«Дневник русского украинца»

Дневник русского украинца (fb2) - Дневник русского украинца [Евромайдан, Крымская весна, донбасская бойня] 1240K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Платон Беседин

Платон Беседин Дневник русского украинца: Евромайдан, Крымская весна, донбасская бойня

© ООО Издательство «Питер», 2016

© Иван Граве, обложка, 2016

* * *

От автора

Эта книга не из тех, что пишутся намеренно, специально. Пришла идея, набросал план, сел за писательский стол. Нет, здесь – всё иначе. Это дневник, рождённый событиями как реакция, как попытка осмыслить происходящее. Дневник русского украинца. Того, кто родился русским, но жил в Украине, с трезубцем на паспорте. Застал революцию, смуту, бойню.

Родился в Севастополе, живу в нём же. Но в 2008 году переехал в Киев. Через пять лет я оказался свидетелем Евромайдана. И тогда, в декабре 2013 года, появилось чувство, что моей родной страны, Украины, в прежнем её виде больше не будет. И другую мою родную страну, Россию, разрушительные события затронут тоже.

Да, у меня две родины. Так бывает. И оттого я вдвойне счастлив. И несчастлив тоже вдвойне.

В Украине я был одним из немногих писателей, публицистов, кто с первого дня открыто выступил против Евромайдана. Трансформировал мысли, эмоции, наблюдения в тексты. Они здесь, они кость этой книги.

Дальше были Крымская весна и донбасская бойня. Я жил в них, видел, чувствовал, слышал. Они плоть этой книги. К записям добавились акции, выступления, гуманитарные миссии. Но в основе всего было, конечно, Слово. И природное желание понять, разобраться в происходящем. Искренне, стараясь сохранять объективность.

Тексты, вошедшие в «Дневник», писались дома, на блокпостах, вокзалах, в самолётах и поездах, в гостиницах и захваченных администрациях. Самый первый датирован 7 ноября 2012 года, последний – 11 мая 2015 года. Большая часть приходится на период с декабря 2013 по май 2015. Они идут в хронологическом порядке – так, как и выходили в печати.

Отдельной строкой хочу поблагодарить тех, кто давал мне площадку для высказывания, публикуя записи из «Дневника»: «Свободная пресса», «Русская iдея», «Известия», «ИА Харьков», «Комсомольская правда», «Украина.ру», «КМ.ру», «Зеркало Крыма», «Перемены», «Православие и мир».

Некоторые материалы выходили в региональной и зарубежной прессе, и вряд ли знакомы широкому читателю в России и Украине. Другие, наоборот, прочли миллионы человек, они обсуждались на федеральных радио– и телеканалах (как, например, открытое письмо Петру Порошенко). Здесь, в книге, я могу публиковать их такими, как они и задумывались, без цензуры.

Редактируя тексты «Дневника» (на предмет повторов и слога), добавляя отдельными предисловиями взгляд сегодняшний, я так же, как и при написании, чувствовал их пульсацию, ритм, вспоминал то, что ощущал тогда. Людей, события, места, эмоции, нервы.

И два основных чувства во мне сейчас. Первое – витальный заряд. Второе – разочарованность от того, что многое в украинских событиях можно и нужно было предотвратить. Они легко предугадывались. И дело тут не в визионерстве, нет, но в здравом смысле.

Главное же, что я вспоминаю, перечитывая «Дневник», – ответную реакцию. Ненависть, злобу, угрозы. И тепло, надежду, произнесённые «спасибо» (слава Богу, их было больше). Благодаря им данная книга и состоялась. Благодаря тем людям, с которыми мы обменивались эмоциями, мыслями относительно происходящего в России и Украине. Тем, кто был с русскими и украинцами.

Их разделяют сейчас. Но когда отгремят взрывы, отшумят безумцы, умолкнут проклятия, тогда русский и украинский народы станут едины. Уже навсегда.

Но прежде будет нелёгкий путь. От Евромайдана через Крымскую весну, донбасскую бойню и дальше. Дойдут не все. Многие уже не дошли.

Вечная им память. Вечная память всем разделённым. «Дневник русского украинца» посвящается им.

Осень 2013 и ранее

«Оранжевый» Майдан 2004 года я встретил на площади Нахимова в Севастополе. Кормили разваренной гречневой кашей, поили приторным чаем. Реяли сине-белые флаги «Партии регионов», и бодрящиеся ораторы голосили замшелые лозунги со сцены, установленной напротив бывшей гостиницы «Кист».

В моей растрёпанной сумке лежали «Севастопольские рассказы». Я с notabene читал их и, как рассказчик, пытался сделать героем своей жизни правду. Тогда – впрочем, как и сейчас – её до обезвоздушивания не хватало.

Спустя почти десять лет, уже в Киеве, я пришёл на Евромайдан 2013–2014 года за другой книгой. Мы должны были встретиться с человеком, который передал бы её. И казалось, что на улицах, площадях – те же, десятилетней выдержки, лица.

Первые часы Евромайдана. Я наблюдал рождение гидры, что изменит жизнь миллионов. Печати сняли.

Начиналось самое странное время в моей жизни. Дома, в Севастополе, меня ждали жена и грудная – ей исполнился ровно месяц в тот день – дочка. Мы вернулись обратно в Крым в начале октября по семейным причинам, а до этого пять лет снимали жильё в Киеве, и я полюбил украинскую столицу: её парки, улочки, набережные, храмы.

Мы думали, что вернёмся. Мир ещё казался упорядоченным, контролируемым. Наверное, люди, что окружали меня тогда, на Площади Независимости, думали примерно так же. В их глазах я видел разное: надежду, безумие, раздражение, усталость – но ненависти, которая со временем заслонит всё, там не было места.

Так она появилась потом? Или уже теснилась внутри?

Человек с книгой, которого я ждал, наконец пришёл: молодой, курносый, с бородкой, похожей на растрепавшуюся паклю. На серое пальто его был нашит прямоугольник украинского флага.

– Приходите вечером, – сказал он, протягивая мне книгу, – здесь будет по-настоящему живо…

Я кивнул. Книга, которую он мне передал, называлась «Миротворец». И теперь мне кажется, что в этом был знак.

Хотя, конечно, в тот момент я не думал об этом. Торопился домой. Начинался мелкий, пульверизирующий дождь. Я включил плеер, сбежал в переход станции метро «Майдан Незалежности». В наушниках зазвучал хрипловатый голос Эксла Роуза: «Cause nothing lasts forever, even cold November rain…»

Ночь украинской крови О жестоком разгоне Евромайдана

30.11.2014

В ночь с 29 на 30 ноября украинская милиция и спецподразделение «Беркут» ликвидировали Евромайдан в Киеве. Митингующих на Площади Независимости разгоняли дубинками, шумовыми гранатами, слезоточивым газом. По словам очевидцев, действия бойцов «Беркута» были настолько жестокими, что некоторые милиционеры помогали активистам бежать. Сотни человек получили травмы. Более полусотни арестовано, заведены уголовные дела.

Сообщение о разгоне демонстрации стали появляться в социальных сетях демонстрантов и лидеров оппозиции утром 30 ноября. Одним из первых о нападении сообщил общественный активист Зорян Шкиряк: «Звери! Били всех без исключения. Дубинками, ногами, травили газом. Всё как в фильме ужасов. Они даже после зачистки разгоняли людей, собиравшихся более трёх».

Часть демонстрантов, около 200 человек, спасаясь от милиции и «Беркута», укрылась в стенах Михайловского собора. Они призывают остальных киевлян присоединиться к акции протеста. Служители собора, а также уцелевшие активисты оказывают пострадавшим помощь.

Милиция и «Беркут» – всего около двух тысяч – появились ночью, приехав со стороны Крещатика на автобусах. После чего оцепили демонстрантов в кольцо и погнали на заградительные щиты, чтобы пустить через живой коридор, подгоняя дубинками и ногами. Как говорят участники демонстрации, били даже женщин.

Тем временем в интернете появляется всё больше материалов, на которых окровавленные люди рассказывают о зверских действиях милиции и «Беркута». Избиение людей зафиксировал на видео и датский журналист Йохан Андерсен. На снятых им кадрах видно, как правоохранители избивают, волоча по асфальту, не сопротивляющихся людей. И, видимо, неслучайно один из бойцов «Беркута» сообщил об отданном им приказе действовать с митингующими максимально жёстко.

В столичной милиции кровавый разгон митингующих объяснили просто: необходимо было очистить Площадь Независимости к празднованию Нового Года и Рождества. Так в эфире «5 канала» заявила начальник пресс-службы управления МВД в Киеве Ольга Билык. В данный момент на Площади Независимости уже ведутся подготовительные работы к празднованию Нового Года. Майдан ограждён забором.

По словам Билык, «зачистка» была проведена из-за обращений представителей киевской госадминистрации, попросивших обеспечить беспрепятственный проезд техники для дальнейших работ на Площади Независимости. Митингующих неоднократно предупреждали о том, что недопуск сотрудников коммунальных служб является нарушением, но они не отреагировали на замечания и «начали бросать в представителей милиции мусором и какими-то горящими предметами».

Сами активисты Евромайдана, чаще всего устами лидеров-оппозиционеров, большинство которых, к слову, на месте событий в ночь с 29 на 30 ноября логично отсутствовало, заявляют, что демонстрация была исключительно мирной, а митингующие при задержании не оказали никакого сопротивления.

До определённого времени акция Евромайдана, и правда носила исключительно миролюбивый характер. На Площадь Независимости приходили с детьми, водили хороводы, пели песни, обменивались книгами, молились, жгли свечи. Происходящее скорее напоминало либо религиозное действо, либо психотерапевтический флэшмоб.

Но ближе к выходным ситуация изменилась. Стали подтягиваться вооружённые люди: в частности, молодчики с металлическими трубами. Появление их связывали с националистическими силами, призывающими сменить вектор Евромайдана на более действенно-радикальный.

Всё чаще звучали призывы к вооружённому восстанию. Стали приносить пиротехнику, камни, арматуру. Появилось всё больше агрессивно настроенных людей.

Потому пятничная Площадь Независимости разительно отличалась от той, что была несколько дней назад. Детей, пенсионеров стало меньше. Вооружённых молодчиков, пьяных – больше.

И в данном контексте заявления киевской милиции об агрессии со стороны участников Евромайдана не выглядят просто фикцией. Это признают и сами митингующие, которым «находиться в центре Киева стало страшно». В частности, один из демонстрантов сообщил, что сопротивление всё-таки оказывалось, и во многом именно оно спровоцировало агрессию со стороны «Беркута». Более десяти правоохранителей получили травмы.

Между тем, украинские оппозиционеры уже успели потребовать отставки правительства, ответственного за жестокий разгон Евромайдана. Им-то он, кровавой ночью оказавшимся дома и в ресторанах, безусловно, на руку.

В любом случае, исторические события с 29 на 30 ноября станут поворотной точкой в новой украинской истории, усилив раскол между оппозиционерами и властью, проевропейцами и антиевропейцами, а главное, между двумя по сути независимыми друг от друга народами Украины, занимающими противоположную точку зрения по большинству системообразующих вопросов. Их продолжают отчаянно сталкивать лбами. Дубинками и гранатами «Беркут» влил свежую кровь в украинскую политику.

* * *

Этот сугубо журналистский, быстро созданный ранним утром 30 ноября текст стал первым из написанных мной о Евромайдане. Точкой отсчёта, после которой уже нельзя было остаться в стороне, вернуться назад.

С активистом Евромайдана и бойцом «Беркута», упомянутыми в тексте, я общался тем утром 30 ноября. Мы говорили в телефонном режиме – скоро, наспех.

То, что они рассказали тогда, со временем подтвердилось. Хотя многие бойцы «Беркута», те, с кем я общался позже, не были уверены в том, что среди них были только «свои». И обе стороны настойчиво твердили о провокаторах.

Ночь с 29 на 30 ноября провела разделительную черту. Не только между оппозицией и властью, Евромайданом и Антимайданом, но и между добром и злом в сердце каждого человека, причастного к Украине. Всё, что случилось дальше – алый ком, катящийся в бездну.

Разделение, безусловно, началось не на Евромайдане. По сути, вся история независимой Украины есть доминирование одной идеи над другой с усердными попытками уничижения последней, и эта сепарация первопричинна.

Перечитывая записи 2013 года, я убеждаюсь в этом всё больше.

Нафталиновая скука О парламентских выборах–2012

07.11.2012

Парламентские выборы в Украине состоялись. Наконец-то.

Кто победил? «Партия регионов». Никто и не сомневался.

После выборов в офисах, магазинах, транспорте – ленивые попытки завязать политические споры. Не очень успешно. А раньше ведь могли и по морде дать. Сейчас же, в общем-то, всё равно. До размаха прошлых лет эти выборы не дотянули. Низкая явка избирателей (53 %) – тому подтверждение.

Главное ощущение после выборов – народ лишили любимой темы для разговоров. Нет, конечно, журналисты напишут, снимут. Политики обвинят, постараются вывести народ на площади. И, возможно, будет новый Майдан. Но не сейчас.

Противостояние власти и оппозиции оказалось скучной игрой уставших артистов. И вроде бы сюжет был. Да и типажи подобрались хорошие, но на выходе получилось пресно.

Выборы прошли на удивление спокойно. В Первомайске, правда, сотрудники исполнительной службы при помощи бойцов «Беркута» вынесли из 132‑го окружкома все оригиналы протоколов участковых избирательных комиссий, но нардеп Геннадий Москаль быстро вернул их на законное место. Один избиратель съел свои бюллетени, другой поджёг их. Председатель избиркома в Одессе избавлялась от журналистов, чтобы «выпить 50 грамм», а в Крыму её коллега предпочитал более солидные дозы, после чего публично сложил с себя полномочия. Главным же трендом стали забавные надписи на избирательных бюллетенях. Вроде «Я за Дарт Вейдера» или «Кот перепишет на меня корзинку, если я испорчу бюллетень».

Но для страны «оранжевой революции», где политика – развлечение номер один, всё это несерьёзно. И как тут не вспомнить о сакраментальном «затишье перед бурей?».

Предсказуемыми оказались и результаты выборов. Хотя боролись всё те же: «голубые» и «оранжевые». Как в лучшие годы. Чтобы ремейк выдался на славу, даже вернули Ющенко, позиционируя его как «единственного неподвластного Кремлю». Судя по результатам, неподвластность народ не оценил.

На отношениях с Кремлём привычно играли многие. «Регионалы» продолжали убеждать, что они всё-таки станут Путину друзьями, а националисты из партии «Свобода» Тягнибока (контролируемой, по слухам, теми же «регионалами»), наоборот, традиционно предлагали гнать москалей из страны, изменив всё на пользу украинцев.

«Свобода» может занести эти выборы себе в актив (10,4 %). Во многом за счёт высокой явки избирателей в Западной Украине. Отличились и коммунисты, сделавшие ставку на раскулачивание олигархов (13,2 %). Правда, откуда у самих коммунистов деньги на столь массовую агитационную кампанию – вопрос. К «удачникам» выборов можно отнести и партию боксёра Виталия Кличко «Удар» (13,9 %). Кличко шёл на выборы с месседжем конкретного – сильного, волевого – пацана. На женщин, измученных феминностью украинских мужчин, это действовало безотказно. Они стали ударным боксёрским электоратом.

Кроме того, успех Кличко показателен в контексте того, что украинцы голосовали не за реальные программы, а за узнаваемые лица. На парламентские выборы–2012, похоже, рвались все, кто примелькался в телеэкранах. Отпиаренная нечисть выползла в телеэфиры, превращая украинскую политику в «Дом‑2». У каждого была своя «фишка». Олег Ляшко, например, не расставался с вилами, а Наталья Королевская настаивала на том, что сексом надо заниматься только в коленно-локтевой позиции.

Неудачник выборов – Арсений Яценюк, возглавивший главную оппозиционную силу. Казалось бы, с «посадкой» Тимошенко карта шла Арсению прямо в руки. Нынешнюю власть народ презирает. Приходи и побеждай. Но «Батькивщина» ухитрилась проиграть (25 %). Во многом из-за того, что, как считают политологи, Арсений боится реальных действий. Возможно, когда-нибудь он наберётся смелости, и уж тогда – все мы поскачем. Но пока – оппозиция, проиграв, стухла.

Бурной реакция на этот счёт оказалась только у Тимошенко. И при таком раскладе, похоже, дальнейшее пребывание Юлии Владимировны в местах не столь отдалённых выгодно, прежде всего, её же соратникам.

С такой оппозицией проиграть действующей власти было так же невозможно, как Путину на президентских выборах в России. И «регионалы» победили (30 %). В своём традиционном нафталиновом стиле. Могли бы победить и увереннее, если бы не суетились.

Силы, способной переломить власти хребет, не нашлось. Найдётся ли? Увидим на президентских выборах. Или раньше. А пока что выборы лишь вновь разделили украинский народ.

…В воскресенье ехал в метро. После матча киевского «Динамо». В вагоне – пять молодчиков в клубной атрибутике, с баклажками пива. С ними – совсем дети. И на весь вагон пьяное: «Киев, Днепр, алкоголь». А следом: «Тилькы Степан, тилькы Бандера». Далее – в том же духе.

Рядом с ними, стоя, – молодчики сидят – едет пожилая пара. У него на груди – орден. На новом витке про Бандеру он не выдерживает, обращается к крикунам:

– Вы не могли бы замолчать?

– А хто ты е? – скалится один. – Морда кацапская…

И вспоминается: есть лишь та власть, которую заслуживаешь. Оно, конечно, хорошо посмеяться над президентом, считающим, что в слове «профессор» две буквы «ф». Или над Азаровым, идущим на войну с очередными «кровосисами». Только вот у самих-то как с грамотностью? Хорошо всё?

Ехал в поезде. Попутчики – интеллигентные мужчина и женщина. Он педиатр, она преподаватель в вузе. У него зарплата полторы тысячи гривен, у неё – две триста. Живи как хочешь. Выживай.

Для сравнения: у мерчендайзера в моей конторе зарплата три тысячи гривен. А у директора по маркетингу Иры – двенадцать. И пишет Ира слово «впредь» с двумя ошибками. Зато именно она определяет маркетинговую политику.

С такими Ирами я наработался, вспоминая Генри Миллера, который, приходя в редакцию, старался выглядеть глупее, чем есть, но его выдавала книга. Так почему бы Проффесору не быть тем, кто он есть? Или ему украинцам о борьбе с энтропией рассказывать? Не поймут.

И Табачника с его министерством культуры ругать, конечно, приятно. Мол, одурманивают народ, молодёжь портят. Но пока пресловутой молодёжи хватает шмоток, айфонов и пива, демонстрировать им что-то другое бесполезно. Не Табачник их воспитывает.

Но это так, к слову. Чтобы разобраться, кто и в чём виноват. Ведь не мы, простые украинцы, виноваты. Виновато правительство, потому что жить не даёт. Виноваты хапуги-гаишники, футболисты-мазилы, соседи-бизнесмены, зомбоящик и газеты, из-за которых жить страшно. Страна виновата, а мы не страна; наша хата, как известно, с краю.

Поэтому выборы в Украине – это поиск виноватых. Тем, кому рано или поздно за всё придётся отвечать. Чтобы жить было лучше, жить было веселее. Ведь нет ничего веселее украинской демократии. А горы мусора, покосившиеся колокольни, редеющие леса, полуразвалившиеся дома, кривые и грязные улицы – это всё, собственно, компенсация веселья.

А пока одни веселятся, другие окучивают Поле Чудес. Благо золотые деревья в Украине спилили ещё не все. Главное, дабы получить результат, предварительно закопать в предвыборные кампании деньги и произнести магическое заклинание, чтобы ЦИК посчитал правильно. На радость дуракам. Ведь коль живы они, жива и Украина.

Поруганные святыни О состоянии священных мест в Украине

29.11.12

Хмельницкая область, городок Сатанив. Приехал сюда в санаторий «Товтры», находящийся по соседству. Решил прогуляться, предварительно поинтересовавшись у местных: «Что интересного в Сатаниве?» Сказали – таможенные ворота и синагога начала XVI века. Удивительная синагога, сказали они мне. Люди, кстати, в Хмельницкой области тоже удивительные – добродушные, отзывчивые. Хотя зарплаты почти у всех мизерные (700–1000 гривен); спасаются огородами.

Синагога снаружи – крошащееся квадратное здание. Чем-то похоже на заброшенный замок. Местность вокруг поросла сухим бурьяном и колючим кустарником. Стены сложены из камней, верх кирпичный, с остатками арок. Окна и двери заколочены.

Верчусь рядом, расстроенный, что не могу попасть внутрь. Вдруг голос:

– Хотите зайти?

Поворачиваюсь. Передо мной – седой жилистый мужик в спортивных штанах и майке Lotto. Улыбается. Зубы в золотых коронках. Зовут мужика Борис Андреевич.

– Хочу зайти, да…

Борис Андреевич живёт в доме напротив синагоги. Приносит ключ, отпирает навесной замок на заколоченной двери.

Внутри синагоги атмосфера иная – магическая. Стены – потрескавшиеся, в зелёной плесени. И потолок – высоко, высоко.

– Вот это место, где священник читает Тору, – показывает Борис Андреевич, – можете сюда встать, попросить что-нибудь. Я так делаю.

– Я не еврей.

– Ничего, я тоже…

В центре синагоги – три плоских камня. Встаю на один из них. То ли мерещится, то ли правда – от пяток до «родничка» идут покалывающие вибрации. Стоя на камнях, замечаю небольшую выемку в стене; по бокам две колонны, сверху львы, держащие корону.

– Это Арон а-Кодеш, синагогальный ковчег, – замечает мой взгляд Борис Андреевич, – место, где евреи хранили Тору. Что-то вроде нашего алтаря. Он не такой древний, как сама синагога; Арон а-Кодеш восемнадцатого века.

Рассматриваю. Удивительно, но Арон а-Кодеш почти полностью сохранился. Хорошо видно львов с короной, буквы на книге. Даже бирюзовая и золотая краска не выцвели. А ведь три века прошло. Только углубления, как следы пальцев пекаря в тесте, портят общий вид.

– Фашистские пули, – поясняет мой новоиспечённый гид, – они стреляли, когда захватили Сатанив и синагогу. Странно, почему не взорвали…

Прошу рассказать подробнее. Синагога построена в начале XVI века, одна из самых древних в Восточной Европе. По легенде, здесь есть подземный ход, который ведёт в Иерусалим. Борис Андреевич показывает мне его начало. Здесь фашисты заживо замуровали триста евреев.

Когда Украина получила независимость, синагогу сначала пробовали растащить на камни, а потом использовали как городскую свалку. Свозили мусор со всего Сатанива. Здесь же кололись наркоманы, испражнялись, занимались сексом.

Выше моего роста стена мусора встала, показывает Борис Андреевич. И всё росла. В какой-то момент даже к Арон а-Кодешу подобралась. Вонь стояла чудовищная.

Тут Борис Андреевич становится эмоциональнее. Возмущается, как, живя рядом, пытался объяснить людям, что нести мусор в святое место – тяжкий грех, да и вообще не по-человечески это. Но всем наплевать было.

Тогда он пошёл к местным властям – ноль реакции. Писал в областной совет – тщетно. Наконец, Борис Андреевич, плюнув на окружающее равнодушие, сам заколотил окна, двери и стал вывозить мусор на своём «жигулёнке». Три года боролся он, пока народ не успокоился, не отстал от синагоги. За это время, говорит, много пришлось вынести: и угрожали, и проклинали, и били. До сих пор жидом кличут.

«Приезжали раввины. Осматривали синагогу, вздыхали, а сделать, говорят, ничего не можем. Не нам принадлежит – бюрократия. Вот теперь поддерживаю здесь чистоту», – заключает Борис Андреевич.

Таких загаженных кладбищ, храмов – православных, еврейских, католических, языческих – в Украине множество. Костёл в Соколивци, Василияновский монастырь, Храм Богородицы Влахернской и сотни других. Заваленные мусором, изуродованные, заброшенные, они стоят как напоминания о человеческом бесстыдстве и лени.

В древние времена за осквернение святого места проклинался не только тот, кто его осквернил, но и весь род. Было бы неплохо, если бы порой мы вспоминали об этом. Прежде чем вопрошать, почему же так погано живём. Не по-божески.

Засланная казачка Российско-украинская семья как подвиг

20.01.2013

С Наташей мы встретились на дне рождения общего друга. Разговорились, вышли на балкон. Узнав, что я писатель, публицист, она с чувством проговорила:

– Слушай, напиши про меня, россиянку в Украине, потому что, – тут она сделала характерный жест, – достали…

И я написал.

От первого мужа, российского военного, служащего в Украине, Наташа ушла в апреле. Сосредоточилась на работе, дабы легче было пережить расставание. Задумалась о карьере.

Но вскоре ей позвонили из отдела кадров, намекнули на увольнение: россиянка не имеет права официально работать в Украине. Закончилась временная регистрация, которую Наташе давали раньше как жене военного. Посоветовали обратиться в паспортный стол.

Со встречей помогла секретарша. За умеренную плату, конечно.

Начальник паспортного стола встретил Наташу вальяжно, по-барски. Она рассказала ему про мужа, развод, окончание срока регистрации. И заключила:

– Хочу остаться в Украине.

Начальник взглянул как-то странно, будто сердце у него прихватило:

– На каком основании? Приехали, развелись – езжайте в Россию.

– Мне здесь нравится. Да и работа…

Тут начальник едва ли не в первый раз заинтересовался:

– А скажите-ка название фирмы?

Перестраховываясь, Наташа сделала глаза, как у кота из «Шрека». Этот безотказный приём работал всегда – вот и тогда начальник подобрел, вскрылся:

– Украинские компании не могут брать граждан Российской Федерации на работу без разрешения. У вашего работодателя есть разрешение?

Тут Наташа сильно засомневалась и ретировалась из паспортного стола. А позже, когда она заикнулась о разрешении, её ретировали с работы. Пришлось искать новую.

Собеседования шли успешно – опыт у Наташи был дельный – ровно до тех пор, пока интервьюеры не узнавали, что она россиянка. Тут они кривились и для чего-то переходили на мову. Хуже всего реагировали в госучреждениях. Одна блондинка, побледнев, испугавшись, забормотала о каких-то врагах.

Мытарства с работой продолжались около месяца. Наконец, друзья помогли Наташе устроиться в логистическую компанию, где, видимо, не наигравшийся в КВН и «Противостояние» гендиректор наградил её кличкой «Кацапюра».

А чуть позже Наташа познакомилась с Андреем. Начали встречаться, съехались. Всё устроилось.

Надоедали разве что стенания родителей Наташи о том, что работает она неофициально. Пенсионные отчисления, забота о будущем, ну и тому подобные вещи волновали их. И тут знакомый рассказал, что вышел новый закон о россиянах в Украине. Мол, стоит попробовать.

Наташе пришлось вновь сразиться с украинской бюрократией. И вновь проиграть. Битва закончилось, когда девушка из госслужб, словно чек из супермаркета, развернула перед Наташей список необходимых для официального трудоустройства документов, резюмировав:

– И главное, чтобы работник доказал свою профессиональную исключительность.

– В смысле?

– Ну, например, если компания подтвердит, что вы знаете пять языков…

Наташа продолжила работать неофициально. Тем временем Андрей сделал ей предложение.

Иностранцев расписывали только в центральном загсе, за тройную плату. Туда Наташа, вооруженная опытом, пришла заранее, без жениха. Навести справки. Выслушав несколько саркастических замечаний относительно того, почему в Украине хлопцы добри, а в России, видимо, их не хватает, получила список необходимых для росписи документов.

Паспорт, свидетельство о разводе и другие документы нужно было перевести с русского на украинский язык и заверить у нотариуса. А ещё, несмотря на штампы в паспорте, получить за симпатишную сумму в евро справку из российского посольства о том, что Наташа не состоит в браке. Справку, переведённую на украинский язык.

И тут выяснилось, что нотариальные конторы с языками дружат, как ИРА с британской армией. Деньги брались – ошибки в переводах делались. Раз за разом. Всё это продолжалось порядка двух-трёх недель. Нервничала Наташа, нервничал Андрей. К стандартным свадебным проблемам добавились трудности перевода.

Наконец, лингвистически-юридические звёзды сошлись как надо, и нотариус сделал правильные документы. Наташа с Андреем пошли в загс согласовывать время и план росписи. Через шесть часов вспаренного, нервного ожидания они сдали документы, услышав в ответ едкое:

– Извините, но у вас в переводе ошибка. Написано «Наталія». В украинском нет такого имени, только – «Наталя». Делайте правильные документы и приходите снова…

Андрей орал, Наташа рыдала.

Расписывались они на месяц позже назначенного срока. А после им сообщили, что Наташа может получить вид на жительство в Украине по программе «Воссоединение семьи». Но необходимо было выписаться из России.

Когда Наташа сообщила об этом в паспортном столе Калининграда, к которому, собственно, была приписана, её осторожно переспросили:

– Что-что, простите?

– Хочу выписаться из России и прописаться на территории Украины. У меня там муж…

– Выписать вас на территорию врага?

– Врага?! – обалдела Наташа.

Неделю, наверное, она разъясняла, почему так хочет на «территорию врага». После чего начался обратный процесс перевода – с украинского на русский. И, конечно, трудности перевода повторились: отчество мужа трансформировалось из «Сергеевич» в «Сергевич». Снова волокита, опять нервы. Больше же всего удивляло то, что в кабинетах Наташа, и правда, воспринималась едва ли не как враг родины.

Впрочем, самое забавное случилось после её триумфального – так казалось – возвращения в Украину. Ей сказали, как в ледяную воду швырнули:

– Извините, но вы что-то неправильно поняли. У нас, видите ли, не совсем простые отношения с Россией…

Теперь остаться в Украине для Наташи – дело принципа. Получить вид на жительство, прожив два года в браке с украинцем, официально устроиться на работу. Родить ребенка. И тем самым разрушить баррикады между Россией и Украиной. Баррикады, находящиеся, прежде всего, в кабинетах и головах.

Ведь если раньше выражение «мой папа – украинец, мама – русская» было объективной реальностью, то теперь эта данность сродни подвигу.

Fascism-week по-украински О моде на фашизм в Европе и Украине

24.03.2013

Город-герой Севастополь, Сапун-гора. Здесь всё залито кровью павших солдат. Штамп, конечно, но в данном случае иначе не скажешь. Месяцы немецкие дивизии брали Сапун-гору. Советские войска отвоевали её за девять часов.

Прогуливаемся по ней с друзьями. Вдруг, что тот партизан, из зарослей появляется рыжий парень:

– Сфотографироваться не желаете, а? Можно в эсесовский форме…

Каска и шмайсер прилагаются.

Можно сфотографироваться в форме эсэсовца и в Керчи, и в Ялте, и в Алуште. Крымские набережные полны такого добра. Только плати.

Ещё настойчивее, чем фотографы, ведут себя украинские торговцы на рынке. Предлагают широкий – некоторые знатоки утверждают, что самый большой в Европе, – выбор нацистских товаров. Здесь можно прикупить как трофеи, так и умелую имитацию. Раритетные перстни и окислившиеся каски соседствуют с гипсовыми бюстами Гитлера и новенькими блестящими свастиками на цепочках. Торговля идёт бойко.

Экипировался как следует, и езжай в Винницу, в ставку Гитлера «Верфольф», открытую местными властями для туристов, от которых, говорят, нет отбоя.

Фашизм сегодня – в тренде. Хотя он, собственно, всегда был модным. Разъезжали нацисты на «Мерседесах», а форму им шил сам Хьюго Босс.

До сих пор лакированный стиль и садистский эротизм Третьего рейха пленяют людей искусства: на протяжении всех послевоенных десятилетий кино неизменно обращается к нацистской эстетике. Главная европейская книга прошедшего десятилетия – «Благоволительницы» Джонатана Литтела – жуткие воспоминания офицера СС Максимилиана Ауэ. Селебрити ака Леди Гага или Мадонна включают в свой гардероб рейховскую деталь, а персонажи вроде Мэрилина Мэнсона вообще выглядят аки огламуренный фюрер. Модельерам и производителям одежды, судя по fashion-weeks, явно не дают покоя лавры Геббельса или Геринга. Некоторые одеждой не ограничиваются: Джон Гальяно, например, признался в антисемитизме и любви к Гитлеру.

Украинские дизайнеры к такому поступку отнеслись оправдательно. Мол, творцу можно всё. Ведь они, если исходить из каталогов, и сами не против.

Киев, кафе Дома кино. У входа сидят маргинального вида парни. Большинство упаковано в берцы и штаны с подтяжками, руки выше локтя перетянуты красно-чёрными повязками, пестреют соответствующими татуировками. У самых рисковых в ботинки вдеты белые шнурки. Вместе с парнями – разукрашенные, с отпущенными по бокам локонами девушки в чёрной коже. На стене компания растянула красно-чёрный флаг с черепами и свастикой.

Официантки – в работе. Посетители – в разговорах. На фашистскую компанию никто не обращает внимания.

Так же, как не обращают внимания на нацистскую литературу, разложенную на центральной площади страны Майдане. «Майн кампф», конечно, запрещён, но – чудеса! – вот он лежит на книжных развалах. Здесь же книги об ОУН-УПА, Бандере, «СС-Галичина». Беру, наугад открываю: «Поливаем грязью фашистов, убивавших русских, но они лишь исполнили за нас работу, которую мы должны были сделать сами…»

Автор лукавит. Ругать нацистов сегодня не слишком модно. Наоборот, всё больше статей, передач – в копилку того, какими, оказывается, нормальными ребятами были эсесовцы. А Гитлер? Душка. И животных любил, и детей.

Видимо, не зря в Европе всё чаще слышны разговоры о моде на «гламурный фашизм». Когда вместо Губки Боба или Эминема на майке – Адольф Гитлер. Правда, в Украине выглядит фашизм совсем не гламурно.

Свастиками и нацистскими письменами здесь клеймят не заборы и подворотни, а кладбища, церкви и памятники павшим воинам и жертвам Холокоста в Севастополе, Павлограде, Сумах, Киеве (Бабьем Яру) и других украинских городах. Отмывать их никто не спешит. Зато всерьёз обсуждают открытие нацистских памятников, мемориалов и проведение демонстраций с целью пропаганды фашистского прошлого и неонацизма.

Память у людей, похоже, короткая. Когда-то Наполеон был агрессором, но это не помешало появлению в Париже улиц Ваграм и Фридлянд. Интересно, сколько надо времени, чтобы где-нибудь появились Гитлер-плаза или Гиммлер-штрассе?

В Украине эту «проблему» решили давно. Здесь есть улицы, названные в честь героев «СС-Галичина» или «Нахтигаль».

И никакой ООН, выражающий серьёзную обеспокоенность относительно героизации нацистов, тут не указ. Украина относится к тем европейским странам, в которых нацистские военные преступники до сих пор не привлечены к уголовной ответственности.

Привычное дело: сотни человек в фашистской форме идут строем по улицам Львова. Справедливости ради, «Хайль Гитлер» из них кричат немногие. Большинство к фюреру относится ровно («плохой, конечно, но его любви к родине нам бы поучиться»). И добавляют: никакая это не фашистская свастика, а наш родненький коловрат.

Славянское язычество как разновидность нацизма сегодня в моде. И в России, и в Украине. Многие славяне вдруг стали язычниками. У меня самого пара-тройка таких знакомых найдётся. Захожу к одному в гости. Его трёхлетний сын вскидывает руку в характерном приветствии.

– Это что – гитлерюгенд?

Приятель обиделся:

– Нет, – говорит, – это вообще-то древний славянский жест. Означает «Слава Руси!».

И правда, не придерёшься. Не только к жестам, но и к идеологии. Такие патриоты ведь страну, семью, людей искренне любят. Правда, только одну страну, одну семью и людей одного сорта.

Сама обстановка в нынешней Украине сильно похожа на ту, что царила в Германии перед приходом нацистов: пораженческие настроения, безработица, нищета, власть олигархов, коррупция, правительственная чехарда и резкий крен национального самосознания.

На этом фоне, когда «оранжевые» запутались в велеречивой полемике, а обещанная «регионалами» стабильность больше смахивает на кладбищенскую, как никогда громко звучат национальные разговоры о том, кому и как жить нельзя, а кому и как нужно. И таких условиях десять процентов голосов избирателей за партию «Свобода» – лишь начало.

Украинцы только вошли во вкус. Когда нет хлеба, они требуют зрелищ. И этот процесс особенно выгоден тем, кому терять, собственно, нечего. Всем этим пригнанным из хиреющих городов и сёл новым украинским патриотам.

Они выучили уроки истории: только через преступление (а нацизм – всегда преступление) из грязи можно выбиться в князи. Из никого превратиться в творца истории. Такой шанс грех упускать. Особенно, когда у тебя есть оправдание. Оправдание закоханностью в Украину и великой национальной идеей.

Мода ведь, как и дурной пример, заразительна. Fascism-week по-украински стартовал.

Типичная Малороссия О сходстве России и Украины

31.03.2013

Десять лет назад вышла книга Леонида Даниловича Кучмы «Украина – не Россия». Несмотря на критику, второму президенту Украины, пожалуй, удалось сделать главное – в одной строчке отразить всю политику и концепцию украинской независимости. А именно – во что бы то ни стало не походить на Россию. Как заявил депутат Верховной Рады: «Искоренить всё русское, что мешает нам жить». И вместе с тем – подчеркнуть, доведя до гротеска, всё украинское.

За дело принялись рьяно. То искали украинизмы в древности: от чубов-оселедцев на египетских фресках до трезубцев Атлантиды. То историю переписывали, делая акцент на главном враге – России. То флот и церковь делили. То памятники сносили и взрывали, а вместо них новые ставили.

И главное – что бы ни делали, делали в пику России. Вы, северные соседи, с Чечнёй воюете? А мы улицу в честь Джахара Дудаева назовём. Или того лучше – за чеченцев воевать станем.

Русофобские истерики продолжаются и поныне. То писатель Юрий Андрухович предложит русским женщинам не давать, то депутат Ирина Фарион потребует исключить из употребления буквы «й» и «ё».

У меня тоже есть такой приятель, который, где бы ни участвовала Россия – в спорте или «Евровидении», – принципиально болеет против «клятых москалей». Вообще таких в Украине хватает. Любящих антирусскую желчь изливать. Неважно, что произошло – виновата Россия.

Под стать гражданам – депутаты с извечным раболепием перед Америкой и стремлением в Евросоюз, готовые дружить с кем угодно, лишь бы против России.

Впору на гербе выбить или в Конституции начертать, что «Украина – не Россия». И повторять эти слова аки священную мантру, тем самым всё больше – по принципу вытеснения – подчёркивая свой комплекс неполноценности.

Казалось бы, Украина – независимое государство, интегрированное в мировую рыночную экономику. Но откуда столько претензий к России? То газ продавайте дешевле, то газопроводы в обход нас не стройте, то товары украинских производителей приобретайте. Евросоюз о таком не попросишь. Они не свои – чужие.

Как едет украинский представитель в Россию, так не упускает случая ввернуть словосочетание «братский народ»: вы нам, мол, как братьям, скидочку сделайте. А только вышел казак за ворота – и опять давай козырять тем, что Украина не есть Россия, и хата наша с краю. У нас независимость, а вы тут своим флотом Крым оккупировали.

Между тем пресловутый Черноморский флот приносит в украинский бюджет миллиарды гривен. Но Раде не нравится – забирайте и уходите. Есть ведь и украинский флот. Корабли, правда, сосчитать можно по пальцам (большая часть тех, что остались после развала, продана), ну и недвижное «Запорожье» – до кучи. Неудивительно, если учесть, что украинская армия финансируется в сорок раз хуже, чем российская.

К слову, политика Украины в Крыму относительно россиян напоминает карандышевское «так не доставайся ж ты никому». Ведь не секрет, что именно российский капитал в Крыму является системообразующим. И речь не только о туристах, но и о солидных компаниях. Только на стройках объектов, кажется, занята половина населения Западной Украины. Однако это не мешает украинским властям вести планомерное вытеснение россиян (самого разного калибра) из Крыма, при этом ничего не предлагая взамен. Стоит ли тогда удивляться пророссийским настроениям на полуострове?

Собственно, не надо быть финансовым аналитиком, чтобы понимать влияние российского капитала на украинскую экономику. Достаточно пройтись по городским улицам, увидеть множество вывесок российских банков. Или перечислить список украинских предприятий, которыми владеют российские бизнесмены и компании.

Ну а зависимость Украины от российских энергоресурсов – уже притча. Газовый вопрос – собственно, излюбленный конёк кандидатов в народные избранники перед выборами. Кто убедительнее пообещает оседлать газовую трубу – того и Украина. Неслучайно бывший глава «Газпрома» Рем Вяхирев заявил: «Главная советская глупость: все трубы повернули через Украину. Они вообще не платили, да ещё и газ воровали».

Факты упрямо твердят, что Украина, как и на протяжении многих веков, по-прежнему остаётся зависимой от России. Перемен ждать не приходится, несмотря на все громогласные заявления.

Что та повзрослевшая дочь, у которой ослабился родительский авторитет, Украина рвётся на свободу, на гульки, но средств отчаянно не хватает. Приходится занимать у матери. Кредитов набрано предостаточно. Потому и раздражается Украина: хочется быть независимой (как заявлено), но не можется.

Раздражение усиливается, когда становится очевидным, что при всей декларируемой разнице сходство двух государств несомненно. Дочь остаётся плотью от плоти. Хуже ведь говорить по-русски в Украине не стали, зато украинский язык так и не выучили.

Беды в России и Украине по большой части одни и те же: власть олигархов, кризис спроса, высокая безработица и смертность, низкая рождаемость, вымершие города и сёла, коррупция, криминализация, засилье импорта, нацменьшинства, дороги и дураки. На этот счёт есть забавный афоризм: «Россия и Украина похожи, как две бутылки минералки. Только одна без газа».

У одних – Керимов, у других – Ахметов. Выборы депутатов и президента напоминают выбор бойца в компьютерной игре: знаешь всех и возьмёшь самого сильного, того, кем привык играть. Да и чувство, которое испытываешь, внимая украиномовным спичам Николая Яновича Азарова, из категории «дежавю»: помните, был такой Виктор Степанович Черномырдин?

Суть одна, разнятся лишь качественно-количественные характеристики. Это, собственно, подтверждается и статистическими данными. В списке стран с высоким уровнем человеческого развития Россия и Украина занимают соответственно 55‑е и 78‑е место. По уровню ВВП на душу населения – 55‑е и 83‑е. Индекс развития человеческого потенциала – 0,795 и 0,766. Даже с украинской демократией, которой так восторгались российские оппозиционеры, оказалось всё не так хорошо: как считают наблюдатели ПАСЕ, Украина по тенденциям демократического развития сегодня хуже, чем Россия.

Интересны показатели и удовлетворённости жизнью. У россиян она составляет 51 %. Украинцы же на постсоветском пространстве довольны жизнью меньше всего – 35 %. Логично, если у одних есть трубы и скважины, как скрепляющий державный элемент, а у других нет.

Похоже, что Украина в принципе срабатывает с отставанием от России, проходя те же этапы и совершая те же ошибки. В экономике, политике, культуре. Предприимчивые люди давно поняли: то, что актуально в России, через три года поглотит Украину. И чаще всего это совсем не позитивные вещи.

Потому украинцы едут в Россию, а не наоборот. Статистика говорит о пяти миллионах трудовых эмигрантов в год. Вполне логично, если учесть, что зарплаты в России в среднем в два с половиной раза больше, чем в Украине, оказавшейся в пятёрке стран с самыми бедными гражданами (по сообщению немецкой компании Allianz).

Россия же, наоборот, поставляет в Украину «отработанный материал». Украинские телеканалы полнятся российскими героями, которые, не добившись успеха в России или потеряв там статус, перебрались в Украину, где их быстро нарекли примами.

Политические и социальные процессы представляют изгнанники Савик Шустер и Евгений Киселёв, в телепередачах которых одни и те же персонажи, будто стараясь переубедить самих себя и всех украинцев, продолжают повторять «Украина – не Россия», пунцовея от оскорбительного «Малороссия». И тем самым добиваться обратного.

Ведь Малороссия, похоже, вечна. Не социально-политически даже, а прежде всего ментально.

Бандеровец, что ли? Об оппозиционной акции «Вставай, Украина!» и факторе разделения украинских граждан

13.04.2013

Многие голливудские боевики из «лихих девяностых» начинались одинаково: открывается дверь тюрьмы, на свободу выходит серьёзный парень с решительным волевым лицом. Выходит, чтобы отомстить для начала тем, кто его засадил, а после – восстановить всеобщую справедливость, разобравшись с бандой, контролирующей город.

По такому же сценарию – правда, лицо подкачало – начался новый виток оппозиционных волнений в Украине.

Седьмого апреля помилованный Юрий Луценко вышел за ворота Менской тюрьмы и отбыл на подкатившем авто. Чуть позже он заявил, что планирует стать четвёртым лидером оппозиции, объединившись с Олегом Тягнибоком, Арсением Яценюком и Виталием Кличко.

Не хватает разве что Юлии Владимировны, но, глядишь, и её скоро помилуют. Пока, правда, она вдохновляет соратников из-за решётки, напоминая розового мозга Кренга из мультфильма про черепашек-ниндзя.

Судя по тому, как рьяно принялись за дело оппозиционеры, вдохновляет неплохо. В украинских городах прошли митинги в рамках акции «Вставай, Украина!», а радикально настроенные депутаты попытались создать альтернативную Раду. Посыл оппозиционеров – пора создавать другую Украину.

На пикете в Черкассах особо старались ребята в майках с недвусмысленными надписями «Бей жидов!», в частности, крепко досталось правозащитнику, сделавшему замечание об антисемитизме. Ну а самый масштабный протест состоялся в Киеве.

Организаторы зачитали резолюцию, в которой логично потребовали отставки правительства Азарова, президента Януковича, ну и киевского мэра до кучи. Правда, какой именно, не сообщили. В общем, покричали – разошлись.

Да и кричали, честно сказать, пока ещё не особо бурно. То, что митинг провалился, признали, собственно, и сами оппозиционеры. Так же, как и признали провал пикета под стенами Верховной Рады. Народ не повёлся. То ли не поверил, то ли просто устал от революций.

Оправдываясь, представитель «Свободы» Александр Аронец не нашёл ничего лучшего, как обвинить в провале администрацию Фейсбука: «За несколько дней мы решили дать рекламу акции в Фейсбук. И до сегодняшнего дня никакой рекламы нет, нам даже не рассказали, в чём же дело, и отказано ли в рекламе, и почему? Эти “удивительные” проделки, а также то, что неоднократно аккаунты оппозиционных журналистов, политиков, в частности мой, были заблокированы Facebook, тоже без всяких пояснений, ещё больше наталкивают на мысль о необходимости украинской администрации Facebook».

Проблема, по мнению Аронца, заключается в том, что украинским Facebook руководит московское отделение. Именно оно, видимо, строит козни бравым украинским оппозиционерам в борьбе за другую Украину. В общем, кто бы сомневался, что во всём окажутся виноваты россияне?

Так, собственно, всегда и бывает. То россияне газ перекроют, то дельфинов-диверсантов натренируют, то, переманивая граждан, паспорта раздадут. Список, на самом деле, можно продолжать долго. Случись что, украинские политики тут же апеллируют к версии про «руку Москвы», переходя на языковую и национальную проблему.

Других сложностей, видимо, нет. Всё хорошо с экономикой, с медициной, с образованием, с культурой – плохо лишь с национальным самосознанием. Не ощущают себя украинцы украинцами, а всё к России ютятся. То в девяностых автономная республика Крым собиралась присоединяться к России, теперь вот к ней добавилась и вся Восточная Украина; им, мол, с Россией комфортнее. Западенцам и центральным областям, понятное дело, такой ход мысли не нравится, так как от всего русского у них начинаются рвотные судороги.

Помните, как в фильме «Брат‑2»? Когда герой Виктора Сухорукова спрашивает крепкого хлопца в кожаной кутке:

– Слышишь, земляк, а где здесь русские живут?

– Москаль мне не земляк, – отвечает хлопец.

Герой Сухорокова пристально так на него смотрит и говорит:

– Бандеровец, что ли?

Собственно, вся национальная и внутренняя политика Украины свелась именно к этому, основополагающему, вопросу. Страна сегодня как никогда чётко разделена на две половины: первая категорически против России, вторая – в принципе, за. Именно эта – а не расовая, политическая, религиозная – принадлежность является главным критерием дифференциации украинского народа. Заговори с украинцем о России, пусть на самые общие темы, и сразу поймёшь, за «наших» он или за «ваших». Одни скажут о братском народе, другие, наоборот, начнут плеваться, точно сглазить боятся. Вот только равнодушных однозначно не будет.

Украинские политики чётко осознают это. Потому и вставляют по поводу и без магически концентрирующие на себе внимание маркеры вроде «бандеровцев» и «москалей», действуя по отработанному веками принципу «разделяй и властвуй».

Как говорит мой знакомый из Луганска: «Да, я понимаю, что Проффесор – не святой, всё понимаю, но голосовать буду всё равно за него и за “регионы”. Лишь бы они бандеровцам “прикурить” дали». Даже в том, как изъясняется на украинской мове премьер-министр Азаров, многие неравнодушные видят особый шарм: «Наш, видать, раз украинского не знает…».

Языковой вопрос в Украине – ширма. Когда правящему режиму нечем оправдываться, а оппозиции нечего предложить, обе стороны неизбежно начинают заговаривать о русском и украинских языках. Действует безотказно. Одни тут же мечтают говорить на родном языке, другие видят в придании русскому официального статуса едва ли ни угрозу госбезопасности («потеряем язык – потерям страну») и требуют продолжения украинизации.

Потому, собственно, власть в ответ на оппозиционные акции сделала главное – пусть судорожное, но эмоционально верное – заявление, назвав оппонентов фашистами, бандеровцами.

Никто ведь не хочет реальной, а не популистской политики. И пока украинцы заняты расчётом на первый-второй, на главные вопросы никто не обращает внимания. Ширма работает идеально.

Украинцы, терзаемые национальными страстями, не замечают, что проблемы на Западе и Востоке одни и те же. И решать их придётся вместе для того, чтобы, и правда, была другая Украина. Решать вопреки оппозиции и власти, которые, похоже, больше всего боятся, что украинцы наконец-то начнут задавать правильные вопросы, стирая мифические отличия и делая первый шаг к объединению. Боятся, потому что единый народ уже так просто не разведёшь. Но будет ли он – единый народ?

Украинский фронт наших дней Как празднуют День Победы в регионах Украины

09.05.2013

Девятое мая в Севастополе – день ретроспективы. По улицам едут автомобили советской эпохи, идут люди в форме времён Второй мировой войны, реют красные флаги. Благо, что в этом году впервые после развала СССР Россия и Украина празднуют девятое мая в Севастополе вместе. Российские и украинские флаги соседствуют друг с другом, точно спаянные. В комплекте с ними – георгиевская ленточка.

Стартует День Победы с возложения цветов и венков к Обелиску Славы на Сапун-горе, а также к мемориальной стене в честь героической обороны Севастополя 1941–1942 годов. В церемониях принимают участие представители руководства города, командования Военно-морских сил Украины и Черноморского флота России, ветераны, специальные делегации. Ведь девятое мая для севастопольцев – праздник двойной: это не только собственно День Победы, но и дата освобождения города от немецко-фашистских захватчиков.

Гостей как никогда много. Особенно это чувствуется на Параде победителей, где ветераны шествуют рядом с военными и гражданскими под марши, исполняемые духовыми оркестрами. Парад принимают командующий ВМС Украины вице-адмирал Юрий Ильин и командующий ЧФ РФ вице-адмирал Александр Федотенков. Впервые в День Победы по севастопольским улицам идёт боевая техника: БТРы, реактивные системы залпового огня, гаубицы и зенитно-ракетные комплексы.

Впрочем, главное внимание, конечно же, ветеранам. Поздравлять их начинают с первого мая: дарят цветы, продукты, подарки. Автолюбители организовали акцию «Подвези ветерана», в рамках которой вызвались довезти их на Парад и обратно.

В общем, как выразился мой дед, прошедший Сталинград: «Заботятся о нас, недобитых, чувствуешь себя нужным стране…»

Правда, какой стране – он не уточнил. Ведь если речь идёт об Украине, то в целом здесь празднуют День Победы по-разному. Будто и не в одной стране всё происходит.

В Киеве ситуация отчасти напоминает севастопольскую. Но российского представительства, безусловно, значительно меньше. Нет военных, флагов, символики. Хотя есть слова о дружбе братских народов, победивших общего врага. Есть и марш военных оркестров, и прохождение военной техники, и уважение ветеранам. В столичном парке Славы, например, открыли памятники дважды героям Советского Союза – Георгию Береговому и Амет-Хану Султану.

Восточная Украина традиционно празднует День Победы с размахом. Обязательны Парад победителей, чествование ветеранов. В частности, харьковский губернатор Михаил Добкин пригласил жителей и гостей города на площадь Свободы, чтобы «сказать спасибо деду за победу».

Вообще харьковская программа празднования Девятого Мая кажется наиболее творческой. Помимо классических мероприятий есть такие любопытные сюрпризы, как театрально-музыкальный фестиваль кино, снятого детьми о ветеранах. Самих же детей в специально организованном госпитале учат надевать противогазы, создавать письма-треугольники и накладывать повязки. В парке Горького открыт тир «Ворошиловский стрелок», где победителям, выполнившим нормативы, действовавшие во время войны, выдали соответствующие удостоверения.

А вот на Западной Украине – всё иначе. Яснее всего позицию западенцев по Дню Победы сформулировала депутат Ирина Фарион: «Никогда их победа не станет нашей перемогою. Империя, которая называлась СССР, и её колония УССР не были нашими государствами, следовательно, не было кого защищать и за что воевать. Но была родная земля и была единственная армия, Украинская Повстанческая, которая это защищала. Называть это победой – значит быть фальшивым, примитивным и просто садомазо».

При этом госпожа Фарион логично умолчала о садизме на Западной Украине в отношении самих ветеранов.

Например, о том, что в прошлом году в Ровно неизвестные до смерти избили 86‑летнего ветерана. Во Львове около тысячи членов партии «Свобода» напали на людей с георгиевскими ленточками. Избили, забросали дымовыми шашками и растоптали венок, возложение которого планировалось на Холме Славы. В Ивано-Франковске, где запретили советскую символику как «несуществующих и непризнанных государств», националисты остановили пенсионеров с нагрудными знаками, оплевали их и назвали «позором Украины».

В этом году ветеранам вновь не дали достойно отметить День Победы. Для начала депутаты Львовского горсовета запретили использовать «оккупационную символику», а после наложили вето на проведение девятого мая митингов и других массовых мероприятий. Любопытно, что ранее 28 апреля во Львове у памятника герою Украины Степану Бандере состоялся «Марш величия духа» в честь дивизии «Галичина».

Комментируя решение депутатов, председатель львовской облорганизации антифашистского комитета Украины Александр Калинюк был категоричен: «Фактически во Львове суд запретил ветеранам праздновать День Победы», отметив, что ветераны в индивидуальном порядке придут возлагать цветы на места захоронений советских воинов.

Беда, правда, в том, что «прийти в индивидуальном порядке» означает подвергнуть себя реальному риску, учитывая то, что местные националисты настроены как никогда решительно. Представители «Свободы» заранее пообещали сорвать «сталинско-гитлеровский шабаш».

И от слов перешли к делу. Для начала подготовили соответствующие плакаты «Прочь, московские оккупанты!», а после на многострадальном Холме Славы, объединившись с милицией, вырвали у женщины красный флаг с криками: «Забери красную тряпку!», устроили потасовку.

По окончании же торжеств развернули плакаты с надписями: «Москали, гоу хоум!», «Прочь, убийцы!» с изображениями свастики, серпа и молота и черепа с костями, скандируя: «Слава нации – смерть врагам» и «Москаляку на гиляку».

В Ивано-Франковске ветеранам также не дали спокойно почтить память погибших. Всё те же «свободовцы» устроили митинг с плакатами: «Нет флагу оккупантов» и «Прочь красные тряпки». Несколько ветеранов были избиты.

«День Победы – не наш праздник, мы не можем радоваться вместе с врагами», – заявил один из националистов.

Между тем за годы Второй мировой войны Украина потеряла более десяти миллионов граждан. Полностью или частично были уничтожены 714 украинских городов, 29 тысяч сел, более 16 тысяч промышленных объектов. Судя по тому, что происходит сегодня, когда одна часть Украины чтит своих ветеранов, а другая, поддерживаемая так называемой европейской общественностью и националистическими силами, измывается над ними, война, рождённая инакомыслием, продолжается. И для многих украинских ветеранов эта новая война оказывается ещё более чудовищной.

Дядя Стёпа – враг народа О ненависти украинцев к милиции

04.08.2013

Главными поставщиками новостей этого лета в Украине стала милиция. То гаишники, вылетев на встречную, устроили ДТП в центре Киева. То их пьяный коллега из Харькова повторил «подвиг», но с ещё большим размахом. То в громком деле об убийстве мэра Феодосии Александра Бартенева обнаружился милицейский след: обрез, из которого застрелили городского голову, по документам был утилизирован в Тернопольской области.

И это, собственно, лишь малая толика происшествий, в которых поучаствовала украинская милиция.

Апогеем же стала печально известная Врадиевка, где два сотрудника райотдела вывезли в лесополосу двадцатидевятилетнюю девушку, изнасиловали её, избили и оставили умирать. Жертва вопреки расчёту преступников выжила, но на её обращения никто не отреагировал – наоборот, всячески скрывали. Тогда местные жители, устав от милицейского беспредела, подняли настоящий бунт.

После этого украинцы организовали ещё два массовых штурма РОВД – фастовского и святошинского. Ну а на одном из киевских мостов неизвестные повесили куклу-милиционера.

Градус недовольства украинской милицией, похоже, возрос так, что кипение не остановить. Это подтверждают и цифры. Социологические исследования показывают, что лишь 4 % украинцев выразили доверие милиции. 57 % ответили, что в принципе не поддерживают действия этой структуры. 43 % заявили, что, обратившись в милицию, не получили ни помощи, ни ответной реакции. И наконец, 45 % опрошенных полностью не доверяют правоохранительным органам.

Центр Разумкова, проводивший данное исследование, попросил также респондентов оценить по пятибалльной системе уровень милиционеров в различных сферах, например в таких, как борьба с нарушениями правил дорожного движения, обеспечение безопасности граждан и другие. Украинская милиция ни по одному из этих критериев не получила даже удовлетворительной оценки.

Образ дяди Стёпы умер. Не воскресить. Человек в форме воспринимается не как помощник или защитник, а как враг, объект, который может создать дополнительные проблемы.

Всё те же настойчивые социологи утверждают, что только 20 % украинцев обращаются за помощью в милицию. При этом около 17 % опрошенных заявили, что ни при каких обстоятельствах не сделали бы этого. Как говорится, себе дороже…

Цифры лишь подтверждают тот факт, что примерно с середины девяностых годов за украинской, как и за всей постсоветской, милицией закрепился статус бандитов в форме.

И несмотря на все громкие заявления президентов, непрекращающуюся, будто в карточной колоде, чехарду министров внутренних дел, косметические и капитальные реформы, ситуация не меняется. Украинская милиция по-прежнему воспринимается как обитель зла, а её представители – как инфернальные создания, которые обязательно создадут проблемы. При встрече с доблестным милиционером только каждый пятый украинец чувствует себя в безопасности, зато одна треть, наоборот, испытывает острое чувство опасности.

Если раньше происходящее между населением и милицией воспринималось как пусть злая, но шутка, то сейчас настроения всё более агрессивны. Форумы и социальные сети наполнились брутальными призывами убивать милиционеров. На стенах и в транспорте всё чаще можно встретить надписи вроде «Хороший мусор – мёртвый мусор».

Недоверие переросло в ненависть и отвращение. Пожалуй, больше милиционеров не любят только политиков, хотя конкуренция между ними, что называется, на тоненького.

Украинцы даже готовы встать на сторону преступника. Как, например, в селе Семиполки, где односельчане поддержали убийцу, расстрелявшего милиционера.

При этом наблюдается тенденция того, что милицию перестают бояться. Всё больше нападений на сотрудников. Всё больше призывов разобраться.

По другую же сторону баррикад, наоборот, активно предлагают расширить полномочия и ужесточить меры. В частности, открывать огонь на поражение.

В таких условиях врадиевский, святошинский, фастовский бунты, судя по всему, лишь начало. Для Украины грядёт большой взрыв, в центре которого наверняка окажутся люди в форме.

Во многом подобное отношение к милиции вызвано теми проблемами, которые никак не могут решить в правоохранительной структуре.

Растянутый аппарат с бесчисленным количеством «свадебных генералов», точно старый больничный матрас, прогибается под своей тяжестью. Однако несмотря на то, что сегодня в украинской милиции насчитывается 325 тысяч человек (на 44 миллиона населения), профессионалов в ней – единицы. Ведь те, кто крепче, умнее, ловчее, ушли на «вольные хлеба», открывая или пополняя многочисленные охранные фирмы, выполняя тот же функционал, что и на госслужбе, но на коммерческой основе.

Логично, если учесть, что средняя зарплата украинского сержанта милиции – 1500–2000 гривен (около 6000–8000 рублей). За такие деньги служить в правоохранительных органах хотят либо мазохисты, либо те, кого никуда не берут.

Потому и вымещают милиционеры на тех, кого удалось доставить в решётчатое помещение, комплексы своего несчастного детства. Потому и действуют они не как бравые защитники из американских фильмов, а как просители, пришедшие к спонсору за финансовой поддержкой.

Кушать-то очень хочется. Дубинку, наручники, форму, удостоверение выдали – иди, вертись, как хочешь! А вместо зарплаты – власть над людьми.

Отсюда, упрощая, и торговля оружием, наркотиками, взяточничество и прочие милицейские радости. Моральные принципы отброшены за неактуальностью. Да и на кого сегодня равняться? На генералов и полковников, не помещающихся в своих «мерседесах» и «ауди»?

Одна из главных нелепостей Украины, как и многих других стран постсоветского пространства, заключается в том, что государство изначально поставило милиционеров, пожарных, медиков, педагогов в чудовищные условия труда. Мало где в мире милиционер получает столько, сколько на Украине. При этом он нещадно, подчас до физической расправы, критикуем и попрекаем.

Негативное отношение украинцев к милиции умело использует и провоцирует оппозиция, которая тем самым разжигает ненависть граждан к власти. В частности, говорится о провокациях на Святошинском рынке, где вспыхнул один из антимилицейских бунтов. Разного рода «активисты» играют роль мишеней или моделей, которые провоцируют милицию. А уже в разгар событий или постфактум появляется оппозиция с гневными комментариями.

Сами оппозиционеры своих антигосударственных действий не скрывают и открыто надеются, что из локальных бунтов разгорится настоящая революция. «Напряжение в обществе настолько выросло, что людей можно легко поднять на любую акцию. Где вспыхнет, предугадать сложно», – с гордостью рассказывает народный депутат от партии «Свобода» Андрей Мохник, при этом не сообщая, кто будет отвечать за «вспыхнувшее».

Украинская же власть использует милицию в качестве барьера, заградительного щита между собой и народом. Любой протест, недовольство граждане Украины выплёскивают не на власть имеющих – ведь до президента или премьера не доберёшься, – а на тех, кто по долгу службы их охраняет, при этом, правда, не гнушаясь превышать полномочия.

Поднявшаяся в Украине волна ненависти к милиции – это прежде всего ярость, отвращение к существующей системе, погрязшей в кумовстве, лжи и коррупции. Поэтому для многих украинцев сегодня бить милиционера – значит, мордовать сытое лицо власти. И в такой ситуации реформой одной лишь милиции не обойтись.

Реквием по империи Как Россия оттолкнула от себя Украину

13.10.2013

Чуть больше недели назад я принимал участие в опросе одного издания, в котором размышлял, почему всё-таки Украина решила идти в Европу и тем самым фактически постулировала свой отход от России. Среди ответов встречались и такие: «Украина действует, как ребёнок, поссорившийся с родителями… жаль только, что этот локальный не подростковый даже, а детский бунт…» Пожалуй, именно это мнение во многом характеризует то отношение к Украине, которое если не наличествует у большинства россиян, то активно муссируется в СМИ.

Пресловутый курс Киева на братание с Евросоюзом и США воспринимается на российских просторах именно как бунт, мятеж; «капитан ушёл – верховодит матросня». Бунт ещё более бессмысленный и беспощадный, чем русский.

Бессмысленный, потому что Украина, безусловно, сама плохо представляет, на что соглашается и куда идёт. Хотя заморский рай по-прежнему видится в исключительно радужных красках, а над форточкой в Европу сияет манящая надпись «Эльдорадо». Но пусть даже так, если бы не шатания и метания: и нашим, и вашим – всем милы хотим оказаться.

Между тем Виктор Янукович шёл на выборы с доведённым до китча позиционированием себя как пророссийского кандидата. И голосовавший за будущего президента народ (его большая часть) мыслил именно так, с мечтами о русском языке и едином русском пространстве.

Начинал Виктор Фёдорович в данном контексте за здравие: Харьковские соглашения, братания с Владимиром Путиным, решения по Севастополю и роковым ценам на газ. Но фокус в том, что и Евросоюзу украинский президент отлуп решил не давать. В таких вот попытках усидеть на двух стульях и прошли последние три года под шефством Виктора Януковича.

В результате – курс на Европу. Не благодаря, но вопреки. В тот момент, когда сам конструкт Евросоюза чувствует себя, в общем-то, так себе. Что уж говорить, не лучшее время избрала Украина для европейской интеграции.

Но вмешалась беспощадность. Прежде всего, с российской стороны. Расстреляли украинских моряков в Азовском море. Перекрыли границу: сказали «прощай» сыру, шоколаду, водке. Пугнули остановкой сотрудничества в военной сфере, заробитчан пообещали выгнать. Объявили торговую блокаду. С ценами на газ тоже решили не церемониться: для братьев-украинцев – самая большая в Европе.

Кремль продемонстрировал интеграционное бессилие, проиграв в игре, в которой, казалось бы, у него были все козыри. Объединяющие механизмы, используемые на территории самой Российской Федерации, не сработали. Точнее – их решили не срабатывать, предпочтя действовать в избранном ломовом стиле преемника сверхдержавы (синтеза Советского Союза и Российской империи).

Иностранцы же, наоборот, всегда умели пустить звёздную пыль в очи. Кроме того, эффективно лили деньги на украинскую мельницу агитпропа.

Что Россия могла предложить взамен? Остатки советского наследия? Или новые символы: Чечню, гексоген, Беслан? Изъеденные молью разговоры-мантры о том, что родила, выкормила, вырастила?

Во-первых, в Украине и в лучшие, дружественные, годы так считали далеко не все. Потому что, на самом деле, есть много разных Украин. И помимо той, где за единение с Россией выступает более 60 %, есть другая, где «украинец москалю не брат и не земляк».

Во-вторых, русофилов всё меньше. Пришло новое поколение, воспитанное в принципиально иной системе координат, впитавшее принципиально иные ценности и ориентиры. Они выросли на другом кино. На том, где, с одной стороны, москали вешают бандеровцев, а с другой – за виселицами и перестрелками манит и зовёт чудный град роскоши и достатка, где все чтут так называемые европейские ценности, пусть толком и не понимая, что это такое. Там хорошо, там любят и ждут.

Должна ли была Россия предлагать что-то взамен, если у неё самой дела большую часть времени шли не ахти? Безусловно, должна была. Если не хотела получить у себя под боком полигон для натовских войск и очаг воинствующей русофобии.

Я помню американские мультфильмы и передачи – в основном протестантского толка, – транслировавшиеся по государственным украинским телеканалам. Помню визиты многочисленных американских засланцев в школы, где одни рассказывали о боге, похожем на Санта-Клауса, а другие – о том, как хорошо жить в США. Помню многотонные гуманитарные грузы из Америки с соответствующими книгами, брошюрами, дисками. Фильмы со Шварценеггером и Сталлоне, как и мультфильмы Диснея по выходным.

И при этом я помню закрытые русские центры, их бездействие, их пустоты. Попытки русских патриотов получить хоть какое-то финансирование из Москвы. Русские газеты, что печатались мизерными тиражами на ужасной бумаге, а тем временем на съездах украинских писателей раздавали образцовое издание «Бандеровец». Хождения русских писателей Украины с просьбой помочь. Всё это я помню.

Активность – с одной стороны, и абсолютное бездействие, пассивность – с другой.

Русские люди в Украине жили с ощущением того, что их сдали. Оставили на растерзание. Так было в Прибалтике, Казахстане, большинстве постсоветских стран. И так произошло с Украиной.

Добавьте сюда поведение некоторых россиян в Украине, напоминающее приезд барина в малоросское поместье с целью горилки попить да девок пощупать, и причины – не доминантные, но весомые – настороженного отношения украинцев к Российской Федерации станут очевидны.

Да, Украина действует, как ребёнок, поссорившийся с родителями, но бунтует она не просто так, не от хорошей жизни, а оттого что родители, в том числе, ведут себя странно, не по-родительски. А скорее как только что дембельнувшийся старший брат, попавший в новое информационное, социальное пространство, но мысленно находящийся ещё там, в армии, привыкший общаться командами вроде «Упал – отжался!». И вопрос в данном случае в двух вещах: когда у младшего кончится терпение и когда старший, социализировавшись, наконец сообразит, что так он ничего не добьётся.

Раскол всея Украины О волнениях и бунте в Украинской Православной Церкви

20.10.2013

История христианства в Украине знает немало боёв и сражений. Похоже, сейчас образуется трещина нового раскола, который может стать реквиемом по всему русскому православному миру: главная монастырская обитель востока Украины взбунтовалась против митрополита всея Украины Владимира (Сабодана).

Ещё в 1991 году новоиспечённый украинский патриарх Филарет (Денисенко) пожелал отделиться от единой Русской Православной Церкви, создав Киевский Патриархат. Захват храмов, передел имущества, переманивание шантажом и угрозами духовенства и паствы – всё это скорее напоминало бандитские разборки, нежели поиск Божьей правды. Да и самого Филарета не раз обвиняли в финансовых махинациях, блуде, взяточничестве и жестоком обращении с духовенством. Годами митрополиты не здоровались друг с другом.

Но в сентябре Владимир подписал «Обращение Церквей и религиозных организаций к украинскому народу». В оригинале его подпись стоит после подписи раскольника Филарета. Пришлось делать второй вариант, дабы исправить недоразумение, по которому выходило, что преданные анафеме верховодят Церковью. Написан документ преимущественно светским языком; к духовному лексикону относятся лишь слова «молиться», «Всевышний», «мудрость» и «верующие».

Выходит, два, казалось бы, заклятых конкурента всё-таки могут сойтись при условии наличия третьего, ещё более ненавистного врага, коим в данном случае оказалась Россия. Именно её подписавшиеся просят не мешать украинскому народу быть частью европейского цивилизационного пространства, а Украине – независимым государством в кругу свободных европейских народов.

Вместе с православными митрополитами документ, призывающий церковную паству поддержать инициированное Виктором Януковичем слияние с Европой, подписали члены Совета Церквей, созданного ещё Леонидом Кучмой: баптисты, евангелисты, лютеране, римокатолики и представители других религиозных течений. С данным «Обращением» Украина и отправила в Брюссель на встречу с президентом Европейского совета Германом ван Ромпеем делегацию подписавшихся, возглавляемую Филаретом.

Мотивы последнего в данном случае ясны: желание объединиться с Европой и порвать с Россией, которая, по словам раскольнического митрополита, издавна жаждет уничтожить украинское государство. Но что вынудило подписать «Обращение» Владимира, который тем самым во многом отрекается от идей святых отцов и истинности Византийской Церкви?

Ответить на данный вопрос можно лишь в контексте слияния государства и церкви, о котором дискутируют как в России, так и в Украине. Ведь и сам Владимир, ещё в июле служивший в Киево-Печерской Лавре совместный молебен с Патриархом Кириллом в честь 1025‑летия Крещения Руси, и представители Украинской Православной Церкви неоднократно подчёркивали тесную связь с Москвой.

Подчёркивали так же часто, как и Виктор Янукович. Собственно, единение с Россией – политическое, экономическое, религиозное – и было главным китом его президентской кампании. Кит этот, фыркая обещаниями, раздражал украинских патриотов и воодушевлял пророссийский электорат.

При таких исходных данных президент взялся за решение непростой системообразующей задачи – усидеть на двух стульях. Пока премьер-министр Николай Азаров рассказывал о братании с Россией, украинский представитель в Евросоюзе Константин Елисеев просил депутатов ПАСЕ не бросать Украину, утверждал, что мечтает строить будущее на основе европейских ценностей и демократических стандартов.

Кремль с его жёсткой имперской политикой такое поведение не устроило. «Усидеть Украине на двух стульях не получится. Не нужно обманывать людей», – был категоричен Дмитрий Медведев. Усидеть и правда не получилось: вышла современная полтавская история, результатом которой стал раскол российско-украинского партнёрства. Главному предвыборному обещанию Януковича помахали вслед жовто-блакитным платочком, а индекс доверия президенту рухнул.

Спасая положение, Виктор Янукович решился на объединение с Европой, пообещавшей улучшить качество жизни украинцев уже через год. Договорились с Евросоюзом в рекордно короткие сроки благодаря тому, что, по словам Николая Азарова, «Украина пошла на определённые компромиссы и взяла на себя чрезвычайно серьёзные обязательства; соглашений такого типа у Украины нет ни с кем, даже с Россией».

Для окончательного успеха Виктору Януковичу не хватало лишь одного, ключевого – доверия граждан. Тем, кто голосовал за него, европейские ценности чужды, а те, кому они близки, не доверяют кандидатуре рулевого.

Тогда Виктор Фёдорович и достал припасённый козырь – Церковь. Ведь несмотря на все обвинения в её адрес, именно она по-прежнему, согласно опросам, остаётся главным авторитетом для украинцев. Похожий фокус, когда хотел распустить Раду, проделал Виктор Ющенко, организовав соответствующее обращение «глав и представителей церквей». Тогда Блаженнейший Владимир ничего подписывать не стал.

Видимо, на этот раз Янукович обратился за помощью – назовём это так – к митрополиту, хотя перед этим утверждал следующее: «Мы не допустим использования Церквей некоторыми политическими силами в своих узких интересах». Завизировал Владимир «Обращение» по своей личной инициативе или это была манипуляция со стороны – не суть важно.

В приватных беседах монахи Киево-Печерской лавры говорят, что без влияния со стороны государства, безусловно, не обошлось. К тому же митрополит тяжело болен.

Озвучивалась и версия, что подписание «Обращения» – благодарность Януковичу за пышную организацию празднования 1025‑летия со Дня Крещения Руси. Хотя ещё в начале марта Предстоятель УПЦ подписал заявление, где сообщалось: «Как представители украинских Церквей и религиозных организаций и как часть украинского общества мы поддерживаем усилия нашего государства и Евросоюза, направленные на заключение Соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом».

Так или иначе, подобные действия не могли не возмутить православное духовенство и паству.

Правда, открыто своё негодование решились выразить лишь в Свято-Успенском монастыре, находящемся в селе Никольское Донецкой епархии, основанной иеромонахом Савватием (будущий схиархимандрит Зосима), сосланным сюда под давлением КГБ. Любопытно, что в своё время Зосима (Сокур), которого уже сейчас называют «пятой колонной» украинского духовенства, учился вместе с будущим Патриархом Кириллом.

В Обитель приезжал и сам Виктор Янукович. Считается даже, что Зосима был его духовником. Эта информация, по словам насельников монастыря, не соответствует действительности: Виктор Фёдорович был в Никольском несколько раз, здесь он венчался. Как считают в монастыре, украинский президент открыто идёт против предсмертного завещания Зосимы, которое можно свести к следующему: «Строго держитесь Русской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси».

Именно согласно данному завету и действует братия Свято-Успенского монастыря, решившаяся выразить свою позицию – и тем самым рискующая быть отлучённой от Церкви, – в «Заявлении», которое противоречит подписанному митрополитом Владимиром «Обращению».

В частности, насельники и прихожане Свято-Успенского монастыря, апеллируя к истории русского и украинского народов, отвергают «европейское цивилизационное пространство с его отказом от христианской идентичности, ювенальным киднеппингом и воинственной пропагандой половых извращений, которое являет собой печальную картину скатывания в пропасть содомских мерзостей и нравственного одичания». В пику Владимиру предлагается «строить общественную и государственную жизнь в неразрывном братском единстве с русским и белорусским народами». Подпись же митрополита в Обители считают ни в коей мере не выражением позиции Украинской Православной Церкви, а его личной гражданской позицией, выраженной под воздействием украинской власти, и сравнивают с поцелуем Иуды и предательством Ивана Мазепы.

От официальных комментариев к сделанному «Заявлению» представители Свято-Успенского монастыря воздерживаются, но в приватной беседе один из иеромонахов подчеркнул, что братия уверена в том, что «Обращение» – это плацдарм для выхода Украинской Православной Церкви из-под Московского Патриархата и создания украинской автокефалии, которую государству легче контролировать. Ведь именно Церковь является скрепой, объединяющей русский и украинский народы. И, по словам иеромонаха, её хотят уничтожить. В данном контексте Владимир и Филарет будут сотрудничать, образовав тандем, главным в котором станет раскольнический митрополит.

По словам насельников Свято-Успенского монастыря, «Заявлением» они прежде всего призывают Украину к общественной дискуссии, в результате которой народ при Божьей помощи сделает правильный выбор, противостоя вступлению в Евросоюз как неминуемому отделению от России. Тем самым братия монастыря хочет отмежеваться от политического обращения раскольников и Владимира, пытающегося говорить от лица всей Украинской Православной Церкви. В этом её поддерживают большинство членов Церкви, не связанных с украинской властью.

Четвёртого октября, спустя три дня после скандального заявления, преставился настоятель Свято-Успенской Обители. Присутствующие двумя днями позже на архиерейской службе епископы не осудили действия насельников монастыря.

Между тем официальной позиции ни Москвы, ни Киева по данному вопросу нет, но возмущение внутри православного духовенства и паствы нарастает, усугубляя раскол не только между Россией и Украиной, но и внутри самой Украины.

Зима 2013–2014

Тем декабрём я открыто выступил против Евромайдана. В статьях, интервью, социальных сетях. И вдруг оказалось, что таких, как я, публично не поддержавших Евромайдан, в Украине не так уж и много. А среди моих коллег-писателей, публицистов, людей творческих – вообще единицы. Вдруг оказалось, что подавляющее большинство было как бы за и как бы согласно. А тот, кто не хотел поддержать их, тут же маркировался предателем.

В то время я жил в Киеве и Севастополе. И каждый раз по дороге из одного города в другой думал, насколько же полярны настроения, мнения их жителей. Люди всё крепче привязывались к идеям и лозунгам, всё глубже погружались в нечто грозовое, сгущающееся, предвещающее колоссальные потрясения.

Вспоминая те мысли, перечитывая те статьи, я вновь и вновь убеждаюсь в очевидности будущего кровопролития. Но молчали, не возражали. Неужели не видели? Не могли, не хотели видеть тогда? Молчание людей – преступление, но ещё хуже – когда они заставляют молчать других.

Мне говорили тогда, в декабре 2013‑го: что ты делаешь, против кого идёшь? Ведь вся страна за Евромайдан, и все твои коллеги либо молчат, либо взбираются на баррикады. Почему ты другой? Не можешь поддержать Евромайдан, то хотя бы не выступай против – молчи. Но разве, когда насилуют, можно ли не попытаться защитить жертву?

Да, в тот декабрь я потерял много знакомых. Со временем их число увеличилось. Люди обрывали связи, переставали отвечать на звонки, письма. Порой, правда, они обращались сами – с оскорблениями. Это не так легко – получить резкое, оскорбительное письмо от английского джентльмена украинского происхождения, который ещё недавно благодарил тебя за рецензии на его книги.

Всё началось с моего послания сторонникам Евромайдана, написанного после первых погромов в центре украинской столицы. Помню, я шёл в холостяцкую квартирку своего друга, где обычно останавливался, будучи в Киеве, и увиденные картинки погромов, драк лезли в сознание, отвоёвывая себе центральное место. На кухне однокомнатной, переделанной из чердака квартирки я сублимировал эмоции в текст. Легче не стало, но появилось нечто вроде чувства исполненного долга.

Сначала был живой отклик, а после – угрозы. Был ли я готов к тому, чтобы стать объектом ненависти, злобы? Скорее, нет. Но происходящее тогда требовало моей реакции. Как писателя, как гражданина. Потому дальнейшие действия для меня были однозначны.

Это ваша кровь, много и зря Открытое письмо сторонникам Евромайдана

01.12.2013

Я русский украинец. И я хочу жить в Европе. Мне нравятся чистые подъезды и отремонтированные дороги. Я хочу, чтобы учителя и врачи получали больше, чем грузчики и мерчендайзеры. Этого, в общем-то, достаточно, чтобы хотеть жить в нормальной Европе.

Поэтому я понимаю тех, кто вышел на Евромайдан. Вышел выразить своё мнение и свой протест. Когда я стоял на Площади Независимости, среди людей с зажжёнными свечами, мне казалось, что у народа, страны есть мечта, отнять которую не смогут ни Азаров, ни «Беркут», ни Янукович.

Но так было до определённого периода. Пока Евромайдан не стал превращаться из места, куда приходят с детьми, в точку сбора гопников и фашистов, маргиналов и провокаторов.

Так начался другой Евромайдан. И он был обречён. Потому что зло всегда несёт в себе зародыш саморазложения. Вопрос был лишь в том, как приговорят новый Евромайдан.

Приговорили жутким, нелепым образом. Власть расписалась в измене своему народу. И тем отвратительнее выглядит их перекладывание вины друг на друга.

Но я не о них. С ними и так всё понятно.

Я о вас. Я к вам. К тем, кто вышел на новый Евромайдан.

Да, не вы начали эту войну. Но вы, уставшие, разозлённые, превратили её в ад.

Усталость и гнев – чудовищное сочетание. Логические процессы нарушены. Адекватность реакций снижена. Особенно, если всё это приправлено местью.

Вы швыряете в милицию кирпичами, арматурой, гранатами. Тараните бульдозером машины. Бьёте окна ведомственных зданий. Вламываетесь в администрацию. Избиваете людей.

Попадись вам Янукович или Азаров – вы вздёрнете их на дыбе. Но они вам не попадутся. И вы вздёрнете кого-нибудь другого.

Ради чего? Ради чести, свобод, справедливости. Ради победы над этим гнусным коррупционным режимом. Вы ведь верите, что победите?

Но, поверьте, всё против вас. Никто по-настоящему не поддержит. Ни Европа, ни США, ни западенцы и татары из тренировочных лагерей. А главное – вас не поддержат все украинцы.

Я, наверное, удивлю вас, но есть те, кто не хочет Европы. Не хочет Майдана. Не хочет революций. Их много таких. Хуже того (для вас хуже) – они, как и вы, украинцы.

Вы, наверное, думаете, что всё дело в Януковиче. В том, что он не захотел подписывать Соглашение с Евросоюзом. Он хотел, больше вашего хотел. Он не мог не хотеть больших денег.

Но вопросы надо задавать не ему, а вашему любимому Евросоюзу. Это он кинул вас. Не лично Януковича, а вас, украинцев. Где обещанные 610 миллионов? Почему Евросоюз не выполнил ни одного обещания? Что помешало?

Еврокомиссары лишь требовали. И ничего больше. Увеличить тарифы ЖКХ, заморозить зарплату, перестать развивать сельское хозяйство – вот чего они хотели. Лишить вас зарплаты и оставить без электричества, воды и газа. Нет, так не поступают с друзьями.

Визы не отменяют. Пособий не платят. Рабочих мест не дают. И за своих никогда не примут. Спросите у украинских проституток, наводнивших Европу, – они подтвердят.

Вы ещё помните, что я хочу в Европу? Хочу, но не в эту. Такая Европа мне не нужна.

Так что реально изменится после вступления в Евросоюз? Отвечая на этот вопрос, попросите совета у греков или болгар. Может, они вам подскажут. Да и пример революционной Грузии у вас под боком. Может, стоит хоть иногда поучиться?

Согласен, Европа звучит гордо. Как бренд. Как идея. Как обещание рая. Я понимаю. Более того, могу допустить, что вы победили в этой войне. Свергли режим, оторвали голову донецкой гидре. Янукович – в тюрьме. Азаров – в тюрьме. Представим.

Что дальше? Что вы будете делать дальше?

Ну, отпразднуете. Ну, устроите шествие. Ну, помашете флагами.

А дальше?

Я скажу вам, что будет дальше. Вы пойдёте на работу. Утомительную, муторную, но к которой вы, в общем-то, привыкли. Но отныне всё будет по-новому: новый начальник, новый курс, новая зарплата, новые условия труда. Это же украинская традиция – менять после выборов всё на новое. И такое новое будет везде.

Да, звучит приятно – «новое», так бы и раскатал, как желейную конфету, на языке. Но скажите, когда «новое» в Украине было лучше старого? И «кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?»

Или вы забыли историю? Вспомните, не поленитесь.

Кто освобождал Малороссию от царского империализма? Кто устроил кровавую жатву семнадцатого года? Кто вырезал людей в украинских городах и сёлах? Отвечайте.

Двадцать шесть евреев-агитаторов, поднявших революцию? Сто двадцать матросов, присланных из Петрограда? Или вы, украинцы? Такие, как вы.

Им жаждалось свобод, благополучия, справедливости – алкалось рая на грешной земле. Они его получили. Чтобы ненавидеть оставшиеся семьдесят четыре года.

А потом вновь идти на Майдан, обвиняя проклятый Советский Союз, требуя независимости. И двадцать два года не знать, что с ней делать. С независимостью, в которую вляпались.

У вас был интеллигентный (я отчасти утрирую, конечно) Кравчук – вы погнали его взашей. Дипломатичный Кучма – послали далеко и надолго. Патриот Ющенко – вы прокляли его как предателя. Вы – не Путин, не Янукович, а вы – избирали и выгоняли, каждый раз подтверждая, что лоханулись. Сколько можно тасовать людей, точно карты в колоде? Научитесь сначала играть.

Пришло время Януковича, да? Пора убирать? Так кого вы поставите вместо него?

Только не надо излюбленного: «Кого угодно, хуже не будет». Давайте конкретнее, серьёзнее. Так всё же – кого? Яценюка? Кличко? Тимошенко? Тягнибока? Порошенко? Они лучше? Вы верите им? Гарантируете, что наша жизнь реально изменится? Уверены, что она станет лучше? Или опять, как в семнадцатом, как в девяносто первом, как с Кравчуком-Кучмой-Ющенко, вас что-то в избранниках, в стране не устроит?

Хоть раз вы можете поручиться за результат? Здесь и сейчас. Не снимая ответственности. Больше нет прав на ошибку.

Ответьте. Себе, мне, Украине. Ответьте в перерывах между тем, как будете лить кровь, свою и чужую. Лить много и зря.

Тролль гнёт ель Кто такой Виктор Янукович

04.12.2013

С интеграцией Украины в Евросоюз развели многих, если не всех. Украинцев, голосовавших за Виктора Януковича, вдохновлённых его пламенными обещаниями трепетной дружбы с Россией. Украинцев, десятилетиями мечтавших о европейском рае и вроде бы, наконец, его дождавшихся, но не тут-то было. Еврокомиссаров, надеявшихся получить украинские ресурсы. Российских граждан, сочувствующих и сопричастных. Российскую власть, чей подопечный, засуетившись, наделал ошибок. Но то ли ещё будет.

Украина зашагала в Евросоюз. Пока дойти не удалось. Либо ноги устали, либо указатели сбились, либо в пункте назначения не особо ждали – причин много. Но есть одна, не слишком явная, но весомая. Она заключается в том, что Виктор Фёдорович – «тролль».

Он и внешне несколько напоминает это сказочное существо – неповоротливый, здоровенный увалень с землистым лицом. При этом тролль он, несмотря на внешнюю неуклюжесть, весьма хитрый и ловкий. Мало того – владеющий приёмами боевого политического троллинга.

Троллинг – вид общения с нарушением этики взаимодействия с целью нагнетания конфликтов. Выражается в форме агрессивного, издевательского и оскорбительного поведения.

Конфликты Виктор Фёдорович действительно создавал один за другим, сталкивая не только Европу с Россией, но и два извечных лагеря Украины. Создавал, чтобы отвлечь от реальных проблем, пуская, что называется, жовто-блакитную пыль в глаза.

С Ялтинской конференции европейцы уехали довольные: казалось, Украина у них на поводке. Вот только мало кто обратил внимание на то, что беседовал Виктор Фёдорович с президентом Литвы Грибаускайте на украинской мове, хотя та обращалась к нему на его родном русском. Иначе как нарушающим морально-эстетические рамки данное поведение Виктора Фёдоровича не назовёшь, а учитывая уровень его знания мовы, и вполне издевательским посчитать можно.

Вообще на протяжении всех переговоров с Евросоюзом Виктор Фёдорович, используя термин НЛП, «разрывал шаблоны». Обещал одно – делал другое.

Позвольте, возмущались еврокомиссары, мы же с вами договаривались, как же так? На что Виктор Фёдорович отвечал либо туманно, рассказывая о путешествиях по Украине Геракла, либо агрессивно, требуя денег, причём в такой форме, что и свои не совсем понимали: «Три года конфетку в красивой обёртке (деньги) нам показывали и говорили: вы их получите, когда с МВФ подпишете соглашение. Я не хочу грубо выражаться, но не надо нас так унижать. Мы не маленькие дети, на сладкие конфеты мы не идём».

Впрочем, о настоящем отношении Украины к Европе Виктор Фёдорович проговорился раньше, в 2006 году, на встрече с еврокомиссаром Бенитой Ферреро-Вальднер. Уверяя в искренних симпатиях к Евросоюзу, он, между тем, заявил, что Украина – неприхильнiй сторонник интеграции в ЕС. По Фрейду, стало быть, оговорочка.

С Россией Виктор Фёдорович тоже особо не церемонился. Троллил. В президенты он выезжал на коне украино-российской дружбы, но, победив, торопиться с дружбой не стал. Хоть и рассказывал, приезжая в Москву или приглашая к себе в Киев, о своей искренней преданности. Зато, попав на европейскую территорию, вываливал целый ворох претензий к России. Подавляющая их часть была всё же по делу; вот только форму Виктор Фёдорович для этого избирал сомнительную, путая Лондон с Эдинбургом, Словакию со Словенией, а Грецию с Палестиной.

Вообще все эти «проффесорские» курьёзы, которыми так любят попрекать Виктора Фёдоровича, может, и не от безграмотности даже, а от врождённого чувства троллинга. Ведь единственно полезное качество тролля – рубить правду-матку, иногда даже не понимая, что говоришь.

«Мы с самого начала с Дмитрием Анатолиевичем договорились, что не будем говорить о плохом, а лучше сделаем». Ну как тут с троллем поспоришь?

Мощнее всего Виктор Фёдорович дал троллингом по украинцам. Те веками, из поколения в поколение, грезили Европой и европейскими ценностями, которые враз должны были решить все национальные проблемы. Но их мечту не исполнили ни Кравчук, ни Ющенко. А тут простой грубоватый русскоговорящий парень из Енакиево, ждать от которого европейских симпатий могли либо сумасшедшие, либо воинствующие оптимисты, вдруг пообещал рай. И настойчиво постучался в его врата.

Да, Виктор Фёдорович шёл в Европу, таранил Европу. Троллил своих, удивлял чужих. Но оказалось, лишь для того, чтобы, как садист-любовник, в решающий, пиковый момент сказать: «Стоп!» И остановиться.

Ошалела Украина: и те, кто был за, и те, кто был против. Ошалела Европа. Подошалела Россия. Понял ли сам Виктор Фёдорович, что сделал?

Если понял, то должен был осознать и то, что тролля рано или поздно находят. И наказывают. Причём его же методами.

Жёсткий, беспощадный троллинг Виктору Фёдоровичу устроили все. Евросоюз «кинул» на деньги, при этом выдвинув Украине смертоубийственные требования под лозунгом «Да здравствует возвращение в девяностые». Россия на выручку не пришла, предпочитая либо отмалчиваться, либо напоминать про миллиарды долга. Шутка ли сказать, главным российским спикером по отношению к Украине стал Владимир Жириновский с месседжами вроде: «Янукович не знает, кому себя продать подороже. На костях гадает: Москва или Брюссель».

Но главное – Виктора Фёдоровича капитально затроллил украинский народ: вышел на Евромайдан, сначала мирный, а после вооружённый и злой.

Агрессивное, оскорбительное поведение по отношению к Виктору Фёдоровичу стало нормой. «Femen» мочатся на его портреты. Украинские города объявляют о неповиновении. Министры и пресс-секретари уходят в отставку. «Беркут», разгоняя Евромайдан ради установки новогодней ели, устраивает революцию. А «ручные», казалось бы, олигархи активно её поддерживают. Тролля зажали в угол.

Всё идёт по плану? О том, куда движется Евромайдан

07.12.2013

Последнее время мне часто пишут люди. Очень разные люди, но большинство из них объединяет одно – они прочитали мои статьи о Евромайдане. И многие из них недовольны. Многие из них – в ярости.

О каких погромах ты говоришь, Платон? О каких беспорядках пишешь? Как смеешь лгать? Сколько тебе заплатили? Ведь описанные тобой бесчинства – дело рук провокаторов. Мы же, активисты Евромайдана, за мирный, цивилизованный протест. Потому что мы мирные, добрые люди. Так пишут они. И желают мне сдохнуть.

Когда речь заходит о Евромайдане, я неизменно слышу о провокациях. Бульдозером по милиции – провокация. Драки – провокация. Сотни раненых – провокация. Загаженный Киев – провокация. Захват зданий – провокация.

И памятник Ленину на Бессарабке, в центре Киева, который вчера, восьмого декабря, варварски уничтожили – наверное, тоже провокация.

Приехали 200 человек в чёрных масках. Зажгли фаеры, бросили дымовые шашки. Зацепили памятник тросами. Потащили грузовиком. Повалили. Памятник рухнул, проломив дыру в дорожной плитке. Голова Ленина откололась. После чего на пьедестал под крики «Слава Украине», «Слава нации», «Украина – превыше всего» водрузили красно-чёрное знамя ОУН-УПА.

Если это мирный протест, то это какой-то неправильный мирный протест.

Но я верю вам, мирные, добрые люди, – всё это очередная провокация. Памятник Ленину уничтожили фашисты из националистической партии «Свобода». А так – ситуация под контролем. Всё спокойно и мирно, всё – по плану.

Я буду верить вам ещё трепетнее и сильнее, если вы объясните мне несколько простых вещей. Разве один из трёх лидеров Евромайдана Олег Тягнибок, собственно, не возглавляет партию «Свобода»? Если да, и «свободовцы» это сделали, а вы недовольны, то почему не выразите свой протест и не отправите Тягнибока обратно на родину, во Львов? Неужели, когда в самом центре Киева уничтожали уникальный памятник архитектуры, никого не оказалось рядом? И никого это не возмутило? Или крушить памятники – это нормально, это по-европейски? Я сейчас даже не о политической, а о морально-эстетической позиции граждан Украины.

Впрочем, я вас понимаю. С провокаторами – шутки плохи. И молчание – не всегда знак согласия.

Но то, что происходило после уничтожения памятника Ленину, я всё-таки понять не могу. Или это тоже часть плана? Та радость и эйфория, охватившая многих из вас?

Простите, но я не понимаю тех, кто схватил кувалду и принялся крушить голову Ленина. Тех, кто глумился над памятником. Тех, кто фотографировался с ним и выкладывал фото с издевательскими надписями. Тех, кто хватал обломки и тащил их к Майдану. Тех, кто танцевал и прыгал на отколотой голове. Или это всё те же – провокаторы?

Вы скажете, что памятник того заслужил. Ведь это же Ленин. Дьявол во плоти. Враг и палач украинского народа. Я понимаю.

Но расскажите об этом тем, кто умирал за ленинские идеалы. Тем, кому до сих пор дорог Владимир Ильич. Тем, кто носил к памятнику Ленину цветы. Тем, кто праздновал возле него Первомай. Вот они – не поймут.

Да, такие есть, представляете? Их мало – меньше, чем вас, – но они есть. И, как и вы, как и 200 человек в масках, они граждане Украины. И они имеют право на свою историю.

Вы будете говорить, что они не правы, что они ошибаются, что им промыла мозги советская пропаганда. Допустим, что это так, допустим; но чем их условная неправота отличается от вашей?

Или не в Европе, куда вы так хотите, одной из главных ценностей является человеческое достоинство? Уважать мнение другого человека, уважать свою историю – разве не так учат в мирной, доброй Европе?

В Европе, которая прежде, чем стать раем на экспорт, выглядела всё же несколько иначе. Вспомните историю, не поленитесь.

Германия, тридцатые годы. Там тоже всё начиналось с уничтожения прежней истории. Там тоже писали «Слава нации». Там тоже кричали «Титульная нация превыше всего». И тоже были недовольны тем, что деньги государства расходуются семьёй власти. Даже знамёна были красно-чёрными. Не отличить. А затем начался ад.

Но все эти люди не хотели крови. Они не хотели убивать. И быть убитыми. Они лишь критиковали власть и говорили о счастливой, независимой Германии.

Как и на Евромайдане, там тоже действовали провокаторы. С них всё начиналось. И превратилось в чуму.

Это неизбежно в стране, измордованной властью, коррупцией, нищетой, подавлением национального самосознания.

Европа, которую вы так хотите, начиналась с красно-чёрных флагов и уничтожения истории. Начиналась, чтобы переболеть и стать сильнее, но сохранить, как след от прививки, шлейф прошлых трагедий.

Так что, если учесть всё это, то, возможно, вы на верном пути. Грамотно рассчитали силы. Выбрали надёжные ориентиры. Готовые пройти через ад прежде, чем заслужить рай. И не боитесь войны.

Поэтому, допустим, я вам верю. В вас верю. Но верите ли вы друг другу? Или всё чаще видите в рядом стоящем украинце провокатора?

Прежде чем стремиться в Европу, убедитесь, что ситуация под вашим контролем. Исключительно под вашим контролем. И после вы не будете писать, что кровь полилась не по вашей вине, а вы просто стояли рядом. Убедитесь, чтобы под оправдательные крики «Провокация!» не полетели другие головы.

Но всё же идёт по плану, да?

Детектор брехни Об увиденном на Евромайдане и Антимайдане

12.12.2013

Кто бы что ни писал о Евромайдане в соцсетях или в СМИ, информация выходит по большей части ангажированной. С одной стороны – россияне, в основном представляющие Евромайдан этаким инфернальным сборищем бесов и ведьм. С другой – большинство украинцев, рисующих образ добротолюбивого столпотворения у райских врат. Евромайдан, похоже, оброс таким количеством мифов, что без детектора лжи не обойтись.

Вот и на прошедшие выходные обещали знатное побоище между сторонниками Евромайдана и Януковича. Последних, якобы вооружённых молотками и с символикой ЕС для маскировки, свозили в Киев из восточных и южных регионов Украины.

Я взял молоток (ледоруб где-то затерялся), купил билет на поезд «Севастополь – Киев» и вновь решил посетить Евромайдан.

Людей и правда свозили. О нескольких сотнях севастопольцев с флагами и транспарантами, отправившихся в Киев на дневном поезде, мне рассказал таксист, а о десятке специально арендованных составов из Харькова, Донецка, Днепропетровска – сотрудница железной дороги, с которой мы разместились в купе. Пришлось вызывать всех кривых-хромых проводников, жаловалась она, один человек на два вагона.

Мы оказались не единственными пассажирами, обсуждающими Евромайдан. В соседнем купе дед, копия Фёдора Михайловича, взывая к Божьей правде, держал оборону против трёх евроинтеграторов.

– Вот нам говорят, – ораторствовала худая блондинка с костлявым, как у стерляди, носом, – будет Евросоюз, не будет России, куда украинскую продукцию продавать? Да придумаем что-нибудь…

Ей вторила солидная дама с причёской-скворечником:

– Про Тимошенко писали, что она на свадьбу дочери вырядилась как молодуха. В Европе такого бы никогда не сказали! Потому что свобода – это одеваться, как хочешь…

Тем временем в коридоре знакомились парни и девушки, обсуждая, как сладостно они будут жить в Европе. Девушки лузгали семечки, парни тянули пиво из двухлитровых баклажек…

Севастопольских сторонников власти я увидел только в Киеве, возле станции метро «Арсенальная»; молодёжь до двадцати лет примерно. Выстроились в колонну по трое с флагами Украины и «Партии регионов». Впереди – штандарт «Город-герой Севастополь». Рядом такими же колоннами громоздились Керчь и Симферополь.

Дали команду. Они двинулись в сторону Мариинского парка, где митинговали в поддержку власти.

В парке, если верить украинскому телевидению, должны были царить разруха, ненависть и пьянство. Но, видимо, к моему приходу ребята прибрались. Ни одного пьяного, ни одного агрессивного. Держатся группками по пять-семь человек. Кто-то играет в футбол пластиковой бутылкой. Греются у бочек из-под мазута, в которых жгут разломанные паллеты. Питание скромное – чай и гречневая каша. Милиция – человек двадцать – стоит по краям.

У неработающего фонтана суетится здоровенный парень в спортивных штанах. Ищет «Брызгалова с Раймондом». В кустах высокий парень в дубленке раздаёт деньги на пятерых. Те переваливаются с ноги на ногу; холодно.

Большая часть митингующих собралась у Мариинского дворца, за железной оградой. Там на большом экране транслируют концерт в поддержку действующей власти.

Сам концерт проходит на Европейской площади. Здесь народа больше. Выступают нардепы Вадим Колесниченко и Михаил Чечетов. Колесниченко даёт текст в народ бодро, точно бьёт гвозди, Чечетов сомнительно читает с бумажки. Общий посыл – не холопами в Европу идти, а на равных. Ключевой лозунг: «Европе – да, беспорядкам – нет». Собственно, если отбросить символику «Партии регионов», то может показаться, что попал не на тот митинг.

В толпе – преимущественно две категории людей. Первая – реальные пацаны с окраин: чёрные вязаные шапочки-контрацептивы, грязная обувь, похмельная скука лиц. Вторая – суровые женщины, какие обычно ездят в электричках с безразмерными сумками: золотозубые, краснолицые, тучные. И те и другие ведут себя вяло. На призывы ведущего поддержать власть – «чтобы услышала вся Украина» – не реагируют. Оживляются лишь тогда, когда на сцену выходят «Песняры».

Поднимаюсь от площади к Владимирской горке. Здесь – милицейское оцепление. Металлическими щитами вперёд. Оставлен узкий проход: только на выход. Так разделяют тех, кто за и против действующей власти.

Но и на Владимирской горке, и в парке Шевченко пусто. Люди – те, кому на Евромайдан и на власть одинаково чхать, – предпочитают в центр лишний раз не соваться.

Только на Михайловской площади – возле собора, где укрывались от «Беркута» 30 ноября, – угрюмая баррикада с красно-чёрными флагами и лозунгом «Наши телефоны прослушивают».

В туалете собора на двери висит табличка: «Господа-революционеры, ради Бога, пожалуйста, будьте людьми! Писайте в писсуары!». Местная уборщица суетится, ругается: «Чёрт вас побери с вашим Евромайданом, обосрали всё, свиньи…»

Буйный Киев из новостей начинается с разрушенного памятника Ленину, от которого остался лишь из карельского кварцита постамент, торчащий, словно культя. Он изрисован нацистскими символами, исписан фразами вроде «Наденька, меня здесь не жди» и обклеен листовками, на которых Ленину-Бланку желают гореть в аду. Наверху реют два флага – красно-чёрный ОУН-УПА и синий Евросоюза.

У изуродованного памятника фоткаются люди. Блондинка в обруче из разноцветных ленточек аля Тимошенко, позируя, принимает предположительно сексуальные позы. Рыжеватый парень предлагает купить осколки Ленина от ста гривен.

Но главная торговля идёт на Крещатике, заваленном мусором. Украинский флажок стоит от 10 до 20 гривен, шарф – 40, большой флаг – 60. Судя по тому, что почти у каждого на Евромайдане есть атрибутика, деньги зарабатываются неплохие.

Возможно, пускают их на еду. Потому что кормят сторонников Евромайдана – в отличие от провластных – прилично: копчёной колбасой, салом, сыром, хлебом, конфетами, хреном, тушёнкой. Разливают кофе и чай.

Люди идут толпами, прямо по трассе. Им приходится обходить баррикады, возведённые из мешков, снега, паллет, мусора, шин. У пылающих бочек греются люди. Из укреплений доносится барабанный бой, и казаки – выбритые чубы-оселедцы, усы под Тараса Шевченко – скандируют: «Мы идём в Европу – Янукович идёт в жопу». Ощущение такое, словно попал в украинский Мордор.

Рядом на баррикаде сидит старуха. Требует казнить Януковича, освободить Юлю. Кричит что-то ещё – бессвязное, и вообще производит впечатление юродивой.

Необычных персонажей на Крещатике и Майдане хватает. Здесь и Смерть в маске убийцы из «Крика» с надписью на косе «Власть, я иду за тобой», и лошадь с плакатом «Янукович, отбрось копыта», и жертвы «Беркута», в гипсе и синяках просящие милостыню. У открытого микрофона дёрганый мужик рассказывает диковатую сказку о продажном царе. Чуть дальше, выстроившись в круг, молодые парни с красно-чёрными флагами тянут: «Тече річка Тиса, в ній московська кров, москалів ми били, будем бити знов…»

Похоже, что националистические и антироссийские настроения на Евромайдане – норма. На выкрики «Слава Украине!» громогласно – даже в общественном туалете – отвечают «Героям слава!».

Лидеры оппозиции такое единодушие используют на ура. И Тягнибок, и Яценюк вставляют «Слава Украине!» едва ли не через каждые два-три предложения, требуя свергнуть нынешнюю власть, объединившуюся с «московским монстром». Того же мнения и священники, читающие со сцены молитвы и призывающие сражаться.

«Московским монстром» стращают повсюду. Кровавый Путин смотрит с плакатов. У него на лбу сатанинские звёзды, изо рта торчат клыки; надпись услужливо сообщает, что так выглядит «Зверь с Востока».

Больше Путина на Майдане ненавидят лишь Януковича. Собственно, многие люди пришли митинговать не за объединение с Европой, а против действующего президента. «Янукович – пидарешт», «Майданемо Януковича» – наклейками с такими лозунгами обклеены метро, улицы, люди. Никакие миллиардные договорённости тут не помогут.

Вершиной креатива смотрится новогодний календарь с Януковичем и Азаровым за решёткой и подписью на украинском «Праздник приближается». Соперничать с подобным творчеством могут лишь пророческие тексты вроде: «Господа-товарищи, ша! Только без паники! Белая дама уже на подходе. Она таки будет с Украиной и станет управлять всей Европой. Клянусь! Миша Нострадамус».

Пока я зачитываюсь, ораторствующий политолог со сцены требует присоединиться к колонне, идущей на министерство внутренних дел. Правда, ей может вновь понадобиться бульдозер. Ведь все подступы к ведомственным зданиям перекрыты. Дороги перегорожены военными «Уралами», пожарными машинами, «ПАЗами», живыми милицейскими кордонами.

Это злит проходящих. У входа на Институтскую улицу группа молодчиков снимает милиционеров на камеры.

– Вот вы и попали в чёрный список – теперь не отмажетесь! – ухмыляется налысо бритый пацан под одобрительный смех товарищей.

Женщина в интеллигентных очках, фотографируя лица, проклиная стоящих, несколько раз бьёт по щиту. У администрации президента пьяный мужик, обмотанный украинским флагом, оскорбляет милиционеров, рассказывая, как после революции унизит их матерей.

Люди меняются, Евромайдан продолжается. Сильнее распаливают костры – предстоит революционная ночь…

А Мариинский парк зияет пустотами. Сторонники Януковича маршируют назад к метро «Арсенальная». Здоровенный парень в спортивных штанах, искавший Брызгалова с Раймондом, командует: «По тройкам, по тройкам», – но его не слушают. Толпа, пыша перегаром, скандируя «Симферополь», заваливается в метро, пускает по краям эскалатора монеты. Те, грохоча, летят вниз. Люди шарахаются. Субтильная девушка в жёлтых ботинках цедит пухлой подруге:

– Понагнали быдлоты!

Пропускаю симферопольский десант вперёд. Им, скорее всего, на поезд, а мне ещё смотреть другой Киев, без революций и грязи. Тот Киев, который я люблю…

В переходе станции метро «Контрактовая площадь» стоит взлохмаченный дед – массивные валенки, шапка-ушанка, – торгует стельками. Мне они не особо нужны, но хочется как-то помочь ему. Покупаю пару.

Но дед не только ради торговли вышел. Ему общения надо. Говорит непонятно, долго. О Евромайдане, конечно. Я терпеливо слушаю, но всё-таки не выдерживаю:

– Извините, меня ждут, надо идти!

Дед отпускает лацкан моего пальто:

– Иди, иди, парень, пока страну вконец не развалили! Были уже эти ющенки с лениными – толку? Всё – брехня! Будет война, как пить дать будет!

Я ухожу, иду вдоль Днепра на Подол, а в голове занозой – «брехня». Хорошее слово, ёмкое, смачное.

И правда, детектор лжи здесь не поможет – слишком правильно, чинно. Тут нужен детектор брехни, без права обжаловать приговор.

Крещение глупостью О кровавом побоище на Евромайдане

20.01.2014

Мои жовто-блакитные недрузья! Устроившие ад на Крещение 2014 года в Киеве. Вышедшие на улицу Грушевского, чтобы рвать, метать, убивать. Взявшие дубины, арматуру, ножи, «коктейли Молотова». Устроившие погромы, залившие улицы кровью. Безвозвратно похоронившие миф о мирном, цивилизованном Евромайдане.

Я предупреждал, что без насилия и вандализма вам не обойтись. Я говорил, что вы будете лить кровь, свою и чужую, много и зря. Вы, если не желали мне сдохнуть, уверяли, что разговоры про кровь, погромы, драки, побоища – ложь. А если что и было – бульдозер, памятник Ленину, люди в реанимации, – то это случайность. На самом деле вы всё контролируете.

Знаете, у русских, которых вы, судя по лозунгам, ненавидите, есть такое выражение: «Было бы смешно, если бы не было так грустно». Это про вас.

Потому что в озверевшей толпе, нацепившей мотоциклетные шлемы, противогазы, маски, каски, вооружившейся ножами, дубинами, трубами, арматурой, взрывающей автобусы, избивающей людей, разговоры о полном контроле и мирном протесте выглядят жуткой нелепицей.

Такой же, как и паникующие вожди этой толпы. Например, очередной представитель партии «Свобода», рассказывающий о том, как «Беркут» избивает мирных граждан Украины. Сваливающий всё на очередных провокаторов. Откуда у мирных граждан столько оружия и ненависти? Где взять и обучить такое количество провокаторов?

Или Кличко, декларирующий победу украинского народа. Какого народа? Того, что крушит столицу? Герр Кличко, вы слишком долго мотались по Германии. Слишком усердно снимались в журналах для геев. Дело в том, что существует ещё один украинский народ. Который не хочет вашей кровавой победы. Прежде всего в Крыму и Донбассе. Представляете? Так бывает.

Или Яценюк, вещающий о том, как Украиной, с восхищением наблюдая, гордится весь мир. Откуда в вас это, Арсений Петрович? Вы же прекрасно знаете, что весь мир следит за нынешней Украиной так же, как он следит за побоищами в очередном «Терминаторе».

Наверное, в том, что такая кровь пролилась в Крещение, есть некий знак. И проклятие. Это, собственно, так же символично, как большевистский броневик «Антихрист», входящий в город.

Конечно, мои жовто-блакитные недрузья, большевиков вы не любите. Хотя используете их методы. Подражаете, пародируете. Бездарно, смешно. Потому что они победили. А вы, в рамках страны, обречены. Она распадётся. Уже распалась. И после Крещения ваше поражение ещё более очевидно.

Помните, во время «оранжевой» революции у «Тартака» была песня: «Я не хочу бути героєм України, не вважає героїв своя країна…» После того что вы устроили на Крещение, страна будет уважать своих «героев» – слава Украине! Героям слава! – ещё меньше. Ведь страна всё больше не вы.

Потому так истерит Яценюк. Потому так петушится Тягнибок. Потому машет кулаками Кличко. Они – эти лебедь, рак и щука украинской оппозиции – понимают, что Евромайдан потерял свой главный козырь, на котором так удачно спекулировал эти месяцы. «Мирный протест», – бубнили вы, как аффирмацию. «Беркут» нас бьёт», – твердили вы, аки мантру. Делали глазки кота из «Шрека», плакались, давили на жалость.

И вас жалели. Вам верили. Многие ведь вышли на Евромайдан после действий «Беркута» 30 ноября. Ваша жалостливая «фишка» работала, но теперь всё – баста! Теперь вы, а не они злодеи. Теперь вы в кроваво-чёрном, как ваши флаги.

Что вы там скандируете – «банду геть»? Что вы там малюете – «Янукович бандит»? Чем вы лучше? Взрывающие гранаты, льющие кровь, избивающие ваших украинских братьев. Вы ещё хуже! Потому что хотите всё и сразу. Потому что кайфуете от происходящего.

Нет, конечно, все эти разбитые головы, сломанные руки, отбитые селезёнки – во имя свобод. Во имя тех самых магических европейских ценностей.

Я очень хотел бы, чтобы вы, наконец, их получили. Тогда всё станет просто: вас разгонят водомётами, газом, утрамбуют дубинками и щитами. Как поступают обычно в демократичной Европе. Может быть, шмальнут для верности. В Америке бы точно шмальнули. Они это сделают, если не струсят. И тогда, когда вы начнёте харкать европейскими ценностями, украинский «Беркут» покажется вам клерками из салона массажных услуг.

Но никакой амнистии. Никакой пощады. Всё по-европейски. На пять, десять лет. Как врагов государства.

Отныне все эти ваши волчьи переодевания в ягнят неактуальны. От них, собственно, несло тухлятинкой ещё тогда, когда вы осёдлывали бульдозер и валили памятники, но теперь вонь стала невыносимой. Маски сняты. Вы преступники. Неважно, как вы будете оправдывать свои преступления, осудят вас – не всегда же Януковичу быть добрым – по законам военного времени.

Впрочем, так будет даже милосерднее. Иначе, наигравшись с общим врагом, вы, как бандиты в девяностые, перережете самих себя.

Потому что ваше главное преступление – это глупость. Из-за неё вы похоронили самих себя. Похоронили Евромайдан. Обрекли людей.

Нет, я допускаю, конечно, что вы, как истинные почитатели Европы, цитируете Гёте с Рабле, наслаждаетесь полотнами Брейгеля и Ван Гога, пестуете нравственный закон Канта внутри вас, но есть подозрение, что это не так. Есть подозрение, что вы занимаетесь – под лозунгами Евромайдана делать это легко и приятно – тем, чем баловались во дворах и подворотнях. Есть подозрение, что вам хорошо заплатили.

Конечно, для вас найдут оправдания. Хотя выглядеть они будут очень смешно. Но главная проблема даже не в этом, а в том, что расплачиваться за ваше беззаконие придётся всей Украине. И вот это уже по-настоящему грустно.

Впрочем, не стоит грузиться. Оно вам надо? У вас есть дела поважнее. Идите крушить, бить, взрывать дальше.

Немецкий философ Дитрих Бонхеффер писал: «Глупость – ещё более опасный враг добра, чем злоба. Против глупости мы беззащитны. Глупец абсолютно доволен собой, и становится опасен, если в раздражении, которому легко поддаётся, он переходит в нападение».

Да, самодовольства у вас хватает. Значит, битва за Украину будет долгой, кровавой. И лбов вы, мои жовто-блакитные недрузья, расшибёте ещё немало. Жаль, что не только себе.

Сборная шакалов Украины Кто виноват в февральских расстрелах на Евромайдане

19.02.2014

В сотнях убитых, раненых, изувеченных в Киеве 18 февраля, конечно же, обвинят Януковича. И «Беркут». И ещё тех, с чьего молчаливого согласия произошла эта бойня, равной которой ещё не было в независимой Украине. Они станут новыми «проклятыми», без которых, похоже, нельзя. Об их зверствах напишут, снимут тысячи материалов. Так что я о других. И о другом.

Прежде всего, об ответственности. Ведь взвали её кто на себя, и не было бы пробитых черепов, сломанных позвоночников. Но все хотели казаться хорошими. Янукович предлагал конфеты и нашим, и вашим. Лидеры оппозиции твердили, что всё под контролем. Евромайдановцы представали агнцами божьими, посланными на заклание. Впрочем, это ещё, что называется, полбеды.

Настоящее горе в том, что даже сейчас, когда Киев залит кровью и разгорается пламя новой гражданской войны, большинство продолжает играть в хороших. И их бездарной игре верят.

Но где были самозваные лидеры оппозиции, когда убивали людей? Почему они не остановили, не скоординировали «Мирну ходу», превратившуюся в буйство и вакханалию? Они ведь знали – обязаны были знать, – что прольётся кровь. Кровь тех людей, от имени которых они вещали. В любви к которым распинались. И которых гнали на заранее проигранную войну.

«Лучше пулю в лоб, чем позор на всю жизнь», – так кричал Яценюк. Где же его личная пуля? Где пуля для того, кто лжёт, говоря, что не они начинали эту войну? Ведь вы призывали бороться против «банды», вы призывали сражаться против «московского монстра». Я не раз стоял на Майдане и слышал это.

Так не ведут себя лидеры нации. Так поступают дорвавшиеся до хозяйских пенатов рабы. Потому что лидеры не лебезят в кабинетах перед американскими баронессами, не упражняются в пустословии в телестудиях – они вместе с народом, они за народ. А главное – они среди народа.

Арсений, Виталий, Олег – без отчеств, чтобы не позорить отцов, – вы бились с «Беркутом»? Или опять болтали попусту? Подстрекали? Считали евро и доллары?

Кличко назвал Евромайдан «островом свободы, который необходимо защищать». Яценюк призвал власть к перемирию. Всё это ложь. Потому что вы сами пошли в атаку, использовав перемирие, дабы перегруппироваться.

Когда Янукович говорит: «Ещё не поздно прислушаться, ещё не поздно остановить конфликт», он, в который раз проявляя слабость, сдаёт Украину. Кто его будет слушать? С кем ему договариваться?

Пока он бездействует, люди и нелюди – данное разграничение не зависит от сторон конфликта – убивают друг друга. Так тоже не ведут себя лидеры нации. Силовики должны были действовать ещё раньше. И ада бы не случилось. Не было бы столько жертв. А теперь, как, в общем-то, и тогда, – молчание, бездействие, ложь.

Репортаж о десятках погибших. И тут же, давая комментарий, нардеп от партии «Удар» вещает о невинных мальчиках, зверски избитых «Беркутом». Об активистах Евромайдана, попавших в больницы. И, конечно же, о том, что власть не хочет мирного решения политического кризиса. А на другом канале истеричная дама, мечущаяся от партии к партии, как проститутка по борделям, обличает грехи бывших соратников.

Плевать на убитых – важнее рассказать, какие негодяи конкуренты из «Партии регионов». Плевать на народ, плевать на страну. Понятие правды – атавизм, нелепость.

И такие паразиты, оккупировавшие СМИ, повсюду. Народ, что называется, повёлся.

Иначе как можно верить в миф о невинных мальчиках, «случайно оказавшихся на улице Институтской»? Видимо, захвативших оружие на всякий случай. Это, наверное, те самые мальчики, что избивают музыкантов за отказ агитировать за «Правый сектор». Те мальчики, что швыряют гранаты. Те мальчики, что захватывают заложников. Те мальчики, что жгут людей.

И часть пострадавших оказались в больницах не потому, что вышли за хлебом. А потому, что они преступники, нарушившие закон. У них – огнестрельное и холодное оружие. Они, собственно, не скрывают этого.

И убийства милиционеров не оправдать, сколько бы вы ни старались. И скорбеть о них надо не меньше. Потому что они тоже украинцы. Но главное – они люди. У них есть семьи. Они не заслужили глумления и ненависти, коим вы их подвергли. Даже после смерти.

Но паразитам плевать на очевидное. Ведь они хуже сектантов. От них не дождёшься ни милосердия, ни справедливости.

За время Евромайдана меня забанили в социальных сетях несколько десятков человек. Ещё столько же прокляли. Хотя я не выказывал им ни агрессии, ни неуважения. Тогда за что я был внесён в красно-чёрный список? За инакомыслие. За то, что отказался верить в невинных мальчиков с «коктейлями Молотова» и битами в руках. За то, что хотел дискуссии, в ходе которой и рождается истина, но забыл, что с сектантами диалог невозможен. За то, что говорил непопулярные вещи, руководствуясь не трендами, а логикой и правдой.

И эти люди учат нас пресловутой толерантности? Люди, чьё отношение за время Евромайдана мутировало от «мы за мирный протест» до «бей ментов, не обойтись без гранат».

Хорошая логика, если целы руки и черепа. А они, скорее всего, будут целы, потому что риск у многих идеологов и глашатаев Евромайдана, людей творческих, креативных, минимален. Они, как жуки-навозники, питаются дерьмом. Замешивают на нём статейки, песенки, романы. Им весело, хорошо: кресло мягкое, клавиатура функционирует, виски паршивое, но зато виски – идеальная обстановка, чтобы сражаться с режимом.

Помню такого деятеля, который, прочитав мою статью «Это ваша кровь, много и зря», написанную в начале декабря и предупреждавшую о том, что контроль революции невозможен, а значит, будут жертвы, надменно так ухмылялся в бородёнку и говорил, мол, как же вы надоели, кликуши, отстаньте с вашими дурными пророчествами. У нас всё хорошо, всё мирно, всё под контролем.

Так где ваш контроль? Где пресловутое «хорошо»? И кто будет отвечать за кровь, за убитых? Кого на этот раз вы сделаете виноватым?

Варианты у вас есть, я знаю. Не просто же так выставляете вперёд женщин и детей, хотя за ними – вооружённые боевики.

Но на этот раз отвертеться не выйдет. Потому что, как в семнадцатом году интеллигенцию, поддержавшую «сынков часовых дел мастеров», сынки потом и вздёрнули, расстреляли, так же поступят и с вами. Когда «невинные мальчики» придут к власти.

Ведь вся эта кровь в том числе и по вашей вине. Двадцать с лишним лет вы сеяли ненависть, злобу, а теперь сорняки уничтожили всё живое. Но они лишь орудие, настоящие же убийцы – вы.

Я ведь смотрел ваши передачи. Читал ваши газеты. Там только невинные мальчики и кровавый «Беркут», там только мирное шествие и жестокие действия правоохранителей. Это игра в одни ворота. Так играет сборная шакалов Украины.

И если это по глупости, то она ещё больший, чем зло, враг добра, о котором вы распинаетесь. Если же всё-таки это зло, и зло намеренное, то оно, саморазрушительное по своей природе, обречено. Так что в любом случае вам придётся ответить. Сколько ни ной, сколько ни ищи оправданий.

Проблема в том, что с вами, из-за вас погибнут другие. Те, кто сегодня, работая, учась, из последних сил гонит по остывающей Украине кровь. Пока Киев, Западная Украина застыли в революционном параличе. Закрыты школы, детские сады. Горят административные здания. Переполнены госпитали и больницы. Это агония. Что дальше? Дальше – ваш ад. И, к несчастью, наш тоже.

Таково моё новое вам пророчество, моё «злое ухо». Которое сбудется, как сбылись остальные. И не потому, что я такой умный, нет. Просто быть пророком в Украине легко. Достаточно говорить правду.

Украина: на пути к бардо Открытое письмо европейским сторонникам Евромайдана

21.01.2014

Господа европейцы, я знаю, что вы думаете относительно происходящего в Украине. Знаю ваши мысли о Евромайдане.

Вышли люди, уставшие от нищеты, лжи, коррупции. Объединились в благом порыве. Продемонстрировали мужество, волю и гражданскую позицию. Доказали, что они единый народ, которым не смогут помыкать прохиндеи, воры и подлецы. Герои вышли на майданы по всей стране, дабы продрать окно в Европу. Своей волей, храбростью и единством. Только так, скажете вы, и могут действовать истинные европейцы, ощущающие себя частью большой прекрасной цивилизации.

Так вы думаете, господа европейцы. Но вы ошибаетесь.

Да, нечто похожее, возможно, и было; на истоптанной варварами, иссушенной глупостью, но всё ещё плодородной украинской земле всходили ростки воли, здравого смысла и национального сознания – они сулили прекрасную рощу там, где ещё недавно раскинулась топь. Вы, как и часть Украины, верили в чудо, но февральские пули оборвали полёт мечты.

И всё же я не уверен, что вы на самом деле понимаете, о чём речь. Не уверен, что вы будете вместе с украинцами до конца, победного или так себе. Что вы, в принципе, с ними.

Да, много красивых, приятных, как рафинад, лозунгов, и моветон – не анонсировать героическую борьбу украинского народа с двуглавым драконом коррупции и тоталитаризма, которого держит на газовом поводке, осыпая нефтедолларами, Властелин Тьмы из Кремля.

Но за этой fine story нет реальной основы, подлинного единства и абсолютной веры. Ведь, по факту, украинцы для вас не свои и, признайте, в ближайшее время никогда своими не станут. Вам не нужны чужие, вы не принимаете и не примете их. Западная Европа и так забита пришлыми: арабами, индусами, турками, поляками, румынами, чехами. Однако пока есть симпатичный миф, пока есть увлекательное развлечение revolution online, вы будете говорить об Украине, как о футболе или кино, дабы не пресытиться, не заскучать.

Поэтому и едете в Киев, тусуетесь на Крещатике и Майдане. Раньше вы приезжали сюда за шлюхами, в красивый бордель с памятниками и соборами, а теперь за ними и ещё за революционным адреналином. Причаститься энергией толпы, разогнать застоявшуюся кровь, очистить семенные каналы – вот чего вы хотите.

Но лишь до определённого момента. Дальше – отстранение, стоп. Как и у многих украинцев, изначально пришедших на Евромайдан главным образом за эмоциями. Ведь сколько бы ни меняли сознание митингующих после, они всё равно оказались не готовы к убийствам. И от своей пули, как и Арсений Яценюк, шарахались, точно мусульманин от свинины. Потому что не хотят, не готовы умирать за такую Украину.

Да, европейский рай нужен, но не на небесах, а здесь и сейчас – на бренной, залитой кровью и зажигательной смесью земле. А потому необходимы жертвы. И кровь. Чужая кровь. Ведь своей жалко. Своя нужна для более приятных вещей, для отравления героином или холестерином, к примеру.

Вы, господа европейцы, знаете это. Или ощущаете на бессознательном уровне. Французы с их революцией Марата и Робеспьера. Или немцы с Ночью длинных ножей. Так приходит в мир ребёнок, кричащий, окровавленный, испуганный. Перинатальная травма, по Фрейду, да?

Так вот, сейчас с Украиной произошло именно это. Травма и перерождение. Её вырвали из прежнего бытия – несовершенного, во многом ущербного, но безопасного, мирного – и швырнули в новую беспощаднейшую реальность, где расстрелы, сожжения, гибель.

Да, Украина существовала в обрыдлой действительности, но действительности узнаваемой, родной. Теперь всем её гражданам придётся переориентироваться, жить иначе. И это, честно сказать, надоело.

Расстрелянные люди на Евромайдане – не только лишь сакральные жертвы, но и мученики нового порядка, его строительный материал. Ведь смерть – это всегда начало. Жизни или чего-то ещё. А между ними, если верить буддистам, – состояние бардо. Теперь Украина окажется в нём. И образы, которые ей предстоит увидеть, испытания, которые ей предстоит пройти, будут страшнее, чем те, что описаны в «Тибетской книге мёртвых».

Так вы станете ездить к нам, господа европейцы? Будете продолжать смотреть на нас, как на зверюшек в цирке? Забавных, дрессированных, но всё больше истощённых, оголодавших.

Впереди – смутное время. Ведь прежде, чем выпускать демона разрушения, в надежде использовать его силу против врагов, нужно заранее подготовить блокирующее заклинание. Не уверен, что нынешние украинские революционеры его знают.

Впрочем, у меня есть новость и для вас, господа европейцы. Зрительские развлечения кончились. Вам теперь тоже предстоит поучаствовать. Безусловно, не в такой, как украинцам (и, видимо, россиянам), мере, но всё же придётся. Испить чашу если не до дна, то до дискомфорта или болей в желудке. Будьте готовы к мёртвой воде.

Вы не получите европейское государство рядом. И внятного правительства в Украине не будет. Как и не будет единства мнений в народе.

Я из Крыма, знаю, о чём говорю. Здесь по большей части ненавидят то, что происходит на Евромайдане. И, что совсем жутко, не скорбят по расстрелянным протестующим. Гораздо больше они переживают за полицейских. Боюсь, в других регионах Украины людей с подобными настроениями тоже хватает.

Не будет новой части Европы. И вассальной республики здесь не получится. Бандитский островок, европейское Сомали – это более вероятно.

И вы станете отгораживаться. И сделаете вид, что не участвовали. И станете в очередной раз елозить с кредитами. Это будет мрачное время. С разной степенью мрачности, но так или иначе тьма сгустится для всех.

Знаете, в России есть такой бандитский термин – «нагнуть». Буквально это означает – поставить в позу, in doggy-style, а в переносном – утвердиться, доминировать. Так вот, мне кажется, что мы – и вы – «нагнули» себя сами. Правда, пользоваться этим будут другие.

Нам не нужна ваша Украина! Открытое письмо радикалам Евромайдана

22.02.2014

Друзья, соратники, патриоты, освободители! Как вы ещё себя называете?

Экстремисты, фашисты, преступники! Как вас называют те, кто не называет вас так, как вы себя называете?

Я обращаюсь к вам. С надеждой, простите за эту досадную оплошность, не на понимание, нет – эту глупость ни я, ни вы не можем себе позволить, – с надеждой на то, что выслушаете.

Да, я понимаю, вы заняты сейчас важным, героическим делом. Вам не до меня. Вы скандируете «Слава Украине! Героям слава!». Разбираете брусчатку. Строите баррикады. Поджигаете дома. Взрываете машины. Убиваете людей. Боретесь с режимом.

Вы хорошие, правильные ребята. А мы – «кто не с нами, тот против нас» – предатели, серость, приспешники бандитского режима. Мы – украинцы из другой Украины.

Нас всех купила московская пропаганда. Мы палим жовто-блакитные флаги. Нарядившись в форму «Беркута», стреляем по украинцам. Мы заодно с Януковичем. У нас у всех счета в швейцарских, немецких, американских – каких там ещё, вам виднее? – банках. Мы отвратительные, подлые выродки, предатели, москали.

Продолжайте, продолжайте инфернальный ряд. Ненавидьте всей своей щирой – не в пример нам, моллюскам, – душою.

Помните, как в «Адвокате дьявола» подсудимый, схватив защитника Кевина Ломакса за грудки, вопрошает: «Ты что, чёрт возьми, делаешь? Ведь присяжные возненавидят меня!» А тот отвечает: «Я из кожи вон буду лезть, чтобы это произошло!» Так вот, я тоже очень хочу, чтобы вы нас ненавидели. Может, тогда вы наконец отстанете.

Вы говорите, что не начинали войну? Лукавите! Ведь не мы выходили в центр города, устраивали сортир рядом с кухней, распевали кровожадные песни, скандировали русофобские и антисемитские лозунги, жгли всё, что горит. Не мы осёдлывали бульдозер и швыряли в украинцев «коктейлями Молотова». Это делали вы.

Но если бы я приехал в закарпатское село или городок подо Львовом, вооружённый битой или арматурой, стал бы махать ею, пробивая западенские черепа – допустим, – валя одного, второго, третьего, выкрикивая при этом священные лозунги – не придерёшься, – вы бы, наверное, разозлились.

Вам – можно, а мне – нет.

Конечно, у вас был повод. Наверное, тот же, что давал вам право в 2004 году маршировать по улицам Одессы, Днепропетровска, Севастополя, уродовать памятники, музеи, распевать гимны ненависти, избивать горожан. Но, простите, мы вас приглашали? Просили рассказывать, как нам жить? Не припомню.

А вот оранжевые и красно-чёрные знамёна, портреты Степана Бандеры, скандирования «Русским – смерть!» (кстати, если что, то мы – украинцы), обещания тогдашней фюререссы поставить Севастополь на колени, Одессу утопить в Чёрном море помню. Мы все помним. И часто воспоминания ноют, как переломанные кости. Ноют вот уже двадцать с лишним лет. Такие мы – неподдающиеся дрессировке.

Поэтому – никаких обид. Просто мы – разные. У вас – хата с краю, у нас – соборность. Мы называем улицы в честь Пушкина, а не Дудаева. У нас – фабрики и заводы, у вас – хутора и колыбы. Мы не готовы канонизировать ОУН-УПА и поклоняться Степану Бандере. Мы не презираем, как вы, всё русское. И, в общем-то, настороженно идём в Европу. Мы – другие. Такие уж уродились. И это – наше право. Не значащее, что мы не можем жить вместе.

Но двадцать с лишним лет украинской независимости вы хотите переделать нас, подмять под себя, изменить. Вы переписываете нашу историю. Запрещаете наш язык. Издеваетесь над нашими предками. Унижаете нас. И после этого говорите, что не начинали войну?

Вы же видели этот кадр (а может, участвовали лично): с бойцом «Беркута», которому выбили глаз? Течёт кровь, человек едва дышит, кто-то кричит: «Скорую, вызовите скорую!», но за кадром равнодушным голосом обрывают: «Никакой скорой. Это заложник». И другие снимают, как умирает человек, украинец.

Как и того бойца «Беркута», вы взяли нас в заложники. На двадцать с лишним лет. И назвали это украинизацией. Хотя мы были украинцами не меньше вашего. Теперь же начались пытки, замаскированные под битву за свободу. Но нам кажется, простите, что мы и так свободны не меньше, чем вы.

Да, я помню, не забываю: вы сражаетесь за всех нас. В священной войне, разверзшейся в прохановской эстетике: столкновение высших сил, абсолютных идей, Добра и Зла. И вы уверены, что победите. Слава героям!

Но мы не хотим вашей победы. Пусть поступаем мелочно, подло, но не хотим. Неблагодарные людишки с мозгами, промытыми путинской и совдеповской пропагандой. Связанные по рукам и ногам георгиевскими ленточками. Простите нас за ущербность. Но мы не хотим сражаться за вас. И не просим вас делать этого. Хотя мы такие же, как и вы, украинцы. И тоже не хотим жить в дерьме. Просто представления о дерьме и манне, рае и аде у каждого свои.

Нам не нужны ваши жертвы. Ваша кровь. Ваши слёзы. Ваше горе. Они вызывают печаль. И страх. И сострадание. И отвращение. И ненависть. Потому что больше всего мы не хотим новых жертв. Ведь не мы объявляли войну. Она – ваша, так испейте её до дна. Не суйте нам проклятую чашу.

Потому что в нас всё больше зреют раздражение, презрение, ярость. Чем ближе вы к победе, тем всё дальше от нас. И мы всё больше хотим остаться сами, на своей территории. Без вас. И разговоры о том, что пришло время разделиться, звучат всё чаще. Так же часто, как и выстрелы в Киеве. Но это не вопрос территории – это вопрос мозгов, сознания.

Мы против вашей войны. Мы не хотим в ней участвовать. И не стоит прикрываться нами, украинцами, как заложниками. Потому что и заложники из нас, честно сказать, хреновые.

Забудьте нас. Оставьте подыхать от голода и нищеты. Пахать на заводах и фабриках. Да, мы будем строить дома сами. Как-нибудь. Тяжело будет, но куда деваться – обойдёмся без вас. Думаю, и Россия без вас обойдётся: без двух миллионов западных украинцев, что конкурируют с азиатскими мигрантами. Не стоит есть хлеб из рук тех, кого ненавидите.

Всё очень просто, мои красно-чёрные друзья (или не-друзья, как вам больше нравится): вы – сильные, честные, смелые люди. Настоящие украинские герои. А мы – бесполезный, отработанный материал. Не хотим, не умеем швырять «коктейли Молотова», стрелять, жечь шины, идти в атаку, драться. И не надо нас злить, чтобы в один момент мы вдруг не научились это делать.

Так что лучше оставьте нас. Это не наша война. Мы будем учиться, работать, воспитывать детей в нашей стране, которая, поверьте, вам, героям, совсем не нужна. Как и нам не нужна ваша Украина.

Будни третьей обороны О начале революции в Севастополе

25.02.2014

Севастополь – русский город. Здесь стоят памятники адмиралам Нахимову и Ушакову, а экскурсии водят на Малахов курган, в Панораму и Диораму, представляющие соответственно Первую и Вторую обороны Севастополя. Улицы названы в честь писателей Пушкина и Толстого, генерала Острякова и матроса Голубца.

Главные праздники – День Военно-Морского флота России и День Победы 9 мая. На День же Независимости Украины горожане выходят неохотно, лениво.

Поэтому когда на экранах появляются севастопольцы, слёзно рассказывающие о муках украинизации и любви ко всему русскому, то они не переигрывают и не врут. Есть и такие. Живущие в иной, нежели остальные украинцы, реальности, в иной матрице ценностей. Этакий отряд прикрытия Российской империи, о которой помнят только они.

Кажется, русскость впиталась в Севастополь вместе с морским бризом. Оттого непонятно, для чего этот дважды город-герой нужен Украине. Лазутчик, забравшийся в лагерь противника.

Но Украина держится за Севастополь настойчиво, крепко, как чиновник, задолжавший казино и уцепившийся за свое место. И двадцать с лишним лет власть перекраивает город и его жителей на свой незалежный манер. Шествия украинских националистов по центральному кольцу города с плакатами Бандеры и разбрасыванием проклятий, точно конфет на свадьбу, – лишь видимые уродливые швы непрекращающейся операции по смене национальной стратегии.

Но толку? 1999 год, футбольный матч Украина – Россия. И скандирование Севастополя вместе со стадионом в Москве «Бей хохлов – спасай Россию!». А после – спасибо Филимонову – траур. Странно, но так было.

И потому реакция нового украинского правительства на неповиновение Севастополя удивляет. Ведь предать можно лишь то, чему был верен.

Три месяца Евромайдана я метался между Киевом и Севастополем. Видел разные города, разных людей. Их отличало многое, но прежде всего ощущение причастности. В столице горели событиями в стране всем сердцем, всей душою, а в Севастополе жили так, будто происходящее их не касалось.

Но 23 февраля всё изменилось. На массовом 30‑тысячном митинге на центральной городской площади Нахимова я увидел других севастопольцев: решительных, волевых, патриотичных, готовых действовать. Они вышли не только ради протеста против пикирующей экономики и унизительной диктатуры, но прежде всего они вышли, чтобы определиться: кто они, твари дрожащие или право имеющие. Право на жизнь. Право на уважение. Право на бытие самим собой. И отсутствие украинских флагов на площади Нахимова – идентификация скорее культурная, нежели государственная.

В Киеве севастопольские события назвали сепаратизмом. Хотя происходящее отличалось от Евромайдана лишь вывеской. Ведь действовали севастопольцы точно так, как их научили в Киеве.

Для начала выбрали своего мэра. «Вы за Алексея Чалого?» – спросили людей на площади. И те ответили: «Да!». А после начали активизировать организованные ранее отряды самообороны и ставить вокруг города блокпосты.

Характеризуя Алексея Чалого, сына учёного, внука командующего Черноморской эскадрой, одни говорят – «крепкий хозяйственник», другие – «косит под Стива Джобса». Правы все. Происходящее в Раде Алексей Михайлович назвал «флудом», а бизнес создал работающий, эффективный.

Не случайно своё последнее обращение, в котором он призвал севастопольцев трудиться и сохранять спокойствие, Чалый подписал как «начальник управления по вопросам жизнеобеспечения».

Начальник первым делом переподчинил городу «Беркут». И побеседовал с украинским адмиралом Юрием Ильиным, причем так, что того госпитализировали с сердечным приступом.

Работы предстоит много. Для начала необходимо собрать деньги. Ведь на митинге Севастополь отказался платить налоги Киеву, следовательно, обратный поток также невозможен. Открыты счета для помощи городу. На данный момент «удалось мобилизовать денежные средства в размере 100 миллионов гривен». И это главное достижение и задача на сегодня.

Всё это происходит в условиях, когда на один квадратный сантиметр правды давит 16 тонн лжи, и сохранять спокойствие действительно сложно. То говорят о российских войсках, то об активистах «Правого сектора», но больше всего – о русской революции в Севастополе. Мол, гордимся, восхищаемся, верим.

В революционной пропаганде по обыкновению особенно усердствуют российские политики, культурные и общественные деятели. Те, которые преимущественно либо не доехали до Украины, либо заехали всего на час. Раздайте автоматы, введите войска, кричат они. И обвиняют севастопольцев в мягкости: почему не идут в атаку? Эти подстрекатели, горлопаны и провокаторы, сбежавшиеся на третью севастопольскую оборону, как пенсионеры на полки с уцененным товаром, собственно, и есть главные враги нормальной жизнедеятельности города.

Своими безответственными, популистскими заявлениями они только дестабилизируют обстановку, усиливают раскол, протягивая алчно трясущиеся, сальные ручонки к Севастополю.

С другой стороны – украинские наблюдатели, патриоты, бьющиеся в истерике, «потеряли город», «утратили целостность Украины», бредящие фразами «севастопольцы – пешки в российской игре». Эти адепты двойных стандартов боятся, что кто-то начнёт действовать их методами, озвучит иную, отличную от их, правду. Ведь им можно – другим нельзя. Убийственная логика титульной нации, на которую нынче ощетинившаяся автоматами, вспыхивающая «коктейлями Молотова» мода.

Никакой революции в Севастополе нет. И отделения от Украины, присоединения к России тоже нет. Пока нет. Это надо понять. Принять. И запомнить. На данный момент. Потому что горячих голов из касты «ломать – не строить», конечно, хватает, но их не большинство. Ведь против экономики и географии, что называется, не попрёшь.

Говорить о революции хорошо, сладко, когда на полках магазинов ещё есть продукты, когда выплачивают пенсии и зарплаты, когда не прессуют москвичи, когда нет угрозы терроризма, когда не перекрыто единственное железнодорожное сообщение города. Тогда можно потешить себя иллюзиями, используя их в качестве приятного стимулятора для подкожных имперских амбиций.

Вопрос в том, насколько долго способен ты говорить. Валуев и Жириновский уедут, а севастопольцы останутся. Один на один со своими проблемами, один на один с Украиной. Вдалеке от России, так и не сделавшей главного официального заявления относительно статуса и претензий Севастополя, в котором цветы носят и к памятнику Пушкину, и к памятнику Шевченко.

Город-то русский, но уважение, гражданскую позицию никто не отменял. И не отменит. Сколько бэтээров и «поездов дружбы» ни снаряжай.

В Севастополе ныне есть здоровый патриотизм и желание работать. Есть силы убедить и российских, и украинских товарищей в том, что город имеет право на свою самоидентификацию, на свою историю, на то, чтобы его (обратное тоже верно) уважали.

И те сотни, тысячи человек, выходящие к зданию администрации на площадь Нахимова, стоят там не ради войны, но ради мира. Ради нормальной жизни. Без страха, диктатуры и разделения. С верой, что город выстоит, и третья оборона Севастополя обойдется без крови и жертв.

Иначе – вся история города тому подтверждение – как говаривал герой Виктора Сухорукова в «Брате‑2»: «Вы ещё, суки, за Севастополь ответите!»

По-настоящему. Все.

В ночь с 22 на 23 февраля того года случилось событие, которое, с одной стороны, было закономерно и предопределено, а с другой – само стало тем болезненным, резким движением, что вывернуло сустав украинской истории, украинской нации. Виктор Янукович бежал из Украины. Чтобы окончательно приговорить, расколоть её.

До сих пор ищутся, смакуются детали его бегства. И лепятся статьи, репортажи о том, как Виктор Фёдорович ужаснулся, когда увидел милицию, покидающую, согласно распоряжению Верховной Рады, территорию президентской администрации. О том, как поспешно он собирал вещи в Межигорье. О том, как его транспортная колонна шла в Крым, а по шинам машин стреляли, в том числе и татары, порой точно, порой нет, но бравые члены самообороны прикрывали отход. И культовый режиссёр Оливер Стоун взял четырёхчасовое интервью у беглого украинского президента, дабы снять кино о государственном перевороте в Украине.

Впрочем, главное, особенно сахаристое – то, что озвучил Владимир Путин в фильме «Крым. Путь на родину»: он лично контролировал спасение Виктора Януковича, иначе его бы просто растерзали. Странное, как, собственно, и весь фильм, заявление.

Желать смерти, безусловно, кощунственно, но в некоторых ситуациях, говорили древние, возможно, если не лучше, то честнее быть растерзанным. Иначе – судьба ледяными клещами возьмёт своё, выполняя лежащий в основе бытия закон компенсации.

Янукович оказался проклятым, отверженным, ненавистным для слишком многих. Он стал символом и коррупции, и глупости, и жадности, и трусости, и бездействия. К нему – в общем-то, не самому плохому человеку – у подавляющего большинства нет ни жалости, ни уважения. Только едкая, злая насмешка или рафинированная, клокочущая ненависть. «Будь ты проклят, Янукович, гори в аду!» – слышу я жуткое, вопиющее и в Черкассах, и в Полтаве, и в Киеве, и в Севастополе. Везде, где бываю, путешествуя по Украине, после президентского бегства. И это чревато, конечно.

Мог ли действовать он иначе? Мог ли разорвать смирительную рубашку предопределённости? С одной стороны – да, конечно, ведь президент, первое лицо государства, пусть и такой, но полномочия его не отнять, не упрятать. А с другой – если рыть глубже, то, безусловно, нет. У Януковича не было ни единого шанса. В силу его жизненной конституции. Он был рождён не для этой работы. Ему бы существовать там, где не надо нести ответственность, там, где нет места для принятия кровоточащих, трудных решений.

Он ведь, конечно, знал о готовящихся беспорядках. Ещё за год до начала Евромайдана СБУ докладывало ему о революционных брожениях. Он мог, он обязан был действовать. Но не стал этого делать.

А потом – как всегда поздно. А потом – судороги, больше напоминавшие предвестие, а может, и начало агонии. Нелепый кровавый разгон. Нелепые сумбурные переговоры. Нелепые истеричные попытки заручиться поддержкой России и европейских стран.

Янукович мог бы искупить свой грех, если бы его судили, как Слободана Милошевича, или забили камнями, как Муаммара Каддафи, но он вновь предпочёл самый простой вариант.

Да, человек лёгких решений – так можно наречь, окрестить его. Но фокус в том, что им не место в президентстве, особенно такой страны, как Украина. Здесь необходима, как говорят в футболе, игра кость в кость. «Сиськи мять» – это в других местах. И их Виктор Фёдорович лучше моего знает. Но к той жёсткости, беспощадности, что была свойственна ему в донецких разборках, – иначе бы он не вылез, не поднялся – на новой, президентской, ступени должны были добавиться иные вариации, надстройки, апгрейды. Что ж, не срослось.

Осуждать легко? Безусловно. Но лично для меня нет задачи – наставить на Викторе Фёдоровиче энное число клейм вины и позора. Речь исключительно о той тени кромешной обречённости, что нависла над ним. Даже если он так, вероятно, ничего и не понял. Речь, прежде всего, о попытке сочувствия и осознания.

Даже если выбили на скрижалях: Виктор Янукович – тот, кто сдал Украину. Тот, кто позволил ей кончиться как государству. И это не просто клеймо – это «чёрная метка», с которой не пустят ни в одно тёплое место ни здесь, ни там. Прощайте, Виктор Фёдорович.

…Во время редактуры этих строк – я делаю это в деревне, изолированный от информационного мира, – мне позвонила жена, сообщила: «Младший сын Януковича погиб, представляешь? Кошмар! Говорят, утонул в Байкале».

Да, кошмар. И, к сожалению, логичный, предсказуемый. Колесо кармы перемалывает именно так – через детей. Что насколько закономерно, настолько и жутко.

Весна 2014

Той весной многое, если не всё, изменилось. Так говорят. И добавляют: «Нам ещё предстоит осмыслить, понять данные события в полной мере». Всё верно. Русская весна стала украинскими заморозками. Отделение Крыма, начало войны в Донбассе, приход к власти в Киеве странных людей – вот главные константы того времени. Жуткого, яркого, динамичного.

То, что произошло в Крыму, то, что началось в Донбассе, – прежде всего следствие Евромайдана. И развивалось оно по тем же лекалам.

Весной 2014 года весь мир либо узнал, либо вспомнил о Крыме. Много патоки, много слащавости разлилось по мятежному полуострову. И агитпроп украинский бился с агитпропом российским, упражняясь в фантасмагории и макабре. Мерзости, лжи хватало. А под кожей, как жир, накапливался страх перемен.

Но вместе с тем – и это главное – во многих крымчанах засиял, заискрился истинный, природный патриотизм. Тех, кто ещё недавно трясся в маршрутках, томился в кабинетах, ругался в очередях, вдруг озарил внутренний свет, и он рвался наружу, чтобы служить маяком в окружающей невнятице и суете. Многие раскрылись по-новому, стали лучше, чище, сильнее. Это чувствовалось на уровне рефлексов, флюидов.

Крым наконец ощутил те великие исторические корни, коими он врос в землю, но которые в последние годы, казалось, обрубила хандра обыденности. Корни эти питали крымчан, лечили сомнения, что и как будет дальше.

Да, сейчас в сознании многих есть лишь титаны, идущие из России в Крым через Чёрное море, там их ждали стальные люди, полвека грезившие пришествием богов, но Крымской весной всё было немного иначе. Люди, конечно же, сомневались, метались, боялись. На всех уровнях, во всех сферах. Однако единство, уверенность в главном заставляли действовать их, идти вперёд, и через эту поступь изгонялись неуверенность, страх.

Когда «зелёные человечки», которых многие крымчане сначала приняли за украинских солдат, в конце февраля заняли аэропорты, блокпосты и другие объекты, Крым уже навсегда отошёл от Украины. Россия сделала свой исторический выбор. И одни говорят, что тем она подписала себе смертный приговор, другие утверждают, что, наоборот, отыскала национальный раствор, коим можно скрепить народ.

Время, как говорится, покажет, но весной 2014‑го на полуострове многие им были рады. Национальный подъём и появление «зелёных человечков» спасли Крым от бойни, судьбы Донбасса, но породили иную битву, лишь отсрочив войну.

Форпост посреди татарской пустыни Будни крымского блокпоста

02.03.2014

Первое, что замечаю на севастопольском блокпосте – полутораметровую, наверное, распечатку иконы Богоматери на красном фоне. Затем – автобусную остановку, рядом с которой нагромождения паллет, ящиков, два старых разбитых кресла. И несколько людей с милицейскими дубинками, ручки которых перемотаны синей изолентой. Люди перекидываются короткими фразами, следят за проезжающими машинами. Руки стянуты георгиевскими и кислотно-зелёными (опознавательными) ленточками.

Чуть дальше, в сторонке у небольшой рощицы, пятеро со стальными милицейскими щитами отрабатывают блокировку и остановку противника. Лица сосредоточенные, напряжённые, но без шуток, улыбок тренировка не обходится.

Досматривают останавливаемый транспорт два человека в камуфляже. К ним командирован сотрудник ДПС, чтобы не возникало сомнений относительно законности проверки документов и автомобилей.

– Были реальные проблемы, нарушители? – спрашиваю я у них вечером, у костра. Худощавый паренёк с необычайно широкой георгиевской ленточкой, стягивающей предплечье, кормит пламя досками и ветками. Чуть дальше, в яме, сложены дрова и ящики на костёр.

– Всякое было, – смутно отвечает парень Семён с наивным лицом добродушного сельского хлопца.

– А «зелёные человечки»?

– Да, были тут пару раз, но вообще они где-то в других, отдалённых, местах дежурят…

Он физик по образованию, но занимается СЕО-продвижением. Когда в Севастополе в конце января начались первые волнения с попытками организовать Евромайдан, Семён примкнул к его противникам, а после записался в севастопольскую самооборону. Теперь он – на блокпосте.

Большая часть людей подтягивается сюда к семи вечера, освободившись после работы.

– Разобрался с делами и на блокпост, – улыбается, он вообще всегда улыбается, инженер Костя. Родился в Ивано-Франковске, учился в Киеве, работал в Сирии.

– А как в Севастополе оказался?

На этот вопрос Костя никогда не отвечает. Но зато охотно распространяется, почему записался в самооборону:

– Украинскую власть ненавижу! Евромайдан ненавижу! Надо было всех на… из автоматов снять!

Большая часть разговоров о происходящем в Украине здесь именно в таком безапелляционном духе. И много сравнений с Великой Отечественной войной. При этом хватает ребят, прекрасно знающих крымскую и мировую историю. За чашкой чая щедрыми пригоршнями они отсыпают любопытную информацию.

Впрочем, продолжительные беседы на блокпосте не в чести. Расслабляют, делают сонными, а необходимо быть всегда наготове.

– Мчал тут один с киевскими номерами, – рассказывают мне уже в другой смене, – прокурор. Мол, что за дела, почему остановили? Стал «права качать». Ничего, успокоили…

Водители останавливаемых машин реагируют на досмотр по-разному. Кто-то относится с пониманием, многие – с благодарностью («охраняют, обеспечивают покой»), но есть и те, кто отчаянно недоволен.

– Ты журналист, да? – напирает на меня рыхлый мужчина в синей кожаной куртке.

– Нет, писатель.

– Но пишешь же, да? Вот и напиши, что захватили крымскую землю эти вот пацаны, – он тычет в ребят с блокпоста, – устанавливают, суки, свои правила. А я коренной симферополец, понял?

Подобные жалобы я озвучиваю вечером. Ребята с блокпоста либо отмалчиваются, либо отшучиваются. Возмущается один только полный Богдан:

– Мы им добро делаем, а они недовольны. Ну и народ!

И всё же ночью у костра предпочитают говорить о другом. Продукты, сигареты, которые выдаются здесь под учёт, расходуются быстрее обычного. Кухня блокпоста, огороженная паллетами, – за остановкой.

– Главное – постоянно поддерживать огонь, – разъясняет костровой, – чтобы всегда был чай…

Пакетики и заварка плавают в закопчённом котле. Огонь полыхает в металлической бочке. От неё идёт жар, люди греются им. А иногда, если кто-то расщедрится, готовят нечто особенное.

– Вчера шашлычок был, – улыбается Семён. – Васёк приносил…

Есть ещё знаменитая тётя Валя, которая ежедневно подвозит горячее, свежеприготовленное в огромных эмалированных кастрюлях: то борщ, то плов, то суп, то кашу с тушёнкой. Из частых гостей также – корреспонденты и верующие с крестными ходами, дарящие иконку с изображением великомученика Родиона (российского солдата, отказавшегося снять нательный крест и обезглавленного за это чеченскими боевиками).

Продукты, салфетки, утварь, химия сложены в привезённом строительном вагончике, под замком. Нет разве что алкоголя – на блокпосте строгий «сухой закон». Мне открывают вагончик, показывают: макароны, консервы, масло, крупы. Вода – отдельно, в пяти-шестилитровых баклажках.

– Это российская гуманитарка?

– Нет, это то, что местные принесли…

Люди и правда откликаются живо, помогают блокпосту массово. Даже бензиновый генератор, старенький, местами проржавевший, притащили из соседнего села. Он вечно ломается, и его чинят едва ли не каждый день. Хотя, говорят, на других блокпостах пользуются тем, что передали «Ночные волки».

– Шмотки вот не знаем куда девать…

Одежды на блокпост перебросили, кажется, ещё больше, чем продуктов. Она свалена, запакованная в полиэтиленовые мешки, в припаркованном военном «Урале» без номеров, над ним реет Андреевский флаг. Заходи – выбирай. Попадаются, конечно, и достойные, нужные вещи, но в целом – хлам. И главное – нет специальной одежды. Вот её на блокпосте не хватает.

Хотя тащат подчас самые разные вещи. На моих глазах на задыхающемся газике двое мужичков в синих ватниках привезли относительно целый диван. Предложили ребятам с блокпоста. Те долго решали – брать или не брать. Мужички, бубня в рыжеватые от курева бороды, настаивали. Диван всё же взяли, занесли под тент.

Но времени отдыхать на нём нет. У каждого на блокпосте – своя задача. Поддерживать костёр. Досматривать машины. Готовить. Растянуть «ежа» в случае опасности. Тренироваться со щитами. Двое ребят – те, у кого были охотничьи ружья, – дежурят на холме: там вырыли окоп, обложили «эпицентровскими» мешками с землёй, вывесили российский триколор, организовали подобие укрепления для прицельной стрельбы в случае прорыва.

Впрочем, «мощных угроз», говорят, ещё не было. Но некоторых задержали.

– Последний был из Хмельницкой области, шёл на прорыв в четыре утра, – рассказывает Семён, – между сиденьями нашли разобранный автомат…

Подозрительные действительно едут в основном ночью, под утро. Думают, что дежурные устали, заснули. В сон, и правда клонит, сколько пахучего чая в себя ни вливай. Днём иная проблема – нехватка людей.

– Я пришёл именно поэтому. Сказали, три-четыре человека, бывает, стоит днём…

Это мне говорит Толик. Он севастопольский художник. Довольно известный; его картины выставляются в российских, украинских, европейских галереях.

– Сначала меня отправили на кухню, затем помогать врачу…

Медпункт – в дальнем углу блокпоста. Ответственный за него, Ильич, говорит, что лекарств хватает. Жертвуют люди, никакой помощи от муниципальных властей. Ильич украсил медпункт специализированными плакатами. Периодически проводит медицинский ликбез.

За медпунктом, под растянутым навесом, накрытые брезентом, стоят в ряд готовые к применению «коктейли Молотова». Зажигательная смесь уже залита в бутылки.

– Команда «огонь» – и полетели…

Всё здесь продумано, всё обустроено. Хотя ещё недавно подобное казалось лишь фантазией, странным вывертом сознания.

– Да, сейчас взялись, организовали, а начиналось всё абсолютно стихийно…

Толик в севастопольской самообороне с первого дня. Я знаю его по университету, по творческой деятельности. И следуя канонам журналистики, должен был бы написать что-то вроде: глядя на него, худощавого, длинноволосого, интеллигентного, чуть заикающегося, трудно поверить, что он денно и нощно станет нести вахту с оружием в руках.

Да, оно, может, и так. Но мне кажется, что события этой зимы открыли неожиданное во многих крымчанах, проявив их новые черты, грани. «Думаю, что каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен…» Крымский подъём, ставший антитезой евромайдановскому движению, помог крымчанам узнать, кто они есть на самом деле и на что они действительно способны. Пришло время больших, красивых поступков и ответственных, волевых решений.

– Для меня эта оборона сродни Великой Отечественной, – говорит Толик, – может, звучит пафосно, но это действительно так. Моё участие абсолютно естественно и неслучайно…

Толик увидел на площади Нахимова человек двадцать – в основном пенсионерок, – митингующих против Евромайдана. Присоединился. Постепенно образовалась группа единомышленников.

– Когда депутат Зеленчук у кинотеатра «Украина» назначил сбор Евромайдана, в интернете появилась инфа об этом. Я поехал туда. Нас, антимайдановцев, было человек триста. Мы не дали провести акцию…

После Толик нёс вахту, охраняя городскую администрацию.

– Тогда по всей Украине захватывали здания. Мы не должны были дать это сделать…

Записался в самооборону. Оружия никакого не было. Но прямо у администрации знающие люди проводили тренировки, как оборонять здание.

– До 11 часов вечера – просто собрание людей, – вспоминает Толик, – потом выходит тренер, говорит: «Построились те, кто остаётся на ночь…».

Главный же бой состоялся в Симферополе, когда крымские татары вместе с евромайдановскими провокаторами и профессиональными боевиками штурмовали здание Совета министров Крыма.

– Тогда из Севастополя приехало шесть автобусов. Помню, мы все без оружия, а у них – арматура, биты, газовые баллончики, заправленные, так говорили, веществом из люминесцентных ламп. Они напирали – мы стояли. Тогда только на моих глазах погибло трое. Одному древком флага, в которое был залит свинец, проломили зубы. Не прям татары «воду мутили», нет – провокаторы. Многие татары были с георгиевскими ленточками, за нас, а другие просто не понимали, что происходит…

Я и сам ездил на один из таких митингов в Симферополь. Так что отлично понимал, о чём говорил Толик. Дело ведь было не в татарах, а в общем хаосе разрушения. Ощущение бурлящего ненавистью, гневом островка посреди общего спокойствия. Когда вокруг мирная, относительно размеренная жизнь, но сделай шаг, второй, переступи черту, и оказываешься внутри боя, внутри пламени, где перестаёт существовать твоя инициатива, твоё мнение, твой выбор – ты часть бедлама, ты кирпич в стене паники.

– Да, в той толпе, – соглашается Толик, – я почувствовал, насколько мал человек и в то же время насколько важна его воля. Я как бы и не был собой. Они напирали – мы защищали, вот и вся история…

Соглашаюсь, потому что именно воля позволила этим ребятам выстоять.

– Как всё кончилось? Вышел Чубаров и просто сказал татарам: «Расходитесь». Ну, они и пошли. Почему так? Говорят, Кадыров Чубарову позвонил, но это лишь слух, сам понимаешь…

Понять что-то в этой кутерьме, определиться довольно-таки сложно. Переменных, неизвестных хватает. И люди, несмотря на постоянную информационную «накачку», чуть выйдя из матрицы агитпропа, начинают сомневаться, бояться, как и что будет дальше.

Иногда весь Крым превращается в подобие крепости, описанной Дино Буццати в романе «Татарская пустыня», вдохновившем, к слову, нобелевского лауреата Джозефа Кутзее на другое замечательное произведение – «В ожидании варваров». Так и крымчане застыли, ждут, когда на их форпост нападут «татарские орды» и «красно-чёрные варвары». И ожидание это становится чем длительнее, тем тревожнее – ведь всё больше, всё навязчивее сомнительность и неопределённость, порождающие страх.

Однако на блокпосте эти терзания рассеиваются. Здесь есть лишь сила, воля, уверенность в том, кто виноват и что делать. Всё очевидно и потому просто. Люди на блокпосте считают себя правыми, творящими, как они выражаются, богоугодное дело. Клич «враг не пройдёт» даёт им и цель, и образ действия, делая жизнь, хотя бы на время, упорядоченной, ясной. А в окружающей смуте это куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Спасибо Евромайдану за Крым Кого Россия должна благодарить за полуостров

05.03.2014

Могут ли в Украине ненавидеть Россию больше, чем ненавидят последние пять-шесть лет? Оказывается, могут. Как сейчас. До шевеления волосков, до судорог кишечника.

Двадцать лет обработки, политвоспитания сделали свое братоубийственное дело. Скажи «Россия» – получишь в ответ кислотную ненависть. Точно задушить хочет.

Срабатывает как «якорь» из НЛП – вводит в нужное ресурсное состояние: на глазах пелена, сознание отключено. Ненависть априорная, без сомнений, без вариантов. Никаких компромиссов – переговоры обречены. Потому что если «русское», то обязательно инфернальное, агрессивное, воли, жизни лишающее.

Дай Бог, чтобы так не бесповоротно, не навсегда. Хотя кажется, что всё больше – именно по этому, раскольному, вектору.

Российские войска – в Крыму. В Украине – мобилизация. В Украине – психоз. Странная новостная лента с дикими сообщениями вроде «украинские военные отбивались от российских спецназовцев черенками лопат». И рядом – «украинский солдат: буду стоять до последнего патрона, иначе дед не поймет».

Информационной пропагандой такое не назовёшь. Больше напоминает неконтролируемое сокращение желудка, стремящегося избавиться от накопившейся ядовитой желчи.

То, что СМИ швыряют новостные «коктейли Молотова» в одного врага, – это понятно, логично. Информационную блокаду, окончательно зацементированную, укрепленную Евромайданом – кто против, тот телеканал «Интер», – не прорвать.

Чуднее другое – украинцы верят абсолютно всему. Безоговорочно, как в дважды два. Образованные, воспитанные украинцы.

Приезжаю из Севастополя в Киев. Первый вопрос: «Как прорывался? Война!» Где? С кем? Но бесполезно объяснять, что Крым – по-прежнему Украина. «Войска ввели! Путин! Кошмар!» – истероидно обязанных не успокоить.

Если удивлю, то простите, но российские войска стоят в Крыму вот уже двадцать лет. В секретных и не очень частях. За что платят украинскому государству деньги. 132 бронемашины, 25 000 человек, 22 самолета – столько разрешено по украино-российскому договору. До недавнего времени он всех устраивал. Как Россия устраивала миллионы западных украинцев, ездивших в нее на заработки. В перерывах между приступами ненависти.

Но это раньше, до обещаний «раздавить московского монстра». А теперь Россия сама пришла в Украину. И спасибо за это должна сказать не своим сторонникам, а противникам. Тем, кто так яростно проклинал и хаял ее.

Не приглашали? Разве? Уточните у части населения Крыма и Юго-Востока Украины. Скоро вы услышите и их голос.

Три месяца на Евромайдане сыпали, будто посевные работы вели, зёрна ненависти к России, завешивая площадь плакатами с карикатурами на «имперцев», распевая бандеровские песни, обещая уничтожать москалей – этакий «жовто-блакитный» джихад, – не забывая слать десант патриотичных хлопцев, шарахавших граждан, сбивавших памятники, в другие города. Для профилактики, для устрашения.

Конечно же, не обошлось без восклицаний: «Эй, вы, рабы! Что молчите? Чего не выходите? Валите в свою Россию!»

И вдруг адресаты вышли. Сотни тысяч. Чтобы выразить мнение, чтобы идентифицировать себя. И это, собственно, главная неожиданность последствий Евромайдана. Ведь думали, что, как в 2004 году, покорятся, согласятся, сглотнут. Действительно поведут себя, как рабы.

Но не на этот раз. Хватит! Слишком долго, усердно издевались над их культурой, историей, языком. Слишком нагло, безответственно вели себя по отношению к русским украинцам.

Ведь многие люди в Крыму и на Востоке, да и по всей Украине тоже, не просили о революции. Это надо помнить. И понимать. Они хотели рожать детей, зарабатывать деньги, сеять редиску. Им не нужны были горящие шины, убитые люди, горящие автобусы, разобранная брусчатка. Они не просили свергать президента, хотя, скорее всего, он им тоже не нравился, но для выражения своего «фи» оставалось чуть меньше года – проголосовали бы на законных выборах.

«Рабы», «овощи» – называйте их как угодно, но они до последнего не хотели войны. Однако сознательные, активные украинские герои решили иначе. Решили за всех.

Есть какая-то чудовищная, с оскалом безумия издёвка в том, что новое правительство страны, вопиющей со дна политической, культурной, социальной, экономической бездны, первым делом думает о запрете русского языка и преследовании всего русского. Нет, потом спохватились, конечно, но Фарион с издевательствами над русскими детьми и Тягнибок, ненавидящий советских ветеранов, уже въелись в память другой (не лучше, не хуже) Украины. Но и снова, вместо того чтобы выслушать, её решили научить, перевоспитать, поставить на колени, снарядив «поезд дружбы».

А ведь ни о каком отделении от Украины речи не шло. Только об уважении.

Вот тогда народ разозлился по-настоящему. И заявил: «Хотели, чтобы мы валили в свою Россию? Мы свалим!»

Люди Крыма, Востока вышли, чтобы сделать демократию такой, какой её придумали в Украине. Подстроить под принятую модель. Выбрать своего мэра (вот только прежнего на колени не ставили). Сформировать отряды своей самообороны. Защитить свою позицию.

И эту жуткую, разрушительную «свою игру» в «наш – ваш» начали не на площади Нахимова, а на Евромайдане. Это там придумали правила и заставили играть по ним всю страну.

Правда, события в Киеве почему-то назвали мирным протестом, выражением гражданской позиции, а происходящее в Севастополе и Крыму – сепаратизмом, предательством. Но так бывает – суть одна, названия разные.

Не нравятся российские флаги? А почему крымчанам должны нравиться американские и европейские? Смущает приезд российских депутатов? А что делали в Киеве поляки, немцы, американцы? Крым – в Россию? А для чего Украину – в Евросоюз? Может, и надо, но спрашивали?

Выходит, одним – ничего нельзя, а другим – всё можно? Но паспорт-то у всех одинаковый – с трезубцем и жёлто-голубым флагом. А значит, и уважение, как и закон, должно быть одно и для всех.

Да, Крым терпел долго – не выдержал. Украинское государство ему в этом хорошо подсобило. Насколько же сильно оно ненавидело своих граждан, что те так возненавидели его?

Крым всё больше становится российским. И не Путина, не Аксёнова, не Януковича надо благодарить за это. Евромайдан – ему спасибо. Постарались так постарались.

Крым, которого больше нет Накануне референдума

14.03.2014

Только и разговоров, что о войне в Крыму. Россияне ломят – гнутся украинцы. Украинцы ломят – гнутся россияне. Кто-то обязательно ломит, и кто-то обязательно гнётся. Это, пожалуй, единственное, что можно утверждать наверняка. Всё остальное по большей части напоминает фантастические зарисовки, коим, впрочем, охотно верят и пересказывают, добавляя новые – конечно, сенсационные – подробности.

На деле же всё выглядит несколько иначе. Ни бэтээров, ни танков, ни российских и украинских солдат на улицах города. Никто не стреляет, не взрывает. Точно война не с нами и не у нас. Она там, на периферии и в медийном пространстве.

У здания севастопольской госадминистрации – регулярно от силы полсотни человек. Собственно, только они и еще полевая кухня у Дома Москвы сигнализируют, что в городе-герое всё не так, как год или два назад.

В Симферополе в сотнях метрах от митингующих покупаешь самсу у татарина, мирно беседуешь с ним, а тебе звонят родственники, друзья из Москвы, Киева, Санкт-Петербурга, кричат в трубку: «Что там у вас? Война? Татары бьют русских!» И ты невольно смотришь на продавца самсы уже по-другому, а рядом всё те же люди, улыбаются, смеются.

Но, наверное, дома их, как берсерков, охватывает ярость, и они, мутируя в синтез Александра Бушкова и Стивена Кинга, бросаются нагонять страсти. По телефону, на форумах, в социальных сетях. Чем кровавее, чем братоубийственнее – тем лучше. И ежедневная игра в страшилки, пожалуй, сводится лишь к одному – где-то что-то происходит. Скажи конкретнее? Ну, я не знаю. И не объяснить, что те бэтээры, которые демонстрируют по ТВ, ездят по бухте Казачьей вот уже 10 лет.

Люди верят в войну. Люди хотят войны, потому что она представляется им вот такой – пассивной, удалённой, их не касающейся. Всё логично. Их готовили к этому десятки лет, убеждая, что россияне и украинцы слишком разные, а главное – им есть что делить. И в тлетворной среде, где иммунитет здравого смысла был сведен к нулю, Евромайдан стал тем вирусом, что превратил вяло текущую хроническую болезнь в острый, возможно, смертельный приступ. Инфицировав людей на центральной площади Киева, он разнесся по городам и регионам, попав на благодатную почву уставших, обозлённых, разочарованных украинцев, замученных рабской жизнью.

Вот только жизнь эту они отчасти сами себе создали, перекроив реальность в 1917‑м, затем в 1991‑м и 2004‑м, а теперь – в 2014 году. Само собой ради благих, высоких идей. Но по факту – что дальше? Когда Януковича нет, когда «москалям» указали на их место. Стало ли лучше? Сейчас, когда Украина в буквальном смысле разваливается на части.

Ведь мнения других украинцев, тех, кто был не готов к перевороту, тех, кто не страдал русофобией и настороженно относился к европейским ценностям, никто не спросил. Более того, непрерывно подчёркивал, что мнения этого априори быть не может. Мы тут революцию делаем, а вы в сторонке постойте и рты закройте; потом спасибо скажете, когда начнем объяснять, как вам жить.

Потому меня удивляют те, кого удивляет поведение Крыма. Простите, но это напоминает реакцию мужа, который гнобил, унижал жену, мало того, во время скандалов аки мантру повторял «не нравится что – вали к бывшему», а теперь изумляется, почему она и правда хочет к этому самому бывшему.

Ведь для части украинцев Янукович – по-прежнему законно избранный президент. Нравится он или не нравится – к делу не относится. Для них то, что произошло в стране, – переворот, неважно, в какую обёртку он был завёрнут, а значит, новое правительство нелегитимно.

Простые, ясные вещи, с которых надо было начинать диалог. Но между Киевом, Севастополем и Симферополем не было сказано ни слова. Янукович покинул Украину в ночь с 22 на 23 февраля. Тогда же было сформировано новое правительство. До начала марта никто из его представителей не связался с руководством Крыма, не разъяснил, что называется, политику партии, хотя было очевидно, что именно полуостров окажется самым проблемным украинским регионом. Те же, кто попытался, были изгнаны прочь.

Вместо этого крымчан дразнили на расстоянии. Поставим на колени, отдадим 5 миллионов русских под суд, отменим советское наследие – это не крики малолетних националистов, а заявления политиков, олицетворяющих власть. Да, имея таких патриотов, стране и врагов не надо. Они сделали всё, чтобы Крым захотел отделиться от Украины, взяв на вооружение евромайдановский опыт в ставке на беспроигрышную национальную идею.

Тут же появились униженные и оскорблённые, закричавшие, что все годы незалежности их притесняли. Да, украинская власть насаждала свои законы, свой язык, свою историю и культуру, но, будем откровенны, в Крыму как говорили, так и говорят на русском. Другой вопрос, что знать язык своей страны её гражданин обязан. Глупо, получив, например, паспорт Германии, кричать, что немецкий учить не собираюсь и вообще всей душой его ненавижу. Нынешние же крымские трибуны действуют именно так.

И в срывании украинских флагов с государственных зданий, замене их на российские нет принципиального отличия от того, что происходило на Площади Независимости месяцами ранее. Чем толпа, скандирующая антиукраинские лозунги в Севастополе и Симферополе, отличается от тех, кто в Киеве декларировал русофобию? Лишь тем, что не первой развязала войну. Но и на евромайдане всё стартовало мирным протестом, а закончилось «убивай приспешников власти, всех тех, кто не с нами».

Новый Крым случился тогда, когда аэропорты заняли вежливые люди с автоматами. В контексте уголовной ответственности для русских жителей Крымы, списков «врагов народа», «поездов дружбы» это было логично. Так началась пресловутая война, о которой все знают, но никто её толком не видел. А дальше всё просто, ради того и затевалось: либо ты – врага, либо враг – тебя. Главное – определиться, кто враг. Не можешь – тебе помогут. Будут агитировать, стращать.

Оттого и торопятся с референдумом новые власти Крыма, перенося его с 25 мая на 30‑е, а после – на 16 марта. Ведь для людей главное сейчас – не с кем жить, а чтобы война, начатая не ими, скорее закончилась. Они не будут вдаваться в подробности выбора: принять Конституцию 1992 года, став автономией, или присоединиться к России. Думать об этом станут лишь те, кто не хочет ни первого, ни второго. А таких достаточно.

Как Евромайдан родил протест, так и нынешняя крымская революция – её напор, скорость, безальтернативность – плодит несогласных. Их мнение не доминантно, но оно есть. Разговоры о том, что Крым жуть как хочет в Россию, – прежде всего разговоры на эмоциях. И это не совсем то желание, что присутствовало в 1990‑х, когда написанное едва ли не на каждой стене «Крым – Россия» воспринималось как догма. Появилось новое поколение (не возрастное – мировоззренческое), с одной стороны, не помнящее прежнего родства, а с другой – подходящее к вопросу практично: что даст нам Россия?

Кто в новом российском Крыму обеспечит воду, газ, электричество? Кто выплатит зарплату, если центральные офисы большинства компаний находятся в Киеве? Кто возьмёт на себя пенсии и пособия? Кто приедет в туристический сезон? Не превратится ли Крым в отрезанный ломоть? Что делать с татарами, глава меджлиса которых попросил НАТО ввести войска? Что делать с украинцами, скандирующими «с нами Вашингтон, Лондон, Берлин»?

Пока что российский Крым – лишь прожект наподобие моста через Керченский пролив. Прожект, требующий конкретики и ответственности от каждого участника. Он может состояться, но это, прежде всего, вопрос долгосрочной перспективы. И это тоже война, но война с самим собой. Крым же украинско-националистический – коллапс, непонимание и отмщение за вежливых людей с автоматами и российские флаги. Ведь «поезда дружбы» всё еще готовы отправиться в путь.

Новый военный Крым начался как реакция на Евромайдан. И самым страшным будет, если он так же закончится. Впрочем, пока ещё есть шанс если не вернуть прежний мирный Крым – его больше нет, – то создать адекватный Крым новый.

Дождь кончился О том, как проходил крымский референдум

17.03.2014

«Перемен, мы ждем перемен!» – неслось из школы, переделанной под избирательный участок крымского референдума.

Пока я голосовал, звучали и другие песни. Репертуар, похоже, выбирался не просто так: «Как упоительны в России вечера», «Там, за туманами», «Офицеры». Но «Хочу перемен» Цоя было уместнее всего.

Собственно, под этим лозунгом и прошли в Крыму последние недели перед референдумом. «Не надо бояться перемен к лучшему», – писали на билбордах, наплевав на энэлпэрские советы. Агитации накануне референдума было много, но вся она выглядела топорно, безыскусно; ведь делали ее впопыхах. Там, где еще недавно виднелись поздравления с 8 Марта, теперь на фоне российского триколора значилось «16 марта домой в Россию».

Этот лозунг быстро обосновался в народе, красуясь и в транспорте, и на досках объявлений, и на стенах. На последних он, как правило, соседствовал с корявыми, будто детскими, надписями «Нет бандеровцам». Обстановка назойливо рождала реминисценции 1990‑х, когда об отделении Крыма от Украины не говорили разве что потомки Шухевича и Бандеры, чудом попавшие на полуостров.

Но в отличие от тех времен сейчас никто не стрелял. Захват воинских частей выглядел с места событий так:

– Здравствуйте, открывайте.

– Не откроем!

– Ну вы же всё равно откроете.

– Это да…

Дальше шла напряженная торговля, через сколько времени открывать. Некоторые выдерживали пять, иные девять часов, но итог был один – «зеленые человечки» с автоматами брали в кольцо украинские части. После чего знакомились и находили общие интересы. В Севастополе я наблюдал, как украинский морпех стрелял у «зеленого человечка» сигареты, после чего они с улыбками беседовали о чем-то, пока к «зеленому» не стали выстраиваться местные жители с просьбами о фотографии. Тот соглашался охотно, был улыбчив, но немногословен, а если и говорил, то с легким акцентом.

Желающих сфотографироваться хватало. Неудивительно, ведь «зеленые человечки» отличались не только вежливостью, но и отменными внешними данными. «Один такой положит десяток наших», – то ли восхищенно, то ли завистливо говорила мне знакомая, украинская военнослужащая из воинской части в Балаклаве. И, наверное, строила ему глазки.

Не обошлось и без провокаций. То отпущенные на волю украинские солдаты вдруг решили вернуться, пройдя маршем с почему-то украинскими и советскими флагами. То заезжие гости в Крым пожаловали. Мало того что сезон не туристический, так еще и заехали не на час. Для начала устроили фиктивные избиения. У памятника Шевченко в Севастополе на кровавые сцены ушел не один литр краски. В других же городах пробовали изображать мифические разгоны мифических митингов крымских татар. Местные жители воспринимали подобное как «тьфу-тьфу, пока что всё тихо».

Но ближе к референдуму ситуация изменилась. Гости из Западной Украины устроили стрельбу, заодно прихватив в Крым шприцы с ядовитыми веществами. У греко-католического священника обнаружили бронежилеты. А на блокпосте задержали полтонны взрывчатки.

Отряды самообороны, спешно обученные бывшими вэдэвэшниками, действовали уверенно. Иногда настолько, что, встречаясь с ними, становилось беспокойно, а залетающий в рейсовый автобус «Симферополь – Севастополь» с криком: «Паспорта, готовь паспорта!», человек в маске невольно заставлял вспоминать Сашко Билого.

Люди начали запасаться водой, газовыми баллонами. Бросились тратить деньги: скупать продукты, бытовую технику. Благо якобы закрывающиеся магазины наперебой предлагали якобы скидки. У банков выстроились очереди, точно крымчане массово решили сыграть в «змейку».

Однако происходящее в своей эпичности, безусловно, уступало телевизионной картинке, судя по которой Крым давно уже стал частью России. «146 миллионов человек, самая большая территория в мире, одна большая семья», – вещали крымские телеканалы. Пока украинские СМИ, забыв про недавние манифесты о титульной нации, под брендом «За единую Украину» рассказывали о крымских сепаратистах, нанятых белгородских титушках (среди которых я узнал своих украинских знакомых) и колонне российских танков, двигающихся на Херсон и Киев. Подобный диссонанс рождал в крымчанах лишь одно желание – поскорее всё это закончить, начатое не ими и не ради них.

Оттого, наверное, уже к 12 часам воскресенья 16 марта явка избирателей перевалила через 50‑процентный минимум, обязательный для того, чтобы считать референдум состоявшимся. К участкам, открывшимся в 8 часов утра, стояли очереди. Особенно усердствовали пенсионеры. Голосовать, как на последний бой, шли даже те, кто последние годы не выходил за пределы квартиры.

«Никогда не было столь высокой явки. Ни на парламентских, ни на президентских выборах, – говорил мне член избирательной комиссии. – А главное – настроение у людей отличное. Пришли как на праздник».

Многие крымчане на участках действительно поздравляли друг друга с праздником. А после, не сворачивая, кидали бюллетени в урны. Чтобы все видели: крестик или галочка стоит в первом квадратике – за вступление в состав Российской Федерации.

– Не дадут ли обратный ход? – неделей ранее спросила моя знакомая у одного из «зеленых человечков», окруживших её часть в Балаклаве.

– Вы не беспокойтесь, – ответил вежливый человек с автоматом. – Всё уже решено.

Вероятно, потому, что всё уже было решено, так странно выглядела женщина с лицом цвета вареной свеклы, проводящая экзит-полл у избирательных участков.

– А то вы не знаете, за кого я голосовал! – улыбнулся ей в ответ добродушный бородач, покосившись на членов отряда самообороны с георгиевскими ленточками чуть выше локтя. – Хотя, – погрустнев, он раскрыл зонтик, – видите, какой дождь.

– Говорят, когда уезжаешь, дождь – хорошая примета.

– Ну, дай Бог, – вновь заулыбался бородач…

А вскоре дождь кончился. И появилось крымское солнышко.

Скоро никакой Путин вам не поможет О поиске внешнего врага в Украине

19.03.2014

Путин везде, он повсюду. Все разговоры – только о нём. К нему – все устремления. Ему – все проклятия. Это даже не культ личности – больше похоже на шизофрению.

Начни говорить с кем – особенно, если убеждённый евромайдановец, – выдаст список претензий к Путину. Отобрал Крым, захватил страну, купил провокаторов.

Страх и ненависть в Украине – всё из-за Путина. Чем больше говорят, тем сильнее возбуждаются и свирепеют. Путлером обозвали, усики пририсовали.

Один враг, одна ненависть, один страх. В этом многие украинцы едины.

Да, это Путин по ночам развешивает в Украине российские флаги. А ещё раньше он привёл к власти вооружённых людей. Это Путин осёдлывал бульдозер, швырял «коктейли Молотова» и палил шины. Он разъезжал по городам, валил памятники и рисовал свастики. Путин избил раввинов, осквернил украинские синагоги. Врывался в офисы украинских телеканалов. Путин заявил, что надо вешать «москалей». Он выставил безоружных людей на баррикады, а потом, будучи действующим президентом, сбежал в Ростов-на‑Дону. Нанял снайперов. Он, он, он во всём виноват!

Любой недочёт, любой ужас, любую трагедию можно списать на Путина. Согласитесь, весьма удобно. Есть «козёл отпущения», тот, кто за всё и за всех ответит, тот, которого можно ненавидеть, дабы не ненавидеть тех, за кого ещё недавно стоял на Евромайдане.

Путин везде, он повсюду. Ссыт в подъездах. Мусорит. Разрисовывает стены. Пьяными голосами орёт под окнами. Продаёт детям алкоголь и сигареты. Хамит в транспорте. Не выплачивает зарплату. Ворует. Да, Путин – в каждом из нас.

Ну почему он не появился раньше, а? Почему его придумали только сейчас? Это же так удобно – всегда иметь при себе Путина. «Ты почему получил в школе “двойку”?» – «Путин голову задурил». «Гад, ты мне с секретаршей изменял!» – «Прости, милая, Путин попутал». «Сволочь, опять нажрался!» – «Это меня Путин споил».

Проблема не в том – какой Путин; проблема в том – какие мы.

В Украине, как и на всём постсоветском пространстве, большинство никогда не желало отвечать ни за что. Любое разбирательство, спор неизбежно превращалось в поиск виноватых: на кого бы спихнуть, кого бы посадить за решётку. Избавились, нашли – и слава богу. Можно жить дальше. Как раньше.

Сейчас подобная модель поведения в Украине как никогда актуальна. Сейчас, когда ассоциация с ЕС идёт, как фура, из которой прямо на дороге воруют груз, а её заносит то влево, то вправо. Когда снайперы, убивавшие и демонстрантов, и «Беркут» оказались нанятыми вовсе не Януковичем. Когда похищают людей за инакомыслие. Когда раскол Украины состоялся.

Это ведь под дулами путинских автоматов голосовали в Крыму? Путин купил крымчан. Заставил гулять и ездить по улицам, скандируя «Россия» и размахивая российскими триколорами. Принудил выйти на площади. Приказал: «Быть празднику» – и праздник был.

Всесильный человек этот Путин.

Тогда почему вы, новые украинские политики, всё время рассказываете людям, какое ничтожество есть Путин?

А ведь ещё три месяца назад Крым и не думал отделяться от Украины. Крымчане хотели жить в мирном государстве, но им несли войну. Их запугивали и стращали. А ведь за спиной было двадцать странных, противоречивых лет.

Теперь вы называете их сепаратистами. Подскажите, чем они отличаются от тех, кто шёл с оружием на Грушевского? Может быть, тем, что обошлось без насилия и крови? Пока что обошлось. Но вы, наверное, постараетесь, да?

То, что Крым отделится от Украины, стало ясно ещё в январе. Почему вы не вспомнили о целостности, единстве страны тогда? Где вы были? Почему не приехали в Крым? Ведь, стоя на Евромайдане, вроде как вещали от имени всех украинцев, выражали мнение всей страны. Так почему вас не было с народом, который вас якобы полностью поддерживал? Почему вы предали свой народ?

Да, теперь вы смелые. Мирошниченко прессует главу «Первого национального» Пантелеймонова. Ляшко наказывает в Луганске «сепаратиста». А неизвестные похищают Губарева в Донецке.

Сколько ещё таких историй предстоит нам? Скольких боевиков пригонят в Днепропетровск, Харьков, Одессу? Сколько ещё они будут изображать мирный протест? Сколько будут прививать ломами и битами европейские ценности? Сколько ещё вы будете издеваться над своей страной?

Это агония, самая настоящая агония. Окститесь, не мучайте себя и украинцев! Чем больше истерик, провокаций и заявлений, тем глубже раскол Украины.

Неужели вы не видите, что Юго-Восток уже поднялся на борьбу с вами? Вдохновлённый Крымом, он будет сражаться ещё яростнее. И это реакция прежде всего на ваши действия.

Всё ещё ищете сепаратистов? Посмотрите в зеркало.

Но вы обещали, что сепаратистам везде будет плохо. Сможете наказать сами себя? Арсений Петрович клялся, что пулю в лоб, если что не так, если проиграли. Тогда почему пули в лбы получаю другие?

Но вы уже проиграли. Оттого и продолжаете искать виновных. Вы развалили страну. Не Янукович, не Кучма, не Кравчук, даже не Ющенко, а вы. И часть украинцев не хочет иметь с вами ничего общего. Та часть, которую вы упорно не хотели выслушать, за которую говорили сами.

«Нас поддерживают все, мы тут за всех сражаемся». Какие ж вы молодцы!

Но видите, как бывает? Оказывается, не за всех. Оказывается, не все. От вас уходят, бегут. Сначала – Крым. Дальше – Юго-Восток.

Хорошо русским в Крыму – они рады. У них реальное счастье – возвращение домой. С татарами Россия вроде как договорилась. Но что делать тем, чья родина – по-прежнему Украина? Тем, кто не хочет расставаться с ней? Тем, кто, ведомый благородным порывом, поддерживал вас на Евромайдане? Им что делать?

Мне пишет крымчанка: «Никогда не было так плохо». Пишет девушка, победившая рак. Она сильная, но ей плохо. Из-за вас. И таких людей много. Вы сдали их. А сейчас хотите подчинить, уничтожить людей на Юго-Востоке. Неужели Крым ничему вас не научил?

Оттого и говорите всё время о Путине. Он нужен вам как прикрытие. Вы ведь ни за что не хотите отвечать. Забыли идеалы Евромайдана. Раскололи народ. Предали свою страну. Предали украинцев. А теперь всё хотите свалить на Путина.

Да, вам нужен внешний враг, я понимаю. Чтобы народ не замечал врага внутреннего. Но, поверьте, фокус уже изменился. К вам присматриваются. И скоро никакой Путин вам не поможет.

Музей революции О повседневной жизни Евромайдана

01.04.2014

В Киев ехать опасно. Особенно если ты из Крыма или России, что с недавних пор одно и то же. По киевским улицам ходят вооруженные бандеровцы, зигуют и кричат «Слава Украине». Не ответил «Героям слава» – будут неприятности. Так говорят.

Еще показывают. Смотришь украинское телевидение: в Киеве благодать. Ощущение такое, будто в столице наступил рай. Тот самый, обещанный – европейский. Чиновники не берут взяток. В аптеках и магазинах доступно всё. Лечение – бесплатно. Армейские учения настолько организованны, что от одного наблюдения за ними враг готов капитулировать.

Телевидение российское вещает об Украине в иных тонах: страх, хаос, ненависть, мрак. Бьют, грабят, убивают. Всё во имя Степана Бандеры, ясное дело.

Между тем реальный, не из новостных сводок, Киев любопытнее. Говорят здесь преимущественно на украинском. Таков новый киевский тренд – почитать и продвигать ридну мову. В Киеве вообще как никогда много стало украинского: флагов, речи, символики, настроений. Казаться украинцем сегодня модно.

Сильнее националистических настроений разве что настроения военные. Жители столицы активно готовятся к войне с Россией. Тут и там встречаешь молодых и не очень людей в свеженькой военной форме. План изгнания оккупантов молодые люди обсуждают так, будто говорят об игре «Call of duty». Зато с мотивацией у киевлян – порядок.

– Когда будем стоять друг напротив друга, там уже кто первый выстрелит, – говорит мне интеллигентная женщина, сотрудница кафедры психологии одного из киевских вузов.

– Вы серьёзно?

– Да! Это вы, крымчане, предатели, а мы под Путина не прогнёмся!

Сотрудница не шутит. Злится, если ей возражают. Многие интеллигентные жители Киева нынче как-то особенно решительны, кровожадны.

И все разговоры в столице о Путине. Прогуливаюсь вечером по Парку партизанской славы. На скамейке – двое, похожие на титушек. Рядом – баклажки крепкого пива, сухарики. Раньше такие парковые обитатели беседовали о гоп-стопе и футболе, теперь матерно спорят: действия России в Крыму – это интервенция или аннексия?

С титушками, кстати, в Киеве вроде как разобрались. Только недавно прекратили их отлов. Моему бывшему соседу вот досталось. Парень он крепкий, коротко стриженный, предпочитающий спортивные костюмы. Приняли его за титушку. Уверения в том, что он свой, из Ровно, не помогли.

– Страшне, страшне було.

– Показывают, у вас тут «Правый сектор» лютует.

– Та було, да. Но зараз они все на майдане.

Впрочем, сторонники «Правого сектора» в украинской столице встречаются и вне Евромайдана. Один, например, сидит на рыночке возле Железнодорожного вокзала, торгует мобилами. На руке – красно-черная повязка с трезубцем. В разговоре легко переходит с украинского языка на русский, точнее, на его подобие.

Явное же присутствие «Правого сектора» наблюдается на подступах к Евромайдану. Дома изрисованы праворадикальной символикой с приветом Степану, Адольфу и Йозефу: трезубцы, свастики, «88». Помимо стандартных красно-черных надписей «Правый сектор» встречаются и более конкретные – «Ярош – наш президент» и «Бей жидов и москалей».

Царство же «Правого сектора» начинается непосредственно на Площади Независимости. Центральная елка, оставшаяся как напоминание о Януковиче, превращена в гигантский агитационный стенд. Рядом с ней два всклокоченных мужика добиваются у людей в камуфляже встречи с лидерами революции. Тыкают в мятые листы, сбиваясь на крик, уверяют, что знают, как спасти Украину. Им, похоже, не верят.

Тех, кто знает, как спасти Украину, – на Евромайдане в изрядном количестве. Вместе с ними хромые, косые, убогие. Все они держатся поближе к сцене, точно алкая исцеления, будто на выступлении Кашпировского, охают-ахают, когда транслируются кадры из Крыма. Особый эффект производит видео, на котором солдаты в блокированных частях поют украинский гимн. Толпа замирает, а ведущий рассказывает о тысячах крымских беженцев и о материальной помощи им. Высится обгоревшее здание профсоюзов с розовыми пятнами на копоти.

Надо бы помочь беженцам, конечно, хотя средств может и не хватить. Ведь о помощи на Евромайдане вопиют едва ли не все. Пластиковые короба для сбора средств встречаются через метр. Особенно много их у палаток, где сидят дежурные в форме. Одни просят на общие нужды, другие конкретизируют – на сигареты. Дашь или не дашь – смотрят одинаково хмуро. Рядом с суровыми мужчинами и парнями – женщины, еще более решительные, волевые. Лица грубые, мятые. Некоторых поборы раздражают, и пожилая дама в красном берете кричит: «Идите работать! Уселись тут! Аферисты!»

Но такое поведение – скорее исключение, подтверждающее правило. Людей в камуфляже с нашивками сотен, похоже, любят. Особенно молоденькие девушки, до 18. По двое, по трое, стайками они гуляют на Площади Независимости и Крещатике, заигрывают, фотографируются с людьми в камуфляже, а те ведут себя как герои: выпячивают подбородки, красуются, занимают патетические позы – точно экспонаты в музее. Да и сам Евромайдан, по сути, превращен в музей. Дабы помнили, чья эта победа.

Здесь свои экспонаты: дисковый телефон для прямой связи с администрацией президента, свободный микрофон, захваченные милицейские КамАЗы, машина «Yes ЕС» автомайдановца, разбитая «Беркутом». Своя картинная галерея: карикатуры на президента Януковича. Свои кураторы: рядом со сценой – вербовочный штаб в «Правый сектор». Свои сувениры: например, коврики с изображением Виктора Януковича и надписью «Вытри об меня ноги». Свои фишки: брусчатка и шины, из которых складывают будки и укрепления. Своя столовая: кормят в ней оригинальными, тематическими блюдами – вроде «Слёзы Алины» или «Путинские щи».

И конечно, здесь свои герои: центральное место занимает огромный, где-то два на четыре метра, портрет Степана Бандеры. Реют красно-черные знамена, сияют свастики, хотя надпись, сложенная из кусков брусчатки, выкрашенных в желто-голубой цвет, уверяет, что никакого фашизма на Евромайдане нет.

Приезжал сюда и Сашко Билый. Стоял в двух метрах от меня, здоровенный, одетый в бейсбольную куртку, несколько минут слушал, что вещают со сцены, а после ушел за человеком в камуфляже. Через пару дней Сашко нашли мертвым. И черно-белые распечатки с его портретом – от милицейских ориентировок их отличали разве что траурные ленточки в правом нижнем углу – развесили по всему Евромайдану. Через несколько дней они, точно священные лики для крестоносцев, вдохновят «Правый сектор» на очередной штурм Верховной рады.

Наверняка будут и другие штурмы, пока, как говорят герои, не случится полная люстрация. Но всякий раз, независимо от результата, экспонаты будут возвращаться к себе: в палатки, к бочкам, шинам, брусчатке. В украинский Музей революции, ставший красно-черным сердцем Киева.

Город, обречённый на героизм О суровых буднях уже российского Севастополя

04.04.2014

В союзные времена Севастополь, будучи городом федерального подчинения, всегда жил хорошо. Так говорят севастопольцы, те, кто постарше. И во фразе, как и в самой интонации, с коей она произносится, звучит прежде всего ностальгия.

Именно она стала главной движущей силой, определившей выбор севастопольцев на референдуме 16 марта. Вкупе со страхом «бандеровской угрозы», подпитываемым регулярными красно-чёрными сводками с Евромайдана, – плакаты со свастикой на фоне полуострова, взятого в колючую проволоку, до сих пор уродуют городской вид – ностальгия вновь сделала Севастополь российским. Он, собственно, всегда таким и был, но теперь стал официально. И вряд ли можно было прогнозировать иной результат.

Тем смешнее выглядели заявления о российских автоматах, под дулами которых голосовали севастопольцы. Фальсификации? Да кто бы спорил. О заявленных 90 процентах, проголосовавших за воссоединение с Россией, адекватно мыслящий человек, ясное дело, говорить не станет, но то, что процент был доминантен (на уровне 75 %), это очевидно.

Эйфория – чувство, царившее на избирательных участках Севастополя во время проведения референдума. И грохочущие обещаниями лозунги вроде «16 марта – домой в Россию» или «Не стоит бояться перемен к лучшему» в кои-то веки не казались банальными агитками, а скорее, и правда соответствовали действительности. Происходящее в городе напоминало праздник, который будет с крымчанами если не навсегда, то надолго.

Но по факту – будет ли? Сомневающихся в успешности проекта «Крым российский» хватает по обе стороны границы, укрепляемой и законами, отправляющими приветы гестапо, и рвами, напоминающими свежие раны. Ухудшение жизни как антипод знаменитому «покращенню життя» Януковича прогнозировали едва ли не с первых дней установления в городе нового «российского режима».

Прогнозировали с такой желчной злобой, словно говорили о заклятых врагах, с коими бодались последние десять лет, а не о соотечественниках, с которыми ещё недавно приветливо общались и успешно вели бизнес. Смена чувств, риторики «материковых украинцев» и «сочувствующих россиян» по отношению к крымчанам и особенно севастопольцам произошла столь резко, что казалось, будто в американском ужастике эффектная красотка скинула личину, обнажив сущность кровожадной ведьмы.

Отключим воду, газ, свет. Перестанем ездить в Крым. Закроем дороги. Обнесём рвами и колючей проволокой. Сгноим. Подобные обещания летели от свидомых украинцев, точно американские «томагавки» на Белград. Будете в Крыму и Севастополе немытые, голодные. Злорадствовали те, кто ещё недавно так пламенно и столь велеречиво разглагольствовали о единой Украине, целостной и нерушимой.

Украинские политики в своих эпитафиях Крыму и Севастополю шли ещё дальше, принимая дикие законы. Например, закон об уголовной ответственности с конфискацией имущества за въезд и выезд с полуострова. Временно оккупированная территория должна быть изолирована, умерщвлена, а после отвоёвана. Её жители морально и физически раздавлены, наказаны, чтобы другим регионам – в частности Юго-Востоку – неповадно было. Слава богу, приняли это лишь в первом чтении.

Хотели российской свободы? Будет вам украинский застенок.

Основания, предпосылки к суровым севастопольским будням действительно есть. И местами трудные времена уже наступили.

Беженцы и правда тысячами уезжают из Севастополя. Всё те же мерзавцы сидят в Горсовете. Земли продолжают разворовывать. Пляжи застраивать. Цены растут. Европейские инвестиции прекращены. Иностранные судна отказываются заходить в порты оккупированной территории. С выплатами зарплат и пенсий – беда. Банковская система рухнула; люди отстаивают стометровые очереди в кассы и к банкоматам. Длиннее их только очереди за российскими паспортами, о получении которых уже ходит десяток жутковатых баек, вроде прописки в Магадане. Продуктов в магазинах и на рынках – всё меньше (сахар, к примеру, больше в Крым не поставляют), эмигрантов – всё больше. Людей, чьи центральные офисы находились в Киеве, массово увольняют с работы. Только за последнюю неделю семеро моих знакомых стали безработными.

В общем, всё на радость некоторым «материковым украинцам», которые, звоня, начинают разговор с фраз вроде «Ну что, ещё не подохли от голода?» или «Привет, немытая Россия». А казалось бы, только вчера пивом и таранью за мой счёт угощались.

Нынешний Севастополь – благодатная среда для появления новых остапов бендеров и тех, кто хуже, беспринципнее великого комбинатора. Выманивают деньги за получение паспортов. Обещают российские блага за соответствующую мзду. По «выгодным» ценам меняют гривны на рубли. Будто город взял курс на возвращение к кроваво-слезоточивым девяностым.

До кучи, чтоб уж наверняка в предынфарктное состояние ввести, стращают терроризмом, воинской службой в Чечне, репрессиями, тоталитаризмом. Мол, ещё не раз добрым словом помянут севастопольцы Украину.

Удивительно, но в кои-то веки жители города-героя к тяготам и бедам готовы. Как никогда. Они и после голосования размышляли в том ключе, что первое время будет тяжело, но вытерпим. Хуже, чем в Украине, точно не будет. Это ведь при ней великий черноморский центр с мощнейшей интеллектуальной и промышленной базой превратили в туристический местечковый город. Уничтожили крупнейшие промышленные предприятия («Атлантика», «Югхолодрыбфлот» и др.) и научно-исследовательские учреждения (КБ «Азчеррыба», «Коралл», «Черноморец»» и др.).

Потому эйфория от российского Севастополя продолжается. Насколько ещё хватит заряда? Всё зависит и от самих горожан, и от нового российского правительства. Пока же севастопольцы массово переквалифицировались в оптимистов: Россия поможет, инвестиции, финансирование будут. Особые надежды связаны с новым мэром Чалым.

В это верят искренне, с душой, что называется. Точно пришли на сеанс к матёрому, проверенному экстрасенсу – поможет, обязательно поможет. И, пожалуй, именно эта надежда делает севастопольцев как никогда едиными, а значит и сильными.

Севастополь – город-герой дважды. Он удостоен этого звания за две свои обороны, равных которым нет в мировой истории. Похоже, что пришло время держать новую оборону – бытовую. Вести новые сражения – экономические и социальные. И отчасти это ещё более серьёзное испытание для города, который обстоятельства снова и снова обрекают на стоический героизм.

Борцы с чудовищами превратились в самих чудовищ О контрреволюции на Юго-Востоке Украины

08.04.2014

То, что происходит сегодня в Харькове, Донецке, Луганске, Мариуполе, логично. И предсказуемо. Можно, нужно было это предотвратить. Но никто из новой украинской власти этого делать не стал. И даже не попытался. Оттого всё происходящее особо трагично.

Также Янукович надеялся, что Евромайдан закончится, рассосётся сам. Не получилось.

Вместо этого Евромайдан надиктовал новые правила. Борцы с чудовищами превратились в самих чудовищ. И вирус разнёсся по стране. И пришло разрушение. Безумное, самоиндуцирующееся, неуправляемое.

«Коктейлями Молотова», битами, пулями украинцам вдолбили обрекающую в своей безысходности догму: прав тот, кто готов отстоять свою правоту любыми способами. Диалог невозможен. Есть те, кто с тобой, и есть те, кто против. Первые должны безропотно подчиняться, поддакивать, потакать. Вторые изначально виновны и подлежат либо наказанию, либо уничтожению. Жёсткая, несгибаемая логика, которую ты обязан принять. Если хочешь жить в Украине.

Я был на Площади Независимости с первого дня Евромайдана. Ещё тогда, когда там жгли свечи, читали псалмы и обменивались книгами. Я был там среди честных, порядочных людей, жаждущих, по сути, лишь одного – справедливости. Я понимал их. И боялся. Потому что знал, чем всё это закончится. Для этого не нужно быть светочем или пророком – достаточно видеть очевидное.

Сначала – Крым. Затем – Юго-Восток. И Украина пойдёт по швам, грубо наложенными советскими хирургами. Евромайдан дал для этого все основания. Потому что на место праведных в мире, мудрость которого есть безумие перед Богом, неизбежно приходят великие грешники.

В условиях революции балом правят мерзавцы. Они не связаны ни совестью, ни добротой, ни честью. Лучше них чувствуют себя только глупцы.

Изучая учебник по истории Украины, думаешь о том, как много мы, украинцы, боролись, сражались, протестовали. Много и бесполезно. «Украина без Кучмы», «Оранжевая революция» – продолжите список.

И вдруг оказывается, что с кислородом – беда, нечем дышать. И ситуация, как в экранизации Филиппа Дика «Вспомнить всё»: стреляют, освобождают, революционируют, люстрируют, пучат глаза. Чтобы погибнуть. Ведь на каждую революцию найдётся своя контрреволюция.

Она случилась. Старт дан. Украинцы вышли, чтобы заявить свои права, донести своё мнение. Захват обладминистраций, горящие шины, драки, лозунги – мы всё это видели, правда? И даже риторика та же: «фашиствующие молодчики», «провокаторы». Только раньше одних бесили флаги США и Евросоюза, а теперь других раздражают российские триколоры. Медаль перевёрнута, но медаль та же. А фоном – крики: «Валите в свою поганую Рашку».

Крым ничему не научил Украину. И Восток не научит. На себя не оборотятся. Будут искать внешнего врага, как искали. Чтобы оправдать собственную бесхребетность.

Хотя, казалось бы, сделай один простой, до рези в глазах логичный вывод – необходим диалог, необходима смена риторики. И станет легче.

Янукович не ввёл войска. Если новая власть сделает это на Юго-Востоке, то подпишет себе приговор. И дорожка в ад будет вытоптанная, удобренная, а по бокам – кровавые, пылающие розы.

Потому что ад – это другие. Ад – это непонимание. А значит, он уже здесь.

Самое страшное в Украине сегодня – никто не хочет слышать друг друга. Жуткая, вопиющая, гипертрофированная поляризация мнений. Люди ждут только то, что изначально хотят услышать. Так много твердили о европейских ценностях (с этого же всё начиналось), но забыли о главной из них – об уважении к чужому мнению, о той самой пресловутой толерантности, терпимости.

Пишешь статью, выступаешь в эфире – зрители ждут подтверждения своих мыслей. Хотят убедиться в том, что они правы. Но и так, в общем-то, не сомневаются. Впрочем, давай, давай нам оправдания.

Кто виноват? Путин. А у вас кто виноват? Хунта. Как же удобно иметь при себе виноватого! Особенно, если вина коллективная. Виноваты все мы, украинцы. Каждый из нас. Тот, кто смолчал, когда должен быть говорить. И тот, кто говорил, когда должен был молчать.

Кто ты – человек, пишущий: «Бандерва, сосите, будем вас, тварей, резать»? У тебя есть дети, жена? Кто ты – человек, пишущий: «Рашисты татарские вы…ки»? Ты разве не создан по образу и подобию Божию? Кто ты человек, пишущий: «Тупые дебилы горите в аду путлер с…»? Разве ты не улыбаешься другим людям?

Что движет вами, выбрасывающими тонны ненависти в информационное пространство? Что движет теми украинцами, кто швыряет «коктейли Молотова» в украинцев? Что движет теми украинцами, которые заставляют ползти других украинцев на коленях? За что вы так ненавидите других? И ещё больше – себя?

Ни шанса на перемирие. Святая уверенность в своей правоте. И дикая готовность воевать. С кем? Ради чего? Война пожирает лучших. Худших она глотает, не пережёвывая. Поэтому наша судьба будет незавидной. И мы этого заслужили. Мы, ненавидящие других и себя.

И не надо вновь и вновь спрашивать: «Кто виноват?» Ты, украинец, знаешь ответ.

Точно так же, как знаешь ответ на вопрос: «Что делать?» Тебе говорили об этом в школе. Помнишь? Уважать чужое мнение. Выслушивать. Попытаться понять, разобраться. Не выковывать ненависть в слова и образы. Помнить, что нет ничего важнее мира. Нести ответственность за каждое слово.

Простые, обыденные вещи. Которых сейчас как никогда не хватает. Во времена, когда учишься жить заново.

Отчалил О несостоявшемся губернаторстве Алексея Чалого

16.04.2014

Несколько дней я был в деревне под Бахчисараем. Без интернета. Когда мне начали звонить. Сначала один знакомый, потом – другой. Человек 6–7 набралось. И все они, в разной интерпретации, задавали один и тот же вопрос:

– В курсе: Чалый ушёл? Что думаешь?

Я был не в курсе. Но, слыша вопрос, думал не слишком оптимистично.

Севастопольцы из-за Чалого, как и я, расстраивались. В катере, идущем к набережной Корнилова, мужчина в офицерском кителе, но без погон, рассказывал другому, такому же, но с погонами, о том, что без Чалого всё будет совсем иначе – «напряжнее». А у севастопольского горсовета – там, где аллея городов-героев и Вечный огонь – митинговали пожилые дамы с плакатами «Алексей Михайлович, возвращайтесь!» и «Чалого – в губернаторы!».

Эффектно, сердце и душу пробуждающе. Я и представить себе не мог, что весь Севастополь враз заговорит об одном и том же человеке. Тем более о мэре, о которых в городе-герое – либо ругательно, либо никак.

Алексей Михайлович Чалый, всенародно избранный 23 февраля на 30‑тысячном городском митинге, быстро, если не сразу же, для многих стал своим, родным, близким. Собственно, именно этими дефинициями и объясняется его успех. Избери толпа – аплодисментами, криками – кого-либо другого, и были бы претензии: мол, вот так, по-средневековому, не выбирают. А тут согласились, приняли; более того – воодушевились. И постеры с бородатой революционной физиономией «Cha» наводнили севастопольские улицы и интернет. Потому что свой, потомственный.

Для Севастополя, привыкшего к извечным назначениям мэров со стороны, это уже достижение, за которое можно простить многое. Впрочем, Чалого и прощать-то особо не за что было. Если и говорили о нём, то, с поправкой на флуктуацию, в основном положительно.

Его олицетворяют с советским интеллигентом, в самом лучшем понимании этого слова. Из тех милых фильмов, где важнее всего – человечность. Между тем, он человек новой формации. Из успешных бизнесменов, которые не пародировали западные стандарты, а интегрировали лучшее в экономику переходного периода. Этакий self‑made man.

Ехали в Симферополь: я, общительная блондинка, двое крымских татар и разбитной водитель. Говорили о Чалом. В комплементарных тонах. Блондинке нравился, «потому что солидный, симпатичный», татарам – «потому что деловой», а водителю – «потому что в свитере вышел». И такое единодушие едва ли не по всему Севастополю.

За всей этой феерией почти никто не спросил: откуда, собственно, Алексей Михайлович взялся и почему именно он стал «народным мэром»? Кто разрешил?

Тогда, 23 февраля, перед севастопольцами выступали износившиеся персонажи: Дойников, Тюнин, Колесниченко. Люди стояли и думали: «Бог ты мой, ну неужели кто-то из них возглавит город?» Но появился, как волшебник на голубом вертолёте, Алексей Чалый. Стало хорошо, благостно даже. И это чувство уже не отпускало.

В очередях к банкоматам, в столпотворении на почтах, начиная разговор о потерянных вкладах и невыплаченных зарплатах, севастопольцы печалились, расстраивались, злились, но неизбежно сходились на одном оптимистическом прогнозе: Чалый решит вопрос. Иногда начинало казаться, что Алексей Михайлович – супергерой, который и заводы поднимет, и средства денежные мобилизует, и котят с деревьев снимет, и старушек через дорогу переведёт.

Но вот он ушёл – отчалил, – сделав это на пике популярности. За двадцать лет независимости не помню, чтобы севастопольцы переживали, когда уходил их мэр. А тут – печаль и плач Ярославны.

Официальная версия – ушёл сам: «Решение это было моё и основано оно не на слабости личной или ещё на чём-то, а на сознательном выборе, в лучшем понимании ситуации, чем это было некоторое время назад». Вместо себя – «я пришёл не один сюда, я пришёл с человеком, которого, я считаю, можно и целесообразно поставить на эту роль» – Алексей Михайлович предложил кандидатуру бывшего зама командующего Черноморским флотом России Сергея Меняйло. Сам же Чалый – «не бюрократ, но революционер» – возглавит Агентство стратегического развития города.

Несмотря на то что «народный мэр» отчалил сам, многие севастопольцы уже успели отыскать заговор. Объяснений тому нашли предостаточно. И то, что у Чалого свой бизнес в Эстонии (по законам РФ губернатор не может иметь бизнеса за рубежом). И то, что он не смог в полной мере оценить спектр проблем, стоящих перед городом. И то, что, наоборот, оценил, а потому испугался, боясь растерять заработанную репутацию. И даже то, что Путин «видит» Чалого вместо Медведева.

Главная же объяснительная версия звучит так: «Чалого сняли те, кто его назначал. Мавр сделал своё дело – мавр должен отойти». И в данном контексте недовольство севастопольцев нарастает, потому что назначение городского мэра со стороны (человека, как правило, постороннего) – их главная претензия к бывшему украинскому правительству. Теперь она будут адресована и Москве.

Сергей Меняйло – человек Севастополю не чужой: руководил государственным предприятием «Крымские морские порты», но беда его в том, что он неизбежно будет в тени Чалого, от которого в свою очередь ждут возвращения в губернаторы.

Правда, сам Алексей Михайлович уже заявил, что делать этого не станет. Но какая разница? Ведь севастопольцы всё равно ждут. Видимо, по их мнению, Чалый, как тот Дубровский, появляется, «когда в лихие года пахнёт народной бедой». Да, отчалил, но в случае чего обещал вернуться.

Режим ожидания Об увиденном в центре Донецкой Народной Республики

28.04.2014

– По местам боевой славы, – то ли шутя, то ли всерьёз произнесла женщина с тяжелым, причудливым, как антикварный канделябр, лицом. Вторая дама – рыжая, в золотистых штанах, – вздохнув, отвернулась от окна.

Нас было трое в купе поезда «Киев – Донецк». Вместо того чтобы спать, играть в карты, лузгать семечки, мы обсуждали ситуацию в Украине. И сходились в одном: никому нельзя верить.

А за окном дышали спокойствием Краматорск и Славянск. Точнее – их вокзальный фасад. Донецк же был непоколебим, упорядочен изнутри.

– Мне к центру событий.

– Каких событий? – таксист вроде бы удивился.

– Ну, митинги, протесты…

– А, это вам на площадь Ленина… Хотя… Оно вам надо?

– Надо. А вы, стало быть, не за них?

– Ну, почему не за них? Может, и за них.

И таксист начал рассказывать, как плохо жить стало: за тот же набор продуктов, что раньше, отдаешь на 150 гривен больше; детали, которые стоили 200 гривен, теперь стоят 400; а тех, кто был на Евромайдане, кормили наркотиками; и вообще судить «хунту» надо.

– А на митинги ходите?

– Нет, не хожу. Работать надо.

– Референдум, кстати, у вас когда?

– Даже не знаю…

Таксист высадил меня на площади Ленина. У памятника, обклеенного фотографиями погибших бойцов «Беркута», ютились три палатки. В них – никого. Только отпечатанные листовки.

Взял одну, прочитал о будущей Донецкой Народной Республике, созданной в 1917 году и восстановленной в 2014‑м. Ее сторонники требуют два государственных языка, возможность вещания российских телеканалов, запрет сектантской идеологии и контроль населением денег, заработанных жителями Донбасса.

– Вы что-то хотели?

Меня наконец заметили. Из-за палаток вынырнула женщина с лицом доброй советской учительницы. Узнав, что я из Крыма, обрадовалась:

– Ой, а мы тут за вас шампанское 16 марта пили!

– А когда мы за вас пить будем?

Учительница стушевалась, начала отвечать, что всё, конечно, не так просто, но они не сдадутся.

– Как наш «Запорожец» – нас не победить!

Она махнула рукой в сторону. Там и правда стоял «Запорожец», раскрашенный в цвета российского триколора. Он, собственно, был, как и эта женщина-учительница, из советского прошлого, что виделось в эти смутные, окаянные дни донецким будущим, подретушированным российскими художниками.

– Его и били, и жгли, а он стоит! И мы выстоим!

– Это да, но почему вас так мало?

– Работают люди, – учительница помолчала. – Да и цель намечена: 11 мая референдум – вот тогда выходить надо!

Такие женщины стали главной движущей силой Крымской весны, я помню. Риторика их была похожей: выходили на митинги больше месяца, никто из власти не хотел слушать, оттого перешли к решительным действиям. Но в отличие от крымчанок, пикетировавших горсоветы, донецкая учительница сомневалась. Хоть и бодрилась:

– Большая часть людей сейчас у обладминистрации…

По дороге к ней общаюсь с горожанами. Представляюсь гостем из Крыма. Реакция подчас оказывается излишне бурной. Особенно разошлась пожилая женщина с шиньоном:

– Сепаратисты, чтоб вы подохли там!

У обладминистрации собралось человек двести. В основном люди за сорок: «те, кому нечего терять», как выразилась женщина, обмотанная российским флагом. Молодежи почти нет. Играет преимущественно шансон и патриотические песни. Чаще всего слышится женский голос, напевающий: «Русские идут! Разврат с насильем запрещать. Русские идут не только русских защищать…»

Подступы ко входу разделены на секторы. В наружном стоят шесть палаток. Пожилые активисты раздают листовки. Пришедшие записываются в добровольцы. Запись ведёт женщина с лицом товароведа сельмага.

– Служили?

– Нет, – куксится изогнутый рыболовным крючком парень.

– Боксом, борьбой занимались?

– Слушайте, я могу за себя постоять…

Рядом бородатый толкователь разъясняет политику «партии» группке женщин бальзаковского возраста.

– Сразу в Россию нас взять не смогут, – коллективное «у‑у-ууу» в ответ. – Отделиться надо вначале. Затем просить Путина взять Донбасс в Россию. Он возьмёт!

Коллективное «ур-ра‑аа» в ответ.

Дальше – к баррикадам, кудрявящимся колючей проволокой, обклеенным плакатами с народным творчеством. Нечто похожее было на Евромайдане. Там тоже разгулялись поэты, мыслители, юмористы, пророки, юродивые. Содержание, правда, было иным, но форма – та же. Как и антураж: сложенные покрышки, разобранная брусчатка, люди в балаклавах, бутерброды с тушёнкой и очень сладкий чай.

В Киеве взывали к Евросоюзу, в Донецке – к России. На Евромайдане вели русофобскую риторику, взывая к уничтожению «московского монстра», у донецкой обладминистрации всё пропитано ненавистью к США. Вашингтон – тот инфернальный дракон, убей которого – и в Украине воцарится благодать.

Оттого, видимо, подавляющая часть лозунгов на английском языке; знают, к кому обращаются. Лейтмотив – Notfascism. Эта надпись везде, даже на окнах администрации.

Чаще США у донецкой обладминистрации упоминают лишь Бога. Православные кресты, иконы – повсюду. «С нами Бог!» – начерчено на знаменах.

Оказаться в самой администрации – проблематично. Но после долгих терзаний договариваюсь с чересчур оголённой, как для апреля, блондинкой. У нее бейджик с соответствующей категорией допуска. Правда, на входе еще надо вытерпеть донельзя грубый обыск агрессивного парня в балаклаве, из которой выглядывают белёсо-голубые глаза.

Блондинка ведёт меня по этажам администрации; они пахнут потом, капустой и перегаром. Много людей из тех, что злоупотребляют алкоголем. Есть те, кто, похоже, только что злоупотребил.

Местная журналистка рассказала, что те, кто в здании, весь день ходят с пол-литровыми бутылками колы, периодически прикладываются к ним и оттого характерно морщатся. Не думаю, что прямо так, но изредка «любители колы», и правда встречаются. Их тормозят и отправляют спать.

Спальни, кухня – всё здесь. Матрасы лежат вдоль стен. Суп разносят в огромных армейских кастрюлях. Непрерывно работает телевизор (показывает исключительно «Россию‑24»), люди играют в шахматы, карты. Похоже, что быт только налаживается.

– Проблема, – в переводе на литературный язык объясняет мне рыжий мужчина в камуфляже, – в том, что нет лидера. И армии российской, как в Крыму, нет…

– Так, а милиция на вашей стороне?

– Её не поймешь. Когда их брали, вышли с георгиевскими ленточками, сказали: «Народ, мы за вас». А как реально – не знаю. «Беркута» – те с нами.

Девушка же, представляющаяся активисткой из Макеевки, кричит, что главная беда в неинформированности населения: мало кто знает о предстоящем 11 мая референдуме.

– Никто не придёт! А второго шанса не будет! Почему телеканалы молчат?

– Потому что они не наши, – отвечает ей мужчина в куртке КПУ.

– Надо брать! Второго шанса не будет!

Девушка кричит что-то ещё. Происходящее перерастает в очередной спор, чьё общее настроение варьируется от коллективного «у‑у-ууу» до коллективного «ура-ааа». И так непрерывно.

Но отойди десяток метров от обладминистрации, и – покой, тишина. Вечерний бульвар Пушкина насколько умиротворён, настолько великолепен. Иду в молчании, любуюсь.

– Внучок, купи чеснок!

Меня окликает пожилая женщина, разложившая на земле товар. Надо бы ей помочь.

– А давайте, – лезу в карман за деньгами. – Город-то у вас красивый.

– Да, но вот устроили…

– А вы не за?

– Как не за? Очень за! С бандеровцами нам делать нечего. В Россию нам надо!

– И есть шансы?

– Это уж как народ решит, – женщина протягивает мне чеснок.

– Так, а где он, народ? – сомневаюсь я.

– Когда надо – выйдет, ты не боись…

Конец сказкам Об одесской трагедии в Доме профсоюзов 2 мая

03.05.2014

То, что произошло в Украине в первые дни мая, – трагедия, преступление, но прежде всего это снятие масок. Шулеры вскрыли карты. Они больше не собираются изображать невинность, честность и уважение к инакомыслию. Теперь они диктуют свою волю без права её опротестовать. Лисы забрались в курятники, лисы душат кур.

События в Славянске назвали антитеррористической операцией. Украинская армия должна была ликвидировать боевиков и сепаратистов. Так задумывалось. Вместо этого мы видим мирных жителей, блокирующих бэтээры и танки. Итог – военные отказались стрелять в мирное население. Поступить иначе адекватный человек не имел права.

И тогда в бой вступили неадекватные.

Те, кто начал вакханалию на улице Грушевского в Крещение Господне, похоже, вошли во вкус. Тысячи радикалов – «правосеки», «бандеровцы», «освободители», не суть, как их называть, – приехали в Одессу, чтобы разогнать митинги пророссийских активистов.

То, что произошло дальше, – патология насилия. Разогнав митинг, «сторонники Евромайдана» загнали «пророссийских активистов» в Дом профсоюзов. И подожгли здание. С живыми людьми. Результат – более 50 погибших.

Одни угорели. Другие выбрасывались из окон, точно из башен-близнецов 11 сентября. Их добивали уже на земле.

Не суть, каких взглядов придерживалась та или другая сторона. Важно другое: почему в Украине сегодня одни люди стреляют и жгут других людей? Почему это происходит в стране, победившей фашизм? Почему власть одобряет убийства и насилие? Что произошло с Украиной?

Это не преодоление черты, нет. Это переход иного уровня – из чистилища в ад. И переход этот, вспоминая тезис Достоевского о душе как поле боя, произошёл именно в человеческих душах.

Так много говорили о геополитике, экономике, ещё какой-то чепухе, но молчали о людях. Между тем сражение сегодня, как и сто, двести, тысячу лет назад, идёт прежде всего в душах людей. Тех, кого жгут, и тех, кто жжёт.

Дело эсэсовцев, видимо, живо. Хотя происходящее в Одессе, Славянске хуже, чем фашизм. Те хотя бы жгли чужих, а тут украинцы варварски истребляют украинцев.

И при этом отказывают им в праве быть украинцами. Пророссийские активисты, «зелёные человечки», москальские интервенты, сепаратисты – как их только не называют. Но они – прежде всего люди.

Мне понятны мотивы тех, кто закидывал людей в Доме профсоюзов бутылками с зажигательной смесью, – бесславные ублюдки, оправдывающие свои патологии некоей высшей идеей, службой Отчизне. Но нам не нужна такая служба. И нам не нужная такая Отчизна.

Конец их близок. Отстрел будет начат. И, как чекисты, погибавшие в застенках, в которых ещё недавно пытали других, нынешние «герои» оценят всю глубину, всю боль своего падения.

Они привели к власти тех, кто отдал команду о жертвоприношениях Молоху. Как на египетских пирамидах гибли рабы, так фундамент новой «европейской» Украины должен быть обагрён жертвенной кровью. С молчаливого согласия власти.

Арсен Аваков, как всегда через Фейсбук, заявил, что ни один мирный житель в Славянске не пострадал. Губернатор Одесской области Владимир Немировский, опять же через Фейсбук, назвал бойню законной, идентифицировав «действия одесситов как направленные на нейтрализацию и задержание вооруженных террористов». Видимо, террористы стреляли и жгли сами себя. Снова и вновь.

Это не просто ложь. Не просто политика двойных стандартов. Это «мудрость» новой украинской власти, которая есть безумие перед Богом. Человеконенавистнический сатанизм, неприкрыто декларирующий тоталитаризм однополярности мнений и уничтожения несогласных.

Удивляться надо другому – общественной реакции на жертвы в Одессе. Освободительная война начата. Да уж. «Смерть москалям», «так и надо путинским агентам», «слава героям» – вот некоторые из комментариев «диванных радикалов», большая часть из которых не способна ни на одно решительное действие.

Впрочем, их ненависти, продуцируемой в информационное пространство, уже достаточно для краха Украины.

Политика разделения украинцев на «правильных» и «неправильных» принесла свои плоды. Цветы зла взошли. Толпа агрессивных зомби, требующих крови, готовых разрывать на куски тех, кто не инфицирован вирусом Евромайдана, расползается по Украине.

Нам так долго рассказывали сказки. Сначала о райской Европе, из которой посыплется манна небесная и всем хорошо станет. Затем пугали страшилкой о Януковиче. Он, кстати, отказался от силового решения конфликта. Но больше всего нам вещали о добрых, честных, справедливых украинцах, которые просто хотят нормальной, комфортной жизни в матрице европейских ценностей.

И вот они пришли к нам. Добро пожаловать в ад.

Вот она – комфортная жизнь, где жгут людей заживо. Вот она – справедливость, когда разрешается только одно мнение. Вот оно – уважение, когда хороший русский, значит, мёртвый русский.

Конец сказкам. Им больше не верят. Война начата.

И это война не против Путина или России, как её хотят представить в Украине, и даже не война украинцев с украинцами. Нет, это война идей, космогоний, война добра и зла. И каждый сегодня должен определиться, на чьей он стороне. В душе определиться.

Но это – чуть позже. А пока – вечная память погибшим украинцам. Всем, без исключения.

Украина сошла с ума О реакции на трагедию в Одессе

04.05.2014

Чудовищнее, отвратительнее кровавых, пахнущих обгоревшей плотью событий в Одессе – только реакция Украины на них. Погибшие в Доме профсоюзов заклеймены как самоубийцы. Во всём обвинены российские провокаторы и ФСБ.

Казалось бы, в центре европейского города убиты люди (как утверждают украинские СМИ, это граждане России, Приднестровья, Украины), необходимо расследование, покаяние или хотя бы извинения властей, что в принципе допустили такое, но в ответ – либо тишина, либо обвинения в адрес погибших.

Если провести анализ заявлений украинских политиков, СМИ, очевидцев, сторонников Евромайдана, то хроника одесских событий выглядит следующим образом.

Футбольные болельщики объединились для мирного шествия под лозунгами «Мы за единую Украину». Понятно, что никакими ультрас среди этих исключительно воспитанных, дружелюбных людей и не пахло. Оттого вдвойне странно, что на них вдруг напали пророссийские активисты в количестве 200 человек. Для чего две сотни активистов бросились на многотысячную, если верить украинским СМИ, толпу – загадка, на которую, впрочем, достаточно быстро нашли ответ: антимайдановцев нашпиговали транквилизаторами. Сами же беспорядки были профинансированы бывшим первым вице-премьером Сергеем Арбузовым и экс-главой Министерства доходов и сборов Александром Клименко и координировались диверсионными группами из России.

Вот тут, собственно, начинаются нестыковки. Почему-то среди мирных болельщиков оказались вооружённые радикалы. В том числе из «Правого сектора». Избиваемая толпа переформатировалась: пиво вылили на землю, освободили бутылки, «кто-то сбегал за бензинчиком», и милые девчушки быстренько соорудили «коктейли Молотова».

Соотношение сил изменилось, и бой закончился сожжением палаток антимайдановцев на Куликовом поле. Этому событию радостно аплодировали гости в студии Шустер Live: Виталий Кличко, певица Руслана, кандидат на место киевского мэра Николай Катеринчук и другие.

Оставшиеся активисты Антимайдана, якобы согласно разработанному ФСБ плану, забаррикадировались в Доме профсоюзов и открыли стрельбу. Заодно швыряли «коктейли Молотова». Собственно, от одного из них и загорелся Дом профсоюзов. Видимо, активисты решили сжечь себя сами.

Их пытались вытащить из здания, но поджигатели сопротивлялись. Когда же они всё-таки начали прыгать вниз, то их ловили сторонники Евромайдана, оттаскивали и везли в больницу. Результат – почти 50 (официально) человек погибших.

Всего этого могло бы не быть, если бы одесская милиция, как выразился губернатор Владимир Немировский, действовала должным образом, следуя требованиям руководства области, а не занималась бы дипломатией. Что касается пожарных, запоздавших с прибытием, то, согласно мнению блогера (чей оправдательный фотоотчёт появился, кстати, удивительно быстро), обвинять их не стоит – им не обеспечили условий работы. После, во время ревизии Дома профсоюзов, нашли оружие и российские паспорта.

Такова украинская версия, претендующая на статус официальной.

Как в огне уцелели паспорта, фото которых в соцсетях, кстати, выкладывались раньше, 16 апреля – загадка. Информация о найденном оружии тоже не подтвердилась. О национальности людей, оказавшихся в Доме профсоюзов, украинские СМИ узнали от одесского художника Александра Ройтбурда, к слову, убеждённого сторонника Евромайдана. Какое отношение к гражданам России и Приднестровья имели одесситы, поэт Вадим Негатуров и депутат облсовета Вячеслав Маркин, – ещё один риторический вопрос. То же касается и 20 опознанных жителей Одессы. Всё это – в общую, так сказать, копилку.

Но есть и альтернативная фотохроника событий 2 мая, на которой видно, как от брошенного радикалом «коктейля Молотова» загорается одно из помещений Дома профсоюзов. Впрочем, людям, которые свято верят в то, что российские титушки (или спецназ) сами подожгли себя в здании, смотреть это, думаю, бесполезно.

Ведь не было никаких евромайдановских радикалов – только мирные футбольные болельщики. И это не они вели видеосъёмку, комментируя, как горят «колорады». Не они ходили по обгоревшему зданию, радостно подсчитывая количество трупов. Не они избивали ползущего раненого человека. Не они стреляли по людям. Не они живьем сжигали своих сограждан. Ничего этого не было. Потому что они мирные святые. А видео, фотографии, свидетельства – всё это очередная фальсификация российских спецслужб.

Не убийство людей, а провокация. Так, не скрывая улыбочки, заявил и. о. главы президентской администрации Сергей Пашинский. Старая, но не очень добрая евромайдановская традиция – валить все беды на провокаторов.

Цинизм, с которым декларируются подобные вещи, не удивляет. Когда в Киеве горят евромайдановцы, то они попадают на небеса. Когда в Одессе горят пророссийские активисты, то они следуют в ад.

Безусловно, каждый украинец имеет право на своё мнение. Более того – он может отстаивать и защищать его. Но вопрос: почему не представлено мнения иного рода? Почему не хотят слышать родственников убитых? Почему молчат о словах спасшихся? Почему и не заикаются даже о вероятности того, что люди, погибшие в Доме профсоюзов, были зверски убиты?

Так это демократия по-украински? Это те самые европейские ценности?

Недавно из нескольких украинских изданий, куда я, к слову, писал о книгах, культуре, мне пришли практически идентичные письма: «Извините, но руководство нашей редакции приняло решение не публиковать ваши материалы по причине ваших политических взглядов». Скажите, это ли не диктатура?

В таких условиях не стоит поражаться тому, как восприняли события в Одессе некоторые – к счастью, немногие – украинцы. Сколько желчи, сколько ненависти, сколько упоения было у них при виде смерти других людей! «Колорады» подохли! Майские шашлычки приготовились! Смотрите в лица обуглившихся захватчиков! Смерть врагам! Слава нации!..»

Можно надеяться, что это пишут специально проплаченные, обученные люди, разжигающие рознь, но, к сожалению, это не всегда так. Риторика многих моих украинских знакомых с «материка» отчасти похожа на эту. Да, расстроены гибелью, да, плохо, но – смерть врагам! Они виноваты сами.

Пожалуй, есть только одно объяснение происходящему: люди сошли с ума. Их накормили озверином. Они всё больше превращаются в бешеных псов, которые сперва перегрызут глотки врагам, а после умоются собственной кровью.

Так будет. Ибо насилие всегда порождает ещё большее насилие, а ложь – ещё большую ложь.

Горящий праздник О кровавом побоище в Мариуполе 9 мая

09.05.2014

Мариуполь, 9 мая. Горожане праздновали День Победы, когда около половины одиннадцатого утра 60 неизвестных в полной боевой выкладке, с автоматами Калашникова, под прикрытием снайперов пошли на захват здания мариупольского управления милиции. Пресс-служба ведомства никаких комментариев не дала. Неизвестные требований не выдвинули.

Министр внутренних дел Арсен Аваков по обыкновению прокомментировал начало событий в Мариуполе на своей странице в Facebook: «В здании милиции произошёл бой. Который превратился в полномасштабное боевое столкновение, по факту подхода подкрепления со стороны ВС и подразделения “Омега” Нацгвардии. Около двадцати террористов уничтожено, четверо взято в плен. Значительная часть нападавших, побросав оружие, скрылась в жилых кварталах города. Наши потери – один убит, пятеро раненых». «Мрази наёмные, когда ж вы успокоитесь и насытитесь кровью?» – так пишет Аваков, после чего следуют довольно пространные рассуждения – не поздно ли? – о гибнущей в поляризации мнений стране.

Об убитых со стороны нападавших заявил и кандидат в президенты Олег Ляшко, оказавшийся в Мариуполе. Ранее, с его же слов, Ляшко «вместе со своей командой захватил базу вооружённых сепаратистов на востоке Украины». Какую именно, не уточняется.

Таковы официальные заявления людей, близких к украинской власти.

Но некоторые местные жители с их формулировками не согласны. Нападавших террористов, «чёрных человечков», они считают киевскими наёмниками. Рассказывает один из очевидцев: «27 милиционеров ранено, около 9 человек погибли. На здание милиции напали, чтобы покарать тех, кто не захотел перейти на сторону хунты».

Здание управления внутренних дел Мариуполя сгорело полностью. Пылал и горисполком. Люди, как и в одесском Доме профсоюзов, спасаясь, прыгали из окон. По сообщению того же Ляшко, начальник милиции Валерий Андрощук пытался бежать, но был захвачен и увезён в неизвестном направлении.

Позже в Мариуполь вошли украинские войска – специальные подразделения из Днепропетровска и Кировограда. Четыре БМП Национальной гвардии направились к городскому зданию УВД.

Сотни мирных жителей с криками «фашисты, фашисты!» попытались заблокировать проезд тяжёлой техники. Но в ответ, согласно альтернативной точке зрения, украинские солдаты открыли огонь на поражение. Со слов ещё одной очевидицы, «стреляют по мирным жителям, мой муж спасался вместе с остальными, по ним стреляли, прятались перебежками, чужая им женщина запустила их в свою квартиру, где они просидели несколько часов». Видео убитых и раненых уже появились в Сети.

Жители Мариуполя строили баррикады, обезумевшая женщина предлагала швырять в лицо разведённой известью, «никакая “скорая” не спасёт». Медики действительно не справляются с количеством раненых.

Несмотря на заверения украинских властей о том, что ситуация в городе взята под контроль, реальные сводки из Мариуполя пугают. Мэр сбежал. Взорван водопровод, жители запасаются водой. Погибли женщины и дети.

При этом ополченцам удалось захватить армейский БМП. Из Донецка к ним на помощь отправились вооружённые люди из батальона «Восток».

Между тем появляются сообщения, что бои уже идут, собственно, близ Донецка. Ад, разверзшийся в Украине, продолжается.

Шоколадные пальчики О президентских выборах–2014 в Украине

26.05.2014

Никогда ещё за годы независимости выбор президента Украины не был столь очевиден.

«Кровавый демон Евромайдана» Дмитрий Ярош в телеэфирах рассказывал о чём угодно (чаще всего о семье и быте), но только не о священной войне против «русских оккупантов». Вечно возбуждённая, находящаяся в состоянии непрерывной борьбы Юлия Тимошенко хоть и старалась взорвать информационное пространство напалмовыми заявлениями, но до прошлых феерических лет явно не дотягивала. Остальные же кандидаты, вроде политически гуттаперчевого Сергея Тигипко, армейского интеллигента Анатолия Гриценко, «зелёного человечка» Михаила Добкина, больше напоминали овощи с прореженной хозяином грядки.

Результатом этой прополки стало исключение, поданное под видом личной инициативы, оппозиционных, согласно новым украинским стандартам, кандидатов: Олега Царёва и Натальи Королевской. Больше всех же досталось коммунисту Петру Симоненко: его пытались убить. Аккурат после того, как он высказал мнение о недопустимости расстрела украинской армией мирных жителей в Мариуполе.

Эмоций выборам добавил разве что лидер «Радикальной партии» Олег Ляшко, выдавший несколько эпичных пассажей о происходящем в стране и поколесивший по «горячим точкам» Украины. По итогам турне Ляшко, получивший президентскую «бронзу», опубликовал видеозаписи пыток сепаратистов, проводимых им лично.

Цифра эта рождает аллюзии на ту, что в начале девяностых на первых российских выборах получил Владимир Жириновский. Тогда резкая, граничащая с неадекватностью риторика стала модной в России. Ныне этот тренд актуален в Украине. За Ляшко голосовали те, кто хочет в Европу, но исключительно в вышиванках и чтобы врагов – не своими силами, правда – на острые вилы поднять.

На поле национализма и русофобии у Олега Ляшко были, на первый взгляд, серьёзные конкуренты – Олег Тягнибок и Дмитрий Ярош. Но в итоге оба набрали чуть более одного процента, хотя ещё недавно были заметными трибунами Евромайдана, а подконтрольные им активисты – ударной силой революции. Видимо, украинцы решили не чтить недавних героев, лишний раз доказав, что Ярош и компания более актуальны в России, нежели в самой Украине. Впрочем, «Правому сектору» комфортнее не в кабинетах, а в окопах и на майданах – там у них есть все шансы.

В данном контексте более всего не повезло Юлии Тимошенко, ещё недавно видевшейся главной мученицей и спасительницей от «режима Януковича». Но по факту её освобождение из тюрьмы понравилось не многим. «Не за тебя стояли, Юля!» – кричали ей, а она привычно улыбалась. Выглядело это местами нелепо, местами – трогательно (в основном за счёт блестящей актёрской игры Тимошенко, взгромоздившейся в инвалидное кресло); однако 13 % голосов избирателей – итог печальный. Юлия Владимировна упустила свой последний шанс стать президентом. И сама расписалась в утрате амбиций, назвав выборы честными и свободными.

Провокации, конечно, были. В Днепропетровске неизвестные пытались штурмовать здание госадминистрации. МВД сообщило более чем о тысяче нарушений в ходе выборов по всей Украине. Однако позже данная информация, изначально поданная как-то неуверенно, скомкано, оказалась отброшенной за ненадобностью. ЦИК, подсуетившись, заявил, что выборы состоялись.

Информация о явке избирателей колеблется от 45 до 60 %. Наиболее активными оказались жители западных областей: Ровенской и Волынской. По другой информации, более всего стремились проголосовать в Киеве и Виннице. Наименьшая активность – ожидаемо – в отделившихся Донецкой и Луганской областях. Но если по первой есть приблизительные данные (10 % избирателей), то по второй – неизвестность. Хотя, со слов очевидцев, урны для голосования всё-таки были. Под них приспособили мусорные контейнеры.

Выиграл же президентские выборы «шоколадный олигарх» Пётр Порошенко, поддерживаемый другим олигархом – Дмитрием Фирташем. Мало того – выиграл в первом туре. И уже на первой пресс-конференции продемонстрировал чудеса дипломатии, ответив, в общем-то, на один и тот же вопрос об отношениях с Россией немецкому и российскому журналисту разные вещи.

Впрочем, кто сегодня в Украине обращает на такое внимание? Тем более, если итог известен заранее. Выборы под контролем иностранных наблюдателей прошли, как по сценарию. И, возможно, это не просто стандартный речевой оборот.

Порошенко, рвавшийся во власть ещё со времён «оранжевого майдана» (тогда Ющенко предпочёл на роль премьер-министра Тимошенко, а Петру Алексеевичу досталось главенство в Совете Безопасности), устроил всех. И буйных революционеров Евромайдана (вроде как был с ними), и рациональных дельцов (свой, знающий), и пенсионеров (обещал много). И Европу с США, и местами даже Россию.

Первый свой президентский визит Порошенко планирует нанести в Донбасс. Пётр Алексеевич, кстати, единственный из киевских власть имущих, кто приезжал в Крым, отговаривая жителей полуострова от референдума. Не вняли. Но хоть попробовал.

У Петра Порошенко есть плюсы. Он не сидел. В детстве не голодал. Должности в девяностые не занимал. Их он стал получать в «нулевых»: в «Партии регионов» и «Нашей Украине», в правительстве Ющенко и Януковича. Конфеты делает хорошие. Говорит внятно. Выглядит адекватно. Для Украины это уже немало.

Лично я встречался с Порошенко один раз. В радиоэфире. Меня насторожили его пальцы. Маленькие, пухленькие, аккуратные. Как у младенца (наподобие тех, что изображались на адмаргинемовских книгах Владимира Сорокина). Совсем не президентские пальчики. Они удивляют, заставляют думать, терзаться. И опасаться.

Вот и с украинскими выборами–2014 – та же беда. Чересчур они правильные. И оттого – подозрительные. Победа в первом туре (так в Украине бывает?). Ничего не добившиеся националисты (тогда кто контролирует страну и кого поддерживают на западе Украины?). Неуслышанные заявления о нарушениях («каруселях», «вбросах»). Молчание конкурентов. Так что это, когда всё хорошо, все довольны?

Пожалуй, тому есть два объяснения. Либо все устали, либо дали команду. Но и в том, и в другом случае президентские выборы – лишь начало. Не самых приятных, как подсказывает украинская история, событий. Тем более, многие из тех, кто поддержал Петра Порошенко, называют его лишь временным, переходным кандидатом.

Лето 2014

У того лета – одно лицо.

Оно принадлежит мальчику с невероятно большими карими глазами. Он смотрел на меня, не отводя взгляда. Смотрел так, словно был слеп. Не говорил – только мял в руках тряпичного зайца, порванного, засаленного. Мальчик был со мной и в то же время далеко от меня. Его привезли из Славянска. С ним занималась, стараясь помочь преодолеть травму, моя подруга, действующий психолог. Его мама – с морщинистым мелким лицом – стояла чуть в стороне. Мальчик, рассказала подруга, писается, когда слышит хлопки или звуки, похожие на выстрел.

Этого лица достаточно, чтобы возненавидеть лето 2014 года. Время крови, ненависти и отчаяния.

Люди отправлялись на войну – из Украины, России, Сербии, других стран, – чтобы убивать. И этого мне не понять, простите. Какими бы правильными ни были лозунги. Дьявол всегда велеречив.

Хуже, когда людей загоняли на бойню. Заставляли убивать. Против их воли. Вбрасывали в пекло гражданской войны. Они сомневались лишь поначалу. А потом – смирялись. Что ещё нужно, дабы сломать человека?

Общество выносило дитя войны. Дитя Розмари. Слишком мало оказалось тех, кто взывал к милосердию, – всё больше к условной справедливости, а она у каждого, как известно, – своя.

Мы потеряли сотни людей на поле боя, но ещё больше – у телевизоров и компьютеров. Правду, согласно известному выражению Черчилля, приговорили первой, совесть – второй.

Я начал то лето с открытого письма Петру Порошенко с призывом не начинать войну. Но фактически оно было адресовано каждому, кто поддерживал агрессию как способ решения накопившихся проблем. Имя им – легион.

Но были и другие. Жаждущие мира как единственно возможной формы бытия. Малая часть из них писала, звонила мне, благодаря за письмо Порошенко. «Спасибо вам, – говорили многие из них, – это голос Донбасса, весть мира».

Наверное, я благодарен им даже больше, чем они мне. Отклик этих людей подарил мне надежду, веру в то, что мир ещё не захлебнулся в кровавой реке, и есть выход, есть шанс спастись. Через сострадание, через понимание ближнего.

Окститесь! Открытое письмо Петру Порошенко

03.06.2014

Пётр Алексеевич!

Вы говорили, что ваш первый визит в статусе президента будет на Донбасс. Люди услышали. Люди помнят. Люди ждут. Приезжайте!

Лучше всего сейчас. Под аккомпанемент рыданий и взрывов. По красной дорожке крови. Приезжайте! И вы поймёте: на Донбассе «не всё в шоколаде».

Обязательно возьмите жену. И детей. Они будут гулять на балконе. Хотя большую часть времени проведут в подвалах. Впрочем, вы объясните им, как объясняют отцы Славянска, что грохочет салют. Праздник придумаете сами. Ваша победа – чем не повод?

Вы станете частью Донбасса. Частью – вы же так говорили? – Украины. Той, где убивают, взрывают, льют кровь. Той, где с каждым днём вас и всю киевскую власть ненавидят всё больше.

Если же вы где-то ещё, то расширьте свой кругозор – пообщайтесь с беженцами. Поговорите с ними о ежедневных похоронах. О взорванных детях. О свисте пуль. Они будут говорить искренне.

Как искренне говорила со мной женщина, потерявшая в Краматорске мужа. Когда-то он был мирным украинцем. И она, в общем-то, тоже. Но для вас он террорист, сепаратист, предатель. Сколько ещё таких вы собираетесь уничтожить?

Боюсь, всех вам не перестрелять, траками не переехать, заживо не сжечь. Потому что их много. А будет ещё больше.

Вчера мне написал луганский поэт. В очках, в костюме. Он никогда не брал в руки оружия – только книги, газеты. Но завтра он идёт в ополченцы. Не чеченец, не осетин, не приднестровец, а коренной луганчанин. Не бандит, не разведчик, не боевик, а поэт.

Вы говорите, что защищаете его от террористов? Но вот он сам стал террористом. Вы не дали ему иного шанса. Как не дали шанса убитым жёнам и матерям. Одна из них есть на видео. С оторванной ногой, в луже крови. Посмотрите это видео на досуге. Не всякие ж Псаки смотреть.

Но лучше – приезжайте. Чтобы видеть своими глазами. Горе реальных людей. Ад реальных людей. Смерть реальных людей. От реальных бомб. От реальных пуль. Увидьте муки тех, кого вы как гарант Конституции Украины должны защищать.

Или после референдума 11 мая они уже не украинцы? Тогда оставьте их в покое. Уважайте их выбор. Уважайте человеческую жизнь.

Вы же говорили о Европе. Объясните, как подобное может происходить в центре Европы? Бомбардировки; дети в подвалах; расстрел раненых; заживо сожжённые люди; танки, давящие мирных жителей, – это не Европа, нет. Это хуже Конго или Уганды. Какой у нас год: 2014‑й или 1939‑й? На украинских танках – свастика или трезубец?

Вспомните, наконец, историю. Революции, гражданские войны, перевороты. Ни одна из них не закончилась успехом. А вам нужен успех, я знаю. Но на крови далеко не уедешь. Не то топливо. Чем больше давишь на педаль газа, тем быстрее расход и тем меньше толку.

Тогда ради кого всё это?

Ради жителей Донбасса? Хотите их поддержки или, чем Бандера не шутит, благодарности? Возможно, до референдума 11 мая у вас ещё были шансы. После – их стало меньше. С первыми выстрелами – мало. А теперь их совсем нет. Потому что те, кто ненавидел правительство Народных Республик, теперь ненавидит вас. Выбор из двух зол очевиден.

Истину не привьёшь танками. Да, сила – в правде. Но правда – не всегда в силе.

Или вы делаете это ради тех, кто ненавидит «ватников», «москалей», «колорадов»? Но они – не ваши. Они – не за вас. Для них вы лишь переходный, временный президент. А дальше – судьба Ющенко или Кучмы. Вознести могут, но опрокинуть в грязь – ещё краше. Такова их сущность. Таковы их установки. Иначе было бы то, что было в 1917, 1991, 2004 годах?

А отвечать придётся вам. Вы, не они, уже вошли в историю как самый кровавый украинский президент. Оно вам надо? Делать страну-конфетку из крови? Право, это ведь не колбаса.

Я украинец. И до недавнего времени гордился тем, что у нас не было большой крови, резни, гражданской войны. Не было Карабаха, Чечни, Волгодонска.

Но теперь у нас есть Славянск, Мариуполь, Одесса. Всего за полгода. Сколько ещё гектаров раскалённого ада нам надо?

Ради чего всё это? Во имя победы? Чьей? Когда украинцы ненавидят украинцев и русских, все уже проиграли.

Каков итоговый результат этой бойни? Уничтожить всех сепаратистов? Вы не сможете уничтожить многомиллионный Донбасс. Такое даже Гитлеру было не под силу.

На место тех, кого вы задушите, застрелите, сожжёте, придут новые: ещё более решительные, волевые, злые. В их жилах будет течь кровь уничтоженных сестёр, в их клетках будут гены замордованных братьев. И они будут помнить ту боль. Тот страх. Ту бойню. Они будут помнить вас. И ненавидеть.

Потому – они отомстят. Если не вам, то вашим детям.

Окститесь, Пётр Алексеевич! Эта война уже проиграна. Как умный, предприимчивый человек, вы это знаете.

Да, не только вы её начали. Но именно вы можете её закончить.

Не ради людей Донбасса. Не ради жителей Украины. Ради себя, Пётр Алексеевич, ради себя.

Исход О гонениях на Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата

04.06.2014

Протоиерей Андрей Ткачёв, один из наиболее публичных священников Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, покидает Киев. Покидает во многом не по своей воле.

Ткачёв – человек в православном мире известный – миссионер, ведущий телепередач, редактор журнала «Отрок». Человек, на проповеди которого старались попасть православные не только Киева, но и всей Украины. Его отъезд, безусловно, окажется резонансным.

С первого дня Ткачёв, никогда не скрывавший своих русофильских взглядов, жёстко критиковал Евромайдан. В частности, насылая болезни и скорби, назвал его сторонников безумцами и страшными врагами. После чего был вызван в Киевскую митрополию для разбирательства. Позже он принёс свои извинения.

Однако его риторика по отношению к Евромайдану, а затем и по отношению к новой украинской власти осталась критической. Во многом именно она, а также раскол внутри Украинской Православной Церкви вынудили священника искать убежища в Москве. 2 июня Ткачёв попрощался с прихожанами храма Луки Крымского и благословил нового настоятеля, отца Валентина, особо подчеркнув, чтобы паства поддерживала его, несмотря на все движения и поползновения извне.

Оппоненты поспешили аргументировать отъезд личными качествами и причинами. Однако вероятнее то, что ситуация с Андреем Ткачёвым – лишь часть господствующей тенденции.

Православное духовенство Украины не раз выступало с заявлениями о том, что русские священники подвергаются нападкам и угрозам со стороны радикально настроенных сил и власти.

Переехал в Москву секретарь Одесской епархии протоиерей Андрей Новиков, заявивший: «Я коренной одессит, но сейчас чувствую себя изгнанником. Я не могу находиться на Украине в условиях, когда меня явно преследуют». До него по тем же соображениям покинул страну глава отдела религиозного образования, катехизации и миссионерства Одесской епархии протоиерей Олег Мокряк. Выехал и митрополит Одесский и Измаильский Агафангел. Покинул Киев настоятель Киево-Печерской лавры Павел. Священник Павел Жученко, духовно опекавший ополченцев на Донбассе, был застрелен.

Русские православные священники не раз заявляли о существовании в Украине «чёрных списков» батюшек, подлежащих уничтожению. Об этом, в частности, говорил протоиерей Алексей Ефимов, настоятель храма Антония и Феодосия Печерских в Василькове: «Я числюсь в местных проскрипционных списках на уничтожение одним из первых за то, что несколько раз бывал на Майдане и причащал там солдат внутренних войск и офицеров “Беркута”».

К сожалению, это лишь часть примеров гонений и физического воздействия на русское православное духовенство в Украине, которое не раз называли «духовной пятой колонной» и на протяжении всех лет независимости с той или иной степенью усердия пытались изгнать из страны. Похоже, Евромайдан предоставил гонителям, внявшим словам министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта о православии как главной угрозе для западной цивилизации, такую возможность.

Подобную ситуацию во многом создал прихожанин УПЦ МП Виктор Янукович. Как сообщают, именно он в сентябре прошлого года вынудил митрополита всея Украины Владимира (Сабодана) подписать скандальное «Обращение Церквей и религиозных организаций к украинскому народу». Подпись Владимира значилась внизу подписи раскольника Филарета, главы УПЦ Киевского патриархата.

Консолидация митрополита с раскольниками возмутила православное духовенство и паству Украины. Но открыто свой протест выразили лишь в крупнейшей обители Востока страны – в Свято-Успенском монастыре, находящемся в селе Никольское Донецкой епархии. Насельники монастыря заявили, что «Обращение» – это плацдарм для выхода Украинской Православной Церкви из-под Московского Патриархата и создания украинской автокефалии, которую было бы легче контролировать государству.

Нынешние перемены в церковной жизни Украины подтверждают их дальновидность. Взятый курс на вытеснение сторонников Русской Православной Церкви и объединение в единую автокефальную формацию под контролем украинского государства резко интенсифицировался.

Понимает это не только духовенство, но и паства. К примеру, несколько моих знакомых, работавших в Киево-Печерской лавре, покинули её стены, не в силах наблюдать за происходящими там изменениями.

Удар по русскому православному духовенству – инструмент тоталитарной политики Украины по искоренению любого инакомыслия. Гонения на священников – избавление от неугодных, попытка выкорчевать из украинской земли сами русские корни. Особенно если учесть, что к власти в Украине пришли баптисты, сайентологи, протестанты и католики.

Ведь базисом любой нации в любой стране являются прежде всего язык и вера. Об этом, в частности, на примере Испании и латинского мира в США размышлял литературный критик Лев Пирогов. «Только две вещи – язык и вера. За них и держись».

Все годы независимости украинская власть систематически уничтожала русский язык и русскую церковь в Украине, эти главные форпосты русской нации. И неслучайно первый закон, пролоббированный новой украинской властью, – это закон о русском языке. Сейчас же активно взялись за церковь. Исход русского православного духовенства из Украины начат.

«Гуманный» план Об окончательном разгоне Евромайдана

15.07.2014

Давеча «звезда Фейсбука» и по совместительству глава МВД Украины Арсен Аваков назвал нынешний Майдан делом ФСБ России и заявил, что происходящее там дискредитирует саму его идею. По словам Авакова, на Майдане собрались «несимпатичные, несветлые люди», для разгона которых существует «гуманный и красивый» план. В общем, то, что не получилось у киевского мэра Кличко, должен реализовать глава МВД.

Да уж, комедия и трагедия в одном действии. Людей пригнали на Майдан. Раздали деньги. Заставили творить революцию.

Следом подключились те, кому и платить не надо, – идейные, готовые биться за новую Украину в том виде, в каком украинские СМИ и политики рисовали её на протяжении двадцати трёх независимых лет.

Люди жили в палатках, строили баррикады, мёрзли – в общем, не шиковали. А после гибли под пулями и дубинками, заливая кровью красную дорожку для шествия новых людей во власть.

Теперь они не нужны. Теперь они – пошли вон. Бесполезный, отработанный материал. Ветошь, которую необходимо вынести на свалку, а лучше – она сама, топ-топ хиленькими ножками, должна проследовать по указанному маршруту. Но вот беда – ветошь не согласна, она разговаривает и выражает справедливый протест. У неё есть эмоции, мысли, чувства. Но кому, спрашивается, они интересны?

Казалось бы, ещё недавно тех, кто стоял, бился на Евромайдане, называли героями и пели им оды. Но теперь они несимпатичные, несветлые личности – шелупень, маргинальные элементы.

И это говорит Арсен Аваков, человек, получивший нынешний пост благодаря участию в Майдане. Чуть раньше об этом заявлял и Пётр Порошенко, финансировавший данный проект, чтобы получить свою долгожданную президентскую конфету. И Виталий Кличко на новый Майдан захаживал, требовал, чтобы его освободили. А до этого так долго – правда, не слишком убедительно – вещал со сцены о братстве, единстве и общих ценностях. Вещал тем людям, от которых сейчас жаждет избавиться.

Кличко свои бонусы получил. Яценюк, Порошенко, Аваков, Булатов, Парубий – тоже. Получили, не подставляясь под пули. А люди, зависшие в безвременье на Майдане, похоронившие товарищей, остались там же, где начинали. Они пришли туда, потому что устали жить в дерьме, но теперь их в это дерьмо возвращают, наобещав всё, но не дав ничего. До свиданья, несимпатичные, несветлые люди, мы как плевали на вас, так и плюём дальше.

Безусловно, там, на Майдане, действительно есть те, кто не имеет к нему никакого отношения. Прибившиеся, дискредитирующие. Но ведь хватает и тех, кто стоял там сначала, с первого дня, с первой пули, и теперь отчаянно не понимают, за что их вот так, лицом об асфальт.

Да, закон любой революции – тех, кто делал её, уничтожают первыми. Но так не ведётся национальная политика – так демонстрируется её отсутствие. Разброд и шатание – вот как это называется.

Ну а то, что виновата Россия… тут, собственно, нечему удивляться. Разве может в нынешней Украине быть виноватым кто-то ещё?

Аваков, наверное, и сломанный ноготь кознями Путина объясняет. Ведь сам Арсен Борисович безгрешен. Он светлая и симпатичная личность. И у него есть «гуманный и красивый» план для уничтожения людей с Майдана. Видимо, тот же, что опробовали на жителях Донбасса.

Пир из распятых мальчиков О безрассудстве российской и украинской пропаганды

16.07.2014

Во всей этой истории с распятым в Славянске мальчиком, которую озвучила на «Первом канале» псевдобеженка и псевдосвидетельница, есть один главный, системообразующий вопрос: «Для чего?».

Когда российские новости показывают очередной сюжет об ужасах донбасской войны – из серии «то, что вам не расскажут украинские СМИ», – я понимаю их логику: донести, не дать замолчать, настроить должным образом. Когда вещают о блестящих перспективах Донецкой и Луганской Народных Республик, всё просто – надо поднять боевой дух, не дать воцариться паническим настроениям.

Тем же занимаются и украинские СМИ, создающие нечто, напоминающее хроники из параллельных миров. Особое буйство фантазии начинается тогда, когда речь заходит о действиях украинской армии. За ночь силы антитеррористической операции уничтожили тысячу боевиков. На следующий день – ещё пятьсот. В неделю, при благоприятном раскладе, выходит, наверное, тысяч десять, не меньше. Практически всё население Славянска.

Типичная сводка с фронта выглядит так: «После упорного семичасового боя украинские пограничники отступили. Наши потери – ранено три человека. Потери врага – двадцать убито, пятьдесят ранено». Не надо идти в Нацгвардию, чтобы понять – так может быть, если только ополченцы – или боевики, кому как больше нравится, – изображали мишени в тире, пока украинские освободители – или каратели, опять же кому как больше нравится, – расстреливали их из укреплённых позиций. Но ведь, по сообщениям всё тех же украинских СМИ, на стороне Народных Республик сражаются исключительно профессиональные наёмники и спецназовцы; стали бы они поступать так безрассудно? Да уж, не складывается фронтовой пазл.

Есть враг – Россия, и все беды, происходящие в стране, вызваны её действиями. Просто, удобно. Дабы лишний раз не заморачиваться. А жить легко, комфортно, сняв с себя всякую ответственность, веря, что по одну сторону – инфернальные убийцы, бесы, а по другую – ангелоподобные создания, посланные для восстановления справедливости. Односторонней справедливости.

Люди – искренние, добрые украинские люди, терзаемые вирусом злобы, – после Евромайдана верят всему; в матрице тотальной пропаганды быть иначе не может. Человек, ставящий под сомнение официальную версию, превращается в Нео, за которым уже едут жовто-блакитные агенты Смиты. И если ещё два, три месяца назад казалось, что смерть может отрезвить украинских граждан, то сейчас очевидно: толпа возбуждена и жаждет ещё большей крови.

Однако торжество абсолютного зла, рафинированного безумия невозможно без хвори добра. Быть истым злодеем – привилегия избранных; большинство же всегда сомневается, ищет оправдания, ищет доказательств того, что против – действительно враг, действительно Люцифер.

И вот тут появляются российские новости, нелепые, лживые. С их распятыми мальчиками и визитками Яроша. Всем фейкам – фейк. И, похоже, никто не заботится о том, чтобы сохранять хотя бы иллюзию правдоподобия. Зловещие, шокирующие новости подаются одна за другой, в ускоренном темпе, бесперебойно, как гамбургеры в «Макдоналдс»; никто не успеет передохнуть, задуматься.

Абсурду верят, потому что российско-украинский конфликт, несмотря на разницу идеологий, политических и ментальных, зиждется прежде всего на гуманитарной катастрофе. Люди банально перестали различать «хорошее» и «плохое», плюрализм мнений, не подавившись, сожрал данные категории. Обесценились сами понятия человеческой жизни, милосердия, сострадания.

Взамен есть некое общество сильных, национально ориентированных людей. Вот только на деле выращенные в инкубаторах украинской демократии, на которую, по слова Нуланд, США потратили пять миллиардов долларов, Заратустры оказываются банальной шпаной, терзаемой стандартными фобиями, комплексами и отсутствием самореализации.

Война – это ведь не только трагедия, но и очищение, время новых смыслов. Шелуха отпадает, как отпадают все эти распятые мальчики, которые выглядят не провокацией даже, а едкой, как фтор, глупостью, плодящей ещё большую глупость.

Она – удар по тем украинцам и русским, которые, находясь в информационной блокаде, в надежде на тот самый глоток свежего воздуха ожидают другой картинки, иной реальности, но из них вновь лепят болванов, причём те, кто, казалось, должен быть на их стороне.

Когда людям в Крыму и Донбассе в очередной раз сообщают о кровавых бандерлогах и правосеках, поедающих и распинающих православных девочек и мальчиков, они всё больше не верят безумию гротеска, а начинают сомневаться, что в принципе на той стороне. Сомнения в частностях неизбежно проецируются на сомнения в целом.

Сюжеты о распятых мальчиках – плевок в людей Донбасса и одновременно чудное подспорье для очередных русофобских заявлений агрессивной части Украины, вещающей о геббельсовской пропаганде России. Бездарная глупость, скрывающая истинные ужасы войны.

Больше крови? Больше шокинга? Больше страха? Приезжайте в Славянск, Донецк, Краматорск. Снимайте. Увидьте. Этого достаточно, чтобы понять: украинский ад реален.

Со времён Ремарка и Андреева, пишущих о вспоротых животах, вывалившихся кишках и людях, умирающих под траками, ничего не изменилось. Война всегда отвратительна. Красный Смех из века в век пожирает умы, души, сердца людей. И его не надо дополнять устрашающими элементами, потому что он изначально чудовище. Достаточно – и куда важнее – показать, обнажить его истинную сущность.

У Мо Яня есть замечательное произведение «Страна вина», где следователь приезжает в китайскую провинцию, дабы расследовать дело о поедании детей. И вот ему подают блюдо, он пробует его и не может понять, что это на самом деле – искусная имитация или реальный младенец.

Информационная пропаганда занимается тем же самым: стирая грани, превращает людей в каннибалов. И устроить пир из распятых мальчиков – значит предать тех, кто реально страдает в аде донбасской войны, значит плюнуть в их перекошенные болью лица, накормив дьявольское безумие.

Логика войны О сбитом «Боинге» над Донбассом

18.07.2014

Знаете, что наиболее отвратительно в катастрофе «Боинга»? Это поиск виноватых и их моментальное нахождение. Он только разбился, а люди уже знали, кто должен каяться. Без каких-либо экспертиз.

Украина винит Россию и ополченцев, Россия и ополченцы винят Украину. Всё просто, всё хорошо, правда? Виновный найден. Срочно, срочно его осудить! Разве могло быть иначе? Ведь виновный априори нелюдь, монстр.

А знаете, что ещё отвратительно в катастрофе «Боинга»? Это то, что ни к Украине, ни к России, ни к ополченцам он не имел никакого отношения. В нём были преимущественно, если не все, люди, которые в лучшем случае знали о Евромайдане, Порошенко, Стрелкове, Народных Республиках из телевизионных новостей.

Они просто летели на отдых или работу. Пили кофе или чай из пластиковых стаканчиков. Разрывали упаковку от вафель или булочки. Может быть, читали. Или просто беседовали. Им, в общем-то, было хорошо там, на высоте десять тысяч метров. Пока кто-то вдруг не отправил их сначала в раскалённое жерло взрыва, а после в промозглое забвение вечности. Может, теперь им Град Божий, а может, и банька с паучками. Но им определённо всё равно, кто их сбил. Их родственникам? По большей части, тоже. Близких им не вернёт ни Россия, ни Украина. Они лишь будут знать, где случилась трагедия. И возможно, это единственное, что они навсегда запомнят о Донбассе.

Когда погибает солдат украинской армии – это трагедия, но в ней есть своя логика: он на войне. Есть она и в смерти донбасского ополченца. Но какова логика смерти людей из «Боинга»? В чём их вина? Если и существует, то исключительно в кармическом смысле. Перед Украиной, Донбассом или Россией никакой вины у них нет. Они не стреляли по людям «Небесной сотни» и не жгли людей в Одессе – они ничего не сделали для того, чтобы умереть в стране, за полгода превратившейся в хаос.

У смерти в принципе нет логики. В ней нет победивших и её оседлавших. Это надо бы помнить тем, кто, наблюдая за донбасской бойней, так спокойно и вместе с тем страстно призывает уничтожать «укропов» и «колорадов».

Их время, жуткое время, придёт. Пока же им надо доказывать, убеждать – прежде всего самих себя – в том, что враг действительно отвратителен. Смотрите, какой он урод! Мы сожжём, расстреляем, сгноим его. Их всех. Потому что враги! И мы их ненавидим!

Но давайте откровенно, а? Ведь вам, так уверенно размышляющим о том, кто сбил «Боинг» с тремя сотнями человек на борту, глубоко плевать на их смерть, правда? Ведь главное доказать, какая тварь этот Стрелков или Порошенко, так же? И чтобы смерть в донбасском пекле торжествовала? Правда, с одним только условием: пусть умирают исключительно те, кто вам не симпатичен. Так же?

И это самое отвратительное. За поиском виновных, который, уверен, ничем не кончится, всё равно каждый останется при своём мнении, теряется и скорбь, и осознание трагедии, и понимание того, что агрессия будет порождать новую агрессию. Ненависть – ненависть с двух сторон – привела к гибели этих людей.

И, судя по реакции, их смерть вас, ищущих виноватых, ничему не научит. Так они умерли здесь, в Донбассе, зазря? Дай Бог, чтобы нет. Вечная им память. И вашему милосердию тоже.

Стыдно быть русским? О лицемерии части российской интеллигенции

20.07.2014

Вы уже запостили стихотворение Орлуши, да? То самое, посвящённое сбитому «Боингу»? Молодцы!

Так смачно приложил злобных русских поэтический светоч (теперь он будет таким, правда?). Чтобы знали, чтобы лишний раз не высовывались. И вы так радостно постите стих, пересылаете его друзьям-знакомым и даже заучиваете наизусть, утешаясь: «Хорошо, что есть такие русские, хорошо!» Остальные-то – виноваты все!

Массовое самобичевание, массовое самоуничижение. Вот, к примеру, другой хороший поэт сокрушается: «Я пособник международного терроризма». Совесть у человека проснулась. Молчала, пока людей заживо жгли и танками переезжали, а тут проснулась. Неуютно ему стало, русские люди заели.

«Да, сегодня я – один из них, тех, кто мне противен, гнусен, гадок…» – терзается бедный Орлуша. Ещё бы, с такими уродами жить, у которых «зловещие орков лица»! Он ведь, как и вы, всегда знал, что рядом исключительно пособники террористов. Столько лет в одной пахнущей газом лодке! С теми, кто вооружает «скотов и хамов».

Им не сочувствует душа поэта. Они ему глубоко неприятны. Та пенсионерка из Вологды, голосовавшая за Путина. И тот парень-сталевар из Череповца. Все они пособники международного терроризма.

Знаете, украинские власти могут подсказать вам чудное средство по борьбе с ними. Где-нибудь в Туле вы собираете ударный батальон, а из Рязани поднимаете бомбардировщики и начинаете уничтожать Череповец с Вологдой. И ничего, что вместе с пенсионеркой-путинисткой вы взорвёте дом и соседей. Плевать! Зато враг повержен, и террористы стонут.

Вам будет их жаль? Мучиться будете? Не спать по ночам? Надеюсь, что да. Но пока, к сожалению, я не слышу, чтобы вы, вместе с Орлушей, скорбели о расстрелянных людях Донбасса, а они погибают там каждый день, понимаете? Но вы молчите. И о разбомблённых сёлах тоже. И о десятках тысяч беженцев, к которым, к слову, в Украине начинают относиться всё хуже, тоже ни слова. Почему? Разве все они пособники терроризма?

Или это слова путинской пропаганды? «Поналетели самолёты! Сирена страшно воет! Люди погибшие лежат в нашем районе под одеялами! Господи, заверши эту кровавую бойню!!! Погибших уже 44 (только за сегодняшний день), раненых – 220 человек. Бомбёжка продолжается. Тела погибших разбросаны по всему городу…»

Нет, это пишет моя знакомая поэтесса из Луганска. Или и она – террористка?

Я ведь не к тому, что ваше мнение неправильное, – просто хочу понять, на чём оно основывается. Вы – или Орлуша – разве были на месте крушения «Боинга»? Расшифровывали «чёрные ящики»? Или, может быть, возили установку «Бук»? Скажите, откуда такая железобетонная уверенность, которую вы безапелляционно декларируете на следующий после трагедии день?

Или просто – вы этого ждали? Когда, наконец, Россия, покусившаяся на братскую Украину, очернит, запятнает себя? И тут – такая возможность.

«Я – виновен, потому что русский…» – пишет Орлуша, и вы наслаждаетесь этой фразой; смакуете её, растягиваете, как хороший коньяк Х. О. Виновен не потому, что сбил, – виновен в принципе потому, что русский. Вот ведь в чём фокус, да? Такой себе первородный русский грех.

Это контекст той матрицы, в которой мы все существуем, где русский человек, заявляющий, что он, например, любит Родину и готов защищать её, тут же маркируется фашистом. А если признаётся в любви к русскому: культуре, языку, кухне – тут же причисляется к квасным патриотам.

Либо молчать, либо выступать против. Третьего не дано. Иначе – ты фашист: вот-вот натянешь на себя берцы, побреешь голову и пойдёшь бить арматурой кавказцев.

Орлуша просто сформулировал то, что у всех на устах было. Самолёт – лишь повод, которого, право, заждались.

«Мы скорбим» – говорите? Но почему так быстро переключаетесь на Путина и международный терроризм, пособниками которого мы все стали? Какая-то быстрая скорбь, лёгкая, как «Пепси лайт». Чтобы не отягощать себя сомнениями.

Когда в Персидском заливе американцы сбивают самолёт – это нормально. Когда бомбят Югославию – ещё нормальнее. Выращивают боевиков на Ближнем Востоке, уничтожают Ирак – порядок. Начни говорить об этом – заикнись просто, – и тут же наткнёшься на стёбные ухмылочки из серии «вот дурачок, везде видит американские козни и заговоры, хе-хе, хо-хо».

Мне и самому это, доведённое до абсурда, не очень-то нравится, но чем отличается ваша риторика? Только тем, что США в ней заменены на Россию? Это ваш free mind?

Самолёт, и правда могли сбить ополченцы/террористы. Они виноваты? Или те, кто контролирует воздушное пространство? Или всё-таки постаралась украинская армия? Перекидываться версиями можно до бесконечности – тем более, каждый второй, если не каждый, вдруг стал экспертом, – но это ничего не изменит.

Потому что Орлуша врёт, когда вещает о «чистом украинском небе». Его там нет. Там есть война, ад, кошмар, морок, а на войне, к несчастью, падают самолёты, и на войне гибнут люди. Это насколько страшно, настолько же и логично.

Но вы не скорбите. Вы молчите. Вы упиваетесь тем, что вроде как виноваты русские. И больше никто.

Разве для этого вам нужен был самолёт? Или вы и так это знали?

Почему не сожгли? О запрете Коммунистической Партии Украины

24.07.2014

Коммунистов в Украине запретили. Всего-то? Мало! Хотим ещё! Почему не сожгли, не расстреляли, к примеру? Хотя, стоп, в Симоненко ж стреляли. После того, как сожгли его дом. Но не убили же. Эх…

Если стрелять, то показательно, да. Собрать всех коммунистов – ну, или хотя бы десяток – и на Майдан, лицом к стенке, чтобы расстрельная команда, одетая в духе революции: мотоциклетные шлемы, камуфляж, берцы, «правосековские» ленточки, – дала залп. Сделала Украине кровопускание. Так лечили в давние века, – помните «Остров сокровищ» и Билли Бонса? – а мы чем сегодня хуже?

И, собственно, почему только люди? Почему только памятники? Надо бы избавиться от всего коммунистического наследия: от фабрик, заводов, школ, поликлиник, домов, электростанций, газовой и водопроводной систем. Жгите красную погань напалмом! Hey-ho, let’s go!

Пардон! Нельзя так, да? У нас ведь всё по-другому. Европейские ценности, толерантность, демократия – мы же за это сражались на Евромайдане? Или я что-то пропустил?

Скорее всего. Раз в двадцать первом веке в центре Европы партию вот так запрещают. Мало того, избивают прямо в здании Парламента. За что?

Пан Мирошниченко, нардеп из «Свободы», нам разъяснил: «Симоненко побили за то, что он “коммуняка”. Побили за то, что он клевещет и озвучивает лживую пропаганду Кремля». Мирошниченко можно верить. Он знает толк в подобных делах. Недаром после Евромайдана избил и. о. президента Национальной телекомпании Украины Александра Пантелеймонова за то, что «тот москаль».

Это ли не иллюстрация нового украинского режима? Когда вам в очередной раз говорят, что фашистов, фашизма в Украине нет, то вспоминайте о таких, алчущих внимания, случаях.

«Но у них должны быть причины!» – вскрикнете вы. «Конечно!» – соглашусь я. И даже их назову. Впрочем, ограничусь одной, ладно?

Причина эта – инакомыслие. Всё остальное – следствия и приложения.

Симоненко единственный, кто выступил против уничтожения людей в Мариуполе. Остальные депутаты молчали. Коммунисты единственные, кто настаивал на том, что новая украинская власть должна услышать людей Донбасса, – иначе быть гражданской войне. Поверьте, в Украине этого достаточно, чтобы получить клеймо «вестника кремлёвской пропаганды».

Мы лишь в начале. Только сделан надрез. Поэтому давайте не будем мелочиться. Если резать, то по-настоящему, до кости. Кромсать, счищать, шинковать мясо. И запрещать. Всё, что подходит под «кремлёвскую пропаганду». Например, тех старушек, которых Арсений Петрович толерантно, по-европейски назвал «агентами ФСБ». Или людей на Майдане, тоже работающих на российские спецслужбы.

Вообще, чего нам терять? Давайте запретим мыслить. Выдадим шаблоны, лекала. А если вдруг появятся сомнения в правильности режима, то повторяйте мантру «Слава Украине! Героям слава!», пока не поймёте.

Так правильно. Так честно. Так всем нам будет хорошо. И никакого фашизма. Одна большая украинская справедливость. В которой все мы, толерантные уинстоны смиты, по-настоящему счастливы.

Проблемная хромосома О «ДНК» украинской нации

25.07.2014

Когда начинаешь говорить с националистически ориентированным украинцем, то от политики, языка, культуры неизбежно переходишь к происхождению. Кто откуда вышел и с чем пришёл. Украинец, заведясь, начинает рассказывать невероятные истории, запиши которые – и составишь конкуренцию Говарду Лавкрафту или Рону Хаббарду. Тут же вспоминает русских, то ли финно-угров, то ли татаро-монгол, с генами, из-за которых давно пора раскаяться. Повторюсь, речь исключительно об излишне националистически настроенных украинцах.

У русских, в общем, та же беда, но ориентированы они скорее внешне и в бедовых своих заключениях не идут дальше «бандеровцев» и «польской Украины». Интерес к славянским корням, неоязычество в России, конечно, в тренде, но катализатора для их национального всплеска нет.

Вот и киевский таксист, везущий меня в Борисполь, мог читать лекции по альтернативной украинской истории. Древние, мудрые украинцы! Дикие, глупые русские!

– До Петра Первого вообще грязные были! Европа их к мытью приучила!

– Так, вроде ж наоборот…

– Ха! Ты телевизор смотри!

Ухмыльнулся таксист и для начала порекомендовал мне «ДНК нации». Эту телепередачу демонстрировали на одном из центральных украинских каналов больше года назад. Шесть миллионов зрителей, слюнекипящие обсуждения, споры – заметное явление, в общем. Не такое, конечно, как «Дом‑2», но тем не менее.

Упоминание шоу юродивых с Собчак и Бородиной во главе не случайно. «ДНК нации» – проект из той же категории, апеллирующей к низменным инстинктам, к заменителям конструктивной реальности, в которой всё настолько обыденно и убого, что необходимы пусть и фальшивые, искусственные, но надконструкты. Когда на руинах прежних ценностей возводятся новые: вредные, хрупкие, но зато быстро строящиеся и блестящие.

По сути, «ДНК нации» декларирует украинцам их величие, не требующее никаких доказательств. Причём величие это сугубо из прошлого, мало коррелирующего с настоящим и сомнительно перспективного для будущего.

Учёный-генетик Питер Форстер проводит исследование ДНК украинцев, на основании которого делает сенсационное открытие: именно они самые древние, самые гениальные люди Европы, ничего общего с мифическими славянами (выдумка, фальшь) не имеющие. Украинцы – арии и кельты в лучшем их проявлении. На исследования Форстера, как на шампур, нанизываются заявления украинских историков, филологов, выступающих с неизменным галичанским акцентом.

Слепленная в манере «скандалы, интриги, расследования» телепередача чудно отражает ту мифологизацию украинцев, что происходила на протяжении двадцати трёх независимых лет. И суть даже не в том, что «ДНК нации» содержит ложь и нестыковки – сказано на этот счёт достаточно, – а в том, что и без каких-либо «доказательств» вывод её заранее ясен. Он отражает вектор той националистической риторики, посредством которой решаются две задачи: нарушение адекватного (критического) мышления через внедрение идеи сверхчеловека и сепарация украинцев и русских.

Агрессивная риторика Евромайдана, сначала воспринимаемая большинством митингующих настороженно, после молча, а в итоге с некоторой долей согласия и понимания, базировалась именно на двух данных аспектах. Из не слишком богатого арсенала национальных героев были извлечены те, кто доказывал (с поправкой на сознание извлекающих) свою преданность Отчизне наиболее яро. Отсюда – лозунги ОУН-УПА, портреты Бандеры, Шухевича и тому подобные атрибуты. Изначально они не были приемлемы большинством, но активное позиционирование и отсутствие альтернативы сделали их доминантными.

Русофобская же компонента, от которой после Евромайдана открещивались, но сейчас она вновь ударила адреналином, с одной стороны, несомненно, самостоятельна, а с другой – порождена идеей сверхчеловека. Экономически, политически, социально российское и украинское государства сделали всё, чтобы очернить, изничтожить отношения между их народами. При этом оставался скрепляющий элемент – общие славянские корни. «ДНК нации» и схожие проекты должны были выкорчевать, сжечь их. Чтобы знали: русские и украинцы до конфликта разные, а если и есть у них что общее, то исключительно гадкого свойства.

Исходя из анонса и времени, «ДНК нации» – отчасти венец националистической и русофобской пропаганды, проводящейся в Украине на протяжении двадцати трёх лет. Когда улица Лермонтова переименовывается в Дудаева, а предприятиям запрещается работать с Россией как с «вражеской державой». Это не гротескные примеры, вырванные из контекста, нет – это сам контекст, полный таких примеров.

Я ведь хорошо помню то время, когда в седьмом классе учился по одним учебникам, а в восьмом – совсем по другим, переписанным, противоречащим прошлым. Та же история с кино, телевидением, литературой, где русский позиционировался как деструктивный элемент, препятствующий развитию великого украинского народа. Коммуняки, имперцы душили, травили, вредили.

Когда в детской книжке, где Гитлер обнимает украинского хлопчика, читаешь о русских зверях-захватчиках, логично начинаешь относиться и к России, и к русскому населению Украины иначе. Особенно если, вооружившись опытом «Аненербе», тебе рассказывают, что украинский трезубец родом из Атлантиды. Проникаешься уважением к одним и омерзением к другим. Двадцать три года накачки – и вот уже надо переформатировать страну, отделив титульную нацию от нетитульной. Итогом – гражданская война.

Россия всегда занималась, в общем-то, тем же. Очерняла украинцев, активно педалируя «бандеровскую тему», допуская ошибку за ошибкой во внешней политике. Но в России изначально не было столько украинского населения. В Украине же проживали десятки миллионов русских. К тому же, россияне никогда не сомневались в своём превосходстве, а вот украинцы, хоть и декларировали, излишне громко, напористо, обратное, но всегда подсознательно, в силу гнёта, давления со стороны, сравнивали себя с кем-то.

Да, можно сколько угодно говорить о путинской пропаганде, но сначала был Евромайдан, нелепые законы и заявления, а после раздел страны по национальным, историческим признакам. Майданные шаманы вызвали тех демонов, что сидели, наливаясь ложью и злобой, всё «незалежное» время, готовые вырваться наружу и уничтожить милосердие, здравый смысл, мир.

Мы потеряли Украину не в баталиях о Януковиче и Тимошенко, а в пропаганде сомнительных достоинств великой украинской нации. Она выглядела как хвастовство, как позерство деревенского паренька, только что купившего айфон и теперь бряцающего им по случаю и без. Но тот, кто задирает голову, так же охотно и склоняет её. Собственно, в Украине произошло именно это.

И проблема тут не в величии украинской нации, не в отсутствии у неё достоинств – наоборот, украинцы, безусловно, обладают многими замечательными качествами, не присущими другим национальностям, – а в аляповатом выпячивании, бравировании ими, неизбежно заставляющими думать: «Что-то не так, уж больно хвастлив, велеречив…» И это, пожалуй, та проблемная хромосома, которая портит генотип украинской нации, на протяжении сотен лет делая её зависимой то от одного, то от другого внешнего влияния, а прежде всего от самой себя, от своих комплексов и фобий.

Фашистская избирательность Почему Украина молчит о жертвах Донбасса

29.07.2014

Никогда не любил торговых центров. А с недавних пор чувство моё ещё сильнее, ещё крепче: антипатия, переходящая в омерзение.

Люди ходят, выбирают одежду, покупают ювелирные украшения, чавкают, пьют, смеются. Им хорошо. В Киеве, Харькове, Львове, Днепропетровске. А между тем в братоубийственной войне на Донбассе погибают люди.

Многие с этим давно смирились. Смерть тысяч всегда была лишь статистикой, смерть одного стала восприниматься как данность. Обыденная реальность, где женщина без ног просит позвонить дочери, а убитая мать прижимает к себе окровавленного младенца. Пытки, зверства, жестокость. Украина, Донбасс, наше время.

Они – люди в торговых центрах, кафе, ночных клубах, бутиках, кинотеатрах – привыкли. А я не могу. И дума моя черна, как чернозём.

Помню первое чтение «Постороннего» Альбера Камю. «Сегодня умерла мама. А может быть, вчера – не знаю». Ночь, комната, за стенкой спит мама. Моя мама. Читаю и возмущаюсь, как можно так – равнодушно, как герой книги Мерсо, – о своей матери.

Тогда я не понимал. А сейчас, спустя десять лет, думаю: ведь иначе нельзя, иначе сойдёшь с ума. В череде случайностей, коей предстаёт наша жизнь, нормальное существование возможно лишь, если приспосабливаться к бедам и катастрофам мира.

Не уверен, что все плюющиеся счастьем люди в торговых центрах читали Камю, помнят Мерсо и разделяют его философию. Скорее всего, они просто не знают, что происходит. Мы все не знаем, но одни продираются сквозь завесу, другие бездействуют, а третьи, в принципе, счастливы, что она есть. Можно не замечать. Можно не быть ответственным. Можно заявить: «Я ни при чём, это не я!»

Идёте по торговому центру, жуёте вату, попкорн, и тут – взрыв, крики, осколки, пламя, кровь. И ваша оторванная нога. И ваша окровавленная дочь. И ваш муж со снесённой половиной головы.

Люди в Донбассе видят подобное каждый день. Они хоронят погибших. Сидят в подвалах. Живут в страхе. Пока вы жрёте, трахаетесь, смеётесь. Вам хорошо. А им нет. Хотя они – и понимать это важно – такие же, как вы. С одной лишь разницей – их поместили в ад.

И я не хочу, чтобы вам, счастливым посетителям торговых центров, вдруг, как и им, стало плохо. Нет, я не о том. Я просто хочу думать – очень хочу, – что вы просто не в курсе. Ослеплённые, зомбированные пропагандой – оттого не ведающие. Думающие, что в Донбассе проходит антитеррористическая операция, что бравые украинские военные уничтожают злобных боевиков, и рано или поздно наступит мир. Всё будет как прежде, и даже лучше.

Не будет. Потому что раздел, как верно подметил Сергей Шаргунов, проходит не по языку или политике, а по линии крови. Чем больше её, тем дальше Украина и Донбасс друг от друга.

Но даже если всё так, как вы думаете, жертвы среди мирного населения неизбежны. Люди, ни в чём не повинные люди, будут гибнуть. Будут страдать. Будут умолять. Будут ненавидеть. Как та девушка из Горловки, погибшая вместе с ребёнком. Вы же видели её фото в социальных сетях? Или это тоже путлеровская пропаганда? И вы всерьёз думаете, что на Донбассе убивают только тех, кто умирает с именем Стрелкова на губах? Тех, кто носит билет российской армии? Агентов ФСБ, террористов, спецназовцев?

Мирные граждане – вот, кто умирает там первыми. Но ваши новости, ваши сайты об этом молчат. Взамен они рапортуют о доблестных победах украинской армии.

Это ложь! И армия предана, и жители мертвы. Ваши дети погибают там не за что. На Донбассе они по чьей-то воле. Не по своей. Они убивают в том числе простых, ни в чём не повинных людей. Бомбят, жгут, расстреливают. Становятся преступниками.

И вы знаете об этом. Сколько бы ни затаривались алкоголем, жратвой, развлечениями. Вы знаете. И будете помнить. Это ваш грех.

Некоторые из вас выходят на улицы, на митинги, на протесты. Против войны. Чтобы не убивали ваших сыновей, мужей, отцов. Это правильно, это верно. Но…

Те, за кого вы боитесь, сражаются на войне, которую ведут с вашего молчаливого согласия, а подчас и при вашей – «жги колорадов», «дави сепаратистов», «пусть валят в поганую Рашку» – поддержке. Значит, их будут убивать. И вы будете получать гробы. Каждый день. Потому что это гражданская война, а не затянувшаяся антитеррористическая операция.

Простите, я ни разу не видел, чтобы вы призывали остановить убийство мирных жителей Донбасса. Недавно подобный митинг состоялся, но его провели беженцы. Беженцы, к которым в Украине всё чаще относятся как к предателям. И телевизионные сюжеты, эти пасквили злобы и отторжения – тому чудное подтверждение.

«Нельзя допустить распространения инфекции и отторжения тканей, а потому действовать нужно решительно, даже осознавая то, что это может быть жестоко, отсекая врагов». Это строки из корпоративной рассылки крупной IT-компании. Строки, призывающие ни в коем разе не помогать беженцам с Донбасса. И таких рассылок, поверьте, хватает.

Продолжим считать, что на Донбассе три миллиона сепаратистов, которые не заслуживают сострадания и жалости? Так им и надо, да? Я ведь часто слышу эту фразу и в СМИ, и от знакомых, и в подслушанных разговорах. «Так им и надо». Всем этим «самкам колорада» и «колорадским личинкам».

Несёте цветы к посольству Нидерландов, обливаетесь слезами по пассажирам разбившегося «Боинга». А где слезинка о погибших в Донбассе? Где цветы им? Где сочувствие? Где сострадание? Где всё это?

Вы считаете их врагами, сепаратистами? Имеете право. Тогда можете не выходить на митинги, аллилуйя. Но не скорбеть права вы не имеете. Потому что «милосердие выше справедливости», как писал Анатоль Франс. Особенно если нет никакой справедливости.

Впрочем, я слышал иное. Официальная версия такова: часть территории Украины и её жителей освобождают от российских боевиков. Так, кажется, было заявлено? Согласитесь, какое-то странное освобождение – буддистское, через смерть.

Потому у меня есть к вам ряд простых вопросов. Если бы Янукович отдал приказ бомбить Львов, Ивано-Франковск, Днепропетровск, и там пусть даже сотнями гибли люди – какой была бы ваша реакция и реакция пресловутого мирового сообщества? Если бы боевики Стрелкова обстреливали Харьков? Или Запорожье? Что бы вы говорили? Молчали бы? Как молчите, когда убивают мирных людей Донецка, Лисичанска, Горловки, Луганска. Или они всё же не украинцы?

Знаете, вашему поведению есть определение – «фашизм». Ведь он всегда избирателен. Но и за него приходит расплата. Рано или поздно фашизм погружает всю страну в траур. И накатывает понимание, и воцаряется стыд.

Так будет. Обязательно будет. Как в романах Стивена Кинга, явятся души убитых и призовут к ответу: «Почему вы молчали, когда убивали нас?»

Вот тогда придёт ваше время. Отвечать, объясняться. И промолчать, смалодушничать, как сейчас, уже не удастся.

Блаженны страждущие Как живут донбасские беженцы в Севастополе

04.08.2014

Северная сторона Севастополя, Радиогорка; названа так в честь того, что Александр Попов проводил здесь свои опыты. Бывший футбольный стадион. Выжженная красно-коричневая щебёнка. Здесь живёт часть беженцев, приехавших из Донбасса. Всего 800 человек. Отгороженные от жилых домов и дач массивным бетонным забором.

Футбольные ворота – с двух сторон; никто их не убирал. Военные палатки стоят вокруг: новые синие и бледно-зелёные потрёпанные. Их устанавливали сотрудники МЧС. Кровати – деревянные и металлические, какие ещё остались в больницах, – привозили тоже они. В каждой палатке – четырнадцать спальных мест. Заходишь внутрь – точно в парнике оказался, вялит, гнобит мармеладовщина крымской духоты. «Иногда доходит до плюс пятьдесят», – жалуются беженцы.

Большую часть удобств делали муниципальные власти на деньги Москвы. Заставили лесников сколотить игровые площадки, навесы. Под ними, ещё пахнущими свежеструганными досками, за длинными столами сидят, кушают люди. «Выносить еду за территорию лагеря – строго запрещено». Кормят три раза в день макаронами, крупой и тушёнкой. «Закукарекаем скоро или яйца нести начнём», – грустно шутят беженцы.

Дальше под навесами, словно армия роботов, в ряд идут серые умывальники из технической стали. Около десятка. Столько же туалетных кабинок. Двери – из светлых пластин ДСП. С некоторых уже скрутили блестящие китайские защёлки. Внутри – пол засыпан керамзитом, белые новенькие унитазы низко вделаны в пол – чисто, но случаются дурно пахнущие сюрпризы, когда кто-то предпочитает ходить мимо.

– Какие-то сволочи намеренно гадят! Ищем кто! – сообщает мне разгневанная женщина с опухшими, водянистыми ногами.

Она приехала сюда из Славянска. Там у неё был магазин. Она возила ополченцам продукты. Когда город заняли украинские военные, сбежала. Думала, что «сдадут» горожане, и новые украинские власти будут судить. Их она называет «фашистами», а президента – «Порошком». Среди беженцев это общепринятое правило.

– За первые три дня вообще всё засрали! – рапортует ответственная за хозяйственную часть.

Выглядит она странно: салатовый и розовый лак на ногтях, ушки кошечки на голове.

– По случаю чего наряд?

– Чтобы с ума не сойти!

Её зовут Людмила. Она из Донецка. Там у неё две квартиры и оставленная работа продавщицей в «Амсторе». Уехала в июне, взяв двух дочек и мужа. О новой украинской власти говорит с презрением и даже ненавистью:

– Убивать гадов надо!

– А почему муж не остался, чтобы убивать?

– Я не захотела.

– А он хотел?

– Каждый день порывался. Но две дочери, убьют его, кто их прокормит? Нам тут денег не дают. Вот младшая заболела воспалением – лекарства покупать надо.

– А в медпункте?

– Тут одно лекарство – корвалол.

В медпункте рядом с каморкой администрации постоянно дежурят врач и медсестра. На вахте должны ещё быть полицейские, но их нет. Заходи, если хочешь. Когда были уральские полицейские, держали вахту, а местные отлынивают, дрыхнут в палатках. Врач говорит, что лекарств хватает. Обеспечены всем необходимым.

– Часто болеют?

– Постоянно. Насморки, простуды, животы. Скученность, никуда не деться…

Словно в подтверждение слов тут же подходит девушка с ребёнком. У ребёнка – он держит человека-паука без ноги – то ли отравление, то ли инфекция. Врач отправляет в городскую инфекционную больницу. Выясняется, что девушка с ребёнком там уже были, но их не взяли.

– А справку показывали?

– Конечно…

С этими справками беженцы трудоустраиваются. Правда, берут их неохотно, и платят меньше, и предлагают в основном грязную работу. «Я за три с половиной тысячи рублей с двумя высшими образованиями туалеты мыть не буду!» – злится женщина, похожая на Дарью Донцову.

– Показывали.

– Произвол! Надо разбираться! – лютует врач, но разбираться, ясное дело, никто не будет. Да и нужного лекарства нет.

– Как же так? – говорю я. – Ведь сказали, всё есть.

– Ну, – пожимает своими острыми плечами доктор.

Через некоторое время местная активистка Зоя объясняет, что лекарств, на самом деле, никогда нет. Рассказывает такой случай:

– Много беременных, много с детьми. Ни витаминов, ни лекарств. Тяжело. Обратились в благотворительный фонд. Мальчик оттуда лекарства привёз. Выгрузил. Через пятнадцать минут иду в медпункт, прошу спрей для горла ребёнку. Говорят – нет. Как нет, только же привезли? Вызываю мальчика обратно, прошу разобраться. Скандал, споры. Наконец, лекарства нашлись. А так воруют и продают в аптеках.

Большинство обитателей палаточного городка, правда, на лечение не жалуется. Довольствуется тем, что есть, и говорит, что в «материковой» России, куда отправляют других беженцев, ещё хуже. Но с лекарством для живота разобраться не получается. И в результате – я иду за ним сам.

По пути общаюсь с сухопарым мужчиной лет 30–35. Беженец из Донецка. На мои вопросы о ситуации в городе отвечает развёрнуто, но почему-то фразами и сюжетами телеканалов. Фейковую историю с распятым мальчиком смакует особо, говорит, что знает, с кем это произошло. От вопроса «почему не остался воевать сам» теряется.

– Не хочу быть «пушечным мясом». Пусть другие воюют…

– А кто там воюет? Местные есть?

– Есть, конечно.

– А среди ваших знакомых?

– Нет, среди моих нет…

Большинство отвечает примерно так же. Да, воюют, но кто – не знают. И добавляют:

– Это не та война, в которой умирать надо. Была бы Россия – за неё бы пошли!

Но Донецкую и Луганскую Народные Республики всё же поддерживают. Правда, что это такое, представляют слабо.

– Говорят они всё правильно, но как-то… Где бюджет? Кто возглавляет?

– То есть в лидерах проблема?

– Ну и в них тоже…

Многие, с их слов, не вступили в ряды ополченцев как раз потому, что сомневаются в победе. И среди женщин с детьми, которых изначально размещали в лагере, встречаются крепкие мужчины призывного возраста. Некоторые, пошатываясь, разгуливают по лагерю.

– Здоровые лбы! Почему не в ополчении? – возмущается всё та же Зоя, крупная молодая женщина. – Идёт один, несёт горшок! Боров! Такому бы воевать! Почему здесь? – кричу ему. А он мне: «Я дезертир!»

Девушка эта – местная знаменитость. Она единственная, кто, не побоявшись, высказала претензии к приехавшему инспектировать городок и. о. губернатору Севастополя Сергею Меняйло.

– Устроили цирк! Подготовили какой-то тётке вопросы заранее, она их задавала, а Меняйло на них отвечал, чуть ли не по бумажке. Враньё! А то, что нам шесть дней никто воду завезти не мог – это не в счёт…

Список проблем лагеря, озвученный Зоей, живущей здесь с начала июля – «уехала из Луганска тогда, когда это ещё можно было нормально сделать», – впечатляет. Бытовые трудности: жара, антисанитария, нет света, зато в палатках есть тарантулы, однообразная еда, проблемы с водой. «В душевых только холодная. Чтобы детей помыть, греем с утра на солнце». Бутыли стоят рядом с палаткой.

Жалуются и на тех, кто приехал отдохнуть, походить на море. Рассказывает, в соседней палатке дамочка каждый день звонит в Донецк, у неё там магазин, командует, по каким ценам торговать, а сама тут – на морях.

Но уезжать из палаточного городка Зоя не хочет. И возвращаться в Донбасс, как и большинство беженцев, тоже.

«Там ад. Разбомбили всё. Цены выросли в десятки раз. Связи нет. Только “Киевстар” берёт. Стартовые пакеты продаются по несколько сот гривен. В “АТБ” муку по пятнадцать завезли – тут же она в соседнем магазине, перекупили, по тридцать. Да и куда возвращаться? Вот если наши победят, тогда вернёмся. А если нацики – смысла нет».

Но уехать из лагеря беженцам, по всей видимости, придётся. Уже подписан указ о том, что в Севастополе они могут размещаться только до 6 августа. После чего выселяют в «материковую» Россию. Люди должны подписать уведомление, сообщающее об этом.

Уведомление добровольное, но подписывать его мало кто хочет. Люди боятся, что их просто бросят. Потому их заставляют подписывать в обмен на продуктовые талоны.

Куда ехать – выбирают сами. Наибольшим спросом пользуются Дальний Восток – «подальше от Украины» – и Кубань.

– А я объявляю голодовку! – говорит Зоя. – Ничего подписывать не буду! Куда мне в Тюмень в одних трусах в мороз ехать? Разведу костёр, буду жить здесь! Мы везде чужие, и никому не нужны!

Что сказать ей в ответ – не знаю…

Спускаясь к причалу Радиогорки, я вдруг натыкаюсь на забор из зелёного сайдинга. На нём расклеены листы А4 с цитатами из Библии: «Блаженны страждущие, ибо они должны быть утешены. Блаженны кроткие, ибо они наследуют царство земное. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они должны насытиться…»

Листы с цитатами выглядят насколько странно, настолько и символично, и сначала я даже не верю в их реальность. Стою, удивлённо рассматривая.

Но всё же они есть. Слова надежды, слова утешения на грязном заборе. Точно знак.

Во всяком случае, я хочу верить, что это знак.

Зоология патриотизма Об истинных друзьях и недругах Украины

06.08.2014

Всплеск украинского патриотизма можно описать чудным польским выражением: «Что занадто, то не здраво». Собрались на Евромайдане люди, вроде как с благими намерениями: стать частью Европы, разобраться с олигархами, продемонстрировать волю, национальный дух. И лозунги верные: «Слава Украине!», «Украина превыше всего!». Флаги, гербы повсюду. Хлопцы, ими себя украшающие, почти казаки. В глазах – священный огонь, в сердцах – патриотический трепет. Их показывают на телеканалах, о них пишут в газетах – мол, смотрите, какое в Украине выросло поколение, чтящее историю, культуру, традиции. Патриоты!

И вот тут начинаются сложности. Беглое общение с патриотами (будем говорить так) выявляет, что на карте их знаний белых пятен больше, чем на глобусе до открытий Васко де Гамы и Магеллана. База культурных, экономических, исторических данных, на которой зиждется их украинская идентичность, являет собой брутальный коктейль из популистских телепередач и статей в маргинальных изданиях. Она хлипка и ненадёжна, её легко демонтировать элементарными контраргументами.

Но беда в том, что носители этой информации по своей конституции не прошибаемы. Ты, конечно, можешь приводить доводы, но в какой-то момент понимаешь, что оппоненту отвратителен сам звук твоего голоса. Потому все попытки отыскать истину в дебатах с украинскими патриотами (ряжеными, а не подлинными) заранее обречены. У них есть только одна правда – их собственная, размноженная и утверждённая.

В других странах по большей части то же самое. Ломовой патриотизм всегда безаппелляционен. Во многом потому, что занимает нишу догматической религии, сам являясь религией, со своими законами, обрядами, жрецами, паствой и жертвами.

Но современный украинский патриотизм отличает одна существенная особенность – ему дали шанс реализоваться. Жрецы Евромайдана вызвали демонов национализма, вскормленных криминалом, безработицей, нищетой, кризисом медицины, образования девяностых и революционными брожениями нулевых. Патриотизм, густо замешанный на лубочном национализме, стал единственной по-настоящему живой, действенной идеей новой независимой Украины.

Хрестоматийная, в общем-то, история для социума, охваченного реваншистскими настроениями. И в данном контексте Украина не стала исключением, а оказалась в характерном ряду, дополнив его своими особенностями.

Говорить об активистах Евромайдана исключительно как о фашиствующих молодчиках, безусловно, глупо, но отрицать факт их присутствия там – ещё глупее, а главное – опаснее. Хотя именно этим занимаются кураторы нынешней Украины, исключившие из медиапространства любые «патриотические инциденты».

Между тем постевромайдановская реальность говорит о другом. Случай 3 августа на одесском концерте певицы Ани Лорак – тому пример. Ей и до этого устраивали травлю, но в Одессе нарыв если не вышел, то определённо созрел.

Для начала патриотически настроенные граждане бойкотировали концерт певицы в клубе «Ибица». «Добро» всё же было дано, когда представители Ани Лорак пообещали выделить половину гонорара на поддержку АТО. Логично в стране, где с граждан собирают 1,5‑процентный налог на убийство других граждан.

Однако материальные обещания не успокоили патриотов, названных прессой «сторонниками Евромайдана». Трансформировать недовольство в действия агрессивного, как пишут в милицейских хрониках, толка они начали с метания овощей в плакаты Лорак, скандируя при этом незабвенное «Слава нации! Смерть врагам!».

Разогревшись, украинские патриоты двинулись штурмовать концерт. Видимо, с желанием наказать, проучить Лорак. В результате патриотическая активность закончилась жутким побоищем с милицией; кровь, травмы, задержания.

Из-за чего обиды и драки? Ани Лорак надела майку с портретом Стрелкова? Призналась в симпатиях к Путину? Предлагала стрелять в украинских солдат? Поддержала ДНР и ЛНР? Нет, ничего этого не было.

Просто Ани Лорак, по мнению украинских патриотов, недостаточно рьяно поддерживала Евромайдан. А недавно выступила в Крыму и получила российскую награду. Интересно, если бы награда оказалась американской, а тусовалась Лорак не с Киркоровым, а с Эминемом, как бы на неё реагировали? Несли бы песок и булыжники или медведиков и цветы?

Но «маємо те, що маємо». Итог таков: ты можешь быть причислен к врагам нации только за то, что недостаточно яро выпячивал свои патриотические чувства и, будучи артистом, выступал на территории России. Какие тут ещё могут быть разговоры о европейских ценностях? Если одной из них является уважение к инакомыслию в самом широком понимании данного слова.

Европейскими в одесском концерте Лорак оказались лишь действия милиции, вызвавшие возмущение в медиапространстве. Мол, для чего лезли? И так жестоко? Всех в зону АТО! Но одесская милиция действовала согласно западным стандартам. Хотели их. Привыкайте!

Одесские патриоты же сыграли по правилам заклятого врага. Это ведь в России проблемы с цензурой. Впрочем, сложно представить, чтобы, например, в Екатеринбурге на концерт Макаревича пришла агрессивная толпа со снегом и палками, дабы избить Андрея Вадимовича.

Фашизм, замаскированный под патриотизм, обосновался в украинском обществе: пустил корни и разросся так, что в тени его можно совершать любые бесчинства, не заметят. Конечно, это априори не означает то, что Украина – фашистское государство, а граждане её ходят с Бандерой в сердце, как рисуют подобное многие российские СМИ, но заявляет то, что фашистская идеология встречается не просто молчанием, а замалчиванием, означающим пусть и пассивное, но согласие.

Как на Евромайдане радикальные боевики подавались под видом храбрых бойцов за некую высшую идею, а русофобские вопли не находили материализованного протеста, так и сейчас патриотизм-национализм-фашизм идеализируется как единственно возможная альтернатива внешней – чаще всего, российской – агрессии.

И тем, кто олицетворяет жовто-блакитную угрозу, необязательно верить в неё, а достаточно лишь направлять и управлять. Но тем, кто выходит на площади, митинги и протесты, – ударной силе – верить необходимо; иначе священная война не состоится.

Потому они готовы идти до последнего, умирать в сражении за независимую Украину, а ещё лучше – убивать тех, кто ей мешает. Порой в реальности, но чаще – не сходя с диванных мест. Если первые куют живую ненависть, то вторые создают её атмосферу. И не понять, что опаснее, что тлетворнее для страны.

Зато благодаря мобилизации стало ясно другое: вторых, тех, кто предпочитает ненавидеть из офисных стульев и мягких кресел, несомненно, больше. Сколько моих знакомых готово было давить, уничтожать донбасских и крымских сепаратистов, сколько фраз настучали они на забрызганных слюной клавиатурах; грозились, красовались, но вот родина призвала в армию – и сразу по дачам, сразу по другим городам, и даже в Россию.

У меня есть знакомый, уехавший из Харькова в Воронеж и оттуда строчащий гневные посты в «Одноклассниках» относительно украинских военнослужащих, попросивших убежища в России. Их он считает предателями, а себя патриотом.

Это насколько смешно, настолько и мерзко. Потому что задача любого патриота делать благо для своей страны. Какую же пользу приносят Украине диванные ура-патриоты? Плодят ненависть, разделяют страну? Какое благо творят наёмники, едущие убивать таких же, с точки зрения прав, гражданства, как и они, украинцев? Что дали Украине герои, скачущие, дабы не быть москалями?

Пройдёт время, и те, кто ещё полгода, год назад клялся в любви к родине, как всегда начнут предъявлять ей претензии. Почему, Украина, ты вот такая неказистая, погрязшая в болезнях, нищете и коррупции? Почему ты раздроблена на части? Почему граждане твои ненавидят друг друга?

А потому, что вы нацепили даже не розовые очки, а розовые шлемы и бронежилеты, попутно заткнув рты тем, кто осмелился критиковать.

Да, Евромайдан дал Украине активных порядочных людей, я знаю таких лично, но и породил фашиствующих молодчиков, способных лишь кричать, проламывать черепа и жечь шины. К сожалению, в матрице современной Украины они заметнее. За их воплями и кровавой пеленой не слышно истинных патриотов Украины, осознающих последствия воинственных, деструктивных настроений. Ибо, как писал Джулиан Барнс, величайший патриотизм – сказать своей стране правду, если она ведёт себя глупо, бесчестно, зло.

Отстрелялся? Об отставке Игоря Стрелкова

15.08.2014

Игорь Стрелков больше не министр обороны Донецкой Народной Республики. Он ушёл по собственной инициативе. Совет министров утвердил его добровольную отставку. Тем не менее Стрелков остаётся в структуре ДНР, но теперь, по словам Александра Бородая, со «спокойным сердцем может покидать пределы республики».

Такова официальная версия ухода Игоря Стрелкова. Однако за ней – куда более сочные версии его бегства-изгнания-исхода-убийства (вариантов много, выбирайте).

Независимо от истинной причины отставки, которую пресловутая общественность, безусловно, никогда не узнает, можно наверняка говорить о том, что среди населения и ополченцев Донбасса, а также среди сочувствующих им уход Игоря Стрелкова вызвал тот же эффект, как если бы Путин оставил Россию.

Неслучайно социальные сети тут же наводнились вопросами из серии «Это всё?», «Конец?». Стрелков был не просто министром обороны, но реальным символом ополчения.

Герой комедии Гайдая заявлял: «Он слишком много знал». О Стрелкове можно сказать так: «Он слишком многим стал». Некоторые даже – и таковых оказалось порядком – заговорили о нём как о конкуренте Путина. Но теперь – он не в деле.

Чувство от этого для некоторых сравнимо с потерей друга. И тем наивнее разговоры о том, что уход Стрелкова плановый, обоснованный. Коней на переправе ведь не меняют. Тем более, если замена эта провоцирует сугубо пессимистичные настроения.

Обставить уход – или изгнание – можно, конечно, любым образом, но суть от этого не изменится. Те, кто уходил из руководства Народных Республик, ведь тоже приводили аргументы, больше смахивающие на оправдания, а после уезжали из Донбасса, оставляя там умирать людей, поверивших им.

Между тем о готовящемся «уходе» Стрелкова заявляли давно. Слишком многим он мешал. Независимостью, самостоятельностью, подчас переходившей в самодурство. Сперва он нарушил планы донбасских олигархов своим появлением в Славянске, а после зашёл в Донецк. Если изначально Стрелкова воспринимали как проводника идей Москвы, то вскоре заговорили о нём как о независимой фигуре. Его комментарии, коих всегда ждали, были идеальны с точки зрения баланса здравого смысла, апеллирования к патриотизму и анализа боевых сводок с точностью и терпеливостью шахматиста.

Украинские власти не раз заявляли о ликвидации или бегстве Стрелкова. Очень хотели того, но никак не могли дождаться. И вот – удача.

Впрочем, мешал Стрелков не только Киеву, но и Москве. Травля, устроенная ему персонажами вроде Кургиняна или Царёва, – тому подтверждение.

За несколько дней до отставки появились сообщения о том, что Стрелков тяжело ранен. Позже данную информацию в штабе ДНР опровергли. Однако привычного видеообращения от Стрелкова не последовало. Некоторым это показалось особенно странным на фоне того, что народный губернатор Луганщины Валерий Болотов сложил полномочия именно по причине невозможности полноценно работать из-за ранения. Сообщалось, что уход Стрелкова – дело решённое. Слишком идеалистичен он был для сражений в новом формате, коего требовал контекст войны.

И на данном фоне «добровольная отставка» Стрелкова выглядит маловероятной. Тем более, что она сильно напоминает историю с народным мэром Севастополя Алексеем Чалым. Тот ведь тоже, словно Дубровский, появился, казалось, из ниоткуда в тяжёлый для Родины час, дабы, завоевав реальную любовь тысяч людей, выполнить едва ли не священную миссию (так, во всяком случае, это преподносилось) возвращения Крыма России. Но затем, на пике славы, Чалый исчез. Якобы по своей инициативе подал в отставку, сменил вектор, деятельность. Знакомая история, не правда ли?

Но если случай с Чалым был единичным в контексте формирования крымского правительства, то уход Стрелкова, хоть и уникален благодаря масштабу его личности, но всё же является звеном в цепи отъездов других лидеров Народных Республик: Пушилина, Бородая и т. д. Добавьте к этому постоянные разговоры об отсутствии нормальной коммуникации, военной иерархии между командованием, самоуправстве Беса и Моторолы, беспрерывных метаниях Ходаковского и «Востока» – и пазл если не сложится, то наметит свои очертания.

Всякий раз лидеры самопровозглашённых республик уходили, выражаясь словами известного киногероя, накануне грандиозного шухера. И их исчезновение можно объяснить либо тем, что они не справились с обязательствами, и их заменить решили, либо тем, что, почувствовав опасность, бежали, как в своё время медийно-раскрученный персонаж Бабай. Собственно, из двух этих версий и стоит выбирать, доверившись интуиции и вкусу.

Разговоры же о том, что «пришло время руководства местных», идут в фонд русских сказок и басен. Если и используют их, то лишь в качестве «свадебных генералов». Они, собственно, не красят и самих российских гастролёров, возглавивших донбасское сопротивление, маркируя их отъезд как предательство.

Тем нелогичнее сторонникам ДНР и ЛНР, охваченных настроениями Русской весны, думать так же и о Стрелкове, на первый взгляд, самом принципиальном и идеалистичном из лидеров ДНР. Но тем логичнее надеяться на то, что его убрали во имя создания в Донбассе новых военных условий, которые Россия запланировала для Украины. В том, что запланировала, судя по передвижениям бронетехники, гуманитарного груза и последних заявлений, сомнений нет.

Как нет их и в том, что без Игоря Стрелкова реалии донбасской бойни станут принципиально иными. Слишком много он для всех значил.

Твой судный час – здесь и сейчас О выборе христианина во время войны

20.08.2014

«Милосердие превыше справедливости». Эту фразу я повторяю всё чаще. В статьях, интервью, телеэфирах. Твержу как молитву. Дабы напомнить себе и другим о самом главном.

Иногда слышат, но чаще хотят выводов, резюме, оценок. О донбасской войне, о России и Украине. Резких, однозначных, вколачиваемых точно гвозди. Так хотят люди, готовые ненавидеть, но не любить. Готовые осуждать, но не прощать.

Собственно, это и есть справедливость, густо замешанная на правде. У каждого она своя. И в ней есть сила. Сама она вбивается силой. Потому что историю пишут победители. И это по-своему тоже справедливо. Хотя подчас ложь превращается в истину, а ересь – в догмы. Но вот только спустя время ничего не доказать, не объяснить. Остаётся смириться, принять на веру.

Оттого бьются в Украине столь отчаянно и жестоко. Бьются за право решать, кто окажется прав и чья правда станет непререкаемой истиной. Бьются за свою справедливость. А сострадание, милосердие – слабость, им нет на войне места.

Наблюдатели размышляют, дают оценки; читая, смотря, ищут подтверждения своего мнения. Так легче, спокойнее, безопаснее – знать, что ты прав, что ты на стороне если не добра, то как минимум не злодеев.

И странным образом война в Украине насколько наша, настолько и не наша. Она – в нас и не в нас. Тягостное чувство раздвоенности, постоянно ставящее перед выбором.

Наша война – ведь мы регулярно питаемся её отголосками. Не скрыться от информационного поля, накрывающего, будто взрывная волна. Сколько убито, ранено, искалечено. Живём с картинкой перед глазами, а в ней мучаются, умирают люди. В нас интегрировали человеческие страдания. Не наши страдания. Потому к ним адаптируешься естеством («человек есть существо, ко всему привыкающее, и это лучшее его определение»), но внешне всё равно негодуешь, испытываешь праведный гнев.

Но очень скоро праведность сменяется осуждением, и вот мы уже наверняка знаем, кто виноват и что делать. Клеймим, метим грешника; ищем, алкаем порицания. «Распни, распни его!» – кричим мы, объятые жаждой справедливости. Ведь он страшный грешник. Этого не проверить, но верим заочно.

Столько ненависти, порицания, злобы, что огонь внутри пламенеет, не угасая. Ты смотришь на человека, а в душе его – ад. Он не жесток, не порочен – он просто хочет справедливости, как и ты, возмущённый теми бесчинствами, что творят люди с людьми. «Дьявол начинается с пены на губах ангела».

И в то же время – это не наша война. Она рядом, но не здесь. Она с ними, но не с нами. Это они – условные люди – гибнут под бомбардировками и артобстрелами. Это они сидят без электричества, воды, газа. Это их дети прячутся в подвалах и писаются, когда слышат шум. Чудовищно, но не с нами.

А мы здесь – в торговых центрах или квартирах, в офисах или кафе. Пьём, кушаем, целуемся, улыбаемся. И нас не обвинить в этом, правда?

«Страшно, конечно, но что ещё остаётся? Только жить!» – сказал мне знакомый, когда я рассказывал ему о девушке и ребёнке, погибших во время бомбардировки. И по-своему он прав. Смерть и жизнь всегда рядом. А уныние – страшный грех.

Ведь мы – хорошие люди. Сострадаем. Отсмеёмся в кафе, пабе. Придём домой, включим телевизор, охаем, ахаем: «Бог ты мой, опять Луганск бомбят, люди гибнут…» Как-то так, правда?

А тут моей знакомой – назовём её так – приходит письмо в «Одноклассниках». Смысл его таков: «Помогите деньгами. Не могу уехать из городка под Донецком. Нас бомбят, убивают». Капслоком набрано. С ошибками. И знакомая, показывая письмо, спрашивает:

– Что думаешь?

И сама за меня отвечает:

– Я вот думаю, что аферист! Слишком много ошибок!

Ей всё ясно. И возможно, она права. Ведь о таких мошенниках где-то писали. Но что если нет, и человек умирает?

В Крыму, Киеве всё чаще слышу жалобы на беженцев. Мол, не хотят работать, мусорят, пьют, хулиганят. И вообще им в лагерях хорошо. Так чего возмущаться, плакаться?

Я захотел увидеть. И поехал в лагерь беженцев. Пообщался с ними. Написал текст «Блаженны страждущие». И выслушал столько недовольных речей! Мол, для чего защищать их, алчущих, нерадивых?

Мне даже позвонил один крымский чиновник. Угрожал, обвинял. Нельзя так писать, а надо только хорошее. Я сказал ему: «Вы приезжайте…»

Да, я знаю, не все они, выехавшие из Донбасса, святые. Есть проблемы. У них, с ними. И некоторые действительно приехали в Крым отдохнуть. И многие ведут себя недостойно. Я понимаю, розовые очки давно сняты.

Но я о другом. О такой вот картинке. Вы сидите дома, кушаете, например, арбуз, и вдруг в соседнее здание – прямым попаданием бомба, на улице – крики, трупы, кровь и женщина с оторванными ногами. А у вас дети, вы и сами логично хотите жить. Хватаете два чемодана, накидав в них что попало, и, спасаясь, мчите в другой город, натерпевшись по дороге всякого, но в основном дрянного.

Отношение к беженцам, к войне – лакмус состояния нашей души, «заключённой в плоть умирающего животного». Скрытой за копотью обид, лжи, разочарований. В это страшное, зябкое время.

Хотя, казалось бы, нас не распинают, не кидают львам, мы свободно исповедуем Веру, а наши храмы стоят, сияя золотом куполов. Но, может быть, это даже хуже.

Потому что в обыденности, суете, в сугубой прозе жизни человек мельчает, чахнет. Превращается в набор функций. Вот он поел, включил телевизор, сделал отчёт. И так, между делом, скоротал день. Помолился, дай Бог, на ночь. И спать. А тут – тяжкое бремя испытаний, вот незадача.

Да, в самом пекле, жерле войны чаще всего нет ничего витального, героического. Пусть и есть место подвигу, хотя в целом – боль, страх, грязь, безысходность. Но вопрос – в фокусировке, реакции на всё это.

Я прихожу в севастопольский храм, слушаю, как батюшка обличает грехи украинского правительства. Резко, грубо, призывая к жутким в своей бескомпромиссности поступкам. А раньше я стоял на Майдане и слышал, как священники, работая кадилом, словно башенным краном, гнали на войну, убивать инакомыслие, инакомыслящих. С именем Господа на устах.

Паства рубит в ответ, крошит. Суждения – едкие, злые, горделивые. И вот уже вместе с грехом надо уничтожить и грешника.

Странно подобное слышать от христиан. Пусть и справедливо отчасти. Но «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… ибо если вы будете любить любящих вас, то какая вам награда?»

Молитва за врага – столь тяжко. Прощение убийц – так невообразимо. Спасение ближнего – столь обременительно.

Непопулярные вещи, но и православие – не леденец на палочке, не только лишь куличи на Пасху. Ибо «не можете служить Богу и маммоне». Ибо «пойди, продай имение твоё и раздай нищим». Ибо «если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её».

«Малое стадо» – так нарёк христиан Господь. Не многие готовы разделить путь.

А что, если Судный час завтра? И разверзнутся небеса, и Господь будет судить? Кто верит в это? Так, чтобы до конца? Так, чтобы до покаяния?

Ведь то, что происходит сейчас, – не война между Россией и Украиной, Востоком и Западом, ДНР и Киевом, ополченцами и карателями. Нет, это наша личная битва. Наш судный час, здесь и сейчас. Когда какою мерою будем мерить, такою и нас будут мерить.

Говорим, судим – достаточно, а вот творим мало. Благого же творим – ещё меньше.

Да, на этой войне нет победителей. Но может быть очищение. Может быть место добротолюбию, состраданию и милосердию. Стоит лишь захотеть. Надо лишь захотеть.

Умыться кровью О марше пленных украинских солдат в Донецке

27.08.2014

Украина отметила День Независимости. Отметила, потому что не могла не отметить. Вот только праздничный салют в Киеве был нелеп и чудовищен, ведь в это время в Донбассе рвались бомбы и гибли люди.

Там День Независимости отмечали по-своему – провели захваченных украинских солдат (или карателей, как их называют в Народных Республиках) по центральным улицам города. После чего залили места, по которым они шли, водой – смыли позор. Наблюдатели на обочинах аплодировали и кричали проклятия…

Украина возмутилась таким обращением. Украина задалась вопросом: как жить с такими людьми дальше, в одном государстве? Украина сказала, что так нельзя, что так бесчеловечно.

А вместе с ней возмутились другие: европейское сообщество, американские правозащитники, либеральная часть России, ревнители западных ценностей, гуманисты. И Дмитрий Быков из чрева своего необъятного возопил: «Как же так? Так нельзя!» Его особо ранило то, что украинцы обращались подобным образом с украинцами.

Быков прав. Так нельзя. И это действительно бесчеловечно, когда людей, точно скот, ведут по улицам под позорное гиканье и улюлюканье, под оскорбления и проклятия, под скандирования «фашисты» и «твари», а после смывают за ними позор водой, как делали это во время Великой Отечественной войны, когда по Москве гнали нацистов. И с этим нельзя примириться. А уж тем более восхититься.

Но и обстреливать свои города тоже нельзя. Разрушать инфраструктуру. Уничтожать тысячи мирного населения. Создавать, а после не признавать гуманитарную катастрофу. Всего этого делать нельзя.

Даже тогда, когда ты совершил вооружённый захват власти, декларировав определённые цели и лозунги, при этом внушив себе и единомышленникам, что их разделяло всё население страны. Когда же несогласные справедливо заявили своё возмущение, как, к слову, и двадцать, и десять лет назад, решить жечь их заживо, переезжать танками и уничтожать как недочеловеков. В таком случае жди беды.

Название ей – «война». И на ней становится можно всё. Потому что самый жуткий ад здесь, на земле, в наших поступках и душах.

Два моих деда сражались на войне. Среди моих близких есть люди, которые прошли Афганистан и две чеченских. И когда начиналось всё то, что одни назвали «единением украинского народа», а вторые «фашистским безумием», многие из них повторяли одно и то же: «Лишь бы не было войны…»

Но Украина выбрала иной путь. Она согласились на войну. Приняла её. А значит, развязала злу руки.

На войне люди, превращённые в животных, – норма. На войне пренебрежение человеческой личностью, жизнью – тоже норма. Потому – и здесь кроется самый чудовищный, самый мерзкий грех – на войне всё можно. Нет Бога, значит, всё дозволено.

Или чего вы хотели, скорбящие по украинским военным? Чтобы их накормили и отправили домой? И благодарственные им пропели? После всего того, что было? После убитых, искалеченных, изуродованных жителей Донбасса?

Вот вы уже пышете ненавистью и жаждой отмщения, глядя на донбасскую дикость. Вы пылаете гневом и вы ненавидите врага.

А теперь представьте – сделайте хоть одно усилие, дабы наконец понять другую сторону, – что каждый день вы прячетесь в подвалах, хороните близких, видите убитых детей и женщин. Каждый день вы пребываете в аду. Да некоторые из вас растерзали бы тех, кто шёл там, на донецком параде!

Потому что ненависть везде одинакова. Она не благородна. И не мила. Не избирательна. Она не делит на правых и виноватых. Она жрёт людей без разбору, чавк-чавк. Ей хорошо. А людям – невыносимо.

И я не оправдываю тех, кто скандировал проклятия, упиваясь болью и унижением других, нет. Я лишь говорю о том, что у них есть причины. Там вели тех, кого отправили убивать. Или они захотели этого сами. И они убивали.

Вот и вся правда. Украина, Россия, вам жить с ней. И мне, и вам. Каждому. Линия раздела проходит через человеческие сердца.

Олег Кашин в своей припечатывающей заметке о жутком парадном действе в Донецке пишет: «Я был бы очень рад увидеть комментатора, который сегодня называет средневековьем прогон пленных украинцев по Донецку, а в мае оплакивал бы людей, сгоревших в одесском Доме профсоюзов». Олег, я здесь, ты можешь видеть меня. Потому что только в этом спасение – в том, чтобы понять: добро и зло не зависят от того, в какие цвета они раскрашены. Понять – это значит остановить глупую бойню, в которой мы все проигравшие.

Но я и вы знаем, что это идеалистический подход. Так, скорее всего, не будет. И потому мы выбираем другой путь.

Пару месяцев назад, когда моя подруга спорила в социальных сетях со своей знакомой о произошедшем в Одессе, она написала, что с людьми так нельзя, а та в ответ заявила, что если враги, то можно. И тогда я, вмешавшись, сказал: «Оставь этот спор. Они поймут только тогда, когда умоются кровью…»

Пришло время. И они умылись. Мы все умылись. А они вышли на улицы и закричали: «Не убивайте наших детей! Не забирайте их на смерть!» Они молили, рыдая, но молчали, когда там, в Донбассе, били людей, таких же, как и они…

Жизнь забирает своё. И никому не остаться в стороне наблюдателем. Это главное, чему должна научить нас эта война. Не поймёшь – жизнь умоет тебя кровью. Потому что боль заставляет ненавидеть. Но боль может научить понимать, разделять боль другого. Вопрос в том, что мы выбираем.

Судя по тому, что происходит сейчас, мы выбираем не лучший путь. Умыться кровью, чтобы понять, чтобы окститься. Вот наш путь. И наш выбор.

Осень 2014

Той осенью я почти не был дома. Телеэфиры, встречи, на которые меня начали приглашать в начале года, стали не просто регулярными, а слишком частыми.

Я вспоминаю об этом, потому что самолёты, гостиницы, аэропорты, отрывочный сон по два-три часа создавали ощущение некоей потусторонности происходящего, давая возможность наблюдать за ним как бы со стороны. Чувства мои порой напоминали те, что испытывал герой «Бойцовского клуба», находившийся в пограничном состоянии между сном и явью. Но происходящее не казалось ирреальным, туманным – наоборот, оно выкристаллизовывалось с максимальной ясностью, и восприятие точно переместилось за некий предел, после которого важным казался лишь поиск пусть субъективной, но истины.

Впервые я столь плотно, столь разнообразно побывал в городах России: Владивосток, Ставрополь, Ярославль, Краснодар и других – как правило, оказываясь там либо с персональными лекциями, либо в качестве участника того или иного мероприятия. Большая часть из них посвящалась событиям в Украине.

И я видел: люди настолько погрузились в российско-украинскую распрю, в донбасскую бойню, при этом фактически находясь вне её, что начали воспринимать любые другие события исключительно сквозь данную призму. При этом большая их часть не видела ни Евромайдана, ни Донбасса, ни Крыма. Они были там раньше, до событий, или не присутствовали вообще. Поэтому руководствовались только картинкой, созданной СМИ, а также пересказами других людей, по сути, являвшимися вариациями на тему одного и того же клише – такой себе «испорченный телефон».

Это смотрелось трагикомично. Когда человек, скажем так, излишне пророссийских взглядов начинал рассказывать мне о Киеве, по которому огнедышащими толпами маршируют фашисты, скандирующие «москаляку на гиляку», врывающиеся в дома, чтобы насиловать русских женщин, убивать русских мужчин, забирать русских детей. Я пытался ему возражать:

– Нет, ну что вы, такого нет, я ведь только оттуда…

Он смотрел злобно, словно перед ним недочеловек какой, и заявлял:

– Так ты за хунту? Людей в Одессе сжигал?

Первое время я пробовал дискутировать с такими фанатиками, подчас чересчур вспыхивая, раздражаясь, но вскоре, хоть и не сдерживался периодически, оставил попытки апеллировать к здравому смыслу и конкретной фактуре.

С другой стороны, меня атаковали сторонники новой постевромайдановской Украины, видевшие повсюду лишь дьявольские козни Путина. Они не замечали, не хотели замечать, что их страну, народ, разум перемалывают в труху гигантские жернова войны, лжи, бесчеловечности. Эти люди не просто отказались от тех, кто ещё недавно были их соотечественниками, – они возненавидели их, готовые и оправдать, и стимулировать убийство. Для таких жестяной барабан звучал оглушительно громко.

Да, той осенью война окончательно затянула Россию и Украину в болото нелепейших мифов, один размашистее, уродливее другого. В эру вседоступности, в мире-аквариуме самый дичайший фейк превращался в железобетонную истину, которой аргументировали, подкрепляли безумные теории по уничтожению врага.

Извечная беда человечества, когда люди думающие, как правило, сомневаются, а глупцы, наоборот, действуют решительно, осенью 2014 года иллюстрировалась особенно ярко.

И в этой какофонии хрюканья, мычания, блеянья должны были раздаться здравые, адекватные голоса. Прежде всего со стороны людей публичных. Но те либо молчали, либо, что хуже, выбирали тактику разжигания, не найдя ничего лучшего, кроме как повторять заплесневелые штампы. Те, кому аплодировали в эфирах Толстого, Соловьёва, Норкина, их красивым (и не всегда) речам, в приватных беседах, в кулуарах демонстрировали абсолютное незнание матчасти. За некоторым исключением, все они были пусты, ограниченны, и главное – я не увидел в них хоть какого-то, пусть и малейшего, желания разобраться. Своим божеством они избрали агитпроповского дьявола, коего хотели приручить, но он ожидаемо использовал их.

На каждом из них, сказавшем слово лжи, слово распри, – кровь убитых людей Донбасса. И это ощущение коллективной вины, причастности к массовой истерии – главное воспоминание той осени.

Украинская обречённость О противостоянии украинских элит на фоне донбасской войны

04.09.2014

Заявление Порошенко о возможности полного прекращения огня в Донбассе, как и последние фронтовые сводки, говорят, собственно, об одном: украинская армия находится если не в фатальном, то в бедовом положении, и победа самопровозглашённых Народных Республик если не близка, то всё более вероятна.

Обращения представителей карательных батальонов с призывами выходить на новый Майдан вкупе с обвинениями действующей украинской власти также подтверждают аховость украинского положения и кроме того объясняют причины неудач Киева, главная из которых – внутренний раскол украинских элит. Тут уместно вспомнить и недавние слова Дмитрия Яроша, раскритиковавшего некомпетентных генералов, руководящих боевыми операциями в Донбассе: «К сожалению, многие из них подчиняются политическим решениям кабинетных теоретиков, а не отдают приказы исходя из реальной ситуации на фронте».

Раскол в боевых действиях – причина и следствие раскола в «мирной Украине». Когда по центральному телеканалу, принадлежащему олигарху Дмитрию Фирташу, бывшему партнёру Януковича и нынешнему – Порошенко, идёт фильм, унижающий Игоря Коломойского, то это фактически означает объявление информационной войны, которая, как и война в Донбассе, преследует единственную цель – передел сфер влияния. Ситуация при этом получается обоюдоострая, убийственная, как секира: непрекращение одной войны автоматически означает продолжение другой.

И в данном контексте заявления о том, что огонь в Донбассе, вопреки словам Порошенко, прекратить невозможно, так как украинский президент не контролирует все силы, действующие против ополчения, логичны. Они лишний раз подтверждают то, что донбасская бойня – не столько заявленная борьба за целостность страны, сколько решение олигархическими группами своих задач, находящихся в противоречии друг с другом.

Удивительно, но в двадцать первом веке в части европейского государства независимо друг от друга действуют организованные группы вооружённых людей, получающие приказы от частных лиц. Ситуация, достойная компьютерной игры в духе «Fallout», но никак не цивилизованного общества.

Ещё удивительнее то, что часть населения страны адекватно реагирует на подобные действия. При этом личные разборки, напоминающие те, что были в девяностых, но с куда большим масштабом, маркируют священной войной, антитеррористической операцией, борьбой за целостность государства. Хотя целостности нет прежде всего в рядах тех, кто всё это затеял.

Заявления украинских дезертиров – тому лучшее подтверждение. Все они повторяют одно: нас бросили, обманули, заставили. И то, что сзади обычных призывников, по сталинскому завету, находятся каратели, гонящие их в бой – не выдумка российской пропаганды, а убийственный в своей беспринципности факт.

Если одни понимали, за что сражались – будь то деньги или набор идей, – то вторые оказались дезориентированными прежде всего с точки зрения целей. Их смятение, паника лишь нарастали по мере того, как они, будучи на фронте, наблюдали жуткую картину разброда, когда отсутствует и централизованное командование, и согласованность действий, и организованная поддержка.

Пока в Донбассе гибли украинские солдаты, элиты продолжали выяснять, кто из них достоин самого вкусного, самого большого куска «незалежного» пирога.

При этом никто из участников бойни с украинской стороны так и не взял на себя личную ответственность. Свои беды и поражения они объясняли даже не действиями ополченцев, а кознями условно своих. Так, например, заместитель Коломойского Борис Филатов обвинил нардепа Олега Ляшко в том, что бойцы «Шахтёрска» и «Айдара» попали в засаду. Ну а главным виновником, конечно же, назначили президента Порошенко.

Благо, что логика эта для Украины не нова: базовым скрепляющим раствором национальной политики был и есть поиск внешнего врага, против которого, объединившись, необходимо бороться. Именно этот модус операнди предложили украинскому народу как доминантный. Двадцать три года в Украине занимались поиском ведьм, и страна, как новогодняя ёлка, периодически вспыхивала огнями. Евромайдан же на фоне локального апокалипсиса разверз геенну огненную.

Правда, сначала он блестяще справился с ролью цемента, скрепившего нацию, ориентировав её против внешнего врага, коим сначала оказался злодей Янукович, а после – Россия. Так стартовал «крестовый поход». Так началась бойня. Так пришло разрушение.

Безусловно, снятие с себя ответственности – удобный, необходимый для существования механизм. Когда любую неудачу можно объяснить внешним фактором, особенно если тому есть предпосылки. Но монтаж ширм, натягивание камуфляжной сетки не могут быть бесконечными. Рано или поздно сквозь грим проступает истинное лицо, и чем дольше, чем гуще его замазывали, тем отвратительнее оно.

Потому сейчас, когда отмщение России не увенчалось желаемым результатом, в Украине начинается самое жуткое – местные шакалы выходят из драпировки ночи. Они готовы к беспощадной грызне. Они её уже начали.

Бессмысленная, бездарная война обречена на продолжение. Украинские элиты и подконтрольные им формирования не станут договариваться, а будут перекладывать вину друг на друга, разнося её, точно вирус. Сначала на поле боя, а после на «мирной Украине», тем самым обрекая, приговаривая её.

Донбасская бойня оказалась лишь подготовкой к показательной казни украинской государственности, внешним катализатором которой станут перевыборы в Верховную Раду. Они, с одной стороны, значат для украинских элит и их хозяев слишком многое, а с другой – всегда сохраняется шанс запустить всё с начала: очередное недовольство, очередной поиск врага, очередные выступления, очередная бойня.

Этот механизм отработан в Украине за двадцать три года блестяще. У него есть только один недостаток – он изнашивает страну, высасывая из неё витальную энергию, но разве это волнует тех, кто с такой жестокостью и лицемерием пускает в расход украинских граждан?

Крыму нужны не выборы, а капитальная чистка О старых людях на обновлённом полуострове

05.09.2014

Первое, на что обращаешь внимание в Крыму, – космические масштабы политической агитации. Она повсюду; настойчиво, борзо, как толпа консультантов сетевого маркетинга, лезет в мысли и в душу.

Агитационная истерия объясняется просто: в сентябре на полуострове выборы, обещающие полную смену власти. Карту «новой власти, новой жизни» разыгрывают едва ли не все партии и политики. При этом апеллируют они к деяниям накануне референдума: «Треть ЛДПР – члены самообороны», «Команда Чалого – “Единая Россия”».

Но фокус в том, что вопреки заявлениям никакого обновления, конечно же, не наступит. Ибо лица с агиток – всё те же.

Телеэфир. Рядом со мной депутат, перебравшийся из Киева в Севастополь, сделавший карьеру на обещаниях защиты русского языка. Раньше депутат щеголял принадлежностью к «Партии регионов». Нынче у него другой значок.

– Да, я теперь в «Родине»!

Заявляет депутат с пафосом, точно олимпийский огонь зажёг. Хотя мог бы назвать и любую другую партию. Какая разница, в какой ему быть? Главное – быть. Не отлипать от кормушки. Тем более, нынче там угощают сытнее.

Те, кто ещё недавно числился в статусе украинских депутатов, оттёрся от жёлтых и голубых цветов, густо намазавшись – так, чтобы издалека видели, – красной, белой и синей краской. Те, кто ещё недавно гнул на полуострове линию Киева, теперь стал преданным патриотом Москвы. Ни шагу без российского флага и славиц в адрес Владимира Путина (хором, хором!). Если же размещать фото, то исключительно на фоне российского триколора. С ура-патриотическими лозунгами.

«Россия – наш дом. Севастополь – наш город» – значится на плакате одного деятеля, того самого, что уничтожил зелёные насаждения вблизи Севастополя, дабы построить там свои рестораны. А сколько он земли присвоил! Зато каков патриот!

Сейчас все эти мерзавцы, двадцать три года уродовавшие, разграблявшие, уничтожавшие Крым, превратившие его из благодатного края в дотационный регион, на локомотивах патриотизма рвутся во власть. Обещают новую жизнь. Дабы осваивать миллионы Москвы и разворовывать их с куда большим размахом.

И в таких условиях Крыму нужны не выборы, а капитальная, лютая чистка.

Чего хотят люди Донбасса? О жажде мира тех, кто находится на войне, и лицемерии тех, кто за ней наблюдает

05.09.2014

Неделю назад я разместил в своих аккаунтах пост: «Смотрю, товарищи из России бодро рапортуют о том, как будет освобождаться Мариуполь от “укров”. Ура-ура! Есть маленькая проблема. С кем из Мариуполя ни общаюсь, они как-то не особо горят желанием, чтобы их освобождали…»

Пост этот оказался популярен, комментируем, а главное – стал лакмусом для определения реакции среды: проукраинские патриоты (назовём их так) его одобрили, восхитились, а пророссийские – наоборот, возмутились, нарекли меня «ренегатом».

Но, собственно, и те и другие, несмотря на противоположную реакцию, поступили одинаково – как и в большинстве аналогичных случаев – прочитали то, что хотели прочитать, услышали то, что хотели услышать. И сделали выводы, лишь подтверждающие – независимо от посыла – их «изначальную правоту».

После чего с уверенностью, которой позавидовали бы и Манштейн с Жуковым, принялись обсуждать, как лучше защищать/атаковать город, перемежая ударные военные планы с извечными зарисовками о «кровавых фашистских украх», «российской агрессии» и прочей штампованной белиберде, заменившей некоторым людям базовые ценности.

Наблюдать за всем этим было гаденько, точно «напудренной интеллигентной старухе давать минет», но вдруг за омерзением, покрывшим меня, полыхнул свет, и заскреблась, попросилась в сознание одна простая, но железобетонная мысль: «Большинству этих комментаторов, патриотов, “укропов” и “колорадов”, как они маркируют друг друга, глубоко плевать на то, что будет с людьми и в Мариуполе, и в Донецке, и в Луганске, и где-либо ещё. Они пришли сюда с единственной целью – самоутвердиться, излив желчную ненависть…»

Тут, словно в подтверждение моих слов, очередной диванный теоретик войны прокомментировал пост: «Люди сами не знают, чего хотят (смайл), поэтому и спрашивать их не нужно».

Вот так просто, оказывается. Люди в Мариуполе не знают. А он из Киева – в перерывах между написанием постов в соцсетях и просмотром порнушки – знает. И эта девица из Москвы, трансформирующая презрение к «украм» в буквы, тоже знает. А они – те, кому быть под артобстрелами и бомбёжками, – не знают, не представляют себе даже.

Однако боюсь, вопреки «экспертному» мнению, люди в Мариуполе, как и во всём Донбассе, лучше кого бы то ни было знают, чего хотят. И эта их цель, их желание, их мечта огненными буквами высечена на каждой стене, в каждом сердце – мира! Они хотят мира, в котором нет места войне.

И, знаете, я тоже этого очень хочу. А ещё того, – хоть я и совершенно не кровожадный человек, – чтобы все эти диванные знатоки, безумные домохозяйки, журналисты-агитаторы, члены правительства, агрессивные депутаты отправились в Мариуполь или в Донецк, чтобы вместо тамошних жителей сидеть под обстрелами из миномётов и «Градов», рыдать, наблюдать смерть, хоронить близких, мучиться, а кто-то сверху твердил им, что на самом деле они не знают, чего хотят…

Возможно, тогда определившихся с желаниями станет больше. А жертв меньше. И это то, чего реально сегодня хотят люди Донбасса. Чтобы ад как можно быстрее кончился.

Россия больна Украиной О необходимости думать о собственной стране, а не о соседней

06.09.2014

Россия больна Украиной. Отсюда, из русско-украинского Крыма, мне, русскому человеку, видно это особенно ясно. Словно все мысли россиян только об Украине – о соседушке, которую они, когда в настроении, снисходительно величают Малороссией, а когда не в духе – сурово Хохляндией.

В последнее время злятся, лютуют они всё чаще: столь тяжко, столь горестно терзаются судьбой Украины, что нет им покоя меж берёзок отчизны. Обсуждают, спорят, поучают, как жить.

Какой телеканал ни включи – там Украина. Какую газету ни открой – там она же, родимая. И лица обсуждающих украинский вопрос одни и те же. Пора, наверное, вводить статус в российском медиапространстве – «украиновед». Тот, кто всё расскажет и прояснит, как жить в стране бандерлогов, горилки и сала. А больше там и нет ничего. Разве может быть иначе в польском, австрийском, немецком – выбирай понравившееся – проекте, несамостоятельном, зависимом, а главное – неблагодарном? Так говорят. Так клеймят. С довольными, сытыми лицами, попадающими под категорию «рож».

Прожив двадцать три года в Украине – счастливо и не очень, – я, право, столько не слышал о ней. А среднестатистический россиянин ложится и встаёт с мыслями об украинском вопросе. Ядовитым клещом он впился в его организм, отравляя сначала кровь, а после нарушая работу мозга.

Во время Евромайдана я, живя в Киеве, с частыми приездами в Севастополь, большую часть новостей о происходящем в Украине узнавал от российских родственников. Они звонили мне, а чаще жене, и, как советское радио, бодро рапортовали сводку новостей за день. Что Яценюк сказал и что Кличко сделал. Сколько бандеровцев приехало и сколько киевлян набили себе татуировки Шухевича.

Утрирую, конечно, но беда в том, что лишь отчасти. Потому что ещё чуть-чуть, и все эти российские всезнайки начали бы рассказы о съеденных на Крещатике русских детях. Вам забавно? А я дождался, когда в интервью для одного из российских телеканалов меня спросили: что вы знаете о сожжённых в крематориях «правосеками» русских детях? И ведь был тот, кто знал, кто за определённую мзду готов был ретранслировать что угодно.

Моё общение с россиянами превращалось в марафон оправданий. Из Москвы, Санкт-Петербурга, Омска, Калининграда они рассказывали мне, что происходит в Киеве, а я, будучи там, в украинской столице, ютил червоточинки сомнений: «А может, и правда? Может, не заметил я что?»

Гипнотические слова-маркеры, точно гвозди, вбивались в меня: «бандеровцы», «фашизм», «Ярош», «Правый сектор», «русофобия», «секта». Они, видимо, должны были сделать меня вялым, покорным, смирившимся с тем, что Украина отдана на откуп мразям, и есть лишь один путь спасения – пришествие России-матушки. Или, наоборот, должны были завести, разгневать меня, чтобы вступил в ополчение, чтобы дал отпор, чтобы земля моя, как сказал один любитель мочить в сортирах, никогда не была бандеровской.

Именно это, кстати, произошло в Крыму, где люди с их, безусловно, априорной русской самоидентификацией тем не менее голосовали на референдуме подчас не благодаря, а вопреки, забыв наложить на пылающую голову охлаждающий компресс.

И фокус ведь не в том, что в Украине не было крови, бандеровцев, глупости, жестокости, фашизма, – были, конечно – но в том, что россияне, часто не выезжая за пределы своего государства, знали обо всей этой инфернальной жути лучше, чем сами украинцы, находившиеся в красно-чёрной гуще событий. Знали и доводили до абсурда.

Но гиперболизировать, утрировать проблемы – значит нивелировать, отрицать их. Значит, разжечь ненависть в тех, кто будет вынужден их решать, но питаемый отвращением никогда не обратится ни за помощью, ни за советом. Значит, создать прецедент для перекладывания с себя ответственности на тех, кто взирает и комментирует со стороны.

Россия не удержалась от соблазна объяснить Украине, как жить. Она баловалась похожим и раньше – в небрежном, даже брезгливом тоне, – но тут, видимо, решила, что «хохлушка» совсем зарвалась и надо бы её притормозить. Не получилось.

И уже забылось то, с чего начался Евромайдан и к чему он привёл в итоге. Забылось потому, что вмешалась Россия и стала тем фактором, на который можно, а подчас нужно, списать всё.

Журналисты снимали сюжеты. Публицисты строчили материалы. Политики говорили. Граждане охали-ахали, ругали и кляли. Что в итоге? Абсолютный коллапс российско-украинских отношений. Выжженное пепелище братской дружбы.

Лезть в заваруху в таком, медвежьем, стиле – стратегическая ошибка. К несчастью, только одна из. Слишком много их было. Чтобы, наконец, распрощаться.

И не надо играть в целочек-невридимочек. Не надо строить обиженные мины, изображая непонимание. Вы и сами знаете, что проиграли. Лоханулись, если выражаться терминологией нормальных провластных пацанов. Обижаетесь, что украинцы вас не любят. Я, как местный житель, скажу, что так было и раньше. Удивлены?

Да, Украине есть за что, кто бы спорил, любить Россию и русских, но беда в том, что появилось слишком много факторов, переубеждающих её в обратном.

И суть даже не в бездарной внешней политике российской власти в Украине, одни послы чего стоят, не в геббельсовской пропаганде – украинская сторона тут не отстаёт, – а в самом отношении части россиян к украинцам. Повторяю, для особо задирающих ртуть, части. Той, что в своей риторике использует слово «хохлы» так же свободно, как «хач» или «черножопый», но ещё и с особой ухмылочкой. Той, что аки мантру повторяет истории о бандеровцах. Той, что отказывает суверенному государству в его независимости, истории и праве на существование как таковом.

Часть эта всё больше, агрессивнее и зловоннее. Прежде всего она, а не бандеровцы и НАТО, представляет главную угрозу для России. И против неё должны биться «Стрелковы-Гиркины».

В своём эссе Владимир Сорокин – даже до него украинская озабоченность добралась – использовал, на первый взгляд, чудный образ: «Россия беременна Украиной». Красиво по форме, не спорю, но касательно сути позволю не согласиться. Ведь к дитю во чреве относишься иначе: с заботой, трепетом, нежностью. Оно есть часть тебя, вот в чём соль.

Но Украина как государство никакой частью России не является. Да, в ней есть люди, которые несут в себе, если угодно, русский культурный код. За него они бьются. Но их борьбу ни в коем разе нельзя использовать против целого украинского государства, априори являющегося самостоятельным.

Этого часть России понять не может. Потому ведёт себя аки приёмная мать, вроде как отпустившая дочь на волю, но на деле пытающаяся контролировать её жизнь во всём, даже в мелочах и деталях. Во многом из-за того, что чувствует собственное одиночество, старение и болезнь. Контроль её есть крик о помощи.

Россия давно и крепко больна Украиной, да. Но начинать оздоровление она должна с самой себя. И тогда, однозначно, многим станет лучше.

Горячее время собирать камни О минских договорённостях

10.09.2014

Перемирие в Донбассе объявлено. Предварительные договорённости подписаны. Но всё равно стреляют. Всё равно бомбят, взрывают, насилуют, убивают. Слёз, крови, мучений, возможно, стало и меньше, но ад от этого не охладел, не стал милосерднее. Выход из него если и показали, то тут же задрапировали огненной стеной, в которой видны искажённые болью, ужасом лица.

Похоже, те, кто устроил донбасскую бойню, – независимо от мотивации и степени их правоты – не собираются договариваться. Во-первых, потому, что есть зависимость от войны, материально и метафизически, а во-вторых, потому, что происходящее в Донбассе – если всё же допустить, что изначально было иначе, – окончательно вышло из-под контроля. Условно карательная операция, с одной стороны, и условно патриотическая борьба – с другой, слившись воедино, мутировали в преступную бойню, где от заявленных целей – «единая Украина» и «фашизм не пройдёт» – остались лишь слоганы, выполняющие роль масок, из-за которых давно уже проступает инфернальный оскал бесов войны.

Когда Порошенко отдаёт команду о прекращении огня, то логично возникает вопрос: «Станут ли его слушать? Насколько нынешний украинский президент контролирует ситуацию в Донбассе в целом и те силы, что действуют под маркировкой “АТО”, в частности?» И восклицания эти почти риторические, а после заявлений командиров карательных батальонов скорее напоминают издёвку.

Силы АТО в их нынешнем виде – это регулярная армия, перемежающаяся с бандами головорезов, выполняющих приказы олигархата. У них своё командование и свои задачи, не совпадающие ни с мнением президента, ни с контраргументами Народных Республик, ни с мольбами мирных жителей, ни с нормальным укладом жизни в принципе.

Им противостоят – и это вдвое утяжелённая могильная плита для Донбасса, – по сути, такие же вооружённые группировки, часто применяющие «арабскую тактику» войны – кочевники двадцать первого века, перемещающие установки «Град» для обстрела противника. При этом позиционируется, что они защищают свою землю.

Однако именно эта «своя земля» и становится проблемным местом ополчения. В его рядах немало «пришлых варваров», по своему образу действия и, главное, по отношению к местным жителям не слишком отличающихся от украинских карателей. И это, собственно, ответ на вопрос: почему жители Донбасса массово не поддержали борьбу против киевского режима? Как сказал мне один луганский ополченец, сложно биться за тех, кто, называя «консервами» или «тушками», прикрывается тобой во время боя.

Но при этом условия войны диктуют безальтернативность выбора – необходимо занять ту или иную сторону, а реакция на подобный выбор стороннего наблюдателя определяется преимущественно эмоциональной сферой, являясь весьма и весьма ангажированной. Это, конечно, естественно, но совершенно не отменяет того, что разделение на «грешников и святых», активно эксплуатируемое одной и второй стороной конфликта, изначально ущербно. Донбасское противостояние давно уже вышло за рамки правовой – в контексте «право голоса», «право имею» – области, перекочевав в область примитивной силы, а раздел проходит не в языковой, политической, социальной сферах, а через линию крови, когда дифференциация зачинается непосредственно в человеческих сердцах.

Оттого, к сожалению, невозможно мгновенное восстановление мира. Это вопрос долгого, кровавого, окаянного времени. Преодоление, деконструкция конфликтных факторов, милитаристских настроений, разрушительных механизмов если и возможны, то во многом благодаря кропотливому (в прямом смысле данного слова) труду и реставрации общечеловеческих ценностей.

Процесс это тем более сложный, что найдёт жесточайшее сопротивление со стороны «заинтересованных лиц», коими выступают экономические и политические элиты, посредством действия контролируемых ими групп решающие вопросы передела сфер влияния. При этом на данном этапе подобная управляемость весьма иллюзорна.

И всё же голубь мира если ещё не нашёл берег новой земли, новой жизни, то уже вылетел из терзаемого бурями и ненастьями Ковчега. Беженцы возвращаются в Донбасс. Частота обстрелов сокращается. Пленных освобождают.

Тем важнее сейчас перемена риторики и Киева, и Донбасса, и Москвы. Ведь почти год все стороны конфликта – фактические участники и многочисленные наблюдатели – с поистине бесовской активностью эксплуатировали риторику войны, сотрясая умы и сердца насколько бескомпромиссными, настолько и бесстыдными манифестами, разжигающими ненависть и расширяющими пропасть не только между оппонентами, но и между союзниками. Да, камней разбросали предостаточно, ими метали друг в друга на поражение, но вот пришло горячее время собирать их.

Безусловно, слова и призывы в эпохе, уважающей и декларирующей силу как единственно возможный аргумент, не могут быть доминантой, подобно барону Мюнхгаузену, вытащившей бы говорящего из смертельной трясины, но они могут – и должны! – стать базисом для окончания бездарной войны.

Дефиниция «бездарная» тут не подлежит сомнению. Нынешнее перемирие запустило реверсивную хронику: разговоры и со стороны Киева, и со стороны Народных Республик во многом напоминают те, что происходили между сторонами до референдума 11 мая.

Тогда никто никого не хотел слышать, а некоторые и не желали говорить в принципе – всё это привело к главной европейской бойне двадцать первого века. Десятки тысяч погибших, разрушенный регион, раскол страны, приговор государству, угроза третьей мировой войны – вот итоги молчания и глухоты подросших ягнят, превратившихся в агрессивных баранов.

Допустить подобную ошибку сейчас – значит умыть всех, без исключения, кровью. Оттого выбор прост: либо шаткий, сомнительный мир, либо чёткий, внятный финал с локальным апокалипсисом для всех и абсолютным торжеством Красного Смеха.

Скоро Крым будет наш О катастрофическом росте цен на полуострове

15.09.2014

Последние месяцы у крымчан есть сомнительная забава. Приходить на рынок или в магазин, выбирать товар, изумляться цене, спрашивать:

– Почему так дорого?

И слышать в ответ:

– А почему у нас всё дорого?

– Но, позвольте, за неделю – и так подорожать! Почему?

– А почему у нас в Крыму всё дорожает?

Отвечать вопросом на вопрос – вполне по-крымски. Особенно когда нет чёткого, внятного объяснения тому беспределу, что творится с ценами на полуострове.

Село под Бахчисараем. Захожу в аптеку купить бабушке валидол. Замечаю плачущего пенсионера. Жалуется, что лекарства подорожали в три-четыре раза.

И правда. Если раньше покупал старикам валидол по 6–8 руб лей (в пересчёте с гривен), то сейчас по 30–35 рублей.

Это в качестве примера. Одного из. А так, мясо, рыба, молочная продукция, крупы – всё подорожало в 2,5–3 раза. На бытовую химию и одежду вообще установились нереальные, инопланетные цены.

Сначала, когда на крымских складах оставалась завезённая до референдума украинская продукция, «мутили» с пересчётом гривневых цен на рублёвые. Фиксированного курса не было – раздолье для махинаций, но и после официального постановления (1 гривна = 3,1 рубля) продолжали считать, кто как хотел. Приходит человек, а ему делают двойной пересчёт – с гривен на рубли, с рублей на гривны. В свою пользу, ясное дело.

Собственно, именно этим и аргументировали столь быстрый, когда у большинства оставались гривневые запасы, избавиться от которых значило существенно потерять в деньгах, переход исключительно на рубли. При этом на предприятиях могли выдавать зарплату гривнами (по официальному курсу), и за них нужно было покупать рубли (уже совсем по другому курсу).

Дальше рост цен объяснили сложностями доставки. Да, снабжать Крым оказалось труднее, но один пример. Сметана одной и той же торговой марки. Только одна произведена в Украине, другая – в России. Разница в изначальной цене – почти в два раза.

При этом российская таможня мешает нормальному ввозу украинских продуктов на полуостров. Продуктов, которые большинство крымчан в силу соотношения «цена – качество» покупают куда более охотно, нежели российские.

Тем неприятнее летом было наблюдать поведение туристов из «материковой» России, которые в торговых точках принимались демонстративно паясничать, как, мол, тут всё дёшево. Может быть, для них и да, но не для крымчан. И не надо таким поведением лишний раз стимулировать владельцев повышать цены.

Они и так в буквальном смысле растут, что называется, на глазах. На ценнике упаковки филе хека одна цена, продавщица, когда расплачиваешься, поправляет: «Ой, нет, это старая цена. Рыба пришла уже по новой». И вынужден ты доплачивать.

В сентябре ко мне приезжали знакомые из разных регионов России: Татарстан, Волгоград, Астрахань, Калининград, других. Почти все они свидетельствовали, что цены в Крыму выше принятых в их городах. Страшно сказать, я слышал подобное от москвичей. Да, с лета многое изменилось.

У них, делились знакомые, тоже всё дорого, но спасают местные производители. Надежды жителей полуострова также были связаны с этим, но именно крымское, когда цены на товары российских и украинских производителей отчасти стабилизировались, выдержало больше всего подорожаний.

Выросли цены на продажу и аренду жилья. На коммунальные тарифы. На проезд. Всё поднялось в 2–3 раза. Для региона, пребывавшего в стагнации двадцать три года, это серьёзный, если не нокаутирующий удар.

Одно время цены не поднимались лишь в сфере услуг. Постричься можно было, в общем-то, за те же деньги, что и раньше. А в кафе и ресторанах, как для среднестатистического россиянина, всё оставалось более или менее дёшево.

Но давеча мой московский коллега, сидя в севастопольском кафе, изучая меню, заявил: «Ух, почти московские цены!» Этот же коллега, забронировав номер в симферопольском отеле заранее, на месте узнал новую цену, «в связи с подорожанием», на 800 рублей больше.

При этом обычно, когда в прессе или эфирах говоришь о жутком, стремительном росте цен в Крыму, тебе тут же начинают возражать: «А что вы хотели? Зарплаты с пенсиями мы вам тоже подняли!»

Да, подняли. В основном бюджетникам (правда, чаще в перспективе) и пенсионерам. Но насколько? Максимум – в 2 раза. Но лекарства, продукты подорожали в куда больше раз.

У многих же зарплаты не изменились. Их просто умножили на три, по курсу. Только тех сумм, что раньше было достаточно на месяц, теперь хватает в лучшем случае на неделю.

А многие жители полуострова вообще остались без работы. Они оказались либо не востребованы, либо задушены куда более суровыми, нежели украинские, российскими законами. Вот, на днях, не могли найти фирму, занимающуюся домофонами; большинство закрылось.

Рост цен в Крыму можно, конечно, объяснить субъективными и объективными причинами. Паромы не справляются с нагрузкой, доставка товаров проблематична. Законодательная система беспощадна. Идёт переформатирование, перестройка. Санкции, война. Доллар, евро растут.

Всё это так, но, пожалуй, самое дивное и в то же время самое правильное объяснение мне дали в одном крымском селе, где у дороги торгуют люди, ожидающие, когда остановится машина и у них что-нибудь купят.

– Почему помидоры такие дорогие? Неурожай?

– Урожай. Наоборот – в этом году много.

– Так почему?

– Потому что рубли!

Вот такая железобетонная логика. Не двинешь, не пошатнёшь. Если Россия, то надо «задирать» цены. И неважно, что регион к этому абсолютно не готов. Рубли вообще разлетаются куда быстрее, чем гривны.

Есть и проблема дельцов, которые хотят побыстрее, погуще нажиться на крымчанах. И есть отсутствие какого-либо контроля ценовой политики со стороны. Её обещают, но тем не менее всё острее вопрос о выживании. И это фактор, серьёзно дестабилизирующий обстановку на полуострове.

Аккурат перед референдумом я писал, что в вопросе присоединения полуострова есть два пласта – культурный/ментальный (вопрос самоидентификации) и экономический.

С первым изначально всё было в порядке. А вот со вторым – беда. Сложно удовлетвориться одной лишь мыслью, что ты в России, когда цены растут, и ты, экономя на всём, пытаешься выжить.

Сложно, да, но вот чудеса: многие крымчане относятся к ситуации с пониманием. Мол, переходный период, потерпеть надо, дальше – всё изменится в лучшую сторону. Сейчас же, что, к слову, абсолютно справедливо, вопросы преимущественно к некомпетентности местной власти.

И это не следствие наивности, нет, и не только лишь следствие «зато войны, как в Донбассе нет», но благодатное ощущение того, что Крым вернулся домой, где и стены, как говорят, помогают. Эта вера даёт надежду на то, что вскоре не только лишь избранные смогут говорить сакральное «Крым наш».

Майданная Эбола Об осквернении памятника Ленину в Харькове

29.09.2014

Мы пытаемся осмыслить происходящее в Украине социально, экономически, логически, политически, но, по факту, это вопрос психиатрии. Вчерашние события в Харькове – дикое варварство по отношению к памятнику Ленину – данное предположение вновь подтвердили.

Иначе как объяснить, что группа фашиствующих монстров выходит, затесавшись в ряды людей, на так называемый «Марш мира» (благая идея, но тем короче дорожка в ад)? С файерами и нацистскими лозунгами. И с одной целью – уничтожать любое несогласие, любое инакомыслие.

В таких случаях интернет-комментаторы обычно говорят: «Хватит кормить троллей». Действительно, у российских СМИ вновь появились свежие поводы для «очернения» Украины. И вот беда: выдумывать ничего не придётся.

Пришли люди в балаклавах, решили снести уникальный памятник в центре европейского города. Знакомая картина, не правда ли? Но так как под памятником проходят коммуникации метро, валить полностью не решились. А стали пилить ногу, высверливать глаз, отрезать руку. Не поленитесь: представьте эту сюрреалистическую картину. Где, в какой современной стране мира можно вообразить подобное?

Тем не менее этой вакханалии найдут – и уже подыскали – «достойные оправдания». Мол, так украинцы избавляются от гнилостного наследия коммунистического прошлого. Старая песня. И совсем не о главном.

Если кого и должны благодарить украинцы за то, что у них есть своё государство в его нынешних границах, то прежде всего коммунистов. Но это так, к слову.

Важнее то, что избавиться от чего-либо подобным образом априори невозможно. Наоборот – только акцентировать. А хотели бы избавиться по-настоящему – поступили бы цивилизованно. Впрочем, если по совести, то избавляться от гнили надо не снаружи, а изнутри; тогда жить станет легче. Всем, без исключения. Даже памятникам.

И всё же, что есть данное варварское издевательство в Харькове? Провокация? Или случайность? Или торжество новой нации? Какой ярлык навесит бравая украинская пропаганда? Вариантов хватает – ведь на Евромайдане опробовали многое.

Тогда, собственно, тоже заявляли, что всё это безумие исключительно во имя благих идей. И тогда же, в декабре прошлого года, я написал, что с уничтожения памятников начнётся уничтожение русских и украинцев, а после и всей Украины.

Мне сказали – не кликушествуй. Но где вы теперь, говорящие? Когда Украина потеряла Крым, когда разрушен Донбасс, когда страна превращена в испытательный полигон, где опробуют мерзость мира.

Нет, я не кликушествовал – лишь говорил очевидное. Ведь было понятно: прыгающий с девятого этажа обязательно разобьётся.

Тогда началась война. А сейчас она продолжится. Ещё жёстче, ещё кровавее, ещё беспощаднее.

И тогда же нам приводили столько правдоподобных объяснений. И во имя революционного дела. И расставание с дьявольской меткой. И ситуация такая – напряжённая. Всё это временно, говорили нам. Состоятся президентские выборы, и заживём. Состоялись. Зажили?

Да, в той сумятице легко было придумывать оправдания. Но что теперь? Революции нет. Евромайдан состоялся. Олигархи, как нам говорят, изгнаны. Коррупции нет. Притеснений нет. Все за единую Украину, все патриоты, а главное – за европейские ценности, да? – исключительно толерантны. И тут – бац! – вот такое. Дикое, варварское, безумное.

Приходят боевики. Пилят ногу. Пестуют вандализм. А в ответ – никакой реакции новой правильной власти. Той самой власти, за которую проголосовали украинцы. Как же так? Чем объяснить?

На самом деле, всё просто. Это психоз, натуральный психоз. Когда нарушены логические процессы, барахлит мыслительный аппарат, разорваны причинно-следственные связи. Есть лишь страх, ненависть, отвращение, желание мстить. И буйствует паранойя, вызванная постоянной накачкой внешним врагом.

Дело ведь не во власти. И не в Госдепе. Точнее, не только в этом. Просто – и данное куда страшнее – секта мерзавцев бесчинствует на Украине, а большая часть граждан – адекватных, нормальных – позволяет ей это делать.

Почему? Потому что против глупости всё бессильно. А если она скрестилась с безумием – ад неизбежен.

Но это, что называется, лишь полбеды. Хуже то, что флюиды сумасшествия, витающие в душном, пахнущем кровью пространстве, поражают в том числе и нормальных украинцев. Эбола здравого смысла – вирус, запущенный Евромайданом. Этим гигантским психологическим экспериментом, изменившим сознание, способ мышления и модус операнди тысячи украинцев.

И они не злодеи – нет. Всё даже страшнее: они обычные люди, творящие безумие. Ханна Арендт называла подобное «банальностью зла».

Да, зло действительно банально. А безумие, к сожалению, обыденно. И пока у этого ада есть яд, но нет противоядия.

Но его надо искать. И надо исторгать из себя – через рвотные судороги, через мучения – эту заразу, эту чуму, поразившую часть украинского народа. Потому что иначе – ноги будут пилить – да и уже пилят – не только памятникам.

Варвары, питаемые бесами Евромайдана, пришли, чтобы уничтожить и памятники, и прошлое, и русских, и украинцев, и здравый смысл в принципе. Украинский психоз, ощетинившийся, точно Цербер, раскрывший пасть, пожирает всех нас. Челюсти безумия – вспомните сожжённых людей в Одессе, массовые захоронения в Донбассе – кромсают милосердие, истину, мир. Они хотят отпилить наши ноги, высверлить наши глаза, но прежде всего – отравить ненавистью и безумием наши сердца и наши души.

Украинская стена безумия Как Украина навсегда хочет отделиться от России

08.10.2014

Заявленная Арсением Яценюком украинская стена – не миф и не фантазия. Её действительно хотят строить, несмотря на финансовые сложности, воровство, состояние войны и здравый смысл. Строить, чтобы отделить Украину от России. Создать непреодолимую, как задумывается, физическую преграду между агрессором и жертвой. Дабы ни один боевик, сепаратист или просто москаль не смог пробраться на территорию Украины. Так задумывается. И так должно быть исполнено.

Очевидные предпосылки к этому, несомненно, имеются. Российские добровольцы и военные в Донбассе есть – следовательно, от них необходимо избавиться. И в данном случае возведение защитного сооружения (назовём это так) выглядит, конечно, не панацеей, но определённой попыткой разрешения ситуации.

Однако сама реализация стены вызывает сомнения. В ситуации, когда страна находится в состоянии войны, а она, собственно, многих денег стоит, когда близится зима и проблемы с энергоресурсами очевидны – так же, как и отсутствие обещанной помощи от Запада, пенсионного, зарплатного фонда, рабочих мест, – когда Донбасс лежит в руинах и требует колоссальных средств на восстановление, украинское правительство планирует тратить весомые суммы денег на изначально абсурдный проект. С таким же успехом можно было бы ссыпать гривне-доллары в жерло вулкана, принося жертву жовто-блакитному идолищу поганому, или пустить их на возведение небоскрёба в форме вареника.

Практическая польза от возведения стены стремится даже не к нулю, а уходит в глубокий, замогильный минус. Трудно представить, что подобная конструкция может остановить, например, самолёт или ракету. Да и против танковой колонны она вряд ли выстоит.

Единственный преграждающий эффект возможен лишь для людей, пересекающих российско-украинскую границу. Вот только остановит стена прежде всего рядовых граждан. И во многом пострадают именно украинцы, которые по-прежнему, несмотря на общую мобилизацию, миллионами едут в Россию. Те же, кого и вправду пускать не хотят, – будут делать то, что делают сейчас: давать на границе деньги. Двести гривен – и «зелёный свет» дан.

Впрочем, всё это – рассуждения из сферы логики, где действуют причинно-следственные связи, осознаваемые умом, а украинская стена – проект, апеллирующий исключительно к эмоциям и архетипам.

Ведь стена, безусловно, символ. Предельно чёткий, донельзя ясный. И на свой манер гениальный.

Да, Украина отделяется от России. Она работала над этим последние двадцать, а может, и больше лет и теперь, судя по событиям и риторике уходящего года, достигла цели. Потому будущая, если всё же будет построена, украинская стена – это материализация того предельного разделения, которое давно уже существует между русскими и украинцами. Существует не по их воле и не им в плюс.

Украина, как яд, старалась выдавить из себя всё русское на разных уровнях. На экономическом, когда проще ликвидировать завод, но не дать ему работать с российскими партнёрами, потому что «Москва – стратегический враг». На социальном, когда – таково объявление в паспортном столе – «не рекомендуется предоставлять вид на жительство гражданам Российской Федерации». На историческом, когда переименовываются улицы, а в учебниках пишут откровенно лживую информацию.

Да, все эти истории о притеснении русских, безусловно, существенно преувеличены, но беда в том, что они действительно имеют под собой основания.

Украине можно сколько угодно – справедливо иль нет – пенять и винить Россию, но не будь этих националистических мерзостей, и нынешний конфликт не состоялся бы, несмотря ни на какие влияния извне. Люди бы просто не поддержали, не выступили против Киева. Но, простите, что надо было проделать с гражданами, дабы они так массово начали ненавидеть свою страну?

Стена, отделяющая украинцев от русских, выстраивалась на протяжении всех лет независимости. Из лживых историй, дурацких запретов, застарелых обид, ущербных комплексов, будоражащих фобий – из всего того мусора, коим полнится душа каждого народа.

А посмотрите-ка, что в России! Уже слышу я аргумент, который столь часто эксплуатируется в ксерокопированных российско-украинских спорах. К слову, глупо, нелепо и бесперспективно оправдывать одну мерзость другой, но это так, notabene.

В России упомянутые негативные факторы, выразимся для разнообразия эвфемизмом, тоже есть. Но на данном этапе они лежат на дне. Их складывают туда, как ядерные отходы в землю, и когда-нибудь они, безусловно, проявят себя, но пока слышны, видны, ощутимы лишь их отголоски. В Украине же данным фекалиям не просто дали, а помогли всплыть на поверхность.

Простите, но я не помню, чтобы в России люди выходили на многотысячные митинги, где звучала бы откровенно украинофобская риторика, а в качестве светочей и символов использовались бы националистические объекты. Чтобы государственные лидеры делали заявления, больше соответствующие фашиствующей гопоте. Чтобы депутаты пытали людей на видеокамеру. Чтобы официальные представители Кремля называли украинского президента нецензурными словами. Чтобы министр внутренних дел отдавал приказ бездействовать, когда валят уникальные памятники и избивают людей, якобы имеющих пророссийские взгляды. Нет, Россия не поступала так по отношению к Украине.

Но беда в том, что есть другая Украина – некий государственный фантом, демон, который на самом деле не имеет ничего общего с исторической родиной миллионов замечательных людей. Их от истинной Украины, как и Россию, тоже отделила стена безумия, ненависти и страха. Стена, которая глубже, мощнее, выше, чем кажется, потому что проходит через сердца и души.

Не простые украинцы начали возводить её – нет, они преимущественно жертвы дьявольского эксперимента, обмана, зла, – но именно они должны её разрушить. Вместе со своими русскими братьями.

Дорогой благих намерений О конфликте закона и справедливости в Украине

14.10.2014

Нам всё время говорят о фашизме, разрывающем Украину. О красно-чёрной чуме, уничтожающей любое инакомыслие, особенно если оно коррелирует с пророссийскими настроениями. С другой стороны, нам твердят о том, что происходящее в Украине свидетельствует о росте, подъёме национального самосознания.

Казалось бы, две противоположные точки зрения, выражаемые несогласными, а подчас воинственно несогласными, конфликтующими лагерями. Но фокус в том, что правы и те и другие.

При всей инспирации американскими «пирожками» и жутким националистическим замесом Евромайдан, как условный старт, как точка отсчёта в основе своей, нёс благую, справедливую идею возвращения страны народу, уставшему от дури, жадности и бесстыдства властей. Люди вышли, потому что «устали жить в дерьме», как было написано в одной из листовок.

И правда, кучка сомнительных персонажей вдруг решила, что вся страна, от и до, принадлежит исключительно им, хотя их-то звали лишь на роль временных управленцев. В результате они не только создали убийственную систему коррупции, но и нивелировали понятие «гражданин» в принципе.

Впрочем, это не отменяет того, что обычный среднестатистический украинец (при всей общности данного понятия) во времена Януковича жил, пожалуй, лучше, чем при других президентах. Вот только с донесением этой мысли народу у правительства возникли проблемы. Пиар-служба дело своё провалила.

Хотя, вот мой знакомый под Киевом построил дом отдыха. К нему пришли люди из соответствующих структур и заявили:

– Мы купим у тебя пансионат за триста тысяч.

– Но постойте, – ошалел знакомый, – он стоил три миллиона!

– Или купим за триста, – отчеканили люди, – или заберём так…

Подобных примеров, что называется, множество. Они не следствие ошибок только лишь Януковича – отнюдь, скорее продолжение «деяний» всех предыдущих правительств. Все они кирпичики в той дороге, которая привела большинство людей – особенно представителей мелкого и среднего бизнеса – на Евромайдан. Они просто устали от насекомообразной жизни. И многие из них были готовы физически уничтожать власть, которая, при всей своей гротескности, в общем-то была такой же, как все предыдущие, разве что чуть трусливее и жаднее.

Отбрасывая эвфемизмы, молодчики Евромайдана творили то, что в состоянии аффекта грозились сделать многие украинцы. Отомстить, восстановить попранную справедливость.

Так же и сейчас, по справедливости, в Украине швыряют в мусорные баки и лупцуют тех, кто так долго издевался над простыми людьми. Бунтующий украинец оказался готов к реальным действиям. И этот его активный протест – не сколько подъём национального самосознания, сколько месть той инфернальной обыденности, что засасывала его тоскливым болотом. Месть взяточникам-судьям, которые, прикрывая мерзавцев, отправляют в тюрьму невиновных людей. Равнодушным врачам, которые не повернут головы, не услышав шелеста гривен. Правоохранителям, ответственным за беспредел во Врадиевке и десятке подобных историй. Чиновникам, превратившим страну в «зону» с горлопанистыми вертухаями-агитаторами на «вышках».

Справедливый бунт, который изначально был обречён, потому что его метафизическая основа диссонировала с modus operandi, коим должны были реализовываться заявленные цели.

И вот тут, собственно, включается вторая доминанта нынешней Украины – беззаконие как метод декларации справедливости. Массовое гражданское преступление, не получившее наказания, априори ставит под вопрос и факт, и возможность существования государства.

Можно долго, шумно, кроваво дискутировать о казуистике, но Евромайдан и логично последовавшие за ним действия, несомненно, являются преступлениями. Когда заживо сжигают правоохранителей, а затем и обычных граждан, то это не может бесследно пройти для государства. Каким бы прекрасным оно ни рисовалось в будущем, в основе его – насилие, кровь, уничтожение.

Данный спор – можно ли декларировать справедливость незаконными методами – вечен, в летописи его самые разные персонажи: от Робин Гуда и Дубровского до Данилы Багрова и Саши Белого. По сути, это всё тот же вопрос Достоевского о слезинке ребёнка. Вот только в Украине слёз и детей оказалось слишком много. И все они есть побочный эффект – именно в такой жуткой формулировке – поиска и восстановления справедливости, у которой, к слову, есть один весьма показательный недостаток.

Справедливость не может быть единой для всех, а значит, неизбежны противоречия. Мало того, противоречия базисные, существенные. Значит, оппоненты будут дискутировать о святом. Спор их, перерастающий в драку, окажется из серии «чья мама лучше». Можно ли в нём отыскать победителя? Гражданская война в Украине, инспирированная и поддержанная извне, даёт однозначный ответ.

И тут снова важен фактор закона. Потому что только он и может если не постулировать, вынося окончательный вердикт, то, однозначно, корректировать условия, градус спора. И когда Пётр Порошенко беседует с Викторией Нуланд о предстоящих системных реформах, продолжая линию стратегии «2020», то он, как и все причастные к Украине, обязан помнить одну простую вещь: в основе всего должен лежать закон и его соблюдение.

Казалось бы, очевидно, да? Вот только это, как и многие подобные максимы, забывается вновь и вновь, превращаясь в полигон для вольных трактовок. И когда очередные молодчики идут валить очередной памятник или избивать очередную персону, то украинские СМИ рассказывают о чём угодно, но только не о преступлении, совершённом одними гражданами Украины по отношению к другим. Хотя все они имеют идентичные права и свободы. Следовательно, первые граждане должны быть наказаны.

Тем показательнее бездействие, а подчас и содействие (со знаком «минус») правоохранительных органов, чья деятельность до и после Евромайдана – только на разный манер – свидетельствует о глубочайшем кризисе структуры.

Оставшиеся после советского времени профессионалы смогли предотвратить гражданский конфликт в девяностых, но после отчалили на более денежные места. Остались и пришли те, кто либо хотел стать вором по ту сторону черты, либо просто не имел альтернативы. И не случайно перед Евромайданом милиция имела рекордно низкий, как пишут в социологических материалах, индекс доверия. Ниже он – только сейчас.

Да, мы получили Украину, где у каждого своя справедливость. И кто в ней сильнее, тот окажется прав. Так, собственно, и везде, но не везде подобная ситуация не имеет противодействия. Оттого олигархи и содержат «карманные войска», а простые граждане выясняют отношения на площадях. Развести, утихомирить их некому. Справедливость бьёт закон и превращается в обречённость.

В тупике О парламентских выборах–2014 в Украине

27.10.2014

Парламентские выборы в Украине состоялись. Вот только внятных ответов они так и не дали. Всё осталось почти так же, как было. Разве что чуть сложнее.

Голословными оказались заявления тех, кто обещал, что после выборов Украина – наконец-то! – определится со своим будущим. И можно будет стабильно, методично работать на благо нации и государства.

Нечто похожее рассказывали, впрочем, и перед президентскими выборами. Голосуйте, ждите, и жизнь наладится. Не наладилась. Наоборот, проблем и трудностей лишь прибавилось. Хотя за Петра Порошенко, как и агитировали, голосовали единодушно: 55 % голосов в первом туре – рекорд независимой Украины.

При этом новому президенту изначально отводилась роль менеджера, которого, если что не получится, быстро снимут. Но Порошенко, как человек амбициозный, властный, с такой постановкой вопроса согласен, ясное дело, не был, хотя его и наделили меньшими, чем у Виктора Януковича, полномочиями. Пётр Алексеевич принялся подминать власть в Украине под себя, балансируя между идеологическими лагерями как внутри государства, так и за его пределами.

Порошенко нужна абсолютная власть в стране. И для этого – до президентских выборов депутаты вернули Конституцию 2004 года, сделав реверс в парламентско-президентское государство, – Петру Алексеевичу требовалось доминантное большинство в Раде.

Так образовался Блок Петра Порошенко, созданный по популистским принципам как идеологически, так и компонентно. Пётр Алексеевич говорил то, что от него хотели услышать. В зависимости от аудитории и места действия. На по сути один и тот же вопрос, заданный разными людьми и на разных языках, он мог ответить противоположные вещи. Главное – заработать бонусные очки у аудитории. Озвученная стратегия «2020», включившая в себя правильные, округлые формулировки, оказалась из той же популистской серии.

Партийные списки также формировались по принципу «угодить всем». В них вошли и лидеры Евромайдана (Виталий Кличко, Ольга Богомолец), и «жертвы режима Януковича» (Юрий Луценко), и знаковые журналисты (Мустафа Найем, Сергей Лещенко), и хозяйственник Владимир Гройсман, и татарский оппозиционный лидер Мустафа Джемилев, и военный патриот Юлий Мамчур, командовавший воинской частью в Бельбеке, отказавшейся сдаться «зелёным человечкам». Не нравится один – голосуй за другого.

Предварительные опросы демонстрировали, что эта тактика во многом оправдывает себя: Блок Порошенко уверенно лидировал. Для Украины это значило повторение предыдущего сценария с правящей «Партией регионов» и Виктором Януковичем во главе.

Реальность, правда, оказалась несколько иного свойства. Блок Порошенко не взял необходимого для диктатуры президента большинства, а оказался на равных с «Народным Фронтом» Арсения Яценюка.

Основных причин неуспеха (а это именно он) Порошенко тут две. Во-первых, Пётр Алексеевич думал, что договорился с Игорем Коломойским, а значит, будет больший процент в контролируемых днепропетровским олигархом областях, но этого не случилось. Во-вторых, политическая эквилибристка хоть и удалась Порошенко лучше, чем Януковичу, но всё же отпугнула часть электората.

Она же во многом и увеличила процент подзабытому «Народному фронту» Арсения Яценюка, который вместе с соратниками Александром Турчиновым и Арсеном Аваковым гнул жёсткую милитаристскую линию. Именно эти люди по большей части ответственны за начало войны в Донбассе, внутренние погромы и проекты вроде строящейся на границе с Россией стены. «Народный фронт», в отличие от Блока Порошенко, не делал никаких реверсов в сторону Москвы и был ориентирован исключительно прозападно.

Между тем, как показали выборы, на одной русофобской риторике, в которой упражнялось большинство партий, достойный процент набрать не удалось. И Олег Ляшко с «Радикальной партией», и Олег Тягнибок со «Свободой» не достигли ожидаемых результатов; более того, число их избирателей снизилось.

Акценты предвыборных кампаний двух данных партий были максимально жёсткими, а в их избирательных списках нашлось место командиру батальона «Айдар» Сергею Мельничуку, сыну главнокомандующего УПА Романа Шухевича Юрию-Богдану, Игорю Мирошниченко, избившему и похитившему директора Национального телеканала Украины, и, конечно, Ирине Фарион, известной целой россыпью фраз вроде «живём, чтобы убивать москалей».

Но всё же украинцы, наевшись радикальной риторики, продемонстрировали, что устали от патологического паразитирования на их патриотических чувствах. Страх и ненависть, используемые политиками вроде Ляшко или Тягнибока в качестве механизмов управления, подпитываемые информационной истерией, медленно, но верно рассеиваются, и на горизонте слабо, но зиждется рассвет трезвых оценок и ясных мыслей. Впрочем, это не мешает «радикалам» и «свободовцам» делегировать в Раду воинствующих фашистов, где им составит компанию Дмитрий Ярош.

Провал Юлии Тимошенко и её «Батькивщины» отчасти также объясняется безальтернативной агрессивной риторикой. Во многом это наиболее потерянная, несовременная партия, баллотирующаяся в Верховную Раду. Прежние соратники Тимошенко превратились в независимых политических игроков, а сама Юлия Владимировна, отсидевшая за всех, так и не оправилась от проигрыша Януковичу и тюремного заключения. Уверенность в том, что лидерство принадлежит ей по априорному праву, оперирование устаревшими конструктами, отсутствие поддержки у Запада – основные факторы, оставившие Тимошенко вне премиальных мест в дрейфующей украинской шлюпке. Другой вопрос, что Юлия Владимировна, славящаяся своими камбэками, борьбу, конечно, не прекратит.

При заявленной разнице взглядов и методов все вышеперечисленные партии относятся к одному националистически-прозападному крылу. Их консолидации мешают не глобальные идеологические противоречия, а личностные черты и амбиции.

Иное – малочисленное, скудное – крыло представил, во всяком случае, так было заявлено, «Оппозиционный блок», слепленный из того, что осталось от руин «Партии регионов». Возглавляемый экс-министром энергетики Юрием Бойко, скандально известным закупкой буровых вышек через офшорные фирмы, блок приютил экс-вице-премьер-министра в Кабмине Азарова Александра Вилкула, комичного Михаила Добкина, удивившего на президентских выборах Вадима Рабиновича и ещё десяток знаковых украинских политиков эпохи Януковича (вроде люстрированного Нестора Шуфрича и секс-символа, экс-министра соцполитики Натальи Королевской). Это те люди, которым не хватило ни смелости, ни здравого смысла, чтобы уйти из политики после торжества Евромайдана, обеспеченного во многом их бездарной, алчной деятельностью.

И политическая, и социальная, и общественная риторика Блока – это продолжение дела «регионов», паразитировавших на незащищённости русских граждан Украины. Даже стилистически агитационные материалы «Оппозиционного блока» выполнены в «региональной» эстетике.

Оттого показатель (достаточно весомый), набранный Бойко, Добкиным и компанией, в определённой мере отражает процент тех людей, которые либо продолжают оставаться верными сторонниками «Партии регионов», либо так ненавидят нынешнюю власть, что готовы голосовать за кого угодно, лишь бы против неё.

Сюрпризом (пусть и с определённой натяжкой) стал успех – около 10 % голосов – партии со знаковым названием «Самопомощь», возглавляемой мэром Львова Андреем Садовым и являющей собой любопытный конгломерат членов партий «Воли» и собственно «Самопомощи», участников боевых батальонов из зоны АТО, экспертов-активистов Реанимационного пакета реформ и бизнесменов (в основном из IT-сферы). Это, пожалуй, наиболее идеологически, методологически ясное и вместе с тем репрезентативное объединение национально-либерального толка, идущее в Верховную Раду и получившее серьёзную поддержку в западных областях. Успех «Самопомощи» свидетельствует прежде всего о том, что у Западной Украины есть абсолютно своё, во многом иное, нежели у Киева, видение нынешних реалий и дальнейших перспектив.

Одна же из главных особенностей украинских выборов – низкая (чуть больше 50 %) явка избирателей, свидетельствующая о том, что люди устали от политиков, не верят им и понимают, что судьбы Украины решаются за её пределами.

Всё это, собственно, в очередной раз доказывает, что никаких существенных конструктивных перемен ждать после парламентских выборов не приходится. Борьба за власть и дробление по идеологиям, интересам продолжатся. План Порошенко не сработал. Премьер-министром, скорее всего, окажется не его человек, и именно он во многом будет первым лицом в государстве. Внешнее двоевластие будет сохраняться, хотя и Яценюк, и Порошенко – игроки несамостоятельные, зависимые.

Внутренне же усилится борьба олигархов и подконтрольных им структур. Ведь те, против кого боролся Евромайдан, остались, накопили ресурсы и силы. Проигравшие на выборах неизбежно захотят отмщения и пойдут в атаку. Для украинского народа это грозит внутренними пертурбациями, которые будут скрывать за ширмой внешней патриотической борьбы.

Крым российский: перезагрузка Как живёт полуостров после референдума

02.11.2014

Отделение Крыма от Украины случилось, конечно же, не во время референдума 16 марта и даже не 23 февраля, когда люди вышли на первые митинги. Нет, оно произошло раньше: сразу после распада СССР, хотя, казалось бы, именно тогда формально полуостров стал частью украинского государства.

Но Украина пошла своим «незалежным» путём, создавая эклектику националистических архетипов и европейских ценностей, питаемых российским газом, а Крым законсервировался в советской действительности образца восьмидесятых годов, которая, не реставрируясь, осыпалась, ветшала. Бездарность и жадность киевских и местных властей превратили развитый промышленный, сельскохозяйственный, а главное, научно-технический регион в дотационную пустошь, которую многие, в отличие от прежних времён, старались как можно быстрее покинуть.

Характерный пример, один из тысячи. В Херсонесе, памятнике ЮНЕСКО, в одном из экспозиционных залов, обвалилась крыша. Девять лет на её восстановление не могут отыскать денег. Между тем заработанные Херсонесом средства Киев по большей части забирал себе.

Экономически Украина мало что дала Крыму. Как, впрочем, и Крым ей. Полуостров быстро превратился в один из самых криминальных регионов страны. Государство в государстве – так характеризовали полуостров.

Дополнительные трудности, риски вносила межнациональная специфика. И русским, и татарам, и украинцам, и армянам, и грекам, и другим народностям, населяющим полуостров, было что предъявить друг другу; обид, недомолвок, разногласий хватило бы не на один кровавый конфликт.

Оттого Крым столь остро нуждался в объединяющей идее. Но вместо конструктивного вектора на гармоничные, толерантные отношения произошло смещение политики власти в сторону однополярного этнократического диктата, выраженного в оскоминной украинизации, превратившейся в объект спекуляций. Одни раздувают её, превращая в осьминогоподобного монстра, чьи жовто-блакитные щупальца проникали во все сферы жизни крымчан. Другие, наоборот, относятся к ней иронично, воспринимая как мем российской пропаганды. Истина же как всегда – посередине.

Собственно, она вскрылась в конце февраля 2014 года, сразу после бегства Виктора Януковича, когда первым законом, озвученным победителями Евромайдана, стал закон о запрете русского языка. Внедряли его на фоне националистических истерик, заполонивших СМИ.

По сути, именно Евромайдан и последующий сценарий оказались катализаторами сепаратистских настроений на полуострове. Усиленные российской пропагандой, они создали мощнейшее информационное давление как эффективный механизм управления коллективным сознательным и бессознательным. Граждане поверили в то, что придёт «Правый сектор» и пожрёт их детей, а ветер перемен гонял меж разгорячённых голов визитки Яроша. Будет бойня, если не выберете Россию, так объяснили крымчанам.

Бойня действительно бы случилась. Даже не потому, что пришли бы националисты, хотя и это тоже, но ещё и потому, что местный криминалитет никогда бы не отдал контроль над полуостровом. И когда сегодня Москва и крымские власти прикрывают свои промахи фразой «зато у нас нет войны», то это, в общем-то, справедливый, хоть и спекулятивный аргумент.

Если кого и должна винить Украина в потере Крыма, то, прежде всего, саму себя, а после Россию. Киевские власти сделали всё, чтобы полуостров отошёл ей, сориентировавшейся, зарвавшейся. И такая политическая бездарность Украины объяснима либо глупостью, либо предательством.

Россия же взяла то, на что претендовала давно. Да, по отношению к Украине она поступила бесчестно, подло (если в политике допустимы подобные дефиниции), но исходя из своих национальных интересов, совпавших с надеждами самих крымчан.

Тем нелепее казались агониальные заявления ряда украинских и западных политиков о дулах российских автоматов, под которыми проходил референдум 16 марта. Они диссонировали с той радостной атмосферой, что преимущественно царила на избирательных участниках, где крымчане поздравляли друг друга с возвращением на родину. При этом, несомненно, о заявленных 90 % поддержки речи не шло.

Технически присоединение Крыма было исполнено насколько молниеносно, настолько же и тактически верно. Заявления о вводе российских войск отмелись тем, что они уже находились там по договору с Киевом начиная с 1991 года. Перемещения же их за территорией мест дислокации оказались хоть и общеизвестны, но недоказуемы.

Другой вопрос: проявилось ли бы русофильское единодушие крымчан в иных контекстуальных условиях? С большой вероятностью – да. Об этом свидетельствуют опросы, демонстрирующие, что с 2005 года процент желающих присоединиться к России в Крыму и Севастополе не опускался ниже 65 и 69 % соответственно.

Оттого насколько важна, настолько и редка дифференциация двух компонент возвращения/аннексии Крыма – ментальной (культурной, идеологической) и экономической (социальной, правовой) составляющих.

Первая вызывает в основном косметические правки. Крым не смог интегрироваться в украинское пространство. Продолжая существовать в разрушающейся советской действительности, он противился и европейскому курсу, и национальному фактору Украины, ассоциируя себя с Россией как с преемницей СССР. Всё логично.

Вторая же компонента возвращения/аннексии Крыма вызывает существенные вопросы. Она выглядит сомнительной и с экономической, и с правовой точки зрения. Непризнание российского Крыма другими странами во многом закономерно, а отрезанность полуострова, его сохраняющаяся зависимость от Украины усугубляют проблему. Возможно, Москва, и правда, хочет сделать Крым образцовым регионом, но пока всё это остаётся на уровне желаний и разговоров.

Семь месяцев пребывания полуострова в составе Российской Федерации так и не продемонстрировали его жителям достойных изменений. И одна из ключевых проблем тут заключается в сохранении на местах тех, кто ещё недавно разрушал Крым украинский. По сути, люди, оставшиеся у власти, просто изменили принадлежность к той или иной партии, сохранив способ мышления, ориентиры и методы.

И эта данность касается всех сфер жизни полуострова. Ведь главный коллапс его в рамках украинской независимости есть утрата мощного интеллектуального потенциала. Как следствие – нехватка кадров, неквалифицированные решения и назревающие (частично уже вызревшие) конфликты.

Данные факторы во многом породили уничтожение промышленности, природных богатств, сельскохозяйственного сектора. Всё это требует немедленного восстановления и развития. Особенно в контексте того, что Крым превратился в отрезанное пространство, имеющее очевидные проблемы доступа, сообщения и транзита.

Сегодня первичен выбор реально работающей модели развития полуострова. Сделанный Киевом туристическо-рекреационный акцент, как продемонстрировали последние двадцать лет, оказался неэффективен и привёл к захвату земли и выходов к морю частными структурами.

Правда, новая российская власть не формулирует или не озвучивает чёткой единой стратегии развития. Заметна лишь её военная составляющая. Однако она продиктована не столько дальнейшими перспективами, сколько нынешними реалиями. Севастопольское губернаторство Сергея Меняйло, а не Алексея Чалого во многом объясняется именно этим.

Но данная модель не может обеспечить самодостаточность региона, в которой он, безусловно, нуждается. Между тем максимальная независимость от союзников и врагов, самообеспечение и мир внутри полуострова – таковы главные крымские задачи.

К сожалению, сегодня они не только не решены, но и не имеют ясно обозначенных путей их достижения. Убийственный рост цен (в 2–3 раза), проваленный туристический сезон, возросшая безработица создают напряжение, растущее, но пока завуалированное трагедией донбасских событий. Есть конфликт и в межнациональной сфере: осуществляется давление на инакомыслящих крымских татар.

Ситуация ухудшается интенсифицированным переводом Крыма на общероссийские законодательные рельсы; будто старенький «Москвич» выставляется на соревнования «Формулы‑1». И тем пагубнее надежды крымских властей на то, что Москва завалит полуостров деньгами.

Реально Крыму сегодня предстоит колоссальная работа в исключительно неблагоприятных условиях, и первая узловая станция на этом бескомпромиссном пути – восстановление советской матрицы бытия в её позитивных проявлениях, а также переформатирование сознания жителей полуострова. Иначе – убийственный, безальтернативный тупик.

Революция на полуострове произошла, да. Обратного хода нет. Но теперь Крыму необходима перезагрузка.

Манифест отверженного: своевременные мысли О роли писателя в современном политическом контексте

05.11.2014

После первых моих появлений на телевидении мне написал коллега. Смысл его письма был таков:

– Ты мерзавец, Платон! Не стыдно ли тебе лгать в эфирах?

Я, стараясь не раздражаться, ответил:

– Что конкретно тебе не понравилось в моих словах?

Ответ его был суров, как похмельный прапорщик утром:

– Я твою чушь не слушал! Какая разница, что ты говоришь? Важно, с кем ты стоишь!

Потом, видимо, отойдя, он добавил:

– Не лезь в это дело! Не порти себе репутацию!

Под «делом» он понимал российско-украинские отношения, бойню в Донбассе, крымский вопрос и иже с ними.

Собственно, я слышу подобное часто. Мол, не писательское это занятие – лезть в новые «проклятые темы». А коль сунулся – готовься, что заклеймят, осудят.

Отношение действительно меняется. Человек, с которым ещё год назад ты обнимался, теперь руки не подаст. Френды – уже не френды: либо бан, либо игнор. Запланированные публикации в «толстых» журналах – отмена. На писательских форумах человек вдруг подходит и посылает тебя эротическими маршрутами, а ты его даже не знал, но он тебя ненавидит заочно.

Есть ощущение, словно в безвоздушное пространство попал. И вокруг никого. Ты не просто в изоляции, нет – ты прокажённый, с колокольчиком и в балахоне, отверженный; ходишь, бродишь, стаптываешь жизнь в одиночестве. Лишь потому, что имел желание и возможность высказаться. А это нынче не в тренде.

Мнение надо держать при себе. Упрятать его в пыльные чуланы души, запереть и не выпускать. Потому что иметь своё мнение в принципе – воинствующий моветон. А по Донбассу и Украине – особенно.

Если высказываться, то лишь в толпе, на диковатом «Марше мира», где отчего-то звучат нацистские лозунги и призывы к странной войне, в которой одна сторона должна быстро сдаться.

«Для чего он ушёл в публицистику? Почему не дистанцировался от Украины?» – вопиёт известный поэт. Он-то сам уже давно умыл руки. Сидит на поэтическом пьедестале, в окружении престарелых муз, взирает на происходящее со снисхождением, переходящим в издёвку. Что ему до обезглавленных или заживо сожжённых людей, когда верлибры совершенствовать надо?

Но пройдёт время, переусердствует с алкоголем поэт и шепнёт случайному – или неслучайному – встречному: «А Крым-то – наш!» Или, наоборот, тихо так, но настойчиво, стуча кулачками по столу, зиганёт: «Слава Украине! Героям слава!» И в этом есть своя елейная, рафинированная мерзость, которая, точно голливудские монстры, рано или поздно выползает из тьмы.

«Разве это наше дело?» – восклицает другой литератор, прозаик. Он тоже хочет держать дистанцию, но всякий раз невольно приближается к теме максимально.

А всё потому, что это наше дело, да. Абсолютно наше! Писательское!

Не в контексте противостояния России и Украины, Донбасса и Киева, москалей и бандеровцев – нет, но в вечном контексте борьбы добра и зла, где поле боя – сердца человеческие. Борьбы за правду, за истину, которую не разбомбить никакими «Градами». И в этой борьбе писатель взбирается на баррикады, выбирая своё оружие – слово.

Это, конечно, не значит, что завтра надо взять автомат и идти убивать, но совершенно точно ставит вопрос о необходимости разобраться в категориях «хорошо – плохо», «истина – ложь», «мудрость – безумие», при всей общности данных слов.

Произошедшее в Украине – это прежде всего следствие колоссальной гуманитарной катастрофы. Уничтожение образования, нивелирование профессии педагога, рост безграмотности, культурное отчуждение, утрата нравственных ориентиров, моральная деградация – всё это ведёт к ликвидации той границы между добром и злом, что проходит, как писал Солженицын, через сердца. Иронизировали, ёрничали над «добрым и вечным», над заезженными понятиями, считали их атавизмами, упивались постмодернистской эпохой, нивелировавшей любые ценности, – и вот результат.

Мы получили человека, не способного отличить истинное от лукавого, погрязшего в мудрости мира как безумии перед Богом. Таким человеком крайне легко управлять. Посредством страха, как это было в Одессе. Или посредством пропаганды, как это происходит каждый день.

В России – аналогичная история, но в ней, при ещё больших минусах, есть средство от государственного распада – сильная власть. В Украине этой власти не оказалось, и тогда культура, язык стали инструментами войны.

И это не политика, как мы привыкли маркировать, а сфера нравственности, надыдей, ценностей. Желание находить, уничтожать врага, жажда крови, доминирование ненависти над милосердием, принятие на веру любого зла как следствие нехватки основ внутренних.

И тут писатель, работающий со словом и с душами, не может быть в стороне. Zeitgeist требует от него погружения если не на дно, то на первые круги ада. Принесения туда образа здравых словес.

Оттого важен не только сам факт высказывания, но и его суть, содержание, ибо каждое лишнее, неосторожное слово множит ненависть и агрессию, захлёстывающих, видоизменяющих людей вокруг. Писателя – говорящего, не стесняющегося, не боящегося – должен спасти, удержать от падения внутренний эмпатийный гетеродин.

Собственно, такова традиция великой русской литературы, дающей миропонимание и мироустройство. Ведь каждая прочитанная книга – прожитая, маленькая или большая, яркая или скучная, жизнь; прожитая без отнятых лет. Понимание природы зла, его отторжение без непосредственного пребывания в этом зле.

Можно быть на войне и писать «Севастопольские рассказы». Или «Горячий снег». Или «Белую гвардию». А можно наблюдать за войной со стороны, но при этом остро переживать её, создавая «Красный смех», эти записки неврастеника, остро чувствующего боль войны, как выразился Вересаев.

Но трудно представить, чтобы Газданов или Гайдар, Андреев или Толстой, Бондарев или Булгаков, люди пишущие, пытающиеся осознать, в принципе оставались в стороне или были столь чудовищно однобоки, чтобы не сомневаться, не рефлексировать, не искать ответов, когда кромсали, четвертовали их замученный, разделённый народ.

Да, нам, как и раньше, нужны очевидцы, здравые, рассудительные. Нужны сомневающиеся, не боящиеся ставить «проклятые вопросы». Нужны ответчики, умеющие понять и сформулировать. Нужны отверженные, пребывающие в изоляции. Они будут творить свидетельства, эти своевременные мысли нового страшного времени. Дабы зафиксировать, разобраться, понять. А возможно, дабы простить, навсегда отсекая дорогу в ад.

Реставрация как начало О проблемах и перспективах российского Севастополя

07.11.2014

Севастополь определился со своим будущим. Губернатором стал Сергей Меняйло. Законодательное собрание возглавил Алексей Чалый. Уже приняты первые законы. Так решили избиратели, коих, к слову, предсказуемо оказалось немного: явка составила чуть больше 40 %. Собственно, двумя названными персоналиями, символизирующими и детерминирующими два вектора развития Севастополя, во многом и будет определяться будущее города.

Хотя ещё весной, русской весной, большинство севастопольцев вряд ли могло представить себе подобную двуполярность. Авторитет Алексея Чалого, заставившего многих – наверное, впервые за последние двадцать лет – поверить в городскую власть, был действительно непререкаем. У Севастополя появился свой, «народный» мэр, потомственный севастополец, успешный бизнесмен и умеренный, без оголтелости патриот. Другие кандидатуры на пост губернатора, казалось бы, и не рассматривались.

Но вдруг появился Сергей Меняйло. К удивлению, а подчас и к возмущению севастопольцев, он пришёл на место Алексея Чалого. Горожан тут же успокоили: Меняйло – ставленник Чалого, о чём последний заявил на встрече с Владимиром Путиным. Сам Алексей Михайлович возглавил Агентство стратегического развития.

Закончилась подобная рокировка открытым – пламя в топке, конечно, не полыхало, но искры из полуприкрытой дверцы летели яркие – противостоянием Чалого и Меняйло. В результате бывший «народный мэр» назвал свой уход ошибкой, а нынешнюю власть – чванливой и некомпетентной.

Мирила двух мэров уже Москва. При этом Чалый хотел прямого избрания губернатора и в случае отказа планировал заблокировать выборы. Меняйло же заявлял, что прямое избрание для военного города неприемлемо. В итоге он пошёл на уступки.

Отчасти это позволило достигнуть шаткого, но перемирия. И за два дня до выборов Сергей Меняйло и Алексей Чалый совместно исполнили гимн города. Формально это выглядело как преодоление межличностного конфликта.

Однако противостояние Меняйло и Чалого – это прежде всего не борьба персоналий, но борьба идей, стратегий развития города, а также групп людей, имеющих разные взгляды на данный вопрос.

Сергей Меняйло – человек военный, и, несмотря на краткость, это вполне точная дефиниция для понимания его видения и модуса операнди. Он протеже другого, более высокопоставленного Сергея – Шойгу. Город, по его мнению, должен стать классическим форпостом армии и флота страны.

Концепция развития Севастополя Алексея Чалого сложнее, объёмнее и, главное, шире по количеству заявленных для реализации направлений. Впрочем, далеко не факт, что правильнее, эффективнее. Отчасти она отталкивается от первоочерёдных целей, названных самими севастопольцами с подачи Агентства стратегического развития.

Главной задачей большинство из 40 000 респондентов назвало возрождение Севморзавода. Далее следуют проведение капитального ремонта школ и детских садов, внедрение финансовых, медицинских, образовательных, пенсионных стандартов Российской Федерации, приведение в порядок системы водоснабжения и водоотведения, создание новых заводов микроэлектроники и приборостроения на базе прежних городских промплощадок с дальнейшим объединением их в градообразующий кластер.

По сути, концепция развития Чалого – это приоритетное решение проблем жилищно-коммунальной сферы и создание площадки для возрождения Севастополя как мощного промышленного и научно-технического центра. И в данном контексте неизбежно наращивание интеллектуального потенциала города. Это переход от сезонной работы, ставшей следствием превращения Украиной Севастополя в подобие туристического центра, к масштабному, многогранному развитию.

При этом Алексей Чалый подчеркнул, что акцент будет смещён с макроэкономики на микроэкономику, будет делаться ставка на конкретные проекты, дабы ликвидировать дефицит в бюджете. И тут важную роль играет колоссальная нехватка средств со сбора налогов; устранение её позволит городу получить до двух миллиардов рублей.

Туристический потенциал Севастополя концепция развития также не отрицает, но предполагает её большую упорядоченность и структурность. На деле, это не хаотические застройки, от которых последние годы страдал город, теряющий свой облик, а строгая архитектурная закономерность в соответствии с историческими традициями.

Существенное внимание уделяется в концепции и прозрачности действий севастопольского правительства, вплоть до прямых трансляций из зала заседаний, интернет-отчётности и других шагов на пути к открытости.

Но при всей многовекторности и красивой обёрточности концепции фактически Алексей Чалый и его команда не предложили для города ничего принципиально нового. Во многом это улучшенное, модернизированное советское видение Севастополя прежде всего как промышленно-научного центра. Города не только моряков, военных, но и учёных, инженеров, конструкторов. И это вполне логично, учитывая то, что российские партнёры всегда, а сейчас в силу изменения статуса особенно отмечают колоссальный интеллектуальный потенциал города. Именно интеллектуалы новой формации, но чтящие прежние идеалы, по мнению Алексея Чалого, и должны стать основой нового Севастополя. В идеале.

На деле же предложенная ещё летом концепция развития, по сути, так и не получила продолжения, а осталась некой мечтой, прожектом, существующим лишь на бумаге. Во многом именно такое бездействие и породило конфликт Чалого с муниципальными властями.

Несмотря на то что в советском Севастополе корреляция промышленно-интеллектуального и военного направления осуществлялась достаточно успешно, сейчас она оказалась скорее невозможна. К тому же проект Чалого предполагает, во-первых, открытость властей, а во-вторых, независимость города, но ни первое, ни второе не выгодно теневым силам, контролирующим Севастополь со времён независимости Украины.

Подобный отчасти диссонанс, отчасти конфликт во многом и предопределил то, что Севастополь за семь месяцев в России не претерпел практически никаких позитивных изменений, более того, оброс иными негативными факторами. Украинские проблемы не ушли, но добавились новые. Для города федерального подчинения, коим является Севастополь, такое бездействие, конечно, недопустимо. И рано или поздно Москва, осуществляющая серьёзную финансовую поддержку, начнёт спрашивать со всей, что называется, строгостью.

Потому, так или иначе, независимо от видения Чалого или Меняйло, им придётся договариваться, искать компромисс, реализуя совместные проекты. Сделать это, во-первых, необходимо, а во-вторых, возможно. Благо, в советском прошлом и военное направление, и промышленное, и научное, и интеллектуальное органично сосуществовали друг с другом. Именно эти времена, их положительные стороны, вспоминали севастопольцы, когда шли на референдум 16 марта. Реставрация, переходящая в новые мощные формы, – вот чего они хотели.

Мы думаем, что ничего не решаем, и тогда решают за нас Абсентеизм как корень зла

11.11.2014

Сегодня я дочитал последнюю прижизненную книгу основателя гонзо-журналистики Хантера Томпсона «Наших бьют!». О кровавом спорте, американской доктрине и водовороте глупости.

Заканчивается она вот такими словами: «Политика – искусство контролировать твоё окружение. Это одна из самых важных вещей, что я понял за эти годы, и это понимание далось мне нелегко. Тех, кто думает: “Неважно, кто сейчас президент”, – никогда не призывали в армию и не отправляли сражаться и погибать в порочной, глупой войне. Его не избивала и не поливала слезоточивым газом полиция за “нарушение общественного порядка”, его не преследовало, как хищник добычу, по политическим мотивам Налоговое управление. Его не бросали со сломанным носом, не дав сделать телефонный звонок, в тюрьму, где 12 извращенцев рвутся трахнуть новичка в задницу. Вот в такие моменты становится важным, кто сейчас президент или губернатор. Вот тогда вы жалеете о том, что не голосовали».

Я, признаюсь, всегда был одним из тех, кто не голосовал. Ну, или голосовал весьма и весьма редко. И все мои друзья-знакомые были такие же, как я, – больные абсентеизмом. Мы думали что-то вроде: «Да какая разница, кто президент или мэр? Есть ли смысл выбирать из партий? Мы всё равно ничего не решаем. Да и вообще, политика – это зло…»

Да, мы действительно мало что решаем. Но это не отменяет острого, как мачете, факта: каждый не озвученный нами голос используется против нас, каждое наше молчание – фон для их лживых, мерзких речей. Они хотят использовать нас, и мы даём им этот шанс.

Чуть больше года назад мне попалось интервью Бориса Гребенщикова: «Нигде, кроме Москвы, политикой не интересуются. Не устаю говорить одно и то же: нет разницы между политиком и ассенизатором, или сантехником, или продавцом. Мы же не говорим так много о сантехниках, мы не знаем, как их по имени-отчеству, мы не обсуждаем их личную жизнь». Помню, мне очень понравилась эта фраза, и я озвучил в интервью с Михаилом Елизаровым мысль, что политики слишком много, но, по факту, она ничего не решает. Он ответил на мой вопрос так: «Любой житель Сирии или Ливии ответит на этот вопрос лучше и эмоциональнее меня. Политика реально убивает людей. Последние двадцать лет она уничтожает Россию».

А через месяц или два начался Евромайдан. И моей страны, гражданином которой я был, не стало. Её разорвали на части.

Тогда я точно осознал, что политика кое-что да решает. Она реально убивает. Пусть и неумение вырастить и сохранить любовь, вспоминая слова Григория Померанца, причиняет человечеству больше страданий, чем все политические режимы всех времён, потому что режимы приходят и уходят, а бездарность в любви остаётся…

Мы не спешим голосовать. Не спешим выражать мнение. Не спешим говорить за себя. Может быть, даже боимся. Привыкли жить в темноте, мерзлоте, бессилии и равнодушии, когда и «без того ясно, что в соседнем доме окна жёлты, и недвижный кто-то людей считает в тишине». Мы думаем, что ничего не решаем, и тогда решают за нас.

Россия, Украина – одни из самых неголосующих стран в мире. И это проблема. Возможно, одна из тех, что вновь и вновь устраивает нам очередной 17‑й или 91‑й год, выводя на очередной Майдан или Болотную. Но они есть лишь суетливые, беспутные попытки компенсировать – в лучших наших традициях, когда в последний день делается всё то, что должно было делаться на протяжении месяца или недели – предыдущее бездействие.

И в таких случаях часто становится только хуже. Ибо грех, как сказали бы Святые Отцы, есть всё то доброе, что сделано не вовремя и не к месту.

Евромайдан приговорил Украину Подводя итоги «революции достоинства»

21.11.2014

Ровно год назад, 21 ноября 2013 года – эту дату уже успели истолковать мистики – я по личному делу оказался на Площади Независимости в Киеве. Тогда же стартовал Евромайдан.

Происходящее напоминало скорее сбор клуба по интересам, нежели массированный социально-политический протест. Были в основном возбуждённые студенты и экзальтированные пенсионеры. Под песни и хороводы они критиковали власть Януковича и требовали не отменять подписание договора об ассоциации с Европой. Своё недовольство они формулировали лаконично: «Мы просто устали жить в дерьме».

В ночь с 29 на 30 ноября всё изменилось. Тогда, когда люди в форме – или те, кто скрывался за ними, – показательно, на камеры журналистов, поддавшись на провокации, избили участников демонстрации. С этого момента Евромайдан перестал быть студенческим протестом, а превратился во всенародный бунт, испепеляющую лаву украинского отмщения.

Безусловно, его инспирировали извне, проведя по опробованным лекалам «цветных» революций, но, пожалуй, впервые настолько плотное внимание уделялось психологической обработке, трансформации сознания. Когда из обычных, рядовых людей – эффект Люцифера, исследованный, в частности, американским психологом Филом Зимбардо в рамках Стэнфордского эксперимента – путём накачки внешним врагом, «другим», монстром создавали готовых убивать – во имя высшей идеи, конечно, – биороботов, ставших месмеризированными частями, элементами инфернального организма Евромайдана, сломившего и волю, и мораль, и здравый смысл его участников. Многие люди, пришедшие с благими, справедливыми помыслами, попали в дьявольскую лабораторию, где ради чистоты эксперимента совершались подлинные жестокости.

Ради чего? Официально – ради свержения режима Януковича, уничтожения коррупции, поддержания курса в Европу, и бонусом – в качестве надстройки, миссии, сверхидеи – ради воспитания, продуцирования национального самосознания украинцев.

Да, единство, конечно, было, но формировалось оно и направлялось не в конструктивное, а в разрушительное русло. Иначе, собственно, быть не могло: ведь в саму основу заложили идею отрицания, негатива – апеллирования к внешнему врагу, России. Общая угроза, объединив, сыграла роль камуфлирующего полотна, прикрывшего все несправедливости и бесчинства, против которых изначально вышли люди, но с определённого момента начали совершать их сами.

Можно констатировать, Евромайдан провалился, не оправдав себя. Всё новое оказалось не просто хорошо забытым старым, а сильно ухудшенным, деформированным старым. Ни Европы, ни улучшения жизни. Олигархи остались, а коррупция возросла. Страна утратила свою целостность, превратившись в полигон для бандитских разборок.

Выгорело лишь со сверхидеей – разграничение на правильных и неправильных украинцев действительно произошло. Но именно оно дало убийственный побочный эффект.

Главное же разделение произошло в сердцах и душах людей, сепарация прошла по линии крови: украинцы стали врагами друг другу. Научились оправдывать смерти, которые также стали разделять на правильные и неправильные.

И тем страннее, что сегодня, 21 ноября, президент Украины постановил отмечать День достоинства и свободы. По словам Порошенко, во время Евромайдана украинцы «продемонстрировали свою европейскость, достоинство, своё стремление к свободе».

Не знаю, что такое «европейскость», но если это синоним глупости, то возможно, а глупость всегда стремительна, глупец не ведает сомнений, он всегда уверен в собственной правоте, и оттого столь опасен для идеи добра.

Но всё же, когда неизбежно рассеется морок, тогда станет ясно, что Евромайдан приговорил Украину. Если что и делать 21 ноября, так это скорбеть. Скорбеть по всем убитым и разделённым.

Зима 2014–2015

Усталость, вяжущая, сковывающая, всепроникающая. Вялость мозга, ломота мышц. Вот что навалилось тогда, в декабре 2014 года, на многих из нас.

Донбасская рана не затянулась, наоборот, она кровоточила всё сильнее, страждущие не утешились, слепые не прозрели, но страдания, ужасы оттеснились – намеренно или естественно – замшелой обыденностью. И обстрел «болванками предсказуемости» продолжился ещё активнее: одни и те же слова, одни и те же картинки, расшатывающие, дестабилизирующие сознание.

Год назад люди Евромайдана стали жертвами дьявольского психологического эксперимента, теперь его влиянию подверглись все мы. И с ним не справились. А потому, как свойственно людям, попытались адаптироваться, отстраниться.

Усталость, скатывающаяся в отчаяние, переборола благие побуждения и стала главной доминантой войны. Бойня, на первый взгляд, проходившая на конкретной территории, перекинулась и на другие зоны, локальный конфликт превратился в глобальный. Речь, конечно, не столько о географии, сколько о психологии, экономике, политике, сфере духа. Донбасская война уничтожала здоровье, благосостояние, рассудок многих из тех, кто никогда не был и даже не собирался быть там, где звучали выстрелы.

Время классических войн прошло. Формат «стенка на стенку», когда страны и народы сходились в битве, перестал существовать. Взять условные Москву или Берлин – подобные цели больше не были конечными. Слишком много групп переплелись в хаосе борьбы, и зачастую противники обречённо закольцовывались друг на друга: смерть одного породила бы смерть другого, точно сиамские близнецы, ненавидящие, мечтающие уничтожить друг друга, но неспособные существовать по отдельности.

Донбасская война уничтожила прежнее понимание категорий «чужой – свой», «враг – соратник». Столь много в ней накопилось неоднозначности. Накопилось как из-за внутренней специфики, так и из-за общего мироустройства в целом. При этом выгода всегда на первом месте.

И её жертвами, заложниками стали прежде всего убитые, раненые, страдающие люди Донбасса. О них вспоминали лишь тогда, когда необходимо было обвинить врага, с которым уже вскоре можно было обсуждать газовые или угольные контракты, а до этого – «Украина/Россия/ЛДНР убивают людей». Так папский легат во время Крестового похода против катаров на вопрос, как отличить еретиков от истинных христиан, ответил: «Убивайте всех! Бог опознает своих».

Рядовым гражданам было не до разборов – их изматывала повседневность, а те, кто был на виду: политики, журналисты, писатели, общественные деятели, политологи, заняли весьма предсказуемую позицию, забетонированную, точно у мертвецов или олигофренов, несмотря на меняющиеся события и обстоятельства. Боязнь чуть изменить ракурс, взгляд, настроения сначала довлела над ними, а после отпала за ненадобностью; ересь поработила их. «Сон разума породил чудовищ».

Война стала лакмусом не только для экономики, политики России и Украины, но и, главным образом, для сферы интеллекта, души и духа. Диагностировалось смертельное заболевание. Пастырь оказался неотделим от паствы, стал полностью зависимым от неё. Надо было лишь эффектно артикулировать ложь, так, чтобы у обманутых не возникало дискомфорта от своей обманутости.

В войне и мире, слепленных из противоречий и несоответствий, по принципу борьбы и единства противоположностей родился диктат однозначности, вытеснивший за границы сознания любые сомнения, любые старания понять другую сторону. Исключи маркеры с названиями стран, городов, с фамилиями и именами, и аудитория никогда бы не сообразила, о ком вещают в очередном выпуске зомбоновостей – об Украине или России. Любая информационная доза синтезировалась по одному и тому же принципу: у нас – в общем-то всё хорошо, а у них – всё очень плохо.

И в Украине, и в России люди страдали от одного и того же, реакция их была идентична. Одна плоть, одна суть. Но кому-то очень не нравилось это. Кому-то было важным не просто разделить россиян и украинцев, но и заставить их радоваться неудачам друг друга. Получилось.

Наблюдая за происходящим, я вспоминал картинку из киевской жизни. Тогда, в начале марта 2012 года, загорелась станция «Осокорки», и работу метро приостановили. Пришлось возвращаться домой по Южному мосту пешком. И где-то на середине я остановился, посмотрев на Днепр с высоты нескольких десятков метров.

По тёмной толще воды дрейфовали огромные льдины. Они потрескивали и разламывались. И мне казалось, что на одной такой льдине застряли люди. Она, треснув, разделилась. Люди тоже. И вот одна часть машет другой, злословя относительно их ситуации, в тумане дурных чувств не замечая положения собственного, а льдины плывут друг рядом с другом, части одного целого, плывут в холоде, тьме, к несущей потепление и гибель весне.

Агнцы Донбасса О необходимости помочь людям Донбасса

11.12.2014

Мы часто слышим новости с донбасского фронта. Сколько «укропов» ликвидировано. И сколько «ватников» сожжено. Медиа пополнились новыми героями, рассказывающими о том, какой плохой Порошенко/Путин, и о том, что бандеровцы/грушники наступают. Командиры карательных батальонов стали народными депутатами, а боевики – русскими героями. Каждый второй знает, кто виноват и что делать. На смену кошечкам и демотиваторам пришли сводки с фронта. Зритель уже не кушает сериалы и футбольные матчи, а болеет за армии Новороссии и Украины.

И во всей этой вакханалии тупости и жестокости теряются, «замыливаются» самые главные, самые важные сообщения – о тех, кто не выступает ни на одной, ни на другой стороне. О тех, кто посерёдке. Они не брали автомат и не вступали в ополчение. Не наводили снаряды украинским солдатам. Они просто хотели и хотят жить. В спокойствии и мире. Чтобы были тепло, вода и пища. Чтобы можно было если не жить, то выживать.

Я говорю о мирных людях Донбасса. Их всё меньше. И им всё тяжелее.

Да, они есть. Мы знаем. Даже иногда, если совесть наличествует, оказываем им помощь: пересылаем деньги или собираем гуманитарную помощь. Но всё же они существуют в лучшем случае на периферии нашего сознания. Вычеркнутые из жизни.

Регулярно получаю сообщения от знакомых и незнакомых людей Донбасса. Они просят о помощи. И даже если 70, 60, 30 % таких прошений искренни, то это уже защемление сердца. Ведь кто я для них? Никто. Каковы мои возможности? Мизерны. Я один из последних в цепочке тех, кто может помочь им, значит, выше – равнодушие и бездействие.

Ещё симптоматичнее, когда пишут организации. Те, кто должен финансироваться государством. Периодически я встречаю их обращения в интернете. Молят о помощи. Родильные дома и больницы. Сколько там беспомощных мучеников?

Тысяча, пять, десять тысяч убитых – что в этих словах? Недвижных и мёртвых, точно камни. Не кровоточат, не голосят, не взывают о помощи. А там – реальные люди. И ещё чудовищнее их смертей – существование в режиме ожидания смерти, блуждание среди её ликов. Будто ты в постели с трупом, и от его окоченевшего тела веет могильным холодом, он парализует тебя. Паника, страх и одно желание – чтобы это как можно быстрее закончилось. Мечта о прошлом или будущем, но никогда – о настоящем.

В войне нет ничего притягательного. Очищение может произойти и без войны. Можно обойтись без тысяч трупов и сотен уничтоженных населённых пунктов. Достаточно лишь вспомнить о том, с чем мы родились. О том, что у нас, социализируя, так старательно отнимали.

И уж совершенно точно нет ничего достойного в самом теле войны. В вывалившихся кишках и оторванных членах. В людях, харкающих кровью. Это квинтэссенция человеческого ада, рождённого гордыней, злобой и глупостью.

Но мы хотели этого. Мы шли к этому. И вот – мы получили. Разгребайте.

Я говорю «мы», потому что знаю – всё это коллективная вина. Каждого из нас. Всех, кто крупица за крупицей плодил ненависть и питал грех. Сегодня каждый, как никогда, ответственен за других. Неприятная, подчас отвратная истина, можете отмахнуться, но так есть.

Сейчас в Донбассе прежде всего страдают мирные люди. Эти агнцы, посланные на заклание во искупление коллективных грехов. Их клеймят, месят и с той и с другой стороны.

Вот Игорь из Донецка. У его сына сломан позвоночник, он прикован к постели, ему нужен уход. Куда ему ехать? А вот Владимир, ухаживающий за своим умирающим отцом в Луганске. Куда ему идти? Я знаю их лично, как и ещё полсотни таких заложников бойни. А сколько всего пленённых, раздавленных войной? Что с ними делать?

Да, все войны бездарны, но эта, похоже, бездарнее остальных. В ней нет ни смысла, ни ориентиров, ни здравых лозунгов, ни сторон – только чавкающая разверзшаяся пустота. Это дьявол распахнул пасть, дыхнув трупным смрадом, чтобы заглотить новые жертвы.

Я думаю о тех, кто не может ухаживать за собой сам. О детях-отказниках в домах малютки. О пенсионерах в домах престарелых. О больных в онкодиспансерах. Лежачих, неходячих. Что делать с ними? Живых, но пребывающих в смерти. И, возможно, для некоторых из них она есть избавление.

Что делать простым людям? Когда свет, вода – по несколько часов в день. Когда нет работы, пособий, пенсий. Когда люди реально вешаются от голода в ледяных, полуразрушенных, разворованных квартирах.

На единственном оставшемся донецком автовокзале – чудовищные очереди, чтобы ехать на «Большую землю». Выбираться, получать деньги. Тысячные толпы нуждающихся и пенсионеров, выстаивающие очереди для записи (только записи!) на пособие и раздачи гуманитарной помощи. А её разворовывают, она не доходит тем, кому предназначалась. Подчас разворовывают с кощунственной наглостью: вот, она была здесь, для всех, а теперь продаётся в магазинах.

«Ад – это другие», – написал француз Сартр. «И пришло разрушение», – продолжил нигериец Ачебе. Для людей Донбасса это действительно так. А ещё ад – это другое: вырванное из привычной реальности, извращённое, перевёрнутое. Хотя ещё полгода назад всё было нормально. И эти люди всего лишь хотели нормально жить. Но дьявол постучался в их двери. Кто прогонит его?

Странное формирование под названием «Народные Республики»? Если фактически, без пламенных лозунгов, какие ресурсы у них есть для этого? Кадровые, материальные? Ничего нет. Это утопическая формация, за идеи которой – благие или нет, тут уж каждый решит сам – приходится платить реками крови. Бандиты управляют многими населёнными пунктами. А те, кто вроде как способны думать, предпочитают обитать в Москве, шарахаться по спонсорам и телеэфирам.

Украина? Она отказалась от людей Донбасса. Порошенко расписался в этом своим указом по прекращению выплат пособий и пенсий. Брошенные, обречённые люди. Десятки лет они отдали Украине, работая на неё, чтобы теперь не получить то, что должно выплачиваться им по закону. Кто те мерзавцы, что искалечили судьбы миллионов?

Но если так будет продолжаться – а так будет, потому что это война проклятых и война проклятая, – то очень скоро люди будут выходить на митинги и требовать автономии в составе Украины. Это унижение, да, и это капитуляция, приговор всему сделанному, когда жертвы и пролитая кровь оказались бессмысленными, но так будет, если Россия продлит своё молчание.

Москва помогает – во всех смыслах, позитивных и негативных – Народным Республикам, их людям. Она обязана это делать. И потому сотни тысяч беженцев сегодня едут в Россию. Но нынешняя ситуация требует большего. Ибо только Россия может спасти агнцев Донбасса, взяв их под свою защиту.

Да, это невыгодно экономически. Чревато очередными санкциями. Грозит ещё большей вакханалией со стороны США, но ведь это – я знаю, что политика не из той области, и тем не менее – вопрос не материалистический, а метафизический, сакральный. Это вопрос чести, совести, национальной идеи.

Идёт война, бойня, самая чудовищная и глупая из тех, которые можно представить. И там, на территории ада, на бывшей российской земле, остались сотни тысяч русских людей, агнцев, новомучеников. Их можно – нужно! – спасти. Ведь русские своих не бросают.

Когда они возвратятся Украина застыла в ожидании солдат из зоны АТО

24.12.2014

Главное моё ощущение от украинской столицы последних дней – ожидание. Киев нахмурился, застыл, подобрался. В ожидании солдат из зоны АТО.

Здесь не так много напоминаний об антитеррористической операции на Донбассе. И, к слову, совсем мало – о Евромайдане. Но они, конечно, встречаются. Вот двое «айдаровцев», размахивая украинским флагом, собирают средства у Михайловского собора. Вот в торговом центре «Глобус» на Площади Независимости стоит урна, куда можно кидать деньги для батальона «Донбасс». Но чаще всего встречаешь объявления с просьбой помочь на операцию тому или иному участнику АТО. На фото – раненый, искалеченный человек.

В Киеве нет войны. О ней как бы стараются не вспоминать. Но она вновь и вновь суёт своё мерзкое рыло.

И когда ты едешь с таксистом или просто общаешься со случайным знакомым – звучат проблемные нотки; не так всё хорошо в столице, как хотелось бы, как рассчитывали после Евромайдана, после выборов: там свет отключают, там работники трамваев и троллейбусов бастуют, там учителей и врачей сокращают, и цены существенно подросли, – неизбежно вспоминают АТО.

– Будет ещё хуже, это начало, – говорит мне водитель, крутя руль красного «Форда». Мы едем по проспекту Победы. За окном накрапывает мелкий дождь. – Когда пацаны из Донбасса вернутся…

Таксист мягок, почти деликатен в выражениях. И нам двоим жалко этих пацанов.

Но другой, с руками-лапищами, ждёт их с содроганием. И от того он, наверное, зол.

– Что делать они тут будут? Тридцать тысяч головорезов с оружием!

Мне не нравится это его «головорезов», но в чём-то он, возможно, и прав. Впрочем, так можно сказать о каждом.

Спектр эмоций во время бесед, споров об украинских солдатах в зоне АТО очень разный. Но, определённо, ничего хорошего он не сулит.

– Гибнут просто так, ни за что, – говорит знакомая, когда мы прогуливаемся по Мариинскому парку.

– Как ни за что? – взрывается другая, менее знакомая. – Родину защищают!

– Ради кого? – скептически цедит первая.

Я не вмешиваюсь. Иду рядом. Мариинский парк тёмен и пуст.

В войне трудно отыскать тех, кто целиком прав, и тех, кто не прав вообще. Так не бывает. Военные мемуары расскажут об этом лучше меня. Но в войне всегда есть неотвратимость.

Тут есть место доблести. И героизму. Но куда больше пространства – для тупости, жестокости и абсурда. Красный Смех вышел на кровавую жатву.

Они там. Бьются. А жизнь здесь. Другая жизнь. Она будет совсем другой. Для них. Когда они вернутся. И узнают, что, возможно, их обманули, предали.

Чья это война? Кто скажет всем нам, чья это война? Чьи это кишки и кровь на украинской земле?

У добровольцев из зоны АТО будут проблемы с льготами. Они воевали, чтобы вернуться туда, где их не ждут. Их, героев и негероев, нужно будет лечить, спасать, ассимилировать в жизнь. Последнее – возможно, сложнее всего. Дать им жизнь. Рабочие места, психологическую помощь, условия. Сможет ли обеспечить это всё Украина? Сможет ли интегрировать в свой государственный организм тысячи инородных, в общем-то, тел?

Так было после Чечни, Афганистана в России. Лишние люди. В жутком времени. И они находили способы, чтобы выживать. Не самые комфортные для общества способы. Что им ещё было делать? Спиваясь, умирать? Или брать автомат, пистолет и напоминать о себе? Говорить: «Я тот, кто воевал за вас, помните? Эй вы, помните?!»

Иногда они возвращаются. Слава Богу. Но это самое сложное время для всех. Хрестоматийный пример – «Возвращение» Ремарка. Там многое описано, многое сказано. Да, жизнь – не литература. Кто бы спорил. Но она даёт представление, учит прогнозировать. Как оно будет, когда солдаты АТО возвратятся домой.

Дай Бог, чтобы все они возвратились. И не в пустыню. Не в пустоту. Это не менее важно, чем само возвращение. Потому что многое только начинается. Для Украины и её народа.

Предстоит война тех же смыслов, но в ином формате. И будет новая жизнь. Тяжёлая, однозначно. Когда солдаты вернутся из зоны АТО.

Так много зависит от того, когда, куда и как они вернутся.

Подарок на Рождество О крымской блокаде

29.12.2014

– А поезда завтра на Севастополь нет, – сообщила мне сердитая дама в кассах «Укрзалізниці». Я стоял на киевском вокзале и хотел уехать домой, в Севастополь.

– Билетов или поезда?

– Поезда, – похоже, дама и сама удивилась, перепроверила, – и завтра, и послезавтра…

Через несколько минут в интернете появилась новость: все поезда в Крым из Украины отменены. Следом, по просьбе Киева, Беларусь остановила движение поезда «Минск – Симферополь». Блокада Крыма началась.

Приехав на киевский автовокзал, я узнал, что рекомендовано отменить и автобусное сообщение. В Крым прекратили пускать легковые и грузовые автомобили.

Телефонные звонки представили следующие расклады: из Херсона, Николаева автобусы отменены, оставалась, вроде как, Одесса. И я поехал туда.

Одессу подморозило, замело, и под стать погоде местная кассирша зябким голосом заявила:

– Все автобусные сообщения в Крым с сегодняшнего утра отменены.

– Но, – навалилась злость, – я вчера из Киева вам звонил. Сказали, что есть автобусы.

– Были и даже отправились. Но их развернули назад. А поезд «Одесса – Симферополь» только до Херсона…

Происходящее всё больше напоминало голливудский фильм «Подарок на Рождество», где персонаж Арнольда Шварценеггера стремился попасть домой к праздникам. Так и я рвался в Севастополь из Украины, чтобы встретить Новый год с семьёй. Не я один.

Украина же рассудила иначе. Тысячи людей сдали железнодорожные и автобусные билеты. Озаботились вопросом, как въехать в Крым. Разные люди, украинцы и россияне, больные и здоровые, с детьми и без. Все они почувствовали себя униженными. Такой вот новогодний подарок. И аргумент в торгах с Россией.

Тут же, у касс, образовалась группка стремящихся в Крым. Обросла мифологемами о причинах блокады. Кто-то ссылался на ФСБ, кто-то на СБУ. Рассказывали о машинах, которые всё-таки проникают на территорию полуострова. Усатый здоровяк вспомнил две «чеченских» и для чего-то предложил ехать через Донбасс. Женщина с ребёнком на руках, завёрнутом в два одеяла, рассказала, как вчера их автобус развернули на границе, отправив назад. Дымок паники вился над нами.

Вариант добираться в Крым вырисовывался один: ехать в Херсон или Новоалексеевку, брать такси до границы, переходить пограничные пункты и нейтральную территорию, а там – другое такси.

Но ближе к вечеру, сунувшись в кассы, я вдруг обрадовался: два автобуса в Крым всё-таки собирались. Правда, кассирша заметила:

– Билет мы вам выбиваем лишь до Херсона…

– Так мне в Севастополь!

– А там водителю деньги отдадите. Как он уже на месте договорится…

И мы поехали. Два водителя, салон пассажиров. И полная неизвестность. Странная экспедиция в никуда из ниоткуда.

Один из водителей в телефонном режиме консультировался, на какой блокпост лучше ехать, с кем договариваться. А новости сыпались, как горох: николаевский автобус прошёл, херсонский «завернули», начали пускать фуры, наоборот, закрыли совсем. Всё тот же усатый здоровяк отрапортовал о поезде, который прорвался через границу, – этакий железнодорожный «летучий херсонец».

Спустя семь часов, вязкой беззвёздной ночью, оказались на украинской границе. Водители отправились решать вопрос, мы, пассажиры, остались. Наконец, зашёл пограничник, собрал паспорта. Ещё час ожидания. И вот – всё-таки пропустили дальше, на нейтральную зону.

Поле, тьма. Автобус едет медленно. По бокам – фуры, фуры, фуры. Они стоят, кажется, от самого Херсона, но здесь их особенно много.

Российские пограничники – отдельная статья этикета. Они не спрашивают, не просят – приказывают. Молодой парень, помогая себе дулом автомата, рявкает: «Всем на выход!» Будит несколько женщин с детьми, гонит на мороз. Строит шеренгой возле автобуса. Вещи – перед собой. Дети плачут. «Всем ждать!» – командует уже другой. Успеваешь околеть и прийти в ярость, но досматривать не торопятся. Скалятся овчарки, зубоскалят пограничники.

И всё же мы в Крыму. Держим курс на Армянск. Водители, кажется, удивлены сами. Обсуждают, что вышло не так уж и дорого.

– Это сейчас, – говорит один, – потом наверху узнают – прикроют «лавочку»…

Мы все хотим, чтобы не прикрыли. Потому что путь наш относительно лёгок и быстр. Другим пришлось тяжелее.

Блокада Крыма – вот она, в действии. Как следствие плана возвращения полуострова, принятого Киевом в начале декабря. Суть его в том, чтобы вернуть Крым не военными, а экономическими методами. Обложить, перекрыть, замучить так, чтобы крымчанам жить стало невмоготу, и они попросились домой.

План, конечно, абсурдный. Потому что такие действия Украины у большинства крымчан вызывают лишь раздражение. «Мучили двадцать три года, а теперь и попрощаться по-человечески не могут».

Тем не менее действия Украины, безусловно, логичны. Странным было бы, если бы она с равнодушием или радостью восприняла ампутацию части себя. Забрали территорию, объекты, ресурсы – за такое благодарить не станешь. Наоборот. И так слишком долго, особенно вначале, Украина бездействовала, покорно принимая бегство своих граждан и вмешательство извне. Пришло время отомстить.

Перекрыта подача воды. В должной мере не подаётся электричество. Серьёзно нарушено, а сейчас остановлено (во всяком случае, официально) транспортное, логистическое сообщение. Блокирована работа Visa и MasterCard. Грозят проблемами Google и Windows. Киев обещает Крыму «весёлую жизнь» с 14 января.

Оптимизм, уровень надежды крымчан падают. Цены, безработица, криминал – съехались «гастролёры» со всей России, плюс донецкие пацаны – растут.

Большинство из тех, кто рвался в Россию за сытой жизнью и радужными перспективами, поняли, что ничего этого в ближайшее время ждать не стоит. Материковая Россия сама испытывает трудности и водопадами в Крым деньги не льёт. У полуострова же нет фактических ресурсов для улучшения жизни.

Все эти проблемы были предсказуемы. Но тогда едва ли не каждый таскал на себе розовые очки. Сейчас у многих они либо разбиты, либо по стёклам пошли трещины. И вся аргументация возвращения Крыма сводится к одному: «Зато нет войны, как на Донбассе…»

Поэтому киевский план выглядит весьма логично. Но сработать он, конечно, не сможет. Обратного пути нет. При сверхоптимистичных, фантасмагорических для Киева раскладах крымский камбэк возможен лишь, если Украина заживёт благодатно, превратившись в развитую европейскую державу.

Но, судя по обстановке в столице, произойдёт это не скоро. С моего последнего октябрьского визита в Киеве многое изменилось. В худшую сторону.

Поднялись цены, подобравшись к российским. Зарплаты уменьшились. Больше всего как всегда пострадали «бюджетники»: их лишили доплат, надбавок, грядут массовые увольнения. По столице прошла волна митингов, забастовок. Из-за них, например, не ходили троллейбусы, трамваи. Подняли тарифы на коммунальные услуги, примерно в 2,5–3 раза. Курс доллара, как и в России, меняется ежедневно. С подругой выбирали ей шкаф-купе. Пришли на следующее утро с деньгами – шкаф подорожал на тысячу гривен; ничего поделать не можем, говорят в фирме, завод-производитель вновь поднял цены, закупка вся привязана к доллару. Добавьте к этому частые отключения света, и можно будет понять, в каких стрессовых условиях находится сегодня украинское производство; люди выходят на работу ночью.

Да, в экономической сфере – беда. Но ещё хуже – в сфере психологии. С осени, а с лета особенно, настроения киевлян изменились. Шароварно-патриотический китч поблек. Слова звучат уже не столь громогласно. Если ещё в сентябре едва ли не каждый второй декларировал свою причастность к Евромайдану: мол, ходил, стоял, боролся, то теперь всё чаще – отрицание собственного участия: «Нет, я там не был, вы что? Знал, чем всё это закончится».

Горькие заявления, что народ обманули, – уже не редкость, а скорее постепенно утверждающееся правило. На улице Институтской, превращённой в мемориал памяти погибших во время Евромайдана, там в январе-феврале шли основные бои, регулярно встречаются гневные обвинения нынешней власти в предательстве.

В повседневных разговорах так много разочарования, обиды. И так мало надежды. На то, что Запад поможет («хотели бы – уже помогли»), а свои лидеры справятся. Город забит беженцами разного статуса и способа действия.

За последние месяцы жизнь в Киеве охмурела. Стало боязно, волгло. Случилось то, о чём твердили эксперты. Киевляне входят в новый год отнюдь не с праздничным настроением. Как и жители Крыма.

Собственно, проблемы и у тех и у других во многом идентичны. Где-то чуть больше, где-то чуть меньше. Как и мысли, как и устремления. И с двух сторон всё больше понимающих, что друг без друга – тут можно расширить Крым до России – не выжить.

Но пока 2014‑й год заканчивается так же бездарно, как и начинался. В предчувствии войны. В разделении и страхе. В барахтанье на дне, где в грязи и пыли, прахе прошлого, порой отыскиваются зёрна надежды.

…Когда я, наконец, приезжаю в Севастополь, на вокзале встречаю седовласого мужчину, пытающегося уехать в Донецк. Там хуже, куда хуже, чем в Киеве и Крыму.

Мы говорим. Я рассказываю, как добирался, он жалуется, что вообще не представляет, как уехать. Заключает:

– Семьдесят с лишним лет живу. То оттепель, то Брежнев, то «перестройка», то развал Союза, реформы, референдумы. Сколько можно? Перемены, обещания, призывы. Боюсь их! Потому что с каждым разом всё хуже…

Чёрная точка Как живёт Одесса после трагедии в Доме профсоюзов

30.12.2014

Перед Новым годом я оказался в Одессе. Только прошла метель, и город белел, занесённый снегом. У меня был почти день, и я хотел осмотреть зимнюю Одессу, в которой до этого был лишь в тёплое время года.

Не знаю, правильно ли это: идти сначала не на Дерибасовскую или в Городской сад, а к Дому профсоюзов, но я поступил именно так. Слишком глубокой оказалась рана.

Прежняя Украина кончилась 2 мая 2014 года. Когда людей сожгли заживо. А после не признали их жертвы. Жизнь страны разделилась на до и после одесской трагедии. Она стала поворотным пунктом, после которого в сознании миллионов людей тревожными ударами застучало: «Всё уже не будет как раньше. Конец прежнего. Начало нового». Не Евромайдан, не аннексия Крыма, а сожжённые заживо в мирное время люди отметили на линии украинской жизни точку невозврата, разросшуюся до чёрной дыры. Донбасская война стала адом, одесская трагедия – его первым кругом.

Тем сильнее ощущение, когда стоишь у Дома профсоюзов, а с правой стороны от тебя – купола Пантелеймоновского собора. Возможно, когда-нибудь его колокольный звон разгонит бесов, но пока, кроме прочего, к ним прилепились мелкие баламуты и гнусики. Одни до сих пор упиваются «сгоревшими колорадами», другие пиарятся на горе, ваяя писульки и киношки о трагедии, не имея, похоже, ни мозгов, ни совести, чтобы смолчать, а если и говорить об этом, то говорить талантливо.

Но здесь нельзя обойтись без молчания в память о погибших, хотя жизнь, как говорят, продолжается. И несколько человек перед входом очищают скамейки и дорожки от снега. Сам Дом профсоюзов обнесён забором. На нём изображены флаги и лозунги, но не разобрать, какие именно – их замазали чёрным. Дежурят милиционеры.

– А внутрь можно попасть? – спрашиваю у одного из них, хотя и так знаю ответ.

– Нет, – милиционер приветлив. – Да и там всё закрыто металлическими пластинами. Не пройти…

Окна первого этажа, и правда, заколочены ржавыми листами. Но, в целом, это здание почти не хранит следов трагедии. Если бы не сердце, душу защемляющая энергетика.

– Очистили его, да? – спрашиваю у подошедшего бородатого мужчины. – Копоть же была.

– А, да, – он как-то обречённо взмахивает рукой. Закурив ае т.

– У вас взрывы на днях были, да?

– Да, у нас тут вообще, – он пускает дым, – неспокойно…

Мы стоим. Он рассказывает о событиях 2 мая, очевидцем которых стал. Вообще, если верить словам, здесь многие ими были. И у каждого, так мне видится, неподдельная боль.

– Всё было спланировано. Я слышал их говор. Половина в масках. Их завезли к нам из других городов…

Курит одну за другой. Переходит к событиям нынешним.

– Они и сейчас по офисам ходят. Молодые пацаны в масках. Говорят, ты неправильно живёшь. Живи, как надо…

Мы стоим у доски памяти. На ней два десятка фотографий погибших в Доме профсоюзов. Под некоторыми – только имена, фамилии, у других – подробные биографии. Кого-то я знал раньше, как поэта Вадима Негатурова, например. Разные возрасты, разные социальные происхождения. Есть совсем дети: 92‑го или 96‑го года рождения.

Написано, где родились. И как были убиты. Пулевые, колющие раны. Смерть в результате удушения. Эта доска памяти – антагониста официальной украинской версии. Той, в которой в Доме профсоюзов погибли граждане России и Приднестровья. Погибли от несчастного случая.

– Охраняют, – показывает мне на милиционеров другой собеседник, одетый точно для подъёма на Эверест, – улики скрывают. Никто ничего не говорит. Предатели!

За те полчаса, что я стою у доски памяти, к ней подходят больше десятка человек. И я понимаю, чувствую, что все эти люди – определённых взглядов и убеждений. А здесь – их точка сбора, общения. Только заговори.

Нет, подходящие необязательно поддерживают Новороссию или выступают за сепаратизм – наоборот, разные взгляды, от адекватных до безумно-конспирологических, но всех их объединяет одно: они не могут простить одесской трагедии.

– Пусть это провокация ФСБ, – говорит мне женщина, выгуливающая лабрадора, – пусть так, но почему нет никакого расследования?

Она попадает в «яблочко». Из него вываливается червяк лжи. До сих пор нет никакого внятного заявления официального Киева по одесской трагедии 2 мая. А прошло уже больше полугода.

И ведь если по справедливости, это не должны быть просто слова. Покаяние – вот что нужно. Иначе – ложь, пустота, морок. А он развеется, он обречён. И Украина рухнет в бездну, расколется, не соберёшь. Нельзя упускать, забывать, оставлять такое. Как чёрная точка на оке, которая уже затмевает взгляд, а со временем разрастётся, превратится во что-то чудовищное, неизлечимое.

Я приехал в Одессу из Киева. На Крещатике и Площади Независимости уже нет напоминаний о Евромайдане. Всё вычистили. Но на Европейской площади – мемориальная доска: фото погибших, горящие лампады, живые цветы. На улице Институтской – её хотят переименовать в улицу героев Небесной сотни – напоминание за напоминанием. Через каждые метр-два. Встречаются и беркутовские щиты, и заграждения, и кресты.

И это так контрастирует с тем, что я увидел в Одессе. Здесь только доска памяти и одна потушенная лампадка. Возле неё – короб для сбора средств пострадавшим 2 мая. И это всё. В месте, о котором хотят забыть.

Дурно, когда выборочно чтят память погибших. Потому что такая избирательность отдаёт подлостью. И обречённостью.

Осмысление произошедшего в Одессе жизненно важно для спасения всей нации. Там, в Доме профсоюзов, уничтожили, сожгли не просто двести человек, а саму идею инакомыслия, право на альтернативную точку зрения.

– Это было запугивание, да? – говорю я знакомому актёру, когда мы сидим в одесском кафе.

– Нет, мы не боимся – мы сосредотачиваемся…

Я не спрашиваю, к чему и для чего. Потому что в трагедии при всех её высших сакральных смыслах первично человеческое горе. И его нельзя плодить, множить. Особенно сейчас. Когда эшелоны смерти забиты под завязку.

Но рано или поздно придётся поставить точку. Вопрос – сколько трупов будет положено перед этим. Одесса же стала началом, точкой отсчёта украинского ада.

Любовь во время войны О пути к спасению

31.12.2014

У Паркового моста в Киеве есть памятник «История любви» – я вспомнил о нём, когда гулял по украинской столице поздним вечером, гоня от души зябкость, – двое стоят, обнявшись. Старик и старуха. Его звали Луиджи, её Мокрина. Он итальянец, она украинка. Они познакомились в Австрии в лагере для пленных в 1943 году. И два года любили друг друга. А потом их разлучили. Казалось бы, навсегда.

Но спустя шестьдесят пять лет они встретились на телепроекте. И скульптор запечатлел этот момент. Выражение лиц: горечи, боли, радости и тепла. Убедительно, точно.

До праздника оставалось ещё четыре дня, но здесь, у памятника в Киеве, я подвёл для себя итог этого грубого, рваного года, пожалуй, самого трудного в жизни двух родных для меня стран. Здесь я сделал главный вывод на будущее.

За этот безумный год я написал сотню текстов. И прочитал столько же книг. Ища и находя ответы. Но киевским вечером, переходящим в ночь, этот памятник объяснил мне больше, лучше всего. Он напомнил мне о любви. Любви во время войны.

Это сентиментально, да. Но, знаете, мне кажется, я уверен, между этим чувством в душе и тем, что происходит вокруг, есть прямая связь. Ибо не стоит замуровывать любовь.

Но мы боимся. Показаться сентиментальными, ранимыми, мягкими. Это не в тренде. А вот клеймить, осуждать, убивать (мысленно так точно) мы не боимся. Любить же, сострадать – моветон.

Сильный, успешный человек – ролевая модель поколения. Будь сильным, борись. С волками жить – по-волчьи выть. Твоя правда, твоя борьба. И твоё бесконечное «я» звучит столь убедительно. И не говори, что мы живём как-то неправильно. Наше достопочтимое «я» вне критики.

Мы ведь знаем лучше. Мы всё знаем. Прекрасно разбираемся во всём, а особенно в том, кто виноват и что делать. Спроси у каждого – он ответит. Сотня доводов, тысяча обвинений. И крики «распни, распни его». Другого. Того, кого не способен принять.

Явись к нам Христос сегодня, его обвинили бы в излишнем пафосе. Назвали бы троллем. В век торжества насмешки как маскировки страха. Это даже не «Легенда о Великом Инквизиторе», а так, «мыльная» финтифлюшка в дневное время.

И лица одиноких людей, бредущих во тьму, самодовольны. Война сделала их уверенными в собственной правоте. «Бессмысленны против и за, просто что-то изменилось у тебя в глазах». Диалог невозможен.

Так комфортно маркировать врага. И так выгодно кормить трагедией. С утра до вечера. Вкусно? Потому что вы здесь, а они там.

А если есть какие сомнения, то отсечь их легко: вон, смотри – толпы виноватых, что убивают друг друга. А мы – ни при чём. Не виноватые мы. Мантра, повторяемая ежедневно.

Но все мы – при чём. Так каждый распял Христа, и каждый начал эту войну. Потому что вся эта бойня из-за катастрофической нехватки любви.

Мы разучились любить. Хуже – мы разучились научать любить. Плодим одного за другим, семь миллиардов – не продохнуть, и научаем, как зарабатывать деньги, как пользоваться контрацептивами, но забываем рассказать, как это – любить.

Потому что в любви мы бездарны сами. И чёрствость убивает беспощаднее «Градов».

Наталья Трауберг, переводчица Клайва Льюиса, писала: «Льюиса упрекали, что в век Гитлера и Сталина он описывает “всякие мелочи”». Но он знал, что именно этим путём – через властность, зависть, злобность, капризность, хвастовство – идёт зло в человека». Собственно, этот принцип можно применить ко многим великим.

Иисус говорил не об исторических перспективах Иудеи и несовершенстве римского права – Он проповедовал о Человеке и о Любви. Потому что без этого всё остальное бессмысленно, пусто. Человек всё тот же. Как и сто, тысячу лет назад. И причины его страданий – всё те же.

Но сколько нам ни напоминай о любви, мы не слышим. Каждый день, каждый час мы продуцируем ненависть. Рафинируем и поливаем ею друг друга. Нам уже недостаточно, как в древности, одного «козла отпущения», выгони которого и заживёт город – нет, нам подавай стада, страны, народы.

Война – удел дьявола. Она – его театр, но в нём нет никакой бутафории – там всё по-настоящему. И помимо тех, кто гибнет на поле боя, есть жертвы тех, кто остался за ним: окостеневшие, закрытые плёнкой агрессии, панцирем себялюбия люди.

Дьявол всегда действует через нас. Если даём ему волю. А мы даём. И уверившись, что дьявол не существует, мы не позаботились о Боге. Забыли, что Он есть Любовь, и пребывающий в Нём пребывает в любви.

Казалось бы, всё так просто, да? Но подчас невозможно. Культи, на которых мы никогда не дойдём в храмы любви. Обрубки, которыми никогда не обнимем ближнего. Дефективные уродцы, разучившиеся делать простые вещи: заботиться о родителях, воспитывать детей, любить Отечество, служить ближнему. Отброшено за ненадобностью; не практично, не актуально.

Оттого – грех, безумие, которому мы, как сказано в Книге Екклесиаста, предаёмся, умирая не в своё время. И при этом тянем других. Своей глупостью, ненавистью, ограниченностью. Злой человек рядом хуже ядерной бомбы.

Это кровавый пир тотальной войны: она калечит, убивает в детских садах и школах, офисах и квартирах, даже если там, казалось бы, нет боевых действий. Но она всё равно перемелет, сожрёт – не отсидеться.

Так будет. Печати сняты. Потому самое время – учиться искусству любви, всегда и везде, а особенно сейчас, во время войны. Так учится плавать тот, кого швырнули в бушующий океан.

«Интер» и другие телеканалы поработали на кремлёвскую пропаганду О новогоднем скандале на украинском телевидении

02.01.2015

Истерия с телеканалом «Интер» умилительна. И показательна.

Предыстория её такова. В празднование наступления 2015‑го «Интер» транслировал концерт с участием российских «звёзд». В том числе и столь одиозных личностей, как Иосиф Кобзон, Валерия и Олег Газманов. Они даже спели песенку о санкциях и Украине, а им хлопала в ладоши и слала воздушные поцелуи Ани Лорак, которая, видимо, – мало дивчыне эпопей со срывами её концертов – вновь угодила в халепу, получив обвинения в продажности и рашистских симпатиях.

Эфир «Интера» вызвал в украинских СМИ и социальных сетях, как говаривал один киногерой, грандиозный шухер. Возмутились и власть имущие. Глава СНБО Александр Турчинов попросил аннулировать лицензию «Интера», а министр культуры Вячеслав Кириленко предложил блокировать сигнал телеканала. Член экспертной комиссии по вопросам распространения и демонстрации фильмов Алексей Куренной заявил, что подобная информационная политика способствует российской пропаганде и неприемлема для украинского общества. Фактически «Интер» обвинили в том, что во время войны он работает на врага.

В ответ телеканал снял с эфира все праздничные концерты и мюзиклы, анонсированные ранее, заявив: «В связи с волной бездоказательных публичных обвинений мы вынуждены внести существенные изменения в праздничную сетку нашего вещания».

Украинцев оставили и без «голубых огоньков», и без «песен года», и без юмористических программ, и без музыкальных постановок вроде «Вечера на хуторе близ Диканьки». Что теперь смотреть народу в праздничные дни – непонятно.

Собственно, «интеровская» история имеет два очевидных момента. Первый – обвинения Турчинова и иже с ним отчасти справедливы. Ведь если декларируется война с Россией (правда, как она вяжется, к примеру, с требованием скидок по углю и газу – неясно), то демонстрация праздничных мероприятий врага с персонами нон грата неуместна. Но справедлив и другой момент: даже при таком, пусть и утрированном, раскладе обвинения в отсутствии свободы слова в украинском информационном пространстве вполне логичны.

Эту точку зрения, в частности, озвучил оппозиционер Вадим Рабинович: «Сама суть того, что происходит с “Интером”, является безусловной возможностью захлопнуть демократию в стране и рот на замок».

Всё это так (хотя, по факту, говорить о какой-либо свободе слова и демократии в формате нынешней Украины в принципе странно), но есть и ещё один любопытный пункт. «Отличился» ведь не только принадлежащий Лёвочкину, Фирташу «Интер», но и другие телеканалы. Они тоже поработали на кремлёвскую пропаганду.

И причина тут очевидна – российский телепродукт заменить нечем. За двадцать три года независимости свой контент Украина так и не создала. Да, запретов на российское она штампанула немало, но вот как обойтись без него, пока не разобралась. А в Новый год особенно.

Мало того, российский телепродукт – новогодние рейтинги в помощь – оказался даже более востребован. Интерес, конечно, по сравнению с прошлыми временами спал, но по-прежнему остаётся серьёзным. И этот факт для медиаменеджеров «Интера» куда важнее, чем работа на российскую пропаганду. Телеканал просто удовлетворил запросы своих зрителей.

Ведь часть украинцев – значительная часть – по-прежнему пребывает в российском информационном (и если угодно, ментальном) пространстве. Именно этот факт для Украины, стремящейся «искоренить всё русское, что мешает жить», наиболее опасен. Потому что никакими запретами его сразу не отменить, не исправить.

Стальные герои с пылающими сердцами О тех, благодаря кому Крым стал российским

03.01.2015

Каждый Новый год я вспоминаю одну знакомую. Её звали Ленина Владимировна. Она была бабушкой моего школьного друга.

В средних классах большую часть лета мы проводили время у неё дома, играя в футбол, реальный и компьютерный. А ещё мы показывали миниатюры. Что-то вроде политического «Городка» или «Кукол» (были такие телепрограммы), изображая то Брежнева с Ельциным, то Жириновского с Зюгановым.

Ленина Владимировна была очень политизирована. От неё я впервые узнал о Солженицыне, Лимонове и диссидентах. Ленина Владимировна ратовала за коммунистов, за Россию и, выражаясь эвфемизмом, сильно не любила независимую Украину, поздравляя нашу семью с наступившим новым годом сразу после обращения российского президента, украинского она не признавала.

Пять лет назад Ленина Владимировна умерла. Но 31 декабря я обязательно вспоминаю о ней.

Особенно в этот раз, когда впервые Крым встречает Новый год в составе Российской Федерации. Наверное, доживи Ленина Владимировна до наших дней – она была бы счастлива.

Таких, как она, пестовавших Внутренний Крым все двадцать три года украинской независимости, на полуострове хватает. И 16 марта они вышли на референдум как на последний бой. С верой в чудо. С верой в Россию. Правильно это или нет – другой вопрос, но так было.

Они стояли у избирательных участков ещё до их открытия, занимая очереди, доходя туда из последних сил. Для них 16 марта 2014 года стало днём новой битвы, днём освобождения, днём победы. И прежде всего благодаря этим людям Крым вновь стал российским.

Когда спрашивают, кем может гордиться нынешний Севастополь, я в первую очередь говорю о ветеранах, о пенсионерах. Главный день для меня в Севастополе – 9 мая. Когда по центральному кольцу города идут ветераны. Их осталось немного, силы уходят, они в шутку называют себя «недобитыми», но воли, духа у них хватит на десятерых.

В 2004 году во время «оранжевых» волнений, когда националистически настроенные молодчики приехали маршировать по Севастополю со знамёнами ОУН-УПА и Бандеры, не молодёжь, а местные старики и старухи погнали их прочь. Ленина Владимировна была одной из них. Через десять лет история повторилась.

Тем громче звучит бесовская ересь, тем настойчивее ёрничают и злословят на этот счёт. Предлагают лишить пожилых людей права голоса, отсечь от политической, социальной жизни.

Подобные разговоры сродни фашизму. Бездарные как по способу действия, так и по результатам. Но ещё отвратнее разговоров – действия. Двадцать три года ветеранов гноили, издевались и унижали. Результат закономерен. Страны, где так обходятся с пожилыми людьми, обречены.

Я не буду сейчас дискутировать, где над ветеранами и пенсионерами издевались больше – в России или Украине, ибо видел достаточно нищих по обе стороны, но, справедливости ради, киевские власти добавили к физическим ещё и психологические экзекуции. Помню, каким оскорблением для моего деда – и для тысяч таких же, как он, прошедших пекло Второй мировой – стал указ Виктора Ющенко о присвоении Степану Бандере звания Героя Украины. В стране, разделённой историческими и культурными противоречиями, подобный акт сродни ментальной диверсии.

И в том, что основной ударной силой крымских митингов и референдума стали пенсионеры, есть своя трибунальная логика. Потому что нельзя издеваться над победителями. Над теми, кто прошёл войну, голод, лагеря и блокады. Над поколением выкованных из стали с пылающими сердцами внутри. В решающий момент они, выражаясь терминологией писателей-баталистов, нанесут сокрушительный ответный удар. Собственно, во многом потому их и травили столь усердно всё это время – боялись.

Пробуют заткнуть и теперь. Отнять право голоса. Высмеять, оболгать. Но кто кудахчет эти пренебрежения?

Иждивенцы, так и не научившиеся создавать ничего сами. Потребители, молящиеся на Золотого Тельца и посмеивающиеся при слове «патриотизм» или «Родина». Троглодиты, живущие на созданном теми, кого они хают, и разевающие рот на манну Запада. Они позволяют себе насмешничать над людьми, сломившими хребет фашистского дракона, реализовавшими величайшие стройки мира, не утратившими бодрости, радости, воли, сохранившими чувство правды – жалкие глупцы, пустотой промышляющие.

Мой дед – ему восемьдесят девять – сказал: «Я против войны, потому что насмотрелся, нет ничего страшнее, но если придёт враг – буду биться!» Он прошёл Сталинград – и я ему верю. Знаю, что сила на его стороне. Такие люди несгибаемы. Они из другой реальности – из той, где масштабы человеческих судеб и душ колоссальны. И те, кто не понимает этого, проиграют.

Сегодня Россия, если действительно, как сказал Путин, считает приобретение Крыма важнейшим, сакральным событием, должна в первую очередь поклониться и отблагодарить пенсионеров и ветеранов. Они вернули полуостров в родную гавань. Это их день. Их праздник. И о них, в первую очередь, должна помнить Россия. О тех, кто снова и снова выходил на лютую брань, чтобы вознести знамя победы. Россия должна помнить о них, чтобы не проиграть, чтобы не повторить украинские ошибки.

Омерзительный тренд Об СССР, «напавшем» на Германию и Украину

10.01.2014

Меня удивляют люди, которые удивляются словам Арсения Яценюка о СССР, вторгшемся на территорию Германии и Украины. Странные, право.

Нет, конечно, вот это: «Российская агрессия в Украине – нападение на мировой порядок, порядок в Европе. Мы все хорошо помним вторжение советских войск на территорию Украины и Германии. Этого необходимо избежать. Никто не вправе переписывать итоги Второй мировой войны, что старается сделать российский президент, господин Путин» – не может не удивлять. Однако есть «но»: заявление сделано нынешним премьер-министром нынешней Украины. Так чему тут удивляться? Особенно если в роли премьер-министра – Арсений Яценюк.

Тем нелепее заявления о неверном переводе (этим, в частности, объяснили предыдущий «перл» о «недочеловеках»). Сказано – услышано. А далее и откомментировано секретарём премьера: «Арсений Яценюк имел в виду раздел Германии Советским Союзом после Второй мировой войны». Видимо, то, что происходило до, – не в счёт. Да уж, «иногда лучше жевать, чем говорить».

Забавнее «трудностей перевода» – лишь оправдательная версия: Арсений Яценюк оговорился, рубанул сгоряча; ну, переволновался человек, бывает. Хотя то, что подобные речи пишутся, думаются заранее – догма. Арсений Петрович ведал, что и как говорил. Более того, есть значительная вероятность того, что он действительно так думает. И это его право.

Потому куда важнее слов украинского премьера – реакция на них. Реакция государств, должностных лиц, людей публичных и самых обыкновенных. А она, если отбросить Россию и, скажем так, пророссийское сообщество, такова: не сказано, в общем-то, ничего криминального. Ну, напала и напала.

И вот уже думающие люди обсуждают: мог сказать подобное Яценюк или нет? Те же, что и раньше – см. выше, – оправдания-версии, но в итоге оказывается, что мог и сказал. Тогда начинается новый виток бесед: да, конечно, это неправильно, но как-то всё же его понять можно.

Это, повторюсь, размышления думающих людей, а недумающие даже не заметили «шероховатости». У них всё срослось; ведь СССР – «империя зла», инфернальная кузница бесов с пылающими серпами и молотами в руках.

А между тем произнесена совершенно чудовищная вещь: страна, победившая фашизм, положившая на это 27 миллионов человек, чтобы освободить мир от бесславных гитлеровских ублюдков, превращена в страну-агрессора, в генератор вселенского зла. И это не вызывает достойной ответной реакции. Тем самым ложь превращается в правду, грань истинности затирается.

Тут кроется наиболее омерзительный аспект высказывания Яценюка – он абсолютно в тренде. Мы же знаем официальную версию, скормленную «мировой общественности»: СССР был одним из агрессоров, а фашизм победили бравые звёздно-полосатые герои при поддержке британцев. История уже переписана. Хуже, для многих она обросла смачными деталями: вроде коммунистов, бомбивших Хиросиму и Нагасаки.

И это – вот где засел червь, трансформирующийся в дракона, – абсолютный zeitgeist, когда печати одна за другой постепенно снимаются, и грядут сатанинские времена, когда мир окончательно перевернётся. Ведь дьявол – это обезьяна Создателя; он не способен созидать – только гримасничать и извращать. И высказывание Арсения Яценюка в данном эсхатологическом контексте, как и любая другая ложь, произнесённая с той или с другой стороны – ещё одна капля в геенне огненной, наползающей на нормальные условия бытия.

Кем надо быть, чтобы есть русских детей? О сатанинском шабаше в Киеве

15.01.2015

Меня спрашивают, почему я не комментирую бесовской шабаш в киевском заведении BarHot, где в канун Нового года устроили вечеринку-премию «Ватник года».

Финалом шоу-программы стало поедание торта в виде русского младенца под возгласы вроде «А мне животик» или «Ножку я отдам ветерану “Айдара”. За кадром (видео находится в свободном доступе на YouTube) слышатся вопли и смех. Вообще в программе вечера много интересного, начиная от кулинарии с названиями «Печёнка ополченца» или «Одесский дом профсоюзов» и заканчивая распеванием культовой песенки про Путина.

Так почему я никак не прокомментировал это? Ровно по той причине же, по которой не постил, например, безумие «Pussy Riot» в храме Христа Спасителя. Ведь от тиражирования зло только крепчает. Победить его можно лишь тишиной, сопряжённой с неумолимой борьбой.

Однако теперь прокомментировать сатанинское беснование в киевском кабаке мне всё же придётся. Хорошо, что делаю это именно сейчас – можно отследить реакцию, а она зачастую намного важнее самого события.

Я далёк от тех, кто воспринимает подобное событие как лишний повод унизить, очернить всю Украину. Они отвратительны мне чуть меньше тех, кто разрезал младенца. И я делаю скидку на то, что в кабаке собралась киевская богема (хотя такая бывает?). Но всё же я никак не могу понять: кем надо быть, чтобы есть русских детей? До какой стадии озверения нужно дойти, чтобы творить подобное?

Кто-то назвал это балом у Сатаны. Он не далёк от истины. Потому что так ведут себя бесноватые. Или, выражаясь мирским языком, сумасшедшие. Они искривляют, извращают нормальное, точно дьяволопоклонник, переворачивающий распятие или читающий «Отче наш» наоборот. Так и эти люди – богема (лучше всего произносить с раскатистым украинским «гэ») – посмеялись над болью других людей. Над убитыми детьми Донбасса. Но более всего они посмеялись над собой. Извратили и уничижили самих себя.

Я не буду говорить, что в них нет ничего святого. Потому что данное понятие в принципе не соотносится с кабацкими кощунниками. Рано или поздно они разрушат, уничтожат сами себя. Конец их предрешён. Дьявол использует своих слуг, а потом сожрёт с потрохами.

Меня больше волнует другое. То, что прошло достаточно времени, а нет должной реакции на безумие. Нет осуждения. Нет разбирательства. Это что? Согласие? Разрешение на продолжение сатанинского шабаша?

А если так, то что дальше? Сколько можно гнать на полном ускорении по шоссе в ад? Сначала они шутили о сожжённых колорадах и ватниках, после начали убивать детей. Теперь эта имитация каннибализма. Пока что только лишь имитация. Разве тут возможно молчание?

Ведь, соглашаясь, украинцы становятся на сторону бесноватых кощунников. А я не хочу, очень не хочу, чтобы по таким ублюдкам судили всю Украину. Но именно это сейчас происходит, свидетельствуя о том, что многие находятся в состоянии массового психоза.

В российско-украинском противостоянии не будет победителей. Никогда. Запомните это. Каждый, кто молчит сегодня, одобряя действия Киева или Кремля, направленные на разжигание войны, – её сторонник. Каждый, кто смирился с мракобесием в киевском кабаке, – пособник дьявола. Итог будет один: гигантское количество сумасшедших. И в данном контексте поедание русских младенцев – это не просто звоночек у врат в чистилище, а беспощадный диагноз.

Ещё одно кровавое напоминание О трагедии в Волновахе

16.01.2015

Многие сегодня пишут о погибших пассажирах автобуса под Волновахой. Это правильно. Жертвы не должны остаться безымянными. А трагедия не должна пройти незамеченной.

Неправильно другое – то, как пишут и как подают. Выставляют на обозрение, будто нищий изуродованную культю. Вот, смотрите – это жутко, это чудовищно.

Знаю. Но постоянное напоминание не делает больнее, не углубляет трагедию во мне, дабы она пустила ментальные корни и трансформировалась в ветви сострадания – наоборот: происходит её затирание, обесценивание. Потому что, как писал Достоевский, «человек есть существо ко всему привыкающее, и это его лучшее определение».

Но во мне ещё есть боль. Её не вымарали. Хотя повсюду – акция «Я Волноваха». Даже у власть имущих. По примеру французской «Я Шарли». И сам факт повторения уже создаёт странный, отчасти негативный эффект. Не врите: вы не Волноваха и вы не Шарли, потому что они в гробах, а вы в офисах и квартирах.

Странно. Особенно, когда подобным – с размашистой показухой, как умеют, – занимаются депутаты Верховной Рады, вдруг озаботившиеся смертью людей. Хотя именно они не только не замечали, но и способствовали убийству тысяч мирных жителей Донбасса. Объявлять траур – и горящая свеча на всех каналах – по 13 погибшим, когда до этого были тысячи замордованных, уничтоженных. В этом есть нечто дикое, алогичное.

Простите, но я против того, чтобы погибших пассажиров автобуса использовали. Чтобы эксплуатировали их смерть. А именно этим сейчас занимаются. Ищут своих мучеников. Пишут и пишут – смотрите, что творят боевики-ополченцы. Как они убивают людей. А противники, наоборот, доказывают, что те ни при чём. У каждого – подтверждающее видео, у каждого – по сто ссылок и комментариев.

И дикое упоение смертью, трагедией у излишне патриотической украинской общественности. Такое же, как у тех украинофобов, которые к месту и не к месту (чаще последнее) вспоминают сгоревших в Доме профсоюзов.

Со скорбью это не имеет ничего общего. Нет, это чертовское манерничанье и лицемерие. Когда вдруг беспокоятся об одних жертвах, а о других забывают, не хотят вспоминать.

Да, это трагедия. Да, в ополчении Народных Республик вряд ли находятся люди исключительно высоких моральных идей и нравов, всегда бьющие точно в цель. Но легче ли от этого убитым, их родственникам? И можно ли вообще так выпячивать боль после всего того, что совершили украинские солдаты и каратели в Донбассе?

Сегодня главная трагедия – в том, что каждый использует смерти мирных людей так, как ему удобно. Трупы выставляются на ярмарках тщеславия и становятся предметом для спекуляций. Убитые делятся на правильных и неправильных, своих и чужих. И это подчас отвратительнее и чудовищнее самих смертей.

А значит, их будет ещё больше. И вот уже снаряд, ещё идёт траур по жертвам под Волновахой, попадает в автобус в Киевском районе Донецка. Будут другие снаряды. Другие трупы. Потому что идёт война. Неважно, чьими руками она убивает. Важно – кого и сколько.

Я написал об этом после падения «Боинга». И повторяю сейчас. Все эти погибшие люди – жертвы войны. Войны, происходящей в том числе и по нашей вине. Чем активнее кичимся жертвами, тем больше их будет. Так в экстремистских группировках и сектах связывают общей кровью, воспитывая ненависть к иной точке зрения.

Силовые методы решения проблем Донбасса бесперспективны. Они обрекли и обрекут на смерть тысячи других людей. Волноваха – ещё одно кровавое напоминание о необходимости конструктивных мирных переговоров. Нам нужна не победа, а мир любой ценой.

Сегодня весь мир учат ненавидеть Россию Об украинском фронте, освобождавшем Освенцим

21.01.2015

Ну что ж, феерия продолжается. Теперь, оказывается, украинцы освободили Освенцим. Так заявил глава МИД Польши Гжегош Схетина. И не суть, что 1‑й Украинский фронт, о котором говорит пан, – переименованный Воронежский. Собственно, этот факт неважен. Как и другие. Ибо они в принципе бесполезны.

Произошло абсолютное обесценивание истины. Два плюс два уже не равно четыре. Извратить можно (и зачастую нужно) что и как угодно. Было бы желание. А желание есть, его хватает. Ещё Черчилль сказал, что «первой жертвой войны становится правда». Сэр Уинстон знал толк в подобных вещах, он сам был матёрым убийцей истины.

Можно возражать Схетине, да. Приводить доводы, аргументы. Или вопить: смотрите, какие они в Европе безграмотные, ничего не знают, не понимают.

Беда в том, что знают. И понимают. Но действуют вопреки. Логика, причинно-следственные связи, история – всё уничтожено. Триумф постмодернизма, утверждающего: «никакой истины нет». Торжество абсурда, о философии которого столь чудно писал Альбер Камю (вспоминаю, потому что самое время перечитать «Бунтующего человека»). Правда сегодня никому не нужна.

Ведь чуть раньше, совсем недавно, было высказывание Арсения Яценюка об СССР, напавшем на Германию и Украину. А за ним – ещё ворох лжи, лежалый, как забытая куча листьев. История давно переписана. Её превратили в шлюху, которая сделает всё, что захочет клиент. Историю танцует тот, кто платит. В фунтах, долларах, евро.

Можно сколько угодно – справедливо и нет – пенять на левиафановскую сущность России, но такого глава её МИД, Сергей Лавров, себе не позволяет. Так фраппировать ложью.

Мне часто пишут из европейских стран наши люди, живущие там. Я слышу от них: «Такая-то газета вышла с заголовком в духе “Россия бомбит Киев” или “Россия убивает людей Донбасса”. И дальше вопрос: «Делает ли что-то Москва, дабы вести работу в западном информационном пространстве?» Делает, конечно. Но средств, опыта, сил недостаточно. Советский Союз проиграл именно так, а у него было куда больше возможностей, чем у нынешней России, которую бьют не столько санкциями, сколько клеветой и поклёпами. На убой.

Нужно понять одну простую, суровую, как мужик с ломом, вещь: сегодня весь мир учат ненавидеть Россию. Наступают времена, когда большинство европейцев будут считать, что и Первую, и Вторую мировую войну начала Москва. А ещё Столетнюю, и тюрков-сельджуков во время Крестовых походов убивали тоже русские.

Так маскируется дьявол, выдавая себя за вестника Бога. И наоборот.

А Украина? Видимо, гордится тем, что освободила Освенцим. Я сейчас без иронии, кстати. Ещё немного, и окажется, что только чистокровные украинцы вознесли над Рейхстагом знамя Победы. Вместе с американскими друзьями, ясное дело, под их чутким руководством.

Да, Киев используют. Как инструмент против России. Прежде всего. А Киев рад. Он думает, что Европа с ним, и он с Европой. Но этого нет. И не будет. Украина для Брюсселя и Вашингтона – расходный материал, предмет для спекуляций и провокаций. И украинцам надо понять это, чтобы в один чёрный день не встать на сколоченную Западом «доску позора» вместе с Россией.

На убой! О мобилизации в Украине

22.01.2015

После своего эпического – иначе не скажешь – выступления на Площади Независимости, полного яростных призывов и манноприближающих обещаний, Пётр Порошенко объявил новую волну мобилизации в Украине. Она стартовала 2 января и предположительно должна пополнить силы АТО на 50 тысяч новобранцев. Это много.

В «Цитадели» Никиты Михалкова есть эпизод: войска готовятся к обороне, и в этот момент пребывают молоденькие курсанты военного училища. Командир ошарашенно смотрит на них, не понимая, для чего этих юнцов прислали на верную смерть. Так вот, с украинскими призывниками намечается та же фатальная история.

Ясно, вспоминая строки Вертинского, кому и зачем это нужно, но легче от того не становится. Наоборот. Не знаю, дрожала ли рука у Петра Порошенко, когда он подписывал указ о мобилизации, но здравого смысла в новом витке донбасской бойни нет и быть не может.

Даже если Киев реализует свои задачи, то что станет делать с освобождённым, возвращённым Донбассом, на восстановление которого, по минимальным подсчётам, необходимо 13 миллиардов долларов? Как справится с людьми, за спинами которых – убитые родственники, друзья, знакомые? С партизанами и сепаратистами, что останутся после конфликта, дабы бороться против новых властей? Донбасс окажется украинской Чечнёй, где придётся выполнять два условия: вырезать противников и заваливать регион деньгами. Плюс искать своего Кадырова.

Я говорю о материалистических, приземлённых вещах, потому что «лирика» в нынешней ситуации бракуется изначально. Она бесперспективна. Люди, устроившие эту сатанинскую бойню с двух сторон, далеки от понятий милосердия, сострадания, мира настолько, насколько голодные свиньи далеки от интереса к трудам Розанова или Бердяева. Потому остаётся рассматривать лишь практическую сторону.

И в ней возникает ещё один неприятный вопрос: что изменилось в украинской армии с тех пор, как она не смогла победить ополченцев, вынужденная идти на временное перемирие? Дабы переформатироваться и взять передышку.

Да, произошла перекомплектация: напряглась военная промышленность, помогли западные инвесторы – появилась матчасть, но в организации, в структуре, в духе, если угодно, по сути ничего не изменилось. Регулярные сообщения о том, что пойман очередной коррупционер, наживающийся на войне. Постоянные стоны и взывания с поля боя. Бессмысленные смерти из-за ошибок или предательства своего же командования.

Киев проходит то, что Москва проходила в девяностых, сражаясь с Чечнёй, – граждане, которые оказались равнее других, наживаются на войне. Для них все эти патриотические лозунги и манифесты – лишь реквизит в постановке аферы. Пока тысячи украинцев идут на бойню, эти распорядители смертей жиреют от заработков, одуревают от безнаказанности. Им, жовто-блакитным адептам Маммоны, армия не грозит. В Украине комфортно сегодня главным образом тем, кто громче всех настаивает на мобилизации, требуя освободить Донбасс от российских захватчиков.

Но если регулярная армия России там, то Киев должен объявить военное положение. И отправить бомбардировщики на Рязань, Москву, Тулу, Санкт-Петербург. Никаких контактов, никаких переговоров. Война с Россией.

А если это не так, то с кем должны биться призывники, которые, возможно, лучше жили бы при Януковиче, чем при власти, бросающей их в пекло? «Идите, сражайтесь за родину, убивайте и постарайтесь не быть убитыми», – говорят им.

Хотели ли они такого, когда стартовал Евромайдан? Представляли ли? Вряд ли. Но сейчас многие из них там. В ледяных окопах. В переполненных лазаретах. В апокалипсисе навсегда. Без обеспечения. Без поддержки. Брошенные, забытые, преданные. И там их муштруют, карают свои же. А по лживым, как все, новостям – потери среди украинских солдат минимальны.

Но сколько можно брехать? В Донбассе сейчас убивают простых ребят из Полтавы, Хмельницкого, Винницы, Мелитополя. Только потому, что англоязычные господа отдали соответствующие распоряжения. Если США так хотят воевать с Россией, пусть пригоняют своих солдат.

Когда-то, очень давно, я читал книгу об оккультизме в фашистской Германии. И там, помимо прочего, рассказывалось о том, как Гитлер, уже проигрывая, бросал в бой всё новые и новые дивизии, хотя каждый понимал, что они уходят на верную смерть. Так, писал автор, фюрер приносил жертву дьяволу. В нынешней Украине происходит нечто подобное. Людей, кичась жертвами, едва ли не намеренно увеличивая их число, безрассудно отправляют на убой.

Они, само собой, не хотят. И тогда их стимулируют, прихватывая за чувствительные места. Не хочешь в зону АТО – откупайся. В самом механизме новой украинской мобилизации, когда либо тюрьма, либо разорение, либо кирза, есть что-то убийственное, тоталитарное, извращающее само государственное устройство, волю и права человека. Его не просто принуждают к тому, чего он не желает, но и самого заставляют принуждать.

И одно дело, когда идёшь родину защищать, а другое – когда должен быть агрессором сам, воюя непонятно против кого, а чаще – против своих же сестёр и братьев. Так правится генетический код нации, и льётся кровь, и приносятся жертвы. Расходный материал – вот кто есть сегодня украинские новобранцы, отправляющиеся в зону АТО.

Поддерживать такое, даже будучи патриотом, – безумие и кощунство. Потому что нельзя поддержать уничтожение и разделение нации, глумление над государством. Таким способом Украине войну не выиграть. Но изуродовать, приговорить себя можно.

В кого ты стреляешь, брат? О подлости донбасской войны

28.01.2015

Донбасская война продолжается. Маркировки, определения её могут быть разными. Для меня действенны следующие: «бездарная», «бессмысленная», «братоубийственная».

В этой войне нет и не будет победителей. В том классическом смысле, в каком они бывают в войнах. Ни Украина, ни Донбасс, ни Россия в выигрыше не останутся. Вся эта пламенная демагогия о тотальном уничтожении врага – чушь. Прежде всего потому, что истинного врага на поле боя нет. Он наблюдает за войной с безопасного расстояния.

Жутко, люди радуются убийству, истреблению, боли другой стороны. Хотя на первый взгляд всё логично: идёт война, враг в ней должен быть уничтожен, разбит. Ни милосердия, ни пощады. Карать каждого, кто не с нами и у кого меч в руках.

Но есть и обратная сторона. О ней говорить, несмотря на её очевидность, всё больше не принято. Враг – слишком общая формулировка, требующая конкретизации. Всегда, а в это апокалипсическое время особенно.

Для того, собственно, и придуманы эти идиотские ярлыки: укроп, колорад, свидомый, ватник, майдаун – необходимые, чтобы скрыть суть. Простенькая, но эффективная уловка № 666. Суть же она такова: убивают людей. Не жук – растение, а человек человека. Независимо от того, чья форма на нём одета.

Русский убил украинца, украинец убил русского. Вот к чему свелась эта бойня под номером бесконечность. К противостоянию не двух государств, но народов – русского и украинского. И это – главная трагедия, боль сегодня.

Один записался в батальон, дабы карать русского. Другой взял автомат и отправился на фронт добровольцем, чтобы застрелить украинца. «Украинец», «русский» для оппонента, противника становятся не просто ругательствами – данный этап мы уже прошли, а приговором и объяснением смерти.

Помню эту девочку с её стишком «Никогда мы не будем братьями». Говорят, она покаялась. Я надеюсь. Потому что лепта её в пролитии крови больше, чем кажется.

Это ведь не просто стишок, нет. Это начало оправдания, это манифест бойни. Не братья мы. И никогда ими не будем. А кто мы тогда? Враги, которые при необходимости будут резать друг друга.

И вот необходимость настала, её создали. Братья взяли ножи, автоматы. Сели на бронетранспортёры, танки. Подкатили миномёты, пушки. Чтобы месить друг друга. Сначала малыми группами. А потом – как можно большими. И вот уже тысячи расстреливают друг друга. А гибель ещё десятков тысяч – побочный эффект этого расстрела.

Есть и другие. Те, кто уселся вроде бы как в тепле, вроде бы как в комфорте, и душонкой своей, мелкой, обезображенной, радуется, – да что там! – упивается смертью кацапов или хохлов. Вот что мы получили. Не трещину между братскими народами, не пропасть, а разделительную черту вечности, за которой не будет возврата.

Но в кого ты стреляешь, брат? Кого ненавидишь? Наша ли эта война?

Братоубийственная война не может быть нашей. Мы всегда были, есть и будем братьями. Одна кровь, один народ. Одна паства.

Да, нас десятки лет убеждают в обратном. Рассказывают дурные истории, сочащиеся, как уста дьявола, ложью, о том, что у нас нет общих корней, о том, что нас ничего не связывает.

Что ж, я вынужден признать, эта гнусная ересь достигла внушительных результатов. Особенно в поколении нагленьких поэтесс, декларирующих, что никогда мы не будем братьями. Молодцы, бесы, у вас кое-что получилось. Мы вам разрешили. Своей глупостью и бездействием.

Ну, а дальше что, разрешившие? Сравняем Донбасс с землёй, искалечим детей, зальём его кровью? Кубань и Белгород от кацапов освободим? Или до Закарпатья дойдём и галичан на колбасу пустим? Вырежем всех хохлов, а? Ну? Что делать-то будем, не братья?

Нет ответа. Потому снова и снова вам приходится идти в атаку. Убивать, гибнуть. Пленники братоубийственной войны. А за вами – толпы гневающихся идиотов. Их плоть стервятникам – вот и весь итог, вот и всё развлечение. Иного в этой братоубийственной войне не будет.

Тот, кто хотел, он уже победил. Не пролив и капли своей крови. Ему хорошо, ему покойно. У него морда трескается от барышей. Он доволен и сыт. Этот Молох, любующийся бойней с западного холма.

На радость ему мы убиваем? Ему приносим свои жертвы? Вот тебе черепа, кости и плоть славян. Вот тебе реки крови славянской. Вот тебе трупы, души славян. На, жри!

Сами его откормили. Этого беса. Он одурел от безнаказанности, обезумел от крови. Ему вкусно. Ему сыто. Его дети в безопасности. А дети Донбасса погибают под бомбами. Дети Украины, России теряют своих отцов.

Так сколько можно убивать друг друга, брат? Во имя кого, во имя чего? Сколько братьев нужно ещё положить, чтобы понять – эта война, славянина против славянина, не наша? Пусть бесы воюют сами, а нам должно жить в мире, брат.

Волен петь свою песню О гибели Андрея «Кузьмы» Кузьменко

03.02.2015

О гибели Андрея Кузьменко, более известного как Кузьма, лидера украинской рок-группы «Скрябин», я узнал за минуты до телеэфира. Тем страннее, в комнате, полной возбуждённых людей, было ощущение от чёрной, как гудрон, вести. Ощущение, замешанное на печали, удивлении, сочувствии, непонимании.

Мы общались с Кузьмой несколько раз. По работе. Пять-шесть лет назад, когда в украинской столице я занимался ивентами. Открытый, понимающий, витальный человек, умеющий поставить себя так, как единственно верно, умеющий быть с собеседником на равных независимо от его статуса.

Лучше всего Кузьму знали как персонажа из телевизора. Он умел быть на экране «своим». Впрочем, не только на экране. У него отсутствовала эта постылая, пахнущая антидепрессантами и формальдегидом «звёздность». Позитивный мужик, рекламирующий, кажется, всё: от автострахования до семечек.

Но это, конечно, был лишь заработок, поиск возможности – Кузьма и сам не раз говорил об этом – для занятий музыкой. Ведь «Скрябин» – одна из лучших рок-групп Украины. И вместе с тем одна из самых недооценённых.

Говоря об их песнях, вспоминают, например, ранний хит про Чернобыль и Андрея Шевченко. Или гимн всем девицам, не дождавшимся парней из армии, «Шмата». Или развесё лостёбную «Хлопцы-олигархи». Я вспоминаю иное – акустический концерт, случайно увиденный мной в парикмахерской. Отточенный, лиричный, душевный. У Кузьмы был талант: доносить песню единственно верно, так, как она и была задумана.

Я вновь обращаюсь к этому, потому что многие сегодня говорят о чём угодно, но только не о песнях, не о личности погибшего. Делают акцент на политической компоненте. Используют смерть для того, чтобы лишний раз убедить других в своей правоте.

Его убили, вещают одни. Приводят неопровержимые, как падение рубля и гривны, доказательства. Смотрите, глаголют эксперты, он дал кременчугскому «Громадське ТВ» откровенное интервью, в котором раскритиковал нынешнюю украинскую власть. И вызвал гнев. А ведь было ещё письмо-разнос украинским президентам. Ясное дело, Кузьму убили. Кто-то даже провёл параллели с гибелью Цоя.

Другие, наоборот, погибшего и за человека не держат. Бравируют расхожим заголовком: «Смерть русофоба». И вспоминают хоровые исполнения со зрителями «Путин х…о». Или требования закрыть границу с «проклятой Рашкой». Но больше всего, конечно, лютуют из-за поддержки Кузьмой футбольных ультрас, устроивших массовое убийство в Одессе.

Всё верно. Можно и так. Припомнить, вымазать погибшего «жидкой матерью», как написал бы классик Сорокин. В моём родном Севастополе полиция вообще разогнала тех, кто у памятника Шевченко собрался почтить память Кузьмы.

При желании можно извлечь из загашника что-то ещё. Гневное обращение Кузьмы к сторонникам Евромайдана. Или понимание того, что поддержка ультрас не доказана. Рассказать, за кого и как агитировал Кузьма. Сделать всё, чтобы затянуть гибель, личность на свою сторону.

Но не получится. Потому что Кузьма был разным. У живых людей иначе не получается. Действовал, говорил, ошибался. И сомневался. Право на ошибку, борьба за неоднозначность – вот что важно в биографии Кузьмы. Особенно сейчас, в мире, где всё так однозначно, где каждый знает, кого и за что нужно убить, наказать, арестовать. Явись Соломон сегодня, скажи он двум матерям: «Разрубите дитё, поделите его», разрубили бы обе. Ещё бы и пошинковали для верности.

Уверенных стало катастрофически много, не продохнуть. А вот с сомневающимися, думающими, ищущими – беда, почти не сыскать. И гибель Кузьмы, реакция на неё вновь диагностировали то безумие однозначности, в состоянии которого пребывает наше общество, российское и украинское.

Джулиан Барнс, английский литератор, писал: «Писатель должен принимать всё и быть изгоем для всех, только тогда он сможет ясно видеть». Собственно, это применимо ко всем людям творческим.

Кузьма был, конечно, не из видящих ясно, не будем преувеличивать, елеем мазать, но, справедливости ради, он был из тех, кто пытался, искал возможность видеть. И последние его строки, слова – тому подтверждение.

Дайте миру шанс О минских договорённостях‑2

13.02.2015

Они договорились. И это отрадно. Разные люди в Минске пришли, в общем-то, к одному знаменателю. В чистой, зелёной столице Беларуси. Надеюсь, донбасские города скоро станут такими же, а может, ещё лучше.

Уверен, люди, подписавшие мирный договор в Минске, хотят того же. 15 часов изматывающих переговоров не могут быть просто так, зазря.

Много домыслов, пересудов, кто подписывать договор отказывался и кто чего не хотел. СМИ, как обычно, дают разную картинку. Но самым довольным, уверенным в себе кажется Владимир Путин. И тот апломб, с коим подаётся новостное варево в российских медиа, это предположение укрепляет. Победа Кремля – так заявлен результат переговоров.

В этом, действительно, есть резон. При всей неоднозначности данного утверждения России мир в Донбассе был необходим прежде всего. Продолжение бойни грозило вхождением российской экономики в критическую зону турбулентности, падением рубля, удушливым букетом новых санкций и расходами, на которые никаких нефтяных скважин – тем более, при таких ценах за баррель – не хватит. От Донбасса же Кремль устами Сергея Лаврова отказался ещё в мае, перед референдумом. Тогда, правда, это восприняли как хитрый план Путина.

О чём-то подобном говорят и сейчас. Эта игра в виноватых не терпит смены ролей. И пока в Минске искали компромисс, украинские телеканалы показывали карту боевых действий, где танки российские бились с танками украинскими.

Мир новый, как и мир предыдущий, – несомненно, прямое следствие военного давления. Не будь успеха ополченцев в Дебальцево, к обсуждению договорённостей и не приступили бы. Оттого Захарченко с Плотницким подписывали соглашение нехотя. Ещё бы, отвратное дело: наступать, терять людей, а потом узнавать, что всё это было, конечно, важным, но не так чтобы. И третьего меморандума, если перемирие будет нарушено, уже не будет. Лидеры ДНР и ЛНР об этом сразу же предупредили.

Порошенко, наоборот, то ли не верил, то ли не хотел принимать как данность ситуацию в Дебальцево. Выходил, кому-то звонил, консультировался.

Возможно, будь в Минске представитель США, Петру Алексеевичу и выходить бы не пришлось. Но звёздно-полосатые гаранты свободы и демократии по всему миру как всегда остались в стороне, хотя, по факту, должны были приехать в Минск первыми. Эскалация конфликта – вот чего хотели мистеры из Белого дома.

Не случилось. Сколько бы ни противились и ни брыкались. Мир есть, пусть пока что лишь на бумаге.

Критиковать Порошенко за упрямство, безусловно, можно, но стоит ли? За ним – не только Белый дом, но и националисты всея Украины. То, что для цивилизованного человека воспринимается как логичный итог, радикал примет за обиду и поражение. Они хотели иного, конечно, эти красно-чёрные и жовто-блакитные панове, но вышло не так, как им желалось. Оттого, вернувшись в Киев, Порошенко заявил, что «ни о какой автономии или федерализации договоренностей нет».

К сожалению, в самом тексте минских соглашений слишком много либо маловыполнимых, либо абстрактных пунктов. Ни гарантий, ни внятных формулировок. Всё как бы красиво, но что делать с этим в реальности? Не проект, но прожект мира.

Например, «отвод всех тяжелых вооружений обеими сторонами на равные расстояния в целях создания зоны безопасности шириной минимум 50 км друг от друга для артиллерийских систем калибром 100 мм и более, зоны безопасности шириной 70 км для РСЗО и шириной 140 км для РСЗО “Торнадо-С”, “Ураган”, “Смерч” и тактических ракетных систем “Точка” (“Точка У”)». После выполнения данной тяжеловесной директивы формируется некая зона, где могут оставаться войска и ополчения, и Украины без пушек. Кто осуществит контроль за этой зоной? Неясно.

Также неясно, как будет проходить конституционная реформа в Украине, предполагающая в качестве ключевого элемента децентрализацию страны, кто даст её провести, даже если тот же Порошенко, допустим, этого очень захочет. Или как будут проведены новые местные выборы. Или как освободить от «наказания, преследования и дискриминации лиц, связанных с событиями, имевшими место». Таких неясностей в меморандуме хватает для того, чтобы хищными залпами разрушить мир.

И главное – что значит особый статус Донецкой и Луганской Народных Республик в составе Украины? Безусловно, данные регионы в сложившихся реалиях не могли жить самостоятельно; они остаются зависимыми и от России, и от Украины. Постоянное ожидание гуманитарных конвоев или возмущение по блокировке пенсий и социальных выплат – тому подтверждение. Остаться одним – значит для Народных Республик остаться нищими, голодными, разрушенными, при этом постоянно держа оборону против прирастающей западным оружием и насильно мобилизованными новобранцами украинской армии.

Идеальным для Донецка и Луганска, конечно, было бы включение их в состав Российской Федерации, но Москва отказалась от этой идеи давно и надолго, если не навсегда. Оттого – Украина. И вновь тяжёлый, с горечью вопрос: как после всего того, что было, после убийства сотен и тысяч мирных жителей, люди смогут жить вместе, в одном государстве, пусть и с загадочным особым статусом? В государстве, не представляющем, как интегрировать в себя пороховой склад, где постоянно чиркают спичками.

Тут, как правило, проводят аналогии, параллели с Чечнёй. Но Москва платит Грозному серьёзные деньги. Такова её индульгенция. Есть ли у Украины подобные средства? Сомневаюсь. Да и платить вряд ли будут. Поэтому угроза того, что Донбасс полыхнёт, куда больше.

Однако несмотря на все трудности, неоднозначности, сумятицы, в Минске сделан не просто шаг, а рывок из кровавого болота. И фраза «худой мир лучше доброй войны» – сегодня не просто очередная банальность, а самая важная вещь на свете. Прежде всего для людей Донбасса.

Give Peace a Chance, как спел Джон Леннон во время постельной акции протеста против вьетнамской войны. Дать миру шанс. И себе тоже.

Кривое зеркало О том, над чем и почему смеются в нынешней Украине

17.02.2015

Можно ненавидеть врага, но в нужный момент быть к нему милосердным. Можно презирать соперника, но в определённое время проявить к нему сострадание. Можно и нужно почувствовать грань, за которую переступать нельзя, ощутить момент, когда плотоядные пули должны смениться краюхой хлеба.

Два моих деда прошли Великую Отечественную войну. Когда они обороняли Сталинград, освобождали Варшаву, брали Берлин, вознося великое красное знамя Победы, мои бабушки рыли траншеи, работали в госпиталях и на заводах, дабы обеспечить триумф воли и справедливости. Мои родственники сидели в концлагерях, и одного из них спас фриц по имени Пауль.

Да, они рассказывали невыносимые в своей сатанинской мизантропии вещи, но вместе с тем вспоминали моменты, когда человек, независимо от флага, под которым сражался, оказывался братом другому человеку, моменты, когда любовь к ближнему, милосердие, сострадание не были просто словами из религиозной брошюрки.

Я говорю об этом потому, что мы всё больше примиряемся с донбасской трагедией. Человек, нормальный, среднестатистический человек, привыкает, что где-то там, в отдалении, идёт бойня и убивают людей, правых и виноватых, молодых и старых, честных и лживых. И на почву этого ложного смирения аккуратно, между делом, высаживаются информационные цветы зла, дурманящие пыльцой того, что война эта, смерть, гибель нужны; они не зазря, они оправданны, необходимы.

У меня есть знакомый. Киевлянин. Он отчаянно переживал, когда в Донбассе всё только начиналось. Сочувствовал людям, оказавшимся в зоне боевых действий. Но со временем, по мере развития войны, риторика его становилась жёстче, агрессивнее. И он изменился. Мы пока что общаемся, но каждый раз, когда я заговариваю о жертвах, этих агнцах Донбасса, он не понимает настолько, насколько должен понять. Он всё больше – в отдалении.

У каждого есть такой знакомый, с одной и с другой стороны.

«Душа человека – по натуре своей христианка», – говорил Тертуллиан. И она не может без истины. Та нужна ей, как воздух. Без истины душа задыхается, чахнет. Но истину можно подсунуть и ложную. Тогда человек верит в то, во что ему дали верить. Он как бы прав или несомненно прав – тут от степени рефлексии зависит, – но в любом случае бьётся за самые честные, благородные идеалы. Баланс между правдой и кривдой выдержать сложно – эта ментальная эквилибристика не для слабых духом. Оттого вокруг – орды уверенных и самоуверенных. У них, так им думается, есть всё, чтобы принести в этот мир правду. Принести огнём и мечом, если понадобится. Выжечь, разровнять, возвести новый храм. А в нём – их личное божество.

Но выход за человечность всегда есть жертвоприношение правды. Дальше начинается ненависть, основанная на страхе, тесно сопряжённом со смехом.

Высмеять – значит обезоружить, высмеять – значит раздеть донага. И, к сожалению, я вижу, что в Украине это происходит всё чаще.

Когда тот, кто называет себя артистом, вдруг отпускает такую вот колкость: «В ДНР прошла школьная реформа, и сбылась моя детская мечта: в школу можно не ходить». В Киеве этот артист. Зовут его Владимир Зеленский. Он и раньше подобные шуточки отпускал.

Когда, например, использовал видео с Рамзаном Кадыровым, плачущем о погибшем отце, убитом чеченскими боевиками; аудиорядом же к этой боли стал наложенный голос украинского пенсионера, насколько искренне, настолько и тяжело переживающего варварское уничтожение памятника Ленину националистами.

Центральный украинский телеканал с удовольствием транслирует, множит подобный юмор. И люди в зале хохочут, лица у них сытые и довольные, а тот, кто когда-то выглядел сытее и довольнее всех, но в последнее время увял, заявляет: «Наши дети пойдут в самые престижные школы, а их дети в Донбассе будут сидеть по подвалам». И тут, собственно, вспоминаются строчки современного киевского поэта Александра Кабанова:

«Вот теперь Петро улыбается нам хитро, доставайте ярый чеснок и семейное серебро, не забудьте крест, осиновый кол и святую воду… превратились зубы в клыки, прячьтесь бабы и мужики, се упырь Петро почуял любовь и свободу».

Можно вновь говорить, что украинских светочей не так поняли, не так истолковали, не так перевели, но этих «не так» стало катастрофически много. Фразочек, коими перекидывались любящие свою работу надсмотрщики в концлагерях. Нацисты ведь тоже ценили юмор. И представления давали такие, что обхохочешься. Но их не везде пускали в эфир.

Я думаю, что это вина не только лишь Украины. Слишком многие постарались. Но почему снова и снова именно в первых украинских рядах оказываются подонки? Почему они говорят фразы, достойные Батори или Пота, но никак не украинской элиты? Откуда эта бесовщина, когда объектом насмешки становятся дети и пенсионеры, находящиеся в чудовищнейших условиях?

И если власть не согласна с подобным, то пусть сделает публичное заявление, накажет, оштрафует мерзотников, дистанцировавшись, продемонстрировав: «Мы не с ними. Мы нормальные. Мы не такие, как они». Но – тишина.

А между тем эти «герои» насмехались и раньше, унижали, зубоскалили, презирали. Но хохотать над смертью, над горем – нет, такого они себе не позволяли. Или война разрешила многое?

Да, она учит разнузданности, но и учит смирению. Это во многом вопрос выбора. Для чего Украина ставит вот на такое? На пожирание «русских младенцев» в ночных клубах и на глумление над бедой донбасских детей? Что это, если не безумие? Или таково то самое шествие в Европу, где представляют, как недавно в эстонском Тарту, холокост в юмористическом ключе?

Юмор – ведь куда более вольный полигон для экспериментов, аллюзий и деклараций. Комики, сатирики – даже среднего пошиба – это всегда понимали, оттого и юродствовали. А публика хохотала, забывая, над кем и над чем смеётся. Хотя смеялась она, действительно, чаще всего над собой, тем самым изгоняя страх гоготом. Таков бесовский механизм: высмеивать доброе, правильное, вечное, обесценивая его. Уничижать базовые человеческие понятия, ценности, без которых понимание между людьми невозможно. Это, конечно, ещё не полноценные бесы разрушения, но гнусные чёртики, бациллы безумия, постепенно меняющие культурный код и массовое сознание народа.

Есть ощущение, точно смотришь идиотское шоу. Люди на сцене как бы шутят, паясничают, сначала вроде умеренно, а потом всё жёстче и жёстче. И вот уже на сцену проливается кровь, выносятся трупы; глумление, пытки, смрад. А ты вроде как шёл на юмористическое представление, но на сцене – дьявольское безумие, радикальный гиньоль, и происходящее напоминает жуткую помесь из японских хорроров и книжек Ильи Масодова. Но надо смеяться, надо выдавливать из себя страх. Ха-ха, хо-хо, хи-хи, хе-хе – больше трупов!

Они – или вы – скажут, что я утрирую, нагнетаю, сгущаю. Разве? Ну, хорошо, если только самую малость. Ведь так, через смех над тем, над чем и улыбаться-то грешно, через выдачу кривды за правду, зло и входит в каждого человека, в целый народ, и злокачественные клетки с мерзким хихиканьем пожирают клетки здоровые. Грим с клоуна стёрт. Под ним прятался демон, порождение бездны. Туда ему и дорога.

Но это после. Когда отсмеёмся.

Начало нового украинского порядка О взрывах в Харькове

23.02.2015

Вновь погибли люди. Вновь звучат стоны боли. Вновь слышатся крики отмщения. Словно так и должно быть. Будто все давно к смерти привыкли.

В воскресенье, 22 февраля, в Харькове, во время Марша достоинства, приуроченного к годовщине Евромайдана, прогремел взрыв. Погибло 3 человека.

Харьковские взрывы, случившиеся в Прощёное воскресенье, ожидаемы, логичны, и они есть только начало. Отныне теракты и провокации станут нормой, сугубой обыденностью, в которой будет существовать Украина. Потому что никто никого не простил. Обида, боль, злость по-прежнему доминантны.

Реакция на харьковские события – та же, что и на сбитый «Боинг», Волноваху, донецкую школу, Горловку и Мариуполь. Та же, что и на всю эту бездарную бойню, где люди во всей красе демонстрируют свою беззастенчивую глупость и сюрреалистическую жестокость. И алыми буквами на асфальте – напоминание: трагедия разделяет.

Арсений Яценюк заявил: «Мерзавцы, которые убили участников мирного марша в Харькове, целились в наше достоинство и нашу память. Но мы не побоимся и не отступим». Александр Турчинов, как опытный ведьмак, воплотил его слова в реальность, введя в Харькове антитеррористическую операцию. Российский журналист Аркадий Бабченко уверил, произошедшее – очередное доказательство того, что кровавые методы Владимира Путина не изменились. Олег Ляшко обвинил тех, кто не посадил в тюрьму «московскую шестёрку», мэра Харькова Геннадия Кернеса, добавив, что «москали продолжают убивать людей». Всё логично, всё очевидно. Украинская сторона обвиняет пророссийских активистов и собственно Москву.

Чуть раньше, напомню, Пётр Порошенко сообщил, что снайперами, расстрелявшими людей в феврале на Майдане, руководил лично Владислав Сурков. Правда, фактическими доказательствами украинский президент свои обвинения не подтвердил. Результатов расследования нет. Как нет их и по Одессе 2 мая. Зато есть стопроцентная уверенность, кто виноват («москали») и что делать («москаляку на гиляку»).

Пророссийские сторонники от взрывов открестились. «Харьковские партизаны», в частности, заявили о своей непричастности к теракту. Нашлись, впрочем, и те, кто убийство людей поприветствовал. Например, сопредседатель Новороссии Константин Долгов бодро отрапортовал, что несколько участников марша присоединились к «небесной сотне», а с десяток – в процессе.

Но в целом: «Нам харьковский теракт не выгоден», – так говорит пророссийская сторона и предлагает искать настоящих виновников.

Каких-то злодеев, впрочем, уже нашли. СБУ сработала удивительно быстро и уже через час после взрыва сообщила, что виновники найдены. Такая оперативность насторожила многих. Когда ещё украинские спецслужбы работали так шустро? Оттого «провокация, сто процентов», – утверждает пророссийская сторона и предлагает искать тех, кому взрывы реально выгодны.

Украине? Конечно. Можно превращать Харьков в тюрьму строгого режима, интенсифицируя уничтожение несогласных. России? Безусловно. Взрывы дестабилизируют ситуацию в Украине и, как следствие, укрепят однозначность общественного мнения в самой России, в последнее время сводящегося к одному, почти сектантскому аргументу – «да, трудно, зато нет войны».

Но более всего харьковские смерти желаемы той частью социума, которая соскучилась по сводкам с фронта, где ватники бьются с укропами, и погибает гидра фашизма, окрашенная – в зависимости от симпатий – либо в жовто-блакитные, либо в колорадские цвета. Многие реально соскучились по войне. Привыкшие жить, наблюдая за бойней, сами находящиеся в стороне, они жаждут новой крови, чтобы декалитрами выплёскивать яд, отравляющий их изнутри. Общество создало запрос на войну, и харьковские взрывы – это шаг к нарушению минских договорённостей.

Правота каждого сегодня несомненна. Жажда крови чудовищна. Желание оправдать себя и очернить другого колоссально. Значит, будут взрывы по всей Украине. А позже волна террора перекинется и на Россию.

Общество хочет войны. И она будет. Все прочие развлечения приелись. А эта, благодаря матрице агитпропа, самая сильная. Забавно и жутко (что даже лучше) наблюдать, как монстр пьёт кровь. Чужую кровь.

Взрывы в Харькове – начало новой большой войны. Они есть ответ на старый латинский вопрос: «Стоит ли миру погибнуть ради того, чтобы свершилась справедливость?»

Весна 2015

В конце февраля я вновь решил ехать в Донбасс. И на этот раз помощь, которую я хотел везти с собой, должна была стать внушительнее, масштабнее. Десятки людей, организаций обратились ко мне с просьбами. Необходимо было помочь мирным жителям.

Ведь, несмотря на многочисленные сборы гуманитарной помощи, люди Донбасса не получали её в должной мере. Или не получали в принципе. Она оседала где-то на складах, а после распределялась не всегда, скажем так, должным образом.

– Помощь идёт, да, но доставить её из точки А в точку Б – проблематично, – объяснили мне знающие люди, – так что вези сам. Иначе в лучшем случае она застрянет в распределителях, а в худшем – её разворуют…

Я решил последовать данному мне совету. Нужно было доставить гуманитарную помощь обратившимся больницам, детдомам и частным лицам. Только моих средств для этого было, конечно, недостаточно, и я кинул клич через социальные сети.

Он сработал. Спасибо людям! Отзывчивым, милосердным, несмотря на подчас тягостные обстоятельства.

Впрочем, сделай я сбор раньше – и отклик был бы живее. А так люди устали: и от собственных проблем, и от частоты напоминаний о донбасской трагедии, и от многочисленных благотворительных акций (не всегда честных). Да и времени у меня оставалось немного – всего 5 дней. Возникла новая проблема: Россия, ужесточив пограничный контроль, перекрыла доставку гуманитарной помощи в Народные Республики.

– У меня на границе застряло три «бусика» с продуктами…

– Гуманитарку прём на себе – не пускают…

Подобные сообщения, одно за другим, поступали ко мне.

Люди, регулярно возившие гуманитарную помощь в ЛДНР, из-за новых правил теперь застревали на границе, оставаясь с грузом в таможенной безответности.

– Продукты ещё как-то можно перетянуть через «нитку», – объясняли мне, – но лекарства – никак…

А у меня были как раз лекарства, потому что я знал: они в Донбассе нужнее всего. Даже если у человека есть деньги – медикаменты чаще всего не купить; аптеки пусты, не хватает элементарного.

– Теперь всё только централизованно – через МЧС…

Жаль только, что люди из данного министерства, похоже, и сами не представляли, как правильно и быстро оформлять гуманитарные грузы. Они могли только лишь ходатайствовать, как объяснили мне в Севастополе, в МЧС Южного федерального округа, а там уже станут решать, как, что и куда везти. При этом в распоряжении, данном относительно гуманитарной помощи Донбассу, значился список благотворительных организаций, через которые можно было отправлять грузы. Чтобы кто-то вновь подзаработал.

– Потому, – сказал знакомый, – если знаешь тропинки, вези ими. А официально: у лекарств истечёт срок годности, пока я тебе помогу… Это ведь ещё разрешение от Минздрава требуется…

То, что требуется, я и сам знал. Был накануне в Минздраве. И от посещения его пришёл в ярость.

Многие вопросы раньше в Крыму можно было решить, зайдя в кабинет к врачам. Да, как правило, деньгами, но при этом часто люди старались, что называется, войти в положение. Особенно если прийти от знакомых. Плюс они разбирались в вопросах, благо – опыт, образование.

С приходом РФ всё изменилось. Кумовство осталось – вот только суммы на «порешать вопросы» стали космическими. Кабинеты медиков заняли выхолощенные туповатые менеджеры, коих Михаил Задорнов очень точно обозвал коекакерами.

Никогда и нигде я не видел столько равнодушия, как в севастопольском Минздраве, когда речь зашла о горе людей Донбасса. Розовощёкие, самодовольные хряки выслушивали меня с казёнными улыбочками и стебущимися взглядами, а крашеные высокомерные с… – с презрительными, надменными физиономиями, вертя айфоны и думая, наверное, о том, в какой позе лучше дать сегодня начальству.

Я говорил что-то вроде:

– Хочу помочь людям Донбасса. Закупил лекарства для больниц Луганской области. Можете подсказать, как получить разрешение?

А они, будто роботы сотового оператора, отвечали:

– Извините, но это не моя обязанность…

Перебрасывали из кабинета в кабинет. Злила не бесперспективность даже, а само отношение: равнодушие к чужой беде, презрение к людям.

Севастопольцы толпились у кабинетов. Там, точно князьки-самодуры, восседали слизнеподобные коекакеры, оправдывающие своё существование канцелярской бессмысленностью, лицемерию и мракобесию которой поразился бы и Франц Кафка.

Эти менеджеры разозлили меня настолько, что я, человек, которого выгнали из боевых единоборств за излишнее миролюбие, готов был избить их прямо там, в пахнущих бессердечностью кабинетах. Пришлось ретироваться, чтобы не попасть под статью, с решительнейшим намерением никогда не возвращаться в логово слуг Уфира.

После скитаний по кабинетам МЧС и Минздрава я обратился к муниципальной власти. И получил в ответ профессиональный, отточенный десятилетиями игнор, разбавленный жамканными обещаниями.

Но машину мы всё-таки загрузили. С логистикой мне помогли в Совете министров Крыма, спасибо, заверив, что все документы в наличии, присоединив к единому гуманитарному конвою. Туда вошли некоторые крымские организации и частные лица, регулярно возившие гуманитарку в Донбасс. Совмин решил объединить их и отправить всех вместе.

Благое намерение, кончившееся печально: руганью, разделением и бессрочной остановкой на границе. Нужных документов ни у кого, конечно же, не оказалось. Застряли все. В Изварино, Куйбышево и Должанке.

Я остался с крымскими казаками и донбасскими активистами, пять дней пробыв вместе с ними. Так, словно попал в малобюджетный ремейк «Дня сурка»: изо дня в день звучали бронебойные обещания, вспоминались авторитетные знакомые, но мы оставались на месте. Казаки спали в воскресной школе церкви, куда нас пустили, прямо на партах, а я, завернувшись в одеяло, в салоне «Газели», где ночью замерзала вода.

– Вот и что думать после этого? – суровились казаки. – Помочь хотим, а нас не пускают. После такого ещё десять раз подумаешь: ехать или не ехать…

И действительно, малодушная идея оставить поездку, сдать груз в благотворительные организации несколько раз возникала, но тут же обрывалась мыслями сначала о людях, которые ждут, нуждаются, а после о тех, кто помог собрать лекарства.

Моё холодное, болезненное ожидание закончилось, когда я, не выдержав дёрганых нервов и пустых разговоров, загрузил коробки в нанятый «бусик» и решил сам прорывать границу. Меня уверяли в том, что это дурная, бесперспективная затея, которая либо кончится ничем, либо чревато. Но всё срослось, всё получилось. Опять же благодаря людям, как правило, незнакомым, которые буквально на себе переносили медпомощь Донбассу. Благодаря им мы прорвали блокаду и ночью, миновав блокпосты, въехали на Луганщину.

Когда я передавал гуманитарную помощь адресатам, слыша, чувствуя, видя, насколько мирные люди в больницах и детдомах рассчитывают на неё, то чувствовал исполненность некоей высшей миссии. Да, звучит высокопарно, согласен, но так действительно было. Чувство долга, чувство ответственности перед своим народом – вот что наполнило мою душу, сердце тогда. Тем мартом жизнь воскресала в Донбассе, и мы, собравшие помощь, были немного причастны к этому.

Ещё была злость. На тех, кто, декларируя помощь, спасение, кощунствуя в беспринципной лжи, паразитировал на горе и утешении.

– По телевизору показали, как в Дебальцево зашло сто тонн гуманитарного груза, – сообщила мне по телефону жена, а измождённые, с вынутым нутром люди на местах не понимали:

– Где эта колонна? Покажите нам…

И я, как и они, жаждал увидеть её. Особенно после того, как обнаружил гуманитарку в Краснодарской, Ростовской, Харьковской областях – ею торговали там, подчас даже не снимая маркировки. И так зарабатывали. Раз консерва, два, три, тысяча – и есть машина. Бизнес – на голоде, войне, смерти, болезни. Всадники Апокалипсиса, запряжённые в кареты жиреющих мерзавцев.

Да, конечно, были и объективные причины для перекрытия границ. Когда фура с гуманитарной помощью заезжает в Снежное, скидывает борта и устраивает торговлю. Или когда под видом кислорода для детей – «срочно, срочно, надо помочь!» – провозят кислород технический, для резки танков. Или когда организовывают наркотрафик, в котором заняты и ватники, и укропы, действующие, несмотря на бои и разногласия, заодно, ведь война войной, а бабло – по расписанию. Грустно, когда вокруг одни стервятники и ни одного пеликана.

«Когда мне говорят, что мы вместе, я помню, больше всего денег приносит груз 200», – пел Борис Гребенщиков о чеченской войне. Я был мал, когда она начиналась. Но мне досталась другая война. Отвратная, гадкая. На моей земле. Против моих сестёр и братьев. И я должен быть с ними, должен помочь им. Именно с таким чувством я вернулся из Донбасса, где «родина, как свинья, жрала своих сыновей».

А у меня две родины, так получилось. И каждой я благодарен. И у каждой при этом – странные гастрономические пристрастия.

Наверное, чтобы отделить любимое от ненавистного, нужно принять и то и другое, а дальше руководствоваться образом здравых словес, прощаясь с прежней Родиной, которая уже никогда не будет прежней.

Год с Крымской весны. Гадкий, сумбурный, но научающий.

Щит спасения, щит добродетели О чувстве мира, оставшемся от поездки в Донбасс

19.03.2015

Главное моё впечатление и удивление от последней поездки в Донбасс – я был в городах и сёлах Луганской области с гуманитарной миссией – это доминанта мира, царящая там.

Да, вот обугленный танк на обочине Первомайска. Вот обстрелянный, повреждённый дом в Луганске. Вот воронки от снарядов по пути из города Ровеньки. Они есть, конечно, их хватает в достатке, этих следов, шрамов войны. И в глазах людей – страдание, боль, отчаяние. Многие из них, нуждаясь, просят милостыню. Другие скитаются по призрачным улицам молча, тенями, воспитанные так, что не приемлют любое, как им кажется, унижение. Есть и третьи: гниющие заживо, нет лекарств, нет возможности, дабы помочь им. Ты заходишь в дом к такому больному, и смрад смерти парализует тебя, наваливаясь стеной. Не знаешь, что говорить, как смотреть. Страшно.

Но вместе с тем в этом торжестве Молоха и Аида есть нечто такое, что питает жизнью и воскрешает надежду. На полноценный, здоровый мир. Луганск воскрес, ожил. Витальная энергия, несмотря на полупустые улицы, влилась в него. И это важно, первостепенно важно сегодня.

Сила одного человека здесь равна совокупной силе нескольких десятков людей в мирной среде. Конечно, войну глупо идеализировать, но Достоевский отчасти был прав, когда писал, что она способна активизировать в людях не только лишь злое, сатанинское, но и то прекрасное, сакральное, что есть в них; и отпадёт шелуха, и в затхлое пространство ворвётся свежий воздух. Тогда человек предстаёт нагим, физически и ментально, рождается заново. Жажда мира пламенеющей зарёй разбивает монолитную тьму.

Странно – а, впрочем, может, и нет, но так или иначе отрадно, – когда, приехав в опасную зону, где обстрелы, жертвы, бомбёжки, встречаешь милосердие, сострадание, человечность, сконцентрированные, сгущенные, распространённые здесь больше, чем там, где, казалось бы, течёт рутинная жизнь. Мира – как экзистенции, как божества – в людях Донбасса, на удивление, больше, чем в Киеве или Москве. Он внутренним отблеском проскальзывает в них, в деталях, и к памятнику Тарасу Шевченко в центре Луганска несут цветы, а стены рядом украшают голуби мира.

Люди живут, улыбаются, шутят в атмосфере, которая, казалось бы, подобное всячески отторгает. И в них, так кажется, нет той атомизации, отчуждения, изолированности, что стали нормами в обыденной жизни. Люди Донбасса причудливым образом сроднились друг с другом, похоже, узнав, поняв себя и другого чуть лучше. Милосердие здесь стало не абстрактной добродетелью, к коей, в общем-то, надо стремиться и пестовать, но реальным способом действия, аргументом против бессердечности внешнего, пышущего жаром мира. И смирение – не камуфляж обуявшей сердце гордыни, но действенное оружие, позволяющее откликнуться на страдание ближнего, стойко приняв уничижающие коллизии и несправедливости.

Безусловно, это не значит, что так повсюду, и зона боевых действий чудным образом не трансформировалась в обитель добродетели и благодати, где каждый возлюбил ближнего своего, проникся его лишениями, – нет, это скорее лишь исключение, подтверждающее правило, но подчас и его достаточно, чтобы подарить надежду, дать запрос на спасение, тем самым противостоя тому буйству, что колошматит, сотрясает основы бытия. Донбасское чувство мира есть спасительный щит, заслон против обезумевшего, алчущего крови общества, требующего боли, разрушения, ненависти.

Да, подобное кажется философией, отстранённой, удалённой от реальной жизни, и добродетели как метод борьбы и способ познания отходят на второй, а может, и третий …надцатый план, когда выбор лежит в сфере оружия, и диалог возможен лишь с позиции силы, но это лишь часть истины, один, видимый, её пласт, более заметный, более очевидный, однако не факт, что решающий, дающий ключевой перевес. Потому что бойня в Донбассе – это следствие не только идеологических, политических, социально-экономических разногласий и несовместимостей, но и прежде всего эсхатологический контекст многовековой, непрекращающейся борьбы добра и зла, где категории эти не персонифицированы той или иной стороной конфликта, но лежат в области личностного, внутри самих участников противостояния.

Находясь в Донбассе, понимаешь это особенно чётко. Всё лишнее, фальшивое, наносное отпадает, и остаётся главное, кристально ясное по сути и составляющее высшую основу человека. Это чувство – щит спасения, щит добродетели, его хочется растянуть, усилить, продолжить, оно остаётся с тобой и вне зоны войны. Питает и согревает в мире, где не рвутся бомбы, где не грохочут «Грады», где люди не ходят в бронежилетах и не берут оружия и где, казалось бы, должно быть больше намёка на понимание, но его нет, и возбуждённая, экзальтированная толпа, всё больше превращающаяся в беснующееся стадо свиней, несущееся к пропасти, вопиёт: «Распни, убей, попри!».

Там, в Донбассе, сегодня выплеснулось всё то зло, что дьявольским червём сидело в российском и украинском обществе, прогрызало ядовитые ходы, лазейки в сердцах и душах, дабы в один момент, подобно древнему злу, вырваться наружу, неся голод, чуму, войну, смерть. И люди, вольно и невольно осознавшие это, бьются там не просто с армиями, а с червоточиной каждого человека, нарушившего вечный закон, преступившего Богом данное. Живым щитом они заграждают друг друга и нас от обретшего материальные формы садистического безумия.

Большая грызня О конфликте Петра Порошенко и Игоря Коломойского

22.03.2015

Пока Донбасс застыл в нервном, тягостном ожидании возобновления боевых действий, в Украине активизируется новая война. На этот раз клановая – между олигархом и по совместительству президентом страны Петром Порошенко и олигархом и по совместительству губернатором Днепропетровской области Игорем Коломойским. Двум львам стало тесно в одной жовто-блакитной клетке, и они, согласно телезавету «должен остаться только один», похоже, всерьёз решили выяснить отношения.

Залпы войны, усиленные журналистскими истериками, громыхнули в ночь с 19 на 20 марта, когда Игорь Коломойский в сопровождении вооружённых людей захватил офис «Укртранснафты». Самому одиозному украинскому олигарху не понравилось, что в нефтегазовой компании сменился председатель правления. Ведь прежний глава, выходец из финансовой группы Коломойского «Приват» Александр Лазорко контролировался непосредственно «днепропетровским хозяином». Он так прокомментировал свою отставку: «Сегодня у нас на счету более двух миллиардов гривен. Вероятно, кто-то захотел поставить своего человека сюда, чтобы запустить руку в эти деньги». Однако в министерстве энергетики и угольной промышленности Украины придерживаются иной точки зрения: её глава Владимир Демчишин объяснил решение об отставке Лазорко растратой средств на хранение технологической нефти, фактически идущих группе «Приват».

Так или иначе, в офис «Укртранснафты» Коломойский приехал разбираться лично. В грубой, бескомпромиссной форме. Видимо, такого самоуправства от украинской власти днепропетровский олигарх не ожидал. И обвинил непосредственно Петра Порошенко в попытке «жалкого рейдерского захвата».

Заодно досталось и журналисту радио «Свобода» Сергею Андрушко. Коломойский на правах хозяина обложил его так, как разговаривают обычно с всерьёз провинившимися холопами в момент наивысшего раздражения. При этом Андрушко, известный своими как бы бесстрашными выступлениями против Виктора Януковича в пору его президентства и пламенной борьбой за свободу слова, молчал, будто, цитируя олигархический первоисточник, «язык в жопу засунул». Молчали и находящиеся рядом другие журналисты, покорно наблюдавшие, как Коломойский деклассирует их коллегу, готовый вот-вот перейти к физической расправе.

Вообще от днепропетровского олигарха досталось многим. Больше других – депутату от Блока Петра Порошенко Сергею Лещенко, отнесённому им к фаворитам Бой Джорджа и Элтона Джона. В ответ тот анонсировал, что на заседании Верховной Рады депутаты будут требовать отставки Коломойского с поста губернатора Днепропетровской области. Официальная причина – агрессивно-хамское поведение по отношению к журналисту Андрушко. Лещенко поддержали коллеги от президентской партии и «Оппозиционного блока», подконтрольного Ринату Ахметову.

Коломойскому объявили выговор «за нарушение правил профессиональной этики, поступок, порочащий его как государственного служащего». И грызня продолжилась, обрастая новыми смачными деталями: «Приватбанк» блокирует счета Порошенко, в Днепропетровск стягивают дополнительные силы армии. В общем, олигархические батальоны просят огня.

Собственно, конфликт Коломойского, создающего свою оппозиционную партию, с Порошенко вызрел, безусловно, задолго до истории с «Укртранснафтой». Сигналы о нём, точно тревожные светодиодные лампочки, периодически вспыхивали в украинском медиапространстве.

Вот, например, депутат от президентского блока Сергей Каплин заявил, что войну в Донбассе развязал не Владимир Путин, а, выражаясь эвфемизмом, дружественные Игорю Коломойскому Арсений Яценюк и Александр Турчинов. Ещё раньше по телеканалу «Интер», принадлежащему олигарху Дмитрию Фирташу, партнёру Порошенко, транслировали фильм, уничижающий днепропетровского олигарха. Также именно окружение Коломойского лоббировало отставку генерального прокурора Виталия Ярёмы. В свою очередь власть оказывала давление на финансовую группу «Приват», закрывая принадлежащие ей заправки, отбирая преференции авиакомпании МАУ и т. д. Сложно представить, что всё это происходило без ведома украинского президента.

Фундаментальные противоречия есть у Порошенко и Коломойского и по войне в Донбассе. Днепропетровский олигарх, лично финансирующий ряд карательных батальонов, инспирирует партию войны и устами своего протеже, лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша, регулярно обвинявшего украинскую власть в саботаже и предлагавшего создать альтернативный командный штаб, не раз заявлял, что мирные договорённости не приемлет.

Конфликт Порошенко и Коломойского, идентифицируемый чаще всего по взаимным обвинениям контролируемых ими публичных персонажей, является той вершиной конфронтационного айсберга, что пропарывает брюхо украинского чёлна. К нему, втягиваясь, льнут менее значимые игроки разного уровня, выбирающие для себя нужную сторону противостояния. В частности, Игорь Коломойский заручается поддержкой хозяина Закарпатья Виктора Балоги. Так образуются кланы и группы, борющиеся друг с другом и являющиеся ещё одной весомой стороной украинского конфликта.

Ведь помимо очевидного противостояния России и Украины, Донбасса и Киева, Москвы и Вашингтона есть ещё один, находящийся в непрерывном движении, грозящий социально-экономическим землетрясением пласт, где сходятся украинские олигархи, решающие свои задачи и удовлетворяющие свои амбиции. Подчас именно эта мотивация становится решающей, системообразующей в судьбе государства. И в основе того, что прикрывают высокопарными патриотическими речами, по сути, лежит банальный, кощунственный по отношению к стране и народу передел имущества. Он рождает аллюзии на беспощадную атмосферу девяностых, но в куда большем масштабе. Когда разборки устраиваются не на уровне преступных группировок, а целых партий, наций, и местом боя становится не точка на рынке, а вся страна.

В условиях манифестируемой борьбы с Россией этот конфликт, задрапированный «священной войной», не так заметен, но как только присутствие внешней экспансии в медиапространстве ослабевает, он проступает с новой видимой силой. Оттого, собственно, даже перед офисом «Укртранснафты» Коломойский апеллировал к его освобождению от русских захватчиков.

Россия, Донбасс, Путин – тот действенный раздражитель, что удерживает Украину от глобального, чреватого для всех её граждан побоища олигархов, пока что играющих, не всегда успешно, роль полемистов и бизнесменов. Но рано или поздно эта ширма отодвинется в сторону, и на залитую не бутафорской кровью сцену выйдут подлинные герои и злодеи. Тогда большая грызня, устроенная олигархами, может перекинуться на всю Украину, став для её народа большой резнёй.

Диверсия и подлог О крымских проблемах спустя год после референдума

24.03.2015

В Донбассе, откуда я вернулся на днях, меня всё время спрашивали: «Ну как там, в Крыму, после присоединения к России?» Люди знали, что я из Севастополя. И люди хотели получить ответ. Желательно такой, чтобы он их утешил, согрел. Оттого я не мог разочаровать. Но и врать, создавая вопреки фактам радужный крымский портрет, не мог. Потому отвечал стандартное и по возможности с улыбкой: «Нормально». Пожалуй, было бы в принципе странно говорить нечто иное, приехав из мирной действительности туда, где идёт война, пусть и замазанная перемирием, среди тех, кто, по-хорошему завидуя Крыму, хочет в Российскую Федерацию, о чём твердят многочисленные триколоры и лозунги на стенах.

Данное желание мне хорошо знакомо. Год назад в раскрашивающейся надеждой действительности крымчане по большей части жаждали чего-то похожего, и повсюду клокотало сакральное «возвращение домой».

Помню тот день – 16 марта. Пожалуй, никогда ранее в Крыму я не ощущал, не слышал, не видел среди жителей полуострова столь мощного, всеобъемлющего чувства радости, праздника, царившего на улицах, площадях, в душах. И та вечерняя эйфория, наступившая после объявления результатов референдума, транслировавшаяся федеральными каналами онлайн, не была поддельной. Она била витальным ключом, снося все преграды, барьеры сомнения, недоверия, страха.

Солнечным лучом эта надежда, эта радость протянулись до 18 марта, когда полуостров, торжествуя, внимал словам президента Владимира Путина о «возвращении в родную гавань» и улыбался свитеру «народного мэра» Алексея Чалого. Рейтинги взлетали, фанфары звучали, конфетти летело, и грезилось будущее на зависть всем.

А дальше, собственно, началась реальная жизнь, которую, утрируя, можно описать словами из песни Мэрилина Мэнсона – «длинная трудная дорога из ада». Того, что в жёлто-голубых тонах и с трезубцами на красно-чёрных башнях.

Украина то ли не хотела, то ли не знала, что делать и как управляться с Крымом, коррелировавшим в себе царское рекреационное и коммунистическое военное прошлое. За двадцать три года полуостров обветшал, обнищал и превратился из благодатного места, куда приезжали графы, князья, писатели, художники в нечто хмурое, брошенное, подзабытое. Точно породистого пса выгнали на улицу, и он там исхудал, завшивел, поизносился.

В России же, несомненно, всё будет иначе. Ведь дома, как известно, и стены помогают. Так говорили, представляя новую прекрасную жизнь. И на фоне этих сокрушительных в своей безапелляционности перспектив робко постукивала древними копытами извечная русская двойка – «кто виноват» и «что делать». Первую загогулину вопроса разомкнули быстро, и обвинительные стрелы, шипящие, раскалённые, полетели в Киев, а вот над вторым вопросом то ли в принципе не задумывались, то ли старались не афишировать.

Власть знает, что делать, будьте покойны – разъясняли народу, и тот вроде как соглашался. А когда проскакивали сомнения – эти теребящие душу мыслишки, порой оформляющиеся в нервные, суетливые действия, – тогда появлялся, к примеру, сенатор от Севастополя Андрей Соболев с наказанием-просьбой: «Не надо критиковать нынешнюю власть. Дайте ей спокойно работать». И вроде бы дали. Камни если и метали, то не слишком активно, да и чаще всего не в тех, кто их заслуживал.

Прошёл год. И вот теперь точно – время собирать камни. Они, увесистые и поменьше, тащатся в СМИ, аккуратно, хотя чаще нет, обрабатываются и превращаются в памятники, где одно лишь величие и торжество. И ни слова против. Тот, кто усомнится, пусть даже на миг, рискует попасть в список непатриотичных предателей, у которых на лацкане пиджака – высохший укроп, а в перспективе – общение с людьми, способными внятно объяснить, как и для чего любить родину надо.

Пожалуй, во всей крымской истории возвращения именно это наиболее опасно и настораживающе. Потому что оды поющие, словеса говорящие отчасти сродни тем, кого от мема «Крымнаш» воротит так, что впору экзорциста звать. Именно они, не замечающие – в силу нежелания или утраты способности замечать – истинного положения дел на полуострове представляют для него главную угрозу. Создавая видимость всеобщего процветания, благоденствия, используя аргумент «зато нет войны» как заградительный щит против любых критических стрел, они пестуют однозначность и обрекают Крым на летальный сценарий.

Люди, которые либо не имели к Крымской весне никакого отношения, либо препятствовали ей, сейчас возносят себя на первые роли, нацепив – в буквальном и переносном смысле – медали за освобождение и развитие полуострова. Они же, сидя на руководящих должностях, не поменявшись с украинских времён, давят тех, кто искренне переживает за происходящее в регионе, кто радеет и болеет за него, ибо не на час и не ради бонусов рисковать стал. Такие люди, осмеливающиеся возражать, критиковать, маркируются вредителями, хотя жаждут для Родины только блага.

Предмет же критики сегодня вопиющ, огромен. Обывателю над толщей Чёрного моря видна лишь меньшая часть проблемного айсберга, топящего корабль, всё ещё плывущий в родную гавань, но и её достаточно, чтобы предупредительно возопить: «Этот поезд в огне! Необходимо принять меры!»

Паники на полуострове нет. Есть желание выправить крен, ситуацию. Подавляющее большинство не стонет и не рыдает о том, что возвращение Крыма в Россию было ошибкой, обратного украинского камбэка с мольбами «Киев, забери нас» не жаждет. Люди сделали выбор, люди не отрекутся, но продолжение нынешнего курса на полуострове грозит сначала болезненным попаданием в тупик, а после крушением не только стен, но и голов. Крымчане терпеливы. Да, они, согласно русской традиции, долго запрягают, но быстро едут – события февраля-марта 2014 года это лишний раз доказали.

С метафизической – психологической, культурной, ментальной – составляющей вопросов нет, а вот с конкретной реализацией, с механикой, физикой процесса образовался увесистый том рефлексий, жалоб и предложений. И в данном ракурсе то, что происходит сегодня в Крыму и Севастополе, – диверсия и подлог по отношению к Российской Федерации. Люди ждали возвращения матери, а получили мачеху, соприкасаясь с которой всё чаще впадают в паническое состояние: «А её ли мы ждали? А она ли должна была прийти?» Неужели так?

С одной стороны, безусловно, нет: по пути домой, её, видимо, захватили, изуродовали, поиздевались, и до конечного пункта назначения дошёл испорченный, ухудшенный вариант, так как на местах – старые новые люди. Но, с другой, Крым фактически продемонстрировал те недостатки, которые дискредитировали, терзали Россию всё это время. Недостатки, свидетельствующие: «В этой гавани что-то не так. Она нуждается в инвентаризации, реставрации, модернизации (список…ций можно продолжить)». Во многом Крым сегодня – та призма, сквозь которую воспринимают всю Россию.

И вот уже нет-нет да и вспомнят в очередях социальных учреждений ту, доевромайдановскую Украину, где, казалось, не было столько проблем в сфере здравоохранения, образования, пособий и выплат. Двадцать минут среди обычных, замученных тогда и вновь жизнью людей – и телевизионный образ Крыма, источающий елей, осыпается, рушится.

– У меня муж – онкобольной. Два месяца не могла устроить его в больницу. Наконец, положили. Но через некоторое время говорят – забирайте! Лечить нечем, город не закупил лекарств. Как же сама? Давайте, я сама куплю. Нет, не положено! У нас бесплатная медицина. Так что ему – умирать? – говорит мне женщина в первой городской больнице.

Рассказывает другая, пенсионерка:

– Вычитают из пенсии сумму на лекарства. Должны давать их бесплатно. Но не дают…

Мужчина, примерно 40 лет, возмущается:

– У нас в больницах диагностируют ту болезнь, от которой в наличии есть лекарства. Нет лекарств – нет и болезни. Запрещено о ней говорить. У меня так трёхлетнему сыну физраствор для ингаляций назначили…

Мы стоим в очереди к главврачу Севастополя. У него приём – раз в неделю: по пятницам, с 8 до 9 утра. Предварительно надо записываться у секретарей. Очередь – несколько десятков человек.

Таких историй – множество. Россия с ними хорошо знакома. Их не надо коллекционировать – они преследуют сами. Тем стремительнее под ручьями правды тает сахарный миф о том, что бюджетники и пенсионеры, не считая МВД и МЧС (у них, и правда, материальная сторона жизни несколько наладилась), в Крыму стали жить лучше. Не стали. Потому что ни доплат, ни повышений они, по большей части, так и не получили. Им, как правило, сохранили те зарплаты, что были при Украине: просто сумму в гривнах умножили на три, переведя в рубли. Вот только цены увеличились в 3–4 раза.

Учителя, например, получают ставку – в 7 тысяч рублей. Плюс стимулирующие деньги. Вот только идут они не всем, а, как правило, распределяются между приближёнными людьми.

– Попробуй тут проживи с такими пенсиями! Я семь тысяч рублей получаю. Раньше на маленькую украинскую пенсию я мог позволить себе больше, чем на нынешнюю российскую, – говорит мне пенсионер в очереди паспортного стола.

Но дело не в том, как было раньше – так уже, безусловно, не будет, – и не в санкциях, и не в транспортно-логистической блокаде, которую СМИ предпочитают не замечать, и не в запредельных ценах, к коим после украинских, прошлых и нынешних, всё же трудно привыкнуть, – дело в отсутствии конкретных, ломающих тоску действительности шагов. Всё чаще севастопольцы, крымчане спрашивают себя и других: «Что конструктивного сделано за год? Какие достижения, результаты?» Обнадёживающего, положительного ответа зачастую нет.

Зато с другой, тёмной, стороны печальных фактов, аргументов, свидетельств хватает. И большинству всё очевиднее: местная власть не справляется со своими задачами. Едва ли не каждое её решение вызывает отторжение и непонимание.

В Севастополе апогеем странной политики муниципальных властей стал взрыв 16‑этажного дома на улице Капитанской. Дом этот, как заверили в администрации, опасен и построен с несоблюдением норм, в любой момент он может рухнуть. Вот только взорвать его удалось лишь с третьего раза, неудачно развалив напополам. Крепким на самом деле шаткий дом оказался.

И тем страннее, что совершается подобное под видом борьбы с несанкционированной застройкой, проблемой для Крыма всегда актуальной. Вот только за последний год на полуострове вырублено деревьев и начато застроек, похоже, больше, чем когда-либо. Ходить негде. И большая часть этих застроек принадлежит руководству области и городов.

Главной же проблемой Крыма сегодня остаётся та же, что и двадцать лет назад, – говоря по-простому, «отжатие», осуществляемое под видом национализации. Сотни объектов, сцепливаясь в одно целое, забираются для дальнейшей перепродажи. Сначала они блокируются подготовленными людьми, а дальше начинаются вопросы с документами. В результате без работы остаются тысячи людей.

И в данном контексте то, что происходит сегодня на полуострове, во многом напоминает картину из девяностых, когда Украина, получив Крым, решила извлечь из его богатств скорую прибыль. Новое время повторяет те же ошибки. Благо, что для того есть ширма, драпирующая сомнительные действия патриотизмом.

Безусловно, во многом это следствие смутного, переходного времени, имеющего свои априорные сложности. Перспективы же Крыма российского больше, радужнее, чем Крыма украинского, и нынешняя бесконтрольная ситуация будет решена, но сделать это необходимо как можно раньше и эффективнее, дабы не повторять прежних ошибок, чтобы затем в суровом, операционном стиле их исправлять.

Двойная сплошная О луганской самоидентификации

26.03.2015

Нигде я не видел столько российских флагов, как в ЛНР. Едва ли не на каждом столбе, на каждой стене – триколор. И даже у памятника Шевченко – белые, синие, красные цветы. А напротив дома правительства – надпись: «Луганск – русский город».

Он был Ворошиловградом когда-то. Позже ему вернули историческое название. А был ещё один вариант – Далеград. В честь великого луганчанина Владимира Даля, краеведческий музей имени которого занимает центральное место в городе. И такое название было бы весьма кстати, потому что изъеденная популистской молью проблема русского языка действительно бередила умы луганчан. Теперь они стоят на блокпостах в том числе и за неё. И вряд ли прогнутся.

Да, всё не столь однозначно, как хотят представить. Выкрики «здесь русский дух, здесь Русью пахнет» в Луганске – отчасти популизм, намёк на желаемое, а не только лишь сугубая реальность. Однако большинство людей из тех сотен, с кем мне удалось пообщаться, не сомневаются, что для ЛНР есть только один путь – он с Россией.

Всякий раз, приезжая в Луганск до войны, я пускал в себя настырного червячка сомнения: что общего у этого места с остальной Украиной, к коей его прилепили? Где ментальные, культурные, психологические связи? Да, здесь немало украинцев, но идентифицировать в жителях Луганщины украинское сознание, тягу к нему – задача со звёздочкой.

Оно и не русское, не российское даже – скорее, советское, как, собственно, и в Крыму. Каждая улица с её архитектурой, каждое название с его приветом «красным» плодят аллюзии с рефреном «рождённый в СССР». Они вышли оттуда. И всё ещё хотят возвратиться.

Я видел увядающий Крым, с которым Киев то ли не знал, то ли не хотел что-либо делать. Но если искать по-настоящему яркий пример обнищания за времена украинской независимости, то это, несомненно, Луганск. Привязанного к России, промышленно, экономически, его всячески отсекали от неё.

Украина попыталась отнять у Луганска прежнее тело, не предложив взамен новое. Лишь пустота, с подсадкой на потребительскую иглу.

Здесь до сих пор по большей части всё украинское: от связи и товаров до денег и сообщений. Всё везётся оттуда, чтобы продать тем, кто того не хочет. Обглоданный скелет украинской действительности выставлен на луганское обозрение. И многие отворачиваются, не в силах смотреть.

Но над этой руиной явственно витает дышащий русский дух, ищущий способ, шанс материализоваться. Он уже прикоснулся ко многим здесь, не дав конкретики, но осенив надеждой. И, возможно, указав путь.

Так они и идут, русский дух и украинская реальность – не пересекающимися прямыми, двойной сплошной на разбитом шоссе – в неопределённость.

Гнилые головы, дохлые рыбы О бездарности политических элит Украины

01.04.2015

Какая прелесть, однако! В Украине создано оппозиционное правительство. Тут вспоминается нетленное: «На манеже – всё те же». Осколки «Партии регионов», как жидкий терминатор из второй части фильма, подтянулись друг к другу, образовав новое единое целое.

Его ещё называют «теневым», сие правительство. И это правильно, и это логично. Потому что мафия всегда выходит из сумрака, дабы творить своё чёрное, как написал бы уставший «жёлтогазетчик», дело. Особенно если в новом старом правительстве – тени себя прежних.

Это они устроили в стране карнавал «отжатия» и коррупции, продолжив «славные» начинания предшественников. Это они предстали символами глупости и абсурда, над которыми плакали и смеялись. Это они отдали страну на растерзание. Это они предали своих избирателей. Это они швыряли друг в друга комья грязи и расчехляли фекальные пулемёты, дабы после бегства Януковича деклассировать своих же соратников.

Их место – в монастыре или за решёткой. Но они вновь лезут в правительство. Отсиделись в своих инкрустированных брильянтами подвалах и выбрались, чтобы дорвать своё.

Некоторые из их коллег мертвы. Самоубийства – так обставили дело. Люди с честью в былые времена поступали аналогично. По кодексу. Хотя сомневаюсь, что украинские политические деятели убили себя сами – наверняка им помогли, но, так или иначе, в этом есть порыв ветра архаики.

Большинство же осталось. И сбилось в стаю. «Теневую». Этакие Назгулы на службе у Саурона. Им выступает Сергей Лёвочкин. Оппозиционное правительство – его проект, созданный прежде всего для психологического эффекта. С приветом не украинцам даже, а России и Европе.

Что могут дать Украине такие персонажи, как Михаил Добкин или Наталья Королевская? Одни их фамилии у большинства украинцев вызывают смешанное чувство ненависти и стыда. Но взывать к здравому смыслу, к чести и уважению «теней» – то же, что разговоры Кука с туземцами о странности их гастрономических пристрастий.

Безусловно, в «теневом» правительстве есть и, скажем так, приличные люди. Да, воры, да, коррупционеры, но при этом – профессионалы. И я знаю, как пример, людей, «регионалов», которые в трудные времена не остановили финансирование опекаемых ими социальных учреждений.

Но как реализовать на практике их, допустим, здравые антикризисные модели? Когда инициативы потонут в болоте дел добкиных, а если и спасутся, пробравшись по кочкам, то поймут ли их украинцы?

Собственно, главное ощущение от заседания «теневого» правительства – ребята так ничего и не поняли. Они всё те же. С теми же словами и манифестами. Сидят, вещают со скучными, кислыми лицами. И цифры их, выкладки, формулы, законодательные инициативы звучат как бесконечное «бу-бу-бу».

Они и раньше, в более сладкие времена, смотрелись не слишком-то убедительно. Выходил к публике условный Азаров, сыпал данными и, как умный человек, излагал, по сути, грамотные вещи, но потом выскакивал условный Ляшко и принимался голосить: «Воры! Предатели! Москали! Всех – на вилы! Хотим в Европу! Без виз! Без коррупции!» И народ, знавший о воровстве Азарова, потешавшийся над его украинским, подхватывал: «Геть его! Ганьба!»

Доганьбились, догетькались.

Смотря на политические элиты Украины, невольно думаешь: кто эти люди, решавшие судьбы? Кто прилепил их к кормушке? Как пролезли они туда? Парад злодеев, шоу уродов. В нормальном, не искривлённом маммоной мире им бы и чай разливать не дали, потому что они бы спёрли и заварку, и кипяток, а заодно бы и народ отравили. Что ни фамилия – то ответный крик: «Изыди, изыди!»

Да, политики везде – отдельная песня. Печальная, депрессивная, как у вконец осатаневшего джанки. Или агрессивная, параноидальная, как у подростка на «кислоте». В России – тот же бестиарий. Мерзавцы, глупцы и подонки. Сама система устроена так, что во власть просачиваются главным образом тлетворные, подлые элементы, а если порядочный вдруг пробрался, то начинается либо его переформатирование, либо устранение. «Во власти всё те же ублюдки», – сказал Джон Леннон, и миллионы людей согласились.

Но Украина, к сожалению, в вопросе гнуси политических элит даст фору многим. Неадекватные дилетанты – вот их определение. И к этому дилетантизму примешивается разбухшее уродливое тщеславие, парадоксальным образом сопряжённое с комплексом неполноценности. Холопское видение, холопские методы. И ноль ответственности.

Бездарность политических элит – одна из главных причин коллапса и войны в Украине. Они сдали страну, её население, здравый смысл. И не могли по-другому. Соображалки им не хватало. Отсутствие же ума компенсировалось наглостью и хабалистостью. Результат – из страны, входившей в независимость на достойном счету, Украина превратилась в государство-призрак. И лично для меня это трагедия.

Становится ещё больнее, когда понимаешь: на данный момент тех, кто способен отыскать решение, путь, нет. И не предвидится. Старые элиты полностью дискредитировали, исчерпали себя, убогостью и коррупцией расписавшись в бессилии, вранье и непрофессионализме. Выходцы из коммунистической своры не первого эшелона или радикальные диссиденты – уже не актуальны, уже за бортом. Новые же элиты не вызрели и не окрепли. В силу как внутренних, так и внешних причин по дискредитации и подавлению Украины.

Нынешняя власть исчерпала себя. Прошлая, сейчас «теневая», мечтающая возродиться, обесточила страну и не пользуется авторитетом. И те и другие, несмотря на вечное пребывание у кормушки, в сознании украинцев остаются временщиками, дожидающимися суда, люстрации.

Не воспринимать же всерьёз тех украинских политиков, что вещают в российских ток-шоу страшилки, где они агнцы, а их противники – волки? Смешно. И дико, когда очередная Виктория Шилова или Ирина Бережная с плачем рассказывают о том, как терзают, мучают Украину эти нехорошие яценюки, бандеровцы и фашисты. А где вы, красивые, были раньше? Всё это время? Жируя, прохлаждаясь, так же разрушали страну, измываясь над украинцами. Вы не хамелеоны даже, а актёры провинциального малоросского театра, которые и загримироваться толком не могут; что уж говорить о том, чтобы выучить роли.

Впрочем, эти люди не из космоса прилетели. Нет, они плоть от плоти украинского народа. Доброго, работящего, талантливого, но вместе с тем на удивление пассивного, равнодушного. Позволившего негодяям дорваться сначала до власти, а после до тела и сердца страны. Украина разрешила изнасиловать себя. От безысходности или из-за красивых лозунгов. Ведь то, что рыба гниёт с головы, – прежде всего оправдание для хвоста. Это уже из Евтушенко.

Сегодня пришло время каждому брать ответственность на себя. Выдавливать рабство. Да, сложный, почти фантастический вариант. Но только он сможет сработать.

Иначе – вариант куда реалистичнее: коллапс, падение, обречённость.

Невыносимая призрачность бытия О луганских впечатлениях

01.04.2015

Вернувшись из ЛНР, дав несколько интервью и пообщавшись с десятком разных, заинтересованных и не очень, людей, я в лишний раз убедился: большинство смутно представляет себе, как и чем сегодня живёт Народная Республика. Собственно, я и сам, отправляясь туда с гуманитарной миссией, имел об этом несколько сумбурное мнение.

Последний раз я был в Луганске после книжного фестиваля во Львове, транзитом через Киев. Тем ошеломительнее оказался контраст. Там, на западе Украины были нежно освещённые, тихие улочки, по ним гуляли, целовались, пили кофе и толстели от шоколада люди, а в ЛНР стыла каменная пустыня: дома, потрёпанные выстрелами, снарядами, не было света, воды, тепла и людей. Дикий перепад настроения, пусть я и ехал тогда, понимая, что в Луганске случилась война, но всё равно – никак не мог унять защемлённое сердце. Кровавое время, безумные люди.

После я созванивался с друзьями, знакомыми. Узнавал, как, что у них. Было осколочно, больно, тяжко. Но жизнь потихоньку налаживалась. Если бы не война.

И сколько бы, искренне и для вида, мы ни декларировали, находясь вне, «душа болит за Донбасс», до конца не представить, не осознать, как оно там на самом деле. Художник, писал классик, должен погрузиться на самое дно ада, и, мне кажется, что нынешний обыватель тоже. Тогда его риторика, в коей подчас хватает вольностей, питающих, оправдывающих войну, стала бы взвешеннее, умереннее, деликатнее.

Безусловно, погрузиться в тот мир за 5 дней, что проводишь на Луганщине в суете, борясь главным образом с человеческой глупостью, проблематично. Сколько бы совести, эмпатии Бог тебе ни отвесил, всё равно скользишь по верхам. И глаз ухватывает преимущественно то, что в тебе уже есть. На данный момент.

Она очень разная, ЛНР – та, какой я её увидел. Очень неоднородная в своей беде.

Здесь, по большей части, нет того, что показывают в документальных фильмах о войне. Но страданий достаточно, чтобы искупить грехи не одного легиона. Хотя здания не выстраиваются в цепочку руин – живые места есть, и в них люди пытаются сохранить мир. Как могут.

Городок Ровеньки, сюда я приехал впервые. В нём всё почти так, как в мирное время. Ходит общественный транспорт, люди стоят на остановках и в очередях. Заходишь в магазин и покупаешь товары, украинские главным образом. Рыночные ряды заняты, хотя покупателей – середина буднего дня – почти нет.

И всё же в этом шатком спокойствии периодически вспыхивают маячки близкой смуты. Старики, женщины толпятся у грузовика «Урал» с логотипом одной из казацких общин. С его борта ребята в «горках» разливают суп, чай, раздают крупы. Суета, давка. И вместе с тем – парадоксальным образом – отстранение. Потому что здесь много тех, кто даже в таком положении не готов переступить некую черту отчаяния. И есть те, кто просит милостыню открыто, а есть те, кто бродит молча, призраками с голодными глазами.

В больнице, куда я сгружаю привезённые мной лекарства, узнаю, что финансирования на март нет. Никакого.

– И как же теперь?

– Да вот так…

Но без лекарств – людям не жить. И в больницах, и в принципе. Когда в Дебальцево в собственном доме лежит раненный осколками человек и гниёт заживо; никто не лечит – некому, нечем. И этот пример – один из сотен.

У каждого здесь своя степень лишения, страдания, боли. И, возможно, да – всё познаётся в сравнении, но тяжесть креста, который приходится нести, не уменьшается от того, что кто-то навсегда повалился рядом.

Есть Ровеньки, уцелевшие, живые. А есть Первомайск, где нет слишком многого из того, что жизненно необходимо. И люди, чумазые, появляются из подвалов. Луганск же изранен в основном на окраинах. Сейчас он цел и живёт по законам военного времени. Эта формулировка встречается здесь довольно часто. Например, вот в таком контексте: «Данная собственность принадлежит ЛНР. Порча и вредительство караются по законам военного времени».

Хотя фактической войны нет. Но она всегда рядом, всегда чуть за кадром. Одно движение, одна перемена – ад начинается вновь. И большинство тех, с кем я встречался, говорят о нависшей угрозе. А пока пробуют выстроить быт заново.

На территории университета Шевченко – студенты. В кинотеатре – мороженое и фильмы. В магазинах – товары на полках. Но тут и там встречаются люди в форме, контролирующие происходящие. Они как пограничники между той жизнью и этой, куда местные возвращаются, дабы её возродить.

– Я тут всё время был, – говорит таксист, – а брат, отец – в ополчении.

– А вы… почему нет? – сомневаюсь прежде, чем задать этот вопрос.

– Мать – лежачая. Чуть что – сразу к ней. Так что решили я – с матерью, батя и брат – на войну. Хорошо хоть родственники из Москвы лекарства передают…

С лекарствами в ЛНР – беда. Даже если есть деньги, купить их проблематично. И зачастую нет самого необходимого.

– Раньше пять дней в неделю по аптекам товар развозил, – сообщает знакомый, работающий на местную фармацию, – а в прошлом месяце – три дня всего на работе…

Он, как и таксист, рассказывает о трудностях, бедах. Не жалуется, нет – скорее, перечисляет факты. Вообще многие здесь стоически переносят убийственную реальность, главная характеристика которой – жёсткая нехватка элементарного.

– Как выживаете? На что?

– Да вот, кое-какие сбережения сохранились…

А многие не знают, что отвечать. Остаётся лишь фиксировать, запоминать их просьбы. Чтобы вернуться позже с адресной помощью.

– Богатые, – рассказывает мне друг друзей Пётр, – уехали сразу. Остались в основном те, кто держится за последнее. Ну, или патриоты. Ну, или те, кто у кормушки…

Тем вульгарнее смотрятся машины с донбасскими номерами в России и Украине. Пока одни стоят за свою землю, другие прожигают то, что с этой земли высосали. Впрочем, много, конечно, и «отжатых» машин; эта проблема – из актуальных. Да и в самом Луганске – немало автомобилей без номеров.

Пётр до войны занимался мебелью. Не шиковал, но на жизнь, по его словам, хватало. Сейчас вновь пробует заниматься тем же. Однако заказов – в десятки раз меньше, а себестоимость всё растёт.

– «Мутят» на курсе доллара, с них – на рубли, с тех – на гривны, запутаешься…

Обменять валюту в Луганске можно только в специальных пунктах. Банки не работают. Есть ещё менялы, обитающие в основном на рынках. Курс держится в районе – плюс-минус – сорок гривен за сто рублей.

Цены по сравнению с украинскими – запредельные. По сравнению с крымскими – на уровне. Но для региона, где стоит всё производство и нет работы, подобные ценовые силки убийственны.

– Хочешь выживать – иди на службу. Других вариантов нет, – рассказывает мне знакомый поэт. – Благо, что за коммунальные услуги сейчас платить не надо…

Он ездил за своей пенсией в Киев. С трудом преодолел украинские заградительные кордоны. В столице ему пришлось указать киевское место проживания. Иначе – пенсию не давали. Он назвал адрес, который увидел за час до этого.

Главное, что ощущаешь в Луганске, – это нехватка людей. Даже днём – в будни и выходные. Бродишь по центральным улицам и встречаешь от силы десяток человек. Машин – чуть больше, но из них очень много военных. А так – полное ощущение того, что ты остался один и город полностью твой. Здесь то ли недавно все ушли, то ли вот-вот придут.

После двадцати двух ноль-ноль – комендантский час. Всё замирает. Не вызвать такси, не уехать. Улицы темны, пустынны. Всё закупорено безответностью. Хотя на зданиях – кроссворд горящих окон. Жизнь есть, но она дистанцирована, удалена. И люди ждут. Нового времени, нового быта.

Огромный, призрачный город. Ты в нём. Измученном, но не затравленном. И чем больше стоишь, в самом его центре, напротив музея им. Даля, тем явственнее ощущаешь нарастающую пульсацию, ритм. Сердце города бьётся и не сдаётся. И это не художественный образ, нет. Это реальное дыхание жизни, призрачной, но не задушенной.

Добро пожаловать в 37‑й год О «бытовом сепаратизме» в Украине

09.04.2015

Борьба с демонами в Украине – это всегда воскрешение призраков. Их вытаскивают из забытья, говоря: «Смотрите, это та нечисть, что отравляла жизнь наших предков! А теперь они пришли за нами!» Народ негодует, кричит «ганьба». У призраков этих – красный оттенок. На лбах их – серп и молот. Впрочем, есть и другие – те, кто ещё в крипацких костюмах с имперцами бился, а нынче мстит.

ГУЛАГ, тоталитаризм, преследования – вот чем пугают украинцев, настраивая против врага. Так было в 2004 году, когда в образ Януковича втиснули всё возможное зло. Так повторилось, но в куда большем масштабе, через десять лет – на Евромайдане. Сбрось диктатора, уничтожь банду – free your mind.

Но материального улучшения не случилось, Европа не стала ближе – наоборот. Свобода закудрявилась колючей проволокой. На Украину накинулась бешеная свора псов войны. Полгода – и нет пяти миллионов человек. Полгода – и нет трёх областей. Кто виноват?

Надо бы отыскать мерзавца. Но о себе разве скажешь дурно?

Так появилась Россия. Благо, все предпосылки для того были. Быстро Москва стала первородным злом, которое нужно уничтожить в каждом. При его наличии украинская власть могла не слишком-то переживать за собственные действия.

Но увлекалась. Допустила слишком много ошибок. Представляя Россию, не без оснований, этаким Мордором, новые украинские герои изобразили самих себя. И народ стал прозревать.

Где альтернативная точка зрения? Как может антитеррористическая операция продолжаться год с тысячными потерями? Почему те, кто возвращается оттуда, никому не нужны? Когда прекратят захват предприятий? Когда остановят притеснение церкви? Почему людей арестовывают только за то, что они выступают против убийства своих же граждан?

Украинцы не просто начали задавать вопросы – они стали выходить на митинги и пикеты, выражая открытый протест. Власть, порой жёстко, разгоняла их. Оттого понадобился эффективный сдерживающий механизм.

Так придумали охоту на «бытовых сепаратистов». Тех, кто «неосознанно или специально распространяет информацию, угрожающую целостности государства». А это протест против мобилизации, распространение слухов о несуществующей угрозе русскому языку и русскоязычному населению, критика действующей власти и т. д. Фактически всё это можно объединить одним словом – инакомыслие. Если ты думаешь иначе, чем заявлено генеральной линией партии, то ты враг государства.

Видимо, это та самая свобода по-украински, обещанная, долгожданная. С гарью костров инквизиции и стуком колёс «воронков». Ведь те, кто так долго боролся с чудовищами, разоблачая ужасы 37‑го года, сами превратились в чудовищ. А может, и были ими изначально.

И это борьба не против России. Это ярость против самой Украины, уничтожение собственного народа, превращение его в секту рабов, которых надо, во-первых, заставить полюбить (или хотя бы принять) своё рабство, а во-вторых, стать соучастником преступления, возводя напраслину на ближнего своего. Страну затягивают в стальной корсет лжи, диктатуры и страха, а она, задыхаясь, судорожно хватает остатки спёртого воздуха.

Новой инициативой о «бытовом сепаратизме» капитолийские хозяева Украины расписываются в том, что прежние механизмы по поиску внешних врагов уже не работают. Или работают не столь эффективно. Потому надо избавляться от неугодных внутри. Вина их лишь в том, что они, похоже, очнулись от морока происходящего.

Повод разжечь, взбаламутить О ситуации с крымскими татарами

09.04.2015

Вновь говорят о крымских татарах. С одной стороны – стон. С другой – натиск. И господин Чубаров призывает готовиться к масштабной войне. И общественные активисты вопиют о притеснении крымских татар. И снова же общественные активисты, но уже иного толка, мечтают сделать ремейк на Крестовый поход. И власти Крыма заявляют: проблем с татарами нет.

В общем, всё как и раньше, но в несколько более интенсивном, воспалённом ключе. Когда вспыхивает так, что горит, не переставая, но и догореть всё не может – ведь топлива обид хватит на сотни лет.

Когда я издал первый том тетралогии «Учитель», описав жизнь в Крыму конца девяностых – начала нулевых, и стал получать отзывы, то большая часть из них касалась темы крымских татар: их жизни, их настроений, их противостояния с русским населением полуострова. Тема всколыхнула многих. Забавно, но меня, как автора, обвиняли то в излишней лояльности, то в разжигании ненависти к крымским татарам.

Отчего так? Отчего два противоположных мнения? Я старался быть беспристрастным, описывая то, что видел, чувствовал, слышал сам, прожив в Крыму 24 из 29 лет своей жизни. Немало времени я провёл в небольшом селе под Бахчисараем. И не встречал соседей более отзывчивых, чем семья крымских татар. И в то же время несколько раз спасался от избиения уже другими татарами только за то, что был русским. Видел их засилье, диктатуру на рынках. Чувствовал их вечную обособленность. Слышал радикальные русофобские речи. И вместе с тем раз за разом встречал добрейших, трудолюбивейших крымских татар.

Все люди разные? Да, но суть в том, что любое прикосновение извне к теме крымских татар – это всегда спекуляция, попытка использовать их в своих подленьких интересах. А дискуссия, следующая за данным актом наживы, неизбежно сводится к перекидыванию шаблонными обвинениями из экстремистских газетёнок. С крымскими татарами, возможно, связаны главные мифологемы полуострова, и, как правило, весьма неприятного свойства.

Вспоминают депортацию.

Бьют в ответ – так было за что: татары предложили Гитлеру всех русских вырезать, а сколько среди них дезертиров было, сколько предателей?

Ну прям, собрались и предложили. Разве все они подобного отношения заслужили?

Так возвращались тогда для чего? Жили ведь в Узбекистане, Турции как надо.

Во-первых, скорее не так, как надо, а во-вторых, родная земля.

Ой, только не надо: по совокупности они не больше других в Крыму жили. Приехали, виноградники вырубили, будок своих, незаконных застроек, понаставили.

Можно долго продолжать в том же спорщицком духе, петляя на серпантине в смуту. Обсуждение крымско-татарского вопроса – всегда убийственная чехарда. Так мало здравого смысла, так скудны рациональные запасы, так неосновательно знание матчасти. Но высказаться надо. Ведь крымские татары – это всегда повод, это всегда беспроигрышный вариант разжечь, надавить, взбаламутить.

И в ближайшие годы данное положение дел лишь упрочится. США, Украина, Россия – все станут использовать крымских татар, вот только им от этого не предвидится никаких дивидендов. Снова прессанут, снова наобещают.

Смешно, когда Украина, оставшись без полуострова, вдруг вспомнила о крымских татарах как о коренном населении. И бьёт по больным местам, разжигает. Такой рай наперёд обещает, что хоть сейчас умирай. Но что мешало Киеву думать, заботиться о крымских татарах раньше? Что мешало проводить по отношению к ним уважительную и вместе с тем справедливую политику?

Смешно, когда крымские татары жалуются на отсутствие прав и свобод. У них давно своё status in statu, часто выливающееся в доминирование, в притеснение русского населения. Когда сидит татарчонок в школе и заявляет учительнице: «Ты что мне, мразь, рассказываешь? Это наша земля, и мы тут решаем!»

Смешно, когда новые власти вещают о массовом единении крымских татар в поддержке России. А как иначе, когда в гости к тебе заглянула бригада чеченцев? И вместе с тем, разве не многие татары были первыми, кто пошёл в Крыму получать паспорта с двуглавым орлом?

Вся эта взрывоопасная сумятица – во многом из-за того, что нет понимания, нет единого вектора прежде всего внутри самих крымских татар. Они раздираемы противоречиями, за их сердца и умы борются различные организации, и каждая – вроде «Меджлиса» – заявляет, что она направляющая, главная.

В данном контексте первое, что надо сделать России, – это понять, консолидировать крымских татар. Ведь если с русским населением полуострова при безусловных флуктуациях и отклонениях есть, в общем-то, единое понимание, то с крымскими татарами – всё слишком вариативно.

Не предложить им единую альтернативу сейчас, не создать отдельного и вместе с тем ассимилированного культурного пространства, использовать тактику притеснения или, наоборот, излишней лояльности – значит повторить украинские ошибки, получив бредящий враждой регион. Допустить этого нельзя: ведь при должной работе крымские татары из дестабилизирующего фактора могут превратиться в фактор созидательный. И тут прежде всего необходимы максимальная прозрачность диалога и конкретные экономические программы.

Невозможность острова Россия должна принять Крым

13.04.2015

В ближайшее время появится не один десяток размашистых проектов о Крыме как земле, необычайно важной для России. И чувство гордости, густо замешанное на патриотизме, должно будет проснуться в аудитории. Так задумывается. Для эффектной иллюстрации уже хрестоматийных слов Владимира Путина о Крыме и Севастополе, имеющих огромное цивилизационное и сакральное значение для России.

Но правильные слова есть, а внятного понимания нет. Хотя, казалось бы, о колоссальной важности региона говорит, не раз акцентируя внимание, сам президент. Да и та эйфория, что царила в Крыму и по всей России во время присоединения полуострова, – разве она может лукавить?

Всё так, но только лишь на первый взгляд. Потому что со временем из толщи российской многострадальности появляется всё больше обломков и рифов, угрожающих пронзить крымский линкор, возвращающийся в родную гавань. А рядом, сужая круги, поджидают голодные до новой плоти акулы.

И вот уже бывший министр финансов Алексей Кудрин легко и быстро считает, во сколько обойдётся России аннексия Крыма, называя чудовищную цифру – 150–200 миллиардов долларов за ближайшие 3–4 года. Ему вторят другие авторитеты из власть имущих: мартовские решения по включению мятежного полуострова в состав РФ стали серьёзной, если не роковой ошибкой. Тут же находятся орды публичных людей, которые с разной степенью осторожности давят на совесть, мораль, повторяя, что так действовать, в общем-то, было нельзя да и незачем. За этой видимой, говорящей частью антикрымской колонны следуют обычные люди, которые, пожалуй, и не очень-то против крымского воссоединения, – отчего лишнее в дом не притащить? – но только лишь, если за это ничего не будет.

Между тем жить в России, усилиями как западных санкционеров, так и собственных ренегатов и разгильдяев, становится всё труднее. Народ недоволен, но есть и другие, удовлетворённые: одним нужен повод для активизации сдерживающей политики, другим необходима причина для оправдания. Потому самое время – заговорить об аннексии Крыма. Не будь его, вкрадчиво или громоподобно доносят нам, жили бы россияне ну если не припеваючи, то вполне терпимо, как раньше. А теперь, простите, вы сделали выбор.

Рискованной казалась уже сама изначальная формулировка: «Россия спасла Крым». Да, во многом это действительно так, но слишком много у неё спекулятивных оттенков. Спасти можно любя, а можно и потому, что так получилось. В Китае, к слову, есть традиция, согласно которой обязанным на всю жизнь остаётся не тот, кого спасли, а тот, кто спас, ибо он сделал весьма полезное для себя дело.

В ситуации с Крымом есть аналогия и с тем, как семейная пара решает усыновить ребёнка. Загоревшись, они, питаемые благими побуждениями, усыновляют или удочеряют создание. А потом начинают мучиться. Семейного бюджета не хватает, ведёт себя чадо не так, как представлялось, способности у него не те, да и вообще – не поспешили ли? Обуза – терзаются и родители и ребёнок. Взрослые сокрушаются: «Ох, да что же за наказание?» И тут же как бы успокаивают себя: «Ну, ничего, зато доброе дело сделали, таков, видать, наш крест». А что чувствует при этом ребёнок, насколько он виноват – не суть важно. Хотя брали чадо не столько ради него, сколько ради себя. Для полной, здоровой семьи.

Смутные времена после воодушевления, эйфории Крымской весны, конечно же, предугадывались. И вместе с тем многие оказались к ним не готовы. Разговоры «мы вас спасли» ожидаемо трансформировались в «вы нам должны». Казалось бы, главное достижение внешней политики России в её постсоветской истории постарались представить ошибкой и даже провалом. Теперь есть задача: сделать так, чтобы «Крымнаш» рождал исключительно негативные коннотации.

Полуостров представляется заржавевшей воронкой, куда в немыслимых количествах сливаются федеральные средства. Туда, болтает оппозиционный агитпроп, направлены все устремления правительства, оттого ущемляются иные российские регионы. «У нас что, своих нищих областей мало? Им внимания уделять не надо?» – завывают западные ветра. И некоторые в ответ подхватывают: «Почему это я ужиматься должен? Мы Крым разве для того брали? Поеду-ка я лучше в Турцию отдыхать».

Удивительно, но подчас крымчане в России воспринимаются как беженцы из Донбасса. В общем-то, как бы близкие, да, но всё-таки не свои, не родные. И не дай бог, если они в категорию жалоб сунутся. Тогда напалмом – по недовольным, дабы не взошли критические цветы зла. Запомните: у вас в Крыму – всё хорошо, а главное – вы теперь с нами. Ну и чего уж, да, вы нам должны. Что, что? Разговор окончен!

На деле же, та ситуация, в коей находится полуостров, – это фактическая его блокада: транспортно-логистическая, кадровая, социальная, психологическая, экономическая. Но о ней – ни слова, её как бы не существует. Я, например, хорошо помню канун Нового года и мои старания прорваться из Украины в Крым: очереди, истерики, блокпосты, километры пешком по заснеженной местности, а по российскому телевидению – «налажено транспортное сообщение между Херсоном и Симферополем, пущены дополнительные рейсы». В этом есть что-то дикое: сначала голосить об опросе «Дождя» о ленинградской блокаде, а после не замечать блокады родной земли уже сегодня. Более того – ей вольно или невольно способствовать.

Один пример. Из жизни севастопольской фирмы, где работает мой кум. Он сделал заказ деталей в России. Оплатил. Ему перезванивают:

– Извините, но мы не можем продать вам эти комплектующие.

– Как, почему?

– Санкции…

– Но вы же российская фирма…

– Да, но детали немецкие, ещё раз извините…

Другие отказываются продавать, потому что функционируют как одно из подразделений американской компании. До кучи, товар фирмы, где работает кум, на сумму 130 тысяч евро арестован британской таможней. К кому обращаться, как вызволять? Все, что называется, разводят руками.

И такая ситуация на полуострове – повсеместно. Не только западные, но и российские лица отказываются работать с Крымом. Одни – потому, что являются микроорганизмами филиальной грибницы, другие – по идеологическим соображениям. «Мы не станем работать с оккупированной территорией», – заявил мне директор крупной краснодарской фирмы, занимающейся медикаментами.

Исключение? Вряд ли. К кому обращаться? Хороший вопрос, если идёт ещё и информационная блокада. Стоило, например, мне заикнуться о бедах полуострова в эфире – был отстранён от участия в ток-шоу. Забыл я, что у нас, в Крыму, всё хорошо.

Да, есть понимание, что возвращение полуострова – это во многом воля одного человека или, правильнее, той силы, что он олицетворяет. А действуют и другие, альтернативные, игроки влияния. Но не использовать богатейший крымский потенциал – абсурд. Уверять же при этом, что регион убыточен, – позор.

Сомневаюсь, что Турция или США, Польша или Румыния, получив Крым в своё распоряжение, отбрыкивались бы от такого подарка, выдавая его за тяжкую ношу. Во все времена за полуостров бились сильнейшие державы мира. В принципе странно объяснять те колоссальные преимущества, которые даёт овладение Крымом: и географические, и военные, и рекреационные, и людские.

Однако – парадокс – выходит, что объяснять нужно. Хотя нелепо – отбиваться от территории, где Севастополь – неприступный город-крепость, Феодосия – ведущий европейский вод ный курорт, Ялта – «Мекка» людей творческих и т. д. Будто нет Южного Берега Крыма как украшения всей Евразии, нет сотни уникальных военных объектов, нет десятков мощнейших заводов, нет великолепной научно-технической базы, нет акватории Чёрного моря. Да, сейчас всё это находится в запущенном, потрёпанном украинской независимостью состоянии, но можно и нужно восстановить, реставрировать данное богатство. Это легче, чем создавать новое, с нуля; при условии, конечно, что в принципе есть конструктивное желание.

Хотя проблема даже не в материи, нет, а прежде всего в головах, душах тех, кто отторгает, не принимает Крым. Он чужой им. Между тем здесь пылают сердца двух миллионов русских людей, рискнувших многим, чтобы быть вместе с Россией. И они сделали это, по большей части, не ради колбасы, зарплаты или пенсии, которую назначит очередной Кудрин, а потому что ощущали нерушимую связь с русской землёй. Они проросли в неё корнями и даже на удалении оставались там. Вот в чём соль русского Крыма, «но, теряя силу, соль становится яд».

И сейчас, в это переломное время, люди Крыма вторят друг другу: «Мы готовы терпеть, готовы бороться, ведь главное – что мы дома». Оттого испепеляющий стыд может быть в том, что, вернувшись в родную гавань, они не будут приняты, а так и останутся дрейфовать в открытом море. Один на один со штормом.

Крым сегодня – это шанс, возможность. Крым – это русский ответ всему тому мракобесию, что смущало, оплёвывало, терзало Россию все эти годы. Осознание, нахождение Внутреннего Крыма в себе – надежда спастись, пробудиться.

Но Крым – это и тест, проверка, лакмус для каждого россиянина. Это ответ на вопрос: кто ты на самом деле? Человек, у которого на паспорте – двуглавый орёл, а в быту – возможность доить Россию, или носитель русского кода, русской культуры, часть великой державы? Мясо ты в офисном кресле или некто более осознанный?

Крымчане ответили на данный вопрос. Они знают, что они часть русской земли. Пришло время ответить и самой России. Ведь русский крест – это и спасение, и искупление.

Согласен, несколько высокопарная риторика, но в вопросе Крыма она неизбежна. Она должна дополнять сугубо материалистический подход. Потому что полуостров – возможность во всех смыслах.

И мост туда нужен не только физический, но и ментальный, психологический. Иначе и Крым и Россия, вспоминая Аксёнова и Цымбурского, могут стать изолированными островами. Хуже – в душевном теле каждого россиянина может умереть, подчас и не родившись, Внутренний Крым, и на его месте останется чёрная отметина наподобие той, что образуется при злокачественном заболевании. Она станет и напоминанием, и диагнозом, и предвестием катастрофы. Так быть не должно.

Ликвидация правды Памяти Олеся Бузины

16.04.2015

Убит украинский писатель Олесь Бузина. Застрелен возле своего дома на улице Дегтярёвской. В центре Киева. И это кромешная дикость.

До этого были другие жертвы. Их убивали, заставляли убить себя или обставляли смерть как самоубийство. Ликвидировали тех, кто был связан с прошлым Украины, кто остался там ярким, заметным человеком. Михаил Чечетов, Олег Калашников – во многом именно с ними ассоциировалась прежняя власть. Теперь их нет. Они уничтожены.

И этот отстрел неугодных продолжается на фоне массовых репрессий по отношению ко всему украинскому народу. Всё логично: сначала – революция, а после – уничтожение инакомыслия. Даже термин ввели – «бытовой сепаратизм», под который попадает любое несогласие с политикой нынешней киевской власти.

Подобное происходит в стране, где так много, так пламенно кричали о свободе, терпимости и других европейских ценностях. Стране, декларировавшей избавление от диктаторского режима, коррупции и преступлений против свободы слова. И это ли не кощунственная издёвка?

Украину сегодня будто поместили в «Железную деву» и сантиметр за сантиметром закрывают крышку, чтобы пронзить кольями «прекрасного нового мира». Вот он – с арестами, пытками и застенками. Хотя вроде бы год 2015‑й, центр Европы.

Ужас, но ужас предсказуемый. Когда в начале прошлого года под улюлюканье жгли милиционеров как представителей власти, когда расстреливали своих же братьев, а затем перешли к сожжению заживо людей в Одессе, к танковым расстрелам мирных жителей в Мариуполе, страна обратилась в геенну огненную. И выйти из неё можно было лишь совместными усилиями. В спасении должен был участвовать каждый украинец, независимо от его мнения о происходящем. Возможность диалога, намёк на понимание – вот что могло помочь Украине.

Но делать этого не стали. И не подумали даже. Наоборот, принялись всячески истреблять инакомыслие. Любую, даже мельчайшую вероятность альтернативного мнения. И убийство Олеся Бузины тут особенно показательно.

Он был писателем, человеком творческим, сложным. Да, подчас с противоречивыми взглядами, одиозный как личность, но его деятельность – это право на высказывание, поиск выходов из сложившейся ситуации. Они оказались не нужны Украине, оказались обрублены.

Мы познакомились с Олесем в декабре 2013 года. Перед эфиром на одном российском ток-шоу. Продолжался Евромайдан, и я сказал Олесю:

– Всё это закончится расстрелами и убийствами. Страна обречена.

Он улыбнулся, взял меня за лацкан пиджака и ответил:

– Зачем думать о худшем? Как-нибудь выплывем!

Не знаю, правда ли он так думал. Но тогда Олесь показался мне витальным, крепким, несгибаемым человеком.

Позже мы регулярно встречались на телеэфирах, хотя приезжать на них ему было всё тяжелее. Его прессовали, стесняли, блокировали в Украине. Оставляли без площадок, без аудитории, без самой возможности высказывания. Таскали по кабинетам спецслужб. Угрожали.

Другой бы уехал, покинул страну. Но Олесь был упрям. Слишком многое связывало его с Украиной. Не только материальное, хотя и это, конечно, тоже, но, прежде всего, чувство родной земли.

Есть жуткая несправедливость в том, что из него сделали главного украинофоба страны. Какая пошлость! Только в искривлённой безумием действительности такого, как он, могли наречь «врагом нации», «предателем».

Я думаю, что дело обстоит как раз наоборот: Олесь Бузина был патриотом Украины. Экспрессивным, неоднозначным, но патриотом. Да, он критиковал, подчас диковато, многое в ней: от Тараса Шевченко до политики нынешней власти, но делал это не столько потому, что злословил, возводил напраслину, а сколько потому, что искренне желал лучшего для своей страны. Глядя на его выступления, читая его статьи, я неизменно вспоминал слова англичанина Джулиана Барнса: «Величайший патриотизм – сказать своей стране правду, если она ведёт себя глупо, бесчестно, зло». И писатель тут должен быть максимально честен, принципиален.

Но Бузину не услышали. И потому казнили.

Я узнал о его гибели, стоя на бахчисарайском рынке. Через два дня я собирался в Киев. Мне позвонили и попросили дать комментарий. Я не понял сначала, о чём речь, а когда мне повторили, вскрикнул от ужаса: «Застрелили?». Так громко, что обернулись, кажется, все. После я шёл домой, растерянный, постаревший, звонил близким, говорил о новости и не понимал, что происходит. Пугливо мелькала наивная мысль: «Украинцы должны задуматься, должны окститься».

Но когда я вернулся домой, зашёл в интернет, то увидел в основном мракобесие. Они радовались его смерти, торжествовали, ехидничали. И обвиняли Россию. Опять, снова. Те, кто радовался гибели людей в Одессе. Безумцы без права называться людьми. Не украинцы.

И это предел, и это приговор. Стране, народу. Если не задумаются, не расследуют дело, как десятки других до этого, если станут замалчивать, как и преступления в Одессе и Мариуполе, то не быть Украине. Потому что стрельба в Олеся Бузину – это уничтожение каждого инакомыслящего украинца. Всех тех, кто не согласен с абсурдом и беспощадностью новой украинской действительности.

А кроме того, это стрельба в русских украинцев. Тех, кто в России защищает Украину, а в Украине – Россию. Олесь был из таких. Из тех, кто манифестирует, кричит: двум странам, народам быть вместе.

С каждым днём, с каждым новым преступлением несогласных, как и Олесь, будет всё больше. Да, пока они молчат, пока они напуганы, но рано или поздно они изгонят ту мерзкую гнусь, что отравляет страну. И возродят Украину, истинную, прекрасную.

В одном из интервью Олесь Бузина сказал замечательную фразу: «Я пишу правду. Правду говорить легко и приятно. Я писатель. Не террорист. Не повстанец. Кроме слова правды, у меня оружия нет». Оказалось, что не легко и не приятно. Оказалось, что за правду в нынешней Украине уничтожают. И смерть Олеся Бузины – это, прежде всего, ликвидация правды.

Но лишь на время. Ибо настоящие герои, действительно, не умирают. Они остаются с нами, как и истинные слова.

Севастополь 9 мая Как город-герой встретил День Победы

10.05.2014

День Победы в Севастополе начинается раньше 9 мая. С предания земле погибших солдат на мемориальном кладбище. С митингов и культурных мероприятий. С грандиозной репетиции парада, на которую уже приходят тысячи зрителей. С открытия новых памятников.

На этот раз в парке Победы установили памятную стелу, посвященную героям обороны и освобождения Севастополя. На ней выбиты фамилии 294 солдат и офицеров, получивших высшую награду за военные действия в городе.

Форсированной вышла подготовка к празднику у коммунальщиков. Навёрстывали то, что должны были сделать ранее: выкорчёвывали пни, высаживали цветы, устанавливали скамейки, белили, красили. Даже дали горячую воду. И казалось, что за несколько недель подготовки к 9 мая успели больше, чем за прошедший после крымского референдума год. Городской центр, украшенный, облагороженный, приближенный к эталону, ждал торжеств.

Но ближе к 9 мая его попытались испортить. По ночам били ситилайты с фотографиями ветеранов, изрисовывали, срывали плакаты и георгиевские ленточки. Чёрной краской зачёркивали «День Победы» и меняли на «день памяти». Слали украинские приветы. Постарались не просто испортить праздник, но извратить его.

Впрочем, к вандалам, пусть и в таком размахе, не привыкать, а вот предупреждения о готовящихся терактах были действительно неприятны. Их, спасибо ответственным службам, не случилось – провокаторов отлавливали на подъездах к Севастополю.

Эти notabene – для понимания образа действия тех, кто в России и Украине ожидаемо расчехлил критические пулемёты, чтобы в…надцатый раз попытаться изгадить святой праздник. И ленточка им не нравилась, и акция «Бессмертный полк», и сам факт торжеств, и то, что «Россия украла праздник». Баламуты и гнусики бесновались так, что напоминали вампиров, боящихся света.

Но как с первыми криками петуха, с первыми солнечными лучами нечисть разбегается по могилам и норам, так ересь и гнусь изгоняются 9 мая. В день Великой Победы Свет побеждает Тьму, снова и снова – вот уже семьдесят лет.

В Севастополе это понимаешь особенно ясно. Образ Родины выкристаллизовывается здесь, огранённый, словно алмаз. Нет места девиациям и сомнениям, нет пространства для напраслины и злословия. Слова Льва Толстого о чувстве мужества, гордости от пребывания в Севастополе становятся 9 мая и образом действия, и манифестом, обагрённым кровью, подтверждённым сотнями тысяч жизней.

Крым – всегда status in statu, а Севастополь – ещё одно отдельное государство. Особенный город, как писали о нём и Твен, и Паустовский, и Эко, и Грин. Вот и 9 мая люди подчёркивали уникальность Севастополя в разговорах. Его история – это летопись воинской славы, доблести, чести. Живя, приезжая сюда, впитываешь волю, мощь города на клеточном уровне. Кто не ощутит скорбь на 35‑й батарее? Кто не испытает душевный и духовный подъём на Сапун-горе? Эта земля святая.

Оттого из года в год люди едут в Севастополь к 9 мая. Чтобы причаститься Великой Победой.

В этом году праздник особенно интернационален. Якут братается с индусом у Памятника затопленным кораблям. Кавказец что-то эмоционально объясняет негру у вновь открытой церкви архистратига Михаила. Невероятное смешение красок, лиц. Люди поздравляют друг друга с Победой на разных языках и наречиях. И маленькая азиатка в пилотке, стоя рядом со мной на улице Нахимова, пробует скандировать «спасибо».

Ясный, солнечный день. Пахнет сиренью. Вдоль городского кольца установлены 7‑метровые тюльпаны. Идёт боевая техника: БМП, «Грады» – огромные тёмно-зелёные мамонты. Реют флаги, знамёна: российский, Андреевский, ДНР, Новороссии, Франции, Украины, Красной Армии. Едут ретроавтомобили. В них – одетые в советскую форму молодые люди. Рычат мотоциклы «Ночных волков», их всадники приветствуют Севастополь. Присутствие байкеров мне непонятно, но людям они нравятся. Пешие колонны: курсанты, военные, ветераны, коммунисты с фотографией Сталина, заключённой в алую пятиконечную звезду. И конечно же, «Бессмертный полк». Всем им скандируют: «Се-вас-то-поль», «с Днём По‑бе‑ды», «спа‑си‑бо», «Рос‑си‑я».

До этого же было авиашоу. После будут посещение музеев и кораблей Черноморского флота, автомотокросс на Сапун-горе, полевая кухня, детские патриотические праздники, крестный ход и гала-концерт на площади Нахимова, где зрители, подпевая, хором исполнят песни советских лет. Особо прозвучит «Хотят ли русские войны». И громыхнёт артиллерийский салют, и огненные цветы украсят небо, и раскатистое «ура» огласит набережную, корабли, равелины.

Органично, размеренно, внятно. Без суеты, пафоса. Без политических акцентов. Когда каждая деталь дополняет другую. Это не массовые гулянья, нет, но материальное воплощение коллективного разума и воли.

Азиаты фотографируют, русские итальянцы из Пьяченцы, с которыми мы познакомились у Вечного огня, кричат «ура», распаренный человек в майке московского «Спартака» повторяет: «Это лучше, чем во Франции, это лучше…» Похоже, никакие санкции, никакая блокада неспособны смирить дух города-героя, города-победителя.

Ведь в краеугольном камне его – героизм, величие предков. Людей-титанов, подобно Георгию Победоносцу, пронзивших Древнего Змия. Память о Победе над ним охраняет, питает город. И вдохновляет новых победителей.

Мне повезло. Мой дед, участник Великой Отечественной войны, жив. В этом году ему должно исполниться 90. Он защищал Сталинград, освобождал Польшу. Прошёл голод 1933 и 1937 годов. Воспитал детей, внуков. 9 мая я вновь поклонился ему. Ведь это – главное. Поклониться должен каждый, живым и мёртвым.

Потому что пока жива память о Победе, жива и Россия. Живы и мы.

Меня спросили недавно:

– Вас представлять как русского или как украинского писателя?

– Это принципиально? – удивился я.

– Да, – насупился собеседник.

Конечно, я уже слышал данный вопрос. И даже, с той или иной степенью успешности, отвечал на него ранее. Но сейчас, после раздрая российско-украинских отношений, когда точка невозврата, говорят, уже пройдена, разбираться с подобными вопросами стало труднее. Особенно если собеседник излишне ангажирован и упрям.

Да, я, безусловно, русский писатель. Потому что пишу, думаю на русском языке, а язык – это интеллект, душа народа, как заметил Чуковский, и продолжаю традиции русской литературы. Мне близки Достоевский, Чехов, Толстой, Лесков, Трифонов более, чем, к примеру, Франко, Квитка-Основьяненко или Шевченко.

И между тем для меня первичен Гоголь, а с его национальной идентификацией тоже всё не так просто. «Знаю, – писал Николай Васильевич, – только то, что никак не дал бы преимущества ни малороссу перед русским, ни русскому пред малороссом. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой – явный знак, что они должны пополнить одна другую». Действительно, если и быть, так мне кажется, то быть вместе: и на уровне стран, народов, и в каждом человеке.

Я вырос, жил в Севастополе (пять лет мне довелось быть в прекрасном Киеве), во мне сидит то, что принято называть русской ментальностью. Родился в Советском Союзе, но в шесть лет портом моей приписки стала Украина. Я не выбирал, не давал на это согласие – так распорядились история и другие люди.

Выкатывать на палубу ядра, дабы заряжать пушки для стрельбы в Украину, как делают это многие крымчане, – я не хочу. И не буду. Мне нравится Украина: её люди, просторы, культура, язык – они сделали меня чище, свободнее, богаче. Я люблю эту страну.

Но это не отменяет того, что я всегда был русским. С украинским паспортом.

Однако в условиях войны – как минимум, информационной – между Россией и Украиной быть русским украинцем, кажется, невозможно. Вернее так – не разрешают. Претендуют даже на то, чтобы кто-то в принципе был. Тянут, как на дыбе, в разные стороны. И в конечном итоге – разрывают.

У Юрия Трифонова в романе «Старик» есть чудная фраза: «Вот этого не понимаю: чёрные да белые, мракобесы да ангелы. И никого посерёдке. А посерёдке-то все. И от мрака, и от бесов, и от ангелов в каждом…» Да, те, кто посерёдке, прежде всего и страдают. Те, кто не хочет примыкать ни к одним, ни к другим мерзавцам и прохиндеям. Но те, кто во что бы то ни стало всегда остаётся со своим народом.

Думать – не в моде. Думать – неактуально. Ведь думать – значит искать выход, сомневаться. Для чего? Если всё и так однозначно, если всем всё давно разъяснили.

Смотрите, как хорошо получается. Есть добро и есть зло. Они маркируются в зависимости от того, кто расставляет флажки, и уже в таком виде скидываются в массы. Тем остаётся лишь открывать рты и глотать яд, несмотря на слабую печень и поджелудочную. Ложка за ложкой потреблять вражду, смуту и разделение. Но люди кушают это. И кушают охотно.

Ни тени сомнений, ни отблеска истины – всё выкрашено в один цвет. Такой, чтобы максимально скрыть изъян шаткой логики.

Мне говорят в Киеве: «Российские СМИ врут». Мне говорят в Москве: «Украинские СМИ врут». И прикрывают одно другим: мол, а что, те лучше? Будто можно противопоставить одной нелепице другую, выяснив, кто гуманнее – Вельзевул или Левиафан.

Думаю, что когда судный день настанет, на этом или на том свете, и на скамье окажутся те, кто рассорил Украину с Россией, СМИ будут судить первыми. Слишком много мерзости, лжи они сгенерировали. Но и те, кто ретранслировал эту позорную гнусь, наложив табу на использование своего мозга, получит не меньшее наказание. Потому что глупость – не оправдание. Наоборот.

Она порождает ощущение ложной истины, наделяя её носителя чванством и самоуверенностью. «Правота разделяет пуще греха», – писал Бродский. А правоты стало много. Её отмеряют в неограниченных количествах каждому, ещё и просят взять немножечко сверху. Не уроните, донесите домой, пожалуйста. Правдой и правотой завалены полки, забиты телеканалы. Возможно, Геббельс, не переодевайся он в простого солдата и не трави себя мышьяком, хлопал бы ресницами и взлетал. От ощущения собственной значимости.

Похоже, те люди, которые сейчас занимаются агитацией и пропагандой, агитпропом, вконец обезумели. Да, согласен, ничего нового: миром, как писал Толстой, управляют сумасшедшие, здоровые воздерживаются или не могут в этом участвовать. Но эта глупость давно перестала быть контролируемой.

Безумие стало нормой масс. А безумие – это всегда крайность, всегда однозначность. Маршируй, пой песни, скандируй лозунги – так стаду свиней будет веселее двигаться к пропасти.

Оттого обязательно просят выбрать стул. «Нельзя быть между, на двух стульях не усидишь. Пора определиться, с кем ты», – подобное неизбежно, как одышка сердечника, преследует думающего, порядочного человека, старающегося разобраться в происходящем. Массовая радикализация как следствие гуманитарной катастрофы накрыла постсоветское пространство. По одну сторону – патриоты, по другую – оппозиционеры, но и те и другие, по большей части, говорят похожую ересь, разными в ней являются лишь ярлыки; замени пару слов, предложений – не отличить.

И это ещё одно чудовищное оружие по трансформации российского и украинского общества. Всё началось с «не братья мы», а кончилось – войной и разделением на десятилетия вперёд. Тут скорбеть, печалиться надо, а слышны лишь бравурные крики: «Мы победим, ещё немного, ура-ура!» Кого победим, ради чего? Наконец, где победим? В братской войне?

Собственно, когда говорят о двух стульях, то именно войной данный выбор чаще всего и аргументируют, при этом, как правило, на реальной войне не побывав. Мол, ты что, не видишь: творится ад? Похоже, у тех, кто так говорит, в душах действительно воцарился ад, а он, по известному закону, разрастаться должен: от того, клокоча, ищет выхода. Впечатление такое, будто, как в культовом кино «От заката до рассвета», пробил час, и все посетители стрип-бара превратились в вампиров, жаждущих крови.

Ненависти здесь, где судьба тяжела и слепа, всегда хватало – от неустроенности, хандры, серости, но сейчас её стало особенно много; критическое давление в шестьсот шестьдесят шесть атмосфер. Мы получили больное, сумасшедшее общество. Евромайдан пробудил древних бесов, и они вырвались наружу, дабы терзать Украину, а заодно призвать своих сородичей разрушения, сидящих в России. Чернокнижники и колдуны во власти думали, что смогут управлять ими, но просчитались. И теперь, похоже, нет того экзорциста, кто смог бы изгнать их.

Можно подписать не два, а два десятка минских соглашений, можно даже отвести войска на положенное расстояние, но пока в обществе существует запрос на войну, она будет продолжаться – в различных форматах. Даже когда не грохочет в Донбассе, война идёт в мозгах, душах. Апокалипсис навсегда. Эта та самая медиакартина наоборот, описанная ещё в девяностых Пелевиным: когда не новости отражают реальные события, а реальные события подгоняются под новости.

В обществе вызрел запрос на злодеев, на «козлов отпущения», которые должны быть хуже, чем мы. Оказались нужны те, кто страшнее, кощунственнее. Кто убивает детей и сжигает людей. Им вся ненависть, а мы… ещё ничего.

Не говори ни о чём другом, кроме войны. Не мямли о гуманизме и примирении. Информационный поток давит, припечатывает, уничижает тебя, как тварь дрожащую: «Так ты за фашистов, с…? Или за оккупантов-сепаратистов? Так или иначе – смерть тебе, смерть!»

Мосты между Россией и Украиной не строили всё это время. Наоборот – минировали, жгли те, что были. Русским и украинцам по обе стороны линии крови транслировали картинки ненависти друг о друге. И разделили их. Многих, но не всех.

Что делать тем, кто считает себя русскими украинцами? Или украинскими русскими? Что делать им, любящим две страны, два народа?

Заставят примкнуть, заставят быть на одном из стульев. Силой или убеждением. Но русские украинцы не смогут убить, заморить часть себя. Естественные в своей преданности и любви.

Когда я читаю очередного господина, вещающего, что Украина – это окраина, куда ссылали убогих, что украинского народа нет и не было, что кланяться в ножки эти несуществующие люди должны русскому барину, я хватаюсь за пистолет. И то же самое, когда слышу вещания о кровавой гэбэшной Рашке, где в центре – Левиафан, одурманивший русских, главная цель которых – издевательства над украинцами. Эти две радикальных позиции мне не близки, от них судороги начинаются.

И вот тут из кровавой мглы появляется «третий стул». На нём начертано – здравый смысл, потому что он не имеет национальных или государственных маркировок. И борьба под его знамёнами ведётся не против держав или людей, но против явления. Фашизм чудовищен и одинаков, независимо от того – «свой» он или «чужой».

Для признания этого необходимо быть твёрдым, решительным. Знать, что ты будешь поруган, отвержен. Ведь переть против течения – страшно, рискованно, себе во вред. Как дурака в замечательном кино Юрия Быкова, тебя забьёт толпа, которую ты хотел спасти.

Русские украинцы – в положении именно таких дураков. Их режут напополам, закапывая в новостном ворохе.

Но, теряя таких людей, с такими взглядами, мы утрачиваем не только контакт между двумя народами, странами, но и сами народы, страны, превращая их в изуродованные безумием секты, существующие на обособленных островках ненависти (наподобие той, что устроили в Джонстауне). Осталось совсем немного до массового самоубийства. Тик-так.

Оглавление

От автора

Осень 2013 и ранее

  Ночь украинской крови О жестоком разгоне Евромайдана

  Нафталиновая скука О парламентских выборах–2012

  Поруганные святыни О состоянии священных мест в Украине

  Засланная казачка Российско-украинская семья как подвиг

  Fascism-week по-украински О моде на фашизм в Европе и Украине

  Типичная Малороссия О сходстве России и Украины

  Бандеровец, что ли? Об оппозиционной акции «Вставай, Украина!» и факторе разделения украинских граждан

  Украинский фронт наших дней Как празднуют День Победы в регионах Украины

  Дядя Стёпа – враг народа О ненависти украинцев к милиции

  Реквием по империи Как Россия оттолкнула от себя Украину

  Раскол всея Украины О волнениях и бунте в Украинской Православной Церкви

Зима 2013–2014

  Это ваша кровь, много и зря Открытое письмо сторонникам Евромайдана

  Тролль гнёт ель Кто такой Виктор Янукович

  Всё идёт по плану? О том, куда движется Евромайдан

  Детектор брехни Об увиденном на Евромайдане и Антимайдане

  Крещение глупостью О кровавом побоище на Евромайдане

  Сборная шакалов Украины Кто виноват в февральских расстрелах на Евромайдане

  Украина: на пути к бардо Открытое письмо европейским сторонникам Евромайдана

  Нам не нужна ваша Украина! Открытое письмо радикалам Евромайдана

  Будни третьей обороны О начале революции в Севастополе

Весна 2014

  Форпост посреди татарской пустыни Будни крымского блокпоста

  Спасибо Евромайдану за Крым Кого Россия должна благодарить за полуостров

  Крым, которого больше нет Накануне референдума

  Дождь кончился О том, как проходил крымский референдум

  Скоро никакой Путин вам не поможет О поиске внешнего врага в Украине

  Музей революции О повседневной жизни Евромайдана

  Город, обречённый на героизм О суровых буднях уже российского Севастополя

  Борцы с чудовищами превратились в самих чудовищ О контрреволюции на Юго-Востоке Украины

  Отчалил О несостоявшемся губернаторстве Алексея Чалого

  Режим ожидания Об увиденном в центре Донецкой Народной Республики

  Конец сказкам Об одесской трагедии в Доме профсоюзов 2 мая

  Украина сошла с ума О реакции на трагедию в Одессе

  Горящий праздник О кровавом побоище в Мариуполе 9 мая

  Шоколадные пальчики О президентских выборах–2014 в Украине

Лето 2014

  Окститесь! Открытое письмо Петру Порошенко

  Исход О гонениях на Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата

  «Гуманный» план Об окончательном разгоне Евромайдана

  Пир из распятых мальчиков О безрассудстве российской и украинской пропаганды

  Логика войны О сбитом «Боинге» над Донбассом

  Стыдно быть русским? О лицемерии части российской интеллигенции

  Почему не сожгли? О запрете Коммунистической Партии Украины

  Проблемная хромосома О «ДНК» украинской нации

  Фашистская избирательность Почему Украина молчит о жертвах Донбасса

  Блаженны страждущие Как живут донбасские беженцы в Севастополе

  Зоология патриотизма Об истинных друзьях и недругах Украины

  Отстрелялся? Об отставке Игоря Стрелкова

  Твой судный час – здесь и сейчас О выборе христианина во время войны

  Умыться кровью О марше пленных украинских солдат в Донецке

Осень 2014

  Украинская обречённость О противостоянии украинских элит на фоне донбасской войны

  Крыму нужны не выборы, а капитальная чистка О старых людях на обновлённом полуострове

  Чего хотят люди Донбасса? О жажде мира тех, кто находится на войне, и лицемерии тех, кто за ней наблюдает

  Россия больна Украиной О необходимости думать о собственной стране, а не о соседней

  Горячее время собирать камни О минских договорённостях

  Скоро Крым будет наш О катастрофическом росте цен на полуострове

  Майданная Эбола Об осквернении памятника Ленину в Харькове

  Украинская стена безумия Как Украина навсегда хочет отделиться от России

  Дорогой благих намерений О конфликте закона и справедливости в Украине

  В тупике О парламентских выборах–2014 в Украине

  Крым российский: перезагрузка Как живёт полуостров после референдума

  Манифест отверженного: своевременные мысли О роли писателя в современном политическом контексте

  Реставрация как начало О проблемах и перспективах российского Севастополя

  Мы думаем, что ничего не решаем, и тогда решают за нас Абсентеизм как корень зла

  Евромайдан приговорил Украину Подводя итоги «революции достоинства»

Зима 2014–2015

  Агнцы Донбасса О необходимости помочь людям Донбасса

  Когда они возвратятся Украина застыла в ожидании солдат из зоны АТО

  Подарок на Рождество О крымской блокаде

  Чёрная точка Как живёт Одесса после трагедии в Доме профсоюзов

  Любовь во время войны О пути к спасению

  «Интер» и другие телеканалы поработали на кремлёвскую пропаганду О новогоднем скандале на украинском телевидении

  Стальные герои с пылающими сердцами О тех, благодаря кому Крым стал российским

  Омерзительный тренд Об СССР, «напавшем» на Германию и Украину

  Кем надо быть, чтобы есть русских детей? О сатанинском шабаше в Киеве

  Ещё одно кровавое напоминание О трагедии в Волновахе

  Сегодня весь мир учат ненавидеть Россию Об украинском фронте, освобождавшем Освенцим

  На убой! О мобилизации в Украине

  В кого ты стреляешь, брат? О подлости донбасской войны

  Волен петь свою песню О гибели Андрея «Кузьмы» Кузьменко

  Дайте миру шанс О минских договорённостях‑2

  Кривое зеркало О том, над чем и почему смеются в нынешней Украине

  Начало нового украинского порядка О взрывах в Харькове

Весна 2015

  Щит спасения, щит добродетели О чувстве мира, оставшемся от поездки в Донбасс

  Большая грызня О конфликте Петра Порошенко и Игоря Коломойского

  Диверсия и подлог О крымских проблемах спустя год после референдума

  Двойная сплошная О луганской самоидентификации

  Гнилые головы, дохлые рыбы О бездарности политических элит Украины

  Невыносимая призрачность бытия О луганских впечатлениях

  Добро пожаловать в 37‑й год О «бытовом сепаратизме» в Украине

  Повод разжечь, взбаламутить О ситуации с крымскими татарами

  Невозможность острова Россия должна принять Крым

  Ликвидация правды Памяти Олеся Бузины

  Севастополь 9 мая Как город-герой встретил День Победы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg