«Статьи и интервью, 2001 г.»

Боис Юльевич Кагарлицкий Сборник статей и интервью 2001г.

Оглавление: 16.01 - Загадка Федорова (полная версия) 18.01 - Партия - наш флюгер 22.01 - Те же.Но без Сталина 29.01 - Тур де Рус 08.02 - Кризис иногда приносит удачу, но ожидания его - только беду 15.02 - Мягкое место Касьянова 15.02 - Как в Лондоне? 19.02 - Наградной отдел 22.02 - Телефонное право - народу! 15.03 - Премьера рубрики - Исторический ревизионизм 15.03 - Как на Руси порядок наводили 19.03 - Тревоги, которые мы выбираем 22.03 - Полузащита Буданова 02.04 - Пасьянс Путина 09.04 - Либералы против среднего класса 12.04 - Светлой памяти российской оппозиции 19.04 - Товар-сила-товар 14.05 - Тучные коровы приказали долго жить 17.05 - Последний бросок на восток 24.05 - О людях и кроликах 28.05 - Профсоюзы скорее за недвижимость, чем за движение масс 31.05 - О бурях в тарелках и стаканах 31.05 - Остановить войну можно лишь не продолжая ее 07.06 - Магнатных бурь не предвидится 14.06 - Родина там, где недвижимость 18.06 - Коррупция - яд или лекарство? 25.06 - Митинг все равно будет! 28.06 - Когда говорят пушки, надо молчать? 05.07 - Партизаны и пропагандисты 16.07 - Здесь живут люди! 19.07 - Важна не скорость, а направление 23.07 - Лагерь Валленштейна под Серноводском 26.07 - Организация любви 09.08 - Восемь минус один 16.08 - Фальшиворазведчики 20.08 - Выдернутая ЧК 20.08 - Иного нет у нас пути 10.09 - Иммигранты на обочине 13.09 - Вождь,ложь и последствия 13.09 - Геноцидом по террору? 17.09 - Поджог рейхстага в Нью-Йорке 08.10 - Право на убийство 22.10 - В войне побеждает тот, кто в ней не участвует 12.11 - Галлюцинации власти 26.11 - Политический пузырь 06.12 - День курка

ЗАГАДКА ФЕДОРОВА

Заиграла музыка. Сенаторы дружно встали. Кто-то от избытка чувств даже запел. Слова складывались привычно - «Союз нерушимый… партия Путина… сила народная…» В этом месте сенатор осекся, споткнувшись о слова «нас к торжеству коммунизма ведет». В самом деле куда нас ведут-то? Что не к коммунизму, это точно, уже объявлено. Но куда? Пока не сообщили.

Только один человек в зале не присоединился ко всеобщему ликованию, не встал при звуках нового-старого гимна. Это был Николай Федоров, президент Чувашии. Перед этим он старательно доказывал коллегам, что незаконно принимать гимн без слов, еще раньше подавал иск в Конституционный суд, обвиняя Путина в том, что его реформа власти противоречит Основному Закону. Осудил он и войну в Чечне - как первую, так и вторую. А теперь, когда все дружно встали, один лишь Федоров помнил, что музыка Александрова пока не является официальным гимном - закон еще нужно подписать и опубликовать, только после этого он вступает в силу. Следовательно, играли не гимн России, а просто песню Александрова. Вставать же под звуки любого марша как-то неприлично - все равно, что прямо при жене приводить в дом любовницу.

«Невежество, вопиющее невежество», сетовал президент Чувашии. «Никто даже не удосужился прочитать Конституцию! Никто даже не помнит, что гимном называется именно сочетание слов и музыки». Двухголовый орел тоже произвел на президента тяжелое впечатление. Византийская птица демонстративно украшена православным крестом. Интересно, как это будет смотреться где-нибудь в Татарии?

Выступления Николая Федорова неожиданно поставили его в центр общего внимания. В стране явно чувствуется дефицит оппозиции. Коммунистическая партия РФ не видит более важной задачи, чем «укреплять государство» - т.е. «антинародный режим» по ее же собственной терминологии, «Яблоко» молчит, сенаторы-губернаторы дружно славят Кремль, интеллектуалы просто тихо плачут. На этом фоне единственный член Совета Федерации, открыто бросивший вызов Путину, выглядит не то диссидентом, не то Дон Кихотом. Хотя это все же не совсем обычный диссидент, ибо его протестующий голос раздается не с площади, а из Дома правительства Чувашии в Чебоксарах.

Сын Чудикас

Николай Федоров родился в чувашском селе Чудикас в 1958 году в семье, где хорошо помнили, как раскулачивали деда. Отца тоже наказывали за кулацкие замашки, хотя не так сурово - запретили брать общественную воду для поливки частно-собственнического огорода. Однако Федоровы, как и вообще чуваши, отличались упрямством и твердо стояли на своем.

Спустя некоторое время деревню снесли, чтобы построить Новочебоксарский химкомбинат. Здесь делали на редкость ядовитые газы для оборонных нужд. Комбинат и сейчас действует, выпускает бытовую химию. В честь снесенных деревень поставили, уже при новой власти, памятник, а рядом построили церковь. Издали церковь смотрится очень впечатляюще, как будто ей по меньшей мере лет сто. При ближайшем рассмотрении, однако, бросаются в глаза железные двери, бетонные конструкции и кафель, напоминающий советские спортивные сооружения. Как часто бывает в России, первоначальный архитектурный замысел был хорош, но подвел материал.

Хотя для деревни Чудикас строительство комбината было катастрофой, это событие, став переломным в жизни семьи Федоровых, возможно, дало Чувашии ее нынешнего президента. Закончив русскую школу, Николай Федоров с легкостью поступил на юридический факультет Казанского университета. Тот самый, на котором учился Ленин (тоже, кстати, имевший долю чувашской крови). Когда об этом совпадении напоминают, Федоров немного обижается. Ленина он не любит, а потому напоминает, что Ленина из Казанского университета исключили, и заканчивал будущий лидер большевиков уже Петербургский университет, альма матер Путина, между прочим.

После аспирантуры в московском институте государства и права Федоров преподавал в Чебоксарах, потом, на волне демократического подъема 1989 года избрался в народные депутаты, но не присоединился к Межрегиональной депутатской группе, в которую всем демократам полагалось тогда записываться. Главным его делом в качестве депутата была работа над законом о печати. В ЦК КПСС прочитав закон очень расстроились. Секретарь ЦК Вадим Медведев вызывал к себе, объяснял, что страна к свободе печати еще не готова. Позднее Федоров вспоминал об этом с ностальгией: в администрации Путина так интеллигентно не разговаривают.

Между тем, скоро не стало ни ЦК КПСС, ни союзного парламента, а Федоров сделался министром юстиции в правительстве Ельцина. Здесь, однако, он постоянно оказывался в меньшинстве. Законность мало волновала отцов-основателей новой «демократической России». Несколько раз Федорову удавалось единолично блокировать незаконные инициативы коллег, благо Ельцин к нему прислушивался. Но всему есть предел. После того как весной 1993 года Ельцин неудачно попытался ввести «особый порядок управления» страной - черновой вариант государственного переворота, министр Федоров ушел в отставку и решил посвятить себя адвокатуре. Впрочем, не совсем: указ 1400 застает его в Якутии на совещании с местными руководителями, явно не в качестве частно практикующего адвоката. Осудив переворот, Федоров присоединяется к попыткам Конституционного суда вернуть события в рамки закона. В итоге Конституционный Суд распущен, «Белый Дом» расстрелян, а Ельцин на странном зимнем референдуме принимает новую Конституцию, которую Федоров сегодня защищает уже от Путина.

Вместе с новой Конституцией появилась и Государственная Дума, куда Николай Федоров был избран депутатом. Но пробыл он там недолго, ибо назревали выборы президента Чувашии. Господствующей силой в республике были националисты, что пугало не только русское и татарское меньшинства, но и значительную часть чувашского большинства. На втором месте была Коммунистическая партия РФ, что тоже многих пугало. Федоров смог выиграть выборы и успокоить страсти.

Республика получила молодого, энергичного президента с академической эрудицией и бюрократическим опытом. К тому же еще и каратиста. Чиновникам правительства было велено отныне ходить в спортзал и качаться, чтобы не отстать от лидера, находящегося в великолепной спортивной форме. Когда начался конфликт с дзюдоистом Путиным, кто-то из московских журналистов предложил решить вопрос в личном поединке. Федоров отказался, сославшись на неравные возможности. Даже мастер дзюдо против мастера карате не имеет почти никаких шансов.

Чувашский New Deal

Как будет столичный юрист справляться с региональной экономикой? Московские либералы ожидали, что победа Федорова даст толчок приватизации и в Чувашии восторжествует American way of life. Практика оказалась совершенно иной.

Сегодня и сам Федоров, и его премьер-министр Энвер Аблякимов в качестве одного из главных своих достижений приводят то, что придя к власти в республике, почти сразу остановили приватизацию. Два незаконно приватизированные предприятия легкой промышленности даже были по суду возвращены в государственную собственность. Чубайс звонил из Москвы, пытался увещевать бывшего коллегу, но тщетно.

В отличие от «демократических» губернаторов Поволжья, частную собственность на землю здесь тоже вводить не стали, оправдываясь перед столичными идеологами «малоземельем». Аграрные отношения строятся на основе аренды.

В отличие от соседнего Татарстана, здесь нет ни нефти, ни других полезных ископаемых. В этом отношении республика бедная. Заработная плата тоже существенно ниже, чем в соседних регионах. Сейчас, в год экономического подъема средняя зарплата в промышленности составляет 1281 рубль, а на селе - 475 рублей. Впрочем, Федоров считает, что во всем этом есть положительные стороны. Отсутствие природных богатств заставляет думать головой, а низкая зарплата повышает «конкурентоспособность». Профсоюзы, правда, на первых порах считали иначе, но официальных представителей профсоюзного руководства взяли на работу в республиканское правительство и они изменили свое мнение.

1994 год был самым тяжелым, в хозяйстве царила депрессия. Республиканские власти вместо того, чтобы сворачивать социальные программы и «удалять государство из экономики», начали активно инвестировать средства в различные общественные программы. Выжить предприятиям помог республиканский и муниципальный заказ. Стали строить дороги, социальное жилье, прокладывать газопроводы и телефонные сети. В советское время прокладывали 170 км газовых сетей в год, при новой администрации - 400-500 км, раньше газа не было в 8 районах и двух городах, теперь он подведен всюду.

Денег ни у правительства, ни у предприятий не было, а потому долги предприятий казне превращали в инвестиции. Заводы отрабатывали свою задолженность, участвуя в государственных программах. Практиковались и столь ненавидимые либеральными экономистами взаимозачеты.

Гордостью местной власти является восстановление исторического центра Чебоксар. Точнее, того, что от него осталось. В советское время на Волге недалеко от города соорудили гидроэлектростанцию, в результате чего под водой оказалась значительная часть чувашской столицы. Затоплены были церкви, купеческие особняки, старые улицы. На возвышенности осталось несколько церквей и особняков, но там образовалось болото, а затем устроили свалку. При Федорове уцелевшие здания методом «народной стройки» привели в порядок, болото осушили, церкви отремонтировали. Через искусственный залив перекинули роскошную эстакаду, называемую то «дорогой к Храму» (благо церквей сохранилось сразу несколько), «то дорогой президента» - плакат, изображающий Федорова с патриархом Алексием, стоит прямо у въезда на мост.

Трудно сказать, руководствовались ли республиканские власти теорией или просто стихийно находили собственные решения, но избранный подход, явно не соответствуя господствующим среди наших либеральных экономистов взглядам, в общих чертах повторял знаменитый «новый курс» - New Deal - Франклина Рузвельта. Иными словами, классический «левоцентристский» вариант, отказ от ставки на спасительную силу рынка, ставка на государственные программы, смешанная экономика. Разумеется, в той или иной мере подобные методы применялись и другими регионами, причем не только «красными». Но своих бывших коллег по ельцинскому правительству Федоров явно разочаровал. В результате безработица в середине 90-х составлявшая 7%, теперь сократилась до 2%, промышленный рост в нынешнем году будет 11%, выше среднего по стране.

Разъясняя свои взгляды на экономику, чувашский президент ссылается на «социализм в европейском смысле слова». Однако классовая борьба его не особенно привлекает, к левым себя не причисляет, а с коммунистами у него постоянный конфликт.

Федоров и оппозиция

В кадровой политике президента Чувашии прослеживается определенная закономерность. В отличие от коллег губернаторов, которые своих противников сразу норовят «согнуть в бараний рог», Федоров предлагает своим критикам работу в администрации. Так произошло с профсоюзами. Коммунистам тоже неоднократно предлагали войти в правительство республики, занять различные посты, вплоть до поста премьер-министра. Однако местные лидеры КПРФ отказывались, а потому противостояние продолжалось, достигнув пика в 1996 году во время президентских выборов в России.

Федоров поддержал Ельцина, но население рассудило иначе. Ельцин в Чувашии провалился, и с подавляющим перевесом победил Зюганов. Федоров счел это своим личным поражением и даже говорил о возможности отставки. Предлагал Ельцину решить. Ясное дело, Ельцин снимать главу республики не стал, тем более, что при имевшемся раскладе новый руководитель почти наверняка пришел бы из рядов КПРФ. Другое дело, что переживал президент Чувашии зря. Итогами выборов в республике можно гордиться. Не из-за Зюганова, разумеется. Просто это доказывает, что в Чувашии честно считали - не так как в соседней Татарии, где между первым и вторым туром большинство населения вдруг разом «передумало» и проголосовало за Ельцина.

Вообще-то демократия, в соответствии с принятыми в мире нормами считается прочно утвердившейся лишь после того, как правящая партия в первый раз мирно уступит власть победившей оппозиции. В истории России такого еще не разу не было.

Если в отношении коммунистов примирение не удалось, то во многих других случаях подход Федорова сработал великолепно. Привлекая своих оппонентов к совместной работе, он легко очаровывает их своей интеллигентной манерой. Все, кто с ним работают, дружно повторяют, что Федоров, в отличие от своих коллег губернаторов, не орет на подчиненных, не материт их.

Так, многие бывшие противники стали сторонниками. Примером может служить пресс-секретарь президента Анатолий Смолин. Раньше он был главным редактором детского журнала «Силсунат» (Пегас). На первых президентских выборах поддержал Куракова - главного оппонента Федорова. После прихода нового руководства ждал, что его снимут с работы - вместо этого получил предложение занять должность в администрации. С тех пор Смолин стал искренним поклонником президента.

Сейчас в книжных магазинах Чебоксар можно купить его книгу «Сын Чудикас», посвященную руководителю республики. Книга красочно иллюстрирована и содержит текст на чувашском, русском и английском языках. Поэт рассказывает о жизненном пути президента, о его борьбе за справедливость:

Путь нелегок впереди. Время, строго не суди. Телом и душой силен - Своего добьется он, И своим умом, трудом Всю страну прославит он. Станет как народа глас Славный сын из Чудикас. Оппозиция К сожалению, далеко не все в Чебоксарах с этим согласны. «Да, пожалуй, здесь воровства поменьше, чем у соседей, - признает депутат городского собрания. - Но ведь у нас и украсть толком нечего! А в остальном - все как у всех». (Тут я невольно вспоминаю слова Федорова о том, что отсутствие природных богатств может быть преимуществом). Критики Федорова напоминают про то, как в республике, где нет нефти, стремительно стали расти позиции «Лукойла» - символом этого стала роскошная бензоколонка, построенная в самом центре города недалеко от восстановленных церквей. Другие нефтяные компании позиций в Чувашии завоевать почему-то не могут. Эксперты обещали найти собственную нефть, долго бурили, но ничего не нашли. «Неправильно работали, - говорят местные остряки. - Они вглубь бурили, а надо было вбок, в сторону Татарстана». С нефтью связан и свежий приватизационный скандал. «Новая газета в Чебоксарах» сообщает про продажу госпакета акций АО «Чувашнефтепродукт». Победителем конкурса стала мало кому известная «Волжская топливная компания». По сообщению газеты, пакет ушел за 4,6 млн. рублей. «То есть итоговая цена практически не отличается от стартовой. И, кстати, обе эти цены так же отличаются от реальной как Байконур от пейджера». Злые языки утверждают, что деньги на покупку государственной доли были, как и принято в таких случаях в России, взяты из кармана самого «Чувашнефтепрдукта». К тому же, все это явно контрастирует с заявлениями официальных властей республики о том, что приватизация проводится только в совершенно бесспорных случаях, когда выгода для общества и бюджета совершенно очевидна. В общем, действительно, ничего непривычного, исключительного. Обычная российская жизнь. А с другой стороны, чего мы хотим? Трудно поверить, будто можно построить «демократический социализм» в одной отдельно взятой республике, если вся страна дружно строит бандитский капитализм. Все-таки Чувашия это не Финляндия (несмотря на угро-финское родство, которое здесь подчеркивают наряду с тюркским). Сидя в Доме правительства, я порой вспоминал старый советский анекдот про раздвоение личности: слышу одно, вижу другое. С одной стороны, европейские идеи. А с другой - привычные советские функционеры, украшающие столы кабинетов выключенными компьютерами. На центральной площади, как положено, огромный Ленин идет навстречу новехонькой построенной церкви. А в бывшей партийной, ныне правительственной гостинице знакомые бюрократические лица тусуются в буфете, обсуждая на языке советских хозяйственных штампов очередные задачи, поставленные перед ними православной патриархией. Короче, нормальный пост-советский бюрократической мир. Вообще, стандартный набор российских ситуаций повторяется на микро-уровне: тут был и конфликт президента с парламентом и его спикером, и столкновение с собственным вице-президентом. Другое дело, что политиков здесь меньше, чем в столице, а потому противником Федорова все время оказывался один и тот же человек - Л. П. Кураков. Сначала он баллотировался против Федорова на президентских выборах. Как уже говорилось, Федоров стремится привлечь своих оппонентов к участию во власти. Потому Куракову был перед следующими выборами предложен пост вице-президента Чувашии. Все это кончилось острым конфликтом внутри аппарата власти, в ходе которого Кураков пост вице-президента сменил на место спикера республиканского парламента, дававшее больше возможностей для борьбы. С этого поста ему тоже пришлось уйти, но объединившаяся депутатская оппозиция дала бой президенту по вопросу о конституции республики. Депутаты потребовали, чтобы правительство было подотчетно Госсовету и уходило в отставку в случае вотума недоверия. Обычная норма в любом демократическом государстве - кроме России, где почему-то в подобной ситуации конституция требует распустить не правительство, а парламент. Идея парламентского контроля над правительством не вызвала у президента Федорова большого восторга, но здесь он все же пошел на уступки. Зато по поводу права президента баллотироваться на третий срок, Федоров и его сторонники упрямо стояли на своем. Депутаты, близкие к руководству республики напоминали, что президент молодой, популярный в народе, зачем его ограничивать? В американских штатах срок для губернаторов тоже не ограничивают - только для президента страны. Предложение о третьем сроке прошло. Федоров повторяет, что баллотироваться в третий раз не намерен. Уйдет в адвокатуру. Если так, спрашивает оппозиция, отчего он так пробивал конституцию, которая этот третий срок обеспечивает? Загадка Вопреки тому, что говорят критики, я не думаю, что Федоров будет баллотироваться на третий срок. Просто сейчас у него крайне выигрышная политическая позиция: претенденты на президентское кресло в республике деморализованы, Федоров может до последнего держать их в неопределенности. А затем возьмет да и откажется от участия в выборах. И, вполне возможно, продвинет на руководящий пост своего преемника (примеры имеются). Но вот в то, что Федоров, уйдя из президентов, перейдет в адвокатуру, не верится нисколько. Адвокаты в политику уходят, а политики в адвокатуру практически никогда. Просто потому, что человек, сознание которого сформировано не судебным заседанием, а парламентской трибуной, имеет мало шансов выигрывать дела. И чем убедительнее его политические аргументы, тем труднее ему будет в суде. Пример тому все тот же Владимир Ульянов, который дела свои неизменно проигрывал, превращая суд в трибуну для пропаганды собственных взглядов. Может быть, он был тысячу раз прав, разоблачая всевозможные безобразия, но клиентам от этого легче не становилось. Да и вообще, зачем опытному политику превращаться в начинающего адвоката? Нет, не вижу я Федорова адвокатом, состязающимся в судебном красноречии с Падвой или Резником. Зато легко могу представить его депутатом Государственной Думы, лидером фракции, министром и даже, кто знает, кандидатом в президенты. Федоров становится фигурой российского масштаба и было бы странно, если бы он не воспользовался новой ситуацией. Вопрос в том, как? Никакой «загадки Путина» никогда не было, а вот загадка Федорова есть. Общедемократические принципы, которые он отстаивает с трибуны Совета Федерации бесспорны, его критика чеченского похода убедительна. Но вопрос «кто такой мистер Федоров?» остается открытым. Либералы по-прежнему видят в нем своего. В то же время с Федоровым связывают свои надежды те, кто недоволен Путиным, устал от коммунистов и разочарован в либералах. Он стремительно вытесняет Явлинского в роли защитника демократических свобод. Вполне возможно, что он сможет и отобрать у Зюганова роль защитника интересов трудящихся, благо Зюганов почти не скрывает, что тяготится ею. А с другой стороны, Федоров никак не революционер, даже не радикал, ОМОН против него не пошлют, смещать с поста не будут. Если же попытаются, то лишь укрепят его имидж единственного настоящего оппозиционера. Пока лидер Чувашии имеет шанс нравиться всем - левым, правым, умеренным, радикалам. Не нравится он только сотрудникам администрации Путина. Но серьезная политика требует делать выбор. И следовательно, наживать себе новых врагов. Если Федоров хочет получить массовую поддержку, одновременно сохраняя лояльные отношения с Чубайсом или Кириенко, он может в итоге оказаться на обочине политической борьбы. У Федорова пока нет четкой стратегии, он еще до конца сам не решил, что делать с ростом собственной популярности. Но, как и положено хорошему каратисту, он быстро ориентируется в ситуации и не упустит благоприятного момента. Вполне возможно, такой момент ему представится. Нет, перед нами не Дон Кихот и не диссидент, но безусловно политик с серьезными перспективами. P.S. В сокращенном виде эта статья вышла в «Новой газете» 28 декабря 2000 года. И всем не понравилась. В администрации Федорова остались недовольны, ибо им, видимо хотелось, чтобы я изобразил их президента в виде «нового академика Сахарова». Но, увы, президент Чувашии - не академик, и фамилия его совсем не Сахаров. А главное, для правозащитника и диссидента он становится слишком уж похож на обычного пост-советского лидера всякий раз, когда дело заходит об оппозиции в собственной республике. Авторы «Новой газеты в Чебоксарах», напротив обижены, что я в должной мере не разоблачил их правителя как душителя свободы. А левые друзья поставили мне на вид, что я «рекламирую буржуазного политика». Возможно, все эти упреки были вызваны именно тем, что статья вышла в сокращении. Потому я и хочу вывесить в Интернете полную версию. К тому же, кажется, многим читателям недостает простого чувства юмора. Пусть каждый сам сделает свои выводы. И все же в заключение - несколько комментариев. Федоров может просто остаться одним из провинциальных правителей, причем в этом качестве он, безусловно, выглядит получше своих соседей Шаймиева и Рахимова. Другое дело, что это похвала не великая. Но все же я не исключаю появления Федорова на федеральной сцене как своего рода «запасного игрока», на которого бюрократические и частично деловые элиты поставят в случае, если с Путиным будет совсем плохо. И чувашское происхождение Федорова принципиально не помешает, если его действительно решат раскрутить. Это мы увидим через год-полтора. Вопрос в том, что можно от подобной фигуры ждать? Склонность Федорова постоянно ссылаться на закон не надо переоценивать. Российская Конституция, которую он защищает, насквозь авторитарна и сама по себе незаконна (по крайней мере по своему происхождению). Как и в сталинской Конституции, в ней демократические декларации ничего не гарантируют. Уровень культуры у Федорова повыше, чем у нынешних лидеров. Зато у его команды…

ПАРТИЯ - НАШ ФЛЮГЕР

КПРФ уверена, что указывает направление ветру

Коммунистическая партия РФ может быть названа детищем Ельцина практически в той же мере, как и порождением Зюганова. На протяжении всего периода 1993-1999 годов у партии была четко прописанная роль в политической жизни страны. Мудрый Ельцин прекрасно знал, что самый надежный способ сохранить диктаторские полномочия - это создать в стране видимость демократии. Собственно, в России и была демократия, просто она не распространялась на Кремль. Оппозиция могла говорить, пресса - критиковать, граждане - голосовать, и все было великолепно при одном условии: все это не имело никакого отношения к вопросу о власти.

Для того чтобы система нормально функционировала, нужна была оппозиция, принципиально не способная стать властью. Партия Зюганова великолепно справлялась с отведенной ей ролью. В этом смысле она действительно всегда являлась «системообразующей» политической организацией.

Впрочем, у КПРФ была и другая задача, не менее, а может быть, и более важная: борьба с любыми попытками создания политической альтернативы власти. Зюганов и его окружение решительно и последовательно боролись со всеми, кто пытался атаковать власть слева. Они разоблачали их то как экстремистов, то как «предателей», то просто как «несерьезных людей». Эта борьба была весьма успешной. Достаточно вспомнить, что внутри самого коммунистического движения партия Зюганова первоначально была не только не единственной, но и не самой крупной.

Но постепенно все прочие коммунистические организации были вытеснены из политической жизни. И произошло это не из-за их слабости, а из-за того, что именно КПРФ получила официальное одобрение Кремля в качестве единственной признанной оппозиции.

Из всех левых партий одна лишь КПРФ после расстрела парламента в 1993 году участвовала в выборах. Все прочие либо не были допущены, либо сами выборы бойкотировали как незаконные. Если в 1993 году коммунисты и «ЯБЛОКО» призвали бы к бойкоту, кроме проправительственного блока «Выбор России», единственной партией, реально участвовавшей в выборах, были бы либеральные демократы Жириновского, что означало бы по существу срыв и выборов, и ельцинского конституционного референдума, и провал всего переворота. Но и «ЯБЛОКО», и КПРФ предпочли играть в игру по правилам Кремля. За это им постоянно давали поощрительные призы в виде думских комитетов и телевизионного эфира.

Не давали лишь подступиться к власти. А они, похоже, и не очень ее хотели.

Что касается некоммунистических левых, то они в любом случае были слишком слабы в России, чтобы добиться успеха самостоятельно. КПРФ решительно отвергала сотрудничество с любыми оппозиционными группами (кроме, разумеется, собственных сателлитов). Никто не пытался построить широкий оппозиционный блок ни на общедемократической, ни на «классовой» основе. Оба варианта означали бы нарушение правил игры, навязанных Кремлем. В итоге возникла парадоксальная ситуация: на протяжении всего периода 1995-1999 годов оппозиционные настроения в обществе нарастали, а политическая оппозиция неуклонно слабела, поскольку не могла и не желала выразить эти настроения.

Общество левело, а КПРФ сдвигалась все дальше вправо.

Советская выучка партийных бюрократов пригодилась им и в ельцинские годы. При поездках за рубеж представители КПРФ говорили как левые. В зависимости от аудитории они были то твердыми ленинцами, то умеренными социал-демократами. Разговаривая с людьми в провинции, они выступали поборниками социальных прав, популистами. В Государственной Думе - аполитичными и предельно деидеологизированными прагматиками, региональными и отраслевыми лоббистами. С бизнесменами они говорили как коллеги. А в своем кругу коммунистическая партийная элита больше напоминала сборище белогвардейцев, монархистов, черносотенцев, не особенно скрывающих неприязнь к большевикам, Ленину, Троцкому и другим «бунтовщикам».

В своих теоретических трудах Зюганов отстаивал достижения крайне правых антикоммунистических идеологов от Победоносцева, Пуришкевича и К. Леонтьева до Хантинктона и Фукаямы. Все это на языке партийной элиты называлось «державным патриотизмом».

Каждый раз именно голосами коммунистов проходил очередной «антисоциальный бюджет». В качестве вознаграждения партийная элита получала подтверждение своего статуса, а отраслевые лоббисты проводили несколько полезных поправок. И, естественно, тоже получали за это поощрительные призы, выражавшиеся в пачках зеленых купюр. Честные депутаты клали их в свой избирательный фонд, а менее честные - сразу в карман.

Единственная проблема с такой политикой состояла в том, что истинные задачи партии невозможно было объяснить массам ее сторонников. А обещанную массам «борьбу с антинародным режимом» невозможно было осуществить на практике, не переставая быть одной из главных опор этого самого режима.

До тех пор пока ситуация была стабильна, подобные противоречия не слишком волновали лидеров партии, но по мере того, как кризис построенной Ельциным системы нарастал, проблемы увеличивались и для КПРФ.

Первым вызовом был дефолт 1998 года. На какое-то время Кремль действительно потерял управление ситуацией. В этот момент думские политики реально могли если не взять власть, то по крайней мере повлиять на нее. Итогом кризиса стало правительство Е. Примакова и Ю. Маслюкова. Как известно, предложил кандидатуру Примакова не кто иной, как Григорий Явлинский, а коммунисты радостно поддержали выдвижение своего товарища по фракции Маслюкова на пост вице-премьера.

Но вот что поразительно. Именно «ЯБЛОКО» с первых дней существования этого кабинета стало его злейшим врагом в парламенте. А фракция КПРФ, пообещав поддерживать правительство, на самом деле оставила его на произвол судьбы. Когда Примаков стабилизировал ситуацию, Ельцин решил, что «мавр сделал свое дело». И мавры - Примаков с Маслюковым - покорно ушли. А Зюганов со товарищи радостно заявили, что от смены правительства ничего не меняется.

Увы, поменялось многое. И прежде всего поменялись правила игры. Новые люди, пришедшие в Кремль после 1999 года, уже не способны, подобно Ельцину, играть в тонкие политические игры. Президент Путин не понимает, что Дума спроектирована как увлекательный политический балаган, нечто вроде бесплатного зрелища, которое предоставляют населению, когда нет хлеба. Путинская команда - аппарат - видит в парламенте лишь машину для голосования. Ей не нужна симулируемая оппозиция, поскольку она вообще не понимает, зачем нужна оппозиция. Соответственно от КПРФ уже требуют не исполнения определенных ролей в изящно написанном фарсе, а лишь выполнения приказов. Что, в общем, и делается, тем более что приказы эти отнюдь не противоречат политическим пристрастиям «державных патриотов».

История с гимном поучительна. Либеральная интеллигенция запротестовала, услышав советскую музыку Александрова. На разные лады все повторяли, что это, мол, гимн КПСС. Как будто забыли, что гимном Коммунистической партии был «Интернационал». Он же был и гимном Советского Союза до 1942 года. А в середине войны Сталин принял целый ряд решений, направленных на разрыв с революционной символикой и традициями. В армию возвращаются погоны, народные комиссариаты сменяются министерствами, с Православной церковью заключается сделка, людей с нерусскими фамилиями начинают отодвигать от ключевых постов, а Коммунистический интернационал распускают. Историю в очередной раз переписывают, на сей раз упирая на подвиги царей. Сталин лично дает указание поменьше писать о бунтовщиках типа Стеньки Разина и Емельяна Пугачева.

Гимн Советского Союза был изначально написан именно для того, чтобы, не объявляя об этом открыто, вернуть стилистику и мелодику старого, монархического режима. Это не что иное, как «партийный» вариант «Боже, царя храни». Так что, соединив двуглавого орла с советским гимном, Путин как раз завершает начатое Сталиным. Никакого противоречия здесь нет, а Зюганов в своих теоретических трудах как раз к такому синтезу и призывает.

Но вот проблема - «отсталые» массы не понимают! Они цепляются за «советское» не потому, что тогда сажали диссидентов и содержали большую армию, не потому, что у нас были военные советники в Африке или лучший в мире политический сыск, а потому, что у нас были бесплатное и, возможно, лучшее в мире образование, общедоступная медицина и возможность для выходца из рабочих сделать карьеру. «Державные патриоты» чужды подобной мелочности, им нужны «мощное государство», «твердая власть» и дисциплина. В советской истории для них ценно лишь то, что связывает ее с царской, а не то, что их различает, в «сталинском тоталитаризме» лишь то, что объединяет его с гитлеровским, не то, что позволило коммунистическим партиям успешно бороться с фашизмом. Блок Зюганова с Путиным по идее должен довершить начатое пактом Молотова и Риббентропа.

Увы, открыто признаться в этом - значит вызвать ярость самых лояльных, самых бессловесных сторонников партии. И партийная элита принуждена врать, путаться, противоречить самой себе. А в результате терять влияние.

То, что партия теряет авторитет среди рабочих, мало волнует партийную верхушку. Во-первых, этот авторитет никогда не был особенно высок, а во-вторых, «никуда не денутся», больше им голосовать все равно не за кого. Беда в том, что партийное руководство теряет влияние на собственные первички, а это уже более серьезно.

На декабрьском съезде КПРФ с критикой руководства выступил прежде очень осторожный и лояльный глава московской организации Александр Куваев. Совершенно явным стал конфликт между тем, что говорит «левый» идеолог партии Александр Кравец, и тем, что заявляют думские лидеры. «Левые» открыто заявили, что «оппозиционной партии» положено находиться в оппозиции к власти. Мысль, мягко говоря, не очень оригинальная, но на съезде КПРФ прозвучавшая как совершенное открытие.

Тем временем Геннадий Селезнев открыто призвал «не пыжиться» и открыто стать опорой Кремля. Не выдвигая условий и ничего не прося, - если заслужим поощрение, там сами разберутся и дадут.

И тут Виктор Илюхин поразил либеральных зрителей НТВ «лавинообразной сменой имиджа». Он заговорил, как Сергей Адамович Ковалев, став главным защитником гражданских прав, инакомыслия и плюрализма. Причем довольно откровенно произнес, что защищать все эти демократические ценности надо не только от Кремля и либералов, но и от коммунистов. Опять же не очень оригинально, но в общем верно. А главное, звучит очень актуально в условиях, когда «демократы» одобряют геноцид в Чечне, а «коммунисты» готовы поддержать антирабочее правительство.

До сих пор в КПРФ сохранялось разделение труда. «Левые» деятели своими более радикальными заявлениями прикрывали «прагматиков», работавших с Кремлем рука об руку. Но теперь все рушится. Радикализм и лояльность становятся несовместимы.

Означает ли это предстоящее крушение КПРФ? Такой вывод делать рано. Партии столько раз предрекали развал, но ей ничего не делается. Идя от неудачи к неудаче, от одного позорного провала к другому, партийное начальство прочно сохраняет свои позиции, ибо знает открытое еще Сталиным правило: тот, кто контролирует аппарат, тот подбирает и руководящие кадры.

А кадры, как известно, решают все.

Проблема, однако, в другом. Зюганов как-нибудь с критикой справится, бунт на корабле подавит, тем более что это все-таки бунт на коленях: никто из протестующих не решился прямо и открыто заявить о том, что политика руководства преступна прежде всего по отношению к членам собственной партии. Но насколько услуги Зюганова будут ценны для новой власти? Зачем вообще нужна такая партия, если правила игры меняются.

Зюганов и его команда - тоже не более чем часть ельцинского наследства, переданного новым кремлевским правителям. Что со всем этим делать, они толком не знают. Вреда, конечно, от думских коммунистов нет, но и пользы - никакой. Потому акции КПРФ в Кремле падают. И это должно волновать Зюганова гораздо больше, чем протесты собственных товарищей.

ТЕ ЖЕ. НО БЕЗ СТАЛИНА

Спор ГРЕФА И ИЛЛАРИОНОВА почти полностью повторяет столкновение БУХАРИН - ТРОЦКИЙ

В правящих кругах обостряется экономическая дискуссия. Вообще это типично для нашей истории. Как только власть начинает чувствовать себя уверенно, в ее собственных рядах начинается борьба. Причем порой не на жизнь, а на смерть. Так и теперь: казалось бы, все политические противники повержены, высокие цены на нефть обеспечили в 2000 году достаточный запас прочности. Сейчас нефть дешевеет, но валютные накопления, полученные за прошедший год, достаточно велики, чтобы власть чувствовала себя спокойно. Короче, можно уверенно идти к провозглашенным целям. Беда в том, что у власти оказались сразу две экономические политики.

Одну из них представляет идеолог правительства Герман Греф, другую отстаивает советник президента Андрей Илларионов. Оба исходят из одной и той же идеологии, клянутся в верности одним и тем же целям. Обе борющиеся группировки свято верят в капитализм, частное предпринимательство, свободный рынок и принципы либерализма. И та и другая группировка одинаково непримиримо относятся не только к любым проявлениям социалистических идей, но даже к самым умеренным формам социал-демократии. И в то же время они все более злобно нападают друг на друга. В чем же причина столь яростных столкновений?

Разумеется, за каждой из борющихся групп стоят конкретные деловые интересы, немалые деньги. Люди, формирующие экономический курс, получат реальную возможность перенаправить крупные финансовые потоки, а в конечном счете и перераспределить собственность (новый этап приватизации, реструктурирование энергосистемы, железных дорог и т.д.). Но между противоборствующими сторонами есть и более принципиальные разногласия.

Дело отнюдь не в том, что Греф - меньший либерал, чем Илларионов. Достаточно взглянуть на его программу, чтобы понять, насколько она вся пропитана идеологией. Снижение налогов, ужесточение требований к наемным работникам, приватизация всего, что еще не поделено между новыми собственниками, коммерциализация жилищного хозяйства и вообще оставшихся услуг социальной сферы - вот принципы, к которым сводится его экономическая стратегия. Но Греф - сторонник постепенности. Ситуация вроде бы и так удовлетворительна. Значит, лучше не раскачивать лодку, не предпринимать слишком резких движений, а главное - не делать того, что может вызвать острое сопротивление: с таким трудом достигнутую политическую стабильность надо ценить.

Напротив, Илларионов убежден, что правительство упускает уникальный шанс. Именно потому, что сейчас ситуация благоприятна, надо торопиться. Надо форсировать новую волну либеральных преобразований. Илларионов упрекает Грефа в оппортунизме, бездействии и трусости. В свою очередь, Греф и его сторонники обвиняют Илларионова в безответственности, излишнем радикализме и утопизме.

Парадоксальным образом эта дискуссия вплоть до деталей повторяет спор между «левыми» и «правыми» большевиками в 20-е годы. Ситуация тогда тоже была стабильна, открытые враги новой власти повержены, в экономике наметился устойчивый рост, а главное - зерновой экспорт обеспечивал приток валюты точно так же, как сейчас продажа нефти. Можно было приступать к «строительству социализма». Проблема и в 20-е годы, и сейчас состояла в том, что большинство населения как минимум не было непосредственно заинтересовано в проведении экономических преобразований, независимо от того, какой сценарий был бы избран.

Идеологи могут сколько угодно убеждать себя и других, что «в конечном счете» избранный курс пойдет на пользу народу. В одних случаях они правы, в других лгут, но в данном случае важно не это. В 20-е годы предполагалось создавать промышленность, вводить всеобщую грамотность и перемещать население в города, увеличивая долю рабочего класса. В 2000-е годы собираются укрепить несколько конкурентоспособных отраслей промышленности за счет всех остальных и использовать нищенскую оплату труда большинства граждан в качестве «преимущества».

В первом случае, по крайней мере на уровне намерений, думали о массах, правда о массах «пролетарских», не особенно задумываясь о «мелкобуржуазном» крестьянском большинстве. Во втором задумываются по-настоящему только об интересах предпринимателей, да и то не всех. Но и это не самое существенное. Принципиальное сходство в том, что и в 20-е годы, и сейчас за структурную перестройку кто-то должен заплатить. В 20-е годы этим незаинтересованным большинством было крестьянство, не желавшее жертвовать собой ради «строительства социалистической индустрии». А сейчас таким большинством является как раз масса городских наемных работников, не ждущих никаких прямых выгод от очередной волны либерализации.

И вот тут-то разворачивается дискуссия между Николаем Бухариным и Львом Троцким. Каждый из них, кстати, опирался на группу соратников. Среди единомышленников умеренного Бухарина были главный чекист Дзержинский, главный хозяйственник Рыков, главный профсоюзник Томский, а Троцкому помогала группа блестящих интеллектуалов - Преображенский, Радек, Раковский. Но так или иначе сегодня две провозглашенные позиции связываются в нашем сознании прежде всего с именами Бухарина и Троцкого.

Первый призывает к осторожности, к тому, чтобы, действуя постепенно, не подорвать сложившуюся благоприятную конъюнктуру. Другой, наоборот, возмущается бездействием правительства, его оппортунизмом и медлительностью. Короче, если Греф сегодня занимает место Бухарина, то Илларионов явно представляет собой либеральную реинкарнацию Троцкого.

Признаюсь честно, персонажи большевистской эпохи куда интереснее, нежели нынешние. Греф в отличие от Бухарина никогда не напишет серьезной книги по философии, а Илларионов, если даже и сочинит автобиографию, то вряд ли ее взахлеб будут читать несколько поколений его единомышленников.

И все же - что есть, то есть. Других серьезных идеологов у нашей элиты нет.

Поучительно, однако, вспомнить, чем закончилась дискуссия 20-х годов. До тех пор, пока дела шли более или менее хорошо, умеренный Бухарин брал верх над радикальным Троцким. Но начался мировой экономический кризис. Цены на зерно упали, валютные поступления прекратились. Нужно было что-то радикально менять. Увы, произошло совсем не то, чего ждали радикалы. Центральная бюрократия во главе со Сталиным реализовала собственную экономическую модель, отличавшуюся не только от умеренного курса Бухарина, но и от предложений Троцкого, вообще похоронив социалистический проект в том смысле, как его понимали большевики 20-х годов. Вместо обещанной Троцким рабочей демократии была введена жесткая система административного контроля над трудящимися, крестьян «коллективизировали» - этого не предлагали в 20-е годы даже самые крайние радикалы. Ученых посадили разрабатывать свои открытия за решетками в «шарашках». Промышленность создали форсированно, но главным образом - оборонную. А Бухарин вместе с Троцким стали жертвами одной и той же репрессивной машины.

Сейчас цены на нефть падают, а мировой экономический кризис если и не начинается, то по крайней мере становится реальной перспективой. В Калифорнии уже начались проблемы с электроэнергией - тамошние чубайсы веерно отключают неплательщиков, и компьютерная индустрия находится в состоянии, близком к параличу. Что же говорить про менее благополучные регионы и отрасли? Через год наша нефть и наш металл никому не будут нужны - по крайней мере по нынешним ценам.

Разделит ли русский либерализм судьбу русского социализма? И если так, кто сыграет в новой элите роль Сталина?

На первый взгляд ответ напрашивается. Но Путин далеко не похож на Сталина, даже если ему самому хотелось бы думать обратное. Использовать административные рычаги для реструктурирования экономики не удастся просто потому, что у новой власти нет, в отличие от сталинской, эффективной бюрократической машины.

Надо сказать, что экономический подъем 1999-2000 годов практически ничего не дал для решения главной проблемы, от которой страдала наша экономика и в 20-е, и в 90-е годы: катастрофической нехватки инвестиционных средств. Не только бурного роста инвестиций не последовало, но наоборот, именно в период подъема резко усилилось бегство капитала. По данным известного экономического аналитика Михаила Делягина, утечка капитала составила 24,6 млрд долларов в 2000 году, на 30% больше, чем в предыдущем. Масштабы бегства капитала оказались больше, чем в 1997 году, перед финансовым кризисом и дефолтом. Более того, в «благополучный» 2000 год из страны «убежало» почти столько же денег, сколько и в катастрофический 1998-й. И это логично.

В России, конечно, имелись возможности для вложения денег, но в мировом масштабе таких возможностей еще больше. И что бы мы ни делали, как бы мы ни старались, всегда найдется десяток-другой стран, которые привлекают капитал больше нас, - будь то Гонконг, Америка или Финляндия. А потому чем больше денег компании зарабатывают, тем больше средств из страны уходит. Это вообще-то азбучная истина, просто российские либеральные экономисты упорно стараются ее забыть.

Мировой спад фондового рынка сопровождается еще более чудовищным снижением цен на акции российских компаний. Так что рассчитывать на получение инвестиционных средств стихийно-рыночным методом не приходится. Невозможно и второе издание шоковой терапии. (Уже - по Андрею Илларионову, хотя бы без воровства.) У народа просто нет накоплений, которые можно было бы изъять и перераспределить ради обеспечения структурной перестройки. Сейчас, когда кое-какие свободные средства у людей появились, их как раз хватает на то, чтобы более или менее могла развиваться торговля. Излишков же нет. Более умеренный вариант того же перераспределения, к которому призывает Греф, тем более непроходим. Население деньги не отдаст, потому что самим мало. А от налогов как уклонялись, так и будут уклоняться, сколько кодексов ни принимай.

