«Гигантский морской змей»

Николай Непомнящий Гигантский морской змей

Тем, кто стремится разгадать вечные тайны Земли; тем, кому небезразлично, существуют ли привидения, феи и снежный человек; тем, кто верит в гномов, домовых, оборотней и вампиров; тем, кто хочет знать правду о спиритизме и полтергейсте, предлагаем большое путешествие в мир загадок и тайн — ЭНЦИКЛОПЕДИЮ ЗАГАДОЧНОГО И НЕВЕДОМОГО.

Гигантский морской змей — реальность или вымысел?

Правда ли, что морские ящерицы не исчезли с лица Земли?

Можно ли подстрелить монстра?

Опасны ли морские змеи для человека?

ОТ АВТОРА

В Лягушачьей бухте вблизи Карадага, в Крыму, в 1994 году рыбаки случайно поймали сетью дельфина — черноморскую афалину, у которой из области живота был выдран огромный кусок. Рана была похожа на укус: по краям дуги большого диаметра отчетливо виднелись следы зубов. Дельфин еще был жив, — значит, трагедия произошла совсем недавно.

Примерно через полгода история повторилась: те же зубы, но только следы на голове. Пригласили ученых, но те почему-то не захотели приезжать… Возможно, не верили в чудовищ. А напрасно! Черное море регулярно преподносит сюрпризы любителям разгадывать таинственные происшествия.

В этой книге речь пойдет о малоизвестных случаях встреч с «морским змеем» — назовем так это неведомое пока животное в попытках определиться с его классификацией. А классифицировать есть что!

…В радиограмме с борта китобойной базы «Советская Россия» специальный корреспондент ТАСС М. Избенко сообщал, что в районе промысла в Индийском секторе Атлантики с вертолета дважды наблюдали морских животных, похожих на исполинских змей 10 — 15-метровой длины. «Змеи» почти спокойно лежали на поверхности моря. Пилот вертолета Иван Джус, заметив одно из животных, снизился до 13 метров. Наблюдатель Федор Долженко с помощью бинокля определил, что морской змей имел однородную светло-коричневую окраску, а толщина туловища достигала метра. Визуально он определил длину 15 метров. Было это в конце 1968 года.

Таких случаев с отечественными моряками — десятки и сотни. А с зарубежными — тысячи. Мы выбираем лишь самые-самые…

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой мы пытаемся убедить неверующих читателей в существовании морского змея

В летние месяцы в печати, как правило, появляются отдельные сообщения о морском змее. Можно допустить, что это происходит из-за нехватки обычной информации, наводняющей газеты и еженедельники в другие сезоны. На самом же деле все обстоит иначе. Просто в это время загадочное существо в самом деле является людям. А чаще видят его потому, что на каникулах у отдыхающих на море обостряется зрение или им просто ничего больше не остается, как созерцать поверхность океана. И — видеть нечто.

Гигантский морской змей стал головной болью всех зоологов. Ведь чтобы добиться истины, все обращаются прежде всего к ним. Покопавшись в научных журналах, можно обнаружить там совершенно разные по содержанию материалы о нашем подопечном. Профессор Леон Вайян из Национального музея естественной истории еще в начале века высказался так:

«Существование морского чудовища, вульгарно обозванного термином „морской змей“, сегодня не представляется сомнительным».

И профессор не одинок в своих оптимистических выводах. Далеко не одинок. И до него, и после многие ученые склонялись к такому же мнению…

В КОМПАНИИ ТЕХ, КТО ВЕРИТ В МОРСКОГО ЗМЕЯ

Обычно в деле изучения загадочных животных главный аргумент скептиков таков: «Ввиду того что профессор X., ознакомившись с историей вопроса, высказался отрицательно, можно считать, что вопрос закрыт».

К удовольствию читателей, которым предоставлена роль судей, позволим себе привести иные мнения по поводу морского змея. И вы сможете без всякого стыда присоединиться к верующим в его существование!

Еще в 1820 году некоторые столпы науки с международной известностью позволили себе высказаться в пользу морского чудища. В Лондоне сэр Джозеф Бэнкс, спутник капитана Кука, стал арбитром в споре о существовании животного и сам высказался в его пользу. Во Франции в 1817 году, после появления у берегов Атлантики загадочного монстра, Дюкротэ де Бленвиль, профессор зоологии и сравнительной анатомии в Париже, вынужден был признать:

«Если сегодня мы захотим скрыть появление гигантского морского змея, то нам придется теряться в догадках, кто же появился на поверхности океана у мыса Анны — большого роста, длинный, быстро плывущий?»

А несколько лет спустя сэр Уильям Джексон Хукер, известнейший ботаник, позволил себе такое высказывание:

«Мы не можем сегодня так же, как раньше, относиться к гидрам и сиренам[1], потому что все они не противоречат законам науки. Их надо признать за факт в естественной истории, а не за абсурдные выдумки скандинавской мифологии. Нельзя сбрасывать со счетов такие достоверные свидетельства, которые поступают со всех концов света».

В Германии профессор Генрих Ратке недвусмысленно заявил:

«Не представляет сомнений, что в Норвежском море живет похожее на рептилию животное значительных размеров».

С годами у этого мнения нашлось множество приверженцев. Э. Д. Бартлетт, долгое время бывший директором зоопарков Британии, посчитал просто некрасивым отрицать целую цепь свидетельств только на том основании, что «на сегодняшний день не представляется возможным определить точную природу искомых существ». В 1823 году Томас Хаксли, «бульдог Дарвина», как он сам себя именовал, опубликовал в газете «Тайме» письмо, где недвусмысленно высказался:

«Мне не кажется возможным априори утверждать, что в наших морях не могут выжить с древнейших времен, с мела, рептилии около 15 метров длины. С геологической точки зрения это имело место вчера».

И наконец, в «библии морской биологии» — в книге Джорджа Б. Гуда и Тарлстона Бина «Океаническая ихтиология», вышедшей в 1895 году, — написано:

«Не исключено наличие в морях, на неопределенных глубинах, некоторых животных, неведомых науке, огромных размеров, которые появляются на поверхности и порождают истории подобно истории о гигантском морском змее».

Среди других известных натуралистов прошлого века следует назвать Филиппа Госса и преподобного Джона Джорджа Вуда, а также доктора Антона Корне-лиса Удеманса, председателя Нидерландского зоологического и ботанического общества в Гааге.

Находились и другие натуралисты, не такие видные, но которые с неменьшим энтузиазмом боролись за признание морского змея: Лоренц Окен и Людвиг фон Фрорип в Германии, Эдвард Ньюмен в Англии и Бенджамин Силлимен в США.

В XX веке положение ненамного изменилось. В 1903 году крупный специалист по млекопитающим из Национального музея естественной истории в Париже Эдуар-Луи Труэссар вынужден был признать, что вот уже несколько лет гигантский морской змей перестал быть мифом. Его коллега профессор Эмиль Раковица из лаборатории морской биологии в Баньель-сюр-Мер был настолько убежден в существовании животного, что настаивал в 1904 году на организации экспедиции для его идентификации и поимки.

В Парижском музее, колыбели французских зоологов и кузнице научных кадров, морской змей всегда был объектом пристального внимания. На выставке в 1954 году, посвященной открытию целаканта, целая витрина была зарезервирована для нашего подопечного. Во Франции, как мы увидим дальше, большинство морских зоологов верят в существование чудовища.

И сегодня многие крупные научные силы стоят на стороне этого загадочного обитателя морей и океанов. У. Томпсон, анатом и профессор зоологии колледжа в Данди, надеется, что когда-нибудь не только рисунки очевидцев, но и поимка самого зверя или находка его останков позволят раскрыть тайну. Среди приверженцев монстра, кстати, и открыватель уже упомянутого целаканта профессор Дж. Смит из Южной Африки. Что же касается специалистов из Скриппсовского института океанографии, то они думают над созданием ловушки для морского змея.

Однако справедливости ради давайте заглянем и в лагерь оппозиции.

А ЧТО ТАМ, У ПРОТИВНИКОВ?

Главным образом пожимание плечами и приверженность устоявшимся взглядам. Следует отметить, что среди оппонентов не встречается в таком множестве имен маститых ученых. Лишь Ричард Оуэн, этот английский Кювье, опубликовал длинное письмо, пытаясь обосновать саму невозможность существования морского змея. Мы еще познакомимся с его доводами. Кроме него можно назвать сэра Артура Кейта, весьма нелестно высказывавшегося в адрес лох-несского чудовища.

«Единственно когда я приму на веру его наличие, — писал Оуэн, — это при условии, если он окажется на моем препарационном столе, покинув, таким образом, мир призраков».

Ну а что касается Кейта, то последние годы жизни он посвятил изучению черепа так называемого «человека из Пилтдауна», который на поверку оказался подделкой. Бедный мистер Кейт! Он навсегда остался в истории науки как ученый, который отказывался "верить в лох-несского монстра, но крепко уверовавший в человека из Пилтдауна!

В целом отношение зоологов дня сегодняшнего к морскому змею можно выразить с помощью статьи «Морской змей» из «Британской энциклопедии»:

«…При условии, что все претенденты на роль морского змея могут быть идентифицированы с помощью известных животных или других естественных объектов, зоологам остается лишь отрицать наличие такого существа несмотря ни на что».

Но все же и сегодня в стане противников находятся трезвые головы, такие, как доктор Джеймс Оливер, директор Американского музея естественной истории, который пишет:

«Некоторые неисправимые спрашивают: „Почему ученые так уверены, что в глубинах морей нет странных существ, пусть даже похожих на морского змея?“ Эти люди вспоминают латимерию (целаканта), кистеперую рыбу, поднятую из глубин океана Дж. Смитом в конце 30-х годов. Конечно, ученые допускают такую возможность. Но они, эти ученые, прекрасно изучили основные тенденции эволюции животного мира, они знают границы допустимого у этих видов. Все виды, обнаруженные в наше время, являли формы, близкие к уже обнаруженным видам и зоологическим группам, известным многие столетия. Все живые ныне рептилии дышат легкими. Ни одно пресмыкающееся не может автономно обитать в глубинах, не нуждаясь в кислороде. Движения вверх-вниз от поверхности к глубинам требуют от животного колоссальных усилий, ни одно существо не может жить на разных глубинах (однако это не мешает кашалотам опускаться на глубины более километра!). Любая рептилия из подводного мира непременно вышла бы на визуальный контакт с человеком».

Короче говоря, доктор Оливер хочет сказать, что морского змея нет, потому что не может существовать гигантской подводной рептилии.

Но разве кто-нибудь утверждал, что морской змей — непременно глубоководное животное и вообще что это — рептилия?

ДАВАЙТЕ ЧЕТКО ПОСТАВИМ ВОПРОС!

Итак, главный недостаток морского змея — его название. Однако очень легко доказать, что большинство неведомых животных, которых снабжали этим названием, на поверку оказывались вовсе не рептилиями. Вопрос нужно поставить иначе: признавать или нет в океане наличие одного или нескольких видов гигантских животных более-менее вытянутой формы, неизвестных пока науке? Мы предлагаем использовать название «морской змей» условно, не придавая ему узкого зоологического значения. В самом деле, говорят же «летучие мыши», «сумчатые кошки» и «летучие драконы», хотя все знают, что речь идет совсем не о снабженных крыльями и сумками мышах, кошках и драконах.

Кроме того, люди, верящие в морского змея, — не простофили, у них есть для этого достаточно оснований, а неверие только вредит науке. Причем данные поступают не от случайных свидетелей, а от капитанов судов, астронавтов, океанологов, морских офицеров и врачей.

«Покажите нам одну-две особи — и мы поверим», — говорят оппоненты. Мы же обращаемся здесь к тем, кто поверит нам на слово и, может быть, поможет тому, чтобы монстр занял место в морском аквариуме или, что хуже, в зале музея естественной истории.

Существуют несколько типов доказательств. Мы основываемся на трех — свидетельства, сопутствующие указания и прямое наблюдение. Конечно, речь идет о психически нормальных людях, а не тех, кто выходит во всевозможные астральные планы и видит черт знает что.

Таким образом, существование зоологического объекта может быть установлено на основании свидетельских показаний и наблюдений в конкретных условиях. Причем речь идет о целом животном, определенном визуально. К сожалению, часто видят только часть его — и это на руку оппонентам, отвергающим нечто. Между тем никто из них не видел атом и ядро Земли, незнаком лично с Навуходоносором и Жанной д'Арк и даже не видел останков их тел. Но кто возьмется на основании этого отрицать их существование в реальной жизни?

НЕДОРАЗУМЕЯ И МИСТИФИКАЦИИ

Свидетельства существования морского змея будут во множестве рассыпаны по всей этой книге. Как говаривал доктор Фредерик Льюкас, двадцать лет возглавлявший Американский музей естественной истории, «есть много доказательств подлинности животного — их больше, чем попыток совершить подлог. Дадим же змею шанс, на который он имеет право».

Во всяком случае, хрупкость свидетельств тоже нельзя сбрасывать со счетов. Свидетели могут быть искренними и могут ошибаться, могут оказаться злоумышленниками, чтобы заставить заблуждаться нас. Ложная мистификация и неверная идентификация тоже не исключены.

В первом случае за неизвестное существо принимается животное, уже знакомое нам. В Мировом океане такое происходит нередко. Но чаще всего случается такое: миф о морском змее объясняют встречей с одним из следующих феноменов — морскими свиньями, плывущими цепочкой; полетом морских птиц; массой водорослей; сельдевыми акулами, скатами, кальмарами-гигантами, ушастыми тюленями и некоторыми другими персонажами. Когда следуют такого рода сопоставления, свидетельства надо сразу отводить. Не исключено, что при этом ускользнут какие-то важные показания, но лучше застраховаться от ошибок и отобрать самые стоящие.

Остается опасность мистификации. «Уток» на эту тему появляется достаточно много — слишком соблазнительный материал. Как отделить зерна от плевел? И возможно ли это вообще?

Определять процентное содержание «уток» среди прочих свидетельств — удел криминалистов. Но можно попробовать и нам. «Утки» обычно очень точны, даже категоричны, оперируют данными, которые известны узкому кругу специалистов, и еще в них описываются, как правило, драматические события, при которых случилось то или иное наблюдение…

Кому нужны «утки»? Немногим. Тем, кому хочется поразвлечь друзей таким необычным способом. Снискать недолгую славу первооткрывателя.

Надави немного — и лопнет шарик…

Один немаловажный штрих. Всегда находились люди, готовые фабриковать подделки с одной лишь целью — поддержать свою теорию, недостаточно подкрепленную реальными обстоятельствами. Так и с морским змеем. Человек старательно описывает его таким, каким он… хотел бы его видеть в жизни. Подлинный же защитник морского змея в самую последнюю очередь позволит себе придумать встречу с неведомым существом. Поэтому если в досье на морского змея и есть бесспорные свидетельства, они ни в коем случае не должны быть многочисленны.

СУЩЕСТВОВАНИЕ МОРСКОГО ЗМЕЯ ФОРМАЛЬНО ДОКАЗАНО

Из числа подлинных сообщений о морском змее можно выделить наиболее точные, которые не подвергаются никаким сомнениям. Априори эта совокупность свидетельств должна быть разнородной, ведь маловероятно, чтобы такие крупные морские животные вытянутой формы, которых наблюдали по всему миру на протяжении веков под общей этикеткой «морской змей», принадлежали к одному-единственному виду. И даже если случайно это мог оказаться один вид, должны иметься расхождения в возрасте и поле, должны учитываться географические формы, сезонные изменения и просто индивидуальные особенности. Один взгляд на в целом одинаковые показания дает все же некоторые расхождения.

Проблема в том, чтобы определить, сколько типов задействовано в этой истории и сколько черт у каждого из этих типов. Не говоря уже об установлении какого-либо зоологического порядка и иерархии. Все выделенные характеристики должны быть разложены по полочкам и классифицированы. Если это проделать, то выяснится, что у голубых животных всегда четыре лапы, а у желтых — две. После этого установим, что четырехлапые голубые водятся по всей Атлантике, а двуногие желтые — только в тропических водах этого океана. По сезонам тоже получится соответствующий расклад. И выделится целое число несомненных черт, присущих тому или иному животному. И характеристики по северу Тихого океана уже нельзя будет спутать с «атлантическими». Так что с наблюдениями все в порядке, дело в людях, которые мешают исследованиям.

ПОЧЕМУ О МОНСТРЕ ТАК МАЛО ГОВОРЯТ?

Ничто так ярко не рисует атмосферу неверия и непризнания, в которой утонула проблема морского змея, как заявление капитана Крингла с корабля «Умфкули», который после наблюдения в 1893 году некоего существа описал его со всей тщательностью. Вот что из этого вышло:

«Я был с такой силой высмеян, что теперь уже сомневаюсь: может быть, это не я, а кто-то еще видел морского змея?»

Таких случаев много. Вот почему остальные, боясь мучительных последствий, предпочитают молчать или же разражаются воспоминаниями через много лет, и то не всегда. Вот так в воспоминаниях британского адмирала Л. Флита, опубликованных в 1922 году, можно найти следующий пассаж:

«Наконец мы пошли назад на Бермуды. В открытом море Моубрей и я заметили нечто, что сочли морским змеем, но предпочли скрыть этот факт ввиду скептического отношения британской общественности».

Такое происходит и сегодня. Создается впечатление, что на протяжении десятилетий о существах не поступало никаких свидетельств, тогда как в конце прошлого века о них говорили каждый год. Большинство специалистов даже думают, что вид находится на грани исчезновения и остались считанные экземпляры. Но это явное заблуждение. Достаточно изучить все свидетельства на протяжении столетий, чтобы в этом убедиться. Так, совершенно отсутствуют свидетельства до середины XVII века, имеются данные только за 1639 год. Между 1650-м и 1700-м — целых пять и между 1700-м и 1750-м — четыре. Далее, между 1750-м и 1800-м их число возрастает до двадцати. Но по-настоящему многочисленными они становятся со второй половины XIX века — 165 между 1800-м и 1850-м и 150 между 1850-м и 1900-м. Такая частота не уменьшается и в XX веке, а, наоборот, увеличивается до 160 с 1900-го по 1950-й. И уже более тридцати наблюдений — с 1950-го по 1960-й. Принимая во внимание ошибки и мистификации, можно установить цифру — в среднем по два в год, и так до наших дней. Так что кажущееся отсутствие сведений — иллюзия, основанная на двух факторах.

Во-первых, газеты стали крайне редко печатать подобные сообщения. Их нужно искать на последних полосах внизу колонки.

Во-вторых, до середины прошлого века наблюдения, за редким исключением, велись в Северной Атлантике — с одной стороны там Норвегия, а с другой — США и Канада. Естественно, что одним и тем же странам надоедало тиражировать одну и ту же информацию. Но зато сведения увеличивались за счет других регионов. Например, России, где еще не привыкли к подобным сведениям и относятся к ним с определенным интересом.

В то же время возросли и, так сказать, наблюдательные способности человека с помощью самолетов и вертолетов, а также подводных лодок и быстроходных судов, хотя еще Пьер Дени де Монфор, крестный отец гигантского кракена[2], высказывался по поводу шумов, производимых современной жизнью, которая отнюдь не упрощает работу зоологов, особенно на море:

«Именно поэтому животные уходят от берегов, именно поэтому все реже встречается гигантский кракен, о котором древние натуралисты говорили чаще, чем современные».

Все потаенные животные скрываются задолго до того, как к ним подходят какие-нибудь плавсредства: их отпугивают не только шумы двигателей и запахи, но даже громкие разговоры, смех, крики.

Так что морской змей медленно, но верно уступает цивилизации свои пространства.

МОРЕ СКРЫВАЕТ НЕ ОДНОГО НЕВЕДОМОГО ГИГАНТА

Исследователям проблемы удалось собрать около пятисот свидетельств о существовании гигантского морского змея. Причем есть не только данные, полученные от наблюдателей-одиночек, но и коллективные наблюдения — от ста и более человек!

Всего более тысячи человек задействовано в истории с морским змеем за последние три столетия. К этому числу можно добавить экипажи судов, причем их показания не включают таких реальных существ, как медуз, супергигантских кальмаров, китовых акул, нарвалов и других, содержащихся в книжках по зоологии. Имеются отдельные наброски увиденного и нечеткие снимки. Но осязаемых доказательств нет, хотя и другие океанские гиганты, ставшие реальными, стали известны только благодаря визуальным наблюдениям. Есть китообразные, чье существование допускается наукой, хотя ни одного трупа не было обследовано. Такова история кита с двумя спинными плавниками, замеченного впервые франко-американским натуралистом Рафинеском, но его подлинность была доказана лишь в октябре 1819 года, когда Куа и Гаймар обнаружили в районе Сандвичевых островов целое стадо таких китов во время исследовательского вояжа на «Урании» и «Физисьен»:

«Все на борту были немало удивлены, когда увидели у них спереди рог или загибающийся назад плавник, такой же, как на спине…»

До сих пор никто так и не поймал ни одного экземпляра этого вида, которого Куа и Гаймар назвали Delphinus rhiniceros.

С другой стороны, неизвестный вид кашалота (Physeter tursio), снабженный необычно высокостоящим спинным плавником, несколько раз отмечался у Шетлендских островов, причем его видел такой широко признанный авторитет, как Роберт Сибальд, основатель науки о китообразных. Но ни один натуралист не удостоился счастья исследовать скелет этого животного, достигающего длины 18 метров. Сам Филипп Госс наблюдал в Северной Атлантике на подходе к Ямайке стадо огромных дельфинов с вытянутыми розовыми мордами, длиной 9 метров, неизвестного вида. «Тело вытянутое, черное сверху, белое снизу…» Ни одно из этих существ так и не было поймано.

Напомним, что речь идет о незнакомых видах, относящихся к известным семействам или отрядам, а не о морском змее, принимаемом пока на веру!

Упомянем еще одно китообразное с очень высоким спинным плавником, появляющееся в антарктических водах. Его впервые упомянули сэр Джеймс Росс и Маккормик. Оба твердо заявили, что это не косатка, у которой плавник меньше размером. Доктор Эдуард Уилсон, ходивший с экспедицией Скотта на «Дискавери» в 1901 — 1904 годах, вспоминает:

«28 января 1902 года мы видели трех на широте ледника Росса, а 8 февраля — еще четырех. Они были абсолютно черные сверху, но белые вокруг рта или подбородка. Длина их — от 6 до 9 метров. Но самым примечательным был непропорционально высокий спинной плавник, острый, как сабля, высотой от 90 до 120 сантиметров».

Как было уже сказано, об этом животном собрано всего несколько свидетельств и его останки не красуются ни в одном музее, но почему-то мало кто сомневается в его существовании.

Потому что ему посчастливилось не походить никоим образом на змея!

МОРСКОЙ ЗМЕЙ — ВОВСЕ НЕ МОРСКОЙ ЗМЕЙ

Но, скажете вы, если морской змей — не «утка», то что же это такое?! Единственное, что можно утверждать наверняка, — это то, что большинство существ, окрещенных как «морской змей», на самом деле вовсе не змеи. Нет, есть много видов морских змей в теплых водах Тихого и Индийского океанов. Их всего около пятидесяти, и они распределяются по 15 родам, образуя единое семейство Hydrophiides, а именно водяных змей. Внутри семейства есть два уровня специализации — подсемейство, приспособленное к морской среде и не выносящее жизни на суше, и промежуточное подсемейство между морскими и сухопутными рептилиями, в частности кобрами.

В то время как первые стали живородящими, вторые остались яйцекладущими и вылезают на сушу откладывать яйца. У большинства морских рептилий ноздри расположены вверху морды, что позволяет им дышать, не поднимая головы над поверхностью, а у самой примитивной змеи Laticauda ноздри расположены по бокам, как у наземных рептилий.

Большинство рептилий хорошо плавают, но в теплой и спокойной воде. Плавание в море, которое практически не бывает спокойным, требует особых способностей. Поэтому у морских пресмыкающихся тело обычно сжато с боков, что увеличивает их несущую поверхность, и они двигаются горизонтальными движениями, как все рептилии.

Вершины своего строения достигли представители подсемейства Hydrophiines, например Hydrophis fasciatus и Microcephalus gracilis, у которых голова и шея вытянуты и утончены, в то время как брюшная полость, наоборот, утолщена и достигает 4 — 5 диаметров шеи. Это делает их похожими на плезиозавров в миниатюре, но приводит к потере плавательных способностей, хотя при охоте на добычу позволяет им использовать большое брюхо как рычаг для нападения, в основном на угрей.

Как мы поняли, морской рептилией так просто не станешь — нужны особая анатомия и физиология. Это позволит нам внимательнее изучать проблемы больших морских змеев.

Так же как и их сухопутные родственники — кобры, гадюки, мамбы, коралловые змейки, морские змеи весьма ядовиты. Их яд еще более опасен, чем у первых. Но они не так агрессивны, и рыбаки в Индии нередко набирают их десятками в свои сети, берут их руками и спокойно выбрасывают в море. Опасны они лишь для купающихся в сезон муссонов, когда, взбудораженные штормами, сильным ветром и волнами, они заходят в реки и бросаются на все, что попадается на их пути, вгрызаясь в привлекательные для них предметы.

ПРИВРАТНОСТИ РОСТА

Большинство видов морских змей не превышают длины 1 метра 30 сантиметров. Но два вида Hydropis достигают 2, 5 метра. Так что морские змеи не имеют ничего общего с так называемым морским змеем. Даже самые маленькие особи последнего, о которых сообщали свидетели, составляли в длину не менее 6 метров, а самые крупные — 75 (высота собора Парижской Богоматери!).

Но даже такие большие размеры не превышают границ возможного. Имеется скелет диплодока из Вайоминга длиной 26 метров 65 сантиметров. По отдельным фрагментам костей динозавров, достигающим 2 метров и более, можно заключить, что были особи длиной за 40 метров, например атлантозавры. А если имелись такие большие позвоночные, которые вели сухопутный образ жизни, то что говорить о морских монстрах, ведь океан — колыбель гигантов… Так что 75-метровый морской змей остается в допустимых природой границах, если учитывать его общую массу.

Даже если это существо — не рептилия в привычном значении этого слова, оно имеет змеиные черты. Прежде всего это касается тех частей, которые выступают из воды (отсюда и заблуждения): длинная цилиндрическая шея или вытянутый хвост. У крупного животного на эти части тела приходится около четверти части длины (из 75 метров — около 20), так что чемпион среди морских змеев по массе не превышает крупное, всем хорошо известное китообразное, живущее в наше время.

Как мы видим, нет ничего невозможного в существовании гигантского морского змея. Ни в его размерах, ни в повадках нет ничего необычного. Он просто уклоняется от встречи с учеными на протяжении столетий!

Перед вами — его история, история одного из самых загадочных, будоражащих воображение существ планеты.

Что же касается тех, кто продолжает отрицать существование гигантских существ неизвестного вида в морских глубинах, то адресуем их к главам в учебниках зоологии о гигантском кракене, который за это время уже перешел из объектов криптозоологии в конкретные персонажи науки. Думаем, что такая же честь ожидает и гигантского морского змея!

ГЛАВА ВТОРАЯ Во время мрака, или древняя история морского змея

Когда зоолог пытается идентифицировать то или иное животное, его волнует прежде всего оригинальное описание, желательно самое древнее, без привнесенных искажений. Это в полной мере относится и к морскому змею. Самая первая работа, которую обычно цитируют исследователи, — «История северных стран» шведского архиепископа Олая Магнуса, опубликованная в Риме в 1555 году. Там рассказывается о гигантском гаде у норвежских берегов, который не только брал выкуп у жителей, но и наводил ужас на морских обитателей. Этот монстр достигал длины 60 метров, имел гриву и нападал на суда; вставая вертикально между волн, он хватал матросов с палубы и глотал их.

Эта странная бестия, если она на самом деле существовала, не могла так вдруг появиться из ничего. Должен был быть вид, дошедший до тех времен через многие поколения. Поэтому давайте, прежде чем говорить о ней подробнее, поищем в более ранних пластах истории.

КЕМ БЫЛ БИБЛЕЙСКИЙ ЛЕВИАФАН?

Одно из важных свидетельств мы находим в шедевре эпической литературы — «Потерянном рае» (1667) английского поэта Дж. Мильтона, где приводится образ сатаны, обитающего в озере Мрака и похожего на норвежского змея, а также библейского Левиафана. Конечно, по его строкам невозможно дать полное зоологическое описание, просто поэт изготовил коктейль из разных гигантских чудовищ. Но он высказывает предположение, что зверем-островом может быть не только кит, но и животное вроде рептилии, названное аспидо-хелон (черепаха-рептилия). И еще он замечает, что, если верить священным еврейским книгам, великий змей Норвегии, оживленный Магнусом, имеет черты сходства с Левиафаном.

Имя «Левиафан» появляется в пяти местах Ветхого Завета. Немецкий лингвист Вильгельм Генезиус выяснил, что слово liviah (корона, гирлянда) вкупе с окончанием an приобретает значение «тот, кто закручивается в спираль». А при более вероятной этимологии это liviah+tan, что значит «гирлянда». A tan, в свою очередь, может означать крокодила, кита, дракона и большую рыбу.

Если внимательно прочитать отрывки из псалма Давида, где воспевается Средиземное море и говорится о Левиафане, то станет ясно, что речь идет о морском животном, а если прибавить к этому и строки из книги Иова, то станет ясно, что это не кит.

Из этого описания выходит, что у монстра гармоничные пропорции, мощная шея, пасть, набитая зубами, красноватый цвет глаз, кожа покрыта тесно прилегающей чешуей, из ноздрей выходят струи пара. Еще явствует, что зверь поднимается над волнами и обозревает все сверху. Фраза «мускулы его членов связаны» в поздних переводах превратилась в «члены его тела связаны». Возможно, речь идет о слиянии пальцев на лапах в плавательные перепонки, которые наблюдаются у многих морских животных. Вот куда могут завести такие наблюдения!

Рис 1. Нападение морского чудовища на корабль (средневековая гравюра)

Если и существует в океане животное впечатляющих размеров, которое напоминает рептилию (по форме головы ли, вытянутому телу или извивистым движениям), оно наверняка похоже на описанное существо. Не будем забывать, что во всех мифах змей всегда фигурировал как персонификация сил зла и, само собой, воплощение дьявола. И его подстраивали под дьявола. А так как змей первоначально был сухопутной тварью, его стали «привязывать» к воде. Так на краю океана, в море Мрака, появился новый демон.

Идентификация этого парадоксального животного интересовала многие умы мировой истории и культуры. Знаменитый теолог и филолог Самюэль Брошар (XVI в.) пытался доказать, что Левиафан не что иное, как… крокодил. Его не смущало, что крокодилы никогда не водились ни в Средиземном, ни в Красном морях; единственный вид морского крокодила (Crocodylus porosus) обитает в Индии, на Цейлоне, в Малайзии и Австралии, где не только плавает в прибрежных пресных водах, но и добирается от острова к острову, доплывая даже до островов Фиджи. Речь идет о гребнистом крокодиле.

К тому же крокодил явно не заслужил таких восторженных характеристик своего хвоста и тем более шеи. И он не поднимается «над водами». И еще — он был слишком хорошо известен египтянам и иудеям.

Итак, если скандинавские традиции морского змея и иудейские наблюдения Левиафана сходятся в деталях, то выходит, что и те и другие восходят к какому-то одному крупному животному, похожему на рептилию. Это нельзя утверждать наверняка, но речь явно идет о неизвестном животном!

ЧЕРВИ И ГИГАНТСКИЕ ЗМЕИ АНТИЧНОСТИ

Патриархи и пророки Иудеи были не одиноки в своих описаниях морских змеев. Их следы можно обнаружить во всех мифологиях древних и примитивных народов. Халдейские надписи в Аккаде говорят о змее, который побивает море, и его изображение имеется на стенах дворца в ассирийском Хорсабаде. В Упаниша-дах, древнем индийском эпосе, часто упоминаются морские чудовища. Там есть Басоеки, царь змей, гигант, обитающий в морях.

В популярной китайской сказке рассказывается о морском змее, который был так длинен, что джонка плыла от одного его конца к другому, пока тот спал. А когда его перерезал корабль, то известие это шло до головы очень долго.

Йормунгандр, бесконечный змей со дна океана, на которого охотился Один, играет большую роль в скандинавской и германской мифологиях. Это он сожрал человечество, когда наступили сумерки богов. Он был такой огромный, что его тело опоясало всю землю. Когда он поднимал свои кольца, океан начинал волноваться. Примечательно, что аналогичные представления живы и у индейцев, и у австралийских аборигенов. Конечно, их воображение могли подогревать самые разные морские животные, выброшенные на берег в разных уголках планеты и в разные эпохи. Среди этих наблюдений сохранилось одно из самых древних, оно принадлежит Саргону II, царю Ассирии с 722 по 705 год до н. э. Он встретил морского змея во время путешествия на Кипр.

Сохранились легенды об ужасных голубых червях индийских рек, которые по ночам выходят на сушу из тины и глотают быков и верблюдов. Эту историю Кте-сий, Плиний, Филострат, Солин, Элиан и Палладий пересказывали в разных вариациях, насыщая все новыми подробностями. Первоначально речь шла о животном 3 — 4 метров длины, потом у Солина оно превратилось в 12-метрового угря с перьями, способного проглотить слона «не жуя».

Описания загадочного животного имеются в рассказах некоторых примитивных племен Индии. Ала танис и дафла из Ассама называют его «буру», и еще недавно оно водилось в болотах долины реки Рило. Весьма скромные параметры не позволяют отождествлять его с водными гигантами — морскими змеями. Во всяком случае, налицо некоторая связь между морскими змеями и теми чудовищами, что водятся в озерах и реках.

Имеются и истории, относящиеся к сухопутным гигантским рептилиям, которые отдельные ученые заносят в досье морского змея. Видимо, Аристотель невольно стал ответственным за это заблуждение:

«В Ливии змеи, как сообщают, достигают невероятной величины. Путешественники говорили, что находили в прибрежных районах, где они высаживались, многочисленные скелеты быков, разорванных этими змеями; и их самих преследовали эти змеи и даже утащили нескольких матросов, прихватив лодку».

В самом деле, африканские удавы, достигающие 8 метров длины, способны проглотить барана и являются прекрасными пловцами — они могут преодолевать по воде многие километры. Солин, интерпретатор Плиния, сообщал о таких змеях в Индии, которые могут даже глотать оленей, что также представляется реальным фактом. Он писал, что они доплывают до середины Индийского океана и нападают там на острова в поисках пищи. После извержения вулкана Кракатау в 1883 году на Яве туда первыми вернулись огромные 10-метровые питоны. Откуда? С острова, расположенного в 50 километрах от Явы!

Есть свидетельства, что питоны, совершавшие такие длительные морские путешествия, забирались в лодки, чтобы отдохнуть, и повергали в ужас гребцов и пассажиров.

Можно вспомнить рассказ Диодора, упоминающего питона в 30 локтей длиной, который имел обыкновение спать в луже воды. Он был пойман охотниками с помощью сетей. В Конго в районе Себы питоны имеют привычку спать в ямах заброшенных термитников. Так что версия о гигантских питонах не так уж нереальна.

Другая история об огромных рептилиях, которая вписывается в цепочку сообщений о морском змее, поведана Титом Ливием в не дошедшей до нас 18-й книге его римской истории. Ее пересказали другие авторы, в том числе Сенека, Силий Италик и Флор. Монстр покусился на сей раз не на скот, а на легионы, которые вел консул Аттилий Регулус в Карфаген во время Первой пунической войны ( 255 г. до н. э.).

Легионеры пришли набрать воды в реке Награде (сегодня — Меджерда) и увидели змея огромных размеров, спавшего на берегу. Рассерженный прерванной сиестой, он, по выражению Валера Максима, «схватил доброе число солдат своей пастью и подавил еще большее число хвостом». Тварь не реагировала на стрелы, которые в нее пускали, и понадобились тяжелые орудия — катапульты и баллисты, чтобы убить ее. Даже мертвая, она наводила ужас на римлян… Консул привез в Рим ее кожу, не меньше 120 шагов длиной, то есть 36 метров ! Челюсти змея экспонировались в Риме до 133 года до н. э.!

Если даже принять во внимание явно воспаленное воображение европейцев (а они обычно все удлиняют на четверть), то животное все равно было очень крупное — 27 метров. Или все римские историки были отъявленными лжецами?

Но эта история опять увела читателя от нашего сюжета.

ПАЛАЧИ ЛАОКООНА — НЕВИННЫЕ СЕЛЬДЯНЫЕ КОРОЛИ

Самым интересным для нас кажется указание Плиния Старшего о том, что африканские «драконы» пересекали иногда Красное море, чтобы покормиться в Азии:

«В Эфиопии рождаются также драконы, похожие на индийских, они достигают двадцати локтей длины. Меня удивляет, почему Юба приписывал им гребни… Сообщают, что на берегах этой страны (Эфиопии) они собираются в стаи по четыре-пять и отправляются таким флотом, с поднятыми над водой головами, в сторону Аравии, чтобы найти там лучшую пищу».

Юба, упомянутый выше, был современником Плиния, царем Мавритании, писавшим на греческом труды по естественной истории. Плиния удивляет, почему Юба приписывает драконам гребни. Да потому, что видел в них самых обычных животных, похожих на питонов. Но описание Юбы наводит на размышление о другом виде живых существ — о морском змее! Дело в том, что гребень или гриву часто упоминают при описаниях крупных загадочных рептилеобразных. Можно вспомнить слова Вергилия в «Энеиде» о монстрах, посланных задушить Лаокоона и его сыновей: два змея, пришедших из Тенедоса, продвигались по спокойному морю, разворачивая свои гигантские кольца, и направлялись к реке. Их грудь была вровень с волнами, кроваво-красные гривы возвышались над поверхностью вод. Тела их взбивали громадную пену, порождая бездны. Глаза блистали красным светом, языки трепетали в глотках, издавая свист.

Картина, написанная автором, наводит на подозрение, что речь идет об одной из самых загадочных рыб планеты — регалеке, или сельдевом (сельдяном) короле, которую англосаксы называют ribbon fish (ремень-рыба) или oarfish (рыба-весло). Это странное животное невероятной длины — до 9 метров ! — имеет ремнеобразную форму. Спинной плавник начинается у нее на голове над глазом и продолжается до конца тела, в нем около 300 лучей, из которых 10 — 15 сильно удлинены, снабжены перепонками и образуют на голове султан.

О сельдяных королях известно мало. Они впервые были описаны в 1770 году норвежским натуралистом Петером Асканиусом и в 1788-м — его коллегой из Дании Мартеном Брюннихом. До сих пор попадались только разложившиеся экземпляры, всплывшие на поверхность со средних глубин уже неживыми. Их строение настолько хрупко, что они разрываются от собственного веса, будучи вынутыми из воды. Кроме северных вод сельдяной король был найден в Средиземноморье — его знали и греки, и римляне. Вид был представлен в XVI веке в Кабинете курьезов неаполитанского фармацевта Ферранте Императо под именем «морская шпага». Находили «королей» до 7 метров длины. Но где гарантия, что они не достигают и больших размеров?

Около 1848 года траулер «Соверен» из Гулля наткнулся на огромную рыбину, похожую на рептилию, болтавшуюся на волнах. Матросы выловили ее и растянули на палубе. По длине рыба не поместилась на ней! Рыбаки вовсе не удивились ее размерам и сообщили, что вскоре выловили еще одну, большую, грязно-коричневого цвета. Без сомнения, речь шла о сельдяном короле.

Мясо его в Скандинавии отказываются есть даже собаки, и пойманных рыб выбросили за борт. Что же касается размеров, то речь шла не более чем о 12 — 15 метрах. «Короли» могут достигать подчас такой длины, хотя чаще их размеры не превышают 7 — 8 метров (особь, пойманная в 1901 году в Ньюпорте, Калифорния).

Вообще-то сельдяные короли походят по описанию на некоторых морских змеев Средневековья — их плюмажи при длине тела около 7 метров достигают метра высоты, причем являют собой довольно экстравагантное зрелище. Так что гривы кроваво-красного цвета, плывущие над волнами, вполне могли принадлежать сельдяному королю. Но поэты имеют право на художественный вымысел…

«ЖИВЫЕ БРЕВНА» АРИСТОТЕЛЯ И ДЕЛЬФИНЫ ПЛИНИЯ

Надо признать, что классическая античность не сильно пополнила досье о гигантском морском змее. Все тексты, касающиеся его, сообщали о животных скромных размеров, населявших реки Индии, или же о сухопутных гадах, или же сельдяных королях. Но вот в 1913 году один голландский исследователь, профессор Дамсте, обратил внимание на пассаж в «Фактах и примечательных речах» Валера Максима (кн. 1, гл.6), где он рассказал, как в правление Тиберия жрецы призывали консула Хостилиуса Манцина отказаться от экспедиции в Испанию. В Лавиниуме, как предупреждали его священные куры, у столпов Геркулеса, голос ниоткуда шептал им на ухо: «Останься, Манцин!» Испугавшись, он изменил маршрут, рассказывает Максим, и отправился в Геную. Там, едва взойдя на борт корабля, он увидел змея огромной величины, который потом исчез.

«Среди рыбаков, у которых наибольший опыт, есть такие, кто утверждают, что видели в море животных, похожих на бревна — черных, круглых…» Подобные описания часто исходят из уст тех, кто претендуют на встречу именно с морским змеем. Может, это единственный текст эпохи античности, напрямую касающийся нашего героя.

Ни к чему говорить, что этот пассаж из «Истории животных» Аристотеля не привлек ничьего внимания и не вызвал резонанса. Исследователи будущего предпочитали подчеркивать уже известные нам строки автора. И еще — Плиния Старшего, который, говоря о морском змее, явно располагал какими-то точными данными («Естественная история», кн. 9):

«Самые крупные животные водятся в Индийском море — пила (pristis) и кит (ballaena), а также в Галльском море — дельфин (physeter), который возвышается, как великая колонна, выше парусов и испускает потоки воды».

Позже слово «дельфин» приписали кашалоту, а благодаря Плинию physeter стало латинским его названием. Законно ли это? Подниматься среди волн, как колонна, не входит в привычки этого животного. А вот морской змей, по многочисленным свидетельствам, имеет такую привычку, к тому же он и воду из себя выбрасывает.

Лай Магнус, размещая своего physeter'a на карте северных областей, показал его не как китообразное, а скорее как животное с шеей и головой лошади, с подобием двух рожков на затылке. Не любопытно ли, что морской змей нередко изображался древними то как лошадь, то как жирафа? На римском саркофаге в музее Тосканы изображена такая морская лошадь, подозрительно напоминающая морского змея…

Нашел physeter место и на страницах «Пантагрюэля» Рабле, причем Доре в прошлом веке проиллюстрировал его, воспользовавшись образом — кого бы вы думали? — змея с головой дельфина! Это заставило улыбнуться некоторых зоологов, однако Доре и Рабле оказались более прозорливыми, чем Линней и его приверженцы. Если эти последние спутали его с кашалотом, то только потому, что не знали морского змея или не хотели признать, что он мог «дуть», как кит.

А если змей на самом деле и не был змеем?

ДОСЬЕ НА НАШЕГО ПОДОПЕЧНОГО — НАСТОЯЩАЯ ПОМОЙКА

Средневековой Европе мало досталось от научных сокровищ древних греков, римлян, византийцев и Востока. Как результат смешения всех сведений, и прежде всего библейских, родился «Физиологус» — первичный бестиарий, который сегодня можно было бы наречь бестселлером средневековой зоологической литературы.

В том разделе, который нас особо интересует, содержатся сведения о гигантском питоне и Левиафане, морском страшилище иудеев. Первый, отныне именуемый драконом и обладающий гривой сельдяного короля, оказался более морским, чем является на самом деле; второй стал более рептилией, чем необходимо.

Рис 2. Карта Лефери к книге Олая Магнуса. XVI век

Кроме того, в средневековой писанине содержатся некоторые расплывчатые указания о змееподобных гигантах, появляющихся из моря. Но как их распознать?

В свете современных данных можно задаться вопросом: наш ли герой таинственный аспидохелон, упомянутый в «Физиологусе»? Хьюг и Сан-Виктор говорили в XV веке, что это «красивое морское животное», частью змея, а частью черепаха. Большинство современных свидетелей сообщают о сходных чертах плезиозавра и о том, что это все же морское млекопитающее с длинной шеей. Знаете, как описывает Дин Бакленд, классик динозавро-ведения, плезиозавра? Змея, заточенная в корпус черепахи… А что подумать о драконе, который, согласно Гийому Дюрану, епископу из Менда, появился в VI веке в — Риме во время разлива Тибра? Наводнение достигло таких размеров, что вода поднялась до верхних этажей дворцовых построек. В один прекрасный (если так можно выразиться) день римляне увидели гигантского змея, растянувшегося, как огромное бревно. Что ж, это описание сходится с Аристотелевым змеем, «похожим на бревно, черным, круглым…».

И наконец, змей святого Брендана, отважного ирландского монаха-путешественника (VIII век) — «безразмерное чудовище на волнах, вызывающее сильное волнение вод…». Надо сказать, что каждый, кто переписывал летопись монаха, прибавлял к тексту что-то новое, поэтому восстановить первоначальный текст попросту невозможно. Думается, что Брендан-Макфинлох описал нечто схожее с Левиафаном.

ТЕННИН АРАБОВ: С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МЕТЕОРОЛОГИИ

Арабы и персы поступили мудро — они не только собрали все собственные достижения, но и прибавили к ним наблюдения эллинистической науки. Впрочем, и у них встречаются упоминания о морском змее как о «рыбе в форме верблюда» (персидский космограф Касвини, XII век). Что ж, верблюд был для них главным животным, и не сравнить с ним неведомого монстра они просто не могли. Куда больший интерес представляет слово tennin, которое встречается у Масуди в 954 году. Это слово, по мнению К. Барбье, восходит к иудейскому tannin. Но у арабов значение его весьма ограниченно. У евреев оно означало всех монстров пустыни, рек и морей, а у арабов это определенное животное.

«Некоторые думают, что tennin — это черный ветер, что рождается в глубине вод, поднимается в слои атмосферы и садится на тучи, а другие считают, что это черный змей, выходящий из моря».

Эта интерпретация появилась впервые в 1911 году в «Британской энциклопедии», в статье «Морской змей». А доктор Малькольм Берр нашел ей в 1934 году курьезное подтверждение в книге Э. Уортингтона «Внутренние воды Африки». После описания чудовища из озера Виктория-Ньянса, который предваряет свое появление ужасными катаклизмами, автор добавляет, что это, без сомнения, образ каких-то природных явлений. Конечно, она не лишена остроумия, эта идея, но, придавая землетрясению образ змея, не докажешь, что змея не существует.

Масуди считает, что tennin — рептилия, живущая в глубине океанов; крепчая, она становится грозой рыб, и Бог придает ей форму черного змея, блестящего и длинного, чья пасть возвышается над вершинами и чей свист вырывает с корнем деревья.

Ибн Аббас добавляет: «Эти змеи достигают возраста 500 лет и управляют всеми другими змеями Земли…» Не навеяны ли эти верования живыми гигантскими амфибиями? Не сочетает ли в себе tennin (tananin — во множественном числе) черты сразу нескольких зверей?

И не может ли так быть, что некоторые формы древних животных могли одновременно жить в двух стихиях — на суше и в воде?

ДРАКОНЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Изучение источников показало, что в целом морские змеи не являются опасными для человека, как это вначале считалось. Но в размерах они от этого не уменьшились. Интересно, что киту арабы приписывали размеры 80 метров длины, рисовали ему рога и когти и говорили, что он нападает на корабли и пожирает матросов! Если некоторые агрессивные действия и свойственны косаткам и раненым кашалотам, то не присущи китообразным в целом. Репутация норвежского змея, Левиафана и tennin'a как агрессивных животных доказана и подтверждена.

Рис 3. Легенды о морском змее, топящем корабли, были широко распространены у моряков

Если верить хронистам, то все Средние века были ареной кровавых столкновений героев со змеем. Не было такой провинции тогдашнего мира, где бы не воспевали какого-либо триумфатора, победившего того или иного монстра. Именно победа над змеем вывела в герои Сигурда и Зигфрида, Беовульфа и короля Артура, Тристана и Ланселота, святого Георгия и святого Федора. Но все эти шевалье и рыцари без страха и упрека — не в фальшивом ли ореоле славы купались они, подобно богу солнца Ра и его вавилонскому коллеге Мардуку или ведическому богу Индре, чьей задачей было постоянно попирать чудовищ? Во всех античных эпосах — индо-персидских, греко-латинских, ирано-славянских, франко-германских и франко-кельтских — боги, герои и святые делали одно и то же, как бы они себя ни именовали. Попрание дракона так тесно было связано с любой героической биографией, что представляется сомнительным, что там каждый раз происходили какие-то реальные и новые события.

Повадки «драконов» — городские ли это были предания или сельские — не позволяют принимать всерьез эти легенды. Все время — несколько голов, пламя из пасти, перепончатые крылья, несметные сокровища, девушки, которыми они питались…

И уже это был не Левиафан, а протей, с лапами льва или скорпиона, ядовитый, как гадюка, с крыльями, как у летучей мыши, да иногда еще и с щупальцами. Арабский историк Масуди говорил:

«Персы, не отрицая существование tennin'a, указывали, что у него семь голов».

Чтобы приобрести нормальные формы, морской змей вынужден был ждать аж до XVIII века, эпохи Просвещения. Но не будем обольщаться — свет этой эпохи оказался слабой лампочкой для нашего подопечного. Однако не прогресс ли это в сравнении с долгой средневековой ночью?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Скандинавский период, или Морской змей епископов

МОНСТРЫ ЗЛОВРЕДНЫЕ…

Именно в 1522 году морские змеи впервые заявили о себе на севере, причем оказали непосредственное воздействие на служителей церкви. В тот год вся Скандинавия пребывала в необычном оживлении. В Дании знать Ютландии с помощью Ганзейской лиги восстала против короля Христиана III, обвинив его в деспотизме, и возвела на трон герцога Фридриха Гольштейнского. Христиан был вынужден покинуть страну и находился в изгнании подле своего брата Карла V. С этого времени для бедного монарха началась целая полоса неудач. Тем временем в Швеции утвердился протестантизм. В 1523 году, пока Христиан находился во Фландрии, шведский архиепископ Йоханнес Манссон Магнус отправился к папе в Рим. Его сопровождал брат Олай, тогда еще архидьякон, которому суждено было сыграть значительную роль во всей нашей истории.

Олай Магнус опубликовал в 1539 году в Венеции подробную карту северных земель. В морях, населенных самыми разными существами, он поместил и двух морских змеев. Они же имеются и в более поздней его книге 1555 года. Информация, на которой он основывался, исходила из церковных источников, и некоторые из них явно заслуживали внимания:

«Те, кто плавает вдоль берегов Норвегии и кто ловит рыбу или торгует товарами в сих местах, в один голос утверждают, что здесь водится змей в 200 шагов длиной ( 60 м ), 20 — шириной ( 6 м ), появляется он лунными ночами и питается телятами, поросятами и ягнятами или же довольствуется морскими жителями, как то: лангустами, полипами и раками. На нем есть шерсть в локоть длиной, свисающая с шеи, острые чешуйки черного цвета, а глаза сверкают огнем. Он наносит ущерб путешественникам, бросаясь на суда и заглатывая тех, кто на них едет».

И, желая поближе познакомить желающих с существом вопроса, автор описания приводит такую историю:

«На острове Моос (остров Хоффусен, озеро Мьеза), в епархии Хамар имеется змей больших размеров, который ворочается наподобие огромного шара. Те, кто его видел, говорили, что он около 50 локтей длиной ( 25 м )». И далее следует сравнение его с кометой, мелькнувшей как-то на небе.

…И НЕ ОЧЕНЬ

Истории о морском змее, наводящем ужас, принадлежат перу О. Магнуса, Конрада Геснера (1560) и Эдуарда Топселла (1608), а также итальянца У. Альдрованди (1640) и некоего Джонстона (1653). Однако в своем труде 1560 года Геснер приводит две разновидности морских драконов, одна из которых почему-то не обладает «наступательными характеристиками».

«В Балтийском океане или Шведском, — пишет он, — водятся морские змеи желтоватого цвета 30 — 40 шагов длиной (9 — 12 м ), которые, если их не трогать, сами не нападают. О них пишет Магнус на своей карте.

На той же карте, — продолжает Геснер, — есть еще один морской змей от 100 до 200 шагов длиной (30 — 60 м ), так он опасен для судов и людей. Он кружит вокруг судна, пока оно не втягивается в воронку, образованную его движениями. Кольца, которые он образует, так велики, что корабль, бывает, помещается внутрь них».

Таким образом, агрессивный змей располагается значительнее севернее Мирного, где-то на широте Гельголанда. Хотя верить таким картам нельзя. Вероятно, мифических животных просто располагали в тех пространствах, которые оказывались не занятыми надписями и изображениями островов и материков.

Надо отметить, что век за веком истории о морских змеях теряют свои ужасные подробности. Если в 1656 году Арент Бернтсен утверждал, что морские монстры нападают на суда, то спустя десять лет Адам Олеарий дает уже совершенно иную характеристику.

«Один шведский господин, находясь на берегу, увидел в воде большого змея, который, судя по приблизительной оценке, имел толщину бочонка из-под вина. У таких животных спокойная репутация, и они довольно редко появляются на поверхности».

Аналогичную историю поведал в 1677 году историк Йонас Рамус. Он только сожалел, что животное свернулось в кольца и нельзя было его измерить.

ЗМЕЙ, КОТОРЫЙ ЗМЕИТСЯ

Скандинавские источники утверждают, что змей появляется при тихой погоде. Это противоречит сегодняшним данным науки. В частности, двое американских герпетологов — Керрен и Каунфельд — утверждают, что на тихой воде змей не видно, а при шторме онипоявляются и море становится населенным. Еще одна деталь — форма животного. Естественно, при описаниях змея говорят о кольцах, спиралях и извивах. Причем рисуют чаще вертикальные извивы. Это и понятно: в примитивных рисунках нельзя изобразить горизонтальные положения тела и его изменения. На самом же деле на земле рептилии извиваются в горизонтальной проекции (исключение — амфисбены, роющие черви, которых относят к ящерицам).

Что же касается млекопитающих и птиц, то они извиваются вертикально, их позвоночный столб позволяет им делать любые движения. Особенно это наглядно у морских животных — сирен, каланов и китов. Так что, выходит, если морской змей извивается вертикально, его надо отнести к категории теплокровных животных, скорее всего к млекопитающим. Но особым млекопитающим, способным образовать около 25 вертикальных волн, в то время как выдра и утконос, например, могут сделать от силы 3 — 4.

Но не являются ли эти извивы плодом фантазии художника? Ведь то, что нарисовано у Геснера, просто не может плавать с точки зрения механики!

СТРАШНЫЙ МОРСКОЙ ЗВЕРЬ ПРЕПОДОБНОГО ХАНСА ЭГЕПА

В 1740 году скандинавский священник снова выступает в роли свидетеля по делу морского змея. Датчанина Ханса Эгеда называли апостолом Гренландии. Этот честный человек оставил интереснейшие материалы, относящиеся к нашей теме:

«Что касается чудесных рыб или чудовищ, — пишет он в „Естественной истории Гренландии“ (1763), — то ни одно из них не появилось с того памятного года (1734) в Колонии, под 64-м градусом, когда видели то животное огромных размеров; его голова, высунутая изводы, доставала до марса судна. Его тело было так же велико, как и судно, а по длине даже в три-четыре раза длиннее. Он пускал воду, как кит, и имел длинный вытянутый нос. У него были длинные широкие плавники, тело покрыто чешуями, кожа неровная. Хвост червеобразный. На воде он лежал навзничь…»

Надо сказать, что в оригинале текста вытянутой была морда, а не нос, и тело покрыто не чешуями, а панцирем. Если знать обычную длину судов скандинавов, то легко вычислить, что параметры змея не превысят 30 метров. В более поздних редакциях, в частности сделанных сыном преподобного Эгеде, появляются красные глаза и гейзер, бьющий изо рта чудовища!

СВИДЕТЕЛЬСТВО ЕПИСКОПА БЕРГЕНСКОГО

В монументальном двухтомном труде «Естественная история Норвегии» епископ Бергенский Эрик Людвигсен Понтоппидан посвятил целую главу разным морским чудищам — сиренам, кракенам и морскому змею. Первых двух он рассматривал как реальных животных. Что же касается третьего…

В те годы не обходилось ни одного сезона без того, чтобы кто-нибудь не заметил возле берегов какое-нибудь таинственное животное. Несколько трупов было выброшено на берег Амундс-Ваагена и на остров Кармен. Каждый раз разложившееся тело страшно смердило. На крайнем севере Норвегии монстра знали под именем Се-Орм, или Аале-Густ. Свидетельские показания совпадали в деталях. Люди, не видевшие животных сами, ссылались на соседей, которые уж точно видели. А тех, кто не верил, поднимали на смех. То есть все наоборот, чем сегодня!

Молва приписывала монстру самые фантастические черты — лошадиную голову с крокодильими зубами, светящиеся глаза, роскошную гриву, не говоря уже о впечатляющих размерах и жутких звуках, похожих на завывание грозового ветра, испускаемых монстрами.

Рис 4. В дальних морях мореплавателей ждали самые необычные встречи

В то же время визуальные наблюдения были более скромные и менее сомнительные.

Самые реальные наблюдения той эпохи, без сомнения, принадлежат капитану судна Лоренцу фон Ферри. Он поедал официальное письмо прокурору Йоханну Ройтцу, его прочли публично в суде в Бергене 22 февраля 1751 года, и показания подтвердили два матроса, бывшие свидетелями происшедшего.

Что же случилось?

«В конце августа 1746 года я возвращался из путешествия в Тронхейм. Была тихая теплая погода. В миле от Мольде, в момент, когда я сидел и читал какой-то том, я услышал, как что-то бормочут люди, сидевшие на веслах, и увидел, что рулевой резко, отвернул от земли. На мой вопрос он ответил, что увидел морского змея. Я приказал штурману снова взять курс на берег и приблизиться к этому созданию, о котором слышал столько баек. Матросы нехотя повиновались. В это время змей проходил перед нами, и мы вынуждены были повернуть лодку, чтобы приблизиться. Он двигался быстрее нас, и я взял заряженное ружье и выстрелил в него; он тут же нырнул. Мы подплыли к месту, где он находился (в спокойной воде чудовище четко просматривалось), и осушили весла, думая, что он появится, но он не всплыл. В том месте, где он нырнул, вода была красноватая и мутная, наверное, я ранил его.

Голова этого животного, возвышавшаяся на 60 сантиметров над поверхностью моря, походила на лошадиную, была серого цвета, пасть черная и большая, круглые черные глаза и грива на шее. Кроме головы мы смогли различить несколько колец, каждое отстояло от другого на морскую сажень ( 1 м 62 см ). Двое матросов подтвердили под присягой мои показания, присягнув на Библии».

ЧЕТКИ ПОНТОППИДАНА

Упомянутый капитан, а позднее и комендант Бергена оказался не единственным очевидцем встречи с морским змеем. Несколько лет спустя губернатор Бенструп имел сходную встречу и даже сделал набросок чудовища:

«Тело толстое, как две бочки в шестьсот литров, не утоньшалось понемногу, как у угря или наземных змей, а как-то резко обрывалось там, где начинался хвост».

Вот и новая черта, подтверждающая, что у скандинавского морского змея мало шансов остаться настоящей рептилией: у рыб подсемейства ошибневых (Ophidiens) начало хвоста вообще никак не отмечается.

Многочисленные извивы тела, которые Ферри по наивности принимал за кольца и которые присутствуют на рисунках преподобного Стрема, некоторыми исследователями считаются выдуманными.

Понтоппидан резюмирует мнение многих свидетелей, подтверждающих, что «тело животного похоже на цепочку бочонков, разделенных некоторым пространством», — этакие четки.

В своей книге Понтоппидан высказывает мнение, что обычно чудовище держится значительных глубин, кроме конца лета — времени, которое для него является периодом нереста. В это время он показывается в спокойную погоду, но погружается при первой же опасности. Никто не смог определить точные размеры чудовища, но епископ считает, что он может достигать значительных размеров ( 160 м ).

«Цвет змея темно-коричневый по всему телу, но кое-где имеются более светлые пятна и отражаются на солнце, как панцирь черепахи или лакированный стол, кроме тех мест, где рот и глаза, там окрас темнее и животное напоминает лошадь породы „Cap de More“, или „Черная Морда“.

Скорее всего, это описание включило в себя сразу несколько черт, смешанных прелатом в одно. Он добавляет:

«Что касается свиста, издаваемого посредством ноздрей, как сообщает Эгед, то я не слыхал ничего подобного».

Вспоминается история 1720 года, когда в районе Торлак Торлаксен, в заливчике, была найдена кожа или шкура какого-то неведомого животного, пролежавшая здесь около недели. Местные жители пытались приспособить ее для домашнего хозяйства, но безуспешно. В свое время высказывалось предположение, что она принадлежала гигантскому кальмару.

Следующую историю рассказал французский миссионер Жан-Батист Лаба в книге «Новое путешествие к островам Америки» в 1722 году. Члены экипажа судна, на котором он плыл, ловили «морского змея» размером всего в четыре шага — величиной с человека.

«Я полагаю, — пишет он, рассказав об обстоятельствах поимки, — что это какая-то морская гадюка, но матросы утверждали, что это рыба, хотя и необычная».

Скорее всего, речь шла о сельдяном короле, тогда еще неизвестном науке. Но давайте не будем смеяться над наивностью тех людей XVIII века! И в наше время большинство обывателей свято верят, что глубоководные рыбы, поднимаясь на поверхность, взрываются от «внутреннего давления». Это заблуждение, а то, что они бывают в плохом состоянии, когда их ловят, так это потому, что это существа в высшей степени хрупкие, и их калечат тралы и сети.

ЕСТЬ МОРСКОЙ ЗМЕЙ И… МОРСКОЙ ЗМЕЙ

Немного особняком стоят два сообщения. Вот первое.

«Один рыбак рассказывал мне, что в Сундсланде, в двух милях от Бергена, он видел странное животное, крупное и длинное. Оно прошло так близко от его лодки, что плеснуло на него водой! Но быстро исчезло в волнах. Головой оно напоминало тюленя, кожа была гладкая, но тело походило на корпус 50-тонного судна, хвост около шести саженей ( 10 м ) утоньшался к концу».

Это описание никоим образом не подходит под рассказ о «классическом морском змее» преподобного Стрема, но немного похож на «ужасное морское животное» Ханса Эгеда. Без сомнения, речь идет о каком-то млекопитающем. Оно должно было быть снабжено лапами или плавниками, напоминающими гренландского монстра. Идентифицировать это животное до сих пор не представляется возможным. На первый взгляд оно напоминает ластоногих и выдр. Но нам не известны ни тюлени с длинным хвостом, ни выдры таких гигантских размеров.

Но вспомним очень интересный факт: имя loutre (фр.) эквивалентно немецкому Otter и литовскому Udra, и все они происходят от греческого Hydra — «водяная змея». Примечательно и то, что викинги использовали два типа боевых судов — драккар и снеккер, чьи носы увенчаны соответственно драконом и змеей. Представляется вероятным, что все сообщения, собранные епископом Бергенским, в целом касались животных, схожих с описанием Ханса Эгеда.

А вот второе сообщение:

«По слухам, рыбаки Сундмора поймали сетью змею длиной шесть метров с четырьмя лапами. Она походила на крокодила. Испуганные рыбаки разбежались и дали змее возможность выбраться».

Епископ Бергенский не связывает это странное животное со «своим» змеем по причине наличия четырех лап. Но все говорит о том, что в большинстве случаев крупные рептилии моря должны иметь конечности, хотя бы пару. Возможно, это единственное сообщение о пойманном молодом морском змее.

Итак, подведем итог. Проблема гигантского морского змея в XVI веке поставлена тремя скандинавскими церковными деятелями — Олаем Магнусом, Хансом Эгедом и Эриком Понтоппиданом.

Даже самые отъявленные скептики вынуждены будут признать, что дело явно сдвинулось с мертвой точки.

КАК ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ МОНСТРА

Встает вопрос об агрессивности этих существ. Крупные китообразные в принципе довольно миролюбивые животные, но это не мешает им в какие-то моменты проявлять крайнюю агрессивность. Случалось, кашалоты таранили суда с металлической обшивкой, раненыекиты переворачивали лодки китобоев, и жертва расправлялась с охотниками.

А что морской змей?

«Рассказывают, — пишет Понтоппидан, — что он делает большой круг возле барка и пытается обернуться кольцами вокруг судна, и главное для моряков — не попасться на эту уловку чудовища».

Такая техника ловли добычи, конечно, не выдерживает критики. «У берега, — продолжает автор, — можно уйти под его защиту, а вот в открытом море хуже — животное развивает в воде скорость пущенной стрелы. В этом случае надо сбросить ему на голову все, что есть у вас под рукой, ибо, если его задеть, он сразу ныряет. Недавно наши рыбаки стали использовать бобровую струю — castroreum. Если они видят змея, то выпускают ее за борт, и он бежит от этого снадобья».

То, что змей спасается бегством от запаха мускуса, кажется чрезвычайно интересным. Вспомним, что у головоногих моллюсков имеются железы, вырабатывающие секрет с запахом мускуса (он очень ценится, особенно у вида Eledone moschata). Вспомним также, что крупные китообразные устраивают смертельные схватки с кальмарами-гигантами. Вооруженный куда слабее кашалота (у того 10 — 20-сантиметровые зубы), морской змей спасается от щупальцев и… отвратительного запаха мускуса!

ОТЧЕГО МОРСКОЙ ЗМЕЙ БЫЛ ПОНАЧАЛУ СКАНДИНАВСКИМ?

Если мы не остановимся на образе морского змея, описанного Геснером, а обратимся к исландским сагам и другим произведениям жителей этого острова, то заметим, что в прошлые века возле Исландии появлялось множество всевозможных чудовищ и они даже заходили во фьорды и поднимались в устья рек. И кроме того, обнаруживались в озерах вроде Лагарфьорта — древнего фьорда, сегодня отрезанного от моря. О других морских чудовищах прежде всего имеется сообщение Эггер-та Олафсена от 1772 года:

«В заливе Хорнефьорд имеется некоторое число угрей, длина которых пугает жителей этой страны».

Сам Олафсен не делает никаких параллелей между этими гигантскими угрями и чудовищами, отмеченными им в реке Хвита (Hvita), впадающей в Боргарфьортур:

«В 1595 году, в воскресенье, после полудня, прихожане церкви Скальхольт возвращались домой и увидели на реке огромное существо, показавшееся из воды и плывшее в сторону моря; голова у него была как у морской собаки, спина с высокими шипами (колючками, зазубринами?)».

Спустя сорок лет крупного змея часто видели на реке Арнерболе и Оддгерсхолере. Никто не оставил описания, но его назвали Окинд — «неведомое существо».

В 1702 году на реке видели огромную скругленную фигуру, «спина ее напоминала спину морской собаки в плывучем состоянии, а голова находилась под водой».

Эти описания снова наводят на мысль о существе Ханса Эгеде — его «супервыдре».

По исландским легендам, собранным в 1860 году доктором Конрадом Мауэром, скримсл (монстр) жил на крохотном островке Гримсей к северу от Исландии. У него была сомнительная слава пожирателя тюленей и матросов. Его часто видели на поверхности воды — «как будто большая лодка болталась на воде вверх килем».

Подытоживая в который раз все свидетельства, приходится констатировать, что восточные монстры и скандинавские чудовища весьма далеки друг от друга. Но тем не менее иудейский Левиафан напоминает бочонки в виде четок Понтоппидана, а также чудовищ исландских озер.

Можно предположить, что это животное было широко распространено и известно одинаково широко как на Севере, так и на Востоке. И еще — скандинавов трудно обвинить в приукрашивании реальности. Они всегда были весьма прагматичными, деловыми людьми, которым в целом несвойственны мечтания (мы не имеем в виду сказочника Андерсена, он был совсем другим). Их мореходы привозили из дальних путешествий скупые и точные описания увиденного. До них самыми опытными мореходами считались финикийцы. Не этим ли путешественникам мы обязаны столь схожими корнями легенд о морском змее?

Невзирая на первые попытки демистификации змея со стороны Понтоппидана, до начала прошлого века никто больше не занимался этой проблемой. И вот норвежский ученый Петер Асканиус, «отец» сельдяного короля, написал:

«Летом морские свиньи приближаются в берегам и фьордам. Они часто собираются в открытом море по 20 штук и более, и когда погода тихая, выстраиваются одна за другой, чтобы поиграть, образуя цепочки. Некоторые рыбаки с севера, видя их издали, принимали их за огромных животных и дали ему имя „морской змей“.

Это было сенсацией. И век XIX сразу поверил в эту версию. Троих скандинавских епископов почти забыли и вспоминали только для того, чтобы посмеяться. Понтоппидана даже называли Синдбадом-мореходом, бароном Мюнхгаузеном и Джоном Мэндевилем. Морской монстр стал превращаться мало-помалу в символ антиклерикализма.

А между тем чудовище продолжало являться людям. Правда, те, кто его видели, не спешили заявлять об этом во всеуслышание, зачастую ссылаясь на слабое зрение… Что же касается грядущих находок, то им посвящена следующая глава.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Несносный зверь из Стронсе и прочие подозрительные находки

СИТУАЦИЯ В XVIII СТОЛЕТИИ

До 1750 года знаменитое чудище почти нигде не обсуждалось, кроме как в Норвегии. Если скандинавы считали его представителем местной морской фауны, то весь остальной мир мог без помех представлять его как некоего буку из фольклора северных народов. Подобное мирное сосуществование двух противоположных мнений было возможно только из-за того, что их приверженцы оставались географически изолированными друг от друга.

Однако в течение второй половины XVIII столетия с атлантического побережья Северной Америки пришла добрая дюжина сообщений, почти все из колонии Мэн.

Американские враки! — воскликнули на этот раз британцы, пожимая плечами и явно забыв, что один из таких россказней исходил от отряда англичан, экспедированных в 1782 году на Багадуз незадолго до окончания американской Войны за независимость, или Восьмилетней войны. Если учесть, что британские военные оценили длину виденного ими змея в 90 метров, то еще неизвестно, кого считать большими болтунами — англичан или американцев.

В этот период англичане едва ли были склонны верить в морского змея, волновавшего американские умы. Единственным именитым британцем, который публично высказался за его существование, был писатель Оливер Голдсмит. Нельзя сказать, что это было хорошей поддержкой. Автор «Викария из Уэйкфилда» имел репутацию человека доверчивого и невежественного. Самуэль Джонсон сказал о нем: «Если он и способен отличить корову от лошади, то на этом его познания в зоологии заканчиваются». Его не смущало то, что в конце своей жизни Голдсмит по заказу, за 800 гиней, составил внушительную компиляцию по естественной истории «История Земли и одушевленной природы». Она была опубликована в 1774 году, через три месяца после смерти автора. В ней можно прочесть следующее замечание весьма здравомыслящего человека: «Верить во все, что рассказывают о морском змее или кракене, было бы наивностью, но отбрасывать возможность их существования — это слишком самонадеянно».

Ознакомившись с трудом Голдсмита, Джон Уэсли, основатель методизма, тут же написал в своем дневнике, не без орфографических ошибок: «Очень часто он обвинял в легковерии других литераторов, но сам обманулся россказнями епископа Понтоппидана о кракене и морском змее, первый из которых якобы достигал целой мили в диаметре, а второй был способен возвышаться над главной мачтой военного корабля».

В это время, следует признать, британские свидетельства почти отсутствовали. И кроме наблюдений отряда, брошенного на штурм Багадуза, мы едва смогли отыскать еще одно-единственное, но зато чрезвычайно важное. Этот простой отрывок из бортового журнала, заполненного со всей сухостью подобных документов, открывает череду прозаических отчетов по поводу морского змея. Первого августа 1786 года вахтенный офицер корабля «Генерал Кул», находящегося тогда под 42° 44' северной широты и 23° 10' западной долготы, записал в бортовом журнале:

«Мимо судна прошел громадный змей примерно 5 — 5, 5 метра в длину, 90 — 120 сантиметров в обхвате, спина которого была цвета светлого кедра, а брюхо — желтым».

Среди британских документов XVIII века фигурирует еще одно свидетельство, правда полученное из вторых рук и восходящее к знаменитому драматургу и актеру Томасу Нолкрофту. Последний долго прожил в Париже, откуда вывез перевод «Женитьбы Фигаро» Бомарше и пристрастие к революции, чем нажил себе серьезных врагов в Англии. В одном из писем, адресованных, своему другу в 1799 году, он рассказывает, как, находясь на борту корабля «Кеннет», он однажды завел беседу с капитаном и вторым помощником и что оба категорически высказались в пользу существования кракена. Осмелев, он осведомился, что им известно о «морском змее, которого некоторые называют „морским червем“.

«На этот вопрос, — пишет он, — я получил еще более прямой ответ. Второй помощник, месье Бэрд, которого никак нельзя назвать заслуженным лжецом, невзирая на то что его слова могут вызвать упрек в чрезмерной доверчивости и наивности, уверил меня, что лично видел, где-то на полпути в Америку, в Атлантическом океане, рыбу, довольно узкую, но достигавшую 65 — 80 метров в длину; ее появление повергло капитана, знакомого с этими широтами, в большой ужас, ибо он решил, что чудовище потопит судно.

Оба пересказали мне ряд схожих слухов о появлении этого морского змея, уверяя, что он может подниматься над водой на высоту главной мачты.

Если вы спросите нас, зачем мы пересказываем все это и считаем ли подобное вероятным, то мы вам ответим: нет. Но кто может считать себя в силах указать границы возможного? Некоторые моряки полагают эти рассказы лживыми и смешными; другие с серьезностью утверждают их правдивость: мы же уверены, что касательно этого вопроса и равным образом всех других необходимо собирать доказательства и сохранять их с некоторой долей скептицизма».

Определенно, нельзя высказаться более мудро.

Во Франции на рубеже XVIII — XIX столетий недоверие к рассказам о морском змее, можно сказать, было всеобщим. Даже Пьер-Дени де Монфор, столь жадно желавший доказать существование своего гигантского спрута, решил, что принимаемое за змея морское чудовище есть не что иное, как щупальце огромного головоногого. Однако он прибавлял:

«Это не означает, что я вовсе сомневаюсь в существовании гигантских рыб удлиненной формы, принимаемых всеми за змеев; я признаю, что подобные рыбы, даже очень опасные, встречаются в морях; и если бы мне потребовалось это подтвердить, то среди прочих я привел бы свидетельство о змее, убитом Франсуа Лега с помощью его товарищей на скале, куда они были жестоким образом высажены перед самым островом Маврикий, который управлялся в то время голландцами».

Так как «ужасный змей» Франсуа Лега, о котором у нас есть и другие сообщения, был, очевидно, разновидностью морского угря или мурены относительно скромных размеров, то к нашему Левиафану или Се-Орму скандинавов он имеет весьма отдаленное касательство. И мнение Дени де Монфора по делу, которое мы рассматриваем, кажется неким завуалированным отказом участвовать в обсуждении, хотя и весьма вежливым.

Настоящая схватка между защитниками и хулителями морского змея не на шутку разгорелась в начале XIX века в связи с делом о звере из Стронсе — местности, расположенной у северной оконечности Британских островов. Множество знаменитых людей, прямо или косвенно, оказались замешаны в этом деле. Об этом можно судить хотя бы по фрагменту письма, которое шотландский поэт Томас Кэмбелл отправил 13 февраля 1809 года одному из своих друзей:

«Чтобы убедиться в том, что он реален, рассмотрим, что я узнал на протяжении последних двух недель: во-первых, некий змей (мой друг Телфорд получил изображающий его рисунок) был найден выброшенным на берег одного из Оркадских островов, настоящий морской змей с конской гривой, толщиной в четыре фута и длиной в пятьдесят футов — и это абсолютно истинно. Мальколм Ленг, историк, его видел и выслал изображение моему другу…»

Томас Телфорд был известным инженером, построившим около 1500 километров новых дорог и не менее 120 мостов. Ленг был членом парламента от Шетлендских и Оркадских островов.

Это то, что касается обычных толков. Теперь обратимся к фактам в их хронологическом порядке, который складывается перед нами по рассказам свидетелей, приведенных к присяге, тех, кто имел возможность осмотреть само чудище.

АНАТОМИЯ ЗМЕЯ О ШЕСТИ КРЫЛАХ

Осенью 1808 года труп огромного животного странного вида был выброшен на берег острова Стронсе — одного из Оркадских островов. Первым человеком, который заметил диковину, был некий Джон Пис, фермер из Дунатуна. Согласно его заявлению, 26 сентября этого года он, отправившись на рыбную ловлю к востоку откосы Ротисхольм, заметил метрах в 400 от мыса нечто, выброшенное на рифы — то, что он сперва принял за мертвого кита. Его внимание было привлечено морскими птицами, которые, громко крича, кружились над самой находкой.

Он приблизился и обнаружил, что только половина туловища животного высовывается из воды. И это был совсем не кит: существо отличалось странной формой головы, длинной и тонкой шеей, заостренным и вытянутым хвостом и наличием нескольких пар плавников — или лап? Заинтересовавшись, он приподнял одну из них из воды багром. Это была одна из конечностей, расположенных в передней части туловища: она была больше и толще тех, что находились ближе к хвосту. «Тогда, — заявляет Пис, — эта лапа или плавник была еще покрыта по всей площади, от туловища до кончиков пальцев, волосами примерно 25 сантиметров длиной». Фермер вырвал несколько волосков, чтобы осмотреть их внимательней в лодке.

Другой свидетель, по имени Джордж Шерар, с удивлением заметил, как Джон Пис склонился, рассматривая нечто, находящееся в его лодке. Но, согласно ему, все это происходило 20 октября. Он же утверждал, что двумя неделями позже юго-восточный ветер усилился, превратился в бурю, и волнами выбросило на песок, уже целиком, гниющие останки странного животного.

Тотчас же по острову распространился слух, что некий морской змей с шестью «крыльями» был найден в бухточке залива Ротисхольм. Говорили, что у него очень маленькая голова, но больше, чем у тюленя, длинная шея и гибкий хвост, похожий на хвост ящерицы. По всей спине у него густая грива или волосатый гребень, который спускается от плеч до хвоста или около того. Короче, совершенный монстр, вышедший из инфернальных фантазий Средневековья.

Джон Пис вернулся, чтобы осмотреть невероятную тварь, измерил ее в локтях и обнаружил, что «длина составляет от 54до 55 футов». Джордж Шерар тоже провел измерения, но уже линейкой с футовыми отметками, и констатировал, что «зверь точно насчитывает 55 футов в длину от дырки, расположенной на верхушке черепа, до кончика хвоста». Наконец, плотник из Кируэлла Томас Фотерингхэм, независимо от первых двух, достиг того же результата, выяснив расстояние от «места сращения головы и шеи, где, как кажется, находилась слуховая дыра, до хвоста». Уж кто-кто, а плотник вполне в силах правильно употребить свой складной метр!

В этом вопросе единодушие было совершенным. Что касается других черт зверя, то существуют некоторые расхождения между словами четырех свидетелей, которых допрашивали два мировых судьи; но, по совести говоря, они столь незначительны, что ими можно и пренебречь. Поэтому, чтобы избежать утомительного повторения, мы обратимся к самому ясному отчету, принадлежащему Джорджу Шерару. В пользу правильности такого выбора говорит особенная добросовестность этого человека, его стремление установить истину, а также то, что для подтверждения своих слов он потрудился собрать различные части тела животного, среди прочих — его череп, большую часть одной из его конечностей и несколько позвонков.

Поведав обстоятельства находки зверя, фермер утверждал под присягой, что длина его шеи точно 4 метра 57 сантиметров, от дырки (расположенной на макушке черепа) до начала гривы. Также он измерил, насколько возможно точно, окружность тела, которая составила около 3 метров 5 сантиметров, и определенно туловище там, где прикреплялись конечности, имело именно такую окружность; нижняя челюсть отсутствовала, но когда он осматривал животное в первый раз, еще сохранились ткань и кости на том месте, где их уже не было, когда он измерял; на каждой стороне шеи было по отверстию, а еще одно располагалось позади черепа; волоски гривы достигали 35 сантиметров в длину, были серебристого цвета и светились странным образом в темноте, перед тем как высохнуть; верхняя часть конечностей, соответствующая лопатке, была присоединена к туловищу так же, как у коровы, образуя бок; части хвоста недоставало, его конец был случайно оторван; там, где обнажились суставы последнего, они были от 3 до 8 сантиметров величиной; кости были хрящеобразные, как у гигантской камбалы «алибу», исключая позвоночник — единственную часть скелета, действительно твердую; хвост был весьма гибок и гнулся во все стороны, когда он его приподнимал; он полагает, что то же самое относится и к шее, судя по ее виду… На каждой лапе по пять или шесть пальцев длиной примерно 25 сантиметров из весьма мягкой ткани; что пальцы были отдельны друг от друга и не сплюснуты и, насколько он мог видеть, вся лапа была размерами в 15 сантиметров, как в длину, так и в ширину.

Остальные свидетели добавляют только немного полезных сведений, представляющих, однако, большую важность.

По словам плотника Фотерингхэма, «кожа казалась упругой, если на нее нажимать, была серого цвета и без каких-либо чешуек; она казалась шероховатой на ощупь, если проводить рукой к голове, но мягкой, как бархат, если гладить к хвосту». Не менее ценно сообщение о том, что, когда он осматривал животное, «части кости и нижней челюсти, похожей на собачью, еще сохранились… с остатками мягких зубов, которые можно было согнуть рукой».

У зверя, как утверждалось, было вспорото брюхо; обнаружилось то, что сочли желудком, к которому были присоединены еще две пары внутренних органов. Фермер из Уайтхолла на Стронсе, Уильям Фолсеттер, был настолько любопытен, что вскрыл этот орган длиной около 1 метра 20 сантиметров и слегка уплощенный. Он утверждал, что «перепонки, которые образовывали отделы, были легко различимы в том, что считалось желудком и были примерно пятисантиметровой толщины, располагались на одинаковом расстоянии друг от друга и состояли из такой же материи, что и сам желудок, а срез, который он сделал, имел вид гребешка. Вскрыв на четверть предполагаемый желудок, он обнаружил, что тот заполнен красноватым веществом, по виду — смесью воды и крови, распространяющим зловоние».

ЭТО ОГРОМНЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ!

Загадочную находку осматривали со всей тщательностью на протяжении нескольких дней разные очевидцы. Следствие, проведенное весьма систематически, попыталось свести все их наблюдения воедино и придать им официальный характер.

Странного зверя выбросило на землю, принадлежащую юристу из Эдинбурга по имени Гилберт Ленг Мейсон. В момент происшествия он не был на Стронсе, но его брат, знаменитый шотландский историк Малькольм Ленг, член парламента, по счастью, находился в Киркуэлле, на том же острове. Когда до него докатились слухи о происшедшем, он весьма заинтересовался, особенно тем, как бы получить от фермера Джорджа Шерара несколько значительных фрагментов скелета животного. Плохая погода помешала ему самому отправиться в путь, но он немедленно отрядил некоего мистера Петри, чтобы тот собрал как можно больше сведений о чудовище.

Этому молодому человеку, без сомнения одаренному рисовальщику, особо предписывалось сделать несколько набросков с животного, но — увы! — буря успела прежде него добраться до останков. На этот раз костяк был разбит на мелкие кусочки яростью волн и рассеян по побережью. Шерар, который уже был сподвигнут собственной добросовестностью на собирание нескольких фрагментов загадочного существа, постарался поправить дело. Чтобы дать Петри точное представление о внешнем виде монстра, фермер неумелой рукой начертил мелом его контуры. По ним уже Петри попытался, следуя его указаниям, создать наиболее детальный и тщательный портрет. Он сделал шесть или семь различных эскизов, которые Шерар правил и отвергал, пока не получился рисунок, совершенно удовлетворивший его критика. Мало того, честный фермер даже заявил, «что готов поклясться, что этот рисунок является совершенно точным изображением рыбы, какой он ее запомнил, когда осматривал, и который соответствует во всех деталях форме, пропорциям и размерам этой рыбы».

На этом портрете, который позже скопировали с большей или меньшей верностью во многих публикациях, можно видеть необычное животное со змеевидным телом и волнообразным длинным отростком сзади, украшенное по всей длине спины и хвоста подобием гребня и оснащенного шестью лапами!

Последняя подробность заставила подпрыгнуть зоологов и анатомов. За исключением некоторых многоножек и крошечных клещей, только у насекомых признавались три пары лапок. Это было аксиомой и выходило из происхождения позвоночных и во всех случаях считалось объединяющей их анатомической чертой. Абсолютно нелепо было предполагать, что кто-то из представителей данного класса мог обладать больше чем двумя парами двигательных конечностей.

Без сомнения, эта несуразность и была главной причиной пробудившегося интереса к зверю из Стронсе. Как, черт возьми, могло существовать создание, столь нелепо сложенное? Заинтригованный Малькольм Ленг поспешил сообщить основные подробности описания брату Гилберту, который, в свою очередь, передал его секретарю Вернеровского общества естественной истории в Эдинбурге, Патрику Нейлу. И этот последний уже на заседании 19 ноября 1808 года перед ошеломленным ученым собранием огласил сообщение о «огромном морском змее, недавно выброшенном на берег одного из Оркадских островов». Мистеру Ленгу объявили о необходимости немедленной пересылки фрагментов животного в музей Эдинбурга и сбора более конкретных сведений относительно происшествия с помощью других местных жителей. Как бы там ни было, дело представлялось ясным, по крайней мере, одному человеку, энтузиасту-секретарю Вернеровского общества: Вот что можно прочесть в протоколе этого памятного заседания: «Мистер Нейл решительно заключил, что нет никаких сомнений, что данное животное относится к виду, описанному Рамусом, Эгедем и Понтоппиданом, сообщения которых отбрасывались учеными натуралистами до настоящего времени как апокрифичные и вымышленные».

ЗВЕРЬ С ТОНКОЙ ШЕЕЙ С ГЕБРИДСКИХ ОСТРОВОВ

Можно только удивляться тому, с какой легкостью были сделаны подобные заключения. Но можно лучше понять импульсивность мистера Нейла, если вспомнить, что вот уже несколько месяцев с Гебрид, островов, расположенных к западу от Шотландии, поступали весьма любопытные слухи. Согласно молве, несколько рыбаков, и даже уважаемый священник по имени Маклин, наблюдали у берегов огромное животное, которое в точности соответствовало описаниям норвежскогоморского червя. Те, до кого дошли рассказы о находке на Оркадских островах некоего большого змеевидного животного, естественно, предполагали, что там окончил свой жизненный путь тот самый монстр, виденный на Гебридах. И мистер Нейл немедленно развил интенсивную эпистолярную деятельность, дабы получить точные и обстоятельные сведения как от тех, кто наблюдал морского зверя живьем, так и от тех, кто видел его предположительный труп.

Но только в апреле следующего года ученый секретарь Вернеровского общества получил от пастора Маклина, наконец-то решившегося ответить, подробный отчет о том, что тот видел. Приведем письмо этого важного свидетеля, поскольку происшествие, которое он описывает, сыграло решающую роль в заключении относительно зверя, выброшенного на берег в Стронсе:

«Остров Эйгг, 24 апреля 1809 года

Я получил, сударь, ваше письмо от первого числа настоящего месяца и ответил бы незамедлительно, если бы не счел должным умножить сведения относительно животного, чье описание вы у меня просили.

Если меня не подводит память, я наблюдал его в июне 1808 года не у берегов Эйгга, а неподалеку от острова Колл. Я совершал лодочную прогулку, когда заметил на расстоянии в полмили то, что мало-помалу вызвало у меня удивление.

На первый взгляд это был маленький утес. Зная, что на этом месте ранее ничего подобного не было, я внимательно пригляделся к сему предмету. Тогда я увидел, что он определенно поднимается над уровнем моря, и после его неторопливого движения я смог различить один глаз.

Встревоженный этим необычным зрелищем и огромными размерами животного, я поставил руль своей лодки так, чтобы не слишком удаляться от берега. Когда, таким образом, я оказался между чудовищем и побережьем, то внезапно увидел, как оно, подняв голову и направившись ко мне, нырнуло в воду. Убежденный, что иначе моя лодка станет его добычей, я налег на весла и поплыл как можно быстрее к берегу. К тому моменту, когда я приблизился к утесу насколько возможно близко и уже приготовился на него перепрыгнуть, снова показалось животное, которое скользило под водой, направляясь к носу лодки. В нескольких туазах от меня, достигнув мелкой воды, оно снова подняло свою ужасную голову и повернуло в сторону, очевидно осознав, что рискует быть выброшенным на берег. Чудовище уплыло восвояси, по-прежнему держа голову над водой, и я видел его еще с полмили, до тех пор, пока оно окончательно не исчезло из виду.

Голова эта была весьма велика, формы почти овальной, и держалась на очень худой шее. Плечи зверя, если мне позволительно их так назвать, были тоже весьма большими, а от них туловище утончалось к хвосту, чью форму разглядеть было трудно, потому что на протяжении всего этого времени он был опущен в воду. Я не заметил каких-либо плавников, и казалось, животное двигается только посредством волновых движений своего тела сверху вниз. Его длина, по моему мнению, могла быть от 21 до 24 метров. Находясь совсем близко ко мне, животное не совсем высовывало голову из воды, целиком погрузив шею так, что я не мог наблюдать, есть ли на ней или нет светящиеся волоски. Через некоторое время после того, как чудовище приблизилось к лодке, я смог оценить скорость его движения. Каждый раз, когда его голова возвышалась над водой, скорость становилась намного меньше, а когда оно поднимало ее еще выше, казалось очевидным, что оно пытается разглядеть какие-то отдаленные предметы.

К тому времени, когда я видел этого морского зверя, его уже замечали ранее у побережья острова Канна. Команды тринадцати рыболовных шхун испытали, как мне рассказывают, такой страх при его приближении, что все, как один, бросились спасаться к ближайшему берегу. Между Румом и Канной экипаж одной шхуны видел, как зверь проплыл мимо, высунув голову из воды. Один из членов команды заявил, что голова чудовища была размерами с лодку, а глаза — как блюдца. Люди были в ужасе, но чудовище не попыталось на них напасть. Кроме всех изложенных мною здесь сведений, я не смог раздобыть ничего больше касательно встреч с чем-либо необычным и интересным в наших краях…

Дональд Маклин».

СВИДЕТЕЛЬСТВА. ЭКСПЕРТИЗЫ И ВЫВОДЫ

Историк Малькольм Ленг, которого мистер Патрик Нейл тоже торопил со сбором достоверной информации о чудесном звере из Стронсе, был и мировым судьей графства Оркадских островов. Он решил немедленно заняться добыванием свидетельств под присягой от людей, которые видели и измеряли находку. Таким образом, 10 и 19 ноября 1808 года все четыре основных очевидца по очереди предстали пред ним и доктором Робертом Гроутом, врачом из Киркуэлла. В общем показания свидетелей совпадали. Конечно же некоторые расхождения имелись относительно дня, в который впервые видели останки, но подобная неточность без труда объяснится, если только представить себе условия жизни фермера или плотника на острове в начале прошлого столетия.

Не стоит также удивляться тому, что плотник Фотерингхэм, осмотрев горло зверя, нашел его «слишком узким, чтобы засунуть туда руку», тогда как, по словам фермера Шерара, «устье горла казалось столь широким, что в него могла пройти нога». Один критик написал тут же: «…так как никто не сможет доказать, что рука Томаса Фотерингхэма была толще ноги Джорджа Шерара, нам следует признать, что оба ошиблись в своих измерениях». В действительности это кажущееся противоречие легко объяснить: видимо, останки находились на разных стадиях гниения во время двух осмотров. Кроме того, нижняя челюсть уже была сломана. Не могли ли свидетели принять за горло два совершенно разных отверстия?

Единственное важное расхождение касается определения длины шеи, которая, согласно Шерару, «составляла точно 4 метра 57 сантиметров», а по словам Фотерингхэма, «3 метра 12 сантиметров». Но ведь последний прибавил к своим измерениям осторожную фразу: «насколько мне помнится», в то время как первый заявил, что его измерения абсолютно верны.

В рамках очной ставки портрет, нарисованный Петри, предъявлялся каждому из опрошенных свидетелей под наблюдением двух судей. Все признали, что изображение достаточно верно в отношении некоторых деталей, особенно формы и положения так называемых «лап».

Все это время в Эдинбурге члены Вернеровского общества исходили нетерпением в ожидании обещанных останков. Но непогода на море продолжалась, и те все никак не могли прибыть в шотландскую столицу. Зато некий доктор Джон Барклай, который осматривал фрагменты на месте, прибыл на заседание 14 января 1809 года и поделился своими соображениями по поводу структуры — по его мнению, исключительной — хвостовых позвонков предполагаемого морского змея.

Это сообщение, озаглавленное «Заметки по поводу некоторых частей животного, выброшенного на берег острова Стронсе в сентябре 1808 года», было опубликовано в 1811 году и проиллюстрировано замечательными рисунками. Они представляли не только собственно позвонки, но и высохший и сморщенный череп животного, а также одно из «крыльев», соединенное с грудной костью.

Любой, даже начинающий, зоолог немедленно опознал бы по этим останкам рыбу вида Chondropte-rygien, то есть с хрящевым скелетом, а еще более конкретно — акулу. Из всех позвоночных только у рыб можно встретить скелет, не полностью окостеневший, а среди рыб только хрящевые (акулы, скаты и химеры) обладают целиком хрящевым скелетом — как раз таким, как у зверя из Стронсе; наконец, из всех хрящевых только у акул позвонки имеют лучевое обызвествление в форме звезды, что весьма характерно: они выглядят как катушки или гантели.

Прочие иллюстрации, опубликованные доктором Барклаем, также примечательны. Вид плечевого пояса, к которому прикреплялись конечности, удостоверяет, без всяких сомнений, фантастический характер изображения передних «лап» животного на рисунке мистера Петри. Они никакого отношения не имеют к суставам: это плавательные перепонки, составленные из хрящевых отростков — знаменитые «пальцы»! — и прикрепленные прямо к лопаткам. Следует предположить, что все эти разоблачительные наброски не были представлены доктором Барклаем на том самом заседании Вернеровского общества, ибо иначе придется всерьез усомниться в компетенции не только самого врача, но и почтенного секретаря собрания, равно как и всего собрания в целом. В действительности, как можно прочесть в протоколе этого собрания, мистеру Патрику Нейлу в этот день пришло в голову окрестить, согласно научному ритуалу, «морского змея» из Стронсе:

«Предлагаю назвать этот новый вид „Halsydrus“ (от hals — море и hydros — водяная змея), а так как он определенно напоминает морского червя, описанного полстолетия назад Понтоппиданом в его „Естественной истории Норвегии“, следует прибавить к названию это имя и таким образом наречь — „Halsydrus pontoppidani“.

На следующем заседании, 11 февраля, мистер Нейл наконец смог зачитать перед членами общества свидетельства, собранные магистратом Стронсе. О каких еще более твердых гарантиях можно было мечтать? Все оказалось как нельзя лучше: загадка морского змея разрешена! Шотландских натуралистов охватил восторг, а секретарь Вернеровского общества испытывал ощущение человека, который первым научно окрестил по всем правилам самого известного из морских чудовищ, наконец-то вынырнувшего из легенд, так сказать, «во плоти и кости».

Только эти кости, увы, были хрящами, что совсем не является нормой для змеев, даже и шестипалых. Но более тяжелые огорчения были еще впереди.

HALSYDRUS — ГИГАНТСКАЯ АКУЛА

Малькольм Ленг не удовлетворился посылкой свидетельских показаний о звере из Стронсе в Вернеровское общество естественной истории. Он отправил их копии разным видным людям из мира науки, среди прочих — сэру Джозефу Бэнксу. Именитый английский натуралист и меценат передал их, в свою очередь, Эверарду Хоуму, прославленному лондонскому хирургу и натуралисту, который как раз тогда составлял анатомический труд по гигантским акулам. Случай изучить одну из этих гигантских, но безобидных рыб ему представился совсем незадолго до этого, так как 13 ноября 1808 года экземпляр 9 метров 29 сантиметров длиной запутался в рыбачьей сети под Гастингсом.

Изучая присланные ему показания людей, имевших возможность видеть зверя из Стронсе, Хоум был поражен, обнаружив целый ряд важных подробностей: так, кожа животного была гладкой, когда по ней водили рукой к хвосту, и шероховатой, когда зверя гладили, так сказать, против шерсти. Но именно это характерно для кожи акул и других хрящевых рыб, которая оснащена крошечными зубчиками, загнутыми по направлению к хвосту!

Таинственный зверь из Стронсе, не является ли он просто китовой акулой? — задался вопросом Хоум. Связанный дружбой с Малькольмом Ленгом, он попросил предоставить в его распоряжение некоторые анатомические части животного — из тех, которые сохранились. Сравнив их с соответствующими частями акулы из Гастингса, он заметил, что «они совпадают не только по форме, но и по размерам». Животное из Стронсе, таким образом, согласно Хоуму, оказалось рыбой из отряда акул, то есть существом, весьма отличным от того образа, который создался у людей, видевших искалеченные и полусгнившие останки, выброшенные на берег.

«В различных свидетельских показаниях, — пишет он в дополнении к своему труду по анатомии китовой акулы, — многие части описаны вполне точно, а среди них и внутренности — спиральный клапан, принятый за желудок, и волокна, описанные как волоски гривы. Следовательно, перед нами экземпляр, обладающий как раз такими волокнами, которые образуют контуры плавника Squalus maximus… Рисунок точен в изображении головы и передней части рыбы, чья кожа, верхняя и нижняя челюсти, жабры и глотка отделились в результате разложения… „Лапы“ вполне сносно представляют органы размножения самца Squalus maximus… и они не были бы столь невероятны, если бы к ним не прибавили еще четыре, в реальности не существующие».

На самом деле правильнее было сказать, что на рисунке, выполненном мистером Петри по воспоминаниям шестинедельной давности одного из очевидцев, изображены грудные и тазовые плавники в несвойственной им форме. Во всяком случае, похоже, то, что принимали за шесть лап, было не чем иным, как двумя парами плавников и двойным органом размножения, который существует у всех хрящевых рыб.

Хоум считал, что грива, которую наблюдали очевидцы, была образована волосками, которые напоминают внешние волокна плавников и хвоста акулы, но счел нужным заметить, что «она должна была располагаться только на месте спинных плавников, а вовсе не растягиваться по всей спине, как на рисунке». Что до изогнутости хвоста, которая невозможна при типе суставов позвоночных, она была, согласно лондонскому хирургу, исключительно плодом воображения.

Все его замечания, без сомнения, были вполне законны. Но Хоум воспользовался ошибками интерпретации свидетельских показаний, чтобы раскритиковать и результаты их измерений, совпадение которых было абсолютным:

«Говорят, — пишет он, — что два различных человека измеряли рыбу, один — локтями, другой при помощи линейки, размеченной по футам, и что последний получил длину 16 метров 75 сантиметров. Точность этих измерений весьма сомнительна, поскольку сохранившиеся части соответствуют рыбе примерно 9 метров 15 сантиметров длины».

И наш анатом сделал заключение: животное, выброшенное на берег в Оркадах, — акула. «И, — прибавляет он, — отверстия, расположенные позади глаз, сообщающиеся со ртом внутри черепа, весьма достоверно говорят, что речь идет о Squalus maximus».

Следует упомянуть, что и в самом деле одной из особенностей гигантской акулы как раз являются две крошечные отдушины с каждой стороны головы: одна сзади от глаза и другая под углом ниже глотки.

Наконец, Хоум возвестил, что его «мнение подтверждается, кроме того, еще тем фактом, что Squalus maximus, известная под именем basking shark, часто бывала замечена у побережья Шотландии».

ПРАВИЛЬНОСТЬ И КРАЙНОСТИ В ВЫВОДАХ ЭВЕРАРПА ХОУМА

Чтобы подтвердить мнение английского анатома, следует прибавить еще несколько аргументов, которые ускользали от глаза исследователей до настоящего времени.

Вспомним, что плотник Фотерингхэм заметил над тем, что он принял за нижнюю челюсть, зубы — мягкие и гнущиеся. Стоит ли уточнять, что зубы не могут обладать подобными сомнительными достоинствами, если только они не являются чем-то совершенно бесполезным в организме? Следовательно, то были не зубы, а кость, на которой они сидели, и она не имела никакого отношения к нижней челюсти. Придется вспомнить, что жаберные щели акулы как раз оснащены длинными, твердыми, но все же гнущимися отростками костной природы, представляющими из себя остатки канальцев зубного вещества. Очевидно, это и есть знаменитые мягкие зубы! Именно они образуют жаберную щель, похожую на частокол, сравнимый с китовым усом, и именно благодаря им их владелица получила у англичан прозвище «китовая акула».

Как и китообразные, эти акулы питаются почти исключительно планктоном, большей частью мелкими ракообразными. Постоянно лениво передвигаясь в воде, акулы глотают огромное количество воды, заполненной крошечными организмами, и когда жидкость выливается наружу через жаберную щель, маленькие существа удерживаются «частоколом». «Содержимое их желудков, — подчеркивает Джордж Пети из Парижского музея, — всегда представляет собой красноватый или винно-крас-ный бульон, напоминающий томатное пюре». Вот, кстати, и объяснение того, почему фермер Фолсеттер не нашел в желудочном тракте чудовища из Стронсе ничего, «кроме красноватого вещества, похожего на смесь воды и крови».

Короче говоря, определение Эверарда Хоума было точным. Но, однако, наш хирург вел все свое расследование с преступной небрежностью. С одной стороны, он не смог обратить себе на пользу все попавшие ему в руки свидетельства, которые подтвердили бы.его мнение настолько, что оно стало бы неоспоримым. С другой стороны, он весьма ослабил свое положение несправедливой критикой по части точности приведенных измерений.

Если взглянуть на перечень всех больших рыб, выброшенных на берег или отловленных с конца XVIII века, о которых до нас дошли сведения, " то окажется, что подчас размеры этих акул достигали 12 метров в длину и более. Говоря только о чемпионах, можно упомянуть экземпляр, выловленный в августе 1851 года в заливе Фунди, на севере Новой Шотландии: его длина была 12 метров 19 сантиметров ; в 1865-м в Повоа-де-Варзим в Португалии выбросило на берег акулу длиной более 12 метров ; и в 1913-м можно было наблюдать экземпляр в 11 метров 50 сантиметров в Конкарно, в Бретани.

Подобные случаи еще не были зарегистрированы во времена Хоума, но и тогда были известны экземпляры 10 метров длиной. Епископ Гуннер еще в 1765 году заявил, что, согласно словам очевидцев, вполне заслуживающих доверия, есть экземпляры длиной больше 21 метра, а время от времени на норвежском побережье вылавливают акул и до 30 метров длиной… Но, кажется, Хоум не был расположен всерьез принимать епископские описания китовой акулы. Впрочем, это и понятно: если для данного вида позвоночных еще можно принять существование отдельных особей-гигантов, чьи размеры превышают обычные на две трети, то уж совсем трудно признать, что есть и такие, чья длина вдвое или даже втрое больше.

Размеры гигантских акул колеблются от 2 до 12 метров, а нормальная длина взрослых самцов — 8 — 9 метров. Если известно существование очень больших особей 11 — 12 метров, то почему теоретически нельзя допустить монстров от 13 до 16 метров ? Не был ли зверь из Стронсе одним из таких? Так что Хоум был неправ, не желая вглядываться в отчеты: он предпочел усомниться в неоспоримой точности измерений, но в своем опусе в итоге заявил следующее:

«Для науки важно, что эта рыба вовсе не новое животное, отличное от обычных порождений природы».

Хотел ли мистер Хоум этим сказать, что, если зверь из Стронсе был бы настоящим морским змеем, то он должен был состоять «из материи, которая образует мечты» и иметь сюрреалистическое строение, как те внеземные создания, которых изобретают фантасты? Предпочтительней думать, что, следуя традициям — увы, устойчивым! — зоолога-конформиста, Хоум пожелал подчеркнуть этим заявлением всю несуразность открытия зверя подобной величины, ранее науке неизвестного. Но он не исключал того, что животное, выброшенное морем на берег Оркад, было некой хрящевой рыбой, то есть хрящевой рыбой неизвестного вида. Нужно проникнуться мыслью, что точное определение акулы невозможно, если в распоряжении нет зубов и фрагментов кожи.

Будущее опровергло, и весьма решительно, утверждение Эверарда Хоума. Через несколько десятков лет, в 1828 году, была открыта акула еще большей величины, чем гигантская китовая (Rhineodon): в 1934 году в бухте Комметье в Южной Африке измерили экземпляр длиной 16 метров 10 сантиметров, а существуют еще и такие, чьи размеры колеблются от 18 до 20 метров, как та, которая запуталась в 1919 году в бамбуковой сети в Кох-Шике, к востоку от Сиамского залива, но которую так и не смогли квалифицированно измерить.

Добавим, что зверь из Стронсе не мог принадлежать к этому виду, который водится только в теплых водах. Но не будем забывать и то, что, невзирая на весьма сильные подозрения, точная идентификация вида хрящевой рыбы из Стронсе по-прежнему остается проблематичной.

ЗЛОПОЛУЧНЫЙ ОСМОТР ДОКТОРА БАРКЛАЯ

Но никто не лишает нас возможности обсудить эту идентификацию.

Категорическое определение Эверарда Хоума весьма шокировало доктора Джона Барклая, который в энтузиазме первых отчетов совсем упустил из виду свои неосторожные утверждения о структуре позвоночника предполагаемого морского змея. Его протесты, опубликованные в «Записках» Вернеровского общества, только еще более тягостно подтвердили его некомпетентность в вопросах сравнительной анатомии. Так, пытаясь доказать, что черепная коробка животного из Стронсе была слишком мала для того, чтобы принадлежать 10-метровой гигантской акуле, он не переставая путал «череп» и «голову». И к тому же жаждая продемонстрировать, что в противоположность рыбам чудовище имело шею и должно было, следовательно, быть по крайней мере китообразным, он настойчиво подчеркивал тот факт, что первый позвонок, еще сросшийся с черепом, был гораздо меньше, чем у крупных гигантских акул; но тем самым он доказал еще более ясно свою неспособность отличить заднюю часть черепной коробки от передней, так как принял за позвонок то, что на самом деле было остатком носового хряща!

Наконец, потребовалось его незнание особенностей анатомии гигантских акул, чтобы утверждать, что наличие отдушин доказывает то, что животное вообще не было рыбой. Но верно, однако, и то, что почти полстолетия само существование этих отдушин больше отрицалось, чем признавалось самыми крупными светилами зоологии!

Доктор Барклай, очевидно, имел причины настаивать на том, что размеры зверя из Стронсе и 10-метровой акулы, с которой его сопоставлял Хоум, сравнивать нельзя. Вот критические высказывания шотландского врача, которым можно поаплодировать от всей души: это его ответ на не допускающее никаких возражений заключение Хоума:

«Что касается вашего утверждения, что для науки важно не допустить новые виды или подвиды в наши каталоги, то этого я решительно не понимаю. Но для науки совершенно точно является значительным ударом, когда натуралист основывается в своем определении вида животного на весьма смутных признаках».

К несчастью, доктор Барклай смазал это свое весьма разумное высказывание, прибавив: «Ведь, в конце концов, на каких доказательствах мистер Хоум основывает свое утверждение, что это животное — акула, и даже доходит до предположения, что это — Squalus maximus?» Мы знаем, что у Хоума были веские причины утверждать именно так; единственно, это следовало сделать чуть менее категорично. Во всяком случае, он даже не потрудился поднять брошенную ему перчатку.

Хотя преимущество было, без сомнения, на стороне Хоума, исход поединка, в который вступили два противника, представлялся весьма неопределенным. С одной стороны — именитый лондонский хирург, весьма сведущий в анатомии акул, чье определение имело все шансы оказаться точным, но который пожелал разделаться со спорным вопросом столь решительно и для вящего триумфа своих доводов несправедливо придрался к свидетельствам. С другой стороны — отважный врач из шотландской деревни, определенно невежда в зоологии, но доверившийся добросовестным и честным очевидцам и упрямо намеренный доказать слабость и противоречивость блестящих выводов своего столичного собрата. Так за кем должна была остаться победа? В действительности ни один из них не одержал блистательного триумфа.

Большинство шотландцев и симпатизирующих им англичан остались верны тезисам, утвержденным кланом Вернеровского общества. Еще в 1822 можно было прочесть горделивые слова доктора Гибберта в его «Описании Шетлендских островов»:

«Существование морского змея, чудовища длиной 16 метров 75 сантиметров, было неоспоримо доказано на примере животного, выброшенного на побережье одного из Оркадских островов, чьи позвонки можно увидеть в Музее Эдинбурга».

Шотландские натуралисты, не доходя до защиты проигранного процесса, все же не упускали возможности при каждой эксгумации знаменитого дела поставить под сомнение законность определения Эверарда Хоума. Их самолюбие было серьезно задето одним его тоном, этакой смесью снисходительности и презрения, и бойцовский пыл шотландцев не собирался затухать. Можно сказать, что та горячность, с которой они ныне утверждают реальность своего прославленного лох-несского чудовища, есть не что иное, как отражение и затянувшееся продолжение старой распри по поводу зверя из Стронсе.

ХИМЕРА, ПЛЕЗИОЗАВР, ЛАМИЯ ИЛИ…

Полемика относительно идентификации останков вскоре перешла границы Соединенного Королевства. Схватка продолжалась с большим пылом оттого, что заинтересованные натуралисты частенько не совсем точно представляли себе все данные по столь волновавшей их проблеме.

Во всяком случае, суждение, вынесенное в 1811 году профессором Лоренцом Океном, более склонным пофилософствовать над абстракциями, нежели выводить что-либо из конкретных фактов, совсем не послужило наведению порядка. С обычной лихостью заявив, что оркадская тварь, бесспорно, является хрящевой рыбой, двойные органы размножения которой приняли за третью пару лап, этот выдающийся немецкий натурфилософ постарался весьма путаными доводами внушить всем мысль, что он раскрыл некий секрет: это не акула! После чего заключил: «Должно быть, это химера». Нет, не создание, порожденное воображением, а одна из глубинных рыб, весьма причудливого вида, вылавливать которых доводилось редко и которым наука присвоила имя чудовищных химер.

Доводы, выдвигаемые Океном, были малоубедительными и даже неприемлемыми. Конечно, чудовищная химера, отдаленная родственница акул, обладала, как и неясное животное, изображенное мистером Петри, спинным гребнем, идущим от вздутия на конце головы и до самого кончика острого хвоста. Но явной неправдой было утверждение Окена, что «уже вылавливались экземпляры химер длиной 10 метров». Самые крупные из известных нам едва достигали 1 метра ! Чудовищная химера 16 метров 75 сантиметров — потому что именно такими были размеры останков из Стронсе — это предположение без колебаний можно счесть воистину химеричным.

Доверившись, в свою очередь, описаниям доктора Гамильтона, шотландского натуралиста (весьма, кстати, предвзятого), профессор Генрих Ратке из Кенигсберга в 1841 году взял себе в голову, что зверь из Стронсё похож на плезиозавра — огромного мезозойского морского ящера, открытого немногим ранее, и что, следовательно, подозрительный зверь относится к рептилиям.

Эта гипотеза, обязанная своим появлением одним и тем же чертам в описании морского змея, впоследствии выдвигалась довольно часто. Можно сказать, что она не была неожиданностью. Вскоре после того, как профессор Ратке обнародовал ее в «Архив фюр натургешихте» за 1841 год, издатель этого самого журнала, профессор В. Ф. Эрихсон, счел своим долгом подчеркнуть всю ее несуразность, опираясь на описание и вид сохранившихся частей зверя из Стронсе:

«Эверард Хоум уже объявил, что животное было акулой и, невзирая на все противоположные уверения доктора Барклая, именно ей оно и является, только, вероятно, не Selache maxima (=Cetorhinus maximus), a Lamna cornubica (=Lamna nasus), представителем вида, который достигает значительных размеров».

Как жалко, что это ясное утверждение оказалось столь очевидной ошибкой! В действительности прожорливая тварь, в просторечии называемая китовой акулой, или ламией, никогда не достигала в длину даже 6 метров .

Подобные промашки и рост количества гипотез по поводу сущности монстра только еще сильнее уверили общественное мнение в том, что эта самая сущность по-прежнему остается загадкой. Во всяком случае, в 1849 году, через сорок лет после происшествия, Эдвард Ньюмен, издатель лондонского журнала «Зоолог», совсем не был убежден в хрящевой природе зверя из Стронсе:

«…совершенно невозможно, чтобы у акулы длиной 16 метров 75 сантиметров была голова диаметром 18 сантиметров и шейный позвонок диаметром 5 сантиметров. Очевидно, настоятельно требуются еще более углубленные изыскания в этой области».

Мистер Ньюмен полагал, что еще должны оставаться целы некоторые части животного, которые могли бы стать объектом изучения каких-нибудь компетентных специалистов. Он предлагал обратиться к шотландским натуралистам — пусть они еще раз прольют свет на это столь щекотливое дело и дадут ответы на серию вопросов.

На самом деле достаточно объяснить, что не голова таинственного животного, а его черепная коробка была размером 18 сантиметров и что не начало шейного позвонка, а оконечность носового хряща достигала толщины 5 сантиметров. Увы! Мистер Джэйсон С. Хоуден из Муссельбурга, который взялся ответить мистеру Ньюмену, предпочел отнести все очевидные противоречия в размерах зверя из Стронсе к тому, что «ни один из людей, достаточно образованных, его не видел: все, кому это удалось, были безграмотными профанами». Сам не способный отличить череп от головы, он подозревал измерительную линейку плотника в «решительной склонности ко всякого рода чудесам». Что касается частей животного, весьма досадно, но, по его словам, череп куда-то затерялся. Что до позвонков, то три из них были выставлены в королевском хирургическом колледже Эдинбурга, а четыре — в университетском Музее естественной истории этого города. Первые, сохранявшиеся в засушенном состоянии (и несколько ссохшемся!) достигали 15 сантиметров в диаметре. Но, несмотря на это, мистеру Хоудену и в голову не пришло вскрыть грубую ошибку, допущенную доктором Барклаем, принявшим кончик носа животного за начало худощавой шеи. Однако он уведомил мистера Ньюмена об авторитетном мнении специалиста, с которым он консультировался по поводу позвонков, то есть с профессором Гудсером:

«…он сказал мне, что осмотрел их и что они, несомненно, принадлежат акуле (Squalus maximus), так же, как и череп, грудная кость и лопатки, фигурировавшие в „Записках“ Вернеровского общества».

Это столь решительно высказанное мнение совсем не рассеяло сомнений мистера Хоудена. Его собственные выводы характеризовались как крайней осторожностью в отношении идентификации зверя с Оркад, так и чрезвычайной дерзостью касательно определения живого создания на Гебридах, которое, очевидно, не имело ничего общего с выброшенными на берег останками:

«…если животное из Стронсе не было акулой, то определенно оно не было и великим морским змеем, который если и существует, то, судя по всему, обнаруживает сродство с плезиозаврами прошлого; именно на них кажется столь похожей тварь, виденная преподобным Маклином на острове Эйгг».

ГИГАНТСКАЯ ИЛИ НЕТ?

Этот вопрос мог только ослабить позицию эдинбургских натуралистов, которые ринулись в контрнаступление. Оно началось через несколько лет, в 1854 году, когда доктор Томас Стюарт Трайл подверг весьма резкой критике утверждение сэра Эверарда Хоума, тем временем уже успевшего давно уйти из мира сего. Определенно справедливы были упреки к покойному, отвергшему точность измерений зверя из Стронсе под предлогом того, что они были проведены «невежественными рыбаками». Доктор Трайл лично знал трех главных свидетелей: двое из них были зажиточными фермерами, и таким же был третий, впрочем являвшийся по профессии плотником, мастер — золотые руки, несомненно привыкший обращаться с измерительными приборами. «Они, — говорил он, — люди такой честности, ума и достоинств, что я не могу поставить под сомнение точность утверждений, основанных на их собственных тщательнейших наблюдениях». И прибавил, что гигантская акула, которую так часто вылавливают на Оркадах, им, без сомнения, была гораздо более знакома, чем сэру Эверарду.

У доктора Трайла были свои резоны подчеркивать несуразицу в размерах монстра и акул, никогда не достигавших 10 метров. Но и он сдобрил все свои доводы целым рядом грубых ошибок, не только повторив все, допущенные доктором Барклаем и мистером Хоуденом, но и прибавив несколько штук собственного изготовления. К примеру, он заявил, что шесть «лап» могли быть остатками плавников: грудных, брюшных и анальных; но анальный плавник — один! Он также отметил, что «оркадское животное, кажется, имело по две круглых отдушины с каждой стороны шеи… тогда как у гигантской акулы — по пять вытянутой формы отдушин с каждого бока». Известно, что на самом деле у этой акулы как раз пять пар жаберных щелей и ровно две пары отдушин.

Наконец, неверно считать, как утверждал доктор Трайл, что тварь из Стронсе оставалась «в сносном состоянии на протяжении продолжительного времени»; все указывает на то, что именно прогнившие, в состоянии далеко зашедшего разложения останки выбросило на берег в 1808 году. Эта ошибка вполне объясняет отказ доктора Трайла принять определение Хоума, несовместимое с показаниями очевидцев, и утвердить собственное мнение по этому вопросу:

«Все доказывает, что оркадское животное было рыбой из хондроптеригиевых, отличной от всех описанных натуралистами; но нельзя согласиться с обозначением морского змея как некоего родича змей. Это становится понятным, если судить по его внешнему виду и, без сомнения, по способу передвижения в воде. Невозможно уверенно соотнести его с какой-либо известной нам акулой, да и вообще поместить его в само семейство акульих».

Не стоит отвечать на слишком категоричное суждение Эверарда Хоума суждением противоположным, но не менее решительным. Если нет ничего, что позволяет уверенно определить зверя из Стронсе как гигантскую акулу, то ничто не позволяет и отрицать это: в крайнем случае, он мог быть экземпляром ненормально крупных размеров.

Стоит ли удивляться, что после более чем векового парада противоречивых гипотез, очевидных ошибок и чрезвычайно решительных выводов выдающийся зоолог профессор У. Томпсон мог утверждать в 1928 году, что зверь из Стронсе «был почти несомненно большой рыбой из рода Regalecus».

«Верно, — признает он, — сэр Эверард Хоум определил два (?) сохранившихся позвонка как принадлежащие гигантской акуле, но я осмотрел позвонки двух других сомнительных рыб и полагаю, что в состоянии большей или меньшей деформации их может спутать даже профессиональный анатом».

К слову сказать, было бы гораздо действенней провести сравнительный осмотр по другим признакам: по шероховатости кожи и делению «желудка» на разделы, выдающие вероятное наличие спирального клапана, не пренебрегая и изучением анатомических таблиц, представлявших череп, грудную кость и грудной плавник, которые никак не могли быть остатками Regalecus. Но тем не менее суждение профессора Томпсона лишний раз показало хрупкость построений, основанных лишь на нескольких позвонках, которые остались от зверя из Стронсе.

Часть их была подарена, неизвестно зачем, поэтессе и драматургу Джоанне Бэйли, которая в 1815 году, в свою очередь, подарила их леди Байрон, думая, что это может заинтересовать ее прославленного и увлекающегося всем на свете мужа. Другая часть была распределена, что более понятно, между двумя эдинбургскими музеями. Во всяком случае, три позвонка, хранившиеся в спирте, окончили свой путь, навеки пристав к Королевскому Шотландскому музею, и именно поэтому у профессора Джеймса Ритчи, бывшего хранителя отдела естественной истории этого учреждения, возникла идея изучить их снова. Его выводы были опубликованы 16 декабря 1933 года в «Тайме». Они подтвердили диагноз Эверарда Хоума: позвонки, по его мнению, идентичны позвонкам гигантской акулы, и зверь из Стронсе не что иное, как эта самая рыба, неверно определенная ранее из-за разложения.

Однако и сэр Эверард, и профессора Гудсэр и Ритчи могли ошибиться, определив выброшенное на берег существо как акулу конкретного вида, располагая только его позвонками. Действительно, их трудно спутать с окостеневшими позвонками всех прочих видов позвоночных. А в данном случае невозможно предположить, что речь идет о рептилии или млекопитающем. Однако более точная идентификация невозможна при отсутствии зубов и проб кожи.

Сразу установив, благодаря звездчатой структуре позвонков, что животное относится к хрящевым, и даже к акулам гигантских размеров, можно предположить, что речь идет или о китовой акуле, которая вполне способна достигать длины 16 метров, или о гигантской, достигающей 12. Первая не встречается в теплых водах, а вторая, наоборот, привычна к Оркадам, так что чаша весов склоняется именно к ней.

Но никто не сможет утверждать, что этот выбор обязателен.

ЛЕВИАФАН ИЗ НЬЮ-ДЖЕРСИ И ФЛОРИДСКИЙ ПЛЕЗИОЗАВР

Зверь из Стронсе был не единственным морским змеем, выброшенным на берег.

Французский зоолог Шарль-Александр Лесуер, участвовавший в экспедиции Бодэна вокруг света и долго проживший в Америке, в 1822 году прослышал, что морское чудище огромного размера, пойманное в заливе Раритэн (Нью-Джерси), демонстрируется американской публике под именем Левиафана или Wonderful Sea-Serpent. Этот «чудесный морской зверь» был на самом деле, говорит Лесуер, гигантской акулой. Именно он предположил, что акула этого вида, в естественном состоянии весьма массивная, может принять, будучи случайно или намеренно искалеченной, внешнее сходство со змеей.

Меньше века спустя после появления зверя из Стронсе другое существо весьма похожего вида стало объектом интереса американских обывателей. Вот факты, которые сообщил мистер Дж. Б. Холдер:

«Весной 1885 года преподобный Гордон из Милуоки, президент Human Socienty Американских Штатов, по долгу священнослужителя посетил одну удаленную и малоизвестную область на атлантическом побережье Флориды.

Когда он остановил свое суденышко в устье Нью-Ривер, лапы якоря зацепились за какой-то предмет на дне, на поверку оказавшийся скелетом значительных размеров. Мистер Гордон тут же определил в нем позвоночное и поначалу решил, что перед ним костяк китообразного. Но при внимательном осмотре у животного обнаружились черты, которые, скорее, заставили его подумать о ящере. Полная длина останков была 12 метров 80 сантиметров. Окружность туловища — 1 метр 80 сантиметров. Голова отсутствовала, но можно было видеть две плавательные лопасти или передние лапы, а также тонкую шею длиной 1 метр 80 сантиметров. Труп разложился, брюхо было вспорото, и внутренности вывалились наружу.

Маленькие размеры грудной клетки по сравнению с величиной остального тела и хвоста, естественно, внушили начитанному мистеру Гордону мысль о больших ящерах, чьи кости часто находили в различных местах вдоль атлантического побережья. Ни одно из китообразных, известных науке, не имело столь изящного корпуса и столь замечательной тонкой шеи. Все признаки заставляли думать о эналиозаврах, и, поняв всю научную важность открытия, мистер Гордон вытащил туловище из воды и предпринял все возможные меры предосторожности, чтобы сохранить останки до того времени, как их смогут увезти.

Далее мистер Гордон поспешил сообщить нам все эти факты и мы в срочном порядке начали готовиться к транспортировке костей в Нью-Йорк. Но — увы! — к моменту нашего прибытия их уже не оказалось на месте.

Мистер Гордон глубоко убежден, что наткнулся на останки во плоти и кости одного из последних представителей рода, раньше считавшегося вымершим. Не располагая средствами и временем, чтобы изучить свою находку более тщательно, он был вынужден оставить ее в том месте побережья, до которого, как казалось, не могло бы добраться море. К сожалению, данная местность славится весьма неустойчивой погодой и предательскими ураганами: воды «вечно сердитых Бермуд» утащили обратно странную находку».

Тут же множество людей возомнили, что пропавший скелет из Флориды — тот самый, долгожданный, точно относящийся к настоящему морскому змею. На самом деле мало что определенного можно сказать о находке, описанной в еще более общих фразах, чем зверь из Стронсе, кроме того, что они дьявольски схожи между собой. Следовательно, вполне возможно, что и на этот раз речь шла о громадной хрящевой рыбе, лишившейся из-за разложения своего черепа, жабер и большей части плоти. Однако маловероятно, что гигантская акула заплыла в теплые флоридские воды, где зато много раз отмечали китовых акул.

ЗМЕИ С ЛОШАДИНОЙ ГОЛОВОЙ С ОСТРОВА ГЕНРИ

Следующая находка из ряда «монстров», всегда описываемых в весьма похожей манере, возможно, даст нам ключ к решению загадки большей части тварей, принятых за морского змея.

В 1934 году море выкинуло на пляж острова Генри, в Британской Колумбии, гниющие останки животного примерно 9-метровой длины. Его ткани, как сообщалось, были красноватого цвета, кожу покрывали волоски с иголками, у него имелась лошадиная голова и к позвоночнику были прикреплены отростки, которые казались четырьмя плавниками или плавательными лопастями.

Животное вытащили на пристань местечка Принс-Руперт, куда сразу сбежались толпы зевак, чтобы поглядеть на диковину и даже пофотографировать ее. Доктор Нил Картер, директор экспериментальной станции рыболовства, расположенной как раз в этом городке, без колебаний заявил, что это млекопитающее, и прибавил: «Живое оно было весьма изящным и гибким». Воды Британской Колумбии частенько тревожили морские змеи: одного некий журналист даже окрестил пышным именем кадборозавр (в просторечии — Кэдди). В точности, как в деле Стронсе, немедленно нашлись люди, которые, оценив слова об изяществе и гибкости зверя при жизни, сопоставили труп со славным кадборозавром.

Но когда череп и часть позвоночника прислали для окончательной идентификации на биостанцию в Нана-имо, ее директор доктор Клеменс объявил без обиняков, что они принадлежат гигантской акуле.

Это не помешало хранителю музея провинции Виктория, со своей стороны, объявить, что перед нами — останки последней стеллеровой коровы (Hydrodamalis stelleri). Известно, что эта гигантская морская корова, которая достигала от 7 до 9 метров в длину, была открыта в 1741 году экспедицией Витуса Беринга. Считалось, что уже к концу XVIII столетия стеллерова корова исчезла с лица земли в результате систематического истребления, но в дальнейшем выяснилось, что полной уверенности в этом нет до сих пор. Чудовище с острова Генри — могло ли оно на самом деле оказаться последним из этих морских могикан?

Мы уже говорили, что абсолютно невозможно спутать позвонки млекопитающего и хрящевой рыбы: не только из-за различий в структуре, но и потому, что первые, оснащенные многочисленными апофизами, очень сложны по форме, тогда как у вторых они сводятся к простым цилиндрам, или к неким «гантелям». Шестилетний ребенок не смог бы принять одно за другое. Но, видимо, некоторые эксперты по разумности еще не достигли этого возраста.

В газете «Иллюстрейтед Лондон ньюс» в номере от 15 декабря 1934 года догадались опубликовать под фотографиями канадского монстра, точнее, его частей — черепной коробки и позвоночника, фотографии тех же частей тела стеллеровой коровы и муляж скелета гигантской акулы. Одного взгляда, брошенного на эти три скелета, хватало, чтобы понять, что нет ни малейшего сходства между первым и вторым, но вид первого и третьего удивительно совпадает. Профиль черепа, положение глазниц, форма позвонков и даже их приблизительное количество, наличие спинных сухожилий, которые их соединяют, — все соответствовало совершенно неукоснительно.

Итак, волосатый монстр с лошадиной головой с острова Генри был, несомненно, большой разложившейся хрящевой рыбой, по всей видимости — гигантской акулой. Впрочем, уже в год открытия псевдокоровы-долгожительницы появился еще один таинственный скелет, который позволяет лучше понять механизмы зарождения легенд о «морских змеях».

КЕРКЕВИЛЛЬСКОЕ ЧУДОВИЩЕ

28 февраля 1934 года огромный труп необычного животного был обнаружен рыбаками на пляже Керкевилля, к западу от Шербура. Свидетели утверждали, что его голова похожа на верблюжью и к тому же держалась на тонкой шее. У него было две большие плавательные лопасти в передней части удлиненного тела, один плавник на спине и длинный хвост с острым концом. Кожа, казалось, была покрыта мехом из беловатых волосков, коротких и густых. По размерам он достигал 6 метров в длину, из которых 90 сантиметров приходилось на шею, и был 1, 5 метра в диаметре в самом толстом месте. В 50 метрах от тела валялась куча внутренностей, среди которых, согласно журналу «Круа», различили легкие, брюшину и почки зверя.

Всякий, кто слышал о пересудах по поводу зверя из Стронсе, должен был недоверчиво отнестись к перечню примет нового скелета или к изображающим его фотографиям. Но пресса решительно отмахнулась от воспоминаний о деле, которое сотрясало научный мир столетием раньше, и принялась изливать на читателей целые потоки разных домыслов, основанных на более или менее правдоподобных предположениях. В то время как агентство Рейтер поделилось с читателями версией, что речь идет о китообразном, его британский собрат Юнайтед Пресс заявил, что, по словам знатоков из Музея естественной истории, это морская корова. И все это — невзирая на очевидную хрящевую природу скелета животного, что было объявлено одной из самых характерных черт. Решительно никаких плодов не принес урок Стронсе!

Как и в этом памятном деле, внимательное рассмотрение трупа не наталкивало ни на одно из этих предположений. Между тем капитан и владелец буксира № 117 объявил всем, что 25 и 26 января он встречал неподалеку от волнореза Керкевилля огромное морское существо, передвигавшееся со значительной скоростью. Когда внезапно животное подняло голову из воды, она показалась ему похожей на лошадиную. А когда чудище появилось снова, в 150 метрах, то на этот раз стала чуть видной его шея, и бравый моряк нашел в ней сходство с верблюжьей.

Вынужденные поделиться своими мыслями о природе существа после простого созерцания фото, три английских специалиста изложили свои воззрения по этому вопросу, в корне расходящиеся друг от друга, в одной и той же «Дейли мейл». Доктор Берджес Барнетт, хранитель Дома рептилий Лондонского зоопарка, объявил, что речь, безо всяких сомнений, идет о маленьком ките, а доктор У. Т. Колман, хранитель отдела зоологии Британского музея естественной истории, предположил, что это, должно быть, гигантская акула. Их коллега Мартин Хилтон счел, что перед ним огромный тюлень. Вспомнив невероятный парад несуразных суждений насчет зверя из Стронсе, можно не удивляться тому, что один из этих специалистов мог случайно оказаться и правым.

Парижский музей ограничился официальным сообщением, что 1 марта сего года на нормандский берег выбросило «сложно определимое существо». Направленный выяснить, что же там было выброшено на самом деле, доктор Жорж Пети прибыл утром 3 марта к скелету, который «представлял из себя на первый взгляд-бесформенную массу сероватого цвета, которую сначала можно было принять за скалу, если бы она не была так вытянута в длину и если бы не был так заметен позвоночник с кусками мяса и череп, голый и беловатый».

«Я тут же понял, — заявил доктор Пети, — что передо мной никакое не морское млекопитающее, как подозревали, а хрящевая рыба.

С помощью людей, видевших животное до меня, я восстановил его общий вид. Первый отдел позвоночника еще сохранился, изрядно покалеченный; я смог обнаружить место второго, брюшного и анального, намного меньших, целиком утерянных; я смог также обнаружить и восстановить форму хвостового, отделить от прочих кости грудины. Метрах в пятидесяти от туловища находилась куча фрагментов внутренностей, среди которых сохранился спиральный клапан, характерный для хрящевых, и красноватые дольчатые железы, которые показались мне сначала яичниками, потом поджелудочными железами, но, как выяснилось, были селезенкой. Я собрал для отправки в музей несколько «доказательств», среди которых — череп и передняя часть позвоночника.

В итоге наблюдений у меня создалось впечатление, что «монстр» из Керкевилля, должно быть, гигантская акула. Известно, что точное определение вида акулы в отсутствие зубов и кожи невозможно. Мы также лишены ряда других данных, которые обеспечили бы необходимые измерения, а также всех материалов для сравнения, так как даже череп, имеющийся в нашем распоряжении, имеет повреждения.

Тем не менее наши библиографические изыскания и различные сопоставления позволили подтвердить то, что мы полагали правильным с самого начала».

Основательно допросив хозяина 117-го буксира, доктор Пети заключил, что, вероятнее всего, именно эту акулу, ныне выброшенную на берег, и наблюдал моряк месяцем раньше. По его мнению, буксирщик рассмотрел только край головы рыбы и — может быть, под влиянием вида ее предполагаемого мертвого тела! — вообразил, что она держалась на длинной шее. Но поскольку месье Пети уверял, что не видел спинного плавника — характерного органа, который сложно не заметить у акулы, плавающей на поверхности, — можно предположить, что эта встреча не имеет ничего общего с находкой в Керкевилле.

В глазах неспециалистов гигантские акулы посмертно приобретают сходство с плезиозаврами, как только их касается разложение. Без сомнения, это обусловлено весьма особенной структурой их жаберных перегородок: они такой большой длины, что практически соединяются на спине, окружая разрезами всю шею. Эти акулы, образно говоря, живут как бы в полуобезглавленном состоянии. Как только гниение охватывает рыхлые ткани, весь жаберный аппарат легко отделяется и утаскивает за собой челюсти и все мясо вплоть до начала грудных плавников, так что остаются крошечная черепная коробка и позвоночник, окруженный одними мышцами, — это-то и создает впечатление худой длинной шеи.

На другом конце тела нижняя доля хвостового плавника акулы тоже быстро отваливается, лишенная опоры: позвоночник в действительности продолжается только до верхней доли. Тогда труп приобретает длинный и заостренный хвост.

Что придает чудовищный вид этим сложенным столь экстравагантно псевдоплезиозаврам, так это их «пушистость». У хрящевых рыб поверхностные мышцы и волокна соединительных тканей становятся совершенно нитевидными в результате гниения и работы любителей падали, которые сдирают с них кожу. В результате рыбы оказываются покрыты густым, пышным «мехом», окрас которого варьируется от грязно-белого до рыжего, в зависимости от степени разложения или высушивания при попадании на берег. Там, где еще сохраняются бахромистые спинные плавники, этот «мех» принимает вид гривы.

Как мы видим, совсем не требуется особого полета мысли, чтобы создать монстра из того, что на деле является всего лишь останками большой рыбы. Похоже, что самой природе время от времени доставляет удовольствие мистифицировать нас подобным образом. Так что лучше не слишком ей доверять. Но урок Стронсе, повторенный в Керкевилле, кажется, не пошел впрок ни «знатокам», как вскоре доказали их фантастические выводы по поводу канадского чудища с острова Генри.

В декабре 1933 года, взволнованный слухами о лох-несском чудовище, мистер Е. Дж. Гармсон сообщил в «Тайме», что весной 1928 года он лично созерцал на пляже в Пра-Сэндс, в Корнуолле, искалеченный труп «очень любопытного зверя». Естественно, он был волосат, у него была длинная шея и вытянутый узкий хвост и четыре ласта. Находку никогда не осматривали зоологи, но на одной из фотографий можно разглядеть позвоночник, который удивительно похож на позвоночник гигантской акулы.

Руперт Т. Гуд, который занялся этим делом, рассудительно заметил, что «в нем с удивительной точностью повторяются все детали прототипа из Стронсе».

28 января 1942 года, в разгар Второй мировой войны, радиотелеграфная станция немцев DLC выпустила в эфир следующее сообщение: «Сенсация! Лох-несский монстр действительно существует. Его труп был найден недавно детьми на побережье в Дипдэйл-Холм, на одном из Оркадских островов, у берегов Северной Шотландии. Монстр составляет в длину семь с половиной метров. Голова походит на коровью и держится на чрезвычайно длинной шее. Три горба на спине».

Можно предположить, что множество людей, уловив это послание, решили, что столкнулись с зашифрованным текстом. Но — ничего подобного. Под Рождество 1941 года действительно некий таинственный скелет выбросило на берег у Дипдэйл-Холма. Кажется даже, что подобное происшествие случилось и на Хунде, другом острове Оркад, расположенном от него в восьми километрах, в водах Скапа-Флоу.

Описание, данное первой находке местными жителями, напоминает все прочие: голова как у коровы — по мнению одних, как у шетлендского пони — по мнению других, глазницы большие и глубокие, шея удлиненная, четыре лапы, похожие на руки с раздельными пальцами, острый хвост, рыжий мех, напоминающий волокна кокосового ореха. У этого экземпляра даже сохранился спинной плавник.

Через пять недель два дипломированных натуралиста прибыли осмотреть тело и признали без всяких околичностей, что речь идет — а то мы сомневались! — о разложившихся останках гигантской акулы. Несмотря на это, оркадцы не пожелали отступиться от своего чуда: ведь они никогда не видели — и не случайно — столь странного строения у акулы!

В августе 1953 года случилось новое дело: рыбаки из Гирвана, графство Эйршир в Шотландии, оповестили о находке на берегу «морского чудища десятиметровой длины с шеей жирафа, головой верблюда и хвостом в четыре метра, покрытым конскими волосами».

Фото скелета, опубликованное во многих газетах, не замедлило проявить волнующее сходство чудовища из Гирвана с его собратьями из Стронсе, с острова Генри, Керкевилля, Пра-Сэндс и Дипдэйл-Холма. Это не помешало некоторым лондонским «специалистам» объявить, и весьма решительно, что мы имеем дело «с огромным китом» (!), а журналисты тут же возвестили, что «лох-несское чудовище воскресло», под предлогом того, что зверь, отвечавший приметам трупа из Гирвана, был замечен живьем не так давно в устье Клайда. Впрочем, это было весьма сомнительное воскрешение.

ЗАГАДКА МОХНАТОГО МОРСКОГО МОНСТРА

То, что гниение способно придать рыбе пушистый вид, может внести ясность во многие загадки древности. Вспомним, к примеру, Плиния, который сообщает о волосах у некоего Pristis, в котором мы узнаем рыбу-пилу. Без сомнения, чудесное описание, которое он дает этой рыбе, всем обязано тому, что несчастная была выброшена на берег и целиком прогнила. То, что этот пристис, проживая в Индийском море, способен достигать 200 локтей и, следовательно, 90 метров (тогда как нам не известен ни один экземпляр рыбы-пилы больше 9 метров ), нас не должно особо тревожить: склонность ученых античности к бахвальству проявлялась особенно ярко, когда они заводили речь о Востоке.

Рассуждая о многообразии морских животных крупных размеров, Олай Магнус написал в 1655 году в своей «Истории северных стран»:

«Эти большие рыбы, или морские красавицы, бывают нескольких видов. Одни сплошь покрыты волосами и огромны, как четверть „листа земли“ (каждый такой лист имел размеры двести сорок на сто двадцать футов), другие безволосы и гораздо меньше».

Рис 5. Встреча корабля Ф. Магеллана с морским чудовищем

Можно принять с большой долей скептицизма существование монстров 72 метра в длину и 36 в ширину. Впрочем, знаменитый скандинавский прелат здесь только ссылается на Плиния, который, в свою очередь, говорит о «китах в четыре арпана» (старофранцузская мера длины) и «рыбе-пиле в двести локтей» и сообщает даже: «Те, которые волосаты, — живородящи, как рыба-пила, кит или морской теленок».

Однако в 1658 году адмирал Этьен де Флакур передал в своей «Истории великого острова Мадагаскар» сведения о весьма похожем существе:

«А еще жители рассказывают, что есть в море чудовищная рыба, которую зовут Фанган, точь-в-точь как та, что мы называем Драконом, много больше кита, и что лет тридцать назад в бухточку Рануфучи занесло волнами такую, которая была в три раза крупнее кита, вся волосата и так воняла гниющим мясом, что никто не решился к ней подойти».

Настойчивость и неутомимость в деле возрождения подобных слухов дает повод для размышлений. То, что размеры описанных зверей были преувеличены, не оставляет никаких сомнений, но подозрительна именно упорная вера в существование морских волосатых чудовищ крупнее китов, которая распространена в очень удаленных друг от друга краях. Конечно, возможно, что основами для всех легенд служили редкие и особо памятные визиты к прибрежному населению в древности неких «морских змеев», действительно покрытых волосами, — представителей какого-нибудь неизученного вида крупного млекопитающего. Это соответствует теории, которую защищал в 1891 году доктор А. С. Удеманс. Но совсем необязательно прибегать к столь дерзкой гипотезе для того, чтобы объяснить подозрительные слухи о чудовищах: у нас есть конкретные доказательства, что в море были, по меньшей мере когда-то, существа, способные подойти под приписываемые им приметы.

В учебниках по зоологии можно прочесть, что киты — самые крупные животные, которые когда-либо жили на нашей планете. Это далеко не бесспорно. Медуза цианея капиллата имеет тело 3 метра в диаметре, а ее щупальца достигают 40 метров ! Есть сведения и о гигантских кальмарах, превышающих по размерам китов. Никто не знает, какой точно величины достигали акулы вида Carcharodon megalodon, гигантские братья настоящей белой акулы (С. rоndeleti), которая часто бывает 12 метров в длину, и, кажется, может дотянуть и до 20. Исследуя драгами дно Тихого океана в конце прошлого века, знаменитое судно «Челленджер» вытащило на поверхность зубы белой акулы длиной 12 сантиметров, которые должны были принадлежать особи более 20 метров длиной. По приводящей в смятение величине зубов, которые находят в слоях земли, датируемых третичным периодом, и по реконструкции содержавших их ужасных челюстей специалисты вычислили, что Carcharodon megalodon мог достигать от 25 до 35 метров в длину. Эти оценки основаны на величине зубов, соотносимой с размерами различных родственных видов, но не следует забывать, что гигантизм почти всегда, по чисто механическим причинам, характеризуется непропорциональной удлиненностью: следовательно, самые завышенные на первый взгляд цифры могут оказаться самыми верными, И без сомнения, даже они уступают истине.

Так могли ли акулы столь большой величины дожить до исторических времен или даже — до наших? Открытие живого целаканта убедило нас, после стольких других схожих чудес, что было бы неосторожно отвергать подобное утверждение. Все кажется более правдоподобным еще и оттого, что и в настоящее время в океане существуют скорее необычайно прожорливые, чем агрессивные чудовища, превышающие 20 метров, которым удалось бы остаться невидимыми, если бы нам в руки не попались несколько раз случайно их зубы. Во всяком случае, существование в прошлом еще более крупных кархародонов пока оставляет акулам право претендовать на первенство в вопросе величины. Легенды о волосатом морском монстре, столь широко известные по всему миру, возникли при открытии прогнивших останков. Не принадлежали ли они гигантским хрящевым, способным посмертно «покрываться шерстью»? (Мы еще вернемся к гигантской белой акуле в конце нашего повествования.) Давайте вспомним, что размеры хрящевой рыбы из Стронсе сильно превышали размеры известных нам гигантских акул. И давайте спросим себя, разве так уж невозможно, что во всех этих сомнительных случаях осмотренные трупы принадлежали акулам, родственным пилигримам, но только более крупным и вытянутым?

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ГИГАНТСКАЯ ПЛАЩЕНОСНАЯ АКУЛА?

Настало время напомнить, что существуют хрящевые рыбы, настолько похожие на змей, что их можно принять за гигантских угрей, такие, как плащеносная акула (Chlamydoselachus anguineus).

Открытая в прошлом столетии в глубинах Японского моря, эта архаичная рыба была описана в 1884 году Самуэлем Гарманом. С тех пор выловили еще несколько редких экземпляров, не только в японских водах, но и у берегов Европы. Площадь распространения этого вида, одного из самых скрытных, должна быть, по всей вероятности, гораздо большей, чем ее представляли, потому что в июне 1948 года рыбак из Санта-Барбары по имени Пит Метсон выловил одну рыбу на поверхности океана в Калифорнии.

Как указывает ее родовое имя Chlamydoselachus, шесть жаберных щелей этой акулы запрятаны под складками кожи, в виде ряда воротничков или плаща. Как указывает видовое имя anguineus, тело акулы напоминает угриное.

Как и прочие древние акулы, хламидоселах обладает только одним спинным плавником, но его отличает черта, редкая для всей архаической группы, а именно рот, который расположен почти на краю морды. Гарман и Гилл удостоили плащеносную акулу репутации живой окаменелости, существа самого примитивного из всех рыб и даже из всех ныне здравствующих позвоночных, большей частью по причине чрезвычайной древности группы, к которой она принадлежит. Но гораздо больший знаток ее анатомии, Бертрам Дж. Смит, вынес по ее поводу в 1937 году более осторожное суждение:

«Мое основное впечатление от плащеносной акулы таково: она представляет собой странное собрание черт от чрезвычайно примитивных до очень развитых. В этом она сравнима с химерой, хотя отличается от нее весьма сильно по всему остальному. Хламидоселах — это пример глубоководной адаптации акулы очень древнего типа, и она продолжает поныне вести заранее проигранную битву в борьбе за существование».

Конечное положение рта, удлиненная и узкая форма тела, спинной треугольной плавник, расположенный далеко сзади, воротнички, которые можно принять за развевающуюся гриву, — вот те черты, которые заставляют вспомнить некоторые описания морского змея. Увы! Самые крупные известные особи плащеносной акулы не достигают и 2 метров в длину:

Но расстаться с ней на этом мешает лишь то, что именно в тот год, когда Самуэль Гарман описал плащеносную акулу, он сделал следующее заявление «по поводу морского змея»:

«Найдем ли мы когда-нибудь огромного ящера с легочным типом дыхания, как в начале его истории? Не имею ни малейшего понятия. Существование вымерших ящеров, появлявшихся на земле в различные геологические эпохи, возможно, но маловероятно. Геологические архивы пока очень неполны… За какие-то несколько лет мы, с нашим несовершенным научным аппаратом, извлекли из великих глубин целые толпы доселе неизвестных странных созданий, но ни одно из них не было слишком большим или слишком могучим. Конечно, в нашем распоряжении лишь простые подозрения, что подобные существуют, но, принимая их во внимание, мы не должны удивляться ничему, что может вынырнуть на поверхность. Если и есть морской змей, пока неведомый ученым, он вполне может оказаться рыбой или акулой из бездны».

Великий зоолог Теодор Джилл, который также одним из первых занялся изучением хламидоселаха, высказался в свое время еще более определенно. Он не верил в морского змея как в змея, но предполагал, что тот может оказаться гигантским представителем семейства плащеносных акул. Семейство, возникшее еще в кайнозойскую эру, могло с тех пор породить какие угодно формы, в том числе и гигантов.

Конечно, нельзя объяснить все случаи наблюдения предполагаемого морского змея появлением представителя какого-нибудь выжившего вида огромных плащеносных акул. Слишком много очевидцев показывают, что виденный ими монстр часто держал голову высунутой из воды, что акулы вряд ли могли бы делать. Это вообще противоречит их строению. Бесспорно, что гипотеза, выдвинутая Гарманом и особенно Джиллом, может объяснить некоторые приметы зверя, удостоенного имени морского змея. Если бы он был рыбой, то есть существом, не наделенным свойством дышать на поверхности, и, кроме того, рыбой, чей нормальный биотип располагается в нескольких сотнях метров глубже, то редкость его явлений объяснима достаточно просто, так же как и тщетность заловить его на гарпун, его «летальные» визиты к побережью и продолжительность его явлений.

Суть в том, что время от времени вылавливают больших хрящевых рыб змеевидной формы, совершенно неизвестных ранее. Так, в августе 1880 года, американская газета «Си-Сайд пресс» опубликовала следующую примечательную заметку:

«Капитан У. Ханна из Пемакида, штат Мэн, поймал в свои сети то, что можно было бы назвать морским змеенышем. В нем было семь с половиной метров длины и двадцать пять сантиметров в диаметре в самой толстой части. Он имел форму угря. Голова его была уплощенной, а в верхней части находился рот, маленький и заполненный острыми зубами. Он был найден уже мертвым».

Дж. М. Аллен, натуралист из Хартфорда, штат Коннектикут, поспешил написать капитану Ханне, который подтвердил точность всех изложенных фактов и прибавил еще кое-что:

«Кожа у него была не как у чешуйчатой рыбы, но больше похожа на ту, что у акулы, разве только гораздо мягче. Я не очень-то глядел на эту рыбу, ибо не знал, что поймал. По совести говоря, она меня совсем не заинтересовала, я только думал, как мне не повезло, она ведь жутко изодрала сеть (из-за своего веса, конечно, так как весила она, должно быть, целую тонну), и сильно досадовал, что она сорвала мне весь лов».

Тогда был потревожен один из самых известных американских натуралистов, профессор Спенсер Ф. Бэрд, которого направила на место происшествия специальная комиссия. Он снова расспросил капитана, и тот, по его просьбе, набросал по памяти рисунок своего пленника, сопроводив его новыми подробностями:

«…Тело было круглым или почти… на спине — шиферного цвета, а на брюхе — бело-сероватого… голова напоминала акулью, но более сплюснутая, то есть она не так выдавалась вперед… рот был очень маленький, ну не такой большущий, как у акулы, а с маленькими зубами-колючками, и под самым носом».

Капитан Ханна с определенностью прибавил, что «нос» возвышался надо ртом на 1 или 2 сантиметра ,

Принимая во внимание жаберные щели — несомненные признаки пластиножаберных, треугольник спинного плавника и профиль морды, напоминающий гигантскую акулу, можно предположить, что рыба имела все приметы хрящевой. Однако капитан Ханна уточнил, что плавники не были «жесткие и заостренные, как у акулы или рыбы-меча, а больше походили на боковые, как у трески или рыбы-луны». Да еще хвостовой плавник, который оборачивался вокруг хвоста, как у угря, — разве мог он принадлежать хрящевой рыбе?

Когда четыре года спустя открыли плащеносную акулу, стало очевидно: да, существуют змеевидные акулы с хвостами, как у угрей, и ртами на самом краю морды. Следует поразмыслить, не была ли подозрительная рыба капитана Ханны сродни хламидоселаху, его, так сказать, версией-переростком? Может быть, рыбак из Пемакида просто плохо запомнил расположение спинного плавника, который у плащеносной акулы находится не так далеко сзади? Может быть, речь идет к тому же о рыбе, дальше ушедшей от известного науке образца? По крайней мере, этот случай подтвердил существование змеевидных хрящевых рыб более значительных размеров, чем у маленького хламидоселаха.

В августовском номере одной из газет приводится еще один факт, весьма занятный, только, кажется, ускользнувший от внимания ученого мира, поскольку история осталась без продолжения:

«Сообщают о поимке у Карабеллы во Флориде морского змея рыбацким пароходом, которого тащили на буксире, прежде чем убить. Пленник имел пятнадцать метров в длину и метр восемьдесят в обхвате. Он имеет угревидную форму, голову акулы и хвост с огромными плавниками. Его выловили с помощью крючка на акулу, а потом пристрелили».

Странно, что гипотеза о крупной хрящевой рыбе угревидной формы не рассматривалась и даже не упоминалась в трудах, посвященных целиком или полностью морскому змею: ее не найти ни у Госса, ни у Удеманса, ни у Гуда, ни у Лея, ни у Каррингтона. Неужели она слишком прозаична и настолько неромантична, чтобы удовлетворить души любителей приключений?

Когда в «Охоте на Снарка» Льюис Кэрролл захотел вывести тип неуловимого чудища, он составил его имя на основании того, что зовется «принципом Шалтая-Болтая»: из слов «снэйк» (змея) и «шарк» (акула). Получилось: «снарк» — «акула-змея». Разве не подходящее имя для члена семейства плащеносных? А ведь это случилось в 1876 году, за восемь лет до открытия первого живого представителя этого семейства!

НЕ ОТВЕРГАЙТЕ ПОДАРКОВ НЕПТУНА!

Настало время подвести итог разным, но чрезвычайно схожим скелетам, приписываемым великому незнакомцу из моря. На самом деле их, очевидно, следует считать останками изуродованных акул, находки которых на протяжении многих веков исправно пополняли собой хроники появления морского змея.

Когда на берег выносит огромного зверя, покрытого волосами, с длинной шеей и головой то ли лошадиной, то ли верблюжьей, в большинстве случаев можно сразу биться об заклад, что речь идет об искалеченных или прогнивших останках крупной хрящевой рыбы. Вероятней всего гигантской акулы, благодаря ее несуразному строению вечно «полуобезглавленной». Но наука не игра наугад, и заклады не выигрываются без подтверждений. Каждый раз, когда море извергает очередного монстра, приходится тщательно анализировать попавшее в наше распоряжение добро Нептуна, ревнивого к своим тайнам, не пренебрегая ни одной гипотезой. Не стоит забывать историю о простаке, кричавшем: «Волки, волки!» Люди также кричат: «Морской змей!» — как только на берег выносит новую гигантскую акулу, и у зоологов всегда появляется соблазн, едва услышав о находке на берегу крупного змеевидного зверя, сразу отмахнуться, даже не потрудившись проверить, идет ли речь об одной из акул или о чем-то другом.

Так, осенью 1959 года на северном побережье Новой Южной Галлии, в Австралии, в старой сети для рыб обнаружили останки странного животного змеевидной формы и большой величины. Его вытянули на берег, а затем перетащили в ангар. Некий А. Р. Миртлфорд, который как раз рыбачил в тех местах, не поленился остановиться перед скелетом, начисто лишенным плоти, и потом описать все в «Аустралиан пост»:

«Кажется, никто ничего не знал об этом предмете и никто особо не интересовался. Но, вспоминая все рисунки и иллюстрации, которые я видел о морском змее, я думаю, что это он и есть».

Господин Миртлфорд не пожалел даже десяти фунтов стерлингов на приобретение шестиметровой тухлятины, которую счел совершенно уникальной. Но сделка явно была не слишком удачной: на фото, которое он сделал, можно весьма ясно различить звездчатую структуру позвонков: они определенно принадлежат акуле. В силу отсутствия зубов и образчиков кожи невозможно с точностью определить вид, к которому она принадлежит, но поскольку и размеры ее не были необычны, то и приезд специалиста не оправдал бы себя.

В 1962 году некий господин Леон Дюкуро сообщил, что десять лет назад, в одно февральское воскресенье, на берег Энде вынесло морское чудовище 5 метров в длину. У него был, как рассказывали, «вид совершенно доисторического животного»: шея плезиозавра и коричневое тело, в некоторых местах покрытое овальными чешуйками, плюс четыре сплюснутые короткие лапы, как у тюленя или морской черепахи.

Маленький набросок, сделанный — увы! — по памяти и по прошествии стольких лет, дополнял это сбивающее с толку описание.

В день находки обитатели курорта, редкие в этот сезон — в основном это были владельцы гостиниц, — были поражены необычным видом зверя, который не казался слишком разложившимся. Кто-то позвонил в Музей моря в Биарице и попросил направить эксперта, чтобы идентифицировать находку. Но получил следующий ответ:

«Нас не интересуют мертвые животные. Мы занимаемся только живыми рыбами».

Еще один звонок, на этот раз настойчиво подчеркивающий необычный вид зверя, — и точно такой же ответ.

В довершение ни у кого из знакомых господина Дюкуро не было фотоаппарата. В понедельник он был занят на службе, а во вторник, когда он вернулся, чтобы еще раз осмотреть труп и, возможно, отрезать значительный его кусок, то обнаружил, что останки уже зарыты стараниями дорожных рабочих. Трое мужчин так озаботились этим вопросом, что даже одолжили быков у одного из местных обитателей, чтобы перетащить огромного зверя, который весил около 2 тонн, в специально вырытую яму. Разложение на открытом воздухе такой массы поставило бы перед курортом серьезные гигиенические проблемы.

Подобная ситуация, увы, совершенно обычна для такого рода дел.

В январе 1962 года газета «Уэст Франс» объявила под заголовком «Неужели: морской змей из Сен-Жан-де-Монт?», что в этой области, недалеко от берега Демуазелль, были найдены останки таинственного морского животного.

«Речь идет о звере цилиндрической формы, диаметр которого сложно определить (около 40 сантиметров ) точно из-за того, что оно прогнило и было частично сожрано крабами.

Его длинное тело простирается почти на 8 метров, голова и хвост оторваны. Его позвонки огромны: 25 сантиметров диаметром и пятнадцать толщины, они необычайно гибки (sic!) и уменьшаются к хвосту.

Все это заставляет предположить, что полная длина тела могла достигать и 15 метров и что в нашем распоряжении только один его обрубок».

Статья была иллюстрирована фотографией двух девочек, держащих один из этих огромных позвонков на фоне всей кучи. Подпись сообщает, что «позвонок почти так же велик, как голова ребенка». В то же время очевидно, что упоминание диаметра 25 сантиметров — явное преувеличение.

В конце статьи добавлено, что «Господин Амелино, владелец ресторана, вырезал с дюжину позвонков, чтобы сделать из них пепельницы и направить несколько образцов в Музей заморских владений Франции, в Венсан».

Так как позвонки на фотографии своей звездчатой формой ясно свидетельствовали о принадлежности зверя к хрящевым, речь явно шла об очередной гигантской акуле, полинявшей до состояния морского псевдозмея…

Впрочем, специалисты заинтересовались этим случаем из-за большой величины позвонков на фотографии. Конечно, они не были 25 сантиметров в диаметре, но тем не менее казались ненормально крупными. Для очистки совести они связались с господином Амелино, который сообщил некоторые новые сведения.

Животное вынесло на берег 24 декабря 1961 года в состоянии далеко зашедшего разложения. С помощью мясницкого ножа господину Амелино удалось вырезать дюжину позвонков, которых, по его словам, всего было шестьдесят. Раздав большую часть, он оставил себе три в формалине для сохранности.

«Я могу сообщить вам размеры тех, которые находятся на моем столе: 15 сантиметров в ширину, 12 — в высоту и 45 по окружности».

Таким образом, в факты, изложенные газетой, закралась ошибка — или намеренное преувеличение? Но от этого размеры позвонков не стали менее впечатляющими. Они соответствовали принадлежавшим зверю из Стронсе. Однако известный криптозоолог доктор Эйвельманс убедился, на примере экземпляра всего 7, 5 метра, выброшенного на берег Ирландии 4 августа 1934 года и ставшего частью коллекции Королевского института естественных наук Бельгии, что гигантская акула и средних размеров уже обладает позвонками 15 сантиметров диаметром.

Не следует думать, что этот длинный список разочарований служит одной цели — показать, как бессмысленно для зоолога волноваться по поводу сообщений о находках морского змея. Ведь далеко не всегда речь идет о крупной полусгнившей акуле.

А что, если когда-нибудь настоящий морской змей — огромное, еще никем не классифицированное животное — испустит последний вздох на каком-нибудь берегу и будет лежать, никем не замеченный, и только «невежественные рыбаки» будут удивляться его диковинному виду, и только морские птицы — терзать его плоть, и одни лишь волны станут препираться над его драгоценными костями?

ГЛАВА ПЯТАЯ Американский период (1817 — 1847), или Морской змей опороченный, но принятый наукой

В день, когда природа морского змея будет наконец определена однозначно, многие страны, вероятно, начнут оспаривать честь считаться первыми, кто поверил в его существование, и выискивать способы обессмертить своих сыновей, которые и прежде относились к нему без общей недоверчивости. Думается, Северная Америка наверняка выдвинет кандидатуру натуралиста по имени Джон Джосслин, который еще на заре колонизации Северной Америки поделился в своих очерках занятными сведениями. В документе, озаглавленном «Сообщения о двух путешествиях по Новой Англии» (1674), можно найти самые старые из известных ссылок на появление в американских водах, чуть к северу от Бостона, нашего подопечного:

«Мне рассказывали, — отмечает доктор Джосслин в записи от 1639 года, — что морской змей повадился плавать у одной скалы мыса Энн; когда он показался рядом с судном, на борту которого были два индейца и несколько англичан, то последние вознамерились напасть на змея и застрелить его, но индейцы предупредили, что если им не удастся убить его сразу, то их жизни будет угрожать большая опасность».

Этот текст даже возвышает Джосслина до звания первого описателя морского змея по другую сторону Атлантики. Однако тут стоит вспомнить ответ знаменитого юмориста Уилла Роджерса, в жилах которого текло немало индейской крови, одному типу, который постоянно кичился древностью своих американских корней:

— Вы, может быть, не знаете, — говорил этот педант, — что мои предки приплыли сюда с пилигримами на «Мэйфлауэр»?

— Вот как? — мягко отвечал Роджерс — Что ж, а мои поджидали их на берегу.

Само собой разумеется, что веру в морского змея первые американцы позаимствовали у индейцев. И сейчас в фольклоре многих племен можно найти след гигантского змея. Даже у индейцев из глубины континента, например у кри юго-востока, алгонкинов, ирокезов и онодагов северо-востока и оджибвеев из области озера Верхнего, ходили странные легенды об огромных змеевидных существах, которые проживали в великих озерах и реках. Но, согласно преданиям гуронов из области, расположенной между озерами Онтарио и Гурон, огромный змей, которому они поклонялись под именем Ангуб, водился не только в пресной воде, но и в морской. Прибрежные племена считали, что змей — исключительно морской житель. Шинуки из Британской Колумбии дали морскому змею, который жил, по их словам, в проливе, отделяющем остров Ванкувер от континента, имя Хиачукалук.

В фольклоре американских индейцев описания озерных и морских чудовищ так часто наделены чертами совершенно фантастическими, что, по зрелом размышлении, лучше всего опираться на свидетельства колонистов и их потомков. Впрочем, и их наблюдений в этой области было так много, что уже к середине XVIII века мало-помалу составился набор достаточно точных примет местного морского чудища. В это время центр интереса к занимающей нас проблеме переместился из Норвегии в Америку. Огромный поток свидетельств понесся вдоль атлантических берегов будущих Соединенных Штатов и Канады. Надо думать, условия в прибрежных водах между мысом Гаттерас и Новой Землей морские змеи сочли для себя самыми приятными. Насчитывается около ста тридцати случаев появления подобных существ в этом районе: девять десятых из них относятся к одному столетию, между 1777 и 1877 годом, то есть ко времени первого века независимости Соединенных Штатов. Такое огромное количество сообщений с берегов Новой Англии, в особенности из Мэна и Массачусетса, очевидно, можно объяснить только тем, что нашим чудовищам эти края пришлись особенно по душе.

Рис 6. Флотилия Спилбергена у Акапулько, 1620 год. На переднем плане — морское чудовище

АМЕРИКАНСКИЙ БРАТ СКАНДИНАВСКОГО МОРСКОГО ЧЕРВЯ

Едва ли можно рассчитывать извлечь что-либо полезное из дюжины упоминаний о визитах, зарегистрированных в крае вдоль восточного побережья Северной Америки в течение второй половины XVIII столетия. Даты большей частью неясные; в четырех случаях не дано ни одной конкретной детали внешности зверя; в трех других не упоминается точно место происшествия. Однако укажем, что две трети встреч произошли в море у Мэна, большая часть относилась к заливу Пенобскот, а немалое их число — к Брод-Бей, на полпути к Портленду.

Вот образец наиболее подробных наблюдений, которые дал капитан фрегата «Бостон» Джордж Литл:

«…в мае 1780 года мы встали на якорь в Раунд-Понд, Брод-Бей. Наше судно было военным и несло охрану побережья. На заре я заметил большого змея, или чудовище, которое проникло в бухту и теперь плавало на поверхности. На судне было достаточно людей и оружия. Я лично спустился в шлюпку и бросился преследовать змея. Когда матросы подгребли к нему метров на тридцать, я приказал открыть огонь, но едва мы приготовились, как змей нырнул под воду. Он был не меньше четырнадцати-пятнадцати метров в длину, думаю, сантиметров сорока в диаметре в самом толстом месте; его голова, которую он держал над водой в метре двадцати или полутора, была чуть меньше человеческой. Во всем он походил на обычную черную змею».

По удивительному совпадению некоторых описаний мы узнаем, что в те дни некие животные, похожие на обыкновенного черного ужа (Coluber constrictor), только гораздо крупнее, нередко наведывались в прибрежные воды Мэна.

В 1787 году некий господин Крокет наблюдал двоих сразу, одного большого и другого поменьше, в бухте Пенобскот, в окрестностях Фокс-Айленд и Лонг-Айленд, а десятью годами позднее два обитателя первого из этих островов тоже видели плывущую пару. Надо признать, что подобные наблюдения крайне редки: за всю историю встреч с морским змеем их насчитывается не более дюжины.

Раз морские змеи скрещиваются и размножаются половым путем, как и все остальные позвоночные — а это почти совершенно точно, — то они должны быть разных размеров. Из каких-то двенадцати американских упоминаний, датируемых второй половиной XVIII века, только две трети дают оценки приблизительных размеров встреченных существ. Конечно, некоторым преувеличением кажется длина у змея — 90 метров, данная английскими солдатами, участвовавшими в штурме Багадуза и, без сомнения, опьяненными возбуждением, которое сопутствует всем сражениям. Большая часть других свидетельств единодушно оценивают длину существа в пределах от 40 до 60 футов, то есть 12 — 18 метров. Уместно здесь вспомнить и то, что обычно жители Мэна считаются в Соединенных Штатах людьми исключительно молчаливыми и имеющими склонность к преуменьшениям: южане ведут себя совершенно противоположным образом. Только капитан Элеазар Крэбтри не заслужил такой репутации. В 1793 году, сразу после своей встречи с животным, он сообщил, что его длина была футов 55 — 60, но через несколько десятков лет он снова был спрошен о чудовище: теперь размеры уже были 100 футов ; видимо, по его мнению, время растягивает. Но еще один замечательный свидетель, к показаниям которого мы еще вернемся, подтвердил, что подобная величина вполне вероятна и даже может быть большей: от 30 до 45 метров !

Многие очевидцы подчеркивают, что существо, которое они приняли за змея, держало голову поднятой над водой на метр двадцать сантиметров или метр пятьдесят сантиметров; некоторые даже говорят о высоте в 2 — 3 метра. А те, которые удосужились оценить на глазок максимальный диаметр видимой части животного, указывают на величину в 15 — 22 дюйма, то есть от 38 до 55 сантиметров: «с бочонок» — это обычное сравнение.

Наконец, господин Крокет, который видел одновременно двух таинственных животных, уточнил, что «их движение в море напоминало вертикальную ломаную, но никак не горизонтальную линию», в чем можно усмотреть сходство с волнообразными вертикальными движениями Се-Орма, морского червя древних скандинавских авторов, Это было подтверждено двумя молодыми людьми с Фокс-Айленда, которые заявили, что встреченные ими змеи «двигались вверх-вниз». Эта черта настолько необычна, что становится странно, как она может быть отнесена к морским животным с разных сторон океана. Ведь морской змей Понтоппидана и его коллега из Америки вели себя совершенно одинаково. Может быть, это ошибка?..

ЦЕННЫЕ ДАННЫЕ КОММОДОРА ПРЕБЛА

Среди сообщений этой эпохи есть одно, которое, невзирая на свой очевидно преувеличенный характер, заслуживает особого внимания, так как связано с именем одного из самых уважаемых в только зародившемся американском флоте человека, коммодора Эдварда Пребла. И подвергать сомнению подлинность этого документа нет никаких оснований.

В 1779 году, в самый разгар Войны за независимость, Пребл, которому тогда было всего восемнадцать лет, был приписан в чине лейтенанта к двадцатишестипушечному фрегату «Защитник» под командованием капитана Джона Фостера Уильямса. В июне, после сражения с английским судном «Адмирал Дафф», которое случайно взорвалось, командиром корабля был получен приказ присоединиться к эскадре, брошенной против вражеской группы, расположившейся в бухте Пе-нобскот.

Как раз во время его вахты (рассказывал Фенимор Купер, которому мы обязаны биографией этого блестящего морского офицера) случилось значительное происшествие, записанное им в отчет. По словам Пребла все было так:

«Защитник» встал на якорь в одной из бухт восточного побережья, название которой я позабыл, чтобы наблюдать за медленным передвижением эскадры. Погода была ясная и тихая, когда вдруг рядом с судном появился огромный змей. Животное неподвижно покоилось на воде…»

Понаблюдав его некоторое время через подзорную трубу, капитан Уильяме приказал Преблу отправиться на шлюпке с вооруженными людьми к зверю и попытаться его уничтожить или, по крайней мере, приблизиться насколько это будет возможным. Лодка была двенадцативесельной и имела пушку на носу, кроме того, вся команда была вооружена для абордажа. Пребл отплыл от судна и направился к чудищу. Как только шлюпка начала приближаться, змей поднял голову метра на три от поверхности и огляделся вокруг. Затем стал медленно удаляться от них. Пребл приказал догнать его, люди налегли на весла и, когда животное оказалось на достаточном расстоянии, в него выстрелили из пушки. Удар ядром только подстегнул зверя, и скоро он исчез из виду.

Невероятно, но впоследствии Пребл упоминал об этом происшествии только несколько раз в кругу своих близких друзей. Это был человек немногословный, и, вероятно, он стыдился рассказывать о вещах, истинность которых большинство людей поставило бы под сомнение; самолюбие не давало ему слишком распространяться на эту тему. Если вспомнить, что Пребл умер (1807) задолго до того, как слухи о похожем звере, ходившие по стране, появились на свет, то его сообщение приобретает особую достоверность. Пребл утверждал, что, по его мнению, виденный им змей был длиной от 30 до 45 метров и гораздо толще бочонка.

Подобная величина кажется чрезмерной, но она согласуется с сообщением другого морского офицера, который рассказывал Фенимору Куперу о своей встрече с чудищем спустя двадцать лет:

«На этот раз змея видели совсем вблизи, и в течение долгого времени, он даже проскользнул под судном, нырнув в воду и дав возможность получше себя рассмотреть. Рассказчик говорит, что в звере было метров сорок пять, даже не тридцать, и что толщиной он был как раз с винную бочку».

Великий Фенимор Купер под видом комментариев к пересказанному записывает следующие слова, полные мудрости и иронии:

«Видимо, в самой природе человека присутствует какая-то сила, которая мешает признать, что другие могли случайно увидеть то, что ускользнуло от его собственного взгляда. Путешественников всегда порочили и осмеивали просто потому, что они сообщали о фактах, которые выходили за рамки обычного опыта; и выражение „сказки путешественников“[3] обязано своим появлением более всего упорной зависти, а не осторожности в оценке возможных преувеличений».

КОНТУРЫ МОРСКОГО ЗМЕЯ ПРОЯВЛЯЮТСЯ ЯСНЕЕ

Итак, в XVIII веке, впрочем, как и в начале следующего, сообщения о появлениях морского змея воспринимались все еще с большим скептицизмом. Надо сказать, что люди, которым посчастливилось его наблюдать, были по большей части старыми морскими волками, которых подозревали в жуткой суеверности, или же рыбаками, о которых сложилась репутация самых отъявленных хвастунов и лгунов.

В 1817 году дело приняло совсем другой оборот. Тем летом такое количество народу, и среди них многие заслуживающие доверия люди, видело, как морской змей курсировал вдоль массачусетского побережья, что американский научный мир взволновался. Самым внимательным взглядом зоологи просмотрели все сообщения прошлого столетия, и особенно 1802 года — от одного хорошо известного в Мэне миссионера, преподобного Абрахама Каммингса, который в течение долгого времени наблюдал этих чудовищ, иногда находясь в каких-нибудь пятидесяти метрах от них, когда плавал с острова на остров по своим обязанностям, в сопровождении супруги, дочери и юной родственницы. Все три женщины подтверждали его наблюдения.

До определенного момента преподобный Каммингс отказывался верить в существование морского змея, о котором сообщали ему со всех сторон люди из его паствы. На этот раз, убежденный весьма решительным образом, он принялся рассказывать о своей встрече буквально всем, и вскоре слухи достигли ушей преподобного Александра Маклина, который проявил к ним живой интерес и попросил коллегу поведать более подробно о своем замечательном приключении. Каммингс ответил ему письмом, которое было предоставлено секретарю Американской академии искусств и наук. Но прежде чем опубликовать, его положили пылиться в ящик, откуда не извлекали до самого 1820 года. Выберем самый замечательный отрывок:

«Мы видели этого необычайного монстра в один из дней июля 1802 года, по пути в Белфаст, когда проплывали между мысом Росой и Лонг-Айлендом. Именно у этого острова мы заметили его в первый раз. Поначалу я решил, что это косяк рыбы с тюленем во главе, и очень изумился, видя, что тот высовывается из воды намного больше, чем обычно; но когда существо подошло поближе к нашей лодке, то очень скоро мы поняли, что перед нами — нечто единое, одно животное змеевидной формы. Я также заметил, что его способ передвижения в воде совершенно совпадает с описанным некоторыми жителями Фокс-Айленда, которые ранее видели похожее существо, что подтверждало правдивость их рассказов. Это создание плыло не как змей — извиваясь горизонтально, но опуская и поднимая части своего тела. Также весьма вероятно, что оно никогда не отваживается приблизиться к земле и что вода — это его родная стихия. Голова этого животного была значительно больше лошадиной и по форме была сходна со змеиной. Нам показалось, что длина его тела больше двенадцати метров. Голова и все то, что открывалось нашим глазам, были синеватого цвета, исключая черные круги вокруг глаз. Вначале скорость была весьма скромной, но когда он нас покинул, отправившись в сторону открытого моря, то поплыл с огромной быстротой».

Преподобный Маклин показал это письмо своему коллеге Олдену Бредфорду из Уискассета, который, в свою очередь, не замедлил написать самому очевидцу, задав среди прочих и такой вопрос: а не принял ли он за чудовище стаю морских свиней, плывших гуськом? На что преподобный Каммингс простодушно ответил:

«Разве кому-нибудь приходилось видеть, как пятьдесят или шестьдесят морских свиней следуют друг за другом правильной линией, да так, что находящиеся в хвосте не больше трески или макрели и только первый из всех них поднимает голову? А кто видел у дельфина или кита голову змеи? Мы наблюдали, как животное плыло от Лонг-Айленда до самого мыса, покуда оно не исчезло. Его голова и шея все время были над водой. А кто видел, чтобы дельфин проплыл такое расстояние, ни разу не погрузившись?»

Если сомнения преподобного Бредфорда были вполне законны, то уточнения, данные его респондентом, свели их к нулю. Нет такого тарана, который способен пробить врата недоверчивости, и поэтому это несостоятельное и простецкое объяснение еще часто возникало в дальнейшем, несмотря на протесты всех тех, кто видел, как чудовище в течение долгого времени держало голову над водой.

Что же касается необычного способа передвижения змея — вертикально изгибаясь, — то преподобный Каммингс в ответе на то же письмо внес одно добавление в свои наблюдения, коим выказал критичность собственного ума:

«Я не совсем уверен, что это движение было вверх-вниз: все, что мы можем сказать, это что нам так показалось (так как животное наблюдал не я один, а еще три человека). Может статься, что на самом деле его движения были горизонтальны».

Эта волнообразность движений в вертикальном плане, безусловно, одна из самых поразительных черт морских змеев из Норвегии и Новой Англии. Она упоминается почти всеми свидетелями. Немного людей в Америке читали Понтоппидана, и весьма маловероятно, что различные наблюдатели влияли друг на друга или находились под впечатлением древних писаний. Например, некий У. Ли, который в 1805 году видел одного из таких змеев (по его суждению, шестидесяти метров в длину) у Кап-Бретон и Новой Земли, сообщил, что тот плескался в воде «как куча коленчатых бугорков». Видевший одного монстра в 1815 году с высоты скалы на Кэйп-Коде капитан Элкана Финней дает очень схожее описание, но более подробно:

«…Тогда он бросился с ужасной быстротой ко мне с юга и мчался до тех пор, пока не оказался со мной на одной линии, потом остановился и застыл неподвижно на поверхности воды. Благодаря этому мне удалось разглядеть его хорошенько с помощью подзорной трубы, на расстоянии в четыреста метров. В такой неподвижности он напоминал связки бакенов. Я видел, быть может, тридцать или сорок выпуклостей или горбов, которые все были размерами примерно с бочонок. Голова, кажется, была в метр восемьдесят — два сорок длины, а на том месте, где шея переходила в туловище, она была толще всего тела. Кверху она утончалась, пока не достигала размеров лошадиной головы. Я не смог различить рта. Но на том, что я полагал нижней челюстью, находилась беловатая полоса, шедшая по всей голове и шее, по крайней мере в той части, что виднелась над водой. В таком положении он целиком простирался метров на тридцать — тридцать шесть. Тело ниже плеч вроде было одинаковой толщины. Я не видел ни одной части животного, которую можно было бы принять за хвост, из чего заключил, что мне открыта не вся длина. Он был темно-коричневого или черного цвета. Мне также не удалось обнаружить ни его глаз, ни гривы, ни жаберных щелей, ни дыхательных дыр. Я не видел ни плавников, ни лап. Животное не издавало звуков и, кажется, совсем не было встревожено моим присутствием. Оно покоилось неподвижно на воде в течение пяти минут как минимум».

Итак, даже во время отдыха морской змей имеет вид «связки бакенов», и эта необычная черта совсем необязательно связана с волнообразным движением. Когда — как в приведенном отрывке — шарики многочисленны и тесно нанизаны, то, очевидно, речь идет о горбах. Это не могут быть извивы тела, иначе бы шарики казались отстоящими друг от друга гораздо дальше и, следовательно, малочисленней. А это уже кое-что. Само собой разумеется, животное и с покрытой горбами спиной вполне может делать вертикальные извивы.

На следующий день после своих наблюдений капитан Финней провел немало времени, пытаясь углядеть чудовище снова. И когда задул ветер, странное животное опять появилось. На этот раз он смотрел на него в течение пары часов: змей нырял, исчезая на пять — десять минут под водой. Капитан заключил, что тот ловит рыбу, и поэтому ничего странного не было в том, что в конце концов змей отправился именно в бухту Уоррен, где водились в изобилии все виды: и макрель, и сельдь, и другие.

МЕСЯЦ В БУХТЕ ГЛОЧЕСТЕРА

Подробное свидетельство капитана Финнея, как и преподобного Каммингса, оставались незамеченными до 1817 года, когда все население массачусетского побережья стало, как кто-то выразился, Sea-Serpent conscious, то есть поверившими в морского змея. Осталось множество свидетельств очевидцев обо всех забавах змея тем летом в заливе Массачусетс и его ближайших окрестностях.

6 августа 1817 года две женщины видели, как в порт Кэп-Энн, который простирался к северу от Глочестерского рейда, заплыл морской монстр, напоминавший огромного змея. Мало кто обращал внимание на их взволнованную болтовню, истинность которой подтвердили еще несколько рыбаков, но уже через неделю целая толпа, в которую затесались и люди, известные своей честностью и здравомыслием, повидала в разное время подозрительное животное недалеко от того места, где эта история начала свое волнующее странствие по всему краю.

10 августа моряк по имени Амос Стори заметил его у самого берега, рядом с островком Тен-Паунд, в центре хорошо защищенного от океана Глочестерского рейда.

12 августа морской агент Соломон Аллен наблюдал из своей лодки нечто подобное, и зрелище повторилось на следующий день, причем длилось чуть ли не целые сутки. Он утверждал, что видел существо и в третий раз, 14 августа, и теперь уже никто не мог обвинить его в хвастовстве и невоздержанности на язык, поскольку теперь еще двадцать или тридцать человек присутствовали при появлении монстра. Среди них мировой судья Глочестера, почтенный Лонсон Нэш. В тот же день четыре вооруженных суденышка бросились преследовать чудовище, и корабельный плотник Мэттью Гаффни, без колебаний приблизившись к нему метров на десять, выстрелил почти в упор из мушкета в голову, впрочем безрезультатно.

Теперь не оставалось никаких сомнений: невероятный морской змей, ужас древних мореплавателей, повадился на Глочестерский рейд! Линнеевское общество Новой Англии решило срочно собрать заседание в Бостоне и назначить комиссию по расследованию, которой предстояло прояснить это дело. 19 августа комиссия была сформирована из тщательно отобранных членов общества: судья, почтенный Джон Девис, врач доктор Джекоб Бигелоу и натуралист Френсис Грей. Первой заботой этих господ была просьба к судье Нэшу немедленно собрать под присягой свидетельства всех тех, кому посчастливилось наблюдать чудовище.

Тем временем животное продолжало свои явления: во всяком случае, выстрел из мушкета совсем не отвадил его от рейда Глочестера. 15 августа купец по имени Джеймс Мэнсфилд видел его в каких-нибудь 180 метрах от берега. 16 августа зверя наблюдали с берега полковник Т. М. Перкинс и его друг мистер Ли. 17 августа еще четыре человека оказались в числе очевидцев: трое вышли в море в момент появления и приблизились к монстру настолько, что могли бы коснуться его веслом, а четвертый находился в самом порту. 18 августа животное долго созерцали два пассажира лодки. августа одна женщина заметила некий предмет на расстоянии 800 метров, который показался ей поначалу стволом дерева, выброшенным к восточной оконечности островка Тен-Паунд: предмет покоился частью на скале, а частью в воде. Заинтригованная, она схватила подзорную трубу, и тогда перед ее глазами предмет задвигался. В этот момент какие-то домашние хлопоты помешали ее наблюдению, а когда она возвратилась, то предмет исчез. Любопытно, но из другого, совершенно независимого источника мы узнаем, что в этот же день пара, катавшаяся в экипаже вдоль рейда, ясно видела морского змея, лежавшего на беловатом песке пляжа в 1, 5 метра от кромки прозрачной воды. августа, на заре, уже известный нам моряк Амос Стори еще раз разглядел монстра, очевидно вздремнувшего на воде. В течение нескольких последующих дней команды многих каботажных судов видели змея в открытом море, в некоторых случаях даже не зная, что нечто подобное наблюдалось много раз с земли. Следовательно, о коллективном самовнушении речи идти не может. О морском змее в 3 километрах к востоку от оконечности Кэп-Энн сообщил 28 августа капитан шхуны «Лаура» Сьюэлл Топпан и два его матроса, направлявшиеся из Ньюберипорта в Бостон. И до самого конца августа его видели то там, то здесь в окрестностях Кэп-Энн, в частности таможенники с судна береговой охраны, то есть люди, которых, как известно, не надуешь. Наконец, вполне возможно, что то же самое животное заметили дважды, 3 и 5 октября, в проливе Лонг-Айленд, почти у самого Нью-Йорка! 

РАССЛЕДОВАНИЕ КОМИССИИ ЛИННЕЕВСКОГО ОБЩЕСТВА

Почтенный Лонсон Нэш выполнил свои обязанности судьи в естественно-научной области с такой ловкостью и добросовестностью, какую можно было только ожидать от профессионального магистрата. Не откладывая дел в долгий ящик, он опросил по отдельности разных свидетелей, особенно обращая внимание на то, чтобы они не беседовали раньше друг с другом о содержании своих показаний. Чтобы сам следователь не влиял на других свидетелей, он сначала требовал, чтобы они рассказывали о том, что видели, своими словами. Чтобы постоянно классифицировать показания, судья Нэш предлагал им особую анкету, вопросы которой были основаны на стандартном списке, присланном комиссией Линнеевского общества. Пункты, которые следовало уточнить всем очевидцам, были следующие:

1) Когда вы увидели это животное в первый раз?

2) Сколько раз и в течение какого времени вы его видели?

3) В какую часть суток?

4) На каком расстоянии?

5) На какой близости к берегу?

6) Каков был его внешний вид?

7) Оно двигалось или отдыхало?

8) С какой скоростью животное перемещалось и в каком направлении?

9) Какие части животного поднимались из воды и насколько?

10) Казалось ли оно суставным или змеевидным?

11) Если оно извивалось, то изгибы были вертикальными или горизонтальными?

12) Сколько определенных частей тела высовывалось из воды одновременно?

13) Каковы были его цвет, длина и толщина?

14) Казался ли он гладким или шероховатым?

15) Каковы были размеры и форма головы; были на ней уши, рожки или другие отростки?

16) Опишите его глаза и рот.

17) Были ли у животного жабры или дыхательные отверстия ив каких местах?

18) Были ли у него плавники или лапы и в каких местах?

19) Были ли у него грива или волосы и где?

20) Как оканчивался его хвост?

21) Издавало ли оно какие-нибудь звуки?

22) Как вам показалось, животное преследовало кого-то, пыталось убежать или наблюдало за чем-то?

23) Видели ли вы одно животное или больше?

24) Кто видел его вместе с вами?

25) Сообщите другие примечательные факты.

Восемь подробных протоколов были составлены в Глочестере, а три других — в Бостоне. К ним следует прибавить личные воспоминания и комментарии почтенного Лонсона Нэша, одновременно и судьи и свидетеля, сообщение преподобного Уильяма Дженкса по поводу наблюдений в 1802 году его коллеги Каммингса и отчеты о четырех других появлениях морского змея в Новой Англии прошлого века, а также два других документа: подробный рапорт капитана Элканы Финнея о его встрече в 1815 году и, наконец, старинный текст епископа Понтоппидана.

Словом, комиссия Линнеевского общества предприняла расследование, начиная с того момента, до которого его довел больше чем полвека назад ученый скандинавский прелат, и на этот раз методы изучения соответствовали требованиям современного им научного поиска. В качестве примера приведем здесь одно из собранных показаний, оказавшееся примечательнее всех прочих и, на наш взгляд, живописнее других:

«Я, нижеподписавшийся, Мэттью Гафни, Глочестер, графство Эссекс, по профессии корабельный плотник, даю следующие показания и заявляю, что:

14 августа 1817 года, между четырьмя и пятью часами пополудни, я видел странное морское животное, напоминающее змея, на рейде указанного порта Глочестера. Я находился в лодке, метрах в десяти от него. Его голова была побольше бочонка в четыре галлона (около 15л), тело было толщиной с бочку в баррель, а длину я оцениваю по меньшей мере в двенадцать метров, одной той части, которую можно было видеть. Верх головы был темного цвета, а низ казался почти белым, как и видимая часть живота длиной около метра. Я полагаю, что и весь живот был белым.

Я выстрелил в него в тот момент, когда находился ближе всего. У меня был хороший мушкет, который я всегда держал в порядке. Я целил в голову, и думаю, что попал. Сразу же, как только я выстрелил, он повернулся в мою сторону и, как показалось, двинулся на меня, но нырнул в воду и, проскользнув под лодкой, появился только через сотню метров от того места, с которого исчез. Он нырял не головой вниз, как рыба, а, казалось, пускался сразу на дно камнем.

Мой мушкет стреляет пулями в одну восемнадцатую фунта ( 25 г ), и думаю, что никто в городе не побьет меня в меткости. Я видел животное еще несколько раз, но никогда так хорошо, как в тот день. Его движения были вертикальны, как у гусеницы».

Зарегистрировав это заявление, судья Нэш задал свидетелю ряд вопросов:

Вопрос:С какой скоростью он двигался?

Ответ:Ясказал бы — миля за две или три минуты, по меньшей мере (от 35 до 55 км/ч ).

В.: Он был гладким или шероховатым?

О.: Мне показался гладким, когда я целился в него, но я этого не утверждаю точно. Просто у меня возникло такое ощущение.

В.: Быстро ли он поворачивался, и если да, то какую принимал при этом форму?

О.: Он поворачивался быстро, и сначала это выглядело, как скоба, но потом голова приблизилась очень сильно к хвосту, и в тот момент, когда они стали параллельны, то, казалось, почти соприкоснулись.

В.: Показался ли он напуганным после вашего выстрела?

О.: Нет, он продолжал играться, как и прежде.

В.: Кто находился в лодке вместе с вами, когда вы стреляли в змея?

О.: Мой брат Даниель и Августин Веббер.

На этом опрос заканчивается, после чего свидетель клянется на Библии в правдивости всех своих показаний.

Что касается подобия стилей различных свидетельств, оно объясняется тем, что кто-то один — судья Нэш или, быть может, его секретарь — записывал их после всего рассказа. Но замечания и подчас строгая критика, следующие за некоторыми показаниями, удостоверяют, что магистрат ничуть не пытался искусственно согласовать сообщения. Между ними существуют неоспоримые расхождения и даже кое-какие противоречия, но только в том, что касается деталей. В общем, значительная часть свидетелей — — людей самой разной культуры, таких, как законники и рыбаки, священники и капитаны суденышек, военные в отставке и ремесленники, торговцы и конторщики, — проявляют удивительное единодушие, что позволяет очертить основные приметы виденного ими существа.

ПРИМЕТЫ ЧУДОВИЩА

По своему внешнему виду монстр из Глочестера весьма походит на огромного змея. Часто оказывается, что кожа у него гладкая: темно-коричневого цвета, почти черного, иногда иссиня-черного, кроме нижней части тела, которую большинство определило как беловатую. Некоторые свидетели упоминали также пятна и полоски, отличные по цвету, более светлые на темных местах.

Животное, судя по всему, достигало длины от 12 до 15 метров в той части, которая высовывалась из воды, а в целом, без сомнения, измерялось 20 метрами. Видимая часть была толщиной от 25 до 30 сантиметров. Почти всегда животное держало голову поднятой над водой на высоте от 15 до 30 сантиметров, но никогда — в метре или двух, как у морских змеев, встречавшихся у побережья Мэна.

Он, казалось, двигался, извиваясь вертикально. Но кроме того, когда скользил по поверхности, можно было видеть множество маленьких горбов, число которых варьируется в разных показаниях от десятка до нескольких десятков. Когда же он не двигался, то и тогда оставался искривленным, хотя спина становилась гладкой. Существо должно было обладать необыкновенной гибкостью в горизонтальном плане, потому что было способно гнуться наподобие булавки. Когда зверь нырял, то делал это внезапно, идя вниз, как камень.

По всей видимости, он передвигался с большой быстротой: половина свидетелей оценивают скорость в пределах 35 — 55 километров в час, а некоторые — в 65 — 75 и даже в 110 километров в час! Заметим, что большие китообразные обычно путешествуют со скоростью 30 километров в час, но могут на коротких дистанциях ускоряться до 40, а кит-полосатик — до 48 километров в час. Майор Гевин Максвелл убежден, что косатки, когда им необходимо, разгоняются до 30 узлов — следовательно, до 55 километров в час. Быстрее их только рыбы, например, рыба-меч, способная развивать скорость до 100 километров в час.

Что касается анатомических подробностей морского чудища из Глочестера, то его уплощенная голова описывалась подобно змеиной или голове морской черепахи. Никому не удалось различить глаза. Один из очевидцев видел зияющую пасть, а другой — как из головы высунулся длинный отросток, вытянутый и остроконечный, который мог быть языком. Никто не заметил ноздрей, жаберных щелей или гривы.

Животное не казалось обеспокоенным присутствием лодок, но в то же время ничем не выказывало своей агрессивности. Оно было весьма миролюбиво и, видимо, питалось рыбами типа сельди.

Во всем этом никак нельзя углядеть ничего фантастического, ничего, что могло бы объясняться безудержным воображением. На самом деле, единственное свидетельство, которое весьма разнилось от остальных, принадлежало Соломону Аллену. Морской агент исчислял длину таинственного пришельца в 24 — 27 метров, сравнивал его голову по величине с лошадиной и утверждал, что она поднималась на 60 сантиметров из воды. Он видел, как поднимались одновременно около пятидесяти бугров, образующих спину монстра. Но это лишь один из двадцати свидетелей, приведенных к присяге, который счел зверя столь большим, поэтому в отношении его можно предположить склонность к преувеличениям. С подобным же подозрением следует относиться к его категорическому утверждению — оно тоже никем не разделялось! — что кожа была грубой и чешуйчатой, а извивы тела при движении — горизонтальными. Без сомнения, это замечательные черты анатомии зверя, но очевидно, что они обязаны своим появлением предвзятому суждению о природе чудовища. В высшей степени невозможно, что Соломон Аллен наблюдал некое другое неизвестное животное, принадлежащее к иному виду.

Когда комиссия Линнеевского общества высказала свое собственное мнение по поводу сущности таинственного путешественника, то оказалось, что и ее членам была не чужда удивительная слепота Соломона Аллена, которая помогла им проигнорировать все, в общем единодушные, показания очевидцев и те выводы, которые можно было бы сделать на их основе.

Исходя из способа, которым животное поворачивалось, согласно описаниям, превращаясь в некую большую петлю, так, что при этом крайние части находились почти параллельно друг другу, можно заключить, что зверь не был повсюду одинаково гибким и что его грудная клетка сохраняла твердость, а все извивы объяснялись мягкостью и подвижностью хвоста. По одному этому можно подозревать, что речь идет не о настоящем змее.

С другой стороны, та легкость, с которой животное погружалось в воду и которую подчеркивают многие наблюдатели, может объясняться лишь наличием плавников или ласт, расположенных по бокам и скрытых под водой. Увы, никто не отметил у зверя подобных членов, что сразу показало бы несостоятельность гипотезы о гигантском морском змее.

Кроме уплощенной формы головы, тонкой шеи и длинного тела именно многочисленные выпуклости, отмеченные ниже головы как некие изгибы, заставили подозревать в глочестерском визитере змея, хотя на самом деле рептилии совершенно неспособны, из-за строения своего позвоночника, на подобные судороги. Волнообразное движение животного только увеличивало иллюзию, напоминая змеиное ползание, но в силу вертикальности этого движения его нельзя отнести к пресмыкающимся.

Нет, морской змей из Массачусетса явно не мог быть змеей. И если бы Линнеевское общество заметило это вовремя, то можно было бы избежать промашки, столь тягостно отразившейся на его репутации…

ВЕЛИЧИЕ И ЗАКАТ SCOLIOPHIS ATLANTICUS

Нетрудно представить, какой всплеск эмоций спровоцировали упорные появления в течение почти трех недель сказочного монстра на рейде Глочестера и в его окрестностях. Когда власти наконец уверились, что речь идет не о газетной «утке» и не о массовой галлюцинации, за голову зверя была назначена премия. Открыли подписку. Сумма, указанная в окончательном варианте, была так велика, что местные рыбаки, побросав все дела, бросились ловить чудовище. Обратились даже к китобоям Нантакета и попросили выслать двадцать самых славных гарпунщиков для борьбы с монстром. Но тот, видимо, забеспокоился из-за столь пристального интереса к его персоне и удалился в более гостеприимные воды.

Если неудачная охота на морского змея заняла много времени и стараний, то расследованию, проведенному по его поводу с такой мелочной тщательностью вначале, суждено было завершиться еще более плачевно.

Возникла мысль: а отчего монстр с таким упрямством кружит вдоль берега? Легкомысленно предположив, что речь идет о рептилии, эксперты из Линнеевского общества дали подобному поведению следующее логическое объяснение: как и морские черепахи, морской змей, вероятно, приплыл к земле, дабы отложить яйца. Местные энтузиасты бросились на поиски предполагаемого потомства. Стоит ли говорить, что они были безрезультатны.

Примерно через месяц после того как чудовище исчезло, двое мальчишек, игравших в поле у Лоблолли-Коув, на восток от Кэп-Энн, обнаружили маленькую черную змейку в метр длиной. Они подняли крик, на зов немедленно принесся их отец и с восторгом открыл, что у рептилии по всей длине спины — множество маленьких горбиков… точь-в-точь как у морского змея! Ведь все случилось в каких-то 50 — 60 метрах от моря. Набравшись храбрости и вооружившись внушительного вида вилами, крестьянин пронзил голову несчастного монстра. Позднее он был продан некоему Бичу, который хотел использовать его для показа за деньги. Но прежде славный малый отослал змея в Линнеевское общество, подчеркнув, что речь, должно быть, идет о юном морском змее, который вылупился из яйца, отложенного большим чудищем во время своего недавнего пребывания.

Комиссия приняла это предположение с невероятной легкостью, счастливыми глазами оглядела любопытную находку, которую тут же вскрыли и выполнили с нее несколько изящных анатомических рисунков для «Анналов» общества. Рисунки весьма ясно показывали неоспоримое родство малыша морского змея с черным ужом, весьма распространенным в этих краях, однако в конце концов было сделано такое заключение: речь идет о некоем родственном виде, который был окрещен Scoliophis atlanticus, или горбатый змей из Атлантики. Оставалось определить, принадлежит ли новооткрытая тварь к тому виду, гигантский представитель которого резвился на рейде Глочестера. Эксперты открыли дискуссию, запись которой заняла три с половиной странички в «Анналах», и вывели в итоге:

«Общество со всей решительностью, принимая во внимание, что оба животных сходны в стольких чертах, как основных, так и частных, а также ввиду того, что невозможно установить между ними никакого конкретного различия, кроме размеров, определяет их как двух представителей одного вида и считает возможным обозначать одним и тем же названием, до тех пор пока в результате более тщательного осмотра большого змея не будут выявлены какие-либо различия в строении, достаточно существенные, чтобы изменить данное определение».

Когда отчет комиссии Линнеевского общества Бостона достиг Европы, Дюкротэ де Бленвилль, профессор зоологии и сравнительной анатомии на факультете естественных наук в Париже, тотчас же опубликовал сообщение об этом в «Журнале физики, химии и естественной истории». Что более всего заинтересовало профессора в этом деле, так это открытие нового вида змей, «весьма отличных от прочих рептилий, с особенно необычным расположением позвоночника, ребер и способом передвижения, которые можно увидеть лишь у немногих или вообще ни у кого из других рептилий». На это Александр Лесуер, проживавший в это время в Бостоне, написал профессору, что он лично для очистки совести препарировал одну часть знаменитого Scoliophis atlanticus и нашел, что тот не что иное, как обыкновенный черный уж, искалеченный болезнью!

«…У меня нет никаких сомнений, — пишет Лесуер, — что это животное просто калека; может быть, его сильно ударили в молодости, и ущемленные части, оставшиеся такими навсегда, не смогли развиться дальше или, по крайней мере, развиться обычным образом, тогда как неповрежденные продолжали расти, как и должно, и доразвились совершенно нормально…»

Вы себе представляете, как порадовались все скептики, юмористы и другие насмешники? Все построение, возникшее в результате столь тщательного расследования, рухнуло под бурей смеха. Некоторые решили, что эксперты, виновные в столь грубой ошибке, были просто неспособны различить истинное от ложного и их следует признать простодушными жертвами мистификаторов, ясновидящих или болтливых пьяниц. Публика клялась, правда слишком рано, что больше ее не проведешь.

Однако Лесуер не довольствовался объявлением патологического характера сколиофиса. Он прибавил: «Что до знаменитого гигантского морского змея, чьим детенышем его посчитали, если он появится следующим летом, то я намерен лично его осмотреть».

С точки зрения общественного мнения дело было закрыто. Неизвестное животное, подозрительное с самого начала, стало объектом насмешек.

ВЕЛИКАЯ ДАТА: КРЕШЕИПЕ МЕГОФИАСА

Невзирая на все эти превратности судьбы, 1817-й стал праздничным годом для нашего героя. Кроме того, что его увидело столько людей, он именно в этот год получил то, что можно было бы назвать его дворянским титулом: научное имя. В 1817 году крупный франко-американский натуралист Константин Самюэль Рафинеск-Шмалыд опубликовал в «Америкэн мансли мэгэзин» описание зверя из Глочестера, для которого предложил новое родовое имя Megophias, то есть «Большой змей».

Статья, в которой фигурировало это название, была перепечатана в 1819 году в «Философишэн мэгэзин» под своим изначальным названием: «Рассуждение по поводу водяных змей, морских змей и морских змеев».

Дав обзор новых видов настоящих морских змей, последняя из которых достигала от 2, 5 до 3 метров, Рафинеск продолжал:

«Этот последний вид кажется мне самым крупным из морских змей, которых доселе осматривали натуралисты. Но экземпляры и гораздо больших размеров появлялись в разное время. Если бы у меня было свободное время просмотреть все сообщения путешественников и историков, то, без сомнения, я мог бы привлечь внимание ко многим из них, но приходится отложить эту тягостную работу, и я вынужден предупредить всех тех, кто собирается вести изыскания в данной области, об обманчивом характере этих несовершенных и преувеличенных сообщений древних и неизвестных авторов. Каждый раз, когда они забывают упомянуть о чешуе или о хвосте их морских змеев, или когда они утверждают, что чешуи вообще не было, или что у них были жабры и плавники, будьте уверены — речь идет о самых настоящих рыбах, а вовсе не о змеях. Конечно, вполне вероятно, что существуют морские змеи без чешуи, так как подобное явление встречается у наземных змей; есть рыбы, снабженные чешуей и на вид лишенные плавников; но не существует рыб без жабер и змей с жабрами! На этой важной черте базируется разграничение классов.

Почти все авторы, которых мне довелось прочесть, игнорируют это очевидное различие и, по примеру древних греческих и римских писателей, нарекают морскими змеями больших угрей и других рыб, которых им посчастливилось увидеть. Боюсь, что с подобной же невнимательностью мы сталкиваемся у Понтоппидана в его «Естественной истории Норвегии», Монжиторе в «Достопримечательности Сицилии», Лега в «Путешествиях на остров Родригес» и так далее. Их наблюдения, так же как и факты, которые они сообщают, не менее ценны, поскольку относятся к диковинным неизвестным рыбам, редко наблюдаемым человеком».

Сразу скажем, что если Рафинеск явно ошибся в своем определении работы епископа Понтоппидана, то он был совершенно прав в том, что касалось трудов Монжиторе и Лега.

В своей работе по достопримечательностям Сицилии «Delia Sicilia ricercata nelle cose piu memorabili» (1742 — 1743) Антонио Монжиторе дает обзор всех морских монстров Средиземноморья. Среди них можно найти огромного спрута, несколько крупных китообразных и рыб. Единственные морские змеи, приведенные в этой антологии, — это те, которые напали на ловцов тунца у Сарики, близ Кастореале: «Рыбаки видели в ловушке рыб гораздо крупнее тунца, покрытых разноцветными пятнами, имевших, по мнению многих, форму змеи и которые были ужасны по виду; оказавшись в сети, они стали яростно биться, разрывая ячейки и выпуская всех тунцов».

Вероятней всего речь здесь идет об очень больших муренах с характерными пятнами (они могут достигать трех метров в длину) и которые так же агрессивны, как и прожорливы. Какой-то вид угрей встретил и доблестно прикончил Франсуа Лега с товарищами в 1693 — 1696 годах на скалах у острова Маврикий, куда голландская администрация без жалости выслала эту группу французских гугенотов, искавших места для колонии.

«Это был, — сообщает Лега, — ужасный змей, весивший шестьдесят фунтов и которого мы поначалу легкомысленно сочли миногой или конгром, то есть морским угрем. Но на самом деле этот предполагаемый угорь сразу показался нам необычайным силачом, и, кроме того, у него имелись плавники, которых, как мы знали, у морских змей не бывает. Впрочем, мы так привыкли встречать нечто новое на земле и в море, что общий вид этого зверя позволил нам заключить только, что это все же был угорь, которого мы раньше никогда не видели и который больше напоминал морскую змею, а не обычного конгра.

По сути, у него была голова змеи или крокодила, вооруженная длинными и острыми загнутыми зубами… но совсем другого размера. Что за странный угорь, сказали мы; какое чудовище! Какие ужасные зубы!»

Это, может быть, был и угорь, но тем не менее именно угорь либо мурена, пусть даже и в 30 килограммов — в этом, кстати, нет ничего необычного. В 1933 году рыбаки поймали экземпляр в 33 килограмма у Дунгенесса в Па-де-Кале! А в 1879-м на рынке в Лондоне появился 58-килограммовый. В «Иллюстрейтед Лондон ньюс» от 17 сентября 1904 года было опубликовано фото особи на 72 килограмма, выловленной возле Портсмута: его длина равнялась 275 сантиметрам. Встречаются и 3-метровые мурены.

Смысл замечаний Рафинеска кажется вполне очевидным, но не стоит забывать, что в начале прошлого столетия его мнение противоречило повсеместно распространенному убеждению, корни которого — в мрачных областях человеческого подсознания. Само собой разумелось, что Левиафан, изворотливый правитель царства Мрака, — змей, потому что ведь он был дьяволом! Так что чтобы разделаться со всем этим, требовалась не только ясность ума, но и определенное мужество.

Но перевороты никогда не совершаются сразу. И Рафинеск, высказав столь здравое суждение, был, безусловно, обманут некоторыми свидетельствами и не смог целиком сбросить ярмо идеи, принятой еще на заре времен, и потому, увы, поддержал классический тезис в том, что касалось природы морского змея с Глочестерского рейда:

«Из четырех разных животных, которых наблюдали последнее время американцы и названных морскими змеями, только один (змей из Массачусетса) кажется мне настоящим, второй — явно рыба, а два остальных — неясной природы».

Что это были за четыре животных?

Первый, конечно, тот зверь, которого так пристально исследовала комиссия Линнеевского общества. По правде говоря, Рафинеск проявил ту же неумелость в трактовке результатов их изысканий, как и сами бостонские эксперты. Ведь он указывал на чешую у чудовища, доверившись самому сомнительному сообщению Соломона Аллена, на «сдавленный хвост, закругленный наподобие весла», и, опираясь еще неизвестно на какую основу, без колебаний написал:

«Очевидно, это настоящий морской змей, принадлежащий к роду Pelamis, и я предлагаю назвать его Pelamis megophias, что значит: „большой морской змей пеламис“. Однако он может относиться и к другому виду, на что, кажется, указывают одинаковые (?) вытянутые чешуйки, и, следовательно, здесь необходим более тщательный осмотр, поэтому ему больше подходит название Megophias monstrosus».

Второго морского змея, упомянутого Рафинеском, встретил в июле 1818 на севере от Ирландии некий капитан Браун во время своего путешествия из Америки в Санкт-Петербург.

«Когда он двигался по воде, — сообщает наш ученый комментатор, — то его голова, шея и внешняя часть туловища держались прямо, как мачта; вокруг плавали морские свиньи и рыбы. Он был гладким, лишенным чешуи и с восемью жабрами (читай: жаберными щелями) под шеей, что определенно указывает на то, что он никак не принадлежал к змеям, а являлся неким новым видом рыбы».

Капитан Браун показал, что животное было темно-коричневого цвета сверху и грязно-белого снизу, что его голова была круглой и около 60 сантиметров в длину, рот 40 сантиметров в ширину и глаза, отодвинутые за челюсти, как у лошади. Совершенно точно, что в нем было примерно 58 футов длины, то есть 18 метров .

Это существо Рафинеск сближает с некоторыми угреобразными рыбами — сфагебранхами и с родом слитножаберников, которые относятся к весьма своеобычной группе рыб — синбранхов, которые характеризуются слиянием жаберных отверстий над горлом и отсутствием грудных и тазовых плавников. Но так как рыбы из этого рода обладают только одним или двумя жаберными отверстиями, то Рафинеск выдумал для чудовища капитана Брауна и новый род и вид — Octipos bicolar.

Если бы ученые удосужились действительно заострить внимание на восьми жаберных отверстиях, то проблема морского змея из Северной Атлантики тут же бы решилась, так как подтвердилось бы, что речь идет о рыбе. Но, как впоследствии подчеркивал доктор Удеманс, эти отверстия, очевидно, только показались таковыми, будучи всего лишь складками жира, как подбородки у толстяков. Так что следует признать, что Рафинеск был первым натуралистом, определившим морского змея как очень распространенный тип существа, вид гигантского угря, и это объяснение сейчас пользуется большой известностью в научной среде.

Третье животное, упомянутое Рафинеском, он сам назвал «алый морской змей». Его наблюдала в 1816 году в Атлантике вся команда нью-йоркского судна, очень близко к поверхности воды, и, по всей вероятности, это был кальмар рода Architeuthis, так как эти огромные головоногие часто принимают именно такой цвет. Голова чудища, названная остроконечной, была не чем иным, как кончиком хвоста кальмара, который этот моллюск выставляет вперед, когда пятится, кстати довольно привычным для него способом. И длина 40 футов, то есть 12 метров, которую ему приписывают, совсем не исключительна для архитевтиса.

Но в то время знакомство с этими невероятными чудовищами было еще весьма и весьма шапочным, и Рафинеск даже не пытался вспомнить о них в своем объяснении. Он предпочел высказать предположение, совершенно необоснованное, что алый зверь был рыбой, вероятно, того же рода, что предыдущий — Octipos.

Четвертый морской змей Рафинеска — это тот, которого встретил у Новой Земли в 1805 году уже упоминавшийся У. Ли и которому он приписал «коленчатые бугорки» на темно-зеленой спине и длину 60 метров .

«Этот, — подчеркивает Рафинеск, — кажется, самый крупный из всех, и его можно назвать Pelamis monstrosus; но если обнаружится существование других видов таких же размеров, то следует назвать его Pelamis chloronotis или „Пеламис с зеленой спиной“.

Из всех поспешных диагнозов Рафинеска стоит отметить только одно радостное обстоятельство. Морской змей, которого видели и описали жители Новой Англии, получил научное имя, которое, согласно международным договоренностям по зоологической номенклатуре, ему полагалось носить впредь: Megophias monstrosus Рафинеска.

ЕГО КРЕСТНЫЙ OTEЦ: ЭКСТРАВАГАНТНЫЙ ДОКТОР РАФИНЕСК

Среди представителей естественных наук в ту пору было несколько колоритных знаменитостей, но самым колоритным, самым живописным, конечно, был Константэн Самуэль Рафинеск.

Люди, в общем, с сомнением относятся к тому, что выходит за рамки их традиционных представлений: считалось, что рыбы должны плавать по морям, окаменелости — оставаться в своем далеком прошлом и никак не оживать, что азиаты лицемерны и жестоки и что ученый — это существо серьезное, чопорное, занятое священнодействиями и иногда слегка балованное, а иначе и быть не может. «Ненатуральный натуралист», которым был, по словам Виктора фон Хагена, Рафинеск, ни за что не желал вписываться в тогдашние представления всего мира.

Этот карикатурный ученый вызывал смех и странным поведением, и эксцентричностью прически, и бородой анахорета, которую он время от времени отращивал, и невероятным пренебрежением собственным гардеробом, и непочитанием буквально всех авторитетов, и страстью коллекционера, который, раздобыв какой-нибудь редкий или вовсе не известный экземпляр, мог забыть обо всем, кроме самых элементарных приличий, и ошеломляющим изобилием работ абсолютно на любые темы. Его считали маньяком, глупцом, вдохновенным идиотом.

Конечно, Рафинеск был излишне нервозен. Но какие нервы выдержат каскад ужасных ударов, которые преследовали его всю жизнь? И не надо удивляться тому, что на этой почве у него взросло несколько маний.

Маловероятно, что Константэн, родившийся в предместье Константинополя в 1783 году, унаследовал свой авантюрный и асоциальный нрав от отца, марсельского коммивояжера, который всегда был в разъездах и умер молодым где-то за морем. Мальчик перенес свое обожание на мать, которая сама еще была ребенком, и поэтому жестоко переживал ее новое замужество. Он сам, женившись однажды на Сицилии, уже объехав добрую часть мира, видел смерть своего первого ребенка. Затем жена бросила его ради бродячего комедианта. В 1815 году он решил бежать от своей поруганной любви, но судно, увезшее в Америку его и все его добро, напоролось на рифы у Лонг-Айленда. Рафинеску удалось добраться вплавь до берега, но все, чем он владел, поглотил океан: коллекции, которые состояли, помимо прочего, из пятидесяти коробок засушенных растений и полумиллиона раковин, внушительную картотеку, бесценное собрание книг, тысячи карточек, сотни гравюр на коже и сверх того — огромное количество неопубликованных рукописей — одним словом, итог двадцатилетних поисков и исследований.

Через несколько лет скромного существования французский натуралист, которого уже тогда считали одним из ведущих, в ряду Кандолля и Кювье, ученых, наконец был назначен профессором естественных наук в университет Лексингтона. Увы! По причине своей экстравагантности он вскоре стал мишенью для студенческих мистификаций. Он был посмешищем для коллег, которые завидовали его эрудиции и оригинальности взглядов и недоверчиво относились к той страстности, с какой он защищал свои теории, не трудясь снисходить до уровня их восприятия. В конце концов, после яростной стычки с ректором было решено, что этот натуралист со слишком кипучим темпераментом должен покинуть славное научное учреждение.

Сегодня тот же университет гордится честью называть его имя среди своего профессорского состава. И теперь уже самые известные историки американской науки называют Рафинеска замечательнейшим ее представителем. Давший описания тысячи новых видов, большая часть которых ценна и теперь, этот гигант естественных наук, как никто другой, заслуживает чести первооткрывателя флоры и фауны Северной Америки.

Есть поразительное сходство в судьбах крестного отца морского змея Рафинеска и крестного отца гигантского спрута Пьера Дени де Монфора, другого проклятого натуралиста, который жил в ту же эпоху. Они оба были вспыльчивы и нервны, много путешествовали, брались за все, были эрудированны и талантливы, горды и тщеславны, обладали эксцентричными манерами, и оба были непоняты и осмеяны, и кончили оба тем, что унизились до самой неблагодарной работы, чтобы удержаться на плаву: один определял раковины для торгующих натуралистов, а другой продавал снадобья, и умерли оба в ужасающей нищете в возрасте пятидесяти шести лет.

Дени де Монфор, ставший алкоголиком, был найден в парижской сточной канаве. Конец Рафинеска, чуть более достойный, может послужить сюжетом для драмы.

После долгих страданий от рака, который поразил его печень и желудок, несчастный Константэн умер за рабочим столом 18 сентября 1840 года. В его скрюченных пальцах было зажато гусиное перо, которым он записал последние слова надежды: «Time renders justice to all alike» («Время воздаст всем по справедливости»).

Рафинеск оказался настолько нищ, что его квартировладелец продал труп в медицинскую школу, чтобы возместить себе недоданную плату за жилье. Страдалец избежал позора публичного вскрытия только потому, что два его верных друга под покровом темноты вытащили его тело на веревке через окно, чтобы по крайней мере похоронить его на кладбище для туземцев и бродяг.

Морской змей, этот пария в зоологии, неустанный странник, не дающийся в руки, осмеянный одними и напугавший других, стал крестником достойного человека. Ему остается пожелать только одно: чтобы и зверь не кончил дни, как ученый, в нищете и одиночестве, забытый всеми, чьи бренные останки были принесены в жертву корысти.

НЕСВОЕВРЕМЕННЫЙ РАСЦВЕТ «УТОК»

Доныне одно название морского змея вызывает только улыбку. Не дай вам бог в обществе признаться в том, что вы верите в существование этого животного, если, конечно, вы не хотите, чтобы вас приняли за простака. Разрешено верить в дома с привидениями, в угрозу внеземного нашествия, в чудесные исцеления и телекинез, но только не в морского змея. И если вы писатель, всерьез занимающийся этой темой, то лучше отдалить тот день, когда вам взбредет в голову написать книгу на этот сюжет. Мы обещаем вам взрыв глупого хохота или пожимания плечами и покачивание головой с откровенным сочувствием сотрудников академических институтов.

Едва ли можно поверить теперь, что были времена — и не столь уж давние, — когда по поводу морского змея научные мнения разделились и он стал центральной фигурой в статьях специальных журналов. В ходе расследования, проводимого в 1817 году комиссией Линнеевского общества Бостона, весь ученый мир трепетал, ожидая итогов. Замечательным примером этого переполоха служит обильная переписка тех лет между будущим американским государственным деятелем, а тогда жителем Парижа Эдвардом Эвереттом и прославленным Фридрихом фон Блуменбахом, профессором зоологии в Геттингене; между генералом Девидом Хем-фрисом из Линнеевского общества Бостона, который входил в штаб Джорджа Вашингтона во время Войны за независимость, и сэром Джозефом Бэнксом, президентом и основателем Королевского общества Лондона и арбитром по естественным наукам по всей Англии; между двумя выдающимися зоологами: Томасом Сэем из Филадельфии и Уильямом Е. Личем, помощником хранителя отдела естественной истории Британского музея; не считая Александра Лезуэ, бывшего товарища по путешествиям Перона и Дюкротэ де Бленвилля, профессора зоологии и сравнительной анатомии на парижском факультете. Американский ученый, гораздо более известный в то время, чем бедный Рафинеск, — профессор У. Д. Пек, даже он в 1818 году, собрав несколько древних свидетельств, категорически высказался в пользу существования чудовища, которого он также считал настоящим змеем огромных размеров. Что тогда был перед ним Рафинеск, тридцатитрехлетний беженец с Сицилии, едва прибывший в Америку?

После грандиозной оплошности, допущенной экспертами из бостонской комиссии по расследованию, ситуация радикально переменилась. Отныне ни один натуралист не осмеливался с симпатией заговаривать о морском змее. А череда газетных надувательств, главным героем которых стал морской монстр, окончательно добила дело с глочестерским рейдом.

Сначала были слухи, невинным распространителем которых стал преподобный Уильяме Дженкс, простодушно пересказав их комиссии Линнеевского общества в 1817 году. Некий господин Степлз рассказал ему, «что в 1780 году, когда некая шхуна встала на якорь в устье реки или в бухте, одно из этих огромных созданий запрыгнуло на нее и улеглось между мачт; люди со страху попрятались в трюме, а корабль под весом змея пошел ко дну. Водоизмещение шхуны было восемнадцать тонн».

То, что это занятное сообщение было или целиком чистой выдумкой, или — того больше — искажением какого-то другого происшествия (гибель судна в торнадо, или даже — кто знает? — от «рук» гигантского кальмара), ясно потому, что оно ни в чем не сходится с бесчисленными свидетельствами о морском змее как о существе безобидном и, во всяком уж случае, неспособном на атаку без причин. По правде сказать, вся история весьма напоминает древние скандинавские саги: можно даже биться об заклад, что ее создатель был вдохновлен гравюрой из книги Олая Магнуса. Господин Степлз вздумал обессмертить свое имя, став отцом первого воображаемого морского змея, но эта сомнительная честь могла принадлежать и кому-то другому.

Последующая история, которая заполнила весной 1818 года страницы многих газет Бостона, Нью-Йорка и других американских городов, немногим менее фантастична. Проницательные читатели не замедлили отыскать в ней серьезные противоречия.

«Я, нижеподписавшийся Джозеф Вудворд, капитан шхуны „Адамант“ из Хингхэма, вел свое судно из Пе-нобскота в Хингхэм, по курсу ост-норд-ост, и находился в десяти лье от берега, когда в прошлое воскресенье в два часа пополудни заметил на поверхности воды нечто, напоминающее по размерам большую лодку. Предположив, что это может быть часть корабля, потерпевшего крушение, я приблизился к нему, но, оказавшись в нескольких локтях, обнаружил, к своему огромному изумлению и удивлению экипажа, что это чудовищный змей. Когда я приблизился еще, он свернулся, а потом тотчас развернулся и удалился с чрезвычайной быстротой. Когда мы снова подплыли, он опять изогнулся в спираль и метнулся больше чем на двадцать метров от носа судна.

Я приказал зарядить пушки ядрами, а мушкеты пулями. Затем выстрелил в чудище; и я, и моя команда отчетливо слышали, как пули и ядра чиркают по его телу, а потом отскакивают, как будто наткнувшись на скалу. Змей встряхнул совершенно необыкновенным способом головой и хвостом и двинулся, раскрыв пасть, на наше судно. Я приказал опять зарядить пушки и сам навел одну на его горло; но он оказался так близко, что весь экипаж объял ужас и мы не могли думать ни о чем, кроме как улизнуть. Змей почти коснулся корабля, и если бы я не развернул его другим боком, то он неминуемо протаранил бы борт. Чудовище нырнуло, а через мгновение мы увидели, как оно появилось вновь, голова его была по одну сторону, а хвост по другую, как будто он собирался нас приподнять и опрокинуть. Однако никакого удара мы не почувствовали. Змей оставался рядом с нами пять часов, то отплывая, то возвращаясь.

Страх, который он вызвал у нас сначала, понемногу рассеялся, и мы воспользовались возможностью оглядеть его со вниманием. Я полагаю, что длина его была сорок метров; голова — от трех шестидесяти пяти до четырех двадцати; диаметр туловища у шеи не меньше метра восьмидесяти; размеры головы были пропорциональны телу. Он был черноватого цвета; жабры располагались где-то в трех метрах шестидесяти пяти сантиметрах от макушки. Одним словом, это было собрание ужаснейших черт.

Когда он сворачивался, то располагал хвост так, чтобы тот помогал прыгать с наибольшей силой; он двигался в любом направлении с большой легкостью и удивительной быстротой.

Джозеф Вудворд, Хингхэм, 12 мая 1818 года.

Это заявление подтверждают Питер Холмс и Джон Мэйо, которые свидетельствовали под присягой перед мировым судьей».

Несмотря на официальный характер, это прибавление лишь режет ухо читателю, так как гораздо важнее было бы указать имя мирового судьи, чем свидетелей, чью личность весьма нелегко установить.

Свидетельство капитана Вудворда, однако, перепечатали, без малейших иронических комментариев, и вполне солидные научные журналы, и уважаемый Лоренц Окен в своем «Изис». Через тридцать лет его еще раз опубликовал в Лондоне издатель «Зоолога» Эдвард Ньюмен, который со вниманием отслеживал все, что касалось морского чудовища. Именно эта последняя публикация вызвала вспышку негодования у одного из читателей, У. У. Купера из Клейнса в Ворчестершире.

Хорошенько вчитавшись в заявление капитана Вуд-ворда, он обнаружил в нем ряд сомнительных мест, и особенно подчеркнул следующее:

«Капитан Вудворд говорит, что животное передвигалось с исключительной быстротой, или, как он выразился чуть дальше, изумительной; что когда он выстрелил в животное, то оно находилось всего лишь в двадцати метрах от носа корабля, каковая часть, по всей видимости, была самой ближней к зверю; что он зарядил пушку и прицелился в горло животному — понятное дело все это, пока чудовище приближалось. Но прежде чем он выстрелил, всю команду объял ужас, и он развернул судно другим боком, чтобы улизнуть. Следовательно, перед нами животное в двадцати метрах от корабля, способное перемещаться с изумительной быстротой и которое тем не менее оставляет время зарядить пушку, прицелиться в горло и, наконец, развернуть судно. И вправду покладистый змей! И что еще почти так же странно: даже не указано положение жа-бер — и это при такой дотошности измерений капитана Вудворда! — и нет никакого описания чешуи или панциря, что позволило бы понять, почему капитан Вудворд и его команда ясно слышали, „как ядра и пули чиркали по туловищу, но тут же отскакивали, как будто наткнувшись на скалу“.

Господин Купер прибавляет, что он не искал в этой истории того, что было заявлено, — «правды, только правды, ничего, кроме правды», но что он лично, впрочем, убежден в существовании морского чудовища, еще неизвестного науке.

За границей мистификаторам не удалось переплюнуть историю «Адаманта». Однако в весьма разборчивой лондонской «Литерери газетт» можно прочитать от 31 января 1818 года следующее:

«По сообщениям из Марселя, морской монстр огромных размеров был замечен у побережья Калабрии. Несколько рыбаков заметили в море огонь и решили, что это терпящее бедствие каботажное судно. Но они приблизились к чудовищу, чьи движения производили фосфорическое свечение, которое они и приняли за огонь. Они также видели густой дым и слышали замогильное мычание, и поэтому судно немедленно развернули к берегу. По рассказу рыбаков, монстр поднимался до внушительной высоты, а затем нырял снова в воду, да так, что, хотя ночь была спокойной, они были все покрыты брызгами. Есть большая вероятность того, что это великий морской змей, не так давно виденный на американском берегу и пересекший Атлантику».

Если монстр-кораблекрушитель из первоначальной басни господина Степлза был плодом вдохновенного изучения Олая Магнуса, то этот, дымящий и фосфоресцирующий, происходит по прямой линии от ужаснейшего Левиафана библейских времен!

Стоит заметить, с какой затаенной ловкостью авторы отрывка указывают источники своей информации: об итальянцах говорят французы, и, таким образом, ответственность за это экстравагантное сочинение перекладывается на совесть исконных недругов Англии. В отместку ли, нет — неизвестно, но французы тут же подхватили эстафету и состряпали бредовый анекдот о морском змее — да что я говорю? — о целой орде морских змеев, увиденных с британского брига «Элефант». Анекдот был опубликован 3 февраля 1820 года в «Европейском цензоре», предположительно по одной заметке из Дюнкерка.

Дело было 15 ноября 1819 года. На следующий день один из моряков написал своему другу, желая поставить его в известность о драматическом происшествии, которому он был свидетелем и даже стал одной из жертв:

«Вчера в пять часов утра, когда мы плыли под малыми парусами, вдруг наше судно сотряслось; вахтенные решили, что мы ударились о скалу или сели на мель. Тогда мы находились в трехстах милях от берега. В следующий момент все высыпали на мостик и когда принялись выискивать причину нашего ужаса, то свет луны озарил нескольких морских чудовищ жуткой величины, которые резвились вокруг нас. Одно из них было так близко к судну, что поднятой им волной сбило с ног двух человек на мостике. С наступлением дня мы насчитали более двадцати таких монстров рядом с нами. Мы различили среди них одного, который, казалось, был гораздо больше пятидесяти футов ( 15 м ) в длину; он в ярости бросился к судну со стороны правого борта. Канонир, воспользовавшись мгновением, когда тот открыл пасть, направил прямо в нее ядро. Монстр отплыл и издох, а остальные бросились в бегство, напуганные звуком выстрела.. Тогда мы спустили на воду шлюпку и взяли на буксир животное, которое было морским змеем, как и те, о которых столько говорили; в нем было сто футов ( 30 м ); мы разрубили его на части, и я сохранил клыки, чтобы подарить вам по возвращении в Англию».

Бессмысленно добавлять, что этот бесценный трофей никогда не попал в отдел естественной истории Британского музея.

НАГРАДА ЗА ГОЛОВУ МОРСКОГО ЗМЕЯ

Вспомним, что после волнения, произошедшего в связи с затянувшимся пребыванием морского змея на глочестерском рейде летом 1817 года, за голову монстра была назначена награда. Следующим летом вдоль всего побережья Новой Англии снова заговорили о морском змее. Совершенно очевидно, что, после того как чудовище приобрело подобную популярность, не замедлили появиться новые «утки», которые тут же смешались с истинными наблюдениями.

Началось все на юге, где в море у мыса Генри, в Виргинии, капитан брига «Уилсон» встретил на поверхности океана монстра длиной 57 метров, не меньше, которого поначалу принял за обломки кораблекрушения. Капитан отрядил лодку осмотреть их вблизи. То, что животное никак не отреагировало ни бегством, ни нападением, казалось всего подозрительней. Через несколько дней, 19 июня, гораздо более деятельный морской змей объявился в гавани Сэг, в одной из бухт Лонг-Айленда, прямо перед Нью-Йорком; после этого назначили новую премию китобоям, которым удастся завладеть монстром. Еще через два дня в море у Кэп-Энн, в Массачусетсе, капитан пакетбота «Де-лия» Шубаэль Уэст видел — или, по крайней мере, утверждал, что видел, — то, что он принял за морского змея и огромное китообразное: змей с шумом хлестал беднягу хвостом, поднимаясь каждый раз метров на десять из воды для размаха. 27 июня рыбаки сообщили, что некий морской змей свился спиралью в одном месте на Портлендском рейде, в штате Мэн, а 2 июля его наблюдали у берега миссис Дж. Вебер и Р. Гамильтон. 9 июля он снова в Массачусетсе, и капитан Спарк со всей командой шхуны «Мери» видели то, что, надо думать, было морским змеем: он нагло плавал среди восьми или десяти китов и стегал их время от времени хвостом, как ковбой, ведущий коров на пастбище. Затем, 11-го, некоторое число граждан наблюдало одну особь, которая вела себя вполне нормально на рейде того же Портленда.

Наконец, 22 июля морской змей снова объявился на Глочестерском рейде в Массачусетсе. На следующий день он нагнал страху на рыбака и двух мальчишек, высунув голову на несколько метров прямо перед их лодкой и уставившись на них глазами величиной с бычьи. Наблюдения множились, и вскоре, 29-го, судно с рыбаками, вооруженными мушкетами, бросилось по следу чудовища. Тот спокойно пережил то ли семь, то ли восемь залпов и продолжал резвиться. Тогда на следующий день капитан Вебер и несколько китобоев решили попробовать приблизиться к нему хотя бы на 2 — 3 метра: на этот раз метнули гарпун, но тот отскочил от кожи животного, которое тут же скрылось, подняв такую волну, что лодка чудом не опрокинулась.

Агрессивность людей, казалось, напугала животное, так как, согласно многочисленным очевидцам, оно в последний раз появилось на следующий день в окрестностях Салема, в 20 километрах от берега, и его больше не видели в Глочестере до 12 августа, у гавани Сквем. В тот день его зафиксировал пятидесятилетний моряк Тимоти Ходжкинс, который возвращался на лодке из Ньюберипорта в компании двух молодых людей и некоего Джозефа Чейза из Брунсвика (Нью-Хемпшир). Представьте себе изумление моряка, который до сих пор не верил в существование морского змея, когда он увидел горбы на спине знаменитого монстра! Тот бросился прямо на их лодку и нырнул, да так3 что за раз покрыл расстояние в 50 метров. Когда он появился из воды, то был уже в 10 метрах. Тогда они рассмотрели его особенно подробно: «Голова поднималась из воды сантиметров на девяносто — сто пятьдесят; от начала шеи до первого горба было где-то метр восемьдесят; мы насчитали двадцать горбов и думаем, что каждый был на расстоянии примерно в полтора метра: его длина целиком не должна быть меньше тридцати шести метров… Голова была темно-коричневого цвета, по форме — как у тюленя и как будто светилась… Туловище — толщиной с бочку галлонов на шестьдесят — восемьдесят (от 200 до 300 л ), а голова — величиной с бочонок, потому что мы могли ее видеть, даже когда он уплыл от нас больше чем на три километра. Я думаю, он был совсем безобидный и поймать его можно без труда… Я не заметил ни плавников, ни жабер. Не видели мы и хвоста. Заметили только быструю дрожь всех частей, что, возможно, и было его способом передвижения».

Из этого весьма прозаического описания, в котором только размеры могли быть преувеличены, но не более, можно выделить прежде всего сравнение головы с тюленьей — а не со змеиной! — и упоминание безобидного нрава животного.

16 августа целая толпа наблюдала этого зверя у маяка Сквем. На этот раз настоящая флотилия китобоев, соблазненных наградой, ринулась в погоню. За несколько дней многочисленные суденышки буквально избороздили залив Массачусетс.

Среди охотников находился капитан Ричард Рич из Бостона, который командовал большим китобоем, в сопровождении двух других кораблей, гораздо меньших размеров, но хорошо снаряженных. 19 августа, когда монстра заметили у дамбы Сквема, они бросились туда и начали охоту. Погоня продолжалась семь часов. Животное постоянно держалось на значительной дистанции, но в какой-то момент оно поднырнуло под нос корабля капитана Рича. Тот улучил возможность и метнул гарпун, который достиг цели и погрузился, как показалось, на два фута.

Быстро, как кит, змей размотал двадцать локтей троса до самого крепления и увлек за собой суденышко. Он до того разогнался, что в конце концов гарпун вырвался.

Свидетельство одного из китобоев, который командовал маленькой баркой, было передано его братом, Самуэлем Декстером, которому он описал все приключение в письме. Там можно найти следующие черты таинственного животного: «У него не было ни чешуи, ни горбов на спине. Напротив, кожа была гладкой и похожей на угриную».

Через несколько дней бостонская газета «Дейли эдветайзе» объявила, что экспедиция, пущенная по следу морского змея, увенчалась успехом и монстр пойман. Он был величиной в сто двадцать футов, то есть тридцать шесть метров, и привезен в Глочестерский порт.

Поднятый с постели своим другом Эндрю Нортоном, профессор Пек, невзирая на преклонный возраст и скверное здоровье, немедленно бросился к месту происшествия. Но когда оба мужа прибыли в главную гавань, по разочарованной мине судьи Девиса, который их обогнал, они могли предугадать исход этой истории. «Нет, — вздохнул работник магистрата, — самого морского змея не поймали, но, кажется, привезли необычную рыбу огромной величины…»

Маленькая группа добралась до склада капитана Рича, где, пробившись через плотную толпу зевак, они наконец были допущены в маленькое темное помещение. Там уже нетерпеливо ожидали прочие господа. Торжественно внесли пленника, завернутого в кусок паруса. Казалось, что происходит открытие памятника. Стояла гробовая тишина. Но когда парус все-таки развернули, морской монстр оказался самым обычным тунцом. Конечно, весьма солидных размеров — метра три в длину, — но все же совершенно обыкновенным.

На самом деле все происходило, видимо, так: промотавшись впустую за морским змеем, который от раны только рассвирепел, капитан Рич и его компаньоны отказались от погони. Но, загарпунив большого тунца, они задумали замечательную вещь. Они сообщили в газеты, что их охота удалась. Уместно подчеркнуть, что, к чести бостонцев, виновников мистификации не линчевали на месте, а наградили премией за поимку столь впечатляющей рыбы.

Самое неприятное во всей этой истории то, что она получила в корне несоответствующую интерпретацию. Для недоверчивых вопрос был отныне решен. То, что тысячелетия принимали за огромного змея, оказалось всего лишь большим тунцом! Ведь китобои так замечательно это подтвердили: они загарпунили змея и привезли огромную рыбу… Но вот как только тунец мог поднимать голову и шею из воды и куда девались его горбы?

МОЖНО ПИ ПОДСТРЕЛИТЬ МОНСТРА?

Следующим летом, 6 июня 1819 года, морской змей продолжил свои визиты в Массачусетс. Об этом рассказали капитан Хоукинс Уилер со шлюпа «Конкорд» и его второй помощник Гершем Беннет — все под присягой, перед судьей Теодором Имсом, — и что удивительно, их сообщение вполне соответствовало всем тем, которые скопились у комиссии Линнеевского общества.

В показаниях второго помощника даже дается дотошное описание головы животного, наблюдавшегося с расстояния менее 100 метров, и длина которого была оценена в 18 метров:

«Его голова была почти такой же длины, как и у лошади, но только настоящая, змеиная: сплющена наверху и приплюснута с боков; глаза были чуть выпучены и на значительном расстоянии, будто у жабы; они находились ближе ко рту животного, чем к его затылку».

В течение всего лета 1819 года американского морского змея созерцали на досуге очень многие, и часто те люди, чье социальное положение исключало всякую возможность их недобросовестного отношения или надувательства. Так, 13 августа монстр явил себя более чем двумстам зрителям сразу, в море у людных берегов Наханта, рядом с Линном в Массачусетсе. Среди прочих достойных бостонцев, таких, как почтенный Амос Лоуренс, текстильный магнат, или полковник Т. X. Перкинс, при этом присутствовал и районный шериф Джеймс Принс, который направил судье Девису замечательное описание животного. Он даже позволил себе одно замечание необычной важности, которое свидетельствовало как о его осторожности, так и проницательности:

«Его голова, казалось, находилась в девяноста сантиметрах от воды. Я насчитал тринадцать горбов на спине; члены моей семьи полагают, что их было пятнадцать… и считают, так же как и я сам, что в животном было по меньшей мере метров пятнадцать — восемнадцать длины. Однако след на воде мог позволить вообразить его большим, чем он был на самом деле; и волнение, возникавшее при его движении оригинальным способом, не могло ли оно создать видимость выпуклостей на спине? Я оставляю это на ваше усмотрение».

Несложно разглядеть, что на спокойном море все одновременно узкие и быстрые суденышки (как лодка-канадка или байдарка, снабженные мотором, к примеру) оставляют за собой очень характерный след, который выглядит как нитка из удлиненных выпуклостей, которая движется с той же скоростью, что и лодка: глядя на них, можно вообразить себе ряд горбов, расположенных через равные промежутки и часто весьма многочисленные. Очевидно, что подобный же след может оставлять за собой и очень быстрое животное, которое рассекает поверхность воды спинным плавником или своей узкой шеей. Признайтесь, подобное явление было довольно странно для эпохи, лишенной моторов, когда еще не существовало маленьких суденышек, способных его создать.

Однако тщательные наблюдения, проведенные через несколько дней профессиональными моряками, сократили до истинных пропорций значимость этого объяснения.

26 августа того же 1819 года преподобный Чивер Фелч, священник с американского военного судна «Индепенденс» (74 пушки), направил главному редактору «Бостон сентнел» письмо, в котором описывалась, и очень подробно, интересная встреча, произошедшая этим утром при большом количестве очевидцев.

В это время шхуна «Сайенс», вспомогательное судно при «Индепенденс», встало на якорь в Глочестерс-ком рейде, чтобы снять его план. Преподобный Фелч покинул порт в лодке с военного судна вместе с Уильямом Мелбоуном, который ей и командовал, гардемарином Блейком и четырьмя матросами на веслах, когда вдруг на поверхности воды, на расстоянии метров в 30 — 40, появилось нечто.

— Эге, а вот и ваш морской змей! — сострил командир, обращаясь к капеллану, который как-то признавался ему, что верит в существование чудовища.

Все разразились хохотом, но смех мгновенно сменился ужасом на их лицах, так как, сам того не желая, господин Мелбоун сказал правду. Все сидевшие в лодке вполне могли это осознать.

Животное нырнуло, затем снова появилось, уже в 20 метрах от шлюпки. Затем оно развернулось и направилось к островку Тен-Паунд. Моряки немедленно бросились в погоню, но поскольку шум и яростный плеск гребли, по их мнению, должен был раздражать чудовище, они ограничились одним кормовым веслом. Животное продолжило свои забавы между островком и Стэйдж-Пойнтом. Прибыв туда, командир и капеллан поняли, что теперь им гораздо легче наблюдать монстpa и измерить его длину с помощью инструментов с берега, а не с лодки, которой зверь, видимо, не очень-то доверял.

Итак, они ступили на землю. Уже там Мелбоун вдруг принял решение, которое военные всегда принимают в том случае, когда нечто им не по душе: он приказал гардемарину Блейку отправиться на военное судно и выстрелить в змея, «чтобы попробовать, как на него подействует удар ядра в двенадцать фунтов». К счастью, змею стало явно не по себе в присутствии такой беспокойной свиты, и он мудро ретировался.

Потребовать таким образом от морского чудовища раскрыть свою природу и «показать флаг» было определенно делом пропащим. Глупое убийство из пушки этого зверя никак не позволило бы прояснить его таинственную природу. Раненное, оно могло также улизнуть, а убитое — тут же пошло бы ко дну без промедления. И его труп имел больше шансов затеряться в желудках тысяч морских шакалов, нежели быть выброшенным на берег. Вспомним-ка: ведь если некоторые киты и остаются на плаву после смерти, то это только за счет исключительной толщины слоя ворвани. Но это — удел настоящих китов, да и то особенно жирных. Вот почему китобои так торопятся накачать воздух в трупы загарпуненных кашалотов: чтобы не дать им утонуть.

Господин Мелбоун и его товарищи, однако, удосужились хорошенько рассмотреть чудовище за время своего получасового преследования.

— Я прилично знаком с морскими животными и их повадками и много времени провел на море, чтобы не обмануться, — заявил преподобный Фелч, который и дал следующее описание зверя:

«Он был темно-коричневого цвета, с белесостью под горлом. Его размеры нам не удалось измерить точно, но голова была примерно девяносто сантиметров в окружности, уплощенная и гораздо меньше туловища. Мы не видели его хвоста, а только тело от начала головы до самого дальнего горба: промежуток был метров в тридцать. Я указываю цифры с достаточной точностью, ибо привык измерять и оценивать размеры и расстояния.

Я насчитал четырнадцать горбов; первый был, скажем, метрах в трех — трех шестидесяти от головы, а остальные отстояли друг от друга метра на два. Их величина уменьшалась к хвосту. Эти горбы считали как с подзорной трубой, так и без нее. Господин Мелбоун насчитал тринадцать, господин Блейк утверждал, что их то ли тринадцать, то ли четырнадцать, и матросы сообщали примерно те же числа. Движения животного были иногда чрезвычайно быстры, а в другое время он мог оставаться почти совсем неподвижным. Он медленно разворачивался и нуждался для этого в большом пространстве. Иногда он плыл с большой скоростью под водой, как будто гнался за добычей. Выпуклости не имели отношения к его движению, ибо они были одинаковы, когда он двигался медленно и быстро. Его перемещения происходили в вертикальном плане и частью в горизонтальном, как у пресноводных рептилий. Я очень хорошо знаком с нашими местными змеями. Его движения были похожи.

Я укажу вам общую длину в сто футов, округляя; но могу назвать и сто тридцать ( 40 м ), считая и его хвост… То, что существует водное животное в виде змея, ныне не вызывает сомнений. Господин Мелбоун до того момента не верил. Сейчас никто не сможет его разубедить в существовании такого зверя».

Этот важный эпизод был удостоверен через двадцать семь лет вторым помощником Мелбоуна, ставшим к тому времени капитаном корабля, — У. С. Болтоном.

До середины сентября 1819 года залив Массачусетс снова стал сценой для наблюдений, которые заслуживают внимания. На этот раз у морского змея заметили три желтых ожерелья по 5 сантиметров толщиной и отстоящие друг от друга на 30 сантиметров. Эта деталь заставляет подумать, что речь идет о другом животном, принадлежащем родственному виду.

Доктор Удеманс попробовал в конце века дать этой тайне чрезвычайно изворотливое толкование: животное должно быть одновременно и жирным, и волосатым, и эти ожерелья указывают складки меха, высохшие на солнце. Но это могли быть и просто валики жира, выделившиеся на более светлом горле животного.

Мы не знаем, что думать по поводу морского змея, который 17 сентября следующего года атаковал галеон «Салли» у берегов Лонг-Айленда. Происшествие известно только по популярной гравюре того времени, весьма изящной, но содержащей следующую примечательную деталь: за ужасающей головой зверя, с пастью, усеянной зубами огромных размеров, — два херувимских крыла. Если рисунок выполнен по описаниям, то можно заключить, что предвзято настроенные свидетели приняли за крылья пару грудных плавников. Хотя до сих пор американским морским змеям ничего подобного не приписывали.

Но разве можно делать какие-либо выводы на основе рисунка, столь подозрительного во всех отношениях?

ВЕРНЫЙ ЛЕТНИЙ ВИЗИТЕР

В течение десяти лет с 1817-го и года не проходило, чтобы морской змей не появлялся у восточного побережья Соединенных Штатов, особенно возлюбив Массачусетс и его окрестности. Его наблюдали сотни и даже тысячи людей при различных условиях. Некоторые из свидетельств, безусловно, преувеличены или драматизированы, другие вообще полностью выдуманы, но все они в целом, однако, производят убедительное впечатление.

В августе 1820 года морского змея видели многократно на море в штате Массачусетс. Один раз в Наханте, с террасы виллы полковника Т. Г. Перкинса, другой — у Филиппс-Бич, в Свампскотте. Здесь свидетелями явились четверо граждан Линна, которые работали в мастерской: Эндрю Рейнольде, Джонатан Льюис, Бенджамин Кинг и Джозеф Инголс.

Едва заметив зверя, трое из них бросились в лодку и приблизились к нему на 30 метров. Тут они разглядели его очень отчетливо.

«У него была, — заявляет Рейнольде, — голова примерно в девяносто сантиметров длины, смахивающая на яйцо, которая поднималась из воды при движении. На спине находилось много горбов, которые выступали из воды на восемнадцать — двадцать сантиметров. Он был совершенно черный».

Четверо мужчин изложили свои наблюдения перед мировым судьей Джоном Принсом-младшим, который привел их к присяге. Их показания соответствовали друг другу совершенно, кроме вечно щекотливого вопроса о размерах.

Рейнольде сказал, что зверь был от 15 до 18 метров в длину. Кинг, который насчитал сразу двадцать три горба, утверждал, что монстр достигал примерно 21 метра, и указывал, что, находясь на самом носу лодки, он видел все гораздо лучше остальных. По Инголсу, остававшемуся на земле, животное было 6 метров, но он признал, что если бы был чуть поближе, то лучше бы смог оценить истинные размеры.

В течение лета 1821 года о морском змее снова доносят из Массачусетса: опять из Наханта от членов семьи полковника Перкинса, из окрестностей острова Нантакет от уважаемого купца Френсиса Джоя и из бухты Плимут от трех господ Уэстонов, родом из Дакс-бери. 2 августа, уже на Портсмудском рейде в Нью-Хэмпшире, его долго и дважды наблюдал инспектор таможни в Нью-Кастле Самуэль Дункан, который вместе со своим восемнадцатилетним сыном и неким Джонатаном Веннардом находился на одном китобойном судне. Правда, второй раз он видел змея один, и уже с другого корабля.

Этот змей, передвигаясь, одновременно приподнимал пять горбов, расположенных с промежутками но полтора метра. Сначала инспектор решил, что это пять косаток, плывущих гуськом. Но сложно представить, что эти мелкие китообразные целых полтора часа исполняли подобный балет.

Минуем наблюдения, почти каждодневные, в Наханте летом 1822 года и перескочим на год вперед, чтобы отметить: господин Френсис Джонсон-младший тоже поначалу вообразил 12 июля, что наблюдает стаю косаток.

«Но через два часа, — рассказывает он, — я услышал шум и увидел, примерно в двадцати метрах от себя, голову то ли змея, то ли рыбы, высунутую приблизительно на шестьдесят сантиметров, а вместе с ней — шесть или восемь бугров (первый около метра восьмидесяти от головы), все разделенные одинаковыми промежутками и поднятые где-то на пятнадцать сантиметров над водой. Животное направлялось на восток со скоростью пять миль в час ( 9 км ), совершая волнообразные телодвижения, как гусеница».

Как можно понять из показаний свидетелей, часто морского змея принимают за стаю морских свиней (или ствол дерева). Впрочем, подобные заблуждения всегда исчезают при более внимательном или долгом наблюдении.

Все лето 1824 года морской змей исправно посещал Массачусетс. Его видело в море у Плам-Айленд семейство Рагглзов из графства Бристоль и у Литтл-Боарс-Хед — двое господ из Портсмута.

Конечно, удивительно, что нет никаких следов пребывания нашего героя в Массачусетсе следующим летом, но это означает только то, что он почему-то не прибыл. Во всяком случае, о нем в это время заговорили в Канаде, в Новой Шотландии, то есть в 600 километрах от привычного места. 15 июля морского змея наблюдали на рейде Галифакса, с трех независимых пунктов: из экипажа — молодой человек в компании множества барышень; из дома — хозяин кожевенной мастерской, господин Горхем, окруженный своей семьей и слугами; с лодки — господин Уильям Барри и несколько его товарищей. Последний свидетель насчитал восемь «колец» на воде. Без сомнения, это — горбы.

Однако 38 июня 1826 года морской змей доказал свою верность Массачусетсу, явив себя у Кейп-Кода целой команде одного корабля. И в 1827 году его встречали между островом Нантакет и Коннектикутом — капитан Кольман со шлюпа «Левант». Наконец, змей был поражен гарпуном в 6 лье от Маунт-Дезерт-Рок капитаном Девидом Турло со шхуны «Лидия».

Капитан Турло доложил, что он отвалил от своего судна на лодке, дабы поудить макрелей, и вдруг перед ним объявился морской змей. Так как на борту был гарпун, он приблизился к монстру и вонзил в него оружие. Ошеломленное животное потащило шлюпку за собой, но, немного проплыв, вдруг остановилось и удивленно высунуло на метр восемьдесят — два свою голову, во всем похожую на акулью. Затем чудовище снова отправилось в путь, трос оборвался, и оно удалилось с гарпуном в теле.

Когда же капитан вновь занялся рыбалкой, то змей — может быть, другой — опять вынырнул рядом с ним. Наш рыбак явно встревожился из-за столь пристального к нему интереса и поспешно погреб к кораблю, стоявшему на якоре в 3 милях. Чудовище все это время эскортировало его на уважительном расстоянии.

Если верить Турло, оба зверя были от 20 до 24 метров в длину, темного цвета и с большими чешуйками.

Эта последняя черта, придающая подозрительному животному сходство с акулой, настолько расходится с обычными описаниями, что только уменьшает доверие к этой истории, во всем остальном совершенно ординарной.

НАЧАЛО КАМПАНИИ КЛЕВЕТЫ

За редкими исключениями, многочисленные свидетельства, поступавшие целых десять лет с восточного побережья Соединенных Штатов, весьма однообразны в том, что касается и основных черт, и деталей. Поэтому в 1827 году прославленный американский химик и геолог, профессор Бенджамин Силлимен — увы, с такой досадной фамилией (silly man означает «глупец») — без колебаний написал в одном из журналов, посвященных проблемам науки: «Нам кажется поразительным, что всякий, кто видел собрание свидетельств, еще может сомневаться в существовании морского змея». По другую сторону океана известный ботаник Уильям Джексон Хукер высказал подобное же мнение по поводу знаменитого морского монстра в эдинбургском научном журнале.

Оптимизм обоих ученых никак не учитывал естественной лени людей, которым легче без оговорок отрицать факты, чем дать себе труд тщательно проанализировать все аргументы. Отвращенная многочисленными надувательствами, следовавшими одно за другим, публика с каждым днем все более ироничным и насмешливым образом демонстрировала свое недоверие ко всем этим слухам, особенно в Америке, и бедные очевидцы превращались в мишени для шуточек и потех. В Новой Англии местный бард Джон Брейнард написал даже оду морскому змею, смысл которой можно понять по такому отрывку (стихи не рифмуются, если читать их без местного акцента):

But go not to Nahant, lest men should swear You are a great deal bigger than you are.

Что можно перевести такими же неумелыми виршами:

Но не езди в Нахант, а то станешь знаменит, Что, мол, больше в тыщу раз, чем ты кажешься на вид.

Ничто лучше не выражает этого нездорового состояния, созданного мало-помалу цепью досадных промашек и мистификаций, чем шутовская конференция, проведенная в октябре 1828 года профессором Самуэлем Летэмом Митчелом перед «Лицеем» в Нью-Йорке, объявленной под таким смешливым названием: «The History of Sea-Serpentism» («История морского змеизма»).

В своем докладе профессор сослался, с несколько тяжеловесной иронией, на все происшествия, в итоге которых морской змей оказывался или гигантской акулой, или черным ужом, или большим тунцом. Он прибавил даже несколько анекдотов собственного сочинения, поведав, как некто на озере Онтарио принял за сказочного монстра утку с утятами и как на озере Эри мертвое дерево стало объектом подобного же ошибочного определения. Наконец профессор заразил всю аудиторию весельем, напомнив читателям одну статью в журнале: там аллегорически, в виде морского змея, пожирающего мелких рыбешек, представлен первый пароход, который отправился вдоль побережья Массачусетса и побил всех своих конкурентов, шедших под парусом и на веслах! Но господин Митчел не довольствовался тем, что исказил сообщения о происшествиях, которые нам хорошо известны; кроме того, он оставил без внимания все наблюдения и свидетельства, гораздо более многочисленные, которые говорят о существовании морского змея. Ведущий заключил не без коварства:

«Одним словом, после всех ошибок, иллюзий и наглого вранья на эту тему все думающие люди должны принять, что лишь забавы морских свиней, ленивое движение гигантских акул и своеобразная внешность китообразных, которые имеют по одному плавнику на спине, могли породить эти байки, которые мы больше не будем комментировать».

С течением времени все сложнее и сложнее становилось отличить доброе зерно от плевел, то есть настоящие сообщения о морском змее от мистификаций. За десять лет регулярных летних появлений монстра у атлантических берегов Соединенных Штатов были опубликованы многочисленные свидетельства, и, следовательно, хорошо информированный и находчивый журналист мог отныне фабриковать драматические истории, придавая встречам с Левиафаном новый вид. Однако утешает, что хорошо информированные журналисты не теряют время на производство подобных «уток»: они осознают свой долг и знают, что в том, что касается сенсаций, реальность всегда превосходит вымысел, ведь у природы гораздо больше воображения, чем у самых находчивых людей.

КАК ОТСЕЯТЬ ЗЕРНО ОТ ПЛЕВЕЛ?

У человека науки всегда должно возникать чувство недоверия, когда информация поступает от совершенно неизвестной личности и не подтверждается никакими другими свидетельствами. Что, к примеру, можно подумать о наблюдениях капитана Деланда со шхуны «Орел» 23 марта 1830 года?

По прибытию в Чарльстон, штат Южная Каролина, этот моряк заявил, что видел в одиннадцать часов утра указанного дня в миле от Симонс-Бей некое крупное животное, похожее на аллигатора: оно плавало на поверхности в каких-то 300 метрах от его судна. Капитан произвел ловкий маневр и приблизился к загадочной твари на расстояние в 25 или даже 20 метров. В тот момент, когда зверь замер совсем неподвижно, бравый моряк прицелился ему в затылок из мушкета и выстрелил.

Пуля явно достигла своей цели. К ужасу всего экипажа, монстр нырнул прямо под судно и нанес ему два или три яростных удара хвостом. Один из них пришелся на форштевень и был весьма ощутим для всех на борту.

«Им всем представилась возможность разглядеть своего врага, — сообщали газеты, — и они единодушны в том, что тот достигал двадцати метров в длину. Туловище было толстым, толще бочки на шестьдесят галлонов ( 240 л ), серого цвета, змеевидное, безо всяких видимых плавников и явственно покрыто чешуей; спина вся в выпуклостях или горбах, а голова и „клюв“ походили на аллигаторовы, причем голова была длиной метра в три и толщиной с добрый бочонок».

Кажется, еще один представитель той же породы, но гораздо меньших размеров, плескался неподалеку. Он исчез при выстреле, но потом обоих животных видели вместе.

Капитан Деланд прибавил, что неопознанный монстр, по его мнению, обладал силой вполне достаточной, чтобы повредить судну размеров «Орла», если не разрушить его целиком, и что он считает редкостной удачей, что ему удалось выжить и не испытать этой мощи в полной мере.

Немецкий медик и натуралист Людвиг Фридрих фон Фрорип перепечатал это сообщение в одном научном журнале с весьма хорошей репутацией, который тогда, следуя моде, оповещал публику обо всех встречах с морским змеем. Но представители научного мира отнеслись к этому происшествию весьма недоверчиво.

Как и другие истории, в которых в морского змея стреляли, и безо всякого видимого для него ущерба, эта тоже показалась кое-кому странной. На самом деле у подобной подозрительности нет никаких оснований: ведь существует бесчисленное множество животных, на которых оружие обычного калибра не производит никакого впечатления. Даже не говоря о наземных толстокожих, таких, как слоны и носороги, по поводу которых всем известно, что их уязвимые места весьма немногочисленны и малы по размерам, можно вспомнить о такой же непробиваемости у водных животных: крокодилов считают столь же неуязвимыми, так как пули отскакивают от их толстой чешуйчатой брони. Вероятно, то же самое может быть сказано и о большинстве доисторических рептилий, если они, конечно, дожили до наших дней. Некоторые рыбы защищены не хуже. Австралийский ихтиолог Уитли упоминает о поимке огромной рыбы-луны (Mola mola), чью кожу не могли повредить даже пули из винчестера!

Впрочем, должно быть, совсем не из-за неуязвимости морского змея доктор Удеманс в 1892 году выразился по поводу приключения капитана Деланда столь резко и недовольно:

«Я воспринимаю все это сообщение как басню, так как совсем не в обычае морского змея атаковать судно после того, как в него выстрелили: он всегда ныряет и исчезает».

Вот это довод!

Конечно, во многих учебниках по зоологии можно найти кучу данных по поведению того или иного животного в различных ситуациях. Точный перечень подобных черт поведения может говорить о некоторой норме или даже свидетельствовать о специфике того или иного вида, но приписывание этим признакам абсолютного характера — это, вероятно, наследие наивного картезианского представления о животном как о машине. Ни животные, ни тем более люди не являются роботами, у которых достаточно повернуть ручку, чтобы вызвать ту или иную определенную реакцию. Поэтому суждения о постоянно агрессивной или, наоборот, безобидной природе того или иного зверя, высказываемые как бывалыми охотниками, так и некоторыми зоологами, почти всегда грешат излишней обобщенностью, основанной чаще всего на чьем-либо личном единичном опыте. В действительности, даже при всех внешне схожих условиях, животное определенного вида может понестись во весь опор, вместо того чтобы оцепенеть от ужаса, упасть в обморок или рассвирепеть. Ведь и у него есть своя внутренняя логика или же некий вид сумасшествия, который приводит к абсурдным реакциям. А кто может разобраться в его сиюминутном душевном состоянии?

Так и в случае с «Орлом»: необычное поведение морского змея может быть объяснено близостью молодняка, о котором к тому же упоминается в сообщении. И было ли это поведение так уж необычно? Животное нырнуло, а то, что оно хлестнуло пару раз корабль хвостом, как раз и могло быть чистой случайностью.

По правде говоря, кажется, что столь суровое суждение доктора Удеманса было вызвано самим описанием животного, так как оно не совсем соответствовало классическим приметам чудовища — с кожей гладкой и черноватой и с особенно короткой сплюснутой головой, похожей на яйцо. Но ведь ничто не позволяет нам утверждать, что все крупные животные змеевидной формы в море должны быть анатомически подобны. Впрочем, монстр капитана Деланда с головой аллигатора отличался и по другим параметрам от морских змеев Новой Англии. Так, последние всегда появлялись в сезон между маем и октябрем, а этот хотя и возник в 1100 километрах к югу, но все-таки рановато, уже в марте. Наконец, не в первый и не в последний раз свидетели придавали «своему» морскому змею сходство с гигантским крокодилом. Уже Понтоппидан упоминает о поимке крестьянами Зундмера «змея с лапами» 6 метров в длину, который должен был, согласно его мнению, напоминать крокодила. И в следующих главах мы еще приведем примеры свидетельств, и весьма весомых, которые окажутся очень похожи на эту историю.

А историю капитана Деланда пока примем с сомнением.

НОВАЯ И СТАРАЯ АНГЛИЯ В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ

Если огромный крокодил, встреченный «Орлом», был, может статься, не более чем плодом разыгравшегося воображения, то более классический морской змей Северной Америки по-прежнему продолжал являть все новые и новые свидетельства своего существования.

Все так же змеевидный, по-прежнему темного цвета, вытягивая голову над водой и извиваясь, как и раньше, демонстрируя те же самые многочисленные близкие друг к другу горбы, он появился в 1830 году у Кеннебека в штате Мэн перед тремя окаменевшими от страха рыбаками.

В 1831 году его заметил на рейде Бутбея капитан Уолден и экипаж корабля «Детектор», принадлежащего бдительной таможенной службе; они, не колеблясь, оценили его длину в 30 метров. В этот же год змей явил себя перед десятком наблюдателей в открытом море у Боарс-Хед, рядом с Хэмптон-Бич, одним из пляжей Лонг-Айленда, любимом месте пирушек ньюйоркцев. На этот раз его оценили в 45 метров длины, и насчитали от тридцати до сорока маленьких горбов на спине размером по 30 сантиметров. Также у него заметили то ли рог, то ли плавничок рядом с головой, что тогда было принято как некое змееведческое новшество, но впоследствии подтвердилось другими свидетельствами.

Снова бредни янки? Вряд ли с этим можно согласиться. Эволюции нашего героя в Северной Америке не ограничиваются только пределами США. Никакая граница не могла остановить морского змея, и американцы, которым любители наклеивать ярлыки уже давно приписывали особую наивность и детскую доверчивость, в данном случае — к счастью или несчастью? — никак не могут похвалиться монополией на больших змеевидных тварей по ту сторону Атлантики. Мы уже знаем, что в 1825 году змея видели в Канаде, в окрестностях Галифакса, Новая Шотландия. В 1833 году в это же место он заплыл снова, но на этот раз на глазах капитана и трех лейтенантов вооруженных сил ее величества королевы Британии, причем их сопровождал штабной кладовщик.

В заливе Махон эти господа взобрались на мостик яхты, дабы немного порыбачить, и вдруг оказались свидетелями ошеломляющего зрелища: мимо пронеслась большая стая черных дельфинов, которые, казалось, пребывали в состоянии весьма необычайного возбуждения. Восклицание одного из матросов тут же отвлекло внимание английских офицеров от дельфинов и обратило его на еще более необычное зрелище.

«На расстоянии в сто пятьдесят — двести метров по правому борту мы обнаружили голову и шею, похожие на змеиные, некоего обитателя глубин, который плыл, высоко задрав голову и вытянув ее чуть вперед, изогнув шею так, что мы даже могли видеть воду под ней. Существо передвигалось с большой скоростью, оставляя след на поверхности; от кончика головы до края задней части, которая скрывалась под водой, оно достигало, по нашим примерным оценкам, около двадцати четырех метров; и скорее это недооценки, чем переоценки…

Сложно дать точные данные по всем размерам этого объекта, особенно для частей под водой. Мы полагаем, что голова странного создания была длиной где-то в метр восемьдесят, и такой же длины — та часть шеи, которую мы могли разглядеть; общая длина, как мы уже говорили выше, была от двадцати четырех до тридцати метров. По толщине шея была со ствол среднего дерева. Голова и шея были темно-коричневого, почти черного цвета и отмечены нерегулярными беловатыми полосками».

Отчет о происшествии был подписан свидетелями, которые взяли на себя труд указать свои имена и чины, воинскую часть, к которой они относились, и даже дату получения воинского диплома, последнее, видимо, чтобы придать серьезности своему сообщению:

У. Сулливан, капитан, бригада карабинеров, 21 июня 1831 года; А. Маклахлан, лейтенант, бригада карабинеров, 5 августа 1824 года; Дж. П. Малькольм, младший лейтенант, бригада карабинеров, 13 августа 1830 года; В. О'Нил, лейтенант артиллерии, 7 июня 1816 года; Генри Инс, кладовщик главного штаба Галифакса.

Еще в этом «массовом» свидетельском показании можно обнаружить следующее категорическое утверждение:

«Здесь ни в коем случае не идет речь об обмане или же иллюзии, и мы все убеждены, что нам посчастливилось наблюдать „настоящего и подлинного морского змея“, которого, по всеобщему мнению, считают существующим только в головах капитанов-янки, а сведения о нем рассматривают как нечто, мало достойное доверия».

В 1833, 1834 и 1835 годах морской змей вновь появлялся, как обычно летом, в море близ побережий Массачусетса и Мэна. Его видело множество людей — от сорока до пятидесяти единовременно! — и весь экипаж одной рыболовной шхуны.

В марте и апреле 1835-го он снова посетил Массачусетс, и на этот раз все происходило весьма необычным образом.

Капитан Шиблз с брига «Мангехан» из Томастауна прибыл в Глочестер и объявил, что видел милях в десяти от маяка на Рейс-пойнт то, что он сам и его команда приняли за морского змея. Он лично оглядел в бинокль существо, приблизившись к нему, и может утверждать, что голова того, толщиной с бочку, поднималась на метра два — два с половиной над водой. Также он смог различить глаза, что было редкостью для свидетельств по Атлантике, но, помимо всего этого, он заметил, что «на шее было нечто, напоминающее гриву. Один из моряков сказал, что видел подобное у зверя в бухте. Глочестера в прошлом году».

Нелишне будет вспомнить, что и Олай Магнус, и епископ Понтоппидан после своих расспросов норвежских прибрежных жителей и рыбаков точно так же упоминали некую гриву у скандинавского морского змея. Командир «Мангехана» оказался первым, увидевшим такое в Америке.

Обратим же особое внимание на все, что нам сообщают об этом «внесерийном» морском змее. Итак, утверждалось еще, что «его голова, шея и хвост, точно так же как и способ движения в воде, были совершенно схожи со змеиными». Это заставляет подумать, что капитан Шиблз видел, как животное высовывало из воды хвост, чего не удавалось увидеть ни одному из достойных доверия свидетелей в Америке. Наконец, Шиблз сказал нечто совершенно новое в истории нашего подопечного: каждый раз, когда животное высовывало из воды голову, «оно производило некий шум, как будто струйка пара вырывалась из котла парохода».

Итак, у этого морского змея наличествует грива, что замечательно во всех отношениях, и, кроме того, он объявился задолго до начала летнего сезона, что на первый взгляд кажется так же подозрительным, как и в случае с обладателем аллигаторовой головы, продемонстрированной экипажу «Орла». Но появление в американских водах особи подобного вида, который поначалу считали исключительно норвежским, скоро повторилось.

На этот раз с ним познакомился капитан Нейл с «Робертсона» из Гринока. Все произошло южнее Новой Земли 22 июня 1834 года. Сначала, едва заметив некую возвышенность на море, ее приняли за корпус корабля, опрокинувшегося на бок, но когда этот обломок кораблекрушения припустил со скоростью в восемь узлов от любопытных шотландских моряков, тем ничего не оставалось, как признать, что они созерцали некую живую тварь и даже разглядели у нее то, что сочли «головой и мордой огромной рыбы».

«Над водой торчал его глаз, похожий на большую — глубокую дыру. Та часть головы, которая выступала, была примерно три метра шестьдесят сантиметров (в высоту?) и шириной (может быть, все же длиной?) — в семь с половиной метров. Морда (или хобот) достигала примерно метров пятнадцати в длину, и волны часто бились об одну ее часть, оставляя другую совершенно сухой и голой. Цвет видимых частей был зеленым, со светотенями; кожа была ребристой, как показано на рисунке в конце этого сообщения».

Но рисунок — увы! — не более вразумителен, чем сам текст, также полон разных светотеней, как окрас монстра, и прояснить его едва ли возможно.

Конечно, можно, если захотеть, увидеть в этом животном гигантского спрута, но спруты не умеют плавать над водой. Что до кальмаров, то у них никогда не бывает такой выпуклой головы.

Самым приемлемым объяснением кажется то, что речь здесь идет о распухшем от болезни, раздувшемся горле какого-то китообразного, потерявшего равновесие из-за такого воспаления и обреченного плыть на спине до тех пор, пока не погибнет от удушья. То, что приняли за «морду», не может быть ничем иным, как болезненной вздутостью на туловище, а его «глаз» — это или естественное отверстие, или, скорее, зияющая рана, вероятно и ставшая причиной столь ужасного состояния животного.

Такое объяснение кажется довольно натянутым, но впоследствии мы множество раз встретимся с подобными обманками. Правда, большинство из них будет не столь двусмысленной, как та, жертвой которой стали шотландские моряки с «Робертсона».

Мы уже подчеркивали выше, что вдоль атлантического побережья Северной Америки встречи с морским змеем не всегда были прерогативой исключительно американцев. Порой его видели и канадцы. Можно еще упомянуть о сообщениях разных туристов, таких, как господин Уильям Уорбертон из лондонской фирмы «Барклай Брос энд К°». Путешествуя на борту нью-йоркского пакетбота «Силас Ричарде», он видел морского змея с расстояния в пятьдесят метров — это случилось 16 июня 1826 года у Джорджз-бенкс, к югу от Новой Земли. «Горбы на спине, — пишет он своему начальнику, мистеру Роберту Барклаю, который передал это письмо доктору Хукеру, — среди прочих напоминают и по размерам, и по форме дромадеровы». Можно предположить, что мистер Уорбертон желал сказать — «верблюжьи», так как у дромадера всего один горб. Набросок, который свидетель присовокупил к своему отчету, как ни примитивен, весьма красноречив и прибавляет нам новую черту к столь необычной анатомии североамериканского морского змея.

Однажды, во время ужина, господин Уорбертон поделился своими наблюдениями со старым адмиралом и британским баронетом, сэром Айзеком Коффином, который был яростным противником признания морского змея, о котором столь часто доносили с американских берегов. «Но, — прибавляет Уорбертон, — когда я уверил его, что до сих пор ни разу не слышал толков об этом монстре и что я настоящий англичанин, он мне поверил полностью».

Предубеждения сэра Айзека, уже готового поверить в существование морского змея, должно было поколебать еще сильнее сообщение Томаса Коллея Греттана, тогдашнего британского консула, видевшего в августе 1839 года в Массачусетсе, в течение двух дней подряд, подозрительного монстра с веранды своего отеля. Описание происшествия, которое он дал в своей книге «Цивилизованная Америка», не слишком точно и не дает нам ничего нового, но тем не менее его следует принять, хотя бы из уважения к самому рассказчику и достоинствам других многочисленных свидетелей, находившихся тогда в отеле и его окрестностях.

БЫЛ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ В МЕКСИКАНСКОМ ЗАЛИВЕ?

В качестве неамериканских свидетелей этого американского периода следует упомянуть кубинских и французских моряков, особенно капитана Хосе-Мариа Лопеса и команду «Нептуна» и капитана Д'Абнура с его людьми с «Виль-де-Рошфор». Но если их наблюдения и заслуживают внимания, то не столько из-за национальности самих свидетелей, сколько из-за района, в котором они случились. До сих пор все встречи сморскими змеями, о которых мы знаем, происходили на североамериканском побережье между Новой Землей и Нью-Йорком и только один раз, в сомнительном случае, — у берегов Южной Каролины. И вот внезапно змей появляется в тысяче километрах к югу, на просторах Мексиканского залива, и об этой встрече сообщает множество наблюдателей.

Утром 3 января 1830 года «Нептун» покинул Матансас и двинулся по направлению к Гаване. Пробило полдень, когда команда обнаружила нечто, принятое поначалу за обломки кораблекрушения, выброшенные на мель. Но при приближении все на борту, от капитана Лопеса до пассажиров, увидели, что речь идет о «чудовище устрашающих размеров».

«Оно возвышалось из воды в почти вертикальной позе, от 4, 5 до 6 метров высотой, и было окружено бесчисленным множеством рыб разной величины, которые шныряли во всех направлениях и кишели повсюду на добрую милю вокруг него. Приблизившись к этому громадному китообразному, мы разглядели, что оно двигает челюстями, и услышали ужасный шум, похожий на грохот при землетрясении. Медленно показался плавник черного цвета в 2 метра 70 сантиметров, расположенный в 18 метрах от глотки. Нам не удалось определить общую длину чудовища, так как хвост не поднимался из воды».

Возникает вопрос: а стоит ли вообще обращать внимание на этот рапорт? Именно им задался граф Жорж Готрон, включая его в 1905 году в свой «Отчет о доказательствах существования великого морского змея». Ведь и вправду все описание заставляет думать о некоем умирающем или, быть может, раненом китообразном, что объясняет скопление вокруг него всяких рыб, любительниц падали. Без сомнения, он пытался удержаться как можно выше над водой, чтобы не потонуть в тот момент, когда силы покинут его окончательно. Лишь высота, на которую он высунулся из воды, кажется экстраординарной. Может быть, его патологическое состояние способно объяснить такую странность, может быть, даже и то, что его выбросило на мель. Плавник, который столь впечатляюще вращался, должен был быть хвостовым, так как у больших китообразных спинной никогда не выполняет такого назначения.

Итак, ничто здесь не указывает на то, что речь идет о морском змее. Но как мы видим, граф Готрон не побрезговал ничем, лишь бы только подтвердить документальность своей брошюры, которую он важно называет «трудом, в котором лишь я один во всей Франции имею возможность рассказать об этом таинственном существе».

Наблюдения капитана д'Абнура едва ли стоят большего, чем история капитана Лопеса. 21 апреля 1840 года «Виль-де-Рошфор» находился почти в центре Мексиканского залива, когда люди на борту различили на море некие четки из бочек, по форме напоминавшие спину шелковичного червя. До сих пор — все как обычно. Но, приблизившись, они обнаружили оконечность огромного хвоста, разделенного на две части — черную и белую. Он казался обернутым вокруг существа и покоился на его туловище. Далее, на другом конце тела поднялась некая «мембрана» на высоту примерно в два метра над водой, наклонилась под значительным углом к основной части, и это натолкнуло капитана на мысль, что монстр оснащен дыхательным аппаратом, как у миноги. Наконец матросы увидели, что на высоте в 7 — 8 метров возвышается некая антенна, оканчивающаяся полумесяцем в пять метров от края до края.

Это последнее, в крайнем случае, может быть хвостом огромного китообразного. Но тогда что такое другой хвост, обернутый вокруг туловища? Щупальце огромного кальмара, душащего этого самого кита? А мембрана в двух метрах выше? Если говорится о мембране, пленке, то, значит, она была чем-то прозрачным: следовательно, это не плавник китообразного. И хотя здесь упоминается минога (конечно, у нее много всяких особенностей проторыб, всяких анатомических странностей), но все же ее жабры, заключенные в особые мешки, совсем не имеют никаких пленок, которые можно разворачивать, словно знамя.

В общем, в запутанном рассказе капитана д'Абнура и впрямь не найти ничего связного и ценного, разве что это повествование способно еще больше разделить противников и сторонников существования морского змея. Несчастье уроженцев родины Декарта в том, что их порой настолько терзает желание создать нечто литературное — поиграть как можно изящнее со словами, не заботясь об их смысле, — что подчас они просто не способны ясно изложить свои мысли.

Явно банальным наблюдениям капитана Лопеса и несуразным впечатлениям капитана д'Абнура, безусловно, следует предпочесть другое наблюдение, произведенное гораздо позже, 4 июля 1841 года, в том же Мексиканском заливе. Конечно, оно принадлежало одному из американцев, но какому американцу! Речь идет о Джоне Ллойде Стефенсе, человеке, который первым открыл миру бесценные памятники юкатанских майя.

«Вечером, — пишет археолог, — мы видели огромное чудовище с черной головой, прямо поднятой на три метра над водой, которое двигалось к нашему судну. Капитан сказал, что это не может быть кит. Другое животное той же породы появилось позади нас, и тогда мы серьезно заволновались, но вскоре успокоились, услышав тяжелое дыхание и увидев столб воды, который вырвался вверх. С наступлением ночи они остались рядом и огромными тушами неподвижно покоились на поверхности воды».

Конечно, описание весьма кратко, но именно эта сухость и доказывает, что автор совсем не намеревался приукрасить то, что он видел. Ведь ни одно из известных морских животных не плавает, задрав черную голову на три метра. В крайнем случае, так мог повести себя какой-нибудь кашалот. Определенно говоря, при отсутствии подробностей, касающихся формы тела монстра, мы никак не можем идентифицировать в нем традиционного американского морского змея, который, кстати, в это время не переставал совершать ежегодные посещения вод Новой Англии. Короче, пока ничто не позволяет думать, что зона его странствий могла распространиться до самых тропиков.

СЭР ЧАРЛЗ ЛАЙЕЛЛ ПОПОЛНЯЕТ ДОСЬЕ КАНАДСКОГО МОНСТРА

В это время произошло нечто, к чему следует присмотреться повнимательнее: наш монстр-янки начал появляться гораздо севернее, у атлантического побережья Канады. И любопытно это в первую очередь из-за исключительной важности человека, который счел своим долгом собрать все свидетельства об этих визитах и опубликовать их. Речь идет о сэре Чарльзе Лайелле, который, отказавшись от остатков старой теории происхождения земного рельефа в результате катаклизмов, сыграл в геологии настолько же революционную роль, что и Эйнштейн в космологии, Ламарк и Дарвин в биологии и Фрейд в психологии.

В своей книге «Второе посещение США», где он признает, что, покидая Америку в 1846 году, уверовал в морского змея, даже не видя его ни разу в жизни, великий английский ученый рассказывает, что геолог Дж. У. Доусон из Пикту в Новой Шотландии, с которым он занимался исследованием этого полуострова, предоставил в его распоряжение доказательства появления одного экземпляра загадочного чудовища в августе 1845 года в Меригомише. Морской монстр, длиной в тридцать метров, показался перед двумя высокообразованными наблюдателями, буквально выбросившись из воды в каких-нибудь шестидесяти метрах от берега. Он оставался видимым в течение получаса, перед тем как удалиться на всех парах.

«Один из свидетелей, — рассказывает сэр Чарльз, — залез на вышку, чтобы поглядеть на него немного сверху. Оба сообщают, что иногда существо слегка поднимало над водой голову, которая напоминала тюленью. По всей спине у него шли многочисленные горбы или шишки, которые, по мнению наблюдателя, оставшегося на пляже, были самыми настоящими горбами, в то время как другой приписал их появление вертикальным изгибам тела. Между головой и первой выпуклостью находилась совершенно прямая часть спины значительной длины, которая высовывалась из воды. Цвет чудовища казался черным, хотя кожа отдавала рыжиной.

Они видели, как животное изгибало свое туловище, почти образуя кольцо, а затем распрямлялось заново с большим проворством. Оно было худощаво, если сравнивать толщину с длиной. Когда оно исчезло в глубоких водах, то след на воде продолжал виднеться еще некоторое время. Заметить какие-либо следы плавников не удалось. Другие наблюдатели на пляже, видевшие это же самое существо, сравнивали его с длинной связкой буев того типа, что вешают на рыбачьи сети, которая передвигалась с большой быстротой».

За это лето рыбаки восточного побережья острова Принца Эдуарда, в заливе Сен-Лоран, несколько раз были напуганы этим морским чудищем, а на следующий год, в октябре 1844-го, похожее существо медленно прокурсировало перед дамбой Арисаиг, у восточной оконечности Новой Шотландии. Так как в это время на море дул только легкий бриз, животное с большим вниманием созерцал мистер Барри, строитель мельниц из Пикту, который рассказал мистеру Доусону, что животное находилось метрах в тридцати шести от него и что «длина его была в восемнадцать метров при толщине в девяносто сантиметров. У него на спине находились горбы, которые показались слишком маленькими и слишком близкими друг к другу, чтобы быть изгибами тела.

Туловище, казалось, двигалось за счет волнообразных изгибов, при которых на нем образовывались другие выпуклости, гораздо большие. Вследствие этого голова и хвост время от времени появлялись в виду или же оба пропадали под водой, как показано на прилагающемся рисунке, составленном по памяти.

Голова… была округлой и чуть сплющенной спереди и никогда не высовывалась из воды больше чем на тридцать сантиметров. Хвост был остроконечный и походил на половинку хвоста макрели. Цвет видимой части был черный».

Доусону пришло в голову, что поднявшиеся волны могли создать обманчивую картину извивов тела, ведь известно, что палка, положенная на поверхность рябящей воды, кажется неровной. Но мистер Барри заметил, что наблюдал животное с большим вниманием и читал рапорты касательно морского змея и что «совершенно точно волнообразные движения не имели никакого отношения к свойствам воды».

Вот наконец недвусмысленные приметы североамериканского морского змея! Они должны лишний раз привести к согласию всех сторонников теории спинных выпуклостей и вертикальных волнообразных движений, то есть тех, чьи суждения вовсе не противоречат друг другу, а, наоборот, прекрасно друг друга дополняют. Появление горбов или многочисленных колец, безусловно, объясняется волнообразными движениями в вертикальном плане с широкой амплитудой туловища, большая часть которого покрыта маленькими горбами или жировыми складками. Вспомним еще раз, что среди позвоночных волнообразные вертикальные движения характерны для млекопитающих и птиц…

Канадское досье на морского змея американского периода было дополнено именитым натуралистом из Новой Шотландии, преподобным Джоном Амброзом. В 1864 году он сообщил, что летом 1846 года учитель Джеймс Уилсон и житель Паггис-Коув Джеймс Бехнер, оказавшись на борту шхуны у восточных берегов залива Сен-Маргарет, вдруг увидели нечто, что они поначалу приняли за поплавок сети. Каково же было их изумление, когда обнаружилось, что поплавок способен растягиваться и перемещаться с такой быстротой, что поднимал волну ничуть не меньшую, чем шхуна, на которой они пребывали, развивая полную скорость.

«Тогда они поняли, что этот объект, — пишет преподобный Амброз, — не что иное, как огромный змей, у которого голова размерами с бочку, тело пропорционально голове, а на шее болтается грива. Змей держал голову поднятой и слегка наклоненной вперед.

В этот момент появился рыбак с Милл-Коув и изо всех своих слабеющих сил погреб к шхуне; едва он запрыгнул на борт, как лишился сознания от ужаса прямо на палубе.

Уилсон подумал, что животное было от двадцати до тридцати метров в длину. Оно было какого-то серо-стального цвета».

Некий господин Джордж Дофиней, из Бонтильерс-Пойнт, тоже видел змея или существо, напоминающее змея, у Хаккеттз-Коув в том же заливе. Он не удосужился его рассмотреть, торопясь избежать столь опасного соседства.

Во всяком случае, наблюдения Уилсона и Бехнера подтверждают возможное присутствие у атлантического побережья Северной Америки морского змея с развевающейся гривой.

НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ ОГРОМНЫЕ ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ЯШЕРЫ

Пользуясь многочисленными свидетельскими показаниями, можно составить довольно детальное описание примет американского морского змея, хотя и несколько обрывочное и слегка запутанное из-за наличия, по крайней мере, двух разных его типов. Этот портрет станет чуть-чуть более полным немного позже, и, кроме того, он выиграет в изяществе и чистоте благодаря последовательным подтверждениям. Во всяком случае, преждевременно отказываться от столь значительных примет при возможной идентификации морского монстра.

Однако большая часть ученых, которые уже верят в его существование, упрямится, вопреки очевидности, и хочет видеть в нем только настоящего змея. Давно никто не подозревает у него наличие каких-либо конечностей, хотя именно вертикальные движения подсказывают о непременном участии плавников в такого рода движениях. Биологи никак не могут смириться с тем, что некий вид змей может обладать лапами. Вспомним, что еще Понтоппидан без колебаний выбросил из своего списка морских змеев не только монстра с большими плавниками Ханса Эгеде, но даже и змея с лапами зундморских крестьян, «который, вероятно, схож с крокодилом». Ведь просто невозможно вообразить себе змея, оснащенного конечностями!

Те читатели, которые в наши дни уже с детства знакомы с внешностью плезиозавра, который фигурирует во всех трудах по зоологии, появляется в мультиках и фантастических фильмах, удивятся тому, что никто не додумался сблизить морского змея с этим первобытным морским пресмыкающимся, которого геолог Уильям Букланд охарактеризовал как «змею, засунутую в панцирь черепахи». Но не стоит забывать, что огромные морские ящеры мезозоя известны нам не так уж давно.

Первым открыли мозазавра, чей скелет обнаружили в 1780 году около Маастрихта в голландском Лимбурге. Но только после невероятных перипетий Кювье смог его изучить и дал ему в 1808 году имя «ящерица из Меза», которое немного позже англичанин Конибир переделал в «мозазавра».

Как указывает его начальное имя, это животное не слишком отличалось от знакомых нам пресмыкающихся. Совсем другое дело — с ихтиозавром и плезиозавром, которых описали соответственно в 1821 и 1823 годах. Кювье, обыкновенно весьма невозмутимый, на этот раз не постыдился выказать свой восторг и изумление перед их столь странной анатомией:

«Перед нами существа, так мало похожие на всех рептилий и, может быть, даже на всех животных, которые нам известны, и обладающие такими чертами, которые удивляют натуралистов своим строением и которые, без сомнения, показались бы невероятными любому, кто лишен возможности изучить их лично. Вот ихтиозавр: морда дельфина, зубы крокодила, голова и грудная клетка ящерицы, конечности китообразного, однако в количестве четырех, и наконец позвонки рыбы; вот плезиозавр, с точно такими же конечностями китообразных, головой ящерицы и длинной шеей, похожей на змеиную… Плезиозавр, вероятно, самый удивительный из всех обитателей первобытного мира, и он один из всех них по-настоящему заслуживает названия монстра».

Не прошло и десяти лет с первых регулярных визитов морского змея к американским берегам, как несколько отважных натуралистов уже начали поговаривать, что подозрительное животное не что иное, как некий водный ящер первобытного вида, доживший до наших дней.

Так, в 1833 году английский геолог Роберт Бейкуэлл в четвертом, расширенном издании знаменитого «Введения в геологию» осмелился предположить, что гигантский морской змей, зачастивший к побережью Соединенных Штатов, принадлежит, без сомнения, к рептилиям, родственным вымершему ихтиозавру, или даже относится к тому же самому роду.

«Я вспоминаю, — пишет он, — одно из самых подробных описаний морского змея, данное американским капитаном, который видел, как животное поднимало большую часть своего туловища над водой: он сообщает, что существо было большой длины и едва ли толще большой бочки; у него были ласты, почти как у морской черепахи, и огромные челюсти, как у крокодила. Это описание определенно заставляет подумать об ихтиозавре, о котором, вероятно, капитан никогда ничего не слышал».

Эта идентификация была, наверное, достаточно законна в отношении таинственного животного, которого видел не менее таинственный американский капитан, но она совсем не годится для большей части описанных морских змеев. Ведь ихтиозавра никак не назовешь змеем. Это животное, чье имя означает «рыбоящер», в той же степени заслуживает прозвища «ящер-дельфин», так как удивительным образом напоминает это китообразное. Как и киты, этот морской ящер триаса и юры не имел видимой шеи, обладал вытянутой мордой, с коническими, едва разделенными промежутками, зубами, парой дольчатых грудных плавников и спинным плавником треугольной формы. Отличие между ними прежде всего в наличии второй пары плавников и, как и следует ожидать от рептилии (то есть от животного, движущегося изгибами в горизонтальной проекции), вертикальном расположении хвостового плавника. Но, с другой стороны, сходство с дельфином подкрепляется не только его диетой, основанной на рыбах и кальмарах, но и его живородящими свойствами. Действительно, иногда среди их окаменевших останков на месте живота находят отпечатки полдюжины маленьких ихтиозавров, последний из которых обращен головой назад, что свидетельствует о том, что речь идет о доношенном плоде, а не об эмбрионе, заключенном в яйце. Размеры взрослых ихтиозавров колеблются от 1 до 10 метров в зависимости от вида.

Само собой, это был совсем не тот портрет, который мог напоминать то или иное описание морского змея. Но это не могло помешать проявлению интереса к нему со стороны профессора Бенджамина Силлимена из колледжа Йеля, который был просто без ума от гигантских пресмыкающихся древности. Поэтому именно его прежде всего уведомили о находке в 1820 году в Коннектикуте первых костяков тех огромных наземных ящеров, которых Ричард Оуэн впоследствии назвал динозаврами. И именно ему принадлежит следующая поправка в предисловии к американскому изданию труда Бейкуэлла:

«Весьма толковая гипотеза мистера Бейкуэлла, по которой морской змей может оказаться ящером, еще сильнее подкрепляется предположением, что речь идет о плезиозавре, а не об ихтиозавре, так как короткая шея последнего никак не согласуется с традиционным обликом морского змея».

Через несколько лет, в 1841 году, то же самое предположение было выдвинуто известным немецким зоологом Генрихом Ратке, после того как он насобирал в Норвегии различные свидетельства о морском змее. В это время доктор Ратке уже прославился своими трудами по кровообращению позвоночных и по эволюции ракообразных, так же как и открытием жабер у эмбрионов птиц и млекопитающих. Он объяснил, почему морского змея, сиречь плезиозавра, так редко видели, несмотря на то что тот благодаря своему строению должен часто подниматься на поверхность, чтобы вдыхать воздух:

«…весьма возможно и приемлемо, что, вытягивая свою длинную шею, обычно он не показывается из воды, выставляя лишь кончик носа, да и то на весьма короткое время, скрывая всю остальную часть туловища внизу, так что становится нелегким делом различить его среди морской ряби и волн».

В номере за 1847 год «Зоолога», где было напечатано это суждение доктора Ратке, сам Эдуард Ньюмен тоже предположил, что морской змей может относиться к группе эналиозавров, к которым принадлежит целое сообщество морских ящеров. И в следующем номере того же журнала медик-эрудит доктор Чарлз Когсуэлл даже опубликовал длинную «Речь в защиту морского змея Северной Атлантики», чтобы подчеркнуть прозорливость и убедительность гипотезы, по которой монстр может быть отнесен к плезиозаврам.

Мы хорошенько обсудим его доводы в следующей главе, ибо они вскоре стали, и остаются до сих пор, весьма популярными в среде натуралистов, верящих в существование морского змея.

Но, однако, некоторые черты неопознанного крупного змееподобного существа — такие, как волнообразные движения в вертикальном плане, способ дыхания как у китов, гладкая кожа и грива, — позволяют утверждать, и с достаточной степенью вероятности, что речь идет скорее о млекопитающем, хотя никто пока и не подумал отстаивать всерьез именно такое воззрение. Может быть, однажды откроется, что никто в то время не был так близок к истине, как автор одной бесстыдной и лживой фальшивки…

ДОКТОР КОХ И ЕГО ХОЗЯИН ВОД

Хотя это и случилось столетие назад, Бродвей уже был пульсирующим центром Нью-Йорка: никакая другая артерия Соединенных Штатов не собирала таких густых толп, как эта прославленная улица. И именно ее выбрал в 1845 году некий доктор Альберт Карл Кох для того, чтобы выставить в «Салоне Аполлон» фантастический скелет одной окаменелости, пышно обозначенной как Hidrarchos sillimanii, то есть Хозяин Вод Сйлли-мана. Животное было посвящено профессору Бенджамину Силлиману, потому что именно он, как мы помним, не колеблясь признал в 1827 году существование великого морского змея. И, таким образом, животное, чьи останки были продемонстрированы восхищенной нью-йоркской публике и извлеченные, по словам Коха, из земли в Алабаме, было не чем иным, как тем самым монстром, который до сих пор живьем бороздит океанские воды.

И в самом деле, этот скелет змеевидной формы, длиной 34 метра, обладавший вытянутой головой и устрашающими челюстями, с рядом ребер, образующих яйцевидное удлиненное туловище, и оснащенный парой ласт, казалось, напоминал о животном, удивительным, потрясающим образом отвечающем описаниям большинства свидетелей. Чтобы довершить это сходство, вдумчивый и тщательный Кох дошел до того, что придал скелету изогнутую форму и даже приподнял ему голову в позе, столь привычной для морского чудовища.

Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Злая судьба доктора Коха возжелала, чтобы среди нью-йоркских зевак, которые за двадцать пять центов валом валили поглазеть на удивительное существо, оказался однажды ученый анатом,, профессор Джефриз Уимэн. Это был тот самый Уимэн, который два года спустя опубликовал первое научное описание другого «монстра», которого тогда также считали чем-то мифическим: гориллы. Ученому не составило большого труда «раскусить» по зубам с двумя корнями морского «ящера», выставленного на Бродвее. Тот на самом деле оказался млекопитающим, и, что гораздо серьезней, весь скелет был составлен из многочисленных частей других скелетов, ловко сцепленных. Так как Кох представлял все дело так, будто бы он нашел весь костяк сразу, и в том положении, которое он придал ему на выставке, с позвонками, образующими единый ряд, делом чести профессора Уимэна было доказать, что «отец» гидрархоса был не неловким палеонтологом, а ловким мошенником!

Уимэн не поленился даже идентифицировать животных, которые невольно поучаствовали через миллион лет после своей гибели в рождении Хозяина Вод: это были вымершие китообразные из рода зейглодонов, достигавшие длины 15 метров ! Кстати, Кох не соврал, заявив, что нашел кости в Алабаме: именно там чаще всего находят останки зейглодонов, датируемые концом третичной эпохи. Но он не был так уж неопытен, предполагая, что кости млекопитающих примут за скелет ящера: незадолго до всей этой истории некий блистательный зоолог ошибся в этом вопросе.

В 1832 году доктор Ричард Харлан получил от судьи Г. Брая гигантский позвонок, весивший 20 килограммов, который судья нашел среди других двадцати семи подобных позвонков на берегу Уахиты, в Луизиане. Он отрапортовал об останках первобытного ящера из класса эналиозавров и, решив, что его размеры явно велики, создал в честь него новый род басилозавров, то есть «царей-ящеров».

Затем похожие позвонки и различные другие части скелета от того же животного были найдены на плантации судьи Джона Дж. Крифа в Алабаме, где испуганные черные рабы опознали их ничуть не хуже, приняв за останки падшего ангела… Потребовалось много времени, пока прославленный Ричард Оуэн не осмотрел все окаменелые обломки (1839) и не вынес заключения, что они не принадлежат ни гигантской рептилии, ни ангелам. Великий британский анатом был первым, кто подчеркнул, что если у животного зубы о двух корнях, то речь идет о млекопитающем. Это, вероятно, было первобытное китообразное, этакий первокашалот, для которого Оуэн предложил ввести новое имя зейглодона (то есть «зубы под коромыслом», так как зубы были соединены костным гребнем).

Оповещенный о проделке Коха, профессор Силлиман поспешил отклонить сомнительную честь, которую оказал поддельщик, посвятив ему зверя, описанного за тридцать лет до того доктором Харланом. Странный жулик-палеонтолог нимало не огорчился и воспользовался случаем, чтобы исправить орфографию в родовом имени своей сборной окаменелости: он попросту нарек ее Hydrarchos harlani.

Кох, однако, не впервые совершал подобные демарши. В 1848 году «Иллюстрейтед Лондон ньюс» сообщил о существовании окаменелого скелета морского змея, извлеченного из земли неким доктором по имени Альберт Кох. Издатель журнала определенно не осознавал, что речь идет о звучной мистификации. Но английский геолог и палеонтолог Гидеон Элджертон Мантел тут же поспешил развеять его неведение и дал подробное разъяснение истинной природы гидрархоса и его открывателя.

«Господин Кох, — утверждал он помимо прочего, — это тот самый человек, который несколько лет назад, собрав прекрасную коллекцию костей слонов и мастодонтов, составил из них огромный скелет, который выставил в Египетском зале на Пиккадилли под именем „Миссуриец“. Эта коллекция была куплена администрацией Британского музея, и из нее же отобрали кости, которые ныне образуют изумительный скелет мастодонта в нашей Национальной галерее органических останков».

Итак, еще до того, как Хозяин Вод въехал на Бродвей, у Пиккадилли уже был свой «Миссурийский Левиафан».

Однако не ошибется тот, кто допустит, что доктор Кох совсем не был человеком, начисто лишенным достоинств. Наоборот, то был великий новатор, имя которого должны повсюду в Америке произносить с уважением. Ведь это он первый в 1839 году, обнаружив наконечники кремниевых стрел, глубоко ушедшие в кости мастодонта и древнего кабана, установил подлинную древность человека на североамериканском континенте, которую можно исчислять тысячелетиями.

Все тогда, и особенно коллеги, жестоко его осмеяли: в то время господствовало убеждение, что индейцы прибыли в Америку всего за несколько веков до Колумба. Без сомнения, проникнувшись отвращением к невежеству и самодовольству этих так называемых знатоков, осмеянный палеонтолог с тех пор затаил мечту обязательно отомстить и одурачить их самих… Раз они отказываются в своей слепоте от открытий, основанных на убедительных и подлинных доказательствах, то почему бы им в силу той же слепоты не принять псевдооткрытия, сфабрикованные при помощи поддельных доказательств? Может быть, он даже сможет получить кое-какую финансовую помощь на эти фальшивки, что позволит ему продолжить раскопки и свои работы, а его идеи смогут наконец обрести заслуженные признание и триумф.

Бедный, озлобленный человек, не обладавший силой характера Рафинеска, для которого поиски истины были всегда на первом месте, он забыл о существовании компетентных и сведущих ученых и ничего не добился, кроме позора, покрывшего его на всю жизнь…

Подделка, совершенная не слишком внимательным Кохом и разоблаченная профессором Уиманом, естественно, стала объектом иронических комментариев и злобных выпадов в различных научных журналах как в Европе, так и Америке. Но вопрос всплыл еще раз в февральском, за 1846 год, номере «Нойе нотитцен» Фрорипа. На следующий год в июне в третьей серии «Нотитцен» один из его сотрудников, который, по логике, уже должен был быть знаком с подлинной сущностью гидрархоса, сделал следующее предположение:

«А не идентичен ли случайно морской змей гидрархосу, то есть не представляет ли он живьем этот древний род, следы которого по-прежнему видны и сейчас, разве только род сократился до нескольких редких экземпляров по сравнению с ушедшими эпохами?»

Говоря яснее, это должно было означать: «Не может ли морской змей принадлежать к тому же роду, что и басилозавр (то есть зейглодон), дотянувший до наших дней?»

Автор этого оригинального предположения подписался только инициалами: М. Я. Ш., но его идентификация не представляет ни малейшей сложности, потому что главным редактором «Нотитцен» в то время был ботаник Матиас Якоб Шлейден, один из двоих бессмертных защитников клеточной теории. Шлейден когда-то был адвокатом, и это объясняет вымученный и двусмысленный характер его замечания.

Если вспомнить, что тогда уже в разных по облику видах подозревали того, кто появлялся под одним названием «морской змей», то можно предположить, что гипотеза должна была привлечь особенное внимание заинтересованных кругов. Ведь почему, наконец, зейглодон (чтобы не давать ему слишком «рептильного» имени басилозавр) не может быть морским змеем?

Некоторые экземпляры зейглодонов достигали двадцати и более метров в длину. Это были животные исключительной стройности, и гораздо более змеевидные, чем нынешние китообразные. Вместо хвоста у них был хвостовой отросток, оканчивающийся острием — по крайней мере, так думали тогда. Как и у прочих китообразных, у него не было ничего, кроме передних лап, трансформировавшихся в плавники, но гораздо менее жестких, чем у рыб, так как их оконечности не совсем атрофировались; были различимы пальцы, без сомнения даже оснащенные когтями. Внимательное исследование скелетов зейглодонов показало, что у них не было даже дыхал на голове, как у нынешних китов и дельфинов, а были ноздри, расположенные обычно на краю морды. У них была очень вытянутая вперед голова, что объединяет их с дельфинами, и различные зубы, клыки и моляры, и режущие и дробящие, как у большинства тюленей. Продолговатые шейные позвонки, точно такие же, как у последних, позволяли этим примитивным китообразным свободно крутить головой на относительно короткой, но все же подвижной и гибкой шее.

Но, однако, имеются серьезные возражения против гипотезы о морском змее — зейглодоне. Во-первых, шея последнего была слишком коротка, чтобы принимать вид «ручки зонтика» или «перископа», что так часто можно видеть у некоторых больших змееподобных. Но если принять, что морской змей и не вел себя подобным образом, когда принадлежал к роду басилозавров, то разве тогда он не тот самый «ужасный морской зверь», которого Ханс Эгеде описал как некую супервыдру? И остается только мечтать о столь верном сходстве, которое есть у зейглодона со зверем на рисунке преподобного Бинга! Все тут есть: общая форма, удлиненная голова, ноздри на конце морды, посвист китообразного, гибкая шея, длинный и заостренный хвост, единственная пара плавников. К тому же этот портрет дан за век до того, как были открыты окаменелые кости басилозавров, и, следовательно, можно предположить, что тогда еще существовали животные подобного телосложения. Вот над чем действительно стоит поразмышлять.

В том, что зейглодон дожил до наших времен, на самом деле нет ничего поразительного, потому что уже доказано, что некоторые виды дотянули, по крайней мере, до начала миоцена: их останки обнаружили в геологических слоях, датируемых едва ли 30 миллионами лет. А что это по сравнению с 60 или 70 миллионами лет, в течение которых целакант оставался незамеченным в эпоху человека как натуралистами, так и палеонтологами?

Эта гипотеза настолько соблазнительна, что к ней возвращались еще несколько раз, начиная с 1880 года, даже в связи с морским змеем с шеей жирафа, что, конечно, не очень оправданно. Во всяком случае, именно такой, какой она была высказана в 1846 году Матиасом Якобом Шлейденом — в несколько уклончивой и странной форме, — эта гипотеза осталась без признания. И никого это не удивит.

СКАНДИНАВСКИЙ ПЕРИОД (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Плачевный конец гидрархоса мог привести, без сомнения, только к одному — к дискредитации морского змея, чья репутация и без того подвергалась столь жестоким испытаниям, особенно начиная с 1817 года. Поспешные экспертизы выброшенных на берег останков, газетные «утки», промашки экспертов, надувательства, подделки… Сделавшись темой для толков в научных обществах, морской змей затем стал цирковой звездой, предметом продажи и объектом журнальных сенсаций, героем фантастических романов и разных насмешливых песенок. Искренние и подлинные свидетельства обращались в шутку, и было бы неудивительно, если бы мало-помалу морского змея окружили стеной насмешливого молчания и он вовсе исчез бы с мировой сцены.

Однако когда проблема вновь возникла в 1848 году — в то время, когда сказочного зверя в течение добрых двадцати минут наблюдала команда британского военного судна «Дедал» (известного, среди прочего, достоинствами своих офицеров, которым едва ли была присуща склонность к разного рода шуточкам), — то множество накопившихся свидетельств вновь стали объектом коллекционирования. Пришлось признать, что за последние тридцать лет — этакого темного средневековья для «змееведения» — морское чудовище показывалось очень часто: больше ста раз, если брать только те наблюдения, которые сделались темой отдельных отчетов. А ведь наверняка было много других, которые ускользнули от ока наших исследователей.

Примечательно, что около семидесяти раз змей появлялся между Новой Землей и мысом Гаттерас и флегматично проплывал вдоль этого атлантического побережья Северной Америки, которому он явно отдавал некоторое предпочтение. Но не забылись при этом и старые привязанности: едва ли в два раза реже он заходил в норвежские фьорды..

Этой богатой скандинавской жатве на чудеса мы обязаны больше всего двум расследованиям (проведенным с разницей примерно в двадцать лет английским путешественником Артуром Кэйпеллом Бруком и немецким зоологом профессором Генрихом Ратке) и регулярным публикациям новых сообщений в «Нотитцен» Людвига фон Фрорипа, у которого как журнал, так и эту добрую традицию унаследовал с 1847 года его сын, Роберт фон Фрорип.

В своей книге «Путешествие по Швеции, Норвегии и Финляндии летом 1820 года», опубликованной в 1823 году, капитан Кэйпелл Брук привел около десяти рассказов о летних визитах морского змея к норвежскому побережью с 1818 по 1822 год. Одно из этих посещений можно сравнить по длительности с уже упоминавшимся глочестерским 1817 года, по другую сторону океана: в июле 1819-го, в одно особо жаркое лето, морской змей мелькал долго и часто перед глазами всех жителей маленьких островков Оттерсум и Крогей, являясь буквально каждодневно в течение месяца.

Среди особо выдающихся свидетелей, отмеченных британским путешественником, следует упомянуть епископа Норвегии и Финляндии, который, незадолго до 1820 года, созерцал пару морских змеев в Тронхеймском фьорде. Летом 1820 года один юный рыбак точно так же получил возможность видеть сразу двоих у Хундхольма.

Все собранные свидетельства отличаются большим единодушием в том, что касается облика виденных зверей. Их приметы, по крайней мере характерная голова темно-серого цвета, возникавшая на поверхности воды благодаря широким вертикальным изгибам тела, заставляют вспомнить о змее, о котором сообщал епископ Понтоппидан.

То обстоятельство, что все норвежские свидетельства приписывают своему морскому змею одинаковый сероватый цвет, тогда как в Соединенных Штатах говорят о коричневато-черном, не обязательно позволяет сделать вывод о некой различности. Ведь другие норвежские наблюдатели приписывали своим монстрам как раз коричнево-черноватый цвет. Часто бывает довольно сложно с точностью определить темный цвет, тут важно, какие близкие цвета подсказывает художественное чутье, а в морских условиях, столь различных по времени и окраске самой воды, настоящий цвет объекта может изменяться.

Но можно уверенно сказать, что норвежский тип с большими изгибами весьма разнится анатомически с американским, чья спина оснащена множеством бугров. Это бросается в глаза, если, конечно, не полениться графически сопоставить оба типа, вырисовав их точные пропорции.

«Нотитцен» Людвига фон Фрорипа, кажется, ничего не упустил, приведя семь норвежских наблюдений за годы с 1827-го по 1843-й, в общем, мало конкретных и неинтересных, кроме разве что намека на появление в июле 1837 года экземпляра с чрезмерно большой головой и конской гривой, усатого, как тюлень, и с характерными черными глазами, большими, как блюдца. Но восемь наблюдений за то же самое время, объединенных профессором Ратке, благодаря его личному пребыванию в Норвегии, гораздо богаче подробностями. Они, впрочем, почти такие же по своему содержанию, за исключением случая, который имел место в Кристианзундском фьорде. Люди, давшие свои показания, весьма отличаются друг от друга по уровню образования и культуре. Среди них, конечно же неизбежно, рыбаки и один рабочий, Нильс Ри, но еще и два купца, Вильхельм Кнудтсон и Джон Джонсон, доктор теологии Буклун, директор школы Хаммер и его помощник Крафт и «соренскривер» (сельский судья) Гешке.

Самое интересное сообщение, пожалуй, принадлежит Ларсу Йонену, 50-летнему рыбаку из Смолена. Нельзя сказать, чтобы его приключение привлекло внимание публики, падкой на сенсации. Но, очевидно, именно его относительная банальность придает ему правдивости. Это донесение отличается от прочих указанием на естественную природу гривастого «чудища», что, впрочем, характерно почти для всех безыскусных описаний: речь идет о безобидном существе, иногда напуганном или любопытном.

Вот подлинные показания Йонена, которые профессор Ратке публикует в своей книге, добавляя в скобках собственные замечания:

«Я видел морского змея много раз, только было двенадцать лет перерыва между тем временем, когда я видел его впервые, и недавним наблюдением, в фьорде, недалеко отсюда (Кристианзунд), в полдень, когда я был один и рыбачил с лодки. В этот день я видел его за два часа три раза, а один раз он был очень близко ко мне. Он подплыл к моей лодке и оказался в метре восьмидесяти сантиметрах от меня. (Йонен показал в комнате расстояние примерно в шесть футов и сказал, что вот так и было между ним и монстром.)

Я встревожился, поручил свою душу Богу и лег на дно лодки, подняв одну голову над бортом, чтобы наблюдать за змеем. Он продолжал плавать вокруг барки, которую яростно трясли волны, происходящие от его движений в воде, до того спокойной и гладкой, как зеркало, а затем удалился. Когда он отплыл от меня на большое расстояние, я обернул линь вокруг маленького инструмента, который обычно используют в наших краях (рамка, вертящаяся на оси), и снова принялся рыбачить. Но немного погодя змей снова появился в виду лодки, которая опять принялась яростно колыхаться от его движения под водой. Я опять улегся и оставался совершенно неподвижным, не спуская, однако, глаз с животного. Он снова меня покинул, отплыл довольно далеко и опять вернулся, приблизившись еще больше, чем прежде; наконец исчез, когда поднялся легкий ветер и пошли волны.

Несмотря на свой страх, я мог внимательно разглядеть животное. Его длина была около восьми — десяти метров, а туловище, такое же круглое, как у змея, было примерно шестьдесят сантиметров в диаметре (Ларе Йонен отмерил для меня руками на столе отрезок примерно в два фута). Хвост, как мне показалось, тоже был круглым. Голова — длинная и толстая, как бочка для бренди (бочка на два галлона, — 45 л ), но не заостренная, а резко закругляющаяся. Глаза были очень большие и светящиеся. Их размеры (или диаметр) были что-то около этой коробочки ( 13 см ) и такие же красные, как мой платок (малиновый). Животное не открывало рта, так что о его размерах я не могу ничего сказать.

Зверь постоянно держал голову над водой под острым углом и так высоко, что его нос мог заехать за борт лодки. Еще сзади головы начиналась грива, похожая на лошадиную, она довольно широко расходилась по шее с каждой стороны; волосы были средней длины и развевались в воде. Грива была, точно так же, как голова и остальная часть тела, коричневая, как оправа вот этой подзорной трубы (темно-коричневой, как у потемневшего красного дерева). Я не заметил ни пятен, ни полосок другой окраски, и не было никаких чешуек: все тело казалось очень гладким.

Животное передвигалось быстрыми или медленными изгибами-крючками; когда оно приближалось к моей лодке, то они были медленные. Когда я видел его лучше всего, движения были змеиными, сверху вниз. И эти движения производили те части тела, которые скрывались в море: размеры извива были где-то метр шестьдесят. Но остальные части я не мог видеть, потому что они не поднимались, а все время оставались под водой».

Как заявил Ларе Йонен, рисунок, данный Понтоппиданом, вполне соответствует его собственному чудовищу. Он рассмотрел его и сказал, что видит между ним и животным, которое наблюдал сам, большое сходство. Он также сказал, что некоторые другие морские змеи, которых он видел раньше, за двенадцать лет до этой встречи, были гораздо длиннее, чем этот.

Само собой, по причине чрезвычайной близости наблюдателя к объекту, слова Йонена.о гриве, украшавшей шею зверя, должны быть поняты буквально. И речи не может идти о предположении, будто это пучки водорослей, прилепившихся к затылку животного, или что-то другое, как, например, жабры, вылезшие из своих боковых отверстий. Рабочий Нильс Ри, который тоже видел такое животное во фьорде Кристианзунда в то же самое время, дает этой гриве почти идентичное описание. То же волосяное украшение упоминается судьей Гешке, купцом Кнудтсоном, доктором теологии Буклуном и множеством других анонимных свидетелей той же встречи.

Описание, которое дает рыбак глазам своего морского змея — сверкающие, красные, в дюжину сантиметров в диаметре, — достойно того, чтобы подчеркнуть его особо. Оно подтверждается и другими свидетелями. Нильс Ри говорит, что «глаза были очень большие и сверкали, как у кошки». Что до судьи Гешке, то он уточняет: «То, что я принял за его глаз, было, по моим оценкам, нечто величиной с окружность чайной чашки ( 9 см )».

Вспомним, кстати, что, в зависимости от угла, под которым на них смотрят, глаза кошек, собак и вообще всех хищников сверкают красным фосфоресцирующим светом.

Свидетельства, собранные профессором Ратке, в целом показывают, что морской змей имел гриву и огромные глаза, что является редкостью для Северной Америки, и наоборот — очень часто упоминаются в отношении змея с норвежских берегов. Он так же, как и его американский собрат, двигается вертикально-волнообразно и так же, как американец, должен относиться к млекопитающим, на что, впрочем, намекает и грива.

На первый взгляд ничего оригинального нет в том, чтобы собрать сведения о девяти визитах змея к норвежскому берегу между 1826 и 1846 годом, к тому же уже пересказанных в разных газетах и научных журналах. Именно так и может кто-нибудь подумать при упоминании о том, что некий преподобный П. У. Дейнболт, архидьякон Мольда, ручается за честность четырех людей, которые 28 июля 1845 года на рыбалке повстречали в Ромсдальском фьорде морского змея 12 — 15 метров длиной.

В поручительстве речь шла о книгопечатнике Я. С. Лунде и его подмастерье Кристиане Фланге, торговце Дж. С. Крофе и чернорабочем Ионе Элгенсесе. В тот чудный летний день, около семи вечера, сообщает преподобный Дейнболт, «они увидели некое длинное морское животное, которое медленно проплыло мимо них, как им показалось, с помощью двух плавников, расположенных в передней части туловища, очень близко к голове: это они поняли по бурлению воды по разным сторонам тела…».

Звучите, трубы! Это наблюдение должно быть отмечено монументом, ведь кроме невнятного упоминания у геолога Роберта Бейкуэлла только здесь морскому змею приписывают пару плавников! Конечно, их еще не видели, но о них догадались. Это уже прогресс. Неужели среди норвежцев получило популярность описание плезиозавра и оно подсказало им кое-какие идеи?

Что удивляет сильнее всего в собрании норвежских свидетельств за период с 1818 по 1848 год, так это крайние расхождения в оценках длины разных виденных животных. Из шестнадцати версий, предложенных свидетелями, одиннадцать настаивают на цифрах от 10 до 45 метров, что еще можно принять, но ведь еще есть те, которые говорят о 170, 200, 400 и даже 500 метрах. Могильщик из Маасоя дошел даже до утверждения, что животное растянулось от острова Магерой до континента. Если же кто-нибудь подсчитает среднее арифметическое от всех указанных оценок, то получит длину примерно 100 метров ! Это вам не «россказни» врунов-янки, в которых животные едва достигали 22 метров в Массачусетсе и 18 у «строптивых южан» Мэна. Конечно, в Норвегии речь идет о другом животном, может быть и большей величины. Но все же 100 метров …

Кстати, надо отметить, что указанный могильщик, более привычный к обращению с трупами, а не с живыми чудовищами, был охвачен паническим ужасом, едва завидев морского змея, и удрал от него во всю прыть, яростно загребая веслами. В подобных условиях едва ли можно рассчитывать на трезвые оценки. Замечательно также, что оценки длины змея, превосходящие 45 метров, практически всегда давались анонимами, и причем теми, кто находился на берегу.

МОРСКОЙ ЗМЕЙ ПОКОРЯЕТ МИР

Между 1818 и 1848 годом морские змеи продолжали появляться у Стронсе или, по крайней мере, в водах, омывающих северо-восточные берега Британских островов. Животные подобного вида особенно часто наблюдались на западе Шотландии, особенно на Гебридах. В июле 1848 года капитан Браун встретил между этим архипелагом и Фарерами тот вид, который Рафинеск описал как гигантского морского угря под именем Octipos bicolor. В своем «Описании Шетлендских островов», опубликованном в 1822 году, доктор Гибберт отметил, между прочим: «Я слышал толки на Шетлендах, что морского змея видели в море у островов (Оркады), у Стеннесса, у Уэйлея и Дунросснесса».

Впрочем, еще Вальтер Скотт, неплохо разбиравшийся в шотландском фольклоре, заметил в своем романе «Пират» (1822): «Известен также и морской змей, который поднимается из глубин океана, вытягивает к небесам свою огромную шею, покрытую гривой, как у боевой лошади, и, достигая высоты мачты, внимательно поводит огромными сверкающими глазами вокруг себя в поисках добычи или жертвы».

Благодаря британской склонности к мореплаванию вскоре заговорили и о звере в открытом море.

Так, в 1820 году морской змей 20 или 30 метров длиной, который пыхтел, как кит, появился прямо посреди Атлантики, под 46° северной широты, около Баренктис-рокс, на глазах лейтенанта королевского флота Джорджа Сэнфорда, который тогда командовал торговым судном «Леди Комбермер». В столь южных краях встреча с ним кажется чем-то экстраординарным — ведь до сих пор о монстре слышали только в Норвегии и на севере Британских островов. Еще можно вспомнить, что 1 августа 1786 года экипаж «Генерала Кула» наблюдал некоего «змея» длиной 5 — 6 метров, серо-пепельного цвета на спине и желтого на брюхе, и все это под 42° 44' северной широты и 23° 10' западной долготы, то есть к северо-западу от Азорских островов. Но напомним, что большая часть американских встреч проходила на широтах еще более фантастичных: ведь Нью-Йорк находится примерно там же, где Мадрид, а Массачусетс — на широте Лазурного Берега!

Если крупных змеевидных не встречали в слишком холодных водах Северной Атлантики, то явно поспешным будет вывод о том, что они водятся исключительно в Северном полушарии. На самом деле в течение американского периода четырежды доносили о встречах со змеем в Южной Атлантике. Уточним, что все наблюдения, за исключением одного, исходят от англичан: в 1829 году посчастливилось капитану Петри с «Королевского саксонца» и главному хирургу британских колониальных войск доктору Р. Дэвидсону; в 1845-м и 1846-м — двум колонистам из Кейптауна, Дж. Д. Брунетту и Чарлзу А. Фейрбриджу, а одна встреча произошла совсем в другом конце океана — у берегов Уругвая в 1824 году, у бостонского корреспондента профессора Силлимана, пожелавшего остаться анонимным. Между 1825 и 1828 годом монстра увидел достойный моряк, капитан королевского флота Фредерик У. Бичи, который тогда проходил через Атлантику на борту «Блоссома».

К несчастью, весьма неточные описания этих разных свидетелей напоминают приметы как американского морского змея, так и его норвежского собрата, так что разделить их невозможно. Капитан Бичи поначалу решил, что видит огромный ствол дерева, но тот нырнул, прежде чем он успел схватить свою подзорную трубу. Бостонский свидетель описывает свой экземпляр, который он наблюдал с расстояния в три метра, как увеличенную копию «сухопутного» ужа темного цвета: будучи длиной 12 метров и толстым, как бочка, он поднимал голову на 60 сантиметров от поверхности воды и устремлял свой взор на его судно. Что до южноафриканских колонистов, то они прибегли к традиционному сравнению: их морской змей, который, оказывается, достигал длины от 45 до 60 метров, двигался вертикальными извивами и представлял из себя «нитку с нанизанными большими бочками, плывущую на поверхности воды».

Все это, кажется, раздвигает границы распространения морских змеев до всего бассейна Атлантики, от тропических поясов к полюсам. Можно даже предположить, что для того времени место обитания знаменитого чудовища не ограничивалось одним этим океаном.

ПЕРВЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ ТИХОГО ОКЕАНА ИЛИ ПОСЛЕДНЯЯ ГИГАНТСКАЯ СИРЕНА?

В 1821 году прославленный русский исследователь Отто фон Коцебу опубликовал в Веймаре рассказ о своем первом кругосветном плавании (с 1815 по 1818 год), во время которого он в поисках северо-западного прохода попал в Берингов пролив. В своейкниге он рассказывает, среди прочего, что познакомился на Уналашке, одном из Алеутских островов, с господином Крюковым, агентом американской компании, основанной в 1795 году. Этот коммерсант поведал ему, как однажды некий огромный морской монстр погнался за ним вблизи острова Беринга, куда он направлялся на охоту. Животное, в котором некоторые алеуты, плававшие вместе с агентом, признали виденное когда-то раньше животное, был, согласно его описанию, красноватым змеем огромных размеров. Его голова напоминала голову ушастого тюленя, а два непропорциональных глаза придавали ему ужасающий вид.

«Нам повезло, что земля оказалась рядом, иначе бы чудище обязательно нас проглотило: оно хищно высовывало голову из воды, выискивая добычу вокруг себя, а затем исчезло. Его голова вскоре появилась снова, и гораздо ближе: мы налегли изо всех сил на весла, и слава богу, нам посчастливилось достичь берега раньше змея. Морские львы были так напуганы его видом, что некоторые со страху полезли в воду, а другие скрылись на том же берегу. Море часто выбрасывает куски мяса, которые, как говорят, принадлежат этому змею и к которым никакой зверь, даже вороны, не притрагиваются. Некоторые алеуты, которых он кусал, умирали на месте. Если и вправду видели морского змея в море у Северной Америки, то он должен принадлежать к той же жуткой породе».

Само собой разумеется, что страхи Крюкова не обязательно подтвердились бы: ужасный внешний вид большого неизвестного животного еще не означает его хищнических намерений и даже того, что он вообще опасен. Что до ядовитых свойств мяса, приписываемых чудовищу, то это, совершенно очевидно, обычное суеверие, которое традиционно сопровождает все истории о страшных и таинственных зверях.

Впрочем, как можно вообще доказать, что эти куски плоти принадлежали подозрительному зверю? И, кроме того, употребление в пищу попорченного водой мяса может иметь фатальные последствия — в этом нет ничего особенного…

Что бы это ни было, эта короткая история все же кое-как, но подтверждает существование некоего вида морских змеев в северной части Тихого океана; и она должна найти подобающее ей место в досье сказочного монстра.

По правде говоря, неточный характер описаний Крюкова не позволяет утверждать, что речь идет о змеевидном животном, похожем на тех, что часто посещали норвежские фьорды и залив Массачусетса. Она лишь заставляет задуматься о некоем большом морском существе, которое проживало некоторое время в море у острова Беринга, но потом, судя по всему, исчезло и о котором многие местные жители вообще никогда не слышали. Вспомним знаменитую стеллерову корову, историю которой кажется уместным здесь вкратце привести.

В 1741 году датчанин Витус Беринг, который командовал флотом, направленным Петром I, чтобы выяснить, соединяется ли Сибирь с Америкой или нет, потерпел крушение на своем «Святом Петре» и попал на пустынный и негостеприимный остров, расположенный между Камчаткой и Алеутскими островами. Этот остров, на котором Беринг и умер от цинги, холода и истощения, получил впоследствии его имя. Вместе с островом Медным, своим соседом, он образует архипелаг Командорских островов.

И именно в окрестностях этих островов в мелких прибрежных водах немец-хирург и экспедиционный натуралист Георг Вильгельм Стеллер обнаружил колонию огромных морских коров, вялых и миролюбивых, которые проводили все время, ковыряясь в водорослях, поглощая рачков или морскую капусту. Стеллер объявил этих усатых млекопитающих с рыбьими хвостами, которые могли достигать от 7 до 9 метров в длину и весить 4 тонны, дальними родственниками ламантина тропических вод Атлантики и дюгоня Индийского океана. Открытие этих гигантских сирен в ледяных водах Берингова моря немедленно возмутило некоторых зоологов, которые тогда из осторожности не верили в возможность существования «чудовищ» в тех местах, в которых им не подобало проживать.

Стеллерова морская корова, как ее следует называть, была как манна небесная для потерпевших крушение: ее мясо обладало всеми качествами хорошей говядины или телятины, в зависимости от возраста, их лярд походил на свиное сало, а жир был по вкусу, как сладкий миндаль. И что сильно упрощало оценку всех этих достоинств — коровы были так по-детски доверчивы к своим убийцам! Они не убегали от человека и позволяли себя загарпунить, не оказывая никакого другого сопротивления, кроме как нескольких яростных шлепков хвостом по земле.

Местное население, сразу же после того как выжившие члены экспедиции достигли континента, быстро прознало про открытых животных. Словно в дополнение к описанному лакомству, Стеллер обнаружил на тех же островах колонию каланов (морских котиков). Командоры тут же заполнились жадными охотниками: там им было всегда гарантировано мясо — благодаря постоянному присутствию гигантских сирен. По оценкам американца Леонарда Стейнегера, в ту эпоху поголовье коров вокруг острова Беринга составляло около тысячи пятисот особей и еще пятьсот вокруг Медного. С 1743 по 1763 год девятнадцать групп по тридцать — пятьдесят охотников на каланов являлись туда на зимовку. Уже в 1754 году горный инженер Яковлев определил, что вследствие неразумной бойни и безумного расточительства морские коровы были истреблены в окрестностях Медного. Эта новость распространялась столь неспешно, что уже и на самом острове Беринга последняя особь была убита в 1768 году неким Поповым. Прошло менее двадцати семи лет с того времени, как открыли несчастного зверя…

Однако уже давно некоторые криптозоологи ставят под сомнение факт полного уничтожения стеллеровой коровы на острове Беринга.

Так, ссылаясь на рассказы двух русско-алеутских поселенцев, высадившихся на острове в 1830 году, профессор А. Э. Норденшельд пытался убедить всех, что одну морскую корову видели еще в 1854 году. Но анализ рассказов свидетелей доказал, что на самом деле речь шла о самке нарвала, то есть морского единорога, и что, увы, версия не подтверждается.

С 1879 по 1885 год польский зоолог Бенедикт Дыбовский, оказавшийся в качестве врача на Камчатке, собрал на острове Беринга не только скелеты исчезнувшего животного, но и различные свидетельства, доказывающие, что колонисты по прибытии на остров знали о морской корове. Следовательно, где-то в 30-х годах XIX века еще были живы несколько экземпляров.

Итак, весьма вероятно, что огромный зверь, который так напугал Крюкова и его товарищей где-то между 1795 и 1818 годом, был одной из выживших коров. Конечно, глаза морской коровы не имеют никаких пугающих особенностей, но они лишены век и, конечно, кого-нибудь могут напугать. Коровы имели привычку высовывать голову из воды и бесстрашно приближаться к людям. Их черноватая кожа в складках напоминала кору дуба, и могла навести на мысль о чешуйчатой коже рептилии. Наконец, морская корова вполне могла так разбухнуть от жира, что ее тело покрылось множеством складок, опоясывающих все туловище, от одного конца до другого, так что, когда она поднималась над водой, спина ее становилась на вид усеянной большими буграми. Люди, малосведущие в анатомии, вероятно, могли увидеть в этом и кольца змеи…

Короче говоря, если наблюдения Крюкова и не позволяют установить присутствие морского змея в водах северной части Тихого океана, то в них все же остается много важного для истории зоологии. Они, вероятно, на самом деле представляют собой последнее свидетельство, которое дошло до нас о проживании стеллеровой коровы на острове Беринга.

ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЧАКОНА, РАЗОБЛАЧЕННОГО МОРСКОГО ЗМЕЯ

Самое время задаться вопросом: а не посещал ли в то время морской змей Индийский океан? И действительно, 25 ноября 1834 года лейтенант британской морской разведки У. Фолей прислал в «Журнал азиатского общества Бенгалии» письмо, повествующее об одной его весьма странной встрече в Бенгальском проливе.

«Во время моего путешествия в Мадрас (в мае сего года) я видел очень странную рыбу, которую раньше не встречал ни один моряк из находившихся на борту, хотя многие офицеры и матросы раньше участвовали в плаваниях китобоев. Эта рыба была величиной с кита, но совершенно другой формы и вся покрыта пятнами, как леопард: она прошла почти под носом корабля, во время штиля, и нам, по счастью, удалось ее разглядеть. У нее было три больших спинных плавника, которые задвигались очень споро, когда ее стали тревожить те камни, которыми мы по глупости ее засыпали: эта рыба на самом деле была вполне способна сломать нам руль и котел, который находился на носу. Множество других рыб примерно в локоть величиной, а то и больше (приблизительно вида морской собаки) крутились вокруг чудища, тыкаясь лениво ему в рот и тут же отскакивая. Хотелось бы дать вам представление обо всем ее виде. Рот был очень велик; спинные плавники черного или темно-коричневого цвета, как и хвост; туловище покрыто коричневыми пятнами, как у леопарда; голова той же формы, что и у ящерицы. Не может ли это быть плезиозавр или один из тех видов рыб, которые сочтены давно вымершими?»

Как видим, люди начали уже размышлять о существовании плезиозавра. Это даже стало неким наваждением. Еще десять лет назад лейтенант Фолей скорее бы подумал о большом морском змее.

Однако ни форма тела животного, ни его столь необычная окраска, ни даже место встречи не соответствовало тому, что тогда знали о морском змее. Так о чем здесь идет речь на самом деле? О газетной «утке»?

Это маловероятно, ведь и другие люди тоже видели этого же самого монстра. Только это произошло в 5500 километрах оттуда, и в другом океане…

Вдохновленный письмом лейтенанта Фолея в «Журнале азиатского общества Бенгалии», один любитель-натуралист из Калькутты, Г. Пиддингтон, отписал в тот же журнал, что он сам видел в декабре 1816 года пятнистое животное, очень похожего вида, у входа в бухту Манилы, на Филиппинах, когда он заводил туда один маленький испанский бриг. Рыба была, судя по всему, размерами от 21 до 24 метров в длину и по крайней мере 9 — в ширину.

Когда его испанские моряки заговорили о похожем звере, которому они, впрочем, давали имя «чакон», Пиддингтон подверг их строгому допросу. Он узнал, что чудовище хорошо известно в этих местах. О нем говорили с нескрываемым ужасом, ибо у того была привычка, по их словам, нападать на маленькие рыбачьи суда и крушить их. Однажды оно даже проглотило человека, упавшего в воду, когда тот из любопытства слишком далеко высунулся за борт.

Моряки подтверждали эти тревожные слухи. Наконец, Пиддингтон узнал, что в 1820 или 1821 году шлюпка с одного американского корабля, с офицером и несколькими матросами, пересекая залив Манилы, внезапно оказалась лицом к лицу с пятнистым чудовищем. Перепуганные матросы выпустили весла из рук. И второй помощник, который был на руле, увидел, повернувшись, как почти перед ним распахнулась пасть рыбы. Не найдя ничего другого под рукой, несчастный сунул штуртрос руля в зиявшую глотку монстра. Тот сомкнул челюсти с ужасным хрустом и, нырнув под шлюпку, больше не появлялся.

«Нам не хотелось болтать об этой истории, чтобы не стать посмешищем, — признавался капитан американского судна, — но моему второму помощнику можно доверять, и к тому же от здешних рыбаков мы слышали о странной породе большой рыбы, которая всегда гналась за их суденышками, едва завидев их».

Судя по хищным повадкам монстра, Пиддингтон отнес его к родственникам акул или скатов. Услышав от своего друга Харлана из Филадельфии (того самого, который описал зейглодона) об открытии окаменевших останков гигантской акулы, он даже заключил, что «рыба, которую видел лейтенант Фолей, и чакон манильской бухты могут оказаться представителями того же рода, что и те, которых мы знаем только по их окаменевшим останкам».

Вся эта история кажется мало правдоподобной: одно и то же неопознанное животное видят в столь отдаленных друг от друга местах, как Бенгальский залив и бухта Манилы. Одно это уже подозрительно. Рыба-леопард около 25 метров в длину, с головой ящерицы, которая покушается на суда, — это напоминает жуткие истории каких-нибудь старых сказок, вроде рассказов о гомеровской Сцилле или об Се-Орме — разрушителе судов Олая Магнуса. Что касается эпизода с американской шлюпкой, то эту историю следует признать одной из самых бесстыжих выдумок, которые только бросают тень на проблему морского змея.

Невзирая на столь очевидные вещи, стоит признать, что у большей части всех этих страшилок была какая-то основа. Мистер Пиддингтон даже не слишком удалился от правды в своем «диагнозе». В пору его наблюдений монстр, которого он созерцал, действительно был еще неизвестен зоологии. Но через двенадцать лет такое чудовище загарпунили в Столовой бухте, рядом с мысом Доброй Надежды. Некий военный врач, доктор Эндрю Смит, исследовал его труп, ободрал кожу и даже отправил ее в Парижский музей, где, натянутая на муляж, она по-прежнему изумляет обывателей. Вы уже угадали: речь идет о китовой акуле, описанной доктором Смитом под именем Rhineodon typus в 1829 году.

Можно простить и мистеру Пиддингтону, и лейтенанту Фолею, что в 1834 году они еще ничего не знали об этом важном добавлении к морской фауне. На самом деле в 1829 году доктор Эндрю Смит упомянул о своем открытии весьма кратко в одной заметке, неброско озаглавленной: «Вклад в естественную историю Южной Африки». И только через двадцать лет он опубликовал расширенное и проиллюстрированное описание своей необычной рыбы. Что, впрочем, не помешало ей оставаться неизвестной в течение нескольких десятилетий большей части зоологов и конечно же гораздо дольше — неспециалистам.

«Ужасная» китовая акула, судя по всему, может достигать величины (и, вероятно, даже, превышать) 20 метров, но это весьма миролюбивая рыба, очень робкая и безобидная. Она питается исключительно планктоном, и некоторые даже подозревают ее в сплошном вегетарианстве, что уж слишком для акулы!

Но это не значит, что нужно быть настолько простодушным, чтобы при встрече с незнакомой акулой подобных размеров начинать интересоваться у нее, что она предпочитает на завтрак, или ощупывать ее зубы. Что немного портит впечатление от этого плавучего ангела, так это скверная манера обстукивать все корабли: это стоит монстру жизни, если корабль велик и быстроходен, но, напротив, иногда кончается катастрофой судна, если оно мало и неторопливо. Вот чем она заслужила свою дурную репутацию.

Как и судьба стеллеровой коровы, история открытия китовой акулы весьма поучительна для тех, кто ищет великого морского змея. Она учит не отбрасывать сразу, как фантастичные, описания, которые явно отличаются от традиционных списков примет некоего еще неопознанного зверя, так как, быть может, речь идет об открытии совсем нового следа. Она учит не отмахиваться легкомысленно от рассказов, которые «слишком искусны, чтобы быть правдой».

Она учит не доверять чрезмерному недоверию.

БОЯЗЛИВЫЙ ПОЛИТИК И МУЖЕСТВЕННЫЕ УЧЕНЫЕ

Итак, в середине прошлого столетия была открыта акула, чьи размеры были почти в два раза больше, чем у самых крупных доселе известных рыб; пестрая рыбина, известная во всех тропических морях; существо, которое слишком лениво, чтобы убегать, но которое, впрочем, никогда не упустит случая попреследовать кого-нибудь самолично. Было чем оправдать сторонников морского змея и пристыдить его непримиримых врагов! Наш герой, однако, представляет собой живой контраст с китовой акулой: он настолько же быстр ипроворен, насколько та ленива, настолько же пуглив и недоверчив, как та нахальна, и настолько же скрытен по характеру, как та открыта; и, очевидно, у него было гораздо меньше шансов оказаться замеченным и тем более пойманным. Удивительная деталь: кажется, он в ту пору ограничивался лишь водами умеренных широт, куда акула никогда не имела доступа, и наоборот, не проникал в тропики, где китовая акула открыто пользовалась своим господством. Создается впечатление, будто они — этот открытый гигант и гигант неизвестный — просто поделили друг с другом обширные океанские пастбища.

Но всего этого в то время еще не знали. Морской змей был жертвой заговора молчания. Все более и более редки становились Рафинески, Пеки, Силлиманы, Хукеры и Ратке, то есть те натуралисты, которые вопреки всему упорствовали в своей вере в его существование и которые, быть может, и верили-то в него лишь потому, что слишком мало знали обо всех его проявлениях. Зато ряды маловеров росли день ото дня и с ними — количество шуточек и острот. Боясь насмешек, свидетели морского змея предпочитали молчать.

Кстати, по этому поводу можно процитировать замечание одного ВИПа (Very Important Person — очень важного человека), как говорят американцы: знаменитого юриста и политика Даниэля Уэбстера, который провалился на президентских выборах 1840 года и вынужден был довольствоваться постом госсекретаря США. Мы обязаны своим знанием об этом философу-натуралисту Генри Торо: под датой 14 июня 1857 года он записал в своем дневнике, что из верных источников узнал, будто бы Уэбстер видел морского змея за несколько лет до того:

«Истории вздумалось, чтобы Уэбстер встретился с некоторыми господами из Плимута в Маномете и провел с ними весь день, рыбача. Ловля кончилась, и он направился обратно на своем паруснике в Даксбери с Петерсоном, которого затащил на этот пикник почти насильно; по дороге они видели морского змея, который соответствовал обычным описаниям этого существа. Животное прошло у правого борта на расстоянии в тридцать — тридцать пять метров и затем исчезло. Во время дальнейшего пути Уэбстер, поразмыслив хорошенько о происшедшем, сказал наконец Петерсону: „Ради бога, не говорите об этом никому ни слова, ведь если станет известным, что я видел морского змея, то до конца своей жизни, куда бы я ни уехал, я буду вынужден рассказывать эту историю каждому встречному“. И тот так и делал до настоящего момента».

Если эта история — выдумка, то очень удачная, так как сам Уэбстер не может ее подтвердить. Но если она подлинна, то молчаливость государственного мужа, очевидно, плачевно сказалась на развитии науки. Вот еще почему стоит восхититься поведением в ту же эпоху двух британских ученых: в тот момент, когда знаменитый морской монстр практически потерял всякое к себе доверие, они уделили ему почетное место в важных научных публикациях.

Первым был доктор Роберт Гамильтон, которому сэр Уильям Джардин доверил редакцию одного тома своей «Библиотеки натуралиста», посвященного ластоногим. Говоря о морских чудищах в предисловии к этой книге, вышедшей в 1839 году, он писал:

«…так случилось, что даже в наши дни кое-кто настаивает на том, что существуют подобные чудовища, о внешнем виде которых натуралисты пока не могут проинформировать общественность достаточно внятно: их соображения и составляют последнюю часть сего тома. Самыми замечательными из этих животных были морской змей и кракен; и, так как вполне естественно искать кое-какие намеки на этих животных в „Библиотеке натуралиста“, мы решили воспользоваться столь благоприятной возможностью. На самом деле ластоногие и травоядные китообразные (сирены), морские змеи и кракены образуют вполне естественную комбинацию».

Поскольку доктор Гамильтон писал в этой книге и о сиренах, прототипах сказочных персонажей, то ему было очень соблазнительно поговорить под тем же соусом и о кракене с морским змеем: так у него составилась некая трилогия о монстрах, ставших классическими со времен Понтоппидана.

Эта достойная попытка нашла свое продолжение через несколько лет по инициативе мистера Эдварда Ньюмена, главного редактора лондонского «Зоолога», замечательного научного журнала викторианской эпохи. В 1847 году этот уважаемый джентльмен предоставил все полосы журнала для сообщений, связанных с осмеянным морским змеем. Наверняка именно этот акт дал толчок британскому периоду морского змея, которому посвящены последующие главы. Подогреваемые доброжелательным интересом научной общественности, свидетельства собирались в течение почти полувека. Темпы их накопления кажутся чуть менее стремительными, чем раньше, но иногда они предлагали такое богатство деталей и столь серьезные гарантии подлинности, что могли подтвердить наконец необходимость углубленных исследований и попыток идентификации.

Позиция Эдварда Ньюмена по отношению к проблеме, определенная со всей строгостью, — это вызывающий восхищение урок научной добросовестности.

«В течение стольких лет считалось хорошим тоном осмеивать все доклады, связанные с этим очень известным монстром, и я не без колебаний рискую опубликовать следующие параграфы в свою защиту…

Натуралисты, или скорее те, которые считают возможным для себя хвалиться этим титулом, относятся с большим уважением к авторитетам, чем к весомым фактам или наблюдениям: основное в их исследованиях — установить, может ли такая вещь быть или не может. Натуралисты, уважающие факт, выбирают другую дорогу для достижения знания: они спрашивают себя — есть ли эта вещь или ее нет… Вот почему единственное, что должны здесь установить натуралисты — приверженцы фактов: могут ли все описания, собранные до сих пор, относиться к китообразным, рыбам или другим морским животным, которых мы уже знаем?»

В КАЧЕСТВЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Точка зрения была ясна. Но ведь как легко отрицать явление, даже не дав себе труда его проанализировать! Святой Фома убедился бы в существовании морского змея, только увидев его своими собственными глазами. В пору, когда журналисты не жалели сарказма на комментарии по поводу несчастий, постигавших нашего героя, для одного из самых известных представителей этой корпорации, редактора «Нью-Йорк геральд» француза Бенедикта-Анри Ревуаля, было совсем не просто подавить свою недоверчивость по давлением событий. Во всяком случае, он нашел способ дать нам это понять, и это доказывало, что ветер переменился.

Так как эпизод, изложенный в его книге «Рыбная ловля в Северной Америке», достаточно верно передает атмосферу недоверчивости, насмешек, шарлатанства и скандалов — может быть, даже и мистификаций! — которые характеризовали американский период, именно им мы и закончим эту главу.

Находясь в августе 1846 года в Ньюпорте, штат Массачусетс, Ревуаль однажды услышал, что некий китобой за день до того встретил морского змея у острова Нантакета и следил за ним, пока тот не исчез из виду, направившись к Кэйп-Коду. Убежденный своим другом ступить в компании двухсот самодеятельных охотников за морскими змеями на палубу парохода, бросившегося на поиски монстра, журналист провел первую ночь на борту, подтрунивая над доверчивостью и бахвальством американских нимродов. На заре, когда пароход подошел к Кэйп-Коду, любопытные господа и дамы высыпали на мостик, и тут внезапно раздался крик:

«Боже правый! Я его вижу! Смотрите туда, на восток, где Кэйп-Код, вот эта движущаяся масса, которая напоминает нитку бочек, связанных вместе дно к дну. Смотрите!»

Ревуаль решил, что это шутка, направил свой бинокль в указанном направлении и вдруг в ошеломлении увидел, что в звере нет ничего мифического.

Капитан направил пароход на всех парах вдогонку морскому змею, и через четверть часа тот был наконец настигнут.

«Мы могли, — сообщает писатель, — приблизительно измерить его длину и различить строение тела, которое напоминало гигантского морского угря, только расширенного в середине туловища, снабженного весьма длинными плавниками и чем-то, похожим на руки. Только голова скрывалась под водой, и так как она была в стороне, наиболее удаленной от нас, то понять в целом ее форму было нельзя.

Вдруг один из охотников, находившихся в передней части парохода, имел неловкость выстрелить в него. Этот дурной пример стал словно сигналом для прицельной пальбы. Но прежде чем каждый сумел разрядить свое оружие, кракен (sic) исчез у нас на глазах, погрузившись в море и оставив от себя лишь борозду на воде, которая разгладилась через несколько секунд.

В течение пяти часов наш пароход рыскал вокруг Кэйп-Кода и отслеживал все изгибы между островками и рифами берега Массачусетса, но мы только зря истощили силы нашего судна: змей ушел в глубокие подводные долины, выстланные густыми водорослями, где всегда царит покой».

ГЛАВА ШЕСТАЯ Начало британского периода (1848), или Доисторический ящер «Дедала»

Морской змей получил свое научное крещение от американского чудака, хотя и французского происхождения. Но это не сделало его персона грата в научных кругах прошлого века. Сотни свидетельств, собранные за океаном, нисколько не убедили и человека с улицы. Там, где не верили многочисленным рассказам жителей побережья древней Норвегии, можно ли было рассчитывать на успех потерявшим корни переселенцам из Северной Америки, рассказы об эксцентричности которых переполняли газеты? Свидетельство капитана 19-пушечного военного корабля флота ее величества королевы Виктории Питера Мак-Куа и его команды первым придало неожиданный вес историям о пресловутом морском чудовище, уже в течение нескольких веков гулявшим в народе. Перед точными фактами и неоспоримыми качествами свидетелей даже скептики отступили — по крайней мере, в Великобритании.

Корвет «Дедал» прибыл в Плимут из Индии 4 октября 1848 года. Постепенно по порту поползли слухи, что корабль вроде бы встретил между мысом Доброй Надежды и островом Святой Елены морского змея длиной около 30 метров. По рассказам очевидцев, его видели в течение двадцати минут капитан, большинство офицеров и членов команды. Сообщение об этом вскоре появилось во многих вечерних газетах и даже было напечатано в респектабельной «Тайме», в номере от 10 октября.

РАПОРТЫ КАПИТАНА МАК-КУА И ЛЕЙТЕНАНТА ДРАЙМОНДА

Адмиралтейство было раздосадовано поднявшейся шумихой и потребовало от офицера или официального опровержения, или подробного доклада. В ответ капитан Мак-Куа направил адмиралу сэру Гейджу следующее письмо, написанное сухим, административным языком и представляющее факты в их прозаической простоте, но не становящиеся от этого менее захватывающими:

«Корвет „Дедал“, 11 октября 1848 г .

Сэр, этим посланием я отвечаю на ваше письмо, датированное сегодняшним днем, в котором вы просите от меня объяснений по поводу сообщения, появившегося в газете «Тайме», согласно которому экипаж корвета флота Ее Величества «Дедал», находящегося под моим командованием, на пути из Вест-Индии видел морскую змею необычайно больших размеров. Имею честь Вам сообщить, что в 5 часов пополудни 6 августа мы находились в точке с координатами 24°14' южной широты и 9°22' западной долготы. Было пасмурно и облачно, с сильным северо-западным ветром и крупной зыбью с юго-запада. Корабль шел курсом норд-ост-норд, когда гардемарин Сарторис заметил какой-то необычный объект, быстро приближавшийся к кораблю, пересекая его курс. Он сразу же доложил об этом вахтенному офицеру лейтенанту Эдгару Даймонду, который вместе со штурманом Уильямом Барретом и мной находился на палубе.

Объект, привлекший наше внимание, напоминал огромную змею, голова и плечи которой возвышались над поверхностью воды почти на 1 метр 20 сантиметров. Часть змеи на поверхности воды была длиной, по крайней мере, 18 метров. Казалось, что никакая видимая ее часть не служила для передвижения по воде, не было видно ни вертикальных, ни горизонтальных колебаний. Змея проплыла мимо с очень большой скоростью, но так близко от кормы, что, если бы это было какое-нибудь знакомое мне морское животное, я без труда бы узнал его даже невооруженным глазом. Не приближаясь к кораблю, не миновав его и не удаляясь, неизвестное существо ни на градус не отклонилось от своего курса, по которому оно двигалось со скоростью от 12 до 15 миль в час (22 — 27 км/ч ), как будто с какой-то определенной целью.

Диаметр змеи был сантиметров 40 — 50 сразу за головой, которая имела несомненно змеиные черты. Ни разу за те двадцать минут, что она была в поле зрения наших биноклей, она не скрылась под водой. Цвет ее был темно-коричневый сверху и бело-желтый на горле. У нее не было плавников, но что-то напоминающее лошадиную гриву или, скорее, охапку водорослей плавало за ее спиной. Змею также видели боцман и рулевой кроме меня и вышеназванных офицеров.

По наброскам, сделанным сразу же после встречи, я сейчас рисую портрет змеи и надеюсь, он будет закончен к тому моменту, когда это письмо будет отправлено по почте в Адмиралтейство.

Литер Мак-Куа, капитан корабля».

Когда 13 октября письмо было опубликовано в «Тайме», британскую публику, обычно флегматичную и невозмутимую, охватил лихорадочный интерес. Подумать только: если офицеры флота ее величества, желающие продолжать свою карьеру, без тени сомнения сообщают в официальном рапорте Адмиралтейству о существовании подобного морского чудовища, возможна ли в этом случае какая бы то ни было ирония? Большинство англичан ответили бы, что нет. Надо было видеть, с каким неистовством джентльмены в цилиндрах, рединготах и бриджах выхватывали у разносчиков номер «Иллюстрейтед Лондон ньюс» от 28 октября, в котором были напечатаны изображения леизвестного животного! Они были выполнены профессиональным художником по наброскам и описаниям капитана Мак-Куа и свидетельствам других очевидцев.

Эдвард Ньюмен, главный редактор журнала «Зоолог», который смело встал на сторону гипотезы о существовании морского змея, попытался получить разрешение на публикацию подлинных эскизов капитана «Дедала». Не достигнув в этом успеха — все права на этот документ были у лондонской газеты, — он, однако, смог добыть неизданные записи из личного дневника лейтенанта Эдгара Драймонда, который был в момент встречи вахтенным офицером. Этот текст в основном подтверждает рассказ капитана Мак-Куа и даже в чем-то дополняет его.

«Во время вахты с 4 до 6 часов, примерно около пяти, — писал лейтенант, — мы заметили с подветренной стороны необычную рыбу, которая пересекала наш курс за кормой в юго-восточном направлении. Ее голова, которая вместе со спинным плавником только и возвышалась над поверхностью воды, была вытянутой формы, заостряющейся к передней части и приплюснутой в верхней. Длина головы была около 3 метров (эта длина относится, очевидно, ко всей видимой над водой части существа — голове и части шеи) и окружена клоками пены. Плавник находился метрах в 6 позади и появлялся время от времени. Капитан утверждал, что видел вроде бы и хвост, и еще один плавник на таком же расстоянии, что и первый. Верх головы и плечи казались темно-коричневого цвета, а нижняя часть головы и нижняя челюсть — светло-коричневые. Существо двигалось прямо, не отклоняясь от направления своего движения, держа голову параллельно поверхности океана, немного выступая из воды и иногда исчезая под волной на короткое мгновение. Оно двигалось со скоростью примерно 12 — 14 миль в час (22 — 25 км/ч ) и в момент максимального сближения находилось от кормы корабля примерно в 100 метрах. Животное было похоже или на огромную змею, или на огромного угря.

Никто на борту до сих пор не видел ничего подобного, настолько это было необычное зрелище. Животное оставалось видимым невооруженным глазом в течение пяти минут, и еще пятнадцать минут его можно было наблюдать в бинокль. Погода в этот момент была облачная, и грозовые тучи закрывали небо, на море было сильное волнение».

Нет ничего удивительного в том, что лейтенант Драймонд, в отличие от капитана Мак-Куа, указывает на наличие спинного плавника: то, что один принял за «что-то, напоминающее лошадиную гриву», другой мог воспринять как спинной плавник. Если спинной плавник или гребень состоял из отдельных элементов, он вполне мог походить на гриву.

МОГЛА ЛИ ИДТИ РЕЧЬ О ГИГАНТСКОЙ ВОДОРОСЛИ?

Чтобы рассматривать совокупность всех свидетельств, относящихся к этой встрече, следует добавить к уже рассмотренным документам письмо, которое другой офицер «Дедала» отправил десять лет спустя в газету «Тайме», опровергая одного из капитанов торгового флота по имени Фредерик Смит, рассказ которого лондонская газета напечатала 12 февраля 1859 года на первых полосах. О чем же сообщил капитан Смит?

Капитан пишет, что 28 декабря 1848 года, то есть чуть позднее случая с «Дедалом», его корабль «Пекин» попал в штиль в районе Южной Атлантики недалеко от того места, где произошла описанная выше встреча. Он и его люди заметили примерно в 800 метрах очень странный предмет больших размеров. «С помощью бинокля, — говорит капитан, — мы могли ясно различить огромную голову и шею, покрытую лохматой, всклокоченной гривой». Экипаж единодушно решил, что это морской змей. Чтобы удостовериться в этом, капитан приказал спустить шлюпку, в которую сели его помощник и четверо матросов. С собой они взяли тонкий длинный линь — «на всякий случай». Нам не известны детали того, каким образом чудовище было поймано, но мы узнаем, что охотникам понадобилось около получаса, чтобы доставить пленника к кораблю. С помощью талей, закрепленных на рее, добыча была поднята на борт. «Предмет казался слишком гибким и был сплошь покрыт подобием вьющихся волос длиной до 45 сантиметров, так что только через некоторое время стало очевидно, что это был кусок гигантской водоросли длиной 6 метров и диаметром 10 сантиметров».

Не будем слишком акцентировать внимание на этой истории, также как и не будем обсуждать размеры найденной водоросли. Некоторые бурые водоросли семейства ламинарий в южных морях могут достигать 300 метров и более. В 1886 году капитан Джон Стоун, командир корабля «Клевер», встретил на широте экватора экземпляр Macrocystis pyrifera, от одного до другого конца которого они плыли более 500 метров. Но трудно поверить, что капитан Смит отправил своих людей преследовать то, что они приняли за морского змея, вооружив их снаряжением, годным лишь для ловли плотвы. И сомнительно, что матросы с легким сердцем согласились бы отправиться с такими снастями, если бы они хоть немного сомневались относительно природы того, что они должны были поймать.

Правда, скорее всего, состоит в том, что капитан Смит вскоре понял свою ошибку и решил узнать, что же за предмет он принял за морского змея, и отправил за ним шлюпку с людьми, приказав выловить его и доставить на корабль. После этого он заключил, вероятно, что объект, который ввел его в заблуждение, естественно, мог обмануть и остальных, в частности капитана и команду «Дедала». Что, впрочем, свидетельствует лишь о том, как мало скромности в этом человеке. Но можно обвинить капитана Смита и в более тяжком грехе, так как, возможно, он совсем и не пережил того, о чем рассказал. Действительно, задолго до него капитан Гарриман с торгового судна «Бразилия» рассказал о том, как стал героем похожей истории. Если быть точным, это случилось 24 февраля 1849 года, то есть почти два месяца спустя после случая с «Пекином», но Гарриман не стал ждать десять лет, чтобы об этом поведать. Его сообщение появилось в номере лондонской «Сан» от 9 июля 1849 года.

Описания происшествий, данные Смитом и Гарриманом, настолько похожи, что нам простительно заподозрить одного в том, что он списал у другого. Маловероятно, чтобы два торговых судна попали в штиль почти в одном и том же месте, в один и тот же сезон (лето 1848 — 1849 гг. в Южном полушарии); что оба капитана заметили примерно в полумиле от корабля что-то, что они приняли за морское чудовище; что была послана шлюпка в погоню; что они оба удостоверились в том, что речь идет о пучке гигантских водорослей, когда добыча была поднята на борт; и наконец, что они оба выбросили их, не дойдя до берегов Англии, — это, конечно, слишком замечательная цепь совпадений.

Что отличает приключение капитана Гарримана от случая капитана Смита, так это то, что первый отправился на встречу с предполагаемым чудовищем, сам вооружившись солидным гарпуном, и убедился в ошибке, уже подплыв на более короткое расстояние. Эти детали придают рассказу Гарримана отпечаток правдивости, на что повествование капитана Смита не может рассчитывать.

Как бы то ни было, но то, что кто-то попал пальцем в небо, еще не означает, что, обжегшись на молоке, надо дуть на воду. Сам капитан Гарриман не решился сделать тех обобщенных выводов, к которым с легкостью пришел его коллега Смит: то есть заявить, что морской змей, встреченный экипажем «Дедала», тоже, и без всякого сомнения, просто пучок водорослей.

ТРЕТЬЯ ДЕТАЛЬ В НАШЕ ДОСЬЕ

Наглое нападение на морского змея со страниц «Тайме» сразу же получило энергичный отпор в виде нижеприведенного письма главному редактору:

«Я прочитал в вашей вчерашней газете сообщение, касающееся животного, называемого в обществе „морским змеем“. Из него вытекает заключение, что предмет, наблюдавшийся с борта корабля „Дедал“, был не чем иным, как морской водорослью. Я имею честь решительно заявить, что объект, встретившийся на пути корабля флота Ее Величества, был живым существом, которое передвигалось с большой скоростью в воде против движения волн и под углом к очень свежему ветру. Скорость его была такой, что грудь его поднималась из воды, когда он несся, делая не менее 10 миль в час ( 18 км/ч ).

Первым желанием капитана Мак-Куа было повернуть и начать его преследование. Но, оценив ситуацию, он понял, что мы не сможем ни пересечь ему путь из-за направления ветра (не забывайте, что речь идет о парусном корабле), ни догнать его, принимая во внимание его скорость. Нам не оставалось ничего другого, как наблюдать за ним в бинокли как можно дольше, пока он приближался к нам и затем удалялся. В момент наибольшего сближения с кораблем он находился не далее чем в 200 метрах, его глаз, пасть, ноздри, цвет и форма могли быть ясно различимы всеми находившимися на борту.

Мы все были поражены тем, что увидели, хотя среди нас были моряки, которые уже по тридцать — сорок лет занимались этим ремеслом, избороздили большую часть морей и океанов и повидали разных чудес. Капитан первый воскликнул: «Это, должно быть, животное, которое называют „морским змеем“, — и к этому выводу мы все присоединились.

Со своей стороны могу сказать, что мне он показался больше похожим на ящерицу, чем на змею. Его движение было прямолинейным и равномерным, как если бы движущей силой были ласты или плавники, а не колебания тела.

Начиная с того момента, как мы его увидели, и до того, как он скрылся из поля зрения, прошло минут десять, ведь мы двигались в противоположных направлениях, а ветер свежел и волнение усиливалось».

Под письмом стояла подпись: «Офицер корвета „Дедал“.

Этим письмом заканчивается ряд свидетельств в деле морского змея «Дедала». Все три свидетельства сходятся в основных чертах при описании встречи с неизвестным животным. То, что они немного различаются, описывая само существо, совершенно естественно. Когда капитан Мак-Куа говорил о животном, похожем на «огромную змею», он наделял ее и чем-то вроде «плеч»; лейтенант Драймонд более осторожно говорил, что оно ему напоминает большую змею или огромного угря, а безымянный офицер считал, что существо больше походило на ящерицу. В этом нет никакого противоречия: речь ведь идет о животном, которое со стороны могло напоминать змею, но не обязательно должно было ею быть. В «Литерери газетт» от 21 октября 1848 года какой-то эрудит не упустил возможности напомнить произведения Понтоппидана и привести обширные выдержки из его классического труда о морском змее вместе с сопровождавшими их иллюстрациями и сделать следующие выводы:

«Нам остается только подчеркнуть бросающееся в глаза сходство описаний капитана Мак-Куа и Понтоппидана. Можно подумать, что бравый капитан прочитал старого датчанина и скопировал его — так похожи его описание и темно-коричневой головы, и светлого горла, и шеи, покрытой чем-то,, напоминающим лошадиную гриву или пучок водорослей, — все это почти в одних и тех же выражениях с древним историком».

Корреспондент английской литературной газеты указывал, надо отдать ему должное, и на отличия в рассказах капитана Мак-Куа и Понтоппидана: «Движения животного не были извивающимися или змееобразными! В этом случае, вероятно, оно должно было обладать мощными ластами? Должно же было что-то приводить его в движение».

СБОР СИЛ И УКРЕПЛЕНИЕ ПОЗИЦИИ

Публикации, касающиеся «дела „Дедала“, вызвали самую различную реакцию в обществе, часто диаметрально противоположную. Появилось множество сообщений, подтверждающих существование морского змея, но среди них — и новые грубые мистификации. Пока одни натуралисты искали объяснение этой встрече среди уже известных представителей морской фауны, другие бросились на поиски самых невероятныхгипотез природы таинственного зверя. Неожиданно морской змей снова вошел в моду.

Прочитав сообщения уважаемых в обществе очевидцев, развязали языки те, кто до сих пор публично не решался рассказать о своих наблюдениях. Из архивов были извлечены многие свидетельства, уже опубликованные ранее, но оставшиеся похороненными под толстым слоем недоверия, пренебрежения и насмешек. Оказалось, что не первый раз офицеры британского военного флота свидетельствовали в пользу существования сказочного чудовища. В 1820 году, как вы уже знаете, это был лейтенант Сандфорд с «Леди Комбермер», затем, в 1826 году, — капитан Фредерик Бичи с «Блоссома», в 1829-м — капитан Петри с «Ройял Саксон», в 1833 году — четверо офицеров и штабной интендант, расквартированные в Канаде, и, наконец, между 1836-ми 1840-м — лейтенант корабля «Флай» Джордж Хоуп, с которым мы еще встретимся в дальнейшем. А как можно поставить под сомнение слова доктора Дэвидсона, главного хирурга вспомогательных сил Нагпура в Индии, находившегося на «Ройял Саксон» во время встречи со змеем?

Все это было очень убедительно, во всяком случае с точки зрения британцев. Однако даже небольшая мистификация могла бросить новое подозрение на сам факт существования морского чудовища, в реальность которого уже все почти поверили.

Едва сообщение капитана Мак-Куа было опубликовано, как через неделю в «Глоуб» появилось письмо, датированное 19 октября прошедшего года и посланное с якорной стоянки около Глазго неким Джеймсом Хендерсоном, капитаном судна «Мэри Энн». Этот капитан утверждал, что 30 сентября встретился на рейде Лиссабона с капитаном брига из Бостона «Дафна» Марком Трелони, который ему рассказал, что за десять дней до этого в точке с координатами 4°1Г южной широты и 10° 15' восточной долготы он заметил «огромного змея с головой дракона», в которого он разрядил с расстояния 40 метров пушку, поспешно заряженную гвоздями и мелкими металлическими предметами. Тварь длиной около 100 футов (около 30 м ) выразила свое недовольство бешеными извивами тела, а затем удалилась со скоростью 15 — 16 узлов (27 — 28 км/ч )!

Когда «Тайме» легкомысленно опубликовала это сообщение, один из читателей с тонким чутьем, подписавшийся «Н. W»., ехидно заметил, что капитан Хендерсон забыл уточнить: как «Дафне» удалось пройти за 10 дней от берегов Гвинеи до Лиссабона расстояние в 8 тысяч километров? Для этого потребовалось бы идти с невероятной для того времени скоростью порядка 20 узлов ( 37 км/ч )!

«Вероятно, — предположил насмешник, — морской змей взял бриг на буксир».

Эта публикация поставила под огонь критики, совершенно несправедливой, и свидетельство капитана Мак-Куа.

Проведенное расследование показало, что в Глазго за последние несколько месяцев не было никакой «Мери Энн», а также и капитана Хендерсона, а вся история оказалась провокацией. Конечно, эта грубая шутка поколебала уверенность некоторых людей, уже поверивших в существование змея «Дедала». Но капитан Мак-Куа и его офицеры не были плодом воображения порочного ума, и можно с уверенностью надеяться, что не будут, фигурально выражаясь, свалены в одну кучу с «капитанами-фантомами» и их кораблями.

ОФИЦИАЛЬНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ СЭРА РИЧАРДА ОУЭНА

Хорошо информированные люди не могли ставить под сомнение факт наличия корвета «Дедал» и его офицеров: это то же самое, что в наши дни сомневаться в существовании крейсера «Джон Барт» и его экипажа. Но ошибки, например доктора Коха, и грубые розыгрыши, подобные истории с «Дафной», которая была только последней из целого ряда подобных, сделали ученых недоверчивыми. Так, когда стали появляться на свет свидетельства британских моряков, именно их соотечественник, знаменитый зоолог-анатом сэр Ричард Оуэн, встал во главе разнузданной кампании выступлений против морского змея.

Сорокалетний Оуэн пользовался в то время громадным авторитетом в научных кругах благодаря своим блестящим работам. Но при этом он довольно бесстыдно воспользовался своим авторитетом, чтобы категорично пресекать все вопросы и предположения, касающиеся зоологии.

Естественно, большинство сторонников Оуэна обратились к нему, чтобы услышать мнение светила зоологии по делу морского змея «Дедала». Среди них оказался и один знаменитый писатель, увлеченный наукой, которому мэтр ответил пространным и подробным письмом. Но так как к нему обращались со множеством подобных просьб, Оуэн предложил «Тайме» опубликовать это письмо как ответ всем заинтересованным читателям.

Письмо сопровождалось рисунком, который газета не воспроизвела, но подробно описала в следующих выражениях: «Это изображение головы животного, увиденного капитаном Мак-Куа, венчающей тело огромного тюленя, полупогруженного в воду, и завихрения воды сзади, оставленные работой задних ласт».

Но вернемся к самому письму. Мы процитируем здесь только отрывок, правда довольно большой, относящийся к личному мнению сэра Ричарда об идентификации животного, встреченного экипажем «Дедала»:

«Рисунки как будто подсказывают нам очевидный ответ на ваш вопрос — чудовище, увиденное людьми с „Дедала“, не что иное, как ящер?» Если бы это был верный ответ, он придал бы этому происшествию налет романтизма и оказался бы самым приемлемым вариантом для тех, кто предпочитает плоды возбужденного воображения строгой логике рассуждения.

Я сам бы получил большое удовольствие от открытия неизвестного животного, но, чтобы, получить повод для радости, требуется выполнение некоторых необходимых условий. Среди них должны быть убедительные доказательства его существования или хотя бы указания на них. Я также далек от того, чтобы ставить под сомнение информацию, которую капитан Мак-Куа предоставил нам об увиденном. Если ее проанализировать соответствующим образом, она ставит это явление в довольно узкие рамки, но мое знание животного мира позволяет мне сделать совершенно другие выводы по сравнению с теми, что бравый капитан поспешно высказал публично.

Он, конечно, видел движущееся в воде большое животное, сильно отличавшееся от тех, которых он когда-нибудь знал ранее. Это не был ни кит, ни дельфин, ни большая акула, ни аллигатор (стоит заметить, что аллигатор, плывущий по поверхности воды в открытом океане, действительно необычный феномен), ни какое другое большое морское существо, какое можно встретить во время морских путешествий. Капитан пишет: «Наше внимание привлек объект, напоминавший огромную змею (читайте — животное), голова и плечи которого поднимались на 4 фута над поверхностью воды. Диаметр змеи (животного) составлял от 40 до 50 сантиметров сразу же за головой, цвет ее был темно-бурый и бело-желтый на горле». Не было никаких плавников (капитан утверждает, что их не было, но, по его же словам, он не видел большую часть тела животного и, следовательно, не имеет права настаивать на этом). «Что-то похожее на конскую гриву или, скорее, на пучок водорослей развевалось у него за спиной. Ничто на видимой части тела не служило для движения в воде, существо не совершало колебаний ни в вертикальной, ни в горизонтальной плоскостях». Оценка длины животного была сделана, исходя из подобия неизвестного животного змее. Однако змея была бы последним видом животного, которое назвал бы опытный натуралист, глядя на форму и черты головы на рисунках капитана Мак-Куа, переданных в адмиралтейство и опубликованных в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» 28 октября 1848 года.

Капитану существо сразу же напомнило змею, но при пристальном наблюдении части тела, находившейся над водой, не было обнаружено ни малейших колебаний его, в то время как подобные движения являются характерной особенностью, отличающей морских змееобразных от представителей других видов морских обитателей. Поэтому выводы, сделанные относительно длины тела животного — «около 18 метров» — на основании его принадлежности к морским змеям, кажутся мне наименее соответствующими действительности и являются неприемлемыми при попытке правильно определить природу животного.

Рис 7. Нарвал

Признаки, о которых можно с уверенностью говорить, следующие: голова с выпуклым черепом средних размеров, морда короткая и тупая, разрез пасти не выходит за линию глаз, маленьких и круглых, почти скрытых в складках кожи; цвет темно-коричневый в верхней части и бело-желтый снизу; кожный покров гладкий, без чешуи и роговых пластин; нет никаких других особенностей твердой и голой на вид кожи. Форма ноздрей не упоминается, но, судя по рисунку, они находятся на конце носа или морды.

Рис 8. Дюгонь

Все эти признаки характерны для млекопитающего, существа теплокровного, и ни один из них не подходит к змеям или рыбам, существам холоднокровным. Продолговатое тело, темно-коричневое, не извивающееся, без очевидных спинных плавников, с «чем-то похожим на конскую гриву на спине». Знание о кожном покрове имеет очень большую важность для зоолога при определении класса, к которому может принадлежать описанное выше существо. Из приведенного описания можно вывести, что существо обладает шерстью, которая слишком короткая и частая на голове, чтобы ее можно было различить, и становится видимой там, где она обычно длиннее — на загривке или в верхней части спины. В свете приведенных рассуждений это животное, скорее, не китообразное, а большой тюлень».

МОРСКОЙ СЛОН С РАСТАЯВШЕЙ ЛЬДИНЫ?

«Но, — продолжает свои рассуждения профессор Оуэн, — какой тюлень таких или любых других размеров мог встретиться на 24°44' южной широты и 9°22' восточной долготы, то есть примерно в 300 милях от западного берега Южной Африки? (В действительности эта точка находится в 300 милях от берега, но в 1000 милях от южной оконечности континента. — Прим. авт.) Животное, которое мы можем встретить в этих водах, принадлежит к самому большому из ушастых тюленей и известно китобоям под именем морской слон или Phoca proboscidea и достигает длины 6 — 9 метров. (В своей работе авторитетный современный ученый Виктор Б. Шеффер (1958) приводит данные о самом большом из зарегистрированных экземпляров морского слона — 22 фута (около 6 м 70 см, включая и задние ласты. — Прим. авт.) Эти огромные тюлени обитают в больших количествах на антарктических островах, и некоторые особи иногда дрейфуют вместе с айсбергами. Прошедшей весной в Лондоне показывали экземпляр молодого представителя Phoca proboscidea, который был пойман в подобной ситуации. Его плавучий ледяной дом течениями отнесло далеко на север, в сторону мыса Доброй Надежды, где временное убежище начало быстро таять.

Когда крупные экземпляры Phoca proboscidea или Phoca leonina таким образом удаляются от родного берега, они вынуждены периодически возвращаться на свое временное пристанище для отдыха после ежедневных плаваний в поисках рыбы и кальмаров, служащих им пищей. В таких случаях животное может быть снесено течением до широты мыса Доброй Надежды или даже еще севернее, пока ледяная гора полностью не растает. После чего несчастное животное вынуждено пуститься вплавь в поисках берега и плыть до полного истощения сил. Я подозреваю, что именно в таком затруднительном положении находилось существо, которое г-н Сарторис заметил быстро приближающимся к «Дедалу». Оно, несомненно, надеялось получить возможность для отдыха, приняв корабль за плавучий остров. При таком повороте событий животное должно было высоко держать над водой голову, имеющую форму и цвет, описанные и изображенные на рисунках капитаном Мак-Куа, и размещенную на шее, диаметр которой совпадает с приведенными размерами. Мощная шея продолжается негибким телом, шерсть которого, более длинная и редкая, могла создать впечатление «конской гривы». Органы, приводящие животное в движение, не могли быть видны: грудные ласты находились глубоко под водой, а основную долю в передвижение вносят задние ласты и хвост, также находящиеся под водой и создающие тот характерный след, который легко мог быть принят за продолжение тела наблюдателем, встретившим незнакомое животное и принявшим его за морскую змею.

Более чем вероятно, что никто на борту «Дедала» никогда ранее не видел гигантского тюленя, свободно плавающего в открытом океане. Появившись внезапно в этой обширной водной пустыне, обычно необитаемой, подобное животное представляло собой странное и захватывающее зрелище и вполне могло быть принято за чудо. Но возможности человеческого воображения оказались довольно ограниченны, и во всех случаях, когда настоящий прототип «великого Незнакомца» становился известен, это оказывались или стая резвящихся морских свиней, или пара огромных акул. Гривастый морской змей Понтоппидана считался в высшей степени плохим предзнаменованием до того момента, как завеса тайны была поднята».

Так профессор Оуэн объяснил происхождение чудовища, встреченного экипажем «Дедала». Надо, однако, признать, что сам он неточно придерживается своей версии в изложении фактов. «Я не уверен на сто процентов, — продолжает он далее, — что мое объяснение увиденного моряками феномена является единственно верным. Я отдаю себе отчет в том, что при столь сильном волнении, какое описано очевидцами, и при той большой скорости передвижения животного невозможно получить достаточных сведений для точного определения вида живого существа. Принимая во внимание только те детали, которые можно с уверенностью признать достоверными, любой зоолог может только определить класс неизвестного животного, и это, очевидно, не китообразные и не морские змеи».

Несмотря на упорное желание великого анатома отнести рассматриваемое животное к известному виду, его доводы необходимо признать разумными. Но сэр Ричард решил продолжить свое послание и попытаться доказать невозможность в принципе существования морского змея. Должны были быть найдены какие-нибудь вещественные его признаки в виде останков — или ископаемых, или современных. Профессор придает этому доводу больший вес, чем всем сообщениям людей, которые видели этих чудовищ собственными глазами. Свое письмо он заканчивает следующим аргументом: «Можно собрать больше свидетельств очевидцев в пользу существования привидений, чем морского змея».

ОТВЕТ КАПИТАНА МАК-КУА

Капитан Мак-Куа не оставил без внимания саркастические слова знаменитого ученого. Он обмакнул в чернила свое гусиное перо, и 21 ноября 1848 года в «Тайме» появился его энергичный ответ на критику:

«Профессор Оуэн справедливо утверждает, что я совершенно ясно видел движущимся в воде большое животное, отличающееся от всех, прежде виденных мной. Это был не кит, не дельфин, не большая акула, не аллигатор и никакое другое из крупных созданий, которые можно иногда встретить в обычном плавании на поверхности океана. Со всей ответственностью я утверждаю, что это ни в коем случае не мог быть простой ушастый тюлень или морской слон. Его большие размеры и необычная голова исключают возможность, чтобы он оказался представителем рода Phoca. Существо имело плоскую голову, а не „широкую и выпуклую“, и у него не было „твердое и негибкое“ тело, как поспешно заключил уважаемый профессор Оуэн. Это не подтверждается и простым утверждением, что ничто на видимой нами 18-метровой части тела не служило для передвижения в воде.

Он также утверждает, что оценка длины тела существа была сделана на основании сравнения его со змеей, но и это замечание противоречит фактам. Только после того, как животное приблизилось к кораблю на минимальное расстояние, и после внимательного его рассмотрения и бурного обсуждения, насколько это возможно было сделать за тот небольшой промежуток времени, который у нас был, мы пришли к выводу, что это змея. Для тех, кто привык определять расстояния и величину предметов в море, не представляет труда на такой незначительной дистанции распознать истинное состояние объекта и не спутать его с гигантским тюленем, который, по словам профессора Оуэна, принял корабль за свой растаявший айсберг.

Возможно, что воображение человека достаточно ограниченно. Поэтому не случайно я сразу же сделал наброски. Моим единственным желанием было предоставить в руки натуралистов, таких, как уважаемый профессор, точные факты, а не какие-то преувеличения, вызванные оптическим обманом. Я прошу мне поверить, но тот факт, что старый Понтоппидан украсил своего змея гривой, не мог дать мне идею прибегнуть к подобному приему, так как я до своего возвращения в Лондон не читал его трудов и не слышал о его морском змее. Таким образом, чтобы объяснить это чудесное совпадение в наших наблюдениях, надо поискать другие объяснения.

Также я отрицаю возможность какого бы то ни было чрезмерного возбуждения или оптического обмана. Что касается формы, цвета и размеров животного, то я изложил их в своем рапорте адмиралтейству и настаиваю на них как на фактах, по которым ученые могли бы потренировать свое воображение до тех пор, пока более благоприятный случай не позволит нам ближе познакомиться с «великим Незнакомцем», который совершенно очевидно не является привидением».

НИ ГЛУБОКОВОДНАЯ «ПЛАВАЮЩАЯ ПАСТЬ», НИ ДРЕЙФУЮЩИЙ ПИТОН

Нельзя, однако, считать, что победа осталась за капитаном Мак-Куа в его матче против ученого мужа. Капитан конечно же не мог принять за целое животное только его часть, расположенную над поверхностью воды. Тем более такой опытный моряк не мог сделать выводы о размерах животного произвольно, лишь продолжив видимую часть тела под воду. Хотим мы этого или нет, никогда морской слон, даже 9 метров длины, не мог бы выставить из воды часть тела, в два раза большую! Но, с другой стороны, еще менее вероятно, что змееподобное существо, увиденное бравым моряком, могло быть настоящей змеей. Ни ее способ перемещения в воде, ни форма и черты ее головы не позволяют допустить такую возможность.

Но тогда кем мог быть этот таинственный незнакомец? Рассмотрим сначала некоторые предположения, сделанные в то время анонимным корреспондентом одной из лондонских газет. Этот человек ставит следующие вопросы: во-первых, не мог ли этот монстр быть одним из взрослых представителей Saccopharynx flagellum доктора Митчела или Ophiognathus ampullaceus д-ра Говарда? Это та гипотеза, которая очень понравилась журналистам и была наиболее широко ими распространена в прессе. Напомним, что под этими научными названиями скрываются близкие родственники глубоководных рыб с червеобразными телами и пастью такой огромной, такой безразмерной и чудовищной, что они могут за раз проглотить добычу, в сорок раз превосходящую их по весу. Однако эти «плавающие пасти» глубин не превышают 2 метров в длину. Даже если бы существовал гигантский экземпляр этой твари, в десять раз больше обычного, его необычный вид сразу же привлек бы внимание и не было бы допущено ошибки.

Подобное предположение, вероятно, исходило от профана, который мог случайно услышать о существовании подобных странных существ и немедленно применил свои «познания» к завязавшейся дискуссии вокруг дела «Дедала».

Другой такой же любитель-натуралист выдвинул гипотезу, что речь могла идти о какой-нибудь гигантской наземной змее, унесенной в море. Действительно, Лансдаун Гильдинг в декабрьском номере «Зоологического журнала» за 1827 год приводит случай, когда огромный удав боа — констриктор оказался у берегов острова Святого Винсента, из группы Малых Антильских островов. Он был принесен ветрами и течениями вместе с деревом, вероятно вырванным с корнем во время бури на берегу одной из южноамериканских рек, которое он обвил своим телом. Отметим, что Антильские острова находятся в 300 километрах от ближайшего континента. Морской змей «Дедала» был замечен в 500 километрах от африканского берега. Не мог ли это быть гигантский питон, унесенный с Черного континента?

Конечно, мы знаем, что питоны — отличные пловцы, и были случаи, когда их видели в нескольких десятках километрах от берега на больших африканских озерах и даже в море, но сомнительно, что они способны совершить большое путешествие в океане. Во-первых, он не может утолять жажду в соленой воде, с другой стороны, у него нет органов для стабилизации тела и беспрепятственного передвижения в постоянно волнующихся водах открытого моря. Морские змеи имеют для этой цели сплюснутый с боков хвост, которым они пользуются, как рулем, при плавании в горизонтальной плоскости, и его боковые колебательные движения создают движущую силу. Без сомнения, можно считать с уверенностью, что в нашем случае питон не мог плыть своими силами в открытом океане — так же, как и морской слон Оуэна, предательски увлеченный в океан своим растаявшим айсбергом. Он мог бы лишь проплыть некоторое время, зацепившись за какой-нибудь обломок дерева, а затем продолжить путь своими собственными силами и в этот момент встретиться с кораблем.

Все так. Но в любом случае — мы уже об этом упоминали — у неизвестного животного голова не была приплюснутой и треугольной, как у питона. В этом ручаются различные очевидцы. Кроме того, питоны, самые крупные известные экземпляры которых (Python reticulatus) не превосходили 10 метров, имеют характерный яркий рисунок на коже, который невозможно не заметить. Наконец, они плавают, извиваясь в горизонтальном направлении, что не наблюдалось в нашем случае.

СПОР ВОКРУГ ГИПОТЕЗЫ О ПЛЕЗИОЗАВРЕ

Прямолинейное движение монстра сбивало с толку всех, кто хоть немного знаком с анатомией. Уже выдвигались версии, что он обладал большими ластами — ведь что-то должно было его толкать вперед! Один изкорреспондентов «Иллюстрейтед Лондон ньюс» подписавшийся «F.G.S» (эти инициалы могли означать Fellow of the Geological Society, то есть член Геологического общества, решивший остаться анонимным), сделал самые смелые выводы из описания капитана Мак-Куа:

«Самая большая трудность, встающая перед исследователем и способная свести на нет любую аналогию между движением предполагаемого „морского змея“ и любого известного змеевидного существа или угревидной рыбы, состоит в том, что наблюдатели видели, по крайней мере, 18 метров тела, перемещавшегося со скоростью 12 — 15 миль в час, и не заметили при самом пристальном наблюдении с очень небольшого расстояния никакого колебательного движения, которому можно было бы приписать движущую силу. Едва ли необходимо говорить, что ни змея, ни угорь не могут передвигаться в воде с высоко поднятой головой, а также плыть без того, чтобы передняя часть его тела не извивалась под действием колебаний хвоста.

Но если животное, увиденное капитаном Мак-Куа, не было ни морской змеей, ни угрем, то к какому классу оно могло принадлежать? На это я могу сказать, что огромная рептилия могла бы принадлежать, несмотря на всю невероятность этого, к гигантским ящерам, считавшимся до сего времени вымершими, а конкретно — к плезиозаврам.

По своему анатомическому строению, которое нам известно по изучению ископаемых останков, эти животные могли поднимать из воды головы на длинных шеях (которые могли быть похожи на змеиные), в то время как передвигались они при помощи огромных ласт, находящихся под водой, а короткий, но мощный хвост служил им рулем. Хотелось бы подчеркнуть, что реконструкции учеными этих доисторических ископаемых ящеров удивительно совпадают с описаниями неизвестного животного, сделанными очевидцами с борта «Дедала». В них много внешне совпадающих деталей, о которых можно судить по остаткам окаменевших скелетов. Короткая голова, змеевидное тело с несколькими лапами, расположенными ниже поверхности воды, — все это вызывает назойливую мысль о давно исчезнувшем животном. Даже развевающаяся грива, не похожая ни на что подобное у змей, имеет свой аналог в гребне игуан, которых палеонтологи считают родственниками доисторических ящеров. Но я хотел бы обратить особое внимание на характер движения животного. Наблюдаемую прямолинейность и скорость передвижения могли обеспечить только огромные ласты, которых у змей нет, но которыми обладали плезиозавры».

Мы уже знаем, что идея скромного «F.G.S», согласно которой «морской змей» является гигантским ящером, считавшимся вымершим, не нова, и даже конкретно имели место ссылки на плезиозавра.

Несколько десятилетий назад гигантские доисторические рептилии уже были в большой моде, и наш «F.G.S» имеет знаменитых предшественников в лице Роберта Бакуэлла, профессора Силлимена, доктора Ратла, Эдварда Ньюмена и доктора Когсуэлла. Впрочем, и многие другие наступали им налятки на этом пути. Доводы, выдвигаемые ими, были, да и сейчас остаются, самыми популярными среди сторонников существования морского змея.

Они исходят из того, что из всех известных представителей животного мира плезиозавры — как раз те существа, чей силуэт наиболее отвечает описаниям монстра «Дедала». Морское чудовище действительно имеет бочкообразное тело, передвигается при помощи четырех мощных ласт, у него маленькая змеиная голова на длинной тонкой шее и мощный хвост, возможно снабженный ромбовидным плавником, расположенным, естественно, вертикально. В общем, за исключением этих лап, похожих на конечности черепахи, он должен производить впечатление змеи, проглотившей бочку. Но эта змея должна быть огромной, так как его длина достигает в некоторых случаях 13 метров !

Такие черты, кажется, являются общими как для морского змея из Норвегии, так и из Новой Англии.

Увы! Если за плезиозавра приняли змею, проглотившую бочку, то эта змея слишком прожорлива, ее обед проскользнул слишком далеко, а хвост оказался как раз нужной длины. Из многочисленных описаний морского змея следует — по крайней мере, по доктору Удемансу, — что хвост существа составляет половину общей длины. А у плезиозавра хвост занимает не более пятой части длины тела.

Если же предположить, что речь действительно идет о плезиозаврах, которые жили в юрский период, то детали описаний указывают, скорее, на его «внучатого племянника» — эласмозавра из следующей геологической эпохи. Конечно, шея этого представителя рода плезиозавров была еще длиннее, чем у его предка, но зато хвост еще более уменьшился и составлял уже почти седьмую часть длины тела.

К этой эволюционной черте пришли все морские ящеры группы Sauropterygiens к началу мелового периода на пути гигантомании…

Нотозавры третичного периода, самые вероятные предшественники плезиозавров, были небольшими земноводными ящерицами едва больше метра в длину. В юрском периоде плезиозавры, уже полностью адаптировавшиеся к морской жизни, имели представителей от 3 до 5 метров и разделились на две главных ветви: на Pliosaroides с короткой шеей, но с удлиненной и крупной головой, и на Plesiosauroides с, наоборот, длинной шеей, но короткой и маленькой головой. К концу мелового периода первая линия достигла вершины своей эволюции в виде ужасного кронозавра из Квинсленда, с огромным черепом длиной около 3 метров при общей длине 13 метров. Вторая ветвь завершилась эласмозавром из Канзаса, который при почти таких же размерах тела имел череп, не превышающий 25 сантиметров .

Если верить Удемансу, большой морской змей имеет размеры от 15 до максимум 50 метров (о 75 метрах говорят некоторые экзальтированные очевидцы, но подавляющее большинство оценивает величину существа гораздо скромнее). Размеры плезиозавров не превышали 13 метров даже к концу мелового периода. Но если бы эволюция их вида продолжалась до нашего времени, не стали бы они еще более огромными и длинными? Не стали бы они похожи в конце концов на нашего морского «великого Незнакомца», который воплощает логическое и нормальное развитие специализации морских ящеров?

Подобные вопросы не вставали в 1848 году, поскольку идеи Ламарка были еще мало популярны и даже непризнаваемы и Дарвин еще не опубликовал свой основной труд. Но уже и в то время выдвигались серьезные возражения против самой возможности выживания гигантских ящеров мелового периода до наших дней. Каждому свое, и позволим сэру Оуэну представить нам аргументы, на которых основывались эти возражения. Для этого процитируем другой отрывок из его пресловутого открытого письма относительно морского змея «Дедала»:

«Морские ящеры мелового геологического периода были заменены в третичных морях морскими млекопитающими. Как никаких останков китообразных не найдено в отложениях юрского периода, так и никаких останков плезиозавров, ихтиозавров или других рептилий мелового периода нет в эоцене или с конца третичного периода до наших дней. Выводы, которые можно сделать из этого факта, подтверждаются полным отсутствием любых следов их останков в третичных слоях.

Спросим себя: если бы животные, заслуживающие названия «морской змей», существовали или какой-нибудь морской ящер мог продолжать жить в наше время, могло ли случиться так, что никаких останков подобных рептилий не было найдено до сих пор? Это мне кажется менее вероятным, чем то, что люди могли ошибиться, наблюдая промелькнувшее животное, полускрытое под водой и плывущее с большой скоростью. Оно могло показаться странным только с их точки зрения. Иначе говоря, отрицательное доказательство, состоящее в полном отсутствии недавних останков морского змея, кракена или эналиозавра, должно иметь больший вес на весах общественного и научного мнения, чем категоричные утверждения любых очевидцев».

МОРСКИЕ ЯШЕРЫ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИСЧЕЗЛИ!

Как заметил внимательный читатель, аргументы сэра Ричарда Оуэна основаны, по его же словам, на спорных фактах. Он считает, что его негативное доказательство больше весит, чем свидетельства очевидцев. Можно ему совершенно логично возразить, что верно как раз противоположное мнение. Если человеческие наблюдения требуют доказательств — чего никто не отрицает — и вследствие этого имеют малый вес, то его отрицательные доказательства весят меньше, чем ничего.

Совершенно верно то, что никогда не находили в геологических слоях, датировавшихся позднее 70 миллионов лет, ископаемых останков доисторических ящеров: динозавров, ихтиозавров или Sauropterygiens. Но это почти ничего не значит, кроме того, что эти виды стали гораздо менее многочисленными в третичный период. Ископаемые останки есть только результат случайности, достаточно редкое совпадение обстоятельств, и открытие окаменелых костей во многих случаях — дело удачи. Во всяком случае, наименее вероятна, без всякого сомнения, находка останков морских существ, обитающих в открытом океане, что потребовало бы раскопок в больших объемах донных отложений.

В наши дни известно множество «живых ископаемых», представителей реликтового мира, характерных для видов животных всех эпох, даже самых древних. Выдающийся американский натуралист, Луис Агасси, который ни в малейшей степени не сомневался в существовании морского змея, говорил еще в 1849 году, что он не видел бы ничего удивительного, если бы открыли живого плезиозавра. Он отмечал, что достаточно часто доисторические виды животных представлены в настоящее время своими близкими родственниками. Такова черепаха Chelydra serpentina, большие лягушки и саламандры Северной Америки, даже обычные щуки. В эпоху, когда щуки плавали в реках Западной Европы, в прибрежных водах водились плезиозавры и ихтиозавры. И вообще, разные континенты пережили различные геологические потрясения, и можно о них говорить, что они разного возраста. Отсюда и фауна на них имеет различный возраст. Поэтому животные разных эпох могут быть современниками.

Мы видим, что даже во времена профессора Оуэна ученые, не менее видные, чем он, могли иметь по этому вопросу противоположное мнение.

Были предложены различные гипотезы для объяснения почти полного исчезновения больших групп рептилий в конце мелового периода. Все эти гипотезы в той или иной степени хромают, потому что не объясняют, почему приводимые факторы не подействовали на другие, соседние группы животных, таких, например, как крокодилы или черепахи. Наиболее широко распространена теория изменения климата. Но совершенно очевидно, что морские животные были наименее подвержены этим изменениям. Условия жизни в океане претерпели наименьшие изменения в течение геологической жизни Земли. Даже если поверхностные слои воды изменяли свою температуру со временем, то это могло серьезно отразиться только на неподвижных или малоподвижных видах организмов, которые могли стать жертвами этих изменений. Действительно, даже при достаточно резких изменениях мигрирующие животные, или те, кто был просто хорошим пловцом, могли без труда найти в других местах более благоприятные условия для жизни.

Хорошо известно, что как раз плезиозавры не отличались оседлым характером жизни. Это можно определить по едва уловимым признакам, которые легко могут заметить любители детективов.

Среди окаменевших скелетов плезиозавров часто находят большие камни, тщательно отполированные и закругленные. Ученые долго думали, что они служили для растирания пищи, что большие морские рептилии имели привычку глотать камни, чтобы, как жерновами, перемалывать ими пищу, как это делают курицы, используя гравий в своем зобу. Плезиозавры, однако, являются родственниками крокодилов. Исследуя жизнь крокодилов Уганды, доктор Хьюго Котт пришел к выводу, что крокодилы заглатывают камни, чтобы нагрузиться и облегчить погружение под воду. Совершенно так же, как аквалангист или ныряльщик надевает свинцовый пояс. Это косвенно доказывает, что умершие особи морских рептилий должны были тонуть!

Однажды, исследуя кости плезиозавров, найденные в Канзасе, и обследовав камни, ученые выяснили, что они могли попасть в Канзас только из Северной Дакоты. Отсюда вытекает совершенно ясный вывод, что если в прошлом океан доходил до этого штата, то рептилии могли осуществлять плавания на расстояния не менее тысячи километров. Существо, которое имело силы и вкус к подобным путешествиям, не могло так просто отдаться на милость менявшегося климата. В море даже резкая смена климата не могла иметь таких бедственных последствий, как на суше, ибо вода сохраняет тепло более продолжительное время, чем земля. А слои воды, расположенные в десятках метрах от поверхности, почти не чувствуют внешних влияний.

Отсюда вывод: неизвестны точные и бесспорные причины полного и бесповоротного исчезновения некоторых видов рептилий юрского периода. Вероятно, как все зоологические группы, они после долгого периода расцвета должны были пережить естественный закат. Их ряды мало-помалу становились все малочисленнее, пока наконец не канули в небытие. Их конец мог быть ускорен в конце мелового периода несчастным стечением неблагоприятных факторов, особенно климатических изменений. Однако, по примеру некоторых других животных, могли остаться какие-нибудь реликтовые виды, и, естественно, наибольшие шансы выжить имели представители морской фауны.

Если допустить, что представители плезиозавров могли дожить до нашего времени, то мы могли об этом и не знать. Недавние открытия крупных морских — животных, считавшихся вымершими десятки, а то и сотни миллионов лет назад, доказывают это.

Теперь вернемся к конкретным доводам сэра Ричарда Оуэна. Надо признать, что у него оказалась определенно «нелегкая» рука, когда он привел в качестве довода полное отсутствие останков кракена, или «гигантского слизня», как доказательство невозможности его существования. А теперь ни один зоолог не сомневается в реальности животного, получившего в свое время имя Architeuthis. Существование гигантских беспозвоночных не признавалось наукой вплоть до конца прошлого века, хотя уже было много встреч с множеством чудовищ в предшествующие столетия. И даже некоторые фрагменты этих монстров находились в музеях. По иронии судьбы, сам Оуэн был одним из первых исследователей, описавших огромное щупальце кракена, заспиртованное с давних пор в Британском музее. Но ослепленный своей идеей фикс, он даже не подумал применить эту анатомическую деталь к мифическому монстру северных легенд…

ВОЗМОЖНО, ВСЕ ОШИБАЮТСЯ…

А если случайно морской змей или, по крайней мере, одно из тех животных, которых называли этим именем, были китообразными типа зейглодона, как предположил Шлейден накануне происшествия с «Дедалом»? Тогда тот же ученый, который категорически отрицал существование легендарного чудовища, в конце концов сам дал ему научное название, признав его млекопитающим. Именно Ричард Оуэн в 1839 году установил первым, что ископаемое, названное Харланом Basilosaurus, оказалось в действительности китообразным, и он же предложил его назвать зейглодоном.

Вся история о морском змее, казалось, была задумана.и приведена в действие со злым умыслом. Развязка этого дела вызвала бы взрыв смеха еще больший, чем на различных ее этапах. Ибо могло случиться, что ученые, твердо убежденные в существовании странного существа, ошиблись бы в определении его природы, а те, кто в него не верил, оказались бы правы.

Если решение этой проблемы так долго остается ненайденным, не является ли это результатом ослепления борьбой противоборствующих сторон? Подумайте, с одной стороны в деле «Дедала» капитан Мак-Куа, не зоолог, но доверяющий своим глазам человек, с другой — профессор Оуэн, опытный анатом, но который ничего не видел и может только высказывать предположения. Первый своими глазами видел животное длиной, по крайней мере, 18 метров, которое ему показалось похожим на змею. Второй заявил, что, по этим описаниям, встреченное животное скорее является млекопитающим и, как самое большое из известных морских млекопитающих с удлиненной шеей, — морским слоном. Отсюда он заключил, что речь могла идти только о большом представителе отряда ластоногих, размеры которого были преувеличены очевидцами.

Поскольку невозможно ни опровергнуть слова моряка, ни отвергнуть положительные стороны в рассуждениях зоолога, не разумно ли будет поискать в их мнениях точки соприкосновения, а не расхождения? Как дважды два — четыре ясно, что экипаж «Дедала» встретил в океане змееподобное животное двадцатиметровой длины, по внешним признакам похожее на млекопитающее. И так как до наших дней не известно ни одно животное, отвечающее такому описанию, то речь, возможно, идет о виде млекопитающего, не известного науке.

К такому логичному выводу пришли почти одновременно в 1880 году один английский любитель-натуралист и один голландский зоолог. Но до того времени общественное мнение оставалось расколото на два лагеря с непримиримыми позициями. По одну сторону находились те, кто совершенно не верил в существование подобных существ, — для них все свидетельства были или розыгрышем, или оптическим обманом, или коллективной галлюцинацией, или, наконец, встречей с известным животным, но которое не удалось хорошо рассмотреть. В этом лагере мнения различались только по одной из этих причин. На другой стороне — почти все сходились в том, что речь идет о виде огромного доисторического ящера, скорее всего плезиозавра, дожившего до наших дней.

Новые обширные и сенсационные открытия палеонтологами останков гигантских рептилий меловой эпохи объясняют исключительную популярность в то время этой гипотезы. Но нельзя не учитывать и бросающуюся в глаза схожесть реконструкций вымерших чудовищ с описанием очевидцами морских змеев. Эта схожесть стала еще более разительной, когда еще одному британскому морскому офицеру повезло увидеть сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива животное, совпадающее с образом как морского змея, описанного ранее, так и с некоторыми видами плезиозавров.

КАЛИФОРНИЙСКИЙ ЭНАЛИОЗАВР «ФЛАЙ»

Упомянутый выше офицер однажды рассказал об этой встрече своему другу, который поспешил передать сообщение Эдварду Ньюмену. Тот немедленно опубликовал этот рассказ в февральском номере «Зоолога» за 1849 год под интригующим заголовком «Огромное неизвестное животное, возможно принадлежащее к роду эналиозавров, видели в Калифорнийском заливе»:

«Капитан военного английского корабля „Флай“ Джордж Хоуп утверждает, что в Калифорнийском заливе при спокойном море и прозрачной воде он видел на глубине большое морское животное, головой и телом похожее на крокодила, только шея была гораздо длиннее, и вместо лап создание имело две пары широких плавников-ласт, как у морской черепахи, причем задняя пара была больше, чем передняя. Существо и его передвижения можно было ясно разглядеть сквозь толщу воды. Казалось, оно преследовало свою добычу около морского дна. Движения его напоминали змеиные, и было заметно деление его тела на кольца или сегменты».

Рупперт Т. Гуд, который пытался разобраться с этой историей, проверил и выяснил, что Джордж Хоуп в период с 1836 по 1840 год служил на корабле «Флай» лейтенантом и был назначен капитаном корвета позднее. Но в этот период корабль действительно часто крейсировал в Калифорнийском заливе.

Если бы подобное животное плыло по поверхности, не могли бы мы его принять или за змею из-за длинной шеи, или за вереницу небольших горбов из-за сегментированности его тела? На первый взгляд вторая черта характерна только для некоторых беспозвоночных, таких, как примитивные моллюски, собственно черви и артроподы. Но в то время никого не удивила их несовместимость и никто не попытался это объяснить. Противники морского змея в этой необычной анатомической детали увидели только часть фантастического чудовища, созданного необузданной фантазией. А горячие сторонники плезиозавроподобного морского змея не обратили на нее внимание, тем более что в остальном их гипотеза как будто подтверждалась.

Однако история не закончилась сообщением, полученным из вторых рук и не дающим даже никаких размеров животного. Не мог Ньюмен не попытаться получить дополнительные сведения и подробности от самого капитана Хоупа. Вот что он сам говорил по этому поводу: «Когда я услышал эту историю от человека, которому она была рассказана, я загорелся желанием узнать, видел ли капитан Хоуп изображения вымерших животных — ихтиозавров и плезиозавров, предполагаемый облик которых так разительно похож на существо, увиденное им живьем, своими глазами. Я догадывался, что он ничего о них не знал, так как аллигатор оказался единственным животным, с которым он смог сравнить своего морского незнакомца».

Это еще не все. Когда в конце 1849 года бесстрашный издатель «Зоолога» подводил итоги прошедшего года, он без обиняков заявил, что сообщение, «объявлявшее о существовании огромного морского животного, близкого родственника эналиозавра», является «выдающимся событием в естественной истории и самым интересным в этом столетии, ввиду того что оно опрокинуло некоторые общепринятые и „самые модные“ гипотезы геологической науки».

Конечно, это слишком сильно сказано, учитывая, что утверждение базируется на сообщении сомнительной точности. Но после всех насмешек, которые претерпели сторонники большого морского змея почти за столетие, не приятно ли увидеть их получившими чудесную поддержку и радостно попирающими ногами догму науки об окаменелостях, саму превратившуюся в окаменелость?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Британский период (часть первая 1848 — 1870), или Морские змеи флота ее величества

Если правда, как поется в известной патриотической песне, что «Британия правит морями», то было бы вполне естественно получить большинство сообщений о встречах с морскими чудовищами от британских моряков. Однако, хотя превосходство британцев на море восходит к древним временам, это становится справедливым, только начиная со второй половины XIX века. До этого времени преобладали свидетельства американские и норвежские. Но с 1850 по 1900 год мы внезапно обнаруживаем, что более двух третей всех сообщений приходит из Британии.

И этому есть объяснение. В 1848 году бесспорное свидетельство офицеров корвета «Дедал» круто повернуло общественное мнение Великобритании. После него в этой стране стало не стыдно выступить свидетелем в пользу морского змея — имелся достойный прецедент. Возражения некоторых научных кругов уже не могли этому помешать. Может быть, даже подвергнув сомнению истинность наблюдений капитана Мак-Куа и его команды, профессор Оуэн, сам того не желая, сослужил добрую службу морскому змею. Действительно, он покусился на узы солидарности, связывающие моряков флота, и заставил их отныне сплотиться и во всех возможных случаях занимать сторону товарища, обливаемого грязью. Теперь со всех концов Британской империи посыпались сообщения.

Важно подчеркнуть вот еще что: если можно разбить историю морского змея на периоды с национальной окраской, то не потому, что морское чудище гостило попеременно в разных национальных водах — идея, которая поддерживает абсурдную легенду об единственном экземпляре существа, — но потому, что в некоторые эпохи разные народы не особенно интересовались подобными животными из-за более значительных событий.

Для престижа морского змея британский период, который прошел полностью в правление королевы Виктории, имел определяющее значение. Действительно, англичане, а еще более шотландцы считались людьми спокойными, уравновешенными, флегматичными, мало склонными к розыгрышам и другим развлечениям эмоциональных и страстных натур. Если наблюдения, относящиеся к этому периоду, не намного более многочисленны, чем в предыдущее пятидесятилетие, то они более точны, подробны и в большинстве случаев дают большую гарантию правдивости. Казалось, что на этот раз морской змей поймал ветер в свои паруса. Он медленно, но верно стал проникать в сознание людей вообще и в научные круги в частности. Своего апогея этот период достиг, когда голландский зоолог доктор Удеманс посвятил ему монументальную монографию в 1892 году.

СВИДЕТЕЛЬСТВА В МОРСКОМ ЕЖЕГОДНИКЕ

За период с 1849 до 1891 года можно привести факты сотен наблюдений змея, сделанных в разных частях света. Среди них почти половина приходит из традиционных зон: большинство — из прохладных районов Северной Европы, от берегов Норвегии, но особенно много — и это новое в нашей истории — из британских вод и даже, в двух случаях, с мыса Финистер. Некоторое число сообщений пришло из областей, примыкающих к атлантическому побережью Северной Америки, несколько наблюдений были сделаны в открытом океане между двумя континентами.

Но, с другой стороны, существо, которое получило название морского змея, позволяло себя наблюдать и в более теплых водах. Его видели вблизи атлантического побережья Европы, у берегов Португалии и Азорских островов, и даже — вот неожиданность! — в Средиземном море. Змей появлялся и еще южнее. Много раз большое змеевидное существо наблюдали у западного берега Африканского континента от Канарских островов до Габона, то есть почти на экваторе. Сообщения стали приходить и из района от острова Святой Елены до мыса Доброй Надежды.

В американской части Атлантического океана морской змей заставил говорить о себе также гораздо южнее обычного: в Карибском море и даже в Мексиканском заливе. Его видели и у экватора, напротив мыса Сан-Роке в Южной Америке. Сообщения о встречах с морским змеем в новых районах земного шара поступали почти отовсюду. Морские змеи появились и у восточного побережья Африки, в Индийском океане. Одно сообщение пришло из Аденского залива, из Красного моря. Другое — из Бенгальского залива. Еще дальше на восток его видели у Сингапура, затем за Малаккским проливом, уже в Тихом океане. И — почти замыкая круг — у берегов Панамы.

Казалось, что монстр решил завоевать весь мир. При этом в сообщениях очевидцев фигурирует достаточно много разновидностей этого животного. Во всяком случае, не было больше никаких оснований считать морского змея мифологическим персонажем.

Из сотен случаев наблюдений, полученных за британский период, добрых два десятка собраны у берега или в непосредственной близости от него, в основном с рыбачьих шхун или прогулочных яхт. Но большинство исходит от настоящих моряков, которым придало смелости дело «Дедала». Начиная с этого прецедента стали появляться и другие доклады, в том числе и официальные, поступавшие как с военных кораблей, так и с торговых судов. В период 1849 — 1891 годов над двумя третями из них развевался британский флаг. На таких кораблях военного флота служили многие известные офицеры и даже будущие адмиралы.

В конечном счете морской змей мало-помалу перестал быть сюжетом рассказов простых рыбаков или пьяных матросов. Он занял свое место в корабельных журналах, в метеорологических бюллетенях и даже в архивах адмиралтейства.

Отметим, что и в этот период нашлось много достойных доверия свидетелей, которых нельзя заподозрить в розыгрышах. Среди них — такие естествоиспытатели, как, например, профессор Мэтью Фостер Хэдл из Сан-Эндрю, врачи доктор Сутар из Голспи и доктор Биккар из Кейптауна, уважаемые граждане — такие, как мистер Барфут, мировой судья из Лейчестера, Ф. Дж. Марлоу, нотариус из Манчестера, инженер Джордж Парк, офицеры капитан Стил из 9-го уланского полка и майор Джеймс Хардинг из колониальных войск в Индии, писательница леди Зели Колвил, а также такие аристократы, как лорд Макдональд Армадал и леди Флоранс Левесон Говер, плюс многие служители церкви.

Такое ощущение, что читаешь справочник «Кто есть кто».

МОРСКОЙ ЗМЕЙ «ПЛАМПЕРА»

Обозначив таким образом почти всемирный характер периода в жизни морского змея с 1848 по 1891 год, мы внимательно рассмотрим наиболее замечательныеиз случаев, особенно отмеченные детальным описанием, и понаблюдаем, какую реакцию они вызвали в обществе и какие были предложены объяснения. Не забудем обратить внимание и на ошибки, и на грубые шутки, которые во множестве появлялись вокруг этой проблемы.

Сообщение офицера военного корабля «Плампер», опубликованное всего через несколько месяцев после нашумевшего дела «Дедала», показывает нам, во-первых, заразительность серьезных свидетельств и, во-вторых, дает в то же время представление о стиле большинства сообщений этой эпохи: подчеркнутая строгость изложения, почти сухость.

Под нажимом своих друзей (очевидно, взволнованных развернувшейся борьбой мнений вокруг дела «Дедала») один из офицеров «Плампера» послал 10 апреля 1849 года следующее сообщение в «Иллюстрейтед Лондон ньюс»:

«Утром 31 декабря 1848 года, в точке с координатами 41°13' северной широты и 12°ЗГ западной долготы, я увидел темное длинное существо с вытянутой головой, медленно перемещавшееся в воде со скоростью примерно 2 узла (3, 7 км/ч ) в северо-западном направлении при довольно сильном холодном ветре и неспокойном море. Я не мог точно оценить его длину, но, судя по части спины, он мог достигать 6 и более метров, в зависимости от того, какая его часть находилась под водой. Его голова была, насколько я мог судить, от 1, 5 до 2, 5 метра. Я не успел рассмотреть ее более подробно, так как корабль шел со скоростью 6 узлов ( 11 км/ч ) в противоположном направлении. Существо пересекло курс корабля за кормой в. направлении какого-то торгового судна, паруса которого виднелись по правому нашему борту чуть сзади. Я надеюсь, что они его тоже заметили. Офицеры и матросы нашего экипажа, которые плавали в разных морях Мирового океана, где водятся киты и тюлени, заявили, что они никогда ничего похожего не видели и не слышали о чем-нибудь подобном. У него на спине было что-то, напоминавшее конскую гриву, которая при погружении существа в воду плавала на поверхности. Но прежде чем я сумел рассмотреть незнакомца внимательно, он был уже слишком далеко позади».

Письмо было подписано: «Офицер морского флота». Спустя восемьдесят лет капитан Руперт Т. Гуд проверил эти сведения по корабельному журналу «Плампера», и оказалось, что в обозначенный в письме день корабль как раз находился в названном месте. Но факт встречи с неизвестным существом — увы! — не был зафиксирован, однако было записано, что в 9 часов утра на юго-западе наблюдались паруса торгового судна, что также косвенно подтверждает правдивость сообщения.

Это описание, хотя и очень похожее на правду, не имеет большой ценности. Не добавляет ясности и рисунок, который его сопровождал. Сделанное по наброскам офицера изображение показывает животное, имеющее форму обломка дерева. Но вряд ли стоит иронизировать по этому поводу, так как сомнительно, чтобы морской офицер мог принять обломок дерева, плывущий по воле ветра и волн, за живое существо. Между тем еще Аристотель говорил о животных, «похожих на бревно»!

ДВЕ ОШИБКИ. БОЛЕЕ ИЛИ МЕНЕЕ ГРУБЫЕ

Шум, поднятый вокруг дела «Дедала», имел благоприятные последствия. Появилась возможность говорить о морском змее как о зоологической загадке, достойной научного разрешения. Многие люди добровольно спешили сообщить, что видели его, хотя часто это было что-нибудь совсем иное. Да и сами ученые иногда дополняли досье о морском змее деталями, относящимися к нему постольку-поскольку. Так, доктор Удеманс приписал сюда случай, происшедший весной 1849 года с британским кораблем «Альфа». Само место встречи — Индийский океан южнее Австралии — может показаться достаточно необычным. Этот случай заслуживает более подробного рассмотрения, так как базируется на записях из личного дневника капитана корабля Эдвардса:

«Среда, 30 мая, после полудня. Сильный северо-северо-западный бриз, большая волна. Около 1 ч. 15 мин. я почувствовал странный толчок в борт корабля. Г-н Томпсон, мой старший помощник, и г-н Джордж Парк, инженер, пассажир судна, выбежали на мостик одновременно со мной, и мы сразу же увидели у правого борта чудовище огромного размера. Оно не имело ни плавников, ни широкого хвоста, как у кита. Тело его было светло-бурого цвета с большим коричневым пятном на спине, позади головы. Голова заостренная, как у морской свиньи, и большие блестящие глаза. Шея была его самой темной и самой толстой (примерно 6 м в окружности) частью тела, которое затем постепенно утоньшалось к хвосту до 60 см в диаметре. Существо сделало полный круг около корабля и удалилось со скоростью около 30 миль в час ( 55 км/ч !)».

Отметим для себя, что здесь нет и намека на животное, хотя бы отдаленно похожее на змею. Мы не получили никаких сведений о его длине, а его самая впечатляющая деталь — толщина тела ( 6 м !) — почти равна параметрам самых больших китов и в два раза больше толщины самого фантастичного из морских змеев. Трудно поверить, что эта величина не преувеличена. По крайней мере, если внешний вид животного нельзя интерпретировать каким-нибудь особенным образом…

Вероятно, из того, что хвост чудовища не имел расширения, как у китообразных, следует вывод, что он заострялся к концу. Однако утончающийся хвост не встречается ни у одного известного вида рыб большого размера… за исключением гигантских скатов. Не одного ли из них, плавающего на поверхности моря, видел капитан Эдварде? Скат, скорее всего, был в шоке от столкновения с судном, а может быть, потому и наткнулся на него, что был ранен или умирал?

Таким образом можно объяснить очень большую ширину монстра на уровне шеи: самые большие скаты из известных науке достигали и даже превосходили шестиметровую величину. Таковы манта, или большой морской дьявол (Manta birostris), которая широко распространена в Атлантике, и малый морской дьявол (Mobula). Эти два вида рогатых скатов, конечно, не имеют голов, «заостренных, как у морской свиньи»: у манты передняя часть заканчивается огромной пастью, похожей на радиатор гоночного автомобиля и украшенной по бокам головными плавниками, похожими на рога; другой вид имеет пасть, расположенную нормально снизу, но голова такая же рогатая и почти такой же ширины. Возможно, именно один из рогов и был принят за остроконечную голову. По свидетельству ученых, которые изучали этих животных, они часто соединяют плавники вместе при плавании.

Кроме того, эти два типа скатов имеют бурую окраску, которая с возрастом темнеет. Если у таинственного животного действительно была описанная окраска и оно принадлежит к названному виду, то это еще неизвестный науке экземпляр.

Аргументация, как видите, не очень убедительна, но она более похожа на истину, чем у доктора Удеманса, который в своей классической работе поместил его в один ряд с морскими змеями Норвегии и Новой Англии.

Если в исследованиях по криптозоологии есть малейшая возможность представить таинственного монстра известным науке животным, надо воспользоваться этой возможностью без колебаний. И искать другие объяснения только тогда, когда очевидно, что животное неизвестно науке!

Такой случай произошел с «молодым морским змеем», которого рыбаки принесли в том же, 1849 году в один из шотландских музеев. Приведем отрывок из местной газеты, описывающей эту чудесную рыбалку:

«Животное, как бы оно ни называлось, все еще живое, и мы можем хорошенько его изучить. Право определить, является ли оно молодым морским змеем или нет, мы оставляем людям, больше нас разбирающимся в зоологии. Пойманный экземпляр представляет из себя существо длиной 6 метров 10 сантиметров, толщиной 2, 5 сантиметра, темно-шоколадного цвета. В спокойном состоянии его тело округляется, но в движении оно собирается в складки и сплющивается. На свободе его движения медленные и плавные, но когда его вытащили из воды, он сжался подобно каучуковой ленте, свернулся в спираль и скоро начал выделять через кожу липкую беловатую жидкость, которая склеивала различные части тела, как если бы существо хотело занять и сохранить наименьший возможный объем пространства».

Эдвард Ньюмен воспроизвел это сообщение в своем «Зоологе» со следующим комментарием:

«Это существо вероятнее всего представитель вида Gordius maximus».

Как справедливо заметил доктор Удеманс, Ньюмен имел в виду не Gordius maximus Линнея, кишечного червя-паразита, едва достигающего в длину 1 сантиметра, a Gordius maximus Монтегю, более правильное название которого Lineus longissimus. Это чемпион по длине тела среди червей. Благодаря своей потрясающей эластичности он может за секунды увеличивать вчетверо свою длину: самый большой экземпляр может достигать 30 метров в вытянутом состоянии. И в то же время этот «гигант» не превышает 0, 5 сантиметра в диаметре! Понятно, что такой живой «гордиев узел» больше напоминает спагетти, облитые шоколадным кремом, чем грозного морского змея, даже молодого.

Чтобы увидеть всю сложность проблемы изучения морского змея, надо понять, что за него можно принять таких непохожих животных, как этот червь и гигантская манта.

ПУЗЫРЬ, ПРИНЯТЫЙ ЗА МОРСКОГО ЗМЕЯ

Приведенные примеры ошибок являются продуктом незнания. Перед тем как перейти к преднамеренным мистификациям, совершенным из злого умысла, надо сказать несколько слов об отличии даже грубой ошибки от умышленного введения в заблуждение окружающих. В основе искреннего, но ошибочного вывода, сделанного даже компетентным человеком, лежит неправильное истолкование обычного явления, иногда замаскированного необычными обстоятельствами.

Такой случай — морской змей, встреченный 12 марта 1870 года в Карибском море капитаном Слокамом и экипажем американской шхуны «Саладин». Портрет этого зверя, воспроизведенный Френком Баклендом со слов очевидцев в его журнале «Ленд энд уотер», по меньшей мере, фантастичен и сбивает с толку:

«Это 30-метровое существо с 12-метровым телом и хвостом в 18 метров. Его характерной особенностью было огромное, твердое, хрящевидное на вид туловище высотой 4 метра и шириной около 12, совершенно пустое и представлявшее из себя большую емкость, наполненную воздухом. Этот пузырь и держал „змея“ на поверхности. Его поверхность была покрыта равномерно расположенными бороздами, идущими от головы (пузырь находился в передней части тела) до того места, где пузырь соединялся с остальной частью тела. Расстояния между бороздами составляли около 10 сантиметров, а глубина их была около 5 сантиметров. Поверхность пузыря была эластичной и прогибалась под ударами волн. Толщина ее была не менее 5 сантиметров, но она была настолько твердой и непроницаемой, что не поддавалась ни ударам ножа, ни ружейной пуле. С каждой стороны этого плавучего купола находились два больших массивных плавника длиной по 1, 5 метра каждый, с помощью которых это чудовище, вероятно, передвигалось. Собственно рыба, которая была только придатком этого морщинистого воздушного пузыря, представляла собой массивную массу бурого цвета. На голове, почти в 3 метрах от пузыря, располагались два глаза, с двух сторон от большого рога. В задней части ее тело утончалось и переходило в раздвоенный хвост, такой же твердый и тяжелый, как железо. Капитан Слокам утверждал, что хвост на вид должен был весить не менее 100 фунтов на 1 куб. фут. Его лопасти располагались в горизонтальной плоскости под водой на глубине 1, 5 метра, в то время как остальная часть тела легко плавала на поверхности».

Животное, обрисованное в таком виде, абсолютно непонятно, и Фрэнк Бакленд лишь посмеялся над чрезмерным воображением бравого капитана. Но тот клялся, что видел это странное существо собственными глазами. О чем он не подумал — впрочем, как и такой знаток морской фауны, как Бакленд, — так это о том, что животное просто могло быть умирающим или уже погибшим и потому плавало вверх брюхом!

Если мы это предположим, сразу же приходит на ум кит-полосатик, горло которого, расчерченное характерными полосами, могло покрыться морщинами в процессе разложения или от болезни. Тогда все объясняется: и большой размер животного, и расположение его плавников, и форма раздвоенного хвоста. Даже «рог» с «глазами» по бокам может получить простое объяснение: это, без сомнения, пенис, выступающий из толстых складок кожи, часто облепленный паразитами.

Но непонятно, как такой достаточно банальный вид, который сейчас часто можно увидеть в книгах, журналах или кинофильмах, посвященных ловле китов, не был сразу же распознан? Может быть, потому, что в то время еще не привыкли видеть мертвых китов? Охотились только на живых китов и кашалотов и только к концу прошлого века, в результате усовершенствования оружия китобоев норвежцем Свендом Фойном начали систематически охотиться на китов-полосатиков. Слишком опасно было на них охотиться с ручным гарпуном. Чтобы туши не утонули, их догадались надувать воздухом. Насколько бы было меньше разговоров о морских чудовищах, если бы точное наблюдение не получало бы неправильное объяснение!

Было и как бы второе издание истории со шхуной «Саладин». Десять лет спустя, 5 июня 1880 года, когда капитан М. Д. Инголс и экипаж его судна «Калцедон» заметили очертания чудовищного животного вблизи острова Монеган. Вот как капитан описывает то, что он принял за морского змея: «Он был мертв и плавал вверх брюхом, грязно-серого цвета. Голова его была около 6 метров длины и в самой толстой части достигала 3-метрового диаметра. Примерно в середине 12-метрового туловища виднелись два плавника белого цвета длиной около 3, 5 метра. Тело уменьшалось от головы к хвосту до размеров строительного бруса, что отличало это животное от других китообразных. Я повидал множество животных, обитающих в этих водах, но ничего подобного не встречал».

Очевидно, капитан Инголс никогда до этого не видел плавающих кверху брюхом полусгнивших китов, хвостовые лопасти которых объедены хищниками…

Впрочем, этот случай не достоин того, чтобы его приводить в работе о морском змее.

ВЕРНЕМСЯ К ИЗУЧЕНИЮ ДОСЬЕ

Продолжим рассмотрение правдивых свидетельств или тех, которые имеют некоторые шансы ими быть.

Это рассмотрение, надо признаться, начинается не очень удачно и не очень относится к британскому периоду.

Первое в хронологическом порядке свидетельство является американским, и оно получено из вторых рук. Как сообщил «Бостон атлас», 18 февраля 1849 года капитан Адаме со шхуны «Люси и Нэнси» как будто бы видел у Сэнт-Джонсон во Флориде морского монстра, похожего на змею. «Много раз она поднимала над водой свою змеиную голову, и вместе с ней появлялась большая часть ее тела и пара ужасных ластообразных когтистых лап в несколько футов длиной». Эта серо-бурого цвета бестия имела около 27 метров в длину, а самая толстая часть спины была примерно 2 метра в диаметре.

Описание внешности монстра довольно правдоподобно — он напоминает морское чудовище Ханса Эге-де, — но движения его менее правдоподобны. Трудно представить морское животное, которое, поднимаясь над водой, обнажает большую часть своего тела, если только не выпрыгивает из воды. Напрашивается вопрос: не было ли это пересказом описания чудовища Ханса Эгеде, а не реальной встречей?

Если монстр «Люси и Нэнси» уж очень похож на один из известных типов морского змея, то следующий, напротив, полностью отличается от любого змея, когда-нибудь виденного.

Летом 1849 года четыре канадских рыбака из Новой Шотландии, среди которых были некто Джозеф Холленд и Джекоб Кедди, находились на маленьком острове Саут-Уэст, в западной части залива Святой Маргарет, когда внезапно они увидели у самого берега очень большое животное. Приблизившись на лодке к неизвестному существу, они увидели, что оно было похоже на змею длиной 6 метров и толщиной с бочонок из-под рома.

«Она была похожа на угря (уточняет преподобный Джон Амброз из Маргарет-Бей, который и предал гласности эту историю), то есть тело ее утончалось к хвосту, но не было видно никакого хвостового плавника. Однако высокий плавник или ряд игл, каждая 2, 5 сантиметра толщиной в нижней части, торчали по всей длине хребта, образуя настоящий спинной плавник. Этот плавник из торчащих иголок, казалось, занимал почти треть длины спины почти на одинаковом расстоянии от головы и хвоста. По внешнему виду он издали напоминал парус лодки. Спина змеи была покрыта чешуей длиной 15 и шириной 7, 5 сантиметра, расположенной рядами вокруг тела животного. Цвет животного — черный. Рыбаки не имели случая увидеть его брюхо, но им удалось познакомиться с содержимым пасти. Это создание, заметив лодку, подняло свою голову почти на 3 метра над водой и разинуло пасть, которая оказалась красного цвета и вооружена зубами длиной около 7, 5 сантиметра, похожими на зубы сома. Рыбаки решили в этот момент, что пора заканчивать свидание, быстренько развернули лодку к берегу и следовали за змеей уже на значительном расстоянии, пока та не оторвалась от преследователей и не скрылась».

Это очень детальное описание на первый взгляд относится к рыбе, но к какой?

Несмотря на ряд высоких игл, торчащих на спине, это точно не рыба-ремень. Рыбы этого вида не такие толстые, как бочонок из-под рома, и цвета они не черного. Единственно, представители угрей могут на некоторую высоту поднимать голову из воды. Они даже могут почти наполовину высовываться из воды и продвигаться вперед, работая своим приплюснутым хвостом, как кормовым веслом. Но у них нет ни чешуи, ни твердых игл. Иглы, если они действительно были у рассматриваемого существа, скорее наводят на мысль о паруснике (Istiophorus), виде меч-рыбы, высокий спинной плавник которой оправдывает такое название. Но, во всяком случае, если рыба и поднимется на трехметровую высоту, то она не может повернуть голову так, чтобы показать внутреннюю часть свой пасти.

Если описание правдиво и точно, оно относится, скорее, к рептилии, способной крутить головой на шее. Но так как подобное животное — какой-то морской вид диметродона — никогда и никем не было описано, даже в палеонтологических работах, настоящее описание невозможно никуда применить, и оно вызывает очень большие сомнения.

В любом случае морской змей из залива Святой Маргарет имеет мало общего с гривастым морским змеем, которого видели в 1846 году учитель Джеймс Уилсон и его друг Бонер, оба из Паггис-Коув, и с другим змеем, встреченным также обитателями этого местечка мистером Уильямом Круксом и его сыном Генри несколькими годами ранее. Это был не очень крупный экземпляр темно-бурого цвета длиной около 5 метров и 60 сантиметров в обхвате. «Он плавал у самого берега и, казалось, пытался выбраться из воды. По-видимому, цель его усилий не была желательной для мистера Крукса, который, вместе со своим сыном, тотчас же убежал и почувствовал себя в безопасности только среди домов Паггис-Коув».

Следующее сообщение, если двигаться в хронологическом порядке, касается более «нормального» (если можно так сказать) морского змея. Мы нашли его в работе испанского натуралиста Россенда Серры-и-Пагеса «Фантастическая зоология», опубликованной в Барселоне в «Бюллетене общества естественных наук». Автор приводит рассказ одного из своих родственников, капитана корабля, который, в свою очередь, услышал его от коллеги и друга, командира испанского фрегата.

Это, конечно, свидетельство из третьих рук, и, возможно, сильно преувеличенное по известному принципу «испорченного телефона». Если ему верить, корабль вроде бы встретил в 1850 году в Атлантическом океане по пути в Гавану морское чудовище, колоссальная шея которого вздымалась на высоту марселя[4], что, ясное дело, чересчур высоко. Видно было его тело, похожее на тело кита, и два плавника. Странное животное следовало около корабля почти сутки, что в конце концов привело экипаж в состояние панического ужаса.

Этой истории можно предъявить почти те же претензии: монстр был слишком любезен, показывая свое тело. Но, повторимся, угреобразные способны поднимать над водой почти половину тела, правда только на очень короткое время.

ЗМЕЯ С СОБАЧЬЕЙ ГОЛОВОЙ «КЛЕОПАТРЫ» И ЗМЕЙ С ПЕТУШИНЫМ ГРЕБНЕМ «БАРХАМА»

Следующие случаи переносят нас в Индийский океан, где до сих пор морские чудовища, достойные называться морским змеем, неизменно оказывались чем-то другим. Тот, что был встречен 15 сентября 1849 года экипажем английского военного корабля «Клеопатра», был сначала лишь скромно упомянут в сообщении одного из офицеров для «Иллюстрейтед Лондон ньюс». Известно было, что длина его составляла около 9 метров. Но, к счастью, в 1882 году Джордж Льюкас, служивший когда-то на «Клеопатре», отправил в британский журнал «Ансерс» некоторые подробности той встречи с морским змеем, который не очень напоминал рептилию: «Голова чудовища была сильно похожа на собачью, тело имело около 2, 5 метра в окружности. Цвет ее был зеленовато-бурый…»

Еще более необычным был змей, который встретился на пути английского корабля «Бархам» у берегов Мозамбика. Два совпадающих свидетельства делают событие очень вероятным, но Удеманс посчитает позднее, что опубликованные свидетельства описывают животное, уже известное науке. Так ли это?

Первое сообщение принадлежит кавалерийскому капитану Стилу, который в то время возвращался в свой полк в Индию. Он упоминает о змее в письме, которое получил его брат и передал в руки уважаемого натуралиста Альфреда Ньютона, профессора зоологии и сравнительной анатомии и вице-президента Королевского общества, который, в свою очередь, передал его в редакцию лондонского «Зоолога»:

«28 августа на 40° восточной долготы и 37° 16' южной широты, около 2 часов пополудни, мы все спустились с палубы, чтобы приготовиться к обеду. Вдруг второй помощник капитана позвал нас, чтобы поприсутствовать на необычайном спектакле. Примерно в 500 метрах от корабля появилась голова и шея огромной змеи. От 5 до 6 метров ее тела были над водой, и фонтан воды при дыхании разлетался на порядочное расстояние от ее головы. Вдоль спины у нее тянулся гребень, похожий на петушиный. Она медленно двигалась в воде, но, однако, за ней тянулся заметный след длиной 15 — 18 метров, как если бы под водой имелось продолжение ее тела. Капитан изменил курс корабля и направил его к змее. Но когда мы приблизились, она погрузилась в воду. Кожа ее была зеленой со светлыми пятнами. Ее видели все находившиеся на борту». Эти — увы! — не взяли на себя труд сообщить о своих впечатлениях, но нашелся еще один офицер, отметивший происшедшее в письме, отрывок из которого напечатала «Тайме» 17 ноября:

«Вы удивитесь, узнав, что мы действительно видели морского змея, вокруг которого столько споров. Новость капитану сообщил матрос в тот момент, когда мы собирались обедать. Я находился в это время в своей каюте и узнал об этом по шуму и восклицаниям, даже подумал, что на корабле пожар. Я бросился на палубу и, посмотрев за борт, увидел действительно удивительное зрелище, которое буду помнить до конца дней. Голова чудовища находилась на высоте около 4 метров над водой и не переставая поднималась и опускалась, иногда открывая мощную шею с высоким гребнем в форме пилы. Вокруг нее вились птицы, и мы сначала подумали, что это мертвый кит. За ним тянулся след, как за кораблем, и, оценивая его и принимая во внимание размер головы и видимой части шеи, можно заключить, что его длина была не менее 18 метров, а может быть, и больше. Капитан изменил курс, чтобы приблизиться к нему. Но когда мы были уже на расстоянии около 100 метров, змей медленно скрылся под водой. Когда мы обедали, он появился еще раз, и один гардемарин сделал рисунок, копию которого я вам посылаю».

Этот рисунок, насколько известно, к большому сожалению, никогда не был опубликован. В нашем деле он стоил бы гораздо больше длинных разговоров, и по нему можно было бы составить более определенное мнение.

Ф. Госс справедливо написал по поводу этих двух свидетельств:

«Эти описания сильно отличаются от описания чудовища, виденного с „Дедала“, и не могут служить его подтверждением, но могут доказывать, что в океане водится немало крупных животных, неизвестных еще науке».

Видный английский натуралист был менее удачлив, однако, в своей попытке идентифицировать животное:

«Если бы не фонтан — который мог быть выдуман одним из наблюдателей или явиться результатом иллюзии, — я склонялся бы к мнению, что речь идет о рыбе-ремень (сельдяном короле), среди некоторых видов которых встречаются в океане огромные экземпляры (в действительности это не совсем точно: самые большие из известных экземпляров этой рыбы не превышают 7-метровой длины). У них на спине высокий зубчатый плавник, и плавают они с головой, поднятой над водой».

Доктор Удеманс также готов присоединиться к этому мнению, но с оговорками, которые совершенно все меняют:

«Вероятно, разъяснения, которые дал г-н Госс, являются самыми правдоподобными, и это рыба-ремень, или рыба-лента. Спинной плавник, который у этого вида рыб начинается прямо на затылке, красного цвета и зубчатый и может создавать впечатление петушиного гребня или гребня в форме пилы. Но сельдяной король — глубоководное существо. И если оно появляется на поверхности, то оно или умирает, или уже мертвое. Никогда они не плавают „с головой, поднятой над водой“! Кроме того, зеленый цвет не согласуется с серебристым цветом этих рыб».

По-видимому, здесь доктор Удеманс совершил психологическую ошибку, считая, что спинной плавник рыбы-ремень мог быть описан подобным образом. Красный цвет слишком бросается в глаза, чтобы его не заметил ни один из свидетелей. Мы еще далее увидим, что существуют и другие описания существ с зубчатыми гребнями, не имеющими никакого сходства с этой рыбой.

Приходится принять, что морской змей «Бархама» не относится ни к классическому типу, ни к рыбам-ремням, а является большой морской змеей, до сих пор никому не встречавшейся.

ОБЪЯСНЕНИЕ НЕИЗВЕСТНОГО ЧЕРЕЗ МАЛОИЗВЕСТНОЕ

Когда 26 марта 1849 года странное морское животное, которое «Иллюстрейтед Лондон ньюс», не колеблясь, окрестило «морским змеем», было поймано у побережья графства Нортумберленд, сомнения длились недолго. Скоро животное 3, 75 метра длиной осмотрели два натуралиста — Олбани Ханкок и доктор Деннис Амблтон — и заключили, что это новый вид Gymnetrus (одно из имен, которым называют сельдяного короля). Этот случай показывает, что вполне можно принять подобную рыбу-ленту за морского змея.

Только в 1856 году некий господин А. Дж. Мор впервые ясно высказал гипотезу, согласно которой во многих случаях, когда речь шла о морском змее, за него принимали какой-нибудь вид сельдяных королей, животных крайне редких.

Мы знаем, что эти рыбы часто плавают по поверхности и поэтому постоянно находятся под угрозой быть выброшенными на берег. Так как единственный живой экземпляр, находящийся в «добром здравии», достоверное сообщение о котором у нас имеется, плавал с головой, высунутой из воды, и передвигался, извиваясь всем телом, не могут ли существовать другие виды этой рыбы, еще более огромные, колебания спинных плавников которых можно было бы принять за «гриву» большого морского змея?

Конечно, мистер Мор имеет право предположить, что есть еще неизвестные виды рыбы-ремня. Но трудно представить, как такая глубоководная рыба может нормально плавать с поднятой над водой головой. Какого дьявола она это делает? В действительности, когда такая рыба по каким-то ненормальным причинам поднимается на поверхность, она попадает а слои воды, более теплые и насыщенные кислородом. Она начинает задыхаться. Удушье может ее заставить высунуть голову из воды, чтобы — напрасно — глотнуть воздуха. Вот почему «короля» иногда видели в таком абсурдном положении. Это, естественно, не является для них признаком «доброго здравия»!

С другой стороны, эти рыбы настолько отличаются от других, что каждый раз, когда ее видят на поверхности (конечно же умирающую), когда ее ловят или она выброшена на берег, по этому поводу не возникает никаких сомнений, даже если для большего развлечения толпы ее обзывают «настоящим морским змеем». Частично это демонстрирует рассказ капитана британского военно-морского флота Хаутена, который направил в январе 1860 года письмо в журнал «Зоолог». Оно было опубликовано под заголовком: «Морской змей на Бермудах».

«Имею честь отправить вам настоящий отчет о поимке у этих берегов странного морского монстра, — пишет капитан, — который не иначе как тот самый огромный морской змей, которого видел капитан Мак-Куа с корабля „Дедал“ несколько лет назад. Два господина из рода Тримингем прогуливались по берегу острова Гамильтон в воскресенье вечером, примерно в 11 часов, когда их внимание привлек сильный шум падающего в воду предмета. Когда они подошли ближе, то увидели огромное морское чудовище, выброшенное на камни и умирающее в бессильных попытках вернуться в воду. Господа набросились на него с вилами, предназначенными для сбора морских водорослей, которые были в их руках, и — увы! — сильно повредили его, но все же захватили. Рептилия (sic) была длиной 4, 75 метра, и тело ее было вытянуто, как у змеи. Оно было овальной, приплюснутой с боков формы и в самой своей высокой части, примерно во второй трети от головы, достигала 28 сантиметров. Шкура ее была серебристого цвета и блестящей. Она лишена чешуи, но шершавая и бородавчатая. Голова чем-то напоминала голову бульдога, но пасть без зубов. Глаза большие, плоские и сверкающие. У нее были небольшие грудные плавники, крохотные брюшные и огромные жабры. Ряд спинных плавников располагался почти по всей длине тела и состоял из мелких иголок, соединенных тонкими прозрачными перепонками. Существо не имело костей, но был хрящ, который тянулся вдоль всего тела. Вдоль туловища располагались кольца, которые были более гибкими, чем остальные места, и это, вероятно, позволяло змею сворачиваться в спираль. Самой замечательной особенностью создания была серия из восьми тонких ярко-красных иголок, которые торчали на голове и располагались друг от друга на расстоянии дюйма. Самая длинная находилась в середине. Теперь она у полковника Манро, помощника губернатора колонии, и я имел возможность рассмотреть ее вблизи. Она длиной 69 сантиметров и окружностью 1 сантиметр у основания, к вершине она равномерно утоньшается и на конце становится плоской, как лопасть весла».

Надо ли продолжать дальше? Невозможно вообразить более точного описания сельдяного короля! Именно его и узнал натуралист Мэтью Джонс в останках «змея», которые ему были представлены.

Спрашивается, какое заблуждение могло заставить кого-нибудь принять эту рыбу-ленту с ярким гребнем за морского змея, которого видели капитан Мак-Куа и его команда? Но такова опасная склонность большинства людей к обобщениям, когда приходится объяснять явление, непонятность которого их беспокоит. Если морской змей оказался пучком водорослей, значит, все морские змеи — пучки водорослей. Другой «морской змей» — сельдяной король, и, значит, все решают, что и в остальных случаях это был он. Таким образом устанавливается настоящая мода в объяснении необычных явлений и каждый раз последняя гипотеза становится в глазах общественного мнения единственной и самой верной. Мы уже видели, что морской змей оказывался и цепочкой морских свиней, и толстым тунцом, и удавом, и морским слоном и т. п. Будьте уверены — на этом не остановятся, мода переменчива и не любит стоять на месте. Но из всех гипотез гипотеза о рыбе-ленте оказалась самой живучей. Так ум, пытаясь объяснить неизвестное, в нашем случае — феномен морского змея, легко перескакивает на очень малоизвестное (у нас — на сельдяного короля).

ОТ СУПЕРУГРЯ «ПЕГГИ» ДО ЗЛОБНОГО ЧУДИЩА «АЛЬБЕОНЫ»

Во всяком случае, определенно не сельдяного короля видел капитан Уильям Тейлор с корабля «Пегги» из Ливерпуля в конце 1852 года, почти в миле от своего корабля, который шел, груженный маслом, из Лагоса (Нигерия) вдоль западного берега Африки. Это также не был какой-нибудь известный науке вид животного, перечисленный нами ранее. Этот случай напоминает, скорее, объяснение Рафинеска, который превратил сказочное чудовище в неизвестного и огромного члена семейства угрей.

«Сначала я подумал, — рассказывал капитан Тейлор в письме, адресованном в журнал „Ансерс“, — что это плавучие водоросли, но, направив на них бинокль, увидел быстро двигающийся объект. Я позвал нашего хозяина, который находился внизу, в каюте, на мостик, и он приказал изменить курс корабля, чтобы приблизиться к объекту, который был — мы его уже хорошо различали — огромной рыбой, похожей на змею. Она передвигалась частью погруженная в воду, частью над поверхностью.

Ее голова была примерно в 1, 5 метра над водой, и я бы назвал ее огромным угрем с головой змеи, длиной 30 метров, а может быть, и больше».

Достаточно похожим, но более классическим по характеру движения был морской змей, появившийся в то же время у шотландского берега, прямо на глазах уважаемого джентльмена мистера Эндрю Стренга. Вот что рассказал об этом в 1854 году его лучший друг доктор Т. С. Трайл:

«Однажды, во время рыбной ловли в открытом море, он увидел проплывающую под его судном, на глубине 2, 5 — 3 метров, рыбу огромной длины, по форме похожую на угря. Она медленно плыла, извиваясь, и ее длина была около 6 метров».

Напротив, кажется возможным отнести к известному виду животных другого морского монстра, которого бриг «Альбеона» из Ливерпуля встретил в 1854 году на 13° восточной долготы и 38° южной широты, то есть огибая южную оконечность Африки на пути в Китай. Точность наблюдения, которое капитан Чарльз Ричардсон записал в судовом журнале, достойна подражания:

«4 сентября, 5 часов после полудня, ветер слабый, море спокойно. Наблюдаю водяные брызги сзади по левому борту, примерно на расстоянии трех корпусов судна. Внезапно появилась из воды и поднялась на высоту около 9 метров и под углом 60° голова и часть туловища огромного чудовища. Голова длинная и узкая, глаз не видно. От носа по обеим сторонам головы примерно на 3, 5 метра тянется белая полоса 30 сантиметров шириной; считаю, что это закрытая пасть. Почти в 2 метрах от окончания этой полосы на спине видно отверстие, похожее на воронку. Его тело, находящееся над водой, почти такой же толщины, что и корпус корабля.

Под нижней челюстью у него виднеется мешок из складок кожи, как карман у пеликана. Этот мешок имеет более светлый цвет, чем остальная часть тела, которое казалось черным и покрытым шерстью или волосом, но в то же время выглядело гладким. Длина животного составляла около 55 метров. Брызги взлетали в нескольких местах вдоль тела, что, по-моему, могло производиться такими же фонтанирующими отверстиями, что и за головой. Существо оставалось на виду почти пятнадцать минут, во время которых оно погружалось три .раза, каждый раз оставаясь под водой около одной минуты. Оно постоянно крутило головой и двигалось в воде не по прямой, а зигзагом, все время находясь рядом с кораблем. По его положению в воде и наблюдая за ним с такого близкого расстояния, я ни секунды не колебался и сказал, что это знаменитый морской змей, которого видели в 1849 или 1850 году с военного корабля «Дедал».

В действительности рассматриваемое животное не так уж и похоже на морского змея «Дедала». Если нарисовать его портрет со слов капитана, то, скорее, увидим силуэт, очень похожий на кита — обыкновенного синего кита, поднявшего голову и часть тела из воды.

Этот вид китообразных имеет некоторые характерные особенности: его левая и правая половины нижней губы окрашены в разный цвет, в серый и белый соответственно, и может казаться издали светлой полосой длиной 3, 5 — 4 метра и шириной до 30 сантиметров. И когда чудовище «Альбеоны» плыло по левому борту от корабля, то его правая сторона с белой «полосой» и была представлена для обзора.

Примерно в 2 метрах от пасти у кита расположено дыхало, края которого образуют воронку, похожую на фонтанирующее отверстие, увиденное капитаном. Наконец множество складок на горле могут навести на мысль о мешке, похожем на карман пеликана. Таковы совпадающие детали.

Кроме того, этот кит — относительно стройный, и когда он поднимает голову над водой, кажется еще тоньше, так как нижняя часть тела у него светлая, и только верхняя отчетливо просматривается на фоне воды. Наверное, это и заставило капитана Ричардсона принять кита за змею и предположить, что она длиной 55 метров .

ВОЗВРАЩЕНИЕ К КЛАССИЦИЗМУ

Классического морского змея мы вскоре снова найдем в той же части Южной Атлантики, где голландский капитан встретил в 1854 году морского змея с конской гривой в худших традициях Понтоппидана. Об этом позднее рассказал графу Дж. А. Бентинку, которому мы и обязаны этой информацией, капитан Де Вердт, внук свидетеля и сам моряк.

Еще об одном морском змее 1854 года нам стало известно благодаря представительнице аристократии, леди Амелии Матильде Мюррей. В своих письмах, опубликованных в виде книги, она сообщает, как весной этого года капитан Пит на пароходе «Уильям Скалрук» поднимался вверх по течению реки Саванны на юге Соединенных Штатов, когда все находившиеся на борту увидели гигантскую змею, внезапно появившуюся перед носом судна. На следующий день, в устье той же реки, капитан Роллинс с парохода «Изабель», в свою очередь, видел, как это животное подняло из воды голову почти на высоту дымовой трубы парохода…

Через два года подобная тварь внезапно появилась в самом центре Северной Атлантики около британского корабля «Иможен». Его командир, Джеймс Ги, проявил счастливую для нас инициативу, сообщив об этом событии в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» и передав копию записи в бортовом журнале:

«Иможен» следует из залива Алгоа в Лондон. Воскресенье 30 марта 1856 года, 29°11' северной широты, 34°34' западной долготы. На юге и западе видны четыре корабля.

В 11ч. 5 мин. утра сигнальщик обратил наше внимание на что-то, двигающееся в воде и создающее сильную волну почти в 400 метрах от корабля по правому борту.

Через несколько секунд стало ясно, что это существо примерно 12 метров длиной (видимая в воде часть). Мистер Стэтхем сразу же поднялся на рею мачты, а капитан Ги и мистер Харрис с мостика следили за животным в подзорную трубу.

Обогнув корабль на расстоянии около 800 метров, змея изогнулась в нашу сторону и подняла голову, вероятно, чтобы нас рассмотреть. После чего удалилась в северном направлении, возможно направляясь к Азорским островам, с высоко поднятой головой. След ее был виден с мачты почти до самого горизонта, а на мостике мы потеряли ее из вида к 11ч. 45 мин. утра.

Нет никаких сомнений, что речь идет о громадной змее, так как были явственно различимы зигзагообразные движения ее тела. Погода была хорошая, и зеркальная поверхность океана лишь изредка морщилась под легким дуновением ветра, поэтому мы могли легко видеть ее движения».

Под записью стояли подписи капитана Джеймса Ги и трех пассажиров: Дж. М. Стэтхема, Джулиана Б. Харриса и Д. Дж. Уильямсона.

Великолепно выполненные наброски подкрепляют и даже в чем-то поправляют словесное описание. Рисунки представляют животное, движущееся при помощи колебаний тела в вертикальной плоскости, и показывают серию фонтанирующих отверстий на спине. Как думают свидетели, змея не может двигаться таким образом. Но это ничуть не умаляет ценность их наблюдений, ведь мало кто из людей имел случай в своей жизни видеть плывущую змею, и можно извинить их незнание.

КИТООБРАЗНАЯ СКОЛОПЕНДРА «ПРИНЦЕССЫ»

Через несколько месяцев в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» получили новое свидетельство о морском змее из Южной Атлантики — и о каком морском змее! В письме, отправленном 25 сентября 1856 года, некто Эдмонд Дж. Уиллер с друзьями сообщает из Лондона:

«Мы передаем вам фрагменты записей в судовом журнале нашего корабля „Принцесса“, который под управлением капитана Тремирна прибыл в Лондон из Китая 15 сентября этого года:

«Среда, 8 июля 1856 года. 34°56' южной широты, 18° 14' восточной долготы. В 1 час пополудни увидели очень большую рыбу с головой, похожей на голову моржа, и с 12 плавниками, подобными плавникам глобицефала, но развернутых в обратную сторону. Длина спины от 6 до 9 метров и очень длинный хвост. Нет ничего невероятного в том, что этого монстра можно принять за большого морского змея. По нему выстрелили из карабина, и пуля попала в область головы».

Затем следуют длинные комментарии судовладельцев, расписывающие честность капитана Тремирна и его шестилетнюю безупречную службу, и даются все возможные гарантии правдивости его рассказа. И в конце приводится рисунок этой необычной рыбы.

Сразу скажем, что не хватит никаких гарантий, чтобы заставить нас поверить в существование такого экстравагантного создания. На первый взгляд это помесь сколопендры с картины художника-юмориста и кита в момент выдоха.

В своем ненасытном желании добавить как можно больше свидетельств о морских змеях к своему собственному морскому змею, имеющему четыре лапы-плавника, доктор Удеманс принял в эти ряды и «очень большую рыбу» «Принцессы», несмотря на ее «12 плавников». Он оправдывает это тем, что капитан Тремирн якобы «стал жертвой оптической иллюзии в результате большой скорости, с которой животное размахивало своими передними плавниками».

Кажется, что видный голландский зоолог, ослепленный собственным энтузиазмом, еще раз совершил ошибку, не разобравшись в тонкостях психологии. Если бы, что само по себе необычно, скорость движения пары плавников могла бы создать иллюзию, что их больше, чем есть на самом деле, свидетель говорил бы о множестве плавников, но никогда не назвал бы точное число.

Уважаемый мореход был не первым, кто описал подобное чудовище. Его экземпляр полусколопендры-полукита напоминает существо, до сих пор не определенное современной наукой, которое Гийом Рондоле в своей знаменитой книге XVI века «Полная история рыб» называл сколопендрой китообразной:

«Есть два вида сколопендр, — писал отец ихтиологии, — одна маленькая, из числа тех, что имеют множество вырезов на теле. О них мы поговорим позднее. Другие — китообразные, которых называют сколопендрами за множество ног, как и у земной сколопендры. Ноги этой сколопендры служат ей веслами, которые приводят ее в движение. Моряки рассказывают, что видели ее несколько раз поднимавшейся на поверхность и наблюдали у нее на носу очень длинный волос, похожий на хвост лангуста. Остальная часть тела по своим размерам сравнима с трехрядной галерой с ногами, висящими с одной и другой стороны».

Вполне вероятно, что «очень длинный волос» на носу есть одна из характерных черт, роднящая ее и монстра капитана Тремирна, и, следовательно, «очень большая рыба» с 12 плавниками могла быть китообразной сколопендрой Рондоле.

Не будем торопиться определять природу этого странного животного. Позднее мы получим более подробные сведения о ней. Удовлетворимся констатацией, что оно существует в истории морского змея, чтобы в дальнейшем дополнить ее. Какой бы фантасмагорической она ни казалась, мы не можем ее игнорировать, если хотим без предвзятости пролить максимум света на это темное дело.

ПЕРЕСТАНОВКИ В ЮЖНОЙ АТЛАНТИКЕ

Следующие наблюдения снова приводят нас в южную часть Атлантического океана.

Что можно подумать о морском змее, увиденном 16 февраля 1857 года доктором Биккаром и его родственниками с высоты старого маяка Грин-Пойнт на мысе Доброй Надежды? Перед нами — врач, открывший некоторые новые интересные черты морского монстра, но, без сомнения, он был слишком поглощен стрельбой из карабина в бедное животное, пока полностью не опустел магазин. Свидетельство этого очевидца состоит из следующих скупых деталей:

«…Расстояние, которое отделяло животное от берега, не превышало 200 метров. Его длина была около 60 метров, но я не могу ничего сказать о его толщине, была видна только его передняя часть. Голову он лишь моментами приподнимал, поэтому я видел ее неясно. Я видел гребень в верхней части головы, но не смог разглядеть глаз, несмотря на близкое расстояние и превосходный бинокль. Цвет его был темный, лишь на голове различались белые пятна».

Что могло заставить доктора Биккара принять так называемый «гребень» за голову животного, ведь он похож на все, что угодно, только не на голову? Что касается тела, которое на рисунке изображено странно скрученным, действительно ли оно было видно, или его местонахождение определялось по волнам?

Надеемся, что доктор Биккар знал анатомию человека лучше, чем строение змей.

Предоставим лучше слово судовым журналам британских кораблей с их уверенной четкостью. В конце 1857 года, ободренный, как и многие другие, прецедентом «Дедала», капитан Джордж Генри Харрингтон отправил выписку из своего судового журнала сначала в министерство сельского хозяйства, а затем в министерство торговли, которое дало добро на пересылку ее в лондонскую «Тайме»:

«Корабль „Кастилия“, 12 декабря 1857 года, северовосточная оконечность острова Св. Елены, 10 миль на северо-запад.

Когда я и мои офицеры (Уильям Девис и Эдвард Уиллер) находились на мостике и смотрели в сторону острова, мы заметили большое морское животное, которое высунуло голову из воды примерно в 20 метрах от борта. Затем оно исчезло на минуту-две и снова появилось, открыв нашим взорам свою голову и 3 — 4 метра шеи. Голова его имела форму буя, и я думаю, она была диаметром около 2, 5 метра в самой широкой части. Что-то похожее на сверток или комок мягкой кожи обвивало голову примерно в 60 сантиметрах от вершины.(…)

Корабль шел слишком быстро, и не было возможности точнее определить его размеры, но, насколько мы могли видеть с мостика, оно могло быть длиной не менее 60 метров. Боцман и некоторые матросы, которые наблюдали за животным с мачты, утверждали, что оно было почти в два раза длиннее корабля, из чего следует, что его длина должна быть не менее 150 метров. Как бы то ни было, я убежден, что животное было змеей. Голова ее была темного цвета с белыми пятнами».

Не будем задерживаться на оценках длины животного, очевидно слишком преувеличенных. Самое интересное в этом сообщении — даже интереснее того, что змею видели с расстояния 20 метров, — то замечание, что какой-то «свиток или комок мягкой кожи» обвивал ее голову и образовывал венец на затылке. Вероятно, речь идет о том же, что многие другие очевидцы называли «гривой» или описывали как пучок водорослей, но мы в этом далеко не уверены.

Несмотря на точность описания и несомненную честность свидетельства, сообщение капитана Харрингтона и его офицеров было поднято на смех. Более того, это сделал их коллега. В своем письме в «Тайме» капитан корабля «Пекин» Фредерик Смит заявил, что морской змей «Кастилии», так же как и «Дедала», не что иное, как гигантская водоросль, которую и он сам однажды принял за неведомое чудовище. Возмущенный контр-адмирал Хамильтон сам встал на защиту капитана Харрингтона, чтобы прояснить вопрос. В частности, он сам расспросил главного свидетеля после его прибытия в Лондон. Тот охотно согласился, подробно ответил на все поставленные вопросы и предоставил все желаемые гарантии своей искренности и полнейшей невозможности мистификации. Это не помешало капитану Смиту выразить новый сарказм по этому поводу.

Еще через шесть недель морской змей, отличный от предыдущего, а скорее всего вообще новый, был замечен между островом Святой Елены и Кейптауном капитаном Саклингом с корабля «Карнетик». Капитан описывает змея как «большой шест, выступающий над водой на 9 метров». Настоящее змееподобное существо никогда бы не могло подняться на эту высоту!

Два следующих сообщения пришли из Индийского океана. Один из описанных случаев (змей «Бритиш Баннера») оказался явной мистификацией. И до нас не дошло никакого описания второго, которого вроде бы видели в Малаккском проливе, между сторожевыми бригами индийского военного флота «Кришна» и «Менкс». Этот объект длиной от 15 до 30 метров мог быть и чем-нибудь другим, а не только морским змеем…

БОЛЬШИЕ ПИСАТЕЛИ И НАУЧНЫЕ ЖУРНАЛЫ ПРИЗНАЮТ ЗМЕЯ

Британский период морского змея достиг своего апогея в 1860 году с публикацией книги видного естествоиспытателя викторианской эпохи Филиппа Генри Госса «Роман естественной истории». Этот классический труд, произведение ученого и поэта, так же хорошо написан, как и документирован.

Этот романтический, исключительно тонкий ум посвятил целую главу своей книги существованию того, кого называют «Great Unknown», «великим Незнакомцем». Никто не пожалеет, что крайний шовинизм заставил его отбросить все иностранные свидетельства и привлечь только «свидетелей английского происхождения, известных своей честностью и положением в обществе, большинство из которых были офицерами военного флота ее величества» (он цитирует и семерых офицеров, свидетельства которых мы уже рассмотрели). Нет нужды представлять здесь произведение Госса как апологетику морского змея. Действительно, все приведенные им аргументы нашли место в нашей книге. Часто нам достаточно только его точки зрения при идентификации чудесного зверя.

Рассортировав различные свидетельства и отделив вероятные появления именно морского змея от ошибочных наблюдений или известных объектов, рассмотрев также возможность существования очень больших китообразных и огромных угрей, писатель-натуралист пишет:

«Нам остается рассмотреть гипотезу, выдвинутую г-ном Э. Ньюменом, г-ном Моррисом Стерлингом и „F.G.S“, согласно которой морской змей является близким родственником таких необычных животных, как эналиозавры или морские ящеры, окаменевшие скелеты которых находятся в таком множестве в отложениях юрского периода».

И после вполне здравых рассуждений автор делает вывод: «Я должен признаться, что сам склоняюсь к этой гипотезе больше, чем к какой-нибудь другой».

Поставив вопрос, не может ли морской змей быть «в основном плезиозавром, который являлся бы далеким и огромным потомком плезиозавров», он продолжает:

«Я не нахожу такое предположение невозможным, если иметь в виду, что свидетели, которые утверждают, что видели морского змея, часто указывают на наличие у него „гривы“ или другого колышущегося украшения. Трудности получаются скорее от незнания, чем от противоречия реальности. Мы не знаем, была ли снабжена гладкая кожа эналиозавра подобным украшением, и я не вижу непреодолимых причин ее наличия. Самый ближайший пример, который я могу привести, — хламидозавр, большая наземная австралийская ящерица, шея которой снабжена воротником из тонкой мембраны. Она может складываться и расправляться, подобно крыльям или плавникам, на значительном расстоянии от тела животного».

Вот, во всяком случае, сравнение, которое превосходно объясняет «что-то вроде свитка или комка мягкой кожи» капитана Харрингтона.

Мы обязаны Чарлзу Гуду, сыну известного зоолога и художника-анималиста австралийской фауны Джона Гуда, описанием встречи с морским змеем, также имевшим подобный воротник. Этот случай приведен в другой известной книге британского периода — «Мифические чудовища» (1886). Автор этого произведения пытался доказать, что «многие животные, считающиеся мифическими и в течение столетий являвшиеся основой для легенд и сказок почти всех народов мира, являются в действительности субъектами естественной истории и могут рассматриваться не как плод возбужденного воображения, но как животные, которые действительно существовали и от которых — увы! — остались только неясные и искаженные описания, дошедшие до наших дней сквозь толщу веков».

В этой замечательной книге одна глава полностью посвящена морскому змею, который, по идее автора, не только существовал когда-то, но и живет сейчас. Эта глава исключительно хорошо документирована: кроме многочисленных свидетельств, взятых из больших статей или монографий по этой проблеме, приводится десяток случаев, больше не встречающихся нигде в другом месте. Это происходило потому, что многие сообщения были направлены прямо автору во время его длительного пребывания на Дальнем Востоке. Так, когда он находился в Сингапуре в 1880 году, он получил сообщение от капитана Андерсона, в то время служившего в компании Р. & О. первым помощником на корабле «Плуто».

«Капитан меня уверяет, — пишет автор, — что два раза видел большого морского змея. Один раз у берегов Уэссана, когда служил помощником капитана на корабле „Дельта“ в 1861 году. Из-за опасений насмешек не было сделано никаких записей в судовом журнале и ничего не сообщалось в газеты. В тот раз вся команда корабля видела монстра. Он находился на расстоянии 5 (?) миль ( 8 км ) от корабля, и выступающая из воды часть его тела составляла примерно 5 метров. Он был похож на змею, но с большим воротником вокруг шеи. Он, вероятно, плыл вперед, и голова его совершала движения взад-вперед, как у змеи. Виден был он в течение четверти часа».

Присоединимся к удивлению Гуда насчет расстояния, на котором этот монстр был виден (конечно, здесь ошибка). Кроме того, если при своем движении змея покачивает головой, то это движения в боковые стороны, а не «взад-вперед».

Еще один раз змея с воротником была описана у западного берега Африки офицером почтового судна «Афинянин». Это сообщение попало к нам из письма, которое этот офицер отправил своему другу в Лондон:

«Можно теперь отбросить всякий скептицизм, — пишет он, — что касается существования морского змея. 6 мая ( 1863 г .) королевское почтовое судно „Афинянин“ встретило его на траверзе Тенерифе. Примерно около 7 часов утра боцман корабля Джон Чейпл, находясь на мачте, увидел что-то, двигающееся в направлении корабля. Он указал на этот объект священнику Смиту и еще одному пассажиру, которые находились на палубе. Приблизившись к пароходу, существо оказалось огромной змеей 30-метровой длины, темно-бурого цвета. Голова и хвост ее выступали из воды, а тело находилось под водой. На голове у нее было нечто, похожее на гриву или пучок водорослей. Толщина тела была примерно как у нашей главной мачты. Разрешаю вам опубликовать это письмо в газете, если захотите».

Что и было сделано (в «Зоологе» и в «Иллюстрейтед Лондон ньюс»), к величайшему нашему удовлетворению. Действительно, это один из редких случаев, когда хвост животного был виден. Не считая чудовища «Альфы», которое, скорее всего, было огромным угрем, до тех пор не насчитывалось и шести подобных случаев.

Замечательно, что в пяти из семи этих случаев хвост описывается как змеиный, то есть длинный и тонкий. В тех же пяти случаях и многие другие подробности описывались достаточно одинаково. Три раза тело было утолщенным, в отличие от шеи и хвоста. Это исключает возможность того, что речь действительно идет о змее или даже об угре. Кроме того, грива была упомянута три раза, а в четвертом случае кожа описывалась покрытой шерстью, что выдает млекопитающего. Еще два раза животное выпускало фонтан, как кит.

Короче, в этих пяти случаях очевидцы имели дело с гривастым морским змеем типа супервыдры, с относительно короткой шеей, но длинным хвостом, о которой певец Гренландии Ханс Эгеда оставил нам великолепное описание.и замечательные наброски.

Можно ли говорить, что другие виды морских змеев не имеют таких хвостов? Было бы дерзостью утверждать это до сего дня, так как трудно описывать форму этой части тела морского животного, если она никогда или очень редко появляется над водой. Но надо признать, что в двух оставшихся случаях, когда морской змей показывал свой хвост над волнами, он имел немного другой вид и каждый раз сильно отличался.

Единственный вывод, который можно сделать, — это то, что морские монстры типа супервыдры более расположены показывать свой хвост над водой, без сомнения, потому, что он у них длиннее, чем у других. Этим свойством обладают и животные, более гибкие во всех плоскостях, то есть млекопитающие, что согласуется и с их такой особенностью, как наличие шерсти.

В Великобритании к тому времени, под давлением множества ясных и тщательно собранных свидетельств, предоставленных уважаемыми людьми, честность которых не подлежала сомнению, многие естествоиспытатели втягивались в изучение тайны морского змея. Отныне невозможно было отделаться простым пожатием плечами или шуточками. Все эти свидетели не могли врать. И даже если они случайно ошиблись, что же тогда они видели? Надо было найти удовлетворительный ответ хотя бы на этот вопрос.

Среди британских журналов, освещающих вопросы естествознания, «Зоолог» Эдварда Ньюмена недолго оставался единственным, постоянно и серьезно обсуждавшим на своих страницах проблему морского змея. С 1870 года к нему присоединился журнал «Ленд энд уотер», который издавал уважаемый натуралист, сын великого геолога Уильяма Бакленда, Френк Т. Бакленд, в то время инспектор министерства рыболовства. Еще через два года примеру «Зоолога» последовал и великолепный «Нейчур», процветающий до наших дней. В номере от 5 января 1878 года в «Ленд энд уотер» другой именитый писатель-натуралист, доктор Эндрю Вильсон, опубликовал небольшую статью о морском змее. И в ней мы находим историю поимки в 1863 году змееподобного чудовища, которая — о чудо! — имеет все признаки правдивости.

МОРСКОЙ ЗМЕИ, ПОЙМАННЫЙ В КИТАЕ

Настоящее сообщение является частью записи в судовом журнале шхуны «Бевер», принадлежавшей Адаму Смиту и находившейся под командой капитана Бойля. Запись сделана 2 августа 1863 года. Все произошло «на восточном побережье Китая около Хамаи» (скорее всего, на юго-восточном).

«Я бросил якорь почти в полночь, примерно в 2 милях от порта, — пишет капитан. — В половине третьего, сегодня утром, я сошел на берег с пятью китайцами. Люди в деревне, находившейся почти в 3 милях вверх по реке от нашей стоянки, были возбуждены. Я никак не мог понять, что случилось. Немного позднее у реки я увидел местных жителей, окруживших что-то, но я не мог разглядеть, что именно. Сначала я подумал, что они вытащили на берег ком грязи из реки, которая в этом месте была шириной не более 6 метров. Но когда я немного приблизился к толпе местных жителей и присоединившимся к ним китайцам, которые пришли со мной, то увидел, что предмет, который там был, похож на большую рыбу. Она была еще жива. Я подошел еще ближе и некоторое время с любопытством рассматривал морское чудище. Вокруг собралось не менее 3000 местных жителей вместе с детьми, каждый был вооружен — кто топором, кто копьем, ножом или гарпуном. Большая часть из них наносила удары своим оружием по монстру. Пока я обошел эту толпу с другой стороны, им удалось отрезать часть, примерно 12-метровой длины, со стороны хвоста, похожего на змеиный, где была самая маленькая толщина. Я попросил отрезать для меня ее голову, сказал, что дам им за это 500 монет (около трети доллара в то время), чтобы рассмотреть его пасть. Это предложение было с радостью принято, хотя некоторые стояли около меня, тяжело дыша от такой нелегкой работы. Я спросил у них, как эта рыба попала сюда. Они ответили, что она сама приплыла, а они уже увидели ее на мелководье, бьющейся в страшных конвульсиях, поднимающей фонтаны песка и воды. Сначала все испугались, но затем самые смелые из рыбаков решились подойти к ней и крикнули остальным, что это большая рыба и она в их власти. Это ободрило присутствовавших, и они бросились на нее, вооружившись всем, что попало под руку, чтобы отрезать себе кусок. Пока я разговаривал с местными жителями, голова чудовища была отрезана, но при этом сильно обезображена. Я выволок ее на берег и открыл пасть, чтобы ознакомиться с ее содержимым.

Я увидел, что она совершенно такая же, как у змеи, но несет в себе три ряда мягких, как казалось, зубов. Все они были одинакового размера. Они были подвижными, то есть я мог легко отогнуть их к губам. Около входа в глотку я обнаружил странную субстанцию в форме колосников, очень твердую. Она была покрыта чем-то вроде красноватой кожицы, что заставило меня подумать, что это чудовище питалось планктоном. Морда была плоская, глаза похожи на поросячьи, кожа толщиной около 4 сантиметров и чрезвычайно твердая, серо-голубого цвета. Я думаю, в этой рыбе было несколько тонн жира. Длина ее была около 27 метров. Так как моя обувь промокла, да и солнце палило нещадно, я вынужден был уйти, иначе бы остался до самого конца, пока туша не была бы разделана и взвешена, но это было выше моих сил. Поэтому я не знаю ее истинного веса».

15 августа капитан Бойль сделал еще одну запись: «Я сошел на берег в сопровождении боя[5] и не нашел ни малейшего следа морского монстра».

Предоставим доктору Вильсону возможность прокомментировать это сообщение:

«Что касается природы животного, о котором идет речь, трудно сказать что-нибудь определенное. Упоминавшиеся детали мало что говорят с зоологической точки зрения, одно исключение — зубы. Примечательно: капитан Бойль отметил, что зубов было много, они были одинаковыми и подвижными. Эти черты указывают на несомненную принадлежность существа к рыбам, а „твердая субстанция в виде колосников“ в пасти, вероятно, являлась частью дыхательной системы или языка или, скорее, их развитием».

Вот мы и опять возвращаемся к гипотезе большой змееобразной рыбы. Идет ли речь снова о неизвестной рыбе класса хрящевых, как это предполагалось в случае со зверем из Стронсе? Некоторые детали наводят на эту мысль: во-первых, огромная длина, едва ли не самая большая из всех у этой группы животных; плоская морда; три ряда зубов; питание планктоном, которое мы видим уже у гигантской и китовой акул, самых больших из известных представителей этого класса, живущих до сих пор. Глаза выпуклые и похожие на глаза свиньи (глаза акулы не такие круглые и безразличные, как у других рыб).

Но хвост у акул не такой простой, как у змей, а с двумя лопастями. Хотя у некоторых видов верхняя лопасть такая большая, а нижняя такая маленькая и неразвитая, что хвост животного мог показаться таким же утончающимся к концу, как у змеи.

Отметим это и, несмотря на три ряда зубов, не будем окончательно отбрасывать идею об огромном угре, которая хорошо согласуется с общими чертами пойманного животного. Кажется, что киты и акулы приговариваются самой природой питаться планктоном, как только они превзойдут определенный размер. Возможно, что и угри, и мурены длиной больше 25 метров переходят на такой же режим питания, чтобы выжить.

ВНУК МЯТЕЖНИКА С «БАУНТИ» ОТКРЫВАЕТ ДВЕРЬ В ЮЖНУЮ ЧАСТЬ ТИХОГО ОКЕАНА

После 1863 года девять лет морской змей не напоминал о себе, за исключением одной ошибки и одной мистификации. Между тем начиная с 1815 года его регулярно встречали почти каждый год, а то и по два раза. И вот внезапно его окутывает длительное молчание.

В действительности такое молчание объясняется только отсутствием информации. Так, в научном годовом отчете философского общества в Ливерпуле за 1877 год появилось сообщение, что морского змея вроде бы видели в 1870 году в южной части Тихого океана. Это произошло в совершенно новом районе, в окрестностях острова Норфолк, а главным свидетелем .является китобой Джон Адаме, внук боцмана с «Баунти», того самого мятежника, который основал вместе с местными жителями на острове Питкерн небольшую колонию, существующую и в наши дни. Нет ничего удивительного в том, что эта встреча, происшедшая на обратной стороне Земли, так долго оставалась неизвестной в западном мире. Известие о ней пришло с письмом, отправленным 7 января 1874 года одному из членов военного совета королевского флота мистеру Дж. Л. Палмеру:

«Что касается морского змея, которого видели в этих местах, я вам расскажу, как было на самом деле. Должен вас предупредить, что здесь, при охоте на китов, когда ничего нет в поле зрения, мы идем под парусом, внимательно осматриваясь. 15 октября 1870 года легкий ветер дул с юго-востока и наше судно находилось примерно в миле от берега, когда наблюдатель заметил теленка (так здесь зовут молодых китов) примерно на расстоянии полутора миль от нас с левого борта. Мы взяли курс к нему, и, когда оставалось около 100 метров до предполагаемого теленка, наблюдатель сказал: „Я не могу разобрать, что это такое. Я до сих пор ничего похожего не видел, но это, несомненно, животное. Его спина виднеется из воды, и от него расходятся волны“. — „Прекрасно, — ответили ему, — следи за ним хорошенько“. Судно продолжало движение и приблизилось уже на расстояние нескольких десятков метров, как вдруг наблюдающий закричал: „Смотрите! Это морской змей!“ И было на что посмотреть. Корабль прошел почти в метре от него, и это был настоящий морской змей. Профессор Оуэн или любой другой профессор естественной истории может сколько угодно заявлять, что ничего подобного не может быть, но в метре от борта, прямо перед нашими глазами, находилось живое опровержение его теории. Когда мы его увидели в первый раз, я подумал, что оно спит. Голова лежала на поверхности воды, а тело кольцами оборачивалось вокруг. Я ясно различал хвост монстра, опускавшийся на 4 или б метров под воду. Когда мы вплотную приблизились к зверю, если его можно так назвать, он поднял голову над водой, посмотрел на нас, затем медленно вытянулся и легко поплыл в сторону. Я не могу точно назвать его длину, но, на мой взгляд, она была от 9 до 12 метров. Кожа у него была рыжеватого цвета, а толщина тела составляла 30 — 45 сантиметров в диаметре. Мы плавали вокруг острова почти каждый день в течение 18 лет, но никогда не видели подобного существа ни до того, ни после этого случая».

Подтверждение истинности этого происшествия пришло с совершенно другой стороны. 21 августа 1883 года капитан военного флота Маркус Лоутар послал капитану Древару, который только что сообщил о встрече со змеем, письмо со словами поддержки (они требовались в тех обстоятельствах). Он и передал ему историю, которую когда-то услышал от своего друга Джона Адамса, и добавил: «Я его знаю, он неспособен на ложь».

Надо признать, что рассказ потомка мятежника с «Баунти», если принять его за правду, немного сбивает с толку. Ведь существо, способное сворачиваться кольцами и без лап, которых наш свидетель не видел в прозрачной воде, должно быть, скорее всего, настоящей змеей! Неужели в самом деле существуют морские змеи десятиметровой длины?

Конечно, можно было бы обвинить Джона Адамса во лжи и грубых инсинуациях по принципу: «Разве внук мятежника с „Баунти“ может заслуживать доверия?» Но было бы нечестным обвинять кого-то во лжи только потому, что его слова не соответствуют каким-то нашим представлениям.

Можно посчитать, что Джон Адаме ничего не видел, и оставить морского змея в его длительном молчании. Так же, как и он, отдохнем, переведем дыхание и прокрутим в уме череду неизвестных науке морских чудовищ, которых мы повстречали за первую половину британского периода: доисторических ящеров с воротниками или развевающимися гривами, гигантских угрей, монстров с зобами и китообразных сколопендр, мант, пятнистых, как леопард, и супервыдр, морских коней и рыжих змей…

Лучшие художники, рисовавшие «Искушение змеем св. Антония», не обладали таким богатым воображением, как простые моряки.

Или как само море, кишащее самой разнообразной живностью…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Британский период (вторая часть: 1871 — 1891), или Морской змей-космополит

Девять лет молчания и забытья — это слишком много для звезды, которая не сходила с афиш почти полвека. Особенно если ее вспоминают только в связи с какой-нибудь ошибкой или мистификацией. Как в тот день 1870 года, когда капитан Слокам со шхуны «Сала-дин» увидел то, что, несомненно, было мертвым китом, плававшим по воле волн вверх брюхом, наполненным газами, выделяющимися при разложении. Тот случай пресса, конечно не без усмешек, объявила возрождением морского змея. Надо же до такого дойти: принять этот надутый пузырь за его величество повелителя океанов!

Было и хуже. В 1872 году директор Лейденского музея Герман Шлегель пошел еще дальше и заявил, что еще в 1837 году он «доказал» принципиальную невозможность существования такого гигантского животного, как морской змей! Действительно, в 1837 году в своей книге «Эссе о видах змей» он с видимым удовольствием несколько раз повторил, что наш герой не что иное, как иллюзия, основанная на наблюдениях стаи морских свиней, плывущих гуськом.

Такое положение не могло долго продолжаться. Пора было готовить триумфальное возвращение. Первая попытка — увы — была не очень убедительной.

Весной 1872 года известный судовладелец и уважаемый в Ливерпуле торговец мистер Дж. Ф. Уолтью передал в новый английский журнал «График» следующее сообщение, полученное им от капитана Хасселя, командовавшего норвежским барком «Св. Олаф», который шел из Ньюпорта в Техас.

«За два дня до прибытия в Гальвестон, — сообщал капитан, — мы находились в точке с координатами 26°52' с. ш. и 91°20' з. д. В 4 ч. 30 мин. пополудни 13 мая, когда погода стояла тихая и море было спокойно, я увидел стаю дельфинов, обгоняющую корабль. Примерно через две минуты один из матросов закричал, что наблюдает с подветренного борта что-то, похожее на перевернутую бочку. Затем другой сообщил, что видит что-то, похожее на поднимающегося из воды человека огромного роста. Когда мы приблизились, перед нами предстала огромная змея, которая подняла голову из воды примерно в 60 метрах от корабля. Она спокойно лежала на поверхности воды, и движения ее были как у обыкновенной змеи. Мы не могли видеть ее целиком, но та часть тела, что была открыта нашим взглядам, растянулась примерно на 20 метров и была везде одинаковой толщины, за исключением головы и шеи, которые были тоньше. На спине у нее виднелись четыре плавника, а вся спина была желто-зеленоватого цвета с коричневыми и белыми пятнами. Весь экипаж наблюдал за ней почти десять минут, пока она не удалилась. Диаметр ее был не менее 1, 8 метра. Один из офицеров сделал карандашные наброски змеи, которые дают ясное о ней представление».

Доктор Удеманс оценил это сообщение как мистификацию или, по крайней мере, оптический обман. По его мнению, то, что капитан Хассель и его команда видели — если они вообще что-нибудь видели! — было четверкой дельфинов, плывших друг за другом, и только первый из них время от времени поднимал над водой голову. Подобное поведение, правда, не является обычным для дельфинов. Более того, если бы какие-нибудь дельфины, двигаясь гуськом, действительно могли некоторое время изображать морского змея, свидетели, которые только что видели их стаю, были бы последними из тех, кто ошибся. Поэтому предположение о простой и чистейшей воды мистификации наиболее вероятно.

Возможно, голландский зоолог имел основания не поверить капитану Хасселю, но аргументы его не совсем справедливы. Это не потому, что морской змей с четырьмя спинными плавниками не соответствует теории, что он похож на мифическое чудовище, что он обязательно плод воображения или иллюзии. Мы должны признать, что монстр «Св. Олафа» очень похож на змея со множеством крылышек, которого уже дважды видели у берегов Южной Африки, с борта «Бархема» в 1852 году и с «Принцессы» в 1856-м. Подобных мы встретим еще не раз и в дальнейшем.

Надо честно признать, что карибской неудачей наш герой немного подпортил свое возвращение. К счастью для него, он вскоре с лихвой реабилитировал себя, появившись в августе перед глазами одного английского лорда, совершавшего морскую прогулку на своей паровой яхте. Конечно, это случайное появление не было таким длительным, как представление, какое он дал летом 1819 года у побережья Массачусетса, на глазах большой толпы зрителей (в Америке, надо заметить, все самое большое). На этот раз его появления в ряде заливчиков западного побережья Шотландии продолжались только пять дней, но зато его там видели очень важные персоны.

Эти посещения морского змея имеют для нашей истории крайнюю важность, так как открывают новую фазу в британском периоде морского змея: этап его вторжения на территорию самой метрополии, или, точнее, фазу признания его достаточно частого присутствия в водных пространствах, омывающих Великобританию. До 1872 года, за исключением свидетельства его преподобия Маклина, который видел морского змея во внутренних водах Гебрид, ходили только неясные слухи о якобы появлении странных животных в территориальных водах Британии. И вот в течение 16 лет вдруг поступает в общей сложности 16 достаточно подробных сообщений!

В прорыве большого змееподобного существа в пролив Слит надо видеть не только начало нового, более «домашнего» этапа в британском периоде, апофеоз которого — лох-несское чудовище.

БОЖЬИ СЛУГИ ВЫСТУПАЮТ НА СТОРОНЕ МОРСКОГО ЗМЕЯ

Для нового слушания вызовем к барьеру сначала главных свидетелей: преподобного Джона Макрая, пастора из Гленельга, и преподобного Девида Твопини, викария из Стокбери в Кенте. Предоставим им слово:

«20 августа 1872 года мы покинули Гленельг на маленьком суденышке „Леда“ для посещения Лох-Урна. В нашей группе, кроме нас, были две дочери пастора Макрая — мисс Форб и мисс Кэтти, его внук мистер Джильберт Богль и слуга. Наш путь пролегал через пролив Слит, который разделяет остров Скай и Большую землю. Средняя его ширина в этом месте около 3 километров. Погода стояла тихая, солнечная и безветренная, море было совершенно спокойным.

Когда мы плыли на веслах по проливу, мы заметили темную массу в воде, примерно в 200 метрах позади, в северном направлении. Пока мы рассматривали ее в бинокли (на борту их было три пары), еще одна темная масса, похожая на первую, поднялась слева от нее на небольшом расстоянии, затем третья и еще одна, все через равные интервалы. Мы ни минуты не сомневались, что речь идет о живом существе. Оно пересекло наш след и исчезло. Вскоре первая масса, которая, наверное, была головой, появилась снова, и затем возникли другие массы, как и в первый раз.

То их появлялось три, то четыре, пять или шесть, а потом они опять погружались в глубину. Когда существо всплывало, сначала показывалась «голова», а затем остальные темные массы появлялись через равные промежутки, постепенно проявляясь в толще воды. Когда же оно погружалось, эти массы пропадали одновременно и сразу, иногда оставляя лишь одну голову.

Создавалось впечатление, что чудовище изгибало спину, подставляя ее солнцу. Не было видно никаких признаков зигзагообразного движения: когда массы погружались, другие в просветах между ними не появлялись. Самое большое число этих масс, которое нам удалось насчитать, было равно семи, то есть всего восемь вместе с головой(…). Разные части отделялись друг от друга расстоянием, равным собственной длине, голова была меньше и более плоская, чем остальные, а нос животного едва показывался из воды. Мы не видели, чтобы голова полностью поднималась над водой, ни в тот день, ни в следующий и поэтому ничего не можем сказать о глазах. У нас не было возможности точно определить и длину существа, но приблизительно, если считать, что расстояние между соседними массами было около 1, 8 метра, вся длина видимой части тела могла быть 14 метров .

Пока мы рассматривали существо, оно вдруг двинулось в нашу сторону, разведя на воде большую волну. Почти все его тело скрылось под водой, и лишь голова быстро приближалась к нам в окружении облака брызг. Не видно было ни с помощью чего оно плыло, ни как дышало. Мисс Форб Макрай испугалась и спряталась в каюте с криком, что чудовище напало на нас. Когда существо подошло к нам на расстояние примерно 100 метров, оно внезапно нырнуло и удалилось в направлении острова Скай, все время находясь под водой, так что мы могли следить за его передвижением только по волнам, которые поднимались на гладкой поверхности воды. Отплыв на расстояние около мили, оно снова появилось на поверхности и продолжило свои эволюции до тех пор, пока мы находились в этой части пролива. Но в этот день мы не видели его больше так близко и четко, как в первый раз. В один из моментов мисс Форб и мистер Богль вроде бы заметили появившийся позади головы плавник, но мы в это время не смотрели.

Возвращаясь на следующий день, мы снова попали в штиль в северной части Лох-Урна, там, где ширина его достигает примерно 5 километров. День стоял такой же теплый и солнечный, как и накануне. В тот момент, когда мы медленно плыли во второй половине дня, существо снова появилось с южной стороны, у берега, но дальше, чем вчера. Теперь оно казалось тремя или четырьмя продолговатыми(…) линиями и длина его представлялась гораздо большей. По нашему мнению, она была около 18 метров. Вскоре существо начало движение и, оставляя на поверхности только небольшую часть спины, как и прежде, поплыло в сторону Лох-Урна.

Еще немного позднее, когда мы на веслах дошли почти до острова Сандайг, эта тварь внезапно преградила нам путь примерно в 150 метрах впереди. Она плыла с большой скоростью, и только черная голова виднелась сквозь прозрачную воду да позади тянулся след потревоженной воды».

Во второй половине дня, пока экскурсанты плыли в северном направлении проливом Слит, животное оставалось в поле зрения до самых сумерек. К рассказу о том, что они видели своими глазами, наши два священнослужителя добавили несколько случаев, наблюдавшихся другими людьми, правдивость слов которых они гарантируют:

«В Кайлере прохожие видели его с обоих берегов пролива плывущим с большой скоростью вечером 21 августа, и очевидцы слышали, как он плескался в воде. Они сначала подумали, что это стая дельфинов, но их удивила скорость, с которой они плыли. Мистер Финли Макрай находился 21 августа на корабле в проливе Лох-Урн и вместе с другими пассажирами видел существо с расстояния 150 метров .

23 августа Александр Макмиллан, инженер с верфи в Дорни, ловил рыбу у входа в залив Лох-Дич между Драйдагом и Кастледонаном, когда увидел животное достаточно близко, чтобы слышать, как оно плещется, и видеть след на воде. Он утверждал, что позади головы виднелись три или четыре темные массы или «полусферы», как он их назвал, которые то поднимались, то опускались одновременно. Он оценил длину существа от 18 до 24 метров. Он также встречал его в два последующих дня. Во всех этих случаях вместе с ним был его брат Фаркуар. Они оба сильно испугались и поспешили пристать к берегу.

Одна дама из Дьюсдала, расположенного на побережье пролива Скай, говорила, что рассматривала море в бинокль, когда увидела странный предмет, похожий на цепочку из восьми тюленей, плывущих один за одним. Это случилось почти в то же время, когда его видели и мы.

Мы также узнали, что похожее существо видели у острова Эйг, примерно в 32 километрах от Лох-Урн».

Чтобы покончить со свидетельствами этого появления морского змея около острова Скай, добавим, что 22 и 23 августа лорд Макдональд и его гости, приглашенные им на борт своей паровой яхты — среди гостей был преподобный Мак-Нейл, пастор со — Скай, — видели зверя еще два раза в Лох-Урн.

Кроме свидетельства этих двух очевидцев, которое появилось в «Зоологе» в мае 1873 года, каждый из них, сразу же после происшествия, опубликовал свои собственные показания: пастор Макрай — в августовском номере «Инвернесс курьер» за 1872 год, преподобный Тупени под скромной подписью «Т.Т». — в «Ленд энд уотер» в следующем месяце.

Первый из них, которого его коллега называл «большим знатоком зоологии», предпослал своему рассказу критические замечания относительно ценности своего свидетельства и предложенного им вывода о возможной природе существа:

«Ни его вид, ни способ передвижения ни в малейшей степени не указывают на его принадлежность к китообразным, акулам или другим известным науке рыбам. В случае, если кто-нибудь из ваших читателей вообразит, что я рассказываю сказки, вы можете поставить под этим сообщением мое полное имя. Я думаю, что среди очень большого круга людей, которые меня знают, не найдется ни одного, кто сможет заподозрить меня в том, что я могу выдать за истинную правду то, в чем сомневаюсь. Все подтвердят, что я достаточно хорошо знаком с обитателями моря, чтобы не узнать кита, акулу, морскую свинью или плавающую бочку, если я их увижу».

Другие свидетели также предоставили прессе короткие описания своих наблюдений. Мисс Кэтти Макрай и ее сестра мисс Форб позднее передали свои наблюдения доктору Удемансу. Мистер Богль напечатал свои впечатления в номере «Ньюкастл уикли кроникл» от 23 декабря 1877 года.

Можно не приводить полностью эти различные сообщения, впрочем достаточно короткие, тем более что они почти повторяют друг друга в мельчайших деталях.

Перед такой кучей совпадающих свидетельств инспектор Френк Т. Бакленд вынужден был признать, что обнаруженное животное не может быть помещено ни в одну категорию известных науке животных, к которым причислял морского змея профессор Оуэн, его идол в вопросах зоологии: ни к тюленям, ни к морским свиньям, ни к морским черепахам, ни, наконец, к плавающим стволам деревьев, облепленным ракообразными. На этот раз он не считал также, что это был огромный морской угорь, как он предположил предыдущий раз, но все еще не отбросил идею, что это могла быть рыба-ремень или сельдяной король, с той оговоркой, что: «Рыба-ремень и угорь при движении совершают зигзагообразные движения в горизонтальной плоскости, а все свидетели утверждают, что животное изгибалось в вертикальной. Однако плоские рыбы совершают похожие движения, поэтому это мог быть какой-нибудь вид глубоководных рыб».

Свидетели не могли с уверенностью сказать, что «не было никакого зигзагообразного движения». Предполагаемые вертикальные изгибы могли быть следствием как анатомического строения животного, так и способа его передвижения. Но Бакленд, который, казалось, был настроен видеть в любом появившемся морском чудовище только разновидность известного научному миру животного, не принимал это во внимание. Он предпочитал верить в пьяную или полупарализованную рыбу-ремень, плавающую на боку, или в рыбу, являющуюся плодом воображения страдающего манией величия рыбака, только потому, что эта рыба не вписывается ни в одну категорию животных, подлежащих его инспектированию.

В любом случае описанное существо не имеет ничего общего ни с рыбой-ремнем, ни с какой другой плоской рыбой, что является достаточным доводом, чтобы не продолжать рассматривать эту безосновательную гипотезу.

Эдвард Ньюмен, издатель «Зоолога», как обычно, был гораздо более осторожен. В 1860 году, после поимки на Бермудах морского змея, оказавшегося совершенно новым видом сельдяного короля, его вера в существование живого плезиозавра была, казалось, несколько поколеблена и он готов был согласиться, что чудовище «Дедала» могло быть все же рыбой-ремнем. Но новая серия наблюдений вернула ему более оптимистический взгляд на проблему:

«Я и раньше считал, что существует большое морское животное, неизвестное науке, теперь я уверен в этом больше, чем когда бы то ни было».

ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОЙС ЗАЩИЩАЕТ «СВОЕГО» ПЛЕЗИОЗАВРА

Спустя год после памятного появления морского змея в Лох-Урне другое подобное создание четыре раза было замечено у другой стороны Шотландии. Сначала — у берегов Сазерленда. Это был первый случай, когда такое животное появилось у восточного побережья Великобритании.

В середине сентября 1873 года леди Флоранс Левесон Гоув и миссис Кок проезжали по берегу в экипаже примерно в 8 милях к северу от Данробина, когда они заметили в море то, что казалось большим морским животным. «Это определенно морской змей», — решили дамы.

На следующий день, в 7 часов утра, одеваясь к завтраку, доктор Сутар из Голспи увидел плывущее вдоль берега существо длиной 12 — 15 метров. Оно подняло над водой голову на длинной шее примерно на 1, 5 метра. За завтраком доктор заявил своим домочадцам: «Если бы я верил в морского змея, я бы сказал, что видел одного сегодня утром».

Затем настала очередь преподобного Джеймса Джойса, местного пастора, археолога-любителя и человека с научным складом ума, встретиться с чудесным гостем. Узнав, что он не первый, с кем это случилось в эти дни, он сообщает об этом своему другу доктору Мейнарду, который также знаком и с доктором Сутаром, следующее:

«На следующий день, в полдень, я увидел в бинокль, примерно в 800 метрах от берега, нечто, плавающее на поверхности моря. Это, скорее всего, была туша мертвого или умирающего животного. Ее медленно сносило течением вдоль берега. За все время наблюдения существо не поднимало свое тело над водой выше, чем в момент, когда я его заметил, а через некоторое время оно внезапно исчезло под водой. Масса была коричневого и светло-желтого цвета, видимая часть достаточно велика — примерно 2, 5 — 3 метра. Я наблюдал за ней почти полчаса и сделал несколько набросков на листе бумаги».

Преподобный Джойс указывает, что название «морской змей», по его мнению, не очень подходяще, поскольку «существо напоминало ящероподобное создание, родственное плезиозавру». И затем защищает свою идею следующими доводами:

«Хрящевые рыбы австралийских морей (например, акула Порт-Джексона) имеют зубы того же типа, что были у пресмыкающихся юрского периода, и питаются они моллюсками, ракообразными и червями, не изменившимися с каменноугольного периода. Почему бы ящеру той эпохи или какому-нибудь его близкому родственнику не дожить до наших дней в неисследованных районах океана?»

Письмо преподобного Джойса попало в руки мистера Френсиса, главного редактора газеты «Филд», и было переправлено им в «Тайме», в Лондон, с комментариями, из которых ясно, что он ничего не понял об упоминавшейся акуле Порт-Джексона, этого уцелевшего ископаемого юрского периода.

«Было бы удивительно, — пишет он, — если бы животное, о котором идет речь, оказалось в действительности чем-то вроде чудовищного ящера. Кроме того, если бы оно питалось теми мелкими живыми существами, о которых упоминает мистер Джойс, ему понадобилось бы немало времени, чтобы насытиться».

Публикация письма преподобного Джойса вызвала приступ сарказма у Френка Бакленда, в который раз принявшегося объяснять, на этот раз читателям «Тайме», что увиденный морской змей представляет собой на самом деле стадо морских свиней, морскую черепаху, морского угря, рыбу-ремень, стаю птиц, гигантскую акулу, полузатопленный ствол дерева или, наконец, обломок корабельной мачты.

«Я не могу, — добавляет он, — согласиться с теорией мистера Джойса, по которой его морской змей — доживший до наших дней представитель доисторических ящеров-плезиозавров. Мистер Френсис сообщает, что на рисунке у существа видны уши, похожие на лошадиные, но согласно реконструкции мистера Хокинса в „Кристал пэлес“, плезиозавры не имели ушей».

Сразу же уточним, что реконструкции мистера Хокинса изобилуют множеством грубых и даже забавных ошибок. Следовательно, они не могут служить доказательством того, что плезиозавры или другие известные науке рептилии не имели наружных ушей. Но, так или иначе, у всех встреченных и принятых за морского змея животных не было ушей. Однако преподобный Джойс никогда и не собирался украшать подобным органом «своего» плезиозавра, это он и подтвердил в категорической форме в своем ответе. Он также выразил удивление, что было опубликовано письмо, которое не предназначалось для печати.

«…Эти два джентльмена говорят, — писал он, — что наш змей имел уши, похожие на лошадиные, и ссылаются на рисунок из моего письма — торопливый набросок, сделанный неопытной рукой. По моему мнению, обсуждаемые выступы больше похожи на рот или полупрозрачные, полукруглые створки расположенных на конце головы ноздрей. Глазные впадины отстоят гораздо дальше сзади, и их блеск вместе с внезапным исчезновением были единственными признаками жизни этого существа за все то время, что я за ним наблюдал».

Не ставя под сомнение очевидную компетентность преподобного Джойса в вопросах зоологии, стоит обратить внимание на то, что он назвал створками ноздрей. У некоторых типов морских змеев они описываются часто как уши или рога, но мы встретим однажды и очень изобретательное объяснение: это дыхательная трубка, шноркель, позволяющая дышать животному, оставаясь под водой.

Через месяц после встречи пастора-натуралиста со змеем, 18 ноября 1873 года (время необычно позднее для этого вида живых существ), отличный от предыдущего морской змей появился примерно в 250 километрах южнее, в заливе Ферт-оф-Форт, где за его перемещениями наблюдала целая толпа зевак числом в 120 человек.

Один из них, которого позвал возбужденный приятель, воспроизвел происшествие в том порядке, в каком его впоследствии описала газета «Скотсмен»:

«Почти на середине залива Белхавен, примерно в 400 метрах от того места, где мы находились, в воде виднелось „черное, длинное и большое животное“, похожее на ящера, описанного мистером Джойсом. В первый момент, когда его заметили, оно двигалось в сторону берега. Его голова и некоторые части тела были видны над водой. Подплыв к берегу, оно развернулось на запад и продолжало движение в этом направлении довольно долгое время. Иногда казалось, что оно вытягивается во всю длину. В эти моменты его голова и хвост одновременно показывались из воды, и только небольшая часть тела в середине оставалась погруженной. Однако гораздо чаще движения его были волнообразными, на поверхности тогда были видны одновременно два или три кольца тела. Для наблюдателей, находившихся на том расстоянии, эти кольца казались извивами змеи, так как между водой и нижней поверхностью тела ясно был виден просвет. Время от времени существо ныряло и тогда скрывалось полностью под водой, но оставалось там каждый раз не более двух минут, не показывая над поверхностью ни одной части своего тела. В вытянутом состоянии его длина достигала, вероятно, 30 метров при толщине 60 — 90 сантиметров. Возможно, размеры его были и больше. Оно оставалось в поле зрения почти четверть часа, и все окружающие имели прекрасную возможность следить за его движениями».

ЗНАМЕНИТЫЕ СВИДЕТЕЛИ: ДВА БУДУЩИХ АДМИРАЛА

Чтобы представить проблему в истинном свете и без предвзятости, надо иметь смелость приводить факты, содержащие имеющие значение детали, независимо от того, подтверждают они или нет личную теорию автора. Правда, одна только правда, ничего, кроме правды. А теперь бегло просмотрим остальную часть британского периода, по пути отмечая все интересные свидетельства, касающиеся предполагаемого морского змея. Иногда этим именем, словно в насмешку, обзывали животных самого неподходящего вида. В нужный момент мы каждый раз будем обращаться к мнению экспертов.

Перед тем как высунуть нос у восточного берега Шотландии, морской «великий Незнакомец» 20 марта 1873 года появился у Антильских островов. Происшествие это стало достоянием широкой публики только в 1906 году. В этом году редактору «Иллюстрейтед Лондон ньюс» пришла замечательная идея обнародовать недавнюю встречу с морским змеем двух профессиональных зоологов и опубликовать, кроме того, письмо ученого-натуралиста В. П. Пикрафта, подтверждающее существование чудовища. Ободренный свидетельствами таких компетентных специалистов, капитан в отставке Реджинальд Йонг отыскал на дне своего старого сундука судовой журнал фрегата «Оронт» и отправил следующую выписку из него в адрес лондонского журнала:

«20 марта 1873 года, 3 ч. 15 мин. утра. Поломка тяги клапана воздушного насоса. Двигатели остановлены в 7 ч. 20 мин. утра. Когда капитан корабля Перри и я находились на палубе, мы увидели нечто, привлекшее сначала наше внимание своей белизной, постепенно поднимавшееся из воды и затем оставшееся в этом положении несколько секунд. Это оказалась голова огромного монстра, своими очертаниями она мне показалась похожей на голову угря. Эта тварь возвышалась над поверхностью воды примерно на 1, 5 метра, но я не могу сказать, какая часть его тела оставалась под водой. Капитан направил корабль в его сторону. Я спустился в штурманскую каюту, чтобы взять ружье. Пока я за ним ходил, чудовище погрузилось (как потом сказал мне капитан), чтобы через несколько секунд снова появиться вблизи корабля, почти касаясь его борта, и капитан смог его разглядеть еще лучше. Рыба, казалось, совсем не была обеспокоена близостью корабля, она спокойно развернулась и поплыла в юго-западном направлении, показавшись еще раз или два на поверхности океана до того, как капитан выстрелил в нее из ружья, которое я ему принес. Больше мы чудовища не видели. Из экипажа его видели также боцман Флеминг, сигнальщик Рэнсон и лейтенант Лэнг, находившийся в своей каюте. Он потом говорил, что его внимание зверь привлек сначала звуками своего дыхания. Очевидцы оценивают его длину примерно в 12 метров. Задняя часть головы была черная, горло и брюхо — белые, глаза также белые и расположены глубоко в задней части головы».

В своем письме, отправленном в журнал, капитан Йонг добавляет следующие интересные подробности:

«В этот момент мы только что прошли проход Мона между островами Доминика и Пуэрто-Рико. Погода стояла великолепная.

Капитаном фрегата был Джон Перри, ставший потом адмиралом, имя которого и теперь можно найти в Морском ежегоднике, с припиской — «в отставке». Лейтенант Лэнг — теперь Уильям Меткалф Лэнг, также адмирал в отставке.

Я хорошо помню, что когда адмирал сэр Родней Абанди инспектировал в Портсмуте корабли, он отозвал меня в сторону и подробно расспросил о морском чудовище. Я показал ему и рисунки, которые сделал. Я уверен, что должен существовать его доклад Адмиралтейству об этом происшествии, ведь сохранился же судовой журнал фрегата».

Письмо капитана Кохрейна, также в тот момент находившегося на борту фрегата, отправленное несколько лет спустя своему коллеге капитану торгового флота Джорджу Древару, стало единственным эхом того события. Кохрейн тоже претендует на то, что видел морского змея. Только отношением прессы, которая осмеивала очевидцев, можно объяснить и извинить упорное молчание очевидцев…

МОРСКОЙ БОА — КОНСТРИКТОР «ПОЛИНЫ»

В начале лета 1875 года барк «Полина», которым командовал Древар, покинул Англию и отправился в длительное двадцатимесячное плавание. 8 июля в 20 милях от мыса Сан-Роке в Южной Америке весь экипаж корабля явился свидетелем смертельной дуэли кашалота с существом, которое было похоже на огромную змею.Пять дней спустя другое подобное чудовище — все решили, что то же самое, — было замечено в 200 метрах от корабля.

О происшествии стало известно, когда судно с грузом угля прибыло на Занзибар. О нем узнал и преподобный Д. Л. Пенни, капеллан военного корабля «Лондон». Этот образованный священник расспросил многих свидетелей, составил отчет по их словам и даже по описаниям изобразил морское сражение на бумаге. Все эти сведения он отправил в «Иллюстрейтед Лондон ньюс».

Позже капитан Древар сам отправил подробный рассказ о случившемся, и мы приводим это свидетельство из первых рук, записанное в судовом журнале «Полины» 8 июля 1875 года:

«Погода хорошая, солнечная, ветер и волнение умеренные. Видели несколько темных пятен на воде и белесую колонну высотой примерно 10 метров над ними. Сначала я принял пятна за подводные скалы, так как вокруг них море кипело от брызг и пены, а колонну — за вершину скалы, белеющую под солнечными лучами. Но колонна вдруг обрушилась в море, а на ее месте поднялась другая. Они поднимались и падали поочередно во все возрастающем темпе. В хороший бинокль я рассмотрел, что это огромный морской змей обвил двумя кольцами тело кашалота. Голова и хвост чудовища, каждые длиной 10 метров, действовали, как огромные рычаги, и заставляли крутиться с большой скоростью змея и его жертву. Иногда они скрывались под водой почти на две минуты, чтобы снова появиться на поверхности, постоянно вращаясь. Конвульсивные движения кита и его двух сородичей, которые находились рядом с местом битвы, превратили участок моря в кипящий вулкан. Это странное и ужасное зрелище длилось около пятнадцати минут, и, в конце концов, хвост кашалота взметнулся в последний раз вертикально вверх, затем качнулся вперед-назад, хлестнул по воде в предсмертных конвульсиях, и затем несчастное животное исчезло с наших глаз, уйдя головой вперед под воду, где, несомненно, будет сожрано морским змеем. Возможно, после такого обеда этот монстр из монстров будет оставаться в неподвижности, переваривая свою добычу, в течение нескольких месяцев. Два оставшихся кашалота — наверное, они были самыми большими из тех, которых я когда-либо видел, — медленно удалились от места трагедии. Они двигались бесшумно и не выбрасывая фонтанов, вероятно парализованные страхом. Правда, и по моему телу пробежала дрожь, когда я смотрел на предсмертную агонию бедного кита, который казался таким же бессильным в железных объятиях страшного чудовища, как голубь в когтях ястреба. Говоря о двух кольцах, обвивавших тело кашалота, я думаю, что змея должна была быть не менее 50 метров в длину и около 2, 5 метра в окружности. Цветом она была похожа на морского угря, а голова, может быть из-за зияющей пасти, казалась самой толстой частью тела».

Капитан Древар не думал, очевидно, что еще когда-нибудь встретится с ужасным монстром, но «…в 7 часов утра 13 июля почти в 80 милях восточнее мыса Сан-Роке (каково же было мое удивление!) я опять увидел этого монстра или существо, ему подобное. Он вытянул свою голову и примерно 12 метров тела почти горизонтально над поверхностью воды и пересек наш курс позади корабля».

Моряк пришел к выводу, что белая полоса на борту шириной два фута могла обмануть змея и заставить его принять корабль за родственника. Размышляя, он отвлекся, когда вдруг раздался крик: «Вот он опять!» И на небольшом расстоянии от корабля снова появилось морское чудовище, со свирепым видом уставившееся на корабль.

«Так как я не был уверен, что он удовлетворится обзором нашего такелажа, — признался капитан, — мы приготовили все наши топоры, багры и другое оружие, настроенные, в случае нападения бестии на „Полину“, перебить ей хребет. Возможно, единственный раз в своей жизни чудовище встретило бы достойного противника».

Опасения и самые худшие предположения капитана были оправданы в его глазах тем фактом, что «почти три года назад в Индийском океане один из кораблей был перевернут каким-то морским чудовищем». Это, несомненно, намек на трагический конец шхуны «Перл», увлеченной в пучину 10 мая 1874 года гигантским кальмаром (капитан немного ошибся в датах, но ошибка вполне простительна, так как он вспоминал об этом факте, не имея под рукой никаких документов и литературы).

Рассказ капитана Древара заставляет сначала подумать о животном того же рода. Мы знаем, что кашалот и гигантский кальмар — естественные и смертельные враги. Кольца, которыми предполагаемый морской змей обвивал тело кита, — не могли ли они быть двумя щупальцами огромного кальмара, а хвост — третьим? Что касается головы, «которая казалась самой толстой частью тела», — не была ли она просто оконечностью одного из двух щупалец с присосками? Обозначенные размеры не намного превышают габариты самых больших экземпляров этого вида из известных и измеренных. А мы знаем, что они не самые большие из существующих. Многие авторы приводят в пример щупальца кальмара, обнаруженного в желудке кашалота, длина которого была около 10 метров и окружность превышала 2 метра .

Не забудем, что в 1875 году мир едва только стал узнавать о существовании чудовищных головоногих, после того как несколько раз на берегах Северной Атлантики находили их выброшенные на берег умирающие тела. Капитан Древар мог и не знать о последних открытиях океанографической науки. Его практичному уму «гигантский слизень» древних мореходов казался менее вероятным существом, чем морской змей. Поэтому он предпочел увидеть соперником кашалота фантастических размеров морского боа — констриктора, чем представить кальмара, пожирающего кашалота. Его выводы выглядят, впрочем, достаточно обоснованными.

Надо признать, что обсуждаемое животное имело, по крайней мере, две характерные особенности, которыми не обладает кальмар: с одной стороны, «широко разинутая пасть», с другой — темный цвет тела сверху и светлый — снизу. Это очень четко представлено на рисунке преподобного Пенни и свидетельствует в пользу истинности рассказа. Действительно, большинство людей попытались бы изобразить удава, обвившего свою жертву, прильнувшим к добыче животом, что совершенно невозможно, потому что рептилия душит, всегда приникая к телу жертвы боком!

Способ передвижения чудовища при следующем появлении также нехарактерен для кальмара. Можно, конечно, предположить, что это совсем другое животное, но встретить в течение пяти дней, почти рядом, двух таких необычных животных, как гигантский кальмар и морской змей, было бы слишком необычно.

Был ли монстр «Полины» действительно змеей? В 20 милях от берега, вероятно, можно встретить большого удава, унесенного течением в открытое море. Вторая встреча, в 80 милях от берега, уже менее вероятна, но тоже возможна. Однако его расцветка совсем не сочетается с цветом знаменитой анаконды, самой большой южноамериканской змеи, как, впрочем, и других змей (даже если допустить, что они могут достигать 14-метровой длины).

Речь может идти, скорее, о гигантском угре, его окрас вполне соответствует описанию. Эти змееподобные рыбы действительно обладают огромной сдавливающей силой. Можно вспомнить, что раненая мурена может погнуть металлический гарпун аквалангиста-охотника. Известно, что кашалоты ныряют на большую глубину, чтобы открытой пастью, как драгой, собирать кальмаров и подобную добычу. Может быть, какой-нибудь огромный экземпляр мурены был извлечен кашалотом из глубин, но кит переоценил свои силы?

Во всяком случае, было бы абсурдным предположить, что два кольца, которыми морской змей капитана Древара обвивал свою жертву, могли быть шеей животного, обладавшего еще и телом типа плезиозавра или млекопитающего неизвестного вида. Гибкость шеи всегда относительна. Ни гигантский ящер мелового периода, ни птица, подобная лебедю, не могли бы своей шеей образовать полный круг, не говоря уже о двойном кольце.

Нет ничего удивительного в том, что пресса с радостью накинулась на сообщение капитана Древара: некоторые газеты добавляли к нему еще более сногсшибательные подробности. Большинство окатило бедного моряка целым градом насмешек. Поэтому этот смелый человек взорвался, в конце концов, возмущенным письмом, которое напечатала 15 января 1876 года индийская газета «Калькутта инглишмен». Следует сказать, что в то время «Полина» находилась в Бирме.

«Я тоже могу смеяться, — писал капитан Древар, — и отпускать шуточки поэтому поводу не хуже других. Но мне непонятно, почему люди, которые не в состоянии аргументированно опровергнуть мой честный рассказ, должны для этого использовать насмешки, ложь и подтасовки. Так, „Дейли телеграф“ утверждает, что я вроде бы слышал, как лопались один за другим ребра несчастного кита, и звуки эти были похожи на выстрелы пушки, что рев жертвы затем прекратился и „это всех нас наполнило ужасом“. Если бы тот, кто писал эту статью, хоть немного был знаком с моряками, он никогда не написал бы этот бред. Страх и ужас не ведом морскому волку, эти красноречивые понятия мы оставляем на совести резвых репортеров, набивших руку на описаниях „смертельных схваток“ человека с собакой. Случай, который я описал, так же реален, как то, что в Лондоне на каждом углу можно услышать, что у „Телеграф“ самый высокий тираж в мире. Для такой газеты легко сделать из любого простого человека посмешище. Ничего удивительного, что мне мои близкие пишут, что ничего никому не сказали бы, если бы увидели хоть сотню змеев. А одна дама даже написала мне, что ей жаль родственников того, кто видел морского змея».

Капитан Древар на этом не остановился. Решительно настроенный доказать свою честность, он отправился, по прибытии «Полины» в Ливерпуль, к мировому судье, и 10 января 1877 года он и члены его команды под присягой подтвердили истинность своих слов. Нет необходимости приводить здесь эту торжественную процедуру, она в точности повторяет предыдущий рассказ капитана в чуть более сжатой форме и изложена протокольным, юридическим языком. Под присягой подписались: Джорж Древар, капитан; Уильям Леварн, стюард; Горацио Томпсон, первый помощник; Джон Хендерсон Ланделл, второй помощник; Оуэн Бейкер, матрос.

МОРСКОЙ ЗМЕЙ ИЗ МАССАЧУСЕТСА В НОВОМ ИЗДАНИИ

После этого волнующего эпизода, который, правда, не может служить доказательством существования классического морского змея в западном секторе тропической Атлантики, мы снова узнаем, как бы в новом издании, о появлении так называемого морского змея образца 1819 года у берегов Массачусетса. Но на этот раз, чтобы остаться в атмосфере британского периода, мы посмотрим на него глазами англичанина — знатока и популяризатора естественной истории, преподобного Джона Джорджа Вуда. Он опубликовал в 1884 году в бостонском журнале «Атлантик мансли» одну из лучших статей, когда-либо написанных о морском змее. Уважаемый священник прибыл в Америку в августе 1883 года, чтобы совершить ознакомительную поездку, к тому же он давно интересовался этой проблемой. Находясь в Англии, он очень сожалел, что не мог присутствовать на месте происшествия, в Бостоне, во время памятного посещения его морским змеем. «Однако в то время, — писал он, — я собирался поехать в Америку не более, чем отправиться к Полярной звезде. Поэтому, оказавшись в Бостоне, я не вспомнил о связи этого места с морским змеем. Но когда через несколько дней доктор Дж. С. Уоррен показывал мне свою великолепную коллекцию, спрятанную в тихом доме на боковой улочке, вместо того чтобы находиться в сияющем дворце на центральной площади, я наткнулся на портрет этого морского змея».

С этого момента началась волнующая игра по отысканию очевидцев происшествия и сбору снова их показаний, которые они уже давали почти восемь лет назад. Преподобный Вуд преподносит нам факты с юмором, который выдает их происхождение:

«Происшествие, которое взволновало весь зоологический мир, было следующим: некие люди, находившиеся на борту яхты „Принцесса“, имели счастье видеть, между Нагантом и Эггроком, морское существо, аналогичное тому, что посетило эти места двадцать четыре года назад. Они были так дерзки, что наблюдали за ним почти два часа и приближались к нему настолько, что могли заглянуть ему в пасть. Самое главное, они его тщательно зарисовали, написали отчет о своем приключении и украсили этот документ своими подписями. Документ и рисунок находятся сейчас передо мной.

Самое непростительное в этой истории для некоторых то, что очевидцы — не какие-то неизвестные и суеверные матросы, а уважаемые и благопристойные граждане. Это, в частности: мистер Френсис В. Лоуренс и миссис Лоуренс; преподобный Артур Лоуренс, пастор церкви Св. Петра в Стокбридже; миссис Мери Фосдик. А также два матроса: Альбион Рид и Роберт Рид».

Через один или два дня после случившегося преподобный Артур Лоуренс записал свои впечатления в следующем виде:

«30 июля 1875 года наша компания находилась на борту яхты „Принцесса“, и мы плыли где-то между Свампскоттом и Эггроком, когда увидели очень странное создание. Насколько мы смогли рассмотреть с расстояния около 150 метров, его голова была похожа на голову черепахи или змеи. Она была черная сверху и белая снизу. Существо поднимало время от времени голову на высоту от 1 метра 80 сантиметров до 2 метров 40 сантиметров над поверхностью воды, оставаясь на виду каждый раз 5 — 10 секунд. Позади головы виднелся плавник, похожий на плавник глобицефала, а снизу, на некотором расстоянии от горла, виднелся какой-то выступ, похожий на начало пары плавников или ласт, подобных тюленьим. Диаметр его головы был около 75 сантиметров. Мы не можем ничего сказать о длине существа, поскольку из воды появлялись только его голова и шея. Мы следовали за ним, почти два часа. Несколько раз мы стреляли в него из карабина, но без видимого успеха, хотя, по крайней мере, одна пуля в него явно попала. Животное видели все, кто находился на борту яхты».

Под письмом — подписи.

Бостонское общество изучения естественной истории опубликовало тогда статью об этом происшествии, содержавшую 34 конкретных вопроса для определения с наибольшей точностью возможных характеристик животного. Один экземпляр был предложен преподобному Лоуренсу, который ответил на все вопросы очень осторожно, избегая делать малейшие предположения. Нет смысла приводить здесь эти ответы, они в точности повторяют его свидетельство. Приведем лишь его мнение о природе животного:

«Я склоняюсь к мнению, что существо, встреченное нами, принадлежит к ящерам. Оно не показалось мне ни рыбой, ни змеей, ни черепахой. Если бы существовало какое-нибудь животное типа ихтиозавра, я бы подумал, что это именно оно». (Очевидно, слово «ихтиозавр» должно здесь рассматриваться не в буквальном смысле, а в значении «ящер-рыба», то есть ящер, живущий в воде.)

Кроме того, преподобный Вуд узнал, что кроме пассажиров яхты «Принцесса» были и другие очевидцы этого появления морского змея.

«Мистер Дж. Келсоу из Свампскотта, — сообщает Вуд, — ловил рыбу неподалеку, и животное, преследуемое яхтой, проплыло от него в нескольких сотнях метров. Он почти дословно подтвердил слова мистера Лоуренса. Расстояние от создания было достаточно близким, чтобы рассмотреть на его темной коже два продолговатых белых пятна примерно 1, 5 метра длиной и 15 сантиметров шириной. Еще один рыбак, мистер Дж. П. Томас, также видел этого змея и рассказал, что он медленно появлялся из воды и был похож на большую мачту».

В архиве одной из газет Бриджтауна (штат Нью-Джерси) преподобный Вуд откопал письмо читателя, который любопытным образом подтверждает различные свидетельства, приведенные выше. Оно было подписано капитаном парохода «Норман» мистером Гартоном и содержало его рассказ о встрече с похожим животным в 50 километрах южнее бухты Свампскотта двумя неделями раньше.

Вечером 17 июля 1875 года его пароход проходил мимо Плимута, когда капитан увидел странное змееподобное существо, быстро плывущее в его сторону: было похоже, что оно преследовало какую-то большую рыбу, возможно меч-рыбу.

«Голова чудовища, — писал капитан Гартон, — поднималась над водой не менее чем на 3 метра, но оставалась в таком положении лишь несколько секунд, так как змея была в постоянном движении, то ныряла в волну, то снова внезапно появлялась, поднимаясь на прежнюю высоту. Морской левиафан был раскрашен черными и белыми полосами различной длины от головы до хвоста. Горло его было чисто белым, а голова, очень большая и массивная, совершенно черной. Над головой, похожей на голову ящерицы, возвышалась на 2 или 3 сантиметра (может, чуть больше) пара глубоких черных глаз величиной с чайное блюдце. Тело его было округлой формы, как бочка для рыбы, и его длина превышала 30 метров. Движения животного были червеобразными, с той лишь разницей, что голова змея поднималась над водой, а голова червя все время прижата к земле».

В этом описании, несколько более туманном, чем предыдущие, есть, однако, детали, в основном совпадающие с теми, вплоть до полосатой окраски, о которой говорил мистер Келсоу. Самое интересное в этом свидетельстве — сравнение его движений с движением червяка.

Капитан Гартон также был не единственным свидетелем этого появления. Один из пассажиров парохода «Ромэн», следовавшего в тот день из Бостона в Филадельфию, видел змея, находясь от него на расстоянии примерно 400 метров, и дал его описание, довольно похожее. Но ему показалось, что это совсем не змей преследовал меч-рыбу, а совсем наоборот.

«Когда меч-рыба нападала на него, — писал очевидец, — змей поднимал голову почти на 3 метра над водой, затем снова погружался. Он так много раз повторял это движение, что мы отлично его рассмотрели. Голова его была приплюснута и похожа на черепашью. На спине, в нескольких футах от головы, находился плавник, еще два, меньшего размера, виднелись по бокам. Тело было около 2 метров в диаметре, блестящим и покрытым крупной толстой чешуей. Когда он вертел головой, вода около него вспенивалась и вокруг расходились волны, как будто еще большая часть его тела оставалась под водой. Мы считаем, что длина его была не меньше 18 метров, но штурман нам сказал, что за несколько недель до этого животное вынырнуло недалеко от парохода и его длина была 36 метров».

В 1884 году, спустя девять лет, в руки преподобного Вуда попало, совершенно независимо от первых, еще одно свидетельство встречи с морским змеем у берегов Массачусетса. Художник-маринист Джордж С. Уоссон сообщил ему, что 15 июля 1877 года вместе со своим другом Б. Л. Фернальдом они наблюдали с борта яхты «Гюльнар» за подобным монстром у берегов Глочестера:

«День был пасмурный, дул легкий северо-восточный бриз. Когда мы находились, по нашим расчетам, примерно в 2 милях от входа в порт Глочестера, в 300 метрах от нас вынырнуло это чудовище. Я как раз смотрел в этом направлении и видел его появление. Мистер Фернальд его сначала не заметил. Он почувствовал шум от потревоженной воды, обернулся и закричал: „Какой прибой на этой скале“. Именно на шум разбивающейся о рифы воды был похож звук, сопровожавший появление монстра. Само чудовище своей формой и цветом было больше похоже на обросший ракушками камень, чем на что-нибудь другое. Из-за крайней неровности поверхности его кожи мы нашли, что он очень похож на аллигатора. Но не только кожа была неровная — все его тело состояло из бугров различной величины, некоторые были величиной с 70-литровую бочку. Ближе к крайней точке виднелось некоторое сужение, которое мы приняли за шею. Впереди была голова, которая возвышалась над водой раза в два ниже, чем тело, но мы не заметили ни глаз, ни пасти, ни плавников, ни малейших следов хвоста. Животное произвело на нас впечатление огромной бесформенной массы. Я предполагаю, что его тело поднималось на высоту около 3 метров, во всяком случае не меньше, а когда оно снова погрузилось со страшным шумом, брызги разлетелись на многие футы от него. Там, где монстр исчез, вода еще долго была белой от пены. По тому, как вода сомкнулась над ним, и по волнам, поднятым при его погружении, мы думаем, что масса его должна была быть огромной и что он круто пошел ко дну. Самый большой кит, которого я видел, не производил столько шума и такого волнения, сколько это существо. В заключение я хочу добавить, что мистер Фернальд ловит рыбу в море уже пятнадцать лет и прекрасно знает всех китообразных, появляющихся у наших берегов».

Отвечая на вопросник Бостонского общества изучения естественной истории, который ему предъявил преподобный Вуд, мистер Уоссон уточнил еще, что видимая часть тела существа была от 12 до 18 метров, что она была черно-бурого цвета и передвигалось оно со скоростью 5 — 6 узлов (9 — 11 км/ч ).

Нельзя, естественно, поклясться, что монстр, встреченный господами Уоссоном и Фернальдом, был тем же самым, за которым наблюдали пассажиры «Принцессы», капитан «Нормана» и пассажир «Ромэна». Нельзя даже с уверенностью утверждать, что он принадлежал к тому же виду. Самое большее, что можно сказать, — есть некоторая вероятность этого, исходя из близости этих мест и особенно если предположить, что некоему змееподобному животному очень странного вида понравилось по каким-то причинам жить в заливе Массачусетса.

Правда, мистер Уоссон сожалел, что его описание не совсем совпадает с рассказами предыдущих очевидцев. На что преподобный Вуд справедливо заметил, что речь идет не о совпадении теории, а о представлении фактов. Однако противоречия между рассказами очевидцев были в действительности только кажущимися. «Первые, — рассуждал преподобный Вуд, — видели только голову, второй — только спину».

Совокупность собранных английским священником-натуралистом свидетельств имеет огромную важность для пополнения наших знаний о морском змее атлантического побережья Северной Америки, так как позволяет разрешить два больших противоречия.

Шкура монстра была гладкой или покрытой чешуей? Гладкой, отвечали одни очевидцы; чешуйчатой, отвечали другие. В действительности, кажется, она может быть где-то гладкой, например на голове и шее, а где-то бугорчатой или покрытой крупной чешуей (а может быть, роговидными или костяными пластинами), например на спине и на боках.

На хребте находится плавник или горб (горбы)? Ряд горбов, говорят одни; один плавник, возражают другие. Теперь, кажется, трудно отрицать, что вдоль спинного хребта есть иногда горбы, иногда плавник, иногда даже то и другое. В дальнейшем мы подробнее остановимся на выводах, которые преподобный Вуд сам сделал из этих различных наблюдений.

ПОЛОСАТАЯ СУПЕРСАЛАМАНДРА «НЕСТОРА»

Было бы слишком просто и слишком хорошо, если бы каждое новое появление большого змееподобного существа добавляло новые черты к его портрету и он постоянно уточнялся, как становится отчетливым удаленный предмет при направлении на него бинокля. В случае с монстром, встреченным в 1876 году британским пароходом «Нестор» ливерпульской пароходной компании «Лампорт и Хольт», мы снова удаляемся от классического типа морского змея. Это не должно нас удивлять, ведь встреча произошла в Индийском океане, где до сих пор мы ни разу не встречали приемлемого вида морского змея. Но, так как главный свидетель имел несчастье произнести вслух это вещее имя, данный сюжет отныне приговорен заполнять страницы большинства монографий и статей, посвященных вопросу, являющемуся темой нашего исследования.

Едва «Нестор» в середине сентября 1876 года бросил якорь в порту Шанхая, как корабельный врач и еще один пассажир судна поспешили сообщить в местные газеты, что они видели необычайного морского монстра между Малаккой и Пенангом. Информация появилась в газетах 18 сентября. После чего капитан парохода Джон К. Уэбстер отправил в газету письмо, в котором заявил, что готов поручиться за истинность этого сообщения, ибо сам находился на мостике с первым и третьим помощниками в момент встречи с морским чудовищем, отвечающим общепринятому представлению о морском змее. Затем следовало краткое описание этого монстра, которое — увы! — совершенно непохоже на обычного морского змея, но не становится от этого менее интересным.

Владелец газеты мистер Камерон был так любезен, что предупредил бравого капитана, что его сообщение может вызвать серьезные сомнения. Но это того не остановило, и он настаивал на опубликовании своего сообщения. К тому же его свидетельство подтвердили известный торговец из Сингапура мистер Бовер и некоторые другие пассажиры судна. Чтобы придать своим словам более официальную форму, сам капитан и судовой врач доктор Джеймс Андерсон сделали под присягой следующее заявление:

«11 сентября в 10 ч. 30 мин. утра, находясь в 15 милях от маяка Нортсэнд в Малаккском проливе, в хорошую погоду и при спокойном море капитан увидел объект, который его помощник определил как „мель“. Удивленный тем, что обнаружена неизвестная мель в таком хорошо изученном месте, я пристальнее присмотрелся к объекту и обнаружил, что он двигается, и скорость его была равна скорости корабля, так что он находился все время от нас на том же расстоянии, что и в момент его обнаружения. Неизвестное животное напоминало своей формой гигантскую лягушку. (Судя по описанию, капитан Уэбстер хотел сказать „гигантского головастика“). Над водой возвышалась часть головы светло-желтого цвета длиной около 6 метров и высотой 1, 8 метра. Я напрасно пытался различить глаза или рот, вероятно, они находились под водой. Туловище начиналось сразу же за головой, без какого-либо намека на шею. Тело, длиной от 14 до 15 метров, было овальной формы и совершенно гладким, но, возможно, вдоль спинного хребта тянулся небольшой гребень. Спина выступала из воды на 1, 8 метра. Огромный хвост, длиной почти 45 метров, также возвышался на несколько футов над поверхностью воды. Этот хвост — я его прекрасно рассмотрел от начала до конца — был, похоже, цилиндрической формы и слегка утоньшался к концу. Его толщину я оцениваю в 1, 2 метра. Тело и хвост были расчерчены полосами или кольцами черного и светло-желтого цвета. Эти полосы различались до самого кончика хвоста. Ничего не могу сказать, заканчивался хвост плавником или нет. Мы также не смогли различить ни плавников, ни ласт, ни чего-нибудь похожего на лапы. Казалось, что животное передвигается при помощи колебаний хвоста в вертикальной плоскости (то есть вверх-вниз)».

Мистер Андерсон, судовой врач, подтвердил слова капитана по всем основным позициям. Он определил создание как огромную морскую саламандру: «Она была явно мягкой на вид. Хотя она не отставала от корабля, то есть двигалась со скоростью около 10 миль ( 18 км/ч ), ее движения казались вялыми и замедленными. Я не видел ни плавников, ни лап и уверен, что дыхание ее не было похоже на дыхание китообразных. Мне и в голову не пришло сравнить ее со змеей. Единственными живыми существами, с которыми можно ее сравнить, могли бы быть тритоны или лягушки».

Совершенно очевидно, что это полосатое животное не имеет ничего общего ни своей формой, ни расцветкой с нашим старым добрым знакомым морским змеем. Это вполне понятно, так как наивно было бы думать, что океан не мог бы спрятать в своей толще еще одно неизвестное животное, кроме нашего «великого Незнакомца». Но если подобная ошибка простительна моряку, слабо разбирающемуся в этом вопросе, то непростительна такому знатоку, как доктор Удеманс, который и на этот раз включил это сообщение в досье «своего» морского змея.

Такая попытка потребовала от него некоторой акробатической гибкости. Заметив, что это довольно редкий случай, чтобы морской змей появлялся над поверхностью воды на всю свою величину, голландский ученый объясняет отсутствие всяких следов шеи тем, что она была «втянута». Трудно объяснить такое поведение для животного, имеющего длинную цилиндрическую шею. Представляете себе жирафа, втянувшего шею и похожего на окапи[6], или же лебедя, принявшего форму утки? Что касается полосатости, то Удеманс объясняет это следующим образом: «…животное плавало некоторое время на поверхности моря, и частично его кожа обсохла на солнце».

Если выражение «притянуто за волосы» имеет какой-нибудь смысл, то это как раз нужный случай. Представьте себе спину, высохшую от долгого пребывания на солнце, которую случайные брызги воды раскрасили в полосы, как у зебры. Это объяснение не согласуется с длительностью наблюдения, что исключает всякую возможность сохранения случайной раскраски:

«Животное, или как его там еще можно назвать, — пишет капитан, — казалось, не беспокоила близость нашего корабля. Оно некоторое время плыло по правому борту, а затем обогнуло судно, и его можно было видеть с левого борта. Всего оно находилось рядом около получаса».

Если полосатое чудовище «Нестора» не могло ни в коем случае быть классическим видом морского змея, одо тем не менее оставило нам нерешенную загадку. Доктор Эндрю Вильсон увидел в нем громадного кальмара, «способ плавания которого, расцветка, отсутствие органов и т. п. соответствуют деталям описания», а длинный хвост являлся не чем иным, как одним из щупальцев головоногого, обычно передвигающегося пятясь. Но капитан Уэбстер видел только один хвост цилиндрической формы, а не пучок хвостов. И кроме того, кто когда-нибудь видел полосатого, как зебра, кальмара?

Корреспондент шанхайской газеты «Селестиэл эмпайр» предложил еще более нелепое объяснение:

«Чудовище, встреченное „Нестором“, было, вероятно, одним из видов черепах, „Отцом всех черепах“, как его называют местные жители Суматры, которые верят в существование чудовища. Действительно, Бомгартен в своей книге „Малайзией;“, вышедшей в Амстердаме в 1829 году, описывает монстра, длина и ширина которого равны 60 и 15 метрам (размеры соответствуют описанию капитана Уэбстера)».

Рис 9. Манта — гигантский морской скат

Хотелось бы посмотреть на черепаху с таким длинным хвостом, как у чудовища «Нестора»! Но все же давайте не будем приплетать к истории морского змея еще и «Отца всех черепах» под суматранским соусом. Действительно, черепаха-змея древности была в некотором роде морским змеем, и мы в дальнейшем много раз успеем сравнить чудовищ такого рода с гигантской черепахой.

Единственным достаточно разумным предположением, сделанным в то время по поводу загадочного животного, была гипотеза английского астронома Ричарда Проктора, для которого изучение историй о морском змее было любимым занятием:

«Животное могло принадлежать к классу, родственному скатам. Огромный экземпляр существа типа ската, без иголок и с маленькими глазками, представляет из себя довольно точный прототип чудовища, описанного капитаном Уэбстером. Рот и жаберные щели находятся у этих животных на брюшной части туловища, а хвостовой плавник часто имеет совершенно ничтожные размеры. Но все же скат общей длиной более 60 метров является такой же новацией в зоологии, как и огромная морская саламандра».

Все правильно. Кроме того, длина животного, замеченного в море, может показаться гораздо больше, чем истинная, из-за производимых им при движении завихрений воды. Однако намек на гигантского ската может нам напомнить еще об одном обитателе моря — китовой акуле. Ведь ни одна рыба не имеет головы, похожей на. голову саламандры, кроме пресловутой Rhineodon. Ее спинной плавник, относительно невысокий, может быть описан как «небольшой гребень». Ее хвост очень вытянут и при движении создает след, способный ввести в заблуждение наблюдателя и представить ее намного длиннее, чем она есть на самом деле. Наконец, на теле и хвосте этой акулы есть светлые, регулярно расположенные пятна, из-за которых она получила на Кубе прозвище pez dama (рыба-шахматы). Если смотреть со стороны, то пятна могут сливаться в поперечные полосы и создавать впечатление светлых колец на темном фоне.

Конечно, китовая акула не может достигать длины 60 метров, она намного меньше, но, возможно, хвост длиной 45 метров — это след вспененной воды? Или несколько особей этого вида, но меньшего размера, следовали один за другим?

Не будем забывать, что в 1876 году Rhineodon был еще почти неизвестен. Еще десять лет назад американский ихтиолог Теодор Джилл описывал как неизвестную рыбу ее экземпляр, пойманный в Калифорнийском заливе! Впрочем, то, что суперсаламандра «Нестора» могла быть китовой акулой, — это только предположение. Возможно, это было действительно неизвестное науке животное, еще более таинственное, чем сам морской змей… Это, пожалуй, все, что мы можем извлечь из многих подобных историй.

Если следующее морское чудовище, наблюдавшееся в Индийском океане, определенно не китовая акула, то это и не морской змей обычного типа. Оно было встречено экипажем барка «Джорджина» 21 мая 1877 года к западу от Суматры и описывалось как «громадная, серо-желтого цвета змея 15 метров длиной и 25 — 30 сантиметров толщиной».

Если судить по его пропорциям, особенно по относительно небольшой толщине, можно спросить: не является ли он просто «заблудившимся» питоном или, может быть, это хвост такого же чудовища, что в предыдущем случае?

СМЕШАННОЕ ЧУДОВИЩЕ «ОСБОРНА»

Для непредубежденного человека, серьезно изучающего проблему классического морского змея, туманные чудовища «Нестора» или «Джорджины» не могут долго занимать место в досье. Эти сомнительные случаи тем более неудобны, что непонятно, являются ли эти монстры животными, которых так часто встречали по ту и другую сторону Северной Атлантики норвежцы, шотландцы и натуралисты Новой Англии. Но вот случай с чудовищем «Осборна» ценен не менее, чем история с «Дедалом», из-за личности тех людей, которые его видели.

В мае 1877 года капитан Гуго Персон с королевской яхты «Осборн» направил в адрес британского адмиралтейства через адмирала сэра Джорджа Эллиота рапорт о своей встрече с «морским чудовищем» у мыса Вито на Сицилии. В самом центре Средиземного моря, самого «населенного» и, вероятно, наиболее изученного места в мире! Трудно представить, что человек, составивший официальную бумагу такой важности, разыгрывает балаганный фарс. Рапорт содержал четыре свидетельства: самого капитана, лейтенанта Уильяма Хейна, лейтенанта Дугласа Форсифа и механика Уильяма Мура. Самым подробным среди них был, без сомнения, доклад лейтенанта Хейна, который в момент встречи, 2 мая 1877 года, стоял на вахте.

«Вечером этого дня, — пишет он, — море было спокойным, словно озеро. Мое внимание сначала привлек ряд плавников, напоминающих гребень, выступавших из воды на высоту 1, 5 — 1, 8 метра и длиной около 9 метров. Рассмотрев их в подзорную трубу — расстояние до них было примерно полторы мили, — я ясно различил голову, пару боковых плавников или ласт и почти 9-метровой длины хребет животного. Голова, насколько я могу судить, была толщиной около 1, 8 метра, шея более тонкая — 1, 2 — 1, 5 метра. Ширина туловища составляла примерно 4, 5 метра, а длина плавников-ласт была также около 4, 5 метра. Движения этих плавников напоминали движения морской черепахи, а само животное было похоже на огромного тюленя, особенно в задней части головы. Я не могу оценить длину головы, но от самой ее крайней точки до того места, где хребет появлялся из воды, я думаю, было не менее 15 метров. Я не видел задней части существа — она находилось под водой, если только тот ряд спинных плавников, который привлек мое внимание и исчез под водой к тому моменту, когда я взял бинокль, не был продолжением тела животного. Голова создания не поднималась полностью над волнами, но время от времени появлялась на поверхности на несколько секунд и затем снова скрывалась под водой. Не было видно никаких признаков „дыхания“.

Другие сообщения только подтверждали этот рассказ и отличались незначительными деталями в оценке некоторых величин.

30 июня в журнале «График» появились два рисунка этого существа, сделанные лейтенантом Хейном, которые он прислал в сопровождении подробного рассказа. Через некоторое время «Тайме» также опубликовала отчет об «исторической встрече», составленный по словам других очевидцев. В нем можно прочитать следующее:

«Осборн» шел на запад со скоростью 10, 5 узла, и, так как предстояло проделать еще длинный путь, он не мог сделать остановку, чтобы внимательно рассмотреть животное. Плавники (замеченные вахтенным офицером) перемещались в восточном направлении и, когда корабль подошел ближе, превратились в верхнюю часть спины гигантского морского чудовища. Ее поверхность, насколько можно было видеть, не имела никакой чешуи и своим блеском напоминала кожу тюленя. Голова имела веретенообразную форму и заканчивалась остроконечной частью, похожей на морду тюленя. Ее диаметр составлял около 1, 8 метра. Черты ее рассмотрел только один из офицеров и определил их как крокодиловые…»

В газетной статье была сделана даже попытка объяснить появление чудовища:

«…Монстра из морских глубин выгнало извержение подводного вулкана, которое произошло в Тунисском заливе в середине мая(…). Вероятно, глубинные потрясения заставили его покинуть „родные места“, так как извержение произошло всего в 180 километрах от места появления чудовища».

СЛОВО БЕРУТ ЭКСПЕРТЫ

Адмиралтейство передало документы, касающиеся морского монстра «Осборна», на рассмотрение А. Кроу, государственного секретаря при правительстве. Тот спросил уже известного нам мистера Бакленда, все еще инспектора министерства рыболовства, что он думает по этому поводу. Бакленд, в свою очередь, собрал мнения целой кучи различных специалистов: конечно же профессора Оуэна, до сих пор считавшегося главным авторитетом в зоологии, А. Д. Барлетта, директора зоологического сада, капитана Дэвида Грея с китобоя «Эклипс», который охотился на китов и тюленей вот уже тридцать лет, и, наконец, исследователя-натуралиста Генри Ли, смотрителя Аквариума в Брайтоне. Результаты опроса были опубликованы 8 сентября в журнале «Ленд энд уотер», который возглавлял, как мы знаем, сам Френк Бакленд.

Что же думают все эти господа? По мнению профессора Оуэна, здесь вообще не о чем говорить. Двадцать девять лет назад, по поводу дела «Дедала», знаменитый ученый по крайней мере взял на себя труд проанализировать описание животного, чтобы попытаться определить его происхождение. На этот раз он просто отмел все показания свидетелей. Не решившись поставить под сомнение их честность, он обвинил их в полной некомпетентности и небрежности. С возрастом он стал еще более нетерпимым к чужому мнению и сварливым стариком. Профессор, нападавший на Дарвина за его религиозные позиции, в свое время воздержался от комментариев по поводу змея Лох-Урна в 1872 году. Он никогда бы не позволил себе поставить под сомнение честь и даже компетентность в зоологии двух священников. Но в этом случае он не стал церемониться. Тон его критического выступления выдавал его несомненную склонность к профессии жандарма или судьи:

«Противоречия в показаниях свидетелей указывают на трудности точного наблюдения этого животного с расстояния и в предложенных условиях. Корабль и животное или животные находились в движении, и замечания на его счет, сделанные людьми некомпетентными в зоологии, не позволяют составить мнение, достойное обсуждения, о природе объекта или объектов наблюдения. Но хотя деталей и недостаточно для серьезного ученого, чтобы определить происхождение так называемого объекта, они никоим образом не оправдывают вывода о том, что встреченное существо является неизвестным и не описанным наукой животным. Нет никаких оснований называть его и „морским чудовищем“. (Кювье, которого Оуэн называет своим учителем, однако, не колебался, когда сказал, что плезиозавр более чем кто-либо заслуживает названия „монстр“.)

В тексте, выдержанном в духе военной инструкции, Оуэн говорит, между прочим, что, если человек наблюдает объект, плавающий в море, но «не обладает надлежащими знаниями в области зоологии и не имеет времени для проведения точных исследований, которые требуются для правильного определения природы объекта, он обязан воздержаться от присвоения животному какого-нибудь специального названия».

Френк Бакленд признался вначале, как хороший ученик Оуэна, что он не из тех, кто верит в морских змеев (заявление, совершенно не относящееся к делу, так как речь идет не о вере, а о фактах). Затем он приводит аргумент, согласно которому если бы такое животное существовало, то время от времени люди находили бы его останки. (Мы ответим подробнее на это заявление в заключительной главе, а сейчас заметим, что существует множество морских животных, мертвых тел которых никто не видел). После чего он напомнил, что множество объектов, принятых вначале за морского змея, оказывались впоследствии или плавающими стволами деревьев, или водорослями, или рыбой-ремнем, другие же случаи могут быть объяснены ошибкой при встрече с кальмаром, с гигантским осьминогом, плавающими на поверхности дельфинами, морскими черепахами, тюленями или морскими угрями. Наконец, он посчитал себя вправе заявить, что любую встречу с «морским чудовищем» можно объяснить через известное науке животное. Какое же — в случае с морским змеем «Осборна»?

«Я могу ошибаться, — пишет он, — но по моей версии, это три или четыре акулы-парусника, плывущих друг за другом. Спинные и боковые плавники этих больших рыб, торчащие из воды, могут создать впечатление гребня, о котором говорили очевидцы».

В действительности, чтобы объяснить это явление, нет никакой необходимости привлекать гипотезу о нескольких известных животных, акулах или дельфинах. Достаточно представить, что ряд треугольных плавников, выглядывавших в первый момент из воды, был расположен не на спине, а на боковой части животного. Морские животные, особенно млекопитающие, часто переворачиваются на бок, чтобы совершить разворот, иногда они даже крутятся «штопором» — особенно это характерно для выдр и ластоногих.

Здесь можно вспомнить непонятного морского змея «Принцессы» (1856), то странное существо с множеством боковых плавников, которое Рондоле уже описал под именем «китообразной сколопендры», а Элин, еще до него, как «большую морскую сколопендру».

Продолжим рассмотрение доводов других экспертов.

Критические высказывания капитана Грея не только противоречили рассуждениям Бакленда, но часто и самим себе. Так, бравый китобой утверждал, что рассматриваемое животное похоже «на гренландского кита, удаляющегося от наблюдателя». Но этот кит в два раза меньше описанного, он не может так поднимать плавники, которые к тому же имеют другую форму и размеры.

Капитан Грей рассказывал, что он встречал опытных моряков, совершавших грубые ошибки: принимавших моржа, тюленя или нарвала за кита. И делает отсюда вывод, что офицеры «Осборна», вероятно, ошиблись, наблюдая несколько плывущих рядом животных, поднимавших в воздух различные части своих тел.

Мнение директора Лондонского зоопарка мистера Барлетта не кажется на первый взгляд таким уж невероятным, даже наоборот. Последовательно отбросив всех известных науке животных, которые могли бы быть похожи на обсуждаемое, он был вынужден признать, что речь идет о совершенно незнакомом ученым существе. И задал вопрос: нельзя ли предположить, что «на обширных пространствах огромного и бесконечного океана и в его необъятных глубинах могут существовать животные, может быть ведущие ночной образ жизни (поэтому никогда не встречавшиеся, за исключением чрезвычайных случаев), которые своей формой напоминали бы вымерших рептилий, останки которых мы в таких количествах находим в древних геологических слоях земли»?

В подтверждение мистер Барлетт приводит следующий аргумент (очень спорный и даже излишний, обязанный своим происхождением «огромному и бесконечному океану»):

«Очевидно одно: многие рептилии могли приспособиться оставаться долгое время (может быть, месяцы) под водой, на глубине, или в спячке в мягком иле и иметь органы кровообращения и дыхания, позволяющие не подниматься на поверхность за воздухом». (Барлетт, вероятно, намекает на некоторые виды амфибий. В XIX веке только едва-едва начала вырисовываться, а затем утвердилась картина различий между рептилиями и амфибиями.)

Мнение мистера Генри Ли имеет много общего с мнением Барлетта. Он говорит, что приписывать все встречи с морским змеем неточным наблюдениям — значит «допустить, что кабинетный ученый великолепно знает обо всех существующих больших морских животных, а очевидцы, плавающие по морям, такие неопытные и невежественные, что когда они утверждают, что видели что-нибудь, то это ничего не значит и не имеет никакого значения». Но, напоминает мистер Ли, при проведении недавних исследований «Лайтингом», «Покьюпайном» и «Челленджером» было поднято с глубин множество совершенно новых видов живых существ, некоторые из которых считались исчезнувшими еще в меловой период.

«Таким образом, — заключает он, — я считаю, что, во-первых, могут существовать неизвестные науке гигантские морские глубоководные животные, которые только иногда и случайно поднимаются на поверхность, избегая дневного света; во-вторых, кроме того, могут существовать, хотя их и считают давно вымершими, некоторые виды древних рептилий, о которых мы знаем по их окаменевшим останкам, или другие какие-нибудь виды, неизвестные даже палеонтологам».

Эти различные мнения прекрасно иллюстрируют отношение к проблеме морского змея в научных кругах в середине британского периода. Для скептиков он только какой-нибудь плавающий предмет или известное животное, но плохо рассмотренное и неправильно интерпретированное. Для тех, кто верит в морского змея, как в неизвестное науке животное, это, с большой вероятностью, крупная рептилия древних времен, но живущая на значительных глубинах.

Уверенность сторонников морского змея в его существовании, надо честно признать, поддерживается и модой на него. Открытие в XIX веке древних захоронений останков гигантских ящеров — в Великобритании в первой половине и в Северной Америке — во второй — живо подстегнуло воображение исследователей. И вот теперь новые океанографические исследования как будто открыли огромное окно в таинственный мир океанских глубин.

МОРСКОЙ КРОКОДИЛ «САКРАМЕНТО»

Сами морские змеи изменчивы, как мода. 20 октября 1877 года американский корабль «Сакраменто» бросил якорь в порту Мельбурна. Его капитан Нельсон вскоре сделал заявление австралийской прессе, что 30 июля на З1°59' северной широты и 37° западной долготы, то есть в центре Атлантики, Джон Харт, впередсмотрящий, вызвал его на мостик, передав, что видит морского змея. Не очень поверив, капитан не стал спешить, и когда наконец он поднялся на палубу, то еще успел с удивлением увидеть чудовище, удалявшееся от судна. Но рулевой смог его хорошенько рассмотреть. Видимая часть животного составляла примерно 12 метров. Оно было желтоватого цвета, с приплюснутой головой и толстым, как бочка из-под рыбы, телом. Ясно можно было различить глаза. Во всяком случае, так он описан в газете «Аргус». Но газете «Острелиэн скетчер» удалось получить рисунок, сделанный Джоном Хартом, который был опубликован 24 ноября вместе с комментариями автора.

«Это точное изображение морского змея, — пишет Харт, — которого я видел с борта корабля „Сакраменто“ во время нашего перехода из Нью-Йорка в Мельбурн. Он имел тело большой змеи, и его длина была, по-моему, 15 — 18 метров. Голова похожа на голову аллигатора, и примерно в 3 метрах от нее находилась пара ласт-плавников. Цвет его был рыже-коричневый. В момент, когда я его впервые заметил, он был совершенно неподвижен, и голова его возвышалась над поверхностью воды примерно на 90 сантиметров».

Голова аллигатора? Это серьезная новинка в описаниях больших змееобразных существ, в дополнение к тюленьей голове чудовища «Осборна», в которой один из очевидцев увидел что-то «крокодилье». На рисунке Харта голова существа также, без всякого сомнения, похожа на крокодилью.

Может ли речь идти о настоящем крокодиле? Единственный из известных крокодилов, который иногда выплывает в море, — это гребенчатый крокодил (Сгосо-dylus porosus). Эта большая рептилия может достигать 7 метров длины и иногда даже больше. Его часто встречают в прибрежных водах Индийского океана у Малайского архипелага, северных берегов Австралии и даже у островов Фиджи, что доказывает его способность совершать длительные морские путешествия. Говорят, что его видели у островов Кокос-Килинг почти в тысяче километров от ближайшей земли. Но невероятно, чтобы он оказался в центре Атлантики более чем в 15 тысячах километров от мест своего обитания!

Однако можно напомнить, что с конца юрского периода и почти весь меловой период существовали крокодилы, еще лучше приспособленные к жизни в морской воде, чем гребенчатый крокодил. Передние лапы этих Thalattosuchiens, или морских крокодилов, трансформировались в ласты, хвост изгибался книзу, как у ихтиозавров, расширялся к концу и был двухлопастной, как у рыб. Возможность дожить до нашего времени у Thalattosuchiens тем более вероятна, что многие крокодилы перевалили порог мелового периода и даже третичного. К этому времени некоторые виды достигали поистине великолепных размеров. Так, Ramphosuchus — индийский гавиал плиоцена — мог превышать 15 метров, а некоторые собственно крокодилы (Crocodylus) того же района также могли не завидовать ему по этому поводу.

Возможно, раньше крокодилов ужасающих размеров уже встречали в Индийском океане. В своей книге «Four Years in Burmah» («Четыре года в Бирме») У. Маршалл, бывший главный редактор «Рангун кроникл», писал в 1860 году: «Когда „Немезис“ держал курс к пункту нашего назначения, мое внимание привлек аллигатор огромных размеров, плывший против течения (в этом месте очень сильного) с необычайно большой скоростью. Я еще не встречал подобного чудовища. Он проплыл очень близко от корабля, и его голова и почти половина тела выглядывали из воды. Я думаю, его длина была не менее 14 метров от головы до хвоста, а скорость — около 55 км/ч».

Никакой из известных крокодилов не плавает с поднятой из воды частью туловища и с такой скоростью. Но, возможно, Thalattosuchiens, благодаря своему рыбьему хвосту, был способен на такие трюки. И, без сомнения, наклон оси его тела указывает на наличие такой анатомической особенности, которая позволяет ему плавать с высоко поднятым над водой телом.

Если эволюция Thalattosuchiens продолжалась в третичный период, то она могла привести, среди других изменений, к увеличению размера, подобно большинству крокодилов, оставшихся в меловом периоде.

Короче, нет необходимости призывать на помощь ящеров, чтобы объяснить встречи с морскими змеями, похожими на огромных крокодилов с перепончатыми лапами.

НЕСКОЛЬКО ВСТРЕЧ В КРАСНОМ МОРЕ

Почти никому не известные встречи с морскими змеями в Красном море, возможно, могут пролить свет на таинственное существо «Осборна» или на еще более таинственного Левиафана с Гебрид. В октябре или ноябре 1877 года первое чудовище, так названное, но — увы! — не описанное, увидел капитан Андерсон (который уже встречался со змеем у британских берегов, когда командовал «Дельтой» в 1861 году). Чарлз Гуд утверждает, что похожее животное было замечено через некоторое время с военного корабля недалеко от Суэца.

Еще через год, в декабре 1878 года, миссис Тернер, жена банкира из Калькутты, возвращалась в Индию на борту корабля «Пуна», и, когда корабль бросил якорь в Суэце или Адене (она точно не помнит), она заметила на расстоянии около 45 метров странное морское животное, неподвижно лежащее на поверхности воды. Через пять-шесть секунд оно медленно погрузилось в воду, чтобы больше не появиться.

Описание его, сделанное миссис Тернер, и схематичный набросок фигурируют в письме Роберта Грега доктору Удемансу:

«Миссис Тернер говорит, что он был очень похож на животное, встреченное „Осборном“ 2 июля 1877 года у Сицилии, за исключением того, что не имел плавников (он находился в неподвижном состоянии). Она видела только голову и 7 или 8 спинных плавников. Дама не помнит точное количество плавников, но они были очень большие, слегка изогнутые и неодинакового размера. Она не заметила ни глаз, ни рта. С первого взгляда ее только удивили его размеры. Голова была около 2 метров в диаметре, а тело, как толстое бревно, растянулось на 45 метров. Оно было очень толстое и массивное и напоминало ствол пушки, как на рисунке капитана Хейна, но без боковых плавников. Цвет животного был почти черный, как у кита».

На рисунке, приложенном к письму, спинные плавники изображены «такими же, как у глобицефала, но повернутые в другую сторону» — почти такие же, какие описывал капитан «Принцессы» Тримерн (1856). Кроме того, у этого чудовища, как и у встретившегося «Осборну» (1877), была круглая голова и короткая шея. Такое единодушие свидетельских показаний кажется знаменательным и серьезно подкрепляет возможность существования невероятной китообразной сколопендры древних мореходов.

Не это ли животное видел майор колониальных войск в Индии по фамилии Сеньор в Аденском заливе 28 января 1879 года с палубы корабля «Сити оф Балтимор»? Несмотря на почти совпадающие место и время, можно с уверенностью сказать, что нет, поскольку в этом случае мы снова имеем дело с морским змеем с очень длинной шеей.

«Его передвижение было настолько быстрым, — сообщал британский офицер, — что когда он приблизился сзади к кораблю и я стал доставать бинокль, чтобы рассмотреть его получше, то не смог этого сделать — так быстро он исчез из поля зрения. Поэтому я не видел, был ли он покрыт чешуей или нет, но, насколько я мог судить с расстояния 3 кабельтовых (около 500 м ), кожа его казалась гладкой. Но я не могу это утверждать с уверенностью. Голова и шея, диаметром примерно 60 сантиметров, поднимались над водой на высоту 6 — 9 метров. Чудовище широко разевало пасть, когда голова его поднималась, и закрывало, опуская голову вниз и вперед, ныряя в волну, чтобы почти сразу же появиться в нескольких сотнях метрах впереди. Тело не было видно совсем и, очевидно, находилось на некоторой глубине, так как возмущение воды на поверхности было едва заметным, хотя и расходилось на значительное расстояние от головы. Форма головы отдаленно напоминала дракона на рисунках, которые я часто видел. Лоб его и брови были как у бульдога».

Под сообщением майора Сеньора; стояли еще две подписи: мисс Гринфильд, пассажирки, и доктора Холла, корабельного врача.

Этот морской змей вызывает удивление, скорее, своим появлением в Аденском заливе, чем длиной и толщиной шеи. Такое анатомическое строение не должно быть неожиданным для того, кто по-настоящему верит в существование гигантского морского змея. Правда, их представители с длинными шеями, к которым мы мало-помалу уже начали привыкать, были в то время еще малоизвестны. По логике, они должны были бы казаться более необычными, чем вид со множеством спинных плавников, один из представителей которого вскоре снова появился около юго-западного берега Австралии.

Воскресным вечером 30 марта 1879 года местный священник, преподобный отец Браун, возвращался в Локвилл по берегу океана с верховой прогулки, когда повстречался со своими знакомыми — мистером Макгиром и его женой, которые шли в противоположном направлении. Через некоторое время он заметил в море, на расстоянии броска камня, нечто, похожее на ствол черного дерева. Вскоре он понял, что предмет двигается в сторону Локвилла, оставляя за собой длинный тонкий след. Священник развернул лошадь и попытался догнать чету Макгиров, чтобы привлечь их внимание к странному животному.

«В тот момент, когда я их догнал, — рассказывает он, — эта рыба появилась на поверхности, постепенно выставив для обозрения большую часть своего тела. Так как она находилась достаточно близко и была вся на виду, я думаю, ее длина была не менее 18 метров. Тело было совершенно прямым и постепенно сужалось к хвосту, как длинная палка с толстым концом (ее голова и загривок), приподнятым над водой.

Ее голова была остроконечной, толщиной около 60 сантиметров. На спине можно было хорошо различить гребенку из множества спинных плавников, прямоугольных(…) в верхней части (такое впечатление могли создать свесившиеся мягкие треугольные плавники). Я не видел ни боковых плавников, ни хвоста этой рыбы».

Это сообщение, предварительно заверив в несомненной порядочности проповедника, прослужившего 27 лет в Австралии, отправил в научный журнал «Ней-чур» его друг, местный хирург мистер Барнет.

В общем, эти последние наблюдения показывают, с одной стороны, что морской змей с длинной шеей, уже встречавшийся в Южной Атлантике, появляется также и в водах Индийского океана и, с другой стороны, что морского змея с короткой шеей и множеством плавников можно увидеть как в Мексиканском заливе, так и в Средиземном море, то есть по обе стороны Атлантического океана, а также как в Красном море, так и около Южной Африки, то есть почти в любом месте Индийского океана. Это, наверное, будет неприятным ударом для тех, кто хотел бы систематизировать различные виды морских рептилий по географическому признаку. Дело еще более осложнится, когда мы перейдем к рассмотрению сообщений из почти нового для нас района — северных областей Тихого океана.

До сих пор нам были известны только два случая наблюдения в этих районах морских змеев. Первый — змея с головой тюленя и большими глазами, виденная Отто фон Коцебу, и, ближе к тропикам, крокодил с плавниками, повстречавшийся в Калифорнийском заливе капитану Джорджу Хоупу.

Там также скоро все перепутается.

МОРСКИЕ ЗМЕИ ПОЯВЛЯЮТСЯ СНОВА И СНОВА, НО ПОХОЖИ ОНИ ДРУГ НА ДРУГА ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ

1879 год начался с повторения в северной части Тихого океана истории морского змея «Полины». Произошел новый бой между большим китом и морским змеем — во всяком случае, так это показалось очевидцам: капитану Девидсону с японского парохода «Кюсю-Мару» и его помощнику мистеру Маккекни:

«В субботу 5 апреля в 11ч. 15 мин. утра мы находились в 9 милях от мыса Сатано, когда старший офицер и я увидели кита, выпрыгнувшего из воды примерно в 400 метрах от судна. Немного погодя он снова совершил прыжок, и я заметил, что к нему было что-то привязано. Я взял бинокль и при следующем прыжке ясно увидел какой-то предмет, прилипший к животу животного. В очередной раз я и мой помощник различили, что этот предмет был крупным змееподобным созданием, появляющимся из воды почти на 9 метров. Толщина его была как у мачты парусной лодки. Постояв несколько мгновений в напряженном состоянии над водой, он снова падал в воду, концом вперед. В бинокль я рассмотрел его цвет, который был, как у рыбы-шкипера».

Это сообщение сопровождалось двумя рисунками, которые были опубликованы журналом «График». На них виден кит в объятиях некоего червеобразного существа, которое могло быть морским змеем с лебединой шеей, или чудовищным морским угрем, или щупальцем гигантского кальмара.

Верна, скорее, последняя гипотеза. Это объяснило бы, почему капитан Девидсон смог увидеть змееподобное существо «прилипшим к животу кита». Животное, имеющее челюсти и зубы, подобное угрю, вцепилось бы в плавники.

Доктор Удеманс, в который раз готовый признать, что это — милый его сердцу морской змей, был озадачен предложенной окраской чудовища: «Цвет, как у рыбы-шкипера» — это очень расплывчато. Различные виды рыбы-шкипера (Naucrates) имеют разную окраску, от серого с голубоватым отливом до пурпурного». Здесь можно напомнить, что и гигантский кальмар часто окрашен в серый цвет с бурым или пурпурным отливом.

Морской змей, которого 5 августа 1879 года увидел в 100 милях от Бреста капитан Кокс с британского парохода «Приватир», был, скорее, классического типа («он был похож на гигантского угря или громадную змею, но черный, как битум!»). Но змей, увиденный офицерами и экипажем британского военного корабля «Филомел» 14 октября этого же года, был снова довольно необычен… для морского змея, во всяком случае. Это случилось опять в Суэцком заливе.

«Когда он был замечен первый раз, то находился почти в миле от корабля с правого борта. Его морда, возвышавшаяся над водой, и отчетливо видимые расходящиеся волны отмечали положение его тела. Он несколько раз открыл и закрыл пасть, рассыпая в разные стороны фонтаны брызг. Время от времени часть спины и спинного плавника показывались из воды на некотором расстоянии от головы. В таком положении он плыл некоторое время, затем исчез. Снова появившись на поверхности, он опять приподнял голову и несколько раз открыл и закрыл пасть, медленно поворачиваясь из стороны в сторону.

Когда корабль приблизился, чудовище быстро поплыло прочь, оставляя за собой широкий след вспененной воды, и вскоре исчезло из виду.

Цвет той части тела, которая была доступна наблюдению, был черным, как и верхняя челюсть. Нижняя челюсть была серой около пасти, но светло-розовой внизу, как это бывает у некоторых ящериц, становясь все более красной ближе к горлу. Внутренняя часть пасти казалась серой с белыми, четко очерченными полосами вдоль краев челюстей. Это могли быть ряды зубов или что-нибудь похожее на китовый ус. Морда твари поднималась над водой на высоту около 4, 5 метра, а с открытой пастью — и на все 6 метров».

Чарлз Гуд считал, что речь может идти об одном из видов крупных рыб, близких родственниках Eurypharynx pelecanoides (большерогов), удивительных глубоководных созданиях. Один экземпляр этой рыбы в 1883 году был поднят с глубины 2300 метров на борт французского парохода «Травайер» при глубоководном тралении для океанографических исследований. Но, как все глубоководные жители, которых мы знаем, болынероги имеет тонкое слабое тело, и сомнительно, чтобы такое существо, приспособленное к жизни в морских глубинах, могло иметь крупных родственников у поверхности. Очевидно также, что этот морской змей не является каким-нибудь китообразным известного вида, среди которых есть виды и с красным горлом.

Гораздо более необычен монстр палевого (соломенного) цвета, о встрече с которым в самом центре Тихого океана сообщил капитан Томас Блокхерст в письме своему другу, переадресованное тем, в свою очередь, доктору Удемансу:

«11 августа 1880 года море спокойно. Солнце в зените. 48°37' северной широты, 180° восточной долготы. Корабль следует из Японии в Сан-Франциско. Я сидел один на носу парохода и наблюдал за летающими рыбами, когда увидел в воде, на глубине 30 или 60 сантиметров, длинную морскую змею, плывущую рядом с кораблем, — светло-желтого цвета, 12 метров длины и от 60 сантиметров до 1, 2 метра толщиной. По спине и бокам проходили темные линии, голова была немного толще остального тела. Я не видел никаких плавников».

Следующая встреча произошла также в Тихом океане, но на этот раз у берегов Китая. В 1881 году мистер Дж. М. Хор, лоцман из Шанхая, рассказал Чарлзу Гуду, как во время пребывания в Нинбо, южнее устья Янцзы, он заметил на поверхности воды змею длиной 30 — 40 метров, похожую на «две мачты джонки, приставленные друг к другу концами, но с небольшим интервалом между ними». У нее были большие, величиной с блюдце, глаза и плоская голова.

К какому типу морского змея можно ее отнести? Трудно сказать. По величине ее глаз и длинному хвосту можно предположить, что она близка к морскому змею с гривой, но этого украшения у нее не видели. По мере того как осваивались все новые и новые области океанов, появлялись различные виды морских чудовищ, которых неизвестно к какому типу морских змеев надо было причислять. Мало-помалу положение так запуталось, что стало нетерпимым. Это — увы! — неизбежно вытекает из самой природы нашего вопроса и может прекрасно объяснить приступы отчаяния, периодически охватывающие исследователей.

Очевидно, что старание сделать какие-то глобальные выводы и выстроить общую классификацию может сбить с правильного пути и даже завести в тупик. Стоит вспомнить здесь метод Шерлока Холмса, которым он пользовался в моменты отчаяния. «Это грубая ошибка, — говорил он, — выстраивать теорию до того, как собраны все факты. Тогда, неосознанно, факты будут деформироваться и подгоняться под теорию, вместо того чтобы теорию строить на фактах».

Именно так, к сожалению, поступают многие из тех, кто занимается проблемой морского змея.

НЕСКОЛЬКО ОСОБЕЙ ПРИВЫЧНОГО ВИДА

После серии странного вида существ мы снова встречаем нашего старинного гривастого змея Понтоппидана у южной оконечности Африки. Мы уже знаем, что этот вид змея встречается почти во всех районах Атлантического океана.

12 ноября 1881 года мистер Хансен, портовый служащий из Кейптауна, копался в своем саду на берегу океана, когда увидел морского змея на том месте, где утонули «Афины». Он позвал свою жену, детей и всех соседей, чтобы они могли посмотреть на чудовище, спокойно разглядывавшее побережье. Так продолжалось около получаса, затем животное так же спокойно удалилось в открытое море.

Как писала газета «Зюйд африкаан» 17 ноября, мистер Хансен описывает змея в виде морского чудовища длиной 23 метра, темного цвета, с головой размером с 250-литровую бочку и мордой, похожей на бульдога, с длинной свисающей рыжей гривой.

Скептики рассказывают множество историй о том, как моряки, встретившие морского змея, при ближайшем знакомстве убеждаются, что это были или ствол полузатонувшего дерева, или другой какой-нибудь неодушевленный предмет. В действительности происходит как раз наоборот. Обычно то, что издали принимают за ствол дерева или обломок, оказывается, при ближайшем рассмотрении, живым существом. Так случилось и с капитаном Вейцем с немецкого парохода «Кати».

«Перед закатом солнца 31 мая 1882 года, на пути из Нью-Йорка в Ньюкастл, — рассказывал он, — пароход находился в 8 милях от мыса Бат-оф-Льюис (Гебриды), когда мы увидели, примерно в 2 милях от правого борта, темный предмет, покачивавшийся на волнах. Сначала мы приняли его за обломок корабля, так как один конец его был похож на сломанный бушприт, а остальная неровная часть напоминала выглядывавший из воды борт полузатопленного судна. Когда мы подплыли ближе, то в бинокль рассмотрели, что у левой стороны предмета вода движется, как если бы он продолжался под водой. След на воде был равен по длине видимой части предмета. Поэтому мы не стали подплывать слишком близко из опасения повредить наше днище обломками. Но вскоре, подплыв еще ближе, увидели, что это не обломки корабля. Если бы мы не видели, что вокруг и под предметом в воде ничего не было, можно было принять эту темную, неровную цепь зубцов за вершину рифа. Вдруг, когда уже мы обогнули этот странный предмет, остававшийся все это время совершенно неподвижным, мы заметили, как из воды, примерно в 24 метрах от видимого конца, появился плавник высотой около 3 метров, который несколько раз шевельнулся, пока тело постепенно погружалось. В результате этого медленного движения в глубину та часть, которая была на поверхности, поднялась над водой и превратилась в хвост рыбы огромных размеров.

Длина видимой части животного, не имевшего ничего общего с китом, была почти 45 метров, зубцы высотой от 90 сантиметров до 1, 2 метра находились друг от друга на расстоянии около 2 метров и уменьшались от передней части к концу».

Сообщение капитана Вейца сопровождалось рисунком, сделанным с его слов американским художником-анималистом Эндрю Шульцем. На нем мы узнаем бугорчатую спину морского змея американского типа, но гигантского размера и с двумя плавниками, один посередине тела, другой — на хвосте.

Доктор Удеманс считает, что капитан Вейц неправильно понял то, что увидел. Бурление воды у левой стороны вызывалось движением не головы, а хвоста. Он также принял боковой плавник за хвостовую лопасть, а спинной плавник — за боковой. Все это для того, чтобы не допустить возможность наличия раздвоенного китового хвоста у морского змея. И все же…

Во всяком случае, это рядовое наблюдение должно убедить еще раз тех, кто не был еще убежден, в том, что существуют, и не только у атлантических берегов Америки, представители крупных змееобразных с бугристым хребтом. Так же как и следующее наблюдение подтверждает еще раз, что при своем движении такое животное или ему подобное может совершать вертикальные колебания.

На этот раз большой морской змей появился у берегов Великобритании, около Карнарвоншира, перед удивленными глазами мирового судьи, нотариуса с супругой и еще нескольких человек. Это произошло 3 сентября 1882 года в 3 часа дня. Все эти дамы и господа находились на дамбе и любовались Ирландским морем, когда заметили объект, двигающийся в сторону мыса Грейт-Ормс со страшной скоростью — около 30 миль в час ( 48 километров в час!).

Перед нами описание «объекта», или скорее животного, которое мистер Ф. Т. Мотт отправил в журнал «Нейчур»:

«Он был величиной с большой пароход, то есть около 60 метров, а скорость его движения была больше, чем любого обычного корабля. Он казался черным, и движения его были то ли змееобразными, то ли штопо-рообразными, с вертикальными колебаниями.

Трое из очевидцев позднее по памяти, независимо друг от друга, сделали рисунки животного и затем сравнили их. В основном они совпали, за исключением некоторых деталей. В эту группу очевидцев входили: У. Барфут — мировой судья из Лечестера, мистер Марлоу — нотариус из Манчестера и его жена миссис Марлоу, а также еще некоторые лица».

Как будто в подтверждение этого сообщения похожее животное появилось месяцем позже, 11 октября, в Бристольском заливе (Корнуолл) перед глазами местного викария преподобного Е. Хайтона. Еще одно видели спустя год в проливе у Бристоля двигавшимся в сторону Атлантического океана со скоростью почти 45 километров в час. За ним тянулся длинный след, похожий на тот, который иногда оставляют тюлени.

МОНСТР С ДВОЙНЫМ ХВОСТОМ, ДВУРОГИЙ ЕДИНОРОГ, ГИГИНСКАЯ ЧЕРЕПАХА, РОЗОВАЯ ЗМЕЯ И К °

В этот период англичане, конечно, не были монополистами в наблюдениях за морскими змеями, как нам только что показал капитан Вейц. В 1883 году змееобразное чудовище было замечено еще с одногонемецкого корабля, на этот раз военного — корвета «Элизабет» под командой капитана Хольмана, впоследствии ставшего адмиралом. 26 июля его корабль стоял на рейде Либревиля, у западного побережья Африки. Вот запись, сделанная им в бортовом журнале:

«5 часов. Замечена группа китов различной величины и среди них животное, формой и способом передвижения напоминающее змею. Оно было белого цвета и часто поднимало голову на высоту от 3 до 5 метров над поверхностью воды. Остальная часть тела оставалась под водой в виде неясных извилистых форм».

Один из офицеров «Элизабет», капитан-лейтенант Вислисен, наблюдал за странным зверем в бинокль почти двадцать минут. По его словам, длина животного была от 15 до 20 метров, голова — заостренной формы, и — о чудо! — у него был раздвоенный черно-белый шестиметровый хвост.

После этого описания нам есть от чего прийти в замешательство. Действительно, трудно поставить под сомнение искренность и честность адмирала Хольмана, которая является гарантией и слов его подчиненных. Поэтому придется считать, что данный змей является альбиносом и, сверх того, награжденным природой раздвоенным хвостом, как некоторые представители семейства ящериц. Подобное двойное уродство было бы, пожалуй, слишком необычным. Однако черно-белая раскраска хвоста исключает возможность альбинизма. Вероятнее всего, будущий адмирал видел поднявшего переднюю часть тела морского змея со стороны горла. Уже не первый раз очевидцы издали описывают его как белую колонну. Что касается «раздвоенного хвоста», увиденного офицером, то, может, это просто был двухлопастный, как у кита, хвост, который мог быть черным сверху и белым снизу?

Все, кто изучает эту проблему, находятся под прессом традиционного названия — иногда таким неподходящим, которое получили эти животные, — и не могут даже вообразить, что большое змееподобное существо может иметь хвост, отличающийся от змеиного. И все же, наряду с тем, что некоторые виды морских змеев имеют длинный и утончающийся к концу хвост, мы много раз встречали сообщения о многогорбых змеях с двухлопастным хвостом и даже вообще лишенных всякого хвоста.

Это как раз случай первого из двух необычного вида чудовищ, встречи с которыми произошли в 1883 году. Животное увидел осенью этого года капитан Сеймур с американского китобойного судна «Хоуп Он» около архипелага Лас-Перлас на юге Панамы, то есть в тропической области Тихого океана. Шлюпка была спущена на воду, чтобы загарпунить кита. Но тот оказался совершенно неожиданным существом, если верить описанию Ричарда Проктора, опубликованному многими газетами:

«…Голова, похожая на лошадиную, поднялась из воды, затем медленно погрузилась. Этого монстра видел весь экипаж. По словам капитана Сеймура, у шестиметрового животного была симпатичная лошадиная голова, на которой возвышались два рога. Существо имело две пары лап или ласт, рыжеватую шкуру, густо усыпанную большими черными пятнами, и хвост, который казался разделенным на несколько частей».

Затем появились сообщения, что моряки «Пасифик мейл компани» много раз встречали этого двурогого морского монстра, очень похожего на плод возбужденного воображения. Однако было бы удивительно, если бы оказались придуманными все детали, так как в дальнейшем мы несколько раз встретим описание морских чудовищ, в той или иной мере совпадающих с этим. Только его рога не имеют ничего общего с рогом единорога (как в случае с индийским носорогом или нарвалом), они небольшого размера, и их можно сравнить скорее с рожками жирафа. А может быть, это совсем не рога, а выдвижные дыхательные трубки? И хвост, состоящий из множества частей, возможно, в действительности образован задними, широко расставленными перепончатыми лапами?

Последнее сообщение о необычном морском чудовище 1883 года появилось в декабре в «Нью-Йорк тайме». Если ему верить, то некая американская шхуна встретила в океане морскую черепаху размеров действительно необычных. Моряки приняли сначала ее панцирь за днище перевернувшегося корабля. Его размеры — 18 метров в длину и 12 метров в ширину. Без всякого сомнения, это «Отец всех черепах» из легенд аборигенов Суматры!

В 1884 году, недалеко от Дурбана, морской змей, немногим менее экзотический, поднял 2 — 2, 5 метра своей шеи над водой на глазах капитана Веллингтона с парохода «Черчилль». Затем его еще видели с берега армейские офицеры. На рисунках, опубликованных в то время в «Саут африкен иллюстрейтед ньюс», которые обнаружил недавно профессор Смит, у него была густая борода и кожа, покрытая огромными бородавками или, возможно, крупной чешуей.

В следующие годы ситуация едва ли стала лучше. Мы будем узнавать о морских змеях всех цветов радуги в прямом и переносном смысле. В самом деле, что можно подумать о розовом морском змее, встреченном 5 августа 1885 года в Северной Атлантике у Азорских островов канадским пароходом «Эмблем» под командой капитана Робертса? Можно, конечно, успокоить себя тем, что этот морской змей — родственник такого же цвета слонов, которых, говорят, часто видят алкоголики в бреду. Но рассказ, представленный капитаном прессе, выдает в нем большого трезвенника. Началось с того, что помощник сообщил о предмете, торчащем из воды:

«Когда корабль подошел ближе, предмет превратился в большое чудовище со змеиной головой, которая возвышалась на 3 — 3, 5 метра над поверхностью воды, как будто существо спокойно осматривало окрестности. Когда „Эмблем“ подошел почти вплотную, чудище опустило голову и спрятало ее под воду, но тело осталось на поверхности. Сравнивая его длину с размерами своего корабля, капитан сделал вывод, что змея была не меньше 18 метров длины и толщиной с бочку для солонины. Цвет спины был розовым и белым, а брюха — чисто белым».

4 октября уже желтую змею видели с берега 8 или 9 человек в заливе Морвуд, в Южной Африке:

«Ее сначала заметили (читаем мы в сообщении) в 7 — 8 милях от берега плывущей очень странным способом. На первый взгляд показалось, что плывут две рыбы, но при более близком рассмотрении выяснилось, что вторая „рыба“ была хвостом змеи. По словам очевидцев, монстр передвигался со скоростью 15 км/ч и время от времени нырял под воду с шумом, который производят волны прибоя, накатывающиеся на берег. При движении она вспенивала воду вокруг себя на расстоянии двух десятков метров. Иногда змея поднималась над водой на 5 — 6 метров, а ее общую длину свидетели оценили в 27 — 30 метров. Видны были и ласты-плавники, похожие на огромные весла, ударяющие о воду с обоих боков. По спине тянулась темная полоса, остальная часть тела была грязно-желтого цвета».

Таким цветом, довольно необычным, и полосой вдоль хребта эта змея непреодолимо напоминает нам ту, что встретил пять лет назад в Тихом океане капитан Блокхерст, и даже суперсаламандру «Нестора». Маловероятно, чтобы три каких-нибудь шутника могли выдумать независимо друг от друга такие необычные и в то же время столь прозаические отличительные черты морского змея. Остается только еще раз сказать, перефразируя слова Гамлета, что нет в океанах животного, которое не было бы описано в нашей зоологии.

ПРИВЫЧНАЯ СМЕСЬ

В течение лета 1886 года морских змеев неоднократно видели вдоль восточного побережья США, но их описания страдают отсутствием точности. Так, у монстра с длинным спинным плавником, устроившим охоту на двух молодых людей, совершавших прогулку на лодке, и преследовавшим их до самого Гудзона, были «зеленые дьявольские глаза, и он плевался пеной, похожей на длинную стружку, вылезающую из-под ножа рубанка». В следующем году поступило сообщение о схватке еще одного змея с «большой рыбой» недалеко от Форт-Попхэма. На следующий день якобы даже нашли на берегу труп кита со следами укусов на теле.

Благодаря исследованию, проведенному в 1922 году французской газетой «Уэст эклер», мы узнали о следующей встрече с морским змеем, поведанной Полем Кадью, отставным чиновником морского департамента:

«Мне пришлось встретиться с морским змеем в Красном море, — рассказывает он. — Я направлялся в Индокитай на посыльном корабле „Парсеваль“, чтобы занять место помощника комиссара. Это произошло в декабре 1886 года. Стоя на палубе вместе с вахтенным офицером, я увидел появляющуюся из воды гигантскую змею, похожую на морского угря, с плоской головой темного цвета. Голова и его длинная шея, изогнутая, как у лебедя, поднялись над водой на 1, 5 метра. Он исчез через десяток секунд. Плыл он рядом с кораблем с такой же, как у нас, скоростью — около 9узлов ( 17 км/ч ). Его также видели другие члены экипажа».

Это наблюдение, такое простое и в то же время заслуживающее доверия, тем более ценно для нас, что сделано в Красном море, принадлежащем бассейну Индийского океана, откуда мы очень редко получали недвусмысленные сообщения о длинношеих морских змеях, то есть «классического» типа.

В следующем сообщении мы находим не только еще один привычный тип морского змея, но и хорошо знакомые нам моря вокруг Шотландии. Очевидцами в этом случае были не случайные люди, а два ученых-натуралиста. Правда, если их отчеты в основном совпадают, то выводы они сделали совершенно разные.

Факты были сначала представлены доктору Удемансу в письме, которое послал в 1882 году один из очевидцев, профессор Мэтью Форстер Хедл, видный геолог и минералог университета Святого Эндрю. Второе свидетельство попало к голландскому ученому позднее, от мистера Харви Брауна, автора нескольких книг по орнитологии Шотландии. Он прислал выписку из своего журнала наблюдений, касающуюся этого происшествия. Два ученых джентльмена путешествовали на яхте мистера Брауна вдоль западного побережья Шотландии, когда однажды утром, 30 июля 1887 года, в почти полный штиль, стюард потревожил их за завтраком:

— Мистер Браун, не подниметесь ли вы на мостик?

Хозяин яхты ушел. Через некоторое время его гость услышал на палубе над своей головой возбужденные голоса и зов Брауна:

— Хедл, быстрее идите к нам, если хотите увидеть морского змея!

Профессор знал, что Браун всегда поднимал на смех всех, кто верил в мифического монстра. Однако он не заставил просить себя дважды. И каково же было его изумление, когда он увидел всего в 450 метрах от яхты животное, вызывающее столько споров в обществе!

Кроме его друга Брауна за ним наблюдали стюард Коуэлл и матрос Джон Кэмпбелл. Хозяин яхты, настоящий научный ум, сразу предложил: «Мы не должны сейчас обсуждать что-нибудь. Каждый из нас запишет свои наблюдения, и мы пошлем наши четыре свидетельства трем самым большим авторитетам в области зоологии в Великобритании».

Когда позднее профессор Хедл прочитал эти записи, он увидел, что его описание полностью совпадает с описанием Брауна, и их рисунки почти точно повторяют друг друга, за исключением некоторых размеров. Так, например, горбы были на рисунке Брауна чуть выше, чем у Хедла.

«Я хочу сказать, — писал профессор Хедл, — что, по моим оценкам, длина животного была метров 18 — 20. У него была плоская, очень приплюснутая голова и на спине десять горбов, высота и массивность которых увеличивались при приближении к центральному, хотя и незначительно. Затем был пробел величиной в два горба и следовали еще три горба: в центре — самый высокий, последний — самый маленький.

Я видел три появления животного. Так как первый раз я наблюдал его мельком, наблюдение не имеет большой ценности, за исключением того, что в тот раз было видно, как оно передвигалось под водой. Два других раза оно почти не двигалось. Животное просто скрывалось из виду под водой в один момент и снова появлялось в другой, примерно через две секунды, уже впереди на величину длины своего тела, как будто оно делало под водой молниеносный прыжок. Погружение и появление его происходили без всякого шума, только во второй раз, в момент погружения, два первых горба из трех слились в один.

Во время одного из появлений я так настроил бинокль, что ясно различал потоки воды, стекающие с горбов в моем направлении. Не было видно никакого изменения расстояния между горбами, как и появления впадин на их месте. Совершенно точно не было и змееобразного движения ни в вертикальной плоскости, ни в горизонтальной.

По-моему, за исключением плоской головы, я не видел никакой твердой субстанции — кроме, может быть, того момента, когда горбы на хвосте появились на мгновение, — а то, что я видел, было потоками воды, расходящимися в стороны под ударами длинного спинного плавника темного цвета, который делал волну непрозрачной.

Я не могу приписать «горбы» волнам, образующимся при движении короткой рыбы, так как тогда невозможно объяснить, почему волны оставались всегда одинаковыми по числу и расположению. Я не смог бы также объяснить появление явно твердой головы и явно протяженного хвоста.

Все вышеизложенное написано по памяти».

Нельзя и мечтать о наблюдении более точном и комментариях более осторожных и взвешенных.

Совершенно независимые описания других очевидцев полностью совпадают в мельчайших деталях с рассказом Хедла. Это видно и из записей в журнале наблюдений мистера Харви Брауна, который, подчеркнем это, не только не верил в существование морского змея до этого случая, но не больше поверил и после него.

«В бинокль я насчитал 12 или 13 горбов, — пишет мистер Браун, — расположенных друг от друга почти на совершенно одинаковом расстоянии. Первый из них быстро двигался в поле зрения по воде, а остальные 11 или 12 (я успел их пересчитать только один раз) сохраняли свое положение относительно друг друга и все вместе относительно первого. Мне казалось, что они не двигаются, хотя небольшая рябь была видна на воде почти по всей длине. Они исчезали и появлялись по крайней мере 4 раза (напомним, что мистер Браун поднялся на палубу раньше Хедла), каждый раз одновременно, или почти одновременно, по всей длине».

Смущает только вывод, сделанный уважаемым мистером Брауном на основании своих наблюдений:

«Я считаю справедливым добавить к представленному отчету, написанному на месте происшествия, что после долгих размышлений и ознакомления с материалами, касающимися этой проблемы, я пришел к заключению, что речь идет просто о морской приливной волне, пришедшей со стороны Корриврашана и перемещавшейся сначала на восток, затем на северо-восток по спокойной поверхности воды. Она явилась результатом встречи поверхностной и глубинной воды».

На это предположение профессор Хедл уже ответил в своем отчете. Совершенно очевидно, что стоячие волны не могут сохранять, не двигаясь, относительное, почти правильное, расположение. Мистер Браун сам признает, что первый горб не был похож на остальные и вел себя не как они.

Иногда, явившись свидетелем какого-нибудь события, очевидец, часто неосознанно, позволяет своему воображению приукрашивать то, что он видел, додумывая детали, которых не было. В данном случае произошло обратное. Мистер Браун позволил своему воображению опустить некоторые детали, которые он, однако, прекрасно описал. Это говорит о том, что недоверие часто обладает такой же силой, что и вера.

ДАМАМ ТОЖЕ ЕСТЬ ЧТО СКАЗАТЬ!

Скорее по причине хронологической последовательности, а не из галантности предоставим теперь слово двум женщинам: обе жены офицеров, обе страстные любители путешествий и обе — писательницы.

Первая — миссис Флоранс Кэдди, опубликовавшая в 1889 году рассказ о своем путешествии в Сиам и Малайзию на яхте герцога Сазерлендского «Бесстрашная». Вот как она описывает в своей книге морского змея, которого она видела с расстояния 200 метров 22 января 1888 года, когда яхта находилась в спокойных голубых водах у берегов Траванкора, на юге Индии:

«…большая змеевидная и светлая фигура медленно появилась из воды в виде двух широких дуг (как две арки низкого моста). Мне не удалось ясно рассмотреть узорчатый рисунок, проступавший на серебристых приплюснутых боках огромной змеи».

В конце своего произведения она еще раз повторила, что самой удивительной чертой этого создания «был приплюснутый характер его боков, светло-серебристый цвет и изгиб его тела с небольшими, но очевидными вертикальными перемещениями».

Не очень понятно, как существо, сплющенное с боков, может совершать вертикальные колебания, если только оно не плавает на боку. Во всяком случае, сведения, предоставленные путешественницей, заставили специалистов лондонского Музея естественной истории подумать, и вполне обоснованно, что речь идет о рыбе-ремне.

Миссис Кэдди сообщила также, что ее змей был величиной с яхту, то есть намного превышал длину рыбы-ремня. Но внешний вид настолько узнаваем, что трудно предположить другой вариант.

Описание почти такого же зрелища, но которое не может служить безоговорочным основанием для идентификации существа с сельдяным королем, мы находим в книге второй нашей свидетельницы, мадам Зели Колвил, активного члена Королевского географического общества. 30 сентября 1888 года эта дама находилась на борту корабля «Мессир» в Красном море, когда в 6 часов 30 минут утра «…началась какая-то суета, экипаж бросился к борту корабля, возбужденно показывая на что-то в воде. Нас позвал капитан, и мы поспешили к нему, и вовремя. Мы успели увидеть выгнувшуюся дугой над водой часть тела огромного морского чудовища, похожего на гигантского угря.

Если это не наш добрый знакомый морской змей, то, несомненно, его близкий родственник. Капитан нам рассказал, что недавно видел его вытянувшимся во весь рост на воде, метров на тридцать, вдоль корабля. Та часть, которая выступала из воды, позволяла сделать вывод, что еще большая находится под водой».

Нельзя придавать очень большую ценность анонимным свидетельствам, но сообщение, появившееся в ноябре 1892 года за подписью «Капитан», заслуживает, однако, нашего внимания. С одной стороны, потому что редко когда мы получаем описание двух змеев, плавающих вместе. С другой — это произошло в Средиземном море, что также случается достаточно редко:

«Три года назад (в 1889 г .?) мой корабль шел по Средиземному морю между Гибралтаром и Алжиром почти в 20 милях от берега, когда я увидел, как мне показалось, две мачты или два обломка потерпевшего крушение корабля, торчавшие из воды. Но поняв, что они двигаются и являются, очевидно, живыми существами, я стал внимательно за ними наблюдать. Мало-помалу они приблизились и оказались на расстоянии 800 метров .

В этот момент я понял, что это два больших морских змея. Они плыли параллельно с нами добрых полчаса (корабль шел со скоростью около 8, 5 узла ( 16 км/ч ). Затем они удалились в противоположном направлении.

Я смог бы их хорошо рассмотреть и невооруженным глазом, но в бинокль я их видел так ясно, как будто они находились на палубе. Один из них был немного длиннее другого. Большой был не менее 9 метров, второй на 1, 5 метра короче. Первый поднимал голову над водой на 1, 5 метра, второй — на 30 сантиметров ниже. Головы их были похожи на собачьи, только без ушей. Тело, толщиной 25 — 30 сантиметров, было темно-коричневого цвета сверху и серого снизу».

Средиземноморские морские змеи нашего скромного «Капитана», может быть, не были огромными, хотя и не самыми маленькими из известных морских змеев, особенно если они принадлежали к типу длинношеих.

Сложнее сказать что-нибудь определенное о существе, встретившемся французскому посыльному кораблю «Мерт» 1 сентября 1889 года у острова Мадагаскар. Офицер гидрографической службы, находившийся на борту, принял его за акулу, но, по словам других очевидцев, у чудища была голова не акулы и тело его было более длинным.

А что подумать о морском змее, которого капитан Девид Тайте со шхуны «Анни Харпер» встретил в начале лета 1890 года около Лонг-Айленда? Капитан утверждает, что его длина была 30 метров, а коричневого цвета хвост поднимался из воды почти на 12 метров. Маловероятно, чтобы морское животное плавало со своим главным движущим органом, высунутым из воды. Не принял ли очевидец за хвост голову и шею животного?

МОХА-МОХА: «ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЙ ТРУП» ИЛИ ЦЕЛОЗАВР?

Этот большой период в истории морского змея, который мы обозначили как «британский», закончился в южной части Тихого океана, но он едва не завершился, мы это увидим, полным конфузом, абсурдом и посмешищем.

Мы уже отчасти проникли в южную область Тихого океана еще в 1870 году, с рыжим морским змеем Джона Адамса, внука знаменитого мятежника с «Баунти».

Чарльз Гуд также сообщал о трех морских змеях, встреченных в местах чуть севернее этой зоны океана. Первый, 9-метровый, был замечен в феврале 1878 года у острова Неровоз с борта парохода «Дьюрам». Второй поднял из воды голову, украшенную гривой, на глазах капитана Вильнева и офицеров французского военного корабля «Седр» у коралловых рифов Новой Каледонии, а третий проплыл в нескольких метрах от лодки майора Джеймса Хардинга у одного из островов Фиджи (1881).

Наконец, как написала «Дейли экспресс» 14 сентября 1903 года, мистер Мастард, шкипер из Сингапура, тоже видел морского змея длиной около 14 метров у Борнео в 1890 году.

Все это достаточно неопределенно, но тем не менее мы узнали, что гривастый морской змей встречается и на юге Тихого океана. Иногда трудно получить точное свидетельство, особенно когда оно претендует на гарантии в подлинности. С этой стороны самый озадачивающий в деле морского змея случай — это Моха-Моха с Большого Барьерного рифа.

Все началось с письма, в котором мисс С. Лавелл, учительница из Сандикейпа в Квинсленде, рассказала о произошедшем с нею странном случае. Получателем письма оказался читатель журнала «Ленд энд уотер», и общественность смогла ознакомиться с обстоятельствами встречи в номере от 3 января 1891 года:

«…Мы пережили визит чудовищной рыбы-черепахи, рисунок которой я прилагаю. Мне удалось провести рядом с нею, в 1, 5 метра, почти полчаса. Когда она удовлетворила мое любопытство, то погрузила голову и длинную шею в воду, развернулась в сторону моря. При этом она приподняла на 1, 5 метра над водой свое огромное тело в форме купола и задрала к небу над песком пляжа свой огромный, длиной 3, 5 метра, рыбий хвост. Затем, крутанув хвостом, исчезла с быстротой молнии, и я увидела вскоре ее хвост почти в 450 метрах, там, где пароходы бросают якорь.

Существо имеет то ли зубы, то ли костяные челюсти. Местные жители зовут ее Моха-Моха и говорят, что они любят ее есть и что у нее есть лапы с пальцами. Правда, сама я не видела ее конечностей, они были погружены в воду. Та часть животного, которую я видела, была длиной 8, 5 метра, но я думаю, что ее полная длина достигала 9 метров. Когда ее голова поднималась из воды, показывалась открытая пасть. Ноздрей не было, и я думаю, что она дышит ртом. Челюсти ее достигали 45 сантиметров в длину. Голова и шея были зеленовато-белого цвета с большими белыми пятнами на шее и белыми кругами вокруг черных глаз и вдоль челюстей. Тело имело форму купола высотой 1, 5 метра и шириной 2, 5 метра, оно было совершенно гладкое и серо-голубого цвета. Рыбий хвост, примерно 3, 5 метра длины, был остроугольным, а его лопасти были треугольной формы и шоколадного цвета. Кроме того, чудесные серебристые блестки сверкали на белых, величиной с ноготь, чешуйках».

Что же за невероятное животное, так похожее на одного из мифических монстров Индии, обычно имеющих хвост рыбы, представила нам мисс Лавелл? Или это то, что сюрреалисты называют «очаровательным трупом», результат игры, когда участники рисуют разные части тела, не зная, что нарисовали другие? В нашем случае один нарисовал голову и шею змеи, другой пририсовал тело черепахи, третий — хвост рыбы.

Но у главного редактора «Ленд энд уотер» происхождение монстра не вызвало никакого сомнения:

«По мнению компетентных специалистов Музея естественной истории, эта морская черепаха не что иное, как Carettochelys, чудовищная черепаха, имеющая длинную шею и встречающаяся в пойме реки Флай в Новой Гвинее. Единственный ее экземпляр есть в Сиднейском музее». Удивительная беспанцирная черепаха Новой Гвинеи остается до наших дней самой большой загадкой в мире, но ученые уже в 1891 году знали, что ее размеры совсем не были чудовищными — ее длина не превышала 75 сантиметров ! Возможно, специалисты из Лондонского музея видели только рисунок мисс Лавелл, но не читали ее описания. Но как они могут объяснить рыбий хвост?

Редактор журнала заметил:

«Длина и форма хвоста, во всяком случае в том виде, как они описаны, абсолютно невозможны, потому что никакая черепаха не имеет подобного хвостового отростка, и очевидец, вероятно, ошибся в описании этой части животного».

На что мисс Лавелл резко ответила:

«Вы говорите о невозможности хвоста описанной величины. Я смею утверждать, что такое суждение удивительно слышать от человека, который никогда не видел это чудовище, полурыбу-получерепаху. Ее хвост лежал на песке пляжа, вне воды, целых полчаса так близко от меня, что, сделав всего пять шагов, я могла бы до него дотронуться».

Отчитанный таким образом главный редактор остался все-таки при своем мнении, но, похоже, уверенный тон дамы привел его в замешательство, так как запал его следующей статьи стал менее решительным:

«Не желая бросить ни малейшей тени на искренность и тщательность наблюдения нашей уважаемой корреспондентки, мы вынуждены остаться на позициях нашего редакционного комментария, сделанного в номере от 3 января, и подчеркнуть, что с научной точки зрения существование животного, представляющего из себя комбинацию рыбы и черепахи (sic), абсолютно невозможно».

Последняя фраза стала причиной саркастического замечания со стороны капитана Руперта Т. Гуда:

«Его(редактора) познания в палеонтологии, очевидно, очень слабы. Вымершие виды Pterichthys и Drepanaspis, кажется, специально существовали, чтобы опровергнуть это „смелое“ утверждение».

Не подлежит сомнению, что некоторые панцирные рыбы девона — особенно Placodermes отряда Anti-arches — имели такое анатомическое строение, что сначала их относили к ракообразным или черепаховым. Pterichthyodes поразительным образом похожи на Моха-Моха. Но только телом и хвостом. Никогда никакая рыба не имела настоящей шеи, то есть части, соединяющей голову и туловище (то, что можно принять за шею у угря, в действительности является частью туловища). Намек на панцирных рыб совершенно не разрешает загадку чудовища. Мисс Лавелл в своем новом письме добавила некоторые детали о репутации этой твари среди местного населения, которые только еще более осложнили дело:

«Местные жители, которые не видели ее в тот день, сразу же назвали ее имя, как только увидели мой рисунок. Они назвали ее Моха-Моха. Они смеялись и восклицали: „Она была неосторожна, meebee“, что означало „опасная черепаха“.

Девять лет назад это животное напало на одну местную деревню. Она могла встать на задние лапы, положить передние на плечи даже высокого человека и повалить его. В тот год она проникла в деревню и схватила одного мужчину за ногу. После этого случая местные жители несколько месяцев скрывались в глубине материка».

После этих достаточно туманных разъяснений мисс Лавелл снова заявила: «Это была не морская черепаха, а чудовищная полурыба-получерепаха».

На это потрясенный редактор отвечал еще более запутанно и несмело:

«Существование в Новой Гвинее большой и кровожадной морской черепахи (Triolix) хорошо известно (sic), и известно несколько случаев, когда они нападали на человека (sic!)».

Может, не Triolix (такого названия нет в природе), а Trionix? Но и это было бы удивительно, так как ни одна черепаха этого вида не могла бы достигнуть Австралии. В любом случае, если какая-нибудь морская черепаха и может сильно укусить человека, особенно когда ее пытаются поймать, она никогда еще не нападала на него! Правда, в Австралии есть змеиношеяя черепаха (Chelodina longicollis), но это достаточно миниатюрная черепашка. Ее пример, однако, доказывает, что анатомически существует возможность для черепахи иметь и длинную шею.

В общем, у такого «очаровательного трупа», как Моха-Моха, тело и хвост могут сочетаться, как у панцирной рыбы Pterichthyodes, а голова, шея и тело могут присутствовать вместе, как у Chelodina. Но все сразу — совершенно невозможно. Это и заставило редактора «Ленд энд уотер» написать, чтобы не спорить с мисс Лавелл: «Наша корреспондентка не должна подумать, что мы сомневаемся, что она видела некоего ненормального монстра, но мы не можем поверить, что он мог быть такой „полурыбой-получерепахой“, как она его описывает. Единственно возможное объяснение этому состоит в том, что чудовищных размеров черепаха схватила и втащила под свой панцирь большую рыбу, передняя часть которой была таким образом скрыта от глаз, а хвост торчал наружу, и это создавало впечатление, что у черепахи был рыбий хвост…»

Это объяснение явно притянуто за уши, но совершенно неправильно, что оно «единственно возможное». Можно предложить другое, еще более нелепое, но также возможное с точки зрения анатомии. Речь идет о гигантской панцирной рыбе, пожирающей, начиная с хвоста, какого-нибудь гигантского морского угря.

Боюсь, что мисс Лавелл не примет и этого объяснения, как она отвергла и предыдущее. Вероятно обидевшись, она больше не подавала признаков жизни, хотя редактор и просил сообщить еще что-нибудь, что могло бы пролить свет на эту зоологическую загадку.

Но история на этом не закончилась. Собирая материал для своей книги «Большой Барьерный риф Австралии», знаменитый английский зоолог Уильям Сэвилл Кент, помощник директора лондонского Музея естественной истории, попросил мисс Лавелл представить ему подробнейшее описание увиденного. Зачем? Просто затем, чтобы научно окрестить Моха-Моха.

Новый отчет неудержимой учительницы заслуживает быть приведенным полностью, так как позволяет пролить некоторый свет на это темное дело.

«Прогуливаясь по пляжу, — пишет учительница, — я восхищалась великолепием моря, которое было совершенно спокойным, когда мой взгляд вдруг наткнулся на голову и шею создания, которого я никогда прежде не видела.

Я подошла к воде и увидела огромное животное, вытянувшееся во всю свою длину и совершенно не прореагировавшее на мое приближение. Поэтому мне удалось с близкого расстояния рассмотреть лоснящуюся кожу головы и шеи, гладкую и блестящую, как сатин. Его пасть была открыта все время, пока голова лежала на песке.

Через полчаса чудовище сомкнуло челюсти и медленно погрузило голову и шею в воду. Тогда я увидела, насколько его шея была длинной: она изогнулась и почти образовала полукруг. Когда голова потянулась к воде, животное приподнялось, вытащив из воды хвост рыбы, который взвился над песком всего в 1, 5 метра от меня. Хвост не касался земли, и под его лопастями я могла бы стоять в полный рост.

Единственная часть его тела, на которой был какой-то рисунок (похожий по форме на кирпичную кладку), находилась также на сухом берегу, но лежала на песке. Огромный куполообразный панцирь голубовато-серого цвета возвышался примерно на 1, 5 метра над землей и скрывал от меня голову и шею животного. Панцирь был гладким и не имел никаких отметок на поверхности. Хвост был длиной около 3, 5 метра. Рыбообразная часть хвоста была такой же блестящей, как голова и шея, серо-серебристого цвета с белым отливом. Она была покрыта то ли метками, то ли крупными чешуйками с белыми каемочками. Но если это была чешуя, то она располагалась не как у рыбы, в горизонтальном направлении, а в перпендикулярном к оси тела, каждая размером с ноготь человека. Животное имело толстый мясистый плавник в задней части тела, примерно в метре от хвостовых лопастей. Эти лопасти, как и плавник, были шоколадно-коричневого цвета и полупрозрачные, я могла видеть сквозь них солнечный свет. Одна из местных девочек спросила меня, не откусила ли часть хвоста акула, а другая хотела узнать — не аллигатор ли это?

Все время, пока животное находилось на берегу, оно было совершенно неподвижно. Наконец оно странно махнуло хвостом и без шума исчезло в воде. Оно вынырнуло, казалось, чтобы сделать вдох, уже далеко в море. Я снова увидела его хвост, мелькнувший над водой и выбросивший в воздух несколько рыбешек в месте, где корабли бросают якоря. Один из местных мальчиков говорил, что видел его в предыдущий понедельник.

Так как-я находилась почти полчаса совсем близко от странного животного, у меня была возможность внимательно изучить его форму и раскраску. Когда оно передвигалось, можно было видеть его голову и хвост, поочередно появлявшиеся над водой, но не было и видно тени его тела, так что со стороны можно было подумать, что голова и хвост принадлежат разным существам, особенно учитывая их различный цвет. Чего я не видела у него, так это лап. Я даже наклонилась и пыталась их рассмотреть, но напрасно, хотя Моха лежала в воде на мелководье, где глубина была не более 30 сантиметров. Местные жители говорят, что они похожи на лапы крокодила».

В придачу к этому отчету учительница прислала Сэвиллу Кенту документ, подтверждающий, что животное видели или в тот же день, или в ближайшие дни еще семеро белых и один местный житель.

Таковы основные пункты досье этой Моха-Моха.

Удивляет в этой истории не столько экстравагантность анатомических деталей монстра, сколько наивность и необдуманность комментариев — как главного редактора научного журнала, так и капитана Руперта Гуда и Уильяма Сэвилла Кента. Капитан Гуд к тому же посвятил Моха-Моха целую главу своей книги о морском змее.

В то время во всех случаях при анализе сообщений о морском змее эксперты проявляли крайнюю недоверчивость, иногда даже излишнюю, но здесь они, очевидно из вежливости, не проявили никакой. Наоборот, выразили полное доверие искренности и наблюдательности мисс Лавелли. Между тем различные версии ее рассказа сотканы из очевидных противоречий и абсурдных деталей. Этот случай относится скорее не к зоологии, а к психиатрии, как яркий пример мифомании.

Можно, для смеха, допустить, что, совершенно невозможная для земного животного анатомически (на треть змея, на треть черепаха, на треть рыба), эта Моха-Моха была позабыта когда-то летающей тарелкой с Марса или Венеры. Но нельзя допустить, что существует, хотя бы и на другой планете, животное невозможное чисто механически.

АПОФЕОЗ АНТИПОДОВ

Благодаря развенчанию этого нелепого монстра британский период в истории морского змея имеет возможность закончиться в Тихом океане встречей более достоверной, являющейся настоящим апофеозом. Появившись в разных местах земного шара, не только вокруг метрополии, но почти у всех берегов британских колоний, сказочное чудовище было наконец замечено в самом дальнем уголке империи, на противоположной от Англии стороне земного шара. «Великий Незнакомец» океана замкнул круг. Теперь мы знаем, что его империя простирается на весь мир!

Инспектор из Джизборна (Новая Зеландия) Альфред Форд Метьюз возвращался домой в Окленд на борту парохода «Манапури», когда 24 июля 1891 года он заметил в море, у мыса Восточный, морского змея.

«Чудовище, — сообщала 22 сентября того же года газета „Стандарт“, получившая его сообщение, — видел также один из офицеров корабля. Чудовище время от времени поднимало голову и переднюю часть туловища почти перпендикулярно к поверхности коды и на большую высоту. В этом положении оно странным образом поворачивалось, показывая черную спину и белое брюхо, а также два длинных плечевых отростка, похожих на культи инвалида. Затем его тело обрушивалось в воду, поднимая водопад брызг. У него была плоская голова, и он находился примерно в полумиле от корабля».

Мистер Мэтьюз сначала никому не сказал о происшествии, стараясь избежать насмешек. Но через неделю такое же животное было замечено недалеко от острова Портленд помощником капитана и боцманом другого парохода, «Ротомахана», и эти очевидцы сразу же сообщили о случившемся прессе. Это заставило заговорить и Метьюза.

В своем интервью помощник капитана, Александр Керр, в частности, рассказал:

«Воскресным утром 1 августа, около 6 ч. 30 мин., мы находились у острова Портленд, между Джизборном и Напьером. Я стоял на мостике и смотрел в сторону земли, когда увидел предмет, поднявшийся из воды на 9 метров. Его форма была чертовски похожа на огромного морского угря, за исключением двух больших плавников, почти по 3 метра каждый. Создание находилось от меня не далее 100 метров, и, я думаю, его толщина была 3 — 3, 5 метра. Я не видел его спины, он двигался прямо на корабль, но его живот и плавники были чистого белого цвета. Голова твари не казалась особенно выделяющейся, его шея переходила прямо в голову, как у угря. В этот момент светило солнце и было очень светло. Когда существо нырнуло, оно не опустилось вперед головой, как прыгает рыба, а как бы втянулось назад. Я видел его поднявшимся последний раз.(…) Что касается его длины, я не могу сказать ничего определенного, но так как оно поднялось на 9 метров из воды, я думаю, что еще не менее двух третей тела должны были остаться под водой, хотя это просто мое предположение».

Боцман Питер Нельсон в своем свидетельстве повторяет слова офицера в мельчайших деталях. Плюс несколько следующих дополнений:

«Трехметровые плавники располагались в 6 метрах от головы. Их свисающие концы почти касались воды. Там, где они соединялись с туловищем, тело казалось сморщенным. Я не видел плавников, когда животное появилось первый раз, но потом видел их при каждом его подъеме. Брюхо и плавники были чисто белого цвета. Я видел также и спину. Она была такого же цвета, как и у морского угря».

К этим свидетельствам, тем более замечательным, что они представляют нам длинношеего морского змея, совершающего кульбиты и показывающего нам свои передние конечности, мы можем добавить только единственное замечание. Речь здесь не может идти о животном, родственном угрям, так как у этих рыб боковые плавники располагаются сразу же за головой — у них нет собственно шеи, как в нашем случае.

МОРСКОЙ ЗМЕЙ, КАК СТАЯ ПТИЦ?

Пока перед нами появлялись морские змеи разных видов: с гривами и рогами, с лебедиными шеями или коренастые, с множеством горбов и с высокими кружевными гребнями, черные, желтые и розовые, пятнистые и полосатые, как зебры, а люди, с ними встречавшиеся, называли их самыми различными именами, — так вот, пока все это происходило, чем занимались эксперты?

Мы уже видели, как многие из них пускались во все тяжкие, пытаясь идентифицировать тот или другой из появлявшихся объектов или чаще всего — увы! — смесь разных их типов. Мы также слышали их обычные объяснения — то со стороны упрямых скептиков, то со стороны сторонников, вера которых часто базировалась на предвзятых идеях. Но перед все увеличивающейся массой свидетельств, достоверность которых бесспорна, большинство ученых уже больше не осмеливались отмахиваться от проблемы без строгих доказательств, причем до такой степени, что астроном Ричард Проктор смог написать уже в 1877 году: «Ученые-натуралисты теперь меньше подвержены недоверию, чем даже публика с улицы».

Так, когда судовой врач Артур Адаме понял, что предмет, который он принял издали за морского змея, оказался всего лишь стволом старого дерева, он увидел источник возможных ошибок, но воздержался от обобщений. И когда капитан Тейлор стал жертвой подобной ошибки — он вместе со своей командой полчаса яростно расстреливал пучок огромных водорослей, а пресса с удовольствием растиражировала рассказ этого современного Дон Кихота, — никто не отважился на издевательские комментарии.

Да, закончилось время ученых-натуралистов, которые, подобно Стрикленду и Мелвиллу в 1848 году, осмеливались заявлять, что морской змей — лишь эхо старых норвежских мифов. Редко кто теперь с легкостью решал этот вопрос, не видя во всех морских змеях прошлого и настоящего ничего необыкновенного. Одним из таких был некий доктор Джозеф Дрю, который 5 сентября 1878 года опубликовал в журнале «Нейчур» следующее письмо:

«В понедельник, 5 августа, группа геологов, среди которых был и я, плыла на корабле в Булонь из Фольк-стоуна, когда, находясь в 3 или 4 милях от французского берега, один из них вдруг закричал: „Посмотрите на этот странный объект, плывущий впереди по правому борту от корабля!“ Повернувшись в указанном направлении, его товарищи увидели огромную змею длиной не менее 200 метров, которая неслась вперед со скоростью 15 — 20 миль в час (27 — 37 км/ч ). Она была темного цвета спереди и светлее сзади. Ее длинное тело скользило по поверхности воды, изгибаясь и подрагивая.

Конечно, было сразу выдвинуто несколько разных гипотез для объяснения необычного феномена, но вскоре все сошлись на том, что объект не может быть ничем иным, кроме как самим морским змеем…

Однако со мной был великолепный театральный бинокль Бейкера, и через несколько секунд все разрешилось самым простым образом: «монстр» представлял собой огромную массу низко летящих птиц. Те птицы, которые были посильнее, сбились в более плотную и кажущуюся более темной группу впереди, а остальные, более слабые, растянулись в длинный хвост. Это были Pelecanus cristatus, возвращавшиеся, вероятно, к гнездовьям из мест дневной охоты…

Я боюсь, что некоторые из товарищей не поверили моему биноклю и предпочли верить в любимого ими морского змея. Но я считаю своим долгом сообщить вам о случившемся, чтобы ваши читатели, совершая морское путешествие, всегда имели при себе хороший карманный театральный бинокль и могли сами проверить, при случае, природу такого феномена, как морской змей».

Примечания

1

Сирены, сиреневые — отряд морских млекопитающих, включающий в себя три семейства: ламантины, дюгони и морские коровы (так называемая стеллерова корова; полностью истреблена).

(обратно)

2

К р а к е н — «гигантский слизень», герой легенд и преданий Северной Европы; гигантское головоногое (кальмар).

(обратно)

3

Американское «traveller's stories» эквивалентно французскому «contes a dormir debout», буквально «сказки во сне стоя».

(обратно)

4

То есть на уровне второго-третьего (считая снизу) паруса.

(обратно)

5

В о у — мальчик, слуга (англ.).

(обратно)

6

О к а п и — парнокопытное животное семейства жираф. Длина ок. 2 метров, высота в холке до 1, 2 м. Шея и ноги короче, чем у обыкновенной жирафы. Обитает в тропических лесах бассейна р. Конго (Африка).

(обратно)

Оглавление

ОТ АВТОРА

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой мы пытаемся убедить неверующих читателей в существовании морского змея

  В КОМПАНИИ ТЕХ, КТО ВЕРИТ В МОРСКОГО ЗМЕЯ

  А ЧТО ТАМ, У ПРОТИВНИКОВ?

  ДАВАЙТЕ ЧЕТКО ПОСТАВИМ ВОПРОС!

  НЕДОРАЗУМЕЯ И МИСТИФИКАЦИИ

  СУЩЕСТВОВАНИЕ МОРСКОГО ЗМЕЯ ФОРМАЛЬНО ДОКАЗАНО

  ПОЧЕМУ О МОНСТРЕ ТАК МАЛО ГОВОРЯТ?

  МОРЕ СКРЫВАЕТ НЕ ОДНОГО НЕВЕДОМОГО ГИГАНТА

  МОРСКОЙ ЗМЕЙ — ВОВСЕ НЕ МОРСКОЙ ЗМЕЙ

  ПРИВРАТНОСТИ РОСТА

ГЛАВА ВТОРАЯ . Во время мрака, или древняя история морского змея

  КЕМ БЫЛ БИБЛЕЙСКИЙ ЛЕВИАФАН?

  ЧЕРВИ И ГИГАНТСКИЕ ЗМЕИ АНТИЧНОСТИ

  ПАЛАЧИ ЛАОКООНА — НЕВИННЫЕ СЕЛЬДЯНЫЕ КОРОЛИ

  «ЖИВЫЕ БРЕВНА» АРИСТОТЕЛЯ И ДЕЛЬФИНЫ ПЛИНИЯ

  ДОСЬЕ НА НАШЕГО ПОДОПЕЧНОГО — НАСТОЯЩАЯ ПОМОЙКА

  ТЕННИН АРАБОВ: С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МЕТЕОРОЛОГИИ

  ДРАКОНЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ . Скандинавский период, или Морской змей епископов

  МОНСТРЫ ЗЛОВРЕДНЫЕ…

  …И НЕ ОЧЕНЬ

  ЗМЕЙ, КОТОРЫЙ ЗМЕИТСЯ

  СТРАШНЫЙ МОРСКОЙ ЗВЕРЬ ПРЕПОДОБНОГО ХАНСА ЭГЕПА

  СВИДЕТЕЛЬСТВО ЕПИСКОПА БЕРГЕНСКОГО

  ЧЕТКИ ПОНТОППИДАНА

  ЕСТЬ МОРСКОЙ ЗМЕЙ И… МОРСКОЙ ЗМЕЙ

  КАК ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ МОНСТРА

  ОТЧЕГО МОРСКОЙ ЗМЕЙ БЫЛ ПОНАЧАЛУ СКАНДИНАВСКИМ?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ . Несносный зверь из Стронсе и прочие подозрительные находки

  СИТУАЦИЯ В XVIII СТОЛЕТИИ

  АНАТОМИЯ ЗМЕЯ О ШЕСТИ КРЫЛАХ

  ЭТО ОГРОМНЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ!

  ЗВЕРЬ С ТОНКОЙ ШЕЕЙ С ГЕБРИДСКИХ ОСТРОВОВ

  СВИДЕТЕЛЬСТВА. ЭКСПЕРТИЗЫ И ВЫВОДЫ

  HALSYDRUS — ГИГАНТСКАЯ АКУЛА

  ПРАВИЛЬНОСТЬ И КРАЙНОСТИ В ВЫВОДАХ ЭВЕРАРПА ХОУМА

  ЗЛОПОЛУЧНЫЙ ОСМОТР ДОКТОРА БАРКЛАЯ

  ХИМЕРА, ПЛЕЗИОЗАВР, ЛАМИЯ ИЛИ…

  ГИГАНТСКАЯ ИЛИ НЕТ?

  ЛЕВИАФАН ИЗ НЬЮ-ДЖЕРСИ И ФЛОРИДСКИЙ ПЛЕЗИОЗАВР

  ЗМЕИ С ЛОШАДИНОЙ ГОЛОВОЙ С ОСТРОВА ГЕНРИ

  КЕРКЕВИЛЛЬСКОЕ ЧУДОВИЩЕ

  ЗАГАДКА МОХНАТОГО МОРСКОГО МОНСТРА

  СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ГИГАНТСКАЯ ПЛАЩЕНОСНАЯ АКУЛА?

  НЕ ОТВЕРГАЙТЕ ПОДАРКОВ НЕПТУНА!

ГЛАВА ПЯТАЯ . Американский период (1817 — 1847), или Морской змей опороченный, но принятый наукой

  АМЕРИКАНСКИЙ БРАТ СКАНДИНАВСКОГО МОРСКОГО ЧЕРВЯ

  ЦЕННЫЕ ДАННЫЕ КОММОДОРА ПРЕБЛА

  КОНТУРЫ МОРСКОГО ЗМЕЯ ПРОЯВЛЯЮТСЯ ЯСНЕЕ

  МЕСЯЦ В БУХТЕ ГЛОЧЕСТЕРА

  РАССЛЕДОВАНИЕ КОМИССИИ ЛИННЕЕВСКОГО ОБЩЕСТВА

  ПРИМЕТЫ ЧУДОВИЩА

  ВЕЛИЧИЕ И ЗАКАТ SCOLIOPHIS ATLANTICUS

  ВЕЛИКАЯ ДАТА: КРЕШЕИПЕ МЕГОФИАСА

  ЕГО КРЕСТНЫЙ OTEЦ: ЭКСТРАВАГАНТНЫЙ ДОКТОР РАФИНЕСК

  НЕСВОЕВРЕМЕННЫЙ РАСЦВЕТ «УТОК»

  НАГРАДА ЗА ГОЛОВУ МОРСКОГО ЗМЕЯ

  МОЖНО ПИ ПОДСТРЕЛИТЬ МОНСТРА?

  ВЕРНЫЙ ЛЕТНИЙ ВИЗИТЕР

  НАЧАЛО КАМПАНИИ КЛЕВЕТЫ

  КАК ОТСЕЯТЬ ЗЕРНО ОТ ПЛЕВЕЛ?

  НОВАЯ И СТАРАЯ АНГЛИЯ В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ

  БЫЛ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ В МЕКСИКАНСКОМ ЗАЛИВЕ?

  СЭР ЧАРЛЗ ЛАЙЕЛЛ ПОПОЛНЯЕТ ДОСЬЕ КАНАДСКОГО МОНСТРА

  НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ ОГРОМНЫЕ ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ЯШЕРЫ

  ДОКТОР КОХ И ЕГО ХОЗЯИН ВОД

  СКАНДИНАВСКИЙ ПЕРИОД (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

  МОРСКОЙ ЗМЕЙ ПОКОРЯЕТ МИР

  ПЕРВЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ ТИХОГО ОКЕАНА ИЛИ ПОСЛЕДНЯЯ ГИГАНТСКАЯ СИРЕНА?

  ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЧАКОНА, РАЗОБЛАЧЕННОГО МОРСКОГО ЗМЕЯ

  БОЯЗЛИВЫЙ ПОЛИТИК И МУЖЕСТВЕННЫЕ УЧЕНЫЕ

  В КАЧЕСТВЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ . Начало британского периода (1848), или Доисторический ящер «Дедала»

  МОГЛА ЛИ ИДТИ РЕЧЬ О ГИГАНТСКОЙ ВОДОРОСЛИ?

  ТРЕТЬЯ ДЕТАЛЬ В НАШЕ ДОСЬЕ

  СБОР СИЛ И УКРЕПЛЕНИЕ ПОЗИЦИИ

  ОФИЦИАЛЬНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ СЭРА РИЧАРДА ОУЭНА

  МОРСКОЙ СЛОН С РАСТАЯВШЕЙ ЛЬДИНЫ?

  ОТВЕТ КАПИТАНА МАК-КУА

  НИ ГЛУБОКОВОДНАЯ «ПЛАВАЮЩАЯ ПАСТЬ», НИ ДРЕЙФУЮЩИЙ ПИТОН

  СПОР ВОКРУГ ГИПОТЕЗЫ О ПЛЕЗИОЗАВРЕ

  МОРСКИЕ ЯШЕРЫ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИСЧЕЗЛИ!

  ВОЗМОЖНО, ВСЕ ОШИБАЮТСЯ…

  КАЛИФОРНИЙСКИЙ ЭНАЛИОЗАВР «ФЛАЙ»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ . Британский период (часть первая 1848 — 1870), или Морские змеи флота ее величества

  СВИДЕТЕЛЬСТВА В МОРСКОМ ЕЖЕГОДНИКЕ

  МОРСКОЙ ЗМЕЙ «ПЛАМПЕРА»

  ДВЕ ОШИБКИ. БОЛЕЕ ИЛИ МЕНЕЕ ГРУБЫЕ

  ПУЗЫРЬ, ПРИНЯТЫЙ ЗА МОРСКОГО ЗМЕЯ

  ВЕРНЕМСЯ К ИЗУЧЕНИЮ ДОСЬЕ

  ЗМЕЯ С СОБАЧЬЕЙ ГОЛОВОЙ «КЛЕОПАТРЫ» И ЗМЕЙ С ПЕТУШИНЫМ ГРЕБНЕМ «БАРХАМА»

  ОБЪЯСНЕНИЕ НЕИЗВЕСТНОГО ЧЕРЕЗ МАЛОИЗВЕСТНОЕ

  ОТ СУПЕРУГРЯ «ПЕГГИ» ДО ЗЛОБНОГО ЧУДИЩА «АЛЬБЕОНЫ»

  ВОЗВРАЩЕНИЕ К КЛАССИЦИЗМУ

  КИТООБРАЗНАЯ СКОЛОПЕНДРА «ПРИНЦЕССЫ»

  ПЕРЕСТАНОВКИ В ЮЖНОЙ АТЛАНТИКЕ

  БОЛЬШИЕ ПИСАТЕЛИ И НАУЧНЫЕ ЖУРНАЛЫ ПРИЗНАЮТ ЗМЕЯ

  МОРСКОЙ ЗМЕИ, ПОЙМАННЫЙ В КИТАЕ

  ВНУК МЯТЕЖНИКА С «БАУНТИ» ОТКРЫВАЕТ ДВЕРЬ В ЮЖНУЮ ЧАСТЬ ТИХОГО ОКЕАНА

ГЛАВА ВОСЬМАЯ . Британский период (вторая часть: 1871 — 1891), или Морской змей-космополит

  БОЖЬИ СЛУГИ ВЫСТУПАЮТ НА СТОРОНЕ МОРСКОГО ЗМЕЯ

  ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОЙС ЗАЩИЩАЕТ «СВОЕГО» ПЛЕЗИОЗАВРА

  ЗНАМЕНИТЫЕ СВИДЕТЕЛИ: ДВА БУДУЩИХ АДМИРАЛА

  МОРСКОЙ БОА — КОНСТРИКТОР «ПОЛИНЫ»

  МОРСКОЙ ЗМЕЙ ИЗ МАССАЧУСЕТСА В НОВОМ ИЗДАНИИ

  ПОЛОСАТАЯ СУПЕРСАЛАМАНДРА «НЕСТОРА»

  СМЕШАННОЕ ЧУДОВИЩЕ «ОСБОРНА»

  СЛОВО БЕРУТ ЭКСПЕРТЫ

  МОРСКОЙ КРОКОДИЛ «САКРАМЕНТО»

  НЕСКОЛЬКО ВСТРЕЧ В КРАСНОМ МОРЕ

  МОРСКИЕ ЗМЕИ ПОЯВЛЯЮТСЯ СНОВА И СНОВА, НО ПОХОЖИ ОНИ ДРУГ НА ДРУГА ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ

  НЕСКОЛЬКО ОСОБЕЙ ПРИВЫЧНОГО ВИДА

  МОНСТР С ДВОЙНЫМ ХВОСТОМ, ДВУРОГИЙ ЕДИНОРОГ, ГИГИНСКАЯ ЧЕРЕПАХА, РОЗОВАЯ ЗМЕЯ И К °

  ПРИВЫЧНАЯ СМЕСЬ

  ДАМАМ ТОЖЕ ЕСТЬ ЧТО СКАЗАТЬ!

  МОХА-МОХА: «ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЙ ТРУП» ИЛИ ЦЕЛОЗАВР?

  АПОФЕОЗ АНТИПОДОВ

  МОРСКОЙ ЗМЕЙ, КАК СТАЯ ПТИЦ? . . . . . . .

Реклама на сайте