«Костры на Устюрте»

Александр ГЛАЗУНОВ, наш спец. корр.

Костры на Устюрте

Кажется, не гак давно археологи из Нукуса открыли на плато Устюрт грандиозные каменные сооружения в форме стрел, происхождение которых вызвало горячие споры. Затем стало известно, что московским археологам Устюрт раскрыл еще одну свою тайну - каменных идолов. Экспедиция Института археологии АН СССР, обнаружившая скопище древних статуй, в прошлом году вновь отправилась на Мангышлак и Устюрт. Полевой сезон принес много интересных находок, а завершился археологической разведкой северо-восточных районов плато, вроде бы уже пройденных вдоль и поперек...

Мангышлак. Неподалеку от Таучика /1/ было обнаружено энеолитическое поселение; Шеркала /"Гора-Лев"/ - последний оплот туркменских племен /2/; Устюрт: на Восточном чинке у спуска Манату находились остатки древних загонно-охотничьих сооружений; в 7 километрах от Сай-Утеса /4/ оказались развалины крепости, которой предположительно около 5 тысяч лет; на Байте-I /5/ и Байте-III /6/ были найдены каменные изваяния.

Я протянул Момере Пенчевой два небольших плоских камня - серые, с зеленоватым налетом плесени,они источали запах могильника. Болгарская ясновидящая не удивилась, чего нельзя было сказать об окружающих, столпившихся вокруг нас в вестибюле Московского Дворца молодежи, где в эти дни проходило Всесоюзное совещание по проблемам энергоинформационного обмена в природе.

Момера слегка коснулась пальцами шероховатой поверхности камней и пристально взглянула на меня.

- Что вы хотите узнать?

- Эти камни из развалин крепости, - сказал я, - недавно обнаруженной археологами в Казахстане.

Пенчева кивнула и, держа ладонь над камнями, медленно произнесла:

- Крепость была построена в шестнадцатом-семнадцатом веках до нашей эры. Ее неоднократно разрушали, потом восстанавливали... Заново отстроили уже в третьем веке нашей эры, после чего в крепости жили еще три поколения людей. Между прочим, - она сделала паузу, - в 630 километрах к северо-западу от нее находится вулкан...

Кто-то из древних заметил: наша жизнь - это цепь случайностей. Иначе проделки таинственного провидения или рок. И разговор с болгарской ясновидящей возник случайно спустя месяц с лишним после моего возвращения из археологической экспедиции, исследовавшей северо-восточные районы Мангышлака и Устюрта. Вернее, то была лишь разведка, поиск следов древних захоронений и поселений для будущих полевых сезонов - первое знакомство с далеким прошлым этих пустынных земель. Окунались мы в историю, и кочуя по сегодняшнему Западному Казахстану. Он тоже открывался мне, но не сразу, как и памятники Мангышлака и Устюрта. Встречи с настоящим и прошлым возникали неожиданно, будто и здесь незримо присутствовал баловень-случай. Так я все время и думал, пока не услышал "откровение" Момеры Пенчевой.

Я вдруг вспомнил Устюрт и костер, который мы разожгли из сухого саксаула. Бледно-желтое пламя пожирало корчившиеся от жара и стреляющие искрами ветви кустарника, а за мятущимся огнем разливалась черная бездна ночи. Нас было всего четверо на десятки километров вокруг: начальник Волго-Уральской археологической экспедиции Института археологии АН СССР Лев Леонидович Галкин, шофер нашего "газика" Михаил Молодцов и специалист по биолокации Аким Богатырев, которого я уговорил поехать со мной.

Галкин, кутаясь в телогрейку и отрешенно глядя на огонь, вдруг сказал:

- Вы знаете, Устюрт - довольно странное место. Его тучи обходят. Сколько раз наблюдал: крутят вокруг, крутят, дождем за чинком сыплет, а здесь ни капли не упадет. - Потом обернулся ко мне и спросил: - Ну что, запишем пройденное?..

ХАЛЬФЕ - ХРАНИТЕЛЬ ОАЗИСА

Экспедиционный бортовой "газик" трясся по каменистой дороге, петляющей по всхолмленной долине Каратау, оставляя за собой пыльное облако. Сквозь него едва пробивались лучи закатного солнца, которое спускалось к плоским вершинам меловых гор Актау, похожих на слоистый пирог. Справа долину ограждала черная гряда Каратау.

Крытый брезентом кузов машины был почти забит снаряжением, раскладушками, рюкзаками, спальными мешками. Мы с Акимом Богатыревым устроились впереди на инструментальном ящике, привыкая к довольно ощутимой тряске. А в запыленном стекле словно застыло серо-желто-коричневое однообразие нескончаемой пустыни. Иногда по проплешинам кустистой растительности пропылит небольшое стадо сайгаков или возникнет невозмутимый верблюд, своим силуэтом напоминающий оплывшие очертания гор...

Скала с плоской вершиной и отвесными, словно обрубленными, склонами возникла сразу, форпостом возвышаясь на равнине - ее было видно издалека. Вытянувшись на несколько сот метров, она действительно походила на лежащего зверя, слегка приподнявшего голову. Шеркала - "Гора-Лев"...

Машина медленно объезжала скалу, лавируя между камней, и наконец скатилась в низину. Здесь к отвесной стене Шеркалы подступала узкая расщелина, а дальше и выше нагромождение валунов вело к чернеющему лазу пещере...

Когда-то у горы стоял туркменский город Манкашлак. В 1138 году, по утверждению арабского ученого Аль-Хорезми, он был завоеван хорезмшахом Астсызом. Рядом завоеватели построили свой административный центр Кзылкала. Он просуществовал до монгольского нашествия. По легенде, хорезмийцы пытались с ходу захватить городище на Шеркале - последний оплот туркменских племен. Но это им не удалось, скала оказалась для них неприступной. Тогда завоеватели осадили ее. Ждали четыре месяца, но туркмены и не думали сдаваться. Непонятно было, чем они питались, а главное - где брали воду. Значит, сумели пробить такой глубокий колодец? Поняли хорезмийцы, что если не лишить их воды, то не сломить. Решили рыть подземные ходы в надежде обнаружить колодец. И нашли его. Теперь, как только опускался кувшин, веревку обрезали. Положение осажденных стало безвыходным...

