«Новая русская империя»

Новая русская империя (fb2) - Новая русская империя 1029K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Николаевич Бабурин

Сергей Николаевич Бабурин Новая русская империя

Вместо предисловия. Манифест русских консерваторов

Ближайшие годы России — это годы общенациональных свершений. Большинство граждан, готовых и дальше делить со своей Родиной ее исторический путь, объединены традициями, формирующими консервативные ценности. Консерватизм — это верность себе, своему историческому и духовному пути, способность, сохраняя открытость, не поддаваться чужим влияниям. Будущее есть заново осознанное и улучшенное Прошлое. Движение общества в сторону консерватизма — залог успешности Русского прорыва в будущее. Консерватизм всегда национален: национальный консерватизм — это, прежде всего, любовь к историческому облику и признание творческой силы своего народа.

Важнейшие принципы — императивы — национального консерватизма, который обеспечит возрождение России, состоят в следующем:

1. Россия играет ключевую роль в мировой истории. Государство, веками обеспечивавшее справедливый мировой порядок, имеет свой самостоятельный геополитический проект: это восточно-христианская цивилизация. Вписывание России в рамки иных геополитических образований неприемлемо.

2. Русская нация несет ответственность за судьбу Российского государства. Волей истории она оказалась разделенной. Убывание населения создает угрозу государственности. Исходя из этого, демографический рост — норма общественной жизни, а преодоление разделенности (собирание) русской нации — самая насущная задача.

3. Русский народ, создавший и защитивший на протяжении столетий Российскую государственность, в силу этого имеет первенство чести в семье братских народов России, где неприемлемы проявления ксенофобии, шовинизма, расизма.

4. Православная Церковь — средоточие истории России, центр духовной и общественной жизни нации. Традиционные российские конфессии не являются альтернативой Православию. Именно Православие обеспечивает преемственность различных периодов Российской государственности — от святого Владимира до наших дней.

5. Народное Благо и Народная Воля — два неразрывно связанных между собой священных принципа. Развитие народа прочно только тогда, когда идет самостоятельно и свободно, когда каждая идея, имеющая возможность воплотиться в жизнь, проходит через сознание и волю народа.

6. Государство Российское — это социально-представительное государство с сильной и преемственной Верховной властью. Власть священна для каждого и всецело ответственна за каждого. Власть — не привилегия и не инструмент обогащения. Это служение не за страх, а за совесть.

7. Армия и флот — главные союзники России в окружающем ее мире. Пропагандистские кампании, подрывающие безопасность страны, неприемлемы.

Русский консерватизм сегодня — это единственная идеология, способная сохранить суверенитет страны. Русские — народ священной истории. Русский человек не возник из ниоткуда и не исчезнет в никуда: он живет в истории и в традиции с ее границей и иерархией.

Русская империя

Сущность государства

Государство как социальное явление

Вырастая из отождествления государя с государством, государствоведение прошло за века путь от понимания государства как абстрактного воплощения конкретного государя, до классовых и общесоциальных интерпретаций политической организации общества. В Древнем Риме патриархальная общинность сменилась перенесением верховной власти на государя, при становлении христианства государь стал представителем Бога на земле, с развитием феодальных отношений государь трансформировался во всеобщего сюзерена, настоящего собственника имущества своих вассалов, которыми они владели только на правах пользования. Буржуазные революции отделили государство от особы государя, а революции социалистические провозгласили необходимость уничтожения (отмирания) государств.

Проблема природы государства, его функций и его отношения к человеку может иметь методологическое решение только при осмыслении этических и социальных аспектов сущности государства. Платон, предлагая свою модель государства, конструировал некую парадигму, то есть очерчивал то, что, по мнению Платона, составляет сущность государства. Полагая сущность подлинно существующей, но находящейся в божественной занебесной области и зримой лишь умом — кормчим души, — Платон отмечал прохождение государств через различные формы государственного устройства, возникновение и гибель государств и объединенных в государства людей. Используя ценностный подход к сущности государства, Платон особо выделял, что государство, желающее себя сохранить и по мере человеческих сил быть счастливым, должно по необходимости правильно различать ценности.

Иерархия ценностей у Платона не вызывала сомнений: «Самое ценное по праву — это блага, относящиеся прежде всего к душе, если в ней есть рассудительность, затем прекрасные качества тела и, в-третьих, так называемые блага, относящиеся к имуществу и достатку. Если какой-нибудь законодатель или какое-то государство выйдут за эти пределы, оценив наиболее высоко достаток или поместив, в смысле ценности, низшее перед высшим, он совершит дело и негосударственное, и нечестивое». И Г.В.Ф. Гегель рассматривал государственный строй как развитую и осуществленную разумность (взаимопроникающее единство всеобщности и единичности), а государство как таковое — как опосредование удовлетворения субъективных целей граждан. Б.Н. Чичерин, развивая определение государства Гегелем как осуществления нравственной идеи, видел природу государства, его внутреннюю цель, которую государство осуществляет в своем устройстве, в нравственной идее, представляющей высшее сочетание свободы с разумным порядком.

Выдвигая на первый план этические начала, Платон относил прекрасное и доброе к различного рода сущностям, причем был убежден, что «с той же необходимостью, с какой есть эти сущности, существует и наша душа, прежде чем мы родимся на свет».

Уходя от механического рассмотрения понятия «государство» в качестве более узкого, чем понятие «общество», следует согласиться с Л.И. Спиридоновым в том, что противопоставление общества и государства возможно лишь в определенных границах. «Вообще же государство — высшая форма организации общества. Из того факта, что то или иное государство — государство, следует лишь то, что таким же государством является и оформленное государством общество», — писал этот выдающийся отечественный правовед.

Государство как социальное явление многомерно. Помимо политико-правовых, ему свойственны и определенные системные признаки: целостность, структура, управление, связи, самоорганизация, цели. Рассмотрение государства как управляющей системы выдвигает на первый план вопросы построения, компетенции и процедуры деятельности органов государственного аппарата (разделение властей), юридического оформления порядка работы составных частей правительственной машины, контроля общества над нею и т. п.

Государство всегда выступало и выступает как политическая, структурная и территориальная организация классового общества, его система. Системность в смысле целостного единства находящихся во взаимной связи элементов включает определенный порядок и закономерности их сохранения и развития. Стремясь к осмыслению государства как территориальной системы, мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью применения методов политической и правовой системотехники, в том числе при моделировании организации государства.

Государство как система относится к особому классу материальных живых систем — к системам социальным. Государство возникает в силу действия естественно-исторических закономерностей, живет по социальным законам, является материальным отражением уровня развития цивилизации и находит свое воплощение в том или ином территориальном устройстве государства, той или иной политической системе.

К государству в полной мере относится анализ Д.А. Керимова в отношении целостности правового образования: внешняя форма (выражение вовне целостного правового образования) — собственно государство; внутренняя форма (структура, способ организации, определенная упорядоченность частей данного целого) — территориальное устройство, органы власти, население (деление). Основным признаком любого вида территориального устройства как структуры является то, что оно есть внутренняя форма определенного объекта (территории), а значит, «во-первых, не может иметь самостоятельного существования вне того объекта, содержание которого ею определенным способом цементируется, организуется, упорядочивается, и, во-вторых, характер ее построения и изменения непосредственно зависит от природы и закономерностей развития данного объекта». Поскольку цель и обязанность государства заключается в организации жизни нации, то любая структура государственной территории призвана быть основой для воплощения руководящего принципа национальной политики — поддержания жизнедеятельности нации.

Государство обязано считаться с условиями жизни других народов, когда это не наносит существенного ущерба ему самому. Неизменность формулы существования любого государства («нация» плюс «территория» посредством «власти») позволяет сделать вывод о том, что забота о нации и ее территории и есть обеспечение национальной безопасности.

Порядки (уровни) сущности государства

Сущность любого явления — это совокупность его внутренних характерных черт (особенностей), без которых явление исчезает, теряет свои свойства, свое своеобразие; это главное, определяющее в явлении. «Понятие абсолютно необходимой сущности есть чистое понятие разума, то есть лишь идея, объективная реальность которой далеко еще не доказана тем, что разум нуждается в ней; она содержит в себе лишь указание на определенную, хотя и недостижимую полноту», — писал И. Кант. «Сущность — это внутренняя субстанция в противоположность внешним ее выражениям, обобщенным в понятии “явления», — пишет Д.А. Керимов; — это устойчивое отношение, нечто единое в многообразии явлений».

В отличие от сущности всякое явление (или процесс, понимаемый как его развитие) представляет собой нечто неустойчивое, колеблющееся, изменчивое. Если сущность отражает объекты в их необходимости, в «очищенном» от случайностей виде, то явление (процесс) всегда в той или иной мере содержит в себе момент случайного.

Для государствоведения следует, что сущностное познание государства предполагает обнаружение тех внутренних и необходимых, общих и основных, главных и устойчивых свойств, признаков, черт связанных с государством явлений и процессов, единство и взаимообусловленность которых определяют их специфику и закономерности развития.

Сразу оговоримся, что, говоря о сущности государства, мы имеем в виду его закономерно складывающиеся формы. Нельзя отождествлять сущность явления с его закономерностями: при всем том, что это категории однородные, однопорядковые, между ними имеется различие, которое состоит в том, что сущность выражается не в одной, а в ряде закономерностей. Каждая закономерность есть лишь одна из форм движения сущности явления.

Гегель понимал под своей собственной сущностью ни что иное, как свою внутреннюю всеобщность. В «Философии права» он определяет государство как «действительность нравственной идеи — нравственный дух», «объективный дух». Говоря о сущности явления, Гегель определял государство как «действительность субстанциальной воли, которой оно обладает в возведенном в свою всеобщность особенном самосознании, есть в себе и для себя разумное». Именно в государстве свобода достигает своего высшего права, а высшая обязанность единичных людей состоит в том, чтобы «быть членами государства». «Сам индивид обладает объективностью, истиной и нравственностью лишь постольку, поскольку он член государства». Государство, по Гегелю, есть «действительность конкретной свободы».

Беда СССР — в реализации именно гегелевского понимания государства: этатизм, забвение интересов личности, ценностей этических и гуманитарных. Такова была историческая тенденция, когда Просвещение наметило, а буржуазные революции публично закрепили принцип государственного интереса, изгонявший мораль из области политики. «Перед государственным интересом всякое право обращается в ничто, — обобщал государственно-правовые воззрения той эпохи Анри Мишель. — Частные лица, конечно, обладают известными правами по отношению друг к другу, но по отношению к государству они бесправны».

Присутствуя в жизни в разных формах, сущность никогда не совпадает с очевидностью, напротив, при диалектическом единстве сущности и явления в любом объекте, сходство внешней стороны далеко не всегда свидетельствует об общности сущностей. Гносеологические истоки постоянных научных поисков коренятся в том, что «мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка, к сущности второго порядка и т. д. …В собственном смысле диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов». Как писал Л.С. Явич применительно к праву, правовые явления несут на себе те или иные черты и свойства права, оказываются его формами выражения, осуществления, действия (например, законодательство, правосознание, судебная практика, законность и т. п.), в то время как явление права — это непосредственное проявление его сущности, которое совместно с сущностью и есть право как таковое.

Применительно к государству процесс познания также движется от лежащих на поверхности жизни явлений к их сущности первого порядка, в этой сущности вскрываются противоречия, что дает возможность проникнуть в сущность второго и последующих порядков, вплоть до самой основы изучаемых явлений, под которой философы понимают наиболее глубокий момент сущности. Первоначально возможно обнаружить лишь основу (момент сущности) только самых внешних проявлений объекта исследования, в том числе государства. На этом этапе познания основа как бы отождествляется с обоснованным, то есть с внешним явлением. С полным на то основанием Л.С. Явич отмечал, что подобная основа формальна, ограниченна, тавтологична и потому еще далека от глубинной сущности.

Понимание государства как юридически оформленного людского союза, как политической организации, в которую объединено общество (нация) для обеспечения своего развития, и является изначально сущностью первого порядка (уровня). Сущность государства при этом заключается в том, что оно выступает механизмом (орудием) консолидации сил всех классов и слоев общества, той или иной моделью соединения в единое целое элементов государства. В условиях социального неравенства и противоположности интересов индивидов государство закономерно возникло как организация «общих дел». При всей ограниченности такого подхода к сущности, он позволяет увидеть государство как социальный феномен.

Такой общесоциологический подход в государствоведении исключительно важен для характеристики внешних признаков государства как политико-правового явления, выявления его элементов. Только разобравшись с сущностью государства первого порядка, можно идти дальше, вскрывая более глубокие пласты смысла явления.

Размышления о сущности государства и ее рассмотрение с общесоциологических позиций стали актуализироваться в период назревания буржуазных революций. А Европе и Америке XVIII века политические устремления противников духовенства и дворянства — «третьего сословия» (буржуазии) — сложились в естественно-правовое учение о сущности государства. Г.Гроций рассматривал государство как «совершенный союз свободных людей для охранения права и для общей пользы».

Вполне убежденный марксист А. Грамши в своих «Тюремных тетрадях» в начале 30-х годов ХХ века писал: «Поскольку государство есть упорядоченное общество, оно суверенно», вплоть до того, что оно не может иметь юридических границ (для него не могут служить границей субъективные нормы публичного права, ибо они могут быть изменены государством во имя новых социальных потребностей).

В XIX веке человеческое познание, раскрывая реальные основания такого сложного и многоуровневого феномена как государство, более глубокую сущность государства увидело в его классовом содержании. Рассматривая государство как политическую организацию, которая обеспечивает господство одного класса над другим, сущностью второго уровня государства оказывается диктатура экономически и политически господствующего класса. Политические режимы, опирающиеся на социальный компромисс, лишь подтверждают общее правило.

Второй уровень сущности государства — его классовый характер — наиболее рельефен и четок в рассмотрении, когда из всей совокупности общественных отношений в качестве первичных, определяющих выделяются производственные, экономические. Именно эти отношения составляют объективную основу возникновения государства. «Государство в целом, — писал Ф. Энгельс, — является лишь выражением, в концентрированной форме, экономических потребностей класса, господствующего в производстве». Развивая эту мысль дальше, В.И. Ленин писал, что государство есть результат и официальное выражение непримиримости классовых противоречий.

Революционно-классовая точка зрения на государства стала основой революционного марксизма, когда сущность государства сводилась к воле правящего класса, а само государство рассматривалось лишь как «орудие в руках господствующего класса для того, чтобы держать в подчинении угнетенные классы». Рассматривая систему государственного капитализма в терминах традиционного классового подхода. Э. де Ясаи даже предлагает роль правящего класса отдать самому государству.

Конечно, возможности воздействия различных государств на социально-экономический строй не одинаковы. Но такое воздействие носит системный характер, оно с большей или меньшей результативностью существует столько, сколько существует государство.

Разрешая в обществе классовые противоречия, выявляя и устраняя противоречия антагонистические, мы неизбежно выходим на третий уровень понимания сущности государства — как широкого комплекса механизмов по выработке и поддержанию в обществе социального компромисса, а в конечном итоге — консенсуса и социальной солидарности. Отсюда современные авторы даже выводят определение государства как союза народа, объединенного законом в одно юридическое целое, управляемое верховной властью для общего блага.

Хотя ушли в прошлое времена, когда изображение государства как внеклассовой (надклассовой) силы воспринималось как объединение всех тех, кто «выступает открыто или замаскировано против переустройства общества на демократических и социалистических началах», не следует смешивать социальное понимание сущности государства с либерально-демократическим отрицанием классовой борьбы. Напротив, только через преодоление объективно существующих классовых противоречий и можно выйти к осознанию возможности существования социального консенсуса как сущности государства в его высшей фазе развития. Именно высшей, ибо на первых стадиях своего существования государство, безуспешно разрешая классовые противоречия внутри общества, не поднимается до третьего уровня своей сущности, скрывая его лишь в потенциале.

Выход к третьему уровню сущности государства неизбежен при переходе человечества к эпохе устойчивого развития общества знания, когда наука выдвигается не только в качестве непосредственной производительной силы, но и трансформирует характер власти, делает функционирование знания основой социальной дифференциации и солидарности. Осознавая сохраняющуюся роль многообразия государств в условиях устойчивого развития человечества, расставаясь с иллюзиями и заблуждениями мондиализма, необходимо соединять развитие общества знания с сохранением многообразия национальных культур и национальных традиций государственности.

Но и это не завершающий момент анализа государства как социального феномена. Поиски глубинной сущности государства как его главной идеи, выражающей самое существенное, устойчивое, постоянное в государстве, в его природе, неизбежно ведут к высшему уровню сущности, который предполагает не только рассмотрение человека как Венца Творения, но и наличие в истории Божьего Промысла. В конечном счете государство призвано, проведя людей через испытания, привести их к Спасению.

И пусть И. Кант, допуская божественную сущность, отмечал отсутствие понятия как о внутренней возможности ее высшего совершенства, так и о необходимости самого ее существования, — процессы возрождения религиозного миросозерцания, усилившиеся в конце ХХ — начале XXI века, подтверждают, что человеческое общество развивается по спирали. Актуализируется гегелевская формула: «Государство — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю».

Различение уровней сущности государства позволяет выявить не только эволюцию государства от зарождения в родо-племенном обществе до насильственного или договорного собирания общества в государственную форму, но и многослойный путь от первобытно-общинной самоорганизации — к имперской симфонии властей. Ведь только развитие классовых отношений приводит к формированию общеклассовых интересов, находящих свое выражение в государстве и законе. И только адекватное осознание этих интересов может быть основой социальной гармонии.

Поскольку высшая цель государства состоит в осуществлении его идеи, развитии его существа, а существо государства представляет собою сочетание разнообразных элементов общества в единый органический союз, то Б.Н. Чичерин и видел общую цель государства в развитии его элементов и в «гармоническом их соглашении». Рассмотрим элементный состав государства.

Государство как система элементов

История любого государства — это история территории и людей, ее населяющих, история власти на этой территории. Для России, как и для других давно сложившихся цивилизаций, — это многовековое триединство. Ибо:

история территории — это процесс расширения пространства вокруг социокультурного стержня — очага цивилизационного развития;

история населения — это жизнеописание киммерийцев и скифов, сарматов и готов, гуннов и аваров, хазар и булгар, многоплеменных славян, финно-угров и татаро-монголов; это формирование русской нации — многонационального народа России, русского суперэтноса;

история власти — это процесс трансформации политической и социально-экономической систем соответствующих этносов и нации в целом.

Если писать этническую историю, то современная совпадет с историей национальных государств, а подлинная древняя потеряется среди легенд и модернизации прошлого. Давно уже не секрет, что все локальные цивилизации стремятся к обособленности, контакты между ними порождают конфликты, а то и ускоряют гибель одной из них.

Б.Н. Чичерин полагал элементами государства власть, закон, свободу и общую цель, но соглашался, что эти элементы входят в состав и других социальных объединений.

Юридически корректное определение государства с перечнем его элементов дано в ст. 1 Конвенции Монтевидео 1933 года о правах и обязанностях государств. «Государство как субъект международного права, — говорится в Конвенции, — должно обладать следующими чертами: а) постоянным населением, б) определенной территорией, в) правительством, г) способностью вступать в сношения с другими государствами». Это определение используется при решении вопроса о том, соответствует ли то или иное образование критериям государства. Например, когда Палестинский совет в конце 1988 г. провозгласил суверенное Палестинское государство, это притязание было отвергнуто большинством западных правительств, сославшихся на критерии Монтевидео: Западный берег и полоса Газа были спорными территориями, не имевшими фактического палестинского управления. Аргумент чисто политический, ибо следовало признавать территорию Палестины незаконно оккупированной.

Именно элементы государства — государственная власть, территория и население государства — в своем системообразующем единстве и рождают общесоциологический и юридический феномен государства, образуют его «формулу». С юридической точки зрения суверенное государство сохраняется и укрепляется в той мере, в какой оно обеспечивает на собственной территории верховенство своих законов, свою юрисдикцию и контроль, насколько эффективно оно защищает своих граждан и их интересы как на своей государственной территории, так и за ее пределами.

Правда, в теории государства уточняется, что «когда говорят о конкретных государствах (СССР, Англия, Бразилия и т. д.), то имеют в виду определенное единство территории, населения, власти», и в этом смысле государство выступает в качестве официального представителя этого населения в международном праве.

Применительно же к территории, государственной власти и населению сохраняется в силе диалектический подход, что именно эти три элемента, вступая в определенную систему отношений, непосредственно и создают государство как целое.

Исходным в анализе государства и связанных с ним отношений является понятие власти. Власть — это общественное отношение, которое характеризуется способностью и возможностью одного человека или группы лиц добиваться осуществления своей воли другими людьми, группами людей, целыми народами и государствами. Любая общность людей предполагает отношения власти — подчинения, от семьи, дружеской компании до этнической общности и межгосударственных объединений. В организованном обществе власть выступает как коллективная сила. Именно власть воплощает волю суверена (монарха, нации), когда речь идет о тех или иных действиях государства, что и позволяет делать вывод о том, что воля государства — это человеческая воля.

Вершиной социально-политического развития стала политическая власть как господство определенной группы людей (элиты) над всем обществом, характеризуемое использованием в случае неповиновения насильственных принудительных средств. По утверждению Э. Ланга, в государстве «надлежит видеть институты (органы и лиц, занятых управлением), призванные играть роль регулятора, гарантирующего отдельные элементы общего блага».

Политическая власть осуществляется через формирующиеся в ходе развития человечества многообразные политические институты, прежде всего через механизмы государства, партийные системы. Отношения и институты, связанные с функционированием политической власти в обществе, составляют в своей совокупности политическую систему. В современных международных отношениях механизмом осуществления политической власти все больше выступают международные организации (ООН и др.).

Как политическая система государство — это система организации и осуществления политической власти. Главное отличие политической власти от власти вообще, подчеркивали А.Б. Венгеров и З.Ш. Гафуров, в ее нерасторжимой связи с той или иной формой и степенью развития государственности.

Отрицая экономический детерминизм социальных процессов, отвергая обвинения в адрес теоретиков марксизма в признании экономического положения единственным определяющим фактором исторического развития, Ф. Энгельс писал: «К чему же мы тогда боремся за политическую диктатуру пролетариата, если политическая власть экономически бессильна? Насилие (то есть государственная власть) — это тоже экономическая сила». Общество рождает государственную власть для защиты своих общих интересов от внутренних и внешних посягательств.

В этом отношении нельзя признать убедительной критику выделения элементов государства со стороны Д.А. Керимова, утверждающего, что «любому здравомыслящему человеку очевидно, что территория — это не «элемент» и не «принцип», а тот фундамент, база, основание, в пределах которого осуществляется государственная власть». Конечно, дело не в территориальном и субстациональном элементах государства, не в противопоставлении элементов государства и его признаков, как полагает Д.А. Керимов, а в диалектическом единстве территории, власти и населения.

Соединение населения и государственной власти рождает феномен определенного типа общества, а вся триада создает государство и означает то, что верховная и единая государственная власть распространяется на всю данную территорию и на всех людей, составляющих ее население. В случае совершения действий, направленных на нарушение этого триединства, посягательств на верховенство государственной власти, государство имеет право и обязано обеспечить безусловное подчинение своим распоряжениям.

Правовое закрепление основных положений этой формулы производится в основных законах государств.

Территория представляется не только в виде пространственных пределов функционирования общества, некоей основы существования социального организма, но и как своего рода политическое, экономическое и культурное пространство, пределы осуществления власти внутри страны и пределы, за которыми государство выступает как иностранная, внешняя сила.

Следует при этом отметить, что, углубляя традиционное понимание территории как части земного шара, подвластной государству или союзу государств, советская правовая наука достаточно давно определяла территорию как «пространство, в пределах которого государство осуществляет свой суверенитет, где господствующий в государстве класс осуществляет свою государственную власть, распоряжаясь, в частности, и самой территорией и организуя ее в административном отношении в соответствии со своими интересами».

Рассмотрение государства как соединения трех элементов — территории, власти и населения — имеет свою давнюю традицию. В России следует отметить в этом отношении труды М.Ф. Владимирского-Буданова, А.Д. Градовского, Н.М. Коркунова, С.А. Котляревского, Г.Ф. Шершеневича и др. Л.А. Тихомиров был одним из немногих, кто признавал лишь два элемента государства — нацию и верховную власть.

Оперирование тремя элементами государства обуславливает характерное для русского государствоведения понимание права как следствия нравственной обязанности. В случае попыток нарушений этого триединства, посягательств на верховенство государственной власти или единство страны, государство в лице государственных органов имеет право и обязано обеспечить безусловное подчинение своим распоряжениям. Имея это в виду, германский правовед Г. Еллинек писал: «Чтобы избегнуть юридических фикций и признать предшествующее всякой юриспруденции естественное бытие государства, представляется естественным искать объективное существо государства в одном из его составных, по-видимому, реально существующих, элементов. Эти элементы суть территория, народ и властитель». И.А. Ильин, перечисляя территорию первым из элементов государства, добавлял к ней власть, народ и лояльность граждан. Н.Н. Алексеев, добавляя к традиционной триаде четвертый элемент — организованный порядок, — рассматривал территорию как объект власти, как элемент государства-личности и, вслед за П.Н. Савицким и Л.С. Бергом, как «месторазвитие». Эту традицию фактически продолжил и Л.Н. Гумилев.

Советские ученые отрицали подобное понимание государства, исходя из ленинско-сталинского понимания государства как машины классового подавления, сводя территорию к геолого-географическим условиям. «Хотя государство и немыслимо вне территории, характеризуется оно отнюдь не территорией как частью физической природы, а общественными отношениями людей, складывающимися на этой территории, регулируемыми и охраняемыми государством — политической организацией господствующего класса», — писал В.С. Шевцов.

По мнению академика И.П. Трайнина, понятие государства следовало искать в свете развития законов производства, производственных отношений, в результате которых возникли и обострялись классовые противоречия в обществе. Они, и только они, определили ход человеческой истории, вызвали необходимость государства и его механизма. Вместе с тем И.П. Трайнин, переходя к вопросу о соотношении государства и территории, признает, что государство нельзя связывать только с властью, ибо оно не может существовать без территории. Ныне это бесспорно. Не устарела и не устареет оценка подхода к теории государства в любом ее аспекте как подхода социально обусловленного. «В учении о государстве, в теории о государстве вы всегда увидите… борьбу различных классов между собой, борьбу, которая отражается или находит свое выражение в борьбе взглядов на государство, в оценке роли и значения государства», — писал В.И. Ленин.

Невозможно не обратить внимания на то, что территория — это категория, сформировавшаяся исторически в тесной связи с такими категориями, как государство и нация. Французский государствовед Л. Дюги отмечал, что «коллективность может быть государством только тогда, когда она осела на территории с определенными границами. Без этого нет государства. Может существовать целая социальная группа, в ней может возникнуть даже политическая власть, но эта коллективность, дойдя даже до политической дифференциации, не составляет и не может составлять государства». Государство, таким образом, предполагает территорию как часть государственной организации. Иными словами, территория как часть земного пространства представляет собой необходимое естественное условие существования государства, материальную основу жизни организованного в государство общества.

Не будет работать при рассмотрении элементного состава государства структурно-функциональный анализ. Оценки, данные ему М. Розенталем и Э. Ильенковым в 1969 году, вполне сохранили свою силу: структурно-функциональный метод сознательно абстрагируется от всех фактов, связанных с историей возникновения, формирования и перспективой эволюции «структурных образований», от внутренне присущих им противоречий, которые как раз и стимулируют процессы рождения, формирования и преобразования их в более высокие и исторически более поздние структуры.

Взаимосвязь элементов государства создает государство как систему, когда его элементы а) определенным образом упорядочены; б) утрачивают в «интересах» системы часть своих качеств, которыми они обладали вне системы; в) обнаруживают такие качества, которые присущи им вне системы только потенциально; г) преобразуют под влиянием системы качества, не полностью ей соответствующие. Государство как любая система представляет собой относительно обособленное целое, существование которого обусловлено преобладанием интенсивности внутренних связей ее элементов над их внешними связями.

Именно потому элементы государства могут быть отнесены к элементам аутопойетических систем, поскольку не имеют независимого существования. Как писал Н. Луман, они не просто сочетаются, не просто бывают соединены — они производятся только в системе.

Отметим, что феномен фиксации населения на определенной территории (седентаризм) еще в догосударственные времена стал основой новой социальной организации, в которой человеческие сообщества дифференцировались по территориальному критерию, заменяющему прежний критерий кровного родства. Однако поистине глобальное значение территориальный критерий приобретает только при переходе от родового общества к государству.

Само государство зарождается в период, когда этносы (народы), нации, некие группы, связь в рамках которых еще основывается на кровно-племенных началах, начинают обособлять себя от других не только по признаку кровного родства, общего правителя, но и по принципу принадлежности к той территории, которую они занимают. Кровное разделение сначала дополняется, а затем в государстве и вовсе заменяется территориальным разделением.

Начало XXI века — уникальный период в развитии государств и народов: уточняются механизмы и модели международной интеграции, меняются тенденции экономического, политического и культурного взаимодействия. Едва ли не ключевую роль в этом процессе играет динамика единства и противоборства национального и интернационального, особенного и общего. «Понятие Государства-Нации, по-разному интерпретируемое правителями и народами, становится настоящим пятым всадником Апокалипсиса, которого не предвидел святой Иоанн», — пишет Ж. Бодсон. При том, что есть в таком подходе и поэтический, и правовой смысл, большая территория получает порой особую государственно-территориальную организацию, при которой единство и взаимосвязь отдельных составных частей государства как территориальной системы обеспечивается с сохранением и даже развитием уникальных (фактически противоречащих системе, внесистемных) элементов.

Внешние различия в правовом статусе или организации внутреннего устройства элементов такой системы столь значительны, что формально делают саму систему неустойчивой и случайной. Жизнь, однако, часто опровергает эти опасения.

Империя как пассионарное воплощение сущности государства

В круговороте государственных форм системное развитие любого общества идет к государственному оформлению всего массива той или иной цивилизации, которое возможно только в форме империи.

Империя — это пассионарное воплощение в государственно-правовой форме конкретно-исторической сущности государства.

Тема империи была в центре политических дискуссий российского общества конца ХХ века. Подмена содержания исходных понятий происходит и поныне, а то и просто понятия применяются подчас без должного осмысления, с произвольным содержанием. Как видим, это в полной мере относится к понятию империи. Так, А. Буровский, строя свою эпатажную книгу «Крах империи: Курс неизвестной истории» на путанице смысла используемых понятий, даже Киевскую Русь назвал типичной империей, полагая таковой многонациональное государство, в котором один народ господствует над остальными. Трудно о чем-либо спорить с автором, который, возможно даже искренне, утверждает, что русский народ ни дня своей истории не прожил в своем национальном государстве, и вообще империи возникают задолго до появления государства.

Исходя из различия структур территории, в типологии современных государств, как уже говорилось, можно обнаружить:

• национальные государства, отличающиеся большей или меньшей степенью единства, которой соответствует определенный тип политического устройства — мажоритарная демократия, способная действовать в условиях мононационального государства. Даже когда фактически государство многосоставно, оно устроено и функционирует как однородное;

• федеративные государства, признающие множественность своего состава, которые включают конструкции и политические признаки этой множественности в свою политическую систему. Союзные государства в этом обобщении выступают как ранняя стадия федеративных.

Какое место среди них занимают империи? Империей называют Китай, относящий себя к первому типу государств, и США, принадлежащие ко второму. Ретроспективно вспоминают Римскую и Византийскую, Российскую и Австро-Венгерскую, Германскую и Британскую, Испанскую и Оттоманскую империи. Но что такое империи? Очевидно, что она не может быть связана с одной лишь структурой территории, а представляет собою явление иного порядка.

Говоря от имперском типе политической организации общества, Д.М. Фельдман выделил следующие его черты: «обширная территориальная основа; сильная централизованная власть; стремящиеся к экспансии элиты; асимметричные отношения господства и подчинения между центром и периферией; разнородный этнический, культурный и национальный состав; наличие общего политического проекта, стоящего как бы над интересами конкретных групп». Но анализ Д.М. Фельдмана имеет явно негативный налет, хотя и включает попытку предложить составные элементы империи как явления. Кроме того, весьма неясной остается характеристика отношений между центром и периферией как отношений асимметричного господства и подчинения. Между центром и регионами не может не быть отношений власти и подчинения. А что означает тогда «симметричное» господство и подчинение в этих отношениях? И для А. Рибера империи — это «государственные устройства, в которых одна этническая группа устанавливает и сохраняет контроль над другими этническими группами в границах определенной территории».

С. Переслегин, обоснованно полагая, что игроками на «мировой шахматной доске» являются только империи, предложил следующие их черты:

— осознанная и отрефлектированная ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур («Америка для американцев»);

— на ее территории существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством;

— хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность (идентичность) в форме господствующей идеологии;

— у государства наличествует определенное место в мировой системе разделения труда;

— государство смогло сформировать собственную уникальную цивилизационную миссию, иными словами, оно способно ответить на вопрос, зачем оно существует.

Относя к «обобщенным империям» только США, Японию, Китай, приравнивая к ним Европейский Союз и Россию, С. Переслегин оперирует, как мы видим, только психолого-этническим, экономическим и цивилизационным критериями, что не может быть достаточным.

Заслуживает принципиальной поддержки иной подход, предложенный М.Б. Смолиным, утверждающим, что в империи благополучно решается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (мiра) — без смерти первого и тотального господства второго, «уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского». Применительно к США С. Хантингтон пишет, что космополитическая альтернатива открывает Америку миру, и мир пересоздает Америку, а «в имперской альтернативе уже Америка пересоздает мир». Эта черта характерна для империи как таковой.

Следует согласиться с определением сущности этого явления, как его дает М.Б. Смолин, утверждающий, что империя — это высшее состояние государства, рождающееся из иерархии человеческих союзов (семьи, рода, сословия) и перерастающее свои национальные границы как проект государственного и культурного объединения для внешних народов. Действительно, в состав империи бывают включенными как завоеванные территории и народы, так и те, кто добровольно принял тот идеал человеческого общества, которым живет сама Империя. В империи как особой форме государственно-территориальной организации, как ни в какой другой, присутствует сущность монархического начала в понимании Л.А. Тихомирова — Верховная власть нравственного идеала.

Именно в этой имманентной черте — отличие империи от государства-территории и государства-континента в понимании К. Шмита, ориентирующегося только на стремление государства к наибольшему пространственному объему (теория «большого пространства»). Отсюда фундаментально прав И.Р. Шафаревич, который видит причину кризиса, переживаемого человечеством, в духовной и даже религиозной сфере.

Потому и называл И.Л. Солоневич империю внутренним национальным миром.

Отсюда и совершенно иное понимание имперскости. Империализм как политическое и социально-экономическое явление переоценивать задним числом нелепо, но ныне следует выделить в нем и цивилизационную составляющую, говорящую о закономерности возникновения империализма, о том, что связан он не только с капиталистическим способом производства, но и с достижение государством как таковым вершины своего развития, со стремление государства перейти в новое качество.

Само понятие «империя» (Imperium) пришло от римлян, которые так называли отражение высшей государственной власти, принадлежавшей народу, в полномочиях сначала царей, затем старших магистратов, то есть консулов, преторов, диктаторов, проконсулов, пропреторов, префекта городского и преторианского, цензоров. Младшие магистраты империи не имели. Империя магистрата в зависимости от ее вида давала широкие военные и гражданские полномочия. Высшая степень империи давалась в республике только диктатору. С течением времени смысл понятия «империи» изменился, так стали называть территорию, на которую распространяются правомочия, связанные с этой властью.

Империями назывались Римское государство (30 г. до Р.Х. — 395 г.), позднее — Западно-римская империя (395–476 гг.) и Византия (395—1453 гг.), Франкское государство (начиная с коронации Карла Великого в 800 г.), Священная Римская империя германской нации (962—1806 гг.). Россия называлась империей с 1721 по 1917 год, Франция — в 1804–1814, в 1815 и в 1852–1870 годах, Австрия — с 1804 (с 1868 — Австро-Венгрия) по 1918 год, Германия — с 1871 до 1918 год. Империями были Мексика в 1821–1822 и в 1863–1867 годах, Бразилия — в 1822–1889 годах. В 1804–1806 годах называл себя императором монарх Гаити.

В 1858 году, после упразднения формально существовавшей в Индии империи Великих Моголов, титул императора был перенесен на английского короля, Великобритания стала именоваться Британской империей. С точки зрения формы правления империями были Оттоманская Турция до революции 1922 года, Китай — до революции 1912 года, Корея с 1897 года и до ее присоединения к Японии в 1910 году. Япония до сих пор остается империей.

В правовом отношении империей исторически является монархическое государство, главой которого является император. С позиции сегодняшнего дня можно выделить следующие признаки империи:

1. Значительные размеры государственной территории.

2. Включение в территорию империи территорий многих народов и государств, порой с сохранением на этих территориях не только автономии, но даже ограниченной государственности.

3. Единое вероисповедание, ведущее к существованию общего «национального духа» и торжеству нравственного идеала.

4. Централизованная система органов высшей государственной власти.

5. Сохранение полиэтнического состава и культурного разнообразия при развитии общества.

6. Имперские законы имеют силу на всей ее территории, включая государства, входящие в состав империи.

Наличие наследственной или выборной монархии признаком империи не является, но может быть ее атрибутом.

По внутреннему структурированию территории империи могут выступать и как унитарные государства, имеющие различные автономные территории, и как союзные или федеративные государства.

На историческом опыте пяти евразийских империй — Габсбургов, Османской, Российской, Иранской и Китайской — А. Рибер выделяет три фактора, способствовавших сплочению, приспособляемости и обновлению евразийских империй: имперскую идею, имперскую бюрократию и защиту границ. Он обоснованно указывает на связь концепций власти в империях с традициями и мифами, ибо такие концепции становились частью нравственных и (или) религиозных представлений.

Именно «национальный дух», без которого нет ни национального государства, ни империи, и называл М.О. Меньшиков духом народным, духом кипучей борьбы за существование, духом нужды и энергии, живым духом. Происходила вульгарная фальсификация, когда А. Розенберг проповедовал только расовую основу этого духа, полагая христианство в силу его безрасового массового движения разрушителем государственности. Идеологи нацизма были надлежащими партнерами теоретиков как классового, так и либерально-гуманистического атеизма.

И вот тут мы приходим к неожиданному выводу, что империя перерастает рамки особой формы организации государственной территории или даже самого государства. Империя выступает как государственно-территориальная форма цивилизации, преодолевающая как крайность государственно-правового универсализма, уничтожения национальных организмов с их самобытностью и неповторимостью, так и крайность обособления, самоизоляции нации в своих этнических стандартах и границах. Внешне может складываться впечатление, что цивилизаций больше, чем империй (сравнить, например, количество государств Африки с расово-культурной общностью основной части континента), и наоборот (вспомним многообразие культур Российской империи или СССР). Это не так, просто форму империи достигает не всякая модель человеческого общества, как и сохраняет она ее не вечно.

Именно в империи государство дорастает до цивилизации, «до целого автаркийского и культурного мира». Империя становится универсальным государством. Как уже упоминалось, М.Б. Смолин видит универсализм империи в том, что объединяющей основой, общим мировоззрением становится вероисповедание, религия, а не секулярная политико-экономическая идеология. Религиозное мировоззрение, как подчеркивает ученый, не заменяет национальное, а возводит его как часть в более высокий принцип — вероисповедный, могущий духовно объединить другие народы, усвоившие его с господствующей в империи нацией.

И здесь нам следует помнить, что со времен византийских императоров Константина и Феодосия империя в подлинном смысле слова воспринимается как образ Царства Божия на земле.

Имперская модель мироустройства восходит еще к ветхозаветным пророчествам, отводя центральное место идее удерживающей государственности. «Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию, — пишет А.В. Логинов, — мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония». Высшим воплощением такой удерживающей государственности является вселенская империя с ее богоустановленной властью, альтернатива этой империи — воцарение в мире Антихриста.

Истинная империя может быть только теократией. Речь при этом не идет лишь о подчинении, как полагал Блюнчли, государственной власти религиозному авторитету. Соглашаясь с А.П. Лопухиным, теократию не следует рассматривать и как какую-либо особенную государственную форму правления в противоположность монархии, олигархии или демократии, как ее понимал Иосиф Флавий, впервые употребивший этот термин. Теократия «выражает только особенное отношение Иеговы к народу, как к избранному, — отношение, выражающееся в духовном главенстве Его над народом посредством обязательства в сохранении договора и исполнении законодательства». А поскольку Иегова все свои отношения к народу мог осуществлять только посредством самого народа, посредством своих органов, взятых из народа, то А.П. Лопухин и предложил понимать теократию как «принцип, дающий общую норму общественной жизни, сообразуясь с которой народ имел полную свободу развития и мог бы вырабатывать из себя, по своим потребностям, историческим обстоятельствам и условиям, все частные формы государственной и общественной жизни». Главное следствие теократического принципа для государственной жизни — социальное, экономическое и политическое равенство всех в государстве, которое лежит в основе всех государственно-общественных отношений.

Отсюда и суть религиозного фундамента императорской власти, дающейся Божественной инвеститурой (предоставлением властных полномочий), которая дошла до Рима, а от него — к Москве от Александра Македонского и эллинистических правителей, основа которой — в персидской этической традиции — использование власти имеет целью победить зло. При этом, как признают исследователи, концепция императора, избранного Богом, в принципе исключает любые правила наследования власти.

Фактор вероисповедания для империи безусловен. Дополнительно к нему необходима энергетика, с которой вероисповедание или подменяющая ее идеология будут соединять и использовать во имя развития элементы государства. Речь идет о той самой пассионарности, когда работа, выполняемая этническим коллективом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напряжения. Отсюда и представления Л.Н. Гумилева об этногенезе как дискретном процессе, о биосфере как оболочке Земли, обладающей антиэнтропийными свойствами, о том, что под влиянием христианства первых веков нашей эры сложился самостоятельный византийский этнос, и именно этот византийский христианский суперэтнос стал основой империи, обеспечив ее тысячелетнее существование. В этом отношении истинные империи — это пассионарные государства, воплощающие в любых формах своего существования свою конкретно-историческую сущность.

Империя как состояние государства

Начало XXI века — уникальный период в развитии государств и народов: уточняются механизмы и модели международной интеграции, меняются тенденции экономического, политического и культурного взаимодействия. Едва ли не ключевую роль в этом процессе играет динамика единства и противоборства национального и интернационального, особенного и общего. «Понятие Государства-Нации, по-разному интерпретируемое правителями и народами, становится настоящим пятым всадником Апокалипсиса, которого не предвидел святой Иоанн», — пишет Ж. Бодсон. Притом, что есть в таком подходе и поэтический, и правовой смысл, большая территория получает порой особую государственно-территориальную организацию, при которой единство и взаимосвязь отдельных составных частей государства как территориальной системы обеспечивается с сохранением и даже развитием уникальных (фактически противоречащих системе, внесистемных) элементов.

Внешние различия в правовом статусе или организации внутреннего устройства элементов такой системы столь значительны, что формально делают саму систему неустойчивой и случайной. Жизнь, однако, часто опровергает эти опасения. Речь идет об империи.

Тема империи была в центре политических дискуссий российского общества конца ХХ века. Подмена содержания исходных понятий происходит и поныне, а то и просто понятия применяются подчас без должного осмысления, с произвольным содержанием. Как видим, это в полной мере относится к понятию империи. Так, А. Буровский, строя свою эпатажную книгу «Крах империи: Курс неизвестной истории» на путанице смысла используемых понятий, даже Киевскую Русь назвал типичной империей, полагая таковой многонациональное государство, в котором один народ господствует над остальными. Трудно о чем-либо спорить с автором, который, возможно даже искренне, утверждает, что русский народ ни дня своей истории не прожил в своем национальном государстве, и вообще империи возникают задолго до появления государства.

Исходя из различия структур территории, в типологии современных государств, как уже говорилось, можно обнаружить:

— национальные государства, отличающиеся большей или меньшей степенью единства, которой соответствует определенный тип политического устройства — мажоритарная демократия, способная действовать в условиях мононационального государства. Даже когда фактически государство многосоставно, оно устроено и функционирует как однородное;

— федеративные государства, признающие множественность своего состава, которые включают конструкции и политические признаки этой множественности в свою политическую систему. Союзные государства в этом обобщении выступают как ранняя стадия федеративных.

Какое место среди них занимают империи? Империей называют Китай, относящий себя к первому типу государств, и США, принадлежащие ко второму. Ретроспективно вспоминают Римскую и Византийскую, Российскую и Австро-Венгерскую, Германскую и Британскую, Испанскую и Оттоманскую империи. Но что такое империя? Очевидно, что она не может быть связана с одной лишь структурой территории, а представляет собою явление иного порядка.

Говоря от имперском типе политической организации общества, Д.М. Фельдман выделил следующие его черты: «обширная территориальная основа; сильная централизованная власть; стремящиеся к экспансии элиты; асимметричные отношения господства и подчинения между центром и периферией; разнородный этнический, культурный и национальный состав; наличие общего политического проекта, стоящего как бы над интересами конкретных групп». Но анализ Д.М. Фельдмана имеет явно негативный налет, хотя и включает попытку предложить составные элементы империи как явления. Кроме того, весьма неясной остается характеристика отношений между центром и периферией как отношений асимметричного господства и подчинения. Между центром и регионами не может не быть отношений власти и подчинения. А что означает тогда «симметричное» господство и подчинение в этих отношениях? И для А. Рибера империи — это «государственные устройства, в которых одна этническая группа устанавливает и сохраняет контроль над другими этническими группами в границах определенной территории».

С. Переслегин, обоснованно полагая, что игроками на «мировой шахматной доске» являются только империи, предложил следующие их черты:

— осознанная и отрефлектированная ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур («Америка для американцев»);

— на ее территории существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством;

— хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность (идентичность) в форме господствующей идеологии;

— у государства наличествует определенное место в мировой системе разделения труда;

— государство смогло сформировать собственную уникальную цивилизационную миссию, иными словами, оно способно ответить на вопрос, зачем оно существует.

Относя к «обобщенным империям» только США, Японию, Китай, приравнивая к ним Европейский союз и Россию, С.Переслегин оперирует, как мы видим, только психолого-этническим, экономическим и цивилизационным критериями, что не может быть достаточным.

Отсюда совершенно особенное понимание имперскости. Империализм как политическое и социально-экономическое явление переоценивать задним числом нелепо, но ныне следует выделить в нем и цивилизационную составляющую, говорящую о закономерности возникновения империализма, о том, что связан он не только с капиталистическим способом производства, но и с достижение государством как таковым вершины своего развития, со стремлением государства перейти в новое качество.

Само понятие «империя» (Imperium) пришло от римлян, которые так называли отражение высшей государственной власти, принадлежавшей народу, в полномочиях сначала царей, затем старших магистратов, то есть консулов, преторов, диктаторов, проконсулов, пропреторов, префекта городского и преторианского, цензоров. Младшие магистраты империи не имели. Империя магистрата в зависимости от ее вида давала широкие военные и гражданские полномочия. Высшая степень империи давалась в республике только диктатору. С течением времени смысл понятия «империя» изменился, так стали называть территорию, на которую распространяются правомочия, связанные с этой властью.

Империи — это пассионарные государства. Классический образец — современная Япония. Отголоски именно такой империи видел И.П. Якобий в итальянском государстве конца 20-х годов ХХ века.

О Русской империи будем говорить отдельно, а сейчас отметим, что в ХХ веке предпринималась попытка создать на Балканах империю Южнославянскую. Этой попытке предшествовал опыт воплощения вселенского православного царства в VII–XIII веках в Болгарии и в XII–XV веках в Сербии. С созданием после Первой мировой войны Югославии крепло не только стремление к «Великой Сербии», но стали зарождаться процессы полиэтнического единения государственно объединенных южных славян. Проблема заключалась в трудностях, с которыми столкнулась Сербская Православная Церковь в хорватских и словенских районах проживания католического населения. Противоречивые цивилизационные тенденции были смыты гитлеровским рейхом и возродились уже при коммунистическом режиме И. Броз Тито.

Строительство цивилизации возобновилось, тем более что социалистическая Югославия заняла беспрецедентно значительное место на международной арене, в том числе став лидером Движения неприсоединения. Вновь камнем преткновения стала слабость Православия как скрепляющей силы. Эта слабость даже возросла, ибо на место скрепы стала претендовать и коммунистическая идеология, причем небезуспешно, вплоть до рождения этнополитической категории «югослав». Злую шутку с югославскими коммунистами сыграла их вера в свой особый европейский социализм, приводивший к идеологическим компромиссам без формирования четкой новой мировоззренческой парадигмы. А главное — югославские коммунисты, как и коммунисты советские, недооценили фактор национального развития. «Расслоение» скрепы между Православием и половинчатым социализмом предопределило распад сербской имперской идеи.

Именно поэтому лидеры атлантизма пытаются дискредитировать идею построения «Великой Сербии», которую видят в действиях В. Шешеля, Т. Николича и даже социалиста С. Милошевича, — в ней они ощущают опасность становления равной им по возможностям империи, воплощающей собой Южнославянскую цивилизацию.

Отметим, что цивилизации могут существовать не только в форме империи, но и в форме сообщества государств, в том числе государств с разными структурами территории. Существовать или, тем более, развиваться. Государство Александра Македонского стало развиваться в сторону империи, когда великий полководец дополнил завоевания новых территорий внутренней политикой мирного сосуществования народов, но империей не стало в связи с отсутствием объединяющей людей духовной среды, складывающейся вокруг общего вероисповедания.

Мы видим в истории, что империи только тогда состоялись, когда их скрепляли единство веры, общие духовные ценности. А потому нет логики в утверждении А. Буровского о том, что отсутствие общей идеи взорвало языческую империю. Если общая идея отсутствовала, то империи просто не было, а если империя существовала, то только при условии, что была объединена общими религиозными верованиями, даже древними.

При определенных обстоятельствах духовной средой, скрепляющей многообразие народов и культур, все же могут на некоторое время становиться и светские идеологические постулаты, как произошло в СССР — марксистско-ленинская идеология обладала в определенный период даже определенными чертами религии. А поскольку это дополнялось конкретными действиями по собиранию «разрушенного здания империи», то о существовании российской государственности в форме советской империи говорить уместно и правильно.

Отсюда понятно, почему потерпела исторический провал гитлеровская Германская империя: для ее огромных пространств идеология расовой исключительности арийцев не могла быть скрепляющей. Удивительно, но, имея К. Хаусхофера и его учеников, нацизм начисто игнорировал территориальное мировоззрение. Территория рассматривалась лишь как место проживания высшей расы. Принцип нордической крови заглушал все.

Расизм не смог заменить религии. Сможет ли это сделать либеральный гуманизм? Ведь Соединенные Штаты Америки, например, можно признать империей только в случае, если видеть их скрепой в качестве национального духа своеобразное либерально-гуманистическое мировоззрение. И насколько такой «гуманизм» выдержит свой внутренний кризис эпохи глобального терроризма? Даже притом, что «европеизм» — современная идеологическая конструкция левой направленности — и включает, по мнению В. Клауса, не только отказ европейцев от национального суверенитета, но и отход от индивидуализма, склонность к социальной инженерии.

Национализм конкурирует с религией в деле собирания Арабской империи. «Патриотическая мысль, не имеющая общеарабского содержания, взаимодействия с прошлым, может привести к самоизоляции и замкнутости… — говорил президент Ирака С. Хусейн. — Ирак — восточное крыло общей арабской родины». Ни одна отдельная страна не в состоянии защитить Палестину. «Ее освобождение — духовная миссия всей арабской нации». И в национальном восприятии арабов нет вечных границ внутри арабского мира.

На примерах России и США особенно наглядно видно, что империя расширяется не только через завоевание территорий, но и через включение в свой состав добровольно попросивших этого народов, которые не могли более хранить свою национальную государственность перед лицом внешних опасностей.

Россия: путь империи

В марте 1989 г. Леонард Салливан, директор Атлантического совета США, в традиционном аналитическом докладе удовлетворенно констатировал, что «коммунистическая угроза» трансформируется в неминуемую, но более традиционную, «нормальную» русскую угрозу. Потому теперь — о русских и Русском пространстве.

Русское пространство. Тысячелетнее развитие России в качестве великой евразийской державы вскрыло смысл нашего Отечества как особой Русской цивилизации. К ее появлению привели великие переселения и войны IV–VIII веков нашей эры, в горниле которых ковался сплав этносов и культур. Внешней формой нарождающейся Русской цивилизации первоначально стала охватывавшая разрозненные княжества и племенные союзы Русская земля.

Русская цивилизация предполагает гармоничное сочетание двух элементов: духовного (культурного) и земного (территориального, пространственного). Первый предполагает в своей основе русский язык, русскую культуру, второй — Русскую землю, ту территорию, которую в течение столетий осваивали и защищали русские люди, государственную общность, сложившуюся на этой территории.

Довольно сложно отойти от устоявшейся со времен В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина концепции рождения Древнерусского государства, пресловутой норманнской теории, поскольку даже исследования последних полутораста лет, за редкими исключениями преимущественно марксистской школы, не преодолели на уровне подсознания онтологическую основу мировоззрения европейской цивилизации IV–XVIII веков — религиозно-идеалистическое представление о мире. На практике это означает отсчет Русской цивилизации с легендарных Рюриковичей, подготовивших и осуществивших укоренение на Восточно-Европейской равнине православия. Между тем даже общепризнанные вещественные, этнографические, фольклорные и лингвистические памятники дают основание полагать, что рождение Древнерусского государства, первые шаги русской цивилизации относятся не позднее чем к IV–V векам нашей эры. Еще великий М.В. Ломоносов в своем «Репорте в канцелярию Академии наук 16 сентября 1749 г.» категорически утверждал: «Что славенский народ был в нынешних российских пределах еще прежде рождества Христова, то неоспоримо доказать можно».

Известный русский дореволюционный юрист М.Ф. Владимирский-Буданов сделал в свое время важный вывод: «Основанием древнерусского государства служат не княжеские (теория Соловьева) и не племенные отношения (теория Костомарова), а территориальные».

Даже традиционными историками признается существование в докиевский период Древнерусского государства, по крайней мере трех собственно славянских государственных объединений: Куявии (Куябы), Славии и Артании (Артсании). Иными словами, территория русского государства первоначально складывалась в рамках трех исторических центров: Новгородской, Приднепровской и Приокской Руси. Это VIII век. Описываются и более ранние образования, относящиеся к VI и даже IV векам. С XV века, после свержения татаро-монгольского ига, собирательницей Русской земли стало Московское государство.

В начале XVI века все русское население сосредоточивалось в северо-западной половине Европейской России, к западу от линии, соединявшей верховья Камы с устьем Днестра, тогда как юго-восточная часть страны представляла еще «типичную Азию с ее степной природой и кочевым азиатским населением, постепенно покоренную и колонизированную русскими, сперва в форме казацкой вольницы по Дону и Поволжью, дошедшей до Урала, а с Ермаком — и до далекой Сибири. В XVII и особенно в XVIII в. происходила систематическая колонизация земель Малороссии и Новороссийского края, а в XIX веке — Западной и Восточной Сибири, Амурского края, Центральной Азии и Кавказа; это движение русского племени с запада на восток выразилось к XIX веку цифрой 40 миллионов душ или переселением за вышеуказанную коренную границу (Кама — Днестр) 46 % всего русского населения империи».

Есть принципиальное различие между традиционными колониями и отличающимися своей культурой от центра окраинами России. «Колонии приобретались для экономической их эксплуатации в интересах метрополии, — писал Н.М. Коркунов. — Присоединение русских окраин не было делом экономического расчета. Россия постепенно овладела своими окраинами и на западе, и на востоке, в силу чисто политических побуждений, как необходимым условием обеспечения своего могущества и независимости».

Понятие, которое является непреходящей духовной и материальной ценностью для русского человека, — это понятие «Русская земля». «Русская земля» как территория и как государство, как политическая доктрина и как мировоззренческий принцип. Многим памятны ставший уже легендой фильм «Александр Невский» и исторические слова главного героя: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля». И пусть эти конкретные слова для советского фильма и родились — по легенде — у академика А.М. Панкратовой! Для миллионов советских зрителей фильма, для нас сегодняшних, как и для автора «Слова о полку Игореве», вздохнувшего: «О, Русская земля, ты уже за холмом», это понятие — не только определенный участок земной поверхности, недр, животного и растительного мира, но нечто гораздо большее.

Не случайно понятие Русской земли встречается в древних былинах и сказаниях, в русских летописях и иноземных хрониках. Живший в давние времена летописец, приступая к своей повести, определил ее целью необходимость показать, «откуда есть пошла Руская Земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Руская Земля стала есть». С позиций сегодняшнего дня можно сказать, что через определение территории, заселенной или контролируемой русскими, рождалось понятие государства.

В юные годы нашего Отечества послы, возвратившись в Киев после подписания мирного договора с Византией, «поведаша Олегу вся речи обою царю, како створиша мир и уряд положиша межю Грецькою землею и Рускою». М.Ф. Владимирский-Буданов за самим понятием «Русская земля» видел и форму общества, и выросшее из родовых форм древнерусское государство, определяя Землю как «союз волостей и пригородов под властью старшего города», причем пределы земель уже тогда не совсем совпадали с границами племен. Именно в эпоху Русской земли началось преобладание территориальных, пространственных начал над кровными.

Идея развития Русской земли и как территории, и как государства, и как системы ценностей определяла внешнюю и внутреннюю политику России на протяжении нескольких веков. Ею руководствовались Вещий Олег и Ярослав Мудрый, Иван Калита и Сергий Радонежский, эта идея лежала в основе политической доктрины «Москва — Третий Рим», была и остается стержнем современного русского национального самосознания. Безусловно, имело место византийское влияние. Но как, реципируя, по словам Г. Еллинека, чужие учреждения и законы, каждый народ претворяет чужую мысль, применяя ее к своим национальным особенностям, так и русская традиция все иноземные веяния пропускала через себя, порой меняя принципиально.

Здесь можно выделить два взаимодополняющих подхода: позиция людей должностных, тех, кто обладает властью, кто наделен большими полномочиями, и отношение российского массового сознания к идее Русской земли. И надо признать, что позиция первых далеко не всегда была государственнической.

Рассматривая территорию как один из основных признаков любого государства, следует подчеркнуть, что трагедия 1991 года заключается не только в том, что некоторые внутренние административные границы стали государственными. Главное состоит в том, что страна Россия, носившая в XX веке имя «Советский Союз», единый организм, единая культура, единая цивилизация оказались разорванными на несколько частей. Да, русский язык сохранился почти на всех этих территориях, хотя на некоторых из них стали создаваться враждебные русской культуре моноэтнические государства. Но не стало единой территории, единой российской или русской земли. И осознание этого стало причиной несчастья десятков миллионов людей.

Указанные проблемы не замыкаются только и исключительно на вопросах правовой неопределенности и незавершенности территориального размежевания на востоке Европы после гибели великого государства. Речь, несомненно, идет о некоем цивилизационном разломе, который пытаются искусственно углубить между русской и европейской, русской и азиатскими цивилизациями. Тем, кто пытается представлять Россию ординарным европейским государством, не грех вспомнить, что еще Г.Н. Трубецкой вслед за Н.Я. Данилевским пришел к выводу, что «Россия не только европейская держава», а потому «мы не можем поддаться искушению всецело вернуться в Европу». Аналогично нельзя России замыкаться только на Азии.

Это англосаксы склонны рассуждать о противостоянии Суши и Моря с преимуществом последнего. Российская традиция, продолженная в ХХ веке В.П. Семеновым-Тян-Шанским, требует сочетания морских и сухопутных территорий, преодоления односторонности.

Отсюда рожденная русскими мыслителями и прежде всего России внутренне присущая геополитическая теория евразийства. Евразийцы (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Л.П. Карсавин, Г.В. Флоровский, Г.Н. Трубецкой, Е.Н. Трубецкой, И.И. Дусинский, Г.В. Осипов, Э.А. Баграмов и другие), выступая против односторонней ориентации России на Запад, совмещая географически территорию России с территорией Чингисханова государства и рассматривая Европу не более как полуостров Старого материка, лежащий к западу от границ России, представляли и представляют Евразию не просто как материк, а как особый Срединный мир, объединяющий Европу и Азию, но отличающийся от них особыми геополитическими, этнокультурными, духовными и иными свойствами, предопределяющими исторический путь и миссию составляющих его народов.

Геостратегически близка евразийцам модель Х.Дж. Макиндера, предполагающая подход к Евразии как к Осевому миру, вокруг которого располагаются четыре пограничных региона, совпадающие в принципе с территорией распространения четырех мировых религий — буддизма, брахманизма, ислама и христианства. Россия, по мнению Х.Дж. Макиндера, и занимает в мире осевое положение, вокруг которого строится развитие цивилизаций, зарождение и эволюция государств. «Ее давление на Финляндию, Скандинавию, Польшу, Турцию, Персию, Индию и Китай заменило собой исходившие из одного центра набеги степняков. В этом мире она занимает центральное стратегическое положение, которое в Европе принадлежит Германии. Она может по всем направлениям, за исключением севера, наносить, а одновременно и получать удары».

Роковую роль в ХХ веке в судьбе нашего Отечества сыграло то, что при высоком уровне образования в Советском Союзе общественное сознание запуталось в теоретических изысканиях советской эпохи. Победивший социализм стал бороться с религией, национализмом, патриотизмом как реакционными явлениями, препятствующими идти человечеству к всеобщему счастью. Значительную роль в затемнении национального самосознания сыграло методологическое искажение понятий «Россия» и «русские».

Говоря о трех ветвях единого народа — велико-, мало— и белорусах, — Ф. Ратцель подчеркивал, что их «вообще можно назвать северно-, южно— и западнорусскими». Если в последнем (четвертом) дополнительном томе самой известной до 1917 года российской энциклопедии — Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона издания 1907 года — открыть статью «Россия», то первая вклейка к этой статье не может не заставить задуматься. Это составленные Д. Рихтером 4 карты с обозначением: «Распределение главнейших народностей Европейской России (по родному языку) по данным переписи 1897 г.». Первая карта — «Русские вообще». Затем идут три другие карты: «Великороссы», «Малороссы» и «Белоруссы». И цвет-то для обозначения всех выбран одинаково: от бледно-розового до красно-коричневого. Даже по статистике большевиков в 1920 году на территории РСФСР площадью 18 384 тыс. кв. верст проживало 131 197 тыс. чел., из них родными языками назвали великорусский 55 667 469 чел., малорусский — 22 380 551 чел., а белорусский — 5 885 547 чел., и было подчеркнуто: «а всего русских — 83 933 667 чел., или 66,80 % всего числа жителей».

К сожалению, согласно данным переписи 2002 года в России (в границах Российской Федерации) великороссов среди постоянно проживающих нет вообще, белорусов 807 970 чел., украинцев — 2 942 961 чел., а учтенных помимо них «русских» — 115 889 107 чел. Хорошо хоть дополнительно к ним указаны 140 028 казаков и 6571 помор.

Примечательно, что Д.К. Зеленин в своей фундаментальной работе «Восточнославянская этнография», опубликованной в 1927 году в Германии, обоснованно характеризовал даже классификацию русских на великороссов, белорусов и малороссов как неудовлетворительную, несущую в себе не этнографическое, а историко-политическое значение, и аргументированно выделял четыре восточнославянские народности. При этом южнорусское население (то есть русское население Рязанской, Вятской, Тамбовской, Воронежской, Курской, Тульской, Орловской и Калужской губерний), по его мнению, «этнографически и диалектологически отличается от северорусского (в Новгородской, Владимирской, Вятской, Вологодской и других губерниях) значительно больше, чем от белорусов».

Проблема осознавалась на уровне профессионалов-этнологов. Только этим можно объяснить попытку ввести категорию «советский народ» как некоей общности, которая, по словам Л.И. Брежнева, «основывается на глубоких объективных изменениях в жизни страны как материального, так и духовного порядка, на возникновении и развитии в нашей стране социалистических наций, между которыми сложились отношения нового типа».

Великие потрясения стали неизбежны, как только Россию отождествили с Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой, а с понятием «советский человек», в определенной степени противопоставленном понятию «русский», потерпели социальное фиаско.

Сами названия «Русь», «Русия» были заменены византийским «Россия» в сугубо державных интересах. Титулование русского царя самодержцем «Великия, Малыя и Белыя России», окончательно сложившееся в середине XVII века, пополнилось выражением «и Белыя» в 1655 году, после присоединения к России Вильны. Украиной же назывались юго-восточные русские земли Речи Посполитой, причем это название никогда не было официальным.

В этом контексте совершенно нельзя согласиться с А.Г. Дугиным, выдвигающим на первый план в вопросе обеспечения этнического баланса Евразийской империи русский национализм в культурно-этническом, а не государственном смысле. Русский — это понятие духовно-социальное, это не этническая принадлежность (белорусы, великороссы и украинцы и есть один этнос — русские), а философия, русский человек — тот, кто любит Россию, живет погруженным в ее культуру и язык, кто готов к самопожертвованию ради этого.

Огорчительно, что даже такой внимательный исследователь Российской империи, как А. Рибер, повторяет штамп о русификации как основном политическом инструменте формирования государства, хотя и признает, что «даже после Февральской революции 1917 года почти все окраины (главным исключением была Польша) все еще желали получить автономию в пределах объединенного, поликультурного, но не имперского государства. Под «не имперским» явно понимается не отрицание империи цивилизационной, а отрицание империи как ставшей тормозом социального развития монархической формы государства.

Интегративная роль русского языка огромна, не случайно по переписи 2002 года в Российской Федерации из всего постоянного населения в 145 166 731 чел. заявили, что владеют русским языком 142 573 285 чел., в то время как к русским себя отнесли только 116 000 000 человек.

Опасным заблуждением являются утверждения, что у русского народа нет собственной национальной государственности, приводящие, как и следует предположить, к проектам создания внутри России русской республики. Подобный подход строится на отождествлении русской нации с великорусской частью восточных славян при полном игнорировании духовно-религиозной и всех иных составляющих нации как таковой. Россия и есть воплощение русской национальной государственности.

Многотрудная история отшлифовала многогранный русский национальный идеал.

Политический — самодержавие народа, вверяющего свою судьбу мудрому вождю (государю). Русское народное самодержавие — именно та модель демократии, которую Полибий определял как «такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства». Недостатки конкретного государя — царя, Генерального секретаря ЦК КПСС, президента — приводили к модификациям этой модели, но не к ее замене.

Социальный — общество Справедливости и Процветания с распределением Блага в соответствии с трудом каждого, с уважением индивидуального Успеха при участии каждого в общих делах.

Экономический — коллективный (общинный) труд; солидарное благосостояние и благополучие. Собственность уважается, но не признается в качестве цели человеческого существования. Противоборство стяжателей и нестяжателей имеет характер непрерывно развивающегося диалектического единства.

Теологический — Пресвятая Богоматерь как олицетворение Божественного начала и одновременно культ замужней женщины, имеющей детей, отдающей всю себя мужу и семье. Чувство Справедливости предполагает осознание Долга и Ответственности, а забвение последних приводит к совершению Греха, искупление которого — священная обязанность каждого. Идея Греха — одна из центральных в русском национальном православном самосознании.

И, наконец, культурно-нравственный — как единение с Богом в праведном подвижничестве, служение Справедливости и Правде. При многовековой проповеди Смирения и Послушания русский человек часто следовал им лишь после нахождения приложения своей страстной тяги к созиданию — созиданию Семьи, созиданию Отечества. Стремление к Красоте и Гармонии всегда сопровождает русского человека — независимо от его национальности, заставляя помнить о них даже в заблуждениях.

Все вместе эти грани национального идеала формируют характер русского человека и его образ жизни. Среди нравственных императивов, формирующих русскую культуру как ключевой элемент цивилизации особого типа, следует выделить идеал подвижничества, аналогичный культу героя-мученика для самосознания британцев, и идею греха как главный критерий человеческого поведения.

Чертами русской цивилизации могут считаться:

— особый, преимущественно общинный тип хозяйства при традиционно многоукладной экономике;

— неповторимая культура, пронизанная соборностью — отношениями духовной общности, социально-психологического, экономического, политико-правового единения самых разных слоев российского общества;

— братское единство восточнославянских народов как историческая основа русской и российской государственности;

— социальная солидарность, соединение коллективной взаимопомощи и индивидуальной благотворительности;

— просвещенное светское общество, при безоговорочно равноправных и равнодостойных взаимоотношениях мировоззрений, религий и вероисповеданий упрочение православия — традиционной основы всей жизни русского народа, государства российского. Подчеркивая православие как основу идеологии, евразийцы с полным основанием называли его высшим, единственным по своей полноте и непорочности исповеданием христианства, вне которого «все — или язычество, или ересь, или раскол»;

— поддержка народной и классической традиций в культуре как основы духовного и нравственного здоровья общества;

— утверждение культуры и образования в числе безусловных приоритетов общественной деятельности и государственной политики;

— могучие Вооруженные Силы, не уступающие никому в мире ни вооружением, ни боевой подготовкой и авторитетом;

— защита прав и интересов подвергающихся дискриминации и угнетению народов, исторически тяготеющих к России и российской государственности.

Характеризуя Россию как государственную общность, сложившуюся на определенной территории, особо следует подчеркнуть объединительный фактор православия, имевший ключевое значение на протяжении многих веков. Потому и оптимальной формой русской цивилизации может быть только русская православная империя.

Православие в Российской империи снимало разногласия этнические. Когда человек — выходец с любой территории, будь то из Казанского царства или с католического Запада, приходил на Русь и принимал Православие, никто не интересовался тем, какой он национальности. Говорили: да, это православный. Когда генерал Багратион говорил «Мы, русские офицеры», никто не сомневался ни в его искренности, ни в том, что он родовитый грузинский князь. В ХХ веке вплоть до 1991 года эту интегративную функцию пытался осуществлять марксизм в его советской форме марксизма-ленинизма.

Расшатывание хрупких основ русского общенационального государственного единства будет порождать глубинные, далеко идущие антирусские геополитические последствия. Вспомним, как «полуадминистративно» поступили власти с приходами Русской православной церкви в Эстонии, попытавшись лишить их храмов и всего имущества, или как попытались через судебное вмешательство передать в 1997 году приходы Русской православной церкви в Молдове под управление румынского патриарха.

Только пробудив в русском человеке признание и понимание национальных ценностных ориентиров, можно расшевелить народ, который традиционно безмолвствует, можно защитить русскую культуру, русскую цивилизацию. Требуется осознание современного содержания единой русской духовности, сегодняшний анализ таких понятий, как соборность, общинность. Научно-политическая проработка ценностных категорий, в том числе такой, как «Русская земля», должна способствовать формированию мировоззренчески единого движения за возрождение России. Именно России, а не Российской Федерации.

Напрасно М. Уоллес, в целом наблюдатель вдумчивый, рассказывая в середине XIX века об организации жизни русского народа, пришел к выводу о всеобщей отсталости русских, когда, встречая у детей предприимчивый, самоуверенный и независимый дух, он видел в них «скорее юных американцев, чем юных русских». Уоллес не понял русского человека. Глубоко прав Н.И. Надеждин, написавший 150 лет назад: «Народ русский велик не только своею физическою силою, в чем не сомневаются даже самые враги наши, но и патриархальными добродетелями, которые созидают и держат его колоссальное существование».

Е. Белозерцев не случайно среди идей, краеугольных в истории и культуре России, первой называет идею русского космизма. Н. Федоров, В. Соловьев, К. Циолковский, В. Вернадский, П. Флоренский — каждый по-своему, опираясь на многовековые русские духовные искания, аргументировали особое вселенское предназначение человека. С этим предназначением, осознаваемым — благодаря православию — российским массовым сознанием, тесно связана идея соборности, наложившая особый отпечаток на русские, а затем российские политико-правовые институты, на экономику и культуру нашего Отечества.

Диакон А. Кураев прав в своем анализе соборности, что А.С. Хомяков наполнил богословский термин «соборность» иным, чем изначально, содержанием, переведя его на язык этнографии и социологии, отождествив с общинностью. Для славянофилов церковное соборное единство есть «единство свободное и органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви». И уже широко через В.И. Даля пошло понимание, что действовать, творить соборно — значит творить сообща, общими силами, содействием, согласием. И хотя соборность Церкви — это ее онтологический атрибут («для Востока Церковь соборна по вертикали, ибо “держит собор” с Богом; для Запада — по горизонтали, ибо ее голос слышен повсюду»), в российское политическое сознание она вошла в своей славянофильской интерпретации.

На Руси всегда ценили индивидуальность, но не привечали индивидуализм. И эта особенность (не единственная, но важнейшая) русского человека, ставшая основой национального мировоззрения и национального уклада жизни, определяла судьбу всех реформ за последние столетия.

Попытки построить экономическую или политическую систему России на принципе индивидуализма не приводили и не приведут к успеху. Осуществляя ныне реформу высших органов государственной власти Российской Федерации, критически анализируя опыт западных демократий, мы должны все же в основу государственного строительства закладывать отечественные мировоззренческие и политико-правовые традиции.

От совета при Князе в Киевской Руси, через земские соборы — к съездам народных депутатов совершенствовались формы русской соборности. И съезд народных депутатов Российской Федерации как историко-культурный преемник земского собора явился в конце ХХ века фундаментом для всех ветвей власти.

Именно съезд и в РСФСР, и в СССР учредил институт президентства в системе исполнительной власти. В Российской Федерации это произошло в 1991 году, когда решением III съезда народных депутатов РСФСР был проведен референдум, по результатам которого IV съезд народных депутатов РСФСР внес изменения в Конституцию, закрепив в ней сам институт президентства, президентские права и обязанности. Съезд дал начало и законодательной власти, избрав постоянно действующий парламент — Верховный Совет России. От съезда берет начало судебная ветвь: именно депутаты учредили Конституционный суд Российской Федерации и избрали самих судей.

Рассматривая институты земских соборов, съездов народных депутатов, к России можно отнести слова, которые М. Лернер, автор общепризнанного фундаментального труда «Развитие цивилизации в Америке», сказал о своей стране: она есть совершенно самостоятельная культура с множеством собственных характерных черт, со своим образом мыслей и схемой власти; культура, сопоставимая с Грецией или Римом как одна из великих и независимых цивилизаций в мировой истории.

Великий русский мыслитель конца XIX века В.С. Соловьев напомнил в свое время мятущемуся русскому читателю сказку. Она, эта сказка, настолько глубока и точна своим смыслом, настолько удачно ведет к пониманию идеологии просвещенного традиционализма, что, выступая 25 марта 1995 года на IV съезде Российского общенародного союза с докладом по проекту партийной программы, провозглашая принцип «единая история, единый народ, единая Россия», я привел ее почти полностью.

В глухом лесу заблудился охотник; усталый, сел он на камне над широким бурливым потоком. Сидит, смотрит в темную глубину и слушает, как дятел все стучит да стучит в кору дерева. И стало охотнику тяжело на душе. «Одинок я в жизни, как в лесу, — думается ему, — и давно уж сбился с пути по разным тропинкам, и нет мне выхода из этих блужданий. Одиночество, томление и гибель! Зачем я родился, зачем пришел в этот лес? Какой мне прок во всех этих перебитых мною зверях и птицах?» Тут кто-то дотронулся до его плеча. Видит: стоит сгорбленная старуха, какие обыкновенно являются в подобных случаях, — худая-худая, глаза угрюмые, на раздвоенном подбородке два пучка седых волос торчат, а одета она в дорогое платье, только совсем ветхое, — одни лохмотья. «Слышь, добрый молодец, есть на той стороне местечко — чистый рай! Туда попадешь — всякое горе забудешь. Одному дороги ни в жизнь не найти, а я прямехонько проведу — сама из тех мест. Только перенеси ты меня на тот берег, а то где мне устоять поперек течения, и так еле ноги двигаю, совсем на ладан дышу, а умирать-то — у-ух как не хочется!» Был охотник малый добросердечный. Хотя словам старухи насчет райского места он совсем не поверил, а вброд идти через раздувшийся ручей было не соблазнительно, да и старуху тащить не слишком лестно, но взглянул он на нее — она закашлялась, вся трясется. «Не пропадать же, — думает, — древнему человеку! Лет за сто ей, наверное, будет, сколько тяготы на своем веку понесла — нужно и для нее понатужиться». Понес он старуху и почувствовал такую страшную тяжесть, точно гроб с покойником на себя взвалил, — едва шагнуть мог. «Ну, — думает, — теперь уж на попятки стыдно!» Ступил в воду, и вдруг как будто не так тяжело, и там с каждым шагом все легче да легче. И чудится ему что-то несодеянное. Только он шагает прямо, смотрит вперед. А как вышел на берег да оглянулся: вместо старухи прижалась к нему красавица неописанная, настоящая царь-девица. И привела она его на свою родину, и уже он больше не жаловался на одиночество, не обижал зверей и птиц и не искал дороги в лесу.

Мудрый русский философ подчеркнул в сказке далеко не сказочный ее смысл, актуальный ныне как никогда. Современный человек, как и сто лет назад, в охоте за беглыми минутными благами и летучими фантазиями потерял правый путь жизни. Тоска и одиночество, а впереди — мрак и гибель. Но за любым человеком, напоминает В.С. Соловьев, стоит священная старина предания, пусть не всегда приятная. Пусть он только подумает о том, чем ей обязан; пусть внутренним сердечным движением почтит ее седину, пусть пожалеет о ее немощах, пусть постыдится отвергнуть ее из-за видимой непривлекательности. Вместо того чтобы праздно высматривать призрачных фей за облаками, пусть он потрудится перенести это священное бремя прошедшего через действительный поток истории. Ведь это единственный для него исход из его блужданий — единственный, потому что всякий другой был бы недостаточным, недобрым, нечестивым: не пропадать же древнему человеку!

Опираясь на античные легенды об Энее, вынесшем из горящей Трои на своих плечах престарелого отца, Энее, потомки которого основали Рим и дали династию первых римских императоров Юлиев, В.С. Соловьев завершает свою притчу заветом: «Если ты хочешь быть человеком будущего, современный человек, не забывай в дымящихся развалинах отца Анхиза и родных богов… А наша святыня могущественнее Троянской, и путь наш с нею дальше Италии и всего земного мира. Спасающий спасется. Вот тайна прогресса, — другой нет и не будет».

Именно так: Спасающий спасется. В следовании этому жизненному принципу и кроется прежде всего тайна русского характера.

Вышесказанное претерпит изменения, приобретая эпический смысл, если мы встанем на позиции Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко, почувствуем многовековое существование империи, доминировавшей на просторах Евразии. В этом случае не нужны будут аргументы, объясняющие, от какой працивилизации пошла цивилизация Русская и почему у нее столько недругов. Но и их нонконформистская, будоражащая сознание и уже потому перспективная концепция альтернативной мировой истории не изменит изложенных мною оценок и выводов.

Необходим термин, синтезирующий на современном уровне развития общественных наук понятия империи и моноэтнического государства. Ибо, например, Россия, Китай, Индия — это и моноэтническое государства, и многовековые империи. Моноэтнические государства — потому что при всем этническом многообразии существует нация-лидер, язык и культура которой являются общими и объединяющими. Империи — потому что они прежде всего характеризуются огромными территориальными пространствами, различающимися по географическим, социально-экономическим и иным характеристикам. Кроме того, обществам империй присуще историческое развитие конгломерата этносов и нравов, ведущее к формированию особого образа жизни, отличного в своих основных чертах от образа жизни даже ближайших соседей. Впору отметить также характерное объединение многих народов, различных этносов, особые политические признаки (прежде всего жесткую вертикаль исполнительной власти, опирающуюся на традиции нации-лидера), военный потенциал, способный контролировать значительную часть земного шара.

Российской имперской идее присущ сложный комплекс религиозно-идеологических представлений об эсхатологическом смысле и предназначении российской государственности, характере и целях великодержавного строительства. А.В. Логинов обоснованно полагает, что это «историческое задание» русского народа сложилось в период становления Московского царства, определив русскую идентичность.

Государственно-территориальная организация Российской империи складывалась веками. Уже Московское государство было сложной, иерархической, специализированной, территориально-центрированной системой.

Идеологической основой Российской империи по праву полагают уваровскую триаду «Православие, Самодержавие, Народность», которую А.Г. Дугин интерпретирует как верность национальному духу, религиозной истине и традиционному сакральному политическому устройству. При этом исследователь подчеркивает, что уже к концу XIX века эта формула была идеалистическим лозунгом, а не реальным содержанием политической жизни и социального устройства России.

Следует иметь в виду, что расцвет Русской империи в подлинном понимании этого явления хронологически не совпадает с периодом существования государства, так именовавшегося. Существует формальный критерий, позволяющий разделить века формирования Империи как государственно-территориальной формы Русской цивилизации и века начавшегося упадка, — это период единства светской власти с самостоятельной Русской православной церковью. Итак, после падения в 1453 году Константинополя Москва стала наследницей византийской государственности, осуществляя свою государственную власть до 1721 года на основе единения с независимой от византийской духовной власти автокефальной (с 1448 г.) Русской православной церковью, которую с 1589 года возглавил патриарх. Не провал попытки патриарха Никона строить теократическую вселенско-православную империю, а борьба Петра I и всей светской власти за свой контроль над церковью, отмена в 1721 патриаршества знаменовали начало кризиса империи. Провозглашение России светской Российской империей, рост ее внешнеполитического могущества не компенсировали того, что культурно-мировоззренческая экспансия Запада стала расшатывать Империю духовно, закономерно подводя к краху 1917 года.

Именно то обстоятельство, что идею самодержавия со времен Петра постепенно в сознании нации оторвали от Бога и Божественного первоначала, сведя ее к тому, что «русский император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т. е. что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от согласия другого установления», и предопределило неизбежность замены самодержавия монарха на самодержавие народа.

Но империя не сдавалась без боя. Характеризуя российское самодержавие в конце ХIХ столетия, П.А. Зайончковский приводит слова Бунге — председателя Комитета министров во время правления Александра III, который писал, что в русском государстве должны господствовать русская государственность, то есть русская государственная власть и русские учреждения (конечно, примененные к бытовым условиям инородцев и окраин), русская народность, то есть освобождение последней от иноплеменного преобладания, русский язык как общий государственный и, наконец, уважение к вере, исповедуемой русским народом и его государем. Тот факт, что тезис о господстве русской народности был изложен немцем по национальности и лютеранином по вероисповеданию, не представляет собою ничего необычного: прозелиты, как правило, более всего ортодоксальны.

Но, может быть, Россия лишь случайно сплотилась в одно государство? Может быть, ей лучше было бы распасться на несколько независимых организмов? Барон Гаксгаузен, отвечая, видимо, на такой вопрос, писал: «России предстоит в ее внутреннем развитии большая будущность. Ее государственное единство составляет естественную необходимость. Все земельное пространство ее разделено самою природою на 4 колоссальные части, из которых ни одна не представляет условий для полной самостоятельности, а все вместе образуют могущественное и независимое государство…»

Немецкий полководец Х. Мольтке в «Письмах из России» отметил: «Много говорили о том, что это огромное государство неминуемо распадется при увеличении его народонаселения, но забывают при этом, что ни одна его часть не может существовать без другой: богатый лесами север не может обойтись без обильного хлебом юга, промышленная же коренная Россия не может обойтись без обеих окраин, внутренняя же ее часть без приморских областей или без четыре-тысяче-верстного водного пути Волги».

Российская империя оказалась тем многосоставным обществом, которое было способно выдерживать нагрузки великих войн и кровавых революций, экономических потрясений и культурно-цивилизационных агрессий. Именно опыт периода империи создал в России почву для концессуальной (сообщественной) демократии. Этот же опыт стал питательной основой российского евразийства. Тот же М. Уоллес, вернувшись из России, характеризовал отношения коренного населения России и ее инородцев в царствование Александра II следующим сравнением: «Как Скандинавия называлась officina gentium — мастерской, в которой производились новые нации, так Россию мы можем считать мастерской, в которой плавятся обломки старых наций, чтобы составить новое сложное целое».

Ввиду этнографических особенностей России уже не раз раздавались голоса, что она может существовать только в форме федерации; что Россия русского народа и Россия русского царя — две различные вещи; что единственною связью тех народов, которые живут в империи, является один император; что в России нет и не должно быть ни господствующей национальности, ни господствующего языка, ни господствующей религии, другими словами, что Россия должна жить или быть устроена по типу государств не национальных, а разноплеменных, разноязычных и разноверных.

Российскую империю невозможно понять, не задумавшись над словами барона Фиркса, который писал: «Русский император царствует не над страной, но над целою частью света, он повелевает не нацией, а двадцатью народами. Его патриотизм в том, чтобы любить равною любовью тех, чья участь вверена ему небом. Всякий русский, отправляясь в Финляндию, в Ливонию, в Польшу, на Кавказ, едет в иностранную землю. Император, приехав в эти страны, находится у себя, в своем отечестве, между детьми своими, сделать счастие которых он принял на себя перед Богом и совестью священную обязанность. Пусть патриотизм поляков состоит в том, чтобы любить только самих себя; русских, по крайней мере, приверженцев г. Каткова, в том, чтобы ненавидеть инородцев; пусть у финляндцев патриотизм проявляется желанием удалить русских от себя, патриотизм русского Императора, Короля Польского, Великого князя Финляндского, может быть лишь в том, чтобы держать весы равновесия между всеми его подданными, думать о благе всех этих стран, из коих каждая есть его Отечество. Требуется, чтобы каждое племя могло продолжать жить в условиях, вытекающих из его природы; географического положения страны, им обитаемой; исторических воспоминаний, им сохраняемых; религиозных верований, какие им приняты. Единственная солидарность, какая может быть между ними, — должна заключаться в том, чтобы совокупно содействовать защите территории и не возмущать мира общего отечества притязаниями, несогласными с правами других. Под условием уважения государственного порядка и киргизы, и калмыки, и финны, и поляки заслуживают той же заботы, как и русские. Императору остается лишь утвердить приговор народного мнения и сказать о жителях присоединенных стран: “Пусть живут мирно по своему закону”».

Государственно-правовой формой русской цивилизации в ХХ веке был Союз Советских Социалистических Республик. При этом русский суперэтнос (нация) был и остался носителем русской цивилизации. Создание СССР в 1922 году было «собиранием» осколков Российской империи, опиравшимся на национально-государственную территориальную интеграцию. Без каких-либо принципиальных реконструкций СССР просуществовал почти семьдесят лет. И главной предпосылкой (именно предпосылкой, а не причиной) гибели СССР оказался механизм его рождения — национально-государственное устройство.

Империи умирают по мере утраты единого национального мировоззрения. Расцвет империи как советской формы русской цивилизации приходится на 1939–1966 годы — период относительно стабильной гегемонии ленинизма. В какой мере разрушалось догматизмом и нигилизмом марксистско-ленинское учение, попытавшееся заместить собою ослабевшее православие, в такой отслаивалось, подобно змеиной коже, и государство от общества. Вот только новая объединяющая кожа к тому времени еще не наросла, а потому и смогли рассыпать нацию на моноэтнические народы.

Договор 1922 года об образовании СССР был успешной попыткой найти компромисс между центробежными и центростремительными силами, соединить прелести суверенных национальных республик с достоинствами унитарного государства. Было рождено союзное государство, переросшее в асимметричную федерацию. К сожалению, дальнейшего процесса эволюции государственных форм фактически не произошло, конституция СССР 1977 года, закрепив новации социально-экономической системы общества, ограничилась только идеологической шлифовкой политико-правовых механизмов государства.

Российский ХХ век, при всех его взлетах и падениях, не является предметом нашего исследования. Ограничусь одним: И.А. Ильин был глубинно неправ, безоговорочно заявляя, что Советский Союз — не Россия. В его анализе — горечь и боль, запальчивость и предвзятость русского патриота. Советский Союз — и в его советской форме русская цивилизация — пережил все присущие социальному организму этапы — буйную молодость, противоречивую зрелость, тихое увядание.

В марте 1985 умирает К.У. Черненко. Потребность перемен уже настолько охватила общество, что траур короток. С приходом молодого лидера М.С. Горбачева связываются надежды на перемены. На Пленуме ЦК КПСС в январе 1987 года М.С. Горбачев, характеризуя осуществляющуюся в обществе «революцию сверху», выдвинул на первое место «демократизацию» жизни общества, отдав ей предпочтение перед реорганизацией экономики. Для миллионов людей Горбачев был олицетворением перестройки, потому что он:

1) подверг пересмотру важнейший принцип марксизма-ленинизма, отрицательно отозвавшись о претензии КПСС на монопольную власть (17 февраля 1987 г. и 5 ноября 1987 г.), а также отвергнув догмат о том, что «триумф социализма исторически предопределен» (4 ноября 1987 г.);

2) призывая установить «социалистическую законность» (12 апреля 1988 г.), все более отделял в процессе «демократизации» полномочия государства от полномочий партии;

3) способствовал укреплению гласности как политического инструмента, призванного обеспечить больший простор для свободомыслия, интеллектуального и социального многообразия (плюрализма);

4) провозгласив лозунг «социалистической рыночной экономики», создал возможность для постепенной децентрализации советской плановой экономики, роста личной инициативы и ответственности.

Работал и традиционный для советского общества стереотип противопоставления государственной и партийной бюрократии — рабочим и крестьянам. В речи 2 октября 1987 г. М. Горбачев сетовал на то, что 18 миллионов бюрократов — 15 % всей рабочей силы страны — «руководят» экономикой, а их содержание обходится стране «более чем в 40 млрд руб. ежегодно». Началась кампания борьбы с бюрократами, хотя государственные служащие и были стержнем того «среднего класса», к которому ностальгически взывали и взывают российские радикалы-реформаторы.

В.Т. Третьяков прав, утверждая, что идущие в начале XXI века в России политические и общественные процессы являются в широком смысле перестроечными. Хотя, безусловно, перестройка начиналась как совершенствование социалистического общества. Именитейшие ученые под пристальным вниманием широкой общественности вполне серьезно спорили о сущности «перестраиваемого» социализма: «недостаточный социализм» или «деформированный социализм», «бюрократический социализм» или «административно-командный», а то и вовсе «бесчеловечный казарменный социализм» с «кровавым диктаторским режимом».

К сожалению, трудно не согласиться с А.М. Миграняном в том, что М. Горбачев и его соратники взялись за дело, не понимая ни природы режима, который хотели изменить, ни направления и последовательности своих действий, ни того, как далеко они готовы идти в модернизации социализма.

На практике дело было не только в социализме. Учреждая осенью 1990 года в Верховном Совете РСФСР фракцию «Россия», мы обратились к депутатам — членам фракций «Коммунисты России» и «Демократическая Россия» с призывом перестать спорить о капитализме и социализме, ибо нашу страну разрушали не из-за ее социально-экономического строя, а как таковую. К сожалению, нашу правоту парламентское и внепарламентское большинство признало слишком поздно.

Перестройка с ее «новым мышлением» не только породила новые, но и наполнила иным содержанием понятия и идеи, уже, казалось бы, отошедшие в прошлое. В 1989–1991 годах практически все основные варианты преобразования советского общества и советского государства строятся на концепции Союзного договора. Свою роль в этом сыграл успех сецессионных движений в Армении, Грузии и трех прибалтийских республиках. Представители республик и Президента СССР, во многом достигнув согласия, проблему часто сводили к вопросам, кто и как «входит» или «выходит», как подписывают договор бывшие автономии — «в составе» или «не в составе». Шли изнуряющие споры о терминах и идеологических мифах. Происходило какое-то коллективное затмение сознания.

В этой ситуации российскому обществу необходимо было осознать, что и унитаризм, и конфедерация, и тем более полный разрыв между республиками в равной мере ведут народы в пропасть. Первый — через подъем националистических движений, второй и третий — через вынужденный пересмотр границ, который никогда не будет мирным. Единственным шансом сохранения гражданского мира оставалось обновление Советского Союза как федерации, федеративного государства. Таково было и решение общесоюзного референдума. Вновь исторический компромисс, осознаваемый всяким, кому на деле дорога судьба своего народа.

И вот в этот момент под громкие слова о новом мышлении произошла подмена смысла Союзного договора. Сказалось стремление определенных сил не надежней соединить, а максимально развести подписывающие его стороны. Вместо федерации нарисовали некое объединение с совершенно неясной перспективой. 18 июня 1991 года в Ново-Огарево был подготовлен очередной согласованный проект преобразования СССР в Союз Суверенных Государств. Речь шла о переходе от федеративных начал построения СССР к конфедеративным.

Когда заговорили о первичности суверенитета республик, это лежало в русле принятия и коммунистами, и антикоммунистами ленинско-сталинской концепции национально-государственного устройства. Не случайно руководители США после бесед с лидерами республик к тому времени «вдруг» сообщили, что всегда, оказывается, признавали СССР только в границах 1933 года (то есть без Прибалтики, Западной Белоруссии и Западной Украины, Молдовы, Тувы, Курил, Южного Сахалина, Калининграда, территорий на Карельском перешейке).

Но все эти факторы внешние. Внутренний фактор, также стимулировавший подписание Союзного договора, заключался в том, что идея Союзного договора овладела к тому времени не только умами политиков, но укоренилась в сознании самых широких слоев населения. Союзный центр не единожды доказал свое бессилие, всеобщие надежды стали связываться с тем, что республики сообща разрешат накопившиеся проблемы. И это действительно было возможно.

К 1991 году, переболев административно-бюрократическим тоталитаризмом, советское общество оказалось беззащитным перед тоталитаризмом национальным. Радикализм республик и странное бессилие центра вели к катастрофе. Непринятие немедленных мер для народов СССР было самоубийственно. Выход был возможен только через Союзный договор. Это признавали почти все, но почти все и вкладывали в договор свой смысл.

Если не брать в расчет тех, кто полностью отвергал возможности дальнейшего совместного существования, то выделялось два подхода. Одни (радикальные демократы различной расцветки) требовали преобразовать Союз в сообщество суверенных государств, фактически ничем не связанных. Другие (демократы умеренные) ориентировались на установление федеративных отношений. И те, и другие почему-то считали, что выбор необходимо делать между федерацией и конфедерацией. Увы, с начала 1991 года проблема постепенно переходила в иную плоскость. Усиливающиеся межнациональные столкновения и «разные» экономики упрочивали тенденцию возврата к унитаризму, что, в частности, ярко проявилось в июне 1991 года на выборах Президента РСФСР, когда миллионы избирателей проголосовали за программу ликвидации национально-государственного устройства и замены ее административно-территориальным делением. Причем всем было ясно, что речь шла не о РСФСР, а о СССР. К осени 1991 года эта тенденция окрепла бы неимоверно.

Смысл Союзного договора начала лета 1991 года состоял в том, что было бы наконец достигнуто согласие о разграничении собственности, о компетенции союзных органов и совместной компетенции центра и республик (все остальное останется в ведении республик), о порядке действия законов Союза и законов республик, о налоговой и бюджетной системах.

Все это и многое другое было необходимо, и необходимо срочно. Разговоры в 1991 году о договоре 1922 года звучали нелепо. Договор лег в основу Конституции СССР 1924 года и был окончательно заменен еще в 1936 году новым Основным законом СССР. Авторы проектов нового договора, как, впрочем, и заявления «девять плюс один», сделанного группой глав союзных республик и примкнувшим к ним Президентом СССР, забыли, что был не 1922 год, и что существовала Конституция СССР 1977 года. Если апрельское (1991 г.) Заявление Президента СССР и лидеров девяти республик, не бесспорное, но в целом позитивное, являлось не чем иным, как декларацией о намерениях (жаль, что оно стало нарушаться сразу после подписания), то Союзный договор, по всеобщему мнению, должен был стать документом законодательного характера. Так что же он символизировал — новое мышление или сумерки обманутого народного самосознания?

Грустно и страшно было читать в прессе тех дней заявления типа: «Конец империи — еще не конец света». Или: «Наше союзное государство напоминает матрешку, внутри которой, в заточении, томятся бесправные народы». Виданное ли дело, чтобы государство (а издания часто официальные) финансировало пропаганду собственного уничтожения? Вряд ли здесь можно было говорить о новом мышлении. Мы имели дело с массовым затмением разума. Что успокаивало: сознание народов не может спать вечно. К сожалению, дурман ложных идеалов начинал рассеиваться слишком медленно.

Альтернатива, ставшая перед страной и обществом, была проста: либо идти конституционным путем, и тогда Союзный договор оказывался не чем иным, как совместной законодательной инициативой республик перед Съездом народных депутатов СССР, либо подписывать новый Союзный договор, делая вид, что начинаем жить «с нуля», ставим его над Конституцией СССР. Но тогда нужно было отбросить фиговый листок конституционности.

Тех, кто действительно думал о демократии и правовом государстве и хотел их приблизить, должен был устраивать только первый путь. Союзный договор мог и должен был быть не только основой новой Конституции, но и законопроектом о внесении изменений в действующую Конституцию СССР, причем одно из таких изменений должно было, на мой взгляд, заключаться в том, чтобы все изменения Основного закона страны подлежали ратификации Верховными Советами республик. В этом отношении требовалось заручиться согласованной волей республик, но в любом случае изменения Конституции СССР распространялись бы на всю территорию СССР. «Не будет Союзного договора — будем жить по ныне действующей Конституции СССР, — подчеркивал я в июле 1991-го в своей статье. — Все. Третьего не дано. Точнее, третье — это революция. Война».

Союзный договор не стал ключом, открывающим дверь в будущее. Борьба вокруг него открыла ящик Пандоры. В период с сентября 1990-го по декабрь 1991 года было разработано несколько схем конструирования нового союзного государства, закрепленных в проектах договоров об образовании:

— Союза Советских Социалистических Республик (СССР) от 24 ноября 1990 года, внесенного на всенародное обсуждение;

— Союза Суверенных Республик (ССР), получившего в варианте, согласованном 23 июля 1991 г., название Союз Суверенных Государств (ССГ);

— Экономического сообщества (ЭС), октябрь 1991 г.;

— вновь Союза Суверенных Государств (ССГ), ноябрь 1991 г.

Возрождение идеи Договора оказалось совершенно безуспешной попыткой обновления государственно-территориальной организации российского (советского) общества. «Его более заботила власть, нежели репутация», — писал Ф. Бэкон о Юлии Цезаре. О М. Горбачеве, напротив, можно сказать: он любил нравиться, особенно нравиться западным лидерам, не думая при этом о последствиях своих действий для народа, да и для своей власти. 20 августа 1991 года должно было состояться подписание подготовленного под руководством М. Горбачева проекта договора, представлявшего из себя акт правового уничтожения СССР. Понимая это, группа высших руководителей страны запоздало пошла на введение на территории СССР режима чрезвычайного положения, но проиграла организационно и информационно. Начались духовный, социальный, а за ними и правовой, политический и территориальный «обвалы».

Многие события принципиальной важности проходят мимо внимания граждан Российской Федерации или получают в общественном сознании крайне однобокую оценку, как, например, подписание 31 марта 1992 года Федеративного договора, триумфально и бездумно утвержденного VI съездом народных депутатов России. Иному, напротив, придается неоправданно большое значение (вспомним решение Конституционного суда РСФСР об отмене президентского указа о создании МБВД в 1992 г.). Это объяснимо. Слишком жестко контролируются средства массовой информации соответствующими структурами правительства, что заставляет скептически улыбаться при словах о свободе слова. А ведь монополия на информацию — это важнейшая предпосылка монополии на власть.

Как известно, мудрость государственной власти состоит в способности учитывать конкретно сложившиеся условия, обеспечивать оптимальное распределение сил в системе властных отношений и решительно устранять возникающие тормозящие диспропорции, «жертвуя» в случае необходимости некоторой частью своих прерогатив. Главным уроком ХХ века стал для России подтвержденный многократно Большим Потом и Великой Кровью вывод о том, что монополия на власть у одного лица или у одной политической организации необратимо ведет к утрате этой мудрости и, как следствие, — к большим бедам для многонационального народа России.

Широкомасштабная реформа, привлекательно названная перестройкой, провозглашенная во имя формирования общества «подлинной демократии» и «эффективной экономики», завершилась беспрецедентным крахом, утратой гарантий самых элементарных прав человека, прежде всего права на жизнь, параличом экономики и даже утратой государственности. Какая же ржавчина разъела монолит великой державы?

В.И. Ленин совершенно справедливо отмечал, что «сущность Советской власти, как и самая сущность перехода от капиталистического общества к социалистическому, состоит в том, что политические задачи занимают подчиненное место по отношению к задачам экономическим». К сожалению, на деле в силу целого ряда ложных установок коммунистических лидеров на первом месте оказалась псевдоклассовая идеология, заведшая в кризис и экономическую, и политическую системы социализма.

С августа 1991-го по январь 1992 года мир наблюдал фиаско режима нигилистического либерализма в СССР. Каковы были характерные черты режима и общества, сложившегося к концу нахождения во главе КПСС и советского государства М.С. Горбачева? Вот лишь некоторые:

— неспособность государства защитить свои интересы и интересы своих граждан где бы то ни было и от кого бы то ни было;

— отрицание понятий геополитики, прежде всего таких, как национальная безопасность и национальные (государственные) интересы;

— осквернение собственного прошлого, внушение народу СССР ненависти и презрения к самому себе, к своей истории, культивирование в нем комплекса неполноценности.

Набиравшее силу во всех союзных республиках национальное движение было одной из форм реакции на разлагающую недееспособность центра. Определение Л.А. Берестом родившегося в результате перестройки национализма не как идеологии молодой национальной буржуазии, строящей свое государство, а как идеологии отчаяния, следует отнести не только к Украине.

После августовских событий 1991 года подавленные тотальной истерией народные депутаты СССР на своем последнем, V съезде безропотно проголосовали за ликвидацию власти центральных органов СССР. С. Умалатова, показав рукой на Президиум cъезда, где самозванно обосновалась группа президентов во главе с М.С. Горбачевым, сказала мне тогда с горечью, что вновь оказалась верна бытующая на Востоке поговорка: «Стадо баранов, во главе которых лев, гораздо сильнее стаи львов, во главе которых баран». Не стремление ли обеспечить послушность съезда именно президентам было главной причиной произведенной накануне дискредитации и ареста Председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова?

Решения сломленного союзного и мало что осознавшего российского съездов во многом предопределили декабрьский финал. Напрасны были уже и заклинания Президента СССР по Центральному телевидению 4 декабря о новом проекте Союзного договора — 8 декабря в Беловежской пуще приговор союзному государству был подписан уже официально.

Некоторые политики уверяют, что Соглашение о создании Содружества Независимых Государств стало вынужденным результатом послеавгустовского кризиса. Может быть, наоборот? Не пора ли вспомнить, что еще 19 февраля 1991 года, выступая по телевидению, Б.Н. Ельцин призвал не просто к отставке М.С. Горбачева, но и к передаче власти в СССР Совету Федерации. Попытка ввести «семибоярщину» встретила тогда резкий отпор в обществе и со стороны государственных структур. Что ж, через полгода общество было ввергнуто в состояние шока, а иммунная система государства подверглась разрушению. Чтобы гарантированно не повторить ситуацию весны 1991 года, когда жесткая поддержка идей Союза Н. Назарбаевым, Дементеем и примкнувшим к ним Л. Кравчуком не позволила накануне мартовского референдума подписать сепаратный четырехсторонний договор, Назарбаев к разговорам в Беловежской пуще допущен не был. Ну а Дементей был заменен еще после августа… Примечательно, что лидеры США задним числом отрекаются даже от того, что призывали сохранить СССР.

Верховные Советы союзных республик оцепенело одобрили беловежский сговор трех президентов. В российском парламенте только шесть человек — С. Бабурин, В. Исаков, И. Константинов, П. Лысов, Н. Павлов и С. Полозков — проголосовали против.

То, что нам, шестерым, было очевидно с самого начала, многие стали осознавать позже. Соглашение об СНГ, формально прикрывающее антиконституционную ликвидацию СССР, стороны, его подписавшие, выполнять даже не пытались.

Чем обманул большинство российских депутатов президент Б.Н. Ельцин? Согласованной в СНГ экономической политикой, единой денежной единицей — рублем (введение национальных валют — только по согласованным правилам), единством военно-стратегического пространства, единством ядерных сил под объединенным командованием. Как мы и предупреждали, все это, да и многое другое, оказалось иллюзией. Обособление республик пошло стремительно, неумолимо неся трагедию миллионам людей.

Кстати говоря, съезды народных депутатов РСФСР, признав СНГ де-факто, так и не конституировали в 1992–1993 годах ликвидацию СССР, несмотря на многократные потуги председательствующего и истерию правых радикалов из «Демократической России». Статья 4 ч. 2 действовавшей до декабря 1993 года Конституции Российской Федерации гласила: «Государственные и общественные организации, должностные лица обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации, Конституцию СССР, законы Российской Федерации и СССР, Конституции и законы республик, входящих в состав Российской Федерации, изданные в пределах их полномочий». Не эта ли конституционная норма, являвшаяся основой для импичмента президента Б.Н. Ельцина, — настоящая причина государственного переворота 21 сентября 1993 года?

Но Россия не впервые переживала катаклизмы. И вновь, преодолевая социальное оцепенение, экономический паралич и политический хаос, она стала восходить к своим истокам, укрепляя дух, возрождая готовность народа к подвижничеству. Русская нация находится перед историческим выбором: растворяться во всеобщности глобального человечества или продолжать настаивать на своем праве определять цель и образ жизни. В первом случае следует отречься от противления либеральным экспериментам над Россией, ибо они-то, может быть, и сделают из России Европу. Для тех, кто доживет. Во втором случае нации надо вновь выбирать, ибо

— можно пытаться возродить развивающийся потенциал своей цивилизации, что означает строить Империю, интегрируя Белоруссию, Российскую Федерацию, а возможно, еще и Казахстан, Украину, Молдавию;

— можно согласиться на роль национального государства, участвующего (и даже играющего руководящую роль) в работе международной организации международного экономического сотрудничества, такой как ЕврАзЭС;

— можно смириться с угасанием цивилизационного заряда России и согласиться с его разделением между государствами СНГ, прежде всего Белоруссией, Российской Федерацией и Украиной, а значит, сохранять, сколько это будет возможным, культурную, научно-образовательную и социальную общность пространства СНГ.

Выбор за нацией.

Ныне с полным основанием можно утверждать, что исторический спор между русскими марксистами и народниками XIX века, спор о том, должны ли мы лечить социальные болезни западноевропейскими рецептами, как требовали марксисты, или у нас свой путь в истории, называвшийся А.И. Герценом «русским социализмом», выиграли не марксисты-большевики, как казалось почти весь ХХ век, а народники. Возвышение СССР произошло только тогда, когда, как того и добивались — где осознанно, где интуитивно — народовольцы, политика России соединила стремление к социальной справедливости с национальным укладом и национальным духом, когда на руинах мировой революции вновь возвысилась идея Отечества, чувство Империи. Сколь многого наша Родина могла бы избежать, если бы на сто лет раньше прислушались к советам мудрого К. Маркса не пытаться жить по «Капиталу», подражая Западу, а опираться на свои общинные традиции.

Состоявшимся примером истинно национального развития на социалистических принципах является, например, Республика Куба. Конечно, это иные масштабы, но разница в масштабах не перекрывает проблемы эффективности. Россию же вновь заставляют идти либо в сторону национального государства, либо в сторону космополитического растворения в глобальном мире, пытаются заставить отказаться от своей цивилизационной сущности.

На постсоветском пространстве процессы межгосударственного сотрудничества идут через механизмы СНГ, ЕврАзЭС, ГУУАМ, Союз Беларуси и России, Организацию Коллективного договора безопасности, через ряд других организаций.

Русский мир

Русский мир как он есть

Россия при ее необъятных просторах и глубокой истории — одна из самых загадочных стран для человечества. Причин тому много: и отсутствие достоверной древней истории (археологическое наследие есть, а письменные источники потеряны или уничтожены), и непривычная для большинства иноземцев климатическая суровость, и превалирование духовного над мирским в фундаменте национального самосознания. Да и сам русский язык с его уникальными возможностями — чем не причина для зависти и недоброжелательства.

Россия практически никогда не была национальным государством в его классическом понимании — «один этнос — одно государство». Она сразу формировалась как объединение (союз) разных этносов на основе восточно-славянского единства, при двух скрепляющих стержнях — русском языке и православии. Отсюда выросло само ощущение Русской (Восточно-Христианской) цивилизации (содержания общности) и русской Империи (ее формы).

Как и всякая цивилизация, русская не является замкнутой системой, она стремится через внешние дела (политику, экономику и, прежде всего, культуру и науку) нести свое мироощущение тем, кто вне ее. Одни народы такие дары принимают, другие — нет. Через переселенцев с российской территории, свою литературу и искусство русская культура и мировосприятие проникали и проникают в другие страны, даже самые от России отдаленные.

В XX веке историческая Россия дважды прошла через трагедию разрушения. В феврале 1917 года внешние и внутренние силы разрушили Российскую империю, но после череды образования национальных государств и гражданскую войну Россия возродилась в 1922 году, пусть и через принципы ленинской федерации, в форме Союза ССР. С годами Советская Россия (она же — Советский Союз) восстановила свои естественные границы, но в 1991 году вновь была разрушена. Теми же силами, тем же способом, что и в феврале 1917 года. Не случайно в лихие 90-е высокочтимый нами митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, начав свои «Очерки русского самосознания» словами Святого праведного о. Иоанна Кронштадтского «Перестали понимать русские люди, что такое Русь!», с горечью отметил повторяемость истории, то, что, как и после катаклизма начала ХХ века, будущее России зависит от того, сумеем ли мы «ныне восстановить историческую преемственность русской жизни, осознать себя продолжателями великого русского дела, хранителями и защитниками духовных сокровищ тысячелетней российской истории».

В начале XXI века мы имеем русскую цивилизацию, находящуюся в рассеянии. Даже сама историческая Россия разбита на несколько осколков — независимых государств, из которых Российская Федерация лишь самый крупный осколок. В той или иной степени русская цивилизация присутствует и за пределами всех этих частей, прежде всего в виде русского и русскоговорящего населения других государств. Все это позволяет говорить о сложившемся за века Русском мире, который является весомым фактором развития человечества.

Россия, определившая ценности Русского мира, относится к неотдифференцированным системам, содержание которых во многом определяется традиционными — религиозными и общинными — началами, философскими, идеологическими доктринами.

Русский мир (раньше было точнее: Русский мiръ) — это культурно-историческая общность, выходящая за рамки национальных государств и, тем более, политическим систем. Русский мир предполагает единство людей не по этническому и даже не по религиозному признаку, хотя они и играют в нем важную роль. Русский мир — это данное нам в ощущении широкое цивилизационное единство, это жизнь, основанная на отличной от других системе ценностей и интересов. Бесспорно, Русский мир меняется, и перемены эти могут быть осознаны лишь при учете как его прошлого, так и самого смысла русской цивилизации.

Русский мир — это геополитическая реальность. Каковы же основы жизни и элементы Русского мира?

Выразителем Русского мира является русский язык. Русским языком как общерусским национальным языком стало великорусское наречие, оказавшееся способным соединить через общий язык все три ветви восточнославянского этноса — малороссов (украинцев), белорусов и великороссов, формируя их триединством русский народ. Значение письменного и особенно устного языка для Русского мира безмерно. «Словесная речь человека, — писал В.И. Даль, — это дар Божий, откровение: доколе человек живет в простоте душевной, доколе у него ум за разум не зашел, она проста, пряма и сильна; по мере раздора сердца и думки, когда человек заумничает, речь эта принимает все более искусственную постройку, в общежитии пошлеет, а в научном круге получает особое, условное значение». Русский язык пусть не достаточная, но необходимая основа русской цивилизации и Русского мира.

С приходом к восточным славянам православия зародился и отшлифовался Дух Русского мира, его духовная основа («душа души»). Внешним выразителем этого Духа стала русская Икона. Стержень его бытия — русская идея, которая при всех ее богословских, историософских и иных интерпретациях никогда не менялась. Суть русской идеи — в определении человеком смысла своего земного существования как жизни по Совести во имя Спасения. «Аскетизм Православия не самоценен, — говорил Святейший патриарх Алексий II, — Он проистекает из понимания православной жизни как подвига. Самым важным в православном миропонимании всегда было разумение, что земная жизнь — только ступень к жизни вечной. И в то же время эта вечная жизнь уже явилась, уже присутствует рядом с нами, если мы способны видеть ее своим духовным взором. Вот откуда преобладающая в православном мироощущении радость, дух оптимизма и торжества».

Не случайно выдающийся западный специалист в области восточнохристианской духовной культуры кардинал Томаш Шпидлик свое самое известное исследование назвал «Русская идея: иное видение человека», выделяя в русском миросозерцании не только антропоцентричность мысли и самобытный персонализм, когда, например, «свободу и любовь, эти составные элементы личности, нельзя постичь с помощью рациональных категорий», а само крещение Древней Руси «как бы зачеркнуло то обстоятельство, что русские еще не усвоили учения апостолов, оно сотворило нацию из того, что ею не было, оно позволило этой нации войти в семью христианских государств». Заслуга русских мыслителей, подчеркивает о. Томаш, в том, что «они сумели показать, что зло направлено не только «против природы», но особенно «против личности», ибо оно ослабляет все, что ей присуще: истину, свободу, целостность. Поскольку самость — это эгоизм, то грех разрушает существеннейший элемент личности — связь с Богом, с другими, с космосом».

Русский мир — это общность миропонимания вне зависимости от государственных границ и расстояний.

Цивилизационное единство Русского мира обозначил в июле 2009 года, в ходе своего визита на Украину, Святейший патриарх Кирилл, подчеркнув, что Русская православная церковь должна быть общим пространством: «Церковное разделение идет точно по границам политического разделения, усугубляя раскол народа. Церковь должна сохраниться как общее пространство… Церковь независима, она вне политической борьбы, она объемлет всех, но она не проявляет инфантильности в оценке политического процесса и всего того, что в мире происходит. Она дает нравственный, духовный комментарий, а не политическую корректировку политических программ».

Русскому человеку вне зависимости от его этнического происхождения присущи чувства добра и сострадания, справедливости и совести, осознание в себе доверия Божия. Секуляризация сознания далеко не безобидна. Отказываясь от высшего в себе, современный человек «становится рабом низменных, инфернальных сил. Утверждая свою независимость, он делается игрушкой в руках смерти».

Таково русское понимание человека и его миссии на земле.

Слагаемыми элементами Русского мира являются, во-первых, государства Русского мира, а именно Российская Федерация, Белоруссия, Украина и Казахстан, Приднестровье (ПМР) и, возможно, Киргизия. Во-вторых, государства русского присутствия (Республика Молдова, Абхазия, Южная Осетия, Таджикистан, Азербайджан) и государства присутствия русской культуры (от Армении, Грузии, республик Прибалтики, Черногории и Сербии — и до самых отдаленных государств мира, в которых есть люди, говорящие на русском языке или знающие достижения русской литературы, науки и искусства, всей русской культуры). Указанные элементы в своем соединении образуют пространство Русского мира.

Пространство Русского мира не тождественно канонической территории Русской православной церкви Московского патриархата, значительно ее превосходя. Каноническая территория РПЦ за рядом изъятий сформировалась в границах динамично развивавшейся Российской империи.

Искушениями Русского мира в ХХ веке были марксизм и либерализм. С внутренним кризисом марксизма-ленинизма в 80-е годы ХХ века проникновение в общество либерально-секулярных и консервативно-традиционалистских идей стало нарастать. При этом, если консерватизм все больше стал выступать как соединение и сохранение ценностей советского и русского досоветского общества, то либерализм эволюционировал к радикальным формам эгоизма и нигилизма. Нынешние российские либералы, к счастью, иногда откровенны. «Мы искренне надеемся, — пишет, например С.Н. Гавров, — на изменение содержания и целей российской модернизации: модернизация не ради укрепления империи, но ради человека, его земного, повседневного существования, комфорта, сытости, если хотите, буржуазности, более или менее размеренной жизни по европейскому образцу». Пусть даже для немногих за счет большинства населения. Рассматривая современный либерализм, Святейший патриарх Кирилл выделяет сущностное в идеологии либерализма. Он подчеркивает: «Где вообще в либеральной философии идея греха? Ее нет; есть иная идея: каждый человек автономен, каждый человек создает свою систему ценностей. Он автономен от Бога, он автономен от других людей, он создает свою собственную систему ценностей. Но если нет различия между грехом и святостью, то наверное, нет различия между правдой и ложью… Нет добра и зла, а есть плюрализм мнений. А если исчезает различие между добром и злом, то это уже апокалипсис».

Таково главное, непреодолимое расхождение России и Русского мира с современным Западом, проповедующим однополые браки и официальное умерщвление тяжелобольных. Привнесенный извне либерализм уже двести лет не хочет понять русских особенностей, не хочет адаптироваться к русской жизни. Исповедуя с 90-х годов ХХ века неолиберальные ценности, русское общество вновь впало в искушение и грех, к ужасу людей понимающих Россия все больше перестает быть Россией. Ведь потому и «называлась Русь Святой — потому что главным идеалом жизни народа была святость».

Для Русского мира ключевым является признание особой миссии самой России. Миссия России наиболее емко определена геополитической формулой «Москва — третий Рим, четвертому же не бывать», которая делает Россию мировым центром православия, сложившимся после переноса богоизбранности с Константинополя (второго Рима) на Москву. Величие и слава Рима и Константинополя, их «удерживающая мир» функция возродились в Московском государстве.

Для верного понимания сути доктрины «Москва — Третий Рим» необходимо обратиться к позднеантичной и раннесредневековой эпохе. В результате падения Западной Римской империи на ее бывших землях утверждается формула взаимоотношений церкви и светской власти, выдвинутая еще в IV веке св. Амвросием Медиоланским: “Imperator non supra ecclesiae”. Церковь на Западе становится независимой от светской власти. Иное — на Востоке. Юстиниан I в VI веке провозглашает власть басилевса равноапостольной. Император потому в Византии и глава церкви. Этот подход решает формулу: «Не стоит православие без царя». Потому, когда после 1453 года не стало Византии и, следовательно, православного царя, то Москва, Московская Русь становится единой в мире силой, способной возродить Православное царство во спасение вселенского православия. Стать «Третьим Римом» — исторический долг Москвы перед православной верой, а правитель Московского государства обязан стать Православным Царем.

Государство, складывавшееся в Русском мире вокруг Руси в свете вселенской ответственности «третьего Рима», складывалось при имперском типе политической организации общества. Непониманием самого характера империй можно объяснить представления, что «вобрав в себя культурную и, естественно, человеческую всемирность, империя погибает». Только в империи благополучно решается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (мiра) — без смерти первого и тотального господства второго, «уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского». Мы присутствуем при возрождении византинизма не просто как идеологии всемирной духовной имперскости, а как стремления возвращения к «симфонии властей» — удивительной по своей силе, эффективности и гармонии системе взаимоотношений Церкви и государства. Имперский подход означает не только сильную власть, но и власть справедливую, при которой каждому человеку гарантируются все возможности для всестороннего развития, благополучной и достойной жизни. Не за счет других людей, а вместе с ними….

Возрождение третьего Рима — это принятие Россией на себя православной миссии нового Иерусалима. Только столь высокий смысл современного государственного строительства может объяснить вселенское сострадание каждого человека Русского мира, предотвратить исчезновение России как цивилизационной альтернативы, а русских как нации.

Русский мир предполагает и свой взгляд на экономику и торговлю. Духовность русской жизни прямо сказывается на отношении к материальному миру, в том числе на самом понимании экономики. В Русском мире экономику воспринимают как высоконравственное общенациональное хозяйство, которое, по словам С.Н. Булгакова, «есть явление духовной жизни в такой же мере, в какой и все другие стороны человеческой деятельности и труда. Дух хозяйства (напр., «дух капитализма», о котором теперь много пишут, и притом такие выдающиеся представители экономической науки, как Зомбарт и Макс Вебер) есть, опять-таки, не фикция, не образ, но историческая реальность. Всякая хозяйственная эпоха имеет свой дух и, в свою очередь, является порождением этого духа».

Выйдя в середине ХХ века на лидирующие позиции в мире по самым многообразным параметрам, Русский мир к началу XXI века оказался в числе догоняющих, прежде всего по своему экономическому потенциалу. За 1991–2000 годы смертность среди народов исторической России стала стабильно превышать рождаемость, темпы прироста ВВП на душу населения стали отрицательными, составив — 4,8 % в России, и — 5,5 % по СНГ. Позитивные изменения 2000–2008 годов, вызванные ростом мировых цен на нефть, не переломили негативных тенденций общей социально-экономической стагнации.

Ключевым звеном социально-экономического развития общества в Русском мире было и остается развитие совместного труда, кооперации во всех ее формах, благо и сущностное качество кооперации — демократическое устройство жизни. Не случайно проницательный западноевропейский ученый Р. Гильфердинг отмечал, что «способность обеспечивать концентрацию производства без концентрации собственности возводит кооперацию с точки зрения многих идеологов в инструмент оптимального общественного прогресса, представляемого в качестве некоего “третьего пути” между “крайностями” рыночной и административно-командной или “плановой” экономики». Кооперативные, солидарные отношения в обществе, отношения социальной солидарности хорошо гармонируют с православным миросозерцанием и образом жизни Русского мира. Экстремистский либерализм, свойственный официальной стратегии развития Российской Федерации в минувшие 20 лет, не воспринимает ни кооперации, ни подлинного свободного рынка.

Не ушли в прошлое и иные проблемы Русского мира, к которым относится, прежде всего, традиционная цивилизационная экспансия с Запада и Востока. Если восточное направление характеризуется стабильной этнической иммиграцией, то западное на этот раз включает как сдвигающуюся резко на восток цивилизационную границу, так и сменившую прежние крестовые походы идеологическую агрессию. С 90-х годов ХХ века проблему экспансии превзошла по своей болезненности проблема государственного раскола Русского мира, когда вместо Советского Союза, сложившейся к тому времени формы русской цивилизации, на мировой карте появилось полтора десятка независимых государств. Русская нация стала разделенной нацией. Разрушаются и традиционные ценности Русского мира.

Святейший патриарх Алексий II на рубеже веков отмечал, что «под угрозой уничтожения находится наша традиционная культура, менталитет, образ жизни. Все, что делало нас народом и народом великим, внесшим немалый вклад в сокровищницу общечеловеческой культуры. Мы, несомненно, являемся неотъемлемой частью Европы, но именно в качестве православных христиан. Разве вся европейская цивилизация не сложилась на основе христианских ценностей? Даже идеи прогресса и свободы не могут быть адекватно поняты вне контекста христианской культуры. Только обращение к подлинной основе бытия, к духовным основаниям нашей жизни может привести к настоящему возрождению страны и народа».

Потребность в преодолении государственного размежевания Русского мира вызвала на послесоветском пространстве процессы разноуровневой интеграции, а точнее, реинтеграции. Российская реинтеграция — это ключевая задача Русского мира в первой четверти XXI века. К сожалению, в начале второго десятилетия она на грани провала, прежде всего в силу разновекторности политических сил, действующих в пространстве Русского мира. Я даже не беру в учет внешние силы — внутренних противоречий хватает. Даже в России (Российской Федерации) спектр политических ориентиров простирается от либерального растворения в «европейском выборе» до маргинально-шовинистического призыва выгородить внутри России некую «Русскую республику», отсекая все остальные территории. Все еще более сложно в других государствах Русского мира, причем в каждом из них. Наши симпатии на стороне сил, которые отстаивают право нашего Отечества на свой выбор, на Российский путь, соединяющий воедино возрождаемые национальные и религиозные ценности, социальные достижения периода СССР и самые современные достижения науки и техники. Учиться у всех, не копировать никого.

Исключительно важной задачей в развитии современного российского общества является задача преодоления беспрецедентного социального расслоения, уничтожение духовной скудости и материальной нищеты, установление отношений социальной и национальной солидарности.

Византийская сущность России

(Выступление С.Н. Бабурина 19 ноября 2010 г. на XXXI Международном семинаре «Идентичность Средиземноморья: российские элементы». Карбония, Италия)

Уважаемые дамы и господа!

Благодарю господина председателя Колонтано за организацию этого семинара и за направленное мне приглашение в нем участвовать. Без обсуждения и осмысления самых разных сторон нашей жизни не может быть сотрудничества, потому что не будет понимания.

Наше заседание проходит накануне очередной «исторической» попытки реконструировать систему европейской безопасности. Несмотря на то что Россия деятельно участвует в этой попытке, я скептически отношусь к ее реальности. Потому что невозможно строить европейскую безопасность без учета окружающего мира. И как бы ни реформировать НАТО, даже с попыткой включить в него Россию, но если не отвечать на вопрос, против кого члены альянса будут дружить, то данная концепция не будет иметь перспектив.

Если система безопасности Европы предполагает безопасность России, то последняя предполагает не только понимание и партнерство с Европой, но и понимание, и партнерство с Индией и Китаем. Без учета Индии и Китая данная система безопасности не может быть принята, а вступление России в НАТО является изменой российской сущности. Поэтому разрушение БРИК и Шанхайской организации сотрудничества — вот единственный возможный результат таких шагов. Я не думаю, что России это нужно. При этом я хочу подчеркнуть, что вопрос об этой стороне российской государственности стоит остро не только в разговоре с партнерами нашей страны, но и внутри самой России.

Двадцать лет назад на смену социалистическому строю России и руководству Компартии пришла система рыночной экономики и идеологического доминирования не просто либералов, а, я бы сказал, либеральных экстремистов. Если сегодня Европа выходит из кризиса, используя возможности институтов государства, то в России они пока отрицаются, что не соответствует российской культуре и порождает разрыв между властью и основной частью общества. Именно поэтому тема моего выступления, казалось бы, академическая, на самом деле является исключительно злободневной для внутренней политики России. А внутренняя политика определяет очень многое.

Вчера в одном из докладов очень аргументированно говорилось об экономической экспансии российского капитала в Средиземноморье. Это так. Но этот процесс может быть назван и по-другому: это процесс бегства российского капитала из России. Почему этот процесс происходит в России? Потому что российское общество до сих пор не определилось со многими цивилизационными параметрами, не определилось в своем отношении к культурному и духовному наследию.

Россия относится к традиционным недифференцированным системам, содержание которых во многом определяется религиозными и общинными, традиционными началами. Исключительно большую роль здесь играют философские и идеологические доктрины. Современная Россия меняется, но эти перемены могут быть долговечны и эффективны только лишь при учете ее прошлого, ее смысла. Битва смыслов — сегодня это реальность внутренней российской жизни. Корневой смысл России наиболее емко сконцентрирован в геополитической формуле «Москва — третий Рим». Она не доминирует сегодня в общественном мнении, но подспудно она является той, которая определяет исторический путь моей Отчизны.

Формально политическая доктрина «Москва — третий Рим», укоренившаяся в России с XV в., имела и имеет геополитический смысл: Московская (российская) держава утверждалась не просто как независимое государство, но как мировой центр православия. Со времен митрополита Зосимы и старца Филофея падение Восточной Римской империи (Византии) и порабощение восточного Средиземноморья Османской империей стали отправной точкой переноса богоизбранности с Константинополя (второго Рима) на Москву. Величие и слава Рима и Константинополя, их «удерживающая мир» функция возродились в Московском государстве. «Храни и внимай, благочестивый царь, тому, — писал Филофей Великому князю Василию III, — что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать».

Российское миросозерцание «третьего Рима» — в основном принципе жизни русского человека — в стремлении жить не по закону, а по справедливости, «жить по совести во имя Спасения». «И не теснится уже человечество в ярме закона, а свободно шествует под кровом благодати». В следовании закону, по завету Илариона, оправдание, а в следовании справедливости — спасение. «И оправдание — в сем мире, а спасение — в будущем веке. И потому иудеи услаждаются земным, христиане же — небесным». Потому и приводит митрополит Иларион слова Господа: «Не нарушить пришел Я закон, но исполнить».

В современной России даже в возвращении атрибутов государственной символики прошлого, в воссоздании памятников державного величия, пробуждении интереса к монархической традиции усматривают возрождение этой доктрины. С содержательной стороны воспреемство еще более очевидно. И присутствует оно во всех компонентах русской цивилизации — в механизмах государства, институтах права и в самом русском национальном мировоззрении.

Византийский характер современного российского права основывается на том, что сердцевиной русской цивилизации стало именно византийское право как право, которое, опираясь на догмы православия, по содержанию имело ряд позитивных черт (склонность к примирительным процедурам, к «миру» и др.), а со стороны своих внешних форм отличалось роскошью и украшательством. При этом под византийским правом понимается не только совокупность правовых норм, но и весь комплекс политических отношений в сфере власти.

Государство, сложившееся на Руси в свете вселенской ответственности «третьего Рима», формировалось с учетом имперского типа политической организации общества. Только в империи благополучно разрешается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (мира) — без смерти первого и тотального господства второго, уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского.

Российской имперской идее присущ комплекс религиозно-идеологических представлений об эсхатологическом смысле и предназначении российской государственности, характере и целях великодержавного строительства. Это «историческое задание» сложилось в период становления Московского царства, определив русскую идентичность. Имперская модель мироустройства, заложенная в теории «Москва — третий Рим», восходит еще к ветхозаветным пророчествам, отводя центральное место идее удерживающей государственности. Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония. Высшим воплощением такой удерживающей государственности является вселенская империя с ее богоустановленной властью, альтернатива этой империи — воцарение в мире антихриста.

Отсюда и суть религиозного фундамента императорской власти, дающейся Божественной инвеститурой (предоставлением властных полномочий), которая дошла до Рима, а от него — к Москве от Александра Македонского и эллинистических правителей, основа которой — в персидской этической традиции — использование власти имеет целью победить зло.

Российская империя оказалась тем многосоставным обществом, которое было способно выдерживать нагрузки великих войн и кровавых революций, экономических потрясений и культурно-цивилизационных агрессий. Именно опыт периода империи создал в России почву для концессуальной (сообщественной) демократии. Империя сохранилась, даже когда монархия пала.

Россия возможна только как русская православная империя. Именно традиционные политические и правовые системы (в том числе российская) с их мировоззренческим консерватизмом и индивидуальной самобытностью оказываются ныне непременным условием сохранения мировой стабильности, предпосылкой воссоздания выстраданных веками международно-правовых принципов развития человечества.

Разрушение империи

(Приветственное слово С.Н. Бабурина участникам «круглого стола», посвященного 90-летию Февральской революции в России)

Уважаемые коллеги!

Юбилей — 90 лет Февральской революции 1917 года в России — это повод как критически взглянуть в прошлое, так и лучше разобраться с сегодняшними проблемами нашего Отечества.

XX век для нашей страны памятен разными событиями. Это, прежде всего, три революции — революция 1905–1907 годов, Февральская революция 1917 года и Октябрьская революция 1917 года; две войны — Первая мировая война и Вторая мировая война, которые были неимоверно трагичны по своим последствиям для нашего Отечества. И, конечно же, конец XX века, ознаменованный разрушением Советского Союза.

С точки зрения существа и динамики, особое место в цепи всех этих поистине эпохальных событий занимает именно Февральская революция 1917 года. Она отличается от двух других революций и внутренними причинно-следственными связями прямо соединена со всеми ключевыми событиями XX века. Начавшись как переворот, разрушивший историческую Россию, Февраль 1917 года потряс основы российской государственности, стал не только крахом многовековой династии Романовых, но и кризисом самой монархической идеи, разрушением государственной территориальной целостности империи. Он стал началом того парада суверенитетов, которые, возродившись в 90-е годы, сегодня являются политической реальностью на постсоветском пространстве.

Именно реакцией на нигилизм Февраля, на разрушение и разложение экономики, на национальный сепаратизм, на духовный кризис общества стала Октябрьская революция 1917 года, которая началась также переворотом. Но, если переворот в феврале 1917 года — это результат хорошо организованных действий интеллигентных теоретиков, грезивших о всемирном братстве, и конкретных масонских организаций, стремившихся взять под управление российскую державу, то Октябрьская революция — это уже иное событие, это воплощение определенных социальных чаяний огромного большинства жителей России. Того большинства, которое не увидело в лозунгах Февральской революции отражения своих интересов, не почувствовало в послефевральских действиях Временного правительства реализации своих ожиданий, не ощутило защиты своих насущных потребностей.

Отмечая 90-летие Февральской революции 1917 года в России, мы должны говорить о сегодняшних условиях и сегодняшних механизмах по предотвращению повторения исторических потрясений. Прежде всего, нам важно возродить в начале XXI века социальную солидарность в российском обществе, преодолевая опасность классового и социального размежевания, то гигантское расслоение общества, которое произошло за последние двадцать лет.

Второе: нам следует преодолеть соблазн внедрения в российскую жизнь западных моделей парламентаризма, как это было с рождением первых четырех Государственных Дум Российской империи и с практикой четырех Государственных Дум Российской Федерации рубежа XX–XXI веков. Нам необходимо вернуться к лозунгу Учредительного собрания (Общероссийского земского собора), в котором в современных условиях могли бы быть представлены не только все социальные слои Российской Федерации, но и народы Белоруссии, Украины, Казахстана, если ставить задачу восстановления исторической России и ее единой исторической союзной государственности.

Будущее России, если мы говорим о русской цивилизации, а не об ее обломках, — это только союзная государственность и братство многих исторически связанных народов — именно это следует из уроков Февраля 1917 года.

Октябрь 1917-го — крах либерализма

(Приветственное слово С.Н. Бабурина участникам «круглого стола», посвященного 90-летию Октябрьской революции в России)

Уважаемые участники круглого стола!

Прежде всего, хочу вас приветствовать и поблагодарить за то, что вы откликнулись на предложение принять участие в обсуждении темы «90-летие Октябрьской революции».

Передо мной лежит журнал «Национальные интересы», посвященный юбилею Февральской революции, он называется: «Февраль 1917-го — гибель империи». На мой взгляд, об Октябрьской революции можно сказать кратко: «Октябрь 1917-го — крах либерализма». Причем здесь идет речь о либерализме в лучшем смысле слова, могу сказать даже о «крахе патриотического либерализма».

Будучи сторонником точных определений, я не отождествляю события Октября 1917 года с процессами, происходившими в последующие годы, тем более в последующие десятилетия. В самом деле, многие из таких процессов отнюдь не являлись прямым следствием октябрьских событий 1917 года. И мы с вами прекрасно знаем, что не существует прямой обусловленности того, что происходит после события, с тем, что в связи с этим событием происходит. Это — разные вещи.

Разрушение государства, сепаратизм, коррупция, недееспособность власти, хаос на фронтах и хаос в тылу, которые распространялись после Февраля 1917 года, порожденные свержением самодержавия и борьбой нескольких буржуазных группировок, ориентированных не столько на внутренние нужды, сколько на компрадорские ценности, — все это не могло не вызвать той волны, которая смела февральский режим. И я твердо убежден, что значение Октября не сводимо к «теории заговора», это — совершенно превратное представление о событиях. Со всем тем, отрицание исторической роли революционеров, приплывших на корабле из Соединенных Штатов Америки или приехавших на паровозе из Германии, — другая крайность. Значение субъективного фактора в истории нельзя недооценивать, даже в сравнении с фактором массовых движений, потому что массовые движения направляются в ту сторону, в которую их влекут субъекты, оказавшиеся во главе этих движений.

Почему осмысление уроков Октября 1917 года актуально сегодня? Потому, что гибель Советского Союза в 1991-м совершенно иначе высветила многие закономерности и процессы начала XX века, высветила иначе, чем мы привыкли, обстоятельства Гражданской войны. Нам стало ясно, что в Гражданской войне не может быть ситуации, когда одна сторона во всем права, а другая — во всем виновата. Однако последовавший за этим переворот в наших оценках, когда красные стали для многих совершенно плохими, а белые — героическими и совершенно правыми, есть не что иное, как отрицание отрицания, которое так же бесплодно, как и апологетика «красного движения», апологетика, процветавшая в течение многих десятилетий.

Нам важно на уроках и 1917, и 1991 годов сделать выводы: а что будет у нас дальше? Вспомним примера ради хаос и неуправляемость периода перестройки. Пусть меня простят монархисты и республиканцы, но для меня Горбачев всегда ассоциировался с Николаем II по таким качествам, как обходительность, нежность к близким, способность быть хорошим семьянином. Но при всем этом— такое же отсутствие державного сознания, подверженность влиянию жены, нерешительность, непонимание геополитики, неспособность брать на себя полноту исторической ответственности в момент кризиса. На мой взгляд, многие причины, погубившие страну в феврале 1917 года, губили страну и в 1991 году.

В конце XX века традиции Февраля и Октября причудливо переплетались: мы видели нежелание народа защищать ту политическую систему, которая сложилась к 1991 году, равнодушие и разочарование основной массы населения. Согласен с несколькими выступавшими, что не наблюдалось забастовок при гибели Советского Союза, и мы с вами помним, как Верховный Совет Российской Федерации стоя рукоплескал ратификации Беловежских соглашений. Это делали те же люди, которые через полгода раскаивались в своих ошибках, а в 1993-м рискнули жизнью, защищая Конституцию. Было поздно: снявши голову, по волосам не плачут.

Когда меня в январе 1992 года на Балтийском заводе в Петербурге упрекали, почему депутаты Верховного Совета допустили ратификацию Беловежских соглашений, я даже не стал напоминать, что был единственным членом парламента, выступившим против ратификации, а при голосовании меня поддержало пять человек — мы вшестером голосовали против Беловежских соглашений. Обращаясь к переполненному залу, я спросил: а кто из вас вышел на площадь перед Смольным в защиту Советского Союза? Кто из вас вышел на Невский протестовать против разрушения СССР? — В ответ была гробовая тишина. С горечью я тогда подвел итог: «Если вы, рабочие массы, промолчали, не вышли, в чем же упрекать депутатов, которые были растеряны, раздавлены, деморализованы? Они же на вас ориентировались, вашей поддержки ждали. И как быть депутатам, сопротивляющимся разрушительным действиям режима Ельцина, когда они видят, что массы их не поддерживают?»

Никакие Троцкий с Зиновьевым никогда не смогли бы свергнуть Временное правительство, если бы Временное правительство поддерживали хотя бы жители Петрограда, я уже не говорю о жителях России. В 1992 году один из членов Конгресса соотечественников (этот ветеран приехал из Нью-Йорка) мне в Петербурге сказал, что был знаком с Керенским и спросил его в конце 60-х годов: «Александр Федорович, а как с высоты прожитых лет Вы относитесь к генералу Корнилову?» И тот ответил, помолчав: «Когда я об этом вспоминаю, я не могу спать. Мне нужно было поддерживать его до конца». Но это была позиция Керенского в 60-е годы в Нью-Йорке, а в августе 1917 года, мы все с вами знаем, его позиция была другой.

Сегодня российское общество, уйдя от абсолютизации восхваления Октябрьской революции, все же не должно забывать о том, что это было событие всемирно-исторического значения. Да, в Гражданскую войну погибли огромные массы народа, были репрессии в 30-е годы, но тем не менее это было событие, когда в обществе постарались установить социальную справедливость. И этот пример борьбы за социальное равенство и справедливость стал знаковым событием для всего мира, и то, что XX век прошел во многом под впечатлением, под влиянием Октябрьской революции 1917 года, на мой взгляд, является неоспоримым фактом. Отрицать это невозможно, при всех плюсах и минусах конкретных обстоятельств Октябрьской революции.

Именно поэтому показательна трагедия 50-х годов, когда разочарование в сталинской форме социализма бросило тень на значение всего социализма, порожденного Октябрем 1917 года, что повлекло за собой кризис мирового коммунистического движения.

Конечно, я считаю, что мы поймем самый главный урок, который нам нужно из этого извлечь, если ответим на вопрос: почему после гибели СССР смогла устоять в 90-е годы коммунистическая Куба, почему стоит коммунистический Китай? Почему левые партии в ряде арабских стран устояли даже тогда, когда руководство «демократической» России их предало? Так, Куба в течение нескольких лет находилась в состоянии двойной блокады — со стороны США и со стороны Российской Федерации. Ученики и последователи Октября устояли потому, что изначально соединили стремление к социальной справедливости, которым, прежде всего, насыщен Октябрь 1917 года, с национальными традициями и национальными особенностями своих стран, если хотите, с национальным духом, о котором писал О. Бауэр.

Когда идеи Хосе Марти соединились с марксизмом-ленинизмом, это укрепило Кубу настолько, что они и до сих пор стоят, как Остров Свободы. Более того, именно такое мировоззренческое единство породило феномен южноамериканского геополитического центра, когда, в противовес Вашингтону, образовался геополитический союз в лице Кубы, Венесуэлы, Боливии, Бразилии и ряда других государств. Поэтому я за то, чтобы мы перестали топтать собственное прошлое, перестали, вычеркивая 7 ноября из числа праздничных дней, оскорблять поколение наших дедов.

Основным событием для Народного союза, который я возглавляю, конечно же, будет Русский марш 4 ноября. Мы пойдем с лозунгами «За русский Народ!», «За русскую Землю!», «За русскую Веру!». Но для многих из нас и, я надеюсь, в будущем — для всего нашего общества 7 ноября останется исторической датой, которую будут связывать не только с памятью о радикал-экстремистах — большевиках, но и с признанием правоты тех стихийных народных движений, которые делали эту революцию, включая анархистов, социалистов-революционеров и многочисленных сторонников перемен в нашей стране, перемен во имя справедливости.

Уроки Октября 1917-го для России

(Лекция, прочитанная С.Н. Бабуриным перед студентами и преподавателями МГУ 23 октября 2007 г. в рамках проходившего на социологическом факультете лекционного цикла «Свободные чтения о революции 1917-го»)

Уважаемые коллеги!

Я обращаюсь к вам так, поскольку изначально кровно связан с образованием и наукой, был даже деканом юридического факультета уже к моменту моего первого избрания депутатом российского парламента в 1990 году, причем самым молодым деканом юридического факультета в СССР (стал таковым в двадцать девять лет). Между вторым и четвертым созывом Государственной думы был заместителем директора Института социально-политических исследований РАН, а в 2002 году стал ректором Российского государственного торгово-экономического университета, где и сейчас заведую одной из юридических кафедр. Поэтому для меня вуз — это родное, а Государственная дума — это ответственная, но временная миссия. Временная, в силу политических событий в нашей стране, ставшая в чем-то политическим смыслом моей практической деятельности.

Если мы возьмем минувшие пятнадцать лет, то разные поколения граждан нашей страны сойдутся в том, что перестройка и гибель Советского Союза в 1991 году по-новому заставили взглянуть наше общество и на Гражданскую войну, и на Революцию 1917 года. Для меня нет никаких сомнений в том, что Февральская революция 1917 года — это и есть момент гибели Державы.

Очень непросто для деятеля моего политического направления (а я отношу себя к национально-консервативному, почвенническому крылу), очень непросто оценивать Октябрь 1917 года. Дабы избежать крайностей апологетики или очернения, я предлагаю определиться в ключевых понятиях и сначала определить, что такое Россия.

Если мы смиримся с тем, что Россия и Российская Федерация — это одно и то же, мы с вами никогда не поймем событий 1917 года и событий 1991 года. Российская Федерация — это только осколок, пусть самый большой, исторической России, это во многом результат административно-территориальных экспериментов большевиков 20—30-х годов прошлого века, когда историческая Россия была разделена на национальные, национально-территориальные и административно-территориальные единицы.

Путаница при проведении административной реформы 20-х годов ХХ века играла и играет сегодня свою роль. Россия — это цивилизация, развивающаяся в Евразии на протяжении нескольких тысячелетий. Эта цивилизация на сегодняшний день является русской, ибо сдерживается фундаментальными скрепами, а именно: русским языком, русской культурой, русскими традициями; и в качестве духовной скрепы, конечно же, восточно-христианской церковью, иными словами, православием. Уберите эти скрепы, и не будет России.

В 1991 году, как и в 1917 году, была предпринята попытка эти скрепы убрать. Прежде всего, такая попытка была предпринята в феврале 1917 года, когда был нанесен удар по России как державе, России как государству. И последовавшее после Февральской революции разрушение единого государства, триумф сепаратизма, выкраивание национально-государственных образований в пространстве прежней Российской империи, тотальная коррупция, экономический хаос, все это во многом было повторено в 1991 году.

Возникает вопрос: что же представляет собой Октябрьская революция, 90-летие которой мы в этом году отмечаем? Для меня, как человека, выросшего в Советском Союзе, в обстановке светского государства, общественного уважения к героям Гражданской войны, героям Красной армии, героям Великой Отечественной войны, Октябрьская революция — это прежде всего реакция широких общественных слоев на национализм, коррупцию, бюрократизацию, на то, что не были воплощены в жизнь провозглашенные в начале года лозунги, которые были восприняты массами, а это были, между прочим, лозунги, которые сформировали лицо Октябрьской революции. Я имею в виду лозунги «Мир — народам!», «Земля — крестьянам!», «Фабрики — рабочим!». Поскольку такие чаяния не были реализованы в течение весны — лета, и стал возможен октябрьский вооруженный переворот.

Если мы посмотрим исторические труды начала ХХ века — никто не называет 7 ноября (или 25 октября 1917 года) революцией, это — октябрьский вооруженный переворот, с которого началась революция, если быть точными в определениях. И эта революция, если попытаться очертить рамки, завершилась скорее в 1937 году своего рода термидорианским переворотом и уничтожением героев и кумиров революции. Можно говорить о завершении революции, указывая и 1927 год, говорить о десятилетии революционных перемен, завершившихся переходом от военного коммунизма к новой экономической политике, если считать, что Октябрьская революция — это террор. Но кто сказал, что Октябрьская революция задумывалась только ради террора? Убежден, что это — передержки. Безусловно, справедливы были упреки Белого движения в адрес большевиков в том, что за революцией стоят масонские круги и круги русофобского мирового капитала. Закрывать глаза и делать вид, что ничего этого не было, означает говорить неправду. Но стоит мне только начать говорить, что у нас в ВЧК в 1919 году 80 процентов были евреи, латыши и венгры, мне отвечают: не разжигайте, Сергей Николаевич, межнациональную рознь. Но это — не межнациональная рознь, это — исторический факт. Его можно комментировать, можно не комментировать. Но делать вид, что его не было, нельзя.

В 1977 году, сразу после принятия Конституции 1977 года, я, будучи студентом первого курса, направил письмо Л.И. Брежневу как Председателю Верховного Совета СССР, в котором поставил вопрос о правде в отношении Рыкова, Бухарина, Зиновьева, Сокольникова, предложил не замалчивать их существования, а рассказать, если они враги, о том, что же они совершили, ведь за их спиной были и революция, и Гражданская война, и возрождение государства после Гражданской войны. Предложил, если они не являются врагами, вернуть их имена в историю, как и имена многих других.

Это сегодня вы — счастливые люди, вы имеете возможность читать о самых разных деятелях, и о правых, и о виноватых. Читаете, правда, иной раз больше вранья, чем достоверной информации. Тем не менее, у вас есть возможность выбора, при чтении разных источников вы определяете, где больше правды, а где больше фантазии и просто целенаправленного искажения фактов. В годы, когда учились мы, существовало много «белых пятен». Тогда вы нигде бы не встретили, кроме пары критических замечаний в его адрес, например, имени Троцкого. Неизвестно было, а кто же возглавлял Реввоенсовет СССР, а перед этим Реввоенсовет РСФСР, и что это такое было. Были образы-клише и разрешенных красных, и всех белых.

Тем не менее, Октябрьская революция ни в коем случае не может быть сведена к профинансированному немцами вояжу лидеров большевиков в Петроград и последующему Октябрьскому перевороту. Сегодня можно считать доказанным, что большевики (по крайней мере, я эти доказательства принял, хотя многие по-прежнему говорят, что факты искажены) — взяли у немцев деньги на революцию. Но большевики всегда исповедовали принцип, как и многие другие революционеры, экспроприации экспроприаторов, получение любых денег ради достижения поставленных целей. Это не значит, что они заключили кабальный договор и вульгарно продались, они преследовали свои цели, а не цели Германии, и если в тот момент их цели совпали, чтобы ценой военного поражения победить и взять власть в России, то это действительное тактическое совпадение целей большевиков и руководства Германской империи. Это говорит о том, что в тот период большевики, конечно же, не несли в себе государственно-территориального, геополитического сознания, которое создает нацию и создает государство, державу. Такое сознание в Гражданскую войну несли большинство лидеров Белого движения. Но представьте себе трагедию нации, когда политическое понимание происходящего, свойственное тем же Л.Г. Корнилову или А.В. Колчаку, не сопровождается социально-экономическим пониманием внутренних процессов, происходящих в обществе, пониманием причин революции. А со стороны революционеров — наоборот.

Наивно и безответственно отрицать, что тогда шла борьба за социальную справедливость, за то, чтобы снять то чудовищное расслоение, которое было в Российской империи в 1917 году между элитой и основной массой населения, особенно крестьянством.

Сегодня в каком-то смысле мы подошли к такому же рубежу. У нас пятнадцатикратный разрыв в уровне жизни между десятью миллионами самых богатых жителей России и десятью миллионами самых бедных. Говоря о первых десяти миллионах, я не говорю об Абрамовиче, Фридмане, Березовском, Потанине. Я говорю о десяти миллионах, а это огромная социальная группа: те, кто делает покупки в магазине «Перекресток», те, кто достаточно состоятелен, я не говорю лишь о сверхбогатых людях. Те же депутаты, безусловно, принадлежат к названной категории.

Нынешнее чудовищное расслоение не может закончиться благополучно для общества, если не будут немедленно приняты меры по уменьшению этой пропасти, о чем вы, вероятно, знаете, записано в нескольких решениях Всемирного русского народного собора, на его общенациональных форумах. Православие видит решение ключевых современных проблем в достижении социальной стабильности.

Почему мы говорим об уроках Октябрьской революции 1917 года? Вы знаете, в 1992 году я был одним из лидеров оппозиции в Верховном Совете Российской Федерации (я был лидером некоммунистической оппозиции, коммунистической партии в тот момент не существовало, а те, кто впоследствии начали ее возрождать, были в рядах нашего движения, тот же Г.А. Зюганов был членом правления Российского общенародного союза). На Втором конгрессе соотечественников в Петербурге собрались в основном представители второй волны эмиграции, то есть те, кто оказался за рубежом после 1945 года. Присутствовали также и представители первой волны, оказавшиеся за границей после Гражданской войны. Так вот, после того как выступили представители всех фракций, в том числе депутат из Петербурга г-жа Салье, умолявшая собравшихся перестать симпатизировать Бабурину, потому что он — реакционер, империалист и шовинист, выступающий против горячо любимого Б.Н. Ельцина, один из этих стариков подошел ко мне и сказал: «Господин Бабурин, а Вам не кажется, что Вы напоминаете собой Корнилова?» Я ответил: «Нисколько, в качестве корниловцев у нас выступило ГКЧП, а Горбачев был Керенским». Тогда мой собеседник заметил: «Я был другом Александра Федоровича Керенского. Незадолго до его смерти я задал ему вопрос, — Александр Федорович, с высоты прожитых лет, как Вы относитесь к генералу Корнилову? Александр Федорович ответил: “Когда я об этом вспоминаю, я не могу спать. Мне следовало поддерживать его до конца”».

Это воспоминание говорит о том, что в августе — сентябре 1917 года, как и в августе — сентябре 1991 года, элита общества и государства оказалась не готовой к тем проблемам, которые надлежало решить. В 1917 году большевики, по большому счету, взяли власть при минимальном сопротивлении властей, при равнодушии общества, потому что власть, установившаяся после Февраля в России, не сделалась родной обществу. Для крестьян, для солдат, которые хотели прекращения войны, данная власть была обузой. И они радостно восприняли не только Приказ № 1, разрушивший дисциплину в вооруженных силах России, радостно восприняли Декрет о мире и, конечно же, Декрет о земле. Гениальность Ленина (не побоюсь этого слова — это был гениальный политический мыслитель и организатор) заключалась в том, что он взял все, что наработали социалисты-революционеры и народники, и приписал это большевикам.

Все это было обещано, гарантировано. Но ведь у нас существует традиция, сложившаяся за многие столетия, и не надо здесь упрекать советскую власть, а именно: начинать реформы и никогда не подводить их итоги. Вы что, действительно думаете, будто мы подвели итоги, скажем, административной реформы, начавшейся года четыре тому назад? Несколько лет тому назад любили подсчитывать, сколько реформ проводится в нашей стране. В счете, помнится, доходили до двенадцати одновременно. Подведены ли итоги хотя бы одной реформы? Сейчас разворачивается работа над национальными проектами. Я являюсь членом Совета при Президенте РФ по перспективным национальным проектам и демографической политике. Никогда итоги реализации национальных проектов подводиться не будут, потому что к этому мы, к сожалению, не приучены.

Октябрьская революция 1917 года в этом отношении является для нас не только зеркалом, она является для нас, если хотите, действующей моделью, показывающей закономерности нашего сегодняшнего развития. После разрушения Советского Союза встал вопрос: а что будет потом? В 1917 году не стало Российской империи. Формально, как вы знаете, монархию ликвидировало Временное правительство, не дожидаясь Учредительного собрания. Был опубликован документ об образовании Российской республики. И все посыпалось.

В этот процесс каждый внес свою лепту, начиная с Николая Второго. Безусловно, как человек он — мученик, но как государь — отступник. Он попрал обязательства Романовых стоять во главе России, защищать народ, он отрекся от своего имени и отрекся, вопреки Основным законам Российской империи, за своего сына, что породило кризис монархического движения. В этом — прямая вина и трагедия династии Романовых, трагедия всей монархической идеи. Не имел он права, ни по Божьему закону, ни по закону имперскому, отрекаться за своего сына. Уверен, если бы в феврале 1917 года сын Николая Алексей стал царем, ввиду его малолетства и неопытности государством правили бы регенты, однако ни одна революционная партия не посягнула бы на ребенка, который бы сделался символом государственности. Был упущен реальный шанс остановить развал, и здесь Милюков — прав, когда он пишет об этом в своих работах. Да и многие писали в этом же духе, и монархисты, и противники монархии.

Примерно то же самое произошло в 1991 году. Мне выпала горькая честь выступать 12 декабря 1991 года на сессии Верховного Совета РСФСР против ратификации Беловежских соглашений. Я оказался единственным депутатом, выступившим против разрушения Советского Союза. При голосовании меня поддержали только пять человек. Шесть человек в ходе поименного голосования проголосовали против Беловежских соглашений. Нельзя же разрушать собственную страну. Среди нас не было ни одного члена фракции «Коммунистов России», ни одного «радикального демократа». Большинство из шестерых сегодня состоят в партии «Народный союз» или ее поддерживают. Тогда они входили в Российский общенародный союз, так называлось наше движение. Я подошел к В.И. Севастьянову, говорю: «Виталий Иванович, Вы — дважды Герой Советского Союза, как Вы можете от имени коммунистов выступать за ратификацию Беловежских соглашений?» Его ответ был типичным, он сказал: «Главное — избавиться от Горбачева, а потом мы опять соберемся».

И так думали многие. Странная логика, даже на бытовом уровне. Допустим, в доме заводятся тараканы, и вместо того чтобы бороться с тараканами, предпочитают сжечь дом.

К сожалению, Верховный Совет РСФСР стоя приветствовал разрушение Советского Союза, ратификацию Беловежских соглашений. Многие из тех, кто голосовал за «Беловежье», состоят сегодня и в КПРФ, и в «Единой России». Они будут вас уверять, что приветствовали только создание Содружества независимых государств. Но разве было непонятно тогда, что Содружество независимых государств — форма, легализирующая уничтожение СССР? Индульгенция преступникам, совершившим государственный переворот?

А Беловежские соглашения — это, конечно же, государственный переворот. Как и государственный переворот 21 сентября 1993 года, когда Ельцин, в нарушение всех законов и Конституции, распустил Съезд народных депутатов, Верховный Совет России, остановил деятельность Конституционного суда. История нашего Отечества по таким знаменательным событиям лидирует среди многих других государств. И во многом потому, что мы не извлекли уроков из Октябрьской революции 1917 года.

Это произошло в силу двух диаметрально противоположных причин. Во-первых, в силу процветавшей в советское время апологетики Октябрьской революции, когда на протяжении нескольких десятилетий говорилось, что все действия революционеров были правильны, а все действия их противников были преступны. Все это отличалось необъективностью, и исторические исследования порой были просто бессмысленны, поскольку были направлены на оправдание последствий октябрьского вооруженного переворота.

Во-вторых, сегодня оппоненты, к сожалению, бросились в другую крайность. Говорится, будто Октябрьская революция — это какой-то «жидомасонский» заговор, будто бы вся Россия была против, а какие-то революционеры, прибывшие на корабле из США, совершили революцию, ввергнув нас в гибель и трагедию. Подобные рассуждения — самообман либо полная ложь, отсутствие желания понимать реальные процессы. Истина, как это часто бывает, — вне этих крайностей. Если бы не существовало внутренних объективных и субъективных предпосылок для революции 1917 года, ничего бы и не произошло.

Кстати говоря, не следует сильно отрывать Октябрьскую революцию от Февральской. Многие исследователи обоснованно видят в них единый революционный процесс, как и в случае с Великой французской революцией, у которой насчитывают и жирондистский, и якобинский, и другие периоды. Для фрагментарного исследования полезно разбивать процесс на отдельные, наглядные периоды, хотя для уяснения тенденций революцию следует рассматривать как единое целое. В случае с Октябрьской революцией мы должны понимать, что это был кризис цивилизации. Россия, как цивилизация, существовала на протяжении веков в нескольких формах: Российская империя, как форма цивилизации, Советский Союз, как форма русской цивилизации.

Сегодня же мы с вами стоим на распутье, стоим перед серьезным выбором.

Существует три варианта нашего будущего. Самый простой путь, на который нас усиленно толкают с Запада и с Востока, который, к сожалению, проповедует и руководство Российской Федерации, — это стать национальным государством. Нам предлагают согласиться с тем, что Российская Федерация — это и есть Россия. Таким образом, мы становимся ординарным национальным государством, хотя и при полинациональном составе. Как Франция, Германия, Буркина-Фасо. Так мы приближаемся к выполнению заветов г-на Киссинджера, который в 1992 году после международной научной конференции в Москве «Национальные интересы России», выступая на банкете после конференции как сопредседатель со стороны США, сказал, что перед российскими политиками должны стоять две задачи, а именно: осознать, что национальные интересы России не выходят за границы РСФСР. РСФСР также должна исполнить историческую миссию — передать все мусульманские территории прежнего Советского Союза под контроль, под геополитическое влияние Турции для обеспечения стабильности на постсоветском пространстве. Так прямо и было сказано. Даже представитель нашего тогдашнего рептильного Министерства иностранных дел выразил свое несогласие. Сегодня мы близки к тому, чтобы подобные заповеди наших исторических конкурентов реализовать.

При этом существует и гораздо худший вариант: космополитическое растворение России во всемирном социуме в ходе глобализации. Прошу отличать понятие «глобализация» от глобальных процессов; если вам читают лекцию о глобальных процессах — это одно, а если вам говорят о глобализации, мы должны понимать, что глобализация на определенном этапе может быть сравнена с раковой болезнью общества, унификацией всех сторон жизни в соответствии с североамериканскими стандартами. Так вот, в процессе глобализации через навязывание североамериканских стандартов соответствующего образа жизни, культуры и так называемой нравственности произойдет утрата национальной самоидентификации. Хотя говорить о нравственности применительно к североатлантическим процессам, конечно же, не следует. Скорее мы сталкиваемся здесь с полным отсутствием нравственности.

Нам же говорят, что то, что хорошо в США, будет хорошо и в России. Если что-то делается в США, предлагают делать это и в России. Вчера, выступая в прямом эфире на телевидении, я сказал, что Народный Союз как партия через своих депутатов внес законопроект об усилении контроля, вплоть до привлечения к уголовной ответственности, за производство абортов при отсутствии медицинских показаний. В нашем обществе за прошедшие полтора десятилетия в качестве элементов культуры была навязана пропаганда безопасного секса, пропаганда бездетности. Хочешь хорошо пожить, нас уверяют, сделай пару-тройку абортов, а потом родишь. Но это противоречит человеческой природе, это противоречит фундаментальным традициям и ценностям русской цивилизации, наконец, это убивает в женщине женское начало.

Мужчины часто ведут себя как эгоисты, но должны же они протянуть женщинам руку помощи! Тот же мужчина, который подстрекает свою подругу к убийству будущего ребенка, заслуживает категорического морального осуждения. Если существуют соответствующие медицинские показания, это — другое дело. Однако у нас преуспевающие актрисы кичатся тем, что живут в «гражданском браке», а популярный актер из телесериалов заявляет со страниц журнала, что рождение ребенка — это еще не основание для женитьбы. Какие у нас в таком случае могут быть устои общества? Тем самым мы ввергаемся в ситуацию заката империи.

Когда разрушали Советский Союз, говорили, все империи обречены разрушению. Но оппонентам не давали сказать, что все демократии погибли задолго до империй, ведь Спарта и Афины просуществовали гораздо меньше, нежели Рим и Византия. Самое длительное существование государства как такового, и вы это прекрасно знаете, мы наблюдаем на примере Восточной Римской (Византийской) империи, которая существовала более тысячи лет. Ее разрушили так же, как Рим, как потом разрушили Советский Союз, расшатывая нравственность, сбивая духовность, путая людей в понятиях, унижая героизм и превознося подлость.

Сегодня мы находимся на переломе. Я против того, чтобы подсматривать в замочную скважину, но я буду неизменно протестовать против того, чтобы на улицах проводились как демонстрации геев, так и демонстрации двуполой «свободной любви». Должно оставаться нечто, что всегда остается в сфере частной жизни, иначе человек станет скотом, каким-то обезьяноподобным существом. Мы должны понимать, что существует нечто сакральное. Нелепо и преступно, когда по телевидению обсуждают тему, существует ли право на убийство матери. В какой ситуации допустимо убить свою мать. Когда я просмотрел эту передачу, мне хотелось разбить экран телевизора. Существуют определенные рамки допустимого, которые только и создают человеческое общество, а у нас в некоторых передачах звучали, например, оскорбления даже в адрес Патриарха. Некоторые вещи в общественной жизни должны быть табуированы. Мы открыто заявляем: мы — консерваторы, мы выступаем за железобетонную защиту человеческого и государственного достоинства.

Условно я разделяю свою жизнь на три части. Первая часть — от рождения и до Афганистана, потому что я служил срочную службу в Афганистане, этим отчасти объясняется моя категоричность и несговорчивость. Когда там я увидел человека, с которого заживо сняли кожу, то именно тогда я дал себе слово, что буду делать все, чтобы такие ужасы не пришли на мою Родину. Вернувшись домой, я иначе смотрел на быт, на карьеру — все это ничто по сравнению с человеческой жизнью. Я поступил в аспирантуру, занялся преподавательской деятельностью, хотя многие из студентов были старше меня по возрасту. Тогда же у меня сложилось правило говорить со всеми, даже с близкими друзьями, на «вы».

Третий этап моей жизни начинается с 4 октября 1993 года, когда мы лежали в здании Верховного Совета под обстрелом из танков, автоматов и пулеметов, когда по нам стреляла родная армия. Это воспринималось как какой-то сюрреализм. В должности председателя Комитета Верховного Совета по судебной реформе и работе правоохранительных органов, оказавшись на нарах в тюремной камере № 20, я задал себе вопрос, жалею ли я о том, что отклонил несколько предложений Ельцина войти в состав правительства. И ответил себе, что не жалею, потому что для меня соучаствовать в разрушении страны было исключено. Входить же в состав правительства при президенте-разрушителе означает быть его соучастником. Именно тогда я принял решение, что если мне доведется выйти из тюремной камеры, осознанно заняться политической деятельностью. Так что я считаю себя политиком только с 4 октября 1993 года.

Депутат я с 1990 года, а политик — с 4 октября 1993 года. До этого я просто был юристом, командированным в законодательные органы государственной власти. Если бы я был опытней и старше, не был бы пропущен период, когда можно было создать политическую партию. Тогда же при моей поддержке началась современная карьера таких политиков, как Жириновский, Зюганов. С Г.А. Зюгановым мы разошлись после президентских выборов 1996 года. Я сказал ему: «Геннадий Андреевич, Вы боялись победить, но если Вы не хотите побеждать, не мешайте другим». Сегодня он выполняет важную стратегическую функцию, а именно: успешно сводит к нулю коммунистическую альтернативу в нашем обществе.

В качестве еще одного урока Октябрьской революции 1917 года мы должны осознать, что внешние угрозы настолько серьезны и настолько фундаментальны, что мы можем им противостоять только через механизм формирования социально солидарного общества. Говорить сегодня о классовой борьбе значит повторять действия большевиков в разгар Первой мировой войны. Только вот мир изменился, сегодня существует атомное оружие, генетическое оружие. Мы должны отдавать себе отчет, что все эти «куриные гриппы», странные формы лихорадок, не говоря уже о СПИДе, — это диверсии, запущенные из лабораторий. Первоначально они были просто направлены на любого человека, но в 1999 году эпидемия начала распространяться из Юго-Восточной Азии, когда люди в кратчайшие сроки умирали в страшных мучениях от воспаления легких. Болезнь поражала представителей желтой расы, и китайцы сразу же забили тревогу. Не думаю, что такой микроб вырастили китайцы. Я уверен, что этот микроб, направленный только против представителей желтой расы, был только внедрен в Юго-Восточной Азии.

Таким образом, было показано, что процессы глобального управления человечеством, уничтожение части человечества по этническому и расовому признаку стали реальностью. Аналогичные действия могут готовиться и против славян. Не случайно президент В.В. Путин по рекомендации специальных служб запретил вывозить из России ряд материалов, касающихся генной инженерии. Нельзя нам самим вооружать тех, кто может использовать во зло знания о русской нации.

Отсюда третий, единственно приемлемый, на наш взгляд, вариант российского будущего: возрождение Русской православной империи как союза народов, как союзного государства, учитывающего особенности истории и культуры, национального образа жизни братских народов.

И здесь вновь важно определиться с понятиями, чтобы мы говорили на одном языке. Когда Народный союз в прошлом году организовывал Русский марш, мы предложили определиться со значением Русской православной церкви и с понятием «русский». Русский народ — это единство великороссов, украинцев и белорусов. Когда же нам говорят, что это разные народы, нам лгут. К вашему сведению, первые словари русского языка и книги о русской грамматике были написаны во Львове и Вильно. Русская же нация — это скрепленное на основе православия и русского языка единство русского народа, татар, башкир, чувашей и многих других народов, которые на протяжении веков создавали общую цивилизацию. Когда Багратион возглавлял атаку с кличем «Мы, русские офицеры!», все понимали, что он — русский офицер и одновременно грузинский князь. Когда мы говорим, что Пастернак — русский поэт, все понимают, что он — русский, советский поэт, еврей по национальности, писавший на русском языке. Точно так же мы можем говорить о любом человеке, если этот человек мыслит по-русски, говорит на русском языке и считает себя частью русской цивилизации, и никого не должно интересовать, кто у него был дедушка или прадедушка.

Но существует и другая крайность, когда в город или село, где живут русские, приезжают представители Кавказа, Центральной Азии, не желая ни привыкать к образу жизни, ни учить русский язык, ни входить в гармоничные отношения с местными жителями, они начинают навязывать свой образ жизни. И тогда возникает, к примеру, Кондопога или этническая экспансия в Сибири и на Дальнем Востоке со стороны Китая. Там возникают целые поселения, состоящие сплошь из китайцев, не желающих признавать ничего русского. У них даже суд свой, не российский, и тюрьмы свои, хотя находятся они на территории России.

Это и есть борьба цивилизаций. И если в этой борьбе мы не проявим готовности защищать себя, через одно-два поколения русская цивилизация просто исчезнет. Защищать себя означает крепить самосознание, иметь много детей, чтобы не вымирала наша нация, и это значит, конечно же, сохранять в себе ту пассионарность, способность к борьбе, без которой не может существовать ни один народ, рассчитывающий на будущее.

XX век — триумф и трагедия России

(Из выступления С.Н. Бабурина 17 февраля 2001 года в Большом зале Центрального Дома литераторов, г. Москва)

…Если до ХVI века человечество жило отдельными (локальными) цивилизациями, то уже к началу XIX века атлантическая, англосаксонская цивилизация стала хозяином земного шара. И именно в XIX веке выявились две зоны, на которые она не смогла распространить свой порядок, свое мироощущение, — это континентальный Китай и заснеженная Россия. Все остальное было полностью, где-то системно, где-то хаотично, где-то навсегда, где-то временно подчинено атлантическому влиянию. Мы в школах мировую историю изучаем порой так, словно все ее наиболее значительные события происходили только вокруг Средиземноморья, умаляя значение Древней Индии или Китая.

Именно за XIX век сложился первый «мировой порядок», а Россия — в то время, в отличие от Китая, консолидированная — была единственной «несистемной» угрозой этому мировому порядку. Недовольных распределением ролей и территорий было много (та же Германия), но лишь Россия, русский характер являли собой иные, чем вокруг Северной Атлантики, культурные и нравственные ценности, иной смысл бытия. Россия, пусть периодически и подстраивавшаяся под Запад, несла в себе иной духовный заряд, а значит, представляла собой потенциальную угрозу самим атлантическим принципам миропорядка.

А это значит, что в XIX веке стали выкристаллизовываться и те факторы, действие которых было направлено на устранение этой угрозы.

XX век начался с «генеральной репетиции» 1905–1907 годов, а затем и первой удачной атаки на Россию, когда в феврале 1917 года попытались уничтожить российскую государственность, существовавшую в форме Российской Империи. Именно в Феврале! А Октябрьская революция 1917 года, в сущности, явилась лишь социальной реакцией на наши российские внутренние проблемы, как и на вакханалию национального сепаратизма, бушевавшую после Февраля. Империи не стало.

С 1922 года, пусть в другой форме — в форме Советского Союза — великая Россия вновь консолидировалась. Русская (российская) государственность выжила, обретя на длительное время имя советской.

Официальному Западу по большому счету было абсолютно безразлично, кого и как расстреливали в России в 30-е годы, боролись лишь с «рукой Москвы», пытаясь предотвратить приход России в мировые лидеры. Да и боялись объединения сталинской России с гитлеровской Германией, которая готовилась по-своему перекроить геополитическую карту мира. Но как только после 1945 года надобность в антифашистском союзе с Россией отпала, когда Советский Союз (Россия) военно-политически и технологически стал выходить в мировые лидеры и даже являть собою более привлекательную социальную альтернативу Западу, — началась «холодная война». Эта война завершилась в 1991 году нашей новой великой трагедией — разрушением единого Отечества.

Сегодня вместо общей Родины — более пятнадцати «независимых» друг от друга государств. Хотя пока мы находимся в состоянии полураспада, так как до тех пор, пока живо поколение, осознающее себя гражданами единой страны, пока еще не до конца разрушены экономические, политические, культурные связи, есть шанс возрождения, шанс полный распад предотвратить. Но процесс идет, и идет не в желаемом для нас направлении.

И все же, если говорить о XX веке, то можно с уверенностью сказать, что он был веком России — ее триумфа, ее трагедии. Это прежде всего ее триумф в социально-экономической области. Советский Союз задал мировому сообществу, международному праву систему социальных прав и свобод, вынудил закрепить их. Боясь социализма, пусть даже во многом декларативного или «казарменного», западные страны реально ввели в действие механизм социальной защищенности. И если сегодня Запад может гордиться высоким уровнем жизни своего работающего люда, то уровень этот достигался в противостоянии и даже в соревновании с успешно реализуемой советской социальной программой.

А еще Советский Союз первым вышел в космос. Этот триумф России вечен. И именно Советский Союз во второй половине ХХ века стал обладать самыми мощными в мире интеллектуальными ресурсами.

Но потом была трагедия. Ее особая горечь в том, что разрушение нашей страны никогда не было делом рук только внешних врагов. Огромную лепту в это разрушение вносили заблуждения, иллюзии и мечты нас самих. С внешними влияниями и вливаниями все ясно. Но в самом российском (советском) обществе постоянно боролись и борются противоречивые интересы и силы. Роковым стал фактор усталости миллионов от догм и жестких политических схем. Злую шутку сыграла монополия одной политической партии, монополия одной идеологии, монополия государственной собственности. Не было бы у нас ныне споров о земле, если бы в течение десятилетий людей не загоняли в шесть соток дачного участка, не запрещали бы устанавливать на даче печку и т. п. Не было бы многих других вопросов.

XX век, в конце концов, сложился как век мирного сосуществования различных социальных систем, век, когда возникли впервые в истории международные организации — вначале Лига Наций, потом Организация Объединенных Наций. Народы учились жить мирно, жить вместе.

Горько, что все эти формы взаимодействия государств были уничтожены весной 1999 года. XX век для меня закончился 25 марта 1999 года, когда после первой натовской бомбардировки Белграда собрался Совет Безопасности ООН и не смог не только наказать агрессора, но даже остановить развитие войны.

После агрессии НАТО против независимой Югославии мы вступили в новый этап жизни человечества, в новый век — век «цивилизованного варварства». Как бы ни стали называть новый мировой порядок — Мальтийско-Мадридским в память о местах, где были приняты судьбоносные решения, сокрушившие Ялту и Потсдам, или иначе, ясно, что это порядок, исповедующий международное насилие и международное лицемерие. ХХ век кончился.

Именно поэтому я с трибуны Государственной думы на ее внеочередном заседании 27 марта 1999 года заявил, что Организация Объединенных Наций умерла. Если Совет Безопасности не смог наказать агрессора — о чем говорить, о каком правовом порядке? И как можно отнестись ныне, в начале 2001 года, к бомбардировке американцами и англичанами Багдада? Юридически ее нельзя квалифицировать иначе, чем международный терроризм.

Примечательны этапы разрушения сложившегося в мире после Второй мировой войны правового порядка. Началось с экономических санкций против Ливии. Затем, изображая борьбу за права человека в оккупированном Кувейте, международные миротворческие силы «наказывали» Хусейна и Республику Ирак. Потом роль полицейского на себя взяли два государства, Великобритания и США, которые независимо от позиции других стран заявили, что вводят в Ираке «бесполетные зоны», то есть зоны, закрытые для полетов иракских самолетов. Но кто они такие? Почему именно они решили ввести эти зоны, кто им давал на это право? Это была как бы демонстрация возможности новых правил в международных отношениях. Мир почти не задал вопросов, и последовала агрессия против Югославии.

Страшнее всего, что агрессор остался безнаказанным. То есть нам (и не только России, только наивный человек верит в случайность поражения американскими ракетами китайского посольства в Белграде) показали на практике «наше место». И хватит надувать щеки, твердя о «великой державе». То же самое произошло и с Советом Безопасности. Захотели — отбомбились! И Совет Безопасности, да и сама ООН — не указ. Триумф «демократии» налицо!

Мы не должны строить никаких иллюзий. Эпохи демаршей прошли. Сегодня, после «мягкого переворота» в Югославии, очередь быть «крайней» будет за Белоруссией. Вот и представьте: если Москва официальная промолчит, а народ в этой ситуации, то есть при отсутствии реакции Кремля, ничего не сможет сделать, то в Белоруссии может не стать ни нынешнего Президента, ни самого пророссийского направление ее внешней политики.

Официальная Россия промолчала или сделала вид, что промолчала, в ситуации с Югославией. Сумеем ли сохранить последнего союзника и друга, нет — плоть от плоти родную сестру — Белоруссию? Если не будем за нее бороться, то что дальше?

Можно вполне предположить, что через несколько лет нам скажут об «обеспокоенности правами человека» на Чукотке, где под руководством великого чукчи Абрамовича «сложилось общественное мнение» о необходимости введения английского языка как государственного и о воссоединении Чукотки с Аляской. Сегодня мы воспринимаем такие слова как грустную шутку, но кто мог 15 лет назад иначе воспринять мысль об исчезновении Советского Союза? И нам или нашим детям скажут, что, поскольку Россия никак не проникнется необходимостью воссоединения Чукотки с Аляской, ее немножечко побомбят, превентивно, как пояснят соседним Китаю или Индии.

И когда все вот так выстраивается, приходишь к выводу, что у России очень серьезная внешнеполитическая ситуация. Еще более серьезная — внутриполитическая…

Хочу привести только один пример: через 20 лет после осуществления исламской революции в Иране, то есть к 1999 году, численность его населения удвоилась, с 40 до 80 млн человек. Сегодня 2/3 жителей Ирана — в возрасте до 35 лет, и они рассчитывают через следующие 20 лет догнать по численности Российскую Федерацию. А что Российская Федерация? По официальным данным, за последние 10 лет население России сократилось на 3 млн человек. За эти же 10 лет численность населения США выросла на 30 млн. Так что в нашей стране самые серьезные решения нужно принимать сейчас, откладывать их на будущее — значит остаться без будущего.

И если мы будем молчать (здесь, в Москве, в других местах), то финал у всего общества будет печальный. И вывод тут можно сделать один: последние 10 лет, сталкивая в нашей жизни идею патриотизма и демократии между собой, наши оппоненты разрушали страну. В 1990-м году, создавая в Верховном Совете РСФСР фракцию «Россия», мы обращались и к «Коммунистам России» и к «Демократической России» с призывом — хватит спорить, что лучше — «капитализм» или «социализм»: уничтожают нашу цивилизацию, а не политический строй! Понимания не было ни с той, ни с другой стороны.

Может быть, ныне мы что-нибудь поймем! Тем более, что эпоха народных движений завершена, может быть пока. Принятие нового закона о партиях подведет черту под участием общественно-политических движений в выборах. Пора создавать действительно организованную, действительно объединенную народную партию, связанную главной идеей, не придающую значения мелким разногласиям, симпатиям и антипатиям. Я могу сказать, что Российский общенародный союз, который создавался не ради появления еще одной политической организации, прекрасно понимает необходимость объединения. И мы готовы в эту народную партию войти без претензий на лидерство, с условием, что партия эта будет создана не для вождя, а ради общего дела, ради возрождения единого Отечества. Давайте поймем: мало осознать проблему (русская интеллигенция ее осознает давно), нужно, чтобы общественность пробудилась. Уйдя почивать на лаврах после декабря 1999 года, когда патриотическая идея победила на выборах в Государственную думу, «широкая общественность» свалила все на президента, в котором вроде бы увидела патриота, и на патриотический парламент, пусть де работают. А без контроля народа любое дело встанет. Тем более, что одновременно с победой патриотической идеи силы, ее выносившие в десятилетие псевдодемократии, парламентские выборы проиграли. И идея единой Родины оказалась лишь дежурным флагом. Чтобы этот флаг не превратился бы в выцветшую тряпку, требуются конкретные патриотические дела. Чтобы патриотическая идея не только в умах, но и в государственных структурах стала крепкой, России и необходима массовая политическая партия. Именно Объединенная, именно Народная.

Россия в мире

Против экспансии США

(Из выступления С.Н. Бабурина на съезде Национального фронта Франции, 21 апреля 2003 г.)

Позвольте, прежде всего, поблагодарить г-на Ле Пена, — основателя и бессменного лидера Национального фронта, всех наших французских друзей за предоставленную возможность выступить на вашем съезде…

Национальный фронт Франции постоянно набирает силу. Он имеет массовую поддержку среди широких слоев французского народа. И дело здесь не только в том, что лидер вашей партии обладает редкой и удивительной харизмой и является широко известным во Франции ярким политическим деятелем. Мы полностью солидарны с оценкой г-на Ле Пена, который считает, что успех Национального фронта на выборах — это прежде всего «триумф простых людей Франции», несмотря на все ухищрения существующей избирательной системы.

Не только Франция, но и Европа, в которой активизируются национально-патриотические движения, явно меняет свое лицо. Успеха на выборах добились бельгийский «Национальный фронт» и «Фламандский блок», «Народная партия» в Дании, «Партия свободы» в Австрии, другие политические партии патриотической ориентации, которые стали получать поддержку избирателей от 5 до 50 %. Этот факт свидетельствует о пробуждении Европы. Колонизация XVIII–XIX веков сыграла со Старым Светом злую шутку: наиболее удачливые выходцы из бывших колоний стали теснить население метрополии, ущемляя его исконные права. Именно эти права защищают сегодня национально-патриотические партии и движения.

В межгосударственных отношениях восстановлен приоритет национальных интересов. Национальные интересы для нас являются приоритетными при сопоставлении их с разного рода социальными теориями, — даже что ни на есть самыми прогрессивными, — а не наоборот. В этом и состоит, в частности наше основное отличие от современного коммунистического движения в России…

Задача национального возрождения и установления национальной власти в России становится особенно актуальной, поскольку в результате так называемых «реформ» по рецептам и указкам Международного Валютного Фонда Россия фактически утратила свой национальный суверенитет и следует сегодня в кильватере политики США. Над страной нависла реальная угроза развала государства, идет процесс вымирания русской нации. В конце ХХ века русские оказались расчлененными на несколько государств, их Отечество ослаблено вненациональной компрадорской олигархией, обессилено духовной опустошенностью, коррупцией и чиновничьим произволом, остро нуждается в возрождении национального самосознания. Сплочение патриотических сил России должно происходить именно на национальной основе.

Национальное возрождение для России — это, прежде всего, сохранение исторического жизненного пространства России, завоеванного нашими предками, сбережение генофонда нации и уникального культурного наследия, русских исторических традиций и отстаивание принципов социальной справедливости…

США разрушают во имя собственных корыстных интересов не только экономическую, политическую и культурную структуры народов мира, но и их духовную жизнь, древние традиции. Агрессия США против Ирака, — колыбели цивилизации, — наглядный пример экспансии США, которые ставят перед собой цель навязать всему миру так называемую «американскую мечту» при опоре на грубую военную силу.

Общественные настроения и поддержка наших идей здоровыми силами российского общества, прежде всего молодежью, внушает оптимизм и добавляет энергии в нашей деятельности. Оккупация войсками США и Великобритании территории Ирака порождает не безысходность, а ожесточенную решимость: борьба за свободу и равноправие цивилизаций только разгорается. Сражения будут тяжелыми, но опыт Национального фронта подтверждает, что победить может только сражающийся. В победе национальных партий — спасение человечества!

Евразийская геополитика

(Выступление С.Н. Бабурина на белорусском международном медиафоруме «Партнерство во имя будущего: модели новой эпохи», 29 мая 2012 г.)

Мир стремительно меняется. После 2011 года он вновь иной, хотя и унаследовал от ХХ века традиционные векторы развития геополитики.

Первый такой вектор — это глобальный мондиализм при исчезновении национальных государств и принудительной унификации мира по североамериканским стандартам. Естественно, что возглавляет движение по этому вектору такая мощная держава, как Соединенные Штаты Америки.

Второй — сохранение национальных государств и их особенностей. Как ни удивительно, но лидер этого выбора — Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии, которое, конечно, активно помогает США в политике глобализации, но, в то же время, само демонстрирует несгибаемый консерватизм в конституционно-правовых вопросах.

Третий вектор развития современной геополитики — международная интеграция при формировании союзов государств вокруг цивилизационных ценностей и центров. Это создание того самого многополюсного мира, прихода которого мы страстно ждем со времен гибели СССР.

В Евразии речь идет минимум о пяти таких цивилизационных центрах: евро-атлантическая цивилизация, восточно-христианская (православная), китайская, индийская и мусульманская (или арабо-персидская) цивилизации. Хотя, скорее всего, особняком были и останутся корейская и японская цивилизационные системы.

Перемены мировой геополитики затронули даже основные черты современной геополитической ситуации:

1. Человечество все больше живет в виртуальном мире. Для все большего числа людей Интернет заменяет реальную жизнь.

2. Европейская солидарность уже не обеспечивает европейской безопасности. Растет роль солидарности евразийской.

3. США по-прежнему видят в европейской и, тем более, в евразийской солидарности угрозу своей гегемонии и своим экономическим интересам. Главный их рефлекс — дестабилизация континента. В 1999 году это было сделано через агрессию НАТО против Югославии, что задержало рождение евро и через независимость Косова заложило внутренний религиозный разлад в Европе. За Югославией последовали в 2002 году военные вторжения в Афганистан и Ирак, а в 2011 году — заполыхал Арабский мир в целом. Можно было бы говорить об «арабских революциях», если бы не искусственная направленность пожара против Сирии и Ирана.

Ну не нравится кое-кому демократия в Сирии! А чем сирийская демократия хуже, чем демократия в Саудовской Аравии или том же Катаре?

4. Фактический упадок Организации Объединенных Наций. Международные отношения все больше выходят за грань легитимности. Потрясает безнаказанность нарушителей Устава ООН.

Только наиболее яркие примеры.

В период с 24 марта по 10 июня 1999 года, открыто нарушая нормы международного права, НАТО развязало войну против Союзной Республики Югославии, погибло множество ни в чем не повинных граждан. К ответственности же привлечены руководителей самой Югославии и ее армии, которые оказали сопротивление агрессорам.

В 2002 году под предлогом поиска оружия массового поражения, имевшегося якобы у Республики Ирак, США и Великобритания объявили об установлении бесполетных зон над Ираком, а потом осуществили военное вторжение в независимую страну. Информация о наличии у С. Хусейна, президента Ирака, оружия массового поражения оказалась ложной, но никто не понес ответственности ни за обман мировой общественности, ни за гибель тысяч мирных жителей Ирака. Саддам и его ближайшие соратники повешены.

2011 год. Под предлогом пресечения бомбардировок правительственными ВВС Ливии мирных демонстрантов США и ряд стран НАТО по иракскому примеру объявляют над Ливией бесполетные зоны, затем начинают бомбить и обстреливать ракетами верные лидеру Ливии М. Каддафи войска, а потом переходят к прямому свержению существующей ливийской власти. Последовавшее в разгар бойни заявление министра обороны США о том, что информация о бомбардировках авиацией Каддафи мирных демонстраций не подтвердилась, осталось без какого-либо внимания. М. Каддафи публично зверски убит.

Диагноз: международные отношения тяжело больны прогрессирующим военно-политическим диктатом США, создающим угрозу здоровью, национальной культуре и самому существованию народов Европы, Азии, Африки, других континентов.

Метод лечения: как хирургический — готовность военным путем защитить себя и оказать помощь жертве агрессии, так и терапия (а то и гомеопатия) — наращивание сотрудничества Европейского союза, с одной стороны, и ЕврАзЭС, ШОС, даже российско-белорусского Союзного государства, с другой.

И вот здесь впору сказать о тех государствах-скрепах, которые соединяют Евразию в единое геополитическое, политико-экономическое и гуманитарное пространство. А применительно к сегодняшнему разговору о роли прессы отмечу, что именно от средств массовой информации зависит — усилить и сохранить, или разорвать эти скрепы.

1. Сербия, как раньше, в ХХ веке, Югославия. Но захочет ли сегодняшняя Сербия взвалить на себя столь непростую миссию межцивилизационного посредника? Или, как нынешняя Украина, станет пытаться сменить свои традиционные цивилизационные ценности, перебираясь из православной цивилизации в цивилизацию евро-атлантическую?

2. Республика Беларусь. Белоруссия своей активной интеграционной политикой на послесоветском пространстве уже 15 лет пытается разбудить русского медведя, заставить его вспомнить о Русском Предназначении.

3. Китайская Народная Республика. Китай уже почти перестал таиться, символом чего стало создание ШОС — Шанхайской организации сотрудничества. Публично игнорируя политику, своими товарами и трудовыми ресурсами он ведет всемирную торгово-экономическую экспансию. Китай уже стал равнозначимой США сверхдержавой. И все же сдержанная и многогранная внешняя политика Китая позволяет относить его не только к государствам-альтернативам, но и к государствам-скрепам, играющим в Евразии роль материкового интегратора.

4. Исламская Республика Иран. Вопреки навязываемой Ирану уже более 20 лет роли международного изгоя, это современное воплощение одной из древнейших цивилизаций играет очень значимую роль в международных отношениях. Не случайно в 2011 году именно Иран предотвратил натовское вторжение в Сирию, когда иранский президент Ахмадинежад предупредил Анкару, что в случае вторжения в Сирию турецких танков иранские ракеты ударят по Анкаре. Весьма кстати вскоре после этого и Китай заявил, пусть и неофициально, что будет рассматривать нападение на Иран как нападение на Китай. Такая вот эффективная связка гарантий евразийского мира.

5. Российская Федерация только на пятой позиции. Современная Россия пока еще остается геополитическим фактором (скрепой), но в большей степени потенциально. Роковую роль играет отсутствие у России, вопреки всем заявлениям ее руководителей, вопреки официальным «концепциям» и «стратегиям», долгосрочной внешней политики. Такая политика заменена дипломатической рефлексией: что-то происходит — мы реагируем, ничего существенного не происходит — и Россия ничего не делает. Московский Кремль по-прежнему не пытается выдвигать и продвигать свой геополитический проект.

Главные механизмы современной евразийской геополитики — это ШОС, Европейский союз, ЕврАзЭС, ОДКБ, российско-белорусское Союзное государство. Деятельность НАТО идет вразрез с намечающимися общеконтинентальными интересами.

Главный шанс современной евразийской геополитики — в единстве ее скреп и эффективности ее главных механизмов.

Партнерство России и ЕС

(Выступление С.Н. Бабурина в Брюсселе перед депутатами Европарламента и экспертами Еврокомиссии в рамках деловой встречи «Партнерство в области модернизации между Россией и ЕС: общие интересы и вызовы», 28 ноября 2010 г.)

Уважаемые дамы и господа,

Действительно, я возглавляю крупнейший на послесоветском пространстве торговый университет, и поэтому для меня и моих коллег тема вступления России в ВТО — это не праздная тема. Это тема злободневная, хотя и немного надоевшая. Убежден, что сегодняшний потребительский рынок, сложившийся в России за минувшие 20 лет, соответствует критериям рыночной экономики в любом их современном понимании. На российском потребительском рынке существует конкуренция, существуют правила, по которым действуют участники, но у нашего рынка нет сегодня корреспондента на мировой арене и, конечно, мы заинтересованы, чтобы от длящихся уже многие годы разговоров о вступлении России в ВТО наши партнеры перешли к делу, определившись в ту или иную сторону. Россия давно готова и может работать как полноправный участник мирового торгово-экономического процесса. Но не могу не сказать, что при бесконечных затяжках Россия выживет и без ВТО.

Начиная с 2002 года я в течении нескольких лет был членом коллегии Министерства экономического развития и торговли России, и каждый год нам говорили о том, что на следующий год Россия вступает в ВТО. Я уже перестал считать года и меняющиеся условия, которые к России периодически предъявляют. Надеюсь, то событие, которое мы ждем через неделю здесь, в Брюсселе, — саммит «Евросоюз — Россия», — может быть, сдвинет вопрос с мертвой точки.

Хотел бы, продолжая логику, которую очень четко наметили мои соотечественники — господин И. Игошин, господин Р. Гринберг, господин Д. Рогозин, — сказать, что вопросы, которые они обозначили, — это вопросы внутреннего консенсуса в России. При всем многообразии политических партий. Даже в нашей делегации мы представляем разные политические направления, но оценки международных событий, которые мои коллеги изложили — они не вызывают внутренних российских споров.

Остановлюсь на том, что в России не до конца согласовано, что вызывает споры. Сразу отмечу, что эти споры стимулируются нестабильной позицией наших партнеров по переговорам, их необязательностью. На протяжении минувших 20 лет Россия регулярно сталкивалась с примерами двойных стандартов. Это касается не только экономики, но, прежде всего, международной политики.

Начну с того, что нам нужно правильно понимать друг друга, когда мы говорим об отношениях Европы, Европейского союза и России. Мы полагаем, что Европа и Европейский Союз — это не тождественные понятия. Если мы будем иметь в виду тот реальный факт, что Европа значительно больше, чем Европейский союз, то поймем, что России не нужно вступать в Европу, поскольку Россия исторически и географически изначально является частью Европы. Но нам нужно выстраивать отношения с Европейским союзом, объединяющим государства западно-христианской цивилизации.

Когда даже отдельные российские политики говорят о том, что «нам нужно сделать Россию европейской» — меня всегда потрясает чудовищность этого заявления. Если кто-то хочет видеть в том, что Россия «будет европейской», отрыв Росси от Азии — то для Росси такой процесс будет катастрофой. Две трети территории России находятся в Азии, и нам необходимо выстраивать отношения не только с Европейским союзом, но и с Китаем, с другими азиатскими державами, с которыми у нас границы или экономические связи. Если кто-то за словами о том, что «Россия должна стать европейской» будет видеть желанную ему «вестернизацию» России, через осуществление которой Россия станет частью западноевропейской социально-экономической системы, то, сожалею, но это иллюзия. Даже если эту иллюзию будут Вам внушать самые высокопоставленные российские должностные лица.

У России есть своя история, свое прошлое, которое не может не сказаться на нашем сегодняшнем и завтрашнем дне. И национальный характер, и национальные традиции — они тоже не миф и не иллюзия. В этом отношении наиболее эффективно и наиболее точно, если мы будем говорить о том, что нам необходимо выстраивать равноправные партнерство и сотрудничество между Россией и Европейским союзом. В таком сотрудничестве наши отношения могут и должны быть честными, равно выгодными и равно достойными.

Хотел бы подчеркнуть, что всем нам следует избавиться от как можно большего числа заблуждений и взаимных недоразумений. В том числе от наследия конца ХХ века — двойных стандартов.

Сегодня мы часто слышали: «Давайте определимся с Приднестровьем». У меня возникает вопрос к нашим европейским собеседникам: а какие проблемы они видят в теме Приднестровья? Приднестровская Молдавская Республика имеет ныне свою государственность, как и Республика Молдова. В Молдове выборы Парламента прошли вчера. В Приднестровской Республике выборы в Парламент будут 12 декабря.

Обращаю внимание на серьезный юридический факт. В 1990 году руководство признанной вами Республики Молдовы, тогдашней Молдавской ССР, приняв на уровне парламента закон о недействительности Закона СССР 1940 года о создании Молдавской СССР, по которому объединились в одно государство сегодняшние Молдова и Приднестровье, само конституировало два государства вместо одной советской социалистической республики. Если территория сегодняшней Молдовы до 1940 года была занята Румынией, то сегодняшнее Приднестровье никогда не находилось под румынской оккупацией и имело свою государственность в составе Советского Союза.

Я уже не говорю о том, что повседневная жизнь Приднестровской Республики абсолютно соответствует тем критериям международной правосубъектности, которые Международный Суд зафиксировал в отношении признания независимости Косово: воля народа, легитимно принятая Конституция, периодически избираемые Парламент и Президент, все иные атрибуты суверенной государственной власти. Нагнетать страсти вокруг Приднестровья, на мой взгляд, было бы фатальной ошибкой. Без изъятий признавая право народов выбирать свой путь человеческого развития, давно необходимо поддержать 700-тысячный народ Приднестровья в его выборе, а значит и признать Республику.

Тем более, что народ Приднестровской Молдавской Республики свою волю на референдумах выражал неоднократно. И даже в присутствии европейских наблюдателей.

Моя абсолютная убежденность и рекомендация нашим партнерам — очень осторожно относиться к любым торопливым и односторонним заявлениям с чьей бы то ни было стороны, будь то бывшие руководители Молдовы или Украины, или сегодняшние «горячие» руководители Грузии. Процессы, происходящие на послесоветском пространстве, сложны, и разобраться в них можно, только беспристрастно выслушав все стороны. Необъективное отношение европейских политиков к Приднестровью — это один из примеров того, о чем стоит сожалеть.

Мне довелось в 90-е годы ХХ века участвовать в урегулировании конфликтов на территории бывшей Югославии, и напомню, как часто торопливые решения ЕС и Совета Европы, основанные на непроверенной информации, усугубляли ситуацию в Боснии и Сербской Краине, а потом и в Косово.

Таков мой взгляд, взгляд представителя тех политических партий и организаций, которые относятся к национально-консервативному крылу российского общества, на Приднестровье и тотальную европейскую предвзятость.

Сегодня во многом от Европы зависит успех плана российской модернизации. Почему потерпел провал план модернизации, намеченный когда-то Горбачевым? В том числе потому, что президента СССР обманывали партнеры по международным переговорам. И это во многом подтачивало его позиции внутри страны. А план, в который не верят, — обречен. Если сегодняшние руководители России будут получать от вас не только слова о дружбе и партнерстве, но и исполнение обещаний, реальную поддержку в программах сотрудничества, если у нас будут с вами совместные планы и их осуществление, тогда, я уверен, будут стабильными и Российская Федерация, и наши отношения с Европейским Союзом.

Намерено не затрагиваю темы НАТО, потому что господин Рогозин совершенно правильно сказал, что у нас в российском обществе очень по-разному относятся к Европейскому Союзу и к НАТО. Мы признаем и поддерживаем право народов Европы на создание Европейского союза как интеграционного универсального механизма обеспечения социально-экономических интересов каждого жителя Европы и каждой нации, но считаем, что отсутствие трансформации НАТО из чисто военной в военно-политическую организацию, несмотря даже на принятую новую концепцию НАТО, не укрепляет доверия. От создания у наших западных границ новой системы ПРО сильного оптимизма у нас в России — ну не появляется!

Все новые подходы и новые концепции проверяются реальными последствиями. Документы — это бумага, а что будет на практике? Только будущее покажет, оправданно ли наше недоверие. Если наш скепсис окажется излишен, то мы с радостью присоединимся к тем бурным восторгам, которые выражались прессой после недавнего Лиссабонского саммита НАТО. Пока оснований для восторгов у нас немного.

Благодарю за внимание!

Иран в политике России

Как считают эксперты, сложившееся положение дел в мировой политике и глобальной экономике не может обеспечить переход ведущих мировых держав к следующему, шестому технологическому укладу (NBIC, нано-, био-, инфо-, когно-) на основе новых источников энергии взамен устаревшей системы накопления капитала на базе углеродной энергетики, инструментов военного и информационного принуждения народов мира. Ситуация усугубляется нарастанием геодемографических и социально-политических противоречий в мире, природно-климатических, техногенных и других катаклизмов.

По оценкам специалистов, переход к постиндустриальной экономике знаний знаменует начало азиатского цикла накопления капитала, а это означает новый виток геополитического противоборства вокруг Евразии, где уже сейчас протекает около 80 % войн и вооруженных конфликтов. При этом в эпицентре столкновения глобальных интересов оказывается все постсоветское пространство. Главными инструментами внешнего вмешательства в дела самого большого континента на Земле выступают транснациональные корпорации, военно-политическая система НАТО и международная объединенная корпорация СМИ и интернет-ресурсов, которые действуют под жестким контролем «мировой закулисы».

Исторический опыт прошлого столетия подсказывает, что спор о будущем мировой архитектуры, обеспечивающей следующий технологический рывок, будет сопровождаться созданием новой финансовой системы (НФС). Причем либо рождение такой системы спровоцирует новую мировую войну, по аналогии с созданием ФРС — Первая мировая, либо, наоборот, «большая» война приведет к НФС, — Вторая мировая — Бреттон-Вудс. В нынешнем контексте развития мировых событий также вряд ли удастся избежать «большой» войны. Таким образом, земная цивилизация вступила в новый угрожающий период своего развития, последствия которого сегодня непредсказуемы. Возможность втягивания в «большую» войну России — это для нее сегодня главный геополитический вызов, прямая угроза национальной безопасности, территориальной целостности и суверенитету страны.

История свидетельствует, что решения о «больших» войнах принимаются в «тиши» теневых кабинетов «закулисья», подготовка ведется по каналам спецслужб. В публичной сфере обрабатывается в нужном русле через СМИ общественное мнение, дезинформируются потенциальные противники, на международных форумах и встречах обсуждаются второстепенные темы, нередко отвлекающие от главного вопроса мировой текущей повестки. Так было в 1938 году накануне Мюнхенского сговора: как известно, тогда Великобританией, Францией, Германией и Италией были подписаны соглашения о передаче Германии Судетской области Чехословакии. Впоследствии, несмотря на предложенную от СССР военную помощь, Чехословакия была полностью разделена между Германией, Венгрией и Польшей. Что в конечном итоге привело к нападению Германии на Польшу и началу Второй мировой войны.

Сегодня вместо Германии в роли агрессора выступают США и их ближайшие союзники по НАТО. На роль СССР сегодня претендует Китай — главный геополитический конкурент Запада. Вместо Чехословакии «разменной картой» может стать Сирия, вокруг которой активно уже ведутся «закулисные торги». Ареной начала войны, по исторической аналогии с Польшей в 1939 году, может быть избран Персидский залив, и в частности территория Ирана. Вокруг Ирана уже давно развернута мощная группировка США и их союзников, готовая нанести удар. Приготовления к войне последовательно ведет Израиль. Предпринимаются активные шаги, чтобы поскорее завершить антисирийскую кампанию и высвободить усилия для войны с Ираном.

Находясь в Иране, сразу понимаешь, почему именно это государство подвергается таким беспрецедентным нападкам. Современный Иран — это фактически альтернатива существующей западной модели, которая доминирует в мире. Несмотря на некоторые восточные издержки, в стране создан некий социальный мусульманский правопорядок и мир, государственная внутренняя политика основывается на принципах исламской справедливости, международная деятельность ведется с учетом национальных интересов. Страна живет и успешно развивается. ИРИ не изгой, как это подается в странах НАТО, а самодостаточное независимое государство с передовой промышленностью, опирающейся на современные технологические разработки, мощным аграрным сектором, высоким уровнем социальной поддержки населения. Несмотря на санкции против Ирана, которые регулярно вводятся Западом с 1979 года, со времен победы исламской революции в стране, ИРИ показывает сегодня неплохие экономические результаты. Так, рост ВВП в последнее время стабилен и составляет 6 % в год. Ожидается, что к концу 2013 года доход на душу населения достигнет 7 тыс. долларов. ВВП Ирана в прошлом году составил 490,1 млрд долларов. Приоритетом иранской экономики является уход от нефтеэкспортной зависимости: если в 1990 году экспорт страны в 12 раз превышал импорт, то в 2011-м. — лишь на одну треть. 10 % ВВП Ирана составляет продукция сельского хозяйства, 45 % — промышленности и еще 45 % — услуги.

Уникальны возможности и перспективы Ирана в самообеспечении и торговле углеводородами, что также вызывает ненависть США и их союзников по НАТО. Иран обладает вторыми в мире (после России) разведанными запасами газа (21 трлн кубометров, 14 % мировых запасов). Россия занимает лишь 9-е место в торговле с Ираном, существенно уступая Евросоюзу, Индии, ОАЭ и Южной Корее. В 2011 году товарооборот России с Ираном составил всего 3,5 млрд долларов, а в 2012 году, в связи с режимом санкций, уменьшился на 30 %. Между тем иранский бизнес выражает готовность активизировать двустороннее сотрудничество с Россией и осуществлять расчеты в рублях.

Современный Иран не является закрытой страной, отгородившейся от внешнего мира, как это подается в мировых СМИ. Тегеран связан со всем миром — в аэропорту полным-полно народу. Рейсы во все уголки мира — Дубай, Пекин, Париж, Ганновер, Москва и т. д. Страна с более чем 2500-летней историей и уникальной восточной культурой обращена в будущее. Наука, образование, информационные технологии и Интернет прочно вошли в повседневную жизнь иранцев, значительную часть которых составляет молодые люди. В Иране прекрасно уживаются XIV и XXI века, исламские традиции и современные стандарты жизни. В общественном транспорте, в частности в метро, мужчины в европейской одежде, но без галстуков, и женщины в хиджабах (платках) или паранджах ездят в разных вагончиках. Женщина на своей «женской» половине в автобусе может кормить грудью ребенка, а другая попутчица, рядом, общаться по Интернету со знакомыми на другом конце планеты. В Иране поражают цены. Можно проехать из одного конца Тегерана в другой 70 км на такси за 300–400 рублей на наши деньги. На автобусе, по российским меркам, это будет стоить копейки. Овощи и фрукты, что называется, «прямо с грядки», пахнут так, что напоминают наше детство, а хлеб на следующий день не покрывается плесенью. Покупая молочные продукты, можно быть уверенным, что это не порошок. Мясо — высшего качества, как и вся пища — здоровая и экологически чистая.

Конечно, в этой восточной стране есть свои проблемы, социальные и другие противоречия, есть бедные и богатые, есть к чему стремиться дальше, чтобы было построено процветающее государство. Однако современный Иран — это наглядный пример независимого успешного развития для других стран мира. ИРИ входит в число немногих государств мира, которые в действительности являются суверенными и развиваются не под внешним контролем и управлением, а самостоятельно с учетом своих национальных интересов. Кстати, современная Россия не имеет «привилегии» проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику. И эта еще одна причина, наряду с тем, что Иран занимает выгодное геостратегическое положение в Евразии, обладает значительными энергоресурсами и людским потенциалом, боеспособной армией, по которой США и их ближайшие союзники по блоку НАТО вознамерились нанести военный удар.

Цель — дальнейшая дестабилизация ситуации в обширном регионе от Суэца до Тибета и перекройка геополитической карты Евразии. Обладая Иранским нагорьем как составной частью сердцевины («хартленда») Евразии, можно будет не только качать безграничные природные ресурсы страны, но и блокировать с этого направления главных соперников Запада — Россию и Китай, усилить свое внешнее влияние на них, повысить уровень прямой угрозы этим странам. Разрушив целый регион, экономику, систему добычи, потребление и транспортировки энергии, можно вызвать массовую миграцию в Россию и Европу, в результате неизбежны новые столкновения на этно-религиозной почве. Из прессы давно уже известны планы провоцирования развала России посредством дальней дестабилизации обстановки в регионах Средней Азии, Кавказа и Поволжья, отделения от РФ регионов Сибири и Дальнего Востока. Процессы демографической перезагрузки России уже сегодня грозят непредсказуемыми последствиями для национальной безопасности, суверенитета и территориальной целостности страны. Происходящее сегодня с Россией очень похоже на то, что произошло в свое время с Византией, когда в кратчайшие сроки изменились демографический состав, социально-политическая природа, экономика и культура некогда могущественной цивилизации. Пришедшие на смену православным народам тюрки-мусульмане создали Османскую империю, стратегического союзника Запада, и прежде всего Англии. Сегодня Турция продолжает союзнические традиции Блистательной Порты, являясь южным флангом НАТО.

Сегодня против Ирана развязана беспрецедентная информационная война, регулярно плетутся заговоры, совершаются провокации и диверсии, вводятся санкции, активно разжигаются внутриполитические противоречия на национальной, социальной и религиозной почве. В международном плане — блокируются двухсторонние отношения ИРИ с другими странами, и в частности с РФ. В мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока провоцируются суннито-шиитские конфликты. Дело в том, что само существование и могущество Ирана означает неизбежный крах марионеточных режимов Саудовской Аравии, Кувейта, Омана, Бахрейна, потому что в этих искусственных странах сильны позиции шиитов. В случае ослабления Саудовской Аравии роль шиитов возрастает, серьезно ухудшается позиция Израиля.

Однако добиться желаемого результата Западу будет совсем непросто. Иранские элиты и общество, несмотря на имеющиеся внутриполитические разногласия, в целом консолидированы вокруг нерушимости политического курса безусловного соблюдения национальных интересов, обеспечения суверенитета и территориальной целостности страны. Машину НАТО и ее хозяев останавливает высокая морально-психологическая готовность населения Ирана к возможному силовому вторжению. Обладая подавляющим превосходством в технике и оружии, на Западе прекрасно понимают, что одними ракетными ударами ничего не решишь. Натовцы не могут даже переманить на свою сторону генералов, как это было в Ираке и Ливии, хотя эта работа ведется непрерывно. Вооруженные силы ИРИ имеют опыт десятилетней кровопролитной войны с Ираком, в которой потери иранской стороны превысили миллион человек, не считая жертв гражданского населения. На культе погибших, мучеников за веру, «испивших бокал смерти», выросло уже не одно поколении молодежи, готовой жертвовать во имя веры и свой страны. В Иране существуют пантеоны «шахидов». В этом плане страна мобилизована и готова к войне. Ислам шиитского толка сегодня выполняет в Иране консолидирующую и мобилизующую функцию, похожую на ту, что в свое время выполнял СССР.

Вмешательство НАТО в дела региона и возможный военный удар по Ирану неизбежно дестабилизируют обстановку во всем «южном подбрюшье» РФ, и прежде всего в Кавказском регионе и Центральной Азии. В данном контексте в новой евразийской политике РФ, наряду с Китаем, Иран должен занять особое место. Главная задача России — это избежать втягивания в войну в регионе, обозначив стратегическую связку с Китаем. Важным инструментом сдерживания глобальной войны следует рассматривать международные политико-экономические и военные объединения с участием РФ. Немалые перспективы имеет объявленный курс на интеграцию России, Казахстана и Белоруссии с целью создания Евразийского экономического союза, последние шаги по ускорению интеграции — верный признак начала проведения мобилизационной политики в угрожаемый период развития земной цивилизации.

В целом, чтобы успешно противостоять негативному развитию событий на южных рубежах России, важно заблаговременно принять меры, в том числе включить современный Иран в евразийский контекст российской внешней политики. Это предполагает более активное вовлечение ИРИ в деятельность международных организаций с участием РФ, и в частности ШОС; наращивание совместных дипломатических усилий по урегулированию конфликтных ситуаций в обширном регионе от Суэца до Тибета, в том числе вокруг Афганистана, Сирии, Каспийского моря; расширение взаимовыгодных двухсторонних торгово-экономических и деловых связей; повышение уровня военного сотрудничества; последовательное развитие взаимодействия в гуманитарной сфере на неправительственном уровне. История российско-иранских взаимовыгодных отношений насчитывает более четырехсот лет, и этим багажом нельзя не воспользоваться.

Одновременно требует кардинального пересмотра военная политика РФ. В целом, и на южных рубежах в частности — наращивания и усиления здесь группировки сил и средств, повышения их готовности к боевому применению; назрела потребность в эффективном информационном обеспечении деятельности войск, адекватном нынешнему уровню информационного противоборства в мире. На современном этапе эффективная информационная работа становится решающим фактором отстаивания национальных интересов на международной арене, может обеспечить проведение в жизнь новой евразийской внешней политики России, успешно противостоять планам НАТО по дестабилизации обстановки в Евразии и мире.

Статья написана в соавторстве с С.М. Небренчиным,

д. ист. н., проф., заместителем председателя Центрального совета Союзной общественной палаты, г. Москва

Партнерство России и Китая

(Выступление С.Н. Бабурина на XIV Международной бизнес-конференции «Россия и Китай: чего ожидать, чего бояться, как заработать», ноябрь 2006 г.)

Стратегическое партнерство между нашими странами, Россией и Китаем, успешно развивается в новой модели регионального сотрудничества — Шанхайской организации сотрудничества, которая становится все более привлекательной для многих стран мира. ШОС является результатом добрососедских российско-китайских отношений, подает большие надежды на ее будущее развитие, что отвечает коренным интересам наших народов. Перспективы развития ШОС определяются успехом торгово-экономических отношений между Россией и Китаем. Отношения стратегического партнерства и взаимодействия являются высшей формой межгосударственных отношений, закрепленной в российско-китайском Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Приоритетами российско-китайского сотрудничества остаются два главных направления, затрагивающие сферу безопасности и торгово-экономических отношений. Двусторонние отношения, основанные на общих интересах и выражающие заинтересованность российского и китайского народов, достигли высокого уровня и соответствуют древнейшему китайскому принципу: «Следовать добру — взбираться на гору, следовать злу — скользить в пропасть».

Мы должны вместе добиваться дальнейшей открытости рынков, расширения торговли, улучшения ее структуры и торгового порядка, а также выработки согласованного подхода к решению возникающих проблем.

Наши народы кровно заинтересованы в формировании единого торгово-экономического пространства, как в рамках двустороннего сотрудничества, так и в рамках Шанхайской организации сотрудничества.

Во исполнение воли российского и китайского народов необходимо создать единое международно-правовое поле, которое создаст условия для обмена законодательным опытом и юридической информацией в интересах развития сотрудничества. Я считаю, что осуществление гармонизации российского и китайского законодательств на основе принципов и норм международного права ускорит подготовку проектов законодательных международных документов в торгово-экономической сфере и повысит их эффективность.

Сегодня России и Китаю необходимо содействовать инвестиционному сотрудничеству, увеличив взаимные инвестиции, как можно скорее подписать Программу долгосрочного энергетического взаимодействия. Поскольку китайская сторона готова увеличить объем капиталовложений в экономику России в размере 12 млрд долларов к 2020 году, особенно в инфраструктурное строительство, освоение нефтегазовых ресурсов, научно-техническое сотрудничество, а также сотрудничество в сфере высоких технологий, связи, транспорта и глубокой переработки продукции, то возникает потребность в усовершенствовании международно-правовых механизмов. Проблему правовой основы сотрудничества нельзя решить в одночасье, ибо «поспешность губит великие замыслы», согласно китайской мудрости.

Кроме того, российско-китайские отношения добрососедства, дружбы и взаимовыгодного сотрудничества открывают значительные возможности в повышении уровня управляемости региональными интеграционными процессами и способствуют их развитию на основе примата норм международного права. Китай после двенадцати лет переговоров стал членом Всемирной торговой организации, сталкиваясь с трудностями правового характера. Россия за пятнадцать лет во многом адаптировала свою национальную правовую систему к требованиям ВТО, имея те же проблемы. Поэтому у России и Китая есть общие точки сближения по унификации законодательств. Российский парламент, включая усилия фракции Народно-Патриотический Союз «Родина» (Партия Национального Возрождения «Народная Воля» — Социалистическая единая партия России), руководителем которой является ваш покорный слуга, за последние годы проделал огромную работу в законодательской области. В настоящее время завершено оформление всего массива гражданско-правовых отношений, регулирующих вопросы интеллектуальной собственности. В 2005 году был принят Федеральный закон о свободных экономических зонах; урегулированы многоплановые таможенные вопросы, вопросы приграничного сотрудничества и многие другие, которые будут способствовать расширению двусторонних торгово-экономических связей России и Китая, а также с другими государствами. Российские парламентарии совершенствуют нормативно-правовую базу с тем, чтобы успешно развивать межрегиональные связи с соседними китайскими провинциями и предоставить субъектам внешнеэкономической деятельности и торговли достаточную свободу для реализации программ, эффективность которых возрастет при условии их соответствия российским законам и практике осуществления международной деятельности в Российской Федерации. Иными словами, здесь есть над чем работать.

Современное состояние российско-китайской торговли говорит о быстром росте товарооборота между двумя странами. В 2003 году товарооборот России с Китаем составлял 11,7 млрд долларов; в 2005 году — 20,3 млрд долларов, а за 8 месяцев текущего 2006 года — 16,7 млрд долларов. Как видно, российско-китайская торговля за 2003–2006 годы имеет устойчивую тенденцию роста.

Эти показатели, я надеюсь, будут и в дальнейшем стимулировать развитие двустороннего торгово-экономического сотрудничества. Увеличение значительного роста товарооборота — одна из ведущих задач России и Китая, решение которой отвечает чаяниям наших народов и необходимо для улучшения их жизни.

На региональном уровне опережающими темпами увеличиваются объемы торговли России с приграничными районами (Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин, Внутренняя Монголия) и автономными районами (Синьцзян-Уйгурский) КНР. Объемы торговли в 2005 году увеличились на 44,4 % до 10,28 млрд. долларов (против 7,1 млрд долларов в 2004 году). Этот факт весьма перспективен, поскольку региональный товарооборот составил чуть более трети от всей российско-китайской торговли.

Основу приграничной торговли составляют операции с российским лесом и импорт из Китая товаров народного потребления. Среди значимых товарных позиций российского экспорта в рамках приграничной торговли являются целлюлоза, черные металлы и химическая промышленность.

Наблюдается также устойчивая тенденция роста импорта в Россию из КНР по таким позициям, как машины и оборудование (в 1998 году — 5,2 %, в 2005 году — 20,1 %, а за 8 месяцев 2006 года — 25,9 %); пушнина (в 1998 году — 2,0 %, а в 2005 году — 12,6 %). Та же тенденция сохраняется и в экспорте России в КНР: минеральное топливо, нефть, нефтепродукты (в 1998 году — 3,2 %, в 2003 году — 41,3 %, а за 8 месяцев 2006 года — 56,04 %); древесина и изделия из нее (в 1998 году — 3,7 %, в 2005 году — 11,3 %, а за 8 месяцев 2006 года — 12,4 %).

Главная проблема для российского экспорта в Китай состоит в том, что его структура концентрируется в нескольких товарных группах. Сырье и промышленные товары составляют основу. Доля машин и оборудования, к сожалению, остается низкой (в 1998 году — 25,3 %, в 2005 году — 2,1 %, а за 8 месяцев 2006 года — 1,3 %).

Из гражданской машинно-технической продукции, без учета военно-технического сотрудничества, крупнейшим направлением являются поставки оборудования для атомной энергетики, в частности для строящейся Тяньваньской АЭС. По другим направлениям ощутимых изменений нет, что настораживает.

Проблемы и диспропорции двусторонних торгово-экономических отношений могут быть сняты только в ходе многогранного стратегического партнерства. Поэтому, на мой взгляд, необходимо более широкое знакомство китайского делового сообщества с возможностями России. В свою очередь российскому бизнес-сообществу, в консолидации которого заметную роль играет Торгово-промышленная палата РФ, необходимо более активно решать проблему диверсификации российского экспорта.

По моему глубокому убеждению, Россия и Китай должны выступать равноправными партнерами, поскольку российско-китайская торговля является базовым элементом двустороннего сотрудничества. Немаловажен и тот факт, что наши народы, несмотря на различие культурно-цивилизованных и конфессиональных особенностей, имеют глубокие исторические связи. Эпохальное сближение двух великих цивилизаций, российской и китайской, отражает волю наших народов к миру, стабильному развитию и процветанию.

Роль СНГ на постсоветском пространстве

Десятилетие Содружества Независимых Государств дает пусть не самый радостный, но весьма своевременный повод для размышлений. Размышлений о роли межгосударственных объединений, существующих на территории прежнего СССР, прежде всего о роли СНГ. Размышлений о будущем народов, не так давно живших в единой стране. О социальных и политических процессах, протекающих на постсоветском пространстве.

Содружество Независимых Государств формально взяло на себя перед тремя сотнями миллионов жителей единой страны обязательство заменить СССР. С первой своей задачей — задачей обеспечить легитимацию убийства Советского Союза и мирный переход к системе раздельно существующих независимых государств — Содружество справилось. С решением следующей — интеграцией участников СНГ в некое экономическое, а то и социально-политическое единство — ситуация оказалась сложнее. Отсутствие результатов именно на этом направлении привело к разделению процессов интеграции на разные уровни и разные скорости.

Но в социально-политических и правовых механизмах объединения для миллионов людей, многие из которых по-прежнему осознают себя гражданами Советского Союза, речь идет не о традиционном процессе перехода к состоянию связанности отдельных дифференцированных частей и функций системы в целое, а о восстановлении разрушенного естественного единства. Потому применительно к просторам прежнего Союза Советских Социалистических Республик уместнее говорить не об интеграции, а о реинтеграции.

Попыток превратить СНГ в инструмент реинтеграции постсоветского пространства практически не было. Уже в 1994 году родилась альтернативная идея Евразийского союза, выдвинутая Н. Назарбаевым. Идею демонстративно «не услышали» в Москве и, соответственно, в других государствах СНГ. Но 2 апреля 1996 года рождается Сообщество России и Белоруссии, подчеркнувших этим своим актом дальнейшее нежелание ждать отстающих в вопросах интеграции. Незамедлительно, в марте того же 1996-го, под впечатлением начавшегося российско-белорусского процесса сближения подписывается Договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарных областях, объединивший Белоруссию, Казахстан, Киргизию и Россию. Почти сразу к «четверке» присоединился Таджикистан. Но и в этом объединении громких заявлений оказалось больше, чем повседневной отдачи.

Наконец, 10 октября 2000 года в столице Республики Казахстан городе Астана главами Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Российской Федерации и Таджикистана подписан Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Но, обладая при создании большим интеграционным потенциалом, ЕврАзЭС имеет те же внутренние слабости, что и предшествующие ему организации.

И в СНГ, и в ЕврАзЭС, и даже в провозглашенном российско-белорусском Союзном государстве в концентрированном виде высвечиваются две ключевые политико-правовые проблемы постсоветской реинтеграции: институциональный паралич власти и отсутствие самостоятельной правовой базы. Проблемы диалектически взаимосвязаны: модернизация институционального механизма СНГ, Союзного государства или ЕврАзЭС невозможна без юридической для того основы, а основная предпосылка формирования их правового фундамента — это преодоление институционального паралича.

Без наднациональных органов власти, отсутствующих в механизмах реинтеграции, надо забыть о серьезном отношении к этому процессу. Если Исполнительный комитет СНГ, Постоянный комитет Союзного государства или Интеграционный комитет ЕврАзЭС не обретут хотя бы некоторых черт и полномочий Европейской комиссии (не будем мечтать о Совмине СССР), то не надо строить иллюзий— российская реинтеграция останется интеграционным фантомом.

Правовая основа российской реинтеграции должна складываться путем перехода от модельных актов консультативно-совещательных органов к общеобязательным решениям наднациональных органов. Только наличие своих правовых актов, действующих без их ратификации национальными парламентами, может создать реальную международную организацию, работающую на российскую реинтеграцию. Без этого любая организация — только клуб по интересам, не более того.

Разрешение политико-правовых проблем постсоветской реинтеграции целиком зависит от политической воли глав государств — участников объединительного процесса. И, если говорить уже в первом приближении без обиняков, то шанс Содружества Независимых Государств — в расширении до его границ и далее Евразийского Экономического Сообщества.

Но основной вектор возрождения единой великой русской государственности — это воссоединение Белоруссии и России. Хотелось бы, чтобы вслед и даже параллельно Белоруссии к единению с Российской Федерацией шли Украина, Молдавия, Казахстан…

Реинтеграция постсоветского пространства — это воссоединение Белоруссии и России в единое союзное государство — федерацию. На этапе воссоединения двух государств название «Союз Беларуси и России» вполне приемлемо, но в объединении под таким названием не могут участвовать другие государства. Оптимальным, на наш взгляд, названием может быть «Российский Союз». Однако название — дело серьезное, требующее широкого обсуждения. Не стоит сбрасывать со счетов концепцию «Евразийского Союза», как и «Союза Суверенных Республик (ССР)». Как бы там ни было, название не должно закрывать двери в союзное государство перед другими республиками прежнего Союза ССР (но не больше: пришедшие в Союз через силу единому государству не нужны).

Жизнь порой преподносит сногсшибательные сюрпризы, рождает уникальные исторические возможности. Агрессия НАТО против Союзной Республики Югославии весной 1999 года привела к шквальному всплеску прорусских настроений в югославском обществе. Основываясь на этом, высшие органы государственной власти Союзной Республики Югославии поставили перед Российской Федерацией и Республикой Беларусь вопрос о присоединении своей страны к Союзу Беларуси и России.

В 1999 году Московский Кремль, несмотря на активность российского парламента, предложений Белграда, в лучшем случае, не расслышал. После ухода президента С. Милошевича и вступления на пост главы СРЮ В. Коштуницы официальная линия Белграда пытается вновь «системно балансировать» между Западом и Востоком. Исторический шанс объединения православных славян почти упущен. Это не снимает с нового российского руководства обязанности определить позицию России в отношении тройственного союза. Ведь высказанная в югославском обществе идея объединения с Россией вошла в историю, а войдя в историю, идея не умерла, она стала частью национального самосознания и сербов, и русских.

Вопрос осложнялся и осложняется опасениями, что включение Югославии в интеграционный процесс приведет к потере темпов в российско-белорусском воссоединении. Позиция России должна основываться на двух диалектически взаимосвязанных моментах: с одной стороны, нельзя из опасности разрушения Союзного государства Беларуси и России недальновидно отказываться от исторического шанса вовлечения в интеграцию Югославии; с другой — нельзя смешивать различные процессы и игнорировать закономерности многоуровневой интеграции.

Перспективы интеграции на постсоветском пространстве — это объединение Белоруссии, России и Югославии в межгосударственный союз — Евразийскую конфедерацию (ЕАК) с перспективой вовлечения в него Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Украины и, возможно, других государств. Основным направлением деятельности российско-белорусско-югославского союза на первом этапе его существования могло бы стать осуществление согласованных международно-правовых мер по преодолению последствий агрессии НАТО против Югославии, восстановление общеевропейского миропорядка, обеспечение взаимной безопасности и экономического товарищества.

Современный этап объединения Российской Федерации и Республики Беларусь в единое Союзное государство призван сделать необратимым воссоединение двух братских государств и народов. Россия и Беларусь проделали путь от Сообщества через Союз двух государств к осознанию исторической необходимости воссоединения в едином Союзном государстве. Новый импульс этому процессу был придан подписанием 8 декабря 1999 года Договора о создании Союзного государства.

Решения Совета Министров Союза от 25 апреля 2000 года, определившие параметры организационно-технического механизма союзного правительства (численный состав Постоянного комитета, штаты его аппарата, сроки и пути формирования), стали следующим шагом. Хотя объективных причин для медлительности нет и не было, возможности по ускорению процесса конституирования Союзного государства по-прежнему не используются.

К 2002 году положение в российско-белорусском Союзном государстве существенно осложнилось. С января 2000 года процесс его формирования перешел практически в виртуальную плоскость, усиливая разочарование от несбывшихся надежд среди жителей обоих государств.

Не надо питать иллюзий: пламя энтузиазма потухло. Виной тому бюрократизация процесса реинтеграции, его малая социальная отдача для основной массы жителей государств — участников СНГ, столкновение политических интересов правящих элит и многое другое. Последние ожидания сторонников объединения России и Белоруссии в одно государство связаны с возможностью выйти из наметившегося тупика после избрания 9 сентября 2001 года на второй срок Президентом Республики Беларусь А.Г. Лукашенко, что дает повод президентам двух государств повернуться лицом к вопросам реинтеграции.

За минувшие десять лет изменилась не только Россия, изменился мир. Оказалась разрушенной Ялтинско-Потсдамская система мирового порядка, глобализм породил новую.

Вопреки широко пропагандируемым представлениям, глобальность имеет мало общего с глобализацией. Нет ничего более ошибочного, чем видеть в глобализации глобальные проблемы, стоящие перед человечеством. Глобализация — не некое объективно существующее явление, а политическая доктрина, определенным образом оценивающая и деформирующая современные процессы развития мира. Глобализация — это социально-политическая модель, по которой развитие мира заключается во всеобъемлющем процессе унификации человечества по североамериканским стандартам. Практическая реализация принципов глобализма и создает ныне новый мировой порядок.

Не будем голословны. «Глобальная экономика с сетевой структурой будет управляться быстрым и, в значительной степени, неограниченным обменом информацией, идеями, культурными ценностями, капиталом, товарами, услугами и людьми: это и есть глобализация… Государства останутся доминирующими игроками на мировой сцене, но правительства будут все слабее и слабее осуществлять контроль трансграничных потоков информации, технологий, болезней мигрантов, вооружения и финансовых сделок (законных и незаконных)… Глобальное влияние США в экономической, технологической, военной и дипломатической областях будет несравнимым с другими нациями так же, как и с региональными и международными организациями в 2015 году. Это могущество не только будет гарантировать превосходство Америки, но также превратит Соединенные Штаты в ключевую движущую силу международной системы».

Именно таково «авторское» понимание глобализации. Цитаты взяты из доклада Национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции развития до 2015 г.: диалог о будущем с неправительственными экспертами», подготовленного в декабре 2000 года.

Нужно ли и можно ли противостоять глобализации? В уже цитировавшемся докладе Национального разведывательного совета США за декабрь 2000 года при осуществлении развития мира в глобализационной системе координат прогнозируется и то, что «роль государства сокращается, поскольку его функции приватизируются или выполняются в партнерстве общественного и частного секторов», и то, что «глобальные элиты процветают, но большая часть мирового населения не в состоянии извлечь пользу из глобализации… Управление и политическое руководство слабы как на национальном, так и на международном уровнях».

Российская реинтеграция наиболее значима в противодействии человечества глобализации, в выработке альтернатив. Отделяя механизмы глобализации от иных процессов человеческого развития, можно и нужно сформулировать альтернативный вариант развития мира — мультикультурный цивилизационный прогресс, позволяющий сохранять многообразие реальности, прежде всего в культуре, экономическом укладе, образе жизни, политических и правовых институтах. С учетом сложившейся за последние пятнадцать лет международной ситуации альтернатива обретает форму деятельного антиглобализма. Именно в антиглобализме присутствуют сегодня равнодостойная международная кооперация и межгосударственная интеграция.

Рассматривая российскую реинтеграцию как воссоздание существовавших ранее государственной общности и целостности единого полиэтнического народа, мы не можем не отметить, что и в недавнем прошлом, и ныне беды постсоветского пространства — это последствия нежелания (или неспособности?) Российской Федерации стать Россией. Той Россией, которая на протяжении веков собирала под свое крыло народы, помогая им сохранять самобытную национальную культуру, являла миру уникальную славяно-православную цивилизацию. Ошибочно полагать, что Россия обречена возродиться, даже при полном бездействии ее граждан. И Египет был могуч, и Рим велик. Так и ныне не следует забывать, что есть и параллельные российской реинтеграции варианты антиглобализма. На сегодняшний день это великий Китай, Арабский мир, Европейский союз.

…За десять лет Россия прошла путь от великой, но наполненной внутренними противоречиями полиэтнической империи до россыпи экономически ослабленных национальных государств. Но в море провалов и утрат набрал силу процесс национального самоосознания, который позволяет верить в близость национального возрождения. Требуются дела. Сегодня мы еще можем сообща собрать осколки разбитой в 1991 году великой страны и, не склеивая их механически, переплавить в новую форму единой Родины. И эта общая Родина — Россия.

Статья написана в 2002 г.

Союзное государство: крах или воскрешение?

Реинтеграция двух братских народов в единое государство на постсоветском пространстве, начавшаяся еще в 1996 году, находится в настоящее время на перепутье. Многие процессы, происходящие сейчас и являющиеся основополагающими в любом государстве при определении его политического устройства, вызывают у их участников и сторонних очевидцев множество вопросов. Общественная воля и политическая воля властных элит двух государств то и дело сталкиваются при обсуждении экономических, политических и иных социальных проблем, стоящих перед Союзным государством, с препятствиями, чинящимися яростными противниками реинтеграции в рамках бывшего Советского Союза. В связи с чем 2006 год будет являться определяющим при решении ключевых вопросов о переходе союзного российско-белорусского государства из некой виртуальной ипостаси в реально существующее государственное сообщество.

В настоящее время ключевыми вехами в интеграционном процессе должны стать: рассмотрение и одобрение проекта Конституционного акта Союзного государства с учетом позиций двух суверенных государств, назначение выборов в Парламент Союзного государства и определение будущего дальнейшего развития на различных уровнях российско-белорусской интеграции, проведение всеобщего плебисцита по ключевым вопросам сосуществования двух народов в едином государстве, в частности, введение института союзного гражданства для российских и белорусских граждан, а также введение единого союзного паспорта.

Кроме того, основополагающим в деятельности представительных и исполнительных органов Союзного государства должно стать принятие и одобрение проектов Договора о сотрудничестве в области социального обеспечения, Соглашения о порядке оказания медицинской помощи, внесение изменений в действующие нормативные правовые документы об избежании двойного налогообложения, а также нормативные акты по обеспечению равных прав граждан России и Белоруссии на свободу передвижения, выбор места жительства, места пребывания и жительства. Все вышеперечисленное представляет те существенные или хотя бы частные шаги, которые позволят простым гражданам в наших государствах почувствовать, что Союзное государство все более становится реальностью.

Государство, как известно, — это высшая форма воссоединения различных народностей. Два государства: Российская Федерация и Республика Беларусь — единственные страны на территории бывшего Союза ССР, принявшие ответственное решение о государственном воссоединении.

Вместе с тем существуют на постсоветском пространстве и другие формы и уровни реинтеграции— Содружество Независимых Государств или выросшее из нескольких торгово-экономических, таможенных и прочих соглашений и многосторонних договоров Евразийское экономическое сообщество. Если СНГ, на мой взгляд, благополучно движется к перерастанию в организацию культурно-гуманитарного сотрудничества и обеспечения социального единства на месте прежнего Советского Союза, то экономическая реинтеграция — вся торгово-экономическая составляющая наших отношений — все более формируется в рамках Евразийского Экономического Сообщества. Совместное заявление и принятие соответствующего решения о вступлении в ЕвразЭС в 2006 году Узбекистана — это очень важный шаг в этом направлении.

И все же центральной ареной борьбы за общее будущее наших народов является, безусловно, решение российско-белорусского вопроса. Именно на интеграционные процессы в рамках Союзного государства оглядываются многие избиратели на мартовских выборах на Украине. Следят за всеми шагами в этом направлении жители Казахстана, Центральной Азии и Закавказья.

Как известно, еще в декабре, 19 декабря 2005 года, российско-белорусская комиссия по подготовке проекта Конституционного акта рассмотрела поправки и замечания к его проекту и с учетом этих предложений и замечаний одобрила доработанный проект Конституционного акта. По результатам его рассмотрения сопредседателям Российско-белорусской комиссии Грызлову Борису Вячеславовичу и Коноплеву Владимиру Николаевичу было поручено вынести доработанный проект Конституционного акта Союзного государства на рассмотрение Высшего государственного совета.

Данное решение первоначально было принято еще осенью 2005 года на заседании в Минске, а уже 19 декабря 2005 года Комиссия собралась повторно и, рассмотрев дополнительные замечания, выявила несколько пробелов, которые необходимо устранить. Ряд вопросов был предоставлен для решения президента Российской Федерации В.В. Путина и главы Республики Беларусь А.Г. Лукашенко. Однако заседание Высшего совета, изначально назначенное на 25 декабря 2005 года, не состоялось. Данные вопросы были разрешены только в начале 2006 года, когда Высший совет рассмотрел на своем заседании различные жизненно-важные вопросы, в частности, утвердил, одобренный парламентским собранием, проект союзного бюджета на 2006 год.

В настоящее время Конституционный акт — это достаточно компактный документ состоящий из восьми глав: семи основных глав и заключительных положений. В проекте Конституционного акта определены цели, принципы государственного устройства Союзного государства, подчеркивается то, что Союзное государство обладает международной правосубъектностью и открыто для присоединения к нему всех государств, которые разделяют цели и принципы Союзного государства и готовы принять на себя в полном объеме обязательства, вытекающие из Конституционного Акта. Конкретно оговаривается, что Союзное государство сохраняет и обеспечивает суверенное равенство, независимость и территориальную целостность, международную правосубъектность и правоспособность государств, которые создают это Союзное государство.

Вторая глава посвящена основным правам и свободам граждан Союзного государства. Затем определяются предметы исключительного ведения Союзного государства и предметы совместного ведения Союзного государства и его субъектов. Данная глава вызвала, может быть, наибольшие споры и наиболее ожесточенную дискуссию. Важно было определить — в каких вопросах решения органов Союзного государства будут иметь прямое действие, а когда опосредованное. И к предмету исключительного ведения Союзного государства предлагается отнести: установление системы органов Союзного государства, порядка их организации и деятельности, формирование таких органов; разработку, утверждение и исполнение бюджета Союзного государства, управление собственностью Союзного государства и ряд других полномочий.

В Конституционном акте предполагается зафиксировать зону совместного ведения Союзного государства и его субъектов, куда включаются вопросы принятия в состав Союзного государства других государств, координации и взаимодействия в сфере внешней политики, проведения согласованного курса на укрепление Содружества Независимых Государств, совместной оборонной политики, координации деятельности в области военного строительства, развития вооруженных сил субъектов Союзного государства, совместного использования инфрастуктуры и принятия других мер для поддержания обороноспособности, взаимодействия в международном сотрудничестве по военным и пограничным вопросам, взаимодействия в области осуществления демократических преобразований, реализации и защиты основных прав и свобод граждан Союзного государства, гармонизации и унификации законодательства субъектов Союзного государства, осуществления инвестиционной политики в интересах рационального разделения труда, охраны окружающей среды, борьбы с терроризмом, коррупцией, незаконным оборотом наркотиков и другими преступлениями, согласованной социальной политики и ряда иных полномочий.

Отдельная глава посвящена бюджету Союзного государства. Хотелось бы отметить, что в настоящее время, к сожалению, единый союзный бюджет невелик и составляет на 2006 год всего 3 млрд 200 млн российских рублей. Однако это уже в пять раз больше, чем был первый российско-белорусский бюджет. С учетом его специфики и с учетом того, что союзный бюджет предполагает наличие союзных программ, данная сумма является достаточной для инициации и продолжения ведущихся интеграционных процессов в рамках Союзного государства. Кроме того, учитывая, что вне союзных программ никаких расходов не предполагается, за исключением содержания постоянно действующих органов Союзного государства, союзный бюджет является бездефицитным.

Особо необходимо отметить также и тот факт, что формирование союзного бюджета предполагается за счет долевого финансирования из бюджета Российской Федерации и бюджета Белоруссии, что устанавливает жесткий контроль по использованию этих средств только в рамках утвержденных Высшим Советом программ. И, конечно же, — это те реальные шаги, которые все больше чувствуются простыми жителями России и Белоруссии.

Органам Союзного государства также посвящена одна глава, причем здесь принято решение, что структура органов Союзного государства остается неизменной по сравнению с Договором о создании Союзного государства 2000 года. Это Высший государственный совет, Парламент Союзного государства, Совет министров и Суд Союзного государства. Кроме того, в соответствии с Конституционным актом и принятыми на его основе законами Союзного государства, Высший государственный совет в пределах своей компетенции может создавать и упразднять отраслевые и функциональные органы управления единым государством. Это очень важный момент, потому что отсутствие на сегодняшний день союзных министерств и государственных комитетов, например, Союзного таможенного комитета, — играет негативную роль в интеграционных вопросах.

Отдельно в Конституционном акте предлагается прописать механизм и саму систему нормативных правовых актов Союзного государства и принятие поправок к самому Конституционному акту. Все это сегодня в рабочем режиме является предметом размышления президентов наших стран. Важно, чтобы вопрос одобрения или неодобрения этого документа был решен максимально быстро.

На сегодняшний день проект Конституционного акта, к сожалению, такой, каким он видится рабочей группе и руководителям Федерального собрания Российской Федерации и Национального собрания Республики Беларусь. Этого явно недостаточно для его принятия. Представляется, что данный основополагающий правовой акт должен быть принят после всеобщего обсуждения на всенародном референдуме как в России, так и в Белоруссии.

Сейчас в Белоруссии прошли выборы Президента Республики Беларусь, на которых уверенную победу одержал действующий Президент А.Г. Лукашенко, стоявший в 1996 году еще у истоков образования Сообщества России и Беларуси. В то же время прошло уже десятилетие из разряда тех, за которые нам должно быть стыдно, с момента инициации руководством Российской Федерации и Республики Беларусь интеграционного процесса. Многие шаги сделаны, но на практике Союзное государство до сих пор не является субъектом международных отношений, что мешает как самому его существованию, так и практической работе по обеспечению исторически сложившегося равноправного сосуществования двух братских народов. В этой связи необходимо только желать, чтобы десятилетняя деятельность по построению единого государства не зашла в тупик, а ближайшие годы стали решающими на этапе исторического воссоединения России и Белоруссии в реальное Союзное государство, которые могут идти двумя совершенно разными способами.

Первый. С официальной публикации итогов выборов А.Г. Лукашенко Президентом Республики Беларусь на новый срок интеграционные процессы пойдут по пути замирания всех дальнейших процессов и утраты жителями России и Белоруссии веры в построение сильного единого государства.

Второй. Высший государственный совет одобряет проект Конституционного акта, а затем на территории Российской Федерации и Республики Беларусь одновременно проводится референдум по объединению и принятию Конституционного акта, что и будет являться воскрешением идеи Союзного государства. И незамедлительно — выборы Союзного парламента.

Статья написана в 2006 г.

Уроки выборов в Белоруссии

Выборы Президента Республики Беларусь остались позади. Международное признание их результатов законными и легитимными поставило точку в череде споров о белорусском участнике будущего международного политического диалога. Однако открытыми остались не менее важные вопросы. В России и за рубежом не утихают споры о существующем в Белоруссии типе общественно-политического устройства. Ряд международных организаций, характеризуя выборы в этой Республике, поставили под сомнение развитость демократических институтов. «Выборы прошли без грубых нарушений, но в целом были далеки от общепризнанных норм демократического процесса» — эта дипломатически закамуфлированная формулировка, по сути, повесила на Беларуси ярлык «последнего тоталитарного государства в Европе».

Надо отметить, что у этой точки зрения есть свои сторонники и противники как в России, так и в Белоруссии. Одни ссылаются на многочисленные нарушения прав и свобод граждан, вторые на «широкую народную поддержку», «элегантную и внушительную победу». Позицию политиков можно понять — «стратегические интересы» всегда были важнее истины в ее чистом виде, но при этом представляется важным иметь и научно обоснованное видение проблемы. Тем более, что, отмечая высокую актуальность формирования российско-белорусских отношений, ученые одновременно фиксируют «слабую разработанность этой проблематики», «высокую степень ее идеологизированности».

Настоящее исследование, безусловно, не претендует поставить все точки над i в российско-белорусских отношениях. Но любые выборы как социальный институт выступают своеобразным индикатором, и по характеру выборного процесса можно с известными оговорками (выборы лишь одна из форм реализации гражданской позиции) судить о зрелости демократического общества.

Итак, постсоветская Белоруссия: демократическое гражданское общество или тоталитарное государство? Справедливости ради отметим, что в отечественной литературе проблеме построения гражданского общества и формирования демократического устройства посвящено немало статей и монографий, многократно организовывалась работа семинаров и конференций.

Поэтому в вопросе составления идеальной модели мы, опираясь на накопленный предшественниками опыт, постараемся максимально упростить абстрактные теоретические модели, оставив в них лишь самые необходимые черты.

Попробуем сформулировать минимальный набор характеристик, которые бы позволили назвать общество гражданским.

— Демократическое правовое поле. Не секрет, что от того, каковы будут устанавливаемые государством правила игры, во многом зависит перспектива развития гражданского общества. Принятие в качестве основных законодательных ориентиров общепризнанных гуманистических норм и ценностей является первой и абсолютно необходимой предпосылкой существования гражданского общества.

— Гражданская культура, являющаяся основой сознательного постоянного и активного участия граждан в политической и общественной жизни. Культура гражданственности складывается раньше, чем гражданское общество в целом.

Культура гражданственности представляет собой органический сплав высших родовых свойств человека, таких как творческая активность, сознательность, свобода и ответственность, солидарность, духовность, самодеятельность и др. Она предполагает наличие оформившейся, устойчивой системы ценностей. Если же связывать ее понимание с российскими традициями служения обществу, высоким чувством общественного долга, то такая культура существовала еще с конца XVIII века.

Именно тогда стали появляться первые осознанные и идеологически обоснованные попытки противостоять деспотизму государства и бюрократии. Одним из первых идеологов гражданственности был Радищев, бросивший вызов бюрократическому произволу и своеволию чиновников.

— Государственная инициатива по созданию и развитию общественных институтов. В отечественной литературе, посвященной данной теме, можно встретить точку зрения, согласно которой гражданское общество — это «общество, организованно противостоящее государственной власти».

На наш взгляд, такая формулировка значительно сужает содержательное поле данного понятия, относит нас во времена полуромантического диссидентского противостояния Человека и Системы, во времена, когда сам факт неповиновения государству становился героическим проявлением гражданской позиции. Об этом характере своего определения косвенно упоминает и сам автор, уточняя, что «эта форма (имеется в виду гражданское общество. — Авт.) существования народа и власти возникает, как правило, при одряхлении деспотии и сохраняется в течение некоторого времени после ее исчезновения, пока не сложится полития».

Но актуальна ли сегодня такая постановка вопроса? На наш взгляд, нет.

— Внекоммерческий характер мотивации гражданского участия. Сегодня мы наблюдаем расцвет некоммерческих организаций в России. Однако если присмотреться к этому процессу лучше, то почти на каждом новом проекте мы можем увидеть «пробу» грантовой или иной другой спонсорской поддержки, что ставит под сомнение их бескорыстное существование. Ни для кого не секрет, что сегодня гранты являются отдельной статьей планируемых доходов для многих организаций. Что касается рассматриваемых нами так называемых НКО, то редкая из ныне создаваемых организаций «долетает» до середины грантового денежного потока — что является следствием, отчасти и ужесточением контроля со стороны грантодателей. В середине 90-х годов в Интернете можно было наблюдать настоящие кладбища мертворожденных организаций, организаций-на-час практически в буквальном смысле.

Именно поэтому мы хотели бы подчеркнуть, что сама идея развития негосударственного некоммерческого сектора верна, однако при анализе ситуации в Белоруссии и России следует учитывать и специфику ее реального воплощения.

— Вера в свои силы. Об этом качестве редко говорят, но оно, на наш взгляд, является определяющим, так как оно подпитывает духовную энергию, прочность гражданского общества. Недаром американская нация и Европа так выделяют свой демократический опыт, возвеличивают исторические факты знакомых демократических завоеваний, как бы каждый раз напоминая себе: мы можем это сделать!

В отношении выборов такая модель предполагает наличие нескольких характерных признаков:

— Свобода слова. Гражданское общество предоставляет право быть услышанным любому гражданину вне зависимости от уровня его приближения к властным рычагам.

— Свобода прессы. Наличие беспрепятственного и объективного отражения избирательной кампании — необходимое условие демократичных выборов, важная предпосылка гражданской образованности.

— Высокая явка на выборы как проявление ответственности за судьбу своей страны. Мотивацией такой явки выступает внутреннее убеждение в необходимости внести свой вклад, сделать свой выбор и тем самым участвовать в управлении своей судьбой.

— Формирование независимых гражданских институтов контроля над ходом избирательной кампании.

— Активная поддержка своего кандидата, открытое и настойчивое выражение своей позиции.

— Широкое использование в работе с избирателями методов по связям с общественностью.

В противоположность гражданскому демократическому обществу тоталитарная модель характеризуется всеобщим контролем и регламентацией со стороны государства всех сфер жизнедеятельности человека. Перечислим наиболее типичные признаки этой формы политического режима.

— Максимальная концентрация власти в руках лидера.

— Монополия на идеологию, средства массовой информации и средства вооруженной борьбы.

— Срастание представительной и исполнительной ветвей власти.

— Централизованный контроль над экономикой.

— Субъект-объектная логика отношений между властью и гражданами. Отчуждение широкой общественности от реальных рычагов управления, следствием которого является развитие пассивно-ожидательной позиции.

Данный список, конечно, можно продолжить, но для целей нашего исследования перечисленных позиций достаточно.

Сформулируем теперь гипотетический образ выборов, соответствующий тоталитарной модели государства. Это будет:

— Односторонняя пропаганда единственной официальной позиции при запрещении (или максимальном воспрепятствовании продвижению) альтернативных точек зрения.

— Апатия населения в отношении к текущим политическим процессам (все и так ясно, выбора нет), отсутствие гражданских инициатив.

— Традиционное (или репрессивное) голосование. В данной ситуации высокая явка на выборах может сохраниться, но обусловлена она будет не внутренней мотивацией совершить значимый выбор, а внешней командой — своего рода действие по привычке, привычке подчиняться, действовать как все (иногда из-за страха перед репрессивными мерами).

— Преобладание в работе с избирателями методов пропаганды и агитации вместо налаживания public relations.

Итак, с определением двух моделей развития выборной ситуации мы завершаем методологическую часть и переходим непосредственно к анализу событий.

Утверждение авторитета и положительного образа главного политика страны — президента А.Г. Лукашенко — с самого начала строилось по канонам политического мифотворчества. История белорусского «батьки» — это история борьбы за «справедливое мироустройство» на территории отдельно взятого государства, борьбы с зарубежными и местными, «доморощенными» недругами. Эта стратегия формирования политического имиджа хорошо известна и прописана в политической науке, она широко используется не только в Белоруссии, но и на территории отдельных субъектов Российской Федерации. С точки зрения динамики общественной активности она характеризуется четкой ритмичностью и непрерывностью эмоциональных волн. Другими словами, реализация данной технологии предполагает регулярное формирование пиков внимания и эмоционального отношения со стороны населения. Источниками таких всплесков обычно выступают политические скандалы, недостатка в которых в ходе анализируемой избирательной кампании, как известно, не было. Фактически белорусский избиратель в течение всего межвыборного промежутка времени был вовлечен в политический процесс, принимал решения по самым различным поводам. Не удивительно, что за полгода до выборов не было необходимости «раскачивать» общественное сознание, большинство потенциальных избирателей находилось в «мобилизованном» состоянии.

Кроме того, следует отметить, что de facto избирательная кампания началась задолго до обозначенного в законе срока. К моменту проведения социологического исследования в Белоруссии уже несколько месяцев развивалась череда скандалов, инициированных оппозицией. Их итогом стало нарастание социального напряжения — его отметили 49,5 % опрошенных.

Анализируя причины высокой электоральной мобилизации, можно обратиться к данным исследования ИСПИ при АП РБ. Так, 50,3 % опрошенных объяснили свою активность тем, что хотят «выбрать президента, который соответствует их ожиданиям»; четверть опрошенных сослались, что идут на выборы по традиции; 53,4 % респондентов согласились с мнением, что «участие в выборах — это обязанность гражданина».

Таким образом, можно утверждать наличие осмысленного участия граждан в политическом процессе, сознательной активности. Однако эта активность носила половинчатый характер. Абсолютное большинство потенциальных избирателей (72,9 %) с самого начала избрали для себя путь зрителей, определив голосование единственно возможной формой их участия в избирательном процессе. И это при том обстоятельстве, что максимальный рейтинг доверия избирательным комиссиям составил 48,3 %, а более половины респондентов были уверены, что в ходе кампании будут иметь место нарушения. Не было проявлено доверия и к международным наблюдателям. В том, что их оценка будет объективной и непредвзятой, были уверены только 17,8 %.

Не изменилась ситуация и во время усиления информационного прессинга раскручиванием оппозиционных настроений. Второе исследование, проведенное в августе месяце, зафиксировало увеличение критических оценок в адрес действующей власти (18,2 % опрошенных высказались, что за последний год политическая ситуация ухудшилась, а треть населения указала на плохое состояние общественного порядка в стране). Одновременно произошел рост антиоппозиционных настроений. Однако даже такая поляризация мнений не повлияла на активность избирателей. Открытую форму заявления протеста в виде митингов, демонстраций и несанкционированных выступлений готовы были поддержать от 7 до 25 % опрошенных.

За ответом на вопрос, что стоит за таким спартанским спокойствием белорусского электората, следует обратиться к анализу их ценностных ориентаций, которые, как известно, во многом составляют основу внутреннего выбора, мотивации. В анкете, которая использовалась в данном исследовании, этой проблеме был посвящен отдельный блок вопросов.

Так, в ходе исследования респондентов просили определить важность тех или иных ценностей — всего была предложена 21 позиция. Первые места в этом списке ожидаемо заняли такие общечеловеческие ценности, как семья (86,3 %) и любовь (78,2 %). На один уровень с ними вышла и проблема материальной обеспеченности. Набрав 80,7 %, она практически сравнялась по важности с проблемой безопасности, на которую указали 81,6 % респондентов; 58,3 % опрошенных посчитали значимым хорошее образование; 57,8 % в качестве очень важной ценности отметили наличие собственного дела. Для 55 % по-прежнему весомы и приоритетны законы нравственности.

Можно было бы предположить, что заинтересованность в высоком материальном положении и ориентация на повышение образовательного уровня послужат основой для продвижения либеральных ценностей. Однако когда респондентов попросили проранжировать ценности, выбрать наиболее значимые, они обозначили иные приоритеты. Когда белорусскому избирателю приходится выбирать, на первое место выдвигается «стабильность, уверенность в завтрашнем дне». Этого мнения придерживаются 67,8 % опрошенных. Почти треть респондентов (27,8 %) самостоятельной активной деятельности предпочитают заботу государства о своем благосостоянии и безопасности.

Если бы пришлось выбирать, то только 20,8 % предпочли бы всем прочим альтернативам соблюдение прав человека и гражданских свобод. Только 8,2 % выбирают свободное развитие экономики по законам рынка. Свобода печати, демонстраций и митингов оказалась важной лишь для 7,0 % респондентов — 10-е место в списке из 12 позиций.

Что лежит в основе такого выбора — патерналистская традиция, неверие в собственные силы или вполне приемлемые условия и удовлетворенность имеющимся состоянием дел? Скорее всего, правда находится посередине.

Из бывших республик СССР Белоруссия, пожалуй, менее всего отдалилась от советской действительности. Установка на плавный переход в новую социально-экономическую реальность привела к тому, что многие жители республики сохранили совковый менталитет, одним из наиболее существенных элементов которого является патерналистский настрой, неравные отношения общества и государства. С другой стороны, власти Республики сделали немало для того, чтобы не развеять в ее гражданах веру в силу и справедливость государства. Безусловно, Беларусь не является сегодня абсолютно процветающим государством, но обладает уверенной динамикой роста экономических показателей, среди бывших союзных республик выступает лидером в области реализации социальных программ.

Другими словами, природа пассивности белорусских граждан заключается в том, что в Республике не сложилась новая гражданская культура. Жители Белоруссии по-прежнему живут в советском государстве, живут прошлым. Подтверждением этой версии, на наш взгляд, выступает и особое место России и Союзного государства в системе ценностей белорусов.

Факт, что для многих граждан Беларуси референтом в вопросах политического выбора выступает России, российское руководство, давно не является новостью. 65,7 % опрошенных считают необходимым и желательным укрепление союза с Россией и другими странами СНГ, так как оно «положительно повлияет на социально-экономическую и политическую ситуацию в их стране». Однако, как показало исследование, не только экономические перспективы определяют симпатии белорусов. Скрытые жизненные ориентиры обнаружились при попытке определить внутреннее ощущение Родины интервьюируемых.

Лишь 20,3 % при мысли о Родине подразумевают государство, в котором сегодня живут. Для абсолютного большинства (80,3 %) Родиной является «место, в котором они родились и выросли» (латентно — Советский Союз), 41,8 % респондентов с представлением о Родине связывают семью. Если учесть, что многие белорусские семьи в основе имеют смешанные браки и их родственники проживают в России, то становится понятным — СНГ, Союзное государство, Россия как правопреемник СССР ощущаются белорусами как Родина, как родной дом.

Но продолжение советских традиций не имеет абсолютного характера. Отсутствие гражданской культуры в ее западноевропейском понимании не отрицает развития демократических принципов. Обратимся к еще не рассмотренным позициям обозначенных нами в самом начале идеальных моделей.

Информационная политика. В демократическом гражданском обществе, как мы отметили в нашей идеальной модели, приветствуется плюрализм мнений, торжествует свобода слова, которая реализуется в том числе и через институт независимых СМИ. В ходе избирательной кампании в адрес руководства РБ неоднократно поступали обвинения в монополизации информационного пространства республики, преследовании альтернативных позиций. Сложно сказать, на какие данные опирались подобные заявления, но анализ печатных и электронных СМИ Беларуси, проведенный рабочей группой ИСПИ РАН, не дал оснований для подобных выводов. На территории Республики уверенно принимаются как белорусские, так и центральные российские телеканалы, доступны более 10 радиостанций, не говоря уже о массе печатных СМИ, среди которых значительная доля принадлежит оппозиции.

Ситуацию с электронными СМИ стоит рассмотреть отдельно. Дело в том, что, согласно данным исследования, наиболее влиятельными электронными СМИ в Беларуси являются российские телеканалы, которые в ходе избирательной кампании, как известно, не особо жаловали президента А. Лукашенко и активно продвигали оппозиционные лозунги. Таким образом, говорить об однонаправленном информационном давлении на избирателей не приходилось. Более того, можно было удивляться выдержке белорусских властей, которые, проигрывая информационную войну на телевизионном поле (а, как известно, по силе влияния ТВ равняется всем средствам массовой информации вместе взятым), четко в соответствии с законом предоставляли эфирное время оппозиционным кандидатам.

«Телевизионный вопрос» можно рассмотреть и с другой стороны. По данным все того же исследования, белорусские граждане достаточно критично подходили к информации, поступающей из российских каналов. При всем при том, что российские журналисты давали относительно взвешенную картину, доверяли им не более 40 %. Таким образом, приоритет российских каналов над белорусским можно рассматривать как осознанное стремление граждан получить максимально объективную информацию, выслушать несколько точек зрения и уж затем вынести собственное суждение. Не это ли качество мы выдвигали как одно из ключевых в демократическом обществе?

Наконец, очень показательным с точки зрения диагностики состояния гражданского общества и демократических институтов можно считать непосредственно день выборов. Высокая явка избирателей подтвердила их включенность в политическую жизнь страны, а распределение голосов за конкретных кандидатов доказало жизнеспособность демократического института выборов. Даже демонстрация протеста, организованная оппозицией и открыто проведенная в центре столицы, подтверждает этот вывод. Белорусы сделали свой выбор: из двух предлагавшихся демократий они выбрали более понятную, «осторожную демократию» «батьки». Они выбрали.

Становление ответственной гражданской культуры при сохранении советского образа мыслей, политическая активность, прячущаяся за патерналистские иллюзии, отстаивание ценностей плюрализма мнений и свободы слова при отсутствии навыков налаживания связей с общественностью — и все это характеристики социально-политического феномена постсоветской Беларуси.

Итак, подведем некоторые итоги нашему небольшому исследованию.

Геополитический. Российская Федерация сохранила своего главного союзника, разрывающего «балтийско-черноморский санитарный кордон», выстраиваемый НАТО вдоль российских границ. Сохранился шанс трансформации российско-белорусского Союзного государства из возможности в действительность.

Правовой. При всех позитивных геополитических итогах выборы в Белоруссии высветили общие для Республики Беларусь и для Российской Федерации внутригосударственные проблемы обеспечения их «прозрачности» и точного отражения воли избирателя. Достоинства и недостатки белорусской и российской избирательных систем во многом схожи, можно сформулировать предложения по назревшим изменениям законодательства о выборах, единым и для избрания президента, других должностных лиц, и для избрания депутатского корпуса всех уровней, органов местного самоуправления. Наиболее важными из таких изменений должны быть:

1. Уменьшение возможностей «усмотрения» ЦИК, ликвидация у нее права снимать кандидатов (отменять решение о регистрации) в период выборов своим решением, без обращения в суд.

2. Формирование избирательных комиссий только из представителей политических партий, с жесткой регламентацией содействия им со стороны администрации.

3. Полный отказ от досрочного голосования и голосования вне избирательных участков.

4. Отказ от практики открепительных удостоверений.

5. Составление и сверка списков избирателей органами МВД на основании регистрации по месту жительства без участия избирательных комиссий.

6. Использование ящиков для голосования, выполненных из прозрачного пластика.

7. Выдача трех-четырех дубликатов подлинного протокола с итогами голосования членам избирательной комиссии, представляющим кандидатов или партийные списки, набравших наибольшее количество голосов.

Завершая разговор о правовых уроках выборов Президента Республики Белорусь, остается в очередной раз высказать надежду, что с завершением формирования российско-белорусского Союзного государства следующими выборами главы государства в Российской Федерации и Республике Беларусь будут выборы союзных Президента и вице-президента.

Статья написана в 2001 г.

Остановить фашизацию Украины!

(Выступление С.Н. Бабурина на Международной научно-практической конференции «Федерализм как перспективный путь консолидации гражданского общества», посвященной 70-летию вхождения западноукраинских земель в состав УССР и 5-летию первого Северодонецкого съезда депутатов всех уровней, 27 ноября 2009 г.)

Уважаемые участники конференции! Хотя я действительно был заместителем председателя Государственной думы второго и четвертого созывов, однако, в силу многих причин, до сих пор, наверное, так и не усвоил идею толерантности. Так случилось, что еще солдатом срочной службы я в Афганистане увидел человека, с которого заживо сняли кожу, — это был мой сослуживец. Тогда я дал себе слово сделать все от меня зависящее, чтобы этот ужас никогда не пришел на мою Родину. А поскольку ужас все же пришел, и мы уже почти 20 лет живем в наших отдельных государствах в обстановке социального хаоса, то прошу прощения, если я, возможно, местами буду излишне категоричен в своих оценках.

На мой взгляд, за годы, прошедшие со времени обретения независимости Украиной, Россией и другими советскими социалистическими республиками, построение эффективной системы государственного управления здесь, на Украине, так и не было завершено. И дело здесь вовсе не в происках каких-то зловредных соседей — просто грубо скопированная с кальки УССР, искажающая отношения между Центром и регионами модель ставит под угрозу само существование Украины как государства. Налицо чрезмерная концентрация власти в руках центральных государственных органов, отсутствуют прочная финансовая основа и надлежащая самостоятельность органов местного самоуправления, крайне низок уровень вовлечения региональных элит в процесс принятия государственных решений. Все это, на фоне культурных, исторических, экономических и политических отличий регионов Украины друг от друга, остается одним из главных дестабилизирующих факторов украинского общества. Такое положение вещей в конституционном становлении и развитии украинской государственности мы с неизбежностью видим источником серьезнейших проблем с самыми тяжелыми последствиями для гражданского общества. Ведь апатия населения и деградация местного самоуправления, которые мы сегодня наблюдаем, — едва ли не самый яркий показатель отсутствия реального народного суверенитета. Это несет вполне реальную угрозу для гражданских сил, всех социальных слоев, и рисует мрачную перспективу социальных потрясений. Между тем именно подлинный федерализм и разумная децентрализация, как в России, так и на Украине, являют собой реальный способ сохранения подлинной демократии, надежную гарантию соблюдения прав и свобод человека.

Для меня несомненно то, что Северодонецкий съезд 2004 года спас Украину от гражданской войны. Говоря о тех негативных тенденциях, которые набирали силу к моменту этого съезда и которые еще сегодня доминируют в украинском обществе, мы вынуждены констатировать, что это, прежде всего, откровенное огаличивание и неприкрытая фашизация Украины. Увы, сегодня кумирами масс делают те персоны из не столь далекого прошлого, которые вступили в союз с нашим историческим врагом в лице германского нацизма, ставившим целью уничтожить или поработить не только русский, украинский и белорусский народы, но и все остальные народы Советского Союза. И никакие, даже самые высокие мотивы не могут стать оправданием для сотрудничества с таким врагом — независимо от того, идет ли речь о вашем Шухевиче или о нашем Власове. Потому что это действительно была национальная измена. Нет, не сталинизму, даже не Советскому Союзу, а прежде всего всему нашему народу, который был в смертельной опасности и вполне мог быть уничтожен.

Сегодня, в день 5-летия Северодонецкого съезда, мы вправе и должны вспомнить и о других памятных датах из далекого 1939 года. О событиях, которые привели к воссоединению восточной и западной Украины, западной Белоруссии — с остальной Белоруссией. Мы с вами отчетливо видим, как на эти даты реагируют наши соседи в Польше, когда польский сейм вслед за своими официальными, подчеркиваю, представителями ставит вопрос о том, что восточная Польша находится сегодня (по недоразумению и в силу происков сталинского режима) в составе Украины или Белоруссии. Это не случайно. Еще 10 лет тому назад официальное должностное лицо — министр иностранных дел Польши, выступая в Берлине, заявил, что Польше, мол, навязали границы по Одеру, и для нее более ценно возвращение исконно польских земель, находящихся под оккупацией Украины и Белоруссии.

Кстати, все это очень напоминает ситуацию, когда парламент Японии на официальном уровне поставил вопрос о незаконной российской оккупации Южных Курильских островов. Но здесь не просто заявления неких безответственных должностных лиц, парламентское помешательство или международное недоразумение — здесь серьезная геополитическая закономерность, которую необходимо учитывать, когда мы говорим о проблемах федерализма, в том числе на Украине. И она, эта закономерность, нам ясно говорит: у ослабевшей страны, как у ослабевшего зверя — более сильные всегда норовят урвать кусок.

Реальная консолидация гражданского общества Украины, на мой взгляд, может происходить только через механизм федерализации страны. Восточно-христианская цивилизация, которая на протяжении веков существовала и развивалась вначале в форме Российской империи, а затем в форме Советского Союза, сегодня расколота на несколько частей. Ее Матерь-Родина называется Украина, ибо отсюда, собственно, пошел великий и могучий русский язык. Словари русского языка впервые издали во Львове и в Вильно, и именно оттуда против восточно-христианской цивилизации сегодня предпринимаются наиболее активные враждебные действия — как через униатскую церковь, так и путем грубого насаждения западной системы ценностей. Своеобразным ответом на эту агрессию был именно Северодонецкий съезд, который, выражая чаяния многих миллионов граждан украинского государства, поставил вопрос о праве регионов защищать свою самобытность, свои традиции, свой образ жизни, тем самым оберегая территориальную целостность Украины как государства и обеспечивая реальный механизм эффективного управления страной.

Не скрою, я был и остаюсь сторонником собирания нашей страны в единое государство. Естественно, это должно происходить только добровольно и осознанно, ибо историческое Отечество может быть только союзом народов, союзом, который сберегает каждую культуру. Именно поэтому я разделяю понятия национализма, в том числе украинского, и шовинизма. Я с уважением отношусь к националистам всех народов, поскольку национализм — это любовь к своей нации и уважение к другим. Но не стоит, по моему мнению, огаличивание Украины называть национализмом. Это, скорее, украинский шовинизм, когда отвергаются права других наций, когда отрицается право других на свой язык, на свою культуру. Не надо считать, что шовинизм бывает только великорусским. Сегодня мы имеем дело и с галичанским шовинизмом, который пытаются навязать как идеологию и мировоззрение всей Украине. Поэтому мы заинтересованы, чтобы оставались нерушимыми права тех людей, которые воспитывались в православной традиции, которые знают русский язык и живут в ауре русской культуры, которые взращены на бессмертных произведениях Гоголя, Пушкина и Тараса Шевченко. Эти люди должны сделать все, чтобы сохранить братские отношения между гражданами внутри своего государства и братские отношения между Украиной и Россией…

Недальновидность или государственная измена?

(Из выступления С.Н. Бабурина на заседании Государственной думы РФ, 2002 г.)

…Хочу прежде всего подчеркнуть, что вопрос о Калининградской области — это не вопрос только российских органов власти или только жителей Калининградской области. Это вопрос: российская государственность еще существует или она настолько духовно сломлена, морально деморализована и государственно разрушена, что Европейский союз уже юридически по частям будет делить Россию как территорию?

В этом отношении, безусловно, правильный акцент в проекте рекомендаций сегодняшних слушаний сделан на то, что национальная безопасность Калининградской области, как и всей России, начинается с социально-экономического возрождения. С того, чтобы мы повсеместно обеспечили крепость и процветание.

Но когда специальный представитель президента России начинает детально анализировать, добьемся мы права граждан России ездить в запломбированных вагонах в Калининград или не добьемся — мне хочется выступающего или, по крайней мере, себя ущипнуть: не сплю ли я?

Неужели мы сегодня свели проблему Калининграда к вопросу о транзите? Мне довелось быть в 1990 году в составе первой делегации РСФСР в Прибалтийских республиках. Меня, правда, после этой поездки вывели из состава делегации с объяснениями: за проимперские позиции. А позиции заключались в простом: территориальная целостность страны и недопустимость двойных стандартов. К тому времени из Вильнюса уже в течение года вывозились предприятия в Каунас, потому что в обмен на независимость Литва была готова вернуть и Виленский край, и Мемельский край. Многие понимали незаконность нахождения этих территорий в составе Литвы. И когда я об этом говорил публично, это было сочтено за нарушение дипломатического протокола.

Конечно, европейские стандарты на самом деле неплохие, особенно для них, но нам надо не утрачивать чувства реальности и чувства национальных интересов! И давайте всех заставим соблюдать международное право.

В этом отношении, безусловно, я считаю, что абзац, в котором мы так скромно говорим о территориальных долгах Литвы, должен быть перемещен из того пункта проекта рекомендаций, который касается транзита, во второй пункт. И наш МИД наконец-то должен заняться объяснением права оснований нахождения этой территории в составе Литвы.

Почему эта республика, кто бы там ни был у власти — то Бразаускас, то Ландсбергис, — вела себя очень скромно? Потому что ее руководители понимали: вопрос об этих территориях возникает автоматически. Ибо современная Литовская Республика не признает решений, как они говорят, от 1940 до 1991 года.

Но это значит, что осуждение на Втором съезде народных депутатов СССР пакта Молотова и Риббентропа и секретных протоколов к нему явно означает отказ от передачи по этим протоколам Вильнюса и всей прилегающей территории в состав Литвы. Тем более уместно ставить вопрос о Клайпеде (Мемеле), потому что Литва передала Германии эту территорию двухсторонним литовско-германским договором весной 1939 года. А возвратили в 1945 году Клайпеду уже Советскому Союзу, задолго до пакта Молотова и Риббентропа.

Зачитаю одну фразу из письма министра иностранных дел Германии Риббентропа послу Германии в СССР Шуленбургу от 4 октября 1939 года, чтобы не было вопросов о «советских притязаниях». Риббентроп пишет послу: «Во время подписания 23 августа германо-русского пакта о ненападении было также произведено строго секретное разграничение сфер влияния в Восточной Европе. В соответствии с этим Литва была включена в германскую сферу влияния, в то время как на территории бывшего Польского государства граница была проведена по так называемой «линии четырех рек»… Уже тогда я требовал, чтобы район Вильно (Вильнюс) отошел к Литве, с чем советское правительство согласилось. При обсуждении договора о дружбе и границе 28 сентября соглашение было изменено в том смысле, что Литва и Виленская область включались в русскую сферу влияния». Дальше Риббентроп объясняет, что взамен получала Германия. Таким образом, нет пакта 1939 года — у Литвы нет Вильнюса. Почему мы не помним то, что мы обязаны не забывать?

Нет, к сожалению, возможности в кратком выступлении приводить весь массив аргументов. В данном случае я выступаю не как политик, а как эксперт, как это и призывали докладчики. И просто хочу подчеркнуть, что с экспертной точки зрения сведение вопроса о Калининграде к транзиту означает государственную измену, отказ от наших национальных интересов, кто бы это ни делал, на каком бы уровне такие решения ни получали окончательное завершение.

Власть в России

Русская идеология в условиях российской политики

…Организаторы Русской идеи по-прежнему не находят места в парламенте и — шире — в политической жизни Российской Федерации. Ни либерализм, который представлен в парламенте, но не отражает интересов народа, ни маргинальный ультранационализм, который преднамеренно и искаженно раздувается на улице с намерением сделать из него социальное пугало, не несут в себе Русской идеи. Успешной и востребованной сегодня стала бы та идеология, которая включила бы в себя все положительное содержание национализма и продуманную социальную доктрину. Можно было бы определить ее платформу широко: от национал-консерватизма до социал-консерватизма.

России необходима партия с четко выраженной национальной ориентацией, поскольку в политике продолжается денационализация, или, оперируя ставшим уже более привычным словом, — глобализация. Глобализация утверждает ценности, которые делают существование России необязательным. Напротив того, суверенная Россия является гарантией существования не только русского народа, но и малых наций. Малые народы мира будут в первую очередь поглощены глобализацией.

При законодательном равенстве всех народов России необходимо признать особую роль, первенство чести русского народа, создавшего Российскую государственность и защищавшего ее на протяжении столетий. Это первенство должно выражаться в государственном статусе русского языка, в образовательном стандарте, построенном на основах православной культуры. Остальные народы должны быть оберегаемы государственной властью, в том числе в рамках национально-культурных автономий. Русские — прирожденные государственники, и в своем государственном развитии они создали великую Империю. Эта Империя соединила в едином государственном организме сотни народов на огромной территории. Она каждому из этих народов дала возможность найти свое уникальное место в имперской структуре, приобрести для себя пользу в имперском общежитии.

При этом русские — народ священной истории. Русская нация несет ответственность за конечные судьбы Российского государства. Сегодня она оказалась разделенной. Убывание населения создает угрозу государственности. Исходя из этого, демографический рост — норма общественной жизни, а преодоление разделенности (собирание) русской нации — самая насущная задача.

Государственный и цивилизационный суверенитеты немыслимы без понятия духовной суверенности. Православная церковь — средоточие истории России, центр духовной и общественной жизни нации. Именно православие обеспечивает преемственность различных периодов Российской государственности — от святого Владимира до наших дней. Именно преемственность святости сохраняла наше государство от разрушения и гибели. Россия — это подлинное царство святых: Андрей Боголюбский, Даниил Московский, Александр Невский, Димитрий Донской, Федор Ушаков, Царственные страстотерпцы и многие другие праведные воины, благоверные князья, благочестивые цари созидали и сохраняли наше государство. В силу этого очевидного факта необходимо добиваться того, чтобы Православие получило статус государствообразующей религии. Также статус традиционных в Российском государстве религий должны получить ислам, буддизм и иудаизм. Все четыре религии должны получать государственную поддержку, а их мнение должно учитываться при принятии решений в социальной сфере. Все религии равны перед законом, но не все равны перед историей и культурой.

Исповедание других религий, как и неисповедование никакой, не может запрещаться. В то же время должна быть запрещена сектантская деятельность, как несущая угрозу психическому здоровью граждан и подрывающая основы государственного суверенитета. Светское общество, светское государство — совсем не то же самое, что государство и общество секулярные, то есть антирелигиозные. Борьба с религией, которая еще продолжается на страницах газет и в кабинетах чиновников, решающих вопросы образования и возвращения церковной собственности, должна быть наконец прекращена. Русской православной церкви по праву принадлежит приоритет в воспитании полноценного гражданина страны. Предмет «Основы православной культуры» — необходимая часть российского светского образования. Церковь имеет право на все, чем она владела до незаконных экспроприаций революционного времени.

На рубеже 80—90-х годов ХХ века у России было два пути: национальное возрождение или превращение в лишенную суверенитета колонию. 90-е годы прошли под знаком именно такой колонизации. Задача ответственных политических сил сегодня — сделать ближайшие годы России эпохой общенациональных свершений, временем национального возрождения, решительной борьбы с бедностью и возвращения природных богатств народу.

…Причиной поражения России в ХХ веке стала давняя, идущая из прошлого одержимость элит идеями, возникшими на совершенно иной исторической, национальной и религиозной почве. Доктрины французской и американской революций с их «правами человека», «разделением властей» и «гражданским обществом» точно так же не подходят России, как не подходят Голландии идеи великой континентальной империи.

Нынешнее социально-политическое устройство России является крайне неустойчивым. С одной стороны, народ лишен права отстаивать свои интересы. С другой — происходит стагнация политической системы и эрозия политических элит. Все это напрямую связано с декоративной партийной системой. Авторитарные методы партстроительства, реализуемые из единого центра, создали в стране идеологический вакуум, из-за чего общество не имеет никаких сдерживающих ценностей, а государство — внятной стратегии развития. Созданная так называемая «партия власти» — «Единая Россия» — только на словах стоит за президента и преемственность власти, а на самом деле защищает сугубо клановые интересы коррумпированного чиновничества. Другие политические партии либо стали игрушками в руках внешних сил, стремящихся с помощью «оранжевых» сценариев взорвать нашу страну, либо занимаются только тем, что «делят гранты». Вся реальная политическая деятельность сосредоточилась в руках нескольких ответственных лидеров, усилий которых, очевидно, недостаточно для такой огромной страны, как Россия. В то же время тысячи других политиков занимают синекуры, причем в эти декорации вписывают сотни молодых людей, лишая страну достойных кадров.

Мы видим, что эта система из нескольких марионеточных партий во главе с «Единой Россией» не способна эффективно отвечать на реальные запросы людей, что подчас приводит к взрывам народного недовольства, как это было прошлой осенью в карельской Кондопоге. Это недовольство напрямую связано с преступным бездействием властей, именующих себя «членами правящей партии», их политической безответственностью. Здесь уже не имеет смысла говорить о защите интересов народа — гораздо уместнее признать полную деградацию вообще всей партийной системы, которая в своем нынешнем виде приносит стране только вред.

Совершенно очевидно поэтому, что России сегодня необходима уже не просто конституционная реформа. Мы стоим перед необходимостью принятия новой Конституции. Конституция должна сберегать социальную солидарность в обществе, мир в России.

Надо признать, что Конституция 1993 года, каковую, разумеется, следует строго соблюдать, пока она действует, не только не является совершенной, но во многом прямо не соответствует историческому пути Российского государства, основным парадигмам русской культуры и мышления, геополитическим условиям российского «месторазвития». В настоящее время «конституционная реформа» должна заключаться, прежде всего, в приведении основ государственного строя в соответствие с той «тысячелетней русской парадигмой», которая была демонстративно отвергнута сначала сторонниками демократического социализма, а затем либералами.

Нельзя не отметить, что президентская республика все-таки больше соответствует отечественной традиции, чем республика парламентская. Да и само наличие в стране «президентской вертикали», пусть менее эффективной, чем «обкомовско-номенклатурная» и, тем более, имперско-губернаторская, все-таки пока что позволило избежать территориального распада РФ.

Следует признать, что уже сейчас конституционная реформа практически идет. Новая система формирования власти в субъектах Федерации уже создала предпосылки для «стягивания пространства» и купирования регионального сепаратизма (а он есть и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и на Урале, и даже в Петербурге). Выдвижение же в 2005 году двух кандидатов для утверждения президентом во Владимирской области показало, что была применена та форма выдвижения — обсуждение без голосования, причем обсуждение в трудовых коллективах и общественных организациях, — которая была свойственна не столько советской и петербургской, сколько старомосковской, «земской» эпохе.

Такое сочетание централизации с «прямой демократией» представляется перспективным. По нашему мнению, вся конституционная реформа должна быть инициирована Верховной властью. Ею она, прежде всего, и должна осуществляться. Поэтому еще до пересмотра самих Основ конституционного строя («Первой главы») следует пересмотреть принцип разделения властей, являющийся миной, подложенной под любую конституционную реформу России.

Может быть, пора задуматься над прямым закреплением положения главы государства как носителя Верховной власти, являющегося Арбитром (выражение Л.А. Тихомирова), стоящим над законодательной, исполнительной и судебной деятельностью (а не властью). Необходимость удлинения срока его полномочий очевидна. А если в дальнейшем осуществить переход от принципа выборности верховной власти — если власть выборна, она не верховна, а «верховен» избирательный корпус (а на самом деле те, кто им манипулирует), — к принципу преемственности? Не подгоняя итоги под нужный результат, а легально и легитимно. Уходя (или умирая), глава государства официально назначает своего преемника, который затем утверждается на всенародном референдуме. Стоит думать.

Укрепление верховной власти, точнее, ее становление (ибо сегодня формально власть у нас принадлежит «многонациональному российскому народу», а фактически может переходить от одной группы лиц к другой) будет на самом деле подлинным становлением новой России, творчески соединяющим в себе ее царский, имперский и советский периоды с включением тех элементов демократии, которые не противоречат «тысячелетней парадигме».

Что касается «Основ» конституционного строя, то прежде всего пересмотреть необходимо положение о так называемых «высших ценностях государства». «Человек», и тем более «его права», не могут быть «высшими ценностями» просто потому, что таковыми не являются. Высшими ценностями должны быть признаны ценности основных традиционных религий народов России, а также такие, как патриотизм, справедливость, милосердие.

В ходе конституционной реформы следует отказаться от абстрактной, чисто исторически (в XVIII веке) обусловленной и не соблюдаемой уже и на самом Западе доктрины «прав человека». Сама концепция «человека» в юридическом смысле должна быть пересмотрена. «Человека вообще» не бывает: всякий человек есть прежде всего представитель своей нации, церкви, общественного сословия. Сами же «права человека» — лишенные какой-либо сакральности и изъятые из Конституции как некая «высшая ценность» — должны будут рассматриваться исключительно в единстве с их обязанностями.

Так, свободу труда следует рассматривать как свободу для труда, а не как свободу от труда. В тех статьях новой Конституции, где будет говориться о правообязанности труда, обязательно должно быть подчеркнуто многообразие его форм, включающее творчество, предпринимательство или мышление. Право на жизнь также должно рассматриваться во всей своей полноте, то есть от зачатия до смерти, и тем самым став правообязанностью, влечь за собой все соответствующие последствия, включая запрещение абортов, с одной стороны, защиту материнства и детства государством — с другой.

Нет никаких принципиальных возражений против свободы всех форм собственности, однако понятие правообязанности неизбежно вводит мотив социальной ответственности собственника, подразумевая под этим обязанность вкладывать в развитие производства, науки, культуры, образования и возможность вмешательства государства в случае отказа от такой ответственности. Вообще, в новой Конституции социальный характер государства должен быть обязательно заострен. «Социал-консерватизм» — так можно было бы определить политико-правовую идеологию будущей России, если мерить ее в привычной шкале политических идеологий.

Постепенно следует менять и систему представительной демократии и, соответственно, конституционную структуру высших государственных органов (через Конституционное собрание или референдумы). Речь идет о переходе от политического представительства (по принципу той или иной идеологии) к представительству территориально-профессиональному — то есть представительству от российских регионов с одной стороны, профессиональных групп населения — с другой. Либо о соединении всех этих типов представительства воедино. Фактически речь идет о новом формате Земского собора, где должны быть представители всех значимых видов деятельности, начиная от политиков и бизнесменов и заканчивая крестьянами и учителями. Таким образом будет реализован полный спектр народного представительства и, соответственно, будут представлены все интересы. При необходимости такой переход можно осуществить через механизм полномочного Учредительного собрания (Общероссийского земского собора).

Демократия в России прекрасно работает на уровне местного самоуправления, быть может, в рамках городов и поселков, но в силу огромной территориальной протяженности, сурового климата и постоянной внешней угрозы как с Запада, так и с Востока, она не может быть общегосударственным устроительным принципом. Социально-представительное государство с сильной и преемственной Верховной властью — такой мы видим будущую Россию. Глава государства должен выступать безусловным национальным лидером.

Мы стоим перед задачей восстановления традиционного понимания природы государства как самодержавной власти. Мы хотим, чтобы власть снова стала священна для каждого, а церковь — свята для всех. Ведь власть — это не привилегия и не инструмент обогащения. Это служение не за страх, а за совесть.

О народном хозяйстве. «Государства, не пекущиеся о благе подданных или посягающие на основные интересы других государств, гибнуть должны», — писал Д.И. Менделеев. Народное хозяйство — сильная социальная экономика — это гарантия внутренней стабильности государства и его независимости от внешних сил. Для нас очевиден примат политических задач над экономическими, поэтому ни одна из сугубо экономических целей, будь то «свобода рынка», «укрепление рубля» или даже увеличение ВВП, не может быть самостоятельной ценностью. Государство в разные периоды своего развития, в зависимости от ситуации, может выбирать разные экономические модели, но всегда необходимо, чтобы этот выбор определялся стремлением решить насущные задачи, стоящие пред страной, а не искусственно созданными теоретическими построениями или, тем более, стремлением к личному обогащению представителей правящей элиты.

На фоне стоящих перед Россией задач, многие из которых требуют срочного решения, наши последние экономические достижения выглядят довольно скромно.

Основная проблема в области экономической политики состоит в необходимости в максимально сжатые сроки провести модернизацию нашей промышленности. Износ оборудования на многих российских предприятиях, в том числе и стратегического значения, превышает допустимые нормы, но главная проблема даже не в этом, а в том, что сама структура нашей промышленности выглядит тяжелой и неповоротливой, во многом не отвечающей требованиям сегодняшнего дня. Крайне мал процент предприятий, использующих в своей деятельности инновационные технологии, в то время как наша страна обладает уникальным научно-техническим потенциалом и многие открытия наших ученых, не находя применения в России, активно используются за рубежом.

В связи с этим очевидно, что требуются как масштабные прямые государственные инвестиции в наукоемкие отрасли промышленности, так и внятная система поощрения подобных инвестиций со стороны частных предпринимателей.

Также крайне необходимо активное участие государства в развитии транспортной инфраструктуры России. Огромные размеры нашей страны в сочетании с ее крайне выгодным геоэкономическим положением должны предполагать необходимость существования в России развитой и современной сети путей сообщения. Сейчас ситуация такова, что мы даже не можем начать разработку многих месторождений полезных ископаемых, особенно за Уралом, только из-за того, что нет дорог, по которым их можно было бы вывозить с места добычи. Помимо этого, развитие транспортной сети имеет очевидное военно-стратегическое значение.

Однако также следует помнить о том, что Россия уже сейчас является в некоторых областях — таких, как атомная промышленность, космонавтика, авиастроение и ряде других — одним из мировых лидеров. Кроме того, нам удалось за все эти годы сохранить гигантский потенциал нашего ВПК, позволяющий нашей стране сохранять ведущие позиции на мировом рынке вооружений. Поэтому экономическая политика государства должна быть направлена на сохранение и укрепление ведущих позиций России в этих областях.

Крайне неудачные эксперименты последних лет в области социальной политики, такие, как, например, пресловутая «монетизация льгот», едва не приведшая к массовым волнениям, показали всю безуспешность попыток отойти от традиций патерналистского государства. Государство должно четко и решительно заявить о том, что оно гарантирует помощь и поддержку социально уязвимым слоям населения. Гражданин России должен быть уверен в том, что, когда он не сможет обеспечивать себя сам, своим трудом, государство не оставит его один на один с его проблемами. Система социальных льгот и выплат должна быть прозрачной, максимально исключающей возможность злоупотреблений со стороны чиновников и, что самое важное, понятной тем людям, для которых она существует, независимо от уровня их экономического образования. Поэтому необходимо отказаться от подхода, когда то или иное социальное новшество вводится только потому, что так принято за рубежом. Любые реформы в социальной сфере должны тщательно продумываться и исходить из реальных потребностей людей.

России всегда, за исключением советского периода, была свойственна многоукладная экономика. Поэтому, всячески поддерживая и стимулируя частную инициативу, государство должно сохранять свой полный контроль над стратегическими, базовыми для всего хозяйства страны отраслями, такими, как энергетика, добывающая промышленность, авиастроение, военная промышленность и ряд других. В этих отраслях участие иностранного капитала недопустимо, а участие российского отечественного частного капитала может играть лишь вспомогательную роль. Это не означает всеобщей национализации, но в тех случаях, когда речь идет об основах экономического суверенитета страны, а в конечном счете — о ее безопасности и независимости, принцип неприкосновенности частной собственности не может считаться незыблемым. Кроме того, очевидно, что, когда речь идет о природных богатствах страны, частное владение ими не может быть безусловным и вечным, речь может идти только об аренде, в которую государство передает то или иное месторождение частным компаниям и действие которой может быть прекращено в любой момент. Но даже в этом случае разработка таких месторождений должна вестись под пристальным государственным контролем. Необходимо законодательно закрепить неотъемлемые права собственности государства на недра.

Необходимо отменить те положения Земельного, Лесного и Водного кодексов, которые нарушают суверенитет Российского государства и его исключительного права на распоряжение природными богатствами. В России должен быть создан Крестьянский банк для кредитования на льготных условиях желающих взять землю в аренду для обработки. Многолетняя и безупречная служба государству должна поощряться предоставлением участка земли в собственность.

Существенно важно скорректировать нынешнюю систему налогообложения, при которой фактически и бедные, и богатые слои населения платят одинаковые налоги. Необходимо введение прогрессивной системы налогообложения. Сверхдоходы должны облагаться большими налогами; помимо восстановления принципа социальной справедливости, эта мера позволит освободить от уплаты налогов беднейшие слои населения.

Одной из ключевых проблем, препятствующих экономическому развитию, безусловно, является высокий уровень коррупции. Затраты на взятки и так называемые «откаты» увеличивают себестоимость российской продукции, снижая ее конкурентоспособность как на внутреннем, так и на внешнем рынках. В то же время возможность «купить» нужного чиновника дает конкурентные преимущества крупным иностранным компаниям. Особенно больно такая ситуация бьет по предприятиям малого и среднего бизнеса, которые попросту не имеют возможности платить коррумпированным чиновникам столько же, сколько их иностранные конкуренты. В этом вопросе необходимы самые жесткие и последовательные действия государства в сочетании с выстраиванием четких и понятных всем субъектам экономической деятельности правил поведения.

Основой экономической политики государства должен стать «новый протекционизм». Необходимо принять меры для того, чтобы государство вернуло себе ведущее положение во внешней торговле, осуществляя жесткий контроль за экспортом за рубеж стратегических товаров.

Для претворения в жизнь насущных задач необходима мобилизация всего общества. И прежде всего — тех сил, сама роль которых состоит в созидании и защите государства.

Большинство граждан, дорожащих Россией, готовых и дальше делить со своей Родиной ее непростой исторический путь, ждут от власти демонстрации приверженности национальным ценностям — духовным, нравственным, культурным. Русский почвенный консерватизм сегодня — это единственная национальная идеология, способная отстоять суверенитет, укрепить духовность, улучшить условия труда и повысить благосостояние человека труда, осуществить прорыв к построению общества Справедливости и Порядка.

Вернуть страну народу!

(О единственном легальном способе преодоления системного политического кризиса в России)

Россия в очередной раз пришла в движение. Пока все ограничивается в основном интенсивным «брожением умов», почти нескрываемым массовым недовольством существующей властью в самых разных ее ипостасях и проявлениях, и многотысячными мирными митингами «рассерженных горожан». Но нельзя исключить, что, по мере того, как положение в стране обострится, будет впору говорить о новой революционной ситуации.

Крошечные шаги, которые власть делает, пытаясь то ли выиграть время, то ли «замотать» начало давно назревших, глубоких преобразований, не блещут оригинальностью. Более того, часть этого вынужденного «мизера» попахивает откровенным авантюризмом и представляет собой несомненную угрозу российской государственности. Мы имеем ввиду, прежде всего, разрекламированную в качестве чуть ли не ключевой позиции грядущей «комплексной реформы нашей политической системы» заявленную в декабрьском Послании Президента ФС РФ уже после позорных думских выборов и под «неизгладимым» впечатлением от реакции общества на их результаты идею перехода к выборам руководителей субъектов Федерации «прямым голосованием жителей регионов».

Начнем с того, что в принципе верная, вполне демократическая идея выборности глав регионов, выдвинутая накануне всеми ожидаемой новой волны мирового экономического кризиса, при банкротстве абсолютного большинства региональных бюджетов, в специфических условиях, сложившихся в России после 4 декабря 2011 года, является крайне несвоевременной. Можно долго спорить о том, так ли необходим был переход к назначению региональных руководителей после бесланской трагедии в 2004 году, и что он принес в практическом плане для укрепления государства, но то, что нынешняя обстановка крайне неблагоприятна для подобного рода «новаций», представляется несомненным. Несвоевременный возврат к выборности глав регионов может «запустить» процессы разрушения России. Не проще ли было начать с выборности населением членов Совета Федерации, отложив вопрос о губернаторах до 2015 года?

Вспомните начальный этап горбачевской «перестройки» (1987–1988 гг.), когда, после провальных попыток справиться с нарастающим изо дня в день валом социально-экономических проблем «коренным вопросом» реформы советской политической системы выдвинули разграничение функций партийных (КПСС) и государственных органов, а ее «решающим направлением» объявили обеспечение полновластия Советов народных депутатов как «основы социалистической государственности и самоуправления» в стране.

Ликвидация идеологической монополии КПСС, ее освобождение от функций государственного управления, равно как и превращение Советов в ответственные представительные и законодательные органы государственной власти (на союзном и республиканском уровнях) и ядро самоуправления (на местном уровне) могли стать важнейшими факторами модернизации страны. Но это следовало делать с величайшей осторожностью, с учетом существующих традиций функционирования государства и особенностей осуществления власти в Союзе ССР, путем постепенного укрепления многоукладности и многопартийности.

Всякие же попытки добиться желаемого результата «наскоком», без предварительного создания разветвленной системы политических и социальных «амортизаторов» были чреваты полной дезорганизацией работы как партийных органов, так и Советов всех уровней, превращением последних в арену ожесточенной политической борьбы, источник самых разнообразных угроз для существования союзного государства, что убедительно доказали последующие три года «полновластия Советов».

Разумеется, приведенная выше аналогия условна — и страна не та, и возможности не те, да и масштаб руководства, увы, не тот (свобода, естественно, лучше несвободы, но при чем тут Россия начала ХХI века?). Хотя есть и кое-что удивительно схожее. В частности, потрясающее нежелание извлекать уроки из собственной истории, не только советской, но и дореволюционной, периода 1915–1917 гг. Власть вновь повторяет допущенные тогда роковые ошибки, вновь не способна работать на опережение, вновь дожидается, пока «полыхнет».

Исход, впрочем, всегда один и тот же — лавинообразное нарастание политической анархии и социального хаоса, позорная капитуляция власти и гибель государства. Так произошло в далеком 1917 году, так случилось в памятном 1991-м. К сожалению, нечто подобное разворачивается на наших глазах и сегодня. Правда, дело еще не дошло до полной неадекватности нынешней российской власти, но тенденция к нарастанию противоречивости в ее словах и действиях налицо.

Так, с одной стороны, нас активно пытаются убедить в том, что «Россия сегодня по основным параметрам экономического и социального развития вышла из глубокого спада, который последовал за крахом тоталитарной модели социализма и распадом Советского Союза», что мы уже «достигли и преодолели показатели уровня жизни самых благополучных лет СССР», и что «за последние 10 лет сформировался значительный слой людей, которых на Западе относят к среднему классу» (см. недавнюю статью В.В. Путина в «Известиях»). Следовательно, нет и не должно быть объективной основы для широкого недовольства и массовых протестов.

Однако они не только реально существуют, но и набирают обороты.

С другой стороны, мы видим начало «реактивной политической модернизации» (по меткому определению Н. Петрова), с помощью которой власть пытается замедлить процесс общественно-политического пробуждения миллионов и ввести его в контролируемое и безопасное для себя русло. Это очень непростая задача, поскольку остановить данный процесс, скорее всего, уже не удастся. Вот и приходится делать «хорошую мину при плохой игре», называя откровенно антиправительственные выступления признаком «взросления нашей демократии», эклектично соединять русский «цивилизационный код» с проблемами «евразийской миграции» или позорно «дрейфовать», идя на мелкие уступки, не решающие, по сути, ни одну из ключевых политических проблем, стоящих сегодня перед страной, а лишь усугубляющие и так незавидное положение самой власти.

Кто, спрашивается, мешал государственному руководству России упростить порядок регистрации партий еще полтора-два года тому назад, не делая националистов и либералов «внесистемными»? Эффективность системы из партий, сконструированных в одном кабинете, изначально была блефом. Какую конкретно пользу делу «возрождения авторитета и силы государства как такового» (по В. Путину) принес введенный в свое время отказ от депутатов-одномандатников, если сегодня — спустя 7 лет после принятия соответствующего федерального закона — приходится констатировать, что в Государственной думе за это время не появилось ни одной реально новой и самостоятельной политической силы, а некоторые субъекты федерации не имеют в Думе даже одного депутата, избранного местными жителями?

Четких и ясных ответов на эти и многие другие вопросы власть сегодня обществу не дает. И не может дать, поскольку не в состоянии признать, что в эти дни мы переживаем не «временные трудности», связанные с «завершением создания в России такой политической системы, такой структуры социальных гарантий и защиты граждан, такой модели экономики, которые вместе составят единый, живой, постоянно развивающийся и одновременно устойчивый и стабильный, здоровый государственный организм» (по В. Путину), а глубочайший кризис созданной еще Б. Ельциным и лишь «усовершенствованной» самим нынешним главой российского правительства (применительно к собственным целям и задачам) политической системы, основные «параметры» которой зафиксированы в действующей Конституции РФ.

Данное утверждение имеет принципиальный характер. Только такая оценка позволяет вскрыть глубокие причины ныне происходящих событий и достоверно понять, почему, начавшийся кризис не может быть преодолен посредством традиционного политико — правового «инструментария», обычно снимавшего неизбежно возникающее время от времени обострение отношений между властью и обществом.

Дело в том, что исторически сложившаяся в послесоветской России политическая система, а точнее — система управления обществом и государством, опирающаяся на тотальную коррупцию, включающая в себя не только соответствующие институты и нормы, но и особый, «узаконенный» неоднократной практикой применения, способ решения вопроса о власти (мол, «мы сели и договорились, что сейчас президентом будешь ты»), страдает рядом неустранимых, «врожденных» пороков. Во многом потому, что данная система изначально создавалась и укреплялась вовсе не для того, чтобы возрождать подлинное народовластие либо создавать надлежащие политические условия для поступательного социально — экономического и культурного развития страны, повышения благосостояния всех ее граждан.

Система создавалась для того, чтобы удержать власть и сохранить гигантскую собственность в руках достаточно узкой прослойки «избранных» — тех, кто правдами — неправдами дорвался до них в «лихие 90-е». Ради достижения этой, поистине стратегической цели Б. Ельцин решился на государственный переворот в сентябре — октябре 1993 года, специфические «результаты» которого затем были воплощены в навязанной стране сверхпрезидентской конституции.

Ради той же цели были организованы беспрецедентно грязные (для той поры!) президентские выборы 1996 года, впервые наглядно показавшие, что с помощью так называемого административного ресурса, огромных денег и особых технологий морально-психологической обработки избирателей можно сохранить у кормила верховной власти в стране абсолютно не избираемого, фактически полуживого главу государства. К тому же, без активного сопротивления «проигравшей» стороны и каких бы то ни было протестов, исходящих от «правоверной» либеральной общественности.

Наконец, именно ради этой цели была разработана и в 1999–2000 гг. впервые успешно осуществлена «спецоперация» по контролируемой передаче верховной власти в стране особо доверенному лицу, убедительно доказавшая, что система уже работает безотказно, а сами официальные выборы являются не более чем формальностью, легализующей принципиальное решение, принятое за спиной народа. И вновь все обошлось — кто-то облегченно вздохнул от одной мысли, что время «царя Бориса» закончилось, кто-то «закрыл глаза» на способ прихода к власти В. Путина в расчете на его будущее, национально-державническое или левое «перерождение» (кстати, соответствующих «сигналов» разным политическим течениям и социальным группам новым главой государства было подано немало), а кто-то действительно возмутился, но не появлением «наследника», а его чекистским прошлым и… разгромом старого НТВ.

Ничего в этой жизни не проходит бесследно. Как видно, не прошло бесследно и конформистское, по своей сути, общее согласие нашего общества (вне зависимости от личных взглядов и устремлений каждого ее члена) на то, чтобы им бесконтрольно управляли люди, волею судеб оказавшиеся во главе системы. Единожды согласившись с подобным «сценарием», мы фактически выдали власти индульгенцию на постоянное игнорирование нашей воли. И она не преминула этим воспользоваться, когда стала переходить к чисто корпоративным методам управления Россией.

Так произошло в 2007–2008 годах, когда страна обрела юного зиц-президента. Так было все минувшие годы, пока страной управлял пресловутый «тандем». Так происходит последние четыре месяца, после того как на сентябрьском съезде так называемой правящей партии было в циничной, весьма оскорбительной для граждан форме объявлено о предстоящей, абсолютно антидемократической (не ведомой даже «запрограммированной» советской практике) «реверсивной рокировке».

Но все, как известно, имеет свои пределы. Такие пределы, как видно, есть и у системы, которая, похоже, не в состоянии легитимировать в глазах большинства общества результаты нечестных и несправедливых выборов 4 декабря 2011 года (такими они бывают всегда, когда кто-то стремится удержать власть любой ценой). Кто бы и что бы сегодня ни говорил о формальной «чистоте» результатов народного волеизъявления, о том, что недействительность выборов надо доказывать в суде, для общества факт остается фактом — после 4 декабря законодательная власть в России фактически утратила свою легитимность, а режим стал терять контроль над развитием страны. Десакрализация власти дошла до того, что такая же судьба ждет и исполнительную власть, кого бы ни «даровал» ЦИК народу 4 марта 2012 года.

В этих оценках мы, кстати, отчасти сходимся с теми общественно-политическими силами, которые в инициативном порядке взяли на себя общее руководство уличными протестами москвичей, петербуржцев и жителей других крупных городов России. И дело не в том, что мы вдруг стали разделять взгляды и подходы Б. Немцова, В. Рыжкова или М. Касьянова, с которыми у нас были, есть и, скорее всего, останутся принципиальные разногласия относительно прошлого, настоящего и будущего страны. Главное, на наш взгляд, заключается в том, что данные силы сегодня в общем-то объективно отражают существующие в обществе протестные настроения. Игнорировать эту очевидность означало бы обречь себя на опасное сектантство, что в нынешних условиях для нас, представителей национального крыла российской оппозиции, совершенно недопустимо. Мы хотим о многом спорить с «либералами», но в открытой и честной борьбе. Мы против фальсификации реальной воли народа, мы за честные выборы!

Конечно, существует ряд важных вопросов, по которым наши подходы существенно различаются. Так, мы не разделяем гипертрофированную персонализацию протестов, которую безоглядно эксплуатируют «оранжевые декабристы». Концентрируя все внимание на личности нынешнего главы российского правительства, они тем самым вольно или невольно отвлекают внимание людей от центральной проблемы — изначальной порочности той системы власти и государственного управления, которая была сформирована в России за последние 18 лет и должна быть радикально изменена. К тому же откровенно антипутинский подход мы считаем непродуктивным с точки зрения стратегии и тактики нашей дальнейшей борьбы за преобразование страны.

Мы не воспринимаем также линию на соединение в умах протестующих двух разных политических эпох, которую недвусмысленно проводят либеральные вожди, пытаясь «навести мосты» между массовыми демонстрациями 2011–2012 годов и 1990–1991 годов. Если вести речь о массовости протестов, то нынешние мероприятия скорее сравнимы с антиельцинскими митингами и демонстрациями 1992–1993 годов, хотя по смыслу это, безусловно, отчетливый «антиоктябрь-93».

Нас интересует не столько процесс перемен, который, убеждены, может и должен быть мирным и демократическим, сколько его результат, который в складывающейся ситуации уже не может не быть революционным по своему масштабу и значению. Потому, что перед всеми здоровыми силами российского общества сегодня стоит общая стратегическая задача — ВЕРНУТЬ СТРАНУ НАРОДУ!

Кстати, именно так вопрос поставило состоявшееся 17 февраля 2011 года (т. е. почти за год до начала нынешнего «демократического пробуждения») Народно-патриотическое совещание, которое констатировало, что «через 20 лет после гибели Советского Союза Россия оказалась охвачена системным кризисом», что «парламентские механизмы, скопированные с западных образцов, оказались на российской почве неэффективными, извращающими само понятие народовластия», вследствие чего «Россия лишилась высших органов народного представительства, место которых занимают представляющие не народ, а партийно-олигархические круги Государственная дума и Совет Федерации».

Совещание также отметило, что «улучшение ситуации в стране через традиционные парламентские механизмы невозможно, поскольку честных и прозрачных выборов в России нет». Исходя из этого был сделан важнейший вывод о том, что решительное «изменение ситуации в России возможно только через отказ от обанкротившейся политической системы», а «последним мирным шансом» на этом пути «остается созыв Конституционного Собрания Российской Федерации, которое в соответствии со ст. 135 Конституции РФ может заменить Государственную думу и Совет Федерации эффективно работающими высшими органами народного представительства».

Итак, Конституционное собрание как последний мирный шанс и единственный легальный способ преодолеть системный политический кризис. Оно, на наш взгляд, не только соответствует коренным интересам страны и народа, но и должно удовлетворить все заинтересованные стороны — руководящие круги, депутатский корпус, региональные элиты, оппозицию всех направлений и оттенков, базовые структуры гражданского общества, предпринимательство, основные социальные и профессиональные группы.

Такое соответствие обеспечивается, прежде всего, особыми политическими и правовыми условиями возникновения этого необычного государственного института, спецификой его формирования, а также принципами и порядком его деятельности. Что касается первого, то мы полагаем, что незамедлительное принятие поддерживаемого обществом федерального конституционного закона о Конституционном Собрании является единственной и последней серьезной задачей российского парламента в нынешнем его виде, как бы ни относиться к проблеме его легитимности. Президент России, в свою очередь, выполняя свой долг гаранта Конституции, обязан безотлагательно ввести принятый депутатами закон в действие и созвать КС не позднее декабря 2012 года.

Мы полагаем также, что КС, в отличие от всех других государственных институтов, представляющих народ России, должно не избираться, а формироваться по особой, установленной законом процедуре. За образцами далеко ходить не надо — их вполне можно позаимствовать из отечественного опыта Земских соборов XVI–XVII веков, равно как из практики создания и функционирования Съезда народных депутатов СССР в конце ХХ столетия. Большинство членов Собрания должно представлять гражданское общество, а не чиновников. Конституционные изменения могут быть намечены уже накануне созыва КС и обсуждаться в обществе в качестве альтернативных вариантов новой политической системы.

Время обмана вышло, миновало и время иллюзий и самообмана. Реализм требует перемен. Обществу надо действовать — здесь и сейчас. Если не мы, то кто? Если не сегодня, то когда?

Статья написана в соавторстве с З. Станкевичем

Конституционная реформа

Заявления российских должностных лиц о том, что принятие закона о Конституционном собрании нецелесообразно, вызывают недоумение и сожаление. Необходимость Федерального конституционного закона о Конституционном собрании предполагает сама Конституция. Странно слышать утверждение, что соблюдение Конституции России нецелесообразно. Почему же юридическая формальность — наличие закона — становится в сегодняшней России все более серьезной политической проблемой?

1. Системный кризис.

Когда-то М. Монтень отметил, что первый признак порчи общественных нравов — это исчезновение правды. Не грех вспомнить эту мудрость, разбираясь с буднями сегодняшней России.

Массовые митинги населения России, проходящие с декабря 2011 года в разных городах России, нелепо объяснять только происками ЦРУ и неких «оранжевых заговорщиков». Все гораздо серьезней: Российская Федерация находится в состоянии глубочайшего, самого серьезного за минувшие 20 лет системного кризиса.

Дело не только в падении ВВП и уменьшении многих жизненно важных социально-экономических показателей — первостепенную роль «играет системный кризис в государственном управлении на макро— и микроуровне, который не позволяет добиваться главного — результативности в работе».

Проведенный в РГТЭУ в феврале 2012 года социологический опрос среди студентов дал примечательные результаты (сразу оговорюсь, что возраст опрошенных — от 17 до 23 лет, но ведь молодежь во все времена была барометром революции).

72,38 % опрошенных заявили, что ни одна из парламентских партий им не близка и не понятна. И хотя 64,13 % из участников опроса были намерены участвовать в голосовании на выборах Президента России 4 марта 2012 года, лишь 1,9 % сказали, что фальсификация на выборах отсутствует, 21,27 % затруднились ответить, а 76,82 % уверены, что фальсификации есть. При этом 12,38 % уверены, что фальсификации незначительны и не угрожают ни свободному волеизъявлению граждан, ни демократическим принципам, но остальные 64,44 % студентов убеждены, что фальсификации на выборах приобрели большой масштаб и угрожают демократии и стабильности государства.

На вопрос, в чем причина многотысячных акций-митингов, только 8,5 % опрошенных заявили, что это выражение поддержки существующему социально-экономическому и политическому курсу руководства страны; 13,44 % студентов объясняют митинги усилиями Запада по дестабилизации положения в стране, 7,2 % приводят самые разнообразные причины, но 70,82 % опрошенных без колебаний говорят, что митинги — это выражение недовольства населения политическим курсом и социально-экономическим положением в стране.

И уж совсем печальны показатели социальной активности. При вопросе «Примете ли Вы участие в митингах-акциях по собственному желанию?» 67,2 % опрошенных студентов заявило: «Нет, не пойду ни на один из митингов». Вроде бы нормально, но…

Очень существенное «но». «Да, поддержу либеральную оппозицию», — сказали 9,18 % студентов; «Да, поддержу патриотическую оппозицию» — 17,05 %. «Да, поддержу действующую систему власти», — сказали 6,56 % опрошенных.

Таковы показатели «барометра».

Идея развития свобод личности, получающая поддержку масс, стала для неолиберализма прекрасным прикрытием для восстановления власти класса. Более того, на Западе со времен Тэтчер и Рейгана поворотом государственного аппарата в сторону неолиберализма «стало возможным с помощью убеждений, кооптации, подкупа и угроз поддерживать в обществе согласие, необходимое для сохранения власти группы». С гибелью СССР такой поворот государственного аппарата был осуществлен и на послесоветском пространстве. Социальный консенсус рухнул.

Разрушение нравственности и утрата чувства будущего, появление богатых рантье и обнищание миллионов, как и многие другие результаты псевдореформ двух минувших десятилетий не могли не вести к ситуации, которую в былую эпоху называли революционной, к утрате властью социальной поддержки, к кризису самой модели власти. «В смешении правды и лжи, в потере ценностных ориентиров — огромная опасность не только для личности и семьи, но и для единства общества и даже государства», — подчеркивает Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Рассмотрим легитимность политической системы современной России как конституционно-правовую проблему.

2. Проблема легитимности.

Легитимация (лат.) в широком смысле — утверждение полномочия, правоспособности. Легитимационное свидетельство — это документ, утверждающий данное право.

В государственном и международном праве легитимизм требовал и требует уважения к правам законных династий и непризнание узурпаторов.

Но легитимизм как признание исторического права не сводится к монархической традиции. Надежды большинства тех же французов на возвращение Бурбонов были связаны не с правами старой династии на престол, а с установлением начал свободного государственного устройства после террора Конвента и деспотизма Наполеона.

Государственно-правовая легитимность выступает по отношению к законности как сакральное право на власть — элемент естественного права народа — по отношению к позитивному праву соответствующего государства. Должностное лицо может быть избрано в соответствии с действующим законом, но, не получая при этом легитимности, оно не обретает полномочий должностного лица по естественному праву (либо по праву Божественному). Правомочия лица начинают существовать вне общества, отделяясь вместе с другими государственными институтами от социальной жизни. И наоборот. Именно поэтому в православии государственное служение святых благоверных князей приравнено к христианскому подвигу.

Не случайно русские правоведы и философы рассматривали право как юридически оформленную нравственность. «Право есть принудительное требование реализации минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла», — писал В.С. Соловьев.

В ст. 3 Конституции Российской Федерации записано: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ… Никто не может присваивать власть в Российской Федерации». Соблюдение этой нормы и есть принцип легитимности.

Принцип легитимности не дублирует другие принципы, например, принцип справедливости, и без того обладающий высшей степенью нормативной обобщенности. Если в справедливости ключевыми моментами выступают понятия «мера», «соразмерность» и «адекватность», формирующие «общий закон соразмерности деяний и воздаяний», то в легитимности на первом плане «признание народом», «естественная преемственность», «священное качество», «связанность с волей общества».

Легитимация предполагает наличие права в основе любого требования, в том числе претензии на власть. И хотя легитимность не может носить всеобщего характера, она выступает общеправовым принципом, охватывающим всецело правовые основы и современного общества.

Отсюда необходимость изначального признания народом проводимых реформ легитимными. В ином случае реформы просто не состоятся. Значит, механизм проведения модернизации общества должен вызывать доверие, привлекая на всех этапах народную поддержку осуществляемым нововведениям.

Легитимность власти предполагает ее преемственность. ХХ век наполнен для России сплошными разрывами преемственности. Таких разрывов, как минимум, шесть:

февраль 1917 года — попрание Основных законов Российской империи, свержение династии Романовых, открывшее путь к разрушению Российской империи,

сентябрь 1917 года — новое попрание Основных законов Российской империи, упразднение монархии и установление республики,

октябрь 1917-го — свержение Временного правительства буржуазной Российской республики. Узурпаторов свергли новые узурпаторы, началась экспроприация экспроприаторов;

январь 1918-го — разгон демократически избранного Учредительного собрания России;

декабрь 1991-го — попрание Конституции СССР и разрушение СССР,

октябрь 1993-го — попрание Конституции Российской Федерации и расстрел сопротивлявшегося этому российского парламента.

Промедление в 1992–1993 годах с легитимацией конституции стало, по мнению В.Д. Зорькина, главной причиной осенней трагедии 1993 года: «В этой пустоте, созданной близорукостью, корыстью, злой волей сознательных деструкторов, стали произрастать политический радикализм, экстремизм, анархизм, фашизм. Момент для легитимного введения в жизнь необходимой обществу конституции по существу был упущен, начался губительный конфликт между ветвями власти».

Учитывая этот печальный опыт, модернизацию России в начале XXI века надо проводить, не нарушая действующую Конституцию. Кстати, независимо от того, проголосовали ли за ее проект в декабре 1993 года, народ России ее признал, де-факто согласился на ее основе жить, а значит, ее легитимировал. Но возможен и обратный процесс. Преемственность рушится, когда народ отказывает легитимности в доверии. Если преемственность выступает важным, но не достаточным признаком легитимности, то доверие — даже не ее признак, а неотъемлемый элемент.

Актом легитимации власти является согласие народа на эту власть. Создание СССР было событием революционным, но его конституционное реформирование в 1924, 1936 и 1977 годах было принято абсолютным большинством народа, что совершенно легитимировало советскую власть.

По тем же основаниям выборы Ельцина Президентом России в 1996 года навсегда остались нелегитимными, а выборы В.В. Путина в 2000 и 2004 годах, как и выборы Д.А. Медведева в 2008 году, были легитимны, несмотря на имевшиеся частные нарушения избирательных законов.

Для нас сегодняшних Ф.М. Достоевский сделал в своем «Дневнике писателя» проницательную запись: «Нации живут великим чувством и великою, всех единящую и все освещающею мыслью, соединением с народом, наконец, когда народ невольно признает верхних людей с ним заодно, из чего рождается национальная сила — вот чем живут нации, а не одной лишь биржевой спекуляцией и заботой о цене рубля».

3. Формула власти, к которой стоит стремиться.

Представления, что Конституция Российской Федерации «обладает всеми признаками устойчивой системы», является «гарантией стабильности российской государственности», к сожалению, утопичны. Жизнь показывает, что многие нормы Конституции РФ морально устарели и не консолидируют общество как правовая основа его развития, напротив, они общество дезорганизуют. Например, ст. 80 и 83, или со 110 по 113 статью Конституции. Такие нормы требуют изменения. Без изменения Конституции успешно разрешить созревшие в обществе противоречия невозможно. Даже изменение конституционных норм — лишь основа для политических решений, лишь условия нормализации жизни в стране.

Убежден, что ныне необходимо вернуть Президента РФ на место главы исполнительной власти государства, вернуть пост вице-президента и упразднить пост председателя правительства.

С другой стороны, необходимо перейти к смешанной парламентско-президентской модели, предполагающей то, что сам президент стоит во главе правительства, а члены Правительства, избранные депутатами, сохраняют парламентские мандаты, работая в правительстве и при своей из него отставке без каких-либо дополнительных процедур продолжают быть депутатами.

Необходим полный пересмотр главы 5 «Федеральное Собрание» Конституции РФ. Вместо СФ и неконституционного Государственного совета при Президенте России пора восстановить модернизированный в соответствии с вызовами XXI века Государственный совет РФ, формирующийся по смешанному принципу. Государственный совет, на мой взгляд, должен включать:

Глав исполнительной и законодательной властей субъектов Федерации по должности — 172 чел.;

Назначаемых Президентом РФ пожизненно лиц, ранее занимавших пост Президента РФ;

— Назначаемых Президентом РФ на 6 лет членов ГС из числа авторитетных государственных и общественных деятелей России — 20 чел.;

— Делегируемых на 5 лет парламентскими партиями членов ГС пропорционально представительству партий — 20 чел.

Созрела потребность общества в упразднении неэффективной Государственной Думы РФ и избрание по смешанной системе Верховного Совета РФ — 225 чел. по партийным спискам и 225 чел. по территориальным округам. Это один из кратчайших путей к тому, чтобы воля парламента приблизилась бы в своем содержании к воле народа.

Возможно, пора объединять Конституционный, Верховный и Высший арбитражный суды в один Верховный Суд с соответствующими палатами и составами по гражданским и уголовным делам. Многоголовость судебной власти в России себя не оправдала.

Это те меры, которые могут вернуть легитимность современной российской власти. Без них разговоры о борьбе с коррупцией, о демократизме кадровых решений во всех ветвях власти, о независимости судей и эффективной судебной системе останутся конкурсом лицемерия или, в лучшем случае, пустым сотрясением воздуха.

Без конституционной реформы избранный в марте 2012 года Президент России В.В. Путин не сможет восстановить своей легитимности.

Но как осуществить эти меры? Усилиями правительства, Государственной думы или Совета Федерации? Но у них «все хорошо», они ничего не захотят менять по доброй воле.

4. О механизме Конституционного собрания

Как установить общественный консенсус, без которого невозможно гражданское общество? Есть три нереволюционных способа легитимации перемен: осуществить изменение Конституции России федеральными конституционными законами при особой процедуре (ст. 136 Конституции РФ), осуществить изменение Конституции России через референдум (ч. 3 ст. 3 Конституции), либо через созыв Конституционного Собрания (ст. 135 Конституции).

Конечно, есть ст. 136 Конституции РФ, согласно которой поправки к главам с 3 по 8 Конституции можно принять в порядке, предусмотренном для принятия федерального конституционного закона. Но ведь это поправки, а полное изменение глав? И как, при необходимости, включить в Конституцию новую главу? А ведь и формально небольшая поправка к статье, находящейся в главе с 3 по 8 Конституции РФ, может по своему значению посягать на нормы, прописанные в главе 1 или 2. И кто будет определять отсутствие такого посягательства? Парламентское большинство? Уточняю: сегодняшнее парламентское большинство?

Да в лучшем случае только тогда, если и когда вокруг парламента встанут блокадой тысяч 100 или 200 российских граждан и по-ватикански замуруют все выходы из ГД и СФ до тех пор, пока депутаты не примут нужного решения. Может быть, обойдемся без этого?

Первые два пути работать не будут, поскольку один связан с решениями тех самых высших органов представительной власти России, легитимность которых ставится под сомнение, а второй — референдум — технически затруднен, да и все мы помним, как обошлись с четко выраженной волей народа на всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года.

Остается Конституционное собрание (далее — КС). Существует несколько проектов закона о Конституционном собрании. Во всех проектах ключевым спорным моментом является механизм формирования КС. В этом механизме выделяются четыре исходных принципа его формирования:

первый: работоспособность, предполагающую оптимальное число членов КС;

второй: профессионализм, предполагающий разрешение дилеммы, кто должен заниматься изменениями Конституции России — то ли юристы и политологи, то ли уполномоченные на то лица вне зависимости от их профессий;

третий: представительность, когда новый текст конституционных норм рождается в столкновении политических и экономических интересов, социальных программ, отражающих существующие в обществе настроения;

и четвертый: неангажированность, означающую беспристрастную объективность лиц, работающих над конституционной реформой.

Большинство экспертов и авторов законопроектов пришло к выводу, что совместить эти принципы в тексте законопроекта невозможно из-за их взаимоисключения.

Существующие проекты, в том числе подготовленный общественным движением «За Веру и Отечество» и внесенный мною и моими соратниками законопроект, предлагают разные способы совмещения указанных принципов. И проект Г.А. Зюганова, Н.М. Харитонова, Н.И. Рыжкова и других «левых», и «коалиционный» проект, внесенный Б.Б. Надеждиным, А.И. Лукьяновым, В.В. Володиным, Е.Б. Мизулиной и В.А. Крючковым. Как и проекты О.О. Миронова, В.П. Зволинского и других авторов.

Что общего у всех законопроектов? Все проекты закона, в том числе мой, морально устарели. Они рассчитаны на ситуацию стабильного и бесконфликтного развития российского общества, когда КС должно решить некие формально-юридические вопросы, а все ветви власти, направляющие своих руководителей в состав КС, пользуются доверием и уважением большинства граждан. Увы, ныне все виды власти не пользуются ни доверием, ни уважением.

А потому главным и становится вопрос: как учесть настроения в обществе при формировании Конституционного собрания, чтобы решения этого Собрания восполнили вакуум легитимности?

На мой взгляд, оптимальным вариантом легитимации реформ является созыв КС на основе авторского проекта закона видного российского государствоведа С.А. Авакьяна. Об этом проекте и хочу коротко сказать.

В проекте Федерального конституционного закона о КС, опубликованном С.А. Авакьяном, предполагается, что КС должно состоять из 300 членов, входящих в него по должности, по избранию и по назначению (ст. 5 законопроекта).

По должности членами КС являются: Президент РФ, председатель, заместители председателя, руководители комитетов СФ ФС РФ; председатель, заместители председателя, руководители депутатских объединений и председатели комитетов ГД ФС РФ; председатель и заместители председателя Правительства РФ; председатели Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов РФ; Генеральный прокурор РФ; председатель ЦИК РФ; уполномоченный по правам человека в РФ.

Членами КС по избранию являются по два представителя от каждого субъекта РФ, избранные законодательным (представительным) органом государственной власти субъекта РФ тайным голосованием на альтернативной основе.

Члены КС по назначению включаются в его состав указом президента, ими должны быть, по замыслу С.А. Авакьяна, ведущие ученые-юристы, не являющиеся членами СФ и депутатами представительных органов любого уровня, не занимающие штатных должностей государственной или муниципальной службы и достигшие возраста 30 лет ко дню назначения.

Но сегодня жизнь требует дополнить и технологический подход С.А. Авакьяна актуальным политическим и духовным. Численный состав Конституционного собрания при этом увеличится, очевидно, до 350 или 400 человек.

Необходимы дополнительно еще две категории участников процесса конституционного реформирования, ибо это процесс не только правовой, но и политический, и духовный. Предлагаю делегирование в КС, во-первых, представителей центров «политического возбуждения» — официально зарегистрированных политических партий, имеющих своих депутатов в органах представительной власти различных уровней. А во-вторых, предлагаю включить в состав КС и носителей морального авторитета русского общества — членов Архиерейского Собора Русской православной церкви. Последнее необходимо в силу исторических особенностей России и экстраординарности самого КС, призванного решать проблемы не только государства, но и общества. Дай Бог, чтобы хотя бы в этой форме Конституционное Собрание получило доверие общества и восстановило легитимность власти.

5. Путь к легитимности лежит через конституционную реабилитацию православия

Восстановление легитимности власти невозможно без избавления русского (российского) общества от заблуждений и соблазнов, без возвращения присущего русскому народу миросозерцания. Общечеловеческие ценности не могут быть естественны вне национальной формы и национальных особенностей каждого народа. Без сохранения собственной идентичности, самоопределения и самоуважения невозможно народное бытие. «Под угрозой может оказаться само существование культурной целостности, которая, подвергаясь постоянным воздействиям, пусть и прогрессивным, не должна все-таки поступаться живым единством и уникальностью. А это происходит всякий раз, когда извне идущие импульсы усваиваются без какой-либо существенной переработки, не получают культурной апробации».

Сострадание и солидарность русского человека — неотъемлемая часть его национального самосознания. Для развития в каждом члене общества совести как высшего духовного качества человека необходима актуализация высших моральных потребностей и ценностей, возможность противопоставить их более низким, выдвижение высоких требований к себе, развитие способности к самосознанию. И тогда в систему духовных координат возвращается Бог, ибо созидательную социальную энергию порождают лишь те идеи, которые имеют метафизическое природное происхождение.

Для России речь идет о возвращении православия и его конституционной реабилитации. Не как одной из многих религий, а как системы самой духовной жизни народа. Русский (православный) человек понимает саму жизнь как подвиг. «Самым важным в православном миропонимании всегда было разумение, что земная жизнь — только ступень к жизни вечной, — подчеркивал Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. — И в то же время эта вечная жизнь уже явилась, уже присутствует рядом с нами, если мы способны видеть ее своим духовным взором. Вот откуда преобладающая в православном мироощущении радость, дух оптимизма и торжества».

Главным препятствием для избавления нашего Отечества от духовной и социальной скверны является ряд норм действующей российской Конституции.

Необходимо принципиально исправить ст. 14 Конституции России.

Напомню, что согласно ст. 14 Конституции РФ «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».

Начнем с того, что сводить православие и Русскую православную церковь к религиозному объединению юридически некорректно и политически ошибочно. В Конституции той же Азербайджанской Республики более точно записано, что от государства отделены не «объединения», а религия, что именно «все вероисповедания» равны перед законом (ч. 1 ст. 18 Конституции АР).

Откуда формулировка российской конституции, столь оберегаемая пришедшими в 1993 году к власти либеральными «рыночниками»? Она унаследована от революционеров-большевиков.

Ст. 13 первой советской Конституции — Конституции РСФСР 1918 года, принятой «в момент решительной борьбы пролетариата с его эксплуататорами», закрепила норму: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Эти «отделения» повторила Конституция СССР 1936 года, а затем и Конституция СССР 1977 года.

Именно поэтому нынешние российские «либералы» в главных мировоззренческих вопросах сохраняют верность самому жесткому секулярному большевизму.

Ст. 14 противоречит статье 2 Конституции РФ, согласно которой человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства. В некоторых конституциях обеспечение прав и свобод человека и гражданина названо вообще высшей целью государства (например, ст. 12 Конституции Азербайджанской Республики).

Далее. Чего стоит формулировка п. 1 и 2 ст. 13 Конституции РФ: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной». Скажете, что это плюрализм? Неправда! Это закрепление в Конституции не чего иного, как принципа нигилизма. Идеологическое многообразие, как и отрицание идеологии — это тоже идеология, причем с безоговорочной обязательностью и государственным закреплением.

Между тем, современные подходы многих и старых и новых демократий предполагают совсем иное отношение к вероисповеданию и верующим, к мировоззренческим принципам и историческим традициям, к национальным особенностям каждого народа.

Возьмем, например, Грузию, вышедшую, как и РСФСР, из недр Советского Союза. Статья 9 Конституции Грузии гласит: «Государство признает исключительную роль грузинской православной церкви в истории Грузии и вместе с тем провозглашает полную свободу религиозных убеждений и вероисповедания, независимость церкви от государства». Согласитесь: юридически корректно и с уважением к памяти предков. И не следует путать независимость церкви от государства с их отделением друг от друга. Обратите внимание: о независимости государства от церкви не говорится.

Отношение общества к религии — одна из ключевых характеристик национальной самоидентификации каждого народа. В Республике Корея вполне в революционной традиции «никакая религия не признается в качестве государственной, государство и церковь отделены друг от друга» (ст. 20 Конституции). Иначе подходит к вопросу японское общество. В Японии «свобода религии гарантируется для всех», но ни одна из религиозных организаций не должна получать от государства никаких привилегий и «не может пользоваться политической властью». От государства требуется воздерживаться от осуществления религиозного обучения и какой-либо религиозной деятельности» (ст. 20 Конституции).

Другой пример опять из послесоветского пространства. В ч. 5 ст. 5 Конституции Республики Казахстан зафиксировано: «Деятельность иностранных религиозных объединений на территории Республики, а также назначение иностранными религиозными центрами руководителей религиозных объединений в Республике осуществляются по согласованию с соответствующими государственными органами Республики».

И никакого отделения религиозных объединений от государства! Напротив, государство в Казахстане, для которого все мировые религии являются иностранными, жестко контролирует их деятельность на своей территории, прямо вмешиваясь во внутрицерковные вопросы.

Нет никакого отделения государства от Церкви или религии и в Узбекистане. Но нет и взаимного вмешательства. Так, ст. 31 Конституции Республики Узбекистан закрепляет норму, согласно которой «свобода совести гарантируется для всех. Каждый имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Недопустимо принудительное насаждение религиозных взглядов».

Что же я предлагаю для России? Предлагаю учесть несколько подходов. Вначале самый общий: отказавшись от разделения религий и государства, закрепить юридическое равенство перед законом любых вероисповеданий, в том числе атеистического. Например:

«Каждый обладает свободой религии и совести. Свобода религии и совести включает право признавать и исповедовать религию, знакомить со своими убеждениями, право принадлежать или не принадлежать к религиозной общине. Никто не может быть обязан участвовать в религиозных обрядах против своих убеждений». Так гласит § 11 Основного закона Финляндии от 11 июня 1999 года.

Или: «Церкви и религиозные общины самостоятельно управляют своими делами, в частности, учреждают свои органы, определяют своих духовных лиц, основывают монастыри и другие церковные учреждения, независимые от государственных органов. Законом определяются условия обучения религии в государственных школах». А это норма ст. 16 Хартии основных прав и свобод 1991 года, являющейся составной частью современной Конституции Чешской Республики.

Наиболее нашего внимания заслуживает опыт Германии. Статья 4 Основного закона ФРГ от 23 мая 1949 г. гласит: «Свобода вероисповедания, совести и свобода религиозных убеждений и мировоззрения ненарушимы. Беспрепятственное отправление религиозных обрядов гарантируется».

А в ч. 3 ст. 7 добавлено: «Преподавание религии в государственных школах, за исключением неконфессиональных, обязательно. Без ущерба для права надзора со стороны государства религиозное обучение проводится в соответствии с принципами религиозных общин. Ни один учитель не может быть обязан против своей воли преподавать религию».

Как мы видим, государство, во-первых, не вмешивается во внутренние дела Церквей и конфессий, во-вторых, сохраняет государственное образование религиозным, в-третьих, надзирает за обучением и ориентируется на традиции и устои религиозных общин.

Закрепление статуса государственной религии присуще конституциям многих современных государств, и не только ортодоксально исламских, таких, как Иран или Саудовская Аравия. В ст. 2 Конституции Королевства Бахрейн записано: «Государственная религия — ислам. Исламский шариат является основным источником законодательства». Конституция Арабской Республики Египет, принятая «во имя Бога и с его помощью», подчеркнув в преамбуле роль революции как движущей силы и «права Бога и его миссию», также уже в ст. 2 закрепляет норму: «Ислам — государственная религия… Принципы исламского права — основной источник законодательства».

В Конституции Ливанской Республики, полиэтнической и многоконфессиональной, государство и религии нераздельны. В ст. 9 закреплено: «Свобода совести абсолютна. Воздавая почтение Высшему Существу, государство уважает все верования и гарантирует и защищает свободное осуществление обрядов при условии, что они не нарушают общественный порядок». А в ст. 10 дополнительно оговаривается, что образование свободно, но оно должно соответствовать публичному порядку, добрым нравам и не вмешиваться «в достоинство любой конфессии». Всем религиозным сообществам гарантировано право иметь собственные школы, на работу которых распространяются инструкции, изданные государством.

Конституция даже Социалистической Республики Вьетнам ушла от отделения церкви от государства, закрепив норму, что граждане «имеют право на свободу совести, они могут исповедовать любую религию или не исповедовать вообще никакой. Все религии равны перед законом. Места проведения обрядов совести, религии защищаются законом». Никто при этом не может посягать на исповедание религии или использовать религию для деятельности, «противоречащей закону и политике государства» (ст. 70 Конституции СРВ).

В полиэтнической республике «Союз Мьянма» каждый гражданин имеет право на свободу совести «и право на свободный выбор религии и отправление культа в гармонии с общественным порядком, моралью и общественным здоровьем» (ст. 34 Конституции). И в нескольких отдельных статьях особо говорится об отношении к религиям:

«361. Союз признает особую позицию буддизма как веры, исповедуемой подавляющим большинством граждан Союза.

362. Союз также признает христианство, ислам, индуизм и анимизм как религии, существующие в Союзе на день вступления настоящей Конституции в силу.

363. Союз поддерживает и защищает религии, которые он признает основными.

364. Эксплуатация религии в политических целях запрещена». В той же статье объявляется наказуемой любая деятельность, направленная на поощрение или способствующая возникновению ненависти, враждебности или разногласий между национальными или религиозными общинами.

Как видим, вновь никакого отмежевания государства от религий, объявленных основными.

Порой государство идет много дальше. В Конституции Республики Сингапур в ст. 15 «Свобода вероисповедания», помимо провозглашения собственно права каждого исповедовать свою религию, специально оговорено: «Никто не может быть принужден к уплате налога, доходы от которого предназначены полностью либо частично на нужды иной религии, нежели та, которую он исповедует». Статья заканчивается важной оговоркой: исповедание любой религии не дает оснований для принятия законов, противоречащих нормам общего права, регулирующим общественный порядок, здоровье и нравственность населения.

Но помимо вопросов юридического равенства религиозных конфессий и оформляющих их деятельность объединений существуют исторические и национальные особенности каждого народа.

Православие пришло на Русь из Византии — Восточной Римской империи. Русская православная церковь Московского патриархата, вобрав за века традиции и образ жизни восточных славян, воссоединившихся с ними тюркских и финно-угорских племен, и создала русскую нацию, ее национальное самосознание, ее цивилизационные ценности и сам Русский Дух. Нет никаких оснований, кроме нигилистического и космополитического злого умысла, говорить о равноправии религий среди русского народа, в русском (российском) государстве. Борьба с православием — ключевое звено всей русофобии.

А потому особо значим опыт греков как народа, где сберегается основа всей православной традиции. И дело даже не в том, что в Конституции Греции особо регламентируется статус Святой горы Афон (отдельная ст. 105 Конституции). Главное — каково в целом отношение общества и государства к православию.

В Конституции Греции раздел 2 части «Основные положения» посвящен отношениям церкви и государства. Статья 3 начинается словами: «Господствующей в Греции религией является религия восточно-православной Церкви Христовой». Клятва именем Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы входит по Конституции в присягу и Президента, и депутатов Парламента Греции.

Убежден, что аналогичные нормы необходимы и для Конституции России. Русская Православная Церковь для России — непременное условие национальной самоидентификации. Все остальные религии равнодостойны, но исторически для многонационального русского народа вторичны. Ведь никому не приходит в голову добиваться, чтобы королева Великобритании перестала быть главой англиканской Церкви, в Ватикане исключили бы из числа главных источников права Кодекс канонического права и апостолические постановления, а в Саудовской Аравии, где все общество «базируется на исламской вере» (ст. 11 Конституции), а «государство защищает права человека в соответствии с исламским шариатом» (ст. 26 Конституции) — уравняли бы ислам с другими религиями. Да, все это — исторические и национальные особенности.

Нигилистический большевизм российской конституции пора изжить. Православие в России нуждается в конституционной реабилитации. В Преамбуле или 1, либо 2 статье Конституции следует провозгласить: «Господствующей в Российской Федерации религией является Православие — религия восточно-православной Церкви Христовой». Вместо сегодняшней «разделительной» нормы ст. 14 Конституции РФ следует в Основополагающем Акте нашего государства и нашего общества закрепить норму консолидирующую, такую, как норма ст. 13 Конституции Греции.

С учетом греческого примера может быть сформулирована и ст. 14 Конституции Российской Федерации:

«1. Свобода религиозного сознания неприкосновенна. Пользование личными и политическими правами не зависит от религиозных убеждений каждого.

2. Всякая известная религия свободна, и отправление ее культовых обрядов осуществляется беспрепятственно под охраной закона. Отправление культовых обрядов, оскорбляющих общественный порядок или нравственные нормы, не допускается. Прозелитизм запрещается.

3. Служители всех известных религий находятся под таким же надзором государства и несут перед ним такие же обязательства, что и служители господствующей религии».

Таков современный мировой опыт выстраивания отношений Государства, Церкви и Общества. Убежден, он заслуживает не меньшего изучения, чем опыт рыночных преобразований стран Европы и Азии. Особенно, если понимать под инновациями не только новые экономические решения, но и заимствования социальных идей извне и применение их к собственной действительности. Тогда и формируется социальная Симфония, призванная не только укрепить существующее общество, но и обеспечить внутренний императив формирования основ устойчивого развития человечества.

Освободившись от отравляющего влияния нигилистических заблуждений, восстановив свою целостность, российское общество сможет не только возродить легитимность власти, не только упрочить Российскую Федерацию, но и вернуть себе цивилизационную привлекательность, а значит, и вновь стать надежной скрепой Русского мира.

Кризис элиты

Массовые выступления в Москве и других российских городах в декабре 2011 года, вызванные итогами превратившихся в фарс парламентских выборов 2011 года, собрали на площадях людей самых различных взглядов — и либералов-рыночников, и традиционалистов, и националистов, и просто людей неравнодушных. Нелепо сводить этот протест к заговору масонов и иноземных агентов, что впрочем, не ново. Во времена Н.Я. Данилевского и крепчавший в России нигилизм пытались объяснять не протестом, пусть и ложно направленным против «частных зол и неустройства нашей жизни», а лишь результатом подражательности, следствием такой болезни русской жизни, как «европейничанье». Выборы разных уровней в октябре 2012 года в очередной раз подтвердили нелепость доверия к существующей избирательной системе и апатию большинства населения при тотальной и циничной фальсификации выборов.

В естественных науках есть всеобщие законы и законы, распространяющиеся на определенные сферы или определенные среды. Социальные законы пусть не всеобщи, но многоформатны. Элита как социологическое внеклассовое понятие охватывает правящие слои любого общества и авторитетную часть тех слоев общества, которые борются за то, чтобы стать правящими. И те, и другие включают носителей власти, служивую и творческую части общества (прежде всего служителей религиозных культов и офицерство).

Кризис элиты — это всегда кризис нравственности. Чем, скажите, культ «свободной любви» начала ХХ века отличается от культа «гражданских браков» начала XXI века?

Именно кризисы элит всегда предшествовали потрясениям в обществе, обозначая назревание последующих глубинных перемен. И в феномене пожирания революцией своих творцов — тоже выражение кризиса элиты, элиты революционной.

Смута конца ХХ века нанесла России трудно поправимый урон. Стремление к переменам, вылившееся в радикальную Перестройку советского общества, во многом, если не полностью, смогло охватить весь СССР благодаря позиции той части его общества, которую последние сто лет называют интеллигенцией.

Кто отвечает за благополучие и счастье отдельного человека? Личность или народ? Народ или элита? Власть или общество? Где водораздел между современным обществом и «выжившим» после марксизма государством? Все эти вопросы особенно обострились в наши дни, когда совершенно по-новому зазвучала тема легитимности власти.

Нараставший в России с 1990 года дефицит легитимации увенчался к 2012 году легитимационным кризисом. Потеря легитимации не бывает случайной. Ю.Хабермас еще в 1973 году в теоремах кризиса легитимации на передний план выдвинул то обстоятельство, что потеря легитимации становится платой власти со стороны народа, когда государственное антикризисное управление делами общества дает сбой и отбрасывается назад за им же установленные программные притязания.

Русский интеллигент — это человек мыслящий. Но умение мыслить не вырастает линейно из суммы полученных знаний. Не случайно Н.К. Рерих отмечал, что «знание приходит лишь при готовности духа». Для русской интеллигенции особую роль несет в себе православный стержень национального самосознания, поскольку «нравственной, духовной силой Православия проросла вся наша культура». Но одна часть интеллигенции охраняет соответствующую традицию, другая уже более двух веков пытается эту традицию сокрушить.

В середине XIX века интеллигенцию определяли как «самосознающий народ». Но монолитности интеллигенции не было никогда. Она всегда разделялась на «прогрессистов» и «охранителей».

Нельзя не заметить, что интеллигенция во всех ее разновидностях тотально подвержена интенционализму (лат., не путать с интернационализмом) — учению или вере в то, что цель освящает любые средства (не отсюда ли корни и социалистического и либерального экстремизма, и белого и красного террора?). Г.В. Плеханов с полным на то основанием интеллигенцию разделял на буржуазную, мелкобуржуазную и социалистическую. Задачу социалистической интеллигенции он видел в том, чтобы она стала руководительницей рабочего класса в предстоящем освободительном движении, разъяснила ему его политические и экономические интересы, равно как и взаимную связь этих интересов.

Именно интеллигенция, по мнению Г.В. Плеханова, должны была подготовить рабочий класс к самостоятельной роли в общественной жизни России. «Она должна всеми силами стремиться к тому, чтобы в первый же период конституционной жизни России — писал основоположник русского марксизма еще в 1883 году, — наш рабочий класс мог выступить в качестве особой партии с определенной социально-политической программой».

Интеллигенты-охранители, впрочем, те же цели выражали иначе. «Нигилизм со всеми своими доктринами и последствиями был несомненно исчадием этой интеллигенции», — утверждал М.Н. Катков. «Вообще наша интеллигенция имеет поверхностный, подражательный и космополитический характер; она не принадлежит своему народу и, оставляя его во тьме, сама остается без почвы. Ее понятия и доктрины большей частью чужого происхождения и не имеют никакого отношения к окружающей их действительности, а потому никто так легко не поддается обману и не обнаруживает столько политического легкомыслия как наши guasi мыслящие люди».

Написано М.Н. Катковым в 1880 году, а мало что изменилось.

Но посмотрим чуть глубже в историю. Вдумчивые ученые с полным на то основанием моментом рождения русской интеллектуальной элиты («бульона», который произвел на свет интеллигенцию) называют 18 февраля 1762 года — появление Императорского манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Именно тогда служивую часть элиты освободили от обязанности служить Отечеству, оставив права хозяйствовать и думать.

Понимание интеллигенции как аналога общества, которое в странах Запада всегда готово противостоять государству, привело В.В. Кожинова к утверждению, что интеллигенция «и до 1917 года и после как бы не могла не быть в оппозиции государству». По мнению О.К. Степановой, понятие интеллигенции имело просоциалистическую духовно-классовую атрибутику со времен впервые его употребившего в 70-е годы XIX века писателя П. Боборыкина, но к концу ХХ века критерий социальных взглядов для интеллигенции перестал работать.

Созревание кризиса к февралю 1917 года вылилось в крах охранительной линии в русском обществе. Догматизм власти и ее нежелание глубоких реформ привели к тому, что интеллигенция поддержала самые радикальные, самые экстремистские настроения в обществе, отринув самодержавие, а затем и буржуазный парламентаризм. Максималисты одержали верх.

Подход Г.В. Плеханова к интеллигенции развили В.И. Ленин и И.В. Сталин, не признав, впрочем, за интеллигенцией как за «прослойкой» самостоятельной политической силы. Тем более, что общество развивалось. После гражданской войны в Советской России «шел бурный процесс формирования, мобилизации и собирания сил новой интеллигенции. Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабочего класса, крестьянства, трудовой интеллигенции… влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому, по-советски. Они в корне изменили весь облик интеллигенции, по образу своему и подобию. Остатки старой интеллигенции оказались растворены в недрах новой, советской, народной интеллигенции», — писал И.В. Сталин.

К середине 30-х годов ХХ века большевистская (революционная) интеллигенция себя исчерпала, уступив доминирование в обществе (в том числе и через ГУЛАГ) возродившейся с новым поколением интеллигенции охранительной. Господство консервативного крыла интеллигенции после кратковременного отступления в период хрущевской «оттепели» длилось до начала 80-х годов.

Постановка социальных целей всегда была функцией интеллигенции. Политические события 2011–2012 годов в России показали, что русская интеллигенция вновь вышла из затворничества и ставит перед обществом вопрос о выборе дальнейшего движения.

Государственная власть России начала XXI века повторяет все ошибки власти вековой давности. Только Конституционное собрание и глубокая реформа высших представительных органов власти Российской Федерации сохранит поступательное развитие общества и предотвратит назревшие социальные катаклизмы, говорит «думающая часть общества». Ничего не надо, все под контролем, заклинают придворные идеологи в Кремле.

А ведь все уже было.

«С нынешним режимом Россия совсем деморализуется и расшатается», — провидчески писал Л.А. Тихомиров главе правительства России П.А. Столыпину в 1906 году, наставая на необходимости пересмотреть неудачные Основные законы Российской империи 1906 года, подорвавшие и идею народного представительства, и самодержавие. Резолюция адресата «Все эти прекрасные теоретические рассуждения на практике оказались бы злостной провокацией и началом новой революции», увы, в силу последующего хода истории оказалась несостоятельной.

К середине 80-х годов ХХ века мы видим вновь нарастание революционных настроений и — революционный энтузиазм «думающей» части народа. Максималисты вновь одержали верх. Но прямого повторения Февраля не произошло, и сгорели максималисты не в ответном огне охранителей, а в реванше мещанской диктатуры.

Русская интеллигенция в 90-е годы ХХ века вновь испепелила себя, расколов общество, ввергнув Россию в новую Смуту, вообще, как и сто лет тому назад, рассыпав историческую Россию на суверенные обломки. Разве не были тогда остро актуальны слова М.Н. Каткова из 1878 года: «Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм». Политический режим, установившийся в те годы в России, с помощью пауперизации приобрел «социальную терпимость» граждан колоссальной ценой распада общества. Интеллигенция через свою глубокую дезинтеграцию утратила качества явления, уступив место в социальной жизни мещанству, носителем идеологии которого стали «новые русские».

Итак, на протяжении ста лет, с середины XIX по середину XX века история России определялась лидерством интеллигенции, то революционного, то охранительного ее крыла. С провозглашения курса на рост благосостояния народа при «позднем» Л.И. Брежневе начался ползучий реванш мещанского самосознания, завершившийся «потребительской революцией» 90-х годов ХХ века. И проблема не в том, что власть и общество впервые всерьез озаботились улучшением быта населения — эти вопросы пытались решить и в период всех реформ ранее, — а в том, что материальный достаток стал культом, целью жизни.

Реванш мещанства — вот что стоит за «реформами» ельцинской эпохи.

Смысл событий 2011–2012 годов — в том, что уличные выступления и их массовая поддержка в среде думающей части общества показали, что монополия мещанской идеологии кончилась, что мы накануне новой эпохи интеллигенции. Революционное и охранительные крылья интеллигенции, деморализация которых позволила мещанству одержать верх два десятилетия назад, сблизились по позициям в борьбе за перемены.

Если, начиная свое «Кризисное обществоведение», С.Г. Кара-Мурза пишет, что «пока неясно, может ли сохраниться при таком повороте сам феномен русской интеллигенции», то в конце он пессимистически делает вывод: «большинство молодых людей получают диплом о высшем образовании, а интеллигенции в России нет. Ее надо будет снова собирать и выращивать — если общество и государство поправятся».

С уличных протестов конца 2011 — начала 2012 года, по большому счету, началось воскрешение разрушенной в конце ХХ века русской интеллигенции.

Мало кто не знает древнего мифа о птице Феникс, которая после периодического самосожжения возрождалась из собственного пепла и начинала новую жизнь. Птица Феникс стала символом постоянного возрождения и вечного обновления. Именно о Фениксе вспоминаешь, едва размышления касаются русской интеллигенции, ее прошлому и настоящему.

Ныне, как и после революций и гражданской войны начала ХХ века, интеллигенция начинает возрождаться из пепла. В активизации гражданского общества, в росте оппозиционных настроений среди элиты просматривается именно стремление думающей части общества уйти от воспроизводящей саму себя новой номенклатуры, от возродившейся профанации выборов.

Мы ощущаем пепел Феникса. Что осталось от доверия народа к его думающей части? Пепел. Но, отбросив идеологические шоры, испуг власти и ложь ее апологетов, мы увидим и начало воскрешения волшебной птицы. Это начало — в тех призывах к переменам, которые не просто звучат на площадях, в газетах и телепрограммах, а встречаю деятельный отклик, особенно среди молодежи. Может быть, кто-то из-за рубежа и поддерживает либеральных политиков — не в этом дело. Важно то, что требование перемен, честных и прозрачных выборов поддержано массой неравнодушных людей самых разных политических взглядов. Выборы 2011–2012 года стали рубежом, пройдя который интеллигенция, возрождаясь, творит, наконец, в России реальное гражданское общество. Настоящее.

Один из самых чутких и глубоких исследователей русской интеллигенции, Иванов-Разумник отмечал ее многогранность: «Интеллигенция есть этически — антимещанская, социологически — внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и индивидуальному освобождению личности».

Таким образом, главная черта интеллигенции — нонконформизм, публичное оспаривание планов и действий государственной власти. Не случайно само публичное оспаривание обществоведами относится к одному из двух измерений реальной демократии (наряду с правом выбирать и быть избранным). С.Г. Кара-Мурза напоминает, что Н.А. Бердяев считал критерием отнесения к интеллигенции «увлеченность идеями и готовность во имя своих идей на тюрьму, на каторгу, на казнь», при этом речь шла о таких идеях, где «правда-истина будет соединена с правдой-справедливостью». Ныне эта теоретическая фраза все больше обретает явь.

Давно сказано, что антитеза интеллигенции — это мещанство. Конечно, о мещанстве при этом говорится не как о сословии определенной части горожан, а как о мировоззрении, где культ ценностей заменен культом интересов, причем интересов самых примитивных и эгоистических.

Общество потребления — это общество, основанное на мещанском мировоззрении, как пишет в своем эссе с символическим название «Эра пустоты» Ж. Липовецки. Он категоричен: «Мы перестали считать себя обязанными жить чем-то иным, кроме заботы о самих себе». Между тем, «как короед мещанство подтачивает духовный ствол нации», «нет более лютого врага для народа, чем искус буржуазного благополучия», — предостерегал М.П. Лобанов еще в 1968 году.

Каковы конкретные выводы?

История повторяется. Напомним слова Л.А. Тихомирова из уже цитировавшегося его последнего письма П.А. Столыпину, посвященного необходимости пересмотра Основных законов России 1906 года: «Этот строй во всяком случае уничтожится. Но неужели ждать для этого революций и, может быть, внешних разгромов? Не лучше ли сделать перестройку, пока это можно производить спокойно, хладнокровно, обдуманно?.. Ведь если развал этого строя произойдет при иных условиях, мы наверное будем качаться между революцией и реакцией, и в обоих случаях, вместо создания реформы, будем только до конца растрачивать силы во взаимных междоусобицах, и чем это кончится — Господь весть». Написано в 1906 году.

Добавим в 2012 году: и перестройка всей социально-политической системы современной нам России нужна не в духе Горбачева, который, как и Николай II, в государственных делах плыл за событиями, но не упреждал их. Перемены нужны в духе Александра III, не побоявшегося твердой рукой убрать из унаследованных им от отца реформ элементы нигилизма.

Возрождающаяся русская интеллигенция готова помогать Власти крепить Россию, совершенствовать ее экономику и саму жизнь. Нужны лишь взаимное понимание, честность и ответственность. И переход от слов к делу.

Статья написана в соавторстве с Т. Бабуриной

Реформа российских академий

(Открытое письмо Президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину)

Уважаемый Владимир Владимирович!

Ни для кого не секрет, что по своему составу правящая элита нашей страны весьма и весьма разнородна (такое положение вещей вполне естественно для социума, переживающего переходный период в своем развитии). Часть ее, будучи национально-ориентированной и национально-ответственной, последовательно отстаивает государственные интересы и действует исключительно во благо Отечества.

Однако существует и другая, не менее многочисленная и влиятельная, энергично поддерживаемая извне, условно говоря, либерально настроенная часть политической элиты. Ее представители являются не более чем эпигонами мироустроительных концепций, этических норм и установок, составляющих идеологический базис современной западной цивилизации, очевидно находящейся по многим важнейшим показателям в глубочайшем кризисе. Они, в сущности, вовсе не стремятся перенять то лучшее, что было создано Западом в духовной сфере за истекшие несколько столетий, а лишь алчут механически привнести в национальную культуру инородные цивилизационные формы, насильственно внедрить чужие, а порою и откровенно чуждые ценности, значения и смыслы. Они меньше всего озабочены потребностями руководимого ими социума, нуждами и чаяниями народа, зато чрезвычайно восприимчивы к собственным материальным обретениям и потерям; одержимы стремлением достижения успеха, не взирая ни на какие нравственные запреты и ограничения, при этом крайне нетерпимы к финансовым и карьерным неудачам. Им неведомы иные разновидности человеческих мотиваций, кроме своекорыстных. Чувства долга, ответственности перед нацией, призванность служению Отчизне и даже любовь к Родине им не свойственны, нередко совершенно чужды. Они — воинствующие космополиты, исповедующие принцип: «Ubi bene, ibi patria» (Где хорошо, там и Родина), люди мира, превратившие бойкую и беззастенчивую торговлю национальными интересами в умело организованный, прекрасно отлаженный и прибыльный бизнес. Они заняты разбазариванием или же попросту банальным «проеданием» сырьевых запасов, миллионы лет накапливаемых природой, и богатств культуры, создаваемых гигантскими творческими усилиями предшествующих поколений на протяжении столетий, а то и тысячелетий. О необходимости сохранения и приумножения этих богатств они даже не помышляют.

Именно эта часть российского политического истеблишмента инициировала реформу государственных академий наук, по поводу которой в стране развернулась широкая дискуссия. Данная реформа и ее начавшееся обсуждение особенно ярко высветили проблему противостояния между государственниками и либералами. К сожалению, имеются серьезные опасения, что будут реализованы предложения, сформулированные последними, то есть исходящие от правительства. Тем самым будет нанесен гигантский и вероятнее всего непоправимый ущерб отечественной науки и, следовательно, нашей с Вами Родине.

Нам, Владимир Владимирович, в связи с этим представляется важным и необходимым обратить Ваше внимание на следующие принципиальные и тесно взаимосвязанные вопросы, а именно: с какой целью, как и кем конкретно была подготовлена реформа.

С какой целью? Декларируемая в качестве таковой назревшая модернизация научной отрасли является не более чем красивой фразой, тем более, что мнением представителей самой науки о способах ее организации никто предварительно не интересовался. «Освобождение» ученых от их имущества может вести только к их пауперизации. Реальная цель намеченной российским правительством «реформы» более чем очевидна. Выражаясь обыденным языком, она состоит лишь в том, чтобы «прибрать к рукам» собственность, находящуюся в управлении государственных академий наук или им принадлежащую. Полагаем, далеко не все граждане нашей страны отдают себе отчет в том, что речь идет о десятках, если не о сотнях миллиардов и не рублей, а долларов. Таким образом, предложенная правительством реформа — крупнейшая афера со времен приватизации 90-х годов прошлого столетия.

Обескураживающий цинизм и при этом потрясающая безыскусность аргументации авторов и вдохновителей реформы поражают: оказывается советские и российские ученые — академики и члены-корреспонденты, долгие годы бескорыстно трудившиеся во благо нашего Отечества, прославившие Родину выдающимися научными достижениями и обеспечившими ее продвижение по пути процветания и прогресса, как малые, несмышленые дети неспособны разумно и эффективно распоряжаться собственностью, необходимой им для исследовательской деятельности. Да им это якобы и не нужно, они должны заниматься творчеством. Зато управлять их собственностью в состоянии представители высшего органа исполнительной власти, репутация многих из которых, заметим, более чем сомнительна.

На фоне подобной аргументации особенно безнравственной, крайне нечистоплотной выглядит вновь предпринимаемая попытка «купить» членов РАН обещанием платить всем по сто тысяч рублей в месяц. Разумеется, в среде, где господствует незамысловатый жизненный принцип: «Продается и покупается всё и все!», совершенно непонятна ориентация на служение целям нематериального, то есть гораздо более высокого порядка.

Как? Такое поистине гигантское мероприятие готовилось весьма ограниченным кругом лиц, келейно, в строжайшей тайне. Похоже, об этом до недавнего времени ровным счетом ничего не знали ни журналисты, ни депутаты, ни подавляющее большинство чиновничества, ни широкая общественность, ни сами ученые. Неудивительна поэтому полнейшая, буквально бросающаяся в глаза растерянность последних, демонстрируемая ими в многочисленных интервью средствам массовой информации в первые часы после соответствующего заседания правительства.

Между тем, не вызывает ни малейших сомнений то, что подобного рода, в сущности, судьбоносные реформы должны готовиться скрупулезно, с особой тщательностью, неспешно, в течение весьма продолжительного периода времени. Более того, по причине чрезвычайной сложности и многогранности объекта реформирования — системы российских государственных академий наук, предложения по ее совершенствованию должны быть плодом совместных и весьма напряженных усилий прежде всего значительного числа специалистов высокого уровня, представляющих все без исключения отрасли научного знания, а также членов обеих палат парламента, чиновников и др. Словом, в таких случаях жизненно необходима широкая общественная дискуссия.

Кем? Предложения по реформированию российских академий наук исходят, как известно, от правительства и, в частности, от министерства образования и науки.

Реформа образования в нашей стране идет уже более 20 лет, а в последнее время, с назначением на пост министра Д.В. Ливанова, интенсифицировалась чрезвычайно. За это время сформировалась устойчивая тенденция: чем активнее внедряются в систему образования различного рода новшества, тем хуже она работает.

Очевидно, что любая реформа, в том числе, разумеется, и в сфере культурно-просветительской не может и не должна выступать в качестве самоцели. Ее надо оценивать по тому, насколько наше общество с ее помощью преуспело в передаче молодому поколению ранее полученных знаний и в производстве новых, в создании лучших творений науки и искусства, лучшего продукта, лучшего образца нравов. О ней надо судить по масштабу и значимости тех результатов, которых люди добились в осмыслении и освоении природной среды и социального бытия, в созидании более справедливых и гуманных обществ, в самосовершенствовании, развитии творческих индивидуальных способностей, в формировании более эффективных моделей управления и пр. Рассматриваемая с этих позиций проводимая реформа образования, особенно в последнее время, обнаруживает свою полную несостоятельность, что свидетельствует о бездарности и непрофессионализме тех, кто ее осуществляет.

Драматизм ситуации усугубляется еще и тем, что многие либерально настроенные чиновники, подобные Д.В. Ливанову, рассматривают предоставление гражданам возможности получения добротного образования не в качестве императивного социального обязательства государства, а в качестве услуги, за которую должен платить сам потребитель.

В общем, следует признать: реформа образования, осуществляемая правительством, провалилась. Зачем же, Владимир Владимирович, испытывать судьбу и поручать тому же правительству реформу организации науки? Подготовленный в тайне от общества план расправы с Российской академией наук и другими государственными академиями и его одобрение правительством России говорят о том, что пора ставить вопрос не о невежестве и профнепригодности министра Д. Ливанова, а о профессиональном несоответствии задачам сегодняшнего дня и интересам России правительства Д. Медведева. И не стоит называть реформой голое мародерство.

Принимая во внимание изложенное, мы считаем своим долгом довести до Вас нашу позицию.

1. Необходимо незамедлительно приостановить реформирование как системы образования, так и системы организации науки, по крайней мере, до тех пор, пока в результате широкого и реального обсуждения в стране не будет достигнут консенсус относительно основных направлений, форм и методов этого реформирования, ибо именно в наличности общественного согласия по принципиальным вопросам жизнедеятельности социума мы усматриваем основу существования государства.

2. Для того чтобы успешно реформировать системы образования и научных учреждений, решить другие важнейшие задачи, стоящие перед нашей страной, российская властвующая элита должна быть подвергнута прежде всего Вами, Владимир Владимирович, процедуре тщательного аффинирования, целью которой будет ее превращение в корпорацию лиц, воодушевленных идеей безусловной приоритетности национальных интересов над какими бы то ни было другими, обеспечения процветания и благоденствия собственной страны.

Доктор юридических наук, профессор,

заслуженный деятель науки

Российской Федерации С.Н. Бабурин

Доктор юридических наук, профессор А.Д. Керимов

Социальное партнерство и российское образование

Ключевым вопросом современной России, в том числе ее экономического развития, организации рынка квалифицированного труда, является социальное партнерство. И такое партнерство — не новость для России.

Среди русских традиций на первом месте — понимание важности духовности и нравственности человека в его трудовой деятельности. В середине XIX века известный русский мыслитель К.Д. Кавелин предупреждал об опасности, которую только сейчас начинает сознавать атеистическая экономическая мысль: «Личная собственность становится началом гибели и разрушения, когда не будет умеряема другим организующим началом». Такое начало Кавелин видел в общинном владении, «приспособленном к более развитой и граждански самостоятельной личности».

Именно в чертах русского православного хозяйства много веков назад зародилось социальное партнерство, лежащее в основе русской общины. Социальное партнерство как процесс сотрудничества и не конфронтационного развития социально-трудовых отношений в условиях рыночной экономики, как особый тип общественных отношений, предполагает построение системы взаимоотношений между работниками, работодателями и государством на принципах солидарности, взаимного учета интересов и принятия любых решений на основе взаимоприемлемости. Именно социальное партнерство может и должно определять социальную и экономическую политику государства. В соответствии со ст. 7 Конституции Российской Федерации наше государство является государством социальным, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека.

Социальное партнерство формируется как результат классовой борьбы, оно оказывается ее альтернативой на более высоком уровне развития социально-экономических систем. И проблема здесь — в степени сотрудничества и доверия между партнерами, в принципах, которыми руководствуются в своих взаимоотношениях работодатель, работник и государство. Не может быть общности всех без исключения интересов, но не должно быть и конфронтации!

В чем смысл статьи 23 Трудового кодекса РФ? В том, что социальное партнерство — это прежде всего система взаимоотношений, направленная на обеспечение согласования интересов работников и работодателей по вопросам регулирования трудовых отношений и иных, связанных с ними аспектов трудовой деятельности.

Безусловно, в данном процессе все стороны должны быть равноправными и всегда следует учитывать как их общие, так и их частные интересы.

Рассмотрим в этой связи, какие же общие интересы объединяют российский бизнес и высшие учебные заведения, которые в той или иной степени заинтересованы в подготовке высококвалифицированных специалистов, достаточно конкурентоспособных на рынке труда, а следовательно, и обеспечивающих высокий имидж учебного заведения, где они проходили обучение. Необходимо отметить, что будущий специалист должен обладать, прежде всего, не только глубокими теоретическими знаниями в области своей деятельности, но и хорошими практическими навыками. Это дает возможность при найме персонала не вспоминать знаменитую фразу, озвученную в свое время Аркадием Райкиным: «Забудьте все то, чему вас учили в вузе». Сразу после окончания учебного заведения молодой специалист должен эффективно работать в сфере своей профессиональной деятельности.

Если с теоретической подготовкой специалистов вузы в той или иной степени еще справляются, то формирование у студентов хотя бы базовых практических навыков становится во все большей степени ахиллесовой пятой высших учебных заведений.

В советский период развития нашей страны эта проблема, худо-бедно, еще как-то решалась. В настоящее же время каждый вуз остался с ней наедине — и без поддержки государства, и зачастую без реальной помощи российского бизнеса.

Характерный пример. Не имея достаточных финансовых средств, вуз, как правило, не может оплачивать услуги по предоставлению баз производственной практики. В итоге в ход идут личные контакты, поиск «взаимных» интересов и другие приемы, которые нельзя использовать на долгосрочной основе и которые объективно можно применять только для решения разовых вопросов, в разовых случаях.

Безусловно, мы понимаем и интересы в этой области, а точнее, их отсутствие, у представителей делового мира. Зачем предпринимателю оказывать подобные услуги вузу, если он готовит специалистов для «страны в целом», а не для себя лично? Однако, как следствие подобной практики, мы выпускаем в некотором роде «продукт ограниченной годности». В итоге отечественные учебные заведения не могут готовить полноценных менеджеров, экономистов, маркетологов.

Родственной проблемой является и система повышения квалификации преподавателей высших учебных заведений. Профессия экономиста, например, во многом схожа с профессией врача. И тот, и другой должен уметь лечить: один — человека, другой — предприятие. Можно ли доверять свое здоровье врачу, который осведомлен только о том, как должен функционировать абсолютно здоровый организм, и не знает, какие бывают болезни и как их надо лечить.

Преподаватели хорошо знают, как должно функционировать и развиваться абсолютно «здоровое» предприятие в идеальной конкурентной среде. Но много ли в современной России абсолютно «здоровых» предприятий и есть ли у нас эффективная конкурентная среда? Я думаю, что все субъекты хозяйственной деятельности в нашей стране в той или иной степени обременены различными экономическими недугами. И чтобы знать эти болезни и назначать эффективные курсы их лечения, необходима теснейшая связь преподавателей высшей школы с практикой, постоянно действующая система их стажировки на рабочих местах в организациях и на предприятиях. Иначе они не смогут научить будущих специалистов реальному, а не виртуальному менеджменту, деньги будут тратиться на дорогостоящие зарубежные стажировки, поскольку никакой пользы от отечественной системы подготовки и переподготовки кадров, к сожалению, нет.

Чем российский бизнес может помочь вузам в решении этих двух проблем, которые, по нашему мнению, являются наиболее болевыми точками в отечественной системе подготовки кадров высшей квалификации? К тому же менталитет русского человека достаточно емко можно выразить в такой сентенции: «Если все «скинутся» на образование, то и я дам. А если не все, то и я не буду давать».

Всех, конечно, подвигнуть на какое-то спонсирование отечественного образования, видимо нельзя. Да, на наш взгляд, и не нужно. Говоря простым языком, можно констатировать, что «дармовые деньги» тратятся всегда бездарно. Поэтому я предлагаю несколько иной вариант социального партнерства в этой сфере между бизнесом и высшей школой.

За редким исключением предприниматель получает квалифицированных специалистов, как правило, бесплатно, если абстрагироваться на время от обезличенной системы сбора и распределения налогов. Образование студентов оплачивает либо государство, либо, что стало еще более распространенным, папа и мама.

На наш взгляд, в нашей стране пора ввести плату за использование высококвалифицированной рабочей силы и на основе этих финансовых средств формировать фонд «Практической подготовки специалистов».

Средства этого фонда должны расходоваться строго целевым путем:

— на оплату услуг по предоставлению баз практик;

— на стажировку преподавателей вузов в эффективно функционирующих и развивающихся российских предпринимательских структурах;

— на выполнение хоздоговорных научных исследований, результаты которых могут представлять интерес для российского бизнеса, и другие аспекты взаимовыгодных партнерских отношений между высшими учебными заведениями и предпринимательскими структурами.

Данное предложение, если его удастся реализовать на практике:

— создаст у предпринимателей экономическую, а не только моральную мотивацию к сотрудничеству с образовательными учреждениями;

— позволит на деле, а не на словах повысить практический уровень подготовки будущих специалистов;

— углубит знания преподавателями реальных сторон российской экономики;

— даст возможность отказаться, за исключением необходимых случаев, от дорогостоящих программ подготовки кадров с участием зарубежных партнеров.

Безусловно, проблема социального партнерства в деле подготовки высококвалифицированных кадров значительно шире и более многоаспектная, но основные контуры проблемы социального партнерства российского бизнеса и образования, как мне думается, в этой статье очерчены. На повестке дня стоит ее быстрое и эффективное решение.

Демографический фактор российской жизни

В настоящее время неуклонно сокращается продолжительность жизни граждан, особенно мужчин. В современной России около 10 миллионов инвалидов, из них почти 600 тысяч детей. Смертность с каждым годом существенно превышает рождаемость, тогда как неуклонно растет число детей, появившихся на свет инвалидами. Согласно последним исследованиям, к 2050 году население России может сократиться почти на треть. Наряду с повышенной смертностью наших граждан вымирание нации происходит и за счет давления на государство извне.

На этом фоне продолжается торговля людьми — детей, оставшихся без родителей, за гроши вывозят в иностранные семьи, продолжается отток талантливых специалистов. Многие девушки по-прежнему стремятся выйти замуж за иностранцев. При этом России принадлежит сомнительная честь быть лидером по искусственному прерыванию беременности — несколько миллионов абортов в год уносят жизни наших неродившихся граждан.

А ведь роль женщины в России всегда оценивалась существенно выше, чем в третьих странах, где сегодня происходит настоящий демографический взрыв. Поэтому сегодняшнее положение женщины в России должно быть изменено — потенциал наиболее активных женщин может быть востребован на благо всего общества в социально-политической сфере. И им должна быть предоставлена всяческая помощь.

Наряду с этим следует ужесточить законодательство в сфере акушерства. Все консультации и центры по работе с будущими матерями и новорожденными должны быть взяты под особый контроль, а руководить и работать в них должны исключительно медицинский персонал и духовенство. Организации, связанные с институтом усыновления, должны быть централизованы и ориентированы на работу прежде всего с гражданами России. Поддержка молодых и многодетных семей должна вестись на уровне правительства. Необходимо сохранить количественный и качественный состав русской нации, несущей на себе ответственность за судьбу государства. Для этого нужно введение в действие государственной демографической программы. Надо создать условия для демографического созидания и отвергнуть утилизацию смерти, господствующую сейчас во всем мире и проникающую в Россию: запретить убийство младенцев во чреве матери, продажу русских детей за границу, пропаганду однополых отношений; а кроме того, поощрять рождаемость и многодетность, укреплять семью, улучшать медицинскую помощь, — вообще сделать нормой демографический рост. Законодательное запрещение абортов должно сочетаться с бесплатным выделением квартир молодым семьям, обязующимся родить от четырех детей и более. Многодетным семьям следует также на льготных условиях выделять землю под строительство домов и ведение сельскохозяйственных работ. Деятельность организаций и фондов «планирования семьи», «валеологии» и так далее должны быть запрещена. Кроме того, нужно срочно решить проблему детей-сирот и беспризорных.

Десуверенизация страны выражается сегодня и в заселении нашей территории гражданами других государств. Нет нужды подробно останавливаться на фактах вопиющего неуважения к законодательству и интересам коренного населения России — всех тех злодеяниях, которые становятся сегодня постоянными признаками так называемых «мигрантов». Факты эти всем известны. Главное здесь, что транслируемые мигрантами культура и правила поведения не только входят с противоречие с УК РФ, но и прямым образом отменяют Конституцию России на отдельных территориях, где живут инородческие общины. Важно не допустить развитого местного самоуправления силами, стремящимися к десуверенизации России.

Укрепление земско-общинного измерения местной власти, особенно на уровне уличных и микрорайонных советов и обществ, замена коррумпированного и бездействующего местного чиновничества — условия, которые вправе предъявлять сегодня власти партия, выступающая за национальное возрождение и социальную правду.

Оглавление

Вместо предисловия. Манифест русских консерваторов

Русская империя

  Сущность государства

  Империя как состояние государства

  Россия: путь империи

Русский мир

  Русский мир как он есть

  Византийская сущность России

  Разрушение империи

  Октябрь 1917-го — крах либерализма

  Уроки Октября 1917-го для России

  XX век — триумф и трагедия России

Россия в мире

  Против экспансии США

  Евразийская геополитика

  Партнерство России и ЕС

  Иран в политике России

  Партнерство России и Китая

  Роль СНГ на постсоветском пространстве

  Союзное государство: крах или воскрешение?

  Уроки выборов в Белоруссии

  Остановить фашизацию Украины!

  Недальновидность или государственная измена?

Власть в России

  Русская идеология в условиях российской политики

  Вернуть страну народу!

  Конституционная реформа

  Кризис элиты

  Реформа российских академий

  Социальное партнерство и российское образование

  Демографический фактор российской жизни Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg