики. Но с конца 70-х годов в западной экономической науке начало превалировать одно из направлений, которое постепенно монополизировало свое положение (условно его можно назвать либеральным фундаментализмом). А в соответствии с этим направлением кризисы бывают только одного типа, так называемые циклические, пики которых иногда называют рецессиями, и длительность этих рецессий ограничена (условно, скажем, 24 месяцами).

Я специально не уточняю значение этих терминов в «мейнстримовском» значении, поскольку особого смысла это, как вы увидите ниже, не имеет. Это просто один из способов описания реальности, причем на сегодня уже смело можно сказать, не самый удачный, поскольку ряд явлений сегодняшней действительности в рамках этой терминологии описать просто нельзя.

Важно то, что реальность 70-х годов не вписывалась в «мейнстримовскую» теорию, которая с какого-то времени претендует на абсолютную истину. И, как следствие, ее адепты постоянно переписывали методики статистической обработки данных для того, чтобы доказать, что теория ошибаться не может. В конце концов, они добились успеха (как гласит легенда, Сталин однажды сказал: «Не важно, как голосуют, главное — кто считает!»), сегодня во всех учебниках (монополия же) написано, что 70-е годы — это просто две близкие рецессии, разделенные пусть кратким, но периодом роста. Впрочем, это не совсем чуждое науке явление: мои преподаватели по программированию объясняли мне в 70-е годы, что программа переписывается до тех пор, пока не начнет давать приемлемые для авторов результаты.

Напомним также, что с начала ХХ века в мире существует две экономические науки — политэкономия и экономикс, которые находятся в жестко конкурентных отношениях. После 1991 года политэкономия оказалась в страшном загоне, но (у нас в стране) выжила — и вот тут начался кризис, который, как выяснилось, на языке экономикс описать невозможно (во всяком случае, теории современного кризиса в «мейнстриме» нет до сих пор), а зато на базе политэкономии описывается отлично.

Собственно наша теория, в более или менее полном масштабе созданная как раз к моменту развития первых событий, описанных в этой книге, и построенная не на экономикс, а на политэкономии, говорит о том, что кризис 70-х, как и кризис начала ХХ века, как и Великая депрессия, как и нынешний кризис, начавшийся в 2008 году — это явление, принципиально отличное от того, что описывается таким «циклическим» термином, как «рецессия» (или, на языке политэкономии, кризисом перепроизводства). Это, в реальности, структурный кризис, связанный с падением эффективности капитала в условиях невозможности расширения рынков. И, соответственно, попытки вписать его в шаблоны рецессии ведут к тому, что неизбежно на поверхность вылезают разного рода шероховатости и несоответствия. В теоретических трудах это не так принципиально, но использовать такую теорию для объяснения реальных проблем в условиях кризиса просто недопустимо.

Беда в том, что каждая такая шероховатость сама по себе — явление незначительное и не очень запоминающееся. Я, например, много раз отмечал, что статистика США демонстрировала в своих официальных цифрах экономический рост (или снижение безработицы), которые сопровождались снижением продолжительности рабочей недели или загрузки мощностей. Или еще — когда показатели дефлятора ВВП (который принципиально важен для расчета ВВП, почему его все время и занижают) «выскакивают» из отрезка, который образуют показатели потребительской и промышленной инфляции. И то, и другое — явный показатель фальсификации статистики, но нужно учитывать, что статистические органы США все время задним числом пересматривают статистику в соответствии с самой «передовой» методикой, и по этой причине вернувшись к прошлым цифрам, очень часто видишь совсем иную картину, чем та, что была буквально еще несколько месяцев назад.

А если к этому добавить массированную пропаганду (например, постоянные завывания правительства об экономическом росте и успехах в деле социальной поддержки населения, как это бывает в нашей стране), то разобраться в том, что и как происходит, становится еще сложнее. Даже я, при всем понимании экономических процессов и, в общем, управленческих механизмов правительства, постоянно должен прилагать достаточно серьезные усилия для того, чтобы вспомнить, как именно обстояли дела в тот или иной период. В реальности, а не в рамках отлакированной и приведенной к «единственно верной» картинки. Проще всего привести примеры из середины 90-х годов, когда я во многих процессах участвовал непосредственно (и даже кое-какие безобразия удавалось остановить), да и потом довольно внимательно следил за событиями.

Можно вспомнить, например, историю дефолтов 1998 года. Их было два: банковский и суверенный, — и первого избежать было никак нельзя, поскольку правительство за счет бюджетных средств долго держало завышенный курс рубля, и он неминуемо должен был обрушиться, как только в бюджете закончатся деньги. Но вот объявлять дефолт суверенный, то есть отказываться платить по обязательствам, номинированным в национальной валюте (пресловутые ГКО), — это было что-то новое в мировой финансовой истории. С точки зрения интересов страны, это было преступление, но команда организаторов дефолта (Чубайс, Дубинин, Алексашенко, Задорнов, Кудрин и Игнатьев) исходила из личных и корпоративных интересов.

С точки зрения государства, еще раз повторю, это было преступление, но практически все его участники, за исключением Алексашенко, вполне себе после дефолта преуспели. Что естественно, поскольку их властная группировка (в терминах книги «Лестница в небо») у власти осталась. Но вспоминать реальное развитие ситуации им совершенно не хочется (время уголовной ответственности уже, к сожалению, прошло, но политическая ответственность сроков давности не имеет), а потому вы практически нигде не услышите в отношении событий 1998 года упоминание слова «дефолт» во множественном числе. С точки зрения либеральной политической команды, это событие должно быть прочно забыто.

Можно привести еще много примеров. В частности, практически все, кто получил экономическое образование в рамках либеральной экономической теории (а на сегодня, напомню, у нее практически монопольное право на истину в экономической теории), точно знают, что единственная валюта, по которой ни разу не объявлялись дефолты — это доллар США. Все попытки их разуверить и напомнить, что только в прошлом веке США объявляли дефолт как минимум дважды (в 1933 и 1971 годах) заканчиваются безуспешно: в их учебниках просто написано, что эти события (закрытие на несколько дней всей банковской системы, т. н. банковские каникулы, резкая девальвация доллара относительно золота и, наконец, отказ от «золотого стандарта» 15 августа 1971 года) дефолтом не являются. Люди, которые эти события пережили, конечно, с такими утверждениями вряд ли бы согласились, но с их мнением современный читатель вряд ли сможет ознакомиться.

Любому предпринимателю (не путать с коррумпированными бизнесменами, которые управляют финансами конкретных чиновников) для более или менее успешного управления своим бизнесом необходимо иметь объективную картину развития событий. Анализировать он ее может разными способами, но если понимания сложившейся ситуации нет, то шансы на успех призрачные. Беда в том, что любая картина развития макроэкономических и политэкономических процессов требует понимания истории их развития. А, как сказано выше, эту реальную картину пытаются исказить и представить максимально выгодным для себя образом те, кто контролирует соответствующие экспертные и политические институты.

Механика этих процессов подробно описана в уже упомянутой книге М. Хазина и С. Щеглова «Лестница в небо», я же пока могу только сказать, что единственный способ понять, что же в реальности происходило в прошлом, в том числе и совсем недавнем, это читать описание событий, что называется, по горячим следам. Но и здесь мы сталкиваемся с определенными проблемами — у разных людей совершенно разный жизненный опыт, отличные приоритеты и, подчас, описывая одно и то же событие, они могут нарисовать достаточно разнящиеся картины. Чего уж говорить об описании разных событий — невероятно сложно понять, что они как-то связаны, если их описания дают разные люди.

В этом смысле предлагаемая книга дает уникальную возможность, ведь в ней описаны связанные с экономикой события, происходящие в нашей стране (и мире) с 2003 года практически без перерывов. Поскольку базой для нее являются регулярные обращения к читателям на сайте worldcrisis.ru (к сожалению, по не зависящим от автора настоящих строк причинам он с 2015 года к этому сайту отношения не имеет), то тексты эти максимально актуализированы с точки зрения интереса читателя. К сожалению, мне не удалось выдержать тот график в одно обращение в две недели, который я себе ставил изначально, но, в целом, за год накапливалось более десятка текстов, которые описывали текущие события.

В исходном варианте эти тексты содержат большое количество ссылок на материалы сайта. Приводить их в книге достаточно бессмысленно, но желающие могут найти оригиналы в интернете и ознакомиться как с новостями, которые стали основной моих комментариев, так и с более развернутыми текстами, посвященными описанным событиям. Сегодня я рекомендую искать их на сайте khazin.ru, поскольку уже достаточно долго не контролирую ситуацию на том сайте, где они были размещены первоначально.

Второй важной составляющей книги являются мои традиционные годовые прогнозы для мировой экономики и России (которые, тоже традиционно, носят более политический характер). Поскольку мы настаиваем на том, что разработали именно теорию, то есть являемся не просто аналитиками-комментаторами, а претендуем на системное описание текущей реальности, то принципиально важно показать как развитие теории во времени, так и то, что она с самого начала была адекватна протекающим процессам (хотя, конечно, качество и содержание описания реальности со временем растет). По этой причине я привожу в книге как все старые прогнозы, так и собственный анализ прогнозов по итогам года.

В общем, можно отметить, что, как и полагается прогнозам экономическим, они носят достаточно регулярный характер, отдельные «выбросы» в них не вошли, предсказывать их в рамках системной экономической теории совершенно невозможно, исключение — упоминание о самой возможности таких эксцессов. Классическим вариантом можно считать мой прогноз от 10 сентября 2001 года о высокой вероятности крупных терактов в США (был дан до начала работы сайта worldcrisis.ru), который, конечно, был сделан не на основе экономической теории.

В целом, можно отметить, что приведенная книга очень подробно описывает развитие кризиса, как в экономике, так и в мировой политике с весны 2003 года (то есть задолго до начала острой его стадии, но уже после окончания разработки базовых положений нашей теории) до лета 2015 года. Собственно годовые прогнозы на 2016 и 2017 годы в книгу также входят, но регулярные обзоры развития кризиса заканчиваются именно в середине 15 года. Желающие узнать о развитии ситуации после этого периода могут обратиться к сайту khazin.ru и, в случае стремления быть в курсе подробностей происходящего в мире, подписаться на политические и экономические обзоры, выпускаемые Фондом экономических исследований Михаила Хазина.

2003 Год

Итоги уходящего года и пессимистический прогноз 30 ДЕкабря 2002 года

Если рассматривать основные экономические события уходящего 2002 года, можно заметить, что они четко укладываются в рамки единой логики, логики развития мирового кризиса, связанного со структурными проблемами экономики Соединенных Штатов Америки. Тут американцы добились своего — с экономической точки зрения за пределами этой страны в 2002 году практически не произошло значимых событий. Введение в обращение наличного евро так основательно готовилось в предыдущие годы (а безналичный евро существовал уже достаточно долго), что это событие не может считаться достаточно значимым. Собственно говоря, конкуренцию американским ньюсмейкерам составило только одно событие года — XVI съезд Коммунистической партии Китая. Но его значимость настолько эпохальна, настолько выходит как за пределы чисто экономических вопросов, так и за границы 2003 года, что обсуждать мы его не станем.

Первым значимым событием 2002 года стал неожиданный рост ВВП США в I–II кварталах. Это произошло вследствие отказа властей Америки от концепции монетарно-либерального управления экономикой в пользу управления кейнсианского — то есть прямой поддержки экономического роста за счет государственных ресурсов. Саму возможность такого отхода от принципов, которые главенствовали в США на протяжении нескольких десятилетий, предоставили теракты 11 сентября 2001 года, сыграв такую же роль в американской истории, что и японская атака на Перл-Харбор. Только тогда речь шла об отказе от изоляционизма и начале крупномасштабной внешнеэкономической и военной экспансии по всему миру. По большому счету, именно на этой аналогии и основаны выводы всех тех экспертов, которые утверждают, что корни этих террористических актов нужно искать не в арабских странах, а в самих США. Прошло уже более года, и теперь мы можем оценить объем государственной, в частности бюджетной, поддержки американской экономики, осуществляемой за этот период, где-то в 50 миллиардов долларов в месяц. Примерно половину этой величины дают прямые бюджетные вливания, которые привели от 150-миллиардного профицита федерального бюджета США к сравнимому по размерам дефициту. В аналогичную сумму, по всей видимости, можно оценить прямое участие ФРС в «поддержке ликвидностью» отдельных финансовых и промышленных структур (банки, страховые компании, аэроперевозчики и т. д.). Отметим, что одновременно ФРС продолжала свои попытки стимулировать экономический рост путем снижения учетной ставки.

Сегодня можно смело сказать, что описанная выше смена экономической политики стала героическим поступком, позволившим президенту Бушу-младшему спасти свое лицо и, возможно, место. Поступком, которым он обязан тогдашним министру финансов Полу О’Нилу и главе группы экономических советников Белого Дома Лоуренсу Линдси. К июлю, однако, стало понятно, что в полной мере стимулировать экономический рост не удалось. Корпоративные показатели продолжили падать, фондовый рынок достиг многолетних минимумов. Скорость роста дефицита платежного баланса доходила до 10 % в месяц. Еще раньше, где-то в апреле, произошло второе из важнейших событий года — приток иностранных инвестиций в США стал меньше, чем текущий дефицит платежного баланса. Это стало естественным следствием структурного кризиса и бессмысленных, мягко говоря, попыток компенсировать его монетарными методами вроде снижения учетной ставки. Весной 2001 года, впервые с середины 40-х годов XX века, был нарушен один из базовых принципов экономической модели Ф. Рузвельта, обеспечившей США уникальную полувековую экономическую и политическую экспансию — они лишились самых доходных финансовых рынков в мире. За год последствия этого поистине эпохального (но прошедшего практически незаметно) события принесли свои плоды: после апреля 2002 года девальвация доллара стала неизбежной.

Анализ межотраслевого баланса США, который был проведен нами (М. Хазин, О. Григорьев, В. Ходачник) в 2000–2001 гг. и впервые обнародован на II Чаяновских чтениях, проведенных РГГУ в марте 2002 г., показывает, что к сегодняшнему дню ежемесячный масштаб государственной поддержки экономики, обеспечивающий неубывание ВВП, должен составлять порядка 200 миллиардов долларов в месяц. Поскольку такие объемы денежные власти США обеспечить не могут (это в принципе невозможно без обрушения экономики), то и положительные последствия перехода к кейнсианским методам оказались довольно ограниченными. Масштаб структурного кризиса превысил возможности денежных властей США по контролю экономических спадов.

Где-то к концу лета — началу осени американские денежные власти осознали, что необходимо искать новые пути выхода из кризиса. При этом основной задачей ставилось уже не вытягивание финансовых рынков, а активизация экономического роста, поскольку стало очевидно, что чисто монетарные методы экономику не стимулируют. Иными словами, до властей (в широком смысле) США стало доходить то, что раньше понимали только отдельные интеллектуалы типа Л. Линдси: события, происходящие у них в стране, нельзя называть обычной рецессией. К этому моменту единой позиции по экономическим вопросам в окружении президента Буша-младшего еще не существовало. Часть его сотрудников считала, что для выхода из кризиса необходимо вернуться на рельсы изоляционизма и отказаться от большинства дорогостоящих проектов за пределами страны. Принципиальным моментом этого замысла являлся отказ от «сильного» доллара, быстрая девальвация которого погрузила бы в пучины глобальной депрессии весь мир. Сами США имели бы при этом шансы на первоочередной выход из кризиса за счет приобретенного ими на сегодняшний день технологического и военного преимущества, которое обеспечили бы финансовые ресурсы, идущие сейчас на поддержку «сильного» доллара. У этого проекта был только один радикальный недостаток — он привел бы к банкротству и уничтожению системы международного финансового управления, которую контролируют инвестиционные банки Уолл-стрит: «Меррилл Линч», «Голдман Сакс» и др.

Вес и возможности этих финансовых институтов достаточно велики для того, чтобы финансировать группу в окружении Буша-младшего, которая бы требовала обязательного сохранения «сильного» доллара и поиска выхода из кризиса за счет ресурсов других стран и народов путем резкого усиления американской гегемонии во всем мире.

Чем больше времени проходило, чем сильнее ухудшалась экономическая ситуация в США, тем яснее становилось, что монетарные методы для стимулирования экономики не годятся, а размеры государственной поддержки экономики необходимо увеличить. В качестве внешнего источника, который мог бы разрешить американские проблемы, были выбраны страны Персидского залива. Снижение нефтяных цен до уровня 12–14 долларов за баррель привело бы к уменьшению издержек американской экономики примерно на требуемые 200 миллиардов долларов в месяц. Началась планомерная и последовательная подготовка к этой операции, которая включала в себя и демонизацию Ирака, Саддама Хусейна и несуществующего на самом деле у него атомного оружия, и выход для Америки к альтернативным источникам нефти, и массовая пропагандистская кампания, прикрывающая реальные цели США в отношении нефтяных цен. Эта кампания прошла успешно — подавляющая часть населения Штатов сегодня искренне верит в то, что Саддам Хусейн обладает ядерным оружием и представляет для них реальную опасность. В рамках этих же мероприятий финансируется венесуэльская оппозиция, выступающая против законного президента У. Чавеса, последовательного сторонника высоких цен на нефть.

Команда «изоляционистов» в окружении Буша-младшего достаточно долго пыталась остановить эту агрессивную вакханалию, поскольку та приводила к серьезному ухудшению отношения к США во всем мире. Но, главное, Л. Линдси и П. О’Нил отдавали себе отчет в том, что сохранить «сильный» доллар в любом случае невозможно. И потому планы «ястребов» обречены на неудачу. При этом если главной целью «изоляционистов» все-таки было восстановление экономического роста в стране, то «ястребы» все больше становились заложниками одной из своих частных задач: любой ценой сохранить уолл-стритовские банки.

Параллельно всем упомянутым коллизиям руководитель ФРС А. Гринспен продолжал снижать учетную ставку. Однако теперь он делал это не для стимулирования экономики (бессмысленность этого действия поняли даже монетаристы из ФРС), а для того, чтобы максимально затянуть ту паузу, во время которой администрация Буша-младшего имела возможность управлять ситуацией. По этой же причине осенью 2002 года денежные власти США вновь стали активно поддерживать фондовый рынок.

Страны всего мира и, прежде всего, Персидского залива внимательно наблюдали за ситуацией и (кто активно, а кто пассивно) противодействовали гегемонистским притязаниям США. Борьба за принятие резолюции ООН по Ираку стала еще одним значимым событием года. Однако, по большому счету, все понимали, что поскольку реальные причины агрессивного поведения США носят чисто экономический характер, то удержать их от удара по Ираку политическими способами невозможно. Тем более этого было невозможно добиться и средствами силовыми. И страны Персидского залива, в первую очередь Саудовская Аравия, которая почти наверняка стала бы следующей целью американской агрессии, стали искать другие формы борьбы. И придумали, разумеется.

Поскольку главной целью США в регионе является не борьба с С. Хусейном и, тем более, с его мифическим оружием, а контроль за доходами от продажи нефти (пойдут ли они арабским шейхам или на восстановление американской экономики), то и борьба против американской агрессии должна быть направлена, прежде всего, на то, чтобы не допустить снижение цен на нефть! И осенью 2002 года террористические организации все чаще начали угрожать взрывами нефтепроводов и нефтеперегонных заводов, в Арабском море был взорван французский супертанкер. И всему миру стало ясно, что даже если американские войска победным маршем пройдут по всем берегам Персидского залива, это не поможет снизить цены на нефть, поскольку охрана каждого погонного метра всех нефтепроводов, конвоирование танкеров и защита собственной инфраструктуры нефтяной промышленности от террористических актов тяжким грузом ляжет на себестоимость нефти.

В США это поняли в конце осени 2002 года. Поняли одновременно с осознанием того факта, что удержать «сильный» доллар не удастся. И выводы последовали незамедлительно.

Прежде всего, всполошились банки Уолл-стрит. Девальвация доллара для них смерти подобна, поскольку основные свои доходы они получают от контроля мировых рынков финансовых фьючерсов. Рынков, которые существуют лишь постольку, поскольку существует доллар как Единая мера стоимости. Фактически, в настоящее время речь идет о повторении феномена XVI века, когда золото, завезенное в Европу из Нового Света, вызвало такую инфляцию (обесценение золота как товара относительно золота как Единой меры стоимости), что экономическая система феодального натурального хозяйства, благополучно существовавшая много столетий, рухнула.

В наше время крах мировых финансовых рынков настолько уменьшит общие обороты инвестиционных гигантов Уолл-стрит, что всерьез встанет вопрос о том, смогут ли они обеспечить выполнение своих обязательств. Единственный, кто сможет им помочь, — американское государство, его бюджет, его казначейство, его печатный станок. И они обратились к президенту Бушу-младшему с предложением, от которого он не смог отказаться. П. О’Нил, человек авторитетный и сильный, способный противодействовать давлению со стороны финансовой элиты США, был отправлен в отставку, как и Л. Линдси, единственный, по всей видимости, в Вашингтоне, кто понимал структурные причины кризиса. Люди, которые спасли Буша-младшего после 11 сентября 2001 года, оказались ему больше не нужны. На место О’Нила был поставлен человек значительно менее авторитетный, который вряд ли посмеет противоречить «линии партии», о чем он уже, впрочем, публично заявлял. А на место советника Буша-младшего поставили представителя «Голдман Сакс».

Одновременно с этим в США резко затихла антисаудовская риторика. Если добиться снижения нефтяных цен не удастся, то операция в Саудовской Аравии (оккупация нефтяных полей ли, свержение режима Саудитов ли, или какой-то иной вариант), чрезвычайно рискованная, окажется напрасной.

Еще одним принципиальным событием года стало подписание в декабре президентом Бушем-младшим закона о создании в США Министерства национальной безопасности — прямого аналога ВЧК — ОГПУ — НКВД СССР или РСХА — гестапо. Создание такого монстра с чрезвычайными полномочиями по части контроля за частной жизнью граждан (прослушивание, перлюстрация, тайное наблюдение и т. п. без каких-либо санкций со стороны суда) абсолютно нерационально с точки зрения современной ситуации. Но если учесть девальвацию доллара, которая вызовет резкое падение уровня жизни всего среднего класса, опоры американского общества? В 2002 году четко обозначился путь американского общества к тоталитаризму.

Что же будет дальше? Поскольку Л. Линдси уволен, разработки экономической стратегии полностью перешли к известному монетаристу и консерватору (читай: либералу) А. Гринспену. Его речи и речи его заместителей в ноябре — декабре однозначно дают понять, что за план он подготовил всему миру на 2003 год. В соответствии с представлениями Гринспена, в настоящее время основной угрозой для американской экономики является депрессионная дефляция по японскому образцу. Для стимулирования экономики в такой ситуации достаточно, по его мнению, увеличить денежную массу, в частности путем прямой денежной эмиссии за счет выкупа государственных облигаций казначейства США. Поскольку предотвратить девальвацию доллара в настоящее время невозможно, то проводить ее нужно в начале года. Это даст серьезный стимул высокотехнологическим экспортным секторам американской экономики к развитию. Чтобы падение доллара прекратилось, его необходимо «привязать» к некоторым «вечным» активам.

Отступление. В середине 90-х годов для России «вечным» активом был доллар, а «привязка» («номинальный якорь» в терминологии российских монетаристов) осуществлялась за счет введения валютного коридора. За эти семь лет американские экономисты недалеко продвинулись — настолько сегодняшние идеи Гринспена напоминают аналогичные идеи американских советников российских монетаристов. Может, не случайно именно банки Уолл-стрит составляли подавляющую основу нерезидентов на рынке ГКО?

Единственной вечной ценностью для доллара сегодня может стать золото. И Гринспен 19 декабря говорит о том, что во времена, когда доллар был привязан к золоту, существовало много хорошего. Действительно, привязка обесценившегося (на 30, 40, а то и 50 %) доллара к золоту позволит «убить массу зайцев». Во-первых, это остановит его падение.

Во-вторых, можно будет, по аналогии с политикой Ф. Рузвельта, провести конфискационную золотую реформу, то есть принудительно обменять частное золото, хранящееся на территории США на доллары по фиксированному курсу. Это позволит резко увеличить золотые запасы США (существенно уменьшившиеся за последние годы), увеличить денежную массу по плану Гринспена. Вообще, подробные материалы по золоту можно посмотреть, например, в статье А. Кобякова в сентябрьском номере «Русского предпринимателя».

В-третьих, поскольку доллар в условиях серьезного кризиса мировых фьючерсных рынков станет единственной мировой валютой, привязанной к золоту (на территории Европы золота мало), существуют высокие шансы сохранить его в качестве единой меры стоимости. Это позволит США не только спасти банки Уолл-стрит, кратковременные затруднения которых можно преодолеть за счет бюджетных средств, но и еще больше усилить свою мировую гегемонию, проведя политику выборочной поддержки иностранных финансовых институтов.

В-четвертых, после такой привязки Казначейство США сможет активно увеличить продажу своих облигаций, что позволит перейти к экономической политике времен Рейгана, то есть поднять учетные ставки с целью привлечения мирового капитала и стимулировать собственную экономику за счет бюджетных средств. При этом финансовые рынки США вновь станут самыми доходными в мире, и модель Ф. Рузвельта будет восстановлена. Рост цен на золото последние недели 2002 года не может быть вызван активностью розничных покупателей — соответствующей инфраструктуры не существует. Скорее всего, это банки Уолл-стрит пытаются откупить обратно свои обязательства по продаже золота по низким ценам, сделанным в рамках долгосрочных программ по его лизингу.

Все эти действия, естественно, не вызовут в мире бури восторга. И поэтому их следует согласовать по времени с операцией в Ираке, которая должна стать демонстрацией военной мощи США. А чтобы избежать конфуза, необходимо как можно дороже продать Саудовской Аравии отказ от свержения ее правящего режима. Например, предложив Саудитам стать посредниками между С. Хусейном и США примерно по такой схеме: Хусейну сохраняют жизнь (тайно, разумеется), а его детям — нажитые капиталы в обмен на участие в инсценировке блестящего и сокрушительного разгрома Ирака.

Возможны различные вариации, но обязательно с быстрым и эффектным разгромом. И полным сохранением всей нефтяной инфраструктуры, разумеется.

В наиболее мрачном варианте прогноз будет выглядеть примерно следующим образом: в первые недели года, а быть может и до конца февраля, идет девальвация доллара (уже начавшаяся). По моим оценкам, где-то на 30–40 %. В конце этого периода начнется агрессия в Персидском заливе, из-за которой на несколько дней резко повысятся цены на нефть и одновременно увеличится скорость падения доллара. Если эти события пойдут в плановом русле (то есть девальвация будет не слишком быстрой и в Ираке не случится ничего неожиданного), сразу после их окончания президент Буш-младший объявит о «привязке» доллара к золоту и проведении соответствующей конфискационной операции. Не исключено, что одновременно с этим будет произведена реформа долларового обращения: будут введены «розовые» доллары и ограничен обмен старых долларов на новые.

Для нашей страны эти события, даже не в самом полном масштабе, станут катастрофой. Правительство проигнорировало предупреждение ряда экспертов о необходимости создания инфраструктуры по обмену наличных долларов населения на евро, золото или другие активы. В результате банковская система будет парализована и, скорее всего, вообще откажется от операций по покупке наличных долларов. Обесценение накоплений населения, как и в предыдущие разы, вызовет резкий спад внутреннего спроса. Российские предприятия сократят платежи в бюджет. Девальвация доллара приведет к снижению эффективности экспорта и увеличению импорта. Поскольку мировой спрос после девальвации доллара уменьшится (возможно, значительно), то для иностранных компаний вопрос о сохранении рынков сбыта приобретет первоочередное значение. Иными словами, Россию завалят импортными товарами по демпинговым ценам, что удовлетворит оставшийся спрос.

В отличие от ситуации 1998 года, эти проблемы не будут скомпенсированы за счет повышения эффективности экспорта и начинающегося в стране экономического роста. Сократившийся мировой спрос не даст возможности российскому сырьевому экспорту захватить новые рынки, кроме того, проблемы мировых фьючерсных рынков приведут к усилению протекционистских барьеров. Рост внутри страны будет блокирован демпингом импортеров, который облегчится в связи с ростом курса рубля относительно доллара. Практически полное отсутствие золота в стране и контроль его добычи иностранными компаниями не позволит России воспользоваться экономическими проблемами других стран. Резкое сокращение бюджетных платежей (как со стороны производителей, ориентированных на внутренний рынок, так и со стороны экспортеров и импортеров) вызовет коллапс федерального бюджета с резким обострением и без того напряженных отношений с регионами. Особенно серьезно это скажется на регионах Дальнего Востока, поскольку Китай меньше всего пострадает от происходящих экономических проблем. С учетом того, что именно Китай, по всей видимости, в последние годы был одним из самых серьезных покупателей золота на мировых рынках, его относительный вес в мировой экономике резко вырастет, а внешняя экспансия получит дополнительный толчок.

Резкое сокращение доходности всех рынков, включая экспортно-импортные, приведет к существенному перераспределению финансовых потоков, что автоматически влечет за собой кровопролитнейшие войны на политическом олимпе. Все олигархические кланы и, что самое интересное, различные группировки внутри до сих пор единых кланов, вступят в смертельную схватку за сокращающиеся ресурсы. А поскольку президент Путин за три года своего «правления» не смог хоть в какой-то мере реанимировать систему государственной власти, он в лучшем случае будет молчаливым наблюдателем этой схватки, которая и определит, в частности, кто станет новым президентом России.

Что касается коммерческих структур, что олигархических, что обычных, то они выживут или чисто случайно (одна из 10), или за счет того, что сумеют тщательно подготовиться к предстоящим событиям.

Но самое интересное состоит в том, что своей основной цели США таким путем не достигнут. Вопрос о том, хватит ли их бюджетных ресурсов для спасения «Голдман Сакс» и других банков Уолл-Стрит — вопрос открытый. С учетом серьезных социальных проблем Америки, связанных с резким паденим уровня жизни из-за девальвации доллара и последующим неминуемым обрушением последнего финансового пузыря, основанного на ценах на недвижимость (сравните с Японией), программа спасения этих банков может и не увенчаться успехом.

Но стимулировать американскую экономику не получится и без учета этого негативного фактора. Президенту Ф. Рузвельту понадобилось около 10 лет для реализации своей программы, которую он начал почти через 4 года после начала Великой депрессии (напомним, что Ф. Рузвельт приступил к выполнению своих президентских обязанностей в январе 1933 года, а кризис в США начался в октябре 1929 г.). То есть все структурные диспропорции (которые в американской экономике конца 20-х годов предыдущего века были на порядок слабее, чем сейчас), к моменту активации его программы были уже ликвидированы. А президент-республиканец Г. Гувер поплатился за эти процессы, на 20 лет лишив свою партию возможности занять высший пост в американском государстве.

До тех пор, пока существующие в настоящее время структурные диспропорции не будут ликвидированы, экономический рост в США невозможен, поскольку умирающие отрасли проникли практически во все сферы американской экономики. Доля этих отраслей составляла к концу XX века никак не меньше 20 % всей экономики страны, но как она изменилась по итогам государственной поддержки последнего времени пока неясно. Соответствующие межотраслевые балансы будут подготовлены только через несколько лет, да и непонятно, насколько им можно доверять в деталях, поскольку степень неадекватности американской экономической статистики достигла в последнее время потрясающих масштабов. На сегодня понятно только, что пока ВВП США не сократится на 20–25 %, никакого роста быть не может!

Но такой сценарий означает, что Дж. Буш-младший повторит судьбу Г. Гувера! Этого он (и его партия) допустить никак не могут, а значит, начало структурной перестройки будет откладываться до периода «после выборов». Что это означает с чисто экономической точки зрения? Что после девальвации доллара и привязки его к золоту негативные процессы в американской экономике будут продолжаться. После этого события необходимо подождать несколько месяцев для того, чтобы «схлынула пена». В этот период денежные власти США будут манипулировать своими финансовыми ресурсами (включая эмиссионные) для того, чтобы спасти наиболее близкие к ним финансовые институты, списать на очевидных банкротов свои наименее приятные обязательства, улаживать с использованием всей своей военной мощи международные проблемы и т. д. Кроме того, довольно много усилий придется потратить на внутренние социальные проблемы, в частности спасение государственной системы ипотечного кредитования. Опыт России 1998 года показывает, что на все это уходит не меньше 3–5 месяцев. У нас, правда, проблем было не так много, но и объемы ресурсов США с нашими сравнить никак нельзя.

Однако в России в начале 1999 года начался быстрый экономический рост. А в США, где-то к середине следующего, 2003 года, станет понятно, что роста-то нет! И уже во второй половине года страна окажется в ситуации, аналогичной началу 1970-х годов: необходимо будет либо самостоятельно девальвировать доллар (то есть уменьшить его золотое содержание), либо вообще отказываться от золотого стандарта. Мировой кризис совершит очередной виток.

Делать прогноз на конец следующего года я не решаюсь. Не совсем понятно, рискнут ли американские власти реализовать описанную программу в полном масштабе. С другой стороны, она уже практически заявлена, а каких-то других вариантов не наблюдается в принципе. Точка невозврата уже пройдена, где-то в конце 2000 — начале 2001 г. Теперь провести структурную перестройку экономики без глобальной катастрофы не получится. Да и Буш-младший готов пойти на такой сценарий только после того, как выиграет следующие президентские выборы. Вообще, в сложившейся ситуации говорить о последствиях очень сложно — для их оценки необходимо знать не только какие действия будут предприняты, но и когда это произойдет и с какой скоростью и последовательностью будет осуществляться. Поскольку окончательное решение будет принимать Буш-младший, который вряд ли к чему приведет то или иное решение, и поскольку люди в его нынешнем окружении думают скорее об интересах «Меррилл Линч» и «Голдман Сакс», чем об интересах государства, делать прогнозы в такой ситуации — достаточно неблагодарное занятие.

18 Марта Причины появления настоящего сайта

Этот ресурс был создан два года назад, однако до сих пор у меня не было ни времени, ни сил его поддерживать в более или менее нормальном режиме. Однако к настоящему времени ситуация изменилась. Мои попытки найти в российских СМИ, как бумажных, так и электронных, постоянных партнеров, которые могли бы в неискаженном виде и достаточно регулярно доносить до заинтересованных читателей нашу (мою и моих единомышленников) позицию по вопросам экономического кризиса в США и его влияния на весь мир, включая Россию, не увенчались успехом. Причем причины носили как технический, так и идеологический характер. Последний раз я столкнулся с цензурными ограничениями несколько дней назад и понял, что в настоящее время единственная возможность донести свою позицию до заинтересованных читателей — восстановление собственного сайта.

С сегодняшнего дня я возобновляю (а фактически начинаю) работу сайта и довожу до сведения всех заинтересованных лиц, что он является единственным ресурсом, на котором можно в полном объеме ознакомиться с нашей позицией по вопросам уже мирового экономического кризиса, а также прочитать наши комментарии по наиболее актуальным текущим событиям.

30 Марта Прогноз на будущее с учетом войны

Теперь, после того как началась война в Ираке, последний мой прогноз можно уточнить и подкрепить многочисленными косвенными аргументами. Напомню логику прогноза.

Ключевым моментом выбора экономической стратегии для американских властей стала «чистка» экономической команды Буша-младшего. Основной ее причиной, по сообщениям американской прессы, стало нежелание ее членов (О’Нила и Линдси) «прислушиваться к запросам финансовой элиты страны». Фактически это означает, что основной целью экономической политики Вашингтона стало сохранение и процветание инвестиционных банков Уолл-стрит.

Какова же основная экономическая опасность для этих банков? Уход мирового финансового рынка, большую часть которого они контролируют, из доллара. Косвенным признаком уже начинающихся в этом направлении процессов можно считать высокую цену на нефть, которая существенно превышает привычные размеры «военной премии». По всей видимости, дело в том, что продавцы в неявном виде заложили в цену нефтяных фьючерсов уже произошедшую девальвацию доллара, что фактически означает, что в своих расчетах они уже исходят не из доллара, а из более стабильных ценностей. И если постепенная, то есть медленная, девальвация будет продолжаться, очень велика вероятность ухода владельцев фьючерсных контрактов в другие валюты, что ставит под серьезную угрозу положение американских инвестиционных банков как монопольных операторов этих рынков, да и всю основанную на них систему американского контроля мировой экономики.

Можно ли избежать дальнейшей девальвации доллара? Последние статистические данные по росту дефицита внешнеторгового баланса (13 % в ноябре, 10 % в декабре при падающем долларе) и выступление председателя ФРС А. Гринспена в январе перед Конгрессом США, где он сообщает о катастрофическом состоянии бюджета, говорят о том, что избежать этого сценария невозможно. Рост доллара в последнюю неделю перед началом войны в Ираке, как сейчас видно, носил явно выраженный искусственный характер. Показатели уверенности американских потребителей продолжают ухудшаться, а это означает, что основа ВВП США — потребительский спрос — точно расти не будет. Выступления А. Гринспена и руководителя Сент-Луисского отделения ФРС У. Пула показывают, что в этом году следует ожидать серьезного падения цен на недвижимость, что также приведет к падению спроса.

Иными словами, избежать серьезной девальвации невозможно. Следовательно, этот процесс необходимо провести как можно быстрее. А по итогам этой быстрой девальвации нужно однозначно доказать всему миру, что дальше доллар падать не будет! Только так можно избежать массового ухода финансовых рынков из доллара.

Частичный ответ на вопрос о том, как это можно осуществить, дал тот же А. Гринспен в своей декабрьской речи. Его рассуждения о «золотом стандарте» показывают, что доллар может быть вновь, как это было во времена Бреттон-Вудса, привязан к золоту. Однако существует серьезная проблема. Золота в мире, а особенно в США, явно недостаточно для того, чтобы осуществить эффективную привязку такого рода. Даже серьезная девальвация с одновременным ростом цен на золото не решит этой задачи. И тут у США есть еще два механизма, обеспечивающие необходимый результат.

Первый из них — конфискационная реформа, аналогичная той, которую осуществил Ф. Рузвельт в 30-е годы прошлого века. Привязка доллара к золоту позволит руководству США в принудительном порядке осуществить обмен золота, принадлежащего частным лицам, на доллары по соответствующему фиксированному курсу.

Второй механизм — денежная реформа. Те доллары (как наличные, так и безналичные), которые принадлежат резидентам США, будут приниматься на контролируемой американцами территории без ограничений, а вот у нерезидентов возникнут проблемы. Банковские переводы в банки-резиденты США и обмен долларовых банкнот старого образца для иностранных граждан, возможно, будут ограничены, например, необходимостью проведения специальной проверки в рамках антитеррористической кампании. Такая операция (а совсем недавно США объявили о введении новых, т. н. розовых, долларов) позволит не только отсечь значительную часть долларовой денежной массы, но и даст США серьезный рычаг воздействия на все страны мира.

Однако этого недостаточно. Необходимо еще предотвратить процессы, которые могут объективно обрушить доллар уже после его привязки к золоту. С точки зрения денежных властей США, существует только одна угроза такому сценарию — обрушение рынка закладных на недвижимость, в перегретости которого никто не сомневается. И упомянутые выше заявления А. Гринспена и У. Пула можно объяснить только одним — этот рынок необходимо обрушить до начала описанного сценария, что, помимо всего, даст и формальный повод для быстрой девальвации доллара.

Альтернативы этому сценарию практически не видно — неизбежное падение доллара серьезно его скомпрометирует перед всем миром, и привязка к золоту — чуть ли не единственный шанс на его реабилитацию. Но у США есть еще одна проблема. Это падение собственно американской экономики, связанное с ее структурными перекосами. И это падение может сделать бессмысленным весь описанный выше сценарий. И тут возникает очень интересный аспект, связанный с тем, что мнение и позиции американского руководства не в полной мере отражают реально происходящие экономические процессы.

С точки зрения американского руководства, США находятся в сильно затянувшейся рецессии. Чисто монетарные методы стимулирования экономики (снижение учетной ставки) к успеху не привели, и их необходимо дополнить. В качестве образца для подражания была выбрана политика Р. Рейгана середины 80-х годов. Собственно говоря, критика бюджетной политики Буша-младшего А. Гринспеном была связана именно с опытом Рейгана. Дело в том, что в тот период экономика стимулировалась за счет бюджетных средств, что привело к резкому росту государственного долга, чрезвычайно высокой доходности государственных облигаций (достигающей 17 % годовых) и, как следствие, очень высокой учетной ставки ФРС. Платой за это было серьезное падение доллара — на 40 %.

Но в середине 80-х годов альтернативы доллару не было, а существование Советского Союза вынуждало все западные страны активно поддерживать американскую экономику. Новые советники Буша-младшего (в отличие от прежних), по всей видимости, считают, что девальвация доллара даст достаточный запас для дальнейшего наращивания госдолга США, а победа в войне с Ираком вынудит всех старых и новых союзников вести себя «соответствующим образом». И здесь возникает главное отличие от ситуации 80-х.

Как уже говорилось, «рейганомика» неминуемо вызовет девальвацию доллара. Поскольку по описанным выше причинам растягивать ее невозможно, логичным выглядит сценарий объединения падения доллара, которое вызвано макроэкономическими причинами, и девальвации, связанной с резким ростом дефицита бюджета. Это позволит нормализовать платежный и внешнеторговый баланс и уменьшить дефицит бюджета. Последовательность действий в этой ситуации выглядит следующим образом: сначала развязывание войны в Ираке с соответствующим агрессивным PR-обеспечением, затем не менее агрессивное наращивание расходов бюджета и, наконец, в начале осени текущего года (а, может быть, с учетом речи У. Пула, и раньше) быстрая девальвация с последующей привязкой доллара к золоту. Отметим, что такие сроки хорошо коррелируют с уже объявленными сроками введения в оборот «розовых» долларов.

Что же не устраивает критиков этого плана? Во-первых, нет уверенности, что золота все-таки хватит. Во-вторых, реализация этого плана возможна только в том случае, если в Ираке все пройдет без сучка, без задоринки (чего уже явно не произошло). В-третьих, не исключено активное сопротивление многих стран, в первую очередь тех, кто пользуется в мире авторитетом и у кого накоплены значительные долларовые резервы. В-четвертых, снижение налогов сильно ударит по бюджету отдельных штатов. По этой причине Сенат США уже существенно урезал программу Буша-младшего по сокращению налогов. Не исключено, что в процессе реализации планов Буша-младшего эти возражения только усилятся. Однако все они носят вероятностный характер, поэтому нынешняя команда Буша-младшего сделала ставку на уверенное и агрессивное поведение.

И вот здесь вступает в силу последний аргумент, который, скорее всего, не до конца понимают (а скорее, вообще не понимают) в Вашингтоне. Все конкретные варианты описанной выше экономической политики, разумеется, многократно просчитаны на моделях американской экономики, которые имеются у различных экспертных и научных организаций США. Судя по всему, результаты получаются противоречивые, что и вызывает многочисленные разногласия в правящей верхушке. Но одно общее свойство у всех этих моделей есть. Все они макроэкономические и составлены исходя из неизменности отраслевой структуры американской экономики. Это естественное условие, поскольку последние десятилетия прошли в США под тотальной диктатурой либерально-монетарных принципов управления экономикой.

А вот модели, построенные на основе межотраслевого баланса, скорее всего (если они в принципе существуют) дадут совсем другой результат. Уже многократно описанные российскими авторами (в первую очередь М. Хазиным и О. Григорьевым) структурные диспропорции в американской экономике приведут к немедленным последствиям, как только ставки на финансовых рынках США пойдут вверх, что неминуемо случится при реализации уже задекларированной Бушем-младшим политики. В настоящее время, в условиях фактически отрицательной учетной ставки и, тем самым, очень низкого банковского процента, отрасли «новой» экономики могут пролонгировать и рефинансировать свои долги. После повышения ставок процессы выправления структурных перекосов пойдут в полную силу. Как уже неоднократно отмечалось, доля таких «структурно нежизнеспособных» производств и компаний достигает порядка 20 % ВВП, и их исчезновение придется как раз на тот период, когда доллар, привязанный к золоту, должен будет, по планам администрации Буша-младшего, прочно стабилизироваться.

После такого масштабного падения придется вновь девальвировать доллар, что неминуемо вызовет распад международных фьючерсных рынков, также возникнет ряд новых проблем. И нет никакой уверенности в том, что администрация Буша-младшего готова к таким последствиям своей политики.

Почему же Буш-младший, Гринспен и многие другие не видят такого варианта развития событий? Ответ на этот вопрос дала американо-английская агрессия в Ираке. Мы не будем сейчас тщательно разбирать ситуацию в этой стране и просчеты англо-американского командования. Однако отметим одну принципиальную вещь. Подавляющая часть допущенных ошибок, самыми крупными из которых стали недооценка сил противника, переоценка собственных сил и, наконец, абсолютно неверная оценка отношений режима С. Хусейна и населения Ирака, стали следствием полного отсутствия плюрализма в руководстве США.

Что такое «демократическое общество» на самом деле не очень понятно. В чистом виде его никто не видел, это некая утопия. С точки зрения государственной политики, «демократическое общество» — это клише, которое использует политическая верхушка США для разделения всех стран на свой-чужой. Как СССР был лидером «прогрессивного человечества», так и США является лидером «свободного», «демократического» мира. Например, в 80-е годы прошлого века к демократическим странам США относили Ирак под чутким руководством Саддама Хусейна.

Так что сами авторы этого понятия используют термин «демократия» в удобном для себя смысле. Однако в общечеловеческом смысле термин «демократия» подразумевает некоторые признаки, опираясь на которые можно говорить о более или менее демократических странах. В частности, реакция власти на неприятные для нее сигналы. В странах, где демократические механизмы развиты достаточно сильно, ответом на такой неприятный сигнал станет его обсуждение (более или менее публичное) и разработка соответствующей реакции. В странах с диктаторским режимом реакция зависит исключительно от личности диктатора — чем он умнее, тем более адекватным будет ответ. Воспоминания о Сталине и Берии тех, кто с ними работал, показывают, что сообщение правдивой информации, какой бы неприятной она ни была, влекло за собой лишь поощрение, а вот ложь, даже очень приятная, всегда была наказуема.

Тоталитарное же государство — в котором имеется правящий класс (бюрократия или группа олигархов), но нет людей лично заинтересованных в правде — реагирует на критику специфически. Оно начинает истреблять источник неприятного сигнала — принципиально игнорируя его содержание по существу. Так вот, то, что увидели люди всего мира за полторы недели войны в Ираке, показало лишь одно — США представляют собой тоталитарное государство, в котором средства массовой информации осуществляют самоцензуру, в которой руководство говорит своим гражданам прямую ложь и, наконец, которое, столкнувшись с источником неприятной, но правдивой информации, вместо того, чтобы разбираться с проблемами, начинает уничтожать источник информации. Как это и происходит сейчас в США, где лишают аккредитации канал «Аль-Джазира», где не пускают на церемонию награждения «Оскаром» противников войны, где военные власти целенаправленно воюют с журналистами.

А что насчет влияния этой ситуации на экономические вопросы? Экономические проблемы, поднятые нами, выглядят для США большей угрозой, чем Ирак и С. Хусейн. Структурные диспропорции не только приведут к существенному падению ВВП, но и полностью разрушат весь план быстрого вывода доллара и американской экономики из кризиса — поскольку после «привязки» доллара к золоту он снова начнет девальвироваться, уже по структурным причинам. И власти США принципиально отказываются эту тему обсуждать — при том, что все ее сторонники вынуждены ликвидировать сам источник этой информации. А таковыми источниками являются, например, все граждане Ирака или журналисты, находящиеся в Багдаде или Басре.

Но неудачи США в Ираке и отказ от объективной оценки ситуации (как военной, так и экономической) только ухудшают ситуацию, причем достаточно быстро. В этом смысле не исключено, что реализация описанного выше экономического сценария и его крушение произойдет раньше, чем ожидают и власти США, и все субъекты мировой экономики.

2 Мая Новый прогноз

Предыдущий прогноз, сделанный в самом конце 2002 года и уточненный в начале Иракской войны, устарел. Да и в нем было четко оговорено, что он будет актуален только до середины года. Часть его предположений оправдались (например, о сговоре части военной верхушки Ирака с США), часть — нет. При этом следует отметить, что основная логика прогноза не реализовалась не потому, что описанные события невозможны в принципе, а потому, что события в этом году развивались значительно более медленно, чем в предыдущем.

Только вчера, 1 мая, доллар опустился ниже уровня 112 центов за евро (правда, до этого чуть «с разбега» не преодолел уровень 113). При этом есть все основания считать, что в рамках спекулятивных колебаний он поднимется еще где-то до 110. Средний уровень дефицита бюджета США в текущем финансовом году (с начала которого миновало 7 полных месяцев) составляет порядка 50 миллиардов долларов, то есть годовой дефицит выходит на уровень 6 % ВВП. Это в несколько раз превышает уровень, который А. Гринспен в своем выступлении перед Конгрессом в январе назвал критическим. Уровень первичных обращений безработных за пособием стабильно находится выше 400 000 в неделю, что считается признаком угнетенного рынка. С марта опустились ниже критической отметки 50 индексы ISM: и производственной активности, и активности в сфере услуг.

Но скорость падения американской экономики остается очень медленной. Фондовые индексы регулярно растут, в конце апреля индекс Доу-Джонса впервые в этом году достиг уровня 8500. И хотя затем он вновь упал, общее ощущение «замедленной съемки» остается. И настоящий прогноз посвящен как раз попытке объяснить это обстоятельство.

По моему мнению, причина этого лежит в том, что принципиальным и радикальным образом изменилось поведение американского государственного аппарата. Его высокий уровень и общая высокая культура менеджмента в США делают стратегическую направленность этого государства достаточно прогнозируемой. После выбора стратегической цели (которая обычно обсуждается достаточно публично), разрабатывается план ее достижения (который далеко не всегда обнародуют, а зачастую и просто держат в тайне), который неукоснительно исполняется.

Причем если в процессе реализации какой-нибудь тактической цели обнаруживаются непредвиденные проблемы, для их решения используются все возможности, «в огонь» бросаются все ресурсы, даже если при этом существенно уменьшаются шансы на достижение заявленной стратегической цели. Последним примером такого поведения являлись попытки США сколотить антииракскую коалицию, ради чего были серьезно ухудшены отношения со «старой» Европой и реально поставлена под угрозу вся американская «пятая колонна» в этом регионе (в частности, судьба нынешнего премьера Великобритании Т. Блэра и отдельных режимов в Восточной Европе).

По моему мнению, причины разногласий между Францией и Германией с одной стороны и США с другой лежат существенно более глубоко, чем война в Ираке. Узаконенная с 1944 года, после принятия Бреттон-Вудских соглашений, и только усилившаяся после их отмены в начале 70-х годов система доминирования доллара могла существовать исключительно в рамках некоторого консенсуса основных мировых экономических игроков, основой которого было обязательство США гарантировать стабильность мирового финансового обращения (на основе доллара) в обмен на возможность собирать эксклюзивную ренту со всех участников, в том или ином виде использующих доллар.

События последних месяцев показывают, что это свое обязательство США в нынешних условиях выполнить не в состоянии. И пытаясь сохранить собственную внутреннюю экономическую и политическую стабильность, они все чаще и чаще делают это за счет снижения стабильности мировой. В том числе и путем войны в Ираке. Отметим при этом, что никаких реальных целей США своей операцией так и не достигли.

Но вернемся к проблеме государственного управления. Описанная политика хоть и может создавать определенные сложности, в целом позволяет по максимуму использовать выучку среднего звена государственного аппарата, которое в каждый момент времени четко осознает, какой цели оно должно достичь, какие задачи решает в данный момент и какие ресурсы можно и нужно для этого задействовать.

При этом до принятия окончательного решения возможны многочисленные споры о правильности той или иной стратегии. Например, в США существовали серьезные разногласия между «командой Пауэлла» и «командой Рамсфельда» в части необходимости и уровня обеспечения операции в Ираке, которые прекратились сразу после принятия окончательного решения.

Однако в том случае, если стратегическая цель является сложно-достижимой, такой подход может привести к катастрофе, поскольку в процессе решения тактических задач можно растратить тот ресурс, который теоретически позволял бы достичь необходимого результата. Классическим примером является распад СССР, который произошел, в частности, вследствие того, что все экономические и административные ресурсы были использованы на реализацию мелких в государственном плане решений.

На данный момент главной проблемой, стоящей перед США, является поиск выхода из экономических проблем, уровень которых уже сегодня ставит под угрозу могущество этой страны. И в 2000 году начинаются разработки стратегических планов преодоления экономических сложностей. Первыми из них стали предвыборный план Буша-младшего по сокращению налогов и план монетарных властей по макроэкономическому стимулированию экономики (снижению учетных ставок). Оба эти плана были реализованы и показали свою несостоятельность. Воспользовавшись событиями 11 сентября 2001 года (или организовав эти события для того, чтобы получить такой повод), руководство США перешло к кейнсианским методам прямой государственной поддержки экономики. Ее масштаб (в 2002 году) достиг величин порядка 50 миллиардов долларов в месяц, что привело, в частности, к резкому увеличению бюджетного дефицита, однако позитивный эффект этой политики был заметен только в пределах 6–8 месяцев после ее начала.

Для дальнейшего стимулирования экономики весной — летом 2002 г. разрабатывается план войны в Ираке, целью которого является радикальное снижение мировых цен на нефть и, как следствие, сокращение издержек американских товаропроизводителей, однако к концу года становится понятно, что и эта цель в полном объеме недостижима.

К осени 2002 года относятся последние попытки стратегического планирования экономической политики. Президент Буш-младший говорит о новом плане сокращения налогов, и совершается попытка прозондировать почву на предмет быстрой девальвации доллара (в выступлениях А. Гринспена впервые упомянут в качестве позитивного фактора «золотой стандарт»). Однако в дальнейшем руководство США попыталось, пользуясь военным успехом в Ираке, поднять падающий доллар, что говорит об отказе и от этих планов (хотя не исключено, что они все-таки будут задействованы в случае непредсказуемого развития событий). Что касается налоговой реформы, то ее анализ продемонстрировал, что в своем первоначальном виде она полностью разрушает бюджетную систему отдельных штатов США, из-за чего Конгресс США в апреле прошлого года уменьшил ее объем более чем вдвое.

Начиная с 2003 года, никаких дискуссий о содержании стратегических планов преодоления экономических проблем в США не ведется, никакие подобные планы не реализуются. Предпринимаются только отдельные тактические действия, сводящиеся, в основном, к решению локальных проблем. Например, проблемы авиаперевозчиков, возникшие в связи с войной, решили, приняв программу поддержки объемом в 3 миллиарда долларов (неужели такие программы соответствуют принципам ВТО?).

Как уже говорилось, была предпринята попытка искусственно поднять курсы доллара и фондовые индексы, воспользовавшись войной в Ираке, однако и эта попытка не увенчалась успехом. Курс доллара уже вернулся на довоенный уровень, фондовый рынок упал относительно локальных максимумов, достигнутых в начале апреля.

Все вышесказанное позволяет сделать новый (по сравнению с ситуацией полугодовой давности) политэкономический прогноз развития ситуации в США.

По всей видимости, политическое руководство США в настоящий момент считает, что надежных методов вывода страны из экономического кризиса не существует и избежать его острой стадии практически невозможно. Только такое понимание ситуации могло заставить государственный аппарат США отказаться от обсуждения стратегических целей в области экономики.

Как следствие, стратегические экономические цели заменены на цели политические, главной из которой является обеспечение победы Буша-младшего на следующих президентских выборах. Соответственно, в экономике будут применяться только те тактические методы, последствия которых понятны и прогнозируемы. Иными словами, в настоящий момент основной задачей экономической политики руководства США является не решение реальных экономических проблем, а перенос их самых неприятных последствий на срок после выборов в ноябре 2004 года.

Разумеется, при таком подходе возникают некоторые резервы, которые теперь не используются при реализации стратегических планов, однако и на реальные результаты надеяться не приходится — остается лишь ждать, когда произойдет обвал. И не исключено, что отставка основных экономических стратегов — Буша-младшего в предыдущий период, П. О’Нила и Л. Линдси в декабре 2002 г. — частично связана именно с их нежеланием участвовать в такой сомнительной деятельности.

Чтобы не допустить обвальный спад в экономике, до выборов будет использован метод «затыкания дыр». Он заключается в том, что в находящийся в наиболее критической ситуации сектор экономики (авиаперевозки, фондовый рынок, рынок недвижимости и т. д.) будет производиться мощная денежная накачка. При этом будут использоваться как прямые бюджетные деньги, так и средства закрытых фондов Министерства финансов и ФРС, а также прямая денежная эмиссия.

В частности, скорее всего будут приложены максимальные усилия для того, чтобы не допустить обрушения рынка недвижимости (закладных) — последнего крупного рынка, поддерживающего высокую потребительскую активность в США. А поскольку это возможно только при низкой учетной ставке, не исключено, что администрация Буша-младшего откажется и от идеи перехода к «рейганомике» — то есть не будет повышать учетную ставку с целью усиления привлекательности облигаций Федерального казначейства. Поскольку финансировать государственные расходы все равно необходимо, не исключено, что странам Персидского залива и Европы будут предложены серьезные уступки (доступ к контрактам на восстановление Ирака, согласие на приход к гражданской власти в Ираке местной администрации или даже согласие на выполнение квот ОПЕК со стороны Ирака) в обмен на их согласие на массовую покупку долгосрочных облигаций Казначейства США.

Такая политика неминуемо приведет к постепенному ухудшению жизненного уровня большинства граждан США (увеличение безработицы, инфляция, сокращение денежных выплат со стороны работодателей, уменьшение цен на частную недвижимость и т. д.), что будет компенсироваться агрессивной пропагандой в стиле «три года упорного труда — десять тысяч лет счастья». Иными словами, американские граждане подвергнутся тотальной пропагандистской обработке, убеждающей их в необходимости на короткое время (до выборов!) «затянуть пояса» для того, чтобы завершить борьбу с внешними врагами (международным терроризмом). Одновременно будет наращиваться давление на политических противников (демократов), которых обвинят в неспособности к решительным действиям по борьбе с международным терроризмом.

Вопрос о том, как долго будет продолжаться такая политика и может ли она в принципе завершиться успехом (то есть острая стадия кризиса будет перенесена на конец 2004 года), остается открытым. Если руководству США удастся договориться с арабскими странами и Европой, и те осуществят массированное вливание в американский бюджет, то ситуация может еще какое-то время продержаться без изменений. Но общий объем необходимых средств составляет сотни миллиардов долларов (только дополнительный дефицит госбюджета может достичь уровня свыше 3 % ВВП — то есть порядка 300 миллиардов долларов). С учетом серьезных экономических разногласий между США и Европой ответить на вопрос, сумеют ли США продавить необходимые им результаты, довольно сложно.

Нужно отметить следующее: ряд фундаментальных показателей американской экономики сейчас ухудшается, но в целом психологическая уверенность американских потребителей растет, в том числе и по итогам активной пропаганды победы в Ираке. Однако в июне, когда будет обнародована объективная экономическая статистика за май, скорее всего начнется новый этап падения. В этот период доллар может упасть до 115–120 центов за евро, а индекс Доу-Джонса опуститься процентов на 10, до уровня 7300–7500.

Этот кризис, с учетом снижения деловой активности в период летних каникул, руководству США практически наверняка удастся «купировать». Однако в сентябре, в период отчетов корпораций по итогам III квартала, когда будут опубликованы экономические данные по итогам августа, начнется следующий этап кризиса. Если у США не появится новых источников финансирования бюджетного дефицита, то не исключено, что им все-таки придется поднимать учетную ставку, и тогда вопрос о катастрофическом обвале, сравнимом с кризисом 1929–1930 гг., будет открыт вновь. Если же такие источники удастся найти, то и этот период, скорее всего, будет преодолен. В этом случае дальнейшие прогнозы можно будет делать где-то в ноябре.

9 Июня

Проблема мирового кризиса, обсуждение которой еще несколько лет тому назад казалось подавляющему большинству по меньшей мере странным, сейчас становится все более и более актуальным. И хотя значительная часть СМИ говорит и пишет (пока!) не о ПОСЛЕДСТВИЯХ кризиса, а о том, как бы его можно было ПРЕДОТВРАТИТЬ, все равно, психологический сдвиг произошел колоссальный. И это говорит о том, что те эксперты, которые первыми подняли эту проблему годы назад, хотя и пожертвовали многим в глазах ортодоксального общественного мнения, свою работу делали не напрасно.

Россия лежит на периферии мировых экономических процессов, но слабость внутренней экономики и отсутствие даже не столько экономической политики, сколько субъектов, которые могли бы ее проводить, делает нашу страну очень зависимой от мировой конъюнктуры. Не говоря уже о том, что доля сырьевого экспорта в России превышает все исторические рекорды и ставит ее в части экономической независимости на уровень банановых республик.

Сегодня основной опасностью для нашей страны является падение доллара. И дело даже не столько в том, что его девальвация вызовет заметное падение внутреннего спроса, сколько в том, что на нем держится мировой спрос. Другие валюты не могут заменить доллар, национальную валюту США, обеспечивающих 40 % мирового совокупного спроса, и в которых происходит около 80 % межстранового товарообмена.

В этой ситуации обесценение доллара, которое не сопровождается сравнимым по абсолютным масштабам наращиванием других валют, неминуемо приведет к снижению совокупного мирового спроса. Скорее всего, этот эффект начнет проявляться в достаточно серьезных масштабах к середине осени этого года. И приведет к серьезным для российского сырьевого экспорта проблемам — он не только потеряет свою долю мировых рынков, с которых будет вытеснен производителями более дешевого сырья, но и понесет существенные потери в связи с падением цен на единицу продукции. Не исключено, что уже в этом году Россия столкнется с серьезным бюджетным кризисом и невозможностью финансировать расходы регионов.

Однако и обычный бизнес столкнется в этой ситуации с нетривиальными проблемами. Поскольку на различных рынках эластичность цены по спросу существенно отличается, то и падение цен на различные группы товаров будет различным. Иными словами, предприниматели столкнутся с существенным изменением структуры издержек, причем это изменение растянется на достаточно длительный срок. Все это поставит руководителей компаний перед серьезными проблемами: как грамотно компенсировать падение продаж за счет (потенциального) падения издержек, и как более или менее адекватно предсказать развитие событий?

2004 Год

Прогноз

Для того чтобы нести хоть какую-нибудь ответственность за свой прогноз, автор должен тщательно проанализировать предыдущие прогнозы. С этой работы мы и начнем.

«Новый прогноз» был опубликован в мае 2003 года и основывался на двух предположениях. Во-первых, в соответствии с ним, американская элита должна была признать (и признала) неизбежность кризиса и отказаться, что и произошло, от реализации стратегических планов по его предотвращению. При этом все усилия и ресурсы направляются на оттягивание начала этого самого кризиса. Во-вторых, прогноз гласил, что к третьему кварталу экономические показатели США существенно ухудшатся. Первая часть прогноза реализовалась практически полностью с одним принципиальным уточнением, которое мы приведем ниже. Вторая часть действительности не соответствует: с середины года в США начался серьезный экономический рост. В III квартале, как было объявлено, его уровень составлял 8,2 % в год. Как следствие, резко вырос оптимизм американских граждан, что показали все индексы потребительского оптимизма, прежде всего, Conference Board. Даже безработица стала уменьшаться, хотя и не с такой скоростью, которая необходима для реального роста.

Отметим, что эти показатели вызвали удивление даже у американских экспертов. Газета New York Times опубликовала большую статью, в которой выражались большие сомнения в достоверности трудовой статистики. Собственно говоря, оценки экономического роста США в III квартале, сделанные рядом российских экспертов, также показывают, что реальный рост существенно меньше. Такая большая цифра, заявленная властями, вызвана как реализацией в июле — августе программ по сокращению налогов (объективный, но разовый фактор), так и творческим подходом к применению гедонистических индексов, которые существенно подняли показатели расходов на компьютерную технику и другие достижения новых технологий. Кроме того, реализация описанной в «Новом прогнозе» технологии программы «затыкания дыр» привела к резкому увеличению бюджетного дефицита и увеличению денежной массы М1.

В целом, можно сказать, что, как всегда, качественная оценка оказалась значительно более убедительной, чем количественная. Но сама по себе тенденция, при которой относительно правильные течения не дают возможности оценить количественные эффекты, приводит к естественному выводу: те механизмы, которые определяли управляемость экономической системы на протяжении десятилетий, достаточно серьезно разладились. Наиболее ярко такая разбалансировка проявилась в динамике внешнеторгового дефицита американской экономики, который категорически отказывался уменьшаться, несмотря на существенное падение доллара. Не исключено, однако, что реакция на доллар все-таки имеет место, поскольку в отличие от предыдущих лет внешнеторговый баланс практически не рос.

Отметим, что по крайней мере один из принципиальных моментов, оказавших серьезное влияние на ситуацию в США (правда, скорее, на ее политическую составляющую), в «Новом прогнозе» вообще не был обозначен. Речь идет о последствиях, которые влечет за собой повышение учетной ставки в США. Как уже неоднократно отмечалось, основным первичным источником создания частного богатства в США и в мире в последние десятилетия был контроль над главным эмиссионным центром мира — ФРС. Но последние 2 года этот контроль уже не давал серьезных «дивидендов» как по причине кризисных явлений, так и из-за усиления влияния администрации Буша-младшего в условиях усиления авторитарных тенденций в Вашингтоне. И основным источником легких денег стала сама вашингтонская администрация, которая распределяла достаточно существенные денежные средства в рамках реализации антикризисных и военных сценариев. С учетом масштаба роста бюджетных расходов и возможностей ФРС и фондов Казначейства, объем этих денег можно оценить в 80–100 миллиардов долларов в месяц.

При этом общее развитие ситуации (уменьшение иностранных инвестиций, достигшее критических значений в сентябре — октябре 2003 г., и рост дефицита бюджета США) неминуемо создавало угрозу повышения учетной ставки. Связано это с тем, что основной тенденцией финансовых рынков в 2003 году стал их рост за счет частных инвесторов, которым продавали свои активы корпорации и их менеджеры-инсайдеры. Повышение учетной ставки резко увеличит обязательные расходы домохозяйств, уменьшит их склонность к инвестированию, что поставит под угрозу все финансовые рынки и еще более ослабит международную финансовую олигархию. Эта операция еще более усилит «команду Буша» и не исключено, что практически обеспечит победу республиканцев на выборах. Не исключено, что именно осознание этой ситуации вызвало резкую антибушевскую истерику Дж. Сороса в сентябре ушедшего года.

В целом, как следует из вышесказанного, писать прогноз на 2004 год — дело достаточно сложное. Особенно осложняет эту ситуацию то, что если обычно экономические проблемы развиваются независимо от политики и даже ее в чем-то определяют, то в настоящее время политические события выходят на первый план. Связано это в первую очередь с тем, что глобальные экономические тенденции, направленные на острый экономический кризис, сформировались достаточно прочно и носят объективный характер. Причем как внутри нашей страны, так и за ее пределами. Но вот спусковые механизмы этих кризисов (или, если хотите, одного глобального кризиса) носят ярко выраженный субъективный характер, что и формирует специфику текущего момента.

Особенность российской ситуации состоит в том, что объективный кризис элиты перешел в открытую фазу. Связан он с тем, что экономическая модель олигархического капитализма, построенная в 90-е годы, достигла своего предела (экономика стала практически моноотраслевой, и снижение мировых цен на нефть может обрушить как бюджет, так и банковскую систему), а эмигрировать без потери социального статуса может только малая часть «ельцинской элиты». Этот конфликт наложился на конфликт республиканцев и демократов в США (напомним, что именно последние полностью контролировали и контролируют группу «монетарных реформаторов», до сих пор определяющую экономическую стратегию нашей страны все 90-е), в том числе и по вопросу долгосрочной стратегии США, и привел, в частности, к первому в нашей стране долгосрочному аресту олигарха. Поскольку «зачистки» этих «реформаторов» (пока?) не произошло, описанный раскол будет только усиливаться, что неминуемо приведет к значительным катаклизмам в верхнем эшелоне власти и олигархии. Президентские выборы (на которых почти наверняка снова победит В. Путин) с их потенциальными сложностями (явка) тоже добавят проблем.

В экономической сфере все будет развиваться в рамках инерционного сценария (медленный рост рубля относительно доллара и его падение относительно евро), во всяком случае, до повышения учетной ставки в США. После этого возможны резкие изменения, связанные с падением мировых цен на нефть, общим снижением мирового спроса и резким увеличением предложения импортных товаров по демпинговым ценам. Если к этому моменту экономическое управление страной по-прежнему будет в руках монетарных либералов, стоит ожидать проблем, сравнимых с ситуацией 1998 года. С учетом того, что запас прочности, оставшийся со времен социализма, уже практически исчерпан, подобный кризис может вызвать серьезные социальные и региональные последствия. Прежде всего, очередное ослабление центральной власти может привести к усилению сепаратистских тенденций (Дальний Восток, Дагестан, Северный Кавказ), активно поддерживаемых из-за рубежа.

Во внешнеполитической сфере, скорее всего, будут усиливаться интеграционные тенденции в рамках «четверки» (Россия, Казахстан, Украина, Белоруссия), с учетом того, что они, по всей видимости, поддерживаются Бушем-младшим и его главными идеологами (Бушем-старшим и Г. Киссинджером), несмотря на противодействие многих сил в Вашингтоне. В случае слома инерционного сценария с резким ухудшением экономической ситуации, эти тенденции могут существенно усилиться, при условии, разумеется, базового изменения экономической стратегии в России.

Очень важной точкой бифуркации станет совещание стран «семерки» 7 февраля. Если на нем будет принято решение о совместной поддержке доллара, инерционный сценарий, скорее всего, будет действовать почти весь год. В этом случае курс евро/доллар, равный 1,3, который, скорее всего, будет достигнут уже в конце января, продержится на таком уровне (с незначительными колебаниями) много месяцев. При этом ожидать, что о таком решении объявят во всеуслышание, достаточно наивно, поскольку само по себе оно может крайне негативно отразиться на долларе. Покупки центральными банками ряда стран облигаций американского Казначейства в этом случае позволят компенсировать отток средств частных инвесторов (поскольку доходность американских финансовых рынков расти не будет). Основной же проблемой для такой договоренности станет европейский Пакт о стабильности, который не позволяет осуществлять массовую эмиссию евро.

Если же такого решения принято не будет, то где-то в марте встанет вопрос о росте процентных ставок. В этом случае слом инерционного сценария практически неизбежен. Как следствие, все четче и четче будут проявляться протекционистские, защитные меры, концентрирующиеся в рамках будущих валютных зон. Для Европы они, скорее всего, приведут к отмене Пакта о стабильности, что позволит ЕЦБ начать получать эмиссионный доход, распоряжаться которым, скорее всего, будут в первую очередь Франция и Германия, что существенно усилит их роль в рамках «единой» Европы. Однако уровень евро/доллар, с которого ЕЦБ начнет интервенции, в этом случае, скорее всего, будет порядка 1,5.

Японская экономика, по мере повышения курса иены относительно доллара, будет стагнировать, что, скорее всего, приведет к середине года к оттоку японских средств, вложенных в облигации Казначейства США. Как следствие, процентная ставка в США резко подскочит, даже в случае отказа ФРС поднять учетную ставку.

В заключение хотелось бы отметить, что, по моему мнению, именно в 2004 году все кризисные сценарии проявятся достаточно явно. Хотя собственно кризис (в случае фактической отмены свободных валютных рынков по итогам совещания 7 февраля) может в следующем году и не начаться, однако точно сказать об этом можно будет только где-то к маю. В это же время станет понятно, найдется ли у президента Путина мужество на принципиальную смену экономического курса. Именно этим сроком и ограничивается действие этого прогноза, который в мае будет существенно уточнен.

13 Февраля

Одним из главных принципов бытовой магии является перенос действий из сферы обычной жизни в сферу, недоступную для прямого действия. Как прекращается поток воды из кувшина, так должна останавливаться кровь. Как гниет на батарее овощ, названный именем конкурента, так должен «загнить» и сам конкурент. Вопрос только в одном — правильно назвать объект (вот почему в магии так «дорого» стоит настоящее имя) и «привязать» его к тому предмету, которым можно безбоязненно манипулировать.

Последние выступления руководителей мировой экономики (заключительное коммюнике стран G7, выступление Гринспена) до жути напоминали манипуляции мэтра Рене вместе с Ла Молем и Коконнасом в попытках воздействовать на королеву Марго. Проблема только в том, что за прошедшие века, похоже, специалисты по магии перевелись… Несмотря на отчаянные «заклинания» Гринспена, опубликованные уже на следующий день экономические показатели продемонстрировали и рост безработицы, и снижение розничных продаж. Не говоря уже о более фундаментальных вещах. Да и сам Гринспен в своей речи сделал незначительную оговорку, которая существенно меняет весь смысл его слов и вызвала мгновенное падение доллара относительно других валют. В этом смысле вызывает сомнение даже то, правильные ли имена в этих речах присвоены упоминающимся объектам. Во всяком случае, постоянно возникает ощущение, что там используется исключительно термин «ДОЛЛАР», в то время как в жизни он уже лишь в лучшем случае доллар, а в худшем…

Все чаще и чаще даже записные пропагандисты на службе у государства начинают волноваться, не закончится ли вся нынешняя ситуация много хуже, чем они сами говорят. Впрочем, последние заявления Гринспена и компании показывают, что сами они не верят, что остановить получится…

К сожалению, мировая общественность до сих пор не начала открыто дискутировать о последствиях вполне возможного (если уже не неизбежного) экономического кризиса, о проблемах с Единой мерой стоимости (ЕМС).

29 Февраля

События последних недель показывают, что ситуация в мире продолжает выходить из-под контроля. Председатель Федеральной резервной системы США А. Гринспен угрожает различными (но нечетко сформулированными) опасностями в связи с увеличением дефицита федерального бюджета, на основании чего предлагает (за несколько месяцев до выборов!) уменьшить бюджетные социальные выплаты. Но Гринспен хотя бы формально беспартийный! А вот министр финансов США Джон Сноу объясняет, что так напугало Гринспена. По всей видимости, для того, чтобы напугать и всех инвесторов, и всех участников мирового экономического процесса вообще. Не удивительно, что не так давно евро пробило свой исторический максимум относительно доллара.

Вместе с тем руководители крупнейших стран Европы — Франции и Германии, а также их представители в Европейском центральном банке на все лады намекают на неизбежность интервенций по поддержке американского доллара. В ответ на это евро падает, а американская (но контролируемая демократами) «пятая колонна» в Европе в лице Испании, Италии, Эстонии и т. д., требует от «большой» Европы соблюдения Пакта о стабильности. Что фактически означает прямой запрет на эмиссию, который, естественно, не даст ЕЦБ реальной возможности эти самые интервенции осуществлять.

С точки зрения Уолл-стрит (и Демократической партии США), эмиссия — это святое и осуществлять ее может только Уолл-стрит в лице своей дочерней структуры, ФРС США. Но атаки республиканцев на доллар свидетельствуют о том, что последние уже близки к тому, чтобы ради победы на выборах разрушить мировую финансовую инфраструктуру, которая обеспечивала американское могущество практически весь ХХ век.

Япония, в свою очередь, утомившись от безуспешных попыток опустить иену за счет интервенции, объявляет о повышении террористической угрозы.

В России все тоже весело… Президент Путин направил в отставку правительство Касьянова, и вся политическая тусовка принялась рьяно обсуждать, почему именно сейчас. Радует хотя бы то, что практически никто (за исключением отдельных заведомо ангажированных либерастов) не спрашивает о том, были ли объективные причины этот состав кабинета оставлять. Фигура нового премьера мне пока неизвестна, но, по большому счету, она не так интересна. Интересно то, чем ему придется заниматься…

14 Марта

Состоявшаяся на прошедшей неделе реформа правительства вызвала массу вопросов. Прежде всего, с точки зрения ее прозрачности и возможности сокращения числа бюрократов. Не секрет, что численность бюрократического аппарата зависит от его структуры, но вовсе не от тех функций, которые он якобы должен выполнять. И исключения науке не известны. Так что можно смело ожидать, что общая численность правительственных бюрократов вырастет раза в полтора — в соответствии с ростом количества ведомств — как только они закончат сочинять положения о себе любимых. Что касается функций этих самых ведомств, то их анализ, скорее всего, изначально являлся «мулькой», слепленной бюрократической системой с целью минимизировать риски реорганизации. И достаточно успешно, как мы видим. В целом, на сегодня нет никаких оснований считать, что Д. Козак сможет (впервые в истории человечества!) изменить ситуацию к лучшему.

Но самое грустное в том, что это правительство, со своей структурой и, самое главное, составом должно будет в самое ближайшее время принимать те вызовы, которые бросает нам мировая экономика. Колоссальный дефицит федерального бюджета США, дикие структурные дисбалансы в их экономике неминуемо приведут к ситуации, когда падение доллара вызовет и снижение мирового спроса. Собственно говоря, нынешний рост цен на энергоносители и ресурсы, скорее всего, уже является отражением общей долларовой инфляции. Недаром статистические ведомства США практически засекретили данные по оптовым ценам в своей стране — результаты, скорее всего, оказались катастрофическими.

И в результате, уже этой осенью Россия может остаться без бюджета, без доходов и без продовольствия. Стараниями наших либерастов (слово «либераст» мы решили использовать для того, чтобы отличать настоящих либералов (то есть сторонников свободы личности от всех насильственных внешних воздействий) от тех, кто стоит за «свободу личности» исключительно от российского государства, но, скажем, не от Международного валютного фонда или международных финансовых авантюристов).

11 Апреля

Опубликованные не так давно статистические данные по американской экономике показывают, что ситуация в мировой экономике меняется достаточно быстро — и не в лучшую сторону. С одной стороны, огромное количество вновь созданных в США рабочих мест наводит на благостные мысли и дает возможность предположить, что учетная ставка в ближайшее время начнет повышаться. С другой стороны, часовая заработная плата практически не выросла, что означает, что места эти — не для специалистов высокой квалификации. Но самое главное — сократилась продолжительность рабочей недели, что фактически означает, что экономического роста в США все-таки нет.

Данные по оптовым ценам оказались еще менее обнадеживающими. Роста розничных и оптовых цен на продукцию конечного потребления практически нет, зато цены на промежуточные товары выросли за месяц почти на 1 %, а на сырье — на 2,5 %. Если к этому прибавить, что цены на сырье растут с такой скоростью уже 3 месяца подряд, то мы получаем классическую картину начинающейся быстрой инфляции. Оно и естественно, с учетом той накачки экономики деньгами, которую осуществляют монетарные власти США с целью ее стимулирования.

Отметим, что на прошлой неделе отметилась и ОПЕК: Организация стран — экспортеров нефти неожиданно снизила квоты на добычу нефти для стран-участниц картеля. В условиях, когда цены близки к историческому максимуму! Однако особый интерес вызывают комментарияи. Официальные лица ОПЕК объявили, что ожидают резкого падения спроса на нефть, в преддверии которого и понижают квоты на добычу. С точки зрения американских статистических данных, это естественно — высокая инфляция всегда негативно отражается на конечном потребителе. А уж повышение учетной ставки существенно снизит потребление. Но ведь объявлено об этом было до того, как США опубликовали свою статистику. А обсуждалось все это в рамках ОПЕК еще раньше. Иными словами, экономические проблемы США уже стали не просто общеизвестным фактом — их используют для планирования конкретной экономической деятельности.

Во всех странах, кроме России. Хотя последствия этой ситуации могут стать для нас наиболее болезненными. Падение цен на нефть и другое сырье с одновременным уменьшением экспорта в натуральных показателях способно обрушить всю российскую экономику. Да, денег на то, чтобы поддержать федеральный бюджет на какое-то время, хватит, но что делать с финансовой системой, ликвидностью банковской системы и множеством остальных проблем? Нашим либерастам, руководящим экономической политикой страны, до этого нет никакого дела.

2 Мая

События последних недель показывают, что глобальные изменения в действующей мировой экономической модели нарастают все быстрее и быстрее, и причина этому, что естественно, — ситуация в США. При этом (относительно) благополучные статистические данные по американской экономике никак не могут считаться реальным аргументом в пользу оптимистического сценария. Поскольку, во-первых, они регулярно фальсифицируются, а во-вторых, далеко не всегда отражают реальное состояние дел в силу специфики американской системы экономической статистики.

В то же время многие информированные лица прямо предупреждают о возможности негативного развития событий. Достаточно привести одну цитату из обзора А. Кобякова в «Эксперте»: «Билл Гросс, глава PIMCO, крупнейшего в мире фонда, специализирующегося на облигациях (под управлением которого находится свыше 350 миллиардов долларов), в свойственной ему эксцентричной манере заявил в своем апрельском послании инвесторам: „Я рекомендую немедленно убираться к чертовой матери подальше из США и инвестировать свои средства в Лондоне или Франкфурте. Формируйте инвестиционные портфели, исходя из принципа ABT — Anything But Treasuries («Все что угодно, кроме казначейских облигаций США». — «Эксперт») и обменяйте свои американские гособлигации на японские или китайские“». Даже А. Гринспен уже открыто заявляет о возможных осложнениях, хотя и в свойственной ему крайне уклончивой манере.

А о масштабах изменений непосредственно в американской экономике достаточно убедительно сказал Р. Перри, который, в силу своего ухода в отставку в июне с. г., может себе, в виде исключения, позволить сказать правду. Представьте, насколько увеличится стоимость обслуживания долга только американских домохозяйств, если к концу года учетная ставка вырастет до 3,5 % от нынешнего 1 %. И сколько они при этом выведут средств с фондового рынка… А если ставку придется поднять до 5,5 %? А если учесть, что стабильно ухудшающаяся ситуация заставит поднять ставки еще выше? При Рейгане были все 8 %…

Но самое интересное в том, что это далеко не главные события прошедших недель. А главных, по нашему мнению, два.

Первое из них — объявление Ротшильдов об уходе с рынка золота. Более 200 лет этот рынок был одной из базовых опор фундамента их финансовой империи. В конце концов, «лондонский фиксинг» — это же тоже Ротшильды… И именно сейчас, когда цены на золото начали расти, после многих лет пребывания на исторических минимумах… Однако если учесть, что как совладельцы (и, быть может, самые авторитетные) ФРС США, Ротшильды многие годы активно занимались снижением цен на золото, то ситуация меняется. Не могут самые влиятельные финансисты мира открыто вести такую противоречивую политику: одной рукой фиксировать всё повышающиеся цены на золото, а другой — заставлять своих партнеров-конкурентов фиксировать убытки… А поскольку уходить из ФРС США пока, все-таки, рано, остается (официальный, разумеется) вариант в виде выхода с рынка золота.

Второе значимое событие — это интервью премьер-министра Китайской Народной Республики. Впервые публичное выступление (не финансово-экономическое, а чисто пропагандистское действие!) представителя этой страны вызвало такую реакцию. И это говорит не только о том, что роль Китая в мировой экономике уже вышла на уровень довольно влиятельных участников «Большой семерки», но и о том, что лидеры Китая отлично осознают, какие события грядут. В первую очередь в том, что суммарный мировой спрос в самое ближайшее время пойдет на спад, причем спад этот будет достаточно резким. И в этой ситуации угроза перегрева китайской экономики становится доминирующей, а значит надо переключаться на внутренний спрос! Люди, которые хотя бы некоторое время изучали ситуацию в Китае или имели с ним прямые контакты, знают, что для китайца осознать положение вещей и озвучить его — две очень большие разницы. Поняли они уже давно, а сейчас наконец сказали об этом. И значит твердо убеждены, что изменить этот сценарий уже невозможно…

И только нашим либерастам, к моему великому сожалению руководящими экономической политикой нашей страны, до этого нет никакого дела.

25 Июня

Многократно обсуждаемая нами проблема денежной накачки экономики США наконец приобрела официальный оттенок. Инфляция за май составила более 10 % в годовом исчислении, что на порядок больше, чем учетная ставка ФРС. Отметим, что различные рассуждения о высоковолатильных компонентах, которые, якобы, надо вычитать из этих цифр, представляются достаточно спорными, поскольку сами эти компоненты устойчиво растут уже который месяц. Причем этот рост во многом вызван именно поведением субъектов американской экономики, которые в условиях начавшейся инфляции вкладывают свои свободные средства туда, где, как они полагают, те будут находиться в наилучшей сохранности — то есть в нефтяные фьючерсы. В общем, альтернативы быстрому росту ставок в экономике США нет.

А такое повышение неминуемо приведет к быстрому росту доходности двухлетних казначейских облигаций, к которым в США традиционно привязаны ставки по потребительскому и ипотечному кредиту. Что, в свою очередь, вызовет серьезное увеличение стоимости текущего обслуживания долга. Причем не на 10–15 %, а в разы.

А если вспомнить времена Рейгана, когда учетная ставка подбиралась к 10 %, а доходность казначейских облигаций доходила до 18 %, то не исключено, что через год-другой американским домохозяйствам придется увеличить процентные платежи на порядок. Что, естественно, означает уменьшение потребления — с соответствующим уменьшением ВВП США. Кроме того, куда будут вкладывать деньги банки и другие инвестиционные институты после того, как учетная ставка в США начнет расти? Расти она будет долго, а потребительские расходы все это время будут падать. Развивать будет нечего. Есть, конечно, призрачная надежда на государственные расходы, но при текущем дефиците бюджета это, скорее всего, не панацея. А вот свободные средства банков будут увеличиваться, поскольку будут расти проценты по долгам, которые выплачивают потребители. Разумеется, рано или поздно убытки от частных банкротств станут превышать доход от повышения ставок, но мы так далеко заходить не будем. Так вот, куда девать эти деньги? Инфляция-то продолжается, деньги обесцениваются, а вкладывать их некуда!

Аналогично дела обстоят и с деньгами. Проблема не в том, что их много или мало, а в том, что деньги должны обслуживать оборот, а если они этого не делают (например, в связи с политикой Гайдара — Чубайса в начале — середине 90-х годов), то промышленность погибнет, а на потребительских рынках вырастет инфляция. Кстати, одна из главных проблем США — то, что в последние десятилетия именно финансовые рынки были там главным источником мультипликации денег. После обвала этих рынков американские денежные власти вполне могут от большого ума повторить гайдаровскую политику, что вызовет разрушение остатков реального сектора при высокой потребительской инфляции. То-то мы посмеемся…

А если еще учесть, что с внешней торговлей там тоже все не слава богу…

Ситуация в нашей стране также не слишком оптимистична. Нервная реакция на отзыв лицензии у «Содбизнесбанка» показала, что «неладно что-то в королевстве Датском». Надо отметить, что наша (управляемая либерастами) экономика к серьезным негативным изменениям в экономике совершенно не готова.

Хотя даже МВФ уже начал критиковать российскую экономическую политику…

29 Июля

Закончившийся не так давно банковский кризис уже неоднократно обсуждался, однако хотелось бы обратить внимание на одно обстоятельство. В последней своей статье на эту тему я писал о том, что страх чиновников во время кризиса мог (теоретически) быть вызван страхом потерять свое место в результате того, что президент России В. Путин начнет наконец хоть как-то демонстрировать свою реальную (или уже мнимую?) власть. Причем слова в скобках — не пустой звук. В полном соответствии с архетипическим анализом, рейтинг Путина начинает падать. А ведь до осени еще далеко…

И буквально через несколько дней В. Путин впервые в своей президентской жизни кого-то наказал за конкретные грехи (нескольких генералов за Ингушетию). Так что, выходит, этот вывод в моей статье оказался не таким уж гипотетическим.

Однако нельзя не отметить и второй момент: в состоянии паники руководители нашей банковской системы для предотвращения кризиса вырыли под банковской системой яму, еще большую, чем раньше.

Снижение нормативов резервирования неминуемо приведет к всплеску инфляции этой осенью. Если бы она была такой, какую указал в своем Послании Федеральному собранию В. В. Путин — еще бы ничего, но в реальности-то она раза в два повыше будет… Куда уж дальше расти…

Гарантии всем мелким вкладчикам могут привести к массовому всплеску мошенничества. А главное — отказ от наказания виновных, которые, как мы увидели из предыдущего анализа ситуации, имеются, неминуемо влечет за собой будущий всплеск заказных банковских банкротств. И что делать будем?

Пока единственная надежда — высокие нефтяные цены. Однако в США растет безработица, падают заказы на товары долговременного спроса, уменьшается жилищное строительство… И вообще, все не слава богу… Не исключено, что финансовые пузыри начнут рушиться уже этой осенью — и что тогда будет с ценами на нефть и нашей экономикой?

К сожалению, наши правительственные либерасты категорически отказываются это понимать.

9 Августа

Как и предсказывали различные эксперты (к которым мы не относим «косящих» под них и заполонивших все СМИ политических проституток), после выборов ситуация для Путина резко ухудшилась. В частности, важную роль сыграло «дело ЮКОСа». В условиях резкого роста мировых цен на нефть, вызванного как спекулятивно-экономическими факторами, так и общим страхом перед надвигающимся экономическим кризисом, «дело ЮКОСа» стало серьезным фактором, повлиявшим на нефтяные цены, причем в мировом масштабе. Фактически Путин получил тот рычаг влияния на мировую ситуацию, которого не было у Ельцина и без которого тот оставался «голым королем». В результате, нравится это кому-то или нет, произошло ли это случайно или стало результатом тонкой и продуманной политики, вес и роль Путина на мировой арене и в глазах лично Георгия Георгиевича-юниора (что отметил, в частности, съезд республиканской партии в Нью-Йорке) существенно вырос. И с точки зрения определенных сил, это требует соответствующей компенсации, поскольку, не дай бог (Аллах, нужное подчеркнуть, необходимое добавить по вкусу), может трансформироваться во вполне конкретные результаты на ближнем, а может и дальнем зарубежье. На Украине, в Грузии и Средней Азии, в частности.

Что касается факторов объективных, то, в первую очередь, речь идет об отечественной экономике. Летний банковский кризис показал, что ликвидность банковской системы находится на критическом уровне и это совершенно естественно. Уровень инфляции в нашей стране соответствует никак не меньше 25 % в год, а как банкам (и другим субъектам экономики) ее компенсировать — абсолютно непонятно. Экономического роста в стране нет, практически фиксированный курс доллара приводит к росту импорта и стагнации отечественного производства, высокий уровень инфляции разрушает и без того слабые финансовые рынки. «И куды бедному крестьянину податься?» Так что осенью мы получим новую стадию экономического кризиса, виноват в котором будет уже лично Владимир Владимирович, поскольку вольно ж ему было назначать на ключевые экономические посты такую либерастически-вороватую шушеру как Греф, Кудрин, Шувалов или Дворкович.

2 °Cентября

Предстоящий мировой экономический кризис не просто обрушит доллар как Единую меру стоимости, он разрушит экономическую основу «западного» глобального проекта (далее ГП) — самого сильного на планете последние 15 лет, после падения проекта «красного». Разумеется, не заметить происходящие процессы невозможно и первые «крысы» всерьез начинают рассматривать варианты побега с тонущего корабля. Если провести аналогию с ситуацией конца 80-х в СССР, то они играют ту же роль, что Ельцин, Кравчук и Шушкевич в Беловежской Пуще в 1991 году. Главным врагом элиты «западного» проекта на сегодня является Джордж Буш-младший, который всерьез намерился для восстановления экономики США выйти из «западного» проекта, проигнорировав проблемы мировой финансовой системы, и попытаться восстановить национальный проект США с выводом их экономики из кризиса за счет возврата к изоляционизму и протекционизму.

Чуть менее страшным, но тоже достаточно вредоносным для «правильных пацанов» (термин, введенный С. Егищянцем для обозначения элиты «западного» проекта) является политика Евросоюза, который также собирается строить свой локальный (то есть не глобальный) проект, правда, в отличие от Буша, наднациональный.

Когда 10 сентября 2001 года я предсказывал предстоящие теракты против США, то имел в виду, что причины, их вызвавшие, носят абсолютно объективный характер. Точно так же политика «западного» проекта, в том числе и по поощрению терроризма, является абсолютно очевидной — никаких рычагов, кроме страха, для скрепления разрушающихся скреп, связывающих пространство «западного» проекта, просто не осталось.

И в этих условиях поведение нашего президента также абсолютно предсказуемо: если 2 ноября Буш выиграет выборы (а по моему мнению, это неизбежно), элита «западного» проекта начнет против него и его союзников (к которым, безусловно, относится и В. Путин) жесточайшую борьбу не на жизнь, а на смерть.

В этом смысле последние нововведения в системе руководства государством тоже абсолютно логичны. Проблема только в том, что они абсолютно не касаются управления экономикой. И те самые ставленники «западного» проекта (но не США!), которые всю жизнь работают исключительно на «западный» проект, — все эти Грефы, Зурабовы, Шуваловы и Дворковичи — будут усиленно работать не на Путина, а против него. И если он хотя бы раз споткнется на том пути, который выбрал, — а возможностей для этого ему предоставят множество — то до 2008 года он не доживет. А наши либерасты будут только потирать ручонки в расчете на очередную конфетку со стороны «западного» проекта.

5 Ноября

Президентом США переизбран Джордж Буш. Причем победил значительно более уверенно (особенно, по общему числу голосов), чем это предсказывалось большинством экспертов. Сама эта победа стала принципиальной точкой, и поэтому очень символично, что практически одновременно с ней последовала смерть последнего политика сталинской школы, одной из ключевых фигур времен холодной войны — Ясира Арафата.

Эти выборы в США стали первыми за много десятилетий, в которых был поколеблен принцип однопартийной системы с двумя партиями. Если кто помнит старый анекдот о том, что в СССР одна партия, потому что народу две не прокормить, то США как раз и были демонстрацией варианта, когда денег хватало на обе. Как мы понимаем, с учетом основного принципа их заработка — наращивания финансовых пузырей — эта лафа рано или поздно должна была закончиться. И она заканчивается, прямо у нас на глазах. И две американские партии разделились именно по отношению к доллару: куда девать тот ресурс печатного станка, который еще остался. Демократы, по причине невозможности отказать своему главному спонсору, элите «западного» глобального проекта, представленного финансовой олигархией Уолл-стрит, продолжали настаивать на том, чтобы этот ресурс был направлен на поддержку мировой финансовой системы. А республиканцы считали, что в сложившейся ситуации спасать надо экономику США, и что там будет с мировой финансовой системой — наплевать. Народ США свой выбор сделал, но эти разногласия вызовут серьезные и быстрые изменения во всем мире.

Чтобы это понять, необходимо учесть одно внешнее отличие политики демократов и республиканцев. Первые всегда рассматривали мир как периферию «западного» проекта, в частности США. И, как следствие, применяли ко всему миру методы внутренней политики, чем доводили до бешенства многих, кто полагал, что в мире еще существует, например, национальный суверенитет. Вторые требуют от всех соблюдения некоторых правил, но все-таки для общения с внешним миром используют инструменты внешней политики, куда более корректные. Это отличие, в силу ситуации в американской экономике и приоритетов республиканцев, делает очевидным одно: США все быстрее и быстрее будет развиваться в направлении экономического и политического изоляционизма. Точные рамки этого понятия в новых условиях еще предстоит определить, не исключено, что они будут меняться, но факт остается фактом: степень самостоятельности национальных элит во всех странах будет нарастать.

К этому нужно быть готовым. К сожалению, в нашей стране экономическую власть осуществляет поставленная «западным» глобальным проектом команда либерастов.

10 Декабря

Ситуация на Украине в общем и целом разрешилась. Разрешилась полной победой Кучмы, который наконец-то провел конституционную реформу, в которой так нуждался, и Европы, которая почти сумела провести своего человека в президенты Украины и сдвинуть ее политическую систему в сторону европейского стандарта парламентской республики. Проигрыш потерпели, соответственно, Юлия Тимошенко, чью невероятную активность в деле продвижения «оранжевой» революции никто и не собирался адекватно оценивать, и, безусловно, Россия и лично дорогой товарищ Владимир Владимирович. При этом, если отвлечься от естественной обиды (чего это братья-славяне выбрали не нас, а вредную Европу?), такое решение представляется совершенно естественным. Ну зачем братьям-славянам Фридман, Авен, Абрамович, Потанин, Греф, Чубайс, Гайдар, Зурабов? У них уже есть свой, родной, Ющенко, который им куда ближе и, главное, который чисто по-человечески выглядит куда приличнее. Не говоря уже о том, что управляет им та же самая команда, что и перечисленными российскими персонажами.

Иными словами, Россия пока не в состоянии предложить Украине (и многим другим странам) свой собственный глобальный проект и вынуждена довольствоваться второсортными залежалыми «матрицами» «западного» глобального проекта. И странно было бы, если потенциальные потребители выбрали бы именно этот вариант, когда им сам «западный» проект предлагает совсем свежую и явно адаптированную под их ситуацию версию.

Отметим при этом, что сами адепты «западного» ГП привели Россию к крайне тяжелому состоянию. И на конец зимы нам предстоит сочетание по крайней мере четырех собственных кризисов, возможность выхода из которых вызывает сомнения.

Первый из них — политический кризис, вызванный выявлением того обстоятельства, что наши либерасты нагло врали президенту в части экономического роста. По официальным данным, потребительская инфляция в России к концу года составит процентов 11, дефлятор ВВП (по оценкам на середину года) — около 18 %, дефлятор оптовых промышленных цен — более 25 %. С учетом резкого роста инфляции осенью, итоговые цифры окажутся, скорее всего, еще выше. И что, кто-то хочет сказать, что рентабельность торговли упала за этот год как минимум на 15 %? Поскольку такого быть не может, ВВП нужно пересчитать с учетом инфляции 25 %, а это дает не рост, а падение ВВП. И когда международные финансовые организации начнут публиковать свои данные по итогам года, все это вылезет на поверхность. А может и раньше.

Второй кризис связан со вступлением в силу закона, изменяющего бюджетную систему регионов. 41 исключительное полномочие в части трат бюджетных денег практически полностью закрывает для дотационных регионов возможность поддерживать инвестиционный процесс на своих территориях. Но именно этот процесс обеспечивал регионам некоторую независимость от Москвы и, главное, был практически единственным экономическим мультипликатором в стране (на федеральном уровне, как известно, все потенциальные инвестиционные ресурсы уничтожаются в Стабилизационном фонде). При этом регионы, в массе своей, даже не изменили свое местное законодательство в связи с изменением законодательства федерального, что ставит под сомнение их возможность оплачивать даже формально разрешенные виды деятельности.

В-третьих, монетизация льгот. Уже сейчас понятно, что вся система будет построена так, что деньги, в основном, будут разворованы (а кто-то ожидал от Зурабова другого?). Но даже если бы они и дошли до льготников, их все бы равно катастрофически не хватило, поскольку значительная часть финансирования льгот перенесена из федерального бюджета в региональные, а дополнительных денег, естественно, не дали.

Ну и, наконец, в-четвертых. Наша банковская система. Уровень ее устойчивости после летних реформ не повысился, проблемы нарастают, региональные банки, лишенные денег из региональных бюджетов, эту ситуацию будут только обострять. И рано или поздно, скорее всего к началу весны, вся эта система вновь впадет в кризис.

И в этой ситуации на поверхность вылезет главная слабость путинского режима, которая состоит в том, что свой имидж он строит на патернализме, а экономическую политику проводит либеральную. Первый сценарий требует усиления социальной поддержки населения и государственной поддержки экономики. Второй — полного уничтожения и того, и другого. И скорее всего, этой весной можно ожидать точку бифуркации: Путин либо полностью расправится с продающими его направо и налево либерастами (включая и Гайдара, и Чубайса, и Грефа, и Шувалова, и Фридмана с Авеном, и даже (!) Абрамовича), либо организует либеральную диктатуру, в которой все остатки социального государства будут уничтожены, а группа преторианцев станет до последней капли народной крови защищать уже свои (а не чьи-то, как сейчас) газопроводы и нефтеприиски. Не исключено, впрочем, что один из этих двух сценариев будет реализован и без Путина.

19 Января

Вот и закончился тяжелый високосный (по юлианскому календарю) год. Как мы и предсказывали, год новый начался с неприятностей. Причем уже произошедшее — лишь начало большого количества проблем. Что удивительно, все аналитические источники, как индивидуальные авторы, так и исследовательские центры, не упомянули два главных, по моему мнению, следствия уже прошедших событий.

Первое из них носит явно нематериальный, духовный характер. «западный» глобальный проект, как известно, принципиально отвергает один из библейских запретов — запрет на ростовщичество. Система библейских догматов, однако, является достаточно целостной — отказ от одного из них неминуемо влечет за собой отказ и от других. С точки зрения христианства, дела обстоят еще проще — догматы были даны Богом, и человек не вправе выбирать, какие из них ему нравятся, а какие — нет. Такой выбор является гордыней — одним из самых страшных грехов. И последствия такого выбора (произведенного при возникновении «капиталистического» ГП — предшественника «западного») не замедлили сказаться — достаточно вспомнить тот геноцид, который устроили европейские переселенцы по отношению к индейцам Северной Америки или аборигенам Австралии.

Так вот, реальные авторы закона № 122 (интересно, читал ли его вообще хоть кто-нибудь? Совещание у Президента России 17 января с. г. оставило этот вопрос открытым) явно сторонники системы ценностей «западного» проекта, для которого доллар значит куда больше, чем справедливость. Для них все эти старики — явная обуза, которая больше не способна приносить прибыль, а посему чем быстрее они исчезнут, тем лучше. И в этом смысле принятие такого закона российским Парламентом — суть пришествие Антихриста на нашу землю. Именно по этой причине не смог промолчать патриарх, который вообще-то достаточно долго игнорировал всю либеральную бесовщину наших реформаторов.

И в этом смысле совершенно неважно, как именно нынешние власти будут компенсировать свои ошибки — основную свою (уж коли они монетизацию защищают) мысль они все равно не затушуют: по этому закону все, кто не способен приносить прибыль, должен умереть. «Хороший льготник — это мертвый льготник».

Самое грустное во всей этой вакханалии людоедства состоит в том, что время «западного» ГП подошло к концу. Последние попытки договориться о консенсусе на базе сохранения старой финансово-экономической парадигмы завершились провалом и нужно строить новую парадигму и новый консенсус. Кондолиза Райс, которая возглавит американскую дипломатию на ближайшие 4 года, уже сказала, что наступило время дипломатии, — и видимо именно ей поручено такой консенсус искать. На какой базе — из риторики внутри США понять пока невозможно, но почти наверняка, речь идет о валютных зонах. И в интересах США, чтобы участников этих переговоров было как можно больше (что ослабляет наиболее сильных их конкурентов) и, главное, чтобы среди участников обязательно была Россия. Прежде всего потому, что им нужна сильная власть в России — для того, чтобы не пустить на ее территорию Ислам. Но для существования такой власти необходим ресурс, которым не может стать нефть и другое сырье, спрос на которые в рамках новой экономической парадигмы резко упадет. Идеальный вариант — собственная эмиссионная зона.

Но проблема в том, что история с монетизацией показала, что власти в России нет, значит, нет и субъекта переговоров. А есть только прислуживающие злейшему врагу Буша — «западному» ГП — либерасты, которые полностью контролируют всю власть в стране.

И поэтому я не удивлюсь, что если наш нынешний президент не сможет провести жесткую антилиберальную чистку и восстановить власть в стране — то ему скоро придется уйти, предоставив наводить государственный порядок более способному преемнику. В целях, как говорится, общемировой стабильности…

27 Февраля

Завершился саммит в Братиславе. Прошел он довольно странно — с одной стороны, никаких попыток лишить Россию суверенитета не случилось, с другой — Путин явно был не в восторге по итогам мероприятия. Разумеется, точного ответа по поводу содержания саммита дать нельзя, но можно выстроить правдоподобную гипотезу.

Основана она будет на анализе многочисленных совещаний, которые мировая экономическая элита проводила последние месяцы. Начались они где-то летом прошлого года и были связаны с осознанием того факта, что проблемы с американской экономикой и американскими финансами вышли за границы чисто внутреннего американского вопроса и для их разрешения исключительно ресурсов США может и не хватить. Именно по этой причине летом прошлого года тема мирового финансового кризиса, которая до того была «не рекомендована» к обсуждению, не только появилась на широких форумах, но и даже стимулировалась к рассмотрению. Именно в этот период автор настоящего «обращения» был приглашен в прямой эфир радиостанции «Свобода», где официальные сотрудники правительственной американской радиостанции по своей инициативе задавали ему вопросы о содержании книги с «говорящим» заголовком «Закат империи доллара» и о перспективах развития кризиса. Похоже, что «академическая» мировая наука, много десятилетий сидящая на «монетарно-либеральной игле», не в состоянии родить новых идей о кризисе, точнее, о путях выхода из него, почему и понадобились люди, которые этой темой занимаются профессионально.

Однако сегодня можно уже дать более или менее окончательный диагноз по итогам этих обсуждений. Состоит он из четырех пунктов. Первый — США настаивают, чтобы все страны мира дали свои ресурсы на поддержку их экономики и их доллара, исходя из логики, что иначе «всем хуже будет».

Второй — все (включая Китай) с этим доводом, в общем, согласны и готовы оказать свою помощь. Но с одним условием.

Третий — это условие состоит в предоставлении гарантий того, что оказанная помощь даст необходимый эффект — предотвращение кризиса.

И четвертый — США и элита «западного» глобального проекта таких гарантий дать не могут.

Фактически это означает, что упомянутая элита поняла, что кризис является системным, в том смысле, что выход из него возможен только в рамках существенного изменения всей мировой финансово-экономической системы. А поскольку конфигурация новой системы неизвестна, то и любые действия представляются опасными. Особенно если учесть, что без упомянутых гарантий некоторые участники мирового экономического процесса всерьез могут решить, что предстоящий кризис дает возможности несколько потеснить нынешнюю мировую финансовую элиту.

Какой из всего сказанного следует вывод? Что необходимо прекратить ссоры среди нынешних лидеров (и действительно, критика Буша со стороны «западного» ГП и его политического инструмента, Демократической партии США, несколько утихла). Что необходимо прекратить упомянутые обсуждения возможного кризиса — дабы не простимулировать его нечаянно. Скорее всего, именно этому посвящено последнее турне Буша по Европе. И, наконец, максимально усилить стандартные антикризисные рычаги — то есть армию, полицию и тайную полицию. Что США и делают активно.

А что в этой ситуации им нужно от России? А то же, что и от других: в первую очередь — стабильность, во вторую — внешняя, формальная, лояльность. Но ни первого, ни второго Путин обеспечить не может (см., например, интервью со Злобиным). Первое — потому что не он руководит государством, а поставленные у рычагов российского государства когда-то давно, еще клинтоновскими демократами, либерасты. Второе — потому что оказавшись в заложниках у этих либерастов, он вынужден компенсировать их влияние патриотической и антиамериканской риторикой.

В общем, Путин перед Бушем оказался в такой же ситуации, в какой Греф и Кудрин — перед Фрадковым, чьи указания и даже прямые приказы они демонстративно отказались выполнять. Но за Грефом и Кудриным стоят Абрамович и «западный» проект, во всяком случае, в своей части. А кто стоит за Путиным? И есть все основания считать, что именно на это противоречие в его позиции и обратил внимание Буш.

И что делать Путину? Либо прямо объявлять Бушу войну, с неминуемым арестом всех счетов его (Путина) ближайшего окружения, за которым неминуемо последует дворцовый переворот. Либо согласиться на наведение порядка и соблюдения общих правил поведения, с такой же неминуемой расчисткой кадровых «авгиевых конюшен». Можно, наконец, все оставить как есть, но тогда появление нового «Ющенко» не за горами…

2005 Год

Прогноз 20 Марта

Я довольно долго манкировал своим обязательством написать прогноз для России, что довольно естественно. Ситуация меняется столь часто и столь сильно, что более или менее осмысленный прогноз дать трудно. Ну в самом деле, как можно было дать прогноз по ситуации в России до встречи Путина и Буша в Братиславе? Или до их встречи в мае в Москве? И по этой причине настоящий текст будет носить ярко выраженный субъективный характер, а его прогнозная значимость будет достаточно сильно ограничена. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Кто может, пусть скажет лучше.

Начнем мы с анализа инфляционной статистики 2004 года. Данные за весь год я пока не видел, а вот сборник Госкомстата (или как он там теперь называется?) по итогам 11 месяцев смотрел. И цифры в нем примерно такие: потребительская инфляция — 11 % (отдаленный американский аналог — CPI), дефлятор ВВП — около 18 % (точную цифру не помню), индекс оптовых промышленных цен — около 28 % (аналог США — PPI). Отметим, что разница между первой и последней почти в три раза слишком велика для того, чтобы считать ее устойчивым эффектом. Либо это локальное явление (с учетом обычной тенденции в среднесрочной перспективе — от потребительской инфляции в сторону промышленной), означающее начало стремительного роста цен, либо имеет место серьезная фальсификация данных.

Потребительская инфляция в начале года резко выросла (практически на 2 % в январе и феврале или более 20 % в годовом исчислении), что, вроде бы, свидетельствует в пользу первой гипотезы. Однако за последние годы появление таких разрывов для России — дело обычное, что говорит, скорее, в пользу подтасовки в сторону искусственного занижения роста потребительских цен. Но это, в конце концов, не так важно. Интересно другое: какую из приведенных цифр Госкомстат использует для оценки ВВП, уровня жизни населения, уровня зарплат, пенсий и т. д.? Если исходить из логики, то, разумеется, это должен быть дефлятор ВВП. Но не секрет, что все экономические технологии мы заимствуем сегодня у США, а они для этого используют индекс CPI, даже, точнее говоря, так называемый корневой индекс CPI, который еще меньше.

Анализ С. Егишянца показывает, что США этот индекс активно занижают. Цели понятны — именно этот индекс используется для индексации зарплат, пенсий и прочих расходов. То, что и в России, его, похоже, серьезно занижают, косвенно свидетельствует о том, что именно его государство использует для демонстрации гражданам их «растущего» благосостояния. Потому что любой человек, который ходит по магазинам или (не дай бог!) платит за квартиру, прекрасно понимает, что рост цен в прошлом году составил никак не меньше 20 %.

А теперь представим себе, что для приведения экономических показателей к «единым ценам», с целью устранения инфляционных искажений, используется все-таки дефлятор ВВП. Если бы индекс оптовых цен в промышленности отличался от него на доли процента, то и разговаривать было бы не о чем. Но он отличается больше чем в полтора раза (на 10 %!), и в этой ситуации оценивать промышленное производство необходимо исходя не из усредненной (с заниженной потребительской!), а из реальной цифры промышленной инфляции. Что автоматически снижает результаты нашей промышленности как раз на эти самые 10 %.

Если рост, по официальным данным, составил за год около 7 %, то реально показатели промышленности упали где-то на 3 %, а всё остальное — манипуляции с цифрами. Я специально не изучаю статистические данные более подробно — уже приведенный анализ показывает, что доверия к ним нет никакого, а посему и изучать их особо тщательно — достаточно бессмысленное занятие. Разве что только для того, чтобы находить всё новые несоответствия.

Отметим только, что если в качестве дефлятора ВВП используется, по американским образцам, все-таки индекс потребительских цен, то из официальных цифр роста российской промышленности нужно вычитать уже процентов 16, что и вовсе дает спад, выражаемый в двухзначных числах. А для того, чтобы не выглядеть «однобоким», можно добавить, что агрессивная политика налоговых служб последних лет вызвала активный уход «в тень» многих производственных предприятий, что меняет цифры реального ВВП уже в сторону некоторого увеличения, которое, однако, до компенсации упадка явно не дотягивает.

В заключение этого анализа можно отметить только одно: никакого экономического роста в стране сегодня нет. И все экономические методы либералов в очередной раз показали свою полную беспомощность.

Какие последствия из всего этого безобразия ожидают нас в 2005 году?

Негативные тенденции будут продолжаться — просто потому, что никаких оснований для позитива просто нет. Почти 30 %-я инфляция в оптовых промышленных ценах неминуемо выплеснется на потребительский рынок — что даст (уже дает!) сильный рост потребительской инфляции. В официальных цифрах его можно будет частично компенсировать за счет падения цен на недвижимость (которое началось еще в прошлом году, но масштаб которого сложно оценить, поскольку основная информация по ценам конкретных сделок находится у продавцов и посредников, заинтересованных в их росте), но покупать недвижимость сегодня может такая незначительная часть общества (причем в связи с негативными процессами в экономике эта доля будет быстро сокращаться), что существенного влияния это на окончательный результат не окажет. Свой вклад в рост цен внесет и монетизация льгот, и, главное, реформа ЖКХ, которая, с большой вероятностью, сделает невозможным для значительной категории населения даже хотя бы сохранение тех условий жизни, которые сложились в последние годы.

Я уже как-то писал, что при советской власти население пусть медленно, но верно двигалось в части условий жизни, по линии землянка — барак — коммуналка — отдельная квартира. Сейчас, под чутким руководством российских либералов, это движение значительно быстрее пошло в прямо противоположном направлении.

Иными словами, если либеральная экономическая политика будет осуществляться и дальше, то нас ждет исключительно развитие и продолжение негативных тенденций, уже оформившихся, но частично еще официально не признанных. В частности, доказывать продолжение «роста» ВВП станет труднее и, скорее всего, фальсификация статистических данных станет значительно более откровенной.

Однако есть некоторые основания считать, что эта «либеральная вакханалия» может (хотя бы частично) приостановиться. Главным основанием этому выводу стал уже совершенно откровенный конфликт между председателем правительства Фрадковым и его (формальными) подчиненными Грефом, Кудриным и примкнувшим к ним Шувалову. Я уже упоминал, что последние представляют собой «оккупационную администрацию» «западного» глобального проекта в России и в этом смысле подчиняются своему гауляйтеру (в роли которого пребывали в свое время и Гайдар, и Чубайс, и Березовский, и Волошин, а сейчас, скорее всего, подвизается Абрамович), а не какому-то там «туземному администратору» Фрадкову. Однако правила игры все-таки соблюдать надо, а наши «монетаристы-либералисты» отказываются соблюдать даже формальные ритуалы подчиненности, демонстративно отказываясь выполнять указания премьера.

И вот здесь очень интересно проанализировать, что же стало камнем преткновения в отношениях Грефа, Кудрина и их соратников (которых, для краткости, мы будем в дальнейшем называть ГКШ) с Фрадковым. Дело в том, что премьер, для которого повышение ВВП (так называемое удвоение) есть прямое поручение президента, решил хоть как-то вовлечь вывезенные за рубеж (но пока еще, правда, не прихватизированные) средства Стабилизационного фонда, для чего предложил уменьшить НДС, который достаточно негативно сказывается на эффективности инвестиций в российскую промышленность. Стабфонд при этом, естественно, будет использован как источник для компенсации выпадающих доходов бюджета.

Как такая незначительная операция может дать эффект? Дело в том, что, начиная с 2000 года, российской экономикой рулили практически исключительно выходцы из Министерства финансов (Касьянов, Кудрин, Христенко). Я пока нигде не встречал, чтобы в качестве антикризисного управляющего кто-либо использовал профессиональных бухгалтеров, но, как известно, у России свои дороги. Как следствие, экономическая целесообразность была принесена в жертву единообразию, в результате чего доходы бюджета выросли, но вот вкладывать деньги в инвестиционные процессы (напомню, что инвестиции — это увеличение основных средств, а вовсе не фондовые спекуляции, которые по неизвестным причинам называют инвестициями либералы-монетаристы) стало, мягко говоря, не совсем выгодно. И одним из формальных камней преткновения стал как раз НДС, порядок сбора которого существенно замедляет возврат инвестированных средств.

ГКШ взвились, со страниц всех СМИ грозно объявляя, что Стабилизационный фонд — это «святое» и нечего его трогать «грязными руками» с преступными целями повысить в стране и без того достаточный экономический рост. Действительно, Минэкономразвития как раз недавно официально объявило, что рост выше «чего-то там» (отметим, что анализ, проведенный в начале этой статьи, однозначно показывает, что это «чего-то там» на самом деле является не ростом, а спадом) категорически не допускается современной экономической «наукой», и в этом смысле желания Фрадкова есть, скорее всего, просто попытка унизить великих экономических «гуру» ГКШ, что есть уже просто личный «наезд».

Не исключено, однако, что дело даже более сложное. Если в начале 90-х основной задачей «оккупационной администрации» была приватизация, а потом — комбинация «ГКО — валютный коридор» (напомню, самая крупная афера, принесшая максимальные прибыли организаторам за все время существования постсоветской России, по сравнению с которой залоговые аукционы — просто детские игры), то что сейчас? Что же такое делают ГКШ, что Абрамович держит их на столь «хлебных» местах? Есть все основания полагать, что это недопущение инвестиций в российскую промышленность. Именно за то, что потенциальные инвестиции купируются в Стабфонде, именно потому, что у нас гибнет авиационная промышленность, загибается оборонка и сохраняют свои места, гарантирующие получение взяток в десятки, а то и сотни миллионов долларов (а кто не верит — сколько по-вашему, составляют откаты от признания, отказа или досрочной выплаты российского долга в несколько миллиардов долларов), перечисленные персонажи.

И как в этой ситуации ГКШ должны были воспринять инициативы Фрадкова? Не просто как покушение на их экономический авторитет, а куда хуже — как попытки покуситься на их места, а следовательно, их доходы! И тут Фрадков создает правительственную комиссию по бюджету, которую возглавляет сам, в которой единственный заместитель — бесцветный Жуков, а Греф и Кудрин — всего лишь рядовые члены! Это не просто рядовые аппаратные игры, это куда более опасная для наших либерастов вещь.

Но что может сделать такая комиссия, спросит неискушенный в подобных играх читатель? И будет неправ. В 1997–1998 гг. понадобилось всего несколько месяцев аппаратной борьбы, чтобы полностью (и, как выяснилось, навсегда) дискредитировать образ Чубайса как политика и менеджера в глазах Ельцина. Причем на основании абсолютно прозрачных, достоверных и проверяемых обстоятельств и фактов. И вся работа велась абсолютно в рамках аппаратной этики (и даже эстетики) — мы ни разу ни опускались до личных нападок на Чубайса. И как человек, который эту аппаратную войну на практике организовывал и координировал, я могу сказать, что повторить аналогичную операцию против упомянутой публики ничего не стоит. Хотя необходимо учитывать, что ГКШ — это, конечно, не Чубайс (который, прямо скажем, менеджер хреновый, но зато выдающийся политический махинатор. И воля у него, в отличие от нынешних, имеется), но и Путин — не Ельцин.

Беда наша состояла тогда в том, что не было альтернативы. Лившиц, который, формально, претендовал на то, чтобы заменить Чубайса на посту экономического гуру и главного экономического чиновника страны, был слишком мягковат и не выдержал даже самого простого давления как со стороны самого Чубайса, так и со стороны Березовского, который быстро ему объяснил, кто есть who. В результате, когда дело дошло до некоторого подведения итогов, Лившиц просто сбежал с поля боя. После чего, кстати, и мое пребывание в Кремле стало совершенно немыслимым.

Отметим, что в 1998 году, после дефолта, публичного обсуждения пагубности либеральных концепций для экономики так и не случилось, главным образом потому, что окружению Примакова — Маслюкова вполне понравились те приватизационно-коррупционные механизмы, которые в рамках реализации этой концепции были разработаны и внедрены. И в результате проиграли и Примаков, и вся Россия.

Если в такой ситуации Путин оставит все как есть, это станет публичным признанием того, что он сам является частью «оккупационной администрации». После этого распад нынешней государственной машины (возможно, с распадом России в целом) будет, скорее всего, делом даже не лет, а месяцев. Вопрос в том, кому это сейчас выгодно за пределами России? Нет уверенности, что даже Абрамовичу (сейчас у него в Лондоне высокий чин «колониального гауляйтера», а после распада России кем он станет? Владельцем нескольких миллиардов крайне сомнительного происхождения?), не говоря уже о США. Да и Европе вряд ли выгодно получить у своих границ неуправляемое образование с большим набором ядерных материалов и явно готовое к поглощению со стороны нового Халифата.

А вот если Путин снимет, наконец, ГКШ, то есть шанс на разворот тенденции. Хотя, конечно, пройдет еще достаточно много времени, прежде чем на посты руководителей российской экономики придут люди, основной целью которых будет не увеличение личного капитала, а благосостояние своей страны.

Лично я, исходя из собственного печального опыта, склонен считать, что ГКШ организуют звонок Путину (из Лондона или еще откуда), после чего последний либо уволит Фрадкова, либо просто даст «отбой» его активности (зная немного самого Фрадкова, могу с уверенностью сказать, что без прямого приказа президента он бы на такую конфронтацию не пошел). В результате, все вернется на круги своя, а медленный (но все ускоряющийся) распад российской экономики продолжится. До тех пор, пока мировой кризис и неминуемое падение цен на нефть не прекратит эти муки навсегда. Но это, скорее всего, произойдет уже за пределами текущего, 2005 года.

P. S. События последних недель, которые Олег Леонов с RBC-Daily метко назвал «возвращением живых мертвецов», показывают, что все так называемые российские политики поняли специфику ситуации. Ну если не поняли, то почувствовали. И немедленно выскочили на политическую арену, причем у Чубайса это получилось особенно эффектно. Приведенный выше текст объясняет эту активность, однако, по моему мнению, она является преждевременной. Повторения режима Путина в новой редакции быть не может (зачем его тогда менять?), а никакой новой концепции эти деятели явно не внесут, что делает употребление термина «мертвецы» оправданным. Так что будем ждать, что именно нам скажут российские политики или Кремль, которому в этой ситуации же тоже нужно что-то вякнуть.

P. P. S. Правительство приняло решение: после совещания 12 марта Кудрин с чувством глубокого удовлетворения сообщил общественности, что никакого снижения налогов в ближайшие три года (то есть до президентских выборов) не будет.

4 Апреля На смерть Иоанна Павла II

Умер папа римский…

Он не был другом моей страны. Но, по большому счету, не был и ее врагом. Основой его деятельности была вера в Бога — и все, кто стоял на пути этой веры, были его противниками.

Разрушение СССР он приветствовал и даже способствовал приближению, но исключительно как атеистической империи. И по итогам этого распада был сильно разочарован, поскольку обнаружил, во-первых, что граждане бывшего Социалистического содружества свободы вероисповедания не получили, а получили лишь сатанинскую власть денег.

А во-вторых, папа понял, что борьба с «западным» глобальным проектом, с его деньгами и методами, значительно более сложна, чем борьба с коммунизмом. Мы с вами понимаем почему — «красный» проект, даже в его крайней, коммунистической форме, признавал те библейские догматы, которые проект «западный» игнорирует. Но вот осознавал ли это папа Иоанн Павел II, мы уже никогда не узнаем…

Весь ХХ век протестантская элита «западного» проекта занималась истреблением всех духовных ценностей, в первую очередь — на своей территории. Именно эта борьба заставила предыдущих пап пойти на серьезные компромиссы, настолько серьезные, что отношение к католической церкви становилось все менее и менее серьезным, она прочно встала на путь перехода из разряда религии в разряд хобби. И назначение в 1978 году поляка Кароля Войтылы папой римским «западные» идеологи восприняли как еще одну локальную победу в войне с «красным» проектом. А это стало началом возрождения веры на исконной территории «западного» проекта — в Европе.

Элита «западного» проекта папу ненавидела. Всей своей подвижнической жизнью он олицетворял борьбу с политкорректностью, за которой традиционно скрывается запрет «западного» проекта на реальное обсуждение своих ценностей, главной из которых является отказ от соблюдения библейских заповедей. Папа римский отчаянно боролся с той либеральной бесовщиной, которая стала нормой современной западной жизни и которую «западный» проект агрессивно насаждает во всем мире. И его смерть возрождает надежды его противников на то, что эта борьба Католической церкви будет свернута. Практически навсегда.

Папа активно призывал руководство Русской православной церкви присоединиться к этой своей схватке. Нет уверенности, что он понимал, но уж точно чувствовал внутреннюю слабость экономической базы «западного» глобального проекта последних лет — и в рамках этого ощущения понимал ту угрозу, которая нависла над всем христианским миром. Если «западный» проект распадется, то занять его место (хотя бы частично) сможет только тот, кто активно и последовательно с ним боролся. На сегодня только одна сила может похвастаться, что не шла на компромиссы с мировой финансовой олигархией, и сила эта — Ислам. Его продвижение, и в Европе, и по всей России создает для всех христиан серьезную угрозу (Ислам не терпит рядом с собой конкурентов), которую папа римский отчетливо осознавал.

К сожалению, отклика в руководстве РПЦ папа не нашел.

Но и альтернативные для современного «западного» проекта силы на территории США не смогли найти компромиссов с Ватиканом. Для нынешнего руководства США папа римский был одним из главных врагов — поскольку та идеологическая перестройка, которую затеял нынешний американский президент в рамках борьбы с финансовой олигархией, требует поддержки новых граждан США — в противовес WASPам. А это, прежде всего, бывшие граждане Латинской Америки, поголовно католики. Именно по этой причине так активно педалирует традиционные ценности Дж. Буш, выступая против гомосексуальных браков, абортов и некоторых других проявлений ценностей своих политических противников. Беда только в том, что папа в этой ситуации рассматривается не как союзник, а как конкурент в деле влияния на латинскую общину США. И многочисленные скандалы с католическими священниками последних лет не могли не быть спровоцированы властями самой страны.

Папа римский умер в один из самых напряженных моментов человеческой истории. И его деятельность сегодня необходимо рассматривать не в контексте сложных отношений России и Польши, не в рамках противостояния Православной и Католических церквей, но значительно более широко, в рамках спасения человечества от того хаоса и ужаса, в которые ведет его нынешняя элита «западного» проекта. Именно этим запомнится следующим поколениям Кароль Войтыла, и именно эту часть его деятельности должен поддержать каждый.

13 Мая

В США резко снизился дефицит внешнеторгового баланса. Эта новость вызвала бурю восторгов на финансовых рынках, оптимистический экстаз охватил широкую общественность, вызвав резкий рост доллара. И за ним как-то в тени осталась главная причина снижения этого самого дефицита…

Которая состояла в том, что уменьшился импорт в США. Что само по себе, может, и можно было бы считать позитивным моментом, если бы не еще два обстоятельства. Во-первых, резко вырос уровень складских запасов. Во-вторых, упало количество заказов на товары долгосрочного (более 3 лет) пользования. Последнее вроде бы компенсировалось некоторым ростом объема розничных продаж, однако я не могу быть уверен, что эти продажи не относились как раз к импортному ширпотребу.

В целом вывод, который следует из этих данных, выглядит для экономики США достаточно пессимистично: уменьшение спроса приводит к росту складских запасов, что, в свою очередь, влечет падение объема закупок предприятиями-производителями. А с учетом того, что финансовое положение этих самых производителей в условиях роста учетной ставки, мягко говоря, не улучшается (и General Motors, и Ford тому пример), все это наводит на размышления о более чем возможном выходе из цикла роста учетной ставки в США.

Учетная ставка в сегодняшней американской экономике играет ключевую роль — и в моем прогнозе, сделанном в конце 2004 года, предполагалось, что США смогут поднять ставку до 5–5,5 %, причем продлится этот процесс как минимум до конца года текущего. Особенно если учесть, что к этому есть серьезные объективные предпосылки. Однако похоже, что депрессионные явления, связанные с резким удорожанием обслуживания накопившихся за 90-е годы долгов (напомню, что реальная ставка обслуживания долга в США в подавляющем большинстве случаев привязана к учетной ставке ФРС США, которая выросла за последние месяцы в три раза), существенно ограничат эту возможность денежных властей США.

Разумеется, не исключено, что все это локальные статистические «взбрыки». Но более вероятно, что сложившуюся ситуацию можно описать фразой из бородатого анекдота: «однако, тенденция!».

Что будет дальше, описано в уже упомянутом мною прогнозе — поскольку произошедшие события влияют только на скорость, а не на суть происходящих процессов. Ясно одно: если ничто не изменится, уже к середине осени учетную ставку придется опустить, после чего неизбежно быстрое падение доллара относительно других валют и, как следствие, снижение цен на нефть и другие ресурсы (номинированные в независимых от доллара единицах). К сожалению, рассчитывать на то, что руководящие нашей экономикой либерасты примут хоть какие-нибудь меры по компенсации этих негативных для экономики России процессов, не приходится.

24 Июня

Саммит Евросоюза успехом не увенчался. Недруги этой организации радостно «потирают потные ручонки», почитатели доллара США предвкушают продолжение «ралли» любимой валюты, российские либерасты в который раз повторяют, что они всегда говорили о «вечном величии США и их доллара»… Ну и так далее. И поневоле возникает вопрос: и это все? Не будет больше Евросоюза и евро? Ну не может же такого быть!

Не может, разумеется. Но то, что реально произошло, требует серьезного, а не идеологизированного анализа.

Успехи Евросоюза последнего десятилетия общеизвестны, однако публичное обсуждение его принципиальных слабостей не приветствовалось. А таковых было несколько.

Во-первых, Евросоюз — это сообщество, управляемое бюрократами. С бытовой точки зрения это выражается в том, что в ЕС нет субъекта политики. В этом смысле ЕС чем-то неуловимо напоминает Россию, где как раз субъект политики есть, но он один единственный, а главное — категорически отказывается принимать хоть какое-то решение хоть по какому-нибудь вопросу.

В результате, как только на повестке дня появляется политический вопрос, ЕС как единое целое немедленно начинает буксовать, а политические субъекты отдельных его составляющих тянут одеяло каждый в свою сторону, поскольку отсутствие единой позиции их не сдерживает. Позиция по вопросу войны в Ираке — наиболее типичный тому пример.

Во-вторых, евро не эмиссионная валюта. Так называемый Пакт о стабильности категорически запрещает эмиссию долговых обязательств государств-участников ЕС (напомним, что сегодня это чуть ли не единственное условие, при котором экономика США может существовать). Соответственно, ЕС проводят достаточно пассивную в области экономики политику (хотя свои внутренние рынки они защищают даже не жестко, а прямо-таки жестоко). Но главное, они не имеют резерва, который можно было бы направить на «затыкание социальных дыр», которые в последние годы плодятся с невиданной скоростью. Частично это компенсируется «уходом в евро» из падающего доллара, но этот процесс опять-таки не управляемый. Во всяком случае Франция именно эту проблему поставила во главу угла на референдуме.

В-третьих, у Евросоюза нет цели. Расширяется он как-то механически, идеалов и «верхних» стимулов не наблюдается. С точки зрения проектного анализа, это естественно — ЕС не новый глобальный проект, это региональная конструкция, направленная на выход из «западного» глобального проекта с целью перераспределить богатства, до сих пор контролируемые элитой этого проекта, находящейся, в основном, в Великобритании и США, за пределами континентальной Европы. Именно противоречия с «западным» проектом вызывают некоторые внутренние противоречия в Евросоюзе — в основном, по линии Запад — Восток. Однако как только вопрос начинает касаться ценностей (например, включения в евроконституцию примата христианства), страны Восточной Европы, Польша в первую очередь, поднимают голову. «Западной» политкорректности в Польше не было, и ее население еще помнит брутальную энергетику «красного» проекта.

А вот Великобритания на последнем саммите однозначно показала, что ее практически полностью контролируют лидеры «западного» проекта.

Все эти проблемы стали минами, заложенными под здание ЕС и, рано или поздно, они должны были взорваться. Кризис евроконституции вскрыл нарыв, а это значит, что те вопросы, которые в рамках политкорректности даже не обсуждались, теперь вынужденно встали на повестку дня. В плане перспектив объединенной Европы это очень хорошо, а собственно ЕС уже не жилец с точки зрения естественного развития событий. Создать из него политический субъект уже никак невозможно, а экономически он жил своей жизнью, с опорой, в основном, на Германию и Францию. В общем, мир меняется, и совершенно непонятно, почему ЕС не должен меняться, как все.

24 Июля Китай ревальвировал юань…

Соединенные Штаты Америки столько времени настаивали, требовали, убеждали, просили Китай это сделать, что возникает непреодолимое желание понять, а, собственно, зачем. А потом, соответственно, разобраться, что же они в реальности с этого получили…

Зачем. Не секрет, что экономические проблемы США последних лет в глазах заинтересованной публики (а значит, и ряда экспертов, приближенных, как это принято писать в прессе, к влиятельным лицам в Вашингтоне) сконцентрировались на так называемой проблеме двойного дефицита. С дефицитом бюджета, в общем, все ясно — он вряд ли может уменьшиться в ситуации проведения политики «рейганомики», т. е. стимулирования экономики за счет снижения налогов и увеличения госрасходов. Да и фактическое пребывание в состоянии войны тоже не способствует улучшению бюджетных показателей.

А вот дефицит внешнеторгового (и, как следствие, платежного) баланса никак не уменьшается… Причем, вопреки всем монетаристским догмам, даже снижение доллара за последние два года привело только к росту этого дефицита. Впрочем, мы с вами уже знаем, что в этом нет ничего удивительного, поскольку кризис в США носит не монетарный, а ярко выраженный структурный характер. И когда стало понятно, что все стандартные монетарные методы результата не дают, а делать что-то надо, появилась идея, что улучшение внешнеторгового дефицита может произойти в случае ревальвации юаня относительно доллара. И вот наконец-то она произошла…

Всеобщее ликование… Вопрос только в одном. Что же реально получили США в результате этой операции? Ну во-первых, никакого позитива не будет. Запас прочности по себестоимости китайских товаров составляет процентов 100. То есть, юань нужно было бы ревальвировать раза в два, чтобы проявился хоть какой-нибудь эффект. В два, а не на два процента.

Во-вторых, не следует забывать, что дефицит внешнеторгового баланса США увеличивал его ВВП, поскольку в бухгалтерском балансе отражался как прибыль посредников, часть из которых является резидентами США. Но это, впрочем, мелочь. Не мелочь то, что теперь доля прибыли от экспорта китайских товаров в США будет перераспределяться в пользу китайских компаний.

В-третьих, и, на самом деле, в-главных, потенциал роста юаня довольно значителен. Обрушить его, как иену, британский фунт или валюты стран ЮВА у США не получится, даже если юань станет свободно конвертируемой валютой. Просто потому, что политику currency board Китай не проводит (и проводить не будет), а его экономика по масштабу уже экономике США не уступает. И тут все финансовые рынки неожиданно обнаружили (или еще обнаружат), что именно активы, номинированные в юане, дадут самую надежную и устойчивую прибыль в ближайшие годы. Просто потому, что все остальные активы (включая сюда даже фьючерсы на нефть и недвижимость в Лондоне и Нью-Йорке) высокую и надежную прибыль сегодня дать не могут. Но перевод финансовых ресурсов в Китай вряд ли улучшит перспективы других финансовых рынков. Особенно американского.

Так что рассчитывать на значительное улучшение ситуации в США, в том числе и в отношении доллара, не приходится. Более того, дальнейшее давление США на Китай будет сильно ограничено тем, что Китай в ближайшие лет сто на каждом шагу будет напоминать о своем жесте доброй воли. А вот России, как всегда, ничего хорошего от этого ждать не стоит, особенно в плане резервов нашего ЦБ. Просто потому, что наши либерасты тупо следуют установкам из Вашингтона и категорически отказываются от проведения разумной и пророссийской политики.

15 Сентября

Событий в Новом Орлеане мало кто ожидал. Они широко обсуждались в СМИ, и вывод, который из всего произошедшего можно сделать, в общем, достаточно прост: ведя одну локальную военную кампанию, США уже не имеют достаточного количества ресурсов даже на то, чтобы справиться с локальным стихийным бедствием. И в чем это выражается? В невозможности финансировать защитные мероприятия в связи с переброской денег в Ирак, в нехватке сил гражданской обороны, которые направляются в тот же Ирак, в нежелании сотрудников гражданской администрации пострадавших регионов заниматься своими обязанностями по поддержанию порядка… На самом деле, это неважно. Факт остается фактом — слухи о всесилии единственной сверхдержавы (как всегда в истории) оказались сильно преувеличены. Еще раз повторю: (на этом сайте, во всяком случае) никто не сомневается в сегодняшнем могуществе США, но этого могущества явно уже не хватает на все те глобальные цели, которые США перед собой ставят.

А ведь достоянием гласности еще не стало реальное экономическое положение США. Скорость роста совокупного американского долга (домохозяйств, корпораций и государства) вышла на уровень 3–4 триллиона долларов в год. Если учесть, что долги — это активы, под оборот которых идет прямая эмиссия, то, с учетом денежного мультипликатора, значение которого в США колеблется где-то в районе 5–8, прямая эмиссия денег (пусть по большей части и в электронном виде) составляет где-то от 0,4 до 0,8 триллионов долларов в год. Понятно, что при таком методе обеспечения доллар на своем нынешнем уровне долго не протянет.

Это и есть главная тема мировой повестки дня. Существующая мировая финансово-экономическая система — не жилец! Это уже абсолютно понятно. И при подобной постановке вопроса совершенно неважно, когда произойдет ее разрушение, через три месяца или через три года (но очевидно, что тридцать лет она в таком режиме не проживет). Кое-кто уже робко заговорил об этом вслух. В частности, ходит упорный слух, что канцлер ФРГ Шредер хотел на саммите G8 обсудить свой план спасения мировой финансовой системы, основанный на переходе к новой Единой мере стоимости, чей центр эмиссии будет контролироваться коллективными усилиями стран. Понятно, что те, кто контролирует нынешний эмиссионный центр, допустить этого никак не могут — и именно этим некоторые конспирологи объясняют крайне вовремя подоспевшие взрывы в Лондоне, тем более что и с ними связаны некоторые странности. Разумеется, многие СМИ тут же начали говорить о бредовости подобных слухов, но напомним, что то же самое говорилось и о событиях 11 сентября 2001 года в США, хотя последние были предсказаны на основании чисто экономических причин.

Ситуация в России тоже достаточно напряжена. Последняя активная PR-кампания президента наводит многих на размышления о том, что легализация третьего срока уже не за горами. Некоторые близкие к Кремлю политологи даже заговорили о новой идеологии и необходимости «зачистки» либерастического руководства нашей экономикой. Однако те реальные действия, которые в связи с этим наблюдаются (увеличение социальных расходов бюджета, попытки направить Стабфонд на государственные инвестиции и т. д.), ничего не дадут: пенсионная реформа, монетизация льгот и реформа здравоохранения тому свидетель. Скорее всего, речь просто пойдет о распиле этих средств. А поскольку нынешняя «кремлевская команда» и эмигрировать, в общем, не может, то нас ждут достаточно сложные времена. Фактически, можно провести аналогию с 1932 годом: одна политическая группировка более или менее расправилась с другой и обнаружила, что все ее члены хотят руководить, но категорически не желают нести ответственность. Ситуация изменилась лишь в 1937–1938 гг.

Сегодня еще есть возможность вернуть ответственность во власть мирным путем, но этим нужно заниматься. Если от этого отказаться, то с учетом проблем в мировой экономике скоро деньги за то, чтобы занять посты во власти, будут не платить, а брать. Причем ставки будут стремительно расти.

8 Ноября

Экономические итоги сентября в США производят достаточно тягостное впечатление. Одно только падение производства на 1,5 % чего стоит! Хотя этот показатель американские экономические либералы всерьез воспринимать, официально во всяком случае, не собираются. То ли дело показатели ВВП! — радостно восклицают они. И серьезно ошибаются. Проблемой является то, что основным результатом сентября стала инфляция, которая (наконец!) вылезла «на поверхность». Разумеется, не исключено, что это произошло уже летом, может, можно было ее продержать и до октября-ноября, но при таком росте суммарного американского долга (только годовой прирост составил более чем 3 триллиона), рано или поздно инфляция должна была себя проявить.

И проявила. 2,9 % индекс PPI, 9,6 % сентября 2005 к сентябрю 2004 года. А если попытаться продлить тенденцию (предварительные данные октября, в частности, показывают, что он не улучшится), то получается более 30 % в год — больше, чем в прошлом году в России (где инфляция в производственном секторе составила «всего» 28,3 %).

А дальше начинаются чудеса. При таком резком росте инфляции ВВП должен начать падать, но, в умелых руках американских статистиков, он этого делать явно не собирается. Правда для этого им пришлось дефлятор ВВП сделать ниже, чем и PPI (напомню, 2,9 %), и CPI (индекс потребительской инфляции в США составил в сентябре немалые 1,2 %). С каких это пор среднее двух чисел (пусть и взвешенное) оказывается меньше, чем оба из них? Более или менее достоверный анализ американской статистики объясняет такой феномен: если среднее оказывается внутри, а не снаружи интервала, образованного значениями PPI и CPI (наверняка серьезно заниженными), то роста ВВП США просто не будет! Иными словами, если законы арифметики противоречат политическим интересам, то тем хуже для арифметики!

А вывод из таких, прямо скажем, оригинальных расчетов только один. Руководство США осознало, что негативную тенденцию не остановить! А в политической сфере это значит, что необходимо переходить к достаточно резким действиям, явно внеэкономического характера. И не исключено, что последние события во Франции связаны именно с этим — если падение доллара неизбежно, то нужно опускать и все валюты-конкуренты. Интересно, что в США придумают для Китая?

Отметим, что в России картина не лучше. Инфляция (в нормальном смысле этого слова) близка к 30 % (напомню, что в прошлом, 2004 году, по официальным данным, а не со слов наших безответственных чиновников, она была чуть менее 20 %), экономического роста не видно, и так далее… Уже запущен механизм кризиса ликвидности, аналогичный кризису неплатежей 1995–1998 годов. К сожалению, либерасты, которые руководят российской экономикой, категорически отказываются разбираться в реальных процессах, происходящих в стране, а лишь тупо повторяют бессмысленные «мантры» и удовлетворяют свои клептоманские страсти. Однако во время подготовки к 2008 году, которая уже идет полным ходом, они столкнутся с массой непредусмотренных сложностей, которые могут поставить под серьезную угрозу все политические планы нынешнего российского руководства.

30 Декабря

Вот и заканчивается 2005 год. И мировая экономика к его концу выглядит достаточно пессимистично. Не вдаваясь в подробности, можно привести только такую, достаточно простую, оценку. Общий мировой ВВП составляет где-то 50–60 триллионов долларов. Годовой его прирост, по оптимистичным оценкам, — 4–5 % (это мы еще не учитываем повсеместно занижаемую инфляцию), то есть 2,5 триллиона долларов в год. А вот прирост суммарного долга США (домохозяйства, корпорации, государство) составляет уже около 3 триллионов долларов, накопившимся итогом к текущему моменту — около 40 триллионов. Стоимость его обслуживания по текущей ставке рефинансирования — около 2 триллионов долларов в год. И самого беглого взгляда на эти цифирьки достаточно, чтобы понять, что у всей мировой экономики уже не хватает ресурсов, чтобы поддерживать пирамиду потребления в США.

Но и внутри американской экономики все не слава богу. Уровень инфляции (пока, правда, только промышленной, PPI) уже достиг 10 % в год, хотя и потребительская, конечно, существенно занижается. Статистические ведомства США начали уже откровенно фальсифицировать статистические данные. Да, конечно, дефлятор ВВП и CPI с PPI — это совершенно различные статистические показатели, и по методике расчета, и по использованию. Но по существу-то не могут они настолько различаться, так что это верный признак начинающейся паники.

И самое главное, теперь у мировой экономики появился настоящий лидер. Евросоюз, который, формально, по экономической мощи давно уже не уступает США, в политической части представляет из себя совершенного младенца, не субъект, а объект мировой политики. А вот Китай… Пересчет его ВВП впервые дал значение, которое, при конверсии юаня в доллар по паритету покупательной способности (по официальной цифре Мирового банка) дает показатель больший, чем ВВП США… А это значит, что в тот «лес», в котором США себя ощущали самым сильным зверем, пришел зверь новый. Причем не просто пришел, но и счел, что пришло время объяснить, кто есть кто.

И только в России все по-прежнему. Страна стремительно катится к новому кризису ликвидности, аналогичному кризису середины 90-х годов. Находящиеся у власти либерасты ничего не поняли и ничему не научились, и можно смело сказать, что в 2006 году мы будем жить существенно хуже, чем в 2005.

2006 Год

17 Февраля

В последние дни сразу два не последних человека в «западном» проекте выступили с серьезными заявлениями. Первый — руководитель Федеральной резервной системы США Бен Бернанке, так сказать, «Гринспен сегодня», который впервые выступил в новой для себя должности. Его речь перед Палатой представителей Конгресса США, однако, не принесла никаких новых откровений, если не считать того, что серьезно поколебала уверенность рынков в том, что учетную ставку ФРС больше повышать не будет… В результате доллар (на некоторое время) несколько вырос, однако вопрос в другом. Согласно официальным данным американской статистики, инфляции в стране практически нет. Зачем тогда повышать ставку? А если она есть, то каковы реальные показатели экономического роста? По этим вопросам существуют разные мнения.

А ведь еще не очень понятно, как на мировой и американской экономике отразится иранский кризис…

Вторым выступающим был именинник, один из гуру монетаризма-либерализма, 93-летний Милтон Фридман. Самым интересным в нем является заявление о том, что последние 15 лет инфляционные процессы в мире были существенно ограничены… Видимо, бензин патриарх сам не покупает, квартиры тоже, а о проблемах с учетной ставкой в США не осведомлен. В любом случае, никаких новый идей он не выдал, что, безусловно, огорчило поклонников монетаризма-либерализма, которым все труднее и труднее становится доказывать свои тезисы властям разных стран.

И только российские либерасты продолжают свое победное шествие по нашей стране. Они уже довели уровень инфляции, вполне приличный (около 13 %) на 2003 год до более чем 30 % по итогам предыдущего, 2005 года, и явно не собираются останавливаться на достигнутом. Их абсолютное непонимание реальных причин инфляции в России (отметим, что такое же непонимание тех же самых причин в середине 90-х завершилось позорным дефолтом, на котором, впрочем, лично они неплохо заработали) приведет к полному краху всех социальных инициатив президента России еще до выборов 2007–2008 годов, что неминуемо вызовет полномасштабный политический кризис. Впрочем, это наших либерастов волнует мало, у каждого из них уже есть маленький домик (а порой и не один) на Лазурном берегу во Франции…

29 Марта

Вот и закончились выборы в Белоруссии и на Украине. Результаты их продемонстрировали полное поражение пророссийских сил и, соответственно, победу сил противоположных. Лукашенко легко выиграл выборы, показав при этом результат существенно более высокий, чем все ожидали, что говорит о высоком объективном уровне поддержки его населением. Вопрос «чистоты» выборов мы здесь не обсуждаем, поскольку результаты выборов фальсифицируются всегда. Только делается это разными способами — иногда непосредственно во время подсчета голосов, иногда — недопущением враждебных партий до голосования, а иногда — просто отсутствием возможности такие партии создать. Напомню, что в 50-е годы ХХ века США в принципе ликвидировали возможность формирования на их территории левых партий путем создания пресловутой комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Абсолютно демократический процесс.

Что касается Украины, то здесь «морковные» силы получили почти 50 % голосов, а единственная партия, прямо и открыто поддерживающая интеграционные процессы с Россией, блок Н. Витренко, до прохождения в Раду допущена не была. При этом как раз есть все основания считать, что здесь имеет место вмешательство в выборы, поскольку Витренко имеет обыкновение резать правду-матку о реальных последствиях вступления Украины в ВТО и НАТО, кою правду, по мнению современной украинской элиты, украинскому народу знать совершенно не обязательно. И надежды некоторых российских политологов, возлагаемые на Януковича, совершенно бессмысленны и наивны, поскольку он сам только что сказал, что ради вхождения в правительство «готов на все». По всей видимости, под «всем» подразумевается вступление в ВТО и НАТО.

Смысл всей этой ситуации понятен: элита Украины уже приняла решение идти на Запад, и справиться с этим можно только в рамках создания в этой стране пророссийской контрэлиты, что возможно только в случае радикального изменения национального самосознания уже в нашей стране.

А основания для такого изменения есть и очень серьезные.

Резкая эскалация партизанской войны в Ираке, судя по всему, вынудила США пойти на прямые переговоры с Ираном, после чего опасность прямой военной операции несколько отступила. А постоянные угрозы со стороны Ирана начать работу нефтяной биржи, не использующей американские доллары, делает США еще более сговорчивыми.

Есть основания считать, что элита «западного» глобального проекта, которая до конца прошлого года категорически отказывалась поступиться принципами, решилась-таки на начало переговоров с Китаем по конкретным уступкам в части контроля над мировой финансовой системой. Это можно понять — Всекитайское собрание народных представителей объявило об изменении приоритетов развития национальной экономики в пользу подъема сельских районов, или, точнее, в пользу развития собственного внутреннего рынка. Если эта операция закончится успешно, Китай станет независимым от экспортных рынков — и тогда США придется совсем плохо. Переговоры Китай вести будет, но очень долго… Поскольку каждый день промедления усиливает Китай и ослабляет «западный» проект.

Собственно в США в ноябре Демократическая партия должна взять контроль над Конгрессом, что уже сейчас резко ужесточает активность этой страны против России. А последний визит Путина в Китай вызвал в США состояние близкое к истерике, из-за чего даже был инициирован скандал по (якобы) передаче Россией разведданных по планам войск США Саддаму Хусейну. И рекомендации по этому вопросу даны самые жесткие — вплоть до предложений Дж. Бушу отказаться от участия в саммите G8 в Санкт-Петербурге.

Вообще, с учетом ухудшающихся реальных экономических показателей и уже начавшейся рецессии (явная фальсификация статистики не в счет), для США в ноябре настанет момент истины. Пока они решили поддерживать доллар как Единую меру стоимости и продолжают наращивать ставку, но это только усилит спад. А к осени все равно придется определиться, и может случиться так, что мало никому не покажется…

31 Мая

Доллар падает… И что с ним делать, как остановить этот процесс, никто не понимает. Причем самое страшное не то, что он падает, а то, что никто не понимает, что будет дальше…

Много десятилетий экономика «западного» глобального проекта строилась на главном «движителе» — эмиссии единственной мировой валюты. Много десятилетий эту валюту делали Единой мерой стоимости, уничижая роль золота… И вот сейчас, у нас на глазах, роль ЕМС переходит обратно к золоту, а доллар стремительно уходит и с позиции мировой резервной валюты, и с позиции главной валюты мировой торговли.

И что будет дальше? Золота явно не хватает для обеспечения нормального оборота на всех современных рынках. Значит, придется часть из них урезать? В первую очередь финансовые, которые, как говорится, ни уму, ни сердцу… Но и с торговыми что-то придется делать, существенно уменьшая уровень мирового разделения труда и восстанавливая в мире самодостаточные экономические кластеры. Проблема в том, что для осуществления всех этих изменений необходима некоторая конструктивная составляющая, нужны переговоры и договоренности.

Переговоры, безусловно, идут, но как-то вяло и неубедительно. И причины этого ясны. Напомню, что ФРС США — эмиссионная машина доллара — это частная контора и ее «бенифициары» явно не готовы пока поделиться той властью над миром, которую они (пока) реально имеют.

А допускать дальнейшее падение доллара им уже никак нельзя, не исключено, что уже сейчас ситуация преодолела точку невозврата. Значит, нужно срочно стимулировать какое-то действие, которое остановит спад и резко повысит привлекательность доллара. Долго думать, что делать, не нужно — достаточно обратиться к истории и подумать, из-за чего, собственно, падает доллар.

А действительно, из-за чего? А просто власти США, с целью сохранения социально-политической системы, должны поддерживать в своей стране высокий уровень потребительских расходов. Для чего постоянно вынуждают ФРС печатать доллар. Значит, это нужно срочно прекратить. Разумеется, при этом рухнут все основные финансовые рынки, как в США, так и в мире фактически повторится сценарий Великой депрессии. Но ведь во времена Великой депрессии, в 30-е годы ХХ века, доллар рос! Вот вам и выход из положения!

А что нужно, чтобы сегодня организовать «дефляционный шок» (резкое падение потребления на американских и мировых рынках)? Быстро поднимать учетную ставку и в некоторый момент начать «своими» банками сбрасывать соответствующие активы — в первую очередь, ипотечные бумаги. Когда это наиболее удобно делать? Скорее всего, осенью, по аналогии с черным вторником 1929 года.

Разумеется, это все достаточно спорные рассуждения, но сама ситуация просто толкает нас на различные конспирологические изыскания. Почти как в начале сентября 2001 года.

И только в нашей стране все тихо и спокойно. Наши либерасты уверенно талдычат об «экономическом росте» (который на самом деле спад) и «ограниченной инфляции» (которая уже преодолела 30 % рубеж и радостно двигается к 40 %). И что с ними делать, совершенно непонятно. Зато они явно настроились на победу демократов в США в ноябре этого года и, соответственно, уже всерьез обсуждают свои собственные радужные перспективы по итогам падения «кровавого режима Путина»…

20 Июля

Все чаще и чаще в прессе появляются рассуждения о структурных проблемах мировой экономики… Специфика их, однако, состоит в том, что не обсуждаются по крайней мере три основных вопроса, которые возникают, как только речь касается этой темы. Первый из них — за счет чего нарастали и усугублялись эти структурные проблемы? В СССР, где они сыграли чуть ли не основную роль в экономическом кризисе конца 80-х, все было понятно — командная экономика, гонка вооружения и так далее. Но при «невидимой руке-то рынка» откуда они берутся? Почему автоматически не выправляются?

Дело в том, что основным источником богатства в современном финансовом капитализме, экономической системе «западного» глобального проекта, является эмиссия Единой меры стоимости (ЕМС), в качестве которой последние десятилетия выступает доллар США. Проблема в том, что в такой ситуации в экономике неминуемо накапливаются избыточные финансовые ресурсы, которые необходимо как-то утилизировать. До сих пор существовало всего три основных механизма такой утилизации, один из которых сегодня уже не работает. Первый состоит в стимулировании регулярных кризисов, в которых и сгорает избыточная ликвидность. Именно этот способ обычно использовался в XIX — первой половине XX веков, однако кризис 1929 года оказался столь сильным, что на время элита «западного» глобального проекта от этого способа отказалась.

Именно в период Великой депрессии был придуман второй способ — сброс избыточной ликвидности за пределы долларовой зоны мировой экономики, постоянное ее расширение. Именно эта модель работала в 50–80-е годы прошлого века, однако в 90-е годы ее эффективность резко упала по вполне понятной причине — дальше расширяться стало некуда. И тогда был выбран третий способ — инфляционный, при котором финансовые активы обесцениваются одновременно с их образованием, хотя, конечно, создаются они в одних руках, а обесцениваются в других.

Все бы было хорошо, но возникла другая проблема. Эмиссия доллара использовалась не только для усиления богатств элиты «западного» глобального проекта и осуществления его проектных целей, но и для поддержки потребления в странах «золотого миллиарда».

И в результате потребление в США, которые производят около 20 % мирового ВВП, достигло где-то процентов 40 от того же мирового ВВП. Такой сумасшедший дисбаланс вызвал мощный рост долгов и эмиссии долларов, что автоматически подняло вопрос о том, может ли доллар и далее выполнять функции ЕМС. Во всяком случае, и евро, и пока виртуальный ACU, и еще более виртуальный «золотой динар» явно метят (пусть ограниченно) на это место. И даже российские либерасты устами Д. Медведева начали что-то там говорить о возможном выходе рубля на роль одной из мировых резервных валют… Как бы смешно это ни звучало сегодня, «однако, тенденция»…

Беда состоит в том, что для элиты «западного» проекта уход доллара с позиции ЕМС — это потеря власти над миром. А поскольку от власти (отдельные исторические легенды не в счет) никто добровольно не отказывается, ясно, что эта самая элита что-то должна предпринять… Причем что — легко понять из вышесказанного: нужно срочно сжигать лишние финансовые активы и останавливать долларовую эмиссию.

И здесь мы естественным образом переходим к оставшимся двум вопросам: как и какие последствия. Как — в общем понятно. Поскольку из трех возможных сценариев второй исключен, а третий не подходит, остается первый. То есть кризис по мотивам и сценариям 1929 года. И не исключено, что рост учетной ставки в США как раз связан с тем, что обваливать финансовые рынки и приводить к банкротству финансовые институты легче при высокой стоимости кредита, как, собственно, это и делали в 1929 году. А что касается последствий… Потребление в США упадет практически одномоментно в два раза, а в мире — на 20 %. А потом и еще больше — за счет чисто депрессионных эффектов.

21 Сентября

Лето закончилось… ФРС США во второй раз отказалась повышать учетную ставку. В общем, это событие не стало чем-то неожиданным — экономическая статистика последнего месяца была исключительно однобокой, направленной на демонстрацию замедления экономики. Особенно мрачно выглядит рынок недвижимости. Можно было бы, конечно, и это приписать эффекту замедления, но уж подозрительно одновременно сработали все индикаторы… Даже чисто инфляционные. В жизни так не бывает. Поневоле начинаешь искать конспирологические корни причин такой синхронности. Ну действительно, если предположить, что сторонники «сильного» доллара готовили «дефляционный шок», то руководство Республиканской партии США, сторонники сильной административной власти и «слабого» доллара, просто обязаны были организовать контрмеры…

Одновременно произошло важнейшее событие, доказывающее правильность сделанного несколько лет назад прогноза о движении мира в сторону образования независимых валютных зон. Собственно, событий было два, хотя и совершенно однотипных. Сначала объявили о создании зоны свободной торговли Бразилия, Индия и ЮАР. А затем — страны АСЕАН. Не вызывает сомнений, что в случае продолжения текущих мировых экономических тенденций, а пока не видно даже намека, что они могут измениться, эти зоны перейдут в расчетах друг с другом на собственные валютные системы. В странах АСЕАН соответствующая валюта уже даже обозначена — это АКЮ, почти полный аналог европейского ЭКЮ, предшественника евро. А само по себе создание таких зон означает радикальный передел всей мировой финансово-экономической парадигмы, передел, который потребует принципиального изменения всей государственной политики каждой страны. Все влиятельные страны и пытаются сейчас нащупать правильные пути реагирования на ситуацию.

И только в России либерасты, контролирующие государственную политику в экономике, даже не чешутся. Автор настоящего «обращения» даже написал цикл статей о состоянии современной российской экономики в привязке к состоянию банковской системы. Однако все перечисленные проблемы, скорее всего, до нового банковского дефолта все равно решаться не будут…

Лето кончилось, начались проблемы.

28 Октября

До выборов в США осталось совсем немного времени. И уровень напряженности в Штатах все время растет. Причем напряженность эта касается не только собственно политической части, хотя и тут нервов хватает, предстоящие выборы интересны и тем, что окажут принципиальнейшее влияние и на мировую экономику.

Уже неоднократно говорилось, что «проблема доллара» достигла критического масштаба. Объективные процессы снижения привлекательности доллара все время усиливаются, что выражается в колоссальном количестве эффектов: от изменения структуры валютных активов различных стран не в пользу доллара до увеличения на мировых финансовых рынках общего количества ценных бумаг, номинированных в альтернативных валютах, от объявления о создании новых зон свободной торговли до роста сырьевых цен… Ну и так далее.

Собственно, теоретически можно попытаться поднять привлекательность доллара, но для этого, если решать вопрос окончательно и бесповоротно, необходимо остановить эмиссию доллара. А эта эмиссия используется сегодня, в первую очередь, для решения двух основных задач: компенсации колоссальных структурных диспропорций американской экономики и повышения уровня жизни простых американцев, которые и определяют результаты выборов. Отказ от решения любой из этих двух проблем ведет к катастрофе — экономическому кризису, сравнимому по масштабам с 1929 годом, и большим сложностям для социально-политической системы страны.

Проблему можно решить и временно — путем подъема учетной ставки Федеральной резервной системы США. Но, с учетом накопленных долгов (более 40 триллионов для всех субъектов американской экономики), ее подъем ведет к усилению экономической депрессии, что крайне негативно отражается и на американских корпорациях («Форд» и «Дженерал моторс»), и на домохозяйствах, а это не поспособствует успеху действующей администрации на выборах.

Иными словами, проблема ставки для властей США сводится к известному выражению: «поднять нельзя опустить», причем где ставить запятую, должны решить власти, в том числе и по итогам выборов. Достаточно долго, около двух лет, ставку повышали. А вот с августа месяца этот процесс остановился, хотя руководители ФРС все активнее говорят о том, что процесс придется продолжать. После выборов, разумеется.

Таким образом, главной коллизией выборов является ответ на вопрос, решатся ли власти США разобраться с проблемами доллара кардинально, то есть остановкой эмиссии.

Сделать это можно путем организации «дефляционного шока», кризиса, по своим механизмам схожего с упомянутым 1929 годом. Если учетная ставка будет продолжать расти, то такой кризис разродится почти наверняка, причем без каких-либо дополнительных усилий. И были некоторые основания считать, что этот сценарий рассматривался, причем даже до выборов. Если после выборов ставку снова начнут повышать, то шансы на такой сценарий повысятся.

Однако в нынешней ситуации проблемы с долларом настолько обострились, что такой кризис может вызвать массовый отказ от использования этой валюты, что категорически не устраивает мировую финансовую элиту, которая контролирует эмиссионный механизм именно доллара. Для того чтобы пресечь такой вариант развития ситуации, США придется применять достаточно резкие меры, не исключено, что и силовые. Ожидать, что на такие меры согласятся демократы, которые придут к власти под лозунгом антивоенной, антииракской кампании, не приходится. И по этой причине есть основания считать, что если элита «западного» глобального проекта по-прежнему считает актуальным сценарий с дальнейшим подъемом ставки, стимулированием кризиса и, соответственно, прекращением эмиссии и оздоровлением американской экономики, результаты выборов будут отличаться от тех, которые все ожидают: Демократическая партия США получит большинство лишь в одной (скорее всего, в Сенате), а не обеих палатах Конгресса. А если все-таки в двух, то шансы на стимулирование кризиса существенно уменьшаются. В общем, будем смотреть на результаты.

15 Ноября

Выборы в США закончились. Несмотря на то, что последнюю неделю рейтинг Республиканской партии быстро рос, она все-таки проиграла и потеряла контроль над обеими палатами Конгресса. Теоретически еще оставался шанс поиграть в игры типа «Флорида-2000» с пересчетом голосов, поскольку в двух штатах на выборах в Сенат преимущество демократов было достаточно незначительно, но было принято решение к таким вариантам не прибегать. И в США вновь, как в последние два года правления демократического президента Клинтона, образовалась ситуация своеобразного двоевластия: исполнительная власть на федеральном уровне принадлежит одной партии, а законодательная — другой. На политическом уровне такая ситуация скажется практически сразу — например, шансов на начало прямого конфликта между США и Ираном почти не осталось. А вот в сфере экономики…

На сегодня в американской экономике имеется, фактически, только один вопрос, на который никак не удавалось получить ответ. Поднимать нельзя опускать — и где ставить запятую, совершенно непонятно. Речь, разумеется, идет об учетной ставке. С одной стороны, ожидаемого эффекта повышение ставки, в общем, не дало, то есть ее следует повышать и дальше. О чем и говорили в последние недели руководители ФРС. С другой стороны, экономический рост в США и так уже существенно замедлился — так что дальнейшее повышение ставки может привести к самым негативным последствиям. Даже без учета «резкого» сценария по мотивам 1929 года, который тоже никто не отменял.

До сих пор поставить запятую было невозможно: не столько из-за того, что не получалось выбрать правильный сценарий, сколько из-за отсутствия самой процедуры этого выбора. Поскольку в каждой политической партии США были и есть сторонники и того, и другого сценария. Но после выборов ситуация изменилась, так как появилась возможность придать процессу постановки запятой в приведенной выше фразе политический характер. То есть одна из партий (скорее всего, Демократическая, но это исключительно мое личное мнение) примет решение о целесообразности дальнейшего поднятия ставки, а другая, соответственно, о ее снижении. И вот тогда ситуация в мировой экономике сдвинется с мертвой точки, то есть появится возможность строить хотя бы среднесрочные сценарии. Чем мы и будем с удовольствием заниматься.

4 Декабря

За последний месяц ситуация в мире изменилась существенно. Точнее, прояснилась. Началось все, впрочем, несколько раньше, в начале этого года, когда впервые было объявлено о введении новой расчетной единицы Азиатского банка развития — АКЮ. Если учесть, что учредителями АБР являются и Китай, и Япония, то это событие означало сразу два принципиальных обстоятельства. Во-первых, Китай согласился пойти на уступки и не настаивать на монополии своей валюты в Юго-Восточной Азии. Во-вторых, Япония сделала выбор между долларом и юанем — и не в пользу первого. И такое развитие ситуации, с исторической точки зрения, стало первым, после грандиозных побед 90-х годов, поражением «западного» глобального проекта.

Второе последовало достаточно скоро. Две недели назад, на саммите Ассоциации стран Юго-Восточной Азии, главной темой стало обсуждение технических проблем создания зоны свободной торговли на базе самой Ассоциации. Особый интерес это представляет потому, что незадолго до того, на совещании министров финансов, предшествовавшем саммиту, секретарь Казначейства США (министр финансов) Полсен прилагал титанические усилия для того, чтобы не допустить такого развития событий. И вот теперь, уже в присутствии самого президента США, вопрос идет не столько о создании, сколько уже о развитии. И неудивительно, что некоторые эксперты восприняли речь Буша на этом саммите как признание того, что США не будут в дальнейшем претендовать на исключительные позиции в регионе…

Третье поражение США еще не потерпели (формально), но его неизбежность уже всем очевидна. США в будущем году уйдут из Ирака, и на территории Среднего Востока появится новая региональная супердержава — Иран. Которая будет контролировать кроме своей собственной территории еще и западный Афганистан, южный Ирак (с основными залежами нефти), претендовать на юго-запад-ный Пакистан (Белуджистан) и западный берег Персидского залива, населенный, в основном, шиитами. Во всяком случае, в Бахрейне, где не так давно состоялись выборы, шиитские партии получили около 40 % голосов.

И в этой ситуации перед «западным» проектом встала серьезная дилемма. Продолжать захватывать мир путем политики свободной торговли, фритрейдерства, с использованием эмиссионного ресурса доллара стало практически невозможно, но и отказаться от нее нельзя, поскольку именно ресурс внешней по отношению к базовым странам «запада» дешевой рабочей силы позволяет обеспечить технологическое превосходство. При этом самым слабым звеном «западного» проекта является Европа — именно она наиболее всего зависит от внешних (по отношению к проекту) стран, в первую очередь, в части энергоносителей.

И Европа высказалась.

Начала она с России, но затем определилась окончательно и бесповоротно. Канцлер Германии четко и недвусмысленно объяснила, к каким целям будет стремиться самая крупная экономика Европы (и которую больше остальных подозревали в сепаратистских наклонностях). Причем некоторые ее тезисы вызывают, прямо скажем, неподдельный интерес. Еще можно говорить о зоне свободной торговли в ЮВА или, скажем, между Индией, Бразилией и ЮАР. Поскольку понятно, против кого они дружат — против неустойчивого доллара. Но о какой зоне свободной торговли между Европой и США можно говорить? При ВТО и фактически единой финансовой системе?

А ответ очень простой. Поскольку свободная торговля ведет в тупик, ее нужно прикрывать. И слова Меркель (а также Ширака и всех других участников саммита НАТО в Риге) означают только одно — «западный» проект готов закрыться от всего остального мира с целью защитить свои рынки и восстановить свою экономическую самодостаточность. Масштаб этого закрытия пока непонятен, но угрозу он представляет из себя серьезную — как для Китая, так и для России, поскольку покупать в России в этой ситуации «запад» захочет только нефть и газ, причем в объемах и по ценам, которые он определит сам, для чего и превратит НАТО из военно-политическо-го в военно-энергетический блок.

Все эти слова и заявления означают, что кризисные явления последних лет наконец не просто признаны, но и стали учитываться при разработке стратегий. К сожалению, для всех, кроме российских либерастов, которые почти демонстративно игнорируют реальное развитие событий в мире.

2007 Год

3 Января

Завершился 2006 год… Завершился тремя по-своему примечательными событиями, с разных сторон раскрывающими «эстетику безобразного». Первое — вакханалия в российской прессе по вопросу Белоруссии. Прикрытая псевдопатриотическими лозунгами, она дышала такой ненавистью к нашему главному союзнику, что поневоле возникает желание разобраться в истоках этой неприязни. Один, впрочем, понятен — и его открытым текстом озвучили американские представители, что официальные, в лице посла в Минске, что неофициальные, в лице лидера белорусской оппозиции. Они публично высказали свои опасения в части возможности ускорения процессов создания Союзного государства и, зная обычаи американской элиты и их государственного аппарата, можно с уверенностью предположить, что работа по недопущению такого развития событий уже идет вовсю. Ну а там можно выдвинуть вполне правдоподобную гипотезу, что антибелорусская кампания в нашей «демократической» прессе есть просто часть этой работы. Особенно с учетом того, что значительная часть нашей «свободной» прессы создавалась на гранты госдепа США. В общем, отечественные либерасты по полной отыграли предоставившуюся им возможность показать свой нрав.

Второе событие — носящее явно некрофильский оттенок описание казни Саддама Хусейна не менее «свободными» западными СМИ. Цель этого, с позволения сказать, действа понятна — поскольку насадить в Ираке «демократию» непосредственно американскими штыками оказалось невозможно, США явно стремятся ввергнуть в гражданскую войну даже не страну — весь регион. Кроме того, необходимо было продемонстрировать всем, что любой политик, выступивший против США, будет жестоко наказан. В этом месте, правда, скорее всего, желанного результата не получится — поскольку Саддам, все-таки, до 90 года был верным союзником именно США и именно их интересы преследовал вторжением в Кувейт. Так что его «наказание» дает сегодня главам государств совсем другой урок.

А третье событие — торжества по поводу включения в Евросоюз двух новых государств. Празднования этого события носили несколько специфический оттенок — с учетом того, что следующий повод приходится откладывать на неопределенно долгий период. И даже с учетом всех обстоятельств, не исключено, что это период будет длиться вечно.

Прогноз 1–5Января 2007 года

Когда-нибудь в учебники истории (и экономики) 2006 год войдет как год «великого перелома». Из-за того, что именно в этом году четко проявились те тенденции распада современного долларового мира, смены мировой финансово-экономической парадигмы, которые мы обсуждаем уже пятый год. В прогнозе на прошедший, 2006 год этой теме было уделено достаточно много места и традиционно этот прогноз мы начнем с разбора анализа предыдущего.

Ключевой акцент в нем был сделан на проблеме доллара и главном факторе, определяющим отношение к нему в мире, учетной ставке ФРС США. Общая тенденция к остановке роста ставки была предсказана верно, хотя сам момент прекращения роста и не был точно указан. Чего нельзя сказать о причине — опасность перехода к дефляционному сценарию, угроза которого в преддверии американских выборов была особенно неприятна, описана достаточно подробно. А отказ от прекращения политики подъема ставки был, скорее всего, вызван именно ею. Хотя, есть и еще одна серьезная причина, но о ней ниже.

Описана была и тенденция снижения реально располагаемых доходов американских граждан, и сокращение темпов роста ВВП США. Собственно, если посмотреть на экономическую статистику США незашоренным взглядом, то, скорее всего, мы увидим, что в 2006 году там начался экономический спад. Отметим, что употребление слова «рецессия» в этом случае не совсем верно, поскольку оно обычно используется для обозначения циклического спада, вызванного преимущественно монетарными причинами, а нынешние проблемы носят в основном структурный, не циклический характер.

Достаточно много говорилось в прогнозе и об эмиссионных механизмах поддержки спроса в США. Скорее всего, именно эти механизмы обеспечили приостановку обвала пузыря на рынке американской недвижимости, который явно обозначился во второй половине предыдущего года. По всей видимости, за счет эмиссии же сформировался мощный рост на фондовом рынке, который дал в конце 2006 года новые абсолютные рекорды индекса Доу-Джонса.

Отмечена и важность (для развития ситуации в мировой экономике) переговорного процесса между Китаем и США, хотя, естественно, в нем не мог найти отражения уникальный визит секретаря Казначейства США Полсена, председателя ФРС Бернанке и еще пяти министров США в Китай, состоявшийся в самом конце года. Визит, который по большому счету не дал для «запада» никакого позитивного эффекта, лишь став вторым (после визита президента США Буша на саммит АСЕАН в Ханое) признанием поражения США в части контроля финансово-экономической ситуации в Юго-Восточной Азии.

Достаточно подробно была описана и проблема выборов в США, которые оказали очень серьезное влияние на процесс принятия решений в Вашингтоне и Нью-Йорке.

Если говорить о недостатках прогноза, то в нем фактически не нашлось места таким важным событиям, как введение расчетной единицы Азиатского банка развития — ACU — и череды заявлений о создании зон свободной торговли в странах АСЕАН, Индии — Бразилии — ЮАР, активизация соответствующих процессов среди стран Латинской Америки, которые возглавляют новые, левые лидеры, во главе с Уго Чавесом и Эва Моралесом.

Отдельно нужно сказать несколько слов о том, что о важности создания зоны свободной торговли объявила и Европа: перед саммитом ЕС в конце года канцлер Германии объявила о необходимости такого шага, причем по ее мнению в эту зону должны входить ЕС, США и Канада. С точки зрения текущей ситуации, это выглядит бредом — у «западного» глобального проекта есть ВТО, а создание более локальных зон — это разрушение и ВТО, и всей современной системы международной торговли, основанной на долларе США. Такое заявление можно рассматривать исключительно как признание невозможности сохранения текущего положения дел, а значит речь фактически идет о консолидации «западного» глобального проекта в ситуации резкого усиления внешних угроз. Угроз, о самом факте существования которых после 1991 года как-то стали забывать… Разумеется, эту фразу Меркель можно воспринимать и как оговорку, и как случайность, однако что-то не верится…

И такой серьезный сдвиг в направлении создания новых валютных зон не был отмечен. Кроме того, несмотря на то, что неоднократно обсуждались границы новых валютных зон, в том числе, войдет ли Япония в зону доллара, прогноз не предполагал, что этот вопрос, фактически, окажется решенным уже в 2006 году. Учредителями Азиатского банка развития являются и Япония, и Китай, и введение ACU фактически означает, что Япония сделала стратегический выбор не в пользу доллара. Иными словами, США и весь «западный» глобальный проект понесли самое тяжелое поражение со времен распада мировой системы социализма — и в прогнозе об этом не было ни слова.

С учетом того, что значительная часть прогноза была посвящена вариантам искусственного стимулирования кризиса, это означает, что год назад я серьезно недооценил готовность главных игроков мировой экономики (национальных элит, в первую очередь) изменить сложившийся баланс сил и, соответственно, переоценил волевые возможности элиты «западного» глобального проекта. Последняя оказалась явно не готова к решительным действиям, даже несмотря на то, что объективное развитие ситуации ставит под серьезную угрозу ее позиции в мире. Что касается элит национальных, то они достаточно уверенно нащупали идею валютных зон и начали активную работу по направлению их развития.

Таким образом, анализ прогноза показал, что в общем тенденции в мировой экономике были предугаданы достаточно адекватно, а вот их относительные «вес» и скорость развития — не совсем. Более точно, недооценена объективная составляющая кризисных процессов и, соответственно, переоценена субъективная. С учетом этих ошибок мы и приступаем к прогнозу на начавшийся год.

Главным итогом прошедшего года стало то, что процессы образования валютных зон перешли из латентной стадии в явную — то есть, иными словами, тенденция к отказу от доллара, которая до сих пор носила чисто негативный характер, приобрела конструктивный оттенок. Как было написано в прогнозе на 2006 год, от доллара избавлялись не потому, что было понятно, к чему стремиться, какую новую модель создавать, а из-за явных издержек по его использованию и страха еще больших убытков. Именно по этой причине повышение ставки в США могло существенно замедлить, а то и (на ограниченное время, правда) повернуть вспять негативные для доллара изменения в мировой экономике.

Именно отсутствие конструктивной составляющей в процессе отказа от доллара позволяло элите «западного» проекта и руководству США балансировать на все более тонкой грани между усилением и ослаблением доллара. Фактически, всем участникам мировой финансовой системы неявным (а на закрытых совещаниях мировой финансовой элиты может быть и явным) образом говорилось о том, что не стоит так уж сильно выводить финансовые потоки из доллара. Поскольку издержки от распада единой финансовой системы на его основе могут существенно превысить потери от его колебания и снижения, от которых, собственно, и пытаются застраховаться участники мирового торгового процесса. К тому же, не исключено даже, что со стороны некоторых стран угрозы «выхода из доллара» приобретали явные оттенки шантажа.

Но «парад торговых суверенитетов», сопровождающийся явным фиаско Дохийского раунда ВТО, показал, что основные участники международных рынков открыли для себя тот же механизм, за счет которого совершал свою экспансию «западный» глобальный проект. Имея за спиной неограниченный финансовый ресурс собственного центрального банка, действительно можно добиться серьезных результатов — что и показали события XIX–XX веков. Но только в том случае, если этот банк единственный. А если в ответ на попытку экспансии конкурентов мы начинаем использовать ресурсы собственного центрального банка, «заиграют» совсем другие эффекты.

И в результате, главный фактор, стимулирующий руководство ФРС повышать учетную ставку в США в 2005–2006 годах, работать перестает. Увеличивать ставку ради повышения доходности номинированных в долларах ценных бумаг, то есть, на самом деле, ради повышения привлекательности доллара, становится просто бессмысленно — таким способом перебить эмиссионные возможности центральных банков, пусть и регионального по сравнению с ФРС масштаба, просто невозможно! Правда, возникает естественный вопрос: а куда сегодня девается эмиссия ФРС, почему нельзя ее использовать для повышения конкурентоспособности тех финансовых институтов, которые предпочитают работать с долларом? А она практически полностью идет на поддержание совокупного спроса в США, причем по кредитному механизму — рост общего долга субъектов американской экономики составляет около 10 % в год и уже достиг почти 50 триллионов долларов. Прирост этого долга — 5 триллионов в год — увеличивает совокупные активы американской финансовой системы, но взамен требует постоянного увеличения денежной массы для обслуживания своего оборота. Отметим, что рост мирового ВВП, равного примерно 60 триллионам долларов (по паритету покупательной способности), не превышает 4 % или, соответственно, 2,5 триллионов долларов в год.

Остановить эту «вакханалию роста» совершенно невозможно — рухнет и американская экономика (80 % ВВП которой формируется за счет потребительского спроса), и финансовая система США в условиях массовых банкротств. Впрочем, это уже дефляционный сценарий, подробно описанный в предыдущем прогнозе.

Второй аргумент в пользу повышения ставки — быстрый переход к дефляционному сценарию как инструмент той или иной политической силы. Но в 2007 году он также работать не будет, поскольку по итогам выборов теперь не ясно, на какую из партий в конце концов свалится ответственность за происходящие неприятности и, соответственно, кто сможет нажить на нем политические дивиденды.

Да и вообще, риск самой политической системы в этом случае становится настолько высоким, что вряд ли найдутся желающие экспериментировать.

Таким образом, единственным реальным аргументом для повышения учетной ставки остается инфляционное давление. Впрочем, и он является достаточно спорным, поскольку, как выяснилось за прошедший год, доходность казначейских облигаций перестала реагировать на повышение ставки. Разумеется, вашингтонские поклонники монетаризма могут еще пару раз проверить, как специфически монетарные инструменты работают в условиях структурного кризиса, однако в этом случае они уже явно будут напоминать героев старого анекдота — «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли».

Впрочем, и удержаться будет почти невозможно. Приведенные выше цифры роста американского долга и еще более показательные цифры роста деривативов (рынок FOREX, например, растет со скоростью порядка 30 % в год) и сопровождающее их повышение долларовой ликвидности неминуемо ускорят инфляционные процессы. Это вызовет рост напряженности в обществе (как в политической его части, так и в целом), не ответить на который будет совершенно невозможно. А ответить в рамках «монетарно-либерального образа мысли» можно только одним способом — в очередной раз поднять ставку.

Таким образом, в наступившем 2007 году существенного подъема ставки не ожидается. Может, только пару раз, исключительно как ответ на резкий рост инфляционных процессов, которые будут ускоряться как в связи с ростом эмиссии, так и из-за «вымывания» доллара с мировых рынков. Как следствие, рост цен на сырьевые товары продолжится, однако покупательная способность доллара будет падать, причем все больше и больше, и нельзя быть уверенным в том, что продавцы природных ресурсов увеличат свои доходы в реальном выражении. При этом процессы образования зон, свободных от доллара, будут существенно ускоряться, следующими, за Юго-Восточной Азией, будут Латинская Америка и Ближний Восток (после ухода США из Ирака и Афганистана). Впрочем, оценить скорость этих процессов достаточно сложно, поскольку США будут уходить из Ирака мучительно и долго.

Эти процессы будут стимулироваться в связи с состоянием самого доллара, который немножко вырастет относительно других валют в начале года, но затем начнет уверенное падение, что еще более увеличит дефицит внешнеторгового баланса в США и ускорит процессы эмиссии.

В Европе начнутся, точнее глубже проявятся, серьезные проблемы. Конец года совпал с большим праздником для Евросоюза — вхождением в него еще двух государств, однако когда ожидать следующего такого события — сложный вопрос. Европа встала перед серьезнейшим системным кризисом, и именно в 2007 году станет окончательно ясно, что избегать кардинальных решений больше невозможно. Отказ Германии и Франции от российских предложений по Штокмановскому месторождению многими комментаторами воспринимался как окончательный выбор курса на солидарность Западу, особенно с учетом упомянутого в начале этого текста объявления о фактической консолидации «западного» глобального проекта. Однако, скорее всего, это предложение будет не последним, а первым в большой череде аналогичных «искушений», направленных на раскол ЕС и, по всей видимости, в конце концов одно из них сыграет свою роль, хотя, скорее всего, уже не в 2007 году.

Связано это с тем, что единственной идеей, объединяющей ЕС в последние годы, являлось стремление к евроинтеграции. С принятием Болгарии и Румынии этот процесс остановился, а что дальше? Одним из главных экономических источников существования ЕС является перераспределение долларового эмиссионного дохода в рамках «западной» системы мирового разделения труда. Эта система разрушается, а альтернатива — перевод евро в эмиссионную валюту, то есть отказ от Пакта стабильности. Это не просто замена шила на мыло, ФРС на ЕЦБ. Это радикальное изменение всей модели управления Евросоюзом, поскольку формально большинство голосов в системе управления ЕС принадлежит малым и средним странам. Сейчас это компенсируется распределением донорских средств, которые приходят именно от экономических лидеров, что и позволяет им контролировать политическую систему ЕС. Но если главным источником поддержки спроса станет ЕЦБ, то ситуация в рамках системы управления может принципиально измениться. Будут ли готовы лидеры ЕС передавать малым странам значительно большую долю контролируемого ими ресурса, причем в условиях падения жизненного уровня своего собственного населения? Это очень большой вопрос. Во всяком случае, для его решения потребуется радикальная идеологическая перестройка сознания всей европейской элиты, которой пока не наблюдается даже в проекте. А элита Германии и Франции соревнуется в демонстрации «западной» солидарности, экономического смысла в которой нет вовсе.

Но это тенденции. А серьезных острых потрясений 2007 год Европе принести не должен. Противоречия по линии «старая» — «новая» Европа будут нарастать по мере ослабления доллара и, соответственно, уменьшения того ресурса, который можно перераспределять в рамках ЕС. Франция, Германия и Великобритания будут активно создавать механизмы консолидации «западного» проекта, которые экономически означают создание единой валютной зоны, о которой говорила Меркель. Ощутимого эффекта это не даст — но зато отвлечет организационные и интеллектуальные ресурсы от разработки реальных путей выхода из фактической ситуации.

Китай будет спокойно наращивать ресурсы и готовить выход юаня на международные рынки (переход к его полной конвертации). Нет уверенности, что этот выход реально произойдет, но тут можно говорить о том самом случае, когда угроза сильнее ее реализации. Уже сейчас такой выход позволит Китаю взять под контроль половину мировых финансовых рынков, что почти автоматически разрушит долларовую финансовую систему. Китаю это не нужно — так что под угрозой реализации своих планов он может исключительно мирным способом добиваться всех необходимых ему целей. Тем более, что США сами опрометчиво толкают его на этот путь, требуя ревальвации юаня.

В Латинской Америке процессы консолидации, вплоть до обнародования планов создания своей валютной зоны, будут продолжаться. Оформятся ли они окончательно в начавшемся году — вопрос, но именно в этом регионе будут наиболее сильны тенденции возрождения «красного» глобального проекта, то есть государственного контроля над ссудным процентом, что особенно интересно.

Отдельно нужно сказать несколько слов о Ближнем Востоке. Конфликт между шиитами и суннитами там будет продолжаться, и не только потому, что США его активно стимулируют, но и из-за объективных причин. Дело в том, что уже неизбежный уход США из Ирака и Афганистана невероятно усиливает Иран, который на сегодня, за счет персидской, или, если угодно, арийской традиции, является единственной из мусульманских стран индустриальной державой. Это означает, что по мере распада долларовой системы он станет все более и более привлекательным для мелких исламских, и даже арабских стран, доходы которых начнут падать. В свою очередь, страны с суннитской элитой потеряли возможность создать свою валютную зону на базе так называемого «золотого динара», поскольку их основные экономические лидеры, Малайзия и Индонезия, попали в зону китайского влияния. В такой ситуации им будет очень сложно сопротивляться иранскому влиянию, особенно с учетом того, что существенная часть населения в некоторых из них — шииты. Гражданская война в Ираке, раздуваемая американцами, конечно, несколько замедлит процесс усиления Ирана, но только отчасти.

Очень интересны в этом смысле процессы в Израиле, элиты которой явно решили полностью «зачистить» политическую верхушку страны. Это, в общем, рациональное решение, однако пока совершенно непонятно, кто именно контролирует этот процесс — элита «западного» или «еврейского» глобальных проектов. Соответственно, неясно, какой стратегический путь выберет себе «новый» Израиль, и ответ на этот вопрос станет очень важным моментом 2007 года.

Международные финансовые организации и объединения (такие, например, как G20) попытаются решить две основные задачи. Во-первых, они будут стабилизировать международное долларовое обращение путем создания механизмов «более справедливого» распределения эмиссионных денег. Фактически, речь пойдет об искусственном выправлении структурных перекосов, создании некоторого отдаленного аналога Госплана СССР. Особенно активно в этом направлении будут действовать проектные институты «западного» глобального проекта (МВФ, Мировой банк), но именно по этой причине их эффективность и, следовательно, авторитет будут падать. Да и никакого реального результата в этом направлении не будет…

А вот второй задачей станет отработка технологий будущего взаимодействия валютных зон. Пока очень предварительная. Вот здесь было бы очень интересно поучаствовать, тем более, что Россия в формате G20 имеет право голоса. К сожалению, пока этот голос просто поддерживает Вашингтон, поскольку Россию в этом формате представляет явный представитель «западной» «пятой колонны» Кудрин.

Для России наиглавнейшим вопросом является ее место в будущем распределении мира на валютные зоны. В зону евро нас не возьмут, в зоне юаня делать нечего. Интересно было бы пообсуждать этот вопрос с Индией и Ираном (с Сирией), да и суннитские страны не стоит сбрасывать со счетов. Но для этого Россия должна продемонстрировать свой собственный потенциал в рамках объединительных процессов. Именно собственный, а не навязанный Вашингтоном, который до сих пор полностью контролирует как денежную, кредитную и финансовую политику России, так и ее денежные власти в лице известных либерал-реформаторов Кудрина, Игнатьева, Улюкаева, и так далее. И главный вопрос, который категорически необходимо решить на этом пути, — это вопрос с Союзным государством с Белоруссией. Если не получится здесь — то не получится нигде. А если получится, можно будет уже всерьез рассматривать вопрос и Украины, и Молдавии — поскольку деваться им, с учетом общемировых тенденций, будет, прямо скажем, больше некуда. Ну а там наш геополитический ресурс серьезно вырастет и масштаб решаемых задач можно будет серьезно увеличить.

И в этом смысле кризис российско-белорусских отношений очень полезен. Неэффективность старого формата отношений давно уже очевидна, а переход к новым формам возможен только после серьезного обострения. Будем надеяться, что оно приведет к конструктивным результатам — поскольку это, по большому счету, главная геоэкономическая задача России на сегодняшний день. И если она не будет решена в начавшемся году, то шансы России на сколько-нибудь достойное место в мировой экономике XXI века весьма незначительны. А шансы нынешней российской элиты на сохранение своего положения — практически ничтожны.

В заключение можно отметить, что никаких революционных событий в начавшемся году, скорее всего, не будет. Многие эффекты предыдущего года существенно усилятся, процесс распада долларового мира ускорится, однако в острую стадию кризис, скорее всего, пока не перейдет.

18 Февраля

Начало 2007 года складывается достаточно живенько. Достаточно упомянуть мюнхенскую речь нашего президента и последующее изменение состава правительства. Да и реакция на эту речь на «западе» оказалась достаточно нетривиальной. Во всяком случае, никто не ожидал, что больше 60 % немцев (по данным одного из опросов) поддержит тезисы Путина, да и обсуждение в США оказалось достаточно неожиданным. Большая часть тезисов этой речи (например, о продаже американских запчастей к военной технике в Иран) настолько откровенно замалчивалась, что это наводит на некоторые размышления.

Мой сайт создавался в 2001 году (а начал работать в начале 2003 года) из-за того, что в рамках «свободных» СМИ было невозможно говорить о тех проблемах, которые накопились в мире по итогам десятилетия гегемонии США. Причем гегемонии не только экономической и финансовой — основную угрозу существующему миропорядку несли сами американские ценности. Точнее, не американские, а «западного» глобального проекта. И даже не столько своим содержанием, хотя у них есть существенные отклонения от базисной «библейской» линии, сколько явно болезненным монополизмом. «Свобода», «права человека», «демократия» должны были с 1991 года пониматься исключительно в их «западном» видении, никак иначе. Даже если это видение прямо противоречило здравому смыслу.

Любая монополия ведет к застою и стагнации, а затем и к кризису. Именно это мы видим в сегодняшней мировой финансовой системе, которая уже не в состоянии без серьезных трансформаций нести тяжесть американских долгов. Причем если не принимать меры, то такая трансформация произойдет непроизвольно, сама собой, что повлечет достаточно тяжелый кризисный период в мировой экономике. И не исключено, что продлится этот период достаточно долго — поскольку пока совершенно непонятно, какая модель мировой экономики придет на смену нынешней.

Если посмотреть на речь Путина в Мюнхене и отвлечься от сиюсекундных реалий (обсуждение которых в большом количестве присутствует в СМИ), то ее можно рассматривать как призыв обсуждать ситуацию. Призыв, который элита «западного» проекта оставила без ответа.

И в полном соответствии с прогнозом начала года Путин буквально через неделю после своей речи совершил серьезную реорганизацию правительства, фактически перепоручив значительную часть экономики от ранее руководившей ею группы либерастов своим соратникам. Другое дело, что большого эффекта это не даст, поскольку необходима еще существенная «чистка» аппарата от «пятой колонны» «западного» глобального проекта (и просто банальных американских шпионов и агентов влияния), которая может занять еще много месяцев (а скорее, лет). Кроме того, самая опасная с точки зрения предстоящих выборов и самая перспективная с точки зрения геополитических перспектив России тема финансов по-прежнему осталась под контролем либерал-реформаторов (Кудрина и Игнатьева). Но, тем не менее, некоторый процесс наметился…

24 Апреля На смерть Ельцина

Умер Борис Ельцин. Он был очень русским человеком и своими недостатками принес нашей стране много проблем. Хотя, надо отметить, не он был первопричиной бед. А некоторые безобразия, по мере сил и возможностей, предотвращал. Про него ходила масса легенд, которые уже сейчас трудно отделить от вымысла, но главное, в нем были два качества. Первое — совершенно неукротимая жажда власти, второе — явное несоответствие тем задачам и проблемам, которые поставила перед нашей страной история. Он пытался их решить (и я лично наблюдал некоторые такие попытки), но в конце концов сконцентрировался на решении чисто семейных задач. Тем не менее, несмотря на свой формальный уход из политики, до последнего дня жизни он оставался очень важным фактором российской политической и экономической жизни. И последствия этого влияния еще долго будут определять некоторые процессы в нашей жизни.

Не секрет, что сегодня значительная часть российской экономики принадлежит «семье», то есть группе прямых родственников Ельцина, их ближайшим соратникам и компаньонам. И до тех пор, пока он был жив, эта часть считалась личной вотчиной, в которую никто не смел влезть. А если такие попытки предпринимались, то действующая власть их мгновенно пресекала, поскольку возникла она в нынешнем формате именно как механизм наведения порядка в рамках сохранения правил игры. То есть для России последних 7 лет порядок был принципиально важнее самой системы правил, поскольку его нарушение грозило срывом в гражданскую войну и полный хаос.

Но порядок этот, в части личной ельцинской вотчины, работал отчасти лишь потому, что он сам мог подать голос в защиту правил игры. Сегодня этот механизм исчез, а голоса оставшихся членов «семейного» клана звучат несравненно глуше. А значит, неминуемо появятся политические игроки, которые решат, что можно и отхватить пару-тройку кусков от столь заманчивого пирога. И помешать им современная российская власть не сможет: и потому, что «хищники» сами будут являться ее частью, и потому, что «семейные» просто не смогут сказать об этом достаточно убедительно. Но главное, потому, что основная повестка дня 2007–2008 годов — это разработка механизма (влючающего в себя определение личности преемника), который в следующее четырехлетие изменит в России правила игры. Избежать такого варианта практически невозможно, поскольку всей российской элите уже понятно, что экономика «куршевельского» типа себя исчерпала. Но для «семьи» это означает, что нужно будет платить за то, чтобы ее пустили в игру по новым правилам. И плата эта будет определяться на достаточно жестких условиях…

Можно, конечно, попытаться вообще сбежать с «тонущего корабля» России, однако исторический опыт показывает, что быть миллиардером, не имея за спиной страны, как-то не получается. Так что встраиваться в новую российскую действительность родственникам покойного все-таки придется.

Еще одна причина, по которой смерть Ельцина окажет серьезное влияние на ситуацию в стране, носит субъективно-психологический характер. Как уже говорилось, Путин был выбран в качестве преемника Ельцина для решения вполне конкретной задачи, причем в рамках сохранения правил игры. Поскольку, сам он, скорее, мастер маневра, интерпретатор правил, чем революционер. Но на сегодня, как уже говорилось, перед ним стоит задача обеспечения в следующий период нашей истории именно революционных изменений (а смена правил игры это всегда революция). И от его решений сегодня очень много будет зависеть завтра, даже если сам он уже не будет непосредственно принимать участие в политической и экономической жизни страны. И смерть Ельцина, из рук которого он принял и страну, и действующие правила игры, неминуемо окажет очень сильное влияние на его решение. Я даже не буду предполагать какое, поскольку это практически невозможно оценить. Но то, что окажет — это почти очевидно.

И, наконец, главная причина. Она состоит в том, что Ельцин был верховным арбитром в нашей стране. Причем, если так можно выразиться, самим фактом своего существования. Даже если бы он был в невменяемом состоянии, все равно, для любого представителя нашей элиты не было бы зазорным прийти к его постели. Иными словами, всегда было место, в котором можно было бы собрать конкурирующие стороны, кто бы они ни были, и попытаться нащупать консенсус. И такой визит не был бы для них унижением, оскорблением, признанием слабости…

А больше таких людей нет. Вообще. Даже Путин ограничен в этой роли, хотя бы потому, что есть люди (например, некоторые родственники Ельцина), которые явно не склонны рассматривать его в такой роли. Но не только. Поскольку Путин сам является действующим политическим игроком, то многие могут усомниться в его объективности. Да и возможности его будут ограничены — особенно если речь пойдет о споре между «старыми», еще ельцинскими кланами, и кланом преемника, то есть действующего нового президента. Опять же, Путин может в такой ситуации представлять только те правила, по которым он играл сам. Ельцину он обещал эти правила сохранить — и сохранил. То есть, фактически, Путин поддерживал Ельцина в роли верховного арбитра. А преемник Путина (по его же требованию) правила будет менять — то есть сразу ограничит влияние самого Путина на ситуацию.

Таким образом, очень важная общественно-политическая ниша в нашем обществе оказывается вакантной. Можно, конечно, поступить, как на Украине — то есть выбрать иностранного арбитра, но наш опыт 90-х годов в этом отношении оказался настолько печален, что, думаю, этого не произойдет.

Так что мы видим, что смерть первого президента России произошла в очень напряженный момент. Решения о формате перехода к новой власти и о самой ее структуре принимаются именно сейчас, и не вызывает сомнений, что это событие окажет на него и всю последующую ситуацию очень серьезное воздействие. То есть Ельцин даже после смерти не утратил главного своего качества — удивительного умения находить слабые точки в политической системе и точно в них бить.

Его можно любить или ненавидеть, но он безусловно останется в нашей истории политическим гигантом 90-х, на фоне многочисленных карликов и пигмеев.

1 Мая Почему у нас проблемы с Эстонией

Ситуация в Эстонии выглядит достаточно безобразно и, судя по всему, продолжение тоже будет безобразным. Теперь уже Польша и Венгрия всерьез обсуждают возможность уничтожения всех воинских памятников, посвященных Второй мировой войне. Поддержку Евросоюза они получат — как получила такую поддержку Эстония. И самое страшное здесь не то, что будет перенесено конкретное захоронение — а то, что ревизуется сама история ХХ века.

Спорить с этой позицией по существу невозможно — она носит не объективно-исторический, а субъективно-идеологический характер. Просто к власти в странах этого региона пришли люди, которые свою легитимацию возводят не к периоду 1945–1990 годов, не к элите социалистического периода, а к тем элитам, которые управляли этими странами ранее и утратили власть по итогам войны. Они не могут признать нашу (и их стран, но в предыдущий период) версию истории, поскольку в этой ситуации теряют базу, основание своей власти. Да, Запад их поддерживает, но главными авторами новой версии являются они сами. И содержание такой версии во многом определяется тем, что в 40-е годы они, в большинстве своем, поддержали Гитлера (Словакия, Хорватия, Венгрия, Румыния, Болгария были союзниками фашистской Германии), именно остатки фашистских организаций были главными организаторами и исполнителями путча в Венгрии в 1956 году, подавленного советскими войсками, еще помнившими венгерских оккупантов на нашей территории. Да и у Польши рыльце в пушку — она радостно приняла в 1938 году из рук гитлеровской Германии вполне приличный кусок Чехословакии. И были сменены не только потому, что СССР ввел в эти страны свои войска, но и потому, что элиты полностью утратили свой авторитет перед народом: и по итогам войны, и по тому, как они себя вели сразу после нее. В результате смены элит, поддержанной, разумеется, СССР, представители этих самых элит, в большинстве своем, оказались за рубежом, на Западе, и все последующие десятилетия лелеяли мечту вернуть себе власть и деньги.

И сегодня они сделают все для того, чтобы власть, которую им вручили США и НАТО, выглядела не просто легитимной, а незыблемой и вечной. И одной из самых важных задач на пути реализации этой мечты является исправление ошибок и преступлений 40-х годов — пусть не на практике, а в «виртуальной реальности», путем переписывания истории. Но, отметим, путь достаточно эффективный, если, конечно, ему никто не противодействует.

А ему, к сожалению, никто не противодействует. И самое страшное, что Россия никак не реагирует. Нет, вообще-то реакция есть, но совсем не такая, какая нужна. Мы публично протестуем, по большому счету, не по существу, а по форме. Именно по этой причине Эстония так напирает на процедурную часть: что вскрытие могил происходит по всем правилам, что захоронение будет происходить по всем правилам, что они готовы дать процедурные объяснения по всем правилам, и так далее и тому подобное. А мы в ответ устраиваем жалкую истерику, как малые дети, которых мама в магазине тащит мимо витрины с игрушками.

Истерика как раз понятна — наши власть предержащие, в общем, скорее всего, понимают, куда ветер дует. То есть молчать никак не могут… Но для того, чтобы отвечать адекватно, нужно решить одну проблему… Понимая куда дует ветер, наши власти не в состоянии говорить это открыто и прямо.

Потому что у нас самих своей версии истории просто не имеется. Да, мы говорим, что освобождали Европу от фашизма, но как-то забываем сказать, что во многих европейских странах стоят сегодня у власти элиты, которые практически открыто объявляют себя правопреемниками фашистских режимов, ранее в них существовавших. И уничтожают они наши памятники не только и не столько потому, что нас ненавидят (они прагматики, причем капиталистические прагматики, которые за деньги кого угодно полюбят), сколько из-за необходимости сохранить собственную власть. Но власть-то эту они во многом получили из-за так называемых демократических процессов в нашей стране в конце 80-х — начале 90-х годов. И переход к открытому признанию их сущности и реинкарнации в политической жизни означает уже для наших элит поставить под вопрос собственную легитимность.

Давайте зададимся вопросом: что такое пакт Молотова-Риббентропа? Если это преступление перед человечеством, то Эстония права. Во всем. А если это просто нормальное проявление реальной политики 30-х годов, причем куда более цивилизованное, чем, скажем, бомбежки мирных городов Югославии в 1999 году, то надо задаться вопросом, не являются ли преступниками те, кто продолжает рассуждать о «преступлениях» сталинского режима. Давайте отдадим себе отчет: все так называемые свидетельства того, что польских офицеров в Катыни расстреляли не немцы, являются фальсифицированными. Но если это признать, то надо брать назад извинения перед Польшей и судить тех, кто эти фальшивки изготовил и предъявил мировой общественности.

Это очень страшно. Но зато дает нам массу возможностей для ответа Эстонии, Польше и так далее. В рамках такой позиции можно ввести в стране уголовную ответственность за пропаганду фашизма (например, за утверждения о том, что польских офицеров расстреляли по приказу Сталина) и ввести в наше право термин «страна, поддерживающая фашистскую идеологию». И строго и четко прописать, какие именно санкции могут в такой ситуации применяться, как ограничиваются права граждан такой страны, какие обязательные формулы должны содержаться в наших официальных документах, касающихся этих стран и их истории, и так далее и тому подобное.

Но начинать надо с себя. Потому что если мы признаем пакт Молотова-Риббентропа и вообще всю нашу историю 20–80-х годов прошлого века преступлением, то и России быть не может. И войну тогда выиграли США (потому что преступники выигрывать не могут, это психологически неверно, такое в учебниках писать нельзя), и в космос первыми полетели США, и так далее и тому подобное… И тогда не может у нас быть собственной элиты, она просто обязана получать свою легитимацию на «западе», идти туда за «ярлыком на княжение». И, соответственно, капиталами и собственностью эта элита может владеть только в случае, если такое право одобрено на «западе».

Но если мы меняем точку зрения, то нужно быть готовым к серьезным реформам внутри страны. Многим придется пойти под суд — даже не за воровство собственности, а за воровство истории. Умышленное воровство, обратим внимание! И на «западе» это многим не понравится. Но, слава богу, не всем. Поскольку уже многие там видят, что продолжение сложившихся тенденций ведет не просто к восстановлению фашизма, но и к еще более тяжелым последствиям. И в случае изменения идеологии у нас появляется шанс получить не только врагов, но и союзников. Чего сегодня явно не наблюдается: нас либо ненавидят, либо презирают. Или и то и другое вместе. Так больше продолжаться не должно.

21 Июля

Фактически наступили летние каникулы. То есть появилась некоторая передышка в политической и даже экономической жизни.

Тем не менее мы позволим себе задуматься над некоторыми вопросами, которые давно уже стоят на повестке дня, но как-то все время забиваются пусть мелкой, но очень навязчивой текучкой. И главный из них — это проблема самоидентификации российской элиты. Причем проблема эта практически один в один повторяет ситуацию 80-х годов, которая закончилась для советской элиты гибелью, что навевает довольно мрачные ассоциации.

В чем же заключалась суть этой проблемы, начавшейся с конца 70-х и достигшей апогея через десятилетие? В отсутствии легитимности советской элиты того времени. Элита 20-х — 50-х годов была проектной элитой «красного» глобального проекта и отчаянно отстаивала его ценности и позиции в борьбе с проектом «западным». Но после смерти Сталина и отстранения от власти его ближайших соратников (Маленкова, Берии, Молотова) новое руководство страны, устав от непрерывных баталий, решило несколько передохнуть, разработав принцип мирного сосуществования, в корне противоречащий как марксистской теории, так и теории глобальных проектов. Отметим, впрочем, что до середины 60-х годов этот принцип претворялся в жизнь достаточно ограниченно, но после того, как к власти пришел Л. И. Брежнев, он расцвел пышным цветом. Причем не только во внешней, но и во внутренней политике, где все активнее и активнее происходил откат от базовых проектных принципов.

Апофеозом стали события середины 70-х годов, когда, руководствуясь абсолютно не политическими, чисто технократическими принципами, Политбюро ЦК КПСС отказалось от победы над «западным» глобальным проектом. Но самым страшным последствием этого события стало то, что советская элита по его итогам полностью потеряла свою легитимность в глазах народа.

Легитимность элиты, оправдывающей перед обществом привилегированное положение своих членов, не может базироваться на прагматических, технологических моментах типа выборов. Она всегда носит сакральный характер, других примеров история человечества не знает. Власть царей и королей была «от Бога», элита глобальных проектов получала свое положение за счет того, что вменяла миру «единственно правильные» проектные принципы.

Сталинская элита строила социализм внутри страны и боролась с «западным» проектом во всем мире — и на основании этого имела право получать привилегии. Во всяком случае, бульшая часть населения страны это ее право признавала. Но почему такие права имели люди, которые не ставили перед собой никакой задачи, не были «освящены» никакими высокими, сакральными мотивами? Никаких оснований для этого не было, недаром одним из лозунгов так называемой перестройки была отмена 6 статьи тогдашней конституции, утверждающей руководящую роль КПСС.

Проблему легитимизации своей элиты тогдашний советский лидер Горбачев если не понимал, то чувствовал, но пытался решить ее как раз техническими способами — путем выборов. И, мягко говоря, не преуспел. Но сама элита тоже не могла спокойно смотреть на складывающуюся ситуацию — и отдельные ее группы начали искать собственные источники легитимности. Каковых оказалось не так уж много. Часть избрала православие, часть вернулась в «красный» проект. Одна из самых больших групп выбрала национализм. Но тут возникли проблемы — в многонациональном, имперском по сути СССР русского национализма быть, по сути, не могло. Зато мог быть национализм «местечковый». Он и расцвел пышным цветом, и именно в этом причины распада СССР и сложностей отношений внутри СНГ — элиты новых, постсоветских государств нашли свою легитимность в национализме, противопоставлении себя бывшему СССР. Какая уж тут дружба.

А еще одна группа выбрала внешний источник своей легитимизации, сделав ставку на «западный» проект. Отметим, что частично такой выбор был простимулирован спецслужбами в СССР, которые играли в свои «игры». Но факт остается фактом — сделав такой выбор, эта часть элиты неминуемо должна была по любому принципиальному вопросу обращаться на «запад». Отметим, что здесь мы можем себе позволить дать новое определение слову «либераст». А именно, либераст — это представитель той части советской и постсоветской элиты, которая в качестве источника своей легитимности выбрала «западный» глобальный проект.

К сожалению, после распада СССР в России победила именно эта часть элиты. Впрочем, ничего другого ожидать было нельзя — на тот момент в мире существовало всего две системы, обеспечивающие технологическое развитие, и если социализм сам отказался от своего развития, то выбор оставался невелик. Но результаты деятельности либерастов в 90-е годы показали, что продолжение их политики очень быстро не оставит от страны камня на камне. Да и российское общество так и не признало легитимности перераспределения социалистической, общенародной собственности, осуществленной в рамках полученного «западного» «ярлыка» на правление.

В результате в последние годы либерастов отстранили от власти, точнее, отстранили от власти политической, оставив им практически все рычаги власти экономической. Этот процесс, безусловно, будет продолжаться, но перед уже российской элитой встал тот же самый вопрос, что и перед советской: где источник ее легитимности?

Получать «ярлык» на правление от «запада» наша современная элита отказалась — по уже описанным причинам. Вернуться к православию оказалось, пока, во всяком случае, невозможно — общество к этому явно не готово, хотя такие попытки продолжаются, достаточно посмотреть такой фундаментальный документ, как «Русская доктрина».

В отличие от СССР, в современной России есть возможности для развития русского национализма, поскольку доля русских составляет порядка 80 % населения. Однако имеется и проблема — народ, более тысячи лет бывший носителем того или иного глобального проекта, пока явно не в восторге от такого уменьшения его масштабов.

Есть и еще один вариант — возвращение к «красному» проекту. Таким образом, главная проблема современной российской элиты, которую нужно решить в самое ближайшее время, — это проблема ее легитимности, право на те колоссальные привилегии, которые она сегодня имеет. Причем право это нужно доказать и перед российским обществом, и перед «западом», который настаивает на том, что все активы, находящиеся сегодня в собственности современной российской элиты, получены в рамках «прозападной» легитимности. Что, естественно, дает «западному» проекту особые права в части влияния на российскую политику. И именно необходимость дать ответ на этот вопрос, найти источник собственной легитимности, и придает такую напряженность современному политическому моменту.

15 Октября

Лето закончилось. И календарное, и «погодное». И оказалось оно куда более «веселым», чем все ожидали. Небольшой застой на американском рынке недвижимости вызвал острый кризис ликвидности банковской системы Европы и США. Собственно, ничего другого рано или поздно и ожидать было нельзя, поскольку скорость роста совокупного долга субъектов американской экономики достигла 5 триллионов в год (десятипроцентный рост от достигнутого уровня в 50 триллионов), что составляет примерно половину реального американского ВВП. А если учесть, что доля физического производства в этом самом объеме (услугами как-то долги не особо обеспечишь) составляет не более 20 %, то получается, что далеко не все эти долги хоть чем-то обеспечены. Разумеется, можно сказать, что эти долги образуют длинные цепочки, и по крайней мере часть из них обеспечена деньгами, взятыми под другие долги из этого же объема (то есть суммировать их не совсем корректно), но поскольку они отчуждены от заемщиков, то это не так уж и важно — активов все равно меньше, чем долгов.

А если долги ничем не обеспечены, то рано или поздно кто-то начинает по этому поводу нервничать. В нашем случае — банки, что и заставило денежные власти США и Европы вывалить на рынки какую-то колоссальную кучу ликвидности. А власти США еще и понизили на 0,5 процентных пункта учетную ставку, тем самым стимулировав и без того высокую инфляцию. Можно, конечно, их за это поругать, но, с другой стороны, если бы они этого не сделали, то, возможно, мы бы уже имели сегодня черный вторник образца 1929 года. Хороших решений у властей США уже практически не осталось.

Интересно другое. Все эти события произошли в августе — самом тихом месяце для американской (в отличие от российской) экономики. И это позволяет сделать предположение, что вызваны они были искусственным фактором — необходимостью провести наконец реструктуризацию американских финансов, без которых невозможно реализовать план «Атлантического экономического единства». Есть к этой гипотезе и другие косвенные подтверждения.

Отметим, что неприятности на рынке недвижимости США только начинаются — цены на нем еще практически не падали. А это означает, что и кризис на мировых финансовых рынках найдет свое продолжение, быть может, куда более бурное.

В России тоже все не слава богу — начался быстрый рост инфляции. Несмотря на это, фантасмагорическая макроэкономическая, кредитно-денежная политика нашего Минфина и Центробанка продолжается, причем у ставшего главным правительственным экономистом министра финансов и вице-премьера Кудрина хватает наглости заявить, что «в течение 2–3 месяцев» ситуация с ценами на продовольствие «нормализуется». Впрочем, нашим либерастам интересы страны не указ, так что неприятностей мы еще огребем по полной программе. И в части обеспечения продовольствием, и в части устойчивости нашей банковской системы, и много еще в чем.

15 Декабря

Начало зимы и конец года. В России прошли выборы и была обнародована кандидатура преемника, в США в очередной раз снизили ставку. Отметим, что ни те, ни другие события так и не разрешили проблемы, стоящие перед странами, в которых они произошли, и перед миром.

В России явно наметился курс на окончательное и бесповоротное включение страны в «западный» глобальный проект на позициях сырьевого придатка. Ни предвыборная кампания, ни обсуждение кандидатуры «приёмника» ни в одном аспекте не затронули главной проблемы современной России — как заменить экономику передела на экономику роста. А без роста «шварцманономика» будет продолжаться и продолжаться, разве что место «силовиков» займут «юристы». Отметим, что хотя позиции главного идеолога либерализма в России (то есть, как мы понимаем, главного организатора превращения нашей страны в сырьевой придаток с ее окончательным уничтожением) на современном этапе несколько ослабли, но зато объявился уже новый претендент на эту благородную роль. Дело Гайдара, Чубайса и Березовского живет и побеждает.

А кредитный кризис в «западной» экономике тем временем продолжается, и нет никаких оснований считать, что из него можно найти легкий и простой выход. Собственно, по конкретным последствиям кризиса есть различные мнения, но в целом то, что он случится, практически очевидно.

Но в России экономикой руководят либерасты, для которых даже очевидные события не являются руководством к действию (если они противоречат «линии партии»). А посему я достаточно пессимистично смотрю на самое ближайшее будущее России.

2008 Год

Прогноз 5 Января

Как повелось, начинается традиционный новогодний прогноз с анализа прогноза прошлогоднего. В нем я писал, что основным процессом, характеризующим 2007 год, должно было стать взаимодействие стихийного (то есть без определенного, согласованного всеми участниками, сценария) выхода участников мирового финансового процесса из доллара с попытками элиты «западного» проекта приостановить этот процесс любыми средствами, как монетарными (повышение учетной ставки ФРС США), так и политическими или даже чисто военными.

В прогнозе было точно подмечено, что период повышения учетной ставки в США закончится в прошедшем году, в связи с тем, что позитивный эффект от него резко сокращался, а негативный, в виде углубления депрессивных эффектов в экономике, явно нарастает. Собственно, многие эксперты, в том числе даже американские, в конце года отметили, что, возможно, рецессия в американской экономике уже началась. Я соглашусь с этим мнением по существу, отметив лишь, что слово «рецессия» здесь не совсем подходит, поскольку обычно используется для описания циклического спада, а текущий кризис носит ярко выраженный структурный характер.

Отметим, что в прогнозе не было напрямую сказано, что в прошедшем году начнется период снижения учетной ставки ФРС США, хотя и был отмечен процесс, который делал это снижение почти неизбежным. Речь идет о попытках элиты «западного» проекта консолидировать свое проектное пространство, и в экономическом, и в политическом смысле, процессе, конечная цель которого получила у нас условное наименование «Атлантическое единство». Как отмечалось в прогнозе, для своего логического завершения (вплоть до создания единой «западной» зоны свободной торговли и единой валюты) этот процесс требует серьезной реструктуризации финансовой системы США, которая накопила слишком много «плохих» активов. В прогнозе много говорилось о росте совокупного долга США, деривативном «навесе» и проблемах с американским рынком недвижимости, и именно они сыграли свою роль в августе — сентябре прошедшего года, когда разразился кризис ипотечных долгов и связанный с ним кризис ликвидности, потребовавшие дальнейшего снижения учетной ставки ФРС.

В прогнозе нет точного описания этого кризиса и, скорее всего, его и нельзя было дать. Дело в том, что странное время его начала (август, «мертвый сезон» мировых финансовых рынков), скорее всего, было связано с субъективными причинами, решением элиты «западного» проекта начать наконец реструктуризацию американской финансовой системы. Однако то, что в 2007 году имелась высокая вероятность возникновения долгового кризиса в той или иной форме, не было отмечено в прогнозе, что является явным его недостатком.

Вместе с тем, следует отметить, что результатом этого осеннего кризиса стал существенный вброс ликвидности в финансовую систему не только в США (и за счет снижения ставки, и за счет упрощения доступа к средствам ФРС для большинства американских банков), но и Европы. Хотя сегодня еще рано делать окончательные выводы, судя по объему выданных в еврозоне стабилизационных кредитов, а главное, по масштабу их пролонгации, дело явно идет к превращению евро в полноценную эмиссионную валюту.

В прогнозе много говорилось об экономических проблемах Европы и отношениях с Россией. В истекшем году все спорные вопросы решались в пользу сотрудничества с США, как это и было предсказано. Это было следствием описанных в прогнозе фундаментальных геополитических причин и еще даст свои долгосрочные последствия, как будет написано в собственно прогнозной части настоящего текста. А заключенный в конце года Лиссабонский договор (о котором, естественно, в прогнозе ничего не говорится) хотя и не решает фундаментальных проблем Европы, все же создает механизм, за счет которого, может быть, они будут решаться.

Отмеченные в прогнозе региональные экономические процессы (в Латинской Америке, Ближнем Востоке, Юго-Восточной Азии), в общем, проистекали примерно так, как и было описано. Более того, в 2007 году некоторые крупные страны мира, в том числе Китай, объявили о постепенном выходе из доллара как главной резервной валюты.

В прогнозе на 2007 год было прямо сказано о том, что международные финансовые организации попытаются решить задачу сохранения status quo в мировой финансовой системе за счет создания механизмов «более справедливого» распределения эмиссионных денег. В реальности такая работа велась, причем основным ее центром стала система ВТО. Была предпринята попытка как решить проблему Дохийского раунда по ВТО, так и повысить авторитет этой организации за счет вступления в нее России. Отметим, что эти задачи, судя по всему, более или менее внятным результатом не завершились. Кроме того, по итогам первого этапа реструктуризации финансовой системы США существенно увеличилось участие сторонних инвесторов в капиталах крупнейших системообразующих финансовых структур долларового мира, что означает расширение списка тех лиц, которые допущены до распределения официальной прибыли. В то же время в систему управления этих финансовых институтов, то есть к распределению эмиссионных денег, эти инвесторы допущены не были, их не пустили даже в состав советов директоров.

Что касается второй задачи международных финансовых организаций (то есть, фактически, элиты «западного» глобального проекта), разработки и отработки технологий будущего взаимодействия валютных зон, то она явно решалась, что можно было видеть по утечкам информации с соответствующих встреч и конференций, однако до завершения этого процесса пока далеко. К тому же, как будет показано ниже, элита «западного» проекта еще надеется на сохранение своего контроля над мировой финансовой системой. А вот в части участия, точнее, неучастия России в этом процессе, прогноз, к сожалению, оказался совершенно верным.

В заключение анализа прогноза на 2007 год отметим, что выводная его часть, состоявшая в утверждении, что никаких острых проблем в мировой экономике этот год не принесет, оказалась абсолютно верной. А вот углубление подспудных процессов происходило активно, и именно эти процессы определят развитие ситуации в наступившем году.

Но для того, чтобы прогноз на будущее хотя бы минимально соответствовал реальным процессам, необходимо более или менее адекватно определить, на какой стадии развития кризиса находится мировая экономика и, самое главное, как этот процесс воспринимают те, кто сегодня в состоянии целенаправленно влиять на происходящие события. Прошедший год, по моему мнению, дал достаточное количество сигналов, на основании которых можно делать более или менее обоснованные выводы. К таковым, во-первых, можно отнести то, что впервые официальные представители «западного» проекта (к которым, в частности, можно отнести нового премьера Великобритании Г. Брауна) заговорили о том, что современная структура мировых финансов нежизнеспособна.

Во-вторых, начинать в августе реструктуризацию американских финансов было, в общем, не обязательно. Теоретически, можно было втихую выкупать обязательства ряда обанкротившихся владельцев заложенных домов и поддерживать status quo еще на какое-то время, но решение о принципиальной реструктуризации финансовой системы все же было принято.

В-третьих, операция по созданию центра силы в Евросоюзе, заключение Лиссабонского договора, предусматривающего введение постов президента и министра иностранных дел ЕС, была, во многом, проведена вопреки интересам основных союзников Вашингтона в регионе. Такие жертвы США, вообще говоря, не свойственны, и значит, они должны были получить взамен что-то очень существенное. Скорее всего как раз поддержку Европы в части создания системы «Атлантического единства».

Но главными, все-таки, стали еще два события. Одно — смена политики ФРС США, разворот от политики повышения ставки к ее снижению. Причем разворот этот не был очевидным — даже в рамках голосования членов комитета по открытым рынкам ФРС возникали споры. Но только на первом этапе. А вот дальше все четко выстроилось в рамках единой стратегии. При этом других действий по изменению ситуации к лучшему не наблюдается, более того, не исключено, что в рамках ослабления денежной политики в финансовую систему влили денег даже больше, чем в нее поступало под фиктивные ипотечные активы. Тогда зачем же задействовать последний ресурс, действие которого явно ограничено во времени (ставку нельзя опускать ниже нуля)? Чуть дальше мы попытаемся дать ответ.

Другое — отказ Европы выплачивать своим производителям колоссальные сельскохозяйственные субсидии. Теоретически, такой отказ долгое время мог быть категорическим требованием развивающихся стран Латинской Америки, Африки и Азии, производителей которых страны Евросоюза не пускали на свои рынки. И на первом этапе могло показаться, что это событие лежит в одном русле с активностью, проявленной руководством Евросоюза в части вступления в ВТО России, то есть что страны «запада» готовы пойти на уступки в рамках Дохийского раунда и реанимировать ВТО. Однако вступление России в ВТО пока не состоялось, и не очень понятно, когда это произойдет, а рынки Европы как были закрыты, так таковыми и остались — только механизмы их контроля изменились. А значит, опять-таки, дело здесь в другом.

А теперь вернемся к кризисным процессам в мировой экономике. Элита «западного» проекта не может их не видеть, раз уж прямо об этом говорит. И, в общем, не может не понимать, куда идет дело: если бы денежные власти США и ЕС не влили на рынки в августе — сентябре объемы ликвидности, сравнимые по масштабу с агрегатами М0 их денежных систем, то черный вторник по образцу 1929 года уже бы случился. А какие варианты развития событий они могут ожидать?

Полностью остановить эмиссию невозможно — во всяком случае, по своей инициативе. Поскольку это неминуемо вызовет резкое падение ВВП как США (которые, напомню, производят около 20 % мирового ВВП, а потребляют — аж целых 40), так и в Евросоюзе, который экспортирует значительную часть своей продукции не только в США, но и в страны-экспортеры в США. То есть значительную часть своих доходов ЕС получает от эмиссии долларов. А значит, эмиссионное надувание финансовых пузырей будет продолжаться еще некоторое время, хотя уже понятно, что многие из них находятся на пределе существования, после недвижимости дело дошло до кредитных свопов, а там, глядишь, и еще что-нибудь найдется. А само состояние дел на мировых финансовых рынках, как показали осенние события, таково, что крупной катастрофы одного из них могут не пережить и все остальные. Значит, главная задача, стоящая перед элитой «западного» проекта, — во-первых, минимизировать катастрофу для себя, а во-вторых, максимизировать ее для конкурентов.

Вторую задачу можно решить двумя способами: либо за счет приоритетного использования внеэкономических способов, либо — экономических, точнее даже финансовых. Собственно, политические перипетии США в ушедшем году (включая знаменитый доклад американской разведки об отсутствии у Ирана военной ядерной программы) как раз показывают, что в руководстве этой страны и элите «западного» проекта шла острая дискуссия о методах борьбы с конкурентами и победила концепция экономического влияния. Не будем спорить о том, что лучше, но в сделанном выборе, безусловно, существенную роль сыграли чисто рациональные мотивы, поскольку военные методы, мягко говоря, очень затратны.

Другими словами, сделанный в ушедшем году выбор состоял в том, что в рамках дилеммы между (полу)военной диктатурой с подавлением конкурентов военной силой и сохранением «демократической» модели с использованием экономических рычагов выбор был сделан в пользу последней. Дело тут, правда, скорее всего, не в прелестях «демократии» (иначе не было бы мучительных колебаний почти весь срок президента Буша-младшего, включающих в себя организацию терактов 11 сентября 2001 года), а в том, что «вытащить» посткризисную экономику в рамках исключительно американского рынка, емкость которого к тому же упадет в разы, невозможно. А распад мира на валютные зоны сделает чужие рынки практически недоступными. Значит, еще до начала острой стадии кризиса необходимо подготовить объединение рынков базовых стран «западного» проекта, а затем его осуществить, что несовместимо с режимом диктатуры в США. Политическая целесообразность здесь явно вытекала из экономической — после принятия решения о построении «Атлантического единства» команда неоконов в американской элите была обречена.

Отметим, что главный конкурент США, Китай, скорее всего эту дискуссию не оставил незамеченной и в 2007 году начал активную реализацию программы сброса долларовых активов путем приобретения на них всего, что можно купить за деньги. Речь идет и о различных недвижимых активах (типа месторождений в Африке), и о технологиях, и о товарах. Например, о закупке большого количества авиалайнеров в Европе. При этом была разработана замечательная схема, при которой покупки в Европе делаются в кредит, причем в качестве залога выступают номинированные в долларах активы, в частности американские казначейские обязательства. Понятно, что в случае начала острой стадии кризиса, европейские банки получат не возврат долгов в евро, а именно эти залоговые активы. Сделать тут, впрочем, уже ничего нельзя — в рамках действующей финансовой системы отказаться от таких схем просто невозможно, поскольку казначейские бумаги США имеют (в некотором смысле, по определению) высший рейтинг надежности.

В предстоящем году Китай будет активно усиливать эту программу, как и программу повышения внутреннего спроса, и через два-три года резко ослабит свою зависимость от кризиса современной финансовой системы.

По состоянию на сегодня начало дефляционного шока, резкое сокращение совокупного мирового спроса, ставит эту страну (как и многие другие страны, экономика которых сильно зависит от экспорта) перед явной угрозой экономического коллапса. Нужно напомнить, что экономическое развитие Индии и Китая идет не путем «размывания» экспортных доходов по всему обществу (как было в СССР), а путем рекрутирования все новых и новых миллионов человек из системы традиционного для этих стран образа жизни в рамки современного производства с, в общем, западными стандартами потребления. И если в России в 90-е годы средний уровень жизни упал раза в полтора, то в этих странах, в случае резкого сокращения экспорта, картина будет совсем иная. Большая часть населения (для Китая — около миллиарда человек) этого практически не почувствует, но появится колоссальная по европейским или американским масштабам (десятки миллионов человек) группа, которой, фактически, будет предложено вернуться из нормального (по нашим меркам) общества в почти доисторический период.

В таких странах как Япония или Россия падение уровня жизни будет сравнимо с началом 90-х у нас или Великой депрессией в США, то есть сокращение уровня потребления примерно раза в полтора-два. И то, и другое — острейший социально-политический кризис, но вполне совместимый с сохранением власти правящей элиты. А вот в Китае средний уровень жизни может упасть и ниже, зато у некоторой значительной группы — существенно глубже. Теоретически, исторические традиции Китая позволяют такие группы просто нивелировать (и не обязательно физически, т. н. культурная революция тому пример), но надо понимать, что именно эта группа является символом движения Китая к лидерству во всем мире. Иными словами, борьба с потерявшими привычную основу для существования «западниками» в китайском обществе означает его замыкание, резкое усиление акцентов, направленных внутрь, с соответствующим ослаблением внешней активности. А если еще учесть, что «западники» получат активную поддержку из-за рубежа, то можно смело говорить о том, что такой сценарий практически неминуемо выведет Китай и другие страны с аналогичным устройством общества из борьбы за приоритетные позиции в мировой экономике и геополитике. Наша страна, впрочем, как и Япония, сегодня конкурентом для «западного» глобального проекта не является, а вот Китай ему надо вывести из строя обязательно — иначе о первенстве США и «западного» проекта вообще говорить не приходится.

Но, еще раз повторим, такой вариант руководители Китая (и, возможно, Индии) считают возможным и предпринимают контрмеры. Это означает, что если уж «западом» выбран вариант не силового, а финансово-экономического взаимодействия, то начало острой стадии кризиса, сценарий дефляционного шока, резкого падения совокупного мирового спроса, должен быть запущен в течение не более двух лет. Теоретически, логику здесь можно даже продолжить, тем более, что такие рассуждения все равно принципиальны для сценария на 2008 год. В ноябре следующего года в США состоятся президентские выборы, и провоцировать развитие кризиса в этот период как-то неправильно. В январе 2009 к власти приходит новая (антикризисная) администрация и, после того, как в течение полугода она осваивается на новых местах, в частности, согласовывает свои позиции с руководителями Евросоюза, можно начинать операцию. Иными словами, с точки зрения логики, рукотворный дефляционный шок следует ожидать во второй половине 2009 года, а в 2008 году никаких потрясений быть не должно.

Разумеется, все это верно только в том случае, если руководители «западного» глобального проекта придерживаются описанной выше логики. Отметим, что альтернативной просто не видно (разве что считать этих людей клиническими идиотами). Но если все пройдет по вышеописанному пути, то вероятность того, что новым президентом США станет признанный антикризисный менеджер Рудольф Джулиани, становится значительно выше, несмотря на то, что он республиканец. А вот шансы Х. Клинтон и Б. Обамы можно оценить как невысокие, поскольку сомнительно, что они будут адекватны стоящей перед страной задаче.

Возвращаясь к первой задаче, которая стоит перед «западным» проектом, необходимо отметить, что его лидеры, скорее всего, рассматривают развитие ситуации именно в рамках сценария дефляционного шока по образцу 1929 года. Это хорошо видно по многочисленным заявлениям западных экспертов и чиновников, кроме того, именно этот вариант оптимален с точки зрения экономического ослабления конкурентов. Да и отказ от силового сценария подтверждает такую оценку ситуации.

Самым неприятным последствием кризиса 1929–1930 годов, с точки зрения управляемости процессом со стороны элиты, было разрушение банковской системы страны. Падение жизненного уровня населения, если его можно списать на внешние факторы и частично компенсировать за счет господдержки, по всей видимости, не представляется такой уж опасной. Во всяком случае, падение жизненного уровня в два раза пережили как сами США во времена Великой депрессии, так и, например, Россия в 90-е годы, и социально-политической катастрофы это не вызвало. Нынешняя ситуация в США, впрочем, существенно отличается от ситуации 1929 года, но об этом позже.

А вот разрушение банковской инфраструктуры, особенно «на местах» (то есть той ее части, которая непосредственно связана с инфраструктурой, обеспечивающей жизнедеятельность рядовых граждан и малого бизнеса), может стать очень серьезной проблемой. Даже более серьезной, чем в 1929–1930 гг., поскольку современная институциональная структура американской экономики значительно более сложная, чем почти восемьдесят лет назад. И если в период активной эмиссионной накачки главную роль в экономике играют крупные банки, через которые напечатанные деньги легализуются в экономике, то после дефляционного шока ключевую роль будут играть мелкие и средние региональные банки, обеспечивающие связь с экономической инфраструктурой на местном уровне.

Но годы эмиссионного бума серьезно подорвали надежность и качество именно этих институтов. В качестве активов они выбирали (в том числе и по рекомендациям крупных банков-корреспондентов, своих, так сказать, «старших товарищей») как раз те активы, которые сегодня поставлены под серьезные сомнения. Для крупных банков, особенно имеющих прямой доступ к эмиссионным деньгам, это не проблема. А для региональной банковской сети, как показал опыт 1929–1930 годов, да и Японии начала 90-х, это станет катастрофой. И если исходить из логики неизбежности рукотворного дефляционного шока, то получается, что главной задачей денежных властей США является реструктуризация именно региональной банковской сети, существенное оздоровление ее активов.

Что при этом будет с крупными банками, в общем, наплевать. Во-первых, часть из них можно и обанкротить (в том числе банки с крупным иностранным участием), поскольку не так уж и много их нужно на всю страну. Во-вторых, их главное преимущество — международная сеть — может быть как единое целое передана тем из банков, которые будет решено сохранить. В-третьих, само значение этой сети в условиях дефляционного шока резко упадет. Ну и, наконец, в конце концов можно обанкротить вообще все крупные банки, поскольку доступ к эмиссии практически автоматически делает крупным любой финансовый институт.

Приведенный анализ дает возможность достаточно четко описать ту систему действий и событий, которые ожидают мировую экономику в 2008 году. Этот год будет характеризоваться постоянной реструктуризацией финансовых институтов зоны доллара, причем акцент будет делаться на выявление все новых и новых ненадежных инструментов. Реструктуризация будет состоять в том, что крупные американские финансовые институты будут выкупать у региональных эти ненадежные инструменты, оздоровляя их балансы и принимая на себя дополнительные риски. Компенсироваться они будут частично за счет эмиссионных денег, частично за счет средств иностранных инвесторов. Некоторые из которых будут искренне рады войти в капитал системообразующих банков, куда их ранее не пускали, а некоторые, понимая неизбежность дефляционного шока, решат, что в рамках непосредственного участия в крупнейших американских банковских институтах смогут лучше защитить свои капиталы.

Не исключено, что часть этих крупных финансовых институтов обанкротится еще в текущем году. Однако, скорее всего, это банкротство пройдет путем разделения этих структур по направлениям деятельности, которые и будут выкуплены другими участниками рынков. Банкротств типа «Энрона» ожидать не приходится, современное состояние мировой финансовой системы таких катаклизмов может не пережить.

При этом будет происходить постепенная адаптация бюджетных систем США и Евросоюза. Именно в рамках этой процедуры, скорее всего, и были сокращены сельскохозяйственные дотации в ЕС. Целью этой процедуры является объединение рынков Европы и Северной Америки.

Развитие ситуации на финансовых рынках станет продолжением тенденций, сложившихся в предыдущем году. Ускоренный рост цен на реальные (в рамках действующей экономической модели) активы, постепенное (но не принимающее катастрофические формы) ослабление доллара и рост альтернативных валют, быстрый рост доходов нефтеэкспортеров и стран, имеющих крупные экспортные поставки в США.

Международный товарооборот будет активно расти не только в денежном, но и в натуральном выражении — за счет повышения покупательной активности стран-владельцев крупных долларовых активов. Россия, впрочем, как всегда здесь останется не при делах, поскольку нашими финансами руководят люди, слепо подчиняющиеся элите «западного» проекта, кровно заинтересованных ныне в том, чтобы найти как можно больше «емкостей» для сброса избыточной ликвидности. Собственно, непонятно даже, куда ее сегодня можно сбросить, кроме России, — дураков больше нет. А значит, Россия останется в наступившем году единственной в мире крупной страной, страдающей от избытка спекулятивных капиталов при явном недостатке капитальных инвестиций.

Собственно говоря, на констатации того факта, что 2008 год станет для мировой экономики, в некотором смысле, повторением года предыдущего (разве что с некоторым углублением сложившихся тенденций), можно было бы и закончить прогноз. Если бы не два обстоятельства. Первое состоит в том, что мы могли неверно просчитать тот сценарий, который выстраивает мировая финансовая элита. Не говоря уже о том, что такого сценария может вообще не быть, хотя это крайне маловероятно. В этом случае именно в следующем году черты этого альтернативного сценария должны проступить явно, поскольку, как уже говорилось, ресурса последнего предохранительного механизма, снижения учетной ставки ФРС, точно хватит не больше, чем на два года.

Неоднократно проводимый анализ событий 1929 года показывает, что кризис произошел как раз в тот момент, когда ФРС начала ужесточение денежной политики. Но в условиях постоянного снижения ставки в качестве детонатора дефляционного шока может выступить и прекращение смягчения денежной политики — просто в связи с исчерпанием соответствующих механизмов. Так что если в январе ФРС еще раз снизит ставку, в чем на сегодня нет никаких сомнений, то временной горизонт текущей финансовой политики будет составлять где-то конец 2009 года, если только элита «западного» проекта не предъявит что-то очень основательное и радикальное. Что, впрочем, все равно будет означать слом тенденции последних десятилетий.

А вот второе обстоятельство более интересное. Сценарий 1929 года, под который, как мы предполагаем выше, заточена политика элиты «западного» проекта, в принципе не может быть повторен в нынешних условиях. Проблема в том, что, в отличие от Америки 20-х годов прошлого века, современная экономика США страдает не от циклического монетарного кризиса, а от кризиса структурного. Суть этого кризиса состоит в том, что довольно значительная доля американской экономики существует исключительно за счет внеэкономического перераспределения ресурсов. Механизм этого перераспределения построен на эмиссии доллара (аналогичный по содержанию механизм в СССР был основан на централизованном перераспределении), и дефляционный шок его неминуемо разрушит.

Разумеется, собственно эмиссию после начала острой стадии кризиса можно будет и продолжить, хотя это существенно ослабит его (кризиса) оздоровительный эффект для экономики, и, главное, резко затруднит взаимодействие в рамках «Атлантического единства». Кроме того, в связи с резким падением экономики вообще, а ее финансовой части особенно, относительная доля эмиссии по отношению к текущим финансовым потокам для поддержания отраслей, составляющих десятки процентов от нынешней величины ВВП США, должна резко возрасти, что резко усилит ее негативное влияние.

Анализ, сделанный автором настоящего текста в начале 2000-х годов по статистическим данным конца 90-х, показал, что та доля американской экономики, которая практически полностью находится на «дотационной эмиссии», на тот момент составляла где-то 12–15 % от ВВП. С учетом эффекта мультипликации, связанного с межотраслевыми потоками, долю, которая критическим образом зависит от эмиссионного дохода, нужно увеличить еще на 15–20 %. За прошедшие годы с учетом увеличения масштаба эмиссии и роста экономики США, этот объем должен был еще более вырасти.

Иными словами, расчеты депрессионного спада ВВП, на которых, судя по всему, основаны сценарные расчеты элиты «западного» проекта, должны быть существенно дополнены. В исходном варианте этого сценария должно произойти примерно 50-процентное падение ВВП США, растянутое на несколько лет после дефляционного шока, причем на фоне аналогичного и даже (у некоторых нынешних мировых экономических лидеров) более сильного спада. В реальности же к нему должно добавиться как минимум 30-процентное и практически мгновенно наступившее (до года) после дефляционного шока структурное сжатие экономики.

Такое существенное изменение делает позитивный (для «западного» проекта) эффект от этого сценария практически неосуществимым. Более того, такое масштабное отклонение от базового варианта резко ослабляет США по отношению к их основным геополитическим конкурентам, прежде всего к Китаю, и, скорее всего, делает невозможной операцию по консолидации базовой проектной территории в рамках «атлантического» проекта. Впрочем, эти рассуждения уже выходят за рамки годового прогноза.

В заключение остается сделать одно важное замечание. Описанная выше ошибка в реальном развитии сценария дефляционной части кризиса (гипотетическая, разумеется), возможна по той причине, что собственно расчетами, оценками и моделированием занимаются не сами представители элиты, а специально подготовленные для этого люди — экономисты и финансовые аналитики. Однако их на протяжении как минимум двух поколений готовили в рамках системы, в которой доминируют монетарные представления об экономике, из-за чего структурные факторы в их видении явно уходят на второй план, с чем неоднократно сталкивался автор настоящего прогноза, по всей видимости, первым объяснившим структурные причины нынешнего кризиса мировой экономики.

В то же время часть «западной» элиты, а также другие элитные группы, в «западный» проект не входящие, могут и понимать (возможно, путем внеэкономических методов анализа), что описанные выше планы обречены на провал, а XXI век будет веком сложного взаимодействия нескольких центров сил. И в такой ситуации главная задача большинства игроков, претендующих на свое место в рамках этой геополитической игры, — не допустить, чтобы один из них на начальной стадии не получил слишком большой ресурс. Иными словами, нельзя допустить, чтобы по итогам острой стадии кризиса кто-то из участников геополитической схватки оказался намного сильнее других.

Сценарий «западного» проекта, рассмотренный выше, не предполагает существования сильной России. Даже более того, возможно, не предполагает ее дальнейшего существования в принципе. И современная российская элита, либо напрямую поставленная «западом», либо находящаяся под давлением его ценностной базы, активно реализовывает эту задачу. Но неудача описанного выше сценария лишает эту элиту ресурсов для самостоятельного выживания, что ставит Россию перед прямой угрозой распада. В этом случае тот ресурс, который по базовому сценарию элиты «западного» проекта его конкуренты должны направить на сопротивление его доминированию, в реальности может быть пущен на захват построссийского «наследства». В частности, Китай почти наверняка использует его для осуществления контроля над Дальним Востоком и Сибирью.

Ни один из потенциальных игроков на мировой геополитической арене XXI века этого допустить не может, поскольку противостоять Китаю в этом случае будет почти невозможно. А значит, этим участникам мировой «игры» жизненно необходимо обеспечить за оставшийся срок возникновение в России национальной элиты и дать ей ресурс, за счет которого она сможет самостоятельно отбиться от притязаний внешних сил. Да, разумеется, по итогам кризиса это создаст дополнительный центр силы на планете, но, в конце концов, пять их или шесть — разница непринципиальная, чего нельзя сказать о ситуации, когда существует один центр силы. И нельзя исключать, что работа в этом отношении станет значимым фактором для России и всего мира в наступившем году, хотя подробнее об этом — в прогнозе для России.

Прогноз для России 15 Января

Как писал Александр Сергеевич Пушкин, «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». В приложении к экономическим (и прочим) прогнозам, эти слова классика можно интерпретировать так: чем сильнее автора волнует объект прогнозирования, тем менее точным прогноз выходит. Соответственно, анализировать свой собственный прогноз для России годовой давности куда менее приятно, чем для мировой экономики.

Собственно анализ современной российской ситуации, данный в прогнозе для России на 2007 год, и оценка состояния и взаимодействия элитных групп достаточно адекватны, изменять в них что-либо я не считаю необходимым. Может быть, их можно было бы дополнить некоторыми фактами из статьи, опубликованной уже во второй половине года. Кроме того, сегодня можно отметить несколько принципиальных обстоятельств, которые и привели к развитию событий, значительно отличающемуся от описанного в прогнозе, но об этом чуть ниже.

Чтобы не вдаваться в детали, отметим три основных ошибки текста годовой давности. Первая — он предполагал, что «силовики» сумеют предъявить некоторую единую идеологию, на базе которой они могли бы обосновать свои корпоративные претензии на власть в стране. Еще раз повторю, именно корпоративные, потому что каждый из них по отдельности вполне может считать себя частью общей элиты и рассчитывать на то, что как конкретный человек он в ней сохранится при любом развитии событий. Но этого не произошло.

Как и предполагалось в прогнозе, отсутствие внутрикорпоративного консенсуса привело к острым конфликтам, апогеем которых стали два события: арест генерала Бульбова с последующим письмом В. Черкесова в «Коммерсанте» и интервью некоего Шварцмана в том же «Коммерсанте». Такой уровень конфронтации продемонстрировал, что резко уходить из власти Путину никак нельзя — это может привести если не к гражданской войне, то к мощнейшему внутриэлитному столкновению, которое камня на камне не оставит от всей так называемой путинской стабильности.

Отметим, что хотя упомянутые события произошли уже осенью, сам конфликт, о чем Путину уж точно было известно, начался существенно раньше. Собственно, война силовых кланов шла всегда, это норма в любом государстве, но перед угрозой потери власти она могла бы на время и затихнуть, что я и предполагал в прогнозе. И ошибся.

В результате, неминуемой была и вторая ошибка: при таком развитии событий ни о каком назначении преемника премьером и речи быть не могло. Формализация достаточно сильной фигуры на позиции, при которой у нее появляются реальные рычаги власти, делала бы Путина реальной «хромой уткой» в американской терминологии. Иными словами, он не мог бы уже выполнять свои функции арбитра достаточно эффективно, потому что одна или несколько противоборствующих сторон могли бы обращаться к новой фигуре будущего президента, преемника. Что сразу же создало бы острое противостояние тех, кто ставит на «старого» президента, против тех, кто ставит на «нового».

Отметим, что на фоне и без того сложных отношений между президентом и председателем правительства в рамках действующей системы устройства государственной власти, при которой все реальные хозяйственные полномочия находятся у правительства, за очень короткий срок это привело бы к катастрофическому обострению противоречий внутри уже почти два президентских срока единой российской элиты. А если еще учесть, что структура правительства делает его непрозрачной для президента и его администрации, то степень этой конфронтации неминуемо перешла бы и в публичную сферу.

Отметим, что попытки создать структуру, которая могла бы от имени президента контролировать правительство, предпринимались неоднократно, один раз она даже увенчалась успехом (в 1997 — начале 1998 г.). Но тогда, весной 1998 года, совместными усилиями столь вредную в преддверии дефолта структуру «снесли» и больше не пытались ее восстановить, поскольку объективная информация представляла опасность для всех участников политического процесса. Что касается руководителей администрации, то свои частные проблемы они пытались решить за счет назначения в правительство на ключевые для них посты своих личных представителей.

Такой вариант, однако, не мог решить системную задачу адекватного взаимодействия президента (как главы государства, а не конкретного лица) и правительства, в результате чего постоянно создавались антипрезидентские альянсы правительства и Госдумы. Этим отличались и правительство Примакова, и правительство Касьянова, и правительство Фрадкова (последнее, правда, было политически более пассивным). Проблема в том, что Конституция 93 года не довела идею централизации до конца — не подчинила правительство непосредственно президенту, как это сделано в США.

Так что после того, как стало понятно, что новой идеологии (на базе которой только и возможно принятие внутрикорпоративного консенсуса «силовиков») не создано, стало невозможным и досрочное объявление преемника — третья ошибка прогноза. В то же время, сохранять правительство до президентских выборов тоже было невозможно — сильный премьер (а любой человек, занимающий этот пост достаточно длительное время, становится сильной политической фигурой, вне зависимости от своих личных качеств — достаточно вспомнить Касьянова) с учетом упомянутого отсутствия президентского контроля над правительством делает политические расклады мало контролируемыми.

В результате получилось то, что получилось, и прогноз для России на 2007 год, исходящий из максимальной целесообразности, оказался неудачным. Пришло время перейти к прогнозу на наступивший, 2008 год.

Начнем мы его с описания политических обстоятельств, которые в начавшемся году станут проблемой. Первым из них является тот элитный консенсус, который и позволил появиться «путинской стабильности». Суть его в том, что к концу 90-х годов новая российская элита пришла к выводу, что, независимо от остроты внутриэлитного конфликта, нельзя для усиления своих позиций обращаться к обществу. Отметим, что запрет на вывод внутренних конфликтов за пределы элиты является неотъемлемым принципом любой «демократии» в рамках «западного» глобального проекта. Поскольку это может катастрофически дестабилизировать политическую ситуацию и ставит под угрозу не только проигравших в политических баталиях, но и победивших.

В нашей стране с таким решением согласились не все, но именно эти последние как-то незаметно оказались вне пределов политической жизни России, да и за пределами ее территории тоже. А вот внутри страны за время президентства Путина этот неформальный элитный договор был усилен большим количеством решений, облегчающих его выполнение, особенно в выборном законодательстве.

Серьезную поддержку достижению и поддержке этой договоренности об отстранении общества от участия в текущей политической (да и хозяйственной) жизни дало второе обстоятельство. Рост цен на нефть, газ и другие природные ресурсы позволил существенно увеличить объем «пирога», который перераспределялся в рамках элиты, и это давало ресурс для договоренности практически со всеми «обиженными» в рамках элитных конфликтов, которые происходят во всех обществах и во все времена. Фактически, за время Путина ни один человек, соблюдавший неформальные договоренности, не был выведен за пределы элитной группы.

Но сегодня ситуация изменилась радикальным образом. Прежде всего, «пирог» перестал расти. Как по причинам внутренним — проводимая группой либерал-рефоматоров кредитно-денежная политика требует все больше и больше ресурсов даже для сохранения жизненного уровня населения, не говоря уже о некотором его повышении. Так и внешним — долларовая инфляция обесценивает уже накопленные золотовалютные резервы и снижает эффект от повышения цен на ресурсы. Кроме того, хотя государственный долг Российской Федерации и сократился достаточно серьезно за последние годы, резко вырос долг корпоративный, возврат которого также требует перераспределения текущих доходов.

Смена президента не может не привести к достаточно серьезным изменениям в высшем звене государственного аппарата. Даже если предположить, что не будет практически никаких изменений (условно говоря, Медведев — на место Путина, Путин — на место Зубкова, а Зубкова — на место Медведева в совете директоров «Газпрома»), все равно резко обострятся противоречия между администрацией президента и правительством, которые почти наверняка приведут к новой аппаратной войне в духе 90-х годов. И тут уж практически неизбежно приятная задача распределения излишков «пирога» сменится на перераспределение уже имеющихся кусков, то есть придется у кого-то что-то отбирать насовсем…

Эти проблемы обостряются за счет еще одного обстоятельства. Существуют, грубо говоря, две принципиальные системы определения величины доступных кусков общественного «пирога» для конкретного человека: «административная» и «элитная». Первая, более типичный для восточных стран, состоит в том, что уровень этого доступа определяется должностью в государственном аппарате управления («Табели о рангах») и резко сокращается в случае потери этой должности. При второй же доступ к «пирогу» определяется неформальным внутриэлитным статусом человека и слабо коррелирует с его формальными назначениями в систему государственной службы, которых может вообще не быть. Отметим, что такой вариант может существовать только в странах с сильно развитой элитной инфраструктурой — системой закрытых клубов и организаций, в рамках которых и определяется статус того или иного лица.

Для России всегда был привычен именно первый способ, хотя присутствовали и элементы второго. Но 8 лет «путинской стабильности» приучили всех к тому, что любая, даже самая маленькая должность неразрывно связана с финансовыми потоками. И совершенно естественно, что те, кто будет вынужден в начавшемся году уйти с официальных постов, попытаются увести вместе с собой и эти потоки, например, путем заключения долгосрочных «кабальных» договоров с дружественными структурами. Так что новые руководители, придя на вроде бы «теплое» место, с интересом обнаружат, что они связаны по рукам и ногам уже утвержденными правилами и договоренностями, не могут привести с собой своих привычных сотрудников, поскольку все места уже заняты, а финансовые потоки идут мимо — к старым руководителям, которые при этом апеллируют к своим «элитным» позициям и опираются на «своих» людей, оставшихся на ключевых местах.

В результате, конфликт двух этих систем резко обострится, причем новых руководителей, кто бы они ни были, сама ситуация будет стимулировать к поиску и вскрытию многочисленных нарушений и преступлений предшественников (кто-нибудь сомневается, что их достаточно много, особенно с учетом качества современного государственного аппарата?). При этом, в связи с ухудшающейся экономической ситуацией (даже еще до начала острой, катастрофической стадии мирового кризиса) и общеполитической конфронтацией, сама административная вертикаль будет активно давить на новых (и старых) руководителей, категорически требуя повышения эффективности работы. Об этом, впрочем, ниже, в экономической части прогноза.

Апеллировать к правительству в такой ситуации будет бессмысленно, особенно если Путин все-таки станет премьером (во что лично я не верю), поскольку оно будет активно пытаться снизить остроту элитных конфликтов, заложенных еще в период Путина-президента. Причем вопросы будут решаться на чисто хозяйственном уровне, не только потому, что именно они входят в полномочия правительства, но и из-за того, что вывод их в политическую сферу будет означать неминуемое подключение новой и недружественной силы — администрации президента.

В свою очередь, обиженные, которые есть всегда, обязательно попытаются вывести конфликты в политическую сферу, подключая единственную в России инстанцию, обладающую политической самодеятельностью. Иными словами, нового президента завалит информацией, получаемой и по официальным, и по неофициальным каналам о необходимости принятия политических решений в связи с многочисленными нарушениями и преступлениями.

Отметим, что сам Медведев, который почти наверняка станет президентом, по образованию и образу мысли — юрист, законник, а это значит, что если упомянутая информация будет правильно структурирована (что, в конце концов, неизбежно произойдет), то Медведев начнет принимать по ней политические решения. Условно говоря, «для возврата в правовое поле». А если к этому добавить, что, в отличие от предыдущих руководителей России, он в рамках своей карьеры двигался только по возрастающей, то действовать он, скорее всего, будет достаточно резко.

Отметим, что полнота экономической власти все равно останется у правительства, которое довольно быстро договорится в рамках оперативной деятельности с Госдумой. И единственное преимущество, которое будет у нового президента, — возможность принятия политических решений. Не исключено, что на первом этапе он будет, в рамках упомянутого выше элитного консенсуса, воздерживаться от каких-либо действий вообще. Но все увеличивающийся вал тревожной информации (приводящей к мысли, что все проблемы возникают не от порочности самой системы, а от грубых нарушений закона отдельными «вредителями»), будет толкать его на принятие решений. Причем именно политических, поскольку других он в принципе самостоятельно принять не может.

А заинтересованные в том, чтобы максимально ускорить этот момент, лица, те, кто заинтересован в ускорении процесса изменения процедуры доступа к общественному «пирогу», будут активно стимулировать этот процесс. Но поскольку им будет необходимо заставить нового президента принимать именно политические решения, то и апеллировать они будут к общественности, народу, нарушая тем самым базу элитного договора, заключенного по итогам 90-х годов. Причем объяснять им опасность такого решения бессмысленно — поскольку, повторим еще раз, единственным для них способом добиться успеха, то есть полноценно войти (или не выйти) в современную российскую элиту, является принуждение нового президента выполнять свои эксклюзивные для российской государственной системы политические полномочия. А добиться этого можно только путем выведения конфликта из банального спора о финансовых потоках на политический уровень.

Иными словами, дело не в Медведеве. Любая смена первого лица в рамках созданной Ельциным политической системы неминуемо размораживает конфликты, законсервированные при предыдущем режиме. Есть два выхода из этой ситуации. Первый — возвращение к восточной системе, когда нет «олигархов», то есть лиц, которые могут влиять на политику из-за пределов системы государственного управления. Иными словами, это отказ от капитализма, власти капитала. Именно капитализм разрушил в России абсолютную монархию, но победить традицию не смог — система, работающая в СССР, была принципиально административная, вне должности, аппарата, никакой человек существенно влиять на политику не мог никоим образом.

Второй — создание системы «элитного» типа, то есть разработка внутриэлитной структуры принятия решений и карьерного роста. Причем предпосылки для этого есть — у нас имеется достаточно развитая система региональных, национальных и корпоративно-профессиональных групп и сообществ, иерархия внутри которых может совершенно не совпадать с формальной. Осталось только создать механизм их взаимодействия и согласовать его с формальными государственными механизмами. Дело только в том, что как раз этот последний шаг противоречит принятой в 93 году Конституции, которая делает верховным арбитром президента, практически не ограничивая его в этой роли и постоянно создавая почву для острого конфликта элиты с президентом, постоянно вынуждая последнего создавать и развивать внутриэлитные конфликты. Путин попытался избежать этой политики — и в результате получил катастрофическую ситуацию в экономике. Отметим, что в случае варианта, предложенного О. Григорьевым, ситуация отличается разительно: в этом случае возможности президента, внесенные в Конституцию, будут ограничены его ответственностью за текущую хозяйственную деятельность.

В завершение этого анализа следует отметить, что можно было бы попытаться создать систему внутриэлитных договоренностей на базе аналогичной системы одной из крупных корпораций (в общественном, а не коммерческом смысле). Прежде всего, тут снова приходит на ум корпорация силовая, неформальное объединение работников спецслужб, что бы под этим словом ни понималось. Но последняя за время президентства Путина продемонстрировала такую полную беспомощность в части разработки долгосрочных политических планов (упомянутая идеология только один фрагмент этой грустной картины), что сама вынудила его сделать выбор преемника в пользу Медведева. Условно говоря, «силовики» за постсоветское время так и не смогли создать в своей среде аналога Политбюро ЦК КПСС как органа принятия политических решений.

Отметим, что все приведенные рассуждения практически не затрагивают экономическую ситуацию. Точнее, апеллируют только к одной ее стороне — остановке увеличения общественного «пирога». А ведь состояние экономики в России само по себе может поставить перед новым президентом (и премьером!) серьезные проблемы.

Напомним, что в рамках упомянутого выше элитного консенсуса, группе либерал-реформаторов достались важные функции контроля над кредитно-денежной политикой государства. Воспользовались они этим так же, как в 1996–1998 гг. практически полностью повторив свою политику того периода. Причем ее даже осуществляли те же самые люди — Игнатьев и Кудрин в 1997–1998 годах были первыми заместителями министра финансов. Подробно об этом написано в прогнозе на 2007 год, нас же сейчас интересуют результаты этой работы.

Поскольку главным элементом монетарно-либеральной политики в 90-е годы стало резкое сокращение денежной массы (якобы для борьбы с инфляцией), то аналогичные методы применялись и последние годы (особенно после ухода Геращенко с поста председателя Центробанка). В результате уровень монетизации экономики, несколько поднявшись в 1999–2003 годах, расти перестал. Разумеется, и тогда, и сейчас кризис кредитной ликвидности вызывал рост инфляции. В 90-е годы этот кризис был жестче (общий объем кредита составлял менее 10 % от ВВП при норме около 100 %), чем сейчас (суммарный объем кредита в России — около 40 % от ВВП), поэтому и инфляция была повыше.

Причем если в 90-е годы нехватка кредитных ресурсов в основном покрывалась за счет частной эмиссии денежных суррогатов (векселей), то последние годы их недостаток компенсировался двумя основными способами: переводом части расчетов за пределы России и кредитами зарубежных банков.

Именно последнее обстоятельство, вместе с большим профицитом внешнеторгового баланса, позволяет либералам поддерживать искусственно завышенный курс рубля, что, в свою очередь, создает целый букет негативных последствий для экономики России. Во-первых, постоянный (даже пусть и не очень быстрый) рост курса рубля постоянно снижает конкурентоспособность российских производителей и на внешнем, и на внутреннем рынке. Импорт в Россию непрерывно растет, производство если и не падает, то развивается все медленнее, а доходность его падает. Во-вторых, в России все выгоднее и выгоднее становятся спекулятивные операции, которые привлекают все свободные средства (как в преддверии дефолта рынок ГКО, как пылесос, высасывал все свободные средства в стране). В-третьих, как и в 90-е годы, растет зависимость всей отечественной финансовой системы от курсовых рисков — если курс рубля резко упадет, накопленные при высоком курсе рубля валютные долги вряд ли можно будет вернуть.

Отметим, что половина тех кредитов, которые выданы в нашей стране, имеют «западное» происхождение. И, разумеется, они ограничены в своем использовании — такие кредиты не идут на поддержку производства, а предназначены для получения спекулятивной прибыли, в первую очередь на рынке недвижимости и рынке потребительского кредитования. Сегодня эти рынки явно находятся в сложном состоянии, как раз из-за того, что уровень дохода населения не позволяет их дальнейшую «раскрутку».

Кроме того, зависимость российских банков от «западных» крайне велика, поскольку именно они, за счет действующих кредитных линий, во многом закрывают их проблемы с ликвидностью. Осенний банковский кризис в США и Европе вызвал острые проблемы с ликвидностью в российских банках, и либеральное руководство ЦБ начало гасить его вбросом денег. При этом не имея ни отработанной системы работы с ликвидностью, ни опыта, ни кадров. Если еще учесть психологию российского банкира, который любые «лишние» деньги тут же выводит за пределы страны, то эффективность этой работы была достаточно низка, а увеличение монетарной инфляции — заметным.

Отметим, что и накопленные резервы в этой ситуации не могут служить гарантией — скорость роста накопленных корпоративных кредитов уже превышает скорость роста резервов, при сравнимых абсолютных значениях. Отметим еще странное мнение, достаточно часто проскальзывающее в экспертных и административных кругах, — что Стабилизационный фонд является дополнением к ЗВР Центробанка, в то время как на самом деле он — часть этих резервов.

Есть и другие проблемы — неадекватная налоговая система, поощряющая финансовые спекуляции и ограничивающая реальное производство, быстрый рост теневой экономики, утеря контроля ЦБ над денежным обращением и так далее.

Такое достаточно подробное обсуждение экономических проблем было дано не случайно — именно 2008 год станет годом вскрытия многих из них. Действительно, в период выборов и первых месяцев правления нового президента никак не стоит резко снижать уровень жизни подавляющей части населения. Но и остановить инфляционные процессы, сокращение доходов наемных работников в связи со стагнацией производящей части экономики и колоссальным ростом административных поборов, как на предпринимателей, так и на граждан (в виде ростов расходов на ЖКХ, например) без радикального изменения политики невозможно. А для этого нужно не менее радикально изменить состав управляющей верхушки — что было безусловным табу последние годы. В результате пожар пытаются залить бензином, причем сразу по двум направлениям: повышают социальные расходы бюджета и накачивают деньгами крупные госконцерны, созданные в последние годы.

Но рост социальных расходов к позитивным эффектам уже привести не может — экономика практически перешла на инфляционные рельсы, рост цен опережает бюджетные выплаты. Что касается госконцернов, то эффективность была под вопросом изначально, а уж при наличии совершенно колоссальных бюджетов, выданных «просто так» — без жестких, фиксированных планов работ, невыполнение которых для исполнителей чревато самыми серьезными последствиями, — становится просто нулевой, если не отрицательной. Дело в том, что в СССР главной фигурой в таких концернах был главный конструктор — по сути, а не по должности. А у нас — главный распорядитель денег, который, по сложившейся традиции, происходит уже не из конструкторов, а из «манагеров», новой, довольно специфической касты, сформировавшейся за последние годы.

На тему этой группы существует уже много шуток (например, перевод термина «МВА» на русский язык — выпускник техникума советской торговли), но суть-то ее от этого не меняется: это люди, которых целенаправленно натаскивали на повышение эффективности отдачи денег! А вовсе не на достижение конкретного результата, необходимого государству! «Манагер» никогда не будет «зарывать» деньги в НИОКРы или подготовку кадров — он вложит их на финансовом рынке, а специалистов будет искать на рынке труда… Беда только в том, что нет у нас уже сегодня этих специалистов… «Манагеров» зато очень много, причем они уже заполонили даже государственные структуры, по сути, представляющие принципиально противоположное мировоззрение.

Переходя к экономической части прогноза, можно отметить, что приход нового президента неминуемо вызовет аудит состояния российской экономики и системы управления ею. И быстро выяснится, что многие из уже широко разрекламированных планов не могут быть выполнены, потому что деньги уже разворовали, потому что нет кадров, потому что уже невозможно повторить даже советские разработки и так далее. Что инфляция много выше официальных цифр, что те, кто отвечает за систему денежного обращения, в принципе не понимают, как она устроена, а могут только бессмысленно повторять в разных вариантах мантры из учебников «экономикс», что как возвращать корпоративный долг непонятно, а использовать для этого золотовалютные резервы ЦБ невозможно, поскольку для этого нужен общеэлитный консенсус, и так далее и тому подобное.

Не очень также понятно, как бороться с кризисом банковской ликвидности, поскольку надо бы создавать новую систему взаимодействия банков с ЦБ, но для этого нужно менять руководство этой организации, причем не просто менять, а под новую концепцию, которую, естественно, еще никто не составил. А даже если и составил, авторы точно не входят в современную российскую элиту, а значит назначить их на высокие посты в рамках элитного консенсуса невозможно. Не очень понятно, что делать с кризисом на рынке недвижимости, который пока еще поддерживается в застывшем состоянии, но по опыту США мы знаем, чем это все может закончиться. Особенно в связи с тем, что его главным бенефициарам в начавшемся году все-таки придется уходить на пенсию.

Отметим, что все эти проблемы имеют место в независимости от описанного в общеэкономическом прогнозе кризиса на мировых финансовых рынках. После дефляционного шока проблемы усугубятся многократно, поскольку «пирог» сократится в разы, но дело в том, что описанные проблемы могут проявиться еще до начала острой стадии мирового кризиса. Делать прогноз насчет дальнейшего развития событий я даже не берусь, поскольку «выстрелить» может практически любая из перечисленных проблем, а приведенный в первой части прогноза анализ показывает, что острый элитный кризис неминуемо наложится на кризис экономический. Жертвы экономических пертурбаций (в том числе и очень богатые люди) будут отчаянно бороться за возврат своих привилегий, банков, финансовых потоков, ужесточая политическую борьбу. А те, кто проиграет схватки политические, будут, для облегчения своей ситуации и ослабления позиции политических противников, провоцировать экономические проблемы: отраслевые, региональные, корпоративные.

Таким образом, год предстоит очень сложным, и я думаю, что, как это уже однажды было, в начале лета прогноз придется существенно дополнить или уточнить.

27 Января

Новый год начался с достаточно бурных событий в экономической сфере. Никто не ожидал ни обвала фондовых рынков по всему миру, ни досрочного снижения учетной ставки в США. Не ожидалось также, что главной темой традиционной встречи в Давосе станут проблемы мировой финансовой системы.

Собственно говоря, формулировки этих проблем в устах некоторых «гуру» современных финансов выглядят, мягко говоря, удивительно для тех, кто следил за, так сказать, «мейнстримом» экономического анализа последних десятилетий. Достаточно сказать, что прогноз Дж. Сороса о распаде единого долларового мира выглядел как мои тексты где-то так пятилетней давности.

Но главное не это. Дело в том, что само поведение денежных властей США и всей элиты «западного» глобального проекта создает атмосферу полной безнадежности ситуации. Знаменитый «план Буша» был жестко раскритикован, даже просто осмеян тем же Соросом, как будто он читал анализы, сделанные в России в начале века по итогам расчетов межотраслевого баланса США еще конца века предыдущего. Дело в том, что уже тогда 150 миллиардов долларов, о которых говорит Буш, хватило бы на поддержание структурных диспропорций американской экономики примерно на 3 недели. Сейчас, скорее всего, еще меньше.

Нет, мы ни в коем случае не считаем, что у «западной» элиты нет плана. Проблема, судя по всему, состоит в том, что планы эти направлены ну, если не на сохранение status quo (то, что это невозможно, они, судя по всему, уже поняли), но хотя бы на сохранение некоторой базы для восстановления своей власти над миром. А исследования, проводимые многими учеными и экспертами, показывают, что как раз именно это обстоятельство и является, судя по всему, спорным! Потому что перестал работать тот «мотор», который обеспечивал «западному» проекту ускоренное развитие и некоторые преимущества по отношению к другим глобальным проектам.

Разумеется, с этим утверждением можно спорить — и с ним спорят. Иногда корректно, предъявляя вполне разумные аргументы, иногда — некорректно. Есть даже попытки полностью игнорировать существование данного направления исследований, хотя это становится все труднее и труднее.

Беда только в том, что экономическая мысль России, которая в рамках этого направления находится на самом острие мировых проблем, практически полностью игнорируется отечественной властью. В экономической ее сфере окопались откровенные либерасты, которые уже принесли колоссальный вред нашей стране и принесут еще немалый.

18 Марта

События на мировых рынках, банкротства крупнейших американских финансовых монстров — все это усиливает панику, и в СМИ появляются уже даже сообщения о том, что денежные власти США не смогут удержать рынки от обвала.

Специфика современной американской экономики состоит в том, что она потребляет почти в два раза больше ресурсов, чем производит. Эта разница, в долях мировых ВВП, может быть примерно оценена как 20 и 40 %.

Достигается этот эффект за счет эмиссии мировой резервной и торговой валюты — доллара США. Но избыток долларов нужно куда-то девать… После того, как была освоена последняя свободная от долларов территория на планете — СССР, это стало насущной проблемой. И ключевая роль финансовой системы США состояла в том, что она, со всеми своими пузырями, играет роль «губки», которая поглощает эмиссионные доллары и не дает инфляции слишком сильно разыграться. Обращаем внимание, что как раз способность этой системы производить фиктивные ценности и позволяет ей играть роль «губки», поскольку их оборот как раз и связывает наличные деньги. В то же время финансовые пузыри имеют обыкновение рано или поздно «лопаться», и нынешнее состояние американской финансовой системы внушало денежным властям опасения, что она не сможет пережить такой кризис без серьезных последствий. Соответственно, было принято решение начать реструктуризацию финансовой системы. Дополнительным фактором, стимулировавшим принятие такого решения, стала необходимость подготовки финансовой системы к реализации плана «Атлантического единства». Соответствующая работа была начата в августе прошлого года, когда стало ясно, что под серьезной угрозой находится рынок ипотечных ценных бумаг.

При этом денежные власти США, не владеющие теорией структурного кризиса, не учли, что финансовая система США еще и занималась перераспределением финансовых ресурсов в пользу тех отраслей экономики, которые при нормальном развитии шансов на привлечение такого объема инвестиций никак не имели. И начало реструктуризации неминуемо нарушило действия этого механизма, что спровоцировало общий экономический спад, который и начался этой осенью. А спад, в свою очередь, усилил недоверие на рынках, и без того подорванное кампанией по реструктуризации.

Поскольку в рамках монетарных теорий, которые используют денежные власти США, нет понимания причин некоторых негативных процессов, у некоторых участников финансовых рынков началась истерика. Вместе с тем, если руководство ФРС не впадет в истерику, они все-таки смогут довести до конца запланированную реструктуризацию. Финансовая система при этом будет существенно оздоровлена, но структурный анализ позволяет сделать следующие выводы по итогам этой работы:

во-первых, результатом оздоровления финансовой системы станет существенное уменьшение ее масштаба, и, как следствие, ее способностей безинфляционного утилизирования избыточной денежной массы.

Во-вторых, эмиссионная поддержка совокупного спроса будет продолжаться, о чем неоднократно говорили и руководители ФРС, и представители аппарата Белого Дома, что означает сохранение искаженной структуры экономики и масштаба ВВП.

В-третьих, при том же масштабе эмиссии вырастет естественная инфляция, с нынешних 10 %, до, примерно, 20–25 %. Этого уровеня, скорее всего, инфляция достигнет уже осенью.

В-четвертых, поскольку финансовая система сама является частью американской экономики, ВВП США сократится. По мнению О. Григорьева, процентов на 8–10. Разумеется, в цифрах это падение не будет заметно, поскольку будет скрыто за счет занижения реальных инфляционных показателей. Но на жизненном уровне населения и состоянии всей системы в целом это отразится, особенно на мировом уровне.

Следствием всех этих обстоятельств, скорее всего, станет то, что к осени рост цен на основные группы товаров (типа нефти и продовольствия) начнет отставать от долларовой инфляции. Исключением, как понятно, станет золото.

Но главной проблемой американской экономики станет то, что структурный кризис не будет ослаблен ни в малейшей степени, а значит, осенью начнется новая его волна. И, разумеется, этот оптимистический (до осени) сценарий может и не реализоваться, если в ближайшие дни на американских рынках начнется паника, которая не поддается рациональному планированию.

28 Апреля

Как мы и предупреждали, нынешний пароксизм тяжелой экономической болезни мировой экономики закончился очередной ремиссией. И хотя последствия еще скажутся, в частности, инфляция в США и Европе уже начала расти, а американская экономика впала в депрессию, главным достижением этого этапа развития кризиса стали чисто психологические моменты.

Главный экономический наблюдатель газеты Financial Times Мартин Вольф (Martin Wolf) следующим образом сформулировал этот эффект: «Я больше не понимаю того, в чем, как думал, хорошо разбираюсь. Даже не знаю, что думать». Подчеркивая необходимость учиться на примерах истории, он продолжил: «Один из основных выводов связан с пониманием того, как ведет себя финансовая система. Сторонние наблюдатели сознавали, что она превратилась в огромный черный ящик. Но они полагали, что, по крайней мере те, кто работает внутри нее, понимают, что происходит. Это предположение неверно».

В отличие от представителей «западного» глобального проекта, к которому, безусловно, относится Вольф, у нас с вами имеется ясное представление о том, что, как и почему происходит с «западной» экономической моделью.

Специфика настоящего кризиса принципиально связана с моделью развития человечества, которая сформировалалсь в XVIIXVIII веках на базе «революции идей» XVI века, разрешившей свободное использование ссудного процента, кредита. Модель эта, получившая название «научно-технического прогресса» (или парадигма технологического развития), стремительно развивалась до середины ХХ века, постепенно захватывая все человечество. Однако затем начались проблемы.

Дело в том, что кроме ссудного процента (и связанной с ним эмиссией), научно-технический прогресс был принципиально завязан на еще один механизм развития — углубление разделения труда. Которое, в свою очередь, не могло существовать без процесса расширения рынков сбыта. До середины ХХ века этот процесс развивался более или менее последовательно, поскольку еще существовали свободные территории, затем стало понятно, что разные реализации одной технологической парадигмы существовать более не могут. В результате начался кризис роста.

Для «западного» глобального проекта он выразился в долгосрочной стагнации 70-х годов прошлого века, которая закончилась переходом к модели Рейгана. Экономическая ее суть состояла в том, что если нельзя расширить рынки сбыта, то нужно форсировать возможности рынков имеющихся. И в результате этих реформ резко вырос объем эмиссии, причем большая ее часть, в отличие от предыдущего периода, направлялась на поддержание совокупного спроса. Одновременно, за счет этого спроса, была запущена новая технологическая волна, связанная с так называемой новой, или информационной экономикой.

Эта политика, разумеется, в долгосрочном периоде подрывала устойчивость всей «западной» модели, но в среднесрочном позволила выжить и даже разрушить альтернативную, социалистическую систему. Расширение рынков за счет ее распада дало экономический бум 90-х годов, однако остановить механизмы поддержки спроса и развития новой экономики элита «западного» проекта не решилась. Как следствие, в американской экономике росли структурные диспропорции, связанные с переинвестированием в информационные сектора.

Одновременно бум 90-х породил опасную иллюзию о том, что мировая экономика и вся «западная» цивилизация вообще перешли в некоторое качественно новое состояние. Созданная в рамках этой иллюзии теория и практика постмодерна, отметим, абсолютно искусственная, не основанная на реальных ресурсах, окончательно заглушила трезвые голоса тех, кто видел нарастание негативных процессов в мировой и, особенно, американской экономике. Особенно хорошо видно это на примере России, в которой любая деятельность, альтернативная либерастической, жестко пресекается на государственном уровне.

Сегодня уже понятно, что времена расцвета позади. Более того, в связи с исчерпанием основных механизмов развития, умирает сама модель научно-технического прогресса — ей явно требуется альтернатива. По этой причине избежать глобального кризиса невозможно, да и не нужно уже тратить на это силы.

3 Августа

Весенние надежды на окончание кризиса на мировых финансовых рынках, как мы и предупреждали, развеялись как дым. Собственно, ничего другого и ожидать было нельзя, поскольку кризис развивается не сам по себе, а в соответствии с давно разработанной нами теорией.

В начале года мы отмечали, что главной опасностью для американской, а значит, и мировой экономики, является резкое падение совокупного спроса в США. Падение этого спроса связано как с высокой инфляцией (которая по итогам реструктуризации финансовой системы США вышла на потребительские рынки), так и с сокращением кредитной накачки домохозяйств, в том числе и потому, что денежные власти США начали борьбу с этой инфляцией и явным переизбытком ничем не обеспеченных финансовых активов.

Но главным парадоксом современной ситуации стала реакция на нее большого количества так называемых экспертов — достаточно большое количество так называемых экспертов на полном серьезе пытаются публично убедить читателей, что кризиса не просто нет (ну, возможно, что он уже заканчивается), но и быть не может. Объяснить такое странное поведение можно принадлежностью этих персонажей к группе так называемых либерастов, однако это явно не все.

Скорее всего, феномен такой неадекватности связан с тем, что эти люди искренне верят в некоторую парадигму описания реальности. Парадигма эта является результатом развития «западного» глобального проекта, который, судя по всему, прекращает свое существование. Но поверить в то, что система, на успех которой ты сделал монопольную ставку и прекращение которой закрывает все твои карьерные и общественные успехи, невероятно трудно и очень больно, и люди, сделавшие подобную ставку, никак не могут смириться в таким развитием событий! И пытаются остановить соответствующие процессы любой ценой, в том числе и ритуальными заклинаниями о невозможности такого развития событий.

Мы же смотрим на жизнь с широко открытыми глазами и пытаемся не только понять, что происходит в рамках развития кризисных процессов, но и разобраться, какими базовыми принципами будут определяться экономические процессы по итогам кризиса.

21 Октября

Острая стадия мирового финансового кризиса, судя по всему, началась. И практически любому человеку крайне интересно узнать, как же именно будут развиваться события. И возникает три естественных вопроса. Первый: доколе это безобразие будет продолжаться? На этот вопрос примерный ответ дать можно: острая стадия кризиса займет от нескольких месяцев, если новое американское руководство окажется по-настоящему «брутальным» и отменит эмиссию долларов вообще, до двух-трех лет.

Второй — что делать? Универсальных рецептов в такой ситуации дать невозможно.

И третий — когда же наконец мировые власти поймут, что происходит, и начнут что-то улучшать? Финансовый капитализм, завоевавший мир последние 25 лет, жестко контролирует все властные структуры во всем мире. И в результате государственные деятели почти всех стран мира пытаются любой ценой сохранить ту модель, в рамках которой они получили власть. Беда только в том, что ее разрушение уже предопределено объективными экономическими законами, а значит, продолжая такую политику, они волей-неволей усугубляют сам кризис.

Классическим примером являются недавние предложения Европы по заключению новых Бреттон-Вудских соглашений. Предложения эти появились так неожиданно не случайно: есть многие основания считать, что США начали разработку планов смягчения кризиса у себя в стране за счет Европы. И выступления Саркози и других европейских лидеров — это требование немедленно включить их в процесс разработки антикризисной политики.

Разумеется, реально никаких соглашений типа «Бреттон-Вуд» сейчас быть не может. Просто потому, что эти соглашения закрепляли после кризиса и войны позиции уже стабильной валюты (доллара), а сегодня, на фоне острого спада, такой валюты просто быть не может. Подобные соглашения заключаются на выходе из кризиса, до которого еще много лет, если не десятилетий. Но заявку на участие нужно подавать уже сейчас, и именно сейчас предъявлять аргументы в пользу своей роли в современной экономике.

А Россия… А что Россия? Наши руководители уже месяц говорят «А», то есть констатируют, что США не справились и что нужно преодолевать кризис совместно. Беда только в том, что сказав «А», они не говорят «Б», то есть не предъявляют ни понимания причин кризиса, ни реальных предложений по его преодолению. Это естественно: финансовую и экономическую политику в нашей стране определяют исключительно либерасты, последователи «монетаризьма-либерализьма», и они категорически отказываются понимать и обсуждать реальные, структурные проблемы современного кризиса.

Еще совсем недавно, в середине лета, они категорически отрицали саму возможность начала кризиса в США (хотя он, пусть и не в острой форме, шел уже почти 8 лет). Сейчас, конечно, продолжение такой риторики невозможно, но либерасты перестроились: теперь они говорят о том, что «дно» кризиса уже позади и вот-вот, вот сейчас, все снова станет хорошо, и их бредни снова будут считаться верхом экономической мысли…

А авторитет России на мировом пространстве тем временем по мере развития кризиса все падает и падает. И с этим нужно что-то делать, потому что наш собственный кризис, связанный с тотальным недокредитованием экономики, организованным теми же либерастами, будет много сильнее мирового. Да и политические проблемы, связанные с экономическим спадом, тоже не за горами. В общем, как говорится в старом анекдоте: «Если после пятой, а то и десятой перестановки кроватей в публичном доме эффективность и качество его работы не повышается, то необходимо менять контингент»…

2009 Год

Прогноз 11 Января

По традиции открывается настоящий текст анализом прогноза предыдущего, на прошедший, 2008 год. Который, в свою очередь, начался с констатации того факта, что элита «западного» проекта не только осознала неизбежность кризиса, но и начала говорить о нем открыто. И хотя в качестве «официальных» причин кризиса на тот момент выдвигались исключительно проблемы на рынке ипотечного кредитования, в нашем прогнозе уже были отмечены проблемы с кредитными СВОПами. Именно эти деривативы стали ключевым элементом развития кризисных процессов в феврале — марте прошедшего года, когда, в процессе обострения проблем, связанных с рынком ипотечных ценных бумаг, стало понятно, что страховые компании не могут в полном объеме нести ответственность за свои обязательства по этим бумагам, находящимся на их балансе. Наиболее остро этот вопрос поднял губернатор штата Нью-Йорк Эллиот Спитцер, который потребовал от компаний, зарегистрированных в его штате, в течение двухнедельного срока увеличить свои уставные капиталы, дабы обеспечить положительность собственного капитала. За что мгновенно поплатился своим местом.

Причина такой реакции той части американской элиты, которая связана с финансовым сектором, с экономической точки зрения совершенно понятна. Дело в том, что крупные страховые компании, многие из которых зарегистрированы в штате Нью-Йорк, имели (и до сих пор имеют) высший рейтинг по оценкам всех крупнейших рейтинговых агентств. Снижение его было категорически необходимо с точки зрения объективных финансовых показателей и абсолютно недопустимо на практике, поскольку это автоматически повлекло бы за собой снижение рейтингов всех ценных бумаг, риски по которым были застрахованы в этих компаниях. В том числе и не имеющих никакого отношения к ипотеке. В частности, это бы привело к запрету пенсионным фондам приобретать и владеть большей частью этих бумаг, что повлекло бы за собой их массовую распродажу и, соответственно, резкое падение цен.

В результате падение рейтингов страховых компаний практически неминуемо вызвало бы тотальный обвал всех финансовых рынков. И из двух зол финансовая элита выбрала, по ее мнению, меньшее, после чего будировать эту тему было, что называется, чревато, в чем и убедился губернатор (теперь уже бывший) штата Нью-Йорк и бывший гроза Уолл-стрит Спитцер.

Но наложение запрета на обсуждение темы возможной нехватки капиталов страховых компаний и механизмов определения их рейтингов, которые, естественно, остались максимально высокими, поставило всю финансовую элиту перед другой проблемой. Фактически весной 2008 года мировая общественность признала, что независимой (то есть не связанной с субъективным мнением самих финансовых институтов) системы оценки финансовых рынков больше не существует! Это принципиальный момент, один их главных итогов прошлого года, который напрямую не был отмечен в прогнозе, что является некоторым его недостатком. Как следствие, мир вообще, а США особенно (в связи с тем, что кредитный мультипликатор в этой стране один из самых высоких в мире) оказались в тисках одного из самых мощных кризисов взаимного недоверия и, соответственно, ликвидности, уж коли секьюритизация (то есть получение кредита под залог ценных бумаг) была последние годы одним из главных источников наличных денег для практически всех коммерческих структур.

А ведь с учетом колоссального объема американских финансовых рынков, которые много лет ускоренно росли, и по сравнению с рынками реальными, и по сравнению с ростом ВВП отсутствие системы оценки рисков делает совершенно невозможной более или менее нормальную экономическую деятельность. Даже при благоприятных условиях 90-х — начала 2000-х годов некоторые деривативы оценивались исключительно в рамках математических моделей, поскольку реальных рынков для них не существовало. А в условиях уже начавшегося кризиса, когда многими бумагами перестают торговать из-за отсутствия спроса, когда волатильность рынков резко растет, финансовая система начинает отвечать постоянно нарастающими дисбалансами и общим падением стоимости активов (при регулярно возникающих и столь же быстро лопающихся «пузырях» на отдельных рынках) без такой системы ни работать, ни даже просто существовать невозможно. В этой ситуации можно вполне уверенно утверждать, что с весны 2008 года современная мировая финансовая система фактически завершила свое существование.

Отметим, что именно этот момент вызвал начало кризиса в нашей стране, но подробнее мы это обсудим в прогнозе для России.

Вторым принципиальным моментом, занимающим важное место в прогнозе, было рассуждение о взаимоотношении Европы и США в рамках системы «Атлантического единства». Эти отношения действительно играли крайне важную роль в ушедшем году, однако следует отметить, что в реальности только к концу года США сумели «сломать» активность Евросоюза в части попыток заменить доллар на евро в мировой финансовой системе. Еще летом, как раз тогда, когда в условиях острого кризиса ликвидности все основные страны мира, и в первую очередь США, понижали учетную ставку, Евроцентробанк ее повышал.

Единственной причиной такого поведения могло быть желание предложить миру альтернативу доллару, прежде всего в его статусе мировой торговой валюты, а впоследствии, возможно, и в статусе резервной валюты, и даже единой меры стоимости. Но для реализации такого плана необходимо было «пережить» тот период, когда доходы от европейского экспорта в США и другие страны (которые, в свою очередь, экспортируют в США) уже упали, а дополнительные доходы от перехода мировой торговли на евро еще не поступили. Может быть, если начавшийся кризис действительно был бы чисто финансовым, такой план и имел право на существование. Но, как это следует из разработанной нами десять лет назад теории, кризис этот структурный, а значит, характерной его чертой является быстрое падение совокупного спроса, прежде всего в США, а затем и во всем мире. И скорее всего, денежные власти Евросоюза, продолжающие исповедовать монетарные принципы, не учли этого обстоятельства. Как следствие, быстрое падение европейского экспорта и последовавшие за ним депрессионные явления (в прошлом году впервые с момента введения евро ВВП еврозоны за III квартал уменьшился) вынудили руководство ЕС отказаться от своих амбициозных планов. Что и было оформлено осенью, когда, за несколько дней до саммита G20 в Вашингтоне, состоявшегося 15 ноября, Европа подписала капитуляцию, снизив учетную ставку. И продолжила снижать ее и в дальнейшем.

Еще одной важной составляющей частью прогноза были рассуждения о позиции Китая и начале его программы переориентации на внутренний спрос с целью компенсировать падение спроса на китайский экспорт в США. Соответствующий процесс занял серьезное место в мировой экономике, но, судя по всему, и Китай не ожидал такого быстрого падения совокупного спроса в США. В результате экономические показатели этой страны к концу года резко ухудшились.

Еще одним важным элементом прогноза были рассуждения о том, как именно денежные власти США будут перераспределять риски внутри банковской системы США. До недавнего времени «неприкасаемыми» в США были крупные банки Уолл-стрит. Напомним, что единственный за последние годы министр финансов США, который не был до этого руководителем банка «Голдман Сакс», О’Нил, был уволен с характеристикой: «за недостаточный учет в своей политике мнения финансовой элиты» (читай: банков Уолл-стрит). Однако в нашем прогнозе на 2008 год говорилось о том, что в условиях начинающегося кризиса не исключено, что акцент в политике США будет сделан на сохранение мелких и средних региональных банков, которые принципиально важны для сохранения стабильности американской финансовой системы. Именно это и произошло в прошедшем году: массовые банкротства крупнейших банков США с одновременным открытием «кредитного окна» ФРС для мелких и средних банков, гибель самой системы инвестиционных банков Уолл-стрит (которые, собственно, и были акционерами Федеральной резервной системы США) стали знаковыми событиями, продемонстрировавшими принципиальный слом всей финансовой модели, созданной в 1944 году в Бреттон-Вуде. Можно добавить и одно из последних интервью вот-вот вступающего на должность президента США Б. Обамы, в котором он требует радикального пересмотра всей системы финансовых регуляторов в США. Среди которых, как известно, видное место занимает Федеральная резервная система, независимостью которой так гордились либералы 90-х годов.

Дальнейшие рассуждения в прогнозе касались развития ситуации исходя из предположения, что в 2008 году кризис не войдет в острую стадию. Основания для таких расчетов были: и неготовность администрации Буша, и необходимость подготовить «антикризисную администрацию», и, главное, наличие ресурса для того, чтобы оттянуть начало острой стадии кризиса на 2009 год. Собственно, в прогнозе было написано, что отказ от такого сценария возможен только в двух вариантах. Первый: денежные власти США вообще не имеют никакой антикризисной стратегии, и развитие событий происходит, что называется, ситуативно. При этом любая неосознанная ошибка как раз и может стать причиной обвала. Второй: напротив, они, наконец, полностью осознали, что базовый «сценарий 1929 года», в рамках которого моделировались события еще в начале прошлого года, в текущей ситуации нереализуем, то есть кризис из-за структурных явления будет куда более сильным. А значит, его необходимо провести как можно быстрее (разумеется, качественно к нему подготовившись), чтобы минимизировать его последствия в производственной и управленческой инфраструктурах. Да и чисто политический фактор тут играет важную роль — чем быстрее произойдет падение, тем быстрее можно будет начать переход к росту.

Реальное развитие ситуации показало, что, скорее всего, у американской элиты нет ни понимания реальных причин кризиса, ни, соответственно, адекватного антикризисного сценария. Почему нет — это вопрос отдельный: то ли компетентность экспертов сильно «хромает», то ли произошел серьезный раскол элит, который не позволяет найти консенсус по выработке конструктивного подхода к проблеме. Во всяком случае, внешне не заметно, чтобы в США (да и во всем «западном» мире) появились официально признанные эксперты, которые были бы способны выйти за пределы монетаристских догм и понять реальный масштаб происходящих событий.

Но в любом случае, уже в самом начале президентской выборной гонки в США из нее выбыл самый компетентный антикризисный управляющий — Джулиани, а затем спор шел между ветераном холодной войны, самым старым в истории претендентом на место в Белом доме, Маккейном и «сладкой демократической парочкой» — Обамой и Х. Клинтон. Последняя явно представляла собой попытку «реинкарнации» администрации Клинтона со всеми ее клептократическими замашками, построенными на «неисчерпаемых» ресурсах разграбляемых остатков СССР. А вот Обама казался символом перемен, что и позволило ему выиграть предвыборную кампанию.

Но еще до этого в США началась острая стадия кризиса. «Ящик Пандоры», то есть прорыв инфляции в потребительский сектор, открылся в августе 2007 года, и к сентябрю года прошедшего инфляция достигла достаточно приличных значений — в промышленном секторе существенно выше 15 %, а в потребительском — около 10 %. В условиях кризиса доверия и активности ФРС и казначейства США по вложению в экономику как можно большего количества денег для борьбы с кризисом ликвидности такую ситуацию (при все возрастающей инфляции) можно было пытаться затянуть еще на какое-то время, но произошел, что называется, «несчастный случай».

Секретарь казначейства (министр финансов) США Г. Полсен решил поддержать республиканского кандидата Маккейна и использовал для этого два инструмента. Во-первых, он начал снижать мировую цену на нефть, которая росла все лето. Напомним, эта цена формируется на финансовом рынке нефтяных фьючерсов, который во многом контролирует инвестбанк «Голдман Сакс», который ранее возглавлял Полсен. Во-вторых, он начал поднимать курс доллара относительно других валют, для чего совершил турне по всему миру, предлагая главам центробанков разных стран покупать доллары (Россию, кстати, тоже посетил). Видимо, доводы Полсена оказались убедительными, мировые центробанки начали скупку доллара США, и тот стал расти. И, теоретически, такая комбинация позволила поднять рейтинг республиканской администрации среди избирателей, поскольку понижала цену бензина и уменьшала стоимость импортных товаров, китайских в первую очередь.

Реальность же, как это часто бывает, оказалась несколько иной. Вывод центробанками большого количества долларов с рынков и резкие колебания цен на ранее стабильно росший актив (нефтяные фьючерсы), которые испугали руководителей крупных фондов, в свою очередь заморозивших большое количество наличных долларов «до лучших времен», вызвали резкое обострение кризиса долларовой ликвидности. Основными его жертвами стали банки, особенно крупные, и домохозяйства. Последние в условиях инфляции были вынуждены резко сократить свой спрос, который уже нельзя было компенсировать все возрастающими кредитами, в частности из-за резко усложнившихся условий секьютеризации задолженности. И как следствие, кризис в США начал приобретать ярко выраженные дефляционные черты: с резким спадом спроса, последующим падением производства и цен производителей.

Отметим, что все исследования начала периода Великой депрессии, сделанные в рамках монетарной парадигмы, говорили о том, что этот кризис начался из-за ошибки ФРС, которая «необоснованно» ужесточила денежную политику. Сейчас ФРС денежную политику формально ослабляла (ставку опущена фактически до нуля), но острый кризис ликвидности, организованный Полсеном, наложившийся на и без того уже существующий кризис доверия на финансовых рынках, стал аналогом такого «ужесточения» денежной политики, поскольку доступность денег резко уменьшилась. Так что начало кризиса удивительно напоминает события тех лет.

Фактически сегодня можно уже смело говорить, что острую стадию кризиса, которая, как и в 1929–1933 годах, состоит в быстром падении совокупного спроса, остановить уже невозможно. Но если тогда реальный экономический кризис начался весной 1930 года, а минимум был достигнут уже через два года (во второй половине 1932 года), то сейчас кризис затянется на более долгий срок. И потому, что в его течение вмешиваются структурные проблемы (то есть накопленный в производственных и инфраструктурных предприятиях за почти три десятилетия избыточный спрос), и потому, что власти США из политических соображений, максимально оттягивают его продолжительность.

И вот здесь самое время перейти собственно к прогнозу на 2009 год. Все тенденции, изложенные в предыдущем прогнозе, относящиеся к острой стадии кризиса, остаются в силе, но главные из них стоит повторить. И в первую очередь ту проблему, которая стала очевидна весной предыдущего года. А именно разрушение системы оценки финансовых рисков и страхования финансовых активов. С точки зрения общеэкономической, это означает, что система рефинансирования убытков компаний и перенесения их «на потом» работать перестает. А значит, прятать убытки в балансах, относя на все более и более дальние (с точки зрения цепочек секьютеризации) деривативы, становится для предприятий все более сложным, а затем будет и вовсе невозможным.

И в этом смысле начавшийся 2009 год станет годом признания убытков компаний. Этот процесс начался уже в прошлом году, но его масштаб и скорость сильно вырастут в этом. Проблема состоит в том, что вся мировая экономика на протяжении десятилетий строилась на эмиссионном стимулировании спроса, а значит, в условиях быстрого его спада становится убыточной практически полностью. Некоторым аналогом тут может выступить ситуация в России в начале 90-х годов, когда требовалась радикальная перестройка системы управления и планирования практически всех предприятий. Теоретически, поскольку главной проблемой современных корпораций являются накопленные за последние десятилетия долги, можно было бы предложить их обесценение путем быстрой инфляции, однако сейчас этот механизм работать не будет, поскольку он одновременно обесценивает и совокупный спрос. А значит, такое развитие событий ставит под угрозу все инфраструктуру, что производственную (причем как товаров, так и услуг), что посредническую, рассчитанную на значительно больший объем работы.

В последнее время эту проблему решало государство, которое, фактически, брало на себя все убытки, покрывая их частично из бюджета, частично из эмиссии. Поскольку альтернативы не видно, то этот процесс будет только усугубляться. А значит, «парад девальваций» национальных валют будет продолжаться не только для того, чтобы поддержать спрос на продукцию национального производства, но и для того, чтобы взять на себя убытки национального производителя. Понятно, что для каждой конкретной страны это не может продолжаться бесконечно, причем чем меньше страна (с точки зрения масштабов экономики), тем быстрее она в этой ситуации должна будет признать суверенный дефолт. И, скорее всего, именно в наступившем, 2009 году, мы увидим на первом этапе единичные, а потом все более и более частые суверенные дефолты.

Отметим, что существует и другой подход к убыткам, а именно тот, который принят в США, для которых важнее сохранить жизнедеятельность предприятия, чем доходы кредиторов. То есть, государства могут и не закрывать свои предприятия в рамках «жесткого» банкротства, а просто списывать их в процессе банкротства ускоренного. Беда только в том, что такая политика на фоне постоянно падающего совокупного спроса будет достаточно малоэффективна по чисто экономическим причинам. Не говоря уже о том, что такие методы работают, когда речь идет об индивидуальных случаях, когда же банкротства становятся массовыми, то они могут только обрушить всю систему кредитования экономики. Отметим, что сами денежные власти США в прошлом году активно поддерживали как раз кредитную систему. Вопрос только в том, что они будут делать, когда масштаб признаваемых убытков резко возрастет.

Попытки регулировать процесс банкротств экономических агентств будут, но реального эффекта они не дадут. Даже в СССР 80-х, где планирование было естественным образом «вписано» в экономическую жизнь, где под него были выстроены колоссальные институты, имеющие полный спектр специализации, система планирования уже начала давать сбои. Главным образом. по причине отсутствия внятных целей. Что уж говорить про современные США и другие «западные» страны, в которых системы планирования в основном корпоративные. Они изучают, как правило, финансовые показатели и не используют межотраслевой баланс (который рассчитывается, но как инструмент идейно чуждый монетаристскому сознанию игнорируется). Не говоря уже о том, что все эти инструменты имеют смысл только в условиях, когда более или менее внятно прописаны среднесрочные цели. А какие цели сегодня могут быть у США? К каким показателям они должны стремиться? Какие из их технологий могут выдержать и сохранить рентабельность при двукратном падении спроса, а какие лучше сразу закрывать, поскольку для них предельным уровнем падения спроса является процентов 20? Это все вопросы, которые власти «западных» стран даже публично ставить боятся, не говоря уже о том, чтобы начать (вчера!) действовать в соответствии с ответами на них!

Соответственно, вырисовываются два принципиальных сценария поведения правительств в уже начавшемся году. Первый: быстрое банкротство предприятий, оздоровление их балансов с резким ухудшением финансовых показателей государств. Второй — балансирование на грани массовых банкротств с точечной поддержкой отдельных предприятий и отраслей и максимально «здоровыми» валютой и бюджетом.