У Шеркалы мы задержались ненадолго. В этих местах Галкин уже проводил раскопки. На городище Кзылкала были обнаружены мавзолей, три печи для обжига кирпича и несколько жилищ. Одно из них было, очевидно, общественным зданием, скорее всего караван-сараем - оно состояло из многих "помещений" и "кухни". Нашли там и местную огузскую лепную керамику, и привозную гончарную хорезмийскую, а также фрагменты поливных сосудов и каменных - из талька, производство которых было налажено близ горы Султан-Уиздаг.

Любопытно, что при раскопках на Шеркале и Кзылкале не найдено ни одной монеты, хотя древние города стояли на торговом пути. Видимо, торговля тогда носила меновой характер. Правда, есть сведения, что на вершине Шеркалы обнаружили раньше обрезок золотой монеты хорезмшахов. Хотя это вряд ли что может доказать. Во всяком случае, пока.

Торговый путь проходил и по южному берегу Мангышлакского залива. Археологи и там нашли остатки огузского поселения на горе Айракты. Кстати, по преданию, и его захватили хитростью. Завоеватели своими поясами связали пики в длинную лестницу и под прикрытием темноты поднялись на вершину...

Рассказывая нам легенды, Лев Леонидович и не догадывался, что мы их уже слышали. Впрочем, в тот момент ни он, ни мы не подозревали, что эти древние предания узнали от одного и того же человека - Тукумбая. А все объяснялось просто.

В ожидании археологов мы провели в райцентре Шетпе больше суток. Секретарь райкома комсомола Маулин Далмагамбетов и зав. отделом культуры Сагын Нургожаев решили показать нам районную зону отдыха. Она располагалась недалеко от Шеркалы, в неглубокой и широкой впадине, сплошь заросшей деревьями, кустарником и травой.

По выложенным плитами ступенькам мы спустились в тенистую аллею, в тишине которой отчетливо журчал ручей - он бежал по каменному желобу из родника и терялся дальше в траве.

Оказалось, что поддерживает порядок и отвечает за состояние зоны отдыха Тукумбай Туиебаев, объездчик дорожно-строительного участка.

- В народе его называют хальфе, - улыбнулся Нургожаев. - В переводе с казахского - народный лекарь, знахарь. К нему приезжают лечиться даже из других районов, но денег он ни с кого не берет. Жена Ханым помогает готовит для пациентов чай, шубат... Его из кумыса особым способом приготовляют.

Однако, когда я попросил познакомить нас с Тукумбаем, секретарь райкома с сомнением качнул головой.

- Это очень трудно. Хальфе не любит тратить время на разговоры. Да его сейчас и дома может не быть...

Маулин оказался прав - через несколько минут шофер выяснил, что Тукумбай с утра уехал в район. Мы сели в машину. Но не успела она подняться на холм, вершину которого разрезала узкая дорога, как резко затормозила, уступая путь встречному грузовику. Тот остановился, из кабины вышел пожилой человек в пальто, фетровой шляпе и сапогах. Это был хальфе Тукумбай...

Через полчаса мы уже подходили к его дому. Он сразу же пригласил нас к себе, как только узнал, что мы хотели бы с ним поговорить.

В просторной комнате вдоль стены лежали тонкие матрацы и атласные подушки, на которых мы и расположились. Хозяин сел у печки. Его жена принесла ведро с шубатом и, наполнив напитком большую деревянную пиалу, подала ее Акиму Борисовичу. Увидев, как у него округлились глаза, я сразу понял, в чем дело. Его отец шестьдесят лет назад был в этих местах и рассказывал ему, что тогда он впервые попробовал местный напиток из кумыса. Но потом три дня страдал расстройством желудка.

Вспомнил, и самому стало как-то не по себе - мне ведь тоже предстояло осушить полуторалитровую пиалу. Обязательно до дна. Из уважения к хозяевам и если ты настоящий мужчина, как заметил Сагын. Иначе разговора с хальфе не получится. Да только переживали мы зря. Шубат оказался довольно приятным напитком - прохладным, слегка кисловатым, сытным и вкусным. А главное - без последствий. Недавнее напряжение, скованность разом исчезли.

- На земле существуют тысяча и одна болезнь, - негромко заговорил Тукумбай. - Одна из них - смерть, остальные можно лечить. Надо лишь верить лекарю и не волноваться. Так говорил мой отец, а он был великим хальфе. Знал противоядие от укуса каракурта, лечил от наркомании и даже белокровие. В природе от любой болезни лекарство существует. Да вот раньше в горах росло четыреста видов трав, теперь можно найти не больше двадцати пяти. Приходится самому сажать...

Как выяснилось, только за три года Тукумбай рассадил в оазисе более 300 видов кустарников и лекарственных трав. Подорожник, например, он привез из Кокчетавской области. Здесь, на Мангышлаке, цена каждому посаженному кусту неизмерима. Его отец это прекрасно понимал, каждый год деревья сажал. А он до ста лет дожил, у его дома целый сад рос. Сейчас, правда, два дерева всего осталось - вырубили...

- Человек очень многое может, - продолжал рассказывать Тукумбай, - но если он бескорыстный и с добрым сердцем. Отец учил: если больной неизлечим, не говори ему об этом, иначе станешь убийцей. Людей губит неверие. Религию ничто не заменит. Шейх Ахмед Ясави жил более восьмисот лет назад, а умел летать. Почему теперь не могут? - Хальфе обвел нас прищуренным взглядом. Был такой случай. У мечети Бекет-ата постоянно сидел старик отшельник с черным бараном. И вот однажды приехали в те места охотиться начальники из Алма-Аты. На трех машинах гнали они сайгака и настигли его у мечети. Хотели пристрелить, да местный охотовед, который был с ними, посоветовал не убивать животное у святого места. Не послушались. И тогда все три машины охотников вдруг поломались, а сами они скорчились от страшных болей. Отвезти в больницу их было не на чем - рессоры на машинах скрутило так, что те уже никуда не годились. Такая сила крылась в седом старце...

Уже в машине Далмагамбетов неожиданно признался:

- А я ведь побаивался вашей встречи с хальфе. Тукумбай остро чувствует, хороший человек или плохой... Тогда ломать его начинает... Думал, а вдруг... - он смущенно улыбнулся.

Спасибо, хальфе, и за это, и за твои легенды. Ведь те, кто отвергает старые, но мудрые народные обычаи, теряют в себе частицу человеческого.

В РАЙОНЕ "БЕЛОГО ПЯТНА"

Мы продолжали кружить по Мангышлаку в надежде обнаружить поселение древнего человека, а нам попадались некрополи XVIII-XIX веков. Направление поиска определял Лев Леонидович, сидевший в кабине и почти не отрывавший глаз от бинокля. Часто показывал куда-то рукой, Миша разворачивался и гнал машину, невзирая на бездорожье. Иногда нам казалось, что грузовик обретал ноги, на которых вперевалочку и преодолевал очередной пригорок или впадину. В кузове начинали метаться и греметь раскладушки, вещмешки, ползли от борта к борту ящики, которые мы всеми силами старались попридержать ради собственной безопасности. Наше закрытое пространство наполнялось взбитой пылью, она забивала рот, нос и не давала возможности дышать...

Когда в очередной раз машина круто развернулась, мы оказались перед скалистым обрывом, вокруг которого были разбросаны громадные, причудливой формы камни, напоминающие черепах и динозавров, похожие на грибы или поразительно овальные, будто кем-то отшлифованные. Когда мы к ним поднялись, за камнями открылась небольшая ровная площадка с разбросанными на ней надгробиями. Одни представляли собой массивные плиты с высеченным на боку рисунком, другие - поставленные вертикально плоские камни с вырезанным родовым знаком-тамгой, третьи - длинные каменные столбы с орнаментом.

- Эти высокие резные стелы называются кулпытасами, - сказал Галкин. Видите, вверху столб закруглен. Такие стали ставить позже. Более ранние кулпытасы имели шарообразный верх, напоминающий голову. Древние тюркские племена по обычаю ставили на могилах своих родных каменные изваяния. Считается, что от них пошли и кулпытасы. Переняв этот обычай, казахи несколько упростили его. Выходит, кладбище здесь XIX века. Кстати, некрополи обычно возникают вокруг гробниц святых или подземных мечетей. Их всегда вырубали в скалах, на склонах гор или оврагов. Может, и здесь...

Лев Леонидович спустился в расщелину, которая упиралась в отвесную стену высотой несколько метров. Остановился и стал пристально разглядывать ее шероховатую желтизну. Приблизившись, я увидел на стене какие-то буквы или знаки.

- Я же говорил, - буркнул Галкин. - Вон, кажется, и то, что мы ищем...

Справа, чуть выше, в скале чернело небольшое отверстие, похожее на щель, наполовину заваленное каменной осыпью. Разбросав щебенку ногой, Лев Леонидович нагнулся и едва протиснулся в образовавшийся лаз. Следом за ним пробрался внутрь и я. Мы оказались в пещере высотой в рост человека, с куполообразным, грубо обтесанным потолком. Напротив лаза в стене виднелась глубокая прямоугольная ниша, посреди которой стоял каменный столбик, украшенный орнаментом. Галкин опустился на колени и осторожно вынул его.

- Ясно, светильник, - он показал на углубление в верхней, слегка расширенной части столбика. - Сюда заливали масло или жир, вставляли фитиль из овечьей шерсти и зажигали.

Он опустил светильник на пол и снова заглянул в нишу. В руках у него оказались обрывки листов, обожженные по краям, - это были страницы из Корана. Обнаруженная в скале мечеть, вероятнее всего, тоже относилась к XIX веку. Окно-лаз пещеры было обращено на север, в сторону кладбища. А внутренняя суровая обстановка соответствовала духу аскетизма отшельника-святого. На Мангышлаке известны и более ранние подземные мечети - места паломничества кочевников. По преданиям, многие из них сооружались учениками знаменитого шейха Ходжи Ахмеда Ясави. Личность это историческая, он жил во второй половине XII века в городе Ясы - сейчас город Туркестан на юге Казахстана. Известно, что Ахмед Ясави образовал первую тюркскую общину суфиев, проповедовавших аскетизм, созерцательное самоуглубление, отказ от активной общественной жизни. Община Ясави и стала центром распространения этого учения, как одного из направлений в исламе, в Средней Азии и Казахстане в XII-XIII веках.

Существует такая легенда. Однажды Ахмед Ясави, закончив обучение своих последователей, собрал их в юрте. И сказал, что они должны будут через шанрак (отверстие в крыше юрты) выпустить стрелы. А где их потом найдут, там и будут проповедовать идеи суфизма. Ученик Шопан-ата нашел свою стрелу на горе рядом с аулом богатого скотовода Баяна и нанялся к баю пастухом-шопаном. Однако Баян вскоре догадался, что в работниках у него не простой человек, и женил его на своей дочери. Позже Шопан-ата построил подземную мечеть у вершины той горы, на которую упала его стрела.

Другой ученик Ахмеда Ясави, выпустив стрелу, остался в юрте шейха. Удивленный учитель спросил его, почему он не спешит идти на поиски. Однако тот ответил, что перед дальней дорогой ему хотелось бы получить совет учителя. Тогда Ясави благословил ученика, дав ему имя Данишпан, что значит ученый, провидец...

- На Мангышлаке давно известны некрополь и подземная мечеть Шопан-ата, - говорит Галкин, - вырубленная в скале на старом караванном пути в Хорезм, Караман-ата - недалеко от урочища Кандыбас, Шакпак-ата... Но и камень со временем разрушается, а точнее, культура, оставленная кочевыми племенами. В средние века по этим местам проходили огузы, кипчаки, ногаи, туркмены, а из родовых племен казахов - адаи, тама, табыны, берш... Рушатся некрополи, разбирают камни с могильников, на месте древних захоронений строят современные мавзолеи, особенно если рядом с поселками...

В этом мы и сами убеждались на всем протяжении пути.

Погода портилась. На востоке появилась серая туманная полоска, и в одночасье низкие облака зашторили небо. Пока дождь не начался, Миша гнал машину насколько позволяла дорога. Мы должны были заехать в Таучик, запастись питьевой водой - дальше по предполагаемому маршруту населенных пунктов не предвиделось. А затем успеть исследовать участок по берегам речушки в нескольких километрах от Таучика. Древние кочевые племена обычно устраивали стоянки у источника воды. В таких местах и джусапы (пустынной полыни) много, и сочной верблюжьей колючки.

Здешние места, очевидно, совершенно не изменились за несколько тысяч лет. И древние племена смотрели на холмистую равнину, заросшую кустистой травой, которую местами разрезал обрывистый овраг. По дну его, прижимаясь к правому склону, струился по мелкокаменистому ложу ручеек. Кое-где по возвышенностям виднелись голые песчаные залысины, куда сразу и устремился Лев Леонидович.

Ветер усилился, заметно похолодало, все ниже оседали темнеющие тучи. Вместе с очередным порывом ветра хлынул дождь. Однако он прошел узкой полосой и закончился через несколько минут, все же успев нас вымочить. Но дождь и помог нашим изысканиям. На мокром песке сразу проявилось все до мельчайшего камешка. Галкин высматривал керамику, сколы и каменные отщепы свидетельства деятельности здесь древнего человека. Но отыскать их оказалось непросто. Мы прочесывали холмистое прибрежье, словно грибники, шаг за шагом, извлекая из песка множество каменных осколков. Галкин бросал на них мимолетный взгляд и отрицательно качал головой.

За возвышенностью, поросшей жесткой травой, мы не сразу увидели кочковатую, в редких кустиках джусапы почти ровную площадку. Но тут в крошечный разрыв облаков брызнуло солнце, исчезло темно-серое однообразие, по которому мы отмерили уже не один километр. Лев Леонидович все с тем же выражением угрюмой сосредоточенности на лице продолжал медленно двигаться вперед. И вдруг остановился. Повел глазами вокруг себя, потом нагнулся, ковырнул из песка глиняный черепок и, обернувшись, сказал:

- Ничего не поднимайте с земли. По-моему, поселение найдено...

Вскоре мы уже осторожно расчищали едва выступавшие из песка остатки стен жилища, по которым можно было предположить, где находился вход, из скольких "комнат" оно состояло и даже для чего примерно предназначалось. В некоторых "помещениях", очевидно, мастерских, хорошо сохранились очаги. Они были сложены из плоских узких камней, вертикально вбитых по окружности в землю. Такими же выкладывалось и дно. Хотя конкретное описание поселения можно сделать только после раскопок.

- Завтра попробуем найти здесь культурный слой, - говорит Галкин, - и определить глубину залегания "стен". А пока давайте расчертим площадку на квадраты. Надо зарисовать точную планировку жилищ стоянки, расположение на ней нуклеусов, орудий из кремния, фрагментов керамики. Их тут вон сколько. Потом нанесем стоянку на карту...

Странное ощущение возникает, когда у тебя в руках черепок от кувшина, сделанного мастером эпохи энеолита. Пять-шесть тысяч лет назад наш далекий предок стоял, возможно, на этом же самом месте, обремененный пусть иными, но тоже человеческими проблемами.

О чем он думал? И можно ли будет когда-нибудь об этом узнать?

Костер быстро угасал. Подошел Михаил с термосом в руках.

- Ну что, мужики, чайку на сон грядущий - и спать?

- Мы еще постоим, - сказал я, взглянув на Галкина, который все вертел в руках керамический осколок, и спросил: - С энеолитического поселения?

- Да, - кивнул Лев Леонидович, - интересная вещь получается. Фрагменты керамики, особенно венчики сосудов, которые мы обнаружили на поселении у Таучика, имеют довольно близкое сходство с так называемой воротничковой керамикой. То есть когда по горлышку сосуда идет утолщение, - пояснил он. А воротничковая хорошо известна в других сопредельных районах Прикаспия, южного Приуралья, Оренбуржья и Нижнего Поволжья. Подобную керамику нашли и в песках около Красноводска на развеянном поселении близ поселка Кулимаяк. Если, конечно, мои предположения подтвердят раскопки будущих полевых сезонов, - Лев Леонидович наморщил лоб и замолчал.

Он, как всегда, осторожен в прогнозах, хотя на этот раз по нему было видно, что он уверен в своей правоте.

- Таким образом, - снова сосредоточенно заговорил Галкин, - намечается любопытная цепочка энеолитических стоянок от Южного Урала и Нижнего Поволжья до Красноводского залива. И объединяет их все - керамика, сходная по форме и орнаменту. Это так называемое предъямное время - время общности индоиранских племен, когда индоарии и ираноарии еще не разделились на две самостоятельные ветви. Видимо, цепочка этих поселений IV-III тысячелетия до нашей эры и свидетельствует о первой значительной миграции скотоводческих арийских племен в сторону Ирана из степей междуречья Волги и Урала задолго до II тысячелетия до нашей эры. Тем более что происходило это в тот период, когда Каспий находился в состоянии регрессии, то есть уровень моря упал ниже современного почти на восемь метров. Не сразу, конечно, регрессия продолжалась несколько столетий, - Галкин спрятал черепок в карман телогрейки и задумчиво произнес: - Вот и получается, что принятое в науке время миграции арийских племен еще требует серьезного уточнения. - Потом, спохватившись, добавил: - Все эти доводы надо еще подтверждать раскопками.

- Лев Леонидович, - не удержался я от вопроса, - но неужели до сих пор археологи в тех местах не работали?

- Увы, Западный Казахстан на археологических картах и сегодня пестрит "белыми пятнами"... Ну что, запишем пройденное?

-...Крепость довольно древняя, ей несколько тысяч лет, - голос болгарской ясновидящей Веры Крумовой-Кочевской, "наместницы" знаменитой Ванги, как мне ее представили, строгий и резкий. - Стены крепости были высокими, с зубцами, но не острыми, а как бы срезанными. Вот такими, - она берет мой блокнот и чертит зубцы крепостных стен, какими их "увидела". Снова трет пальцами обломки камней с развалин, которые мы обнаружили на Устюрте, и закрывает глаза. С минуту напряженно молчит.

- Вижу в крепости высокого крупного мужчину, - медленно уже, будто с усилием продолжает Вера, - небольшая, клином бородка. Туфли на нем с загнутыми кверху носами, блестящие такие, вроде сафьяновых или атласных. Видимо, это шах или князь...

В крепости много мужчин, они опоясаны широкой материей - кусок ткани перекинут через плечо. Одеяние их скорее напоминает тогу. Скрепляется материал небольшими деревянными палочками или, может, колючками какого-то растения... плохо видно. На затылке волосы у людей длинные, заплетены в косички. Часть головы острижена. Они стоят с луками, на правой руке надеты такие напальчники из кожи, очевидно, чтобы не натереть тетивой пальцы...

Несколько ошарашенный и озадаченный неожиданными "видениями" Веры Крумовой-Кочевской, я даже не спросил ее, к какому времени отнести этих людей, к какому веку? Я смотрел на мертвые куски камней в руках ясновидящей и думал: "Неужели они ей все это "рассказали"? И именно о наших развалинах..."

ИДОЛЫ - ИЗ ВОЙСКА ТОМИРИС?

Устюрт! Плоская известково-глинистая пустыня, покрытая клочьями серо-желто-зеленой травы. Едем вдоль чинка, повторяя его изгибы. Склоны почти отвесные, а там, внизу, застывшие волны меловых наплывов ослепительно белых, словно полированных. Но это сейчас, когда солнце в зените. А утром, на восходе, в непотревоженной тишине, в чуть тронутом предрассветной дымкой прохладном воздухе на освещенном солнцем краю чинка играют нежные лимонно-желтые и красновато-розовые всполохи. И сразу за ними, резко разграниченные теневой стороной - угрюмые каменные нагромождения...

Мы с Акимом Богатыревым не меньше получаса наблюдали эту непередаваемую марсианскую игру красок.

Миша уже машину не гонит, наоборот, все чаще притормаживает, чтобы Галкин мог обозреть в бинокль серо-травянистую гладь устюртского "стола"...

Утром мы обнаружили большой древний загон, потом еще один, и еще... Выложены "стрелы" загонов плоскими камнями, забитыми узкими концами в землю и торчащие, словно роговые пластины на теле бронтозавра. Кочевники называли загоны "аранами". Правда, существует и другая версия, что араны предназначались для сбора весенних стоков вод, которые и скапливались в ямах на концах "стрел". Однако те "стрелы", которые находили мы, своими крыльями обрывались у края чинка, а "острие" уходило на возвышенность. Вода вверх не течет, значит, араны действительно были загонно-охотничьими сооружениями.

- Кочевые племена начали создавать араны, очевидно, еще в XIV-XII веках до нашей эры, - рассказал Галкин, когда мы замеряли очередную "стрелу", - то есть в эпоху бронзы. Обнаруженный каменный наконечник стрелы - меж камней завалился - эту датировку мне и подсказал. Других свидетельств пока нет...

Я вспомнил, что когда мы заезжали в Таучек за водой, Лев Леонидович показывал мне огромные емкости располагавшегося недалеко от поселка нефтехранилища. И пояснил, что нефть туда поступает с известного месторождения Каламкас. Местность эта названа по имени девушки, которая, как повествует легенда, погибла во время загона муфлонов, попав в яму вместе с животными. Когда и как это случилось - неизвестно. Традиция строить араны просуществовала вплоть до XIX века. В старые добрые времена по Устюрту бродили многочисленные стада сайгаков, горных баранов (муфлонов), куланов и диких лошадей - тарпанов...

Третий час в пути, а вокруг пустынное плоскогорье, и вид его утомляет даже больше, чем тряска. Поэтому, когда на горизонте возникли две округлые возвышенности, мы с облегчением вздохнули - Байте...

В 1984 году археологическая экспедиция Галкина обнаружила здесь каменные изваяния. Некоторые из них достигали четырехметровой высоты, но были и двухметровые, и небольшие - около метра. Однако целых скульптур оказалось не так уж и много, в основном вокруг были разбросаны отдельные фрагменты изваянии: мужские торсы с узкой талией, каменные головы. Когда-то они все стояли, обратив в сторону заката лица, но потом, очевидно, их сбросили на землю и разбили. Некоторые обломки были настолько массивными, что их не могли даже сдвинуть с места.

У группы курганов Байте-I археологи нашли около 25 скульптур, а в пяти километрах от них - на Байте-III - оказалось еще почти 50 изваяний, и тоже в большинстве своем разбитых. Как сказал Лев Леонидович, тогда его просто поразило такое количество идолов, расставленных на сравнительно небольшой площади. Аналогов у нас в стране нет. Примерно столько же было найдено скифских каменных стел в степях Причерноморья более чем за сто лет.

На некоторых изваяниях сохранились изображения оружия, доспехов, атрибутов власти в виде гривнов и браслетов. форма стрел и мечей вроде бы говорила о сарматском вооружении. Однако Галкин хотел знать точно, что за народ, создал эту загадочную и величественную галерею статуй. Когда раскопали курган на Байте-I, то оказалось, что его разграбили еще в древности - только и нашли что клювовидный каменный жертвенник.

Лев Леонидович не сомневался лишь в одном - изваяния были разбиты преднамеренно. В окрестностях Байте находились колодцы, и здесь с древнихвремен останавливались местные скотоводы. Кочевники боялись "дурного глаза", поэтому и сшибали головы у каменных идолов.

...Машина остановилась у кургана, вокруг которого земля была перекопана на сотню метров. На фоне нетронутой пустынной целины этот "огород" выглядел непривычно и смешно.

- Вот здесь они и стояли, - сказал Лев Леонидович, отворачиваясь от сильного ветра. - А вон каменный жертвенник... Нечто похожее находили в сакских могильниках Южного Урала VI-IV веков до нашей эры. И все же мы установили, что погребения совершались в каменных ящиках, которые прикрывали плитами. Похожий ритуал существовал и на Устюрте, на территории Каракалпакии. Предположительно, эти курганы оставлены массагетами. Вполне вероятно, что и святилище - тоже их работа. Говорю так неопределенно, потому что о массагетах нам до сих пор очень мало известно.

- Куда же делось это каменное войско? - с недоумением оглядываясь, спросил Аким Борисович.

- Лучший способ сохранить находки, - усмехнулся Галкин, - это заново предать их земле. Тем более такие. Скульптуры нам задали немало загадок. Сегодня мы даже не можем сказать, например, что за знаки высечены на изображении пояса одного из изваяний...

О массагетских кочевых племенах, обитавших на бескрайней равнине, простирающейся "на восток от Кавказа", писал еще Геродот. Это был могущественный и во многом таинственный народ. Поклонялись массагеты Солнцу, ему и приносили в жертву коней, полагая, что "самому быстрому богу жертвовать надо самое быстрое существо на свете". Одевались они почти так же, как и скифы, да и образ жизни вели похожий. По словам Геродота, если массагету нравилась женщина, он просто вешал колчан со стрелами на ее кибитку - чтобы другой не вошел - и оставался со своей избранницей. Сражались массагеты на конях и в пешем строю, вооружались луками, копьями, кинжалами и боевыми секирами.

Однако насчет секир Галкин все же сомневается, несмотря на все его уважение к "отцу истории", так как раскопками до сих пор это не подтверждено. Зато о мужестве и могуществе массагетских воинов говорят исторические факты.

Именно в IV веке до нашей эры эти кочевые племена остановили продвижение на восток персидских завоевателей. Во главе их стоял властитель огромного государства Ахеменидов царь Кир. Но ему не удалось покорить массагетов ни многочисленной конницей, ни хитростью. Когда послы Кира, рассказывает Геродот, передали царице Томирис, управлявшей массагетскими племенами, предложение их господина выйти за него замуж, Томирис сразу поняла, что не она нужна Киру, а ее обширные земли. И наотрез отказала.

Вскоре с многочисленным войском Кир уже стоял на берегу Аракса - за рекой начинались владения массагетов. Недолго думая, царь велел строить мосты и наводить переправы. Узнав об этом, Томирис направила Киру послание, в котором говорилось: "Царь мидян, отступись от своего намерения... Если же ты страстно желаешь напасть на массагетов... переходи спокойно в нашу страну, так как мы отойдем от реки на расстояние трехдневного пути, а если ты предпочитаешь пропустить нас в свою землю, сделай так же..."

Кир собрал своих приближенных и долго совещался с ними, как поступить. Все в один голос советовали ему биться на своей земле, и лишь лидиец Крез выступил против. Даже если в этом случае.и будет одержана победа, убеждал он, она все равно для царя и истории окажется не совсем полной. И чтобы так не случилось, необходимо сразиться с массагетами обязательно на их земле. В том, что враг потерпит поражение, Крез нисколько не сомневался. Он хорошо знал массагетов и предложил Киру заколоть много баранов, запастись вином, и с этими яствами переправить часть войска - самых слабых воинов - за Аракc. Конница пусть переправится в другом месте и ждет удобного часа.

Кир так и поступил. Массагеты быстро справились с персидскими воинами. Закончив битву, обнаружили яства и вино и закатили победное пиршество. Вскоре сытые и изрядно захмелевшие массагеты заснули.

Вот тогда-то Кир со всем своим войском и напал на них. Большинство массагетов было перебито, остальные попали в плен. Среди пленников оказался и сын царицы Спаргапис. Когда это печальное известие дошло до Томирис, она срочно направила к царю персов вестника с таким посланием: "Кровожадный Кир, не кичись этим своим подвигом, плодом виноградной лозы, которая и вас также лишает рассудка, когда вино бросается в голову и когда вы, персы (напившись), начинаете извергать потоки недостойных речей - вот этим-то зельем ты коварно одолел моего сына, а не силой оружия в честном бою. Так вот, послушайся теперь моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли... после того, как тебе нагло удалось погубить третью часть войска массагетов. Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом Солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен..."

Но так получилось, что и второй раз Кир не выполнил совета Томирис. А вскоре массагеты напали на персов.

"Эту битву я считаю самой жестокой из тех битв, - пишет Геродот, которые были у варваров... Говорят, что вначале, находясь на расстоянии, они стреляли друг в друга из луков, а затем, когда стрелы у них вышли, они, бросившись друг на друга, бились врукопашную копьями и кинжалами. Сражаясь, они стойко держались в течение долгого времени, и ни те, ни другие не желали спасаться бегством, но в конце концов массагеты одержали верх. Большая часть персидского войска была уничтожена тут же на месте, и сам Кир погиб..."

За разговором мы все дальше удалялись от кургана. Галкин вдруг резко шагнул в сторону и нагнулся к едва выступавшему из рыжей травы камню. Осторожно подняв его и очистив от земли, Лев Леонидович с довольной улыбкой произнес:

- Как, похоже на человеческий лик?

Сходство было довольно отдаленным. Но когда вскоре мы нашли и часть туловища, а затем попытались составить их вместе, то даже такая неполная скульптура своим угрюмым, явно отрешенным от всего земного видом напомнила мне некогда реально существовавшего человека, в котором угадывался твердый характер, бесстрашие и глубокая вера в то, что он пришел на землю с великими целями...

Возможно, конечно, что все это мне показалось. Но разве не могли стоять здесь тысячелетия назад застывшие в камне воины массагетской царицы Томирис - самые храбрые и самые достойные?

- А вы знаете, - с хмурой сосредоточенностью произнес Галкин, массагеты воспринимали смерть как величайшее счастье. Да, они верили в загробную жизнь, но эта вера обязывала хранить память о предках, заставляла строить святилища вроде этого и оберегать их пуще жизни своей. Вернее, это была их потребность, жизненная необходимость. И здесь у массагетов много общего со скифами. Видимо, эти священные места сродни тем, в скифских степях, и тоже были неприкосновенными...

Но самое сокровенное Лев Леонидович высказал чуть позже. У него есть некоторые основания предполагать, что массагеты каким-то образом повлияли и на дальнейшую судьбу Хорезма. Оказалось, что на каменных изваяниях, массагетских жертвенных блюдах и на хорезмийских монетах выбито изображение одного и того же знака. Однако здесь потребуются серьезные и длительные исследования.

УСТЮРТСКАЯ ТРОЯ

То неожиданное, что открывал нам казавшийся теперь не таким уж и пустынным Устюрт, рождало почему-то грустные мысли. То ли от долгого соприкосновения с давно ушедшим, то ли просто от усталости, а может, от сознания того, что историческое прошлое человечества несправедливо быстро забывается и становится достоянием археологии. Со временем обращается в прах и великое, и ничтожное. А память? Жизнь человеческая настолько же жестока, насколько и коротка. Не потому ли древние массагеты или скифы превыше городов и плодов земли ставили память о прошлом, свою историю? Знали, что если не сохранить могилы предков для будущих поколений, то не простят им те, для кого они живут и продолжают свой род. Ибо его существование невозможно без вечно горящего огня - национального духа народа, его корней, его начала.

- Ты знаешь, - с усмешкой произнес вдруг Аким Борисович, - никогда не думал, что эти устюртские пустыри столь много таят в себе. Да сюда не одну экспедицию, а десять надо ежегодно отправлять, и работы всем до пенсии хватит...

Но, как выяснилось, дело здесь не столько в количестве, сколько в качестве организуемых археологических экспедиций. Ведь археологам приходится, так сказать, почти на ощупь исследовать Устюрт, даже карт у них нет. Заказать их - для института слишком накладно, ибо стоимость карт вдвое превышает затраты на снаряжение экспедиции. Больной и неразрешимый вопрос бензин, который добывается правдами и неправдами, потому как на маршрут выписывают по расстоянию от пункта А до пункта Б. А эти пункты такими кольцами дорог опутаны, что пройденный километраж можно смело умножать в три или в четыре раза. Иначе будет не археологический поиск и разведка, а туристское путешествие.

Летом здесь археологи работают в тяжелейших условиях - пустыня есть пустыня, - и без средств связи (совершенно оторваны от мира на все пять месяцев полевых работ), без надлежащих медикаментов (от укусов змей, каракуртов). Не потому ли и нет особого желания у археологов работать на Мангышлаке и Устюрте?

Первое время мы как-то с иронией относились к всеохватывающей археологической жадности Галкина, но вскоре поняли, откуда это у него. В поселке Сай-Утес мы зашли к давнему знакомому Льва Леонидовича, можно сказать, местному краеведу Анатолию Коняшкину. Он и сказал нам, что километрах в пятнадцати от поселка видел развалины какого-то древнего сооружения, скорее всего крепости, так как в "стенах" четко прослеживаются остатки оснований круглых "башен". Рядом находится кладбище, правда, там больше недавних могил, и они выложены из крепостных камней. Неподалеку Анатолий заметил груду сложенных таких же плоских каменных плит, кем-то приготовленных, чтобы увезти для своих нужд. Год-другой - и эти древние развалины разберут по камешку...

Галкин встрепенулся.

- Ну и насколько обломки этих твоих стен возвышаются над землей? торопливо спросил он.

- Где на метр примерно, а где и до двух доходит...

Нетрудно было догадаться по выражению лица Льва Леонидовича, что эту крепость мы уже не минуем. И я знал почему. В прошлый полевой сезон Галкин обнаружил в урочище Таксамбай подобные развалины. Правда, высота сохранившихся стен там не превышала полметра. Археологи успели раскопать 120 квадратных метров, нашли керамику в жилищах, обломки стрел. Выяснили, что внутри находились три полуовальных помещения. По находкам удалось приблизительно определить, что сооружение относится к XVIII - XVII векам до нашей эры. В последний момент раскопали и кости животных, которые сейчас отданы на анализ. Лев Леонидович считал, что сделать им удалось немало. А тут в сохранности двухметровые стены...

- Мы найдем твою крепость? - заволновался Галкин. - Так же, как с мечетью, не получится? - И уже обращаясь к нам: - Год назад Анатолий случайно наткнулся на старинную мечеть в скале, сказал мне, мы и поехали. Целый день колесили, все овраги по пути излазали, а пещеры его так и не нашли.

- Ну за мечеть страдать не надо, - несколько смутился Анатолий, - она никуда не денется, отыщу. А крепость пропадет...

Вот это "пропадет" и не дает Льву Леонидовичу покоя. Поэтому каждый полевой сезон он обязательно заканчивает разведкой, фиксируя любые следы, которые смогли бы хоть немного приоткрыть завесу прошлого. И тем более Галкин не думал упускать так хорошо сохранившиеся развалины крепости...

Солнце торопливо скатывалось к горизонту, расцвечивая редкие перистые облака в бледные зеленовато-красновато-розовые тона, когда впереди на равнине мы заметили ершистый каменный гребень.

- Пока не стемнело, - сразу же, как только подъехали, засуетился Галкин, - надо обязательно зарисовать развалины и сделать все промеры...

Здесь край плато обрывался отвесными уступами на глубину не менее шестидесяти метров, образовав коридор каньона. По дну его бежал ручей, поодаль он разливался озерцом, заросшим по краям травой и кустарником. Над самым обрывом громоздились круглые завалы камней, острием вбитых в землю (очевидно, остатки "башен" крепостных ворот), от которых широкой полосой и тянулись "стены". Они опоясывали мыс с трех сторон огромной буквой П. Во многих местах ширина "стен" доходила до полутора метров. Та, которая некогда возвышалась над обрывом, имела три "башни", а обращенная к "материку" - уже шесть. Именно с этой стороны и могли напасть на крепость враждебные племена. Сейчас земля внутри ее заросла густой джусапой, сухой и жесткой.

Мы разбрелись по территории крепости, которая занимала, по приблизительным подсчетам, 800 - 900 квадратных метров. Что же за люди здесь жили? Куда ушли и когда?.. Вопросов возникало много, рядом с этими древними камнями просто невозможно было оставаться безучастным, но пока и Галкин не мог на все ответить.

Со стороны расщелины багровый закат уже плавился в водах озерца, подсвечивая лишь овалы камней передовых "башен". А за ними покоились в сумраке холодные и мрачноватые развалины "стен". На их фоне выделялись фигуры Льва Леонидовича и Акима Богатырева, который решил исследовать крепость биорамками. Уже несколько раз он прошел ее вдоль и поперек. Когда я к нему приблизился, у него в руках уже был "маятник" - маленький шарик на нитке - который то раскачивался над камнями, то начинал крутиться.

- Удалось выявить что-нибудь? - спросил я.

- Здесь много любопытного, сам не ожидал. Вдоль "стен" рамки показывают в глубине наличие пустот - очень похоже на подземные ходы. И выходят на эту "башню". Под ней тоже что-то есть. То ли пустота, то ли какие-то подземные сооружения. Чтобы определить более конкретно, не один день надо работать. Да и состояние после многочасовой тряски не то, - Аким Борисович спрятал "маятник" в карман.

- А вот что касается крепости, - после недолгого молчания продолжал он, - то ей около 5 тысяч лет. А точнее - 4700. Спустя 200 лет она была разрушена, где-то 4200 лет назад ее заново построили, и вскоре она стала центром культуры. Продержалась уже дольше, потому как снова ее разрушили 3400 лет назад, правда, спустя лет сто уже восстановили. Лучший свой период крепость переживала 3200-3000 лет назад, а упадок начался спустя четыре-пять веков, хотя 900 лет назад здесь еще жизнь текла нормально.

- Да, но утвердит ли твою "биографию" крепости Лев Леонидович? пошутил я. - Вон он к нам как раз направляется...

Конечно, в тот момент я и не думал знакомить Галкина с результатами "исследований" Богатырева, знал, как тот к ним отнесется. И по-своему будет прав - человеку, который привык, в прямом смысле слова, из-под земли добывать материальные следы прошлого, методы "раскрытия" истории биолокационной рамкой или "маятником" покажутся просто недостойными внимания, а тем более обсуждения. Ведь неоднократно встречаясь с Тукумбаем, Лев Леонидович и не подозревал, что он хальфе или, по-современному, экстрасенс. У каждого своя вера...

- Ну вот, - сказал подошедший Галкин, показывая два каменных обломка, - теперь есть возможность хоть приблизительно определить, когда сооружена крепость. По этим остаткам дротика и топора. Так что предварительно датируем рубежом III - II тысячелетия до нашей эры. Понимаете, что это значит? За две тысячи лет до знаменитой Трои здесь уже кипела жизнь. И такая непостижимая сохранность развалин...

Однако, несмотря на открытие, голос Льва Леонидовича прозвучал странно буднично. Правда, теперь я уже догадывался, что за его сдержанностью скрывалась горечь - исторический памятник, который должен был бы стать достоянием мировой культуры, местом паломничества тех, кому далеко не безразлично прошлое устюртской земли - обречен. И если земля эта год от года становится пустынней, то, может, и не климат вовсе виноват в этом, а людское забвение собственной истории? Ведь именно память и духовная потребность сохранить святые места своих предков и делают землю обитаемой. И все дороги прошлого ведут к нам, современникам, и через нас протягиваются в будущее.

Собрав сухой травы, мы разожгли небольшой костер, уподобясь древним кочевникам. От камней метнулись, заплясали длинные тени. Но каждому из нас огонь освещал нечто большее, чем просто молчаливые развалины.

Вернувшись из экспедиции, я вспомнил "биографию" крепости Богатырева только после встреч с болгарскими ясновидящими Момерой Пенчевой и Верой Крумовой-Кочевской. И тогда мне подумалось: "А что, если они хотя бы наполовину или даже на треть "увидели" правду?.."

Шетпе - Сай-Утес - Бейнеу