Остается только изъять средства олигархов. Но это как раз не входит в планы ни «умеренных», ни «радикалов». Кремлевские бюрократы, конечно, не прочь отобрать собственность у некоторых предпринимателей, с которыми они враждуют, и передать своим друзьям, но структурные реформы от этого не продвинутся ни на шаг. К тому же у власти нет ни идеологии, ни кадров, с помощью которых можно было бы осуществить подобную операцию. «Державная» идеология, которую начальство пропагандирует, требует как раз охранять «жирных котов», ибо они и есть наша держава. А смена окраски «жирных котов» и выведение кремлевскими селекционерами новых пород ничего не меняют по существу.

Единственный плюс этой ситуации в том, что второе издание сталинизма нам явно не грозит. Интеллигенция может спать спокойно даже под музыку Александрова. Но и либеральная реформа имеет мало шансов на успех. Просто с возобновлением экономической нестабильности нас ожидает и кризис политический. А поскольку видимых альтернатив нет, кризис будет глубоким и скорее всего затяжным. Лишь политические силы, сформировавшиеся в ходе этого кризиса, смогут предложить новую экономическую стратегию.

Чем раньше их заметим - тем лучше.

ТУР ДЕ РУС

По маршрутам президента можно определить линию внешней политики. Хотя она внутренняя, да и не политика

Во времена Хрущева говорили, что советской страной правили «титан, тиран и два туриста». Насчет «титана и тирана» все ясно - Ленин и Сталин. А вот туристами окрестили Хрущева и Булганина за их заграничные поездки. Сталин за все время своего правления ездил за границу всего дважды - в Тегеран и Потсдам, да еще встречался с Черчиллем и Рузвельтом в Ялте. Но этих трех конференций хватило, чтобы установить мировой порядок, который, плохо ли, хорошо ли, продержался полвека.

И все же зря народ на Хрущева жаловался. Не знали тогда люди, что такое турист на троне…

Кремлевский турист

Сейчас, когда Путин еженедельно мелькает то в Азии, то в Европе, то в Америке, политологам остается только глубокомысленно гадать о новых направлениях нашей внешней политики. Из списков посещенных им стран пытаются черпать материал для аналитических прогнозов. Посетил Северную Корею - значит, будем возвращаться к тоталитаризму. Поехал во Францию - значит, будет приоритет «европейского направления», выпил пива с английским премьером - значит, с «атлантическими связями» все в порядке.

Делать такие прогнозы все сложнее, ибо все меньше остается стран, которые наш президент еще не посетил. Советую обратить внимание на остров Фиджи. Это укрепит «тихоокеанскую составляющую». Не в политике, разумеется, а в газетной публицистике.

На самом деле именно количество и частота международных визитов президента свидетельствуют о полном отсутствии внешней политики. Куда ездит Путин, не суть важно. Главное - КАК ездит. Серьезная подготовка каждого визита на высшем уровне требует от дипломатических ведомств от нескольких месяцев до нескольких лет предварительной работы (в зависимости от сложности того или иного направления). Даже американский президент, чье внешнеполитическое ведомство располагает многократно большими ресурсами, не может все время мотаться по миру.

При нормальном режиме работы на один визит государственного лидера должно было бы приходиться около дюжины рабочих поездок министра иностранных дел. У нас получается наоборот (если, разумеется, не считать путешествий, совершаемых министром в составе царской свиты). И это естественно. Иванову просто некогда самому работать, он должен носиться за начальником. Постоянные путешествия Путина заставляют Министерство иностранных дел работать в режиме кремлевского турбюро. На серьезную концептуальную проработку встреч и подготовку договоров времени не остается. Кое-где пользуются старыми заготовками, а обычно нет и этого. Все сводится к организационному обеспечению путешествий: подготовить прилет-отлет, программу встреч, график поездок. Это для супругов Путиных могло бы сделать и обычное коммерческое турагентство. Хотя, конечно, обошлось бы дороже.

Надо сказать, что западные деятели, прибывающие в Москву, не особенно скрывают, что ездят сюда отдохнуть и расслабиться. Иное дело наш президент. Шрёдер с Путиным погуляли по Кремлю, немецкий канцлер честно признается: так, болтали ни о чем. Путин поправляет: затронули важные элементы российско-германских отношений. Какие элементы? Да Путин и сам не знает. Качество немецкого пива, например. Умение «кругло» излагать общие места и с важным видом говорить пустые слова - издавна отличительная черта русского бюрократа.

Виртуальная дипломатия

Назвать поездки Путина бессмысленными было бы все же несправедливо. Просто смысл их лежит не в сфере внешней, а в сфере внутренней политики. Действия власти обслуживают пропаганду. Если нужно создать образ новой динамичной власти, которая пользуется авторитетом в мире, лучше всего проиллюстрировать это картинкой, изображающей Путина на каком-нибудь саммите. Ценность любого визита - в информационном шуме, который можно вокруг него поднять. И именно этим, а вовсе не «тоталитарными наклонностями» объясняется пристрастие Путина (точнее - его имиджмейкеров) к путешествиям в такие богом забытые места, как Северная Корея. Или его встреча с Фиделем Кастро. В Северную Корею так редко кто-то ездит, что визит уж точно будет в центре внимания, даже если реальный его результат совершенно нулевой. А уж Кастро - сам великий имиджмейкер, все так обставит, что и московский гость не в обиде будет.

Ясное дело, московская либеральная интеллигенция тут же впадает в истерику и кричит про «возвращение к тоталитаризму». И это тоже хорошо: больше шума, больше внимания к власти. А главное, создается иллюзия важного общественного вопроса. Как в случае с гимном. Дело, конечно, пустое, зато дискуссия серьезная! Ну что бы делал Кремль без свободной прессы?

Либеральные политологи дружно начинают объяснять публике, насколько опасна попытка возвращения к советской дипломатии. У сегодняшней России просто нет ресурсов, чтобы претендовать на роль сверхдержавы и пытаться играть в мире по тем же правилам, как прежде СССР. Неужто в Кремле этого не понимают?! Прекрасно понимают. И совершенно не собираются играть по советским правилам. Нынешняя власть и не думает вообще играть на международной арене. Ее интересуют исключительно вопросы внутренние, домашние. Но именно для этого надо создавать видимость международной деятельности. А уж на создание видимости ресурсов всегда хватит. Да и много ли нужно? Топливо для самолетов, особняк для ночевки, факсы для рассылки приглашений журналистам. Сущие пустяки.

Мы живем в интересное время. Даже под властью КПСС пропаганда так не диктовала реальной жизни своих правил игры. Советская пропаганда должна была что-то приукрашивать, что-то скрывать, где-то соврать, что-то «правильно объяснять». Но никому не пришло бы в голову заставить Брежнева, не говоря уж о Сталине, куда-то поехать или что-то сделать только потому, что это нужно пропагандистскому иди идеологическому отделу ЦК. Как раз наоборот. Серьезные люди действовали, а идеологи и пропагандисты изворачивались, чтобы прикрыть эти действия.

В нынешней России все наоборот. Единственная служба, которая по-настоящему работает, - пропагандистская. Она диктует правила игры всем остальным, включая МИД. И жизнь обязана приспосабливаться к пропаганде. Политические действия превращаются в иллюстрацию к пропагандистскому тезису. В «видеоряд», «картинку». Можно даже войну устроить и тысячи людей погубить исключительно для того, чтобы проиллюстрировать тезис о «решимости», «твердости» или «патриотизме» кандидата в президенты. Последствия, наступающие в реальном мире от совершаемых действий, никого не интересуют, ибо в мире иллюзий уже творится новая реальность, которая должна будет волей кремлевской власти так же материализоваться.

Реальность вторична, виртуальность первична.

Вначале было слово. И слово было ложью.

Сила и слабость

Рано или поздно жизнь все же возьмет свое. Говоря на понятном в Кремле языке: «за базар придется ответить». Но это в будущем. А пока власть спровоцировала дискуссию о внешней политике, не имея никакого интереса к международным делам как таковым. И естественно, либералы-«западники» и националисты-«почвенники» с готовностью выступили со своими штампованными комментариями, призывая либо возвращаться в лоно американской цивилизации и не высовываться, либо, напротив, вернуть былую тоталитарную славу товарища Сталина, Ивана Грозного и Святополка Окаянного.

Напрашивается вопрос: если отвлечься от виртуальной комедии, разыгрываемой в Кремле, неужели наш единственный выбор - либо быть приспешником американского «большого брата», либо самим наводить ужас на окружающих?

То, что у России нет ресурсов, чтобы играть в сверхдержаву, совершенно очевидно, но отсюда вовсе не следует, будто она обречена идти в фарватере Запада и у нас не может быть независимой международной политики. История дипломатии полна примеров того, как поверженная и ослабленная страна с помощью умелой дипломатии за одно поколение возвращалась на первые места в мире.

Все, естественно, вспоминают Германию после Второй мировой войны, но еще более поучителен пример Франции после наполеоновских войн. В 1814 - 1815 годах картина перед нами предстает катастрофическая. Революционные идеалы рухнули, империя распалась, экономика в руинах, армия ликвидирована. У власти тупые Бурбоны, которые «ничего не забыли и ничему не научились». Реставрация старого режима во Франции, как и у нас, сопровождается бестолковыми попытками вернуть символы давно умершего прошлого и стать «нормальной» европейской страной - такой, как крепостническая Россия, полицейская Пруссия и «тюрьма народов» Австрия.

К счастью для Франции и Европы, из этого ничего не вышло. Уже на Венском конгрессе усилиями хитроумного Талейрана и других блестящих дипломатов страна возвращается на мировую арену, используя в своих интересах противоречия между победителями. История возрождения Франции в 1820 - 1830 годах, кстати, показывает, что восстановление экономической и военной мощи не является «предварительным условием» для укрепления международного влияния. Как раз наоборот. Вернув международный авторитет, Франция создала благоприятные условия для экономического развития. Талейран, как известно, был министром иностранных дел и у Наполеона, и у сменивших его Бурбонов (а еще раньше был сперва епископом, а потом революционером). Но успеха он добился именно потому, что понимал: действовать старыми, наполеоновскими методами невозможно. Все принципы внешней политики должны радикально измениться, нужно найти себе новую роль.

Сегодня в России и «западники», и националисты, в сущности, исходят из одних и тех же принципов. Они признают только две роли. Можно быть или господином, или рабом. Но как быть, если ОБЕ эти роли нам одинаково отвратительны? Ведь можно стать просто свободным человеком, независимым и отвечающим за свои действия. Не могут русские «западники» понять, что свобода и независимость в современном мире означают в первую очередь независимость от контроля со стороны новой глобальной империи - американского большого брата. И это доказывает, что в основе своей психология наших «западников» является такой же рабской, такой же холопской, как и у «почвенников».

Если мы хотим, чтобы «западные» идеалы демократии и прав человека у нас восторжествовали, нам предстоит защищать их в первую очередь именно от Запада. Этот урок, кстати, еще в начале ХХ века усвоили лидеры индийского антиколониального движения. Борьба за независимость Индии, как известно, началась с призыва защитить принципы британского права от произвола британской же администрации.

В этом плане перспективы России выглядят не так уж плохо. И дело не в наших достоинствах (с этим как раз все обстоит скверно), а в объективном раскладе, который нам, как ни парадоксально, благоприятствует. Историки, изучающие судьбу империй, обнаружили, что с ними со всеми на определенном этапе происходило одно и то же. По-английски это называется overexpansion. Иным словами, чрезмерное расширение. Хищник проглотил кусок больше, чем он может переварить. Наличных ресурсов не хватает для удержания достигнутого, не говоря уже о развитии. Внутренние и внешние кризисы следуют один за другим на фоне, казалось бы, беспрецедентного успеха. Римская империя вступила в эту фазу в IV веке. Британская империя столкнулась с ней после победе в Первой мировой войне. Советский Союз - в 70-е годы, на фоне своих невероятных успехов в Африке и Азии.

Сейчас, судя по всему, американская система мирового господства вступает в такую же фазу. И внутриполитические кризисы в США, и рост «антиглобалистских» движений, и растущие сложности в отношениях с партнерами - лишь симптомы этой общей болезни. Соблазнительно было бы сразу сделать отсюда вывод, что господству Америки приходит конец. На самом деле все гораздо сложнее.

Развал Pax Americana вряд ли будет напоминать крах советского блока. В ближайшее время произойдет совершенно иное. Правящие круги США, поняв, что все захваченное, подчиненное, подконтрольное все равно не удержать, начнут планомерное свертывание своего присутствия в различных частях планеты. В Вашингтоне это называется disengagement, и республиканцы не скрывают, что это их политика. Америка не станет менее имперской. Но ей придется умерить свои аппетиты. В отличие от демократов Клинтона, которые норовили во все влезать, всех мелочно контролировать, республиканцы Буша выстроят систему приоритетов и будут заниматься только тем, что считают главным.

Это значит, что у России появится пространство для маневра. И тут обнаружится, что именно нынешняя «слабость» России является во внешней политике ее главной силой, ее единственным непобедимым козырем. Московский режим, пытающийся изобразить себя наследником великой державы, комичен, похож на карлика, старающегося напялить на себя доспехи богатыря. Но Россия, отказавшаяся от имперских амбиций, становится равноправным партнером для всех тех, кто, как и мы, вынужден отстаивать свое достоинство и независимость. А это большинство человечества. Мы ничего никому не можем навязать, мы ни для кого не опасны. А потому с нами легко сотрудничать.

К тому же только слабая страна может позволить себе роскошь этической внешней политики. Клинтон в Вашингтоне мог сколько угодно врать на эту тему, но на практике это для империи просто невозможно. Мешают геополитические соображения, обязательства перед традиционными клиентами, вассалами и партнерами, крупные инвестиции в ту или иную страну. Турция может расправляться с курдами так же жестоко, как милошевичи с албанцами, но США никогда не найдут в себе силы защищать права человека в Турции, ибо там слишком многое поставлено на карту. Этика и империя несовместимы. Здесь господствует государственный интерес.

Напротив, сегодня ослабевшая Россия может позволить себе роскошь принципиальности. Запад все менее интересуется правами человека, но зато людям во всем мире их собственные права далеко не безразличны. Мы можем и должны бросить имперскому Западу вызов во имя постоянно нарушаемых им же прав человека, демократии и международного права. И в подобном противостоянии мы получим поддержку большинства человечества, включая и общественное мнение Запада. Российские националисты, обожающие цитировать древнерусские слоганы, почему-то забыли самый важный из них: «Не в силе Бог, а в правде». Увы, наши «западники» и «почвенники» - в равной степени язычники. Они верят только в силу.

Нельзя говорить одновременно об уважении к правам малых народов и бомбить Чечню. Нельзя требовать законности для себя и считать собственных граждан бесправным быдлом. Эффективное противостояние Западу может выдержать только Россия, ставшая принципиально антиимперской. В противном случае нам просто никто в мире не поверит.

А с другой стороны, нынешнему кремлевскому начальству этого и не надо. Наша внешняя политика существует исключительно для внутреннего пользования. В этом главный секрет путинской дипломатии.

КРИЗИС ИНОГДА ПРИНОСИТ УДАЧУ, НО ОЖИДАНИЯ ЕГО - ТОЛЬКО БЕДУ

Астрологи предсказывали, что 2001 год будет удачным. При этом они почему-то добавляют: «в отличие от закончившегося», хотя аналитики дружно говорят, что прошедший год был так хорош, что лучше не бывает. Жаль, однако, эксперты, гадающие по звездам, не уточнили, для кого именно будет удачным наступивший год: для чеченских боевиков или наших генералов, для должников или кредиторов, для рабочих или капиталистов…

Экономисты, однако, менее оптимистичны, нежели астрологи. С большей или меньшей уверенностью все они предрекают в нынешнем году мировой спад. Разумеется, прогнозы экспертов от экономики не обязательно должны заслуживать большего доверия, чем пророчества астрологов, но, скорее всего, на сей раз они не обманывают. Ибо мысль о неизбежности экономического спада подсказывает нам не только анализ статистики, но и элементарный здравый смысл. Рыночная экономика циклична. А потому подъем не может продолжаться вечно.

То, что периодически повторяющиеся кризисы являются нормой капитализма, - неприятный факт, о котором не хочется вспоминать, пока очередной кризис не случится. Ведь это не Карл Маркс придумал. Адам Смит знал о неизбежности периодических кризисов за сто лет до него.

Каждый раз ищут конкретных виновников. И находят. Но здесь, как и в случае с Чернобылем, ошибается оператор, но в конечном счете виновата все же система

После Великой депрессии 1929-1932 годов все поняли, что дальше так продолжаться не может. А потому западный мир, ухватившись за идеи мудрого Дж. М. Кейнса, создал целую систему институтов, регулирующих рынок и ограничивающих буржуазную «экономическую свободу». Подтолкнула к этому не только сама депрессия, но и сопровождавшие ее политические и социальные последствия: фашизм, Вторая мировая война, классовая борьба, разворачивавшаяся прямо на улицах столичных городов.

После победы над «коммунизмом» показалось, что все эти ограничители больше не нужны. Новые технологии создали иллюзию безграничных новых возможностей. Все институты и правила, сдерживавшие свободный рынок, ликвидированы. Все общественное приватизировано. Россия, как нам и положено, оказалась в авангарде этого процесса.

Восемь лет продолжался экономический рост на Западе. Достижения крупных корпораций превзошли их самые смелые ожидания. Все противники были побеждены. Но ничто не длится вечно.

«Первый звонок» прозвучал в 1997 году. Наступивший тогда азиатский кризис многим показался началом мирового краха. Страницы влиятельнейших мировых газет были полны паническими прогнозами и радикальными рекомендациями. Но кризис потянул за собой только Россию и некоторые страны Латинской Америки. Запад устоял, Соединенные Штаты продолжали расти.

На сей раз неприятности начинаются именно с Соединенных Штатов, и это гораздо серьезнее. Именно устойчивость Америки предотвратила глобальный обвал в 1998 году. На сей раз ситуация качественно меняется. В Соединенных Штатах еще нет кризиса, но страна испытывает экономический дискомфорт. Причем плохие новости приходят оттуда, откуда их меньше всего ждут. «Новая экономика», основанная на компьютерных технологиях и интернете, считалась флагманом экономического роста. Теперь она - основной источник проблем.

Раньше фирмы плодились как грибы, а их акции росли, как у МММ. Потом выяснилось, что именно этот бурный рост свидетельствовал о глубоком неблагополучии. Новый рынок открывал широкие возможности, а потому многие фирмы, «успешно» работавшие на нем, были чудовищно неэффективны и тем не менее могли привлекать инвестиции, продавать свою продукцию, платить необоснованно высокие зарплаты. В 2000 году гордые победители в одночасье почувствовали себя униженными неудачниками. NASDAQ - биржевой индекс «новой экономики» - резко пошел вниз, а вместе с ним стали улетучиваться и сбережения американского среднего класса. После падения NASDAQ все взгляды были устремлены на биржу. Кто-то даже вспоминал биржевой крах, с которого началась Великая депрессия. Но опять жизнь сыграла злую шутку с аналитиками. Биржи устояли, по крайней мере пока. Зато кризис переместился на потребительский рынок.

Люди стали меньше покупать. Настроение потребителей самое плохое за последние четыре года. Компании, обслуживающие нужды среднего класса, стали сокращать производство. Автомобильные компании, производящие престижные машины, увольняют рабочих. Nokia принимает меры в связи с кризисом на рынке мобильной связи. Уволенные работники Крайслера или Nokia не умрут с голоду. Но покупать они будут меньше. А это означает новую цепную реакцию сокращения спроса и занятости.

Между тем Америку поразило нечто, до сих пор им совершенно неизвестное. Правда, хорошо знакомое нам. В Калифорнии разразился энергетический кризис. Американские журналисты даже придумали собственный термин, соответствующий нашим «веерным отключениям электроэнергии»: «rolling blackouts» (буквально - «перекатывающееся затемнение»). Когда я в первый раз упомянул об этом на страницах «Новой газеты», некоторые читатели просто не поверили. Не может такого быть в Америке! Но вот уже третью неделю сообщения об энергетическом кризисе в «солнечном штате» - на первых полосах газет, Reutеrs передает это как главную новость. Знакомая из Сан-Франциско с ужасом рассказывала про внезапно отключающееся электричество. Теперь они могут понять, что такое Приморье.

Ясное дело, их кризис для нас просто шутка. Ну отключили на полчаса электричество, а они уже паникуют. Ведь не сорокаградусный мороз на улице! Главное - в Америке нет Наздратенко. Он, наверно, даже в Калифорнии смог бы людей заморозить, окажись там губернатором.

Но зато чубайсов собственных более чем достаточно. Это, их план реструктуризации энергосистемы штата и привел к катастрофе. Не склонное к радикализму агентство Reuters прямо сообщает, что развал проблемы вызван политикой либерализации, переведшей производство электричества на рыночную основу. В итоге обе конкурирующие компании, обеспечивающие Калифорнию электроэнергией, фактически обанкротились. Одновременно обнаружились и дефицит денег, и нехватка производственных мощностей. Прибыли, которые были раньше получены, оказались инвестированы в других штатах или вообще в других отраслях, где прибыль была выше. Бесперебойно работают лишь генераторы в Лос-Анджелесе и Сакраменто, где электростанции не были приватизированы. Сейчас эти города продают электричество соседям. Из близлежащих штатов перебрасывают электроэнергию в Калифорнию, но, ясное дело, там жалуются, что это приведет к новому всплеску кризиса, - уже у них. Знакомая картина?

Все это, однако, еще не настоящий кризис. Речь идет о цепочке неурядиц. Если бы не Калифорния, случилось бы что-то другое, в другом месте. Просто период экономического подъема закончился, и выявляются все ошибки, все диспропорции и глупости, накопившиеся за долгие годы и, казалось, сходившие с рук.

Алан Гринспен, руководитель Федеральной резервной системы и, возможно, самый лучший знаток американской экономики, говорит: это еще не спад, это только застой. Но именно нынешняя неопределенная ситуация по-своему невыносима. То нефть быстро дешевеет, то начинает опять дорожать. То акции падают в цене, то вновь приподнимаются. Как в анекдоте про человека, ждущего среди ночи, когда же сосед сверху бросит на пол второй башмак. Пусть уж лучше начнется кризис!

Апокалиптические прогнозы обычно оказываются столь же поверхностными, как и сверхоптимистические. Наших «патриотических» интеллектуалов, которые сейчас мечтают о «полном и окончательном» крушении Запада, ждет жестокое разочарование. Почему-то из всех возможных сценариев наши «патриотические» издания предвидят только один - крах доллара. То есть как раз наименее вероятный. Неприязнь ревнителей отечественных традиций к зеленым бумажкам с портретами иностранных президентов вполне понятна. Но их заявления о том, что доллар ничем не обеспечен, свидетельствуют о полном непонимании сегодняшнего положения дел в глобальной экономике. Ибо доллар - это давно уже не только «американские деньги», но и мировые деньги. И обеспечен он всем достоянием мировой экономики, а не только запасами золота или товаров в США. Американцы пользуются изрядным, незаработанным преимуществом. Это, конечно, очень несправедливо, но что есть - то есть.

Крушение доллара привело бы к некоему подобию русского дефолта, но уже в планетарных масштабах, и рухнула бы не только американская банковская система, но и европейская. Поскольку национальные валюты в большинстве случаев обеспечены долларовыми запасами центральных банков, никто бы не выиграл. А периферийные страны, подобные России, пострадали бы больше всех.

К счастью, финансового апокалипсиса не случится. Его предотвратят общими усилиями в любом случае любой ценой. Но именно поэтому на решение других проблем не останется ни сил, ни средств. Иными словами, худший вариант нам не грозит, но сие не значит, будто впереди - светлое будущее.

Конец экономического бума в Америке - еще не конец света. Но России, как и большинству периферийных стран, в любом случае придется заплатить дважды: за ошибки и просчеты собственных лидеров и за безответственность американцев, надувших грандиозный финансовый пузырь.

Как бы ни складывались дальше дела в Америке, остальному миру придется еще хуже. Мало кто любит кризисы. Но для России предстоящие глобальные неурядицы - новость вдвойне плохая. Ведь только два года назад благодаря девальвации рубля наша экономика начала расти. Этот рост на самом деле не решил структурных проблем, ибо инвестиций все равно хронически не хватает, чтобы заменить устаревающее оборудование; бегство капиталов из страны продолжается и даже нарастает.

Кто-то из западных журналистов даже ехидно заметил, что в России чем лучше идут дела, тем больше страну грабят. Рост производства основан на нищенской зарплате, а потому не ведет к заметному улучшению жизни большинства людей. И наконец, структура экономики остается крайне отсталой, в ней доминируют крупные сырьевые монополии, не заинтересованные непосредственно ни в развитии внутреннего рынка, ни в повышении жизненного уровня населения.

И все же трудно отрицать, что даже «плохой» экономический рост лучше «хорошего» спада. При стабильной мировой ситуации Россия могла бы по инерции, на остатках советского наследства как-то протянуть до 2005-2006 годов. В условиях мирового кризиса это маловероятно.

В 1998 году, объясняя крах рубля, английский экономист Джон Росс заметил, что в условиях общего подъема на мировом рынке цены на сырье растут быстрее, чем цены на готовую продукцию. Потому российская сырьевая экономика могла чувствовать себя относительно комфортно до тех пор, пока на Западе дела шли хорошо. Но в условиях спада все наоборот: цены на сырье снижаются быстрее, нежели на готовую продукцию. Если, кроме сырья, вам продать нечего, если ваша собственная технологическая база разрушена и разворована, вам грозят крупные неприятности.

Сейчас становится ясно, что кризис 1997-1998 годов был лишь «первым звоночком», предостережением. А заодно и шансом исправиться. Как часто бывает, этим шансом не воспользовались. Плоды неожиданного экономического роста были промотаны, разворованы. Никаких структурных реформ не произошло, ничего не было сделано, чтобы преодолеть технологическую отсталость России. Теперь придется платить по счетам.

Платить ужасно не хочется. И это понятно. Тем более что, если кризис начнется, нам и вправду не расплатиться с долгами. Проблема, однако, не в самой попытке российского правительства добиться списания долгов, а в том, что попытка эта была заведомо с негодными средствами. Долги списывают довольно часто и не только самым бедным. Сравнительно недавно этой чести удостоилась Польша. К тому же кредиты МВФ предоставлялись России под определенные условия. То есть это не коммерческие кредиты, а «политические», подобные, по сути, военным кредитам, предоставляемым воюющей стране. Такие долги очень часто остаются невыплаченными.

Парадокс в том, что Касьянов потребовал скостить не политическую, а именно коммерческую часть долга, советские займы, которые ни с какими обязательствами не были связаны. Сознательно или нет, он пытался повторить трюк перуанского президента Анана Гарсиа, который сначала заявил, что полностью долги не оплатит, а затем тайком начал торговаться с кредиторами, обещая вернуть долг, если его хоть немного скостят. Гарсиа не был ни революционером, ни даже радикалом. Он, в отличие от Касьянова, пришел к власти на честных выборах. Он был обычным некомпетентным оппортунистом, и в этом он очень похож на людей, которые сегодня правят Россией.

И все же Гарсиа, в отличие от Касьянова, понимал элементарные правила игры. Прежде чем требовать списания долга, он всему миру рассказывал о бедственном положении своей экономики. Касьянов же, напротив, сначала долго хвастался, как у него все хорошо, как много в казне денег, как мы стремительно разбогатели, а затем заявил, что платить не будет. Это действительно оригинально.

И все же может статься, что астрологи в чем-то правы. Ведь кризис - это не только неприятности. Китайцы пишут слово «кризис» двумя иероглифами, один из которых обозначает «опасность», а другой - «возможность». Трудности, переживаемые экономической системой в мире и России, подтолкнут к поиску новых подходов, заставят прислушаться к альтернативным идеям. Самоуверенность и самодовольство элит будут поколеблены. Перемены неизбежны. И быть может, в конечном счете это пойдет на пользу обществу.

МЯГКОЕ МЕСТО КАСЬЯНОВА

Премьер упадет на хорошо подготовленные позиции

У нашего правительства есть удивительный талант устраивать кризисы практически на пустом месте. Вообще-то этим славился Ельцин, но, видимо, по наследству эта замечательная способность перешла к новой администрации. Вот и на этот раз Касьянов сначала внес и провел в Думе бюджет, где не были заложены выплаты по внешнему долгу, потом пообещал не платить кредиторам, а затем с такой же твердостью гарантировал им, что все до копейки заплатит. Но собственному народу сообщил, что надвигается катастрофа. И внес в Думу предложение отменить принятый бюджет.

Заявление правительства о том, что без пересмотра бюджета долги не заплатить - полная чепуха. Общая сумма платежей Парижскому клубу составляет порядка 6 млрд долларов. Частично выплата долга из дополнительных доходов бюджета предусмотрена, иными словами речь идет о сумме, не превышающей 3 млрд. долларов. Такие средства правительство может добыть, не залезая в бюджет. Во-первых, можно занять деньги у Центрального банка, который хвастается рекордными валютными поступлениями. Во-вторых, можно манипулировать обменным курсом рубля. Это метод для экономики не безболезненный, но вполне привычный: несмотря на рост инфляции, курс рубля по отношению к доллару держится стабильно (у Центробанка есть валютные запасы, которые гарантируют успех подобной операции). В итоге некоторое количество долларов будет получено с такой же легкостью, как если бы сами их печатали. Наконец, можно продать часть российской собственности за рубежом. Это вообще особая песня. После Беловежской Пущи, когда делили бывший Союз, российские власти с готовностью взяли на себя советский внешний долг в обмен на заграничную собственность, поскольку в тот момент стоимость этой собственности раза в три превышала сумму долга. Теперь долги выросли, а собственность разворовали. И наши политики с искренним возмущением говорят, как несправедливо, что мы платим долг за Украину. Однако советское наследство досталось новому режиму богатое. Даже после десятилетней вакханалии воровства стране есть что продать, если мы, конечно, всерьез озаботимся проблемой выплаты долга.

На практике правительство легко может прибегнуть к комбинации из всех трех вышеперечисленных вариантов, а заодно придумать что-нибудь такое, о чем даже самый изощренный комментатор не догадается: когда им по-настоящему надо, они проявляют чудеса изобретательности. Вместо этого Касьянов идет в Думу с заведомо непопулярными предложениями, пытается отнять деньги у пенсионеров и учителей, а заодно и заказы у военно-промышленного комплекса. Рискует правительственным кризисом в случае неудачи в парламенте. И обещает нам экономический крах к концу года.

Почему?

Причина проста: новый экономический спад, по всей видимости, к концу года действительно произойдет, причем независимо от того, будем мы платить долги или нет. И без всяких выплат Парижскому клубу рост производства сходит на нет, а инфляция, наоборот, возрастает. В данном случае Касьянов выполняет двойную задачу.

С одной стороны, когда станет совсем плохо, народу объяснят, что неприятности происходят не из-за политики правительства, а из-за зловредных кредиторов, которые отняли у нас заветные 6 миллиардов и тем самым обрушили нашу экономику.

А во-вторых, Касьянов явно готовится принести себя и свое правительство в качестве искупительной жертвы на алтарь путинизма. Массам сообщат, что президент, как всегда, ни за что не отвечает, а виновато бестолковое правительство, которое запуталось в долгах, не разобралось в бюджетных расчетах и всех подставило. Виновных накажут. Новых начальников (т.е. новых виновных) назначат.

Касьянов твердо знает, что рано или поздно ему все равно идти в отставку. Но жалеть его не надо. Наши камикадзе, начиная со времен Гайдара, почему-то всегда мягко приземляются. В самом худшем случае Касьянову предстоит возглавить какой-нибудь исследовательский институт.

Общество получит удовлетворительный ответ на вопрос «Кто виноват?». Волки будут целы и сыты, а овец все равно не спросят. Однако кризисы, повторяющиеся с неизменной регулярностью, заставляют задумываться о том, что происходит на самом деле. И постепенно для всякого, кто хоть немного способен думать, становится видно, что дело не в «плохих людях», не в «происках врагов России» и даже не в ошибках правительства, а в структурных противоречиях самого нашего сегодняшнего общества. Наша экономика представляет собой «черную дыру», в которую сколько денег ни закачай - все мало. Кому-то кажется, что она недостаточно либеральна, другие, напротив, доказывают необходимость более эффективного регулирования. Между тем проблема глубже, она в самом фундаменте системы.

Современный российский капитализм - отсталый, зависимый, олигархический, но опирается он на развитую индустриальную экономику. Мы имеем буржуазию африканского типа, возглавляющую общество, социальная структура которого в целом соответствует европейским стандартам. Мы имеем отсталую экономическую организацию, опирающуюся все еще на сравнительно современную (хотя стремительно устаревающую) технологическую базу. При таком раскладе мы обречены «жить не по средствам» и постоянно деградировать.

Где упадем, на чем споткнемся - вопрос случая. Так или иначе, мы будем продолжать набивать себе шишки. Впрочем, почему «мы»? Шишки набивают себе далеко не все. Страной правят сытые и самодовольные камикадзе со страховым полисом, а расплачиваться приходится всем остальным.

КАК В ЛОНДОНЕ?

Почти как у нас. Но на порядок выше

Кен ЛИВИНГСТОН Я всегда не понимал, что мне не нравится в этом городе. Что-то не так, что-то постоянно раздражает и вводит в недоумение. Может быть, просто все дело в левостороннем движении?

Увы, не только я один замечаю, что с Лондоном что-то не в порядке. К такому же выводу пришли в прошлом году и большинство жителей города, выбрав себе радикального мэра Кена ЛИВИНГСТОНА

Как все запущено!

Избрание Ливингстона было политическим потрясением. Накануне выборов две трети избирателей считали его взгляды «левыми или крайне левыми». Лейбористская партия исключила его из своих рядов. Консерваторы и лейбористы в один голос заявили, что избрание «красного Кена» будет для города катастрофой, а примерно треть горожан была твердо убеждена, что Ливингстон - «экстремист». Но вот парадокс массового сознания - примерно половина из тех, кто считал Кена «опасным экстремистом», отдали ему свои голоса. Среди горожан сложилось убеждение, что проблемы столицы настолько глубоко запущены, настолько запутаны, что только приход к власти крайнего радикала может что-то изменить.

Этот город когда-то был самым большим в Европе. И уж точно - это первая в Европе столица индустриального государства. А потому здесь улицы слишком узки для современного транспорта, громоздкие двухэтажные автобусы с трудом разворачиваются между легковушками. Здесь самое старое метро в Европе - пути слишком узкие, вагоны слишком маленькие, линии - крайне запутанные. Пересадки предполагают блуждание по коридорам подземки, порой небезопасным.

Инфраструктура Лондона похожа на огромное историческое здание, к которому новые поколения постоянно что-то пристраивают, добавляют, не задумываясь о том, как это отразится на системе в целом. Короче, знакомый нам эффект Останкинской телебашни, когда на старую основу добавили множество новых технологических систем, а в итоге все вышло из строя.

Лондон периодически пытаются модернизировать. Внешние проявления этого отвратительны, как уродливые бетонные сооружения, беспорядочно выросшие на старинных улицах, разрушив исторический ансамбль. Наследник престола принц Чарльз сказал, что спекуляция недвижимостью нанесла городу больший урон, чем налеты «люфтваффе» во время войны.

Правительство в конце 80-х годов объявило войну красным телефонным будкам, ранее считавшимся таким же символом Англии, как двухэтажные автобусы и гвардейцы в меховых шапках. Будки стали сносить, заменяя стеклянными коробками, на которые местные проститутки аккуратно наклеивают свои рекламные карточки с указанием телефона и кратким описанием услуг.

С инфраструктурой - то же самое. В Вестминстере построили сверхсовременную станцию метро, где платформа отделена от поездов стеклянными стенами с раздвижными дверями, а над головами пассажиров проходят какие-то зловеще-загадочные огромные серые трубы (новейшее веяние архитектуры - выносить коммуникации на всеобщее обозрение). Но поезда ходят так же нерегулярно, а система переходов все так же запутана.

В середине 80-х годов за судьбу Лондона боролись две силы. С одной стороны, городской совет избрал своим председателем молодого социалиста Ливингстона, а с другой - консервативное правительство Тэтчер предложило решить все проблемы с помощью свободного рынка и приватизации. Ливингстон понизил цену на проезд в транспорте, благодаря чему количество пассажиров резко выросло, а денег в городскую казну стало поступать больше. Консерваторы через суд добились возвращения старых цен, а затем в парламенте проголосовали за ликвидацию городского самоуправления в столице. Отныне городом управляло специальное министерство в составе правительства. «У нас такая же система, как в ГДР, - ехидно заметил по этому поводу Ливингстон. - Только раз в четыре года зачем-то устраиваем свободные выборы».

Плюс приватизация всей страны

Взявшись за дело, консерваторы прежде всего приватизировали автобусы. Тут же обнаружилось, что частные компании хотят ездить далеко не во все районы города. Одни маршруты более выгодны, чем другие. Чтобы не оставить примерно треть населения без автобусов, пришлось организовать «партнерство». А именно: маршруты принадлежат государству, а автобусы по ним едут частные. Когда команда Ливингстона стала читать контракты, подписанные с автобусными компаниями, выяснилось, что про пассажиров в этих документах вообще забыли. Получалось, что выгоднее всего для компаний было, если бы автобусы ездили по городу совсем пустыми.

Муниципальное строительство свернули, денег в инфраструктуру не вкладывали, полагая, что частная инициатива как-то сама все обеспечит. Тем временем здания ветшали, росло число бездомных, на улицах возникали пробки, а жители, разозленные на «бесполезные» автобусы, заполняли своими телами узенькие вагоны старого метро. Поездов не хватает. На линии постоянно что-то случается. Поезд в Хитроу останавливается и объявляет своим пассажирам, что теперь поедет в совершенно другом направлении. Леди и джентльмены мрачно выгружаются на платформу, а состав идет дальше пустой.

Подземку консерваторы не приватизировали, до нее добрались лишь «новые лейбористы», пришедшие к власти в конце 90-х. Тони Блэр, верный ученик баронессы Тэтчер, объявил, что моделью для приватизации метро станет приватизация железных дорог. После этого жителям Лондона стало по-настоящему страшно: дело в том, что частные железные дороги в Англии являются не только образцом неэффективного управления, но и прямой угрозой для жизни.

За последний год произошли две ужасающие аварии со множеством жертв, одна прямо в Лондоне. Но даже если, воспользовавшись английскими железными дорогами, вы останетесь живы, настроение вам они точно испортят.

А поезда сейчас ходят медленнее, чем во времена, когда Стефенсон изобрел первый паровоз.

Неблагодарные англичане требуют ренационализации железных дорог. За это выступает 80% населения. Правительство недоумевает: люди не могут понять собственного счастья. Уже приватизировано все - вода, телефон, почта. Все получается очень дорого, а главное, постоянно что-то выходит из строя. Повсюду таблички: Out of order. Письма опаздывают, а порой вообще не доходят. Что, впрочем, может быть очень удобным оправданием.

Если подземку, и без того дышащую на ладан, реформируют подобным же образом, результат получится очень грустный. Неудивительно, что, когда лейбористы восстановили в Лондоне выборную администрацию, жители дружно поставили во главе ее хорошо знакомого им Ливингстона.

Пролетарии и управленцы

Понедельник начинался с забастовки метро. Бесконечные очереди мрачно стояли у красных двухэтажных автобусов, которые тоже почему-то не двигались с места. Видимо, ждали отправления по расписанию.

Представители профсоюза локомотивных бригад пикетировали вход в подземку вместе с активистами Социалистического альянса (в большинстве - разочарованными сторонниками правящей лейбористской партии). Касса работала: вместо того, чтобы продавать билеты, она ставила на проездные документы штамп о том, что один день потерян в результате забастовки: месячную карточку можно будет соответственно продлить.

Какой-то джентльмен средних лет с традиционным английским зонтиком беседовал с машинистом поезда по поводу вопросов безопасности. Машинист объяснял, что метро хотят разбить на несколько конкурирующих друг с другом подразделений, как это уже сделали с железной дорогой, в результате чего начнется полный хаос и все погибнут. Джентльмен согласился, взял листовки и покорно встал в очередь на автобус.

Примерно половина прохожих забирала листовки и говорила профсоюзникам что-то одобрительное. Другие уходили молча. «Что ты хочешь, это же буржуазный квартал! - объяснял мне все тот же машинист поезда. - Но вообще нас поддерживают. Года два назад здесь все были бы против. А сейчас никто не протестует».

На улицах образовались безнадежные пробки, которые никто не пытался регулировать. Машины не гудели, явно смирившись со своей участью. Двое штрейкбрехеров, проведших поезд вопреки решению профсоюза, нарушили какую-то должностную инструкцию и были на следующий день уволены. Больше поездов не было. Большинство населения города оценило стачку как большой успех.

Пробившись через кошмар лондонского транспорта, я наконец добрался до мэрии, где запланировал встречу со старыми знакомыми. Ливингстона я знал еще с 1989 года, когда он был депутатом в Вестминстере. Собственной конторы у него тогда не было, он сидел в каком-то углу, украшенном неоготической лепниной, а Джон Росс, советник Кена по экономике, вел борьбу с огромным плюшевым медведем. Этот медведь являлся тотемом лейбористской партии, но занимал ровно столько же места, сколько и средней толщины депутат, а потому его надо было срочно депортировать.

С тех пор Кен переселился в более удобную контору, а у нас были ГКЧП, октябрьский переворот Ельцина, дефолт и еще бог знает что. А потому все последующие встречи начинались с недоуменного вопроса англичанина: «Неужели ты еще жив?»

На сей раз вопрос, однако, следовало уже адресовать мэру Лондона, в запарке носившемуся с совещания на совещание. Джон Росс, совершенно не изменившийся, сидел теперь в собственном кабинете, рассказывая про ужасную жизнь городской администрации. Надо сказать, что несколько лет своей жизни Росс провел в Москве, которая после Лондона кажется образцовым современным городом.

«О, если бы у нас была хоть часть той власти, которая есть у Лужкова! - приговаривал он. - Если бы у нас был такой бюджет!»

Борьба радикальной администрации за спасение метро началась с приглашения нового менеджера. Джон Кайли был выписан из Америки за 800 000 долларов в год - сумму эту в коридорах мэрии произносят с каким-то суеверным восхищением.

Раньше Кайли работал заместителем директора ЦРУ, но потом сменил профиль и взялся за городской транспорт. Он привел в порядок городской транспорт Бостона, и тогда его пригласили в Нью-Йорк. Многие считали, что это уже невыполнимая миссия, но ньюйоркская подземка действительно стала менее хаотичной и чуть более безопасной. Теперь Кайли прибыл в Лондон, чтобы доказать, что он действительно лучше всех: Миссия невыполнима-2.

Удивительное дело, Кайли говорит ровным счетом то же, что я слышал от машиниста в пикете. Нельзя разделить метро на несколько частей. Конкуренция здесь будет неэффективна и даже вредна. Вообще инфраструктура должна оставаться единой. «Неужели для того, чтобы все это было сказано, надо было нанимать человека за 800 тысяч долларов?» - спрашиваю я. «Вот именно, - восторженно подхватывает Росс. - Рабочего никто слушать не будет, а когда ровным счетом то же говорит менеджер с многотысячным окладом, да еще и бывший начальник из ЦРУ, это совершенно другое дело. Если человеку платят такие деньги, к его мнению обязательно прислушаются».

Сколько нужно полицейских

В Лондоне 7,5 миллиона жителей и всего 28 тысяч полицейских. «Разве можно с таким количеством полиции контролировать огромный город?» - жалуется Росс. «А сколько их нужно?» - интересуюсь я. «Кто их знает, - философски отвечает мой собеседник. - Дело ведь не в том, сколько у вас копов, а в том, как к ним относятся жители. Если население смотрит на полицию как на оккупационную армию, боится ее, не сообщает ей информацию, можно сколько угодно увеличивать численность. Хоть четыреста тысяч на улицы выведем, все равно не справятся. Вы же в Москве уже видели».

Полицию надо реформировать и только после этого думать о ее численности. Времена, когда англичане любили своих «бобби», ушли в прошлое. Примерно треть населения Лондона - негритянская община. В полиции негров не более 2%. «Бобби» периодически избивают каких-нибудь случайно оказавшихся под рукой «лиц негритянской национальности». Потом, правда, извиняются. Правительство признало, что в полиции царит «институциональный расизм». Но по крайней мере нет серьезных проблем с коррупцией. «Если бы к нашим проблемам еще и вашу коррупцию, - продолжает философствовать Джон Росс, - это был бы вообще конец света. Но все-таки здесь развитой капитализм. Буржуазия способна рационально мыслить. Это тебе не Москва».

Деловые круги Лондона действительно способны к рациональным мыслям. Предприниматели не любят Ливингстона, но готовы поддерживать его, ибо никто другой не справится. При встрече с новым мэром один из представителей бизнеса признался: «Мы возлагали надежды на Тэтчер, но это оказался полный провал. Низкие налоги - это, конечно, хорошо, но нельзя работать в городе, где все разваливается».

«Наша политика - это сочетание жесткой эффективности с перераспределением», - объясняет мэр. Это значит, что городские службы должны работать дисциплинированно и рентабельно, но сэкономленные средства пойдут на развитие более бедных районов на востоке города. Это не благотворительность, речь идет о кредитах для мелкого бизнеса, программах развития, новых рабочих местах.

Я не уверен, что «все у них получится». Но есть некоторое основание для надежды. И дело не только в радикальных управленцах, заседающих в администрации Лондона. Просто что-то начало меняться. Люди почувствовали вкус к действию. Это было видно и по рабочим в пикетах у лондонского метро, и по молодежи, собравшейся на встречу со знаменитым калифорнийским бунтовщиком Кевином Данахером, организовавшим массовые волнения в Сиэтле, и по студентам, готовящимся к общенациональной забастовке против введения платного образования.

Перед началом стачки в метро прошел слух, что Кен встанет в пикет вместе с машинистами поездов. Но мэр решил остаться на своем рабочем месте - каждый должен заниматься своим делом. «Ничего, - заметил один из активистов профсоюза. - Было бы, конечно, здорово, если бы Кен стоял вместе с нами. Но и без него справимся».

НАГРАДНОЙ ОТДЕЛ

В четверг, 15 февраля, в концертном зале «Президент-отеля» состоялось награждение победителей и лауреатов конкурса «Золотой гонг-2000».

Среди победителей - авторы «Новой газеты». Дипломы вручили Анне ПОЛИТКОВСКОЙ за серию материалов из Чечни и Игорю ДОМНИКОВУ в номинации «Верность теме». Премию Игоря получила его вдова Маргарита Домникова…

Поздравляем!

ТЕЛЕФОННОЕ ПРАВО - НАРОДУ!

Как бороться с повременкой

Кто больше всего пострадает от введения повременной оплаты за телефон? На первый взгляд две категории граждан - пенсионеры и интернетчики. И те и другие больше всего нуждаются в связи с миром. И те и другие будут разорены телефонными счетами. Но в конечном счете пострадают все: мало кто сможет избежать неприятных эмоций, обнаружив, что привычное общение по телефону будет стоить в три, четыре, а то и в пять раз дороже. Кто выиграет? Телефонные компании, монополисты от связи. И прежде всего «Связьинвест».

Надо сказать, что предложение ввести повременную оплату за телефон вызывает практически одинаковую неприязнь у самых разных категорий населения. Здесь мы, наконец, почти едины. Может быть, неприязнь к повременке это и есть искомая «национальная идея»? И уж точно это идея народная.

Увы, телефонные компании думают иначе. И уже принимают меры для того, чтобы заставить нас раскошеливаться. Если ранее вопрос о тарифах на телефон зависел от местной власти, то теперь это решает Министерство связи, фактически представляющее все тот же «Связьинвест». Надо отдать им должное, они извлекли уроки из неудавшихся прошлых попыток, которые были сорваны на местном уровне. Теперь они действуют через федеральный Центр. Официальные лица объясняют, что они тоже очень жалеют пенсионеров, которые, может быть, умрут, лишившись связи с миром, они очень страдают за российский интернет, за пользование которым теперь придется платить дважды, но что делать? Деньги нужны на модернизацию, а где их взять, кроме как с потребителя?

И в самом деле: извечная проблема русского капитализма. Все люди хорошие, но для накопления капитала нужно обязательно первоначально кого-нибудь ограбить. Неприятность в том, что телефонные компании у нас вполне прибыльны. Рентабельность «Связьинвеста» - 25-30%, городская телефонная сеть Санкт-Петербурга получила около 30 млн. долларов прибыли в 2000 году, даже в Иванове на местных разговорах связисты делают прибыль до 12%. Но вот беда, по законам русского бизнеса 12-15% - это вообще не деньги, 30% - гроши. У нас другой размах. Нам подавай 200-300% прибыли!

Короче, местные переговоры считаются низкорентабельными, а высокорентабельными они станут лишь тогда, когда платить мы будем за них как за междугородние. Впрочем, платить придется не только за себя, но и за того парня, который несанкционированно подключится к вашему номеру, а также за то, что вам связисты насчитают, ибо получить доступ к распечатке своих же звонков и проверить ее можно будет лишь за отдельную плату. А как проверить - не знает вообще никто.

Повременный учет имеет и еще одну небезынтересную сторону: связисты получат подробную информацию о ваших телефонных разговорах - кто кому звонил, как часто, как долго. В принципе ясное дело, нас и так слушают. Но это дорого и муторно. А распечатка будет готова за пять минут, бесплатно (для спецслужб, разумеется). Проанализировал ее, и уж потом решаешь, кого слушать. Хотя с чего вы взяли, что распечатка пойдет именно в спецслужбу. А что, если вами интересуются конкуренты, политические противники, бандиты, наконец. Почему бы не поинтересоваться у связистов? Или у нас на телефонных станциях работают одни святые?

Нет, это не полицейское государство. Это криминально-полицейское государство.

Казалось бы, при подобных обстоятельствах депутаты всех фракций должны были бы соревноваться за право остановить непопулярную меру. Увы, желающих нашлось не так уж много. На думских слушаниях, посвященных угрозе введения повременки, обнаружилось следующее: с одной стороны, подготовлено сразу несколько законопроектов, запрещающих введение повременки, а с другой - комитет по связи, возглавляемый представителем КПРФ, господином Маевским, все эти законопроекты тормозит.

Против повременки выступили со своими инициативами Сергей Глазьев, входящий во фракцию КПРФ, Петр Шелищ из «ЯБЛОКА», а также Олег Шеин, фактически являющийся представителем свободных профсоюзов в нынешней Думе, и многие другие. Теоретически с КПРФ не должно быть проблем: избиратели и члены партии в свое время пикетировали областные администрации, требуя недопущения повременки. Увы, все не так просто. В КПРФ привыкли слушать отраслевых лоббистов внимательнее, чем избирателей. «Членам КПРФ следовало бы теперь пикетировать не губернаторов, а собственные обкомы партии, - заметил Олег Шеин. - И уж депутатов точно надо пикетировать».

Судя по итогам парламентских слушаний, одними лишь разговорами в кулуарах Думы дело не решить. Нужны внепарламентские действия. Сразу после окончания слушаний в кабинете Шеина собравшиеся активисты антиповременочного движения решили, что надо создавать комитет борьбы против повременки. Информацию о его действиях можно будет обнаружить на сайте или на сайте петербургского «ЯБЛОКА». Поскольку люди собрались активные, можно быть уверенными, что у Минсвязи и «Связьинвеста» жизнь сильно усложнится, равно как и у депутатов, «построенных» отраслевыми лоббистами.

ПРЕМЬЕРА РУБРИКИ: «ИСТОРИЧЕСКИЙ РЕВИЗИОНИЗМ»

Любое государство гордится своей историей. Со школьной скамьи детей учат, что родная страна - самая справедливая, самая героическая. А если мы обидели кого-то зря… Впрочем, нет, мы никого не могли обидеть. Тем более зря.

Это всё вообще не про русскую историю. Передо мной учебник «История Индии» для английских школьников времен королевы Виктории. Авторы твердо убеждены, что генералы, покорявшие непросвещенных туземцев, все как один - герои. Те, кто восставал против империи, - ясное дело, злодеи, дикари, преступники. А вот еще учебник из той же эпохи: «Вокруг Империи» - немного истории, немного географии, короче - «по родной стране». Родная страна занимает аж четверть земного шара. И в ней все хорошо. Леса, поля, реки. И человек, ясное дело, дышит на просторах Британской империи исключительно свободно. Очень подробно о тех, кто добровольно присоединился. Несколько трогательных слов про отсталые народы, которые еще не доросли до самоуправления. Они привыкли, что ими управляют, а потому британский чиновник здесь находится исключительно для того, чтобы сделать им приятно.

Британская империя ушла в прошлое. А вместе с ней и исторические мифы, которые должны были ее оправдывать. Не случайно с 60-х годов ХХ века в Англии получает распространение «ревизионистская историография». Освободившись от необходимости возвеличивать героев империи, английские историки с удовольствием принялись копаться в прошлом, выясняя, что же произошло на самом деле.

Обнаружилась масса интересного и неожиданного. Все даты и события остались на месте. Просто выяснилось, что смысл, движущие силы, а порой и причины событий были совсем иными, нежели принято писать в школьных учебниках. Зачастую историческая мифология вообще меняет местами причины и следствия, заставляя прошлое быть не более чем способом подготовить великолепное настоящее.

Не только английские, но также французские и немецкие исследователи после Второй мировой войны занимались ревизией истории. Во Франции критика исторических мифов началась даже раньше, когда исследователи обнаружили, что штурм Бастилии выглядел совсем не так героически, как представляла последующая пропаганда (да и штурма-то не было, крепость сдалась при первых же залпах).

Но есть две великие страны, где подобные упражнения никому не удавались: Соединенные Штаты Америки и Россия. Вообще-то было бы несправедливо утверждать, будто ревизией исторических мифов никто в этих странах не занимался. Только результаты подобных исследований никак не влияли на общепринятые представления о прошлом, на университетские и школьные курсы. В Америке критически мыслящие интеллектуалы принуждены сидеть на своих кафедрах, получая приличные зарплаты, и публиковать книги, которые читают преимущественно в Европе.

Рядовой американец очень смутно представляет себе, сколько индейцев пришлось извести для того, чтобы построить «землю свободных людей». Он ничего не знает о том, что борьба за независимость началась с нежелания колоний вернуть родной стране деньги, которые та затратила, защищая эти самые колонии в годы Семилетней войны. Во время той войны как раз сделал карьеру молодой офицер Джордж Вашингтон, умудрившийся проиграть несколько важных сражений, но хорошо запомнившийся французам зверскими расправами над военнопленными: по нынешним понятиям он, конечно, был военным преступником. Никто не хочет знать историю «лоялистов», которые предпочли тысячами эмигрировать в Канаду, лишь бы не жить в «свободной Америке» (от них, собственно, англоязычное население Канады и произошло).

Агрессия США против Канады, провалившаяся в 1812 году, называется «Второй войной за независимость». И уж тем более мало кто задумывается о том, как развивалась социальная борьба плебейской массы Севера против южных олигархов, которых впоследствии гордо окрестили «отцами-основателями». Страна, которая упорно претендует на роль мирового лидера и готова с помощью коверных бомбардировок учить отсталые народы принципам демократии, не может позволить себе сомнения в безупречности собственного прошлого.

С Россией дело обстоит еще хуже. Ибо «ревизионистская историография» зародилась именно здесь. В начале ХХ века Михаил Покровский выпустил четыре тома «Русской истории», которые, как он сразу предупредил, были предназначены людям, «чьи мозги еще не вывихнуты» официальными учебниками. Покровский поставил под вопрос общепринятые представления о роли православной церкви в развитии страны, о татарском иге, о походе на Казань и опричнине. Он не пытался разоблачать русских царей, но лишь поднял важные документы, свидетельствовавшие о том, как на самом деле принимались решения, чем руководствовались действующие лица.

То было время революционного подъема, и сам историк Покровский, будучи убежденным марксистом, участвовал в социалистическом движении. Недолгое время он даже возглавлял советскую власть в Москве. Знание предмета помогло ему издать блестящие «Очерки по истории революционного движения в России». Говоря современным социологическим языком, он был чем-то вроде «включенного наблюдателя» - действующим лицом и трезвым, порой циничным аналитиком одновременно.

В течение 20-х годов взгляды Покровского были приняты революционной Россией почти как официальная историческая доктрина. Но в 30-е годы ситуация изменилась. Обнаружилось, что история по Покровскому не оставляет буквально камня на камне от имперского мифа. Между тем наступало время Сталина, когда Советский Союз из «государства революционного пролетариата» должен был превратиться в наследника Российской империи. Покровскому повезло: он умер раньше, чем начались большие чистки. «Школа Покровского» была объявлена вредной, а ее сторонники физически уничтожены.

Советская официальная историография могла спокойно опираться на царскую традицию, только надо было приукрасить тексты цитатами из Маркса, Ленина и (в соответствующий период) Сталина. После 1989-1991 гг. те же историки благополучно соскребли цитаты со своих новых изданий. Никакой переоценки ценностей не было просто потому, что исторический миф по-прежнему был востребован. И сталинская власть, и кремлевские «борцы с коммунизмом» опирались на одни и те же ценности.

Вообще-то Российской империи давно нет. Как нет и прежних правящих классов. Но дело не в размерах страны, которые сегодня сократились, но, кто знает, могут в будущем вновь расшириться. Имперская идея - это не идея завоевания как такового. Это идея безгрешного государства, вечно правой власти и неизменно благородного правящего класса, который принимает свои решения, исключительно руководствуясь высшими соображениями морали, религии и «национального интереса». Вот почему сегодняшняя Россия продолжает с увлечением играть в империю. Это единственно возможное оправдание для нынешнего режима. Героическое прошлое гарантирует безнаказанность сегодняшнего убожества и некомпетентности. А потому общество не должно знать собственной истории.

Увы, отличие истинной империи от карикатурной состоит именно в том, что в первом случае мифы вызывают доверие, а во втором - они все более кажутся сказками.

Видимо, придется вслед за Покровским пройтись по некоторым эпизодам отечественной истории и выяснить, что же, черт побери, произошло на самом деле…

КАК НА РУСИ ПОРЯДОК НАВОДИЛИ

В 862 году, согласно летописным свидетельствам, новгородская аристократия пригласила варяжского князя Рюрика с братьями Синеусом и Трувором на престол со словами: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: идите княжить и владеть нами». Попросту говоря, варягам предложили создать государство на Руси.

На протяжении второй половины XIX и всего ХХ века историки постоянно спорили по поводу «призвания» варягов. «Западники» объясняли зарождение государственности влиянием западных соседей, а славянофилы и позднее советские официальные историки не только отвергали это влияние, но и пытались доказать, что Рюрика вообще не существовало. А уж двух других братьев точно не было: ошибка хрониста. Обида «патриотических» историков на Рюрика в общем понятна: как можно, чтобы русское государство основал нерусский? Хотя иноземные династии основывали множество государств. Те же викинги основали династии в Сицилии и Нормандии, а их потомок Вильгельм Завоеватель положил начало современной Англии. Но даже не это главное. Русский народ не был в IX веке завоеван варягами по очень простой причине: русского народа еще не существовало.

Имперский миф о «собирании» земель предполагает, что единый народ существовал как бы сам по себе, а затем объединился в одном государстве. На самом деле и на Руси, и в любой другой стране все происходило с точностью до наоборот. Государство, объединившее под своей властью разнородные племена и общины, постепенно превращало их в единый народ.

Несколько столетий славянские и угрофинские племена существовали на территории нынешней российской равнины и как-то обходились без государства. Варяжские дружины забредали сюда иногда в качестве грабителей. В IX веке ситуация вдруг резко меняется, и за 20 лет образуется мощная держава - от Балтики до Черного моря, объединяющая под единой властью множество племен самого разного происхождения. Почему именно в 60-е годы IX века новгородские лидеры вдруг неожиданно захотели наводить на своей земле «порядок», а уже в 882 году князь Олег, захватив Киев, создал государство, получившее название Русь?

Потребность в государстве возникла стремительно, но не случайно. В IX-X столетиях в Европе заканчиваются «темные века». Запад начинает бурно расти. Натуральное хозяйство начитает сдавать свои позиции, развивается товарная экономика. Это время первой географической и политико-экономической экспансии христианской Европы. Во Франции начинается «Каролингское возрождение». В 800 году Карл Великий в Риме провозглашает себя императором. Его армии доходят до Моравии, вытесняя оттуда аваров. В IX-X веках начинается бурное политическое и экономическое развитие на северо-востоке Европы. В 874 году создается первое государство западных славян - Великая Моравия. К концу IX века венгры (мадьяры) создают собственное государство на Дунае, захватывая в 906 году часть земель, принадлежавших Великой Моравии, но королевство Богемия продолжает развиваться в рамках Священной Римской империи. В Х веке на карте Европы появляется королевство Польша.

Летописцы неслучайно упоминают «путь из варяг в греки». В IX веке начинают формироваться скандинавские государства. Сперва норманны просто грабят европейское побережье, добираясь до Италии. Затем награбленные богатства, обогащая скандинавскую знать, стимулируют развитие мирной торговли и формирование государственных институтов. К середине Х века Дания объединяется в единое королевство. Государственная власть устанавливается в Норвегии и Швеции. В Византии IX-X веков тоже наблюдается бурный экономический подъем. Таким образом в Европе появляются одновременно две торгово-экономические зоны: наряду с традиционной средиземноморской зоной возникает новая - балтийско-североморская, объединяющая Англию и Скандинавию. Реки российской равнины становятся невероятно важны для торговли: они соединяют эти две зоны между собой. Путь «из варяг в греки» становится важнейшим звеном возникающей новой торговой экономики. Он соединяет Европу в единое целое. По этим торговым путям с юга на север движутся не только товары, по ним же распространяются цивилизация, христианство, ремесленные технологии.

Русь не просто родилась позднее большинства европейских стран. Она возникла как следствие экономического развития Западной и Южной Европы. В русской истории нет «темных веков» просто потому, что в «темные века» не было и не могло быть русской истории. Само государство возникает как следствие торговой экспансии, начавшейся с преодолением западного варварства. Балтика становится бурно растущей торговой зоной. Начинает развиваться товарное хозяйство, а следовательно, и торговля. Варяги, еще недавно совершенно дикие, внезапно делаются потенциальными потребителями для сложных изделий, производимых в Византии и на Востоке. Торговый путь между Черным морем и Балтикой становится выгоден и необходим. Но его нужно поддерживать и охранять. Нужен «порядок». Вертикаль исполнительной власти.

В Средние века путешествие по воде было и быстрее, и безопаснее. Корабли могли перевезти больше грузов, нежели конные повозки. Дороги были в ужасном состоянии. К тому же путешествие по суше было небезопасно: морские штормы были не столь серьезной угрозой, как лесные разбойники, полудикие племена и феодальные дружины.

Античный мир сложился вокруг Средиземного моря. Периферией средиземноморской экономики стали Черное море и непосредственно прилегающая к средиземноморским странам часть Атлантики. В VII-X веках торговое мореплавание распространилось на Балтику. На юге до времен Крестовых походов продолжали господствовать византийцы, греки. На севере возникающая балтийская экономика была детищем викингов, или, как их называли на Руси, варягов.

Русь оказалась связующим звеном между двумя мирами-экономиками. Торговый корабль мог подняться из Черного моря вверх по течению Днепра. Дальше можно было вниз по течению северных рек спуститься в Балтику. Лишь небольшое пространство, располагавшееся посредине, не было приспособлено для транзитного пути: здесь корабли приходилось тащить по суше волоком, о чем до сих пор напоминает название Волоколамска (первоначально Волок Ламский).

Именно бурное развитие международной торговли породило стремительный рост городов и интенсивные связи между ними. Покровский справедливо отмечает, что это была в значительной степени «разбойничья торговля», а города являлись на первых порах укрепленными стоянками путешествующих между Балтикой и Черным морем купцов-разбойников, «гораздо теснее связанными с теми заграничными рынками, нежели с окрестной страной».

Арабские авторы Х века писали, что русско-скандинавские торговцы того времени были по совместительству предводителями хорошо вооруженных отрядов, достигавших порой сотен бойцов. Эти маленькие частные армии, одна из которых принадлежала пресловутому Рюрику, положили начало государственному насилию.

Впрочем, наряду с купцами-разбойниками на великом речном пути торговали греки, армяне, арабы и евреи, не располагавшие военной организацией, - по крайней мере в той степени, как славяне и скандинавы. Причем именно иностранные купцы привозили значительную часть звонкой монеты.

В подобных условиях государство должно было, с одной стороны, обеспечить на реках безопасность иностранных купцов от местных «лихих людей», а с другой - защитить собственных торговых людей от разбойников и друг от друга. Не случайно, призывая варягов, новгородская знать ссылается на бесконечные «разборки» между своими. Иными словами, варяжский князь, пришедший со стороны, был нужен не только как защитник, но и как третейский судья.

Именно сочетание торговли с разбоем диктовало насущную необходимость установления государственного порядка, без которого взаимные «разборки» вооруженных купцов могли бы просто парализовать торговлю. Нужны были не просто княжеские дружины, охраняющие заморские караваны, но и суды, разбирающиеся со взаимными претензиями, и власть, способная гарантировать исполнение судебных решений.

Государство сложилось не там, где жили славяне, а там, где шел торговый путь, вне зависимости от того, кто там жил или господствовал - славяне, угрофинны или скандинавы. Арабские авторы в Х-XI веках вообще уверены, что существует три вида русов, которые резко друг от друга отличаются. Для средневековых обществ вообще типично этническое разделение труда. Славяне занимались торговлей и земледелием, скандинавы воевали. Угрофинны находились на самом нижнем этаже этносоциальной пирамиды. Их систематически грабили скандинавские дружины, чтобы достать меха, которые затем русские купцы продавали грекам и арабам. Меха и невольники были ходовым товаром в более развитых южных землях. В средневековом Багдаде считалось высшим шиком ходить в русской шубе! Что же касается невольников, то чем больше войн, тем больше товара. Впрочем, продавали и своих. Вплоть до XVI века русские купцы систематически поставляли на Восток белокурых славянских девушек для гаремов. Так что нынешние торговцы «живым товаром» лишь возрождают исторические традиции.

Поскольку славяне были более развитой и многочисленной группой, именно их язык стал господствующим. А скандинавские шайки, составлявшие военную опору складывавшегося государства, не могли обойтись без женщин. Пока мужики грабили лесных жителей, а потом охраняли идущие на юг караваны с этим добром от разбойных набегов, женщины оставались с детьми. В итоге во втором поколении скандинавские воины ославянивались.

Подобная история выглядит, разумеется, куда менее привлекательно, чем традиционный государственный миф. Однако утешением нам должно служить то, что ранняя история Англии, Германии или Италии ничем не лучше.

ТРЕВОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

Надо ли искусственно создавать кризис, если полно реальных

Вот беда, только протрубили отбой вотуму и отменили искусственный кризис, как случился настоящий: чеченцы захватили в Турции пассажирский самолет, угнали в Медину.

Саудовский спецназ взял самолет штурмом, заложников освободили. И все же, почему нет чувства облегчения?

Путин вернулся в Кремль и выступил по телевидению. Президент уверенно произносил бессмысленные общие слова - про хвастливые заявления чеченцев (кажется, они обещали замочить наших генералов в сортире) и про то, как подло, что партизаны не выходят сражаться с танковыми колоннами на поле боя, а нападают из засады. Люди смотрели в телевизор и думали, что приметы сбываются: когда президент уходит в отпуск, обязательно происходит какая-то беда. Впрочем, когда он на месте, ничего хорошего тоже не происходит…

Кризис с самолетом в очередной раз выявил отчуждение государства от значительной части собственного населения, которое самой же властью не воспринимается в качестве полноценных граждан. Легко догадаться, как люди, в свою очередь, воспринимают такое государство.

Во времена Ельцина считалось, что наш президент не может нормально жить, если в стране нет кризиса. Когда становилось спокойно, он лично провоцировал новые катаклизмы. Затем, разумеется, с ними боролся. Обозреватели приписывали это психологическим особенностям президента и даже давали весьма остроумные объяснения в духе старика Фрейда.

Ельцина в Кремле уже нет, а склонность власти самой провоцировать кризисы, увы, осталась. Поскольку Путин - человек совершенно иного склада, нежели Ельцин, приходится сделать вывод, что речь идет не об особенностях личности, а о неких чертах самой российской бюрократии, заложенных в системе.

Главная проблема современного аппарата власти в том, что он не может управлять. Он может бороться с врагами и проводить реформы, в результате которых всю страну выворачивает наизнанку. А просто заниматься текущим управлением не может. Не для того создан.

Мы живем плохо не потому, что у нас порочная система, не потому, что ничтожное меньшинство присваивает все богатства страны, а потому, что нам все время кто-то или что-то мешает. Список врагов регулярно пересматривается - парламент, националисты, коммунисты, Запад, чеченцы, космополиты, антигосударственные элементы и так далее.

Российская бюрократия напоминает мастера по виндсерфингу, который обещает перевезти вас на другой берег океана. Ясное дело, такое невозможно: и вас утопит, и сам потонет. А потому единственное его желание - пусть скорее грянет буря! Соответственно, переплытие океана откладывается, зато мастер доказывает свою способность гарцевать на волнах. Для него смертелен штиль, а не порыв ветра. Другое дело, что бури тоже бывают разные. Тот, кто постоянно провоцирует шторм, рано или поздно может нарваться на такое, что сам пожалеет.

Российская политика зимой 2001 года вошла в период штиля. Не потому, что дела шли хорошо или проблемы были решены, но потому, что кончились враги.

Парламент совершенно ручной.

Коммунисты прикормленные.

Националисты - самые горячие сторонники власти.

Космополиты-либералы, наоборот, напуганы и затаились. Но при случае тоже готовы поддержать власть.

Никто не хочет признать себя антигосударственным элементом. Чеченцы, правда, продолжают воевать, и довольно успешно. Но общество уже привыкло к тому, что в горах Кавказа еженедельно убивают десяток-другой солдат…

Раз проблем нет, их надо создать. И вот проправительственная фракция «Единство» совершенно на пустом месте затевает парламентский кризис, обещает вотум недоверия правительству. Но, как уже говорилось, Путин - не Ельцин. Наслаждаться катастрофами он не умеет, создание кризисов на пустом месте не одобряет. А потому раздается сигнал «отбой». Депутаты «Единства» объясняют, что пошутили. Это была, как говорят англичане, практическая шутка, которая чуть не обошлась стране во много миллионов рублей. Или учебная тревога, как в воинской части, - чтобы проверить готовность политиков и средств массовой информации к очередной борьбе. Впрочем, они у нас всегда готовы.

Угон самолета напомнил, что война остается реальностью и что антитеррористическая операция российских войск в Чечне провалилась. В общем, все это напоминает второй Буденновск.

Короче, все идет обычным порядком. Не надо было искусственный кризис провоцировать. И без него неприятностей хватит.

ПОЛУЗАЩИТА БУДАНОВА

Дело полковника Буданова должно было, по убеждению аналитиков, расколоть страну. Разделить ее на тех, кто уверен, что своя армия всегда права и что в Чечне надо победить любой ценой (даже если это означает геноцид мирного населения), и теми, кто, как минимум, с этим не согласен. Прогноз, однако, оправдался лишь отчасти. Ибо герой России полковник Буданов, которого дружно бросились защищать национально мыслящие интеллектуалы и профессиональные поклонники власти, оказался не на той стороне.

Полковник, арестованный по обвинению в убийстве мирной чеченской девушки, провел около года в тюрьме. За это время он имел возможность подумать. Не только о том, что совершил сам, но и о том, что ежедневно продолжают делать его начальники и подчиненные, солдаты и политики. На суде в Ростове мы увидели человека, не просто многое осознавшего, но и готового защищать свои позиции.

Вообще-то сюжет получается почти толстовский. Дело не в раскаянии, а в понимании. Среди солдат и офицеров действующей армии червь сомнения точит многих, возможно почти всех. Но боевые условия не способствуют размышлениям. Полковник просто получил возможность додумать до конца мысли, которые мучают не его одного. И именно поэтому происшедшее в Ростове так важно не только для участников судебного дела, но для всей армии и всей страны.

Полковник признал себя виновным в убийстве.

Он сам сравнил себя с чеченским полевым командиром, по прозвищу Тракторист, который до него был осужден за убийство российских военнопленных. Я не тракторист, я - танкист, сказал полковник. И неожиданно закончил:

- Тракторист хоть свою родину защищал, а я - вообще НЕИЗВЕСТНО ЧТО.

Собравшиеся у дверей суда ростовские обыватели, ряженные в казацкую форму, фашиствующие подростки из Русского национального единства и прочие защитники героя оказались с ним по разные стороны баррикады. Буданов потребовал перенести дело из Ростова в Ингушетию или в Москву - туда, где расистская истерия не будет фоном судебного разбирательства.

Вообще-то, любая война сопровождается военными преступлениями. Причем, как правило, с обеих сторон. Люди на фронте звереют. Вопрос в том, как к этому относятся командование, государство. Пытается оно остановить жестокости по отношению к мирным жителям или покрывает их (а то и поощряет). То, за что судят Буданова, происходит на войне постоянно, а порой случается и гораздо худшее. И все это привычно замалчивается.

Вообще-то, никто всерьез не отрицает жестокостей, творимых по отношению к чеченцам. Но национально мыслящая часть общества ужасно обижается, когда об этом говорят вслух. Ибо сокрытие злодейств является важнейшим условием для их продолжения. А это, в свою, очередь, считается необходимым условием для победы. Ибо в условиях партизанской войны отличить боевика от мирного жителя действительно почти невозможно. А потому со всеми мирными жителями, включая детей, надо обращаться как с противником.

С другой стороны, публичное обсуждение жестокостей, творимых армией, создает дискомфорт даже среди тех, кто в принципе все это одобряет. Нацисты не рассказывали в новостях про газовые камеры и технологию изготовления мыла из евреев не потому, что население тайно сочувствовало жертвам Холокоста, а потому, что щадили нервы антисемитов.

В такой обстановке само по себе возбуждение уголовного дела против Буданова - событие исключительное, хотя по-своему закономерное. В условиях российской полусвободы полностью скрыть творящееся беззаконие так же невозможно, как и остановить его. Компромиссное решение, найденное властью, состояло в том, чтобы найти козла отпущения. Взять одного военного и наказать, тем самым продемонстрировав озабоченность правами человека. А одновременно способствовать патриотическим выступлениям в защиту обвиняемого, дабы показать, что на самом деле злодейства пользуются всенародной поддержкой. И все бы сошло благополучно, не сломай танкист всего этого расклада. Объект был выбран неудачно. Герой России Буданов оказался способен принимать самостоятельные решения.

Защита Буданова строится на понимании самой сути происшедшего. Суд над полковником превращается в суд над системой, жертвами которой являются в конечном счете не только чеченская девушка и ее семья, но и сам полковник, в итоге - вся российская армия.

Даже нацисты знали, что армейским формированиям нельзя поручать карательные функции. Этим занимались подразделения СС. Точно так же у Сталина грязную работу делали специальные части НКВД. Военные МОГЛИ сохранить свою честь и репутацию.

В путинской России, где специалисты из госбезопасности делят власть с проворовавшимися олигархами, никто не обращает внимания на такие мелочи. Если власть живет по бандитско-полицейским законам, то и все остальные должны следовать этим нормам. Однако не получается.

Танковые соединения формировались не для борьбы с мирными жителями и даже не для войны с партизанами. Военных готовили для борьбы с другой армией. В тот момент, когда регулярные войска начинают использоваться для карательных экспедиций, они начинают деградировать, разлагаться. И сказать правду о царящих безобразиях надо в интересах самой армии.

В первые дни процесса национально озабоченные журналисты успели прокричать, что вся страна - на стороне полковника Буданова. К сожалению, они оказались не правы.

Большинство населения не за полковника, не против. Большинству в общем безразлично то, что происходит в Чечне. По крайней мере до тех пор, пока туда не отправляют служить собственных детей.

И все же слово сказано. У полковника найдется немало сторонников. В том числе - среди людей в погонах. А это значит, что будущее страны и армии небезнадежно.

ПАСЬЯНС ПУТИНА

Удивительное дело наша кадровая политика! Все время кого-то перемещают, назначают, повышают, а все идет по-прежнему. Первое, что приходит на ум, - дедушка Крылов со своим гениальным «Квартетом»: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь». Но теперь пошла совершенно другая музыка. Путин перемещает силовиков

Перемещения при всей их кажущейся странности очень логичны. Только отражают они не «продуманные решения президента», а итоги полугодовых бюрократических склок и закулисных кремлевских интриг. Причем итог оказался крайне неудачным для всех действующих лиц.

Несколько лет подряд начальник Генерального штаба генерал Квашнин пытался съесть министра обороны маршала Сергеева. Разумеется, чтобы самому сесть на его место. В результате министра все-таки сняли, но на его место посадили не Квашнина, а Сергея Иванова. Нам торжественно объявили, что генерал Иванов станет первым гражданским министром обороны!

И то верно: Иванов - генерал кагэбэшный, а там мундиры носить не принято. Но и для Иванова новый пост - достижение весьма сомнительное. Во-первых, из руководителей Совета безопасности пересесть в кресло министра обороны - это почти понижение. А во-вторых, человек, пытавшийся стать главой правительства, оказался в итоге министром обороны в стране, проигрывающей войну…

Для военных назначение кагэбэшного генерала министром обороны - как плевок в лицо. Надо было видеть, с каким выражением смотрели представители министерства на своего нового шефа во время презентации! Но дело тут не только в старой неприязни армии и КГБ-ФСБ.

Чеченская война заставила военных отдуваться за непрекращающиеся провалы спецслужб. Если генералы со своими задачами в Чечне не справились, то ФСБ собственную часть работы просто вчистую провалила. И это в значительной степени предопределило неприятности военных.

Логика путинской команды просто поразительна: если ФСБ не справилась в Чечне с собственными задачами, то ей надо поручить командование всей операцией, включая деятельность военных, - авось помогут спецслужбистам решить вопросы, которые те своими силами решить не в состоянии. Когда и с этим ничего не выходит, то делается новый вывод: надо подчинить кагэбэшному клану всю армию, может, тогда дела пойдут на лад. За провал «антитеррористической операции» никто не наказан, зато многие повышены.

Начинается цепочка перестановок, приводящая Иванова на пост Сергеева, Рушайло - на пост Иванова, а Грызлова почему-то на пост Рушайло и лысеющего добродушного толстяка из торгового ведомства на пост начальника налоговой полиции - видимо, кадры уже совсем кончились. Пасьянс раскладывается все из той же старой колоды и почему-то явно не сходится.

Если кадры, как верно говорил Сталин, решают все, то с нашими силовыми ведомствами все уже решено окончательно.

Проблема, впрочем, не в кадрах. Проблема в отсутствии политики. В интригах, в которых запуталась власть, в собственных обещаниях, которые она не в состоянии выполнить, в войне, которую не способна выиграть, в мире, который не решается заключить. И в ее постоянном страхе перед тем, что произойдет, когда скрывать действительное положение дел станет более невозможно.

ЛИБЕРАЛЫ ПРОТИВ СРЕДНЕГО КЛАССА

Населению предлагают оплатить жилищно-коммунальную реформу

В российском правительстве существует занятное разделение труда. Вице-премьер Валентина Матвиенко обещает решить социальные проблемы, а вице-премьер Герман Греф работает над тем, чтобы их создать. Если предложения Матвиенко сводятся к общим словам о помощи бедным и социальной справедливости, то Греф и его окружение предпочитают конкретные проекты.

Ключевая идея правительства - жилищно-коммунальная реформа. Смысл ее прост, как пять копеек. Народ мало платит за жилье, газ, электричество, отопление. Государство вынуждено все это дотировать. При этом коммунальные службы нуждаются в инвестициях. Дома ветшают, лифты застревают, трубы лопаются. Короче, нужны деньги. Где их взять, кроме как у населения?

Правда, у населения денег нет. Если платить за все полную цену, значительной части граждан не хватит всей заработной платы. Значит, надо либо зарплату резко повышать, либо платить субсидии из того же государственного кармана.

Порочный круг? Нет, говорят в правительстве. Мы будем помогать адресно только тем, кто в этом нуждается. Это и есть социальная справедливость. Беда в том, что адресная помощь всегда обходится государству дороже, нежели дотации. При условии, разумеется, что она действительно доходит до ВСЕХ нуждающихся. Или хотя бы до большей части.

В России средний класс и богатые составляют не более 20% населения. К тому же наиболее богатые из них и так живут в собственных особняках и элитных поселках, мало связанных с коммунальной инфраструктурой. А когда речь идет о 80% граждан, «адресно» помогать просто бессмысленно. Бюрократические расходы на оформление субсидий пробьют огромную дыру в государственном бюджете.

Но все это верно лишь при условии, что правительство будет играть по-честному: окажет помощь всем нуждающимся, компенсирует потери на сто процентов. Следовательно, предлагаемая реформа имеет какой-то смысл для государства лишь в одном случае: если население в очередной раз обманут и ограбят.

Сделать это просто. Во-первых, к категории нуждающихся отнесут не всех, кто действительно пострадает, а лишь тех, кто находится на грани голодной смерти. Во-вторых, субсидии начислят неправильно, так что они не покроют роста цен. В-третьих, цены можно повысить еще раз, уже без компенсаций. В-четвертых, выплаты населению можно слегка задерживать.

Если правительство будет руководствоваться этими принципами, оно действительно сможет что-то выиграть на реформе. Правда, главной проблемы оно все равно не решит. Ибо беда жилищно-коммунального хозяйства не в высоких дотациях, а в низких инвестициях.

Либералы из российского правительства искренне думают, будто сам факт перехода жилищного хозяйства на рыночные рельсы автоматически направит туда поток частного капитала. Но капитал приходит не туда, где «действуют законы рынка», а туда, где выше прибыль. Трудно представить себе, что доходность от эксплуатации хрущоб превысит выгоды от вложения денег в нефтяные прииски, экспорт цветных металлов и финансовые спекуляции. Денег, которые возьмут с населения, не хватит ни при каких обстоятельствах. Платить мы будем больше, но жилищное хозяйство разваливаться будет по-прежнему, может быть, даже быстрее.

Жилищно-коммунальная реформа не улучшит жизнь бедным, но больнее всего ударит она по среднему классу. Именно с него собираются взять полную стоимость коммунальных услуг. Увы, значительная часть нашего среднего класса остается таковым исключительно потому, что сохраняющиеся льготы, государственные дотации и низкие цены на муниципальные услуги позволяют людям вести более или менее достойную жизнь при относительно скромных доходах. Переход к «рыночной модели» автоматически выкинет низший средний класс в разряд бедных, а основную массу средних слоев сделает более уязвимой.

Добавим к этому и проект «телефонной реформы» - введение повременной оплаты, которая грозит не только разорить одиноких пенсионеров, но и вывести из употребления большую часть российского интернета. Пользование сетями и так в России крайне дорого, а в новых условиях потребителю придется платить за одно и то же время дважды. Поскольку пенсионеры платить за телефон все равно не смогут, их придется либо сплошь отключать, либо предоставлять им льготы. Тем, кто «не нуждается в помощи», придется расплачиваться за либеральные представления о «социальной справедливости».

Уже принятая налоговая реформа в конечном счете тоже ударит по средним слоям. Единая ставка подоходного налога выгодна прежде всего богатым. Люди со средними доходами как платили базовую ставку 13%, так и дальше будут платить. Те, у кого доходы несколько выше среднего, формально выигрывают.

Но, во-первых, выигрыш незначительный, а во-вторых, именно эта категория населения традиционно получает зарплату или хотя бы ее часть «черным налом». Отсюда следуют два варианта: либо их зарплату начнут выплачивать официальным образом и им придется платить налоги с тех сумм, которые ранее не облагались, либо они по-прежнему будут получать «черный нал» и изменения в налоговом кодексе на их жизни не скажутся никак. Главное, однако, не то, сколько налоговых денег непосредственно заплатит или не заплатит средний слой, а во что обойдутся нам всем льготы, предоставленные самым богатым.

Они действительно выигрывают от снижения налогов, ибо на каком-то уровне скрывать все доходы уже невозможно и хотя бы часть средств приходится декларировать. Налоговые льготы для богатых обернутся значительными суммами реальных денег, которые по итогам нынешнего года недополучит казна. Между тем расходы государства не сократятся. Это значит, что кто-то прямо или косвенно должен будет за все это заплатить. Новая волна «реформ», по существу, призвана решить как раз эту проблему. Коммерциализация жилищного хозяйства и образования, подорожание телефонной связи, приватизация железных дорог с последующим неизбежным ростом цен на билеты - все это должно помочь правительству оплатить счета за щедрые подарки, которые оно делает самым богатым нашим гражданам. Логика власти проста: чем больше легальных преимуществ мы дадим верхам общества, тем больше надежда, что они будут жить по закону. Надежда вообще-то сомнительная. Но в любом случае средние слои расплатятся за богатых потерей тех социальных преимуществ, которые они до сих пор имели в России. Пострадает и та часть отечественного бизнеса, что работает на внутреннем рынке: социальные потери средних слоев обернутся снижением спроса, сокращением занятости и экономическим упадком.

Власть как заклинание повторяет, что самые бедные не пострадают. В искренность этих заклинаний верится с трудом. Но даже если предположить, что на сей раз правительство не лжет, поводов для оптимизма мало. Всевозможные субсидии обернутся дополнительными наличными деньгами, вброшенными на рынок, что будет стимулировать инфляцию. Пострадает опять же средний класс с его небольшими сбережениями. Средства, накопленные после дефолта 1998 года, опять пропадут. Иными словами, средний класс заплатит дважды: и за богатых, и за бедных. За богатых платить очень обидно. Платить за бедных, конечно, можно - при условии, что в итоге их положение улучшится. Но этого как раз не произойдет. В лучшем случае бедные просто не станут еще беднее. Хотя бы потому, что дальше уже некуда.

Судя по всему, в правительстве искренне надеются, что экономический подъем все спишет. Герман Греф прогнозирует рост порядка 5-6% в год, так или иначе гарантированный высокими мировыми ценами на нефть, и таким образом социальные проблемы рассосутся сами собой. Либеральные критики внутри самого господствующего лагеря заявляют, что обещанный рост будет достигнут только в том случае, если реформы будут проведены в полном объеме. Иными словами, зажмуримся, и - полный вперед!

На самом деле все обстоит с точностью до наоборот. Если реформы в достаточно полном объеме состоятся, то они прикончат экономический рост почти наверняка. Ибо их непосредственным результатом будет сокращение внутреннего рынка. Остается надежда на внешний рынок, все на тот же экспорт сырья. Именно эта вера в доброго заграничного покупателя объясняет идиллические прогнозы Грефа и компании. Но здесь они заблуждаются больше всего. Создается впечатление, что правительственные чиновники в России никаких иностранных газет не читают и никакой информации с Запада не получают. Мировая экономика входит в полосу спада, и с этим придется считаться не только Грефу в Москве, но и куда более компетентному Гринспэну в Вашингтоне. А спад означает одно из двух: либо цены на наше сырье упадут, либо при тех же ценах упадет доллар. В любом случае ожидаемого не получим.

Кто расплатится за эти ошибки?

На протяжении десяти лет официальные идеологи постоянно твердили, что средний класс является опорой демократии и стабильности, что создание среднего класса - главная цель. Что же заставляет сегодня либеральных чиновников затевать реформу, представляющую собой не что иное, как настоящий крестовый поход против среднего класса?

Возможно, у власти слишком мало врагов и срочно понадобились новые. Или финансовый кризис государства слишком остер. Но главным, на мой взгляд, является идеология нынешней российской элиты. Идеология, не допускающая никаких проявлений социализма, даже там, где речь идет о простом выживании населения. Идеология непримиримой классовой борьбы, которую ведет утопающее в роскоши меньшинство против всех остальных.

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ РОССИЙСКОЙ ОППОЗИЦИИ

Как и положено для демократической отчетности, в России оппозиция есть. Формально на эту ответственную роль претендуют две партии - «ЯБЛОКО» и КПРФ (хотя неформально в оппозиционные игры играет еще и Союз правых сил). Теоретически сюда можно отнести и «Отечество», но когда вы последний раз о нем слышали?

В феврале и «ЯБЛОКО», и КПРФ заявили об «ужесточении» своего противоборства с властью. Явлинский объявил свою партию «системной оппозицией». А Зюганов просто заявил, что ничего хорошего и нового смена президента не принесла, только Березовского заменили на Абрамовича (если бы на Иванова, тогда другое дело). Напоследок лидер КПРФ призвал сплотить вокруг партии коалицию левых сил.

Чудовище и «ЯБЛОКО»

Скажи Зюганов нечто подобное лет пять назад, это имело бы какой-то смысл. Но сейчас лидер КПРФ, видимо, уже не отдает себе отчета в том, что говорит. После того, как КПРФ на протяжении пяти лет систематически занимала по всем вопросам правоконсервативные позиции, после того, как партия Зюганова планомерно вытаптывала в стране любые ростки независимого левого движения, объединяться на левом фланге этой партии просто не с кем. Если какие-то группы и течения сумели выжить на протяжении

90-х, то объединяться с зюгановцами они уж точно не будут. В качестве примера можно назвать «Движение за рабочую партию», сложившееся вокруг думского депутата Олега Шеина, и движение «Альтернатива», образовавшееся из сторонников одноименного журнала, издаваемого Александром Бузгалиным. Достаточно беглого знакомства со взглядами их сторонников, чтобы понять, что они смотрят на КПРФ как на политического противника, как на организацию, препятствующую становлению настоящей левой оппозиции в России. Оба движения достаточно слабы, но на данный момент больше ничего серьезного на левом фланге вообще нет.

КПРФ напоминает гигантского динозавра, который лежит на дороге, сам никуда не движется и другим не дает. Может быть, чудовище вообще уже мертво, но место все равно занимает. Задача Зюганова, впрочем, в том, чтобы доказывать, что монстр еще жив. Причем доказывать живучесть партии нужно не ее противникам и критикам, а главным образом собственным сторонникам.

То, что Зюганов опять заговорил как оппозиционер, свидетельствует о многом. Лидеру КПРФ нужно успокаивать сторонников и избирателей, настроенных по отношению к кремлевскому режиму негативно. Ясно, что никаких дел от Зюганова ждать нельзя, но, по крайней мере, слова ему приходится произносить более резкие. В данном случае речь идет не о кризисе Зюганова, а о кризисе Путина. Власть до поры может прятаться за фальшивыми рейтингами и пропагандой придворных журналистов. Зюганов такой возможности не имеет, а потому должен как-то реагировать на меняющиеся настроения в стране. Те, кто ждал от нового начальства благостных перемен, разочарованы, а порой и раздражены.

Если зюгановская оппозиция - не левая и не оппозиционная, то с «ЯБЛОКОМ» проблема лежит в несколько иной плоскости. Явлинский вроде бы готов критиковать правительство, но только по тем вопросам, которые для будущего правительства отнюдь не являются решающими. Либеральная оппозиция подчеркнуто дистанцируется от проблем, волнующих большинство населения. Казалось бы, кто будет отрицать, что свобода печати важна для всех? Но в том-то и дело, что свобода печати несводима к судьбе НТВ и холдинга Гусинского. Не найдя в массах особого сочувствия, либеральные интеллектуалы склонны винить «отсталые» массы, демагогическую пропаганду власти, административное давление - короче, кого угодно, кроме самих себя.

Окончательно разочаровавшись, Владимир Гусинский начинает ругать население, которому ничего не нужно, кроме зарплаты и дешевой водки. И тут же получает ответ от Максима Соколова (ОРТ), что, если призываешь народ на свою защиту, не следует его попутно оскорблять.

Не принадлежу к числу поклонников Максима Соколова, но с этим трудно не согласиться. И дело не только в Гусинском. Он, в конце концов, не профессиональный политик, мог поддаться эмоциям, наболтать лишнего. Но ведь и Григорий Явлинский прошлой весной объяснял с телеэкрана, что истинные демократы - только те, кто поддерживает «ЯБЛОКО». Выходит, остальные 95% населения сплошь враги свободы либо равнодушны к ней?

Как говорил старик Фрейд, оговорки не случайны. Проблема либеральной оппозиции в том, что она нынешнюю власть искренне не любит, но серьезной альтернативы этой власти не хочет. Экономическая программа Германа Грефа вызывает умиление у самых отчаянных критиков Кремля. Речь идет о том, чтобы продолжать ту же политику, те же «реформы», но только «с человеческим лицом», без полицейского хамства и с европейской вежливостью.

В этом плане, кстати, никакой разницы между «ЯБЛОКОМ» и СПС действительно нет. Их объединяет общий подход, только положение Немцова и его сторонников еще запутаннее, чем Явлинского. Все прекрасно понимают, что на выборах СПС добился своих результатов не без помощи административного ресурса. Для поднятия авторитета надо бы покритиковать Кремль, но если зайти слишком далеко, на его помощь во время следующих выборов рассчитывать не придется.

А собственными силами группировке Немцова не справиться. Полтора года назад СПС прошел в Думу в результате дорогостоящей и бессодержательной кампании, главной целью которой было не пропагандировать, а наоборот, скрыть собственные политические принципы. Правые говорили не столько о частной собственности, сколько о том, что надо дать власть молодым и все менять. Как менять, они предусмотрительно не рассказывали. При этом вся эстетика кампании была настолько левацкой, что скорее подходила бы партии «зеленых» или какой-нибудь анархо-революционной группе. Перед нами был типичный пример подмены: среднего возраста консервативные политики притворялись молодыми радикалами.

Второй раз такой трюк повторить нельзя. Когда настало время конкретной политики, лидеры СПС вынуждены были заявить свои действительные позиции. Эти позиции пользуются поддержкой какой-то части общества, но подавляющее большинство против. Что гораздо хуже, консервативные взгляды лидеров СПС все меньше соответствуют настроению той части молодежи, что проголосовала за список Немцова.

В общем, картина мрачная. Коммунисты притворяются коммунистами, но выходит плохо. Правые притворяются левыми, но выходит даже слишком хорошо. А «ЯБЛОКО» упорно ждет своего часа. Может быть, скоро дождется. Но кому от этого станет хорошо?

Почему не страшно?

Политики из «ЯБЛОКА» убеждены, что, если доверить проведение правительственного курса им, а не тупым чекистам или ленинградским провинциалам, все сложится наилучшим образом. И реформы проведут, и демократию сберегут. А потому главная новость, которую все ждут, - кадровые перестановки в Кремле и Белом доме. И вся критика власти направлена прежде всего на то, чтобы добиться таких перестановок в правильном направлении.

Может быть, слухи о скором призвании во власть Степашина и «яблочников» окажутся очередной дезинформацией. Но представим себе, что все это - чистая правда. Чему радоваться?

Приходится в сотый раз повторять избитую истину, непонятную трем четвертям российской интеллигенции: без массового участия народа в политике демократия не выживает. Либералы хотят прав и свобод, но так, чтобы люди ими по возможности не пользовались, иначе, не дай бог, «одурелая» Россия опять не тех поставит у руля.

В такой ситуации вся либеральная оппозиция Путину сводится к попытке повлиять на закулисные интриги в Кремле, а большинство населения, в свою очередь, отказываются выходить на улицу защищать НТВ не оттого, что свобода слова людям безразлична, а потому, что люди сильно сомневаются в искренности и бескорыстности ее защитников. Слишком заметно, что либералы защищают исключительно свои права и свои свободы, после того как много лет проявляли полнейшую нетерпимость к инакомыслию. Большая часть российских средств массовой информации насквозь идеологизирована и исключительно партийна. При этом они далеко не всегда эффективны в распространении своих взглядов. Огромная часть зрителей наверняка согласится, что НТВ - самая профессиональная и самая эффективная команда на российском телевидении. Но от этого автоматически отнюдь не следует, что все те же зрители готовы будут солидаризироваться с идеологией НТВ. Непонимание этого, в сущности элементарного факта, предопределяет неэффективность либеральной оппозиции Путину.

Либералы требуют уважения своих политических прав, но на протяжении десяти лет демонстрировали полнейшее пренебрежение социальными правами большинства населения. Да и политическими тоже. Кто первый заговорил про Пиночета? Путин? Павловский? Избави Господи! Миф о спасительной диктатуре создавался именно либеральными средствами массовой информации.

Михаил Леонтьев и Максим Соколов просто более последовательны. Либералы призывали к «твердой руке» во имя «ускорения реформ». При этом сами они пребывали в святой уверенности, что их это никак не коснется. Когда выяснилось, что «твердая рука» может и кого-то из «своих» погладить против шерсти, мнения разделились. Оппозиционные издания пришли в ужас, а обозреватели первого телеканала призвали публику расслабиться и получать удовольствие.

А с другой стороны, так ли все страшно? Ведь НТВ пока не закрыли, мультяшные Хрюн со Степаном каждый вечер перед сном рассказывают нам про то, как у нас отняли свободу слова, что само по себе является доказательством сохраняющейся пока свободы. Я тоже пишу эти строки не тайком, а совершенно открыто и в газете с многотысячным тиражом. Может быть, и пугаться нечего? Нет, опасность совершенно реальна. Просто все гораздо сложнее и гораздо страшнее, нежели представляется либералам.

Кадры порешат всех

Представим себе, что Путин уволит чекистов, извинится перед НТВ, прокуратура закроет дело Гусинского. Что изменится для 95% населения? А главное, насколько изменится политика правительства?

Нерешительность экономической политики власти в 2000 году была отнюдь не следствием кадровых ошибок президента. Просто, взявшись за рычаги реального управления, Герман Греф оказался перед выбором: проводить свою программу при полном непонимании и неприятии большинством жителей страны или отступить от собственной идеологии. С одной стороны, ему угрожает критика либералов за «непоследовательность», а с другой - гораздо более серьезные неприятности от 80% населения, которое не хочет ни «жилищно-коммунальной реформы», ни продажи земли, ни налоговых льгот для богатых.

Как ни странно, выбор правительства далеко не очевиден. Ибо либералы для нынешних руководителей России - «свои». Их аргументы выглядят убедительно, их критика болезненна. Речь идет о ссоре внутри одного политического семейства. Такие ссоры бывают очень громкими и скандальными, но в конечном счете все-таки люди друг другу не чужие.

Население, напротив, воспринимается как нечто чуждое, мешающее нормально управлять страной. Но в то же время от него исходит какая-то смутная угроза. Масштабы этой угрозы трудно оценить именно потому, что на данный момент жители страны демонстрируют безмерное терпение и чудовищную пассивность, но это лишь запутывает ситуацию.

Кадровые перестановки лишь поставят новых министров и чиновников в то же двусмысленное положение, в каком находились их предшественники. Какой выбор будет сделан, в конечном счете неважно: что бы ни решили, ничего путного не получится. Но для конкретных политиков назначение во власть может оказаться не вершиной карьеры, а ее концом. Ибо, находясь в оппозиции, они сохраняли алиби. Им удавалось совмещать демократические лозунги с социальными идеями, отторгаемыми большинством граждан. Теперь ситуация изменится качественно. Никаких оправданий больше не будет. Для реализации своей социальной программы правительство должно будет в очередной раз «ломать» страну. И тут либералы поймут, что без чекистов им не обойтись.

Путин - это не случайность. Это закономерный итог, кульминация либеральных реформ, которые проводились на протяжении последних десяти лет.

Демократия или консолидация?

Как ни поверни, старая оппозиция обречена будет сойти со сцены, так и не став по-настоящему оппозиционной. Какой будет новая оппозиция? И когда она будет? В теории ответ найти легко: последовательная борьба за демократию потребует не менее последовательной защиты социальных прав большинства населения, а следовательно, и противостояния «либерализму по-русски». Короче, должна быть почва для формирования полноценного левого движения.

Но это в теории. На практике беспомощность левых есть не более чем следствие знаменитого русского терпения. Как можно защищать массы, которые сами себя не защищают? Вот если протесты приобретут действительно народный характер, ситуация изменится. Только есть основания опасаться, что власть завинтит гайки раньше, чем граждане сумеют организоваться. Это будет по-настоящему авторитарная власть. Она будет не препираться с неугодными телеведущими, а сажать их. Не устраивать маски-шоу в офисах, а стрелять по толпе. Подобное мы уже видели в 1993 году. Тогда пальба происходила под аплодисменты либеральной публики.

Если в нынешней власти и есть что-то положительное, так это то, что она объективно привела к расколу в рядах истеблишмента и создала некоторое подобие плюрализма. В этом смысле мы никогда не были так близки к демократии, как на протяжении последних полутора лет. Столкнувшись с трудностями, Кремль, похоже, ищет пути для консолидации элит.

Страшно будет, если найдет.

ТОВАР - СИЛА - ТОВАР

С НТВ разобрались по законам рынка. Но российского

«Вы семь лет вещали, что вы за рыночную экономику и за капитализм. Вот он наступил и для вас тоже. Закончился коммунизм в одной отдельно взятой телекомпании. Теперь здесь тоже будет капитализм. Вы же все время говорили, что вы за это!»

Так сказал Альфред Кох журналистам НТВ. И как это ни противно, с ним трудно не согласиться. (С одной лишь оговоркой: речь идет о капитализме Коха.) Те, кто хотел российский вариант свободного рынка, получили именно то, о чем мечтали.

Наивные интеллектуалы во времена перестройки искренне думали, будто свобода торговли равнозначна свободе слова. Оказалось немного иначе. Свобода торговать покупать или продавать слово равнозначна свободе для победителя затккуть рот тем, кто проиграл в конкурентной борьбе.

Кто виноват?

Если бы НТВ закрыла полиция, если бы цензоры отключили независимое телевидение, это было бы просто и понятно. Но НТВ оказалось жертвой собственных идеологических принципов не в меньшей мере, чем кремлевских интриг. Ясное дело, за расправой над телекомпанией стоял Кремль, но сделано все было по законам нашего рынка, по правилам свободного предпринимательства.

Погубителем НТВ стал «Газпром» - транснациональная компания, в которой государство контролирует меньшинство акций. Разумно задать ответный вопрос: какую часть государства контролирует «Газпром»? И, если государство срастается с монополистическим капиталом, не напоминает ли это вам что-то давно прочитанное из Ленина?

«Газпром» очень нехорошо поступил со своим должником. Но кто заставлял Владимира Гусинского и холдинг «Медиа-Мост» брать деньги взаймы у «Газпрома»? Ясное дело, кредиты брались под политические проценты. В тот момент, когда совершались первоначальные сделки, политической проблемы не было. «Газпром» и «Медиа-Мост» единодушно поддерживали Ельцина. И дружно мочили в 1996 году коммунистов, прибегая к самым грубым приемам. Зюганов - фигура малосимпатичная, но это не дает права на грязную игру. Тем более что били не только и не столько по Зюганову. У народа демонстративно отнимали право на выбор.

А когда люди из окружения Чубайса попались в Доме правительства при попытке вынести оттуда знаменитую коробку из-под ксерокса с полумиллионным «черным налом», не кто иной, как Киселев объявил это чуть ли не государственным переворотом. В тот момент Киселев и «Газпром», Чубайс и Кох были в одной лодке. Своих надо было защищать.

Сейчас это вспоминать неприятно, даже как-то неприлично. Но все это помнить надо хотя бы для того, чтобы извлечь уроки на будущее. Потому что свобода слова - это не просто словосочетание, но и принцип. И когда сама пресса жертвует профессиональными приниципами ради участия в политической интриге, она сама же оказывается ее жертвой.

Деньги у «Газпрома» взяли, но ситуация изменилась, единый лагерь распался. НТВ поддержало Лужкова в политической гонке 1999 года. А Путин обид не прощает. И счет был предъявлен. Политика свелась к экономике, к борьбе за собственность. Контроль над капиталом обернулся контролем над прессой. Неприятно? Безусловно. Но и закономерно. И если кто-то хотел иного, то не надо было аплодировать в 1993 году нарушению Конституции и расстрелу парламента, не надо было умиленно пропагандировать чубайсовскую приватизацию. Ибо приватизация ничего иного, кроме Коха и Йордана, породить не могла. Эти люди правильно понимают правила игры.

Злорадствовать по поводу чужих неприятностей дурно, даже если люди в лучших отечественных традициях наступили на собственные грабли. Без НТВ наш эфир многое потеряет. Но если бы дело было только в НТВ! Свобода слова может быть только одна. НА ВСЕХ! Если легально действующей оппозиции, какая бы она ни была, затыкают рот, если общественным сознанием откровенно манипулируют, значит, все слова о демократии - демагогия. Этого, кстати, звездная команда Гусинского никогда не понимала и делить эфир, например с противниками либеральных идей, была не готова. Но когда рот затыкают либералам с НТВ, это наступление на права всех. Защищать Киселева от Парфенова бессмысленно. Гражданские права защищать необходимо. И если завтра победоносный Киселев начнет отключать от эфира Парфенова и Миткову, это будет такой же атакой на свободу слова, как и то, что происходит сегодня.

Что делать?

Защищать свободу журналистов - Сорокиной и Митковой, Киселева и Парфенова - надо ради общих демократических принипов. Хотя бы потому, что даже самая посредственная демократия все же лучше самого хорошего фашизма. И это касается не только журналистов, но и миллионов людей, испытывающих к прессе вполне понятное отвращение. Но защищать свободу прессы надо не только от полицейского с дубинкой, не только от Коха и Йордана, но и от того изуродованного рынка, воплощением которого эти уважаемые господа являются.

Рынок по-российски, ясное дело, имеет свои особенности. Потому что право собственности в конечном счете оборачивается именно правом на свободное применение дубины. А это никакого отношения к капитализму не имеет. Рынок без четкой судебной системы - это все-таки базар.

Поражение НТВ - не конец свободы слова в России. Это начало нового раунда борьбы за демократию. И урок, который мы должны извлечь из происходящего, предельно прост. Для того, чтобы наши свободы были защищены, надо последовательно отстаивать права граждан. Всех граждан, а не просто группы либеральных журналистов с популярного телеканала.

Если этот урок будет усвоен, то власть еще пожалеет, что расправилась с НТВ. Ибо рано или поздно ей придется иметь дело не с десятками журналистов, а с миллионами людей, научившихся солидарности и готовых бороться за свои интересы.

ТУЧНЫЕ КОРОВЫ ПРИКАЗАЛИ ДОЛГО ЖИТЬ

Когда экономические подъемы завершаются, становится понятно, что их не было

Америка начинается с газет и журналов, горами лежащих перед коридором, ведущим вас в самолет. Привычно схватил в охапку полдюжины изданий - почти все газеты любопытны, когда впереди одиннадцать часов полета.

Но на сей раз в газетах есть что-то новое, непривычное. Все газеты говорят об одном: снижение курсов на бирже, падение деловой активности, закрытие предприятий, увольнения. Короче, экономический спад.

Приземляясь, уже знаешь, о чем говорить с нью-йоркскими друзьями. Время тучных коров кончилось. Высокие технологии оказались совсем не такими прибыльными, как принято было считать. Большая часть компаний вообще никогда не принесла никакой прибыли. Пирамида осыпается.

Сказочные перспективы высоких технологий не только привлекли капиталовложения. Они отвлекли деньги, нужные для развития других отраслей. Финансовые спекуляции стали самым выгодным бизнесом. При этом Америка все больше залезала в долги. Здесь должны почти все.

Мой знакомый профессор в Нью-Мексико живет в милом домике, водит красивую машину и пользуется заслуженным уважением в обществе. Дом принадлежит ему на 10%, машина - на 25%, а на кредитной карточке 15 тысяч долга, который постоянно увеличивается.

Компании тоже торговали между собой в кредит, да еще числили в своих активах огромные суммы основного капитала, которого не существовало в действительности, поскольку курсы их акций были завышены в несколько раз. Все это было фикцией, иллюзией, возбуждавшей либеральных экономистов и создававшей иллюзию благополучия у обывателя. При этом, однако, государство получало с фиктивного капитала и покупок в кредит налоги живыми деньгами. Отсюда и знаменитый профицит бюджета.

Последней каплей был энергетический кризис в Калифорнии. Под влиянием неолиберальных идей энергетические компании были предоставлены на волю рынка. Правда, цены на электричество для населения и бизнеса регулировали, но это никого до поры не смущало, поскольку это было на пользу самим энергетикам: при стабильных тарифах нефть дешевела, а разница поступала в карман акционерам.

Энергетическая монополия Pacific Gas and Electricity (PG amp;E) совершенно добровольно согласилась на протяжении переходного периода поддерживать фиксированные цены, но при условии, что ей позволят предварительно их повысить. Дополнительные доходы должны были пойти на перестройку компании, но, как водится, средства были выведены во владеющий PG amp;E холдинг с тем же названием. При этом отрасль задыхалась от недостатка инвестиций - все деньги уходили на биржу и вкладывались в акции модных предприятий новой экономики, которые затем стали дружно разоряться. Сотни миллионов долларов в буквальном смысле слова вылетели в трубу.

Затем нефть подорожала. Энергетики стали нести колоссальные убытки. Менеджеры в панике бросились к акционерам, прося вернуть назад хотя бы часть денег, которые уплыли из отрасли за предыдущие годы. Ведь потребители переплачивали специально, чтобы профинансировать мероприятия по повышению эффективности! Акционеры ответили: вы ошиблись, деньги движутся только в одну сторону. Никто не возвращает прибылей. Впрочем, возможно, возвращать было уже и нечего. Все деньги сгорели на бирже.

Электроэнергия стала отключаться безо всякого предупреждения. Гас свет и вырубались компьютеры. Государство стало тратить феноменальные суммы, чтобы спасти разоряющуюся энергетику. За Калифорнией вошли в кризис другие штаты. Американские коллеги Чубайса объяснили, что все дело в сохранившихся остатках регулирования. Власти пошли им навстречу. Тарифы уже не сдерживают. Цены на электричество резко подскочили, но компании все равно несут убытки, потому что ни бизнес, ни население не могут платить.

Компьютерные компании, для которых электричество - это жизнь, начали умирать десятками. До конца года в Калифорнии ожидается разорение 80% подобных фирм. А PG amp;E, растратив миллиарды долларов государственной помощи, в начале апреля заявила о своем банкротстве. Жители Калифорнии, кто побогаче, стали закупать генераторы, чтобы хоть несколько дней автономно продержаться. В Нью-Йорке все с ужасом ждут лета: опасаются, что с наступлением жары здесь начнется то же, что и в Калифорнии. Если станут отключаться кондиционеры, находиться во многих помещениях окажется невыносимо. Холодильники в Америке на отключение тоже не рассчитаны.

Вообще-то калифорнийская история поразительно напоминает российскую. Года два назад молодые миллионеры новой экономики ужасно важничали. Теперь они вернулись домой и просят у пап и мам сотню баксов до зарплаты. На стенах граффити: «Ну что, допрыгались, виртуальщики?».

Еще несколько лет назад студенты в университетах искренне верили, что нет более мудрых людей, нежели руководители Международного валютного фонда с их универсальными рецептами, и не могли понять, почему замечательные реформы в России не вызывают всенародного восторга. Сегодня разговоры о свободном рынке вызывают у студентов гомерический хохот. Расказываешь им про Россию, а они отвечают: ну в точности все, как у нас! Потом, немного подумав, добавляют: только хуже.

В Калифорнии разворачивается кампания за национализацию электроэнергии. Треть электрических компаний в США принадлежат штатам и городам (включая Лос-Анджелес). В этих местах все пока благополучно - цены дешевле, отключений нет, а главное - энергетика не убыточна. Жители Калифорнии с ужасом обнаруживают, что за деньги, которые правительство потратило на спасение частных энергетических компаний, оно могло бы эти же компании уже два раза купить.

Люди начинают запоминать новые лица. Вот Медея Бенджамин, кандидат в сенаторы от партии «зеленых». Ее постоянно арестовывают при пыпытке прорваться к губернатору или сорвать какое-то важное мероприятие. Полиция даже пыталась перевоспитать эту неуправляемую женщину.

Я застал ее при заполнении двадцатистраничной анкеты. «Если я не заполню ее, меня опять отправят в тюрьму», - объяснила Медея. Один из разделов анкеты гласил: если у нас будет слишком много свободы, мы не сможем жить в дорогих домах, носить оружие и путешествовать за границу. Ответ: согласны или нет?

- Чего они ждут от тебя?

- Не знаю, - отвечает Медея, - видимо, хотят объяснить, что свобода - это плохо.

Отчаявшись, она отдает анкету десятилетней дочери. Дочка приглашает подружку, и они весело начинают отвечать на вопросы анкеты, время от времени вписывая в раздел «ваше мнение» строчки из любимых песен.

- Они все равно не будут это читать! - веселится Кевин Данахер, муж Медеи (а кстати, и лидер организации Global Exchange, которая мобилизовала тысячи людей для демонстраций в Сиэтле).

Медея - это калифорнийское лицо партии «зеленых». Общенациональный лидер - Ральф Нейдер. Мы за границей наивно думали, будто на последних выборах Нейдер оттянул голоса у Гора. На самом деле все было строго наоборот. За Нейдера хотели голосовать 6-7% американцев, но больше половины из них в последний момент испугались, что победит Буш. У Нейдера остались только самые стойкие. А Гор все равно проиграл. Теперь перебежчики раскаиваются. Или скрывают правду. Особенно в Калифорнии. Кого ни спросишь, все за Нейдера голосовали.

От протестующей молодежи международные банкиры и правительства уже прячутся по всему миру. Сейчас массы собираются в Квебек, протестовать против расширения зоны свободной торговли (т.е. фактически долларовой зоны) на Южную Америку. Со всей Канады стягивается полиция. После Сиэтла и Праги организаторы международных встреч ищут спокойного места с надежным тоталитарным правительством. Северная Корея в принципе может подойти, если чуть поправит свою идеологию. Но пока для встречи Всемирной торговой организации выбрали Катар. Местное правительство уже объяснило: никаким радикалам виз не дадим, а если кто-то проберется и начнет выступать - убьем. Там просто.

Правозащитные, экологические и леворадикальные организации в складчину решили нанять корабль, обвешать его лозунгами и поставить у входа в порт - в нейтральных водах. «Как ты думаешь, решатся они нас потопить?» - гадает Медея.

«Зеленые» - это партия протеста и движение тех, кому опротивели как демократы, так и республиканцы. Когда движение только начиналось, его представители выглядели безответственными радикалами. Сегодня они доказали свою эффективность не только срывом мероприятий истеблишмента, но и попытками создания эффективной экономики.

Они открывают магазины, которые покупают кофе у фермеров в Латинской Америке дороже, чем это делают корпорации, но продают примерно за ту же цену, что и супермаркеты. И при этом не несут убытков.

- Наши прибыли меньше, - объясняет Кевин Данахер, - зато фермеры в Латинской Америке начинают чувствовать себя людьми. Много лет гуманитарные организации строили школы и больницы, которые потом разваливались, поскольку местные жители были не в состоянии их поддерживать. А теперь Global Exchange помогает кооперативам зарабатывать средства, и они сами себе строят больницы. Наша цель - создать общественный сектор, который будет работать на всех. Например, национализировать энергетику, транспорт. Но мы хотим уже сейчас показать, что можно устроить экономику по-новому.

Global Exchange имеет даже свою туристическую программу: возит людей не на пляжи, а в южные штаты Мексики, где периодически вспыхивают столкновения между индейцами и военными. Здесь руководит загадочный субкоманданте Маркос - человек в маске, с автоматом и портативным компьютером, выпускник философского факультета, живущий среди индейцев, сочиняющий притчи и публикующий в Париже социологические статьи.

Это называется Reality Tours - столкновение с реальностью. Вообще-то благополучного обывателя можно сводить в некоторые районы Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, это тоже будет незабываемое столкновение с реальностью, после которого пропадают всякие иллюзии не только об американском образе жизни, но и о жизни вообще. Но в Мексику или в Африку ехать все же интереснее, а главное - для Global Exchange это шанс дать людям в бедных странах заработать немного денег, поддержать социальные проекты.

- Может быть, мы могли бы отправить людей в Россию? - интересуется Кевин.

И в самом деле надо будет следующей зимой отправить их в Приморье, когда там в очередной раз отключат свет и отопление. После такого путешествия проблемы Калифорнии покажутся сущей мелочью. А главное, столкновение с реальностью надолго запомнится.

ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК НА ВОСТОК

Коэн продолжал стоять на своем, предсказывая, что приватизация в России приведет не к подъему производства, а к затяжному спаду, коррупции и массовым нарушениям прав человека. Как мы знаем, этот прогноз подтвердился буквально с первого же дня либеральных реформ, но на Западе упорно продолжали игнорировать не только предостережения историка, ставшего диссидентом, но и очевидные факты, поступавшие из России. Помню, как в те самые 90-е годы западные корреспонденты откровенно говорили мне, что писать о коррупции или неэффективности новых частных хозяев они не будут, чтобы не мешать реформам. Короче, все тот же партийный принцип.

Даже за несколько месяцев до финансового краха 1998 года западная пресса продолжала трубить в фанфары. «Перспективы России на ближайшие годы и десятилетия, как никогда, многообещающи», - писал журналист Дэвид Ремник. Абсолютно преобладающим чувством среди тех, кто знаком с происходящим в России, является оптимизм, говорил вице-президент Альберт Гор. Тут случился финансовый крах, и в Вашингтоне неожиданно изменили мнение о великолепных успехах ельцинского курса.

Сразу обнаружили коррупцию, олигархию, признали, что реформы шли неправильно, а главное, вдруг заметили, что две трети населения погрузились в нищету. Впрочем, само по себе все это не имело бы большого значения, если бы дестабилизация России в перспективе не представляла угрозу интересам США. Но это все же не маленькая африканская страна, где можно вырезать или выморить голодом миллион человек, и никто не заметит. Здесь, в отличие от Верхней Вольты, размещено множество атомных ракет, а также живут множество безработных специалистов по самым новейшим вооружениям. В Вашингтоне началась новая дискуссия под названием: «Кто потерял Россию»?

Вообще-то, Россию они потерять не могли, она им никогда и не принадлежала. И, надо надеяться, принадлежать не будет. Если кто-то что-то и потерял, так это большинство российских граждан, лишившихся своих рабочих мест, общедоступного здравоохранения и социальных гарантий. Но как раз про них в Вашингтоне не вспомнили. Более того, дискуссия о России, начавшаяся в 1999 году, быстро зашла в тупик, ибо виноватым никто себя не признал, да и обвинить никого не решились. Ибо, если бы разговор пошел всерьез, то говорить пришлось бы уже не о политических ошибках, а о пособничестве коррупции и геноциду. А это уже серьезное обвинение даже в Америке.

Предупреждения, тщетно повторявшиеся Стивеном Коэном на протяжении десятилетия, стали очевидными и зачастую общепризнанными фактами, другое дело, что от этого ничего в политике не меняется. Те, кто несет ответственность за катастрофу, сохраняют власть и влияние, продолжая все ту же безумную игру. Но, по крайней мере, американский историк смог теперь собрать в одной книге собственные пророческие статьи начала 90-х и безумные цитаты из речей высокопоставленных политических деятелей и опубликовать для всеобщего ознакомления.

Если никто не отвечает за свои ошибки и преступления, то хотя бы можно рассказать о них и назвать поименно тех, кто непосредственно участвовал в самом большом грабеже ХХ века. Книга называется «Провал крестового похода», вышла в Нью-Йорке и Лондоне в 2000 году.

Примерно в это же время в Америке вышла книга известного антрополога Джанин Ведел «Collision and Collusion» (на русский язык это можно перевести как «Соединение и столкновение»), посвященная нравам несколько необычного племени либеральных экономистов. Это весьма своеобразное племя, живущее преимущественно в дорогих отелях, говорящее главным образом по-английски и отличающееся исключительным презрением ко всем, кто не посвящен в тайны клана. Особенностью этого племени является отсутствие каких-либо моральных обязательств по отношению к тем, от имени и во имя кого формально проводится политика, круговая порука и невероятная жадность.

Самое удивительное, что представители племени, живущие в Москве, и их партнеры из Гарварда, как выяснила Ведел, друг от друга не отличаются ничем. Они воспринимают себя как единое целое, а весь мир - как огромное охотничье угодье. Книга Ведел, недавно удостоившаяся престижной научной премии в США, на русском языке, к сожалению, пока недоступна, но в 2001 году появилось русское издание книги Коэна, которую настоятельно рекомендую прочитать всем, у кого остались какие-то иллюзии относительно просвещенного Запада.

Коэн показывает, как этап за этапом американские элиты последовательно и цинично поддерживали Ельцина, игнорируя не только интересы российского населения, но и принципы американской демократии. За все это приходится расплачиваться не только ростом антиамериканских настроений в России, но и ростом коррупции, и деградацией политической культуры в самих США.

Сотни миллиардов неправедно нажитых долларов, которые во многом благодаря разработанной в США и проводимой в Москве политике начиная с 1992 г. утекали из России на Запад, могли привести к коррупции в различных учреждениях Америки, далеко выходящей за рамки нескольких получивших известность банковских преступлений. На эту возможность уже указывали многие наблюдатели, но ни один из них с такой убедительностью и полнотой, как недавно ушедший в отставку главный специалист ЦРУ по России, который, по-видимому, знает больше, чем может рассказать. (с. 208)

Мало того, что русские деньги разлагают американскую бюрократию (точно так же, впрочем, как раньше филиппинские или заирские деньги), но в Вашингтоне сформировалось мощное политическое лобби, которое не допускает изменения приоритетов внешней политики. Россию нужно поддерживать на пути реформ, а значит, толкать еще дальше в том же направлении, идя по которому мы уже пришли туда, где находимся.

Вашингтон последовательно поддерживал Ельцина во всем. И несмотря на некоторое изменение риторики, та же политика проводится и в отношении Путина. Пример чеченской войны в этом отношении показателен. История также отметит, что президент Соединенных Штатов дважды поддержал или, во всяком случае, не осудил военные преступления, совершенные Кремлем против своих же граждан в Чечне. Он уподобил их войне Линкольна против сепаратизма и рабства, а затем, говоря о разрушении Грозного, использовал термин «освобождение». (с. 207)

Книгу Коэна очень стоило бы прочитать той части демократической интеллигенции, которая, несмотря ни на что, все еще искренне верит, будто заграница нам поможет, а просвещенный Запад будет способствовать торжеству у нас демократических принципов. Перед нами самое настоящее обвинительное заключение, сборник доказательств, свидетельствующих, что Соединенные Штаты действовали в России в конце ХХ века точно так же, как в конце XIX века, во времена Королей и капусты, в Южной Америке. Да, они действительно способствовали насаждению американских ценностей, но свобода служила не более чем оберткой для Макдоналдса, а демократические идеалы - рекламным слоганом для продвижения своих корпораций на туземный рынок.

Что вовсе не означает, будто свобода и демократия не имеют самостоятельной ценности. Просто эти принципы не относятся к американской внешней политике. Во всяком случае, в России.

С.Коэн. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России. - М.: АИРО-ХХ, 2001.

О ЛЮДЯХ И КРОЛИКАХ

Протест как предмет первой необходимости демократии

Эксперименты над животными необходимы для медицины. На хрюшках, кроликах и крысах проверяют различные препараты. От животных требуется информация. Причем не искаженная. Представьте себе, если бы кролики умели терпеть и регулярно докладывали бы «наверх» экспериментаторам: полностью поддерживаем и одобряем внутривенные препараты…

К счастью, животные лишены разума. Их реакция естественна, что делает их полезными для ученых. И науки.

А люди, к несчастью, наделены разумом. И на все реформы сверху отвечают: «Жить стало веселее», «Только бы у вас хватило терпения, товарищ президент».

Таким образом, своим молчанием, терпением и мнимой поддержкой народ искажает результаты экспериментов власти по улучшению благосостояния страны.

Гражданский долг каждого - адекватно реагировать на любые действия власти.

Наш обозреватель Борис Кагарлицкий, наблюдая за политическими движениями масс, нашел их (движения) ложными. И решил написать о людях и кроликах.

Над нами можно экспериментировать, как над кроликами. Нет, лучше, чем над кроликами. Ибо мы умеем переносить боль и унижение. Беда в том, что кролики, обладай они такими замечательными чертами, давно погубили бы науку. Ведь для успеха эксперимента нужна обратная связь. Нужна естественная реакция. Если народ терпит, власть считает, что все в порядке. И продолжает в том же духе. Пока не станет уже совсем плохо. Для власти, разумеется.

Из всех демократических принципов мы выучили только один: терпимость. Причем понимаем ее как-то странно. Мы нетерпимы к чужому мнению, к чужой личности (кто это сказал? Ах, он? Так я и слушать не буду). Но к различным политическим и социальным безобразиям, происходящим буквально у нас на глазах, мы терпимы невероятно. Мы выработали стопроцентную терпимость к воровству, эксплуатации, произволу, несправедливости.

Вообще-то, для того чтобы существовала демократия, все должно быть наоборот. Терпимость к чужому мнению и нетерпимость к несправедливости - две стороны одной медали. Без одного не будет другого.

Вот уже несколько месяцев с Запада приходят необычные новости и неожиданные телекартинки. Баррикады и демонстрации, толпы молодых людей, противостоящих полиции, заставляют вспомнить 1968 год. Возвращение в прошлое? Или назад в будущее? Что происходит? И как это относится к нам?

В нынешнем году первомайские репортажи основных телевизионных каналов - ОРТ и «обновленного» НТВ - выглядели исключительно странно. Показав привычные картинки с профсоюзного и «народно-патриотического» митингов, телевизор на несколько мгновений перенес нас как бы в другой мир, где тысячи демонстрантов осаждали здание Мирового банка в Лондоне или пытались блокировать шествие неонацистов в Берлине. После этого дикторы успокоили нас, заявив, что до Москвы первомайская волна «погромов» не докатилась и у нас подобных безобразий быть не может. Короче, спасибо товарищу Зюганову!

Несколько слов о «погромах»: те, кто в отличие от большинства из нас, умудрился в этот день по спутниковому TV посмотреть SkyNews или какой-либо иной западный канал, обнаружили, что толпа в Лондоне стояла довольно мирно, лишь отбивая попытки полиции рассеять людей. Задача демонстрантов была в том, чтобы блокировать Оксфорд-стрит, а для этого ничего громить не требовалось. Все магазины сами закрылись, а контора Мирового банка нормально работать оказалась не в состоянии. Сооруженная студентами-историками катапульта в Квебеке обстреливала полицию плюшевыми мишками, из которых сыпались листовки. В Барселоне на прошлой неделе Мировой банк решил вообще отменить свою ежегодную встречу, узнав, что полторы сотни тысяч молодых людей и профсоюзных активистов пообещали прийти на демонстрацию протеста.

Выступления подобного рода продолжаются уже около двух лет и, к сожалению, не всегда оказываются столь мирными. Но показательно, что полиция арестовывает преимущественно иностранцев, которых можно выслать, а ни одно серьезное дело против «зачинщиков» до суда не было доведено. Дело вовсе не в «мягкости» закона: попробуйте просто так набить морду полицейскому или разбить витрину магазина - и вам придется долго расплачиваться, а может быть, и сидеть. Но массовые выступления и даже уличные бунты не являются, по крайней мере в англосаксонских странах, по определению незаконными.

Ибо в основе демократии лежит право на восстание.

Это право провозгласили бароны и горожане, выбившие из короля Джона Великую хартию вольностей в XIII веке. На этом же основании американцы в XVIII веке восстали и провозгласили республику. Народ не обязан выполнять распоряжения власти, если законность этих распоряжений сомнительна.

А неповиновение становится не только правом, но и гражданской обязанностью.

Разумеется, против демонстрантов можно применить существующий еще с XVIII века «закон о мятеже», но «бунтовщики», в свою очередь, обвинят власти в заговоре с целью ограничить демократию. Поскольку полиция, ограничивая право на демонстрацию, действует с точки зрения конституционных принципов по меньшей мере сомнительно, любая попытка осудить «зачинщиков» массовых выступлений обернется волной встречных исков и новых протестов, так что власти просто не рискуют идти с серьезными делами в суд.

С нашими властями в такие игры играть бессмысленно. Но спокойствие на московских улицах гарантировано вовсе не свирепостью полицейского режима, а стараниями прорежимных коммунистов и коррумпированных профсоюзных лидеров, которые даже на митинг протеста выходят, чтобы поддержать президента и верноподданнически попросить его оценить их заслуги и включить их в кабинет министров.

Вообще, «самобытность» российского общества состоит в поразительном несоответствии между политическим спектром и общественным мнением.

Судя по социологическим опросам, национал-коммунисты и либералы-западники являются двумя группами меньшинства, к тому же порядком дискредитировавшими себя.

Если же судить по расстановке сил в Думе, страна делится исключительно на эти две группы, между которыми балансирует национал-либеральная власть, умудрившаяся позаимствовать самые отвратительные черты у обеих.

Средства массовой информации с наслаждением тиражируют эту псевдореальность, забывая, что политика не сводится к выборам, а события - к тому, что сочтут нужным показывать по телевизору.

Между тем общество испытывает растущее недоверие к средствам массовой информации и растущую отчужденность от всех официальных политических сил. Дискредитированы не отдельные деятели, а вся система. Как и положено в подобных ситуациях, первой реакцией общества становятся апатия, цинизм и безразличие к политике. Здесь вам не Квебек и не Лондон. Ходить на российские политические митинги бесполезно, ибо у нас даже протестуют в поддержку власти. Причем аполитизм российского общества вызван не отсутствием интереса к политическим или социальным проблемам как таковым, а твердой уверенностью, что ни власть, ни оппозиция решать эти проблемы не собираются. Однако апатия не может продолжаться бесконечно.

1999-2000 годы оказались не только формальным рубежом века. Они знаменовали и рубеж между поколениями. Десять лет назад слова «социализм» или «рабочее движение» вызывали у большинства молодых людей лишь ассоциации с унылыми лекциями советских специалистов по общественным наукам, а левые организации практически неспособны были рекрутировать кадры в интеллигентской среде. После 1998 года ситуация начала резко меняться, и первым симптомом этого стали многочисленные попытки создания профсоюзов среди служащих коммерческих банков и транснациональных предприятий. Причем традиционная профсоюзная бюрократия не имела к этому никакого отношения, все инициировалось снизу. Там, где попытки удавались, никто не торопился присоединяться к старым структурам, доставшимся в наследство от советского времени. Все начиналось как бы на новом месте.

Прошел еще год, и среди молодых представителей среднего класса начала распространяться мода на левые идеи. Можно считать это тоже своего рода западным веянием. Самое радикальное поколение в Англии - это «ровесники тэтчеризма». Когда я спросил кого-то из лондонских студентов, почему он участвует в антикапиталистических выступлениях, он так и ответил: родился при новом порядке, вырос при этом порядке, никакого другого не видел, а этот мне отвратителен. Помните, как наши либеральные публицисты любили рассказывать нам притчу про Моисея, который 40 лет водил народ по пустыне? Вот все водят людей, водят и не понимают, что поколение, которое в этой пустыне выросло, такого издевательства не простит.

Но английская пустыня по сравнению с нашей - цветущий сад!

Дискуссия о левых идеях еще недавно была абсолютным табу для «серьезной» прессы. Газеты и телевидение действовали по привычному советскому принципу «торговли с нагрузкой»: если вы хотите политическую свободу, извольте получить в комплекте с ней и «свободный капитализм», иначе не будет ни того, ни другого. Но и это меняется. Показателями могут быть острый интерес и симпатия, который вызвали в России протесты против «корпоративной глобализации» на Западе.

Когда «Общая газета» опубликовала довольно путаную и враждебную статью о росте левых настроений среди молодежи, это вызвало целую бурю откликов - писем и телефонных звонков в редакцию, выступлений в интернете. Похоже, героем нового поколения становится не преуспевающий менеджер с Уолл-стрит, не бессмысленно прилизанные молодые люди с рекламы растворимого кофе, у которых вот уже десять лет «все только начинается», а радикал, сражающийся с полицией на улицах Сиэтла или Праги.

Кто-то из тележурналистов возмущенно передавал из Лондона, что тамошние российские студенты дружно вышли на улицу вместе со своими однокурсниками. И в самом деле: не отменили бы советских порядков - не учиться бы им в Англии. Правда, учиться за границей начали еще при Горбачеве, когда имен Чубайса и других великих приватизаторов еще никто не слышал. Но главное не это. Против капитализма сегодняшние радикалы протестуют по той же причине, что десять лет назад заставила людей выходить на улицы против «коммунизма». Такова естественная реакция.

ПРОФСОЮЗЫ СКОРЕЕ ЗА НЕДВИЖИМОСТЬ, ЧЕМ ЗА ДВИЖЕНИЕ МАСС

«Последовательная борьба трудящихся и их профсоюзов за свои права необходима, во-первых, потому, что каждый шаг по углублению экономической демократии будет неизбежно встречать сопротивление наиболее реакционных слоев буржуазии и бюрократии, не желающих расставаться со своими привилегиями. А во-вторых, работники всегда должны быть готовыми к защите уже завоеванных прав и социальных гарантий. В этом случае по отношению к своим партнерам профсоюзы будут вынуждены действовать по формуле: принуждение к миру»

Нет, это не из Ленина или Плеханова. Это Андрей Исаев, второй номер в Федерации независимых профсоюзов России, депутат от «Отечества». Прочитаешь, и становится ясно: человек принципиальный, но не экстремист. Бороться готов, но вообще стоит за мир, только социальные партнеры иногда подводят.

Голосом Исаева говорит официальная профсоюзная бюрократия, а следовательно, мы можем спать спокойно: права наемных работников надежно защищены. Жаль только, что рабочие об этом пока не догадываются: ни условия труда, ни заработная плата лучше не становятся, а там, где какие-то улучшения случаются, профсоюзных руководителей ФНПР, как правило, даже близко не видно. Непримиримая борьба происходит на страницах профсоюзных изданий, да и там заканчивается, как только президент Путин изволит явиться на встречу с руководителями ФНПР. Сразу же после этого становится ясно: социальный партнер у нас хоть куда. Просто идиллия!

Уже больше года правительство России пытается провести через Думу свой проект КЗОТа, который и впрямь достоин войти в историю. Мы уже писали на страницах «Новой газеты» про этот удивительный документ. Правительственный проект не только урезает права профсоюзов, не только официально разрешает работодателям шпионить за своими работниками, собирая сведения об их политических взглядах и личной жизни, но еще и открывает возможность для распространения детского труда и постепенного перехода от восьмичасового к двенадцатичасовому рабочему дню. Понятное дело: наше правительство вовсе не настаивает на том, чтобы подобные нормы вводились повсеместно, оно лишь милостиво разрешает компаниям в порядке установления «гибких» трудовых отношений вводить - по соглашению с сотрудниками - двенадцатичасовой рабочий день или нанимать на работу несовершеннолетних. Все в лучших советских традициях - по пожеланиям трудящихся.

В Думу приходят очень симпатичные чиновники, которые в кулуарах объясняют, что тоже болеют за народ и у них просто сердце разрывается при мысли об ужасном положении трудящихся масс. Но что делать, все равно права рабочих нарушаются повсеместно, изменить ничего нельзя, а потому необходимо подобную практику легализовать. Представьте себе правоведа, который с такими же охами и вздохами предложил бы нам легализовать воровство и убийство в связи со слабостью правоохранительных органов.

Мы не единственное место на планете, где с людьми плохо обращаются. Во многих странах работают неограниченное время, без отпусков, а порой и без права отойти в туалет на протяжении трудового дня. По-английски это называется «потовыжималками» - sweatshops. Братский коммунистический Вьетнам предоставил фирме Nike возможность эксплуатировать в своих мастерских двенадцатилетних подростков - все радуются: страна развивается, экономика растет! Но мы, похоже, станем первой страной мира, которая пытается законодательно защитить и обосновать sweatshops, причем делает это путем отмены современных трудовых норм. И еще сделаем это совершенно демократически - через парламентское голосование!

А что профсоюзы? ФНПР объявила правительственный проект «рабовладельческим», «законодательством позапрошлого века», «примером дикого капитализма» и так далее. В противовес правительственному ФНПР через близких ей депутатов в Думе внесла собственный «проект восьми», который призван был стать приемлемым компромиссом для всех. Исаев и Шмаков произносили речи, рассылали по предприятиям инструктивные материалы с призывами дружно встать на защиту «проекта восьми». И вдруг, совершенно неожиданно, руководство ФНПР совершает поворот на 180 градусов, отказывается от «проекта восьми» и создает согласительную комиссию, которая должна будет исправить правительственный вариант. Учитывая все то, что сами профсоюзы говорили об этом варианте на протяжении года, становится очевидно, что исправить его невозможно в принципе. Возникает вопрос: когда лидеры ФНПР обманывали своих сторонников - тогда или теперь? И почему столь неожиданная смена курса?

Ответ достаточно прост. Являясь наследником советских профсоюзов, ФНПР получила огромную собственность, которая постепенно приватизируется в интересах руководства, но одновременно продолжает кормить огромный бюрократический аппарат. Санатории, профилактории, туристические фирмы и еще много всего другого. Один лишь московский Дворец труда (Кривой дом, как прозвали его сами сотрудники) обеспечивает немалые доходы от сдачи помещений и различных базирующихся там бизнес-партнерств. Именно таким образом федерация получает большую часть дохода, а членские взносы кажутся на этом фоне весьма скромными. Помню, как еще в 1994 году Михаил Шмаков, нынешний лидер ФНПР, говорил на заседании Генерального совета федерации, что надо выбирать что-то одно: если собираемся бороться, надо отказываться от собственности. Выбор руководства ясен. Спекуляция недвижимостью выгоднее, чем классовая борьба.

Пока шло предварительное обсуждение КЗОТа, можно было проявлять принципиальность. Но в ближайшие несколько месяцев правительство начинает новую волну либеральных реформ, «вторую шоковую терапию». Дело пошло всерьез, а это резко меняет правила игры. Предшественник Шмакова на посту лидера ФНПР Игорь Клочков поплатился своей должностью за попытку противостоять Кремлю. Нынешние руководители учли этот печальный опыт.

Судя по всему, первоначально руководство ФНПР хотело обменять отказ от борьбы с правительственным проектом на выигрыш времени. Пока согласительная комиссия возилась бы с документом, настала бы осень и прошел съезд ФНПР, на котором нынешнее руководство сохранило бы свои посты. Но Кремль настоял на том, что кодекс будет приниматься в июне. Путин очень попросил, и Шмаков неожиданно быстро согласился. Интересно, какова оказалась цена вопроса? По Государственной Думе упорно ходят слухи, что Шмаков станет следующим министром труда. Починок на этом месте смотрится как-то странно и, надо думать, давно уже подыскал что-то поближе к своей любимой теме - деньгам. Что же до Шмакова, то он играет беспроигрышно. Если все обойдется, он сохранит за собой профсоюзный пост, если же в рядах родной организации возникнет бунт, лидер пойдет на повышение.

Возможно, впрочем, Шмаков по старой привычке хочет заручиться гарантиями кремлевского руководства. Если с помощью Кремля профлидеров назначали, то без санкции главного начальника снимать их тоже не позволят. Хотя, здесь, конечно, могут быть и осечки. Гарантии-то дают, а вот выполнять их…

Все это очень в советской традиции - и наказание невиновных, и награждение виноватых. Вообще советские профсоюзы называли «кладбищем кадров». Похоже, с тех пор многое изменилась и с этого кладбища вполне можно выбраться - даже на теплые места.

Другое дело, как отнесутся к этому профсоюзные активисты. Показательно, что некоторые организации ФНПР уже заявили о своей готовности участвовать в съезде свободных профсоюзов, намеченном на 6 июня в Москве. В связи с этим организаторы съезда даже не знают, как его окрестить. Говорят, что будет съезд реально работающих профсоюзных организаций. То есть тех, кому в отличие от лидеров ФНПР новое законодательство грозит серьезными проблемами.

О БУРЯХ В ТАРЕЛКАХ И СТАКАНАХ

Билл вытащил из холодильника целлофановый пакет, высыпал из него на сковородку фарш, вызвавший у меня не аппетит, а тайное воспоминание о советском общепите. Затем с помощью электрического устройства вскрыл консервную банку, из которой вылил на сковородку какую-то красную жижу. Все это зашипело, забулькало и превратилось в красноватую кашицу, которую Билл тут же слил в пластмассовый таз и прикрыл крышкой. «Кошачья еда», - подумал я и стал оглядываться в поисках кошки.

- Это для моего сына, - объяснил Билл. - Он ничего другого не ест.

Американский средний класс делится на тех, кто ест суши, и тех, кто жрет гамбургеры. Китайские, тайские или японские рестораны, конечно, подороже, чем «Макдоналдсы», но не настолько, чтобы обед в них был недоступной роскошью для человека, имеющего нормальную работу. Однако обыватель предпочитает бигмаки или сандвичи, представляющие собой килограммовые белые булки, разрезанные вдоль и набитые всем вперемешку. Все это запивается какими-то подозрительными химическими напитками, из которых кока-кола, видимо, самый безопасный. Наевшись таким образом, средний американец начинает чувствовать, что что-то не так, и идет в гимнастический зал, бегает, прыгает и плавает, чтобы сбросить лишний вес. После чего очень хочется поесть, и он опять привычно сворачивает в сторону «Макдоналдса».

Отношение к гамбургерам делит Америку на два лагеря. Истинные патриоты считают, что нет ничего лучше булки с котлетами. Космополиты, гуманисты и левые радикалы ведут с гамбургерами непримиримую войну, а потому обедают главным образом в китайских закусочных. Здесь дело не только в симпатии к угнетенному «третьему миру», но и в доступности цен - французская пища многим не по карману, да и приготовить хороший французский обед не так просто. Такого количества французов здесь просто нет. Зато китайцев сколько угодно.

С распадом Советского Союза появились и новые рестораны. Вообще, чем больше в мире всяких бедствий, тем больше новых этнических ресторанов появляется в Нью-Йорке и Сан-Франциско. После вьетнамской войны в Америке познакомились с вьетнамской кухней, потом - кампучийской. Чем больше нелегалов, рискуя жизнью, пробирается сюда из Мексики, тем больше распространяется мексиканская кухня. После страшного голода в Эфиопии по всей Америке появились эфиопские рестораны. Зная недавнюю историю этой страны, можно было подозревать, что подавали там протухшую гуманитарную помощь и грязную некипяченую воду. Но оказалось, что эфиопы очень здорово готовят. Когда есть из чего.

Сейчас в Нью-Йорке уже можно кое-где заказать хороший плов. Если в Средней Азии дела пойдут совсем плохо, то количество таджикских и узбекских ресторанов, несомненно, удвоится. Но пока узбекская кухня остается для американцев экзотической. Иное дело - китайская, японская или эфиопская.

Левые ненавидят «Макдоналдс» не только за гамбургеры. Эта транснациональная компания стала чем-то вроде символа нового империализма, единой стандартной культуры, которая в готовом виде распространяется по всему миру и убивает все индивидуальное. К тому же «Макдоналдс» мало платит рабочим и запрещает организацию профсоюзов. Попробуйте записаться в профсоюз - и на следующий день вы уволены. Замену найти несложно, резать булки может каждый.

Французские фермеры под предводительством Жозе Бове начали в Европе настоящую войну против гамбургеров - во имя спасения французской кухни от американского нашествия. Нападение на «Макдоналдс» закончилось для Бове арестом, но в глазах значительной части общества он стал героем и первым политическим заключенным демократической Франции, принесшим себя в жертву ради спасения национальной идеи, воплощенной в камамбере и антрекоте. И в сущности, он прав. Ибо французская культурная традиция воплощена в пище ничуть не меньше, чем в Эйфелевой башне или Лувре.

По мнению левых, гамбургерные рестораны и fast food напоминают кормушки для скота, где все индустриализовано, стандартизовано, чтобы как можно скорее осчастливить и отправить назад на работу огромное поголовье таких же обезличенных обывателей. Пища здесь неотделима от пропаганды. Реклама важнее качества.

Короче, гамбургеры тоталитарны.

Совсем недавно в интернете появилось сообщение о десятилетней канадской девочке, обнаружившей в бигмаке отрубленную крысиную голову. Голова была совершенно настоящая, с глазами, носом и усами. Теперь родители девочки судятся с «Макдоналдсом», требуя 11 миллионов долларов компенсации за моральный ущерб. Скорее всего, получат. Суды у «Макдоналдса» почти всегда выигрывают.

Признаюсь, с тех пор, как я прочитал это сообщение, при виде гамбургера мне сразу же мерещатся крысиные головы.

Билл немедленно рассказал эту историю своему сыну.

- Что та девочка заказала? - уточнил сын. - Бигмак? Я всегда именно его заказываю.

ОСТАНОВИТЬ ВОЙНУ МОЖНО ЛИШЬ НЕ ПРОДОЛЖАЯ ЕЕ

Война в Чечне сделала Путина президентом. Эта же война в конечном счете может привести путинский режим к краху.

Российская власть не знает, как выбраться из чеченского тупика. Как заметил один из западных журналистов, Чечня для России стала тем же, чем был Алжир для Франции в 50-е годы. С одной стороны, официальные круги демонстрируют твердую решимость удержать территорию, а с другой - сами уже не знают, зачем эта территория им нужна и что они с ней будут делать в случае победы. Главный аргумент в пользу продолжения войны - с уходом российских войск в Чечне образуется вакуум власти и реальный контроль над положением дел в республике окажется в руках полевых командиров, бандитов.

Эти рассуждения выглядели бы достаточно убедительно, если бы не одно обстоятельство: Россия в любом случае выиграть войну уже не сможет. Для этого нет ни сил, ни ресурсов, ни психологической возможности. Если кто-то не желает видеть очевидного, ему придется столкнуться с неприятной реальностью, которая с каждым днем все более заявляет о себе. И дело не в том, что Россия как таковая слаба, а в том, что нынешнее коррумпированное государство и нынешняя разложившаяся армия - с их структурами, кадрами и идеологией - победить не в состоянии.

Осознание этого факта в общественном мнении уже происходит. К данным российской социологии нужно относиться с большой осторожностью, но показательно, что те же службы опросов, которые полтора года назад заявляли о почти всенародной поддержке войны, сегодня, применяя те же методики, опираясь на те же выборки, вынуждены констатировать: сторонников прекращения войны с каждым днем становится больше, а те, кто призывает к «войне до победного конца», уже стали относительным меньшинством. Что гораздо важнее, те же настроения начинают распространяться в армии. У военных просто нет рецептов решения для Чечни. Они могут лишь оставаться на блокпостах в качестве живых мишеней, большего требовать от них невозможно. А это не самая увлекательная роль.

В такой ситуации вывод войск является только вопросом времени. И чем дольше российские власти пытаются оттянуть неизбежное, чем меньше они готовы признать реальное положение дел и начать переговоры, тем хуже для России, тем больше риск, что мы получим в итоге именно то, чем пугаем друг друга: вакуум власти, беспредел полевых командиров в Чечне и дестабилизацию положения в самой России.

В принципе вполне возможно и иное решение «чеченского вопроса». Мировая практика показывает, что эффективное прекращение подобного конфликта возможно лишь на основе переговоров. На первом этапе - соглашение о прекращении огня, затем свободные (под международным контролем) выборы и, наконец, окончательное соглашение о статусе республики с той властью, которая будет сформирована на основе свободных выборов. Такое решение приемлемо и для официального руководства сепаратистов. Президентский срок Масхадова истекает, формирование новой администрации соответствует законам независимой Ичкерии точно так же, как законам России и нормам международного права. Есть только одно обстоятельство: по законам Чечни полномочия Масхадова продлеваются автоматически до тех пор, пока продолжается война. Если кто-то хочет создания в Чечне новой легитимной администрации, надо в первую очередь прекратить стрельбу.

Кстати, совершенно неочевидно, что новая администрация окажется радикально националистической. В условиях войны население зажато между армией и боевиками. Учитывая то, что творит армия в Чечне, неудивительно, что в конечном счете люди предпочитают боевиков. Эти, по крайней мере, свои. Но отсюда отнюдь не следует, что боевики сами по себе вызывают большую симпатию. К тому же те, кто воюет против федеральных сил, далеко не едины в своих представлениях о будущем республики. Пока Российская армия ведет войну, они будут действовать совместно. И любые попытки Кремля расколоть их неизменно провалятся. Но в мирной ситуации политические расклады будут другими. Люди станут объединяться не против «общего врага», а на основе собственных взглядов и интересов.

В последние месяцы в Чечне и среди чеченской диаспоры все больше заявляет о себе течение, получившее название «третья сила». К нему близко и «Движение за гражданские права выходцев с Северного Кавказа». Для его представителей очевидно, что, как бы ни сложилась судьба Чечни, огромное множество чеченцев будет жить на территории России, а потому независимость сама по себе чеченский вопрос не решит (так же, как не решит она курдский вопрос в Турции). В конечном счете все зависит от демократизации и утверждения гражданского равенства в самой России. Но ясно и то, что без прекращения войны невозможно демократическое решение национального вопроса, а шансы на укрепление демократии в воюющей стране мизерны.

Прекращение войны требует переговоров с теми, кто реально держит в руках оружие. Без участия боевиков в мирном процессе не будет мирного процесса - банальность, с которой в Кремле все еще не хотят смириться.

Впрочем, рациональные аргументы вряд ли могут убедить расистов и фашистов, являющихся, по существу, единственно последовательными и принципиальными сторонниками политики, проводимой в Чечне российскими властями. Что бы вы ни сказали о «гражданских правах» или «мирном урегулировании», они в лучшем случае ответят вам, что не помнят ни одного чеченца, получившего Нобелевскую премию по математике.

Что-то я не могу вспомнить ни одного нобелевского лауреата, родившегося в Люксембурге. Значит ли это, что жителей Люксембурга следует лишить права на независимость и приступить к их планомерному истреблению?

МАГНАТНЫХ БУРЬ НЕ ПРЕДВИДИТСЯ

В школе олигархов введена военная дисциплина

Встречи президента с олигархами стали доброй «новорусской» традицией. Надо сказать, что во время этих встреч президент непременно раздает своим гостям подарки или, во всяком случае, обещания. Причем обещания, данные при подобных обстоятельствах, в отличие от всех прочих Кремль исполняет.

Например, обещали, что не будет ни национализаций, ни пересмотра итогов приватизации, и их не было. При этом в паузах между встречами у отдельно взятых олигархов, как мы знаем, отняли очень многое. Но это совсем другое - закрывать уголовные дела Путин не обещал, а всевозможные слияния и поглощения проходили строго по законам рыночной экономики и формально без участия власти. Сами же идеологи олигархического либерализма объяснили нам, что рынок все расставит по своим местам и кто бы как бы ни захватил собственность в первый момент, на его место рано или поздно придет эффективный собственник.

Вот и приходит.

И все же год с лишним прошел со времени прихода Путина к власти, а его отношения с олигархами остаются темой для многочисленных догадок и споров. Подарки подарками, а пострадавших много. Олигархи, ставшие магнатами, чувствуют себя не очень уютно. Сначала Борис Березовский и Владимир Гусинский за границей скрываются, прямо как Герцен с Плехановым, - жаль только в колокол не бьют, философских книг не пишут и социалистической пропагандой не занимаются. Теперь еще и Рем Вяхирев вынужден был оставить руководство «Газпромом». Добросовестно обанкротил Гусинского, самолично поглотил НТВ, но тоже теперь оказался не у дел, хотя и при деньгах (фирму «Итера» ему вроде оставили). К тому же получить вместо срока на прощание орден даже по русским понятиям для отставника совсем недурно.

Теперь даже вполне лояльный Роман Абрамович, которому удалось поменять место доверенного банкира Кремля на коммерчески еще более выигрышный пост «начальника Чукотки», неожиданно вызван на допрос в прокуратуру. Правда, пока обвинение против него не выдвинуто, да и дело старое, однажды уже замятое. Вполне возможно, что и на сей раз обойдется. Но, надо полагать, некоторый дискомфорт губернатор Чукотки должен испытывать.

Но, с другой стороны, олигархи - это не просто ряд личностей, вызывающих раздражение в обществе. Это представители определенной экономической системы, люди, выдвинувшиеся благодаря сложившимся общественным отношениям. Так вот, система как раз находится в полном порядке.

На протяжении первого путинского года олигархия, «опущенная» политически, получила сразу несколько ценных подарков в плане экономическом.

Сначала был отменен прогрессивный налог. Дыры, образовавшиеся в бюджете, правительство попытается заткнуть с помощью жилищно-коммунальной реформы, заставив население платить полную цену за содержание своих квартир и реконструкцию коммунального хозяйства, а по сути - субсидировать олигархов. Сумма, которую правительство рассчитывает сэкономить, отменив жилищные субсидии, составляет порядка 3-4 миллиардов долларов ежегодно. Это примерно столько же, сколько было подарено верхам общества в ходе налоговой реформы.

Официальное объяснение состоит в том, что олигархи все равно налогов по полной программе не платили, а потому проще было просто их простить. Власть наша, страшно суровая в некоторых случаях, проявляет удивительную склонность прощать всевозможные нарушения крупным собственникам. А «диктатура закона» проявляется в том, что прощение принимает не форму телефонного звонка, как во времена первого российского президента, а форму официального постановления. Но странным образом: правительство не готово проявить такое же понимание в отношении рядовых граждан, которые все равно не готовы платить за коммунальные услуги. Вместо того чтобы списать соответствующие платежи, власти думают о том, как отменить советские законы, затрудняющие выселение из своих квартир «злостных неплательщиков». В очередной раз российские власти жалуются, что «тоталитарные» советские порядки оказались «чересчур» гуманными: так уже было с трудовым и административным кодексами.

А на прошлой неделе олигархи получили новый, еще более ценный подарок - либерализацию валютного регулирования. Опять правительство радостно ссылается на собственную беспомощность: мол, капитал все равно вывозят незаконно, так уж лучше это дело легализовать. Побочно гражданам объясняют, что теперь, когда капитал будет бежать из страны на совершенно законных основаниях, его легче будет вернуть. Как будто на долларе написано: «Эта купюра была украдена и незаконно вывезена из России господином N».

Подобные истории могут вызвать доверие лишь у людей, совершенно незнакомых с тем, как работают международные финансовые рынки. Попадая на биржи в Нью-Йорке и Лондоне, деньги становятся анонимными. При необходимости они могут вернуться в Россию или отправиться в любую иную страну через инвестиционные фонды. Те же офшорные компании, куда выводились средства из России, прекрасным образом скупали в нашей стране промышленные объекты и недвижимость. Капитал приходит в том момент, когда находит это для себя выгодным. И если в России не хватает инвестиций, то вовсе не потому, что «сбежавшие» деньги боятся вернуться, а потому, что наша экономика, несмотря на все ультралиберальные меры правительства, оказывается менее привлекательна для капитала, чем финская, китайская, а иногда даже кубинская.

В Финляндии ни высокие налоги, ни большой государственный сектор, ни правительственное регулирование почему-то притоку капитала не мешают, а производство при дорогой и социально защищенной рабочей силе как-то растет вдвое быстрее, чем у нас. То, что экономика России, несмотря на три довольно благоприятных года, остается инвестиционно малопривлекательной, - общая вина государства и олигархов. Это как раз и есть неизбежное следствие той отсталой социальной и хозяйственной структуры, которая у нас сложилась, результат щедрых подарков олигархии, сделанных властью.

И все же валютная либерализация - огромный подарок для олигархов. Ибо теперь у них будет меньше головной боли. Все будут жить по-старому, но без проблем. К тому же это гарантия на будущее. Ибо никого задним числом нельзя будет обвинить в незаконном бизнесе.

Противоречия между политическими и экономическими решениями правительства кажутся куда менее странными, если мы осознаем стоящую за ними общую системную логику. Путин пришел к власти для того, чтобы охранять именно нынешнюю систему. И именно систему, а не отдельных людей. В этом единственная принципиальная разница между ельцинской «семьей» и путинской «диктатурой закона». Более того, чтобы система работала, в ней нужно поддерживать дисциплину. А при Ельцине олигархи распустились.

Можно сказать, что у Путина двойная задача. С одной стороны, он должен поддерживать, укреплять и защищать систему, созданную в интересах олигархов. А с другой - он должен дисциплинировать самих олигархов, которые своими интригами, безответственным поведением и склоками дестабилизировали эту самую систему. Он действует, как учитель в школе, который наказывает детей в их собственных интересах.

Березовский и Гусинский не слушали урок, хулиганили. Их выгнали из школы. С Абрамовичем сложнее. Он вроде бы паинька, но под партой что-то крутит. Пришлось вызвать к директору. А господин Вяхирев много списывает и вообще стар для ученика. Он честно отработал свои годы завхозом в школе новой экономики. Без него все давно бы закрылось. Разве не его средствами оплачивали всевозможные реконструкции здания? И разве не к его помощи пришлось прибегнуть, разбираясь с непослушными учениками? Но у кремлевского педагога на примете свои люди. У каждого начальника есть своя кадровая политика, тут ничего не поделаешь. Вяхирев ушел с почетом.

Окажутся ли ученики в школе Путина достаточно понятливыми? Скорее всего - да. Потанин, например, ужасно старается. Но в любом случае у кремлевской власти уже подготовлен следующий призыв. Все-таки ученики ельцинской школы были слишком избалованны, распущенны. С ними трудно справиться, они раздражают учителя. А потому в школу нужно будет набрать новых учеников, уже прошедших подготовишку в Ленинграде. Запомните эти имена - Миллер, Коган, Клебанов. Их будет еще больше, набор только начинается.

Путинский призыв уже строится в правильные колонны, как пионеры на школьном дворе. От имени старого призыва их встретит Анатолий Чубайс и пожелает им продолжать богатые традиции отечественной школы бизнеса. Это тихие и дисциплинированные олигархи-петербуржцы, поработавшие с нынешним президентом в карательных или хозяйственных органах северной столицы. Они прекрасно понимают новые правила игры, а главное - хорошо знают, что такое дисциплина.

Отзвенел последний звонок для выпускников ельцинской школы. Они пошли в большой мир отнюдь не с пустыми руками, но многие все же со слезами на глазах. В сентябре приступит к занятиям новый класс. Это будет не просто буржуазный класс. Но и класс добросовестных учеников.

РОДИНА ТАМ, ГДЕ НЕДВИЖИМОСТЬ

Новые песни о Главном

Казалось бы, все просто и ясно. Политика команды Путина не определилась, она всегда была вполне определенной.

Верхам - продолжение приватизации, отмена прогрессивного налога, либерализация валютного регулирования.

Низам - антирабочее трудовое законодательство, вето, наложенное на закон о полной выплате пенсии работающим старикам, теперь еще и проекты жилищно-коммунальной реформы.

Это бескомпромиссная политика неолиберализма, куда более последовательная, жесткая и лишенная сантиментов, нежели в последние годы Ельцина. Если что-то еще и сдерживает власть, так это смутный страх - а вдруг общество все-таки очнется, вдруг возмутится? Между тем «коммунисты» из партии Зюганова заученно повторяют, что не все окончательно определилось.

Главное оправдание этой политики - «патриотизм». Путин говорит о «сильном государстве», значит, он наш. И в самом деле, патриотическая риторика оппозиции востребована начальством. Правда, сами политики от КПРФ по-прежнему остаются в парламентской ссылке. Ибо в современной России Дума - это такое же кладбище кадров, как профсоюзы - в советские времена.

Лет десять назад лозунг «сильного государства» звучал как призыв сохранить хоть что-то от Советского Союза. Это не помогло. Советское государство было разрушено, точнее, разобрано самой же советской номенклатурой. Именно поэтому спасти или реконструировать его не было никакой возможности. Те, кому по должности положено было его охранять, сами же растащили, распродали, разворовали и распределили охраняемое между своими. Что, в общем, закономерно.

Но, так или иначе, советского государства больше нет. А есть «новая Россия», построенная на его руинах. Есть новый социальный порядок. Его нужно охранять и оправдывать. Лозунг «сильного государства» сегодня однозначен. Он предполагает поддержку социальной несправедливости, бюрократического произвола и олигархических корпораций. Ибо это как раз есть три кита, на которых держится новая российская государственность. Либеральная экономика, как и в других странах капиталистической периферии, освобождается от «излишеств» либеральной политики. Егор Гайдар сформулировал это лучше, чем кто-либо: мы должны защищать не столько свободу, сколько частную собственность. Лучше не скажешь! Идеолог и творец российских реформ выразил их суть и итог. Во имя частной собственности надо пожертвовать свободой.

Увы, в одном Гайдар заблуждается. Классический либерализм уже становится непригоден для такого государства в качестве официальной идеи. Ибо либерализм все-таки обещает свободу. Если не сейчас, то когда-нибудь, в светлом будущем. В этом смысле либерализм как идеология при капитализме сталкивается с теми же проблемами, что и «коммунизм» в советские времена: те, кто его лозунги принимает слишком серьезно, начинают требовать обещанного, предъявлять претензии власти, создавать проблемы.

От «коммунизма» требовали справедливости, причем не на словах, а всерьез.

От либерализма требуют свободы. Для всех. И хуже того - равенства прав.

Русское государство бедное. Оно в отличие от Европы не может позволить себе политического либерализма и корпоративного капитализма одновременно.

Государство и корпорации нуждаются в новой руководящей идее. Ею становится державный патриотизм. Преимущество державного патриотизма в том, что мы должны любить свое государство не за что-то, а просто так. Не требовать перемен, а восхищаться тем, что есть. И очень важно не перепутать. Любить надо не родину, а исключительно государство. Любить их одновременно невозможно никак, поскольку именно государство является главным мучителем родины. Но это противоречие как раз и должно быть устранено, точнее, запрещено идеологией. Державный патриот - это тот, кто готов втоптать собственный народ в лагерную пыль во имя и по приказу государственного начальства. Хотя само это начальство движимо отнюдь не абстрактными идеями, а вполне конкретными интересами. Оно прекрасно умеет считать деньги, а главное - заботиться о прибылях корпораций.

В хорошо устроенном государстве все должно быть на месте. Положено иметь правящую партию, молодежные организации, парламент, суды - короче, весь демократический антураж.

Если «Единство» претендует на роль партии власти, то «Идущие вместе» заявляют о себе как о молодежном резерве власти, о своего рода новом комсомоле, только без коммунистической идеологии.

После нескольких публичных акций «Идущих вместе» либеральная пресса обрушила на них шквал критики. Действительно, организация, главная деятельность которой в том, чтобы маршировать по центральным площадям с портретами президента на груди и бессмысленными лозунгами типа «Все путем!», буквально напрашивается на критику.

Одни газеты прозвали «Идущих вместе» Putin Jugend и старательно искали параллели между новым молодежным движением и аналогичными фашистскими организациями. Другие, напротив, подчеркивали полную аполитичность марширующих активистов, их безразличие к реальным общественным проблемам и тотальную коммерциализацию движения. Последнее, пожалуй, ближе к истине.

Мероприятия «Идущих вместе» не только очень хорошо организованы, но и стоят крайне дорого. Тысячам людей выдают майки с портретами президента, участников маршей свозят в столицу автобусами и поездами, а записывающимся в движение молодым людям предоставляют различные льготы - в прессе сообщалось, что вступление в организацию компенсируется бесплатными (точнее, оплаченными за чей-то счет) курсами английского языка, абонементами в бассейны или спортивные клубы. Все это скорее напоминало советский комсомол времен Брежнева, нежели Hitler Jugend. С той лишь разницей, что политические технологии по сравнению с советским временем сильно американизировались. Брежневский комсомол требовал от своих членов участия в идеологических ритуалах, в то время как «Идущие вместе» не особенно политизированы. Брожение в майке с портретом Путина на самом деле не предполагает каких-либо знаний о политике президента или общественных дискуссиях современной России.

И все же показательно, что почти никто из журналистов не заглянул в документы «Идущих вместе». А это было бы довольно поучительно. Не потому, что позволило бы нам лучше понять данную организацию (с ней и так все более или менее ясно), а потому, что это помогло бы лучше разобраться во вкусах и пристрастиях заказчиков массовых акций. А это уже гораздо интереснее, ибо заказчики выражают настроения власти или, по крайней мере, одной из ее фракций.

После общих призывов к членам движения соблюдать библейские заповеди, избегать пьянства и не колоться наркотиками следуют общие идеологические декларации, заслуживающие внимания. «Идущие вместе» осуждают коммунизм и фашизм, зато провозглашают своим идеалом патриотизм.

Упоминания о фашизме здесь носят формальный характер. Про фашизм здесь написано главным образом с единственной целью приравнять к нему коммунизм и тем самым заведомо осудить весь советский опыт как тоталитарный, античеловеческий и так далее. Что, в общем, довольно забавно слышать из уст людей, которые в своей повседневной работе тщательно копируют советские организационные методы. Дело, однако, не в том, что все предыдущие поколения фактически рассматриваются «Идущими вместе» как своего рода «недочеловеки», однозначно изувеченные тоталитарным прошлым, - это фактически общее место либеральной публицистики начала 90-х годов, механически воспроизведенное анонимными авторами декларации (видимо, за неимением лучшего). «Идущие вместе» явно предлагают нам собственный политико-идеологический проект. Суть его предельно проста.

В начале 90-х годов реформаторы-западники рассматривали себя как противников традиции и врагов патриотизма. Им нужно было ломать, перестраивать привычные структуры. Соответственно, патриотическая риторика прочно вошла в арсенал коммунистической оппозиции. Теперь ситуация должна измениться. Новая система существует достаточно долго, чтобы сложились новые структуры и возникла потребность в собственной традиции, охранительной идеологии. Власть нуждается в национал-консервативной идее, которая освящала бы сложившийся порядок вещей, объявляла его естественным и нерушимым. Здесь, однако, возникает проблема, поскольку традиционалистские и патриотические лозунги уже присвоены коммунистами. Отсюда и главный мотив «Идущих вместе» - необходимо разделить патриотизм и коммунизм, противопоставить их друг другу.

Короче, на смену патриотизму советскому должен прийти патриотизм новорусский. С опорой на частную собственность, свободный рынок и либеральную экономическую философию. Патриотическая традиция всегда предполагает обращение к героям. Для «Идущих вместе», видимо, еще неясно, кто из героев прошлого в полной мере может отвечать новым требованиям, ибо за последние сто лет слишком много известных людей в России скомпрометировали себя тем, что имели неосторожность родиться или жить при коммунистической власти, а то и того хуже - поддерживать революцию. Потому единственной надежной фигурой является президент Путин. Дело тут не в культе личности. Просто с ним не ошибешься.

Антикоммунизм должен стать частью новой патриотической традиции. И чем больше заимствуется из старой советской политической практики, тем больше нужда в антикоммунистической риторике. «Идущие вместе» пытаются приватизировать патриотизм. В начале 90-х приватизировали предприятия, логично полагая, что именно материальные ценности имеют решающее значение. Приватизировать идеологию в те времена никому не пришло бы в голову. Сейчас объектов для приватизации осталось не так уж много, а значение идеологии повысилось.

В свое время Троцкий сетовал, что бюрократы-коммунисты «политически экспроприировали пролетариат», украв у него социалистические лозунги. Потом коммунисты стали капиталистами. Во всяком случае, те из них, кто был порасторопнее. Те, кому не удалось приобрести собственность, от расстройства сделались патриотами. Но родина - там, где недвижимость. Любовь к собственности порождает своеобразную заботу о родине. Теперь путинская номенклатура политически экспроприировала коммунистов, украв у них патриотические слова. Круг замкнулся.

Беда лишь в том, что утверждение любой идеи требует действий, а не маршей. С точки зрения «Идущих вместе», нет ничего патриотичнее жилищно-коммунальной реформы, вывоза капитала за рубеж, антипрофсоюзного трудового кодекса, распродажи энергетики и регулярной выплаты долгов Западу. Такие действия правительства вряд ли вызовут в ближайшее время всенародный энтузиазм. А потому патриотический проект «новых русских» разобьется о нищету, унижение и обиду всех остальных граждан России.

КОРРУПЦИЯ - ЯД ИЛИ ЛЕКАРСТВО?

На прошлой неделе Государственная Дума забраковала очередной проект закона о борьбе с коррупцией. Представитель президента грозил, что в случае принятия этого закона Путин наложит на него вето. Соблазнительно, конечно, ухватиться за этот повод и выставить президента «защитником коррупционеров». На самом деле, однако, закон принимать было нельзя, ибо он действительно противоречил правам человека и Конституции. И не только им. Авторы законопроекта предложили ряд контрольных мер, которые, по идее, должны были бы позволить резко повысить контроль над работой правительственного аппарата. И одновременно парализовать его работу. Борьба с коррупцией ценой всеобщего хаоса?

За всем этим стоит проблема гораздо более серьезная, чем кажется на первый взгляд. Если серьезно относиться к высказываниям официальных лиц и газетных аналитиков, можно подумать, будто вся беда России в плохих законах. Всякий раз, как обнаруживается какая-нибудь проблема, нам с серьезным видом объясняют, что надо принять соответствующий закон, и все исправится. Другая вариация этого же сюжета: враги реформ, засевшие в парламенте, не дают принять нужные документы, а потому у нас все не так. Последний сюжет, правда, несколько вышел из моды за последний год. В Думе правительство хозяйничает как у себя дома, а потому ссылаться на злых депутатов в оправдание собственных неудач больше не удается.

Так или иначе, появилась целая плеяда комментаторов (как отечественных, так и зарубежных), которые выискивают, в чем российское законодательство отличается от западного, а затем ссылками на эти различия объясняют любые проблемы страны. При этом, однако, стараются не замечать, что, хотя наше законодательство за последние годы существенно сблизилось с западным, в тех областях, где иностранные образцы были добросовестно скопированы, дела идут не лучше, нежели во всех остальных.

Вообще-то законы и на Западе пишут люди, которые не просто ошибаются, а пытаются отразить в них те или иные нормы, одобряемые большей частью общества. Потому законы периодически меняются.

Сила демократического общества состоит именно в том, что законодательство в нем формируется постепенно, отражая эволюцию самого общества. То, что было законно и нормально в одно время, считается вопиющим преступлением в другое, и наоборот. Законы эффективно исполняются только тогда, когда и без всяких государственных постановлений большая часть общества разделяет заложенные в них принципы. Если же людям навязывается законодательство, которое они не одобряют или не понимают, то какие законы ни принимай, исполнять их не будут. Точнее, добиться исполнения можно, лишь применив массовые репрессии. Но тогда прощай демократия и «европейские ценности»!

До тех пор, пока Россия сохраняет некоторые черты свободной страны, мы будем покупать пиратские компакт-диски, топтать газоны, переходить улицу на красный свет и весьма вольно толковать права собственности, предпочитая посредничество бандитов вмешательству судебных инстанций. А судьи, формально независимые, будут внимательно слушать советы влиятельных людей. Ибо знают, что таков обычай.

Пытаясь копировать западные правовые нормы, российская элита как раз идет по пути, прямо противоположному западному: ни в Европе, ни в Северной Америке никому не пришло бы в голову принимать какой-то закон только потому, что аналогичная норма существует, например, в Китае. Ворох постановлений, принятых за семь лет Государственной Думой, заодно с изрядным количеством президентских указов, а также всевозможных разъяснений и толкований к ним представляет собой весьма занимательное чтение, но отнюдь не руководство к действию для обывателя.

Хуже того, чем более старательно принимают наши правители всевозможные документы, призванные «цивилизованно регулировать» различные стороны жизни, тем больше коррупция. Ибо выполнить закон, не порушив весь строй жизни, невозможно в принципе, а открыто игнорировать его - страшно. Потому коррупция становится формой компромисса, мостом, перекрывающим пропасть между официальной идеологией и реальной жизнью. Уничтожьте коррупцию, и общество будет опрокинуто в хаос. Иными словами, коррупция эффективна и рациональна. Решения, принятые на основе коррупции, незаконны и несправедливы, но они по крайней мере понятны. А главное, нет никаких гарантий, что решения, принятые на основе закона, будут более справедливыми и гуманными.

Увы, терпимое отношение к коррупции тоже не сулит ничего хорошего. Ибо коррупция начинает теснить право и разъедать официальные нормы даже там, где они в принципе могут работать. Это мы великолепно увидели во времена правления Ельцина.

Российское общество находится в тупике. Борьба с коррупцией бесперспективна, но отказ от этой борьбы грозит такой же неминуемой катастрофой, как и победа в ней. Вот и получается, что российская власть борется с коррупцией как бы отчасти. Ее не пытаются искоренить, но стараются держать в рамках. Только вопрос в том, кто и кому эти рамки ставит.

С приходом Путина в Кремль по крайней мере некоторые правила стали ясны. За удовольствие жить по обычаю надо платить лояльностью к власти. Что же до противников президента, то на них будет продемонстрирована диктатура закона. Это станет хорошим уроком всем остальным.

А если кто-то все же захочет враждовать с президентом, он обречен будет на самое страшное в нашей стране наказание: ему придется жить по закону.

МИТИНГ ВСЕ РАВНО БУДЕТ!

В четверг «Новая газета» сообщила, что «Движение за гражданские права» и «Движение за рабочую партию» проводят 24 июня антивоенный митинг на площади Маяковского. Уже после того, как газета пошла в набор, власти решили запретить митинг. Причина: в Москве проходит Театральная Олимпиада, народ развлекаться будет, а тут вы со своими рассказами про нарушение гражданских прав, гибель мирных жителей в Чечне и тому подобное. Так и настроение у гуляющей публики недолго испортить.

Это уже не первая акция протеста, которую запрещают на подобном основании: во время профсоюзных протестов 19 июня их организаторам также запретили уличные выступления, а нарушителей оштрафовали. Короче, на время пира чума отменяется. Точнее, не чума, а упоминание о ней. Лучше бы на время Олимпиады решили прекратить не митинги, а военные действия. Древние греки, говорят, именно так и поступали.

Но митинг все равно состоится - 1 июля на площади Пушкина в 11.00. Что же до 24 июня, организаторы акции уже не могли отказаться от выхода на площадь. Было решено проводить пикет вместо митинга.

КОГДА ГОВОРЯТ «ПУШКИ», НАДО МОЛЧАТЬ?

Кто стоит за реформой оборонного комплекса

У вице-премьера Ильи Клебанова прошло очередное совещание. Слушали вопрос о реорганизации производства и продажи зенитно-ракетных комплексов. Постановили: два ведущих предприятия в этой области - «Антей» и «Алмаз» - объединить под контролем одного холдинга. Все это будет называться ни больше ни меньше, как «Концерн ПВО». Правда, объединяет он не всех производителей средств противовоздушной обороны, а только тех, чья продукция пользуется повышенным спросом на мировом рынке. На этот холдинг, естественно, замкнутся и финансовые потоки, которые раньше доходили непосредственно до производителей.

Казалось бы, дело вполне обычное. Но именно в обычности и повседневности подобных решений проявляется трагедия российской промышленности. План подобной реорганизации уже обсуждался в Совете безопасности, когда там заправлял Сергей Иванов. Но на первых порах проект не прошел из-за протестов со стороны реорганизуемых, а также негативных отзывов специалистов - академиков В. Ефимова и Б. Бункина. И вот к уже отвергнутой концепции возвращаются и со второй попытки все-таки проводят ее в жизнь.

Отчего такая настойчивость? Самое интересное, что почему-то никому не приходит в голову задать простой и, казалось бы, очевидный вопрос: а зачем вообще проводить реорганизации?

Вообще-то, реорганизовывать и реформировать надо то, что плохо работает. Про разработчиков зенитных ракет этого никак не скажешь. У них все вроде бы в порядке. Инвестиции в производство приходят. Комплексы С-300 продают по всему миру. Не только Индия и Китай обращаются, но даже Соединенные Штаты собираются закупить несколько штук. В последнем случае, впрочем, интерес покупателей понятен: оборудование развинтят, изучат и на основе полученных данных усовершенствуют собственные ракеты «Пэтриот». Но в любом случае у «Алмаза» и «Антея» все в порядке и с технологией, и с производством, и со сбытом.

Разумеется, было бы приятнее, если бы наша страна поставляла на мировой рынок что-то более безобидное. Парадокс рыночных реформ в том, что начались они под лозунгом демилитаризации. Нам обещали конверсию и масло вместо пушек. Еще в начале 90-х годов я писал, что получится прямо противоположное. Открыв внутренний рынок для иностранных товаров, российское правительство не столько стимулировало конкуренцию, сколько разоряло собственные предприятия, у которых не было ни денег, ни времени, чтобы приспособиться к новым правилам игры. А катастрофическое падение уровня жизни населения привело к тому, что именно на товары народного потребления спрос упал больше всего.

Военно-промышленный комплекс, напротив, был изначально создан как конкурентоспособный. Причем дело было не только в том, что оружие наше стреляло не хуже американского или английского, но и в том, что его уже в советское время прекрасно умели продавать. Разговоры о том, что торговля эта была нам невыгодна, что страны третьего мира не могли платить, были не более чем демагогией перестроечной публицистики. Соединенные Штаты тоже значительную часть своих военных поставок в годы холодной войны субсидировали - таковы были правила игры. В коммерческом плане подобные субсидии оправдывались, ибо речь шла о завоевании рынков. А бедные страны расплачивались с Советским Союзом не только политическими решениями, но и бартером, влезали в долги и до сих пор расплачиваются за поставки двадцатилетней давности. Главное же, те, кто «сел на иглу» оборонных поставок, уже не могли с нее соскочить после того, как Россия перешла на торговлю за валюту. Запасные части, техническое обслуживание, обучение персонала и модернизация оборудования - все стоило денег.

В рамках советской оборонной промышленности существовала и своего рода внутренняя «конкурентная среда», поскольку разработчики любого вида вооружений не были монополистами. Различные конструкторские «фирмы» не просто формировали соревнующиеся школы, но и конкурировали друг с другом, стремясь привлечь заказы и капиталовложения. На международном рынке эта конкуренция приобретала уже коммерческий характер. Короче, военно-промышленный комплекс России оказался единственной частью нашей промышленности, более или менее готовой к рынку и глобализации.

В итоге масло мы сегодня импортируем из Новой Зеландии, зато пушки продаем по всему свету. Радоваться тут особенно нечему, но, так или иначе, тысячи людей имеют работу, а главное, сохраняется уникальная технологическая культура, которую, быть может, когда-нибудь еще удастся использовать в мирных целях.

Если система функционирует нормально, зачем ее трогать? Собственно, на этот вопрос российские бюрократические реформаторы никогда не могут вразумительно ответить. Причем отнюдь не потому, что не знают ответа. Разумеется, они бормочат что-то про совершенствование, улучшение и развитие, но серьезно отнестись к подобным словам не могут даже те, кто их произносит. На самом деле ответ лежит в совершенно другой плоскости: нужен контроль над финансовыми потоками. Именно над этим в течение уже примерно года активно работает Илья Клебанов. 15 июня его усилия завершились очередным успехом: ленинградско-чекистская группировка овладела финансовыми ресурсами «Антея» и «Алмаза».

Что будет дальше, предположить несложно. Обе фирмы принадлежат государству, и приватизировать их не представляется возможным. Но этого и не требуется. Еще во времена перестройки обнаружилось, что есть тысячи способов приватизировать прибыли, не трогая самого предприятия. Пионером подобных «управленческих технологий» был Борис Березовский, но с тех пор его ноу-хау стали общим достоянием. Всевозможные посреднические и холдинговые структуры оказались идеальным механизмом по обеспечению такого рода операций. И сегодня ленинградско-чекистская команда, удалив Березовского, превосходно научилась работать его методами.

Решения о деньгах будут принимать в холдинге, подальше от производства. Здесь же станут договариваться о «комиссионных», «откатах». Здесь будут организовывать всевозможные конкурсы и тендеры. Вообще, с конкурсами у нас одни чудеса. Почему-то победитель всегда известен заранее. Ведь те, кто составляет условия конкурса, специально подгоняют их под одного из участников. Иными словами, сначала назначается победитель, а потом разрабатываются правила игры, при которых проиграть он не может никак. Все это, ясное дело, не может быть бесплатным.

Конечно, директоров предприятий тоже не надо идеализировать. Они давно уже научились решать не только производственные вопросы. С личными у них тоже все в порядке. Но неужели кто-то думает, что с появлением лишней управленческой структуры на местах станет меньше злоупотреблений? Просто одному производству придется кормить два аппарата - на местах и в холдинге. Директоров опять же будет назначать не государство, а руководство концерна, учитывая собственные соображения.

Многочисленные офшорные фирмы, связанные с людьми в Кремле и Министерстве обороны, оказываются идеальными коммерческими партнерами казенных холдингов и концернов. Государственный сектор начинает служить частным интересам.

Как, впрочем, и само государство.

Оборонный сектор особенно хорош тем, что его деятельность покрыта завесой государственной тайны. Эта тайна весьма своеобразна, ибо оружие без малейших колебаний продают потенциальному противнику или таким друзьям, которые еще недавно имели к нам территориальные претензии. В открытой литературе можно получить огромное количество информации о технологиях и организации военного производства. Содержание секретного плана по созданию «Концерна ПВО» можно было обнаружить в интернете за два дня до совещания у Клебанова! Но российская государственная тайна имеет свои особенности: она прикрывает тайну коммерческую. Ибо очень легко играть с финансовыми потоками в условиях полной секретности. Кто принимает решения? Почему? На каких основаниях? Все это - секрет. Как в худшие ельцинские годы, «доступ к телу» президента предопределяет решение вопроса. К концу ельцинской эпохи подобная практика если не прекратилась, то хотя бы оказалась сведена к минимуму. Сегодня мы возвращаемся к прежним порядкам, когда принадлежность к ленинградско-чекистскому клану предопределяет не только карьерные перспективы лица, но и будущее подведомственных этому лицу структур. Своим можно все.

Специалисты из оборонки мрачно шутят, что с 15 июня ПВО страны «уходят в офшор». Это, конечно, некоторое преувеличение. Производство зенитных ракет у нас не прекратится хотя бы потому, что в противном случае прекратились бы и прибыли, на которые можно будет наложить лапу.

Проблема в другом. Если хоть что-то начинает у нас прилично работать и приносить доходы, которые могли бы использоваться на пользу общества, всегда находится кто-то, кому эти деньги, по-видимому, нужнее. А потому никакой экономический подъем не делает нашу жизнь благополучнее и предсказуемее.

ПАРТИЗАНЫ И ПРОПАГАНДИСТЫ

На прошлой неделе кремлевская пропаганда порадовала публику очередной порцией победных реляций из Чечни. Гибель полевого командира Арби Бараева стала главным доказательством успеха федеральных сил

На самом деле военные эксперты прекрасно сознают, что в войне, подобной чеченской, гибель одного полевого командира ничего не решает. Показательно, что российское общество практически не отреагировало на сообщения из Чечни. Власть два года обещала убить полевых командиров. Если бы нечто подобное произошло год или полтора назад, многие восприняли бы это как доказательство успеха. Так или иначе, Кремль сдержал обещание. Но достичь подобного психологического эффекта летом 2001 года было уже невозможно. Слишком поздно. Слишком много солдат уже погибли. Слишком многие люди поняли, что на самом деле происходит в мятежной республике.

Общество устало от войны. Устала и армия. Все больше людей во всех слоях общества осознают, что российская политика в Чечне уперлась в стратегический тупик. А потому уже невозможно представить убийство вражеского командира в качестве торжества военно-политической стратегии.

Пропаганда не всесильна. К ней привыкают. Население вырабатывает иммунитет. Чтобы народ верил в победные реляции, за ними должна последовать реальная, а не виртуальная победа.

Для большинства граждан России победа в Чечне будет очевидна лишь тогда, когда солдаты живыми вернутся домой. Даже если они вернутся побежденными.

В обществе происходит тектонический сдвиг: антивоенные настроения не просто распространяются. Они впервые становятся господствующими. На самом деле сегодня они даже сильнее, чем в конце первой чеченской войны. Разница лишь в том, что в 1996 году об этих настроениях активно писали, их даже преувеличивали. Сегодня о них молчат.

1 июля на Пушкинской площади прошел митинг против нарушения гражданских прав и войны в Чечне. Ни одной телевизионной камеры там не было. Почему? Только ли потому, что не было «достаточной» массовости? Один из выступавших вспомнил, что в 1996 году на этом же месте участвовал в антивоенном пикете: там были десять демонстрантов и три телекамеры. И показывалось это по государственному телевидению.

На сей раз, казалось бы, тоже было что показывать. Пришла в основном молодежь, пришли русские, чеченцы, москвичи и иногородние. Могу заверить, что это были не завсегдатаи митингов. Многие вышли на улицу впервые. Именно на этом митинге отправляющийся в Чечню Асланбек Аслаханов заявил о намерении снять с себя депутатские полномочия в знак протеста против происходящего в Чеченской Республике.

Люди собрались в пустеющем уже городе, в жаркое летнее воскресенье не потому, что лично им плохо. Просто совесть не позволяет им больше молчать.

На сей раз, в отличие от 1996 года, телекамер не было. И причина вовсе не в равнодушии журналистов. Причина в том, что «большие люди» не заказывают репортажей на антивоенную тему. В 1996 году в российской элите были силы, способные среагировать на изменившуюся ситуацию. Президент Ельцин сумел из поджигателя войны превратиться в миротворца. Остальные политики тоже дружно сменили курс.

Вторая чеченская война, напротив, началась с сожжения мостов. И власть, и большая часть оппозиционных политиков не просто поддержали военный поход, но сделали это в такой форме, чтобы отрезать себе пути к отступлению. И тем самым загнали себя в ловушку.

Война скомпрометировала всю российскую верхушку. Или почти всю. Мир перестал быть интересной, выигрышной темой для политической интриги.

Действительно, можно без особых политических последствий два раза подряд начать бессмысленную и безнадежную войну. Можно два раза подряд проиграть. Но нельзя, не рискуя серьезным политическим кризисом, два раза подряд заключать позорный мир. Тот, кто совершит подобный шаг, объективно выступит спасителем зашедшего в тупик государства и разлагающейся армии, но собственной карьерой он должен пожертвовать.

По существу, это понимают и в Кремле, но не видят способа решить проблему. Все было поставлено на войну. Это единственное моральное оправдание нынешней команды. Сказать правду - значит совершить самоубийство. Сделать то, чего желает общество, - значит политически покончить с собой. Беда в том, что, не делая этого, власть рискует не меньше.

Атаки власти против прессы - в значительной мере результат военных неудач. Не имея возможности победить на поле боя, Кремль может лишь усилить пропагандистское давление на общество. Но это требует постоянного усиления контроля над средствами массовой информации. Чтобы затормозить развитие антивоенных настроений в обществе, необходимо установить «режим полного молчания в эфире». А сделать это все труднее. Ибо, несмотря на всю коррумпированность нашей журналистики, далеко не все пишется и показывается по заказу. Кое-что иногда и по совести. И даже, если это пока исключение, сам факт подобного «отклоняющегося поведения» смертельно опасен для системы.

Приходится открывать второй фронт, на сей раз внутренний - против журналистов.

Люди, подвергающиеся атаке власти, первоначально не были ее идеологическими противниками, но сегодня они таковыми становятся - просто из чувства самосохранения. Чем больше власть давит на прессу, тем больше правды просачивается на ее страницы. Издания, тиражирующие пропагандистскую ложь, теряют доверие читателей. Критика военной операции создает идеологический фон, на котором громче начинают звучать и критика социальной политики государства, и даже сомнения в справедливости сложившейся экономической системы.

У Кремля в подобной ситуации есть только один выход: открытое и полномасштабное введение цензуры. Но на это президентская администрация пойти не может. Не потому, что ценит свободу печати, а потому, что власть просто не готова к этому.

Цензура - это организация, которую не создать за пять минут. У Кремля нет ресурсов для формирования эффективного контрольного аппарата. Дисциплина советской прессы обеспечивалась не страхом перед цензором, а единомыслием самих журналистов.

В результате власть давит на прессу, но задавить не может. Получается так же, как в Чечне.

По некоторым данным, против НТВ были задействованы более тысячи офицеров спецслужб. Операция по своим масштабам сравнима с войной на Кавказе или же с крупнейшей акцией ФБР против ку-клукс-клана. А каков результат? «Замочили» программу «Глас народа» и еще одну-две передачи. Спецоперация по уничтожению НТВ кончилась тем, что непокорные журналисты просто перешли на 6-й канал. При этом, однако, 4-й канал вынужден спасать свою репутацию, а потому пытается выдавать в эфир хоть какое-то количество правдивой информации. Можно сказать, что в эфире началась информационная геррилья. Враг рассредоточился и стал менее уязвим.

Мало того, что Киселев, Сорокина и другие зловредные личности по-прежнему в эфире, через некоторое время появятся и новые «полевые командиры» информационной войны.

По существу, проблема Кремля не в какой-то телекомпании или газете, а в информации как таковой. Новости не соответствуют кремлевской политической линии. Не только плохие новости, а вообще любые. Ибо идеал Кремля - это страна без новостей. Вместо новостей должны быть официальные сообщения - как в брежневские времена, когда люди обычно пропускали первые 15 минут программы «Время» и сосредоточивали внимание только на репортажах из-за рубежа.

В сталинской России, кстати, новости были: чего стоили одни только московские процессы, сенсационно превратившие старых большевиков и героев-революционеров во врагов народа. Таких новостей, к счастью, режим Путина нам не обещает. Его идеал - не сталинский террор, а брежневская «стабильность», только с частной собственностью и свободным рынком.

Разумеется, власти нужна пропаганда. В современной России советские пропагандистские традиции органически слились с американскими рекламными технологиями, что делает пропаганду оружием немыслимой убойной силы. И все же, как говорил еще Антонио Грамши, в основе любой пропаганды лежит повторение. В этом ее сила, но это же и ее проблема. Повторяющиеся формулы сначала хорошо запоминаются, но затем приедаются. А талантливым людям работать пропагандистами с какого-то момента невозможно. Становится невыносимо скучно.

Западные журналисты жалуются, что из России стало не о чем писать. Скука распространяется, как стихия. Не пугайтесь, коллеги, это не надолго. Нынешнее информационное затишье есть лишь признак надвигающегося шторма.

Если за полтора года ни одна проблема не решается, значит, рано или поздно наступит кризис. Что, кстати, подтвердил и опыт брежневской стабильности. Разница лишь в том, что сейчас у российской власти гораздо меньше ресурсов для того, чтобы удерживать ситуацию неизменной. Все процессы идут быстрее.

Пока же своими действиями Кремль только плодит врагов, накапливает нерешенные проблемы. А ведь настоящая политическая борьба еще даже не началась.

«ЗДЕСЬ ЖИВУТ ЛЮДИ!»

Так пишут на домах в Грозном, тщетно пытаясь вразумить репрессивную машину. Может быть, какой-то человек с ружьем и вправду задумается. Но удастся ли вразумить политическую систему?

«Здесь живут люди!» надо написать на каждом доме в России, на который надвигается «жилищно-коммунальная реформа». Эта реформа грозит стать народным бедствием не меньше чеченской войны.

«Здесь живут люди!» надо написать на границе Приморья и любой другой области, которой очередной зимой грозит очередное отключение тепла и электричества. «Здесь живут люди!» надо написать на столбах, обозначающих границы России. Только откуда увидят эти надписи? С Запада, быть может, увидят, но далеко не все. Во всяком случае, не те, кто принимает решения и обнимается с Путиным.

Из Кремля точно не увидят.

На протяжении многих лет нам присваивали разные роли. Нас считали сначала, в советскую эпоху, «человеческим материалом», а потом, в эпоху демократических преобразований, просто «быдлом». Восемь часов в день нас считают «рабочей силой», которую покупают по сходной цене - чем дешевле, тем лучше. Раз в четыре года нас объявляют «электоратом».

А по большому счету все мы - подопытные кролики. Мы - невольные участники грандиозного эксперимента по превращению индустриальной страны в полуколониальную периферию «цивилизованного мира». Эксперимента, который проводят над нами не иноземные захватчики, а собственные элиты. Хотя можно ли назвать «элитами» худших? Только потому, что у них в отличие от большинства есть власть, деньги и наглость.

Самое печальное, что мы сами уже к этому привыкли. И так будет продолжаться, пока мы сами не начнем думать иначе. Пока не заставим с собой считаться. Российское общество испытывает острейший дефицит солидарности. Не только классовой, профессиональной, но даже просто человеческой. Никому не больно, когда другого бьют.

И все-таки не все так скверно. Сетовать по поводу недостатка солидарности можно сколько угодно, но ничто не меняется само собой. Перемены зависят от повседневной работы, которую делают сотни, потом тысячи, наконец миллионы людей. Работы над созданием и укреплением межчеловеческих связей, работы взаимопомощи, работы солидарности.

В 1968 году, когда французские студенты протестовали против политики правительства, кто-то из государственных чиновников не придумал ничего лучшего, как свалить все на нескольких левых агитаторов, среди которых заправляет «немецкий еврей» Даниель Кон-Бендит. На следующий день тысячи людей вышли на улицы Парижа с плакатами «Все мы - немецкие евреи!»

Сегодня можно сказать: «Все мы - грозненские чеченцы!»

И все-таки «народ» - абстракция. Он состоит из людей. Из множества граждан страны, делающих свой выбор. Этой возможности у нас не отнять. С того момента, как мы осознаем, насколько судьба одного зависит от судьбы многих, мы сможем остановить беду.

Если нельзя будет противопоставить рабочего интеллигенту, чеченца - русскому, жителя Москвы - провинциалу.

Если появится общее дело - не навязанное начальством, не заставляющее нас строиться в армейские колонны под присмотром строгих глаз спецконтроля, а выбранное нами самими. Такое дело у нас есть - это наша свобода, наши права. Наша надежда на социальную справедливость.

Китайцы говорят: путь в тысячу ли начинается с первого шага. Мы этот шаг сделали.

ВАЖНА НЕ СКОРОСТЬ, А НАПРАВЛЕНИЕ

Иногда промедление жизни подобно

Запись радиопереговоров из архива штаба американского военно-морского флота (10 октября 2001 г.):

«Первая радиостанция: Пожалуйста, измените свой курс на пятнадцать градусов к северу, чтобы избежать столкновения.

Вторая радиостанция: Рекомендуем вам изменить ваш курс на пятнадцать градусов к югу, чтобы избежать столкновения.

Первая радиостанция: Говорит капитан военно-морского корабля США. Я еще раз повторяю, измените свой курс.

Вторая радиостанция: Нет, я вам говорю, сами меняйте курс!

Первая радиостанция: Говорит авианосец «Энтерпрайз». Мы самый большой корабль военно-морского флота США! Немедленно измените курс!

Вторая радиостанция: Говорит маяк Пджет, Канада. Ваш ход»

Не всякое уверенное движение вперед есть путь к победе. Российская власть за полтора года правления Путина победоносно преодолевает все препятствия, не позволяя никому остановить себя. Губернаторов поставили на место, чеченцев систематически истребляем, оппозицию приручили, недисциплинированных олигархов выдворили. Все согласились с правотой и мудростью президента. Все готовы идти за ним в огонь и воду. Но никто не решается спросить: куда мы идем?

Понятно, что любая власть, объявляя о своих целях, обещает народу процветание и благосостояние. И разумеется, сильное государство. Но это лозунги. А каков курс? Кто и, главное, когда его прокладывал?

Парадокс в том, что как раз формулированием политического и экономического курса команда Путина никогда и не думала заниматься. С первых же дней своей работы она была сосредоточена на преодолении препятствий - как действительных, так и мнимых. Курс был проложен еще при Ельцине, а корабль российского государства отличается изрядной инерцией. Он продолжает неуклонно идти вперед даже после того, как на капитанском мостике произошли перемены. Более того, с появлением новой команды корабль российских реформ, похоже, стал опять набирать скорость.

Никого не остановила даже катастрофа 1998 года, когда крах рубля, в принципе, должен был бы заставить всех задуматься о правильности избранного курса. Однако российский чиновник всегда ищет «конкретных виновников» и «отдельные ошибки». Виновников, как правило, не находят, ошибки обещают исправить. И продолжают уверенное движение вперед. В этом смысле времена Брежнева, Ельцина или Путина мало отличаются.

Ссылки на отдельные ошибки спасительны, поскольку ошибок всегда делается изрядное количество. Но эти мелкие тактические ошибки позволяют не видеть серьезных стратегических проблем.

Удивительным примером в этом отношении может служить Андрей Илларионов - официальный советник президента Путина. Будучи убежденным либералом, Илларионов свято верит, что либеральный курс не может иметь недостатков. А следовательно, если что-то не так, значит, виноваты люди, реализовывавшие этот курс. Все, кто был у власти раньше, были не настоящими либералами. Они были непоследовательны, недостаточно радикальны. Будь они более решительны, мы бы жили уже в процветающей стране. А на вопрос, почему такое случилось, нам отвечают, что все неприятности случаются из-за «популизма», то есть уступок населению.

И в самом деле, все беды от народа. Не будь в стране народа, как легко бы жилось правительству! Эта точка зрения, надо сказать, вообще удивительно привлекательна для всякого, кто оказывается на вершине власти. Например, Анатолий Чубайс в качестве руководителя энергосистемы России с Илларионовым постоянно спорит, а вот представления о власти у него точно такие же.

Другое дело, что и с народом, по большому счету, проблем не так уж много. Жизненный уровень падает, гражданские свободы понемногу сокращаются, продолжительность жизни уменьшается почти до африканских стандартов, а власть спокойно живет, не чувствуя особой угрозы. С таким народом вполне можно отважиться на любую радикальную реформу. Можно, конечно, и просчитаться, но пока все сходило великолепно.

На самом деле проблемы российских правительств последних лет связаны не столько с противодействием масс, сколько с тем, что сопротивляется им сама жизнь, сама экономическая реальность. И, парадоксальным образом, душит наших рыночных реформаторов все та же невидимая рука рынка. С точки зрения наших либералов рынок - это что-то вроде божества, а они - его жрецы и интерпретаторы. Андрей Илларионов или Анатолий Чубайс, каждый по-своему, трактуют волю своего бога. Но рынок - не бог, а просто система экономических отношений. Противоречия этой системы тем острее, чем беднее страна. Во имя торжества рыночных принципов разорив население, подорвав развитие промышленности, наши реформаторы создали такую модель рынка, которая неминуемо обречена на серьезные неприятности.

Между тем корабль российской власти сворачивать не намерен. Мы не опустимся до изменения курса. Мы будем преодолевать препятствия. Пока не разобьемся о них.

ЛАГЕРЬ ВАЛЛЕНШТЕЙНА ПОД СЕРНОВОДСКОМ

В начале XVII века австрийский генерал Валленштейн (кстати, чех по происхождению) предложил австрийскому императору замечательное решение. Если государству не хватает денег на профессиональную армию, это не беда: армия будет содержать себя сама. Каким способом? Очень простым - грабить население на оккупированных территориях

Войско Валленштейна прошлось по Чехии и другим областям Германской империи, наводя ужас не столько на противника, сколько на мирных жителей. Позднее великий немецкий поэт Шиллер с большой симпатией описал этих бандитов в пьесе «Лагерь Валленштейна». Правда, кончилось все плохо: спустя некоторое время в Германии высадились шведские войска. Состояли они преимущественно из финских парней, набранных в деревнях по призыву. Дисциплина у них была железная, никаких грабежей и насилия над населением. Войско Валленштейна стало терпеть неудачу за неудачей, а сам выдающийся полководец решил переметнуться на сторону победителя, но был разоблачен и убит (о чем Шиллер тоже написал с большой симпатией в трагедии «Смерть Валленштейна»).

Зачем нам все эти исторические экскурсы? А затем, чтобы понять, насколько безумной и самоубийственной является нынешняя практика российской власти - и по отношению к Чечне, и по отношению к собственной армии. Сегодня факты мародерства признаются уже официально. Это стало возможно лишь потому, что мародерство приняло действительно массовые масштабы. К тому же нынешним летом громили и грабили не горную Чечню, а Серноводск и другие северные поселки, традиционно считающиеся пророссийскими. В таких случаях у нас принято говорить, что президента «подставили». Странное у нас государство: со времен Ивана Грозного до Путина оно только и делает, что «подставляет» своих руководителей. Причем руководители, в свою очередь, за подобное никого не наказывают, а, наоборот, поощряют.

По данным прессы, на начало лета за все время войны до суда было доведено всего 11 уголовных дел против российских военнослужащих. Возбуждалось куда больше, но дела тут же закрывали, заминали. Фактически это равнозначно официальному разрешению на грабеж и насилие.

Надо сказать, что даже нацистская Германия активнее боролась с мародерством на оккупированных территориях. Дело, разумеется, не в гуманном отношении к мирным жителям. Просто гитлеровцы понимали: армия, которая начинает грабить, разлагается. Если разрешить солдатам мародерствовать, государство скоро останется без армии, которая превратится в сборище небоеспособных бандформирований. У Гитлера грабеж и насилие были строго централизованы. Это была монополия государства.

Современная Россия свято верит в частную инициативу, особенно в области разбоя и грабежа. К тому же у нас государство бедное - оно все отдало своим олигархам и чиновникам, так что на приличное содержание всего остального денег просто нет. В этом смысле смешны призывы нашей либеральной интеллигенции к профессиональной армии. Армия не может быть лучше защищаемого ею государства. Отдельные военные - могут. Но речь же идет о системе! Что такое российский контрактник-наемник в Чечне, уже все видели. Нравы, типичные для люмпенизированных контрактников, разумеется, понемногу становятся нормой для всей армии, заражая и призывников. И все же сейчас, пока в армию призывают деревенских мальчишек и безработных городских парней, по стране бродят пять полков дезертиров. Если нынешнее Российское государство со свойственными ему методами и этическими нормами всерьез возьмется за создание профессиональной армии, по стране будут бродить уже сорок дивизий вооруженных бандитов.

Впрочем, разложение армии происходит в любом случае. Чечня - это безостановочно действующий механизм уничтожения Российских вооруженных сил, которые деморализуются, утрачивают чувство ответственности, коррумпируются.

Российское общество все еще с трудом понимает, на краю какой пропасти оно находится. Не о Чечне речь, товарищи и господа, а о России. Не о них, а о нас. Чечню мы уже потеряли. Сейчас нам грозит потерять армию.

Чем труднее справиться с вооруженным сопротивлением в Чечне, тем больше грабят мирное население, тем больше насилий над теми, у кого в руках нет оружия. Чем больше расправ над мирными жителями, тем сильнее вооруженное сопротивление, тем серьезнее неудачи армии. Порочный круг. И разомкнуть его своими силами государство не сможет. Точно так же, как не смогут и военные. Победить они не в состоянии, а уйти из Чечни по собственной инициативе им никак невозможно.

Единственный выход - в развитии антивоенного движения, которое было бы способно принудить власть к тому, чтобы пойти навстречу здравому смыслу.

Увы, пока события развиваются по иному сценарию. Правительство не чувствует давления снизу. Оно продолжает воевать, обрекая страну на унижение бесконечных военных неудач, а армию - на разложение. Между тем униженная и разложившаяся армия - далеко не самая безопасная сила. Большая часть мятежей и военных переворотов совершалась не военными, с победой вернувшимися домой, а генералами и офицерами, утратившими ответственность перед страной. Что, как правило, случается в результате поражения в бессмысленной войне.

После Первой мировой войны в Венгрии говорили, что генералы так держатся, как будто не проиграли войну, а завоевали полмира.

История Валленштейна поучительна не только своим началом, но и своим концом. Чем более армия разложилась, чем более она деморализована и коррумпирована, тем сильнее опасность мятежа.

Как известно, мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его называют иначе.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЛЮБВИ

Поскольку улучшить власть практически нельзя (война, непопулярные меры, приближение отопительного сезона, немного коррупции и т.д.), поставлена задача значительно улучшить ее имидж.

Фигаро гордился тем, что он лучше своей репутации. Глупец. Наша власть гораздо хуже своего имиджа. А будет - еще хуже. Ведь, судя по всему (привлечены гигантские умы и великие имена), у нашего режима вырастет восхитительный имидж. Жаль, правда, что правит нами не имидж. А сама власть…

Конфуций говорил: «Нет будущего у того, кто вызывает неприязнь к себе в сорокалетнем возрасте».

Поколение сорокалетних политиков, оказавшееся сегодня у власти в России, похоже, очень серьезно относится к словам китайского учителя. Вопрос лишь в том, как добиться любви.

Раньше считалось, что народное признание следует заслужить. Современная Россия показала, насколько этот подход устарел.

Если любовь не удается заслужить, ее можно организовать.

Владимира Путина признания во всенародной любви преследовали с первого же дня его появления в качестве официального лидера. Ничего не свершив, не провозгласив даже хоть сколько-нибудь красивого лозунга, не дав даже каких-то обещаний, президент был объявлен народным героем. Каждому из нас в отдельности объяснили, что лидера любят все.

Большинство поверили.

Аспирантка социологического факультета жаловалась мне, что совершенно запуталась. Организуя фокус-группу для какого-то исследования, она опросила 60 человек. Из них только один поддерживал Путина. Но зато остальные 59 были уверены, что являются ЕДИНСТВЕННЫМ ОППОЗИЦИОНЕРОМ, а все другие участники группы поддерживают президента.

Главный успех кремлевской пропаганды состоял не в том, что люди сами по себе полюбили президента, а в том, что они поверили в миф о всенародной любви к человеку, имени которого два года назад большинство наших соотечественников даже не слышали.

Либеральная интеллигенция разделилась на тех, кто радостно принялся играть в игру, предложенную кремлевскими политтехнологами, и тех, кто искренне испугался. Между тем хотя для радости нет никаких оснований, но и страхи интеллектуалов сильно преувеличены. Поразительная неэффективность кремлевской команды во всем, что не касается пропагандистских акций, является хорошей новостью для страны. После года войны с НТВ кремлевские деятели добились только того, что неугодные им журналисты переместились с четвертого канала на шестой и стали политически гораздо радикальнее. Если это успех, то что такое провал?

Культ Путина совершенно не похож на «культ личности» Сталина. Во времена Сталина восторг и любовь к вождю были искренними, а страх проникал во все клеточки сознания. Сила сталинской системы была именно в том, что она вызывала страх и энтузиазм одновременно. Это не был режим, при котором одни боялись, а другие радовались. Это был порядок, при котором радующиеся смертельно напуганы, а перепуганные люди искренне преклоняются перед объектом своего страха. Ничего подобного путинский режим достичь не может. И слава богу.

Культ Путина больше напоминает ритуальные славословия в адрес Леонида Ильича Брежнева. Кстати, и постоянное торжественное произнесение имени-отчества пришло из этой же эпохи. Сталин просто не переносил, когда к нему обращались «Иосиф Виссарионович». Вождь должен называться просто: «товарищ Сталин». Почтительное обращение к правителю как к старшему было типично именно для времен Брежнева. Отсюда и весь арсенал путинского культа. Люди, работающие сегодня в Кремле, при Сталине не жили, зато сформировались они при Брежневе. Именно тогда они вступили в комсомол и партию, пошли на службу в органы госбезопасности. Сейчас они невольно воспроизводят стереотипы поведения своей юности.

Между тем культ Брежнева скрывал углубляющийся упадок советской системы. Культ Путина, в свою очередь, скрывает неуверенность самих представителей новой власти. Самовосхвалениями власть пытается подавить собственный страх. Агрессивная лексика скрывает беспомощность и растерянность. В точности по Фрейду. (Чем слабее власть, тем чаще говорит о вертикали…) Власть в глубине души сознает собственную некомпетентность и пытается защититься бравадой, громкими словами, угрозами «замочить» оппонентов.

По-серьезному им так и не удалось никого напугать, кроме самих себя и небольшого числа столичных интеллектуалов. Вся остальная страна смотрит на работу кремлевской команды с возрастающим недоумением, постепенно перерастающим в раздражение. Прошло уже почти два года с момента появления Путина на политической сцене. Можно подводить предварительные итоги, но подводить - нечего. Те, кто пообещал навести в стране порядок, занимались все это время лишь бессмысленными кадровыми перестановками и интригами. Они очень много работают, по почти ничего не делают.

Заслужить любовь новой команде не удалось. Как, впрочем, и других сильных чувств. Это осознают в Кремле точно так, как и то, что время уходит. Надо что-то делать, что-то предпринимать. На столе президента лежит очередной проект «шоковой терапии» для страны, едва оправившейся от предыдущего шока. Увы, таким способом едва ли удастся заслужить любовь масс.

ВОСЕМЬ МИНУС ОДИН

В Генуе был убит один из антиглобалистов. Кто остался?

После Генуи в течение двух недель Италия не могла прийти в себя. Насилие сопровождает все встречи международной элиты уже на протяжении двух лет, но это было нечто иное.

В Праге участники событий говорили про «карнавальное насилие». Временами было страшновато, были раненые с обеих сторон. Но сражения с полицией как-то естественно перемешивались с театрализованным представлением, карнавалом, где розовые воздушные шарики взмывали над облаками слезоточивого газа. Ожесточения не было.

В Квебеке катапульты стреляли в полицию плюшевыми мишками, а на повязках, которыми прикрывала лица молодежь, штурмующая полицейские заграждения, были нарисованы улыбки. Местная пресса помещала изображения щитов, противогазов и мотоциклетных касок в разделе моды.

Карнавал кончился, когда в Гетеборге полиция впервые открыла по демонстрантам огонь из боевого оружия. Итог - три огнестрельных ранения, одно крайне тяжелое.

То, что произошло потом в Генуе, было уже не карнавалом - это была война.

Корни протеста

Российская публика все еще с трудом привыкает к сообщениям о массовых выступлениях протеста, происходящих на «благополучном» Западе. Тем более что в первых рядах демонстрантов, как и в 60-е годы, оказывается не самая обездоленная, а самая образованная часть молодежи - студенты, компьютерные специалисты. Неразбериха в мозгах начинается уже с постоянного употребления термина «антиглобалисты». На Западе участники выступлений этот термин никогда не употребляют, называя себя новым антикорпоративным или антикапиталистическим движением, иногда - движением за глобальную демократизацию.

Во время подобных демонстраций лозунгов и тем вообще очень много. Темы варьируются от экологии до долгов, от проблемы бедности до прав человека. Протестующие представляют собой коалицию. Но это далеко не случайное собрание людей. Начнем с того, что экологисты, пацифисты и радикальные социалисты, защитники гражданских прав и профсоюзники, составляющие основу этой коалиции, исторически всегда имели много общего. До недавнего времени они, нередко сотрудничая, пытались добиваться своих целей самостоятельно. В свою очередь, элиты действовали по принципу «разделяй и властвуй», игнорируя разрозненные протесты.

Россия является практически идеальной иллюстрацией: ввозят отработанное ядерное топливо - все против, но протестует только кучка экологических активистов. Принимается новое трудовое законодательство - никто ничего толком не понимает, но всем кажется, что это «внутреннее дело» профсоюзов. Грабят жителей Серноводска - личное дело чеченцев и сфера деятельности правозащитников. В итоге власть имущим можно делать практически что угодно, точно зная, что жертвы не рассчитывают на солидарность.

На Западе культура солидарности гораздо выше, но именно в последние два года среди радикальной молодежи солидарность из принципа стала нормой поведения. Понятно, что одни и те же люди принимают решения, разоряющие страны «третьего мира», разрушающие окружающую среду, ущемляющие права рабочих, и так далее. Одни и те же корпорации лоббируют эти решения и «проплачивают» избирательную кампанию политиков. Причем зачастую «конкурирующие» кандидаты финансируются из одной кассы.

Выход Джорджа Буша из «протокола Киото» подлил масла в огонь. Решение США - главного мирового загрязнителя - игнорировать соглашения по борьбе с глобальным потеплением означает, что среди американских элит торжествует принцип «после нас - хоть потоп». Причем не в переносном, а в самом буквальном смысле: если протокол Киото выполнен не будет, выбросы газов в атмосферу останутся на прежнем уровне, изменение глобального климата уже через 50 лет приведет к затоплению значительной части суши. Впрочем, затопит не всех. Средняя Азия, например, превратится в одну сплошную пустыню, и судьба Арала ожидает практически все местные водоемы. Сюжеты американских фильмов про водный мир и пустынную планету станут обыденным бытом. Кин-дза-дза станет нашим миром. В любом случае климат политически не нейтрален. Подобное будущее для России чревато в лучшем случае двумя десятками миллионов беженцев и новыми конфликтами на южной границе. Петербург, скорее всего, тоже затопит. Если, конечно, не построят ту самую знаменитую дамбу, которая, надо полагать, воду остановит, зато все живое вокруг убьет.

Решение Буша не вызвало восторга в Европе, но никто из западных деятелей не решился на открытое противостояние. Точно так же, как и действия Путина в Чечне порождают среди западных элит чувство некоторой брезгливости, но не мешают всем вместе заниматься общими делами. Солидарность между членами «клуба» оказывается важнее мелких разногласий. А потому гнев был направлен против всех сразу. Солидарности элит была противопоставлена солидарность улиц.

И все же, почему полем боя избрана улица? Почему молодые радикалы в США и Западной Европе выходят на площади вместо того, чтобы идти на выборы? После демонстраций в Гетеборге одна из шведских газет написала, что в Европе выросло целое поколение, не верящее в возможности парламентаризма. Откуда такое неверие?

Возможно, время выборов еще придет. И может быть, довольно скоро. Но сейчас очевидно: разочарование в парламентаризме - итог последних десяти-пятнадцати лет истории западных демократий. В условиях, когда исход выборов предопределяет сумма затраченных средств, а деньги во все партийные кассы приходят из одних и тех же источников, избирательные кампании превращаются в издевательство над гражданами. На протяжении десяти лет правозащитные, экологические и профсоюзные организации пытались увещевать политиков, лоббировать их. Но корпоративное лобби все равно оказывалось сильнее. Пытались поддерживать кандидатов, обещавших считаться с их требованиями, - победители на следующий день после выборов забывали свои обещания. Добивались смены правительств - новое правительство в мельчайших деталях повторяло политику предыдущего.

Последней каплей был проект многостороннего соглашения об инвестициях (MAI) в конце 90-х. Согласно этому документу, транснациональные корпорации получали прово вето в отношении национального законодательства. Если корпорация считает, что выполнение закона может привести к снижению ее прибылей, она обращается в соответствующую межнациональную инстанцию, которая закон аннулирует, даже если его поддерживают 100% граждан. Принятие MAI означало бы конец парламентской демократии в том смысле, как она существовала последние сто с лишним лет. Но, странное дело, сторонники MAI заседали именно в парламентах, тогда как противники вышли на улицы. В 1999 году проект MAI под давлением общественности в Европе и США был похоронен, но тут же на свет божий появились новые проекты, основанные на той же философии. Однако массовое движение, вдохновленное успехом, тоже начало бурно расти. Каждое совещание сильных мира сего оборачивалось столкновением с молодежью: Сиэтл, Прага, Квебек, Гетеборг, теперь, наконец, Генуя.

Парадокс в том, что именно уличные протесты возвращают смысл демократии как свободному выбору, соревнованию альтернатив. К тому же параллельно с уличными демонстрациями проходили и конференции - Социальный форум в Порто Алегре, затем в Генуе. Уже сегодня очевидно, что мировые элиты не смогут игнорировать нарастающие протесты, им придется пойти на реформы. К тому же надвигающийся мировой кризис в точности подтверждает прогнозы, высказывавшиеся критиками неолиберальной глобализации. Финансовая олигархия переживает не лучшие времена.

Кровь на мостовой

Саммит «большой восьмерки» с самого начала был обречен стать не более чем поводом для широкомасштабных протестов. О том, что протесты станут беспрецедентно массовыми, тоже было известно заранее. С некоторой, не слишком, впрочем, большой, долей преувеличения можно сказать, что вся европейская молодежь к этому саммиту готовилась около года. Сильные мира сего собираются на подобные саммиты, чтобы в очередной раз напомнить всему остальному человечеству, кто на планете хозяин. Протестующие стремятся превратить торжество богатых и сильных в карнавал непослушных.

Гибель восемнадцатилетнего Карло Джулиани стала рубежом, за которым начинается совершенно новый этап противостояния. Теперь все было всерьез. Ожесточение нарастало с обеих сторон. Бронемашины таранили толпу. Молодежь громила витрины, поджигала автомобили, строила баррикады. Здесь в отличие от Праги не было безопасных зон, весь город превратился в огромное поле боя. Не только полиция жестоко избивала демонстрантов, но и сами молодые люди с яростью набрасывались на карабинеров, отставших от строя, били их ногами и палками. Карло Джулиани убили двумя выстрелами. Карабинер говорил, что стрелял не глядя. И попал в голову. Два раза подряд.

Убийца Карло Джулиани тоже молодой парень; стреляя, он был смертельно испуган. Вообще, многие жестокости совершаются людьми от страха. Это было уже после того, как десятки людей были до бесчувствия избиты полицией. Теперь, наоборот, джип карабинеров бы окружен разъяренной толпой. Карло пытался запустить в джип огнетушителем. Полицейский вытащил пистолет. Оба действовали в горячке сражения, когда люди уже не очень осознают, что творят.

Но полицейское начальство, выдавшее, как и в Гетеборге, своим подчиненным боевые патроны, прекрасно сознавало, что делает. Точно так же не мог быть случайным и вечерний рейд, когда полиция ворвалась в школу, где ночевали участники демонстраций и делегаты Социального форума. Многие из них не имели никакого отношения к уличным стычкам. После полицейского рейда школа представляла собой жуткое зрелище. Мебель была переломана, на полу, на стенах, всюду - пятна крови. Эти шокирующие кадры повторялись на итальянском телевидении несколько дней подряд.

Надо сказать, что пресса, по крайней мере итальянская, сделала свою работу в Генуе на удивление добросовестно. Может быть, потому, что профессионализм взял верх над симпатиями и антипатиями журналистов. После Праги, когда демонстранты жаловались, что пресса преувеличивала масштабы насилия, в российских средствах массовой информации самуверенно повторяли: «на прессу жалуются проигравшие». Эта формула служит замечательным алиби для прессы, покрывая любую безответственность, ложь и в конечном счете коррумпированность. Но, к сожалению, доля истины в ней есть. Какой бы ни была пресса - ее пищей являются реальные события.

На сей раз на прессу жаловались мировые лидеры. Тони Блэр объяснял, что журналисты так заняты были уличными битвами, что не интересовались планами борьбы с бедностью, предложенными на «большой восьмерке». Но как можно интересоваться планами, если они сводятся к простой формуле: оставим все по-старому, и положение дел рано или поздно улучшится. Мировой банк, например, просто переименовал свои программы неолиберальных «структурных реформ» в программы «борьбы с бедностью», хотя статистика свидетельствует, что именно эти программы являются одной из причин распространяющейся нищеты.

Победители и проигравшие

Итак, кто победил и кто проиграл в Генуе? Можно сказать, что проиграли все. «Большая восьмерка» не получила того, ради чего ехала на саммит. Все внимание было приковано не к ней, а к побоищам на улицах. Некоторым утешением для Буша было их совместное с Путиным заявление по поводу американских планов противоракетной обороны. Сделано это заявление было уже после закрытия официального саммита и выглядела как отчаянная попытка создать хоть какой-нибудь «информационный повод» для «серьезных государственных лиц». Западная пресса расценило высказывания Путина как серьезную уступку американцам, а российская заговорила про «сдачу позиций», но ничего подобного не было. Для того чтобы сдать позиции, надо их как минимум иметь.

Между тем движение протеста тоже не может считать себя победителем. Дело не в том, что на сей раз (в отличие от Праги или Сиэтла) технически саммит сорвать не удалось. Важнее другое: битва в Генуе показала границы уличного протеста.

В Сиэтле и Праге демонстрантов обвиняли в том, что они сами не знают, чего хотят. Это неправда.

Они хотят социально ответственной экономики, в основе которой не стремление к прибыли любой ценой, а забота о благополучии людей и планеты.

Они стремились к тому, чтобы поставить под демократический контроль решения, последствия которых мы ощущаем на себе ежедневно.

Они хотели ограничить власть корпораций.

Но, прекрасно зная, чего хотят, они далеко не всегда знали, как этого добиться. В основе протеста почти всегда лежит надежда, что власть имущие опомнятся или хотя бы испугаются и сами изменят свои методы, свою политику. Увы, с появлением Буша в Вашингтоне, Берлускони - в Риме, а Путина - в Москве становится ясно, насколько наивен такой подход. Может быть, их можно испугать, но не уличными маршами и не битьем стекол в «Макдоналдсах». В любом случае не опомнятся они никогда.

Чем больше масштабы движения, тем более мощные полицейские силы мобилизуются, тем больше эскалация насилия. Радикальная молодежь способна овладеть улицами, но она не может таким способом поколебать власть.

Один из наиболее популярных идеологов движения - Уолден Белло - писал, что события в Сиэтле и Праге спровоцировали «кризис легитимности» институтов мирового господствующего класса. Это так, но господство финансовой олигархии и транснациональных корпораций сохраняется, и его не поколебать демонстрациями.

Участники выступлений протеста говорят о том, чтобы сменить господство централизованной корпоративной экономикой демократического участия. Но сделать это невозможно, не включаясь в полномасштабную политическую борьбу. Хотя действующие политические партии кажутся молодым радикалам коррумпированными, выборы - циничным соревнованием денежных мешков, самим радикалам неизбежно придется создавать политические организации и вступать в избирательное соревнование с денежными мешками. Насколько эти новые организации окажутся лучше прежних? Это зависит от самих сторонников перемен, от того, насколько левые XXI века смогут извлечь уроки из неудач своих предшественников.

Еще один итог Генуи - никто больше не хочет принимать международные саммиты. В качестве хозяина следующего избрана Канада, но большинство крупных городов уже дали понять, что не очень стремятся к такой чести. Между тем по экранам телевидения и страницам газет прокатилась волна высказываний российских журналистов и политиков, предлагающих проводить будущие мероприятия международных элит у нас. Северная Корея подошла бы, пожалуй, лучше, но уж слишком одиозна. Россия подходит в самый раз. Вроде бы и демократия, но, если надо, стреляют без колебаний. И в отличие от Италии не проводят никаких расследований. Если в Западной Европе все чаще действуют «русскими» методами, то уж в России подавно можно все. Что позволено Юпитеру, то естественно для быка.

У нас идею организованного протеста все еще считают экзотической. Никаких иностранных бунтовщиков не пустят - граница на замке. А собственное население не только о солидарности с Африкой или Латинской Америкой давно забыло, но и собственные интересы защитить не в состоянии. Перед саммитом в Москве можно будет для полной гарантии произвести небольшую зачистку, благо, опыт имеется. И, надо думать, высокие гости будут в восторге. Ведь Буш уже похвалил Путина за прогресс в области прав человека. Надо полагать, это своего рода аванс.

Мы будем платить долги, ввозить радиоактивные отходы, смотреть, как капиталы уплывают за рубеж, и жаловаться на плохую погоду, недоумевая, отчего эти безответственные радикалы на Западе недовольны политикой Буша в вопросах экологии.

ФАЛЬШИВОРАЗВЕДЧИКИ

всегда открываются в провокациях

Агентство ИТАР-ТАСС распространило документ, озаглавленный «Выдержки из письма Аслана Масхадова руководителям организаций, проводящих политику сепаратистов в расположенных на территории Ингушетии лагерях для вынужденных переселенцев из Чечни». По заявлению агентства, документ этот предоставлен ФСБ, которая, в свою очередь, перехватила курьера Масхадова. Тут же «Выдержки из письма…» распространились по околокремлевским сайтам в интернете и другим дружественным власти изданиям.

Курьера публике так и не предъявили. Зато сообщили, что «таким курьерам, как правило, доверяют особо ценные документы, которые невозможно передать через спутниковый телефон, факсом или по электронной почте». Что же такого сверхважного было в этом письме? А ровным счетом ничего. В письме не сказано ни слова относительно каких-либо новых планов масхадовцев, зато перечисляются акции протеста, которые уже происходят или публично объявлены, после чего автор письма делает сенсационное заявление, что все эти акции проплачены.

Получается, что Масхадов написал письмо людям, находящимся у него на содержании, с единственной целью сообщить им, что они находятся у него на содержании. Соответственно, следует предположить, что люди, которые были подкуплены Масхадовым, не знали об этом, пока он им не написал письмо. Теперь письмо обнародовано доблестными сотрудниками органов, и все заинтересованные лица, прочитав его, узнали, что давно подкуплены. В числе подкупленных - все организации беженцев, все защитники гражданских прав, все правозащитники. «Новой газете» повезло: в письме не сказано, что мы получаем деньги, но указано, что публикация сообщений о протестах в лагерях беженцев с нами «согласована». То есть без предварительного согласования мы новости не сообщаем. Даже если их передает само же прокремлевское телевидение.

Говорят, стиль - это человек. Стиль «письма Масхадова» рисует нам человека, не особенно похожего на чеченского президента. Советский полковник-артиллерист вдруг начинает писать, как ответственный работник органов, составляющий для начальства отчет о проделанной работе, только почему-то вставляя словечки типа «кафиры» или «национал-предатели». Особенно выразителен один фрагмент текста (кстати, единственный, где предлагается что-то новое): «Продумать вариант крайних форм протеста путем поиска людей, склонных к самопожертвованию и обреченных на скорую смерть в связи с заболеваниями - туберкулез, рак, и подготовить их к акции самосожжения», для чего необходимо «решить вопрос с финансированием данных мероприятий». Какой великолепный канцелярит!

В общем, остается только пожалеть составителей письма. Обсуждать вопрос о подлинности в подобной ситуации просто смешно: подделка изготовлена настолько топорно и малограмотно, что начинаешь искренне пугаться: что происходит с нашими органами? Неужели все мало-мальски профессиональные кадры ушли в частный сектор? Или в Кремль на повышение?

Гораздо интереснее, впрочем, другое. Мы склонны судить о других по себе. Люди, составившие «письмо Масхадова», выразили в нем свои собственные представления о жизни. Если бы они были на месте чеченского президента, то, скорее всего, и в самом деле именно так рассуждали бы и действовали. И это наводит на грустные мысли. Ибо авторы письма убеждены: все на свете покупается и продается. Любые действия совершаются только в том случае, если проплачены. Никаких иных мотивов у людей просто быть не может. За хорошие деньги человек даже готов совершить самоубийство - разумеется, если вопрос с финансированием данного мероприятия будет решен своевременно.

Если защита государства доверена у нас людям с подобными представлениями о жизни, есть чего бояться. Лояльность подобных кадров гарантирована лишь за очень хорошую мзду или очень привлекательные перспективы. А что, если завтра кто-то предложит больше? Что, если кто-то «проплатит» нашим героям государственную измену или военный переворот?

Люди, которые верят, что деньги могут все, социально опасны. Еще опаснее, когда от таких людей зависит безопасность государства.

ВЫДЕРНУТАЯ ЧК

Никто не заметил, что этим летом прошла треть президентского срока Путина. Такие даты почему-то не отмечают - иное дело годовщина или половина срока. Но именно треть - рубеж принципиальный. Правящая команда уже достаточно долго находится у власти, чтобы проявить себя и сделать то, что считает нужным. Это идеальный период для любой администрации: в обществе еще есть какие-то ожидания, не надо думать о предстоящих выборах (или об их отмене).

Впрочем, если о чем-то власти и думали эти шестнадцать месяцев, так только о том, как устроить, чтобы в будущем выборы окончательно превратились в ничего не значащую формальность. Политическая жизнь в стране фактически умерла - по крайней мере та жизнь, к которой мы привыкли за предыдущие годы. В аппарате какие-то перестановки, строят вертикаль власти, реорганизуют Совет Федерации, но на жизни рядового гражданина это никак не отражается.

Если же подводить промежуточные итоги не с точки зрения политических игр, а в плане общественной жизни, то обнаруживается, что обсуждать нечего. Меняется государственный аппарат, страна остается такой же, как прежде.

Это, кстати, многим должно нравиться. Ибо те, кто боялся, что Путин принесет стране перемены, опасались зря. Другие на это же надеялись, но тоже зря. Серьезные перемены в обществе если и случатся, то совершенно помимо воли кремлевской команды.

Что же касается государства, то с ним происходит что-то странное. Зря либеральная интеллигенция пугала саму себя полицейским государством. Ничего подобного у наших руководителей и в мыслях не было.

Государство получилось не полицейское, а чекистское.

Полицейский отвечает перед законом и пытается поддерживать порядок. На самом деле полиция может быть совершенно коррумпированна, но это уже нарушение. Коррупция в полиции сразу видна, и теоретически с этим можно бороться. Во всяком случае, есть какие-то критерии и правила. Полиция обязана действовать открыто и хотя бы делать вид, что работает на основе известных и открыто провозглашенных норм.

Иное дело чекист. Он вообще служит не закону, а «родине» и господствующей идеологии. Ясное дело, идеология меняется, принцип остается. Идеология и «родина» - понятия широкие. Правила здесь расплывчатые, а главное - неписаные. Даже если внутри чекистской корпорации их знают, всем остальным их знать не обязательно. А лучше вообще не знать.

Чекист действует под покровом тайны. При проведении спецопераций закон является только помехой. В лучшем случае на него оглядываются, в худшем - игнорируют. Единственное требование - чтобы нарушения закона не вышли наружу. Впрочем, и это, как правило, сходит с рук. Ведь речь идет о высших интересах Родины и сохранении основных «ценностей» государства.

Информация и дезинформация перемешаны. Скрытность является добродетелью. Отчетность должна быть сведена к минимуму. Каждый отвечает только за свой участок работы и не должен ничего знать про остальных. В итоге полной информации нет ни у кого, даже у высшего руководства. Ведь оно не собирается отвечать за своих подчиненных в случае провала. Меньше знаешь - лучше спишь.

Еще одно различие между полицейскими и чекистами: первые ловят преступников (или того, кого власть совершенно официально провозгласила преступником). Чекисты, напротив, заняты друг другом и «вражескими агентами». Которые, в свою очередь, заняты борьбой с нашими агентами. Помните процесс над агентом КГБ в ФБР? Чем он занимался? Официально шпионил за русскими шпионами. А на самом деле шпионил за американскими шпионами, которые шпионили за русскими шпионами. То есть все полностью замкнуты друг на друга.

Это, конечно, происходит в том случае, если не нужно ловить диссидентов. Но в последнем случае обычно никаких тайных операций не требуется. Политические и идеологические противники системы заявляют о своих взглядах совершенно открыто - иначе как бы они могли вести политическую борьбу и мобилизовать сторонников? Современные чекисты не собираются ловить политических диссидентов. Не потому, что они идеологически терпимы, а потому, что диссидентов в современной России нет. Есть много бедных. Но их ловить бессмысленно.

А бороться с бедностью, понятное дело, никто не собирается.

Люди, пришедшие во власть осенью 1999 года, сформировались в чекистских структурах, это общеизвестно.

Но что это значит? Собираются ли они восстанавливать старые советские органы госбезопасности? Конечно же, нет! Они вышли из чекистской среды вовсе не для того, чтобы туда возвращаться. Их амбиции совершенно иные. Они просто принялись управлять государственным аппаратом как чекистскими структурами, они заменили политику спецоперациями. Они принимают решения так, как привыкли.

В подобных условиях нет ничего печальнее участи политического комментатора. Аналитиков должны заменить конспирологи, а действия правительства приходится разгадывать как детективный сюжет. Правительство объявляет свои планы. Но, может быть, это дезинформация для врагов? Ходят слухи о каких-то перестановках, запасных командах. Но, быть может, слухи распускают соответствующие подразделения, чтобы отвлечь внимание от подлинных планов. А подлинные планы - это те самые официально провозглашенные планы, только их специально изображают неподлинными, чтобы враги не догадались? Или наоборот? Или сами уже запутались?

Правительство готовит жилищно-коммунальную реформу. Потом в прессе проходит информация, что власти дают задний ход, отказываются от своих проектов. Значит, нас раньше зря пугали? А может, не зря? Может, осенью жилищно-коммунальный погром как раз начнется - после того, как мы подумали, что Кремль и Белый дом дали задний ход?

Первая «шоковая терапия» проводилась Гайдаром совершенно открыто. И катастрофические последствия ее были не просто легкопредсказуемы, но и очевидны. Однако общество не хотело верить подобным прогнозам, не видело очевидного и радостно шло навстречу разорению.

Нынешняя, вторая, «шоковая терапия» готовится как спецоперация с многочисленными запасными вариантами и хитроумным прикрытием. Но, быть может, сами разговоры о «шоковой терапии» являются лишь прикрытием. Для чего?

На самом деле, скорее всего, кремлевские чекисты сами запутались. Ведь специфика и чекистов, и полицейских в том, что их операции должны контролироваться извне. Полицию должна контролировать судебная система, чекистов - политическое руководство. Увы, когда они сами стали политическим руководством, выходцы из органов оказались абсолютно незнакомы с правилами игры. Иными словами, они играют по своим правилам, не осознавая, что их действия совершенно не соответствуют их же задачам. Точнее, они оказываются просто неспособны четко сформулировать собственные задачи - за пределами, разумеется, общей риторики («родина», «сильное государство»).

Чекистам явно недостает «мудрого партийного руководства». Но времена Центрального Комитета миновали. А партия «Единство» больше похожа на гигантский муляж, пустую копию в натуральную величину. Она никем и ничем руководить не может, напротив, она ждет указаний от чекистов, которые, в свою очередь, неспособны их дать.

Политика умерла.

Она возродится лишь в том случае, если кто-то всерьез попытается сломать систему. Или если система развалится сама собой вследствие запутанных и окончательно проваленных спецопераций власти.

До тех пор, пока этого не случилось, нам остается лишь с недоумением наблюдать за хитроумными комбинациями кремлевской игры.

В лучшем случае все это не отразится на нас никак. В худшем - последует череда провалов (как и положено после неудачной спецоперации). Но, вообще-то, кремлевскую команду можно даже пожалеть.

С ними можно пойти в разведку. А больше - некуда.

ИНОГО НЕТ У НАС ПУТИ

Верной дорогой Ким Чен Ира идете, товарищи

Президент Северной Кореи наконец-то возвратился на родину. Позади - хаос, сопровождавший этот государственный визит, остановленные элетрички, чрезвычайные меры безопасности. И неотвеченный вопрос: зачем нам все это было надо?

Часть прессы дружно объявила визит Ким Чен Ира совершенно бессмысленным или просто вредным. Поскольку либеральная интеллигенция не испытывает к северокорейскому режиму особой симпатии, то вывод был один: никакой пользы из общения с ним Россия извлечь в принципе не может. И в самом деле, с чисто экономической точки зрения Северная Корея вряд ли является для нас важным партнером, даже если учесть предполагаемые закупки оружия. С другой стороны, объяснить визит Ким Чен Ира идеологическими симпатиями Кремля тоже невозможно. Даже ярые ненавистники президента Путина должны признать, что идеологические приоритеты Москвы и Пхеньяна совершенно разные.

Некоторые журналисты высказали мысль, что Россия, общаясь с Северной Кореей, приобретает репутацию специалиста по работе с «прокаженными». Что ж, похоже, в этом и состоит для нашего руководства скромное обаяние северокорейской бюрократии.

Вопрос не в том, что может Северная Корея предложить России, а в том, что готова Россия предложить Западу.

Времена, когда Москва пыталась разыгрывать роль банановой республики, прошли. Даже в те удивительные годы, когда в Кремле искренне хотели стать банановой республикой, подобный подход был невозможен просто потому, что на Западе в него не верили, логично полагая: Россия рано или поздно все равно откажется от этого курса. Начиная с середины 90-х Российское государство пытается мучительно искать новую международную стратегию, которая, с одной стороны, устраивала бы Запад, а с другой - давала бы российской элите хоть какую-то автономную роль, хоть какие-то козыри по отношению к атлантическому «Большому брату». Проблема, однако, в том, что российская элита сама не может четко сформулировать свои международные цели, и разговоры о национальных интересах остаются на уровне риторики.

После того как администрация Буша в Вашингтоне пообещала нарушить договор о противоракетной обороне, российское руководство оказалось перед выбором: либо попытаться перехватить дипломатическую инициативу и начать (без каких-либо гарантий на успех) создавать широкий международный фронт вместе с европейскими критиками Буша, либо сторговаться с новым американским руководством, променяв отказ от своей оппозиции на какие-либо ощутимые встречные шаги со стороны американцев.

В том, какой будет избран путь, с самого начала не могло быть сомнений. После встречи в Генуе это уже заявлено почти прямым текстом. Но, увы, у Кремля и в этой игре нет почти никаких козырей. Ведь нарушить договор американцы могут и в одностороннем порядке.

Москва должна предложить Вашингтону что-то еще, кроме готовности публично согласиться с действиями, которые президент США в любом случае собирается предпринять. В экономическом плане России предложить нечего не потому, что у нас ничего нет, а потому, что все возможные уступки уже давно сделаны, все двери давно открыты. Если инвестиции США в России малы по сравнению, скажем, с западноевропейскими, то это уже проблема американцев. На уровне дипломатии Россия настолько мало участвует в решении серьезных международных вопросов, что здесь предложить тоже нечего. В таких условиях Северная Корея становится настоящей находкой. Москва заигрывает с Северной Кореей не потому, что ей нужна Северная Корея, а потому, что ей отчаянно нужно что-то предложить Западу.

Роль посредника между Западом и «государствами-изгоями» как-то сама собой напрашивается. Причем выбор ограничен. Ливия постепенно выходит из изоляции, ее уже почти не упоминают в списке «злодеев». Что касается Кубы, то режиму Фиделя Кастро Москва не особенно нужна. Куба изолирована не от Запада, а от США. Испанские и французские компании там успешно работают, дипломатические связи с Латинской Америкой развиваются, а левые интеллектуалы в самой Америке всегда могут справедливо указать, что режим Кастро - это не только нарушения прав человека, но и реальные достижения в области образования или здравоохранения. Короче, если Кастро понадобятся посредники, он найдет их и помимо Кремля.

Остаются Ирак и Северная Корея. Причем Северная Корея предпочтительнее, поскольку Вашингтон именно на ее ракетную программу ссылается для обоснования собственных военных экспериментов. Если бы «государств-изгоев» не существовало, их следовало бы выдумать. Вообще-то, Вашингтону вовсе не нужны уступки со стороны северокорейского режима: ведь эти уступки грозили бы сорвать все усилия Буша по наращиванию военных программ. Еще большей катастрофой для Вашингтона стал бы крах Северной Кореи: новую гонку вооружений пришлось бы отложить. Но именно поэтому в Вашингтоне просто обязаны согласиться, что Россия, выступая посредником между «цивилизованным миром» и «страшным президентом Кимом», предлагает невероятно важную и ценную услугу. Посредничество это ничего не даст, но отказаться от него значило бы отрицать значение северокорейской угрозы.

В общем, Москва и Вашингтон нашли своего героя. Все будут счастливы. Белый дом будет создавать новое оружие, Кремль - наращивать посреднические усилия, а президент Ким - кататься по просторам Сибири.

ИММИГРАНТЫ НА ОБОЧИНЕ

К нам едут из Африки, Вьетнама, Китая. Это должно бы радовать: значит, на земле полно мест, где жизнь еще тяжелее, - но…

У обочины подмосковной дороги копались трое рабочих в привычных оранжевых жилетах. Они медленно ковырялись в земле под палящим летним солнцем. Картина была бы вполне привычной, если бы не одно обстоятельство: все трое рабочих были неграми.

К ужасу блюстителей расовой чистоты, Россия становится все более пестрой. Как и любая империя, вместе с воспоминаниями о былом величии она получает в наследство и человеческий капитал, который далеко не все готовы принять. После похода в Афганистан у нас появилось множество беженцев из этой страны. Беженцы и переселенцы продолжают прибывать. Из Таджикистана, Вьетнама, Китая, Африки. И в принципе это должно было бы наполнить нас оптимизмом. Значит, наша страна чем-то привлекательна. Значит, на земле полно мест, где жизнь еще тяжелее. Включая быстро развивающиеся Вьетнам с Китаем.

Увы, патриотическую общественность волнует лишь одно: сохранится ли в стране преобладание русских? В каждом новоприбывшем видят они лишь угрозу территориальной целостности государства. В каждом мусульманине - террориста. В каждом китайце - потенциального завоевателя. Недавно на страницах «Московского комсомольца» мне попалась статья, где автор рассказывал, как противно ему ходить по столичным рынкам и видеть инородцев, «курлыкающих» на своем языке. Самое удивительное в статье, однако, было не это, а фамилия автора - Юлия Калинина. Да, та самая Юлия Калинина, которая писала блестящие репортажи из Чечни. Дело, впрочем, не в Калининой. Видно, мода меняется. С некоторых пор быть немного фашистом стало считаться среди образованной публики хорошим тоном.

Казалось бы, для беспокойства нет никаких оснований. Этнические русские составляют огромное большинство населения страны. Но националистическая печать уже бьет тревогу: китайцы идут, мусульмане наступают! А главное, рождаемость «инородцев» выше, чем у русских.

Демографический кризис в России - реальность. Но в том-то и дело, что единственным реальным ответом общества является не закрытие границ, не притеснение «граждан нетитульной нации», а наоборот, поощрение иммиграции. При том, разумеется, условии, что новоприбывшим создаются условия для того, чтобы почувствовать привязанность к своему новому дому. Россия никогда не была этнически однородной. Уже к XVII веку основу московской аристократии составляли знатные татары, принявшие православие. Многочисленные угрофинские и тюркские племена вливались в господствующий народ и порой растворялись в нем без следа. Русский язык и культура сами по себе достаточно сильны, чтобы быть притягательными для всякого, кто соприкоснулся с ними.

У нас появились китайские рестораны и вьетнамские рынки. Иммигранты приносят на свою новую родину все, что умеют. Они готовы работать. Они мечтают учиться. Они с благодарностью воспримут любую помощь и готовы доказывать свою полезность новой стране. Если бы не это, Америка и Канада вряд ли стали бы сегодня богатыми и динамично развивающимися обществами.

Недавно в одном из компьютерных журналов устроили дискуссию об «утечке мозгов». Выступали российские программисты, уехавшие в Израиль и США. И один из них неожиданно заметил: русские программисты на Западе лучше других не потому, что они самые умные, а потому что у них есть хорошая школа и они «мотивированы». Иными словами, будучи эмигрантами, они могут работать больше, они стараются пробиться там, где местным уже ничего не нужно. Отсюда автор сделал вывод: важно сохранить школу, систему образования, но если мы хотим не только восполнить потери, но и вырваться вперед, надо заменять эмигрантов иммигрантами. Пусть приезжие получают образование и выбиваются наверх.

Евреи были маленьким пастушеским народом, пока им не пришлось расселиться по всей Европе. Арабы и индусы, отнюдь не славящиеся предприимчивостью на родине, проявляют невероятную предприимчивость в Африке и Центральной Америке. В американских университетах сейчас лучшие студенты почти непременно китайцы. Вообще, характерна тенденция - в первом поколении иммигранты оказываются чернорабочими, более удачливые - мелкими бизнесменами. В следующем поколении они начинают получать образование и пополнять ряды интеллигенции. Поскольку же они, как правило, сталкиваются с несправедливостью общества чаще, нежели представители титульной нации, они пополняют ряды левых. Соответственно «ревнители традиционных ценностей» находят новый аргумент против инородцев - они подрывют устои нашего общества, подстрекают народ к революции и т.п. Но вот беда - несправедливость, на которую указывают левые, совершенно реальна, и сталкиваются с ней не только представители национальных меньшинств и иммигранты.

Сегодняшний упадок России станет необратимым, если мы позволим восторжествовать националистической демагогии. Националисты, поборники «чистоты расы» и другие защитники «традиционных ценностей» не просто не правы. Сегодня именно они представляют серьезнейшую угрозу национальным интересам России, русского народа.

Рост рождаемости неотделим от роста иммиграции. Другого пути просто нет, во всяком случае, иного способа остановить демографический спад не просматривается на ближайшие 40-50 лет. Будущее русского народа как «титульной нации» зависит от того, насколько русская культура сможет абсорбировать новоприбывших. А это, в свою очередь, неотделимо от элементарного уважения к человеческому достоинству всех тех, кто живет в стране.

Мы жалуемся на эстонцев, медлящих с предоставлением гражданских прав русскоязычному населению. Нас возмущает, что в Латвии дискриминировались потомки смешанных браков. Но, даже выдавая паспорта с двуглавой птицей миллионам кавказцев и татар, Российское государство продолжает держать их под подозрением. Таджики, узбеки, азербайджанцы, молдаване и украинцы удостаиваются лишь права просить милостыню или работать за гроши. А уж афганцы, китайцы, вьетнамцы и нигерийцы вообще рассматриваются почти как потенциальные захватчики. Никто даже не заговаривает о том, чтобы их натурализовать, дать им возможность получить гражданство, образование и политическое представительство. Получается самореализующийся прогноз. Люди, к которым государство относится враждебно, не могут быть лояльны к государству. А люди, не имеющие законных паспортов, естественно, начинают искать себе средства к существованию вне рамок закона.

При всем том до сих пор национальные меньшинства в России не только не подтвердили опасений власти, а напротив, относились к ней с гораздо большей лояльностью, чем можно было подумать, наблюдая нашу государственную практику и вслушиваясь в речи официальных идеологов. Подавляющее большинство жителей России мечтают не об отделении от нее, а о том, чтобы стать ее полноценными гражданами. Увы, главной помехой на этом пути оказывается само же Российское государство.

ВОЖДЬ, ЛОЖЬ И ПОСЛЕДСТВИЯ

Победа Лукашенко на выборах была определена отсутствием оппозиции

Перед выборами в Минске открыли новый железнодорожный вокзал. Официальный лозунг: «с Новым вокзалом - в новый век!» Вокзал - как вся Белоруссия. Чисто, эффектно и пусто. Великолепное здание, построенное по последним европейским стандартам, но в нем нет ни банка, где можно поменять деньги, ни нормальной справочной службы, ни даже карты города. Вообще никаких служб, которые найдешь на любом европейском вокзале от Москвы до Лондона. Форма без содержания.

В городе все стерильно. По великолепным дорогам едут редкие машины. Никаких признаков выборов. Агитация здесь разрешена до последнего дня. Можно расклеивать листовки, митинговать хоть вечером в субботу. Только ни листовок, ни митигов не видно. Политики сидят по своим штабам и дают интервью. Слова их заштампованы и однообразны. Люди Лукашенко рассказывают про белорусское экономическое чудо. Противники Лукашенко говорят про бедность и бесправие белоруссов. И те и другие по-своему правы. Экономические чудеса, наблюдаемые в статистических сводках, как правило, основываются как раз на бедности и бесправии. Белоруссия президента Лукашенко пытается быть чем-то вроде Тайланда или Малайзии. Только в славянском варианте. Со всеми вытекающими последствиями. Не тигр, а просто очень голодная кошка.

Лозунг оппозиции прост: «Выбирай!» Ни имени кандидата, ни тезисов программы. Мол, и так все ясно. На самом деле все обстоит несколько иначе. Группа молодых активистов поехала в деревню агитировать за оппозиционного кандидата. Долго уговаривали народ, разъясняли им как нужны перемены. В общем, хорошо постарались. Народ проникся: ладно, пойдем голосовать за вашего кандидата. За этого, как там его зовут, за Выбирая.

В другой деревне оппозиционеры, придя в местный клуб, спросили сельчан, помнят ли они, что за день 9 сентября? А как же, загалдел народ. Помним. Выборы Лукашенко.

В провинции знают только Лукашенко. Выборы превращаются в плебесцит - за президента или против. Оппозиционный кандидат Владимир Гончарик мало кому интересен. Даже своим избирателям. Еще за несколько дней до выборов люди спрашивали: а кто такой Гончарик?

Рабочие из Белоруссии, уезжающие на заработки в Россию, обсуждают политические новости. «Видел я этого Гончарика», - говорит один. «И что?» - «А ничего. Хрен в очках».

Власть и оппозиция

8 сентября, 11.00. Штаб Гончарика. Последний день разрешенной агитации. В Доме профсоюзов пусто. Александр Бухвостов, лидер белорусской Партии Труда разговаривает спокойно, никуда не торопится. Среди сотрудников аппарата профсоюзов царит нескрываемая депрессия. Здесь не верят в победу.

Вялость избирательной кампании оппозиции объясняют полицейским давлением. Действительно противникам Лукашенко постоянно вставляют палки в колеса, мешают общаться с избирателями. Но во многих странах оппозиция побеждала и в гораздо более тяжелых условиях. На самом деле нет движения. Нет массового подъема. Лукашенко вроде бы надоел, но для победы оппозиции одного этого недостаточно.

12.00. В редакции леворадикальной газеты «Навинки» оживления гораздо больше, чем в штабе Гончарика. Двухкомнатная квартира в центре Минска набита народом, в одной комнате кто-то спит, в соседней делают макет газеты. Какие-то люди забирают нераспроданные экземпляры прошлых выпусков. «Только у нас можно успешно продавать газету полугодичной давности!» - хвастается одна из активисток группы. В комнату входит студент из Гродно. «Как у вас будут голосовать - за Лукашенко или Гончарика?» - «Да ну вас всех, белорусов! Хотим отделяться».

Деревня и маленькие города в общем за Лукашенко. При нем зарплату, по крайней мере, регулярно платят, работа какая-никакая есть. Крупные города против, хотят перемен.

На выборы оппозиция шла с единым кандидатом. Им стал лидер официальных профсоюзов Гончарик. Вообще-то, выдвижение единого кандидата в первом туре не очень понятно, учитывая, что вся надежда противников Лукашенко все равно была на второй тур. На самом деле объединенная оппозиция - политическая нелепость. В одном лагере собрались люди противоположных взглядов. От враждебной Лукашенко части коммунистов, социал-демократов и анархистов до правых консерваторов из Белорусского народного фронта и полуфашистов из Белорусской партии свободы (местный аналог партий Ле Пена и Хайдера). Сторонникам левых неприятен национализм БНФ, а БПС вызывает страх и отвращение. Для правых, в свою очередь, кандидатура профсоюзного лидера Владимира Гончарика малопривлекательна, не говоря уже о коммунистах. Рабочие вспоминают, как он предал бастовавшее минское метро в 1995 году. Многие говорят, что БНФ саботирует кампанию Гончарика и не хочет победы. Никакой единой программы выработать эта коалиция не может, она не согласна ни в чем, кроме нелюбви к Лукашенко. Потому все ее предвыборные лозунги состоят из общих мест, банальностей, ничего не значащих слов. Правительственные, впрочем, тоже.

Официальное телевидение каждый день объясняет, что за оппозицией стоит американское посольство. В оппозиционных кругах этого особенно и не отрицают. Американские и западноевропейские деньги позволяют некоторым оппозиционным организациям неплохо существовать. И что самое забавное, делают их незаинтересованными в серьезной борьбе за власть. Хорошо быть оппозиционером. Ни за что не отвечаешь, получаешь гранты, отчитываешься и живешь себе дальше.

Судя по всему, именно американское посольство сыграло немалую роль в том, что оппозиция выдвинула единого кандидата. Если это так, то Лукашенко надо не бояться американского заговора, а радоваться американской некомпетентности.

Алсу против Гончарика

Митинг оппозиции и концерт, посвященный юбилею «ЛУКОЙЛа», по странному совпадению назначены на одно и то же время. На то же 8 сентября приходится еще какой-то спортивный праздник, а также День памяти и скорби жертв ленинградской блокады. Короче, на любой вкус.

17.00. Хорошо одетая молодежь собирается в центре Минска перед эстрадой, украшенной флагами «ЛУКОЙЛА». Ждут Алсу, но она не появляется.

18.00. Митинг Гончарика. Народу мало, моросит дождь. Сцена украшена плакатом «Выбери единого!» и какими-то странными воздушными шарами, продолговатыми наподобие колбасы и загибающимися книзу. «Великолепный символ политической импотенции!» - хихикает кто-то в толпе. Политтехнологи оппозиции явно не читали Фрейда.

На сцене появляется кандидат. Он говорит общими словами. Тускло, серо. Ни одного красивого лозунга. Ни одной запоминающейся фразы. Толпа вяло аплодирует. Кандидат быстро сворачивает свое выступление, чтобы, как он говорит, не отнимать время у концерта. В толпе некоторое оживление. На сцене появляется какий-то бородатый господин с гитарой и начинает петь «Ой, мороз, мороз…» Националисты из БПС и БНФ вяло раскачиваются в такт русской музыке.

20.00. Погода понемногу исправляется. На Октябрьской площади продолжается праздник «ЛУКОЙЛА». Проспект Франциска Скорины перекрыт, и около десятка тысяч молодых людей радостно слушают российскую попсу.

Алсу вчистую выиграла у Гончарика.

Батькин телевизор

21.00. Президент Лукашенко выступает по телевидению (местный канал БТ, в просторечии батькин телевизор). Президент очень хвалит белорусский народ, выбравший такого замечательного лидера, надеется, что в будущем народ будет не менее мудр. Затем следует политическое обозрение. На экране возникает спортивного вида господин в светлом костюме («Белорусский клон Доренко», - объясняют мне). Комментарий примерно такой: президент Белоруссии сказал. Далее почти слово в слово по второму разу повторяется все, что сказал президент. После этого начинается передача об экономических успехах республики. Главное достижение - в Минске введена новая станция метро, построенная по европейским стандартам, с лифтом для инвалидов. Правда, если инвалид спустится на нем в метро, то выйти на другой станции он все равно не сможет. На других станциях лифта нет.

Впрочем, не все так плохо. Минские студенты радостно рассказывают мне, что вместе с предвыборной кампанией наступила беспрецедентная свобода. Милиция стала невообразимо вежливой. Гомосексуалисты воспользовались неожиданной терпимостью, устроили свой фестиваль. Даже гаишники в эти дни взяток не берут. Жаль только, после выборов все это кончится.

Но, в общем, скучно. Все это напоминает бесконечный боксерский матч. Публика уже устала, поп-корн кончился, итог уже ясен, а из зала уйти нельзя - двери заперты. Кто-то спит, кого-то тошнит. И только комментаторы слева и справа захлебываются от эмоций.

Элегантная победа

Утро 9 сентября. Включаю батькин телевизор. На экране бодрые дикторы, сообщающие, как дружно голосует белорусский народ. Выходящие с участков на вопрос, как они голосовали, все как один говорят: за светлое будущее. Репортаж из больницы. Здесь тоже выбирают. Санитары ходят между койками с избирательными урнами. Радостный диктор начинает рассказ: «Хотя люди они больные…»

Наблюдатель из Италии говорит, что белорусская демократия - это здорово. Появляется Александр Вешняков, он здесь консультант и наблюдатель одновременно. Объясняет, что выборы идут нормально. Не хуже, чем в России. Затем на экране телевизора возникает местное должностное лицо. Правда ли, спрашивает диктор, что никаких нарушений в процессе голосования нет? Никаких нарушений нет, отвечает должностное лицо. Оно просто излучает уверенность. Вот видите, радуется телевизор, выборы совершенно свободные.

Полдень, штаб Гончарика. Несколько журналистов тусуются в ожидании новостей. Новостей нет. Лидер коммунистов Сергей Калякин объясняет корреспонденту радио «Свобода», что его партия борется за буржуазную демократию против буржуазной диктатуры Лукашенко. Кто-то из либеральных журналистов шепчет мне, что Калякин был бы лучшим кандидатом, чем Гончарик.

21.00, опять Октябрьская площадь. Около трех тысяч сторонников оппозиции собрались под проливным дождем. В основном молодежь. Поближе к трибуне - флаги БНФ, БПС и движения «Зубр». Подальше - анархисты и молодые социал-демократы. Еще дальше - кучки молодых людей, явно ни к каким организациям не принадлежащих. Первые с энтузиазмом слушают речи, произносимые ораторами, кричат, аплодируют. Вторые над речами смеются, третьи вообще не слушают, говорят про свои дела, тусуются, обсуждают вчерашний концерт Алсу. В толпе, как положено, циркулируют слухи. Одни говорят, что Гончарик вышел во второй тур, другие сообщают, что ему «дали» всего один процент.

«Я, как протестант, скажу! - несется голос с трибуны. - Лукашенко нам обещал сто долларов в месяц. Но этого недостаточно. У Бога свой план для Беларуси. Беларусь будет самой лучшей страной Европы. Беларусь будет самой лучшей страной мира!»

«Бога нет!» - кричит кто-то из задних рядов.

Заиграла музыка. Что-то очень комсомольское. Песня про героическую борьбу белорусского народа с антинародным режимом. «Совок, совок!» - ругаются анархисты. В это время заводят другую музыку. Сначала пускают «Чингисхан», потом запись вдруг обрывается, и идет Modern Talking. В задних рядах начинают танцевать.

Тем временем приходит официальная информация из избиркома. Гайдукевич, местный клон Жириновского, набрал 2%, Лукашенко - 80%, Гончарик - 12%. Опять обманули! - охает толпа.

Поздний вечер. Включаю батькин телевизор. На экране сам Батька. Оказывается, перед выборами он переживал до изнеможения. Очень хвалит себя и своих родственников - все исключительно порядочные люди. «Я ничего чужого не брал». И детей так воспитывает. Один недостаток, впрочем, есть: «мало улыбаюсь». Зато фабрики и заводы мы «подняли из руин и пепла». В общем, «мы победили элегантно».

Включаю компьютер. На официальном сайте Центризбиркома Беларуси висит таблица результатов: Гончарик набрал 78%, Гайдукевич - 12%, Лукашенко - 2%. То ли сайт взломали, то ли просто имена перепутали.

Это что за Покемон?

10 сентября, утро. Сайты белорусской оппозиции отключены, антилукашенковское радио, вещающее из-за границы, передает жалобы Гончарика. Никто не сомневается, что Батьке голоса приписали. Но сколько? А главное - зачем?

На Октябрьской площади вяло тусуются несколько сот человек. Оратор призывает собравшихся продолжить борьбу с антинародным режимом на том же месте в шесть часов вечера. Поодаль скучают несколько крепких парней в камуфляжной форме. Кто-то декламирует: «Это что за Покемон? Это минский наш ОМОН!»

На проезжающем мимо троллейбусе надпись: «Если ваше призвание - водитель троллейбуса, мы ждем вас». И нарисован бодрый бюрократ в галстуке.

Иностранные корреспонденты пишут, что Беларусь - Jurassic Park. Это неправда. Монстры в заповеднике эволюционируют прямо на глазах. Страну ждут перемены, и придут они отнюдь не благодаря победе оппозиции. Мало того что Москва достаточно явно сделала выбор в пользу действующего президента, но и западная поддержка оппозиции ослабевает. Лидеры неправительственных организаций, привыкших жить на западные гранты, жалуются, что поток денег стал иссякать. В чем дело? Запад убедился в неэффективности оппозиции? Возможно. Но не только.

После выборов Белоруссию ждут перемены. Приватизация. Российский капитал активно приходит сюда, овладевая местной промышленностью. Причем активнее всего действуют олигархи, близкие к нынешним хозяевам Кремля. Потому-то «ЛУКОЙЛ» и устраивает предвыборный праздник в самом центре Минска. Дерипаска собирается купить МАЗ.

Западный капитал тоже отнюдь не игнорирует происходящее в республике. В ходе предвыборной кампании Гончарик пытался доказать избирателям, что только смена режима привлечет в Белоруссию западные инвестиции. Поэтому голосуйте за нас. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот.

«Сделаем из Лукашенко Пиночета»

Один из известных деятелей оппозиции Геннадий Грузевой заметил, что изменение политики Запада в Белоруссии отнюдь не случайно. Новая стратегия немецкого Министерства иностранных дел состоит в том, чтобы меньше обращать внимания на нарушения прав человека, зато стимулировать экономическую либерализацию. В таком случае диктаторские порядки в Белоруссии неожиданно из главного минуса республики превратятся в фактор инвестиционной привлекательности: никаких забастовок, стабильность, порядок. Низкая белорусская зарплата для капитала притягательна. Народ дисциплинированный, образованный, а стоит еще дешевле русских. Оппозиция объясняет гражданам, что в случае ее прихода к власти поток западных инвестиций вызовет рост заработной платы. Инвестиции, скорее всего, действительно придут, но не благодаря победе оппозиции, а под гарантии Лукашенко. Зарплата же останется на прежнем уровне.

Западные корреспонденты и аналитики откровенно говорят здесь, что после выборов европейцы будут налаживать связи с Лукашенко и «сделают из него белорусского Пиночета». Не самая радостная перспектива. В конечном счете, рассуждают мои западные коллеги, либерализация экономики приведет к демократизации политической системы. Как в Чили. Но сколько времени нужно ждать и сколько людей должны пострадать, чтобы наступил этот «конечный счет»?

Западный капитал приходит в Белоруссию через Россию. Так, питерская «Балтика» покупает местный пивзавод. Националисты в панике - русские идут! В знак протеста купили несколько ящиков «Балтики» и торжественно вылили на землю. После чего объемы продаж «вражеского» пива, естественно, подскочили. На самом деле «Балтику» контролирует шведская компания. Происходит то, чего не ожидали ни западники-русофобы, ни великорусские и советские патриоты. Чем больше Белоруссия сближается с Россией, тем сильнее обуржуазивается элита. И тем сильнее позиции здесь западных компаний, действующих через свои московские филиалы.

Разумеется, закрепившись на белорусском рынке, приватизировав и поделив собственность, транснациональный и российский капиталы постараются поставить и своего президента. И сделают это, скорее всего, гладко, без помощи оппозиции, а в московском стиле, подобрав для Лукашенко «либерального» преемника, «реформатора» из деятелей нынешней власти. Лукашенко, конечно, имеет свои планы на будущее, но не все зависит от воли одного человека. Сегодня аппарат власти лоялен к Батьке и остается его главной опорой. Периодически Батька перетасовывает кадры, отправляет в опалу недавних фаворитов. Если кто-то приобрел большой вес в правительстве, ему грозит в лучшем случае назначение в глухую провинцию. Лукашенко прекрасно понимает: реальная угроза его власти исходит не от оппозиции, а от его собственного окружения. Но весь аппарат не перетасуешь. «ЛУКОЙЛ», «Сибал», «Икеа» и «Макдоналдс» уже здесь. Их политическое влияние будет возрастать. И в один прекрасный день Лукашенко обнаружит, что «вечных президентов» не бывает.

ГЕНОЦИДОМ ПО ТЕРРОРУ?

Сразу же после взрывов на экранах телевизоров появились российские и израильские политики, призывающие «мочить в сортире», не бояться непопулярных мер, не оглядываться на демократические нормы… Короче - ответить геноцидом на терроризм.

Между тем арабско-исламская версия событий - лишь одна из возможных. За преступлением могли стоять и ультраправые группы, ответственные за взрыв в Оклахома-сити. Кстати, ультраправые христианские фундаменталисты тоже имеют традицию политических самоубийств, а пробраться на самолеты большой группе белых англо-саксов было бы легче, нежели арабам. Правые секты в США ненавидят Нью-Йорк - скопище порока и Вашингтон - гнездо федеральных бюрократов.

Уровень организации и координации удивительно высок для арабских террористов. Наконец, не исключена и какая-то сложная и слаженная коалиция между террористическими группами разного толка. Спецслужбы проморгали теракты именно потому, что они не вписываются в привычные стереотипы - не только технически, но и политически, культурно, психологически. Удар пришел не оттуда, откуда ждали.

Скорее всего, террористов рано или поздно найдут - в этом Америка отличается от России. Но случится это нескоро. А пока политики разного толка пытаются эксплуатировать беду в собственных интересах. Это может втянуть нас в череду новых трагедий и катастроф. Но есть одна надежда: Америка после 11 сентября не будет такой, как раньше. Американское общество может оказаться прозорливее и мудрее, чем думают наши и западные политики, пытающиеся использовать чужую беду для собственных сомнительных игр.

ПОДЖОГ РЕЙХСТАГА В НЬЮ-ЙОРКЕ

Есть параллели между событиями в США и взрывами домов в Москве

Террористическую атаку 11 сентября на Нью-Йорк уже сравнивали с Перл-Харбором, с гибелью «Курска». Михаил Горбачев увидел сходство с Чернобылем - пожалуй, самое точное сравнение, если принять во внимание потрясение и позор, испытанные американскими правительственными структурами. И там, и тут мы видели сперва некомпетентность и беспомощность, а затем отчаянные попытки спасти честь мундира.

Есть, однако, одно сравнение, которое пока никому не пришло в голову, - поджог Рейхстага. Антиарабская и антимусульманская истерия, последовавшая по всему миру после катастрофы, заставляет искать параллели с 30-ми годами. Американские власти сразу же принялись искать виновников именно среди арабов, бен Ладен был назван практически сразу, другие версии почти не рассматривались.

В первые минуты после взрывов никто, пожалуй, не сомневался в «арабском» происхождении взрывов - автор этих слов не является исключением. Но чем больше доказательств и аргументов приводится в подтверждение «арабской версии», тем больше она вызывает сомнений. Выступая по телевидению сразу после взрывов, известный политолог Вячеслав Никонов заметил, что виновных, несомненно, найдут, а если не найдут, то назначат. И тут же добавил: России было бы выгодно, чтобы назначили талибов и бен Ладена.

Дальнейшие события развивались в точности по этому сценарию. Искали арабов, умеющих водить самолет, в твердой уверенности, что никто иной не мог бы этого сделать. В списке подозреваемых оказались пилоты, умевшие водить только крошечные спортивные машины, - просто потому, что были арабами. Улик сразу нашли великое множество, а пресса сообщила про еще большее количество неопровержимых доказательств. При этом создавалось странное ощущение. Террористы-суперпрофессионалы делают элементарные ошибки и оставляют горы улик вроде оплаты всех билетов с одной кредитной карточки.

Но, как назло, уже через два дня обнаружилось, что, по крайней мере двое террористов-самоубийц, преступление которых было, по мнению прессы, неопровержимо доказано, даже не были на борту самолета. Что же до третьего, то он, похоже, не умел водить «Боинг». Это, впрочем, отнюдь не поколебало «арабскую версию». Вспоминается история о человеке, который ищет потерянный ключ под фонарем просто потому, что там светлее. Надо отдать должное Александру Гордону, который выступил на двух российских телеканалах, сказав, что за преступлениями могут стоять не исламисты, а те самые группы ультраправой милиции, что устроили взрыв в Оклахома-сити. Некоторые американские сайты тоже указывают на схожесть почерка (включая нежелание брать на себя ответственность за взрыв).

Реакция бен Ладена тоже по-своему показательна. Одобрив теракт, он не только отказался от «авторства», но не скрывал, что испытывает зависть к его организаторам. Однако видеть в Нью-Йорке просто продолжение взрыва в Оклахоме тоже нельзя. Совершенно другие масштабы акции. Масштабы, которые не под силу не только бен Ладену, но и ультраправым милициям, - по крайней мере в том виде, в каком мы их знали до недавнего времени.

Аналитики, разбиравшие происшедшее, подчеркивали, насколько просто было осуществить каждый отдельный элемент террористической операции - пронести ножи на самолет, ворваться в кабину и т.д. Но согласовать между собой все эти действия, скоординировать события, происходящие порой в разных частях страны, не допустив ни одного серьезного срыва, - это было как раз чертовски трудно. Операция 11 сентября требовала огромных усилий в плане управления, обеспечения и согласования различных ее элементов, контроля, короче - logistics, fine tuning, как говорят американцы. А это как раз невозможно для арабских террористов. Сила исламского терроризма именно в его достаточно простой организации, в непобедимом элементе спонтанности и непредсказуемости. Все группы действуют автономно. Даже разгром командных центров никак не влияет на общую ситуацию, поскольку каждый воин Аллаха способен действовать и сам по себе.

То, что произошло 11 сентября, больше похоже не на арабский терроризм, а на американские представления о нем. Бен Ладен вообще является американским мифом - не в том смысле, что такого человека не существует, а в том, что он вовсе не так влиятелен и могуществен, как представляется. Американцы придумали глобальную преступную организацию с централизованным руководством и главным злодеем, дергающим за все ниточки из тайного убежища, - точно, как в фильмах про Джеймса Бонда. На самом деле бен Ладен не организатор, а генеральный спонсор терроризма. Он лишь тратит деньги на поддержку террористических бригад, оперирующих вполне самостоятельно в разных частях мира.

Между тем операция 11 сентября была скоординирована на разных уровнях и проведена безупречно. Все мельчайшие детали были продуманы и тщательно согласованы. Ни на одном этапе не было сбоев. Требовались многоуровневое планирование и четкое управление. Из четырех самолетов, захваченных террористами, три поразили свои цели. Учитывая масштаб операции, эффективность редкая даже для профессиональных спецслужб. Тут нужны не просто профессионалы, но своего рода сборная команда звезд. А чтобы стать профессионалом такого уровня, нужна долгая карьера. Никто не сможет набраться опыта в терроризме, не засветившись. А тут речь идет о целой структуре.

С другой стороны, подбрасывание ложных улик, заводящих в тупик следствие, но явно указывающих на «арабский след». Нежелание организаторов теракта взять на себя ответственность. На что это похоже? Так действуют спецслужбы, иногда - крайне правые организации.

Некоторые комментаторы уже заметили, что такая сложная операция, как атака 11 сентября, не под силу террористам, ее может осуществить только спецслужба. Но в том-то и проблема, что ни одна спецслужба подобную операцию осуществить тоже не смогла бы. Террористический акт, проведенный в США, требовал длительной подготовки, вербовки огромного числа людей и теоретически, если это были иностранцы, их заброски в страну. Он требовал длительного сбора и тщательного изучения разнородной информации, штабной и оперативной подготовки на разных уровнях, железной дисциплины и четкого контроля. Столь масштабная акция, проводись она спецслужбами или же террористами, рано или поздно все равно дала бы сбой, за которым последовал срыв всей цепочки.

Удар 11 сентября был столь чудовищным именно потому, что его не ждали. Но что это значит? Американская пресса, телевидение, кино, в конце концов, уже много дней говорят об угрозе исламского терроризма. Но удар был явно нанесен не только в неожиданной форме, но и не с той стороны, откуда его ждали. Говорят, что армия всегда готовится к предыдущей войне. Это далеко не обязательно правда. В данном же случае речь не о другой войне, а о другом противнике.

Похоже, что операцию готовили люди, не только свободно передвигавшиеся по стране, но и безусловно находившиеся вне подозрений. Если это профессионалы, то набирались опыта они не в подпольных террористических группах. Но и не в спецслужбах. Когда Буш заявил, что события 11 сентября - это война, он, быть может, даже сам не понимал, насколько был прав. Ибо перед нами не спецоперация, не террористический акт, а хорошо спланированная военно-воздушная атака. Ни в разведшколах, ни в лагерях террористов этому не учат. Там могут научить водить самолет, но не планировать военно-воздушные операции. Причем проведена атака была по тем же правилам, что и американские бомбардировки Багдада и Белграда. Тщательный выбор целей, точечные удары. Цели выбирались политически и символически значимые. Уничтожить страну террористы явно не собирались, иначе самолеты пикировали бы не на Пентагон и World Trade Center, а на ядерные объекты. В последнем случае погибших сейчас считали бы не тысячами, а миллионами.

Судя по некоторым сведениям, воздушная атака сопровождалась, как и во время последних войн, электронной атакой против системы противовоздушной обороны. Ни иракская, ни иранская разведки ничего подобного сделать не смогли бы. Что бы ни писали идеологи чеченских исламистов, ни российская, ни израильская разведки не стали бы взрывать США. И невозможно предположить, будто американские спецслужбы настолько обезумели, чтобы своими руками взрывать собственную страну.

Если это не террористы и не спецслужбы, то кто? Атака против Нью-Йорка и Вашингтона, по всей видимости, готовилась изнутри собственной страны. И готовилась гражданами, весьма опытными в военном деле, но не вызывающими никаких подозрений. Это могли быть военные отставники, скорее всего, с безукоризненным послужным списком и хорошими связями в спецслужбах и вооруженных силах. По мере необходимости они могли «втемную» использовать «лиц арабской национальности». В последнем случае параллели между нынешними событиями в Америке и взрывами домов в Москве в 1999 году напрашиваются. В конце концов, гитлеровцы тоже послали поджигать Рейхстаг коммуниста.

Иными словами, речь может идти уже не просто об ультраправых «народных милициях», а о гораздо более масштабном заговоре с той же идеологией, но совершенно иными возможностями.

Если это действительно так, то случившееся - только начало. Волна ненависти к мусульманам и иммигрантам, новые бомбардировки Ближнего Востока и в конечном счете восстановление ценностей западной христианской цивилизации, подорванных всевозможными либералами.

Теория заговора? Бесспорно. Но террористические акты невозможны без заговора. Тем более столь масштабные.

Но кто бы ни стоял за взрывами в Вашингтоне и Нью-Йорке, в России и Израиле, роль нового поджога Рейхстага они объективно уже сыграли. Крайне правые политики, поборники ценностей «западной цивилизации» уже выступили, дружно призывая к возмездию. На многие голоса повторяется одно и то же: мусульмане - варвары, недочеловеки, с ними невозможны переговоры. Они не такие, как мы, а потому наши критерии демократии и прав личности к ним неприменимы. «Не надо бояться непопулярных мер», - говорят одни. «Не надо ограничивать себя демократическими условностями», - добавляют другие.

За общими словами - конкретный смысл. Программа-минимум - аресты без ордера, массовые депортации, повальные обыски. Программа-максимум - геноцид. Человек с говорящей фамилией Сатановский призывает с экрана телевизора сделать то, что некогда предложил президент Путин. Значит - мочить. Убивать. Ясно, что массовые репрессии приводят к массовому сопротивлению, они должны плодить врагов. Неужели этого не понимают те, кто сегодня пугает нас мусульманской угрозой? Прекрасно понимают. Просто они верят в возможность окончательного решения. Если не в мировом масштабе, то хотя бы на ограниченной территории.

Фашизм ХХ века пришел к власти в результате экономического краха 1929-1932 годов. Это был фашизм, одетый в униформу. Сегодня другое время. Нынешний кризис уже называют повторением Великой депрессии, надвигающейся медленно, но неуклонно. Нынешний фашизм - многоликий и превентивный. Он наступает с разных сторон, примеряя то костюм респектабельного политика, то одежду бритоголовых погромщиков. Он не ждет полномасштабного наступления кризиса, чтобы начать действовать. Они еще даже не у власти, а Рейхстаг уже горит.

ПРАВО НА УБИЙСТВО

Выступая в Бельгии, президент России объяснил: опыт чеченской кампании научил его, что в ходе борьбы с террористами страдают невинные люди, но винить в этом надо не тех, кто их убивает, а самих террористов. Западные политические деятели выслушали и, похоже, одобрили эти мысли…

Вообще в российских СМИ после нью-йоркских взрывов 11 сентября многочисленные эксперты, комментаторы и политики повторяют одно и то же: теперь Запад пересмотрит свое отношение к Чечне, теперь они нас поймут. Наконец-то они откажутся от «двойных стандартов».

При этом тактично умалчивают, что конкретно должен понять и одобрить Запад. Хотя смысл этих рассуждений и так понятен: Запад должен отбросить свои нелепые идеи насчет прав человека. Точнее, на Западе должны наконец понять, что права человека относятся только к белым христианам, а попытка применить европейские выдумки к мусульманам, смуглым инородцам и прочим врагам цивилизации есть «двойной стандарт».

Иными словами, государству должно быть гарантировано право на убийство. Причем без суда и следствия. Если раньше террористами считали тех, кто направляет свои удары против мирных жителей, то теперь любой мирный житель, оказавшийся поблизости от террористов, не только не имеет права на защиту власти, но, наоборот, может этой властью быть убит на основании общей «логики борьбы». При подобном подходе различия между террористами и государственными вооруженными формированиями стираются.

Хотя некоторая разница все же остается: поскольку государственные структуры лучше вооружены, более многочисленны и могут действовать совершенно открыто, они могут истребить гораздо больше невинных людей, нежели все террористы вместе взятые.

Причем не неся за это ровно никакой ответственности - что бы ни случилось, вся вина ляжет на террористов.

Работа правоохранительных органов упрощается чрезвычайно. Раньше требовалось освобождать заложников. При этом, ясное дело, могли пострадать сотрудники спецподразделений. Теперь же брать заложников станет просто бессмысленно. Всех заложников уничтожат вместе с террористами, не подвергая риску бойцов спецназа.

Самое печальное, что новоявленные защитники европейской цивилизации угадали тенденцию, усиливающуюся на Западе. Заявления Путина действительно пришлись по душе многим в Европе, а тем более в Соединенных Штатах.

Уже во время балканского конфликта военные пропагандисты ввели в обиход термин collateral damage. Иными словами, жертвы среди мирного населения как бы не в счет, если их убивают непреднамеренно. Мы хорошие парни, если мы кого и убили безвинно, то это не специально. Плохие парни, наоборот, все делают по злому умыслу. В интеллектуальном плане злодей всегда выглядит убедительнее. «Хорошие парни» совершают свои злодейства совершенно необдуманно, с какой-то почти инфантильной безответственностью.

В Чечне collateral damage исчисляется десятками тысяч жизней, в Ираке торговое эмбарго, похоже, стоило сотен тысяч жизней. Разумеется, в Чечне воюют не с мирными жителями, а с террористами Хаттабом и Басаевым. Эмбарго тоже направлено не против народа Ирака, а исключительно против Саддама. Но вот беда: мирные жители гибнут один за другим, а Басаев, Хаттаб и Хусейн продолжают благополучно заниматься своими делами.

Наказание за военные преступления редко настигает победителей. Обычно судят побежденных. Но даже очень мощная армия не всегда одерживает победу. А потому рано или поздно наступает политическая ответственность.

Новый крестовый поход объявлен во имя принципов демократии, но, похоже, против них же и окажется в конечном счете направлен. Что ж, свободу надо защищать не только от террористов.

В ВОЙНЕ ПОБЕЖДАЕТ ТОТ, КТО В НЕЙ НЕ УЧАСТВУЕТ

России повезло. Но везение это относительное

Мало кто из публицистов упустил возможность сравнить осень 2001 года с летом 1914-го. Даже если речь не идет о новой мировой войне, параллели с прошлым напрашиваются. И в 1914-м, и в 2001 году террористический акт послужил началом глобального конфликта. И тогда, и теперь великая держава, не имея прямых доказательств, объявила ответственным за действия террористов маленькое государство - тогда Сербию, теперь Афганистан. Затем началась эскалация конфликта

Война как лекарство

И все же за этими лежащими на поверхности параллелями стоит иное, гораздо более существенное и пугающее сходство. В 1914 году мировая экономика вползала в глобальный кризис. Этому кризису предшествовал период небывалой экспансии, бурного подъема. Неслучайно у нас все экономические достижения принято было сравнивать с уровнем 1913 года. Но мало кто помнит, что за этими успехами последовали очень большие проблемы. Каким стал бы мировой кризис, разразись он в 1914 - 1915 годах, сказать сложно, но, скорее всего, он походил бы на Великую депрессию, наступившую полтора десятилетия позже. В 1914 году вместо кризиса началась война.

Именно анализируя происшедшее в 1914 году, выдающийся английский экономист Дж. М. Кейнс пришел к выводу, что при капитализме война является самым лучшим лекарством против кризиса. Строя свою теорию, Кейнс, конечно, заметил, что есть и другие, гораздо более гуманные способы решить проблему - например, увеличить социальные расходы, вложить деньги в образование и т.д., но природа власти такова, что потратить деньги на массовое убийство людей почему-то психологически и политически оказывается легче, нежели на что-то полезное.

Нынешний год начался с сообщений о надвигающемся кризисе, который уже стали сравнивать с Великой депрессией. Затем произошел теракт в Нью-Йорке. Масштабы катастрофы несравнимы - техника убийства развивается вместе с прогрессом западной цивилизации.

«Исламская угроза»

Странное дело, если речь идет о конфликте цивилизаций, то это должно быть что-то очень фундаментальное, вечное или, во всяком случае, нечто развивающееся на протяжении столетий. Между тем лет двадцать назад ни про какой конфликт цивилизаций никто не слышал. Конфликт ислама и христианства казался чем-то архаичным, относящимся к Средневековью. Более того, на протяжении большей части XIX и ХХ веков европейские колониальные власти опирались в своей политике именно на исламские круги (точно так же, впрочем, как татарские ханы в XIV веке получали на Руси поддержку от православной церкви). Антизападные выступления в арабских странах возглавляли радикалы, обучавшиеся в европейских университетах. На знаменах антиколониальной борьбы были написаны лозунги национализма и социализма - обе идеологии имели очевидное западное происхождение.

Подъем «политического ислама» начался параллельно упадку национально-освободительного движения. Первые признаки этого упадка были видны в середине 70-х, причем не последнюю роль здесь сыграл Советский Союз - импортированные от нас модели не работали, возникло новое недовольство, направленное уже не против колонизаторов, а против собственного «национального государства», вдохновленного либо «передовым опытом» советских братьев, либо идеями «американского образа жизни».

«Структурные реформы», проведенные по рецептам Международного валютного фонда, повсеместно привели к росту нищеты и одновременно антизападных настроений. Мы жалуемся на МВФ и наших «радикал-либералов». Но то, что творилось в России, покажется мелким хулиганством по сравнению с тем, к чему привели аналогичные реформы в странах третьего мира. У нас, по крайней мере, не было массовых голодных смертей.

Протест нуждался в идеологии. Радикальный ислам заполнил вакуум. Демократическим социалистам надо доказывать, что у них есть альтернатива, которая не повторит неудачный опыт СССР и которая, тем не менее, реальна. Проповеднику политического ислама ничего не надо доказывать. Ислам просто есть, и его традиционные ценности противостоят логике наживы (как, впрочем, и ценности любой традиционной религии). Чем больше нищих и униженных, тем больше становится аудитория «исламистов».

Но это на Востоке. На Западе были свои резоны для того, чтобы провозгласить «столкновение цивилизаций» лозунгом дня. После двух мировых войн, фашизма, бомбардировок Дрездена и Хиросимы говорить о преимуществах западной цивилизации было как-то неудобно. Колониализм считался позором Европы. Киплинговское «Бремя белого человека» цитировали лишь как пример реакционной идеологии. Но с крахом СССР все изменилось.

С окончанием холодной войны без дела остались не только военно-промышленный комплекс и оборонный истеблишмент Запада, но и масса политиков, идеологов, экспертов, прямо или косвенно обслуживавших эту систему. Нужен был новый враг, борьба с которым позволила бы всем этим милым людям и дальше есть свой заслуженный хлеб.

Поиск врага имел и другой смысл. Общая борьба консолидирует общество. В годы холодной войны консолидация западной демократии происходила под лозунгами антикоммунизма. Но коммунизм был не только внешней угрозой. Он апеллировал к идее социальной справедливости. А потому успешно нейтрализовать его правящие классы Запада могли лишь ценой серьезных социальных уступок. Нужен был социальный компромисс - сильные профсоюзы, высокие зарплаты, полная занятость, субсидии бедным, общедоступное образование и т.д. С крахом СССР все это теряет свой смысл. Если капиталу ничто не угрожает, зачем все эти уступки?

Начинается демонтаж «социального государства». Миллионы иммигрантов прибывают на Запад не только для того, чтобы делать работу, на которую не идет «коренное» население, но и для того, чтобы конкурировать на рынке труда, снижая заработную плату. Конфликт обостряется, достигая пика в 1999-2001 годах, когда выступления антиглобалистов потрясли Сиэтл, Прагу, Квебек и Геную.

Вот тут-то и обнаруживается, что «столкновение цивилизаций» - очень своевременная идея. Можно опять консолидировать общество против внешнего врага. Причем без каких-либо социальных уступок.

Если после Второй мировой войны консолидация западного общества происходила на прогрессивных позициях - социальный компромисс, расширение демократии, то теперь - на реакционных. Никаких социальных уступок внутри стран Запада не требуется. Враг - внешний. А главное - враг «непонятен». Он не только говорит на другом языке, но и живет по другой логике. Абсолютное зло «исламизма» оправдывает любое проявление «относительного» или «меньшего» зла в рамках «гуманной европейской культуры». Миллионы иммигрантов автоматически оказываются как бы вне общества.

Русское счастье

Можно сказать, что на сей раз против обыкновения России повезло. Мы не оказались непосредственно втянуты в конфликт. Но везение это относительное. Ибо новая война США на Востоке направлена против интересов России почти в той же мере, что и против террористов.

Более того, террористы подчас существуют только в отчетах военных и воображении публики. Достаточно сказать, что в списке исламских террористов, против которых будут направлены удары, оказалась такая организация, как «Моджахедины иранского народа» - группировка, которая в 80-е годы воевала ПРОТИВ установления исламского режима в Иране, а затем была разгромлена и сегодня представлена преимущественно интеллектуалами в парижских кафе.

Между тем наращивание американских сил в Средней Азии совершенно реально. Чем сильнее американское влияние, тем слабее российское присутствие. США обладают в десятки раз большими средствами - финансовыми и военными, чем Россия. Единственное утешение, что американцы приходят в регион, чтобы поддержать антидемократические, репрессивные режимы. Диктатуры в Узбекистане и Туркмении не будут держаться вечно. Ответом на бесправие и нищету будет протест. Может быть, лучше, если выступления против местной власти в Средней Азии будут проходить под антиамериканскими, а не антирусскими лозунгами.

Политика США в регионе неизбежно спровоцирует многочисленные внутренние конфликты, восстания и гражданские войны. Жертвами их станут миллионы людей. От Узбекистана до Пакистана правительства при поддержке США окажутся втянуты в кровавое противостояние с собственными народами. Похоже, Буш решил воплотить в жизнь идею Ленина: превратить империалистическую войну в войну гражданскую.

Экономический кризис на Западе, быть может, удастся смягчить или отодвинуть. Но цена будет слишком высока. Мировая экономика все равно не избежит потрясений, пусть и в несколько иной форме и в иные сроки. В конце концов, Первая мировая война не предотвратила Великую депрессию. Она лишь отодвинула ее.

Империя наносит ответный удар

Даже те в Вашингтоне, кто понимает, насколько рискованна игра, уже не могут справиться с волной националистических ожиданий, поднявшейся после событий 11 сентября.

История больших войн поучительна. Те, кто начинал конфликт, редко выигрывали. Первая мировая война началась как столкновение Франции и России с Германией и Австрией, но главным победителем стала Америка, втянувшаяся в конфликт под самый конец. Вторая мировая война, затеянная Германией как попытка реванша против Англии и Франции, завершилась еще большим укреплением Америки и превращением Советского Союза в сверхдержаву. Каждая большая война заканчивалась крушением одной из империй. Сейчас в мире осталась только одна империя.

Победа Соединенных Штатов в новом конфликте невозможна просто потому, что никто не знает, что в данном случае означает «победу». Провозглашенная цель «полного искоренения терроризма» недостижима просто потому, что независимо от эффективности тех или иных карательных операций большая война будет способствовать лишь небывалому расширению массовой базы терроризма. Если же под победой понимают военную оккупацию Афганистана и еще нескольких исламских стран, то, как говорится, войти легко, а вот выйти…

Америка не может победить, но точно так же не приходится говорить о победе ислама или тем более терроризма. Ислам сохранит и даже укрепит свое влияние на Востоке, но никакого исламского мирового порядка не будет. Мусульманский мир лишь стремится оградить свои традиционные ценности от наступления потребительского общества. Призыв бойкотировать американские товары и бренды, звучащий сейчас на Востоке, может обернуться сокрушительным ударом по структурам транснационального капитализма, но новых международных структур ислам не создаст. Это в конце концов все-таки религия, а не политико-экономический проект.

Терроризм является лишь тенью сложившегося порядка и официальных спецслужб. Что же до экстремистских организаций, то в случае победы они сразу же становятся респектабельными. Или, во всяком случае, их начинают считать таковыми: «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе».

В Первой и отчасти во Второй мировой войнах США были «третьим смеющимся», наблюдая из-за океана агонию Европы. На сей раз Америка сама в центре конфликта, даже если основные события произойдут в Азии и Африке. Россия тоже не в самой выигрышной позиции. Во-первых, мы находимся слишком близко к месту событий, во-вторых, страна после десятилетия реформ слишком ослаблена. У Китая куда больше шансов извлечь выгоду из происходящего.

В середине 90-х годов выдающийся американский социолог Иммануил Валлерштейн предсказал, что начало XXI века станет временем, когда в кризисах и катаклизмах будет рушиться старая мировая система и формироваться новая. «Я не знаю, - добавил он, - окажется ли эта система хуже или лучше нынешней. Но она будет другая».

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ ВЛАСТИ

Тролли, гоблины и антиглобалисты

На прошлой неделе в Москве проходило выездное заседание Давосского форума. Представители международных банковских кругов приехали в столицу России, чтобы обсудить ее бесспорные достижения последних трех лет, - в самом деле, после финансового краха 1998 года (происшедшего в значительной мере по вине тех же международных банкиров) в стране начался экономический рост, несколько приподнялся жизненный уровень, а средний класс, составляющий чуть более одной десятой населения, вновь принялся тратить деньги.

Увы, торжество было испорчено непонятно откуда взявшимися слухами об антиглобалистах, собирающихся устроить дебош на центральной улице Москвы. Все ведущие газеты опубликовали сенсационные репортажи о многотысячных толпах бунтовщиков, готовящихся сорвать собрание банкиров. Журналисты, ссылаясь на «компетентные органы», рассказывали, что антиглобалисты уже скупили все дешевые билеты на Москву из Западной Европы и США.

Телевидение говорило об этом несколько дней подряд, не считаясь с разъяснениями российских и западных активистов. Последние безуспешно доказывали, что на указанные даты никаких акций не планируется, рассылали пресс-релизы, но на них никто не обращал внимания. И в самом деле, если есть официальная точка зрения, кому интересны иные мнения? Даже если это мнение главных действующих лиц предполагаемого события.

На Тверскую улицу были стянуты войска, милиция и даже специальные бронемашины, приспособленные для прорыва баррикад. Местных жителей не пускали к себе домой. Магазины, торговавшие вблизи от места предполагаемой демонстрации, понесли колоссальные убытки. Ни один антиглобалист на Тверской так и не появился.

Если это был первоапрельский розыгрыш, то зачем было устраивать его осенью? Увы, никто не извинился за устроенную в центре столицы practical joke. Более того, они, видимо, вошли во вкус.

Не успела милиция демонтировать заграждения на Тверской улице, как пресса, опять ссылаясь на официальные источники, сообщила, что представитель чеченских боевиков Ахмет Закаев договорился с генералом Казанцевым о капитуляции, а их лидер Аслан Масхадов уезжает из Чечни в Малайзию. И неважно, что представители Масхадова тут же все опровергли, что Закаев еще до начала переговоров с Казанцевым предупреждал, что ни о чем подобном речь не идет. Телевидение и официальные лица продолжали повторять свою версию, невзирая на ее очевидную абсурдность.

Все это уже начинает смахивать на сумасшедший дом. Откуда берутся подобные политические галлюцинации, понятно. Людям, в том числе и облеченным властью, не чужды страхи и иллюзии. Таинственные антиглобалисты, о которых постоянно пишут всякие ужасы, рано или поздно появятся в Москве, причем не импортированные, а свои, отечественные.

То, что ни начальство, ни большая часть прессы этого явления не понимают, отнюдь не вызывает у них желания что-либо узнать или разобраться в сути происходящего. Вместо этого возникают всевозможные фантазии, домыслы, одно наслаивается на другое. И вот на Тверскую улицу уже выезжает бронетехника, призванная оборонить нас от наших собственных плодов нашего собственного воображения. Хотя охотники за привидениями подошли бы больше.

Что касается чеченских боевиков, то переговоры с ними вести приходится, но честно признаться в этом невозможно. Вот и придумывают всякие нелепицы вроде Масхадова, бронирующего билет в Малайзию. Живо представляю себе чеченского лидера, входящего в аэропорт «Шереметьево-2». Там на дверях уже висит его портрет в генеральской папахе и с подписью: «Их разыскивает милиция». В том же аэропорту в сувенирном магазине можно купить и игрушечного Масхадова в такой же папахе - рядом с оловянным императором Наполеоном и фельдмаршалом Кутузовым. Игрушечного Казанцева, впрочем, нет, видимо, не пользуется спросом.

Галлюцинации российского начальства, конечно, не уникальны. Джорджу Бушу-младшему вот уже вторую неделю мерещатся «умеренные талибы». На их поиски брошены лучшие силы разведки и дипломатии. И хотя обнаружить их пока не удается, чем больше будет проблем у администрации Соединенных Штатов в Афганистане, тем сильнее будет желание найти где-то в горах Гиндукуша этих загадочных существ. Они точно существуют, только пока прячутся. И рано или поздно они выйдут нам навстречу и разом решат все наши проблемы.

Некомпетентность - профессиональная черта современных политиков. А желание приврать вообще свойственно людям, не только облеченным властью. Гораздо опаснее готовность прессы совершенно серьезно, без каких-либо иронических комментариев тиражировать все эти галлюцинации. В Америке и Англии, где пресса привыкла относиться к политикам серьезно, разговоры об «умеренных талибах» все же вызвали сначала недоумение, а затем волну иронических комментариев. Напротив, в России, где ироничное отношение к политике, казалось бы, является частью культуры, пресса и телевидение повторяли официальную версию, старательно делая вид, что не замечают ее нелепости. При этом в идиотском положении оказывались уже не политики, а журналисты.

Видимо, в России действительно что-то меняется. Это примета новой - путинской - эпохи. Власть наконец заставила общество относиться к себе серьезно и уважительно. Если завтра кому-то из бюрократов померещатся тролли и гоблины на столичных улицах, пресса и это воспримет с пониманием.

Галлюцинации начальства - это не просто бред, а руководящее указание.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПУЗЫРЬ МЫ МОЖЕМ ПРИНЯТЬ ЗА ВОЗДУШНЫЙ ШАР

Существует некая закономерность: если деловая пресса и лидеры финансового мира называют какую-либо страну success story, (…) значит, именно здесь надо ждать неприятностей. Помнится, совсем недавно газеты были полны восхищенных рассказов про аргентинское экономическое чудо. Нам предлагали изучать и воспроизводить «аргентинскую модель». Сегодня страна находится на грани банкротства, безработица превратилась в национальное бедствие.

Чешскую Республику тоже называли образцом успешных реформ, пока там не возникли проблемы, после чего эксперты как-то сразу в этой стране разочаровались.

«Русское чудо»

Происходящее в России подтверждает общую закономерность. Краху 1998 года предшествовали восторженные отчеты западных экспертов, предрекавших наступление беспримерного экономического подъема. Зато после 1998 года те же эксперты вообще списали Россию как безнадежную страну, где реформы потерпели неудачу, царят коррупция и неэффективность. Естественно, сразу же после этого в России начался экономический подъем. Западным аналитикам потребовалось около двух лет, чтобы его заметить. Наконец, на третий год стабильного роста лидеры западного бизнеса признали Россию страной богатых возможностей (a land of opportunity) и в очередной раз констатировали, что реформы, оказывается, все-таки идут успешно.

Увы, и этот случай не стал исключением из правила: стоило России получить высокую оценку мирового бизнес-сообщества, как начали падать цены на нефть, правительство призналось, что сомневается в исполнимости только что принятого бюджета. Новый экономический кризис сделался реальной перспективой.

Проблема большинства экономических аналитиков состоит в том, что, как правило, они ничего не анализируют. Если дела идут хорошо, то нет смысла изучать конкретные причины успеха. Все дело в последовательном проведении неолиберального курса. Если возникают трудности, то необходимо констатировать, что курс проводился непоследовательно или недостаточно радикально. Причем никого не смущает, что одни и те же страны и правительства - будь то Чехия, Аргентина или Россия - поочередно называются то примером последовательного и эффективного либерализма, то образцом неэффективного бюрократизма.

В 1999-2001 годах никаких радикальных структурных преобразований в экономике России не произошло, просто упал обменный курс рубля, вскоре после чего подорожала нефть. Хотя, быть может, именно отсутствие реформаторских начинаний правительства было одним из условий пусть недолговечной, но все же стабильности и предсказуемости, без которых нынешний подъем был бы невозможен. С того момента, как поток нефтедолларов иссяк, структурные проблемы российской экономики снова встают во весь рост, но, что еще хуже, выясняется, насколько мало отношения к этим болезням имеет стандартный набор либеральных рецептов, находящихся в распоряжении правительства. Вновь в полном масштабе обнаружилась диспропорция между приносящими реальные доходы сырьевыми отраслями и полуголодной обрабатывающей промышленностью, обеспечивающей существование большей части населения. Оборудование стареет, инвестиций частного сектора катастрофически не хватает, государство само себя удалило из экономики, отдав важнейшие источники реальных средств в руки олигархов, а население слишком бедно, чтобы стимулировать производство своим спросом.

Корректировать бюджет правительству не впервой. Но экономический подъем последних лет стал возможен лишь потому, что у сырьевых монополий появились излишки средств, которые стихийно перераспределялись в пользу других отраслей. Люди стали получать зарплату, пусть очень маленькую, но хоть регулярно выплачиваемую. Именно поэтому подниматься начало все - от пищевой промышленности до книгоиздания. За три года у нас опубликовано столько хороших книг, что, похоже, издательства не только встали вровень с западными коллегами, но и наверстали упущенное за предыдущие годы. Начало возрождаться кино.

Теперь денежных излишков больше не будет, нефтяникам самим едва хватает, и все остальные отрасли, только-только почувствовавшие, что такое нормальная работа, возвращаются в изначальное полуживое состояние. Цены на газ следуют за ценами на нефть с опозданием на 6-8 месяцев. Это значит, что, если тенденция не переменится, нас ожидает полномасштабный кризис ближайшей весной. В лучшем случае протянем до очередного августа…

Русский пузырь

Экономический подъем в Америке конца 90-х сопровождался искусственным вздутием биржевых котировок. По мере того, как американский пузырь сдувался, российский накачивался. Только происходило это в соответствии с нашими национальными традициями. Российский мыльный пузырь был не экономическим, а политическим. Можно назвать его сильной «президентской властью», можно - «стабилизацией государства», «повышением управляемости». А можно просто - репутацией Владимира Путина. В сущности все это одно и то же.

В России огромный мыльный пузырь приняли за воздушный шар. Издали они и в самом деле очень похожи, но есть одно отличие: попытка вознестись к небесам на мыльном пузыре неизбежно кончается катастрофой. Надо отдать должное отечественной специфике: наш пузырь оказался на удивление прочным и долговечным. Но все имеет пределы.

Политическая монополия Кремля держалась на завышенных нефтяных доходах и вместе с ними уйдет в прошлое. Пузырь лопается, а корректировка рынка неизбежно приобретет форму кризиса власти.

Путину еще повезло. Его «политический медовый месяц» продлился не сто дней, как бывало у других президентов, а полтора года. Ибо все это время можно было ничего не решать по существу, занимаясь исключительно дворцовыми интригами и кадровыми перестановками, запугивая колеблющихся, наказывая личных врагов и поощряя старых друзей, - в стране и мире тем временем все шло своим чередом. И шло не так уж плохо, пока продолжалась инерция экономического подъема. Можно сказать, что администрация Путина смогла «прокатиться» за счет усилий, приложенных ранее правительством Евгения Примакова, и политики стран ОПЕК. Первый привел в чувство российскую промышленность, вторые подняли цены на нефть, перераспределив «излишек» долларов не только в свою пользу, но и в пользу России. Режим Путина к этому ровным счетом никаких усилий не приложил, но с удовольствием воспользовался результатами чужой работы.

Если бы не совпали эти два обстоятельства (да еще и дефолт 1998 года, понизивший рубль и сделавший нашу продукцию конкурентоспособной), о «российском чуде» говорить не имело бы смысла. С Примаковым расплатились, превратив его в политического аутсайдера с думским мандатом, а когда цены на нефть стали падать и страны ОПЕК попросили российскую власть об элементарной солидарности, в ответ они получили высокомерный отказ.

Дружба между Владимиром Путиным и Джорджем Бушем развивается на фоне войны в Средней Азии, набирающего обороты мирового экономического кризиса и осложняющихся отношений России с другими производителями нефти. Во всех случаях Россия выглядит бастионом «западного мира» - выступает против «исламского терроризма», поддерживает принципы «либеральной экономики» и отказывается от сотрудничества с производящими нефть странами третьего мира. В свою очередь западные политики готовы забыть не только о прошлой карьере российского президента в органах госбезопасности, но и о нарушениях прав человека в Чечне. Тем более что права человека в эпоху «борьбы с терроризмом» на Западе тоже отходят на второй план - даже в качестве политического лозунга.

Если на Западе Путину уже выставили самые высокие оценки, то дома его поджидают неприятности. Ведь больше всего нового президента поддержали именно люди, которые надеялись, что выходец из спецслужб сможет вернуть России самостоятельность, отдалив ее от Запада и укрепив военную мощь. А заодно поставит на место олигархов.

Сейчас именно люди, поверившие в путинский миф, чувствуют себя глубоко обманутыми. Хотя винить в этом Путина совершенно несправедливо. Путин никого не обманывал. Он вообще ничего не обещал. Никакой программы не существовало, никакой политической позиции никогда не было заявлено. Были лишь туманные намеки на возможность в будущем выработать позицию. Те, кто связывал с Путиным надежды на «национальное» или государственное возрождение, обманули себя сами, ибо хотели быть обманутыми. Им хотелось верить в спасительную волю начальства, в благолепие спецслужб и в самоотверженность бюрократии. А потому в бессодержательных словах и пустых лозунгах искали скрытый смысл, объясняя туманность и недосказанность специфической скрытностью президента, привыкшего на прежней работе к конспирации.

Мысль о том, что пустота ничего не скрывает, кроме пустоты, оказалась слишком сложной для людей, привыкших боготворить власть просто за то, что она - власть.

Русский ОПЕКун

В одном, конечно, надежды «патриотов» оказались оправданны: военно-репрессивный аппарат при Путине действительно несколько укрепился, точнее, усилились позиции его руководителей в политической элите России. Но и здесь надежды «патриотической общественности» оказались обмануты, ибо эти военно-репрессивные структуры сегодня тесно сотрудничают с Соединенными Штатами.

Однако даже симпатия Джорджа Буша не защищает Россию от экономического кризиса. Когда цены на нефть начали снижаться, страны ОПЕК сократили производство, пытаясь сдержать падение. Россия продолжала как ни в чем не бывало продавать свое топливо. Президент Венесуэлы Уго Чавес, прилетев в Москву, пытался наглядно объяснить своим российским коллегам, что неприлично наживаться за чужой счет, что если Россия хочет и дальше продавать нефть дороже 18 долларов за баррель, она должна вместе со странами ОПЕК пойти на сокращение производства. Чавесу показали достопримечательности Кремля, угостили парадным ужином и отправили домой с пустыми руками. Первоначальное обещание Москвы сократить производство на 30 тысяч баррелей в день выглядело как издевательство. Цифра была столь ничтожна, что лучше бы российские министры вообще промолчали.

Возмущенные страны ОПЕК объявили России ценовую войну и выиграли ее за три дня. В Саудовской Аравии и Венесуэле себестоимость производства нефти раза в два ниже, чем у нас, а потому у России изначально не было никаких шансов. Как только цена на нефть опустилась ниже 18 долларов за баррель, рубль пошатнулся, а правительство запаниковало. Российские министры бросились консультироваться с ОПЕК, обещая по-настоящему сократить производство.

Увы, в стране, где нефтяные компании поделены между олигархами, объявить об этом легче, нежели сделать. Ибо олигархам договориться между собой о доле каждого в сокращении производства труднее, чем Бушу помириться с бен Ладеном. А правительство принудить их не в состоянии, ибо государство - это они. Остается лишь надеяться на чувство самосохранения нефтяных магнатов.

В Кремле инстинктивно понимают проблему, нервничают, но сделать ничего не могут. Никто не может точно сказать, как будет развиваться кризис и какие формы он примет. Ясно лишь то, что, когда лопнет политический пузырь, шума будет еще больше, чем во время биржевого краха.

ДЕНЬ КУРКА

Самое главное, самое страшное - не то, что происходило 11 сентября. В тот день для одних была катастрофа, для других - зрелище. Для кого-то и то и другое одновременно (люди в Манхэттене забирались на крыши, любуясь падающими небоскребами, одновременно гадая, надо ли самим бежать, не накроет ли волна мусора). Одни проявили героизм, другие - некомпетентность, многие - и то и другое одновременно (в этом смысле американцы удивительно похожи на нас - или мы на американцев). Но это прошло. Осталось воспоминание. Видеозапись. Огромная гора мусора. Наступило 12 сентября.

Именно этот день - как день сурка в известном американском фильме - не может кончиться. Каждое утро мы встаем и обнаруживаем, что все еще живем 12 сентября.

Мир изменился, но никто не объяснил: как и почему. Началась война, но никто не может толком объяснить, - кого с кем. Цепочка событий развивается с железной последовательностью, но смысл их все еще остается неясен.

Политологи и конспирологи дружно дали свои объяснения. Порой идеологически ангажированные, заказанные и оплаченные, а порой искренние. Иногда насквозь лживые, а часто и вполне откровенные. Но все объясняют 11 сентября. А надо разбираться с тем, что происходит 12-го.

Сразу слышу недоуменные замечания читателей: что же тут непонятного, Америка воюет с терроризмом в Афганистане. Нет, хитро улыбаются другие, терроризм здесь ни при чем, идет борьба за стратегический регион, за каспийскую нефть и туркменский газ, терроризм - только повод. И то и другое верно. Ибо без нефти не было бы ни терроризма, ни борьбы с ним. Как без повода не было бы и крестового похода. Военным и политикам всегда нужен повод, и в случае необходимости его создают.

Теперь американцы раскупили карты Афганистана и выучили странные названия - Кандагар, Джелалабад. Правда, они все еще путают Чехию и Швейцарию (как на карте, продемонстрированной в передаче CNN), но географию Центральной Азии теперь все знают.

Главный вопрос, однако, не в войне. И даже не в развитии боевых действий. Смысл событий определяется не тем, какие цели преследуют участники, а тем, что из всего этого получается. В 1914 году цели всех действующих лиц были предельно ясны. Австрия хотела закрепиться на Балканах, Россия - вытеснить оттуда Австрию, а заодно предотвратить антимонархическую революцию. В итоге Австрийская империя перестала существовать, в Восточной Европе появились новые национальные государства, а в России произошла революция, но не антимонархическая, а большевистская. Война оказалась предпосылкой этой революции. Теперь мы знаем ее смысл.

Предпосылкой чего стало 11 сентября? Что именно наступило 12-го?

Для Америки новая эпоха началась с резкого ограничения гражданских прав. Как мрачно заметил один экономист, обнаружилось, что хорошо работают только три системы: мобильная связь, телевидение и цензура. Зато американцы узнали, что такое самиздат. Разумеется, это уже не четыре копии, напечатанные на пишущей машинке «Эрика». Эпоха другая, страна другая. Самиздат распространяется в сети. Люди вывешивают крамольные тексты на своих web-страничках, посылают друг другу ссылки на них. Бесцензурная рассылка Konformist начинается с призыва: «Прочти и передай дальше». Буква «K», с которой, вопреки правилам английского языка, начинается название рассылки, должна, видимо, вызвать ассоциацию с брежневским Советским Союзом. Маленькая радость: нахожу в самиздате свою статью про поджог рейхстага из «Новой газеты». В самиздате ходит по всей Америке. Какие-то люди в Калифорнии, которых вижу первый раз в жизни, спрашивают: вы написали про поджог рейхстага?

Для Америки 12 сентября - это не крестовый поход против терроризма. И даже не «конфликт цивилизаций». 12 сентября наступила эпоха цензуры. Вопросом борьбы становятся гражданские права. Но исход этой борьбы неясен. Пока сражение идет с переменным успехом. Правительство наступает, гражданское общество сопротивляется. Одни вводят законы, ограничивающие права и свободы населения, под предлогом борьбы с терроризмом, другие протестуют. Для Америки это беспрецедентный конфликт, нас удивить может только одно - сила стихийного сопротивления гражданского общества.

Но это в Америке. А у нас?

Цензуру вводить в России бессмысленно. Все равно прессе никто не верит. В этом плане мы свободнее: наша защита - тотальный пофигизм. Пока у нас в стране бардак, мы непобедимы. И попытки навести порядок провалились задолго до 11 сентября. Потому, казалось бы, несмотря на все заявления, у нас ничего похожего на американскую реакцию не было. Не было ужесточения боевых действий в Чечне, ибо ужесточить уже невозможно. Наоборот, начались переговоры. Точнее, попытки изобразить переговоры. Разговоры о переговорах.

Но нечто произошло. И мы еще не до конца осознали, что именно. Это нечто называется «падение цен на нефть». Это нечто можно наблюдать, когда самолеты с бойцами в форме МЧС приземляются в Кабуле. Это нечто проявляется в нервозности правительства и новых кремлевских интригах (сами интриги были всегда, но содержание меняется).

Мировой кризис пришел в Россию.

Теперь все будет не так, как раньше. Правила игры меняются. Каковы будут новые правила?

Когда Мао Цзэдуна спросили, как он оценивает итоги Великой Французской революции, лидер великого Китая флегматично произнес: «Слишком рано делать выводы».

В отличие от Мао нам не нужно будет ждать полторы сотни лет. Истинный смысл того, что с нами происходит, мы обнаружим уже через несколько месяцев.

Основная часть материалов для сборников статей взята с сайтов:

Борис Кагарлицкий (/) «Новая газета» (/) Журнал «Скепсис» () Газета «Взгляд» () Рабкор.ру (/) Портал «Евразийский дом» () Журнал «Русская жизнь» (/) Сайт ИГСО ()

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

25.02.2009

Оглавление

ЗАГАДКА ФЕДОРОВА

ПАРТИЯ - НАШ ФЛЮГЕР

ТЕ ЖЕ. НО БЕЗ СТАЛИНА

ТУР ДЕ РУС

КРИЗИС ИНОГДА ПРИНОСИТ УДАЧУ, НО ОЖИДАНИЯ ЕГО - ТОЛЬКО БЕДУ

МЯГКОЕ МЕСТО КАСЬЯНОВА

КАК В ЛОНДОНЕ?

НАГРАДНОЙ ОТДЕЛ

ТЕЛЕФОННОЕ ПРАВО - НАРОДУ!

ПРЕМЬЕРА РУБРИКИ: «ИСТОРИЧЕСКИЙ РЕВИЗИОНИЗМ»

КАК НА РУСИ ПОРЯДОК НАВОДИЛИ

ТРЕВОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

ПОЛУЗАЩИТА БУДАНОВА

ПАСЬЯНС ПУТИНА

ЛИБЕРАЛЫ ПРОТИВ СРЕДНЕГО КЛАССА

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ РОССИЙСКОЙ ОППОЗИЦИИ

ТОВАР - СИЛА - ТОВАР

ТУЧНЫЕ КОРОВЫ ПРИКАЗАЛИ ДОЛГО ЖИТЬ

ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК НА ВОСТОК

О ЛЮДЯХ И КРОЛИКАХ

ПРОФСОЮЗЫ СКОРЕЕ ЗА НЕДВИЖИМОСТЬ, ЧЕМ ЗА ДВИЖЕНИЕ МАСС

О БУРЯХ В ТАРЕЛКАХ И СТАКАНАХ

ОСТАНОВИТЬ ВОЙНУ МОЖНО ЛИШЬ НЕ ПРОДОЛЖАЯ ЕЕ

МАГНАТНЫХ БУРЬ НЕ ПРЕДВИДИТСЯ

РОДИНА ТАМ, ГДЕ НЕДВИЖИМОСТЬ

КОРРУПЦИЯ - ЯД ИЛИ ЛЕКАРСТВО?

МИТИНГ ВСЕ РАВНО БУДЕТ!

КОГДА ГОВОРЯТ «ПУШКИ», НАДО МОЛЧАТЬ?

ПАРТИЗАНЫ И ПРОПАГАНДИСТЫ

«ЗДЕСЬ ЖИВУТ ЛЮДИ!»

ВАЖНА НЕ СКОРОСТЬ, А НАПРАВЛЕНИЕ

ЛАГЕРЬ ВАЛЛЕНШТЕЙНА ПОД СЕРНОВОДСКОМ

ОРГАНИЗАЦИЯ ЛЮБВИ

ВОСЕМЬ МИНУС ОДИН

ФАЛЬШИВОРАЗВЕДЧИКИ

ВЫДЕРНУТАЯ ЧК

ИНОГО НЕТ У НАС ПУТИ

ИММИГРАНТЫ НА ОБОЧИНЕ

ВОЖДЬ, ЛОЖЬ И ПОСЛЕДСТВИЯ

ГЕНОЦИДОМ ПО ТЕРРОРУ?

ПОДЖОГ РЕЙХСТАГА В НЬЮ-ЙОРКЕ

ПРАВО НА УБИЙСТВО

В ВОЙНЕ ПОБЕЖДАЕТ ТОТ, КТО В НЕЙ НЕ УЧАСТВУЕТ

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ ВЛАСТИ

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПУЗЫРЬ МЫ МОЖЕМ ПРИНЯТЬ ЗА ВОЗДУШНЫЙ ШАР

ДЕНЬ КУРКА

Реклама на сайте