Оба сценария имеют преимущества и недостатки. Первый позволяет активизировать экономику государства, автоматически (за счет падения национальной валюты) поддерживает внутреннее производство и экспорт, существенно увеличивает прозрачность экономических отношений, уменьшает коррупцию. Негативные факторы этого сценария состоят в резком падении уровня жизни населения, высоком уровне социальной напряженности, высокой вероятности суверенного дефолта.

Второй сценарий позволяет максимально оттягивать потенциальный социальный взрыв, а также поддерживать относительно высокий уровень национальной валюты. Это ухудшает экспорт, но зато привлекает «бегающие» по миру свободные капиталы, что позволяет временно затыкать дыры в экономике. Кроме того, дорогая валюта позволяет национальным финансовым институтам заниматься активной экспансией в соседние регионы. Недостатком этого сценария является то, что он губит высокотехнологическое производство, разрушает институциональную структуру экономики и поддерживает коррупционные механизмы во власти, то есть, по большому счету, ослабляет государство в долгосрочной перспективе.

Разумеется, в «чистом» виде ни один из этих сценариев, во всяком случае в крупных государствах, реализован не будет. Но кое-какие акценты в рамках прогноза расставить можно. Первый сценарий, который, вообще говоря, более свойственен англо-саксонской хозяйственный системе, на нынешнем этапе ей как раз совершенно не нужен. Если бы Обама действительно хотел перемен (под лозунгом которых он и был избран), тогда да. Но вся его администрация, практически полностью состоящая из коррупционеров времен Клинтона, всем своим видом демонстрирует, что собирается затягивать сложившуюся ситуацию до конца. Тянуть и тянуть, максимально растягивая удовольствие, распределять бюджетные деньги и контролировать мировую финансовую систему. Кроме того, такой сценарий позволяет держать жизненный уровень населения США и не допускать серьезных социальных выступлений (хотя по ряду данных, власти страны к ним готовятся). Разумеется, все это возможно только до некоторого момента, но я предположу, что наступит он уже за пределами 2009 года, хотя некоторые эксперты считают, что резкие события начнутся уже этой осенью.

Это означает, что власти США в этом году будут сохранять достаточно высокий курс доллара, развивать программы точечной поддержки отраслей и предприятий, увеличивать дефицит бюджета, максимально поддерживать спрос за счет увеличения социальных программ и дотируемых кредитных программ. Все это будет сопровождаться активной риторикой о необходимости «на время» затянуть пояса, поскольку выход из кризиса начнется «не позднее» IV квартала этого года или I квартала следующего. Во внешней политике США будут прилагать максимальные усилия для того, чтобы сохранить status quo, хотя бы в части обеспечения свободной конвертации доллара во всех странах, где это будет возможно.

А вот в Европе все гораздо сложнее. Во-первых, потому, что Евросоюз и составляющие его страны существуют отдельно. Во-вторых, потому, что есть еще зона евро, которая управляется независимо. Наконец, в-третьих, потому, что в ЕС есть страны-экспортеры, и страны-импортеры. Теоретически, странам экспортерам, в первую очередь Германии, нужен слабый евро. Однако может оказаться, что в рамках усиления своих позиций в Европе Германию как раз вполне устроит усиление евро, поскольку другие страны ЕС будут испытывать куда большие трудности, и позиции Германии, прежде всего ее банков и компаний, будут существенно усиливаться. В таких условиях Германии выгодно держать свои компании, во всяком случае, часть из них, «белыми и пушистыми», чтобы никто не мог остановить их «победную поступь» по континенту. По этой причине есть серьезные основания считать, что Германия будет ресурсами государства вытаскивать часть компаний и банков, чтобы облегчить их экспансию на территорию Европы. А вот по отношению к «чужим» компаниям, в том числе не немецким и, быть может, не французским, Германия (читай: ЕС и Евроцентробанка) будет максимально жесткой, в том числе и для того, чтобы легче было брать их под контроль.

Отметим, что в наступившем году все большую роль в мировой экономике будут играть государства — в противовес транснациональным корпорациям, в частности банкам, которые диктовали условия предыдущие десятилетия.

Что касается Юго-Восточной Азии, то здесь все будет определяться главным обстоятельством: отношениями Японии, Китая и Южной Кореи. Если они договорятся о сотрудничестве и создании единой валюты, то доллар резко потеряет влияние в мире, и распад на валютные зоны произойдет практически мгновенно. В этом случае существует вероятность, что США объявят дефолт по доллару и перейдут на новую валюту («амеро»), хотя не исключено, что момент для такой трансформации уже упущен.

Если же договориться не удастся или будет принято решение отложить конкретные действия на какой-то срок (следующий год), то страны ЮВА будут максимально оттягивать момент принятия «резких» решений и играть, что называется, «вторым номером».

Завершая прогноз, должен сказать несколько слов о наиболее вероятном развитии событий с точки зрения макроэкономики. ВВП США, скорее всего, по итогам года упадет процентов на 10–12. Аналогично упадет в США и совокупный спрос. Падение это не будет устойчивым — во втором квартале может быть даже небольшой рост, если активность новой администрации по поддержке спроса будет достаточно высокой. Соответственно, к середине года доллар может припасть относительно других валют, а вот к осени должен начаться новый острый «приступ» кризиса. Велика вероятность, что к этому времени новое американское руководство будет активно создавать в мире очаги локальной напряженности, на которые можно будет списать внутренние проблемы.

12 Февраля Уроки кризиса

Последние месяцы, прошедшие с предыдущего Обращения, мировой экономический кризис активно развивался. И хотя сам кризис активно продолжается, сегодня уже можно поговорить о первых уроках, которые он нам преподал.

Самым первым из них является отношение к кризису широкой экспертной общественности, как экономической, так и политической. Наиболее яркой демонстрацией этой оценки является саммит G20 в Вашингтоне 15 ноября 2008 года. К этому моменту острая часть кризиса уже началась, и по этой причине статус мероприятия можно было бы описать как консилиум у постели больной мировой экономики. Соответственно, было логично ожидать, что итоговый документ саммита начнется с диагноза — внятного описания того, почему начался кризис, каковы его движущие мотивы, каковы масштабы бедствия. А во второй части, в качестве выводов, внятно описать, какие меры могли бы ослабить влияние этих негативных тенденций, какие — усилить тенденции противоположные, и в конце объяснить, когда и как кризис должен закончиться, желательно с примерным описанием его последствий.

Но всего этого в итоговом документе нет. Вообще. Там есть констатация факта принятия некоторых мер (что-то вроде «больному было дано полтора килограмма таблеток») и обещания, что эти меры будут применяться и впредь (то есть больному будут давать еще больше таблеток). Ни описания, чем он болен, ни последствия применения таблеток, ни объяснений того, как они в принципе могут оказать позитивное влияние, в документе нет. И это отсутствие само по себе говорит больше, чем любой конкретный диагноз, который ведь может оказаться и неправильным!

Еще одно наблюдение: сроки окончания кризиса. Еще несколько месяцев назад речь шла о том, что он закончится к концу начавшегося, 2009 года. Уже на саммите АТЭС в Латинской Америке, состоявшемся буквально «по следам» упомянутого выше саммита в Вашингтоне, речь шла о том, что подъем начнется «не позднее, чем через два года», то есть к концу 2010 года. А сегодня видные чины новой американской администрации говорят уже о трех годах спада… Откуда рост пессимизма, понятно — развитие ситуации как-то не настраивает на оптимизм, но такое изменение оценки ситуации у лидеров мировой политики говорит о том, что у них действительно нет понимания, как и почему развивается кризис.

Да и закончившийся недавно форум в Давосе, где обсуждали ситуацию уже не политики, а бизнесмены, показал аналогичный результат — никакого объяснения причин кризиса его участники дать не смогли. Хотя с его начала уже прошло несколько месяцев, и тяжесть последствий свидетельствует о том, что ответ найти нужно как можно быстрее.

Урок второй помог нам осознать то, что мировая элита (точнее было бы сказать, финансовая элита) и не собирается искать решение по выходу из кризиса. И результаты последнего Давоса в этом смысле очень симптоматичны. Собственно, формулировка должна быть точнее. Не то чтобы мировая элита не хочет искать выхода, она просто ставит дополнительные условия, которые резко сужают возможности поиска. А именно: любой ценой сохранить существующую систему, тех ее функций, которые обеспечивают этой самой элите власть над миром и контроль над мировой финансово-экономической системой!

И сразу автоматически «вылетают» многочисленные решения, связанные, например, с возвратом (или построением — для тех стран, где их никогда не было) к социалистическим методам управления экономикой. Может быть, есть и другие «кусты» решений — но это уже, собственно, не актуально, поскольку эти идеи не принимаются в принципе.

Именно в связи с этим уроком связана удивительная ситуация, связанная с разработкой теорий настоящего кризиса. Дело в том, что теория-то существует! Более того, существует она уже почти 10 лет и в этом смысле достаточно «верифицирована»: достаточно много ее прогнозов уже сбылись. У нее имеется только один «недостаток»: из теории однозначно следует, что современную финансово-экономическую парадигму, модель, в рамках которой выросла и расцветала (до недавнего времени) современная мировая элита, сохранить невозможно! И по этой причине, несмотря на демонстративные попытки найти причины кризиса, упомянутую выше теорию на всех крупных форумах даже не обсуждают.

Но в любом случае, главный вывод из теории стоит повторить. Нынешний спрос домохозяйств в США серьезно дотируется, что видно по темпам роста их совокупного долга, который уже достиг 15 триллионов долларов и растет со скоростью около 10 % в год. С учетом того, что рост ВВП США на данный момент составляет около нуля (расчет идет для 2008 года), чистые дотации можно оценить в 1,5 триллиона в год.

Далее, историческая норма сбережений для США — около 10 % в год, в 2008 году (за исключением пары последних месяцев) она была около нуля. В условиях кризиса норма сбережений обычно подскакивает выше средне исторических величин, но этим можно пренебречь, а рост сбережений до 10 % сегодня отнимет еще около 1,5 триллионов из общего объема спроса. Итого получаем, что по итогам кризиса совокупный частный спрос в США должен сократиться примерно на 3 триллиона. Влияние такого сокращения на ВВП можно определить умножением на мультипликатор, равный где-то 1,5–2,5, берем минимальное значение и получаем, что ВВП США должен сократиться где-то на 4,5 триллиона. Это около трети нынешнего ВВП, если оценивать его оптимистически (14 триллионов), и почти 40 %, если пессимистически (около 12 триллионов долларов).

Можно оценить и объем списаний активов финансовых институтов. Поскольку компании были, что называется «закредитованы» по максимуму, то оценивать нужно потери в их капитализации, которая определялась с мультипликатором как минимум 3–5 по отношению к годовым доходам. Если готовые доходы уменьшаются на 4,5 триллиона, то списанию подлежат активы на 12–15 триллионов долларов. Имеются в виду, разумеется, первичные активы, не вторичные бумаги и деривативы.

Понятно, что такой масштаб (а приведенные выше оценки сделаны, что называется, по минимуму, дела, с корее всего, пойдут еще хуже) делает совершенно невозможным сохранение действующей системы, но другой теории, дающей более оптимистические результаты, придумать как-то пока не получается.

В заключение подведем итоги. Из уже начавшегося кризиса мировая общественность может сделать два вывода: первый — никаких реальных мер по предотвращению кризиса денежные власти наиболее влиятельных стран мира принимать не будут, поскольку категорически не собираются разбираться, в чем состоят его причины и как с ними бороться. Они будут ситуативно реагировать на отдельные наиболее опасные для них проявления кризиса и активно спасать собственные коммерческие структуры, в первую очередь финансовые. Собственно, денежные власти США это уже активно показали. А что касается российских либерастов, контролирующих экономическую политику страны, то они и на конкретные осложнения реагировать не собираются.

Это означает, что кризис будет протекать достаточно стихийно, принимать наиболее жесткие формы, а главное — рецепты выхода из него можно будет сформулировать только по итогам кризиса, когда власть нынешней мировой элиты сильно ослабеет. И второй главный урок кризиса состоит в том, что никакие официальные структуры никогда не предоставят реальную, объективную информацию о том, как и почему развиваются и будут развиваться события в мировой и национальных экономиках. Соответственно, главной задачей для тех, кого сегодня интересует вопрос не о сохранении полученных (не совсем законным способом) богатств, а о сохранении тяжким трудом построенного бизнеса, станет поиск источников объективной информации реальных причин и следствий происходящих процессов.

Ну а руководители государств, решая вопрос о судьбах своих стран и народов, должны будут разработать те меры и планы, которые позволят выйти из кризиса. Поскольку страна, первой разработавшая эффективную стратегию (на базе правильной теории кризиса, разумеется), скорее всего станет одним из мировых лидеров первой половины XXI века.

30 Апреля

Развитие мирового экономического кризиса идет вполне в соответствии с созданной задолго до его появления теорией, также хотелось бы отметить, что эпидемия «свинячьего» гриппа очень удачно укладывается в канву наших прогнозов о том, что к концу лета администрации Обамы будет нужна объективная причина, на которую можно будет свалить дальнейший спад. То, что экономика США «достигла дна» и вот-вот выйдет в рост, официальные лица страны говорят уже месяц; что при колоссальной денежной накачке номинальные показатели будут себя вести «правильно», то есть расти, тоже, в общем, очевидно, но вот дальше возможны два варианта развития событий. Либо денег не хватит, и тогда начнется новый виток дефляции (поскольку спад реального спроса будет продолжаться), либо экономика таки перейдет к гиперинфляции, что тоже не прибавит очков действующей вашингтонской администрации. И так вовремя подоспевшая эпидемия поневоле наводит на размышления. Дай Бог, конечно, чтобы все обошлось, но уверенности в этом у меня пока нет…

Российские либерасты всерьез озаботились состоянием дел в экономике страны, однако эффективность их действий, к сожалению, вызывает серьезные сомнения. Состояние бюджетной системы Российской Федерации, судя по опубликованным квартальным данным по сбору налогов, ухудшается гораздо существеннее, чем это предполагается принятым уточненным бюджетом, который предусматривает сокращение доходов на 37 %. Резко (на 37,6 %) снизилась собираемость налога на прибыль (при том, что в значительной мере платежи этого налога осуществлялись за четвертый квартал прошлого года, когда спад еще не успел распространиться по всей экономике). Вполне в соответствии с ожиданиями (из-за снижения мировых цен на сырье) упали сборы НДПИ— на 53,6 %. Резко сократились сборы НДС (которые на первый взгляд даже выросли), поскольку изменился порядок его уплаты, и сопоставление первого квартала этого года с первым кварталом прошлого года оказывается некорректным; корректное же сопоставление дает не менее 9 % падения. Наметилось нарастание разрыва в поступлении налогов в федеральный и региональные бюджеты (последние сокращаются вдвое быстрее) — это уже к середине лета потребует увеличения федеральных дотаций, субвенций и иных трансфертов.

Все это заставляет утверждать, что с нынешним бюджетом мы вряд ли проживем больше одного квартала.

Подведенные Росстатом итоги первого квартала позволяют оценить реальное состояние российской экономики. Годовая прибавка производства в сельском хозяйстве сократилась уже до 1,7 %; прирост задолженности по зарплате и платежам за поставленные товары в последнее время замедлился (хотя ухудшение продолжается), а сальдированный результат работы предприятий в феврале вышел в пусть минимальный, но все же плюс. По обоим этим показателям откровенно плохи дела у обрабатывающей промышленности, железнодорожного транспорта и сферы операций с недвижимостью. Реальные доходы населения в марте были лишь на 0,1 % ниже, чем год назад, впрочем, Росстат недооценивает инфляцию, а по нашим оценкам реальное сокращение доходов составило как минимум 2–3 %. Снижение зарплаты идет заметно активнее — на 5,7 % по официальным данным и на 8 % согласно реалистичным оценкам. Оборот розничной торговли в марте 2009 упал к марту 2008 уже до 4 % (реальное сокращение составило 6–7 %), причем активнее всего сокращаются продажи непродовольственных товаров.

Внешнеторговый профицит в феврале упал до 5–6 млрд долларов (экспорт за последний год сократился почти наполовину), но все же о дефиците пока речи нет.

Спад строительной активности в марте достиг 20,2 % против того же месяца прошлого года, при этом ввод жилых домов пока все еще в плюсе. Но мы, вместе с 83 % участников строительного рынка, склонны сохранять негативный прогноз.

Грузооборот транспорта за год сократился на 16,9 %, в том числе железнодорожного — на 21,0 %, автомобильного — на 17,5 %, а трубопроводного — на 15,4 % (последние две категории сейчас падают особенно активно); пассажирооборот в первом квартале был примерно на 10 % ниже, чем год назад.

Продолжает плавно ухудшаться ситуация на рынке труда: количество безработных уже достигло 10 % экономически активного населения, а задержки по зарплате превысили, по нашим оценкам, 25 млрд рублей.

Правительство на этой неделе анонсировало две группы мер, которые могут, по его предположениям, значительно улучшить ситуацию в реальной экономике.

Первая относится к поддержке малого и среднего бизнеса в период кризиса. Эти меры были бы хороши в стабильной ситуации, а сейчас малому и среднему бизнесу необходима более существенная господдержка, которая дала бы им возможность пережить кризис.

Вторая группа мер гораздо радикальнее и связана с превращением крупных коммерческих банков в агентов государства по финансированию реального сектора. Их маржа не может превышать ставку рефинансирования ЦБ более чем на 3 %. Вместе с наметившимся снижением ставки ЦБ это позволяет, хотя бы в краткосрочной перспективе, избежать нарастания неплатежей.

Для банков же, попадающих под действие этой схемы, обеспечивается гарантированная, пусть и невысокая доходность.

Эти меры могут предотвратить резкое ухудшение ситуации — хотя бы и в краткосрочной перспективе. Что касается среднесрочной перспективы, то тут наше правительство пытается подражать МВФ, выпустившему на этой неделе прогноз, полный грез о росте мировой экономики в 2010 году. Если смотреть на ситуацию так, то и краткосрочных мер вполне достаточно.

Правда, мы не предвидим резкой смены тенденций в пределах ближайших двух-трех лет — ведь ни одна из системных причин мирового кризиса (Великой рецессии) не устранена, а его динамика выглядит даже чуть хуже динамики Великой депрессии.

Судя по заявлению заместителя министра финансов России Т. Нестеренко, некоторые люди в правительстве тоже готовятся к более негативным, чем у МВФ и МЭР, сценариям: «если что-то изменится в соотношении рубль/доллар, то, может быть, резервного фонда еще надолго хватит».

Умному достаточно: мы продолжаем считать, что инвестировать в иностранные валюты здесь и сейчас — едва ли не самая безопасная стратегия.

Сонное царство

На прошедшей неделе вышли данные исследования Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), касающиеся мнения граждан о ситуации в стране. Главный вывод, который можно сделать из этих данных, — происходит постепенное привыкание к экономическому кризису.

Если в марте доля тех, кто считал, что в стране «все плохо», составляла более половины опрошенных — 51 %, то в апреле она снизилась сразу на 10 %. При этом произошло это за счет тех, кто считает, что в стране «все нормально»: их доля повысилась на те же 10 % — с 29 % до 39 %. В апреле же 1 % опрошенных заявил, что «все отлично», в марте таких не было вообще, а доля тех, кто полагает, что «все хорошо», выросла в 2,5 раза, составив 5 % против 2 % в марте.

Впрочем, не все так благостно. Численность тех, кто считает, что «все ужасно», тоже немного выросла — с 7 до 9 %. На те же 2 % выросла доля тех, кто оценивает собственное положение фразой «терпеть такое бедственное положение уже невозможно». Но это в пределах статистической погрешности и вряд ли стоит на этом концентрироваться.

Все это — хорошие новости для руководства страны. На фоне вялого приспособления широких масс к условиям кризиса вряд ли стоит в ближайшее время ждать роста социальной напряженности, восстаний и революций. Доля тех, кто считает необходимым «сопротивляться, протестовать, не мириться с тем, что происходит», и в марте, и в апреле оставалась практически неизменной — на уровне 9–10 %, не сильно увеличившись по сравнению с докризисными временами. Невысокий уровень протестных настроений отмечается и в исследовании, проведенном Ассоциацией региональных исследовательских центров «Группа 7/89».

То, что с каждым днем лучше не становится, а для некоторых становится (статистически) немного хуже — не повод свергать власть. По сути, ничего не происходит, и, похоже, власть более всего озабочена именно тем, чтобы ничего и не происходило.

Но это плохие новости для страны. Медленное загнивание — это худшее, что может случиться со страной в период кризиса. Но именно такая стратегия — ничего не делать и ждать, пока откуда-то извне не придет спасение — сегодня и выбрана. Любопытно, что именно такую стратегию, согласно исследованию «Группы 7/89», предпочитает почти половина населения, которая считает, что уровень ее благосостояния зависит преимущественно от внешних обстоятельств.

Трудно сказать, что здесь первично, а что вторично. То ли руководство страны смогло навязать населению свой подход к кризису, то ли он свойственен нашему менталитету изначально, а руководство его только восприняло. На самом деле это неважно. Важно то, что состоялся широкий общественный консенсус, который не оставляет стране никаких шансов.

Нельзя сказать, чтобы это обстоятельство никого не беспокоило. Исследования «Группы 7/89» выявили очень интересную особенность общественного сознания. По результатам опросов выделена весьма значительная группа (17 % опрошенных) так называемых «не пострадавших пессимистов».

Это те люди, которые лично в результате кризиса пострадали незначительно, но в то же время считают, что кризис будет продолжаться и усиливаться. Интересен состав этой группы: ее в значительной мере составляют лица, занятые в органах государственной власти, финансовой сфере, руководящие работники.

То есть это люди, обладающие реальной информацией о ситуации, люди, составляющие элиту или близкие к элите. Их кризис пока затронул не сильно, но они сильно обеспокоены. На самом деле, если мы посмотрим на поведение руководителей государства в последнее время, мы увидим ту же самую картину.

С одной стороны, делаются успокоительные заявления, с другой — те же самые люди, которые их делают, тут же, почти без паузы, впадают в панику по тому или иному поводу. Можно, конечно, оправдать все стрессом, как объяснил В. Путин одно из последних высказываний А. Кудрина (то самое, про 50 неблагоприятных лет), но ведь и стресс же не на пустом месте возникает.

Здесь уместно еще раз вспомнить 1998 год. Да, тогда кризис произошел практически одномоментно: все сразу стали в разы беднее или стали таковыми себя ощущать, многие быстро разорились, многие вынуждены были резко сменить род занятий или направление бизнеса. Но заметим, никакой сколько-нибудь серьезной угрозы для власти, популярность которой даже близко не сравнить с популярностью власти нынешней, тогда не возникло. А уже через полгода начался рост. Да, на мировых рынках ситуация была более или менее благополучная — не то что сейчас, но значительная часть того роста не была связана с внешними рынками.

И если уж сравнивать, так сравнивать — цена на нефть тогда была в разы меньше нынешней, которая сегодня считается пугающе малой. Государство было в долгах как в шелках. Резервов никаких не было. Но зато был рост. А сегодня при несравненно более благоприятных обстоятельствах страна впала в оцепенение, а ее элита с ужасом смотрит в будущее.

То, что произошло в 1998 году, все равно повторится. Граждане станут намного беднее. Те, кому на роду написано разориться, разорятся, и их будет много; но к тому моменту как это произойдет, люди полностью истратят свою энергию. И истратят впустую — на то, чтобы сохранить то, что сохранить невозможно ни при каких условиях.

21 Мая

Сегодня мне хотелось бы дать некоторую «сквозную» линию, которая, как мне кажется, описывает направление развития геополитических процессов. Естественно, основным механизмом, определяющим эту линию, является экономика. А ключевым элементом — спрос. Точнее, конечный, то есть направленный на потребление, спрос. Именно он «замыкает» экономическую цепочку и оправдывает все действия по производству, инвестированию, обслуживанию и так далее. Если конечного спроса нет, экономика останавливается.

Именно по этой причине поддержка отдельных отраслей без стимулирования спроса в условиях депрессии не работает: кому нужно даже самое современное производство, если его продукцию невозможно продать?

Но даже если конечный спрос есть, возможны серьезные нюансы. Например, важную роль играет его концентрация. Если в некотором регионе мира есть 100 000 граждан, у каждого из которых есть по 10 000, ну, пусть евро, то каждый из них может купить автомобиль. Купят, разумеется, не все и не сразу, но рассматривать задачу создания автомобильной промышленности под этот спрос имеет смысл. Если же в регионе есть миллион человек, у каждого из которых есть 100 евро (отметим, совокупный объем денег тот же самый), то создавать автомобильную промышленность глупо — она себя не окупит. Именно по этой причине бедные страны не могут себе позволить сложного производства иначе как на экспорт — у них просто нет внутренних потребителей.

Разумеется, это очень упрощенная картина мира, деньги распределены среди населения неравномерно, богатые есть всегда, но приведенные выше рассуждения все-таки играют свою роль. Именно из-за них Китай не может сегодня быстро «закрыть» свою экономику и перейти с внешнего спроса на свою продукцию к внутреннему. Ему предстоит еще очень много лет работы, чтобы достичь соответствующих результатов.

А теперь вспомним, как после окончания Второй мировой войны появлялись новые экономические лидеры. Ведь весь мир лежал в руинах, более 50 % мировой экономики были сосредоточены в США. Откуда, например, был взлет европейской экономики, немецкое экономическое «чудо»? Ответ лежит в плане Маршалла, который состоял не столько в кредитовании европейской экономики (которое в условиях отсутствия спроса не могло быть эффективным), сколько в открытии для европейских производителей американских рынков сбыта. Именно по этой причине в послевоенной Европе стало развиваться не только мелкое производство по пошиву одежды, но и тяжелое машиностроение.

А откуда взялось экономическое чудо в Японии? Почему его не было в 1946, 1948 или 1949 году? Почему оно началось в 1950-м? Как и в Гонконге и на Тайване, кстати. А дело в том, что в 1949 году в Китае КПК Мао Цзэдуна окончательно победила в гражданской войне (в этом году 60 лет исполняется, между прочим), и США поняли, что нужно создавать противовес. И открыли для перечисленных стран свои рынки сбыта.

Аналогично, в 1955 году, после окончания войны в Корее, к азиатским «тиграм» допустили Южную Корею, причем тем же самым методом — открыв для нее рынки сбыта в США. А с конца 80-х аналогичный прием стали использовать уже европейцы, но не для создания национальной экономики в странах Восточной Европы и Прибалтики (она там как раз была до распада СЭВ), а для выращивания там проевропейской буржуазной прослойки. Не очень удачно, заметим, влияние США в этом регионе пока явно сильнее.

Именно в рамках этой системы возникла ситуация, при которой доля потребления США в рамках мировой экономики остается высокой, а вот их собственное производство все время уменьшается, сократившись с середины 40-х годов больше чем в 2,5 раза, до, примерно, 20 % от всей мировой экономики. Но поддержка такой системы стоит руководству США очень дорого, поскольку требует стимулирования спроса. Напомним, что именно разрушение системы этого симулирования и является непосредственной причиной нынешнего кризиса.

Разумеется, с точки зрения управления миром такая система крайне эффективна: основные богатства крупнейших стран и экономик мира и их буржуазная элита накрепко привязаны к рынкам сбыта, то есть к экономике США. А эти самые крупнейшие экономики (как упомянутый выше Евросоюз), в свою очередь, привязывают к своим рынкам сбыта более мелкие региональные экономики. Но что будет с этой системой в результате резкого сокращения спроса в США, и, как следствие, сокращения спроса в странах — региональных лидерах?

В результате развития кризиса под удар попадает вся система управления мировой экономикой, на которую и опиралась мондиалистская элита «западного» глобального проекта. Отказать странам-сателлитам в рынках сбыта — значит резко усилить их конфронтацию с США, не отказывать — резко ухудшить уровень жизни собственно граждан США, который и без того падает. Аналогично дела обстоят, например, в Европе: поддерживать бюджет Евросоюза любой ценой значит резко обострять кризис в конкретной Германии или Франции (основные экспортеры в США и, соответственно, доноры ЕС). Поскольку эти последние все-таки пока суверенные страны, то поддержка «Атлантического единства» будет дорого стоить их правительствам. А значит, достаточно быстро их политические элиты будут все более и более отходить от «атлантических» идей — по абсолютно объективным причинам.

Теоретически развитие процесса почти неизбежно разрушит всю систему управления глобальной экономикой и «западным» глобальным проектом. Поскольку примерно половина (по паритету покупательной способности) потребления США сегодня — это импорт в том или ином виде, а масштаб падения совокупного спроса в этой стране составит как минимум 40 %. Иными словами, руководству США нужно выбирать: либо практически полностью «закрыть» импорт и сохранить жизненный уровень населения примерно вполовину от нынешнего, или же сохранить импорт, существенно сократив внутреннее производство и увеличив безработицу, и поддерживать спрос исключительно внеэкономическими методами. Разумеется, крайние варианты использоваться не будут, но и промежуточные плохи.

Хотелось бы отметить слабость американской дипломатии. США уже не в состоянии обеспечить «всем сестрам по серьгам» и вынуждены либо давать заведомо нереализуемые обещания (например, Турции о вступлении в ЕС), либо вообще уходить от переговоров, что приведет к столь же негативным для них результатам. Разумеется, это пока только начало процесса, но зато видное уже всем.

И этот процесс будет продолжаться, поскольку на завышенном спросе была построена не только экономика США, но и их геополитическое влияние.

24 Июля

Президент США Обама выступил на пресс-конференции в Белом доме, где объяснил, что США стояли у финансовой пропасти, но властям (читай: самому Обаме) удалось от края отойти. Чем же было вызвано это критическое положение? По мнению Обамы, «фундаментально несостоятельными» действиями банков Уолл-стрит. Причем, как это ни странно, он считает, что, если бы правительство США не предприняло экстренных мер стимулирования экономики и оказания государственной финансовой помощи ряду крупнейших банков и кредитно-инвестиционных компаний, оказавшихся фактически банкротами, экономику США, по общему мнению экспертов, ждал бы период «глубокой депрессии».

Странно здесь то, что действия, которые совершали финансовые воротилы Уолл-стрит, которые во многом все эти годы контролировали и Министерство финансов США, и группу экономических советников всех президентов США, и Федеральную резервную систему (это уж просто всегда, поскольку ФРС — это частная контора, акционерами которой как раз и являются крупнейшие банки Уолл-стрит), как-то, по мнению Обамы, привели к неприятностям самой этой финансовой системы. Тут явно какое-то непонимание. Либо это не неприятности, а просто тонкая игра по легализации механизмов выколачивания денег из государства, либо есть еще какие-то причины кризиса, более фундаментальные, чем «действия Уолл-стрит». На самом деле, как это обычно и бывает, верно и то и другое.

Напомним, что основным механизмом экономического развития последних десятилетий было надувание финансовых пузырей на различных рынках. Источником их надувания служили эмиссионные деньги, кредитная эмиссия, осуществляемая и для поддержки частного спроса, и для поддержания оборота денежных суррогатов. При этом в качестве обязательного механизма, обеспечивающего устойчивость этой схемы постоянного роста долгов, выступало неуклонное снижение стоимости кредита, которое и позволяло все время погашать старые долги за счет роста новых.

К осени 2008 года этот механизм перестал действовать (учетная ставка была снижена до нуля), хотя негативные явления от явно перегретых «пузырей», в частности на рынке ценных бумаг, обеспеченных ипотекой, начали нарастать еще раньше. И поскольку вся система обеспечения финансовых по своему происхождению «пирамид» естественным образом находилась в финансовых институтах, они и попали под основной удар. Отметим здесь важную вещь: институты, но не их владельцы, которые все эти десятилетия, естественно, выводили прибыль на «чистые» структуры.

Но поскольку институты эти весьма и весьма крупные, то и вся финансово-экономическая инфраструктура зашаталась, причем первыми зашатались (еще весной 2008 года) страховые компании, которые брали на себя риски невозвратов по кредитам. Первым это вопрос поднял губернатор штата Нью-Йорк Элиот Спитцер еще в марте, но тогда Уолл-стрит не был готов обсуждать вопрос — и Спитцер, бывший «гроза Уолл-стрит», в течение недели был вынужден покинуть свой пост… Но за полгода финансисты подготовились, и осенью на них вылился буквально «золотой дождь» бюджетных денег и денег, напечатанных ФРС. Речь шла о триллионах долларов, которые, конечно, в нормальной ситуации частные компании из бюджета получить не могли ни при каких условиях. Эти деньги тут же разошлись по кредиторам, и вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что значительная часть получателей этих денег были, по большому счету, те самые воротилы, которые и затеяли всю операцию.

Разумеется, они совершенно не в восторге о того, что приходится разрушать веками создававшуюся финансовую инфраструктуру. Но зато они заимели, практически одномоментно, прибыль, которую иначе можно было бы получить лет за сто, а то и больше. В общем, «баш на баш», и, с учетом того, что контроль над государственными институтами США у них остался, все бы было хорошо. Вот и Обама в детали не вдается, а крупнейшую в истории операцию по приватизации казенных денег называет успехом! Но есть одна тонкость. Дело в том, что, вопреки мнению Обамы, кризис на этом не заканчивается… Спрос, накачанный за почти три десятилетия, по-прежнему существенно выше реально располагаемых доходов населения, а значит, кризис будет продолжаться. Более того, он только начинается, поскольку пока сокращение общего объема разрыва между реальными доходами населения и его расходами составило от силы 12–15 %. И это еще без учета падения этих самых доходов в условиях кризиса. А списания финансовых институтов, которые уже поставили на грань коллапса даже не американскую, а всю мировую финансовую систему, пока тоже еще не закончились: реальный объем «плохих» активов в США выше официальных оценок раз в 8. Еще раз повторю, не НА 8 %, а в 8 раз!

И что делать в такой ситуации? Слова Обамы о том, что к настоящему времени финансовый сектор США стабилизирован, хотя Вашингтон и не отказывается от намерения провести реформу системы регулирования финансового сектора, — это только слова, хорошая мина при плохой игре. Фактически это означает, что воротилы Уолл-стрит просчитались: потери от разрушения финансовой инфраструктуры не компенсируются теми триллионами, которые они выкачали из бюджета США. А что это значит? Что, во-первых, поскольку представители Уолл-стрит по прежнему контролируют экономическую политику американского государства, масштабы их поддержки со стороны бюджета и ФРС будут только нарастать по мере углубления кризиса.

Во-вторых, что они будут отчаянно бороться за свою монополию в части принятия экономических решений, а значит, любые попытки внятно объяснить, почему произошел кризис и каковы реальные последствия принимаемых решений, будут жесточайшим образом пресекаться. Это хорошо видно по многочисленным международным «тусовкам», от G20 и G8 до менее крупных — о причинах кризиса на них не сказано ни слова!

И в-третьих, что кризис будет и дальше идти по максимально «жесткой» для общества траектории, поскольку бороться с болезнью, не обсуждая ее причины, абсолютно невозможно. И в этом смысле к новому президенту США есть серьезные претензии — ведь именно он является сегодня главным политическим препятствием к тому, чтобы хотя бы поставить вопрос о реальных кризисных проблемах.

20 Cентября

Несколько дней назад Меркель и Браун (главы правительств Германии и Великобритании соответственно) выступили с предложением провести международную конференцию по Афганистану до конца 2009 года. Конференция, по их мнению, должна призвать афганскую полицию, армию и население к большей ответственности за будущее страны. По словам Брауна, на предстоящей конференции соберутся представители НАТО, ООН и члены нового афганского правительства.

Конференция сама по себе дело неплохое, может быть даже, в чем-то полезное. Но вот что имеется в виду по словом «ответственность»? Напомним, что Афганистан — оккупированная страна, причем в числе оккупантов и Германия, и Великобритания (как члены НАТО). При этом, судя по прессе, главный сектор ее экономики — это производство и вывоз наркотиков, не без помощи оккупантов, разумеется. Да и пресса, опять-таки, все время называет в качестве основной перевалочной базы этих наркотиков базу США в Косово — надо думать, не просто так.

Все граждане Афганистана, соответственно, делятся на коллаборационистов, которые оккупантов поддерживают, мирных жителей, которых оккупанты (и их пособники) регулярно убивают, и ответственных патриотов, которые оккупантам активно противодействуют. Армия и полиция, о которой говорят Меркель и Браун, безусловно относятся к коллаборационистам, а вот какая часть народа должна проявить «большую ответственность»? Коллаборационисты? Т. е. пока оккупанты занимают территорию страны, коллаборационисты должны помогать лучше убивать своих граждан?

Мирные жители? Им бы перед своими семьями ответственность проявить, поскольку после прихода оккупантов на полях вместо хлеба и овощей стал расти опиумный мак. Да и работы нет, за которую можно было бы зарплату получить.

Остаются патриоты. Но они-то не пойдут встречаться с оккупантами на конференциях — они свою ответственность доказывают с оружием в руках, так что их и стимулировать не надо. Но видные европейские лидеры все-таки свою лекиску используют, что является верным доказательством того, что они в нее вкладывают какой-то другой, совершенно иной смысл. Мне он не очень понятен, но тут по крайней мере он явно бросается в глаза. А ведь, скорее всего, аналогичная ситуация присутствует и во многих других местах. Т. е. они говорят обычными словами, но подразумевают совсем не то, что понимают обычные люди.

И вот здесь самое время вспомнить небезызвестного Оруэлла с его романом «1984», в котором он говорит о том, что тот, кто контролирует настоящее, контролирует и будущее. И пишет о правильно подобранном для этого описания «новоязе», который позволяет не показывать населению те вещи, которые, по мнению власть имущих, ему не нужны. Слово «ответственность» в приведенном выше примере как раз из этого образца.

По нашей теории, каждый глобальный проект разрабатывает собственную проектную терминологию, в которой смысл слов может разительно отличаться от привычных аналогов. Про «ответственность» в смысле, который придает этому термину «западный» глобальный проект, мы уже поговорили, но можно сказать и о некоторых других терминах. Например, «свобода» как проектный термин «западного» проекта означает право любого индивида самостоятельно выбирать для себя ценностные ориентиры (в частности, отказываться от соблюдения библейских заповедей), а «политкорректность» — это запрет общества анализировать ценностную базу каждого индивида.

Некоторые защитники «прав и свобод», может быть, и скажут, что это правильно. Но представьте себе, что у вас несколько детей, а ваш сосед не скрывает того, что он педофил. Пока его не осудил суд, сделать с этим вы ничего не сможете. Но жить с ним, почти наверняка, вам будет крайне неуютно. Можно, впрочем, привести и более простой пример. Одна из первых наших работ была посвящена структурным причинам (тогда еще предстоящего) экономического кризиса. Российские либерасты встретили ее, что называется, в штыки. Откидывая разного рода внеэкономические причины такой реакции («Америка не может рухнуть», «если кто-то узнает, что я всерьез обсуждаю такие темы, мне не дадут следующего гранта» и т. д., и т. п.), претензии на самом деле сводились к одной базовой причине: «в современной экономической науке нет термина „структурный кризис“». Простите, говорил я, но в конце 80-х только ленивый не писал о структурном кризисе в СССР (он там, кстати, и был)! «Ничего не знаем, — отвечали мне либеральные эксперты, — нет такого термина, и такого понятия тоже нет!»

Кризис, как мы знаем, начался и активно продолжается, поскольку структурные причины его развития никуда не делись и пока не компенсированы. Но те, кто говорит на либеральном экономическом новоязе, то есть МВФ, Мировой банк, все эти Гарвардские и Чикагские университеты и даже, я не побоюсь этого слова, G8 и G20, до сих пор не удосужились объяснить, а в чем же, собственно, дело!

Но это, так сказать, случай крайний — когда неудобные понятия просто выведены из оборота! Мы-то, конечно, понимаем, в чем дело: не может экономика долго существовать на эмиссии, но зато те, кто часть ее кладет себе в карман, от такой системы добровольно не откажутся! Поскольку экономически она равносильна тому, что все граждане должны каждый год откладывать какую-то часть своих доходов в пользу «бедных» банкиров с Уолл-стрит. И весь этот самый новояз предназначен для одной-единственной цели: максимально замаскировать факт эмиссии и роли производящей экономики в мире! А тут лучше привычные понятия ликвидировать в принципе, поскольку, когда до широких масс дойдет, в чем тут дело, бенефициарам (т. е. получателям дохода) от этой схемы мало не покажется.

Есть, впрочем, еще одна и крайне серьезная проблема. Дело в том, что, принуждая нас разговаривать о настоящем на таком новоязе, нас почти автоматически лишают будущего, которое так описано в принципе быть не может.

11 Ноября

Уже много месяцев лидеры «западного» мира пытаются убедить широкую общественность в том, что кризис заканчивается… В связи с этим любые более или менее крупные «сходки» руководителей крупнейших стран мира рассматриваются сегодня общественностью с точки зрения подтверждения (или опровержения) этих утверждений. Последняя встреча министров финансов стран G20 (в которую входят Аргентина, Австралия, Бразилия, Канада, Китай, Франция, Германия, Индия, Индонезия, Италия, Япония, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, ЮАР, Южная Корея, Турция, Великобритания и США) была интересна именно с этой точки зрения.

Кое-какие основания для оптимизма конечно есть, однако… Если для стабилизации ВВП и подъема деловой активности на «жалкие» 1–2 % в год нужно будет каждый раз увеличивать наличную денежную массу в 2,5 раза, как это произошло в США… А Китай вкачал в экономику из резервных фондов больше 60 % даже не наличной денежной массы, а всего ВВП! Правда, и рост у Китая повыше, однако цены явно устремились вверх. А если копнуть немножко поглубже, то можно увидеть, что «локомотив» мировой экономики, США, не просто продолжили сокращать свой совокупный частный спрос, но и существенно увеличили безработицу. Уровень которой по официальным данным дошел до 10,2 %, а по официальным же, но «старым», ранее предусмотрительно отмененным методикам, учитывающим частичную занятость, вплотную приблизился к 20 %.

В такой ситуации министры финансов должны были изрядно нервничать: методы стимулирования финансового сектора, целью которых было восстановление кредитования потребителей и реального сектора, к результату не привели. Соответственно, эта ситуация должна была найти свое отражение в итоговом коммюнике встречи. И нашла, естественно: «Экономические и финансовые условия в результате скоординированной реакции на кризис улучшились. Однако восстановление пока неустойчиво и зависит от продолжения стимулирующих мер, а безработица остается основной проблемой. Для восстановления глобальной экономики и здоровья финансовой системы мы договорились продолжить поддерживать экономику до того момента, пока не наступит восстановление», — говорится в коммюнике. При этом в документе подчеркивается, что нынешний саммит проходит «в критический момент восстановления из кризиса».

Что касается добрых слов в свой адрес, тут все понятно, «сам себя не похвалишь — кто тебя похвалит, ходишь весь день как оплеванный», говорит народная мудрость. Фактически эту фразу можно рассматривать как прямое признание неэффективности принимаемых мер. Можно еще добавить выступления отдельных участников, подчас в продолжение самой встречи. Например, министр финансов США Гайтнер прямо сказал: «Сейчас еще слишком рано надеяться на скорое прекращение кризиса. Классической ошибкой, допущенной во время выхода из прошлых кризисов, был расчет на скорый выход и преждевременное прекращение оказания помощи».

При этом, как и следовало ожидать, некоторые министры финансов вообще засомневались в том, следует ли продолжать малоэффективные действия. В частности, в ходе саммита представители США, Японии и Германии высказывали сомнения в целесообразности дальнейших государственных вливаний. В то же время с предложением не торопиться с прекращением государственных программ по стимулированию экономики выступила Великобритания и Международный валютный фонд.

С МВФ все понятно — догматически-бюрократическая организация, которая к тому же за положение дел в отдельных странах не отвечает. А вот то, что США, Япония и Германия высказались против, но документ все-таки подписали, говорит только об одном: никакой альтернативной политики они просто не видят. Зато премьер Великобритании Браун видит. У него, впрочем, положение тяжелое: скоро выборы, и по этой причине признать провал антикризисных мер он не может никак и настаивает даже на их ужесточении, в том числе и в рамках отказа от либеральных идей: он предложил выработать глобальные механизмы ответственности банковских учреждений перед обществом. В числе предложений в этой сфере он назвал введение страховых взносов для покрытия системных рисков и глобальный налог на финансовые операции. В переводе на человеческий язык: речь в том числе шла и о так называемом «налоге Тобина», оборотном налоге на любые спекулятивные операции.

В этом месте собравшиеся в Шотландии идейные либералы, естественно, с ним не согласились, но совсем проигнорировать безответственность банковской системы было все-таки невозможно. И в итоговом коммюнике появилась такая запись: «Мы с нетерпением ждем возможности обсудить на нашей следующей встрече доклад МВФ по вариантам того, какой вклад финансовый сектор может внести в компенсацию расходов, связанных с государственными вливаниями для стабилизации банковской системы». Так что мы тоже с нетерпением ждем, вспомнит ли кто через некоторое время про эту «козу», показанную банковской системе.

Собственно экономика на этом и закончилась: поскольку сказать нечего, участники перешли к обсуждению погоды. А мы с вами можем сделать несколько выводов. Во-первых, как и говорит разработанная в России на грани веков теория кризиса, выйти из него за счет денежной накачки невозможно, речь может идти только о временном приостановлении части кризисных процессов.

Во-вторых, никаких реальных идей о том, как бороться с кризисом и компенсировать его последствия для обычных людей и рядовых предпринимателей, у денежных властей крупнейших стран мира нет. И, как следствие, они вынуждены придерживаться монетаристских догм и бессмысленных рецептов, поскольку и признаваться в своей беспомощности совершенно невозможно. Относится это и к «нашему» министру финансов, который в полном соответствии со своим либералистическим мировоззрением сообщил, что «скептически относится» к введению ограничений для финансового сектора. В чем, как это ни удивительно, совпал во мнении с представителями США.

В-третьих, нельзя не согласиться с итоговым коммюнике, что сегодня «критический момент». Только не для «восстановления», а для признания того факта, что никаким восстановлением и не пахнет. И это значит, что к следующей встрече придется-таки реальность признавать и либо искать виновных (Аль-Каида, свиной грипп, жадность банков и так далее, недостающее добавить по вкусу), либо признаваться в собственной некомпетентности. Поскольку последнего ожидать не приходится.

Ну и, наконец, в-четвертых. Поскольку руководство США (и некоторых других стран) имеет свои собственные рычаги воздействия на ситуацию, не исключено, что оно начнет реализовывать свои индивидуальные планы, из тех, которые невозможно согласовать на всяких там G20. Например, резко понизит цены на мировые ресурсы в расчете запустить все-таки механизмы спроса и производства. Понятно, что многих участников G20 такая перспектива не порадует (например, Россию), но спрашивать их явно никто не собирается. Так что я бы не слишком обольщался «беззубыми» решениями последней встречи G20.

2010 Год

2 Января

Начало нового года требует подробного подведения итогов года предыдущего. Подробный анализ прошедшего, 2009 года, как и прогноз на год наступивший, 2010, еще предстоит, сейчас же хотелось бы сказать буквально несколько слов об основных событиях года. С моей точки зрения, главным его итогом стал категорический отказ властей большинства крупных стран от публичного обсуждения причин и последствий мирового экономического кризиса.

То, что кризис не закончился, вам объяснять не нужно, но это понимание есть и у властей. Например, дискуссия в руководстве США о стимулировании кредитования… Понятно, что кредитовать реальный сектор при спаде спроса со стороны домохозяйств сложно (кому продавать произведенный продукт?), так что начинать придется как раз со стороны домохозяйств. Но тут возникает естественный вопрос: а какая логика задействована в этом желании Обамы? Ведь домохозяйства, что называется, закредитованы «под завязку», их доходы не позволяют даже вернуть набранные кредиты без существенного падения уровня жизни. Зачем же Обама хочет, чтобы они брали еще?

Дело вот в чем. Поскольку за счет роста долгов домохозяйств последнее десятилетие сильно рос и спрос, а в соответствии с ним росла и экономика, на сегодня сложилась в некотором смысле тупиковая ситуация. Если спрос снизить, привести в нормальное, соответствующее доходам состояние, то он упадет как минимум на $3 трлн в год. Поскольку такое падение спроса (напомним, что весь ВВП США, по официальным данным, составляет около $14 трлн, реальное значение — еще ниже) неминуемо вызовет падение экономики, то упадут и доходы, что, в свою очередь, вызовет необходимость падения спроса, и т. д. Равновесное состояние соответствует падению спроса в США где-то на $6 трлн в год. И это падение можно сделать быстрым — тогда социально-политическая катастрофа в стране будет сильнее, зато последующий, «компенсаторный» рост начнется почти сразу. А можно медленным — тогда спад будет менее болезненным, но зато длинным.

Первый из этих вариантов в экономике соответствует дефляционному сценарию. В этом случае прекращают выдавать кредиты (собственно, уже прекращают), цены начинают стремительно падать, компании разоряются (по образцу осени 2008 года), зато сильное преимущество имеют те финансовые институты (в первую очередь банки), которые имеют доступ к ликвидности, т. е. к прямым кредитам ФРС. За счет этих кредитов они расплачиваются с вкладчиками (именно набеги вкладчиков разоряли банковскую систему США в начале 30-х годов, именно из-за них Рузвельт в 1933 году объявил дефолт, скромно именуемый ныне «банковскими каникулами»), а затем по дешевке скупают всю промышленность и вообще все активы, которые могут приносить прибыль. Тридцатые годы прошлого столетия — эпоха дефляции — стали временем крупнейшего перераспределения собственности в западном мире в пользу финансовой элиты. Звезда промышленников окончательно закатилась; XIX век, век господства промышленников, окончательно завершился, начался век следующий — век банкиров.

А вот если банки будут продолжать кредитовать, события разовьются иначе. В этом случае у всех из них накопится безнадежная задолженность, которая неминуемо приведет к банкротству. Единственным способом выжить будет наращивание кредитования в расчете на инфляцию, т. е. обесценение долгов. Возможности ФРС при этом будут ограничиваться, Обама сейчас активно этим занимается. А главное — у него в бюджете окажется много денег, которые позволят проводить активную социальную политику, снижать политическую напряженность и (чего уж греха таить) определять, кто и как станет банкротить финансовые институты. В этом смысле и пресловутая реформа здравоохранения (которая практически невозможна в рамках дефляционного сценария — в бюджете просто не будет на нее денег), и реформы по ограничению ФРС, и стимулирование кредита — это элементы одной и той же политики, направленной на понижение роли финансового сектора в экономике и усиление государства.

Отметим один ключевой момент. Выбор будет сделан еще до окончания первого (и, быть может, последнего) срока Обамы на президентском посту, поскольку остановить гиперинфляцию, если процесс все же запустят, будет практически невозможно. Как, впрочем, и реальную дефляцию. Вот это и есть главная дилемма современной политики в Вашингтоне: кто будет рулить, кто и как будет определять судьбы мира лет через 5–10.

Самое смешное же — ситуация в России. Дело в том, что для нас дефляционный сценарий, при котором цены на нефть уже в 2010 году упадут до уровня $35–40 и будут при этом падать дальше — тотальная катастрофа. А вот инфляционный — вполне себе: года 2–3 мы при этом протянем на собственных запасах, а там и еще что-нибудь можно будет придумать. Но наши либерасты, которые до сих пор контролируют финансовую и экономическую политику в стране, выпестованы и поставлены на свои места именно финансовой элитой США и делают все, чтобы мировое развитие пошло именно по дефляционному сценарию! Да, разумеется, наши возможности здесь не следует преувеличивать, но и преуменьшать их не надо!

Таким образом, финансово-экономический блок правительства и Центробанк активно подрывают позицию политического руководства страны и портят его отношения с политическим руководством США, поскольку представляют альтернативные этому политическому руководству силы! Обама был бы сейчас счастлив, если бы мы отказались от жестко монетарной политики, поскольку это усилило бы его позиции в борьбе с финансовой группировкой внутри США. А победа Обамы для нас — это высокие цены на нефть!

А вместо этого мы (руками российских либерастов) целенаправленно кладем камешек за камешком на весы финансовой группировки в Вашингтоне, политика которой приведет к резкому снижению мировых нефтяных цен. Ну хорошо, наши министры уже давно прикупили себе по паре домиков на Лазурном берегу и во Флориде, по паре-тройке яхт и самолетов. Но неужели не понимают, что не смогут уехать? И что кровавая вакханалия, которая разыграется в России после их бегства, неминуемо приведет к их выдаче нашим властям? И что никто их защищать не будет?..

В общем, если на Западе единые власти впали в тяжелую шизофрению по части выбора финансовой стратегии, то в России это же раздвоение сознания заключается не только в кредитно-денежной политике. Она — еще и в политике главной, руководители которой до сих пор не осознали, в какой ситуации и в рамках каких процессов они живут и что им в реальности угрожает. В любом случае, это раздвоение в будущем году должно завершиться, хотя бы путем выхода в публичную сферу. И будем надеяться, что степень адекватности властей в новом году существенно повысится!

С Новым годом!

Прогноз 1–6 Января

По традиции, открывается настоящий текст анализом прогноза на предыдущий, 2009 год. Начинался он с утверждения, что ушедший год будет годом признания убытков, прежде всего финансовых институтов и других компаний. В частности, отмечалось, что масштаб «цепочек секьюритизации», то есть кредитов, выданных друг другу компаниями (прежде всего финансовыми) под залог деривативов, будет существенно сокращаться.

Этот прогноз сбылся практически полностью. Во-первых, было публично признано, что финансовое положение значительной части компаний и выпущенных ими ценных бумаг не соответствует действительности. Искажения были столь основательны, что инвесторы и даже государственные чиновники США подавали в суд на рейтинговые агентства, которые, исходя из интересов финансовой элиты, постоянно завышали рейтинги.

Во-вторых, стало ясно, что система деривативов вообще не эффективна в условиях кризиса, падения ВВП, снижения стоимости залогов и разрушения системы страхования финансовых рисков. Как следствие, во избежание кризиса ликвидности, денежные власти США были вынуждены заменять взаимные кредиты банков под деривативные ценные бумаги на прямые кредиты со стороны ФРС. Объем соответствующих программ только в официальной части достиг пары триллионов долларов, а многочисленные слухи поднимают эти цифры до 9 триллионов долларов.

В-третьих, масштаб взаимного недоверия уже настолько велик, что резко начал сокращаться кредитный портфель американских банков, уменьшившись до цифр, невиданных много десятилетий. Собственно, падения не было, по крайней мере 40 лет, все это время объем кредитов рос. Уникальные и пугающие темпы падения объемов кредитного портфеля являются на сегодня главным доказательством продолжения кризиса.

Отдельно было сказано о продолжении «парада девальваций», причем целью таких действий, в соответствии с прогнозом, должно было стать спасение предприятий, которые рушатся под тяжестью долгов, не в силах их более рефинансировать. Это явление нашло свое отражение прежде всего в поддержке национальных банковских систем, причем Великобритания потратила на нее средства в объеме более 50 % ВВП, Нидерланды — более 40 %, США — более 30 % (с учетом забалансовых средств ФРС), Германия — более 20 %. Значительная часть этих средств появилась за счет эмиссии (исключение — Россия и Китай, которые использовали средства, накопленные ранее в резервных фондах), а девальвация валют, слабо заметная на их росте относительно друг друга, ярко проявилась в росте мировых цен на золото. При этом власти США активно давят на банковскую систему с целью увеличения кредитования реального сектора.

По упомянутой выше причине практически не было крупных банкротств (хотя судьба General Motors, скорее всего, ждет еще много американских предприятий), но, например, в США, резко вырос масштаб банкротств предприятий малого бизнеса. Как это всегда бывает в условиях обострения кризисов, наружу вылезают многочисленные финансовые махинации, из которых наиболее ярким было «дело Мэдоффа». Как и в других подобных случаях, довольно быстро выяснилось, что контролирующие органы имели всю необходимую информацию и возможности для предотвращения этой операции на самом раннем этапе ее осуществления. То, что это не было сделано, резко подорвало доверие ко всей системе контроля за финансовыми операциями, что в условиях кризиса явно не будет способствовать устойчивости мировой финансовой системы.

В прогнозе предполагалось, что в 2009 году начнутся суверенные дефолты. Большой объем эмитированной наличности предотвратил эти события, хотя на слуху были проблемы Украины, Испании, Греции, Дубая.

Много места уделялось в прогнозе выбору государственной политики, прежде всего американской, направленной на оздоровление экономики. В частности, утверждалось, что поскольку американским экономистам не свойственно изучать межотраслевые взаимодействия, то они не в состоянии понять, как именно будет влиять падение спроса и изменение его структуры на доходы предприятий в различных отраслях, а значит, разработать внятную и адекватную политику оздоровления реального сектора у них не получится.

Именно это и случилось. Как и предполагалось, власти США, не имея адекватной информации, ограничиваются общей поддержкой системы кредитования (то есть фактически попытками, причем не самыми удачными, пролонгации кредитов) и точечной поддержкой наиболее крупных предприятий. В этом месте прогноз реализовался настолько точно, что я приведу точную цитату годовой давности: «Если бы Обама действительно хотел перемен (под лозунгом которых он и был избран), тогда да. Но вся его администрация, практически полностью состоящая из коррупционеров времен Клинтона, всем своим видом показывает, что собирается тянуть ситуацию до конца. Тянуть и тянуть, максимально растягивая удовольствие, распределять бюджетные деньги и контролировать мировую финансовую систему. Кроме того, такой сценарий позволяет держать жизненный уровень населения США и не допускать мощных социальных выступлений (хотя по ряду данных, власти страны к ним готовятся). Разумеется, все это возможно только до некоторого момента, но я предположу, что наступит он уже за пределами 2009 года, хотя некоторые эксперты считают, что резкие события начнутся уже этой осенью».

Как и ожидалось, США активно призывали смотреть в будущее с оптимизмом, демонстрировали доказательства выхода из рецессии (вплоть до пересчета статистики, направленной на перенос темпов роста из прошлых лет на два последних квартала завершившегося года, пытались максимально отложить публичное обсуждение реальных причин кризиса на международном уровне). Кроме того, США активно манипулировали ценами на нефть с целью поддержания оптимального для себя финансового баланса.

Для Европы, как и предполагалось в прогнозе, споры шли как по линии противоречий между отдельными государствами и Евросоюзом в целом, так и внутри зоны евро. Как мы и предполагали, северные страны Европы (Германия, Франция), играющие главную роль в определении политики Евроцентробанка, вполне устраивала политика «сильного» евро, в то время как южные страны, особенно Испания и Греция, сильно от этой политика страдали. Связано это со спецификой экономической модели южных стран Европы, которая предполагает, что основные свои доходы значительная часть населения получает от туризма. В условиях кризисов (и резкого сокращения туристических потоков) эти страны всегда существенно увеличивали свои бюджетные социальные программы, что позволяло как поддерживать население, так и девальвировать национальные валюты, стимулируя туризм. После введения евро второе стало невозможно, а первое привело к выходу размеров дефицитов бюджетов этих стран из параметров, определенных «Пактом о стабильности», на который, впрочем, в условиях кризиса просто перестали обращать внимание. Но в любом случае элиты южных стран Европы вполне всерьез стали обсуждать вопрос о выходе из зоны евро.

Недостатком прогноза является отсутствие в нем описания ситуации в Китае и вообще Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, на отдельных крупных рынках, например рынке нефтяных цен. А завершался он макроэкономическими показателями. Согласно ему, ВВП США должен был упасть на 8–12 процентов. Официальные данные не подтверждают такого падения, однако особой веры им нет. И потому, что статистические ведомства США (как, впрочем, и все статистические ведомства) знамениты своими «играми» с цифрами, и потому, что сам параметр ВВП представляется достаточно спорным. А вот конкретные цифры, которые значительно труднее фальсифицировать, показывают, что падение соответствующего масштаба достигнуто. Это видно и на приведенном ниже графике падения совокупного кредитного портфеля, и по показателям годового падения розничных продаж и совокупного спроса, не говоря уже о рынке недвижимости.

По этой причине сегодня невозможно более или менее точно сказать, действительно ли в этой части прогноз сбылся. Что касается утверждения о том, что доллар в середине года должен слегка упасть по отношению к другим валютам, то оно оказалось совершенно точным, а вот новой волны кризиса к концу года не случилось, хотя доллар и начал свой рост относительно евро. Несколько слов об этом обстоятельстве будет сказано чуть ниже, а пока имеет смысл перейти собственно к прогнозу.

Ключевым элементом, описывающим развитие экономических событий в мире в наступившем году, является выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. Реализация того или иного сценария будет определяться взаимодействием двух основных параметров экономики США: падением совокупного спроса и эмиссией. Темпы спада спроса в том случае, если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8–12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930–1932 гг. в США. Эмиссия может (хотя бы частично) компенсировать этот спад, однако сама по себе вызывает инфляцию, которая также сокращает объем спроса в реальных (сопоставимых) ценах. По этой причине темпы эмиссии для компенсации спада спроса должны все время возрастать.

Отметим, что «чистые» сценарии реализовываются редко (в этом смысле отказ государства от поддержки экономики, как это произошло в начале 30-х годов прошлого века, уникален, скорее всего, повторения такого варианта уже невозможно, разве что в России), а это значит, что, скорее всего, они будут сменять друг друга. Но нас сейчас интересует развитие событий в начавшемся, 2010 году, а не общий сценарий кризиса.

Если компенсировать падение спроса не получится, то все компании, как производители, так и посредники, включая банки и другие финансовые институты, начнут испытывать затруднения. Рано или поздно они снизят цены на стоимость своих услуг, сократят издержки… А потом начнется череда банкротств, причем самое первое из них простимулирует череду следующих, потому что резервы уже исчерпаны, а кредит на падающем спросе получить не удастся. Начнется новая дефляционная волна, сравнимая с осенью 2008 года, началом 30-х годов прошлого века в США или, частично, Японией 90-х годов (частично — потому что в Японии картина сильно смазана колоссальным объемом экспорта).

Принципиальная разница в этих сценариях состоит в том, что дефляционный сценарий повышает стоимость денег, а инфляционный — наоборот, понижает. Соответственно, те институты, которые имеют доступ к деньгам (например, банки — учредители Федеральной резервной системы США, которая, пока во всяком случае, осуществляет эмиссию доллара), заинтересованы в дефляционном сценарии, а те, которые в деньгах нуждаются (например, бюджеты разных уровней), — в инфляционном. Те, у кого баланс долгов положительный (банки), нуждаются в подорожании денег, хотя тут свои тонкости. Дело в том, что система частичного резервирования вкладов, действующая практически во всем мире, делает банки незащищенными от «набегов вкладчиков» (которые и разорили многие из них в 30-е годы ХХ века в США), поэтому тем из них, кто не может рефинансироваться в банках более высокого уровня, стоит опасаться дефляции. Но в любом случае не они определяют позицию финансовой элиты. А вот те, у кого баланс долгов отрицательный (домохозяйства, бюджеты, корпорации), заинтересованы скорее в инфляционном сценарии, который позволяет эти долги обесценивать. Да и доходы в номинальном выражении в этом случае растут, что создает ощущение позитивных тенденций.

Есть и еще одно обстоятельство. Дело в том, что последние 30 лет любой рост в любых отраслях был так или иначе связан с надуванием финансовых пузырей. И власти США, для которых вновь запустить экономическую «машинку» — дело в некотором смысле жизни или смерти, будут пытаться (собственно, уже пытаются!) надувать те или иные пузыри в расчете на появление «вторичного» спроса и перезапуск всего экономического механизма.

Таким образом, можно отметить, что баланс интересов в американском обществе (которое, как понятно, определяет ситуацию и во всем мире с точностью до некоторых деталей, о которых будет сказано ниже, поскольку именно США является крупнейшим в мире потребителем) более или менее понятен, но вот сам момент принятия решения будет определяться в рамках политических процессов, то есть чисто экономическому анализу не подлежит.

Действительно, для осуществления эмиссии нужно осознанное решение ФРС США. Но в самом руководстве ФРС, за исключением ее руководителя Бернанке, который не только назначен президентом США, но и является скорее ученым, чем банкиром, практически никто не поддерживает инфляционный сценарий. Банковская элита хорошо помнит «золотые» для себя 30-е годы, когда доступ к печатному станку позволил им легко перекупить за бесценок почти все стоящие активы в США (да и почти по всему миру). 30-е годы стали периодом мощнейшего перераспределения собственности в пользу финансовой элиты, периода, который она не против повторить. Кроме того, вся система экономического «мэйнстрима», то есть не только теория, но и поддерживающие ее институты, включая МВФ и Мировой банк, построена на примате тезиса о недопустимости высокой инфляции любой ценой.

Однако ФРС не в воздухе висит, и давление Вашингтона на нее все более и более усиливается, приведенный выше пример с финансовыми пузырями тому показатель. Конгресс США уже пытался провести независимый аудит этой организации, пока ФРС удалось отбиться, но надолго ли? Бернанке отчаянно борется за независимость своей структуры, в частности за право банкиров самим назначать руководителей региональных резервных банков, однако понятно, что если атаки Белого дома усилятся, то ФРС не устоять. А Белому дому категорически необходимы деньги: на повышение социальных выплат, на поддержку принципиально важных для него отраслей, на военные программы, наконец, на принятую недавно программу реформирования медицинской отрасли.

Многие кстати, не понимают, зачем Обама так отчаянно борется за эту программу. Ответ очевиден: сегодня десятки миллионов человек в США в принципе не могут получить медицинскую страховку, а бесплатной медицины в этой стране нет. По мере падения уровня жизни населения перед лицом полной невозможности получить медицинскую помощь останутся, по оптимистическим оценкам, около 100 миллионов человек, а по пессимистическим — 150 (то есть половина населения страны). Никакой руководитель государства такого допустить не может, а значит, реформу нужно проводить любой ценой, на что нужны деньги.

ФРС уже пошла на грубые нарушения устава МВФ, начав непосредственный выкуп казначейских бумаг США за счет прямой эмиссии. Сколько она выкупила за счет внебалансовых операций — пока тайна. Но в любом случае, эмиссию придется увеличивать, поскольку оставить Белый дом без необходимого ему финансирования ФРС не может, это было бы катастрофой, которая почти неминуемо приведет к национализации эмиссионных функций этой организации.

С другой стороны, у ФРС есть инструменты для уменьшения количества денег в экономике — это прекращение программ стимулирования банковской системы. На последнем заседании Комитета по открытым рынкам ФРС было объявлено, что к марту начнется постепенный возврат выданных ранее банковской системе денег, что резко усилит дефляционные тенденции в экономике. По моему мнению, на первом этапе в этой схватке победит именно финансовая элита. И потому, что у нее явно выше оперативность, и потому, что экономическая политика администрации Обамы во многом контролируется именно банками Уолл-стрит, представители которых занимают практически все ключевые экономические должности в Белом доме, и потому, что любые принципиальные решения в американском правительстве должны пройти долгие и мучительные обсуждения в Конгрессе. И потому, что эффективность запуска экономики через надувание новых пузырей оказалась крайне низкой.

Здесь нужно вернуться к прогнозу на 2009 год, точнее, той его части, в которой говорилось о росте доллара в конце года. По моему мнению, выбор между (гипер)инфляционным и дефляционным сценарием в пользу последнего должен был быть сделан еще тогда, что вызвало бы «разворот» рынков: доллар — вверх, фондовый рынок и нефть — вниз. Однако ряд событий, среди которых, в частности, стоит упомянуть переизбрание Бернанке руководителем ФРС на второй срок, отложили этот процесс. Тем не менее, скорее всего, еще в первой половине текущего года начнется вторая «дефляционная волна» кризиса, которая опустит индекс Доу-Джонса до уровня 6–7 тыс., нефть — до уровня 35–40 долларов за баррель, а доллар повысит относительно евро до уровня как минимум 1,35. После чего, в том числе и под давлением Белого дома, эмиссия возобновится, что позволит остановить спад уже на новом, более низком уровне.

Отметим еще один важный момент, связанный с ролью Китая в современной мировой экономике. У Китая начались серьезные экономические проблемы: «мотором» его экономики является экспорт, объем которого сейчас сокращается. Как следствие, власти этой страны начинают внеэкономическое стимулирование внутреннего спроса, что быстро надувает в китайской экономике масштабные пузыри. И что тут делать? Рассчитывать на рост внутреннего спроса китайское руководство всерьез не может: при переориентации производства на внутренний спрос прибыль и зарплаты начнут падать, тут необходимы колоссальные многолетние программы, времени на которые уже нет. Давать кредиты, которые никогда не будут возвращены? Но это значит, что будет серьезно подорвана финансовая система страны.

И тем не менее выход есть. Представим, что сегодня Китай выйдет на мировые финансовые рынки с ценными бумагами, номинированными в юанях. Тогда, только за счет изменения курсовой разницы (ревальвации юаня), у Китая появится мощный источник прибыли, который может компенсировать падение от экспортных операций и серьезно ускорит процесс переориентации на внутренний рынок. Да и мировой финансовый рынок, который сегодня задыхается от переизбытка денег и невозможности их прибыльно вложить, ринется в эти новые бумаги. Более того, это будет для Китая еще и мощнейшим инструментом влияния на мировую политику, поскольку объем продаж этих бумаг в те или иные руки можно будет легко контролировать.

Для реализации этой программы Китаю нужно как минимум три вещи: во-первых, наличие юаня за пределами страны (соответствующие программы сегодня уже активно работают), его, хотя бы ограниченная, конвертация и, наконец, действующая мировая финансовая система. Если обвал современной системы, построенной на долларе, произойдет раньше, чем соответствующая программа будет запущена, скорее всего, ее эффективность будет значительно ниже. Не исключено, что осознание этого и заставляет США активно требовать от Китая ревальвации юаня (поскольку если оставаться только в рамках экспортно-импортных операций, то ревальвация юаня приведет лишь к перераспределению доходов посредников в рамках этих операций в пользу китайской стороны). Но в любом случае активность Китая, скорее всего, будет существенно стимулировать элиту США на принятие хотя бы какого-нибудь решения.

Все это означает, что в 2010 году Китай на фоне ухудшения экономических показателей и роста финансовых пузырей во внутренней экономике (в этом смысле страна в ускоренном темпе пройдет американский путь 2000-х годов) начнет экспансию в мировую финансовую систему и ускорит процессы создания замкнутого на себя регионального финансового кластера.

Таким образом, в начавшемся году мировая финансовая система будет продолжать движение, начатое летом 2007 года, причем, скорее всего, в первой половине года произойдет очередной дефляционный этап, который осенью сменится новым витком денежной накачки. Вызовет ли она гиперинфляцию — пока вопрос, но, скорее всего, нет. В этой ситуации серьезные проблемы ждут страны — экспортеры нефти (данные по России — в отдельном прогнозе), так что не исключено, что проблемы, аналогичные ситуации в Дубае конца 2009 года, станут привычными. Большие сложности ждут Европу: хотя евро и пойдет вниз, что несколько облегчит положение экспортеров, падение спроса в США продолжится, а значит, общее экономическое состояние ЕС ухудшится.

Особые проблемы ждут «малые» страны Европы. Рассчитывать на помощь США они уже не смогут, у лидеров Евросоюза тоже денег не будет. Это будет означать резкое падение уровня жизни в этих странах, что вызовет существенный увеличения разрыва в росте доходов разных стран ЕС. Кроме того, значительная часть населения «бедных» стран ЕС будет вынуждена эмигрировать на родину, поскольку безработица будет расти повсеместно и рабочие места «зарезервируют» для граждан страны. Почти наверняка сильно вырастет преступность, в том числе этническая, что заставит власти ряда стран ЕС потребовать усиления контроля за трансграничной миграцией граждан. Я не уверен, что процесс евроинтеграции в 2010 году обратится вспять, но его темпы совершенно точно сильно замедлятся.

Нужно учесть еще одно принципиальное обстоятельство: вторая дефляционная волна сведет практически на нет все усилия мировых лидеров по поддержанию оптимизма среди потребителей и компаний, а это означает резкий рост сбережений и сокращение портфельных инвестиций. Поскольку в условиях дефляции стоимость денег растет, все больше и больше потенциальных инвесторов будут «выходить в кэш» и держать все свои активы в наличности. К концу года, когда начнется очередная инфляционная волна, они начнут лихорадочную активность по поиску места вложения денег.

При этом, поскольку главным механизмом продолжения кризиса будет падение спроса, а он в мире в основном выражен в долларах США, все страны мира, включая Китай, Индию и страны Латинской Америки, будут активно поддерживать действующую модель. При этом поскольку доля США в совокупном мировом спросе будет все время снижаться, они станут искать альтернативные источники спроса, в том числе за счет разработки программ его стимулирования на национальном уровне. Это означает, что мировая финансовая система, построенная на долларе, останется достаточно сильной (хотя степень ее контроля над региональными экономическими процессами будет ослабляться), а вот позиции МВФ, Мирового банка и других международных финансовых организаций будут ослабевать. Созданные в рамках Бреттон-Вудских соглашений и призванные распространять по миру базисные положения «Вашингтонского консенсуса» они, в условиях кризиса и постоянных ошибок в рамках прогнозирования экономических процессов, будут вынуждены постепенно уступать свое место другим (возможно, еще не созданным) организациям.

Темпы падения основных макроэкономических показателей США не должны меняться и составят около 8–12 % в год. Это означает продолжение серьезных проблем стран Юго-Восточной Азии и их все большую переориентацию на Китай и Индию как потенциальные источники спроса. Китай, как уже было сказано, при этом будет активно продвигать собственную валюту на региональные рынки и готовить почву под их захват, выпуская свои ценные бумаги. Что касается Индии, то она будет традиционно вести более консервативную политику. Аналогичные процессы будут происходить в Латинской Америке, только там центром станет Бразилия и ускорится процесс создания региональной валюты. Интересной представляется борьба США и Латинской Америки за Мексику.

Экономические проблемы и пессимистические настроения будут вынуждать власти крупнейших стран Запада искать внеэкономические причины, на которые можно было бы «свалить» экономические трудности. Я уже писал об этом в прогнозе на 2009 год, и события в Афганистане, Пакистане, Иране, да и Йемене в самом начале этого года такую точку зрения подтверждают. Скорее всего, политика создания (пока) управляемых региональных конфликтов продолжится.

В заключение прогноза хотелось бы отметить, что, скорее всего, серьезного развала инфраструктуры, что финансовой, что промышленной, в начавшемся году не произойдет, а это значит, что все тенденции, имевшие место в году ушедшем, продолжат свое плавное развитие. При этом ключевыми моментами, определяющими развитие событий для конкретных компаний, станут четыре основных процесса:

— сложности в привлечении и размещении инвестиций;

— начинающееся разрушения системы среднего класса и соответствующие проблемы в маркетинговой политике практически всех компаний-производителей;

— принципиальное изменение управленческой и менеджерской политики;

— рост «плохих» долгов и невозможность получения нормального кредита.

Именно эти проблемы (может быть, в разном порядке) встанут практически перед любой компанией, которая захочет успешно продолжать свою деятельность в условиях кризиса. И только те из них, которые эти проблемы смогут решить, окажутся в выигрыше.

На этом прогноз на 2010 год заканчивается, однако не исключено, что летом мне придется к нему еще раз вернуться.

26 Января

Ключевым моментом последних недель является ссора президента США Обамы с банками, которая, как это обычно и бывает, на самом деле является проявлением более глобального конфликта.

Устойчивость любого общества определяется не только и не столько количеством денег (экономикой), даже при капитализме, сколько системой социальных, общественных связей. Которые, в свою очередь, зависят от целого ряда обстоятельств, в частности от того, как устроена элита, на каком базисе построена ее легитимность и насколько она адаптабельна. Например, на сломе поздней античности, в IV–VI вв. н. э., элита Западной Римской империи (Восточная просуществовала еще почти 1000 лет под названием Ромейской империи, иначе — Византии) практически полностью прекратила свое существование. А вот феодальная элита XV в. к XVII в. практически полностью, на 90 %, сохранилась, из чего следует, что т. н. капиталистические революции на самом деле были революциями «сверху», а не «снизу», как написано во многих учебниках.

А теперь разберемся, почему тема кризиса вызывает такой страх в США и других западных странах. Ну подумаешь, кризис и есть кризис, не в первый раз же, в конце концов. Откуда такой суеверный ужас, который привел к отказу обсуждать его причины и последствия даже внутри элиты? А для этого нужно понять, на чем устроена система общественной стабильности в западных странах, прежде всего — в США.

За счет какого ресурса американская элита обеспечивает социальную стабильность в своей стране, ее развитие? Почему ключевую на сегодня роль в ней играет именно финансовая ее часть? Дело в том, что позиции американской элиты и в мире, и внутри страны обеспечены ее контролем над мировой финансовой системой, построенной на долларе США и американских банках. Но как такую систему удалось построить и за счет чего она держится? Дело в том, что именно США, центр на сегодня единой глобализированной системы разделения труда, обеспечивают значительную часть мирового конечного спроса.

И получается крайне успешная модель. Финансовая элита обеспечивает внутри США спрос, за что американское общество ее поддерживает и признает как лидера. Часть этого спроса она отдает «вовне», за что ее поддерживают элиты большинства крупных экономических держав. При этом в обмен на оказанные услуги большую часть прибыли в рамках этой системы она забирает себе. По поводу отдельных элементов системы можно спорить (в основном о долях и заслугах), но в целом довольны все.

А вот дальше начинаются проблемы. Дело в том, что основной экономический механизм современного кризиса — это падение совокупного спроса в США. Сделать тут у финансовой элиты (что американской, что мировой, в данном случае различия несущественны) ничего не получается, и, в соответствии с нашей теорией кризиса, скорее всего, и не получится. А это значит, что приходит конец самому консенсусу элит — основе основ любого общества.

Финансовая элита — важная, но не единственная часть американской элиты, не говоря уже о мировой. Главная опора американского общества — средний класс, т. е. как раз тот слой населения, который больше всего получает (после финансовой элиты, разумеется) в рамках созданной системы поддержки спроса. В результате кризиса он, в большинстве своем, исчезнет (то есть денег ему больше давать не будут), а значит, «скелет», на котором строится вся система общественных отношений в США, рухнет. Рухнет он и в мире, поскольку если мировая финансовая элита не может обеспечить мировым производителям спрос, то как она может позволить забирать себе большую часть прибыли? И та часть мировой элиты, для которой финансы — всего лишь инструмент, не может смириться с такой ситуацией. Если некая группа не исполняет свои обязанности в рамках общества, то ее статус неминуемо должен быть понижен — это закон, который не знает исключений.

Сегодняшний конфликт между Обамой и банками США — на самом деле только публичное выражение этого общего конфликта. Обама задает (не абстрактно, а от имени общества) своей финансовой элите простой вопрос: как вы намерены компенсировать падение спроса? Следующий вопрос, который автоматически возникает в случае отказа отвечать на предыдущий или в случае неудовлетворительного на него ответа, должен звучать примерно так: как именно вы готовы передать обществу и государству те свои привилегии, которые получили от них за то (и пока), что обеспечивали спрос и развитие? Это уже фактически вопрос о «раскулачивании», и, естественно, банки (точнее, финансовая элита) не могут допустить, чтобы он был задан публично.

Но и ответить на первый вопрос Обамы они не могут. И сводят его, в свою очередь, к вопросу, а на каком собственно основании нынешний глава Белого дома говорит от имени общества. Ты, мол, кто такой? Мы тебя вырастили и поставили на ноги, а ты тут выкобениваешься… И вот здесь у Обамы есть два выхода. Первый — это рано или поздно «сломаться» и, в обмен на некоторые гарантии (например, большие деньги по итогам ухода с поста президента), пойти на попятную. Разумеется, сохранив лицо, т. е. перейдя примерно на такую позицию: и банки, и средний класс — мы все одно общество и должны совместно искать выход из сложившейся тяжелой ситуации. Вот как только слово «совместно» в том или ином варианте будет произнесено — это будет означать, что Обама продался с потрохами.

Во втором варианте он должен продолжать атаки, ассоциируя себя с лидером общества. Тут у него возникнут серьезные проблемы (вот почему я лично ставлю на первый вариант), главным образом потому, что доходы среднего класса будут падать и дальше, независимо от политики Обамы и банков, а прессу не Обама контролирует и не общество, а как раз финансовая элита. Которая, естественно, будет вешать всех собак на президента, а не на себя, любимую.

Нужно еще учесть, что сам Обама проявил явную слабость как политик и администратор. Теоретически он должен был, изображая максимальную любовь к банкам, натравливать на них обе палаты парламента (у которых выборы в ноябре!), изображая из себя арбитра и «отца нации», и добывать очки в глазах избирателя, все более и более четко выявляя ту роль, которую играют банки в американском обществе и экономике. При этом убедительно демонстрируя и элите, и народу, что роль эта им больше не под силу. Такая, достаточно тонкая, но не чрезмерно сложная политика позволила бы ему в какой-то момент с позиции силы предложить банкам пойти на уступки — под угрозой потерять больше, в том числе из-за возможной публичной озвучки второго из приведенных выше вопросов. И эти уступки, на которые банки, скорее всего, пошли бы, еще более бы усилили его позиции — и в рамках элиты, и в обществе.

Но Обама показал себя и слабым администратором (а чем он в жизни руководил?), и слабым политиком. В результате его вынудили первым объявить «военные действия», причем в слабой позиции, поскольку общество пока не осознало реальность текущей ситуации, хотя и недовольно финансистами, которые действительно ведут себя крайне нагло, как минимум по вопросу о бонусах. И у Обамы уже нет времени на то, чтобы качественно подготовить свою позицию, он просто вынужден обнародовать второй из упомянутых выше вопросов, то есть говорить о доле общественного пирога, который получают финансисты, и о тех задачах, которые они уже не могут решить. В ситуации, когда общество еще не готово такую позицию принять, когда оно хочет слышать слова об окончании кризиса, когда пресса и телевидение контролируется финансовой элитой, когда экономическая ситуация будет определяться банками и контролируемой ими ФРС (да и Обама никого из представителей Уолл-стрит из своей администрации не уволил), причем все пироги и пышки будут ассоциировать с банками, а синяки и шишки — с самим Обамой…

Но самое замечательное — что именно в рамках такого взаимодействия будет формироваться экономическая политика, в рамках которой будет жить весь мир.

Разумеется, если все вышеперечисленное будет сделано в доступной для общества и элиты форме, то рано или поздно Обама станет национальным героем. Но локально это, скорее всего, приведет к резкому обострению общественных противоречий, что само по себе в условиях кризиса никому не понравится. И уж точно не усилит позиций самого Обамы.

В любом случае, по мере падения жизненного уровня населения вообще и среднего класса особенно вопрос о перераспределении ролей в рамках системы общественных отношений будет сформулирован. Обаму или не Обаму, но кого-то общество в любом случае выдвинет в качестве «глашатая», который не просто озвучит эту проблему в явном виде, но после слов которого она станет общепризнанным фактом. При этом сам «глашатай», разумеется, как это не раз было в истории, может и жизнью поплатиться за такие «штучки», но пути назад уже не будет — финансовой элите придется уйти с тех позиций, к которым она привыкла. Другое дело, какие отступные она за это возьмет: в таких условиях дело доходило и до гражданской войны. Распад СССР — тому пример.

Скорее всего, впрочем, это будет не Обама. Он уже фактически продемонстрировал, что должности не очень соответствует, а неудачников, «лузеров», в США не любят. И таким образом, мы видим, что описание современного экономического кризиса невозможно объяснить исключительно в рамках экономических отношений. Они только запускают механизм перераспределения отношений внутри элитных групп, и это перераспределение куда опаснее для стабильности общества, чем чисто экономические проблемы.

Прогноз для россии 7–17 Января

Прогноз на наступивший, 2010 год должен традиционно начинаться с анализа прогноза на год предыдущий, 2009, но он, к сожалению, так и не был написан. Этому было много причин, но главной из них стала особенность прогноза на год 2008-й, который мы сейчас вкратце и обсудим. Этот прогноз предполагал, что появление нового президента страны неминуемо вызовет обострение внутриэлитных противоречий, которое к тому же будет накладываться на рост экономических проблем. Все это вместе должно было рано или поздно вызвать разрушение элитного консенсуса о недопущении «выхода» внутриэлитных противоречий за пределы узкого круга посвященных.

В прогнозе предполагалось, что это может произойти в 2008 году, однако уверенности в этом не было. И причиной отказа от написания прогноза на 2009 год было как раз то, что соответствующие процессы шли очень медленно и принципиально новых соображений о развитии событий в стране, даже через год, привести бы не удалось, а заниматься анализом слухов и сплетен или, тем более, инсайдерской информации не хотелось.

А вот почему события развивались медленно, сказать стоит. Дело все в том, что в рамках той версии мирового разделения труда, которая сложилась к середине 2000-х годов, Россия прочно заняла место поставщика ресурсов, в первую очередь энергетических. А значит, ресурс ее прочности во многом зависел от резервов, накопленных в рамках продажи нефти и газа, а также полученных в качестве кредитов от иностранных банков под залог российских активов. Напомню, что собственно «острая» часть мирового экономического кризиса началась в августе 2007 года, всего за несколько месяцев до написания обсуждаемого прогноза на 2008 год, а первая «дефляционная волна» началась через 9 месяцев после его опубликования, так что вопрос о стратегии элиты «западного» глобального проекта в рамках кризиса на тот момент еще был открыт.

В реальности оказалось, что был выбран вариант откладывания всех вопросов «на потом», все резервы были брошены на сохранение status quo. А поскольку чуть ли не единственным реальным резервом была эмиссия, она откровенно выходила за все более или менее разумные рамки. При этом даже после начала дефляционной стадии политика не изменилась, увеличился только масштаб эмиссии. Напечатанные деньги требовали места приложения, как следствие, раздувались новые пузыри, при этом традиционные варианты, фондовый рынок и недвижимость, уже пребывали в критической ситуации (вообще, рост фондового рынка в условиях дефляции крайне мало вероятен). И значительная часть эмиссионной ликвидности устремилась в нефтяной сектор, повышая мировые цены до заоблачных высот и позволяя российскому руководству быстро увеличивать «подушку безопасности».

Как следствие, российская элита, правда, уже после опубликования «Прогноза для России на 2008 год», также получила техническую возможность отложить решение всех проблем «на потом». И естественно, эту возможность отыграла, что называется, «по полной программе». Естественно именно потому, что над нею все время довлеет опасность выхода внутренних конфликтов на уровень всего общества, угроза, которая почти наверняка реализуется в случае реальных действий по борьбе с кризисом. И наложившиеся на этот страх ощущения, что имеющимися деньгами можно «залить» любые проблемы, создало текущую ситуацию, которую условно можно назвать сильно затянувшейся переходной стадией. Как и в 2000 году, старый президент окружил нового своими людьми, причем даже еще более плотно, чем тогда. Прошло целых полтора года с момента выборов, прежде чем Медведев осмелился заменить только одного ключевого «игрока» путинской кремлевской команды: главного кадровика Осипова.

Именно это ощущение «неограниченности» финансовых ресурсов и позволило Путину не испугаться публичной ответственности и все-таки, вопреки прогнозу, пойти на пост председателя правительства. Хотя не исключено, что свою роль сыграл как раз страх, опасения того, что Медведев, точнее окружающие его лица, могут «наломать дров» с точки зрения обострения внутриэлитных конфликтов. Но вот концепция «тихой гавани» на фоне уже начавшейся дефляционной стадии мирового кризиса — это уже явно ощущение «неограниченности ресурсов», как и поддержка за счет государственных ресурсов обанкротившихся олигархов и коррумпированных госчиновников. Поскольку именно ради интересов последних государственные банки якобы «поддерживали» фондовый рынок, на самом деле выкупая де-факто принадлежащие этим самым чиновникам пакеты акций, позволяя им сохранить незаконные накопления.

И именно это ощущение «неисчерпаемости» резервов создало в 2009 году модель «ресурсной поддержки» бюджета, когда в условиях колоссального дефицита региональных бюджетов и Пенсионного фонда они стали тупо финансироваться за счет средств резервных фондов. Тупо — потому что под саму систему было заложено несколько очень серьезных мин.

Собственно говоря, мины эти стали следствием тех самых внутриэлитных противоречий, о которых писалось в прогнозе. Только за счет резервов они так и остались на элитном уровне. Консенсус, о котором я писал два года назад, так и не был разрушен как раз из-за резкого роста «подушки безопасности» и созданных за этот счет иллюзий. Первой проблемой стало обострение противоречий по линии «западники» — остальное общество. В «Прогнозе для России на 2007 год» я много писал о структуре российской элиты и о том, что современные «западники» получили «мандат» на власть именно потому, что опирались на внешние для России силы — элиту «западного» проекта. В 2000 году этот мандат был несколько изменен, но одновременно и подкреплен приходом Путина, команда которого, выросшая в 70–80-е годы, была сильно заражена концепцией «конвергенции». В результате произошло некоторое разделение: «чистые» «западники», «монетарные реформаторы», стали отвечать за экономическую политику страны, а «силовики-конвергенщики» — за внешнюю политику и внутреннюю идеологию.

Когда дело касалось других элитных групп, они действовали слаженно и четко: реформа армии, окончательно ликвидирующая армейскую элиту как основу патриотического самосознания в любой стране мира, создание псевдопатриотических идеологических форм, усиление борьбы с культом личности Сталина, жесткое ущемление, в первую очередь по бюджетному направлению, региональных элит. Отметим, что эти схватки были дополнены проблемами по разделению доходов. Армия и «оборонщики» традиционно «кормились» из бюджета, и тут у «западников» были все шансы: они просто разворовывали бюджет до его поступления на счета конкретных организаций. Регионалов лишили источников пополнения собственных бюджетов, посадив на «федеральную иглу», но зато милостиво разрешили им (пока) сохранять высокие цены на недвижимости, не реструктурируя отрасль.

В то же время резкое падение экономики с конца 2008 года полностью разрушило легенду о «тихой заводи», падение производства и фондового рынка у нас оказалось самым сильным в мире. Авторитет Сталина (который в данном случае выступает как символ, уже вошедший в общественный архетип, хотя только совсем недавно умерли последние два человека, которых назначал на должности непосредственно Сталин: Николай Константинович Байбаков и Тихон Николаевич Хренников) непрерывно растет. Резко усиливаются патриотические настроения в обществе, которое все чаще и чаще противопоставляет себя власти. Особенно это видно по реакции на откровенные и циничные преступления представителей этой самой власти: гаишников, которые в пьяном виде сбивают на пешеходных переходах детей и беременных женщин, милиционеров, которые устраивают бойни на улицах, чиновников и судейских, которые в своем мздоимстве превышают все возможные в стабильном обществе пределы. Результаты последних, тотально фальсифицированных, региональных выборов в этом смысле тоже подлили масла в огонь.

При этом никаких мер противодействия этим явлениям государство не оказывает. Отдельные публичные выступления руководителей страны только вызывают раздражение, поскольку радикально противоречат фактам. Не исключено, что именно это раздражение привело к тому, что фактически единственным элементом государственной политики стал постоянный рост социальных расходов, прежде всего повышение пенсий. В любом случае, пока это напряжение еще не дошло до той степени, когда люди выходят на улицы, но в случае резкого падения уровня жизни и отдельных провокаций со стороны некоторых представителей элиты ситуация может стремительно измениться.

Вторым элементом противоречий стало усложнение отношений между «либерал-реформаторами» и «силовиками-конвергенщиками», особенно после избрания Медведева президентом. Поскольку «конвергентные» элиты, ориентированные на «реальные» ценности, естественным образом сконцентрировались вокруг Путина, «либерал-реформаторы» (или, как мы их называем, либерасты) начали «кучковаться» вокруг нового президента.

И хотя их активность носит во многом чисто пиарный характер (в том числе ради получения «западных» грантов), легенды об их влиянии возникают достаточно часто. Например, замечательная гипотеза о том, что визит президента США в Москву летом 2009 года был вызван активностью ряда прозападных структур в окружении Медведева, которые убедили своих американских корреспондентов (кураторов?), что личное присутствие Обамы «подвигнет» Медведева на снятие Путина с поста премьера. Тут, как говорится, за что купил, за то и продаю, но, se non e vero, e ben trovato, то есть «пусть это и неправда, но хорошо придумано».

Классическим примером противоречия стала кредитно-денежная политика. На первом этапе развития кризиса Игнатьев и Кудрин продолжали политику «currency board», дополненную элементами «инфляционного таргетирования», то есть борьбой с инфляцией. В условиях падения спроса и жизненного уровня населения во всех нормальных странах происходит дефляция, но у нас в рамках «элитного консенсуса» было принято решение о повышении тарифов естественных монополий. Именно их рост вызывает инфляцию, с которой борется Центральный банк.

Поскольку инфляция издержек увеличивается за счет повышение тарифов, бороться с ней монетарными методами бессмысленно, и по этой причине ЦБ начал борьбу за повышение курса рубля. В конце 2008 года он явно «недодевальвировал» рубль, а в 2009 году начал откровенно его усиливать, что позволяло уменьшить стоимость импорта и, как следствие, сократить рост цен для потребителей. Но результатом этой политики стало быстрое падение конкурентоспособности отечественных производителей с резким падением промышленности и ВВП, создаваемого в реальном секторе. Из-за этого конфликт «либерал-реформаторов» и всех остальных элит, региональных в том числе, существенно усилился. Даже «силовики-конвергенты» в узких кругах выражали недовольство такой политикой, кроме того, именно им пришлось начать работу по предотвращению социального недовольства в «моногородах», особенно болезненно страдающих от такой политики.

Некоторое прозрение началось летом 2009 года, когда против такой политики начали возражать даже заместители министра финансов, на сегодня — главного экономического идеолога страны. А к концу года пагубность этой политики признал и сам министр Кудрин, фактически дезавуировав все свои теоретические рассуждения последних двух лет. Беда только в том, что никакой альтернативной политики пока у «западников» нет.

Еще одним элитным конфликтом, который играет важную объективную роль в стране, но практически пока не осознается руководителями страны, является противоречие между приматом «западных» интересов в деле определения экономической стратегии государства и реальными интересами государственной власти. Ни Игнатьев, ни Кудрин, скорее всего, не являются прямыми агентами США или Уолл-стрит, но, будучи наследниками Гайдара и Чубайса, они не имеют и не собираются иметь собственный экономический «штаб», полностью в этом отношении полагаясь на «идейно близких» аналитиков Уолл-стрит. А последний находится в остром противоречии с руководством США в части выбора сценария развития экономики на текущий год: дефляционного или инфляционного.

Для устойчивости современной российской власти более выгоден сценарий инфляционный, поскольку при нем цены на нефть как минимум не будут падать, а скорее всего, будут расти, причем быстрее, чем цены на критически важный для нас импорт. А вот в дефляционном сценарии все наоборот. При этом экономический блок российской власти делает все, чтобы на практике реализовался сценарий дефляционный. Я не могу утверждать, заметили ли это противоречие Игнатьев и Кудрин, но Путин и Медведев явно пока не осознали, что это «мина», подложенная под само основание их (и всей российской элиты) власти. А ведь это противоречие будет только усиливаться по мере развития мирового кризиса.

Не вдаваясь в дальнейшие детали протекающих сегодня конфликтов, которые до сих пор так и не вышли из чисто внутриэлитной конфигурации, считаю, что пора перейти собственно к прогнозу на 2010 год.

Прежде всего нужно отметить, что уникальный момент начала мирового кризиса (уникальный с точки зрения возможности разорвать нашу позорную энергетическую зависимость от мировой экономики) мы глупейшим образом упустили, что, как отмечено выше, признал даже главный виновник этой ошибки, министр финансов Кудрин. Как следствие, тот момент, когда можно было на фоне общей паники резко закрыть наши рынки и начать стимулирование импортозамещения, был пропущен. Более того, за это время, прежде всег в рамках G20, нас заставили подписать целую кучу обязательств по поддержанию открытости рынков. В том числе декларацию о недопустимости девальвации валюты, что существенно сократило наши возможности по купированию кризиса.

За это время мы также сократили существующие свободные валютные резервы, но тут более или менее полной информации не существует. В частности, не известно, насколько связаны те ресурсы, которые мы держим в иностранных банках, с теми кредитами, которые эти же (или дружественные им) банки выдали российским предприятиям. Кроме того, в течение 2009 года активно шла реструктуризация корпоративного долга российских компаний перед западными кредиторами. Суть этой реструктуризации состояла в том, что кредиторы отказывались от получения российских залоговых активов (резко упавших в цене в процессе кризиса) и готовы были отложить платежи в обмен на получение живых денег. Это облегчило текущее состояние крупных российских предприятий, однако насколько такие соглашения обусловлены текущими курсовыми параметрами — большой вопрос.

В любом случае, на сегодня девальвация уже не даст того эффекта для производителей, который был возможен год — полтора назад. Последнее означает, что поддержания уровня социальных расходов (главный приоритет современной власти!) сегодня можно достичь только за счет использования резервных фондов. На первом этапе — бюджетных, но потом дело дойдет и до резервов ЦБ: чистая рублевая эмиссия неминуемо будет обменивается на валюту. Сейчас для этого используется та валюта, которая формально покрывает бюджетные фонды Минфина, но, когда она закончится, придется использовать резервы ЦБ или перейти к политике перманентной девальвации рубля. Избежать этого в условиях постоянной эмиссии будет невозможно: источников покрытия дефицита бюджета больше нет (без радикального изменения экономической политики), сокращать дефицит — значит резко усиливать социальную напряженность.

Кроме того, подавляющее большинство мировых производителей уже поняло, что совокупный спрос будет падать. Пока эта мысль еще не успела посетить их головы, можно было втихаря «отрезать» от мировых рынков кусочек процентов так в 5, максимальную возможную на сегодня долю России, поскольку ожидаемый всеми рост мировых рынков сбыта все равно перекрывал это сокращение с лихвой. Сегодня всё иначе: когда рынки падают, каждый потребитель на счету, и отдавать его каким-то мифическим «российским производителям» никто не собирается. Не то чтобы это было совсем невозможно, но сопротивление придется преодолевать колоссальное.

Есть только одна возможность для того, чтобы провести девальвацию и защитить-таки отечественные рынки, — резкое падение мировых цен на нефть. Тут сработает, так сказать, «объективный фактор», и никто возражать не сможет, точнее, эти возражения можно будет просто не принимать во внимание. Но для этого необходимо, чтобы мировая экономика пошла по дефляционному, а не по инфляционному сценарию. В этом случае еще в 2010 году мировые цены на нефть резко (возможно, до $35–40 за баррель) упадут, и девальвация станет возможной. А вот в случае альтернативного, инфляционного сценария все будет иначе — цены на нефть будут расти.

Это вроде бы делает дефляционный сценарий приемлемым для российского руководства (чем ослабляет описанное в первой части элитное противоречие), однако это не совсем так. Дело в том, что в отличие от 1998–1999 годов девальвация рубля быстрого облегчения не принесет. Тогда еще существовали сохранившиеся со времен СССР полные цепочки производства от сырья до конечного продукта, которые позволяли в условиях падения национальной валюты вытеснить импорт. Сегодня их уже нет практически нигде (даже в оборонке) — так или иначе или ремонт оборудования, или комплектующие, или сырье приходится закупать за границей.

Это значит, что для повышения эффективности нашей экономики и роста доходов бюджета (не зря же именно Кудрин завопил об ошибочности своей же экономической политики в 2008–2009 гг. — у него просто резко упали поступления в бюджет) придется вкладывать довольно значительные средства. У частников их нет — они задыхаются под грудой набранных в «счастливые 2000-е» долгов перед западными финансовыми структурами, и что с ними делать в условиях падения доходов — большой вопрос. Олигархи, например, решают этот вопрос банальным способом, единственным, который они освоили за последние 15 лет: просят деньги у государства. Про кредиты со стороны российских банков даже говорить глупо — Центробанк делает все, чтобы брать такие кредиты было невозможно. Кроме того, нарастающий в условиях падения мирового спроса импорт по демпинговым ценам будет (частично или полностью) «съедать» преимущество российских предприятий, появляющееся в условиях дефляции.

Значит, остается государство. У него деньги есть, но оно совершенно не умеет с ними обращаться. Точнее, на протяжении многих лет оно считало, что единственный правильный способ работы с деньгами — это распределить их среди «своих». Для системы, выросшей из совершенно преступной и абсолютно аморальной приватизации, это естественно, но беда в том, что «свои», как показал опыт последних двух лет, абсолютно неспособны к конструктивной работе. Начиная со времен приватизации (значительная часть российских чиновников прошла эту «школу», а все остальные видели или, как минимум, слышали, как на ней обогатились «реформаторы») все чиновники точно знают, что идеальный вариант работы — это торговать той частью государства, которая досталась им в управление. Соответственно, крупный бизнес (который тоже в большинстве вырос из приватизации) тоже понимает, что проще дать взятку чиновнику и получить «кусок», чем медленно и тяжело осваивать бюджетные деньги (при этом все время «подкармливая» надзирающих чиновников).

Фактически все сказанное означает, что дефляция не сможет дать серьезного эффекта до тех пор, пока у государства есть ресурс, то есть те самые резервы, о которых речь шла выше. Мы просто будем проедать под вопли о «модернизации» и «инновации» остатки этих ресурсов, скорость пополнения которых будет все время падать, поскольку будет падать спрос на мировых рынках. А когда ресурсы, в т. ч. и валютные, закончатся совсем (скорее всего, это будет уже за пределами 2010 года), то станет совсем плохо. Грубо говоря, как в 1998 году, но только не на несколько месяцев, а на годы.

В общем, конечно, для общества в целом дефляционный сценарий лучше, чем инфляционный. Да, жить станет хуже чуть ли не завтра, но зато появится шанс на то, что в современной российской элите начнется острый конфликт, который приведет к смене управленческой модели до того, как начнется русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Потому что если цены на нефть не упадут или даже станут расти, то наши власти ничего менять не станут. В общем, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Беда только в том, что продолжение ситуации для нашей элиты, в отличие от народа, ужасом не является.

Но и самого элитного конфликта недостаточно. Потому что людей, которые что-то могут сделать, мало, и неинтересно им воевать с ворами и коррупционерами, а значит, во власть они просто так не пойдут. Да и делать им там особо нечего, поскольку сегодня институциональная структура управления выстроена так, что реализовать какое-либо решение можно в одном-единственном случае — если есть коррупционный консенсус конкурирующих аппаратных групп. Некоррупционного консенсуса, к сожалению, сегодня быть не может, поскольку единственной задачей государственного аппарата стало личное (или корпоративное, в том случае, если чиновник представляет на своем посту частную структуру) обогащение. А значит, любое решение может быть оформлено только в стиле «это — вам, а это — нам». Собственно, мы хорошо это видим на многочисленных примерах.

Разрушение такого коррупционного (чтобы не сказать клептократического) сообщества невозможно усилиями одного человека, даже находящегося на самом верху иерархии. В истории такие проблемы решались либо распадом государства (под ударом внешних сил или даже самостоятельным), либо созданием/появлением альтернативной элиты. Опричники, хунвейбины, «горожане», которых короли использовали против аристократии, появлялись в истории регулярно и зачастую эффективно.

Не исключено, что интерес к истории России/СССР времен Ивана Грозного и Сталина как раз связан с этими обстоятельствами. И в середине XVI века, и в 30-е годы века ХХ нашей страной правили чрезвычайно мощные и по ресурсам, и по численности олигархические группировки, соответственно Рюриковичи и «старые большевики». Разумеется, князья Рюриковичи сильно отличались по мировосприятию от «старых большевиков» и «новых русских», которые еще помнили «голодные» для себя времена, но по сути ситуация от этого не менялась.

Методы, которые использовали Иван Грозный и Сталин для оздоровления страны, были удивительно похожи, причем в истории практически нет других вариантов перехода к здоровому развитию. Речь идет именно об этом, потому что никто бы не стал возражать, если бы речь шла просто о личной власти (хотя, например, первую жену Ивана IV почти наверняка отравили). Фактически это означает, что сегодня изменения в стране возможны только при условии появления альтернативной элиты, которая поставит прямой вопрос о смене целей существования страны.

Такая элита может либо возникнуть вне элиты старой — при активной работе первых лиц государства, либо созреть внутри элиты действующей. Сталин использовал первый метод, Иван IV — второй; для сегодняшней России, по всей видимости, должен сработать промежуточный вариант. Собственно говоря, дефляционный сценарий для мировой экономики с выходом внутриэлитных конфликтов на уровень всего общества как раз и создал бы возможность появления альтернативной элиты.

При этом совершенно не обязательно ее специальным образом выстраивать и выращивать. Количество людей, не имеющих никаких шансов на карьеру и достойную жизнь, сегодня очень велико, и достаточно, что называется, «кинуть идею» и продемонстрировать хотя бы минимальную волю к достижению цели. При этом лидером новой элитной группировки, скорее всего, станет представитель элиты старой (как это обычно и бывает), а вот ее массовый состав будет состоять из людей новых. И затем, по мере обострения противоречий внутри страны, может произойти массовая замена старой элиты, сначала на уровне чиновников, а затем — и по всему обществу в целом.

Какие идеи могут сегодня стать такими «центрами кристаллизации»? Я вижу две: первая — это возобновление националистической идеи «Россия — для русских», не в смысле уничтожения всех альтернативных национальных группировок (хотя турки в аналогичной ситуации в начале ХХ века просто вырезали почти всех армян и выслали греков), а скорее в рамках принятия православия и национальных приоритетов на уровне государственного строительства. Принимай православие, докажи, что ты придерживаешься русских ценностей — и можешь рассчитывать на карьеру. Если нет — шансов почти не будет.

Вторая — восстановление Империи. Эта идея сейчас будет усиливаться по мере возрастания проблем в бывших союзных республиках, но чем она закончится — большой вопрос. В частности, будет ли эта идея преимущественно светской, как в СССР, или православной, как в Российской империи. Во всяком случае, большое количество молодых и не самых молодых людей готовы будут поддержать любую из таких идей, если они увидят в них для себя перспективу.

Не исключено, что появится и еще какая-то идея, хотя вот так, навскидку, сложно предположить, что это может быть. Для прогноза на начавшийся год здесь принципиально следующее. Во-первых, насколько быстро будет ухудшаться ситуация. Если быстро — то противоречия внутри элиты будут резко нарастать, кристаллизация общества усилится, и «взрыв» может произойти очень быстро, хотя, скорее всего, не в 2010 году. А вот если цены на нефть будут расти, то за счет накопленных и наращиваемых ресурсов, скорее всего, удастся на какое-то время заморозить конфликты и тянуть, тянуть нынешнюю ситуацию.

Некоторую (хотя и не главную) роль сыграют внешние факторы. Роль США, до какого-то времени абсолютно доминирующая, будет все время слабеть, а вот роль Китая и Европы (особенно — так называемой «старой» Европы, то есть «дофинансовых» европейских элит, возникших до XVII–XVIII веков, в частности — Ватикана) будет расти. Кроме того, свое влияние окажет и исламский фактор, в частности отношения с Ираном и Турцией. Но все это будет работать только в случае разрушения российского элитного консенсуса.

С моей точки зрения, картина будет выглядеть так. Если в мире победит инфляционный сценарий, то в стране мало что изменится, вялотекущий кризис будет продолжаться, «дыры» будут затыкаться в ручном режиме, хотя их количество будет расти.

Если сработает дефляционный сценарий, но на короткое время, сменившись затем денежной накачкой, как это было осенью 2008 года, то конфликт в российской элите будет нарастать, но в открытую стадию не перейдет. В этом случае нужно будет тщательно разбираться в том, как протекают процессы в районе Кремля, кто и как начинает собственную «игру». Этот сценарий пока наиболее вероятен.

Последний вариант, самый маловероятный — это классический дефляционный сценарий в стиле 30-х годов ХХ века. В этом случае открытые элитные войны в России могут начаться уже в этом году, и, соответственно, такое развитие событий потребует в середине года серьезного уточнения.

10 Марта

Любые рассуждения прогнозного типа обычно вызывают у слушателей /читателей законные сомнения. Прежде всего потому, что прогнозист, будь он хоть семи пядей во лбу, не в состоянии проанализировать весь объем существующей по его вопросу информации — это просто невозможно. А ведь есть и другие прогнозисты: как честные (которые тоже анализируют, только несколько другой массив информации и, возможно, другими методиками), так и не совсем, в задачу которых входит (за деньги или их эквивалент) доказать истинность определенных позиций, целенаправленно подобрав соответствующие факты. Это задача, подчас сложная, но не невозможная; найти соответствующие факты или правильно их интерпретировать — дело, в конце концов, мастерства интерпретатора. Тех из них, которые получают деньги за пропаганду проектных ценностей «западного» глобального проекта, мы договорились называть либерастами, но есть и другие. Иногда они действуют достаточно топорно, и именно по этой причине я часто сомневаюсь в том, что люди, дающие экономические прогнозы, на самом деле являются экономистами. Поскольку профессионал с легкостью заметит, если факты подогнаны под заранее заданные параметры. Впрочем, иногда текст написан так качественно, что сразу и не разберешь, кто пишет: пиарщик, получивший контракт, или честный эксперт в рамках своего видения ситуации. А ведь большая часть читателей профессионалами не является…

В частности, серьезной проблемой является оценка состояния мировой экономики. Отметем сразу позицию политиков — эти просто обязаны говорить «все хорошо, прекрасная маркиза», в противном случае у них возникнут серьезные профессиональные проблемы, к экономике не имеющие вообще никакого отношения. Но ведь и люди, которые позиционируют себя как экономические эксперты, говорят вещи прямо противоположные: еще совсем недавно многие из них смеялись над прогнозом о предстоящем кризисе (а некоторые даже Нобелевские премии получили за «доказательство», что его быть не может!). А сегодня они же говорят о том, что кризис «уже закончился». А наша позиция, моя и моих единомышленников, состоит в том, что кризис был неизбежен, его можно было предсказать еще с конца 90-х годов, и сегодня он будет неизбежно продолжаться. Так как же быть в этой ситуации простому читателю, не обремененному знанием экономических моделей и тонкостей соответствующей терминологии?

Ответ есть, и он достаточно простой: нужно смотреть на косвенные признаки. Например, я, и у себя на сайте, и в блоге подробно объясняю тонкости позиции отдельных экспертов и пропагандистов противоположной (то есть антикризисной) точки зрения. Мы с ней не согласны, но, поскольку она широко распространена, ее необходимо тщательно анализировать. А вот с другой стороны — полная тишина. В газетах «Коммерсант» и «Ведомости», которые представляют точку зрения «антикризисного» направления в экономике, не только не обсуждается наша позиция, там даже запрещено упоминать наши имена. Причем это не случайность — главный редактор сайта slon.ru и бывший главный редактор «Ведомостей» четко и внятно объяснил эту свою позицию у меня в блоге: он и его сторонники не желают «оскорблять» своих читателей нашими теориями. Более того, после этой милой дискуссии в рейтинге блогов этого сайта мой блог появляться перестал. Выводы я делать не стану, предоставлю это читателям.

Но, скажет серьезный читатель, что вы все о каких-то там мелких «шестерках» в рамках мировой экономической общественности, кто там слышал про наши сайты и газеты! В общем, верное замечание, в связи с чем даю ссылку на более серьезное сообщение.

Сказать о том, что кризис и не думал прекращаться (поскольку не исчерпала своего ресурса главная причина его возникновения — превышение совокупным спросом реально располагаемых долгов населения), глава МВФ не может — это уже согласованная в рамках политического консенсуса позиция. Но, как мы видим, может зато сказать, что «есть вероятность» начала нового кризиса! Более того, он даже предусмотрительно переложил ответственность за это событие на те силы, которые ему не подчиняются и ответственность за деятельность которых он не несет, из чего следует, что сам-то Стросс-Кан, скорее всего, считает, что вероятность такого события достаточно велика. Результат — и волки сыты, и овцы целы: и репутация не пострадала, и «линию партии» не нарушил.

На самом деле таких историй, если покопаться в интернете, можно найти множество. Эти просто наиболее яркие (для меня лично, да и по масштабу главного героя), которые четко говорят, что люди, отстаивающие позиции прекращения кризиса и начала восстановления роста, в лучшем случае немножко обманывают сами себя, а в худшем — целенаправленно и цинично (то есть за деньги) пытаются обмануть нас всех. Я и мои единомышленники никогда не говорили о том, что мы не совершаем ошибки, и в случае их выявления внятно о них говорим и пытаемся изменить наши методики, чтобы больше таких ошибок не совершать. С противоположной стороны таких вещей никто не делает, более того, игнорируется любая критика, и свои ошибки никто публично не обсуждает. Что показательно.

16 Мая

Я довольно долго не писал ничего нового, и это было не случайно. Дело в том, что в конце 2008 — начале 2009 года в мировой экономике сложилась микромодель, характеризующаяся рядом достаточно устойчивых параметров. Само ее возникновение было связано с постоянной «поддержкой» финансовых институтов за счет эмиссионной накачки. Масштаб этой поддержки в США в 2009 году достиг 12 %, аналогичные цифры планировались на год текущий. Отметим, что цифра в 12 % не случайна — именно с такой скоростью падала экономика США во время кризиса начала 30-х годов, приведшего, как известно, к Великой депрессии; механизмы этого кризиса в части структурных искажений были достаточно похожи на современные.

В результате средства поддержки экономики (которых в 30-е годы не было вовсе) должны были где-то концентрироваться, вызывая инфляционные эффекты. Они хорошо видны на прилагаемой диаграмме, и движение этой массы денег и вызвало синхронное движение ряда экономических параметров, в частности, рост фондовых рынков, цен на ресурсы (нефть в первую очередь) и золото.

Мне казалось, что возможности этой микромодели исчерпаны, и хотелось привязать новое сообщение к такому принципиальному в процессе развития кризиса моменту, как ее смена. Действительно, постоянный вброс эмиссионных денег привел к росту мировых цен на базовые инвестиционные товары. В США рост цен на них за год составил более 35 %, что, естественно, поставило под угрозу реальный сектор, который не мог переложить их на потребителя, поскольку сталкивался со спросовыми ограничениями. Хотя массированная пропаганда «окончания кризиса» и вызвала небольшой рост потребительского спроса (за счет сокращения начавших было расти сбережений), он однако компенсировать такой масштаб издержек явно не мог. В результате к началу 2010 года денежные власти развитых экономических стран приняли решение не принимать пока новых программ поддержки (читай — не печатать больше денег), ограничившись действиями тех, которые уже были запущены, тем более что их масштаб, в общем, казался по аналогии с 30-ми годами и 2009 годом достаточным, для того чтобы приостановить спад.

Беда, однако, пришла оттуда, откуда не ждали. Дело в том, что модель постоянного рефинансирования накопленного долга и эмиссионной поддержки спроса, которая первоначально была придумана для домохозяйств, не могла не внедриться в деятельность других субъектов экономики, в том числе и государств. Отметим занятное совпадение: средний долг домохозяйства в США по отношению к его годовому доходу (130 %) удивительно совпадает с долгом Греции по отношению к ее ВВП (около 125 %). В 30-е годы таких масштабов госдолга и в помине не было, и рано или поздно эта проблема должна была «выстрелить». Она и выстрелила — в конце весны, как раз тогда, когда пришел срок заканчивать уже принятые программы эмиссионной поддержки экономики (читай — финансовых институтов).

И на этом фоне рухнула Нью-Йоркская фондовая биржа. И хотя через несколько дней ее «подняли» на прежнюю высоту, ситуация принципиально изменилась. Дело в том, что вместе с биржей 5–6 мая рухнули и цены на нефть, и евро (относительно доллара), поднялась стоимость золота. А вот подъем сопровождался совсем другими эффектами. В выходные, 7–8 мая, денежные власти ряда стран приняли принципиальные решения. Во-первых, ФРС США возобновила неограниченные выплаты банкам через «дисконтное окно». Во-вторых, европейский центробанк впервые в своей истории отказался от «монетарного первородства» и объявил о прямом выкупе государственных облигаций ряда стран еврозоны. В-третьих, в Евросоюзе был создан самый крупный в истории финансовый фонд, целью которого является спасение стран-должников.

Фактически речь идет о том, что благие пожелания начала года о прекращении эмиссионных программ были похоронены. Причем если в 2009 году эмиссия прикрывалась колоссальной пропагандой о «конце кризиса», «зеленых ростках» и так далее и тому подобное, то на прошлой неделе стало окончательно ясно, что речь идет о чистой эмиссии. Соответственно, фондовые-то рынки в начале недели взлетели, а вот нефть продолжила свое падение, золото показало исторические максимумы, а евро падает дальше. Иными словами, рост рынков был связан с чисто спекулятивными эффектами, оптимистическая микромодель, сложившаяся в 2009 году, прекратила свое действие, и уже к концу недели рынки снова стали падать.

Особо отметим золото, которое фактически продемонстрировало, что оно уже рассматривается не как сырье, а как монетарный металл, валюта-убежище. Мы много об этом писали еще в начале 2000-х годов, сегодня это предположение у нас на глазах становится фактом.

А главным вопросом для нас, граждан России, в этой ситуации является то, почему перестала расти цена на нефть. С моей точки зрения, это совершенно естественная ситуация. Дело в том, что, если эмиссия продолжается, нужно хоть как-то компенсировать для реального сектора неизбежный рост издержек. Проще всего это сделать за счет одного из самых манипулируемых рынков — нефтяных фьючерсов, и, судя по всему, именно это и происходит. Последнюю неделю цена на нефть американского сорта «Лайт» устойчиво ниже, чем на европейский «Брент», что с экономической точки зрения нонсенс, поскольку качество последнего ниже. Но такое регулярно случается, когда власти США хотят опустить мировые цены на нефть.

Масштаб этого снижения может быть достаточно велик: «равновесная» цена на спотовом рынке равна примерно 40 долларам за баррель, а значит, снизить ее с максимумов можно больше чем в два раза. А ведь теоретически на какое-то время можно опустить цены и ниже точки равновесия спроса и добычи.

В любом случае, стало понятно, что на июньских саммитах G8 и G20 придется принимать очень тяжелые решения: модель выхода из кризиса, принятая полтора года назад, оказалась неэффективной, а время уже упущено. Впрочем, не исключено, что решение опять отложат, поскольку на пару месяцев ситуация вроде бы устаканилась, а современные политики в принципе не способны принимать на себя ответственность за сколько-нибудь непопулярные решения. А других в наше время вообще быть не может. Особенно тяжело придется нам, поскольку цены на нефть — чуть ли не единственный волосок, на котором сегодня «висит» российская экономика.

4 Июля

Прошло несколько дней с момента «посиделок» лидеров крупнейших стран мира в Канаде, так что можно подводить итоги… Как мы ранее и предполагали, результат получился крайне неутешительный: никаких экономических решений не принято, даже общих рекомендаций не найдено. Рассуждать о 2011 годе (что-то там на встречах G говорилось о том, что дефициты бюджетов в этом году нужно уменьшить) в текущей ситуации просто смешно, до него еще дожить нужно. И достаточно посмотреть только на некоторые диаграммы, описывающие современное состояние дел в экономике, чтобы понять, насколько все плохо. Первая картинка показывает среднее время поиска работы у безработных в США, вторая — совокупный портфель банковской системы США:

Но как же так получилось, что на фоне самого, быть может, страшного кризиса за всю историю современного человечества люди, которые по самой своей сути должны нести ответственность перед обществом, почти демонстративно от нее отказываются?

Ответ, в общем, известен, хотя он и неприятный. Скорее всего, дело в том, что современная система управления обществом и экономикой слишком сложна. Еще в 40-е годы в СССР Сталин мог себе позволить лично разбираться в большом количестве вопросов, во всяком случае, разговаривать со специалистами почти во всех отраслях знаний. Уже в 60-е годы такое стало невозможным: научно-технический прогресс настолько увеличил сложность процессов, что принять объективное решение стало невозможно.

Представьте себе, что вам, лично вам, поручено выяснить, почему не летает «Булава». Вы будете выслушивать разных специалистов, читать их доносы друг на друга, но решение, в общем, примите скорее исходя из личных симпатий, чем на основе объективной картины. Просто потому, что разобраться в вопросе до конца все равно не сможете.

Но как только сложилась такая ситуация (условно — где-то в 60– 70-е годы), мы почти автоматически снова пришли к тому, что решения принимаются на уровне «свой — чужой». Или же сложным консенсусом. До какого-то времени еще действовала инфраструктура, созданная в прежние времена, в которой на ключевых местах еще находились специалисты, помнившие, что принимать решения нужно на основе объективных тенденций, а говорить правду. Но эта инфраструктура быстро пришла в негодность, у нас — чуть быстрее, на Западе — чуть медленнее, и вот мы столкнулись с печальным результатом.

Руководители современных стран не имеют базового экономического образования, они не понимают экономики. Соответственно, находятся под жестким прессингом формальных статусных параметров (престижные университеты, премии, экспертные должности). А они все формировались последние 30 лет в рамках системы финансового капитализма, массированной эмиссии, что и сформировало современную экономическую теорию. Которая, естественно, и объясняла миру (и политикам в том числе), что именно эта модель единственно правильна.

В России ситуация еще хуже, поскольку экономические решения принимают у нас либерасты, которые тупо исполняют рекомендации внешних сил, преследующих, как понятно, свои личные цели. Которые к нашим интересам могут не иметь никакого отношения.

И вот результат. Описать современный кризис эта модель, которую условно можно назвать монетаризмом, не может. Это просто исключено: сама теория создавалась для пропаганды модели «финкапа», в ней даже терминов соответствующих нет. Я лично много раз, еще в начале 2000-х, пытался объяснить даже не экономистам, а просто людям, прослушавшим соответствующие курсы, концепции структурных проблем современной экономики. Они страшно возмущались и требовали, чтобы я сформулировал свои выводы на основании «научных» терминов! А когда я отказывался, говорили, что это означает, что соответствующих эффектов просто нет. Так и вспоминается окончание старого детского анекдота: «Как же так, жопа есть, а слова такого нет!»

Есть и еще один эффект: монетаристы, которые являются экономистами (а таких немного, но есть, хотя современные монетаристы, по сути, скорее пиарщики, пропагандирующие «единственно правильную экономическую теорию»), конечно, уже понимают, что происходит. Но здесь вступает в силу корпоративная солидарность: все друзья и товарищи в одном «лагере», нельзя их критиковать и говорить об их некомпетентности. В результате компетентные (которые, конечно, есть) молчат, а говорят некомпетентные. И, как следствие, вместо объективного анализа ситуации, которую мы здесь уже много раз приводили, мы видим попытки применить типовые приемы, которые вообще не работают в нынешней ситуации. Плюс — жесткое требование политиков «дать позитив».

Его и дали — много месяцев говорили о «зеленых ростках» и близком «конце кризиса», в результате сами в него поверили. И приняли решение в июне объявить о конце кризиса и начале постепенного ужесточения денежной политики. Объективно никаких оснований для этого не было, как следствие — майский обвал фондовых рынков. И стало понятно, что сложный консенсус всех участников разных G разрушен, а собрать новый уже просто не было времени.

И все! Поскольку говорить по существу на прошедших мероприятиях некому, то случился конфуз — о кризисе не говорили вообще. Точнее, часть тех слов, которые должны были прозвучать в утвердительном залоге («кризис — прошел!»), прозвучали в будущем времени. И только. Но согласитесь, прозвучало это как-то неубедительно. И самое главное, всем стало понятно, что более или менее внятной теории у наших властей нет. Ни у одной страны. И это и есть главный вывод из событий последних выходных.

11 Августа

Вопрос о том, чем нынешний кризис принципиально отличается от многих предыдущих, неоднократно поднимается в различных СМИ и даже в профессиональных спорах экономистов (разумеется, имеются в виду именно те люди, которых интересуют процессы, происходящие в реальной экономике, а не схоласты, повторяющие бессмысленные мантры, давно уже имеющие слабое отношение к реальности, или, тем более, откровенные пропагандисты, за деньги отстаивающие верность «единственно правильного» монетарного учения). Существует много вариантов ответов, и сегодня мы обсудим один из них.

Начнем с простого наблюдения: если на обычном рынке растет спрос (увеличивается количество покупателей или та сумма, которую они готовы на этом рынке оставить), то начинают расти и цены. Причем масштаб этого роста зависит от изменения спроса достаточно сложным образом: иногда даже незначительный рост спроса вызывает существенный рост цен, иногда — наоборот.

А вот теперь давайте вспоминать механизм «рейганомики». Состоял он в том, что с 80-х годов сначала в США, а затем и во всем мире денежные власти начали стимулировать рост спроса за счет выдачи потребительских и ипотечных кредитов. То есть фактически создали условия для постоянного роста цен. Этот эффект хорошо заметен: инфляция последние 30 лет была высокой, даже несмотря на то что официальная статистика различными способами ее уменьшала. Более того, поскольку рост спроса перераспределялся между различными рынками неравномерно, то рост цен на различные группы товаров также был неравномерен.

При этом сами растущие рынки достаточно сложно влияли друг на друга: например, спрос на молоко, может быть, и не вырос, но за счет роста арендной платы и стоимости перевозок, кормов и ветеринарии выросли издержки производителей, которые, естественно, переложили их на потребителей. То есть кроме «естественного» инфляционного фона, связанного с ростом спроса, возник и эффект инфляции издержек.

Еще более сложный момент — это появившиеся новые отрасли, например информационные технологии. Поскольку их в значительной мере не существовало до начала «рейганомики», говорить о росте цен в них некорректно. Но они могли получить намного более выгодные стартовые условия, если бы политики стимулирования спроса не было. Также есть серьезные основания считать, что некоторые секторы или даже отрасли экономики вообще могли не появиться, если бы не политика последних 30 лет.

Выражаясь более точным языком, структура современной экономики, как производства, так и спроса, существенно искажена в том смысле, что она не может существовать без постоянной искусственной поддержки со стороны кредитных механизмов. Или, иначе, ее равновесное состояние находится сильно в стороне от нынешних макроэкономических параметров.

Как мы уже знаем, механизм современного кризиса — это падение совокупного спроса, связанное с невозможностью больше поддерживать постоянную кредитную накачку в условиях, когда исключено дальнейшее снижение стоимости кредита. Причем падение существенное: для США равновесное состояние спроса по спросу/ доходам населения лежит на уровне ниже нынешнего примерно на 6 триллионов долларов в год! Для мира это соответствует падению как минимум процентов на 25–30!

Падение спроса неминуемо вызовет обратный эффект — цены на продукцию будут падать. Поскольку производственные цепочки достаточно длинные, то процесс этот будет распределяться по экономике достаточно долго. И главный вопрос современности, который теоретически должен волновать всех, от бизнеса до государства, от общественных организаций до международных: как именно будет устроена окончательная, посткризисная структура спроса и, соответственно, производства, обеспечивающего его рентабельность. Ну и, конечно, какого масштаба эксцессы могут возникнуть в процессе достижения этого равновесного состояния. А сегодня невозможно даже сказать, какие отрасли вообще не смогут существовать в новых условиях, а какие, наоборот, будут активно развиваться за счет того, что их издержки упадут сильнее, чем спрос на их продукцию.

При этом мы не можем опираться, например, на структуру экономики, скажем, конца 70-х годов. И потому, что с тех пор появились новые отрасли, от которых люди, скорее всего, полностью не откажутся, например, интернет. И потому, что из-за роста цен реальные доходы населения в тех же США сегодня уже ниже, чем были тогда, и соответствуют примерно уровню конца 50-х — начала 60-х годов. Не знаю, как в США, а в нашей стране в это время телевизор был роскошью, а вот качество еды или образования, напротив, было на порядок выше, чем сейчас. Наконец, потому, что структура обеспечения экономики в то время сильно отличалась от нынешней — например, куда большая часть населения планеты обеспечивала себя продуктами питания и жизнеобеспечения сама.

Без ответа на вопрос о структуре посткризисной экономики невозможно говорить ни о долгосрочных вложениях и программах развития (напомним, что сроки острой стадии кризиса — примерно 5–8 лет, то есть достижение этого нового, равновесного состояния состоится уже в рамках действующих программ прогнозирования для многих государств), ни о нормальной социальной политике, ни вообще о том, как будет существовать то или иное государство. Однако, к сожалению, пока осознают это лишь единицы.

Это связано с мировым господством монетаристского учения, в рамках которого соответствующие вопросы трудно даже сформулировать, у нас же усугубляется еще тем, что власть в стране во многом принадлежит либерастам, которые в принципе отказываются рассматривать вопросы, еще не разрешенные к обсуждению в Вашингтоне. Впрочем, я надеюсь, что в нашей стране все-таки найдутся люди, которые смогут озвучить соответствующие вопросы, поскольку спасение утопающих все-таки дело рук самих утопающих!

18 Декабря 2010 года

Закончилась осень, началась зима, приближается западное Рождество и Новый год, а это значит, что можно подвести предварительный итог осени. Главными ее событиями стали ноябрьское заседание ФРС США и саммит G20, которые, теоретически, должны были продемонстрировать высокую эффективность «западного» менеджмента в части борьбы с кризисом.

Как можно увидеть в комментариях, в реальности результат получился прямо противоположный: кризис как-то вообще выпал из рассмотрения высоких начальников. ФРС тупо продолжила эмиссию денег, G20 вообще устранился от каких бы то ни было решений. Насчет первых, в общем, все ясно: они твердо убеждены, что смягчение денежной политики (то есть уменьшение стоимости кредита) неминуемо приведет к росту, и действуют в соответствии с этим. Раньше стоимость кредита понижали путем снижения учетной ставки, сегодня это невозможно, она и так равна нулю, но зато можно печатать деньги, что в некотором смысле эквивалентно. Я даже не буду спорить с этой позицией, отмечу только, что рост может начаться и после довольно существенного спада, что, собственно, хорошо видно по итогам политики Бернанке: за месяц, прошедший между двумя заседаниями Комитета по открытым рынкам ФРС, стоимость кредита не упала, а выросла.

К сожалению, здесь руководство ФРС пошло по пути G20, то есть просто проигнорировало реальные проблемы. Но такая ситуация не может продолжаться вечно, поскольку главный процесс, определяющий течение настоящего кризиса, — падение совокупного спроса — неуклонно продолжается. А это значит, что та база, на которой и существует современная мировая элита, по большей части финансовая, начинает объективно сокращаться. Что неминуемо влечет за собой и внутриэлитные «разборки», которые до того от общества тщательно скрывались.

Сюда, скорее всего, можно отнести и начинающийся в США скандал по инсайдерской торговле, и историю про «Викиликс», и нападки на «Бэнк оф Америка». Если моя гипотеза верна, то кризис пустил прочные корни в мировой элите, то есть социально-политические его последствия уже не за горами. И последние речи руководителя ФРС Б. Бернанке показывают, что сделать что-либо он, в общем, не может.

Как следствие, во многих странах начался процесс ужесточения налогового законодательства. У нас по этому поводу даже состоялись публичные дебаты, которые, однако, показали, что российские либерасты не совсем в состоянии адекватно оценивать происходящие в стране и мире экономические процессы. Точнее, они идут за процессом, в то время как его нужно опережать.

2011 Год

20 Февраля

Основной спецификой современной жизни является мощнейший диссонанс между ощущениями практически любого человека и той информацией, которую он получает из более или менее официальных источников. То, что кризис продолжается, видно практически каждому: рост цен на продовольствие, проблемы с бизнесом, рост налогов, усиление давления государства, в том числе явно неадекватное — все это заметно уже невооруженным взглядом. При этом такие явления есть практически во всех странах мира, более того, в некоторых из них это уже начинает приводить к социально-политическим последствиям.

А вот официальные лица и организации почти демонстративно игнорируют те моменты, которые показывают нарастание кризиса. Наиболее ярко это проявилось в дискуссиях в Давосе, где, в общем, тон задавали не политики, а бизнесмены, которым вроде бы в нынешней ситуации сам Бог велел говорить о кризисе. Но нет, такие обсуждения отсутствовали!

Тем не менее кое-какой прогресс все-таки имеет место. Напомним, что первые наши работы по теории кризиса, написанные в 2000–2001 годах, были посвящены в основном доказательству того тезиса, что кризис носит ярко выраженный структурный характер. Тогда «праведный» гнев монетаристской общественности был обращен на саму нашу логику, поскольку, по мнению наших оппонентов, сам термин «структурный» был «не научным». Сегодня они же постоянно талдычат о «глобальных диспропорциях», беда только в том, что до сих пор не могут разобраться в их причинах. Мне кажется, что главная проблема тут в том, что они читают исключительно друг друга, из-за чего и не могут найти в литературе ответы, которые были даны еще 10 лет назад.

Вместе с тем развитие кризиса почти неминуемо приведет к крайне негативным последствиям, и в этом смысле события в Тунисе или Египте вполне могут стать актуальными для Европы или США через 3–5 лет. Главной проблемой тут является почти неизбежное исчезновение феномена среднего класса. Для России это более чем актуально, поскольку у нас уровень жизни пониже, чем в Европе, но наши либерасты, как и их коллеги во всем мире, категорически отказываются эту проблему обсуждать, предпочитая рассуждения на тему о том, как хорошо мы будем жить к 2020 году. Впрочем, по мере приближения к этому самому 20 году сроки, видимо, будут отодвигаться.

Вот и на последней встрече министров финансов и глав центробанков G20 обсуждались не причины кризиса, а скорее система показателей, демонстрирующих его развитие. Иными словами, власти крупнейших стран мира смотрят на кризис не как участники, а скорее как наблюдатели. Это вообще дело опасное, а если учесть специфику подхода к таким показателям людей, которые лично заинтересованы в том, чтобы они были не реальные, а хорошие, то, скорее всего, развитие кризиса в очередной раз застанет власти врасплох. Как говорится в одном старом анекдоте: «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли!»

Если всерьез обсуждать основы нынешнего кризиса, то, в общем, есть некоторые основания считать, что та модель развития экономики, которая дала развитие нашему миру, подходит к своему естественному концу. На всякий случай, для особо нервных товарищей, повторю: не мир подходит к концу, а конкретная модель его развития. Не в первый раз, между прочим. Но это значит, что нам в достаточно близкой перспективе придется придумывать модель новую. Как это будет получаться — большой вопрос, но наша главная цель — как раз попытаться ухватить те закономерности, которые и будут определять эту новую модель.

Прогноз 1–15 Января

Как это повелось, начнем с оценки прогноза на 2010 год. Ключевым элементом анализа было определение главного процесса, который, собственно, и определял развитие экономических событий ушедшего года, причем был он не чисто экономическим, а во многом носил ярко выраженный политический характер. Таким процессом, по моему мнению годовой давности, нас ожидал выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. При этом в прогнозе утверждалось, что темпы спада совокупного спроса в США, в том случае если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8–12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930–1932 гг. в США.

Эта часть прогноза сбылась практически полностью. Попытки мировой финансовой и политической элиты объявить о «конце кризиса» и завершить программы эмиссионной поддержки спроса привели к майскому биржевому краху, после которого упомянутые элиты впали в ступор и прекратили вообще какие-либо попытки что-то объяснить. Более того, поскольку проблемы падения спроса существенно обострились во всем мире, возникло явление, которые мы в начале 2000-х годов назвали «парадом девальваций», а сегодня, с легкой руки министра финансов Бразилии, получившее название «валютных войн». Суть его, как понятно из названия, заключается в том, чтобы максимально поддержать продажи на внешних рынка национальных (то есть тех, которые платят налоги в местные бюджеты) компаний, защитить внутренние рынки от импорта и, наконец, минимизировать негативные явления от роста безработицы, снизив тем самым нагрузку на бюджеты путем девальвации национальной (региональной) валюты.

Начало «валютных войн», как и политическое давление со стороны правительств, вынудило денежные власти наиболее влиятельных стран мира (включая, в первую очередь, США) продолжить денежную накачку. В случае США и Европы эта ситуация обострена еще и проблемами Евросоюза, который стал испытывать серьезные затруднения с финансированием дефицита ряда южных стран (Греция, Ирландия, Португалия и так далее), что придало движению доллар-евро значительный размах и во многом определяло политический вектор событий в Европе.

Европа, в рамках общеэкономических тенденций, решала свои проблемы в основном за счет девальвации евро, хотя использовались и другие методы. В частности, европейский центробанк «потерял монетарную невинность» — начал прямую скупку облигаций стран с серьезными бюджетными проблемами (Греции, Португалии, Ирландии и так далее). Именно грамотная работа с бюджетными проблемами ряда стран зоны евро и позволила Евросоюзу существенно снизить курс единой валюты (с пика в 1,6 относительно доллара до минимума в 1,18), хотя встречная активность денежных властей США понизила доллар, так что нынешний уровень колеблется где-то в пределах 1,3–1,4. Тем не менее такая девальвация евро позволила ряду стран ЕС, получающих серьезный доход от экспорта в США (Германии прежде всего), получить крайне позитивные показатели.

В результате всех этих конфликтов, дополненных политическими проблемами Обамы и Демократической партии США, проигрывающей ноябрьские выборы, денежные власти США приняли решение продолжить эмиссионные программы, в объеме как минимум 600 миллиардов долларов примерно на полгода, до мая 2011 года включительно. Отметим здесь важную параллель с событиями начала 30-х годов, проведенную в предыдущем прогнозе. Дело в том, что доля государства в конечном спросе всегда была достаточно ограничена, и усилить ее возможно лишь незначительно — не более 3–4 % от ВВП в год. Сокращение же частного спроса, которое и вызвало экономический кризис как сейчас, с осени 2008 года, так и в начале 30-х годов, достигало тогда темпов 8–12 % ВВП в год (то есть около 1 % в месяц), что и позволило мне предположить, что темпы спада частного спроса в 2010 году достигнут аналогичных масштабов.

Формально этого не произошло, но исключительно благодаря тому, что ФРС осуществила колоссальный вброс ликвидности в финансовую систему государства (причем его годовой масштаб достиг как раз 10–12 % от ВВП!). Часть этих денег получила финансовая система, часть — бюджет (через выкуп казначейских облигаций), что позволило существенно увеличить долю государства в конечном спросе. В любом случае, нужно отметить, что этот процесс отложил срок «острой» стадии кризиса (то есть резкого падения ВВП), не ликвидировав тем не менее ее неизбежность (однако об этом уже в прогнозе на 2011 год). Кроме того, в мае, после попытки остановить эмиссию и последовавший за этим обвал на фондовом рынке, стало понятно, что такие действия почти немедленно выведут экономику на траекторию «острого» спада, аналогичного ситуации начала 30-х годов, то есть и эта часть моего прогноза, в общем, сбылась.

Отдельное место в прогнозе уделялось Китаю, о котором говорилось, что он никак не сможет стать «локомотивом», который «вытянет» мировую экономику. Более того, предполагалось, что он сам станет потенциальной жертвой кризиса, поскольку должен будет компенсировать падающий внешний спрос (который и является главным мультипликатором его роста) спросом внутренним. Поскольку последний существенно ограничен, Китай начал активно проводить эмиссию и различные программы стимулирования внутреннего спроса, что привело к раздуванию финансовых пузырей на его рынках. При этом оценить точный масштаб проблем, в общем, не представляется возможным, поскольку адекватная статистика ВВП и инфляции для этой страны не просто недоступна, но и, скорее всего, в принципе не существует, речь может идти только об экспертных оценках. Так что рост под 10 % в год, который объявлен руководством Китая, скорее всего, реальности не соответствует.

Ошибкой прогноза стало утверждение, что в 2010 году нас ждет очередной дефляционный этап кризиса. Он чуть было не начался в мае, однако его в очередной раз «залили» ликвидностью. Соответственно, не реализовалась угроза падения нефтяных цен, напротив, они существенно выросли, так что для стран-экспортеров сырья год оказался весьма удачным.

В прогнозе рассматривались проблемы европейских стран, которые, в общем, были описаны достаточно полно. И рост «этнической» преступности, и рост требований по ограничению миграции, и рост безработицы и даже предложения по ограничению движения рабочей силы внутри ЕС. Серьезно обострились и проблемы «малых» стран Европы.

Отдельное место было уделено проблемам стабильности единой системы мирового разделения труда. Поскольку построена она сегодня на конечном спросе США, то и кризис должен был существенно усилить центробежные тенденции. Этот эффект, однако, был существенно замедлен за счет продолжения эмиссии, тем не менее он проявился как минимум в нескольких эффектах. Во-первых, основные институты современной глобализации (МВФ, Мировой банк, ВТО и связанные с ними экспертные структуры) практически отказались от попыток объяснить возникновение нынешнего кризиса, описать его механизмы и найти способы выхода из него. Даже Нобелевская премия по экономике, которая традиционно является знаковым моментом в рамках идеологической схемы современной финансовой элиты, была в 2010 году выдана за работы, в общем не имеющие отношения к кризису. Такой демонстративный отказ от темы фактически означает и отказ от будущей гегемонии современной мировой финансовой элиты.

Во-вторых, многие страны продолжили процесс отказа от доллара. Те эффекты «протовалютных» зон, которые были заметны несколько лет назад, но которые были забиты бешеной эмиссией доллара последних двух лет, снова проявились, хотя и в несколько иной форме (об этом — в прогнозной части).

В-третьих, «валютные войны» и процессы защиты национального производителя и национальных рынков привели к сокращению доли транснациональных торговых потоков в мировой экономике. Формально, в денежном выражении, этого не произошло за счет роста цен на сырьевые товары, однако в натуральном выражении мировая торговля не восстановилась после спада 2008–2009 года, более того, стагнация продолжилась.

В-четвертых, принятие денежными властями США новой программы эмиссии («количественного смягчения») QE2 привело не к падению ставки реального кредитования, как это планировалось, а, наоборот, к его росту. Фактически это косвенно означает, что в мире изменилось отношении к доллару: тенденции в оценке негативных факторов (рост инфляции, финансовых рисков и так далее) стали превалировать над позитивными (рост деловой активности).

Все эти и многие другие, не столь заметные процессы показывают, что общее направление развития мировой экономики, описанное в прогнозе на 2010 год, в общем, соответствует реальности.

Отдельно нужно отметить, что в прогнозе были обозначены тенденции, которые должны были сложиться в секторе реального бизнеса. Это:

— сложности в привлечении и размещении инвестиций;

— начало разрушения системы среднего класса и соответствующих проблем в маркетинговой политике практически всех компаний-производителей;

— принципиальное изменение управленческой и менеджерской политики;

— рост «плохих» долгов и невозможность получения нормального кредита.

Часть этих проблем действительно стала заметна (четвертая и первая), часть еще себя «в полный рост» не проявила. Впрочем, в прогнозе говорилось, что развиваться они будут постепенно и с разными (не всегда легко прогнозируемыми) темпами. А теперь пришло время перейти собственно к прогнозу.

Поскольку никаких принципиальных отклонений от базовой модели кризиса, разработанной нами еще в начале 2000-х годов, не произошло, главным фактором, который будет определять развитие событий в 2011 году, станет взаимодействие двух потенциальных сценариев, инфляционного и дефляционного. При этом последние заявления руководителей ФРС демонстрируют, что те не готовы руководить денежной политикой в условиях дефляционного сценария, более того, совершенно не собираются принимать на себя ответственность за ранее сделанные ошибки. Это означает, что с подавляющей вероятностью после того, как эмиссионная программа QE2 закончит свое действие, ей на смену придет новая, причем более интенсивная.

Впрочем, гарантировать такое развитие событий я бы не стал, в первую очередь из-за того, что контроль над нижней палатой парламента США, Палатой представителей, перешел к оппозиционной Республиканской партии, в которой сегодня задают тон представители гораздо более жесткой линии в части денежной политики и отношения к ФРС. Наиболее ярким представителем этой группы является конгрессмен Рон Пол, который приложит все силы для того, чтобы изменить политику руководства ФРС и администрации Обамы.

Более точно ответить на вопрос, не рискнет ли ФРС отказаться от эмиссионных программ, мы сможем после первого в этом году заседания Комитета по открытым рынкам ФРС США в 20-х числах января, но шансов на целенаправленный переход к дефляционному сценарию крайне мало. А вот вероятность самопроизвольного перехода есть. Дело в том, что эмиссионные деньги попадают в экономику через бюджетный и финансовый сектор, причем последний не может сегодня нормально (то есть с более или менее заметной прибылью) инвестировать избыточные наличные деньги. С учетом падения кредитного мультипликатора объем наличных денег по отношению к ВВП серьезно растет, и рано или поздно они попадут на финансовые спекулятивные рынки, в частности на рынки сырьевых и продовольственных фьючерсов. Как следствие, цены на ряд ресурсов серьезно вырастут, что вызовет рост издержек реального сектора, который, так или иначе, будет вынужден переложить их на другие сектора экономики.

В частности, в США растет реальная безработица (что хорошо видно на графике продолжительности времени поиска работы), сокращаются инвестиционные расходы, падает кредитование реального сектора (который не получает прибыль) и, наконец, растут цены на товары повседневного спроса, особенно по той номенклатуре, по которой отмечается низкая эластичность спроса по цене. Последнее противоречит монетаристским догмам (поскольку общие расходы домохозяйств, как и предписывает теория кризиса, сокращаются), но в США последние пару лет серьезно меняется состав потребительской корзины в пользу наиболее дешевых товаров).

Пока массовых банкротств в реальном секторе экономики США не наблюдается, более того, оценить еще имеющийся у предприятий запас прочности практически не представляется вероятным, поскольку они, по мере возможности, тщательно скрывают свои проблемы от внешнего мира. Но теоретически в любой день может подняться огромная волна банкротств предприятий реального сектора (поставляющих конечным потребителям не только товары, но и услуги), остановить которую усилением эмиссии будет невозможно. И потому, что ФРС не может напрямую кредитовать нефинансовые учреждения, а банки не будут кредитовать заведомых банкротов, и потому, что соответствующих ресурсов просто нет в природе.

Можно представить, что ФРС резко увеличит прямой выкуп казначейских облигаций, а казначейство, в свою очередь, начнет массовую поддержку предприятий, но вероятность такого развития событий ничтожно мала, не говоря уже о том, что его эффективность, скорее всего, окажется достаточно низкой. В любом случае, по мере сокращения запаса прочности в отдельных отраслях и регионах (а они, конечно, у всех разные), представители этих отраслей начнут отстаивать все более и более жесткие методы регулирования, что не может не повлиять на поведение отдельных руководителей ФРС и федерального казначейства, даже если мы об этом давлении ничего знать не будем.

Отметим, что возникновение такой «волны банкротств» в реальном секторе приведет к резкому падению совокупного спроса, и по причине роста безработицы, и в связи с резким падением оптимизма потребителей, и из-за роста сбережений. Иными словами, переход к дефляционному сценарию довольно быстро затронет практически все отрасли экономики, радикально изменит всю финансово-экономическую политику и властей, и корпораций. Что касается домохозяйств, то для них такой переход будет означать резкое падение уровня жизни.

Подобный переход может произойти и по внеэкономическим причинам. Например, в случае полномасштабной агрессии США и Израиля в Иране (а значит — и в Пакистане) или каких-либо других политических авантюр руководства США, которое заинтересовано в том, чтобы снять с себя внутриполитическую ответственность за начало кризиса. Кроме того, этот переход может быть вызван крупным терактом или стихийным бедствием, например, мощным землетрясением в Японии или Калифорнии. Более того, такое событие может даже не быть достаточно крупным — если момент самопроизвольного перехода к дефляционному сценарию приблизится, власти США смогут вызвать его искусственно, за счет чисто пропагандистских методов привязав его к внешне «объективной» причине.

Таким образом, ключевой точкой 2011 года может стать самопроизвольный переход от пока управляемого инфляционного сценария к сценарию дефляционному. При этом вероятность «сваливания» в гиперинфляцию представляется мне пока крайне малой, поскольку этот сценарий в принципе нереализуем, если не существует механизмов прямой доставки эмиссионных денег домохозяйствам (потребителям), а такой механизм пока не создан.

Возвращаясь к аналогии с 30-ми годами, невольно задаешься вопросом: а не может ли ситуация сложиться так, что государства начнут увеличивать свой спрос на величину, достаточную для полной компенсации падающего частного спроса? В конце концов, соответствующие инструменты вполне эффективно работали в СССР и других социалистических странах, и, по крайней мере, их можно запустить в США и других странах в рамках создания чисто государственного капитализма. Грубо говоря, это осуществимо, если государство начнет массово выкупать банкротящиеся предприятия реального сектора, резко сокращать их затраты за счет снижения инвестиций и государственного регулирования тарифов и ставки аренды, а также централизованной реструктуризации кредитной задолженности. Мне кажется, что сегодня такой вариант представляется маловероятным, прежде всего по чисто политическим причинам. Дело в том, что сегодня в США идет процесс постепенной передачи власти от социально ориентированных демократов к консервативным рыночникам республиканцам, которые будут с негодованием отметать подобный сценарий. Он может реализоваться только в случае прихода к власти крайних националистов, которые, однако, будут его реализовывать в форме списания задолженности с реального сектора, национализации крупного (оборонного, в первую очередь) производства и поддержки частного мелкого и среднего бизнеса с полным банкротством и реструктуризацией банковского, да и всего финансового сектора страны. И такой вариант возможен не в рамках предотвращения острой стадии кризиса (что теоретически было бы осуществимо при полном контроле Демократической партии США над Белым домом и Конгрессом), а по итогам острой стадии кризиса, то есть не в ближайшие пару-тройку лет. Отметим, что именно такого сценария опасается видный американский политический и общественный деятель Линдон Ляруш, а он очень хорошо осведомлен о тонкостях внутриполитических раскладов в США.

Таким образом, завершая макроэкономическую часть прогноза, отметим, что начавшийся год может стать годом серьезного перелома в общих макротенденциях, однако гарантировать это невозможно.

В этом случае цены на нефть будут постепенно расти (до уровня примерно в 110–120 долларов за баррель к маю и будут повышаться дальше в течение года), так же как цены на продовольствие, металлы и ряд ресурсов. По мере сокращения частного спроса и изменения его структуры в пользу наиболее дешевых и необходимых для потребителей товаров будут сокращаться объемы мировой торговли. При этом произойдет постепенный переход на взаимные поставки остро необходимой (то есть вообще не производимых на национальных территориях) продукции, а зачет будет все чаще осуществляться в национальных валютах, а не в долларах.

Главной задачей правительств в такой ситуации станет защита локальных рынков от скачков цен, вызванных эмиссией в США. Так, Евросоюз жизненно заинтересован в поставках сырья, однако рост цен на него, который зависит от эмиссии американского доллара и событий на Лондонской и Нью-Йоркской биржах, ставит под удар всю экономику этого региона. И не исключено, что ради решения этой важнейшей задачи отдельные страны ЕС будут пытаться выйти из механизмов биржевого определения цен, например, за счет установления долгосрочных бартерных связей с рядом стран Азии и Африки.

Конфигурация таких отношений пока непонятна, в частности потому, что «атлантические» элиты Европы будут активно сопротивляться такому сценарию (он равносилен отказу от доллара как мировой торговой валюты), но в случае продолжения эмиссии доллара такой сценарий практически неизбежен. Другое дело, что пока сложно предсказать его темпы, но, скорее всего, первые признаки установления таких контактов проявятся уже в наступившем году.

Еще одна проблема, которая серьезно повлияет на геоэкономические отношения в мире, — борьба за сокращающийся спрос. Особенно сильно она проявится между США и Евросоюзом и между Китаем и странами Северной Атлантики. Конфликт между ЕС и США уже дал о себе знать в 2010 году в части поочередных девальваций доллара и евро, но в этом году, скорее всего, схватка продолжится уже на уровне нетарифной защиты. В частности, мне представляется очень вероятным, что резко вырастет роль различных инструментов «защиты потребителя», которые будут использоваться для вытеснения «некачественной» импортной продукции с национальных рынков. Не исключено даже, что аналогичные процессы пройдут и внутри самого Евросоюза. Отметим, что жертвой таких методов может стать и экспорт в Европу третьих стран, России в частности.

Что касается Китая, то он уже продемонстрировал, как будет бороться с такими явлениями. Он начал активную скупку ценных бумаг «проблемных» с точки зрения национального долга стран Евросоюза, что позволит ему в будущем решить ряд серьезных проблем. Во-первых, эти страны будут скованы по рукам и ногам в части введения национальных ограничений на китайский импорт. Во-вторых, они будут вынуждены защищать китайские интересы на уровне ЕС в целом, что позволит избежать ряда серьезных запретительных мер. В-третьих, они станут теми посредниками, через которых Китай сможет получать те технологии, которые через другие страны приобрести затруднительно. Ну и наконец, через эти страны Китай будет демпфировать геополитическое давление США, которое они сегодня успешно осуществляют через ЕС за счет использования своих сателлитов в Восточной Европе.

Собственно, аналогичные процессы будут протекать по всему миру и по всему спектру мировой торговли: национальные государства начнут все более и более жестко ограничивать импорт и, по мере возможности, поддерживать экспорт своих товаров. Фактически можно смело сказать, что в мире начнутся массовые торговые войны, которые положат начало закату всей системы ВТО. Все попытки мировой финансовой элиты изменить ситуацию будут достаточно бессмысленными.

Отметим, что денежные власти большинства крупных (с точки зрения масштабов экономики) стран мира уже представляют, в каком направлении будут развиваться события. Это хорошо видно по активным программам повышения налогов и сокращения индивидуальных выплат (например, повышения пенсионного возраста), которые начаты практически во всех странах мира. Дело в том, что повышение налогового бремени — это достаточно долгий и мучительный процесс и начинать его в преддверии экономического роста достаточно глупо. Иными словами, сами такие программы говорят о перспективах мировой экономики куда красноречивей речей политиков, другое дело, что не все их понимают.

В то же время повышение налогов и переход к режиму сокращающихся рынков ставит перед мировой финансовой и политической элитой серьезную проблему. Дело в том, что начиная с 1981 года мир стал использовать «пирамидальную» схему кредитования, которая была построена на постоянном рефинансировании основного долга. Эта схема работала до тех пор, пока стоимость кредита можно было снижать, но затем она перестала быть эффективной. Но накопленный за это время долг достиг такой величины, что в принципе не может быть выплачен из текущих доходов всех экономических субъектов (и домохозяйств, и государств, и корпораций), притом эти доходы еще и сокращаются. Повышение налогов перераспределяет доходы в пользу государств (создавая дополнительные издержки корпоративному сектору), но проблемы это не решает.

Что делать с этими накопившимися долгами, станет одним из главных вопросов, которые придется решать в 2011 году. Не вызывает сомнений, что в общей форме он сформулирован не будет, но локально будет возникать все чаще и чаще: и в форме проблем задолженности ряда государств Европы, и в форме закрытия частных банков в США, и в росте индивидуальных банкротств. А каждое банкротство (дефолт) — это уменьшение количества реальных активов, под которое сегодня осуществляется кредитование. Иными словами, в наступившем году одной из главных проблем станет разработка новых кредитных механизмов, обеспечивающих нормальное кредитование предприятий. Ответ на вопрос о том, как и где они начнут внедряться, скорее всего, лежит за пределами наступившего года.

Одним из вариантов таких механизмов является создание региональных денежных систем, базирующихся на регионах, в которых возможен рост даже на фоне общемирового экономического спада. На первом этапе эти системы могут существовать параллельно долларовой, но затем постепенно их элементы, которые не могут существовать вне доллара (например, по причине больших долгов), должны быть ликвидированы, в частности через банкротства.

Для того чтобы понять, какие именно регионы могут играть роль таких центров, нужно понять, какими свойствами эти центры должны обладать. Это, во-первых, наличие достаточно большого населения, которое будет обеспечивать минимально необходимый спрос. При этом средний уровень жизни этого населения должен быть существенно ниже среднего для стран «золотого миллиарда».

Во-вторых, эти страны должны иметь некоторый технологический задел, который бы позволял им производить некоторый минимум товаров и технологий, пусть и не самых современных, но вполне продаваемых, без зависимости от внешнего мира. В-третьих, в этих странах должны существовать достаточно крупные национально ориентированные элиты, которые в состоянии осуществить подобные сценарии. Отметим, что именно по этой, третьей причине мы вынуждены вычеркнуть Россию из списка потенциальных региональных темпов роста: вся экономическая элита России сегодня, что предпринимательская, что «чиновная» — демонстративно прозападная, чтобы не сказать русофобская.

Если посмотреть на страны мира, то мы увидим как минимум 6–7 стран, отвечающих этим принципам. Это Бразилия, Турция и Индия и, с чуть меньшей вероятностью, Мексика, Индонезия, Иран и ЮАР. Возможно, к этому списку можно добавить кого-то еще, но разве что одну-две страны. Собственно, Бразилия и Турция уже частично демонстрируют реализацию этого сценария, что касается Индии, то она сама себе рынок, и внешняя помощь ей не очень-то нужна. А вот Китай я из списка исключил, поскольку уж слишком сильно он «завязан» на внешний спрос: даже повышая средний уровень жизни в стране, он в случае переориентации на внутренний спрос неминуемо должен будет резко понизить уровень жизни нескольких сотен миллионов человек, которые сегодня олицетворяют его движение к научно-техническому прогрессу. Обсуждение того, как Китай будет решать соответствующие проблемы (которые во многом носят социальный и политический характер), выходит за рамки настоящего прогноза, но в том, что они будут очень серьезными, можно не сомневаться.

Мне представляется, что развитие мировой экономики в 2011 году во многом будет определяться как раз постепенным формирование «протовалютных» и экономических зон вокруг таких стран. Они будут более активно, чем остальные страны, защищать свои рынки и развивать собственное производство на основе внутреннего спроса, при этом постепенно захватывая рынки более мелких окружающих стран, используя для этого и экономические, и политические рычаги. Что касается тех мелких стран, которые будут или пытаться удержаться в рамках старых, «глобалистских» тенденций, или же ориентироваться на другие страны, в которых рост в ближайшие годы будет невозможен, то у них будут множиться экономические проблемы.

К таковым относятся ряд малых стран Евросоюза, которым все труднее будет продавать свои товары на европейских и других рынках, Россия, которая на фоне роста доходов от продажи сырья все более и более деградирует с точки зрения общепроизводственной инфраструктуры, те страны, которые занимаются монопродуктовым экспортом в Китай, ЕС, США, Японию. Разумеется, до коллапса дело в наступившем году не дойдет, но общая тенденция должна быть выражена достаточно четко.

В заключение повторим основные тезисы прогноза. Ключевым его элементом является точка перехода от инфляционного к дефляционному сценарию, которая зависит от устойчивости реального сектора экономики США. Этот переход может произойти и в 2011 году, и несколько позже, на основании имеющихся данных предсказать это невозможно. До тех пор пока такой переход не произошел, в мире будет продолжаться примерно такая же экономическая картина, которая наблюдалась во второй половине предыдущего, 2010 года: рост цен сырьевого и продовольственного секторов, рост (с возможными резкими скачками вниз) на других спекулятивных рынках, в частности фондовых биржах, общий рост безработицы, стагнация реального сектора, рост цен в одних секторах и падение — в других, ослабление мировой торговли реальными продуктами и постепенная регионализация мировой экономики. При этом спад совокупного спроса в мире, связанный с аналогичным спадом в США, будет продолжаться, несмотря на отдельные попытки его стимулировать.

В случае же, если переход произойдет, мы получим традиционный дефляционный сценарий с массовыми банкротствами как финансового, так и реального сектора, резкое сокращение уровня жизни практически во всех странах мира, быстрый распад единой системы мирового разделения труда и начало процесса резкого упрощения всего процесса производства.

Прогноз для россии 27 Марта

Как обычно, прогноз на год следующий начинается с анализа прогноза на год предыдущий, дабы можно было их сравнить и покритиковать автора.

Начался он с констатации того факта, что мы упустили потенциальные возможности, предоставленные в 2000-е годы, и не смогли сократить свою зависимость от мировых цен на энергоресурсы. При этом предполагалось, что в 2010 году деградация нашей экономики будет активно продолжаться, что и случилось, главным доказательством этого стало то, что при рекордных среднегодовых ценах на нефть роста экономики практически не было.

Однако рекордные цены на нефть позволили руководству страны полностью проигнорировать это ухудшение, соответственно, все рассуждения о том, как можно было в 2010 году исправить ситуацию, прошли впустую. Впрочем, в прогнозе и было написано, что все это возможно только в случае резкого падения цен на нефть.

Довольно много места в прогнозе уделялось «коррупционному консенсусу» современной российской «элиты». Приведенный там анализ я и сегодня считаю, в общем, вполне адекватным, хотя к нему нужно добавить несколько серьезных деталей. В частности, рассуждения о том, что современная «элита» не может «родить» героя-одиночку, который «взорвет» ситуацию, были верны до конца прошлого года, сегодня это, скорее всего, уже не так. Связано это с тем, что в 2010 году в нашей элите произошел принципиальный переход, связанный с возрождением политических процессов на федеральном уровне. То, что этот процесс не был описан в прогнозе, — некоторый недостаток, но я ожидал его несколько ближе к выборам.

Суть этого процесса, по моему мнению, состоит в том, что современная российская «элита» (напомню, кавычки я ставлю из-за того, что эта часть населения не отождествляет себя со страной, в которой она живет, и не видит будущего своего и своих детей в ее рамках), которая выросла из советской номенклатуры, пыталась и страной управлять в рамках номенклатурной, административной техники. При этом все многообразие советской модели было утрачено, и формы управления все более и более скатывались к чистому феодализму, в частности в рамках принципа «вассал моего вассала не мой вассал», который полностью исключает ответственность не только перед обществом, но и по властной вертикали. Для восстановления такой вертикали необходима идеология (даже в форме присяги «помазаннику Божьему»), но у нас даже в Конституцию был внесен пункт, который ее запрещает.

Соответственно, в рамках этой административной модели и введенной в 90-е годы «табелью о рангах» доступ к благам и возможностям стал регламентироваться почти исключительно административным рычагом, без привязки к верности идеологии. Соответственно, весь смысл «служивого сословия» был полностью выхолощен (служить сегодня можно только непосредственному начальнику). Точнее, до логического завершения эта схема пока все-таки не доведена, но «элита» активно к этому стремится.

Это относится не только к чиновникам, но и к предпринимателям, для которых наличие административной «крыши» является обязательным условием и необходимой составляющей для выживания. Более того, даже борьба с чиновничьим рэкетом ведется в рамках соблюдения табели: жаловаться на санэпидстанцию или милицию можно только в том случае, если они превышают некоторые свои неформальные «полномочия», занимаясь «беспределом». А до этого момента жалобы бессмысленны и даже опасны для жалобщика.

Я уже писал в одном из предыдущих прогнозов для России, что основная проблема этой «элиты» — начавшееся уменьшение общего «пирога», который предполагается к разделу в рамках упомянутого коррупционного консенсуса. В 90-е годы, конечно, тоже был спад, но тогда имелся колоссальный пласт нераспределенного имущества, в 2000-е годы оно уже было в основном поделено, но это был период экономического роста. И когда осенью 2008 года начался кризис, подавляющая часть «элиты» верила (и эта уверенность была подкреплена массовой пропагандой), что это ненадолго. Кроме того, существовала общая уверенность в том, что для настоящей «элиты», то есть тех, кто в табели о рангах занимает достаточно высокое место или является «клиентеллой» таких лиц, все будет в порядке, поскольку для компенсации доходов достаточно будет «отжать» лиц, находящихся в нижней части элитной пирамиды. Тем более, что это соответствует общей тенденции на реализацию феодально-административной модели.

Ну действительно, почему какие-то там начальники районной СЭС или мелкие гаишники и таможенники должны покупать себе мерседесы и многокомнатные квартиры? Пусть живут «по статусу», нужно прекращать эти перегибы «демократии 90-х». Пусть будут счастливы, что их вообще пустили в административную пирамиду, и рассчитывают на будущую карьеру, а не на грабеж «мирных жителей», поскольку доходов последних становится слишком мало даже для власть имущих.

И вот здесь, в конце прошлого года, произошел принципиальный перелом, который радикально изменил всю модель. Он, с одной стороны, существенно ухудшил ситуацию (чуть позже я напишу почему), с другой — дал шансы на тот самый «взрыв», который в прогнозе на 2010 год я считал маловероятным. Собственно, сама потенциальная возможность такого взрыва была заложена еще в 2008 году, когда единый до того пост Отца нации и Гаранта Конституции был разделен на два. В рамках феодально-административной системы такое образование сколько-нибудь долго просуществовать не сможет в принципе, но какое-то время противоречия не вылезали на поверхность. Они проявились только в конце прошлого года, но зато достаточно быстро приобрели четкие черты.

Дело вот в чем: вопрос о том, кого «сбрасывать с корабля» по мере уменьшения «пирога» решился не в рамках феодально-административной модели, а по чисто политическим механизмам. Другого, собственно, и быть не могло, уж слишком велика (пока?) наша страна, но политиков у нас сегодня практически нет. А для феодалов-администраторов стало откровением, что если Гарант Конституции сохранит свой пост, то вся команда Отца нации потеряет свои посты и возможности, большая часть — значительный объем «честно нажитого» капитала, а некоторые — и свободу (если не жизнь).

Вне зависимости от сегодняшнего статуса!

Абсолютно аналогичная ситуация сложится и в противоположном случае, разве что за одним небольшим исключением — некоторые члены команды Гаранта Конституции смогут получить политическое убежище в Англии или США. Другое дело, что сама мысль о «жизни на одну зарплату», которая в этом случае практически неизбежна, вызывает у них ужас.

Массовое осознание этого обстоятельства пришло к представителям российской «элиты» только в конце года — и это вызвало, в прямом смысле этого слова, шок. Его последствия я буду обсуждать в прогнозной части настоящего текста, но, в общем, не остается сомнений в том, что тот «фазовый переход», который я планировал на текущий год, произошел несколько раньше, и не исключено, что его спровоцировали как раз чрезвычайно удачные внешние обстоятельства, которые не только дали возможность «элите» отойти от «мобилизационного сценария», но и показали, насколько сильно ухудшилась объективная ситуация в стране.

Также в прогнозе обсуждались основные идеологические сценарии, которые должны были получить развитие в прошедшем году. Я считал, что это сценарии националистический и имперский. В реальности мы получили даже больше. Националистический сценарий проявился в выступлениях на Манежной площади, многочисленных конфликтах на национальной почве, информация о которых скудно просачивается из регионов, и во многих других, хотя и не столь явных, эффектах.

Имперский сценарий проявился в рамках развития системы Таможенного союза (ТС), Единого экономического пространства (ЕЭП) и т. д. Но поскольку он явно был взят на вооружение частью команды Отца нации (что естественно, поскольку упомянутые структуры управляются правительством), то проявился и третий, ультралиберальный сценарий, который, соответственно, стала двигать команда Гаранта Конституции (точнее, часть его команды). Поскольку главным противовесом ТС и ЕЭП является вхождение России в ВТО, президент Медведев сделал этот процесс главным в рамках своей экономической программы. Именно этим противостоянием объясняется дикий «наезд» на лидера Белоруссии именно в те дни, когда он должен был подписать документы по ТС, именно в рамках этого противостояния развиваются многие внутри- и внешнеполитические процессы последнего года. Впрочем, об этом в прогнозной части текста.

В заключении прогноза говорилось о влиянии на ситуацию в России двух вариантов развития экономики США — дефляционного и инфляционного сценария. Тут, в общем, можно ничего не комментировать, за исключением констатации того факта, что на практике был реализован чисто инфляционный сценарий, который как раз и позволил России получить от экспорта нефти доходы, достаточные для остановки многих негативных экономических сценариев. В то же время восстановить ситуацию 2004–2008 годов, когда на потоке нефтедолларов были запущены внутренние «финансовые пузыри», не получилось, и это значит, что позитивный эффект от инфляционного сценария в российской экономике становится все менее и менее выраженным. И вот здесь самое время перейти собственно к прогнозу.

Начать имеет смысл с того, что инфляционный сценарий не дал позитивных эффектов того масштаба, который ожидался российской «элитой». В частности, снова раздуть пузыри на внутренних рынках не удалось, или они носили уж слишком локальный характер (фондовый рынок) и, как следствие, эффект «просачивания» запустить не вышло. Соответственно, доходы домохозяйств хотя и несколько выросли в номинальном выражении, все же не смогли даже компенсировать рост инфляции.

В то же время аппетиты естественных монополий и рост цен, связанных с эмиссией доллара (продовольствие, энергоносители, металлы), будут и дальше приводить к увеличению издержек реального сектора, который сможет выйти на докризисный уровень только в отдельных секторах, связанных с прямой поддержкой бюджета. Как только эта поддержка закончится, спад будет возобновляться. Исключения составят экспортные отрасли, хотя и в них есть проблемы, поскольку рост внутренних издержек не прекратится.

Таким образом, ключевым элементом ситуации в стране становятся не собственно цены на нефть, а их значение относительно нулевого уровня, обеспечивающего бездефицитный бюджет. А этот уровень все время растет и сегодня уже точно превышает планку в100 долларов за баррель. Об этом в начале года регулярно говорит министр финансов, причем в достаточно жесткой форме (об этом чуть ниже). Более того, анализ его выступлений показывает: сам он абсолютно убежден, что этот уровень цен на нефть долго не продержится. Соответственно, есть несколько вариантов выхода из положения.

Министерство экономического развития предполагает сценарий бюджетного стимулирования экономики за счет дефицита бюджета. Пока опыт показывает, что такое стимулирование не очень эффективно (что является следствием и качества работы министерства, и абсолютно вредительской денежной политики, и объективных обстоятельств, в частности структуры российской экономики), так что против него активно выступает Минфин. Сам он предлагает другой сценарий, основанный на жесткой экономии и бюджетной дисциплине. Как в такой ситуации можно обеспечить рост на 3–4 %, а то и 7 %, как обещает Кудрин, я не очень понимаю, так что склонен считать, что это откровенная демагогия.

Вообще, сам Кудрин, судя по его выступлениям, совершенно не уверен, что ему удастся удержать бюджет от обрушения. Это естественно в ситуации предвыборного года, когда имеет место жесточайшее противостояние двух политических кланов, каждый из которых активно работает на популистском поле. При этом Кудрин оказался меж двух огней: с одной стороны, он всегда считался человеком Путина, с другой — лидером либерального крыла в правительстве. До какого-то времени это Путина устраивало (у него всегда были две опоры, силовая и либеральная), но после того как его начал активно «поддавливать» с либеральной стороны Медведев, стало казаться, что Кудрин и тут обрел мощного сторонника (одно время политологи даже считали, что США давят на Медведева с целью заставить его заменить на посту премьера Путина на Кудрина). Однако реальность предвыборной ситуации обернулась для Кудрина серьезными проблемами: он не обладает самостоятельным политическим ресурсом и по этой причине не может жестко сказать «нет» популистским предложениям (разве что своей отставкой, но такое в российской верхушке сегодня не принято), но и профинансировать их никак не может.

Единственный его шанс — искать помощи у Госдумы, но последняя полностью контролируется «Единой Россией». Кудрин ее всегда игнорировал, считая ниже своего достоинства с ней работать, сегодня это сулит ему серьезные неприятности: объяснить ЕР, которая апеллирует к своему лидеру Путину, что инициативы последнего нереализуемы, у Кудрина не получится. Следовательно, он жаждет «свободных» выборов, то есть таких, в рамках которых в Госдуме не будет монополии ЕР и кто-то сможет его поддержать. Другое дело, что рычагов влияния на эту ситуацию у него нет совершенно.

Но зато в этом вопросе его готов поддержать Медведев, у которого, впрочем, тоже нет рычагов влияния на предвыборные механизмы. Он так и не создал (не возглавил) собственной партии, соответственно, не имеет мощной региональной силы, способной вмешиваться во все предвыборные процессы, а губернаторы живут в такой ситуации своей жизнью и уж точно не будут портить отношение со своими местными единороссами, поскольку в большинстве случаев вполне успешно с ними сосуществуют. А это влечет за собой серьезные проблемы для Медведева (с точки зрения выборов 2012 года), поскольку, в случае успеха ЕР на думских выборах ему будет крайне сложно одержать на них победу, даже если от партии на выборы пойдет не Путин.

А поражение на выборах, с учетом анализа, сделанного в первой части прогноза, это тотальная катастрофа не только лично для Медведева, но и для всей его команды. Как, впрочем, и для Путина, в случае его поражения. Причем здесь уже речь идет не только о потере статуса и будущих доходов, нет, тут уже риски куда серьезнее. Как уже отмечалось, «пирог» резко уменьшился и любой ресурс важен, даже тот, который, казалось бы, уже был распределен. При этом административные и аппаратные войны будут возникать независимо от желания основных действующих лиц.

Описанные (и не описанные) процессы будут происходить и усиливаться благодаря тому, что падает жизненный уровень населения и доступные к разделу ресурсы. При этом в элите возникнет еще один фронт раскола. А именно та ее часть, которая уже прочно ориентировалась на переезд на Запад, будет продолжать настаивать на переделе бюджете, не особо волнуясь по поводу падения жизненного уровня населения. Другая же часть, которая уже поняла, что жить все-таки придется в России, будет требовать усиления социальной поддержки.

Что касается чиновников мелкого и среднего звена, для которых политические вопросы находятся выше уровня компетентности, то для них рядовой гражданин с его доходами — это чуть ли не единственный источник дохода. Иными словами, современная концепция Российского государства предполагает, что чиновная должность — это место «кормления». Классический пример — создаваемая у нас на глазах ювенальная юстиция, которая быстро становится инструментом отъема детей у родителей и разрушения семей. Поскольку, раз уж появляются чиновники, у которых единственное подведомственное образование — это дети, то должны же они как-то получать свой «гешефт». Если добром не дают, значит, нужно становиться злым, нравится это кому-то или нет.

Впрочем, экономические проблемы возникнут не только у рядовых граждан, но и у членов элиты, поскольку уменьшение «пирога» и требования «вассалов» (игнорировать которые нельзя, поскольку в кризисной ситуации именно они обеспечивают необходимую поддержку) будут заставлять искать ресурсы где только можно, в том числе и у других членов «элиты». Это значит, например, что количество и масштаб рейдерских захватов будет нарастать, причем если раньше это обычно были захваты «своими» (с точки зрения принадлежности к «элите») собственности или бизнесов «чужих» (то есть выросших без разрешения), то теперь будет увеличиваться количество операций и против «своих».

Собственно, главным вопросом в такой ситуации является то, возможно ли у нас возобновление острого кризиса (вялотекущий идет и без того) без падения мировых цен на нефть (перехода к дефляционному сценарию в мировой экономике)? Мне кажется, что это все-таки маловероятно, поскольку единственный вариант, который может привести к таким последствиям, — резкое сокращение бюджетных расходов, а денег до выборов 2012 года все-таки хватит. Но вот распределять их придется намного более осторожно, а это усилит внутриэлитные противоречия. В частности, резко вырастет скорость ротации чиновников, и многие из них вместо приятного отдыха на пенсии будут отбиваться от следователей и уголовных дел. Кроме того, поскольку каждый чиновник станет опасаться повторения с ним сценария, случившегося с его предшественником или соседом по кабинету, выглядеть его поведение будет достаточно типичным образом: он резко начнет усиленным образом «прихватизировать» имеющиеся у него ресурсы, попытается вступить в какой-нибудь мощный клан (что приведет к тому, что в течение нескольких месяцев вся страна разобьется на «вовиных» и «диминых» вообще и на более мелкие группы в частности), будет активно выводить все «честно нажитое» за рубеж, а также раскачивать ситуацию, активно борясь с противоположными кланами. Частично эти тенденцию уже реализуются, в частности в 2010 году был поставлен рекорд по вывозу капитала.

Еще одним фактором нестабильности станет внешняя политика. Уже в 2011 году началась агрессия США и НАТО в Ливии, которую либеральная часть российской элиты, в общем, поддержала, а силовая (и сырьевая) — нет. Не исключено, что одной из причин такого раскола стали деньги, вложенные в ливийскую экономику, но поскольку ситуации, подобные ливийской, будут происходить все чаще (ибо в мировой экономике тоже объем ресурсов сокращается), интересы в мире также все чаще будут игнорироваться самым циничным образом.

Но вернемся непосредственно к экономике. Еще одним конфликтом (может быть, проходящим «за кулисами»), станет конфликт между Минфином и правительством с одной стороны и Центробанком с другой. Он, естественно, быстро примет политическую направленность, но суть его от этого не изменится: речь идет о денежной политике, точнее курсе рубля. Идеей фикс Игнатьева и его команды в ЦБ является низкая инфляция (какой в ней смысл в нынешних экономических условиях, я не понимаю совершенно, но руководство ЦБ, как и полагается правоверным либерал-монетаристам, до такой мелочи, как экономическая реальность, не опускается, особенно в ситуации, когда эта реальность противоречит либеральным мантрам).

Здесь необходимо сделать отступление. Сегодняшняя структура экономики России такова, что рост тарифов естественных монополий на Х % вызывает достаточно быстрый рост цен на 0,5Х %. То есть среднее повышение тарифов, например на 20 %, автоматически приведет к росту инфляции на 10 %. Это связано и с примитивизацией экономики, сокращением объема добавленной стоимости в обрабатывающем секторе, и с отсутствием внутренних резервов у компаний, и, наконец, с высоким уровнем монополизации. С учетом других обстоятельств, «естественный» уровень инфляции для России сегодня никак не ниже 14–16 %, а значит, единственный шанс для ЦБ сделать ее «однозначной», то есть ниже 10 % — это понизить стоимость импорта в рублях, то есть повысить курс рубля.

Разумеется, этот подход снижает конкурентоспособность российской экономики, еще более ослабляя ее структуру, но такие проблемы в компетенцию ЦБ не входят. Зато они волнуют Минфин, поскольку сокращают налоговую базу. Вообще, повышение налоговой нагрузки, организованное Минфином, заставляет бизнес все активнее и активнее уклоняться от уплаты налогов, а попытки усиливать давление только приводят к росту безработицы, то есть увеличению расходной части бюджета. Тем самым доля «серого» (то есть легального, но осуществляемого за счет нарушения закона) бизнеса в нашей экономике стремительно растет, а это приводит и к росту криминалитета, и к большому объему неучтенного налично-денежного обращения и многим другим неприятностям.

Еще одной проблемой станет финансовый сектор, что связано с принципиальным отказом нашего Центробанка рефинансировать рублями российскую банковскую систему и необходимостью возвращать взятые на Западе кредиты. Поскольку кредитовать реальный сектор экономики невозможно, банки вынуждены заниматься или финансовыми спекуляциями, или работой с неучтенным денежным оборотом. Первое станет невозможным (точнее, масштаб таких операций будет сильно ограничен) в случае падения мировых цен на нефть и сокращения финансовых потоков, приходящих в страну. Второе, напротив, в ситуации повышения налогов и падения доходов реального сектора становится все более и более востребованным, но жестко преследуется со стороны государства. Сочетание этих факторов приведет к постепенному ослаблению чисто коммерческого компонента банковского сектора и усилению его государственной составляющей.

В общем, все перечисленные проблемы будут нарастать, но, еще раз повторю, скорее всего, «слома» в наступившем году не произойдет, если только он не будет вызван внешними факторами, то есть переходом мировой экономики к дефляционному сценарию. Если такой переход все-таки произойдет в 2011 году (отметим, что повлиять на него мы практически не можем, что, собственно, и показывает реальное снижение международного статуса нашей страны), то события резко ускорятся.

Отметим, что даже в случае резкого развития событий на Западе (а уже в конце апреля ФРС должна будет принять достаточно резкое решение, поскольку развитие событий требует от нее одновременно и ужесточения, и ослабления денежной политики), у России есть ресурсы для того, чтобы «дожить» до 2012 года, однако политическая ситуация все-таки резко обострится. В частности, внешне картина будет напоминать кризис августа 1998 года (поскольку, как и тогда, большая часть экономики существует за счет перераспределения нефтяных и бюджетных денег), но только на первом этапе.

Дело в том, что тогда (как только прошла острая девальвация) возродились существующие еще с советских времен производственные цепочки. Сегодня их просто нет: ни заводов, ни оборудования, ни персонала. Это значит, что «осень 98 года» серьезно затянется, причем довольно большие, даже с социологической точки зрения, группы лиц (и в региональном, и в профессиональном аспекте) не просто потеряют работу, но не смогут сохранить свой прежний статус. Теоретически здесь можно попытаться на оставшиеся в резервных фондах деньги закупать оборудование и восстанавливать упомянутые цепочки, однако вопрос, кто это будет делать, остается открытым.

Важным элементом, отличающим нынешнее состояние российской экономики после начала дефляционного шока и падения мировых цен на нефть, от ситуации 1998 года является ситуация с импортом. Дело в том, что, в отличие от того времени, сегодняшняя ситуация отличается падением мирового совокупного спроса, а это означает, что у мировых производителей на складах скапливается колоссальный объем продукции, которая никогда не будет продана по изначально предполагавшимся ценам. Это создает условия для «заваливания» российских рынков западной продукцией по демпинговым ценам. С учетом падения жизненного уровня это может найти большую поддержку со стороны населения, но разрушит оставшееся отечественное производство. Тем более, что значительная часть последнего сегодня работает на импортных комплектующих (сырье), которое сильно дешеветь не будет. Теоретически преодоление этих проблем требует существенного усиления таможенного режима и разработки и строгой реализации промышленной политики, однако не очень понятно, как можно не то что решать эти задачи, но хотя бы правильно их обозначить в условиях господства среди «элиты» либеральной парадигмы.

Разумеется, и это нужно напомнить еще раз, в полной мере эти негативные тенденции проявятся только после смены инфляционной модели на дефляционную, в частности после падения мировых цен на энергоносители. Этот момент, как видно из прогноза мировой экономики на 2011 год, может и не наступить в этом году, однако сами по себе эти тенденции будут развиваться и проявляться и без привязки к точке «слома» инфляционного сценария. Кроме того, для России мощным стимулом к развитию негативных тенденций может стать (и почти наверняка станет) течение предвыборной кампании.

В то же время позитивные тенденции, как уже было отмечено, связаны в основном с перераспределением бюджетных (по происхождению) денег и в этом смысле являются крайне неустойчивыми. Разумеется, мы все хотим, чтобы они максимально развивались, но хоть сколько-нибудь реальной гарантии этого нет и быть не может. А падение качества управления в условиях обострения политической борьбы только усугубит ситуацию.

Еще одним важным моментом станет проблема дефицита региональных бюджетов. Рассчитывать на федеральные средства в такой ситуации наивно, но какая может быть альтернатива? Привлекать иностранные инвестиции? И что на них строить, и что производить? И, главное, кому это продавать? При тех тенденциях, которые сегодня складываются в мировой экономике, сложные конструкции в рамках глубокого разделения труда, очень зависят от конкретной конъюнктуры, риски производства весьма велики и все время увеличиваются. В такой ситуации нужно выстраивать локальные системы разделения труда, а не пытаться встроиться в глобальные.

Иными словами, заменить уже выбывающие финансовые ресурсы смогут только те регионы, которые сегодня (а лучше вчера) начнут заниматься развитием малого и среднего бизнеса на своей территории. Хотя это и противоречит сегодняшней модели развития экономики, в которой малый и средний бизнес являются полем кормления для чиновников. И как это и было в 90-е годы, когда регионы разделились на «сильные» и «слабые», в текущем году нас, скорее всего, ждет еще один раздел, причем на этот раз главным фактором станет наличие собственных источников прибыли, никак не зависящих от внешних факторов.

На этом, собственно, я и заканчиваю прогноз. Он, как обычно получился больше не по фактам, а по тенденциям и, быть может, его еще придется дополнять и уточнять по мере приближения к выборам.

11 Июня

Закончилась весна 2011 года, и, с точки зрения развития экономики, ее результаты оказались достаточно тяжелыми. Прежде всего нужно отметить, что, судя по сухим статистическим цифрам, полным провалом завершилась политика стимулирования экономики, проводимая ФРС. Это видно и по рынку недвижимости, и по рынку труда, и по заказам на товары длительного пользования. Но сильнее всего эти негативные процессы проявились в постоянном росте потребительской инфляции. Последние четыре месяца эта инфляция составляет в номинальном выражении 0,7 % в месяц, и хотя американская статистика всячески снижает эту цифру, но даже она не в состоянии опустить так называемый «корневой» («core») индекс ниже уровня 0,3 % в месяц. А это, между прочим, соответствует почти 4 % в год, что существенно выше граничного целевого показателя, который сама для себя установила ФРС.

По нашему мнению, такой рост потребительской инфляции на фоне падающего спроса (что проиворечит монетаристским догмам) связан с тем, что растет инфляция издержек. Постоянная эмиссия доллара со стороны ФРС вызывает рост цен на биржевые товары, что, в свою очередь, вызывает рост издержек реального сектора, который и заставляет производителей рано или поздно повышать свои отпускные цены даже на фоне падения сбыта. И все заклинания руководства ФРС, что такой эффект не имеет места, представляются мне откровенной демагогией.

При этом ФРС категорически не желает хоть что-либо делать для борьбы с инфляцией. Ее глава, Бен Бернанке, на пресс-конференции, посвященной предыдущему заседанию Комитета по открытым рынкам в конце апреля, дал исчерпывающий ответ на вопрос о причинах такой политики. По его словам, главное в современной ситуации — это запустить рост потребительского спроса, для чего нужно стимулирование экономики. Как только рост будет запущен, ФРС сможет бороться с инфляцией.

По моему мнению, все это тяжелый бред. Дело в том, что его вера в подобное стимулирование экономики, которое сегодня сводится к эмиссионной накачке денежной системы, основана на позиции Милтона Фридмана и никаким реальным опытом не подтверждается. Более того, сегодня, когда экономика США пребывает в сильно неравновесном состоянии (совокупный частный спрос много больше реально располагаемых доходов домохозяйств), естественные процессы ведут к снижению спроса, а не его росту. Иными словами, позиция Бернанке носит исключительно иррациональный характер и связана с его монетаристскими взглядами. Но как следствие — ситуация в экономике стремительно ухудшается.

Причем дело даже не столько в статистике, сколько в общеэкономических процессах. В частности, не очень понятно, кто и как в такой ситуации может получать прибыль. Но все попытки это обсудить сталкиваются с жестким противодействием, что видно и на примере уже бывшего руководителя МВФ, который как раз высказался, за что, вероятно, и поплатился, и на примере G8, которые промолчали.

Из нынешней ситуации хорошего выхода нет, и нарастание негатива, скорее всего, показывает, что осенью, а может быть, и до осени американскую, а значит, и мировую экономику ждут серьезные неприятности — возможно, повторение дефляционного шока по образцу осени 2008 года. При этом руководители ФРС, которые, по идее, и должны что-то там по этому поводу сказать и сделать, ограничиваются рассуждениями в стиле «все хорошо, прекрасная маркиза».

Скорее всего, это связано с тем, что и на следующем заседании Комитета по открытым рынкам, 22 июня, никаких реальных мер они принимать не собираются, и поэтому на наше ближайшее будущее я смотрю со все большим пессимизмом.

11 Августа

Снижение рейтинга США рейтинговым агентством S&P вызвало многочисленные последствия, главным из которых стал обвал на спекулятивных рынках. Мне кажется, что главной причиной стало не собственно снижение, которое, по большому счету, экономического содержания не несет, а совсем другое обстоятельство. Это, отметим, подтверждается тем, что активные действия по предотвращению кризиса многие, например Евросоюз, начали до того, как об этом понижении было объявлено.

Не принесло облегчение и заседание Комитета по открытым рынкам ФРС США. Отметим, что основной запас инструментов, которыми обычно пользовалась ФРС, практически исчерпан: ставка близка к нулю, резервные требования тоже, операции на открытом рынке вряд ли что-то дадут при избытке ликвидности у банков. И что прикажете делать?

Собственно, теоретически у денежных властей США было два принципиальных варианта. Первый — начать повышать ставку. Инфляция, даже после окончания эмиссионной программы QE2, достаточно высока, так что для повышения ставки есть основания. А дальше — массовые банкротства «слабых» компаний, очищение экономики и начало роста. Именно такую программу, по большому счету, продвигают республиканцы, во всяком случае пока они находятся в оппозиции. Не исключено, что их позиция изменится на прямо противоположную, если они выиграют президентские выборы в ноябре 2012 года; впрочем, не будем загадывать.

Есть только две проблемы. Первая — это то, насколько сильным будет спад, не выйдет ли он за опасные границы? Мы (то есть компания «Неокон»), поскольку у нас есть более или менее адекватная теория кризиса, можем точно сказать, что падение это будет очень сильным и уж точно более значительным, чем могут себе позволить денежные власти США, но у меня нет уверенности, что они думают так же. Вторая, более простая, это выборы. Поскольку времени у Обамы уже нет — он не может допустить серьезного обвала экономики, это лишает его даже призрачных шансов на победу на выборах. Так что этот вариант был, что называется, непроходной.

Вариант второй — новая порция эмиссии. Отметим, что цифры экономического роста, которые вышли неделю назад, показали, что эффективность этого метода стала сильно падать, поэтому если и будет эмиссия, то это будет настоящая эмиссия, а не какие-то жалкие попытки наладить дело, напечатав несколько сот миллиардов долларов. При этом длительность этой операции, скорее всего, будет сильно ограничена и уж точно не затянется на пару лет, как это было в 2008–2010 годах.

А если эффект от эмиссии носит краткосрочный характер, то, может быть, его имеет смысл «попридержать» для более важного момента? Например, для выборов? Я не настаиваю на такой интерпретации, но она может иметь место. В любом случае, после вчерашнего обвала рынок ждал решения ФРС и слухи ходили самые разные — в том числе и о том, что QE3 уже запущена. Но результат оказался разочаровывающим, и рынки продолжили падение.

Во всяком случае, можно отметить, что ресурсов влияния на ситуацию у денежных властей США практически не осталось. А спад экономики будет продолжаться — просто потому, что поддерживать спрос в таком масштабе, чтобы спад прекратился, просто невозможно, на это нужны слишком большие ресурсы. Даже частичная компенсация падающего спроса через бюджет стоила Обаме большой крови — значит, спрос будет падать и оказывать свое дальнейшее негативное влияние на экономику.

Иными словами, кризис продолжается, а это значит, что самое важное для нас теперь — адаптироваться (особенно если ваша работа связана с управлением бизнесом) к кризисным процессам. А для этого нужно понимать, как и почему они протекают, и иметь хотя бы самый предварительный прогноз. Поскольку даже достаточно крупные фирмы не могут себе позволить иметь собственные аналитические службы, которые будут выполнять такую работу (да на них и экспертов не хватит), то становится принципиально важным найти экспертов, которые делают такую работу на профессиональной основе.

2 Октября

Кризис продолжается. Ничего удивительного в этом нет, это только подтверждает нашу теорию кризиса, но уж больно четко проявляются все закономерности этого процесса. В частности, совершенно не помогают никакие решения денежных властей крупнейших стран. Долговой кризис всех стран мира, который является естественным следствием падения частного спроса и невозможности дальнейшего рефинансирования накопленных долгов, сильнейшим образом бьет по всем странам, особенно в Европе.

Есть и еще одна проблема, быть может, самая сложная. Дело в том, что модель стимулирования спроса, кризис которой мы сегодня и наблюдаем, автоматически вела к постоянному опережению роста ликвидности по сравнению с ростом экономики. Поскольку распределялась эта ликвидность совершенно неравномерно, то количество богатых людей в мире увеличивалось быстрее роста экономики. Сегодня действие этой модели закончилась, а значит, количество богатых людей должно прийти в соответствии с реалиями экономики. Или, иначе, серьезно сократиться. Не на 10–15 %, а существенно выше, процентов на 70–80… То есть из пяти случайно выбранных богатых людей должен остаться от силы один…

Это не страшилка и не пугалка, это реальность. Как именно это будет проходить — вопрос пока открытый, хотя у нас имеются варианты, но те, кто верит, что его будущее застраховано, скорее всего ошибаются. Поскольку объективные экономические законы обойти не так-то просто, а конкретно в этом случае никто этого делать и не будет — в частности, США совершенно не собираются рисковать собственным положением, ради, например, удобства Евросоюза. В любом случае, кто предупрежден, тот вооружен.

Не исключено, что кто-то начинает понимать это обстоятельство и в нашей стране. В частности, решение Путина вернуться на пост президента можно интерпретировать только так: он понимает, что «элита» будет радикально сокращаться, а гарантии сохранения своего места в ней в такой ситуации дает только пост президента. Отметим, что аналогичная ситуация обстоит во всех других странах, не исключено, что именно это определяет активность Обамы в США.

А вот увольнение Кудрина, возможно, к делу отношения не имеет, хотя это и не очевидно. В любом случае, лидер российских либерастов ушел со своего поста, а значит, его место займет кто-то другой. Но проблема сокращения российской «элиты» от этого не исчезнет — и заниматься этим придется Путину, нравится это ему или нет.

27 Ноября

Ключевым элементом современной экономической жизни является долговой кризис в Евросоюзе. Я много писал об этом, в частности здесь, однако нужно отметить самое главное обстоятельство, которое характеризует все обсуждения этой темы. А именно, независимо от того, оптимист комментатор или пессимист, он, вместе с другими или по отдельности, транслирует две базовых мысли: первая — что в Европе придется «затянуть пояса», и вторая — что «принятые меры оздоровления позволят добиться роста». И хотя уровень пессимизма все время растет по мере развития кризиса, последняя мысль, хотя бы в варианте «помогут добиться», присутствует почти во всех рассуждениях.

Меня как человека, которого учили системному подходу, это сильно удивляет. Ведь если какие-то две позиции постоянно соседствуют друг с другом, то хотелось бы услышать, как происходит их взаимодействие. Как они влияют друг на друга, помогают ли друг другу (пресловутый эффект «синергии») или мешают. Но в данном случае никто даже не пытается объяснить, могут ли два этих эффекта присутствовать одновременно.

Понимая, что такая «фигура умолчания» возникла не просто так, я попытался дать ответ на этот вопрос.

Дело в том, что в современной экономической ситуации два этих положения противоречат друг другу. То есть если мы «затягиваем пояса», то не может быть экономического роста. Фактически все комментаторы (вслед за политиками) дурят не только нас, но и самих себя. Ну или у них имеет место раздвоение сознания, полное отсутствие системного подхода, так называемое «мозаичное мышление», когда в голове присутствуют отдельные мелкие элементы, которые в единую, цельную картину не складываются. Почему это происходит — вопрос отдельный, он к экономике имеет слабое отношение, а вот связь упомянутых выше двух процессов нужно пояснить.

Как сказано ранее, современная экономика может быть разделена на две принципиально различные части: «реальный» сектор, в котором осуществляется конечный спрос, и «финансовый», в котором прибыль сама по себе образовываться не может. Весь фокус последние 30 лет состоял во взаимодействии этих секторов, и заключался он в том, что финансовый занимался кредитной (не денежной!) эмиссией, что позволяло постоянно наращивать кредитование государства и домохозяйств, которые увеличивали свой (конечный) спрос. Именно капитализация этого спроса под все более отдаленное будущее и позволяла создавать формальное обеспечение под кредитную эмиссию. С одновременным ростом общего долга, разумеется.

При этом сам долг не возвращался, а постоянно перекредитовывался в условиях падающей стоимости кредита. Как только кредитор последней инстанции, Федеральная резервная система США, снизил свою учетную ставку до нуля, начались проблемы, в частности резко сократилось кредитование домохозяйств. И начался кризис и в финансовом секторе, поскольку возвращать кредиты из своих доходов стало невозможно, банкам пришлось переоценивать активы, и начались банкротства.

И здесь обнаружились два принципиальных подхода. Первый — американский. Он состоит в том, что государство активно стимулирует частный спрос в расчете на то, что он таки запустит экономический рост. Я с этим не согласен, поскольку равновесное состояние в части спроса/доходов населения и близко не достигнуто, но тут со мной можно спорить. Подход, во всяком случае, логичный, хотя дефицит бюджета в США при этом резко растет, что создает свои проблемы. Но в любом случае, спрос и ВВП резко не падают, хотя, конечно, особенно если правильно считать инфляцию, постепенно проседают. Но вот в Европе пошли по другому пути.

Скорее всего, это связано с тем, что в Евросоюзе кризис начался из-за бюджетных проблем государств, в отличие от США, где главный удар был нанесен по домохозяйствам, но дело не в этом. ЕС решил пойти по пути оздоровления государственных финансов, но этим практически закрыл для себя возможность стимулирования частного спроса из бюджетных источников. А другие варианты спроса сегодня уже закрыты. А это значит, что частный конечный спрос, как и государственный, в Евросоюзе будет падать.

Это хорошо видно по Греции — меры по экономии бюджета ударили в первую очередь по потреблению граждан, что, естественно, сократило спрос и тем самым ВВП страны. В результате, кстати, доля долга по отношению к ВВП выросла — при том что номинал этого долга увеличился незначительно. Это же ждет и Италию, и весь ЕС, поскольку Италия — это уже существенная часть общеевропейского спроса.

Итак, что мы получаем. Тот путь, который выбрал для себя Евросоюз и который основан на оздоровлении государственных финансов, в самой краткосрочной перспективе ведет к падению общеевропейской экономики и, соответственно, ухудшению бюджетных параметров практически всех стран региона. Те два фактора, о которых я писал в самом начале, оказались тесно связаны друг с другом, и усиление одного (бюджетной дисциплины) практически автоматически ведет к ослаблению другого (падению ВВП стран еврозоны).

Отметим, впрочем, что и американский путь не приведет к большому успеху. Структурные причины кризиса категорически требуют, чтобы экономика, прежде чем перейти к росту, достигала более или менее равновесного состояния между частными спросом и доходами. Поскольку этого пока и близко нет, социальная стабильность во всем мире находится под серьезной угрозой.

Собственно, мир меня волнует не так сильно, но проблемы ждут и Россию. Однако российские либерасты, определяющие экономическую политику в нашей стране, отказываются оценивать реальное положение дел. Хотя об этом начали говорить уже даже в цитадели либерализма.

2012 Год

Прогноз

Если верить майя, это последний год существования нашего мира. Мы, к счастью, оптимисты, поэтому считаем, что «конец света» — это просто неправильная интерпретация, а на самом деле в календаре майя просто начинается новый «большой» год. Но в любом случае наступивший год можно назвать рубежом — и не только с точки зрения майя. А потому начнем мы сегодняшний обзор с краткого обзора развития мировой экономики за последние 30 лет.

С начала 80-х главным фактором роста мировой экономики стало кредитное стимулирование частного спроса, которое принципиально изменило сам подход к долгу и кредиту. Если раньше предполагалось, что заемщик должен выплатить все долги из своих доходов, то после начала политики «рейганомики» в 80-е годы кредиторов стала интересовать только возможность заемщика обслуживать кредит, а в качестве гарантий возврата стал выступать залог. Как следствие, общий объем долга всех субъектов экономики по отношению к их доходам сильно (примерно в два раза) вырос относительно предыдущего периода истории.

Отметим, что вся эта модель работала только до тех пор, пока можно было снижать стоимость кредита, поскольку построена она на рефинансировании долга. В США этот период закончился в 2008 году (учетная ставка ФРС США практически снизилась до нуля), в Евросоюзе это происходит у нас на глазах. Ответа, что делать дальше, пока нет, спрос падает, долги давят, и все участники экономического процесса занимаются ситуационным реагированием на поступающие вызовы. Анализировать их поведение достаточно сложно, поскольку большую роль при этом играют субъективные и политические моменты. Но делать это все равно приходится, и по этой причине я перехожу к первой традиционной части годового прогноза — анализу прогноза на предыдущий, 2011 год.

Ключевое место в прогнозе занимали рассуждения о том, смогут ли США избежать очередного этапа эмиссионного стимулирования экономики, и делался вывод о том, что вероятность этого события велика, но есть возможность избежать его. Именно этот вариант, как мы видим, и воплотился на практике, и не исключено, что свою роль сыграла ситуация в Европе, в частности колоссальная по объему (не менее 700 миллиардов в долларовом эквиваленте) эмиссия евро, проведенная в конце 2011 года.

Как и предполагалось в прогнозе, ФРС активно выкупала облигации Федерального казначейства США, а в прессе (и, видимо, в кулуарах) шла активная дискуссия о необходимости дальнейшего стимулирования экономики. Более того, в конце года уже появились утечки информации, в которых говорится, что в первом квартале 2012 года ФРС неминуемо начнет эмиссию, но, как уже было отмечено, в реальности начал эмиссию Евроцентробанк, так что не исключено, что эти утечки были дезинформацией.

Отдельное место было уделено возможным причинам резкого «слома» экономической ситуации, среди которых была упомянута возможная агрессия США (и НАТО) в Иране, однако проблемы в Ливии и Египте оценены не были, что, безусловно, является недостатком прогноза.

Принципиальным вопросом, размышления над которым заняли значительную часть прогноза, стал возможный «перелом» макроэкономической тенденции, и здесь можно только отметить, что хотя общая ситуация в мире и ухудшается, однако до «слома» глобальной тенденции пока дело не дошло. При этом проблемы сокращения спроса, о которых много говорилось в прогнозе, сыграли свою принципиальную роль. И политический кризис в США, связанный с требованиями Обамы увеличить дефицит бюджета, и проблемы с недвижимостью Китая, и протесты против «реформ» в странах зоны евро — все это на самом деле именно проблемы борьбы с сокращающимся частным спросом. И в этом месте логика прогноза была безупречной.

При этом важное место в прогнозе было отведено геополитическим последствиям борьбы за сокращающийся спрос. Этот фактор не просто сыграл свою роль, он в некотором смысле стал определяющим, поскольку и постоянные обострения долгового кризиса в Европе (здесь можно упомянуть только неожиданное начало обсуждения долговых проблем Италии сразу после того, как, казалось, разрешен кризис в Греции), и «арабская весна», и новая венгерская конституция, и даже неожиданное вступление России в ВТО — все это, как и многое другое, может быть объяснено в рамках процессов сокращения в мире совокупного спроса.

Программам «затягивания поясов» в мире и Европе в прогнозе также было уделено достаточно много внимания. Как и процессам формирования региональных валютных зон (напомним, что многие страны в 2011 году подписали договоры о переходе в расчетах на национальные валюты, а страны Таможенного союза и вовсе начали говорить о переходе к единой валюте). Не менее важная роль в прогнозе отводилась описанию механизмов стимулирования спроса, и в конце 2011 года эмиссия в мире все-таки началась, хотя и не в США, как я предполагал в прогнозе, а в зоне евро.

Евроцентробанк напечатал в декабре значительную сумму, не менее 700 миллиардов в долларовом эквиваленте, и нет сомнений, что рано или поздно эти деньги, пусть и частично, пойдут на компенсацию падающего спроса. Собственно, сама эмиссия, как и аналогичные процессы в США в 2008–2009 годах, должна была предотвратить дефляционный обвал финансовой системы.

А вот США выбрали другой путь и стали откровенно поддерживать частный спрос среди наиболее бедных слоев населения за счет роста дефицита бюджета. Это вызвало в прошедшем году острый политический скандал, однако дополнительный триллион долларов дефицита пошел на социальные выплаты, что позволило увеличить реально располагаемые доходы американских домохозяйств примерно на 10 %.

Отдельно, перед переходом собственно к прогнозу, нужно отметить «дело Стросс-Кана». Дело в том, что сам по себе бывший глава МВФ не играл особо принципиальной роли в мировых раскладах, что хорошо видно по тому, насколько быстро он исчез с политического поля. Однако волею судеб он оказался на острие важнейшей комбинации, которая показала системный стратегический расклад, из которого, в общем, можно делать определенные выводы по тем базовым сценариям, которые будут определять судьбы мира в ближайшие годы.

Суть этой комбинации заключалась в создании на базе МВФ нового института — «центробанка центробанков», который должен был заниматься рефинансированием центробанков примерно на тех же принципах, на которых они сами рефинансируют коммерческие банки. Эта конструкция во многом носила объективно экономический характер, поскольку позволяла создать еще один «этаж» в пирамидальной схеме передачи экономических рисков. Однако были в ней и прагматические элементы: в 30-е годы прошлого века, уже после создания ФРС, в период дефляционного кризиса, те банки, которые имели прямой доступ к ее ресурсам, смогли существенно перераспределить в свою пользу все материальные и производственные активы в США. Не исключено, что такая возможность предусматривалась заранее, поскольку создавалась ФРС (включая знаменитое совещание у Дж. П. Моргана на острове Джекил осенью 1910 года) в период предыдущего дефляционного кризиса 1908–1914 гг.

Однако если совещание на о. Джекил, как и последующая работа по созданию в 1913 году ФРС, проходила в глубокой тайне, сегодня вопросы о создании на базе МВФ «центробанка центробанков» рассматривались публично. Тогда самые главные лидеры мировой финансовой элиты отлично понимали, что создание надстройки над системой частных банков существенно ограничит возможности большинства этих структур по эмиссии собственных обязательств и создаст сильный политический противовес конституционной власти США. Сегодня ситуация совершенно аналогичная — только ограничения будут для национальных (или региональных, таких как ЕЦБ) структур, что вряд ли понравится правительствам.

Именно это и случилось в США — американской бюрократии было абсолютно наплевать на Стросс-Кана лично, но именно он стал исполнителем в рамках всей схемы создания «центробанка центробанков», и именно его необходимо было «выбить» из уже начавшейся процедуры создания новой структуры, чтобы ее остановить. А не остановить нельзя — поскольку запрет на эмиссию для ФРС сегодня означает крушение долговой пирамиды США и, возможно, катастрофу на рынке казначейских облигаций.

Была ли такая публичность ошибкой мировой финансовой элиты, или она просто проверяла американскую бюрократию «на прочность», вопрос остается открытым, но факт в том, что пока все возможности по надстройке мировой финансовой системы закрыты, таким образом, речь может идти только об эмиссии.

В заключение первой части прогноза можно отметить, что, поскольку, по большому счету, доминирующую роль в ушедшем году играли именно те чисто экономические механизмы, которые были описаны, можно считать, что прогноз на прошедший, 2011 год оказался вполне удовлетворительным. И теперь пришла пора переходить собственно к прогнозу на уже начавшийся, 2012 год.

Начнем мы его с того, что повторим последние абзацы прогноза на год предыдущий: «Ключевым его элементом является точка перехода от инфляционного к дефляционному сценарию, которая зависит от устойчивости реального сектора экономики США. Этот переход может произойти и в 2011 году, и несколько позже, на основании имеющихся данных предсказать это невозможно. До тех пор пока такой переход не произошел, в мире будет продолжаться примерно такая же экономическая картина, которая наблюдалась во второй половине предыдущего, 2010 года: рост цен сырьевого и продовольственного секторов, рост (с возможными резкими скачками вниз) на других спекулятивных рынках, в частности фондовых биржах, общий рост безработицы, стагнация реального сектора, рост цен в одних секторах и падение — в других, ослабление мировой торговли реальными продуктами и постепенная регионализация мировой экономики. При этом спад совокупного спроса в мире, связанный с аналогичным спадом в США, будет продолжаться, несмотря на отдельные попытки его стимулировать.

В случае же, если переход произойдет, мы получим традиционный дефляционный сценарий с массовыми банкротствами как финансового, так и реального сектора, резкое сокращение уровня жизни практически во всех странах мира, быстрый распад единой системы мирового разделения труда и начала процесса резкого упрощения всего процесса производства».

Поскольку упомянутого перехода в 2011 году не произошло, эти слова остаются актуальными и на год 2012-й, но с одним принципиальным уточнением. Я не зря так подробно описал подоплеку «дела Стросс-Кана» — дефляционный сценарий, так сказать, в чистом виде возможен только в том случае, если существует запрет на массовую эмиссию (как понятно, в индивидуальном варианте, когда некоторым, «особенно равным», товарищам «очень хочется», то для них — можно). Именно он был реализован в 30-е годы прошлого века, но тогда как раз ФРС и обеспечивала невозможность стимулирования частного спроса (некоторым дополнительным фактором стал «золотой стандарт»).

А поскольку сегодня такого запрета нет, можно с большой уверенностью сказать, что по итогам прошлого года чистый дефляционный сценарий более невозможен. Таким образом, ситуация частично определилась, однако, как обычно, появилась новая развилка. Суть ее состоит в том, что чистый гиперинфляционный сценарий, такой как был, например, в Югославии в начале 90-х годов или в Германии начала 20-х, тоже невозможен, поскольку для него требуются механизмы быстрого доведения эмиссионных денег до конечного потребителя. А таких механизмов, в общем, в современном обществе нет. Сегодня, даже если речь идет о бюджетных механизмах, это заняло бы минимум недели.

Это хорошо видно на примере США или Европы. Там даже очень крупная эмиссия не продвигалась дальше финансового сектора; она приводила (с задержкой в несколько недель как минимум) лишь к росту цен на биржевые товары (нефть), что, в свою очередь, увеличивало издержки реального производителя, который на фоне падающего спроса пытался, пока была такая возможность, принимать их на себя. И только потом, когда такие возможности исчерпывались, начиналось повышение цен, которое носило характер инфляции издержек.

В США, правда, серьезно увеличились социальные дотации (примерно на 1 триллион долларов, или около 10 % реально располагаемых доходов домохозяйств в год), однако, поскольку они лишь частично замещали падающий спрос, монетарной инфляции, даже в тех секторах, где сосредоточен спрос бедных, не было. А дальше можно наблюдать интересные эффекты.

Поскольку частный спрос продолжает падать, экономика сильнейших стран мира будет иметь явную тенденцию к спаду. По мере того как это будет вызывать политические проблемы, власти станут требовать от центральных банков эмиссии, причем не просто эмиссии, а доведения денег до потребителей (через бюджеты или еще как-то). Будут, конечно, и исключения, например малые страны зоны евро, которым просто не дадут провести эмиссию, но в них, скорее всего, начнутся, в той или иной форме, социальные катастрофы, как те, что мы сейчас можем наблюдать в странах Прибалтики. А вот у т. н. развитых стран есть несколько вариантов действия.

Первый из них — пытаться продолжать нынешнюю политику, то есть заниматься активной поддержкой финансового сектора и крупного бизнеса и выборочной поддержкой отдельных социальных групп. Соответственно, эмиссия будет ограниченной и, главное, не приведет к росту монетарной инфляции в потребительском секторе. К сожалению, потенциал этого варианта практически исчерпан: и потому, что финансовому сектору денег нужно все больше и больше, и потому, что социальные проблемы лезут, что называется, «из всех щелей», и потому, что возможности наращивания долгов госбюджетами ограничены, а как повышать поддержку спроса непосредственно — не очень пока понятно.

По этой причине я склонен считать, что политические элиты будут «держать» ситуацию до последнего (особенно с учетом того обстоятельства, что в основных странах мира в ближайшие годы намечены выборы), а затем перейдут на стагфляционный сценарий. Его специфика состоит в том, что эмиссионной накачкой будет компенсироваться частный спрос, но лишь частично.

Соответственно, до тех пор пока этот сценарий не запущен, власти должны создавать инфраструктуру доведения эмиссионных денег непосредственно до потребителей. Скорее всего, делаться это будет постепенно, сначала для одних групп (наиболее бедных), потом для других, но эту работу надо провести обязательно. Кроме того, поскольку вероятность банкротств отдельных компаний при таком сценарии существенно вырастет (реальный спрос будет падать), нужно будет создать институт защиты от мошенничеств, связанных с банкротствами. От таких схем сильно пострадало население, скажем, в США в 30-е годы прошлого века (к слову, там соответствующие структуры уже создаются).

Точно предсказать точку «входа» в стагфляционный сценарий невозможно, поскольку он будет достаточно плавным. Но отправной момент — начало очередного этапа эмиссии — для США, скажем, скорее всего, будет именно в начавшемся, 2012 году. Главный вопрос, который при этом возникает, — будет ли эта эмиссия полностью идти через бюджет или же, хотя бы частично, попадет в финансовый сектор. Скорее всего, будет реализован именно последний вариант — финансовый сектор пока своего не упустит. И как только это произойдет, нас ждут многочисленные последствия.

Прежде всего быстрый рост спекулятивных рынков, в том числе рынка нефти. Я не исключаю, что именно в преддверии этого сценария Обама решил «распечатать» нефтяные месторождения на шельфе, чтобы психологический удар по избирателям был не очень сильным (теоретически этот рост цен может произойдет еще до выборов).

Однако поскольку сегодня кредитный мультипликатор денежной массы уже не такой высокий, как это было в 2008–2009 годах (около 5 против 17), то, скорее всего, деньги будут значительно быстрее «просачиваться» в реальный сектор, кроме того, свою роль сыграют и средства, которые потребители будут получать из бюджета.

В результате потребительская инфляция начнет расти, хотя, поскольку этот рост будет сосредоточен в отдельных секторах, не исключено, что официальная статистика попытается ее игнорировать или показывать в очень ограниченном масштабе. Но сам по себе рост цен может быть довольно значительным, в частности может опередить и рост цен на нефть (напомним, что реальная нефть обычно торгуется с некоторым дисконтом относительно биржевых цен на фьючерсы). Этим, кстати, нынешний кризис будет отличаться от ситуации 70-х годов прошлого века, когда стоимость нефти росла ускоренными темпами.

Рост цен неминуемо вызовет рост социальной напряженности, особенно в Евросоюзе, что потребует увеличения бюджетных расходов. В результате инфляционная спираль будет раскручиваться все сильнее и сильнее, хотя, конечно, долгосрочные последствия нас ожидают уже за рамками этого года. Однако самое главное в том, что будет окончательно сформирован стагфляционный сценарий, в некотором смысле гибрид сценария дефляционного и инфляционного.

Специфика его состоит в том, что эмиссия, предназначенная для компенсации падающего частного спроса, вызывает инфляцию, которая, в свою очередь, вызывает обесценение тех реально располагаемых доходов, которые получает потребитель. По этой причине чем выше эмиссия — тем сильнее спад реального спроса (в номинале, конечно, он может и расти), что вызывает, естественно, спад экономики. На первом этапе это может компенсироваться фиктивной прибылью финансового сектора, связанного с перераспределением эмиссионных денег, однако по мере развития кризиса эта часть ВВП будет быстро сокращаться.

Иными словами, стагфляционный сценарий включает в себя и инфляционную, и дефляционную (последствия падения спроса) компоненты. И главным вопросом станет то, как именно эти компоненты, точнее, их последствия будут перераспределены внутри экономики каждой страны. В частности, важной составляющей отношений внутри системы государственного управления, которая во многом будет определять финансовую политику государств, станет вопрос о той доле эмиссии, которая будет попадать в финансовый сектор. Отметим, что соответствующий процесс идет уже три года, и пока финансовый сектор постепенно сдает позиции: осенью 2008 года эмиссия практически полностью шла в финансовый сектор, QE2 уже во многом шла в бюджет, сейчас практически все эмиссионные деньги (которых, правда, не очень много) идут в бюджет.

В том случае, если (а в соответствии с настоящим прогнозом, когда) начнется эмиссия крупная (то есть сравнимая с 1 % ВВП в месяц, как в 2008–2009 годах), финансовый сектор просто обязан поставить вопрос о своей доле — в противном случае вся тяжесть дефляционных последствий, с массовыми банкротствами, ляжет на него. Да, конечно, кто-то, кто имеет непосредственный доступ к эмиссионному станку, может попытаться выкрутиться, однако, скорее всего, фокусы 2008 года уже не пройдут, банкротить будут даже очень большие банки, власти уже об этом неоднократно говорили. По этой причине борьба за эмиссию будет идти в рамках принятия общегосударственных решений — и не очевидно, что финансовый сектор здесь победит.

А может быть, наоборот, решение, кого и как спасать, уже принято. Или, по крайней мере, идут соответствующие переговоры. В любом случае, президент США Обама резко снизил градус антибанковской риторики, что само по себе странно, поскольку в нынешней ситуации она могла бы серьезно прибавить ему голосов избирателей. Но в любом случае, последствия для финансового сектора станут еще одним важным фактором, описывающим переход к стагфляционному сценарию. Если доля финансового сектора в части получения эмиссионных денег будет мала, то финансовые рынки после быстрого взлета начнут падать, причем довольно значительно. В противном случае они продолжат рост (хотя и не так быстро, как сразу после начала эмиссии). Не исключено также, что в случае достаточно быстрого спада власти (прежде всего США) сменят «гнев на милость» и увеличат долю эмиссии, достающуюся финансовом сектору, — чтобы не допустить обвала. Но это только в том случае, если социальные последствия снижения спроса будут не слишком велики.

Отметим, что здесь сделать какие-то прогнозы практически невозможно. Ни в США, ни в Евросоюзе в политической элите не осталось людей, принимавших решения в 70-е годы, когда именно стагфляционный сценарий определял характер стратегий, поэтому велика будет роль именно субъективного фактора, предсказать который практически невозможно. А вот для России, по которой у меня есть информация, возможно дать некоторые варианты развития событий, но это я сделаю, как обычно, в отдельном тексте.

Отметим еще одно важное последствие перехода к стагфляционному сценарию, которое недооценивается многими экспертами, считающими, что накопившиеся долги могут «сгореть» в инфляционной спирали. Это большая наивность, во всяком случае до тех пор, пока не будет создан механизм непосредственного доведения эмиссионных денег до потребителей. Но само по себе создание такого механизма означает переход государственного управления к методам и механизмам «военного коммунизма». А вот любые другие способы — через бюджет ли или через финансовый сектор — предполагают рост тех или иных сегментов долга, поскольку нужно не только обеспечить средства для очередных выплат, но и компенсировать падающий спрос. Сокращение долга возможно только для корпораций, и то путем банкротства, то есть далеко не самым безболезненным способом.

Еще одним важным следствием начавшейся эмиссии станет принципиальное изменение структуры спроса. Более сложные и дорогие изделия с высокой долей добавленной стоимости, будут постепенно уступать свое место на рынке изделиям более дешевым, соответствующим возможностям беднеющего населения. Разумеется, это будет процесс длительный, он займет годы, причем будет идти с разной скоростью в разных регионах и странах, но именно в текущем году он, скорее всего, станет достаточно явным, чтобы его имело смысл учитывать во всех маркетинговых исследованиях.

Отметим, что общее падение спроса и упомянутые выше структурные изменения вызовут резкое усиление торговых войн. Я уже писал об этом в прогнозе на год предыдущий, но, скажем, США специально создает новые государственные структуры, задачей которых является защита своих рынков и продвижение отечественных товаров на рынках внешних. Фактически, можно сказать, что 2012 год станет первым годом смерти ВТО (в этом смысле наше вступление в эту организацию выглядит комично), но при этом сами торговые войны будут происходить все жестче и жестче. Особо важное место займут войны между Евросоюзом и США, причем на стороне последних, скорее всего, будут выступать Британия и их сателлиты в Восточной Европе.

Связано это с тем, что именно проблемы доступа на рынки друг друга, скорее всего, станут той «кочкой», на которой сломается телега «Атлантического единства». При этом США и Британия будут отчаянно стараться сохранить эту модель взаимодействия, причем за счет Германии, которой, с одной стороны, будут закрывать доступ на американские рынки, а с другой заставят платить за всех в Евросоюзе (ну, как минимум, в зоне евро). Как с решением этой проблемы справятся немецкие элиты — большой вопрос, на который я не могу ответить по причине того, что он носит не столько объективно-экономический, сколько субъективно-политический характер.

Еще одно последствие новой эмиссии доллара — ускорение принятия решения отказаться от использования последнего в рамках межгосударственных торговых отношений. Уже в конце 2011 года соответствующие решения подписали Китай и Япония, этот процесс будет продолжаться и ускоряться в году начавшемся. При этом малые страны примкнут к большим и начнут пользоваться их валютами, что ускорит процесс распада единой долларовой системы на «валютные зоны».

Однако заменить долларовые активы на какие-то другие (и, в первую очередь, казначейские облигации США) достаточно сложно, такого объема необходимых активов просто нет. По этой причине будет усиливаться давление на Китай и Индию (и, возможно, другие страны, которые в рамках начавшегося кризиса испытывают не такой сильный спад, как в остальной экономике) с тем, чтобы они выходили на мировые финансовые рынки с бумагами, номинированными в своей валюте. И что, как мне кажется, самое главное, будет усиливаться роль золота как всеобщего эквивалента, как новой (точнее, старой) единой меры стоимости. По этой причине я жду роста стоимости этого металла, хотя биржевая его волатильность и будет расти.

Отдельно нужно остановиться на проблемах ряда регионов, в первую очередь Ближнего Востока. Предсказывать вероятность войны в Иране я не буду, поскольку этот проект носит не экономический, а политический характер, но, скорее всего, его последствия будут совсем не теми, на какие рассчитывают его организаторы. Понятно, что перекрытие Ормузского пролива вызовет краткосрочный резкий рост цен на нефть, понятно, что выиграть войну против США Иран, скорее всего, не сможет. Однако состояние мировой финансовой системы сегодня таково, что резкого увеличения рисков во всей финансовой сфере она, весьма возможно, не выдержит.

Собственно, не секрет, что сегодня вся система страхования финансовых рисков держится только на взаимных договоренностях о признании старых договоров (при этом все понимают, что выполнить их невозможно). Ну, точнее, могут, но только в случае массированной эмиссии, существенно большей, чем осенью 2008 года. Война в Иране как раз и может стать триггером, который спровоцирует такое развитие событий, после чего они станут абсолютно неуправляемыми. Я не могу представить, чтобы кто-то взял на себя ответственность за такой риск, но если это произойдет, говорить о чисто экономическом анализе будет как минимум наивно.

Даже если войны не случится, нарастание напряженности в регионе все равно продолжится, поскольку последствия «арабской весны» будут давать о себе знать, а это значит, что к реальной (не биржевой) стоимости нефти будет добавляться все больший и больший процент, связанный с повышением рисков. Однако без войны обвала в 2012 году, скорее всего, не будет.

Для стран — экспортеров нефти (а также прочего сырья) ситуация будет медленно ухудшаться вплоть до начала массовой эмиссии в США. Затем, на 3–5 месяцев, их положение значительно улучшится, а вот потом начнутся проблемы, поскольку почти все они критически зависят от импорта тех или иных товаров, цены на которые начнут очень быстро расти. Это приведет не просто к падению жизненного уровня населения, а к очень быстрому падению, что неминуемо вызовет серьезные социально-политические проблемы (вспомним, что проблемы в Египте в прошлом году были сильно отягощены резким ростом цен на еду).

Для тех стран, которые экспортируют готовую продукцию, но импортируют сырье (Германия, Китай, другие страны Юго-Восточной Азии), краткосрочный рост цен на нефть пройдет практически без последствий. Но и выигрыша от инфляционной волны они не получат, поскольку рост доходов с каждой продажи компенсируется падением общего объема самих продаж, а также усилением торговых войн.

Скорее всего, по мере проедания собственных резервов им тоже придется переходить к эмиссионному стимулированию внутреннего спроса. Отметим, что Китай, который этим занимается уже несколько лет и у которого уже намечается сжатие финансового пузыря на рынке недвижимости, скорее всего, должен будет уже в этом году решать очень серьезные проблемы, связанные с резким обнищанием не так давно созданного среднего класса.

В Евросоюзе малые страны пойдут по пути Прибалтики (то есть их ждет социальная катастрофа), которая может, рано или поздно, перейти на венгерский путь усиления крайнего национализма и консервативных (в противовес общеевропейскому либерализму) идей. Пока Брюссель активно этим идеям сопротивляется, но, рано или поздно, они свое возьмут. Франция и Германия должны будут, по мере ухудшения ситуации, пойти по пути Китая и США (то есть начать стимулировать внутренний спрос), на первом этапе за счет бюджетных механизмов. Для Германии ситуация будет усугублена тем обстоятельством, что ее попробуют вынудить принять на себя все проблемы ЕС вообще и еврозоны в частности, однако, скорее всего, если не произойдет ничего экстраординарного типа войны в Иране, соответствующие решения будут приниматься уже после 2012 года.

Несколько стран (Индия, Бразилия, Турция, Индонезия, может быть, еще одна-две) теоретически имеют возможность пройти этот год вообще без спада, поскольку обладают достаточно емким внутренним (и ближайшим внешним) рынком, за счет которого могут компенсировать все свои проблемы. Однако и в них стагнационные явления будут нарастать.

На этом, собственно, общий прогноз на 2012 год заканчивается.

Прогноз для России 1–27 Января

Как и во всех предыдущих прогнозах, я начинаю нынешний с анализа прогноза на прошедший, 2011 год. Он начался с констатации того факта, что полного восстановления экономики после 2008 года добиться не удалось, и здесь нельзя не согласиться — «позитив» достигнут исключительно за счет занижения инфляционных показателей, достаточно вспомнить официальные цифры прошедшего года по потребительской инфляции в 6 % и по дефлятору ВВП в 15 с лишним процентов — такой разрыв невозможно объяснить иначе, чем занижением первого показателя.

Абсолютно адекватными оказались и соображения по зависимости экономики от мировых цен на нефть — впрочем, тут никакого эксклюзива и не было. Другое дело, что пессимистический взгляд на эти цены оказался не совсем верным — колоссальная эмиссия Евросоюза в декабре — феврале 2011–2012 годов (около триллиона евро!) и напряженность на Ближнем Востоке привели к тому, что эти цены оказались много выше ожидаемых большинством экспертов.

Важное место в прогнозе заняло описание противоречий, с которыми столкнулся министр финансов Кудрин, и как чиновник, и как глава либеральной «партии» в российской элите, и сегодня мы знаем, что эти противоречия привели к его отставке, хотя влияние его на бюджетные решения правительства по-прежнему очень велико.

Достаточно верно были описаны основные экономические сложности России, с учетом того, что переход инфляционного сценария в дефляционный в мировой экономике так и не состоялся, что, впрочем, было прогнозируемо. Можно также отметить, что Центробанк постепенно отходил от своей жесткой позиции, в частности, незадолго до написания настоящего прогноза существенно смягчил требования по залогам, под которые банкам выдаются средства. Однако этот процесс еще только начался.

Вполне адекватно были рассмотрены в прогнозе и проблемы российского чиновничества, часть из которых мы уже наблюдали в процессе избирательной кампании и сразу после нее. Сегодня эти проблемы приводят к началу серьезных изменений в «элите» и, по всей видимости, эти изменения будут только продолжаться и усиливаться. В то же время отдельно нужно остановиться на тех результатах предвыборных кампаний, которые в прогнозе описаны не были. Впрочем, я не могу назвать это недостатком прогноза, поскольку предсказывать перипетии предвыборной кампании задача практически невыполнимая.

Прежде всего, по итогам нарастания экономических сложностей пошатнулось положение «Единой России». Даже после достаточно заметных фальсификаций она с трудом дотянула до абсолютного большинства мест в Государственной думе, и этот процесс сопровождался серьезным ростом протестных настроений, в том числе массовыми демонстрациями. При этом мне кажется, что их причиной стало не столько требование «чистоты выборов», сколько желание представителей среднего класса обратить внимание на то обстоятельство, что ситуация в экономике стала серьезно ухудшаться и для большинства представителей этой группы стало понятно, что их благосостояние под угрозой. Особенно это касается представителей малого и среднего бизнеса, для которых рост тарифов естественных монополий, давление импорта (в условиях вступления в ВТО) и коррупционного «налога» становится критическим.

Отметим при этом, что попытки либерального крыла российской элиты «оседлать» это движение никакого эффекта не дали — средний класс хотел дискуссии с властью, а не противостояния ей. Понял это и (на тот момент) кандидат в президенты В. Путин, что хорошо видно по риторике его предвыборных статей, посвященных основным проблемам российской действительности. По мере развития протестного движения они становились все более национально-патриотическими, из них практически исчезла либеральная составляющая. Другое дело, что она вернулась в его выступления сразу после победы на выборах.

Очень важным моментом стало само возвращение Путина в президенты. Дело в том, что до середины 2011 года в российской «элите» преобладало мнение о том, что кризис в стране закончился, а значит, никаких экстраординарных мер принимать не следует. При этом место, скажем, спикера Государственной думы, обеспечивало Путину комфортное и спокойное существование без особых тревог. Однако он к осени принял достаточно сложное для себя решение вернуться к первой позиции во власти.

Вот здесь нужно отметить, что первые два своих срока Путин был (и, что важно, сам себя таковым ощущал) наемным менеджером у сформировавшейся в 90-е годы российской «элиты». Напомню, что кавычки я здесь ставлю в связи с тем, что эта «элита» не связывает будущее свое и своих детей с нашей страной и, в этом смысле, является для России скорее некоторым аналогом колониальной администрации. Именно по этой причине он использовал для описания своей работы яркий образ «раба на галерах»: личные качества Путина не очень соответствовали тому режиму работы, который требуется от президента страны, он явно предпочитает более свободный стиль жизни. Кроме того, в отличие, скажем, от Медведева Путин не является фанатом власти, для него нахождение на высшем посту не есть самостоятельная ценность.

В такой ситуации я вижу только один вариант рационального объяснения возвращения Путина — понимание того, что кризис все-таки неизбежен. Дело в том, что его последствия неминуемо влекут за собой резкое сокращение численности всей российской «элиты», в том числе сокращение числа богатых людей (об уменьшении «пирога», который делит российская «элита», я писал в прогнозе на предыдущий год). И процесс этот будет регулироваться самой «элитой» весьма и весьма относительно. А значит, Путин и его ближайшая команда должны были принять решение: или они сами будут заниматься резанием «по живому», или кто-то будет резать их. В этом смысле все рассуждения прогноза на 2011 год оказались адекватными как раз в том смысле, что достаточно четко описали общие тенденции года.

А вот то, что Медведев быстро сдал свои позиции и всю «либеральную» команду, скорее всего, стало как раз следствием общественных настроений, хотя они к моменту принятия соответствующих решений, в сентябре прошлого года, проявились еще не так явно. Но в любом случае, становится понятно, что задачи, которые должна решать российская власть в ближайшие годы, крайне сложные, в том числе и потому, что резко обострились конфликты между «элитой» и обществом, а также внутри собственно «элиты», что и подтверждает основную мысль прогноза на предыдущий год.

Отметим еще одно обстоятельство, которое должно быть отражено в прогнозе на год текущий, хотя и относится к событиям уже прошедшего года. Дело в том, что власти резко либерализовали политический процесс в стране, что, скорее всего, приведет к появлению нескольких десятков новых партий. Поскольку предыдущие десять лет они вовсю занимались прямо противоположным делом, возникает вопрос: зачем?

По моему мнению, связано это с тем, что «чистка» российского аппарата управления, которая в условиях кризиса и сокращения всей «элиты» абсолютно неизбежна, должна пройти по, в общем, достаточно типовому сценарию. При котором значительное сокращение численности старого аппарата происходит в рамках увеличения давления «новых сил», при котором на место 10 «старых» чиновников приходят 2–3 новых. При этом «новые силы» можно вырастить в рамках самого аппарата — этот метод, например, применил Горбачев, но он же и жестоко поплатился за это, поскольку эти новые люди вовсе не считали себя ему обязанными.

Могут эти силы быть взращены властью и независимо от старого аппарата — так поступали многие политические деятели, классический пример — опричнина Ивана Грозного или хунвейбины Мао Цзэдуна. Есть масса аналогичных примеров и в истории других стран, в Европе в частности. Однако такой путь в наших условиях требует достаточно большого времени для подготовки соответствующих людей, поскольку их должно быть не несколько десятков или сотен, а, как минимум, несколько десятков тысяч. Время было упущено и Путиным, и Медведевым, а значит, требуется еще какой-то вариант.

Таковым может стать резкое стимулирование политической активности в стране. Грубо говоря, активные люди во всех регионах проявят себя сами, а дальше с ними (точнее, с их лидерами) можно будет индивидуально договариваться о приемлемых для власти условиях сотрудничества. При этом некоторые из них канут в небытие, но на первом этапе их давление на власть (точнее, на нижнее и среднее ее звено) будет активно приветствоваться.

Не исключено даже, что власть пойдет на разделение партии «Единая Россия» либо путем ее раскола, либо путем создания альтернативной партии на базе «Объединенного народного фронта» с созданием соответствующей фракции в Государственной думе. Первый вариант потребует проведения досрочных выборов, второй позволяет без них обойтись, но зато лишает «Единую Россию» абсолютного большинства. Я думаю, что окончательное решение по этому вопросу будет приниматься не ранее 2013 года, но тут возможны варианты.

Отметим еще один интересный аспект 2011 года, который мы обошли в предыдущем прогнозе. Речь идет о расколе в элите США по отношению к нашей стране в процессе предвыборной кампании в этой стране. Обама продолжает проявлять по отношению к России минимальную лояльность, его администрация относительно безболезненно «проглотила» избрание Путина президентом страны, хотя до этого вице-президент Байден довольно жестко высказывался против. А вот лидер республиканских «праймериз» Ромни объявил Россию «врагом номер один» США, что выглядело, прямо скажем, достаточно неожиданно (не говоря уже о том, что, скорее всего, реальности это не совсем соответствует). Такая конфронтация по отношению к России сулит нам серьезные проблемы, в случае если Ромни выиграет выборы в ноябре, но, впрочем, проявятся они уже в 2013 году, когда он станет президентом.

И вот здесь самое время перейти собственно к прогнозу. Начнем с экономической части. Многочисленные предвыборные обещания требуют хотя бы частичного исполнения, а это значит, что налоги, как явные, так и неявные (например, коррупционный) будут расти. Кроме того, задержка с повышением тарифов на газ в начале года приведет к его существенному удорожанию во второй половине.

Здесь стоит еще добавить, что соглашение о вступлении в ВТО требует от нас доведения до «мирового» уровня стоимости энергоресурсов. Это требование Евросоюза, которое, естественно, никак не учитывает разницу в климате, очень «в струю» российским энергокомпаниям. Зато противоречит обещанию Путина «3 года» не повышать тарифы ЖКХ. Скорее всего, эта коллизия решится, как обычно, в пользу энергокомпаний, что не улучшит уровень жизни граждан, а также повысит издержки российских производителей относительно их зарубежных конкурентов.

Эта проблема усиливается за счет политики Центробанка, который отчаянно отказывается стимулировать кредитование отечественных производителей, хотя не исключено, что в этом направлении в текущем году будут серьезные подвижки. Тем не менее общее положение российских компаний по сравнению с их конкурентами будет ухудшаться.

Ухудшаться будет и уровень жизни российского населения, причем как качественно, так и в натуральном выражении. Усиление административного давления, демонстративный отказ государственной системы исполнять свои обязанности в отношении граждан, усиление коррупционной активности, либеральные реформы (например, внедрение ювенальных технологий, разрушающих традиционные семейные ценности, реформа медицины, лишающая людей возможности бесплатного лечения, и т. д.) будут усиливать отчуждение граждан от государства, а общества от элиты.

Дополнительно это будет усиливаться падением реального уровня жизни населения. Ссылаться здесь на статистику достаточно сложно, поскольку, во-первых, она явно низкого качества в части описания реальной структуры и масштаба доходов граждан, во-вторых, занижение инфляции очевидно, но его масштаб для различных групп населения совершенно неизвестен, и, наконец, в-третьих, социология не дает внятного ответа на вопрос, насколько негативно люди оценивают ухудшение социальной среды.

В качестве примера можно привести родителей тех детей в Москве, которые ходят в детские садики. Соответствующее управление мэрии заключило монопольный договор (носящий явные признаки коррупции) с неким производителем «пищевых продуктов», о которых достоверно известно, что они содержат большое количество добавок, явно для детей вредных. Сертификаты по этой «еде» частично фальсифицированы, у детей массово проявляются признаки аллергии, они отказываются от этой «еды» и так далее, однако все попытки что-то изменить не увенчались успехом. Так вот, уровень раздражения довольно большой части москвичей по отношению к государству социологией пока не измеряется.

Вообще, такая политика власти совершенно естественно вытекает из той природы российской «элиты», которая была описана в предыдущем прогнозе: современная наша «элита», к которой, безусловно, относятся все чиновники, принципиально отказывается от ответственности перед обществом. Одна мысль о принятии такой ответственности (например, разрыв договора по детскому питанию по требованию возмущенных родителей) вызывает у чиновников искреннее возмущение. Более того, не исключено, что они отомстят своим наиболее упорным «обидчикам», например, путем внесения их в список «неблагополучных семей» (которые уже ведутся), что означает резкое повышение вероятности насильственного отъема детей у родителей в рамках ювенальных технологий.

Кто-то может сказать, что я излишне драматизирую и что такие истории уж точно не относятся к годовому прогнозу, но здесь я не соглашусь, поскольку они иллюстрируют важнейший момент, который начал открыто проявляться в прошлом году, а в этом станет одним из важнейших факторов общественных отношений: общество более не намерено терпеть «элиту», которая игнорирует его интересы, более того, оно уже готово идти на прямой конфликт. А «элита» продолжает полностью игнорировать интересы общества, я бы даже сказал, это игнорирование начинает приобретать демонстративные черты.

И вот здесь имеет смысл вспомнить митинги конца прошлого года, или, если угодно, «болотный» процесс. Я уже говорил о том, что активность граждан в части борьбы против «нелегитимности» выборов будет спадать, и в этом смысле власть может ничего не опасаться. Поскольку внешние силы, влияние которых не следует преуменьшать, толкали наше общество именно в этом направлении, их фактор тоже принципиально ограничен — либеральные ценности российскому обществу интересны весьма и весьма относительно.

Более того, и российская «элита», и общество (с ее подачи) рассматривают либеральные идеи как оправдание отказа «элиты» от ответственности перед обществом. Я не уверен, что основатели либеральной философии согласились бы с такой интерпретацией своих идей, но для России она уже является сложившимся фактом. Со всеми вытекающими. А потому либеральные идеи обществом активно не поддерживаются, о чем я уже писал в начале прогноза. Но такое противоречие по вопросу либеральных идей только создает дополнительную болевую точку в отношении «элиты» и общества, что, естественно, не увеличивает стабильность российской политической жизни. Более того, это противоречие неизбежно усилится в текущем году.

Я уже упоминал, что Путин первый раз пришел на президентский пост с мандатом от «элиты» (и сам он воспринимал себя именно так, что бы на эту тему ни думало общество). Я не буду здесь повторять то, о чем писал в предыдущих прогнозах, но Путин свою задачу выполнил и в конце своего второго срока провел кастинг на кандидатуру преемника. Очень важно здесь понимать, что кастинг этот, вопреки тому, что было сказано публично, был исключительно для «элиты», и она, естественно, выбрала либеральный путь.

Предвыборная кампания 2011–2012 годов показала, что мнение «элиты» у нас не изменилось, более того, она была поддержана обобщенным Западом. Но при этом позиция общества стала еще более антилиберальной, хотя многие представители среднего класса, которые пришли на митинги, этого не понимали. Во всяком случае, исходя из вышесказанного, нужно осознавать, что любое требование общества к власти, будь это желание честных выборов, требование соблюдать законы, борьба с коррупцией и так далее, воспринимается нашей «элитой» как нарушение «либеральных» принципов. А это значит, что по мере продолжения либеральных реформ количество антилиберально (патриотически или даже националистически) настроенных граждан будет все больше и больше.

Соответственно, в России будут расти и антизападные настроения, уж коли Запад активно поддерживает как раз наших либералов. Зачем он это делает — вопрос отдельный, ответ на него явно лежит за пределами настоящего прогноза, скорее всего, дело в истории непростых отношений России и Запада и выборе «меньшего зла», но в любом случае здесь можно просто констатировать факт. Однако такая ситуация делает 2012 год принципиально важным с точки зрения выбора курса страны.

Отметим, кстати, что единственный наш геополитический успех последних лет, создание Таможенного союза и Единого экономического пространства, во-первых связан с деятельностью совершенно не либерального политика, Сергея Глазьева, а во-вторых, достигнут в рамках прямо противоположного либеральному курса. Ответ либералов, кстати, не заставил себя ждать — они резко форсировали вступление в ВТО (возможно, путем дополнительных уступок со стороны России), а также сумели уволить Глазьева с его поста. Что лишний раз говорит о том, что либеральный курс объективно направлен против интересов России.

Теоретически Путин может еще какое-то время подождать, поскольку ухудшение экономического положения граждан не носит катастрофического характера. Уже понятно, что денежные власти США ни при каких условиях не допустят дефляционный сценарий, как это было осенью 2008 года, и, таким образом, главная опасность для нас состоит в импорте инфляции, которая по свои масштабам превысит позитивный эффект от роста цен на нефть, усугубленный тем, что негатив ожидает всех, в том числе граждан, а позитив, по большей части, затронет лишь очень узкие круги элиты.

Но эмиссия в США произойдет не раньше мая-июня, таким образом, инфляционная волна начнется, самое раннее, уже в конце года, а это значит, что с точки зрения годового прогноза этот сценарий особого интереса не представляет. С учетом накопленных резервов это означает, что хотя ухудшение экономического положения граждан будет продолжаться (особенно это касается тех, кто зарабатывает на малом и среднем бизнесе), быстрые решения принимать не обязательно.

А вот в части стратегического выбора пути развития страны решение нужно принимать достаточно быстро. Если Путин решит продолжать либеральные «реформы», то это довольно быстро вызовет резкий рост протестных настроений, причем они все чаще начнут принимать жестко националистический и патриотический характер. Причины последнего я описал выше, а почему это произойдет быстро, объяснить стоит.

В одном из предыдущих прогнозов я уже объяснял, что одной из самых главных задач Путина во время его первого президентства было внедрение таких «правил игры» внутри «элиты», которые бы гарантировали решение внутриэлитных проблем без апелляции к обществу. Поскольку именно последнее было одной из главных причин острых проблем 90-х. Эта задача была решена, но исключительно за счет использования постоянно растущего «пирога», который делила «элита».

Сегодня этот «пирог» не только не растет, но и сокращается, причем по абсолютно объективным причинам, которые изменить невозможно. Более того, будет сокращаться и численный состав «элиты», причем не на проценты, а в разы. Кроме того, под серьезным вопросом стала эмиграция, поскольку все более или менее адекватные люди уже поняли, что сохранить свои богатства в чужой стране в случае разрыва отношений с Россией будет весьма и весьма проблематично.

А это значит, что та часть «элиты», которой будет предназначено исчезнуть (или которая решит, что ее выбрали для этого), начнет активно апеллировать к обществу. Поскольку просто больше не к кому — «элита» в данном случае «неудачникам» помогать не будет. Причем настраивать общество эта часть «элиты» будет против Путина. И если он будет продолжать путь либеральных реформ, то этот антипутинский «комплот» (который, кстати, уже существует) внутри «элиты» быстро найдет свою аудиторию и внутри страны, причем та при этом будет постоянно расти. А помощи извне (как это было у Ельцина) Путину точно ждать не стоит.

Еще раз повторю: предвыборная риторика Путина четко показала, что эту дилемму он хорошо осознает. И именно по этой причине для него так важно было получить не просто приличный результат на выборах, но и принятый всем обществом результат. Грубо говоря, он не может снова получить «мандат» на правление от «элиты»: и потому, что часть ее не может пойти против Запада, который был активно против Путина, и потому, что он вынужден заниматься ее сокращением. И даже если он сам будет сидеть сложа руки, эту «элиту» сократят естественные экономические процессы, а виноват будет Путин, уж коли он стал последней апелляционной инстанцией.

А это значит, что если Путин не хотел стать откровенным диктатором, которого поддерживает только горстка приближенных (а он этого точно не хочет), ему оставалось только получить мандат от общества. И именно этим он и занимался в процессе предвыборной кампании и, более того, вполне преуспел. В этом смысле он уже может не волноваться по поводу ухудшения отношений с «элитой» — в случае мандата от общества это уже не так существенно.

Беда только в том, что в случае продолжения либерального курса его отношения с обществом будут быстро ухудшаться, не без помощи той части «элиты», которая им же будет предназначена к уничтожению, или даже просто той, которая рассчитывала на «пироги и пышки» в случае, если бы у власти оставался Медведев. Иными словами, продолжение либеральных реформ неминуемо «закроет» мандат от общества, и единственным способом остаться у власти станет как раз переход к жестко диктаторскому режиму.

Если же Путин начнет постепенный отход от либерального курса, у него появятся хорошие шансы. Его отношения с обществом в этом случае будут только крепнуть; для сокращения «элиты» и ее частичной замены появляется внятное обоснование — восстановление ответственности перед обществом. Грубо говоря, коррупция, неисполнение президентских решений, личная нескромность чиновников и так далее в этом случае может быть интерпретирована не как самодурство лично Путина или его «клевретов» («кровавой гебни»), а именно как отказ от сотрудничества с обществом. С автоматическим лишением права получать дополнительные блага, например, освобождение от уголовной ответственности.

Иными словами, это просто означает изменение «правил игры» в «элите» — тех, которые были внедрены в конце 80-х, а институционализированы в начале 2000-х, на новые. Процесс тяжелый, но, в общем, не критически и отличается от того, который сам же Путин проводил в начале 2000-х годов, только тем, что тогда он устанавливал новые «правила игры» внутри «элиты» тайно от общества, а теперь должен это делать вместе с обществом при противодействии части «элиты». С превращением ее в элиту нормальную, что, теоретически, ее же интересам и отвечает. Впрочем, пока российская «элита» полностью поддерживает либеральные реформы, причем именно по причине их интерпретации как «сохранение полной своей безответственности перед обществом».

Другое дело, что такое изменение «правил игры» требует наличия во власти (точнее, в системе управления государством) некоторого критического количества носителей этих новых правил. Пока таких нет практически ни одного — все они были вычищены в 90-е — начале 2000-х годов. Может быть, их можно ввести в систему власти за счет либерализации политической жизни, хотя на это потребуется много времени.

Поскольку новых людей вводить поодиночке нельзя (они быстро примут старые правила), а управленческих команд у них нет, то включать их в систему управления можно будет только за счет внешнего фактора. Например, новые партии входят в Госдуму или побеждают на региональных выборах. В этом случае они «имеют право» на пропорциональное представительство своих сторонников в региональной власти (причем эти самые представители вовсе не обязаны быть членами партий), которые сегодня сплошь представлены членами «Единой России», и если это моральное право будет поддержано на уровне президентской власти, то оно может и реализоваться. Но этот процесс может затянуться на многие годы, если только не ускорится, например, за счет досрочных выборов в Госдуму.

Впрочем, эти рассуждения уже выходят за пределы годового прогноза. А для собственно 2012 года остается самое главное — выбор сценария для политического курса России (продолжение либеральных реформ или их свертывание). Причем решение это, может быть, уже даже принято, но узнаем мы о нем позже. В любом случае, есть несколько «контрольных точек», по которым можно будет сделать какие-то выводы.

Первая точка — состав нового правительства и администрации президента. Если отказ от либерального курса в принципе предусматривается, то где-то должен быть сформирован соответствующий штаб. Его отсутствие, вообще говоря, о выборе ничего не говорит, появление же является почти гарантией изменения общего курса. Отметим, что пока либералы даже близко не допускали появления таких антилиберальных образований во власти.

Вторая точка — вступление в ВТО. Теоретически голосование в Госдуме в пользу ратификации соответствующего соглашения не предопределено. И если оно не будет одобрено, это станет серьезным сигналом, хотя, конечно, в этом случае нас ждет вакханалия в либеральных СМИ (то есть почти во всех крупных газетах и на телеканалах). Одно утешает — люди ради ВТО на улицу точно не выйдут.

Третья точка — осенние выборы в местные парламенты. Если власть не будет жестко ограничивать новые (и часть старых) партий, это тоже послужит достаточно серьезным сигналом к изменению общей направленности движения страны. Причем тут ситуация более однозначная: если первые две точки Путин может и пропустить, подразумевая, что «еще успеется», то здесь у него выбора нет — если он не собирается продолжать либеральный курс, то обязан либерализовать политический процесс (как бы странно ни звучало такое совпадение в одной фразе). Впрочем, я уже объяснял, что в нашей стране слово «либерализм» обществом и «элитой» понимается весьма и весьма по-разному.

Как видно из вышесказанного, прогноз на 2012 год получился уж очень вероятностным, в политической части так точно. Но это не моя вина — он принципиально зависит от выбора Путина в части курса страны, который пока еще не сделан, или, во всяком случае, не обозначен. Но что можно сказать о 2012 годе точно, так это то, что решение Путину придется принимать именно в этом году, ждать больше просто невозможно. Другое дело, что реализовывать его (если он выберет отказ от либерального сценария) можно будет и чуть позже. Впрочем, чем дольше он будет тянуть, тем сложнее и жестче придется действовать.

Отметим, что, хотя Запад активно сегодня поддерживает российских либералов, сам он всерьез рассматривает возможности отказа от чисто либеральных методов управления экономикой и обществом. Достаточно вспомнить письмо работника «Голдман Сакс», напечатанное в «Нью-Йорк таймс», в котором методы работы этого инвестиционного банка называются «аморальными». Разумеется, до полного отказа от таких методов пока далеко, но тенденция, что называется, обозначилась!

В любом случае, поскольку до сегодняшнего дня никакого антикризисного штаба у Путина не было, первые месяцы его нового правления будут достаточно хаотичными. Либералы будут настаивать на том, что экономическая ситуация явно улучшается («достаточно посмотреть на официальную статистику из США»), и только «недостаточно последовательное» исполнение либеральных реформ не приводит страну к экономическому росту, коррупционеры (и не либералы тоже) будут брать взятки, причем в ускоренном темпе, поскольку риск потери места вырос, чиновники будут отчаянно бороться за свои места. Обнаружить в этой хаотической активности признаки целенаправленной деятельности будет достаточно сложно, по этой причине я думаю, что где-то в октябре дополню этот прогноз. Тем более, что год получается сложный и делать по нему достаточно долгосрочные выводы не очень получается.

3 Февраля

В мире на сегодня сложилась уникальная для последних столетий ситуация — современная наука не в состоянии объяснить реалий текущего экономического кризиса, особенностей его цивилизационных и социально-политических аспектов. Это категорически не устраивает общество практически во всех странах, в этом смысле акция «Оккупируй Уолл-стрит» в США в некотором смысле ничем не отличается от нашего «стояния на Болоте»: и то и то есть мирное предложение общества элите несколько изменить конфигурацию их взаимоотношений и, так сказать, «потесниться на Олимпе» и поделиться ресурсами. И точно так же, как у нас, западная элита отвечает категорическим отказом.

Причин может быть несколько. Мне кажется, что главная состоит в том, что в 60–80-е годы в рамках «противостояния двух систем» на Западе сильно ослабили общественный и государственный контроль над финансовой элитой. К этому были причины, особенно с начала 80-х годов, когда именно эмиссия стала основным механизмом повышения уровня жизни населения, что, в конце концов, и привело к гибели СССР и всего советского проекта. Однако финансовая элита получила за счет этого колоссальные привилегии, с которыми сегодня совершенно не собирается расставаться.

Более того, в рамках противоборства двух систем на Западе еще создали язык описания мира (не только экономики, но и социальных систем, государства, истории и так далее и тому подобное), который в принципе не предусматривал возможность конца нынешней системы. И именно по этой причине мы не можем сегодня описать проблемы нашего мира, что хорошо было видно по итогам последнего Давоса.

Отметим, что в нашей стране языка описания мира нет сегодня вообще. От марксистского языка (который, отметим, был полным аналогом западного и комплексно описывал весь мир, так сказать, со дня его сотворения) мы отказались, а западный нас тоже не очень устраивает, поскольку современная российская «элита» и ее методы управления выглядят на этом языке не совсем красиво. Что, собственно, и является одной из основных причин и уж точно главным основанием того самого внешнего давления, которое так раздражает наши элиты.

И вот в этом месте возникает любопытная коллизия. А что если попытаться разработать новый, единый язык нового описания мира? Если это сделать, то главная задача нашей элиты с начала 60-х годов («слиться в экстазе» с элитой западной, осуществить на практике проект «конвергенции») будет, в общем, решена. Да, при этом значительная часть нашей нынешней «элиты», как и, впрочем, современной западной элиты, в эту новую элиту просто не войдет. Но те, кто начнут и осуществят этот проект, войдут точно.

При этом есть и другие варианты. Например, что мы такой язык разработаем, а они — нет. Или наоборот. Или мы разработаем два разных языка… Эти варианты можно много обсуждать, но, в целом, сегодня сложился уникальный случай реализовать эти идеи. Отдельно стоит вопрос о том, нужно ли это делать, но сама по себе такая возможность дорогого стоит, тем более что и нам, и Западу, нравится это кому-то или нет, все равно придется пройти через болезненный период «ломки» элит. Просто потому, что «пряников сладких опять не хватает для всех»!

1 Апреля

Вопреки обычаю я не буду в этом обращении шутить — хотя бы потому, что читать его будут и после 1 апреля. Но без некоторой доли шутки обойтись никак нельзя. И поэтому я напомню, что не так давно в редакционной статье в «Нью-Йорк таймс» директор европейского подразделения инвестиционного банка «Голдман Сакс» по торговле деривативами Грег Смит, проработавший в банке 12 лет, называет обстановку в нем «ядовитой и разрушительной». На первый взгляд кажется, что он несколько ошибся со сроками и как раз это письмо и стоило бы публиковать 1 апреля, ан нет. Хотелось бы отметить еще одну фразу из него: «Падение морали представляет наибольшую угрозу существованию компании в долгосрочной перспективе».

Отметим при этом два обстоятельства. Во-первых, сам Смит не уходит в монастырь, не кается в своей грешной жизни и даже не отдает неправедно нажитые деньги бедным. То есть, иными словами, призывая общество бороться с «аморальным» бизнесом, сам он вовсе не считает, что деньги, которые он заработал в GS, аморальны.

Во-вторых, его имя. Он не Коган, не Альтшуллер и даже не какой-нибудь Петрофф с двумя «ф» на конце. Оно именно что Смит, то есть человек из народа. Которому, вообще-то, обычно слова не дают. Кстати, руководитель GS, который вполне себе Бланкфейн, естественно, выступил против Смита, объяснив, что тот просто обиделся на свое начальство, но при этом ничего не сказал о том, как такое странное письмо попало в «Нью-Йорк таймс». Попробуйте сегодня написать статью о том, что приватизация была аморальна, и опубликовать его в каком-нибудь «Коммерсанте».

Так вот, сочетание этих фактов дает мне основание для некоторых принципиально важных выводов. Прежде всего обращаю внимание на то, что бизнес GS не был аморален с точки зрения прессы США еще совсем недавно, а вот теперь стало необходимым на эту тему выступить. Причем перед именно что чисто американской публикой, для которой Смит важнее, чем Бланкфейн.

Слово «мораль» вообще не очень вяжется с «западным» глобальным проектом, в рамках которого действует GS. Мораль может быть только в обществе, в котором есть базовая система ценностей, а один из фундаментальных принципов «западного» проекта, «свобода», как раз разрешает любому индивиду самому себе выбирать ценностную базу. И в этом смысле масштаб того действа, которое открыто публикацией письма Смита, просто поражает.

Если только не вспомнить недавнюю статью Ф. Фукуямы, суть которой состоит в необходимости максимально усилить креативные способности «западной» элиты, в связи с чем можно снять многие идеологические запреты, введенные в период противостояния двух систем. Или даже иначе — кризис «западного» проекта требует радикального пересмотра всей его базы, не просто идеологической, но и ценностной.

И если рассматривать данное письмо в контексте заявления Фукуямы, то можно предположить, что речь идет о том, что в новых условиях инвестиционные банки и Уолл-стрит вообще больше не являются «священными коровами». Настолько, что в отношении их можно даже использовать такие странные для «западной» проектной идеологии термины, как «аморальный» и «разрушительный».

Фукуяма объясняет всем, что нужно придумывать новую идеологию капитализма, объясняет, что можно отбросить все старые стереотипы за исключением четырех, которые должны остаться на своих местах: частная собственность, «свобода», «демократия», средний класс. Ничего не скажу про первое, второе и третье чисто идеологические понятия, а вот последнее… А вот последнего в результате этого кризиса точно не будет — и это главная проблема предложений Фукуямы. Впрочем, это обсуждение уже выходит за рамки Обращения.

Сегодня, разумеется, мы не можем дать точный ответ, начало ли это большой кампании или что-то более мелкое. За этим я буду тщательно следить, в том числе буду внимательно наблюдать за тем, как российские либерасты станут реагировать на изменение позиции «старших братьев». Я думаю, что очень долго они будут делать вид, что ничего не случилось, — как они до сих пор не признают экономического кризиса.

18 Июня

Любой из вас рано или поздно сталкивается с ситуацией, когда у него начинается когнитивный диссонанс! Ну как же так, все, вроде бы, понятно, а лидеры многих стран, крупные бизнесмены, выдающиеся экономисты просто игнорируют теорию кризиса! Они что, больные? Или, быть может, во внешне стройную концепцию экономического кризиса вкралась какая-то серьезная ошибка?

Дело в том, что современный Запад — не просто единая система, это еще и глобальный проект. А каждый ГП несет в себе систему защиты проектной идеологии, которая построена, в том числе, и на табуировании определенных знаний. Проектная система защиты устроена так, что в условиях кризисов, угрожающих самому их существованию, она только ужесточает выполнение базовых проектных принципов.

Но если эти принципы, созданные, в том числе, и в процессе борьбы с альтернативными глобальными проектами, например «красным», сегодня противоречат реальному развитию дел, то, естественно, что их ужесточение не дает возможности не только разрабатывать новые теории, но даже и просто анализировать и обсуждать уже созданное вне рамок «западного» проекта.

Это мы можем себе позволить рассуждения о «конце капитализма», поскольку не входили, не входим и не будем входить в элиту этого проекта. А вот те, кто туда вошел, крайне болезненно воспринимают мысль о потере такого статуса. И им, самое главное, постоянно подсовывают примеры того, что бывает с людьми, которые правила нарушают. Например, случившееся со Стросс-Каном. Впрочем, есть и менее очевидные примеры наказаний, которые неосведомленные люди воспринимают как просто несчастный случай или банкротство. Да, конечно, они вполне часто имеют место, но только после того как снята «элитная защита», без которой владельцем большого состояния быть невозможно.

Именно по этой причине элита «западного» проекта сегодня впала в состояние, которое можно по аналогии с шахматами назвать «цугцвангом» — когда любой ход ухудшает ситуацию. Еще раз повторю, мы про это много раз писали: механизм экономического развития, на котором был основан «западный» глобальный проект, научно-технический прогресс, остановился, и по абсолютно объективным причинам. Но осуждать эти причины и пытаться как-то найти новый способ развития не получается, поскольку это очевидно противоречит базовым принципам проекта «западного»!

И в заключение остается только отметить, что те российские политики, которые решили, что избежать доминирования «западного» проекта невозможно, вынуждены подстраиваться под его проектную терминологию, что создают яркую картину «низкопоклонства перед Западом».

Именно эта картина сильнее всего раздражает меня, когда я смотрю на жизнедеятельность этих персонажей. Вспоминается один из самых ярких из них, бывший министр иностранных дел Козырев, который в ответ на замечания каких-то своих подчиненных, что негоже одобрять вхождение стран Восточной Европы в НАТО, воскликнул: «Ну как же вы так можете, в НАТО же входят цивилизованные страны!»

22 Сентября

Первый осенний месяц уже подходит к концу. Все лето руководство ЕЦБ и ФРС США отказывалось от эмиссии. Руководитель ЕЦБ даже произнес в августе, после очередного заседания правления, фразу о том, что банкиры уже не могут самостоятельно решить проблему финансовых рисков и что решения пора принимать политикам, однако эта фраза как-то прошла мимо внимания наблюдателей. Лето прошло довольно мирно, но спасти финансовых спекулянтов, в число которых входит значительное количество банков и других финансовых структур, уже в принципе невозможно.

Вся система поддержки спроса, на приумножении которого и была построена система мультипликации финансового капитала, уткнулась в тупик, а это значит, что продолжение эмиссии неминуемо вызовет различные побочные негативные явления, которые компенсируют ее стимулирующий характер. Руководители центробанков это понимают, но сделать уже ничего не могут, поскольку спекулянты привыкли получать прибыль (остановка постоянного прироста неминуемо ведет в обвалу, это еще граф Монте-Кристо объяснял барону Данглару), получали ее преимущественно от эмиссии, и, главное, сегодня мы уже не видим других механизмов ее получения.

Если бы была хоть какая-то альтернатива, еще можно было бы о чем-то говорить! Но альтернативы эмиссии просто нет, а значит, давление на чиновников, что от правительств, что от центробанков, — колоссальное, причем все время нарастающее. Они отбивались как могли, но тем не менее они не всесильны: в западном обществе правила игры пишут закрытые клубы, большинство голосов в которых за последние 30 лет получили как раз представители финансового истеблишмента.

А объяснить что-то финансистам невозможно: в случае потери своих структур они лишатся всего, заниматься нормальнымто бизнесом они не научены. И по этой причине для них самое страшное — банкротство их институтов (которые наверняка произойдут, причем в больших масштабах), поскольку по итогам кризиса сократится и экономика в номинале (раза в два) и доля финансовых институтов в ней (раза в 3–4). Итого получается сокращение практически на порядок — это катастрофа не только для конкретных финансистов, но и для всей корпоративной группы в целом.

И вот произошло принципиально важное событие: единая до того мировая финансовая элита разделилась на несколько групп, главной из которых стали собственно «алхимики» (которые получают золото из долларового печатного станка) и выделившиеся из них «менялы», которые сделали ставку на возникновение нескольких альтернативных долларовому финансовых центров. Как следствие, у чиновников и политиков появилась возможность маневра, который, однако, только увеличивает раскол между этими группами.

Оставшиеся «алхимики» оказались в крайне сложной ситуации и резко увеличили давление на денежные власти США. Как следствие, последние сдались — и новая программа эмиссии была-таки объявлена. Правда, оказалась она намного более скупой, чем все ожидали, и, скорее всего, не окажет даже того эффекта, на который все рассчитывали.

Вообще, с точки зрения геополитики этот раскол является куда более важным обстоятельством, чем собственно кризис — последний только обеспечивает некоторый фон, на котором развиваются геополитические события. И вот здесь принципиально важный момент для нашей страны. Дело в том, что практически вся наша экономическая элита, от банкиров и олигархов до чиновников экономического блока и Центробанка, выросла под крылом финансовых «алхимиков», связанных с МВФ и ФРС.

Для либерастов отойти в сторону или, тем более, сделать альтернативный выбор невозможно — они, что называется, «закрюкованы» намертво. Но в рамках раздела мира на финансовые зоны мы никак не можем попасть в зону доллара, ну хоть убейся. И вариантов, таким образом, остается два: либо распад страны и ее вхождение в разные зоны (вариант, который сегодня не устраивает практически никого), либо создание собственной (с некоторыми партнерами) зоны. Но сделать это люди, которые присягали другим и навек отказались от самостоятельной роли в мире, никак не могут. А это значит, что в процессе развития геополитических процессов нас неминуемо ждет серьезная перестановка сил элит. Альтернатива, напомню, распад страны.

Понимание неизбежности этой альтернативы пришло именно летом — до того имелись и другие варианты. Сегодня стало понятно, что они неосуществимы и обсуждать их совершенно ни к чему. Так что для России это лето стало абсолютно судьбоносным. Не с точки зрения реализации судьбы, а в том плане, что окончательно определились возможные варианты развития. При этом ключевой становится наступающая осень, поскольку она покажет, есть ли в России силы, которые могут вести (относительно) самостоятельную политику с целью построения собственной валютной зоны. Отметим, что политика эта получит серьезную поддержку со стороны некоторых внешних сил, впрочем как и резкий отпор со стороны других. Но главной проблемой будет именно внутрироссийская ситуация — современная российская элита будет отчаянно сопротивляться любым изменениям, поскольку абсолютно не готова выживать в условиях, отличных от абсолютно благоприятных, которые она создала себе за последние 20 лет.

Так что лето получилось не только довольно теплым, но и крайне важным. Поскольку именно оно и ближайшая осень определит нашу жизнь на многие десятилетия вперед.

7 Ноября

К 95-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции!

Сегодня годовщина Октябрьской революции, и имеет смысл поговорить о роли этого события на современном этапе, то есть понять, какую роль оно играет в современной жизни.

Еще несколько лет назад казалось, что тема революции в истории закрыта навсегда, а сама она представляет собой тоталитарный переворот, совершенный группой гнусных заговорщиков, которые выиграли только в результате уникального стечения обстоятельств. Оставим в покое тоталитаризм: ни одно в мире тоталитарное государство не вкладывало столько усилий в образование своих граждан, что уже само по себе говорит о бессмысленности этого термина в отношении СССР и его союзников. Поскольку тоталитарное государство своих граждан подавляет, а не учит. В этом смысле нынешние США или, скажем, страны Евросоюза куда более тоталитарные государства, поскольку для большей части их граждан образование закрыли напрочь.

Впрочем, образование — это уже не так актуально. Главное — экономика. И вот тут опыт последних лет и, главное, разработка теории современного кризиса показали, что потребительский выигрыш граждан капиталистического мира был фикцией — на самом деле, выигрыш оказался локальным, причем по двум причинам. Первая — в условиях существования СССР и всего социалистического содружества капиталисты были готовы поделиться значительной частью своих доходов. Второе — ради крушения СССР они были готовы пойти на любые риски, в том числе «съесть» все доходы граждан и, соответственно, их будущий спрос на многие годы вперед.

«Рейганомика», с одной стороны, позволила США выиграть у СССР, а с другой — привела к колоссальному экономическому провалу, самому крупному в истории капитализма. Настолько крупному, что можно с уверенностью сказать, что сохранить социально-политическую систему нынешнего капитализма по итогам этого кризиса точно не получится. Собственно, капиталистической элите на это в высшей мере наплевать, главное для нее — сохранить свою власть, но здесь есть еще одна проблема, преодолеть которую так просто не получится.

Дело в том, что теория кризиса, помимо всего прочего, говорит еще и о том, что сама концепция научно-технического прогресса изжила свое — необходимо искать новые механизмы экономического развития. Такие события в истории были не раз (например, в IV–VI веках н. э., когда позднеантичная модель сменилась на феодальную, и в XVI–XVII веках, когда феодальную модель сменил капитализм), хотя происходят они все-таки достаточно редко. Но главное — они почти неминуемо ведут к смене элит (или как минимум источника их власти).

Рассчитывать на то, что современные капиталисты захотят уходить со своих позиций, наивно: они уже много раз показывали, что скорее зальют весь мир кровью. А это значит, что в рамках капиталистического мира, скорее всего, построить новую модель не получится, вероятнее всего, он просто будет постепенно деградировать по мере сокращения ресурсов, одновременно сокращая численность элиты. И чем меньше ее будет, тем жестче она станет держать в повиновении свое общество и народ по всему миру.

А вот СССР до начала деградации элиты был построен на совершенно иных принципах: его элита была готова все время искать пути построения нового будущего. И по этой причине количество людей, которые именно в примере Советского Союза станут искать источники оптимизма во все ухудшающихся условиях жизни, будет все время расти. У них просто не будет другого выхода, поскольку жить в условиях тотального пессимизма человек просто не может.

Я не знаю сегодня ни того, какой может быть новая система экономического развития, которая позволит обеспечить экономический рост после этого кризиса, ни того, как будет выглядеть социально-политическая модель в такой ситуации. Главное — понимание того, что сегодня мы должны прежде всего создать творческую среду, в которой такие модели могут быть придуманы и развиты. И то, что эта среда никак не может быть капиталистической, практически очевидно. А в этой ситуации единственной более или менее понятной альтернативой является социалистической общество, построенное в СССР.

При этом, разумеется, не нужно забывать о допущенных ошибках (начиная от курса «мирного сосуществования» до деградации советской элиты в позднебрежневское время) и упущенных возможностях. В частности, опыт Белоруссии показал, что даже в начале 90-х сдавать страну не было необходимости — наличие нефти и газа делало белорусскую модель рентабельной для всего СССР. Другое дело, что советская элита к тому времени уже окончательно сгнила.

В любом случае, развитие кризиса делает опыт СССР бесценным, поскольку никакой другой понятной альтернативы в мире просто больше нет. Есть, конечно, возможность того, что кто-то придумает соответствующие модели, но вероятность этого достаточно мала, а реализация таких моделей вообще представляется делом безнадежным. Просто потому, что для этого нет необходимой среды. И по этой причине роль и историческое место Великой Октябрьской социалистической революции вновь лидирует в истории человечества!

30 Декабря

На 90-ю годовщину образования Союза Советских Социалистических Республик, СССР.

Сегодня уже понятно, насколько отличалось это государство от всех остальных, существовавших ранее. И если в начале 90-х еще многие вспоминали свои обиды на Советскую власть и считали, что в других странах им было бы лучше, сегодня таких уже практически не осталось. Если не считать тех, кто отрабатывает 30 сребреников. Поскольку всем уже понятно, что даже те таланты и способности, которые по каким-то причинам в СССР не оценили, были найдены и развиты бесплатно, за счет существовавшей в стране уникальной системы. И сегодня достаточно посмотреть детские фильмы или мультфильмы тех времен, чтобы понять, что мы потеряли.

Сегодня такой социальной системы в мире уже нет нигде, даже в тех странах, которые пытались сохранить некоторые социалистические механизмы. И есть силы, которые прилагают титанические усилия для того, чтобы люди навсегда забыли достижения СССР, чтобы у нас, в России, было полностью уничтожено то, что еще осталось от советских времен: и система образования и здравоохранения, и культура… Я хорошо помню, как в позднем СССР смеялись над работниками культуры, и только сегодня стало понятно, как много они делали для людей и для страны… Сегодня, когда таких людей уже не осталось, а всех, кто связан с социальной сферой, волнует только прибыль…

Разрушение СССР произошло по двум причинам. Первая — объективная, которая заключается в том, что дальнейшее экономическое развитие страны требовало расширения рынков, а свободных рынков на земле не осталось. Единственный выход состоял в уничтожении альтернативной системы разделения труда, «западной», однако тут в дело вступила вторая причина. Не самый удачный процесс смены политической элиты после смерти Сталина в 1953 году привел к тому, что понимание проектных принципов «красного» глобального проекта частично было утрачено, частично ослаблено — и в 70-е годы прошлого века, когда схватка «западного» и «красного» проекта вышла на максимальный уровень, элита СССР добровольно пошла на уступки, после чего результат противостояния был фактически решен.

Понятно, что «западный» проект, победив, приложил титанические усилия для того, чтобы не просто уничтожить все проектные идеи и механизмы альтернативного глобального проекта. Понятно, что помешать ему было некому. Однако обстоятельства сложились так, что эта жестокость и бескомпромиссность по отношению к «красному» проекту обернулась чем-то совершенно противоположным.

Экономическая база «западного» проекта распадается у нас на глазах, причем по той же причине, по которой она уже чуть не рухнула в 70-х годах и по которой рухнул проект «красный» в 90-х. А вместе с ней рушится и сам «западный» проект, который уже не в состоянии поддерживать свою систему разделения труда. Как следствие, нас ждет колоссальное падение жизненного уровня населения во всем мире, но особенно — в базовых странах «западного» проекта. А это означает, что люди, которые живут в этих странах, оказавшись без приемлемых ориентиров и, главное, понимая, что в рамках старых схем они жить уже не могут, будут искать новые ориентиры. И скорее всего, искать они будут как раз среди тех вариантов, которые наиболее сильно компрометировались «западным» проектом в течение последних десятилетий.

Это означает, что, с очень большой вероятностью, идеи «красного» проекта обретут новое влияние и понимание. Теоретически это может очень сильно увеличить авторитет России в мире, даст нам новые возможности и инструменты развития. Это вовсе не означает, что нам нужно будет в точности повторять те экономические механизмы, которые использовал СССР (и многие из которых были далеко не оптимальными), однако в рамках проектных принципов «красного» проекта можно придумать достаточно много вариантов развития экономики. Беда в том, что сегодня эта работа в нашей стране идет достаточно слабо и неорганизованно, что представляется мне не очень дальновидным.

И сегодня, в день юбилея СССР, мне хотелось бы еще раз напомнить, что память о чем-то большом и великом состоит не в том, чтобы причитать и заламывать руки, а в том, чтобы делать большие и великие идеи современными, обращать их из прошлого в будущее.

2013 Год

24 Марта

Прежде всего напомню, что не так давно в стране шла дискуссия о том, кого более целесообразно назначить главой Центробанка: представителя так называемой «либеральной» команды или кого-то другого. И решение было принято в пользу представителя «либерального» лагеря.

Так вот, выбор в пользу Набиуллиной был сделан, по мнению многих, с одной-единственной целью — обеспечить «преемственность» финансового курса. Слово «преемственность» можно понимать по-разному, но можно отметить одну из главных задач «либеральной» команды в рамках ее внутренней роли в российской элите — обеспечить контакт с мировой финансовой элитой с целью сохранения безопасности капиталов этой элиты, размещенных на Западе. История же с Кипром, даже несмотря на то, что она до сих пор не завершена, показывает, что эту задачу (быть может, самую главную с точки зрения российской «элиты») либерасты решить не смогли…

Я не буду делать никаких выводов о том, какое наказание могут и должны понести люди, не обеспечившие решение задачи, которую сами взяли на себя в рамках распределения задач внутри российской «элиты». Проблема в другом — что и как делать с капиталами? Понятно, что от либерастов толку больше не будет. Значит, нужно принципиально менять модель финансовой безопасности для России — поскольку любая страна, претендующая на суверенность, должна иметь такую модель. Вопрос только один — кто эту задачу будет решать? Не либерасты, это понятно, но кто?

12 Октября

Статью обо мне убрали из Википедии.

Процесс этот шел два дня, и за это время довольно много народу пыталось объяснить функционерам этого ресурса, что это не совсем правильно. Разумеется, сделать это не получилось, в связи с чем я считаю целесообразным объяснить и то, почему вдруг Википедия решила это сделать именно сейчас (после многих лет существования соответствующей статьи), и то, почему функционеры этого сайта никак иначе себя повести не могли.

Прежде всего необходимо понимать один очень важный момент: главным нашим достижением в экономической науке является создание теории, которая объясняет механизмы и последствия нынешнего экономического кризиса. Вся популярность нашего сайта и высказанных на нем взглядов на экономику и политику связана с тем, что эта возникшая в конце 90-х — начале 2000-х годов теория позволяет делать выводы, более адекватно отражающие реальность, чем мэйнстримовский либеральный экономиксизм, который забивает сегодня как профессиональные издания, так и все СМИ. В рамках экономиксизма нет и быть не может адекватной теории кризиса, я не раз писал об этом. А если теории кризиса нет в экономиксизме, то ее, с точки зрения адептов, не должно быть и ни в каком другом месте, поскольку именно экономиксизм «единственно верная» экономическая теория.

И сама Википедия, и ее функционеры являются (в том числе) как раз мэйнстримовским проектом, направленным на внедрение в необразованные (усилиями современной «элиты») массы «правильного» понимания жизни. В части экономики, ясное дело, экономиксистского. И вот здесь возникает самое серьезное разногласие, консенсуса по которому добиться невозможно. Связано оно с тем, что в рамках экономиксизма нет и быть не может адекватной теории кризиса — я об этом много раз писал. А если теории кризиса нет в экономиксизме, то ее, с точки зрения адептов, не должно быть и ни в каком другом месте, поскольку именно экономиксизм «единственно верная» экономическая теория.

По этой причине адепты экономиксизма просто не могут признать существование такой теории или хотя бы смириться с ним — это же самодискредитация. Это табу. Как следствие, они принципиально отрицают, что такая теория есть у нас. А если теории нет, то мы автоматически становимся в их глазах шарлатанами и мистификаторами, которые врут массам ради приобретения популярности с какими-то личными целями. Ну, в рамках их понимания, скорее всего, материальными. Поверить в то, что мы просто объясняем, как обстоят дела, еще раз повторю, они не могут, поскольку в рамках их понимания теории кризиса быть не может.

В этом смысле смешно то, что они внесли в статью про меня (ныне удаленную) прогноз из интервью в «Комсомольской правде», которое я дал летом 2008 года, еще перед началом сентябрьского дефляционного шока. Там говорилось о падении среднего жизненного уровня населения после кризиса, который еще не только не завершился, но находится в самом своем начале. А администраторы «Википедии, судя по всему, рассматривали этот текст как признак тяжелой неадекватности. И кстати, все время вспоминали его как несбывшийся мой прогноз, хотя, еще раз повторю, время до этого пока явно не дошло, структурные диспропорции в мировой экономике еще не компенсировались.

Какое-то время адепты экономиксизма просто игнорировали наше существование, потом отбивались на разных форумах, однако по мере того как кризис развивался, популярность нашей экономической теории («неокономики») росла, вызывая у них резкий когнитивный диссонанс. Точнее, даже два. Во-первых, их собственные «гуру» явно не могли дать объяснение причин и масштаба кризиса, в связи с чем их атаки на нашу теорию резко снижали их авторитет среди публики.

Во-вторых, как и всякие адепты не совсем адекватной на сегодня, но страшно агрессивной теории, они крайне высоко ценят свою «миссию». Это хорошо видно по обсуждениям в процессе удаления статьи обо мне, в которой упомянутые функцонеры активно хамили новым участникам обсуждения, явно демонстрируя им свою личную значимость. Кроме того, это очень хорошо видно по их собственным страничкам, на которых они увешивают друг друга разными регалиями, от количества которых у «лично дорогого Леонида Ильича», скорее всего, потекли бы слюни. И поскольку популярность нашей теории все время растет (еще раз повторю: по той причине, что она дает ясные и проверяемые объяснения случившихся событий и имеет уже достаточно длинную историю верифицируемых прогнозов), опровергать ее становится все сложнее, а главное, участие в таких опровержениях явно понижает статус участников.

Судя по некоторым обстоятельствам, значимость нашей теории в глазах общества, причем не только российского, в последнее время сильно выросла. И это серьезно взволновало участников экономиксистского движения. Открыто выступать против нашей теории они не могут, поскольку привести аргументы против нее они не в состоянии. Говорить о том, что теории не существует, они уже тоже не могут, поскольку слишком много людей могут им возразить, а это подрывает претензии экономиксизма на монополизм. Следовательно, нужно делать вид, что теории не существует.

Собственно, именно под этими лозунгами, например, было запрещено упоминать не только о неокономике, но и ее авторах в таких рупорах либерализма и экономиксизма, как «Ведомости» и «Коммерсант». Возможно, есть и другие пропагандистские источники, где это запрещено, тут я не специалист.

Сам я на этот сайт не захожу уже много лет. Когда-то я попытался редактировать статью о себе, поскольку она была явно составлена из кусочков, вытащенных из разных не очень достоверных источников, но довольно быстро понял, что это невозможно, поскольку кто-то так же быстро возвращал статью в первоначальное содержание. А просмотр некоторых других текстов натолкнул меня на вывод об идеологической ангажированности этого сайта, после чего работа с ним стала невозможной.

Так что то, что произошло, не могло не произойти. Роли это никакой не играет — собака лает, караван идет, а неокономика как объясняла то, что не может объяснить экономиксизм, так и объясняет, так что я приглашаю всех к дальнейшему обсуждению экономических проблем мира и России. А что касается западных либералов и российских либерастов, то, как говорится, Бог им судья.

15 Ноября

Добрые люди сообщили, что статью обо мне на Википедии восстановили. Это подвигло меня на прочтение сразу двух документов: собственно статьи и обсуждения того, достаточно ли велика моя «значимость», чтобы ее восстанавливать. Поскольку предыдущее Обращение к читателям было посвящено удалению, справедливость требует посвятить аналогичное Обращение восстановлению.

Вначале — сам текст статьи. Он явно выдержан в негативных тонах (что само по себе для источника, претендующего на высокое звание «энциклопедии», представляется не совсем корректным), достаточно отметить, что в преамбуле статьи написано: «Автор нескольких прогнозов глобальных кризисов, которые не оправдались», причем со ссылкой на никому не известных журналистов. Откуда они взяли несколько кризисов и почему не считают, что тот кризис, который идет сегодня, не является глобальным, мне абсолютно непонятно.

Вообще, создается такое впечатление (в том числе с учетом того, кого авторы этого текста считают «авторитетными» источниками по моей персоне), что экспертами по экономике авторы Википедии считают только биржевых аналитиков, для которых прогноз — это точная дата и время события. Возможно, такая странная гипертрофированная роль достаточно ограниченных в профессиональном плане людей связана с тем, что именно они являются главными спонсорами Википедии. А возможно, с тем, что именно они являются сегодня последней профессиональной группой, которая с пеной у рта защищает либеральные принципы, поскольку в случае отхода мира от соответствующей модели экономики для них просто не остается места на этом свете. Впрочем, это мое личное мнение.

При этом, как это и было написано в предыдущем Обращении, авторы Википедии абсолютно не понимают, откуда взялся прогноз кризиса, почему он сбылся и на каком основании я продолжаю делать прогнозы экономического развития. Связано это с тем, что, будучи либералами и экономиксистами, они категорически отказываются признавать наличие у нас экономической теории («неокономики»), из которой, собственно, все прогнозы и получаются. Но если теории нет, то прогнозы становятся «пророчествами», над которыми некоторые журналисты посмеиваются, а авторы Википедии именно эти насмешки не очень разбирающихся людей и вносят в ссылки в соответствующей статье.

И мои серьезные материалы (например, доклад, в котором впервые был произведен анализ межотраслевого баланса США с точки зрения структурных диспопорций) от января 2001 года, более или менее подробный анализ нашей книги от 2003 года и так далее, они не цитируют (хотя ссылка на книгу и присутствует). Как следствие такого идеологического перекоса, возникает еще один феномен (с их точки зрения) — постоянный рост популярности наших выводов. Если теории нет, а прогнозы ошибочны, то рост популярности становится фактом иррациональным, и именно эту иррациональность авторы статьи все время пытаются подчеркнуть, пусть и неявно. Для любого человека, который понимает, что под нашими сбывшимися прогнозами лежит теория, такой перекос выглядит нарочитым и не очень красивым.

В статье имеется много мелких фактических «ляпов», ее авторы явно «не в теме». Я много раз читал перечень авторов в серьезных энциклопедиях — там всегда присутствуют серьезные профессионалы, которые в состоянии такие «ляпы» пресечь. Здесь этого нет, что создает ощущение деревенских сплетников на уровне «Бриан — это голова!». Ну, или, наоборот, «Что этот… может понимать в диалектике!». Когда я критикую лауреатов премии им. Нобеля по экономике, то по крайней мере предъявляю им некоторые серьезные претензии. Например, что они до сих пор не в состоянии объяснить причины и масштабы нынешнего кризиса. Они мне (и другим критикам, которых достаточно много) отвечают, что мы преувеличиваем и настоящий кризис все-таки является циклическим. Разумеется, с каждым новым днем кризиса наша позиция усиливается (особенно с учетом того, что мы можем объяснить и причины, и масштабы), но ответ все-таки имеет место. Обращаться же с замечаниями к авторам Википедии явно бессмысленно, поскольку они демонстративно вопросы игнорируют (типичный ответ одного из их редакторов: «Я, с вашего позволения, буду начинать и заканчивать тем, что мне интересно, а не тем, что вам»).

Здесь мы плавно переходим к другому документу (откуда, собственно, и взята эта цитата) — обсуждению моей пресловутой «значимости». Мне этот текст показался крайне любопытным, поскольку из него можно выделить несколько базовых представлений обо мне, которыми руководствуются редакторы Википедии. Об одном из них я уже сказал: будучи либералами и последователями экономиксизма, то есть не признавая наш вклад в экономическую теорию, они категорически отказываются понимать, почему вообще кто-то интересуется нашими прогнозами и аналитикой. Это искреннее непонимание они и пытаются все время донести до читателей.

Второй их особенностью является уверенность в том, что я лично направляю и регулирую деятельность тех людей («хомячков» в обозначении работников «энциклопедии»), которые пытаются несколько ограничить пыл редакторов Википедии. Я, если честно, вначале этого пафоса не понял, но затем разобрался, что дело опять-таки в табуированном отказе от признания наличия у нас теории. Если мы (я лично в том числе) не ученые, а жулики, то главным для нас должен быть PR. Соответственно, работники Википедии пытаются «защитить» от нашего вредного влияния неокрепшие (по сравнению с ними) умы рядовых граждан. А мы (я в частности) с этим боремся. Отметим, что именно такими же соображениями руководствуются представители отдельных изданий «желтой» экономической прессы. Тут опровергать что-либо бессмысленно, хотя выглядит это и смешно.

Соответственно, третий момент — отчаянные попытки не упоминать в статье, что я экономист. Тут совсем смешно, поскольку я профессионально занимаюсь экономикой более 25 лет, из них достаточно долго работал в сфере государственного управления экономикой, причем даже получал за это официальные поощрения, последнее — от имени президента Ельцина, буквально за пару месяцев до увольнения. Которое, кстати, было произведено с такими нарушениями, что первое решение Басманного суда в пользу Администрации президента по моему иску было отменено Мосгорсудом. Потом, разумеется, все вернулось «на круги своя».

Соответственно, отсюда и попытки сделать крен в журналистику. Я никогда не был журналистом, практически все мои тексты — варианты приложения нашей теории к реальности, но, опять-таки, поскольку для редакторов Википедии теории не существует, они пытаются приписать меня к той части населения, которая выводы высасывает из пальца. Еще раз повторю, выглядит это с точки зрения стороннего наблюдателя смешно и глупо, но, судя по всему, сами авторы этого не замечают.

В общем, делая из всего сказанного философский вывод, могу отметить, что очередная попытка, давайте уж называть вещи своими именами, либерастов написать хоть сколько-нибудь серьезный документ закончилась откровенной, глубоко провинциальной халтурой, из которой во все стороны торчат идеологические «белые нитки». Они даже оказались неспособны проверить на соответствие реальности чисто формальные факты, которые разместили в своем тексте. Что, впрочем, более или менее понятно.

2014 Год

Прогноз 10 Января

Как обычно, начинаю свой прогноз на начавшийся 2014 год с анализа прогноза на год прошедший, 2013-й. Начался он с главного, по моему мнению, процесса — раскола мировой элиты по итогам «дела Стросс-Кана», точнее, утверждения, что именно последствия этого процесса и будут определять наиболее значимые события в прошедшем году. Если говорить о политике, то нельзя с этим не согласиться, достаточно упомянуть речь Обамы на генеральной ассамблее ООН, в которой он фактически открыто заявил, что нынешнее руководство США готово рассмотреть вопрос об уходе из многих регионов мира.

Разумеется, в США есть силы, которые совершенно этого не хотят (причем и внутри этих сил имеются серьезные разногласия), но проявление этих противоречий в 2013 году можно было заметить на каждом шагу. Если в 1999, 2003 или даже 2011 годах попытки мировой общественности сопротивляться глобальной элите, желавшей войны и уничтожения законных властей тех или иных стран, были совершенно безнадежны, то в 2013-м войну в Сирии удалось приостановить и даже загнать террористов в некие рамки, ограничив помощь со стороны внешних сил. Можно, например, отметить такое замечательное обстоятельство, как отказ парламента Великобритании позволить премьер-министру Кэмерону провести в Сирии военную операцию в поддержку террористов-сепаратистов.

Были в 2013 году и другие события, которые предыдущие 20 лет казались невозможными: это и «дело Сноудена» (точнее, та поддержка, которую он получил в самых разных уголках планеты), и поражение брюссельской бюрократии на Украине (подписание соглашения об ассоциации с ЕС было именно политическим проектом «атлантической» элиты), заявление о возможности участия в Таможенном союзе (ЕЭП) со стороны Турции и Израиля. Можно еще добавить отказ США от давления на Иран и, как следствие, объявление Саудовской Аравии и Израиля о своем стратегическом союзе.

Всего этого могло не произойти, если бы правила игры по-прежнему устанавливала либеральная элита, определяющая международную политику в 1990–2000-е годы, и в этом смысле описание раскола этой элиты как главного процесса, определяющего тенденции 2013 года, было абсолютно правильным.

Вторым принципиальным моментом, отмеченном в прогнозе, стала роль эмиссии доллара. Здесь мы также были близки к истине: с учетом падения совокупного частного спроса и его постепенной заменой спросом государственным (с увеличением государственных долгов, разумеется) именно эмиссия доллара (и, как его слабое подобие, эмиссия иены и некоторых других региональных валют) позволяла держать ситуацию под контролем. Разумеется, негативные последствия такой эмиссии тоже имели место, но их мы будем обсуждать в прогнозной части.

Отметим, что процессы регионализации рынков как следствия эмиссии доллара также проявили себя достаточно активно. Можно отметить, например, усиление позиции юаня и его выход на второе (после доллара) место в международной торговле. Но более или менее объективный анализ этого процесса неосуществим, поскольку статистика показывает оборот валют совместно, по торговым и спекулятивным операциям, и вычислить точную долю доллара в системе мировой торговли практически невозможно (обороты Форекса на порядки выше). При этом важно отметить, что принципиального уничтожения долларовой финансовой системы пока не произошло, поскольку цены мировых рынков по-прежнему формируются именно в долларах.

В прогнозе специально говорилось об усилении контроля за офшорами и уклонением от налогов — и граждане России своими глазами видели соответствующие процессы. К слову, в этом наша страна идет за общими процессами, что ясно хотя бы из того, что в противном случае российские либералы, которые контролируют в стране экономическую и финансовую политику, сумели бы приостановить у нас этот процесс. Он явно не соответствует интересам их «старших» партнеров, которых в прогнозе я назвал «алхимиками» (а в некоторых других текстах — «процентщиками») и которые сегодня сами находятся в сложном положении. Ошибся я только в части «налога Тобина» — «процентщикам» удалось через суд остановить принятие этого налога в Евросоюзе. Впрочем, в качестве некоторой альтернативы можно отметить одобрение «правила Волкера» в США, которое представляет собой частичное восстановление закона Гласа-Стигала, запрещавшего спекуляцию чужими деньгами, который был принят во времена Рузвельта в 1933 году и отменен по требованию мировой финансовой элиты в последние месяцы президентства Клинтона в самом конце 2000 года.

Можно еще отметить попытку 2013 года «процентщиков» вернуть под свой контроль ФРС путем назначения Ларри Саммерса на пост ее руководителя. Этот маневр не удался, Саммерс был вынужден снять свою кандидатуру, однако то, что сама попытка не была отражена в прогнозе, является некоторым его недостатком.

Я ошибся и в части того, что другие государства начнут создавать альтернативу либерально-экономистской экономической науке. Хотя на частном уровне такие попытки делаются (даже в России, хотя Министерство образования, контролируемое либералами, в частности в лице ВШЭ, жестко запрещает любую альтернативу экономиксистскому «мэйнстриму»), например, группа британских профессоров заявила, что собирается пересмотреть методологию преподавания экономики, этот процесс пока поддержки государств не получил. По всей видимости, контроль экономиксистского лобби оказался сильнее, чем я предполагал, или же дело в самозомбировании политиков, которые категорически отказываются признавать реальное состояние дел в экономике. Отметим, что экономиксисты активно поддерживают политическую верхушку в рамках ее политики «все хорошо, прекрасная маркиза», что также ослабляет реалистов из других экономических школ, которые рассказывают, как обстоят дела на самом деле.

В прогнозе отмечено, что в 2013 году будет снижаться объем трансграничной торговли, в частности, была приведена ссылка на Baltic Dry Index, который в конце 2012 года достиг своего минимума. Эта часть прогноза не реализовалась — индекс за прошедший год вырос больше чем в два раза (что, правда, все равно много ниже исторических максимумов), и это говорит о том, что деградационные процессы в экономике идут пока относительно медленно, а эмиссия еще играет свою положительную роль. В этом месте я несколько поспешил.

Излишне оптимистично я посмотрел и на ситуацию в странах — потенциальных региональных лидерах. Поскольку разрушение единой мировой системы разделения труда происходит медленнее, чем я предполагал, то и региональные позитивные процессы, в частности активизация инвестиционного процесса в некоторых странах, пока отстают. Зато проблемы Китая были описаны вполне адекватно, и решения последнего пленума ЦК КПК показали, что руководство Китая вполне отдает себе отчет в сложившихся проблемах. Правда, пока не имеет четкого и ясного плана их преодоления без серьезных негативных последствий для экономики и системы социальных отношения страны.

Нельзя не отметить, что в своем прогнозе я прямо написал: у Турции нет другого пути, кроме углубления отношений с Таможенным союзом, что тогда казалось достаточно смелым выводом. Который, однако, оправдался. Отметим, что атлантические элиты в ЕС и США (связанные с «процентщиками») сегодня активно давят на руководство Турции в расчете на то, что оно сменит свою политику. Это достаточно наивно — в Турции пока не могут прийти к власти силы вроде тех, которые «слили» свои страны в Восточной Европе в 90-е годы и довели их до тотальной нищеты. Жизненный уровень населения в Евросоюзе и США действительно падает, но процесс этот идет пока очень медленно, хотя и заметно. Валютные войны действительно пока к разрушению «Атлантического единства» не привели, однако вся история со Сноуденом стала серьезным ударом по попытке создать зону свободной торговли в Северной Атлантике. И все эти процессы стали следствием раскола в мировой элите.

Рассуждения о росте проблем в финансовом секторе и усилении роли золота пока в полной мере не реализовались, хотя, скажем, понимание проблем банковского сектора вполне уже стали достоянием общественности. Другое дело, что финансовая элита пока целенаправленно опускает цены на золото, хотя поставленных целей (ниже 1000 долларов за тройскую унцию) они явно достичь не смогли. В общем, скорее всего, описанные в прогнозе процессы получат свое продолжение в году наступившем.

Еще одним косвенным признаком того, что ситуация не улучшилась, стало весьма половинчатое сокращение эмиссионных программ ФРС к концу года. Собственно, ФРС тут «поймали на слове» — Бернанке когда-то обещал, что если некоторые показатели (инфляции и безработицы) станут «лучше, чем…», то он начнет сокращать соответствующие программы. Статистические органы обычно модифицируют статистику не путем фальсификации цифр (хотя и такое случается), а изменением методик, и в последнее время эти методики стали излишне оптимистическими. И локальное улучшение экономической ситуации привело к выходу официальных цифр за обещанные границы, что и вынудило ФРС действовать.

При этом если бы ситуация улучшалась реально, ужесточение денежной политики должно было быть более убедительным. А отказаться от ужесточения тоже было невозможно, поскольку эмиссия уже практически не оказывает позитивного влияния на реальный сектор экономики, ограничиваясь надуванием пузыря на фондовом рынке. В общем, попытка ограничиться голыми словами и заклинаниями вынудила ФРС совершить действия, которые в реальности стали лишь демонстрацией ее бессилия в сложившейся ситуации.

Соображения, посвященные сырьевым рынкам и региональным процессам, в общем, нашли свое отражение. В частности, явно усилились миграционные процессы. Более того, хотя реального ограничения трудовой миграции внутри Евросоюза пока никто не начинал, разговоры об этом уже пошли, и это говорит о том, что по мере падения экономики такие ограничения будут вводиться достаточно быстро. В общем, можно отметить, что прогноз в целом достаточно адекватно отразил происходящие в мире процессы, хотя они явно протекали несколько быстрее, чем я предполагал, в политической сфере и отставали в экономической.

А теперь пришло время перейти к прогнозной части. Понятно, что те процессы, которые определяли ситуацию в году прошедшем, найдут свое продолжение и в году начавшемся, по этой причине их и следует рассматривать в первую очередь. Сначала макроэкономика. Если говорить об инфляции, то во второй половине прошедшего года явно наметилась дефляционная тенденция — на фоне снижения частного спроса падают и цены на сырье. Точнее, инфраструктурная составляющая роста цен никуда не делась (в США она составляет около 3–4 %), а вот рост цен за счет повышения спроса практически прекратился. Собственно, официальная (занижаемая) потребительская инфляция в США сейчас составляет около 2 %, а реальное ее значение — около 4 %, но, по всей видимости, снизить эту величину за счет чисто макроэкономических процессов уже невозможно. Ну, разве что спад частного спроса выйдет на уровень начала 30-х годов, то есть порядка 1 % в месяц.

Если говорить о других показателях, то, скорее всего, будет продолжаться тенденция предыдущего года, состоящая в том, что развивается вялотекущая депрессия, которую активно пытаются останавливать власти всех развитых стран. Главным инструментом здесь является эмиссия и поддержка отдельных попавших в кризис финансовых институтов, а также стимулирование отдельных отраслей или групп отраслей. Классический пример — снижение цен на энергоносители в США, которое давало локальный эффект последние два года. Он, конечно, не смог перебить базовые экономические тенденции, но отдельные позитивные моменты явно создал.

Ключевой момент здесь — это точка «свала», то есть тот момент, когда где-то — в какой-то стране или отрасли ресурсов станет откровенно не хватать, что приведет к началу быстрого спада. Точно ее указать достаточно сложно, но есть несколько потенциально опасных мест, которые и имеет смысл описать. Самое основное из них — это фондовый рынок США. Там пузырь явно сформировался, и существует серьезная вероятность того, что в 2014 году он лопнет. В таком случае это неизбежно приведет к новому витку кризиса, по мнению многих экспертов сравнимого по масштабу с осенью 2008 года. Не исключено, что даже более сильного, поскольку тогда удалось остановить кризис за счет массированной эмиссии, а сейчас ее эффективность для реального сектора, во-первых, будет крайне низкой (последствия многочисленных «ку»), а во-вторых, приведет к высокой инфляции, которая сама по себе крайне опасна (поскольку кредитный мультипликатор уже достаточно мал).

Что может стать причиной обвала на фондовом рынке? Она может быть как «рассеяной» (в том смысле, что просто уровень рисков потери своих капиталов с точки зрения участников и без какой-то очевидной для всех внешней причины станет запредельно высоким, и они начнут массово выходить с рынка), так и «концентрированной». В качестве последней может послужить какое-то неожиданное неприятное событие, например резкое ухудшение параметров экономики Китая (см. ниже) или даже политические причины (см. ниже рассуждения о геополитических процессах), может быть какое-то стихийное бедствие большого масштаба. Теоретически причиной может стать и крупный теракт (вероятность этого тем более велика, что в ноябре состоятся промежуточные выборы в Конгресс США, которые могут стать началом принципиального изменения общей политической картины в этой стране).

Мне кажется, что если такой явной причины не будет, то рынок США в 2014 году не рухнет, поскольку оптимизм всех участников поддерживается не только государственной пропагандой, но и их собственным пониманием того, что для каждого из них этот обвал может стать последним. При таком всеобщем желании «продолжить банкет», скорее всего, не удастся обойтись без какого-то внешнего повода. Другое дело, что масштаб его будет все время уменьшаться по мере расширения пузыря, так что к весне 2015 года, возможно, паника начнется практически на пустом месте. В некотором смысле это аналог переохлажденной жидкости: при снижении температуры ниже нуля для появления льда нужен «центр кристаллизации», и если его нет, лед не образуется. Но по мере снижения температуры необходимые размеры такого потенциального центра все время уменьшаются, и в какой-то момент в качестве него могут уже выступать объединения из нескольких молекул — и процесс кристаллизации начинается.

Здесь имеет смысл сказать о других сырьевых и спекулятивных рынках, поскольку, теоретически, есть два различных сценария развития. Первый озвучил Олег Григорьев, который сказал, что необходимость размещения куда-то денег, которые в невероятном количестве скопились у некоторых финансовых институтов, вызовет к жизни сценарий типа середины 2000-х годов, то есть рост цен на сырье, рост фондовых рынков развивающихся стран и рост других, вторичных финансовых пузырей. Мне этот сценарий представляется не совсем верным, и вот почему. Дело в том, что, во-первых, любой пузырь спекулянты раздувают не просто так, а с целью вызвать приток денег рядовых «физиков», которые за счет своего количества перенимают инициативу спекулянтов и позволяют им выйти с рынка, зафиксировав прибыль. Сегодня ситуация иная — у «физиков» просто нет денег, механизм доведения до них эмиссионных средств уже практически не работает, тут бы сохранить потребительские расходы, про сбережения и спекуляции уже речи не идет.

Во-вторых, резко выросли риски. Хорошо было в середине 2000-х, когда никто не верил в серьезный обвал. Сегодня все учитывают эту вероятность, а потому политика спекулянтов будет куда более осторожной. Фактически, о долгосрочных вложениях в такой ситуации и речи быть не может, а краткосрочные возможны только в те рынки, у которых очень высокая ликвидность, то есть возможность быстро продать соответствующие активы. Более всего этому соответствует рынок Форекс (почему я и считаю, что в 2014 году волатильность кросс-валютных курсов будет сильно выше, чем в 2013-м), несколько меньше — фондовый рынок США. Но сырьевые рынки (которые формируют 2–3 маркетмейкера) и, особенно, фондовые рынки развивающихся стран никак не соответствуют этому условию.

В-третьих, стимулирование сырьевых рынков вызовет резкий рост инфляции издержек. На фоне серьезных проблем реального сектора и падения частного спроса рассчитывать на рост кредитования реального сектора не приходится, значит, нас ждут массовые банкротства и сокращение реальных заработных плат. То есть дальнейший спад спроса и падение ВВП основных стран-производителей. В том числе США и Евросоюза. Вряд ли такая политика найдет поддержку у большинства правительств, которые имеют достаточное количество рычагов для ее ограничения (в том числе через контролируемые центробанки).

В общем, мне кажется, что в начавшемся году рынки будут, скорее, вести себя по депрессивному сценарию. Более того, те из них, которые сегодня еще выглядят вполне перспективно, в течение ближайшего времени могут постепенно из этого статуса выходить, поскольку риски и опасения спекулянтов будут все время нарастать. Иными словами, сферы прибыльного приложения капитала в 2014 году будут постепенно сокращаться, хотя скорость этого процесса априори оценить достаточно сложно. Но и здесь нужно повторить часть предыдущего прогноза: все более и более актуальными станут инфраструктурные проекты в странах — потенциальных региональных лидерах. Впрочем, если медленное депрессионное снижение экономики не ускорится по каким-то причинам, то, возможно, этот процесс будет практически незаметен.

Здесь имеет смысл перейти к тем факторам, которые могут ускорить негативные процессы в экономике. Связаны они в первую очередь с тем расколом, который сформировался в мировой финансовой элите и который крайне ограничивает возможности всех ее группировок. На всякий случай еще раз повторю то, о чем я неоднократно говорил последние годы. Перечисленные силы — не структурированные группы, в которых есть свое признанное руководство, среднее звено и, так сказать, рядовой состав. Это скорее группы лиц, которые четко видят свои интересы и возможности в том или ином направлении и по мере возможности согласовывают свои интересы с теми, с кем их интересы совпадают. При этом если у «процентщиков» есть более или менее явно выраженный координирующий центр (это МВФ и связанные с ним структуры), то у «менял» таковой не наблюдается. При этом, поскольку раскол в элите произошел совсем недавно, есть еще люди, которые окончательно не определились со своей позицией. Аналогично дела обстоят и во многих финансовых и государственных институтах.

В соответствии с нашим анализом (и тут я не настаиваю на абсолютной истине), таких групп три. Две, так сказать, глобальные — «менялы» и «процентщики» — и одна пока глобальная, но готовая смириться со своим региональным будущим — группа, что сегодня опирается на администрацию Обамы и нынешнее руководство ФРС. Отметим, что по итогам кризиса эта, третья, группа станет системна равнозначной, скажем, китайской, латиноамериканской или евразийской. Но пока она контролирует эмиссию мировой резервной и торговой валюты, доллара, и в этом смысле вполне сравнима по мощи с первыми двумя фракциями.

Первые две группы несовместимы в принципе, поскольку «менялы» строят систему относительно независимых финансовых центров (которым нужна посредническая инфраструктура, и ее, собственно, и олицетворяют собой «менялы»), а «процентщики» могут существовать только в случае наличия единой валютно-финансовой системы, причем исключительно в рамках контроля над эмиссионным центром этой главной валюты. Что касается американской группы, то теоретически она может ужиться и с теми, и с другими, однако сегодня Обама явно тяготеет к «менялам». И потому, что «процентщики» явно пытаются отобрать у него контроль над ФРС (им срочно нужны деньги для поддержания мировой финансовой инфраструктуры), и потому, что для финансистов-«процентщиков» государственная внешняя политика (в том числе и политика США) — это лишь инструмент, а для Обамы — источник затрат, ресурсов на которые уже не хватает.

Если политика Обамы не изменится (а пока ее могут изменить только выборы в ноябре, да и то только в случае, если их результаты будут уж откровенно «антиобамовскими»), то схватка между упомянутыми группами будет идти с постепенным нарастанием поражения «процентщиков». Иными словами, основные «игроки», связанные с этой группой (крупнейшие международные банки, Мировой банк, ВТО, аппараты международных организаций, брюссельская бюрократия Евросоюза, «либеральная» элита постсоветских стран и т. д.), будут в наступившем году постепенно сдавать свои позиции. Конкретно по России я расскажу уже в прогнозе для нашей страны. Что касается остальных стран и регионов, то их придется анализировать по отдельности, поскольку сегодня сказать сложно, какое из полей тактических сражений выйдет на первое место.

Хотя некоторые из таких полей можно отметить. Будет отчаянная схватка за Украину, причем сама по себе она мало кому интересна, но принципиальна с точки зрения схватки «менял» и «процентщиков». Позиция последних озвучена Бжезинским; что касается «менял», то для них Украина сама по себе неинтересна, но они заинтересованы в возникновении евразийского центра силы и, наоборот, не заинтересованы в усилении «атлантических» планов брюссельской бюрократии. Отсюда второе «поле сражения» — создание североатлантической зоны свободной торговли, которая превратит Западную Европу в подобие нынешней Европы Восточной (то есть в сырьевой придаток США) и лишит «менял» их главной базы. Третье место, на котором схватка пойдет особенно остро, — это Россия, которая должна стать базой евразийской интеграции, но которая пока прилагает все усилия, чтобы это не получилось из-за того, что финансово-экономическую политику определяют ставленники «процентщиков» в лице либеральных приватизаторов 90-х годов и их ставленников.

В любом случае, поскольку общий объем ресурсов у «процентщиков» сокращается, они будут склонны организовывать разного рода провокации типа крупных терактов, региональных войн и так далее, направленные на усиление своего контроля над мировой финансовой системой. Связано это с тем, что именно эта группа контролирует до сих пор мировые спекулятивные рынки и экономические СМИ. Кроме Ближнего Востока (вероятность войны в котором, конечно, снизилась, но все-таки не до нуля).

Но вернемся к экономике, точнее к региональным аспектам прогноза. Сначала о Евросоюзе. Экономические проблемы в нем, и без того очень большие, будут нарастать, причем сразу по двум направлениям. Первое — протесты в бедных странах, связанные с ростом безработицы и недостаточной поддержкой со стороны ЕС. Второе — протесты в богатых странах (в первую очередь в Германии), население которых, на фоне падения уровня жизни, будет возражать против слишком больших отчислений. Кроме того, будет усиливаться недовольство трудовой миграцией, как нелегальной, так и легальной (из более бедных в менее бедные страны ЕС).

Чем хуже будет экономическая ситуация в ЕС, тем более агрессивно будут себя вести руководители отдельных его стран на мировой арене (типичный пример — Олланд в 2013 году), однако, по моей оценке, принципиальных изменений по сравнению с прошедшим годом в 2014 году не произойдет. Будут выигрывать на местных выборах партии все более и более агрессивные (по сравнению с беззубо-либеральной «альтернативой» 2000-х), причем основные противники предыдущего десятилетия будут все более и более сливаться в рамках единой либеральной партии, имеющей только одну цель — сохранить свое место у власти и сберечь действующую в ЕС систему, для поддержания которой уже не хватает ресурсов. Теоретически резкий обвал произойти может, но только в рамках серьезного обвала на фондовых рынках США, что в 2014 году представляется маловероятным в ходе естественного развития событий и чуть более вероятным в условиях специального стимулирования. Ну и, конечно, обвал может произойти, если в одной из стран ЕС к власти придет партия, которая объявит дефолт по своим обязательствам. Это сегодня представляется маловероятным, но… Никогда не говори «никогда».

Второй принципиально важный регион — Ближний Восток. Тут ситуация уже более или менее прояснилась: США в качестве основного регионального союзника явно видят Иран (причем выбор сделан не только потому, что Иран самая мощная страна региона, но и потому, что она наиболее предсказуемо договороспособна). Но такой выбор сделан в рамках политики, согласованной с «менялами» и Обамой, и «процентщиков» он абсолютно не устраивает. По этой причине последние могут предпринять попытки развязать крупную региональную войну (после чего финансовые структуры, через которые ее будут финансировать, получат мощные источники для своего развития). Вероятность такого развития событий не очень велика, но не учитывать подобный исход было бы неправильно.

Следующий принципиально важный регион — это Китай. Теоретически, конечно, есть еще Афганистан, Пакистан, Индия, но вряд ли они станут инициаторами серьезных изменений, ситуация там, скорее, идет за развитием дел в других регионах. А Китай ожидают серьезные проблемы — тяжелейший структурный кризис, зеркальное отражение кризиса в США. Только выражен он в том, что экономика Китая больше не может себе позволить стимулировать внутренний спрос. Сделана попытка максимально «расшевелить» сельский сектор, сделать его самостоятельным центром получения прибыли, фактически увеличить в нем уровень разделения труда, однако на первом этапе это не приведет к росту спроса на экспортные товары. Основной вопрос — лопнут ли финансовые пузыри, вызванные стимулированием внутреннего спроса, в 2014 году. Мне кажется, что пока нет, даже резкое падение частного спроса на Западе в случае обрушения фондового рынка США, скорее всего, на ситуации 2014 года в Китае скажется незначительно. И таким образом Китай будет постепенно формировать юаневую валютную зону.

Латинская Америка. Здесь будут происходить сложные процессы консолидации латиноамериканской валютной зоны под руководством Бразилии. При этом потенциал этой зоны будет достаточно высок, поскольку в ней нужно строить серьезную инфраструктуру, что может стать поводом для значительных инвестиций в регион (как внутренних, так и внешних). Возврат их возможен на первом этапе за счет экспорта сырья, затем — за счет эмиссии региональной валюты. Отметим, что такой же вариант развития есть и у России, но он пока неосуществим в связи с тем, что экономическую политику контролирует компрадорская буржуазия. Как быстро участники экономических процессов осознают все вышеописанное — вопрос сложный, в 2013 году я уже делал подобное предположение и ошибся, поэтому окончательный вывод о запуске соответствующих процессов носит скорее гипотетический характер.

Соединенные Штаты Америки. В наступившем году нас особенно будут интересовать два тесно связанных друг с другом вопроса: выборы и состояние фондового рынка. И если вторую проблему можно перенести на 2015 год, то первую придется в любом случае разрешить в начале ноября. Основная сложность при оценке ситуации (которая, фактически, будет определять и ситуацию в экономике, потому и представляется важной в этом прогнозе) в том, что современная политическая модель США, построенная на дихотомии «республиканцы» — «демократы» (как консерваторы и либералы) в рамках одной экономической модели больше не работает. Раскол между «группой Х. Клинтон» и «группой Обамы» (от которой пока еще неизвестно, кто пойдет в президенты в 2016 году) куда сильнее, чем, скажем, между «группой Клинтон» и республиканцами-«неоконами».

Такая ситуация связана с расколом мировой финансовой элиты. Но, как следствие, очень трудно предсказать, что такое, например, «хороший» результат выборов для Обамы: мне кажется, для него победа экономических реалистов (типа сторонников Рона Пола) из Республиканской партии куда более приятный результат, чем ошеломительная победа партии Демократической, если ее одержат за счет увеличения представительства сторонников Х. Клинтон. Как при этом объяснить избирателям «на местах» эту трактовку, я себе не представляю.

При этом «процентщикам» позарез нужно изменить соотношение сил в свою пользу, и я не исключаю, что им удастся устроить обвал на рынках непосредственно перед выборами, что дало бы им некоторую перспективу за счет ослабления позиции Обамы. Опять-таки, «процентщикам» позарез нужна победа «неоконов», а не республиканцев-реалистов, но этот момент мы будем тщательно отслеживать, внимательно наблюдая за предвыборной кампанией. Так вот, если все пройдет по их задумке, то шансы на ускорение течения финансового кризиса есть. В противном случае все будет развиваться более или менее спокойно, кризис, скорее всего, при этом перенесется на 2015 год. Что касается других показателей, то здесь все будет идти в рамках вялотекущей депрессии, аналогично году прошедшему. Пока у денежных властей США еще есть ресурсы, чтобы закрывать локальные проблемы типа снижения мировых цен на нефть (это может резко снизить рентабельность всей сланцевой энергетики) или ухудшения показателей Китая.

17 Января

Проблемы либерального лагеря в России все время нарастают. Связано это и с ухудшением состояния дел в экономике (читай: экономическим спадом), объяснение причин которого либеральная экономическая наука дать не может, да и не хочет, и с уменьшением того «пирога», который делит в свою пользу российская «элита» (что создает ряд вопросов о том, а на каких основаниях либерастическая часть вообще входит в эту «элиту»), и, быть может, в главных, с резким усилением международного давления на политическое руководство России в части определения того, за кого — за «менял» или за «процентщиков» — оно будет выступать.

Начнем с того, что мне ближе: с экономической науки. Здесь главная проблема наших либерастов в том, что они не имеют право иметь собственное мнение! Их мнение определено «Вашингтонским консенсусом», МВФ, еще кем-то или чем-то, в конце концов, я в их внутренней «кухне» разбираться не хочу. Но главное, что они обязаны следовать неким внешним образцам, причем для авторов этих образцов Россия — нечто не очень важное и существенное. А потому адаптировать свои идеи к российской действительности они не будут.

Когда я только начинал свою государственную службу и еще более или менее искренне считал, что либералы пришли реформировать Россию для ее пользы (собственно, именно в этом месте я с ними и разругался, поскольку делать вещи заведомо вредные для России, но утвержденные либерастическим «синклитом», отказывался), то несколько раз обращал внимание на то, что либеральные догмы не соответствуют реальности. Произнесение обязательных либеральных мантр неминуемо ведет к тому, что говорить о чем-то, на самом деле происходящем в экономике, невозможно.

Примеров тому тьма. В одной из либерастических статей делается попытка посмотреть на ситуацию трезво, но даже самый предварительный взгляд показывает, что некоторые базовые вещи обсуждать запрещено. Так, в ней написано: «Рост импорта — прямое следствие укрепления рубля за последние пять лет». А где результат вступления в ВТО? Это табу, для либерастов ВТО — это святое, упоминание этой организации в негативном контексте запрещено. Далее, я уже неоднократно описывал причины остановки экономического роста. Но эта тема тоже табу, поскольку она восходит к «Вашингтонскому консенсусу».

В результате текст явно апеллирует к идее девальвации как способа стимулирования экономики. При этом забывается и то, что это резкое падение уровня жизни всего населения (то есть политически не очень приемлемо), что это резкий рост инфляции (то есть разрушение промышленности), и, наконец, что это угроза валютным должникам. Последняя тема, кстати, тоже табу, потому что напоминает обществу про дефолт 1998 года, организованный теми же лицами, которые сегодня определяют экономическую политику в стране. Это не значит, что девальвацию нельзя использовать, но она никак не может быть единственным источником экономического роста, но лишь одним из инструментов комплексной программы развития, основанной на импортозамещении. Последнее слово, впрочем, для либерастов тоже табу, поскольку ущемляет интересы их старших партнеров на Западе.

В общем, по первому пункту все ясно — никакой осмысленной экономической программы либерасты предложить не могут, они даже не могут внятно описать экономическую реальность. Со вторым пунктом также все непросто. Хорошо было быть либерастом в 1993 году, когда расстрел Парламента Ельциным был поддержан всеми западными лидерами. Причем на одном условии — продолжении либеральных реформ! Понятно, что в этой ситуации тронуть их было сложно, хотя Ельцин еще несколько раз (последний — в 1998 году) порывался это сделать, понимая, хотя бы частично, деструктивную суть их деятельности. Да и выданные под гарантии либеральной экономической политики кредиты МВФ чего-то да и стоили.

Хорошо было быть либерастом в середине 2000-х, когда экономический рост превышал 10 % в год. Правда, на первом этапе это было следствием девальвации и кредитно-денежной политики Геращенко, а потом — быстрого роста мировых цен на нефть (то есть совершенно не было заслугой либерастов), но для политического руководства страны это было тонкостями. Но вот кто мне объяснит, почему сильные мира сего должны терпеть то, что либерасты забирают себе значительную часть «пирога» сегодня? Они в сложных отношениях с нынешним руководством США, они устроили в стране экономический спад (который будет в дальнейшем только усиливаться), они «вступили» нашу страну в ВТО, что резко увеличило отток капитала из страны. Наконец, они никак не могут исполнить взятые на себя клятвенные обязательства привлечь иностранные инвестиции. Не говоря уже об исполнении майских указов президента… Ну, и так далее… Кому они в такой ситуации нужны? Какие реальные силы могут их защитить? Непонятно… Нет, конечно, МВФ, Мировой банк, международные банкиры будут защищать своих друзей (хотя и без фанатизма), но какая от них польза для российской «элиты»?

Ну и третья причина… Мировая финансовая элита раскололась на три части. Ну, точнее, на две с половиной (см., например, мой прогноз на 2014 год). И одна из сильнейших двух группировок (условно мною названная «менялами») заинтересована в том, чтобы Россия стала региональным центром силы. Это категорически неприемлемо для второй силы («процентщиков»), на которую и опираются либерасты. А потому они отчаянно сопротивляются любой попытке сделать рубль сильной региональной валютой, обеспечить рефинансирование российской экономики рублями, усилить объединительные тенденции в рамках Таможенного союза и сопредельных стран и так далее. Это противоречит объективным экономическим процессам, это противоречит интересам Путина и политической элиты страны, не говоря уже о ее народе и обществе. Но руководство правительства и Центробанка продолжает свою, прямо скажем, сомнительную политику. И понятно, что внешне давление на политическое руководство страны все время усиливается, вынуждая его определиться с направленностью движения России. И выбор тут простой: либо возвращение на позиии высшего руководства представителей либерастов (с уходом Путина), либо ликвидация либерастов как одной из составляющих российской «элиты». Нет тут других вариантов, это объективное развитие ситуации.

Я не знаю, понимают ли это представители российских либерастов, но угрозу своему благосостоянию они явно ощущают. И по этой причине в последнее время их активность резко возросла. Соответственно, наша задача — всеми силами разоблачать их русофобскую и антироссийскую сущность.

21 Апреля

Я уже неоднократно говорил о том, что многие сложности, которые нас сегодня преследуют, в частности, беды Украины — это просто следствие тех глобальных проблем, с которыми сегодня столкнулось человечество. Иными словами, аналогичные проблемы и процессы будут в ближайшее время возникать во все новых и новых странах и регионах. И говорить об этом нужно все больше и чаще, поскольку правильное понимание происходящих процессов может сильно помочь в процессе кризиса. Собственно, экономические причины кризиса обсуждаются нами уже более 10 лет. Они состоят в том, что 30 с лишним лет стимулирования спроса привели к ситуации, при которой домохозяйства потребляют много больше, чем получают: расходы домохозяйств в Евросоюзе и США превышают их реально располагаемые доходы на 20–25 %. На сегодня практически все инструменты стимулирования спроса исчерпаны, и он начинает падать. Именно в этом падении частного спроса и состоит базовый механизм кризиса, и нет никаких оснований считать, что он прекратится в ближайшее время.

Эта наша теория, однако, ничего не говорит о сроках начала той или иной стадии кризиса; для того чтобы их определить, нужно тщательнее разобраться в конкретных деталях. Кризис 2008 года был заметен по резкому росту частных долгов, а что угрожает нам сегодня? По мнению большинства экспертов, это «пузырь» на фондовом рынке США, который уже давно оторвался от реальных экономических показателей компаний и резко растет на фоне стагнирующей экономики. Мы неоднократно отмечали, что, скорее всего, «пузырь» прорвется до середины 2015 года. Но сегодня появилась информация о том, что примерно такое же мнение и у руководства ФРС. Во всяком случае, именно так можно интерпретировать слова главы ФРС Джанет Йеллен на пресс-конференции после последнего заседания Комитета по открытым рынкам ФРС США. Она сказала, что к концу 2015 года учетная ставка ФРС существенно повысится — до нескольких процентов. С учетом нынешнего состояния долговых рынков и корпоративных финансов такое повышение вызовет массовые банкротства домохозяйств и финансовых институтов, практически неизбежно серьезное обрушение финансовой системы. Иными словами, повышение ставок либо само по себе вызовет очередную волну кризиса, либо же это произойдет уже после кризиса, как способ понизить резко возросшую инфляцию. Если предположить, что обвал фондового рынка произойдет до середины 2015 года, то слова Йеллен абсолютно адекватно описывают рациональную финансовую политику денежных властей, она только скромно умолчала про обвал.

Подобная ситуация означает, что у США не так уж много времени на то, чтобы подготовиться к серьезному ослаблению роли доллара на мировой арене и, соответственно, усилению региональных валют. Собственно, максимум, на что они могут рассчитывать, — года полтора. И за это время они должны подготовиться к тому, что главный инструмент управления ситуацией в мире, контроль за оборотом мировой резервной и торговой валюты, доллара, резко ослабнет. Понятно, что в такой ситуации они основное внимание должны обратить на валюты, которые усилятся в результате этой волны кризиса. И это усиление нужно максимально ограничить и, по возможности, согласовать со своей политикой. Инструменты для этого пока имеются, но все ресурсы нужно направить именно на решение этой задачи, все остальное сегодня особой роли не играет.

А какие валюты, теоретически, могут резко усилиться? Если смотреть на наше окружение, то три: евро, юань и рубль. И что же мы видим? США резко усиливают процесс переговоров по созданию зоны свободной торговли между ЕС и США (которая фактически превращает Западную Европу в торговую колонию США), усиливают напряженность на Украине (то есть на пути нового Великого шелкового пути из Китая в Западную Европу), пугают ЕС Россией. Отдельно стоит отметить ситуацию с рублем. Либерастическое лобби в правительстве и Центробанке России активно пытается не допустить создания полноценной рублевой финансовой системы. Это хорошо видно по тому, как договорились Сбербанк и ЦБ в части продвижение заведомо провального проекта по созданию национальной платежной системы на базе «универсальной карты» Сбербанка (использующей, кстати, лицензии Мастеркард). После того как стало ясно, что этот проект невозможен, было решено создавать абстрактное АО, которое должно с нуля делать то, что уже давно сделано в рамках проекта ОРС. Впрочем, практически все действия ЦБ сегодня направлены на то, чтобы сохранить или усилить зависимость нашей экономики от доллара, и это, конечно, очень грустно.

Особенно на фоне внешней политики нашей страны. Важно отметить, что применение санкций к нашей стране вызвано вовсе не ее действиями. Это хорошо видно по реакции на них рядовых граждан Евросоюза и предпринимателей со всего мира. Активность правительственных элит ряда стран против России вызвана откровенным давлением США и связана с одной-единственной причиной — действия России не были предварительно согласованы с США. Другое дело, что серьезные неприятности в экономике не дают политикам этой страны возможности нанести действительно серьезный удар. Но и промолчать они уже не могут, поскольку бездействие в подобной ситуации может вызвать волну самостоятельных действий со всех сторон…

2015 Год

Прогноз 7 Января

Начиная прогноз на 2015 год, прежде всего, по уже сложившейся традиции, нужно прокомментировать прогноз на прошедший, 2014 год.

Начинался он с макроэкономического обзора, который полностью сбылся и в части вялотекущей депрессии, и в части долларовой инфляции. Крупных терактов не было, как и серьезных стихийных бедствий — и пузырь на фондовом рынке более или менее благополучно пережил 2014 год, что, собственно, и предполагалось.

Далее речь шла о сырьевых рынках, разбирались два сценария, Олега Григорьева (раздувания пузыря и на сырьевых рынках) и мой (при котором появление такого пузыря считалось маловероятным). На практике реализовался второй вариант, хотя возможность стратегической борьбы между Саудовской Аравией и США за рынки нефти я несколько недооценил, как и падение цены до уровня 60 долларов за баррель к концу 2014 года. Это, конечно, недостаток прогноза.

Фактор исчезновения сфер приложения капитала проявился в полной мере, исключение — энергетический сектор экономики США, где за счет снижения цены на энергоносители наметился позитив. Однако рассматривать его всерьез не приходится, поскольку конечный спрос в США продолжает падать.

Все рассуждения про «менял», «процентщиков» и «американскую группу» полностью подтвердились. Более того, выборы в США показали, что американские граждане совершенно не желают поддерживать мировую финансовую систему, и, таким образом, положение «процентщиков» сильно ослабло. Более того, сегодня можно точно сказать, что главный вопрос о том, кто победит, уже практически решен — тут союзу «американской группы» и «менял», скорее всего, уже никто помешать не может. Но «процентщики» еще могут (частично) взять свое, в том случае, если на выборах в 2016 году в США победят консервативные «имперцы», «неоконы» (их главный кандидат на сегодня — Джеб Буш). Но не исключено, что в 2015 году на первые позиции в Республиканской партии США выйдут откровенные изоляционисты, вроде Рэнда Пола, намеки на что проявились уже в 2014 году.

Важное место в прогнозе было уделено Украине, и, в общем, ситуация показала, что она сыграла свою роль. Разумеется, полный масштаб событий: переход Крыма под юрисдикцию России и начало гражданской войны на Украине — в прогнозе отмечен не был, но, в общем, он до такого уровня уточнений и не опускался. А вот двойственная роль Евросоюза и опасения по поводу создания североатлантической зоны свободной торговли действительно играли важную роль в политике ЕС.

В частности, можно отметить, что санкции против России были выстроены США так, чтобы максимальный урон был нанесен именно Евросоюзу. О самих санкциях, впрочем, в прогнозе не говорилось, что является некоторым его недостатком. Однако, как их следствие, в ЕС все сильнее и сильнее развиваются внутренние политические противоречия; в частности, на выборах в Европарламент во Франции победил Народный фронт во главе с Марин Ле Пен, а в Венгрии премьер Орбан уже открыто говорит о том, что будущее его страны лежит в рамках отношений с Россией, а не ЕС.

Этот момент был особо отмечен в прогнозе, в котором также говорилось о том, что принципиального перелома во внутриеэсовских отношениях в 2014 году произойти не должно, что и случилось на практике.

Описание событий на Ближнем Востоке, в общем, оказались абсолютно адекватными, не отмечен был только феномен Исламского государства (ИГИЛ) и та двусмысленная роль, которую в отношении него играют США. Впрочем, эта дихотомия как раз вполне описана в рамках противостояния «менял» и «процентщиков», так что соответствующие процессы в прогнозе отношение нашли. Также достаточно верно была описана ситуация в Китае и Латинской Америке.

В целом, можно отметить, что прогноз на 2014 год достаточно адекватно отражал процессы, произошедшие в мировой экономике, и здесь самое время перейти к прогнозу на год 2015-й.

По традиции мы начинаем с макроэкономики. Год 2014-й проходил в рамках депрессионно-инерционного сценария. Хотя к концу года в США был отмечен рост ВВП, однако рост этот мнимый. Дело в том, что в условиях крайне низкой процентной ставки решение о начале кредитования того или иного проекта принимается не в рамках его общих итогов (их достаточно сложно просчитать), а в соответствии с показателями операционной рентабельности.

Иными словами, если предположить, что бизнес стороится прямо в момент кредитования, то превышение доходов над издержками должно быть таким, чтобы обеспечивать обслуживание кредита. В случае если вдруг в процессе работы обнаруживается, что операционная рентабельность падает ниже нуля, либо кредит рефинансируется, либо кредитная линия закрывается и начинается реализация залогов.

Так вот, «сланцевая революция», которая привела к увеличению объемов добычи энергоносителей в США, обеспечила падение цены на нефть, газ и нефтепродукты, то есть снижение издержек для значительного количества производителей в США. Соответственно, началось бурное их финансирование, что создает иллюзию экономического роста. Но только иллюзию, поскольку для того, чтобы рост был устойчивым и долгим, необходимо увеличение конечного спроса (в нашем случае спрос домохозяйств).

А вот этого не произошло! Общий спрос домохозяйств падает даже в номинальном выражении, по официальной статистике США. Доходы их, кстати, по официальным данным, немножко растут. Правда, пересчет этих данных по реальной инфляции показывает, что и здесь есть четко выраженный спад, но все-таки тут есть поле для спора. В случае же расходов говорить вообще не о чем — расходы продолжают сокращаться.

Это показывает, что все надежды на остановку кризиса оказались тщетны. Мы об этом предупреждаем много лет, причем основываем этот вывод на достаточно тщательно проработанной теории, но поток публикаций, в которых так или иначе внушаются различные оптимистичные иллюзии, все-таки действует достаточно эффективно. По этой причине именно в этом прогнозе, на 2015 год, имеет смысл более подробно разобраться в тонкостях ситуации, поскольку именно в этом году, скорее всего, произойдет обрушение пузыря на фондовом рынке США.

Ключевым элементом в этом вопросе является Бреттон-Вудская финансовая система, которая действует на Западе с 1944 года, а с 1991 года — и во всем мире. Суть ее состоит в том, что в долларовую систему включаются все новые и новые активы, причем под них эмитируются доллары, которые перераспределяются прежде всего между эмитентами и владельцами активов. Важно заметить, что новых активов в природе больше не существует.

Потенциал расширения рынков на территорию бывшего СССР исчерпал себя, и произошел кризис 2000 года, затем, до 2008-го в качестве резервов роста использовали пузыри, надуваемые на деривативах, и учет частного спроса на все больший и больший период в будущем. После 2008 года осталось только реструктурировать денежную массу, заменить кредитные денег на наличные. Но после того как кредитный мультипликатор в США упал с 17 до 4, и этот механизм перестал работать.

Эмиссия сегодня продолжается только под новые выпуски казначейских облигаций (то есть для финансирования дефицита бюджета), поддержка мировой финансовой системы прекратилась. Утилизация избыточных денег идет через пузырь на фондовом рынке, и он, скорее всего, скоро рухнет. Тенденции 2014 года продолжатся до этого момента, а вот что будет дальше… Есть несколько возможных вариантов развития событий.

Начнется кризис примерно так же, как он начался в сентябре 2008 года — с резкого падения котировок ценных бумаг. Что станет «спусковым крючком» — пока вопрос, но он, по большому счету, не так уж и важен. Важно то, что немедленно встанет вопрос об устойчивости банковской системы, активы которой резко обесценятся, а вот пассивы, то есть обязательства, никуда не денутся. И вот здесь возможны несколько вариантов.

Вариант первый. Мировая финансовая элита подготовит какое-то решение на случай форс-мажора. Если обвал случится весной, то, скорее всего, у них не хватит времени что-либо предпринять, если осенью — то могут и успеть. Например, если ИГИЛ обрушит режим Саудитов и начнет объединенный «суннитский поход» против Израиля (а Иран оккупирует западное побережье Персидского залива), то шансы найти решение есть. В этом случае основной удар придется по домохозяйствам и реальному сектору. Кроме того, сильнейший удар будет нанесен по накоплениям разного рода структур за пределами США, в первую очередь — сырьевых стран и их олигархов.

Роль доллара в такой ситуации резко вырастет. Обща в мире резко уменьшится (в связи с сокращением объема кредитования), при том что активы, в общем, никуда не денутся, что означает общую девальвацию активов относительно доллара. Предъявить претензии США не получится — форс-мажор будет объявлен в соответствии с законодательством. Сами США смогут, в условиях чрезвычайной ситуации, активно работать с «чужими» активами в части того, обеспечивать по ним выплаты или права собственности или нет.

Ситуация, казалось бы, крайне выгодная для американских элит, однако есть одна проблема: при этом сценарии придется «вручную» заниматься реструктуризацией взаимных обязательств, что приведет к резкому взлету коррупции и общей напряженности в государстве, но главное — это практически одномоментно перекроет механизмы стимулирования спроса. Иными словами, дефляционный спад, который длился в начале 30-х почти три года (а при нынешнем масштабе диспропорций должен продлиться около пяти лет), в рамках этого сценария произойдет за несколько недель.

Поскольку точка равновесия по доходам/расходам американских домохозяйств лежит ниже нынешних расходов больше чем на 50 % (то есть спад будет более чем вдвое — примерно раза в полтора больше, чем по итогам кризиса 30-х), резко усугубятся и социальные проблемы. Если это произойдет осенью наступившего года, то основные последствия произойдут уже в 2016 году, что выходит за горизонт прогнозов, но в этот год США уже окажутся в состоянии серьезного социально-политического хаоса, прогнозировать который крайне сложно. Однако напомню, что на сегодня этот сценарий представляется достаточно экзотическим.

Сценарий второй, не требующий никаких внешних условий, состоит в повторении варианта 85-летней давности, то есть это чисто дефляционный вариант развития событий. В этом случае банковская система США (а значит, и мира) приходит к банкротству, причем никто ей не помогает. Несколько крупных банков государство спасает в «ручном» режиме с целью обеспечения расчетов, разрешают также создание новых малых (местных) банков. В этом случае спад уровня жизни населения идет относительно ровно (как и тогда — примерно со скоростью 1 % в месяц), роль доллара в мире на фоне этого кризиса растет, все остальные активы (за исключением золота) резко теряют в цене и ликвидности, даже нефть.

Долларовые расчеты за пределами США резко усложнятся, долларовые сбережения нерезидентов США в большинстве своем пропадут. США проходят через очередной дефолт в духе «банковских каникул», однако наличные доллары будут приниматься. Ключевую роль в обеспечении экономической политики в мире будет играть администрация США и те страны, которые быстро начинают создавать на своей (а затем и вне ее) территории альтернативные валютно-денежные системы. Нынешняя мировая финансовая элита быстро теряет свой вес в мире, поскольку все реальные активы, находящиеся за пределами США, быстро переходят под контроль местных элит и, главное, принципиально меняется механизм получения прибыли (см. ниже).

Третий сценарий состоит в том, что финансовая элита все-таки перебарывает американскую бюрократию и повторяет сценарий осени 2008 года, то есть начинает массовую эмиссию доллара с целью спасти финансовую систему. Поскольку сегодня кредитный мультипликатор равен не 17, как семь лет назад, а ниже 5 (от низов он в последнее время несколько отошел), то массированный вброс долларов приведет к высокой инфляции. Точно оценить сложно, но сразу после кризиса она может превышать 10 % в месяц.

В такой ситуации главным последствием для экономики станет разорение предприятий, встроенных в сложные технологические цепочки, остановка более или менее нормального кредита (у банков не будет особых стимулов стараться кредитовать, свои проблемы они будут решать за счет ФРС) и, главное, резкое падение реального (но не номинального!) частного спроса. Если говорить о долгосрочных экономических последствиях, то они будут примерно такими же, как в предыдущем сценарии, только скорость их протекания окажется значительно более высокой, в связи с чем возможности по государственному вмешательству и поддержке отдельных отраслей будут ограниченны.

Принципиальна разница по этим сценариям и во внешнем мире. При втором (дефляционном) курс доллара будет расти, а тенденции к разделу мира на валютные зоны приведут к тому, что доллары со всего мира будут возвращаться в США, что смягчит кризис (в США ожидается нехватка долларов). А вот кризис инфляционный, быть может, и не приведет к резкому возврату долларов на родину, но их курс будет все время падать, а значит, возможности США по контролю мировой ситуации будут быстро ослабевать.

Есть еще одно любопытное обстоятельство: обрушение пузыря на фондовом рынке произошло 85 лет назад, в октябре 1929 года, а дефляционный кризис начался весной 30-го года, то есть с задержкой в полгода. Более того, фондовый рынок к тому времени отыграл больше половины осеннего падения (вновь он стал падать к концу весны). Если обрушение фондового рынка в США произойдет в ближайшие месяцы, то не исключено, что дефляционный шок начнется с некоторым запозданием и сейчас (хотя, конечно, не таким длинным: сегодня процессы в финансовой сфере протекают куда быстрее). Но это возможно только при условии, что не будет массированной эмиссии, иначе спад начнется практически мгновенно. И это еще один повод для того, чтобы попридержать активность финансовой элиты, направленной на попытки спасти финансовую систему и свою роль в мире.

В общем принципиальная разница между вторым и третьим сценарием заключается в том, кто определяет направление спасательных операций в период кризиса. В случае дефляционного варианта это, преимущественно, государство, с его явными патерналистскими замашками, при инфляционном же процессы пройдут под контролем финансовой элиты. Соответственно, в рамках дефляционного сценария роль финансовой элиты будет принципиально ограничена, возможно существенно; в рамках инфляционного сценария она, как минимум, не упадет. Хотя, возможно, и не так сильно вырастет, как в случае реализации первого, форс-мажорного сценария.

На всякий случай напомню, что когда я, достаточно давно, описывал сценарий кризиса 30-х годов, то писал, что он прошел по оптимальному для финансистов варианту, хотя это был ярко выраженный дефляционный процесс. Что с тех пор изменилось? Только одно:

контроль над Федеральной резервной системой США. Тогда она полностью контролировалась банкирами, сегодня, особенно после серии побед американской бюрократии с лета 2011 года (наиболее яркими из которых были «дело Стросс-Кана», вывод представителей «Голдман Сакс» из состава Администрации Президента США и проигрыш Л. Саммерса, пытавшегося получить пост руководителя ФРС), ее политика практически полностью определяется Администрацией Президента США.

Отметим, что и тот, и другой сценарии ведут к затяжной депрессии в мировой экономике. Грубо говоря, осень 2008 года затянется на многие годы. Исключение представляют те страны и регионы мира, где можно будет за счет эмиссии региональных валют организовать рост создания инфраструктры и импортозамещения. К таковым регионам относится, в частности, евразийское пространство, однако необходимо принять ряд мер для того, чтобы позитив от этого процесса остался в регионе, а не был перехвачен, например, Китаем.

Главный вопрос, который при этом возникает: когда? И вот здесь ответа нет. Разрушение финансовых пузырей — дело во многом психологическое, экономическая наука здесь бессильна. Теоретически это может случиться в любую минуту, хоть завтра, в реальности же нужно просто ждать. Если этот обвал не произойдет до лета, то появляется шанс на реализацию первого из описанных сценариев, который является оптимальным для мировой финансовой элиты; однако я все равно считаю, что шансов на такой сценарий мало.

Если обвал произойдет, то практически сразу же возникнут проблемы у ряда банков и станет ясно, какой из сценариев, дефляционный или инфляционный, будет реализован на практике. В рамках первого спасать банки не будут — и в мире начнется финансовый кризис, который, однако, в общеэкономический перейдет не сразу. Впрочем, к нам это не относится — в России почти не осталось реального сектора, поэтому у нас кризис начнется тотчас же. А если банки начнут спасать, то экономический кризис последует сразу же за финансовым, без особых временных промежутков.

Здесь нужно сказать несколько слов о микроэкономике. Дело в том, что изменение модели кредитования после введения рейганомики (переход от концепции возврата кредита к концепции его рефинансирования, которая стал доминировать в экономике домохозяйств и проявилась также и в корпоративном кредитовании) привело к тому, что начала меняться и модель получения прибыли для компаний. Если раньше задача управления предприятием состояла в том, чтобы обеспечить превышение общего дохода над общими издержками (то есть получения прибыли), то теперь — то, чтобы доходы позволяли обслуживать кредитную массу и создавать правильные залоги. А собственно прибыль может вообще отсутствовать либо же образовываться за счет новых кредитов.

При этом те предприятия, которые продолжали жить по старой модели, постепенно разорялись (обычно это были малые предприятия) и либо исчезали, либо входили в состав крупных холдингов, которым новые кредиты получать стало легче. В нашей стране соответствующий процесс хорошо виден на примере торговли. А в рамках сложных технологических цепочек основным центром получения прибыли становились банки и другие финансовые структуры. В качестве иллюстрации этого процесса можно напомнить, что доля прибыли, создаваемой в экономике США в финансовом секторе, выросла с 5 % конца 30-х годов до 10 % конца 40-х (эффект Бреттон-Вудса) и более чем до 50 % в настоящее время.

В результате кризиса (независимо от того, в рамках какого сценария он будет протекать) эта модель получения прибыли начнет отмирать, а значит, неизбежен возврат модели старой, при которой прибыль означает разницу между общими доходами и общими затратами. При этом отрицательная разница будет означать банкротство рассматриваемой компании. Беда состоит в том, что управлять такой системой никто не умеет — сейчас в моде «эффективные менагеры» (не только у нас, во всем мире), которых учили в основном получению кредита и сопутствующим технологиям (грубо говоря, повышению капитализации). Такая ситуация будет создавать массу проблем в самом ближайшем будущем.

Еще одной проблемой станет падение частного спроса, который сегодня искусственно поддерживается (как и доходность реального сектора в некотором смысле). Он уже сокращается в реальном выражении, однако сегодня этот процесс еще не достиг такого масштаба, чтобы можно было говорить об экономической катастрофе.

С учетом уровня стимулирования спроса (в США и ЕС расходы домохозяйств превышают доходы на 20–25 %) этот процесс резко усилится. Кстати, именно в этот момент вырастут риски производителей, и банковская система быстро прекратит кредитование большей части экономических субъектов. При этом они, разумеется, перестанут обслуживать свои долги — и именно в этот момент и начнется массовый переход к старой модели прибыли, описанной в предыдущих абзацах. Тут-то и обнаружится, что работать в рамках этой модели мало кто умеет. В частности, на улицах окажется колоссальное количество «эффективных менагеров», и что с ними делать — отдельный вопрос. Впрочем, он выходит за границы 2015 года.

Нужно отметить еще одно важное обстоятельство. Скорее всего, дефляционный сценарий в явном виде все-таки реализован не будет, без эмиссии не обойдется. Но ключевой момент здесь — самое начало кризиса. Если в этот момент эмиссии, направленной на спасение финансовой системы, не будет, то роль финансовой элиты резко ослабеет, и после этого уже можно будет печатать деньги, но под контролем государства. Это и есть ключевой момент, отделяющий один сценарий от другого: будет ли эмиссия «включена» сразу после начала обвала на рынках, с целью спасения банковской и, шире, всей финансовой системы, или же бюрократия США сможет этому воспрепятствовать? И даже если потом эмиссия начнется, она будет направлена исключительно на поддержание экономики США, миру уже не достанется ничего.

Отдельно нужно сказать о геополитических процессах, поскольку сегодня они тесно связаны с экономическими (через разрушение мировой долларовой системы в ее Бреттон-Вудском варианте). Разрушение ВТО начнется сразу же (из-за резких колебаний валют). При дефляционном кризисе инфляция национальных валют приведет к резкому снижению жизненного уровня населения, и придется начинать эмиссию валют национальных, то есть уходить от привязки к доллару. А если разовьется инфляционный сценарий, падение курса доллара вызовет проблемы другого толка — станет невыгоден экспорт.

Особенно сильный удар будет нанесен по Евросоюзу (экономика которого и так на ладан дышит), Китаю, Японии и Корее — то есть странам, которые много продают в США высокотехнологической продукции. Разумеется, пострадают и экспортеры сырья, однако здесь основные проблемы будут носить не столько объективный, сколько субъективный характер. Грубо говоря, сегодня в этих странах находятся у власти откровенно проамериканские элиты. Уничтожение основного источника дохода, связанного с США и долларом, неминуемо вызовет достаточно мощные межэлитные разборки, которые сами по себе могут быть даже более разрушительными, чем объективные экономические процессы.

Вообще, в рамках элитных раскладов это будет одна из главных проблем начавшегося 2015 года. Дело в том, что Бреттон-Вудская система худо-бедно, но обеспечивала некоторый диалог национальных (региональных) элит с Вашингтоном и мировыми финансовыми элитами в рамках перераспределения эмиссионных долларов, что обеспечивало для большинства стран повышенный (относительно некоего достаточно абстрактного «естественного») уровень жизни. В 2014 году эти доллары закончились (точнее, в рамках описанного выше инфляционного сценария они еще могут существовать, но возможность их получить существенно сократится), и практически во всех странах серьезно «возбудились» контрэлиты.

Логика их поведения понятна: поскольку уровень жизни населения снижается, а виноваты в этом элиты, которые не могут договориться с США, они должны уступить место контрэлите, которая, как минимум, сможет разговаривать с США более жестко. Трудно рассчитывать на то, что люди, которые как минимум несколько десятилетий заключали с конкретными персонажами из МВФ, Мирового банка или из международных финансовых институтов достаточно спорные с точки зрения законодательства сделки, во многом направленные на извлечение личных доходов, пойдут на то, чтобы открыто наезжать на своих благодетелей. А вот люди новые практически ничем не ограничены.

Эти процессы уже начались (а в таких маленьких странах, как Венгрия, например, зашли уже достаточно далеко), где-то активнее (Франция с «Национальным фронтом» Марин Ле Пэн, Италия), где-то пассивнее. Но в 2015 году они резко активизируются, особенно если начнется новая волна кризиса. И главной их особенностью будет то, что контрэлиты, рвущиеся к власти, станут делать упор на национальную самостоятельность, доходящую до откровенного национализма, и антиамериканизм. Ничего удивительного в этом нет, США в некотором смысле сами виноваты, но в результате этого уровень деструкции в мире сильно вырастет, общая безопасность ослабнет. И эти процессы во многом станут самодовлеющими, то есть внутриэлитные противоречия во многих (причем во все увеличивающемся количестве) странах станут определять больше развитие событий, нежели собственно экономический кризис.

Как я уже отмечал, кризис существенно заденет ряд стран, однако давать более или менее точный прогноз развития событий там я бы сегодня не стал. Если обвал рынков произойдет весной, то есть последствия их не выйдут за горизонт 2015 года, я обязуюсь к середине года дополнить прогноз. Если нет — последствия кризиса будут описаны в прогнозе на год 2016-й. Теоретически, не исключен вариант, при котором фондовые рынки протянут весь 2015 год, хотя он, с моей точки зрения, менее вероятен. В этом случае вяло-депресивный сценарий будет продолжаться, за одним исключением — намного более выросшей террористической активностью.

Будет реализован первый из названных сценариев, форс-мажорный или нет — не важно, под него уже заложены колоссальные ресурсы. Как писал Чехов: если в первом акте на сцене висит ружье, к концу спектакля оно обязательно выстрелит. Финансовая элита не может принять на себя ответственность за кризис, слишком много у нее «скелетов в шкафу». По этой причине она будет проводить линию на создание форс-мажоров независимо от того, как будут развиваться события в экономике и политике. И главный из методов, который будет применяться, — раскачка исламской активности, что в развитых странах, что непосредственно на Ближнем Востоке.

Есть еще одно важное обстоятельство, и я благодарен Гейдару Джемалю, который мне его в свое время разъяснил. Есть три принципиально различающихся подхода к существующему миропорядку: он может человека устраивать, может в чем-то не устраивать, и тогда человек настаивает на проведении реформ, а может не устраивать категорически. Третий вариант в XIX — начале ХХ века представляли коммунисты. Они объясняли, что существующий капиталистический миропорядок несправедлив имманентно, а потому должен быть полностью разрушен. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Что «затем» — не очень понятно, поэтому конструктивной программы у этих сил не было, основной было разрушение. Кстати, именно по этой причине коммунисты отчаянно воевали даже не с представителями первого подхода, с ними и так все было ясно, а с «оппортунистами» — теми, кто считал, что можно повысить уровень справедливости существующего общества за счет реформ.

Договориться с ними было невозможно: они брали деньги у кого угодно, готовы были подписать любые соглашения и даже не собирались их исполнять. Поскольку считали, что любые договоренности с принципиально несправедливой системой гроша ломаного не стоят. И влиять на них, в том числе с использованием разного рода апелляций к гуманизму и закону, было бессмысленно. Кстати, в этом смысле Сталин, который перевел элиты СССР от этого, третьего, подхода ко второму (в реальности, что он при этом имел в виду — вопрос отдельный), оказался одним из самых крупных гуманистов в истории человечества.

Так вот, политический ислам на нынешнем историческом этапе является аналогом коммунистов вековой давности. Он не признает компромиссов и готов драться до конца — за разрушение нынешнего миропорядка. В отсутствие позитивной программы, заметим. При этом, как и тогда, мировой экономический кризис очень повышает тягу людей, особенно тех, кто от кризиса пострадал, к справедливости. И вот тут-то и выясняется, что единственной силой, которая сегодня что-то предлагает миру в этом направлении, является политический ислам… И если этой силе дают ресурс (как его давали большевикам в начале прошлого века), то использоваться он будет крайне эффективно, но совсем не так, как хочется спонсорам. Так что урок вековой давности мировой финансовой элите впрок не пошел, и в 2015 году нас ждет резкое усиление влияния политического ислама во всем мире, прежде всего на Ближнем Востоке и в Евросоюзе.

В заключение нужно пройтись по нескольким основным рынкам. Цены на нефть и другие ресурсы будут находиться в вяло-депрессивном сценарии, то есть тенденции к бурному росту не будет, хотя нефть может и отскочить от минимумов. Доллар будет постепенно расти, что естественно в условиях кризиса. Если обвал рынков произойдет, то дальнейшая ситуация будет определяться масштабом эмиссии — чем она больше, тем быстрее будут расти цены, однако, скорее всего, инфляцию они компенсировать не будут, то есть в реальном выражении цены будут продолжать падать.

Прогноз для России Январь— март

Я несколько лет не писал прогнозов для России. Прежде всего потому, что особого смысла не было — ничего не менялось, основные тенденции продолжались, никаких изменений не было заметно. Сегодня ситуация стала меняться, и это требует нового прогноза.

В нем не будет анализа прогноза предыдущего — слишком много времени прошло, так что этот проект начинается с нуля (в отличие от прогноза мировой экономики). Но некоторые аспекты, отмеченные в предыдущих прогнозах, я все-таки напомню.

Начнем мы с описания российской элиты. Возникла она в процессе распада позднесоциалистического общества в рамках решения двух основных задач, которые поставили перед собой довольно большие группы населения, от организованной преступности до нижней и средней номенклатуры. Задачи эти: добиться полной ликвидации ответственности перед обществом и обеспечить передачу своего статуса (и накопленных богатств) по наследству. Вторая задача была решена введением частной собственности, первая — путем ликвидации всех более или менее дееспособных институтов государства.

С конца 90-х годов, когда стало понятно, что без институтов государство существовать не может (и встала проблема сохранения украденных в процессе приватизации богатств), политика элиты была несколько изменена. В частности, были приняты некие общие правила (например, запрет на апелляцию к обществу при решении внутриэлитных споров). И в процессе адаптации этих правил необходимо было найти арбитра, который не только мог бы решать вопросы между различными членами элиты, но и объяснял бы, какие действия в рамках управления активами соответствуют интересам элиты в целом, а какие — нет.

Поиск арбитра занял некоторое время, которое, впрочем, было использовано с пользой — начался процесс внедрения в элиту части силовиков, которые не только стабилизировали структуру элиты, но и стали тем инструментом, который позволил отслеживать и реализовывать решения арбитража. А потом наконец была выбрана и фигура арбитра, который уже решал аналогичные проблемы в криминальной столице России 90-х годов — городе Санкт-Петербурге.

Он не просто пришел к власти, но и привнес в нее тот взгляд на место России в мире, с которым вырос. Концепцию эту, происхождение которой ведется с конца 50-х годов как минимум и которая, скорее всего, была внедрена в руководство СССР усилиями Куусинена, состояла в идеях конвергенции, то есть сближения элит Запада и СССР. До прихода к власти Путина элиты России вообще не думали о судьбах страны, в лучшем случае они рассматривали себя на позиции гауляйтеров Запада: главное — наворовать побольше, спрятать наворованное на том же Западе и продолжать эту нехитрую комбинацию до тех пор, пока это возможно. Типичный пример такого поведения — нынешняя элита Украины. Путин эту ситуацию изменил.

Отметим, что исчезновение из элиты Березовского, Гусинского и Ходорковского не было личным решением Путина — это был консенсус элит. Из элиты изгонялись те, кто категорически отказывался признавать какие-то правила. В некотором смысле эти люди, которые только что избавились от гнета государства в части необходимости исполнения законов и правил, категорически отказывались надевать на себя новое ярмо, пусть и добровольно. Другим это резко не понравилось, в том числе и потому, что далеко не у всех были такие ресурсы защиты, как у перечисленной тройки, а потому консенсус элит тут был достигнут.

Более того, Путин даже сумел придать «делу Ходорковского» дополнительный подтекст — он использовал его как инструмент, которым заставил олигархов 90-х платить налоги. На Украине, на которой никакого аналога «дела Ходорковского» не было, олигархи налоги так и не платят, результат налицо. Но здесь нужно сделать небольшое отступление.

Приход к власти Путина совпал с приходом в США к власти жесткого имперца-республиканца Буша-младшего, и довольно быстро произошли события 11 сентября 2001 года. Если говорить о положении дел в Америке, это было начало экономического кризиса (я уже говорил не раз, что мое предупреждение 10 сентября 2001 года было связано с тем, что власти США не могли признать ужасающие экономические итоги лета и должны были искать внешние «причины» сложившейся ситуации), но Буш реально нуждался в союзниках, поскольку ему нужно было принимать решения (война в Ираке), которые не были одобрены мировым сообществом.

Если Клинтон рассматривал современную ему российскую элиту как неотесанных туземцев, которым можно дать бусы и камешки в обмен на подписание любых бумаг («Сахалин-2» тому пример), то Буш был готов на какое-то время признать некие права Путина и России: первоочередными для него были другие задачи. Да и понимание энергетических проблем мира у них с Путиным были схожи. И Ходорковский своими шашнями с Китаем Буша тоже раздражал. И по этой причине Путин на достаточно длительный срок получил карт-бланш не только внутри, но и, относительно, вне страны. Тем не менее его внешнеполитическая активность жестко ограничивалась. Как сказала однажды госсекретарь США Кандолиза Райс: «Интересы России заканчиваются за ее границами».

В общем, за два срока идею конвергенции Путин российской элите вменил, после чего радостно ушел со своего поста. «Я работал как раб на галерах» — это не поэтическое преувеличение, а реальное понимание вопроса: наемный менеджер, отработавший два срока, решил выйти в отставку. Он провел внутри элиты кастинг, она выбрала из силовика и либерала Медведева, который и был проведен в президенты. А вот дальше начались проблемы…

Которые были связаны с экономикой. Кризис 2008 года оказался для элиты крайне неприятен, чем-то рулить она была неспособна изначально (управления без ответственности не бывает, а ответственность отметалась железной рукой), финансовые потоки резко сократились, соответственно роль арбитража резко возросла, а Медведев оказался явно неспособен что-либо сделать. Некоторое улучшение 2009–2011 годов было все-таки недостаточно серьезным, в результате элита обратилась к Путину с просьбой вернуться. Точнее, часть элиты.

Наиболее оголтело коллаборационно-ориентированная часть (возглавляли и координировали ее Волошин — Юмашев), которой даже идея конвергенции казалась слишком самостоятельной и которая категорически отказывалась брать на себя ответственность хоть за что-то в стране (в частности, их вполне устраивало исполнение инструкций МВФ в части определения экономической политики правительства), возвращения Путина не хотела. И устроила так называемый «болотный» процесс, целью которого являлось поставить под сомнения результаты президентских выборов в стране.

Как мы знаем, «болотный» проект успеха не достиг, сам Путин не вновь занял пост президента, но и вернулся на совершенно иных, чем в 2000 году, условиях. Тогда он имел мандат от элиты, то есть был наемным управляющим, не имеющим возможности что-либо принципиально менять в правилах игры. Отмечу, что я пока ничего не говорю о его личных желаниях — речь идет только о возможностях. После 2012 года ситуация изменилась принципиально — Путин получил мандат уже от народа и теперь имеет право на кардинальные изменения правил.

Потребность в таких изменениях есть, причем очень сильная. Здесь я сошлюсь на анализ Андрея Фурсова, сделанный несколько лет назад. Дело в том, что Россия в своей истории несколько раз попадала в крайне сложную ситуацию, когда настоятельная потребность в модернизации сталкивалась с категорическим нежеланием некоторой правящей группы эту самую модернизацию проводить. С учетом специфики государственного устройства России, унаследованной от Ромейской империи, Византии, в которой сакральный глава государства выступает защитником народа против правящей верхушки, именно этот самый легитимный глава должен был любой ценой решать задачу модернизации. И за прошедшие века накопился некий опыт.

Первая модернизация — XVI век. Западная Европа уже сделала выбор — запрет на ссудный процент отменен, начинается строительство капитализма, эпоха научно-технического прогресса. У нас же консервативная олигархия, обобщенное имя которой — Рюриковичи, жестко ограничивают любые попытки модернизации. Именно это является причиной появления опричнины и давления Ивана Грозного на элиты. Отмечу, что в народе он остался фигурой сугубо позитивной, поскольку полностью укладывался в византийский стандарт.

Реформы Ивана Грозного успехом не завершились. Чуть было не довел их до позитивного результата Борис Годунов (который, по мнению многих историков, был самым выдающимся администратором во главе нашей страны), однако его смерть оборвала реформы, и Рюриковичи взяли реванш. Я, кстати, не исключаю, что выбор Михаила Романова на царство было следствием общей позиции русского общества после краткосрочного правления Василия Шуйского: кто угодно, только больше не Рюрикович.

Реформы Ивана Грозного были завершены (относительно) только Петром I, причем в условиях уже серьезного отставания и сильного цейтнота они оказались настолько жесткими, что население нашей страны по их итогам сократилось. Да и сам Петр вошел в народную память под именем Антихриста.

В следующий раз проблемы возникли уже во второй половине XIX века. Тут главным противником перемен были правящие феодальные группы (условные «великие князья»), которые довели страну до революций февраля и октября 1917 года. Но поскольку главную модернизационную проблему революции решить не могли, она снова возникла, в начале 20-х годов прошлого века. Тут в качестве консервативной оппозиции проводимым реформам выступали «старые большевики», которые хотели получать удовольствие от жизни, а не надрывать жилы ради страны. В роли лидера выступил Сталин (и именно в процессе этих реформ он и стал сакральным лидером), и его работа завершилась полным успехом. Отмечу, что по тому же византийскому образцу: лидер с народом против элитной верхушки.

А вот в 80-е годы прошлого века проблема возобновилась. Теоретически, решать ее надо было по византийским рецептам, то есть выдвигать лидера, который, оперевшись на народ, боролся бы с зажравшейся и отказавшейся от движения вперед номенклатурой и торговой мафией. Причем тогда ресурсы на это были, как показал опыт Белоруссии последних 20 лет. Однако вместо этого была произведена номенклатурная революция, первые секретари союзных республик договорились о разделе страны, и произошло то, что произошло.

Если бы элита «западного» глобального проекта могла бы реализовывать свои планы так, как они писались в 80–90-е годы, проблем бы не было — рано или поздно Россия была бы утилизирована. Но начался кризис, и в результате мы получили довольно сложную геополитическую конфигурацию, с которой никак не можем разобраться. И здесь я начну собственно прогнозную часть с главного внутрироссийского конфликта.

Современная Россия состоит из трех основных группировок. Первая — либерально-семейная, лидерами которой, условно, являются Волошин, Юмашев, Чубайс и Кудрин, а основу составляют олигархи первого призыва, получившие основные бенефиты от приватизации, неуплаты налогов, коррупции и рейдерства. Условное их наименование — «либералы». Их основная проблема: их бизнес как таковой убыточен, получать бюджетные преференции все сложнее, схватка за ресурсы, которые остались в стране, все усиливается, уровень легализации капиталов на Западе все время падает. Варианты действия: воевать с Путиным и возвращать ситуацию в 90-е годы, становиться гауляйтерами «западного» проекта; пытаться отжать альтернативные группировки; плюнуть и сбежать на Запад. Вероятность последнего варианта все время уменьшается, поскольку им уже неоднократно объясняли, что олигархами и вообще хоть сколько-нибудь значимыми фигурами они уже не будут. А поскольку и бизнесом они, за редким исключением, заниматься не могут, эмиграция может закончиться и нищенствованием.

Эта группа практически полностью контролирует экономическую и финансовую политику страны, причем ее чиновная часть практически напрямую окормляется мировой финансовой элитой (через МВФ). Отмечу, что мировая финансовая элита — это только часть общей элиты «западного» глобального проекта, однако именно эта часть последние 100 лет (после создания ФРС) доминировала в части определения финансовой и экономической политики. «Либералы» в России — принципиальный противник любого развития (поскольку это противоречит интересам элиты «западного» проекта и практически наверняка приведет к вымыванию представителей этой группы из управленческой элиты) и уже довольно давно собственной политической повестки дня не имеют.

Вторая группа — силовики и олигархи второго поколения, 2000-х годов. У них нет столь откровенных лидеров, скорее тут имеет место сложное коллективное руководство. У них также есть несколько вариантов действий. Можно какое-то время отжимать «либеральных» олигархов и бизнесменов, переводя их на роль политических эмигрантов, что дает им некоторую защиту на Западе. Правда, относительную и только под политическую активность (Ходорковский). Но этот путь явно ограничен во времени.

Вариант второй — установление жесткой автаркии и превращение России в тотальную диктатуру. В некотором смысле это ускоренный предыдущий вариант, суть которого состоит в том, что если Запад ожидает тотальный кризис, то главное — выжить до того, как он произойдет. Поскольку представителей «либералов» достаточно резонно подозревают в том, что они представляют интересы именно Запада, то их нужно как можно быстрее отстранить от власти, поскольку они ослабляют Россию в преддверии кризиса, выполняя программу поддержки долларовой экономики, вменяемой МВФ.

Позитивная часть программы состоит в перехвате финансовых потоков со стороны «либералов» (что примерно вдвое увеличивает ресурс этой группы) в рамках групповых интересов и силовой модернизации экономики по образцам довоенной индустриализации. Откуда взять необходимый ресурс и кто будет реализовывать соответствующие программы — не совсем понятно. Ясно одно: сами «силовики» соответствующие программы реализовать не смогут, им придется свою группу поддержки существенно увеличивать, в первую очередь создавая практически с нуля управленческую элиту страны на всех уровнях. Собственно, как это и было сделано в 30-е годы.

Третья группа, значение которой не следует преуменьшать, — это региональные элиты, в первую очередь национальные. Они уже не хотят программы 80-х, предполагающей раздел страны (поскольку видят результаты реформ в бывших республиках СССР), и в этом смысле готовы поддержать любую сильную власть в Москве. Теоретически, более склонны поддерживать «силовиков» (поскольку «либералы» угрожают распадом страны и повышением уровня нестабильности), но будут отчаянно бороться за привилегии и доступ к бюджетным средствам. В любом случае это серьезный ресурс для лидера страны в процессе построения системы сдержек и противовесов.

Все остальные силы в России («левые», «монархисты», «русские националисты» и пр.) сильно маргинализированы и не имеют никаких ресурсов для усиления своей позиции. Единственное исключение — патриотические силы, которые окрепли по итогам событий на Украине. Они, правда, пока не выдвинули общепризнанных лидеров, но резко усилились на среднем уровне «силовиков» (да и в молодежной части «либералов»). Если экономическая ситуация в стране будет сильно и быстро ухудшаться, не исключено, что именно эта группа предъявит новый дискурс, в рамках которого и будет определяться политическая конфигурация в стране.

В мире ситуация еще более сложная. После «дела Стросс-Кана» произошел раскол мировой финансовой элиты, что поставило под угрозу всю судьбу «западного» глобального проекта. Дело в том, что, как это следует из нашей теории, ресурс развития капитализма исчерпан, в результате у «западного» проекта отсутствует подкрепленная ресурсами позитивная программа. Это ведет к резкому росту антиамериканских настроений в мире и постепенному приходу к власти в различных странах заведомо жестко относящихся к США контрэлит. И хотя они, теоретически, не готовы полностью разрушать сложившуюся систему, ресурсов на передел финансовых потоков у США нет, и им придется сложно. Особенно после ускорения экономического кризиса.

В реальности элита «западного» проекта разделилась на несколько групп, которые довольно жестко конкурируют друг с другом, поскольку с учетом последствий кризиса места у кормушки для всех не хватит. Грубо говоря, таких групп три. Первая — это та часть элиты, которая не может отказаться от современной финансовой системы, основанной на эмиссии. Это крупнейшие банки и финансовые институты, мировая бюрократия, как финансовая, так и политическая, часть элиты национальных государств (не США). Их положение самое незавидное, особенно после того, как не удалось провести своего человека (Саммерса) на пост руководителя ФРС. Отмечу, что именно эта группа координирует российскую «либеральную» управленческую группу. Все чиновники правительства, ЦБ, экспертных групп, близких к ВШЭ, РЭШ, институту Гайдара, — это представители этой группы, разумеется имеющие в ней крайне низкий вес.

Вторая группа — та часть, которая завязана на национальную элиту США. У них есть два позитивных проекта, так сказать программа максимум и программа минимум. Первая — это попытка реализовать программу создания зоны свободной торговли между США и Евросоюзом, обрушив весь остальной мир в тотальный хаос. Эта программа (условно ее можно назвать «Град на холме»), теоретически, позволит сохранить уровень жизни «золотого» полумиллиарда (США и несколько стран Западной Европы) и доминирование в мире элиты «западного» проекта. Главное преимущество этого сценария: за счет ресурса довольно богатых жителей ЕС он позволит сохранить средний класс в США, то есть позволит не менять социально-политическую модель США. Но если события будут развиваться наихудшим образом, есть и запасной вариант. Если этот проект не реализуется (у меня есть свое мнение на этот счет, но здесь его обсуждать не совсем правильно), то остается вариант распада мира на валютные зоны, в том числе долларовую, во главе с США, и евровую, в которую будет входить Западная Европа. При этом неизбежна серьезная технологическая деградация и колоссальное падение жизненного уровня населения, так что, разумеется, этого сценария хотелось бы избежать.

Третья группа — это та часть мировой финансовой элиты (напомню, самой крупной и богатой, но все-таки части элиты «западного» глобального проекта), которая не связана напрямую с США. Ее основа — финансовая часть бывшей Британской империи, которую обычно связывают с именем Ротшильдов. Косвенные данные показывают, что главный позитивный проект этой группы — как раз распад мира на валютные эмиссионные зоны, причем сама группа планирует занять место расчетной системы между этими зонами. Ее не устраивает вариант «Града на холме», поскольку в этом случае ее позиции резко ослабляются. Именно по этой причине они ищут контакты среди «силовиков» в России, активно поддерживая действия, направленные на создание рублевой финансовой системы и евразийскую интеграцию — то есть создание условно рублевой региональной финансовой системы.

Исходя из описанного расклада, можно уже объяснить практически все тенденции, происходящие в России. «Либералы» довели российскую экономику до кризиса, спад начался еще в конце 2012 года. Однако мировой финансовой системе нужны ресурсы (эмиссию американские бюрократы постепенно «закрыли»), по этой причине ЦБ и правительство России (Минфин в первую очередь) продолжают активно стимулировать вывод капитала, размещение наших резервов в долларовых активах (отдавая себе отчет в том, что существует серьезный риск не получить эти деньги назад). При этом они жутко боятся, что их отстранят от власти, поскольку альтернативных бюджетным и административным ресурсов у них нет — в этом случае они потеряют все свои активы в России в течение года-двух, а на Западе, без поддержки России, их раскулачат в течение нескольких лет.

С точки зрения интересов страны (и позиции человека, имеющего мандат от народа) Путин должен был зачистить «либералов» уже довольно давно. Одно их отношение к майским указам чего стоит! Однако есть еще политическая целесообразность: поскольку во власти всего две активные группировки, ликвидация «либералов» ставит Путина в полную зависимость от «силовиков». Что почти автоматически лишает его какой бы то ни было свободы, в том числе в части выполнения своих обязательств перед народом.

Я думаю, что именно эта причина останавливает Путина в части наказания «либеральных» чиновников за их откровенное вредительство. Кроме того, увольнение «либералов» фактически означает резкое усиление антиамериканской линии, приход к власти контрэлиты, открытое противостояние с США. Мы к этому явно не готовы, прежде всего экономически. Существует довольно серьезная угроза реальных санкций, а у нас есть жуткие слабости в экономике, например нет семенного зерна, нет племенных хозяйств, даже яиц нет, из которых бройлеры вылупляются… В такой ситуации резкие движения могут привести к крайне серьезным проблемам.

Собственно, последние годы ситуация как раз и выражалась в том, что «либералы» и «силовики» сражались за административные полномочия, последние по мелочи выигрывали, первые отбивались, в общем, жизнь шла более или менее спокойно. При этом уровень конфликта все время нарастал, как по причинам внешнего давления (Украина), так и из-за уменьшения того «пирога», который можно было делить в рамках консенсуса элит. Отмечу, что консенсус этот создан как раз «либералами» в 90-е годы в процессе приватизации и разрушения советской системы управления (в том числе судебной и силовой систем). Но «силовики» отлично в него вписались и вполне поддерживают коррупционную систему. Собственно, в этом смысле задача модернизации, которая стоит перед обществом (и, возможно, Путиным), мало отличается от проблем Ивана Грозного, Петра I или Сталина.

Проблемы Украины последнего года резко обострили эти противоречия и вывели ситуацию из того вялотекущего процесса, в котором она находилась несколько лет (из-за чего, собственно, я и не писал прогнозов по России). И сегодня есть несколько вариантов развития событий, о которых имеет смысл говорить.

Прежде всего, украинские события серьезно изменили позицию «силовиков». Если раньше никакой позиции по отношению к внешнему миру они не имели — то есть, в общем, соглашались на тот дискурс, который предлагали «либералы», вопрос был только в том, на каких позициях договариваться с элитой «западного» проекта, — то сейчас довольно четко оформилось несколько «партий». И это говорит о том, что вместо растяжки «силовики» — «либералы», балансируемой позицией «регионалов», может быть построена другая система сдержек и противовесов. Среди силовиков явно выделилась партия «патриотов-монархистов», несколько менее явно партия «новых либералов» и, наконец, почти не видная, но существующая партия восстановления социализма. Последняя практически не оформлена организационно, однако на фоне усиления группы, которая всерьез пытается восстановить в стране монархию (и даже притащить Романовых), она может серьезно усилиться.

Как это часто и бывает, консолидация в рамках этих протополитических партий происходит за счет внешнего фактора. «Патриоты-монархисты» ориентируются на старые континентальные элиты Западной Европы, которые явно пытаются взять реванш у «западного» проекта за поражение в Первой и Второй мировых войнах. Кое-где они даже добились локального политического успеха (Венгрия), и поведение этой страны явно демонстрирует, кого она видит в качестве стратегического союзника. При этом для российской экономики «патриоты-монархисты» все-таки рассматривают жестко автаркичные модели. Далеко не всегда они поддерживают и сильную интеграцию с неславянскими странами, важную роль в этой группе играют русские националисты, что, впрочем, естественно с учетом того, кто является партнером в Западной Европе.

У «новых либералов», которые оформлены еще менее четко, чем «патриоты», главный партнер — те самые «Ротшильды», о которых я писал выше. Их политика — максимально широкая евразийская интеграция (полноценнная валютная зона, самодостаточная система разделения труда должна иметь как минимум 500 миллионов потребителей), создание условно рублевой валютно-эмиссионной зоны, тесное взаимодействие с лидерами других альтернативных зон, в том числе с американскими «изоляционистами», которые, возможно, придут к власти в США по итогам выборов 2016 года. Отметим, что и первая, и вторая группа выступают против «западного» глобального проекта, проекта «Града на холме».

Есть у них и серьезные отличия. Первая группа выступает за резкое усиление роли православия, ограничение (но не прекращение!) евразийской интеграции за границы чисто славянских стран, относительно ограничение взаимодействия с нынешними лидерами «западного» проекта. И еще за ограничение взаимодействия с Китаем. Вторая группа намного более прагматична, она активно взаимодействует с частью элиты «западного» проекта и Китаем (пока, правда, больше к его интересу), не очень любит РПЦ, считая ее силой слишком консервативной и негибкой, хотя и не отрицает ее консолидирующую роль. Явно делает акцент на неславянские страны в рамках евразийской интеграции (Турция, Средняя Азия). Серьезно прорабатывает возможности работы с рядом исламских стран.

Но у обеих этих групп есть серьезнейшая проблема, которая в самое ближайшее время, по мере формирования внутриполитической позиции, станет крайне существенной. Им нечего предъявить обществу в виде конструктивной политики борьбы с той моделью общественного устройства, которая была выстроена в России в 90-е годы. Общество эту модель явно не приемлет, отсюда и бешеные рейтинги Сталина (который ассоциируется с идеей ответственности власти перед обществом) и Путина. Впрочем, в последнем случае есть и серьезные ошибки Запада, который, выстроив дихотомию: «Или Ходорковский с Навальным, как „отцы русской демократии“, или кровавый палач Путин», радостно толкнули 90 процентов народа в сторону Путина.

Кроме того, экономические проблемы есть не только у России, но и у других стран, которые должны входить в евразийскую зону, и необходимы какие-то новые лозунги, которые смогут компенсировать экономическую конкуренцию в рамках интеграционных процессов. Мне кажется, что ключевым элементом здесь могли бы стать идеи социализма, более того, по мере падения уровня жизни населения эти идеи неминуемо себя еще проявят, однако пока нет ни одной политической группы, которая могла бы развивать соответствующую идею.

Здесь остается только завершить общее описание тех групп, которые будут взаимодействовать друг с другом в 2015 году. Мне кажется, что именно консолидация этих групп и станет главным процессом, определяющим ситуацию в стране в наступившем году. При этом можно отметить несколько наиболее важных моментов.

Прежде всего, Путин не будет снимать «либеральное» правительство и руководство ЦБ до тех пор, пока внятно не сформируются упомянутые протопартии среди «силовиков». Первая, впрочем, уже практически сформировалась; если Министерство обороны усилится еще больше, именно оно станет координирующим центром этой группы, хотя в нее будут входить и представители других силовых структур. Вторая группа сформирует чисто политический проект. Свой электоральный потенциал она должна нарабатывать за счет жесткой критики приватизации и коррупции и искать сотрудничество с пресловутыми «Ротшильдами» и американскими изоляционистами. Есть серьезные основания полагать, что их усилия будут восприняты этими группами в мировой элите, что, кстати, может стать основанием для снятия санкций с России.

Повторю еще раз: я считаю, что возможности для упразднения «либерального» правительства появятся только после того, как такая партия, «новые либералы», сформируется и сможет претендовать на формирование экономического курса страны.

Что касается социалистического курса, то его должен предъявить обществу лично Путин. Я считаю, что отказываться от византийской традиции взаимодействия лидера страны с обществом глупо (все остальное, в общем, успеха на исторически обозримом периоде времени успеха не имело). Собственно, майские указы как раз и были движением в этом направлении, но, сделав первый шаг, Путин не стал делать второй. Вместе с тем именно это направление позволяет ему получить реальную поддержку общества, не в опросах общественного мнения, а в реализации программ развития. Серьезную поддержку этому курсу (в некоторых ограниченных рамках) окажут и региональные элиты. Но главное — только это направление даст возможность резкого усиления роли России в мире, в том числе в мире Исламском. Отмечу, что нынешние процессы усиления авторитета России и лично Путина (что и вызывает негодование в контролируемых СМИ) в западном обществе связаны как раз с образом СССР как носителя альтернативных «западному» глобальному проекту ценностей.

Как я уже писал, позитивной программы «западный» проект сегодня не имеет, но нет ее и у нас. А если программ нет, то идет банальная борьба ресурсов, в которой у нас практически нет шансов. А вот в случае когда у нас есть и система ценностей, и позитивная программа, а у них — нет, роль ресурсов резко потеряет значение… И тут у нас есть не просто серьезный, а очень серьезный шанс.

На этом, собственно, я заканчиваю. Прогноз получился довольно отвлеченным: ключевыми моментами я считаю появление «новой либеральной» партии с последующей ликвидацией «старой либеральной» партии, однако, когда это произойдет, пока сложно сказать. Я не могу быть даже уверен, что это произойдет в этом году. Пока «либералы» у власти, кризис будет продолжаться, как и санкции против нас. Кроме того, не очень ясно, когда Путин начнет выстраивать логику социалистического управления (хотя бы частично). Мне кажется, что если он этого делать не станет, то его весьма хрупкое взаимодействие в какой-то момент резко рухнет, и ему придется уйти. В этом случае о прогнозе говорить достаточно наивно — ситуация пойдет вразнос.

В общем, у тех, кто надеялся увидеть точные данные по бюджетным расходам, курсу рубля и так далее, я прошу прощения. Степень неопределенности слишком велика, можно говорить только о базовых процессах и группировках, которые я и пытался описать.

3 Февраля

Вчера у меня был юбилей — 5000 дней пребывания на worldcrisis’е. И это повод сказать несколько слов о проекте, которому уже существенно больше 10 лет. За это время он пережил массу приключений, в чем-то стал лучше, в чем-то, как это ни печально, хуже. Прежде всего это касается Форума — сравнить его в нынешнем формате с ситуацией 2004–2005 годов просто невозможно, количество участников резко выросло, и всерьез заниматься интеллектуальными обсуждениями, как это было в те времена, не получается. Скорее всего, критический переход здесь произошел со смертью Странника, выдающегося человека и активного участника Форума, который во многом формировал его уровень под свой, очень высокий.

Жаловаться тут не приходится — основная тема сайта, мировой экономический кризис, все более и более проникает в мозги людей, и, как следствие, они пытаются понять, что же на самом деле происходит в мире. Соответственно, из узкого (чтобы не сказать замкнутого) сообщества оторванных от общества интеллектуалов сайт стал превращаться в место, где любой человек, независимо от своего образования и интересов, должен найти свое место. Здесь нужно сказать отдельное спасибо Андрею Акопянцу, который активно пытается создать среду, в рамках которой это место можно сформировать.

Да, это вызывает определенные нарекания у части аудитории, особенно с учетом свойственного Андрею либерализма (в хорошем смысле), иногда мне даже приходится вмешиваться, дабы не допускать уж совсем откровенного безобразия. Однако в целом, как мне кажется, двигаться в этом направлении все равно нужно, поскольку даже легкий налет сектантства и высокомерия, свойственный людям, которые знают некую скрытую истину, отпугивает новичков. В этом смысле я все время пытаюсь дать как можно более простое и понятное объяснение нашей экономической теории (неокономике), поскольку мне кажется, что уже пришло время объяснять читателям, что альтернатива современной финансово-экономической модели есть.

Уже прошли те времена, когда нас демонстративно игнорировали, прошли времена, когда либерастические СМИ использовали наш сайт как страшилку, образец того, как делать нельзя. Сегодня тексты с нашего сайта служат новостными поводами, а его популярность резко растет, но это требует все большей и большей аккуратности для того, чтобы избежать провокаций и откровенных глупостей. Я и призываю всех участников Форума строго следить за соблюдением правил и вовремя предупреждать главных модераторов — во избежание различных неприятностей.

Впрочем, какие-то неприятности (вроде целенаправленных атак на сайт) будут случаться в любом случае. Наша задача — минимизировать их последствия. Это требует финансирования (как, например, в последнем случае, когда у нас возникли проблемы с сервером), и по этой причине я прошу участников, особенно старых, которые привыкли к свободе, с пониманием отнестись к тому, что на сайте есть реклама и отдельные платные ниши. Кроме того, последний есть еще и та самая интеллектуальная ниша, которая практически погибла после резкого роста посещаемости сайта, хотя в клуб входит и довольно большое количество людей, которые вообще не участвуют в дискуссии, а просто ее внимательно слушают.

Я призываю всех, кто хочет, чтобы проект worldcrisis развивался, участвовать в дискуссии по этому вопросу, тем более что Андрей Акопянц всегда готов удовлетворить желания и нужды всех страждущих, если, конечно, они хоть сколько-нибудь обоснованны. И призываю всех, кому есть что сказать по вопросам экономики, управления или политики, принимать участие в обсуждениях. В конце концов, именно в спорах рождается истина. И если вы не выскажете свое мнение, то где гарантия, что его повторит кто-то другой. И не нужно переживать по поводу засилья людей не очень грамотных и/или агрессивных — зачастую это просто крик души. Ну, а про вредителей я уже написал.

Я благодарю всех, кто высказал мне поздравления с этим юбилеем, и надеюсь, что мы продолжим нашу совместную работу еще много лет!

16 Марта

Наша жизнь меняется… Если пятнадцать лет назад мы считали, что главной нашей задачей как граждан своей страны является доведение до людей информации о реальном состоянии дел (и поэтому основной упор мы сделали на консалтингово-пропагандистской работе), сегодня, как нам кажется, объяснять, что кризис будет, бессмысленно: он уже начался. И главный упор нужно делать на науку, на изучение уже вполне конкретных кризисных процессов и их последствий. И по этой причине мы основали фонд, который будет финансировать соответствующие исследования. Если, конечно, найдутся те, кто поддержит его работу. И сегодня я размещаю меморандум, обращение ко всем, кто готов стать партнерами нашего фонда, рассчитывая на то, что нашу работу поддержат.

Уважаемые друзья!

Мы, много лет исследующие современную мировую экономику, внимательно следящие за тенденциями и трендами, принимающие близко к сердцу происходящее не только в нашей стране, но и в мире, окружающем нас, разумом и эмоциями откликаясь на тот ступор, в который попало интеллектуальное сообщество:

Хотим вырваться из этого заколдованного круга привычных теорий и мнений.

Мы учреждаем свой фонд, Фонд экономических исследований Михаила Хазина.

Мы уверены, что у нас есть новое знание и новое представление о том, что происходит и будет происходить в мировой экономике, в экономике нашей страны, а значит, в каждой компании, в каждой семье, в каждом доме. Уверенность эта основана не на пустом месте, а на опыте уже почти полутора десятилетий исследования этого самого кризиса.

Но для того, чтобы не быть голословными и объяснить основы нашей позиции, имеет смысл предъявить несколько цифр. Некоторые из них уже перестали быть тайной, некоторые нужно искать, но их также можно проверить.

Итак, начнем. Сегодня средняя заработная плата в США по уровню покупательной способности находится на уровне 1958 года. Она росла до 1972–1973 годов, затем упала, с 1983 года изменялась мало. Все превышение потребления над этим уровнем связано с тремя основными факторами:

— ростом частного долга

— ростом долга государства

— снижением сбережений

В абсолютном масштабе превышение расходов граждан США над их реально располагаемыми доходами составляет около 3 триллионов долларов, или 25–30 % от уровня этих доходов. Поскольку при падении расходов падают и доходы, точка равновесия будет находиться существенно ниже, чем нынешний уровень доходов, который примерно равен 11–12 триллионам долларов.

Иными словами, экономику США ждет падение, причем масштаб этого спада будет больше, чем в 30-е годы прошлого века, по разным оценкам, раза в полтора-два. Фактически они должны будут вернуться по уровню потребления в 20–30-е годы прошлого века.

И это — индивидуально самая богатая экономика мира.

Китай, основная надежда экономического роста, тормозит уже несколько лет. При этом не будем забывать про особенности «китайской статистики», сильно приукрашивающей истинное положение дел. Коммунистический капитализм тоже не дает модели выхода из современного экономического тупика, китайскую экономику разрывают жуткие структурные диспропорции, внутренний рынок, несмотря на колоссальную поддержку, не может заменить внешние рынки сбыта. Так что Китай прочнейшим образом завязан на рынок США.

И это — первая экономика мира.

В Евросоюзе ситуация аналогична ситуации в США, только превышение расходов над доходами чуть меньше (около 2,5 триллиона долларов в год). При этом не стоит забывать: пик безработицы во времена Великой депрессии в Западной Европе был около 40 %, — если сейчас кризис будет раза в полтора сильнее, можно представить, что ожидает ЕС.

И это — третья экономика мира.

Снижение уровня потребления до масштаба 30-х годов не только принципиально изменит структуру спроса, а значит, и экономики, но и разрушит базовый феномен социально-политической стабильности последних 35 лет — уничтожит средний класс.

А потом и всех, кто работал на потребление этого среднего класса. Хоть в США. Хоть в Китае. Хоть в Турции. А ведь именно на этом спросе держится вся система потребительского общества.

А что будет с нами?..

Кто думал об этом вне затертых до дыр теорий?

Можно спорить, как быстро будут происходить негативные процессы. Пока все неангажированные наблюдатели могут видеть только то, что негативные процессы идут уже более 7 лет, причем и не думают прекращаться.

Но в одном можно быть точно уверенным: тот мир, в котором мы привыкли жить, прекращает свое существование.

У нас в России есть с чем сравнивать — с 1991 годом, а психологический удар, который почувствуют на Западе, будет колоссальной мощи.

Но одно можно сказать твердо: многие свои проблемы они попытаются решить за наш счет.

Можно сидеть и ждать развития событий. В конце концов, в результате перемен пострадают не все, некоторые даже серьезно выиграют. Правда, очень незначительное количество людей и совершенно случайно. Однако для людей деятельных такая ситуация нетерпима.

Мы не можем сказать каждому конкретному человеку, что ему делать, но мы можем попытаться описать те базовые процессы, которые связаны с кризисом, описать ту среду, в которой придется действовать любому человеку. Для решения этой задачи мы и создаем наш фонд. Его задача — показать контуры посткризисного мира, то есть не написать точные инструкции, что и как делать, а показать, в каком направлении нужно действовать, чтобы максимально увеличить вероятность успеха.

Мы понимаем, куда идти.

Как идти — решать вам.

Мы поможем. Будьте с нами.

С уважением, президент — Михаил Хазин директор — Анастасия Заточная

2016 Год

Прогноз для России 30 Марта

По традиции прогноз на текущий, 2016 год предваряется анализом прогноза на год предыдущий, 2015 год. Большая часть его заключалась в анализе политических элит, как российских, так и мировых (уж коли внутренние политические силы серьезно завязаны на силы внешние). К этому анализу, в общем, у меня даже сегодня особых претензий нет, и обозначенные в этом прогнозе тенденции обозначены довольно четко.

Как я и предполагал, резкий спад, вызванный девальвацией декабря 2014 года, закончился, но он не сменился ростом, вместо этого российская экономика вышла на ту самую траекторию депрессивного спада, которая сформировалась в конце 2012 года. Грубо говоря, в результате политики правительства и ЦБ мы «прошли» за один год тот объем спада, который иначе формировался бы более медленно — 2–3, а то и 4 года. Можно сказать, что руководство правительства и ЦБ точно выполнили тот заказ, который озвучил Обама, мечтавший полностью уничтожить экономику России.

Если же говорить о трендах, то по итогам 2015 года можно сказать, что мировая элита (скорее всего, в преддверии ноября 2016 года), в полном соответствии с прогнозами, четко разделилась на две большие группы.

Первая из них — «финансисты», чья деятельность тесно завязана на транснациональные банки, порождение Бреттон-Вудской системы и «рейганомики». Это одна, достаточно цельная команда, которая довольно подробно была описана в прогнозе на предыдущий год. А вот вторая группа — сводная. В нее входят как минимум три большие группировки, также описанные в предыдущем прогнозе.

Это американские «изоляционисты», то есть те, кому интересы американской экономики важнее интересов мировой финансовой системы. Это внеамериканские финансисты, ориентирующиеся в первую очередь на Лондон (и, до недавнего времени, на Гонконг), элита (бывшей) Британской империи. И наконец, это «континентальные элиты» Европы, то есть представители «старой» аристократии, обломки империй XIX века (Германской, Австро-Венгерской, Османской). Отметим, что некоторые высказывания, на которые часто можно натолкнуться в интернете, типа «Трамп (или Обама) является агентом Ротшильдов», имеет смысл трактовать (если их вообще можно адекватно интерпретировать) именно так: на сегодняшнем этапе истории национальные интересы крупных региональных элит во многом совпадают.

Теоретически есть и другие силы, например исламские и китайские. Но их попытки предложить самостоятельные проектные решения пока к успеху не привели (активность Китая в части экономического пояса нового Великого шелкового пути столкнулась с очень серьезными внутренними экономическими проблемами), главная задача, на базе которой установился британо-китайский альянс (вывод юаня в мировую валюту), становится все более спорной. Да и основной инструмент этой задачи, крупнейший в мире банк HSBC, в такой ситуации передумал переносить свою штаб-квартиру в Гонконг. Для прогноза же по России принципиальны именно те силы, которые серьезно влияют на нашу ситуацию, причем в годовой перспективе.

В этом смысле можно отметить, что, как я и подозревал, серьезно буксует проект «Трансатлантического партнерства», то есть зоны свободной торговли между ЕС и США. Есть серьезные основания считать, что кризис с беженцами стал ответом тех сил в ЕС, которые этого проекта не хотят. Великобритания же просто предъявила жесткий ультиматум, смысл которого состоял в том, что она не желает присоединяться к этим соглашениям, вплоть до выхода из ЕС. Пока, формально, переговоры о создании такой зоны ведутся, но, судя по состоянию дел (в частности, положения Меркель), шансов на его реализацию в сколько-нибудь полном виде уже нет.

В результате, вариант «града на холме», который реализовывала «команда Обамы» (назовем их «мягкими изоляционистами» — в 2011 году они не дали вывести эмиссию мировой валюты из-под контроля США, значительно ослабили роль представителей «финансистов» в Белом доме и, наконец, в 2014 году остановили массовую эмиссию, без которой инфраструктура мировых финансов существовать не может), фактически провалился. И ключевой ситуацией 2016 года, в том числе и для России, станет вопрос о том, кто выиграет выборы в США в ноябре — представитель «жестких» изоляционистов (условно Трамп) или же представитель «финансистов» (условно Х. Клинтон).

Представителями «финансистов» в России является «либеральная команда», состоящая из двух базовых групп: «семейной» (Юмашев, Волошин, часть олигархов «первого призыва») и «гайдаро-чубайсов-ской». В конце 90-х они остро конфликтовали, но затем грань между ними практически стерлась (к кому, например, ближе Шувалов?). Именно эта команда контролирует финансово-экономическую и бюджетную политику страны, определяет базовые правила. И результаты этого крайне плачевны.

Уровень жизни населения после девальвации и, как следствие, начавшегося еще в 2012 году кризиса стремительно падает. При этом власти, вместо того чтобы принимать какие-то реальные антикризисные меры, тупо повышают налоги (поскольку для российских либералов все проблемы экономики сводятся к бездефицитному бюджету), что убивает не только уже малый и средний бизнес, но и создает серьезные проблемы для крупного.

Импортозамещения не происходит, поскольку рублевого инвестиционного ресурса не существует в природе (он был запрещен еще во времена Гайдара, несколько раз его пытались частично реанимировать в рамках бюджетных расходов, но сегодня это уже невозможно), иностранные инвестиции крайне ограничены (нет валюты для обеспечения прибыли инвесторам), и все это происходит при запредельной налоговой нагрузке.

Здесь можно привести такое рассуждение. Налоговая политика России, разработанная иностранными консультантами в начале 90-х годов, изначально не была совместима с бизнесом, да и вообще любой конструктивной деятельностью. Собственно, создавалась она для того, чтобы ликвидировать в России производства с высоким уровнем добавленной стоимости, сделать нашу страну сырьевым придатком мировой экономики. Но суровость российских законов всегда компенсировалась необязательностью их исполнения — и бизнес, и даже производство худо-бедно жили. А олигархи, до «дела Юкоса», налогов не платили вообще, а после, за счет использования разного рода схем с участием офшоров, делали это лишь частично.

Но информационная революция сделала свое дело, и сегодня налоговая служба в состоянии заставить практически любое предприятие, связанное с реальным сектором, платить ВСЕ налоги, которое должны быть уплачены по закону, что делает любую хозяйственную деятельность принципиально убыточной. В некотором смысле именно сейчас та несовместимость налоговой системы с жизнью, которая закладывалась в 90-е годы, стала проявлять себя в полной мере.

Кроме того, произошло еще одно революционное в некотором смысле изменение. Дело в том, что до недавнего времени априорная прибыль практически любой бизнес-схемы в России составляла как минимум 50 %. И именно исходя из этого формировалась административная рента. А сегодня, в результате естественных процессов, прибыль серьезно уменьшилась (условно — процентов до 15). Это не так мало — в ЕС, например, она составляет не больше 3–4 %, но если при этом административная рента продолжает считаться исходя из уровня 50 %, то что остается владельцу бизнеса?

Есть и еще одно обстоятельство. Недостаточная монетизация экономики и падение частного спроса (на фоне девальвации) делает затруднительным обслуживание ранее взятых на себя кредитов. Но законодательство по банкротству у нас составлено в пользу кредитора и, более того, требует банкротства предприятия, если оно не в состоянии обслуживать хотя бы часть платежей. Поскольку сегодня это состояние практически любого предприятия, уже в достаточно скором времени нас может ждать массовая волна банкротств предприятий реального сектора, с их тотальным уничтожением (потому что банкротство, по нашему законодательству, это почти всегда распродажа основных фондов на металлолом). Что при этом будет с экономикой — страшно сказать.

Все вышесказанное создает уже в 2016 году серьезную угрозу для государства. Мы, теоретически, можем избежать голода — еды, пусть и плохонькой, хватит на всех. Но у нас отсутствует, например, система гарантированной доставки еды до населения, она носит чисто коммерческий характер. И если поддерживать эту систему станет невыгодно (например, из-за того, что в малых городах перестанут выплачивать зарплаты крупные предприятия), то в любой момент в таких населенных пунктах с прилавков исчезнет хлеб, молоко и другие важные продукты.

Аналогичная ситуация с оказанием бытовых услуг. Воду, свет, тепло могут отключить и перестать обслуживать. Потому что нет денег — нет ремонтников (которым не платят зарплату), и так далее. Я уже не говорю о том, что, возможно, перестанут функционировать скорые помощи (что для больших городов вещь принципиальная), будут закрываться больницы, и так далее. Все эти проблемы не запредельно сложные, но для их решения сегодня от чиновников нужна, во-первых, квалификация (и уже далеко не везде есть люди, которые понимают, что нужно делать), а во-вторых, умение брать на себя ответственность. С этим у современных чиновников совсем плохо: они привыкли, что на любую работу можно найти «аутсорсеров». Но если конкурсы выигрывают фиктивные компании, занижающие стоимость работ, то реальных исполнителей в случае необходимости найти будет невозможно. Раньше такие проблемы «заливались деньгами» в экстренном порядке, но сегодня и с этим возникают серьезные трудности.

В общем, главная проблема страны — административный коллапс, который, теоретически, может начаться уже в третьем квартале этого года (то есть еще до выборов). При этом рассчитывать на административную вертикаль достаточно наивно, для примера можно взять политику Центробанка. Все «эксперты» в один голос говорят о том, что «Набиуллина с готовностью подчиняется Кремлю», но беда в том, что Кремль для нее — это или Путин, или С. Б. Иванов. А они не могут сформулировать конкретные и четкие указания (ну, разве что кому из финансовых структур помогать или, наоборот, не помогать). В результате общий дискурс все равно формируется Набиуллиной, а чиновники из администрации даже не в состоянии понять, какие реальные задачи решает руководство ЦБ. А как следствие мы имеем решения типа девальвации конца 2014 года, которые выгодны кому угодно, но только не России вообще и Путину в частности.

О девальвации, впрочем, имеет смысл сказать подробнее, поскольку итоги 2015 года показали удивительный результат. Дело в том, что конституционной задачей ЦБ является устойчивость национальной валюты — рубля. Устойчивость — это антоним слову «волатильность», то есть минимизация совокупного уровня колебаний. Так вот, по итогам 2015 года Россия заняла в мировом валютном рейтинге устойчивости последнее место. Повторю еще раз: первое с конца.

Такой «выдающийся» результат нельзя объяснить голой некомпетентностью. Его можно получить только сознательно. И этому есть два объяснения. Первое — руководство ЦБ находится в тесной коррупционной связи с руководителями крупнейших (в том числе государственных) банков, которые целенаправленно усиливают амплитуду колебаний валютных курсов с целью получения максимальной прибыли. С точки зрения закона это преступление.

Второе — обратите внимание на то, когда произошла девальвация. Буквально через несколько месяцев после того, как в США прекратилась эмиссия доллара. То есть мировая долларовая система начала испытывать проблемы с ликвидностью. И повышенная волатильность рубля, естественно, вызвала рост оттока капитала (читай — повышение спроса на доллар), что поддержало эту самую систему.

В результате, даже если не учитывать спекуляции (то есть продажу валюты на максимумах и покупка ее на минимумах, что для связанных с ЦБ банкиров не представляет сложности), доходность вложения в доллар (1 января 2015 года купили, 31 декабря продали) составила около 100 %. И о каких частных инвестициях в реальный сектор в такой ситуации можно говорить? Частник же хочет прибыль получать, а не поддерживать за свой счет российскую экономику.

Отметим, что формально такая политика ЦБ не является преступлением, поскольку мы — члены МВФ подписали его устав и просто тупо соблюдаем инструкции. Но вряд ли руководство ЦБ станет в нынешней ситуации открыто признаваться в реальных причинах такой своей политики. И все усугубляется еще одним обстоятельством.

Дело в том, что «либеральная» команда была у нас поставлена администрацией президента США Б. Клинтона. И, в общем, до сих пор курируется теми же людьми, которые определяли мировую финансовую политику 90-х (наиболее известен из них Ларри Саммерс, желающие могут найти в интернете его письма Чубайсу, в бытность последнего вице-премьером, — очень познавательно в части понимания системы отношений). Но, с учетом уже упоминавшихся проблем, связанных с выборами в США, «изоляционисты», в случае прихода к власти в январе 2017 года, будут достаточно настоятельно требовать от Путина избавиться от представителей остро враждебной им команды. Напомним, что аналогичные (хотя и существенно менее острые) проблемы привели к необходимости замены Явлинского на Гайдара в начале 90-х годов.

С учетом особенности Путина, который крайне не склонен обижать близких ему людей, несмотря на любые их ошибки, «либералы», может, могли бы и не нервничать. Но, из-за упомянутых выше экономических и административных проблем, их позиции становятся куда более уязвимыми. И это неминуемо вызовет резкую атаку на всех потенциальных лидеров финансово-экономического блока правительства.

В частности, можно отметить усиление «наезда» на Д. Рогозина (в части назначения его сына и сплетен по поводу квартиры), С. Глазьева (которого председатель Московского экономического форума и, в общем, представитель «либералов» Руслан Гринберг не пригласил на основную площадку МЭФ, позиционирующую себя как главную интеллектуальную альтернативу либеральному мейнстриму, о «наездах» в либеральных СМИ даже говорить нечего). Но и общий фон желтой либеральной прессы (не говоря уже об интернете) стал намного более жестким.

Отметим, что сам Путин пребывает в крайне сложном положении. И ситуация на Украине, и ситуация в Сирии, и экономический кризис требуют от него некоторых действий. Но действия сложным образом (и внутри страны, и за ее пределами) влияют друг на друга, и необходимо разработать комплексную, системную стратегию для того, чтобы эти действия усиливали друг друга, а не ослабляли. В то же время в окружении Путина находятся как минимум две (на самом деле больше, поскольку групировка «изоляционистов» состоит, как было описано выше, как минимум из трех разных групп) противоположные группировки, партнеры которых во внешнем мире активно противодействуют друг другу.

Так, в рамках своей сирийской стратегии (и, частично, украинской) Путин активно противодействует мировой финансовой элите, при том что, как я уже отмечал, в рамках финансово-экономической политики он идет в фарватере этой группы. Если приводить исторические примеры, то выглядит это так, как если бы Александр Невский, собираясь воевать с Тевтонским орденом, поручил бы снабжение своей армии дочерней фирме этого самого ордена. Дошел бы он с такой политикой до Чудского озера? Сомневаюсь.

Здесь я дополню свои соображения, приведенные в прогнозе на предыдущий год. То, что Путин не устраивает мировую финансовую элиту уже несколько лет, понятно. О причинах можно спорить много, но они не являются темой настоящего прогноза. Однако главным врагом этой элиты является сегодня не Путин, а американские изоляционисты, элиты Британии («Виндзоры», «Ротшильды», называйте их как хотите) и «обобщенный Ватикан», как символ «старых» континентальных элит. В этой ситуации острый конфликт с Путиным не в интересах представителей финансовых элит — он может потребовать слишком много сил. И по этой причине была выбрана стратегия «мягкого удушения» правящей сегодня в России политической элиты.

Однако если на обострение пойдет сам Путин, он станет главной опасностью для финансистов, и они нанесут серьезный удар. Не исключено, что именно по этой причине Путин ведет весьма сложные маневры, но не переходит некоторой «красной черты». Для тех, кто считает, что такие рассуждения характерны только для защитников Путина «на жалованье», сообщаю, что, с моей точки зрения, нет никакой гарантии, что он изменит свою политику даже после того, как ситуация изменится.

А ситуация может измениться уже в этом году. Я писал, что (условный) Трамп (теоретически президентом США еще может стать и демократ Сандерс, например, если Клинтон исключат из гонки за совершенные ею преступления, да и в гонку еще могут вступить независимые кандидаты) наверняка потребует от Путина увольнения сторонников «финансистов» как гарантию партнерских отношений. Но и тут Путина ждут серьезные проблемы.

То, что Трамп с Путиным договорятся, уже почти очевидно. И это не может не волновать «финансистов». По этой причине я прогнозирую резкое усиление давления на Путина (исходящее от «финансистов» и поддерживаемое их российской агентурой), направленное на то, чтобы не столько убрать его с поста Президента России (не очень понятно, как это можно сделать), сколько сделать его абсолютно «нерукопожатным» в рамках «западного» общества. Как это будет осуществляться, я не знаю, но такие попытки почти наверняка предприниматься будут, поскольку «решить вопрос» нужно до ноября месяца. Текущего, напомню, года.

Дело здесь еще и в том, что интерес к России у (условного) Трампа двоякий. У него есть пассивная составляющая: Россия не должна поддерживать его врагов «финансистов» и брать на себя ответственность за ряд региональных проблем, на которые Трамп не хочет тратить американские ресурсы. В частности, на обеспечение безопасности в Восточной Европе и, частично, на Ближнем Востоке, где под безопасностью, в частности, подразумевается недопущение излишней активности созданной «финансистами» террористической сети, включающей в себя ИГИЛ.

Отметим, что именно по этой причине так воют о мифической «русской угрозе» проамериканские (а точнее, поставленные «финансистами») нынешние элиты стран Восточной Европы. В этом смысле, кстати, очень показательна позиция венгерского лидера Орбана, который никакого давления не боится и, соответственно, про Россию ничего плохого не говорит. А вот нынешние политические элиты других стран Восточной Европы в иной позиции: они не мифического российского вторжения боятся, а того, что в результате поражения их старших партнеров в битве с «изоляционистами» их самих погонят с насиженных мест! При этом дело даже не в том, что они лишатся «кормушки»; совершенно очевидно, что новые власти этих стран начнут антикоррупционные расследования, и нет никакой гарантии, что новые власти США будут их защищать. В конце концов, для Трампа они всего лишь представители его врагов. В лучшем случае те из них, кто является американскими гражданами, будут сидеть в американской тюрьме.

Это, повторю еще раз, позиция пассивная. И в рамках такой позиции, теоретически во всяком случае, «финансисты» могут, скажем, через четыре года взять реванш. А то и уговорить Путина не принимать жестких мер в отношении своих представителей. Беда «финансистов» состоит в том, что у Трампа есть и конструктивный сценарий. Дело в том, что любой реванш возможен только в том случае, если общая модель (выстроенная на основе доминирования финансового сектора) останется неизменной. А никаких альтернативных вариантов у Трампа пока нет.

Точнее, она ограничивается идеями Рона Пола о повышении учетной ставки ФРС до значений, при которых все «паразиты», живущие на эмиссии (в том числе и транснациональные банки), умрут, предприятия и домохозяйства пройдут через банкротства и, очистившись от долгов (напомню, что это у нас банкротство — уничтожение предприятий, а в США все ровно наоборот, там закон защищает реального производителя), экономика «оттолкнется от твердого дна» и начнет рост. Причем путем все того же ускоренного роста финансового сектора, поскольку альтернативной модели просто нет. Так что «финансисты» резко ослабнут, но в рамках сохранения модели смогут сберечь некоторые свои возможности.

Отметим, что сама по себе эта идея вполне разумна (особенно в части списания долгов домохозяйств), если бы ее осуществить в начале 90-х — цены бы ей не было! Но сейчас она приведет к такого масштаба спаду, что мало не покажется! И что будет «отталкиваться» — уже большой вопрос. Впрочем, для американских экспертов это не доводы — они с нашей теорией кризиса не совсем согласны. Но есть одна возможность, которая позволит положение несколько выправить: если ситуацию затянуть, то можно попытаться в противовес спаду организовать рост. Только на других принципах, не за счет эмиссионного стимулирования спроса.

Беда в том, что в мире нет не то что альтернативной модели экономического роста, нет даже научного языка, на котором можно было бы попытаться даже не разработать альтернативную модель, а хотя бы описать текущую ситуацию. Кризис длится уже почти 8 лет, а объяснить его экономический мейнстрим не может. Причины этого описаны в рамках нашей теории, но нужно сказать еще несколько слов на эту тему. Дело в том, что после того, как «финансисты» стали полностью доминировать в мировой элите с конца 70-х годов (40 лет прошло, между прочим два поколения), они сумели полностью перестроить экономический дискурс так, что доминирование финансовой составляющей воспринимается как само собой разумеющееся.

Иными словами, все, кто учился экономике в последние 40 лет, будут автоматически раз за разом повторять положения о доминировании в ней финансового сектора. Более того, они и действия свои будут выстраивать в рамках этого базового тезиса (как там говаривал незабвенный Виктор Степанович Черномырдин? «Хотели как лучше, получилось как всегда?» Или «Какую партию ни строим, получаем КПСС!»). Что, разумеется, «изоляционистов» устроить не может категорически. И единственной альтернативой этому почти тотальному доминированию финансового мейнстрима являются те экономические школы (выстроенные на базе политэкономии), которые еще остались в России.

Собственно, у нас, в России, даже теория кризиса есть, причем написанная почти за 10 лет до начала самого кризиса. Но проблема в том, что эти школы и эта теория сегодня не готовы к широкому распространению — их еще нужно для этого адаптировать. В частности, эту теорию никак нельзя использовать на практике, она пока существует только для теоретиков-макроэкономистов. Но она есть!

И именно наличие этих экономических школ делает Россию крайне интересной для той части мировой элиты, которая всерьез решила потеснить «финансистов» на мировом олимпе. Это очень серьезный козырь, поскольку никакой другой базы для перехода от пассивного сценария борьбы с «финансистами» («их нужно убрать, потому что они очень плохие») к активному («нас нужно поддержать, потому что мы точно знаем, что нужно делать, чтобы стало лучше!») просто не видно! Если провести историческую аналогию, то это вариант перехода от ситуации, когда никто не готов брать на себя ответственность в России после Февральской революции, к ситуации, когда Ленин в ответ на вопрос: «А есть ли вообще партии, которые готовы взять власть?» (то есть ответственность) — ответил: «Есть такая партия!» По поводу самого сценария сегодня ведется много споров, но то, что тот, кто такой сценарий предъявить готов, выглядит в глазах любого общества намного сильнее тех, кто его не имеет, очевидно.

Таким образом, ликвидация «либеральной диктатуры» станет возможной для политической элиты нашей страны после прихода к власти условного Трампа, поможет ей не только усилить собственное положение внутри страны, но и получить серьезные козыри для более или менее равноправных переговоров с внешними контрагентами. То есть та задача, которую сегодня Путин пытается решить явно неподходящими методами (силовым принуждением Запада к сотрудничеству), может в этом случае быть решена способом конструктивным и куда более эффективным.

И в этом случае не только появится база для долгосрочного и взаимовыгодного сотрудничества с серьезными партнерами, но и решится проблема, возникшая после 1917 года, когда Россия лишилась своего представительства в мировой элите! Право слово, за такой результат стоит побороться!

На этом прогноз для России, в общем, заканчивается. Он опять не включает в себя рассуждения о ценах на нефть и курсе рубля (впрочем, о нефти я писал в прогнозе для мировой экономики, а курс рубля настолько зависит от привходящих, в том числе чисто субъективных, факторов, что делать его со стороны экономиста было бы несколько самонадеянно), но описывает скорее фундаментальные факторы, которые будут определять поведение крупнейших элитных групп, формирующих сегодняшнюю повестку дня для России. На всякий случай повторю основные положения прогноза: экономика будет падать, жизненный уровень населения тоже, угроза административного коллапса нарастает. Руководство правительства и ЦБ не просто тотально некомпетентны, но и вообще не рассматривают проблемы экономики России как первоочередные. При этом к концу года могут возникнуть условия, которые принципиально изменят внешний фон, в котором существует наша страна, и, теоретически, мы сможем наконец разрушить ту базовую модель, которая уже 25 лет тянет нас в пропасть.

2017 Год

Прогноз 23 Января

По традиции мы начнем с анализа предыдущего прогноза — на завершающийся 2016 год. Начинался он с упоминания ключевого процесса, определяющего развитие событий на несколько (начиная с 2016 года) лет вперед — с кризиса Бреттон-Вудской системы.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Многие считают, что Бреттон-Вудская система была отменена в 1971 году и заменена на «ямайскую». На самом деле конференция на Ямайке касалась исключительно вопросов валютных обменов после отмены привязки доллара США к золоту 15 августа 1971 года. А весь комплекс Бреттон-Вудских институтов, включающий МВФ, Мировой банк и ВТО, никуда не делся. Так что Бреттон-Вудская система не исчезла и до сих пор продолжает определять механизм управления мировыми финансами.

Возвращаясь к прогнозу: тут ничего возразить нельзя — именно кризис Бреттон-Вудской системы, выразившийся в невозможности дальнейшего стимулирования экономики (в частности, в снижении доходности основных активов финансового сектора вплоть до отрицательных значений), действительно определяет дальнейшее развитие событий в мировой экономике.

Второй важнейший и очень удачный с точки зрения понимания будущих процессов момент — четкое описание двух основных сил в рамках современной мировой элиты, «финансистов» и «изоляционистов», противостояние которых в 2016 году стало очевидным.

Наиболее ярко оно проявилось в выборах в США и победе Трампа (который как раз представляет «изоляционистов»), но об этом ниже. В рамках этого же описания важно то, что заканчивающийся год прошел в рамках «самоопределения» очень многих сил в мире, к какой из двух основных «фракций» в мировой элите они будут относиться, поскольку раскол произошел сравнительно недавно (напомню, в 2011 году, после «дела Стросс-Кана»). Этот процесс был очень хорошо виден по Турции, Японии, возможно Катару (с учетом его участия в сделке с покупкой пакета акций «Роснефти»).

В прогнозе много говорится о том, что два этих базовых сценария несовместимы (более подробно я описывал это обстоятельство уже непосредственно перед окончанием предвыборных баталий), и о том, что их противостояние может принять самые жесткие формы. Для США этот вариант развития событий не сбылся (пока?), но уровень противостояния Клинтон и Трампа явно выходил за рамки традиционной президентской предвыборной кампании. Это естественно, поскольку впервые за много десятилетий эта кампания носила не «технический» (при котором соревнуются разные представители одной и той же элитной группы), а идейный характер (при которой схватка идет между разными элитными группами с принципиально различными сценариями будущего).

В части оценки рынков прогноз в целом оказался достаточно адекватным, хотя рост фондового рынка до рекордных значений предсказан не был. Впрочем, его влияние на общеэкономическую ситуацию в мире достаточно незначительно. Соответствовал реальности и прогноз о вялой стагнации мировой экономики, хотя США и страны Евросоюза активно пытаются (пусть и не очень убедительно) изобразить начало роста.

Соответствовал реальности и прогноз о том, что план о создании Трансатлантического и Транстихоокеанского «партнерств» (то есть отдельных от ВТО зон свободной торговли) успехом не увенчается. Тут я даже проявил некоторый пессимизм, поскольку к концу 2016 года уже стало очевидно, что эти планы не реализуются практически ни в каком виде. Стало также понятно, что тенденции первой половины года (в начале 2016 года я не был уверен, что точка слома не придется на середину года) растянулись до его конца, поскольку Трамп, судя по всему, не решился на резкое развитие событий. Учетная ставка была поднята всего на 0,25 процентного пункта. Притом что, в общем, мировая общественность была готова и на 0,5 пункта.

Это один из ключевых моментов, которые могут позволить перейти к прогнозу. Дело в том, что сильное повышение ставки (на 2–3 процентных пункта) позволило бы «изоляционистской» части элиты США, которая посадила своего представителя на пост президента страны, через ускорение финансового кризиса резко ослабить конкурентную группу — «финансистов». Однако этого не было сделано, что, с одной стороны, создает для «изоляционистов» вообще и лично для Трампа в частности серьезную проблему, поскольку его противники будут продолжать активное сопротивление. С другой стороны, такое решение оставляет какое-то время (по предварительным оценкам до полутора лет) для проведения международных переговоров (условно новая «Ялта» и новый «Бреттон-Вудс») по разработке новых правил для международной политики и мировой финансовой системы.

Вернемся ненадолго к оценке предыдущего прогноза. Подтвердилась политика МВФ и США по стимулированию оттока капитала из развивающихся стран (включая Китай и Россию). К сожалению, российские денежные власти не только не предпринимали никаких действий для предотвращения этого процесса, но и стимулировали его (пусть и не так активно, как в 2015 году). Что, впрочем, неудивительно, с учетом того, что российское правительство и руководство ЦБ контролируются «финансистами».

Подтвердилось мнение о том, что будут усиливаться экономические проблемы Евросоюза. Наиболее ярким среди них стал референдум в Великобритании (т. н. «брексит»), который в прогнозе не был явно обозначен, что можно считать относительным недостатком. Однако проблемы среднего класса описаны, в общем, адекватно, а именно они и стали причиной существенного падения рейтинга правящих партий в главных странах Евросоюза. Существенную роль здесь также сыграла победа Трампа. В любом случае, явно виден рост консервативных настроений населения стран Евросоюза.

В целом можно отметить, что прогноз на 2016 год, несмотря на некоторую его ограниченность (что было оговорено в самом тексте прогноза), оказался адекватен. Наиболее ярким его успехом можно считать подробное описание того расклада сил, который привел Дональда Трампа и стоящих за ним «изоляционистов» к победе на ноябрьских выборах, поскольку на момент публикации прогноза (январь 2016 года) большинство экспертов и политологов в такой сценарий абсолютно не верили. Отдельные недостатки прогноза (в первую очередь то, что я не указал на рекордные показатели фондового рынка и референдум в Великобритании), тем не менее, здесь не столь принципиальны, хотя можно отметить одно любопытное обстоятельство.

Дело в том, что многие эксперты предрекали фондовому рынку серьезный обвал в 2016 году. Теоретически так бы оно, возможно, и случилось, если бы объемы средств, которые находятся на этом рынке, росли теми же темпами, что и ранее. Но резкое сокращение доходов граждан, судя по всему, этот поток (особенно в части т. н. «физиков», то есть любителей, не профессионалов рынка) существенно сократило, и по этой причине рост продолжался при сокращении объемов сделок. Если это так, то только подтверждаются те тенденции, о которых я писал в своих прогнозах в последние годы.

А теперь самое время перейти собственно к прогнозу на 2017 год. Начнем мы с обстоятельства, которое уже обсуждалось чуть выше, а именно — с той принципиальной проблемы, с которой столкнулся Трамп на посту президента США. Речь идет о том, что, с точки зрения стоящей за ним элитной группы («изоляционистов»), необходимо постепенно ужесточать кредитно-денежную политику (повышать учетную ставку), что позволит, во-первых, восстановить процесс самовоспроизводства капитала, а во-вторых, через процедуру банкротства снять с реального сектора экономики долговой навес.

Этот сценарий обсуждался в США много лет (в основном усилиями Рона Пола, конгрессмена со стажем), однако он явно находился на периферии реальной политики. Сегодня сценарий стал реальностью, однако возникает естественный вопрос: осуществлять его БЫСТРО или МЕДЛЕННО? Первый вариант позволит практически мгновенно ослабить главных противников «изоляционистов», представителей финансовой элиты, поскольку вызовет коллапс крупных транснациональных банков, основных держателей долгов корпораций и домохозяйств. Рост ставки не позволит этот долг обслуживать, в результате чего банки не смогут продолжать свою деятельность или, по крайней мере, резко сократят свой потенциал в части влияния на мировую политику.

Однако у этого сценария есть и негативная составляющая, а именно необходимость практически мгновенно предъявить альтернативный сценарий устройства мировой финансовой и экономической системы. Экономической — то есть модель получения прибыли предприятиями реального сектора, которые обслуживают население всего мира. До сих пор такой моделью было перераспределение эмиссионных долларов (чем и занимались банки, конечные бенефициары которых и образуют мировую финансовую элиту), но она уже несколько лет не работает.

К сожалению, никаких более или менее четких представлений о том, как именно должна выглядеть такая система, нет ни у Трампа с «изоляционистами», ни у кого-либо другого. А это значит, что мир в случае резкого поднятия ставки не просто перейдет в состояние хаоса, но и будет находиться в нем в течение неопределенного срока. Допустить такое нельзя, во всяком случае, с точки зрения Трампа, это оказалось недопустимо (что, кстати, говорит о его высокой ответственности).

Противоположный сценарий — медленного подъема — состоит в том, чтобы не просто дать финансовой системе адаптироваться к процессу подъема ставки (списать все долги все равно не получится), но и дать время для разработки альтернативного сценария построения финансовой системы и, главное, модели получения прибыли для предприятий реального сектора. Единственной альтернативой на сегодня (правда, достаточно краткосрочной) является эмиссия региональных валют (то есть создание валютных зон, описанных еще в нашей книге «Закат империи доллара и конец Pax Americana» 2003 года). Однако чисто технически это большая проблема, поскольку рынки сегодня принципиально глобальные, а система кредитования и страхования рисков не регионализована.

Трамп уже совершил несколько шагов, которые могут быть проинтерпретированы как желание идти на серьезные переговоры. В частности, Россия вынесена им из списка «врагов США», так что наше участие в подобной конференции («новой Ялте») практически неизбежно. И здесь можно сформулировать первый и главный прогноз на наступающий 2017 год: это будет год формирования переговорных позиций для стран — потенциальных региональных лидеров на будущие конференции «новую Ялту» и «новый Бреттон-Вудс».

Повторю еще раз: ни у кого, в том числе у самого Трампа, до сих пор нет не только предложений для таких конференций, но и более или менее внятного языка, на котором можно было бы такую позицию сформулировать. Связано это с тем, что экспертное поле США и обобщенного Запада на протяжении многих десятилетий формировалось именно представителями финансовой элиты. И, соответственно, язык экономического и экспертного мейнстрима сформирован под интересы финансистов, банкиров. В его рамках невозможно не то что описать более или менее конструктивное будущее — невозможно даже описать настоящее: в экономическом мейнстриме до сих пор не существует более или менее адекватной теории кризиса.

На Западе имеются отдельные эксперты, которые (относительно, разумеется) понимают, что происходит в мире, но беда в том, что сформулировать это в виде системы они не могут — в силу отсутствия соответствующего языка. Как следствие, при попытках говорить на тему кризиса на языке оппонентов они неминуемо попадают под массовую критику и в результате предпочитают молчать либо ограничиваются короткими замечаниями.

Исключение составляет Россия, где еще остались школы, основанные не на «экономикс», а на политэкономии А. Смита-Маркса. Именно по этой причине у нас, в отличие от них, теория кризиса есть. Но ее тоже невозможно донести до экспертов из США, поскольку они не знают нашего языка. При этом, поскольку система государственного управления (в финансово-экономической части) в России полностью контролируется «финансистами», носители этого языка считаются в России достаточно маргинальными персонажами, влияние которых на систему управления даже не нулевое, а отрицательное (в том смысле, что общение с представителями данной школы является негативным фактором с точки зрения развития карьеры).

Поскольку конференции масштаба «новой Ялты» и «нового Бреттон-Вудса» без подготовки невозможны, необходимо как минимум проведение многочисленных предварительных обсуждений, на которых и может быть выработан формат и повестка дня. Скорее всего, Трамп предложит потенциальным участникам начать работу где-то в марте-месяце, причем на сегодня даже не совсем ясно, кто будет принимать участие. Ну, то есть почти наверняка это будут США, Китай, Россия (как лидер Евразийского экономического союза) и Индия, но уже с Евросоюзом будут проблемы, поскольку не очень понятно, кто сможет его представлять.

Дело в том, что поскольку «новая Ялта» и «новый Бреттон-Вудс» — это принципиально «изоляционалистский» сценарий (в противовес «финансистскому»), то представители финансовой элиты в этом процессе принимать участия не должны. Но, скажем, в России или в ЕС вообще нет людей высокого номенклатурного ранга в финансово-экономическом блоке, которые бы не представляли интересы «финансистов». В России — точно нет ни одного. В результате предложения Трампа в части экономики (то есть к «новому Бреттон-Вудсу») могут повиснуть в воздухе.

При этом чисто экономические процессы, в общем, будут продолжаться. В обострении ситуации не заинтересованы ни Трамп (что видно по декабрьскому решению ФРС по ставке), ни «финансисты». Для последних обострение смерти подобно, поскольку может вызвать обвал, по итогам которого их позиции будут сильно подорваны, и по этой причине они будут тянуть ситуацию до последнего. Но и просто ждать они не могут, поскольку при спокойном развитии событий получат гарантированный проигрыш. По этой причине их действия будут направлены на два основных направления. Первое — создание форс-мажора, который бы позволил списать с финансистов всю ответственность за экономическую ситуацию; второе — максимальная компрометация консервативных контрэлит, в особенности уже пришедшего к власти Трампа.

Первое может быть осуществлено за счет мегатеракта, например аварии уровня Фукусимы, но в Западной Европе (например, Франции). Отметим, кстати, что масштаб самой Фукусимы, которая уже загрязнила радиацией почти весь Тихий океан, максимально преуменьшается западными СМИ. Но если правда вылезет на поверхность, она тоже может послужить основой для форс-мажора, поскольку потребует резкого увеличения страховых выплат всем, кто находится в бассейне Тихого океана.

Второе будет осуществляться путем планомерного (но каждый раз минимального) негативного вмешательства в жизнь среднего класса и активными попытками убедить людей в том, что ответственны за это консерваторы. Поскольку СМИ в целом контролируются пока финансистами, как и наиболее крупные интернет-источники информации, этот путь вполне может дать некоторый эффект, хотя и, как показали выборы в США, ограниченный. В любом случае, можно смело утверждать, что уровень напряженности в мире, как реальный, так и виртуальный (то есть созданный публичными источниками информации), будет в течение 2017 года сильно возрастать.

При этом «финансисты» будут пытаться договориться с Трампом на некоторых приемлемых для них условиях. Для усиления своих позиций на этих переговорах они будут активно симулировать «оранжевую» активность либеральной общественности, в первую очередь в США, но принимать эту активность всерьез не стоит — «финансисты», скорее всего, не готовы возвращать себе власть и принимать на себя ответственность за предстоящей кризис. А вот резкое сокращение финансирования различных либеральных программ (типа «ассоциаций планирования семьи») в наступившем году будет очень заметным.

Экономический спад продолжится, однако примерно такими же темпами, что и в 2016 году, то есть некритично. Вместе с тем все больше и больше домохозяйств во всех странах мира будут покидать зону среднего класса, причем навсегда. Такая ситуация будет создавать серьезные проблемы для производителей и стимулировать новые маркетинговые подходы, поскольку «новые бедные» (то есть бывшие представители среднего класса, резко потерявшие в доходах) будут с трудом отказываться от новых покупок, но вот их номенклатура и объем будут снижаться разительно. Соответственно все больше продаж будет осуществляться в интернете (поскольку там выше возможности целевой рекламы и ниже транзакционные издержки), традиционная же торговля будет стагнировать. Соответственно в рамках цепочки «производство — продажи» все большую роль будут играть маркетинговые технологии и откровенный протекционизм.

Повышение ставки в США вызовет приток капиталов в эту страну, что позволит сбалансировать в ней финансовые рынки. Все остальные рынки будут постепенно падать, хотя у них и могут быть локальные взлеты. В целом мне представляется, что, поскольку возможности «финансистов» все-таки будут постепенно уменьшаться, им не удастся организовать мегатеракт и тотального обвала рынков в мире в 2017 году не будет. Хотя здесь есть опасность в лице Китая, который на сегодня становится самым проблематичным участником мировой экономики.

Самая большая проблема ожидает реальный сектор. Падение совокупного спроса и рост рисков ведут к сокращению доходов и росту издержек, при этом инвестиции тоже сокращаются. В результате начнутся мощнейшие торговые войны, которые — с учетом позиции Трампа — могут вызвать разделение мира на региональные кластеры по чисто таможенному принципу, с отменой принципов ВТО. Отметим, что Китай уже к этому готовится (идеи нового Великого шелкового пути в Западную Европу явно буксуют, поскольку глупо ожидать, что спрос в ЕС не будет существенно сокращаться, что обесценит логистические инвестиции). По его пути, вероятно, пойдут и другие страны-экспортеры. Это означает, что в 2017 году такие страны должны будут определиться с тем, в какие территориальные объединения они планируют войти.

Турция уже практически решила этот вопрос в 2016 году (и не исключено, что попытка госпереворота и убийство российского посла — как раз реакция «финансистов» на неустраивающие их тенденции в политике этой страны). В 2017 году должны определиться Южная Корея, Япония, Тайвань, страны — экспортеры нефти. Не исключено, что участие Катара в приватизации «Роснефти» можно считать первым шагом на пути к окончательному решению; есть основания считать, что Япония и Южная Корея также движутся в сторону ЕАЭС. Однако эти тенденции в новом году должны будут закрепиться и проявиться в явном виде — уже на политическом уровне.

Отдельно стоит коснуться Израиля. Если верна наша гипотеза о том, что Великобритания попытается создать собственную валютную зону на базе арабских стран (от Марокко до Саудовской Аравии), то Израилю грозит серьезная опасность. Поскольку кроме Израиля в создании нового Халифата не заинтересован еще и Иран (а он может очень усилиться, поскольку в случае свержения Саудитов Иран получит восточные провинции Саудовской Аравии, где, собственно, добывается нефть), то не исключено, что в 2017 году произойдет сближение Израиля с Ираном и вообще с ЕАЭС.

Серьезные проблемы ожидают Латинскую Америку, поскольку этот регион к экономическому объединению не готов. В результате, скорее всего, там существенно усилится взаимодействие между странами, которое должно будет компенсировать возможности экспорта за пределы континента. Лидером этого движения, безусловно, станет Бразилия, однако кто и как его выведет в чисто политическую сферу — пока не ясно. Можно сказать одно: это движение будет окрашено в несколько иные цвета, чем чисто социалистическая модель, связанная с именами Че Гевары, братьев Кастро и Уго Чавеса.

Еще проблемы ожидают Евросоюз. Великобритания уже приняла принципиальное решение, в целом же ЕС пока полностью контролируют финансовые элиты. В результате кризисных процессов повысится авторитет консервативных контрэлит в отдельных странах. Первой крупной страной, в которой они придут к власти, скорее всего, станет Франция (в Венгрии они уже у власти). Если это произойдет в 2017 году, то именно этот год станет (пред)последним годом существования ЕС в нынешнем виде. Пока же ситуация будет развиваться в прежнем направлении: ухудшение уровня жизни среднего класса, постепенный экономический спад, который маскируется фальшивой статистикой, появление все большего числа «новых бедных».

При этом в рамках стратегической линии «финансистов» (которая в ЕС будет сильно облегчена, поскольку альтернативные группы сегодня во власти практически не представлены) будет расти частота терактов и пропаганда либеральных ценностей — одновременно с насаждением ненависти к альтернативным позициям и попыткой вызвать истерику. Классический пример — это современная атака на Россию, за которой тут же последует атака на Трампа. Особенно ярко это проявится в Восточной Европе — в том случае, если Трамп реально начнет сокращать финансирование НАТО.

Еще одним направлением, на котором «финансисты» будут раскачивать ситуацию, станет Средняя Азия. Если форпосты ваххабитов в Сирии будут уничтожены, основной упор террористической активности будет сделан на движении из Афганистана в Среднюю Азию (через Туркмению). Есть некоторые основания считать, что этот процесс может и не реализоваться в полной мере, но попытки в этом направлении будут предприняты точно.

Если говорить о реальном секторе мировой экономики (и, частично, торговле), то главной его проблемой станет серьезное превышение производительных мощностей над возможностями сбыта и нехватка получаемых доходов. Грубо говоря, мировая экономика строилась исходя из прогноза постоянного устойчивого роста, в то время как в реальности спрос уже восемь лет как падает (официальные правительственные цифры к реальности никакого отношения не имеют). Какое-то время этот процесс компенсировался ростом задолженности, то есть финансовый сектор брал на себя риски производителей, однако сегодня, когда стало ясно, что эмиссии в большем объеме не ожидается, эта возможность поддержки производителей исчерпала себя.

Что это означает с точки зрения потребителя? Масштаб производства будет сокращаться, причем по двум направлениям: либо часть производственных мощностей просто закроется, что уменьшит конкуренцию и вызовет рост цен, либо же будут создаваться новые производственные мощности, уже под новый уровень спроса — гораздо более низкий. То есть будет увеличиваться предложение более дешевой, но низкосортной продукции; продукция же более или менее качественная сильно вырастет в цене. Грубо говоря, то, что сегодня называется «средним ценовым сегментом», начнет исчезать с прилавков, постепенно перемещаясь в сегмент luxury, а их место будет занимать низкокачественные товары для бедных.

При этом инвестиции в создание новых мощностей (притом что старые еще не до конца окупились и на них висит большой объем долга) будут ограничены, поскольку не совсем ясно, как эти инвестиции будут окупаться. Дело в том, что нормальная модель, при которой окупаемость происходит за счет прибыли (превышения доходов над издержками), не работает уже несколько десятилетий. Точнее, с начала 80-х она стала вытесняться моделью, при которой совокупные издержки, с учетом обслуживания кредитов, выше, чем совокупный доход, но финансовая устойчивость поддерживается за счет роста долга (то есть его перекредитования). В условиях кризиса эта возможность будет исчерпана, и 2017 год станет первым, в котором начнется переход отдельных предприятий и отраслей на новую модель. Как он будет происходить и какие нас ждут последствия? Сегодня точно на этот вопрос ответить невозможно, тем более что в разных странах и отраслях этот процесс может протекать совершенно по-разному.

Отметим, что идея резкого поднятия ставки в США во многом возникла для того, чтобы разрушить систему перекредитования долга быстро, заставить реальный сектор начать работать по нормальной модели сразу и безоговорочно. Схема эта простая, но у нее есть много негативных следствий, и в итоге от нее отказались. Но общая проблема никуда не исчезла — большая часть производственных мощностей устроена так, что у них «точка безубыточности» в части объема продаж лежит выше, чем возможности по сегодняшнему сбыту. Грубо говоря, завод, который производит, допустим, какие-то детали, должен их продавать при текущих ценах по 100 000 в месяц. А в реальности спрос есть только на 60 000 — и имеет тенденцию к сокращению. А при таком объеме постоянные затраты не компенсируются: то есть необходимо или закрывать завод, или повышать цены…

Поскольку уровень разделения труда сегодня очень высок, такая ситуация ведет к резкому повышению стоимости комплектующих для конечного производителя. Соответственно, тот, в случае наличия свободных денежных средств или доступа к кредиту (например, для оборонных предприятий это могут быть кредиты, выданные государством), начнет кредитовать создание собственных производств комплектующих. При этом коммерческие банки подобную деятельность поддерживать не станут, поскольку она приведет к закрытию многочисленных промежуточных производств, которые свои долги пока не выплатили.

В результате общий уровень разделения труда будет падать, начнет восстанавливаться страховая локализация производства комплектующих — и процесс создания валютных зон получит дополнительный толчок. При этом некоторые инновационные производства закроются полностью, поскольку в условиях падения спроса, повышения издержек и усложнения доступа к кредиту они станут принципиально нерентабельными.

На этом, собственно, мой прогноз завершается. Возможно, по мере уточнения ситуации с потенциальными переговорами в рамках новых «Ялты» и «Бреттон-Вудса» я сделаю его дополнение. Но возвращаться к этому вопросу имеет смысл только к концу весны.

Торопиться с прогнозом для России тоже бессмысленно. Пока имеет смысл лишь внимательно наблюдать за первыми действиями Трампа на посту президента и реакцией на них наших властей и наших же либеральных элит…

Заключение

Я очень надеюсь, что читателям понравилась эта книга. Я, во всяком случае, прочел ее с большим интересом, поскольку большую часть своих текстов, особенно ранних, прочно забыл. Более того, оказалось, что я не очень помню и последовательность некоторых событий, которые представляются достаточно важными для восстановления картины кризиса, не говоря уже об отдельных политических персонажах. Ну кто сейчас помнит премьера Британии Брауна? Или министра США О’Нила? А ведь они принимали важные и принципиальные решения!

Как мне видится, особенно полезной эта книга должна стать для молодежи, которой впаривают достаточно искаженную картину мировой экономики. И в этом смысле мне кажется, что ключевой вывод, который можно вынести из описанной хроники событий, — кризис никуда не делся, он начался еще в 2008 году и не просто продолжается, но и близко не подошел к своему апогею. И разобраться в том, что происходит сегодня, совершенно невозможно без понимания того, как все произошедшие события развивались, какой в них вкладывали смысл тогда и какие (на тот момент) типовые действия предпринимались основными действующими лицами и силами.

Отметим, что я сам далеко не всегда понимал значимость тех или иных событий, и в процессе развития приведенной в книге хроники видно, как постепенно расширялись наши представления о сути происходящих событий и смыслах, которые вкладывались в те или иные действия. Это особенно важно понимать потому, что очень многое из того, что сегодня является для нас нормой, тогда, в начале 2000-х, казалось невозможным и недопустимым. Кроме того, основные игроки на финансово-экономическом поле традиционно скрывают свои реальные мотивы — достаточно напомнить знаменитую историю с «делом Стросс-Кана» в 2011 году, которая стала принципиальнейшим моментом в развитии мировой финансовой системы.

Я искренне благодарен всем, кто помогал мне в работе все эти годы, и очень надеюсь, что эта работа продолжится. И пусть «обращения к читателям» я больше не пишу, но годовые прогнозы делаю и, надеюсь, буду продолжать их составлять и впредь. Ну а всем читателям я желаю дальнейшего глубокого проникновения в суть экономических и политических событий и рассчитываю, что внимание к нашим трудам не ослабеет.

Приложение

М. Хазин. О глобальных проектах

ДОКЛАД НА КОНФЕРЕНЦИИ ВСЭИ, ПО СОВМЕСТНЫМ РАБОТАМ С С. ГАВРИЛЕНКОВЫМ

Доклад, прочитанный М. Хазиным в феврале 2005 года на конференции, организованной Вятским социально-экономическим институтом в г. Кирове (Вятке)

Часть 1. Системы ценностей

То, что нашей страной последние лет 20 управляют скверно, очевидно практически каждому. За исключением нескольких десятков тысяч «персонажей», которые получили на этом «управлении» многомиллионные (а то и миллиардные) барыши и которые, в целом, уже не считают себя частью «этой» страны.

Однако вопрос, что именно «скверного» они сделали, приводит к яростным спорам, доходящим до драк. Причем споры эти уже давно дошли до такой стадии, когда оппонентов просто не слушают. «А, это либераст», или «а, это коммуно-патриот» — стандартная фраза, которая обычно произносится не после, а до начала выступления конкретных лиц, чья позиция, в общем, более или менее определенна и понятна. А иногда и не то чтобы понятна, просто известно, в каких компаниях это лицо бывает. Если бывает во всех, это еще хуже, поскольку, ясное дело, мы имеем дело с беспринципным интриганом, у которых, как известно, твердой позиции быть не может в принципе. А если не бывает нигде, то разве мог он достать информацию, на основании которой можно делать какие-то разумные выводы? Все это вовсе не шутки — со всеми этими доводами автор доклада сталкивался лично, причем его обвиняли как в работе в «команде Чубайса — Уринсона», так и в публикациях в газете «Завтра», как в том, что не может «эксперт-американист» не выезжать каждый месяц в США, так и в том, что он путешествовал по США на деньги USAID. Не говоря уже об обвинениях в антисемитизме и сионизме, одновременно разумеется! В общем, ясно только одно: при таком подходе никакие, даже вполне разумные доводы услышаны не будут, поскольку их просто никто не слушает.

Разумеется, групп, которые остальных не переносят в принципе, существенно больше двух. Только вот более или менее разумно их перечислить практически невозможно — каждая из них одни и те же слова и термины понимает по-своему, что неминуемо вызывает в адрес любых комментаторов (даже не оппонентов) обвинения в клевете. Причем особенно сильны эти обвинения как раз в сторону более или менее вменяемых комментаторов — чем объективнее анализ, тем лучше видно, что большинство этих сект органически неспособны к нормальному созидательному труду, а значит, не в состоянии принести реальную пользу нашей стране. Но вот борьбу за добывание «хлеба насущного» (как в виде грантов от различных коммерсантов или зарубежных организаций, так и в виде более или менее обеспеченных последователей) они вести могут — и ведут, подчас достаточно агрессивно.

Отметим, что раньше, скажем в 60-е или даже 20-е годы, такого распада общества не было. Да, разумеется, существовали непримиримые враги, но их позиции были хорошо известны и всем понятны, причем даже им самим. Разумеется, иногда устраивались такие достаточно безобразные спектакли, как, например, травля Б. Пастернака после получения им Нобелевской премии. Однако при этом все знали, что эта травля не имеет никакого отношения к содержанию романа «Доктор Живаго», который чуть не напечатали в СССР (да и напечатали бы через пару-тройку лет), а из-за того, что этот роман был напечатан на Западе, причем без соответствующего разрешения. Было ли при этом дано формальное согласие автора — вопрос до сих пор открытый, но вот прямого запрета точно не было.

Да, разумеется, с точки зрения нынешней (отметим, как раз западной) системы ценностей это воля и право автора, где и на каких условиях печататься. Но СССР придерживался альтернативной системы ценностей, которая была ничем не хуже западной, да и действовала практически в половине мира. И эта система, прямо скажем, не одобряла подобных действий. Можно, конечно, обозвать это западным словом «тоталитаризм», но ведь и сама западная система запрещала одно время сторонникам коммунистической партии или даже социалистических идей заниматься определенными профессиями (что в Германии 70-х, знаменитые «запреты на профессию», что в США 50-х, через активность знаменитых комиссий по запрету «антиамериканской» деятельности). Правда, там, у них, это называется «борьбой с терроризмом» или с тем же «тоталитаризмом». И не исключено, что этот запрет в СССР действовал как раз потому, что те, кто нашу страну создавал (прежде всего, И. В. Сталин), прекрасно осознавали, что может произойти с нашей экономикой и нашей жизнью, если допустить терроризм западный. Мы это уже, к сожалению, знаем или узнаем в ближайшем будущем, а советские люди того времени не могли себе подобный кошмар представить даже в страшном сне.

И, возвращаясь к упомянутому «спектаклю», необходимо отметить, что, хотя значительная часть «актеров» и произносила сакраментальные слова «Я Пастернака не читал, но скажу…», все они очень отдавали себе отчет в том, за что реально ругают Пастернака. И хорошо понимали, что, может быть, не все их слушатели в этом разбираются (например, по молодости), и именно по этой причине раз за разом повторяли, что содержание романа никакого отношения к делу не имеет.

Можно привести еще один пример того, как трудно сейчас понять реальный смысл произошедших событий, даже в том случае, когда они произошли не так давно. В конце 80-х — начале 90-х, когда имя Сталина всячески поносилось на волне «демократизации», одним из любимых исторических анекдотов, рассказываемых нашими «прорабами перестройки», был рассказ о реакции И. В. Сталина на рассказ Горького «Девушка и смерть». «Это посильнее „Фауста“ Гёте», — сказал Сталин после того, как прослушал рассказ Горького в его собственному исполнении, и эта фраза несколько лет служила доказательством «бескультурия» и «глупости» Вождя. И только через несколько лет более или менее разумные комментаторы донесли до сведения общественности, что из достаточно большого количества присутствующих реально читали Гёте только два человека — Горький и Сталин. И, таким образом, слова Сталина являлись блестящей шуткой высококультурного человека, который своим соратникам продемонстрировал уважение к Горькому (поскольку имя Гёте было известно всем), а самому Горькому — что уровень прослушанного произведения, мягко говоря, не внушает уважения…

Все эти примеры направлены, в общем, на одно — чтобы показать, что системы смыслов, которые вкладываются подчас в одни и те же слова, могут существенно различаться. И что сейчас у нас нет сколько-нибудь устойчивой системы таких смыслов, поскольку старые мы, в общем, утеряли, а с новыми, «западными», тоже возникают трудности, которые мы ниже еще перечислим.

Так вот, что-то принципиально изменилось к середине 80-х годов в нашей стране. Система смыслов (или, менее точно, но более понятно, система ценностей), в том числе и под действием западной пропаганды, существенно изменилась, ее дрейф в сторону Запада был очевиден. Отметим еще раз, что термин «система ценностей» не совсем верно отражает ситуацию, но пока, до тех пор пока не даны точные определения, его достаточно удобно использовать, он вызывает наиболее адекватные ассоциации.

А соответствующие механизмы защиты отечественной системы ценностей, наоборот, сильно ослабли. Именно к этому времени появляются знаменательные выражения типа «человек умеет жить», «неприлично задавать вопрос, откуда у людей деньги» и так далее. Но ведь такой дрейф произошел далеко не случайно — люди явно ощущали, что с конца 70-х годов «старая», отечественная, система ценностей явно не давала возможности столь же быстрого развития, как раньше. Пресловутый застой не был пропагандистской уткой, хотя только сейчас мы понимаем, как же хорошо было в рамках этого застоя жить.

Но ощущение, что в рамках устоявшихся правил жить дальше нельзя, не исчезало, а изменение правил возможно только вместе с изменением системы ценностей, которая эти правила ограничивает. И в этот момент настойчивые требования значительной части населения были подкреплены пропагандой системы ценностей западной, главной чертой которой (в соответствии с доступными рекламными материалами) была как раз адекватная оценка личных качеств человека. С учетом того, что традиционная советская система ценностей как раз в этом месте явно давала сбой, уклоняясь в сторону ценностей коллективистских, удар пришелся в самое слабое место. И страна сначала начала обсуждать необходимость изменения системы управления государством, а потом и прямо действовать в направлении развития новой системы ценностей.

Результат получился, мягко говоря, неважным. И хотя автор этого доклада, который в силу обстоятельств изнутри наблюдал многие управленческие процессы 90-х годов, отлично знает, что многих неприятностей можно было избежать. Однако страну к ним вполне целенаправленно подвели люди, которые были явными личными врагами нашей страны и наших ценностей. Тем не менее главной причиной распада экономики были не они. Цель и содержание развития страны, которые были окончательно утрачены где-то в 70-е годы (а 80-е стали уже следствием), не появились автоматически с заменой советской системы ценностей на западную. Более того, в последние годы практически всем стало ясно, что на базе западной системы ценностей мы уже никак не сможем построить самодостаточное общество и в лучшем случае станем придатком Европы и США. А в худшем — несколькими придатками.

В то же время и западный мир явно впал в тяжелую депрессию. Экономические проблемы стали лишь частью общего процесса, который все сильнее и сильнее напоминает начало распада. И имеется достаточно фактов (причем их количество все время растет), которые демонстрируют, что этот процесс затрагивает все стороны жизни населения западных стран. Падение рождаемости, резкое усиление наркомании, гомосексуализма, резкое падение уровня образования да и вообще категорическое нежелание за что-то бороться, становятся общим местом западной жизни. А если к этому еще добавить неминуемое разрушение систем государственной социальной поддержки практически во всех западных странах, то становится понятно, что этому миру и его системе ценностей жить осталось не так уж долго — десять, от силы пятнадцать лет. После чего она, может, и не погибнет, но явно потребует глобального и жесткого реформирования.

Самый главный вопрос, который стоит перед любым исследователем человеческого общества, независимо от того, представляет ли он коммерческую структуру, которая должна отстраивать свою стратегию на достаточно длительный срок, или государственную, или научную, — это какие силы будут определять направления движения. И какими терминами их можно описать. Все приведенные выше примеры очень показательны в том смысле, что их можно интерпретировать совершенно по-разному, в зависимости от того, какая система ценностей, система смыслов используется комментатором. А если еще учесть, что каждая система ценностей порождает свой собственный язык (а точнее, интерпретацию базовых понятий, то есть профессиональный жаргон), то как понять, можно ли на данном языке адекватно описать другую систему ценностей?

Можно привести еще несколько примеров. Например, одним из главных терминов западной системы ценностей является «свобода». Но что она собой подразумевает? Можно ли, например, считать, что в США есть свобода слова? На пропагандистском уровне (в «западной» терминологии, естественно) ответ — «да». А на самом деле? Скорее всего, все-таки «нет». И для доказательства этого можно даже не поднимать колоссальный пласт, разработанный советской пропагандистской машиной (просто потому, что у нее на этот вопрос ответ будет «нет» в любом случае, независимо от конкретики), достаточно лишь привести вполне убедительные факты: даже очень авторитетные американские журналисты, которые 11–12 сентября 2001 года усомнились в том, что организатором теракта стала «Аль-Каида» и лично бен Ладен (официальная версия), потеряли свою работу буквально в течение нескольких часов. И хотя сейчас, по прошествии нескольких лет, эта официальная версия кажется все менее и менее правдоподобной, разумеется, никакой компенсации эти люди никогда не получат.

Так какую же свободу реально имеют в виду представители западного мира? Для советских диссидентов 70–80-х это была свобода нарушать законы государства, в котором они жили, — обычно для достижения личной выгоды (и личной популярности на том же Западе, с соответствующими материальными выгодами), хотя были среди них и не очень умные идеалисты, и просто болезненно честные люди, которых вытесняли в маргинальную среду не всегда продуманные действия властей (которые в любой стране и в любое время найдутся в избытке). А что означает западная свобода для православных верующих или мусульман? Для них свобода в западном понимании означает право безнаказанно нарушать библейские заповеди, первой из которых является базовое условие самого существования западного общества — отмена запрета на ростовщичество!

А вторым, автоматически, — право людей, исповедующих западные ценности, самостоятельно выбирать, какие из библейских заповедей исполнять и когда. С точки зрения христианина — это гордыня, самый страшный из всех существующих грехов, поскольку заповеди эти были даны Богом и человек не в праве осуществлять такой выбор. Но для прикрытия подобных нарушений западный мир придумал термин «политкорректность», соблюдение которой является обязательным для всех и которая запрещает публично обсуждать подобные проблемы.

Иными словами, вместо библейских заповедей или «Морального кодекса строителя коммунизма» (которые, как мы увидим в дальнейшем, идеологически имеют много общего) западный мир предлагает свою систему заповедей, исполнение которых столь же обязательно: например, «свободы», понимаемую как отказ от системы ценностей предыдущих исторических эпох и «политкорректности» как запрет обсуждать эти самые системы ценностей. А ведь есть еще «демократия», «священное право» частной собственности, «права человека» и многое, многое другое.

Отметим, что сама по себе западная система ценностей тщательно маскирует свое отличие от предыдущих систем. Она (в рамках той же политкорректности) запрещает публичное обсуждение отличия феномена протестантизма от православия или католичества — чтобы не выпячивать свой реальный отказ от библейских ценностей. Она прилагает колоссальные усилия для того, чтобы максимально обелить банковскую деятельность, которую объявляют «достойной и уважаемой» профессией в течение всей истории человечества, хотя на протяжении 1500 лет христианского и (частично) мусульманского господства в Европе банкир (ростовщик) не мог считаться уважаемым членом общества, поскольку открыто и публично нарушал обязательные к исполнению библейские заповеди.

Наконец, западная система ценностей включает в себя тщательно разработанную концепцию развития истории, которая выводит традиции демократии из афинской демократии Древней Греции. Не будем обострять внимание на том, что все города-государства Древней Греции были рабовладельческими, отметим только, что они были языческими. И после прихода христианства ни о каких рабовладельческих демократиях и речи больше не было. Но западных историков это не смущает. Они радостно выстраивают единую линию исторического развития, для чего используют достаточно аморфный, но крайне обширный термин «цивилизация». Делается это неспроста. Дело в том, что, хоть система ценностей в рамках Европы только с XVI века изменилась по крайней мере трижды (причем в разных направлениях), культура, в общем, сохраняла преемственность. И по этой причине примат западных историков, защищающих свою систему ценностей, явно принадлежит культурному, а не ценностному пласту, поскольку именно в нем труднее увидеть принципиальные изменения, которые происходили за последние 500 лет и которые мы многими примерами иллюстрировали выше и еще опишем далее.

Ну и, наконец, следует отметить, что принципиальный отказ от библейских догматов, характерный для протестантизма (см. ниже), приближает его все-таки к язычеству. И в этом смысле выбор Афин в качестве образца является, скорее, попыткой затушевать отказ от христианства (и вообще от библейских ценностей), о котором все-таки открыто говорить пока рано.

А вот XVI век западные историки любят. Не потому, что отмечают в нем первое за полтора тысячелетия принципиальное изменение базовой системы ценностей для части населения Европы, а потому, что им очень нравится сама эта, возникшая в то время, система, то есть протестантизм, и ее идеологическая производная — Протестантская этика. И здесь мы видим подлог: сама Протестантская этика описывается во всем своем «великолепии», но нигде не говорится о том, что с точки зрения предыдущей системы ценностей (библейской, в широком понимании этого слова) она недопустима, поскольку является опасной и агрессивной ересью (то, что в русской традиции называется «тоталитарная секта»). В то же время те возможности, которые появились в связи с отменой, в частности, запрета на ростовщичество, западной пропагандой активно продвигаются, причем подразумевается, что они развивались и до XVI века, только с расцветом протестантизма скорость их развития существенно выросла.

Точно так же не обсуждается реальная система ценностей социалистических идей, которые возникли в конце XVIII века как ответ на совершенно человеконенавистническое капиталистическое общество и представляли собой фактически попытку вернуть запрет на ростовщичество в форме обобществления средств производства. Отметим, что в СССР был реализован достаточно радикальный вариант этих идей, но ведь он увенчался грандиозным успехом. Особенно если учесть, что, по мнению многих достаточно глубоких аналитиков, СССР в 70-е годы мог выиграть холодную войну и не преуспел в этом только потому, что его тогдашние руководители не боялись оказаться в той же ловушке, в которой сейчас застряли США. То есть в ситуации, когда мощи страны может не хватить на то, чтобы удержать от скатывания в хаос той половины мира, в которой вдруг исчезли «скрепы», обеспечивающие управление и порядок. Впрочем, специфика западной системы управления такова, что проблемы решаются «по мере поступления», — поэтому сначала мировая система социализма и СССР были разрушены, а потом все задумались о последствиях. И не исключено, что то состояние «надрыва», в котором явно сейчас находятся США и их экономика, связано именно с распадом альтернативной системы.

Если ретроспективно взглянуть на ценностные модели, которые были в России, то можно отметить, что в ХХ веке произошло по крайней мере два принципиальных изменения. Первое — в феврале 1917 года, когда была отвергнута система ценностей «православной империи», с небольшими вариациями существовавшая в России как минимум с XV века (и перенятая у Византии). Причем направление этого изменения было, скорее всего, первоначально, в сторону западной системы ценностей. Это видно и по тому, кто реально способствовал Февральской революции (а есть очень серьезные основания подозревать, что ее организовывали агенты Франции и Англии, которые очень боялись одностороннего перемирия между Россией и Германией), и по тому, кто по ее итогам пришел к власти, и по риторике, что велась в прессе.

Но, по всей видимости, различия между православной и западной системой ценностей оказались слишком сильными, и внедрить в Россию эту модель в тот момент не удалось. И тогда, на фоне идеологического вакуума, к власти пришла группировка, которая придерживалась одного из радикальных социалистических учений. Отметим, что исторически православие предшествовало западной системе ценностей, а социализм появился позже как попытка вернуть на место часть библейской догматики, отторгнутой в рамках западной модели. Именно по этой причине в ряде моментов христианская и социалистическая системы ценностей очень близки, что и позволило коммунистам во главе с Лениным «вменить» ее России.

Отметим, что СССР имел свою версию истории, основанную, что естественно, на собственной системе ценностей. Опыт последних 15 лет (которые в некотором смысле представляют из себя «растянутый» 1917 год) показал, что западная система ценностей принципиально противоречит многим «культурным кодам» советского (и, как частный случай, русского) народа. Особенно хорошо это видно на примере последнего интервью американской президентши в Латвии, Вике Фрайберге, которая искренне уверена в тождественности фашизма и коммунизма и абсолютно безнаказанно в рамках западной парадигмы эту точку зрения пропагандирует. И кризис последних лет, в частности, связан с тем, что невозможно (пока?) объяснить проживающему в России человеку, что фашизм победили США и Англия, что при СССР люди жили очень бедно (поскольку сейчас они живут значительно хуже), что при социализме отдельные люди не имели возможности свободно получать образование и иметь доступ к культуре, и т. д.

Хотя если вспомнить социалистическую версию истории, то и описание капиталистических стран в ней страдало серьезной однобокостью. Как, впрочем, и история Российской империи до 1917 года.

И это на самом деле не случайно. Все описанные выше примеры показывают одно: как только автор исторического (культурного, социологического и т. д.) текста выбирает базовую систему ценностей, он вынужден трактовать все описываемые события и следствия из них в ее рамках. А выбор такой необходим — без него, как мы видим и по опыту 1917 года и по опыту последних 15 лет, невозможно привести общество «к единому знаменателю» и дать ему цель. Такую цель, которая повела бы за собой большую часть нации и обеспечила бы стабильное развитии страны и повышение жизненного уровня населения. Как это было (давайте признаемся себе в этом) в 1930–70-е годы прошлого века.

Проблема только в том, что пока непонятно, как в нынешней ситуации такая система ценностей должна выглядеть. Мы не Чехия и даже не Польша, которые просто смогли себе позволить присоединиться к очередному сильному партнеру в расчете, что за лояльность они получат «пироги и пышки». Какие-то действительно были получены, а как будут обстоять дела в будущем — большой вопрос. Но Россия-то всегда имела собственную систему ценностей, уж на протяжении последних 600–700 лет точно (а то и 1000, с момента принятия христианства). А сейчас ее нет. И если в 1917 году нам ее предложили в практически готовом виде (к тому времени собственно системе ценностей уже было лет 150, а конкретно ее коммунистической версии — более 60 лет), то сейчас такой системы ценностей не видно. А все, что предлагается, выглядит настолько искусственным, что имеет минимальную жизнеспособность.

Единственное, что точно понятно, — это то, что попытки дальнейшего «обустраивания» России на базе западной системы ценностей приведут к ее окончательной гибели. И многочисленные варианты, которые обсуждаются упомянутыми выше группами, носящими явно сектантский характер, связаны именно с тем, что что-то делать надо, причем срочно, а как — непонятно. И эта коллизия создает в обществе колоссальное напряжение, которое пока не может найти конструктивного выхода. А какая система ценностей нас спасет, в общем, на сегодня не ясно. И что делать?

Поэтому все дальнейшие рассуждения посвящены одной-единственной задаче: описанию истории России (и всего мира, в той части, без которой обойтись будет никак нельзя) с точки зрения анализа смены систем ценностей. Поскольку не исключено, что в процессе этого анализа ответ найдется сам. А если станет понятна система ценностей, в рамках которой можно будет спасти Россию, и если это можно будет доказать достаточно большой части населения, то собственно технологическую часть проекта «новой» России отстроить можно будет достаточно быстро. В конце концов, у Ленина такого технологического проекта тоже в начале пути не было (точнее, он довольно быстро понял ошибочность своего первоначального замысла).

Отметим, что с точки зрения ортодоксальной исторической и социологической науки приведенный ниже анализ носит достаточно маргинальный характер. Дело в том, что общественные науки обычно развиваются в стабильных обществах, которые, как мы уже понимаем, имеют устоявшуюся базовую систему ценностей. И совершенно не склонны рекламировать альтернативные системы. Так существовала марксистско-ленинская социология, которая клеймила человеконенавистническую социологию капиталистическую. А последняя, в свою очередь, клеймила «тоталитарную» социалистическую социологию. Аналогичную коллизию в экономике мы видим собственными глазами каждый день, про историю и говорить нечего.

В приведенном ниже тексте сделана попытка описать историю с точки зрения смены господствующей системы ценностей, перейти, так сказать, к ценностному анализу, от анализа с точки зрения одной системы ценностей к изучению взаимодействия и смены различных систем ценностей. Также мы придем к выводу, каким же должен быть «проект Россия».

Часть 2. Глобальные проекты

Слово «цивилизация» плохо поддается определению. Большинство мыслителей, так или иначе занявшихся этим ускользающим предметом, связывали ее черты с культурой. Это дает возможность показать, но не объяснить причины того, почему технологическая цивилизация европейского типа склонна к глобальности, а цивилизация индуистская (никто ведь не станет утверждать, что это не цивилизация) особенно не стремится распространиться до пределов обитаемой Вселенной. Некая сила толкает одни страны выйти за пределы своих границ и распространять влияния, а другие — нет.

Говоря языком современного бизнеса, стремящиеся к экспансии своей цивилизации силы (которые вовсе не обязательно являются конкретными странами) формулируют глобальный проект, причем войти в него могут и территории, культура которых весьма далека от культуры «авторов» проекта.

Повторим это определение в более формальных формулировках. Основным понятием, которое, по мнению авторов, является базовым для описания глобальных тенденций развития государств, их коалиций и цивилизаций (то есть то, что сейчас модно называть словом «геополитика»), является «глобальный проект». По нашему мнению, глобальный проект (далее ГП или, если это не допускает другого толкования, просто «проект») — это наднациональная и надгосударственная идея, которая, в принципе, может стать базовой для определения системы ценностей любого человека на Земле. При этом принципиальным моментом является добровольность выбора участия в том или ином ГП для каждого конкретного человека. В базовые понятия любого проекта обязательно должно входить условие, что его ценности должны до любого человека доходить добровольно, в силу их универсальности и привлекательности.

Еще раз уточним оба слова в этом определении для того, чтобы не впадать в ненужные аналогии. Слово «глобальный» здесь не следует понимать в привычных в последнее время терминах, связанных с модным понятием «глобализации». В нашем понимании этот термин означает, что ГП изначально предполагает, что его адресатом является любой человек, независимо от того, где и как он живет. Однако, как мы увидим ниже, каждый проект формирует свою систему глобализации, в рамках которой выстраивает экономические, политические, культурные и другие связи на основе проектных ценностей.

Что касается слова «проект», то оно не означает, что данное образование создается и поддерживается за счет чьей-то конкретной воли. Скорее оно подразумевает, что идея, лежащая в его основе, достаточно богата, чтобы структурировать поведение и логику своих последователей в некоем едином направлении, позволяет им ясно ощущать и формулировать базу своего единства и общности целей.

Еще более точно — ГП предлагает каждому человеку некоторую систему ценностей, которую он самостоятельно может принять (или не принять). При этом сама концепция «проекта» предполагает, что это решение должно приниматься без насилия. Собственно насилие, безусловно, тоже имеет свое, иногда более, иногда менее ограниченное место, однако либо в рамках противоборства с другими ГП, либо на поздних стадиях проекта, когда закостеневшие механизмы продвижения проектных ценностей просто не успевают за изменяющейся обстановкой.

При этом, разумеется, далеко не каждая идея, претендующая на «надгосударственность» и «глобальность», может стать базой ГП. Собственно говоря, только история является тем инструментом, который отбирает из сотен и тысяч вариантов действительно глобальные.

Кроме идеи, которая является базой ГП, в него входит и набор социальных, государственных, культурных, исторических и других механизмов и традиций, которые возникают в процессе его функционирования. И именно взаимодействие этих механизмов в рамках конкуренции отдельных глобальных проектов и определяет основные направления мировой истории.

Цивилизация (или ее зародыш), стремящаяся сформулировать собственный глобальный проект, обязательно должна иметь в своем распоряжении Великую Надмирную Идею. Однако одного факта наличия подобной идеи недостаточно. Сейчас вряд ли сыщется человек, непоколебимо придерживающийся материалистических взглядов, однако даже интуитивная приверженность каким-либо экзотическим верованиям в мировой разум или поток энергии уж точно не приведет к нему массы сторонников. Это должна быть настоящая Идея, объясняющая мир видимый и невидимый, из которой непротиворечиво выводится система поведения и этические правила. Более того, эта Идея должна быть исключительной, предназначенной для всех людей без остатка, во всех уголках земного шара и во все времена.

В современном маркетинге подобная позиция называется USP — unique selling proposition, что представляет собой призыв типа: «Покупайте у нас! Только у нас все лучшее!» К тому же в структуре Идеи должна содержаться непоколебимая уверенность в том, что рано или поздно, но все люди действительно придут в лоно ее сторонников. Однако одной идеи мало. Необходимо, чтобы она соединилась с повседневной практикой жизнедеятельности, вобрала в себя обычаи, сформулировала набор правил и процедур, по которым должен существовать не только каждый отдельный человек, но и сообщество людей в целом — то есть выработать Норму. Норма — это буфер между Идеей как совокупностью неизменных догматов и повседневной жизнью. Норма принципиально важна с двух точек зрения: прежде всего, в Идее как совокупности исходных кодов ничего изменить и подправить нельзя, а вот в Норме, вобравшей в себя суровую прозу жизни, — можно.

Собственно говоря, разработка такой Нормы — это обычное дело для любого многонационального государства, такого как Россия, в котором необходимо привести к единому знаменателю совершенно различные по истории и культуре народы. Кстати, в этом есть одно из принципиальных отличий коммунизма и фашизма, упомянутых в первой части настоящего доклада: коммунизм — это форма

«красного» глобального проекта, который не только провозглашает, но и реально обеспечивает равноправие наций. А фашизм — это крайняя форма национализма, который любую нацию, кроме главной, просто уничтожает.

В Христианской Идее ростовщичество презираемо, но в норме жизни христианских государств — терпимо, особенно в тех, где христианство ослаблено за счет пропаганды Протестантской этики. Коммунизм предполагал мировую революцию, но с некоторого времени перестал вспоминать об этом тезисе, однако совсем избавиться от него не мог: у основоположников он был обозначен, а править основоположников было нельзя. Норма — вещь неписаная, это такая сложная система смыслов, являющаяся предметом молчаливого согласия. Однако именно она становится основой для создания сводов правил и процедур, которые можно назвать законами, кодексами, инструкциями, то есть разного рода формализацией Нормы. Все это — Практика, организующая ежедневно и ежечасно сложнейшие взаимодействия человеческого сообщества как внутри границ отдельных государств, так и вне их.

Именно здесь пролегает граница между системой смыслов и системой ценностей, о которой говорилось в начале доклада. Система ценностей — это, собственно говоря, и есть базовая система догматов проекта. Она достаточно жесткая и не может легко адаптироваться к сложившимся условиям. Система смыслов — это ее адаптация к конкретной жизни конкретного народа, и именно с ней мы имеем дело в повседневной жизни.

Невозможно удержаться, чтобы не привести пример: пресловутая монетизация льгот плоха не тем, что переводит их в материальную форму, и даже не их размером. В русской системе смыслов льгота есть выражение отношения государства к тем или иным социальным типам: ветеранам, инвалидам, детям и так далее, — причем отношения уважительного. Именно поэтому люди зачастую даже не возмущались, что льготы не действовали. Многим был важен сам факт признания их причастности. Вряд ли столь прямолинейное вторжение в систему смыслов останется без последствий в плане доверия граждан своему государству.

Можно сказать, что глобальный проект оформляется именно в Норме. Как разруха возникает в головах, так в головах возникает и образ будущего. Именно там зарождается и зреет могучий заряд энергии, заставляющий миллионы людей строить свою жизнь так, а не иначе. Но неясности и недоработки не допускаются: глобальный проект должен в каждый момент времени каждому социальному слою давать ответ на вопросы: зачем жить и как жить.

Любой проект, даже потенциально претендующий на то, чтобы стать глобальным, начинается как сетевой. Образуются и умножаются ячейки сторонников Идеи, совершенствуются ритуалы, формулируются правила поведения и взаимодействия. Пока что ячейки не связаны отношениями подчинения. Они договариваются по принципиальным вопросам (чаще всего на почве противопоставления своей, общей, проектной системы ценностей всем остальным), но действуют самостоятельно. Можно сказать, что, пока их ведет сама Идея, Норма еще только складывается.

В этой стадии развитие проекта происходит благодаря деятельности отдельных, не связанных друг с другом инициаторов и за счет активности неофитов. Никакого координационного центра в рамках сетевой стадии проекта не существует, он развивается спонтанно и по многим направлениям, что позволяет ему быстро адаптироваться к потребностям и запросам людей в рамках принимаемой ими системы ценностей конкретного проекта.

В качестве примера сетевой формы проекта можно привести христианство первых веков нашей эры, когда сотни и тысячи проповедников несли людям идеи этой, тогда еще новой, религии, или современное состояние Ислама, который, однако, представляет собой вторичное возрождение проекта.

Сетевым образом развивался «красный» проект в XIX веке, когда сотни и тысячи его сторонников несли в массы новую систему ценностей, противостоящую капиталистической. До сих пор в сетевой стадии находится проект «буддистский».

Как только численность сторонников становится существенной, неизбежно формулируется политическая составляющая. Иначе нельзя: необходимо постулировать правила общежития, определить систему управления, разграничить друзей и врагов.

Далее, для успешного развертывания глобальный проект должен утвердиться в опорной стране. Она должна быть крупной, мощной в экономическом и военном отношении. Только сильная страна, являясь признанным лидером проекта, может удержать прочие проектные государства от беспрерывных конфликтов между собой и обеспечить присоединение к проекту все новых и новых участников.

В этом процессе принципиально важно привлечь на свою сторону элиту или часть элиты подобной страны. Элита, в свою очередь, когда уговорами, а когда и насилием добьется поддержки народом нового проекта. Ни для кого не секрет, что принятие Русью именно православия было результатом осознанного политического выбора правителей того времени.

Не следует недооценивать возможности проникновения носителей Идеи в общество коренных жителей с последующим присоединением населения к этой Идее (или его искоренением). Именно так была завоевана Латинская Америка, сначала конкистадорами, затем католиками, причем мотивация их заключалась именно в распространении христианства, а точнее, того, что они понимали как христианскую норму. Отметим, что, хотя христианская норма в Латинской Америке XVII–XVIII веков отличалась от европейской нормы существенно, сейчас именно этот регион является оплотом католицизма.

Как только в опорной стране утвердятся новые нормы и вся она окрепнет достаточно, чтобы стать лидером, глобальный проект становится иерархическим, управляемым из единого центра, и откровенно экспансионистским. Государство вносит в практику проекта присущие ему управленческие технологии и использует свою экономическую и военную мощь для его поддержки. Принципиально важно, однако, что экспансия проекта на данном этапе происходит преимущественно мирно, ибо наглядный пример воплощенной Идеи действует надежнее, чем сабли и ружья. Просто вспомните, с какой скоростью расширялось Российское государство после того, как стало опорной страной «византийско-православного» проекта в XV–XVII веках, как быстро католические ценности завоевали Латинскую Америку. Никакое оружие не могло обеспечить такую эффективность — здесь работали идеи!

На этой стадии ГП образуется достаточно явная и хорошо взаимодействующая друг с другом проектная элита, которая и определяет направления его развития и, в особенности, механизмы всегда конкурентного взаимодействия с другими ГП. В качестве примера можно привести «христианский» проект, который перешел в иерархическую стадию после того, как соответствующая религия стала государственной в Византийской империи (отметим, что принятие христианства в качестве государственной религии в более мелких странах не повлияло на его сетевой характер), или, например, «красный» (коммунистический) проект, который перешел в иерархическую стадию после Великой октябрьской социалистической революции в ноябре (октябре по старому стилю) 1917 года. Однако, например, «католический» проект прошел сетевую стадию еще в рамках единого «христианского» проекта, в связи с чем сразу стал иерархическим. При этом его проектная элита была рассредоточена по разным католическим государствам, и объединяла ее фигура папы римского (отметим, что деятельность государства Ватикан собственно к «католическому» ГП особого отношения не имела).

Иногда иерархическая стадия проекта начинается практически сразу после его возникновения (как, например, при первой реализации исламского проекта в VII веке нашей эры), а иногда существенно запаздывает (например, буддистский проект так практически и не перешел в иерархическую стадию, что, возможно, связано со спецификой его базовой системы ценностей).

Переход от сетевой стадии к иерархической не всегда происходит для проекта безболезненно. Часто в этот период отдельные элементы его сетевой структуры пытаются развиваться в самостоятельные (но родственные) проекты. Именно так от общей ветви исламского ГП откололась шиитская ветвь проекта, именно так от общего христианского откололся проект католический. При этом после образования католического проекта общий христианский практически прекратил свое существование, поскольку к этому моменту практически вся активность христианского мира была сосредоточена в рамках конкурирующих византийского и католического проектов.

Отметим, что, как только проект переходит в иерархическую стадию, он начинает формировать централизованные структуры, которые должны поддерживать его миссионерскую деятельность и (по возможности) регулировать/контролировать оставшуюся от сетевой стадии структуру.

Поскольку глобальный проект по определению предполагает расширение своей зоны влияния на все человечество, эти централизованные структуры также начинают играть роль штабов, которые используют для продвижения своих проектов экономические, культурные, политические и другие рычаги. Иными словами, каждый из ГП выстраивает свою систему глобализации, которую и продвигает как один из главных инструментов собственной экспансии. При этом материальной базой любой такой глобализации является система разделения труда, которая автоматически связывает систему продвижения проекта с валютной, хозяйственной и торговой системами. В том случае, если идеология проекта никак не связывается с хозяйственной деятельностью (например, у буддистского глобального проекта), это существенно замедляет его переход в иерархическую стадию и дальнейшую экспансию.

В качестве примера нескольких альтернативных систем глобализации можно привести ситуацию 50–80-х годов XX века, когда таких систем в мире было две: одна в рамках западной системы разделения труда на базе американского доллара, другая — на базе переводного рубля в рамках Совета экономической взаимопомощи. Одна из двух систем победила, но это означает, в частности, что бессмысленно даже пытаться повлиять на поведение и политику МВФ, Мирового банка, НАТО и т. д., поскольку эти институты являются в первую очередь институтами «западного» глобального проекта, контроль над которыми осуществляют его собственные элиты, к которым мы не имеем никакого отношения.

Развитие проекта в иерархической стадии может продолжаться достаточно долго, как, например, в том случае, если его элита разбита на множество отдельных групп. Так это было с католическим проектом в Средние века, когда все претензии папы римского или императоров Священной римской империи на монополизацию контроля над проектом завершились крахом. Однако со временем слабеет дух носителей Идеи, снижается мораль, все чаще допускаются послабления в нормах и правилах, а значит, как опорная страна, так и весь проект в целом клонится к упадку. С этого момента опорная страна вынуждена вести себя как империя или квазиимперия. Эта стадия отличается от иерархической еще большей концентрацией элиты, резким окостенением проектных механизмов и, главное, переходом управления проектом от достаточно плюралистических элит к жестко организованной имперской бюрократии.

В случае если проект осуществляется в условиях жесткого противостояния с другими, такой переход может произойти очень быстро. Так, «красный» проект в иерархической стадии существовал всего несколько десятилетий: до середины 30-х, в крайнем случае — конца 40-х годов, после чего перешел в имперскую стадию. Есть основания считать, что И. В. Сталин в 1943 году начал умышленно сворачивать собственно «красный», коммунистический проект, осторожно переводя его в имперскую стадию и все более усиливая в нем православно-патриотическую составляющую.

Имперская стадия ГП является последней, за ней следует его распад или переход в латентную форму. Причин здесь несколько: во-первых, имперская бюрократия совершенно не успевает за происходящими в мире социальными, экономическими, политическими процессами.

Во-вторых, имперское сознание явно предпочитает не доказывать что-то, а довольно активно и насильно внедрять проектную систему ценностей, что резко уменьшает базу для расширения проекта и снижает приверженность проектной системе ценностей внутри собственно проектных стран. Российские читатели хорошо знают этот механизм на примере деятельности партийной бюрократии времен горбачевской перестройки.

В-третьих, существенно уменьшается адаптивность проектных ценностей и идеологических установок, которые начинают проигрывать идеологическую войну конкурирующим проектам. Признать проблемы правящие элиты не в состоянии — иначе они лишаются легитимации, принять решительные меры не могут — слишком сильно нужно менять правила игры. Для поддержания статус-кво приходится все чаще и все масштабнее применять насилие как вовне, так и внутри стран проекта.

Многие из нас, собственно, были, да можно сказать, и сейчас еще являются свидетелями заката империи. Зрелище это малоприятное, но, скорее всего, неизбежное. Все земное рано или поздно умирает. Другое дело — Идея. Она может трансформироваться, обновиться, но только не исчезнуть.

Очень важной частью, определяющей существование и развитие глобальных проектов, является их взаимодействие, которое всегда жестко конкурентное. Проекты могут быть достаточно либеральными в пределах внутренних границ (общественных или даже государственных), но это никогда не относится к ценностям альтернативных проектов. Именно по этой причине ни в коем случае нельзя использовать терминологию конкретного проекта для описания межпроектных взаимоотношений — идеология любого ГП носит ярко выраженный монопольный характер, альтернативные проекты всегда в них окрашены крайне негативно. Это хорошо видно на примере идеологии современного «западного» проекта, который в исключительно черных тонах описывает и «красный», и исламский, и даже католический проекты.

Наблюдая текущие события, трудно удержаться от соблазна найти им простое объяснение. Легко сказать, что мир несовершенен, поскольку не везде еще утвердилась демократия. Вот когда она утвердится, дела наладятся, конфликты исчерпают себя, а люди, облегченно вздохнув, перейдут к свободному созидательному труду. Или вот еще: нужно ликвидировать эксплуатацию человека человеком. Пробовали. И так, и так. Не получилось.

Дело все в том, что отдельные наблюдаемые явления или факты — лишь часть системы смыслов. В каждом глобальном проекте этот набор уникален, и каждый смысл существует исключительно в связи с другими. При попытке изменения одного из элементов система либо подгонит его под себя, либо рухнет сама. Вот пример: вы не задумывались, что положение ЦК КПСС в советской системе, в сущности, было ближе к положению боярской думы на Руси, нежели к коммунистическому идеалу? То есть здесь Норма традиционного православного проекта поглотила коммунизм, а не наоборот. Скорее всего, потому, что у «красного» проекта просто не было отработанных технологий. В связи с этим интересно поразмышлять, как скажется на США — лидере «западного» проекта — введение системы органов безопасности, сильно смахивающей на советский КГБ. То, что из этого ничего хорошего для США не получится, ясно и сейчас. Вопрос в другом: что возьмет верх — американская система смыслов или чужеродный элемент?

Есть, правда, еще одно обстоятельство. Вторая половина ХХ века прошла относительно спокойно, без потрясений, типичных для его первой половины. Причина этого, как ни покажется странным, состоит в том, что действующих глобальных проектов в это время было три: «западный», «красный» и (затаившийся) исламский. Два проекта неминуемо столкнутся, три же могут балансировать между собой. Если сейчас основная игра пошла между «западным» и исламским проектами, то не будет ли вынужден Китай сформулировать свой глобальный проект, хотя и не готов к такому?

После краха империи, высшей и последней стадии глобального проекта, наступает хаос. Однако не следует воспринимать это слово в негативном значении. Хаос — закономерное и необходимое явление, при котором происходит уточнение смыслов, анализ прошлого, накопление сил для будущего. Сможет проект сохранить приверженность Идее, модернизировать содержание того, что составляет Норму, — возможность его реконфигурации весьма высока. Если нет, то потомкам придется в учебниках истории читать о той или иной цивилизации, а при посещении музеев любоваться достижениями культуры не существующих более народов.

Идеи, как правило, движутся с Запада на Восток. Хаос и обновление — с Востока на Запад. Когда Советский Союз был силен и могуч, Китай находился в упадке, нащупывая новый путь. Сейчас Китай на подъеме, Россия в хаосе, но и она нащупает свою дорогу, если обратится к смыслам, составляющим Норму русской цивилизации. Затем хаос двинется в Европу, затем в США, потом снова придет в Китай, и так и будет вращаться колесо цивилизации.

Солнце ведь тоже движется с Востока на Запад.

Часть 3. Смена цивилизаций через призму ГЛобальных проектов

Введенное в предыдущей части определение глобального проекта требует дальнейшей расшифровки и детализации. По этой причине в этой, последней, части доклада мы подробно проанализируем механизмы взаимодействия ГП и проведем их, если так можно выразиться, исторический обзор.

Конкуренция проектов может идти по трем основным направлениям, которые, по большому счету, являются независимыми и равноправными. И исторический опыт показывает, что если по двум из них очевидная победа достанется одному из проектов, то любой перевес сил по третьему направлению уже практически никогда не играет роли. Эти три направления — экономика (производной которой является военная мощь), идеология и демография.

К последней мы относим не только численность населения, но и его приверженность проектным ценностям, в частности готовность отдать за них жизнь. Так, сложности «западного» проекта в Ираке во многом связаны с тем, что подавляющее превосходство «западного» проекта в экономической сфере (и тем самым военной силе) вполне компенсируется преимуществом Ислама в идеологии. Поскольку построенный на примате наживы «западный» проект явно уступает в глазах людей проекту исламскому, построенному на пусть специфической для человека, воспитанного в христианской культуре, но справедливости и демографии.

А вот знаменитое противоборство двух систем в середине XX века было связано с тем, что ни у одной из них не было явного преимущества (вопреки идеологическим догматам каждого из них): в экономике — у «западного» проекта, в идеологии — у «красного». По демографии, в общем, была ничья. И поражение «красного» проекта в конце века было вызвано тем, что в конце 50-х годов разложившееся имперское руководство СССР отказалось как от идеологической войны, перейдя к так называемому принципу мирного сосуществования, так и резко ослабило демографическую проектную составляющую. Связано это было с тем, что лозунг «построение коммунизма еще при жизни нынешнего поколения» привел к реализации принципа «каждому по потребности». А это, в свою очередь, привело к ситуации, когда материальная награда давалась людям не за реальные достижения в рамках дальнейшего развития «красного» проекта, а просто по факту существования. Что, естественно, не могло не ослабить приверженность проектным ценностям следующего поколения (так называемых шестидесятников), которые, собственно говоря, и похоронили проект и свою страну.

Для дальнейшего описания ГП мы попытаемся дать последовательность возникновения проектов так, как мы ее себе представляем. Разумеется, мы отдаем себе отчет в том, что в процессе дальнейших исследований и развития языка глобальных проектов этот список будет варьироваться и дополняться.

Первым в рамках писаной истории был «еврейский» (ветхозаветный) ГП. Именно этот проект впервые предложил окружающим людям не силу оружия, а систему ценностей. Как и полагается, «первый блин комом», поэтому этот проект, особенно в части своих ритуальных механизмов, оказался крайне сложен. Как следствие, количество неофитов во все времена было чрезвычайно ограниченным. Отметим, что слово «еврейский» мы берем в кавычки, поскольку связан этот проект скорее с религией, чем с национальностью, и в этом смысле евреи по происхождению, бароны Ротшильды, элита «западного» ГП, являются не менее опасными врагами для проекта «еврейского», чем, скажем, неофашисты. Однако и название «иудейский» или «израильский» также не совсем подходит, поскольку как современный иудаизм, так и государство Израиль к «еврейскому» проекту, конечно, отношение имеют, но далеко не во всем с ним совпадают.

Кроме того, один из важнейших догматов этого проекта — запрет на ростовщичество был применим только по отношению к представителям своего собственного проекта. Такая ситуация, как мы увидим, в дальнейшем оказала принципиальное влияние на весь ход мировых событий. При этом сама его система ценностей оказалась столь привлекательной, что появился христианский проект, который после перехода в иерархическую стадию естественно назвать византийским.

Отметим, что основное различие христианского проекта от «еврейского» состоит не в догматике, а в сильном упрощении ритуалов. Кроме того, запрет на ростовщичество у него является более универсальным, что привело к тому, что уже в Средние века значительную роль в контроле над финансовой системой играли именно представители «еврейского» проекта.

Часть сетевой системы христианского проекта в рамах конкуренции с Византией (как государством) прекратила свое существование, но один осколок, в Западной Европе, со временем развился в отдельный, католический глобальный проект. В отличие от византийского, который очень быстро приобрел имперские черты, проект католический, в силу политической разобщенности Западной Европы, долго развивался в пределах иерархической стадии. Не в последнюю очередь непохожесть проектов проявилась и благодаря различию в культуре и ментальности народов, входивших в ареал распространения византийского и католического проектов.

Отдельно и более подробно мы остановимся на ситуации последних 500 лет в Европе. В XVI веке, после катастрофического «золотого»

кризиса, случившегося в результате резкого падения цены на золото, игравшего тогда (да и почти всю писаную историю) роль Единой меры стоимости, и последующего разрушения системы натурального феодального хозяйства, в Европе начал развиваться новый, капиталистический проект, идейной базой которого стала Реформация. В доктринальном плане этот проект отошел от идейной базы библейской системы ценностей, отказавшись от одного из догматов — запрета на ростовщичество, поскольку экономической базой капиталистического ГП стал ссудный процент. Запрет, разумеется, не мог быть отменен в догматике (и в тезисах Мартина Лютера, например, он присутствует в полном объеме), но был снят в мифе о т. н. Протестантской этике. Отметим, что капиталистический проект принципиально изменил базовую цель в рамках проектной системы ценностей. Если в христианском проекте, во всех его вариациях, даже не принявших форму ГП, основой является справедливость, то для капиталистического таковой является корысть, нажива.

Мы видим, что библейская система догматов, база практически всех ГП на территории Европы, не является просто совокупностью запретов и ограничений, это система взаимозависимых норм и правил, причем эта зависимость проявляется во всех сферах жизнедеятельности людей. С точки зрения верующего христианина (да и иудея, и мусульманина), это естественно, иначе и быть не может, поскольку даны эти догматы Богом и ревизии человеком не подлежат. Но и чисто материалистический анализ показывает, что отказ лишь от одного из догматов неминуемо привел к радикальному и принципиальному изменению жизненных целей и принципов! Поневоле задумаешься о том, все ли в мире можно объяснить в рамках этого самого материалистического взгляда…

Именно с капиталистическим проектом, с наличием ссудного процента, связан еще один феномен человечества — так называемое технологическое общество. Ни одно государство или цивилизация, которое ссудный процент не одобряет (особенно исламское), не смогло создать на собственной базе технологическое общество (за одним исключением, о котором мы скажем несколько слов ниже).

Выше мы несколько раз упомянули «западный» глобальный проект, однако пока не говорили, чем он отличается от капиталистического. По нашему мнению, сегодня капиталистический проект в явном виде более не существует, поскольку в XIX веке произошли серьезные изменения в его экономическом базисе, серьезно трансформировавшие его базовые ценности. Сохранились только осколки его бывшей сетевой структуры. Связано это с тем, что, как уже было показано выше, догматическая структура капиталистического проекта была неустойчива и настоятельно требовала существенного изменения. Либо в сторону дальнейшего отказа от библейских ценностей (что еще более усиливалось в связи с тем, что Норма-то в новых капиталистических государствах во многом была христианской), либо же в сторону возврата к запрету на ростовщичество. Что характерно, реализовались обе эти идеи.

Обе они родились в конце XVIII века, и первой из них (как раз послужившей в дальнейшем базой «западного» проекта) стала идея о том, как реализовать многовековую мечту алхимиков о создании золота в пробирке. Почему именно золото так хотели создать алхимики, понятно: именно золото являлось тогда Единой мерой стоимости (ЕМС) для всего человечества. А идея эта, из которой вырос механизм финансового капитализма, а затем и новый ГП, состояла в том, что если золото создать нельзя, то, может, получится изменить ЕМС? На такую, которую можно создать в пробирке. И контролировать затем эту пробирку, не подпуская к ней никого постороннего.

Не вдаваясь в детали, можно сказать, что сегодня ЕМС — это американский доллар, единственная «пробирка», где его выращивают, — Федеральная резервная система США, частная контора, владельцами которой являются крупнейшие инвестиционные банки Уолл-стрит. А вся мировая финансовая система, с ее институтами вроде МВФ и Мирового банка, своей главной задачей видят именно сохранение монополии ФРС на денежную эмиссию.

Разумеется, без наличия ссудного процента становление этого проекта, который активно развивался в XIX–XX веках, осуществиться никак не могло. Основными его стадиями стали создание первого частного госбанка (с монопольным правом денежной эмиссии) в Англии в середине XIX века, создание ФРС США в начале XX века, Бреттон-Вудские соглашения 1944 года, отмена привязки доллара к золоту в 1973 год и, наконец, распад «красного» проекта в 1991 году.

А изменение названия с капиталистического на «западный» связано как раз с тем, что укоренившееся в наших СМИ выражение

«Запад», обычно упоминается как раз для описания проектных организаций «западного» ГП (как стран, таких как США или Великобритания, так и некоторых чисто проектных образований вроде МВФ, НАТО и т. д.). Отметим, что базовая система ценностей в «западном» проекте изменилась довольно серьезно по сравнению с капиталистическим. Именно «западному» проекту мы обязаны созданием новой «Нагорной проповеди» — Протестантской этики, которая de facto отменила оставшиеся библейские ценности. Да и в экономике произошли серьезные изменения, поскольку основные богатства стали создаваться не в материальной сфере, производстве или за счет природной ренты, а путем безудержной мультипликации чисто финансовых активов. Такая модель привела к тому, что доля финансовых ценностей, которые в XIX веке составляли менее половины всех активов человечества, на сегодня превышает 99 %. Только объем финансовых фьючерсов, например на нефть, превышает объем физической нефти (в ценовом выражении) в сотни или даже тысячи раз.

Отметим, что такой способ создания активов «на кончике печатного станка» в условиях уже существующей технологической цивилизации позволил создать феномен сверхпотребления, когда развитие системы потребительского кредита на базе эмиссии доллара позволило резко увеличить уровень жизни существенной части населения в границах «западного» проекта. В то же время это и существенно уменьшило их желание бороться за реализацию проектных ценностей, поскольку такая борьба неминуемо снижала жизненный уровень. И если до распада мировой системы социализма еще существовала внешняя угроза, которая сплачивала рядовых последователей «западного» проекта, то после ее распада этот фактор проявил себя в полной мере. В результате одно из трех основных направлений межпроектной борьбы, демографическое, оказалось для «западного» проекта потерянным навсегда.

Кроме того, упомянутое изменение основного способа производства не только серьезно перестроило психику проектной элиты, но и резко сократило ее управленческую часть: на сегодня фактически основные проектные решения в «западном» проекте принимает узкая группа лиц, состоящая от силы из нескольких десятков человек.

Отметим, что после поражения «красного» проекта в начале 90-х годов прошлого века такая малочисленность элиты и отсутствие (правда, на очень ограниченное время) реальных врагов проектного масштаба привело к быстрому переходу «западного» проекта в имперскую стадию. И, как и следовало ожидать, уже самые первые экономические проблемы вызвали у этой «имперской» структуры проблемы. Сегодня уже отчетливо видно, что и руководство Евросоюза, в первую очередь в лице Германии и Франции, и руководство США (в лице Дж. Буша-младшего) всерьез рассматривают возможность выхода подотчетных им структур из «западного» проекта и создание наднациональной в первом, и национальной во втором случае империй. С возвращением «старых», капиталистических в первом и даже (частично) католических ценностей во втором. Завершится ли хотя бы одна из этих попыток успехом, нам еще предстоит узнать, но одно очевидно — резкий рост террористических актов в последние годы существенно связан с этим кризисом «западного» проекта, является попыткой его расколовшихся элит сместить чашу весов в свою пользу и удержать под своим контролем весь мир.

За пределами Европы в VII веке возник еще один проект на библейской системе ценностей — исламский. Он активно развивался в рамках иерархической стадии почти 1000 лет, но переход к имперской стадии в рамках Османской империи практически привел к замораживанию собственного исламского ГП, переходу его в латентную фазу. И только в XX веке попытки «западного» и «красного» проектов разыграть в своих интересах исламскую карту привели к его возрождению в новой редакции, имеющей пока сетевую стадию. Немаловажным фактором оживления исламского глобального проекта стала также демографическая динамика, в результате которой население мусульманских стран стремительно выросло.

Основным качеством исламского проекта является его очень сильная идеологическая составляющая. Связано это с тем, что включенные непосредственно в догматику Корана нормы и правила общежития делают активными проповедниками практически любого носителя проекта. Это существенно отличает его от всех остальных ГП, которым такая активность бывает присуща только на самых ранних стадиях развития.

Отметим, что в Азии существовали и свои мировые глобальные проекты, которые еще не дошли до Европы, вернее не завоевали больших масс сторонников, например буддистский. Но именно по той причине, что сегодня для нас они не особо актуальны, мы не будем останавливаться на этих проектах.

За одним исключением — Китай. Китай стоит на распутье: выбрать путь развития, связанный с поднятием упавшего знамени «красного» проекта, то есть пойдет по интернациональному, проектному пути, либо же оставаться в рамках империи, которую в принципе не будут волновать мировые процессы, напрямую не затрагивающие чисто национальные интересы этнических китайцев и их вассалитет. Многое говорит за то, что коммунизм в его классической форме не является целью Поднебесной. В частности, коммунизм негативно относится к ростовщичеству, а Китай в полной мере адаптирует капиталистический инструментарий, в то время как коммунистическая атрибутика сохраняется только как демпфер преобразования систем.

Пока создается впечатление, что Китай не заинтересован в создании собственного глобального проекта, ни на «красной», ни на какой другой (например, буддистско-конфуцианской) основе, чем существенно ограничивает собственные возможности по контролю над миром.

Но вернемся к историческому обзору. В XVIII веке, практически одновременно с появлением идеи финансового капитализма, в работах социалистов-утопистов появились идеи, которые стали базой для развития «красного» проекта. С точки зрения библейской догматики этот проект был попыткой вернуть запрет на ростовщичество (в форме обобществления средств производства), но идеология и технологические механизмы этого проекта имеют одну важную особенность (по сравнению с предыдущими) — серьезный уклон в социальную сферу, мощное развитие социальных технологий.

Слабым местом «красного» проекта является полное отсутствие мистической составляющей в его практике. Разумеется, в догматике она присутствует («Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»). Одно время, на контрасте с проектами капиталистическим и «западным», это было не так заметно, однако по мере заимствования альтернативными «красному» проектами упомянутых социальных технологий этот недостаток стал играть все большую роль. Не исключено, что попытки Сталина реанимировать православие в 40-е годы было связано именно с этим недостатком, но его смерть помешала осуществлению этой стратегии.

«Красный» проект, который в СССР развивался, если так можно выразиться, в достаточно резкой «коммунистической» форме, проиграл (в том числе и по причинам, указанным выше), но не исчез окончательно, а перешел в латентную форму. Резкое падение уровня жизни в базовых странах «западного» проекта после неизбежного и скорого глобального экономического кризиса неминуемо вызовет возрождение социалистических идей.

Кроме того, скорее всего в силу проблем доллара в качестве Единой меры стоимости, человечество (по крайней мере, на время) объективно будет вынуждено всерьез рассматривать возможность возвращения в житейскую практику библейского догмата о запрете на ростовщичество.

Именно здесь самое время вспомнить о феномене «технологической цивилизации». Основная проблема исламского проекта (который явно пытается захватить контроль над Европой и ищет опорную страну для перехода к иерархической стадии) — это полная невозможность отстроить на собственной базе современную технологическую структуру. При этом очевидно, что использовать опыт капиталистического и «западного» проектов он не может — ссудный процент в Исламе запрещен категорически. Но единственный случай в истории, когда технологическое общество было построено без использования ссудного процента, — это СССР, то есть родина «красного» проекта. По этой причине не исключено, что проникновение Ислама в Европу начнет принимать существенный социалистический оттенок, что неминуемо будет коррелировать с подъемом аналогичных настроений в условиях острого экономического кризиса.

Оглавление

Предисловие

2003 Год

  Итоги уходящего года и пессимистический прогноз 30 ДЕкабря 2002 года

  18 Марта Причины появления настоящего сайта

  30 Марта Прогноз на будущее с учетом войны

  2 Мая Новый прогноз

  9 Июня

2004 Год

  Прогноз

  13 Февраля

  29 Февраля

  14 Марта

  11 Апреля

  2 Мая

  25 Июня

  29 Июля

  9 Августа

  2 °Cентября

  5 Ноября

  10 Декабря

  19 Января

  27 Февраля

2005 Год

  Прогноз 20 Марта

  4 Апреля На смерть Иоанна Павла II

  13 Мая

  24 Июня

  24 Июля Китай ревальвировал юань…

  15 Сентября

  8 Ноября

  30 Декабря

2006 Год

  17 Февраля

  29 Марта

  31 Мая

  20 Июля

  21 Сентября

  28 Октября

  15 Ноября

  4 Декабря

2007 Год

  3 Января

  Прогноз 1–5Января 2007 года

  18 Февраля

  24 Апреля На смерть Ельцина

  1 Мая Почему у нас проблемы с Эстонией

  21 Июля

  15 Октября

  15 Декабря

2008 Год

  Прогноз 5 Января

  Прогноз для России 15 Января

  27 Января

  18 Марта

  28 Апреля

  3 Августа

  21 Октября

2009 Год

  Прогноз 11 Января

  12 Февраля Уроки кризиса

  30 Апреля

  Сонное царство

  21 Мая

  24 Июля

  20 Cентября

  11 Ноября

2010 Год

  2 Января

  Прогноз 1–6 Января

  26 Января

  Прогноз для россии 7–17 Января

  10 Марта

  16 Мая

  4 Июля

  11 Августа

  18 Декабря 2010 года

2011 Год

  20 Февраля

  Прогноз 1–15 Января

  Прогноз для россии 27 Марта

  11 Июня

  11 Августа

  2 Октября

  27 Ноября

2012 Год

  Прогноз

  Прогноз для России 1–27 Января

  3 Февраля

  1 Апреля

  18 Июня

  22 Сентября

  7 Ноября

  30 Декабря

2013 Год

  24 Марта

  12 Октября

  15 Ноября

2014 Год

  Прогноз 10 Января

  17 Января

  21 Апреля

2015 Год

  Прогноз 7 Января

  Прогноз для России Январь— март

  3 Февраля

  16 Марта

2016 Год

  Прогноз для России 30 Марта

2017 Год

  Прогноз 23 Января

Заключение

Приложение

  Часть 1. Системы ценностей

  Часть 2. Глобальные проекты

  Часть 3. Смена цивилизаций через призму ГЛобальных проектов Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg