«Болезни древних людей»

Болезни древних людей (fb2) - Болезни древних людей 3921K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Герасимович Рохлин

Д. Г. Рохлин Болезни древних людей

Предисловие

Предлагаемая книга является первой на русском языке монографией по палеопатологии человека. Несколько монографий по палеопатологии человека и животных издано за рубежом. Имея несомненную научную ценность, они обеспечили признание этой новой науки и растущий интерес к соответствующим исследованиям. Обнаружив наличие многих патологических изменений на ископаемых костях, авторы опубликованных монографий не стремились, однако, показать, какое значение может иметь изучение болезней древних людей для современной врачебной практики. Между тем это является одной из важных задач настоящей монографии. Кроме того, интересуясь прошлым народов других стран, мы естественно уделяем большое внимание тому, что было у нас. Знание прошлого, с которым мы соединены множественными неразрывными связями, помогает настоящему, позволяет правильнее его понимать.

В представлениях еще многих современных людей не только об отдаленном прошлом, но даже о недавнем нередко причудливым узором сплетены правда и небылицы. Необходимы более точные сведения о предках человека, их жизни и болезнях, а не сказки, в которых крупицы действительности смешаны с суеверием, мистикой, неосуществленными мечтами.

Изучение древности и частоты заболеваний, преждевременной изнашиваемости, географического распространения патологических процессов и продолжительности жизни людей предшествующих эпох представляет несомненный интерес и для врача, и для истории культуры.

Найденная кость человека — не только символ смерти, как это нередко многими воспринимается. Являясь доказательством когда-то существовавшей жизни, кость как часть человека может что-то рассказать о его жизни.

В силу корреляций между отдельными костями каждая кость может быть использована для частичной реконструкции всего скелета и для распознавания некоторых особенностей организма. Можно с большей или меньшей точностью сказать, какой была данная кость у живого человека. Часто это — свидетельство некоторых особенностей жизни данного человека, своеобразных условий труда и быта, перенесенных травм и заболеваний, а иногда и причины смерти.

Опытный врач, исследовавший сотни и тысячи людей с аналогичными патологическими изменениями, знает, что можно увидеть и установить в этих случаях у людей и что они расскажут о своем заболевании и переживаниях. Поэтому существует возможность на основании современных врачебных знаний как бы частично оживить ископаемые кости, внести краски жизни, воспроизвести какие-то черты облика человека, возрастные и некоторые конституциональные особенности. По состоянию костей можно с достаточной точностью изобразить физически крепкого, а также и немощного человека, осанку и походку старика и преждевременно состарившегося, вид искалеченного травмами или болезнями, представить недомогания, переживания при тяжелых страданиях. Обнаруженные во многих случаях патологические изменения позволяют сказать, что больной или раненый нуждался в длительной помощи, заботе и уходе и был ли он ими обеспечен. Это раскрывает определенные условия жизни в отдаленные времена. Частота болезней, высокая детская смертность, редкость старческих скелетов в предшествующие эпохи полностью развенчивают миф о «золотом веке». Иногда найденные человеческие кости убедительно свидетельствуют об ужасных трагедиях населения целых городов, о поголовном избиении даже стариков, женщин и детей.

При изучении ископаемых костей нередко удается как бы оживить забытые события, установить дополнительные данные о некоторых исторических фигурах и, приподняв завесу времени, преодолеть могильное молчание столетий и тысячелетий.

Анатомо-антропологическое и рентгенографическое изучение ископаемых костей позволяет удовлетворить естественный интерес к прошлому. Вместе с тем оно показывает многообразие нормы и патологии, огромное число связующих их звеньев (во все эпохи, как и в настоящее время) и возможность их рентгенологического отображения.

Выясняются новые данные из области истории культуры в тех ее проблемах, которые связаны с древней медициной. Наиболее примитивными средствами медицины несомненно пользовались на заре становления человека. В качестве же известной системы знаний и практического умения медицина получила признание не только начиная с учения Гиппократа, но и за несколько тысячелетий до него. В древнем Египте прославился знаменитый врач Имготеп, живший 5000 лет назад, обожествленный после смерти. Однако и на территории СССР тогда же и значительно раньше, начиная с мезолита и неолита, прибегали к врачебным мероприятиям, эффект некоторых из них надо считать изумительным.

Чем больше мы изучали ископаемые кости со следами патологии, сопоставляя их с рентгенограммами, тем больше эти кости становились нашими «учителями». В своей практической врачебной деятельности, затрудняясь расшифровать рентгенограмму, мы обращаемся к своим молчаливым «учителям» за помощью и часто получаем ее. Поэтому, располагая, казалось бы, большим количеством патологически измененных костей, мы все же с любовью увеличиваем число наших «советников».

Нас интересовали ископаемые кости людей, живших не только в отдаленнейшие времена, но и несколько тысяч и даже сот лет назад. Кости людей, умерших сравнительно недавно, тоже могут обогатить наши знания и практическую работу. Ведь это — следы болезней людей, интересы и переживания которых нам ближе и понятнее таковых у питекантропов и неандертальцев и даже людей мезолитической и неолитической эпох.

На протяжении не только столетий, но и многих тысячелетий не изменились источники и порядок окостенения, форма, размеры и структура костей, проявления старения в них. Обнаруженные разнообразные патологические изменения характеризуются теми же признаками, которые можно проследить на мацерированных костях недавно умершего человека. Не было найдено человеческих костей (к какой бы эпохе они ни относились), особенности которых нельзя было бы расшифровать. Однако некоторые патологические изменения наблюдались чаще, чем теперь, и были выражены резче. Это, в частности, относится к травматическим изменениям и дегенеративно-дистрофическим поражениям. Зато адаптационно-компенсаторные признаки наблюдались на некоторых ископаемых костях значительно чаще, чем теперь, и были выражены отчетливее.

Ценя каждую заслуживающую внимания находку на одиночных костях и даже на их обломках, бережно их сохраняя, мы особое внимание уделяли возможностям, позволяющим изучить состояние целого скелета или многих его костей, поскольку это разрешало в большей мере уточнить общее состояние, выявить ту или иную степень приспособления к патологическому процессу или отсутствие такового.

Грандиозные стройки в значительной мере изменили географию целого ряда областей нашей Родины. Во время проводившихся там работ было собрано огромное количество памятников материальной культуры, а также и кости людей различных эпох.

Кости многих тысяч людей, найденные советскими археологами и антропологами во время раскопок на территории европейской и азиатской частей СССР, охотно предоставляются в течение 35 лет нам и нашим сотрудникам для изучения патологических изменений, возрастных и индивидуальных особенностей. Часть этих костных материалов, точно датированная в отношении времени захоронения археологами и историками, была передана нам для хранения и экспозиции. Это позволило нам создать при Кафедре рентгенологии и радиологии 1-го Ленинградского медицинского института самый крупный в СССР Музей возрастной и индивидуальной остеологии, патоостеологии и палеопатологии. Музей обеспечил существенное улучшение преподавания студентам и врачам конституциональной анатомии и рентгеноанатомии опорно-двигательного аппарата и диагностики повреждений, заболеваний и аномалий костей и суставов.

На ископаемых костях нами был выявлен анатомический субстрат рентгенологически прослеживаемых изменений, ранее недостаточно или вовсе не изученных, были установлены некоторые новые существенные диагностические опорные пункты, которыми мы теперь пользуемся в практической деятельности. Экспонаты музея были использованы во многих монографиях, учебных пособиях, докторских и кандидатских диссертациях, в нескольких сотнях опубликованных статей.

За предоставление для учебных и научных целей ископаемых костей человека и соответствующих историко-археологических данных мы многим обязаны Институту этнографии АН СССР, Институту археологии АН СССР, Государственному Эрмитажу, Этнографическому отделу Русского музея и в особенности археологам, историкам и антропологам М. И. Артамонову, Н. Н. Воронину, В. В. Гинзбургу, М. П. Грязнову, М. К. Каргеру, И. А. Орбели, Г. И. Петрову, В. И. Равдоникасу, С. И. Руденко, П. С. Рыкову, Г. П. Сосновскому, С. П. Толстову, В. П. Якимову и многим другим.

Считаю своим долгом отметить многолетнюю помощь В. С. Майковой-Строгановой, А. Е. Рубашевой, М. А. Финкелыптейн, Н. С. Косинской, Г. А. Третьяковой, Е. И. Преловой, З. Б. Альтмана, В. И. Садофьевой и Н. П. Маклецовой, в разное время участвовавших в отборе и изучении ископаемых костных материалов и в создании музея. Некоторые части глав настоящей монографии представляют результаты исследований, выполненных совместно с моими сотрудниками.

Глава I Краткие литературные данные

1. Несколько слов об антропогенезе

Трансформация неандертальского типа людей, сохранивших немало обезьяньих черт, в «разумных людей» (homo sapiens) произошла на рубеже позднемустьерского времени и верхнего палеолита. Прямое родство неандертальского типа с современными людьми вряд ли можно в настоящее время оспаривать, особенно после находок палестинских неандертальцев, отличавшихся существенными переходными особенностями, сближающими их с «разумными людьми».

Прогрессивные признаки наиболее отчетливо выступают на скелетах палестинских неандертальцев из пещеры Скул IV в горе Кармел. Они обнаруживаются не только на костях черепа. Скелет конечностей этих высокорослых палеоантропов почти не отличается от костей современного человека. Не только у палестинских палеоантропов (из которых половина представлена сравнительно полными скелетами) имеются некоторые прогрессивные черты. В. В. Бунак, Г. Ф. Дебец, Ф. Вейденрейх, Валлуа, М. И. Урысон и другие считают, что скелет ребенка из Тешик-Таша (см. главу V, 2) также близок к группе палестинских (переднеазиатских) палеоантропов. Такая трактовка подтверждается и археологическими данными — кремневым мустьерским инвентарем стоянки Тешик-Таш, сходным с инвентарем в пещерах горы Кармел. Влчек обнаружил в 1961 г. в отложениях р. Вага в Словакии лобную кость неандертальца, отличавшуюся особенностями, характерными для промежуточного типа между неандертальцами и современными людьми. По-видимому, одна из находок Николаэско-Плопсора относится к тому же палестинскому типу неандертальцев.[1]

Отчетливые расовые особенности — европеоидные, негроидные и монголоидные типы черепов — выявились в верхнем палеолите.[2]

В рабочей классификации групп антропологических типов, предложенной советскими исследователями, указываются 3 первичные, или большие, расы: 1 — экваториальная, или негро-австралоидная, 2 — евразийская, или европеоидная, и 3 — азиатская, или монголоидная. В состав первичных рас входят вторичные, или малые, расы. Так, в европеоидную расу входят вторичные расы: южная европеоидная, или индо-средиземная, и северная европеоидная, или балтийская, раса. Вторичные расы распадаются на группы типов.

Наши, как и прогрессивные зарубежные, исследователи различают в процессе антропогенеза 4 стадии: 1 — антропоидные предки, 2 — морфологически очень близкие им обезьянолюди (питекантроп, синантроп, гейдельбергский человек), 3 — неандертальцы, 4 — люди современного физического вида, как ископаемые, так и современные.[3]

Получает признание также и положение, указанное Я. Я. Рогинским, А. Н. Юзефовичем, В. В. Гинзбургом[4] и др., в котором подчеркивается неравнозначность трех «скачков» в антропогенезе. Морфологическое сходство питекантропа, синантропа и гейдельбергского человека с неандертальцами (у одних большее, у других меньшее, но все же при достаточном количестве обезьяньих черт), медленное эволюционное развитие всей этой группы и известное сходство предметов материальной культуры сближают их. Иначе говоря, эти исследователи считают, что между питекантропами, синантропами и неандертальцами нет явного скачка. Поэтому указанные группы они склонны объединить в одну стадию антропогенеза. Такое объединение предков разумного человека может получить подтверждение и в следующем обстоятельстве. Тот или иной небольшой прогресс в технике обработки орудий труда в эпоху нижнего (раннего) палеолита не всегда становился постоянным достоянием последующих поколений. Далеко не все бродячие человеческие стада сохранили технические навыки предшествующих поколений. Для определенных групп возможен был длительный период технического регресса. Между тем в верхнепалеолитическую эпоху, в условиях существования «разумных людей», технические усовершенствования уже не могли быть утрачены следующими поколениями.[5]

На территории, где жили и формировались «разумные люди», естественно, победа в борьбе за существование оставалась за группами с признаками наибольшей разумности, что проявлялось не только и не столько в морфологии, сколько в социальной организации людских коллективов.

Таким образом, в этой гипотезе различаются 3, а не 4 стадии антропогенеза: 1 — антропоидные предки — человекообразные обезьяны, 2 — люди с большим или меньшим количеством обезьяньих черт и, наконец, 3 — «разумные люди» с современным физическим обликом.

Разумный человек представлен двумя типами: ископаемым (homo sapiens fossilis) и сменившим его современным (homo sapiens recens).

У отдаленных предков человека несомненно был продолжительный период звериного отношения к умершим: их трупы выбрасывали или съедали. Однако постепенно в связи с нарастающей общностью интересов при жизни, объединяющими их семейными отношениями и трудом звериное отношение к умершим сменилось проявлением известной заботы об ушедшем члене семьи, родиче, товарище. Это имело место уже у неандертальцев. Скелеты многих неандертальцев найдены в пещерах; они были, следовательно, защищены от дождей и ветра. Трупам была придана поза спящих. Таким образом, уже в эту эпоху звериные чувства и людоедство в той или иной мере преодолевались благодаря наличию каких-то моральных устоев.

Обнаружение следов проявления внимания к умершим, а в дальнейшем и почитания их позволило сделать ценные выводы о некоторых важных особенностях жизни предков. Так, сам факт захоронения, положение трупа, положенные в могилу орудия производства и оружие, а также убитые животные, а иногда и люди, найденные в той же могиле, — все это дает возможность в определенной мере воссоздать некоторые условия жизни пещерного человека, человека позднепалеолитической и следующих эпох.

2. Обзор некоторых литературных данных по палеопатологии

Как известно, труп, захороненный в земле или находящийся на воздухе, постепенно разлагается и разрушается. В земле быстрота разрушения трупа зависит от особенностей почвы, количества почвенной воды, содержания в ней тех или иных химических веществ. Обычно через 5— 20 лет разрушаются даже такие плотные ткани, как сухожилия, связки и хрящи.

Естественной мумификации, т. е. высыханию трупа, способствует нахождение его в чистой песчаной почве или в склепах при достаточной воздушной тяге. Высохшая кожа становится плотной и жесткой, напоминая порой твердый футляр. Между такой кожей (изредка сохраняющейся на том или ином протяжении) и костями обычно нет мягких тканей. Мумифицированные трупы с сохранившимися высохшими мягкими тканями могут быть обнаружены (хотя и очень редко) не только спустя десятилетия, но столетия и тысячелетия. Небольшие участки мумифицированных мягких тканей были обнаружены нами несколько раз, в частности на некоторых костях Андрея Боголюбского (см. главу VI, 4), на костях нижней конечности ребенка эпохи бронзы (из алтайских находок М. П. Грязнова).

Кости, в отличие от мягких тканей, могут сохраняться очень долго, если они находились в весьма благоприятных условиях. Все же, как общее правило, такие условия наблюдаются редко. Раньше всего подвергаются гниению органические элементы костей. Жиры же быстро омыляются. Иногда уже через несколько десятков лет растворяется и неорганический состав костей.

Кости детей разрушаются раньше, чем кости взрослых. Любые патологические процессы, связанные с уменьшением в костях количества апатитов и замещением их «мягкими» тканями и патологическими образованиями, благоприятствуют разрушению в земле или на воздухе пораженных участков костей или даже всего скелета. В этих патологически измененных участках кость часто разрушается почти с такой же быстротой, как внутренние органы, мозг, нервы, сосуды, жировая клетчатка и мышцы. Они сгнивают уже спустя несколько лет, а в незимнее время частично нередко через несколько месяцев.

Определить наличие заболеваний в древности можно, если изучать следы патологических изменений на сохранившихся ископаемых костях и зубах животных и людей. Из всех органов животных и человека только кости и еще в большей мере зубы могут сохраняться очень долго, иногда в течение тысячелетий, десятков и даже сотен тысяч лет.

Следует, однако, учесть, что старые погребения часто разгребались крупными и мелкими хищными животными, которые особенно охотно разгрызали кости, богатые губчатым веществом и костным мозгом.

Зубы в силу их структуры и состава, в частности наличия эмали (содержащей около 97 % минеральных солей и лишь около 3 % органических веществ), еще меньше костей подвергаются влиянию неблагоприятных факторов. Они вместе с тем являются несъедобными для хищников, поэтому всеразрушающее время больше всего щадит зубы. Однако и кости, если в них много компактного вещества, сохраняются в немалом количестве, хотя прошли тысячи и сотни тысяч лет со времени гибели этих животных и людей.

Несомненно, что подавляющее большинство заболеваний костей связано с их деминерализацией. Это не простое вымывание извести, а всегда весьма сложное и обычно длительное изменение, происходящее в живом организме. Деминерализация, в частности, наблюдается при многочисленных процессах, при которых наиболее плотные части, богатые известковыми солями, замещаются или вытесняются лишенной извести остеоидной и фиброзной тканью, воспалительным выпотом, гнойными, а также опухолевыми массами. Эти заболевания, оставляющие соответствующие следы на костях, могут быть распознаны, если кости находились в особо благоприятных условиях, способствующих их консервации. Таким образом, только для части патологически измененных костей имеются условия для длительного сохранения. Это обстоятельство должно быть учтено при попытках представить частоту заболеваний в отдаленные времена. Несомненно, что кости с патологическими изменениями при наличии остеопороза и деструкции обнаруживаются значительно реже, чем это имело место в действительности.

Только часть заболеваний, которые приводили к гибели животных и людей, проявляется в тех или иных изменениях в костях, которые могут быть раскрыты при использовании современных методов исследования. В прошлом, как и теперь, подавляющее большинство людей умирало в результате серьезных заболеваний или ранений внутренних, жизненно важных органов.

Старение и одряхление животного организма, прослеживаемые по состоянию его костей, как общее правило, не являются непосредственной причиной смерти. Это лишь существенный фон, на котором легко возникают и часто неблагоприятно протекают болезни старости, а также и другие болезни, встречающиеся в любые возрастные периоды. Возрастные особенности сохранившихся костей людей предшествующих эпох могут быть распознаны с такой же точностью, как это выполняется в современной научной и практической деятельности.

Средняя продолжительность жизни древнейших людей, как указывают Валлуа (Vallois),[6] Гримм (Grimm)[7] и др., была очень низкой по сравнению с таковой у современного человека (см. «Некоторые обобщения»). Люди редко доживали до старческого возраста, когда с особой частотой обнаруживаются раковые поражения и некоторые другие заболевания преимущественно пожилых и стариков.

Многие люди, если они погибали от острых инфекционных заболеваний, которые когда-то опустошали города и селения, не имели в своем скелете изменений, обнаруживаемых современными методами изучения мацерированных костей.

Следует учесть, что съедобность или несъедобность тех или иных частей животных и растений устанавливалась отдаленными предками нередко на горьком опыте. Каждая попытка расширить ассортимент продуктов питания могла сопровождаться печальными последствиями, в частности и гибелью. В этих случаях на мацерированных костях нельзя найти изменений, которые позволяют распознать причину смерти. Между тем без стремления отдаленных предков человека к расширению ассортимента продуктов питания возможность их дальнейшего существования была бы сомнительной и, по-видимому, антропогенез был бы заторможен.

Таким образом, обнаруживаемые на костях ископаемых людей патологические изменения отражают только часть (и притом небольшую) заболеваний, которыми они страдали.

Как бы мало ни осталось костей древнейших людей вообще и со следами патологических изменений в частности, эти материалы являются основными для реконструкции страниц истории заболеваний древнейшего человечества. Дополняют этот материал археологические находки, предметы искусства, древние записи.

Как известно, в древнем Египте, в Месопотамии, в Элладе, в древнем Риме медицина достигла значительных успехов, существовали целые научные школы, разрабатывались анатомия, основы клинической медицины, а также личной и общественной гигиены. После крушения Римской империи, особенно в средние века, в Западной Европе наступили «темные годы» для медицины. Церковь считала святотатством изучение человеческого тела, а болезни — наказанием за грехи (см. стр. 13). С большим риском отдельные врачи и натуралисты тайно исследовали трупы людей. Даже в близкие нам времена многими осуждались эксперименты на животных.

В течение многих столетий выдающиеся натуралисты и врачи не обращали должного внимания на кости необычных животных и на следы патологических изменений на костях животных и людей предшествующих эпох.

В 1662 г. в Венгрии Гайн (Hain) опубликовал статью об обнаруженных им в Венгрии, в одной из пещер в Карпатах, костях, которые он считал принадлежащими дракону. Эта статья была снабжена очень точными анатомическими рисунками, позволившими спустя полтора столетия Розенмюллеру (Rosenmüller) и Кювье (Cuvier) показать, что это кости пещерного медведя ледникового периода.[8]

Эспер (Esper) был, по-видимому, первым исследователем, обратившим внимание на патологические изменения у ископаемых животных. В 1774 г. он описал патологический процесс в дистальной половине бедренной кости пещерного медведя. Эспер трактовал эту находку как саркому кости. Майер (Mayer) в 1854 г. опроверг диагноз, поставленный Эспером. Он считал, что имел место перелом с некрозом кости и образованием избыточной костной мозоли.[9]

Несколько раньше, а именно в 1825 г., хирург Вальтер (Walther) опубликовал свои наблюдения над костями людей из старых и древних захоронений. Некоторые изменения были описаны им правильно. Значительная же часть его диагнозов ошибочна, что естественно при не очень высоком уровне общих и специальных врачебных знаний того времени.

Однако следует подчеркнуть, что Вальтер, объясняя возникновение наблюдавшихся им патологических изменений, выступал в значительной мере не как врач, а как религиозный проповедник. Он рассматривал патологические процессы «как страдания бедной грешной человеческой расы. Во всех случаях болезней это — наследственный дефект… результат грехов родителей» (по Палю). Если быть последовательным, то надо считать, что и четвероногие животные, и рептилии, и другие организмы, которые тоже стареют и болеют, «расплачиваются» за грехи своих родителей.

Не останавливаясь на других в разное время выполненных наблюдениях, свидетельствующих о патологических изменениях на костях древних животных, мы отметим лишь работу 1839 г. трех французских авторов — Сера, Дюбрея и Жанжана (Serres, Dubreuil, Jeanjean), изучавших кости пещерных людей и животных. Они указали, что эти исследования представляют своеобразную и единственную историю, в которой описываются и как бы воскресают старые страдания несуществующих человеческих рас.

Со второй половины XIX в. стали усиленно собирать костные материалы, принадлежащие древнейшим предкам человека. Соответствующие особенности ряд крупных ученых отказывался рассматривать как расовые признаки, относя их к проявлениям патологии. Таково было и мнение Вирхова.[10] Он считал, что человек, череп которого был найден в 1856 г. в Неандертале (около Дюссельдорфа), в детстве страдал рахитическим размягчением костей, а в пожилом возрасте — ревматизмом или подагрой, в промежутке же, возможно, получил удар по голове. Сочетание этих заболеваний и, может быть, присоединение к ним еще травмы якобы обусловили возникновение тех «деформаций», которые бросались в глаза при осмотре массивного, уплощенного свода черепа, убегающего назад лба (чешуи лобной кости), мощного надглазничного валика, и отсутствие подбородочного выступа. Вирхов не отказался от своего «толкования» и в дальнейшем, когда в пещере Спи (около Намюра в Бельгии) были найдены еще два человеческих скелета с аналогичными черепами и когда несколько позднее близ Крапины (в Югославии) те же особенности были установлены у целой группы скелетов людей различного возраста, включая и детей. Эти люди были, по-видимому, съедены людоедами, зажарившими на костре свои жертвы. Уже эти находки были достаточны для признания эволюционного значения тех особенностей, которые обнаружены в разных местах на довольно значительном числе ископаемых скелетов взрослых и детей. Эти особенности характерны для первобытного человека (homo primigenius).

Вместо того чтобы признать, что разумному человеку (ископаемому), т. е. homo sapiens fossilis, и современному, т. е. homo sapiens recens, предшествовал первобытный человек (homo primigenius) с рядом характерных для него особенностей скелета, Вирхов продолжал защищать невероятное предположение, что в разных местах люди различного возраста страдали одинаковыми заболеваниями и переносили одинаковую травму и что все эти несчастья возникали у всех с той же последовательностью.

Самым странным в этих высказываниях столь авторитетного ученого, одного из создателей патологической анатомии, было то обстоятельство, что ни одна из указанных им болезней не может привести к тем изменениям, которые с такой закономерностью обнаруживались на всех черепах первобытных людей. Перенесенный рахит может в дальнейшем вызвать чрезмерное развитие лобных бугров, это можно наблюдать и в настоящее время вовсе нередко. Лоб у таких люден становится чрезмерно высоким, квадратным (caput quadratum), а изредка — при особенно резком увеличении лобных бугров — как бы наклоненным кпереди. Между тем у неандертальцев наблюдаются обратные соотношения: лоб уплощен и «убегает» назад.

Что касается ревматизма, то ни острый, ни хронический ревматизм не сказывается на конфигурации черепа в целом и его отдельных костей в частности. То же самое относится и к подагре, которая вообще не поражает черепа. Совершенно непонятно предположение Вирхова, что перенесенная травма может обусловить деформацию лобной кости, характеризующуюся возникновением симметричных надглазничных валиков, своеобразной лобной пазухой и отсутствием подбородочного выступа. Спустя много лет на антропологическом съезде в Вене (1894 г.), когда количество костей людей неандертальской эпохи было уже достаточно велико, Вирхов все еще оспаривал эволюционную теорию происхождения человека.

Эти ошибки Вирхова все же не должны заставлять нас забывать его огромных заслуг как одного из творцов патологической анатомии. Кроме того, Вирхову принадлежат ценные работы по изучению патологических изменений на ископаемом костном материале. Он дал описание изменений, в частности остеофитов, на суставных концах и на телах позвонков пещерных медведей, изучил ряд патологических изменений на костях древних перуанцев, указал наличие деформирующего артрита (точнее деформирующего артроза) на костях одного неандертальца и одного человека неолитической эпохи.

В эти же годы были опубликованы казуистические сообщения по палеопатологии целого ряда других исследователей. Чаще всего описывались травматические изменения и проявления деформирующего артрита и спондилита (артроза и спондилоза). Часть описаний сохраняет свое значение и в настоящее время, однако имеется немало ошибочных трактовок. К последним относятся некоторые выводы Бордье (Bordier), считавшего, что кости древних людей отличаются наличием таких дегенеративных изменений, которые якобы обнаруживаются у некоторых современных преступников.

Первая обобщающая работа на ископаемых костных материалах принадлежит Лe Барону.[11] Он напечатал брошюру, в которой представил ряд патологических изменений у доисторических людей. Эта работа стимулировала собирание ископаемых костей со следами патологических изменений. С тех пор опубликовано с трудом поддающееся подсчету количество статей — в основном это казуистические наблюдения. Среди них много интересных, например Бодуэна,[12] Ашмеда (Ashmead), Смиса (Smith) и др. (по Палю). Однако имеется лишь несколько монографий, представляющих обобщающие исследования. Они написаны англичанином Раффером,[13] предложившим термин «палеопатология», американцем Муди,[14] французами Валлуа,[15] Палем,[16] австрийцами Абелем и Бройером,[17] венгерцами Ташнади-Кубачка,[18] Регей-Мереи,[19] Немешкери.[20]

На русском языке напечатано несколько десятков статей (в основном наших) и одна наша небольшая монография, посвященная изучению человеческих костей из одного, по-видимому самого крупного, могильника.[21]

Из патологических изменений у отдаленнейших предков человека хорошо известны обнаруженные у питекантропа (найденного в 1891 г. Дюбуа) причудливо беспорядочные костные образования у места прикрепления к малому вертелу большой поясничной мышцы и у места прикрепления гребешковой мышцы. Судя по имеющимся рисункам, это оссифицирующий миозит травматического происхождения. Травма, связанная с обширным кровоизлиянием, в дальнейшем подвергшемся организации, обызвествлению и окостенению, должна была на какой-то срок сделать питекантропа больным. Он, следовательно, в течение определенного времени не мог быть активным. А. П. Быстров[22] считал, что семья питекантропа — это не семья человека, помощь близких и уход за раненым якобы не могли иметь места у питекантропов. Поэтому А. П. Быстров полагает, что изменения, найденные у яванского питекантропа, это не результат заболевания и не оссифицирующий миозит, а врожденный экзостоз, безболезненное изменение. Трактовка патологического изменения, данная А. П. Быстровым, неправильна. Врожденными бывают лишь окостеневшие хрящевые экзостозы, которые отличаются постепенным истончением и определенным направлением костных выступов (к середине диафиза, см. рис. 57, А, Б, В), правильной, а не беспорядочной структурой, как это характерно для окостеневшего кровоизлияния в мышцах (см. рис. 20, А, Б; 120). Предположение об отсутствии заботы о близких на этой стадии антропогенеза не обосновано. Изменения на бедренной кости питекантропа правильно рассматриваются как оссифицирующий миозит. Аналогичные изменения неоднократно наблюдались на бедренных костях пещерного медведя (Муди, Паль). Если медведь мог довольно долго болеть и выздороветь, то тем более питекантроп мог выздороветь.

Травматические изменения у неандертальца в результате перелома описаны были Шафгаузеном (Schafhausen) в 1858 г.

Довольно разнообразны патологические изменения, обнаруженные на скелетах людей неолитической эпохи. Из травматических изменений, описанных Палем, следует указать заживший перелом ключицы с избыточной костной мозолью и образованием добавочного сустава с I ребром у двух человек.

Среди музейных экспонатов, собранных Прюньером, заслуживает внимания ранение гребешка подвздошной кости с наличием кончика кремневой стрелы в зажившей костной ране человека неолитической эпохи. Препарат был рентгенографирован Палем. Опубликовано еще несколько находок кончика кремневой стрелы, в частности в телах позвонков, без следов заживления раны (по Валлуа).

Хронический остеомиелит со множественными полостями и обширными ассимилированными периостальными наслоениями на всем протяжении диафиза плечевой кости человека неолитической эпохи был экспонирован Прюньером и рентгенографирован в дальнейшем Палем. Среди музейных экспонатов Прюньера заслуживает внимания хронический остеомиелит, осложнивший перелом дистальной четверти большеберцовой кости с анкилозом между обеими берцовыми костями, а также между большеберцовой костью и таранной костью (препарат был рентгенографирован Палем).

Анкилозирующий спондилоартрит (болезнь Бехтерева) был обнаружен Палем у человека эпохи неолита. Им же описана остеома на бедре у человека той же эпохи.

Среди музейных экспонатов Прюньера привлекает внимание деформированная бедренная кость человека эпохи неолита. Паль, рентгенологически исследовав эту кость, показал, что деформация обусловлена болезнью Пэджета.

Паль иллюстрировал древность врожденного вывиха бедра на скелете взрослого человека эпохи неолита.

Из вариантов окостенения у человека эпохи неолита, описанных Палем, мы отметим еще отверстие в теле грудины, а также несрастание дуг на всем протяжении крестца у взрослого человека.

Много внимания было уделено древнеегипетским захоронениям, ибо о многих из них имелись те или иные документальные данные, в частности достаточно точные указания о времени захоронения.

Деформирующий спондилоз представлял, судя по данным Раффера, довольно частое заболевание у древних египтян, нередко очень тяжело протекавшее. Так, Раффер описал позвоночник мужчины, жившего, по-видимому, во время 3-й династии, т. е. 2980–2900 лет до н. э. Позвоночник от IV шейного позвонка до копчика представлял единый костный блок благодаря окостенению не только передней продольной связки на всем указанном протяжении, но и задней продольной связки, что редко встречается.

Относительно легкое поражение такого же характера было обнаружено Раффером у женщины, жившей во время 12-й династии (2000–1788 лет до н. э.). Аналогичные поражения Раффер и Риэтти наблюдали на скелетах солдат времен Александра Македонского (IV в. до н. э.) и солдат одного из его полководцев — Птолемея (родоначальника эллинистической династии, правившей в Египте). На этих же костных материалах одновременно с поражением позвоночника деформирующим спондилозом нередко наблюдался костный анкилоз в крестцово-подвздошном сочленении. Кроме того, во многих случаях места прикрепления фасций и мышц подвергались мощному окостенению (Раффер). Pes equinovarus была обнаружена на мумии фараона 19-й династии (уродство, напоминающее стопу лошади, причем стопа повернута внутрь).

Древние египтяне несомненно страдали инфекционными поражениями костей и суставов (Раффер).

Туберкулезные спондилиты были описаны у людей эпохи неолита (наблюдения Бартельса[23] и Реймонда[24]). Такие поражения указываются Раффером на древнеегипетской мумии 21-й династии (около 1000 лет до н. э.) и Муди — у индейцев доколумбовской эпохи. Следует отметить, что некоторые заключения о туберкулезных поражениях у мумий индейцев доколумбовской эпохи оспариваются (Hansen — по Ташнади-Кубачка).

Врачевание в Египте, Месопотамии, Индии в древние времена обеспечивалось жрецами и проходило под покровом мистики и заклинаний. Все же медицина и тогда была представлена у этих народов с древней культурой в виде определенной системы знаний. Нередко на сравнительно высоком уровне было и врачебное умение. В этих странах 2500–3500 лет назад существовала уже врачебная специализация (были офтальмологи, хирурги, зубные врачи и т. д.). Лечение переломов фиксацией отломков при помощи лубков применялось в древнем Египте.[25]

В папирусе, найденном Эберсом (Ebers), составленном около 1550 лет до н. э., и в папирусе, найденном Смисом, написанном около 1600 лет до н. э., приводится длинный список заболеваний, в частности туберкулезный спондилит, кариес, абсцесс сосцевидного отростка, некроз кости, опухоли! костей, а также показан широкий размах применявшихся хирургических вмешательств.

В связи с кариесом, альвеолярной пиорреей и другими поражениями зубов следует отметить, что в древнем Египте умели не только удалять и лечить зубы, но и ставить протезы. В Гизе была найдена челюсть с золотой проволокой, укреплявшей 2 удаленных либо выпавших зуба и соединявшей их с соседними здоровыми зубами. В других случаях (IV в. до н. э.) 6 зубов были скреплены проволокой.[26]

Оравец,[27] приводя фотографии соответствующих протезов, указывает, что не только в древнем Египте, но и у этрусков, финикиян, евреев и римлян при зубоврачебном протезировании применялись зубы животных. Фиксация зубов обеспечивалась при помощи золотой проволоки (см. главу III, 17).

Ископаемые человеческие кости привлекли внимание ряда исследователей, искавших на костях следы сифилитических поражений. Почти все соответствующие описания представляют ошибочную трактовку имеющихся изменений. Иначе говоря, сифилитические изменения пытались видеть там, где их не было. Все же сифилис несомненно был в Европе и до открытия Америки, но не в качестве столь распространенного заболевания (см. главу III, 8; IV, 1, 2, 7, 9).

Заслуживает внимания найденный на территории Венгрии череп человека римской эпохи с типичной картиной мраморной болезни. Это пока единственная находка на ископаемом материале.[28]

Меллер-Христиансен исследовал сохранившиеся скелеты из средневекового кладбища для прокаженных в Дании. Он обнаружил, помимо поздних типичных поражений, более ранние и недостаточно изученные проявления проказы, а именно — деструкцию передней и задней носовой ости (spinae nasales anterior et posterior), альвеолярного края верхней челюсти с потерей резцов.[29]

В течение целого столетия, начиная со второй половины XIX в., дискутируется вопрос о трепанационных отверстиях, обнаруженных на некотором числе черепов людей, живших в эпоху неолита, бронзы и железа.

Одни считают, что найденные отверстия на черепах были сделаны уже на трупах с ритуальной целью, другие — с лечебной. Не подлежит в настоящее время сомнению, что во многих случаях трепанации (особенно множественные) выполнялись на трупах с ритуальной целью — для «изгнания вселившихся злых духов» или для изготовления амулетов, якобы защищавших их носителя от всяких опасностей. В меньшем числе случаев трепанации выполнялись с лечебной целью и нередко без осложнений. Это имело место иногда в эпоху неолита, но чаще в эпоху бронзы и железа (Прюньер, Брока, Мануврие, Гиар и др.). Велико количество трепанированных черепов, найденных в последние десятилетия на территории Венгрии. По данным Бартуча, а также Регей-Мереи и Немешкери, к эпохе бронзы и ко времени завоевания территории Венгрии гуннами относятся 40 трепанаций с лечебной целью и свыше 200 — с ритуальной. Некрасова, Флору и Николаэско-Плопсор опубликовали сообщение, в котором представили несколько случаев трепанации, из них часть выполнена с лечебной целью. Наиболее ранняя их находка относится к концу эпохи неолита, остальные — к эпохе бронзы и железа. Муди обнаружил несколько прижизненно выполненных трепанаций в доколумбовские времена у древних жителей Перу. Ульрих и Вайкман сообщили об удачно выполненных трепанациях на черепе у людей, живших в неолитическую эпоху (на территории современной Германской Демократической Республики).[30]

Выполненные на территории СССР трепанации черепа, начиная с мезолита, изложены в главе III, 24.

О древности различных заболеваний, аномалий и уродств, помимо соответствующих костных остатков и папирусов с медицинским содержанием, можно судить и по старым памятникам искусства.[31]

3. О реконструкции внешнего облика на основании найденных костных остатков и реальные возможности обобщенной и портретной реконструкции

В одном из манускриптов Леонардо да Винчи, этого многогранного гения, великого художника, давшего в непревзойденном художественном оформлении описательную, топографическую и функциональную анатомию опорно-двигательного аппарата, имеется замечательная запись.

Она свидетельствует о том значении, которое Леонардо да Винчи придавал расшифровке древних папирусов, представлявших в те времена непреодолимую тайну. Он предсказывал, что «разъединенное соединится: и получит такую силу, что воскреснет у людей память об утраченном»-

О еще более древних человеческих делах говорят первые орудия, потом и кровью обработанные камни, молчаливые, но достоверные свидетели чрезвычайно отдаленного времени, когда еще не было папирусов, но когда потомок обезьяны стал уже человеком. Однако немало могут рассказать нам и сами человеческие кости, на которых своеобразно запечатлена летопись прожитой жизни. К сожалению, от огромного количества когда-то живших организмов сохранилось очень мало костных остатков.

Описательно-морфологический этап научной палеонтологии в основном обычно связывают с исследованиями Кювье. Сам Кювье и еще в большей мере восторженные поклонники этого талантливого ученого считали, что его изыскания позволяют на основании нескольких костей восстановить «допотопное» животное «с кожей и шерстью». Признавая большую ценность многих описательно-морфологических данных, установленных Кювье, необходимо подчеркнуть, что защищаемая им гипотеза о неизменяемости животных и растений была крупной ошибкой. Это положение принималось многими в течение нескольких десятилетий, однако теория эволюции Дарвина восторжествовала и в палеонтологии.

Новые находки и установление закономерностей в соотношениях между частями, между отдельными органами вносят существенные поправки в ранее созданные представления о целом организме.

Изучение костей позволяет судить о существенных особенностях телосложения. После определения размеров найденных костей пользуются данными, имеющимися во многих руководствах по антропологии и судебной медицине. Эти цифровые данные позволяют с известной точностью установить рост человека, ибо имеется высокая корреляция между длиной бедренной кости, костей голени, плечевой кости, костей предплечья и общим ростом. Соотношения между общим ростом, размерами костей верхней и нижней конечностей и высотой головы позволяют судить о пропорциях человеческого тела.

В пособиях по антропологии и судебной медицине даются готовые расчеты, где указываются общий рост и соответствующий ему наибольший размер длинных трубчатых костей у взрослых мужчин и женщин, жителей Европы (табл. 1).

Однако такая реконструкция более или менее достоверна, если исключены местные индивидуальные отклонения в развитии, а также болезненные изменения в том или ином участке скелета. Поэтому выполненная анатомом, антропологом или судебным медиком реконструкция на основании единичных находок без учета вышесказанного может быть неправильной. Использованными для такой реконструкции могут быть лишь те кости, которые не имеют отклонений от нормы, определяемых на основании патологоанатомических и рентгенологических опорных пунктов.

Чем больше костей данного человека изучено и измерено, тем достовернее заключение в отношении общего роста и телосложения.

Дополнительные данные о соотношениях между короткими трубчатыми костями кисти и общим ростом, разработанные нами, указаны на стр. 38.

Таблица 1. Общий рост и длина длинных трубчатых костей

При наличии резко выраженных старческих и тем более патологических изменений в костях нельзя указывать общий рост в сантиметрах. В этих случаях можно отметить некоторые, весьма характерные особенности общего облика.

Следует подчеркнуть, что даже в тех случаях, когда изучению подвергаются мумии, для реконструкции внешнего облика приходится ориентироваться только на кости и зубы. Мумифицированные мышцы, особенно лица, в такой мере изменяются, что не позволяют раскрыть их своеобразия при жизни. Крайне редко, например при наличии обызвествления артерий, а также натечника, окостеневших мягких тканей, некоторых изменений на коже, мы располагаем дополнительными опорными пунктами.

Недостаток фактического материала — бесспорных опорных пунктов — оставляет при этих реконструкциях огромное место для догадок.

Несомненно, что любая кривая, иллюстрирующая определенные закономерности, представляет искусственное соединение отдельных точек, т. е. данных отдельных наблюдений и экспериментов. Чем больше отдельных точек, тем достовернее кривая, полученная путем соединения этих точек. Но ни одна кривая, получившая полное признание в науке, не основывается на таком числе точек, которые слились бы между собой, давая сплошную линию. Это невозможно осуществить. Оно и не нужно. Можно с уверенностью говорить, что установлена закономерность, если новые наблюдения не нарушают общего характера, основных особенностей ранее начерченной кривой, следовательно, если эта кривая позволяет предвидеть существенные соотношения на новом материале.

Находящиеся в распоряжении современного исследователя остатки прошлого не могут быть соединены так, чтобы нарисованные на основании этих данных картины прошлого и образы людей того времени приближались бы по своей точности к фотографиям. Однако в той или иной мере обобщенные недетализированные образы могут быть представлены. Это дается в иллюстрациях к антропогенезу. Между тем трактовка многих патологических процессов со следами на ископаемых костях может быть осуществлена с такой же точностью, как и трактовка соответствующих патологических процессов на мацерированных костях современного человека, на которых мы изучаем (и обучаем) характерные особенности болезней и травм.

Восстановление облика даже тех людей, которые жили несколько столетий и тем более тысячелетий тому назад, выполняется в настоящее время лишь частично. Все же, если обнаруженные на костях особенности весьма своеобразны и отличаются не только возрастными и индивидуально варьирующими признаками, но и определенными патологическими изменениями, то такая реконструкция может оказаться достаточно наглядной и бесспорной. Невозвратно ушедшее не может быть реконструировано без научной фантазии. Достоверность реконструкции определяется соотношениями данных науки и фантазии, их синтез должен быть убедительным.

Когда дело касается внешнего облика «допотопного» животного, мы естественно ищем обобщенный образ. Созданные, например, А. П. Быстровым[32] — анатомом, зоологом и художником — образы «допотопных» животных весьма убедительны. Давая образ саблезубого тигра или другого давно вымершего животного, А. П. Быстров не обязан был дать образ совершенно определенного саблезубого тигра, с его индивидуальными особенностями. Ведь нас вполне удовлетворяет обобщенный образ современного тигра.

Имеется ряд обобщенных реконструкций лица неандертальца (Рюто, Буль, Мак-Грегор, Сольгер, Вейнерт), питекантропа и кроманьонца (МакГрегор). Известны также реконструкции питекантропа и неандертальца, выполненные М. М. Герасимовым.[33]

Если в отношении питекантропа, синантропа и гейдельбергского человека нас устраивает обобщенный образ, то при реконструкции неандертальцев можно предъявить уже большие требования, ибо мы ищем также отображения их возрастных и некоторых индивидуальных особенностей (см. главу V, 1, 2). Что касается людей, живших в эпоху верхнего палеолита и в более близкие нам эпохи, то строение их тела отличалось от такового у современных людей в общем очень мало и притом несущественными особенностями. Поэтому нас может интересовать реконструкция возможно большего количества черт их индивидуального облика. Это относится не только к размерам, к общему росту и пропорциям тела, к полу, возрасту, но и к распознаванию деталей каждой кости, тонких структурных особенностей костей, отражающих своеобразие нервно-эндокринной регуляции. Руки этих людей создавали из камня и кости орудия с большим мастерством, сочетая пользу и красоту. Наконец, на костных остатках любого животного и тем более человека важно распознавание патологических изменений, влияющих, а нередко и определяющих общее состояние данного организма.

Библейский миф о «первых» людях (об Адаме и Еве, о Каине и Авеле) вдохновлял многих очень талантливых художников на протяжении столетий. Эти «первые» люди показаны со строением тела современных красивых людей. Художниками, изображавшими библейский миф о потопе, люди и звери представлены так, как будто бы это происходило в настоящее время.

Знаменитые фрески В. М. Васнецова воскрешают жизнь людей каменного века: драматический эпизод охоты на мамонта, пафос напряженного боя, а также тяжелого труда первобытной общины. Эти фрески являются в какой-то мере наглядными пособиями художника к лекциям по курсу археологии и истории наших древних предков. Отдельные детали этих фресок, в частности изображение стреляющего из лука, позволяют считать, что картины относятся к мезолиту или более близким нам эпохам. Строение тела людей в те времена уже не имело существенных отличий от такового современного человека.

В картине французского художника Кормона (F. Cormon) представлено торжество людей каменного века — возвращение охотников (имеющих в общем современное строение тела) с добычей и сопровождавших их собак к пещере, месту обитания их жен, детей, отца или старейшины (собаки в это время уже были приручены). Картина представляет эпизод из эпохи мезолита или еще более близкой эпохи. Следовательно, изображение физического облика людей на этой картине, как и на фресках Васнецова, правдоподобно.[34]

Однако очевидно, что научные реконструкции на основании совершенно определенных скелетов, особенно относящихся к более близким нам временам, ценны постольку, поскольку они могут убедительно представить индивидуальные особенности, а не только обобщенный образ. Иначе говоря, в этих случаях предъявляются почти такие же требования, как к конкретному образу современного человека.

Заслуживает внимания восстановление некоторых черт лица знаменитого композитора Иоганна-Себастиана Баха (1685–1750) по его черепу, найденному в 1894 г. Анатом и антрополог Гис, сличив найденный череп с несколькими портретами Баха, подтвердил принадлежность черепа этому композитору. Изучение черепа позволило выявить некоторые дополнительные черты его лица. При создании нового памятника Баху, поставленного в Лейпциге в 1908 г., скульптор Зефнер ориентировался на гипсовый слепок с черепа и тем обеспечил большее портретное сходство памятника.

Опознание черепа на основании сопоставления с живописным или скульптурным изображением было осуществлено в отношении черепов Шиллера, Гёте, Данте, Кромвеля, Рафаэля, Гайдна, Канта, Петрарки, Вольта и др. В такой идентификации была необходимость, ибо в том же месте было захоронено несколько людей. До настоящего времени не найден череп Моцарта, похороненного в Вене в огромной общей могиле для нищих.

Шиллер, умерший в 1805 г., был похоронен в склепе в Веймаре. Однако когда в 1826 г. склеп был вскрыт, то в нем были обнаружены останки 23 человек. Трудно было решить, какой череп принадлежал Шиллеру. Один из черепов рассматривался все же как череп Шиллера, поскольку его размеры больше соответствовали таковым на сохранившейся посмертной маске Шиллера. В дальнейшем (на рубеже XIX и XX вв.) анатом и антрополог Велькер (Welcker Hermann, 1822–1897) не согласился с этим утверждением, тогда как антрополог Шафгаузен признавал его подлинность. Спор продолжался 4 года. Находка нового черепа, соответствовавшего всем размерам маски Шиллера, показала, что прав был Велькер.

В этом споре была использована рентгенография как объективный метод исследования. Именно Велькер был первым, применившим для целей распознавания личности рентгенографию черепа. Он это сделал в в 1896 г., т. е. через несколько месяцев после открытия Рентгена. При помощи рентгенограммы он показал, что череп якобы Шиллера не соответствует маске великого поэта.[35]

У нас пластические реконструкции лица выполнены М. М. Герасимовым на основании исследования черепов людей различных эпох (эпохи палеолита, неолита, раннего металла). Бюсты Ярослава Мудрого, Андрея Боголюбского, Тимура сделаны также им.

Следует указать, что иногда художники создают образы отдельных людей достаточно правдоподобные, тогда как композиция в целом оказывается ошибочной. Так, Фремье (Fremier) создал мраморную группу, относящуюся одновременно к двум разным эпохам истории становления человека. Он изобразил обезьяночеловека, задушившего своего противника — человека (с современным строением тела). Удушению предшествовало нанесение нескольких ран. Питекантропов, однако, уже не было, когда появился современный разумный человек (homo sapiens). Художественная трактовка каждого из изображенных правильна, но возможность их существования в одно и то же время не подтверждается научными данными. Одновременно могли существовать лишь переходные формы.

Портрет — это не только внешние особенности, но в той или иной мере внутренний мир изображенного человека. В этом отличие портрета от фотографии, запечатлевающей в равной мере все, что улавливается объективом фотографического аппарата.

Кости здорового человека, в том числе и кости мозгового и лицевого черепа, позволяют говорить о поле, возрасте (костном возрасте), росте, о конституциональном типе (нормостеническом, астеническом и гиперстеническом, о церебральном и дигестивном типе), о некоторых внешних особенностях, которые достаточно типичны для многих людей, иногда для целых рас, но не характеризуют лишь данного человека. Между тем всегда своеобразны конституциональные и эндокринные особенности, врожденные и приобретенные. Они часто обнаруживаются в скелете. Таковыми являются выраженная асимметрия, аномалии, в особенности множественные. Перенесенные заболевания и травмы, полностью или частично преодоленные и тем более непреодоленные, обнаруживаемые на костях, разрешают судить о степени и длительности инвалидности, об обезображивании. Все это позволяет восстановить ряд существенных черт облика данного человека, пережитое им, следовательно, в какой-то мере его внутренний мир, его реакции (см. главу VI, 1–7). Для установления этих данных необходимы специальные знания в области возрастной и индивидуальной остеологии и патоостеологии, владение рядом научных методов и умение объединить полученные опорные пункты.

Реконструкция, обеспечивающая создание определенного образа, не может быть осуществлена без фантазии, конечно научной. Знаменитый химик Либих указывал, что «разум и фантазия одинаково необходимы для наших знаний и равноправны в науке». Фантазия, не подкрепленная точными данными, еще не наука. Однако история науки и техники может представить немало примеров, когда большим и даже грандиозным успехам предшествовала работа одной лишь фантазии при длительном отсутствии возможностей и условий для научной реализации высказанных предположений. Гениальное предвидение часто получало необходимое оформление и признание спустя многие годы и даже века.

Однако история науки знает эпизоды, когда вымысел, противоречащий фактам, на тот или иной срок получал признание. Таким, в частности, было высказывание Галля, что наличие бугров и выступов на черепе и их локализация отражают внутренний мир человека. В этом предположении нет ничего достоверного, но в течение ряда лет немало людей с доверием относилось к высказываниям Галля, к его «учению», названному им «френологией» (fren — по-гречески «череп»). Находились люди, верившие, что осмотр и ощупывание головы позволят распознать наличие или отсутствие одаренности в той или иной области науки и искусства. Галль указывал, что таким путем можно выяснить характер человека, его моральные качества (даже скаредность, подлость и т. д.). Несостоятельность френологии Галля очевидна, однако он стимулировал разработку антропометрии и учения о локализации функций в головном мозге.

Не подлежит сомнению, что лицо человека нередко говорит о многом. Однако нельзя лицо живого человека отожествлять с костями черепа. Лицо человека отражает некоторые внутренние качества, а особенно отчетливо эмоциональное состояние в каждый данный момент. Лицо человека — это не только и не столько его лицевой череп, сколько игра лицевых мышц, своеобразие мимики, находящихся под контролем центральной нервной системы и эндокринных особенностей. В творениях художников (в портретах и скульптурах) запечатлены красота или уродство, ум или тупость, доброта или злоба, высокомерие или скромность, своеобразие мимики, сдержанность или бушующие страсти, любовь или ненависть, радость или страдание. Мацерированный нормальный череп ничего не говорит об этих состояниях.

Многие весьма индивидуальные особенности лица не коррелируют с костями мозгового и лицевого черепа. Это относится к величине рта, толщине и высоте губ, к особенностям кончика носа и ноздрей, выраженности подкожного жирового слоя и его распределению, состоянию и цвету кожи на лице, на носу, к состоянию кожных складок на лице и шее (к наличию или отсутствию морщин), к размерам ушей, их оттопыренности или прижатости. Говоря об особенностях лица, всегда подчеркивают своеобразие глаз, их цвет, блеск, расположение, наличие пучеглазия или косоглазия. Всегда отмечается распределение, цвет и густота волос на голове, наличие лысины и ее своеобразие, особенности бровей, усов, бороды.

Все указанные особенности, не коррелирующие с внешним видом, размерами мозгового и лицевого черепа, состоянием черепных швов и зубов, в известном сочетании определяют неповторимость человеческого лица.

Однако современное углубленное изучение мозгового и лицевого черепа позволяет иногда распознать некоторые существенные индивидуальные особенности лица.

Нами уже было отмечено, что анатомическое, антропологическое и рентгенологическое исследования не раз позволяли доказать, что выкопанный череп принадлежит определенному знаменитому человеку, или же отвергнуть такое предположение. Таким же путем можно было проверить точность портрета или бюста. В этом отношении заслуживает внимания тщательное исследование известного итальянского антрополога Фрассетто. Сравнивая череп Данте, посмертную маску с него, портреты и бюсты его, Фрассетто[36] убедился, что барельеф на могиле Данте в Равенне не имеет существенных черт лица величайшего поэта Италии, умершего в 56-летнем возрасте. Изучив сохранившийся неполный скелет Данте, Фрассетто представил следующие особенности его физического облика. Данте был среднего роста, спина у него была сгорблена, она почти не сгибалась (и не разгибалась) в нижнегрудном и поясничном отделах вследствие распространенных изменений анкилозирующего характера типа тяжелого деформирующего спондилоза. На указанном уровне имелись крупные клювовидные окостенения передней продольной связки. Они соединяли в единое костное образование ряд смежных позвонков в нижнегрудном и поясничном отделах. Далее Фрассетто обнаружил очень редкую аномалию скелета — наличие сустава между ключицей и I ребром. Надплечья Данте из-за этой аномалии круто спускались вниз. Перечисленные изменения в скелете Данте преждевременно старили его внешний облик, хотя на костях конечностей отчетливых проявлений деформирующего артроза Фрассетто не обнаружил; их состояние свидетельствовало о достаточной физической силе.

Своеобразной была голова Данте. Большой долихоцефалический череп, с прямым высоким лбом, с емкостью мозгового черепа около 1700 см3 резко контрастировал с малыми размерами верхней челюсти (нижней челюсти в могиле не оказалось). Данте, следовательно, относился к так называемому церебральному, а не дигестцвному типу.

Лицо Данте было асимметричным. Обе орбиты были высокими, но не одинаковыми по форме и размерам. Длинные носовые кости были также асимметричны и несколько повернуты вправо. Вообще правая половина черепа была несколько больше левой. Слева не прорезался медиальный резец, справа — второй большой коренной зуб.

Обнаруженные особенности не позволяют обеспечить портретную реконструкцию облика Данте, но раскрывают ряд очень своеобразных черт, в своей совокупности собственно неповторимых. Они дали Фрассетто полное основание настаивать на замене имеющегося на могиле Данте барельефа как неудачного другим, а именно бюстом, выполненным скульптором Веля (Vela). Этот малоизвестный бюст, находившийся в Музее современных искусств в Турине, был выполнен с учетом деталей, имеющихся на точных портретах старых мастеров. Правильно запечатленные на этом бюсте внешние особенности Данте, соответствовавшие остеологическим данным, не ослабляли внутренней красоты и величия гениального поэта.

Не подлежит сомнению, что углубленное изучение патологических изменений, имеющихся в скелете Данте, позволило бы располагать еще большим материалом для суждения не только о его внешнем облике.

Хотя каждый человек болеет «по-своему», все же отдельные болезни имеют такие характерные особенности, которые в той или иной мере наблюдаются у всех страдающих данной болезнью. Это и позволяет ставить диагноз, учитывающий, конечно, своеобразие проявлений и течения в каждом конкретном случае.

Многие заболевания, в особенности продолжительные и непреодоленные, влияют не только на физический облик, но и на психику и поведение больного. Изучение состояния скелета позволяет распознать целый ряд индивидуальных особенностей даже здорового человека и тем более стареющего, поскольку старение скелета протекает весьма своеобразно у каждого. Перенесенные в течение всей жизни заболевания и травмы еще в большей мере отражаются на физическом и внутреннем облике человека, что может быть в той или иной мере изучено.

Высказывая соответствующие соображения об ископаемых костях человека (как и при наших консультациях судебно-медицинских), мы даем заключения, основывающиеся на рентгеноанатомическом, рентгеноантропологическом и клинико-рентгенологическом изучении этих костей.

Любой «трудный» клинический диагноз представляет в той или иной мере творческий акт. Таковым является и каждая попытка заставить «немую кость» говорить. Несомненно, что некоторые наши реконструкции, в которых дается обобщение ряда данных, распознанных на мацерированных костях, не лишены определенной доли фантазии, не входящей, как мы полагаем, в конфликт с реальными возможностями анатома, антрополога и клинициста-рентгенолога (см. главу VI, 1–6).

Глава II Опорные пункты при анатомическом и рентгенологическом изучении возрастных и индивидуальных особенностей ископаемых костей. Возможность выявления некоторых черт облика человека

1. Возрастные и индивидуальные особенности скелета человека

Всем известно, что надо лечить больного, а не болезнь. Вариабельность патологических процессов и необходимость раскрывать индивидуальное своеобразие реакций макроорганизма проходят красной нитью через всю врачебную подготовку. Между тем соответствующей теоретической базой для понимания вариаций нормального и «еще нормального» медик либо вовсе не располагает, либо в недостаточной мере. В анатомических руководствах и пособиях все органы представлены чаще всего одним вариантом, обычно так называемым типичным, наблюдаемым у взрослого (в среднем возрасте). Это, в частности, относится к скелету.

Для каждой кости, как и для любого органа, можно указать наиболее частый, иначе говоря типический, вариант. Однако человек, представленный в костной системе, как и в любой другой системе, только типичными (средними) вариантами, — это теоретическая схема. Такого человека нет, не было и не может быть.

Человеческий организм и его системы должны изучаться не только на наиболее частом варианте каждого органа, но и на ряде вариантов в их взаимоотношении и взаимодействии. Это позволяет распознать своеобразие частей и индивидуализировать организм в целом.

Каждый возраст имеет свои особенности, различным образом проявляющиеся в разных системах, в разных органах. Между тем анатомы с недостаточной полнотой излагают своеобразие скелета детей и весьма отрывочно особенности скелета юношеского и старческого периодов жизни; во многих руководствах по анатомии вовсе нет соответствующих указаний.

В настоящее время уже в достаточной мере разработана возрастная и индивидуальная остеология, но она, к сожалению, еще не стала достоянием большого числа врачей. В создании возрастной и индивидуальной остеологии с должным разграничением нормального (и его вариантов) и патологического велика роль анатомически и антропологически подготовленных рентгенологов. Рентгеноанатомия и рентгеноантропология, границы нормального и начало патологического представлены не только в статьях, но и в ряде солидных пособий. Отечественная литература отличается в этом отношении особой полнотой и должным учетом как общебиологического, так и клинического аспектов.

Рентгенологически можно как бы анатомировать без скальпеля огромное количество людей. Рентгенологически исследуются почти все органы и системы живого человека при сохранении их естественных взаимоотношений, с точностью, в той или иной мере приближающейся к анатомической, но в динамике, что, конечно, недоступно анатому и патологоанатому. При рентгенологическом исследовании распознаются не только анатомические, но и некоторые важные физиологические особенности и наличие патологических отклонений. Клинико-рентгенологическое исследование дает важные данные для понимания целостного организма, влияния на человека географических, климатических факторов, условии жизни, особенностей труда и т. д.

Рентгенодиагностика — это индивидуализированная нормальная и патологическая анатомия (функциональная и динамическая) на живом и для живого.

В дорентгеновское время усилиями нескольких поколений анатомов было установлено огромное число анатомических деталей, частично представлявших действительно варианты нормального. Однако многое из описанного анатомами в качестве вариантов нормального не является таковым, хотя и помещено в некоторых обширных руководствах и пособиях по нормальной анатомии. Это в первую очередь относится к развитию скелета, ко времени появления точек окостенения и их количеству, ко времени наступления синостозов, к трактовке проявлений старения, к количеству добавочных, непостоянных костей. Вследствие смешения нормального с уже патологическим даже многие ценные указания старых анатомов были в дальнейшем забыты. Они, однако, были восстановлены и получили новый смысл и практическое значение для диагноза благодаря рентгенологическому методу, позволяющему распознавать и правильно оценивать эти анатомические детали в связи с клиническими данными и учетом дальнейшей динамики.

К настоящему времени в результате трудов ряда исследователей, особенно отечественных, хорошо разработана клиническая рентгеноанатомия, часть прикладной анатомии, связанная с врачебной практикой.

В результате рентгеноанатомических исследований удалось исправить ранее указанные неточности в анатомических работах и установить новые факты и закономерности, характеризующие отдельные этапы развития и старения костно-суставного аппарата. Они позволили внести важный корректив в паспортный (календарный) возраст.

Еще Цицерон указал, что для старости нет точного и постоянного срока (Senectutis nullus est certus terminus), что возраст измеряется не прожитыми годами, а возможностями и силами человека (Aetas non annis sed viribus mensa est). Цицерон подчеркивал значение длительного сохранения деятельного состояния, говоря, что сущность счастливой жизни он целиком усматривает в силе духа, в бодрости (Totam vim beate vivendi in animi robore pono).

He подлежит сомнению, что паспортный (календарный) воздаст представляет простой, легко устанавливаемый, но довольно грубый ориентир, не учитывающий больших индивидуальных колебаний. Один человек в 50 лет полон сил, а его сверстник уже стареет и с грустью смотрит на сохранившего силы и бодрость. Эти индивидуальные различия еще резче выражены у 60—70-летних.

В практической врачебной деятельности и в научных исследованиях мы подчеркиваем значение «костного возраста» как одного из важных опорных пунктов при распознавании физиологического и патологического состояния организма, своеобразия индивидуальных особенностей.

Костный возраст при сопоставлении с паспортным возрастом указывает особенности нормального и патологического развития и старения. При отсутствии паспортных данных, например при судебно-медицинской экспертизе и при изучении найденных костей, костный возраст является единственным ориентиром для решения вопроса о характерном именно для данного человека «физиологическом возрасте» и ряде других особенностей, говорящих о его облике. Патологические изменения, обнаруженные на костях, и их своеобразие также позволяют выявить некоторые существенные индивидуальные особенности.

При нормальном развитии скелета точки окостенения и синостозы обнаруживаются в известном порядке и притом одновременно на симметричных участках обеих конечностей. Отклонения от нормальных соотношений характеризуют патологию, в частности эндокринные нарушения. Физиологическое старение обнаруживается в общем одновременно в симметричных участках, причем разные участки скелета стареют в различные сроки. Отклонения в этом отношении также характерны для патологии, в частности для патологического старения.

Мы остановимся на развитии и старении лишь некоторых костей.[37]

Развитие и старение скелета кисти изучены рентгенологически и анатомически лучше других отделов скелета. Рентгенограмма кисти позволяет обнаружить ряд опорных пунктов, характеризующих состояние этого важного и тонкого органа, который является одним из показателей состояния развития и старения всего организма.

Как показали исследования наши и наших сотрудников (произведенные в различных географических пунктах СССР), точки окостенения в скелете кисти и в дистальном отделе костей предплечья появляются при нормальном развитии организма в следующем порядке: в головчатой, в крючковидной, в дистальном эпифизе лучевой кости, в эпифизах основных фаланг и всех пястных костей, в эпифизах средних и концевых фаланг, в трехгранной кости, полулунной, многоугольных и ладьевидной, в дистальном эпифизе локтевой кости с последующим распространением окостенения на его шиловидный отросток, в гороховидной кости, в сесамовидных костях 1-го пястнофалангового сустава. Следующая фаза дифференцирования данной части скелета характеризуется наступлением синостозов — слиянием эпифизов с метафизами.

Синостозы у нормально развивающихся, по нашим данным, наступают в следующем порядке: синостоз в I пястной кости, синостозы во всех концевых фалангах (при незначительных, быстро преодолеваемых эндокринных дисгармониях синостозы в концевых фалангах наступают раньше, чем в I пястной кости), затем наступают синостозы во всех основных фалангах, далее — синостозы во всех четырех средних фалангах, позднее — синостозы во II–V пястных костях, еще позже — синостоз дистального эпифиза локтевой кости и, наконец, синостоз дистального эпифиза лучевой кости.

В I пястной кости синостоз наступает раньше, чем в других трубчатых костях (рис. 1). Этот синостоз наступает в период включения половых желез (у девочек к этому времени появляются первые менструации).

Рис. 1. Начинающийся синостоз в I пястной кости.

Половой диморфизм в окостенении сказывается в 5—6-летнем возрасте, когда девочки в этом отношении впереди мальчиков. Ускорение окостенения отчетливее у девочек к 10–12 годам и еще резче ко времени наступления синостоза в I пястной кости. В разных географических и климатических условиях темп окостенения различен, но порядок окостенения тот же.

Формирование скелета конечностей и туловища заканчивается к 22–26 годам, когда полностью окостеневают хрящевые зоны роста и самостоятельно развивающиеся компоненты кости (диафиз, эпифизы и апофизы) превращаются в единую кость. Позже всего происходит полное синостозирование следующих участков скелета: гребешка крыла подвздошной кости (crista ilii), медиального эпифиза ключицы, а также кольцевидного апофиза тел позвонков. Синостоз кольцевидного апофиза с телом позвонка раньше происходит в поясничных позвонках и позже в грудных позвонках.[38]

Перечисленные рентгенологические и анатомические опорные пункты использованы нами при изучении ископаемых костей. Мы полагаем, что развитие и дифференцирование костей были у наших предков в общем такими же, как и теперь. Правильность последнего допущения в отношении людей, живших в исторические времена, подтверждается изучением костей из датированных могил. Нет основания считать, что несколько тысяч лет назад порядок окостенения был другим. Даже у исследованного нами ребенка-неандертальца (см. главу V, 2) он был таким же.

Окостеневшие, но не синостозировавшие эпифизы и апофизы, в особенности коротких трубчатых костей, не всегда сохраняются и, к сожалению, почти никогда не собираются археологами, производящими раскопки,

Нельзя ослабить внимание к черепам и длинным трубчатым костям, изучение которых очень обогащает нас. Следует все же указать, что возрастные особенности и индивидуальное своеобразие нередко хорошо раскрываются на основании состояния коротких трубчатых костей и позвонков.

Кость в фазе начавшегося синостозирования является ценным документом, характеризующим не только костный возраст, но и включение половых желез в эндокринный аппарат, т. е. определенную и притом весьма своеобразную фазу жизни — начало пубертатного периода жизни как у мальчиков, так и у девочек (см. стр. 29).

Старение костно-суставного аппарата характеризуется наличием ряда изменений, нарастающих в своей выраженности, но не в одинаковой мере во всех костях.

Обычно указывается, что кости стариков отличаются атрофией (уменьшением толщины) и остеопорозом (уменьшением количества костных пластинок). В действительности атрофия и распространенный остеопороз обнаруживаются лишь в глубокой старости. Однако целый ряд заболеваний может обусловить возникновение атрофии и остеопороза в любом возрасте.

Начальные проявления старения костно-суставного аппарата, имеющие диагностическое значение, обнаруживаются сравнительно рано. Эти начальные фазы старения костно-суставного аппарата, определяемые анатомически и рентгенологически, вовсе не свидетельствуют об одряхлении организма. Признаки старения, обнаруживаемые в костях, являются вторичными изменениями, возникающими в результате изнашивания суставных хрящей и других «мягких» тканей костно-суставного аппарата. В суставных концах возникают обызвествление, а затем и окостенение фиброзных и хрящевых элементов. На суставных концах возникают краевые костные разрастания, хорошо определяемые анатомически и рентгенологически.

Эти изменения обнаруживаются не во всех суставах. Некоторые суставные концы мало или вовсе не изменяются у пожилых людей, что характерно для II–V пястнофаланговых суставов, II–V плюсно-фаланговых суставов, для локтевого и голеностопного суставов.[39]

Раньше всего проявления старения обнаруживаются в кисти в дистальных межфаланговых суставах, а также в суставах позвоночника. Признаки старения сходного характера происходят и в полусуставах (в позвоночнике, в лонном соединении).

Особого внимания заслуживает состояние дистальных межфаланговых суставов кисти как показателя старения всего организма. Изменения обнаруживаются в структуре и особенно в конфигурации дистального эпифиза средних фаланг и в основании концевых фаланг. Раньше всего возникают мелкие, кругловатые, кистовидные просветления в губчатом веществе дистального эпифиза одной или нескольких средних фаланг. Несколько позже (нередко при отсутствии кистовидных просветлений) обнаруживается типичное изменение конфигурации ульнарного участка дистального эпифиза одной, а затем нескольких средних фаланг. Вместо округленных очертаний, характеризующих период расцвета и зрелости (рис. 2, А), на мацерированной кости обнаруживается краевое костное разрастание. На рентгенограмме это костное разрастание представлено острым выступом (рис. 2, Б).

Рис. 2. Возрастные особенности в средних и концевых фалангах кисти; нарастание проявлений старения (А — Г).

Следующая фаза — это фаза отчетливых проявлений старения. На мацерированной кости это краевое костное разрастание на всем протяжении, а на рентгенограмме — образование острого выступа не только в ульнарном участке дистального эпифиза, но и в радиальном участке дистального эпифиза средних фаланг (рис. 2, В).

Эта фаза в дальнейшем сменяется фазой резких проявлений старения; она характеризуется сильно выступающими краевыми костными разрастаниями и очень резким сужением рентгеновской суставной щели (рис. 2, Г). Иногда при этом обнаруживаются даже подвывихи, что свидетельствует о дегенеративно-дистрофическом поражении этих (и многих других) суставов.

Некоторые проявления старения костно-суставного аппарата кисти обычно неправильно рассматриваются как заболевания либо подагрического, либо ревматического происхождения. К ним относятся так называемые узлы, или костные выступы, Эбердена (Heberden) и Бушара (Bouchard). Эберденовские узлы появляются обычно одновременно с краевыми костными разрастаниями с ульнарной стороны средних фаланг или спустя несколько лет. Эберденовский узел представляет краевое костное разрастание с шипообразными выступами в области основания концевой фаланги; оно деформирует дистальный межфаланговый сустав (рис. 2, В). Соответствующий палец становится как бы узловатым. Узлы Бушара являются такими же краевыми костными разрастаниями в области проксимального эпифиза средних фаланг (рис. 2, Г) и представляют одно из проявлений резко выраженного старения костно-суставного аппарата и всего организма.

Краевые костные разрастания с той или иной их выраженностью характеризуют проявления изнашиваемости во всех суставах. Резко выраженные изменения, а также мало выраженные изменения в нестареющих суставных концах ранее указанных суставов свидетельствуют о проявлениях патологического старения. Последнее часто характеризуется несимметричностью, односторонностью.

Начальные проявления старения скелета кисти, а также и других отделов скелета могут наблюдаться в таком периоде жизни, который при учете паспортного возраста является периодом расцвета. С другой стороны, пожилые (по паспорту) люди могут сохранить в прекрасном состоянии свой костно-суставной аппарат. Продолжительный систематический физический труд без перегрузки способствует сохранению хорошего состояния костно-суставного аппарата в пожилом возрасте.[40]

Половой диморфизм в темпе старения костно-суставного аппарата кисти обнаруживается начиная с 30-летнего возраста. Различия в темпе старения становятся, однако, более отчетливыми в следующие возрастные периоды, достигая особой выраженности начиная с 45–50 лет. Костносуставной аппарат у женщин стареет в среднем на 5—10 лет раньше, чем у мужчин.

Костно-суставной аппарат кисти и вообще верхней конечности является по сравнению с таковым нижней конечности более тонким, более чувствительным и в общем раньше стареющим органом.

Принято о верхней и о нижней конечностях в одинаковой мере говорить как об опорно-двигательном аппарате. Между тем кисть человека — это тонкий двигательный аппарат, сыгравший огромную роль в становлении человека. Стопа — это действительно опорный аппарат, обеспечивающий прямую походку и в общем грубые движения. Энгельс, сравнивая руку и ногу, подчеркивал, что «Рука, таким образом, является не только органом труда, она также и продукт его»,[41] что «рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини».[42]

Скелет кисти является наиболее удобным объектом для изучения темпа развития и старения костно-суставного аппарата в целом. Однако необходимо учитывать и состояние других отделов скелета, влияющее на осанку, походку, движения и т. д.

Старческие изменения в суставных концах других отделов верхней и нижней конечностей (на мацерированных костях и в рентгеновском изображении) аналогичны описанным в костно-суставном аппарате кисти. Это в основном костные разрастания на периферии головок и суставных впадин, у места прикрепления капсулы, связанной в соответствующих участках с суставным хрящом и с надкостницей. Однако при нормальном старении эти костные разрастания не только относительно, но нередко и в абсолютных величинах уступают таковым в межфаланговых суставах кисти. Поскольку эти небольшие краевые костные разрастания наблюдаются на мощных костях, они (при физиологическом старении) в общем не очень бросаются в глаза.

При патологическом старении, как локальном (в той или иной кости), так и распространенном, краевые костные разрастания могут быть резко выражены в любом суставе (и полусуставе) и достигать очень значительных размеров.

Нормальное старение позвонков на мацерированных препаратах и в рентгеновском изображении проявляется главным образом в окостенении у места прикрепления передней продольной связки, а также в умеренно выраженных дегенеративно-дистрофических изменениях в суставах позвоночника. В шейном отделе эти изменения распространяются и на боковые полулунные выступы (processus lunati). При нормальном темпе старения описанные изменения наблюдаются не раньше 45–50 лет, причем они выражены очень слабо.

Проявления физиологического старения обычно раньше всего обнаруживаются в шейном отделе позвоночника,[43] позже в грудном, а затем и в поясничном отделе. О дегенеративно-дистрофических изменениях в костовертебральных суставах см. на стр. 35 и 50, 55.

Антропологи, исследуя скелеты, уже давно уделяют особое внимание при определении возраста состоянию зубов и черепных швов.

У детей учитываются зубная формула, смена зубов и количество постоянных зубов. Все же у одних и тех же возрастных групп наблюдаются довольно значительные индивидуальные различия в зубной формуле, в смене зубов, что можно проследить и на ископаемом материале.

Как известно, первыми молочными зубами чаще всего являются 2 средних нижних резца — между 16-й и 30-й неделями жизни. Спустя 4–8 недель обыкновенно появляются 2 средних верхних резца, а вслед за ними 2 боковых верхних резца. Иногда первые зубы на верхней челюсти прорезываются раньше, чем на нижней. К концу года (немного раньше или немного позже) прорезываются оба боковых нижних резца. Таким образом, у годовалого ребенка обычно уже имеется 8 молочных зубов — резцов; нередко наблюдается несколько более позднее прорезывание. В начале 2-го года появляются 4 первых малокоренных зуба, в середине 2-го года — 4 клыка, на 24—30-м месяце жизни — 4 вторых малокоренных зуба. Таким образом, к 21/2 годам у ребенка обычно 20 молочных зубов.

Прорезывание постоянных зубов, как известно, обычно начинается с 7—8-летнего возраста. Ребенок теряет свои 20 молочных зубов чаще всего в том же порядке, как они прорезывались. Средние резцы сменяются в 7—8-летнем возрасте, боковые — в 8–9 лет, первые малокоренные — в 10–11 лет, клыки — в 11–13 лет, вторые малокоренные тогда же, реже на 1–2 года позже; первые большие коренные зубы прорезываются в 7—8-летнем возрасте, вторые большие коренные зубы — в 12–14 лет (иногда на 1–2 года позже), третьи большие коренные зубы — к 18–25 годам или вовсе не прорезываются.

На челюстях детей, подростков и юношей, живших не только несколько сот, но и несколько тысяч лет назад, чаще всего можно было обнаружить тот же порядок прорезывания и смены зубов. Однако отклонения от указанных данных нередко наблюдаются на ископаемых челюстях, поэтому при определении возраста следует ориентироваться не только на состояние зубов.

В пожилом возрасте и в старости стертость коронок и потеря зубов выражены неодинаково. Это зависит от многих обстоятельств: от перенесенных заболеваний (в частности, рахита), от ухода за зубами и своевременного лечения или отсутствия такового. Поэтому состояние зубов является недостаточно точным критерием старения всего организма.

К искусственным зубам в древности прибегали редко (см. стр. 17). Поскольку потеря зубов при отсутствии искусственных зубов отражается на деятельности пищеварительного тракта и в известной мере на всем организме, состоянию зубов на ископаемом материале следует уделять должное внимание.

Большое значение придается в антропологической литературе состоянию черепных швов при определении возраста. Сохранение родничков несомненно характерно для раннего младенческого возраста. Однако осмотр мозгового черепа подростка и юноши дает мало надежных опорных пунктов для точного определения возраста. В частности, так называемые инфантильные швы (метопический и поперечный) могут наблюдаться в качестве своеобразной и не очень редкой особенности даже у взрослых,

В отличие от более старых указаний, имеющихся в анатомической и антропологической литературе, в настоящее время считается,[44] что синостозы между костями мозгового черепа наступают в различные сроки и часто позже, чем в те сроки, которые указывались в старой литературе. На внутренней поверхности синостозирование обычно происходит раньше, чем на наружной. Средние сроки синостозов (при большой частоте в более поздние сроки) таковы. Синостоз сагиттального шва происходит в среднем к 35 годам, венечного — к 38, в нижних его отделах— к 41 году, ламбдовидного — к 42 годам, в нижних его отделах — к 47 годам, чешуйчатого шва височной кости, а также sutura occipito-mastoidea и sutura parieto-mastoidea — часто лишь к 80 годам и позже. Половой диморфизм в сроках синостозирования швов не отмечается.

Нами и нашими сотрудниками были указаны рентгеноанатомически определяемые возрастные особенности в размерах и форме турецкого седла, в степени пневматизации основной и лобной пазух.[45] Эти данные заслуживают внимания при изучении индивидуальных и, в частности, эндокринных особенностей.

Из распространенных проявлений старения, изученных рентгенографически нами и Л. Н. Рейхлиным, остановимся на изменениях в области реберных хрящей и в суставах между реберным бугорком и поперечным отростком соответствующего позвонка (artic costotransversaria). В качестве общих ориентиров могут служить данные о сроках обызвествления и окостенения ребер, полученные на основании рентгенографического исследования 326 мужчин и 266 женщин (здоровых) в возрасте от 20 до 74 лет. Такими же ориентирами в отношении времени наступления краевых костных разрастаний в реберно-позвоночных суставах могут служить данные, полученные при рентгенографическом исследовании 567 мужчин и 603 женщин в возрасте от 22 до 60 лет.[46]

Проявления обызвествления в хрящах первой пары ребер наблюдаются рентгенологически уже к 20–25 годам как у мужчин (45.5 %), так и у женщин (42.0 %). С 26 до 40 лет мужчины впереди женщин в отношении количества случаев с обызвествлением хрящей первых ребер. Половой диморфизм в отношении обызвествления хрящей первой пары ребер особенно отчетливо выступает в 26—30-летнем возрасте (у мужчин 86.7 %, у женщин — 49.0 %). К 41–45 годам почти у всех мужчин и женщин наблюдаются обызвествленные и окостеневшие участки в области хрящей этих ребер. Хрящи остальных ребер обызвествляются и окостеневают значительно позже; хрящи вторых ребер — позднее остальных.

В пожилом возрасте обнаруживаются нерезко выраженные, но распространенные изменения в реберно-позвоночных суставах, характеризующиеся краевыми костными разрастаниями небольших размеров (0.5–1.0 мм). Если краевые костные разрастания в этих суставах, чаще всего на головке ребра, очень велики (они могут достигать 3—10 мм и больше), то это уже патологическое изменение — деформирующий артроз в этом суставе (рис. 6, Б; 8). Это дегенеративно-дистрофическое поражение может наблюдаться даже в 30-летнем возрасте.

Проявления физиологического старения в реберно-позвоночных суставах у женщин обнаруживаются раньше, чем у мужчин.

Старческие изменения в костно-суставном аппарате множественны и в общем симметричны. В отличие от проявлений физиологического старения дегенеративно-дистрофические поражения, которые могут наблюдаться у взрослых в любом возрасте, представляют часто лишь единичные и, как общее правило, несимметричные находки. Они являются исходом некоторых нетяжело протекавших воспалительных процессов или чаще всего — последствием суммирования травм и микротравм.[47]

2. Некоторые индивидуальные особенности облика человека и их проявления в скелете

Физический облик, как и вся телесная организация человека, естественно, привлекает должное внимание медико-биологических и специальных клинических дисциплин. Маркс и Энгельс писали, что первая предпосылка всякой человеческой истории — это, конечно, существование живых человеческих личностей. Поэтому первый подлежащий установлению конкретный факт — телесная организация этих личностей и ею обусловленное отношение их к остальной природе.[48]

При исследовании физического облика человека наряду с раскрытием реально существующих взаимосвязей, имеющих практическую и научную ценность и уточняющих диагностику, часто допускаются грубые упрощения, ошибочные и нелепые суждения.

Рост и вес человека, длинноголовость или короткоголовость, размеры уха или носа, цвет кожи, глаз и волос и тому подобное характеризуют некоторые внешние особенности человека, но не дают никакого представления о его способностях, умственном развитии, трудолюбии, о чувстве товарищества и о других социальных качествах.

При всех различиях, имеющихся у разных человеческих рас, все люди одинаково высоко организованы. В равных социально-экономических условиях жизни результаты их деятельности, их достижения одинаково велики.

Каждый врач при объективном исследовании, изучая телесный облик, должен разобраться в нормальных его вариантах и в наличии или отсутствии патологических изменений. Он учитывает среди ряда данных, полученных при помощи различных методов исследования, общий вид и особенности внешнего облика больного, его физического склада. Отклонения от нормального могут быть очень резкими. Акромегалия, базедова болезнь, микседема, гипофизарное ожирение, гипофизарная кахексия, адиссонова болезнь, синдром Иценко — Кушинга и некоторые другие заболевания характеризуются чрезвычайно отчетливыми изменениями внешнего облика и своеобразной их динамикой. Даже незначительные проявления многих эндокринных сдвигов, в частности не выходящих за широкие пределы еще нормального, могут быть уловлены при врачебном исследовании и заслуживают должного внимания. То же самое относится ко всем проявлениям заболевания, не только к выраженным, но и к начальным. Современная врачебная наука позволяет судить о многих начальных патологических изменениях, когда внешне они еще не проявляются.

В какой мере на основании анатомо-антропологического и рентгенологического исследования костей умерших людей или ископаемых костей могут быть восстановлены те или иные особенности физического облика человека? В какой мере кости позволяют представить, конечно, не портрет, но какие-то черты или хотя бы силуэт соответствующего человека, некоторые особенности, характерные для данной личности, позволяющие отличить ее от других?

Анатомо-антропологическое и рентгенологическое изучение скелета позволяет установить костный возраст и пол. Можно указать возраст плода и различные периоды младенчества и детства, периоды полузрелости и зрелости, начальные проявления старения, выраженную старость, глубокую старость. Можно указать размеры, особенности телосложения, в частности отражающие индивидуальное своеобразие эндокринной формулы, наличие равномерного, своевременного или преждевременного старения, характерные признаки осанки и походки. Можно установить ряд проявлений заболеваний и травм или последствий таковых. Состояние скелета часто свидетельствует не только о недомоганиях и страданиях, но и о раннем увядании, беспомощности, преждевременной гибели, медленном, мучительном умирании, насильственной смерти.

В целом ряде руководств указаны особенности скелета, характерные для обоих полов. В той или иной мере половые различия выражены во всем скелете. В некоторых отделах скелета они выражены наиболее отчетливо, особенно в области таза и с большой частотой в черепе.

Самой характерной особенностью таза, позволяющей распознать половую принадлежность, является форма места схождения нижних ветвей лобковых костей. У мужчин она напоминает угол (angulus pubis), у женщин — дугу (arcus pubis).

Мужской череп (для данной этнической группы) отличается большими размерами при одинаковой толщине черепного свода, большей выраженностью наружного затылочного выступа, надбровных дуг, скул, подбородка, вообще всего рельефа черепа. Лоб отличается большей покатостью, сосцевидные отростки крупнее. Однако иногда этими особенностями отличаются и женские черепа. Вместе с тем иногда у мужчин особенности черепа напоминают таковые у женщин.

Антропологи обычно считают, что при определении пола на основании скелета выводы, построенные на изучении особенностей черепа и таза, точны в 98 % случаев, только по черепу — в 92 %, по черепу и длинным трубчатым костям — в 95 %, только по длинным трубчатым костям — в 80–82 % (Martin, Hrdlička, Krogman и др. — по Harsanyi и Nemeskeri).[49] Однако судебные медики и анатомы полагают, что указанная частота правильно распознанного пола по соответствующим частям скелета завышена (Muller, Wood-Jones, Olivier, Schleyer — Harsanyi и Nemeskeri).[50]

В отношении всех костей взрослых следует еще учесть большую выраженность «рельефа» костей — мест прикрепления мышц, сухожилий и связочного аппарата у мужчин. Однако если женщины выполняют систематически значительную физическую работу, то рельеф костей и у них будет резко выражен. Вместе с тем у мужчин, у которых мышцы не нагружаются, рельеф костей слабо выражен.

Меньший средний рост и большая коротконогость женщин у всех народов представляют проявления более раннего полового созревания при более коротком периоде полузрелости по сравнению с таковыми у мужчин.

В отношении возраста человека, определяемого на основании состояния скелета («костного» возраста), необходимо указать, что недостаточно расчленение на 3 стадии состояния скелета, которыми пользовались когда-то антропологи: ребенок (infans), зрелый (maturus), старик (senex). Эта малорасчлененная формула недостаточна для реконструкции физического облика соответствующего человека. Такой подход не позволяет решить и вопрос о продолжительности жизни в предшествующие эпохи. Анатомические и рентгенологические данные обеспечивают более развернутую характеристику следующих периодов жизни: плод (доношенный, или зрелый; недоношенный, или незрелый), новорожденный, грудной возраст, период ползания, период хождения, период, соответствующий дошкольному возрасту, период полузрелости, взрослый (adultus), зрелый, средних лет (maturus), пожилой (пресенильный период), старик (senex), долгожитель.

При наличии «паспортных» данных о возрасте соответствующего человека (или точных записей и т. д.) и при сопоставлении их с состоянием скелета можно говорить о нормальном развитии, старении или же об ускорении и торможении темпа развития и старения. Костный возраст как один из физиологических показателей вносит в этих случаях важный корректив.

При отсутствии «паспортных» данных и других записей следует считать, что возраст человека вероятнее всего будет соответствовать средним срокам, определяемым по состоянию скелета. При этом учитываются данные, полученные на основании исследования возможно большего количества костей, а не только черепа (берутся средние цифры). При таком исследовании на достаточном материале получаются определенные данные о средней продолжительности жизни больших групп людей в различные исторические эпохи и, можно полагать, у разумного человека, т. е. начиная с верхнего палеолита. Это — удовлетворительные ориентиры и для определения продолжительности жизни неандертальцев.

Установив возраст, следует реконструировать общие размеры и, по возможности, пропорции.

В табл. 1 указаны соотношения между общим ростом (ростом стоя) и размерами длинных трубчатых костей. Иногда при раскопках удается найти только части этих костей и нет возможности их реконструировать.

Мы дополнили соответствующие опорные пункты, представив в процентах соотношения между длиной ряда коротких трубчатых костей кисти и общим ростом взрослых мужчин и женщин (не стариков) (табл. 2).

Таблица 2. Длина коротких трубчатых костей кисти (в %) по отношению к общему росту

Все вычисленные другими авторами, а также и нами соотношения между длиной длинных и коротких трубчатых костей и общим ростом применимы лишь к взрослым без отчетливых проявлений старения.

У детей нередко в коротких трубчатых костях кисти, в том эпифизе, который не имеет отдельной точки окостенения, обнаруживается добавочная непостоянная точка окостенения. Если этот добавочный источник окостенения быстро сливается со своей костью, то это обстоятельство не имеет диагностического значения. Наличие же добавочного источника окостенения, так называемого псевдоэпифиза, в течение ряда лет свидетельствует о временных эндокринных нарушениях, связанных с торможением роста. Такие дети меньше ростом, чем их сверстники. Особенно резко торможение общего роста обнаруживается в предпубертатном периоде. Так, у современных 14-летних мальчиков с нормальным окостенением общий рост 153.9 см, а у их сверстников с псевдоэпифизами — 145.7 см. У 12-летних девочек эти различия в общем росте 142.2 и 136.3 см.

В старости общий рост уменьшается главным образом за счет кифоза грудного отдела позвоночника, в меньшей мере — за счет снижения высоты межпозвонковых дисков в других отделах позвоночника, высоты суставных хрящей в суставах нижних конечностей и уменьшения угла шейки бедра. Между тем длина мацерированных длинных и коротких трубчатых костей в старости при отсутствии патологических процессов не уменьшается, наоборот, нередко слегка увеличивается за счет краевых костных разрастаний, представляющих частичное окостенение примыкающих периферических отделов суставных хрящей и мест прикрепления капсулы.

Поэтому при реконструкции общего роста стариков необходимо вносить нередко существенную поправку, учитывая в первую очередь состояние позвоночника, наличие и выраженность кифоза грудного отдела и т. д. Еще в большей мере состояние позвоночника играет роль в осанке преждевременно состарившегося.

Сопоставляя степень развития костной системы и дифференцирования всего организма, мы установили, что некоторые фазы развития скелета соответствуют определенным фазам дифференцирования организма. Возрастное своеобразие эндокринной формулы, в частности период включения половых желез, периоды полузрелости и полной половой зрелости, может быть распознано с достаточной точностью на основании состояния скелета, исследованного рентгенологически или анатомически.

Окостенение скелета кисти, закончившееся лишь появлением сесамовидных костей (и тем более характеризующееся предшествующими фазами), свидетельствует об инфантильном состоянии организма, о невключении половых желез, в частности о непоявлении месячных у девочек (рис. 3, А).

Рис. 3. Скелет 1-го пальца в разные фазы возрастного дифференцирования организма (А — Г).

Следующая фаза в окостенении скелета кисти — синостоз в I пястной кости — свидетельствует о включении половых желез в эндокринную систему, в частности о наступлении месячных у девочек (рис. 3, Б). Начинающийся синостоз в I пястной кости показан на рис. 1.

Костный возраст от синостоза в I пястной кости до наступления синостозов в остальных трубчатых костях кисти и в дистальных концах костей предплечья представляет период неполного включения половых желез, период полузрелости. Синостозы в остальных трубчатых костях скелета заканчиваются раньше, чем в дистальном отделе костей предплечья.

Полное включение половых желез в работу эндокринного аппарата (полная половая зрелость) характеризуется в костной системе наличием синостозов во всех трубчатых костях, исчезновением соединившихся замыкающих пластинок метафиза и эпифиза, так называемых поперечных костных тяжей (рис. 3, Г), наличием общей мелкоячеистой спонгиозной структуры в бывших метаэпифизарных зонах.

Сохранение поперечных «тяжей» в области бывших диаэпифизарных зон в ряде коротких и длинных трубчатых костей у лиц старше 23–25 лет свидетельствует о сексуально слабо акцентуированной конституции, о некотором субгенитализме (рис. 3, В; 117, А, 123, А — Г; 124, Б). Таким же признаком некоторого субгенитализма является сохранение сегментарного строения грудины у взрослого (рис. 122, Б).

Эти закономерности сохраняют свою силу независимо от возраста исследованного взрослого человека (или скелета), поэтому они имеют значение и для ретроспективного диагноза. Иначе говоря, если у старика во многих трубчатых костях обнаружены (рентгенологически или анатомически) поперечные костные «тяжи» в бывших метаэпифизарных зонах, то можно сказать, что даже в период молодости и зрелости он в половом отношении был субгениталиком (это нередко не исключает сильной церебральной эротизации).

Энергия роста (в длину) является весьма значительной и в то же время индивидуально наиболее своеобразной в период включения половых желез, в период полузрелости. После полного включения половых желез рост в длину прекращается.

Взрослые женщины по сравнению с мужчинами в общем меньше ростом и более коротконоги. Они раньше созревают в половом отношении, поэтому у них раньше наступают синостозы. Кроме того, у них период полузрелости короче, чем у мужчин, т. е. укорочен тот период жизни, который характеризуется очень значительным ростом длинных трубчатых костей.

У мужчин и женщин индивидуальные различия в отношении роста в значительной мере определяются временем включения половых желез, продолжительностью периода полузрелости и интенсивного роста в течение этого периода. В определенных пределах чем позже включаются половые железы и чем продолжительнее период полузрелости, тем больше при прочих равных условиях общий рост соответствующего человека, тем больше длинноногость.

Петр Великий имел гайдука-великана (по фамилии Буржуа) ростом в 227 см. Желая иметь потомство великанов, Петр Великий велел подыскать гайдуку более или менее подходящую по росту и другим особенностям жену. Петр Великий, однако, был очень разочарован и перестал интересоваться потомством, когда увидел, что родившийся от этого брака ребенок мало чем отличается от своих сверстников. Но дело в том, что высокий рост (и в качестве семейной, и в качестве индивидуальной особенности) окончательно выявляется, как было указано, в течение периода полузрелости, тогда как в годовалом или двухлетнем возрасте различия в отношении роста у сверстников не так бросаются в глаза, как различия в росте у взрослых.

Если учесть роль половых желез в работе эндокринного аппарата, то можно среди нормальных людей выделить, помимо наиболее частого «среднего» типа, еще 2 крайних типа: сексуально резко акцентуированный и сексуально слабо акцентуированный. Оба типа существовали во все исторические времена. Они закреплены в памятниках искусства и в предметах культа. Три грации Рубенса — женщины мясистые, полногрудые, с широкими тазами — иллюстрируют сексуально очень отчетливо акцентуированный тип. Мадонна Ботичелли, Венера Кранаха, древнегреческие статуэтки с изображением трех харит иллюстрируют сексуально слабо акцентуированный тип. В греческой мифологии хариты — это богини веселья и радости жизни, олицетворение женской привлекательности и изящества. Таким образом, сексуально слабая акцентуировка в физическом облике еще не означает ослабления полового влечения.

Субгенитализм и рентгенографически определяемое сохранение поперечных костных «тяжей» в области бывших диаэпифизарных зон наблюдаются не только у людей с инфантильными и грацильными особенностями, но нередко и при наличии атлетической акромегалоидной внешности, а также при субтиреоидизме.

При нерезко выраженном первичном субгенитализме (с поздним включением половых желез и с не очень сильной их ролью в работе эндокринного аппарата) наблюдаются тонкий, грацильный скелет, относительная, а иногда абсолютная длинноногость, рентгенологически определяемые поперечные «тяжи» в области бывших диаэпифизарных зон. При резко выраженном субгенитализме и в особенности при агенитализме отсутствуют или слабо выражены половые различия в области таза.

При базедовизме, т. е. некоторой гиперфункции, иногда сопровождающемся в какой-то мере и дисфункцией щитовидной железы, обычно наступает несколько преждевременное включение половых желез, в дальнейшем часто с понижением их функции. При базедовизме в скелете отмечаются следующие особенности: кости часто почти такие же тонкие и грацильные, как при первичном субгенитализме, имеются также поперечные «тяжи» в бывших диаэпифизарных зонах. Высокий рост при базедовизме встречается сравнительно редко, однако даже при высоком росте наблюдается нерезко выраженная относительная коротконогость вследствие сравнительно раннего включения половых желез. Размеры турецкого седла представлены плюс-вариантами нормы, основная пазуха пневматизируется ускоренно; она пневматизирована у взрослого на всем протяжении. Очень часто пневматизирована и спинка турецкого седла. Лобная пазуха выражена обычно умеренно.

Ускоренное включение половых желез и в дальнейшем ничем не заторможенная их деятельность отражаются на костях следующим образом: синостозы наступают в более ранние сроки, поперечные костные «тяжи» в бывших диаэпифизарных зонах исчезают к 20–22 годам и раньше.

В трубчатых костях нет ни проявлений грацильности, ни грубого, акромегалоидного акцента. Имеется относительная коротконогость, даже если абсолютные размеры представлены плюс-вариантом (что встречается редко). Размеры турецкого седла в пределах средних вариантов, основная пазуха пневматизируется в обычные сроки, у взрослого она пневматизирована обычно на протяжении передних двух третей (иногда на меньшем протяжении).

При наличии эндокринной формулы с акромегалоидным акцентом, т. е. при некоторой гиперфункции передней доли гипофиза, обычно наблюдается ускоренное включение половых желез, однако в дальнейшем довольно часто отмечается более раннее ослабление их деятельности. Несмотря на то что абсолютные размеры у таких людей обычно велики, у них часто наблюдается относительная коротконогость. Во всем скелете, особенно в скелете кисти и стопы, а также в черепе, отчетливо обнаруживается так называемый акромегалоидный акцент. Кости массивные, мощные, рельеф их резко выражен, в частности места прикрепления сухожилий, капсулы, связочного аппарата. Это наблюдается еще в молодости. Кисть и стопа широкие, ногтевые бугристости на всех концевых фалангах со значительными грибовидными разрастаниями. Размеры турецкого седла представлены высшими границами нормы, основная пазуха резко пневматизирована на всем протяжении; часто пневматизирована спинка седла. Лобная пазуха велика и широка, резко пневматизирована; она иногда даже симулирует надглазничные валики неандертальца. Проявления субгенитализма, если последний возник до наступления полной зрелости, рентгенологически обнаруживаются в поперечных костных тяжах в области бывших диаэпифизарных зон.

При некоторой субфункции щитовидной железы, если она выявилась до полного сформирования скелета, трубчатые кости коротки и широки; в них обнаруживается сохранение поперечных «тяжей» в области бывших диаэпифизарных зон (половые железы у таких людей работают неполноценно). Все кости отличаются массивностью и некоторой «неуклюжестью», но без усиления рельефа костей и увеличения размеров ногтевых бугристостей на концевых фалангах.

Выявляя на основании изучения скелета некоторую гиперфункцию или гипофункцию щитовидной железы, гипофиза или половых желез, мы тем самым в какой-то мере раскрываем ряд существенных особенностей общего облика человека.

Явные отклонения в работе эндокринных желез, конечно, сказываются еще в более резких изменениях в скелете, иногда столь сильно выраженных, что они становятся основными опорными пунктами при распознавании соответствующих патологических процессов.

На телосложение, осанку и походку сильно влияют многие заболевания и травматические изменения костно-суставного аппарата, а также и некоторые аномалии развития. Горб, анкилоз суставов, врожденные вывихи, вывих в результате травмы или воспалительного процесса, искривление конечностей на почве тяжелого рахита характерным образом изменяют физический облик человека.

При аномалиях срастания черепных швов, а именно при преждевременном их синостозе, возникает та или иная деформация черепа. Преждевременное срастание большого количества швов приводит к микроцефалии, связанной с недостаточным развитием умственной деятельности. Физическое же развитие микроцефалов может вовсе не страдать.

Преждевременное патологическое срастание одного или двух черепных швов обусловливает неравномерную деформацию черепа. Может, например, возникнуть косоголовость (плагиоцефалия) в результате неравномерного развития правой и левой половины черепа. При преждевременном срастании лобного шва наступает треугольная деформация лобной кости (тригоноцефалия). При преждевременном срастании венечного шва возникает остроконечный череп в виде «сахарной головы» (акроцефалия или оксицефалия). При преждевременном срастании ламбдобидного шва появляется уплощение в виде уступа или ступеньки между теменными костями и затылочной костью (батроцефалия). Все эти деформации черепа могут наблюдаться у здоровых людей. Однако нередко при наличии указанных деформаций обнаруживаются изменения со стороны мозга и внутричерепных нервов; чаще всего в этих случаях наблюдается внутренняя водянка.

Ассимиляция атланта (рис. 82, А, Б) и другие изменения в области большого затылочного отверстия далеко не всегда, но все же в определенном количестве случаев связаны с возникновением заболевания с отчетливой неврологической симптоматикой (судороги в пальцах, нарушения чувствительности, парестезии). Оно может проявиться иногда лишь у взрослого или даже в пожилом возрасте. Внешне эти люди отличаются короткой шеей, а волосы на голове располагаются сзади значительно ниже обычного.

Все указанные отклонения от нормального, обнаруживаемые на черепе, свидетельствуя о некоторых бросающихся в глаза особенностях головы данного человека, позволяют предполагать, а иногда быть уверенным в наличии определенных заболеваний. Некоторые из них могут угрожать жизни.

При сужении перешейка аорты (врожденной аномалии, так называемой коарктации аорты) возникает заболевание, имеющее определенную клиническую и рентгенологическую картину (см. стр. 185–186).

При аномалиях развития позвоночника, связанных с недоразвитием (гипоплазией) межпозвонковых дисков, позвонки соединены между собой при помощи недостаточно дифференцированной, в основном фиброзной ткани. У современных людей это наблюдается приблизительно в 2.0 % случаев. В определенном возрасте часто наступает костное соединение соответствующих позвонков. Даже при фиброзном соединении позвонков и тем более при костном их соединении подвижность между ними исключается. Если это происходит в одной паре смежных позвонков, то функция позвоночника обычно вовсе не страдает. Все же в шейном отделе, наиболее подвижной части позвоночника, даже одна пара сросшихся позвонков ведет к ограничению подвижности. Это еще резче выражено при большем числе сросшихся позвонков. Кроме того, такое срастание костей ведет к удлинению рычага и, следовательно, к большей травматизации, в первую очередь связочного аппарата.

У человека с такими изменениями в шейном отделе позвоночника создается независимо от его желания вынужденная «горделивая» осанка, бросающаяся в глаза окружающим, которым кажется, что этот человек выставляет «напоказ» свою самоуверенность и надменность (см. стр. 264, 267, рис. 121, Б).

Походка, движения, осанка характерным образом меняются при старении и еще в большей мере при преждевременном старении (при деформирующих артрозах и спондилозах).

При преждевременном старении грудного отдела позвоночника возникает круглая, нерасгибаемая спина (старческий кифоз, или же пресенильный кифоз); шея и голова слегка наклонены кпереди и книзу. Перед нами как бы театральный образ послушания.

При всех дегенеративно-дистрофических поражениях суставов и полу-суставов чувство неудобства и тупая болезненность особенно отчетливо выступают в покое и при первых движениях, при перемене положения. Однако после движений обычно в значительной мере преодолеваются неприятные ощущения. В пораженных суставах возникает хруст, чувствительность к холоду и сырости. Такие суставы, как барометр, позволяют предсказать падение атмосферного давления и дождь.

Дегенеративно-дистрофические поражения (преждевременные проявления старения) часто наблюдаются в результате суммирования микротравм, при перегрузке, перетренировке, при отсутствии необходимого отдыха. Каждая микротравма в отдельности может быть в общем столь незначительной, что субъективно может даже не восприниматься. В перегружаемом суставе, особенно при не плоскостной, а концентрированной «точечной» нагрузке, возникает хроническая травматизация с последующим преждевременным старением. Однако при стабильных дегенеративных поражениях у людей с большим профессиональным навыком, несмотря на указанные изменения в отдельных суставах конечностей или в позвоночнике, эффективность выполняемой привычной работы может оставаться достаточно высокой.[51]

Глава III Патологические изменения на ископаемых костях людей разных эпох. материалы по нозологическим группам

1. Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата (деформирующий артроз, спондилоз, спондилоартроз и остеохондроз межпозвонковых дисков)

Дегенеративно-дистрофические поражения суставных концов истинных суставов и полусуставов в старой литературе назывались хроническими артритами, спондилоартритами и спондилитами, возникшими без инфекции. Патологоанатомические особенности этих изменений были давно с достаточной точностью описаны Вейксельбаумом[52] и А. И. Казанли,[53] а в дальнейшем Г. А. Зедгенидзе.[54]

В 20-е годы нашего столетия эти патологические изменения в зависимости от их локализации стали называться артрозами, спондилозами, спондилоартрозами, а при наличии резко выраженных костных разрастаний и окостенений суставных хрящей и связочного аппарата — деформирующими артрозами, спондилозами, спондилоартрозами. Возникающие краевые костные разрастания и костные наплывы иногда столь велики, что они больше той анатомической детали, которую деформируют. Чаще эти изменения незначительны. Различные степени их выраженности наблюдаются как на больших суставных поверхностях, так и на небольших. К последним относятся узлы Эбердена и узлы Бушара (рис. 2).

Все эти костные разрастания, окостенения, костные наплывы, образующиеся с большой частотой не только в суставных концах подавляющего большинства суставов и полусуставов, но даже в сесамовидных костях, называющиеся по имени описавшего их автора и не получившие еще дополнительного названия (удлиняющего термин), одинакового происхождения. Они представляют проявления своевременного старения или ускоренного, следовательно, уже патологического изнашивания суставных хрящей и межпозвонковых дисков.

Эти изменения могут быть локальными и распространенными. У людей в молодом возрасте те и другие представляют проявления патологии, преждевременного изнашивания. В пожилом и старческом возрасте проявления физиологического изнашивания всегда более или менее распространенные и симметричные. Они возникают и нарастают в индивидуально варьирующем темпе.

Чем раньше появляются жалобы и чем локализованнее поражения, тем сильнее субъективные симптомы, тем резче объективно определяемые деформации. В глубокой старости, даже при очень большой выраженности объективных симптомов, часто мало жалоб. Старик привыкает к своему состоянию. Деформации нередко представляют в этом возрасте, а иногда и раньше, в какой-то мере компенсаторные или адаптационнокомпенсаторные изменения (см. главу III, 25). Это особенность геронтологии.

Бауэр и Беннетт[55] назвали в 1936 г. этот вид изменений дегенеративным типом артрита, который нельзя смешивать с каким бы то ни было инфекционным артритом.

Мы пользуемся в течение многих лет термином «дегенеративно-дистрофическое изменение сустава и полусустава», если вопрос касается физиологического возрастного изнашивания. Если мы имеем дело с преждевременным изнашиванием, то мы применяем термин «дегенеративно-дистрофическое поражение сустава или полусустава». Это разграничение дегенеративно-дистрофических изменений (физиологических, старческих) и заболеваний, каковыми являются дегенеративно-дистрофические поражения, получило признание и распространение в литературе.[56]

Дегенеративно-дистрофическое поражение суставов и полусуставов, представляющее последствие снижения эластичности суставного хряща или межпозвонкового диска, возникает чаще всего в результате суммирования микротравм, длительной перегрузки, реже — на почве острой травмы. Сравнительно быстро преодоленные воспалительные процессы, снижающие эластические свойства суставных хрящей, межпозвонковых дисков и других тканей, частично играющих роль буфера, также могут закончиться деформирующим артрозом, спондилозом, спондилоартрозом, т. е. локальным дегенеративно-дистрофическим поражением.

Патологическое изнашивание суставов характеризуется наличием тех же особенностей, которые наблюдаются при старении, отличаясь в первую очередь преждевременностью и большей выраженностью, а также изнашиванием суставных концов таких костей, которые при физиологическом старении остаются практически неизмененными. Однако преждевременная изнашиваемость характеризуется еще некоторыми дополнительными особенностями, которых нет при физиологическом старении.

Гиалиновый хрящ, покрывающий суставную поверхность кости, находясь в неблагоприятных условиях нагрузки и питания, разволокняется на том или ином протяжении (а иногда и на всем) и замещается волокнистым хрящом за счет периферических его участков, связанных с капсулой и хорошо питающихся (благодаря собственным сосудам).

Волокнистый хрящ, заместив гиалиновый, не в состоянии выдержать продолжающейся большой и постоянной нагрузки. Если таковая, несмотря на возникшие изменения, все же действует, то в перестроенном, неполноценном хряще возникают дегенеративные изменения; в конце концов он может полностью исчезнуть. В результате один суставной конец кости трется о другой (ибо между ними нет суставного хряща). Спустя годы обе трущиеся поверхности подвергаются своеобразной шлифовке. Они блестят, как любая отшлифованная или полированная поверхность. Это наблюдается только при преждевременном изнашивании. На распиле и на рентгенограмме видно, что соответствующий участок суставной поверхности кости толще, чем в норме (он склерозирован). Утолщение является некоторой компенсацией в связи с ущербом, испытанным суставной поверхностью, приспособлением к новым условиям: суставного хряща нет, и его функция в какой-то мере выполняется утолщенной, склерозированной костью.

Мелкие участки разволокненного и разорванного суставного хряща под влиянием нагрузки могут прорвать замыкающую субхондральную пластинку суставного конца кости и вторгнуться в поверхностные участки спонгиозного вещества. Возникают ямки размером 0.5–1—2 мм. В них находятся обрывки хряща (хрящевые узелки). При наличии склеротического ободка они хорошо видны на снимке (если их размеры достигают 1–2 мм). Эти дегенеративно-дистрофические изменения описал Поммер (Pommer). Поммеровские узелки, или узлы, редко наблюдаются при физиологическом старении. Обычно это — симптом дегенеративно-дистрофического поражения (рис. 7, А — Г).

Если поммеровские узлы не вызывают достаточно выраженного склероза, то соответствующий участок кости при наличии нагрузки подвергается дальнейшему дегенеративно-дистрофическому поражению и деструкции. Это наблюдается чаще на небольших суставных поверхностях (рис. 7, А, Б; 8, А) и в полусуставах (рис. 8, В, Г; 9).

При физиологическом старении возникающие хрящевые выступы (хондрофиты), превращающиеся в костные выступы (остеофиты), невелики (1–2 мм) и не везде наблюдаются. При патологическом старении они резко увеличены (рис. 5, А, Б). Благодаря этим краевым костным разрастаниям плоскость соприкосновения суставных концов увеличивается. Это в какой-то мере компенсирует неполноценность или отсутствие суставного хряща, ибо нагрузка падает на большую поверхность.

Деформирующий артроз чаще всего проявляется в краевых костных разрастаниях и в шлифовке («полировке») суставных поверхностей (в склерозировании их в рентгеновском изображении), реже в возникновении поммеровских узлов.

Дегенеративно-дистрофическое поражение сустава может проявиться и в крупнокистовидной перестройке сочленяющихся участков костей. Эти кистовидные образования в виде полостей различной величины могут достигать 3–5—10 мм и больше. Они имеют тонкий склерозированный ободок и содержат дегенеративно измененные элементы костного мозга, крови, губчатого вещества кости.

Этот вид дегенеративно-дистрофического поражения суставных концов, как правильно указала Н. С. Косинская,[57] отличается более резкой тенденцией к прогрессированию и меньшей продолжительностью безболезненных интервалов. К тому же он не сопровождается достаточными компенсаторными изменениями в структуре. Нередко одновременно с довольно крупными кистовидными изменениями обнаруживаются и мелкие ямки — поммеровские узелки (рис. 7, А — Г).

Дегенеративно-дистрофические поражения суставов и полусуставов являются древнейшим заболеванием животного мира. Многие гигантские животные, вымершие миллионы лет тому назад, погибли, когда деформирующие артрозы и спондилозы достигли у них такой выраженности, которая резко ограничила возможность передвижения, а следовательно, и питания.

Деформирующие артрозы наблюдались с огромной частотой во все предыдущие, а также и в довольно близкие эпохи.

Нередко эти изменения были исключительно резко выражены. Некоторые из этих костей экспонированы в нашем музее, чтобы показать, каких размеров достигают краевые костные разрастания. Их размеры (как длина, так и толщина) могут измеряться не только в миллиметрах, но и в сантиметрах (рис. 4, 5, 6, Б; 8, 11).

Очень часто можно наблюдать шлифовку, блеск, как бы полировку суставных концов (рис. 4).

Рис. 4. Тяжелый деформирующий артроз коленного сустава. Мощные губообразные краевые костные разрастания, шлифовка и полировка суставных поверхностей большеберцовой кости.

Дегенеративно-дистрофические поражения суставов с кистовидной перестройкой обнаруживаются на рентгенограммах или на распилах суставных концов костей субхондрально (рис. 6, А). Изредка они разрушают замыкающую пластинку суставного конца.

В разных областях костно-суставного аппарата проявления преждевременного изнашивания выступают все же достаточно своеобразно. Некоторые из этих особенностей, в основе которых лежит дегенеративнодистрофический процесс и те или иные указанные выше частичные компенсаторные изменения, нам удалось установить на костях из многих погребений, начиная с неолита и ранних металлических эпох. Чем больше скелетов находилось в погребении, тем больше было костей с дегенеративнодистрофическими поражениями суставов и полусуставов. Очень много таких поражений обнаружено на костях из Минусинской котловины, Забайкалья, Эски-Кермена и особенно из могильника г. Саркел — Белая Вежа.

Анатомические изменения, характеризующие деформирующие артрозы в ряде суставов, будут указаны и в других главах. В данном разделе, подчеркивая общие закономерности, мы остановимся на некоторых локализациях при преждевременном изнашивании костно-суставного аппарата.

Краевые костные разрастания при дегенеративно-дистрофическом поражении могут быть чрезвычайно велики (рис. 4, 5, А, Б; 6, Б; 7, А). Они увеличивают и обезображивают суставную поверхность, в большей или меньшей мере ограничивают подвижность данного сустава. Не угрожая жизни человека, они отражаются на его трудоспособности, если предъявляются требования к пораженному суставу. Первые движения после сна и покоя затруднены и болезненны. Однако обычно человек сам себе в какой-то мере помогает. После массажа и небольших движений человек с известной осторожностью пользуется этим суставом. Мышцы на соответствующей конечности в той или иной мере ослаблены.

Дегенеративно-дистрофическое поражение в виде резко выраженного деформирующего артроза можно наблюдать как в крупных, так и в небольших суставах. Это можно к примеру иллюстрировать соответствующими изменениями в коленном суставе, где мощные губообразные костные разрастания увеличивают размеры суставной поверхности большеберцовой кости, делая ее недостаточно конгруентной. Наряду с мощными краевыми костными разрастаниями видна шлифовка суставной поверхности, она как бы полирована и блестит (рис. 4). Мыщелки бедренной и большеберцовой костей после гибели суставного хряща трутся, шлифуя и склерозируя соответствующие поверхности.

На головке лучевой кости (из погребений в Эски-Кермене в Крыму, VI–XII вв.) костные разрастания увеличили почти вдвое ширину и высоту суставной окружности (рис. 5, А, Б).

Резкая деформация видна в области проксимального эпифиза I пястной кости (рис. 117, А, слева). Вся замыкающая пластинка разрушена из-за наличия мелких поммеровских узлов. На периферии этой суставной поверхности имеется мощное краевое разрастание. Аналогичные изменения имелись на суставной поверхности многоугольной кости. Функция седловидного сустава была весьма ограничена.

В одном погребении X–XII вв. Саркела — Белой Вежи обнаружен скелет мужчины около 60 лет, у которого были старый заживший перелом левой малоберцовой кости и последствия тяжелого отморожения левой стопы. Изменения на почве отморожения подробно описаны в подглаве 10.

На рентгенограмме коротких трубчатых костей правой кисти было обнаружено следующее. В области основания основных фаланг II, III и IV пальцев (рис. 6, А) видны краевые костные разрастания. В рентгеновском изображении они напоминают небольшие клювовидные образования. На мацерированных костях они представлены краевым выступом, поднимающимся над уровнем суставной впадины на 1–1.5 мм, при общей протяженности краевого выступа, равной нескольким миллиметрам.

В основных и средних фалангах краевые костные разрастания возникают при физиологическом старении поздно или вовсе не обнаруживаются.

Отчетливо выраженные краевые костные разрастания в области основания основных фаланг II–III и IV пальцев мужчины, у которого состояние черепных швов, зубов и всего опорно-двигательного аппарата не позволило считать, что он старше 60 лет, заставляют думать, что старение костно-суставного аппарата кисти у него было ускоренным, патологическим. Чаще всего это наблюдается в результате суммирования травм или микротравм. В скелете не было обнаружено проявлений эндокринных нарушений, которые могли бы вызвать ускоренное старение. Другие анатомически и рентгенологически обнаруженные изменения позволили подтвердить предположение о патологическом старении в результате перегрузки костей, суммирования микротравм (см. стр. 108–110).

На головках всех пястных костей и основаниях основных фаланг справа и слева были обнаружены краевые костные разрастания, не наблюдаемые даже в глубокой старости при физиологическом старении (рис. 6, А).

В головке I пястной кости, помимо упомянутых краевых костных разрастаний, видны кистовидные изменения, располагающиеся под утолщенной (склерозированной) замыкающей пластинкой. Эти кистовидные изменения окружены увеличенным количеством пластинок губчатого вещества; часть этих пластинок отличается большей толщиной (по сравнению с нормальными). Такие же кистовидные изменения наблюдаются и в головках II и III пястных костей. В краевом костном разрастании у основания II основной фаланги видно аналогичное кистовидное изменение. Это позволяет считать, что у этого человека, уже имевшего в данной кости краевое костное разрастание, добавочные травмы или скорее суммирование микротравм привело к возникновению этого проявления дегенеративно-дистрофического поражения сустава. В трубчатых костях левой кисти были обнаружены сходные проявления преждевременного старения, но без кистовидных изменений.

Рис. 5. А — мощные краевые разрастания на суставной окружности головки лучевой кости; Б — рентгенограмма с препарата.

У этого человека было достаточно данных, предрасполагавших к значительной перегрузке обеих кистей и особенно правой. Сломав когда-то левую малоберцовую кость, он должен был в течение какого-то времени опираться на костыль, перегружая руку. Потеряв в результате отморожения треть левой стопы, он много месяцев, а может быть и лет, принужден был опираться на костыли, перегружая раньше обе руки, а затем левую вследствие необходимости пользоваться палкой.

Однако правая рука является у подавляющего большинства людей главным рабочим органом, поэтому при перегрузке верхних конечностей правая рука и правая кисть обычно больше подвергаются хронической травматизации.

Значительные краевые костные разрастания, обнаруженные на головках пястных костей справа и слева, представляют в какой-то мере проявления компенсации. Повреждение суставного хряща частично компенсируется краевыми костными разрастаниями, увеличивающими плоскость соприкосновения сочленяющихся костей. Нагрузка, падающая на большую площадь, меньше повреждает соответствующие кости. Однако для более нагружаемой правой кисти (рабочей кисти) эти проявления компенсации (которые всегда лишь относительны) оказались недостаточными. Кистовидные изменения, возникшие в головках пястных костей справа, являются «свидетелями» дальнейших повреждений, кровоизлияний и последующих изменений в губчатом веществе головок пястных костей правой кисти. Это следы срывов частичной компенсации.

Часто в клинической практике недостаточное внимание уделяется суставу головки ребра с телом позвонка или телами позвонков, а также суставу бугорка ребра с поперечным отростком позвонка. В этих суставах нередко даже в молодом возрасте, но чаще в зрелом и у стариков наблюдается деформирующий артроз, который в ряде случаев может обусловить боли в спине (обычно тупые). Если эти изменения наблюдаются слева, то нередко высказывается пугающее предположение о склерозе сосудов мышцы сердца, о наличии грудной жабы (angina pectoris).

При деформирующем артрозе анатомически и рентгенологически обнаруживается краевое костное разрастание, которое может достигнуть очень значительных размеров на головке ребра (рис. 6, Б) и на поперечном отростке позвонка (рис. 8, А). Естественно, в этих случаях ограничиваются движения соответствующего ребра. На рис. 6, Б представлены два таких ребра из погребения в Саркеле.

Мощное краевое костное разрастание на верхнем из ребер имеет длину почти 20 мм, на нижнем — немного меньше 10 мм. При наличии таких краевых костных разрастаний на многих ребрах резко ограничены движения последних. Ослабление же реберного типа дыхания может симулировать болезнь Бехтерева (прогрессирующую одеревенелость позвоночника). Эта болезнь, однако, характеризуется другими анатомическими и рентгенологическими изменениями в позвоночнике (см. раздел 11).

В плечевом суставе нередко наблюдается деформирующий артроз с поражением головки плечевой кости и суставной впадины на лопатке. Краевые костные разрастания, особенно на головке, могут быть очень велики (рис. 7, А).

В плечевом суставе следует различать, помимо главного плечевого сустава между головкой плечевой кости и суставной впадиной на лопатке, еще добавочный субакромиальный сустав.

Суставную впадину этого добавочного сустава образуют суставная площадка на нижней поверхности акромиона, коракоакромиальная связка, а нередко и клювовидный отросток лопатки. С этой суставной впадиной сочленяются капсула главного плечевого сустава и большой и малый бугорки плечевой кости. Субакромиальная слизистая сумка представляет своеобразную полость добавочного плечевого сустава. Деформирующий артроз может захватывать оба сустава — главный и добавочный (рис. 7), но нередко только один их них. В частности, он может локализоваться лишь в добавочном субакромиальном суставе (рис. 7, Г).

Нормальный субакромиальный сустав увеличивает объем движений в плечевом суставе. Выпадение его функции связано с резким ограничением или даже полной невозможностью поднимать руку выше горизонтали или дотрагиваться до затылка, а также причесываться, застегивать что-либо на спине. В острой фазе и при обострениях, которые часто отмечаются при деформирующем артрозе, в этом суставе наблюдаются сильные боли, длящиеся несколько дней, а иногда и недель. Слева они нередко симулируют симптомы грудной жабы.

Рис. 6. А — резко выраженный деформирующий артроз в пястнофаланговых суставах с субхондральными кистовидными образованиями; Б — мощные краевые разрастания на головках ребер.

При выраженных проявлениях этого заболевания обнаруживаются краевые костные разрастания на суставной поверхности акромиона и на обоих бугорках плечевой кости. Краевые костные разрастания, вторгаясь в межбугорковую борозду, разрывают расположенную там длинную головку двуглавой мышцы, что сопровождается обычно острой болью и усиливает жалобы больного. В дальнейшем в результате взаимоприспосабливания суставных поверхностей и других проявлений компенсации к новым условиям боли исчезают, хотя ограничение движений верхних конечностей вверх выше горизонтали и кзади в той или иной мере сохраняется. Возможны, однако, новые обострения.

Рентгенологически дегенеративно-дистрофическое поражение субакромиального сустава часто распознается упрощенно на основании одновременного наличия обызвествления в субакромиальной и других слизистых сумках плечевого сустава. Однако во время обострений в связи с гиперемией известковые соли полностью или в той или иной мере растворяются и исчезают и обычно вновь появляются в дальнейшем при отсутствии гиперемии, когда жалоб нет или почти нет. Несомненно большее диагностическое значение, чем указанное необязательное, но часто наблюдаемое обызвествление слизистой сумки или слизистых сумок, имеет наличие краевых костных разрастаний и склероза с уплощением суставных поверхностей в костях, образующих субакромиальный сустав, что мы в свое время описали.

В связи с тем, что нам казалось, что краевые костные разрастания и склероз при дегенеративно-дистрофическом процессе в субакромиальном суставе отчетливее всего выступают на суставной впадине в акромионе и на суставной поверхности большого бугорка, играющего роль головки, мы ограничивались в клинико-рентгенологической практике выполнением и анализом задних снимков плечевого сустава при расположении кисти ладонью кверху. В этой проекции, однако, малый бугорок накладывается на плечевую кость; патологические изменения в нем, если таковые имеются, не прослеживаются. Мы считали, что изменения на малом бугорке наблюдаются сравнительно редко и лишь в поздних фазах заболевания при одновременном наличии и большой выраженности краевых разрастаний и склероза на большом бугорке и на акромионе. Поэтому в практической деятельности при ограничении подвижности в плечевом суставе выше горизонтали и кзади мы не старались делать дополнительные снимки, которые позволяют видеть краеобразующим и, следовательно, хорошо прослеживаемым малый бугорок плечевой кости. Между тем это необходимо. Лучше всего делать дополнительные снимки плечевого сустава в аксиллярной проекции (т. е. когда пленка располагается под мышкой).

Тщательное изучение костей из могильников Саркела — Белой Вежи, Эски-Кермена и более старых захоронений показало, что часто краевые костные разрастания обнаруживаются на малом бугорке плечевой кости резче, чем на большом бугорке. По-видимому, на малом бугорке они возникли раньше. Помимо этого, малый бугорок подвергается часто еще уплощению. Следовательно, для ранней и уточненной диагностики дегенеративно-дистрофического поражения субакромиального сустава обязателен и добавочный снимок плечевого сустава, на котором малый бугорок является краеобразующим. Благодаря стараниям Г. А. Третьяковой[58] это существенное дополнительное рентгенографическое исследование внедряется в практику врачей-рентгенологов.

На многих костях из раскопок имелись значительные краевые костные разрастания и субхондральный склероз (с полированными поверхностями) как в главном, так и в добавочном плечевых суставах, что представляет проявление более тяжелого поражения. Очень редко обнаруживались краевые костные разрастания на суставной поверхности акромиона и большого бугорка плечевой кости без аналогичных изменений на суставной поверхности малого бугорка.

Приведем несколько примеров. На головке правой плечевой кости зрелой женщины из погребения в Саркеле имеются краевые костные разрастания-проявления деформирующего артроза в главном плечевом суставе (рис. 7, А). Верхняя поверхность большого бугорка отличается желтоватым блеском, она как бы отполирована. Поверхность малого бугорка неровная, с шиповидным выступом; суставная поверхность акромиона склерозирована (рис. 7, А, Б, В). Это проявления деформирующего артроза как в главном плечевом суставе, так и в добавочном субакромиальном суставе. На головке левой плечевой кости и на большом и малом бугорках этой кости также видны проявления деформирующего артроза.

Рис. 7. А — деформирующий артроз в главном плечевом и в добавочном субакромиальном суставах (вид спереди); поммеровские узлы в виде ямок различных размеров; Б — деформирующий артроз субакромиального сустава; дегенеративно-дистрофическое поражение обоих бугорков плечевой кости, поммеровские узлы (вид снаружи); В — дегенеративно-дистрофическое поражение обоих бугорков той же плечевой кости в рентгеновском изображении; поммеровские узлы; Г — дегенеративнодистрофическое поражение малого бугорка.

На левой плечевой кости зрелой женщины из погребения в Саркеле в главном плечевом суставе нет существенных изменений; то же самое на сочленяющейся поверхности большого бугорка. Имеются значительные изменения на резко уплощенном малом бугорке (рис. 7, Г), где видны крупное кистовидное образование (4x3 мм) и 2 мелких (1.5x1.5 мм). Таким образом, кистовидная форма дегенеративно-дистрофического поражения сустава может наблюдаться и в субакромиальном суставе. Как было указано, кистовидная форма дегенеративно-дистрофического поражения сустава протекает в общем тяжелее, чем те его формы, которые характеризуются наличием проявлений деформирующего артроза, т. е. краевыми костными разрастаниями и склерозом суставных поверхностей, представляющих некоторое приспособление к новым условиям. При кистовидных формах, как было сказано, проявления компенсации к новым условиям либо вовсе отсутствуют, либо слабо выражены.

Частота дегенеративно-дистрофических поражений, в частности деформирующих артрозов с любой локализацией и деформирующих спондилозов и спондилоартрозов, на скелетах из древних погребений была очень велика, в особенности если учесть, что до глубокой старости не только в отдаленные, но и в близкие нам времена мало кто доживал. Следовательно, проявления изнашиваемости костно-суставного аппарата — это чаще всего преждевременные проявления старения. Такие изменения, как было уже указано, представляют не проявления старения, а болезнь. Эти поражения превращали значительное число еще не старых людей (с нестертыми швами на черепе и удовлетворительным состоянием зубов) в ограниченно трудоспособных, а иногда и в инвалидов.

Под деформирующим спондилозом понимается окостенение передней продольной связки (а в шейном отделе и задней). Оно возникает вследствие своеобразного, длительно протекающего дегенеративно-дистрофического процесса в периферических участках межпозвонковых дисков при сохранении нормального тургора желатинозного ядра. Выдавленная ткань фиброзного кольца приподнимает и частично отслаивает рыхло с ним связанную переднюю продольную связку у мест ее прикрепления. Иногда эта связка смещается не на несколько миллиметров, а на 10–20 мм и больше. Отслоенная связка в дальнейшем окостеневает, напоминая клюв попугая. Если эта связка отслаивается у мест прикрепления к смежным позвонкам, а в дальнейшем окостеневает, то получается скобкообразное окостенение. Оно неподвижно фиксирует смежные позвонки.

Слабо выраженные проявления спондилоза с окостенением мест прикрепления передней продольной связки при длине клювовидных окостенений в 1–2 мм представляют физиологическое явление у стариков. Однако аналогичные изменения могут возникнуть как локальное проявление изнашивания в том возрастном периоде, который характеризуется расцветом сил. В патологических случаях окостеневшая передняя продольная связка в одном, нескольких или во многих позвонках (рис. 8, А, Б) часто представляет значительный, а иногда и огромный костный выступ. Такое поражение получило название «деформирующий спондилоз». Он возникает чаще всего в результате хронической перегрузки позвоночника, вызывающей надрывы в периферических отделах фиброзного кольца межпозвонковых дисков в области их прикрепления к краю тела позвонка.

Такие окостеневшие выступы могут располагаться как у переднего, так и у боковых краев тел позвонков (рис. 8, А, Б). Нередко 2 или 3 смежных позвонка соединяются друг с другом такими мощными костными выступами. Крайне редко передняя продольная связка окостеневает на протяжении 10–15 и большего количества позвонков, превращая обширный отдел позвоночника в единое и неподвижное костное образование (рис. 114, Б; 116, В; 127, А). В этих случаях нередко ставится ошибочный диагноз анкилозирующего спондилоартрита, или болезни Бехтерева (см. раздел 11).

При деформирующем спондилозе в «спаянных» позвонках часть нагрузки принимают на себя окостеневшая передняя продольная связка позвоночника, а также те пластинки губчатого вещества, которые располагаются по оси позвоночника.

Дегенеративно — дистрофические поражения позвоночника могут проявиться не только в деформирующем спондилозе, но — и в деформирующем артрозе и спондилоартрозе.

В позвоночнике деформирующий артроз наблюдается в парных суставах между основанием черепа и I шейным позвонком, а также между двумя верхними шейными позвонками. Кроме того, и притом чаще можно обнаружить деформирующий артроз в суставах, образуемых суставными отростками позвонков. Это заболевание называется спондилоартрозом.

Он может наблюдаться на всем протяжении позвоночника — в суставах между II и III шейными позвонками и вплоть до суставов между V поясничным позвонком и крестцом. Нередко поражается несколько и даже много суставов, но рентгенологически установить это удается далеко не всегда, ибо имеется большая индивидуальная вариабельность в расположении суставных отростков позвонков (даже в одном и том же позвонке

справа и слева). Суставные фасетки бывают круглыми или овальными; они могут располагаться справа pi слева несимметрично даже на одном и том же позвонке. На мацерированных же позвонках соответствующие варианты нормального и патологические изменения легко прослеживаются (рис. 8, В).

Рис. 8. А — тяжелый деформирующий спондилоз, краевые костные разрастания на суставных фасетках поперечных отростков; Б — тяжелый деформирующий спондилоз (см. также рис. 111, А, Б, В; 116, В; 127); В — сужение позвоночного отверстия вследствие одностороннего, резко выраженного спондилоартроза с краевыми костными разрастаниями в области IV шейного позвонка.

Дегенеративно — дистрофические поражения позвоночника могут проявиться также в так называемом остеохондрозе межпозвонковых дисков. Он характеризуется размалыванием всех элементов межпозвонкового диска с внедрением его остатков в губчатое вещество тел позвонков, с реактивными изменениями в виде небольших костных разрастаний, делающих соответствующую поверхность позвонков обнаженной и шероховатой (рис. 9, А, Б) и часто уступообразно (в горизонтальном направлении), но не скобкообразно увеличенной. Рентгенологически определяется субхондральный склероз (рис. 9, Б).

Рис. 9. А — остеохондроз межпозвонкового диска, следы мелких и крупных узлов Поммера на нижней поверхности тела VII шейного позвонка, левостороннее сужение отверстия для позвоночной артерии, краевые костные разрастания на правой суставной фасетке; Б — остеохондроз межпозвонковых поясничных дисков, склероз замыкающих пластинок, уступообразное увеличение поверхности.

Если спондилоз и спондилоартроз в той или иной мере ограничивают подвижность пораженного участка позвоночника, то остеохондроз межпозвонковых дисков нередко ведет к сопровождающейся болями патологической подвижности между двумя пораженными позвонками. Чаще всего это наблюдается во II–VII шейных позвонках и в поясничных позвонках.

Эти патологические изменения с большой частотой можно было обнаружить на позвонках из погребений различных эпох. Они чаще всего наблюдались в самых разнообразных сочетаниях с другими, ранее описанными проявлениями дегенеративно-дистрофических поражений, что обусловливало еще большую инвалидизацию этих людей.

Опишем некоторые из соответствующих находок. У зрелой женщины (из погребения в Саркеле), перенесшей компрессионный перелом тела одного из позвонков, наблюдался деформирующий спондилоартроз с поражением многих позвонков. В III и IV шейных позвонках имелся правосторонний деформирующий спондилоартроз. Благодаря краевым костным разрастаниям суставная площадка на правом верхнем суставном отростке IV шейного позвонка значительно больше, чем суставная площадка на левом верхнем суставном отростке (рис. 8, В). Краевые костные разрастания увеличивают суставную площадку не только в наружную сторону, но и кпереди. Последнее обстоятельство связано с сужением отверстия в поперечном отростке, через которое проходят позвоночная артерия и вена. Не исключено, что сдавление этой важной артерии могло обусловить ухудшение снабжения мозга кровью, особенно в том возрасте, когда нередко наблюдается склероз сосудов. На скелете этой же женщины обнаружен двусторонний деформирующий спондилоартроз в грудных и поясничных позвонках, резче выраженный слева, а также краевые костные разрастания на первых двух шейных позвонках. Эти изменения чрезвычайно ограничивают поворот головы и шеи.

В VI и VII шейных и в I грудном позвонках зрелой женщины (из погребения в Саркеле) обращенные друг к другу поверхности позвонков как бы изъедены; видны множественные ямки — узелки Поммера. Губчатое вещество тел этих позвонков обнажено и вместе с тем склерозировано. На рис. 9, А дана нижняя поверхность VII шейного позвонка.

На рис. 9, Б представлена рентгенограмма верхних четырех поясничных позвонков пожилого мужчины (из погребения в старой Вятке). Видна типичная картина остеохондроза межпозвонковых дисков. Склерозированные замыкающие пластинки тел позвонков расширены во все стороны. Они, в частности, вдаются в позвоночный канал.

Все описанные дегенеративно-дистрофические поражения позвоночника часто наблюдались (и наблюдаются) одновременно с дегенеративнодистрофическими поражениями суставов конечностей. Такие находки свидетельствуют о ранней инвалидизации этих людей.

2. Проявления старения и патологические изменения в коротких связках позвоночника

При распознавании проявлений физиологического старения, как и ускоренного, т. е. патологического, старения позвоночника, обычно обращают внимание на состояние суставов, межпозвонковых дисков и длинных связок. Изменения, возникшие в коротких связках, часто не учитываются. Между тем четкое представление о их состоянии может в ряде случаев объяснить клинически определяемые субъективные и объективные симптомы. Патологические изменения в желтых связках, встречающиеся чаще, чем в других коротких связках, могут вызвать тяжелые заболевания, а иногда и гибель больного.

Желтые, или междужковые, связки (ligamenta flava seu interarcuata) начинаются. как известно, от внутренней поверхности и нижнего края дуги вышележащего позвонка и прикрепляются к верхнему краю и частично к задней поверхности дуги нижележащего позвонка. Они имеются на протяжении всего позвоночника, начиная со II шейного позвонка до крестца. Соединяя дуги смежных позвонков, желтые связки заполняют щели между дугами и замыкают позвоночный канал. В нем остаются открытыми только межпозвонковые отверстия (foramina intervertebralia). Самая толстая часть желтой связки находится посередине, т. е. под началом остистого отростка.

Желтые связки почти целиком представлены эластической тканью и поэтому обладают исключительной упругостью. Пока желтые связки сохраняют эти свойства, они существенно помогают мышцам позвоночника, особенно длинным разгибателям спины.

У лиц с большой систематической физической нагрузкой на мышцы спины в зрелом и даже молодом возрасте места, где начинаются и прикрепляются желтые связки, представлены в пожилом возрасте шероховатым слоем с мелкими, окостеневшими, шиповидными образованиями. Их высота не выходит за пределы 2 мм.

На рис. 10, А представлены 2 грудных позвонка (вид снизу). На правом позвонке видно ложе центрального хрящевого узла. На нижней поверхности тела левого позвонка видно ложе заднего хрящевого узла (в виде борозды), т. е. прорыв ткани диска в сторону позвоночного отверстия. Прорвав узкую компактную пластинку, ткань диска приподняла заднюю продольную связку, которая окостенела. Это может (но не обязательно) вызвать давление на спинной мозг. По нижнему краю дуги (где начинается остистый отросток) обоих позвонков видно незначительное краевое окостенение желтой связки. Оно не представляет проявления патологии.

Однако окостеневшая желтая связка может иметь вид шипа или бугра, резко суживающего позвоночное отверстие. Это видно на рис. 10, А справа (позвонок из Изяславля). На рентгенограмме в задней проекции окостеневшая желтая связка дает резкое усиление тени в области основания остистого отростка (рис. 10, Б).

Такие мощные образования типа экзостоза, по-видимому, чаще всего возникают на почве травм, скорее всего суммирования микротравм. Окостеневшие образования могут располагаться в средней части дуги (рис. 10, А, справа; 10, Б), в капсульной части (рис. 10, В), а также в промежутке между ними. Поскольку средняя часть желтой связки самая толстая, то окостенение ее на этом участке может иметь наибольшие размеры. Следует учесть, что патологическое окостенение связки отличается большими размерами, чем это характерно для данного участка этой связки, ибо она предварительно подверглась надрывам, перестройке, организации довольно обширного или повторных мелких кровоизлияний. Так можно представить величину этих образований, если их генез связан с травмой или суммированием микротравм. Однако не исключено, что эти остеофиты или экзостозы иного происхождения.

Каков бы ни был их генез, весьма существенной для оценки соответствующих находок является их локализация. В шейном отделе, где позвоночный канал имеет значительные размеры, даже относительно большой окостеневший выступ может не давать никаких симптомов.

В поясничном отделе, на том уровне, где уже нет спинного мозга, окостеневшая желтая связка, если она небольших размеров, вряд ли вызовет явления сдавления.

Другое дело в грудном отделе, где нет «запасных» пространств. Там даже сравнительно небольшой выступ окостеневшей желтой связки может дать симптомы сдавления спинного мозга (как доброкачественная опухоль с соответствующей локализацией).

На X грудном позвонке пожилого мужчины (из погребения XVIII в. в старой Вятке) виден небольшой окостеневший выступ над левым нижним суставным отростком (рис. 10, В). Это окостенение капсульной части желтой связки. Выступ при данной локализации мог вызывать давление на спинной мозг. На том же снимке видны проявления деформирующего спопдилоза, спондилоартроза и костовертебрального артроза.

Рис. 10. А — задний хрящевой узел в грудном позвонке (слева) и мощное окостенение желтой связки в средней ее части, суживающее почти наполовину позвоночное отверстие грудного позвонка (справа); Б — окостеневшая желтая связка на рентгенограмме в задней проекции; В — окостенение желтой связки в капсульной части X грудного позвонка, окостенение продольной связки. См. рис. 116, Б.

З. Б. Альтман[59] описал несколько аналогичных препаратов из нашего палеопатологического музея, на которых представлены окостеневшие желтые связки. Степень сужения позвоночного отверстия уточняется томографически.

Связка верхушки зубовидного отростка II шейного позвонка, как известно, прикрепляется к средней части переднего края большого затылочного отверстия. Сустав зубовидного отростка относится к группе цилиндрических. В этом участке осуществляется вращение атланта вместе с головой вокруг вертикальной оси зубовидного отростка (повороты головы). В случаях окостенения этой связки на значительном протяжении естественно наступают структурные изменения, в частности потеря эластичности и в неокостеневшем участке связки. Следовательно, функционирует, и притом неполноценно, лишь небольшой участок связки. Обычно одновременно на суставной фасетке передней дуги атланта (возникают краевые костные разрастания. Необходимо применение каждый раз большого усилия для поворотов головы. В этих условиях ускоряется изнашиваемость данного сустава. Такой человек поворачивает не голову, а все туловище.

На рис. 11, А и Б представлены соответствующие изменения на первых двух шейных позвонках из погребения в Саркеле — Белой Веже.

Рис. 11. А — окостенение связки зубовидного отростка II шейного позвонка; Б — мощные краевые костные разрастания на суставной фасетке передней дуги атланта, резко ограничивающие вращение головы (вид сзади и снизу).

Видны окостенение связки зубовидного отростка II шейного позвонка и обширные костные разрастания на суставной фасетке передней дуги атланта.

Другие короткие связки позвоночника, окостенев, тоже ограничивают или даже исключают возможность движений. Это, в частности, относится к тем случаям, когда межостистые или надостистые связки окостеневают на том или ином протяжении.

3. Травматические изменения и их последствия

В отдаленные времена смертельные исходы после боевых травм наблюдались значительно чаще, чем в результате травм мирного времени. Следы боевых травм на костях позволяют восстановить грозные картины прошлого, когда большие расстояния не отделяли сражающихся, когда нередко единоборство решало судьбу сражения. Поверженный мог видеть поднятый над его головой меч и лицо разъяренного врага, не знающего пощады.

Следы боевых ран на костях заставляют с понятным интересом смотреть на давно устаревшие, но когда-то устрашавшие виды оружия, теперь находящегося лишь в музеях. Значение нового или усовершенствованного оружия с большей поражающей силой было оценено давно. Воспевали славных мужей-воинов, а иногда еще в большей мере новое оружие: «Arma virumque cano» (Я воспеваю оружие и мужей) — первый стих из «Энеиды» Вергилия. После поражения оплакивали погибших воинов и потерянное оружие. Так, в библии в Книге царств сказано: «… пали сильные, погибло оружие».

Любое оружие, начиная с палки и камня, будучи найдено или изготовлено человеком, применялось не только в трудовых процессах, во время охоты и для защиты от нападения сильных и свирепых зверей. Оно всегда становилось оружием для обороны и нападения человека на человека.

Особенности поврежденных поверхностных и глубоко расположенных участков скелета позволяют судить о мощности удара и поражающей силе оружия, применявшегося в те времена, об использованном оглушающем, раздробляющем, рубящем, колющем, режущем и стреляющем оружии.

По наличию или отсутствию реактивных изменений в поврежденных костях часто можно решить вопрос о том, жили ли эти люди после ранения, преодолели ли его или это ранение оказалось смертельным. Локализация повреждения, ход раневого канала, расположение вклинившегося в кость кремневого или металлического наконечника часто позволяют судить о направлении выстрела и состоянии глубоко расположенных, поврежденных «мягких» тканей, внутренних органов. Нередко удается обеспечить достоверную судебно-медицинскую экспертизу спустя столетия и тысячелетия после свершившейся трагедии.

При множественных ранениях такая судебно-медицинская экспертиза в отношении последствий каждой раны в отдельности может быть, конечно, очень затруднена. Все же и в этих случаях не исключено весьма правдоподобное, а иногда и достоверное суждение (см. главу VI, 4).

Остроконечник и праща, наиболее древние виды метательного оружия, применялись на открытой местности. Ими можно было пользоваться лишь стоя, следовательно, на виду у выслеженного зверя и противника. Стрелять из лука можно стоя и лежа, а главное — находясь за укрытием. Лук и стрелы существенно усилили древнего охотника. Это изобретение эпохи мезолита стало в дальнейшем важным оружием, которым искусно пользовались опытные охотники и воины в течение тысячелетий — в эпохи неолита, бронзы и железа, вплоть до открытия огнестрельного оружия.

Обнаружение кремневых наконечников стрел в ископаемых костях животных и человека не представляет большой редкости. Все же каждая такая находка привлекает внимание, особенно если можно восстановить исход ранения человека или существенные подробности столь давнего трагического события. Ранения бывали легкие, серьезные и смертельные. Ранение стрелой могло произойти в открытом бою, на виду у родных и соплеменников пострадавшего, однако несомненно значительно чаще из засады. В отличие от рукопашного боя, обычно происходившего на открытой местности, где исход сражения зависит от мужества, силы, боевого опыта и искусства, стрелки-лучники должны были в течение некоторого времени находиться в укрытии. Выбор последнего и время участия в бою часто определяли исход сражения.

В столкновении же отдельных людей их участь нередко зависела вовсе не от воинской доблести. Сразить противника можно было, подстерегая его, прибегнув к хитрости, коварству и вероломству.

Не только тяжесть ранения, но и некоторые существенные его обстоятельства нередко могут быть раскрыты спустя тысячелетия.

Судя по литературным данным, шейных позвонков с вклиненными наконечниками как будто бы не найдено.

В разных музеях имеется в общем немного экспонатов с вклиненными наконечниками стрел в грудные позвонки. Количество поясничных позвонков со следами таких боевых повреждений несколько больше. Никаких репаративных изменений на поврежденных телах этих позвонков не найдено, следовательно, все эти ранения заканчивались смертью.

Самой древней из таких находок, по-видимому, является мезолитическая находка супругов Пекар (Péquart) во Франции, в Бретани. Это — вклинившийся в один из грудных позвонков наконечник кремневой стрелы. Репаративных изменений на пострадавшем позвонке не обнаружено (по Валлуа).

В музее г. Тулузы (во Франции) выставлена локтевая кость человека неолитической эпохи, пронзенная стрелой. Эта очень редкая находка привлекла большое внимание хирургов и историков медицины. Стрела имела треугольный кремневый наконечник. Пострадавший преодолел ранение. В результате репаративных изменений кончик стрелы был как бы замурован в новообразованной кости, в неравномерно и односторонне выраженной костной мозоли. Связь кости с кремневым наконечником была столь «идеальной», что некоторые исследователи, писавшие об этом экспонате, считали все изменения проявлением опухолевидного или опухолевого новообразования — экзостоза. Рентгенологическое исследование позволило отвергнуть это предположение и поставить правильный диагноз.[60]

Вклиненных наконечников стрел в костях черепа как будто бы не описано (по Палю). Отсутствие таких боевых ран в костях черепа рассматривается как результат скольжения стрелы по округленной поверхности черепного свода и некоторых тоже округленных костей лицевого черепа.

Редким исключением является повреждение черепа, обнаруженное при раскопках средневекового погребения норманского воина в Швеции, описанное патологоанатомом и палеопатологом Сьевалем.[61] Толстый металлический наконечник стрелы, выпущенной из арбалета (самострела — усовершенствованный лук, сочетание лука и ложа с прикладом), находился правее большого затылочного отверстия. Стрела проникла спереди через рот. Поскольку зубы на верхней и нижней челюстях не были повреждены, можно считать, что рот был в это время широко открыт. Не исключено, что воин с боевым кличем бежал вперед на врагов. Смерть наступила мгновенно.

Следующие находки и описание наличия наконечника стрелы в костях человека заслуживают должного внимания.

В горной части Восточного Алтая на р. Ян-Улаган С. И. Руденко обнаружил в одном из курганов скелет мужчины около 45 лет, крепкого телосложения, очень высокого роста (почти 190 см). В грудном позвонке торчал глубоко вонзившийся кремневый наконечник стрелы. Погребение относится к афанасьевской эпохе или, быть может, к дометаллической эпохе Алтая, к позднему неолиту Сибири.[62]

Выполненное нами анатомическое и рентгенологическое исследование показало, что поврежден IV грудной позвонок. Стрела вонзилась в тело позвонка, в нижнюю часть его правой боковой поверхности (рис. 12, А и Б). Кремневый наконечник располагался косо, его острие находилось выше и кзади от остальной части наконечника. Пострадавший не мог видеть стрелявшего в него. Последний находился сбоку и ниже своей жертвы, к тому же, надо полагать, за укрытием. Стрела достигла середины тела позвонка (рис. 12, В). Следовательно, она была пущена с очень близкого расстояния. Никаких реактивных изменений в позвонке нет: они не успели возникнуть. Прежде чем повредить IV позвонок, стрела, судя по расположению наконечника, должна была ранить восходящую аорту, находящуюся на этом же уровне, но справа и несколько впереди от места ранения позвонка. Ранение вызвало разрыв аорты и моментальную смерть (см. стр. 190).

Рис. 12. А — кремневый наконечник стрелы в правой половине тела IV грудного позвонка; Б — расположение наконечника стрелы на боковой рентгенограмме; В — расположение наконечника на рентгенограмме при прилегании нижней поверхности позвонка к пленке.

Летом 1962 г. археологическая группа под руководством М. П. Грязнова вела раскопки в Красноярском крае, в Хакасской АО. Сотрудник экспедиции Г. А. Максименков при раскопках в дер. Сарагаш нашел левую пяточную кость взрослого человека, пронзенную стрелой с кремневым наконечником. Захоронение относится к концу неолитической эпохи Сибири (II тысячелетие до н. а).

Анатомическое и рентгенологическое исследование, выполненное нами, позволило сделать следующее заключение. Повреждена левая пяточная кость мужчины средних лет (хорошо выражен рельеф бугристости пяточной кости у места прикрепления ахиллова сухожилия; проявлений старения нет). Ромбовидное отверстие, пробитое стрелой, располагается на внутренней поверхности тела пяточной кости под его отростком для таранной кости (под sustentaculum tali). Выходное отверстие на наружной поверхности пяточной кости находится на продолжении входного отверстия и раневого канала, но расположено все же несколько выше входного отверстия. Оно почти треугольной формы и немного меньше входного отверстия. Из выходного отверстия торчит острие кремневого наконечника (рис. 13, А и Б). Если бы весь кремневый наконечник прошел через выходное отверстие, то оно, конечно, было бы больше входного отверстия.

На рентгенограмме пяточной кости в боковой проекции хорошо видны раневой канал овальной формы и находящийся в нем кремневый наконечник (рис. 13, А и Б), острие которого выступает с наружной стороны.

Рис. 13. А — в пяточной кости в раневом канале виден кремневый наконечник стрелы, кажущийся склероз кости вокруг раневого отверстия; Б — кончик кремневого наконечника торчит в выходном отверстии раневого канала; В — после длительного промывания исчез песок в стенках раневого канала, создававший впечатление усиления структуры костной ткани, т. е. воспалительных или реактивных изменений после ранения.

Рассматривая структуру спонгиозного вещества тела пяточной кости, мы не видим нормального рисунка на «стенках» раневого канала. Они сильно задерживают рентгеновские лучи и не имеют четкой границы. Могло создаться впечатление, что усиление тени стенок канала является следствием воспалительного процесса, а именно ограниченной инфицированной раны кости, ограниченного гнойно-некротического процесса.[63]

Можно было бы также думать, что определяемое на рентгенограмме усиление тени спонгиозного вещества, примыкающего к раневому каналу, является результатом наступившего частичного преодоления повреждения структуры кости благодаря эндостальному склерозу. Оба варианта исхода ранения свидетельствовали бы о том, что пострадавший жил несколько недель или месяцев после ранения. Однако в том и в другом случае осмотр кости обнаружил бы реактивные и репаративные изменения в виде хотя бы частично окостеневших периостальных наслоений и эндостального склероза. Последний обусловил бы наличие гладкой стенки раневого канала хотя бы на каком-нибудь его участке. Ни того, ни другого не было обнаружено.

Надо учитывать, что нахождение кости в течение многих веков и тем более тысячелетий в земле может вести к попаданию внутрь кости через физиологические отверстия (сосудистые и т. д.) какого-то количества песка. При повреждении кортикального слоя такое загрязнение внутренней структуры песком более чем понятно. В этих случаях мы оставляем соответствующую кость на сутки и больше в проточной воде. Можно ускорить промывание при помощи шприца. Мы это сделали и в данном случае.

На повторной рентгенограмме той же пяточной кости структура, примыкающая к раневому каналу, уже ничем не отличалась от остальной спонгиозной структуры, если не говорить о поврежденных спонгиозных пластинках (рис. 13, В). Усиление тени, определяемое на предыдущем снимке, полностью исчезло. Это был песок, заполнявший ячейки спонгиозного вещества, который мы удалили промыванием.

Таким образом, никаких воспалительных и репаративных изменений в поврежденной пяточной кости не возникло. Раненый умер до того, как они могли возникнуть.

Судя по расположению входного и выходного отверстий, стрелявший находился сбоку и ниже раненого (ибо выходное раневое отверстие несколько выше входного отверстия). Стрелявший находился справа от своей жертвы. Поскольку стрела попала в левую пятку со стороны ее внутренней поверхности, ноги раненого не могли располагаться рядом; одна должна была находиться впереди другой, чтобы внутренняя боковая поверхность пяточной кости могла стать мишенью.

Возможно, что раненый, имея основания почему-то тревожиться, влез на возвышение (горку), чтобы осмотреть местность. Он, очевидно, не увидел своего врага и стал его жертвой.

Ранение пяточной кости не является тяжелым. Следовательно, быстро наступившую смерть (раз не найдены реактивные изменения) надо считать результатом другого ранения, уже смертельного, следов которого не осталось.

Более частыми являются находки металлических наконечников стрел в ископаемых костях. Все же в костях, имеющих округленную поверхность, редко можно было обнаружить даже металлический наконечник стрелы. «Мягкие» ткани, принимая на себя удар и ослабляя его, вызывали в дальнейшем скольжение стрелы по закругленной поверхности кости. Лишь при выстреле на близком расстоянии, когда кинетическая энергия летящей стрелы велика, она, пробивая мышцы, попадает в кость, имеющую даже закругленную поверхность. Плоскую же кость такая стрела пробивает насквозь.

На многих трубчатых костях некоторые их участки являются уплощенными. В этих случаях может возникнуть вклинение наконечника стрелы в кость. И все же иногда это лишь поверхностное повреждение кости. Так, например, в погребении в Саркеле был найден скелет мужчины около 35 лет. Он был ранен стрелой, пущенной сзади. В правой бедренной кости, на границе средней и нижней трети диафиза, на задней уплощенной поверхности можно было отчетливо обнаружить костный выступ (рис. 14, А). Сходное образование описали Бегуан и Валлуа.[64] На рентгенограмме нами было обнаружено, что костный выступ представляет небольшую костную мозоль, возникшую в результате ранения конечности стрелой с металлическим наконечником. Металлический осколок как бы замурован в костной мозоли (рис. 14, Б). Стрела пробила в соответствующем участке ноги мощные слои мышц, потеряв свою кинетическую энергию; вклиниться глубоко в кортикальный слой кости и тем более в костномозговое пространство стрела уже не могла.

Рис. 14. A — костная мозоль на небольшом участке задней поверхности бедренной кости; Б — мелкий осколок металлического наконечника стрелы, покрытый тонким слоем костной мозоли; В — старый перелом ключицы в результате ранения острым колющим оружием, внизу — здоровая ключица того же человека.

Среди костей из погребения в Саркеле наше внимание привлекла несколько укороченная и деформированная ключица. В средней трети ее имеется клиновидно суживающийся дефект со сглаженными контурами (рис. 14, В) — это последствие ранения ключицы острым колющим оружием. Ранение вызвало перелом кости. Кость срослась. Гладкость контуров клиновидного дефекта также свидетельствует о давности ранения. Краевые костные разрастания на грудинном и акромиальном суставных концах ключицы говорят о преждевременной изнашиваемости соответствующих суставов.

При раскопках в том же городище был обнаружен скелет женщины (возраст около 45 лет). В средней трети диафиза правой локтевой кости имелся перелом с исходом в ложный сустав (рис. 15, А и Б). Наступающие в этих случаях изменения на мацерированных костях редко описывались. В этом новообразованном суставе дистальный отломок кости играл роль головки; возникшая в области повреждения замыкающая пластинка была очень тонкой (как в нормальных головках). Поврежденная же поверхность проксимального отломка служила суставной впадиной. Возникшая на ней замыкающая пластинка была склерозированной (как в нормальных суставных впадинах). Необычные условия движения и нагрузка привели к преждевременному деформирующему артрозу в локтевом суставе. Кости правого предплечья в общем тоньше (атрофичнее) костей левого предплечья.

Рис. 15. А — ложный сустав в локтевой кости, возникший после перелома Б — рентгенограмма локтевой кости с ложным суставом и нормальной лучевой кости.

Следует отметить, что до нас ложный сустав на обеих костях правого предплечья описал К. 3. Яцута на скелете, добытом С. А. Локтюшевым из кургана вблизи Славяносербска (захоронение II в. до н. э.). Изучение костей правого предплечья показало наличие движений в новообразованном суставе. Однако кости левого предплечья отличались большей мощностью, ибо основная нагрузка падала на левую верхнюю конечность, правую же этот человек щадил.[65]

Специального внимания заслуживает скелет зрелой женщины из погребения в Саркеле. Осмотр левой половины таза и левого бедра создали впечатление лишь вывиха бедренной кости кверху и кзади с образованием новой суставной впадины (неоартроз), с запустением старой суставной впадины (рис. 16, А). Сочленяющиеся поверхности в новом суставе имели мощные краевые костные разрастания, т. е. деформирующий артроз в новообразованном суставе (рис. 16, А и Б). Однако на рентгенограммах можно было обнаружить дополнительные данные, позволившие внести существенные коррективы в трактовку происхождения анатомически установленных изменений. Отчетливо выступала картина старого сросшегося вколоченного перелома шейки бедра непосредственно под головкой. Это так называемый субкапитальный перелом (рис. 16, В). Таким образом, у этой женщины одновременно с переломом шейки бедра произошел вывих в этом тазобедренном суставе. Женщина жила много лет после травмы; она была инвалидом, сильно хромала вследствие значительного укорочения левой конечности и ограничения подвижности в новообразованном суставе. Этот анатомический препарат является музейной ценностью. Он представляет редкую и поучительную иллюстрацию сросшегося субкапитального перелома шейки бедра с вывихом и образованием нового сустава и возникновения деформирующего артроза в новообразованном суставе. Помимо описанных изменений, у этой женщины имелся старый перелом лучевой кости.

Рис. 16. А — старый вывих в тазобедренном суставе вверх и кзади, резко выраженный деформирующий артроз; Б — рентгенограмма с костей тазобедренного сустава, новообразованный сустав; В — дополнительная рентгенограмма с бедренной кости, хороню виден старый сросшийся перелом шейки бедра.

Заслуживает внимания последствие тяжелой травмы суставных концов правого локтевого сустава с обширным кровоизлиянием в суставе у женщины средних лет, скелет которой был найден в Саркеле. Кроме повреждения суставных концов, имелось обширное внутрисуставное кровоизлияние (рис. 17, А). В те времена, как и сравнительно недавно, кровь, излившаяся в сустав при травме, не удалялась. Она оставалась в суставе в течение определенного времени в свежем виде, а затем в виде свернувшихся сгустков, которые своим давлением вызывали гибель суставных хрящей и костных отломков, а также повреждение тех смежных участков костей, которые при современных условиях лечения и своевременном удалении излившейся в сустав крови могли бы сохранить жизнеспособность. Процесс закончился возникновением резко выраженных дегенеративнодистрофических изменений, краевых костных разрастаний с шлифовкой (полировкой) как остатков старой суставной поверхности, так и новообразованной. Это так называемый травматический артрозоартрит.

Рис. 17. А — последствия травмы локтевого сустава с обширным кровоизлиянием, своим давлением разрушившим дистальный эпифиз плечевой кости, деформирующий артрито-артроз; Б — исход травматического артрито-артроза или гемофилического поражения коленного сустава; В — анкилоз костей запястья и II и III пястных костей в результате обширного неудаленного кровоизлияния.

Сходная анатомическая и рентгенологическая картина наблюдалась в суставных концах коленного сустава старого мужчины, скелет которого был найден в погребении в Саркеле. Поверхностные участки суставных концов бедренной и большеберцовой костей были разрушены. Вместе с тем имелись выраженные краевые костные разрастания. Исключить последствия туберкулезного поражения коленного сустава можно было по отсутствию атрофии, на основании расширения межмыщелковой ямки в бедре и краевых костных разрастаний на наружных и внутренних «углах» мыщелков бедра (рис. 17, Б).

Значительное увеличение размеров межмыщелковой ямки бедра наблюдается при обширных кровоизлияниях на почве гемофилии. Все остальные изменения, отмеченные в коленном суставе, также могли возникнуть в результате повторных кровоизлияний, нередко наблюдающихся в коленных суставах у страдающих гемофилией. Скелет принадлежит мужчине. Гемофилия бывает только у мужчин. Все же страдающие гемофилией редко доживают до старости. Поэтому окончательный диагноз не может быть поставлен на основании обнаруженных анатомических и рентгенологических данных. Это либо исход тяжелого травматического артрито-артроза, либо последствия гемофилического поражения сустава.

Заслуживают внимания изменения, обнаруженные нами на одном скелете из погребения XVII–XVIII в. около села Старая Сунжа, близ г. Грозного (раскопки В. В. Бунака). Эти изменения свидетельствуют о последствиях тяжелой травмы левого лучезапястного сустава, межзапястного и запястно-пястных суставов II и III пальцев. Конец лучевой кости, сочленяющийся с кистью, был резко деформирован в результате старого сросшегося перелома суставного конца с повреждением суставной поверхности. Суставная поверхность лучевой кости была в такой мере деформирована, что исключала нормальные соотношения и нормальную функцию лучезапястного сустава. После тяжелого кровоизлияния в межзапястный и запястно-пястные суставы II и III пальцев и последующей организации кровоизлияния возник костный анкилоз (рис. 17, В). В единое костное образование превратились все 7 костей запястья (за исключением гороховидной). Имеется, кроме того, костный анкилоз между малой многоугольной костью и II пястной костью, между головчатой и III пястной костью. Помимо этого, анкилозировались большая многоугольная кость с основанием II пястной кости. Столь обширный костный анкилоз травматического происхождения в указанных суставах представляет исключительно редкую находку (возможно единственную).

Сходный костный анкилоз в этих суставах мог возникнуть на почве гонореи. Однако явные травматические изменения в суставном конце лучевой кости и изменения в лучезапястном суставе необходимо связать с таковыми в костях запястья и пястных костях. Не подлежит поэтому сомнению, что перед нами последствие тяжелой травмы с обширным кровоизлиянием и исходом в костный анкилоз.

Среди костных материалов из погребений, относящихся к различным эпохам, мы нередко находили компрессионные переломы тел позвонков, чаще всего нижних грудных и верхних поясничных. Как общее правило, пострадавшие жили много лет после травмы. Об этом свидетельствуют вторичные дегенеративно-дистрофические изменения в пострадавшем позвонке и в смежных сегментах.

У кочевника V–III вв. до н. э. (Алтайский край, Бийск) был обнаружен компрессионный перелом II поясничного позвонка с типичной клиновидной деформацией тела этого позвонка (рис. 18, А). Вместе с тем верхние поверхности тел I и III поясничных позвонков были на обширном протяжении вдавлены — проявления острого прорыва межпозвонковых дисков. Видны также проявления деформирующего спондилоза, выраженные в различной степени на I, II, III и IV поясничных позвонках.

Рис. 18. А — компрессионный перелом тела II поясничного позвонка, острый прорыв межпозвонковых дисков в тела I и III поясничных позвонков; Б — врожденное срастание двух поясничных позвонков, острый прорыв межпозвонкового диска в тело верхнего позвонка.

При врожденном срастании двух поясничных позвонков в верхнем из них произошел острый прорыв межпозвонкового диска (рис. 18, Б). В дальнейшем возник деформирующий спондилоз (из погребения в Саркеле).

В погребениях различных эпох чаще мы находили длинные трубчатые кости со следами переломов. За редкими исключениями, отломки костей срастались. Стояние сросшихся отломков в большинстве случаев было удовлетворительным.

Представленные данные свидетельствуют о частоте боевых травм и острых травм мирного времени в предшествующие времена.

4. Местный оссифицирующий травматический миозит (фиброзит)

После острой травмы, сопровождающейся значительным кровоизлиянием, в особенности при размозжении мышцы, в последней в результате организации кровоизлияния может возникнуть обызвествление, а в дальнейшем и окостенение. Этот процесс происходит не в мышечных волокнах, а метапластически в соединительнотканных прослойках между мышечными пучками. Последние постепенно гибнут в результате давления новообразованной кости. Поэтому в настоящее время соответствующие изменения надо называть местным оссифицирующим травматическим фиброзитом, а не миозитом, как правильно указывает С. А. Рейнберг.

Все же крайне редко приходится наблюдать в современной практической деятельности (даже при достаточном опыте военного времени) столь оформленную новообразованную кость или костную нашлепку в виде кружева на обширном участке кости, как это представлено на следующих находках на ископаемом материале.

Среди костных материалов из Эски-Кермена (Крым, VI–XII вв.) была обнаружена большеберцовая кость с оссифицирующим миозитом. Это было скобкообразное окостенение мышцы на границе средней и нижней трети диафиза левой большеберцовой кости по медиальному ее краю (рис. 19, А, Б).

Рис. 19. А — скобкообразный оссифицирующий миовит (фиброзит) на большеберцовой кости; Б — рентгенограмма с препарата. См. рис. 120.

В результате обширного кровоизлияния и последующего окостенения возник своеобразный, как бы кружевной узор на соответствующих поверхностях большеберцовой кости (Эски-Кермен, VI–XII вв., рис. 20, А и Б). Рентгенограмма с этого препарата в силу проекционных наслоений не отражает имеющихся изменений, их расположения и узора. Судя по рентгенограмме, можно было бы предполагать наличие окостеневших периостальных наслоений (рис. 20, В).

Рис. 20. А — оссифицирующий миовит (фиброзит) большеберцовой кости в виде обширного, как бы кружевного узора (вид спереди); Б — то же (вид сзади); В — рентгенограмма с препарата.

Среди костных материалов из Эски-Кермена (Крым, VI–XII вв.) было обнаружено бедро со старым сросшимся чрезвертельным переломом бедренной кости. Имеются значительное захождение отломков и укорочение кости. Конец дистального отломка диафиза находится почти на уровне головки бедренной кости (рис. 21, А и Б). Рентгенограмма, дающая четкое представление об особенностях перелома (рис. 21, В), не раскрывает своеобразия измененной поверхности в области верхней трети диафиза кости. Кость деформирована за счет избыточной периостальной костной мозоли, окостеневшего кровоизлияния и окостеневших мест прикрепления мышц и сухожилий на задней и внутренней поверхностях бедренной кости ниже и медиальнее малого вертела.

Рис. 21. А — чрезвертельный перелом бедренной кости со значительным захождением отломков, осложненный окостеневшим фиброзитом (вид с внутренней стороны); Б — то же (вид с наружной стороны); В — рентгенограмма с препарата.

Археологом А. В. Гудковой в городище Ток-Кала (вблизи г. Нукуса) был раскопан могильник VII–VIII в., где был найден «костный конгломерат». Он был прислан нам для уточнения. Это были сросшиеся, патологически измененные кости локтевого сустава после внутрисуставного перелома плечевой кости. Имелось мощное костеобразование, превратившее локтевой сустав в неподвижное соединение костей под углом около 130°.

В описанных палеопатологических находках интересно то обстоятельство, что эти люди жили много лет после перенесенных тяжелых травм и нагружали поврежденные конечности в такой мере, что отчетливой атрофии костей не наступало.

5. Кифоз подростков

Самыми частыми патологическими процессами, происходящими в межпозвонковых дисках и тесно связанных с ними тканях, являются остеохондроз, спондилоз и хрящевые узлы. Первые два патологических процесса характерны для пожилого возраста, они редко встречаются у молодых и вовсе не наблюдаются у подростков. Между тем хрящевые узлы (впервые описанные анатомом Люшка и тщательно изученные на сагиттальных распилах патологоанатомом Шморлем на огромном секционном материале) можно обнаружить во все указанные возрастные периоды. Они с особой частотой встречаются у пожилых и стариков.[66]

Исследование мацерированных скелетов позволяет определить частоту хрящевых узлов (на основании их костного ложа) более точно, чем это можно выполнить на сагиттальных распилах позвоночника, выделенного на секции. Это объясняется тем, что немалая часть хрящевых узлов располагается не в срединной плоскости.

Мы вместе с нашими сотрудниками имели возможность изучить мацерированные позвонки многих сотен скелетов. Нам не удалось найти позвоночник человека не только старого, но и среднего возраста без хрящевых узлов, хотя бы в двух-трех позвонках, но мы их видели. Однако с немалой частотой мы наблюдали одиночные хрящевые узлы на скелетах молодых людей и подростков. Существенно то обстоятельство, что эти патологические изменения могут быть множественными и наблюдаться у молодых людей и подростков.[67]

Исходя из размеров ложа хрящевых узлов различают 2 типа. К первому относятся такие изменения, которые характеризуются прогибом к центру позвонка почти всей замыкающей пластинки. Это результат острой травмы, обычно тяжелой (рис. 18, Б). Многолетние клинико-рентгенологические наблюдения свидетельствуют, что такие травмы не забываются даже спустя десятки лет. Ко второму типу относятся сравнительно небольшие повреждения замыкающей пластинки прорвавшейся тканью диска. Костное ложе такого хрящевого узла представлено вдавлением, ямкой, рвом или же неправильной формой дефекта замыкающей пластинки. Возникновение этих патологических изменений лишь редко связывается с явной травмой. Если это все же указывается, то продолжительность жалоб очень мала и не объясняет обнаруженных изменений. В подавляющем большинстве случаев явная травма исключается. В анамнезе все же обычно имеется многократная или длительная нагрузка, равнение на товарищей более сильных. Не подлежит сомнению, что возникновение хрящевых узлов у подростков почти всегда результат той или иной физической перегрузки, суммирования микротравм, забываемых спустя тот или иной срок.

Локализация хрящевых узлов может быть различной. Наблюдаются центральные, боковые, передние, задние и заднебоковые хрящевые узлы (при ориентировке на их костное ложе). Чаще всего возникают центральные и боковые узлы. Они практически не отражаются на осанке. При большом их количестве в той или иной мере ограничена подвижность позвоночника, ибо исход хрящевого узла — это фиброзное соединение смежных позвонков. Соответствующий полусустав, обеспечиваемый межпозвонковым диском, перестает функционировать как таковой.

Мы коснулись вопросов, относящихся не только к локализации, но и к количеству поврежденных дисков.

Задние хрящевые узлы могут вызвать нежелательное давление на содержимое позвоночного канала (рис. 10, А, слева), а заднебоковые узлы — на содержимое межпозвоночных отверстий.

Особого рассмотрения заслуживают передние хрящевые узлы и число поврежденных позвонков. Передние хрящевые узлы повреждают или разрушают гиалиновую пластинку межпозвонкового диска. Между тем эта гиалиновая пластинка у растущего организма является зоной роста, обеспечивающей увеличение высоты туловища. При наличии передних хрящевых узлов во многих позвонках снижается высота передних отделов соответствующих позвонков. Так возникает кифоз подростков — круглая, неразгибаемая, малоподвижная спина подростка. В отличие от единичных хрящевых узлов эти множественные повреждения сопровождаются либо болями, либо утомляемостью даже при отсутствии нагрузки (при сидении).

Термин «кифоз подростков», предложенный нами в 1941 г., должен вытеснить остальные названия данной деформации позвоночника.

Это заболевание называют «юношеским кифозом» — kyphosis juvenilis seu adolescentium. Эти термины позволяют думать, что заболевание возникает у юношей, молодых людей. Указанными латинскими терминами (juvenis, adolescens) римляне пользовались для определения боеспособного мужского населения с 18 до 45 лет. Однако в 18 лет это заболевание позвоночника не начинается. К этому возрасту высота тела многих позвонков либо является окончательной, либо им предстоит увеличиться на 0.5, максимум на 1 мм. Разрушение хрящевой зоны роста в высоту (при повреждении верхней и нижней зон роста) максимум сказалось бы на указанную величину. При высоте тела грудного позвонка, равной 20 мм, уменьшение на 1 мм вряд ли бросается в глаза. Между тем при кифозе подростков высота переднего отдела тела пораженного позвонка меньше заднего отдела на 3–5 мм и больше (рис. 22, А и Б). Очевидно, что заболевание возникает не в юношеском возрасте, а раньше.

Рис. 22. А — кифоз подростков (позвоночник из погребения в Восточном Алтае, 1000 лет до и. о.); Б — рентгенограмма с позвонков; В — кифоз подростков, клиновидная деформация нижних грудных и I поясничного позвонка (IV–III в. до н. э.).

Другое название заболевания — «кифоз периода роста» (cyphose de la croissance). Однако человек растет, начиная с внутриутробного периода, примерно в течение 20 лет (или около этого). Следовательно, этот термин не ориентирует нас в отношении времени возникновения этого заболевания и тех советов и мероприятий, которые в определенный период жизни могут оказаться полезными для сохранения хорошей осанки и подвижности позвоночника.

Некоторые называют это заболевание «остеохондропатическим кифозом». Каждая остеохондропатия характеризуется типичной сменой фаз и заканчивается восстановлением структуры спустя несколько лет. Восстановление, однако, не наступает при этом кифозе: рвы, ямы, обнаженная структура губчатого вещества тел поврежденных позвонков сохраняются навсегда (рис. 10, А и Б; 22, А, Б, В).

Некоторые называют данное заболевание «кифозом грудного отдела позвонков» (kyphosis dorsalis). Однако кифоз грудного отдела возникает и после компрессионного перелома одного и тем более двух позвонков. Кифоз грудного отдела обнаруживается (и иногда очень рано) при акромегалии. Следует также учесть, что кифоз подростков иногда связан с поражением не только грудных, но и верхних поясничных позвонков (рис. 22, В). Таким образом, и это название не является точным.

В действительности этот кифоз возникает в период значительного нарастания активности растущего организма, преимущественно от 10 до 16 лет, нередко при переоценке реальных возможностей.

Это заболевание теперь встречается сравнительно редко, чаще всего в результате перегибов в спортивных упражнениях, не соответствующих возрасту и возможностям подростка.

Прошли и забыты те времена, когда мальчика отдавали «учиться» к мастеру, который не только сам был хозяином его судьбы и жизни, но считал нормальным, когда его жена и подмастерья становились господами, безответственными за свои действия. Тогда положение многих подростков было очень трудным, работа — непосильной. Нет ничего удивительного, что мы нередко находили на ископаемом материале[68] проявления кифоза подростков.

Указанная типичная деформация наступала даже при наличии ложа множественных хрящевых узлов в центральных участках тела поврежденных позвонков. Поскольку возникало фиброзное их соединение, наступала перегрузка передних отделов, которые и в норме (при физиологическом старении) слегка снижаются. Высота передних отделов тел позвонков при наличии множественных центральных хрящевых узлов была отчетливо снижена на уровне кифоза.

Существенно, что к 18–20 годам деформация позвоночника уже совершенно выражена; началась же она несколькими годами раньше у подростка. Поэтому это заболевание следует называть кифозом подростков.

6. Туберкулезные поражения костно-суставного аппарата[69]

Туберкулезное поражение костей и суставов, столь частое у современных людей, рассматривается палеопатологами как сравнительно новое заболевание, не наблюдавшееся у отдаленных предков современного человека. По Валлуа и Палю, в эпоху палеолита, судя по сохранившимся костным материалам, туберкулеза костей не было. В следующие эпохи — неолита и бронзы — туберкулезное поражение костей отмечалось исключительно редко. На значительном ископаемом костном материале, собранном во Франции, было обнаружено всего 11 случаев туберкулеза костей, из них 2 — спондилита. В остальных странах были обнаружены лишь единичные находки, причем туберкулезный характер поражений наиболее древних из них все же оспаривается. Эти споры, в которых приняли участие многие исследователи, отражают все же невысокий уровень знаний в области патологической анатомии, поскольку объектом исследования являются лишь мацерированные кости.

Споры эти свидетельствуют о необходимости углубления наших знаний в области патологической анатомии мацерированной кости.

Вместе с В. С. Майковой-Строгановой мы указывали (1936 г.), что правильное распознавание туберкулезных изменений на мацерированной кости чрезвычайно облегчается, а часто возможно лишь на основании сопоставления с соответствующими рентгенограммами в нескольких проекциях.

Бартельс (Bartels) в 1907 г. описал случай туберкулезного спондилита в области IV и V грудных позвонков у молодого человека, жившего около 5000 лет до н. э. в районе Гейдельберга (в эпоху неолита). Однако Зудгоф и Вильямс (Sudhoff и Williams) считают, что в этом случае имели место травматические изменения — компрессионный перелом (по Палю).

На древнеегипетских мумиях эпохи бронзы удалось обнаружить несколько бесспорных туберкулезных поражений костей, в частности спондилиты.

В эпоху железа туберкулезные поражения костно-суставного аппарата встречаются, как указывают Руфье (Rouffier), Валлуа, Паль, почти с такой же частотой, как и в ближайшие к нам эпохи. На мумиях наряду с деструктивными изменениями в телах позвонков были обнаружены даже следы натечного абсцесса.

В некоторых странах, например в Швеции, наиболее древние костные находки со следами туберкулезных изменений относятся лишь к XII столетию нашей эры. Это описанный Фюрстом (Flirst) случай туберкулезного cпондилита у ребенка из очень богатой, возможно королевской, семьи (по Сьевалю). В более ранние эпохи туберкулезные изменения не были обнаружены в скандинавских странах, несмотря на большое количество найденных костных материалов, относящихся к более древним временам.

Поэтому некоторые делают вывод, что туберкулезные поражения развивались параллельно росту цивилизации и якобы даже раньше распространились в более обеспеченных слоях населения, общавшегося друг с другом, чем у бедных, изолированно живущих людей (Neander — по Сьевалю[70]). Этот вывод (основывающийся на случайных находках пораженных туберкулезом костей в богатых могилах) вряд ли может получить признание современного клинициста и рентгенолога.

Надо полагать, что скелеты с тяжело протекающими туберкулезными спондилитами (в частности, начальные фазы, характеризующиеся лишь деструктивными изменениями и отсутствием дегенеративно-репараторных явлений) плохо сохраняются в земле и быстро разрушаются. С другой стороны, хронически протекающие спондилиты, характеризующиеся довольно значительными дегенеративно-репараторными изменениями, являются теми объектами, которые имеют больше шансов сохраниться в земле. Естественно, что при раскопках мало шансов найти туберкулезные спондилиты у детей. На скелетах взрослых, в частности у больных, длительно болевших, можно найти проявления туберкулезного спондилита.

Туберкулезные спондилиты и поражения других костей мы обнаруживали на исследованных нами коллекциях вовсе не редко. Соответствующие изменения были установлены нами на костных материалах из раскопок погребений различных эпох — от неолита до средневековья (Г. П. Сосновского, С. И. Руденко, М. И. Артамонова, М. П. Грязнова и др.).

Более двух десятков найденных спондилитов представляют интерес не только с точки зрения древности патологических процессов и палеопатогеографии. Костные материалы (в равной мере современные и ископаемые) позволяют уточнить практически важную для рентгенолога главу — патологическую анатомию мацерированной кости, пораженной туберкулезом. Современный патологоанатом, ставя свой диагноз, исходит главным образом из характера изменений в мягких тканях. В частности, туберкулезный спондилит патологоанатом диагносцирует тогда, когда находит казеозные массы, а не по характеру деструктивных и дегенеративно-репараторных изменений в самой кости. Изменения, наблюдаемые на мацерированной кости, получают отражение на рентгенограммах, но их надо правильно интерпретировать. Это легче делать, если предварительно изучить соответствующие изменения на мацерированных костях. Мы располагаем костной коллекцией, иллюстрирующей различные фазы развития, а также относительно благоприятно и неблагоприятно закончившиеся формы туберкулезного спондилита. Часть из них мы представляем.

Одна находка относится к XI в. н. э. и принадлежит пожилому мужчине (из раскопок могильника у с. Сарагаш Красноярского края).

Нижняя четверть V грудного и верхняя треть тела VI грудного позвонков разрушены (рис. 23, А). Деструкции подверглись также соответствующие реберно-позвоночные суставы с обеих сторон. Это — туберкулезный спондилит со значительным разрушением двух смежных позвонков без репараторных и реактивных изменений.

Рис. 23. А — туберкулезный спондилит без репаративных изменений; Б — туберкулезный спондилит с клиновидной деструкцией тел двух смежных позвонков без образования костного блока.

Другая находка относится к эпохе железа (из погребений у оз. Иссык-Куль). Скелет принадлежит мужчине в расцвете сил. Имеются клиновидная деструкция тел XII грудного и I поясничного позвонков, проявления артроза на суставных фасетках в результате статической нагрузки в условиях углового кифоза и деформирующий спондилоз в области тел XI грудного и II и III поясничных позвонков. Перед нами картина резко выраженного туберкулезного спондилита с поражением тел двух смежных позвонков без тенденции к образованию костного блока (рис. 23, Б).

На рис. 24 — кости пожилого мужчины из погребения I в. до н. э. из кургана вблизи г. Бийска. Поясничные позвонки, крестец, обе подвздошные кости и большой вертел левой бедренной кости подверглись патологической деструкции. Тела и дуги всех поясничных позвонков слиты с крестцом и между собой в одно целое (рис. 24, А). В позвонках, соединенных между собой при помощи костного блока, видна большая полость (рис. 24, Б). В ней имеется крупный секвестр.

Рис. 24. А — туберкулезный спондилит с образованием обширного костного блока; Б — на рентгенограмме видна крупная полость с секвестром в верхнем позвонке, соединенном с нижерасположенным при помощи костного блока.

Перед нами хотя и тяжело, но несомненно весьма хронически протекавший туберкулезный спондилит, сопровождавшийся натечными абсцессами, с поражением не только большого отдела позвоночника, но и таза, и одной из бедренных костей.

Следующая находка иллюстрирует картину, казалось бы, полного излечения путем образования костного блока. Это скелет пожилого мужчины из погребения эпохи поздней бронзы — культура скорченных костяков, тысяча лет до нашей эры (из материалов Манычской экспедиции ГАИМК, 1933 г., раскопки М. И. Артамонова).

Тела XI и XII грудных позвонков и I и II поясничных позвонков слиты в одну массу, имеется двусторонний анкилоз мелких суставов верхних трех позвонков, частичное окостенение желтых связок между XI и XII грудными позвонками и межостистых связок в той же области. Угловой кифоз в переходном пояснично-грудном отделе объясняется главным образом частичной деструкцией передней части тел XII грудного и I поясничного позвонков. Тела слившихся позвонков как бы «облиты сахаром» в силу окостенения передней продольной связки на всем протяжении этого отдела (рис. 25, А).

Рис. 25. А — туберкулезный спондилит с образованием костного блока из четырех позвонков, в свищевой ход введена спичка; Б — отсутствие спокойной стабилизировавшейся костной структуры между анкилозированными телами XII грудного и I поясничного позвонков, в XII грудном позвонке участок деструкции.

Туберкулезный процесс как будто бы излечен. Все же на рентгенограмме в области анкилоза, между телами XII грудного и I поясничного позвонков, прослеживается отчетливый склероз (рис. 25, Б). Следовательно, нет спокойной структуры; полное выздоровление не наступило.

Кроме того, тщательный осмотр костного препарата обнаруживает наличие свищевого хода, а на боковой рентгенограмме в теле XII грудного позвонка, на границе задней и средней трети, определяется участок деструкции. Таким образом, процесс не может быть рассмотрен как уже совершенно законченный.

Между тем такие картины в практической деятельности рентгенолог обычно рассматривает как вполне излеченные туберкулезные спондилиты. На это явление обратил внимание также Шморль. Он описал случай, трактовавшийся на основании клинических и рентгенологических данных в течение многих лет как излеченный туберкулезный спондилит с образованием костного блока между III и IV поясничными позвонками. Между тем на секции Шморль на распиле позвоночника обнаружил 2 полости с казеозными массами.[71] Конечно, теперь помогает томография.

На кладбище старой Вятки был обнаружен скелет пожилого мужчины; его 4 нижнегрудных позвонка благодаря окостенению передней продольной связки представляли один костный блок. На рентгенограмме можно было обнаружить наличие общих костных пластинок в двух промежуточных позвонках (рис. 26). Задняя часть тел соединившихся двух позвонков была несколько выше передней. Верхний из этих двух позвонков был хотя и умеренно снижен в высоту, но все же в большей мере, чем нижний. Местами прослеживалась граница между этими двумя позвонками. Никаких полостей не видно.

Рис. 26. Рентгенограмма с распиленных четырех позвонков, соединенных благодаря окостенению передней продольной связки; костный блок между двумя промежуточными позвонками, слегка сниженными в высоту.

Описанные изменения исключают диагноз врожденного блока, при котором сохраняются полностью смежные замыкающие пластинки, а также и высота соединившихся позвонков (рис. 78, А и Б).

Перед нами исход спондилита (рис. 26), однако туберкулезный спондилит лишь в виде редкого исключения заканчивается столь благополучно. Между тем инфекционные спондилиты, в частности метатифозные, довольно часто характеризуются столь благоприятным исходом. Когда-то метатифозные спондилиты наблюдались с большой частотой, нередко при минимальных клинических симптомах.

Изучение костей показывает, что препараты, характеризовавшиеся, казалось, наступлением «идеального» костного блока, обнаруживают наличие свищевого хода (рис. 25, А, Б). На основании рентгенограмм даже костного препарата нельзя с уверенностью говорить о полном излечении. Тем большая осторожность нужна в практической деятельности при постановке диагноза излеченного туберкулезного спондилита у больного. Необходимы динамика и томографическая проверка.

Туберкулезные поражения позвоночника, начиная с определенной фазы процесса, во всяком случае у взрослого, часто характеризуются наслоением на деструктивные изменения реактивных костеобразовательных процессов все же главным образом со стороны связочного аппарата. Это реактивное костеобразование фиксирует в той или иной мере патологически измененный отдел (рис. 24, А и Б; 25, А и Б).

В суставных концах конечностей при туберкулезных поражениях явления деструкции и деминерализации кости, как общее правило, резко доминируют над реактивными, в частности костеобразовательными, процессами. В значительной мере деминерализованные кости с разрушенными замыкающими пластинками, находясь в земле, плохо противостоят разрушающим воздействиям. Поэтому спустя столетия и тем более тысячелетия трудно обнаружить на ископаемом костном материале проявления туберкулезного артрита. Пораженные туберкулезом суставные концы часто полностью разрушаются. Очевидна большая редкость туберкулезного артрита на палеопатологическом материале по сравнению с туберкулезным спондилитом, поскольку последний может сопровождаться мощными костеобразованиями со стороны передней продольной связки.

Мы все же наблюдали на палеопатологическом материале целый ряд случаев туберкулезных и нетуберкулезных (инфекционных) /артритов. Представим две находки, иллюстрирующие оба типа артритов в тазобедренном суставе.

В погребении I–III вв. н. э. в городище Кобяково Ростовской области (раскопки С. И. Капошиной) были найдены кости тазобедренного сустава, на которых мы обнаружили следующие изменения. Кости были атрофированы, легки. Вертлужная впадина была разрушена почти на всем протяжении, в центральной ее части имелся круглый дефект (рис. 27, А). Крыша вертлужной впадины также подверглась деструкции на некотором протяжении. Значительная часть головки бедра была разрушена. В обнаруженной структуре головки видны 2 полости (рис. 27, А). Область деструкции «рыхлая», разреженная, без следов склероза.

Рис. 27. А — тяжелые деструктивные туберкулезные изменения в костях, участвующих в образовании тазобедренного сустава; Б — соотношения между указанными костями при их соединении; В — рентгенологически определяется только часть тяжелых изменений.

Бедренная кость, будучи соединена с тазовой, погружается в разрушенную вертлужную впадину таким образом, что головка и почти вся шейка не видны (рис. 27, Б).

На рентгенограмме с препарата, представленного на рис. 27, А (т. е. в условиях, приближающихся к клинико-рентгенологической практике), обнаруживается следующее: тяжелый деструктивный туберкулезный коксит с разрушением вертлужной впадины, головки и значительной части шейки бедренной кости, остеопороз и атрофия безыменной кости, атрофия и умеренный остеопороз бедренной кости, подвывих кверху (рис. 27, В). Имеющиеся полости в шейке бедра и вертлужной впадине, прорыв ее крыши на рентгенограмме не определяются. В погребении в Саркеле были обнаружены фрагменты тазобедренного сустава. Вертлужная впадина разрушена, перестроена, но в значительной мере покрыта новообразованной склерозированной костью. Имеется несколько ямок неправильной формы (рис. 28, А). В бедренной кости разрушена значительная, часть шейки. Область деструкции в значительной мере покрыта новообразованной склерозированной костью. Имеется несколько ямок на разрушенной поверхности.

Рис. 28. А — исход инфекционного коксита, наряду с деструкцией имеются реактивные склерозирующие изменения; Б — соотношения между указанными костями, „адаптация“ сохранившихся участков суставных поверхностей; В — рентгенологически доминируют реактивные склерозирующие изменения над деструкцией, в диафизе бедренной кости нет ни остеопороза ни атрофии.

При соединении оба фрагмента показывают отсутствие атрофии и определенное взаимное приспособление сочленяющихся частей (рис. 28, Б).

На рентгенограмме с препарата (рис. 28, В) определяется следующее. Деструкция ограничилась лишь поверхностными участками сочленяющихся костей. Имеется на значительном протяжении отчетливо выраженная склерозированная) замыкающая пластинка. Отсутствует атрофия; кости отличаются достаточной мощностью; картина инфекционного (возможно, гнойного) коксита (рис. 28, В) в фазе, близкой к исходу. Сохранившиеся на костных препаратах «ямы» (участки< более глубокой деструкции) на рентгенограмме не улавливаются.

Современный рентгенолог исключительно редко имеет возможность на анатомическом препарате, на мацерированных костях проверить правильность и точность данной им интерпретации каждой детали на рентгенограмме. О благоприятном течении заболевания рентгенолог судит на основании дальнейшей клинико-рентгенологической динамики. При неблагоприятном течении и смерти больного в клинике рентгенолог получает от патологоанатома подтверждение или отрицание основного диагноза и сопровождающих осложнений, но, как правило, без расшифровки большого числа немаловажных деталей, обнаруженных на рентгенограммах и нередко позволявших высказаться о дальнейшем течении.

Несомненно, что некоторые из представленных препаратов и снимки с них заставят рентгенолога быть более осторожным при постановке диагноза «излеченного» туберкулезного поражения костно-суставного аппарата. Для такого вывода он будет настойчиво требовать длительной клинико-рентгенологической динамики. Для нас во всяком случае эти костные коллекции оказались весьма поучительными, приучив к большой осторожности в постановке уточненного диагноза и тем более прогноза.

7. Остеомиелит

Остеомиелитические изменения в острой фазе заболевания, естественно, не удается найти в старых погребениях. Такие кости быстро разрушаются в земле. Крайне редки находки, относящиеся и к подострой фазе этого заболевания. Они характеризуются деструкцией губчатого вещества, слабо выраженными эностальными и периостальными изменениями, отсутствием оформленных полостей и таких секвестров, в состав которых входит кортикальное вещество.

Между тем в погребениях можно найти даже очень древние остеомиелиты в хронической фазе остро возникшего заболевания, а также первичнохронические склерозирующие остеомиелиты типа Гарре. Мощные утолщения за счет ассимилированных периостальных наслоений предохраняют такие кости от разрушения даже при наличии не только единичных, но и множественных клоак.

Остеомиелитические изменения обнаружены на костях животных, живших в отдаленнейшие эпохи, они найдены также и на костях людей из старых погребений (см. главу I, 2).

Помимо описанных нами находок остеомиелита у людей предшествующих эпох, необходимо отметить аналогичные находки В. Я. Дэрумса. На неполных скелетах 1104 людей, живших в Прибалтике с I по XVIII в., он обнаружил хронические остеомиелитические поражения 15 раз. В 8 случаях эти изменения локализовались в большеберцовой кости, в 4 — в бедренной кости, остальные — в других костях.[72] Cледовательно, локализация остеомиелита в разных костях была в общем такой же, как у наших современников.

На костных материалах из раскопок погребений различных эпох в разных местах европейской и азиатской частей нашей страны мы чаще всего наблюдали одонтогенные остеомиелиты челюстей.

Среди найденных нами спондилитов и кокситов, по-видимому, некоторые следует рассматривать как благоприятно закончившиеся нетуберкулезные поражения (рис. 26 и 28).

В длинных трубчатых костях мы имели возможность наблюдать относительно нечасто остеомиелитические поражения. Представим некоторые из них с разными типами и фазами этого в прошлом грозного заболевания, когда не было антибиотиков и химиотерапевтических средств.

Подострую фазу остеомиелитического поражения можно наблюдать на ископаемом материале редко. Это объясняется не только тем, что пораженная кость в этой фазе отсутствия реактивных склерозирующих изменений легко разрушается в земле (что было уже отмечено). Остро протекающий остеомиелит в подавляющем большинстве случаев возникает у детей и подростков. Однако даже нормальные кости, относящиеся к этому возрастному периоду, плохо сохраняются в земле.

Большеберцовые кости подростка из погребения в Саркеле (X–XII вв.) характеризуются стадией окостенения, когда нет не только синостоза эпифиза с метафизом, но не видно бугристости большеберцовой кости, окостенения места прикрепления связки надколенника (рис. 29, А и Б; слева — патологически измененная кость, справа — здоровая).

Рис. 29. А — подострый остеомиелит левой большеберцовой кости подростка, отслойка и деструкция периоста, мелкие свищевые отверстия (вид спереди): Б — то же на боковой поверхности, рядом здоровая большеберцовая кость; В — деструкция значительного участка левой большеберцовой кости без четкого отграничения, отслойка периоста, полости и секвестры на рентгенограмме не видны.

На мацерированной большеберцовой кости (слева) видна деструкция в области проксимального метафиза и верхней трети диафиза. Поверхностный слой кортикального вещества на довольно значительном протяжении разрушен. Видны небольших размеров свищевые ходы (рис. 29, Б), а местами — частично окостеневшие неровные периостальные наслоения.

На рентгенограмме обнаруживается наличие довольно обширной деструкции губчатого вещества без четкого отграничения. Имеется неровность (изъеденность) кортикального слоя.

Слабо выражены периостальные наслоения (рис. 29, В). Не видно полостей и кортикальных секвестров. Изменения на почве гематогенного остеомиелита в подострой фазе.

Среди костей из погребений старой Вятки (XVII–XVIII вв.) был обнаружен сросшийся под углом перелом бедренной кости на границе верхней и средней трети.

Перелом осложнился остеомиелитом (рис. 30, А и Б). Видны обширная деструкция (в значительной мере посмертная) на передненаружной поверхности (рис. 30, А) и 2 свищевых хода на внутренней поверхности бедренной кости (рис. 30, Б). Это — травматический остеомиелит. Перелом бедра, осложненный остеомиелитом, представлен и на рис. 31 (из погребения в старой Вятке).

Рис. 30. А — перелом бедра, осложненный остеомиелитом (вид сзади и снаружи); Б — видны два свищевых хода на уровне дистального конца linea pectinea (вид спереди и с медиальной стороны).

Рис. 31. Сросшийся перелом бедра, осложненный остеомиелитом, с двумя свищевыми ходами.

Заслуживает внимания лучевая кость из раскопок археолога В. П. Шилова в степях Задонья, найденная в погребении начала нашей эры. Мощные, местами волнистые и негладкие периостальные наслоения окутывают 2/3 диафиза лучевой кости (рис. 32). На рентгенограмме видно резко выраженное, неравномерное сужение костномозговых пространств. Нельзя обнаружить полостей, секвестров и свищевых ходов. Изменения, можно полагать, на почве первично-хронического склерозирующего остеомиелита типа Гарре.

Рис. 32. Склерозирующий остеомиелит лучевой кости.

Особое внимание привлекает пораженная остеомиелитом плечевая кость из погребения в Эски-Кермене (Крым). Весь диафиз плечевой кости утолщен за счет периостальных наслоений, довольно равномерно окутывающих кость. Поверхность диафиза негладкая, как бы шагреневая. На ее внутренней поверхности видны 2 крупные клоаки. Сквозь отверстие нижней клоаки виден секвестр (рис. 33, А). Кроме того, имеется ряд мелких свищевых ходов почти на всем протяжении диафиза.

Рис. 33. А — хронический остеомиелит плечевой кости с 2 крупными клоаками, ассимилированные периостальные наслоения (вид с внутренней стороны); Б — на наружной стороне видны 3 крупные клоаки, ассимилированные периостальные наслоения; В — на рентгенограмме видны множественные участки деструкции, клоаки, крупный секвестр и несколько мелких секвестров, неравномерно ассимилированные периостальные наслоения.

На наружной поверхности диафиза видны 3 крупные клоаки с круглыми отверстиями, ниже — 4-я овальная клоака и несколько мелких свищевых ходов (рис. 33, Б).

На рентгенограмме обнаруживаются крупный центральный секвестр и несколько мелких секвестров (рис. 33, В). Больной, долго страдавший остеомиелитом, надо полагать, погиб от амилоидоза.

Сходные патологические изменения обнаружил В. В. Бобин на большеберцовой кости из погребения в Крыму в Неаполе скифском (III–I вв. до II. э.).[73]

8. Сифилитические поражения

Нахождение на ископаемом костном материале бесспорных сифилитических изменений позволяет решить вопрос о древности сифилиса. Этот вопрос обсуждается уже более столетия.

В XVI–XVII вв. европейские врачи довольно хорошо распознавали сифилитические поражения, в особенности соответствующие проявления на коже. Врачи того времени считали, что это — новое заболевание, которого до открытия Америки не было в Европе, что заразившиеся от индейцев европейцы, вернувшись на родину, заражали людей, находившихся с ними в контакте. Несомненно, что некоторое количество индейцев в те времена болело сифилисом. Сравнительно недавно были найдены сифилитические поражения на костях нескольких индейцев, живших в Америке и в доколумбовские времена.[74] Это еще не позволяет считать, что сифилис в Европе — новое заболевание и что среди завоевателей Америки искавших успехов и авантюр, не было людей, направлявшихся туда уже с сифилисом.

Конкистадоры или их соратники обогатились сказочными ценностями, отнятыми у коренного населения — у убитых или изгнанных индейцев. Так же поступали и другие, столь же жестокие и жадные авантюристы, устремившиеся в Новый свет. Все они были заинтересованы в оправдании совершенных ими преступлений. Распространение версии о том, что до открытия Америки сифилиса в Европе не было, что заражение произошло из-за контакта с индейцами, должно было оправдать продолжавшиеся и в следующие столетия разбой, насилия и физическое уничтожение коренного населения.

Доказательствами, в частности, считались описания «новой болезни», опубликованные испанцами Диас де Исла (Diaz de Isla) в 1537 г. и Фернандес де Овиедо и Вальдес (Fernandez de Oviedo у Valdes) еще раньше.

Диас де Исла, испанский врач, указывал, что он лечил людей из экипажа Колумба, будто бы заразившихся «новой болезнью» от жителей острова Гаити. Фернандес де Овиедо и Вальдес, испанский путешественник, побывавший в Южной Америке в 1514 г., также писал, что эта болезнь занесена оттуда в Европу.[75]

В действительности, вернувшись в Европу с награбленным золотом и другими ценностями, победители, если они болели «цветущим» сифилисом (независимо от того, где они его получили — в Европе или в Америке), заражали людей, с которыми они находились в контакте. Войны, которыми была так богата наступившая новая эпоха, вторжения вражеских армий и творимые ими насилия, половой разврат, «общественные бани», в которых вместе мылись мужчины и женщины (представлявшие очаги открытого разврата), рост проституции и публичных домов, вместе с тем оживленные торговые сношения, поездки богатых купцов и иные формы увеличивавшегося контакта между разными народами могли способствовать тому чрезвычайному распространению сифилиса, которое имело место в Европе начиная с XVI столетия. Это время, когда сифилис стал социальным бедствием, рассматривалось современниками и рассматривается многими и теперь как время появления сифилиса в Европе (раньше в Испании, а затем в Италии, Франции, а в дальнейшем в других странах Европы).

Из десятков синонимов сифилиса целый ряд терминов — syphilis seu morbus gallicus (сифилис, или болезнь из Галлии, т. е. Франции), malade franezos, french pox (французская болезнь), mal de la Espagnola (испанская болезнь), mal de Naples (неаполитанская болезнь) — свидетельствует о том, что одни народы винили другие в распространении сифилиса.

Врач и писатель Джироламо Фракасторо (Girolamo Fracastoro) напечатал в 1521 г. поэму «Syphilis sive morbus Gallicus». Выдуманный герой этой поэмы, несчастный древнеримский пастух по имени Сифилюс (Syphilus), прогневавший богов, был наказан ужасной болезнью, поразившей сыпью, бубонами и язвами все его тело. С тех пор по имени этого пастуха врачи стали называть эту болезнь.

В XIX столетии было все же немало попыток доказать древность сифилиса, в основном путем толкования некоторых текстов из древних священных книг евреев, индусов, китайцев. Однако нет никаких сомнений в том, что медицинские сведения древних врачей и жрецов соответствовали лишь уровню знания и умения людей тех отдаленных эпох, поэтому построенные на их высказываниях медико-санитарные указания и распоряжения не являются доказательством существования и в те времена мероприятий, целью которых была борьба именно с сифилисом, который мог рассматриваться как проявление многих внешне сходных заболеваний, а также как особая форма самоизлечивающейся проказы.

В XIX в. особенности некоторых ископаемых костей рассматривались как последствия сифилиса. Однако Вирхов категорически утверждал, что исследованные им остатки ископаемого человека не обнаруживают сифилитических изменений. Это положение было высказано высоко авторитетным ученым, взгляды и указания которого почти безраздельно господствовали в течение столетия, исследователем, давшим, в частности, ценные опорные пункты для дифференциальной диагностики деструктивных изменений на костях черепного свода при сифилисе и раковых метастазах. Поэтому каждое сообщение о новой находке на ископаемых костных материалах сифилитических поражений заранее было обречено на непризнание.

Скептицизм Вирхова и некоторых других ученых в отношении возможности точно ставить диагнозы на мацерированных костях, только рассматривая или щупая эти кости, в какой-то мере был тогда оправдан. Однако многое изменилось с тех пор, как возникла рентгенодиагностика, и в особенности когда ее стали представлять квалифицированные специалисты, клинически и анатомически подготовленные рентгенологи. Сопоставление патологически измененных мацерированных костей с соответствующими рентгенограммами дает материал для строго обоснованных выводов, соответствующих современному уровню знания и умения.

Именно таким образом, т. е. на основании анатомического и рентгенологического анализа, было доказано бесспорное наличие сифилиса у некоторых индейцев доколумбовской эпохи.

Однако на ископаемых костях, найденных в Европе, анатомически и рентгенологически можно было обнаружить бесспорные сифилитические изменения лишь в единичных случаях.

Валлуа, изучая представленные в мировой литературе до 1934 г. данные в пользу древности сифилиса в Старом свете, пришел к выводу, что убедительным можно признать только 3 сообщения: это сообщения Раймонда и Ле Барона, нашедших сифилитические изменения на костях нескольких людей эпохи неолита; данные Михаэлиса (Michaelis)[76] о двух костях из Нубии (Египет), относящихся к периоду, отделенному от нашего времени почти 35 столетиями; третьим бесспорным сообщением Валлуа считает опубликованные Д. Г. Рохлиным и А. Е. Рубашевой данные о сифилитических изменениях на костях XI–XII в., найденных в районе Старой Ладоги (из раскопок археолога В. И. Равдоникаса), а также о сифилитических изменениях на костях, обнаруженных в Забайкалье в захоронениях середины II тысячелетия до н. э., и на костных материалах I в. до н. э. или I в. н. э. (из раскопок археолога Г. П. Сосновского).

Однако в 1938 г. нами же были описаны типичные сифилитические изменения на костях из южносибирских погребений так называемой карасукской стадии (см. главу IV, 1), VIII в. до н. э., V–II вв. до н. э., IV–III в. до н. э., I в. н. э. и VII в. н. э. Костные материалы были нам любезно предоставлены археологами Г. П. Сосновским и М. П. Грязновым.

Исследованные нами и нашими сотрудниками в течение последних 25 лет новые костные материалы из раскопок в тех же и других районах показали, что люди болели сифилисом во все эпохи, начиная с позднего неолита.

Описанные нами в 30-х годах кости с сифилитическими поражениями у людей, живших в доколумбовские времена, представляли единичные находки. Дальнейшие наши наблюдения показали, что с некоторой частотой эти поражения могут быть обнаружены при исследовании костных материалов из других погребений.

На черепе человека, жившего в первые века нашей эры (из раскопок С. А. Теплоухова в Туве), мы обнаружили на левой теменной кости крупную окостеневшую сифилитическую гумму в виде части шара, с диаметром основания около 12 мм (рис. 34, А).

Рис. 34. А — окостеневшая крупная сифилитическая гумма на теменном кости; Б — 2 типичных участка гуммозной сифилитической деструкции на теменной кости.

На черепе одного из убитых в 1241 г. в Изяславле (см. главу IV, 10) в левой теменной кости имелось 2 рядом расположенных, круглых участка деструкции. Разрушены были лишь наружная пластинка черепного свода и примыкавшая к ним губчатая структура. Имелся слабо выраженный периостальный ободок на наружной пластинке (рис. 34, Б).

Такие же гуммозные поражения черепного свода у значительного количества людей близких нам времен описал Вирхов. Он подчеркивал, что при гуммозных сифилитических поражениях черепа больше всего поражается наружная пластинка, в меньшей мере — губчатое вещество и внутренняя пластинка черепного свода. Часто на большом материале Вирхова деструкция ограничивалась только наружной пластинкой. Как уже отмечалось, Вирхов, описавший эти характерные особенности сифилитических гумм на черепе, отрицал древность этого заболевания.

Типичная саблеобразная деформация обеих большеберцовых костей в результате сифилитического остеопериостита была обнаружена нами у скифа эпохи бронзы из Забайкалья (раскопки Г. П. Сосновского). На рис. 35 представлена рентгенограмма правой большеберцовой кости. Аналогичные сифилитические изменения наблюдались и на левой большеберцовой кости.

Рис. 35. Саблеобразная деформация большеберцовой кости в результате сифилитического остеопериостита.

Существование сифилиса в Европе и Азии за много столетий и тысячелетий до открытия Америки всеми этими находками бесспорно доказано. Однако это были единичные наблюдения для каждой данной местности. Большого количества сифилитически пораженных костей в одном географическом пункте в Азии и тем более в Европе никто не описывал.

Поэтому заслуживают исключительного внимания не только наличие, но и довольно значительная частота бесспорных сифилитических поражений у населения Саркела — Белой Вежи (X–XII вв.).

Сифилитические изменения в длинных трубчатых костях или в костях черепа были найдены нами в погребениях г. Саркела — Белой Вежи у 26 взрослых из 294 похороненных (8.8 +1.7 %). 20 раз сифилитические поражения были обнаружены на костях мозгового черепа в виде множественных окостеневших гумм. Один раз было обнаружено сифилитическое поражение костей носа. У 10 были поражены длинные трубчатые кости. 8 раз были установлены сифилитические поражения многих костей (как костей мозгового черепа, так и длинных трубчатых костей).

Сифилитические изменения в костях мозгового черепа были представлены сифилитическими бляшками в виде сегмента шара.

В подавляющем большинстве случаев они были множественными, нередко их было 10 и больше.

Сифилитические поражения длинных трубчатых костей были представлены специфическим оститом и периоститом различной протяженности, неравномерно утолщающим диафиз трубчатых костей.

Из длинных трубчатых костей чаще всего были поражены большеберцовые кости, отличающиеся характерными изменениями в области переднего гребня, который был равномерно или неравномерно утолщен и дугообразно искривлен выпуклостью кпереди. На рентгенограммах этих большеберцовых костей определялось резкое утолщение переднего кортикального слоя диафиза; он намного превосходил в этом отношении ширину костномозговых пространств на соответствующем уровне, что типично для сифилитического остеопериостита. Кости предплечья были неравномерно утолщены за счет периостальных наслоений и сопровождавшего их эностального склероза.

На костях мозгового черепа, на наружной пластинке главным образом лобной и теменных костей, видны окостеневшие сифилитические гуммы в виде шишковидных бляшек (рис. 36, А). Эти сифилитические бляшки легко увидеть: они более блестящие и светлые, более белые, чем соседние нормальные участки кости. На глаз структура этих сифилитических бляшек однообразнее окружающей нормальной кости. В рентгеновском изображении эти бляшки, как крупные, так и мелкие, отличались отчетливо выраженным склерозом и бесструктурностью (рис. 36, Б). Располагаясь поверхностно на наружной пластинке черепного свода, они, естественно, могут быть обнаружены в рентгеновском изображении только тогда когда являются краеобразующими.

Рис. 36. А — множественные окостеневшие сифилитические гуммы различной величины; Б — окостеневшая сифилитическая гумма черепного свода в рентгеновском изображении (в краеобразующей зоне).

У одного юноши (18–20 лет) одновременно с сифилитическим поражением большеберцовых костей (сифилитическим остеопериоститом) наблюдались деструктивные изменения в костях носа.

На правой большеберцовой кости мужчины, на внутренней поверхности диафиза кости в средней ее трети у переднего гребня, хорошо видна окостеневшая сифилитическая гумма (рис. 37, А). Вся поверхность диафиза этой кости лишена обычной гладкости, она как бы расслоена. Передний гребень в области окостеневшей гуммы утолщен.

Рис. 37. А — окостеневшая сифилитическая гумма на переднем гребне большеберцовой кости, поверхность кости изменена благодаря окостеневшим периостальным наслоениям; Б — резко выраженный остеопериостнт в области, соответствующей расположению окостеневшей гуммы; В, Г — сифилитический остеопериостнт большеберцовой кости.

На рентгенограмме с этой большеберцовой кости хорошо виден сифилитический остеопериостит, захватывающий среднюю треть диафиза. Передний кортикальный слой в наиболее измененном участке почти в 3 раза толще заднего кортикального слоя (рис. 37, Б). Костномозговые пространства в средней трети диафиза резко сужены в результате склерозирования спонгиозных участков, примыкающих к переднему кортикальному слою. На уровне расположения окостеневшей гуммы утолщение кортикального слоя особенно резко выражено (рис. 37, Б).

Остеопериостит (рис. 37, В) был обнаружен на правой большеберцовой кости. Костномозговые пространства в средней трети диафиза резко сужены и располагаются эксцентрично по отношению к оси кости. Сходная рентгенологическая картина сифилитического остеопериостита была обнаружена еще на одной большеберцовой кости (рис. 37, Г).

В общем сифилитические изменения на костях из могильника Саркела — Белой Вежи и на костях той же эпохи, но обнаруженных в других местах, а также на костях людей предшествующих эпох были более однообразны и «монотонны», чем сифилитические изменения на костях из захоронений более близких нам эпох, в частности из старого кладбища в г. Вятке — из захоронений XVII и XVIII вв. (глава IV, 11).

В этом отношении заслуживают внимания найденные изменения на черепах из погребений в долине р. Анадырь. Свыше 60 черепов из этого захоронения были собраны Н. Л. Гондатти и переданы в Антропологический музей Академии наук в конце XIX в. Вместе с А. Е. Рубашевой мы изучили анатомически и рентгенологически эти черепа.[77] Почти у 50 % были обнаружены сифилитические поражения.

В значительном числе случаев наблюдались очень тяжелые изменения. Нередко треть свода черепа была разрушена преимущественно в его поверхностных слоях (рис. 38, А и Б).

Рис. 38. А — сифилитическая деструкция значительной поверхности черепного свода; Б — на рентгенограмме видны сливающиеся очаги деструкции, окруженные склеротическим валом.

Часть очагов деструкции имела ландкартообразный вид в результате слияния ранее изолированных очагов поражения. На рентгенограмме можно было часто обнаружить вокруг очагов деструкции склеротический вал (рис. 38, Б).

Заслуживают особого внимания обнаруженные нами проявления спинной сухотки (tabes dorsalis). Это заболевание, наблюдаемое лишь у людей, болевших сифилисом, возникает спустя много лет после заражения. Спинная сухотка представляет метасифилитическое системное перерождение задних столбов спинного мозга. Главным симптомом заболевания является неспособность конечностей выполнять координированные движения (атаксия), зависящая в основном от нарушения глубокой чувствительности. Обнаруживается полное отсутствие коленных рефлексов (а также целый ряд других симптомов, в частности со стороны глаз, позволяющих клинически поставить точный диагноз позднего нейролюэса).

Соответствующие анатомические изменения были найдены на костях женщины в Саркеле. В костях правой предплюсны этой, по-видимому, 50-летней женщины наблюдалось своеобразное поражение, которое невропатологи называют табической плоской стопой. Вследствие расслабления тонуса мышц и связок свод стопы уплощается. У данной женщины кости предплюсны — пяточная, таранная и ладьевидная — оказались как бы раздавленными, уплощенными и подвергшимися частичному остеолизу и патологическому перелому (рис. 39, А). Наибольшей деструкции подверглась пяточная кость; она представлена двумя столь деформированными фрагментами, что с трудом можно распознать, с какой костью мы имеем дело (рис. 39, А и Б). Таранная кость уменьшена в объеме; в ней наряду с деструктивными изменениями имеется реактивное костеобразование, в основном не несущее нагрузки (рис. 39, Б). Ладьевидная кость стопы резко уплощена и в то же время увеличена в длину и ширину; суставная поверхность на небольшом участке продырявлена.

Рис. 39. А — метасифилитическое поражение пяточной кости, таранной и ладьевидной костей, табическая артропатия; Б — табическая артропатия в рентгеновском изображении.

На мацерированных костях изменения, характерные для табической плоской стопы, представляют большую музейную (научную и учебную) ценность.

В главе IV, 7 нами дано объяснение несомненно большей частоты сифилитических поражений костей у жителей Саркела — Белой Вежи по сравнению с другими исследованными нами костями из захоронений, относящихся к доколумбовскому времени.

Весьма интересна находка позвоночника с проявлениями давления на него аневризмы нисходящей аорты (рис. 40). Вследствие окостенения связочного аппарата нижнегрудные и верхние поясничные позвонки представляют единое костное образование. Давление аневризмы обнаружилось в тех участках, где не было мощного наплыва окостеневшей передней связки. Скелет был найден в погребении IV–III в. до н. э. в селе Сарагаш Красноярского края (раскопки С. А. Теплоухова). Аневризма аорты чаще всего сифилитического происхождения.

Рис. 40. Давление на позвоночник аневризмы нисходящей аорты.

Резко выраженное вдавление и истончение рукоятки грудины, найденной также при раскопках в Красноярском крае (см. главу IV, 1; рис. 94), заставляют скорее всего предполагать тот же диагноз, следовательно сифилитическое происхождение этого патологического изменения.

Изученные костные материалы свидетельствуют о древности сифилиса, в частности о наличии этого заболевания в доколумбовские времена. Эти материалы показывают, что сифилис и поздние сифилитические поражения наблюдались в древние времена у разных народов, у людей как с европеоидными, так и монголоидными особенностями черепа.

Сифилис в течение нескольких столетий был социальным бедствием у всех народов. То же самое имело место раньше и у нас. В настоящее время благодаря большому подъему материального благосостояния, культуры и здравоохранения в нашей стране и эффективности организационных, профилактических и лечебных мероприятий, осуществленных и осуществляемых у нас, с сифилитическими поражениями приходится редко встречаться. Но проявления этого заболевания надо знать, чтобы полностью ликвидировать сифилис. Некоторые из указанных в настоящей работе проявлений сифилиса, а именно окостеневшие гуммы на костях черепа, сейчас малоизвестны даже специалистам-врачам, поэтому приведенные анатомические препараты и рентгенограммы заслуживают должного внимания.

9. Множественные многослойные периоститы трубчатых костей (синдром Мари — Бамбергера)

До открытия рентгеновых лучей в 1890 г. Мари (Pièrre Marie) и Бамбергер (Bamberger) независимо друг от друга описали своеобразное поражение костей. Оно сводится к некоторому утолщению диафизов многих и нередко почти всех трубчатых костей, как длинных, так и коротких, благодаря периостальным наслоениям. Пораженные кости в области диафизов окружаются одним или несколькими слоями новообразованной кости. Эти патологические изменения наблюдаются редко.

Периостальные наслоения не являются последствием инфекционного воспаления периоста. Они возникают в результате раздражения периоста циркулирующими в крови токсическими продуктами распада. Это наблюдается при ряде заболеваний органов грудной клетки. Чаще всего их можно обнаружить при хронических гнойных заболеваниях легких и плевры, при зловонных бронхоэктазиях, а также при доброкачественных и особенно злокачественных опухолях легкого и плевры, преимущественно при осложнении легочно-бронхиального рака воспалительным процессом. Значительно реже такое поражение костей наблюдается при туберкулезных поражениях легких и при врожденных пороках сердца.

Синдром Мари — Бамбергера наблюдается у больных с повышенной чувствительностью внутреннего, или камбиального, слоя надкостницы к циркулирующим в крови продуктам распада. Камбиальный слой надкостницы образует новый или новые слои кости, концентрически накладывающиеся друг на друга. После выздоровления, т. е. преодоления основного заболевания, происходящего в органах грудной клетки, описанные изменения в костях полностью исчезают, не оставляя никаких следов.

При наличии указанных хронических заболеваний в органах грудной клетки рентгенолог должен всегда обращать внимание на состояние костей (нет ли симметричного утолщения диафизов длинных и коротких трубчатых костей).

Казалось бы, что это поражение костей, хорошо знакомое современным рентгенологам, но впервые описанное на основе изучения патологоанатомических данных, должно быть еще лучше известно патологоанатомам. Однако патологоанатомы при наличии ранее описанных заболеваний органов грудной клетки крайне редко интересуются состоянием длинных и коротких трубчатых костей. Это объясняется в какой-то мере тем обстоятельством, что даже очень утолщенные кости не дают никаких болевых ощущений. Поэтому изменение толщины трубчатых костей очень часто не получает своего отражения в истории болезни. Патологоанатом, ознакомившись с историей болезни и не найдя в ней указаний на патологические изменения в костях, не исследует их. Поэтому многие даже весьма авторитетные патологоанатомы не могли правильно и быстро распознать синдром болезни Мари — Бамбергера на мацерированных костях. Характерны следующие данные, указанные шведским патологоанатомом Сьевалем.[78]

По каким-то соображениям была вскрыта древняя гробница шведского короля Магнуса Ладулоса (Magnus Ladulos, 1240–1290), который, как указывают шведские историки, пользовался уважением современников. Это отношение к нему, по-видимому, сохранилось в памяти народа в связи с его мирной, посреднической деятельностью. Он, в частности, способствовал прекращению военных конфликтов между Норвегией и Данией, Норвегией и Любеком, провозгласил земский мир (отсюда и его прозвище Ладулос) и старался искоренить обычай кровавой мести.

При осмотре скелета короля Магнуса Ладулоса была обнаружена резкая симметричная деформация трубчатых костей верхних и нижних конечностей. Это обстоятельство заставило анатомов и патологоанатомов, исследовавших скелет, заподозрить сифилитическое происхождение деформации костей.

Для обеспечения дифференциального диагноза и авторитетного заключения был приглашен выдающийся немецкий патологоанатом Ашоф (Aschoff). Осмотрев кости, он все же не решился поставить диагноз и посоветовал вызвать еще одного немецкого патологоанатома Михаэлиса, владевшего специальной методикой изучения мацерированных костей. Изучение шлифов с костей, потребовавшее нескольких недель, показало отсутствие изменений в губчатом веществе и нормальное состояние гаверсовой системы. Это позволило Ашофу и Михаэлису отвергнуть предположение о сифилитическом происхождении поражения костей и поставить диагноз «болезни Мари — Бамбергера». Между прочим, в шведских летописях имелось указание, что под конец своей жизни король Магнус Ладулос сильно кашлял и якобы отхаркивал зловонную мокроту.

Таким образом, для распознавания «болезни Мари — Бамбергера» потребовалось приглашение из другой страны крупных специалистов патологоанатомов, потративших много времени и усилий, чтобы поставить этот диагноз. Между тем любой квалифицированный шведский рентгенолог мог бы на основании рентгенограмм сразу же отвергнуть предположение о сифилитическом заболевании и поставить правильный диагноз.

Описанный казус не имел бы места, если бы в патологоанатомических музеях и в других медицинских музеях имелись мацерированные трубчатые кости с патологическими изменениями, характерными для синдрома Мари — Бамбергера.

Изучая кости из старых погребений, мы имели возможность наблюдать бесспорные проявления синдрома Мари — Бамбергера в трубчатых костях на трех скелетах.

Одна из соответствующих находок была обнаружена в могильнике Саркела. В нижних грудных и верхних поясничных позвонках пожилой женщины были склерозирующие метастазы. Все длинные и часть коротких трубчатых костей были несколько утолщены в результате периостальных наслоений.

Поверхность диафиза бедренных и большеберцовых костей из-за своеобразно окостеневших периостальных наслоений была негладкой. Рисунок окостеневших периостальных наслоений отличался довольно правильной, но преимущественно продольной складчатостью (рис. 41, А). Эта складчатость напоминала кору старого дерева. Изменение рельефа особенно резко выражено в нижней трети большеберцовых костей, а также в нижней трети бедренных костей, почти на всем протяжении малоберцовых костей и на некоторых участках I пястной кости. Справа и слева в симметричных местах эти изменения были в общем одинаково выражены.

Рис. 41. А — проявления синдрома Мари — Бамбергера на поверхности бедренной кости, поверхность складчатая; Б — спонгиозная структура периостальных наслоений на большеберцовой кости при синдроме Мари — Бамбергера, ширина костномозгового пространства нормальная.

Как показывает фронтальный распил большеберцовой кости (рис. 41, Б), губчатое вещество не подверглось изменениям. Патология проявляется в окостеневших периостальных наслоениях, неравномерно охватывающих весь диафиз и частично дистальный метафиз. Во время распиливания кости часть окостеневших периостальных наслоений разрушилась. Сохранившиеся периостальные наслоения, хорошо видимые на фотографии, представлены спонгиозными пластинками с правильной мелкоячеистой структурой. Эти тонкие, нежные костные пластинки располагаются в основном параллельно друг другу и компактному веществу кости (рис. 41, Б). В среднем отделе диафиза костных наслоений значительно меньше.

Как видно на распиле, компактное вещество на всем протяжении не утолщено, а костномозговые пространства не сужены. Следовательно, периостальные наслоения не были ассимилированы компактным веществом. Ассимиляция периостальных наслоений, ведущая к утолщению компактного вещества, характерна для ряда патологических процессов, в частности сифилитического происхождения. При синдроме Мари— Бамбергера этого, однако, не бывает.

На распиле видно, что периостальные наслоения неравномерно выражены на поверхности кости: их больше на внутренней, чем на наружной поверхности (рис. 41, Б).

На малоберцовых костях обнаруживаются аналогичные изменения. Толщина периостальных наслоений все же меньше таковой на большеберцовых костях.

На диафизе I пястной кости также имеются слоистые периостальные наслоения, но лишь на ладонной поверхности. Таким образом, в этой кости периостальные наслоения односторонни, они не охватывают кость со всех сторон в отличие от того, что было обнаружено на длинных трубчатых костях.

Отчетливые следы синдрома Мари — Бамбергера были обнаружены на трубчатых костях нижних конечностей мужчины пожилого возраста (погребение в г. Саркеле). При осмотре костей отмечались изменения рельефа нижней трети диафиза обеих бедренных костей. Бросалась в глаза продольная складчатость. Такие же множественные более или менее симметричные периостальные наслоения были на скелете еще одного мужчины зрелого возраста (в погребении г. Саркела).

При сифилитическом остеопериостите, как это видно на костях мужчины из погребения в старой Вятке (рис. 42, А), не обнаруживается описанная нами довольно правильная, сравнительно тонкая и продольная складчатость, нет одинакового узора окостеневших наслоений. Наоборот, периостальные наслоения отличаются крупной и грубой складчатостью и на значительном протяжении беспорядочным рисунком (рис. 42, А).

Рис. 42. А — окостеневшие сифилитические периостальные наслоения на бедренной и малоберцовой костях; Б — неравномерное утолщение компактного вещества бедренной кости и неравномерное сужение костномозгового пространства при сифилитическом остеопериостите. Ср. с рис. 41, А.

При обеспечении дифференциального диагноза синдрома Мари — Бамбергера с сифилитическим остеопериоститом у взрослого необходимо учитывать, что многослойный сифилитический периостит наблюдается только у детей.

Однако еще более важным для дифференциального диагноза является изменение толщины компактного вещества при сифилитическом остеопериостите. Поэтому в этих случаях и пользуются термином «сифилитический остеопериостит», а не «периостит». Параллельно с окостенением периостальных наслоений, утолщающих кость, при сифилитическом поражении происходит то полная, то частичная ассимиляция периостальных наслоений. Это ведет к неравномерному утолщению компактного слоя, что хорошо видно на фронтальном распиле пораженной сифилитическим остеопериоститом бедренной кости из погребения в старой Вятке (рис. 42, Б). В этой кости имеются типичное для сифилитического остеопериостита утолщение компактного вещества и неравномерное сужение костномозгового пространства. Неассимилированные периостальные наслоения неотчетливы на фоне сильно утолщенного кортикального слоя.

10. Последствия отморожения

Отморожения возникают чаще всего под влиянием низкой температуры, однако и в условиях влажного холода при температуре даже выше 0° отморожения (в частности, тяжелые) наблюдались довольно часто.

Иногда отморожения становились грозным бедствием. Всем известна массовая гибель солдат Наполеона Бонапарта вследствие отморожений и общего замерзания при отступлении из Москвы. В Крымскую кампанию, по Н. И. Пирогову, отморожения в нашей армии составляли 6 % всех потерь, а в английских экспедиционных силах — 5.3 %. Памятным является следующий эпизод первой мировой войны: в ночь на 13 декабря 1914 г. X турецкий корпус на Кавказском фронте потерял от замерзания 50 % своего состава. Хорошо известны большие потери от отморожения, понесенные армиями, вторгшимися в нашу страну в 1941 г., в частности во время Сталинградской битвы.

Отморожения пальцев ног и рук составляют, по С. С. Гирголаву, 99 % всех поражений от холода. Поражения стоп от холода наблюдаются значительно чаще поражения рук.

Наши систематические рентгенологические исследования пострадавших от отморожения во время Великой Отечественной войны позволили выявить следующие повреждения, возникающие в костях, не считая остеопороза (легко преодолеваемого разрежения костной структуры): 1 — рассасывание кости в результате нарушения трофики (трофический остеолиз), 2 — асептическое омертвение кости (остеонекроз), иногда с патологическим переломом, 3 — гнойное поражение костей и суставов, обычно вяло текущее. Чаще всего на стопе и кисти поражаются концевые фаланги. Более тяжелые отморожения связаны с поражением всех фаланг пальцев и даже плюсневых (или пястных) костей. Из концевых фаланг чаще всего поражаются концевые фаланги I и V пальцев. Нередко страдают и наиболее выступающие кпереди концевые фаланги. Больше всего поражаются крайние звенья, т. е. кости, входящие в состав I и V пальцев, и их плюсневые (или пястные) кости.[79]

Военная обстановка 800—1000 лет назад была обычным явлением в жизни пограничного города Саркел — Белая Вежа. В климатическом отношении это местность, где холод и ветер воюют с человеком многие месяцы.

Какое-то число костей с последствиями отморожений могло остаться в погребениях этого города, хотя такие кости плохо сохраняются в земле. Мы нашли 2 скелета с патологическими изменениями в костях стопы — последствиями отморожения.

На скелете взрослого мужчины из погребения в Саркеле имелись проявления тяжелого, длительно протекавшего отморожения обеих стоп (рис. 43). Головки I и II плюсневых костей были почти полностью разрушены. Репаративные изменения в виде замыкающей пластинки имелись лишь на периферии пораженного участка, тогда как костномозговые пространства в середине пораженного участка были обнаженными. Таким образом, полного заживления не наступило.

Рис. 43. Следы тяжелого отморожения — деструкция головок I и II плюсневых костей.

Отморожение было довольно тяжелым. В результате сухой гангрены в области головок I и II плюсневых костей с обеих сторон произошло самопроизвольное отпадение омертвевших пальцев и значительной части головок этих костей.

Выздоровление, которое, по-видимому, было неполным, шло медленно, в особенности на правой стопе, которой больной долгое время не пользовался. В дальнейшем, надо полагать, больной также не слишком нагружал эту ногу (кости которой тоньше), щадил ее, опираясь при ходьбе на палку (см. стр. 48).

Второй скелет принадлежал пожилому мужчине. На этом скелете, помимо старого перелома левой малоберцовой кости, в костях левой стопы были обнаружены изменения, характерные для старого тяжелого, но полностью преодоленного поражения на почве отморожения. Изменения, обнаруженные в костях левой стопы, как нам кажется, заслуживают исключительного внимания.

Основная фаланга I пальца представлена небольшим фрагментом, ставшим частью головки I плюсневой кости (рис. 44, А, Б). Как показывает рентгенограмма, фрагмент основной фаланги и I плюсневая кость имеют общие пластинки, их связь нигде не прерывается. На поверхности фрагмента нигде нет обнаженных костномозговых пространств. Вся поверхность представлена хорошо выраженной замыкающей пластинкой (рис. 44, А, Б).

Рис. 44. А — плюсневые кости после излечения от отморожения, адаптационные изменения; Б — рентгенограмма показывает структурные особенности плюсневых костей, благоприятный исход лечения с применением оперативного вмешательства; В — схема с рентгенограммы культи стопы современного человека через 10 лет после операции по поводу отморожения.

В I плюсневой кости, как и во фрагменте основной фаланги этого пальца, нет никаких следов преодоленного остеомиелита. Нет полостей в губчатом веществе, нет участков склероза, нет ассимилированных периостальных наслоений.

Можно считать, что фрагмент основной фаланги слился с головкой I плюсневой кости не в результате остеомиелита или гнойного артрита. Отсутствие функции в этом суставе обусловило запустевание сустава, исчезновение всех его элементов и полную ассимиляцию фрагмента. Ассимилированный фрагмент и I плюсневая кость работали как единый орган. Четко выраженная замыкающая пластинка на фрагменте, направление его уступообразной вершины не столько кверху, сколько кнаружи, к другим плюсневым костям этой стопы (рис. 44, А, Б), общие костные пластинки — все это говорит об исключительном приспособлении к новым условиям нагрузки, действовавшим в течение многих лет.

Поверхность уступообразной части фрагмента, обращенная к остальным костям этой стопы, изогнута. Она отличается исключительной гладкостью. Для возникновения такой формы и структуры нужна нагрузка в течение многих лет.

От основания основной фаланги V пальца также сохранился небольшой фрагмент уступообразной формы. Его вершина направлена вверх, но вместе с тем в какой-то мере наклонена в сторону остальных плюсневых костей этой стопы (рис. 44, А и Б). Таким образом, оба уступообразных фрагмента основных фаланг V и I пальцев конвергируют друг к другу.

Фрагмент основной фаланги V пальца также полностью ассимилирован соответствующей плюсневой костью. Это единое костное образование с общими пластинками.

Перед нами проявление адаптационно — компенсаторных изменений к новым условиям нагрузки как на внутреннем, так и на наружном крае сохранившихся костей стопы.

Никаких следов остеомиелита и гнойного артрита в V плюсневой кости нельзя найти и на рентгенограмме. То же самое относится и к ассимилированному фрагменту, имеющему на всем протяжении хорошо выраженную замыкающую пластинку.

О том, что этот человек долго пользовался этой стопой как органом опоры, можно судить на основании отсутствия каких бы то ни было проявлений атрофии. Пострадавшие в свое время кости, в особенности V плюсневая кость, отличаются достаточной мощностью. Кортикальный слой IV и III плюсневых костей имеет большую толщину, чем это характерно для подобных костей (рис. 44, Б). Это проявление рабочей гипертрофии кости.

У каждой балерины кортикальный слой II и III плюсневых костей в результате значительной нагрузки подвергается такой рабочей гипертрофии. Достаточно взглянуть на рентгенограмму стопы, чтобы сказать, что это стопа балерины.

Пострадавший от отморожения житель Саркела — Белой Вежи многие годы пользовался своей левой конечностью; он, по-видимому, все же больше нагружал наружную часть стопы, где имеются столь отчетливые проявления рабочей гипертрофии в III и IV плюсневых костях и где имеется мощная V плюсневая кость.

Как возникли все те изменения, которые наблюдаются в этой стопе, в частности во фрагментах основных фаланг I и V пальцев? Является ли все это результатом сухой гангрены и самопроизвольного отпадения I и V пальцев на уровне демаркационной зоны, соответствующей вышине этих фрагментов? Могут ли после асептического некроза возникнуть эти уступообразные образования, конвергирующие друг к другу и обеспечивающие такую идеальную адаптацию к новым условиям? Или, может быть, хирургическое вмешательство и в те отдаленные времена, т. е. около 900 лет тому назад, предотвратив возникновение осложнений, создало необходимые условия для появления таких полезных этому человеку приспособлений в его костях?

Этот вопрос трудно решить. Несомненно, что и в более древние времена некоторые оперативные вмешательства выполнялись очень хорошо и заживление шло желательным образом.

Мы считаем возможным для сопоставления поместить схему с рентгенограммы культи стопы (рис. 44, В) современного 30-летнего мужчины спустя 10 лет после ампутации по поводу отморожения.[80] Хорошо видна ассимиляция усеченных основных фаланг с соответствующими плюсневыми костями на всех пяти пальцах, а также конвергенция уступообразных концов усеченных фаланг друг к другу. Видны и другие проявления компенсаторных изменений, которые прослеживаются и на костях умершего около 900 лет тому назад.

Без оперативного вмешательства такой исход тяжелого отморожения встречается редко, поэтому можно полагать, что и житель Саркела — Белой Вежи также подвергся удачному оперативному вмешательству.

Независимо от того, произошли ли описанные изменения в результате самоизлечения или умелого оперативного вмешательства, мацерированные кости, иллюстрирующие разные исходы тяжелого отморожения, заслуживают должного внимания. Наш же костный музей несомненно обогатился новыми экспонатами, представляющими научный и педагогический интерес.

11. Болезнь Бехтерева (прогрессирующая одеревенелость позвоночника, или анкилозирующий спондилоартрит)

В палеопатологической литературе представлено несколько случаев болезни Бехтерева.[81] Однако найденные при раскопках кости с достоверными проявлениями болезни Бехтерева не дают представления об истинной протяженности поражения, в особенности о наиболее калечащей форме этой болезни, а также о тяжести ее последних фаз. Ископаемых костных материалов с характерными изменениями во всем позвоночнике, по-видимому, никто не обнаружил. В опубликованных работах ничего не говорится и о состоянии скелета конечностей у страдавших болезнью Бехтерева. Мы наблюдали 5 случаев этого заболевания: по одному — в погребениях Саркела и Красноярского края и 3 — в Эски-Кермене. Остановимся подробнее на первом из них, поскольку он представлен почти всеми костями скелета.

Исследованный нами скелет мужчины зрелого возраста (около 40–45 лет) из погребения X–XII вв. в г. Саркеле разрешает представить тяжесть заболевания в одной из последних фаз наиболее калечащей формы болезни Бехтерева. Эта находка позволяет выяснить ряд недостаточно или вовсе не изученных анатомических изменений при этом заболевании, связанных с функциональными нарушениями.

О. А. Артамонова, предоставившая нам зарисовку обнаруженного при раскопках погребения (рис. 45, А), сообщила, что соответствующий скелет сразу же привлек внимание из-за тяжелейшей деформации позвоночника. Скелет лежал на боку, ибо покойника из-за тяжелейшей деформации туловища и нижних конечностей можно было положить в могилу либо в изображенном на рисунке положении, либо в полусидячем положении с максимально согнутыми спиной и шеей. Это та форма прогрессирующего спондилоартрита, когда позвоночник больного дугообразно согнут, почти как колесо.[82]

Рис. 45. А — положение в могиле скелета мужчины, страдавшего болезнью Бехтерева; Б — весь позвоночник (от II шейного позвонка до крестца) дугообразно скован в основном благодаря анкилозу межпозвонковых суставов; В — резко выраженный деформирующий артроз и паростоз в виде костной пластинки на большом вертеле (вид спереди); Г — своеобразие паростального окостенения на большом вертеле; вид с внутренней стороны).

Все кости отличаются легкостью, в особенности весь позвоночник, вследствие остеопороза и в меньшей мере атрофии. Эти изменения естественны при многолетней одеревенелости позвоночника и тяжелой деформации вовлеченных в процесс тазобедренных и коленных суставов.

Позвоночник от II шейного позвонка до крестца включительно представлял единое костное образование (рис. 45, Б). Крестец анкилозирован с обеими подвздошными костями.

Грудина искривлена дугообразно (рис. 45, А), выпуклостью кпереди. Рукоятка грудины срослась с телом грудины, несросшийся мечевидный отросток не был найден. I шейный позвонок не был анкилозирован ни с затылочной костью, ни со II шейным позвонком. Однако соответствующие суставные поверхности имели отчетливо выраженные проявления деформирующего артроза. Все движения головы были, следовательно, резко ограничены.

Передняя продольная связка подверглась полному окостенению только в области XII грудного и трех верхних поясничных позвонков. На всем остальном протяжении передняя продольная связка либо вовсе не окостенела, либо окостенела на незначительном протяжении. Таким образом, в отличие от обычных изменений в поздних фазах болезни Бехтерева, у данного жителя Саркела — Белой Вежи фиксация позвоночника и превращение его в единое костное образование в основном являются результатом анкилозирования межпозвонковых суставов, лишь в некоторых участках одеревенелость усиливалась за счет окостенения передней продольной связки, а в шейном отделе — за счет окостенения желтых связок (между дугами смежных позвонков).

Тело XII грудного позвонка — место наибольшей выраженности кифоза — подверглось деформации, оно сплющено в переднем своем отделе. Аналогичный участок тела XI грудного позвонка слегка сплющен (рис. 45, Б).

Крестец состоит из 6 позвонков. С ним полностью анкилозированы сохранившиеся остатки подвздошных костей.

Крестец резко изогнут, его нижняя часть располагается почти под прямым углом к верхней (рис. 45, Б). Когда больной сидел, то прикасался значительной частью крестца к сиденью, тогда как здоровый человек, сидя, соприкасается с сиденьем только копчиком.

В тазобедренных суставах наблюдались резкие проявления деформирующего артроза (рис. 45, В, Г). На обширном протяжении окостенело место прикрепления малой ягодичной мышцы (на передней поверхности большого вертела). На соответствующем участке имеется еще не описанная в литературе паростально возникшая большая костная пластинка (рис. 45, В, Г).

Это обширное костеобразование и резко выраженная шероховатость в области прикрепления большой и средней ягодичных мышц и большой поясничной мышцы, надо полагать, являются следствием хронической травматизации мест прикрепления всех указанных мышц, работавших в необычных условиях и в какой-то мере компенсировавших скованность туловища.

В коленных суставах также имелись резкие проявления деформирующего артроза в виде мощных краевых костных разрастаний на суставных концах бедра и большеберцовой кости. Таким образом, если туловище этого человека было как бы сковано и лишено движения, то и в тазобедренных и коленных суставах движения были возможны лишь в небольшом объеме и сопровождались характерным хрустом, который был слышен даже на расстоянии. Проявления деформирующего артроза были отчетливо выражены и в грудино-ключичных суставах. Все ребра были анкилозированы с позвонками. Следовательно, ребра не участвовали в акте дыхания. Дыхание обеспечивалось усиленной работой диафрагмы.

Если грудную клетку такого человека на уровне сосков на высоте выдоха обвязать ниткой, то во время глубокого вдоха нитка не рвется, ибо ребра не поднимаются и грудная клетка не расширяется.

Симптом «нервущейся во время вдоха нитки», как показывают наши многолетние наблюдения над соответствующими больными, является первым или одним из первых проявлений заболевания Бехтерева. Этот симптом «нервущейся нитки» выражен уже в воспалительной фазе заболевания до наступления анкилоза. При своевременном распознавании этой фазы можно при помощи комплексного лечения (рентгенотерапии, антибиотиков, массажа в первую очередь длинных мышц спины) восстановить нормальный тип дыхания, предотвратить наступление анкилоза в ребернопозвоночных суставах.

У исследованного скелета из Саркела — Белой Вежи сохранились все 32 зуба. Они были в довольно хорошем состоянии, имелась лишь выраженная стертость эмали на жевательных поверхностях. Только в области второго малокоренного зуба справа на нижней челюстй обнаружено проявление одонтогенного остеомиелита; больной знал, что такое флюс.

Челюстной сустав был без изменений; следовательно, больной, поскольку зубы были в хорошем состоянии, мог пользоваться челюстями без ограничения.

Черепной свод сохранился плохо. На всем протяжении прослеживались венечный и чешуйчатый швы. На основании состояния швов и зубов можно было предполагать, что больной прожил около 40–45 лет. Больной в течение многих лет был почти беспомощен. Он мог дожить до этого возраста только благодаря исключительной и постоянной помощи, уходу и заботам со стороны окружавших его лиц. Возможность существования человека, много лет страдавшего тяжелейшей формой болезни Бехтерева, определенным образом характеризует быт и условия жизни больного, его семьи и окружения.

При дифференциальном диагнозе необходимо в первую очередь исключить распространенные проявления деформирующего спондилоза, представляющего результат хронической травматизации фиброзного кольца дисков и передней продольной связки при сохранении тургора студенистого ядра. В этих случаях возникают мощные костные разрастания у мест прикрепления передней продольной связки. Костные разрастания нередко напоминают клюв попугая (рис. 8, А и Б). Срастаясь с таким же костным разрастанием смежного позвонка, они дают резко выраженный костный выступ, край которого находится на большом расстоянии от тела позвонка (рис. 114, А, Б; 116, В; 127, А). При болезни Бехтерева, как это видно на позвоночнике жителя Саркела — Белой Вежи (рис. 45, Б), окостеневшая передняя продольная связка плавно (без резкого выступа) соединяет тела смежных позвонков. Не менее существенно, что при болезни Бехтерева межпозвонковые пространства не снижены в высоту, тогда как межпозвонковые суставы запустевают и в той или иной мере анкилозируются (рис. 45, Б). При распространенных формах деформирующего спондилоза межпозвонковые, пространства между телами позвонков резко снижаются (рис. 127, А), а межпозвонковые суставы (между сочленяющимися верхними и нижними суставными отростками) не обязательно анкилозируются (рис. 114, А, Б). При старческом кифозе типичные патологические изменения обнаруживаются в грудном отделе позвоночника и захватывают лишь несколько позвонков, тела которых в переднем отделе сплющиваются. При врожденной аномалии развития позвонков — при так называемой конкресценции — тела двух, реже трех смежных позвонков представляют единое целое. Их замыкающие пластинки соприкасаются на всем протяжении или частично (рис. 78, А, Б).

Из 3 случаев болезни Бехтерева из погребений в Эски-Кермене (VI–XII вв.) представим фрагмент скелета, состоящий из 3 нижних поясничных позвонков и полностью анкилозированного левого крестцово-подвздошного сочленения (рис. 46, А). Позвонки скованы благодаря анкилозу межпозвонковых суставов. Межпозвонковые пространства не снижены.

Рис. 46. А — фрагмент скелета с изменениями, характерными для болезни Бехтерева в нижних поясничных позвонках и в крестцово-подвздошном сочленении, Б — анкилоз четырех нижних шейных позвонков при болезни Бехтерева, сагиттальный распил.

В погребении XIII–XIV столетия у с. Сарагаш Красноярского края (из раскопок С. А. Теплоухова) был обнаружен фрагмент шейного отдела позвоночника. 4 нижних шейных позвонка типичным образом фиксированы благодаря окостенению как передней, так и задней продольных связок (рис. 46, Б). Полностью анкилозированы суставы между этими позвонками. Шейный отдел позвоночника анкилозируется обычно при болезни Бехтерева позже нижележащих позвонков. О длительности заболевания свидетельствует и окостенение межпозвонковых дисков с наличием спонгиозной структуры в них, что хорошо видно на сагиттальном распиле (рис. 46, Б). Межпозвонковые пространства не снижены, что характерно для болезни Бехтерева.

12. Фиксирующий лигаментоз

С болезнью Бехтерева можно смешать так называемый фиксирующий лигаментоз — мощное окостенение передней продольной связки, фиксирующее 2–3 смежных позвонка. Оно может локализоваться в любом отделе позвоночника, изредка в двух разных отделах. В отличие от деформирующего спондилоза при этом заболевании не происходит снижения высоты межпозвонковых пространств, что характерно и для болезни Бехтерева.

Болезнь Бехтерева, поражающая почти исключительно мужчин и притом в молодом возрасте, обнаруживает отчетливую тенденцию к прогрессированию и сковыванию всего позвоночника. Фиксирующий же лигаментоз локализуется лишь в нескольких позвонках, как общее правило у пожилых и стариков. Он наблюдается с одинаковой частотой у мужчин и женщин и не обнаруживает тенденции к распространению, не сковывает всего или почти всего позвоночника. Обычно это случайная бессимптомная рентгенологическая находка. При фиксирующем лигаментозе, в отличие от болезни Бехтерева, межпозвонковые суставы не поражаются. Это заболевание было впервые описано Форестье и его сотрудниками и часто называется болезнью Форестье. Имеется всего несколько сообщений об этом заболевании.[83] На палеопатологическом материале оно мало изучено. Не уточнены в достаточной мере детали этого заболевания на мацерированных позвонках. Мы это могли выполнить на нескольких скелетах.

Заслуживает внимания соответствующая находка из погребений VI–XI столетий в Эски-Кермене (в Крыму). На трех смежных грудных позвонках видно довольно мощное окостенение передней продольной связки (рис. 47). При раскопках или при транспортировке окостеневшая связка, соединявшая тела позвонков, сломалась, поэтому эти позвонки разъединились. Если их сложить, то сломанные участки окостеневшей связки совпадают друг с другом. При этом легко убедиться, что высота межпозвонковых пространств не снижена, что напоминает соответствующие соотношения при болезни Бехтерева.

Описанные изменения обнаружены на позвоночнике пожилого человека с проявлениями деформирующего артроза на суставных фасетках всех поперечных отростков. У этого человека несомненно был старческий кифоз позвоночника, о чем свидетельствует клиновидная деформация тел представленных двух верхних позвонков. Высота их отчетливо снижается кпереди (рис. 47).

Рис. 47. Фиксирующий лигаментоз на трех грудных позвонках.

При фиксирующем лигаментозе позвоночника, в отличие от болезни Бехтерева, суставные отростки не анкилозированы.

В практической рентгенологической деятельности мы наблюдали в нескольких случаях фиксирующего лигаментоза, как клювовидно окостеневшие участки передней продольной связки смежных позвонков образуют неоартрозы (т. е. новообразованные рудиментарные суставы).

Фиксирующий лигаментоз описывался лишь между телами позвонков. Однако изучая костные материалы из раскопок М. К. Каргера в местности, где когда-то находился укрепленный город Изяславль (см. главу IV, 10), а также скелеты сарматов из Нижнего Поволжья (собранные археологом В. П. Шиловым), мы вместе с М. А. Финкелыптейн и Г. А. Третьяковой обнаружили аналогичное мощное окостенение связочного аппарата в крестцово-подвздошном сочленении. Это наблюдалось в нижнем отделе левого крестцово-подвздошного сочленения (рис. 48, А) скелета из Изяславля. Сужения суставной щели не было. В этом существенное различие фиксирующего лигаментоза при данной локализации и поражения крестцово-подвздошного сочленения при болезни Бехтерева, где обычно раньше всего наступает анкилозирование с полным исчезновением суставной щели.

Рис. 48. А — фиксирующий лигаментоз в нижнем отделе крестцово-подвздошного сочленения; Б — фиксирующий лигаментоз над верхним отделом крестцово-подвздошного сочленения.

Сходные изменения в крестцово-подвздошных сочленениях были обнаружены М. А. Финкелыптейн, Г. А. Третьяковой и Б. И. Захаровым (среди выкопанных костей из той же местности). Окостенение локализовалось на одном тазу по нижнему краю, а на другом — по верхнему краю сочленения. Был найден также двусторонний фиксирующий мощный лигаментоз с окостенением связочного аппарата на различных уровнях обоих крестцово-подвздошных сочленений. Окостенение над верхним краем крестцово-подвздошного сочленения было обнаружено на скелете сармата II–IV вв. (из Нижнего Поволжья). Суставная щель на всем протяжении зияет (рис. 48, Б).

В связи с тем что фиксирующий лигаментоз может наблюдаться не только в телах позвонков, как указал Форестье, но и в крестцово-подвздошных сочленениях, мы в настоящее время предпочитаем пользоваться в соответствующих случаях более общим названием этого патологического состояния, каковым является фиксирующий лигаментоз. Он применим при любой локализации окостеневшей связки, делающей сочленение неподвижным (без снижения его высоты).

13. Рахит

«Цветущий» рахит в его проявлениях в костях характеризуется, как известно, в первую очередь остеопорозом, гиперемией, наличием в зонах роста остеоидной ткани. Она плохо или вовсе не обызвествляется в должные сроки и длительно не окостеневает. В участках скелета, где имеется в избытке остеоидная ткань, образуются прощупываемые утолщения. Длительное их существование не бесследно. Эти участки кости остаются в той или иной мере деформированными.

Свежую мацерированную кость любого животного с проявлениями цветущего рахита легко распознать. Однако при нахождении в земле даже в течение короткого срока такие кости легко разрушаются. Нет ничего удивительного, что мы не нашли костей с проявлениями цветущего рахита в погребениях, имеющих многовековую или еще большую давность. Даже следы преодоленного затянувшегося рахита на костях детей из исследованных погребений мы имели возможность видеть сравнительно редко. Чаще мы их обнаруживали на скелетах взрослых. Это были характерные для длительно протекавшего рахита деформации длинных трубчатых костей нижних конечностей по типу genua vara и genua valga (т. е. О-образная и Х-образная деформация), резкое уменьшение угла шейки бедра (coxa vara), рахитический таз, резкое выступание лобных бугров, так называемый квадратный череп (caput quadratum). На рентгенограммах и продольных распилах длинных трубчатых костей у носителей указанных особенностей, как правило, можно было обнаружить множественные, параллельные друг другу, горизонтально расположенные поперечные тяжи, так называемые годичные кольца. Последний признак может наблюдаться не только при рахите, но и при других заболеваниях, связанных с временной задержкой роста. Однако сочетание «годичных колец» с ранее указанными особенностями характерно для рахита.

В ряде мест, где были найдены соответствующие кости, инсоляция достаточная и даже предостаточная, поэтому наличие там рахита следует рассматривать как последствие авитаминоза Д. Надо учесть, что во многих местах когда-то имело место слишком продолжительное кормление ребят грудью (до 2–3 лет и дольше). Это также неблагоприятно влияет на развитие скелета, способствуя длительному течению рахита и сохранению рахитических деформаций.

14. Исход остеохондропатии головки бедренной кости

Для остеохондропатии, как известно, характерна смена рентгенологически хорошо прослеживаемых фаз. Мы различаем 3 фазы при остеохондропатиях. При их локализации в головке бедренной кости, а также в головках И, III (изредка IV) плюсневых костей не только первые две, но и третья фаза отличаются типичными особенностями. Первая фаза характеризуется некрозом головки и сохраняющимся в дальнейшем расширением рентгеновской суставной щели. Во второй фазе наблюдается фрагментация некротизированной головки с повторными патологическими переломами и частичным проявлением восстановительных процессов. Третья фаза — это исход заболевания с восстановлением устойчивой структуры в деформированной головке.

Деформацию головки не следует смешивать с деформирующим артрозом. Вопреки указаниям Аксгаузена[84] и других, исход остеохондропатии не характеризуется наличием краевых костных разрастаний и шлифовкой («полировкой») суставной поверхности. Иначе говоря, в фазе исхода нет признаков деформирующего артроза.

Бедренную кость с особенностями, типичными для исхода остеохондропатии, мы обнаружили среди костей в погребении II–I в. до н. э. на Алтае, с. Катанда (раскопки С. И. Руденко).

Эта достаточно мощная бедренная кость отличалась резким уменьшением угла шейки и очень высоким стоянием большого вертела (coxa vara trochanterica). Головка бедренной кости грибовидно деформирована, но без краевых костных разрастаний, без «полировки» (блеска), следовательно без проявлений деформирующего артроза. Ямки на головке не было; она была заполнена окостеневшей круглой связкой (рис. 49). В тех новых условиях, в которых находилась головка бедра в уплощенной вертлужной впадине при обязательном наличии некоторого смещения в сторону, круглая связка не могла сохраниться (удлиниться). Она подверглась дегенерации, а ее остаток в ямке головки окостенел.

Рис. 49. Исход остеохондропатии головки бедренной кости, фронтальный распил головки и шейки, головка уплощена, деформирована, но не имеет краевых костных разрастаний, нет артроза. Ср. с рис. 45, В, Г.

Ни на рентгенограмме, ни на распиле (рис. 49) не было следов преодоленной травмы (ср. с рис. 16, В).

Структура не обнаруживает никаких отклонений, она соответствовала новым условиям нагрузки. Вторая бедренная кость была нормальной.

Серией рентгенограмм, иллюстрирующих динамику остеохондропатии у одних и тех же людей, мы показали, что именно таков исход этого заболевания. Это состояние прослеживается спустя многие годы.[85] Ошибочные представления Э. Ф. Ротермеля и С. А. Рейнберга,[86] что исход заболевания характеризуется возникновением деформирующего артроза, являются следствием сравнения рентгенограмм разных людей, страдавших различными заболеваниями.

Настоящий препарат показывает анатомические особенности, характерные для исхода этой остеохондропатии.

На ископаемом материале нельзя обнаружить остеохондропатию в предшествующих фазах этого заболевания (в фазе некроза головки и в фазе дегенеративно-дистрофических изменений с наличием фрагментации головки). Эти участки мертвых костей быстро разрушаются. На сохранившейся части кости не остаются следы, позволяющие распознать заболевание, вызвавшее деструкцию головки.

15. Частичный остеохондролиз (частичный асептический некроз, или рассекающий остеохондрит)

На ископаемом костном материале из погребений в Саркеле и Эски-Кермене мы имели возможность несколько раз наблюдать соответствующие изменения на плечевой кости в ее головчатом возвышении (capitulum humeri seu eminentia capitata). Обнаруженные участки деструкции — ниши — не обогащали наших представлений об анатомическом субстрате этой патологии, сложившихся на основании рентгенологического опыта. Однако эти препараты являются хорошими учебными экспонатами.

Заслуживают внимания случаи частичного остеохондролиза, обнаруженные на мыщелке бедренных костей из погребений в старой Вятке. Из 3 костей с соответствующими изменениями мы представим 2.

Считается, что если при этом заболевании на рентгенограмме видна ниша (ямка, бухта), а в ней костный фрагмент, то он в той или иной мере некротизирован. Следовательно, в любой момент он может целиком или по частям проникнуть в полость сустава, прорвав подвергшийся дегенерации участок хрящевого покрова. Это вызывает весьма болезненный симптом ущемления.

В литературе имеются указания, что у некоторых больных произошло самоизлечение частичного остеохондролиза (частичного асептического некроза).[87]

Надо все же полагать, что в этих случаях имелась более ранняя, рентгенологически недостаточно уточняемая фаза остеохондролиза. Одна из ископаемых бедренных костей, исследованных нами, позволяет внести ясность в этот вопрос о самоизлечении, вызывающий споры.

На медиальном мыщелке бедренной кости из погребения в старой Вятке мы обнаружили 2 полуотделившихся участка кости, находившихся в одном ложе (в одной ямке) почти овальной или бобовидной формы. Оба костных образования между собой не были связаны, их отделял довольно глубокий ров. Вместе они напоминали восьмерку (рис. 50, А).

Рис. 50. А — частичный остеолиз, или рассекающий остеохондрит; фаза, предшествующая отторжению; Б — частичный остеохондролиз, или рассекающий остеохондрит, после отторжения двух фрагментов.

Приложив небольшое усилие, мы отломали меньшее из этих костных образований. Второе (большее) костное образование нельзя было отломать при достаточно значительном надавливании.

Оба этих полуфрагмента ни на глаз, ни на ощупь не были некротическими. Их нельзя было раздавить даже при значительном усилии. Структура отломанного нами участка в рентгеновском изображении была обычной; спонгиозная структура не была нарушена.

Между тем рентгеновские изменения в этой бедренной кости были характерны для ниши (ямки), в которой находились якобы уже полностью отделившиеся костные фрагменты, будущие суставные мыши.

В действительности оба костных образования (одно в особенности) были еще достаточно прочно связаны костными пластинками с мыщелком.

Таким образом, рентгенологически можно было ошибочно трактовать как нишу (ямку) круговой ров, напоминающий восьмерку (рис. 50, А). Этот ров лишь подрывал один участок кости в большей, другой — в меньшей мере. Полного отторжения не было.

Возможно, что именно в этой фазе частичного остеолиза (до возникновения полного отторжения и тем более некротизации) не исключено самоизлечение.

Обычное рентгенологическое исследование не уточнит этой фазы (вследствие наложения тени всей массы кости). Томография может показать наличие костной связи.

Второе наблюдение (также из погребения в старой Вятке) представляет интерес в том отношении, что на мыщелке бедренной кости имелись 2 ниши (рис. 50, Б). Обе ниши находились не на медиальном, а на латеральном мыщелке бедра, что встречается очень редко.

На третьей бедренной кости наблюдалась обычная картина одиночной ниши на медиальном мыщелке.

16. Болезнь Кашина — Бека (уровская болезнь)

Болезнь Кашина — Бека представляет эндемическое заболевание. Характерные для него генерализованные поражения костно-суставного аппарата типа деформирующего артроза и с известной частотой деформирующего спондилоза были впервые описаны в 40—50-х годах XIX в. у забайкальских казаков, живших по р. Урову, притоку Аргуни. Поэтому это заболевание стали называть уровской болезнью. Однако ареал эндемии значительно больше, ибо заболевание распространено в Восточном Забайкалье и в некоторых смежных районах. В районах эндемии имеются богатые рудные месторождения. По мнению некоторых исследователей, большое содержание в питьевой воде солей, которыми богаты недра соответствующих районов, якобы вызывает возникновение данного заболевания. Им поражается лишь растущий организм. При тяжелых формах этого заболевания может наступить полная инвалидность еще в юношеском возрасте. Наиболее ранние изменения при этом заболевании наблюдаются в конечностях, в них же обнаруживается максимальная выраженность поражений.

Изучая совместно с А. Е. Рубашевой костные материалы, собранные под руководством археолога Г. П. Сосновского в 1928–1929 гг. в бассейне р. Селенги, мы обнаружили это заболевание на костях одного человека эпохи позднего неолита Сибири, на костях 2 человек эпохи бронзы, на 3 скелетах начала нашей эры и на 8 скелетах из погребений VIII–X вв. н. э. Это были типичные, множественные, в общем симметричные или даже системные поражения опорно-двигательного аппарата. Они не отличались от отчетливо выраженных и нередко тяжелейших проявлений болезни Кашина — Бека, изученных нами в 30-х годах.[88]

Изменения характеризуются преждевременным патологическим старением костно-суставного аппарата. Это генерализованный деформирующий артроз и спондилоз. Степень выраженности этого изнашивания даже у юношей и в молодом возрасте намного превосходит то, что наблюдается при физиологическом старении у людей 90—100 лет в их наиболее состарившихся суставах.

На суставных концах исследованных ископаемых костей имеются мощные краевые костные разрастания (рис. 51) с проявлениями известного приспособления суставных поверхностей сочленяющихся костей. Выступам на головке соответствуют вдавления на впадине (рис. 52, А, Б).

Рис. 51. Мощное грибовидное костное разрастание на головке плечевой кости, болезнь Кашина — Бека. Погребение эпохи бронзы (V–IV в. до н. э.).

Рис. 52. А — проявления болезни Кашина — Бека у кочевника VIII–X вв., резко выраженные краевые костные разрастания в дистальных межфаланговых суставах; Б — рентгенограммы укороченных средних фаланг с отчетливыми проявлениями болезни Кашина — Бека (мужчина, погребение начала нашей эры).

Суставные концы, лишенные покрывающих их хрящей, терлись друг о друга, шлифуя и как бы полируя их (рис. 53, А). Эти суставные поверхности блестят; они как бы покрашены желтоватой масляной краской. Это заключительные фазы заболевания.

Рис. 53. А — суставные поверхности коленного сустава как бы отшлифованы, видны мощные краевые костные разрастания (кочевник VIII–X вв.); Б — поверхности головок II–V пястных костей у юноши 16–18 лет (погребение VIII–X вв.).

В предшествующих фазах можно обнаружить другую картину. Суставные концы (и метафизарные участки у растущих) характеризуются своеобразной деформацией на всей их поверхности или на части ее. Поверхность суставных концов отличается резко выраженной неровностью, большими или меньшими вдавлениями, как бы рвами, рытвинами (рис. 53, Б). Эти изменения производят впечатление очень тяжелого поражения. В действительности все не совсем так. В. А. Тихонов[89] на патологоанатомических препаратах умерших современных больных показал, что в этих случаях имеются компенсаторные изменения со стороны хрящевой ткани. Она утолщается вообще, но в особенности в местах, соответствующих вдавлениям, рвам, рытвинам в кости, которые заполняются хрящом. Таким образом выравнивается поврежденная суставная поверхность кости. Однако в дальнейшем происходит изнашивание этого хрящевого покрова и в конце концов может наступить полное или почти полное его исчезновение. Возникают деформирующие артрозы (рис. 52, А и Б; 53, А).

В позвонках на ископаемом материале доминируют проявления деформирующего спондилоза. Клювовидное окостенение передней продольной связки нередко отличалось большой массивностью. Велика частота обнаруженных хрящевых узлов в телах позвонков.

Чем раньше возникает заболевание, тем короче трубчатые кости (рис. 52, Б). В этих случаях заболевание характеризуется не только преждевременным изнашиванием суставного аппарата, но еще раньше поражением зон роста.

Все эти патологические изменения обнаружены на костях, найденных в бассейне р. Селенги в Верхнеудинском, Селенгинском и Троицкосавском районах, т. е. на расстоянии около 600 км от того района, где теперь распространена болезнь Кашина — Бека. В бассейне р. Селенги нет тех рудных богатств, которыми отличаются Восточное Забайкалье и смежные районы. Следовательно, нет доказательств, что находящиеся в их недрах минералы и прочие рудные богатства должны рассматриваться как влияющие на возникновение заболевания. Ареал заболевания был когда-то намного больше, чем теперь. Мы наблюдали это заболевание на скелете пожилого мужчины, найденном при раскопках погребений XVI в. в Казахстане, в 3000 км от современного очага эндемии в Восточном Забайкалье. Крайне редко (единичные случаи) болезнь Кашина — Бека мы наблюдали клинически и рентгенологически в нескольких местах европейской части нашей страны. Кроме того, нам были присланы из Голландии доцентом Стенгуизом (Stenhuis) для консультации рентгенограммы девочки, где был поставлен правильный диагноз этого заболевания. Оно не является эпидемическим, инфекционным или грибковотоксическим, как это указали Э. Ф. Ротермель, С. А. Рейнберг и некоторые другие.

Благодаря ряду мероприятий, систематически проведенных Советской властью, болезнь Кашина — Бека в настоящее время встречается у нас реже и протекает в общем более благоприятно, чем 2–3 десятилетия назад, когда мы вместе с Ф. П. Сергиевским[90] опубликовали результаты клинико-рентгенологического обследования ряда районов эндемии. Тогда патологические изменения часто полностью соответствовали тому, что было обнаружено нами на ископаемом материале из раскопок Г. П. Сосновского.

В. А. Тихонов, изучавший в течение 5 лет (1958–1962 гг.) частоту и течение заболевания в Забайкалье, убедительно показал, что напряженность эндемии в настоящее время стала несомненно слабее и что при определенных фазах заболевания возможно излечение. Следовательно, имеющиеся в литературе указания о безусловной необратимости патологических изменений при болезни Кашина — Бека требуют исправления.

17. Состояние зубов и челюстей и их болезни

Ископаемые находки свидетельствуют о том, что всеразрушающее время больше всего щадит зубы и челюсти, поэтому современная наука располагает достаточным количеством таких остатков, которые характеризуют динамику изменений в зубах и челюстях в процессе становления человека.

В настоящее время эти органы отличаются значительной нормальной вариабельностью, иногда столь отчетливой, что ее проявления могут служить для идентификации личности. Некоторые из них представляют в той или иной степени выраженные особенности, которые достаточно типичны для отдаленных предков уже современного типа.

В зубах и челюстях, помимо характерных лишь для них возрастных особенностей, с большой частотой наблюдаются аномалии и некоторые патологические изменения, которые обнаруживаются только в этих органах.

На основании исследования челюстей и зубов детей и подростков, живших в период неолита, бронзы и железа, а также в более близкие нам времена (X–XVIII вв.), можно считать, что порядок прорезывания молочных зубов, их смена постоянными, порядок прорезывания коренных зубов не отличались от того, что считается наиболее частым для современного населения (см. главу II, 1). Отклонения оттого, что считается теперь нормой, встречались в указанные времена, по-видимому, с такой же частотой, как и в настоящее время.

У исследованного нами ребенка-неандертальца из Тешик-Таша (см. главу V, 2) мы наблюдали тот же порядок в прорезывании зубов и в их смене, который считается в настоящее время типичным, обычным.

Начиная с эпохи бронзы у человека встречались разные аномалии зубов и челюстей. Мы имели возможность обнаружить аномалии числа зубов (меньше 32), формы, величины, положения и прорезывания. У нас, однако, нет достаточных данных, которые позволили бы статистически уточнить частоту этих аномалий по сравнению с таковой в настоящее время.

Некоторые из обнаруженных аномалий зубов вызывали заболевания (рис. 115, В). Из аномалий верхней челюсти следует отметить несрастание ее, «волчью пасть» (рис. 99, Б).

Зубы человека рассматриваются анатомами и физиологами как один из органов пищеварения. Они действительно являются таковыми у современного человека. Однако у отдаленных предков человека, как и у современных и ископаемых животных, зубы следует рассматривать не только как один из органов пищеварения. Нельзя забывать их роли в защите и нападении. Кроме того, в отдаленные времена зубы и челюсти наших предков в какой-то мере участвовали и в некоторых трудовых процессах.

Среди различных заболеваний зубов и челюстей современного человека первое место занимает кариес зубов. По данным Валлуа, у современных взрослых французов множественные кариозные поражения зубов наблюдаются у 40 %, у англичан — 50 %. Бувэ (Bouvet — по Палю) считает, что чем цивилизованнее население, тем чаще наблюдается кариес зубов.

Кариес зубов рассматривается как следствие режима питания современного культурного человека. Тщательная обработка продуктов питания, длительная варка, продолжительное жарение (что связано с разрушением термолабильных витаминов), прибавление к пище кислот, острых и терпких приправ, употребление крепких напитков, а также консервов, пряностей и сладостей — все это способствует прямо или косвенно возникновению кариеса зубов. Значительная часть перечисленных продуктов питания и вкусовых раздражителей современного человека в той или иной мере отличается от натуральных продуктов, в связи с чем их употребление обязательно требует тщательных и систематических гигиенических мероприятий в отношении полости рта и зубов, которые должны применяться уже в детстве, как только ребенок переходит к смешанной пище.

В среднем и верхнем палеолите в пище людей было почти столь же мало раздражителей, портящих зубы, как и в пище плотоядных животных. Грубая пища, к которой они в течение десятков тысяч лет приспособились, укрепляла их десны, зубы и челюсти. Такая пища обеспечивала у древнейших людей и обеспечивает у современных плотоядных животных постоянный и многообразный массаж десен, гимнастику для зубов, челюстей и жевательной мускулатуры.

У ископаемых крупных и гигантских животных, питавшихся растительной пищей, состояние ротовой полости находилось в менее благоприятных условиях (по сравнению с плотоядными животными), поэтому у этих животных были часты пульпиты, периоститы, остеомиелиты. Они были часты и у пещерных медведей.[91]

Все указанное объясняет отсутствие кариозных зубов у палеолитического человека и во всяком случае исключительную редкость таких находок.

Кариес, как считают Бувэ, Буль, Паль, Третмэн, Валлуа и другие исследователи, появляется лишь у мезолитического человека и притом в качестве редкого заболевания.

Буль и Валлуа на мезолитических скелетах, найденных в Бретани (во Франции), наблюдали 16 раз кариес среди 415 зубов (3.8 %). В эпоху неолита количество пораженных кариесом зубов, по данным Валлуа, не превышало 5 %. При этом следует подчеркнуть, что кариес молочных зубов в эпоху неолита наблюдался лишь в 0.8 %, тогда как у современных детей он встречается в 24 % случаев (по Валлуа).

В эпоху бронзы и еще в большей мере в эпоху железа, когда состав и обработка пищи в той или иной мере приближались к таковым при современном режиме питания, кариес зубов превратился в очень частое заболевание. Если учитывать единичные кариозные зубы, то начиная с бронзового и тем более железного века они наблюдались у каждого взрослого человека.

С кариесом, однако, не следует смешивать стертость эмали без обнажения и поражения пульпы. Стертость эмали представляет нормальную возрастную особенность не только у человека, но и у животных. Однако у некоторых людей она обнаруживается очень рано и в резкой форме.

Резкая стертость эмали наблюдалась на исследованных нами зубах людей эпохи мезолита (см. главу V, 3). Аналогичные изменения обнаружены на резцах и клыках людей неолитической эпохи, чьи скелеты были найдены на Оленьем острове на Онежском озере (раскопки археолога В. И. Равдоникаса), а также у человека неолитической эпохи из Красноярского края (см. главу IV, 1).

Стертость резцов и клыков при большей или меньшей сохранности эмали на остальных зубах этнографы объясняют следующим образом. Даже в относительно недавние времена у еще не приобщившихся к современной культуре коренных жителей тихоокеанских островов в процессе изготовления ремней (для усиления их эластичности и прочности) обрабатываемая шкура подвергалась длительному жеванию. В результате такой продолжительной работы резцы, а также и клыки, на которые падала большая нагрузка, рано и больше стирались, чем другие зубы. Резкая стертость этих зубов обусловливает ступенчатый прикус.

Эти изменения, по-видимому в результате такой же нагрузки, падавшей на зубы во время трудовых процессов, наблюдались часто на челюстях людей мезолитической и неолитической эпох.

Постоянная и значительная нагрузка часто способствовала возникновению своеобразных особенностей, которые сравнительно редки у современного населения. Такой особенностью является валикообразное утолщение, имевшееся, в частности, на альвеолярном крае с внутренней стороны нижней челюсти мужчины мезолитической эпохи (см. главу V, 3). Это так называемый нижнечелюстной валик (torus mandibularis). Аналогичное изменение в виде утолщения внутренней поверхности альвеолярного края было обнаружено антропологом В. П. Якимовым у нескольких людей неолитической эпохи на костных материалах с Оленьего острова.

В соответствии с нашими данными это утолщение может быть не только валикообразным, но и консолевидным, и шишковидным (см. главу III, 25). Такое утолщение альвеолярного края было обнаружено и на нижней челюсти одного скифского царя (см. главу VI, 2).

Эта анатомическая особенность нижней и верхней челюстей, изредка и твердого нёба с некоторой частотой встречается и у современного человека, челюсти которого являются лишь той частью органов пищеварения, которая облегчает первичную обработку твердой пищи после откусывания. Дополнительной и притом весьма значительной работы наши современные челюсти не выполняют. Следовательно, наличие такой особенности у современного человека надо рассматривать как атавистический признак. Он заслуживает внимания не только потому, что часто ошибочно трактуется как доброкачественная опухоль. Эта особенность челюстей, по нашим данным, связана с высокой полноценностью зубов (рис. 89, А, Б, В).

Лейм указывает, что torus mandibularis наблюдается у детей крайне редко, у взрослых же довольно часто (в США у 7–8 %). В большинстве случаев костный валик имеется с обеих сторон. Наличие костного валика если вызывало беспокойство, то обычно лишь у мнительных; оно было проявлением канцерофобии, навязчивого страха заболеть раком или другой злокачественной опухолью.[92]

Мы имели возможность подтвердить частоту зубного кариеса на изученном нами костном материале, относящемся ко всем предшествующим временам, начиная с эпохи бронзы. Однако на этом же материале мы могли убедиться в частоте преждевременной потери зубов, альвеолярной пиорреи, одонтогенного остеомиелита со свищевым ходом.[93]

Все же атрофированные беззубые челюсти даже в старческом возрасте (рис. 54, А, Б, В) мы наблюдали редко.

Рис. 54. А — атрофия беззубой нижней челюсти (Саркел, X–XII вв.), слева — нормальная челюсть; Б — атрофия альвеолярного края верхней челюсти (Саркел, X–XII вв.); В — атрофированная верхняя челюсть в рентгеновском изображении.

Большая или меньшая потеря зубов нередко была следствием альвеолярной пиорреи (пародонтоза). На мацерированной челюсти это нередкое (когда-то и теперь) заболевание характеризуется уменьшением высоты альвеолярного края, обнажением шейки соответствующих зубов, расшатыванием их, выстоянием таких зубов из общего ряда и, наконец, их выпадением.

Чаще всего расшатывание и утрата зубов начинаются с резцов нижней челюсти. В последних фазах альвеолярной пиорреи наблюдается потеря почти всех зубов на обеих челюстях. Однако раньше всего выпадают резцы. Отклонения от указанного порядка потери зубов заставляют думать о другом их происхождении.

С большой частотой были констатированы одонтогенные остеомиелиты с подрывающими полостями и свищами. Это были либо единичные, либо множественные поражения (рис. 70).

При большой частоте одонтогенного остеомиелита и поражении этим заболеванием разных зубов все же с особой частотой это наблюдалось на коренных зубах, в частности на 6-м зубе. Этот зуб, как известно, прорезывается первым среди постоянных зубов. Самый «старый» из постоянных зубов обычно чаще других у современных людей подвергается кариесу и остеомиелиту. То же самое можно было наблюдать во все предыдущие эпохи.

18. Подагра

О подагре писалось много даже в древности как о якобы частом заболевании.

Острый приступ подагрического артрита описан еще Гиппократом и был хорошо известен Галену. Однако с подагрой смешивали ряд других заболеваний, бурно протекавших и локализовавшихся в I пальце стопы или во всей стопе (pos — I палец стопы, а также и вся стопа; agra — добыча; следовательно, название указывает орган, который стал добычей остро протекавшего заболевания). В дальнейшем этот термин был распространен на другие локализации бурно протекавших суставных заболеваний. Среди них несомненно были и гонорейные поражения суставов. В период упадка Рима Сенека писал: «… тяжелые времена, исчезла старая добродетель, даже женщины стали болеть подагрой». Хор в одной из драм Лукиана (греческого писателя, творившего во II в.) обращается со следующими словами к подагре: «Будь милостива к нам, ты, всему миру известная и всех устрашающая подагра; пусть причиняемая тобою боль будет легкой и кратковременной, а не ужасной и невыносимой, пусть она не превращает нас в калек». Ведь тогда подагру рассматривали как проявление всяких излишеств.

Подагра была выделена из группы «ревматических» заболеваний лишь в 1650 г. Сиденгемом (Sydenham), одним из знаменитейших врачей своего времени. В предисловии к трактату о подагре, в котором дано точное описание острого подагрического приступа, Сиденгем высказывает ряд своих общеврачебных установок, заслуживающих должного внимания. Он писал, в частности, что ему (Сиденгему) «свойственно думать там, где другие довольствуются чтением, что его не столько беспокоит, согласны ли с ним остальные, сколько совпадают ли его мысли с истиной».[94]

Подагра обычно рассматривалась как болезнь богатых, постоянных участников пиршеств, людей, перегружавших пищеварительный тракт неимоверным количеством пищи, в основном белковой, огромным количеством выпитого вина.

Не подлежит сомнению, что подагра теперь — очень редкое заболевание. Это относится даже к Англии, писатели которой так часто описывали джентльменов предшествующих столетий, страдающих подагрой. Выводы международного антиревматического конгресса в Лондоне (1938 г.) свидетельствуют об исключительной редкости подагры в последние десятилетия. Мы таких больных в своей клинико-рентгенологической практике так редко видим, что считаем, что те, кто часто ставит эти диагнозы, столь же часто ошибаются (они, очевидно, не знают ни клинической, ни анатомической, ни рентгенологической картины этого заболевания).

В прошлом это заболевание встречалось у мужчин определенных групп населения, у женщин же в виде очень редкого исключения, ибо правильно гласит старое указание, что «женщина не страдает подагрой» (Mulier podagra non laborat). Однако с подагрическим артрито-артрозом смешивают разные заболевания, чаще всего деформирующий артроз I плюснефалангового сустава при наличии воспаленной слизистой сумки в области подвывиха в этом суставе.

Выпадение и отложение уратов при подагре связано не с возникновением краевых костных разрастаний, т. е. костных выступов типа узлов Эбердена и Бушара (рис. 2), а с появлением участков деструкции. Они располагаются в кости преимущественно у места прикрепления капсулы. Это правильной формы ямки, иногда сливающиеся между собой (рис. 55, А, Б). На рентгенограмме это довольно правильной формы дефекты, круглые, овальные или полулунные (рис. 55, Б). Эти изменения найдены на I плюсневой кости в погребении кочевника XIII–XIV в. в Сарагаше Красноярского края (раскопки С. А. Теплоухова). См. рис. 129.

Рис. 55. А — следы подагрического поражения на головке I плюсневой кости (XIII–XIV в.); Б — рентгенограмма с препарата; подагрические изменения и сохранение поперечной пластинки в основании кости.

Видимые на рис. 55, А, Б изменения следует отличать от кистовидных образований, встречаемых при протекающих более тяжело деформирующих артрозах (рис. 6, А). Однако на головке данной плюсневой кости нет краевых костных разрастаний, нет шлифовки и полировки суставной поверхности. Наконец, эти круглые дефекты в костной ткани локализуются при подагре не субхондрально, а у края прикрепления капсулы и связочного аппарата, что характерно для подагрического артрито-артроза.

19. Болезнь Пэджета (деформирующая остеодистрофия)

Принято считать, что в трубчатых костях при болезни Пэджета — в ранних ее фазах — доминируют явления резорбции и остеопороза, хорошо распознаваемые рентгенологически. Кортикальный слой подвергается разволокнению и неравномерному утолщению. Спонгиозное же вещество местами рассасывается (остеопороз), а местами оно склерозировано. Структура диафиза кости в результате указанного перестраивается так, что трудно для некоторых участков диафиза сказать, где кончается супраспонгиозный слой кортикального вещества и где располагается губчатое вещество кости. Считается также, что эта перестройка кости, снижающая ее крепость, сравнительно быстро ведет к деформации, к искривлению пораженных бедренных и большеберцовых костей. Увеличение же количества в общем неполноценного вещества, избыточное склерозирование характерны для поздних фаз заболевания.

Из патологоанатомов наибольшим числом наблюдений над болезнью Пэджета, по-видимому, располагал Шморль. Он указал, что на секционном материале болезнь Пэджета встречалась у людей старше 50 лет в 4 % случаев (в подавляющем большинстве как бессимптомный процесс).[95]

В предшествующие времена пожилых и стариков (при современной трактовке этих периодов жизни) было значительно меньше, чем теперь. Неудивительно, что на незначительном ископаемом костном материале, на сравнительно малом количестве скелетов людей старческого и преклонного возрастов трудно обнаружить кости с типичной для болезни Пэджета рентгенологически определяемой перестройкой структуры и деформацией пораженных костей.

Наши наблюдения показывают, что этот патологический процесс, медленно нарастающий в отношении выраженности и протяженности, распознается рентгенологически до настоящего времени в сравнительно поздних его фазах. Значительные изменения в бедренной и большеберцовой костях при принятой методике рентгеновских снимков могут не получить своего отображения. Следовательно, рентгенологом такие снимки трактуются как нормальные.

В настоящей работе наиболее крупной костной коллекцией, относящейся к одному и тому же географическому пункту, является могильник городища Саркел — Белая Вежа (см. главу IV, 7). Среди исследованных 565 скелетов взрослых людей у 9 (1.6+0.5 %) были обнаружены проявления болезни Пэджета. Это заболевание было, следовательно, редким, но не случайным явлением, хотя пожилых и стариков среди исследованных скелетов было мало.

Однако только на одном скелете казалось бы весьма отчетливо выступающие на костях изменения, легко улавливаемые при осмотре, дали возможность документировать их на снимках. При этом если на рентгенограммах проявления заболевания и удавалось обнаружить, то в проекциях, вовсе не применяемых в практической деятельности. Некоторые же изменения можно было документировать на снимках в проекциях, к которым прибегают только при исследовании изолированных мацерированных костей.

На основании предыдущих клинико-рентгенологических и рентгеноанатомических исследований мы совместно с М. А. Финкелыптейн убедились, что наиболее ранние изменения при болезни Пэджета улавливаются в области пограничной линии у входа в малый таз.

В обеих безыменных костях указанного скелета были обнаружены проявления болезни Пэджета. Они сводились к своеобразной перестройке структуры поверхностного слоя компактного вещества кости, к разволок-нению пограничной линии у входа в малый таз и на небольшом протяжении в смежных участках (рис. 56, А).

Рис. 56. А — проявления болезни Пэджета в безыменной кости, перестройка и разволокнение кортикального слоя; Б — проявления болезни Пэджета бедренной кости того же человека, аналогичные изменения, но на большем протяжении; В — проявления болезни Пэджета в большеберцовой кости.

Разволокненные пластинки располагались параллельно друг другу. Эти изменения не удалось обнаружить даже на контактных снимках, следовательно, в условиях, не осуществимых в практической деятельности рентгенолога. На этих снимках не было видно никаких проявлений остеопороза и разволокнения кортикального слоя и тем более других изменений.

Особого внимания заслуживают изменения, определенные осмотром на мацерированных обеих бедренных и обеих большеберцовых костях одного человека.

В средней и нижней трети бедренных костей на их передней поверхности хорошо прослеживалась аналогичная перестройка кости. Разволокненные пластинки поверхностного слоя кортикального вещества располагались параллельно друг другу по длиннику кости. На всем этом протяжении разволокненная структура была выражена в одинаковой мере (рис. 56, Б).

При рентгенографическом исследовании бедренных костей в обычно применяемых проекциях — задней и двух боковых — никаких патологических изменений не было обнаружено. Разволокнение, видимое глазом, не определялось на снимках. Никакого остеопороза и прочих рентгенологических симптомов «ранней» фазы болезни Пэджета не было. Однако на снимке в передней проекции разволокнение кортикального слоя можно было проследить. Все же это рентгенологически документированное изменение не адекватно тому, о чем говорил осмотр анатомического препарата.

Передняя поверхность обеих большеберцовых костей в средней и нижней третях характеризовалась аналогичной, но несколько более выраженной перестройкой структуры кортикального слоя (рис. 56, В). На контактных снимках в обычно применяемых проекциях (т. е. в задней и боковой) эти изменения не определялись. Не было обнаружено остеопороза и других симптомов, рассматриваемых в качестве ранних симптомов болезни Пэджета. На контактном снимке в передней проекции это разволокнение улавливалось лучше, чем на снимке бедренной кости, и все же не адекватно тому, что дает осмотр кости.

Анатомическое и рентгенологическое изучение всех случаев болезни Пэджета, обнаруженных нами на мацерированных костях, позволяет внести некоторые поправки в наши представления о ранней фазе болезни Пэджета. То, что описывалось в качестве ранних симптомов болезни Пэджета, а именно: легко определяемое грубое разволокнение кортикального слоя, остеопоротическая перестройка губчатого вещества, сочетающаяся со склеротическими изменениями, непрослеживаемость костномозгового пространства в длинных трубчатых костях и деформация кости (с искривлением ее), — не является ранними изменениями. Это уже выраженные и в общем достаточно поздние изменения. Этой фазе предшествует описанная нами картина перестройки поверхностного слоя кортикального вещества.

Надо полагать, что наиболее ранние изменения, характеризующиеся продольным разволокнением кортикального слоя, могут быть распознаны рентгенологически на снимках, выполненных в следующих условиях. Пленка должна прилегать к снимаемой кости в типичных для этого заболевания местах. Лучше всего делать передние снимки бедренной и большеберцовой кости (их нижней половины) при возможно меньшем расстоянии от фокуса рентгеновской трубки до пленки (таким способом получается «размазывание» отдаленных от пленки участков кости).

Исследованные «мертвые» кости дают нам некоторые новые опорные пункты и возможности для рентгенологического распознавания наиболее ранних изменений при болезни Пэджета. Это заболевание у пожилых и стариков встречается с определенной частотой. Оно в общем редко связано с осложнениями, угрожающими жизни. Однако деформация конечностей и позвоночника, возникающая в определенной фазе заболевания, снижает физическую полноценность. Деформация же черепа может даже травмировать психику. Если мы еще не располагаем средствами для торможения проявлений заболевания в поздних его фазах (которые до настоящего времени распознавались), то нет доказательств, что точный диагноз более ранней фазы будет иметь только научный интерес.

20. Опухолевидные изменения костей и доброкачественные опухоли

Доброкачественные опухоли костей, характеризующиеся увеличением массы костного вещества, отличаются достаточной сопротивляемостью по отношению к разрушающему влиянию нахождения в земле. Поэтому многие доброкачественные опухоли и опухолевидные образования костей, в отличие от подавляющего большинства злокачественных опухолей костей, сохраняются в неповрежденном состоянии в земле в течение столетий и тысячелетий. Они, как известно, обнаружены несколько раз на скелетах ископаемых млекопитающих и рептилий, погибших сотни тысяч и даже миллионы лет тому назад.

Опухолевидными образованиями, возникающими на почве аномалии развития кости, являются окостеневшие хрящевые экзостозы. Они представляют избыточное разрастание хрящевой зоны роста в том или ином участке кости, нередко во многих костях. Довольно часто эта аномалия развития костей встречается у целого ряда представителей данной семьи. Избыточно разрастающийся участок хрящевой зоны роста дает выступ, своим концом направленный к середине кости. Хрящевое образование постепенно окостеневает, причем позже всего у своего конца.

Мы наблюдали костную часть такого одиночного хрящевого экзостоза на большеберцовой кости юноши 18–20 лет из погребения X–XI в. в г. Саркеле. Рост всей кости полностью еще не закончился (рис. 57, А). Хрящевой экзостоз находится на некотором расстоянии от зоны роста. Можно считать, что он возник года за 3 до смерти. Хрящевая часть этого экзостоза разрушилась в земле. Следовательно, хрящевой экзостоз у живого юноши имел большую длину (по-видимому, вдвое большую). Как каждый хрящевой экзостоз, и этот направлен своим концом к середине кости.

Рис. 57. А — костно-хрящевой экзостоз на большеберцовой кости подростка; Б — пучок костнохрящевых экзостозов на большеберцовой кости подростка, такие же изменения наблюдались еще на нескольких его костях; В — резкая деформация (укорочение и искривление) локтевой кости из-за наличия множественных костно-хрящевых экзостозов.

Множественные хрящевые экзостозы на нескольких костях, в частности и на большеберцовой кости, мы обнаружили у юноши такого же возраста. Его скелет был найден в погребении IV–III в. до н. э. в Красноярском крае в с. Сарагаш. Недалеко от еще не окостеневшей зоны роста располагался целый пучок экзостозов; их концы направлены к середине кости (рис. 57, Б). Хрящевые участки этих выступов разрушились в земле.

Множественные хрящевые экзостозы, деформировавшие локтевую кость подростка лет 10–11, были обнаружены в погребении III в. до н. э. на территории Тувинской автономной республики (рис. 57, В).

В проксимальной четверти диафиза плечевой кости отчетливо выступало локальное вздутие на протяжении около 3 см. На распиле была обнаружена изолированная костная киста. При распиливании тонкие перегородки нескольких ячеек в значительной. мере разрушились, но следы их сохранились (рис. 58). Эта кость была из Эски-Кермена (VI–XI вв.).

Рис. 58. Костная киста плечевой кости (продольный распил).

К опухолевидным образованиям относится остеохондроматоз сустава. Такое заболевание коленного сустава было обнаружено у пожилой женщины из погребения X–XI в. в Саркеле (рис. 59, А и Б). Помимо хорошо видимых на рентгенограмме окостеневших хондром (рис. 59, Б), несомненно имелось еще большее количество неокостеневших мелких хрящевых образований. При движении все эти внутрисуставные тела перемещаются. Их движение и взаимное трение вызывают хруст, который слышен на расстоянии.

Рис. 59. А — остеохондроматоз коленного сустава (состояние скелета при вскрытии погребения); Б — остеохондроматоз коленного сустава в рентгеновском изображении.

Мелкие окостеневшие и хрящевые тела при попадании в суставную щель вызывают очень болезненное ущемление.

Некоторые воспалительные и опухолевые заболевания головы вызывают повышенное внутричерепное давление. Оно связано с постоянными сильнейшими головными болями. Длительное повышение внутричерепного давления может вызвать потерю зрения. Внутренний рельеф черепного свода у таких больных резко усиливается. Пальцевидные вдавления (соответствующие извилинам мозга) расширяются, а костные выступы (располагающиеся между извилинами) становятся более крутыми. Это хорошо видно на лобной кости ребенка (рис. 60, А) из погребения в г. Саркеле X–XI в. и на соответствующей рентгенограмме (рис. 60, Б).

Рис. 60. А — лобная кость ребенка с проявлениями резко выраженного повышения внутричерепного давления; Б — рентгенограмма с препарата; В — проявления повышения внутричерепного давления.

То же самое отчетливо видно на снимке черепа из погребения XIII–XIV в. в Сарагаше Красноярского края. Помимо резкого усиления внутреннего рельефа черепного свода, имеются увеличение размеров турецкого седла, пневматизация всей основной пазухи и спинки седла (рис. 60, В).

Мы имели возможность обнаружить ряд доброкачественных опухолей костей разной структуры и с различной локализацией.

Совершенно доброкачественной опухолью кости считается остеома, т. е. опухоль, сплошь состоящая из костной ткани. Все же это — истинная опухоль, в отличие от хрящевого экзостоза, представляющего, как было указано, своеобразное проявление аномалии развития кости. Остеома довольно значительных размеров была обнаружена нами на правой плечевой кости (рис. 61, А) в погребении X–XI в. в Саркеле. Ее наружный край состоял из кортикального вещества, он прикрывал спонгиозное вещество с правильной структурой.

Рис. 61. Остеома. А — на проксимальном метафизе плечевой кости; Б — на чешуе височной кости; В — левой гайморовой полости шамана; Г — тот же череп в боковой проекции.

Среди костных материалов из погребений в Саркеле были еще 2 таких наблюдения. Второй случай остеомы (рис. 61, Б) был нами обнаружен на чешуе височной кости. Она, как и предыдущая остеома, не отличалась ни цветом, ни структурой от нормальных костей. Еще одна остеома располагалась на одной из плюсневых костей старика.

Очень редкая локализация остеомы наблюдалась у шамана XIX в. из Восточного Алтая. Это была остеома гайморовой полости (рис. 61, В и Г). Его лицо и без устрашающих одежд, пляски, бубна, пения и завывания в соответствии с убеждениями малокультурных людей могло должным образом действовать на злых демонов, пугать их.

В погребении в Эски-Кермене (VI–XII вв.) было обнаружено несколько костей с доброкачественными опухолями, среди них 2 остеомы: одна остеома локализовалась на затылочной кости (рис. 62, А), другая располагалась по нижнему краю почти у угла челюсти (рис. 62, Б). Как видно на снимке в другой проекции, это остеома на ножке (рис. 62, В).

Рис. 62. Остеома. А — затылочной кости; Б — на нижнем крае нижней челюсти около угла; В — на ножке (та же челюсть в другом ракурсе).

Все указанные остеомы не отличались от смежной кости ни по цвету, ни по структуре.

В погребении в Саркеле была найдена малоберцовая кость с резко деформированной лодыжкой, размеры которой были почти вдвое увеличены. Рентгенологическое исследование позволило поставить диагноз окостеневшей энхондромы и экхондромы.

Энхондрома — это доброкачественная опухоль, исходящая из остатков гиалинового хряща, разрастающегося главным образом внутри кости. Экхондрома — это такая же доброкачественная опухоль, исходящая из остатков гиалинового хряща, но разрастающаяся в основном вне кости. Доброкачественные опухоли указанного типа чаще всего разрастаются как внутри, так и вне кости, т. е. проявляются в сочетании энхондромы и экхондромы. Чаще всего такая опухоль поражает короткие трубчатые кости детей (кисти и стопы). Однако изредка она наблюдается и в длинных трубчатых костях. Это имело место в данной малоберцовой кости. На рентгенограмме видны деформация наружной лодыжки, ее утолщение, а также избыточное обызвествление и окостенение некоторых центрально расположенных участков этой лодыжки (рис. 63, А).

Рис. 63. А — эн- и экхондрома лодыжки малоберцовой кости; Б — энхондрома бедренной кости (распил).

Реже, чем то или иное сочетание энхондромы с экхондромой, наблюдается так называемая погружная энхондрома, т. е. разрастания остатков гиалинового хряща только внутри кости. Погружная энхондрома дает на распиле (рис. 63, Б) и на рентгенограмме своеобразную ячеистую картину, что мы имели возможность наблюдать на бедренной кости из раскопок в старой Вятке.

Однако погружная энхондрома может подвергнуться полному обызвествлению и окостенению. Она тогда выступает на рентгенограмме как бесструктурное затенение. На левой плечевой кости зрелой женщины из погребения в Саркеле была обнаружена такая обызвествленная и частично окостеневшая энхондрома, примыкающая к компактному слою и занимающая значительный участок костномозговых пространств.

У этой же женщины в ее левой большеберцовой кости был обнаружен так называемый эностоз, участок анормального увеличения количества пластинок костного вещества в костномозговых пространствах на небольшом протяжении. Это аномальное окостенение не связано с какими-либо патологическими явлениями, клинически обнаруживаемыми.

При изучении ископаемых костей следует учесть, что через поврежденную поверхность кости внутрь ее (в губчатое ее вещество) может проникнуть песок и притом в столь значительном количестве, что он может симулировать патологическое изменение структуры. Это, в частности, хорошо видно на рентгенограмме плечевой кости юноши из погребения в Саркеле. В костномозговых пространствах вследствие попадания туда песка были обнаружены множественные участки бесструктурного затенения. Однако после длительного вымачивания этой кости, поверхность которой была в нескольких местах повреждена, удалось значительную часть песка удалить из костномозговых пространств.

Заслуживает внимания следующая находка на кости из погребения в Саркеле. В правой большеберцовой кости крепкого мужчины (с хорошо развитым рельефом кости) была обнаружена остеохондрома, т. е. смешанная опухоль, состоящая частично из кости, частично из хряща. Хрящ в земле разрушился. Остеохондрома располагалась на задней поверхности кости, на границе метафиза с эпифизом, позади суставной впадины для малоберцовой кости (рис. 64, А).

Рис. 64. А — остеохондрома большеберцовой кости; Б — рентгенограмма большеберцовой кости с остеохондромой, видна кольцевидная тень, которую можно смешать с полостью; В — остеохондрома на бедренной кости.

В этой остеохондроме костного вещества было мало, превалировала хрящевая часть опухоли. В отличие от хрящевого экзостоза остеохондрома располагается в виде массивной нашлепки, уродливо утолщая кость. Основная масса опухоли вдавалась в прилегающие сзади этой кости мягкие ткани.

Между тем хрящевой экзостоз, имеющий только основание из кости, располагается под углом к длиннику кости (его конец направлен к середине кости, сравни с рис. 57, А, Б, В).

Данный костный препарат заслуживает особого внимания рентгенолога, ибо на рентгеновском снимке в задней проекции обнаруживается картина, которую можно ошибочно рассмотреть как полость, а именно — ограниченный остеомиелитический очаг — абсцесс Броди (рис. 64, Б).

Периферический костный участок остеохондромы симулирует стенку полости. Он выступает на снимке в виде кольца. Однако кнутри от кольца хорошо видна структура большеберцовой кости, нет деструкции кости.

В случае сомнений томографическое исследование вносит ясность. Определяемый на рентгенограмме поперечный тяж в метаэпифизарной зоне взрослого мужчины (зрелого) свидетельствует о некотором субгенитализме.

Кроме описанного случая, мы наблюдали еще один раз остеохондрому на левом бедре взрослого человека (из погребения в Красноярском крае, в Хакасской АО, X–VIII вв. до н. э.; раскопки З. Б. Альтмана). Остеохондрома располагается на границе шейки и малого вертела (рис. 64, В).

Остеохондрому плечевой кости (из погребения XVI–XVIII вв. в Берлине) представили Андерш и Шотт.[96]

Гемангиома тел позвонков, по секционным данным Шморля, встречается у каждого десятого. В подавляющем большинстве случаев это совершенно бессимптомная находка. Многие даже считают гемангиому позвонков не опухолью, а сосудистой аномалией. В телах позвонков (часто во многих) гемангиома ведет к уменьшению числа спонгиозных пластинок. Рассасываются в основном пластинки, расположенные поперечно. Уже в силу этого обстоятельства отчетливо выступают на сагиттальных распилах и на рентгенограммах вертикально расположенные пластинки. Они нередко утолщены.

На ископаемом костном материале, несмотря на много сотен позвоночников, исследованных нами рентгенологически, мы очень редко видели соответствующие изменения. Возможно, что они плохо сохраняются в земле.

Типичную картину гемангиомы тел позвонков мы обнаружили у одного пожилого человека из погребения IV–III в. до н. э. в Красноярском крае (раскопки С. А. Теплоухова, 1923 г.). На снимке отчетливо выступает резкое превалирование вертикальных пластинок (рис. 65, А) в пяти грудных позвонках. Одновременно видны проявления деформирующего спондилоза, а местами и остеохондроза.

21. Злокачественные опухоли костей. Метастазы рака в кости

Основной особенностью мацерированных костей с первичными злокачественными опухолями является деструкция на большем или меньшем их протяжении. Репаративные изменения в этих случаях вовсе отсутствуют или слабо выражены, поэтому пораженные участки соответствующих костей, длительно находящихся в земле, редко сохраняются. Это особенно относится к саркомам кости. На ископаемом материале нам ни разу не удалось их обнаружить. Возможно, что в наших руках были остатки кости, пораженной саркомой, но такие остатки могут ничем не отличаться от часто наблюдаемых в старых погребениях костных фрагментов различного происхождения. Надо учесть распад костей в земле, работу грызунов и т. д.

Однако первичные и вторичные поражения костей злокачественными опухолями могут характеризоваться такими особенностями деструкции и ее локализацией, которые позволяют даже при отсутствии репаративных изменений поставить правильный диагноз. Это, в частности, относится к миеломатозу.

Изменения на почве миеломатоза, первичной множественной злокачественной опухоли, мы нашли лишь один раз среди костей из могильника в Сарагаше Красноярского края (раскопки С. А. Теплоухова). Этот единственный наш экспонат миеломатоза представлен типичными изменениями в трех фрагментах одного черепа из погребения IV–III в. до н. э.

В лобной, затылочной, обеих теменных костях и в чешуе левой височной кости наблюдались очень характерные участки деструкции, это были отверстия и углубления, как бы выбитые пробойником. Они отличались довольно правильной, в большинстве случаев круглой или кругловатой формой (рис. 65, Б). Сквозных отверстий было меньше, чем деструктивных изменений, захватывающих не всю толщу кости.

Рис. 65. А — множественные ангиомы тел позвонков; Б — миеломатоз в чешуе лобной кости.

Все многочисленные поражения характеризуются полной деструкцией губчатого вещества (диплоэ). Однако для одних из них характерно одновременное отсутствие наружной пластинки, для других — внутренней, для третьих — обеих пластинок. В последних имелись сквозные отверстия с одинаковыми размерами всех трех разрушенных слоев кости. Геометрически довольно правильная форма отверстия и одинаковые размеры всех трех разрушенных слоев часто наблюдаются при миеломатозе, но не встречаются при множественных раковых метастазах в череп и при сифилитических его поражениях. При несквозных дефектах (которых намного больше на данном препарате) размеры пораженного губчатого вещества и внутренней или же наружной компактной пластинки были тоже одинаковыми. Создавалось впечатление, как будто бы пробойник в одних случаях был приложен к наружной поверхности, в других — к внутренней поверхности, но часто с недостаточной силой, чтобы получить сквозное отверстие.

В связи с указанным осмотр черепа только с наружной или только с внутренней поверхности создает впечатление о меньшем количестве очагов поражения по сравнению с рентгенологическими данными.

Особенности очагов поражения на этом черепе убедительно показывают, что при миеломатозе деструкция, локализуясь в диплоэ, распространяется к наружной компактной пластинке, к внутренней пластинке либо в обе стороны.

Края костных дефектов как бы оборваны, зубчаты: они могут поцарапать ощупывающий палец. Края не имеют никаких репаративных изменений во всех многочисленных очагах деструкции, хотя они безусловно возникли разновременно. Часть очагов поражения слилась между собой. Это наблюдалось также и на несквозных участках деструкции.

Рак, в каком бы органе он ни возникал, спустя тот или иной срок дает метастазы в другие органы, часто в кости. На секционном материале хорошо изучена частота раковых метастазов в позвоночнике. При раке предстательной железы они наблюдались в 2/3 всех соответствующих случаев, при бронхо-легочном раке — в 1/3, при раке молочной железы — в 2/3 всех случаев.[97]

При большой частоте раковых метастазов в кости их распознавание имеет чрезвычайно важное диагностическое и прогностическое значение.

При анализе причин, объясняющих значительное увеличение числа умирающих в настоящее время от раковых поражений, указывается ряд обстоятельств. Среди них — нарастание частоты легочно-бронхиального рака, связываемого с влиянием ряда канцерогенных факторов, в прошлом либо воздействовавших на меньшее количество людей, либо вовсе не имевших места. Большая частота в настоящее время раковых поражений с первичной локализацией в некоторых органах объясняется также и лучшим распознаванием при помощи современных методов исследования. Вместе с тем раковые заболевания в большинстве случаев — это удел пожилых людей. В связи с большей продолжительностью жизни, значительным увеличением числа не только пожилых, но и стариков имеется в настоящее время большее количество тех контингентов населения, которые преимущественно заболевают раком.

Предшествующие столетия не были временем, не знавшим рака. Само название «карцинома» было создано «отцами медицины». Несомненно много разных заболеваний называлось так. Карцинома, как известно, — древнегреческое слово. Вместе с тем этот термин употреблялся греками и для обозначения всего неисправимого. Следовательно, этот термин подчеркивает бессилие древних врачей и неэффективность их мероприятий при раковых поражениях.

Ископаемые костные материалы могут дополнить наши знания о древности раковых поражений, но они не отражают действительной частоты раковых поражений в предшествующие времена. Не все раковые поражения с первичной локализацией в тех или иных органах связаны с метастазами в кости. Однако даже в тех случаях, как например при раке молочной железы, где частота раковых метастазов в кости велика, эти метастазы в большинстве случаев имеют остеолитический характер; следовательно, имеется мало шансов для длительного их сохранения в земле. В скелете раковые метастазы главным образом поражают те участки, которые в основном состоят из губчатого вещества, а именно — тела позвонков, кости таза и т. п. Неудивительно, что найти ископаемые костные материалы со следами остеолитических, т. е. деминерализующих, метастазов очень трудно, но все же возможно.

Раковые метастазы, которые связаны с уплотнением пораженного губчатого вещества, т. е. склерозирующие кость метастазы, уподобляются в известной мере компактному веществу кости. Они могут длительно сохраняться в земле. Это относится и к смешанным метастазам, где значительная часть кости разрушена. Все же сохранившаяся уплотненная часть кости может иногда обеспечить довольно значительную прочность тела позвонка (рис. 66, А).

Рис. 66. А — смешанный остеолитическии и склерозирующий метастаз в теле I поясничного позвонка (погребение III в. до н. э.); Б — остеолитическии метастаз в теле II шейного позвонка (эпоха бронзы).

Однако склерозирующие кость и смешанные метастазы встречаются в общем редко. Склерозирующие кость метастазы рака только изредка могут быть распознаны на основании осмотра (рис. 66, А). Обычно необходимы либо распилы этих костей, либо рентгенографическое исследование для их распознавания. И то и другое на ископаемом костном материале систематически не делалось.

Как известно, склерозирующие кость метастазы очень характерны для рака предстательной железы. Иногда первичный рак в самой предстательной железе имеет величину с булавочную головку, а метастазы в это время уже поразили и склерозировали на значительном протяжении кости таза, тела позвонков (в первую очередь поясничных) и некоторые другие кости. Нераспознанные минимальные изменения в предстательной железе при таких рентгенологических находках не вызывают сомнения в диагнозе и в первичной локализации ракового поражения у пожилых мужчин.

Опубликованные разными авторами единичные наблюдения метастазов рака на ископаемом костном материале вызывают возражения со стороны других исследователей (Smith, Dawson — но Палю).

Речь идет не о смешении метастазов рака с другими злокачественными метастазами в скелете, рентгенологическая и анатомическая картина которых может быть почти идентична. Как отмечает Паль, диагностические ошибки идут по линии смешения злокачественных метастазов с кистой (остеодистрофическим изменением), tbc, трепанационным дефектом и т. д. Это бывает чаще всего при недостаточной рентгенологической подготовке анатома и антрополога. Таким образом, до настоящего времени зарубежная палеопатология еще не располагала достаточным материалом, бесспорно свидетельствующим о наличии раковых метастазов у отдаленных предков современного человека.

Наши палеопатологические находки говорят о том, что печальная привилегия метастазирования в позвоночник наблюдалась и у отдаленных предков современного человека.[98] Мы обнаружили злокачественные метастазы в позвоночнике 9 раз. Во всех случаях мы имели дело с множественными метастазами. Соответствующие картины могут служить иллюстрацией различных типов метастазов рака в позвоночник и в другие кости (или метастазов других более редких злокачественных образований, рентгенологически сходных). В этом отношении данная палеопатологическая коллекция представляет исключительный педагогический интерес.

В рентгеновском изображении часть этих палеопатологических находок представляет «банальную» для рентгенолога картину преимущественно остеолитических метастазов, другие относятся к смешанному типу метастазов. Еще реже встречаются только склерозирующие метастазы с перестройкой структуры по типу слоновой кости. По-видимому, исключительно редко обнаруживается раковый остеофитоз (см. далее).

Метастаз рака был обнаружен нами среди материалов Нуринской экспедиции 1933 г. (раскопки в Северном Казахстане под руководством П. С. Рыкова на Дандыбае, курган 2, около 1500 лет до н. э.[99]).

Скелет принадлежит женщине около 40–45 лет. Костно-суставной аппарат отличается хорошим состоянием, нет проявлений изнашиваемости. «Молодость костно-суставного аппарата» довольно характерна для конституции, предрасполагающей к раку.[100]

В теле II шейного позвонка (рис. 66, Б), справа на вентральной поверхности, имеется округлой формы дефект с четкими, слегка склеротическими контурами, с гладким дном диаметром в 8 мм — метастаз рака.

В области средних и нижних грудных позвонков обнаруживается еще несколько таких же участков деструкции, однако большей величины (на верхних поверхностях тел соответствующих позвонков и по вентральной поверхности их). Форма тел позвонков в общем не изменена. На рентгенограмме в боковой проекции в телах X и XI грудных позвонков обнаруживаются деструктивные изменения с незначительной склеротической реакцией на фоне общего остеопороза. Это остеолитические и в меньшей мере склерозирующие метастазы. На нижней поверхности тела IX грудного позвонка — ниша со склеротическим валом на почве хрящевого узла.

Другие позвонки принадлежат пожилой женщине, жившей в VII в. до н. э. (из раскопок С. А. Теплоухова в 1923 г. в районе с. Сарагаш Красноярского края).

Отчетливо был выражен кифосколиоз в грудном и поясничном отделах позвоночника. Кифоз (рис. 67, А) обусловлен клиновидной деформацией тел XI, XII грудных позвонков и I поясничного позвонка.

Рис. 67. А — клиновидная деформация XI и XII грудных и I поясничного позвонков на почве патологической компрессии; остеолитические метастазы в XI и XII грудных и смешанный метастаз в I поясничном позвонках; Б — в теле I поясничного позвонка остеолитический метастаз окаймлен склеротической зоной.

В теле I поясничного позвонка хорошо прослеживается большой круглый метастаз смешанного типа — остеолитический и склерозирующий. В двух вышележащих позвонках обнаруживаются остеолитические метастазы; тела этих позвонков резко клиновидно деформированы на почве патологического перелома.

На рентгенограмме I поясничного позвонка (рис. 67, Б), сделанной в кранио-каудальном направлении, хорошо определяется несколько эксцентрично расположенный остеолитический метастаз, окаймленный широким склеротическим валом.

Разнообразны изменения, обнаруженные на позвонках, найденных экспедицией Монгольской комиссии Академии наук в 1926 г. (Тувинская автономная республика, с. Успенское). Погребение относится к III в. до н. э. и принадлежит зрелой женщине. Мышечный рельеф слабо выражен, проявлений старения костно-суставного аппарата не обнаружено. Среди сохранившихся костей макроскопически обнаруживаемые изменения установлены лишь в I поясничном позвонке. Тело его подверглось значительной деструкции. Сохранились левая часть тела позвонка и вся нижняя его поверхность. Краниальная поверхность правого корня дуги также отсутствует. Стенки дефекта отличаются местами исключительной гладкостью, они как бы полированы (рис. 66, А; 68, А). На рентгенограммах это участок резко склерозированной кости (рис. 68, Б и В).

Рис. 68. А — осмотр мацерированных позвонков создает впечатление наличия смешанного, преимущественно остеолитического метастаза лишь в теле I поясничного позвонка; Б — склерозирующие метастазы имеются в дорсальных отделах всех остальных позвонков; В — та же картина на рентгенограмме в задней проекции.

Соседние позвонки, хотя и не имеют определяемых при осмотре патологических изменений, обнаруживают на рентгенограммах (рис. 68, Б и В) резкое усиление интенсивности структуры в задних отделах соответствующих тел. Изменения эти характерны для склерозирующих метастазов. На рентгенограмме позвонков, сделанной в кранио-каудальном направлении, видны резкие изменения структуры: очаги значительного склероза различной величины, располагающиеся в дорсальной части тел.

Позвонки из погребения I в. до н. э. (экспедиция 1925 г. под руководством С. И. Руденко в г. Бийск) принадлежат пожилому мужчине. Однако его суставной аппарат отличается «молодостью». При осмотре обнаруживается мало патологических изменений. Лишь на нижней поверхности тела XI грудного позвонка в дорсальной его части определяется деструктивный участок размерами 2–3 см, частично распространяющийся на дорсальную поверхность тела соответствующего позвонка. По краям дефекта видны остеофиты, вдающиеся в просвет позвоночного отверстия и тем самым суживающие его (osteophytosis carcinomatosa?). На боковой рентгенограмме (рис. 69, А) бросаются в глаза резкие изменения склерозирующего типа, главным образом в задних отделах тел XI, XII грудных позвонков и I поясничного позвонка.

Рис. 69. А — склерозирующие метастазы в телах XI и XII грудных и I поясничного позвонков; Б — склерозирующий метастаз в теле XI грудного позвонка.

На рентгенограмме XI грудного позвонка (рис. 69, Б), сделанной в кранио-каудальном направлении, видны резкие склеротические изменения, занимающие всю дорсальную половину тела позвонка. Кроме того, определяются костные разрастания, вдающиеся в позвоночное отверстие и тем самым суживающие его просвет (osteophytosis carcinomatosa?).

Кости из погребения XIII–XIV в. в с. Сарагаш Красноярского края были найдены в 1923 г. С. А. Теплоуховым. Анатомо-рентгенологические изменения на костях чрезвычайно напоминают вышеописанные.

У пожилого мужчины (со швами черепа, в значительной мере стертыми, и проявлениями спондилоза) на снимках позвонков обнаружены резко выраженные склерозирующие изменения, преимущественно в задних отделах тел грудных и поясничных позвонков, надо полагать, на почве рака предстательной железы.

Все описанные метастазы рака в позвоночник были обнаружены в скелетах, найденных в азиатской части территории СССР.

Заслуживают большого внимания находки из старых погребений в европейской части территории СССР — в городище Саркел (X–XI вв., раскопки М. И. Артамонова); здесь обнаружены скелеты с метастазами не только в позвоночник, но и в другие кости.

На одном из соответствующих скелетов пожилой женщины в нижних грудных и верхних поясничных позвонках имелись такие же склерозирующие метастазы. Надо полагать, что это метастазы бронхо-легочного рака, осложнившегося длительно протекавшим нагноительным процессом. В целом ряде длинных и коротких трубчатых костей этой женщины наблюдались периостальные наслоения, характерные для синдрома, описанного Мари — Бамбергером (см. главу III, 9).

Заслуживают особого внимания множественные патологические изменения в черепном своде и на нижней челюсти зрелого мужчины (из погребения в Саркеле).

Помимо одонтогенного остеомиелита с подрывающей каверной в области центральных резцов на нижней челюсти и аналогичных изменений в области 6-го и 7-го зубов в левой половине той же челюсти (рис. 70), у этого человека в костях головы наблюдались разные типы раковых метастазов. Не было вместе с тем обычного параллелизма между тем, что дают осмотр и ощупывание мацерированной кости и соответствующие рентгенограммы. Рентгенологически обнаруживаемые симптомы были слабее выражены, чем анатомические изменения, особенно в области нижней челюсти.

Рис. 70. Следы одонтогенного остеомиелита, подрывающие каверны.

В правой теменной кости и в примыкающем участке сагиттального шва имеются патологические разрастания типа ракового периостита, правильнее ракового остеофитоза в виде мелких, сливающихся между собой костных разрастаний, коричневатого цвета, немного возвышающихся над смежными нормальными участками черепного свода. Пораженный участок имеет размеры 3x2.5 см (рис. 71, А).

Рис. 71. А — раковый остеофитоз в правой теменной кости; Б — остеолитический метастаз в лобной кости; В — остеолитический метастаз в рентгеновском изображении.

В заднем отделе той же правой теменной кости обнаруживаются такие же изменения, но на значительно большем протяжении. Раковый остеофитоз в этом участке черепного свода распространился и на прилегающий отдел затылочной кости. Ламбдовидный шов не препятствовал распространению поражения. Он также вовлечен в процесс (как и сагиттальный шов в вышеописанном меньшем участке поражения).

В рентгеновском изображении эти участки поражения, так отчетливо выступающие на мацерированных костях, дают лишь слабо выраженное усиление тени. Не имея перед глазами анатомического препарата, можно было бы и не увидеть усиления тени на соответствующем участке рентгенограммы.

В лобной кости, у венечного шва, на границе с левой теменной костью (рис. 71, Б) хорошо виден неправильной формы участок деструкции, захватывающий все слои кости. Края этого дырчатого дефекта неровные. Поверхностные участки наружной пластинки вокруг дырчатого дефекта изъедены. Эта изъеденность, а местами слегка возвышающиеся окостеневшие наслоения хорошо видны на рис. 71, Б. На рентгенограмме в боковой проекции видна дырчатая деструкция; репаративные изменения не определяются (рис. 71, В).

На наружной и внутренней поверхностях правой половины нижней челюсти, в области ее угла, имеется обширный раковый остеофитоз (рис. 72, А и Б). На рентгенограмме правой половины нижней челюсти область столь обширного и резко выраженного поражения проявляется лишь в нерезком нарушении структуры, в отсутствии четкого отграничения компактного слоя от губчатого вещества. Компактное вещество несколько разволокнено, спонгиозное вещество несколько склерозировано (в виде отдельных пятен). Не имея перед глазами костного препарата, нельзя было бы это рентгенологически недостаточно четко определяемое изменение структуры (рис. 72, В) трактовать как проявление ракового поражения.

Рис. 72. А — раковый остеофитоз на наружной поверхности правой половины нижней челюсти у ее угла; Б — раковый остеофитоз на внутренней поверхности правой половины нижней челюсти у ее угла, он распространяется на нижнечелюстное отверстие; В — на рентгенограмме правой половины нижней челюсти определяется перестройка структуры, местами участки неравномерно выраженного склероза.

В левой половине нижней челюсти венечный отросток полностью разрушен. Помимо этого, под областью деструкции как и на наружной стороне (рис. 73, А), так и на внутренней стороне (рис. 73, Б) виден раковый остеофитоз. Он занимает большой участок на внутренней стороне этой половины нижней челюсти.

Рис. 73. А — деструкция левого венечного отростка и раковый остеофитоз (вид снаружи); Б — протяженность ракового остеофитоза на внутренней поверхности слева значительно больше, чем справа; В — под разрушенным венечным отростком остеосклероз, без четкой границы переходящий в неравномерно склерозированный верхний край левой половины нижней челюсти.

На рентгенограмме (рис. 73, В) виден склероз основания разрушенного венечного отростка. Ниже расположенный отдел также несколько более склерозирован по сравнению с нормальной структурой. Все это слабо выраженное изменение структуры, не адекватное тому поражению, которое так бросается в глаза на анатомическом препарате.

Некоторые из представленных выше данных позволили нам разобраться в заболевании, приведшем к преждевременной смерти знаменитого путешественника и этнографа Н. Н. Миклухо-Маклая. Вернувшись в 1887 г. больным из Океании и Австралии, Н. Н. Миклухо-Маклай заехал в Берлин, где искал врачебной помощи, но не нашел. Не получил он ее и в Петербурге. Наши, как и немецкие, врачи считали, что у него последствия перенесенной тяжелой малярии, ревматизма, а основные его жалобы на ужасные боли в щеке связаны с острой невралгией, не имеющей анатомической почвы. Здоровье его все время ухудшалось. Его поместили в клинику Виллье. В этой клинике Н. Н. Миклухо-Маклай скончался 2 апреля 1888 г. после 6 недель сильных страданий в возрасте 41 года. Его похоронили на Волковом кладбище.[101]

В своем завещании ученый просил через год после смерти взять его череп и хранить его в Музее кафедры анатомии Военно-медицинской академии. В настоящее время его череп хранится в Ленинградском отделении Института этнографии АН СССР, носящего его имя. Мы изучили череп Н. Н. Миклухо-Маклая.

Сагиттальный шов не прослеживается лишь в переднем и заднем его участках, а венечный шов в области брегмы. Сохранились следы надносового шва. Резкое искривление носовой перегородки выпуклостью влево. Отсутствие зубов и их луночек на верхней челюсти, резкая атрофия ее альвеолярного отростка.

На наружной пластинке лобной и теменных костей в некоторых участках имеется не наблюдающееся в норме скопление ямок, в большинстве точечных. Все же некоторые из них имеют диаметр в 1.0–1.5 мм, например в левой теменной кости, позади венечного шва (рис. 74, А). Это несомненно отверстия новообразованных сосудов. О их происхождении и диагностическом значении будет сказано в дальнейшем.

На нижней челюсти видны ячейки 8 зубов. В ячейках имеется 6 зубов:

5, 3, 1 / 1, 2, 3. Шейки этих зубов обнажены. Кариозные изменения на границе коронки и шейки 5, 3 / 3.

Альвеолярный край слева в области отсутствующих зубов умеренно атрофирован. Справа на уровне 5-го зуба и отсутствующих 6-го, 7-го и 8-го зубов челюсть утолщена, а в области ретромолярного треугольника уплощена.

В области правой ветви под углом челюсти по наружной поверхности имеется неправильной формы несколько шероховатое возвышение длиной в 12–13 мм, шириной в верхней части в 7 мм, а в нижней — 4 мм. Оно усеяно очень мелкими отверстиями, которые частично достигают губчатого вещества. Это новообразованные сосудистые отверстия. Шероховатое возвышение (рис. 74, Б) представляет проявление ракового остеофитоза (ракового периостита) с его сосудистой сетью. Более ранней фазой такого ракового остеофитоза следует считать описанные изменения в черепном своде (рис. 74, А).

Рис. 74. А — патологически измененный участок на поверхности теменной кости (видны множественные мелкие отверстия); Б — раковый остеофитоз над углом нижней челюсти справа (вид снаружи); В — раковый остеофитоз в области нижнечелюстного отверстия (вид с внутренней стороны).

При изучении внутренней поверхности нижней челюсти определяется деструкция в области правого нижнечелюстного отверстия с большим количеством мелких, в большинстве точечных отверстий в кортикальном слое (рис. 74, В, ср. с нормальной картиной левой половины на рис. 75, В).

Рис. 75. А — обширная деструкция в области всего нижнечелюстного канала справа; Б — обширная деструкция правой ветви нижней челюсти; В — левая половина нижней челюсти макроскопически без изменений (вид с внутренней стороны); Г — левый нижнечелюстной канал без отклонений от нормы, над углом челюсти — бесструктурное затенение (см. текст).

На рентгенограмме правой половины челюсти обнаруживается деструкция в области нижнечелюстного отверстия, по окружности этого отверстия и в области язычка. Местами имеется беспорядочное усиление структуры. Нижнечелюстной канал на всем протяжении неравномерно изъеден (рис. 75, А, ср. рис. 75, Г). Столь же неравномерно выражена склеротическая реакция в области нижнечелюстного канала и в смежных участках. Это раковое поражение области нижнечелюстного канала, в котором располагаются нижнеальвеолярный нерв (самая мощная ветвь нижнечелюстного нерва) и нижнеальвеолярная артерия. Естественно, что это нераспознанное поражение вызывало сильнейшие страдания.

В области корня — 5 зуба видна остеомиелитическая деструкция с образованием полости и мелким секвестром в ней (рис. 75, А). Перестройка структуры в смежных участках — также последствие одонтогенного остеомиелита, приведшего в прошлом к потере ряда зубов.

Раковое поражение распространилось на значительную часть правой ветви нижней челюсти (рис. 75, Б), что хорошо прослеживается на рентгенограмме со специальной укладкой на эту ветвь. Левая половина нижней челюсти при осмотре оказалась без изменений (рис. 75, В).

В левой половине нижней челюсти, над ее углом, рентгенографически обнаруживается интенсивное бесструктурное затенение кругловатой формы — цементома или одонтома (рис. 75, Г).

Не подлежит сомнению, что заболевание знаменитого путешественника, продолжавшееся около года (и быстрое ухудшение общего состояния в последние недели его пребывания в клинике Виллье), было обусловлено не ревматизмом, невралгией и малярией, а тяжелыми анатомическими изменениями на почве обширного ракового поражения. Понятны его мучительные страдания.

Не имея опыта в изучении соответствующих поражений на мацерированных костях (на палеопатологическом материале), мы не могли бы разобраться в заболевании безвременно погибшего Н. Н. Миклухо-Маклая.

Изучение указанных ископаемых костных материалов позволило нам установить, что в отдаленные времена наблюдались злокачественные опухоли костей. Сопоставляя анатомически определяемые изменения с их рентгеновским изображением, мы могли убедиться в границах рентгеновского метода. Остеолитические и особенно склерозирующие метастазы в общем хорошо распознаются рентгенологически. Между тем раковый остеофитоз, даже резко выраженный на мацерированной кости, получает на рентгеновском снимке неадекватное отображение, не позволяющее распознать процесс. Трудно даже заподозрить раковый остеофитоз, если не знать его особенностей на мацерированной кости и очень слабого их отражения на рентгенограмме достаточно мощных костей.

Являются ли все представленные в данной главе палеопатологические материалы, описанные как раковые метастазы, действительно таковыми? Имеется много злокачественных образований, дающих в рентгеновском изображении и даже на мацерированной кости сходные, а иногда и тождественные изменения. Даже при множественных поражениях скелета могут встретиться затруднения при попытке уточнить название злокачественного новообразования. Это понятно, ибо мы не знаем анамнеза и клинической картины и ориентируемся только на изменения, определяемые на мацерированной кости и на рентгенограммах с нее. Однако метастазы рака встречаются во много раз чаще, чем метастазы всех других злокачественных образований, взятых вместе. Поэтому практически можно говорить, что мы имеем дело во всех или почти во всех этих случаях с раковыми метастазами.

22. Варианты и аномалии костей

Скелет современного человека, а также любая его кость отличаются значительной вариабельностью. Если особенности данной кости не нарушают ее функции и не отражаются отрицательным образом на деятельности других органов, связанных с этой костью, перед нами вариант нормы.

Под аномалией любого органа, в частности кости, следует понимать лишь такое врожденное стойкое отклонение от нормальной изменчивости, когда функция этого органа или связанных с ним других органов в той или иной мере нарушается или может легко пострадать под влиянием еще физиологической нагрузки. При тех же воздействиях на органы, представленные обычными и редкими вариантами нормы, существенные изменения не наступают. Следовательно, любой вариант нормы функционирует полноценно.

Термин «аномалия» включает представление о болезненных проявлениях или о возможностях их возникновения при нагрузке, не выходящей за пределы нормы. Таким образом, бессимптомные аномалии могут наблюдаться всю жизнь вплоть до глубокой старости. Однако аномалии являются потенциальным источником ряда заболеваний или тех или иных неудобств. Их не испытывает человек, скелет которого представлен нормальными, хотя бы и редкими вариантами. «Болезненных вариантов» не бывает, ибо любой вариант — это норма, а потому такой термин, хотя им некоторые пользуются, является ошибочным, содержащим противоречие в себе.

Заслуживают внимания те варианты, которые нередко ошибочно рассматриваются как аномалии или даже как проявления патологии.

На плечевых костях иногда обнаруживается отверстие различных размеров в области ямки для локтевого отростка. Этот сравнительно редкий, но нормальный вариант может оказаться «камнем преткновения» для недостаточно опытных рентгенологов при наличии жалоб, связанных с данным локтевым суставом. Способствует ошибке и то обстоятельство, что этот вариант часто бывает односторонним.

Среди костных материалов из Саркела и Эски-Кермена мы обнаружили несколько раз надмыщелковый отросток в плечевой кости (processus supracondylaris seu uncinatus). Этот костный выступ (рис. 76, А) представляет локальный атавистический признак. Соответствующие находки имеют общебиологическое значение как одна из иллюстраций «родственных» связей человека даже с очень далекими представителями некоторых млекопитающих.

Рис. 76. А — надмыщелковый отросток плечевой кости; Б — односторонняя костная сакрализация нижнего поясничного позвонка, окостенение передней продольной связки на сакрализованном позвонке.

С определенной частотой наблюдается на черепах взрослых людей наличие лобного шва (так называемого метопического шва). Это сохранение локальной инфантильной особенности, связанной с недоразвитием лобных пазух.

Сохранение проявлений сегментарного строения крестца у взрослого представляет локальную инфантильную особенность, как и метопический шов. Множественные инфантильные и ювенильные особенности характерны для субгенитального типа конституции (рис. 122).

Проявлением нормальной изменчивости крестца является несрастание его дуг в первом позвонке или в нижних позвонках, что наблюдалось нами нередко на скелетах людей всех эпох. Изредка мы видели на этих костных материалах более редкий, но все же нормальный вариант крестца с несрастанием его дуг во всем крестце. Вариантом нормы считается скрытое, клинически не определяемое, хотя бы и полное несрастание костных отделов дуг крестца (spina bifida sacralis totalis occulta), а не «открытое», клинически обнаруживаемое несрастание (spina bifida sacralis totalis aperta).

На скелетах людей разных эпох мы неоднократно наблюдали крестец, состоящий из 6 или 4 позвонков. Это относительно редкие, но нормальные варианты крестца.

Не только двусторонняя, но и односторонняя костная, следовательно, неподвижная сакрализация поясничного позвонка является вариантом нормы (рис. 76, Б), а не аномалией.

Вариантами нормы являются обнаруженные нами на костных материалах из разных погребений отверстие в теле грудины и отверстие в мечевидном отростке.

Существует, однако, и потенциально болезненный тип сакрализации с образованием добавочного сустава. В этом суставе могут возникнуть симптомы, свидетельствующие о наличии заболевания.

Поперечные отростки V поясничного позвонка могут участвовать в образовании добавочного сустава с верхними отделами боковых частей крестца. Это так называемая подвижная или суставная сакрализация. Во многих случаях такая особенность не причиняет никаких неприятностей соответствующему человеку. Однако каждый сустав («канонический» и добавочный) может заболеть. В частности, в добавочном суставе может возникнуть деформирующий артроз. Он не всегда, но нередко вызывает отчетливую боль и еще чаще ощущение болезненности, повышенную чувствительность к холоду и сырости.

Рентгенологически легко распознать болезненную сакрализацию. Диагноз ставится на основании односторонней или двусторонней суставной сакрализации с проявлениями деформирующего артроза. В этих случаях прослеживаются краевые костные разрастания в сочленяющихся отделах или склероз суставных поверхностей. Могут наблюдаться оба проявления деформирующего артроза.

В погребении в Саркеле был найден позвоночник с изменениями, характерными для обоих проявлений деформирующего артроза при наличии подвижной суставной сакрализации V поясничного позвонка. Крестец в его правом верхнебоковом отделе был поврежден (посмертно). Как видно на рентгенограмме (рис. 77, А) и схеме с нее (рис. 77, Б), поперечные отростки V поясничного позвонка отличаются большими размерами, их нижние поверхности сочленялись с верхнебоковыми частями крестца. Слева сочленяющаяся поверхность верхнебокового участка крестца резко склерозирована. Правый поперечный отросток V поясничного позвонка у своего внутреннего конца имеет краевое костное разрастание. Это, следовательно, экспонат, иллюстрирующий оба проявления деформирующего артроза в добавочном суставе: краевые костные разрастания на одной стороне, склерозирование суставных поверхностей — на другой.

Рис. 77. А — болезненная сакрализация V поясничного позвонка; Б — схема с предыдущей рентгенограммы; В — асимметричная ассимиляция копчика, повернутого влево и вперед.

Частичной и реже полной сакрализации иногда подвергается копчик. Обычно такая ассимиляция не связана с теми или иными неудобствами или болезненными ощущениями. Это относится к тем случаям, когда ассимиляция всего копчика или его верхнего позвонка не деформирует вход в малый таз и не мешает сидеть. Однако бывают и такие соотношения в результате ассимиляции копчика, когда у носителя этой особенности имеются указанные жалобы. Кроме того, у женщины сужение выхода из таза может сделать невозможным нормальное родоразрешение.

Такими особенностями отличался короткий широкий крестец женщины из погребения в Саркеле. Крестец имеет всего 3 пары крестцовых отверстий, т. е. в состав этого крестца входит всего 4 позвонка (вместо обычных 5), что представляет проявление нормальной изменчивости. Однако, крестец ассимилировал копчик в своеобразном его положении (рис. 77, В).

У этой женщины произошла асимметричная ассимиляция копчика, который повернут влево и вместе с тем в какой-то мере и вперед. Такие соотношения затрудняют у роженицы нормальные роды. Причиной самостоятельных болей такая аномалия не является, ибо сидеть или скакать на лошади она не мешает, поскольку копчик повернут в сторону и немного кпереди, а не кзади и вниз (что тоже изредка наблюдается). Аномалия копчика у этой женщины представляет, так сказать, акушерский интерес.

Ассимиляция крестцом копчика или крестцом V поясничного позвонка возможна при недоразвитии (гипоплазии) межуточной ткани между костными элементами. В результате гипоплазии межуточной ткани возникает не только обычная ассимиляция более мощной костью ее слаборазвитого соседа. При такой ассимиляции, т. е. уподоблении, можно всегда сказать, какая кость является ассимилирующей и какая ассимилированной. Это, в частности, хорошо видно и на всех разобранных случаях (рис. 76, Б; 77, А, Б, В). Еще чаще у современного человека наблюдается ассимиляция концевой фалангой V и реже IV пальца стопы его средней фаланги, что не снижает функций стопы. Между тем ассимиляция, возникшая в верхнем и нижнем участках крестца, как это было представлено, в каком-то количестве случаев связана с болевыми ощущениями или с другими осложнениями.

Такой же аномалией скелета с выявившимся осложнением является ассимилированная ладьевидной костью стопы добавочная непостоянная надладьевидная кость, что было нами обнаружено на скелете из погребения в Саркеле. На периферии суставных поверхностей ладьевидной кости имелись краевые костные разрастания, т. е. проявления деформирующего артроза.

Нередко недоразвитие межуточной ткани, из которой развиваются межпозвонковый диск и другие элементы сустава и полусустава, приводит не к ассимиляции, т. е. уподоблению или поглощению более слабой кости, а к такому срастанию двух костей, когда нет ассимилирующего и ассимилированного элементов.

Такое срастание, или конкресценция, двух смежных позвонков наблюдается у современных людей приблизительно в 2 % случаев. В практической деятельности рентгенологов, хирургов и ортопедов такие находки у людей, предъявляющих жалобы в связи с болями в позвоночнике, нередко ошибочно рассматриваются как заключительная фаза спондилита.

В Саркеле был найден скелет молодой (взрослой) женщины. При изучении позвонков была обнаружена конкресценция (врожденное срастание) между II и III грудными позвонками, а также между IV и V грудными позвонками. На рис. 78, А представлены изменения, определяемые в сросшихся II и III грудных позвонках при общем осмотре и на сагиттальном распиле. Видно, что межпозвонковое пространство резко снижено в переднем и в среднем своем отделе, а сзади тела этих смежных позвонков имеют общие костные пластинки. Полностью срослись дуги и остистые отростки обоих позвонков. Таким образом, оба позвонка превратились в единое костное образование, где нет ассимилирующих и ассимилируемых элементов (рис. 18, Б).

Рис. 78. А — врожденная конкресценция тел остистых и суставных отростков II и III грудных позвонков; Б — врожденная конкресценция двух грудных позвонков с частичным срастанием тел, полным срастанием суставных отростков и окостенением над-остистых связок, окостенение передней продольной связки. Следы костовертебрального артроза. См. рис. 79, А, Б.

Если такое врожденное срастание обнаруживается только в двух позвонках, то объем движений всего позвоночника существенным образом не уменьшается. То же самое может наблюдаться и при срастании двух пар позвонков. Все же срастание, связанное с удлинением рычага, делает часто такой удлиненный (удвоенный в высоту) позвонок более слабым, подверженным на его концах более быстрому старению, изнашиванию и даже резкой травматизации. Это иногда обнаруживается и в других отделах позвоночника того же человека (рис. 78, Б; 79, А, Б).

Рис. 79. А — проявления деформирующего спондилоза в нижних трех поясничных позвонках (погребение из старой Вятки); Б — компрессионный перелом верхнего из другой пары сросшихся грудных позвонков того же человека.

Врожденную конкресценцию двух шейных позвонков (из средневекового погребения) описали Андерш и Шотт.[102]

Врожденное срастание двух позвонков с наличием большого хрящевого узла, последствия острой травмы, сказавшейся в наиболее слабом месте позвоночника, а именно на конце удвоенного в высоту позвонка, мы видели несколько раз (рис. 18, Б). Еще чаще отмечались последствия микротравм на концах удвоенного позвонка. Мы несколько раз наблюдали компрессионный перелом одного из тел удвоенного позвонка (рис. 79, Б).

Некоторые аномалии позволяют уточнить источники окостенения позвонков, в частности их тел. Отсутствие некоторых кратковременно прослеживаемых точек окостенения сказывается на конфигурации позвонка. В этом отношении заслуживает внимания изредка наблюдаемая у людей так называемая бабочковидная деформация тела позвонка. В норме тело позвонка представлено коротким и как бы сплющенным цилиндром, высота которого меньше основания. Замыкающие пластинки сверху и снизу параллельны друг другу.

При бабочковидной деформации тела позвонка, впервые описанной Путти,[103] а у нас В. С. Майковой-Строгановой,[104] тело позвонка представляет как бы 2 сросшихся клиновидных образования. Это отлично видно на поясничном позвонке из погребения VI–V в. до н. э. (раскопки С. А. Теплоухова, 1930 г., Красноярский край, с. Подгорное).

Этот уникальный позвонок (и другие позвонки) данного скелета человека средних лет был изучен В. С. Майковой-Строгановой. Она показала, что у места соединения обеих боковых частей тела позвонка имеется костный рубец (рис. 80, А).

Соединение боковых частей тела позвонка, очевидно, произошло уже во взрослом состоянии (поскольку костный рубец сохранился).

На другом поясничном позвонке того же скелета имеется костный дефект в задней части тела (рис. 80, Б, В). Это свидетельствует о наличии в норме еще одной кратковременно существующей точки окостенения в этом участке (что было неизвестно). Рентгенограмма позволяет обнаружить своеобразие структуры спонгиозного вещества, окружающего дефект костной ткани. Имеется увеличенное число спонгиозных пластинок, тесно прилежащих друг к другу, компенсирующих дефект кости.

Рис. 80. А — бабочковидная деформация тела поясничного позвонка; Б — врожденный дефект в задней части тела «бабочковидного» поясничного позвонка; В — рентгенограмма с препарата.

Очень редкая аномалия ребер была обнаружена в погребении в Саркеле у мужчины зрелого возраста, у которого, кроме того, имелся деформирующий артроз в главном и добавочном плечевых суставах. В двух смежных средних ребрах, вблизи их хрящевых отделов, наблюдались обращенные друг к другу аномальные костные выступы, соединяющиеся между собой при помощи добавочного сустава (рис. 81, А). Обращенные друг к другу суставные поверхности имели краевые костные разрастания т. е. проявления деформирующего артроза.

Рис. 81. А — аномальные костные выступы на двух смежных ребрах, соединяющиеся при помощи добавочного сустава; Б — аномальный-добавочный сустав в V поясничном позвонке, соединяющийся с крестцом.

Аналогичный аномальный костный выступ был обнаружен нами на правом поперечном отростке V поясничного позвонка (в погребении в Саркеле). Этот костный выступ располагался на нижней поверхности поперечного отростка. На своем конце он имел суставную площадку с шероховатой поверхностью (рис. 81, Б). Эта суставная площадка несомненно сочленялась с аналогичным выступом на правой боковой поверхности крестца. Крестец, однако, не был найден при раскопках. Несомненно, что этот добавочный аномальный сустав или полусустав подвергся дегенеративно-дистрофическому поражению.

Помимо этой патологии, локализовавшейся в добавочном анормальном суставе, в этом позвонке можно было обнаружить и другие проявления дегенеративно-дистрофического процесса. Правый суставной отросток этого позвонка больше левого благодаря наличию обширных краевых костных разрастаний. Вся нижняя поверхность тела этого поясничного позвонка неровная — проявления остеохондроза межпозвонкового диска.

Изредка нам приходилось наблюдать ассимиляцию атланта. Как известно, эта аномалия может вызывать ряд неврологических симптомов, особенно если имеется несимметричная ассимиляция атланта. Такой тип ассимиляции с неравномерным сужением большого затылочного отверстия представлен на рис. 82, А. Череп найден в Эски-Кермене (Крым, VI–XI вв.). Ассимиляция атланта найдена также на черепе из погребения начала нашей эры в Волчьем Логе Красноярского края (рис. 82, Б, слева).

Рис. 82. А — ассимиляция атланта с неравномерным сужением большого затылочного отверстия; Б: слева — ассимиляция атланта с неравномерным сужением большого затылочного отверстия; костный валик в области шва твердого нёба; сохранились все луночки, зубы в хорошем состоянии; справа — деформирующий артроз суставных фасеток для верхней челюсти, атрофия альвеолярного края, запустение большинства луночек, шов твердого нёба обычного типа.

Редкой аномалией структуры спонгиозного вещества является так называемая остеопойкилия. При этой аномалии во многих костях в спонгиозном веществе обнаруживаются участки очень плотного вещества, макроскопически не отличающегося от компактного слоя кости. Изредка рентгенологи имеют возможность наблюдать эту аномалию структуры, но в виде случайной находки, без каких бы то ни было клинических симптомов. У нас К. Б. Кочиев и Л. В. Фунштейн[105] представили распилы соответствующих костей и рентгенограммы.

Несмотря на очень большое количество ископаемых костей, исследованных нами рентгенологически, мы лишь на одном скелете из погребения в старой Вятке (XVII–XVIII вв.) имели возможность обнаружить типичную картину остеопойкилии во многих костях. На рис. 83, А представлена рентгенограмма бедренной кости, на рис. 83, Б — рукоятка грудины. В губчатом веществе этих и многих других костей данного скелета обнаруживается очень большое количество уплотненных образований, преимущественно овальных и кругловатых, тесно связанных с пластинками губчатого вещества. То же самое обнаруживается и на распиле кости. Только большое число таких плотных образований позволяет отличить остеопойкплию от единичных компактных островков и эностозов. Компактный островок представлен на продольном распиле головчатой кости (рис. 83, В). Это уплотненные участки структуры губчатого вещества задерживают рентгеновские лучи в такой же мере, как и компактное вещество кости.

Рис. 83. Остеопойкилии. А — рентгенограмма с распила бедренной кости (из погребения в старой Вятке); Б — рентгенограмма с распила рукоятки грудины; В — компактный островок в головчатой кости (распил); Г — песок, попавший в поврежденную кость, симулирует остеопойкилию.

На ископаемых костях при наличии повреждений в них, позволяющих земле попасть в костномозговые пространства, можно наблюдать сходные с остеопойкилией изменения (рис. 83, Г). После длительного промывания такой кости можно удалить значительную часть земли, попавшей в кость (рис. 13, А и В).

23. Более редкие приобретенные деформации различного происхождения

Ряд приобретенных деформаций был описан в предыдущих главах. Эти деформации возникли как последствия или исход явных травм, суммирования микротравм, физиологического и патологического старения, разных заболеваний. Однако заслуживают внимания и обнаруженные нами приобретенные деформации иного происхождения.

В практической рентгенологической деятельности мы наблюдали в известном числе случаев деформацию позвоночника по типу рыбьих позвонков, но не располагали ни одним мацерированным позвонком с соответствующими изменениями.

Тела позвонков рыб имеют конусовидные углубления на обращенных друг к другу поверхностях (рис. 84, А). Эти конусовидные углубления в позвонке отделены друг от друга очень незначительным количеством хряща. Соответственно форме тел позвонков диски у рыб являются образованиями, имеющими не плоские поверхности, а вытянутые, с конусовидными выступами, заполняющими вдавления в телах позвонков.

Рис. 84. А — позвонки рыб; Б — тела II, III и IV поясничных позвонков деформированы по типу рыбьих позвонков.

У человека межпозвонковый диск, вопреки еще довольно распространенным представлениям, вовсе не является хрящом с однородной структурой, а сложным образованием. Патологические изменения могут обнаружиться или во всех составных частях межпозвонкового диска, или только в некоторых из них. При одновременном старении всех отделов межпозвонкового диска и наличии старческого остеопороза в телах позвонков наступает некоторое снижение высоты позвоночника за счет высоты тел позвонков и межпозвонковых дисков. В грудном отделе вместе с тем усиливается физиологический кифоз. Небольшое уплощение переднего отдела тел грудных позвонков, едва намечающееся к окончанию общего роста и в течение всего периода зрелости, становится отчетливо выраженным в пожилом и особенно в старческом возрасте. Это проявление старческой сутуловатости у некоторых наступает преждевременно и, следовательно, представляет уже проявление патологии. Такие изменения часто можно было обнаружить на позвонках из погребений всех эпох.

Однако может наблюдаться неодновременное старение костного отдела позвоночника и межпозвонковых дисков. Если возникает остеопороз в телах позвонков, одним из проявлений которого является значительная декальцинация, а тургор межпозвонковых дисков (в частности, их студенистое ядро, играющее роль гидравлического пресса) полностью сохранился, то создаются новые соотношения между составными частями позвоночника. Вследствие пониженной сопротивляемости в значительной мере декальцинированного губчатого вещества тел позвонков их замыкающие пластинки не выдерживают давления межпозвонкового диска. Межпозвонковые диски в этих случаях вдавливаются в тела позвонков. Давление происходит на всю поверхность тела позвонка. Однако наибольшей эластичностью и наибольшим тургором обладают центрально расположенные части диска — его студенистое ядро и примыкающие рыхлые участки внутреннего слоя фиброзного кольца. Не исключено, что при еще недостаточно выясненных условиях возникает стойкое избыточное накапливание воды в студенистом ядре и в примыкающем к нему рыхлом участке фиброзного кольца. Такой раздутый и напряженный, но все же достаточно эластичный межпозвонковый диск производит постоянное сильное давление даже на полноценный позвонок. Особенно сильно давление сказывается на декальцинированном (остеопоротичном) позвонке.

Центральные участки межпозвонкового диска больше всего вдавливаются в тела позвонков. Возникает резкая деформация тела позвонка, поверхности которого сильно углублены, особенно в центре. Такая деформация позвонков у человека и получила название «рыбьих позвонков».[106]

Поскольку передний край тел позвонков находится постоянно под большим давлением, чем задний край, получается не только снижение общей высоты позвоночника (т. е. уменьшение общего роста), но и дугообразное искривление, резкая сутуловатость, которая не выпрямляется. Эта сутуловатость еще сильнее выступает, если усиленный кифоз грудных позвонков сочетается с усиленным лордозом поясничного отдела позвоночника. Такая картина может возникнуть при очень редком заболевании — остеомаляции.

Сходное заболевание, получившее название декальцинирующей остеопатии, с большой частотой наблюдалось в конце первой мировой войны у длительно недоедавшего и даже голодавшего населения крупных городов Австрии и реже в Германии. Патологоанатомы во время вскрытия обнаруживали, что кости указанных умерших людей легко резались ножом. Эти формы распространенного остеопороза и размягчения кости получили название «остеомаляции военного времени, или остеопатии голодающих». После опубликования работ Шморля и его сотрудников, показавших, что эти изменения наблюдаются главным образом или только в позвоночнике, такие деформации получили название «рыбьих позвонков».

Во время Великой Отечественной войны и в течение нескольких последующих лет мы наблюдали такие патологические изменения у нескольких жителей, находившихся в блокированном Ленинграде, а также в длительно оккупированных врагами городах. Это была деформация позвоночника, в основном грудного и поясничного отделов, по типу рыбьих позвонков.

Аналогичные изменения в позвоночнике отмечаются при некоторых иных заболеваниях, в частности, как было указано, при остеомаляции, возникающей в результате резкой гиперплазии яичников (увеличение их размеров и функции). Однако они возникают и при множественных метастазах рака, разрушающих кости и декальцинирующих их, а также при множественном миеломатозе.

В Саркеле был найден скелет пожилой женщины; ее позвонки были деформированы по типу рыбьих позвонков. Особенно резко были деформированы тела II, III и IV поясничных позвонков (рис. 84, Б; 85, А, Б, Б).

Рис. 85. Рыбья деформация позвонков. А — II поясничный позвонок; Б — III поясничный позвонок; В — рентгенограмма III поясничного позвонка, тело которого деформировано по типу рыбьего позвонка.

Как видно на профильной фотографии, тела позвонков резко снижены в высоту. В переднем своем отделе они снижены наполовину, в заднем отделе — на одну треть (рис. 84, Б). В меньшей мере были снижены еще 10 позвонков. Нетрудно себе представить, насколько меньше ростом стала эта женщина, притом все туловище ее было дугообразно изогнуто.

На рис. 85, А, В показана глубина вдавления замыкающих пластинок тел II и III поясничных позвонков. Оно резче всего выражено в центральных отделах.

На рентгенограммах этих поясничных позвонков в боковой проекции видны детали, дополняющие анатомические данные о своеобразии деформации позвонков по типу рыбьих. Наряду с резким остеопорозом хорошо видно, насколько сближено дно верхней и нижней ямок в центральном отделе тел этих позвонков (рис. 85, В).

Вместе с тем ни анатомически, ни на рентгенограммах не удается обнаружить следов раковых метастазов, разрушающих кость или склерозирующих ее. В других костях (скелета этой женщины), где часто можно увидеть проявления ракового поражения, а также миеломатоза, не обнаружено патологических изменений.

Не исключая категорически ракового происхождения деформации позвонков по типу рыбьих на исследованном скелете (в результате множественных субмикроскопических остеолитических метастазов), мы считаем все же более достоверным предположение, что представленные патологические изменения в позвоночнике являются следствием декальцинирующей остеопатии длительно голодающих или недоедающих.

Спондилолиз, представляющий нарушение целости дуги чаще всего V поясничного позвонка (изредка IV), является одним из обязательных условий для возникновения спондилолистеза. В течение продолжительного времени считалось, что спондилолиз представляет аномалию развития того участка дуги позвонка, который находится между верхним и нижним суставными отростками (т. е. в portio interarticularis). Такая трактовка может относиться только к тем редким случаям, когда спондилолиз обнаруживается у детей. Однако обычно в клинико-рентгенологической практике мы наблюдаем спондилолиз у взрослых людей, чаще всего сильно нагружающих или перегружающих позвоночник, и даже в результате довольно отчетливой травмы или нескольких травм. Роль травмы в происхождении спондилолиза отмечали врачи уже в начале прошлого столетия. Мейер-Бургдорф[107] в специальной монографии достаточно убедительно показал возникновение спондилолиза в результате травматизации. В настоящее время этот фактор многими считается решающим. Нарушение целости участка кости между дугами чаще всего возникает в результате длительной травматизации, перестройки кости и «мягких» тканей данного участка. Этому может благоприятствовать локальное врожденное предрасположение. Процесс заканчивается нарушением целости и разъединением переднего и заднего участков дуги на обеих сторонах или на одной стороне позвонка. Анатомы указывают на немалую частоту соответствующих находок (Ле Дубль — в 5 %, Бик — в 4.2 %).[108] Естественно, что мы нередко имели возможность обнаружить одно- и двусторонний спондилолиз, а также и спондилолистез на скелетах из погребений различных эпох.

При двустороннем спондилолизе можно было наблюдать нарушение целости дуги в симметричных (рис. 86, А, слева) и в несимметричных участках (рис. 86, А, справа). Оба позвонка из погребений в Саркеле. Изредка при асимметричном спондилолизе верхняя суставная фасетка оказывалась расщепленной на 2 части (одна ее часть сохраняла связь с задней частью дуги, другая — с передней частью). Это наблюдал также В. И. Бик.

Позвонки, представленные на рис. 86, А, имели проявления деформирующего спондилоза, а на других костях соответствующих скелетов видны были проявления старения.

Рис. 86. A: слева — спондилолиз и симметричных участках дуги позвонка, справа — асимметричный спондилолиз; Б — нижняя поверхность V поясничного позвонка, соскользнувшего с крестца (из погребения в Карасуке, 1500 — 500 лет до н. э.).

Спондилолиз не сопровождается удлинением и деформацией дуги в участке между суставными отростками. Однако если наступает соскальзывание, т. е. спондилолистез, то происходят более или менее выраженное удлинение и деформация дуги (симметрично или асимметрично выраженное).

Спондилолиз может превращаться в спондилолистез, если расслаблен или разрушен связочный аппарат, что обычно происходит исподволь. В первую очередь это относится к межпозвонковому диску и передней продольной связке. Изменения в них можно рентгенографически обнаружить в клинической практике и естественно весьма наглядно на мацерированных позвонках.

В погребениях разных эпох находились скелеты с проявлениями спондилолистеза. Некоторые из этих находок были нами описаны.[109]

Условия, способствовавшие превращению спондилолиза в спондилолистез, выступают на таких позвонках с исключительной отчетливостью. Так, на сохранившейся скользившей части позвонка из погребения в с. Карасук Красноярского края (1500—500 лет до н. э.) видны асимметричное расщепление дуги, удлинение и деформация одной половины дуги, остеохондроз диска и окостенение передней продольной связки (рис. 86, Б), но без образования костной скобы (которая скрепила бы позвонок с крестцом).

Из хронических заболеваний опорно-двигательного аппарата, ведущих к более или менее выраженной деформации, необходимо отметить ряд случаев костных разрастаний в виде так называемых шпор, позволяющих судить о патологических процессах в слизистых сумках (помимо уже указанного при изложении дегенеративно-дистрофического поражения субакромиального сустава).

В пяточной кости так называемая верхняя пяточная шпора у места прикрепления Ахиллова сухожилия представляет частую возрастную особенность в возмужалом и старческом возрасте (рис. 104, Б).

Однако наличие нижней пяточной «шпоры» больших размеров не только с одной стороны, но даже и с обеих сторон у молодых людей и в среднем возрасте всегда заставляет думать о реактивном патологическом костеобразовании в ответ на давление увеличенной слизистой сумки. Именно такие соотношения мы несколько раз наблюдали на костях из погребений разных эпох.

В медицинской литературе еще не получили освещения аналогичные проявления реактивного костного разрастания в области бугристости лучевой кости (tuberositas radii). При всей индивидуальной изменчивости формы и размеров этой бугристости у взрослых центральное вдавление в ней и краевые костные разрастания свидетельствуют о реакциях кости на давление патологически увеличенной слизистой сумки у места прикрепления сухожилия двуглавой мышцы к бугристости лучевой кости. Глубокое вдавление в области этой бугристости, деформация и краевые костные разрастания были описаны Г. Д. Рохлиным[110] на костях из погребений в Красноярском крае, Эски-Кермене, Саркеле, старой Вятке. В клинико-рентгенологической практике такие изменения нередко обнаруживают, когда ставят неопределенные и неуточненные диагнозы типа «миозит», «ревматоидные боли», «невралгия».

Степень деформации бугристости лучевой и локтевой костей изредка бывает столь велика, что при наличии таких изменений на обеих бугристостях той же конечности возникает неоартроз (рис. 87, А и Б). Он резко ограничивает вращение в локтевом суставе. Соответствующая находка среди погребений в г. Саркеле была описана Г. Д. Рохлиным. Можно считать, что деформация обеих бугристостей возникла после тяжелой локальной травмы с повреждением мягких тканей, а не костей (поскольку на последних нет следов перелома). По-видимому, имелось обширное кровоизлияние в области прикрепления двуглавой и трехглавой мышц, надрыв их, длительное патологическое увеличение слизистых сумок, которые деформировали бугристости постоянным давлением.

Рис. 87. А — мощные костные разрастания на бугристостях обеих костей предплечья, возникшие под влиянием продолжительного давления патологически увеличенных слизистых сумок двуглавой и трехглавой мышц плеча; Б — соотношения между обеими костями предплечья в области мощных реактивных костных разрастаний; В — мощные костные разрастания в травмированных участках костей предплечья, образовавшие неоартроз; Г — неоартроз между костями предплечья.

Г. Д. Рохлиным показан также неоартроз, возникший после старого перелома в дистальной четверти обеих костей предплечья (из погребения в старой Вятке, XVII–XVIII вв.). На одном и том же уровне в обеих костях на смежных участках возникли мощные костные выступы, образовавшие неоартроз (рис. 87, В и Г). Он несомненно резко ограничивал вращение в локтевом суставе. Оба описанных неоартроза находились на разных уровнях костей предплечья, но они в одинаковой мере ограничивали вращение в локтевом суставе.

24. Следы оперативного вмешательства на ископаемых костях человека

На ископаемом материале мы убедились в большой древности хирургических вмешательств, в существовании людей, обладавших известным врачебным опытом. Некоторые из них, выполнив операцию, умели обеспечить дальнейшее благоприятное течение и исход хирургического вмешательства.

Ампутация в области основных фаланг пятых пальцев рук женщины эпохи мезолита (см. главу V, 4) была выполнена с несомненным мастерством и умением. Это относится к состоянию поверхности усеченных костей, к последующим лечебным мероприятиям, оградившим рану от инфекции, от нагноения. На усеченных основных фалангах нет следов остеомиелита, периостита, остеофитов.

То же самое можно сказать на основании изучения довольно многочисленных находок трепанационного отверстия на черепах из древних погребений на территории СССР.

Не подлежит сомнению, что некоторые колдуны, волхвы, шаманы и жрецы пользовались не только магическими движениями, плясками, ударами бубна, заклинаниями, упрашиваниями и запугиваниями для изгнания злых духов или демонов, якобы внедрившихся в человека и тем самым вызвавших его заболевание. С большой осторожностью, долго и старательно делалось отверстие в черепе не только для того, чтобы выпроводить через эту дырку злого духа. Они знали, как трудно и опасно делать такое отверстие, особенно при помощи каменного инструмента. После операции они прилагали много старания и умения, чтобы оградить раневую поверхность от осложнений, пользуясь разными, известными им снадобьями, травами, другими растительными веществами и иными средствами, причем нередко достаточно эффективно.

Наша сотрудница Н. П. Маклецова изучила И прижизненно выполненных трепанаций с полным или частичным заживлением (на черепах, хранящихся в Антропологическом музее Института этнографии АН СССР).

Все трепанационные отверстия, выполненные при жизни с полным или частичным заживлением, были одиночными. Они наблюдались на черепах взрослых людей, чаще всего мужчин. На 4 черепах отверстие было расположено в лобной кости слева, на 4 — в левой теменной кости, на 2 — в затылочной и на 1 — в левой височной кости.

Полное заживление трепанационного отверстия характеризуется наличием замыкающей пластинки, прикрывающей губчатое вещество (diploe). Эта замыкающая пластинка соединяет на всем протяжении трепанационного отверстия наружную и внутреннюю пластинки черепного свода. На всех этих черепах нельзя было обнаружить следов осложнений. Не было растрескивания, которое можно было бы выявить за пределами трепанационного отверстия, не было периостита, не было следов преодоленного остеомиелита. Продолжительность жизни оперированных людей была не менее 2–3 лет (судя по состоянию области трепанационного отверстия). Не исключено, что они жили после трепанации 5—10 лет и больше.

Самый древний из трепанированных черепов с полным заживлением был найден в погребении, относящемся к эпохе мезолита, 2 черепа были из погребений неолитической эпохи, 3 черепа — III–I вв. до н. э., 1 череп — V–VIII вв. н. э. и 1 трепанированный череп не был уточнен в отношении древности захоронения. Кроме того, на 3 ископаемых черепах было обнаружено частичное заживление с продолжительностью жизни после вмешательства около года.

Удачно выполненная трепанация представлена на рис. 88. В теменной кости имеется круглое отверстие с гладкими контурами благодаря наличию замыкающей пластинки, прикрывающей губчатое вещество и соединяющейся с наружной и внутренней пластинками теменной кости. Ни анатомически, ни рентгенологически нельзя обнаружить следов осложнения после оперативного вмешательства. Это было обнаружено на черепе сарматского погребения в Донской области (III–I вв. до н. э., раскопки М. И. Артамонова). На рис. 96 представлена зажившая рана черепа у другого сармата.

Рис. 88. Удачно выполненная трепанация черепа (сармат III–I вв. до н. э.). См. рис. 96.

Благоприятный исход после оперативного вмешательства по поводу тяжелого отморожения наблюдался в одном из погребений в г. Саркеле. Эта несомненно сложная для того времени операция была выполнена на уровне, соответствующем современному знанию и умению (рис. 44, А и Б).

В нескольких случаях слепое ранение с нахождением наконечника стрелы в кости закончилось выздоровлением без проявлений осложнения (рис. 14, А и Б). Это позволяет считать, что 1000 лет назад были использованы эффективные мероприятия.

Не подлежит сомнению, что лечебные мероприятия применялись не только при заболеваниях и ранениях костей и при зубной боли. Однако от остальных органов не осталось никаких следов.

25. Некоторые адаптационно-компенсаторные изменения в скелете

В скелете человека обнаруживается целый ряд своеобразных особенностей, представляющих адаптационно-компенсаторные изменения, генез которых различен. Они нередко ошибочно рассматриваются как проявление патологии или последствие таковой.

У отдаленных предков человека роль челюстей и зубов была многообразней, чем у человека в настоящее время. В течение многих тысячелетий работа этих органов у человека со строением тела, очень близким к современному, не ограничивалась только подготовкой к начальному акту пищеварения. Челюсти и зубы принимали участие в какой-то мере в некоторых трудовых процессах (см. стр. 127 и 249).

На челюстях человека эпохи мезолита и неолита с большой частотой можно наблюдать своеобразные утолщения. Эти утолщения можно было обнаружить на верхней и нижней челюстях на их щечной или же ротовой поверхности. Их называют торусами (torus — валик).

Однако и у человека нашего времени с известной частотой можно обнаружить на челюстях торусы. Они редко наблюдаются в столь выраженном виде, как у людей каменного века. У наших современников такие находки ошибочно рассматривают как остеомы. Между тем эту находку необходимо трактовать совершенно иначе. Эти локальные утолщения, не получившие еще освещения в медицинской литературе, представляют не только общебиологический, но и практический интерес.

Мы наблюдали эти локальные уступообразные утолщения на многих десятках челюстей из погребений разных эпох. Выраженность их была различной. Эти локальные утолщения имели вид уступа, консоля, реже валика. Протяженность утолщения была различной, чаще на уровне корней одного-двух зубов, реже трех-четырех и большего числа.

Какой бы вид они ни имели, зубы, расположенные на протяжении этого утолщения, были без кариеса. На этом протяжении не наблюдалось ни альвеолярной пиорреи, ни одонтогенного остеомиелита. Между тем на тех же челюстях, но в других участках (где не было указанного локального утолщения) довольно часто можно было обнаружить то или иное из перечисленных патологических изменений.

Не подлежит сомнению, что указанное локальное утолщение не благоприятствует возникновению распространенных заболеваний зубов и челюстей. Отсюда понятна необходимость правильной трактовки таких находок (торусов), представляющих, можно полагать, унаследованную локальную особенность челюстей наших отдаленных предков. Эти торусы были проявлением адаптации к большой нагрузке, падавшей на челюсти этих людей. Однако наличие такой костной подпорки у современного человека оказывается, по-видимому, полезным.

На рис. 89, А представлено такое неравномерно выраженное утолщение на нижней челюсти, на внутренней (ротовой) ее стороне. На этом протяжении зубы и челюсти без патологических изменений (челюсть из погребения в старой Вятке).

Рис. 89. А — уступообразное утолщение на внутренней стороне нижней челюсти, хорошее состояние зубов: Б — остеомоподобные выступы на внутренней поверхности верхней челюсти; В — в этом ракурсе видно, что коронки зубов, в частности на уровне остеомоподобных выступов, в хорошем состоянии.

На рис. 89, Б и В показано остеомоподобное утолщение на верхней челюсти, также на внутренней стороне. На уровне этого утолщения зубы и челюсти в хорошем состоянии (челюсть из погребения в г. Саркеле).

Костное утолщение всех видов имеет на поверхности тонкую замыкающую пластинку, под которой находится спонгиозное вещество. На рентгенограмме замыкающая пластинка дает дополнительную линейную или чаще волнистую тень, располагающуюся более или менее параллельно краю челюсти. Эту тень в практической деятельности (у нескольких больных) неправильно трактовали как периостит, а прощупываемое утолщение — как остеому.

Необходимость правильной трактовки указанных утолщений в практической деятельности очевидна.

На твердом нёбе в области шва нередко наблюдается утолщение костного вещества. Это утолщение может быть очень резко выражено, как на рис. 82, Б, слева (из погребения начала нашей эры). В более отдаленные эпохи такая особенность данного шва была частым явлением, но не обязательным (тот же рисунок, справа).

Заслуживает особого внимания паростоз, или новообразованная кость, возникшая на почве окостенения смежной фиброзной ткани.

Известно, что в результате воспалительных процессов различного происхождения, поражающих надкостницу, может наступить длительное и даже стойкое утолщение кости. В этих случаях говорят об оссифицирующем периостите; новообразованная кость на всем протяжении непрерывно связана со старой костью, с ее компактным слоем.

Однако костная ткань может возникнуть на поверхности старой кости не только в результате раздражения воспалительным или другим процессом внутреннего (камбиального) слоя надкостницы. Костная ткань на поверхности старой кости может образоваться параоссально, а не только периостально.

Параоссальное окостенение происходит в результате метаплазии, т. е. перехода родственных кости опорных тканей (фиброзных пластинок, сухожильной ткани) в кость. Утолщение кости, возникшее в результате метаплазии без предшествующего воспалительного процесса, получило название периостоза. А. А. Цейтлин[111] показал, что в известном количестве случаев рентгенологи ошибочно трактуют в качестве сифилитического периостита односторонние и в общем невинные утолщения II, III и IV плюсневых костей. А. А. Цейтлин правильно отметил, что применение термина «периостит» в этих случаях является ошибкой. Он предложил пользоваться при наличии такой рентгенологической находки термином «односторонний периостоз», ибо оно, во-первых, невоспалительное, а, во-вторых, как показывают рентгенологические данные, это изменение не охватывает всего или значительной части цилиндра кости, а одну из сторон, правильнее — один край диафиза плюсневой кости. Эти данные несомненно представляли шаг вперед в трактовке соответствующих изменений. Дальнейшее уточнение не могло иметь места, пока в распоряжении врачей не было анатомически проверенного материала. Кости людей из раскопок нам такой материал дали.

Термин «периостоз» (περτ — по-гречески «вокруг») означает, что метапластически возникшее окостенение окружает старую кость и, как при периостите, непрерывно связано с ней.

Между тем, как это видно на исследованных нами плюсневых костях (рис. 90, А, Б, В), новообразованная кость прилегает к старой кости как полуцилиндр к цилиндру (рис. 90, А). На каком-то протяжении новообразованная кость несколько отстоит от старой кости, находясь с ней в значительной мере лишь рядом. Эта особенность обнаруживается в диафизе плюсневых костей, имеющем, как известно, 3 стороны, или грани, и 3 края. Новообразованная кость прилегает не к той или иной грани диафиза, а к тому или иному краю диафиза.

Рис. 90. А — паростоз на II плюсневой кости; Б — на рентгенограмме не удается проследить щель между параоссальным костным образованием и диафизом II плюсневой кости; В — паростоз на Y плюсневой кости в виде двух окостеневших выступов.

Для соответствующих изменений с характерными, нижеописанными анатомическими и структурными особенностями новообразованной кости мы ввели термин «паростоз» (παρα — по-гречески «возле, около»).

Паростоз может возникнуть только у того края кости, к которому прикрепляются фиброзные пластинки и сухожильные растяжения. Они превращаются в условиях длительной нагрузки и перераздражения (хронической травматизации) в костное образование, которое в виде «нашлепки» примыкает к какому-то краю старой кости.

На II плюсневой кости пожилого мужчины с подошвенной стороны, у соответствующего края диафиза, имелось веретенообразное костное образование длиной 30 мм (рис. 90, А, из погребения в г. Саркеле). Максимальная ширина этого костного образования 5 мм, а толщина — 4 мм. Поверхность его была как бы шагреневой и местами волнистой. Все образование напоминало гусеницу, прилепившуюся к старой кости. Эта костная «нашлепка» была неразрывно связана со старой костью не на всем протяжении, а лишь на своих концах. Между костной «нашлепкой» и диафизом в промежуточном участке остается зазор, небольшая щель. На рентгенограмме проследить эту щель обычно не удается (рис. 90, Б), создается впечатление одностороннего утолщения.

Аналогичные изменения, но на меньшем протяжении, мы наблюдали с подошвенной стороны правой II плюсневой кости пожилого мужчины (из погребения в г. Саркеле). На костях левой стопы того же человека были обнаружены следы целесообразно выполненного оперативного вмешательства, по-видимому по поводу отморожения и последующего нагнои-тельного процесса (рис. 44, А и Б). Длительно протекавшее заболевание левой стопы способствовало перегрузке правой, где на II плюсневой кости возник паростоз.

Такие же изменения были обнаружены на нескольких плюсневых костях (II, III и IV) из погребений различных эпох.

На IV плюсневой кости из погребения в г. Саркеле (рис. 90, В) паростоз был представлен костным образованием, имевшим 2 утолщения, расположенных одно за другим.

На рентгенограммах с анатомически изученных плюсневых костей с паростозом можно было установить, что основные пластинки в новообразованной кости располагаются главным образом параллельно длиннику кости. Если на рентгенограмме новообразованная кость проекционно накладывалась на диафиз, то создавалось ошибочное впечатление о наличии склероза кости.

На распиле и рентгенограмме видно, что метапластически возникшая кость имеет на периферии очень тонкий, спонгиозированный компактный слой, под которым находится губчатое вещество с мелкоячеистым строением.

Описанное костное образование, играя роль как бы подпорки, в какой-то мере усиливает соответствующую плюсневую кость, к которой предъявляются более высокие требования в связи с теми или иными изменениями, понижающими анатомо-функциональную полноценность либо смежных плюсневых костей, либо соседних участков опорно-двигательного аппарата.

Паростоз представляет, следовательно, проявление приспособления (адаптации) плюсневой кости к повышенной нагрузке.

Паростоз может обнаружиться и в других областях опорно-двигательного аппарата, где его проявления могут быть весьма своеобразны в зависимости от анатомических и функциональных особенностей данной области.

В этом отношении чрезвычайно поучительны изменения, обнаруженные нами на бедренной кости жителя Саркела — Белой Вежи (рис. 45, В и Г). Он много лет страдал тяжелейшей формой прогрессирующей одеревенелости позвоночника. На большом вертеле, на нижней его половине, по наружной и передней его поверхности, у места прикрепления малой ягодичной мышцы, имеется большая костная пластинка неправильной формы, размеры ее около 40x50 мм. Пластинка выпукла с наружной и передней стороны и вогнута внутри. На значительном протяжении эта пластинка имеет гладкую поверхность, но местами она неровная. Большая часть пластинки непрерывно связана с большим вертелом; меньшая часть ее нависает над передне-нижней и наружно-нижней поверхностью большого вертела. Эта нависающая часть представлена тонкой пластинкой, толщина которой равна 0.5–1 мм. В одном участке (спереди сверху) на описанную большую костную пластинку наслаивается маленькая пластинка в виде лепестка (рис. 45, В). Нависающее костное образование представляет последствие метапластического окостенения фиброзных пластинок малой ягодичной мышцы. Это, следовательно, паростоз. Наличие обширного паростоза свидетельствует о некоторой адаптации данного участка опорно-двигательного аппарата к новым условиям положения тела и нагрузке у искалеченного человека.

Морфологические особенности паростоза различны в разных отделах опорно-двигательного аппарата.

Необходимо правильно трактовать роль паростоза в каждом конкретном случае. Являясь обычно показателем адаптационно-компенсаторных изменений, паростоз иногда приобретает такие размеры, которые вызывают неудобства и даже болезнь. В частности, избыточное окостенение может вызвать давление на соседние сосуды и нервы.

Изменения одного и того же характера при разных конкретных условиях необходимо трактовать различно. Так, например, у молодого человека окостенение передней продольной связки, даже слабо выраженное, следует рассматривать как локальное проявление преждевременного изнашивания, у пожилого человека — это возрастная особенность. Окостенение передней продольной связки, соединяющее костной скобой смежные позвонки, являющееся следствием той или иной патологии, ограничивает подвижность данного отдела позвоночника. Однако нередко при спондилитах возникшая указанным путем локальная иммобилизация иногда может оказаться полезной для больного (и эффективнее операции Ольби). Бессимптомный спондилолиз является потенциальным спондилолистезом; он становится таковым, если расслабляется связочный аппарат. Скобообразное окостенение передней продольной связки в области нижнего поясничного позвонка и крестца фиксирует этот слабый участок и препятствует соскальзыванию.

Глава IV Палеопатологическая характеристика костных материалов из погребений разных эпох в различных географических пунктах

1. Костные материалы из Минусинской котловины Красноярского края (начиная с неолита до VI–XIV вв. н. э.)

Минусинская котловина, окруженная лесистыми горами, отличающаяся разнообразием ландшафта и легко доступными месторождениями полезных ископаемых, создавала условия, благоприятствовавшие жизни людей уже в палеолитическую эпоху. Археологами и антропологами изучались и изучаются обнаруженные там находки, из которых наиболее ранние относятся к верхнему палеолиту и неолиту, но в большей мере к ранним и позднейшим металлическим эпохам.[112]

Древнейшая из металлических культур называется афанасьевской, ибо под горой Афанасьевской (около села Батени) были найдены могилы с инвентарем, представленным каменными орудиями и медными изделиями. Скелеты людей находились в скорченном положении (наподобие внутриутробных условий). Начало афанасьевской культуры — около 2000 лет до н. э.[113]

В позднейших погребениях под Афанасьевской горой 50 % всех женщин было похоронено с недавно родившимися младенцами.

Следующая культура названа андроновской по имени деревни Андроново в Ачинском округе (представляющем лесостепь в бассейне р. Чулым в системе Оби в Красноярском крае). Предметы, относящиеся к андроновской культуре, в частности из меди и бронзы, найдены на территории от Енисея до Южного Урала. Время — 1500–1000 лет до н. э.

К X–VIII вв. до н. э. относится возникновение карасукской культуры. Это также эпоха меди и бронзы. Впервые могилы были раскопаны

С. А. Теплоуховым на речке Кара-Сук (около села Батени). В настоящее время раскопано много погребений, относящихся к карасукской археологической культуре. Это эпоха развитого пастушеского скотоводства и мотыжного земледелия.

Раскопки на Татарском острове на р. Енисее послужили основанием для выделения следующего археологического периода — тагарской, или минусинско-курганной, культуры раннего железного века (от VII–VI до II в. до н. э.). Для него, по-видимому, характерно в отношении хозяйства и земледелия то, что указано для предыдущего периода. Различают баиновский и подгорновский этапы культуры раннего железа. Для обоих археологических этапов характерен подъем общего благосостояния населения.

Касаясь ограблений татарских погребений, что было правилом, С. В. Киселев подчеркивает изумительную четкость и уверенность, проявленную ворами. Это какое-то «умение видеть сквозь землю». Грабители проявляли поразительное совершенство копать кратчайшие ходы от могилы к могиле, обходя препятствия, продвигаясь под мощными непробиваемыми плитами. Это мастерство можно проследить повсеместно. В древнем Уре и древнем Египте ограбление могил было профессией многих поколений.

Для исследованных погребений тагарской эпохи С. В. Киселев указывает следующие демографические данные: 40 мужчин, 45 женщин и 38 детей от 2 до 12 лет. Надо учесть быстрое разрушение в земле детских костей. Количество похороненных детей несомненно в несколько раз превышало указанные цифры. Это свидетельствует об огромной детской смертности в эту эпоху, отличавшуюся общим благополучием населения.

Следующая культура — таштыкская (Таштык — речка у села Батени) — относится к I в. до н. э. вплоть до V в. н. э. Это культура железного века. Особых изменений в направленности хозяйства не установлено, но произошло вторжение новой народности с соответствующими последствиями. Прежний европеоидный тип уже смешан с монголоидным, по мнению одних, с центральноазиатским, по мнению других — с типом северосибирского происхождения.

В могильниках VI–X столетий были обнаружены скелеты кыргызов. Их антропологический тип смешанный, с отчетливо выраженными центральноазиатскими монголоидными элементами.

Костные материалы из Красноярского края (Минусинской котловины), предоставленные для исследования и частично для экспозиции в нашем музее, в основном относятся к раскопкам, произведенным под руководством С. А. Теплоухова в 1923–1930 гг., М. П. Грязнова в 1958 г. и следующие годы, в меньшей мере к его же находкам более ранних лет, а также к находкам Г. П. Сосновского 30-х годов. Эти костные материалы обогатили наши представления о древности тех или иных заболеваний и области их распространения в разные эпохи. Некоторые из этих исследованных нами костей с патологическими изменениями являются уникальными.

В разборе и обработке результатов исследования костных материалов из позднейшей экспедиции М. П. Грязнова участвовали мои товарищи по кафедре: старший научный сотрудник М. А. Финкелыптейн, врач

Г. А. Третьякова и старшие научные сотрудники В. И. Садофьева и З. Б. Альтман. Последний активно участвовал в раскопках 1961 г.

Остановимся вначале на наиболее древней находке Я. А. Шера, относящейся к неолитической эпохе. Я. А. Шер обнаружил довольно полный скелет при раскопках в 1963 г. в Третьем, или Черемушном, Логе, на правом берегу Енисея. Кости были присланы нам.

Это скелет мужчины в расцвете сил (около 35–40 лет), небольшого роста, без проявлений старения в костно-суставном аппарате. Коронки зубов стерты, без проявлений кариеса.

В коротких трубчатых костях кисти резко выступают места прикрепления сухожилий, связочного аппарата, апоневрозов. Окостенение всех этих мест и, следовательно, резко выраженный рельеф свидетельствуют о большой мышечной силе этого мужчины (рис. 91, А, Б).

Рис. 91. А — найденные кости левой кисти человека эпохи неолита (волярная поверхность); Б — сохранившиеся кости правой кисти того же человека (волярная поверхность); В — грудина с сохранившейся сегментарностью у того же человека.

Места прикрепления капсулы резче всего выражены у основания пястных костей и умеренно в дистальных межфаланговых суставах. Пястнофаланговые и проксимальные межфаланговые суставы в этом отношении занимают промежуточное место.

Создается впечатление, что очень большая нагрузка падала на ладони, охватывающие и сжимающие орудие или оружие. В нескольких шейных позвонках правая половина дуги немного короче левой. Длинные трубчатые кости слева тоже немного короче, чем справа. Мощность этих костей с обеих сторон одинаковая. Происхождение асимметрии длины трубчатых костей не было уточнено.

Грудина представлена 3 отдельными сегментами — рукояткой, верхним сегментом тела и остальными, уже синостозировавшими сегментами тела грудины (рис. 91, В). Однако второй сегмент тела грудины синостозирован не на всем протяжении. Мечевидный отросток грудины не был найден.

Неслияние рукоятки с телом грудины, а также тела грудины с мечевидным отростком наблюдается у известного числа даже пожилых людей. Это вариант нормального возрастного дифференцирования данной кости.

Неполное слияние второго сегмента тела грудины с нижней ее частью также представляет хотя и редкий, но еще нормальный вариант возрастного дифференцирования этой кости.

Отсутствие синостоза между первым сегментом тела грудины и остальной его частью представляет локальное торможение дифференцирования.

Обнаруженные особенности характеризуют лишь индивидуальное своеобразие данного человека неолитической эпохи.

Переходим к описанию больших костных коллекций, позволяющих представить и демографические, и палеопатологические данные, а затем — к единичным находкам.

В могилах Гришкина Лога (ранний, баиновский, этап тагарской культуры) в 1958 и 1960 гг. были обнаружены кости 116 человек, среди них 31 — это дети и подростки, т. е. почти 27 %. В возрасте от 1.5 до 5 лет было 12 детей, от 6 до 9 лет — 15 детей, от 10 до 13 — 3 и 1 подросток около 14–15 лет. У старших из них синостозы не наступили, иначе говоря, половые железы не были включены в работу эндокринного аппарата (у девочек, в частности, менструации еще не наступили).

Причины смерти детей нельзя было установить на основании состояния костей. Обнаруженная патология не могла ее вызвать. У 5 были найдены следы рахита (может быть, слишком долго кормили грудью). У одного ребенка была ангиома лобной кости. У одного на плечевой кости — processus supracondyloideus — бессимптомная особенность.

Мужских скелетов было 26, из них молодых — 4, зрелых — 15, пожилых — 3, стариков — 4. Женских скелетов было 40, из них 2 полузрелых, т. е. в возрасте, когда не все синостозы наступили, 13 — молодых, 12 — зрелых, 8 — пожилых, 5 — старых. Пол у остальных 19 взрослых не удалось уточнить. Одна молодая женщина умерла во время незаконченных родов, скелет ребенка находился в ее тазу.

Травматические изменения отмечены у 16 взрослых (почти у 19 %). Некоторые переломы относятся к типу боевых травм: например, рубленая рана черепа зрелого мужчины, у зрелой женщины вмятина в левой теменной кости, свежая сквозная трещина чешуи височной кости и старая резаная рана теменной кости у зрелого мужчины, рана плечевой кости у молодого мужчины. Первые 3 травмы могли оказаться смертельными.

Среди частых травм мирного времени наиболее опасными были компрессионные переломы позвонков. Часто наблюдались хрящевые узлы в позвоночнике.

На нескольких костях были обнаружены резко выраженные дегенеративно-дистрофические поражения, в частности остеохондрозы.

Довольно часто наблюдался одонтогенный остеомиелит; у одного пожилого мужчины — с прободением в гайморову полость. Это осложнение могло закончиться смертью.

Доброкачественные опухоли и опухолевидные образования установлены у 4 человек.

На нескольких скелетах найдены изменения, относящиеся к аномалиям, как к бессимптомным, так и болезненным. Последняя, в частности, представлена так называемой болезненной сакрализацией. Осложнения со стороны нервной системы могли наблюдаться при наличии проатланта у пожилой женщины.

На нескольких челюстях имелись костные валики (торусы).

К подгорновскому этапу минусинской культуры относятся костные материалы 42 человек, найденные в могилах у Подгорного озера, и 10 человек, обнаруженных в могилах у села Барсучиха.

Мужчин было 17, женщин — 21, пол не распознан у одного, детей было 13, т. е. около 25 %.

39 взрослых распределяются следующим образом по возрасту: молодых мужчин — 4, молодых женщин — 5, зрелых мужчин — 9, зрелых женщин — 11, пожилых мужчин — 3, пожилых женщин — 5, старых мужчин — 1.

У 20 из 52 найдены травматические изменения (больше 38 %). 4 случая травмы черепа могли закончиться смертью. Часты были хрящевые узлы в позвоночнике, нередки компрессионные переломы тела позвонка.

Очень часто наблюдались деформирующие артрозы, спондилозы и спондилоартрозы, остеохондрозы. У 26 человек из 39 имелись дегенеративнодистрофические поражения позвоночника, а у 24 — дегенеративно-дистрофические поражения суставов. Иногда наблюдались выраженные проявления деформирующих спондилозов в грудных и поясничных позвонках без изменений в шейном отделе.

Довольно часты были остеохондрозы в суставах нижней челюсти, у нескольких людей с вывихом или подвывихом челюсти. Найдены «красивые» экспонаты неоартрозов нижней челюсти.

Одонтогенный остеомиелит с подрывающими полостями встречался часто, иногда на нескольких зубах. Альвеолярная пиоррея не являлась большой редкостью.

На нескольких фалангах одного подростка найдены изменения, наблюдаемые при болезни Кашина — Бека.

Костные валики на челюстях (торусы) встречались нередко, главным образом на нижней челюсти.

Изучая костные материалы из раскопок в Хакассии, найденные Г. П. Сосновским, мы установили наличие туберкулезного поражения позвоночника у одного человека, жившего в III в. до н. э., и у одного в XI в. н. э. (см. стр. 80–81), а также метастазы рака в позвоночнике у человека, жившего в VII в. до н. э.

Исход сифилитического остита и периостита был обнаружен нами на большеберцовой кости человека, жившего в карасукский период. Такие же, но распространенные изменения были установлены нами на обеих костях предплечья, на ключице и на большеберцовой кости у человека эпохи средней бронзы; кроме того, на большеберцовой кости (V–II вв. до н. э.).

Красивый экспонат окостеневшего желатинозного ядра (nucleus pulposus) найден среди позвонков человека подгорновского этапа культуры раннего железа (рис. 92).

Рис. 92. Окостеневшее желатинозное ядро межпозвоночного диска.

Особого внимания заслуживает находка Г. А. Максименкова — наконечник кремневой стрелы в пяточной кости. Проведенное нами анатомическое и рентгенологическое исследование позволило восстановить ряд обстоятельств и обстановку трагедии, свершившейся свыше трех тысяч лет назад (рис. 13, А, Б, В).

Из переданных нам З. Б. Альтманом костных материалов исключительный интерес представляют IV, V и VII (или VIII) ребра девушки лет 17–18 из погребения эпохи бронзы (карасукская культура, X в. до н. э.). Остальные кости ее скелета, поскольку они еще сохранились, рассыпались при прикосновении.

По нижнему краю IV ребра латеральнее шейки имелось 2 довольно глубоких углубления: одно — кругловатое, другое — овальное, с гладкими краями и дном (рис. 93, А). В V ребре наблюдалось такое же углубление кругловатой формы. В VII ребре на границе задней и средней трети было такое же овальное углубление. На рентгенограмме видны вдавления со склерозированными краями, располагающиеся в местах прилегания межреберных артерий (рис. 93, Б).

Рис. 93. А — углубление по нижнему краю IV, V и VII ребер, характерное для коарктации аорты (X в. до н. э.); Б — рентгенологически определяемые изменения в указанных ребрах характерны для коарктации аорты.

Эти изменения характерны для очень опасной для жизни врожденной аномалии аорты — сужения ее перешейка. Это тяжелое заболевание называется коарктацией аорты. Название образное: перешеек аорты как бы сдавлен арками, больше всего в среднем его отделе. Это первая находка, свидетельствующая о том, что и в древности могла наблюдаться коарктация аорты и что страдавшая этим врожденным заболеванием не умерла в раннем детстве, что наступает чаще всего. Отсутствие подобных палеопатологических находок позволяет нам остановиться несколько подробнее на этом заболевании.

Сужение перешейка аорты ведет к нарушению кровообращения. Суженный участок аорты представляет механическое препятствие на пути кровотока, которое в какой-то мере на тот или иной срок может частично компенсироваться возникновением новых сосудистых связей — коллатералей.

Клиническая картина характеризуется резкой гипертонией верхней половины тела и относительным понижением давления в нижней половине тела. На нижних конечностях у таких больных часто вовсе не удается измерить кровяное давление. У больных то раньше, то позже наступает декомпенсация сердца, отсутствует аппетит, общая слабость, учащается дыхание. Имеются характерные жалобы на одышку, головные боли, похолодание ног, нередко кровотечения из носу. Кожа имеет тусклую, серую окраску. Чем раньше возникают проявления декомпенсации сердца, тем тяжелее прогноз. Очень велика смертность детей при такой аномалии. При медленно нарастающем процессе рост и развитие идут в общем нормально и все же средняя продолжительность жизни для взрослых людей с коарктацией аорты 30–35 лет.[114]

Кровообращение при этом заболевании в определенной мере обеспечивается возникновением коллатералей между системой сосудов дуги аорты и нисходящей аорты. Одним из проявлений такой частичной компенсации является расширение межреберных артерий. Постоянное давление вдвое, втрое или еще сильнее расширенных и извилистых межреберных артерий вызывает в нижнем крае главным образом IV–VIII ребер характерные углубления. Раньше 5–6 лет они обычно не обнаруживаются. Чем старше больной, тем резче выражены вдавления на ребрах.

Вдавления (или эрозии) в области нижнего края ребер впервые были описаны Рёзлером, а затем Рейлсбеком и другими исследователями при коарктации аорты. Однако в дальнейшем было установлено, что эти патологические изменения иногда наблюдаются и при других врожденных пороках, связанных с уменьшенным кровотоком через легкие, и цианозом, например при тетраде Фалло, атрезии легочной артерии, болезни Эбштейна. Более слабо выраженные вдавления на ребрах, изредка обнаруживаемые у взрослых, могут быть иного происхождения.[115]

Обнаружение этих изменений позволяет восстановить картину тяжелого состояния больной и объяснить смерть в молодом возрасте. В настоящее время таких больных оперируют.

Столь же большое внимание должна привлечь рукоятка грудины (рис. 94), которая была обнаружена в могильнике Гришкин Лог 1 банковского этапа минусинской курганной культуры VII–VI вв. до н. э.

Рис. 94. Проявления длительного и равномерного давления на рукоятку грудины (слева — вид спереди, справа — вид с задней поверхности).

Малые размеры грудины позволяют предполагать, что она представляет часть скелета женщины, небольшого роста, грацильного строения. Рукоятка не синостозировала с телом грудины, на ней нет отчетливых проявлений старения. Женщина умерла в довольно молодом возрасте.

Как известно, передняя поверхность рукоятки грудины отличается некоторой выпуклостью, тогда как задняя ее поверхность довольно плоская. Между тем рукоятка грудины, найденная в Гришкином Логе 1, отличается отчетливо выраженной равномерной вогнутостью, вдавленностью задней ее поверхности (рис. 94). Это возникает лишь в результате давления патологически измененного органа или опухолевого образования, располагающегося позади рукоятки грудины. В первую очередь приходится думать о давлении аневризмы аорты. При аневризме у места перехода восходящего отдела аорты в ее дугу может возникнуть вдавление задней поверхности рукоятки грудины.

Чаще всего аневризма аорты сифилитического происхождения, в особенности грудной аорты. Н. Н. Аничков[116] считает, что сифилис является почти единственным этиологическим моментом, вызывающим аневризму аорты. Если бы были найдены другие кости этой женщины и обнаружены в них сифилитические изменения, диагноз этот считался бы бесспорным. В нашем распоряжении — только рукоятка грудины. Найденные в ней изменения, вполне возможно, — результат давления аневризмы аорты в области перехода восходящей аорты в ее дугу. Столь же вероятно, что это изменение вызвано давлением аневризмы аорты сифилитического происхождения. Наличие типичных сифилитических поражений у древнего населения Минусинской котловины нами было установлено на скелетах нескольких людей.

Однако описанные изменения на рукоятке грудины могут возникнуть и не в результате давления аневризмы аорты. Давление какой-нибудь опухоли, располагающейся позади грудины, может вызвать такие же изменения. Загрудинный зоб, особенно при плотной, а также в той или иной мере обызвествленной капсуле, может длительным давлением деформировать указанным образом заднюю поверхность рукоятки.

Представленная деформация рукоятки грудины с равномерным вдавлением ее задней поверхности, какого бы происхождения это вдавление ни было, по-видимому, является единственной палеопатологической находкой.

Проявления давления аневризмы нисходящей аорты на позвоночник были также обнаружены в этом районе в погребении IV–III в. до н. э. (рис. 40).

Среди погребений в Сарагаше VI–V в. до н. э. была найдена концевая фаланга II, III или IV пальца кисти с проявлениями неравномерно выраженного, частичного остеолиза ее бугристости. Нет следов травматического повреждения и воспалительных изменений, нет реактивных эностальных и периостальных изменений. Такая картина наблюдается при трофических нарушениях, сопровождающихся рассасыванием наиболее периферических участков костей, а именно на пальцах рук и ног. Это, в частности, характерно для болезни Рейно (Raynaud), сирингомиелии, склеродермии. Это может возникнуть и при отморожениях, однако в этих случаях чаще поражаются концевые фаланги ног, а не рук. К тому же при отморожениях чаще всего страдают концевые фаланги V и I, а не II–III–IV пальцев.

В сохранившихся костях мужчины из погребения VI–V в. до н. э. в Подгорном были обнаружены следующие изменения: плохо сросшийся, косой надмыщелковый перелом плечевой кости, резко выраженный, распространенный деформирующий спондилоз, а также анкилоз ребернопозвонкового сустава в XI поясничном позвонке.

В скелете одного мужчины из погребений XIII–XIV в. в Сарагаше имелись множественные старые, одновременно возникшие переломы ребер. Такое обширное повреждение несомненно было связано с кровоизлияниями в плевру; нередко в этих случаях наблюдается кровоизлияние в перикард. Больной перенес эту тяжелую травму.

В скифских погребениях нескольких молодых людей в Сарагаше (IV–III в. до н. э.) были установлены характерные повреждения, возникающие у подростков, хронически перегружающих позвоночник (см. главу III, 5).

Ряд заслуживающих внимания аномалий и фаз патологических процессов, в частности доброкачественных и злокачественных опухолей (первичных и вторичных), обнаруженных среди костных материалов из Красноярского края, описан в III главе.

2. Костные материалы из Забайкалья (II тысячелетие до н. э. — VIII–X вв. н. э.)[117]

Экспедиция Академии наук СССР под руководством археолога Г. П. Сосновского производила раскопки в 1928 и 1929 гг. в Забайкалье, в бассейне р. Селенги, на территории Верхнеудинского, Селенгинского и Троицкосавского районов. Было раскопано 150 могил, в которых обнаружены костные остатки 87 людей.

Костный материал со следами патологических изменений распределялся следующим образом по разным эпохам. К позднему неолиту (И тысячелетие до н. э.) относятся 4 сохранившиеся кости одного человека. В погребениях с бронзовыми вещами (V–IV в. до н. э.) было 17 патологически измененных костей 7 человек. В гуннских погребениях (I в. до н. э. — I в. н. э.) найдено 40 патологически измененных костей 9 человек. Среди костных материалов, относящихся к кочевникам VIII–X вв., было обнаружено 105 патологически измененных костей, принадлежащих 21 человеку. Таким образом, у 38 из 87 человек были обнаружены патологические изменения в костях.

Изученные нами костные материалы с проявлениями патологии обогатили наши представления о палеопатологии, позволили нам, опираясь на убедительные данные, участвовать в спорных вопросах о древности некоторых заболеваний, палеопатогеографии, о выраженности ряда патологических изменений в предшествующие эпохи.

Вопрос о древности сифилиса на азиатском материке получил на этом материале четкий ответ. Он был обнаружен у 4 из 97 людей, живших в те отдаленные времена. В середине II тысячелетия до н. э. сифилис уже наблюдался. Костные материалы из Забайкалья были наиболее древними из бесспорных «человеческих документов», которыми располагала в то время наука. На эти данные имеется много ссылок в нашей и зарубежной литературе.

Заслуживают большого внимания древность и географическое распространение болезни Кашина — Бека (уровской болезни). Она наблюдалась на 14 скелетах из 87, найденных во время этих раскопок. Это системное заболевание было обнаружено у людей, живших в эпоху бронзы, а также в начале нашей эры и в VIII–X вв.

На костном материале из раскопок Г. П. Сосновского мы могли установить также древность туберкулезного спондилита (2 случая у кочевников VIII–X вв.), деформирующей остеодистрофии или болезни Пэджета (в плечевой кости кочевника VIII–X вв. и в бедренной кости, найденной в погребении III в. до н. э.).

5 раз на этом костном материале были установлены изменения после заживших переломов и 3 раза следы преодоленного рахита.

Раскопки Г. П. Сосновского в других местах дополнили наши представления о древности и географическом распространении иных заболеваний, обогатив наш палеопатологический музей.

3. Костные материалы из раскопок на территории Алтайского края (начало II тысячелетия до н. э. — VIII–X вв. н. э.)

Костные материалы, найденные на этой территории, которые мы имели возможность исследовать, количественно невелики. Заслуживают большого внимания несколько уникальных находок.

Наиболее древняя находка принадлежит концу неолита Сибири (афанасьевская эпоха). Смертельное ранение мужчины стрелой с кремневым наконечником, описанное в главе III, 3, относится тоже к этой эпохе.

Из особенностей скелета убитого мужчины следует отметить наличие умеренно выраженного деформирующего спондилоза в грудном и поясничном отделах. Указанные изменения свидетельствуют о преждевременной изнашиваемости этой части скелета. Можно предполагать, что, обладая сильными конечностями, этот человек был недостаточно ловким, гибким и поворотливым. Эти качества охотника и воина зависят в значительной мере от состояния позвоночника. Не исключено, что позвоночник не позволил ему с необходимой быстротой повернуться и согнуться, чтобы обнаружить спрятавшегося где-то внизу и сбоку врага (см. стр. 62, 63). У убитого имелось всего 4 поясничных позвонка, а крестец состоял из 6 позвонков. Такое изменение числа позвонков в нижнем отделе позвоночника представляет сравнительно редкий вариант нормы, не отражающийся на состоянии и возможностях здорового опорно-двигательного аппарата. Однако при наличии довольно распространенного деформирующего спондилоза удлинение крестца (неподвижной части позвоночника) и укорочение весьма подвижной части (поясничного отдела) еще более ограничивают гибкость позвоночника.

Там же С. И. Руденко в 1924 г. на глубине 2.5 м нашел еще 2 скелета, густо посыпанных охрой (характерно для погребений афанасьевской эпохи). Один скелет в плохой сохранности принадлежал взрослому мужчине, другой скелет — подростку. Синостозы эпифизов с метафизами длинных трубчатых костей у него еще не наступили (следовательно, подросток находился в предпубертатной фазе развития).

В 1925 г. С. И. Руденко раскопал 2 погребения афанасьевской эпохи на р. Катунь. В одном из них был найден скелет мужчины на грани средних лет и пожилого возраста с отчетливо выраженным рельефом костей в местах прикрепления сухожилий и связочного аппарата (следовательно, с хорошо развитой мускулатурой). В коленных суставах имелись проявления умеренно выраженного деформирующего артроза. В другом погребении находился скелет мужчины средних лет, также крепкого телосложения. В средней трети плечевой кости имелся след зажившего перелома, а на дистальном суставном конце этой кости — умеренно выраженный артроз.

К той же афанасьевской эпохе относятся раскопки, проведенные М. П. Грязновым в 1929 г. в местности, где был найден позвонок, поврежденный стрелой с кремневым наконечником. В одном погребении была найдена грудина, в которой все 3 части уже срослись, что наблюдается в старости, причем далеко не всегда. В другом погребении находился скелет мужчины средних лет. У него наблюдались слабо выраженный спондилоартроз в шейных позвонках и резко выраженный артроз на суставных фасетках одного из грудных позвонков. Имелся также артроз в правом голеностопном суставе.

В том же 1929 г. М. П. Грязнов раскопал еще несколько погребений афанасьевской эпохи на р. Улаган. В одном из них находился скелет зрелого мужчины (средних лет). Черепные швы еще не срослись. Зубы были умеренно стерты, однако имелись проявления альвеолярной пиорреи.

У другого зрелого мужчины состояние скелета свидетельствовало о крепком телосложении. На верхней поверхности III поясничного позвонка имелся хрящевой узел, в области III–IV поясничных позвонков — умеренно выраженный спондилоз. В III пястной кости — старый заживший перелом. В локтевом суставе — проявления деформирующего артроза.

К андроновской эпохе относится несколько погребений, обнаруженных М. П. Грязновым под Бийском, в дер. Клепиково. Эти могилы подверглись разграблению, а кости были поломаны. Заслуживает известного внимания киста в нижней челюсти в области корня левого 1-го малокоренного зуба.

Описанный в главе VI, 1 скелет хана также был найден в Горном Алтае, в урочище Шибэ.

Довольно часто можно было обнаружить травматические изменения. Это наблюдалось во все времена. Перелом малоберцовой кости наблюдался и у шамана XIX в. У него же мы обнаружили остеому гайморовой полости (рис. 61, В, Г).

Сифилитические изменения найдены на лобной кости мужчины из могильника Кудыргэ (из раскопок С. И. Руденко и А. Н. Глухова погребений поздних кочевников VII–VIII или XIII в.). На лобной кости имеются множественные гуммозные деструктивные изменения и единичные изменения такого же характера на теменных костях.

У одного подростка, находившегося в предпубертатном периоде жизни (следовательно, при отсутствии синостозов), имелся единичный хрящевой, частично окостеневший экзостоз (погребение под Бийском, V–III вв. до н. э.).

Множественные раковые метастазы склерозирующего типа были найдены в телах позвонков одного старика (рис. 69, А, Б). У него же был резко выраженный остеохондроз нижних шейных позвонков.

У одного взрослого человека отмечена ассимиляция атланта.

У кочевника VIII–X вв. имелся компрессионный перелом тела II поясничного позвонка с проявлениями остеохондроза на верхней и нижней поверхностях тел этого позвонка. На верхней поверхности тела III поясничного позвонка наблюдается продавливание всей замыкающей пластинки — проявление острой травмы. Задний хрящевой узел виден на теле XII грудного позвонка. Кроме того, имеются проявления деформирующего спондилоза, особенно резко выраженные в области тела I поясничного позвонка.

Ряд костных материалов, найденных на территории Алтайского края, описан в других главах.

4. Костные материалы из раскопок в Тувинской автономной республике (V–III вв. до н. э. — XIII–XVII, XIX вв. н. э.)

На территории Тувинской автономной республики (в Южной Сибири, в верховьях Енисея) в 20-х годах археологи С. А. Теплоухов и С. И. Руденко вели раскопки. Некоторые из найденных ими костных материалов заслуживают должного внимания.

Наиболее древние из изученных нами материалов относятся к захоронению V–III вв. до н. э. Одно из них — скифское захоронение ребенка в селе Туран. На черепе его были обнаружены резко выраженные проявления повышения внутричерепного давления.

Столь же древним является другое захоронение скифской эпохи, в котором был найден скелет с патологическими изменениями — травматическим вывихом плечевой кости с образованием нового сустава (рис. 95).

Рис. 95. Застарелый вывих в плечевом суставе с образованием новой суставной впадины, тяжелый деформирующий артроз в новообразованном суставе (скиф V–III вв. до н. э.).

К той же эпохе относятся тяжелейшие проявления деформирующего артроза в области головки лучевой кости.

В 1929 г. экспедиция Монгольской комиссии АН СССР раскопала на территории Тувинской автономной республики богатое погребение скифской эпохи (II–I в. до н. э.). В погребении было найдено 2 скелета: один — мужчины, другой — женщины.

Скелет мужчины-старика был в удовлетворительном состоянии. От черепа сохранился черепной свод с большим числом сифилитических бляшек. Черепные швы синостозировали. Отчетливо выражены деформирующие артрозы в крупных суставах, распространенный деформирующий спондилоз и спондилоартроз, а также остеохондроз нескольких межпозвонковых дисков. В результате воспалительного процесса нижние шейные позвонки спаяны в один костный конгломерат. Возник резкий кифоз шейного отдела. У него же, кроме того, обнаружен исход спондилита в области XII грудного и I поясничного позвонков и отчетливо выраженный сколиоз поясничного отдела.

У него же имелся старый заживший перелом в дистальной четверти правой малоберцовой кости с окостенением в области межкостной мембраны на значительном протяжении. В результате перелома и обширного кровоизлияния возник оссифицирующий миозит (фиброзит) в прилегающих участках мышц.

Второй скелет был женским. Это была женщина средних лет, значительно моложе мужчины, являвшегося инвалидом.

В погребении Шагонар (I в. до н. э. — IV в. н. э.) обнаружены бедренные кости с резким уменьшением угла шейки. Чаще всего это результат позднего рахита.

Особого внимания заслуживает заживший перелом зубовидного отростка II шейного позвонка скелета из погребения VII–IX вв. н. э. в селе Булук. Такие переломы даже в настоящее время чаще всего заканчиваются смертью вследствие давления на жизненно важные центры. Зубовидный отросток подвергся растрескиванию, следы которого хорошо видны. Срастание отломков было связано с неравномерным его утолщением. Вращение головы в результате этого перелома было резко ограничено.

В погребениях XIII в. был обнаружен скелет с очень выраженным деформирующим спондилозом нижних грудных и поясничных позвонков (берег р. Кемчик); там же был найден сросшийся перелом средней трети локтевой кости.

Старый заживший перелом лучевой кости и резко выраженный деформирующий спондилоз нижних грудных и верхних поясничных позвонков отмечены на костях погребения XVII в. (Шагонар на Енисее).

Ряд заслуживающих внимания костных материалов, найденных на территории Тувинской автономной республики, описан также в разных подглавах III главы.

5. Кости из раскопок сарматских захоронений в Поволжье и других районах (IV в. до и. э. — IV в. н. э.)

Сарматы — это древнегреческое название ираноязычных кочевых племен. Основной территорией, где жили и кочевали сарматские племена в течение почти тысячелетнего их существования (с VI в. до н. э. но IV в. н. э.), являлись задонские и поволжско-уральские степи, Северный Казахстан, Северный Кавказ.[118]

В IV в. н. э. сарматы подверглись нападению гуннов и в дальнейшем исчезли с исторической арены.

Исследованные нашими сотрудниками и нами кости неполных скелетов обнаружены при раскопке погребений IV в. до н. э. — IV в. н. э. Кости были в плохой сохранности. Заключение и некоторые выводы можно было дать лишь в отношении костей 38 скелетов. Остатки значительно большего числа скелетов позволяли лишь относить их к той или иной кости, но они рассыпались при прикосновении.

Часть из костей, относящихся к 21 скелету, хранилась в Государственной академии материальной культуры. Они были переданы нам Г. П. Сосновским в 1936 г. 7 скелетов были обнаружены в Северном Казахстане, 14 — в задонских и поволжско-уральских степях и на Северном Кавказе. Кроме того, 17 неполных скелетов были найдены В. П. Шиловым при раскопках сарматских погребений той же эпохи в Волгоградской области и переданы нам в 1958 г.

Из костей, переданных нам Г. П. Сосновским, 9 относились к скелетам мужчин, 5 — женщин и 7 — к детским.

Если спустя 2 тысячелетия из 21 костяка сохранилось в земле 7 детских, то это в достаточной мере свидетельствует об огромной детской смертности.

Из 9 мужских скелетов на 6 были обнаружены проявления изнашиваемости — деформирующие артрозы, спондилозы, нередко остеохондрозы. На нескольких были найдены хрящевые узлы в телах позвонков; кроме того, значительная стертость зубов, одонтогенные остеомиелиты с подрывающими полостями (следы флюса). У одного была атрофия обеих челюстей.

Из мужчин, судя по состоянию скелета, один был молодым. Стертости черепных швов у него не было, сохранился метопический шов (локальная инфантильная особенность). Двое мужчин были в зрелом, среднем возрасте.

На костях 4 женщин можно было обнаружить вышеописанные у мужчин проявления изнашиваемости костей и суставов, лишь у одной их не было.[119]

М. А. Финкелыптейн анатомически и рентгенологически изучила 17 неполных скелетов, найденных В. П. Шиловым в Волгоградской области.

На 7 скелетах были обнаружены деформирующие артрозы в крупных суставах.

На костях одного пожилого мужчины, у которого в нескольких суставах имелись деформирующие артрозы, наблюдалась своеобразная аномалия развития левого предплечья. Локтевая кость была укорочена и искривлена. Головка локтевой кости упиралась в дистальный метаэпифиз лучевой кости, в которой имелась ямка со склеротическим валом. Это так называемая антимаделунговская деформация. Маделунг (Madelung) в свое время описал аномалию дистального отдела костей предплечья, характеризующегося удлинением локтевой кости кпереди и штыкообразным ее выступанием кзади. Иногда же наблюдается укорочение локтевой кости, как у данного сармата. Эту аномалию называют антимаделунговской (Д. Г. Рохлин), поскольку соотношения костей предплечья характеризуются особенностями противоположного характера.

На крестце пожилой женщины был обнаружен добавочный крестцово-подвздошный сустав с проявлениями деформирующего артроза.

У 2 мужчин было установлено наличие сифилитических изменений: у одного пожилого мужчины — сифилитический остит и периостит костей голени, у другого зрелого мужчины — окостенение сифилитической бляшки на черепе.

У одного юноши на плечевой кости видна доброкачественная опухоль — остеохондрома.

У 5 кости голени были деформированы по вальгусному типу (Х-ноги); на рентгенограммах в метафизарных зонах были видны множественные, параллельные друг другу поперечные костные тяжи — следы преодоленного позднего рахита.

В позвоночнике одной из женщин из раскопок П. С. Рыкова в Северном Казахстане (на Дындыбае) обнаружен остеолитический метастаз рака в теле II шейного позвонка (рис. 66, Б).

В позвонке одного из пожилых сарматов эпохи поздней бронзы отмечены проявления туберкулезного поражения, длительно и в общем довольно благополучно протекавшего.

На рис. 88 был показан исход удачно выполненной трепанации у сармата.

Заслуживает внимания исход ранения у другого сармата. Ранение было нанесено по левой теменной кости. Клиновидно суживающийся в глубину дефект костного вещества достигал внутренней компактной пластинки. Все же рана зажила (рис. 96). Губчатое вещество (диплоэ) покрыто новообразованной замыкающей пластинкой. Раненому была оказана длительная и квалифицированная помощь. Она предохранила раневую поверхность и мозговые оболочки от инфицирования и обеспечила заживление (с дефектом костной ткани).

Рис. 96. Благоприятный исход ранения черепа (сармат).

6. Костные материалы из Эски-Кермена (V–XIII вв.)

В течение продолжительного времени наши археологи и историки изучали Крым, однако преимущественное внимание уделяли прибрежным городам и поселениям; они восстановили многое из истории городов-колоний древней Греции (чьи первые поселения относятся к VI в. до н. э.), интересовались византийским Херсонесом, генуэзским Судаком. Центральная же часть Крыма (нагорье, пещеры, степная полоса) стала изучаться значительно позже. Между тем в этих местах были найдены древнейшие, в частности палеолитические и мезолитические, памятники и кости людей этих отдаленных эпох (см. главу V, 1, 34).

Начиная с 1928 г. археологами В. И. Равдоникасом, Н. И. Репниковым, Ф. И. Шмидтом при участии антрополога Г. И. Петрова стали изучаться пещерные города и пещерные монастыри в горах юго-западного Крыма, в частности значительный для средневековья город Эски-Кермен. Его действительное название неизвестно. Эски-Кермен по-татарски означает «Старая крепость». Город существовал с начала V до начала XIII в. Раскопками открыты остатки его мощных крепостных стен, улиц, городского водопровода, общественных зданий, православных церквей. Кроме того, обнаружены сотни созданных природой пещер, приспособленных и перестроенных жителями для разных целей.[120]

Город имел огромный могильник на склонах гор. Погребения в Эски-Кермене представлены простыми земляными могилами, подбойными могилами (т. е. с подбитым дном из того или иного материала) и земляными склепами. Последние являлись семейными усыпальницами. Состояние могильника Эски-Кермена свидетельствует о повальном его ограблении.

Начиная с VIII в. обряд захоронения был таков. Умерших клали на время в особые гробницы, где они находились до истлевания трупа. После этого вынимались одни лишь кости и помещались в специальные усыпальницы.

Способ захоронения, переноска на постоянное место одних лишь костей, групповые и семейные погребения, «основательная» работа грабителей, перетряхивавших кости, — все это сделало в большинстве случаев невозможным отнести разбросанные кости к определенному скелету. Часть сильно истлевших костей превратилась в труху.

Собирались кости для посылки в Антропологический музей Института этнографии АН СССР таким образом, что в отдельные ящики клались преимущественно одинаковые кости, т. е. только черепа или бедренные кости, или большеберцовые кости и т. д. Номера на каждой кости разные (даже в тех случаях, когда эти кости несомненно одного итого же человека).

Несмотря на то что собранные кости не позволяли восстановить целый скелет, изучение этих материалов как в отношении древности заболеваний, так и в отношении проявлений ряда патологических процессов существенно обогатило нас.

Всю многочисленную костную коллекцию из Эски-Кермена мы имели возможность изучать как палеопатологи в 1902–1963 гг. В этой работе нам активно помогали М. А. Финкелыптейн, Г. А. Третьякова, Н. П. Маклецова и В. И. Садофьева.

Те находки из погребений Эски-Кермена, которые представляют редкие и, быть может, уникальные экспонаты, описаны в специальных главах данной книги. Это относится к чрезвертельному перелому бедра со значительным захождением отломков, окостенениям кровоизлияний и фиброзных тканей (рис. 21, А, Б, В). Различные типы местного оссифицирующего и травматического миозита (фиброзита), обнаруженные в погребениях Эски-Кермена, рассмотрены раньше (рис. 19, А, Б; 20, А, Б, В). Привлекает внимание вывих бедренной кости со смещением его в запирательное отверстие с образованием новой впадины. В новообразованном суставе возник деформирующий артроз. Когда больной ходил, он хромал, во время же покоя и при первых движениях его не оставляла тупая, ноющая боль.

На многих костях сохранились следы старого перелома. Перенесенные переломы не освобождали этих людей от необходимости работать с чрезмерно большой нагрузкой для неполноценной кости — укороченного и деформированного рычага. Это вызывало в перегружаемом суставе преждевременное изнашивание.

Много в Эски-Кермене было найдено костей с проявлениями деформирующего артроза и спондилоза и без явных травм, что свидетельствует о преждевременном старении.

Обе бедренные кости одной женщины отличались очень маленькими размерами головок, которые к тому же были деформированы. Это проявления двустороннего врожденного вывиха бедренной кости. Женщина отличалась утиной походкой.

Воспалительные заболевания чаще всего были представлены одонтогенным остеомиелитом. Альвеолярная пиоррея наблюдалась довольно часто у жителей Эски-Кермена.

Заслуживает внимания тяжелая форма хронического остеомиелита плечевой кости с множественными свищевыми ходами, с остатками тотального центрального секвестра. Повторные обострения вызывали периостальные наслоения, которые привели к резкой деформации кости (рис. 33, А, Б, В). Человек, надо полагать, погиб от амилоидоза.

Сохранилась часть позвоночника с изменениями, характерными для болезни Бехтерева — одеревенелости позвоночника. Обнаружен был также односторонний сакроилеит.

Случай частичного остеохондролиза (рассекающего остеохондрита или частичного некроза) также интересен, ибо соответствующие находки на мацерированных костях представляют большую редкость. Они вместе с тем позволяют выявить некоторые недостаточно изученные фазы этого заболевания.

На нескольких костях были установлены сифилитические остеопериоститы, главным образом на костях голени и бедренной кости, а также окостеневшие сифилитические гуммы черепа в виде белых бляшек, изредка в виде дефекта в наружном слое кости со склеротическим валом.

На этой костной коллекции ни разу не были обнаружены первичные злокачественные опухоли или метастазы злокачественных опухолей. Между тем доброкачественные опухоли встречались часто. Остеомы были обнаружены 14 раз. На всем изученном нами в течение 35 лет костном материале из раскопок мы не видели столько остеом с самой разнообразной локализацией (рис. 62, А, Б, В).

Кроме того, были найдены остеохондрома, а также костная киста (рис. 58). На одном из черепов имелась ассимиляция атланта.

7. Кости людей из городища Саркел — Белая Вежа (X–XI и начало XII в.)

В результате строительства Волго-Донского канала и возникновения огромного Цимлянского водохранилища под водой должны были оказаться сотни древних курганов и остатки десятков древних поселений. Многочисленные сохранившиеся в земле в течение 800—1000 лет материалы — следы человеческой жизни — стали бы недоступными. Поэтому здесь до затопления обширной местности под руководством М. И. Артамонова производились систематические археологические исследования и из древних могильников собирались человеческие кости.[121]

Среди затопляемого были остатки древней хазарской крепости Саркел, позднее — русского городища, носившего в соответствии с летописными указаниями название Белая Вежа (т. е. Белая гостиница).

Хазарский каганат — давно исчезнувшее государство. Оно было когда-то влиятельным и сильным. С VI по X в. Хазарский каганат занимал обширную территорию, включавшую Нижнее Поволжье, Северный Кавказ и степную область к востоку от Днепра. Нижнее Поволжье называлось Хазарской рекой, Каспийское море — Хазарским морем. Хазарское государство в период своего расцвета соперничало и враждовало с Арабским халифатом. Последний постоянно угрожал Византии, поэтому она находилась в дружеских отношениях с хазарами, что, в частности, выразилось и в технической помощи, оказанной византийскими специалистами при постройке хазарами крепости Саркел на левом берегу Дона.

Спокойствие северных границ Византийской империи в значительной мере обеспечивалось хазарами, которые господствовали над воинственными племенами степных кочевников Северного Причерноморья. Крепость Саркел была, по-видимому, построена для защиты от мадьяр, которые угрожали не только хазарам, но и колониям Византийской империи, в частности в Крыму. Этим объясняется помощь, оказанная византийцами в строительстве крепости.

Однако хазарам надо было укреплять свои позиции и против соседних славянских племен, надо полагать, не очень охотно плативших им дань. После создания пути из «варяг в греки» началась планомерная борьба Руси с хазарами. В значительной мере это было выполнено Олегом и Игорем. Святослав же, как известно, одержав ряд побед, занял столицу хазарского государства Итиль. Помимо других военных успехов, в частности организации русского Тмутараканского княжества у Керченского пролива, Святослав, поднявшись по Дону, взял в 965 г. крепость Саркел. Более 150 лет Саркел — Белая Вежа оставался русским городом.

Во второй половине XI в. хозяевами южнорусских степей стали половцы. В начале XII в. для Белой Вежи наступили тяжелые испытания, закончившиеся в 1117 г. полным разгромом города.

Белая Вежа была довольно крупным русским центром. Сюда приходили издалека энергичные и предприимчивые люди. Оседая на этой окраине Руси, они должны были быть достаточно бдительными из-за частых набегов кочевников, а во время военных действий, захватывавших и город, вынуждены были защищать свои семьи, дома, добро. В городе, по-видимому, находились и иноплеменные наемники.

Большинство погребений носило признаки христианской обрядности.

Нами было исследовано 350 скелетов или их частей. Изучение этих костей оказалось чрезвычайно поучительным в отношении ряда патологических процессов и адаптационно-компенсаторных изменений. Наш музей обогатился ценными экспонатами, иллюстрирующими большинство патологических процессов на костях человека.

Как было указано, в начале XII столетия крепость и город были полностью разгромлены. Тяжела была судьба его защитников и населения, в значительной мере разделявшего все бедствия вместе с воинами. Можно восстановить много эпизодов, полных трагизма и потоков человеческой крови.

О. А. Артамонова обнаружила при раскопках спешно похороненного мужчину. Ему было около 60 лет. Он получил тяжелые, но не смертельные ранения рубящим оружием. Мозговой череп и нижняя челюсть были повреждены. Он несомненно потерял сознание. Неподвижного человека сочли умершим и похоронили в небрежно выкопанной могиле на глубине 0.5 м. Раненый, однако, очнулся в могиле и повернулся в гробу (рис. 97). Можно представить себе переживания заживо погребенного, повернувшегося в гробу лицом книзу и пытавшегося, опираясь на руки, спиной поднять крышку гроба. Он задохся, застыв в непосильной попытке вернуться к жизни, лежа на животе и на руках, спиной кверху.

Рис. 97. Тяжелораненого сочли умершим и похоронили, он очнулся и повернулся.

Мужчине, похороненному в одном из погребений, было около 30 лет. Однако по состоянию здоровья он не мог быть воином, ибо перенес компрессионный перелом XI и XII грудных позвонков. Кроме того, во многих других грудных позвонках имелись вызвавшие фиксацию позвоночника старые хрящевые узлы, в частности и задние хрящевые узлы. Последние могли давить на спинной мозг и обусловить полную инвалидность. У этого человека бедренная кость была перерублена, а на голове рассечены скуловая кость и обе челюсти. Несомненно ранения не были нанесены одновременно, рубили уже лежачего.

Подобным образом мог погибнуть подросток 13–14 лет, получивший перелом носовых костей и повреждение других костей лицевого черепа. У другого была отрублена голова. У одной женщины 20–22 лет был отсечен нижний край правой половины нижней челюсти. В одном погребении был обнаружен скелет женщины 30–40 лет. В результате удара по черепу тупым оружием возникли трещина левой половины лобной кости и расхождение лобного и венечного швов, а также левого чешуйчатого шва. Смерть, надо полагать, наступила от кровоизлияния в мозг.

Рубленые раны были нанесены мечом или саблей. Велика была их частота в области мозгового и лицевого черепа. Несомненно, что чаще всего они наносились либо всадниками, либо воинами, находившимися на возвышении.

Среди 294 взрослых мужчин и женщин у 34 (11.6 %) отмечены старые, уже зажившие переломы длинных трубчатых костей. Кроме того, наблюдались зажившие переломы других костей, а также и свежие переломы, нередко множественные.

Среди погребений было около 33 % детских.

Можно с уверенностью считать, что детская смертность намного превышала указанную цифру (свидетельствующую лишь о сохранившихся скелетах).

Однако и старость в Саркеле — Белой Веже была редким явлением. Если объединить данные В. В. Гинзбурга, Б. В. Фирштейн и Л. Г. Вуич,[122] уточнявших возраст в основном исходя из состояния черепных швов и зубов, то из 179 мужчин только 4, т. е. 2.2 % (±1.0 %), а из 117 женщин только 13, т. е. 11.3 % (±2.9 %), дожили до старости.

Преждевременная изнашиваемость костно-суставного аппарата наблюдалась с огромной частотой и у мужчин, и у женщин. Это свидетельствует о том, что и условия жизни в мирное время часто предъявляли требования, превышавшие возможности человеческого организма. На костях из погребений Саркела — Белой Вежи найдены тяжелейшие проявления деформирующего артроза и деформирующего спондилоза с самыми разнообразными локализациями этих поражений (см. главу III, 1).

Изучая на этих костях дегенеративно-дистрофические поражения плечевого сустава, мы сумели представить дополнительные данные, уточнившие ранее высказанные Пфулем и нами указания о необходимости различать главный плечевой сустав (между головкой плечевой кости и суставной впадиной на лопатке) и добавочный плечевой сустав, так называемый субакромиальный. Дегенеративно-дистрофические поражения могут наблюдаться в обоих, а также в каждом из них. В последнем случае анатомические изменения, рентгенологические симптомы и клиническая картина различны.

Костные разрастания на малом бугорке, если они направлены в сторону межбугорковой борозды, могут разорвать длинную головку двуглавой мышцы (рис. 98).

Рис. 98. Мощное костное разрастание на малом бугорке, разорвавшее длинную головку бицепса.

Разнообразным заболеваниям и адаптационно-компенсаторным изменениям, обнаруженным на костях жителей этого города, уделено должное внимание в соответствующих главах.

Сифилитические изменения в длинных трубчатых костях и в костях черепа были найдены нами у 26 взрослых из 294 похороненных (8.8 %).

Чем объяснить несомненно большую частоту сифилитических поражений костей у жителей Саркела — Белой Вежи по сравнению с другими исследованными нами костями людей, живших в других местах в доколумбовские времена?

Костная коллекция из Саркела — Белой Вежи отличается количественно от всех других костных коллекций, нами исследованных. Это исключает элемент случайности. В поисках объяснений частоты сифилиса в этом городе можно высказать следующие предположения.

Население города и крепости с момента их возникновения по сравнению с таковым многих других, даже более значительных городов не было столь постоянным. Оно резко отличалось от таких поселений, где почти все были земляками и знали не только каждого жителя, но и отцов, и дедов, будучи в родстве или свойстве со многими из них. Наоборот, население Саркела — Белой Вежи было весьма динамичным, изменчивым в своем составе. Гарнизон города и в известной мере начальствующая верхушка также сменялись. Население города не могло не контактироваться с ними, оно в той или иной мере смешивалось. Однако уже с начала возникновения крепости и города в них было немало приезжих и притом достаточно влиятельных людей (из Византии и других государств). Несмотря на то что некоторые из них прибывали на довольно значительные сроки, вряд ли многие из них приезжали с женами. Судя по хорошо документированным историческим данным (указанным М. И. Артамоновым), в город приезжали странствующие торговцы из разных стран. Они должны были отличаться достаточной личной энергией, предприимчивостью и настойчивостью, находчивостью, чтобы преодолеть те несомненные трудности и препятствия, которые существовали для далеких путешествий в беспокойном средневековье.

Среди приезжих могло быть немало способных авантюристов, а иногда и людей с «темным» прошлым, которым у себя на родине нечего было терять. Среди них могло быть несколько страдавших венерическими болезнями в заразной фазе. Заболеть ими странствующему нестарому мужчине, которого не сопровождает семья, легко при наличии случайных и беспорядочных половых сношений. Это нередко у людей, которые стремятся лишь к бродячей жизни. Вместе с тем любой приезжий «новый» человек, если он энергичный и способный, может не только увлечь женщин, но и заинтересовать и их более степенных родителей. Такой «новый» человек, прибывший издалека, рассказывающий были и небылицы, в частности про самого себя, мог иметь и имел немало шансов привлечь исключительное к себе внимание и расположение жителей далекой окраины. Еще легче это можно было сделать сильному и влиятельному представителю власти и гарнизона. Все указанное, как нам кажется, может объяснить частоту сифилитических поражений в Саркеле — Белой Веже.

У жителей Саркела — Белой Вежи с довольно большой частотой наблюдались одонтогенные остеомиелиты. Нередко можно было обнаружить на челюстях человека несколько подрывающих остеомиелитических полостей, свидетелей перенесенных флюсов, т. е. абсцесса и отека.

С немалой частотой отмечена альвеолярная пиоррея, ведущая к потере зубов.

Особого внимания заслуживает состояние челюстей и зубов у одной женщины около 45 лет. Оно свидетельствовало о своеобразном, по-видимому трагическом, происхождении деформации ее лицевого черепа. Зубы на нижней челюсти этой женщины были в удовлетворительном состоянии. Только левый центральный резец выступал из ряда. Между тем на верхней челюсти сохранились лишь 2 луночки для левых резцов. Остальные 14 луночек отсутствовали. Альвеолярный край на соответствующем протяжении верхней челюсти, где не было зубных луночек, был полностью атрофирован (рис. 54, Б и В).

В очень глубокой старости может наблюдаться столь резкая атрофия альвеолярного края и всей челюсти (рис. 54, А). Однако в этих случаях никогда не бывает такого состояния лишь на одной челюсти. Это в той или иной мере обнаруживается на обеих челюстях, при этом старческая атрофия резче выражена на нижней челюсти. Заболевания зубов, а также и альвеолярная пиоррея с последующей потерей зубов, как общее правило, выражены резче на нижней челюсти.

Не подлежит сомнению, что состояние верхней челюсти этой женщины не является следствием заболевания зубов и челюсти или проявлением глубокой старости (таковые не были найдены при исследовании всего скелета).

Надо думать о других возможностях, которые могли бы объяснить отсутствие зубов только на одной верхней челюсти. Эти зубы могли быть вырваны у этой женщины в качестве наказания. Можно высказать и другие предположения. 14 зубов на верхней челюсти у нее отсутствовали за много лет до смерти, быть может уже в молодости. Возможно, что они были вырваны для того, чтобы она не надеялась выйти замуж — таково могло быть приказание того, кто полновластно и безжалостно распоряжался ее судьбой. Наконец, не исключено, что она была одной из тех, из кого в те жестокие времена искусственно создавали калек — шутов для потехи пресыщенных всевозможными ощущениями богатых феодалов, рабовладельцев и их гостей. Их мог развеселить вид женщины с обезображенным лицом, с запавшей верхней челюстью, с уродливо выступающим подбородком, вид молодой шамкающей женщины (см. главу VI, 6).

8. Кости людей из правобережной крепости на Дону (начало IX в.)

В 1958 г. экспедиция под руководством С. А. Плетневой раскопала остатки одной древней крепости, находившейся приблизительно в 4 км к югу от Саркела, но на правом берегу Дона.[123] Она была построена значительно раньше Саркела.

Эта крепость в начале IX в. стала очагом какого-то волнения, которое было жестоко подавлено хазарскими властями, причем крепость была полностью разрушена. Во время этой беспощадной карательной экспедиции был перебит не только гарнизон, были убиты и все гражданские лица, жившие в юртах внутри этой для того времени, казалось бы, почти неприступной, располагавшейся на холме крепости, окруженной массивными стенами толщиной в 4 м и усиленной боевыми башнями. Меч и огонь не щадили ни женщин, ни детей. Все убитые остались без погребения.

Прошло свыше 11 столетий после кровавого побоища. Холм, где была крепость, остался необитаемым. Непогребенные кости постепенно покрывались слоями земли. Немногое из того, что сохранило время и не было растащено мелкими и крупными хищными животными и птицами, было собрано археологической экспедицией, привезено в Ленинград и детально изучено.

Мы исследовали анатомически и рентгенологически всего 8 неполных скелетов. Однако полученные данные заслуживают определенного внимания как дополнение к изученному на костных материалах из погребений в Саркеле — Белой Веже.

Под остатками одного жилища были найдены кости взрослого человека. Антрополог В. В. Гинзбург по особенностям черепа отнес его к монголоидам, по-видимому южносибирского типа. Этот неполный скелет с нерезко выраженными проявлениями полового диморфизма скорее всего принадлежал мужчине около 30 лет. В челюстях сохранились луночки всех зубов. Невыпавшие из луночек зубы отличаются умеренной стертостью эмали.

Передний гребень на большеберцовых костях был сильно выражен; он был дугообразно изогнут кпереди, но без каких-либо утолщений. Наоборот, край переднего гребня отличался тонкостью, почти как ребро трехгранной призмы. Это — нередкая особенность строения большеберцовой кости у народов, у которых уже дети являются отличными всадниками.

Такая форма и строение большеберцовых костей иногда ошибочно рассматриваются как проявление старого сифилитического остеопериостита. Однако при этом заболевании передний гребень большеберцовой кости является неровным и волнистым, местами сильно утолщенным. Этих патологических изменений при осмотре и ощупывании не было обнаружено. Кроме того, на рентгенограммах хорошо прослеживалась нормальная, постепенно нарастающая к середине диафиза толщина компактного вещества и не было патологических изменений в структуре кости. Костномозговые пространства не были сужены.

Одна из его малоберцовых костей была резко деформирована в результате старого сросшегося перелома средней трети диафиза.

Этот молодой человек погиб от множественных травм, нанесенных ему. На черепе виден перелом лобной кости, перелом основания черепа, травматическое расхождение черепных швов и другие повреждения, в результате которых сохранность черепа пострадала.

Под остатками одного жилища был обнаружен скелет взрослой женщины с европеоидными чертами черепа и очень хорошим состоянием зубов. Рядом с костями находились монеты. Расхождение черепных швов позволяет думать, что смерть ее наступила в результате удара тупым оружием по голове.

Заслуживают специального внимания остатки другого скелета, найденные среди завала камней. Это был скелет женщины около 45 лет, с европеоидными чертами черепа, у которой имелись выраженные проявления ряда заболеваний.

На нижней челюсти, в области корня левого центрального резца, была остеомиелитическая подрывающая каверна. В альвеолярном крае нижней челюсти, в области отсутствующих 7-го и 8-го зубов, обнаружены последствия одонтогенного остеомиелита.

На правой плечевой кости имелись краевые костные разрастания в области головки — проявления деформирующего артроза. Кроме того, хорошо были видны проявления дегенеративно-дистрофического поражения не только главного плечевого сустава, но и субакромиального сустава. Они проявлялись в уплощении малого бугорка и в краевых костных разрастаниях на нем. Следовательно, эта женщина не могла поднимать правую руку выше горизонтали, не в состоянии была причесываться этой рукой, застегивать или завязывать что-либо на спине.

У этой женщины на обеих большеберцовых костях и анатомически, и рентгенологически определялись типичные сифилитические поражения. В результате старого сифилитического остеопериостита передний гребень обеих большеберцовых костей был дугообразно искривлен кпереди и неравномерно утолщен. Костномозговые пространства в средней трети диафиза этих костей были резко сужены в результате склероза губчатого вещества, прилегающего к переднему кортикальному слою.

Последствия одонтогенного остеомиелита с наличием подрывающей каверны были обнаружены еще у одной женщины на верхней челюсти в области 2-го и 3-го зубов справа. Это была женщина около 45 лет (с закрытым сагиттальным швом). Остальные зубы у нее были в хорошей сохранности; лишь 6-е зубы на нижней челюсти были кариозными.

Обширные проявления одонтогенного остеомиелита обнаружены на нижней челюсти человека 40–50 лет, по-видимому женщины. Остеомиелитические изменения с подрывающими кавернами отмечены на большом протяжении. Они захватывали область 8 зубов — всех четырех резцов, обоих клыков и обоих первых малокоренных зубов.

Между жилищами были найдены разрозненные кости ребенка. Для уточнения возраста были рентгенографически исследованы его нижняя челюсть и сохранившиеся кости. Из постоянных зубов имелся лишь

6-й зуб (с обеих сторон). Остальные постоянные зубы еще не прорезались. По состоянию зубов можно считать, что ребенку было около 7 лет. Исследованные кости также соответствовали этому возрасту. Смена зубов у этого ребенка, жившего в начале IX в., происходила в те же сроки и в том же порядке, которые характерны для большинства современных детей.

Под остатками одного жилища был найден неполный скелет женщины. Судя по состоянию черепных швов, это была старая женщина. Однако зубы у нее, учитывая ее возраст, были в хорошем состоянии. У нее имелась сравнительно нередкая аномалия — наличие добавочного крестцово-подвздошного сустава. У современного населения, по данным А. И. Борисевич, он наблюдается в 17 % случаев.[124] Добавочный сустав располагается кзади от главного крестцово-подвздошного сочленения, в том участке таза, где задние края крыльев подвздошных костей прилегают к крестцу. Добавочный сустав образован бугорком наружного гребня крестца и задне-верхней остью подвздошной кости. Чаще всего этот сустав располагается на уровне второго заднего крестцового отверстия, кнаружи от него. Нередко в этом добавочном суставе возникает деформирующий артроз, который может сопровождать такое же поражение главного крестцово-подвздошного сочленения, но может наблюдаться и в качестве самостоятельного заболевания, вызывая боли в крестце. На крестце у этой женщины мы обнаружили деформирующий артроз, проявлявшийся в краевых костных разрастаниях в добавочном крестцово-подвздошном суставе.

Эта же аномалия наряду с другими аномалиями была обнаружена в скелете женщины около 40–45 лет. На черепе этой женщины, у которой венечный шов был в значительной мере уже стерт, сохранился на всем протяжении лобный (или метопический) шов.

Как известно, чешуя лобной кости новорожденного состоит из 2 частей, которые срастаются между собой не раньше 2-го года жизни, но чаще всего к 4–5 годам. Однако у некоторого количества людей этот шов сохраняется и во взрослом состоянии. Эта особенность вовсе не является редкой, поскольку она наблюдается у 8—12 % взрослых.

Рентгенологам и хирургам надо знать о наличии немалого числа людей, у которых имеется лобный или метопический шов, чтобы в случае травмы не рассмотреть эту нормальную для данного человека особенность как перелом лобной кости. Кроме того, следует учесть, что при наличии у взрослых этой детской особенности чешуи лобной кости очень часто лобные пазухи либо вовсе не пневматизируются (не становятся содержащими воздух), либо односторонне и притом слабо пневматизируются.[125] Такая непневматизированная чешуя лобной кости нередко ошибочно рассматривается как проявление патологии (чаще всего как последствие остеомиелита). Диагностическая ошибка может привести к необоснованному оперативному вмешательству. Вместе с тем при травмах головы может возникнуть расхождение любого шва, следовательно и лобного.

Череп данной женщины, как это часто наблюдается при сохранении лобного шва, вовсе не имеет пневматизированных лобных пазух.

Многие антропологи считают, что сохранение лобного шва у современных взрослых людей — это прогрессивная особенность костей их черепа, связанная с более длительным ростом головного мозга, размеры которого сравнительно поздно достигают своего максимума. Проблеме метопизма посвящена обширная литература, в которой представлены различные взгляды.

Мы не считаем возможным участвовать в обсуждении вопроса о значении сохранения лобного шва для решения указанной общебиологической и антропологической проблемы. Мы лишь констатируем факт, что на черепах из погребений в Саркеле — Белой Веже и на черепах, найденных при раскопках этой правобережной крепости, можно наблюдать сохранение лобного шва у взрослых. Иначе говоря, у жителей в этом районе Дона в IX–XII вв. эта особенность также встречалась с известной частотой и притом не меньшей, чем в настоящее время.

У этой же женщины на черепе можно было наблюдать в области бывшего переднего бокового родничка (птериона) непостоянную добавочную кость. У современных людей такой нормальный вариант в виде одиночной или двойной добавочной кости наблюдается в 10–20 %, нередко только с одной стороны. На черепе исследованной женщины он имелся только слева, в виде одиночной кости в области шва между большим крылом основной кости и чешуей височной кости.

Крестец этой женщины состоит не из 5, а из 6 позвонков, что является результатом нередко в норме наблюдаемой ассимиляции нижнего поясничного позвонка крестцом. Отличающиеся большими размерами поперечные отростки этого позвонка почти полностью слились с боковой массой крестца. Костное срастание произошло с обеих сторон. Неподвижная сакрализация представляет собой вариант нормы и, следовательно, является бессимптомной находкой.

Передняя продольная связка на уровне межпозвонкового диска между ассимилированным поясничным позвонком и I крестцовым позвонком у этой женщины окостенела. Такое окостенение нередко возникает в травмируемом участке позвоночника, обладающего подвижностью. Возникновение окостенения передней продольной связки трудно представить себе при первоначально неподвижной сакрализации. Надо считать, что ассимиляция протекала медленно, в течение многих лет или нескольких десятилетий, и что неподвижной сакрализации предшествовал длительный период неполной и притом подвижной сакрализации.

Подвижная сакрализация — это такое соотношение между частично ассимилированным поясничным позвонком и крестцом, когда они соединены между собой добавочным суставом или полусуставом. В тех случаях, где имеется сустав или полусустав, возможно и возникновение заболевания в этом соединении. Чаще всего это деформирующий артроз с краевыми костными разрастаниями. Следы этих краевых костных разрастаний имеются на расширенных, ассимилированных, поперечных отростках поясничного позвонка. Таким образом, в течение какого-то периода у этой женщины были поясничные боли в результате болезненной сакрализации. Боли могут наблюдаться только при подвижной сакрализации. Как только наступило окостенение передней продольной связки на уровне межпозвонкового диска между ассимилированным поясничным позвонком и крестцом, была обеспечена неподвижность между этими костями. Следовательно, боли должны были исчезнуть.

Однако для появления болей в крестце у этой женщины возникли новые условия: наличие деформирующего артроза в главном и добавочном крестцово-подвздошных суставах с обеих сторон.

Скелет данной женщины заслуживает внимания еще в одном отношении. Нижний отдел ее крестца дугообразно изогнут кпереди. Следовательно, соединяющийся с ним копчик был направлен не столько вниз, сколько вперед. Это обстоятельство, конечно, могло затруднить у этой женщины нормальные роды, поскольку прямой диаметр входа в малый таз укорочен.

9. Костные материалы из Приладожья (X–XII вв.)[126]

Раскопки Приладожья пользуются большим вниманием историков, археологов и антропологов, ведь исторический путь «из варяг в греки» шел именно через Приладожье.

Викинги, «короли моря», были доблестными воинами, храбрыми и дерзкими пиратами и жестокими грабителями. Они наводили ужас на всю Европу (furror normannica), грабили и отнимали все, что можно было отнять, сжигали и уничтожали то, чего нельзя было увезти, «не оставляя собаки, которая лаяла бы им вслед». И в то же время это были предприимчивые купцы, если только было выгодно торговать. У пришельцев-норманнов, воинов-профессионалов, мы можем ждать наличия в достаточном количестве травматических изменений, тогда как у коренных жителей, занимавшихся мирным трудом, охотой и рыболовством, травматические изменения могут наблюдаться лишь в качестве редкой находки. Приладожье, местность богатая реками и болотами, предрасполагает к поражению суставов, и именно эти изменения, учитывая к тому же существовавшие тогда условия труда и быта, скорее должны наблюдаться у коренного населения.

Систематические раскопки В. И. Равдоникаса производились в 1928–1930 гг. в районе Ладоги, к югу и востоку от Ладожского озера. Большая часть найденного В. И. Равдоникасом костного материала принадлежит, судя по полному отсутствию богатых погребений, наименее обеспеченным группам населения, занимавшегося скотоводством, охотой, рыболовством и пчеловодством.

Изучая эту костную коллекцию, мы установили наличие патологических изменений на костях, принадлежащих 27 человекам. Среди патологических процессов травматические изменения в смысле частоты их занимают последнее место. Только у одного (из раскопок в Тихвинском уезде в 1928 г.) наблюдается осложненный остеомиелитом перелом большеберцовой и локтевой костей.

Из патологических процессов наиболее частыми являются деформирующие спондилозы. Они наблюдались у 15 из 27 с проявлениями патологических изменений. Частота спондилозов свидетельствует о тяжелых условиях труда и быта коренного населения. Вполне гармонирует с этим указание В. И. Равдоникаса об отсутствии богатых погребений в соответствующих случаях.

О неблагоприятных бытовых условиях и о недостаточном питании свидетельствует наличие проявлений позднего рахита на 4 скелетах. В соответствующих случаях обнаружены были деформации длинных трубчатых костей, coxa vara и genua vara. На рентгенограммах, кроме того, хорошо прослеживались множественные поперечные тяжи, напоминающие годичные кольца и говорящие о том, что рост костей у соответствующих людей шел не равномерно, а толчкообразно. Одновременно на этих костях можно было проследить сохранение поперечного тяжа в метаэпифизарных зонах, что указывает на наличие субгенитализма у этих людей. Неполноценное функционирование половых желез при позднем рахите (и в качестве последствия такового) было доказано нами на современных людях.

Из заболеваний костей, установленных нами на костном материале из раскопок В. И. Равдоникаса, наибольшего внимания заслуживают 2 случая сифилитического поражения костей черепа. Оба черепа были обнаружены при раскопках в Тихвинском уезде в 1930 г. и принадлежат людям, жившим в XI–XII вв.

На одном из черепов в лобной кости над левой надбровной дугой обнаруживается дефект, круглой формы, в виде ямки, с хорошо выраженным костным валом (рис. 99, А). На рентгенограмме виден поверхностный дефект кругловатой формы. Следов травматических изменений нет. Костный препарат и рентгеновская картина характерны для гуммы черепа.

Рис. 99. А — сифилитическая гумма на лобной кости; Б — уродство «волчья пасть» у ребенка.

На другом черепе на левой теменной кости обнаруживаются разлитой остеопериостит и несколько деструктивных участков на почве гумм.

Дважды нами были обнаружены проявления альвеолярной пиорреи.

Заслуживает некоторого внимания случай уродства на скелете ребенка, достигшего того возраста, когда происходит смена резцов. На этом черепе и сделанных рентгенограммах (рис. 99, Б) хорошо прослеживается врожденная расщелина в области альвеолярного отростка верхней челюсти и в области твердого нёба (так называемая волчья пасть).

Как известно, питание новорожденных при наличии этой расщелины в сильной степени нарушается. Из-за расщелины нёба нет должного присоса, ребенку трудно сосать как грудь, так и соску. Дети часто захлебываются, кашляют, пища легко попадает в носовую полость, где застаивается и вызывает раздражение слизистой оболочки. У таких детей очень часты бронхиты и воспаления легкого. Последние обусловливают смертность новорожденных, имеющих волчью пасть.

То обстоятельство, что данный ребенок (судя по состоянию зубов) дожил до смены зубов, свидетельствует о том, что уход за младенцем был достаточно тщательный. В то же время необходимо учесть, что скелет этого ребенка был найден, как указывает В. И. Равдоникас, среди бедных погребений, относящихся к XI–XII в. Продолжительное существование физически неполноценного младенца возможно лишь при исключительной заботливости со стороны родных и в первую очередь матери. Желание и возможность сохранить жизнь даже ребенку-уроду в тяжелых условиях борьбы за существование в известной мере иллюстрирует некоторые бытовые условия коренного населения Приладожья в указанную эпоху.

10. Кости людей из раскопок разрушенного древнерусского городища близ Шепетовки[127]

На восточной окраине села Городище Шепетовского района Хмельницкой области УССР, на берегу речки Гуски, впадающей в Горынь, находятся остатки разрушенного укрепленного городка, обнесенного тремя высокими земляными валами и глубокими рвами. Начиная с 80—90-х годов XIX в. местные жители нередко при распашке земли находили разнообразные предметы, принадлежавшие древним обитателям городища, а также куски обгорелых бревен, а нередко и человеческие кости.

Раскопки на этой территории были начаты лишь в 1957–1958 гг. Галицко-Волынской археологической экспедицией Института истории материальной культуры АН СССР и Ленинградского университета под руководством историка и археолога М. К. Каргера. Разнообразные и многочисленные находки, в том числе предметы материальной культуры, характерные для определенной эпохи, а также анализ летописных данных позволили М. К. Каргеру сделать вывод, что все обнаруженное находится на территории древнего укрепленного городка, который был полностью уничтожен во время нашествия Батыя на Киевскую Русь.

После разрушения и разграбления богатого Киева в декабре 1240 г. татарские полчища двинулись на юго-запад с целью завоевания Галицко-Волынской земли. Осуществляя этот план, татары подошли к городу Лодыжину, окружили его и уговорили жителей сдаться, обещав их пощадить, однако после сдачи все жители были истреблены.[128] Дальнейшее движение татарских орд на некоторое время было заторможено ожесточенным и истинно героическим сопротивлением защитников ныне раскапываемого, небольшого укрепленного городка на берегу речки Гуски.

Повторяя содеянное в декабре 1236 г. с Рязанью, а в дальнейшем с Суздалем, Владимиром, Козельском и другими захваченными городами, жители которых были убиты, татары сожгли и этот городок, уничтожив всех его жителей.

М. К. Каргер считает, что имеется основание предполагать, что им обнаружены остатки упоминаемого летописью древнего городища Изяславля. Городок в дальнейшем уже больше не заселялся, даже его название было забыто. Более семи столетий ветры покрывали песком пепелища, заметая следы кровавого побоища.[129]

Найденные во время раскопок «немые» человеческие кости позволяют представить ужасающую картину уничтожения населения города.

Раскопана пока только часть территории городка. Кладбище не обнаружено. Следовательно, не найдены останки похороненных, умерших естественной смертью или от болезни.

На всей территории уже раскопанной части городка на земле, а также под развалинами сожженных жилищ и деревянных клетей, устроенных внутри оборонительных валов, лежало большое количество разбросанных, разрозненных человеческих костей или их отломков. Кроме того, были обнаружены большие груды костей, некоторые из них были столь велики, что М. К. Каргер назвал их костищами.

Груды костей — костища — представляют остатки людей, которых после убийства бросали друг на друга. Так создавались, очевидно для устрашения, горы человеческих трупов.

Если в результате тяжелых травм костей наступает смерть, то это происходит вследствие одновременного повреждения жизненно важных органов или неостановленного кровотечения. Однако при боевых травмах, нанесенных холодным оружием, обычно наблюдается лишь одно смертельное ранение или одно ранение, связанное с потерей сознания, крайне редко — большее количество тяжелых и тем более смертельных ранений. Повергнутый и обессиленный враг естественно перестает быть боевым противником. Угрозу может представить не он, а его товарищ и соратник и во всяком случае не старуха и дети. Никого в бою не рубят «на куски». В бою не рубят труп или почти труп.

Часть обнаруженных костей была прислана нам для изучения. Разрозненные кости и большие костища нельзя было рассортировать, чтобы сказать, что эти кости — одного человека, а те — другого и т. д. Полных скелетов даже в самых больших костищах не было. Брошенные без захоронения трупы стали добычей хищных животных и птиц, мелких грызунов, поедавших или уносивших те или иные части трупов. Найденные среди костищ одноименные кости правых и левых конечностей только иногда были столь сходны, что можно было считать с уверенностью, что они принадлежат одному и тому же человеку.

Ориентируясь на количество таких находок, как череп, таз, крестец и некоторые другие кости, можно было с некоторой достоверностью считать, что мы исследовали кости 55 мужчин, 64 женщин и 59 детей. Кости 64 человек мы не могли уточнить в отношении их половой принадлежности.

Среди большого числа детских костей имелись принадлежащие даже годовалым и двухлетним. Следует учесть, что на открытой местности кости младенцев, как правило, быстро разрушаются. Кроме того, трупы незахороненных детей в первую очередь становятся добычей хищников. Поэтому, если спустя 7 столетий в указанных условиях сохранились кости 59 детей, не подлежит сомнению, что убитых детей было в несколько раз больше.

Среди убитых взрослых преобладали мужчины в возрасте от 30 до 50 лет и женщины от 30 до 40 лет.

Большинство ранений было нанесено рубящим оружием — мечом или саблей, значительно меньше — колющим оружием, оставлявшим на костях дырчатые дефекты с растрескиванием. Кроме того, на ряде черепов были найдены повреждения, нанесенные оружием типа палицы или булавы. Ударом палицы или булавы были нанесены смертельные травмы головы, вызвавшие вдавленные переломы и «вмятины» с растрескиванием в костях черепа.

Только часть ранений была нанесена противником, стоявшим «лицом к лицу», либо наносившим удар сверху. Таким, по-видимому, был удар, нанесенный рубящим оружием по голове женщины около 40 лет. Ударом были одновременно срезаны часть правого надбровья и часть верхушки правого сосцевидного отростка. Удар вызвал расхождение чешуйчатого шва, теменно-сосцевидного шва, правой половины ламбдовидного шва и правой половины венечного шва.

Значительная часть ранений была нанесена сзади и сбоку. Такие ранения холодным оружием могут быть нанесены уже раненому, поверженному и даже связанному пленному. Они были обнаружены на черепах стариков и женщин.

Мечом или саблей отвесным ударом была полностью срублена часть левой теменной кости, в частности вся область бугра (рис. 100, А), где толщина черепного свода очень значительна. Поскольку череп находился в костище, следовательно среди горы трупов, надо считать, что это не результат ранения сражавшейся женщины, а удар палача или убийство, тешившее следивших за тем, как увеличивается еще одна гора трупов.

Рис. 100. А — срублена значительная часть левой теменной кости: Б — разрубленная тазовая кость; В — отвесным ударом разрублен крестец старухи, лежавшей ничком.

В том же костище был найден череп женщины около 40 лет с тяжелым, несомненно смертельным, переломом теменной и затылочной костей, с расхождением швов. На черепе третьей женщины, около 25 лет, имелся дырчатый перелом в правой височной кости. Той же женщине был нанесен еще один, также смертельный удар: часть свода черепа была срублена. В этом же костище находился череп ребенка (около 6 лет) с трещиной лобной кости.

Трудно допустить, что все обнаруженные нами 26 рассеченных лопаток, 16 плечевых костей, 22 разбитых, проколотых и разрубленных черепа, особенно если они находились среди костищ, а не в виде изолированно расположенных остатков скелета, могли быть ранениями, полученными в сражении. К тому же среди убитых было много женщин и детей. И уже во всяком случае 18 разрубленных тазовых костей (рис. 100, Б) и 16 разрубленных бедренных костей (частично «на куски») свидетельствовали о том, что уцелевшее население было вырезано. Рубили поверженных, брошенных на землю, возможно связанных. Рубили лежавших ничком стариков, старух, детей.

В том же костище был найден разрубленный крестец старой женщины с полностью ассимилированным нижним поясничным позвонком. На краниальной замыкающей пластинке тела этого позвонка имелись отчетливые проявления деформирующего спондилоза. Нижняя часть крестца этой старой женщины была отрублена (рис. 100, В). Такой удар мечом или саблей можно было нанести лишь лежавшей ничком на земле. Отвесный удар был нанесен по задней поверхности таза, немного ниже боковых ямок ромба Михаэлиса, в плоскости, строго параллельной обеим ямкам. Такой удар (с отсутствием скошенности поверхности сруба крестца) мог быть нанесен только по обнаженному телу, очевидно для потехи убийц.

Это вовсе не единичная находка. Разрубить задний отдел крыла подвздошной кости можно было только у жертвы, брошенной или уже лежавшей ничком на земле (рис. 100, Б). В данном костище 8 из 17 убитых были детьми в возрасте от 5 до 12 лет.

Дойдя до западных границ Киевской Руси, татары стремились добиться полной покорности населения на всем пройденном пути, запугать людей на землях, намеченных для дальнейшего захвата, посеяв чувство ужаса и полной безнадежности попыток сопротивляться.

Между тем даже этот маленький городок, проявив героическое сопротивление, показал, что разрушить и сжечь дотла город, убить защитников и население — еще не означает покорить город. В более чем двухсотлетней борьбе с татарами это был не единственный славный эпизод, когда город, осажденный превосходящими силами противника, предпочел смерть сдаче. В 1238 г. жители города Козельска также считали своим священным долгом умереть сражаясь, но не сдаться.

Героические примеры стоявших на смерть защитников Руси свидетельствовали о том, что победить еще не означает покорить. Эти примеры поддерживали пламя ненависти и дух сопротивления у живых и у следующих поколений, готовили новых бойцов с захватчиками, уверенных в грядущей победе.

У некоторого числа убитых были обнаружены патологические изменения и некоторые особенности. Они заслуживают специального внимания, и соответствующие находки представлены в отдельных подглавах III главы.

11. Костные материалы из старых погребений в г. Вятке (XVII–XVIII вв.)

В 1935 г. в Кирове областном (бывш. Вятке) на территории высоко расположенного, старого кладбища XVII и первой половины XVIII в. строилась большая гостиница. Это теперь одно из красивейших зданий центра современного города Кирова. Сохранившиеся в могилах кости надо было перенести в другое место. Во время земляных работ для фундамента планируемого здания Кировский краевой музей организовал сбор костей из погребений этого кладбища, а также на соседнем кладбище, существовавшем с 1701 по 1770 г. Сборы костных материалов велись под постоянным наблюдением археолога М. П. Грязнова. Им были отобраны те кости, которые, по его мнению (как это следует из дальнейшего, безусловно обоснованного), не были нормальными и заслуживали специального анатомического и рентгенологического исследования для уточнения характера патологических изменений. С этой целью Кировский краевой музей передал нам отобранные М. П. Грязновым костные материалы для изучения, опубликования и использования всего заслуживающего внимания в качестве учебных и научных экспонатов в организованном нами костном музее. Эти костные материалы действительно оказались ценными.

Мы исследовали не только разрозненные кости с патологическими изменениями, но и довольно большое количество полных скелетов. В нашем распоряжении был костный материал, позволявший судить, во-первых, об общем состоянии скелета и в какой-то мере косвенно и всего организма, во-вторых, о множественных поражениях костей при некоторых патологических процессах.

Если не считать скелетов детей и стариков, то среди похороненных на старых кладбищах г. Вятки было довольно много физически крепких людей и относительно мало преждевременно ставших немощными. Даже у людей, скелеты которых носили явные следы весьма серьезных заболеваний (например, при распространенном деформирующем спондилозе и остеохондрозе межпозвонковых дисков, при множественных сифилитических поражениях, при спондилитах), часто можно было констатировать наличие телосложения, свидетельствовавшего о большой физической силе.

На некоторых скелетах были обнаружены локальные аномалии. К ним относится врожденное срастание (конкресценция) первых двух грудных позвонков на скелете старика. На одном черепе взрослого человека была обнаружена ассимиляция атланта. Ассимилированный атлант был несколько повернут вокруг своей вертикальной оси и отклонен от горизонтальной плоскости.

На черепе одного ребенка 6–7 лет было отмечено преждевременное зарастание стреловидного шва. Эта аномалия обусловливает недостаточное развитие боковых отделов черепа и избыточное развитие передне-заднего размера. Деформация получила название «скафоцефалии» (scaphoideus — ладьевидный), поскольку удлиненный и узкий черепной свод в какой-то мере напоминает лодку. При любой деформации черепа на почве преждевременного синостоза швов нередко обнаруживаются изменения со стороны мозга и внутричерепных нервов.

На одном скелете во многих длинных и в некоторых коротких трубчатых костях, а также в телах многих позвонков была обнаружена остеопойкилия (рис. 83, А, Б).

Заслуживают внимания частичный остеохондролиз (см. главу III, 15), вульгарный остеомиелит (рис. 29, А, Б, В), травматический остеомиелит (рис. 30, А, Б; 31), хрящевой экзостоз большеберцовой кости, кавернозные ангиомы в телах многих позвонков и в проксимальных отделах обеих плечевых костей, исход спондилита (рис. 26).

Сифилис начиная с XVI в. стал столь частым заболеванием, что превратился в народное бедствие («половая чума»), охватившее, в частности, почти все страны Европы. Кости из старых кладбищ г. Вятки свидетельствуют о том, что и у нас, во всяком случае в некоторых местах, было немало сифилитических поражений.[130]

На соответствующих костях и рентгенограммах с них видно, что сифилитические поражения чаще всего локализуются в тех участках скелета, которые покрыты небольшим количеством мягких тканей. С наибольшей частотой и выраженностью они обнаруживаются на лобной и теменных костях, в костях, участвующих в образовании локтевого сустава, и особенно в гребне большеберцовой кости, покрытом лишь кожей (рис. 101, А).

Рис. 101. А — типичный сифилитический остеоперностит на большеберцовой кости; Б — множественные гуммозные деструкции черепного свода, частично сливающиеся между собой; В — множественные гуммозные деструкции черепа.

Начиная с определенной фазы заболевания деструктивные изменения на почве гумм при значительной протяженности поражения сопровождаются, а в дальнейшем в большей или меньшей мере перекрываются эностальным и периостальным костеобразованием (склерозированием). Однако в костях черепа такое преобладание реактивного костеобразования выражено нечасто и выступает значительно слабее, чем в пораженных участках скелета конечностей. Нередко в костях черепа реактивный склероз и костеобразование вовсе не выражены.

Размеры деструктивных изменений в костях черепа, пораженных сифилисом, если лечение не имело места, могут быть очень значительны. В настоящее время крайне редко наблюдаются такие больные, но когда-то, судя по литературным данным и иллюстрациям из руководств XVIII и XIX вв., такие обширные деструктивные изменения встречались чаще.

Своеобразие этих обширных гуммозных поражений костей черепа, локализация деструктивных изменений и характер реактивных явлений демонстративнейшим образом выступают на краниологическом материале из раскопок археолога М. П. Грязнова в старой Вятке и из раскопок Н. Л. Гондатти — из погребений конца XVIII в. близ Анадыря (рис. 38, А и Б).

На краниологическом материале из старой Вятки хорошо видно, что участки деструкции суживаются в глубине (рис. 101, Б и В). Иногда они имеют более или менее конусовидную форму. Острие «конуса» как бы направлено кнутри.

Эти особенности деструктивных изменений костей черепа на почве сифилиса позволяют отличить их от раковых метастазов, при которых наибольшее разрушение костей обычно наблюдается во внутренней пластинке и в губчатом веществе, а не в наружной пластинке.

Очень редко в настоящее время приходится наблюдать деструкцию твердого нёба гуммой. Такая перфорация представлена на рис. 102, А.

Рис. 102. А — гуммозная деструкция твердого нёба; Б — гуммозная деструкция саблеобразно деформированной большеберцовой кости ребенка; В — гуммозная деструкция обеих берцовых костей ребенка и сифилитический остеопериостит.

Педагогический и научный интерес представляют скелеты детей с сифилитическими поражениями костей. Обе большеберцовые кости ребенка 7–8 лет саблеобразно искривлены (выпуклостью кпереди) и имеют локальные утолщения (рис. 102, Б). В утолщенном среднем отделе диафиза левой большеберцовой кости (рис. 102, Б) видно воронкообразное углубление с гладким склерозированным дном. Это — дефект в кости на месте расположения крупной гуммы. Аналогичные изменения определяются под местом прикрепления связки надколенника. Своеобразны перестройка структуры и изменение цвета в участке кости, окружающем гумму.

Рентгенологически обнаружена типичная картина субпериостально расположенной гуммы в средней трети переднего гребня большеберцовой кости с эностальным склерозом. Такая же гумма видна у места прикрепления связки надколенника.

Правая большеберцовая кость резко деформирована в области дистального метафиза, где имеются проявления сифилитической деструкции (рис. 102, В).

Еще большие деструктивные изменения обнаруживаются в резко деформированной дистальной половине диафиза обеих малоберцовых костей. На рис. 102, В даны обе берцовые кости правой голени в рентгеновском изображении. Изменения такого же характера имеются в левой плечевой кости того же ребенка.

Эти костные препараты с тяжелыми множественными сифилитическими поражениями костей ребенка, как и большое количество костей взрослых людей, страдавших сифилисом, говорят современному поколению врачей, редко встречающемуся с сифилисом, о тяжелых последствиях этого страдания, одной из социальных болезней в течение ряда столетий. Как бы редко в настоящее время ни наблюдался у нас сифилис, это заболевание все же может встретиться. Его надо правильно и своевременно распознать и лечить. Представленные ископаемые костные препараты достаточно поучительны. Тот, кто раз их видел, не забудет, что может вызвать сифилитическая инфекция в разных костях и что в соответствующих случаях можно обнаружить на рентгенограммах.

Таким образом, костные материалы из погребений XVII и XVIII вв. в г. Вятке позволили собрать ценные экспонаты целого ряда заболеваний и аномалий.

Глава V Палеолитические и мезолитические костные материалы

1. Рентгенологическое исследование костей взрослого неандертальца из грота Киик-Коба

Особенности строения черепа, нижней челюсти и зубов позволили выявить наиболее характерные черты неандерталоидной расы. Все же необходимо преодолеть недооценку своеобразия остальных костей ископаемых скелетов. Во-первых, в этих костях немало характерного, во-вторых, нередко среди предметов нижнего палеолита обнаруживаются только отдельные кости конечностей. Кроме того, заслуживает внимания и диагностика патологических изменений, которые легче распознаются не на костях черепа, а на других костях скелета.

Как известно, археологом Г. А. Бонч-Осмоловским,[131] планомерно исследовавшим 220 пещер в Крыму, были найдены в 8 из них несомненные остатки материальной культуры палеолита. Во время этих раскопок в 1924–1925 гг. им была обнаружена в гроте Киик-Коба чрезвычайно ценная находка. Это были отличавшиеся значительной массивностью кости обеих стоп, берцовые кости правой голени и 18 костей обеих кистей пещерного человека, первого неандертальца, найденного на территории СССР.

В гроте Киик-Коба обнаружено два культурных слоя. Первоначально люди поселились здесь в конце ашельской эпохи. В нижнем культурном слое были найдены остатки угля, кости животных и орудия, характерные для этой эпохи. После продолжительного перерыва грот был вновь заселен. Это произошло уже в эпоху мустьерской культуры. В верхнем культурном слое, помимо орудий, изготовленных при помощи «новой» техники, были найдены кости мамонта, сибирского носорога, зубра, дикой лошади, благородного и гигантского оленей и т. д.

Киик-кобинский человек был захоронен в яме, выдолбленной с большим старанием в скалистом дне. Покойник, по-видимому, лежал на правом боку со слегка поджатыми ногами.

В 40 см от этой могильной ямы, в частности от того места, где должна была находиться голова киик-кобинского человека, были обнаружены в плохой сохранности кости ребенка около 1 года. Ребенок был, по-видимому, погребен в отдельной яме. Голова его была обращена к голове взрослого человека.

От скелета взрослого сохранилось 77 костей: 1 зуб, вероятно резец, с очень резко выраженной стертостью коронки, зуб (как и кости) отличался большой массивностью; 18 костей правой и левой кисти, среди них 2 пястные кости правого и левого I пальца и пястная кость IV пальца, 4 основные фаланги, 6 средних и 4 концевые фаланги; 3 кости правой голени — обе берцовые и надколенник; все кости обеих стоп вместе с сесамовидными, за исключением второй фаланги V пальца левой ноги.

Некоторые видные ученые, в том числе Буль (Boule) и Заразин (Sarasin), считают, что кости кисти (как и стопы) неандертальцев являются вполне человеческими и что по своим признакам они собственно не выходят из вариационного ряда современных людей, но занимают в нем крайнее положение. Все показатели характеризуют большую массивность костей неандертальцев.

Приняв без существенных поправок это положение, можно было бы сделать вывод, что уже на неандертальской стадии развития человека скелет кисти и других костей, за исключением входящих в состав мозгового и лицевого черепа, в основном уже сформировался.

Если бы это было так, то отнесение найденных костей кисти и других костей конечностей к неандертальской стадии определялось бы только одновременно обнаруженными памятниками материальной культуры.

В действительности имеются некоторые особенности, сочетание которых позволяет с достаточным основанием предполагать и даже с уверенностью сказать, что найденные кости конечностей принадлежат неандертальцу.

Целым рядом исследователей давно указано, что на скелетах всех взрослых неандертальцев и в известной мере даже у неандертальцев-детей всегда обнаруживается резко выраженный рельеф костей. Это своеобразие рельефа костей характеризуется резкой шероховатостью мест сухожильного прикрепления мышц, мест прикрепления фасций, апоневрозов, связок (рис. 103). Велики размеры апофизов. Совершенно естественно, что мускулатура и весь опорно-двигательный аппарат у неандертальцев были более мощными, чем у подавляющего большинства современных людей.

Однако еще существеннее, что у киик-кобинского человека запястнопястный сустав I пальца не был седловидным. Эта суставная поверхность I пястной кости у киик-кобинского человека равномерно цилиндрическая. То же самое относится к соответствующей суставной поверхности на большой многоугольной кости. Очевидно, что у киик-кобинского человека способность к противопоставлению в I пальце была сильно ограничена. Эта особенность, как указал Г. А. Бонч-Осмоловский, достаточна, чтобы отличить I пястную кость киик-кобинского человека не только от соответствующих костей современных людей, но и от подавляющего большинства I пястных костей неандертальцев. Это более примитивный признак. Он все же не является «обезьяньим», ибо у шимпанзе и гориллы имеется анатомически выраженный седловидный сустав, функционирующий, однако, не так, как у современного человека, вследствие своеобразия связочного и мышечного аппарата.

Седловидный сустав современного человека, если учесть, что на неандерталоидной или преднеандерталоидной стадии имелись другие соотношения, не является возвратом к еще более отдаленному, «обезьяньему» прошлому. Это движение не по кругу, а восхождение по спирали, т. е. новое качество.

Большая многоугольная кость киик-кобинца отличается не только наличием уплощенной суставной фасетки для сочленения с I пястной костью, но и большей массивностью по сравнению с костями современных людей, резко выраженным рельефом, наличием мощного гребня вместо небольшого бугорка у современного человека. От этого бугорка и от поперечной связки пястья, как известно, начинается мускул, противопоставляющий I палец кисти. Этот мускул, надо полагать, был у киик-кобинского человека более мощным, чем у современного, но функционировал своеобразно, поскольку он прикреплялся не на всем протяжении латерального края диафиза I пястной кости, а лишь в дистальном отделе ее.

В скелете кисти киик-кобинского человека бросается в глаза исключительная мощность концевых фаланг и чрезвычайная ширина их ногтевой бугристости (рис. 103), что было указано Г. А. Бонч-Осмоловским.

Рис. 103. Кости правой кисти взрослого неандертальца из грота Киик-Коба.

Однако если не касаться своеобразно уплощенных суставных поверхностей в I пястнофаланговом суставе, то и у некоторого количества современных людей наблюдаются сходные особенности в отношении мощности костей и рельефа скелета.

При атлетической конституции и при большой физической нагрузке все кости, во всяком случае сильно нагружаемой конечности, занимают вследствие своей массивности крайнее положение в вариационном ряду костей современного человека.

Кости кисти киик-кобинского человека отличаются в общем большей массивностью по сравнению с таковыми у современного человека. Все же в этом отношении среди коротких трубчатых костей можно выделить две группы. В одной, представленной концевыми, средними и основными фалангами, эта массивность выступает очень отчетливо. Особенно резко это проявляется в концевых фалангах, причем исключительно мощными являются ногтевые бугристости (рис. 103). Диафиз I пястной кости киик-кобинского человека отличается от соответствующей кости современных людей лишь в области места прикрепления m. opponens, где вместо обычной шероховатости имеется целый гребень. IV пястная кость, имеющая толстый кортикальный слой в диафизе и головку значительных размеров, все же не является столь мощной, как основные фаланги III и IV пальцев, как средние фаланги и тем более как концевые фаланги.[132] Таким образом, фаланги являются более мощными, чем пястные кости.

В скелете кисти ни при осмотре, ни на рентгенограммах не было обнаружено проявлений старения.

Кости нижних конечностей киик-кобинского человека Г. А. Бонч-Осмоловский в 1941 г. не успел изучить, однако обращался к ряду специалистов за консультацией с целью исключить или подтвердить наличие патологии.

Представляя далее некоторые наши соображения об особенностях костей нижних конечностей киик-кобинского человека, мы не претендуем на должную полноту приводимых данных. Если мы касаемся некоторых проблем антропогенеза на основании наших данных, то лишь попутно. То же самое относится к нашим предположениям о половой принадлежности исследованных костей. Для нас представляли особый интерес продолжительность жизни и болезни древнейшего взрослого человека на территории СССР.

Несомненно, что киик-кобинский человек не страдал ни одним заболеванием, которое надолго сделало бы его неработоспособным. Поэтому наиболее вероятным является предположение, что он погиб от какого-то остро протекавшего заболевания, не оставившего никаких следов на сохранившихся костях.

На обеих берцовых костях не обнаруживается патологических изменений. Это кости крепкого человека, с хорошо выраженными кортикальным слоем и рельефом, без проявлений старения. Как и у современных здоровых людей, у киик-кобинского человека кортикальный слой большеберцовой кости даже в наиболее толстом своем участке меньше ширины костномозговых пространств на том же уровне. Суставная впадина на дистальном конце большеберцовой кости отличается физиологическим склерозом. Она, следовательно, функционировала нормально.

На надколеннике, как в этом можно убедиться при осмотре и анализе рентгеновских снимков (рис. 104, А), имеются резко выраженные краевые костные разрастания. Сухожилие четырехглавой мышцы (точнее сухожилие прямой мышцы) бедра окостенело на всем протяжении у места прикрепления к основанию надколенника. Окостеневший участок в виде мощного выступа поднимается кверху (рис. 104, А). Окостенело и начало связки надколенника у его верхушки.

Рис. 104. А — окостенение места прикрепления сухожилия прямой мышцы бедра к правому надколеннику; Б — мощное окостенение места прикрепления ахиллова сухожилия к бугру правой пяточной кости.

Опрошенные Г. А. Бонч-Осмоловским В. Н. Тонков, Г. И. Турнер, С. А. Рейнберг дали различные заключения о надколеннике.

B. Н. Тонков, крупный анатом, склонен был считать надколенник патологически измененным. Он, однако, не мог уточнить характера патологии, рекомендовав обратиться к рентгенологу и патологоанатому.

Г. И. Турнер, крупный ортопед, исключил патологию, не дав объяснения тем особенностям, которые привлекли внимание Г. А. Бонч-Осмоловского.

C. А. Рейнберг, крупный рентгенолог, считал, что на надколеннике нет патологических изменений. В своем заключении он писал, что «костные гребни и губы на местах прикрепления сухожилия четырехглавой мышцы и связки надколенника бывают выражены на рентгенограмме и нормальных людей в среднем и пожилом возрасте с хорошо развитой мускулатурой. Патологические изменения рентгенологически исследованного препарата надколенника, таким образом, исключаются». Приведя все эти указания, Г. А. Бонч-Осмоловский почему-то отметил, что «такого же мнения придерживается и Д. Г. Рохлин, производивший рентгенологические исследования всех остальных костей». Вывод Г. А. Бонч-Осмоловского таков: «Вряд ли можно что-либо прибавить к этим суждениям крупнейших специалистов. Предположение о патологических изменениях должно быть окончательно отвергнуто».[133]

Однако в приведенных мнениях В. Н. Тонкова, Г. И. Турнера и С. А. Рейнберга нет полного согласия. Первый был склонен считать надколенник патологически измененным, двое других исключали патологию. Что касается нашего мнения, высказанного Г. А. Бонч-Осмоловскому в личной беседе, то оно было все же не так сформулировано, как он об этом сообщил. Мы указали, что, помимо следов патологических изменений в некоторых фалангах обеих стоп, имеются такие изменения в надколеннике и одной из пяточных костей, трактовка которых может быть дана при учете возраста и состояния остальных костей.

Необходимо указать еще одну описку или неточность, которая имеется в монографии Г. А. Бонч-Осмоловского при изложении наших устных высказываний. Это относится к возрасту киик-кобинского человека. Г. А. Бонч-Осмоловский писал, что «и Рохлин пришел к заключению, что ему (т. е. киик-кобинскому человеку, — Д. Р.) было 40–45 лет. Эти пределы и следует принять как наиболее вероятные для возраста нашего костяка».[134]

В действительности нами было указано, что если ориентироваться на возрастные особенности костей кисти современных мужчин, то киик-кобинскому человеку не могло быть больше 40–45 лет, ибо никаких проявлений старения в скелете кисти нами не было обнаружено. Однако ему могло быть меньше лет. Очевидно, что меньше 40–45, может быть и 35 лет. Если же перед нами кости женщины, а не мужчины, то следует учесть, что в костях кисти современных женщин обнаруживаются первые проявления старения раньше, чем у мужчин. Следовательно, если в киик-кобинском гроте была похоронена женщина, то, поскольку в костях кисти нет проявлений старения, весьма вероятно, что ей было меньше 40–45 и даже меньше 35 лет.

Не имея достоверных опорных пунктов для того, чтобы отличить по костям свободных конечностей мужские кости от костей женщины, поскольку это относится к эпохе, отдаленной от нас по крайней мере 40–50 тыс. лет, мы все же склонны считать более вероятной принадлежность их женскому, а не мужскому скелету. В пользу этого говорило не только то обстоятельство, что рядом со взрослым человеком был захоронен ребенок, но и сами найденные кости.

Если ориентироваться на длину тех костей кисти, в которых не было ничего специфического для неандерталоидных форм, а именно на длину основных фаланг, то она несомненно ближе к таковой у современных женщин. О том же, по-видимому, говорит более современная форма сохранившейся средней фаланги V пальца правой стопы.

Эта фаланга имела неправильную трапециевидную форму (рис. 105), тогда как средние фаланги на остальных пальцах правой и левой стопы имели хорошо выраженный диафиз, более узкий (с так называемой талией), при наличии более широкого блока и основания (рис. 105, 106).

Рис. 105. Скелет правой стопы из грота Киик-Коба; нерасчлененная трапециевидная средняя фаланга V пальца и 2 патологически измененные концевые фаланги.

Рис. 106. Скелет левой стопы; одна концевая фаланга патологически изменена.

В стопе современного человека хорошо расчлененная средняя фаланга наблюдается только на II, III и реже на IV пальцах. Эти фаланги имеют более тонкий диафиз («с талией»). Средняя же фаланга V пальца имеет либо кубовидную или трапециевидную форму, либо она вовсе отсутствует. В последнем случае наблюдается двухфаланговый V палец стопы, в котором концевая фаланга ассимилировала недоразвитую, всегда рудиментарную среднюю фалангу. По данным М. А. Финкелынтейн,[135] двухфаланговый V палец в стопе наблюдался у 22 %, двухфаланговый IV палец — у 0.9 %, двухфаланговый III палец — у 0.05 %. Пфитцнер[136] двухфаланговый V палец стопы наблюдал у 37 %, двухфаланговый IV палец — меньше чем у 1 %. Несомненно, что тенденции к редукции скелета V пальца, к упрощению строения средней фаланги V и IV пальцев являются прогрессивным признаком. Таким образом, у киик-кобинского человека наряду с большим количеством чисто неандерталоидных признаков в скелете имелся одновременно и прогрессивный признак в виде укороченной нерасчлененной средней фаланги V пальца стопы.

Прогрессивные признаки давно уже были отмечены на некоторых костях неандерталоидных форм. Они были обнаружены на женских скелетах из Ферраси и Спи. Прогрессивные признаки в скелете связывались с половым диморфизмом. Во всяком случае эти признаки обычно наблюдались либо на женских скелетах, либо на предположительно женских скелетах.

Наличие на скелете из грота Киик-Коба наряду с некоторыми признаками, даже более примитивными, чем у большинства неандертальцев мустьерской эпохи, прогрессивного признака в виде редуцированной не-расчлененной средней фаланги V пальца стопы является обстоятельством, заставляющим думать о возможности его принадлежности женскому скелету.

Эти соображения были нами сообщены в одной из бесед с археологом Г. А. Бонч-Осмоловским, когда он в нашем музее изучал собранные нами остеологические и патоостеологические коллекции, рентгеноанатомические и рентгеноантропологические материалы.

Присутствовавший при этой беседе антрополог Г. И. Петров использовал сообщенные нами данные в своей научно-популярной статье.[137] Несомненно перехвалив наши успехи в рентгеноантропологии, Г. И. Петров представил в одном из абзацев этой статьи наше предположение, что кости, быть может, принадлежат женщине, в виде категорического утверждения.

Для нас было тогда и остается теперь несомненным, что скелет принадлежал не пожилому, а зрелому человеку, скорее всего средних лет, в расцвете сил. Вполне возможно, что это была женщина, физически сильная.

Лишь в области надколенника можно было обнаружить локальное преждевременное старение, которого не имелось в скелете кисти, голени и стоп, за исключением правой пяточной кости. В последней наблюдались окостенение места прикрепления Ахиллова сухожилия (так называемая верхняя шпора) и частичное окостенение места прикрепления подошвенного апоневроза. Односторонность этого резкого изменения рельефа пяточной кости (рис. 104, Б) убеждала в том, что это такое же локальное преждевременное старение, как и в надколеннике, не иллюстрирующее возрастных особенностей. Изменения в надколеннике резче выражены, возможно в результате частого и продолжительного стояния на коленях во время тяжелой работы. Это результат суммирования микротравм. Скорее всего такую работу, стоя на коленях, выполняла женщина.

Из других особенностей, заслуживающих внимания, укажем чрезвычайно массивные концевые фаланги I пальца стопы с обеих сторон (рис. 105 и 106).[138]

Основная фаланга V пальца левой стопы (рис. 106) была деформирована на почве старого, давно сросшегося косого перелома диафиза. Толщина диафиза сломанной основной фаланги намного превосходила нормальную толщину диафиза фаланги V пальца с правой стороны (рис. 105).

Помимо указанных, а также посмертно возникших повреждений в костях, имеются и рентгенологически хорошо документируются прижизненно возникшие болезненные изменения, а именно — в концевых фалангах трех пальцев стопы, одной слева и двух справа (рис. 105 и 106). Ногтевая бугристость в них либо полностью, либо частично разрушена. Заболевание закончилось выздоровлением. Костный дефект отграничен реактивным склеротическим валом. При отсутствии явлений остеопороза все указанное в концевых фалангах следует рассматривать как проявления преодоленного остеомиелита ногтевых бугристостей. Такой остеомиелит в трех пальцах мог возникнуть в результате травмы и последующего осложнения, а также на почве отморожения. Иногда отморожение вызывает остеолиз без остеомиелита.

Таким образом, на скелете неандертальца, древнейшего из найденных взрослых обитателей на территории нашей страны, который умер в расцвете сил, можно было наблюдать старую зажившую травму основной фаланги V пальца, преодоленный остеомиелит на трех фалангах стоп, преждевременные проявления старения в результате суммирования микротравм в области правого надколенника, верхнюю «шпору» и частичное окостенение подошвенного апоневроза (только на правой пяточной кости).

Неандерталоидные особенности обнаруживались только на некоторых костях. Многие кости не отличались или мало отличались от современных по форме, размерам и структуре. Наличие некоторых примитивных черт не исключало наличия и прогрессивных особенностей.

Вариабельность числа костей кисти и стопы современного человека, двух важных отделов скелета при изучении антропогенеза, несмотря на очень большое количество анатомо-антропологических работ, не получила исчерпывающего освещения.

В стопе по крайней мере в 25 раз чаще встречаются истинные добавочные кости, чем в кисти.

Только в фалангах стопы вариантом нормального является преждевременное слияние эпифиза с метафизом с укорочением окончательной длины соответствующих костей. В кисти такое преждевременное слияние эпифиза с метафизом в аналогичных коротких трубчатых костях представляет уже проявление аномалии или патологии.

Таким образом, скелет стопы даже современного человека еще далек от той относительной стабилизации, которая характерна для скелета кисти.

Проблема изменчивости скелета кисти и стопы представляет общебиологический интерес. Энгельс указывал: «Постепенное усовершенствование человеческой руки и идущее рядом с этим развитие и приспособление ноги к прямой походке несомненно оказали, также и в силу закона соотношения, обратное влияние на другие части организма. Однако этого рода воздействие еще слишком мало исследовано, и мы можем здесь только констатировать его в общем виде».[139] Вместе с тем Энгельс подчеркивал: «Если прямой походке у наших волосатых предков суждено было стать сначала правилом, а потом и необходимостью, то это предполагает, что на долю рук тем временем доставалось все больше и больше других видов деятельности».[140]

Последнее положение Энгельса может быть подтверждено нашими данными о том, что скелет кисти современного человека в большей мере стабилизировался, чем скелет стопы.

Между тем на том этапе становления, который может быть изучен на неандерталоидных формах, и в частности на скелете из грота Киик-Коба; очень велика вариабельность скелета как кисти, так и стопы.

2. Ребенок-неандерталец из грота Тешик-Таш

В 1938 г. археолог А. П. Окладников после планомерных поисков обнаружил в южном Узбекистане, близ г. Тайсуна, в гроте Тешик-Таш, каменные орудия, соответствующие таковым мустьерской эпохи Европы, и фрагментированные кости неполного скелета ребенка.[141] Массивная нижняя челюсть без подбородочного выступа и сплошной надглазничный валик (нерезко выраженный) свидетельствовали о принадлежности его к неандертальскому типу. В гроте среди остатков костищ были найдены многочисленные кости животных: ловких горных козлов, свирепых леопардов и кабанов, диких лошадей охотники-неандертальцы убивали примитивным оружием. Людям, жившим в этом гроте, неоднократно и надолго приходилось его покидать. Об этом свидетельствует наличие ряда культурных слоев (с остатками деятельности человека), отделенных между собой большими «пустыми» пластами рыхлых наслоений (без следов деятельности человека). В данной области Средней Азии не было палеоантропологических находок. Обнаруженный скелет и найденные орудия из камня говорят о том, что прошлое человека в Средней Азии может быть иллюстрировано бесспорными «документами» не только пятитысячелетней, но тридцати- или сорокатысячелетней давности.

Череп ребенка был представлен 150 обломками. Их соединил археолог и скульптор М. М. Герасимов. Он же реконструировал внешний вид ребенка. Эта реконструкция ребенка-неандертальца из Тешик-Таша помещена во многих пособиях и учебниках антропологии.

Г. Ф. Дебец и М. А. Гремяцкий указали, что вместимость черепа была значительной. Если бы ребенок дожил до взрослого состояния, то вместимость черепа равнялась бы 1600 см3, как у неандертальца из Шапелль-о-Сен.[142]

Нам было поручено рентгенологическое исследование, позволяющее существенно дополнить и углубить анатомо-антропологические данные. Рентгенологически без нарушения сохранности уникальных костных материалов можно изучить скрытую структуру кости: толщину компактного вещества, соотношение между компактным и губчатым веществом, расположение спонгиозных пластинок, наличие пневматизации и ее распространение, своеобразие диплоических каналов, т. е. такие возрастные и конституциональные особенности кости, а также патологические изменения в ней, которые недоступны обычному антропологическому исследованию.

Каков был темп дифференцирования организма и отдельных его систем в те отдаленные времена? Такими ли были соотношения между «календарным» и «костным» возрастом, как у современного человека? Дифференцировался ли организм быстрее, чем теперь? Каков был онтогенез отдельных систем и всего организма предков современного человека?

Если бы мы могли осветить вопрос об онтогенезе только костной системы и зубов наших отдаленных предков, то мы бы в какой-то мере приблизились к освещению поставленных вопросов. В этом отношении рентгеноантропологическое исследование может дать немало, но далеко не все.

Существует предположение, что наши предки созревали раньше, чем в настоящее время. Имеются ли для этого веские доказательства? Ранние браки у наших предков можно объяснить и своеобразием социально-экономических, а не физиологических факторов. На обнаруженных при раскопках костных материалах, имеющих определенную документацию, мы неоднократно имели возможность раскрывать физиологический возраст соответствующего человека в общем с такой же точностью, как мы это делаем на современном человеке, раскрывая его физический облик и некоторые конституционально-эндокринные особенности. Следовательно, в исторические времена, несмотря на практиковавшиеся тогда ранние браки, темп дифференцирования скелета был таким же, как и теперь. Нет никаких данных, позволяющих считать, что между темпом дифференцирования скелета и других систем в исторические времена были другие соотношения, чем теперь.

Каковы эти соотношения у доисторического человека, возраст которого (количество прожитых лет) может быть приблизительно установлен только на основании состояния скелета?

Знание возрастных особенностей современного человека является тем первым отправным пунктом, который может позволить объективно ориентироваться и в возрастных особенностях скелетов наших отдаленнейших предков. Поправки (возможно, существенные) в отношении своеобразия дифференцирования их скелета и всего организма несомненно нужны. Однако их можно будет сделать, накапливая ископаемый костный материал и изучая своеобразие возрастных особенностей этих скелетов. Особого внимания заслуживает темп дифференцирования различных отделов скелета с учетом тех закономерностей, которые характерны для современного человека.

В этом отношении изучение скелета ребенка-неандертальца из Тешик-Таша может в какой-то мере осветить важный вопрос о темпе дифференцирования отдельных участков скелета для данного возрастного периода.

Показывают ли разные участки скелета тешик-ташского ребенка в общем один и тот же возрастной период или у ребенка-неандертальца имеется «разнобой» в дифференцировании отдельных участков скелета? Каковы соотношения между состоянием зубов ребенка-неандертальца и его костным возрастом?

Атлант этого ребенка представлен единым костным образованием (рис. 107, А), в частности, передняя дуга и задняя дуга срослись с боковыми массами. На задней поверхности задней дуги имеется довольно глубокая выемка, свидетельствующая о том. что давность слияния обеих частей задней дуги невелика. Состояние окостенения атланта в общем соответствует тому, что обычно наблюдается у современных детей в 7—9-летнем возрасте.

Рис. 107. А — атлант ребенка-неандертальца; Б — фрагмент области синостоза седалищной и лонной костей.

Для установления костного возраста ребенка-неандертальца заслуживает внимания нижний фрагмент костного кольца вокруг запирательного отверстия, а именно место схождения лонной и седалищной костей. В этом участке уже наступил синостоз (рис. 107, Б), приблизительно за год до смерти ребенка. Структура в области синостоза характеризуется резким увеличением количества костных пластинок; это фаза физиологической костной мозоли, ошибочно рассматриваемая некоторыми рентгенологами как патологическое явление (как остеохондропатия). В действительности через эту фазу развития проходит каждый нормальный ребенок в возрасте от 7 до 9 лет.

Ввиду того что дифференцирование других участков скелета ребенка-неандертальца также соответствует 7—9-летнему возрасту (см. пневматизацию лобной пазухи, состояние малого вертела, пневматической системы височной кости и другие отделы), можно сделать следующие выводы. Во-первых, различные участки скелета ребенка-неандертальца дифференцировались в том же порядке (с той же последовательностью), как у современного ребенка; во-вторых, состояние окостенения скелета ребенка-неандертальца из Тешик-Таша соответствует состоянию окостенения современного ребенка в возрасте 7–9 лет.

При исследовании состояния физического развития каждого ребенка определенное внимание всегда уделяется развитию зубов.

Нижняя челюсть этого ребенка (рис. 108, А, Б, В, Г) имеет все типичные особенности неандертальской челюсти;. Отсутствие подбородка, значительная высота и массивность челюсти, большие размеры зубной дуги — все эти типичные признаки неандертальской челюсти имеются в том возрасте, когда нет еще всех особенностей скелета неандертальской стадии (см. состояние лобной пазухи).

Рис. 108. А — левая часть сломанной нижней челюсти; Б — схема с рентгенограммы; В — правая часть сломанной нижней челюсти; Г — схема с рентгенограммы.

Заслуживает упоминания выраженность рельефа нижней челюсти в области прикрепления мышц; шероховатость в этих местах очень резко выражена, что свидетельствует о большой работе и мощности соответствующих мышц.

Как известно, зубы — сложного происхождения. Эмаль зуба — эпителиального происхождения, а дентин, цемент и зубная пульпа — соединительнотканного происхождения. Поэтому состояние зубов может представить известное дополнение к тому, что дает однородная в отношении происхождения костная система.

Эти оба обстоятельства заставляют уделить особое внимание состоянию зубов в типичной неандертальской челюсти и параллелизму между развитием зубов и скелета.

Рентгенограммы показывают, что ребенок-неандерталец находился в той фазе жизни, когда молочные зубы вытесняются постоянными.

В отношении времени появления постоянных зубов и их последовательности в настоящее время в качестве «нормы» принято считать данные, указанные на стр. 33.

Однако в течение многих столетий наблюдалось и наблюдается, что прорезывание постоянных зубов и смена молочных зубов часто отличаются некоторыми отклонениями от той последовательности, которая считается «нормальной».

Большая частота отклонений от «нормальной» последовательности в прорезывании зубов у современного человека еще не получила исчерпывающего объяснения. При различных конституциональных типах (у нормостеников, астеников и гиперстеников, в частности и у «дигестивных») не удалось обнаружить в этом отношении различий.

Необходимо учесть, что при наличии тех или иных отклонений в прорезывании молочных зубов современный ребенок теряет свои 20 молочных зубов обычно в том же порядке, в каком они появились. Поэтому, изучая смену молочных зубов постоянными у ребенка-неандертальца, можно говорить и о порядке появления у него молочных зубов.

Заслуживает внимания состояние других постоянных зубов, а именно больших коренных, а также еще не прорезавшихся. Из постоянных зубов на нижней челюсти ребенка из Тешик-Таша имеются оба первых моляра и все четыре резца (рис. 108, А, Б, В, Г). Корни первого «молочного пре-моляра» слева и справа на нижней челюсти в значительной мере подверглись рассасыванию под влиянием давления нижележащего, растущего постоянного зуба, выталкивающего молочный зуб (рис. 108, Б и Г). Один из корней этого зуба почти полностью рассосался, второй корень смещен и истончен (рис. 108, Б). Еще большему рассасыванию подвергся корень молочного клыка как справа, так и слева (рис. 108, Б и Г). На верхней челюсти наблюдается та же фаза смены зубов.

Таким образом, смена зубов у ребенка-неандертальца отличалась тем же порядком, который принято считать у современного ребенка нормальным и правильным. Состояние зубов у ребенка-неандертальца такое же, как у большинства современных детей в 9-летнем возрасте или немного позже.

Что касается непрорезавшихся зубов, то во втором большом коренном зубе на нижней челюсти хорошо видна полость пульпы; кроме того, уже прослеживаются коротенькие корни (рис. 108, Б и Г).

Зачаток третьего большого коренного зуба представлен у ребенка-неандертальца только коронкой, нет шейки и не видно отграничения полости пульпы в коронке (рис. 108, Б и Г). У современного ребенка зачаток зуба мудрости в 8—9-летнем возрасте обнаруживает более раннюю фазу развития или он еще вовсе не прослеживается.

Если состояние уже прорезавшихся постоянных зубов в общем соответствует возрасту костей, то состояние еще не прорезавшихся зубов позволяет предполагать, что в следующем возрастном периоде выпадение молочных зубов и появление постоянных, по-видимому, происходили в ту эпоху несколько раньше, чем это наблюдается у современного подростка. Такое в общем незначительное ускорение в прорезывании постоянных зубов можно объяснить грубой пищей, которую приходилось ребенку-неандертальцу откусывать, а иногда и отрывать, долго раздавливать и разжевывать. Имеющаяся у данного ребенка отчетливая стертость коронок некоторых зубов, особенно клыков, свидетельствует об этой значительной работе его челюстно-зубного аппарата (это не наблюдается у современных детей, его ровесников).

Имеются, следовательно, основания считать, что после 8–9 лет у под-ростков-неандертальцев прорезывание и смена зубов происходили ускоренно (по сравнению с тем, что считается типичным у современных подростков).

Можно ли считать, что не только темп, но и порядок прорезывания и смены зубов были у неандертальцев после 8–9 лет не теми, которые считаются типичными для современных детей. Некоторые считают, что большую близость коронки к краю альвеолярного отростка и тем более частичную видимость ее можно уже рассматривать как доказательство более раннего окончательного прорезывания данного зуба по сравнению с достаточно дифференцированным зубом, расположенным несколько глубже под краем альвеолярного отростка. Однако в практической рентгенологической деятельности при повторных рентгенологических исследованиях спустя 1–3 года мы неоднократно наблюдали, как более глубоко расположенные в челюсти, достаточно дифференцированные зубы прорезывались раньше зубов, расположенных ближе к краю.

Между состоянием скелета и прорезавшихся зубов у ребенка-неандертальца из Тешик-Таша обнаруживаются те же соотношения, которые характерны для современного ребенка. Поэтому нет никаких оснований предполагать, что темп дифференцирования эндокринного аппарата, в частности половых желез, ребенка-неандертальца в этом возрастном периоде существенно отличался от такового у современного ребенка (до 8–9 лет). Различия, можно полагать, могли наступить в следующие возрастные периоды, особенно в пубертатном.

Прорезывание зубов и их смена у современных детей с большой частотой обнаруживают отклонения от того порядка, который принято считать типичным, нормальным. Как рассматривать эти отклонения — как новый признак или как старый?

Наличие у ребенка-неандертальца того же порядка в прорезывании зубов, который, у современных детей принято считать «нормальным», такие же соотношения у подавляющего большинства детей эпохи бронзы и железа позволяют сделать вывод, что эта последовательность в смене зубов в данном возрастном периоде не представляет ничего нового в родословной человека.

За исключением лобной кости, возрастные особенности других отделов черепа и скелета конечностей будут нами отмечаться лишь «попутно», ибо существенных дополнений в указанное эти возрастные особенности не вносят.

На рентгенограмме лобной кости (рис. 109) отчетливо выступают проявления повышения внутричерепного давления. Эти патологические изменения часто встречаются и у современных детей.

Хорошо выражены диплоические каналы. Они представлены асимметрично расположенными образованиями, довольно длинными, змеевидно извивающимися или взаимно переплетающимися и местами бухтообразно утолщающимися. Поперечный размер диплоических каналов не превышает 1 мм. Диплоические каналы подходят к надглазничному отверстию. В отношении диплоических каналов лобная кость ребенка-неандертальца ничем не отличается от того, что наблюдается у здоровых современных детей этого возраста.

В уже имеющемся надглазничном валике (рис. 109), столь характерном для неандертальской стадии человека, лобная пазуха все же очень слабо выражена. Пневматизация имеется лишь в носовой части лобной кости. У 40–50 % современных детей в 9-летнем возрасте лобная пазуха значительно резче пневматизирована, чем у ребенка-неандертальца. Слабое развитие лобной пазухи у ребенка-неандертальца не сопровождалось сохранением метопического шва.

Рис. 109. Лобная кость ребенка-неандертальца с хорошо выраженным надглазничным валиком.

Как объяснить факт почти полного отсутствия лобных пазух у бесспорного ребенка-неандертальца?

Лишь для взрослого неандертальца характерно наличие больших лобных пазух (с вертикально расположенной передней стенкой). Если лобные пазухи взрослого неандертальца в отношении размеров и формы занимают промежуточное место между таковыми у шимпанзе и современного человека, то не следует забывать, что у молодого шимпанзе до определенного возраста нет лобных пазух. Ничего удивительного, что и у ребенка-неандертальца из Тешик-Таша лобные пазухи еще очень слабо выражены. Очевидно, что лишь в более позднем периоде индивидуального развития, скорее всего ко времени активации передней доли гипофиза и включения половых желез в эндокринную систему, выявлялся тот акромегалоидный акцент в отношении лобных пазух, который так характерен для облика неандертальца.

В лобной кости ребенка-неандертальца заслуживает еще внимания ее толщина. Она на всем протяжении была на 1 мм толще, чем у современного ребенка того же возраста.

Рельеф внутренней поверхности черепа таков же, как у современного человека.

Структура обоих сосцевидных отростков ребенка-неандертальца не обнаруживает никаких отклонений от нормы. Ребенок-неандерталец к 7–9 годам имел тот тип пневматизации (правильный, симметричный, крупноячеистый), который у современных людей встречается чаще других вариантов пневматизации.

Осмотр и рентгенографическое исследование небольшого отломка переднего отдела основной кости показывают, что основная пазуха в своем переднем отделе пневматизирована. У современного человека пневматизация основной пазухи начинается также с переднего ее отдела. К 8–9 годам передняя треть основной пазухи современных детей нередко уже частично пневматизирована.

При осмотре костных остатков скелета конечностей нами была установлена значительная выраженность рельефа в области прикрепления связок и мышц, что свидетельствует о мощности этих органов движения ребенка-неандертальца. На скелетах современных детей того же возраста рельеф костей выражен слабее.

Рентгенологически во всем сохранившемся скелете конечностей обнаруживаются исключительная массивность (толщина) кортикального слоя и соответственно этому уменьшение ширины костномозгового пространства.

На рентгенограммах обеих ключиц видны мощные кортикальные слои на протяжении всего тела обеих ключиц. В отличие от того что наблюдается у современных людей, кортикальные слои шире, чем костномозговое пространство. Лишь оба конца обеих ключиц обнаруживают такую же структуру, как это характерно для ключицы современного человека. На правой ключице хорошо выражена реберная бугристость — место прикрепления реберно-ключичной связки. При осмотре сохранившегося диафиза левой плечевой кости привлекают внимание массивность кортикального слоя и выраженность мышечного рельефа в проксимальной трети.

Окостеневающая за счет диафиза часть малого вертела бедренной кости отличается фестончатостью, свидетельствующей о том, что постоянная точка окостенения для малого вертела уже имелась. Эта фаза окостенения наблюдается у современных детей обычно с 8 лет.

На рентгенограмме бедренной и большеберцовой костей обнаруживаются исключительная массивность кортикального слоя и равномерная узость костномозгового пространства (рис. 110, А). Малоберцовые кости отличаются мощным кортикальным слоем; все же такие соотношения иногда наблюдаются и у современных людей.[143]

Рис. 110. А — структура спонгиозных пластинок шейки бедра, характеризующаяся наличием двух почти одинаково выраженных пучков с медиальной и латеральной сторон (у ребенка-неандертальца); Б — структура губчатого вещества головки и шейки бедра современного взрослого; В — структура губчатого вещества шейки бедра современного ребенка 8–9 лет; Г — структура губчатого вещества шейки бедра современного ребенка 8–9 лет при наличии третьего вертела; Д — структура губчатого вещества головки и шейки бедра современного человека при наличии третьего вертела.

Особого внимания заслуживает структура шейки бедра ребенка-неандертальца (рис. 110, А).

Структура шейки бедра современного человека характеризуется большим числом тесно примыкающих друг к другу пластинок, идущих от верхнелатерального отдела головки к внутреннему кортикальному слою диафиза (рис. 110, Б). В области головки эти пластинки веерообразно расходятся. В силу этого внутренний отдел шейки отличается более мощной структурой, чем наружный отдел шейки. Внутренний кортикальный слой шейки является более мощным, чем наружный кортикальный слой шейки. То же самое наблюдается у современного 8—9-летнего ребенка (рис. 110, В).

Только при наличии третьего вертела у современного ребенка и взрослого человека обнаруживается наличие двух мощных групп продольных пластинок в области шейки, а именно — не только в медиальном, но и в латеральном отделе ее (рис. 110, Г, Д). Обе группы продольных пластинок, веерообразно рассыпаясь в области головки, образуют в ней мощные аркады.

Однако у современных людей такая структура наблюдается лишь при наличии третьего вертела. Последний представляет мощное развитие ягодичной бугристости. Третий вертел отмечается сравнительно редко у современных людей (как у взрослых, так и у детей). У многих нижестоящих млекопитающих он представляет постоянное образование.

Между тем у ребенка-неандертальца, несмотря на отсутствие третьего вертела, в шейке бедра имеются мощные группы продольных пластинок как во внутреннем, так и в наружном отделах шейки (рис. 110, А). Обе группы пластинок веерообразно рассыпаются в проксимальном отделе шейки, участвующем в образовании головки.

Если дальнейшие наблюдения подтвердят обнаруженные данные, то можно будет считать наличие мощных пластинок и во внутреннем, и в наружном отделах шейки бедра (при отсутствии третьего вертела) отражением приспособленности костной структуры неандертальца к восприятию нагрузок, идущих в весьма разнообразных направлениях.

Что дает рентгенологическое исследование скелета ребенка-неандертальца из Тешик-Таша для изучения предшественников современного человечества, в частности выяснения особенностей онтогенеза скелета неандертальцев?

Состояние окостенения различных отделов скелета ребенка-неандертальца соответствует тому, что наблюдается у современных детей в возрасте от 7 до 9 лет. Различные участки скелета ребенка-неандертальца дифференцировались в том же порядке (с той же последовательностью), как у современного ребенка.

Смена зубов у ребенка-неандертальца отличалась тем же порядком, который принято считать у современного ребенка нормальным и правильным. Состояние прорезавшихся зубов, наличие (6.2.1/1.2.6)(6.2.1/1.2.6) соответствуют тому, что у современного ребенка чаще всего наблюдается в 9-летнем возрасте или немного позже.

Постоянные зубы у ребенка-неандертальца прорезались немного раньше, чем у современных детей (приблизительно на 1 год). Это незначительное ускорение прорезывания постоянных зубов можно скорее всего объяснить грубой пищей.

В общем между костным возрастом и состоянием зубов у ребенка-неандертальца данного возраста наблюдается такой же параллелизм, как и у современного ребенка.

Толщина кортикального слоя в скелете конечностей ребенка-неандертальца намного превосходит таковую у современных детей (с тем же костным возрастом). Такие соотношения между толщиной кортикального слоя и шириной костномозгового пространства, какие имеются у ребенка-неандертальца, не наблюдаются ни в одном возрастном периоде у современных людей.

Значительно резче, чем у современных детей, выражен рельеф костей у ребенка-неандертальца, что свидетельствует о большей мощности его органов движения.

Не все типичные особенности скелета неандертальской стадии наблюдаются уже в том возрасте, в каком находился ребенок из Тешик-Таша.

Лишь для взрослого неандертальца характерно наличие больших лобных пазух (с вертикальным расположением их передней стенки). В том возрасте, в каком находился ребенок из Тешик-Таша, лобные пазухи у него едва намечались. У современных детей того же возраста можно часто обнаружить более сильно развитые лобные пазухи.

У ребенка из Тешик-Таша структура шейки бедра позволяет предполагать большую универсальность функции тазобедренного сустава и всей нижней конечности.

Неандерталец и современный человек в детском возрасте обнаруживают больше общих признаков в скелете, чем взрослые. Это подтверждает биологический закон, гласящий, что у всех антропоидов в более молодом возрасте обнаруживается наибольшее сходство (особенно в эмбриональном периоде жизни).

3. Мужской скелет из погребения мезолитической эпохи в гроте Мурзак-Коба в Крыму

Среди раскопок, произведенных в Крыму, заслуживают специального внимания костные материалы и предметы материальной культуры из двойного погребения, обнаруженного экспедицией Института материальной культуры АН СССР в гроте Мурзак-Коба (археологом С. Н. Бибиковым и антропологом Е. В. Жировым).

Оба скелета были найдены на жилой площади грота, в культурном слое и сверху заложены камнями. Грот Мурзак-Коба представляет древнюю стоянку. Захоронение относится к переходному времени от позднего палеолита к неолиту. Давность захоронения, по данным С. Н. Бибикова, не менее 10 000 лет.

Кремневые орудия, найденные при раскопках в наиболее глубоком слое пещеры, по данным С. Н. Бибикова, весьма типичны для тарденуазской культуры. Среди них имеются прекрасно и изящно обработанные кремневые и костные изделия — орудия и оружие с правильными геометрическими очертаниями. Некоторые из них несомненно обеспечивали высокую для того времени разящую способность такого оружия.

В слое, содержащем орудия, характерные для тарденуазской культуры, под грудой камней лежали рядом на спине 2 человеческих скелета в вытянутом положении. Левые верхние конечности обоих скелетов были одинаково согнуты в локтевых сочленениях.

Один скелет был мужской, другой — женский. Мужчина и женщина были, вероятно, похоронены одновременно. Правая рука мужского скелета находилась под костями женского скелета (что позволяет думать о связывавших их семейных узах).

Особенности обоих скелетов, по данным Е. В. Жирова, подтвержденным Г. Ф. Дебецом, характерны для поздних кроманьонцев, относящихся к европеоидной расе. Они отличались узкой формой мозгового черепа и большим его объемом; оба человека были высокими, длинноногими, с мощным торсом.

Проявлений старения в скелете кисти мы не обнаружили. Судя по состоянию скелета кисти, если исходить из темпов старения костно-суставного аппарата современного человека, можно думать, что это был мужчина в расцвете сил — от 30 до 40 лет (рис. 111). Это кисть сильного, физически много работавшего человека (резко выступают места прикрепления сухожилий и связочного аппарата).

Рис. 111. Рентгенограмма дистального отдела кисти мужчины эпохи мезолита, нет даже начальных проявлений старения.

Общий его рост, исходя из индекса Пирсона, равнялся 177.4 см, исходя из индекса Мануврие, — 182.4 см.

Если исходить из длины коротких трубчатых костей кисти, признаваемой «органом из органов», и ориентироваться на те соотношения, которые существуют у современных рентгеноанатомически и рентгеноантропологически исследованных нами мужчин, то получаются следующие данные.

Длина концевой фаланги I пальца у мужского скелета равна 25 мм, что позволяет предполагать общий рост 192 см.

Длина основной фаланги I пальца 33 мм, что позволяет предполагать общий рост также 192 см.

Длина III пястной кости (шиловидный отросток ее не учитывался) 71 мм, а длина V пястной кости 55 мм. Если предположить, что мягкие ткани мышечных возвышений на I и V пястных костях отодвигали эти кости на 1.0–1.5 см от пленки (могло быть и несколько большее расстояние по сравнению с таковыми у современных людей), то получаются следующие соотношения. Исходя из длины III пястной кости, общий рост этого мужчины можно считать равным 191.2 см, исходя же из V пястной кости, — 180.4 см.

Если исходить из средней для всех 4 ориентиров, то получится общий рост 188.9 см.

Если же взять среднее арифметическое из индексов Пирсона и Мануврие и последнюю из указанных цифр, то общий рост этого мужчины можно считать равным 182.9 см.

Заслуживает внимания и своеобразие других коротких трубчатых костей, поскольку они дают представление о некоторых особенностях строения кисти этого кроманьонца эпохи тарденуазской культуры.

Особый интерес представляет длина фаланг кроманьонца, потому что длина этих мацерированных костей в рентгеновском изображении мало отличается от таковых на рентгенограммах с живого человека.

Основная фаланга I пальца современного мужчины на исследованном окружающем нас мужском населении в среднем равна 29.9±0.4 мм при сигме ±2.2 мм; у кроманьонца она имела длину 33 мм, т. е. отчетливо превышала среднюю арифметическую окружающего нас мужского населения. Длина концевой фаланги I пальца у кроманьонца была 25 мм. У современного мужчины она равна 21.7±0.3 мм при сигме 1.6 мм. Размеры этой кости кроманьонца также превышают соответствующие размеры у окружающего нас мужского населения.

Концевые фаланги II, III и IV пальцев имеют у кроманьонца в общем одинаковую длину 20 мм, тогда как у окружающего нас мужского населения длина этих фаланг представлена следующими средними цифрами: 16.5, 17.6 и 18.2 мм. Концевая фаланга V пальца у кроманьонца 18 мм, а у окружающего нас мужского населения 16.2±0.2 мм при сигме 1.2 мм.

Заслуживает внимания не только увеличение абсолютных размеров, но и то обстоятельство, что концевые фаланги II–III и IV пальцев были одинаковой длины. Такая изофалангия концевых фаланг II–III и IV пальцев наблюдается у окружающего нас населения очень редко, особенно у мужского. Из этих трех пальцев наиболее работающим у нас является II палец; концевая фаланга этого пальца немного раньше прекращает свой рост в длину по сравнению с концевыми фалангами III и IV пальцев.

Концевая фаланга IV пальца обычно меньше нагружается, чем во II и III пальцах. Концевая фаланга в IV пальце («пальце-лентяе») несколько позже заканчивает свой рост.

Если обнаруженные соотношения, в частности в концевых фалангах II–III пальцев, не представляют индивидуальной особенности данного кроманьонца и могут быть установлены и у других кроманьонцев, то это не лишено было бы известного интереса при выявлении незначительных, но хорошо улавливаемых деталей в своеобразии скелета.

Указанные детали не нарушают тех гармонических соотношений, которые характеризуют удлиненную кисть современного человека.

Особенностью лицевого черепа мужчины эпохи мезолита является наличие ступенчатого прикуса — следствие резкой стертости резцов. Это обусловливает некоторое выстояние нижней челюсти. Такое расположение нижней челюсти представляет не врожденную особенность, а приобретенную во взрослом состоянии. Возможно, что это результат очень примитивной технологии обработки ремней из кожи — длительного ее жевания (В. П. Якимов). Такое выступание нижней челюсти вперед и усиленный рельеф надбровных дуг могли придавать лицу этого сильного, высокого и стройного кроманьонца некоторые черты упрямства и жестокости.

4. Женский скелет с отрубленными пятыми пальцами из погребения мезолитической эпохи в гроте Мурзак-Коба в Крыму

Вместе с ранее описанным мужским скелетом в том же погребении в гроте Мурзак-Коба в Крыму археологом С. Н. Бибиковым и антропологом Е. В. Жировым был обнаружен скелет женщины. Этот скелет заслуживает не только специального рентгеноанатомического и рентгеноантропологического исследования, но и своеобразной судебно-медицинской экспертизы (спустя 10 000 лет после захоронения), поскольку оба мизинца были отрублены в симметричных местах, а череп женщины имел явный след удара тупым оружием.

Скелет женщины, как и найденный в том же погребении скелет мужчины, носит черты представителей древних европейцев. М. М. Герасимов считает, что женский скелет принадлежит 20—23-летней. По нашим данным, она должна была быть несколько старше, чем указал М. М. Герасимов.

Если ориентироваться на состояние скелета современных женщин, темп окостенения и дифференцирования которых нами исследован (другими критериями мы не располагаем), то в 20—23-летнем возрасте при всем различии, определяемом у разных групп и в различных местах, можно часто обнаружить достаточное количество следов незаконченного дифференцирования скелета. Это относится не только к тонким структурным особенностям. В этом возрасте еще сохраняются отчетливо выступающие признаки заканчивающегося оформления скелета обычно в виде фазы частичного синостоза. Это, в частности, относится не только к симфизу, поскольку лонная кость обычно полностью окостеневает даже у женщин не раньше 25–26 лет, но и к гребню подвздошной кости, к кольцевидному апофизу тел грудных, а иногда и верхних поясничных позвонков. В телах этих позвонков в 20—23-летнем возрасте обычно имеется частичный, но не полный синостоз, а замыкающие пластинки сохраняют еще следы радиарного рисунка (на мацерированных позвонках). Полный синостоз в позвонках наступает у женщин не раньше 23 лет, обычно несколько позже. Следы недавнего синостоза апофизов тел грудных позвонков прослеживаются на мацерированных позвонках обычно у 24—26-летних.

На скелете женщины-кроманьонки эпохи мезолита гребень подвздошной кости уже полностью синостозировал. Кольцевидный апофиз в телах поясничных позвонков также синостозировал, в телах же грудных позвонков этот синостоз наступил незадолго до смерти, ибо можно было установить следы недавнего синостоза и следы радиарного рисунка на замыкающих пластинках. Исследованный скелет в отношении возраста, по нашим данным, соответствует 24—25-летнему у современных женщин. При наличии же своеобразной эндокринной формулы — некоторого субгенитализма — эта женщина могла быть и несколько старше.

Таким образом, женский скелет из погребения мезолитической эпохи несомненно принадлежал молодой женщине в расцвете сил. Никаких проявлений преждевременного старения не было обнаружено. Таковые могли возникнуть при изнуряющей работе, чего, очевидно, не было.

В отношении общего роста этой женщины мы считаем возможным ориентироваться на размеры коротких трубчатых костей кисти. Кости кисти в то же время заслуживают особого внимания для раскрытия некоторых пережитых ею драматических эпизодов, а также некоторых эндокринных и других особенностей.

Основные фаланги V пальцев со следами поверхностных повреждений с обеих сторон имеют длину около 30 мм, что соответствует средней длине этой фаланги у современных женщин. У современных женщин (наблюдения в Ленинграде) этот размер в среднем равен 30.2 + 0.3 мм.

Длина III пястной кости (справа и слева) у этого скелета 62 мм. В рентгеновском же изображении у живой женщины размер этой кости был бы больше, поскольку кисть не прилегала бы к пленке, а была бы отодвинута от нее мышечными возвышениями I и V пальцев. Если ориентировочно принять толщину мягких тканей, отодвигающих эту кость, равной 1.0–1.5 см, то длина указанной III пястной кости на снимке с живой женщины равнялась бы 64.1 мм. У современных взрослых женщин (по нашим наблюдениям в рентгеновском изображении) этот размер в среднем равен 59.8 + 0.6 мм.

Длина V пястной кости у исследованного скелета 52 мм. Если учесть ранее указанное, то длина V пястной кости в рентгеновском изображении у живой кроманьонки равнялась бы 53.8 мм. У современных женщин в среднем этот размер в рентгеновском изображении равен 49.8 + 0.5 мм.

Длина основной фаланги I пальца у скелета слева 29 мм, справа — 30 мм. У современных женщин этот размер равен 26.9 + 0.3 мм.

Концевая фаланга I пальца у скелета 20 мм, у современных женщин — 19.8 + 0.3 мм.

Эти данные говорят, что длина III и V пястных костей и основной фаланги I пальца на скелете женщины мезолитической эпохи была больше современных средних размеров. Длина же основной фаланги V пальца и концевой фаланги I пальца на скелете женщины мезолитической эпохи соответствовала средним данным, характеризующим эти размеры у окружающих нас современных женщин. Во всяком случае кисть молодой женщины эпохи мезолита была такого же типа, как у современных женщин, в частности такой же удлиненной формы.

Длина коротких трубчатых костей кисти в рентгеновском изображении у современных женщин г. Ленинграда была изучена нами в их соотношениях с общим ростом (ростом стоя). Если предположить сохранение тех же соотношений и для мезолита, можно так реконструировать общий рост женщины, скелет которой был нами изучен.

Если исходить из длины III пястной кости, то ее рост 164.1 см; если исходить из V пястной кости, то ее рост 167.1 см; если исходить из основной фаланги I пальца, то ее рост 166.5 см, а исходя из длины концевой фаланги I пальца, — 158.5 см.

В общем можно считать, что общий ее рост (рост стоя) около 164 см (средний рост современной взрослой, нестарой ленинградской женщины 159 см).

Заслуживает некоторого внимания крестец этой женщины, поскольку в нем имеется незарастание дужки I крестцового позвонка (spina bifida S I). Некоторые исследователи ошибочно считают, что этот вариант развития крестца, встречающийся у современных людей в 25 % случаев, якобы говорит о какой-то физической неполноценности.

Размеры, форма и структура исследованных костей кисти и таза не позволили нам найти такие особенности, которые дали бы возможность анатомически и рентгенологически отличить эти кости человека, жившего около 10 000 лет тому назад, от таковых современных людей. Можно, по-видимому, считать, что к периоду перехода от палеолита к неолиту скелет кисти в общем достиг уже высокой дифференциации в результате длительного участия сотен поколений в таких трудовых процессах, в которых работа рук играла важную роль. Между тем кости кисти, другие отделы скелета конечностей и еще в большей мере мозговой и лицевой череп неандертальцев достаточно отчетливо отличаются от таковых современного человека.

Отсутствие проявлений старения при наличии обызвествлений у мест прикрепления сухожилий и связок и в то же время отсутствие кистовидных изменений в костях запястья и в головках пястных костей позволяют сделать следующий вывод. Эта молодая женщина эпохи мезолита несомненно принимала участие в физической работе. Но эта работа не сопровождалась нагрузкой, выходящей за пределы ее физиологических возможностей. Это в какой-то мере может говорить об условиях, в которых жила и работала данная женщина.

Вместе с тем эти довольно большие, несомненно физически работавшие руки принадлежали женщине со своеобразной эндокринной формулой. На снимках довольно хорошо прослеживается сохранение поперечных пластинок в бывших диаэпифизарных зонах. Это косвенный признак некоторого субгенитализма. Такие женщины не являются плодовитыми матронами. Это обстоятельство по некоторым причинам может представить интерес при попытке восстановить события, приведшие к травмам, которым при жизни подверглась эта женщина.

Специального внимания заслуживают «головки» (блок) основных фаланг обоих V пальцев со следами усечения.

Начиная с ориньякско-солютрейской эпохи во многих древних стоянках на стенной живописи представлены кисти рук без одного или двух пальцев. Очевидно, что пещерная живопись отражает выполнение какого-то обряда.

Усечение было произведено у данной женщины непосредственно под суставным хрящом, несколько наискось, со столь небольшим повреждением кости (рис. 112, А и Б), что длина ее практически не уменьшилась.

Рис. 112. A — короткие трубчатые кости правой кисти женщины эпохи мезолита (ладонная сторона), усеченный мизинец; Б — состояние тех же костей на левой руке.

Область усечения и поверхностно расположенные спонгиозные пространства покрыты замыкающей пластинкой, что свидетельствует о том, что усечение было произведено при жизни и что наступило заживление без следов осложнения. Симметричность усечения на обеих руках говорит об определенном ритуальном вмешательстве, а не о случайной травме.

Это усечение могло быть произведено за год или скорее за несколько лет до смерти этой молодой женщины. Во всяком случае обрубками V пальцев эта женщина в какой-то мере пользовалась, когда работали ее руки. Проявления бездеятельности (в частности, в виде разрежения структуры кости — остеопороза), которые должны были наблюдаться в течение первого года после усечения, исчезли. Мы видим структуру несколько менее нагружаемой, но работающей кости (рис. 113).

Рис. 113. Трубчатые кости 4-го и 5-го пальцев в рентгеновском изображении (справа — кости правой кисти, слева — кости левой кисти).

В области левой теменной кости этой женщины при анатомическом и рентгенологическом исследовании обнаруживается вдавленный округлый перелом наружной пластинки с диаметром около 12 мм, без растрескивания на периферии. Перелом был произведен скорее всего при помощи такого орудия, плоскость соприкосновения конца которого с местом удара была небольшой. Удар по левой половине черепной крыши был нанесен, очевидно, правой рукой, выполнявшей ритуальный обряд. На левой теменной кости определяется вдавление, вмятина, а не дырчатый перелом. Поэтому можно считать, что повреждение скорее всего было произведено оружием с небольшим шишковидным выпячиванием. Форма последнего более или менее соответствовала размерам вдавленного перелома.

На снимке хорошо видны проявления заживления в виде сплошного тонкого склеротического вала в губчатом веществе кости (в диплоэ). Перелом, следовательно, произошел не посмертно, а прижизненно, по крайней мере за год до смерти молодой женщины, вероятнее еще раньше.

Время грубого ритуального вмешательства — отрубания пальцев у этой женщины — более или менее совпадает с травматическим повреждением черепа. Поэтому наиболее вероятным может быть следующее предположение о разыгравшейся трагедии. Чтобы произвести отрубание пальцев, надо было привести в бессознательное состояние жертву. Это и могло быть выполнено при помощи удара по голове.

Для выполнения этого жестокого обряда было использовано какое-то хорошо рубящее оружие, поскольку разможжения костей (довольно тонких, каковыми являются фаланги) не имело места. Специализированные же орудия из кремня и кости, которые могли быть использованы для совершенно определенных целей, у человека этой эпохи уже имелись.

Усечение пальцев со скалыванием лишь тонкого компактного слоя головки основной фаланги, столь симметрично произведенное на обеих руках без следов осложнения, несомненно было выполнено человеком, имевшим опыт в таких «операциях».

Повреждение черепа, которое, видимо, имело целью привести женщину в бессознательное состояние для дальнейшего усечения мизинцев, закончилось без видимых осложнений. Однако очевидно, что и достаточно опытный в таких делах человек не всегда умел правильно рассчитать силу удара по голове, целью которого было обеспечить только длительное оглушение для более легкого выполнения усечения пальцев, а не перелом черепа.

В каком возрасте у этой женщины был произведен ритуальный обряд с усечением пальцев?

Ритуальный обряд не мог быть совершен при рождении, как это сравнительно недавно выполнялось некоторыми племенами северо-западной Австралии. Такая ранняя ампутация была бы связана с укорочением и деформацией кости. Хотя главный источник роста основной фаланги в длину располагается проксимально (а не дистально) и при такой ампутации не повреждается, все же у ребенка короткая трубчатая кость в какой-то мере растет в длину и за счет суставного хряща второго эпифиза (при наличии псевдоэпифиза и без такового). Следовательно, отсечение суставного хряща и повреждение субхондрального участка кости в какой-то мере отразились бы на общей длине этой кости. Кроме того, периостальное окостенение пострадало бы.

В какой-то мере изменения того же порядка наблюдались бы, если такой ритуальный акт совершился бы в период появления первых месячных у девочек (как, например, это в прошлом практиковалось у некоторых племен в Африке). Дело в том, что между временем появления первых месячных и полной зрелостью (и прекращением роста скелета) проходит ряд лет. Как бы в дальнейшем не нагружался этот обрубок, он все же не получал бы нагрузки такой же, как другие нормальные пальцы. Между тем в определенных пределах «мера работы» является «мерой формирования». Это можно проследить при изучении развития и формирования костей детей и подростков, много, но под врачебным контролем занимавшихся физкультурой.[144]

Поскольку длина основных фаланг V пальцев не меньше обычных, а деформации, несмотря на повреждение кости, не наступили, можно считать, что пальцы были отрублены уже у взрослой женщины, у которой рост коротких трубчатых костей закончился.

Остается наиболее вероятное предположение, что этот добровольный или принудительный ритуальный обряд был выполнен в знак траура. Поскольку одновременно в гроте был найден еще один непотревоженный скелет, и притом мужской, можно полагать, что женщина была похоронена одновременно с мужем. Во многих курганах с захоронениями, относящимися к не столь отдаленным эпохам, в соответствии с представлениями, господствовавшими в те времена, жена должна была сопровождать мужа в его «загробной жизни».

Раз отрубание пальцев произошло до смерти мужа, то надо полагать, что траурный обряд скорее всего был связан со смертью ребенка (такое ритуальное отсечение пальцев производилось в прошлом дравидами в Индии и в других местах[145]).

Это предположение более вероятно и потому, что женщина хотя и была молода, но по своей эндокринной конституции, как было указано, была слабо акцентирована в отношении функции половых желез. Вполне возможно, что, будучи несколько лет замужем, она, в отличие от плодовитых матрон, ее ровесниц по замужеству, имела лишь одного ребенка, несмотря на понятное для того времени желание иметь возможно больше детей, обеспечивающих опору и силу семьи. Если бы у нее было несколько детей, то траур по одному погибшему ребенку вряд ли сопровождался бы отсечением пальцев. Это более понятно, если погиб ее единственный ребенок.

Глава VI Реконструкция некоторых черт физического облика людей, живших в рабовладельческую и феодальную эпохи

1. Скелет хана или вождя из урочища Шибэ на р. Урсуле в Горном Алтае (I в. до н. э.)

Археологические данные не всегда могут оказаться достаточными, чтобы решить вопрос, кто похоронен в данном кургане — хан (царь) или вождь (герой, военачальник). В обоих случаях погребение обычно сопровождалось большими почестями, оказанными покойному.

Династия царей или ханов обычно начинается с вождя, за военные подвиги облеченного властью. Таким родовым вождям, ставшим царями, и их царствующим потомкам в результате удачных войн-грабежей удавалось накопить большие, нередко несметные богатства. Своими богатствами, всеми своими «вещами» они имели право безраздельно распоряжаться. «Вещью» для них был и раб, ибо обычай (а в дальнейшем и закон) считал, что вещь может быть «молчащей, мычащей и говорящей» (как это закреплено в римском праве). Часть этих богатств, относящихся к любой категории из указанных «вещей», следовала за вождем-царем после его смерти. Часто одновременно с царем убивались и закапывались жена, наложница, раб, лошади, оружие, драгоценности. Начиная с этого периода возникают богатые, нередко сказочные по роскоши погребения.

Однако спустя тот или иной срок падала бдительность охраны таких могил. Божественность живого царя и присоединение его после смерти к сонму богов, с точки зрения опытных грабителей всех времен и народов, не накладывала «табу» на находившиеся в могиле ценности.

В 1927 г. под руководством М. П. Грязнова[146] и при участии М. Н. Комаровой были произведены раскопки такой пышной княжеской могилы в Горном Алтае в урочище Шибэ на р. Урсуле. Это был огромный курган, диаметром около 45 м, высота его достигала 2 м. Под каменной насыпью из крупных обломков скалы, приблизительно в центре кургана, находилась большая яма, глубиной около 7 м и площадью 35 м2. Погребение было устроено в двойной камере, срубленной из тесаных бревен с двумя потолками и досчатым полом. В саркофаге из огромной, красиво выдолбленной колоды находились скелеты взрослого и ребенка. В остальной части ямы было погребено 14 лошадей с богатыми, художественно выполненными уздечками, отделанными золотом. Погребение относится к раннему железному веку (I в. до н. э.).

Обычная судьба пышных погребений постигла и данное: его расхитили еще в древности. Грабители похитили все, что представляло с их точки зрения материальную ценность, переломали и перемешали оставшиеся предметы. Им, однако, не удалось проникнуть в ту часть ямы, где были погребены лошади и богатые уздечки.

Сохранность в этом погребении многих предметов и мумифицированных трупов, не подвергшихся гниению, объясняется тем, что могила под каменной насыпью оказалась промерзшей с глубины 50 см от уровня горизонта и до самого дна. Вечная мерзлота, предохранявшая трупы и предметы от гниения, позволила М. П. Грязнову выявить примененный тогда своеобразный способ мумификации. Внутренности и мускулатура были удалены и замещены какой-то растительной массой. Головной мозг извлечен через специально сделанное в черепе трепанационное отверстие. Глаза были зашиты. Толстыми нитками были зашиты и все разрезы на теле. Следовательно, в этих случаях мы имеем дело с погребением не трупа, а собственно чучела покойника.

Анатомическое и рентгенологическое исследование скелета взрослого свидетельствует о том, что это был немощный старик, который уже за много лет до смерти стал почти полным инвалидом.

Позвоночный столб с IV шейного и по XII грудной позвонок был резко деформирован в результате обширного и мощного окостенения передней продольной связки и уплощения тел некоторых позвонков (рис. 114, А).

Рис. 114. А — тяжелый деформирующий спондилоз, исключавший возможность движений на всем протяжении поражения; Б — окостеневшая передняя продольная связка сковала 6 грудных позвонков в одно костное образование; В — огромные костные разрастания на теле IX грудного позвонка; проявления деформирующего артроза на поперечных отростках.

Шесть грудных позвонков — с III по VIII — были спаяны в единое костное образование благодаря сплошному окостенению передней продольной связки. На передней поверхности этого отдела позвоночника места перехода тела одного позвонка в другой отличаются резкими выступами (рис. 114, А, Б). В боковых отделах, где нет окостеневшей передней продольной связки, прослеживаются несколько сниженные в высоту межпозвоночные пространства.

Эти особенности при наличии неизмененных межпозвонковых суставов позволяют с уверенностью поставить диагноз медленно развивавшегося дегенеративно-дистрофического поражения, а именно тяжелого деформирующего спондилоза с поздним вторичным анкилозированием тел указанного отдела позвоночника (от III до VIII грудного), и исключить инфекционно-воспалительный анкилозирующий спондилоартрит (болезнь Бехтерева).

Дегенеративно-дистрофическое поражение позвоночника не ограничивается указанными позвонками. Огромные костные разрастания такого же порядка имеются в области IX грудного позвонка (рис. 114, В). Они резче выступают справа, чем слева; новообразованный костный выступ справа по размерам почти равен телу этого позвонка. Эта окостеневшая масса, однако, не привела к спайке с ниже и выше расположенными телами позвонков.

Тела X и XI грудных позвонков спаяны между собой в единое целое окостеневшей передней продольной связкой.

На теле XII грудного позвонка имеется почти такое же обширное, клювовидное костеобразование, как на теле IX грудного позвонка, — тяжелая форма деформирующего спондилоза.

Поясничный отдел позвоночника представлен четырьмя позвонками, а крестец — шестью (это вариант числа позвонков, не влияющий на здоровье его носителя).

Имеются проявления деформирующего артроза в правом грудиноключичном сочленении.

Хрящевые отделы правого и левого I ребра окостенели и представляли единое костное образование с грудиной. Грудина представлена тремя несиностозировавшими частями (рукояткой, телом и мечевидным отростком). Обычно все указанные части грудины или 2 верхних и 2 нижних синостозируют в пожилом возрасте. Все же отсутствие слияния мечевидного отростка наблюдается в пожилом возрасте почти в 30 %, а отсутствие слияния рукоятки с телом грудины у 10–15 % пожилых. Имеются умеренные проявления старения в области суставной впадины на лопатке и отчетливые проявления старения в основных и средних фалангах обеих кистей (имеются краевые костные разрастания как с ульнарной, так и с радиальной стороны).

Правое и левое бедра неодинаковой величины; левое короче правого на 2 см. Это укорочение объясняется, по-видимому, врожденной аномалией развития правого бедра, угол шейки которого увеличен (coxa valga).

На головке бедра отмечено окостенение у места прикрепления круглой связки бедра (lig. teres), а также мощный гребень у места прикрепления мышцы к большому вертелу. Несмотря на то что этот человек прихрамывал на правую ногу, нет выраженной атрофии правого бедра.

Умеренно выражены проявления старения в надколеннике. «Шпора» — у места прикрепления Ахиллова сухожилия к пяточной кости. Слабо выражены проявления артроза в головке I плюсневой кости.

Состояние швов на черепе отличается стертостью в области стреловидного шва в центральном его отделе (чаще всего это наблюдается в возрасте около 50 лет).

В правой теменной кости, в ее заднем отделе, имеется большое посмертное трепанационное отверстие (см. выше о примененном способе мумифицирования).

Состояние зубов на верхней челюсти в общем удовлетворительное. На нижней челюсти, представленной несколькими обломками, в области

7-го и 6-го зубов справа остеомиелит с большой подрывающей полостью диаметром в 1.5 см (у него был флюс, возможно несколько раз повторявшийся).

Сравнивая темп старения костно-суставного аппарата в разных отделах, можно констатировать несинхронное, асимметричное старение его.

Резюмируя, можно сказать, что скелет взрослого принадлежал преждевременно состарившемуся, прихрамывающему инвалиду с почти неподвижным позвоночником.

Ребенок, найденный в той же могиле, судя по состоянию скелета (окостеневшей ладьевидной кости стопы, отсутствию волнистой поверхности в области заднего отдела пяточной кости, а также на малом вертеле, наличию обеих многоугольных костей), был приблизительно 6 лет.

Множественные поперечные тяжи (так называемые годичные кольца) в метафизах длинных трубчатых костей этого ребенка свидетельствуют о толчкообразном росте в течение ряда лет. Это в данном случае не могло быть обусловлено рахитом. Множественные поперечные пластинки находились лишь в метафизе, т. е. в непосредственной близости к метаэпифизарной зоне роста, их не было в метадиафизарных участках и тем более в диафизах. Иначе говоря, толчкообразный рост происходил, по-видимому, лишь за 1.5–2 года до смерти ребенка. В этом возрасте, если ребенок болеет рахитом, то это так называемый поздний рахит, связанный, в частности, со значительной деформацией длинных трубчатых костей, чего не было. Очевидно, какое-то другое заболевание на длительный срок приковало ребенка к постели.

Что касается взрослого, похороненного в такой богатой могиле с высокими почестями, то с достаточной достоверностью можно решить, был ли он вождем-героем (военачальником) или ханом.

Не подлежит сомнению, что человек, искалеченный многолетним заболеванием, от рождения физически неполноценный, прихрамывающий, преждевременно состарившийся и немощный, не мог быть военачальником, вождем-героем. Он мог быть только ханом. Чтобы ослепить толпу подвластных чем-то необычным и для многих невиданным, можно было такого хана одеть в шелка и меха, украсить золотом и драгоценностями и, окружив его вооруженными телохранителями и шаманами в причудливых одеяниях, бережно посадить на спокойно шагающего коня, богатая сбруя которого и золотая уздечка соответствовали бы сану седока.

Не располагая никакими данными, позволяющими считать хана умным, прямым или же хитрым и коварным, можно все же с уверенностью сказать, что широко контактировать с народом, где не только мужчины, но и женщины с детства уже всадники, он не мог. От имени хана и его якобы божественно охраняемой власти действовали на местах его доверенные лица, представители наследственной или ханом созданной знати.

2. Нижняя челюсть скифского царя и куль-обская ваза (IV в. до н. э.)

В 1830 г. в кургане Куль-Оба (или Куляба) близ Керчи было найдено богатейшее погребение одного скифского царя. Погребение относится к IV в. до н. э. Вместе с царем лежали убитые жена (или наложница) и раб. После обнаружения погребения большая часть ценностей была разграблена, по-видимому в течение первой же ночи.

Из сохранившихся сокровищ всем известна изумительной работы куль-обская ваза из сплава золота и серебра, хранящаяся в Государственном Эрмитаже. На этой вазе изображены некоторые сцены из жизни воинов-скифов. Одна из них представляет несомненный интерес для истории медицины. Это картина, которую рассматривают как вырывание зуба.

Из всех костных материалов, принадлежавших скелетам трех человек, погребенных в кургане, сохранилась лишь нижняя челюсть скифского царя. Трудно сказать, почему сохранилась эта кость, тогда как скелет в целом не привлек внимания.

После продолжительного «путешествия», поскольку челюсть была подарена французскому дипломату, она была прислана обратно в Петербург; сейчас хранится в Эрмитаже.

Это нижняя челюсть крепкого мужчины около 35–40 лет, с хорошо выраженным мышечным рельефом (на наружной и внутренней поверхностях кости). Отчетливо выступает «подбородок». Сохранились луночки для всех 16 зубов (рис. 115, В). 14 зубов крепко сидят в луночках (рис. 115, Б). 2 малокоренных зуба справа выпали посмертно (рис. 115, А). На резцах и клыках имеется отчетливо выраженная стертость эмали, на остальных зубах стертость слабо выражена.

Рис. 115. А — рентгенограмма правой половины нижней челюсти скифского царя; Б — рентгенограмма левой половины нижней челюсти; В — рентгенограмма нижней челюсти скифского царя из кургана Куль-Оба.

Имеется один кариозный зуб — 7-й справа. Этот зуб вместе с тем лишь частично прорезался; коронка его располагается косо, наклонена кпереди и кнутри (рис. 115, А). При жизни этот зуб был частично прикрыт десной. Резко выражена стертость его эмали. На поверхности, обращенной к 6-му зубу, имеется поверхностный кариес. Стенка альвеолы между этими зубами отсутствует. Трудно сказать, является ли отсутствие этой стенки посмертным нарушением целости или результатом неудачной попытки при жизни удалить этот криво и лишь частично прорезавшийся зуб.

Известно, что в те времена уже существовала зубоврачебная специальность. В древнем Египте, Риме, Иудее, в древних культурных центрах Малой Азии, Уре найдены не только зубоврачебные инструменты, но и зубные протезы.[147] С эллинами и римлянами скифы поддерживали связи. У них могли быть не только чужие, но и свои зубные врачи.

Что мы обнаружили на этой челюсти? Альвеолярный край по наружной поверхности в области резцов утолщен за счет неравномерно выраженного костного валика (torus mandibularis externus), имеющего волнистые очертания. Усиливающая дополнительная клиновидная тень на уровне резцов нечетко видна на рис. 115, А и Б.

Верхушка корня левого центрального резца сломана (трудно сказать, прижизненно или посмертно). Верхушка корня правого центрального резца подверглась рассасыванию. Шейка в обоих центральных резцах несколько обнажена, более четко в области левого центрального резца, который отчетливо поднимается над уровнем смежных зубов (рис. 115, В).

Челюсть скифского царя побывала у многих людей.

Возможно, что оба центральных резца выпали и были вставлены обратно в соответствующие луночки, но недостаточно глубоко. Если же при жизни имелось такое обнажение шейки в обоих центральных резцах, то это проявление альвеолярной пиорреи (пародонтоза).

Справа на 7-м, затрудненно прорезывавшемся зубе стертость выражена очень отчетливо, а на коронке его, обращенной к 6-му зубу, имеется поверхностный кариес.

Ни один зуб на нижней челюсти у скифского царя не был удален, ибо сохранились все 16 луночек. Все же зубную боль он несомненно испытал. Причинять страдания ему мог левый центральный резец, если верхушка его корня была сломана при жизни.

Еще вероятнее, что 7-й зуб справа, как всякий кариозный зуб, мог причинять ему страдания. Вместе с тем это был трудно прорезывающийся зуб, который, как известно, может вызывать не только местные патологические изменения.

Кариозные зубы, в особенности если кариес сочетается с затрудненным прорезыванием больших коренных зубов, могут привести к так называемым дентарным ангинам, нередко рецедивирующим. В этих случаях может наступить и острый гнойный перитонзиллит, поскольку микробы и токсины из кариозного большого коренного зуба и воспаленной десны направляются к околоминдаликовой клетчатке по протяжению (per continuitatem), а может быть и лимфогенно.[148]

Сцена, представленная на куль-обской вазе, может изображать не вырывание зуба, а исследование полости рта или определенную лечебную манипуляцию. Быть может, рисунок передает эпизод, относящийся к тому или иному году жизни похороненного в кургане скифского царя, эпизод, который царь предложил изобразить художнику. Однако следует учесть, что ни один зуб на нижней челюсти не был вырван. Вместе с тем кариозным является 7-й зуб справа (рис. 115, А), а исследование или лечебная манипуляция на рисунке представлены слева. Может быть, для художника сторона поражения не представляла особого интереса, хотя художник в таком случае стремился бы быть точным. При желании же изобразить не вырывание зуба, а исследование полости рта и глотки при ангине и перитонзиллите и лечебную помощь художник не очень отклонился от того, что мог делать оказывавший врачебную помощь скифскому царю.

Можно лишь предполагать, что на куль-обской вазе изображен эпизод из жизни скифского царя — оказание ему врачебной помощи. Уверенным в этом, конечно, нельзя быть.

3. Скелет великого князя Ярослава Мудрого

При превращении Софийского собора в Киеве в архитектурно-исторический заповедник в январе 1939 г. был вскрыт мраморный саркофаг с барельефным орнаментом. Издавна он приписывался Ярославу Мудрому, который после смерти своего брата Мстислава стал единовластным князем всей Руси. Однако, судя по целому ряду данных, в частности даже по записям летописцев, гробница неоднократно передвигалась с места на место. Это повторялось несколько раз даже в XIX в.[149]

При вскрытии в гробнице были обнаружены два неполных скелета — очень пожилого мужчины и пожилой женщины, а также несколько отдельных костей маленького ребенка.

Скелеты взрослых могли принадлежать Ярославу Мудрому и второй жене его — Ингигерд. Однако никаких достоверных данных в пользу этого предположения не было. Не подлежит сомнению, что богатая великокняжеская гробница неоднократно вскрывалась. Кости были разбросаны и перемешаны. Некоторых костей (даже крупных) не было.

Ярослав умер в 1054 г. С тех пор Киев и Софийский собор часто становились добычей завоевателей. Несомненно, что великокняжеская мраморная гробница представляла особую приманку для многочисленных грабителей. Нет ничего удивительного, что при вскрытии гробницы в 1939 г. никаких ценностей не было обнаружено. Нужны, конечно, веские доказательства, подтверждающие, что мы имеем дело действительно со скелетом Ярослава Мудрого.

Путем сопоставления летописных данных с результатами анатомического и рентгенологического исследования мы могли легко показать, что в гробнице был действительно похоронен Ярослав. Однако изучение этого скелета дает некоторые новые материалы для реконструкции физического облика Ярослава Мудрого, одного из крупнейших исторических деятелей Древней Руси, при котором был создан первый свод законов — Русская Правда. Кроме того, эта своеобразная судебно-медицинская экспертиза через 900 лет после смерти Ярослава позволяет по-новому осветить некоторые противоречивые и неточные указания летописцев.

Летописные данные о Древней Руси, ее возникновении, о происходивших в ней великих событиях и их героях представляют смесь точных записей с рассказами со слов очевидцев и художественной переработкой достоверного и непроверенного материала. К тому же все сохранившиеся летописи не являются первоисточниками. Это летописные своды, не только переписанные, но исправленные и дополненные несколькими поколениями составителей. Летописцы редко были бесстрастными регистраторами событий; наоборот, в их записях чувствуется живая, подчас и бурная реакция.

Неодинаковая оценка событий и людей обнаруживается не только при сопоставлении летописей, составленных в монастырях, находившихся в различных княжествах, но даже при сравнении разных страниц одного и того же летописного свода. Это объясняется исправлениями и вставками переписчиков и продолжателей летописного свода. Имеются вставочные указания, неверные или по существу, или в отношении года наступления события.

Прежде чем приступить к описанию скелета Ярослава Мудрого, мы считаем необходимым напомнить некоторые данные относительно Ярослава и его родителей, почерпнутые из Тверской и Никоновской летописей.[150] При этом мы отметим те неясности, неточности и противоречия в летописных данных, которые в какой-то мере могут быть освещены на основании исследования скелета Ярослава.

У великого князя Владимира от 5 законных жен было 12 сыновей. Ярослав был четвертым сыном Владимира. Матерью Ярослава была Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода.

Рогнеда, помимо ее воли, стала женой Владимира. Когда он сватался, она отказала ему и согласилась выйти замуж за старшего брата Владимира — Ярополка Святославовича. Оба брата были от разных жен, причем мать Владимира была рабыней Святослава. По этой причине, по словам летописца, Рогнеда предпочла Ярополка Владимиру. В то время как Рогнеду готовились везти к Ярополку, Владимир и его дядя Добрыня (брат его матери) напали на Полоцк, убили отца Рогнеды и двух ее братьев. После этого Владимир женился на Рогнеде.

У Рогнеды и Владимира было 2 сына: старший — Изяслав и младший — Ярослав, якобы родившийся в 978 г.

В 985 г. Рогнеда, наскучившая Владимиру, получила распоряжение оставить дворец. Оскорбленная Рогнеда произвела неудачную попытку зарезать ножом спящего Владимира, но он проснулся и обезоружил ее. Владимир решил казнить Рогнеду в торжественной обстановке; он приказал ей надеть свадебное платье и в этой одежде ждать казни. Но ребенок Рогнеды и Владимира Изяслав, подав отцу обнаженный меч, подставил собственную голову. Поступок ребенка спас мать. Как указывает летописец, Владимир, по совету бояр, пощадил Рогнеду и послал ее с сыном (а не с сыновьями) в ее вотчину.

В этом рассказе летописец дважды упоминает только одного сына Рогнеды и Владимира — Изяслава, о младшем сыне — Ярославе он не говорит. Когда Владимир схватил руку Рогнеды, занесшей над ним нож, она, по словам летописца, так ему сказала в свое оправдание: «Уж мне горько стало: отца моего ты убил и землю его полонил для меня, а теперь не любишь меня и младенца моего» (а не младенцев). Точно так же лишь об одном ребенке указывает летописец, когда сообщает совет бояр: «Уж не убивай ее ради этого ребенка, но восстанови ее отчину и дай ей с сыном» (т. е. с Изяславом).

Эти указания заставляют с сомнением относиться к дате рождения Ярослава (978 г.). Не родился ли он позже упомянутого драматического события?

С. М. Соловьев (на основании других данных) также считал, что неправильно указывается, что Ярослав умер на 76-м году жизни. Ярослав умер в 1054 г. Если он прожил 76 лет, то он должен был бы родиться в 978 г. Но тогда Ярослав был бы старше своего брата Святополка, родившегося позднее 978 г. Между тем, как это неоднократно отмечается в летописи, Святополк был старше Ярослава. Таким образом, летописные сведения о годе рождения Ярослава несовместимы с другими летописными данными.

В Тверской летописи отмечается, что Ярослав вследствие болезни долго не ходил и в детстве всегда находился при матери («сын же ее Ярослав седяще у нее, бе бо естеством таков от рождения»). Летописец указывает, что Ярослав вылечился внезапно («чудесно»). Это излечение якобы совпало с новыми тяжелыми переживаниями его матери, получившей извещение от Владимира о разводе. По словам летописца, Владимир после крещения считал возможным иметь лишь одну жену — Анну Греческую. Гордая Рогнеда не пожелала очутиться в новом положении — не царицы, а подданной. Она сообщила Владимиру, что уходит в монастырь: «быв царицею, не хощю раба быти земному царю, ни князю».

В этот трагический момент, по словам летописца, произошло якобы внезапное излечение больного ребенка: «Ярослав вста на ногу своею, а прежде бо бе не ходил».

Если Ярослав из-за какого-то заболевания в грудном возрасте не мог ходить, то нельзя допустить, исходя из врачебных представлений, что этот болезненный процесс длился 10 лет — с 978 до 988 г. (года крещения) — ив течение всего этого времени не позволял ребенку ходить, что излечение (очевидно, внезапно наступившее улучшение) произошло после столь продолжительного заболевания. Характер патологического процесса и его исход, как показывает состояние скелета, свидетельствуют о неточности летописного рассказа.

Рассмотрим теперь, что может дать анатомическое и рентгенологическое исследование скелета, во-первых, для окончательного и бесспорного решения вопроса о том, кто был похоронен в древнем саркофаге в Софийском соборе; во-вторых, мы осветим вопрос о том, чем болел Ярослав в детстве, как долго болезнь действительно не позволяла ему ходить. Точный ответ на последний вопрос позволит исправить ошибку летописца относительно года рождения Ярослава (и общей продолжительности его жизни). Кроме того, проанализировав состояние всего скелета, мы получим некоторые объективные данные, характеризующие физический облик Ярослава.

Нам был прислан для исследования довольно полный скелет старого человека, мужчины.

Скелет отличался наличием множественных деформаций и значительными патологическими изменениями в костях правой нижней конечности. Асимметричное и непропорциональное развитие скелета конечностей и позвоночника затрудняло определение общего роста.

Изучив размеры наименее деформированных костей верхней и нижней конечностей, пользуясь формулами Пирсона и Мануврие, а также нашими (Д. Г. Рохлина и Е. И. Преловой), мы пришли к выводу, что в зрелом возрасте это был человек выше среднего роста (около 175 см).

Череп — мезоцефалический; привлекает внимание состояние черепных швов. Наряду со сглаживанием и исчезновением некоторых из них (что характерно для пожилого и старческого возраста) наблюдается сохранение тех швов, которые обычно исчезают вследствие слияния костей уже в детском возрасте. В частности, на всем протяжении виден лобный шов; он сохраняется лишь у 8—12 % взрослых. Виден боковой отдел поперечного шва; этот шов сохраняется лишь у одного из 200 взрослых. Таким образом, имеется сохранение некоторых детских особенностей в черепе.

На основании состояния остальных черепных швов можно было бы думать, что череп принадлежит человеку старше 50 лет, у которого, однако, сохранились некоторые инфантильные особенности в отношении швов.

В челюстях сохранились луночки всех зубов; иначе говоря, этот человек умер, сохранив все зубы. В челюстях нет проявлений старческой атрофии; следовательно, функция жевательного аппарата не была ослаблена.

Турецкое седло средних размеров. Как видно на рентгенограмме, основная пазуха пневматизирована почти на всем протяжении; лобная пазуха умеренных размеров. Толщина черепного свода представлена средними размерами.

Сосцевидный отросток правой височной кости лишен воздухоносных клеток, спонгиозирован. Слева обнаруживается неравномерное и неправильное распределение воздухосодержащих клеток с частичной перестройкой структуры, спонгиозированием на некотором протяжении. Можно полагать, что в правом ухе в младенческие годы был воспалительный процесс, быстро ликвидировавшийся. В левом ухе неоднократно повторялись воспалительные изменения — отит и мастоидит.

Значительные изменения были обнаружены в позвоночнике; они представляют как старческие особенности, так и деформации, и некоторые анатомические отклонения. Они заслуживают внимания в отношении физического облика этого человека, особенно в пожилом возрасте. Однако некоторые особенности позвоночника были отчетливо выражены и в молодости.

В I шейном позвонке имеются мощные краевые костные разрастания на суставной фасетке, сочленяющейся с зубовидным отростком II шейного позвонка. Костный вырост высоко поднимается над передней дугой атланта (рис. 116, А). Резко выражены краевые костные разрастания на нижних суставных поверхностях этого позвонка. При наличии таких изменений повернуть голову в сторону очень трудно, и производится это с отчетливо слышимым скрипом. Такой человек предпочитает поворачиваться всем корпусом, избегая поворотов головы.

Рис. 116. А — атлант Ярослава Мудрого; Б — врожденное срастание II и III грудных позвонков; окостенение желтых связок в IV и V грудных позвонках; окостенение надостистой связки в IV позвонке; В — резкие проявления деформирующего спондилоза в поясничном отделе, спондилоартроз.

В остальных шейных позвонках имеются умеренно выраженные старческие изменения. Только в IV шейном позвонке наблюдаются резкие проявления деформирующего спондилоза (мощное окостенение передней продольной связки). Сгибание в шейном отделе было ограничено, но не в такой мере, как повороты головы.

Тела II и III грудных позвонков в силу врожденной аномалии развития (гипоплазии диска) полностью срослись, причем межпозвонковое пространство между телами этих по-

суставы между этими позвонками (рис. 116, Б). В нижней части тела III позвонка, в IV и V грудных позвонках видны умеренные проявления старения, во многих нижних грудных позвонках — резкие проявления старения. Окостенение желтых связок в IV и V грудных позвонках.

В телах некоторых грудных позвонков имеются следы прорыва ткани межпозвонкового диска в смежные тела позвонков. Это так называемые хрящевые узлы, в подавляющем большинстве случаев возникающие в результате перегрузки позвоночника (слишком большого физического напряжения мышц торса, падения и т. д.).

В поясничном отделе имелись резкие проявления деформирующего спондилоза и выраженные проявления спондилоартроза (рис. 116, В). Движения в этом отделе были резко ограничены.

Позвоночник в целом S-образно искривлен во фронтальной плоскости. Наличие полной левосторонней сакрализации нижнего поясничного позвонка (т. е. костное соединение его с крестцом) позволяет считать, что указанное искривление позвоночника в той или иной мере было уже выражено и в молодом возрасте.

Грудина состоит из двух сегментов, что может наблюдаться даже в глубокой старости.

Резкие старческие изменения были обнаружены в области ребер на суставных фасетках, сочленяющихся с поперечными отростками позвонков; головка ребер отличается умеренными проявлениями старения. Резкие проявления деформирующего артроза в правом грудино-ключичном суставе, менее выраженные изменения того же порядка слева. Это свидетельствует о том, что в течение длительного времени безусловно большая профессиональная нагрузка падала на правую верхнюю конечность. Имеются проявления перегрузки в области главного и добавочного правого плечевого сустава и правого грудино-ключичного сочленения. Между тем на суставных поверхностях, участвующих в образовании локтевого и лучезапястного суставов справа, нет этих изменений.

В левой лопатке акромиальный отросток представлен двумя отделами. Сохранение неслившегося наружного отдела акромиального отростка свидетельствует о сохранении юношеских особенностей в этом отделе скелета. В области суставной впадины лопатки и на головке плечевой кости краевые костные разрастания (деформирующий артроз), но менее резко выраженные, чем справа. На суставных поверхностях костей, участвующих в образовании левого локтевого и лучезапястного суставов, нет изменений. Левая верхняя конечность нагружалась значительно меньше, чем правая. Нагрузка и в этой конечности падала также на те суставные поверхности, которые участвуют в движениях, связанных с большим размахом (например, когда рубят мечом).

В области основания I правой пястной кости — резко выраженный деформирующий артроз, последствие травмы (рис. 117, А). В средней фаланге нет проявлений старения (рис. 117, А).

Рис. 117. А — резко выраженный деформирующий артроз в области основания I пястной кости, сохранение в ней и в основных фалангах поперечного тяжа; Б — поперечный тяж в адистальных метаэпифизах лучевой и локтевой костей.

Таким образом, больше всего нагружались и перегружались правый плечевой сустав, правый грудино-ключичный сустав и суставы I пястной кости справа. Это позволяет выяснить некоторые специфические особенности выполнявшейся нагрузки, если при этом учесть, что локтевой и лучезапястный суставы справа и слева обнаруживают минимальные изменения.

Если орудие производства или оружие прижимается к ладони II–III–IV и V пальцами, а I палец или прижимает II и III пальцы, или располагается так, что не позволяет инструменту (или оружию) отклониться, то при ударе чаще всего перегружается I палец и особенно его пястная кость.

В бывших зонах роста обеих первых пястных костей и в фалангах (рис. 117, А), а также в трубчатых костях верхних (рис. 117, Б) и нижних конечностей (на рентгенограммах) более или менее отчетливо прослеживаются поперечно расположенные пластинки («тяжи»). Их наличие свидетельствует о своеобразии эндокринной формулы, о некотором субгенитализме.

Значительные болезненные изменения были обнаружены в костях правой нижней конечности. Установленные изменения при учете летописных данных позволяют подтвердить, что мужской скелет, обнаруженный в гробнице, это действительно скелет Ярослава Мудрого.

В правой безыменной кости видна патологически измененная перестройка вертлужной впадины. Ее суставная поверхность располагается несколько кверху и кзади по сравнению с нормальными соотношениями (рис. 118, А). Перед нами анатомическая картина подвывиха в правом тазобедренном суставе.

Рис. 118. А — деформированная правая вертлужная впадина несколько смещена кверху и кзади; Б — в атрофированной бедренной кости угол шейки больше, чем в здоровой бедренной кости, в пострадавшем бедре окостенела круглая связка.

Правое бедро тоньше левого (рис. 118, Б). Вообще все кости правой нижней конечности тоньше таковых левой. Это изменение (атрофия) однако, зависит не только от подвывиха в тазобедренном суставе, но безусловно в большей мере от патологических изменений в коленном суставе той же правой конечности (рис. 119).

Рис. 119. А — костное срастание правого надколенника с бедренной костью; Б — порочное положение в коленном суставе в результате перенесенного перелома обеих берцовых костей и организовавшегося обширного кровоизлияния.

Патологический процесс в правом тазобедренном суставе мог вызвать лишь незначительное прихрамывание, ибо подвывих вверх и кзади в значительной мере компенсировался увеличением угла стояния шейки правой бедренной кости (рис. 118, Б). Прихрамывание сменилось в дальнейшем резкой хромотой и инвалидностью в результате нового патологического процесса, наступившего в зрелом возрасте в правом коленном суставе (рис. 118, А и Б).

Под влиянием какого процесса и в каком возрасте произошел подвывих в правом тазобедренном суставе?

Летописец отметил, что Ярослав долго не ходил («бо естеством таков от рождения»). В дальнейшем, когда он стал, наконец, ходить, то хромал. Был ли у Ярослава врожденный вывих в тазобедренном суставе?

Врожденные вывихи (или подвывихи) чаще всего двусторонние. Врожденные вывихи бедра наблюдаются у мальчиков очень редко. По нашим данным, врожденный вывих бедра встречается у мальчиков в 50 раз реже, чем у девочек. Кроме того, односторонний врожденный вывих или подвывих бедра в подавляющем большинстве случаев наблюдается слева (в силу большего уплощения левой вертлужной впадины). Между тем у Ярослава имелся подвывих справа.

Быстрое (по мнению летописца, внезапное, «чудесное») выздоровление никак не вяжется с представлением о врожденном вывихе или подвывихе и их клинической картине. Врожденный вывих (и подвывих) бедра не ведет к тому, что ребенок в течение нескольких лет не ходит. В соответствующих случаях ребенок начинает ходить или своевременно, или с некоторым опозданием, но походка у него «утиная», валкая.

Нередко необоснованно ставится диагноз врожденного вывиха бедра даже современными клиницистами. Под этим диагнозом фигурирует немало патологических вывихов, последствий инфекционных процессов в области тазобедренного сустава. Инфекционные и гнойные поражения (нетуберкулезного происхождения) тазобедренного сустава в грудном возрасте нередко заканчиваются вывихом или подвывихом. Это заболевание в грудном возрасте часто протекает сравнительно быстро, не привлекая должного внимания, оставаясь нераспознанным. Последствия же такого заболевания тазобедренного сустава — разрушение суставного хряща, вывих или подвывих — распознаются часто, когда ребенок начал ходить. Хромота, обнаруженная много месяцев, а иногда и несколько лет после плохо распознанного заболевания, возникшего в грудном возрасте, в дальнейшем часто рассматривается как проявление якобы врожденного вывиха. Таким образом, бурно протекающие инфекционные и гнойновоспалительные заболевания тазобедренного сустава в грудном возрасте, если они преодолеваются, часто заканчиваются относительно весьма благополучно. Перенесшие это заболевание нередко прекрасно приспосабливаются к имеющимся у них анатомическим изменениям.

Надо полагать, что именно так возник подвывих в правом тазобедренном суставе у Ярослава (у которого в детстве был источник инфекции в ухе). Этот подвывих мог действительно в молодости мало мешать ратным подвигам Ярослава. У него было незначительное укорочение конечности, ибо подвывих кверху в известной мере компенсировался увеличением угла между шейкой и диафизом бедренной кости (рис. 118, Б).

Летописец пишет: «Он был хромоног, но ум у него был добрый, и на рати был храбр». По отзыву летописца, Ярослав был на своем месте как князь, вождь дружины, во главе которой он в течение многих лет участвовал в многочисленных походах. Некоторые из них были неудачными. Однако он не терял мужества и лучше готовился к следующему сражению. Конечным итогом его походов было завоевание многих земель на севере, востоке, западе и юге.

Если в этом отношении летописец прав, отмечая, что хромота не мешала Ярославу быть вождем воинственной дружины, то безусловно неверно указание летописца о десятилетней продолжительности его заболевания в детстве. Болезнь, которая так благополучно закончилась в 988 г. или несколько позже, не могла обнаружиться в 978 г. Болезнь могла возникнуть за 2–3 года до 988 г., но не за 10 лет; при этом острая фаза болезни в грудном возрасте могла длиться лишь несколько недель.

На основании современных врачебных представлений необходимо внести корректив в указания относительно года рождения Ярослава и, следовательно, общей продолжительности его жизни. Если летописец прав, указывая, что выздоровление Ярослава произошло около 988 г., то Ярослав родился на несколько лет позже 978 г., следовательно, жил меньше 76 лет. После принятия этой поправки становится понятным, что Ярослав не был старшим сыном Владимира. Между тем, очевидно, из-за позднейшей вставки в летопись года рождения Ярослава пришлось бы сделать вывод, что Ярослав старше своих старших братьев.

Помимо подвывиха в правом тазобедренном суставе, анатомическое и рентгенологическое исследование позволило обнаружить более тяжелые изменения в правом же коленном суставе (рис. 119, А и Б). В результате старого околосуставного перелома обеих костей голени и обширного кровоизлияния в коленный сустав наступили костное срастание бедренной кости с надколенником (рис. 119, А) и порочное положение в коленном суставе (рис. 119, Б). Полное разгибание в этом суставе было невозможно. Кости в этом суставе находились под углом в 130–135°. Разгибание выше этих пределов было невозможно.

Кроме того, имелось костное срастание между большеберцовой костью и головкой малоберцовой кости (анкилоз) как последствие той же травмы с обширным кровоизлиянием и его организацией (рис. 120). Частичному окостенению подверглись некоторые мышечные пучки, прилегающие к верхней четверти малоберцовой кости и межкостной перепонке (membrana interossea). Это проявления ограниченного оссифицирующего миозита или фиброзита травматического происхождения (рис. 120).

Рис. 120. Оссифицирующий фиброзит (миозит) после перелома обеих берцовых костей и организовавшегося кровоизлияния.

Бедро, обе кости голени и надколенник справа тоньше, чем эти же кости слева (атрофия вследствие меньшей нагрузки).

Размеры правого надколенника свидетельствуют все же о том, что перелом костей произошел во взрослом состоянии. В то же время можно сказать, что процесс в области правого коленного сустава закончился за много лет до смерти Ярослава.

Таким образом, если в детстве Ярослав Мудрый слегка прихрамывал (в результате подвывиха в правом тазобедренном суставе), то в зрелом возрасте после перелома костей правой голени с осложнением со стороны коленного сустава Ярослав должен был очень сильно хромать.

Если подвывих в тазобедренном суставе мог не мешать ратным подвигам Ярослава, то изменения, наступившие уже в зрелом возрасте в правом коленном суставе, не могли не отразиться на поведении — на физической активности Ярослава. Лично участвовать в походах (верхом или пешком) и тем более в боях он, конечно, не мог с таким коленным суставом, к тому же при наличии описанного состояния позвоночника— нарастающей его деформации и тугоподвижности.

Таким образом, изучение скелета, найденного в гробнице Софийского собора, подтверждает, что это — скелет Ярослава Мудрого (что подвергалось сомнению). Мы имели возможность также установить, что летописные указания относительно года рождения Ярослава неправильны (Ярослав родился позже и, следовательно, жил в общем меньше 76 лет). Анатомическое и рентгенологическое исследование позволило, кроме того, выяснить некоторые особенности физического облика Ярослава Мудрого. В этом отношении, как было уже указано, необходимо иметь в виду следующее: хромота в юности и в период расцвета физического развития в общем была незначительной и не мешала Ярославу самому участвовать в боях. Он, по-видимому, хорошо владел мечом. Косвенно об этом можно судить по изменениям, которые были у него обнаружены в тех суставах и в тех костях, которые больше всего нагружаются при ударе мечом. Только после тяжелой травмы костей правой голени и коленного сустава Ярослав уже не мог участвовать в каких бы то ни было военных действиях.

В последние годы жизни его облик свидетельствовал о физической немощности благодаря тугоподвижности почти всего позвоночника и сильной хромоте.

Много песен и рассказов посвятил русский народ отцу Ярослава — Владимиру, его пирам и удальству его богатырей. Владимир, очевидно, и в старости отличался в пирах буйным веселием, привлекавшим к нему смелых и храбрых воинов-богатырей, певцов и музыкантов («баянов»), воспевавших одарявшего их гостеприимного князя.

Между тем в скандинавских сагах Ярослава называют скупым. Ярослав, надо полагать, не любил пиров и показной стороны дела. Он не мог импонировать своим внешним видом и считал ненужным лишний раз демонстрировать перед большим количеством людей свою хромоту и другие физические недостатки.

Женский скелет, найденный в той же гробнице, принадлежал Ингигерд, второй жене Ярослава, дочери скандинавского конунга Олафа.

Чьи были кости ребенка, обнаруженные в той же гробнице, остается пока неизвестным.

4. Скелет великого князя Андрея Боголюбского[151]

В декабре 1934 г. историк Н. Н. Воронин привез скелет и просил детально исследовать его и выяснить те особенности, которые могли бы облегчить идентификацию личности. Скелет был нам передан без каких бы то ни было пояснений, указаний или предположений.

Предварительное исследование, выполненное нами при участии В. С. Майковой-Строгановой, позволило установить наличие старых заживших ранений и большого числа «свежих» ранений без реактивных изменений. Свежие ранения были нанесены неодинаковым оружием с целью не ранить, а во что бы то ни стало убить человека. Рентгенологическая экспертиза позволила установить ряд обстоятельств, при которых произошло убийство человека, отличавшегося весьма характерным обликом.

Установленные нами данные настолько соответствовали летописным сведениям о великом князе Андрее Боголюбском, что вызывавшая сомнения принадлежность скелета данной исторической фигуре становилась бесспорной.

Настоящее сопоставление наших данных с летописными, которые нам в то время были неизвестны, представляет яркую иллюстрацию возможностей, которые открывает рентгеноантропологическое исследование и для историка, желающего не только проверить точность записей летописцев, но и дополнить их новым материалом.

После Ярослава Мудрого и особенно после его внука Владимира Мономаха наступил период феодальной раздробленности Руси. В XI и XII столетиях в связи с экономической и политической замкнутостью отдельных областей — княжеств формируются локальные варианты русской культуры.[152] После многих лет полной или частичной независимости удельных княжеств Андрей Боголюбский был первым русским князем, целеустремленно действовавшим по пути уничтожения удельных княжеств и создания единого государства с новым центром в стольном городе Владимире на Клязьме.

Личность Андрея Боголюбского, крупнейшего феодала XII столетия, достаточно ярко очерчена летописями. Князю Андрею, сыну Юрия Долгорукого (основателя Москвы), пришлось действовать в очень сложной политической обстановке, в период упадка Киева, чему он всемерно содействовал. Уход князя Андрея на север, наступление на самостоятельность местного суздальского боярства, ориентация в известной мере на торгово-ремесленное население, столкновения с младшими княжьими линиями и их подчинение, наконец, знаменитый разгром «матери городов русских» Киева в 1169 г. и превращение его в рядовой город — все это создавало тот облик Андрея, который характеризовался чертами «самовластия», определявшего «новый тип русского князя». Он подчинил Муром и Рязань, но не мог выполнить более широких планов, осуществленных спустя два столетия московскими «собирателями земли русской». Во время подготовки к борьбе с южными князьями князь Андрей падает жертвой боярского заговора летней ночью 1174 г. (на 63-м или 64-м году жизни).

Что же было установлено нами на присланном скелете? Не останавливаясь на тех особенностях, которые могли быть выяснены на основании антропологического исследования, мы лишь отметим, что соответствующий скелет принадлежал мужчине довольно грацильного телосложения. Рост стоя этого человека должен был приблизительно равняться 170 см. Проявления старения со стороны скелета в некоторых отделах были мало выражены и ослаблялись наличием ряда ювенильных особенностей. В этих случаях имеется несоответствие между «паспортным» и физиологическим возрастом («костным возрастом»). Боголюбский казался моложе, правильнее, он вовсе не был столь стар, как об этом можно судить по его возрасту. Это расхождение между паспортным и костным возрастом отражает своеобразие конституциональных и эндокринных особенностей. Раскрыть это своеобразие можно было лишь на основании детального рентгеноантропологического исследования скелета.

Протокол исследования дает следующую картину.

Череп — долихоцефалический. Несколько убегающий назад лоб. Умеренное обызвествление места прикрепления выйной связки. Швы отчетливо выступают (за исключением латеральных отделов венечного шва и в области sutura occipito-mastoidea).

Рельеф черепа выражен умеренно.

Старческих изменений не видно.

В затылочной кости (рис. 121, А), в левом верхнем отделе ее чешуи, дефект в виде рва, длина которого равна 2 см, глубина 2–3 мм, ширина 3 мм. Края дефекта ровные. Перед нами изменения на почве удара рубящим оружием — мечом или боевым топором (секирой). Справа в области processus zygomaticus ossis frontalis и несколько выше обнаружен ромбовидной формы дефект кости (рис. 121, Б) в результате ранения колющим оружием — копьем, рогатиной или кинжалом. От верхнего угла ромбовидного дефекта идет трещина к венечному шву. Рентгенографическое исследование не обнаружило реактивных изменений вокруг дефектов в указанных отделах черепа. Это «свежие» ранения без каких бы то ни было следов заживления.

Рис. 121. А — свежий след ранения рубящим оружием по затылочной кости Андрея Боголюбского; Б — свежий след ранения колющим оружием в лобную кость; В — врожденное срастание II и III шейных позвонков (вид сзади).

Из иных особенностей, обнаруженных на рентгенограммах черепа, отметим следующее. Сагиттальный размер турецкого седла и его глубина 10 мм. Перед нами инфантильный индекс седла. Спинка седла высокая. Основная пазуха пневматизирована почти на всем протяжении, частично пневматизирована и спинка. Лобная пазуха умеренных размеров. Перечисленные особенности характерны для тех вариантов еще нормальных конституций, которые, однако, характеризуются сохранением ювенильных особенностей, а также повышенной функцией щитовидной железы — некоторым гипертиреоидизмом.

Левый сосцевидный отросток склерозирован, особенно в периферических отделах. Изменения на почве преодоленного хронического отита и мастоидита.

На верхней челюсти слева сохранились зубы: 4-й, 5-й, 7-й, 8-й, а справа — 6-й, 7-й. Зубы в хорошем состоянии. Коронки зубов на нижней челюсти стерты. Кариеса нет. Суставная поверхность сочленовных отростков без изменений (в частности, старческих).

Позвоночник. Краевое костное разрастание на зубовидном отростке II шейного позвонка. Проявление артроза на смежных суставных поверхностях I и II шейных позвонков. Врожденное костное срастание между II и III шейными позвонками справа (рис. 121, В).

Изменения на почве остеохондроза диска между V и VI шейными позвонками. Задний «хрящевой» узел на нижней поверхности тела VII шейного позвонка. Описанные изменения в шейном отделе позвоночника, как врожденные, так и возникшие в дальнейшем, должны были обусловить резкое ограничение движений. Боголюбский в старости почти не сгибал шеи.

Верхние грудные позвонки нормальные, в нижних грудных — «хрящевые» узлы. Небольшие краевые костные разрастания на фасетках для сочленения с ребрами (возрастные изменения). Небольшой хрящевой узел на I поясничном позвонке. Умеренный спондилоз нижних поясничных позвонков.

Широкий короткий крестец. Сохранились следы самостоятельности отдельных сегментов крестца — ювенильная особенность (рис. 122, А).

Рис. 122. А — широкий и короткий крестец с сохранением сегментарного строения; Б — сохранение сегментарного строения грудины; В — схема с предыдущей рентгенограммы.

Грудина и ключицы. Все три отдела грудины слились. Следует отметить конституциональную особенность — сохранение следов сегментарного строения тела грудины (рис. 122, Б и В) — это ювенильная особенность. Артроз в области грудино-ключичных сочленений резче выражен справа. На верхней поверхности левой ключицы неглубокий «свежий» дефект на почве ранения рубящим оружием. Реактивных изменений нет.

Ребра. Обызвествление реберных хрящей всех ребер. Небольшие краевые костные разрастания в костовертебральных и костотрансверзарных суставах — возрастные изменения.

Скелет кисти представлен грацильными костями со слабо выраженным рельефом (шероховатости у места прикрепления сухожилий и связочного аппарата мало выступают). Проявления старения в средних фалангах.

Сохранение поперечных тяжей в области бывших метаэпифизарных зон почти всех коротких и всех длинных трубчатых костей (рис. 123, Б — Д) — признак отчетливо выраженного субгенитализма.

Деформация дистального отдела правой локтевой кости, а также головчатого возвышения левой плечевой кости и, кроме того, одной из фаланг правой кисти на почве старых заживших травм и переломов (ранений). В деформированной фаланге рентгенографически определяется кистовидный участок (травматического происхождения).

На II и III пястных костях слева отсутствует часть головки без реактивных изменений (рис. 123, А) на почве «свежего» ранения рубящим оружием (мечом или саблей). Свежее ранение дистального отдела обеих костей левого предплечья (рис. 123, Б) и на границе верхней и средней трети тех же костей. Лучевая кость в соответствующем отделе полностью рассечена (проксимальный отломок нам не был прислан). Такой же удар рубящим оружием (мечом или боевым топором) был нанесен по средней трети левой плечевой кости (рис. 123, В). Кроме того, профессионалом-бойцом одним ударом, нанесенным сзади и сверху по левому плечу, были срезаны (рис. 123, Г) дистальный отдел акромиона, латеральная часть головки и большой бугор плечевой кости и надрезан processus coracoideus лопатки. Все перечисленные ранения — без реактивных изменений.

Рис. 123. А — рубящим оружием отсечена часть головки II и III пястных костей; Б — двойное ранение рубящим оружием обеих костей предплечья; В — ранение рубящим оружием плечевой кости; Г — удар рубящим оружием по надплечью и плечу; Д — ранение рубящим оружием бедренной кости.

Нижние конечности. Таз мужского типа. Слабо выраженные краевые костные разрастания в тазобедренных суставах. В области головок бедренных костей — частичное окостенение круглой связки. На левой бедренной кости, на границе диафиза и дистального метафиза, довольно глубокое ранение мечом или боевым топором (рис. 123, Д) без реактивных изменений. Остальные кости скелета нижних конечностей без особых изменений.

Своеобразен конституциональный облик Андрея Боголюбского в свете наших данных. Андрей Боголюбский был несколько выше среднего роста, около 170 см, выглядел несомненно моложе своих лет. Физиологический (костный) возраст его соответствовал 50—55-летнему. В физическом отношении это был вовсе не дряхлый, а, наоборот, еще активный человек, с полноценной функцией конечностей, но с ограниченными движениями в области позвоночника, особенно в шейном отделе.

Грацильность скелета, сохранение поперечных тяжей во многих трубчатых костях (рис. 123), следы сегментарного строения в грудине (рис. 122, Б, В), аналогичные изменения в крестце (рис. 122, А), инфантильный индекс турецкого седла свидетельствуют о своеобразных особенностях эндокринного аппарата Андрея Боголюбского. У него несомненно наблюдались отчетливые признаки конституционального гипертиреоидизма в сочетании со вторичным субгенитализмом (против первичного субгенитализма говорит отсутствие евнухоидных соотношений в телосложении). Нет данных (со стороны скелета), позволяющих считать, что у Боголюбского была базедова болезнь. Однако в силу специфичности эндокринной формулы реакции Боголюбского были своеобразно окрашены; они были как у людей со слабо выраженным базедовизмом. Легкая возбудимость, живая фантазия, в то же время быстрая раздражимость и бурные реакции даже на незначительные раздражения — таким он был в течение всей жизни. Несколько убегающий назад лоб сообщал его в общем грацильной конституции некоторую жесткость, а во время многочисленных вспышек (если учесть эффект сверкающих белков) создавалось впечатление даже свирепости.

Приобретенные патологические изменения в шейном отделе позвоночника и врожденное срастание между II и III шейными позвонками (рис. 121, В) обусловливали значительное ограничение подвижности соответствующего отдела позвоночника, резко усилившееся в старости. Андрей Боголюбский почти не сгибал шеи. Окружение могло воспринимать эту особенность его осанки как проявление непреклонности и, быть может, надменности и горделивой самоуверенности.

Столкновений и сражений этот импульсивный человек, очевидно, не избегал, о чем свидетельствует ряд старых травматических изменений в скелете обеих верхних конечностей.

Таким представляется Андрей Боголюбский на основании рентгеноантропологического исследования его скелета. В какой мере установленные нами данные соответствуют тому, что сообщают нам историки и летописцы?

Отдельные факты, сообщаемые разными летописцами, неодинаково освещающими личность Боголюбского, могли все же соответствовать действительности. Они представляют для нас интерес как некоторая проверка точности наших рентгеноантропологических реконструкций.[153]

В молодости Андрей Боголюбский «выдавался необыкновенной храбростью, любил начинать битву впереди полков, заноситься на ретивом коне в середину вражьего войска, пренебрегать опасностями» (С. М. Соловьев). «Андрей в пылу битвы часто увлекался сечей и подвергал себя большим опасностям, пьянел от бурной схватки» (Н. Рожков). Эти данные вполне соответствуют отмеченной нами импульсивности Боголюбского. Старые (зажившие) ранения в скелете обеих верхних конечностей могут свидетельствовать о его боевых заслугах.

«Умен был князь во всех делах и доблестях, но погубил смысл свой невоздержанием». «Андрей исполнился высокоумия». «Распалившись гневом, говорил он дерзкие слова» (С. М. Соловьев). Эта характеристика достаточно точна. Импульсивность, вспыльчивость и несдержанность человека с базедовизмом нередко выходят за пределы допустимого. Легко можно представить, во что это выливалось в условиях того времени, в особенности, если учесть неограниченную власть великого князя. В Никоновской летописи чрезвычайно красочно описываются взаимоотношения между Андреем и его окружением: «Ненавидяху князя Андрея своего суще домашний, и льстивно и лукавно глаголаху к нему. И тако совраждоваше и соссориша его с братьею и с передними мужи отца его, и тако изгна братью свою. Еще же и передних мужей отца своего овех изгна, овех же в темницы затвори и быть брань люта в Ростовской и Суздальской земле».

Повелительным тоном говорил Андрей даже с князьями, тем более с окружавшими его боярами. Впечатление непреклонности, повелительности и высокомерия, как мы уже указывали, усиливалось благодаря тому, что Андрей в силу патологического процесса и врожденной аномалии шейных позвонков почти не сгибал шеи.

Предлог к возмущению недовольные бояре могли найти легко. Этим предлогом послужила казнь Кучковича, одного из ближайших родственников жены Андрея Боголюбского. «Нынче казнил он Кучковича, а завтра казнит и нас; так помыслим об этом князе», — решила окружавшая его группа бояр, терроризованная строгостью и жестокостью вспыльчивого князя.

Значительное число ранений, обнаруженных нами в скелете, «свежих» ранений без каких бы то ни было реактивных изменений, затем характер и распределение этих ранений в разных отделах скелета позволяют нам следующим образом восстановить картину смерти Боголюбского.

Только один из ударов был нанесен противником, стоящим лицом к нападаемому, правильнее, несколько сбоку и спереди. Это был сравнительно легкий удар рубящим оружием (саблей или мечом) по левой ключице. Все остальные ранения были нанесены сбоку и сзади или уже по лежачему. Сбоку и сзади опытным бойцом был нанесен удар мечом по левому плечу, вызвавший значительное кровотечение и сделавший Боголюбского длительно небоеспособным, но это не удовлетворило нападавших. Были нанесены новые удары неодинаковым оружием: удар сзади по затылку (рис. 121, А) рубящим оружием (мечом или боевым топором), тяжелое ранение, нанесенное сбоку колющим оружием (копьем) в лобную кость (рис. 121, Б). Последнее ранение само по себе могло бы повлечь в дальнейшем смерть.

Затем посыпался целый ряд ударов мечом, боевым топором или саблей по человеку, лежавшему на правом боку. Рубили не только лежащего, но безусловно совершенно неспособного защищаться человека, по-видимому, потерявшего сознание, истекавшего кровью, рубили некоторое время, должно быть, уже труп.

Этого, конечно, не бывает ни в единоборстве, ни в сражении. Это нападение нескольких человек, вооруженных разным оружием, с определенной целью — не ранения, хотя бы и тяжелого и в дальнейшем смертельного, а убийства тут же на месте.

Как представлено указанное событие летописцами? Заговорщиков было 20 человек. Среди них был Петр Кучков, которого летописец (в Ипатьевском списке) называет «начальником убийц», затем ключник Анбал Ясин, Яким Кучкович, Ефрем Моизович. Они пришли ночью 29 июня 1174 г. на княжеский двор и перебили дворцовую стражу. Дверь в спальню Андрея была закрыта. Один из заговорщиков постучал в дверь и на вопрос Боголюбского — «Кто ты еси?» — ответил: «Прокопий». Боголюбский хорошо знал голос своего слуги Прокопия. Догадавшись, что за дверьми злоумышленники, Боголюбский бросился искать меч, но не нашел его («понеже Анбал ключник взял его»). Между тем заговорщики выломали дверь, и двое из них бросились на Боголюбского. Он был, однако, достаточно силен («вельми бо бе князь силен») и бросил одного из них на пол («князь же единого поверже под ся»). Это указание летописца может вызвать сомнение, если исходить лишь из паспортного возраста. Как мог безоружный пожилой человек 63 или 64 лет бороться с двумя вооруженными и бросить одного из них на пол? Однако, как мы уже указывали, физиологический возраст Боголюбского не соответствовал паспортному; физически он был силен. Кроме того, борьба происходила в темноте, и Боголюбский, конечно, лучше ориентировался в собственной комнате.

Пока Андрей боролся с двумя заговорщиками, в комнату ворвались остальные. Полагая, что лежит князь, они зарубили своего же товарища. Заметив, однако, ошибку, они вскоре бросились на Боголюбского «и се-коша его мечи и саблями».

Думая, что Андрей убит, заговорщики ушли, унося с собой труп одного из нападавших, в темноте по ошибке убитого. Андрей, однако, был еще жив. Он приподнялся и пополз по винтовой лестнице «палат» к сеням, не имея достаточно сил, чтобы не стонать («и нача стенати и глаголати в болезни сердца»). Заговорщики, услышав его голос, вернулись, зажгли свечу и нашли его по кровавым следам и «умертвиша до конца». Один из летописцев, описывая последний акт этой трагедии, отмечает, что «Петр же Кучков отсече ему руку десную и копием ребра ему прободе». В другом списке летописец указывает, что «Петр же оття ему руку десную, а прочие пронзаша его мечи».

Картина убийства, описанная летописцами, в значительной мере совпадает с реконструкцией, сделанной нами на основании рентгенологического исследования скелета. В частности, на основании характера ранений было правильно распознано оружие нападавших: «и секоша и мечи и саблями и копийные язва даша ему» (летопись по Ипатьевскому списку). Довольно правильно был восстановлен порядок нанесенных ударов. Мы не имели, однако, опорных пунктов, позволяющих считать, что заговорщики сначала лишь тяжело ранили Боголюбского, а добили его через некоторое время, когда он, очнувшись, нашел достаточно сил, чтобы доползти до сеней, оставляя за собой кровавый след и привлекая к себе стоном и криком.

Относительно некоторых ранений, отмечаемых летописцами, необходимо указать следующее. Мы не обнаружили повреждений в области ребер, о чем упоминается в одном из списков. Возможно, что копьем был действительно нанесен удар в грудную клетку, однако без повреждения костной части ребер. Число ран, нанесенных Боголюбскому, несомненно было больше, чем об этом можно было нам судить лишь на основании скелета, ибо не каждый удар был связан с повреждением костей.

Все летописцы отмечают, что Петр Кучков отсек Боголюбскому правую руку. Однако на правой конечности нами не было обнаружено «свежих ранений», тогда как левая верхняя конечность была рассечена во многих местах: и в области плечевого сустава (рис. 123, Г), и в среднем отделе плечевой кости (рис. 123, В), и в среднем, и в нижнем отделах предплечья (рис. 123, Б), и в области пястных костей (рис. 123, А).

Нужно считать, что летописцы по ошибке, или же желая сгустить краски и усилить эффект, отмечают, что Петр Кучков, главарь заговорщиков, отсек Андрею Боголюбскому правую, а не левую руку.

Таким образом, серия рентгенограмм иллюстрирует некоторые особенности внешнего облика Андрея Боголюбского, его конституциональное и эндокринное своеобразие, старые излеченные раны и последние смертельные удары.

Андрей Боголюбский был причислен к «лику святых». Церкви северной Руси имели основания это сделать, ибо Боголюбский много сделал для них. Высоко оценивалось, кроме того, корректное поведение его в отношении женщин и безупречность в личной семейной жизни. Боголюбский не обижал чужих жен и девушек. Этим он отличался от многих князей, его предшественников, в частности от Владимира Святославовича, а также от некоторых последующих царей, особенно от Ивана Грозного, про которого летописец писал: «… жен и девиц блудом оскверни».

Указанная существенная черта в поведении Андрея Боголюбского могла зависеть от его представлений о нравственности и семейной морали. Однако это могло быть и следствием его субгенитализма. Как известно, у него было мало детей, в отличие от его младшего брата Всеволода Юрьевича, ставшего его наследником. Прозвище «Большое гнездо», данное Всеволоду, говорит об этом достаточно красочно.

5. Скелеты новгородских посадников Дмитрия Мирошкинича и Семена Борисовича (из погребений начала XIII в.)

В связи с реставрационными работами в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде историком и археологом М. К. Каргером летом 1933 г. были проведены раскопки. Ниже уровня второго пола собора были вскрыты погребения крупных новгородских деятелей, в частности нескольких посадников XII и XIII столетий. Вопреки запрещению христианской церкви в могилы этих лиц были положены (по языческому обряду) мечи и сосуды с пищей.

Сопоставив памятники материальной культуры, обнаруженные в соответствующих погребениях, с указаниями летописи Юрьева монастыря и с антропологическими данными, установленными Г. И. Петровым, М. К. Каргер мог отождествить найденные скелеты с определенными историческими фигурами. Совместно с А. Е. Рубашевой нами были исследованы довольно полные скелеты Дмитрия Мирошкинича и Семена Борисовича — двух посадников, похороненных в начале XIII в.

Прежде чем попытаться реконструировать в какой-то мере облик исторических фигур, чьи скелеты мы исследовали, необходимо вспомнить своеобразие этой далекой, но бурной исторической эпохи.

В Новгородской земле около 11 столетий тому назад было положено начало Русскому государству. Овеянные дыханием глубокой старины, стоят и ныне некоторые архитектурные памятники древнейшего русского города-музея, где почти каждая улица имеет свою богатую историю политических выступлений, столкновений и сражений.

Город на всем протяжении его летописной истории имел замощенные улицы, дренажные сооружения (водоотводы для борьбы с заболачиваемостью), специальный «Устав о мостах».[154] Его украшали прекрасные соборы и другие достаточно известные памятники, центральная часть города была опоясана оборонительной стеной и башнями — кремлем.

Выгодное торговое положение Новгорода привлекало к нему людей с инициативой, в частности ремесленников, купцов и «добрых молодцов». В Новгород стекались люди со всех концов Руси. Чужеземными купцами бывали постоянно полны немецкий и готский дворы в Новгороде.

В отличие от других земель Древней Руси, где хозяевами были князья-феодалы, в Новгороде установилась своеобразная феодальная боярско-купеческая республика. Она умела воевать и побеждать, но все же чаще «рублем, чем дубьем» расчищала себе новые пути в другие земли.

Как известно, хозяином Великого Новгорода было вече, в котором могли принимать участие все свободные новгородцы. Как общее правило, руководили вечем крупнейшие боярские фамилии, богачи, нередко враждовавшие друг с другом. Раздоры и ссоры часто сопровождались не словесной перебранкой, а свалкой, а иногда и сражениями. С площади, где собиралось вече, сражение распространялось на город, где лилась кровь, возникали пожары.

Кровопролитие возникало не только при раздорах в боярской среде. Своеволие бояр и богачей нередко приводило к восстанию смердов и «черных вечевых мужиков», к которым присоединялось немало других — новгородцев и пришлых.

В Новгороде вече, руководимое наиболее известными боярскими родами, выбирало князя, посадника, тысяцких и других. При этом своеобразном для всей Древней Руси социально-политическом строе, существовавшем только в Новгороде, великие князья уже с начала XII в. не были здесь хозяевами, хотя и пытались отстаивать свои былые права. Так, князь Всеволод Мстиславович (один из потомков Владимира Мономаха) был в 1136 г. в результате восстания изгнан по обвинению в том, что он не заботился о смердах.[155] C этого времени часто сменялись выборные князья в Новгороде. Смена посадников нередко была связана с крупными волнениями, убийством посадников, вызвавших недовольство.

Новгородские вольности были завоеваны в условиях постоянных столкновений, часто классовой борьбы в самом Новгороде. Она вызывалась эксплуатацией смердов и городских ремесленников «большими людьми» — боярами и богачами-купцами. Так, в 1209 г. новгородцы восстали против сторонников князя Всеволода Мстиславовича, в частности против жестокого и развращенного ростовщика-посадника Дмитрия Мирошкинича и его братьев. Дмитрий Мирошкинич был убит в 1209 г., огромное имущество Мирошкиничей было разграблено и разделено между новгородцами.

Скелет Дмитрия Мирошкинича был найден в фамильном склепе. В одной из гробниц находился скелет его отца — посадника Мирона Нездинича, крупного новгородского политического деятеля, в старости постригшегося в монахи и умершего в 1203 г.

Судя по состоянию костно-суставного аппарата, не имевшего проявлений старения, и черепным швам (во многих участках хорошо прослеживаемым), Дмитрию Мирошкиничу было около 36–40 лет.

Рельеф костей, места прикрепления сухожилий, мышц, связочного аппарата были очень отчетливо выражены, что свидетельствует о физической силе.

Заслуживают особого внимания некоторые конституционально-эндокринные особенности, о которых можно судить по состоянию его скелета. Большие лобные пазухи вызывали резкое выступание лобной кости в надбровных ее участках (рис. 124, А). Наличие при этом мощного окостенения места прикрепления выйной связки к наружному затылочному возвышению характерно для гиперфункции передней доли гипофиза. Гиперфункция гипофиза имелась уже в юности, о чем свидетельствует сохранение во всех метаэпифизарных зонах отчетливо выступающей поперечной пластинки (рис. 124, Б). Если бы для определения возраста в нашем распоряжении были одни лишь трубчатые кости, можно было бы сделать неправильный вывод, что мы имеем дело со скелетом 19—20-летнего. Однако другие кости, в частности череп, говорили о том, что это скелет зрелого человека.

Рис. 124. А — рентгенограмма черепа посадника Дмитрия Мирошкинича, убитого во время восстания; Б — сохранение поперечного тяжа в головке обеих бедренных костей.

Наличие такой ювенильной особенности у взрослого человека говорит о субгенитализме.

Своеобразие аномальной «эндокринной формулы» у Дмитрия Мирошкинича можно представить следующим образом. Вследствие достаточно отчетливой гиперфункции передней доли гипофиза, являющейся, как считают, «мотором сексуальности», половые железы активировались ранее обычного. Однако в дальнейшем, еще в молодости, в период расцвета сил, функция половых желез была неполноценной, о чем свидетельствует отчетливое сохранение поперечной пластинки (поперечного тяжа) почти во всех метаэпифизах. Если рано пробудившаяся половая потенция не в меру была использована в молодости, то она при наличии субгенитализма рано истощается. При рано наступившем понижении потенции психическая эротизация часто в какой-то мере компенсирует недостаточную половую (сексогенную) эротизацию. В этих случаях при недостаточной работе сдерживающих центров возможны те или иные извращения для повышения эротизации.

Заслуживает внимания его III пястная кость. В ее головке имеется много кистовидных очажков, окруженных склеротическими ободками (рис. 125, А и Б). Это следы множественных повторных травм. Головка III пястной кости выступает кпереди больше других пястных костей, особенно когда кисть сжата в кулак. Перед нами следы ударов кулака по плотному объекту (скорее всего голове), к которым Дмитрий Мирошкинич, очевидно, часто прибегал.

Рис. 125. А — III пястная кость со множественными кистовидными изменениями в головке; Б — рентгенограмма III пястной кости; мелкие и довольно крупные кистовидные изменения в головке.

Эти данные, как нам кажется, позволяют понять и объяснить те лаконические строки летописи, которые посвящены характеру посадника Дмитрия Мирошкинича и причинам его убийства. Отсутствие необходимой сдержанности и отклонения в эндокринной системе у Дмитрия Мирошкинича, жестокого, развращенного и жадного человека, получили возможность особенно ярко проявиться благодаря высокому общественному положению, которое он занимал. Все это проливает известный свет на обстоятельства, которые в какой-то мере могли способствовать убийству посадника.

Он был убит. Смерть наступила от нескольких ударов рубящим орудием (края костных ран были гладкие). Два удара были нанесены по голове, из них один безусловно смертельный. Рассечение костей черепа вызвало расхождение черепных швов (рис. 124, А). Еще один удар рубящим оружием был нанесен по кисти, этим ударом были гладко срезаны части оснований двух основных фаланг.

Убитый был все же похоронен с почетом в Георгиевском соборе Юрьева монастыря, в фамильной усыпальнице, рядом со своим отцом. Надо полагать, что восстание, окончившееся убийством Дмитрия Мирошкинича, привело к власти людей, считавших необходимым воздать должное, быть может, не столько убитому, сколько его высокому сану.

Как было указано, в том же соборе была вскрыта гробница, где, как выяснили М. К. Каргер и Г. И. Петров, был похоронен в 1230 г. другой новгородский политический деятель — посадник Семен Борисович. Гробница представляла кирпичный склеп, облицованный розовой штукатуркой. Казалось бы, что погребение в соборе должно было свидетельствовать о том, что при исполнении последнего долга имелось полное признание заслуг покойного посадника. Однако и он не умер, а был убит во время восстания 1230 г. Кроме того, при вскрытии гробницы оказалось, что на ногах ниже колен лежит железная цепь из 5 звеньев. Это были не вериги, а оковы, правильнее по отношению к мертвому — символ оков. Необходимо было найти какое-то удовлетворительное объяснение, тем более что даже беглый осмотр скелета говорит, что Семен Борисович был за много лет до смерти полным инвалидом, почти беспомощным.

Он погиб в пожилом возрасте, старше 60 лет, если исходить из состояния черепных швов. Все 3 сегмента грудины полностью слились. Окостенели хрящи ребер в области их прикрепления к грудине. Это наступает после 60 лет. Состояние тех костей конечностей, которые не были вовлечены в распространенный патологический процесс, говорит о том же или несколько старшем возрасте.

Весь позвоночник оказался частично патологически измененным, частично со следами глубокой старости.

На нижних суставных поверхностях атланта видны отчетливо выраженные краевые костные разрастания; то же самое на суставной фасетке для зуба II шейного позвонка. Над его зубом в виде высокого венца — большое костное разрастание (рис. 126). Краевые костные разрастания имеются и на суставных поверхностях для атланта. Проявления тяжелого деформирующего спондилоза и спондилоартроза во всех шейных позвонках. Два нижних шейных позвонка благодаря полному окостенению передней продольной связки совершенно неподвижны. Вообще же весь шейный отдел позвоночника в результате вышеуказанных патологических изменений был почти обездвижен.

Рис. 126. Краевые костные разрастания на нижних суставных поверхностях атланта и верхних суставных отростках II шейного позвонка; тяжелый деформирующий артроз в суставе зубовидного отростка II шейного позвонка и на его фасетке на атланте посадника Семена Борисовича.

Весь грудной отдел позвоночника благодаря полному окостенению передней продольной связки был совершенно обездвижен; анкилоза в межпозвонковых суставах при этом нет. Перед нами картина тяжелейшего деформирующего спондилоза (рис. 127, А), местами и деформирующего спондилоартроза. Изменения почти полностью повторяют таковые у хана (рис. 114, А и Б).

Рис. 127. А — тяжелейшая картина деформирующего спондилоза, сковывающего на значительном протяжении позвоночник; местами окостенела и задняя продольная связка; Б — остеомоподобное окостенение передней продольной связки на III поясничном позвонке; окостенение желтой связки; спондилоартроз; В — тот же позвонок на рентгенограмме в боковой проекции.

Кроме того, имелся деформирующий артроз в реберно-позвоночных суставах с очень значительными краевыми костными разрастаниями на головке ребер.

Тяжелый деформирующий спондилоз и артроз в поясничных позвонках местами характеризовался остеомоподобным окостенением передней продольной связки (рис. 127, Б и В). Окостеневшие участки этой связки имели почти такие же размеры, как и тела этих позвонков.

Деформирующий артроз был резко выражен в главном и добавочном плечевом суставах. Кроме того, резко был выражен деформирующий артроз в локтевом, в лучезапястном и в дистальном лучелоктевом суставах. В дистальных же эпифизах бедренных костей были лишь умеренно выраженные проявления старения. На головке таранной кости имелся экзостоз, затруднявший ношение обуви, плотно облегающей стопу.

На головке I плюсневой кости видны множественные кругловатые и неправильной формы участки деструкции, окруженные слабо выраженной склерозированной каймой (как на рис. 55, А и Б; 129). При этом отсутствуют краевые костные разрастания. Эти изменения при наличии соответствующей клинической картины позволили бы поставить диагноз подагры. По своему положению посадник, конечно, мог себе позволить участвовать в пирах с обильным возлиянием и чрезмерным поглощением белковой пищи. Вполне возможно, что пиры были чем-то обычным для него.

В двух ребрах имеются следы старого, давно зажившего перелома.

Чрезвычайно тяжелые изменения определяются в скелете кисти. В некоторых коротких трубчатых костях это проявления старения, причем резко выраженные. В частности, в концевых и средних фалангах имеются Эберденовские и Бушаровские узлы (рис. 128). В некоторых фалангах отмечены явные деструктивные изменения. Кроме того, дистальный межфаланговый сустав в одном пальце и два пястнофаланговых сустава анкилозированы (рис. 128). В дистальном межфаланговом суставе V пальца и в пястнофаланговом суставе IV пальца костный анкилоз не связан со смещением костей, в пястнофаланговом суставе III пальца анкилоз произошел после резкого подвывиха в суставе (рис. 128 и 129).

Рис. 128. Короткие трубчатые кости обеих кистей со старческими изменениями (узлами Эбердена и Бушара), проявления первично-хронического полиартрита с анкилозом и подвывихом.

Рис. 129. Характерные для подагрического артрито-артроза изменения на головке I плюсневой кости знатного мужчины из Великого Новгорода; сохранение поперечного тяжа в основании I плюсневой кости.

Изменения в суставах кисти характерны для первично-хронического полиартрита, представляющего весьма своеобразное заболевание.

Все ранее описанные патологические изменения говорят о тяжелой и многолетней инвалидизации Семена Борисовича. Указанные изменения в суставах кисти, свидетельствуя о том же и усугубляя тяжелую инвалидность и почти полную беспомощность Семена Борисовича, позволяют раскрыть и другие весьма характерные его особенности.

Первичный хронический полиартрит с подвывихами и анкилозами в суставах кисти (а часто и стопы) представляет редкое заболевание, наблюдаемое почти исключительно у женщин. Заболевание возникает при наличии резко выраженных эндокринных дисгармоний, в частности раннего выпадения деятельности половых желез. Таких преждевременно состарившихся женщин с деформированными узловатыми и крючковатыми пальцами в народных сказках называли «бабой-ягой», которой пугали детей. Весьма возможно, что такие женщины не имели надежд понравиться и выйти замуж вследствие исключительного безобразия, пугающего всех. Если же они выходили замуж до того, как возникало обезображивание суставов, то все же у них редко была возможность иметь своих детей. Вряд ли они любили чужих детей. Вся психика таких женщин в те отдаленные времена обычно резко менялась. Отталкиваемые почти всеми, они замыкались и нередко ожесточались. В русских сказках говорится про «бабу-ягу», но нет упоминания о «мужике-яге». Действительно, мужчины очень редко страдают первично-хроническим полиартритом с характерными вышеописанными подвывихами и анкилозами. Однако если это все же встречается, то, во-первых, не в молодом, а в пожилом возрасте; во-вторых, хотя у таких мужчин появляются отчетливые эндокринные сдвиги и женоподобные особенности (в отношении растительности, отложения жира, голоса и т. д.), это все же происходит, когда у них уже имеется семья и близкие люди. Их психика не меняется, ибо семья и близкие привыкли к медленно возникающим и постепенно нарастающим проявлениям заболевания и почти не замечают обезображивания, которое к тому же никогда не бывает столь отталкивающим, как у женщин, у которых в молодости возникло это заболевание.

За много лет до смерти описанные заболевания сделали Семена Борисовича физически немощным, «тяжелым» инвалидом. Он, однако, мог сохранить ум, свой большой государственный опыт. Любя Новгород, он, быть может, даже очень страдая от своих недугов, не оставался дома, когда вече решало тот или иной важный вопрос. Едва передвигаясь, он все же, быть может, считал необходимым явиться на вече. И тогда он выступал. Его «бабий голос» звучал противно, но умудренный многолетним опытом бывший посадник говорил наверно дельно. Когда он поднимал к небесам свои пугающие пальцы, предрекая «божью кару» и горе, если его не послушают, то он, возможно, добивался своего. Не исключено, что опыт непослушания был горьким, а потому и памятным. Быть может, все это и привело к тому, что, когда Семен Борисович выступил против участников восстания в 1230 г., его убили.

Помня его заслуги и не желая озлоблять его друзей и почитателей, Семена Борисовича похоронили с почетом. Однако суеверный страх даже перед мертвым посадником, боязнь, что он из гроба может подняться и оттуда вновь грозить своими страшными пальцами, предвещая «кары небесные», заставили наложить цепи даже на мертвого.

Изучая в 1933 г. разрозненные кости, найденные в погребениях в Георгиевском соборе, А. Е. Рубашева установила на первых плюсневых костях одного мужчины следы, типичные для подагры (рис. 129). В этом соборе хоронили только знатных людей. Не исключено, что постоянные пиры, неимоверно большое количество съедаемой белковой пищи, огромное количество выпиваемого дорогого вина приводили к возникновению подагрического артрита. Теперь это заболевание почти всюду представляет исключительную редкость (см. главу III, 18).

6. Скелеты людей из средневекового замка Анберд в Армении (VII–XIII вв.)

При раскопках развалин одной армянской средневековой крепости и замка князя-феодала было найдено несколько скелетов. Среди костей особое внимание привлекали изуродованная нижняя челюсть шута (рис. 130) и череп участника боев, по-видимому воина. Раскопки позволили вспомнить некоторые страницы прошлого армянского народа. Найденные кости воскрешают кое-что характерное для быта и нравов феодалов того времени.

Раскопки были произведены И. А. Орбели в 1936 г., в 40 км от Еревана, на треугольном мысе, образованном глубокими ущельями рек Анберд и Архашан. Название «Анберд» («берд» — замок, «ан» — отрицание) говорит о том, что в данной местности нет замков. Однако раскопки показали, что на этой территории еще сохранились ценные исторические памятники, например развалины одной из главнейших крепостей средневековой Армении VII–XIII столетий — замок феодала, представлявший мощное трехэтажное сооружение.

Во II в. до н. э. возникло единое армянское государство, достигшее расцвета в I тысячелетии н. э., когда уже существовало более 15 процветавших городов с дворцами, храмами и другими зданиями и сооружениями, развалины которых сохранились. Раскопаны многочисленные монументальные архитектурные памятники, свидетельствующие об особой архитектурной и художественной культуре средневековой Армении.[156]

После освобождения от временного римского владычества во главе Армении стояли местные цари. Армянская рабовладельческая знать находилась под влиянием греко-римской культуры. Не исключено, что покупка уродов и калек представляла для богатых феодалов развлечение, поддерживаемое или навеянное бытом римских патрициев.

История и культура средневековья в Армении нашли отражение в многочисленных письменных источниках. В эпизоде с искалеченным человеком-шутом, о котором ниже будет сообщено, заслуживает внимания следующее. Существовавший в Армении в раннем средневековье судебник среди мер наказания за преступления предусматривал «вразумление» через руки, ноги, уши, глаза, т. е. через отсечение рук, ног, ушей, через ослепление и прочие увечья (личное сообщение И. А. Орбели).

Среди армянских феодалов-рабовладельцев, как и среди богатых, пресыщенных, искавших новых и сильных ощущений римских патрициев, имелись «коллекционеры», скупавшие таких калек, подвергшихся увечью, «нормированному» законом.

В одной из армянских басен XII в. (как об этом сообщил нам И. А. Орбели) рассказывается следующее.

«Поставщик увечных» получил от царька-феодала право на определенное количество денег приобрести самых разнообразных увечных для дальнейшей продажи какому-то богачу наиболее полной «коллекции» увечных. Хитрому поставщику не пришлось долго искать, ибо, найдя одного калеку — кривого, без руки, без ноги и без ушей, он считал, что быстро и полностью выполнил свою задачу, раз сам бог собрал все необходимое в одном человеке.

Эта басня, свидетельствующая о быте и нравах того времени, заслуживает внимания в связи с тем, что в развалинах одного из помещений — под полом бани феодала — было найдено погребение шута. Он был похоронен вместе с петухом, неразлучным спутником шутов Востока и Запада.

Анатомическое и рентгенологическое исследование нижней челюсти свидетельствовало о весьма своеобразной и неравномерной деформации нижней челюсти этого человека (рис. 130, 131).

Рис 130. Череп вместе с нижней изуродованной челюстью шута из средневекового замка Анберд; левосторонний вывих.

Имелась резкая атрофия альвеолярного края и левой ветви нижней челюсти. Зубов не было, нельзя было проследить ни одной луночки; иначе говоря, все зубы выпали или были удалены давно. Выпадают зубы в результате альвеолярной пиорреи, но она возникает у взрослого и не вызывает неравномерной деформации. Выпадают зубы на почве остеомиелита с подрывающими полостями, однако никаких следов этого или другого заболевания на протяжении всей нижней челюсти нельзя было найти ни при внешнем осмотре, ни на рентгенограммах, показывавших спокойную, без болезненных изменений структуру атрофированной челюсти. Остается только одно предположение: все зубы были вырваны, хотя они были здоровыми. Результатом такого «воздействия» и является резкая атрофия альвеолярного края нижней челюсти.

Деформация левой ветви обусловлена не только уменьшением ее объема (атрофией), но и укорочением ее по сравнению с правой ветвью. Левая ветвь и оба ее отростка (венечный и сочленовный) вдвое меньше, чем справа. Левый сочленовный отросток не достигал соответствующей суставной впадины височной кости, следовательно, имелся вывих. Однако это был необычный вывих, при котором вывихиваются оба сочленовных отростка. Односторонний вывих наблюдается при травматических повреждениях. Происхождение одностороннего вывиха и деформации можно было установить рентгенологически.

На рентгенограммах, помимо некоторых деталей, уточняющих вышеуказанное, были обнаружены старые, уже зажившие переломы на границе средней и задней трети тела нижней челюсти слева и в области угла с той же стороны (рис. 131).

Рис. 131. Рентгенограмма деформированной беззубой нижней челюсти со следами старых переломов.

Эти переломы, происшедшие за много лет до смерти соответствующего человека, вызвали асимметричную деформацию челюсти и вывих кпереди в левом челюстном суставе. Правый челюстной сустав, хотя и функционировал в неблагоприятных условиях (в связи с вывихом в левом челюстном суставе), не испытал видимых изменений. Такое приспособление к новым условиям можно легче всего представить, если переломы произошли или были произведены либо в детстве, либо за много лет до смерти.

Можно допустить предположение, что зубы были вырваны и челюсть сломана в двух местах для «вразумления», т. е. в виде одного из применявшихся тогда средств наказания преступника. Скорее всего это именно так. В таком случае членовредительство произошло за много лет до смерти человека. См. также стр. 201.

Можно предполагать, что этот человек в детском возрасте подвергся калечащей операции, поскольку такие калеки и уроды имели определенную и притом довольно высокую «рыночную цену». Кража, калечение детей и извлечение дохода от уродства было когда-то довольно распространенным явлением.

Однако у детей можно вырвать только молочные зубы. Первые большие коренные зубы появляются в 6—8-летнем возрасте, молочные зубы сменяются постоянными начиная с 7 лет, вторые коренные зубы появляются у 12—13-летних, а «зубы мудрости» — в 18–25 лет. Трудно допустить, чтобы у раба, предназначенного волей хозяина стать шутом, все время — в детском, отроческом и юношеском возрасте — вырывали зубы. Надо полагать, что в порядке наказания либо с целью превращения в урода-шута уже взрослого человека подвергли вырыванию зубов и ломанию нижней челюсти. В течение следующих лет наступила атрофия беззубой челюсти. Деформация наступила довольно скоро после переломов, а по мере развития атрофии она усиливалась.

После такого жестокого вмешательства у человека стал плохо открываться его беззубый рот со скошенной челюстью. Речь такого искалеченного человека была нечеткой, невнятной. Из-за неправильного и неполного смыкания челюстей изо рта текла слюна. Такой человек мог вызвать либо жалость, либо смех. Последнее ценилось в шуте.

Судя по состоянию остальных костей, он прожил около 45 лет.

Другой скелет найден в часовне; он принадлежал мужчине 40–45 лет, рост его был около 165 см.

На правой теменной кости, в области теменного бугра, обнаружен продолговатый, несколько косо располагающийся дефект кости. Длина костного дефекта по поверхности 30 мм, ширина 12 мм, глубина достигает местами 8 мм. Стенка этого дефекта в участках, прилегающих к поверхности, не отличается по структуре от нормальной кости. Однако в более глубоких участках поверхность дна неровная, местами имеются небольшие костные разрастания.

На контактной рентгенограмме обнаруживаются реактивные изменения в виде склероза кости вокруг костного дефекта. На снимке черепа в боковой проекции видно, что внутренняя пластинка в области костного дефекта продавлена внутрь приблизительно на 8 мм.

Анатомическая и рентгенологическая картина позволяет с уверенностью считать, что обнаруженные изменения являются последствием ранения. Удар был нанесен рубящим оружием (скорее боевым топором или секирой, чем мечом), по-видимому, противником, сидящим на коне или находящимся на возвышении. Удар пришелся по самому толстому отделу теменной кости, по ее бугру.

Раненый, судя по реактивным изменениям, очень медленно наступающим в костях мозгового черепа, не погиб от удара. Он остался жить. Трудно сказать, через сколько времени после удара он умер. Возможно, что спустя несколько месяцев или несколько лет.

Не исключено, что в результате давления на кору мозга со стороны продавленной внутренней пластинки у раненого могла развиться эпилепсия. Возможны и другие осложнения, нераспознаваемые по состоянию костей (в частности такое, которое в дальнейшем привело к гибели раненого).

Этот скелет был найден в часовне, где, надо полагать, хоронили знатных людей или воинов, доблесть которых получила признание.

Кости других людей — взрослых и детей — не позволяют реконструировать жизнь и быт людей того времени и обстоятельства их смерти.

Судьба украденного в детстве, искалеченного и превращенного в человека, который всегда смеется, была так представлена в незабываемой и потрясающей форме Виктором Гюго, что каждому кажется, что обо всем этом он читал не в романе, что это действительно было.

Челюсть шута, найденного в подвале бани замка Анберд, — бесспорное вещественное доказательство сходной человеческой трагедии, беспросветной жизни шута, потешающего своего владыку.

Некоторые обобщения

В настоящее время палеопатология человека стала дисциплиной, имеющей научно-медицинское (теоретическое и практическое), а также и общекультурное значение.

И. В. Давыдовский, анализируя проблему причинности, ее теоретическое и практическое значение в медицине, указывает что патогенны не те или иные факторы, а отношения между этими факторами и организмом; болезнь является прежде всего принадлежностью истории, т. б. продуктом более или менее далекого исторического прошлого. «Болезнь— это естественное явление в живой природе, отражающее объективные трудности приспособления видов и индивидумов в борьбе за существование во внешней среде»,[157] а «Чтобы предупреждать болезни, необходимо знать закономерности их развития, а эти закономерности уходят не только в глубину индивидуальной жизни, но и в глубь веков, в историю развития человека».[158]

Имеется очень мало музеев, где были бы экспонированы в достаточном количестве мацерированные кости с проявлениями патологии и тем более отдельных фаз различных заболеваний, травм и их исходов, где были бы не только кости, но и соответствующие рентгенограммы.

Многие рентгенологи усвоили нормальные особенности костей в основном на рентгенограммах и лишь на очень незначительном количестве остеологического материала. Ими систематически не изучались индивидуальная анатомия скелета в целом, возрастные и конституциональные особенности каждой кости и их отображение на рентгенограммах.

Подавляющее большинство рентгенологов судит о патологических изменениях в костях и исходах заболеваний и травм лишь на основании клинико-рентгенологических данных. Они не имеют опыта изучения подобных изменений на мацерированных костях, которые можно оглядеть со всех сторон, пощупать, рассмотреть, если нужно, распилы, сопоставить каждую анатомическую деталь с соответствующей рентгенограммой. Естественно, что заключение рентгенолога при этой обычной подготовке бывает нередко недостаточно исчерпывающим, а иногда и ошибочным. Последнее чаще всего встречается при необходимости отличать особенности растущего и старческого организма от патологических изменений, а также границы нормального от начала уже патологического.

Возможность создания полноценных анатомических и патологоанатомических музеев путем сбора скелетов умерших наших современников в настоящее время исключается в обществе, где нет безродных, нет неопекаемых при жизни, забытых и брошенных после смерти.

Древние погребения, дающие археологам возможность по найденным памятникам материальной культуры восстановить прошлое человеческого общества, хранят немало человеческих скелетов или отдельных костей.

На протяжении многих столетий и даже тысячелетий не изменились источники окостенения и порядок появления точек окостенения и наступления синостозов. Не изменились и признаки старения в скелете.

Разнообразные патологические изменения проявлялись на костях отдаленных предков так же, как и на мацерированных костях современного человека. Поэтому палеопатология не является наукой только о прошлом, о болезнях и страданиях людей далеких времен. Найденные кости являются поучительными экспонатами иногда даже для очень опытных патологоанатомов. Нередки уникальные находки, дающие исключительную возможность обнаружить мало или вовсе неизвестные фазы патологического процесса.

Сопоставление любых патологически измененных костей (или их распилов) с соответствующими рентгенограммами — это существенная часть рентгеноанатомического и клинико-рентгенологического совершенствования врача. Это путь тонкого распознавания, уточнения изменений и нередко установления новых диагностических и дифференциально-диагностических опорных пунктов.

Мы часто обращаемся к прошлому и черпаем из истории много поучительного и величественного. Изучение прошлого все же не является самоцелью. Прошлое изучают, чтобы лучше понимать настоящее, чтобы прозорливо, предвидя возможные пути и последствия, влиять на будущее. Однако в наших представлениях о внешнем виде и здоровье людей даже недавнего прошлого часто небылицы доминируют над правдой.

Изучение заболеваний и продолжительности жизни людей предшествующих эпох, опирающееся на сопоставление анатомического и рентгенологического исследования ископаемых костей человека, позволяет решить ряд вопросов, в одинаковой мере интересующих как врача, так и историка культуры.

«Золотой век», иначе говоря, беспечная, полная всяких благ жизнь древних людей представляет только вымысел, миф, общий многим народам. Блаженство в этой легенде сводится лишь к сытой жизни, к полному удовлетворению всех растительных потребностей и характеризуется отсутствием элементов интеллектуального порядка. Это свидетельствует о примитивности интересов и в то же время о глубокой древности легенды о «золотом веке».

В поэзии одно из древнейших описаний «золотого века» принадлежит Гесиоду, греческому поэту, жившему около 2700 лет тому назад. В поэме «Труды и дни» он описывает тяжелую жизнь подавляющего большинства людей его поколения, относящегося к «железному веку», несправедливость и подкупность людей из родовой знати, царей, «пожирателей даров». Современной ему жизни и людям этой эпохи он противопоставляет идеализируемые им далекие времена, описывает картины якобы постепенной смены древнейшего «золотого века» «серебряным», «медным» и, наконец, «железным веком», картины постепенного ухудшения поколений людей. Самым худшим, по его представлению, является современное ему поколение людей «железного века». Жизнь поколения людей «золотого века» описывается Гесиодом следующим образом (в переводе В. В. Вересаева): «Люди, свободные и кроткие, делили богатства земли на лоне всеобщей дружбы. Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душой, горя не зная, не зная трудов. И печальная старость к ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильные были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили, а умирали, как будто объятые сном».

Прекрасна любовь к прошлому, если она озарена еще большей любовью к новому, к творимым великим делам, к росткам еще более светлого будущего. Не таково, однако, пристрастие к прежнему, если предрассудки и заблуждения оправдываются их древностью, если коллекционируется лишь «пепел идей», уже сожженных свободной, творческой мыслью.

Энгельс указывает, что орлиный глаз видит значительно дальше человеческого глаза, но человеческий глаз замечает значительно больше, чем глаз орла.[159] Вооруженный современными научными данными, критически мыслящий человек иначе подходит ко многим явлениям, чем его отдаленные предки.

Физический облик человека, темп развития и старения представляют сложное сочетание унаследованных и приобретенных особенностей. Однако даже унаследованные особенности и их выраженность в немалой мере зависят от влияния внешней среды, от условий труда и быта, от перенесенных заболеваний данного человека и его предков.

Были ли наши предки великанами? Такими их представляют во многих легендах и сказках. Среди изученных нами нескольких тысяч скелетов людей, живших в ближайшие нам 2–3 тысячелетия, и нескольких десятков людей более древних эпох можно было наблюдать все те вариации роста, которые встречаются и в настоящее время и, по-видимому, с той же частотой.

Следует учесть резкое уменьшение у нас в последние десятилетия случаев затянувшегося и особенно позднего рахита и других деформирующих патологических процессов, отражающихся на общих размерах. Это обстоятельство должно проявляться в виде некоторого увеличения общего роста в тех районах, где рахит прежде был очень частым явлением.

Откуда создалось представление, что наши предки были гигантами? Как указал Маркс, «данное самой природой становится органом его деятельности, органом, который он присоединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом, вопреки библии, естественные размеры последнего».[160] Следовательно, надо полагать, что более совершенное орудие делало соответствующего человека гигантом в глазах хуже вооруженного. Рука, держащая даже столь примитивное оружие, как палку или дубину, намного превосходит по силе удара безоружную руку и бьет на большем расстоянии.

Созревали ли наши предки быстрее нас? Доказательством считаются ранние браки, имевшие место у наших предков. Однако ранние браки в нашей стране наблюдались еще в недавнее (дореволюционное) время и были обусловлены не физиологическими, а социально-экономическими факторами. Это в неменьшей мере имело место 1000 и 2000 лет назад.

На обнаруженных при раскопках скелетах из исторических гробниц с определенной документацией мы имели возможность указывать физиологический («костный») возраст и наиболее вероятный «паспортный» возраст соответствующих людей в общем с такой же точностью, как мы это делаем на современном человеке при клинико-рентгенологическом исследовании и судебно-медицинской экспертизе. Это относится ко всем возрастным периодам, а не только к пожилым людям — к Ярославу Мудрому, Андрею Боголюбскому и еще нескольким, не столь крупным историческим фигурам, скелеты которых мы исследовали.

При наличии разноречивых указаний в разных летописях, опираясь на рентгеноанатомические и рентгеноантропологические данные, мы могли показать, чьи сообщения точны.

Представление о высоком росте и в то же время раннем созревании является противоречием. Общим правилом следует считать, что более рано в половом отношении созревающие ниже ростом, чем позже созревающие. Поэтому женщины, раньше созревающие у всех народов, в общем меньше мужчин.

Жили ли наши ближайшие и отдаленные предки больше нас? Устно передаваемым и некоторым записанным легендам о долговечности наших предков явно противоречат многие указания в древних летописях. В библии, в которой мифы переплетаются с достаточно точными данными, неоднократно указывается, что в 70 лет человек умирал уже «насыщенный днями его жизни».

Римский писатель и ученый Плиний Старший (родившийся в 23 г. н. э. и умерший в 79 г., будучи задушен дымом при наблюдении за извержением вулкана Везувия) написал «Естественную историю». 37 томов этого труда сохранились и переведены на многие языки. Это — одна из самых старых энциклопедий естествознания, написанная одним человеком на основании 2000 прочитанных книг его предшественников и современников. В этой «Естественной истории» мирно уживаются критически мыслящий наблюдатель и безудержный фантазер. Его книги представляют мозаику из былей и небылиц, фактов и наивных сказок. В «Естественной истории» Плиния рядом со скептическим рассуждением по поводу предположения о бессмертии души высказывается убеждение, что слоны честны и питают религиозное чувство к звездам, поклоняются солнцу и луне, что быки иногда пользуются человеческой речью, что существуют племена с собачьими головами и т. д. И даже Плиний, столь часто некритично или с детским доверием относящийся к тому, что кто-то писал или рассказывал, отметил, что во время переписи населения римской империи при Веспасиане столетние старики представляли столь редкое явление, что привлекали всеобщее внимание. Достоверность же этих редких случаев долголетия была и для Плиния весьма сомнительной, ибо, как указывал он, большинство таких стариков жило не в городах, а в деревнях, где не было возможности собрать подтверждающие факты.

Вопрос о продолжительности жизни людей в предшествующие эпохи заслуживает особого внимания. Процесс становления человека происходил не в условиях спокойной, сытой, «райской» жизни. Наоборот, он протекал в условиях жестокой борьбы человека с чудовищно сильными животными, также искавшими пищи для существования и пещер от непогоды, в условиях чрезвычайно трудного использования и покорения сил природы, тяжелой и постоянной борьбы, не только подтачивающей организм человека, но и потребовавшей огромных жертв. Лишь такая трактовка становления человека, представленная теорией Дарвина, дополненная и уточненная Энгельсом в его работе «Роль труда в процессе очеловечения обезьяны», является научной.

Какова продолжительность жизни (возраст, когда наступала смерть) неандертальцев, а также людей, живших в эпохи верхнего палеолита, мезолита, неолита?

В сводке, данной Валлуа,[161] из 20 неандертальцев, судя по состоянию скелета, 40 % умерло в возрасте от 0 до 14 лет, 15 % — в возрасте от 15 до 20 лет, 40 % — в возрасте от 21 до 40 лет, только 5 % — в возрасте от 41 до 60 лет. Не найден ни один неандерталец в возрасте старше 60 лет.

Исследованный нами скелет неандертальца из пещеры в Киик-Коба в Крыму характеризуется возрастными особенностями, соответствующими около 35–40 лет (см. стр. 221), а скелет ребенка-неандертальца из пещеры в Тешик-Таш (в Узбекистане) отличается особенностями, позволяющими отнести его приблизительно к 8-летнему возрасту. Среди исследованных нами костей людей мезолитической и неолитической эпох мы не нашли скелетов стариков.

Из 102 людей, живших в период верхнего палеолита (в Западной Европе конец верхнего палеолита отстоит от нашего времени на 7—10 тысяч лет), 24.5 % умерло в возрасте от 0 до 14 лет, 9.8 % — в возрасте от 15 до 20 лет, 53.9 % — в возрасте от 21 до 40 лет, 11.8 % — в возрасте от 41 до 60 лет; людей старше 60 лет, судя по состоянию скелетов, не обнаружено (Валлуа).

Из 65 людей, живших в период мезолита, 30.8 % умерли в возрасте от 0 до 14 лет, 6.2 % — в возрасте от 15 до 20 лет, 58.5 % — в возрасте от 21 до 40 лет, 3 % — в возрасте от 41 до 60 лет и 1.5 % — старше 61 года.

Из 273 людей, живших на территории Австрии в период бронзы, 7.9 % умерло в возрасте от 0 до 14 лет, 17.2 % — в возрасте от 15 до 20 лет, 39.9 % — в возрасте от 21 до 40 лет, 28.6 % — в возрасте от 41 до 60 лет и 7.3 % — старше 61 года (Валлуа).

Нами подчеркивалась частота находок детских скелетов в древних погребениях в различных географических пунктах (см. главу IV). Это отмечено и другими исследователями. О. Некрасова и М. Кристеску указывают, что на территории Румынии в могильниках переходной эпохи от неолита к бронзе было найдено много детских скелетов и мало скелетов пожилых людей. М. Стлоукал исследовал скелеты из 252 погребений IX–X в., обнаруженных у крепостного вала около Микульчице в Словакии. В 39.7 % случаев это были кости детей, главным образом до 3 лет.[162]

Однако о детской смертности нельзя судить по оставшимся детским скелетам. Кости детей имеют значительно меньше шансов сохраняться спустя столетия и тысячелетия, чем кости взрослых. Поэтому данные о средней продолжительности жизни, вычисленные на основании костного возраста сохранившихся скелетов, завышены.

В сводке Гримма[163] о средней продолжительности жизни в различные эпохи приводятся следующие данные. В нижней Австрии средняя продолжительность жизни в эпоху бронзы у женщин равнялась 20 годам, у мужчин — 21.8; в Греции в эпоху поздней бронзы и железа — 18 годам; в Риме к началу нашей эры — 22 годам; в Англии в средние века — 33 годам; в Бреславле в 1681–1691 гг. (входившем тогда в состав Германии) — 33.5 годам; в Германии в 1870 г. у женщин — 38 годам, у мужчин— 35.2; в Германии в 1900 г. у женщин — 47.2 годам, у мужчин — 45, а в 1925 г. у женщин — 58.6, а у мужчин — 56; в Голландии в 1931–1940 гг. — 66.5 годам.[164]

Исследовав скелеты 93 людей из средневековых погребений в Лейпциге, Шотт не нашел ни одного в возрасте 52–60 лет и старше.[165]

Такие же безрадостные данные для стран Западной Европы в XVIII и XIX столетиях указываются З. Г. Френкелем.[166]

В Западной Европе в конце XVIII в. средняя продолжительность жизни равнялась 28 годам, в 1825 г. она достигла 32 лет, в середине XIX в. — 37 лет, к началу 80-х годов XIX в. — 40 лет; к 1925–1930 гг. поднялась во многих странах до 51 года (Амар, цит. по З. Г. Френкелю). В царской России, в европейской ее части, в 90-х годах XIX в. в возрасте до 16–17 лет умирало 50 % населения.[167] Средняя продолжительность жизни в царской России в 1907–1910 гг. равнялась 30–33 годам.

Средняя продолжительность жизни увеличилась в значительной мере из-за резкого снижения детской смертности, особенно в течение первого года жизни детей.

Во Франции детская смертность на первом году жизни в 1871–1875 гг. равнялась 17.8 %, в 1876–1919 гг. — 11–13 %, в 1935–1939 гг. — 7.1 %, в 1950–1954 гг. — 4.6 %, в 1959 г. — 3.0 %. В Англии в 1871–1875 гг. и до 1900 г. эта смертность равнялась 15.0—15.6 %, в 1901–1915 гг. — 10.9—13.9 %, в 1959 г. — 2.2 %. В Италии детская смертность на первом году жизни в 1876–1880 гг. составляла около 20 %, в 1891–1895 гг. 18.4 %, в 1896–1900 гг. — 16.8 %, в 1916 г. — 16.7 %, в 1935–1939 гг. — 10.3 %, в 1960 г. — 4.4 %. В Венгрии в течение многих десятилетий второй половины XIX в. на первом году жизни умирало 20–25 % детей, в 1920–1924 гг. — 18–19 %, в 1935–1939 гг. смертность снизилась до 13.6 %; в социалистической же Венгрии эта ранняя детская смертность в 1956 г. равнялась 5.8 %, в 1960 г. — 4.8 %.[168]

Детская смертность на первом году жизни в царской России в 1913 г. равнялась 27.3 %, в СССР она резко снизилась и в 1961 г. составила 3.2 %. Снижение ранней детской смертности в нашей стране опережает темпы этого снижения в других экономически развитых странах. Кроме того, показатель общей смертности населения СССР в настоящее время ниже, чем в любой другой стране мира (З. Г. Френкель). Средняя продолжительность предстоящей жизни в СССР в 1961 г. (по данным Центрального статистического управления) для 60-летних равна 19.9 годам, а для 70-летних — 13 годам.

Среди исследованных нами нескольких тысяч скелетов людей, живших 2–3 столетия и до 3 тысячелетий назад, мы не наблюдали ни одного с наступившими синостозами во всех черепных швах, т. е. признака, позволяющего (по Валлуа) считать, что соответствующий человек жил больше 80 лет. Несомненно, что такие люди все же были, но это долголетие было столь редким явлением, что мы ни разу его не наблюдали. Средняя продолжительность человеческой жизни, резко снижаемая большой детской смертностью, была тем короче, чем больше мы уходим в глубь веков.

Все указанные данные свидетельствуют о том, что попытки приписать долголетие первобытному человеку или более или менее отдаленным предкам, ничем не обоснованы.

Вопреки легендам и преданиям, картина прошлого встает перед нами не как безмятежное детство, не как молодость и зрелость, знавшие одни лишь триумфы, не как спокойная старость. Из пожелтевших летописей, из раскопок древних городищ встает наша Родина, очень часто «мечом сеченая, огнем паленая, слезами мытая, в крови добытая».

Безрадостной и мрачной была в недалеком прошлом дореволюционная Россия. Несметны были богатства немногих, не знавших, что такое труд. Уделом подавляющего большинства был тяжкий, беспросветный труд, безграмотность, ужасающая детская смертность, преждевременная старость, ранняя смерть.

Все это за годы Советской власти стало далеким, давно преодоленным. Советский Союз, в частности, является уже в течение многих лет передовой страной в отношении средней продолжительности жизни человека.

Вполне понятно, почему И. П. Павлов накануне своего 86-летия писал, что очень хочет жить долго, «хоть до ста лет… и даже дольше… Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют силы, прежде всего моему отечеству. На моей родине идет сейчас грандиозная социальная перестройка. Уничтожена дикая пропасть между богатыми и бедными, и я хочу жить еще до тех пор, пока не увижу окончательных результатов этой перестройки».[169]

Легенда о «золотом веке» — это только небылицы. Даже в виде сказки она является заблуждением, порожденным слабыми. Это — тормоз для дерзаний. Легенда не окрыляет, как сказки о «сапогах-скороходах», «ковре-самолете», «волшебной палочке». Она, наоборот, подрезает крылья, вселяет недоверие к преодолению трудностей, к поискам нового, сковывает поднимающиеся и уже поднявшиеся силы. Для нас существует только один путь — вперед и выше.

Summary

The present work is the first Russian publication on human paleopathology covering a period from the Neanderthaloid stage and up to recent times. A number of monographs dealing with paleopathology of man and animals have been published in some other countries. Being of a definite scientific importance they accounted for the fact that the new branch of science has been acknowledged as such and gave rise to a growing interest to further investigations carried along that line. However, all those papers seem to lack the exhaustive completeness of observed data that is characteristic of the present book. Having proved the existence of many pathological changes in bygone epochs the authors of respective publications never attempted to show the value of their finds for practical application in medicine of the present day, particularly as a means of making modern X-ray diagnostics more accurate. While this is one of the main objects the present monograph is aiming at. There is no doubt that a good knowledge of the past, to which we are closely linked, helps us to acquire a better insight and understanding of the present.

Anatomical and radiological studies of osseous remains of man found in excavations, enable us to throw light on the duration of human life in far off days, on the rate of senility process in the bone-and-joint system, on the frequency of injury and illnesses, as well as on the peculiarities of the course they took.

Judging by the state of skeletons the duration of human life was brief. Skeletons showing signs of physiological senility, characteristic of advanced and old age have rarely been found. Great was the death rate in young children with no apparent changes in the skeleton. Thus, for instance, bones of children constituted about 33 p. c. of the total skeleton finds in the Sarkel-on-the-Don barrows, dated to the X–XII c. c. A. D. There is no doubt that death rate in childhood was still much greater. The fact is confirmed by evidence obtained from excavated barrows in Khakass district (from a later period of the neolithic epoch and until the I c. A. D.), as well as in the Trans-baikal region (back from the Bronze Age up to I c. A. D.), and in other places.

Centuries and millenniums ago as in our days pathological changes in macerated bones showed considerable individual variability, according to the size and severity of the lesion and the number of bones affected. However much those may vary, some fundamental characteristics of every pathologic process are essentially the same. This enables us to recognize abnormalities and morbid changes (both in their early stages and in a far advanced stage) observed in human skeletons of any epoch, from the early Stone Age and up to our days.

Degenerative dystrophic lesions of joints and semi-joints, as premature symptoms of senility, proved to be the most frequent conditions observed in skeletons. Those are deformative arthrosis, spondylosis and spondyloarthro-sis, as well as osteochondrosis of the intervertebral disks.

The extent and severity of these lesions as well as the number of bones affected are rarely as considerable in modern man as they had been in far off epochs. Premature infirmity due to degenerative dystrophic lesions of the locomotion apparatus of the human body had once been a most frequent phenomenon (Khakass district, from the late neolithic epoch, Bronze Age and up to the I c. A. D.; Eski-Kermen, Crimea, V–XII c. c. A. D.; Lake Ladoga region, XI–XII c. c. A. D.; Sarkel, X–XII c. c. A. D. and other regions).

In some regions traumatic lesions have been most frequent, battle injuries inclusive (Transbaikalia, the Selenga region, nomads of the VIII–XII v. c.; borderline town and fortress Sarkel, X–XII с. c.; Eski-Kermen, V–XII с. c.). Satisfactory union of fragments may be not unfrequently observed even in medial fractures of the femoral neck (South Siberia, a nomad VIII–X c. c. A. D.; Sarkel, X–XII с. c.). Unsatisfactory results have been observed in fractures, where the ends of the fractured bone overlapped each other (since extension was not applied), and also in complicated fractures. However, the number of bones bearing traces of complicated fractures, on the whole, is not great.

Frequently the nature of injury enabled us to learn something about the weapon that inflicted it. It refers not only to instances when fragments of flint or bronze arrowheads have been found in the injured bones. The discovery of such finds witnessed to the fact in what epoch the tragic event occurred.

For many kinds of weapons definite types of injury are most typical. The nature of multiple injuries inflicted with side-arms, in many cases, is a proof of the extraordinary cruelty of the invaders. It is obvious from the nature of wounds inflicted to Andrei Bogolyubsky, the massacre of the defenders and inhabitants of the right-bank Tsymlyansky fortress (early IX c.), the slaughter of women and children that inhabited Izyaslavl (1241), the nature of wounds of some Sarkel inhabitants (X–XII с. c.).

Sometimes extensive ossificating myositis developed due to heavy injuries of the locomotion apparatus. The newly-formed bony growths were greater in size than the adjacent tubular bones (Eski-Kermen, Crimea, V–XII с. c.; Tok-Kalah, near Nucus, VII–VIII с. c.).

Facts proving extreme antiquity of surgery are most convincing. Even in the remotest past, surgery of the bones might result in healing without any complications, no suppurative processes in particular. Such is the evidence of little finger amputation in a female hand of the mesolithic epoch (Crimea, Murzak-Kobah cave). The same is witnessed by complete healing of trepanation aperture in a mesolithic skull (Ukraine, Vasilyevka 3, Dniepropetrovsk district), and in two skulls of the neolithic epoch (same district). Successful issue has been observed following surgery for frost-bite, complicated by bone necrosis (Sarkel, X–XII с. c.).

Excessive physical strain, particularly in youth, frequently caused chondro-hernia in the vertebral bodies resulting in fixation of a considerable portion of the spine (Altai, early Bronze Age period and later Sarkel, X–XII с. c.; N. Caucasus, XIII–XIV с. c., etc.).

Tuberculous lesions of the spinal column and joints were not unfrequent (Western Manych, later Bronze Age period, I millennium В. C.; various regions of Siberia, I c. A. D. and later; Sarkel, X–XII c. c. showing a number of tuberculous lesions). Some individuals suffering from tuberculous spondylitis had lived for many years or even for decades.

There were many instances of osteomyelitis (Transbaikalia, Selenga region, I c. A. D.; nomads of the VIII–X с. c.; Sarkel, X–XII с. c.). An extremely grave case of osteomyelitis of the whole length of the humerus is of special interest, being characterized by central necrosis with multiple, sequesters partly still preserved, and multiple cloacas; the patient doubtlessly perished from amyloidosis (Eski-Kermen, VIII–X с. c.).

In 4 cases it has been possible to recognize typical changes due to Bech-terew’s disease, namely ankylopoietic spondyloarthritis (Sarkel, X–XII с. c.; Eski-Kermen, V–VIII с. c.). Some of the patients must have lived for many years, in spite of the gravest deformation in the spinal column.

Doubtless evidence of syphilitic lesions have been found in precolumbian days. The most ancient finds of the kind (syphilitic ostitis and periostitis of the tibia) are dated to the middle of the II millennium В. C. (Bronze Age in Transbaikalia, the Selenga region). In the same region 3 more cases of syphilis have been found in people that lived in the I c. A. D. A number of similar finds have been made in skulls and tubular human bones dated to X–XI c. c. (Sarkel). There are separate finds of the same nature made in lake Ladoga region, XI–XII с. c., in Eski-Kermen, V–XII с. c.). One instance of lesions resulting from tabes dorsalis, i. e. postsyphilitic lesions (arthropathia tabica) has been observed in Sarkel in barrows of the X–XII c. c. However, those were individual and not mass syphilitic cases, the latter remaining typical for Western Europe of the postcolumbian epoch; similar lesions have also been found in a great number of skeletons in burials of old Vyatka (XVII–XVIII с. c.).

Deformation in the bodies of the lower thoracic vertebra, due to continuous pressure of aortic aneurysm has been found in nomads of VIII–X c. c. (Altai district).

The presence of typical groove-like depressions crossing several costal bones is worthy of note. It is the result of pressure exercised by strongly dilated arteries in congenital lesion of the great cardiac vessels, i. e. the coarctation of the aorta in a young girl in the adolescent period (Krasnoyarsk district, Karasuk culture, X–VIII с. с. В. C.).

There were several finds of partial aseptic bone necrosis (osteochondrolysis of the Koenig’s disease type) (Sarkel, X–XII с. c.; Eski-Kermen, V–XII с. c.).

It became possible to date the antiquity of the Urovsky disease (Kaschin — Beck disease). The area where this endemic condition had once raged was much greater than it is nowadays. Characteristic lesions have been observed in human bones pertaining to later neolithic epoch along the banks of the Selenga; also in the same region in the Bronze Age, V–VI с. с. В. С., I c. A. D. and up to VIII–X c. c. Typical Kashin — Beck lesion has been observed in a skeleton from a Kazakhstan barrow dated to XVI c. (3000 kms. away from the endemic centre of the present day).

Benignant growths and tumour-like formations are not at all rare in fossil bones. 14 osteomas have been registered in Eski-Kermen (V–XII с. c.). There are several cases of enchondroma and exchondroma (Sarkel, X–XII с. c.), osteochondroma (Krasnoyarsk district, XV–V с. с. В. C.; Eski-Kermen, V–XII с. c.), osteochondromatosis of joints (Sarkel, X–XII с. c.), multiple hemangiomatta of vertebral bodies (Altai district, nomad of the VIII–X c. c.) several cases of multiple cartilaginous exostosis (in different regions and in different epochs).

Typical multiple myelomatous perforated lesions in the cranial vault of a middle-aged man have been found in the Altai district (in a nomad of VIII–X с. c.).

Various kinds of metastases of cancer in bones, usually multiple metasta-ses, mainly in the vertebral bodies have been registered. We also came across osteolythic sclerosing and mixed metastases. The most ancient find was metastases in vertebra] bodies of a comparatively young female that had lived in North Kazakhstan in the Andronovsky bronze epoch (about XV с. В. C.). Other observations date back to the VII century В. C. (near Saragash lake of Krasnoyarsk district), to the III с. В. C. in the territory of the Tuvinsky A. S. S. R., to the I с. В. C. in the barrow near Biysk. Several cases of multiple cancerous metastases in the vertebral bodies, in the brain and face cranium, and in the skeleton of the limbs have been noted in the inhabitants of Sarkel (X–XII с. c.). Cases of simultaneous presence of cancerous osteophytosis (ossified cancerous periostitis), especially where the lower jaw is involved, together with osteolythic lesions in other bones are especially worthy of note (Sarkel, X–XII с. c.). We have found similar lesions in the brain cranium and in the lower jaw of the famous traveller and ethnographist N. N. Miklukho-Maklai, who died in 1888 at the age of 41 of a disease that remained undiagnosed.

All sorts of abnormalities of development have often been registered as well as occassional actual deformities of the skeleton (Krasnoyarsk district — Aphanasyevsky Culture, Karasuk Culture, Eski-Kermen, V–XII с. c., Ladoga lake region, XI–XII с. c., Sarkel, X–XII с. c.). Twice, malformation of female pelvis impeding normal child-birth has been witnessed (rightbank Tsymlyansky fortress, beginning of the IX c.; Sarkel, X–XII с. c.).

Adaptational and compensatory changes are most remarkable. A manifestation of which is the development of parostosis in short, and more rarely in long tubular bones (Eski-Kermen, V–XII с. c., Sarkel, X–XII с. c., Izyaslavl, 1241), and newly formed osseous rims, torus mandibularis et maxillaris. Bony rims have been most frequently observed in the jawbones of more ancient man (the later neolithic and bronze epoch in the Ukraine and Siberia), while in later periods they become less frequent (the lower jaw of a Scythian king from the Kul-Obah barrow, IV с. В. C.; Eski-Kermen, V–XII с. c., Sarkel, X–XII с. c.).

The fact that invalids and helpless cripples had the chance of existing for many years, in those far off days, is evidence of certain definite social relations and conditions of life, of the presence of a sense of duty and care taken by members of families and kinsmen.

Pathological changes and malformations of the skeleton are sometimes so characteristic that they enable us to depict the peculiar appearance and behaviour of a given individual with convincing exactness. This is done with respect to a number of historical persons (e. g. Yaroslav Mudry, Andrei Bogolyubsky and some others). Such anatomical and radiological data made possible an unusual medico-legal investigation carried on ages and millenniums after the event.

Many years examination of fossil bones, the comparative study of histo-rico-archeological, anatomical, anthropological and radiological data contributed to the formation of new theoretically and practically important branches of science, namely age-group and individual roentgeno-osteology, roentgeno-anthropology and roentgeno-paleopathology. The above research helped to improve clinical roentgenodiagnostics.

Именной указатель

Абель (Abel О.)

Аксгаузен (Axhausen G.)

Александр Македонский

Альтман З. Б.

Андерш (Andersch Н.)

Андрей Боголюбский

Аничков Н. Н.

Артамонов М. И.

Артамонова О. А.

Арциховский А. В.

Ашмед (Ashmead)

Ашоф (Aschoff L.)

Бакулев А. Н.

Бамбергер (Bamberger)

Бартельс (Bartels Р.)

Бартуч (Bartucz L.)

Бауэр (Bauer W.)

Бах Иоганн-Себастиан

Бегуан (Bégouen)

Беннет (Bennett)

Бехтерев В. М.

Бибиков С. Н.

Бик В. И.

Блох (Bloch I.)

Бобин В. В.

Бодуэн (Baudoin М.)

Боев П.

Бонч-Осмоловский Г. А.

Бордье (Bordier)

Борисевич А. И.

Борисковский П. И.

Ботичелли

Бройер (Breuer)

Брока (Broca Р.)

Буве (Bouvet)

Буль (Boule)

Бун (Boone М. L.)

Бупак В. В.

Буржуа гайдук Петра Великого

Быстров А. Г.

Валлуа (Vallois H.-V.)

Васнецов В. М.

Вейденренх (Weidenreich F.)

Вейкман (Weickmann F.)

Вейксельбаум (Weichselbaum А.)

Вейнбергер (Weinberger В. W.)

Вейнерт

Вела (Vela)

Велькер (Welcker Н.)

Вергилий

Вильямс (Williams)

Вирхов (Virchow R.)

Владимир Святославович

Влчек Е.

Вольта

Воронин Н. Н.

Воячек В. И.

Вуд-Джонс (Wood-Jones)

Вуич Л. Г.

Вылегжанин Н. И.

Гайдн

Гайн (Hain)

Гален

Галль (Gall Fr. Y.)

Гансен (Hansen)

Гаршаньи (Harsanyi L.)

Герасимов М. М.

Герценберг Е.

Гесиод

Гёте

Гиарт (Guiart Е.)

Гинзбург В. В.

Гиппократ

Гирголав С. С.

Гис (His W.)

Глухов А. Н.

Гондатти Н. Л.

Гремяцкий М. А.

Гримм (Grimm Н.)

Грязнов М. П.

Гудкова А. В.

Гюардиа

Давыдовский И. В.

Данте

Дарвин

Дебец Г. Ф.

Джанелидзе В. Г.

Диас де Исла (Diaz de Isla)

Дитрих (Dittrich)

Дмитрий Мирошкинич новгородский посадник

Док (Dock)

Дьюсон (Dawson)

Дюбрей (Dubreuil)

Дюбуа (Dubois)

Дэрумс В. Я.

Евтюхова Л. А.

Жакелин (Jackqueline F.)

Жанжан (Jeanjean)

Жиров Е. В.

Зайгерист (Sigerist Н. Е.)

Закревский Н.

Заразин (Sarasin Fr.)

Захаров Б. И.

Зедгенидзе Г. А.

Зефнер

Зудгоф (Sudhoff)

Иваницкая М. А.

Имготеп

Ингигерд

Казанли А. И.

Калитинский А.

Кант

Капошина С. И.

Каргер М. К.

Киселев С. В.

Клионер И. М.

Колумб

Кормоп (Cormon F.)

Косинская Н. С.

Кочиев К. Б.

Кранах

Кристеску М. (Cristescu М.)

Крогман (Krogman)

Кромвечь

Кубицкий М.

Кураченков А. И.

Кювье (Cuvier)

Ле Барон (Le Baron I.)

Ле Дубль (Le Double)

Левенталь Э. Е.

Лем (Lame Е. L.)

Леонардо да Винчи

Либих (Liebich I.)

Литман (Littman I.)

Локтюшев С. А.

Лукиан

Люшка

Лякнер (Lackner I.)

Мавродин В. В.

Магнус Ладулос (Magnus Ladulos)

Маделунг (Madciung)

Майер (Mayer)

Майкова-Строганова В. С.

Мак-Грегор

Маклецова Н. П.

Максименков Г. А.

Мануврие (Manouvrier)

Мари (Marie Pièrre)

Маркс Карл

Мартин (Martin)

Масленников Д.

Мейер-Бургдорф (Meyer-Burgdorff)

Меллер-Кристиансен (Möiler-Christiansen)

Мешалкин Е. Н.

Миклухо-Маклай Н. Н.

Михаэлис (Michaelis)

Монгайт А. Л.

Моцарт

Мстислав Владимирович

Муди (Moodie R. L.)

Мюллер (Müller)

Нагорный А. В.

Наполеон Бонапарт

Некрасова О. (Necrasova О.)

Немешкери (Nemeskéri I.)

Нестурх М. Ф.

Николаеско-Плопсор (Nicolaesco-Plopsor D.)

Окладников А. И.

Оливье (Olivier)

Оравец (Oravetz Р.)

Орбели И. А.

Павлов И. П.

Паганини

Паль (Pales L.)

Пекар (Péquart)

Петр Великий

Петрарка

Петров Г. И.

Пиотровский А. Б.

Пирогов Н. И.

Пичета В. И.

Плетнева С. А.

Плиний Старший

Поммер (Pommer)

Прелова Е. И.

Прюньер (Prunières М.)

Птолемей

Путти (Putti)

Пфитцнер (Pfitzner W.)

Равдоникас В. И.

Раппопорт Е. В.

Рафаэль

Раффер (Ruffer М. А.)

Регей-Мерей (Regöly-Mérei G.)

Резлер (Rösler Н.)

Рейлсбек (Railsback)

Реймонд (Raymond Р.)

Рейнберг С. А.

Рейхлин Л. Н.

Рентген

Репников Н. И.

Риэтти (Rietti)

Рогинский Я. Я.

Рогнеда мать Ярослава Мудрого

Рожков Н.

Розенмюллер (Rosenmüller)

Ротермель Э. Ф.

Ротес-Кероль (Rotes-Querol I.)

Рохлин Г. Д.

Рохлин Д. Г.

Рубашева А. Е.

Рубенс

Руденко С. И.

Руфье (Rouffier)

Рыков П. С.

Рюто

Савельев В. С.

Садофьева В. И.

Свенсон (Svenson)

Седов В. С.

Семен Борисович новгородский посадник

Сенека

Сер (Serres)

Сергиевский Ф. П.

Сиденгем (Sydenham)

Смирнов К. Ф.

Смис (Smith)

Соловьев С. М.

Сольгер

Сосновский Г. П.

Стенгуиз (Stenhuis)

Стлоукал М. (Stloukal М.)

Суслова О. Я.

Сьеваль (Sjövall Е.)

Ташнади-Кубачка (Tasnadi-Kubacska)

Теплоухов С. А.

Тимур

Тихомиров М. Н.

Тихонов В. А.

Толстов С. П.

Тонков В. Н.

Торвальдсен

Третмен (Treatmen)

Третьякова Г. А.

Трофимова Т. А.

Турнер Г. И.

Ульрих (Ullrich Н.)

Урысон М. И.

Фелсон (Felson В.)

Фернандес де Овиедо (Fernandez de Oviedo у Valdes)

Финкелынтейн М. А.

Финн Э. А.

Фирштейн Б. В.

Флору (Floru Е.)

Фоно (Fono R.)

Форестье (Forestier I.)

Фракасторо (Fracastoro Girolomo)

Фрассетто (Frassetto F.)

Фремье (Fremier)

Френкель Г.

Фунштейн Л. В..

Фюрст (Fürst)

Хрдличка (Hrdlička)

Цейтлин А. А.

Цицерон

Шафгаузен (Schafhausen)

Шер Я. А.

Шестаков А. В.

Шиллер

Шилов В. П.

Шляер (Schleyer)

Шмидт Ф. И.

Шморль (Schmorl G.)

Шотт (Schott L.)

Штейнлухт Л.

Штиккер (Sticker R.)

Эбере (Ebers)

Эйлер (Euler Н.)

Энгельс Фридрих

Эспер (Esper)

Юзефович А. Н.

Юнгганс (Junghanns G.)

Якимов В. П.

Ярослав Мудрый

Яцута К.

Предметный указатель

Адаптационно-компенсаторные признаки

Акромегалоидный акцент

Альвеолярная пиоррея (пародонтоз)

Амилоидоз

Ампутация

Анатомические и рентгенологические сопоставления

Анатомия возрастная и индивидуальная

Андроновская культура

Аневризма аорты

Анкилоз

Аномалии болезненные

— копчика, затрудняющие роды

Аномалия бессимптомная

Антимаделунговская деформация

Антропогенез

— стадии

Артроз

Артропатия

Асептический некроз см. остеохондропатия

— частичный

Ассимиляция

— атланта

Ассортимент продуктов питания

Атлетическая конституция и скелет

Атрофия кости

Афанасьевская культура

«Баба-яга» и первично-хронический полиартрит

Бабочковидная деформация позвонка

Базедовизм

Бедро, врожденный вывих

Болезнь Бехтерева

— КашинаБека

— Пэджета

— Рейно

— Форестье см. Лигаментоз фиксирующий

Бугристость локтевой кости, патология

— лучевой кости патология

Вариант редкий

— типичный

Варианты и аномалии скелета

Великаны в прошлом

Возраст костный см. Костный возраст

Возрастные и индивидуальные особенности костей и облик человека

«Волчья пасть»

Врачебная специализация в древности

Гайморова полость, прободение

Гемангиома

Гемофилическое поражение сустава

Геронтология и гериатрия

Гиалиновый хрящ сустава и его изнашивание

Гипертиреоз, гипертиреоидизм

Гиперфункция передней доли гипофиза

Гипоплазия межпозвонковых дисков см. Конкресценция позвонков

Гипотиреоз

Грудина при аневризме аорты

— сохранение и слияние сегментов

Дегенеративно-дистрофическое изменение и дегенеративно-дистрофическое поражение

Деминерализация костей

Дети убитые

Детская смертность

Деформация черепа

Добавочный сустав ключицы с ребром

Доброкачественные опухоли см. Опухоли костей доброкачественные

Древность медицины см. Медицина в древности

Желтые связки, старение и патологические изменения

Заживо похороненный

Замыкающая пластинка

Злокачественные опухоли см. Опухоли костей злокачественные

«Золотой век»

Зубовидный отросток II шейного позвонка и его связка

— — перелом

Зубы см. челюсти

— и челюсти, их болезни

— лечение

— прорезывание и смена

— сохранность в земле

— стертость

— ступенчатый прикус

Изнашивание преждевременное

— — патологическое. См. также артроз, спондилоз

— физиологическое

Инфантильное состояние и кости

Инфантильные швы

Изодактилия

Карасукская культура

Кифоз подростков

— преждевременный и старческий

Клинико-рентгенологическое изучение

Клиническая рентгеноанатомия

Клоаки остеомиелитические

Коарктация аорты

Коксит инфекционный

Компактный островок

Компенсаторные изменения

Компрессионные переломы позвонков

Конкресценция позвонков, врожденная

Короткая шея

Коротконогость и длинноногость

Кости и облик человека

— половые различия

— сохранность в земле

— физическая работа

«Костища», груды костей убитых людей

Костная киста

Костный возраст

— рельеф

Краевые костные разрастания

Крестец, несрастание дуг

— сегментарное строение

Крестцово-подвздошное сочленение, анкилоз

Крестцово-подвздошный сустав, добавочный артроз

Кровоизлияние в сустав

Кроманьонцы

Культя стопы

Лигаментоз фиксирующий

Лицо человека

Лоб квадратный

Лобковая дуга, лобковый угол

Лобный шов см. Метопический шов

Ложный сустав (псевдоартроз)

Мари — Бамбергера синдром

Медведь пещерный

Медицина в древности

Межпозвонковый диск

Мезолит

Мезолитический женский скелет

— мужской скелет

Метастазы рака

Метопический шов

— — ошибки в диагностике

Миеломатоз

Микротравмы суммирование

Мимика

Миозит оссифицирующий

Мраморная болезнь

Музей возрастной и индивидуальной остеологии, патоостеологии и палеопатологии

Мумификация естественная

Надладьевидная кость стопы

Надмыщелковый отросток

Неандерталец из Киик-Коба

— мужчина или женщина?

Неандерталец-ребенок

Неандертальцы

— палестинские

Нейролюэс поздний

Неоартроз

— нижней челюсти

Неолит, болезни в эту эпоху

Неолитические скелеты

Непогребенные кости убитых

Ограбление погребений

Окостенение порядок

Опухоли костей доброкачественные

— злокачественные

Ориньякско-солютрейская эпоха

Остеолиз трофический

Остеология возрастная и индивидуальная

Остеома

Остеомаляция

Остеомиелит

— одонтогенный

— типа Гарре

Остеопатия декальцинирующая

Остеопойкилия

Остеопороз кости

Остеофитоз раковый

Остеохондроз

Остеохондролиз частичный, или остеохондрнт рассекающий

Остеохондрома

Остеохондроматоз

Остеохондропатия головки бедренной кости

— ее фазы

«Остеохондропатия», ошибочное употребление термина

Отморожения

Палеолит верхний

— нижний

— средний, мустьерская эпоха

Палеопатология (термин)

— ее научное и практическое значение

Папирус Смиса

— Эберса

Паростоз

Паспортный возраст

Перегрузка

Перелом зубовидного отростка II шейного позвонка

— шейки бедра вколоченный

Переломы см. Травматические изменения

— осложненные остеомиелитом

Периоды жизни

Периостоз

Песок в ископаемых костях

Пещерные города

Питекантроп Дюбуа

Подагра

Позвонки аномалии

— по типу рыбьих

— с аномальным добавочным суставом

— старение

Позвоночник, аномалии развития

— короткие связки

Пол и старение

Половая зрелость полная

«Половая чума»

Полузрелость

Поперечный костный тяж

— шов

Предпубертатный период

Прикладная анатомия

Прикус ступенчатый

Проатлант и осложнения

Продолжительность жизни

Проказа

Псевдоэпифизы и рост

Пубертатный период

Пяточная шпора

Рабочая гипертрофия кости

Рак см. Метастазы рака

Раковый остеофитоз

Рахит

Реберно-позвоночные суставы, старение

Реберный тип дыхания, ослабление, отсутствие

Ребра при коарктации аорты

— с анормальным суставом

Реконструкция внешнего облика по костям

— облика Данте

Рентгеноанатомическое и клинико-рентгенологическое совершенствование врача

Рентгеноанатомия и рентгеноантропология

— клиническая

Рентгенодиагностика, определение

Рост и длина трубчатых костей

Сакрализация безболезненная

— болезненная

Связки короткие позвоночника см. Позвоночник

Симптом «нервущейся нитки»

Симптомы, симулирующие грудную жабу

Синостоз в I пястной кости, симптом полузрелости

Синостозы

Сифилис

— ошибки в его распознавании

Скафоцефалия

Смерть во время родов

Созревание в прошлом

Спинная сухотка

Спондилит туберкулезный

Спондилоартроз

Спондилоз

Спондилолиз

Спондилолистез

Старение костей и суставов

— — фазы

Старость и общий рост

— и смерть

— — преждевременная

Стрела в кости

Ступенчатый прикус см. Прикус ступенчатый

Субакромиальный сустав и его поражение

Субгенитализм признаки костные

Судебно-медицинская экспертиза

Суставные «мыши»

Сутуловатость

Татарская или минусинско-курганная культура

Тарденуазская культура

Таштыкская культура

Толчкообразный рост

Травматические изменения

— III пястной кости

Трепанация черепа

Туберкулезные поражения

Турецкое седло

Удлинение костного рычага

Узелки, или узлы, Поммера

Узлы Бушара, или Бушаровские узлы

Узлы Эбердена, или Эберденовские узлы

Уровская болезнь см. Болезнь Кашина-Бека

Фиброзит оссифицирующий см. Миозит оссифицирующий

Фиксирующий лигаментоз см. Лигаментоз фиксирующий

Флюс и подрывающая каверна челюсти

Френология

Хан или вождь?

Хирургическое вмешательство

Хрящевой узел в позвонке, острый

Хрящевые узлы в позвонках см. Шморлевские хрящевые узлы

Хрящевые экзостозы

Хрящи реберные

Царь скифский, его нижняя челюсть (из кургана в Куль-Оба)

Цементома

Человек первобытный

— разумный ископаемый

— разумный современный

Челюстной валик (торус)

Челюсть, аномалии

— нижняя вывихи и подвывихи

— атрофия

— и зубы их умышленное искалечение

Череп, зажившая травма

— повышенное давление

— смертельные ранения

— частично зажившая травма

Швы черепные и деформации черепа

— инфантильные

— синостозы

Шморлевские хрящевые узлы

Шпора пяточная

Шут с искалеченной челюстью

Щитовидная железа и скелет

Экзостозы хрящевые см. Хрящевые экзостозы

Эндокринные сдвиги и внешний облик

Энхондромы

Ювенильные особенности

Примечания

1

В. В. Бунак. Муляж мозговой полости палеолитического черепа из грота Тешик-Таш. Сб. Музея антропологии и этнографии АН СССР, т. XIII, Изд. АН СССР, М.—Л., 1951; Г. Ф. Дебец. Находки палеолитического и мезолитического человека в СССР. Докл. Всесоюзн. междуведомственного совещания по изучению четвертичного периода, Секция ископаемого человека, Изд. АН СССР, М., 1957; F. Wеidеnrеich. The palaeolithic child from the Teshic-Tash cave in Southern Usbekistan. Am. Journ. Physic. Anthropol., 1945, vol. 3; H.-V. Vallоis. 1) Neandertals and praesapiens. J. Royal Anthrop. Inst, of Great Brit, and Irland, vol. 84, 1954; 2) Un nouveau néanderthaloid en Palestine. L’Anthropologie, t. 66, 3–4, 1962; М. И. Уpыcон. Начальные этапы становления человека. Сб. «У истоков человечества», Изд. Моск. унив., 1964; Е. Влчек. Новые находки неандертальцев в Чехословакии. VII Междунар. конгресс антропол. и этногр. наук, М., 1964; D. Nicolaesco-Рlорsоr. Les hommes fossiles découverts en Roumanie. VII Междунар. конгресс антропол. и этногр. наук, М., 1964.

(обратно)

2

Г. Ф. Дебец. Палеантропология СССР. М., 1948.

(обратно)

3

В. В. Бунак, М. Ф. Нестурх и Я. Я. Рогинский. Антропология. М., 1941, раздел «Антропогенез»; Г. Ф. Дебец. Палеантропология СССР. М., 1948; В. П. Якимов. Ранние стадии антропогенеза. Сб. «Происхождение человека и древнее расселение человечества», М., 1951.

(обратно)

4

Я. Я. Рогинский. Основные антропологические вопросы о происхождении современного человека. Сб. «Происхождение человека и древнее расселение человечества», М., 1951; А. Н. Юзефович. Перерывы постепенности в эволюции человека. Природа, 1939, № 11; В. В. Гинзбург. 1) Современное положение вопроса о происхождении человека. Естествознание в школе, 1947, № 1; 2) Элементы антропологии для медиков. Л., 1963.

(обратно)

5

П. И. Борисковский. Начальный этап первобытного общества. Изд. ЛГУ, 1950.

(обратно)

6

H.-V. Vallois. 1) La durée de la vie chez l’homme fossile. Paris, 1937; 2) Les maladies de l’homme préhistorique. Revue scient., 20, 1934.

(обратно)

7

H. Grimm. Einführung in die Anthropologie. Jena, 1961.

(обратно)

8

A. Tasnadi-Kubacska. Paläopathologie. Jena, 1962.

(обратно)

9

L. Pales. Paléopathologie et pathologie comparative. Paris, 1930.

(обратно)

10

R. Virchow. 1) Untersuchung des Neanderthal-Schädels. Ztschr. f. Ethnol., 2, 1870; 2) Pithecanthropus erectus Dubois. Ztschr. f. Ethnol., 27, 1895; 3) Knochen von Höhlenbären mit krankhaften Veränderungen. Ztschr. f. Ethnol., 27, 1895.

(обратно)

11

J. Le Baron. Sur les lésions osseuses de l’homme préhistorique en France et Algérie. Paris, 1881.

(обратно)

12

М. Вaudоuin. Radiographie d’os humain pathologiques de la pierre polie. Compt. rend. Acad, de Sc. Paris, 12, III, 1923.

(обратно)

13

M. A. Ruffer. 1) Studies in paleopathology in Egypt. J. Pathol, a. Bact., 18, 1913; 2) Arthritis deformans and spondylitis in ancient Egypt. J. Pathol, a. Bact., 22, 1918; 3) Abnormalities and pathology of Egypt. Chicago, 1921.

(обратно)

14

R. L. Mооdie. 1) Studies in paleopathology. Surg., Gynec. a. Obst., Chicago, 1918; 2) Paleopathology. Urbana, 1923.

(обратно)

15

H.-V. Vallois. 1) La durée de la vie chez l’homme fossile. Paris, 1937; 2) Les maladies de l’homme préhistorique. Revue scient., 20, 1934.

(обратно)

16

L. Pales. Paléopathologie et pathologie comparative. Paris, 1930.

(обратно)

17

О. Abel-Kyrle. Die Drachenhöhle bei Mixnitz. Wien, 1931; R. Breuer. Pathologisch-anatomische Befunde am Skelett bei Höhlenbären. В кн.: О. Abel-Kyrle. Die Drachenhohle bei Mixnitz. Wien, 1931.

(обратно)

18

A. Tasnadi-Kubacska. Paläopathologie. Jena, 1962.

(обратно)

19

G. Regöly-Mérei. Palaeopathologia. Budapest, 1962; Д. Регей-Мереи. Несколько интересных палеопатологических случаев. Венгерская медицина, 1962, 4; G. Regöly-Mérei und J. Nemeskéri. Palaepathologische Untersuchungen an ägyptischen Mumien aus der Römerzeit. Virch. Arch., 1958, S. 331.

(обратно)

20

J. Nemeskéri und L. Harsanyi. Die Bedeutung palaeopatholo-gischen Untersuchungen für die historische Anthropologie. Homo, 1959, 10.

(обратно)

21

Д. Г. Рохлин. Патологические изменения на костях людей X–XI и начала XII столетий по материалам могильника Саркела — Белой Вежи. Труды Волго Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН CCGP, М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109).

(обратно)

22

А. П. Быстров. Прошлое, настоящее и будущее человека. Л., 1957.

(обратно)

23

P. Bartels. Tuberkulose in der jungeren Steinzeit. Arch. Anthr., 1907, 6.

(обратно)

24

P. Raymond. Les maladies de nos ancêtres de l’âge de la pierre. Aesculape. 1912, 2.

(обратно)

25

Н. Е. Sigеrist. A historie of medecine. New York, 1951.

(обратно)

26

B. W. Weinberger. Dentistry was practiced in ancient Egypt, Phonia and Grece. Bull, of Histor. of Medec., 20, 1946; H. Euler. Die Zahncaries im Lichte vorgeschichtlicher und geschichtlicher Studien. München, 1939.

(обратно)

27

P. Оrayetz. A fogorvoslas rövid története. Gommunicationes ex Bibliotheca historiae medicae hungarica, 1958, 10–11.

(обратно)

28

G. Regöly-Mérei. Palaeopathologia. Budapest, 1962; Д. Регей-Мереи. Несколько интересных палеопатологических случаев. Венгерская медицина, 1962, 4.

(обратно)

29

N. Möller-Christiansen. Ten Lepers from Naestoed in Denmark. Kopenhagen, 1953.

(обратно)

30

М. Prunières. Sur les crânes artificiellement perforé à l’époque des dolmens. Bull, et Mém. Soc. Anthropol., Paris, 1874, p. 185; P. Вrосa. 1) Sur les trépanations préhistoriques. Bull, et Mém. Soc. Anthropol., Paris, 1874, p. 524; 2) Sur la trépanation du crâne et les amulettes crâniennes à l’époque néolithique. Congr. Intcrnat. d’anthropol. et archaeol. préhist., 1876, p. 101; L. Manouvrier. Incisions, cauterisations et trepanations crâniennes de l’époque néolithique. Bull. Soc. d’Anthropol., Paris, 1904, 67; E. Guiart. La trépanation cranienne chez les néolithiques et chez les primitifs modernes. Thése Doct. Médic., Bordaux, 1929; L. Вartuсz. Prähistorische Trepanationen in Ungarn. VII Междунар. конгресс антропол. и этногр. наук, М., 1964; О. Necrasova, Е. Floru, D. Nicolaesco-Plopsоr. Contribution à l’étude de la pratique de la trépanation chez les populations de la Roumanie. Przeglad antropologiczny, 35, 1959; L. R. Mооdie. 1) Injuries to the head among praecolumbian peruvians. Ann. Med. Hist., 1927, 9. 2) Surgery in prae-columbian Peru. Ann. Med. Hist., 10, 1928; H. Ullrich und F. Weickmann. Bedeutende Neufunde zur Beleuchtung der prähistorischen Trepanation als therapeutische Handlung. VII Междунар. конгресс антропол. и этногр. наук, М., 1964.

(обратно)

31

Некоторые дополнительные литературные данные по палеопатологии представлены в следующих статьях на русском языке: Е. Герценберг. Палеопатология. БМЭ, т. 24, 1932, стр. 135; Н. И. Вылегжанин. Палеопатология. Казанск. мед. журн., 1932; Д. Г. Рохлин. 1) Палеопатология, БМЭ, 2-е изд., т. 22, 1961, стр. 1025; 2) Музей возрастной и патологической остеологии современного и древнего населения СССР. Архив анатомии, гистологии и эмбриологии, 1964, 3.

(обратно)

32

А. П. Быстров. Прошлое, настоящее и будущее человека. Д., 1957.

(обратно)

33

М. М. Герасимов. 1) Основы восстановления лица по черепу. М., 1949; 2) Восстановление лица по черепу. М., 1955.

(обратно)

34

В картине «Охота на мамонта» В. М. Васнецов ориентировался на соответствующий экспонат скелета мамонта в Зоологическом музее Московского университета. Однако правый и левый бивни мамонта были ошибочно смонтированы не на своем месте. В. М. Васнецов в своей картине повторил эту ошибку (В. С. Седов. Наука служит криминалистике. Природа, 1964, № 1).

(обратно)

35

В течение нескольких десятилетий Велькер занимался реконструкцией лица по черепу, а также опознаванием черепов многих знаменитых людей. Велькер ориентировался на сохранившиеся портреты, прижизненные и посмертные маски и на среднюю толщину мягких тканей. Соответствующие работы Велькера и других исследователей у нас в свое время популяризировал А. Калитинский (О реконструкции лица по черепу. Природа, 1917, № 2), однако он допустил ошибку, указав, что Велькер якобы жил и работал на рубеже XVIII и XIX вв. Эту ошибку повторили некоторые позднейшие исследователи. Вместе с тем А. Калитинский правильно указывал, что необходима осторожность при судебно-медицинских экспертизах при попытках отождествления личности по черепу. Это в еще большей мере подчеркивается Ю. М. Кубицким в статье «Отождествление личности неопознанного трупа по черепу» (Сб. «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 9, Изд. юрид. лит., М., 1957, стр. 140), а также Э. А. Финном в статье «Фотосовмещение и его применение в следственной практике» (там же, стр. 133). То же самое указывает В. С. Седов (Наука служит криминалистике. Природа, 1964, № 1).

(обратно)

36

F. Frassetto. Dantis ossa. Revue anthropologique, 1934, 4–6.

(обратно)

37

Подробности см. в специальных работах: Д. Г. Рохлин. Рентгеноостеология и рентгеноантропология. Л., 1936; B. C. Майкова-Строганова и Д. Г. Рохлин. Кости и суставы в рентгеновском изображении. Конечности. Л… 1957, стр. 3-237.

(обратно)

38

Г. А. Третьякова. О некоторых соотношениях в заключительных фазах дифференцирования скелета. Труды аспирантов и клинич. ординаторов 1-го ЛМИ, Л., 1955.

(обратно)

39

Наши наблюдения, а также см.: В. Г. Джанелидзе. Инволютивные изменения костей голеностопного сустава. Дисс., ВММА, Д., 1955; Г. Д. Рохлин. Проявления старения в области локтевого сустава. Сб. «Старость и ее закономерности», Медгиз, Д., 1963.

(обратно)

40

Г. Д. Рохлин. Проявления старения в костях локтевого сустава и их особенности у рабочих некоторых профессий. Автореф. дисс., Л., 1963.

(обратно)

41

Фр. Энгельс. Диалектика природы. Политиздат, М., 1964, стр. 145.

(обратно)

42

Там же, стр. 146.

(обратно)

43

Д. Г. Рохлин. Рентгенодиагностика заболеваний суставов, ч. I. Изд. Инст. охраны здоровья детей и подростков, Д., 1939; ч. II, Медгиз, Д., 1940; ч. III, Медгиз, Д., 1941; А. Е. Рубашева. Частная рентгенодиагностика заболеваний костей и суставов. Киев, 1961; Н. С. Косинская. Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата. Д., 1961; О. Я. Суслова. Роль послойного рентгенологического исследования в распознавании и дифференциальной диагностике заболеваний костей и суставов. Дисс., Ленингр. педиатр, мед. инст., Д., 1962.

(обратно)

44

H.-V. Vаllоis. La durée de la vie chez Thomme fossile. Paris, 1937.

(обратно)

45

Д. Г. Рохлин и Э. E. Левенталь. Турецкое седло. Медгиз, Л., 1934; B. C. Майкова-Строганова и Д. Г. Рохлин. Кости и суставы в рентгеновском изображении. Голова. Л., 1955, стр. 177; Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Размеры турецкого седла у взрослых мужчин. Арх. биол. наук, 39, 2, 1935.

(обратно)

46

Д. Г. Рохлин и Л. Н. Рейхлин. Возрастные изменения в ребрах. Арх. биол. наук, 39, 2, 1935.

(обратно)

47

Д. Г. Рохлин. Рентгенодиагностика заболеваний суставов, ч. I. Изд. Инст. охраны здоровья детей и подростков. Л., 1939; ч. II, Медгиз, Д., 1940; ч. III, Медгиз, Д., 1941.

(обратно)

48

К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. Госполитиздат, М., 1956, стр. 22.

(обратно)

49

L. Harsányi und Т. Nemeskéri. Über Gcschlechtsdiagnose an Skelettfunden. Acta Medicinae legalis, 1964, 1.

(обратно)

50

Там же.

(обратно)

51

Проявления физиологического и патологического старения костно-суставного аппарата, изложенные в данной главе и в следующей подглаве, служат важными опорными пунктами в геронтологии и гериатрии. Более подробные рент-геноанатомическио и клинико-рентгенологические данные опубликованы в следующих работах: Д. Г. Рохлин. 1) Костная система при эндокринных и конституциональных аномалиях. Л., 1931; 2) Рентгеноостеология и рентгеноантропология. Л., 1936; 3) Рентгенодиагностика заболеваний суставов, ч. 1. Л., 1939; ч. II, Л., 1940; ч. Ill, Д., 1941; В. С. Майкова-Строганова и Д. Г. Рохлин. Кости и суставы в рентгеновском изображении. Конечности. Л., 1957; И. С. Косинская. 1) Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата. Л., 1961; 2) Дегенеративно-дистрофические процессы в костно-суставном аппарате. Сб. «Старость и ее закономерности», Медгиз, Л., 1963; И. Л. Клионер. Старческие и дегенеративные изменения в суставах и позвоночнике. М., 1962.

(обратно)

52

A. Weichselbaum. Die senilen Veranderungen der Gelenke und deren Zusammenhang mit der Arthritis deformans. Sitzungsberichte der Akademie der Wissenschaften, 75, 1877.

(обратно)

53

А. И. Казанли. К вопросу о старческих изменениях суставов и отношении их к arthritis deformans. Дисс., 1889.

(обратно)

54

Г. А. Зедгенидзе. Инволютивные изменения межфаланговых суставов кисти. Труды ВММА, т. 29, Л., 1950.

(обратно)

55

W. Bauer and Bennett. Experimental and pathological studies in the degenerative type of arthritis. Journ. of Bone a. Joint Surg., 18, 1, 1936.

(обратно)

56

H. С. Косинская. Дегенеративно-дистрофические поражения костносуставного аппарата. Л., 1961; А. Е. Рубашева. Частная рентгенодиагностика заболеваний костей и суставов. Киев, 1961; О. Я. Суслова. Роль послойного рентгенологического исследования в распознавании и дифференциальной диагностике заболеваний костей и суставов. Дисс., Ленингр. педиатр, мед. инст., Л., 1962; Г. А. Третьякова. Форма и структура малого бугорка при дегенеративнодистрофических изменениях и поражениях субакромиального сустава. Сб. «Старость и ее закономерности», Медгиз, Л., 1963.

(обратно)

57

Н. С. Косинская. Дегенеративно-дистрофические поражения костносуставного аппарата. Л., 1961.

(обратно)

58

Г. А. Третьякова. Форма и структура малого бугорка при дегенеративно-дистрофических изменениях и поражениях субакромиального сустава. Сб. «Старость и ее закономерности», Медгиз, Л., 1963.

(обратно)

59

З. Б. Альтман. Анатомические и рентгенологические исследования при дегенеративно-дистрофических поражениях межпозвонковых суставов. Автореф. дисс., Д., 1963.

(обратно)

60

Bégouen et Vallois. Un cubitus percé d’un flèche en silex. Anthro-pologie, X, Praha, 1932.

(обратно)

61

E. Sjövall. Die Bedeutung der Skelettanalyse bei Grabuntersuchungen. Kungl. Fysiografisca söllskapets i Lund. Förhandlinger, 1933, Bd. 2, 10.

(обратно)

62

C. И. Руденко. Погребение человека каменного века в Восточном Алтае. Природа, 1926, № 5–6; М. П. Грязнов. 1) Доисторическое прошлое Алтая. Природа, 1926, № 9—10; 2) Древние культуры Алтая. Матер, по изучению Сибири, вып. 2, Новосибирск, 1930.

(обратно)

63

Д. Г. Рохлин. Очерки рентгенологии ранений и заболеваний военного времени. Изд. 95-го распредел. эвак. пункта, 1945.

(обратно)

64

Bégouen et Vаllоis. Un cubitus регсé d’un flèche en silex. Anthropo-logie, X, Praha, 1932.

(обратно)

65

К. 3. Яцута. Образование ложного сустава в области костей предплечья на ископаемом скелете. Труды Ростовск. — на-Дону гос. мед. инст., вып. III, 1937.

(обратно)

66

G. Schmorl und Н. Junghanns. Die gesunde und kranke Wirbelsäule im Röntgenbilde. Leipzig, 1932.

(обратно)

67

Д. Г. Рохлин и A. E. Рубашева. 1) Возрастные особенности позвоночника и косвенные симптомы патологии межпозвонкового диска. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. 17, 1935; 2) К вопросу о патогенезе юношеского кифоза. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. 17, 1935; Д. Г. Рохлин. Рентгенодиагностика заболеваний суставов, т. III. Медгиз, Д., 1941; Н. С. Косинская. Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата. Д., 1961; D. G. Rokhline, A. Roubachewa, W. Maikowa-Stroganowa. La cyphose des adolescents. Recherche paleopathologique. Journ. de Radiologie, 20, 4 1936.

(обратно)

68

Более четверти века назад мы опубликовали ряд соответствующих наблюдений на ископаемом материале (см. сноски на стр. 76). В дальнейшем, значительно увеличив количество наблюдений, мы, не найдя ничего нового в соответствующих случаях, перестали их «коллекционировать».

(обратно)

69

Излагаются некоторые данные, вошедшие в статью «Туберкулезное поражение позвоночника на палеопатологическом материале», напечатанную нами совместно с В. С. Майковой-Строгановой в «Вестнике рентгенологии и радиологии», т. XIX, 1938, стр. 179–187.

(обратно)

70

Е. Sjövаll. Die Bedeutung der Skelettanalyse bei Grabuntersuchungen. Kungl. Fysiografisca sollskapets. i Lund. Forhandlinger, 1933, Bd. 2, 10.

(обратно)

71

G. Schmorl und Н. Junghanns. Die gesunde und kranke Wirbelsäule im Röntgenbilde. Leipzig, 1932.

(обратно)

72

В. Я. Дэрумс. 1) Костные заболевания у древних жителей Прибалтики по материалам археологических раскопок. Из истории медицины, V, Рига, 1963, стр. 81–87; 2) Об остеопатологии по материалам археологических раскопок в Прибалтике. Дисс., Рига, 1964.

(обратно)

73

В. В. Бобин. Палеопатологические находки последних лет в Крыму и на Северном Кавказе. VII Междунар. конгресс антропол. и этнограф, наук, М., 1964.

(обратно)

74

Н. U. Williams. The origin and antiquity of syphilis, the evidence from diseased bones. Arch. Pathol., 13, 1932.

(обратно)

75

I. Bloch. Der Ursprung der Syphilis. Jena, 1901–1911; R. Sticker. Entwurf einer Geschichte der ansteckenden Krankheiten. 1931; Л. Штейнлухт. Сифилис. БМЭ, т. 30, 1963, стр. 327.

(обратно)

76

L. Michaelis. Vergleichende mikroskopische Untersuchungen an rezenten, historischen und fossilen menschlichen Knochen. Veröffentl. aus der Kriegs- und Konstitions-Pathologie, Bd. VI, Jena, 1930–1931.

(обратно)

77

Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Сифилитические поражения костей на ископаемом материале из погребений XVII, XVIII и начала XIX столетий. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XXII, 1940.

(обратно)

78

Е. Sjövаll. Die Bedeutung der Skelettanalyse bei Grabuntersuchungen. Kungl. Fysiografisca sollskapets. i Lund. Forhandlinger, 1933, Bd. 2, 10.

(обратно)

79

Д. Г. Рохлин. Очерки рентгенологии ранений и заболеваний военного времени. Изд. 95-го распредел. эвак. пункта, 1945, стр. 171–177.

(обратно)

80

Н. С. Косинская. Рентгенологическое исследование в протезировании после ампутации конечностей. Л., 1958, стр. 83, рис. 58.

(обратно)

81

См. стр. 16. В отечественной литературе, помимо опубликованных нами находок, заслуживает внимания сообщение В. Я. Дэрумса: Болезнь Бехтерева у древних жителей Прибалтики по материалам археологических раскопок. Изв. АН Латв. ССР, 1963, 10. Он обнаружил 5 случаев. Один из них относится к эпохе неолита.

(обратно)

82

О. А. Артамонова. Могильник Саркела — Белой Вежи. Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН СССР, М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109); Д. Г. Рохлин. Патологические изменения на костях людей X–XI и начала XII столетий по материалам могильника Саркела — Белой Вежи. Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН СССР. М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109).

(обратно)

83

J. Forestier, F. Jackqueline et J. Rotes-Querol. La spondyloarthrite ankylosante. Paris, 1951; F. Jackqueline et J. Rotes-Querol. Ponts osseux juxtadiscaux. Rev. du rhum., 19, 1952; J. Lackner. Die Forestiersche Erkrankung der Wirbelsäule. Fortschr., 91, 1, 1959; H. С. Косинcкая. Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата. Л., 1961; Н. Andersch und L. Schott. Pathologische Veränderungen an Ske-lettfunden aus dem Berlin der frühen Neuzeit. Das medizinische Bild, 1962, 5.

(обратно)

84

Axhausen. Der anatomische Krankheitsablauf bei der Köhlerschen Krankheit der Metatarsalköpfchen und der Perthesschen Krankheit des Hüftkopfes. Arch. f. klin. Chir., 124, 1923.

(обратно)

85

Д. Г. Рохлин. Современное состояние вопроса об остеохондропатиях. Вестн. рентгенологии и радиологии, 1952, 1.

(обратно)

86

Э. Ф. Ротермель. Рентгенологическое исследование органов движения. Курс медиц. рентгенологии под ред. С. А. Рейнберга, Л., 1938; С. А. Рейнберг. Рентгенодиагностика заболеваний костей и суставов. 3-е изд., М., 1955; 4-е изд., М., 1964.

(обратно)

87

Dittrich. Über Osteochondrolysis traumatica (Osteochondritis dissecans). Virch. Arch., t. 258, 1925.

(обратно)

88

Д. Г. Рохлин. Рентгенодиагностика заболеваний суставов, т. II. Медгиз, Л., 1940; Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Уровская, или Кашин — Бековская, болезнь в свете рентгенопалеопатологических данных. Изв. АН СССР, Отдел матем. и естеств. наук, 1933, № 10, стр. 1523–1537.

(обратно)

89

В. А. Тихонов. Изменения в опорно-двигательном аппарате конечностей при болезни Кашина — Бека в рентгеновском изображении. Дисс., Л., 1962.

(обратно)

90

Д. Г. Рохлин и Ф. П. Сергиевский. 1) Рентгенодиагностика болезни Кашина — Бека. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XX, 1938; 2) Систематические клинико-рентгенологические наблюдения над детьми и подростками Уровского района. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XX, 1938; Д. Г. Рохлин. К вопросу о географическом распространении болезни Бека… Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XXI, 1938.

(обратно)

91

О. Abеl-Куrlе. Die Drachenhöhle bei Mixnitz. Wien, 1931; A. Tasnadi-Kubacska. Paläopathologie. Jena, 1962.

(обратно)

92

Е. L. Lame. Torus mandibularis. Am. Journ. of Roentgen., Radium Ther. and Nucl. Med., 91, 5, 1964.

(обратно)

93

Интересные данные о заболеваниях зубов на ископаемом материале опубликовали П. Боев и Д. Масленников (Зубно-челюстная палеопатология. Изв. Инст. морфологии Болгарской акад. наук, София, 1961, 4).

(обратно)

94

Гюардиа. История медицины от Гиппократа до Бруссэ. Казань, 1890.

(обратно)

95

G. Schmorl. Zur Kenntnis der Ostitis deformans Paget. Fortschr. Rö-str., Bd. 43, 1931.

(обратно)

96

43 Н. Andersch und L. Schott. Pathologische Veränderungen an Ske-lettfunden aus dem Berlin der frühen Neuzeit. Das medizinische Bild, 1962, 5.

(обратно)

97

G. Schmorl und Н. Junghauns. Die gesunde und kranke Wirbelsäule im Röntgenbilde. Leipzig, 1932.

(обратно)

98

Д. Г. Рохлин и В. С. Майкова-Строганова. Метастазы рака в позвоночник (рентгеноанатомические исследования). Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XIX, 1938, стр. 171–178.

(обратно)

99

Там же.

(обратно)

100

Д. Г. Рохлин. Рентгеноостеология и рентгеноантропология. Л., 1936, стр. 218.

(обратно)

101

По данным вводной статьи А. Б. Пиотровского к книге «Н. Н. Миклухо-Маклай. Путешествия. М.—Л., 1937».

(обратно)

102

Н. Andersch und L. Schott. Zur Paläopathologie der hochmittel-alterlichen Bevölkerung von Gustavel (Kreis Sternberg). Anthropos, 1963, SS. 227–237.

(обратно)

103

Рutti. Die angeborenen Deformitäten der Wirbelsäule. Fortschr. Rö-str, Bd. 14–15, 1909–1910.

(обратно)

104

В. С. Майкова-Строганова. О врожденном дефекте заднего отдела тела позвонка и источниках окостенения тел позвонков. Бюлл. ВИЭМ, 1935, 9—10; B. C. Майкова-Строганова и М. А. Финкельштейн. Кости и суставы. Туловище. Л., 1952.

(обратно)

105

К. Б. Кочиев и Л. В. Фунштейн. Об остеопойкилии. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XVII, 1936.

(обратно)

106

G. Schmorl und Н. Junghanns. Die gesunde und kranke Wirbelsäule im Röntgenbilde. Leipzig, 1932.

(обратно)

107

Meyer-Burgdorff. Untersuchungen über das Wirbelgleiten. Leipzig, 1931.

(обратно)

108

В. И. Бик. Spondylolisis. Труды Казанск. мед. инст., V–VI, 1934; A. F. Lе Double. Traité des variations de la colonne vertébrale de l’homme. Paris, 1912.

(обратно)

109

Д. Г. Pоxлин. 1) Рентгенодиагностика заболеваний суставов, ч. III. Медгиз, Л., 1941; 2) Патологические изменения на костях людей X–XI и начала XII столетий по материалам могильника Саркела — Белой Вежи. Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН СССР, М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109).

(обратно)

110

Г. Д. Рохлин. Индивидуальные и возрастные особенности бугристости лучевой кости. XXII студ. конф., 1-й ЛМИ, 1960, стр. 36.

(обратно)

111

A. A. Zеitlin. Über einseitige Periostose der Metatarsalia. Röntgenpraxis (Leipzig), 1934, № 11.

(обратно)

112

С. А. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. Матер. по этнографии, т. IV, вып. 2, 1929.

(обратно)

113

С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. Изд. 2, М., 1951; Л. А. Евтюхова. Южная Сибирь в древности. По следам древних культур от Волги до Тихого океана. М., 1954.

(обратно)

114

R. Fono und I. Littmann. Die kongenitale Fehler des Herzens und grossen Gefässe. Leipzig, 1957; A. H. Бакулев и E. H. Мешалкин. Врожденные пороки сердца. М., 1955; М. А. Иваницкая и B. C. Савельев. Рентгенологическое исследование при врожденных пороках сердца. М., 1960.

(обратно)

115

Н. Rosier. BeitrR. Fono und I. Littmann. Die kongenitale Fehler des Herzens und grossen Gefässe. Leipzig, 1957; A. H. Бакулев и E. H. Мешалкин. Врожденные пороки сердца. М., 1955; М. А. Иваницкая и B. C. Савельев. Рентгенологическое исследование при врожденных пороках сердца. М., 1960.ge zur Lehre von den angeborenen Herzfehlern. Wiener Arch. f. inn. Med., 15, 1928; О. G. Railsback and W. Dock. Erosion of ribs due to stenosis of isthmus (coarctation of aorta. Radiology, 1929, 12; M. L. Boone, В. E. Swenson and B. Felsоn. Rib notching. Am. Journ. of Roentgen., Radium Ther. and Nuclear Med., 91, 5, 1964.

(обратно)

116

См.: БМЭ, т. 2, 1957.

(обратно)

117

Материалы этой главы были опубликованы: Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Рентгенопалеопатологическое исследование костных материалов Забайкалья. Изв. АН СССР, Отдел матем. — естеств. наук, 1934, № 2–3, стр. 423–430.

(обратно)

118

В. В. Бунак. Черепа из склепов горного Кавказа в сравнительном антропологическом аспекте. Сб. МАЭ, т. 14, 1953; Г. Ф. Дебец. Материалы по палеоантропологии СССР. Нижнее Поволжье. Антропол. журн., 1936, 1; Т. А. Трофимова. Этногенез татар Поволжья в свете данных антропологии. Тр. Инст. этногр. АН СССР, т. VII, 1949; В. В. Гинзбург. Этногенетические связи древнего населения Сталинградского Заволжья. Матер. и исслед. по археологии СССР, № 60, Изд. АН СССР, М.—Л., 1958; К. Ф. Смирнов. Вопросы изучения сарматских племен и их культуры в советской археологии. Изд. АН СССР, М., 1954; Л. Г. Вуич. Черепа из курганов эпохи бронзы и сарматского времени на левом берегу Нижнего Дона. Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. I, Изд. АН СССР, М. — Л., 1958 (Матер. и, исслед. по археологии СССР, «№ 262).

(обратно)

119

Кости из указанных сарматских захоронений были изучены Н. П. Маклецовой.

(обратно)

120

В. И. Равдоникас. Пещерные города Крыма. Изв. Гос. акад. истории матер, культуры, XII, вып. 1–8, 1932, стр. 5—106; Н. И. Репников. 1) Эски-Кермен в свете археологических разведок. Изв. Гос. акад. истории матер, культуры, XII, вып. 1–8, 1932, стр. 107–152; 2) Раскопки Эски-Керменского могильника. Изв. Гос. акад. истории матер, культуры, XII, вып. 1–8, 1932, стр. 153–180.

(обратно)

121

М. И. Артамонов. 1) Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии. Сов. археология, т. 6, 1940; 2) Саркел — Белая Вежа. Труды I Волго-Донской археол. экспедиции, Изд. АН СССР, М.—Л., 1958 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 62); 3) История хазар. Л., 1962.

(обратно)

122

См.: Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН СССР, М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109).

(обратно)

123

С. А. Плетнева. Кочевнический могильник близ Саркела — Белой Вежи. Труды Волго-Донской археол. экспедиции, т. III, Изд. АН СССР, М.—Л., 1963 (Матер. и исслед. по археологии СССР, № 109).

(обратно)

124

А. И. Борисевич. Некоторые заслуживающие внимания клинициста анатомические и рентгеноанатомические особенности таза и последнего поясничного позвонка. Автореф. дисс., 1-й ЛМИ, 1955.

(обратно)

125

Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Проблема метопизма. Изв. АН СССР, Отд. обществ, наук, 1933, № 7.

(обратно)

126

Сокращенное изложение статьи: Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Рентгенопалеопатологические наблюдения над костными материалами из Приладожья. Изв. АН СССР, Отд. матем. и естеств. наук, 1934, № 2–3, стр. 415–422.

(обратно)

127

Сообщаемые данные представляют часть совместной работы автора с М. А. Финкельштейн и Г. А. Третьяковой.

(обратно)

128

С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. 3. СПб., 1874, глава 2.

(обратно)

129

М. К. Каргер. Древнерусский город Изяславль в свете археологических исследований 1957–1958 гг. XV сессия Ленингр. унив., 1959, стр. 17–20.

(обратно)

130

Д. Г. Рохлин и А. Е. Рубашева. Сифилитические поражения костей на ископаемом материале из погребений XVII–XVIII и начала XIX столетий. Вести, рентгенологии и радиологии, т. XXII, 1940.

(обратно)

131

Г. А. Бонч-Осмоловский. 1) Кисть ископаемого человека из грота Киик-Коба. Палеолит Крыма, вып. II, Изд. АН СССР, М.—Л., 1941; 2) Скелет стопы и голени ископаемого человека из грота Киик-Коба. Палеолит Крыма, вып. III, Изд. АН СССР, М.—Л., 1954.

(обратно)

132

О мощности основной фаланги V пальца (рис. 103) трудно судить, ибо она найдена в поврежденном состоянии.

(обратно)

133

Г. А. Бонч-Осмоловский. Кисть ископаемого человека из грота Киик-Коба, стр. 18.

(обратно)

134

Там же, стр. 20.

(обратно)

135

М. А. Финкельштейн. Сверхкомплектные кости стопы. Вестн. рентгенологии и радиологии, т. XIII, вып. 5, 1934.

(обратно)

136

W. Pfitzner. Beiträge zur Kenntniss des menschlichen Extremitatenskelett. Ztschr. f. Morph, u. Anthrop., Bd. 2, 1900.

(обратно)

137

Г. И. Петров. Невидимые лучи на службе истории. Вокруг света, 1935, № 8, стр. 30–31.

(обратно)

138

Рентгенограммы сделаны с монтированных Г. А. Бонч-Осмоловским костей правой и левой стопы. Это был предварительный и неточный монтаж. Фаланги правой и левой стопы были частично перепутаны. Поскольку это обстоятельство не влияло на цели нашего исследования, мы не считали возможным нарушать соотношения на препарате, одолженном в 1933 г. на несколько часов из четвертичной галереи Палеонтологического музея АН СССР.

(обратно)

139

Фр. Энгельс. Диалектика природы. Политиздат, М., 1964, стр. 146.

(обратно)

140

Там же, стр. 145.

(обратно)

141

А. П. Окладников. Древнейшая стоянка человека в Средней Азии Тешик-Таш. Сб. «Палеолитический человек», М., 1949. См. также стр. 8.

(обратно)

142

М. А. Гремяцкий. Череп ребенка-неандертальца из грота Тешик-Таш. Сб. «Палеолитический человек», М., 1949.

(обратно)

143

Рентгенограммы со всех указанных костей, иллюстрирующие массивность кортикального слоя и равномерную узость костномозгового пространства и некоторые другие описанные нами особенности, представлены в нашей статье в сборнике «Палеолитический человек» (М., 1949).

(обратно)

144

А. И. Кураченков. 1) Костно-суставной аппарат спортсмена. Л., 1951; 2) Изменения костно-суставного аппарата у юных спортсменов. Л., 1958.

(обратно)

145

R. L. Мооdiе. Amputation of the finger by neolithic and modern primitiv races and other voluntary mutilations indicating some knowledge of surgery. Surg. Clin. Chicago, 1920, 4.

(обратно)

146

М. П. Грязнов. Раскопка княжеской могилы на Алтае. Человек, 1928, 2–3.

(обратно)

147

G. Regöly-Mérei. Palaeopathologia. Budapest, 1962; A. Tasnadi-Kubacska. Paläopathologie. Jena, 1962.

(обратно)

148

В. И. Воячек. Ангины и их лечение. Л., 1954; Е. В. Раппопорт. Одонтогенные перитонзиллиты. Л., 1956.

(обратно)

149

Н. Закревский. Описание Киева. М., 1868; В. В. Гинзбург. Об антропологическом изучении скелетов Ярослава Мудрого, Анны и Ингигерд. Краткие сообщ. Инст. истории матер, культуры, VII, 1940; М. К. Каргер. К вопросу о саркофагах кн. Владимира и Анны. Краткие сообщ. Инст. истории матер, культуры, VII, 1940, стр. 76; В. В. Мавродин. Образование древнерусского государства. Л., 1945; Д. Г. Рохлин. Итоги анатомического и рентгенологического изучения скелета Ярослава Мудрого. Краткие сообщ. Инст. истории матер, культуры, VII, 1940.

(обратно)

150

С. М. Соловьев. История России, т. 1. СПб., 1874.

(обратно)

151

Для настоящего раздела использована статья: Д. Г. Рохлин и В. С. Майкова-Строганова. Рентгеноантропологическое исследование скелета Андрея Боголюбского. Проблемы истории докапиталистических обществ, 1935, 9-10.

(обратно)

152

Н. Н. Воронин. Основные проблемы истории культуры древней Руси X–XIII вв. Краткие сообщ. Инст. истории матер, культуры, вып. VII, 1940.

(обратно)

153

Н. Рожков. Русская история, тт. I и II. Изд. «Книга», Л., 1930; С. М. Соловьев. История России, кн. 1. СПб., 1874; летопись по Ипатьевскому списку, изд. Археограф, комиссии, СПб., 1871, стр. 394 и сл.; Поли. собр. русск. летописей, изд. Археол. комиссии, т. 9; Летописный сборник, именуемый патриаршею, или Никоновской, летописью, СПб., 1862, стр. 49 и сл.; БСЭ, т. 2, 1950, стр. 433.

(обратно)

154

А. В. Арциховский. По следам древних культур. Древняя Русь. 1953.

(обратно)

155

История России, т. 1. Под редакцией В. И. Пичета, М. Н. Тихомирова и А. В. Шестакова, 1941, гл. IV.

(обратно)

156

A. Л. Монгайт. Археология в СССР. М., 1955.

(обратно)

157

И. В. Давыдовский. Проблема патогенеза. Вести. АМН СССР, 1964, 9.

(обратно)

158

И. В. Давыдовский. Проблема причинности в медицине. М., 1962.

(обратно)

159

Фр. Энгельс. Диалектика природы. Политиздат, М., 1964, стр. 148.

(обратно)

160

К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, 1960, стр. 190.

(обратно)

161

H.-V. Vаllоis. La durée de la vie chez l’homme fossile. Paris, 1937.

(обратно)

162

О. Necrasov et М. Cristescu. Contribution à l’étude anthropologique des squelettes de sépultures de la Brălita. Studii si cecetare, 1957, 1–4; M. Sllоukal. Die erste Begräbnisstatte auf dem Burgwall «Valy» bei Mikulčice. Pamatki archeologicke, 54, 1963.

(обратно)

163

H. Grimm. Einführung in die Anthropologie. Jena, 1961.

(обратно)

164

В этой сводке некоторые данные сообщаются без уточнения пола. Как общее правило, средняя продолжительность жизни женщин больше, чем у мужчин.

(обратно)

165

L. Schott. Zur anthropologischen Altersbestimmung von archäologisch geborgenem Skelettmaterial. Wissensch. Ztschr. der pädagogischen Hochschule Potsdam, 1959, H. 2.

(обратно)

166

З. Г. Френкель. Удлинение жизни и активная старость. Л, 1945.

(обратно)

167

А. В. Нагорный. Старение и продление жизни. Изд. «Сов. наука», 1948.

(обратно)

168

З. Г. Френкель. Основная закономерность демографических процессов современной эпохи. Сб. «Процессы естественного и патологического старения» Л., 1964.

(обратно)

169

Газета «Известия» от 6 июля 1935 г.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Глава I Краткие литературные данные

  1. Несколько слов об антропогенезе

  2. Обзор некоторых литературных данных по палеопатологии

  3. О реконструкции внешнего облика на основании найденных костных остатков и реальные возможности обобщенной и портретной реконструкции

Глава II Опорные пункты при анатомическом и рентгенологическом изучении возрастных и индивидуальных особенностей ископаемых костей. Возможность выявления некоторых черт облика человека

  1. Возрастные и индивидуальные особенности скелета человека

  2. Некоторые индивидуальные особенности облика человека и их проявления в скелете

Глава III Патологические изменения на ископаемых костях людей разных эпох. материалы по нозологическим группам

  1. Дегенеративно-дистрофические поражения костно-суставного аппарата (деформирующий артроз, спондилоз, спондилоартроз и остеохондроз межпозвонковых дисков)

  2. Проявления старения и патологические изменения в коротких связках позвоночника

  3. Травматические изменения и их последствия

  4. Местный оссифицирующий травматический миозит (фиброзит)

  5. Кифоз подростков

  6. Туберкулезные поражения костно-суставного аппарата[69]

  7. Остеомиелит

  8. Сифилитические поражения

  9. Множественные многослойные периоститы трубчатых костей (синдром Мари — Бамбергера)

  10. Последствия отморожения

  11. Болезнь Бехтерева (прогрессирующая одеревенелость позвоночника, или анкилозирующий спондилоартрит)

  12. Фиксирующий лигаментоз

  13. Рахит

  14. Исход остеохондропатии головки бедренной кости

  15. Частичный остеохондролиз (частичный асептический некроз, или рассекающий остеохондрит)

  16. Болезнь Кашина — Бека (уровская болезнь)

  17. Состояние зубов и челюстей и их болезни

  18. Подагра

  19. Болезнь Пэджета (деформирующая остеодистрофия)

  20. Опухолевидные изменения костей и доброкачественные опухоли

  21. Злокачественные опухоли костей. Метастазы рака в кости

  22. Варианты и аномалии костей

  23. Более редкие приобретенные деформации различного происхождения

  24. Следы оперативного вмешательства на ископаемых костях человека

  25. Некоторые адаптационно-компенсаторные изменения в скелете

Глава IV Палеопатологическая характеристика костных материалов из погребений разных эпох в различных географических пунктах

  1. Костные материалы из Минусинской котловины Красноярского края (начиная с неолита до VI–XIV вв. н. э.)

  2. Костные материалы из Забайкалья (II тысячелетие до н. э. — VIII–X вв. н. э.)[117]

  3. Костные материалы из раскопок на территории Алтайского края (начало II тысячелетия до н. э. — VIII–X вв. н. э.)

  4. Костные материалы из раскопок в Тувинской автономной республике (V–III вв. до н. э. — XIII–XVII, XIX вв. н. э.)

  5. Кости из раскопок сарматских захоронений в Поволжье и других районах (IV в. до и. э. — IV в. н. э.)

  6. Костные материалы из Эски-Кермена (V–XIII вв.)

  7. Кости людей из городища Саркел — Белая Вежа (X–XI и начало XII в.)

  8. Кости людей из правобережной крепости на Дону (начало IX в.)

  9. Костные материалы из Приладожья (X–XII вв.)[126]

  10. Кости людей из раскопок разрушенного древнерусского городища близ Шепетовки[127]

  11. Костные материалы из старых погребений в г. Вятке (XVII–XVIII вв.)

Глава V Палеолитические и мезолитические костные материалы

  1. Рентгенологическое исследование костей взрослого неандертальца из грота Киик-Коба

  2. Ребенок-неандерталец из грота Тешик-Таш

  3. Мужской скелет из погребения мезолитической эпохи в гроте Мурзак-Коба в Крыму

  4. Женский скелет с отрубленными пятыми пальцами из погребения мезолитической эпохи в гроте Мурзак-Коба в Крыму

Глава VI Реконструкция некоторых черт физического облика людей, живших в рабовладельческую и феодальную эпохи

  1. Скелет хана или вождя из урочища Шибэ на р. Урсуле в Горном Алтае (I в. до н. э.)

  2. Нижняя челюсть скифского царя и куль-обская ваза (IV в. до н. э.)

  3. Скелет великого князя Ярослава Мудрого

  4. Скелет великого князя Андрея Боголюбского[151]

  5. Скелеты новгородских посадников Дмитрия Мирошкинича и Семена Борисовича (из погребений начала XIII в.)

  6. Скелеты людей из средневекового замка Анберд в Армении (VII–XIII вв.)

Некоторые обобщения

Summary

Именной указатель

Предметный указатель Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg