«Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II»

Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II (fb2) - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II (Данте. Демистификация. Долгая дорога домой - 2) 5015K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Аркадий Казанский

Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II «Божественная комедия». Ад. Часть 2 Аркадий Казанский

© Аркадий Казанский, 2014

Редактор Аркадий Казанский

Редактор Ирина Казанская

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Введение

«Божественная комедия» Данте Алигьери – мистика или реальность? Можно ли по её тексту определить время и место действия, отождествить её персонажей с реальными людьми, определить, кто скрывается под именами Данте, Беатриче, Вергилий? Тщательный и придирчивый литературно-исторический анализ текста показывает, что это реально возможно. Сам поэт, желая, чтобы его бессмертное произведение было прочитано, оставил огромное количество указаний на это. Автор находит нужное время и место, позволяющее понять: что скрывается за мистическим занавесом Комедии, какие персонажи живут и действуют там.

Второй том шеститомника посвящен расшифровке второй части дантовского «Ада».

Проделав невообразимо трудный путь, Данте, ведомый Вергилием, прибывает на свою родину, где он не был долгие годы. Впечатляющее описание огромного завода по производству оружия, описание покинутой столицы. Всё это сопровождается встречами поэта с живыми и недавно умершими великими людьми своей родины. Путники спешат в новую столицу родины Данте, добраться до которой очень сложно. Преграды ставит природа, описанная в Комедии с ощутимой живостью.

Добраться до родной земли – полдела. Дорога по родной земле ничуть не короче и никак не менее опасна, чем дороги на чужбине. Те же бескрайние просторы, снега и трескучие морозы; греет одно – это уже твоя родина. Вот города, составляющие славу твоей родины, вот её люди, вот рабы, производящие каторжный труд, по сравнению с которым Ад – детские игры. В таких условиях эти люди куют славу твоей родине.

Сверху на тебя смотрят звёзды твоей родины, как души её великих людей. Это только кажется, что звёздное небо одно для всех на земле. Как сказал поэт: – «Отечества и дым нам сладок и приятен».

Вот, наконец, город твоего детства и юности. В нём ты вырос, в нём стал правителем, в нём встретил первую любовь, которая ждёт тебя уже вдали от него. Теперь эта бывшая столица, пережившая свою славу, тихо умирает. Величественные храмы, дворцы, старинные стены брошены новыми правителями. Женщина, которая любит тебя, и которую любишь ты, правит твоей родиной из новой столицы, добраться в которую из старой не так то просто. В её власти всё, кроме одного – перелететь эти бескрайние расстояния.

Поэтому, скорей в дорогу, пока ещё крепок санный путь, твёрд лёд на реках, ведь скоро распутица, преодолеть которую может только время.

INFERNO – Canto XVIII. АД – Песня XVIII Круг восьмой (Злые Щели) – Обманувшие недоверившихся – Первый ров – Сводники и обольстители – Второй ров. – Льстецы

Luogo è in inferno detto Malebolge, tutto di pietra di color ferrigno, come la cerchia che dintorno il volge. [3] Nel dritto mezzo del campo maligno vaneggia un pozzo assai largo e profondo, di cui suo loco dicerò l'ordigno. [6] Quel cinghio che rimane adunque è tondo tra «l pozzo e «l piè de l'alta ripa dura, e ha distinto in dieci valli il fondo. [9] Quale, dove per guardia de le mura più e più fossi cingon li castelli, la parte dove son rende figura, [12] tale imagine quivi facean quelli; e come a tai fortezze da» lor sogli a la ripa di fuor son ponticelli, [15] così da imo de la roccia scogli movien che ricidien li argini e ' fossi infino al pozzo che i tronca e raccogli. [18] In questo luogo, de la schiena scossi di Gerïon, trovammoci; e «l poeta tenne a sinistra, e io dietro mi mossi. [21] Есть место в преисподней. Злые Щели, Сплошь каменное, цвета чугуна, Как кручи, что вокруг отяготели. [3] Посереди зияет глубина Широкого и темного колодца, О коем дальше расскажу сполна. [6] А тот уступ, который остается, Кольцом меж бездной и скалой лежит, И десять впадин в нем распознается. [9] Каков у местности бывает вид, Где замок, для осады укрепленный, Снаружи стен рядами рвов обвит, [12] Таков и здесь был дол изборожденный; И как от самых крепостных ворот Ведут мосты на берег отдаленный, [15] Так от подножья каменных высот Шли гребни скал чрез рвы и перекаты, Чтоб у колодца оборвать свой ход. [18] Здесь опустился Герион хвостатый И сбросил нас обоих со спины; И влево путь направил мой вожатый [21]

Злые Щели – восьмой круг Ада, широкий кольцеобразный уступ адской воронки, опоясанный крутой стеной обрыва. Он изборожден десятью концентрическими рвами (впадинами, щелями), которые отделены друг от друга валами (перекатами). По направлению к центру, область Злых Щелей поката, так что каждый следующий ров, и каждый следующий вал расположены несколько ниже предыдущего, и внешний, вогнутый откос каждого рва, выше внутреннего, выгнутого откоса. Первый по счету вал примыкает к круговой стене. В центре зияет глубина широкого и темного колодца, на дне которого лежит последний, девятый, круг Ада – ледяное озеро Коцит. От подножья каменных высот, от круговой стены, к этому колодцу идут радиусами, подобно спицам колеса, каменные гребни, пересекая рвы и валы, причем, надо рвами они изгибаются в виде мостов, или сводов. В Злых Щелях караются обманщики, которые обманывали людей, не связанных с ними особыми узами доверия.

Замок, укреплённый для осады – так Данте описывает великое укрепление – Перекоп, отделяющее Московское царство и Крымскую или Перекопскую Тартарию, которая занимала весь бассейн реки Дон [Рис. А. XVIII. 1].

Переправившись через реку Днепр на пароме, а через Зодиак на Герионе – созвездии Змеедержец, путники идут по Зодиаку, как по мосту, рассматривая созвездия Южного Звёздного Неба, начиная с созвездия Скорпион. Это место в преисподней, на Звёздном Небе расположено ниже Зодиака. Злые Щели – просветы между созвездиями Зодиака. Их 10, потому, что созвездие Весы, например, объединяли с созвездием Скорпион, считая их клешнями Скорпиона и др. Если Звёздное Небо представить холмом – куполом, то нижняя, невидимая нам его часть – шахта – широкий и тёмный колодец. Оно сплошь каменное – взгляд вниз, в преисподнюю, натыкается на каменную Землю, ночью цвета закопченного чугуна. Глубина широкого и темного колодца – поверхность Земли ночью, лишенная звёзд. Замок, для осады укрепленный – Южное Звёздное Небо, не полностью доступное для наблюдателя Северного полушария – опоясанное рвом экватора и башнями горизонта. От экватора, в сторону него ведут мосты созвездий, обрывающиеся у горизонта – гребни скал.

Вергилий – созвездие Геркулес направился вдоль Зодиака влево, а справа стали открываться созвездия Южного Звёздного Неба. Если смотреть с экватора на Север, созвездия движутся справа налево, на Юг – слева направо.

На Земле путники следуют вдоль Перекопа. Так же, как и при описании стен Константинополя, Данте описывает стены большого кремля, серый цвет которых напоминает цвет свежеотлитого чугуна. Открытым текстом он говорит о замке, укреплённом для осады. Упомянут цвет чугуна – будет описан процесс выплавки и литья чугуна и бронзы. Поэт приступает к описанию огромного производства – завода по отливке пушек, колоколов, статуй и тому подобное. Сплошь каменные стены завода – первое, что ты видишь, подойдя к любому большому заводу. Злые Щели – цеха огромного завода. Любой человек, зайдя в заводской цех с высокой крышей и узкими проходами между оборудованием, чувствует себя попавшим в узкую щель.

Описываемая технология производства на этом заводе: – литьё по выплавляемым моделям. Считаю необходимым описать этот технологический процесс достаточно подробно, чтобы по пути следования определять: какой цех завода посещают путники.

Почему завод? Генеральный обозный Войска Запорожского Яков Лизогуб занимался не обозами, как это может показаться. Ему подчинялась артиллерия – «Бог войны» и снабжение Войска огнестрельным оружием и припасами к нему. Об этих своих прямых обязанностей он никогда не забывает, даже выполняя специальную миссию.

Суть технологического процесса литья по выплавляемым моделям, не считая заготовительных операций и транспорта, следующая:

1. Изготавливают модель будущего изделия из легко обрабатываемого материала, например, из дерева липы. Модель делают, как для внешней стороны изделия, например пушки, так и для внутреннего ствола.

2. На изготовленную модель, смазанную маслом, наносят слой папье-маше – бумаги, либо мелких опилок и стружек, смешанных с клеем, для изготовления лёгкой формы – скорлупы; при этом скорлупа не склеивается со смазанной маслом моделью. Слой папье-маше высушивают на модели до отверждения клея.

3. После отверждения клея, скорлупу из папье-маше разрезают по срединной линии на две или более части, для снятия с модели. При этом получается тонкая оболочка, с внутренней частью, повторяющей внешнюю форму изделия наоборот (шиворот-навыворот). На ней запечатлены все внешние изображения, присутствующие на исходной модели – надписи, скульптурные изображения, рельефы и т. п.

4. Части скорлупы из папье-маше склеивают между собой. Дополнительно, к пустотелой форме приклеивают выполненные также из папье-маше полые формы для литников – воронок, через которые будет заливаться металл в форму, необходимых для заполнения отливки при усадке металла. Получается форма для отливки изделия. Конечно, в эту форму нельзя лить расплавленную бронзу или чугун, так как папье-маше просто сгорит.

5. Подготавливают расплав на основе воска и смолы. Этот расплав заливают через литники в форму из папье-маше. Внутри формы из папье-маше получается точная восковая модель изделия. После этого изделие охлаждают. Лучше всего это делать зимой, на холоде.

6. После охлаждения восковой модели изделия, скорлупу из папье-маше снимают с неё, для чего её снова разрезают и осторожно снимают, стараясь не затронуть восковую отливку. Воск не слипается с папье-маше, поэтому получаемая поверхность восковой отливки выходит гладкой и очень качественной.

7. После высвобождения восковой отливки она проходит строгий контроль. Мелкие дефекты устраняют вручную, при наличии крупных дефектов, её отправляют на переплавку.

8. Прошедшую контроль восковую отливку покрывают слоями просеянного песка, поливаемого связующим составом. В результате на всех поверхностях изделия формируется жёсткая корка огнеупорного слоя из песка нужной толщины, в которую и будет производиться литьё бронзы или чугуна.

9. Полученную корку из песка просушивают, устанавливают в нужную для литья позицию в деревянный ящик – опоку. Пространство между опокой и коркой засыпают песком, который будет принимать на себя огромное давление от заливаемого в форму металла. Освобождают верх литников и просверливают в песчаной корке отверстия для выхода воска и газов при отливке.

10. В специальной печи-домне плавят чугун или бронзу в достаточном для изготовления отливки количестве. Печь устраивают на возвышении – утёсе, скале, ниже которого устраивают собственно литейный цех, где располагают формы для литья. Расплавленный металл выпускают в форму по подготовленным керамическим лоткам, через пробиваемое в нижней части печи отверстие – «летку» для выпуска расплавленного металла.

11. Опоку с формой разогревают пламенем костра, чтобы песчаная корка затвердела, а воск вытек через проделанные отверстия. После вытекания воска форму разогревают до температуры, необходимой для получения качественной отливки (несколько сотен градусов). Если металл заливать в холодную форму, он заполнит её не до конца и отливка уйдёт в брак.

12. В подготовленную литейную форму заливают расплавленную бронзу или чугун. Остатки воска при этом служат поверхностно-активным веществом – флюсом, предохраняющим поверхность вливаемого металла от окисления и быстрой кристаллизации. В процессе отливки оставшийся воск вытекает и испаряется через отверстия скорлупы, а жидкий металл заполняет собой всю форму. Процесс заполнения формы идёт до заполнения литников. Далее, в процессе усадки металла при остывании, металл из литников опускается в тело отливки, обеспечивая качественное её заполнение, без пустот и трещин.

13. После кристаллизации металла отливки, но до полного её остывания, деревянную опоку снимают, песок сам осыпается, а растрескавшуюся от высокой температуры песчаную корку удаляют с поверхности готового изделия. Можно наблюдать процесс остывания отливки, при котором металл покрывается ярким разноцветным радужным рисунком цветов «побежалости», которые остаются на поверхности остывшего готового изделия, узором напоминая переходы цвета на змеиной коже, за что пушки и называли змеями – серпентами..

14. Производят проверку качества изделия. Если это колокол, его подвешивают на треногу и в него звонят. Если это пушка, её укладывают и закрепляют обручами на лафете, после чего вывозят на заводской полигон и производят пробные стрельбы. Если это статуя, её принимает сначала заводская комиссия, затем Заказчик. Во всех случаях забракованные изделия отправляют обратно на переплавку.

Естественно, встаёт вопрос: – «Какой завод описывает Данте?». Для ответа на него я смотрю на карту и на пути, ведущем от теперешнего Днепропетровска в сторону Москвы по древней сухой дороге, вижу знаменитый город Тулу, расположенный выше Перекопа. В 1743 году Тульский Оружейный Завод (ТОЗ) работал в полную силу на нужды армии.

Из академической статьи:

Началом казённого ружейного дела в России можно считать 1595 год, когда царь Фёдор I Иоаннович, освободив тульских «самопальных» кузнецов от податей и земских повинностей, обязал их изготавливать казённое оружие. Первые железоделательные заводы были построены голландцем А. Д. Виниусом в 15 верстах от Тулы, в селе Торхово на реке Тулица. В дальнейшем компаньонами А. Виниуса, П. Марселиусом и Ф. Акемой, близ Тулы были открыты новые заводы, производившие не только военные, но и хозяйственные металлические изделия. С конца XVII века железоделательное производство Тулы переходит в руки предприимчивого и искусного оружейника Никиты Демидова (1656—1725 годы). Вслед за Демидовым создают собственные заводы Баташевы, Мосоловы и др.

В начале XVIII века ремесленное производство оружия сменяется заводским.

По указу Петра I в 1712 году в Туле сооружается первый в стране государственный оружейный завод. Тула становится признанным центром производства оружия и металлических изделий, которые имели сбыт по всей России. С 1797 года Тула – центр губернии.

С XVI века Тула – кузница русского оружия. С тех самых пор тульские оружейники стали изготавливать пушки, ружья, сабли, пистолеты и т. п. Под старинными сводами Богоявленского собора на территории Тульского кремля экспонируются и хранятся уникальные коллекции оружия. Музей оружия в Туле – один из старейших в стране, он внесен в книгу «100 музеев мира». Началом сбора образцов оружия стал указ Петра I, а в декабре 1775 года Екатерина II распорядилась на Тульском оружейном заводе создать Палату редкого и образцового оружия.

A la man destra vidi nova pieta, novo tormento e novi frustatori, di che la prima bolgia era repleta. [24] Nel fondo erano ignudi i peccatori; dal mezzo in qua ci venien verso «l volto, di là con noi, ma con passi maggiori, [27] come i Roman per l'essercito molto, l'anno del giubileo, su per lo ponte hanno a passar la gente modo colto, [30] che da l'un lato tutti hanno la fronte verso «l castello e vanno a Santo Pietro da l'altra sponda vanno verso «l monte. [33] Я шел, и справа были мне видны Уже другая скорбь и казнь другая, Какие в первом рву заключены. [24] Там в два ряда текла толпа нагая; Ближайший ряд к нам направлял стопы, А дальний – с нами, но крупней шагая. [27] Так римляне, чтобы наплыв толпы, В год юбилея, не привел к затору, Разгородили мост на две тропы, [30] И по одной народ идет к собору, Взгляд обращая к замковой стене, А по другой идут навстречу, в гору. [33]

В первом рву – первом цеху завода, грешники идут двумя встречными потоками, бичуемые бесами. Ближайший к путникам ряд движется им навстречу. Это – сводники, соблазнявшие женщин для других. Дальний ряд идет в том же направлении, что и они. Это – обольстители, соблазнявшие женщин для себя.

Понтифик, чтобы поднять престиж Церкви и обильно пополнить папскую казну, объявляет церковный «юбилей», чтобы привлечь огромное число паломников, потому, что всем богомольцам обещано отпущение грехов. Во избежание давки, мост святого Ангела разгораживают вдоль, и по одной его стороне народ идёт к собору святого Петра, лицом к замку святого Ангела, а по другой навстречу, к холму Монте-Джордано.

На заводе грешники, идущие встречными потоками – каторжники, занятые «Сизифовым трудом» – переноской или перевозкой тяжестей на производстве. В одну сторону передвигаются отягчённые ношей, навстречу им, налегке – освободившиеся от ноши. На таком крупном производстве работают целые конвейеры из непрерывно двигающихся каторжан с тачками или подводами, а то и просто с корзинами; механический привод в XVIII веке ещё не заменил тяжёлый людской труд, хотя и применялся на крупных производствах. Паровая машина стала использоваться только в самом конце этого века.

Так обращается Звёздное Небо – одни созвездия идут вместе с созвездиями Геркулеса и Северной Короны, другие, расположенные за Зодиаком – в противоположную сторону – навстречу. Горбатый мост – Зодиак в течение года поворачивается, вынося на кульминацию другие созвездия Южного Звёздного Неба.

Di qua, di là, su per lo sasso tetro vidi demon cornuti con gran ferze, che li battien crudelmente di retro. [36] Ahi come facean lor levar le berze a le prime percosse! già nessuno le seconde aspettava né le terze. [39] То здесь, то там в кремнистой глубине Виднелся бес рогатый, взмахом плети Жестоко бивший грешных по спине. [36] О, как проворно им удары эти Вздымали пятки! Ни один не ждал, Пока второй обрушится иль третий. [39]

На Земле, бес рогатый – надсмотрщик на каторжных работах плетью хлещет каторжан по спине, чтобы не задерживали работу; те ускоряют ход, боясь удара плетью. На Звёздном Небе, бес рогатый – созвездие Южного Звёздного Неба с рогами – нововведенное созвездие Единорог [Рис. А. XVIII. 2], взмахом плети – своего хвоста, он подгоняет другие созвездия, которые вздымают пятки – встречные созвездия поднимаются над горизонтом. Укажу ещё на созвездие Кит [Рис. А. XVIII. 3], которое также изображали с рогом на голове.

Mentr'io andava, li occhi miei in uno furo scontrati; e io sì tosto dissi: «Già di veder costui non son digiuno». [42] Per ch'io a figurarlo i piedi affissi; e «l dolce duca meco si ristette, e assentio ch'alquanto in dietro gissi. [45] E quel frustato celar si credette bassando «l viso; ma poco li valse, ch'io dissi: «O tu che l'occhio a terra gette, [48] se le fazion che porti non son false, Venedico se» tu Caccianemico. Ma che ti mena a sì pungenti salse?» [51] Пока я шел вперед, мой взор упал На одного; и я воскликнул: «Где-то Его лицом я взгляд уже питал». [42] Я стал, стараясь распознать, кто это, И добрый вождь, остановясь со мной, Нагнать его мне не чинил запрета. [45] Бичуемый, скрывая облик свой, Склонил чело; но труд пропал впустую; Я молвил: «Ты, с поникшей головой, [48] Когда наружность носишь не чужую, — Венедико Каччанемико. Чем Ты заслужил приправу столь крутую?» [51]

Среди теней, грешивших сводничеством, Данте узнаёт одного из своих знакомых – Венедико Каччанемико.

Путники находятся в Туле, на территории Российской империи времён Елизаветы Петровны и я понимаю: знакомого поэту сводника нужно искать в Российской истории. И такой сводник, предлагавший отдать цесаревну Елизавету за захудалого принца, устроивший свадьбу Анны Леопольдовны, находится сразу.

Из академической статьи:

Эрнст Иоганн Бирон, фактически Бирен или Бюрен (23 ноября 1690 года-28 декабря 1772 года) – регент Российской империи и герцог Курляндии и Семигалии, из остзейских дворян. Принял офранцуженную фамилию Бирон по созвучию с фамилией семейства французских герцогов.

Курляндский дворянин, граф (1730 год), фаворит русской императрицы Анны Иоанновны. С 1718 года находился при её дворе в Курляндии, в 1730 году в качестве обер-камергера её двора приехал в Россию. Имел огромное влияние на императрицу. В 1737 году при содействии Анны Иоанновны был избран герцогом Курляндии, которой управлял из Петербурга. По завещанию Анны Иоанновны Бирон после её смерти (17 октября 1740 года) стал регентом при несовершеннолетнем императоре Иване VI Антоновиче, что вызвало недовольство русского дворянства. В результате борьбы за власть, вылившейся в дворцовый переворот, 9 ноября 1740 года Бирон был арестован. Правительницей стала мать Ивана VI – Анна Леопольдовна. Бирон по обвинению в «захвате регентства» и стремлении завладеть престолом был приговорён к смертной казни, заменённой ссылкой в Пелым, с 1742 года – в Ярославль. Пётр III вернул Бирона в Петербург; Екатериной II он был восстановлен на курляндском герцогском престоле.

В российской историографии закрепилось понятие «бироновщины» как крайне реакционного политического режима в России в 1730-х годах в царствование Анны Ивановны; принято считать Бирона создателем этого режима. Часто Бирона называют «временщиком». Характерными чертами бироновщины принято считать засилье иноземцев, главным образом немцев, во всех областях государственной и общественной жизни, хищническую эксплуатацию народа, разграбление богатств страны, жестокие преследования недовольных, шпионаж, доносы. И хотя времена Анны Иоанновны и Бирона действительно были неудачными с точки зрения государственного управления, такая прямолинейная точка зрения сильно преувеличена.

Второй сын Карла фон Бирена (Бюрена) и Гедвиги-Катарины, урождённой фон дер Рааб, родился 23 ноября 1690 года на родовой мызе Кальнцем, Курляндия (ныне пос. Калнциемс, Латвия). Сравните Кальнциемс с Каччанемико, совпадение получается практически полным. Сведения о его жизни до 1718 года фрагментарны и плохо поддаются проверке. Сообщается, что Эрнст Иоганн был послан учиться в Кёнигсбергский университет, однако его имя в списках студентов не обнаружено. К. Манштейн утверждает, что молодой Бирон пытался получить место камер-юнкера при супруге наследника российского престола Алексея Петровича, но ему было отказано по причине низкого происхождения. Княгиня Наталия Долгорукая пишет в своих воспоминаниях, что Бирон занимался сапожным ремеслом и даже шил сапоги ее дяде, что также не находит подтверждения в других источниках.

Согласно воспоминаниям самого Бирона, к 1740 году он находился на службе Анны Иоанновны уже 22 года, что позволяет отнести к 1718 году его появление при курляндском дворе, куда он был принят по протекции канцлера Курляндии И. Г. Кейзерлинга, либо, по другим сведениям, обер-гофмейстера герцогини Курляндской П. М. Бестужева-Рюмина. Бирон занимал при дворе должности секретаря герцогини, с 1720 года управляющего ее имением Вюрцау (Вирцава), в 1722 году назначен камер-юнкером, обер-камер-юнкером (к 1726 году), затем после 1727 года камергером. 25 февраля 1723 года женился на фрейлине герцогини Анны, Бенигне Готтлиб фон Тротта-Трейден (1703—1782 годы), которая, по официальной версии, родила ему троих детей. Около 1722 года, находясь в Кёнигсберге, участвовал в уличной драке с городской стражей, в результате которой один стражник был убит. Несколько месяцев провел в тюрьме, откуда был выпущен, с обязательством уплатить 700 рейхсталеров штрафа, о чем сохранилось его письмо в архиве П. Я. Дашкова. Исполняя поручения герцогини Анны, а также сопровождая ее в поездках, несколько раз был в России, где получил известность при императорском дворе, в том числе как знаток лошадей.

Когда Анна была избрана на русский престол, она взяла его с собой в Россию. По случаю своей коронации она назначила Бирона 28 апреля 1730 года обер-камергером (тогда это была придворная должность, а не звание), «с рангом действительного генерала».

В том же году Бирон получил диплом на титул графа Священной Римской империи.

Дорогой мой читатель! Обращаю внимание, что Бирон, Меньшиков и другие достойные люди Российской империи получали графские титулы Священной Римской империи германской нации, а не государства Российского. Задумайся над этим вопросом.

В 1737 году избран при содействии России курляндским дворянством на место последнего герцога из рода фон Кеттлеров – Фердинанда и с этого времени стал именоваться «божией милостью Эрнст-Иоганн герцог Курляндский». Король польский Август III, обязанный своим престолом России, согласился признать эту кандидатуру. России было выгодно иметь во главе Курляндии человека, который вполне от неё зависел бы. К этому стремился ещё Петр Великий.

В царствование Анны Иоанновны Бирон управлял своим государством из Петербурга. Как герцог Курляндский, он был всегда верен интересам России и не позволял себя увлечь подарками ни прусскому королю, ни императору Священной Римской империи германской нации.

Лица, писавшие о царствовании Анны Иоанновны во второй половине XVIII века, рисуют Бирона злым гением России со дня его появления здесь (княгиня Н. Долгорукова, Миних, его адъютант Манштейн и др.). По изображению этих авторов, Бирон был человеком в высшей степени грубым, необразованным, корыстолюбивым и кровожадным. На нём тяготело обвинение в господстве иностранцев, в жестокостях и казнях, совершавшихся будто бы по приказанию иностранца-временщика, в казнокрадстве и в разорении русского народа. Государством действительно управляли иностранные министры (Миних и Остерман), но они были выдвинуты Петром Великим, усвоили его традиции и действовали в интересах России; к тому же их разделяла с Бироном непримиримая вражда.

Бирон не вывез с собою в Петербург массы курляндцев, и они не составили собою ничего сплочённого, подобного тому, как впоследствии голштинцы при Петре III. Президенты большинства коллегий, как и большинство сенаторов, были русские. Много было иностранцев в армии и среди дипломатов, но их много было там и при Петре Великом. Бирон был очень невысокого мнения о русских и не скрывал этого; но наряду с этим такая осведомлённая свидетельница, как леди Рондо, отмечает у него желание не раздражать русских неуважением к их обрядам. Этим подтверждаются известия других иностранцев, что он искал популярности. Наконец, в нём находили поддержку многие русские государственные люди, например, передовой человек в крестьянском вопросе Анисим Маслов. Бирон поддерживал на Украине князя Шаховского против Миниха и ввёл в кабинет министров Бестужева-Рюмина против Остермана. Политических преследований в царствование Анны было очень много, но Бирон не был в них заинтересован. В них были заинтересованы лично императрица и лица, которым она была обязана неограниченной властью (С. А. Салтыков, Феофан Прокопович, граф Г. И. Головкин, особенно Остерман; среди доносчиков были такие люди, как Татищев и Миних).

Ed elli a me: «Mal volentier lo dico; ma sforzami la tua chiara favella, che mi fa sovvenir del mondo antico. [54] I» fui colui che la Ghisolabella condussi a far la voglia del marchese, come che suoni la sconcia novella. [57] E non pur io qui piango bolognese; anzi n» è questo loco tanto pieno, che tante lingue non son ora apprese [60] a dicer «sipa» tra Sàvena e Reno; e se di ciò vuoi fede o testimonio, rècati a mente il nostro avaro seno». [63] Così parlando il percosse un demonio de la sua scurïada, e disse: «Via, ruffian! qui non son femmine da conio». [66] И он: «Я не ответил бы совсем, Но мне твоя прямая речь велела Припомнить мир старинный. Я был тем, [54] Кто постарался, чтоб Гизолабелла Послушалась маркиза, хоть и врут Различное насчет срамного дела. [57] Не первый я болонец плачу тут; Их понабилась здесь такая кипа, Что столько языков не наберут [60] Меж Савеной и Рено молвить sipa; Немудрено: мы с алчностью своей До смертного не расстаемся хрипа». [63] Тут некий бес, среди его речей, Стегнул его хлыстом и огрызнулся: «Ну, сводник! Здесь не бабы, поживей!» [66]

Имевшая мало прав на престол, императрица Анна Иоанновна очень ревниво относилась к тому, что говорили в народе о её правах. Правда, в делах об оскорблении величества постоянно фигурирует имя Бирона и его отношения к императрице, но в этих случаях оскорблённой является сама императрица, а не Бирон. И позже, при императрице Елизавете, секли кнутом и резали языки тем, кто говорил об отношениях Бирона к её предшественнице. В деле Волынского фигурировала жалоба Бирона, но она была очень незначительным фактом среди массы других обвинений. Некоторые лица при Анне были, несомненно, обязаны своим избавлением от опалы Бирону (например, Куракин). Рассказы о страшном корыстолюбии Бирона основаны главным образом на голословном уверении историка Болтина, что Бирон забрал себе недоимки на многие миллионы рублей, а государство вконец разорил. Точно так же не доказано и выставленное Татищевым обвинение, что Бирон при помощи своего клиента Шемберга эксплуатировал в свою пользу лучшие русские горные заводы и другие промыслы. Но имеются несомненные доказательства того, что он неоднократно отклонял от себя крупные денежные подарки, очень обычные для того времени. Из подарков государыни самым крупным были 500 тыс. рублей, пожалованные ему по случаю заключения мира с Турцией, из которых, однако, он получил не все, а только 100 тыс. рублей.

Вообще деятельность Бирона при Анне Иоанновне и степень его влияния очень мало поддаются точному определению. Во всяком случае, мысль о его регентстве была выдвинута не немцами, а русскими вельможами (кабинет-министр князь Черкасский, генерал-прокурор князь Трубецкой, князь Куракин, граф Головин, граф М. Головкин и в особенности Бестужев-Рюмин).

Сделавшись регентом после смерти императрицы Анны в силу её завещания (в октябре 1740 года), Бирон искал популярности среди русского общества и стал добросовестно заниматься делами. Не любивший его французский посланник Шетарди пишет: «Он непрерывно занят тем, что может его сделать угодным народу; последний много терпел от затруднений и медлительности, которыми отличалось ведение здешних дел; для того чтобы сократить срок делопроизводства, Бирон отправился третьего дня в сенат, оставался там по крайней мере четыре часа и будет туда являться отныне каждый четверг». И действительно, первые меры регента отличались, как отмечает и С. М. Соловьёв, гуманностью.

Однако с самого начала его правления между ним и родителями императора Иоанна Антоновича начались недоразумения. Был открыт заговор, имевший целью устранить регента и поставить на его место принца Брауншвейгского или его супругу. Не подлежало сомнению, что принц имел связи с заговорщиками. Бирон апеллировал к собранию кабинета, сената и генералитета, которое единогласно стало на его сторону. Отцу императора пришлось публично выслушать крайне резкое замечание от начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова. Между тем матери императора, Анне Леопольдовне, предложил свои услуги старый фельдмаршал граф Христофор Миних, который арестовал в ночь на 9 ноября 1740 года герцога Курляндского вместе с его женой. Бирон был предан суду, и ему было поставлено в вину, по меткому выражению того же Шетарди, даже и то, что он принимал награды и подарки от императрицы.

Главные обвинения против Бирона были выставлены следующие: «захват» регентства, «небрежение» о здоровье покойной государыни, желание удалить царскую фамилию из России с целью завладеть престолом и притеснения русских. 18 апреля 1741 года был обнародован манифест «о винах бывшего герцога Курляндского». Он был приговорён к смертной казни, но помилован Анной Леопольдовной как правительницей государства. Бывший регент был отправлен из Шлиссельбурга в Пелым под строгим надзором. Он впал в мрачное настроение духа и стал готовиться к смерти.

Когда на престол вступила Елизавета, которой он оказал некоторые услуги, она вспомнила изгнанника и перевела его на житьё в Ярославль, но не решилась отпустить на родину. Павший временщик написал для государыни записку, в которой оправдывался в возведённых на него обвинениях, в том числе и в захвате регентства. Впоследствии Екатерина II находила эту записку заслуживающей доверия.

Пётр III вызвал Бирона в Петербург, возвратил ему ордена и знаки отличия, но не вернул Курляндского герцогства, которое прочил своему дяде, герцогу Георгу Голштинскому. Екатерина II восстановила бывшего временщика на курляндском герцогском троне, причём Бирон обязался пропускать через Курляндию русские войска, не вступать ни в какие сношения с врагами России, оказывать веротерпимость православным и разрешить постройку православного храма. Эти условия вызвали величайшее неудовольствие Курляндского дворянства. Он отказался от власти в пользу сына своего Петра. Вскоре Бирон умер, 82 лет от роду, в Митаве, где и был погребён в герцогском склепе. Гроб его впоследствии был открыт, и тело оказалось удивительно сохранившимся. Вполне сохранилась даже андреевская мантия, в которой он завещал себя похоронить.

Слово «бироновщина» – не народное; народных песен или преданий о времени Бирона не сохранилось. В делах, где фигурировали отношения Бирона к государыне, были замешаны почти исключительно гвардейские солдаты, дворяне и чиновники, недовольные строгостью к ним императрицы Анны. Александр Пушкин высказал по этому поводу такое замечание: «Он (Бирон) имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа».

ВенедикоКаччанемико – Бирон надменно говорит Данте, что он не намерен был ему отвечать, но, узнав по голосу императора, честно и откровенно говорит, что его соратников, не расставшихся с алчностью до самой смерти в этом рву много. И он берёт на себя ответственность за сводничество маркиза и Гизолабеллы, но отрицает обвинения в «срамном» деле – взяточничестве.

Кто такой маркиз? Обычно так называют будущего герцога.

Из академической статьи:

Антон Ульрих (17 августа 1714 года, Беверн – 4 мая 1774 года, Холмогоры), герцог Брауншвейг-Беверн-Люнебургский – отец российского императора Иоанна VI Антоновича, генералиссимус русских войск 11 ноября 1740—1741 годов.

Второй сын герцога (маркиз) Фердинанда Альбрехта Брауншвейг-Вольфенбюттельского (до 1735 года Брауншвейг-Бевернского) и Антуанетты Амалии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, брат знаменитого прусского полководца герцога Фердинанда Брауншвейгского и Юлианы Марии, второй жены датского короля Фредерика V (в 1772—1784 годы фактической правительницы страны).

Когда императрица Анна Иоанновна искала жениха для племянницы своей, принцессы Анны Мекленбург-Шверинской, то под влиянием Австрийского двора она остановила свой выбор на Антоне. Последний прибыл в Россию в начале июня 1733 года совсем ещё мальчиком. Здесь его стали воспитывать вместе с Анной в надежде, что между молодыми людьми установится прочная привязанность, которая со временем перейдет в более нежное чувство. Надежды эти не оправдались. Анна с первого же взгляда невзлюбила своего суженого, юношу невысокого роста, женоподобного, заику, очень ограниченного, но скромного, с характером мягким и податливым. Тем не менее, брак этот состоялся 14 июля 1739 года; 23 августа 1740 года родился у них первенец Иван. Вскоре императрица смертельно заболела и по настоянию Бирона и канцлера Бестужева объявила Ивана Антоновича наследником престола, а Бирона – регентом.

А вот и Гизолабелла – кратковременно правившая Российской империей императрица Анна Леопольдовна – автор записок о бароне Мюнхгаузене.

Принц Антон Ульрих был очень недоволен этим завещанием; ему хотелось переменить постановление о регентстве, но недоставало смелости и уменья воспользоваться благоприятной минутой. Он обращался за советом к Остерману, Кейзерлингу, но те сдерживали его, хотя и не порицали. В то же время, но помимо всякого участия принца Антона Ульриха, происходило брожение в гвардии, направленное против Бирона. Заговор был открыт, главари движения – кабинет-секретарь Яковлев, офицер Пустошкин и товарищи их – были наказаны кнутом, а принц Антон Ульрих, который тоже оказался скомпрометированным, был приглашен в чрезвычайное собрание кабинет-министров, сенаторов и генералитета. Здесь 23 октября, в тот самый день, когда был дан указ о ежегодной выдаче родителям юного императора 200 000 рублей, ему было строго внушено, что при малейшей попытке его к ниспровержению установленного строя с ним поступят, как со всяким другим подданным императора. Вслед за тем его заставили подписать просьбу об увольнении от занимаемых им должностей: подполковника Семёновского и полковника Кирасирского Брауншвейгского полков, и он был совершенно устранён от дел правления.

Бирон обращался с родителями императора пренебрежительно, открыто оскорблял их и грозился даже отобрать юного императора у матери и затем выслать Антона Ульриха с супругой из России. Слух об этом заставил Анну Леопольдовну решиться на отчаянный шаг. Она обратилась за помощью к фельдмаршалу Миниху, и последний 8 ноября положил быстрый конец господству Бирона. Все это, по-видимому, происходило помимо всякого участия и ведома принца Антона Ульриха. Регентство перешло к Анне Леопольдовне, Антон Ульрих же 11 ноября провозглашен был генералиссимусом российских войск.

Но правление Анны Леопольдовны продолжалось недолго. Дворцовый переворот, произведённый в ночь с 5 на 6 декабря 1741 года, возвёл на престол Елизавету Петровну. Последняя сначала ограничилась было решением выслать Брауншвейгскую фамилию из пределов России; семья Антона находилась уже по дороге за границу, но неожиданно была арестована, заключена в Рижскую крепость, оттуда переведена в Динамюнде и Раненбург и, наконец, 9 ноября 1744 года заточена в Холмогорах Архангельской губернии. Кроме первенца Ивана, убитого в 1764 году в Шлиссельбургской крепости, у Анны было ещё четверо детей: две дочери – Екатерина и Елизавета и два сына – Петр и Алексей. Первая из них родилась ещё до ссылки 26 июля 1741 года, вторая в Динамюнде, а принцы Петр и Алексей родились уже в Холмогорах. Рождение последнего из них стоило Анне жизни (28 февраля 1746 года).

Заключение семьи Антона Ульриха в Холмогорах было полно лишений; нередко она нуждалась в самом необходимом. Для наблюдения за ними был определен штаб-офицер с командой; прислуживали им несколько мужчин и женщин из простого звания. Всякое сообщение с посторонними было им строго воспрещено; один лишь архангельский губернатор имел повеление навещать их по временам, чтобы осведомляться об их состоянии. Воспитанные вместе с простолюдинами, дети Антона Ульриха не знали другого языка, кроме русского. На содержание Брауншвейгской фамилии, на жалованье приставленным к ним людям, также на ремонт дома, который они занимали, не было назначено определённой суммы; но отпускалось из архангельского казначейства от 10 до 15 тысяч рублей ежегодно.

Вслед за восшествием на престол Екатерины II, Антону Ульриху было предложено удалиться из России, оставив лишь детей в Холмогорах; но он неволю с детьми предпочёл одинокой свободе. Потеряв зрение, он умер 4 мая 1774 года. Место погребения его неизвестно. Архивные документы свидетельствуют, что тело его в ночь с 5-го на 6-е было вынесено в гробе, обитом чёрным сукном с серебряным позументом, и тихо похоронено на ближайшем кладбище внутри ограды дома, где он содержался в присутствии одних только караульных солдат, которым строжайше воспрещено было рассказывать о месте погребения.

I» mi raggiunsi con la scorta mia; poscia con pochi passi divenimmo là «v'uno scoglio de la ripa uscia. [69] Assai leggeramente quel salimmo; e vòlti a destra su per la sua scheggia, da quelle cerchie etterne ci partimmo. [72] Quando noi fummo là dov'el vaneggia di sotto per dar passo a li sferzati, lo duca disse: «Attienti, e fa che feggia [75] lo viso in te di quest'altri mal nati, ai quali ancor non vedesti la faccia però che son con noi insieme andati». [78] Del vecchio ponte guardavam la traccia che venìa verso noi da l'altra banda, e che la ferza similmente scaccia. [81] Я к моему вожатому вернулся; Пройдя немного, мы пришли туда, Где длинный гребень от скалы тянулся. [69] Мы на него взобрались без труда И с этим истязуемым народом, Направо взяв, расстались навсегда. [72] И там, где гребень нависает сводом, Чтоб дать толпе бичуемой пройти, — Мой вождь сказал: «Постой – и мимоходом [75] Свои глаза на этих обрати, Которых ты еще не видел лица, Пока им было с нами по пути». [78] Под древний мост спешила вереница Второго ряда, двигаясь на нас, Стегаемая, как и та станица. [81]

Данте вернулся к Вергилию, чтобы идти дальше вдоль Зодиака по Звёздному Небу и продолжать осмотр завода на Земле. Длинный гребень, который тянется от скалы – созвездие Эридан [Рис. А. IX. 7]. Созвездия Южного Звёздного Неба уходят под мост звёздного экватора, исчезая с небосвода, а другие поднимаются им на смену.

Действие переносится на Южное Звёздное Небо. Северное Звёздное Небо путники обошли в виде созвездий Геркулес и Северная Корона. Но эти созвездия никогда не смогут перейти Зодиак, поэтому, после переправы через него, им надо найти подходящие созвездия Южного Звёздного Неба. Это оказывается несложным делом.

Данте, коронованный на Земле дважды: Короной Российской империи и Папской тиарой, надевает на себя созвездие Южная Корона, принадлежащую ему по праву. Южная Корона на некоторых Картах Звёздного Неба так и изображалась – папской тиарой. Её охраняет зодиакальное созвездие Стрелец [Рис. А. XII. 4] – кентавр, вооруженный огромным Луком. Великолепное созвездие для Вергилия – Лизогуба. Генеральный обозный, с одной стороны, подчинялся Российскому престолу, с другой – безраздельно правил Войско Запорожское, также как и созвездие Стрелец, располагающееся в двух половинках Звёздного Неба.

E «l buon maestro, sanza mia dimanda, mi disse: «Guarda quel grande che vene, e per dolor non par lagrime spanda: [84] quanto aspetto reale ancor ritene! Quelli è Iasón, che per cuore e per senno li Colchi del monton privati féne. [87] Ello passò per l'isola di Lenno, poi che l'ardite femmine spietate tutti li maschi loro a morte dienno. [90] Ivi con segni e con parole ornate Isifile ingannò, la giovinetta che prima avea tutte l'altre ingannate. [93] Lasciolla quivi, gravida, soletta; tal colpa a tal martiro lui condanna; e anche di Medea si fa vendetta. [96] Con lui sen va chi da tal parte inganna; e questo basti de la prima valle sapere e di color che «n sé assanna». [99] И вождь, не ждав вопроса этот раз, Сказал: «Взгляни вот на того, большого: Ему и боль не увлажняет глаз. [84] Как полон он величества былого! То мудрый и отважный властелин, Ясон, руна стяжатель золотого. [87] Приплыв на Лемнос средь морских пучин, Где женщины, отринув все, что свято, Предали смерти всех своих мужчин, [90] Он обманул, украсив речь богато, Младую Гипсипилу, в свой черед Товарок обманувшую когда-то. [93] Ее он бросил там понесшей плод; За это он так и бичуем злобно, И также за Медею казнь несет. [96] С ним те, кто обманул ему подобно; Про первый ров и тех, кто стиснут в нем, Нет нужды ведать более подробно». [99]

Не все персонажи Комедии являются современниками Данте. Он обращается к мифологическим сюжетам, богато иллюстрируя ими повествование. Различить, кто есть кто достаточно просто – сюжетные линии мифологических и библейских персонажей прописаны им без малейших искажений, а своих современников он вынужден представлять под вымышленными именами в виде шарад и анаграмм, опознать их можно только по делам, поместив в нужное время, в нужное место.

Ясон, предводитель аргонавтов в их плавании на первом корабле созданном человеком – Арго, на пути в Колхиду за золотым руном пришёл на остров Лемнос, где незадолго до того женщины, разгневанные холодностью своих мужей, убили всех мужчин. Здесь он обольстил молодую царицу Гипсипилу, которая, при истреблении мужчин, обманула своих товарок, спасши своего отца, царя Фоанта, и дав ему покинуть остров. Ясон расстался с Гипсипилой (цыганкой), зачавшей от него двух сыновей-близнецов, и изменил ей ради колхидской царевны Медеи, к которой затем тоже охладел, полюбив Креусу. Ясон – руна стяжатель золотого.

На Южном Звёздном Небе располагается огромное созвездие – Корабль Арка Ноя – Арго [Рис. А. XVIII. 4], на котором Ясон отправился предводителем похода за Золотым руном. Поэтому Ясон появляется при переходе Данте в Южное полушарие. Сегодня созвездие Корабль Арго не присутствует на Звёздных Картах. Его разделили на созвездия Корма, Киль. Вёсла, Паруса, Компас и другие. На некоторых Звёздных Картах созвездие Корабль Арго соответствует Ноеву Ковчегу.

Геркулес был одним из спутников Ясона в плавании за Золотым руном, так что спутник Данте знает, о чём говорит. Неясным остаётся пока одно: – «Какое отношение Ясон имеет к России?»

Какой же болью страдает Ясон? Существует легенда в мифологии, что он, постарев и одряхлев, прогуливаясь по морскому берегу, подошёл к последней стоянке своего знаменитого «Арго», который стоял на пустынном берегу на подпорках. Утомившись от прогулки на знойном Солнце, он прилёг отдохнуть в тени под кормой Арго. В этот момент сгнившие подпорки подломились, и Ясон был раздавлен упавшей на него кормой своего корабля.

С ним те – его спутники – аргонавты. Так поэт подчёркивает, что описывает не одного Ясона, а всех аргонавтов на Корабле Арго.

Тебе не страшно вступать на корабль, подвергаясь опасности погибнуть в море? Поэт, только что переживший подобный страх от ночного путешествия на пароме, задаёт этот вопрос самому себе.

Già eravam là «ve lo stretto calle con l'argine secondo s'incrocicchia, e fa di quello ad un altr'arco spalle. [102] Quindi sentimmo gente che si nicchia ne l'altra bolgia e che col muso scuffa, e sé medesma con le palme picchia. [105] Le ripe eran grommate d'una muffa, per l'alito di giù che vi s'appasta, che con li occhi e col naso facea zuffa. [108] Lo fondo è cupo sì, che non ci basta loco a veder sanza montare al dosso de l'arco, ove lo scoglio più sovrasta. [111] Quivi venimmo; e quindi giù nel fosso vidi gente attuffata in uno sterco che da li uman privadi parea mosso. [114] Достигнув места, где тропа крестом Пересекает грань второго вала, Чтоб дальше снова выгнуться мостом, [102] Мы слышали, как в ближнем рву визжала И рылом хрюкала толпа людей И там себя ладонями хлестала. [105] Откосы покрывал тягучий клей От снизу подымавшегося чада, Несносного для глаз и для ноздрей. [108] Дно скрыто глубоко внизу, и надо, Дабы увидеть, что такое там, Взойти на мост, где есть простор для взгляда. [111] Туда взошли мы, и моим глазам Предстали толпы влипших в кал зловонный, Как будто взятый из отхожих ям. [114]

Эклиптика, на которой расположен Зодиак, пересекается с небесным экватором в двух точках: Весеннего равноденствия в созвездии Овна и Осеннего равноденствия в созвездии Весы. Сейчас речь идёт о Весеннем равноденствии в созвездии Овна 21 марта 1743 года. В ближнем рву, в начале созвездия Телец располагалось в древности созвездие Откормленный Боров; все сравнения взяты из образа Свиньи, которая роет грязь рылом и хрюкает.

Вторая щель – второй цех огромного завода. Здесь казнятся льстецы. Рылом хрюкала толпа людей и там себя ладонями хлестала: – чтобы сделать форму для отливки по выплавляемым моделям, модель отливки облепляют с клеем опилками или бумагой, создавая вывернутую форму, в которой будет формироваться восковая отливка будущего изделия. Толпы влипших в кал зловонный – облепленные папье-маше модели, подсыхающие для следующего процесса. Зловоние издаёт клей, изготавливаемый на белковой животной основе – казеине или желатине. Кто имел дело с подобным клеем, хорошо представляет, о каком чудовищном зловонии идёт речь, с которым можно сравнить только зловоние свинарника. Когда черпают руками из лохани клей, раздаётся характерное хрюканье.

E mentre ch'io là giù con l'occhio cerco, vidi un col capo sì di merda lordo, che non parea s'era laico o cherco. [117] Quei mi sgridò: «Perché se» tu sì gordo di riguardar più me che li altri brutti?» E io a lui: «Perché, se ben ricordo, [120] già t'ho veduto coi capelli asciutti, e se» Alessio Interminei da Lucca: però t'adocchio più che li altri tutti». [123] Ed elli allor, battendosi la zucca: «Qua giù m'hanno sommerso le lusinghe ond'io non ebbi mai la lingua stucca». [126] Appresso ciò lo duca «Fa che pinghe», mi disse «il viso un poco più avante, sì che la faccia ben con l'occhio attinghe [129] di quella sozza e scapigliata fante che là si graffia con l'unghie merdose, e or s'accoscia e ora è in piedi stante. [132] Taide è, la puttana che rispuose al drudo suo quando disse «Ho io grazie grandi apo te?» : «Anzi maravigliose!». E quinci sien le nostre viste sazie». [136] Там был один, так густо отягченный Дермом, что вряд ли кто бы отгадал, Мирянин это или постриженный. [117] Он крикнул мне: «Ты что облюбовал Меня из всех, кто вязнет в этой прели?» И я в ответ: «Ведь я тебя встречал, [120] И кудри у тебя тогда блестели; Я и смотрю, что тут невдалеке Погряз Алессио Интерминелли». [123] И он, себя темяша по башке: «Сюда попал я из-за льстивой речи, Которую носил на языке». [126] Потом мой вождь: «Нагни немного плечи, — Промолвил мне, – и наклонись вперед, И ты увидишь: тут вот, недалече [129] Себя ногтями грязными скребет Косматая и гнусная паскуда И то присядет, то опять вскокнет. [132] Фаида эта, жившая средь блуда, Сказала как-то на вопрос дружка: «Ты мной довольна?» – «Нет, ты просто чудо!» Но мы наш взгляд насытили пока». [136]

Фаида – героиня комедии Теренция «Евнух», афинская гетера. Ухаживающий за нею хвастливый воин Фрасон шлет ей в дар через своего приживальщика Гнафона молодую рабыню и затем спрашивает его: – «Фаида очень благодарна мне?» Тот отвечает: – «Чудовищно!» («Евнух», III, 1).

Данте имеет в виду вовсе не героиню комедии Теренция. Он видит перед собой реальных, знакомых ему людей.

Отягчённые дерьмом – модели, облепленные с ног до головы папье-маше со зловонным клеем. И кудри у тебя тогда блестели – в то время был распространен обычай, носить смазанные маслом парики, блестящие на свету. Кто же эти знакомые Данте современники?

Учитывая, что речь идёт о льстецах, нетрудно понять, что Алессио Интерминелли – знаменитый Александр Данилович Меншиков – соправитель Петра I и его главный льстец, гениально описанный в романе Алексея Толстого – «Пётр Первый», ненавидимый всем окружением Петра I.

Российский император Пётр II отправил Меншикова в ссылку в Берёзово, где и нашёл себе конец «Полудержавный властелин».

Модели себя темяшат по башке, налепляя и уплотняя корку для модели. Скребёт когтями, то присядет, то опять вскокнёт – каторжник, зацепляющий массу для папье-маше, присаживающийся, для того, чтобы зачерпнуть зловонной смеси, вскакивающий, чтобы дальше облеплять модель. Косматая и грязная паскуда – модель, которую поворачивают, облепляя равномерно со всех сторон чудовищно зловонной и грязной смесью.

Не уходя далеко от окружения Петра I: – под Фаидой, возможно, Данте «обессмертил» Марту Скавронскую, выкупившую Петра I из унизительного плена во время неудачного Прутского похода 1711 года, которой тот был так доволен, что завещал сделать её после своей смерти, императрицей Екатериной I, создав препятствие для восхождения на трон законному наследнику – Петру II.

В этом кроется одна из величайших тайн Российской истории – возведение Марты Скавронской на трон Российской империи. Завещание завещанием, но, после смерти императора, что мешало его окружению изменить ход Российской истории? Именно Александр Меншиков возвёл императрицу Екатерину I на трон, на котором та благополучно просидела до самой смерти. Может быть, ей и «помогли» тихо умереть, но история об этом умалчивает.

Из академической статьи:

Светлейший князь Александр Данилович Меншиков (6 ноября 1673 года (16731116), Москва – 12 ноября 1729 года, Берёзов) – русский государственный и военный деятель, сподвижник и фаворит Петра I Великого, после его смерти в 1725—1727 годы – фактический правитель России при императрице Екатерине I. Первый член Верховного Тайного Совета, президент Военной коллегии, первый генерал-губернатор Санкт-Петербурга (1703—1727 годы), первый российский сенатор, полный адмирал (1726 год), Генерал-фельдмаршал (1709 год), при Петре II – генералиссимус морских и сухопутных войск (12 мая 1727 год). Единственный русский дворянин, получивший от русского монарха титул герцога («герцог Ижорский»).

Из близких родственников у Меншикова была сестра Татьяна, в замужестве Эверлакова; её дочери были выданы замуж за М. И. Леонтьева (троюродный брат Петра I) и И. В. Панина (отец Никиты и Петра Паниных, а также Аграфены Куракиной).

Александр, в 14 лет принятый Петром в денщики, сумел быстро приобрести не только доверие, но и дружбу царя, стать его наперсником во всех затеях и увлечениях. Помогал ему в создании «потешных» войск в селе Преображенском (с 1693 года значился бомбардиром Преображенского полка, где Пётр являлся капитаном). Безотлучно находился при царе, сопровождая его в поездках по России, в Азовских походах Петра I в 1695– 1696 годах, в «Великом посольстве» 1697—1698 годов в Западную Европу. После смерти Франца Яковлевича Лефорта, Меншиков стал первым помощником Петра, оставаясь его любимцем многие годы. Наделённый от природы острым умом, прекрасной памятью и большой энергией, Александр Данилович никогда не ссылался на невозможность исполнить поручение и делал всё с рвением, помнил все приказания, умел хранить тайны, как никто другой мог смягчать вспыльчивый характер царя.

Во время Северной войны 1700—1721 годов Меншиков командовал крупными силами пехоты и кавалерии, отличился в осаде и штурмах крепостей, во многих сражениях. В 1702 году при осаде Нотебурга своевременно подоспел со свежими силами к М. Голицыну, начавшему штурм, и крепость была взята. Весной следующего года, действуя с Петром в устье Невы, одержал первую морскую победу над шведами, смелым абордажным ударом пленив два неприятельских корабля. Чрезвычайно довольный этим успехом, царь велел выбить медаль с лаконичной надписью: «Небываемое бывает». Меншиков получил в награду орден святого Андрея Первозванного (одновременно с ним кавалером ордена стал сам Пётр).

Александр Данилович был первым Генерал-губернатором Санкт-Петербурга с 1703 года до своей опалы в 1727 году, руководил строительством города, а также Кронштадта, корабельных верфей на реках Нева и Свири (Олонецкая верфь), Петровского и Повенецкого пушечных заводов. Оказывая помощь фельдмаршалу Шереметеву, содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Ивангорода, награждён чином генерал-поручика (1704 год), затем руководил боевыми действиями в Литве и Польше. В 1705 году пожалован польским орденом Белого Орла.

Показав себя прекрасным кавалерийским начальником, Меншиков одержал в «Битве при Калише» 18 октября 1706 года, ставшую первой победой русских войск в «правильной битве». Противник не устоял перед атакой русских драгун, проведённой стремительно, и потерпел поражение. В решительный момент в бой ринулся сам Меншиков, увлекая за собой подчинённых. Шведы потеряли несколько тысяч человек, командующий Мардефельд Арвид Аксель был пленён. Потери русских войск оказались незначительными: 84 убитых и 324 раненых. В награду за эту победу Александр Данилович получил от царя жезл, украшенный драгоценными камнями, и был произведён в полковники Лейб-гвардии Преображенского полка. В 1707 году, вновь во главе конницы, он выдвинулся к Люблину, а затем к Варшаве, где оставался до сентября.

Награды, получаемые Меншиковым, были не только военными. Ещё в 1702 году он по ходатайству Петра пожалован титулом графа Римской империи, в 1705 году стал князем Римской империи, а в мае 1707 года царь возвёл его в достоинство светлейшего князя Ижорского. Постепенно росло и материальное благосостояние светлейшего князя, число дарованных ему поместий и деревень.

Когда шведская армия Карла XII двинулась в Белоруссию и на Украину, Александр Данилович был одним из самых активных помощников Петра в борьбе с грозным противником. 28 сентября 1708 года он участвовал в сражении под Лесной, ставшем, по выражению Петра, «матерью Полтавской победы». За время между Лесной и Полтавой Меншиков часто проявлял ту прозорливость и стремительность, которых не хватало фельдмаршалу Шереметеву, разделявшему с ним высшее командование в армии. Получив известие об измене Мазепы, он взял приступом столицу гетмана – город Батурин, разорив его, и перебил и перехватил большую часть казаков, собиравшихся уйти с гетманом к шведскому королю. За это Пётр I пожаловал князю принадлежавшее гетману Мазепе село Ивановское с деревнями. В мае 1709 года смело атаковал шведов под Опошней и разбил их.

Пётр I во многих военных вопросах полностью доверял интуиции и расчётливому уму своего любимца, почти все инструкции, директивы и наставления, которые царь рассылал войскам, проходили через руки Меншикова. Он был у Петра как бы начальником штаба: подав мысль, царь нередко поручал разработать её своему ближайшему помощнику, и тот находил способ воплотить её в дело. Его быстрые и решительные действия вполне соответствовали кипучей энергии Петра.

Меншиков сыграл большую роль в Полтавском сражении (27 июня 1709 года), где командовал сначала авангардом, а затем левым флангом русской армии. Ещё до ввода в сражение главных сил он разгромил отряд генерала Шлиппенбаха, пленив последнего. В момент столкновения армий обрушился на корпус генерала Росса, рассеяв его, что во многом предопределило победу русской армии. За время битвы под Меншиковым было убито три лошади.

Преследуя вместе с Голицыным, бежавшую с поля сражения шведскую армию, Меншиков настиг её у переправы через Днепр, у Переволочны, и принудил капитулировать. Александр Данилович сообщал из-под Переволочны: – «Бегущего от нас неприятеля здесь мы настигли и только что сам король с изменником Мазепою в малых людях уходом спаслись, а достальных шведов всех живьём на аккорд в полон побрали, которых будет числом около десяти тысяч, между которыми генерал Левенгаупт и генерал-майор Крейц. Пушки, всю амуницию тоже взял». Фактически в плену оказалось более 16 тысяч шведов.

За Полтаву Меншиков был удостоен чина генерал-фельдмаршала. Кроме того, в его владения были переданы города Почеп и Ямполь с обширными волостями, увеличившие число его крепостных на 43 тысячи душ мужского пола. По числу крепостных он стал вторым после царя душевладельцем в России. При торжественном въезде Петра в Москву 21 декабря 1709 года Александр Данилович находился по правую руку царя, чем подчёркивались его исключительные заслуги.

В 1709—1713 годах Меншиков командовал войсками, освобождавшими от шведов Польшу, Курляндию, Померанию и Голштинию. Затем его деятельность сосредоточилась на вопросах внутреннего устройства государства, касаясь, вследствие его близости к царю, всех важнейших государственных забот. В 1715 году Александр Данилович с флотом прибыл в Ревель, где занимался строительством гавани. За участие в морских делах против шведов и заботу о флоте получил чин Контр-адмирал в 1716 году. В 1718—1724 и 1726—1727 годах Светлейший князь являлся президентом Военной коллегии, отвечал за обустройство всех вооружённых сил России. В день заключения Ништадтского мира, завершившего длительную борьбу со шведами, Меншикову присвоен чин вице-адмирала.

Несмотря на щедрые награды и почести, получаемые от царя, Александр Данилович отличался непомерным корыстолюбием, неоднократно уличался в присвоении казённых средств и лишь благодаря снисходительности Петра отделывался выплатой крупных штрафов. «Где дело идёт о жизни или чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия, как преступления его, так и заслуги, оказанные им отечеству и государю… – считал Пётр —…а он мне и впредь нужен».

Меншиков принимал активное участие в следствии по делу царевича Алексея Петровича, обвинённого в государственной измене, а затем приговорённого к смертной казни, но по неизвестным обстоятельствам умершего в тюрьме.

Основной нажитый капитал составили отнятые под самыми разными предлогами земли, вотчины, деревни. Специализировался на отнятии у наследников выморочного имущества. Покрывал раскольников, беглых крестьян, взимая с них плату за проживание на своих землях.

После смерти Лефорта Петр скажет о Меншикове: «Осталась у меня одна рука, вороватая, да верная».

После смерти Петра Светлейший князь, опираясь на гвардию и виднейших государственных сановников, в январе 1725 года возвёл на престол жену покойного императора Екатерину I и стал фактическим правителем страны, сосредоточив в своих руках огромную власть и подчинив себе армию. В 1726 году участвовал в переговорах о заключении русско-австрийского союза, в 1727 отдал приказ о вводе российских войск в Курляндию. Со вступлением на престол Петра II (сына царевича Алексея Петровича) он был удостоен чина полного адмирала и звания генералиссимуса, его дочь Мария была обручена с юным императором. Но, недооценив своих недоброжелателей и по причине продолжительной болезни (историки медицины предполагают, что он страдал туберкулезным артритом), утратил влияние на юного императора и вскоре был отстранён от управления государством.

Вследствие борьбы за власть, закулисных интриг в среде высших государственных чиновников и придворных, сторона Меншикова проиграла. Александр Данилович был арестован, без суда, но по результатам работы следственной комиссии Верховного Тайного совета, указом 13-летнего мальчика-императора Петра II был отправлен в ссылку. После первой ссылки в своё имение – крепость Раненбург (в современной Липецкой области), был лишён по обвинению в злоупотреблениях и казнокрадстве всех занимаемых должностей, наград, имущества, титулов и сослан со своей семьёй в сибирский городок Берёзов Тобольской губернии. Жена Меншикова, любимица Петра I, княгиня Дарья Михайловна, скончалась в пути (в 1728 году в 12 верстах от Казани). В Берёзове Меншиков сам построил себе деревенский дом (вместе с 8 верными слугами) и церквушку. Известно его высказывание того периода: «С простой жизни начинал, простой жизнью и закончу».

Позже в Сибири началась эпидемия оспы. Он умер 12 ноября 1729 года в возрасте 56 лет. Чуть позже, 26 декабря 1729 года, скончалась его старшая дочь Мария. Меншикова похоронили у алтаря построенной его руками церкви; потом река Северная Сосьва смыла эту могилу.

Благодаря своему природному пытливому уму, кипучей энергии и преданности Петру I вошёл в историю России как выдающийся государственный и военный деятель Петровской эпохи. «Баловень судьбы», как назвал его А. С. Пушкин, не знал устали в больших и малых делах, помогая Великому Петру во всех его начинаниях. В период правления неспособной к государственным делам императрицы Екатерины I, Меншиков становится фактическим правителем государства, подменяя первостепенную роль правящего монарха. Он добился многого, но в конце жизни лишился всего.

А. XVIII. 1 Бассейн реки Дон (Танаис).

Линией показаны укрепления Перекопа. В XVII – XVIII веках весь бассейн реки Дон занимала Крымская Тартария или Перекопская, ханы которой совершали набеги на Москву. За Волгой начиналась Тартария Великая. Понятно, что из Крыма им идти не надо было, граница проходила чуть южнее Тулы, Орла и Тамбова. Отсюда же вышли знаменитые Степан Разин и Емельян Пугачёв. Российская империя овладела этим регионом только после разгрома Пугачёва.

А. XVIII. 2 Созвездие Единорог (MONOCEROS) из Атласа «Uranographia» Яна Гевелия 1690 года.

Вверху Зодиакальное созвездие Близнецы (Gemini) и Зодиакальное созвездие Рак (Cancer). Над Единорогом созвездие Малый Пёс (Canis Minor). Слева созвездие Орион (Orion), с огромным Мечом на Поясе и Дубиной в руке, под ним созвездие Заяц (Lepus). Внизу созвездие Большой Пёс (Canis Major). Справа созвездие Гидра (Hydra).

Единорог перескакивает Млечный Путь (Via Lactea).

А. XVIII. 3 Созвездие Кит (CETUS) из Атласа «Uranographia» Яна Гевелия 1690 года.

Слева созвездие Вода (Aqva), вытекающая из Кувшина созвездия Водолей. Сверху Линь Южный (Austr Linum) из созвездия Рыбы. Внизу слева созвездие Феникс (Phoenix), исчезающее в дыму и возрождающееся. Под ногами Кита созвездие Эридан (Eridanus).

Кит изображен с рогом на голове, с зубастой раскрытой пастью с высунутым языком, когтистыми, как у льва лапами. Впечатление такое, что художник никогда не видел кита.

А. XVIII. 4 Созвездие Корабль Арго (ARGO NAVIS) или Ноев Ковчег из Атласа «Uranographia» Яна Гевелия 1690 года.

На этом Корабле аргонавты ходили в Колхиду за Золотым Руном. Изображен одномачтовый корабль с прямым парусом со стороны кормы после кораблекрушения. Борта увешаны щитами – гербами, из под которых в воду опускаются вёсла, значит, это галера. Корма украшена львиным ликом. Нос корабля скрывает расплывчатое бесформенное облако, видно, что при крушении корабль сломал дерево – Дуб Карла (Robvr Caroli), названный в честь казнённого английского короля Карла I.

Слева созвездие Большой Пёс (Canis Major), под ним созвездие Голубь (Columba), несущий Ною оливковую ветвь. Сверху созвездие Гидра (Hydra) и Чаша (Crater). Справа созвездие Центавр (Centaurus), в ногах которого созвездие Южный Крест (Crux). Внизу созвездие Летучая Рыба (Piscis Volans).

INFERNO – Canto XIX. АД – Песня XIX Круг восьмой – Третий ров – Святокупцы

O Simon mago, o miseri seguaci

che le cose di Dio, che di bontate

deon essere spose, e voi rapaci [3]

per oro e per argento avolterate,

or convien che per voi suoni la tromba,

però che ne la terza bolgia state. [6]

О Симон-волхв, о присных сонм злосчастный,

Вы, что святыню божию, Добра

Невесту чистую, в алчбе ужасной [3]

Растлили ради злата и сребра,

Теперь о вас, казнимых в третьей щели,

Звенеть трубе назначена пора! [6]

Симон-волхв – легенда рассказывала, что он предлагал апостолам деньги за то, чтобы они научили его «низводить Святой Дух» на людей. По его имени «симонистами» стали называть святокупцев, тех, кто продает, или покупает церковные должности.

Речь идёт не о мифическом Симоне-волхве, а о реальном персонаже Российской истории. Чтобы понять, кто это, нужно «пошевелить языком» слова поэта. Для этого я обращаюсь к Библии:

Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию (что значит «Христос»); и привёл его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: «камень» (Пётр). (Иоанн 1.40—42)

М. Л. Лозинский переводит «Simon mago» – Симон волхв. Но «Simon» переводится точно – Пётр, так называли Святого апостола Петра (Симона). «Mago» переводится также точно – Великий. Получается Пётр Великий, который в Российской истории всего один!

Данте ведёт речь о своём деде – императоре Петре I Великом, а сонм присных – окружение Петра I, из которых он уже упомянул Бирона, Анну Иоанновну, Анну Леопольдовну, Антона Ульриха, Екатерину I, Меньшикова.

Почему поэт – император Пётр II так отзывается о своём деде – императоре Петре I Великом и его окружении – «сонме присных»? Во-первых, Пётр I казнил отца поэта – царевича Алексея Петровича по приговору «верховников – присных». Во-вторых, поэт не смог сразу после смерти деда занять причитающийся ему трон (отец его уже был казнён). Основанием этому служило предательство «верховников» – совета, учрежденного Петром I и полностью предавшего его последнюю волю. Эта воля была выражена в завещании Екатерины I, согласно которому, Петру II должна была наследовать по линии Петра I, Елизавета Петровна и её потомки. В третьих, «верховники», устранив Петра II (организовав его «смерть» и «похороны»), отправив его на учёбу за границу, посулив папский трон, изменили и завещанию Петра I, и завещанию Екатерины I. Цель Верховного совета – захватить власть в Российской империи в свои руки. Они (сонм присных) организовали восшествие на Российский престол после устранения Петра II, его двоюродной тётки – Анны Иоанновны, а затем Анны Леопольдовны.

О том, как Петра II устраняли с престола, говорят его собственные сроки из Ада:

Яви мне путь, о коем ты поведал, Дай врат Петровых мне увидеть свет И тех, кто душу вечной муке предал». 136 Он двинулся, и я ему вослед. Песнь I (9 января) Иди, одним желаньем мы объяты: Ты мой учитель, вождь и господин!» Так молвил я; и двинулся вожатый, 142 И я за ним среди глухих стремнин. Песнь II (11 января) Дохнула ветром глубина земная, Пустыня скорби вспыхнула кругом, Багровым блеском чувства ослепляя; 136 И я упал, как тот, кто схвачен сном. Песнь III (13 января) Синклит шести распался, мы вдвоем; Из тихой, сени в воздух потрясенный Уже иным мы движемся путем, 151 И я – во тьме, ничем не озаренной. Песнь IV (18 января) Дух говорил, томимый страшным гнетом, Другой рыдал, и мука их сердец Мое чело покрыла смертным потом; 142 И я упал, как падает мертвец. Песнь V (19 января)

Вырисовывается следующая хронология событий: сначала (Песнь I (9 января)), Петра II – Данте прельщают вратами Петровыми (папской тиарой), затем (Песнь II (11 января)) его уводят куда то в тёмное место (глухие стремнины), далее (Песнь III (13 января)), его усыпляют, далее (Песнь IV (18 января)), он находится в бессознательном состоянии и, наконец (Песнь V (19 января)), гроб с его восковой фигурой выставляют на всеобщее обозрение, объявив «умершим». Ровно 13 лет назад, 19 января 1730 года было объявлено о его «смерти». Это случилось, когда он прошёл по жизни «половину пути» от 1715 до 1743 года.

А ведь на 19 января 1730 года была назначена свадьба императора Петра II и Екатерины Долгорукой.

Где стол был яств, там гроб стоит… Г. Р. Державин (На смерть князя Мещерского)

Слухи о том, что Петра «подменили и заперли в темницу» начали ходить практически сразу после его смерти. В одном из дел Тайной канцелярии сохранилась запись разговора двух не названных по именам крестьян, один из которых рассказывал другому, что во время болезни юный царь был подменён негодяями-придворными, «замурован в стену», но после долгого заточения сумел освободиться и скрыться в раскольничьих скитах. Самозванец появился в Заволжье, причём, по его собственным рассказам, он, будучи ещё царевичем, вместе с князем Голицыным, Иваном Долгоруковым и графом Минихом отправился почему-то в чужие края на псовую охоту. В пути юный царевич заболел оспой и был благополучно подменён и увезён в Италию, где и содержался в «каменном столбе» с единственным окошечком – для подачи пищи и воды. В заточении он провёл 24 с половиной года и, наконец, сумел бежать. Ещё девять лет странствовал по разным странам, после чего вернулся на родину. Самозванец не скупился на щедрые посулы – так, он обещал после своего воцарения свободу вероисповедания для старообрядцев и освобождение от налогов для крестьян. Впрочем, лже-Пётр был достаточно быстро арестован и на допросе назвал себя Иваном Михайловым. В дальнейшем его следы теряются.

А если серьёзно, молодому, здоровому 14– летнему императору, регулярно бывавшему на псовой охоте зимой, скончаться от кратковременного пребывания на морозе за 10 дней маловероятно. Тем более непонятно, что причиной смерти его назвали заражение оспой. Может быть, заразную болезнь представили, чтобы отбить охоту у желающих прикасаться к мёртвому телу? Ясно одно, что желающих избавиться от неуправляемого юного императора, было предостаточно.

Через месяц, когда Пётр II ещё лежал в открытом гробу, выставленном на обозрение на 42 дня (такие порядки были введены с похорон его деда – Петра I Великого и неукоснительно выполнялись при последующих похоронах Российских императоров), скончался папа Бенедикт XIII.

О том, что тела Российских императоров после смерти выставлялись на обозрение на 6 недель, смотри воспоминания Генерал – Прокурора, князя Якова Петровича Шаховского, сообщившего, что он несколько недель стоял напеременку в почётном карауле у гроба дочери Петра I, Российской императрицы Елизаветы Петровны, скончавшейся в 1761 году.

Già eravamo, a la seguente tomba, montati de lo scoglio in quella parte ch'a punto sovra mezzo «l fosso piomba. [9] O somma sapïenza, quanta è l'arte che mostri in cielo, in terra e nel mal mondo, e quanto giusto tua virtù comparte! [12] Io vidi per le coste e per lo fondo piena la pietra livida di fóri, d'un largo tutti e ciascun era tondo. [15] Non mi parean men ampi né maggiori che que» che son nel mio bel San Giovanni, fatti per loco d'i battezzatori; [18] l'un de li quali, ancor non è molt'anni, rupp'io per un che dentro v'annegava: e questo sia suggel ch'ogn'omo sganni. [21] Уже над новым рвом мы одолели Горбатый мост и прямо с высоты На середину впадины смотрели. [9] О Высший Разум, как искусен ты Горе, и долу, и в жерле проклятом, И сколько показуешь правоты! [12] Повсюду, и вдоль русла, и по скатам, Я увидал неисчислимый ряд Округлых скважин в камне сероватом. [15] Они совсем такие же на взгляд, Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни, Где таинство крещения творят. [18] Я, отрока спасая от страданий, В недавний год одну из них разбил: И вот печать, в защиту от шептаний! [21]

Сан-Джованни – флорентийский баптистерий, церковь Иоанна Крестителя. Где таинство крещения творят. – Старейшие комментаторы по-разному объясняют этот стих: 1) пять крестообразно расположенных мраморных купелей; 2) четыре круглых выемки в мраморном полу вокруг купели, в которые становились священники, совершавшие обряд. Однажды в одну из этих выемок, или купелей, забрался расшалившийся мальчик и застрял в ней. Вошедший в баптистерий Данте, взял топор и, разбив мрамор, освободил его.

Путники перешли в следующий цех. На Небе неисчислимый ряд округлых скважин в камне сероватом – ряды звёзд на Звёздном Небе. На Земле – неисчислимый ряд округлых скважин в камне сероватом – восковые соты, из которых выплавляют воск для отливки моделей пушек, колоколов и статуй. Другой образ округлых скважин – ряды облепленных папье-маше моделей, которые высушиваются перед тем, как освободить их от оболочки.

Fuor de la bocca a ciascun soperchiava d'un peccator li piedi e de le gambe infino al grosso, e l'altro dentro stava. [24] Le piante erano a tutti accese intrambe; per che sì forte guizzavan le giunte, che spezzate averien ritorte e strambe. [27] Qual suole il fiammeggiar de le cose unte muoversi pur su per la strema buccia, tal era lì dai calcagni a le punte. [30] «Chi è colui, maestro, che si cruccia guizzando più che li altri suoi consorti», diss'io, «e cui più roggia fiamma succia?» [33] Из каждой ямы грешник шевелил Торчащими по голени ногами, А туловищем в камень уходил. [24] У всех огонь змеился над ступнями; Все так брыкались, что крепчайший жгут Порвался бы, не совладав с толчками. [27] Как если нечто маслистое жгут И лишь поверхность пламенем задета, — Так он от пят к ногтям скользил и тут. [30] «Учитель, – молвил я, – скажи, кто это, Что корчится всех больше и оброс Огнем такого пурпурного цвета?» [33]

Несколько образов здесь приходит на ум:

1. Ямы – соты, расплавляемые для изготовления моделей. Из части сот торчат личинки, которые извиваются от огня. При расплавлении воска, по поверхности бегают язычки пламени. Как только огонь касается поверхности воска, тот тут же стекает, как вода, вниз, внутрь формы. Корчится и оброс огнём пурпурного цвета – воск корчится от огня, и горит по поверхности, расплавляясь.

2. Ямы – печи домницы для обжига руды при выплавке чугуна, над ними выступающая порода и каменный уголь горит, как будто жгут что-то маслистое. Огонь змеится над ступнями – языки огня от горючего газа, образующегося при обжиге, который загорается на открытом воздухе. Картина такая же, как и в Константинополе, на заводе Топхана.

3. Можно снова вспомнить о катастрофическом извержение Везувия. Ползущая огненная лава, вполне соответствующая описанию жара в ямах, раскалённый пепел, засыпающий целые города и заживо похороненных животных и людей. Человек, погребенный под раскалённым пеплом, от жара начинал вскипать и гореть. Пары и газы вырывались наружу через верх насыпанной пеплом над ним гробницы, так что крышка ямы получалась раскрытой. В результате сильного жара, органические вещества и даже кости выгорали полностью, при этом в остывающем пепле оставалась полость, повторяющая тело человека или животного. Кто был в Помпеях – видел, как с помощью гипса, заливаемого в эти полости, воссоздаётся посмертный облик человеческого тела, скрюченного сильным жаром.

Оброс огнём пурпурного цвета – здесь горит в Аду душа папы в мантии пурпурного цвета. Пурпур – цвет царей и понтификов.

Ed elli a me: «Se tu vuo» ch'i» ti porti là giù per quella ripa che più giace, da lui saprai di sé e de» suoi torti». [36] E io: «Tanto m» è bel, quanto a te piace: tu se» segnore, e sai ch'i» non mi parto dal tuo volere, e sai quel che si tace». [39] Allor venimmo in su l'argine quarto; volgemmo e discendemmo a mano stanca là giù nel fondo foracchiato e arto. [42] Lo buon maestro ancor de la sua anca non mi dipuose, sì mi giunse al rotto di quel che si piangeva con la zanca. [45] И он мне: «Хочешь, чтоб тебя я снес Вниз, той грядой, которая положе? Он сам тебе ответит на вопрос». [36] И я: «Что хочешь ты, мне мило тоже; Ты знаешь все, хотя бы я молчал; Ты – господин, чья власть мне всех дороже». [39] Тогда мы вышли на четвертый вал И, влево взяв, спустились в крутоскатый И дырами зияющий провал. [42] Меня не раньше отстранил вожатый От ребр своих, чем подойдя к тому, Кто так ногами плакал, в яме сжатый. [45]

На Звёздном Небе путники подошли к созвездию Жертвенник [Рис. А. XIX. 1]. Созвездие Жертвенник «висит» на иллюстрированной Звёздной Карте вверх ногами, под ним горит огонь также вверх ногами. На Земле дух, к которому они подошли, ногами плакал, в яме сжатый – корка папье-маше, обсыхая и твердея, сдавливает жертву, при этом из неё испаряются, дымят и горят компоненты клея.

Данте снова возвращает меня к картине извержения Везувия, изображенной на знаменитом полотне Карла Брюллова (1799– 1852 годы), великого российского живописца: – «Последний день Помпеи» [Рис. А. XIX. 2].

«O qual che se» che «l di sù tien di sotto, anima trista come pal commessa», comincia» io a dir, «se puoi, fa motto». [48] Io stava come «l frate che confessa lo perfido assessin, che, poi ch» è fitto, richiama lui per che la morte cessa. [51] Ed el gridò: «Se» tu già costì ritto, se» tu già costì ritto, Bonifazio? Di parecchi anni mi mentì lo scritto. [54] Se» tu sì tosto di quell'aver sazio per lo qual non temesti tòrre a «nganno la bella donna, e poi di farne strazio?» [57] «Кто б ни был ты, поверженный во тьму Вниз головой и вкопанный, как свая, Ответь, коль можешь», – молвил я ему. [48] Так духовник стоит, исповедая Казнимого, который вновь зовет Из-под земли, кончину отдаляя. [51] «Как, Бонифаций, – отозвался тот, — Ты здесь уже, ты здесь уже так рано? На много лет, однако, список врет. [54] Иль ты устал от роскоши и сана, Из-за которых лучшую средь жен, На муку ей, добыл стезей обмана?» [57]

Поэт спрашивает душу, поверженную вниз головой в яму, желая узнать, кто перед ним. В средние века в Италии убийц закапывали в землю вниз головой, а над ним стоял духовник, желая услышать слова раскаяния.

Грешник, над которым он склонился, называет Данте Бонифацием, очередным понтификом, который пришёл раньше срока, ссылаясь на список (Римских пап), сетуя на то, что список врёт на много лет. Тени на том свете открыто будущее; понятно, что казнимый в скважине вниз головой грешник прекрасно знает, кто перед ним. Поэт напрямую указывает на существующий в его время хронологический список пап, уводящий в глубочайшую древность, который в XVIII веке ещё не устоялся и редактировался в жесткой борьбе мнений и партий Католической Церкви (отсюда выражение: – «Список врёт»).

Грешник прямо называет Данте папой, упоминая добытую им лучшую средь жен – Церковь. Папа именовался «супругом Церкви». Грешнику хорошо известно, что «супругом Церкви» можно стать только путём чудовищного обмана и подкупа; не зря в начале песни упоминается Симон-волхв. Поэт не упоминает здесь других имён – казнимый грешник носил при жизни имя Пётр.

На дворе 1743 год, папа Пий VI попадёт в описываемые обители не ранее 1800 года, а, судя по моему анализу, после 1815 года. Душа грешника, которая никогда не врёт, ошибается только в одном: поэт ещё жив.

Tal mi fec'io, quai son color che stanno, per non intender ciò ch» è lor risposto, quasi scornati, e risponder non sanno. [60] Allor Virgilio disse: «Dilli tosto: «Non son colui, non son colui che credi»»; e io rispuosi come a me fu imposto. [63] Per che lo spirto tutti storse i piedi; poi, sospirando e con voce di pianto, mi disse: «Dunque che a me richiedi? [66] Я был как тот, кто словно пристыжен, Когда ему немедля возразили, А он не понял и стоит, смущен. [60] «Скажи ему, – промолвил мне Вергилий: — «Нет, я не тот, не тот, кого ты ждешь». И я ответил так, как мне внушили. [63] Тут грешника заколотила дрожь, И вздох его и скорбный стон раздался: «Тогда зачем же ты меня зовешь? [66]

Поэт, который ещё не стал понтификом, и не ведающий о том, что это произойдёт через 32 года, смущается, не зная, что ответить. Вергилий подсказывает Данте, чтобы он сообщил грешнику, что тот ошибся. Здесь речь не Данте, а Вергилия, я прихожу к выводу, что бес – Геркулес советует ему солгать, выдав себя за другого. Но грешная душа в Аду не ошибается: поэт станет в будущем папой; грешник, распознав ложь, скорбно упрекает его.

Se di saper ch'i» sia ti cal cotanto, che tu abbi però la ripa corsa, sappi ch'i» fui vestito del gran manto; [69] e veramente fui figliuol de l'orsa, cupido sì per avanzar li orsatti, che sù l'avere e qui me misi in borsa. [72] Di sotto al capo mio son li altri tratti che precedetter me simoneggiando, per le fessure de la pietra piatti. [75] Когда, чтобы услышать, как я звался, Ты одолеть решился этот скат, Знай: я великой ризой облекался. [69] Воистину медведицей зачат, Радея медвежатам, я так жадно Копил добро, что сам в кошель зажат. [72] Там, подо мной, набилось их изрядно, Церковных торгашей, моих предтеч, Расселинами стиснутых нещадно. [75]

Грешник при жизни облекался великой ризой (был папой, зачатым медведицей «de l'orsa»), радея непотам (медвежатам) копил добро, как церковный торгаш, которых много под ним набилось.

Папа из фамилии Орсини занимал папский престол в первой трети XVIII века, 13 лет назад.

Бенедикт XIII (Пьетро Франческо (Винченцо Мария) Орсини де Гравина; 2 февраля 1649 года (16490202), Гравина-ин-Пулья, Неаполитанское королевство – 21 февраля 1730 года, Рим) – понтифик с 29 мая 1724 года по 21 февраля 1730 года.

Грешник называет Данте Бонифацием, что в переводе с итальянского может означать: – «Дорогой внучек». Пьетро Франческо Орсини является родственником поэта, о чём и говорит, обращаясь к нему: – «Радея медвежатам, копил добро». Покровительство внукам (непотам) было притчей во языцех при правлении большинства пап. Механизм престолонаследия на Святом престоле в те времена был таким же, как и в династиях Габсбургов или Бурбонов (а каким ему ещё было быть?).

Là giù cascherò io altresì quando verrà colui ch'i» credea che tu fossi, allor ch'i“ feci „l sùbito dimando. [78] Ma più è «l tempo già che i piè mi cossi e ch'i» son stato così sottosopra, ch'el non starà piantato coi piè rossi: [81] ché dopo lui verrà di più laida opra di ver» ponente, un pastor sanza legge, tal che convien che lui e me ricuopra. [84] Novo Iasón sarà, di cui si legge ne» Maccabei; e come a quel fu molle suo re, così fia lui chi Francia regge». [87] И мне придется в глубине залечь, Сменившись тем, кого я по догадке Сейчас назвал, ведя с тобою речь. [78] Но я здесь дольше обжигаю пятки, И срок ему торчать вот так стремглав, Сравнительно со мной, назначен краткий; [81] Затем что вслед, всех в скверне обогнав, Придет с заката пастырь без закона, И, нас покрыв, он будет только прав. [84] Как, в Маккавейских книгах, Иасона Лелеял царь, так и к нему щедра Французская окажется корона». [87]

Грешник, указавший: – «Придёт с заката пастырь без закона, и, нас покрыв, он будет только прав», подтверждает, что Данте будет папой Пием VI, дождётся Наполеона Бонапарта, который сместит с папского престола династию Орсини. Дополнительное указание на Наполеона: – «К нему щедра будет французская корона» – сместивший папу с престола будет коронован французской короной.

Иасон (Ясон) из Библейских книг Маккавея – иудейский первосвященник, купивший этот сан у сирийского царя Антиоха IV Эпифана (II век до н. э.) и введший в Иерусалиме языческие обычаи.

Из академической статьи:

Пий VI (Джананджело граф Браски 27 декабря 1717 года (17171227), – 29 августа 1799 года) – ппонтифик с 15 февраля 1775 года. С понтификата Пия VI отсчитывается начало т. н. «Эпохи Пиев». Отмечаю, что Данте уже называл себя «шестым» среди самых знаменитых поэтов античности.

Считается, что Джананджело, граф Браски родился 27 декабря 1717 в Чезене. Изучал право. В 36 лет принял священнический сан. Стал секретарём Бенедикта XIV. Климент XIII назначил его папским казначеем. В 1773 году получил кардинальскую шапку.

После вступления на трон Святого Петра, Пий VI, вопреки запрету папы Иннокентия XII, возвёл в кардинальское достоинство своего непота – Ромуальдо Онести-Браски и наделил его богатыми бенефициями. Брат папы был провозглашён князем Неми. Для своих непотов папа построил в центре Рима, на пьяцца Навоне, роскошный дворец Браски.

Религиозная деятельность папы сводилась главным образом к организации очередных празднований Юбилейного года: в 1775, 1782, 1790 и 1792 годах. Роспуск ордена иезуитов губительно отразился на папской администрации, особенно на миссионерских территориях. В 1784 году папа назначил бывшего иезуита Джона Кэролла первым епископом в Соединенных Штатах. Принцип отделения Церкви от государства, провозглашённый в американской конституции с 1787 года, позволил католицизму свободно развиваться в стране, где большинство населения составляли протестанты.

В Европе тяжёлой проблемой для папства было распространение этатизма и янсенизма в таких католических странах, как Франция и Австрия. Распространению идей Феброния, осуждённых Климентом XIII, способствовал император Иосиф II, монарх Австрии. Он считал себя ответственным за судьбу католицизма на территории своего государства и совершенно не прислушивался к мнению апостольской столицы. Пий VI решил лично поехать в Вену, чтобы поднять там авторитет епископа римского.

Император принял его с почестями, но не отказался от проведённых самовольно реформ. В 1786 году в тосканском городе Пистое состоялся синод, созванный епископом Риччи, сторонником идей иосифизма и янсенизма. Синод принял много решений реформаторского характера, которые папа Пий VI осудил в 1794 году главным образом по той причине, что епископ действовал самовольно, без согласия апостольской столицы.

Во времена Пия VI произошёл последний раздел Польши. В этом деле папство 20 лет придерживалось неустойчивой и медлительной политики. В 1791 году Пий VI признал конституцию 3 мая, но с условием, что права католической церкви в Польше не будут нарушены. В 1795 году папа осудил восстание под предводительством Тадеуша Костюшко, а в 1796 году ликвидировал нунциатуру в Варшаве.

29 марта 1790 года Пий VI собрал кардиналов, чтобы обсудить положение, создавшееся во Франции после начала революции. Тогда не было принято никакого решения. В 1791 году папа осудил содержание революционных декретов. В 1796 году победоносный поход Наполеона в Италию развеял надежды апостольской столицы на помощь Бурбонов и Австрии. Толентинский трактат 1797 года подчинил папское государство власти французской Директории. Двумя годами позднее, по приказу генерала Наполеона, генерал Бертье вывез низложенного папу Пия VI в Сиену, а затем в крепость Валансе на Роне, где папа и умер.

Графу Браски в 1743 году было 26 лет, что прекрасно согласуется с 28 годами Данте. Указание на его смерть в 1799 году не давало права поэту указывать на реставрацию монархии во Франции – Наполеон I был провозглашен императором Франции только в 1804 году. Поэт – бывший папа Пий VI не умер в 1799 году, а дожил до времени разгрома императорской Наполеоновской Франции в 1814 году.

Перед ним в горящей яме находится дух папы по имени Пётр, ожидающий гонителя поэта, пастыря без закона – Наполеона I Бонапарта, свергнувшего папу Пия VI с престола в 1799 году.

Пётр II Алексеевич встречается здесь с духом своего деда – Петра I Алексеевича Великого.

Как это может быть, когда Российский император Пётр I Алексеевич Великий скончался в 1725 году? Дорогой мой читатель, призываю тебя посмотреть пристальнее на обстоятельства «смерти» императора Петра I в 1725 году. Гроб императора был открыт для прощания 42 дня, беспрецедентный срок, противоречащий канонам Христианской церкви. Лицо и руки императора покрывались непонятными чёрными пятнами, которые, впрочем, так же непонятным образом исчезали. Просто в гробу находилась восковая фигура императора, которая демонстрируется и сегодня в Кунсткамере. Столь долгий срок похорон можно объяснить ожиданием какого-либо известия издалека, например, из Италии, где происходило назначение нового папы.

Приняв дату смерти Пьетро Франческо Орсини 21 февраля 1730 года, я понимаю, что Имеющий власть, бывший император Российский Пётр I Великий, ставший папой Бенедиктом XIII – дед императора Петра II, приказал доставить внука к себе, чтобы подготовить его минимум к посвящению в кардиналы, вырвав его в возрасте 14 лет с престола в родовом гнезде, для отправления в «тёмный лес» постижения наук. Причины для этого были чрезвычайными. Острая нехватка наследников папского престола послужила причиной отзыва поэта в Европу для прохождения курса наук и служения Церкви. Но, пока он находился в пути, папа Бенедикт XIII умер или погиб. Возвратить Петра II обратно на престол было невозможно. Преемник Пьетро Франческо Орсини, его родственник – Лоренцо Корсини (папа Климент XII), отправил молодого поэта под розги педанта Джордано Бруно.

Этим прекрасно объясняется чехарда на Российском престоле после «смерти» Петра I Великого. Преемника он не назначил, так как не умер, посадив на престол «местоблюстителя», который устраивал его, находясь под полным контролем – свою жену, Марту Скавронскую под бдительным оком «Полудержавного властелина» А. Д. Меншикова. Когда его юный внук занял Российский престол, он предпринял меры (чудовищные, по сегодняшним понятиям), чтобы забрать его поближе к себе, посвятив служению Церкви.

Но внука он не успел дождаться, скоропостижно скончавшись перед самым его приездом. По свидетельству самого поэта, который стоит перед дедом, погребенным вниз головой в горящей могиле, всему виной стало катастрофическое извержение вулкана Везувий, засыпавшее раскалённым пеплом папскую резиденцию – город Помпеи (Папеи) на склоне Везувия. А молодой Данте попал с бала на корабль.

Где стол был яств, там гроб стоит…

(На смерть князя Мещерского) Гавриил Державин (1743—1816 годы)

У Петра II было очень много причин ненавидеть своего деда: Пётр I осудил и приговорил к смерти его отца – царевича Алексея Петровича, не оставил завещания, делающего Петра II и Елизавету Петровну наследниками императорского престола, сорвал его с императорского престола, разлучив с Беатриче, организовал его «смерть» и «похороны», оставив на растерзание беззащитных невесту и друзей, бросил в тёмный лес постижения наук под розги педанта Джордано Бруно и сам умер, оставив Петра II (Данте) без надёжной защиты в неприветливом и грозном мире XVIII века. Поэт выжил в этих условиях, прожив 100 лет вопреки обстоятельствам, ежеминутно грозящим ему смертью, оставив нам в наследство свои бессмертные произведения, главное из которых я имею честь сегодня разбирать, наслаждаясь творчеством великого гения.

Здесь поэт остроумно ставит очередную дату своего путешествия – 21 февраля – дату смерти папы Бенедикта XIII (Петра I Великого).

Io non so s'i» mi fui qui troppo folle, ch'i» pur rispuosi lui a questo metro: «Deh, or mi dì: quanto tesoro volle [90] Nostro Segnore in prima da san Pietro ch'ei ponesse le chiavi in sua balìa? Certo non chiese se non «Viemmi retro». [93] Né Pier né li altri tolsero a Matia oro od argento, quando fu sortito al loco che perdé l'anima ria. [96] Però ti sta, ché tu se» ben punito; e guarda ben la mal tolta moneta ch'esser ti fece contra Carlo ardito. [99] Хоть речь моя едва ль была мудра, Но я слова привел к такому строю: «Скажи: каких сокровищ от Петра [90] Ждал наш господь, прельщен ли был казною, Когда ключи во власть ему вверял? Он молвил лишь одно: «Иди за мною». [93] Петру и прочим платы не вручал Матвей, когда то место опустело, Которое отпавший потерял. [96] Торчи же здесь; ты пострадал за дело; И крепче деньги грешные храни, С которыми на Карла шел так смело. [99]

Он гневно спрашивает у деда: – «Господь, вручая ключи апостолу Петру, запросил ли плату за это место?». Снова возникает имя Петр. Поэт произносит пламенную речь, говоря, что Господь сказал лишь: – «Иди за мной» и добавляет: – «Ни Петр, ни другие апостолы ничего не получили от Матвея, избранного ими жребием на место отпавшего Иуды». Он проклинает деда, занявшегося накоплением богатства и продажей должностей, рекомендует ему крепче держать грешные деньги, с которыми тот смело шёл на Карла.

О каком Карле, и о какой войне идёт речь?

Отрезок, который я рассматриваю – конец XVII – начало XVIII века. Поищу здесь подходящую войну и подходящих персонажей. Соответствующая война сразу же находится.

Северная война (1700—1721 годы) – война между Россией и Швецией за господство на Балтике, также известна, как Великая Северная война. Первоначально Россия вступила в войну в коалиции с Датско-норвежским королевством и Саксонией – в составе так называемого Северного союза, но после начала военных действий союз распался и был восстановлен только в 1709 году. На разных этапах в войне также принимали участие: на стороне России – Англия (c 1707 года – Великобритания), Ганновер, Голландия, Пруссия, Речь Посполитая; на стороне Швеции – Османская империя и Гольштейн. Война закончилась поражением Швеции в 1721 году, с подписанием Ништадтского мирного договора.

Соперниками в этой войне выступили: – со стороны России – царь Пётр I, со стороны Швеции – король Карл XII (Здесь следует отметить союз короля Карла XII с Османской империей, особенно ненавидимый папским престолом).

Эта очень продолжительная по тем временам война, триумфально закончилась для Петра I. После этой войны Пётр I был провозглашён императором.

Считается, что с этого момента ведёт своё начало род Российских императоров. Но, оглядев территорию Петровской России на тот момент, с населением около 6 млн. человек, мне с этим трудно согласиться. И следует разобраться: – «Кто провозгласил Петра I императором?» Если он сам, получается самозваный император, а если папа Римский, получается, что Пётр I был провозглашён Римским императором, и Россия входила в её орбиту. Пётр I прорубил «окно в Европу», присоединив Россию к Священной Римской империи германской нации.

Именно по этой причине, император Пётр I – герцог Пьетро Франческо Орсини занял в 1724 году Святой престол.

Великая Северная война велась исключительно долго – 21 год. Откуда у царя Петра I были на это «грешные деньги», о которых говорит поэт? Посмотрю, кто в эти годы занимал Святой престол.

Из академической статьи:

Климент XI (Джанфранческо Альбани, Джованни Франческо Альбани; 23 июля 1649 года-19 марта 1721 года) – понтифик с 23 ноября 1700 года по 19 марта 1721 года.

Об этом папе говорил сэр Брунетто, ставя его вместе с Аккурсиевым Франциском и называя его Присцианом.

Понтификат Климента XI покрывает весь период Великой Северной войны. Учитывая, что Карл XII воевал в союзе с Османской империей, получается, что Пётр I вёл войну на «грешные деньги» Святого престола, которые платил ему Климент XI. Почему он это делал?

Смотрю на имя понтифика Джованни (Иоанн) и второе имя Франческо – такое же, как у папы Бенедикта XIII (Пьетро Франческо). О чём говорят стоящие рядом имена Иван и Пётр?

Из академической статьи:

Иоанн (Иван) V Алексеевич (27 августа 1666 года (16660906), Москва – 29 января 1696, там же) – русский царь в 1682—1696 годах, из династии Романовых. Сын царя Алексея Михайловича Тишайшего и царицы Марии Ильиничны, урождённой Милославской.

Когда в 1682 году его старший брат, царь Фёдор Алексеевич, умер, не оставив наследника, 15-летний Иван Алексеевич, как следующий по старшинству, должен был наследовать престол.

Об Иване Алексеевиче говорили, будто бы он слабоумен, что, возможно, являлось наветом Нарышкиных, который они распространяли в период ожесточённой борьбы за власть с Милославскими. Доподлинно известно, что находясь в самом центре этой борьбы, Иван Алексеевич ни разу не попытался принять в ней активное участие, и не проявлял интереса к государственной деятельности.

Оба брата, один из-за нездоровья, другой из-за возраста, не могли участвовать в борьбе за власть. Вместо них боролись их родственники: за Ивана – сестра, царевна Софья и Милославские, родственники его матери; за Петра – Нарышкины, родственники второй жены Алексея Михайловича. Дело не обошлось без кровавого бунта стрельцов.

В итоге патриарх Иоаким предложил провозгласить царями сразу обоих: Ивана – старшим царём, Петра – младшим царём и назначить при них регентшей царевну Софью Алексеевну.

25 июня 1682 года Иван V Алексеевич и Пётр I Алексеевич венчались на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Причём «старший» царь венчался подлинной шапкой Мономаха и большим нарядом, а для «младшего» были сделаны копии. Для них был сооружён особый трон с двумя сиденьями, в настоящее время хранящийся в Оружейной палате.

До 1689 года царствование и Ивана и Петра было номинальным, фактически власть осуществлялась царевной Софьей Алексеевной, опиравшейся на клан Милославских и на своих фаворитов – В. В. Голицына и Ф. Л. Шакловитого.

В 1689 году наступает развязка в противостоянии Софьи и Петра, в результате которой Софья была отстранена от власти.

Хотя Иван назывался «старшим царём», он практически никогда напрямую не занимался государственными делами, кроме ритуальных церемоний, требовавших участия царя, и целиком посвятил себя семье.

С 1682 по 1689 год правила Софья, в 1689 году фактическая власть перешла к клану Нарышкиных, номинально возглавляемому царицей Натальей Кирилловной, после смерти которой в 1694 году, власть сосредотачивается в руках Петра.

На 30-м году жизни, 29 января 1696 года, «скончался» скоропостижно в Москве и похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.

Фактически старший брат Иоанн отправился в Европу, приготовляться занять освободившийся папский престол, оставив младшего брата на троне Российском.

Младший, Пётр, через 4 года вступает в Великую Северную войну и выходит из неё победителем – первым Российским императором.

Учитывая, что вторым именем (отчеством) понтификов было – Франческо, на поверхность выходит следующий вывод:

Соправители царства Российского, цари Пётр I и Иван V являлись духовными (или физиологическими) сыновьями Франца (Франчишки) Лефорта – серого кардинала Священной Римской империи германской нации.

Предвижу гневные возражения своему выводу. В защиту привожу следующие доказательства:

1. Свидетельство писателя Алексея Толстого, отметившего в своём романе, что Пётр I говорил преимущественно на немецком языке, вращаясь в Немецкой слободе у Франца Лефорта. Кроме того, именно Пётр I ввёл в России немецкие обычаи (обычаи Священной Римской империи германской нации) и экипировал армию на немецкий манер.

2. Жизнеописание Франца Лефорта и его отношение к правлению Петра I и Ивана V.

Из академической статьи:

Имя Франца Лефорта впечатано в историю России. Как и района Москвы «Лефортово»

Франц Лефорт происходил из старинного рода Вельфов. Снова и появляются «Гвельфы», к которым принадлежал и его праправнук Пётр II – Данте. Его именем названа улица города Женевы, где он родился. На ней стоит Православная церковь в память о его второй родине – России. Лефортово – нынешний район Москвы, на месте которого в давние времена располагалась Немецкая слобода. В наши дни этот район имеет печальную известность благодаря возведенной там Лефортовской тюрьмы для содержания государственных преступников, что, кстати говоря, совершенно не сопоставимо с жизнью, характером и внешностью друга и наставника Петра I.

Франц Якоб (Яковлевич) Лефорт родился в семье торговца Жака (Якова) Лефорта в Женеве 2 января 1656 года. Фамилия Лефорт находилась в большом уважении, а путем заключения брачных союзов, получила возможность породниться с самыми заслуженными и богатыми родами республики.

Франц был младшим сыном Якова Лефорта. До четырнадцати лет он учился в женевской средней школе. В ней изучались некоторые предметы, которые преподавали в высших учебных заведениях.

Лефорт отправляется в крепость Нимвеген, куда для переговоров о мире съехались уполномоченные воевавших держав. Там находился в это время подполковник ван Фростен, который как раз набирал людей на военную службу в далекой Московии. Он предложил Лефорту звание капитана, и Лефорт согласился.

Путь до Москвы длился несколько недель, так что в столицу они прибыли уже при новом царе Федоре Алексеевиче. В тот же день Лефорт обратился в Посольский приказ и его записали в книгу заезжих иностранцев. 30-го марта Федор Алексеевич принял иноземных офицеров, а 4-го апреля объявил, что они непригодны для царской службы и должны отбыть на родину. Но ни один офицер так и не покинул Россию, каждый пошел уже своим путем, не надеясь на поддержку ван Фростена.

Согласно положению об иноземцах, Лефорт поселился в Немецкой слободе. Там он встретил своего приятеля по Архангельску итальянца Гуаскони. По вероисповеданию он принадлежал к римско-Католической Церкви и очень дружил с двумя заслуженными иноземцами, тоже католиками: полковником Полем Менезесом и Патриком Гордоном, которые состояли в царской службе.

Началась война с Турцией. Со стороны Польши и Швеции были возможны агрессивные действия. Полковник Менезес и Гуаскони содействовали Лефорту в знакомстве с чрезвычайным английским посланником сэром Гебдоном. Франц надеялся уехать с ним в Лондон, а оттуда в Париж, чтобы найти там лучшую, нежели в России службу.

Но Лефорт так и не смог уехать из России, потому что русское правительство отказало в заграничном отпуске иноземным офицерам, – это могло спровоцировать новую войну с Турцией и Крымом. Поскольку Лефорт был вынужден остаться в России, он решил жениться. Он познакомился с вдовой подполковника Сугэ и влюбился в ее единственную дочь, красавицу Елизавету. Влюбился настолько, что женился на ней, не дожидаясь разрешения родных. Свою будущую жену Франц дерзко похитил. Однако, родня Елизаветы быстро согласилась на брак с Лефортом, даже, несмотря на то, что была вовлечена в такую неудобную ситуацию. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграл тот факт, что к этому времени Франц уже пользовался уважением среди именитых жителей слободы.

Елизавета воспитывалась в строго католическом духе, но крестить и воспитывать детей супруги решили по кальвинистскому вероисповеданию, к которому принадлежал Лефорт.

Через жену он породнился с Патриком Гордоном и с Мензесом. В семейной жизни Франц Лефорт пережил тяжелые испытания: из девяти, или одиннадцати детей, которые родились у него в браке с Елизаветой, в живых остался только один – сын Андрей.

Желая принять участие в военных действиях России против Турции, Лефорт подал прошение в Иноземный приказ о зачислении его на царскую службу. Ответом было его назначение командиром роты, которая входила в состав гарнизона Киева и принадлежала к корпусу князя Василия Голицына. Лефорт был лично ему знаком. Киевским комендантом назначили Патрика Гордона. Такой расклад давал Лефорту надежду не остаться незамеченным, и он отправился в Киев. Там он прослужил два с половиной года, принимал участие в военных походах и сражениях с крымскими татарами, не раз рисковал жизнью.

По возвращении в Немецкую слободу, Лефорт попросил полугодовой отпуск для поездки в Женеву. Ему дали отпуск с сохранением жалования и он отправился на родину. Лефорту было тогда двадцать шесть лет. Дома родственники уговаривали его остаться в Европе, но он категорически отказался. Заявил, что не может нарушить слово, данное им русскому царю. Он говорил, что сердце его «лежит к России» и благодарность «обязывает его посвятить жизнь монарху», от которого он получил «многие благодеяния». Перед выездом обратно в Россию, Лефорт отправил прошение в женевский сенат об официальном разрешении жить в другом государстве.

Когда Лефорт вернулся в Россию, он уже не застал в живых царя Федора Алексеевича и женевца взял под своё покровительство князь Голицын, который был известен своими пристрастиями к европейской культуре. В 1683 году Лефорт дважды был повышен по службе. Первый раз в день именин царя Петра – чин майора, второй – в день именин царя Иоанна – чин подполковника. О его назначениях было торжественно объявлено перед дворцом. Присутствовали все офицеры. После чего эти события праздновались шумными пирами в Немецкой слободе.

В 1687 и 1689 годах под предводительством Голицына было организовано два похода на Крым, которые оказались неудачными. Лефорт безотлучно сопровождал князя. После первого похода его произвели в чин полковника и наградили. Второй Крымский поход закончился в самый разгар борьбы между Петром и Софьей. В начале августа 1689 года молодой царь, опасаясь низложения и ареста, отправился в Троице-Сергиев монастырь. Через какое-то время в монастырь приехал и Лефорт вместе со своим родственником генералом Патриком Гордоном. С этих пор судьба Франца Лефорта была неразрывно связана с деятельностью юного самодержца.

30 апреля 1690 г. Петр впервые посетил Немецкую слободу. Сначала он приезжал к Гордону, а несколько месяцев спустя почтил своим визитом и Лефорта. С тех пор Петр проводил у них целые дни и иногда оставался даже ночевать, оживленно беседуя, главным образом о военных делах. Со временем круг знакомых Петра в Немецкой слободе расширился. Он мог выбрать среди них человека, который смог бы давать ответы на интересующие его разнообразные вопросы и реализовать задуманные им преобразования. Этим человеком оказался Лефорт.

Лефорт, естественно, получал различные знаки дружбы, внимания и милости царя. В честь рождения царевича Алексея Петровича ему был пожалован чин генерал-майора. Так как у Петра часто перемежались дело с бездельем, то у него сформировалась многочисленная, разнообразная по характеру, уму, образованию, общественному положению и национальности «компания». Собирать всех в Кремле Петру было неудобно, и он решил найти место в Немецкой слободе. Разумеется, самым подходящим таким местом во всех отношениях оказался дом Лефорта на берегу Яузы. Дом был отделан на французский лад с изяществом и роскошью. Но его никак нельзя было назвать большим, соответственно, он не мог служить местом для всяких собраний и пиров. Но Петр нашел выход. Он выделил средства для того, чтобы к дому сделали пристройку. Это была огромная зала, рассчитанная на прием 1500 человек, обитая великолепными обоями, украшенная дорогими скульптурами, вся вызолоченная. Роскошная меблировка, много серебряной посуды, оружия, картин, зеркал, ковров…

Лефорт писал старшему брату: «В саду есть пруды, каких нелегко найти здесь, изобилующие рыбою. За садом, на другой стороне реки, имею я парк, где содержатся различные дикие звери. Рабы и рабыни, которых у меня довольно, все освобождены мною. Словом мой дом красивейший и приятнейший в целом околотке. Русские приезжают осматривать его как диковинку». Петр любил бывать у своего друга, чувствовал себя у него легко и свободно, отдыхал от надоевшего ему старомосковского уклада. Дом Лефорта превратился в центр деловых встреч для всех, кому нужно было видеть царя.

Лефорт участвовал во всех делах, предпринимаемых Петром. Он командовал полком под Москвой в показательных сухопутных сражениях, кораблем «Марс» во время морских учений на Переяславском озере. В июне1693 года ему жаловали генерала. Он сопровождал Петра в двух его путешествиях в Архангельск, потом был назначен капитаном прибывшего из Голландии корабля. Самое деятельное участие Лефорт принимал в тяжелой войне с Турцией и Крымом. Он командовал корпусом во время первого штурма Азова и лично захватил одно из турецких знамен. После первого похода Петр назначил его адмиралом русского флота.

По сути, Лефорт был мало осведомлен в морском деле, но Петру была необходима его энергия для создания русского галерного флота, который предназначался для перекрытия турецким кораблям доступа к Азову. И эта задача была выполнена в ходе второго похода. В это время сам Лефорт был серьёзно болен, и состояние его здоровья быстро ухудшалось. Из Воронежа в Азов его привезли на специально построенном для него струге, а в столицу он въехал на богато украшенных санях. Толчки от езды в колесном экипаже причиняли страдания Лефорту.

После взятия Азова Лефорт получил титул новгородского наместника, золотую медаль и соболью шубу.

Как только болезнь немного отпустила, дом Лефорта был вновь полон гостей. Опять последовала череда празднеств с танцами, фейерверками и пушечной стрельбой. С руки Лефорта Петр познакомился с дамским обществом Немецкой слободы. Лефорт стал его поверенным в сердечных делах. Как говорит об этом современник, Лефорт «пришел… в конфиденцию интриг амурных». Это он познакомил Петра со своей бывшей наложницей, дочерью местного виноторговца Иоганна Монса, Анной. Роман с ней продолжался у царя более 10 лет. Все эти годы Петр был одержим сильной страстью к своей «Аннушке». Однажды он подарил ей карету, полностью изготовленную из чистого золота…

Лефорт, к счастью, не дожил до измены Анны своему царственному любовнику.

Очень многие документы подтверждают, что «добродушный великан» с изысканными манерами и мягким юмором, душа любой кампании, был не просто страстным поклонником слабого пола. Франц постоянно изменял своей супруге и есть все основания полагать, что потомков великого адмирала в мире живет немало. Всего Франц признал своими около 25 детей.

Вот откуда высокий рост Петра I! Царь Алексей Михайлович высоким ростом не отличался.

По распоряжению Петра под руководством мастера каменных дел Дмитрия Аксамитова на берегу реки Яузы для Лефорта был построен шикарный дворец. Это было великолепное сооружение с резными крышами, с залом высотой 10 метров и площадью 300, обитый шпалерами и английским красным сукном, украшенный портретом Петра, картинами и большим количеством зеркал.

Новоселье во дворце состоялось 12 февраля 1699 года, а 2 марта, его хозяин умер в возрасте неполных якобы сорока четырех лет. По диагнозу, который поставили тогдашние врачи, Лефорт умер от «жестокой болезни в голове и в боку и от растворившихся старых ран» и от «гнилой горячки». Известно, что Петр I слыл суеверным и заказывал гороскопы. Как раз один из них раскрывает совместимость и взаимосвязь знаков Близнецы (Петр I) и Козерог (Лефорт). Их отношения характеризовались в нем как сложные, противоречивые, но продуктивные. Говорилось о том, что эта «магическая пара» способна долго существовать при условии, если партнеры имеют общее дело, или их объединяет духовное родство, что Близнецам импонирует ум и целеустремленность партнера и, что они понимают стремление Козерога к успеху.

Так оно и было. Двух друзей объединяло и общее дело, и целеустремленность, и духовная близость и все это для блага и процветания России. Не снять со счетов и утверждение о скорби Петра по поводу утраты своего «кармического напарника». Астрологи, правда, не придали значения тому факту, что Лефорт позаботился о возникновении новой «магической пары».

Именно он заметил и подобрал на улице мальчика, продававшего пирожки, Алексашку Меншикова, сына конюха и познакомил его с царем. Петр жаловал Алексашке официальный придворный титул спальника, а затем и денщика. Алексашка очень часто бывал у Лефорта в слободе и никогда не возвращался домой без подарка.

Лефорт давал ему носить свои шляпы и кафтаны. Меншиков был первым из русских, кто заказал в слободе парик – огромный, огненно-рыжий, – который надевал по праздникам. Брился, пудрился… все на Европейский манер. Этому мальчику Лефорт, казалось, пророчил будущее первого соратника Петра, фельдмаршала и светлейшего князя.

Но все это случится потом, а тогда, получив 8 марта известие о смерти друга, Петр примчался из Воронежа в Москву. Состоялась погребальная процессия, во главе которой шел одетый в глубокий траур сам царь. За ним под похоронную музыку следовали Преображенский, Семеновский и Лефортовский полки, дальше степенно ехал рыцарь с обнаженным мечом, за ним – два богато убранные коня, и еще один, под черной попоной. Гроб несли 28 полковников, перед ним вышагивали офицеры, которые торжественно держали на бархатных подушках золотые шпоры, шпагу, пистолеты, трость и шлем. Далее следовали иностранные послы, бояре и сановники, а позади шла вдова покойного, которую сопровождали 24 знатные дамы. Лефорта похоронили в склепе на немецком кладбище под звуки печальной музыки, при пальбе из сорока полевых орудий и батальном огне всех присутствовавших войск. Петр намеревался соорудить памятник Лефорту, но он так и не был поставлен, а впоследствии затерялась и сама его могила.

3. Жизнеописание «вдовы» царя Иоанна V.

Из академической статьи:

Царица Прасковья Фёдоровна, урождённая Салтыкова (12 октября 1664 года – 13 октября 1723 года) – с 1684 года супруга царя Иоанна Алексеевича, мать императрицы Анны Иоанновны.

Представительница рода Салтыковых, дочь стольника и воеводы Фёдора (Александра) Петровича Салтыкова (ум. 2 февраля 1697 года) от его 1-го брака с Екатериной Федоровной, чья девичья фамилия неизвестна. Также встречается указание, что она – дочь его 2-й жены Анны Михайловны, урождённой Татищевой (ум. 1702 году).

Любопытно, что царица происходила из семьи изменников: её прямой предок боярин Михаил Глебович «Кривой», принимая видное участие в смутах, служил Лжедмитрию I и Лжедмитрию II, а в 1612 году выехал с сыновьями в Польшу в составе русского посольства, да там и остался, щедро одаренный королем Сигизмундом III. Там и вырос его внук Александр Петрович, который при царе Алексее Михайловиче (с возвращением Смоленска) принял русское подданство. На основании некоторых известий, он был в Енисейске комендантом, откуда вызван царевной Софьей. Тем не менее, род Салтыковых был весьма знатен, поставил немало бояр, и по крови и свойству Прасковья была связана с Трубецкими, Прозоровскими, Стрешневыми, Куракиными, Долгорукими и др., что оказало большое влияние на её дальнейшее положение.

20-летняя Прасковья была выбрана на традиционном царском смотре невест, она была на 2 года старше жениха.

Женитьба Ивана была инициирована правительницей царевной Софьей, поскольку линии Романовых-Милославских был желателен наследник.

«Первая красавица России», Прасковья заявила, что она «скорее умрет», чем выйдет за больного и хилого Ивана, но была выдана за него насильно.

Венчание состоялось 9 января 1684 года. Обряд венчания в соборной церкви совершал патриарх Иоаким с ключарем и тремя диаконами. «А на утро следующего дня, как велось это обыкновенно, царю и царице готовили мыльни разные, и ходил царь в мыльню, и по выходе из нее возлагали на него сорочку и порты, и платье иное, а прежнюю сорочку велено было сохранять постельничему. А как царица пошла в мыльню и с нею ближние жены, и осматривали её сорочку, а осмотря сорочку, показали сродственным женам немногим для того, что её девство в целости совершилось, и те сорочки, царскую и царицыну, и простыни, собрав вместе, сохраняли в тайное место».

Её отец Александр Салтыков был переименован по случаю свадьбы в Фёдора и пожалован в бояре, правителем и воеводой города Киева. Это изменение имени подтверждает в своих записках Патрик Гордон. (Обычай менять отчество цариц на «Федоровна» связан с реликвией Романовых Федоровской иконой Божьей Матери). Пять лет у них не было детей, но как только появилось известие, что Прасковья забрюхатела, вдовствующая царица Наталья Кирилловна тоже женила своего сына Петра Алексеевича (поскольку наследник был желателен и Романовым-Нарышкиным). Невесту Петра Лопухину также звали Прасковьей (Илларионовной), но её имя сменили на «Евдокия Федоровна».

В браке, в особом тереме в Кремле, Прасковья и Иван прожили 12 лет, произведя на свет пятерых дочерей, и ни единого мальчика, что облегчило династическую ситуацию с приходом к единоличной власти Петра I.

После смерти мужа в 1696 году, скончавшегося в 30-летнем возрасте, вместе с 3-мя оставшимися в живых дочерьми поселилась в загородной царской резиденции Алексея Михайловича в селе Измайлове. Петр для управления хозяйством и для удовлетворения её нужд отдал в полное распоряжение Василия Алексеевича Юшкова и предоставил выбрать место жительства. Должность дворецкого исполнял её родной брат Василий Федорович Салтыков, приставленный к ней Петром в 1690 году.

В документах XVIII века вдовствующую царицу продолжают именовать «Ее величество государыня царица Прасковея Федоровна».

Дружила со своей золовкой царевной Натальей и помогала ей в создании любительского театра. Царица Евдокия праздновала в Измайлове дни рождения и именины своего супруга, царя Петра Алексеевича. В 1698 году имперский посол посещает её со свитою в Измайлове и встречает радушный прием, описанный его секретарем Корбом:

«За послом следовали музыканты, чтобы гармоническую мелодию своих инструментов соединить с тихим шелестом ветра, который медленно стекает с вершины деревьев. Царицы, царевич и незамужние царевны, желая немного оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в этом волшебном убежище, часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветви. Случилось, что августейшие особы гуляли, когда вдруг до их слуха долетели приятные звуки труб и флейт; они остановились, хотя возвращались уже во дворец. Музыканты, видя, что их слушают, стали играть еще приятнее. Особы царской крови, с четверть часа слушая симфонию, похвалили искусство всех артистов».

В 1693 году, «по её изволению и повелению», иеромонах Карион Истомин, составитель учебников для царевича Алексея Петровича, поднес царице Прасковье второй экземпляр «Букваря славенороссийских письмен со образованиями вещей и со нравоучительными стихами», писанный красками и золотом. В учителя девочкам были взяты немец Иоган-Христофор-Дитрих Остерман (брат Остермана) и француз Стефан Рамбурх.

Была благочестивой, в частности, из жития Димитрия, Митрополита Ростовского известно, что за несколько дней до его кончины (1709 год) царица собралась отправиться из Москвы в Ярославль на поклонение чудотворной иконе Пресвятой Богородицы «Толгской». Но поскольку по случаю непогоды и осенней распутицы, путешествовать было неудобно, икону было приказано из Толгской обители перенести в Ростов. Когда Димитрию сообщили о скором прибытии в Ростов царицы с царевнами Екатериной и Прасковьей и о перенесении иконы, то он приказал позвать своего казначея иеромонаха Филарета и между прочими распоряжениями объявил ему: «Се грядут в Ростов две гостьи – Царица Небесная и Царица земная; только я уже видеть их здесь не сподоблюсь, а надлежит к принятию оных быть готову тебе, казначею». По кончине святителя тело его было перенесено в собор в присутствии уже приехавшей царицы Прасковьи Феодоровны, которая горько плакала о том, что не застала его в живых, отстояла две панихиды и тогда только вернулась в Москву. Находилась в переписке со всеми церковными иерархами Руси, пользовалась почетом и раздавала милостыню.

Также царица особо почитала чудотворную икону Божией Матери Казанскую, и во время своего переезда из Москвы в Санкт-Петербург приказала сделать с неё список («Санкт-Петербургский», в Казанском соборе Петербурга).

Де Бруин, писавший портреты её дочерей (не сохранились), оставил описание царицы и её дочерей:

«Она была довольно дородна, что, впрочем, нисколько не безобразило её, потому что она имела очень стройный стан. Можно даже сказать, что она была красива, добродушна от природы и обращения чрезвычайно привлекательного. Ей около тридцати лет. По всему этому её очень уважает его величество царевич Алексей Петрович, часто посещает её и трех молодых княжен, дочерей её, из коих старшая, Екатерина Ивановна, – двенадцати лет, вторая, Анна Ивановна, – десяти и младшая, Прасковья Ивановна, – восьми лет. Все они прекрасно сложены. Средняя белокура, имеет цвет лица чрезвычайно нежный и белый, остальные две – красивые смуглянки. Младшая отличалась особенною природною живостью, а все три вообще обходительностью и приветливостью очаровательною. Любезности, которые оказывали мне при этом дворе в продолжение всего времени, когда я работал там портреты, были необыкновенны. Каждое утро меня непременно угощали разными напитками и другими освежительными, часто также оставляли обедать, причем всегда подавалась и говядина, и рыба, несмотря на то, что это было в великий пост, – внимательность, которой я изумлялся. В продолжение дня подавалось мне вдоволь вино и пиво. Одним словом, я не думаю, чтобы на свете был другой такой двор, как этот, в котором бы с частным человеком обращались с такой благосклонностью, о которой на всю жизнь мою сохраню я глубокую признательность».

Воспитанная на началах старинного дореформенного быта, Прасковья, тем не менее, сознавала необходимость преобразований, умела примеряться к обстоятельствам и уступала современному духу в воспитании своих дочерей, в препровождении времени, в забавах и развлечениях. Благодаря этому до смерти поддерживала хорошие отношения с деверем, императором Петром. Две дочери её были выданы императором замуж за иностранных принцев. Семевский писал об отношениях невестки и деверя:

«Веровала она в авторитет свояка-государя, его слово – закон, его мнение – свято. С какой доверенностью предоставляла она ему распоряжаться судьбой её дочерей, и он распорядился ими так, как этого требовали его планы и расчеты. Такую преданность, такое уважение к своей особе, такое послушание Петр находил в весьма немногих из своих теток, сестер и других женских лиц царской семьи, в признательность он был внимателен, любил и уважал Прасковью. Петр зачастую навещал невестку, отдыхал у нее со своею свитою, пировал в её теремах, шутил и балагурил».

Когда во время расследования по делу царевича Алексея последний на допросе назвал её в числе своих сторонников: «Я ведал, что она ко мне добра гораздо, хотя и без большой конфиденции, чаял же к сему склону», то Петр не обратил внимания на эти слова, оставив их без последствий из-за доверия, испытываемого им к Прасковье (и большого количества лжи Алексея).

В 1712 году, уже переехав в Петербург, она была посаженной матерью при бракосочетании императора с Екатериной I, а её дочери Прасковья и Екатерина – «ближайшими девицами».

Из письма Екатерины Алексеевны к царице Прасковье:

«Милостивая государыня, моя невестушка, Прасковья Федоровна, здравствуй на множество лет купно и с детками своими, моими дорогими племянницами, царевнами Екатериною Ивановною, Анною Ивановною, Прасковьею Ивановною».

Прасковья заметно отличалась от других родственниц Петра, ведя себя с большим тактом и умением, и беспрекословно угождая всем своим фанабериям. Будучи религиозной, тем не менее, по первому царскому зову, облекалась в шутовской костюм и выступала со своими фрейлинами «в смехотворной процессии свадьбы князь-папы» на Всешутейшем соборе. Она приезжала на все царские празднования-попойки (её даже приносили на носилках).

В 1708 году семья вдовствующей царицы, вместе с другой его роднёй по указу Петра перебралась жить в Санкт-Петербург. Царица Прасковья Федоровна получила от царя в дар дом в полную собственность на Петербургской стороне, на берегу Невы, близ Петровского домика. В 1710 году Петр выдал замуж Анну, а в 1716 году – Екатерину. Вдовствующая царица часто наезжала обратно в любимое Измайлово.

Овдовевшая Анна Иоанновна осталась жить в Митаве и известно, что Петр хотел переселить к племяннице всю семью покойного брата, но этот план не осуществился – Прасковья Федоровна осталась в России. Однако из политических соображений царицу посылали на некоторое время «гостить» в Ригу. Прасковья Федоровна следила за житьем своей нелюбимой дочери Анны в Курляндии при помощи приставленного к ней своего брата, и часто устраивала дочери выволочки.

С 1720 года больная царица Прасковья целыми месяцами лежала в постели. Душевное расстройство ей причиняли несчастливая жизнь Анны и Екатерины, третья дочь, её тезка, оставалась при матери и тоже много болела. В августе 1722 года Екатерина приехала в Россию с дочерью, и царица впервые увидела свою 4-летнюю внучку Екатерину-Христину (Анну Леопольдовну).

Участвовала она и в других увеселениях. 24 сентября отпраздновала 30-летие своей дочери Прасковьи, и с той поры начала сдавать. 8 октября навестил её государь и пробыл у неё более двух часов. Перед смертью Прасковья написала письмо с прощением к своей дочери Анне, которую перед этим за её поступки практически прокляла. Отходила она несколько дней.

24 октября 1723 года после сильнейшего наводнения, Прасковья Федоровна умерла в день празднования Иверской иконы Божией Матери, на следующий же день после своего 60-летия, пережив на 27 лет супруга.

Вдову Иоанна V торжественно похоронили в праздник Казанской иконы Божией Матери 22 октября в Александро-Невском монастыре Петербурга под полом Благовещенской церкви перед алтарем. За похоронными церемониями следил сам Петр I, это были первые пышные и торжественные «царские похороны» в новой столице.

Позднее в общем склепе с нею были погребены: дочь Екатерина Иоанновна, скончавшаяся 24 июня 1733 года, внучка Анна Леопольдовна (погребена 1 марта 1746 года), сестра – княгиня Настасья Ромодановская, скончавшаяся 2 сентября 1736 года.

С 1714 до своей смерти владела имением Ивановское (Ивановский дворец, Старо-Ивановское село, Ново-Ивановское село) к западу от Лигова, названным в честь её супруга. После её смерти оно ненадолго отошло к её дочерям Анне и Екатерине.

Кроме царского оклада, царица Прасковья Федоровна получала ещё доходы со своих вотчин деньгами и запасами. Вотчины эти находились в разных волостях Новгородского, Псковского и Копорского уездов, также на Ставропольской сотне, так что во владении её находилось 2477 посадских и крестьянских дворов.

Зачем я тебе подробно рассказываю об этом, дорогой мой читатель? Посмотри на судьбы русских цариц: после смерти царствующего супруга, а чаще всего при его жизни им была одна дорога – в монастырь (посмотри на судьбу первой жены Петра I – Евдокии). На фоне этого ярко выделятся судьба двух цариц: Марты Скавронской, ставшей императрицей Екатериной I после «смерти» своего мужа – императора Российского Петра I Алексеевича и Прасковьи Салтыковой, именовавшейся: – «Её величество Государыня царица» после «смерти» своего мужа – царя Иоанна V до своей смерти. Такое стало возможным по причине того, что мужья их были в это время живы.

Царь Иван V не умер в молодом возрасте, как считается. Призванный для служения Католической Церкви, для наследования Святого престола, он не исполнял обязанностей Московского царя. Пройдя ступени посвящения, он стал сначала кардиналом, а затем самым молодым папой Римским XVIII века – Климентом XI (1700—1721 годы), в миру Джованни (Иоанн) Франческо Альбани. Подчёркиваю ещё раз тот факт, что вторым именем обоих Римских пап было имя Франческо от «Франчишки» Лефорта. Вспомню здесь и Франческу да Римини – внучку Франца – Елизавету Петровну Романову.

Так и Пётр II не умер в молодом возрасте, а был отправлен на учёбу, для подготовки к высшему служению – пастырскому служению на Святом Великом престоле; совершенно по праву, он восходит на Звёздное Небо в начале Комедии в образе созвездия Северная Корона. Сейчас он находится «в бегах». Защищаемый Генеральным обозным Войска Запорожского Яковом Лизогубом, он направляется в сторону Москвы. Дальнейший путь его будет лежать в столицу Российской империи – Санкт-Петербург.

А пока он, стоя перед местом Адской казни своего деда, произносит пылкую обличительную речь, проклиная продажность пастырей церкви, не зная ещё, что сам станет одним из них, и далеко не самым святым. Имеющий Власть – Пётр I – папа Бенедикт XIII, за месяц до своей смерти организовал отправку юного императора поближе к себе, чтобы сделать его властелином мира (папский посох ныне правит светом).

Посмотри, дорогой мой Читатель и сравни следующие портреты:

Портрет императора Петра I Великого [Рис. А. XIX. 3] и портрет папы Бенедикта XIII [Рис. А. XIX. 4].

Портрет царя Иоанна V [Рис. А. XIX. 5] и портрет папы Климента XI [Рис. А. XIX. 6].

Выводы предоставляю делать тебе самому. Остаётся добавить, что следующим папой стал недавно умерший Климент XII.

Климент XII (Лоренцо Корсини, 7 апреля 1652 года, Флоренция – 6 февраля 1740 года), понтифик с 12 июля 1730 года по 6 февраля 1740 года.

Он также происходит из фамилии Орсини, являясь родственником поэта – Петра II; именно он обеспечил надзор над строптивым императором, отдав его под розги педанта – Джордано Бруно, сделал Данте поистине энциклопедистом, астрономом, величайшим поэтом всех времён! После смерти покровителя над поэтом сгущаются тучи.

Сама резиденция пап после гибели Помпеи, вместе с Климентом XII, переселилась в Авиньон с 1730 года, где, ровно 69 лет, папство было в «Авиньонском пленении». Был в нём и Пий VI – Пётр II – Данте. О реке Роне и местах вокруг Авиньона он говорит в Комедии, как о родных, а о Риме говорит очень мало и исключительно в историческом аспекте.

E se non fosse ch'ancor lo mi vieta la reverenza delle somme chiavi che tu tenesti ne la vita lieta, [102] io userei parole ancor più gravi; ché la vostra avarizia il mondo attrista, calcando i buoni e sollevando i pravi. [105] Di voi pastor s'accorse il Vangelista, quando colei che siede sopra l'acque puttaneggiar coi regi a lui fu vista; [108] quella che con le sette teste nacque, e da le diece corna ebbe argomento, fin che virtute al suo marito piacque. [111] Fatto v'avete Dio d'oro e d'argento; e che altro è da voi a l'idolatre, se non ch'elli uno, e voi ne orate cento? [114] Ahi, Costantin, di quanto mal fu matre, non la tua conversion, ma quella dote che da te prese il primo ricco patre!» [117] И если бы я сердцем искони, И даже здесь, не чтил ключей верховных, Тебе врученных в радостные дни, [102] Я бы в речах излился громословных; Вы алчностью растлили христиан, Топча благих и вознося греховных. [105] Вас, пастырей, провидел Иоанн В той, что воссела на водах со славой И деет блуд с царями многих стран; [108] В той, что на свет родилась семиглавой, Десятирогой и хранила нас, Пока ее супруг был жизни правой. [111] Сребро и злато – ныне бог для вас; И даже те, кто молится кумиру, Чтят одного, вы чтите сто зараз. [114] О Константин, каким злосчастьем миру Не к истине приход твой был чреват, А этот дар твой пастырю и клиру!» [117]

Поэт, которому суждено было стать папой, чтил святые ключи, к которым был предназначен с детства.

Вас, пастырей, провидел Иоанн – автор Апокалипсиса, Иоанн Богослов, изобразивший языческий Рим в виде «великой блудницы», сидящей на водах, на семиглавом и десятирогом звере. Данте, сливая воедино образы блудницы и зверя, превращает их в символ папского Рима.

В середине VIII века появился изготовленный папской канцелярией, знаменитый подложный акт, так называемый «дар Константина», которым римский император Константин (с 306 по 337 годы), перенося свою столицу в Византию, передавал папе Сильвестру I и его преемникам державные права на Рим и западные страны.

Данте, убежденный, как и его современники, в подлинности «Константинова дара», подложность которого была доказана только в XV веке, считал его величайшим бедствием и для империи и для Церкви.

Великая блудница, воссевшая на водах со славой – Константинополь – Рим – столица мира на Босфоре и столица Римской (Ромейской) Империи.

Доказательство подложности «Константинова дара» целиком покоятся на анахронизмах, которые он содержит. Вслед за Данте, который в XVIII веке считал его подлинником, я считаю, что «Константинов дар» является подлинником, но это уже тема другой книги.

Чтя одного кумира – «Златого тельца» – папы чтят и всех остальных, отвергая заповедь Иисуса: – «Не сотвори себе кумира».

E mentr'io li cantava cotai note, o ira o coscïenza che «l mordesse, forte spingava con ambo le piote. [120] I» credo ben ch'al mio duca piacesse, con sì contenta labbia sempre attese lo suon de le parole vere espresse. [123] Però con ambo le braccia mi prese; e poi che tutto su mi s'ebbe al petto, rimontò per la via onde discese. [126] Né si stancò d'avermi a sé distretto, sì men portò sovra «l colmo de l'arco che dal quarto al quinto argine è tragetto. [129] Quivi soavemente spuose il carco, soave per lo scoglio sconcio ed erto che sarebbe a le capre duro varco. Indi un altro vallon mi fu scoperto. [133] Пока я пел ему на этот лад, Он, совестью иль гневом уязвленный, Не унимал лягающихся пят. [120] А вождь глядел с улыбкой благосклонной, Как бы довольный тем, что так правдив Звук этой речи, мной произнесенной. [123] Обеими руками подхватив, Меня к груди прижал он и початым Уже путем вернулся на обрыв; [126] Не утомленный бременем подъятым, На самую дугу меня он взнес, Четвертый вал смыкающую с пятым, [129] И бережно поставил на утес, Тем бережней, что дикая стремнина Была бы трудной тропкой и для коз; Здесь новая открылась мне ложбина. [133]

Душа Пьетро Франческо Орсини вертится в своём гробу, уязвлённая речью Данте. Поэт правдивой речью озвучивает официальную лицемерную точку зрения Церкви. Вергилий, довольный его речью, подхватывает его (возможно, каким-то механизмом типа лифта, ведь дело происходит на огромном заводе) и поднимает обратно.

Данте находится на огромном заводе, в следующем цеху, где сушатся облепленные папье-маше модели. Это производится над огнём, отчего выступающие части бумаги и испарения клея периодически вспыхивают бегущим огнём. После высыхания, корка папье-маше затвердевает. Насколько это твёрдо и прочно, может удостовериться каждый, кто высушит над огнём склеенную казеином или желатином бумагу.

Как это было:

За окном меркла вечерняя заря. Окрепший за день Пётр, радуясь жизни, облокотился на подоконник, наблюдая, как темнеет синее небо, и появляются первые звёзды. Вошёл падре Филиппо, подойдя к Петру, пощупал его лоб, посчитал пульс, оставшись удовлетворенным результатом.

На краю тёмного небосклона внезапно сверкнула яркая вспышка, разливаясь багровым заревом; над горизонтом показалось чёрное облако, подсвечиваемое снизу багровыми сполохами, из облака сверкали молнии; вспышки, одна ярче другой, разжигали небосвод на Юго-Востоке. Чёрное облако расползалось всё шире и выше, смещаясь влево, к Востоку.

«Что это?» – спросил Пётр, оборачиваясь к падре.

Глаза падре расширились, на лице появился испуг, губы бормотали: – «Везувио, Помпея, папа Бенедикт, гнев Господень» – падре, молитвенно сложив руки, возвёл глаза к небу, шепча молитвы. Стало ощущаться лёгкое землетрясение, через некоторое время донёслись отдаленные раскаты грома, не прекращающиеся и не затихающие.

«Что это?» – повторил Пётр, напуганный увиденным.

Самообладание вернулось к падре Филиппо; он обрёл привычный твёрдый взгляд и обратился к Петру: – «Сын мой, то, что мы видим – извержение вулкана Везувий, которого никто не ожидал. Уже сотни лет он хранил покой; мы считали, он уснул навсегда. На склонах Везувия выросли города, расцвели виноградники. Плодородная вулканическая почва сделала тот край воистину Раем земным, жители которого благословили Господа за чудесную райскую жизнь. Страшно даже и подумать, что стало сейчас с этими городами и жителями. В самом лучшем месте этого края, на склоне Везувия, уходящем к берегу Тирренского моря раскинулась резиденция понтифика Христианского мира – папский город – Помпея. Там сейчас должен находиться и дед твой – папа Бенедикт; молю Господа, что он в этот момент находится в отъезде, он часто совершает дальние поездки. Помолись и ты за него, сын мой».

В томительном ожидании прошло две недели. Пётр спал, ел, гулял, бегал по просторному двору, входы и выходы из которого охраняли молчаливые гвардейцы в полосатой одежде, вооруженные мушкетами. Это были рослые ребята, немного не дотягивающие до роста Петра; они неподвижно стояли, не обращая внимания на долговязого подростка. Падре Филиппо появлялся каждый день с озабоченным видом, разговаривал с Петром, ободряя его, поясняя простые правила пребывания в этой резиденции, упирая на еду и физические упражнения.

Наконец падре Филиппо появился, почтительно сопровождая престарелого подслеповатого кардинала с небольшой свитой. Кардинал посмотрел на подростка с отсутствующим взглядом и дал знак падре.

«Сын мой» – сказал падре: – «Его Преосвященство, господин кардинал Лоренцо Корсини, Ваш дальний родственник, привёз нам печальную весть. К нашему глубочайшему горю, постигшему весь христианский мир, папа Бенедикт погиб вместе со всем городом Помпеи. Катастрофическое извержение Везувия уничтожило все окрестные земли и города. Христианский мир ожидает нового понтифика; папский двор переносится в резервную резиденцию – город Авиньон на реке Рона в Папиной Провинции».

«А со мной что будет?» – растерянно спросил Пётр. Падре негромко спросил о чём-то кардинала, тот буркнул что-то в ответ, поворачиваясь на выход.

«Сын мой» – повернулся к Петру падре: – «Папский двор сообщит нам своё решение завтра. Пока просто отдыхай и молись».

А. XIX. 1 Созвездие Жертвенник (ARA) из Атласа «Uranographia» Яна Гевелия 1690 года.

Жертвенник на Звёздных Картах изображается «вверх ногами», в перевёрнутом виде, огонь Жертвенника горит вниз, что неестественно. Под ним созвездие Южный Треугольник (Triang. Austr.).

Слева созвездие Центавр (Centaurus) с насаженным на копьё созвездием Волк (Lupus) или Зверь, из раны которого кровь струится вниз. Вверху Зодиакальное созвездие Скорпион (Scorpius), созвездие Южная Корона (Corona Austr.), далее Зодиакальное созвездие Стрелец (Sagittar.). Справа созвездие Павлин (Pavo). Внизу созвездие Южная Муха (Musca), созвездие Райская Птица (Apus). Сверху влево вниз простирается Млечный Путь (Via Lactea).

А. XIX. 2 «Последний день Помпеи» Картина написана русским живописцем Карлом Брюлловым (1799– 1852 годы) в 1830 году.

Картина написана по императорскому заказу. Согласно свидетельству Данте, 100 лет назад, в 1730 году произошло катастрофическое извержение вулкана Везувий, засыпавшее пеплом резиденцию понтифика Бенедикта XIII, папский город Помпею (Папею) на склоне Везувия. В катастрофе погиб дед Данте – Петра II, бывший Российский император Пётр I Великий – папа Бенедикт XIII, после чего судьба бывшего императора Петра II кардинально изменилась.

После этой катастрофы 1730 года, папская резиденция была перенесена в папский город Авиньон на реке Рона в Папиной Провинции. Так началось «Авиньонское пленение Пап», продолжавшееся 69 лет, до 1799 года, когда император Франции Наполеон I Бонапарт, аннексировал эту провинцию, присоединив её к Франции. Тогда же, в 1799 году был изгнан с папского престола папа Пий VI – Данте – Пётр II. В том же году родился Карл Брюллов.

Раскопки в Помпеях начались через 18 лет, в 1748 году, после того, как их «случайно» открыли. Не исключено, что центральной фигурой картины (старик, которого несёт воин) является сам папа Бенедикт XIII – Пётр I Великий.

А. XIX. 3 Портрет императора Российского Петра I Великого.

Император Пётр занимал Святой престол с 1724 по 1730 годы под тронным именем папы Бенедикта XIII. В пророчестве Малахии имеет девиз: – «Солдат на войне». Резиденцию имел в папском городе Помпея на склоне вулкана Везувий. Погиб в 1730 году при катастрофическом извержении Везувия, уничтожившего город Помпея. Вызвал к себе 14– летнего императора Петра II для посвящения служению Церкви, но увидеть его не успел.

А. XIX. 4 Портрет папы Бенедикта XIII (Пьетро (Пётр) Франческо Орсини, 1724– 1730 годы понтификата).

На портрете император Пётр I Великий, ставший понтификом после инсценировки своей «смерти» в 1725 году, погибший в Помпеях, при катастрофическом извержении Везувия в 1730 году. В пророчестве Малахии присвоен девиз: – «Солдат на войне».

А. XIX. 5 Портрет Русского царя Иоанна V (1682– 1696 годы соправления), соправителя царя Петра I.

Царь Иоанн, не принимавший участия в делах правления Россией, прошёл ступени посвящения и занял Святой престол, став понтификом Климентом XI (1700– 1721 годы понтификата). Он обеспечил финансирование Великой Северной войны 1700– 1721 годов своего брата, царя Петра I против шведского короля Карла XII.

А. XIX. 6 Папа Климент XI (Джованни (Иоанн) Франческо Альбани, 1700– 1721 годы понтификата).

На портрете Русский царь Иоанн V, соправитель Петра I. Не принимал участия в управлении Россией, готовился к посвящению в кардиналы и понтифики. В пророчестве Малахии имеет девиз: – «Окруженный цветами». Став папой, финансировал своему брату ведение Великой Северной войны против шведского короля Карла XII, союзника Османской империи.

INFERNO – Canto XX. АД – Песня XX Круг восьмой – Четвертый ров – Прорицатели

Di nova pena mi conven far versi e dar matera al centesimo canto de la prima canzone ch» è d'i sommersa. [3] Io era già disposto tutto quanto a riguardar ne lo scoperto fondo, che si bagnava d'angoscioso pianto; [6] e vidi gente per lo vallon tondo venir, tacendo e lagrimando, al passo che fanno le letane in questo mondo. [9] О новой муке повествую ныне. В двадцатой песне первой из канцон, Которая о гибнущих в пучине. [3] Уже смотреть я был расположен В провал, раскрытый предо мной впервые, Который скорбным плачем орошен; [6] И видел в круглом рву толпы немые, Свершавшие в слезах неспешный путь, Как в этом мире водят литании. [9]

Первая из канцон – Ад – первая из трех частей Комедии, повествующая об осужденных грешниках, гибнущих в пучине. Здесь казнятся прорицатели, пораженные тем, что для них ненавистнее всего: немотой. Литания – церковная процессия, с которой Данте сравнивает увиденное. В скорбном мире она происходит без звука, тогда, как в мире живых, это – многоголосое пение.

Come «l viso mi scese in lor più basso, mirabilmente apparve esser travolto ciascun tra «l mento e «l principio del casso, [12] ché da le reni era tornato «l volto, e in dietro venir li convenia, perché «l veder dinanzi era lor tolto. [15] Forse per forza già di parlasia si travolse così alcun del tutto; ma io nol vidi, né credo che sia. [18] Se Dio ti lasci, lettor, prender frutto di tua lezione, or pensa per te stesso com'io potea tener lo viso asciutto, [21] quando la nostra imagine di presso vidi sì torta, che «l pianto de li occhi le natiche bagnava per lo fesso. [24] Когда я взору дал по ним скользнуть, То каждый оказался странно скручен В том месте, где к лицу подходит грудь; [12] Челом к спине повернут и беззвучен, Он, пятясь задом, направлял свой шаг И видеть прямо был навек отучен. [15] Возможно, что кому-нибудь столбняк, Как этим, и сводил все тело разом, — Не знаю, но навряд ли это так. [18] Читатель, – и господь моим рассказом Тебе урок да преподаст благой, — Помысли, мог ли я невлажным глазом [21] Взирать вблизи на образ наш земной, Так свернутый, что плач очей печальный Меж ягодиц струился бороздой. [24]

Когда скорлупа из папье-маше на модели затвердевает, её снимают, получая образ, вывернутый наизнанку. Формы для выплавки восковых моделей – прорицатели будущих отливок – вывернуты наизнанку, и, конечно же, немы, т. е. ничего не говорят, смотрящим на них. Трудно узнать в вывернутой наизнанку скорлупе, что будет в ней отлито. При этом Данте говорит, что это не реальный образ изувеченного человека. Он призывает читателя свидетелем, что без слёз взглянуть на это зрелище невозможно.

Поэт находится в следующем цехе завода, где снимают формы из папье-маше с моделей, разрезая их. Бесформенные снаружи, изнутри формы из папье-маше совершенно точно и чисто повторяют форму модели, только вывернуты наизнанку. Если на отливке предполагается надпись, на форме она читается наоборот, в перевёрнутом зеркальном изображении.

Certo io piangea, poggiato a un de» rocchi del duro scoglio, sì che la mia scorta mi disse: «Ancor se» tu de li altri sciocchi? [27] Qui vive la pietà quand» è ben morta; chi è più scellerato che colui che al giudicio divin passion comporta? [30] Drizza la testa, drizza, e vedi a cui s'aperse a li occhi d'i Teban la terra; per ch'ei gridavan tutti: «Dove rui, [33] Anfïarao? perché lasci la guerra?». E non restò di ruinare a valle fino a Minòs che ciascheduno afferra. [36] Mira c'ha fatto petto de le spalle: perché volle veder troppo davante, di retro guarda e fa retroso calle. [39] Vedi Tiresia, che mutò sembiante quando di maschio femmina divenne, cangiandosi le membra tutte quante; [42] e prima, poi, ribatter li convenne li duo serpenti avvolti, con la verga, che rïavesse le maschili penne. [45 [ Aronta è quel ch'al ventre li s'atterga, che ne» monti di Luni, dove ronca lo Carrarese che di sotto alberga, [48] ebbe tra ' bianchi marmi la spelonca per sua dimora; onde a guardar le stelle e «l mar no li era la veduta tronca. [51] Я плакал, опершись на выступ скальный. «Ужель твое безумье таково? — Промолвил мне мой спутник достохвальный. [27] Здесь жив к добру тот, в ком оно мертво. Не те ли всех тяжеле виноваты, Кто ропщет, если судит божество? [30] Взгляни, взгляни, вот он, землею взятый, Пожранный ею на глазах фивян, Когда они воскликнули: «Куда ты, [33] Амфиарай? Что бросил ратный стан?», А он все вглубь свергался без оглядки, Пока Миносом не был обуздан. [36] Ты видишь – в грудь он превратил лопатки: За то, что взором слишком вдаль проник, Он смотрит взад, стремясь туда, где пятки. [39] А вот Тиресий, изменивший лик, Когда, в жену из мужа превращенный, Всем естеством преобразился вмиг; [42] И лишь потом, змеиный клуб сплетенный Ударив вновь, он стал таким, как был, В мужские перья снова облаченный. [45] А следом Арунс надвигает тыл; Там, где над Луни громоздятся горы И где каррарец пажити взрыхлил, [48] Он жил в пещере мраморной и взоры Свободно и в ночные небеса, И на морские устремлял просторы. [51]

Данте потрясён увиденным. Вергилий успокаивает его, поясняя, что перед ним всего лишь промежуточный продукт – формы, с помощью которых будут отлиты прекрасные изделия: – «Здесь жив к добру тот, в ком оно мертво». Затем Вергилий перечисляет великих «древних» перевёртышей – предателей и притворщиков.

Амфиарай – в греческих мифах – царь и прорицатель, один из семи аргивских вождей, осаждавших Фивы, чтобы отвоевать их для Полиника у его брата Этеокла. Во время сражения земля под Амфиараем разверзлась, и он, на своей боевой колеснице, низринулся в преисподнюю, где судит Минос (Стаций, «Фиваида», VII, 690-VIII, 20).

Тиресий – в греческих мифах – фиванский прорицатель, отец Манто. Ударив посохом двух сплетшихся змей, он превратился в женщину и только семь лет спустя, вновь ударив им тех же змей, снова стал мужчиной (Овидий, Метам., III, 324—331). Мужские перья – борода.

Арунс – этрусский гадатель, которого, по рассказу Лукана («Фарсалия», I, 584—638), римляне призвали, чтобы узнать от него исход гражданской войны. Луни – этрусский город в устье Магры, разрушенный в XI веке сарацинами. Поблизости, на плодородной полосе Лигурийского побережья, расположен город Каррара. К востоку от него возвышаются горы, где добывается знаменитый каррарский мрамор.

Вергилий говорит Данте: – не надо судить о деяниях Богов по первому впечатлению. Земля разверзлась под Амфиараем: – когда раскрывают форму для отливки восковой модели, модель выпадает из неё. Раскрытая форма, как вывернутая наизнанку фигура. Идёт сравнение вывернутых фигур с историческими персонажами, которые занимались лицедейством; как в театре, когда мужчина превращается в женщину, а женщина – в мальчика. Лишь потом, ударив сплетенный змеиный клубок, он превращается в отливку. Здесь – формы исторических персонажей, а превратятся ли они в изваяния, не сможет предсказать ни одна прорицательница.

E quella che ricuopre le mammelle, che tu non vedi, con le trecce sciolte, e ha di là ogne pilosa pelle, [54] Manto fu, che cercò per terre molte; poscia si puose là dove nacqu'io; onde un poco mi piace che m'ascolte. [57] Poscia che «l padre suo di vita uscìo, e venne serva la città di Baco, questa gran tempo per lo mondo gio. [60] Suso in Italia bella giace un laco, a piè de l'Alpe che serra Lamagna sovra Tiralli, c'ha nome Benaco. [63] Per mille fonti, credo, e più si bagna tra Garda e Val Camonica e Pennino de l'acqua che nel detto laco stagna. [66] Loco è nel mezzo là dove «l trentino pastore e quel di Brescia e «l veronese segnar poria, s'e» fesse quel cammino. [69] Siede Peschiera, bello e forte arnese da fronteggiar Bresciani e Bergamaschi, ove la riva «ntorno più discese. [72] Ivi convien che tutto quanto caschi ciò che «n grembo a Benaco star non può, e fassi fiume giù per verdi paschi. [75] Tosto che l'acqua a correr mette co, non più Benaco, ma Mencio si chiama fino a Governol, dove cade in Po. [78] Non molto ha corso, ch'el trova una lama, ne la qual si distende e la «mpaluda; e suol di state talor essere grama. [81] Quindi passando la vergine cruda vide terra, nel mezzo del pantano, sanza coltura e d'abitanti nuda. [84] Lì, per fuggire ogne consorzio umano, ristette con suoi servi a far sue arti, e visse, e vi lasciò suo corpo vano. [87] Li uomini poi che «ntorno erano sparti s'accolsero a quel loco, ch'era forte per lo pantan ch'avea da tutte parti. [90] Fer la città sovra quell'ossa morte; e per colei che «l loco prima elesse, Mantüa l'appellar sanz'altra sorte. [93] А та, чья гривой падает коса, Покров грудям незримым образуя, Как прочие незримы волоса, [54] Была Манто; из края в край кочуя, Она пришла в родные мне места; И вот об этом рассказать хочу я. [57] Когда она осталась сирота И принял рабство Вакхов град злосчастный, Она скиталась долгие лета. [60] Там, наверху, в Италии прекрасной, У гор, замкнувших Манью рубежом Вблизи Тиралли, спит Бенако ясный. [63] Ключи, которых сотни мы начтем Меж Валькамоникой и Гардой, склоны Пеннинских Альп омыв, стихают в нем. [66] Там место есть, где пастыри Вероны, И Брешьи, и Тридента, путь свершив, Благословить могли бы люд крещеный. [69] Оплот Пескьеры, мощен и красив, Стоит, грозя бергамцам и брешьянам, Там, где низиной окружен залив. [72] Все то, что в лоне уместить песчаном Не мог Бенако, – устремясь сюда, Течет рекой по травяным полянам. [75] Начав бежать из озера, вода Зовется Минчо, чтобы у Говерно В потоке По исчезнуть навсегда. [78] Встречая падь, на полпути примерно, Она стоит, разлившись в топкий пруд, А летом чахнет, но и губит верно. [81] Безжалостная дева, идя тут, Среди болота сушу присмотрела, Нагой и невозделанный приют. [84] И здесь она, чуждаясь всех, осела Со слугами, гаданьям предана, И здесь рассталась с оболочкой тела. [87] Рассеянные кругом племена Потом сюда стянулись, ибо знали, Что эта суша заводью сильна. [90] Над мертвой костью город основали И, по избравшей древле этот дол, Без волхвований Мантуей назвали. [93]

Вергилий указывает на женскую тень, среди мужских. Это связано с историей происхождения его родного города – Мантуи.

Манто – дочь Тиресия, прорицательница. Фивы – город, который пытались завоевать греки, незадолго до взятия Трои – родина Вакха. Когда враждовавшие из-за обладания Фивами, сыновья Эдипа – Этеокл и Полиник убили друг друга, город принял рабство, доставшись во власть их дяде, жестокому Креонту.

Бенако (лат. Benacus) – Гардское озеро у южных склонов гор, возвышающихся над замком Тиралли и служащих рубежом между Италией и Маньей (Германией). Многочисленные ключи на пространстве между долиной Валькамоника (к северо-западу от Гардского озера) и замком Гарда (на его восточном берегу), омыв склоны Пеннинских Альп, вливаются в Гардское озеро и стихают в нем. Там место есть – остров деи Фрати (Лекки), где стояла церковь, подведомственная епископам трех городов: – Вероны, Брешьи (Брешиа) и Тридента (Тренто). Пескьера – замок, построенный веронцами у южной, низменной По, у местечка Говерно. Вокруг Пескьеры лежит топкое, гнилое болото, которое кишит малярийными комарами и губит верно, порождая малярию.

Там, где река Минчо впадает в реку По, прорицательница Манто устроила своё жилище. Со временем у этой удобной бухты выросло поселение, жители которого, после смерти Манто, назвали его Мантуей.

Già fuor le genti sue dentro più spesse, prima che la mattia da Casalodi da Pinamonte inganno ricevesse. [96] Però t'assenno che, se tu mai odi originar la mia terra altrimenti, la verità nulla menzogna frodi». [99] Он многолюдней прежде был и цвел, Пока недальновидных Касалоди Лукавый Пинамонте не провел. [96] И если ты услышал бы в народе Не эту быль о родине моей, Знай – это ложь и с истиной в разброде». [99]

Когда же случилась эта перемена в судьбе Мантуи?

Из академической статьи:

Война за Испанское наследство (1701—1714 годы) – крупный европейский конфликт, начавшийся в 1701 году после смерти последнего испанского короля из династии Габсбургов – Карла II. Карл завещал все свои владения Филиппу, герцогу Анжуйскому – внуку французского короля Людовика XIV – который впоследствии стал королем Филиппом V Испанским. Война началась с попытки императора Священной Римской империи германской нации Леопольда I защитить право своей династии (также Габсбургов) на испанские владения. Когда же Людовик XIV начал более агрессивно расширять свои территории, некоторые европейские державы (главным образом Англия и Голландская республика) выступили на стороне Священной Римской империи германской нации, чтобы воспрепятствовать усилению Франции. Другие государства присоединились к союзу против Франции и Испании, чтобы попытаться заполучить новые территории или же защитить уже имеющиеся. Война проходила не только в Европе, но и в Северной Америке, где локальный конфликт был назван английскими колонистами Войной королевы Анны.

Война длилась более десятилетия, и в ней проявились таланты таких известных полководцев, как герцог де Виллар и герцог Бервик (Франция), герцог Мальборо (Англия) и принц Евгений Савойский (Австрия). Война завершилась подписанием Утрехтского (1713 год) и Раштаттского (1714 год) соглашений. В результате Филипп V остался королём Испании, но лишился права наследовать французский престол, что разорвало династический союз корон Франции и Испании.Австрийцы получили большую часть испанских владений в Италии и Нидерландах. В результате гегемония Франции над континентальной Европой окончилась, а идея баланса сил, нашедшая свое отражение в Утрехтском соглашении, стала частью международного порядка.

Карл II был последним представителем дома Габсбургов на испанском престоле. После его смерти разыгралась Война за Испанское наследство, в которой Франция и Австрия боролись за Испанскую империю.

Поскольку Карл II Испанский с самого раннего детства был болен умственно и физически, а других мужчин в Испанской ветви рода Габсбургов не было, вопрос о наследовании огромной Испанской империи – которая включала помимо Испании также владения в Италии и Америке, Бельгию и Люксембург – был постоянным предметом обсуждения.

Две династии претендовали на испанский престол: французские Бурбоны и австрийские Габсбурги; обе королевские семьи были тесно связаны с последним Испанским королём.

Наиболее легитимным с точки зрения Испанских традиций, которые допускали наследование престола по женской линии, наследником был Людовик Великий Дофин, единственный законный сын французского короля Людовика XIV и испанской принцессы Марии Терезии, старшей единокровной сестры Карла II. Кроме того, сам Людовик XIV был двоюродным братом своей жены и короля Карла II, поскольку его матерью была испанская принцесса Анна Австрийская, сестра испанского короля Филиппа IV, отца Карла II. Дофин, будучи первым наследником французского престола, стоял перед трудным выбором: если бы он унаследовал Французское и Испанское королевства, то ему пришлось бы контролировать огромную империю, угрожавшую балансу сил в Европе. К тому же Анна и Мария Терезия отказались после замужества от своих прав на Испанское наследство. В последнем случае отказ не вступил силу, поскольку он был условием уплаты Испанией приданого инфанты, которое так и не получила Французская корона.

Другим кандидатом был император Священной Римской империи Леопольд I, принадлежавший к Австрийской ветви династии Габсбургов. Поскольку дом Габсбургов придерживался салического закона, Леопольд I являлся следующим за Карлом в рамках династической иерархии, поскольку оба они происходили от Филиппа I Испанского.Кроме того, Леопольд был двоюродным братом короля Испании, его мать тоже была сестрой Филиппа IV; более того, отец Карла II, Филипп IV упоминал в своем завещании в качестве наследников Австрийскую ветвь Габсбургов. Этот кандидат также вызывал опасения, поскольку с вступлением Леопольда в Испанское наследство произошло бы возрождение Испанско-австрийской империи Габсбургов шестнадцатого века. В 1668 году, всего за три года до коронации Карла II, тогда бездетный Леопольд I согласился на раздел Испанских территорий между Бурбонами и Габсбургами, даже притом, что Филипп IV завещал ему безраздельную власть. Однако в 1689 году, когда Английский король Вильгельм III Оранский заручился поддержкой императора в Девятилетней войне, он пообещал поддержать претензии императора на всю Испанскую империю.

Вот появляются и кандидаты на Касалоди – Людовик Великий Дофин и Пинамонте – император Леопольд I.

Ещё одним кандидатом на Испанский трон был наследный принц Иосиф Фердинанд Баварский, родившийся в 1692 году. Он принадлежал к династии Виттельсбахов и был внуком Леопольда I по материнской линии. Его мать, Мария Антония, была дочерью Леопольда I от первого брака с младшей дочерью Филлипа IV Испанского, Маргаритой Терезой. Поскольку Жозеф Фердинанд не был ни Бурбоном, ни Габсбургом, вероятность слияния Испании с Францией или Австрией в случае его коронации была невелика. Хотя Леопольд I с Людовиком XIV стремились усадить на Испанский трон своих потомков – Леопольд I своего младшего сына, эрцгерцога Карла, а Людовик XIV – младшего сына дофина, герцога Анжуйского – баварский принц оставался наиболее безопасным кандидатом. Таким образом, Англия и Нидерланды предпочли сделать ставку именно на него. Более того, Иосиф Фердинанд был назван законным наследником Испанского трона по воле Карла II.

В то время как Девятилетняя война подходила к концу в 1697 году, вопрос с Испанским наследством становился критическим. Англия и Франция, ослабленные конфликтом, подписали Гаагское соглашение, по которому признали Иосифа Фердинанда наследником Испанского престола, но владения Испании в Италии и Нидерландах должны были быть разделены между Францией и Австрией. Это решение было принято без согласования с испанцами, которые были против раздела своей империи. Так при подписании Гаагского соглашения Карл II Испанский согласился назвать баварского принца своим преемником, но назначил ему наследством всю Испанскую империю, а не те части, которые выбрали для него Англия и Франция.

Юный баварский принц внезапно скончался от оспы в 1699 году, что вновь подняло вопрос об Испанском наследстве. Англия и Франция вскоре ратифицировали Лондонское соглашение, по которому отдали Испанский трон эрцгерцогу Карлу. Итальянские территории переходили к Франции, а эрцгерцог оставлял за собой все остальные владения Испанской империи.

Австрийцы, которые не участвовали в подписании соглашения, были крайне недовольны; они открыто добивались владения всей Испанией, а итальянские территории интересовали их в наибольшей степени: они были богаче, находились близко от Австрии, и ими было легче управлять. Кроме того, международный престиж Австрии и степень её влияния в Европе возросли после чрезвычайно выгодного для неё Карловицкого мирного договора.

В Испании возмущение этим соглашением было ещё больше; двор единодушно выступал против разделения владений, однако с тем, кого поддерживать – Габсбургов или Бурбонов – единства не было. Сторонники Франции были в большинстве, и в октябре 1700 года в угоду им Карл II завещал все свои владения второму сыну дофина, герцогу Анжуйскому. Карл предпринял шаги по предотвращению слияния Франции и Испании; по его решению в случае наследования Филиппом Анжуйским французского престола, испанский переходил бы к его младшему брату, герцогу де Берри. Далее в списке наследования после герцога Анжуйского и его брата шёл эрцгерцог Карл.

Филипп Анжуйский в ноябре 1700 года короновался Испанской короной, не отрёкшись от права на Французский престол и не отказавшись от испанских владений в Италии и Нидерландах. В ответ Габсбурги и их союзники начали войну.

Когда до французского двора донеслось известие о завещании Карла II, советники Людовика XIV убеждали его в том, что будет безопаснее принять условия Лондонского соглашения 1700 года и не ввязываться в войну за всё Испанское наследство. Однако министр иностранных дел Франции, объяснил королю, что в случае, если Франция посягнёт на всю или только часть Испанской империи, неизбежна война с Австрией, которая не согласилась с разделом Испанских владений, предусмотренным Лондонским соглашением. К тому же, по завещанию Карла, герцог Анжуйский должен был получить либо всю Испанскую империю, либо не получить ничего; в случае его отказа право наследования всей империи переходило к младшему брату Филлипа, Карлу, герцогу де Берри, а в случае его отказа к эрцгерцогу Карлу. Зная, что морские державы – Англия и Голландская республика – не поддержат его в войне с Австрией и Испанией в случае попытки раздела последней, Людовик решил принять волю испанского короля и позволить своему внуку унаследовать все Испанские владения.

Карл II умер 1 ноября 1700 года, а 24 ноября Людовик XIV провозгласил Филиппа Анжуйского королём Испании. Филипп V был назван королём всей Испанской империи, несмотря на подписанное ранее с англичанами Лондонское соглашение. Однако Вильгельм III Оранский не стал объявлять Франции войну, не имея поддержки элиты ни в Англии, ни в Голландии.

В феврале 1701 года Людовик XIV объявил Филиппа своим наследником и стал сам управлять Испанией и её владениями. Людовику приписывается изречение, что между Францией и Испанией «Нет больше Пиренеев». С неохотой он признал Филиппа королём в апреле 1701 года.

Однако Людовик избрал слишком агрессивный путь по защите гегемонии Франции в Европе. Он отрезал Англию и Нидерланды от торговли с Испанией, что серьёзно угрожало коммерческим интересам этих двух стран. Вильгельм III в сентябре 1701 года заключил с Голландской республикой и Австрией Гаагское соглашение, по которому Филипп V всё ещё признавался королём Испании, однако Австрия получала желанные испанские владения в Италии. Австрийцы также должны были взять под контроль Испанские Нидерланды, тем самым становясь на защиту региона от контроля Франции. Англия и Голландия вновь получали свои коммерческие права в Испании.

Через несколько дней после подписания соглашения, во Франции умер Яков II, предыдущий король Англии, смещённый Вильгельмом III Оранским с трона в 1688 году, в результате «Славной революции». Хотя Людовик ранее подписанием Рисвикского соглашения признал Вильгельма III королём Англии, теперь он заявил, что единственным наследником умершего Вильгельма III Оранского может быть только сын изгнанного Якова II, Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт (старый претендент). Возмущённые Англия и Голландская республика (её Людовик прогневал введением в Испанские Нидерланды французских войск) в ответ стали собирать свои армии.

Вооружённый конфликт начался с введения австрийских войск под командованием Евгения Савойского в герцогство Миланское, одну из испанских территорий в Италии. Англия, Голландия и большая часть немецких государств (включая Пруссию и Ганновер) встали на сторону австрийцев, а Бавария, Кёльн, Португалия и Савойя поддержали Францию и Испанию. В самой же Испании кортесы Арагона, Валенсии и Каталонии (бывшие территории королевства Арагон) заявили о своей поддержке австрийского эрцгерцога. Даже после смерти Вильгельма III в 1702 году, при его преемнице, королеве Анне, Англия продолжила активное ведение войны под руководством министров Годолфина и Мальборо.

Венеция объявила о своем нейтралитете, несмотря на давление держав, но не могла помешать чужим армиям, нарушать её суверенитет. Папа Иннокентий XII сначала поддержал Австрию, но после некоторых уступок со стороны Людовика XIV – Францию.

Основными театрами боевых действий в Европе стали Нидерланды, Южная Германия, Северная Италия и собственно Испания. На море главные события происходили в Средиземноморском бассейне.

Для разоренной и впавшей в нищету Испании начавшаяся война стала подлинным бедствием. Государственное казначейство было пусто. Правительство не имело ни кораблей, ни армии; в 1702 году с трудом удалось собрать две тысячи солдат для экспедиции в Италию. В полуразрушенных крепостях стояли крайне незначительные гарнизоны, что и стало в 1704 году причиной утраты Гибралтара. Солдаты, у которых не было ни денег, ни оружия, ни одежды, разбегались без всяких угрызений совести, и Франции приходилось употреблять свои флоты и армии на охрану обширных испанских владений.

Военные действия начались ещё весной 1701 года. Герцог савойский Виктор Амадей II во главе пьемонтских войск двинулся на Милан, вошёл в него без труда, Мантуя также сдалась ему. Французы рассчитывали вообще не впустить в Италию австрийские войска, но Евгений Савойский все же провел армию через альпийские проходы и в июне вышел в тыл французам у Вероны. В июле 1701 года он разбил французов при Карпи, овладел Мирандолой и Моденой. 1 сентября испанцы атаковали его в городке Кьяри, но после недолгого боя отступили.

Весной 1702 года Англия направила эскадру в Португалию и заставила короля Педру II расторгнуть договор с Францией. 22 октября 1702 года 30 английских и 20 голландских кораблей под командованием адмирала Джорджа Рука взломали заграждения из бревен, ворвались в бухту Виго и высадили здесь 4-тысячный десант. Была потоплена значительная часть армады, доставившей серебро из испанских владений в Америке, часть серебра захвачена, часть утонула вместе с кораблями.

Во время битвы в гавани Виго англичане и голландцы уничтожили испанский флот, перевозивший серебро на сумму около миллиона фунтов стерлингов.

В 1702 году принц Евгений Савойский продолжал действовать в Северной Италии, где французами командовал герцог де Вильруа, которого принц победил и взял в плен в битве под Кремоной 1 февраля. Вильруа был заменён герцогом де Вандом, который несмотря на удачное августовское сражение при Луццаре и существенное численное преимущество показал свою неспособность выбить Евгения Савойского из Италии.

Между тем в июне 1702 года герцог Мальборо высадился во Фландрии, и бои начались в Нидерландах и на Нижнем Рейне. Мальборо повёл объединённые силы англичан, голландцев и немцев на северные владения Испании и захватил несколько важных крепостей, среди которых был Льеж. На Рейне имперская армия под предводительством Людвига, маркграфа Бадена, в сентябре захватила Ландау, однако угроза Эльзасу уменьшилась после вступления в войну на стороне Франции курфюрста Баварии Максимилиана II. Людвиг был вынужден отступать через Рейн, где его в битве при Фридлингене (октябрь) разбила французская армия под командованием маршала де Виллара.

В следующем году Мальборо захватил Бонн и вынудил курфюрста Кёльна бежать, но ему не удалось взять Антверпен, а французы удачно действовали в Германии. Объединённая франко-баварская армия под командованием Виллара и Максимилиана Баварского разбила имперские армии маркграфа Бадена и Германа Стирума, однако робость баварского курфюрста не позволила осуществить наступление на Вену, что привело к отставке Виллара. Французские победы в южной Германии продолжились и при сменившем Виллара Камилле де Талларе. Французское командование строило серьёзные планы, включающие захват австрийской столицы объединёнными силами Франции и Баварии уже в следующем году.

В мае 1703 года в Венгрии разразилось общенациональное восстание, в июне его возглавил дворянин Ференц Ракоци II, потомок трансильванских князей; к концу года восстание охватило всю территорию Венгерского королевства и отвлекло крупные австрийские силы на восток. Зато в мае 1703 года на сторону антифранцузской коалиции перешла Португалия, а в сентябре кардинально изменила свою позицию и Савойя. В то же время Англия, ранее наблюдавшая за попытками Филиппа удержаться на испанском престоле, теперь решила, что её коммерческие интересы будут в большей безопасности при правлении эрцгерцога Карла.

Герцог Мальборо командовал объединёнными английскими, голландскими и немецкими войсками. Он нанёс сокрушительное поражение французам и баварцам в битве при Блиндхайме.

В середине марта 1704 года эрцгерцог Карл на 30 судах союзников с англо-австрийской армией прибыл в Лиссабон, однако наступление англичан из Португалии на Испанию было неудачно. В 1704 году французы планировали использовать армию Вильруа в Нидерландах, чтобы сдержать наступление Мальборо, в то время как франко-баварская армия Таллара, Максимилиана Эммануила и Фердинанда де Марсена будет наступать на Вену. В мае 1704 года венгерские повстанцы (куруцы) угрожали Вене с востока, император Леопольд уже собирался переехать в Прагу, но венгры все же отступили, не получив французской поддержки.

Мальборо, проигнорировав желание голландцев оставить войска в Нидерландах, повёл объединённые английские и голландские войска на юг, в Германию, и тогда же Евгений Савойский с австрийской армией двинулся из Италии на север. Целью этих манёвров была ликвидация угрозы Вене со стороны франко-баварской армии. Объединившись, войска Мальборо и Евгения Савойского вступили с французской армией Таллара в сражение при Блиндхайме (13 августа). Союзники одержали победу, стоившую Франции ещё одного союзника – Бавария вышла из войны; только пленными французы потеряли 15 тысяч человек, в том числе маршала Таллара, таких поражений Франция не знала со времен Ришелье, в Версале были весьма удивлены тем, что «Бог взял сторону еретиков и узурпаторов».

В августе Англия добилась важного успеха: с помощью голландских войск английский десант Джорджа Рука всего за два дня боев взял крепость Гибралтар. 24 августа у Малаги принц Тулузский, побочный сын Людовика XIV, атаковал британский флот, получив приказ отвоевать Гибралтар, во что бы то ни стало. Однако сражение окончилось вничью, обе стороны не потеряли ни одного корабля; для Рука было важнее сохранить флот для защиты Гибралтара, чем выиграть бой, и таким образом, сражение при Малаге закончилось к пользе англичан. Французский флот после этой битвы совершенно отказался от крупных операций, фактически уступив океан противнику и лишь защищаясь на Средиземном море.

После сражения при Блиндхайме Мальборо и Евгений вновь разделились и вернулись на свои фронты. В 1705 году ситуация на них практически не менялась: Мальборо и Вильруа маневрировали в Нидерландах, а Евгений и Вандом – в Италии.

Британский флот появился у берегов Каталонии и 14 сентября 1705 года атаковал Барселону; 9 октября граф Питерборо овладел городом, большинство каталонцев из ненависти к Мадриду перешли на его сторону и признали Карла Габсбурга королем. Часть Арагонии, почти вся Валенсия, Мурсия и Балеарские острова открыто приняли сторону претендента; на западе союзники осадили Бадахос.

В феврале 1706 года Питерборо вступил в Валенсию; Филипп V двинулся на Барселону, но её осада закончилась тяжелым поражением. 23 мая 1706 года Мальборо разбил войска Вильруа в битве при Рамийи в мае и захватил Антверпен и Дюнкерк, вытеснив французов из большей части Испанских Нидерландов.

Принцу Евгению также сопутствовал успех; 7 сентября, после ухода Вандома в Нидерланды для поддержания действующей там расколотой армии, Евгений вместе с герцогом Савойским Виктором Амадеем нанёс тяжелые потери французским войскам герцога Орлеанского и Марсена в битве при Турине, что позволило к концу года изгнать их из всей Северной Италии.

После того, как французов вытеснили из Германии, Нидерландов и Италии, центром военной активности стала Испания. В 1706 году португальский генерал маркиз Минаш начал наступление на Испанию из Португалии: в апреле он взял Алькантару, затем Саламанку и в июне вступил в Мадрид. Но Карл Габсбург так и не успел въехать в столицу; Филипп V перенес свою резиденцию в Бургос и объявил, что «скорее прольет свою кровь до последней капли, чем откажется от престола». Кастильцы были возмущены, что восточные провинции и еретики-англичане хотят навязать им своего короля. В Испании повсюду началось народное движение, дворянство взялось за оружие, съестные припасы и денежные взносы стали со всех сторон поступать во французский лагерь. Испанцы восстали к западу от Мадрида и отрезали Карла от Португалии. В октябре 1706 года союзники, не видя ниоткуда поддержки, покинули Мадрид, и Филипп Бурбон при помощи герцога Бервика (незаконнорожденного сына английского короля Якова II), возвратился в столицу. Союзники отступили в Валенсию, резиденцией Карла Габсбурга до 1711 года сделалась Барселона.

Граф Голуэй предпринял новую попытку взять Мадрид весной 1707 года, наступая из Валенсии, но Бервик нанёс ему сокрушительное поражение в битве при Альмансе 25 апреля, в плен попало 10 тысяч англичан, Валенсия открыла ворота перед победителями, вскоре им покорился Арагон – вся Испания, кроме Каталонии, вновь перешла к Филиппу. После этого война в Испании превратилась в серию мелких столкновений, которые в целом не меняли общей картины.

В 1707 году Война за Испанское наследство ненадолго пересеклась с Великой Северной войной, которая проходила в Северной Европе. Шведская армия Карла XII прибыла в Саксонию, где вынудила курфюрста Августа II отказаться от польского трона. Французы и антифранцузская коалиция послали своих дипломатов в лагерь Карла. Людовик XIV стремился настроить Карла на войну с императором Иосифом I, который поддерживал Августа. Однако Карл, считавший себя защитником протестантской Европы, сильно не любил Людовика за преследование гугенотов и не был заинтересован в ведении западной войны. Он заключил договор с австрийцами и направился в Россию.

Герцог Мальборо разработал новый план, предусматривавший одновременное наступление вглубь Франции со стороны Фландрии и из Пьемонта в Прованс, чтобы заставить Людовика XIV заключить мир. В июне 1707 года 40-тысячная австрийская армия перешла Альпы, вторглась в Прованс и несколько месяцев осаждала Тулон, но город был хорошо укреплен, осада была неудачна. Зато летом 1707 года имперская армия через Папскую область прошла к Неаполю и овладела всем Неаполитанским королевством. Мальборо продолжал действовать в Нидерландах, где захватывал одну за другой французские и испанские крепости.

В 1708 году армия Мальборо столкнулась с французами, которые испытывали серьёзные проблемы с командирами: герцог Бургундский (внук Людовика XIV) и герцог Вандом часто не находили общего языка и принимали недальновидные решения. Нерешительность герцога Бургундского привела к тому, что войска Мальборо и Евгения вновь объединились, что позволило армии союзников сокрушить французов в битве при Ауденарде 11 мая 1708 года, а затем захватить Брюгге, Гент, Лилль.

Английский флот между тем заставил Сицилию и Сардинию признать власть Габсбургов; 5 сентября 1708 года англичане взяли крепость Порт-Маон на острове Менорка, где все это время держался французский гарнизон. С этого момента Англия стала сильнейшей державой Средиземного моря.

Австрийцы почти одновременно нанесли тяжелое поражение венгерским повстанцам в сражении у Тренчина; поскольку новый император Иосиф I легко амнистировал мятежников и терпимо относился к протестантам, венгры начали массами переходить на сторону Габсбургов.

Катастрофические неудачи при Ауденарде и Лилле поставили Францию на грань поражения и вынудили Людовика XIV согласиться на переговоры о мире; он послал своего министра иностранных дел, маркиза де Торси, на встречу с командирами союзников в Гаагу. Людовик согласился отдать Испанию и все её территории союзникам, за исключением Неаполя, выслать из Франции Старого претендента и признать Анну королевой Англии. Более того, он готов был финансировать изгнание Филиппа V из Испании. Однако союзники выдвинули ещё более унизительные для Франции условия: они требовали уступить французские владения в Вест-Индии и Южной Америке, а также настаивали, чтобы Людовик XIV отправил армию для смещения собственного внука с трона. Людовик отверг все условия и решил сражаться до конца. Он обратился за помощью к французскому народу, его армия пополнилась тысячами новых рекрутов.

В 1709 году союзники попытались осуществить три наступления на Францию, два из которых были незначительными, служившими для отвлечения внимания. Более серьёзное наступление организовали Мальборо и Евгений, продвигавшиеся к Парижу. Они столкнулись с войсками герцога Виллара в битве при Мальплаке (11 сентября 1709 года), самом кровавом сражении войны. Хотя союзники и нанесли французам поражение, они потеряли убитыми и ранеными тридцать тысяч человек, а их противники лишь четырнадцать тысяч. В руках объединённой армии оказался Монс, но развить успех она уже не смогла. Битва стала поворотной точкой войны, поскольку, несмотря на победу у союзников из-за огромных потерь не осталось сил продолжать наступление. Тем не менее, общее положение франко-испанской коалиции казалось безнадежным: Людовик XIV вынужден был отозвать из Испании французские войска, и Филипп V остался лишь со слабой испанской армией против объединённых сил коалиции.

В 1710 году союзники начали свою последнюю кампанию в Испании, армия Карла Габсбурга под командованием Джеймса Стэнхоупа выступила из Барселоны на Мадрид. 10 июля у Альменары англичане атаковали и после ожесточенной схватки разбили испанцев; только наступившая ночь спасла армию Филиппа V от полного уничтожения. 20 августа состоялась битва при Сарагосе между 25 тыс. испанцев и 23 тыс. союзников (австрийцы, англичане, голландцы, португальцы). На правом фланге португальцы отступили, но центр и левый фланг выстояли и разгромили противника. Поражение Филиппа казалось окончательным; он бежал в Мадрид, а через несколько дней перенес свою резиденцию в Вальядолид.

Карл Габсбург во второй раз занял Мадрид, однако большая часть знати ушла за «законным» Филиппом V в Вальядолид, а народ почти открыто выказывал недоброжелательство. Положение Карла было очень непрочным, его армия страдала от голода; Людовик XIV советовал внуку отказаться от престола, но Филипп не согласился, а вскоре Карл отступил из Мадрида, так как не мог собрать там продовольствия для своей армии. Из Франции прибыла новая армия; преследуя отступавших, 9 декабря 1710 года при Бриуэге Вандом заставил капитулировать английский отряд, у которого закончились боеприпасы, в плен попал и генерал Стэнхоуп. Почти вся Испания перешла под власть Филиппа V, Карл сохранил только Барселону и Тортосу с частью Каталонии. Альянс начал ослабевать и распадаться.

Герцог Мальборо потерял своё политическое влияние в Лондоне, попав в немилость из-за ссоры его супруги и королевы Анны. Более того, поддерживавших военные действия вигов сменили тори, сторонники мира. Мальборо, единственный способный английский военачальник, был отозван в Великобританию в 1711 году и заменён герцогом Ормондом.

После внезапной смерти своего старшего брата Иосифа (17 апреля 1711 года) эрцгерцог Карл, все ещё находившийся в Барселоне, был провозглашен императором Священной Римской империи германской нации под именем Карла VI. Это означало, что в случае победы австрийцев возродится католическая империя Карла V, что совсем не устраивало ни англичан, ни голландцев. Британцы начали тайные односторонние переговоры с маркизом де Торси. Герцог Ормонд вывел британские войска из союзнической армии, и французы под командованием Виллара в 1712 году смогли вернуть многие из утраченных территорий.

24 июля 1712 года маршал Виллар даже разбил союзников в битве при Денене, Евгений Савойский не смог спасти положения. После этого союзники оставили планы наступления на Париж, а Евгений начал отводить войска из Испанских Нидерландов.

11 сентября 1712 года французский флот, давно не проявлявший активности, напал на Рио-де-Жанейро, взял с города большую контрибуцию и благополучно вернулся в Европу.

Переговоры о мире состоялись в 1713 году и завершились подписанием Утрехтского мирного договора, по которому Великобритания и Голландия вышли из войны с Францией.

Барселона, ещё в 1705 году объявившая о своей поддержке эрцгерцога Карла в его борьбе за испанский престол, сдалась армии Бурбонов 11 сентября 1714 года после долгой осады. Многие лидеры каталонских сепаратистов были репрессированы, старинные вольности – фуэрос – сожжены рукой палача. День капитуляции Барселоны сегодня отмечается как Национальный день Каталонии. После этого поражения союзники окончательно утратили позиции в Испании.

Военные действия между Францией и Австрией продолжались до конца года, вплоть до подписания Раштаттского и Баденского соглашений. Война за Испанское наследство была окончена, хотя Испания до 1720 года формально находилась в состоянии войны с Австрией.

По Утрехтскому мирному договору Филипп был признан королём Филиппом V Испанским, однако он отказался от права наследования французского престола, тем самым разорвав союз королевских родов Франции и Испании. Филипп сохранил за Испанией её заокеанские владения, однако Испанские Нидерланды, Неаполь, Милан, Президи и Сардиния отошли к Австрии; Австрия также получила Мантую после пресечения там в 1708 году профранцузской Гонзага-Неверской династии; Сицилия, Монферрат и западная часть герцогства Миланского были присоединены к Савойе, Верхний Гелдерн – к Пруссии; Гибралтар и остров Минорка – к Великобритании. Британцы также добились права монопольной торговли рабами в испанских колониях в Америке («асьенто»).

Заботясь о политической организации своей империи Филипп, применив централизующий подход Бурбонов во Франции, издал декреты, положившие конец политической автономии королевств Арагона, поддержавших в войне эрцгерцога Карла. С другой стороны, Наварра и баскские провинции, поддержавшие короля, не утратили своей автономии и сохранили свои институты власти и законы.

Серьёзных изменений границ Франции в Европе не произошло. Хотя французы и не утратили накопленных ими земель, их экспансия в центральную Европу была остановлена. Франция прекратила поддерживать претендентов на английский трон из династии Стюартов и признала Анну законной королевой. Также французы отказались от некоторых территорий в Северной Америке, признав господство Англии над Землёй Руперта, Ньюфаундлендом, Акадией и своей частью острова Сент-Китс. Голландия получила несколько фортов в Испанских Нидерландах и право аннексировать часть испанского Гелдерланда.

С подписанием Утрехтского мирного договора французская гегемония в Европе, характеризовавшая Grand Siècle, подошла к концу. За исключением реваншистской войны Филиппа V за обладание южноитальянскими землями (1718—1720 годы), Франция и Испания, которыми правили теперь монархи из династии Бурбонов, оставались в последующие годы союзниками («семейный пакт Бурбонов»). Испания, потерявшая территории в Италии и Нидерландах, лишилась большей части своей силы, став второстепенной державой в вопросах континентальной политики. Австрия стала доминирующей силой в Италии и резко усилила свои позиции в Европе.

Вергилий оговаривается при этом: – «Если ты услышишь другую быль о моей родине, знай, что это ложь». Думаю, что в те времена были и другие версии истории не только этого города, но и других, о чём, как бы невзначай, проговаривается он.

E io: «Maestro, i tuoi ragionamenti mi son sì certi e prendon sì mia fede, che li altri mi sarien carboni spenti. [102] Ma dimmi, de la gente che procede, se tu ne vedi alcun degno di nota; ché solo a ciò la mia mente rifiede». [105] Allor mi disse: «Quel che da la gota porge la barba in su le spalle brune, fu – quando Grecia fu di maschi vòta, [108] sì ch'a pena rimaser per le cune — augure, e diede «l punto con Calcanta in Aulide a tagliar la prima fune. [111] Euripilo ebbe nome, e così «l canta l'alta mia tragedìa in alcun loco: ben lo sai tu che la sai tutta quanta. [114] И я: «Учитель, повестью твоей Я убежден и верю нерушимо. Мне хладный уголь – речь других людей. [102] Но молви мне: среди идущих мимо Есть кто-нибудь, кто взор бы твой привлек? Во мне лишь этим сердце одержимо». [105] И он: «Вот тот, чья борода от щек Вниз по спине легла на смуглом теле, — В те дни, когда у греков ты бы мог [108] Найти мужчину только в колыбели Был вещуном; в Авлиде сечь канат Он и Калхант совместно повелели. [111] То Эврипил; и про него звучат Стихи моей трагедии высокой. Тебе ль не знать? Ты помнишь всю подряд. [114]

Данте, уверяя Вергилия, что только его повести он, безусловно, верит, просит его рассказать и о прочих, вывернутых наизнанку персонажах. Вергилий указывает на Еврипила, оговариваясь, что тот известен поэту из «Энеиды».

Когда греки ополчились против Трои, оставив дома одних лишь младенцев, Эврипил (Эн., II, 114) и Калхант состояли жрецами при войске. В городе Авлиде, где собран был греческий флот, они указали день, благоприятный для отплытия к троянским берегам. Когда у греков ты бы мог найти мужчину только в колыбели – все мужчины, могущие носить оружие, были под стенами Трои, начиная с 12-летнего возраста.

Quell'altro che ne» fianchi è così poco, Michele Scotto fu, che veramente de le magiche frode seppe «l gioco. [117] А следующий, этот худобокой, Звался Микеле Скотто и большим В волшебных плутнях почитался докой. [117]

Худобокий Микеле Скотто, большой дока в волшебных (magiche – магических = великих) плутнях. О ком ведёт речь Вергилий? Это маг (папа) Антонио Микеле Гислиери (Святой папа Пий V, 1566– 1572 годы понтификата). Он отличался худобой, что было редкостью среди понтификов [Рис. А. XX. 1].

Из академической статьи:

Пий V (Антонио Микеле Гислиери, 17 января 1504 года-1 мая 1572 года) – понтифик с 17 января 1566 года по 1 мая 1572 года.

Будучи избран папой, Гислиери оставался суровым человеком, аскетом, требующим от себя и от других соблюдения многих запретов. Говорили, что он хотел весь Рим превратить в один большой монастырь. Инквизиция безоговорочно приводила в исполнение соборные постановления, изгоняя епископов-карьеристов, бродячих монахов и неповоротливых приходских священников. Пий V никогда не смягчал приговоров церковных судов, разрешал пытки и тяжкие наказания.

Покровительствовал только одному непоту, но навязал ему аскетический образ жизни. Труднее было папе проводить реформу в других странах. Религиозные войны не способствовали реализации контрреформационной политики папы.

Наибольшим успехом Пия V было создание Священной антитурецкой лиги, армада которой, состоящая из союзных венецианских и испанских кораблей, разбила при Лепанто флот султана Селима (7 октября 1571 года). Вскоре после этой победы папа умер. Он был канонизирован Климентом XI в 1712 году. Мощи Пия V хранятся в патриаршей базилике Санта-Мария-Маджоре в Риме.

В 1567 году Пий V провозгласил Фому Аквинского доктором церкви. В 1570 году вышло в свет первое издание всех трудов этого теолога (17 томов).

Vedi Guido Bonatti; vedi Asdente, ch'avere inteso al cuoio e a lo spago ora vorrebbe, ma tardi si pente. [120] А вот Бонатти; вот Азденте с ним; Жалеет он о коже и о шиле, Да опоздал с раскаяньем своим. [120]

Глядя на список пап и антипап, бросается в глаза следующий за Святым Пием V понтифик – Гвидо Бонатти – Уго Бонкомпаньи (папа Григорий XIII, 1572– 1585 годы понтификата), автор «Григорианской реформы» календаря. Подробнее о нём пока не говорю.

Следующий – Азденте, который жалеет о коже и о шиле – признаки того, что он был сапожником.

Под этим именем поэт объединил двух Российских «Полудержавных властелинов» : Александра Даниловича Меншикова (А. Д. = Аз Денте), который, по свидетельству писателя Алексея Константиновича Толстого торговал пирожками, и Эрнеста Иоганна Бирона, который, по свидетельству первой русской писательницы– княгини Натальи Борисовны Долгорукой (Шереметьевой) был сапожником. Меншиков умер в ссылке, в Берёзове; Бирон также угодил в ссылку при Елизавете Петровне.

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник А сапоги тачать пирожник

Сказал по этому поводу великий баснописец И. А. Крылов в басне: «Щука и кот». А вот что писала о Бироне княгиня Долгорукая в «Своеручных записках», которой почему-то историки отказываются верить.

«Как скоро вступила в самодержавство (Анна Иоанновна), так и стала искоренять нашу фамилию. Не так бы она злобна была на нас, да фаворит её (Бирон), который был неотлучно при ней, он старался наш род истребить, чтобы его на свете не было, по той злобе: когда её выбирали на престол, то между прочими пунктами написано было, чтобы этого фаворита, который при ней был камергером, в наше государство не ввозить, потому что она жила в своём владении, хотя и наша принцесса, да была выдана замуж, овдовевши жила в своём владении, а оставить его в своём доме, чтобы он у нас ни в каких делах не был, к чему она и подписалась (подписав «Кондиции»); однако злодейство многих недоброжелателей своему отечеству все пункты переменило, и дали ей во всём волю и всенародное желание уничтожили и его к ней по прежнему допустили. Как он усилился, побрав себе знатные чины, первое возымел дело с нами и искал, какими бы мерами нас истребить из числа живущих. Так публично говорил: да, я той фамилии не оставлю. Что он не напрасно говорил, но и в дело произвёл. Как он уже взошёл на великую степень, он не мог уже на нас спокойными глазами глядеть, он нас боялся и стыдился: он знал нашу фамилию, за сколько лет рождение князья имели, своё владение, скольким коронам служили все предки.

Наш род любили за верную службу к отечеству, живота своего не щадили, сколько на войнах головы свои положили; за такие их знатные службы были от других отличены, награждены великими чинами, кавалерствами; и в чужих государствах многие спокойствие делали, где имя их славно. А он был самый подлый человек, а дошёл до такого великого градуса, одним словом сказать, только одной короны недоставало, уже все в руку его целовали, а он ни что иное был, как башмачник, на дядю моего сапоги шил, сказывают, мастер превеликий был, да красота его до такой великой степени довела. Бывши в таких высоких миссиях, думал, что не удастся ему до конца привести своё намерение: он не истребит знатные роды. Так и сделал: не только нашу фамилию, но другую такую же знатную фамилию сокрушил, разорил и в ссылки сослал. Уже всё ему было покорено, однако о том я буду молчать, чтобы не перейти предела. Я намерена свою беду писать, а не чужие пороки обличать».

Vedi le triste che lasciaron l'ago, la spuola e «l fuso, e fecersi «ndivine; fecer malie con erbe e con imago. [123] Вот грешницы, которые забыли Иглу, челнок и прялку, ворожа; Варили травы, куколок лепили. [123]

Женщины, по слову Вергилия должны прясть, ткать и шить, а не заваривать заговоров. О каком заговоре идёт речь, помогут понять два слова: грешницы – женщины, участвующие в заговоре и трава. Среди заговоров XVIII века этому определению соответствует «Дело Ботта – Лопухиных». Лопух – трава, основные участницы заговора – женщины.

Из академической статьи:

Наталья Фёдоровна Лопухина, урождённая Балк (11 ноября 1699 года-11 марта 1763 года) – племянница Анны Монс, статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, по приказу последней выпоротая, лишённая языка и сосланная в Сибирь.

Мать Натальи, Матрена Монс, была статс-дамой Екатерины I и являлась супругой московского губернатора генерала Фёдора Николаевича Балка (поэтому носила прозвище «Балкша»). Их дочь, Наталья Фёдоровна Лопухина, стала женой морского офицера, впоследствии вице-адмирала и кавалера ордена св. Александра Невского Степана Васильевича Лопухина, двоюродного брата царицы Евдокии Федоровны и любимца Петра I.

Еще девочкой вошла в свиту Екатерины Иоанновны и сопровождала её к супругу в Мекленбург (1716 год). Приблизительно до 1718 года вернулась в Россию, где вышла замуж за Степана Васильевича Лопухина, как указывают, по желанию императора.

Но на обе семьи посыпались неприятности. Двоюродный брат Лопухина был осужден по делу царевича Алексея. В 1719 году торжествующий вид Лопухина и его смех во время богослужения по случаю смерти царевича Петра Петровича стал причиной ссылки с женой и детьми в Кольский острог. Наталья последовала за ним и претерпевала всяческие лишения.

Затем по делу брата Виллема Монса, фаворита Екатерины I, (1724 год) мать Лопухиной Матрену по приказу Петра I выпороли кнутом и сослали в Тобольск. При вступлении на престол Петра II, потомка Евдокии Лопухиной, участь семьи стала более благоприятной. Сенатским указом от 21 июля 1727 года их вернули из ссылки в Петербург. Император допустил Лопухиных ко двору и возвел Степана Васильевича в звание камергера. При следующих правителях, к которым Лопухина склонялась ещё со времен своей мекленбургской поездки, ей и мужу удалось занять относительно видное место. Лопухин получает должность кригскомиссара по морской части (указ Сената 11 сентября 1740 года) в ранге вице-адмирала и с правом присутствования в Адмиралтейств-коллегии (указ 2 октября 1740 года). 8-го апреля 1741 года ей дарят имение: отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде, её мужа производят в генерал-поручики.

При вступлении на престол Елизавета отправила любовника Лопухиной гофмаршала Рейнгольда фон Левенвольде в ссылку. Чету Лопухиных также арестовали, но вскоре отпустили. Они потеряли свои имения и должности.

В 1743 году в результате доноса и политической интриги семью арестовали снова и обвинили в участии в заговоре «Ботта-Лопухиных», допрашивали и пытали. Вместе с Лопухиными пострадала и подруга Натальи Фёдоровны – графиня Анна Бестужева. Окончательное решение гласило, что Степан, Наталья и Иван Лопухины, «по доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…». Приговор гласил: вырвать языки и колесовать, но по царской милости его смягчили на следующее: бить кнутом; вырвать языки, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать. Ее дочерей, Настасью, Анну и Прасковью сослали в отдаленные деревни.

В Сибири, в городе Селенгинске, Лопухина пробыла 20 лет, вернулась в Петербург только после кончины Елизаветы Петровны с воцарением Петра III, похоронив мужа и сына. Скончалась в царствование Екатерины II на 64-м году жизни 11 марта 1763 года и похоронена в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве. Ее дочь Анна пережила мать на три года. Дочь Настасья вышла замуж за графа Головина, дочь Прасковья – за князя И. А. Голицына.

Из академической статьи:

Графиня Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина (урождённая Головкина, в первом браке – графиня Ягужинская; ум. 1751 год, Якутск) – дочь петровского канцлера Головкина, статс-дама Екатерины I, одна из центральных фигур заговора «Ботта-Лопухиных».

Анна Гавриловна родилась в семье Гавриила Ивановича Головкина и Домны Андреевны, урождённой Дивовой. По рождению она принадлежала к ближайшему царскому окружению. Дед Анны, боярин Иван Семёнович Головкин был двоюродным дядей царицы Натальи Кирилловны. Отец занимал пост государственного канцлера. В семье росло ещё 3 сыновей, Иван (1687—1734 годы), Александр (1688—1760 годы), Михаил (1699—1755 годы), и 2 дочери, Наталья (1689—1726 годы) и Анастасия (ум. 1735 год), замужем за Н. Ю. Трубецким. Точная дата рождения Анны Гавриловны неизвестна.

3 октября 1723 года при участии Петра I и Екатерины Алексеевны был совершён сговор между Анной Гавриловной и генерал-прокурором Сената графом Павлом Ягужинским. Союз этот был необычен. Ягужинский был сыном лютеранского органиста, служившего в Лютеранской церкви в Москве. Кроме того, лишь 21 августа 1723 года последовал указ Синода о разводе Ягужинского с первой женой Анной Фёдоровной Хитрово, которая была сослана в Переяславль-Залесский (Федоровский) монастырь, где она умерла в 1733 году. Но это не помешало сговору, и 10 ноября была отпразднована пышная свадьба. Этот брак был более удачен; Г. Ф. Бассевич писал, что Ягужинский «настолько же был доволен своей второй супругой, насколько император своей». Анна Гавриловна оказалась верной помощницей своего супруга.

В мае 1725 года по случаю бракосочетания царевны Анны Петровны и герцога Голштинского назначена статс-дамой. В 1736 году графиня Анна Ягужинская овдовела.

В 1742 году брат Анны Гавриловны, Михаил Гаврилович (1699—1755 годы), был обвинён в государственной измене и приговорён к смертной казни, которая позднее была заменена императрицей Елизаветой Петровной ссылкой на вечное поселение в Сибирь.

В мае 1743 года Анна Гавриловна вышла замуж за знаменитого дипломата Михаила Петровича Бестужева-Рюмина (1688—1760 годы), брата вице-канцлера А. П. Бестужева. В этом же году она оказалась замешана в салонный заговор против Елизаветы Петровны.

Скончалась Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина в Якутске в 1751 году.

Летом 1743 года в Петербурге был раскрыт «заговор» против Елизаветы Петровны, во главе которого стояло семейство Лопухиных. Разговор подполковника Ивана Лопухина с поручиком Бергером о недовольстве правлением императрицы стал поводом для доноса в Тайную канцелярию. После применения пыток Лопухин оговорил многих невинных людей, в том числе и свою мать – Наталью Фёдоровну. Лопухина подтвердила факт разговора.

После допросов Лопухины и Бестужева были помещены в крепость, а Настасья Ягужинская отправлена домой под надзор. 17 августа графиня Бестужева была поднята на дыбу, но новых показаний она не дала. Лесток, стремившийся с помощью этого скандала, в котором оказались замешаны ближайшие родственники Бестужева, свергнуть вице-канцлера, успеха не имел. Даже Михаил Бестужев-Рюмин к расследованию не привлекался, хотя во время следствия и содержался под караулом. Анна Гавриловна в своих показаниях, полученных при помощи пыток, не упомянула мужа и деверя.

19 августа 1743 года был вынесен приговор: Лопухиных всех троих и Анну Бестужеву казнить смертью, колесовать, вырезав язык.

Бестужевой вменялось в вину, что она, несмотря на милости императрицы, желала возвращения Анны Леопольдовны и «по злобе на государыню за брата Михаила, отправленного в ссылку, таила к ней ненависть». Впрочем, 28 августа Елизавета Петровна смягчила приговор, заменив казнь на ссылку в Сибирь. 31 августа у здания Двенадцати коллегий приговор был приведен в исполнение. Бестужеву били кнутом, вырезали язык и отправили в ссылку в Якутск.

Лопухина во время допросов оговорила и свою подругу Бестужеву. Приговор был суров: вырвать язык, избить кнутом и на каторгу отправить.

Лопухину секли так: раздели догола при всём честном народе, помощник взял жертву и закинул себе за спину. Палач ударил всего три раза – два положил параллельно друг другу, а один горизонтально. Кожа со спины Лопухиной отошла и, как юбка, закрыла ей ягодицы. А Бестужева «побраталась» с палачом, подарила ему крест, и палач ударил её так, что на спине не осталось ни одного шрама, а язык только чуть-чуть прихватил.

В 1749 году М. П. Бестужев-Рюмин вступил во второй брак с вдовой австрийского обер-шенка Гаугвица. Но и этот брак не принёс ему счастья. Его супруге было запрещено въезжать в пределы Российской империи.

Путники по-прежнему на Тульском заводе. Прямо называются куколки из воска – цель, для которой создаются формы, вывернутые наизнанку, прямым текстом назван воск, которым будут заполняться приготовленные формы. Вергилий остроумно сравнивает вывернутые наизнанку формы с «пророчествами» будущих отливок – восковых куколок. В своей речи он ставит на одну доску «древних» прорицателей и гадателей и современных астрологов, предсказателей, заговорщиков и пророков, сравнивая их с невежественными гадалками с рынка, причём в его словах слышится насмешка над людьми, занятых этими делами. Так он произносит приговор пророкам и гадателям всех исторических времён, причисляя к ним и астрологов.

Ma vienne omai, ché già tiene «l confine d'amendue li emisperi e tocca l'onda sotto Sobilia Caino e le spine; [126] e già iernotte fu la luna tonda: ben ten de» ricordar, ché non ti nocque alcuna volta per la selva fonda». Sì mi parlava, e andavamo introcque. [130] Но нам пора; коснулся рубежа Двух полусфер и за Севильей в волны Нисходит Каин, хворост свой держа, [126] А месяц был уж прошлой ночью полный: Ты помнишь сам, как в глубине лесной Был благотворен свет его безмолвный». Так, на ходу, он говорил со мной. [130]

Луна, на которой народное воображение различало фигуру Каина со связкой хвороста, коснулась рубежа двух полусфер – горизонта, и нисходит в волны за Севильей, на крайнем Западе. Месяц был уж прошлой ночью полный – вчера настало полнолуние 11 марта 1743 года, значит, Данте и Вергилий в пути уже два месяца и два дня. Полная Луна заходит, сейчас взойдёт Солнце. Путники находятся в лесном краю – в XVIII веке Тулу окружали сплошные леса.

А. XX. 1 Святой папа Пий V (Антонио Микеле Гислиери 1566—1572 годы понтификата).

В пророчестве Малахии назван Ангелом рощи (Angelus nemorosus). (Michael uocatus natus in oppido Boschi). Отличался аскетическим образом жизни и худобой.

Разгромил турецкий флот в битве при Лепанто (1571 год), провозгласил «Учителем Церкви» Святого Фому Аквинского (1567 год), издал труды этого философа (1570 год).

По слову Данте: – «Был опоясан всем, что люди чтят». До службы Церкви был величайшим императором Священной Римской империи германской нации Карлом V Габсбургом (Сравни с его портретом).

INFERNO – Canto XXI. АД – Песня XXI Круг восьмой – Пятый ров – Мздоимцы

Così di ponte in ponte, altro parlando che la mia comedìa cantar non cura, venimmo; e tenavamo il colmo, quando [3] restammo per veder l'altra fessura di Malebolge e li altri pianti vani; e vidila mirabilmente oscura. [6] Quale ne l'arzanà de» Viniziani bolle l'inverno la tenace pece a rimpalmare i legni lor non sani, [9] ché navicar non ponno – in quella vece chi fa suo legno novo e chi ristoppa le coste a quel che più vïaggi fece; [12] chi ribatte da proda e chi da poppa; altri fa remi e altri volge sarte; chi terzeruolo e artimon rintoppa —; [15] tal, non per foco, ma per divin'arte, bollia là giuso una pegola spessa, che «nviscava la ripa d'ogne parte. [18] I» vedea lei, ma non vedea in essa mai che le bolle che «l bollor levava, e gonfiar tutta, e riseder compressa. [21] Так с моста на мост, говоря немало Стороннего Комедии моей, Мы перешли, чтоб с кручи перевала [3] Увидеть новый росщеп Злых Щелей И новые напрасные печали; Он вскрылся, чуден чернотой своей. [6] И как в венецианском арсенале Кипит зимой тягучая смола, Чтоб мазать струги, те, что обветшали, [9] И все справляют зимние дела: Тот ладит весла, этот забивает Щель в кузове, которая текла; [12] Кто чинит нос, а кто корму клепает; Кто трудится, чтоб сделать новый струг; Кто снасти вьет, кто паруса платает, – [15] Так, силой не огня, но божьих рук, Кипела подо мной смола густая, На скосы налипавшая вокруг. [18] Я видел лишь ее, что в ней – не зная, Когда она вздымала пузыри, То пучась вся, то плотно оседая. [21]

Путники, обходя огромный завод, говорят о его технологии и производстве, что поэт не может прямо сказать в Комедии, идут к следующему цеху, закопчённому до изумительной черноты.

Венецианский арсенал – знаменитая корабельная верфь и арсенал Венеции, сооруженный в 1104 году и значительно расширенный в 1303 году.

Данте описывает кипение смолы: – путники перешли в следующий цех, где кипят смола и воск, расплав которых должен заполнить подготовленные формы. Вывернутые формы собираются вместе, чтобы принять восковую отливку, а все дефекты форм добросовестно заделываются (конопатятся). К формам приделываются все необходимые по проекту отливки детали. В нужном случае, сложная форма для отливки собирается из нескольких скорлуп.

Кипевшая смола – смесь, употребляемая для литья по выплавляемым моделям, из которой отливаются восковые модели пушек, колоколов и статуй. Зимние дела (отливка восковых моделей происходит зимой, когда они лучше сохраняют форму) – каждую форму из папье-маше нужно тщательно склеить, законопатить, обвязать кругом связками, чтобы от давления воска она не распалась. В подготовленную таким образом форму, заливают расплав из воска и смолы, после застывания которого, готовая восковая модель (половинка или часть) отделяется от неё и соединяется с другими частями, образуя модель пушки, колокола или статуи. Пока смола кипит, вздуваясь пузырями, расплёскиваясь вокруг, налипая на скосы котла, в ней не разглядишь будущую модель.

Mentr'io là giù fisamente mirava, lo duca mio, dicendo «Guarda, guarda!», mi trasse a sé del loco dov'io stava. [24] Allor mi volsi come l'uom cui tarda di veder quel che li convien fuggire e cui paura sùbita sgagliarda, [27] che, per veder, non indugia «l partire: e vidi dietro a noi un diavol nero correndo su per lo scoglio venire. [30] Ahi quant'elli era ne l'aspetto fero! e quanto mi parea ne l'atto acerbo, con l'ali aperte e sovra i piè leggero! [33] Я силился увидеть, что внутри, Как вдруг мой вождь меня рукой хранящей Привлек к себе, сказав: «Смотри, смотри!» [24] Оборотясь, как тот, кто от грозящей Ему беды отвесть не может глаз, И обессилен робостью томящей, [27] И убегает и глядит зараз, — Я увидал, как некий дьявол черный Вверх по крутой тропе бежит на нас. [30] О, что за облик он имел злотворный! И до чего казался мне жесток, Раскинув крылья и в ступнях проворный! [33]

Данте занят разглядыванием кипящей смолы, когда Вергилий отвлекает его внимание. Обернувшись, поэт испуган увиденным; обессиленный робостью, глядит, вместо того, чтобы спасаться, убегая. Появляется чёрный дьявол – на Звёздном Небе ему соответствует крылатое созвездие Ворон с острыми плечами и быстрый в ногах. Чёрный Ворон бежит над котлом по мосткам, которым на небе соответствует созвездие Гидра [Рис. А. XXI. 1].

L'omero suo, ch'era aguto e superbo, carcava un peccator con ambo l'anche, e quei tenea de“ piè ghermito „l nerbo. [36] Он грешника накинул, как мешок, На острое плечо и мчал на скалы, Держа его за сухожилья ног. [36]

На плече он тащит грешника – некачественную восковую отливку, назначенную к переплавке. На небе ей соответствует созвездие Чаша. Созвездие Ворон касается плечом Созвездия Чаша. Черный дьявол оттого, что, бегая над кипящей смолой, под которой горит огонь и идёт чёрный дым, чистым не останешься.

Del nostro ponte disse: «O Malebranche, ecco un de li anzian di Santa Zita! Mettetel sotto, ch'i» torno per anche [39] a quella terra, che n» è ben fornita: ogn'uom v» è barattier, fuor che Bonturo; del no, per li denar, vi si fa ita». [42] Là giù «l buttò, e per lo scoglio duro si volse; e mai non fu mastino sciolto con tanta fretta a seguitar lo furo. [45] Взбежав на мост, сказал: «Эй, Загребалы, Святая Дзита шлет вам старшину! Кунайте! Выбор в городе немалый, [39] Я к ним еще разочек загляну. Там лишь Бонтуро не живет на взятки, Там «нет» на «да» меняют за казну». [42] Швырнув его, помчался без оглядки Вниз со скалы; и пес таким рывком Не кинется вцепиться вору в пятки. [45]

Дьявол призывает к себе Загребал – рабочих, вооруженных баграми и следящим за процессом плавки смолы и воска, для получения качественной литейной смеси. Он держит некачественную отливку на вытянутых руках, как можно дальше от себя; сбросив её вниз, в котёл, как можно быстрее убегает от брызг расплавленной смеси, которая не только пачкает, но и обжигает.

Попробуй, дорогой мой читатель, бросить яблоко в таз с кипятком, ты увидишь, насколько образ точен.

Святая Дзита была особо почитаема в городе Лукке, где она жила (XIII век).

Святая Дзита – аналог нынешнего ОТК на заводе, принимающего или бракующего продукцию. Брака много, так как процесс разогрева смеси и заливки вёлся по наитию; термометров и других измерительных приборов не было.

Бонтуро (всякой бочки затычка) – собирательный образ хорошего, неподкупного контролёра, дорожащего местом и репутацией и не признающего уговоров. «Нет» на «Да» меняют за казну – принцип всякого взяточника.

Quel s'attuffò, e tornò sù convolto; ma i demon che del ponte avean coperchio, gridar: «Qui non ha loco il Santo Volto: [48] qui si nuota altrimenti che nel Serchio! Però, se tu non vuo» di nostri graffi, non far sopra la pegola soverchio». [51] Poi l'addentar con più di cento raffi, disser: «Coverto convien che qui balli, sì che, se puoi, nascosamente accaffi». [54] Non altrimenti i cuoci a» lor vassalli fanno attuffare in mezzo la caldaia la carne con li uncin, perché non galli. [57] Тот канул, всплыл с измазанным лицом, Но бесы закричали из-под моста: «Святого Лика мы не признаем! [48] И тут не Серкьо, плавают не просто! Когда не хочешь нашего крюка, Ныряй назад в смолу». И зубьев до ста [51] Вонзились тут же грешнику в бока. «Пляши, но не показывай макушки; А можешь, так плутуй исподтишка». [54] Так повара следят, чтобы их служки Топили мясо вилками в котле И не давали плавать по верхушке. [57]

Святой Лик – византийское распятие из черного дерева в Луккском соборе.

Процесс расплавления смолы, воска или битума сложен, вследствие низкой теплопроводности материала. Возле металла стенки котла, смесь быстро перегревается, начинает кипеть и выплёскиваться, воспламеняясь на огне костра. Свежие куски, брошенные в котёл, плавают сверху, очень медленно расплавляясь. Чтобы ускорить этот процесс, куски необходимо разбивать как можно мельче, топить всплывающие, непрерывно помешивая расплав в котле. Бесы балагурят на тему своей работы, для которой они вооружены баграми. Они издеваются над отливкой, которая всплывает, почерневшая от налипшего расплава смолы и становится похожей по цвету на это изваяние – Святой Лик. Забракованная отливка ни на что, кроме переплавки не годится.

Серкьо – мелководная река, протекающая близ Лукки, обычное место купанья горожан. Кунайте – окунайте, чтобы быстрее расплавился. Данте приводит точное сравнение рабочих с поварами, которые также топят мясо в котлах, чтобы оно равномерно и быстро сварилось. Открытым текстом упоминается котёл, в котором расплавляют смесь.

Lo buon maestro «Acciò che non si paia che tu ci sia“, mi disse, „giù t'acquatta dopo uno scheggio, ch'alcun schermo t'aia; [60] e per nulla offension che mi sia fatta, non temer tu, ch'i» ho le cose conte, perch'altra volta fui a tal baratta». [63] Poscia passò di là dal co del ponte; e com'el giunse in su la ripa sesta, mestier li fu d'aver sicura fronte. [66] Con quel furore e con quella tempesta ch'escono i cani a dosso al poverello che di sùbito chiede ove s'arresta, [69] usciron quei di sotto al ponticello, e volser contra lui tutt'i runcigli; ma el gridò: «Nessun di voi sia fello! [72] Innanzi che l'uncin vostro mi pigli, traggasi avante l'un di voi che m'oda, e poi d'arruncigliarmi si consigli». [75] Учитель молвил: «Чтобы на скале Остаться незамеченным, укройся За выступом и припади к земле. [60] А для меня опасности не бойся: Я здесь не первый раз, и я привык К подобным стычкам, ты не беспокойся». [63] Покинул мост мой добрый проводник; Когда он шел шестой надбрежной кручей, Он должен был являть спокойный лик. [66] С такой же точно яростью кипучей, Как псы бросаются на бедняка, Который просит всюду, где есть случай, [69] Они рванулись прочь из-под мостка И стали наступать, грозя крюками; Но он вскричал: «Не будьте злы пока [72] И подождите рвать меня зубцами! С одним из вас я речь вести хочу, А там, как быть со мной, решайте сами». [75]

Вергилий советует Данте стать как можно незаметнее, чтобы «работяги – бесы» ненароком не подшутили над ним. Рабочие очень не любят, когда кто-либо начинает смотреть из за спины за их работой.

Загребалы с баграми двинулись навстречу Вергилию из-под мостка – созвездия Гидры, сверху которого сидит созвездие Ворон и стоит созвездие Чаша, а под ним располагается созвездие Корабль – огромный котёл, с одной стороны которого находится целая стая введённых Иоганном Байером в Звёздный Атлас, в 1603 году, пернатых созвездий. Крюки – кривые клювы и когти птиц.

Заметив чужака в цехе, Загребалы спешат скорее выдворить его с опасного и секретного производства. Это горячий цех и здесь, по Технике Безопасности, постороннему, без сопровождающих, делать нечего. Если чужак выведает какой-либо секрет производства, получит ожог, либо другую производственную травму, их ждёт следствие и дыба, а затем каторга. Нельзя сказать, что их жизнь и сейчас чем-либо отличается от каторги, но, одно дело, каторга у тёплой печи, совсем иное дело – шахта или рудник на морозе и дожде. Они бросаются, как псы – дело происходит в России, которую символизирует созвездие Большой Пёс, находящееся близко к месту событий вместе с созвездием Малый Пёс.

Вергилий властным голосом требует, чтобы к нему пригласили старшего – начальника производства или цеха.

Tutti gridaron: «Vada Malacoda!»; per ch'un si mosse – e li altri stetter fermi —, e venne a lui dicendo: «Che li approda?» [78] «Credi tu, Malacoda, qui vedermi esser venuto“, disse „l mio maestro, «sicuro già da tutti vostri schermi, [81] sanza voler divino e fato destro? Lascian'andar, ché nel cielo è voluto ch'i» mostri altrui questo cammin silvestro». [84] Allor li fu l'orgoglio sì caduto, ch'e» si lasciò cascar l'uncino a» piedi, e disse a li altri: «Omai non sia feruto». [87] Все закричали: «Выйти Хвостачу!» Один пошел, а прочие глядели; Он шел, ворча: «Чего я хлопочу?» [78] Мой вождь сказал: «Скажи, Хвостач, ужели, Нетронут вашей злобой, я бы мог Прийти сюда, когда б не так хотели [81] Господня воля и содружный рок? Посторонись; мне небо указало Пройти с другим сквозь этот дикий лог». [84] Тогда гордыня в бесе так упала, Что свой багор он уронил к ногам И молвил к тем: «С ним драться не пристало» [87]

Один пошёл, а прочие глядели; он шёл ворча: – «Чего я хлопочу?» – обычное поведение не каторжников, но специалистов на оплате, когда их отрывают от дела, приказывая выполнять несвойственные им функции.

На Звёздном Небе Хвостач – созвездие Павлин [Рис. А. XXI. 2]. Когда он приходит, Вергилий объявляет ему, кто перед ним и чьей волей он и Данте находятся здесь. Как только до беса доходит, что пришельцы появились здесь Верховной волей, он сразу же переменяет тон и низко кланяется, бросив свой багор. Потом, переменив тон на начальственный, усмиряет разгоряченных рабочих – бесов.

E «l duca mio a me: «O tu che siedi tra li scheggion del ponte quatto quatto, sicuramente omai a me ti riedi». [90] Per ch'io mi mossi, e a lui venni ratto; e i diavoli si fecer tutti avanti, sì ch'io temetti ch'ei tenesser patto; [93] così vid'io già temer li fanti ch'uscivan patteggiati di Caprona, veggendo sé tra nemici cotanti. [96] I» m'accostai con tutta la persona lungo «l mio duca, e non torceva li occhi da la sembianza lor ch'era non buona. [99] Ei chinavan li raffi e «Vuo» che «l tocchi», diceva l'un con l'altro, «in sul groppone?» E rispondien: «Sì, fa che gliel'accocchi!» [102] Ma quel demonio che tenea sermone col duca mio, si volse tutto presto, e disse: «Posa, posa, Scarmiglione!» [105] И вождь ко мне: «О ты, который там, Среди камней, укрылся боязливо, Сойди без страха по моим следам». [90] К нему я шаг направил торопливо, А дьяволы подвинулись вперед, И я боялся, что их слово лживо. [93] Так, видел я, боялся ратный взвод, По уговору выйдя из Капроны И недругов увидев грозный счет. [96] И я всем телом, ждущим обороны, Прильнул к вождю и пристально следил, Как злобен облик их и взгляд каленый. [99] Нагнув багор, бес бесу говорил: «Что, если бы его пощупать с тыла?» Тот отвечал: «Вот, вот, да так, чтоб взвыл!» [102] Но демон, тот, который вышел было, Чтоб разговор с вождем моим вести, Его окликнул: «Тише, Тормошило!» [105]

Вергилий призывает к себе Данте, который, опасаясь чёрных от копоти рабочих зверского вида с баграми, с опаской приближается. Рабочие с любопытством наблюдают за высоченным посетителем, обсуждая его достоинства и недостатки.

Капрона – замок, окруженный в ходе кампании войны за Австрийское наследство соединенным отрядом папских войск, в числе которых был и молодой Данте. Здесь он вспоминает, как выглядели солдаты взвода, сдавшиеся, в обмен на обещание сохранить жизнь.

В те времена, сдача крепостей превосходящему противнику была обычным делом, так, корпус Петра I, продвигаясь к Балтийскому морю в ходе Северной войны, окружал очередную «крепостцу» с гарнизоном человек 300, которые через парламентёра тут же начинали переговоры о сдаче, после чего покидали крепость через строй войска противника.

Взвод, согласно уговору, обязанный покинуть крепость, выйдя и увидя большое количество вооруженного противника, естественно, испытывает панический страх, тем более что забияки и остряки отпускают шутки и угрозы им вслед. Слово лживо – вооруженные солдаты, увидев что-либо в руках сдающихся, либо по другому малейшему поводу, могут выйти из повиновения командиров и вырезать безоружных солдат противника. Так и в случае, описываемом поэтом – слово лживо – настроения бунта всегда сильны в мастеровой среде.

Нагнув багор – опустив клюв. Называется имя ещё одного беса – Тормошило. На небе ему соответствует созвездие Журавль.

Poi disse a noi: «Più oltre andar per questo iscoglio non si può, però che giace tutto spezzato al fondo l'arco sesto. [108] E se l'andare avante pur vi piace, andatevene su per questa grotta; presso è un altro scoglio che via face. [111] Ier, più oltre cinqu'ore che quest'otta, mille dugento con sessanta sei anni compié che qui la via fu rotta. [114] Io mando verso là di questi miei a riguardar s'alcun se ne sciorina; gite con lor, che non saranno rei». [117] Потом сказал нам: «Дальше не пройти Вам этим гребнем; и пытать бесплодно: Шестой обрушен мост, и нет пути. [108] Чтоб выйти все же, если вам угодно, Ступайте этим валом, там, где след, И ближним гребнем выйдете свободно. [111] Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет Вчера, на пять часов поздней, успело Протечь с тех пор, как здесь дороги нет. [114] У наших в тех местах как раз есть дело — Взглянуть, не прохлаждается ль народ; Не бойтесь их, идите с ними смело». [117]

Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет… – Хвостач объясняет обвал моста содроганием преисподней, о котором говорил и Вергилий – землетрясением, происшедшим, по Евангельской легенде, в день Распятия Христа. Церковники считали, что Христос умер в возрасте тридцати трёх лет, и этой веры придерживался Данте («Пир», IV, 23). С момента землетрясения прошло, по словам Хвостача, 1266 лет; следовательно, время действия этой сцены – 1299 года, на что указывает Хвостач.

Ступайте этим валом – созвездием Эридан. Бес вставляет ещё одну хронологическую привязку к началу счёта от Рождества Христова. Он сообщает, что вчера, на пять часов поздней, прошло ровно 1266 лет с того момента, как Христос, между Распятием и Воскресением спускался в Ад, следовательно, сегодня Пасхальное Воскресение.

Пасхальное Воскресенье в 1743 году была 16 апреля. Чуть ранее я определил дату посещения Данте и Вергилием Тульского Оружейного Завода 11 марта 1743 года. Кто из нас прав, определюсь дальше. Хвостач сообщает, что на дороге, которой следуют путники, обрушен мост, пути дальше нет. Он советует им идти несколько другим путём.

О каком обрушении моста может идти речь по пути из Тулы на Москву? Хвостач упоминает Пасху, 16 апреля 1743 года, говорит о скором вскрытии рек и начале распутицы.

Вскрывшиеся реки и весенние ручьи в Центральной России того времени на достаточно долгое время отрезают дороги и прерывают сообщение между всеми населёнными пунктами. Пока реки не вскрылись, они используются, как санный путь. Ровный лёд на реках существенно облегчал зимнее сообщение в России. Вскрытие рек в центральной России происходит 14 апреля в среднем; если сегодня 16 апреля, то до конца распутицы путникам пройти дальше не удастся.

Хвостач предлагает им проводников. Это не означает, что они дальнейший путь проведут в сопровождении бесов. Скорее всего, те покажут им безопасную дорогу среди кипящих котлов горячего цеха, в следующий цех.

«Tra'ti avante, Alichino, e Calcabrina», cominciò elli a dire, «e tu, Cagnazzo; e Barbariccia guidi la decina. [120] Libicocco vegn'oltre e Draghignazzo, Cirïatto sannuto e Graffiacane e Farfarello e Rubicante pazzo. [123] Cercate «ntorno le boglienti pane; costor sian salvi infino a l'altro scheggio che tutto intero va sovra le tane». [126] «Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход! — Он начал говорить. – И ты, Собака; А Борода десятником пойдет. [120] В придачу к ним Дракон и Забияка, Клыкастый Боров и Собачий Зуд, Да Рыжик лютый, да еще Кривляка. [123] Вы осмотрите весь кипящий пруд; А эти до ближайшего отрога, Который цел, пусть здравыми дойдут». [126]

Хвостач – очевидно, начальник цеха, поименно выкликает десять бесов для сопровождения путников, одновременно давая им задание; на небе по пути – все созвездия Звёздного Неба, попадающиеся ему на глаза. Нужно осмотреть весь кипящий пруд – проверить, всё ли в порядке в цеху, где кипят огромные котлы.

Определяюсь по Атласу Звёздного Неба, какому из бесов соответствует какое созвездие. Многое видно из их названий. От созвездия Павлин – Хвостача путь будет проходить вдоль созвездия Эридан, поэтому я смотрю, какие созвездия расположены вдоль созвездия Эридан. По порядку следования получается: Косокрыл – созвездие Голубь [А. V. 3], другого крылатого созвездия с этой стороны нет; Старик – созвездие Заяц [А. V. 3], оно старше многих других созвездий Южного Звёздного Неба, введённых, за исключением созвездия Ворон, в 1603 году Иоганном Байером; Собака – созвездие Большой Пёс [А. I. 9], лежащее вдоль созвездия Эридан.

Десятник Борода – созвездие Орион [А. IX. 5], доминирующее в этой области Звёздного Неба. Он традиционно изображается на Звёздных Картах с курчавой бородой. Дракон – созвездие Кит [А. XVIII, 2], примыкающее к созвездию Орион. Это созвездие по праву носит название Дракона, которого убил Персей, защищая Андромеду, он примыкает к этой группе созвездий. Забияка – созвездие Персей [А. IX. 4], Клыкастый Боров – Гиады, на шее созвездия Телец [А. IX. 6]. Ещё раз возникает прочно забытое созвездие Откормленный Боров или Свинья – астеризм Гиады, встреченное Данте перед переправой через реку Днепр (Зодиак) на пароме (созвездии Змееносец). Собачий зуд – созвездие Северная Муха [А. XIII. 2] – очень точное название.

Дальше взгляд Хвостача – Павлина не видит подходящих созвездий, обернувшись, он дополняет их до десятка сопровождающих созвездиями, примыкающие к нему с другой стороны [Рис. А. XXI. 2]. Рыжик лютый – краснокожий Индеец – созвездие Индеец; Кривляка – созвездие Тукан со своим большим носом. Около созвездия Павлин остаётся одно крылатое созвездие – Журавль – Тормошило. И правильно – нужно кому-то остаться на этом рабочем месте.

«Omè, maestro, che è quel ch'i» veggio?», diss'io, «deh, sanza scorta andianci soli, se tu sa» ir; ch'i» per me non la cheggio. [129] Se tu se» sì accorto come suoli, non vedi tu ch'e» digrignan li denti, e con le ciglia ne minaccian duoli?» [132] Ed elli a me: «Non vo» che tu paventi; lasciali digrignar pur a lor senno, ch'e» fanno ciò per li lessi dolenti». [135] Per l'argine sinistro volta dienno; ma prima avea ciascun la lingua stretta coi denti, verso lor duca, per cenno; ed elli avea del cul fatto trombetta. [139] «Что вижу я, учитель? Ради бога, Не нужно спутников, пойдем одни, — Сказал я. – Ты же знаешь, где дорога. [129] Когда ты зорок, как всегда, взгляни: Не видишь разве их кивков ужасных И как зубами лязгают они?» [132] «Не надо страхов и тревог напрасных; Пусть лязгают себе, – мой вождь сказал, — Чтоб напугать варимых там несчастных». [135] Тут бесы двинулись на левый вал, Но каждый, в тайный знак, главе отряда Сперва язык сквозь зубы показал, И тот трубу изобразил из зада. [139]

Данте совершенно устрашён и протестует против провожатых, не без основания опасаясь пострадать от этих бесов – нововведенных в его время созвездий. Рабочие при этом обсуждают пришельцев, скаля зубы (особенно сверкающие белизной на их чёрных от копоти лицах) и ужасно кивая головами, а багры в их руках выглядят пострашней мечей и копий. Вергилий пытается успокоить его, хотя и безуспешно, указывая на то, что закопчённые мускулистые тела рабочих – просто следствие их работы. Все двинулись на левый вал – если смотреть на вращение Южного Звёздного Неба справа налево на созвездие Эридан [А. IX. 7]. Звери и птицы в атласе Южного Звёздного Неба изображены с разинутыми клювами и пастями.

Отдав приказание, не ожидая ни малейшего возражения, начальник цеха поворачивается спиной к рабочим, демонстрируя своё превосходство. Созвездие Павлин складывает хвост из веера в трубу, разворачиваясь задом к зрителям (трубу изобразил из зада). Посмотри, дорогой мой читатель, на павлина в зоопарке, как он, то распускает хвост веером, то складывает его трубой. Всё, что могут сделать подчиненные – показать язык сквозь зубы (сложить кукиш в кармане), после чего, скрепя сердце, беспрекословно выполнить приказ.

А. XXI. 1 Созвездие Гидра (HYDRA = Водяная Змея) и связанные с ней созвездие Ворон (Corvus) и созвездие Чаша (Crater) из Атласа «Uranographia» Яна Гевелия 1690 года.

Вверху Зодиакальное созвездие Скорпион (Scorpius), Зодиакальное созвездие Лев (Leo) и созвездие Секстант (Sextans), введённое Гевелием. Слева созвездие Единорог (Monoceros), введенное Гевелием, Справа созвездие Центавр (Centaurus), в ногах которого созвездие Южный Крест (Crux). Внизу созвездие Корабль Аргонавтов (Argo Navis), сломавший созвездие Дуб Карла (Robur Caroli), введенное Гевелием и названное в честь казнённого английского короля Карла I. Созвездие Корабль плывёт по Млечному Пути (Via Lactea).

А. XXI. 2 Созвездия Южного Звёздного Неба, окружающие Южный Полюс (POLUS ANTARCTICUS).

По порядку слева направо сверху вниз: созвездие Жертвенник (Ara), горящий в перевёрнутом виде; созвездие Павлин (Pavo) с пышным хвостом; созвездие Индеец (Indus) со стрелами в руках, но без лука; созвездие Журавль (Grus); созвездие Южный Треугольник (Triangulum Australes); созвездие Райская Птица (Apus); созвездие Южная Муха (Musca); созвездие Хамелеон (Chameleon); созвездие Тукан (Toucan) с ветвью в клюве; созвездие Феникс (Phoenix), возрождающийся из дыма и пепла; созвездие Летучая Рыба (Piscis Volans); созвездие Золотая Рыба (Xiphias); созвездие Южная Змея (Hydrus) или Южная Гидра.

Сверху вниз влево идёт Млечный Путь (Via Lactea). Полюс Эклиптики (Polus Ecliptica) расположен ниже, на созвездии Золотая Рыба. Созвездие Южный Крест, расположенное чуть левее созвездия Южная Муха на Млечном Пути, на данной иллюстрации Яна Гевелия не изображено.

INFERNO – Canto XXII. АД – Песня XXII Круг восьмой – Пятый ров (продолжение)

Io vidi già cavalier muover campo, e cominciare stormo e far lor mostra, e talvolta partir per loro scampo; [3] corridor vidi per la terra vostra, o Aretini, e vidi gir gualdane, fedir torneamenti e correr giostra; [6] quando con trombe, e quando con campane, con tamburi e con cenni di castella, e con cose nostrali e con istrane; [9] né già con sì diversa cennamella cavalier vidi muover né pedoni, né nave a segno di terra o di stella. [12] Я конных ратей видывал движенья, В час грозных сеч, в походах, на смотрах, А то и в бегстве, в поисках спасенья; [3] Я видывал наезды, вам на страх, О аретинцы, видел натиск бранный, Турнирный бой на копьях и мечах, – [6] Под трубный звук, набатный, барабанный, Или по знаку с башен, как когда, На итальянский лад и чужестранный; [9] Но не видал, чтобы чудней дуда Звучала конным, пешим иль ветрилам, Когда маячит берег иль звезда. [12]

Данте, как и все его современники, умело обращался с лошадью. Участвуя в войнах и сражениях своего времени, он много повидал конных соединений в боях, походах, смотрах, турнирах. Все эти мероприятия сопровождаются звуками боевых и турнирных труб – фанфар и горнов, боем в колокол или барабан, сигналами с башен и т. д. При этом он уточняет, что видел это не только в Италии, но и в других странах (в оригинале – nostrali e con istrane (родина и чужбина)).

Наезды на страх аретинцев – очень интересное сопоставление. В определённый период развития военной тактики, пешие соединения стали успешно противопоставлять свою тактику конным, а после распространения огнестрельного оружия, неподвижная пехота стала превосходить конницу в сражении. Особенно в этом преуспела швейцарская пехота, первой создавшая тактику противодействия коннице. Швейцарцев поэт называет аретинцами.

Когда маячит берег иль звезда – в морском плавании, когда путь ветрилам кораблей определяется по очертаниям берега или по звездам. Натиск бранный, и турнирный бой, поэт закономерно ставит на одну полку.

Хвостач, отдав приказ, повернулся задом к каторжникам, всем видом давая понять, что их мнение по этому поводу его не интересует. Разукрашенный павлиний хвост, свёрнутый трубой – непревзойденное зрелище. Поэт говорит, что он чудней дуды не видел; в эту трубу не трубят, хвост павлина, свёрнутый немой трубой, не является инструментом для извлечения звука.

Noi andavam con li diece demoni. Ahi fiera compagnia! ma ne la chiesa coi santi, e in taverna coi ghiottoni. [15] Pur a la pegola era la mia «ntesa, per veder de la bolgia ogne contegno e de la gente ch'entro v'era incesa. [18] Come i dalfini, quando fanno segno a» marinar con l'arco de la schiena, che s'argomentin di campar lor legno, [21] talor così, ad alleggiar la pena, mostrav'alcun de“ peccatori „l dosso e nascondea in men che non balena. [24] E come a l'orlo de l'acqua d'un fosso stanno i ranocchi pur col muso fuori, sì che celano i piedi e l'altro grosso, [27] sì stavan d'ogne parte i peccatori; ma come s'appressava Barbariccia, così si ritraén sotto i bollori. [30] Мы шли с десятком бесов; вот уж в милом Сообществе! Но в церкви, говорят, Почет святым, а в кабачке – кутилам. [15] Лишь на смолу я обращал мой взгляд, Чтоб видеть свойства этой котловины И что за люди там внутри горят. [18] Как мореходам знак дают дельфины, Чтоб те успели уберечь свой струг, И над волнами изгибают спины, – [21] Так иногда, для обегченья мук, Иной всплывал, лопатки выставляя, И, молнии быстрей, скрывался вдруг. [24] И как во рву, расположась вдоль края, Торчат лягушки рыльцем из воды, Брюшко и лапки ниже укрывая, – [27] Так грешники торчали в две гряды, Но, увидав, что Борода крадется, Ныряли в кипь, спасаясь от беды. [30]

Путники продвигаются, сопровождаемые десятком рабочих, меж кипящих котлов с расплавленным воском и смолой. Данте ведёт себя скромно, понимая, что не он хозяин положения. Он с любопытством рассматривает кипящую смолу, нерасплавленные куски которой всплывают на поверхность и возвышаются над расплавом. Он сравнивает их с лягушками в воде и сопоставляет, как мореходам знак дают дельфины: существовало поверье, что появление дельфинов над водой предвещает бурю. Над горизонтом появляется созвездие Дельфин [А. XII. 6], и скоро исчезает. Идущие вместе с ними рабочие, перед лицом десятника суетятся, показывая прыть, немедленно заталкивая такие куски обратно, вглубь котла.

Внутри, в смоле, варятся будущие модели для отливок, как бы души будущих людей.

Вергилий в Энеиде, спускаясь в Ад, изобразил, как души умерших, очистившиеся в Аду, ждут нового воплощения – вселения в новое тело.

То и дело всплывают другие грешники – восходят разные созвездия, расположенные с двух сторон от созвездия Эридан, как куски воска в котле, и заходят обратно.

I» vidi, e anco il cor me n'accapriccia, uno aspettar così, com'elli «ncontra ch'una rana rimane e l'altra spiccia; [33] e Graffiacan, che li era più di contra, li arruncigliò le «mpegolate chiome e trassel sù, che mi parve una lontra. [36] I“ sapea già di tutti quanti „l nome, sì li notai quando fuorono eletti, e poi ch'e» si chiamaro, attesi come. [39] «O Rubicante, fa che tu li metti li unghioni a dosso, sì che tu lo scuoi!», gridavan tutti insieme i maladetti. [42] Один – как вспомню, сердце ужаснется — Заждался; так одна лягушка, всплыв, Нырнет назад, другая остается. [33] Собачий Зуд, всех ближе, зацепив Багром за космы, слипшиеся туго, Втащил его, как выдру, на обрыв. [36] Я помнил прозвища всего их круга: С тех пор, как их избрали, я в пути Следил, как бесы кликали друг друга. [39] «Эй, Рыжик, забирай его, когти, — Наперебой проклятые кричали, — Так, чтоб ему и шкуры не найти!» [42]

Созвездие Телец, изображается на Звёздных Картах только передней его частью; задняя часть скрывается в бесформенном облаке, в данном случае – смоле; на Звёздном Небе – замазанное созвездие Свинья. Созвездие Телец приближается к закату. Собачий Зуд – созвездие Северная Муха, расположенная между созвездием Овен, наполовину скрывшимся за горизонт, нападающая на созвездие Телец, находится ближе всех к нему, как бы втаскивая его на обрыв.

С тех пор, как их избрали – основная часть созвездий – бесов, сопровождающих поэтов, получили свои названия и границы незадолго до этого – в XVII веке. Бесы призывают самое дальнее созвездие – Лютый Рыжик – созвездие Индеец, призывая снять скальп; не найти и шкуры после того, как Индеец снимет скальп со своей жертвы. Что положено королю (Юпитеру), не положено быку – Тельцу. Чтобы кусок воска быстрее расплавился, его нужно предварительно раздробить, о чём и идёт разговор между бесами – обычный рабочий момент.

E io: «Maestro mio, fa, se tu puoi, che tu sappi chi è lo sciagurato venuto a man de li avversari suoi». [45] Lo duca mio li s'accostò allato; domandollo ond'ei fosse, e quei rispuose: «I» fui del regno di Navarra nato. [48] Mia madre a servo d'un segnor mi puose, che m'avea generato d'un ribaldo, distruggitor di sé e di sue cose. [51] Poi fui famiglia del buon re Tebaldo: quivi mi misi a far baratteria, di ch'io rendo ragione in questo caldo». [54] E Cïriatto, a cui di bocca uscia d'ogne parte una sanna come a porco, li fé sentir come l'una sdruscia. [57] Tra male gatte era venuto «l sorco; ma Barbariccia il chiuse con le braccia, e disse: «State in là, mentr'io lo «nforco». [60] И я сказал: «Учитель мой, нельзя ли Узнать, кто этот жалкий лиходей, Которого враги к рукам прибрали?» [45] Мой вождь к нему подвинулся плотней, И тот сказал, в ответ на обращенье: «Я был наваррец. Матерью моей [48] Я отдан был вельможе в услуженье, Затем что мой отец был дрянь и голь, Себя сгубивший и свое именье. [51] Меня приблизил добрый мой король, Тебальд; я взятки брал, достигнув власти, И вот плачусь, окунут в эту смоль». [54] Тут Боров, у которого из пасти Торчали бивни, как у кабана, Одним из них стал рвать его на части. [57] Увидели коты, что мышь вкусна; Но Борода, обвив его руками, Сказал: «Оставьте, помощь не нужна». [60]

Данте просит Вергилия узнать, кем был этот кусок воска в жизни. Вергилий подвигается ближе; тот сообщает ему, что он был наваррец, служивший королю Тебальду.

Тебальд II – король Наваррский (с 1253 по 1270 года). Телец достиг большой власти, очевидно, став папой. Учитывая, что он родом испанец и имеет в своём гербе быка, определю, кто он такой.

Есть два понтифика из семейства Борджиа, имеющие в гербе быка, происхождением из Испании, точнее, из Наварры. Один – папа Калликст III (Альфонсо ди Борджиа 1455—1458 годы понтификата), второй – папа Александр VI (Родриго де Борджиа 1492—1503 годы понтификата). Можно рассматривать и того и другого в этом контексте.

Не дав поэту договорить, Клыкастый Боров – созвездие Гиады, расположенное прямо на шее созвездия Телец, начинает рвать того на части. Именно в этом месте Звёздного Неба, в центре костра гекатомбы, между созвездием Телец и созвездием Овен было расположено созвездие Откормленный Боров, ведь какое же жаркое без жирной мягкой свинины.

С Небесных Карт это созвездие удалили, скорее всего, по религиозным соображениям христиане, причислив свинью к нечистым животным в книге Бытие, при непротивлении мусульман, религиозный запрет которых на употребление свинины в пищу и поныне строго соблюдается. Ещё одна сторона гекатомбы – созвездие Пегас и созвездие Малый Конь, также изображены наполовину, с задней частью, окутанной дымом. Может быть, здесь располагалось созвездие Беллерофонта, погибшего во время скачки на конях, когда его, упавшего, кони протащили по земле и камням до смерти. Расположение человеческого изображения в центре гекатомбы могло быть истолковано, как человеческое жертвоприношение, поэтому он там долго не задержался, как и созвездие Фаэтон.

Созвездия Пегас и Малый Конь располагаются на костре гекатомбы; мусульмане широко употребляли в пищу конину.

Другие бесы торопливо спешат на помощь Клыкастому Борову – Гиадам, желая побыстрей выполнить свою работу. Данте просит десятника, чтобы созвездие Телец оставили в покое, желая его дальше расспросить. Десятник Борода – созвездие Орион, как бы охватывает руками созвездие Телец, защищая его от других бесов.

E al maestro mio volse la faccia: «Domanda», disse, «ancor, se più disii saper da lui, prima ch'altri «l disfaccia». [63] Lo duca dunque: «Or dì: de li altri rii conosci tu alcun che sia latino sotto la pece?». E quelli: «I» mi partii, [66] poco è, da un che fu di là vicino. Così foss'io ancor con lui coperto, ch'i» non temerei unghia né uncino!» [69] Потом, к вождю оборотясь глазами: «Ты, если хочешь, побеседуй с ним, Пока его не разнесли баграми». [63] И вождь: «Скажи, из тех, кто здесь казним, Не знаешь ли каких-нибудь латинян, В смоле?“ И тот: „Сейчас я был с одним [66] Из мест, откуда путь до них недлинен. Мне крюк и коготь был бы нипочем, Будь я, как он, опять в смолу заклинен». [69]

Десятник Борода – созвездие Орион смотрит на созвездие Телец; чтобы ему посмотреть на созвездие Стрелец, ему нужно оборотиться глазами. Он разрешает Вергилию побеседовать с ним, пока его не разнесли баграми – пока созвездие Телец не скрылось за горизонтом, в лучах зари. Вергилий спрашивает у Борджиа, есть ли поблизости ещё какие-либо латиняне, на Звёздном Небе – созвездия Зодиака, на Земле – понтифики. Тот отвечает, что сейчас он был с одним из них, родом из мест, откуда путь до них недлинен – из Испании, откуда недалеко до Италии, но тот – созвездие Овен уже скрылся за горизонтом – в смоле утренней зари.

Созвездие Телец – папа Александр VI (Родриго де Борджиа 1492—1503 годы понтификата), его земляк – созвездие Овен – папа Калликст III (Альфонсо ди Борджиа 1455—1458 годы понтификата). Это – единственные папы испанского происхождения в сонме итальянских по преимуществу пап.

Он заклинен в смолу – его тронное имя повторяется, как имя антипапы Калликста III (Джованни ди Струми; 1168—1178 годы). Между смертями двух Калликстов – 280 лет.

E Libicocco «Troppo avem sofferto», disse; e preseli «l braccio col runciglio, sì che, stracciando, ne portò un lacerto. [72] Draghignazzo anco i volle dar di piglio giuso a le gambe; onde «l decurio loro si volse intorno intorno con mal piglio. [75] Quand'elli un poco rappaciati fuoro, a lui, ch'ancor mirava sua ferita, domandò «l duca mio sanza dimoro: [78] Тут Забияка: «Больно долго ждем!» — Сказал, рванул ему багром предплечье И выхватил клок мяса целиком. [72] Тогда Дракон решил нанесть увечье Пониже в ноги; но грозою глаз Десятник их пресек противоречье. [75] Они смирились и на этот раз, А тот смотрел, как плоть его разрыта; И спутник мой спросил его тотчас: [78]

Не дожидаясь конца разговора, Забияка – созвездие Персей выхватывает клок мяса из предплечья созвездия Телец – созвездие Голова Медузы, которую он держит в руках. С другой стороны, Дракон – созвездие Кит атакует созвездие Телец с ног, но десятник – созвездие Орион грозно смотрит на него, не подпуская близко, и созвездие Кит первым скрывается за горизонтом. Созвездие Телец выглядит, как передняя половина быка, задняя его часть скрыта дымом гекатомбы (плоть его разрыта).

Подойдя к котлу с воском и смолой, рабочие определяют, готовность расплава, берут пробы, определяя на глазок текучесть воска. Десятник следит, чтобы они не подрались; каждый мнит себя лучшим «спецом», чем другой. Если расплав недостаточно прогрет, отливка может стать «комом» и брак будет вменён в вину десятнику. С другой стороны, если слишком долго греть, перерасходуется топливо, процесс отливки замедлится, что будет вменено в вину десятника, которую он впоследствии выместит на рабочих; поэтому идут такие споры и суета.

«Chi fu colui da cui mala partita di» che facesti per venire a proda?» Ed ei rispuose: «Fu frate Gomita, [81] quel di Gallura, vasel d'ogne froda, ch'ebbe i nemici di suo donno in mano, e fé sì lor, che ciascun se ne loda. [84] Danar si tolse, e lasciolli di piano, sì com'e» dice; e ne li altri offici anche barattier fu non picciol, ma sovrano. [87] «Кто это был, кому нашлась защита, Когда, на горе, ты остался тут?» И он ответил: «Это брат Гомита, [81] Что из Галлуры, всякой лжи сосуд, Схватив злодеев своего владыки, Он сделал так, что те хвалу поют. [84] Всех отпустил за деньги, скрыв улики, Как говорит; корысти не тая, Мздоимец был не малый, но великий. [87]

От описания Звёздного Неба и просмотра списка пап, нужно спуститься на Землю и посмотреть, о ком идёт речь. Действие перемещается в Галлуру (Галлию = Францию), во времена Великой Французской революции. Папа Пий VI выступил с резким осуждением революции, у истоков которой стояли Марат и Робеспьер. Всякой лжи сосуд – брат Гомита – Марат.

Из академической статьи:

Жан-Поль Марат (24 мая 1743 года (17430524), Будри, Невшательское княжество – 13 июля 1793 года, Париж) – политический деятель эпохи Великой французской революции, врач, радикальный журналист (всякой лжи сосуд), один из лидеров якобинцев. Известен под прозвищем «Друг народа», в честь газеты, которую он издавал с сентября 1789 года. Вместе с Максимилианом Робеспьером руководил подготовкой восстания 31 мая – 2 июня 1793 года, отнявшего власть у жирондистов. Один из наиболее ярых сторонников якобинского террора, заложивший основы революционной диктатуры. Убит Шарлоттой Корде.

Родился в Швейцарии. Получил хорошее образование в доме отца, довольно известного врача; потеряв родителей, зарабатывал на жизнь уроками и врачебной практикой, переезжая из города в город. Более 10 лет прожил в Англии и Голландии и выступил здесь с рядом книг и брошюр, сразу создавших ему многочисленных врагов страстностью тона и резкими нападками на авторитеты. Есть сведения, что он собирался принять британское подданство для женитьбы на Анне Летиции Барбо.

В 1773 году он издал книгу «О человеке, или Принципы и законы влияния души на тело и тела на душу» (фр. «De l’homme ou des principes et des lois de l’influence de l» âme sur le corps et du corps sur l» âme») (Амстердам), вовлекшую его в полемику с Вольтером; за ней последовала революционная брошюра «Цепи рабства» (англ. «The chains of slavery» Лондон, 1774 год; фр. изд. «Les chaînes de l’esclavage», Париж, 1792 год и сл.). К этому же времени относятся его естественнонаучные труды, существеннейший недостаток которых – неимоверное высокомерие в отзывах о таких учёных, как Ньютон, д’Аламбер, Лавуазье. В 1775 году Эдинбургский университет присудил ему степень доктора медицины. Тем не менее, в 1779 году Французская Академия наук, разобрав мемуары Марата об огне, электричестве и других явлениях, нашла, что опыты его новы, точны и успешны, метод оригинален. Франклин (будущий президент Соединенных Штатов Америки) присутствовал при одном опыте Марата, когда тот пытался доказать, что резина проводит электричество, но раскрыл обман (в резину была положена иголка) и отказался присутствовать при других «опытах». Вопреки распространенному убеждению, Франклин прислал лишь одно письмо Марату – поздравление с Новым годом, что не мешало Марату распространять слухи о том, что Франклин ведет с ним переписку. С 1779 по 1787 годы Марат состоял врачом в придворном штате графа д’Артуа.

В 1780 году он представил на конкурс свой «Plan de législation criminelle» (Нёвшатель, 1780 год) (План уголовного законодательства), в котором он примыкает к школе криминалистов-филантропов. Некоторые идеи этого трактата (необходимость заботиться о том, чтобы позор от наказания не распространялся на неповинные семьи преступников) были усвоены императором Священной Римской империи германской нации Иосифом II. Высказываясь в духе просветительной эпохи о правах низших классов, Марат проводит, между прочим, мысль, что «никакой избыток не должен принадлежать кому-либо по праву, пока есть люди, нуждающиеся в насущном».

В 1789 году он написал «Дар отечеству» («Offrande à la patrie»), «Tableau des vices de la constitution anglaise», составил проект установления конституционной монархии и наконец, начал издавать газету «Друг народа» («Ami du peuple»), выходившую с 12 сентября 1789 года по самый день смерти Марата, под разными названиями. Целью этого издания было изобличение врагов народа, причём Марат с одинаковой резкостью обрушивался на королевскую семью, на министров и членов национального собрания. «Друг народа» много способствовал распространению среди народа, особенно в Париже, крайнего революционного фанатизма; его читали нарасхват, популярность его выразилась и в многочисленных циркулировавших тогда подделках под него.

Ожесточённый тон газеты вызвал против Марата преследования. Он принужден был скрываться в подвалах, не покидая, однако, своей работы, один раз даже бежал в Англию – но эти гонения придали ему лишь ещё больше энергии и сделали его более свирепым: он стал говорить о необходимости обновления общества принесением в жертву сотен и тысяч голов изменников. В конце 1791 года он переселился в Лондон, где занялся составлением книги: «Ecole du citoyen», но в апреле 1792 года вернулся в Париж и с удвоенной энергией взялся за издательство. Нападения на него жирондистов, требовавших привлечения его к суду за подстрекательство к убийствам, вызвали в нём страшную к ним ненависть, тем более что опять его печатные станки стали уничтожать и опять ему пришлось прятаться по подвалам. События 10 августа дали ему власть и влияние. В этот день он распространил в городе плакат, в котором призывал к умерщвлению всех антиреволюционеров. Он был избран в члены наблюдательного комитета коммуны и своей проповедью сильно содействовал сентябрьским убийствам; он же подписал и, вероятно, редактировал циркуляр комитета коммуны, в котором эти убийства оправдывались, и провинция приглашалась последовать примеру Парижа (потом, однако, он отрицал своё участие и называл сентябрьские события «несчастными»). Избранный в конвент от Парижа, он занял место во главе монтаньяров и стал главной мишенью жирондистских ораторов. Жирондисты настояли, наконец, на предании его суду за опубликованное им, в качестве президента якобинцев, воззвание, в котором он заявлял, что конвент заключает в недрах своих контрреволюцию. Несмотря на протесты Дантона, Марат 14 апреля 1793 года был призван к суду за проповедь роспуска собрания и призыв к убийству и грабежам; доказательства были взяты из разных номеров его газеты. Революционный трибунал, 24 апреля 1793 года, единогласно оправдал его, и он с триумфом был приведён обратно в конвент. Теперь вся его деятельность устремилась на уничтожение жирондистов; он был одним из главных виновников их проскрипции.

Страдая от тяжёлой кожной болезни, Марат не выходил из дома и для облегчения страданий постоянно принимал ванны; во время одной из них 13 июля 1793 года, его посетительница, дворянка Шарлотта Корде предложила ему новый список «врагов народа». Пока обрадованный Марат записывал их имена, Шарлотта заколола его кинжалом. Марат умер, успев лишь крикнуть: «A moi, ma chère amie!» (Ко мне, моя подруга!). 16 июля 1793 года его тело с большим торжеством было похоронено в саду клуба Кордельеров; сердце покойного было извлечено и помещено в зале заседаний клуба. В честь Марата был ненадолго переименован Монмартр (Montmarat) и город Гавр.

21 сентября 1794 года (любопытно, что уже после 9 термидора) тело его было перенесено в Пантеон, но 8 вантоза III года удалено из него и перезахоронено на кладбище Сент-Этьен-дю-Мон.

Usa con esso donno Michel Zanche di Logodoro; e a dir di Sardigna le lingue lor non si sentono stanche. [90] Он и Микеле Цанке здесь друзья; Тот – логодорец; вечно каждый хвалит Былые дни сардинского житья. [90]

Вот появляется и лучший друг Гомиты – Микеле Цанке, переживший с ним поистине Царское (Сардинское) житьё во времена революции:

Из академической статьи:

Максимилиан Робеспьер (Максимилиан Франсуа Мари Исидор де Робеспьер; 6 мая 1758 года, Аррас – 28 июля 1794 года, или 10 термидора II года Республики, Париж), известный современникам как Неподкупный или Бешеная Гиена (у своих врагов) – один из лидеров Великой Французской революции, глава, возможно, самого радикального революционного движения – якобинцев.

Член Законодательного собрания с 1789 года и Конвента с 1792 года. Фактически возглавив в 1793году революционное правительство, способствовал казни короля Людовика XVI и его супруги Марии Антуанетты, созданию революционного трибунала, казни лидеров жирондистов, эбертистов и дантонистов. В 1793 году фактически возглавив Комитет общественного спасения, сосредоточил в своих руках практически неограниченную власть и развернул массовый террор против «врагов революции». 27 июля 1794 года (9-го термидора) был свергнут и на следующий день вместе с ближайшими соратниками казнён на гильотине без суда термидорианцами.

Энциклопедисты, Монтескье, в особенности Жан Жак Руссо с одной стороны, условная манерность сентиментализма – с другой, вот почва, воспитавшая Робеспьера. Вместе с Бюиссаром, Фуше, Лазаром Карно входил в литературное общество «Розати», объединявшее, как указывалось в его уставе, молодых людей, связанных любовью к стихам, цветам и вину. Он писал много стихотворений в сентиментальном духе, часто посвящая их дамам Арраса, и в 1783 году был избран членом аррасской Академии литературы, наук и искусств.

В академии он продолжал выступать за права народа. Довольно быстро он стал постоянным и любимым оратором, и в 1786 года его избрали президентом академии. Стараниями родственников едва не женился на дочери нотариуса Анаис Дезорти, но брак не состоялся.

Ко времени открытия генеральных штатов он опубликовал брошюру, где требовал реформирования местного провинциального собрания Артуа.

Выбранный депутатом от третьего сословия, Робеспьер высказывался против военного закона, против королевского права вето, против разделения граждан на активных и пассивных, за допущение евреев к занятию общественных должностей. Он заявил себя сторонником любых анархических идей, «прославившись» вечным критиканством всего, что только исходило от Старой Франции.

20 июня 1789 года лишенные помещения депутаты собрались в зале для игры в мяч, где принесли клятву-присягу бороться с абсолютизмом. Одним из авторов текста присяги был Максимилиан Робеспьер.

Вслед за Собранием Робеспьер переехал в Париж, где снимал маленькую комнату. Постепенно он стал наиболее влиятельным членом «Якобинского клуба» (многие члены которого были участниками масонских лож Парижа); в июне 1790 года был выбран одним из секретарей собрания.

Попытка бегства Людовика XVI вызвала речь Робеспьера, сразу прославившую его. В бегстве короля Робеспьер видел контрреволюционный заговор, составленный многими из членов национального собрания, врагов свободы, чтобы, при помощи короля и тиранов, подавить патриотов. Истина, свобода и общество, говорил он, для него дороже жизни, против которой, как он утверждал, были уже направлены «тысячи кинжалов». «Мы все умрем с тобою», восторженно воскликнул Камилль Демулен.

Робеспьер предложил предать короля суду и спросить народ о форме правления.

Во время народного мятежа на Марсовом поле (17 июля) Робеспьер, опасаясь за свою жизнь, скрылся у одного из якобинцев.

30 сентября учредительное собрание разошлось, объявив, по предложению Робеспьера, что члены его не могут быть избираемы в законодательное собрание.

В ноябре 1791 года Робеспьер был избран в Париже общественным обвинителем и стал главой якобинского клуба.

В апреле 1792 года он сложил с себя обязанности обвинителя и основал якобинский журнал: «Défenseur de la constitution» («Защитник конституции»). В это время начались острые столкновения между жирондистами и монтаньярами по вопросу о войне.

Робеспьер был против войны и нападал в якобинском клубе и в печати на Бриссо и жирондистов.

В народном движении 20 июня Робеспьер не принимал участия.

11 июля состоялось провозглашение «отечества в опасности» (речь Верньо), а 20 июля Робеспьер произнес в якобинском клубе речь, в которой уже развивал программу террора. «Корень всех страданий, – говорил он, – в исполнительной власти и в законодательном собрании. Необходимо исчезновение призрака, называемого королем, и учреждение национального конвента».

10 августа Робеспьер сохранял выжидающее положение. Когда восстание удалось, и вожаками его была образована коммуна (с Дантоном во главе), к ней 11 августа примкнул и Робеспьер.

17 августа Робеспьер был выбран в члены чрезвычайного суда, учрежденного Дантоном для наказания сообщников двора, но Робеспьер отказался от участия в нём.

21 августа Робеспьер был выбран одним из 24 депутатов Парижа в национальный конвент, но не получил преобладающего числа голосов; перевес был на стороне умеренных. В первые же дни существования конвента в нём вспыхнула вражда между жирондистами и якобинцами, обвинявшими друг друга в стремлении к диктатуре.

24 сентября Ребеки напал на Робеспьера и якобинцев. В ответ ему Робеспьер произнес пространную речь, в которой тщательно изображал свои подвиги, по его словам, спасшие отечество. Остроумное возражение Луве смутило Робеспьера: он просил отсрочки и только 5 ноября ответил Луве мастерски обработанной, эффектной речью, увлекшей собрание своим революционным декламаторством. Когда был поставлен вопрос о предании короля суду, партии ещё сильнее разделились. Робеспьер произнес 3 декабря речь, где отвергал юридическую точку зрения, становясь на политическую. «Людовик – не подсудимый, а вы – не судьи, – говорил он, – вы государственные люди, представители нации… Ваше дело – не произносить судебный приговор, а принять меры в видах общественного блага, выполнить роль национального провидения». Он требовал «смерти Людовика, чтобы жила республика».

27 декабря Робеспьер снова говорил о необходимости «наказанием тирана скрепить общественную свободу и спокойствие». Долг перед отечеством и ненависть к тиранам коренятся, по его словам, в сердце каждого честного человека и должны взять верх над человеколюбием. Парадокс истории заключается в том, что Людовик XVI, против которого он выступал, был одним из самых добросердечных и мягких правителей Франции, проявлявших действительную заботу о своём народе.

По мнению Робеспьера, воззвание к народу, которого требовали умеренные, угрожало ниспровержением республики: роялисты и враги свободы могли бы повлиять на народ и даже одержать победу. Главным образом речь Робеспьера была направлена против жирондистов, которые «виновнее всех, кроме короля».

9 марта 1793 года Робеспьеру удалось настоять на отправлении в департаменты, в качестве комиссаров, 82 депутатов, выбранных из якобинцев и всюду распространявших их учение. Когда одна из парижских секций внесла в конвент адрес об изгнании из него жиронды (10 апреля), Робеспьер обрушился на жирондистов ядовитыми намеками, вызвавшими блестящую импровизацию Верньо.

24 апреля Робеспьер представил в конвент проект декларации прав, в которой говорилось, что «люди всех стран» суть «граждане одного и того же государства», обязанные помогать друг другу, а «монархи, аристократы, тираны, каковы бы они ни были» – рабы, бунтующие против природы.

2 июня жирондисты пали; настала эпоха террора.

Главную роль в комитете общественного спасения с 27 июля играл Робеспьер. Под его влиянием конвент в заседании 1 августа декретировал целый ряд чрезвычайных мер.

Террором заведовали триумвиры, как их называли, – Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст. От них исходили декреты о проскрипции и казнях. Все выдающиеся предложения излагались, большей частью, Робеспьером. Он говорил, что нужно истреблять среднее сословие, «снабжать санкюлотов оружием, страстью, просвещением». Враги, с которыми следует бороться – люди порочные и богатые, пользующиеся невежеством народа. Так как просвещению народа мешает «продажность писателей», «которые каждый день обманывают его бесстыдной ложью», то «надо объявить в опале писателей, как опаснейших врагов отечества», и издать хорошие сочинения.

3 октября член комитета общественной безопасности Амар предложил конвенту предать суду 73 депутата, протестовавших против изгнания жирондистов. Робеспьер вступился за них, рассчитывая с их помощью разбить партию Дантона. Это не помешало ему подписать декрет об уничтожении Лиона и одобрять усилившиеся именно в то время казни (жирондистов, Марии Антуанетты, герцога Орлеанского и др.).

Когда антихристианская направленность революционного движения вышла на поверхность, и было устроено празднество в честь Разума (10 ноября), Робеспьер произнес в «Якобинском клубе» (21 ноября) популистскую речь против атеистов и «крайних», в то время как он сам был деистом и одним из вождей антиклерикального движения. Несмотря на это, парижский общинный совет постановил закрыть церкви в Париже. В ответ (6 декабря) Робеспьер и Дантон постановили запретить все действия, направленные против свободы богослужения.

12 декабря Робеспьер выступил против Анахарсиса Клотца, который, вместе с Шометтом, предложил заменить католицизм «культом Разума». Началась очистка клуба якобинцев: Клотца и его друзей исключили из клуба. Некоторые источники утверждают, что благодаря Робеспьеру, даже в самый разгар террора католическое богослужение продолжалось; в соборе Notre-Dame молились за Робеспьера; цензура строго следила за атеистическими сочинениями и нападками на церковь. По другим данным, в это время были закрыты все храмы Парижа и на большей части Франции, подконтрольной революционному правительству. А в соборе Парижской Богоматери богослужения никак не могли происходить, так как храм был осквернён мятёжной толпой и в нём неоднократно устраивались вакханалии.

К концу 1793 года роялисты были подавлены, вандейская армия уничтожена, федералисты рассеяны; однако, для удержания за собой власти, Робеспьеру необходимо было уничтожить фракцию эбертистов, которая намеревалась подчинить себе комитет общественного спасения. За эбертистами должен был погибнуть Дантон, так как он мог положить конец террору и организовать республику.

Робеспьер опасался и Камилля Демулена, который в своем журнале «Le vieux Cordelier» остроумно осмеивал учрежденный Робеспьером комитет справедливости, противополагая ему комитет милосердия. Когда между крайними, то есть эбертистами, девизом которых был террор, и умеренными, то есть дантонистами, требовавшими милосердия, произошёл явный разрыв, Робеспьер занял середину между ними и выставил девизом справедливость, поддерживаемую, однако, путем террора.

25 декабря Робеспьер произнес речь против эбертистов и дантонистов, где говорилось о необходимости направлять корабль между двумя подводными камнями – умеренностью и излишеством.

5 февраля 1794 года он прочитал в конвенте доклад «об основаниях политической нравственности», доказывая опасность существования двух партий. «Одна из них толкает нас к слабости, другая – к крайностям», необходим террор, который, по определению Робеспьера, есть «быстрое, суровое и непреклонное правосудие».

14 марта были арестованы, а 24-го казнены 21 эбертист. 31 марта были арестованы Дантон, Демулен, Лакруа, Филиппо. Перед началом суда над ними конвент, по предложению Робеспьера, декретировал, что каждый обвиняемый, противящийся судьям, будет лишен слова. 5 апреля Дантон и Демулен были казнены.

Настало время личной диктатуры Робеспьера. На другой день после казни было объявлено, что приготовляется празднество в честь Верховного Существа.

Робеспьер старался расположить в свою пользу пролетариев, разрабатывая меры к уменьшению крупных состояний, помощи нуждающимся и единообразию воспитания. Городское управление было теперь всецело в его руках.

Два покушения на жизнь Робеспьера лишь способствовали усилению его значения. 3 прериаля его хотел убить Ладмираль. На другой день в его квартире застали молодую девушку Сесиль Рено с двумя ножами. Рено была казнена, а спасение свое Робеспьер приписывал Верховному Существу.

18 флореаля (7 мая) он произнес длинную речь против полного атеизма в поддержку деизма, сторонником которого он отчасти был. «Республика – есть добродетель», таково её начало; далее идут нападки на врагов добродетели и доказывается необходимость провозглашения деизма.

«Французский народ – провозгласил по предложению Робеспьера национальный конвент, – признает Верховное Существо и бессмертие души. Он признает, что достойное поклонение Верховному Существу есть исполнение человеческих обязанностей. Во главе этих обязанностей он ставит ненависть к неверию и тирании, наказание изменников и тиранов, помощь несчастным, уважение к слабым, защиту угнетенных, оказывание ближнему всевозможного добра и избежание всякого зла». Разрешено было праздновать воскресенье, вместо декады.

В Европе стали видеть в Робеспьере усмирителя революции; Пруссия изъявила готовность вступить в переговоры с ним.

По желанию Робеспьера, конвент декретировал торжественное празднество в честь Верховного Существа (8 июня). В голубом фраке, с большим букетом из цветов, плодов и колосьев (традиционные атрибуты древних языческих культов), Робеспьер шёл, как президент, впереди других членов конвента.

22 прериаля Робеспьер представил закон, на основании которого всякий гражданин обязан был донести на заговорщика и арестовать его. Судопроизводство было крайне упрощено, наказание – смерть. В последующие семь недель казни удвоились: с 20 июня до 27 июля в Париже было казнено 1366 человек. Некоторые авторы считают, что своим террором Робеспьер приносил человеческие жертвы Верховному Существу и сам он видимо полагал, что чем больше врагов революции он принесёт в жертву «богине Свободе», тем больше возрастёт его личное могущество.

Робеспьер перестал появляться в комитете общественного спасения; комитеты усилили террор, чтобы возбудить ненависть против Робеспьера, но все ещё не решались вступить с ним в борьбу. Распускали о Робеспьере всевозможные слухи, обращали во вред ему пророчество полоумной старухи Екатерины Тео, которая, богохульствуя, называла себя богородицей, а Робеспьера – своим сыном.

Убежищем от политики для Робеспьера была семья столяра Дюпле, дочь которого боготворила Робеспьера, называя его спасителем. Вообще у Робеспьера было много поклонниц («вязальщиц»), приходивших на заседания Конвента.

Распространялось убеждение, что Робеспьер приготовил списки новых проскрипций.

Всегда боязливый Робеспьер стал выходить из дома в сопровождении вооружённых якобинцев.

1 июля Робеспьер произнес речь, касавшуюся развращенных, снисходительных, неистовых и непокорных. Целью речи было внушить мысль о необходимости очищения комитетов.

11 июля он снова говорил о проскрипциях. 60 депутатов боялись ночевать у себя на квартирах.

С 19 июня до 18 июля Робеспьер не показывался в конвенте, постоянно заседая в якобинском клубе. Тщательно отделав новую речь, он произнес её в конвенте 8 термидора (26 июля). Вместе с новыми выпадами против «партии дурных граждан», Робеспьер указал на существование заговора против общественной свободы в недрах самого конвента. Необходимо, говорил он, возобновить состав комитета общественного спасения, очистить комитет общественной безопасности, создать правительственное единство, под верховной властью конвента.

Обвинения были настолько неопределенны, что каждый в конвенте мог опасаться за собственную жизнь. В смущении конвент постановил напечатать речь Робеспьера, но Бийо-Варенн настоял на предварительном рассмотрении её комитетами.

У Робеспьера потребовали, чтобы он назвал имена обвиняемых, но он отказался.

Вечером он прочёл ту же речь в клубе якобинцев, с восторгом принявших её.

27 июля (9 термидора), последовало падение Робеспьера. «Гора» освистала его, речь его прерывали криками: «Долой тирана!». Робеспьера арестовали и отвели в тюрьму. За него вступился общинный совет. Несколько якобинцев освободили Робеспьера и привели в ратушу; за ним туда беспрепятственно проникли жандармы. Один из них выстрелом из пистолета раздробил челюсть Робеспьера (по некоторым версиям, это была попытка самоубийства).

По пути к казни, совершившейся 10 термидора, чернь иронически приветствовала раненого Робеспьера криками: «король» и «ваше величество». Террор, который народ отождествлял с личностью Робеспьера, прекратился. Вместе с Робеспьером были казнены ближайшие его сподвижники – его брат Огюстен, Сен-Жюст, Кутон (Леба застрелился и благодаря этому на гильотину не попал).

Могилы Робеспьера не существует, его останки покоятся в безымянной могиле вместе с казненными 10 термидора его сподвижниками. Версия о якобы существующей могиле и эпитафии: «Прохожий, не печалься над моей судьбой: ты был бы мертв, когда б я был живой» являются чистым вымыслом.

Другие источники называют могилой Робеспьера братскую могилу на кладбище Пик-Пюс («Ловец блох»), где захоронены ещё 1366 казнённых «врагов нации и революции», причём его тело было брошено в тот же ров, что и казнённые по его приказу ранее 16 юных монахинь-кармелиток, вся вина которых состояла в запрещённых революционерами молитвах, от чтения которых они не отказались в период якобинской дехристианизации.

На Звёздном Небе этой неразлучной парочке соответствует созвездие Близнецы [А. XII, 13].

Omè, vedete l'altro che digrigna: i» direi anche, ma i» temo ch'ello non s'apparecchi a grattarmi la tigna». [93] E «l gran proposto, vòlto a Farfarello che stralunava li occhi per fedire, disse: «Fatti «n costà, malvagio uccello!» [96] «Se voi volete vedere o udire», ricominciò lo spaurato appresso «Toschi o Lombardi, io ne farò venire; [99] ma stieno i Malebranche un poco in cesso, sì ch'ei non teman de le lor vendette; e io, seggendo in questo loco stesso, [102] per un ch'io son, ne farò venir sette quand'io suffolerò, com» è nostro uso di fare allor che fori alcun si mette». [105] Cagnazzo a cotal motto levò «l muso, crollando «l capo, e disse: «Odi malizia ch'elli ha pensata per gittarsi giuso!» [108] Ond'ei, ch'avea lacciuoli a gran divizia, rispuose: «Malizioso son io troppo, quand'io procuro a» mia maggior trestizia». [111] Ой, посмотрите, как он зубы скалит! Я продолжал бы, да того гляди — Он мне крюком всю спину измочалит». [93] Начальник, увидав, что впереди Стал Забияка, изготовясь к бою, Сказал: «Ты, злая птица, отойди!» [96] «Угодно вам увидеть пред собою, — Так оробевший речь повел опять, — Тосканцев и ломбардцев, – я устрою. [99] Но Загребалам дальше нужно стать, Чтоб нашим знать, что их никто не ранит; А я, один тут сидя, вам достать [102] Хоть семерых берусь; их сразу взманит, Чуть свистну, – как у нас заведено, Лишь только кто-нибудь наружу глянет». [105] Собака вскинул морду и, чудно Мотая головой, сказал: «Вот штуку Ловкач затеял, чтоб нырнуть на дно!» [108] И тот, набивший на коварствах руку, Ему ответил: «Подлинно ловкач, Когда своим же отягчаю муку!» [111]

Наваррец опасливо оборачивается на Забияку – созвездие Персей, с созвездием Голова Медузы в руках. Персей изображался с крыльями на ногах; его можно назвать и птицей. Одновременно на звездном небе видно семь созвездий Зодиака, при заходе первого, восходит седьмое. Чуть свистну – кульминирует созвездие Рак (свистнет на горе). Созвездие Большой Пёс поднимает морду на созвездие Телец, готовое погрузиться в вечернюю зарю. Своим же отягчаю муку – созвездие Телец заходит за горизонт, но на небе видны семь других созвездий Зодиака, которых ждёт ночная мука.

В цехе мастера на глазок определяют готовность расплава воска и пустой формы к началу отливки. Тяжелый котёл крюками наклоняют, чтобы воск заполнил очередную форму.

Alichin non si tenne e, di rintoppo a li altri, disse a lui: «Se tu ti cali, io non ti verrò dietro di gualoppo, [114] ma batterò sovra la pece l'ali. Lascisi «l collo, e sia la ripa scudo, a veder se tu sol più di noi vali». [117] O tu che leggi, udirai nuovo ludo: ciascun da l'altra costa li occhi volse; quel prima, ch'a ciò fare era più crudo. [120] Lo Navarrese ben suo tempo colse; fermò le piante a terra, e in un punto saltò e dal proposto lor si sciolse. [123] Тут Косокрыл, который был горяч, Сказал, не в лад другим: «Скакнешь в пучину, — Тебе вдогонку я пущусь не вскачь, [114] А просто крылья над смолой раскину. Мы спустимся с бугра и станем там; Посмотрим, нашу ль проведешь дружину!» [117] Внемли, читатель, новым чудесам: В ту сторону все повернули шеи, И первым тот, кто больше был упрям. [120] Наваррец выбрал время, половчее Уперся в землю пятками и вмиг Сигнул и ускользнул от их затеи. [123]

Косокрыл – созвездие Голубь, заходящее чуть позже созвездия Телец, предупреждает, что не даст ему уйти безнаказанным. Созвездие Телец после захода Солнца в эту пору становится на небольшое время видимым, затем касается горизонта (упирается в землю пятками) и исчезает за горизонтом, в костре угасающей вечерней зари.

В цехе очередная порция смеси смолы и воска (наваррец – от навара – варева) выливаясь из котла, упирается в землю – вливается в форму из папье-маше и скрывается от мешающих в котле воск каторжников, вслед за скрывшимися в свои формы братом Гомитой и Микеле Цанке.

Di che ciascun di colpa fu compunto, ma quei più che cagion fu del difetto; però si mosse e gridò: «Tu se» giunto!». [126] Ma poco i valse: ché l'ali al sospetto non potero avanzar: quelli andò sotto, e quei drizzò volando suso il petto: [129] non altrimenti l'anitra di botto, quando «l falcon s'appressa, giù s'attuffa, ed ei ritorna sù crucciato e rotto. [132] Irato Calcabrina de la buffa, volando dietro li tenne, invaghito che quei campasse per aver la zuffa; [135] И тотчас в каждом горький стыд возник; Всех больше злился главный заправило; Он прыгнул, крикнув: «Я тебя настиг!» [126] Но понапрасну: крыльям трудно было Поспеть за страхом; тот ко дну пошел, И, вскинув грудь, бес кверху взмыл уныло. [129] Так селезень ныряет наукол, Чтобы в воде от сокола укрыться, А тот летит обратно, хмур и зол. [132] Старик, все так же продолжая злиться, Летел вослед, желая всей душой, Чтоб плут исчез и повод был схватиться. [135]

Когда литейная форма заполнена, рабочие стремятся ещё помешать в форме баграми, чтобы из воска вышли пузырьки воздуха, тогда форма заполняется лучше. Главный заправило – Косокрыл – созвездие Голубь, назначенный Хвостачём в сопровождение Данте и Вергилия первым по списку. Он погружается в вечернюю зарю вслед за созвездием Телец, раскидывая крылья над смолой горизонта, но не догоняет его и взмывает вверх от горизонта – созвездие Голубь приближается к горизонту хвостом вперёд. Старик – созвездие Заяц опускается одновременно с созвездием Голубь.

Поэт рисует эту яркую картину природы глазами опытного охотника. Он сравнивает это со сценой из соколиной охоты, когда преследуемый соколом селезень ныряет «на укол» – сразу вглубь с крутого пике. При этом сокол, остановившись резко перед гладью воды, медленно взмахивая крыльями, уныло поднимается вверх. Оба созвездия расплываются в дымке над поверхностью Земли, влипая в чёрную смоль земного горизонта.

В цехе каторжники следят, чтобы не разлить расплавленную смесь понапрасну, после того, как отлита очередная модель. Они подхватывают крюками котёл, возвращая его для приготовления новой порции.

e come «l barattier fu disparito, così volse li artigli al suo compagno, e fu con lui sopra «l fosso ghermito. [138] Ma l'altro fu bene sparvier grifagno ad artigliar ben lui, e amendue cadder nel mezzo del bogliente stagno. [141] Lo caldo sghermitor sùbito fue; ma però di levarsi era neente, sì avieno inviscate l'ali sue. [144] Barbariccia, con li altri suoi dolente, quattro ne fé volar da l'altra costa con tutt'i raffi, e assai prestamente [147] di qua, di là discesero a la posta; porser li uncini verso li «mpaniati, ch'eran già cotti dentro da la crosta; e noi lasciammo lor così «mpacciati. [151] Едва мздоимец скрылся с головой, Он на собрата тотчас двинул ногти, И дьяволы сцепились над смолой. [138] Но тот не хуже, чтоб нацелить когти, Был ястреб-перемыт, и их тела Вмиг очутились в раскаленном дегте. [141] Их сразу жгучесть пекла разняла; Но вызволиться было невозможно, Настолько прочно влипли их крыла. [144] Тут Борода, как все, томясь тревожно, Велел, чтоб четверо, забрав багры, Перелетели ров; все безотложно [147] И там и тут спустились на бугры; Они к увязшим протянули крючья, А те уже спеклись внутри коры; И мы ушли в разгар их злополучья. [151]

Дьяволы сцепились над смолой – два созвездия, близкие к чёрному горизонту – соседние созвездия Голубь и Заяц. Раскалённый дёготь – огонь вечерней зари, потухающий в темноте ночного небосвода над горизонтом. Борода – созвездие Орион – также тает (томится), склоняясь к горизонта, четверо других бесов – созвездия Индеец, Большой Пёс, Тукан и Кит находятся по другую сторону горизонта.

Багры каторжников при остывании восковой отливки прочно влипают в неё, служа в дальнейшем крюками, за которые она подвешивается, освобождается от папье-маше и направляется на дальнейшие операции, в следующие цеха.

INFERNO – Canto XXIII. АД – Песня XXIII Круг восьмой – Пятый ров (окончание) – Шестой ров – Лицемеры

Taciti, soli, sanza compagnia n'andavam l'un dinanzi e l'altro dopo, come frati minor vanno per via. [3] Vòlt'era in su la favola d'Isopo lo mio pensier per la presente rissa, dov'el parlò de la rana e del topo; [6] ché più non si pareggia «mo» e «issa» che l'un con l'altro fa, se ben s'accoppia principio e fine con la mente fissa. [9] E come l'un pensier de l'altro scoppia, così nacque di quello un altro poi, che la prima paura mi fé doppia. [12] Io pensava così: «Questi per noi sono scherniti con danno e con beffa sì fatta, ch'assai credo che lor nòi. [15] Se l'ira sovra «l mal voler s'aggueffa, ei ne verranno dietro più crudeli che «l cane a quella lievre ch'elli acceffa». [18] Безмолвны, одиноки и без свиты, Мы шли путем, неведомым для нас, Друг другу вслед, как братья минориты. [3] Недавний бой припомянув не раз, Я баснь Эзопа вспомнил поневоле, Про мышь и про лягушку старый сказ. [6] «Сейчас» и «тотчас» сходствуют не боле, Чем тот и этот случай, если им Уделено вниманье в равной доле. [9] И так как мысль дает исток другим, Одно другим сменилось размышленье, И страх мой стал вдвойне неодолим. [12] Я думал так: «Им это посрамленье Пришло от нас; столь тяжкий претерпев Ущерб и срам, они затеют мщенье. [15] Когда на злобный нрав накручен гнев, Они на нас жесточе ополчатся, Чем пес на зайца разверзает зев». [18]

Путники передвигаются, как братья минориты – монахи-францисканцы, опоясанные верёвкой и связанные ею между собой. Путь, неведомый для нас – созвездие Эридан (нить Ариадны), который ведёт к созвездиям, ранее неизвестным. Покинув предыдущий цех, путники заблудились на территории огромного завода.

В средневековых сборниках встречалась приписывавшаяся Эзопу басня о том, как лягушка, привязав к себе ниткой доверчивую мышь, нырнула с нею в воду. Когда захлебнувшаяся мышь всплыла на поверхность, пролетавший коршун схватил ее, а вместе с ней и привязанную лягушку, и съел обеих.

Данте указывает на влипшие в воск крючья каторжников, за которые отливка транспортируется дальше. Им это посрамленье пришло от нас – поэт чувствует свою вину перед рабочими, возможно рабочие ошпарились горячим воском. Он боится снова попасть в этот цех, не разбираясь в технологии, считает, что из-за них рабочие потеряли свои багры. Созвездие Большой Пёс разевает зев на созвездие Заяц, у ног созвездия Орион.

Già mi sentia tutti arricciar li peli de la paura e stava in dietro intento, quand'io dissi: «Maestro, se non celi [21] te e me tostamente, i» ho pavento d'i Malebranche. Noi li avem già dietro; io li «magino sì, che già li sento». [24] E quei: «S'i» fossi di piombato vetro, l'imagine di fuor tua non trarrei più tosto a me, che quella dentro «mpetro. [27] Pur mo venieno i tuo» pensier tra ' miei, con simile atto e con simile faccia, sì che d'intrambi un sol consiglio fei. [30] S'elli è che sì la destra costa giaccia, che noi possiam ne l'altra bolgia scendere, noi fuggirem l'imaginata caccia». [33] Già non compié di tal consiglio rendere, ch'io li vidi venir con l'ali tese non molto lungi, per volerne prendere. [36] Я чуял – волосы на мне дыбятся От жути, и, остановясь, затих; Потом сказал: «Они за нами мчатся; [21] Учитель, спрячь скорее нас двоих; Мне страшно Загребал; они предстали Во мне так ясно, что я слышу их». [24] «Будь я стеклом свинцовым, я б едва ли, — Сказал он, – отразил твой внешний лик Быстрей, чем восприял твои печали. [27] Твой помысел в мои помысел проник, Ему лицом и поступью подобный, И я их свел к решенью в тот же миг. [30] И если справа склон горы удобный, Чтоб нам спуститься в следующий ров, То нас они настигнуть не способны». [33] Он не успел домолвить этих слов, Как я увидел: быстры и крылаты, Они уж близко и спешат на лов. [36]

Данте так напуган закопченными Загребалами – каторжниками из предыдущего цеха, что они ему мерещатся повсюду. Он признаётся Вергилию, что ему страшны Загребалы – неведомые прежде созвездия Южного Звёздного Неба. Вергилий говорит, что он понял это раньше, чем тот подумал, ведь страх отражался в его лице, как в зеркале – стекле свинцовом. Он успокаивает поэта, уверяя, что они пойдут другим путём, не возвращаясь в этот цех, хотя путь снова идёт мимо этого цеха. Поэт впечатлён свирепым видом каторжников, с которыми они недавно имели дело. На Звёздном Небе наступил новый вечер, появились на небе все крылатые созвездия, вид их грозен, дальнейший путь лежит в непосредственной близости от них.

Lo duca mio di sùbito mi prese, come la madre ch'al romore è desta e vede presso a sé le fiamme accese, [39] che prende il figlio e fugge e non s'arresta, avendo più di lui che di sé cura, tanto che solo una camicia vesta; [42] e giù dal collo de la ripa dura supin si diede a la pendente roccia, che l'un de» lati a l'altra bolgia tura. [45] Non corse mai sì tosto acqua per doccia a volger ruota di molin terragno, quand'ella più verso le pale approccia, [48] come «l maestro mio per quel vivagno, portandosene me sovra «l suo petto, come suo figlio, non come compagno. [51] A pena fuoro i piè suoi giunti al letto del fondo giù, ch'e» furon in sul colle sovresso noi; ma non lì era sospetto; [54] ché l'alta provedenza che lor volle porre ministri de la fossa quinta, poder di partirs'indi a tutti tolle. [57] В единый миг меня схватил вожатый, Как мать, на шум проснувшись вдруг и дом Увидя буйным пламенем объятый, [39] Хватает сына и бежит бегом, Рубашки не накинув, помышляя Не о себе, а лишь о нем одном, – [42] И тотчас вниз с обрывистого края Скользнул спиной на каменистый скат, Которым щель окаймлена шестая. [45] Так быстро воды стоком не спешат Вращать у дольной мельницы колеса, Когда струя уже вблизи лопат, [48] Как мой учитель, с высоты утеса, Как сына, не как друга, на руках Меня держа, стремился вдоль откоса. [51] Чуть он коснулся дна, те впопыхах Уже достигли выступа стремнины Как раз над нами; но прошел и страх, – [54] Затем что стражу пятой котловины Им промысел высокий отдает, Но прочь ступить не властен ни единый. [57]

Вергилий, схватив Данте, пускается бежать, оберегая его, как сына мать, увидев дом, пламенем объятый – созвездие Жертвенник. Созвездие Геркулес коснулось горизонта, когда созвездия Южного Звёздного Неба стали всходить. Однако стражи пятой котловины не могут вступить в шестую – созвездия не могут сменить своё место на Звёздном Небе. Каменистый скат – созвездие Эридан отделяет одну часть Южного Неба от другой.

На заводе высокий промысел – технология производства. Стражи – надсмотрщики и десятники, строго следят, чтобы рабочие занимались только своим делом, не выходя за пределы цеха. Напрасно поэт пугается своих старых знакомых, которые скалят зубы и машут баграми из ворот цеха; погнаться за ним они бессильны. Вергилий устраивается с ним на подъёмном сооружении, типа лифта, приводимого в движение водяным мельничным колесом, путники спускаются вниз – новый цех расположен ниже предыдущего.

Là giù trovammo una gente dipinta che giva intorno assai con lenti passi, piangendo e nel sembiante stanca e vinta. [60] Elli avean cappe con cappucci bassi dinanzi a li occhi, fatte de la taglia che in Clugnì per li monaci fassi. [63] Di fuor dorate son, sì ch'elli abbaglia; ma dentro tutte piombo, e gravi tanto, che Federigo le mettea di paglia. [66] Oh in etterno faticoso manto! Noi ci volgemmo ancor pur a man manca con loro insieme, intenti al tristo pianto; [69] ma per lo peso quella gente stanca venìa sì pian, che noi eravam nuovi di compagnia ad ogne mover d'anca. [72] Внизу скалы повапленный народ Кружил неспешным шагом, без надежды, В слезах, устало двигаясь вперед. [60] Все – в мантиях, и затеняет вежды Глубокий куколь, низок и давящ; Так шьют клунийским инокам одежды. [63] Снаружи позолочен и слепящ, Внутри так грузен их убор свинцовый, Что был соломой Федериков плащ. [66] О вековечно тяжкие покровы! Мы вновь свернули влево, как они, В их плач печальный вслушаться готовы. [69] Но те, устав под бременем брони, Брели так тихо, что с другим соседом Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни. [72]

Данте и Вергилий обходят цеха огромного завода не точно по технологии производства, но обходя наиболее опасные и грязные места путём, где удобнее и чище идти. К очередному цеху они подошли со стороны выхода продукции.

Повапленный народ – лицемеры, повапленные (покрашенные) снаружи, подобно евангельским «гробам повапленным». Они подобны Клунийским инокам – монахам монастыря Клуньи (итальянское произношение вместо Клюни) во Франции, которые были одеты в закрытые тяжелые мантии с глухим капюшоном, так, что их лиц не представлялось возможным разглядеть.

Рассказывалось, будто виновных в оскорблении величества, император Фридрих II велел облачать в тяжелую свинцовую мантию (Федериков плащ) и ставить на раскаленную жаровню. Свинец растапливался, и осужденный сгорал заживо. Так Данте подчёркивает тяжесть покровов грешников.

В заводском цеху, повапленный народ – восковые модели, облепленные песком для создания огнеупорной оболочки, в которую будет отливаться металлическое изделие. Мантия, куколь – закрытое одеяние – скорлупа золотистого цвета (цвета золотого промытого песка), через которую модели не видно; вековечно тяжкие покровы – тяжелая песчано-глинистая оболочка, в которую будет отлита, например, пушка. Готовые формы, подвешенные к конвейеру за кольца влипших в них крюков, медленно перемещаются к месту отливки; они очень хрупкие и тяжелые, как одежды из свинца. Перед тем, как восковые модели облепляют песком, с них предварительно снимают оболочку из папье-маше.

Per ch'io al duca mio: «Fa che tu trovi alcun ch'al fatto o al nome si conosca, e li occhi, sì andando, intorno movi». [75] E un che «ntese la parola tosca, di retro a noi gridò: «Tenete i piedi, voi che correte sì per l'aura fosca! [78] Forse ch'avrai da me quel che tu chiedi». Onde «l duca si volse e disse: «Aspetta e poi secondo il suo passo procedi». [81] Ristetti, e vidi due mostrar gran fretta de l'animo, col viso, d'esser meco; ma tardavali «l carco e la via stretta. [84] Quando fuor giunti, assai con l'occhio bieco mi rimiraron sanza far parola; poi si volsero in sé, e dicean seco: [87] «Costui par vivo a l'atto de la gola; e s'e» son morti, per qual privilegio vanno scoperti de la grave stola?» [90] Poi disser me: «O Tosco, ch'al collegio de l'ipocriti tristi se» venuto, dir chi tu se» non avere in dispregio». [93] И я вождю: «Найди, быть может ведом Делами или именем иной; Взгляни, шагая, на идущих следом». [75] Один, признав тосканский говор мой, За нами крикнул: «Придержите ноги, Вы, что спешите так под этой тьмой! [78] Ты можешь у меня спросить подмоги». Вождь, обернувшись, молвил: «Здесь побудь; Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги». [81] По лицам двух я видел, что их грудь Исполнена стремления живого; Но им мешали груз и тесный путь. [84] Приблизясь и не говоря ни слова, Они смотрели долго, взгляд скосив; Потом спросили так один другого: [87] «Он, судя по работе горла, жив; А если оба мертвы, как же это Они блуждают, столу совлачив?» [90] И мне: «Тосканец, здесь, среди совета Унылых лицемеров, на вопрос, Кто ты такой, не презирай ответа». [93]

Данте хочет разглядеть в них своих современников и знакомых, но изделия покрыты толстой коркой песка, через которую не разглядеть, что они из себя представляют. Их грудь исполнена стремления живого – модели, облаченные в тяжелую скорлупу, предназначены к высшей цели – отливке прекрасного изделия, в котором они обретут новую жизнь. Они смотрели долго, взгляд скосив – песчаные формы не могут ни повернуть головы, ни повернуться туловищем, вися в одном положении.

Один из повапленных, распознав тосканский говор Данте, обращает на него внимание и удивляется, что тот, ещё живой, судя по дыханию, присутствует здесь. Другой обращается к первому с вопросом: – «Что они делают здесь, не покрытые оболочкой, как мы?» Совет унылых лицемеров – скрытых оболочкой моделей. Здесь казнятся лицемеры – одержимые сменой гримас лица в земной жизни; они в Аду лишены этой возможности полностью.

E io a loro: «I» fui nato e cresciuto sovra «l bel fiume d'Arno a la gran villa, e son col corpo ch'i» ho sempre avuto. [96] Ma voi chi siete, a cui tanto distilla quant'i» veggio dolor giù per le guance? e che pena è in voi che sì sfavilla?» [99] E l'un rispuose a me: «Le cappe rance son di piombo sì grosse, che li pesi fan così cigolar le lor bilance. [102] Frati godenti fummo, e bolognesi; io Catalano e questi Loderingo nomati, e da tua terra insieme presi, [105] come suole esser tolto un uom solingo, per conservar sua pace; e fummo tali, ch'ancor si pare intorno dal Gardingo». [108] Я молвил: «Я родился и возрос В великом городе на ясном Арно, И это тело я и прежде нес. [96] А кто же вы, чью муку столь коварно Изобличает этот слезный град? И чем вы так казнимы лучезарно?» [99] Один ответил: «Желтый наш наряд Навис на нас таким свинцовым сводом, Что под напором гирь весы скрипят. [102] Мы гауденты, из Болоньи родом, Я – Каталано, Лодеринго – он; Мы были призваны твоим народом, [105] Как одиноких брали испокон, Чтоб мир хранить; как он хранился нами, Вокруг Гардинго видно с тех времен». [108]

Данте поясняет духу, что сам он родом из города на реке Арно и ещё жив; затем спрашивает, кто перед ним. Желтый наряд на душах – песчаная броня, которой облепляют восковую модель, чтобы потом, выплавив воск, залить туда медь, бронзу или чугун. Один из грешников говорит, что они – гауденты.

Из академической статьи:

Гауденты («Веселящиеся братья») – католический рыцарский орден, официальное название которого звучало как «Братья Преславной Девы Марии» Орден был учреждён в 1261 году в Болонье и утверждён 23 декабря того же года буллой папы Урбана IV «Sol ille verus». Основатели ордена, гибеллин Лодеринго дельи Андало и гвельф Каталано деи Малавольти, определили в качестве его цели примирение враждующих и защиту обездоленных. Название «fratres gaudentes» («радующиеся или веселящиеся братья») вначале не было насмешкой, но постепенно, поскольку члены ордена больше всего заботились о своих удовольствиях, приобрело в народе ироническое значение. «Под покровом лживого лицемерия они были в большем согласии со своей выгодой, чем с общей пользой» – писал Джованни Виллани в своей «Хронике».

Из академической статьи:

Джованни Виллани (не позднее 1274 года, по другим данным 1280 год, Флоренция – 1348 год, Флоренция) – флорентийский хронист, историк и государственный деятель, итальянский банкир, должностное лицо, дипломат и летописец. Автор Nuova Cronica (Новой Хроники) – одного из наиболее значительных произведений флорентийской культуры XIV века. События жизни Виллани известны большей частью благодаря его же рассказам о себе самом в Nuova Cronica, что нетипично для средневекового историка. Внимание к экономическим аспектам, статистической информации, политический и психологический анализ событий, делают Джованни Виллани качественно новым летописцем средневековой Европы. Он первым использовал статистические данные в хрониках.

Хронику Виллани продолжили его брат Маттео Виллани (до 1363 года, 11 книг), а затем племянник Филиппо Виллани (до 1364 года, 42 главы).

Современник Данте, Джованни Виллани (Ванька-Деревенщик, в переводе на русский), оставил после себя любопытную Хронику, претендующую на название «Всемирной», в которой упоминается и сам Данте, и его Комедия, описана смерть Данте в 1321 году, на 56 году жизни, приводится масса датированных событий истории Флоренции XIV века. Хроника настолько «подтверждает» время и персонажи Комедии, что некоторые исследователи склонялись к тому, что Хронику написал сам Данте, затем другие авторы довели её до 1364 года.

Я вижу перед собой два документа, совпадающие до мелочей, прекрасно сохранившиеся и «повисшие» между периодами полного отсутствия письменных документов. Несмотря на нелицеприятные критические оценки, которые авторы в этих книгах давали современникам (а это были не простые деревенские жители (вилланы), а папы, короли и императоры, потомки которых правили ещё долгие годы), творения этих авторов (и сами авторы) благополучно избежали костров инквизиции, пылавших при их жизни и ещё несколько веков после их смерти. Если это не чудо, то, что такое чудо, дорогой читатель!

«Шевелю языком» слова Данте. «Твой народ» для него означает Католическую паству, которую он пас, будучи папой Пием VI. На папский трон призывали одиноких – ставили одного папу, чтобы хранить мир в католической церкви (претендовавшей на главенство в христианском мире). А вот, когда появляется сразу два папы или три, тогда, впоследствии, проигравшего борьбу за Святой престол папу именуют антипапой.

История папства насчитывает множество антипап, последним из которых считают антипапу Феликса V (Амадей VIII герцог Савойский; 1439– 1449 годы антипапства). Кажется, что 300 с лишним лет после этого, до папы Пия VI и после него, антипап уже не было. Но не буду спешить.

Папа Пий VI был последним папой «Авиньонского пленения пап», сосланного на 425 лет назад. Обращусь к периоду, непосредственно после пленения XIII века.

Из академической статьи:

Когда папский трон в 1377 году, папа Григорий XI (Пьер Роже де Бофор; 1370– 1378 годы понтификата), перенёс в Рим, в Авиньоне избрали нового папу, положив начало «Великому западному расколу» католической церкви.

Великий западный раскол, Папский раскол, Великая Схизма– раскол в Римской церкви в 1378—1417 годах, когда сразу два (а с 1409 года – три) претендента объявили себя истинными папами. Раскол в церкви произошёл после смерти папы римского Григория XI в 1378 году.

Последний французский папа эпохи «Авиньонского пленения пап» – Григорий XI (1370—1378 годы) принял трудное решение и вернулся из Авиньона в Рим 17 января 1377 года. Он был первым, кто обосновался в Ватикане (до этого папской резиденцией был Латеранский дворец). Но уже 27 марта 1378 года он скончался. Римская толпа, требовавшая, чтобы новый папа был римлянином или, по меньшей мере, итальянцем, осадила кардиналов, собравшихся в Латеранском дворце. Кардиналы приняли компромиссное решение и избрали неаполитанца Урбана VI (1378—1389 годы) (Неаполем правила французская династия – таким образом, новый Папа как бы устраивал всех).

Вскоре политика нового папы привела к тому, что кардиналы отказались ему подчиняться и объявили, что он душевнобольной. Выборы Урбана были объявлены незаконными и недействительными, как совершенные под давлением толпы (хотя все формальности при проведении Конклава были соблюдены), курия отлучила Урбана от церкви за незаконное провозглашение себя папой. «Альтернативным» папой был избран Климент VII (1378—1394 годы), который вернулся в Авиньон.

Почти сразу же оба папы занялись активным упрочением своих позиций. Оба ставили своих кардиналов, создавали свои курии, свои фискальные системы. Вскоре последовали взаимные анафемы. Государства разделились:

Поддержали Рим: Папская область, Северная Италия, Дания, Норвегия, Польша, Венгрия, Фландрия, Англия;

Поддержали Авиньон: Неаполь, Сицилия, Франция, Шотландия, Кастилия и Леон, Арагон, Наварра, Савойя;

Колебались: Португалия, Бургундия, Священная Римская империя германской нации (разделилась пополам), Монашеские ордены.

В результате борьбы возникли Римская линия, которую последовательно представляли Урбан VI, Бонифаций IX, Иннокентий VII и Григорий XII, и Авиньонская линия, которую представляли Климент VII, а затем Бенедикт XIII. Конфликт усугублялся политическими и дипломатическими разногласиями в Европе.

В 1409 году обе стороны согласились съехаться на собор в Пизе, который признал, что общее собрание Церкви выше по авторитету самого папы (победа консилиаристов). Однако оба папы – римской линии Григорий XII и авиньонской линии Бенедикт XIII – отказались туда прибыть. Собор заочно низложил их обоих, а затем избрал нового папу – Александра V, который разместил свою резиденцию в Пизе. В результате в западной Церкви стало три папы (настало троепапие).

1414—1418 годы – XVI Вселенский собор в Констанце. Формально был созван германским императором Сигизмундом. Папа пизанской линии Иоанн XXIII (1410—1415 годы), избранный преемником умершего Александра V, дал согласие на проведение собора. По всей видимости, он надеялся всех перехитрить и избавиться от соперников. Однако собор низложил всех трёх пап и 11 ноября 1417 года избрал четвёртого – Мартина V (1417—1431 годы).

С избранием Мартина Великий раскол практически прекратился. Григорий XII, а через некоторое время и Иоанн XXIII признали решения собора, отказались от притязаний на папство и получили от Мартина V сан кардиналов. Не признавший Констанцского собора и отлучённый им от церкви Бенедикт XIII оказался в полной изоляции и удалился в замок Пеньискола в Испанию, где после его смерти, назначенные им кардиналы, ещё несколько лет выбирали новых антипап (даже точный список их неизвестен), не признанных ни одним государством. После смерти Мартина V была попытка рецидива раскола – избрание Базельским собором антипапы Феликса V, он же герцог Савойский Амедей VIII (с 1439 года). Практически Феликса признавали папой только в его наследственных владениях – Савойе и Женеве. В 1449 году он помирился с Римом и отрёкся от сана.

Современная церковь признаёт законными папами только правивших в этот период в Риме; авиньонские и пизанские понтифики числятся в официальном списке как антипапы (а Феликс V считается последним антипапой в истории). Ранее законными считались пизанские папы; так указано в изданном в 1866 году Annuario Pontificio, в монументальной галерее папских портретов в римском соборе апостола Павла, написанной при Пие IX, пизанские папы помещены среди законных.

Внимательно смотрю на двух антипап авиньонской линии

Из академической статьи:

Климент VII (Роберт, граф Женевский; 1342 год – 16 сентября 1394 года) – антипапа с 20 сентября 1378 года до смерти. Первый из двух «авиньонских» антипап периода Великого западного раскола.

Роберт был одним из младших сыновей Амадея III, графа Женевы, родился в 1342 году. Выбрав для себя духовную стезю, он был уже в юношеском возрасте рукоположен в священники, а в 1359 году стал апостольским протонотарием. В 1361 году он был хиротонисан в епископы и назначен епископом Теруана (города на севере Франции), в 1368 году Роберт стал епископом Камбре, а 30 мая 1371 года – кардиналом.

В 1376 году был назначен легатом папы в Северной Италии, где в этот момент вспыхнуло восстание в папских областях. Роберт, чей характер и образ жизни больше напоминал военного, чем священнослужителя, самолично возглавил войска, присланные на подавление мятежа. При взятии города Чезена было убито около 4 тысяч человек, что принесло Роберту Женевскому прозвища «мясник» и «чезенский палач».

После смерти Григория XI конклав, собравшийся в Риме, выбрал новым папой Бартоломео Приньяно, принявшего имя Урбан VI. Он был коронован 10 апреля 1378 года, а кардиналы-выборщики выразили ему почтение, как законно избранному папе. Однако меры, которые новый понтифик предпринял против кардиналов и куриальных сановников, в особенности неитальянской национальности, привели к тому, что уже к осени 1378 года папа восстановил против себя почти всех кардиналов.

Большинство кардиналов-выборщиков, включая всех французских, собрались в городе Фонди и аннулировали решение предыдущего конклава (под предлогом, что он испытывал давление народа). В ответ Урбан VI назначил 29 новых кардиналов из числа своих приверженцев.

20 сентября 1378 года кардиналы в Фонди выбрали Роберта Женевского новым папой. Он принял имя Климент VII и попытался с помощью оружия покорить Рим. Однако население города защитило Урбана VI, и Климент вынужден был отступить от стен Рима. Он направился в Авиньон, где быстро восстановил былую папскую администрацию. Оба папы предали друг друга анафеме, сделав, таким образом, церковный раскол свершившимся фактом. Раскол Западной церкви позднее получил название Великой схизмы и продолжался несколько десятилетий.

Вплоть до смерти в 1394 году Климент VII имел резиденцию в Авиньоне. Он поддержал Людовика II в борьбе за Неаполь и отлучил его соперника Владислава от Церкви. Антипапа Климент не предпринимал никаких попыток ликвидировать церковный раскол. После его смерти его преемником стал Бенедикт XIII.

Из академической статьи:

Бенедикт XIII (Педро Мартинес де Луна исп; 1328 год – 23 мая 1423 года) – антипапа с 28 сентября 1394 года до смерти. Второй и последний из «авиньонских» антипап периода Великого западного раскола. В Испании известен под прозвищем «Папа Луна».

Педро Мартинес де Луна родился в Ильуэке, королевство Арагон (современная Испания) в 1328 году. Семья сеньоров де Луна претендовала на происхождение от древних королей Наварры и входила в число знатнейших арагонских домов. К её кастильской ветви принадлежал герцог Трухильо.

Педро обучался юриспруденции и каноническому праву в университете Монпелье. 20 декабря 1375 года он был назначен папой Григорием XI кардиналом-дьяконом с титулом церкви Санта-Мария-ин-Космедин и переехал в Авиньон, к папскому двору. В 1377 году Педро де Луна вместе с прочими кардиналами и самим папой вернулись в Рим, завершив, таким образом, период Авиньонского пленения пап.

Педро де Луна, как и все кардиналы пиренейского полуострова твёрдо поддерживал Климента VII.

В 1389 году после смерти Урбана VI римский конклав избрал папой Бонифация IX. Поскольку никаких попыток преодолеть схизму не предпринималось, параллельное существование двух курий в Риме и Авиньоне продолжалось. В 1394 году скончался Климент VII. 28 сентября того же года на конклаве в Авиньоне Педро де Луна был избран папой и принял имя Бенедикт XIII. В качестве папы его признали Франция, Шотландия, Сицилия, Кастилия, Арагон, Наварра и Португалия.

Однако в 1398 году французская церковь изменила мнение и перестала признавать Бенедикта в качестве законного папы. Отказали ему в поддержке и влиятельные в то время богословы Парижского университета. Семнадцать из двадцати трёх кардиналов, включая всех французов, покинули Авиньон. После пятилетней осады Авиньона французской армией Бенедикт, 12 марта 1403 года был вынужден покинуть его и скрыться на территориях, принадлежавших его союзнику Людовику Анжуйскому. К 1406 году законность Бенедикта признавали только Арагон, Кастилия, Сицилия и Шотландия.

В ведущих европейских державах уже начало ощущаться сильное недовольство затянувшимся церковным расколом. После того, как последний римский папа периода Великого раскола Григорий XII при вступлении на престол заявил, что готов добровольно сложить с себя полномочия, если то же самое сделает авиньонский папа, Бенедикт XIII вынужден был начать переговоры. В 1407 году состоялась личная встреча Бенедикта XIII и Григория XII в Савоне. Оба папы вошли в город во главе своих вооружённых сторонников. Переговоры полностью провалились.

После того, как стало ясно, что по доброй воле преодолеть раскол не способны ни Рим, ни Авиньон, всё больший вес в Церкви начала набирать идея о созыве собора для ликвидации схизмы. После того, как эту идею поддержали и видные богословы того времени и король Франции Карл VI, стал возможен созыв Пизанского собора, на котором оба папы были низложены, а в качестве папы выбран Александр V.

Пизанский собор, однако, не только не преодолел раскол, но и привёл к ухудшению ситуации – и Бенедикт XIII и Григорий XII решений собора не признали, после чего в церкви образовалось сразу три папы, каждый из которых почитал себя единственно законным. Бенедикт XIII, не имея возможности вернуться в Авиньон в условиях враждебности со стороны Франции, разместил свою резиденцию в Перпиньяне.

Великий западный раскол был преодолён на Констанцском соборе, состоявшемся при поддержке императора Сигизмунда. В отличие от римского и пизанского пап, добровольно отрекшихся от престола, Бенедикт XIII упорно отказывался это сделать. 27 июля 1417 года Констанцский собор низложил его и отлучил от церкви. Поскольку в поддержке Бенедикту отказали все государства кроме Арагона, он был вынужден бежать из Перпиньяна в замок Пеньискола, неподалёку от Валенсии. После того, как в признании Бенедикту отказал и Арагон, он жил в Пеньисколе до самой своей смерти 23 мая 1423 года с кучкой сторонников, не признаваемый папой никем, кроме них. Фактически с избранием Мартина V на соборе в качестве всеми признанного папы церковный раскол закончился, но Бенедикт так и не смирился с этим. Перед смертью он назначил из числа своих немногочисленных сторонников четырёх кардиналов, два из которых после смерти Бенедикта были антипапами под именами Климент VIII и Бенедикт XIV.

Как можно соотнести Лодеринго дельи Андало и Каталано деи Малавольти с антипапами авиньонской линии? Обращаю внимание, что Каталано означает каталонец, а Андало – андалузец; обе эти провинции расположены на Пиренейском полуострове, в Северной Испании. Антипапа Бенедикт XIII (Педро Мартинес де Луна), был испанцем из Арагона, граничащего с Каталонией (Арагон длительное время был частью Каталонии). Следующий за ним антипапа Климент VIII (Гиль Санчес Муньёз) родом также из Арагона, был каноником в Барселоне, столице Каталонии.

Просмотрев список пап и антипап, я убедился, что подавляющее количество их были итальянцами, испанцев практически не было, не считая указанных мною двух антипап, только в 1455—1458 годах папой был испанец Калликст III (Альфонсо ди Борджиа).

Сказав «А», скажу и « Б» : – антипапа Бенедикт XIII повторился в списках пап, как папа Бенедикт XIII (Пьетро Франческо Орсини; 1724—1730 годы понтификата), отождествленный мной с Петром I Великим, по слову Данте. Оба Бенедикта были Петрами, разница в годах их смерти составляет 307 лет.

Поразительное совпадение с антипапой и папой Калликстом III. В обоих парах, один из участников является испанцем, причём, официально, испанских пап и антипап, в списке больше не наблюдается, не считая упомянутого мной выше непризнанного антипапы Климента VIII.

После папы Бенедикта XIII престол был перенесён в Авиньон, антипапа Бенедикт XIII, практически замыкает собой список «поставиньонских антипап».

Io cominciai: «O frati, i vostri mali…»; ma più non dissi, ch'a l'occhio mi corse un, crucifisso in terra con tre pali. [111] Quando mi vide, tutto si distorse, soffiando ne la barba con sospiri; e «l frate Catalan, ch'a ciò s'accorse, [114] mi disse: «Quel confitto che tu miri, consigliò i Farisei che convenia porre un uom per lo popolo a» martìri. [117] Attraversato è, nudo, ne la via, come tu vedi, ed è mestier ch'el senta qualunque passa, come pesa, pria. [120] E a tal modo il socero si stenta in questa fossa, e li altri dal concilio che fu per li Giudei mala sementa». [123] Я начал: «Братья, вашими делами…» — Но смолк; мой глаз внезапно увидал Распятого в пыли тремя колами. [111] Он, увидав меня, затрепетал, Сквозь бороду бросая вздох стесненный. Брат Каталан на это мне сказал: [114] «Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный, Когда-то речи фарисеям вел, Что может всех спасти один казненный. [117] Он брошен поперек тропы и гол, Как видишь сам, и чувствует все время, Насколько каждый, кто идет, тяжел. [120] И тесть его здесь терпит то же бремя, И весь собор, оставивший в удел Еврейскому народу злое семя». [123]

Поэт резко осуждает Великий Западный папский раскол, возникший после его изгнания и переноса папского престола в Рим.

От 1377 года, до фактического непризнания антипапы Бенедикта XIII в 1398 году, прошёл 21 год.

Прибавив 21 год к 1799 году – году изгнания папы Пия VI с папского престола, получаю 1820 год; Данте не дожил до окончания раскола. Этот период в истории Католической Церкви известен, кроме изгнания папы Пия VI, пленением Наполеоном папы Пия VII, Наполеоновскими войнами, охватившими всю Европу, разгромом Наполеона и послевоенным переустройством Европы, попыткой реванша Наполеона I, закончившейся его ссылкой на остров Святой Елены в 1821 году.

Европе в этот исторический период было явно не до Великого престола, а само папство, преодолев Великий Западный раскол, постаралось убрать его подальше с глаз, вместе с «Авиньонским пленением пап» и всеми раскольниками – антипапами.

Данте только начал было выражать возмущение делами братьев гаудентов раскольников, как вдруг увидел кого-то, распятого в пыли тремя колами. Брат Каталан поясняет ему, что тот, на кого он смотрит – иудейский первосвященник Каиафа.

Тогда воины, и тысяченачальник, и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником. Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ. (Иоанн 18.12—14)

Фарисеи – представители религиозно-политического течения в Иудее (II век до н. э. – первые века н. э.); вели яростную борьбу с раннехристианскими общинами, поэтому Евангелие, критикуя их, называет их лицемерами.

Поэт прямо сравнивает Великий Западный раскол со Страстями Христовыми.

В цехе описывается модель, которую нечаянно уронили поперек прохода и оголили при перемещении, хрупкая песчаная оболочка частично рассыпалась. Модель стала легче приходящих, и намного легче уходящих покрытых песчаной оболочкой, которых залили расплавом металла и, которые освобождаются от оболочки после остывания расплава металла.

Она брошена на три кола, на которых её понесут обратно, в цех, где воск покрывается песчаной бронёй или ещё дальше, чёрный дьявол понесёт её и бросит в котел для переплавки.

Allor vid'io maravigliar Virgilio sovra colui ch'era disteso in croce tanto vilmente ne l'etterno essilio. [126] Poscia drizzò al frate cotal voce: «Non vi dispiaccia, se vi lece, dirci s'a la man destra giace alcuna foce [129] onde noi amendue possiamo uscirci, sanza costrigner de li angeli neri che vegnan d'esto fondo a dipartirci». [132] Rispuose adunque: «Più che tu non speri s'appressa un sasso che de la gran cerchia si move e varca tutt'i vallon feri, [135] salvo che «n questo è rotto e nol coperchia: montar potrete su per la ruina, che giace in costa e nel fondo soperchia». [138] Lo duca stette un poco a testa china; poi disse: «Mal contava la bisogna colui che i peccator di qua uncina». [141] E «l frate: «Io udi» già dire a Bologna del diavol vizi assai, tra ' quali udi» ch'elli è bugiardo, e padre di menzogna». [144] Appresso il duca a gran passi sen gì, turbato un poco d'ira nel sembiante; ond'io da li «ncarcati mi parti» dietro a le poste de le care piante. [148] И видел я, как чудно поглядел Вергилий на того, кто так ничтожно, В изгнанье вечном, распятый, коснел. [126] Потом он молвил брату: «Если можно, То не укажете ли нам пути Отсюда вправо, чтобы бестревожно [129] Из здешних мест мы с ним могли уйти И черных ангелов не понуждая Нас из ложбины этой унести». [132] И брат: «Тут есть вблизи гряда большая; Она идет от круговой стены, Все яростные рвы пересекая, [135] Но рухнула над этим; вы должны Подняться по обвалу; склон обрыва И дно лощины сплошь завалены». [138] Вождь голову понурил молчаливо. «Тот, кто крюком, – сказал он наконец, — Хватает грешных, говорил нам лживо». [141] «Я не один в Болонье образец Слыхал того, как бес ко злу привержен, — Промолвил брат. – Он всякой лжи отец». [144] Затем мой вождь пошел, слегка рассержен, Широкой поступью и хмуря лоб; И я от тех, кто бременем удержан, Направился по следу милых стоп. [148]

Вергилий чудно посмотрел на Каиафу, и есть от чего. В земной жизни они были современниками, возможно, где-то встречались. Затем он интересуется у братьев гаудентов, есть ли путь дальше. Брат Каталан поясняет, что большая гряда, пересекающая все яростные рвы (канавки, по которым потечёт расплавленный металл, заполняя формы), рухнула в одном только месте, но его легко обойти, поднявшись по обвалу, завалившему дно лощины.

Вергилий понял: бес Хвостач солгал им, рассказывая, что мост обрушен, и путникам не пройти дальше. Брат Каталан подтверждает, что обучаясь в Болонье, он слышал много образцов приверженности беса ко лжи. Князь мира сего – Дьявол – лжец и отец всякой лжи – не верьте его словам о 1266 годе от Страстей Христовых, равно как и указанию на дату Пасхи. Вергилий пошёл, слегка рассержен оттого, что поверил словам беса. Данте поспешил от удержанных бременем – от закованных в песчаную броню моделей будущих отливок, по следу милых стоп – послушно следуя за ним.

В начале демистификации я предупреждал читателей: – «Не верьте датам на страницах книг», они могут быть проставлены Дьяволом, чтобы ввести нас в заблуждение. Так и здесь, на лживых словах беса (а другими они не могут быть!) построена хронология жизни поэта – Данте Алигьери, определено время написания Комедии и покоится целиком «Время Данте и его окружения»!

Отбросим слова беса и взглянем на небеса, недоступные ему! Создатель изгнал Люцифера и его войско с небес, которые так теперь и называются: – «Небеса – нет беса!» Уповать я могу только на Звёзды, Планеты и небесную механику.

INFERNO – Canto XXIV. АД – Песня XXIV Круг восьмой – Седьмой ров – Воры

In quella parte del giovanetto anno che «l sole i crin sotto l'Aquario tempra e già le notti al mezzo dì sen vanno, [3] quando la brina in su la terra assempra l'imagine di sua sorella bianca, ma poco dura a la sua penna tempra, [6] lo villanello a cui la roba manca, si leva, e guarda, e vede la campagna biancheggiar tutta; ond'ei si batte l'anca, [9] ritorna in casa, e qua e là si lagna, come «l tapin che non sa che si faccia; poi riede, e la speranza ringavagna, [12] veggendo «l mondo aver cangiata faccia in poco d'ora, e prende suo vincastro, e fuor le pecorelle a pascer caccia. [15] Покуда год не вышел из малюток И солнцу кудри греет Водолей, А ночь все ближе к половине суток [3] И чертит иней посреди полей Подобье своего седого брата, Хоть каждый раз его перо хилей, – [6] Крестьянин, чья кормушка небогата, Встает и видит – побелел весь луг, И бьет себя пониже перехвата; [9] Уходит в дом, ворчит, снует вокруг, Не зная, бедный, что тут делать надо; А выйдет вновь – и ободрится вдруг, [12] Увидев мир сменившим цвет наряда В короткий миг; берет свой посошок И гонит вон пастись овечье стадо. [15]

Когда Солнце из созвездия Водолей переходит в созвездие Рыбы, где его ждёт весеннее равноденствие 21 марта, ночь становится более половины суток; вечером Водолей появляется на горизонте (греет кудри Солнцу). Так Данте подчёркивает, что в настоящее время середина марта. Конец марта – пора утренних заморозков и интенсивного таяния снега – седого брата инея.

Для Центральной России, где ещё сильны мартовские морозы, эта картина нехарактерна, но в Западной Европе в это время поля уже очистились от снега. Крестьянин подпоясывается (перехватывается) кушаком ниже пояса, чтобы не впускать холод к пояснице и спине. Вставшее утреннее Солнце быстро сгоняет ночной иней, можно выгонять скотину на луг, хранящий прошлогоднюю траву.

Крестьянин, чья кормушка небогата – поэт цитирует экономическое учение Адама Смита (16 июня 1723 года – 17 июля 1790 года), отца английской политической экономии.

Così mi fece sbigottir lo mastro quand'io li vidi sì turbar la fronte, e così tosto al mal giunse lo «mpiastro; [18] ché, come noi venimmo al guasto ponte, lo duca a me si volse con quel piglio dolce ch'io vidi prima a piè del monte. [21] Le braccia aperse, dopo alcun consiglio eletto seco riguardando prima ben la ruina, e diedemi di piglio. [24] E come quei ch'adopera ed estima, che sempre par che «nnanzi si proveggia, così, levando me sù ver» la cima [27] d'un ronchione, avvisava un'altra scheggia dicendo: «Sovra quella poi t'aggrappa; ma tenta pria s» è tal ch'ella ti reggia». [30] Non era via da vestito di cappa, ché noi a pena, ei lieve e io sospinto, potavam sù montar di chiappa in chiappa. [33] E se non fosse che da quel precinto più che da l'altro era la costa corta, non so di lui, ma io sarei ben vinto. [36] Ma perché Malebolge inver» la porta del bassissimo pozzo tutta pende, lo sito di ciascuna valle porta [39] che l'una costa surge e l'altra scende; noi pur venimmo al fine in su la punta onde l'ultima pietra si scoscende. [42] Так вождь причиной был моих тревог, Когда казался смутен и несветел, И так же сразу боль мою отвлек: [18] Как только он упавший мост приметил, Он бросил мне все тот же ясный взгляд, Что у подножья горного я встретил. [21] Он оглядел загроможденный скат, Подумал и, кладя конец заботам, Раскрыв объятья, взял меня в обхват. [24] И словно тот, кто трудится с расчетом, Как бы все время глядя пред собой, Так он, подняв меня единым взметом [27] На камень, намечал уже другой И говорил: «Теперь вот тот потрогай, Таков ли он, чтоб твердо стать ногой». [30] В плаще бы не пройти такой дорогой; Едва и мы, с утеса на утес, Ползли наверх, он – легкий, я – с подмогой. [33] И если бы не то, что наш откос Был ниже прежнего, – как мой вожатый, Не знаю, я бы вряд ли перенес. [36] Но так как область Злых Щелей покатый К срединному жерлу дает наклон, То стены, меж которых рвы зажаты, [39] По высоте не равны с двух сторон. Мы наконец взошли на верх обвала, Где самый крайний камень прислонен. [42]

Данте сравнивает Вергилия с крестьянином, когда тот проявляет замешательство в сложной житейской ситуации. Очень интересная интерпретация поведения Геркулеса, которому, казалось бы, нерешительность и беспомощность не свойственны. Когда неопределённость ситуации разъясняется, Вергилий с прежней энергией продолжает свой путь. В подтверждение тому, он хватает Данте, с лёгкостью перенося его над опасными местами. Идёт и приговаривает, подбодряя сам себя, между прочим, замечает: в плаще – песчаной тяжёлой форме – такой дорогой пройти было бы невозможно. Поэт сомневается, что в одиночку он сам справился бы с этим путём. Возможно, так описан им подъём на механизме типа лифта – путники находятся на территории огромного завода.

Область злых щелей – приэкваториальный участок Звёздного Неба, с точки зрения наблюдателя, находящегося в Северном полушарии, очень крута; опускаясь на самое дно, к Южному Полюсу, делается более покатой с точки зрения того же наблюдателя, не учитывающего изменения положения тела, при перемещении по Земле, равно, как и по Небу.

На заводе, по технологии производства, для облегчения перемещения утяжеляющихся форм, территория спланирована с постепенным понижением. В самом низу находится литейный цех, выше которого, на утёсе или скале устраиваются печи-домницы для плавки металла, который самотёком потечёт в литейные формы.

La lena m'era del polmon sì munta quand'io fui sù, ch'i» non potea più oltre, anzi m'assisi ne la prima giunta. [45] «Omai convien che tu così ti spoltre», disse «l maestro; «ché, seggendo in piuma, in fama non si vien, né sotto coltre; [48] sanza la qual chi sua vita consuma, cotal vestigio in terra di sé lascia, qual fummo in aere e in acqua la schiuma. [51] E però leva sù: vinci l'ambascia con l'animo che vince ogne battaglia, se col suo grave corpo non s'accascia. [54] Più lunga scala convien che si saglia; non basta da costoro esser partito. Se tu mi «ntendi, or fa sì che ti vaglia». [57] Leva'mi allor, mostrandomi fornito meglio di lena ch'i» non mi sentìa; e dissi: «Va, ch'i» son forte e ardito». [60] Su per lo scoglio prendemmo la via, ch'era ronchioso, stretto e malagevole, ed erto più assai che quel di pria. [63] Мне так дыханья в легких не хватало, Что дальше я не в силах был идти; Едва взойдя, я тут же сел устало. [45] «Теперь ты леность должен отмести, — Сказал учитель. – Лежа под периной Да сидя в мягком, славы не найти. [48] Кто без нее готов быть взят кончиной, Такой же в мире оставляет след, Как в ветре дым и пена над пучиной. [51] Встань! Победи томленье, нет побед, Запретных духу, если он не вянет, Как эта плоть, которой он одет! [54] Еще длиннее лестница предстанет; Уйти от них – не в этом твой удел; И если слышишь, пусть душа воспрянет». [57] Тогда я встал; я показать хотел, Что я дышу свободней, чем на деле, И молвил так: «Идем, я бодр и смел!» [60] Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле, Обрывистый, крутой, в обломках скал, Он был, чем тот, каким мы шли доселе. [63]

Кажется, этот отрывок не нуждается в комментариях. Банальные рассуждения о том, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. Но не всё так просто. Поэт начинает задыхаться настолько, что его покидают силы. А ведь только-что Вергилий фактически нёс его наверх по скале, и задыхаться ему, кажется, не с чего.

Путники на огромном заводе приближаются к металлургическим цехам. Дефицит кислорода, вызванный его выжиганием в огромных печах, удушливый сернистый дым перехватывает дыхание. Вергилий, привычный к такой обстановке, не задыхается; Данте, впервые попавший в такую атмосферу, еле дышит.

Еще длиннее лестница предстанет – путникам предстоит восхождение от центра Земли до вершины горы Чистилища. Дух силён, плоть немощна – победить можно, только вооружившись сильным духом. Данте клянётся в верности Вергилию, показывая готовность продолжать путь, который становится труднее и труднее.

Parlando andava per non parer fievole; onde una voce uscì de l'altro fosso, a parole formar disconvenevole. [66] Non so che disse, ancor che sovra «l dosso fossi de l'arco già che varca quivi; ma chi parlava ad ire parea mosso. [69] Io era vòlto in giù, ma li occhi vivi non poteano ire al fondo per lo scuro; per ch'io: «Maestro, fa che tu arrivi [72] da l'altro cinghio e dismontiam lo muro; ché, com'i» odo quinci e non intendo, così giù veggio e neente affiguro». [75] «Altra risposta», disse, «non ti rendo se non lo far; ché la dimanda onesta si de» seguir con l'opera tacendo». [78] Noi discendemmo il ponte da la testa dove s'aggiugne con l'ottava ripa, e poi mi fu la bolgia manifesta: [81] Чтоб скрыть усталость, я не умолкал; Вдруг голос из расселины раздался, Который даже не как речь звучал. [66] Слов я понять не мог, хотя взобрался На горб моста, изогнутого там; Но говоривший как бы удалялся. [69] Я наклонился, но живым глазам Достигнуть дна мешала тьма густая; И я: «Учитель, сделай так, чтоб нам [72] Сойти на вал, и станем возле края; Я слушаю, но смысла не пойму, И ничего не вижу, взор склоняя». [75] И он: «Мой отклик слову твоему — Свершить; когда желанье справедливо, То надо молча следовать ему». [78] Мы с моста вниз сошли неторопливо, Где он с восьмым смыкается кольцом, И тут весь ров открылся мне с обрыва. [81]

Поэт, мужественно преодолевая усталость и одышку, постоянно говорит. Такой способ является действенным, чтобы «придышаться» к удушливому воздуху. Вдруг из расселины раздаётся звук, который не является речью. Данте, несмотря на то, что стоит на самом верху, ничего не может ни понять, ни разглядеть из-за густой тьмы – дыма. Он просит Вергилия помочь ему спуститься вниз, чтобы понять источник звука. Путники неторопливо сходят с моста, чтобы не задыхаться, перед ними открывается весь нижний ров – очередной цех огромного завода. Дым остался выше; внизу воздух оказывается чище и прозрачней для зрения.

В темноте Южного Звёздного Неба, не зная всех его созвездий – путники дошли до восьмидесятой широты (где он с восьмым смыкается кольцом); поэт не может разобрать, что ждёт его впереди.

e vidivi entro terribile stipa di serpenti, e di sì diversa mena che la memoria il sangue ancor mi scipa. [84] Più non si vanti Libia con sua rena; ché se chelidri, iaculi e faree produce, e cencri con anfisibena, [87] né tante pestilenzie né sì ree mostrò già mai con tutta l'Etïopia né con ciò che di sopra al Mar Rosso èe. [90] И я внутри увидел страшный ком Змей, и так много разных было видно, Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем. [84] Ливийской степи было бы завидно: Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей Плодятся в ней, и якул, и ехидна, – [87] Там нет ни стольких гадов, ни лютей, Хотя бы все владенья эфиопа И берег Чермных вод прибавить к ней. [90]

Взору Данте открылся страшный ком змей Ливийской степи… – он называет пять родов необычайных змей, из числа тех, которые, по Лукану («Фарсалия», IX, 700—726), водятся в Ливийской пустыне.

На Небе змеи – созвездия Южного Звёздного Неба [Рис. А. XXI. 2] : Кенхр – созвездие Южная Гидра, Амфисбена – созвездие Летучая Рыба, Фарей – Созвездие Золотая Рыба – Дорадо, Якул – созвездие Муха, Ехидна – созвездие Хамелеон. Эта группа созвездий отличается от Загребал тем, что в ней нет крылатых созвездий, не считая созвездия Муха; они введены Иоганном Байером в его Звёздный Атлас в 1603 году, а первым, кто их увидел и описал, был мореплаватель Америго Веспуччи в 1515 году.

На Земле страшный ком змей – склад готовой продукции, вышедшей из стен заводского цеха по отливке и испытанию огнестрельного оружия – пушек, мушкетов, пищалей. Пушки часто назывались именами змей: – Василиск – змея – род пушек. Поэты подошли к литейному цеху не вместе с «повапленными» моделями пушек и других изделий, например, лафетов. Они пробирались другой дорогой, более короткой и крутой, идущей в гору, так как не смогли попасть в этот цех прямым путём, шли в обход и подошли к нему с обратной стороны.

Так много оружия, как на складе огромного оружейного завода, увидеть нельзя нигде. Сотни готовых пушек, десятки тысяч мушкетов и пищалей – ТОЗ вооружал не только Русскую Армию, но и Войско Запорожское. Его продукция шла на экспорт – всем союзным странам. На непрерывных войнах того времени, жизнь огнестрельного оружия была коротка, его требовалось всё больше и больше, поэтому ТОЗ работал безостановочно. От созерцания такого количества оружия, в жилах стынет кровь.

Tra questa cruda e tristissima copia correan genti nude e spaventate, sanza sperar pertugio o elitropia: [93] con serpi le man dietro avean legate; quelle ficcavan per le ren la coda e «l capo, ed eran dinanzi aggroppate. [96] Ed ecco a un ch'era da nostra proda, s'avventò un serpente che «l trafisse là dove «l collo a le spalle s'annoda. [99] Né O sì tosto mai né I si scrisse, com'el s'accese e arse, e cener tutto convenne che cascando divenisse; [102] e poi che fu a terra sì distrutto, la polver si raccolse per sé stessa, e «n quel medesmo ritornò di butto. [105] Così per li gran savi si confessa che la fenice more e poi rinasce, quando al cinquecentesimo anno appressa; [108] erba né biado in sua vita non pasce, ma sol d'incenso lagrime e d'amomo, e nardo e mirra son l'ultime fasce. [111] Средь этого чудовищного скопа Нагой народ, мечась, ни уголка Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа. [93] Скрутив им руки за спиной, бока Хвостом и головой пронзали змеи, Чтоб спереди связать концы клубка. [96] Вдруг к одному, – он был нам всех виднее, — Метнулся змей и впился, как копье, В то место, где сращенье плеч и шеи. [99] Быстрей, чем I начертишь или О, Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился, И тело, рухнув, утерял свое. [102] Когда он так упал и развалился, Прах вновь сомкнулся воедино сам И в прежнее обличье возвратился. [105] Так ведомо великим мудрецам, Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый, Когда подходит к пятистам годам. [108] Не травы – корм его, не сок плодовый, Но ладанные слезы и амом, А нард и мирра – смертные покровы. [111]

Нагой народ, который мечется между готовыми изделиями – оружейники. Да и пушки, освобожденные от столы – песчаной оболочки, после отливки, уподобляются поэтом нагому народу. Гелиотроп – темно-зеленая яшма с красными брызгами, которой приписывались разные чудесные свойства, в том числе – предохранять от яда и делать человека невидимым. Такой цвет поверхности, покрытой цветами побежалости, имеют готовые только-что отлитые изделия из бронзы и меди. Этот камень мог бы оказаться спасительным для воров, мучимых змеями в Аду. Но оружейникам он не нужен – пушки и мушкеты их не жалят, пока не заряжены. Они свободно, не прячась, ходят между ними.

Поэт описывает процесс присоединения отлитых стволов орудий и мушкетов к станинам и станкам. Змеи – орудия, как бы пронзают лафеты насквозь, выступая стволом в одну сторону, а казённой частью – в другую. Другие змеи – железные ободья, которыми пушка прикрепляется к лафету. После соединения ствола с лафетом проводится испытание пушек и мушкетов – пробная стрельба из них.

Данте великолепно образно описывает процесс пробных стрельб. Созвездие Южная Змея кусает созвездие Феникс, которое сразу же исчезает (окутывается дымом выстрела, как будто свивается в пепел). Копьё – запал, поднесенный к запальнику пушки, касается шеи пушки; голова пушки – казённая часть, на которой помещается литое изображение головы, например, головы Медузы Горгоны. При выстреле пороховой дым мгновенно окутывает пушку и стрелявшего, как будто те рассыпаются, исчезая. Процесс выстрела изумляет поэта своей скоростью: – быстрей, чем начертишь черточку, или кружок. Затем дым рассеивается; пушка и стрелявший опять показываются в том же положении, нисколько не изменившись. Созвездие Феникс – артиллерийское созвездие. Ладанные слёзы, амом, нард и мирра – так поэт описывает составные части пороха, как пищи для Феникса.

Поэт вспоминает о пятистах годах Феникса не случайно. Можно сказать, что после изобретения пороха и пушек в XIV веке, до начала XIX века прошло пятьсот лет – пять веков употребления огнестрельного оружия. А если считать от года, указанного бесом Ада, как даты создания Комедии в 1300 году, до 1800 года, прошло ровно пятьсот лет. Данте ещё раз указывает на сдвиг во времени, в который он сам отправил действие Комедии.

E qual è quel che cade, e non sa como, per forza di demon ch'a terra il tira, o d'altra operazion che lega l'omo, [114] quando si leva, che «ntorno si mira tutto smarrito de la grande angoscia ch'elli ha sofferta, e guardando sospira: [117] tal era il peccator levato poscia. Oh potenza di Dio, quant» è severa, che cotai colpi per vendetta croscia! [120] Lo duca il domandò poi chi ello era; per ch'ei rispuose: «Io piovvi di Toscana, poco tempo è, in questa gola fiera. [123] Vita bestial mi piacque e non umana, sì come a mul ch'i» fui; son Vanni Fucci bestia, e Pistoia mi fu degna tana». [126] Как тот, кто падает, к земле влеком, Он сам не знает – демонскою силой Иль запруженьем, властным над умом, [114] И, встав, кругом обводит взгляд застылый, Еще в себя от муки не придя, И вздох, взирая, издает унылый, – [117] Таков был грешник, вставший погодя. О божья мощь, сколь праведный ты мститель, Когда вот так сражаешь, не щадя! [120] Кто он такой, его спросил учитель. И тот: «Я из Тосканы в этот лог Недавно сверзился. Я был любитель [123] Жить по-скотски, а по-людски не мог, Да мулом был и впрямь; я – Ванни Фуччи, Зверь, из Пистойи, лучшей из берлог». [126]

Грешник, «возвратившийся в прежнее обличье», чувствует себя, как после припадка падучей болезни. Средневековая медицина объясняла эти припадки запруженьем жил, идущих от сердца к мозгу, тяжелыми парами.

Властью стрелка пушка стреляет, затем падает ядро и дым спадает. Выстрел создаётся демонской силой, точнее, как понимает поэт, давлением заряда пороха – запиранием (запружением). Канонир, встав, оглушенный после выстрела, тяжело отдышавшись от порохового дыма, озирается вокруг. Мститель, сражающий не щадя – точное описание стрельбы из пушки. О, Божья мощь! – восклицание, достойное для оценки воздействия пушечного выстрела ведь артиллерия – «Бог войны».

Вергилий спрашивает грешника, кто он такой. Тот отвечает, что он был их земляком, родом из Тосканы, недавно попавшим в Ад, за скотский образ жизни. Сам он из Пистойи, а зовут его Ванни Фуччи. Разыскать и отождествить его оказалось непросто, но это того стоило.

Из академической статьи:

Ван Фучжи (по прозванию Эрнун, также имел много прозвищ и псевдонимов; 1619 год-18.02.1692 года) – философ-неоконфуцианец, в творчестве которого были сильны материалистические тенденции.

Главные сочинения: «Чжан-цзы чжэн мэн чжу» («Комментарии к сочинению Чжан Цзая „Наставление непросвещённым“»), «Чжоу», «Чжоу И нэй чжуань» («Основной комментарий к „Чжоу И“»), «Чжоу И вай чжуань» («Дополнительный комментарий к „Чжоу И“»), «Сы шу сюнь» («Подробное истолкование „Четверокнижия“»), «Хуан шу» («Жёлтая книга»), «Э мэн» («Зловещий сон»), «Ду Тунцзянь лунь» («Читая „Всеобщее зерцало“»).

В основе натурфилософских построений Ван Фучжи лежит развитое им учение Чжан Цзая о «Великой пустоте» (Тай сюй). Ван Фучжи отвергал доминирующие в конфуцианстве представления о «небесных принципах» (тянь ли) как самодовлеющих высших законах, противостоящих «человеческим желаниям». В то же время он порицал вредное для общества чрезмерное стремление к удовлетворению индивидуальных желаний, которые следует приводить в соответствие с «небесными принципами».

Исходным пунктом социальной философии Ван Фучжи было положение о невозможности возвращения к прошлому вследствие постоянных изменений в условиях существования общества: древние установления неприменимы сегодня, а то, что хорошо для управления Поднебесной сегодня, может оказаться непригодным завтра. Отвергая учения Дун Чжуншу и Шао Юна о цикличности исторического процесса, Ван Фучжи предложил свою концепцию трёхэтапной истории Поднебесной. На первом этапе, предшествующем правлению легендарной династии Ся, человеческие сообщества сначала мало отличались от стад животных, а затем были объединены в государство «варваров», в котором применение наказаний и поощрений не было строго регламентировано и отсутствовала система налогообложения. На втором этапе – от династии Ся до династии Сун – периоды раздробленности страны сменялись непрочным «временным единством». И лишь с династии Сун начинается третий этап – единого государства, основанного на сочетании принципа «гуманности» (жэнь) и строгих законов (фа).

Признавая право каждого народа на самостоятельное существование, Ван Фучжи вместе с тем подчёркивал культурно-этическое превосходство китайцев над «варварскими» соседними народами. Ван Фучжи крайне критически относился к школе Лу Цзююаня – Ван Янмина, усматривая пороки её «учения о сердце» в пагубном влиянии буддизма.

Какое отношение имеет китайский философ Ван Фучжи к Пистойе, тем более к Данте?

Из академической статьи:

В 1786 году в тосканском городе Пистое состоялся синод, созванный епископом Риччи, сторонником идей иосифизма и янсенизма. Синод принял много решений реформаторского характера, которые папа Пий VI осудил в 1794 году главным образом по той причине, что епископ действовал самовольно, без согласия апостольской столицы.

Поиски епископа Риччи, созвавшего собор в Пистойе, приводят снова в Поднебесную империю, где действовал Ван Фучжи.

Из академической статьи:

Маттео Риччи (в кит. традиции – Ли Ма-доу, 6 октября 1552 года, Мачерата – 11 мая 1610 года, Пекин) – итальянский миссионер-иезуит, математик, картограф и переводчик, который провёл последние тридцать лет своей жизни в Китае, положив начало иезуитской миссии в Пекине. Всемирно-историческое значение его деятельности состоит в установлении постоянных культурных контактов между христианской Европой и замкнутым китайским обществом. Почитаем современными буддистами как бог-покровитель часовщиков – Ли Ма-доу.

Сначала Риччи учился в иезуитском новициате Святого Андрея, а потом в римском колледже иезуитов, где его учителями были математик Кристоф Клавий и богослов Роберт Беллармин. Маттео Риччи служил миссионером ордена иезуитов в Индии с 1577 года по 1583 год, когда под видом «жреца культа Фо», то есть – выдав себя за буддийского ламу, проник в Срединную империю, взяв себе имя Ли Ма доу.

Его предшественники Святые отцы Микеле Руджери и Пацио в 1581 и в 1582 годах смогли достичь только Кантона. Другой миссионер ордена Бенто де Гоеш обосновался в Ханбалыке под видом армянского купца Банда Абдуллаха. Они искали Китай и страну пресвитера Иоанна. С той же целью в страну проник Маттео Риччи. Он выучил мандаринский диалект и в своих проповедях совмещал религию с наукой, при этом демонстративно исполнял китайские культы поклонения предкам и духам, выполняя все языческие ритуалы и проявляя терпимость к местным религиозным обычаям. Благодаря этому в 1599 году ему разрешили открыть католический костел в Нанкине. Сообщают, что за свою жизнь Риччи окрестил 2500 китайцев, при этом говорят, что он не сообщал новообращённым всю полноту католических догматов, поскольку она не могла быть понимаема ими.

Маттео Риччи в 1601 году удалось добраться до императорского дворца в Пекине. Для этого, 27 января, он вошёл в доверие императору Вань Ли, подарив ему двое механических часов: настольные золотые и настенные гиревые.

В 1657 году голландец Христиан Гюйгенс (14 апреля 1629 года – 8 июля 1695 года) запатентовал конструкцию маятниковых часов. Точные и недорогие маятниковые часы, сконструированные им, быстро получили широкое распространение по всему миру. Он же запатентовал часовую спираль, которая позволила обойтись без маятника в часах, и в 1674 году, в Париже, мастер Тюре начал производство настольных часов без маятника. Он же, в 1675 году запатентовал карманные часы.

Неоткуда Маттео Риччи в 1601 году было взять ни маятниковых, ни настольных часов, чтобы подарить их императору Поднебесной! Он их не мог знать до своей смерти в 1610 году.

Кроме них Риччи преподнёс императору двое песочных часов, картины с изображением Иисуса Христа и Девы Марии (сначала император повесил их в своих покоях, но потом стал бояться изображений и велел убрать в чулан), требник в золотом переплете, крест, украшенный драгоценными камнями и содержащий мощи святых, четыре Евангелия, две хрустальные призмы, клавикорды, рог носорога, и пять кусков европейской ткани. За это император назначил ему щедрую пенсию.

Маттео поражался низкому уровню естественнонаучных знаний у китайцев и с иронией замечал, что аборигены считают его «столпом учёности». Фактически, Риччи в Китае был человеком будущего, попавшим в далёкое прошлое человечества.

Судьба Риччи в Китае не была безоблачной – в начале своей миссионерской деятельности он подвергался клевете, издевательствам и физическим побоям. Однажды китайцы сломали ему ногу, и впоследствии он так и остался хромым.

Маттео Риччи умер 11 мая 1610 года в Китае, окружённый большим почётом. Он попал в китайский пантеон богов, как дух часов. Его портрет, написанный в 1610 году Эммануэлем Перейрой (до крещения – Ю. Вен-Хуем) висит в иезуитской коллегии Рима, рядом с портретами Игнатия Лойолы и Святого Франциска Ксавье.

Отчетные записи Маттео Риччи впервые были изданы в 1615 году в Европе одним из его соратников-иезуитов.

В 1911 году итальянцы объявили, что найдены подлинные записи Маттео Риччи на итальянском языке.

В сентябре 2001 года в его родном городе Мачерате начат процесс католической канонизации учёного проповедника. Значимость фигуры Риччи для истории страны признают и современные коммунистические руководители Китая.

О внешности Риччи известно, что он был голубоглаз и имел большой нос, седую бороду и выглядел благообразно.

В 1955 году английский писатель Винсент Кронин (Vincent Cronin) написал биографию Маттео Риччи – «Мудрец, пришедший с Запада» («The Wise Man From the West»)

Маттео Риччи ознакомил китайцев с основами геометрии, картографии и астрономии. Нарисовал на шёлке первую карту Китая (один её экземпляр в наше время был продан на аукционе в Лондоне за 209000 фунтов стерлингов), ознакомил китайских учёных с шарообразностью Земли, изготовив несколько глобусов. Он перевёл на китайский язык первые 6 книг Евклида, книги Аполлония, Птолемея. Риччи научил китайцев делать солнечные часы и пользоваться астролябией для слежения за звёздами. В иезуитских отчётах также указывается, что он написал на китайском пятикнижие Конфуция. Видимо – он сам и был автором этих книг, и является прототипом фантомного китайского философа. Латинизированный псевдоним происходит от латинского confusus – «беспорядочный, запутанный», и видимо, присвоен ему научными конкурентами.

Маттео Риччи обладал феноменальной памятью – сообщают, что он мог запомнить порядок следования пятисот предметов. Желая передать свои методы запоминания, он написал «Трактат об искусстве памяти». Риччи был автором множества книг. Все его труды были написаны на китайском языке.

Именно Риччи первым из европейцев высказал ошибочную мысль о том, что Китай Марко Поло – это Поднебесная, Серединная Империя, China. До него считалось, что Китай находится гораздо севернее – в Тартарии, Сибири, то есть – в России. Догадку Риччи подтвердил миссионер Бенто де Гоеш, прибывший в Поднебесную ранее Маттео под видом армянского купца, и после этого их общее заблуждение попало в исторические учебники и на географические карты.

Сочинения Маттео Риччи на китайском языке:

перевод на китайский 6 книг Евклида, 1607год;

перевод на китайский Аполлония Пергского;

перевод на китайский Клавдия Птолемея;

«Трактат о дружбе», 1595 год;

«Трактат об астрономии»;

«Трактат об искусстве памяти», 1596 год;

«Трактат о сельском хозяйстве»;

«Великая карта десяти тысяч стран»;

«Двадцать пять изречений из Эпиктета»;

«Десять бесед парадоксального человека», 1608 год;

«Истинное учение Властелина Небесного», 1603 год;

«История»;

«Декалог».

Ты спросишь дорогой мой читатель – какое отношение Маттео Риччи из XVI века, имеет к Ван Фучжи из века XVII, тем более к епископу Риччи из XVIII – XIX века, которого осудил папа Пий VI? Кажется, что ни Маттео Риччи, ни Ван Фучжи не мог участвовать в Пистойском синоде, случившемся спустя много лет после их смерти. Но не надо спешить.

Пребывавший в Поднебесной империи, Маттео Риччи именовался там Ван Фучжи и был обожествлен в Китае. Взгляни, дорогой мой читатель, на портрет Маттео Риччи, написанный незадолго до его смерти в Поднебесной в 1610 году. [Рис. А XXIV. 1].

Это – официальный его портрет, хранящийся в иезуитской коллегии Рима. Обрати внимание на музыкальный инструмент, изображенный на картине. Это не клавесин, как полагают профаны в музыке, а фисгармония, изобретенная в Европе в 10-х годах XIX века, ещё при жизни самого Данте и получившая широкое распространение до 1820 года, после его смерти.Модель фисгармонии, изображенная на картине, была выпущена около 1823 года. Получается, что епископ Риччи = Маттео Риччи = Ван Фучжи благополучно дожил до начала XIX века, когда он и в самом деле дарил императору часы, и просвещал Китай, отразившись в истории, как автор «Четверокнижия» – Конфуций. Обрати внимание на совпадение имён: – Фучжи – фуций. Разница только в способе прочтения. После Пистойи, осужденный папой Пием VI в 1794 году, Маттео Риччи отправился в Поднебесную, где и окончил свои дни через 30 лет, в 1824 году, пережив Данте и дождавшись, когда ему в Китай привезут надёжную фисгармонию, сменив ею капризный клавесин или клавикорд.

Вспомнив Маттео Риччи, поэт вскоре назовёт и его учителя – архиепископа Микеле Руджери. Аодним из учителей епископа Риччи назван инквизитор Роберто Беллармин (4 октября 1542– 17 сентября 1621 года), судивший Джордано Бруно и Галилео Галилея. Опираясь на дату смерти Риччи – 1824 год, отнимая 73 года земной жизни Ван Фучжи, получаю дату его рождения около 1751 года. Чтобы он учился у Беллармина, необходимо, чтобы тот дожил минимум до 1764 года, и я получаю даты земной жизни этого «Учителя церкви» (1685– 1764 годы, что идеально согласуется со «сдвигом Бруно» в 143 года). Соответственно, даты жизни всех, кого он учил, судил и отправлял на костёр, необходимо поправить.

Отмечаю что «сдвиг Ван Фучжи» в 132 года практически равен «сдвигу Джордано Бруно» в 143 года, хотя всё это требует ещё уточнения. Дополнительно подчёркиваю, что Данте станет понтификом уже после смерти своего заклятого врага – Роберто Беллармина.

E io al duca: «Dilli che non mucci, e domanda che colpa qua giù «l pinse; ch'io «l vidi uomo di sangue e di crucci». [129] E «l peccator, che «ntese, non s'infinse, ma drizzò verso me l'animo e «l volto, e di trista vergogna si dipinse; [132] И я вождю: «Пусть подождет у кручи; Спроси, за что он спихнут в этот ров; Ведь он же был кровавый и кипучий». [129] Тот, услыхав и отвечать готов, Свое лицо и дух ко мне направил И от дурного срама стал багров. [132]

Данте интересно, за что Ванни Фуччи попал в этот ров, такой кипучий и кровавый. Тот, побагровев от срама, готов ответить поэту.

poi disse: «Più mi duol che tu m'hai colto ne la miseria dove tu mi vedi, che quando fui de l'altra vita tolto. [135] Io non posso negar quel che tu chiedi; in giù son messo tanto perch'io fui ladro a la sagrestia d'i belli arredi, [138] e falsamente già fu apposto altrui. Ma perché di tal vista tu non godi, se mai sarai di fuor da» luoghi bui, [141] «Гораздо мне больнее, – он добавил, — Что ты меня в такой беде застал, Чем было в миг, когда я жизнь оставил. [135] Я исполняю то, что ты желал: Я так глубоко брошен в яму эту За то, что утварь в ризнице украл. [138] Тогда другой был привлечен к ответу. Но чтобы ты свиданию со мной Не радовался, если выйдешь к свету, [141]

Ванни Фуччи больно, что Данте застал его в этом рву. Когда он жил на земле, он являлся живым богом и величайшим учёным Поднебесной империи. А в эту яму он попал за то, что став янсенистом, «украв» христианские доктрины – «утварь в ризнице», под другим именем обратил их в новую религию – Конфуцианство. Отвечает за это не он сам, а мифический Конфуций. Желая отомстить поэту за разоблачение, он «пророчит» ему чёрные времена.

apri li orecchi al mio annunzio, e odi. Pistoia in pria d'i Neri si dimagra; poi Fiorenza rinova gente e modi. [144] Tragge Marte vapor di Val di Magra ch» è di torbidi nuvoli involuto; e con tempesta impetüosa e agra [147] sovra Campo Picen fia combattuto; ond'ei repente spezzerà la nebbia, sì ch'ogne Bianco ne sarà feruto. E detto l'ho perché doler ti debbia!» [151] То слушай весть и шире слух открой: Сперва в Пистойе сила Черных сгинет, Потом Фьоренца обновит свой строй. [144] Марс от долины Магры пар надвинет, Повитый мглою облачных пелен, И на поля Пиценские низринет, [147] И будет бой жесток и разъярен; Но он туман размечет своевольно, И каждый Белый будет сокрушен. Я так сказал, чтоб ты терзался больно!» [151]

Ванни Фуччи пророчит дальнейший ход истории. Сперва в Пистойе сила Черных сгинет – синод Риччи будет осужден папой Пием VI, затем Фьоренца обновит свой строй – грянет Великая Французская революция, затем от долины Магры придёт Марс – война. Наполеон, будучи ещё генералом, захватит Северную Италию, создаст там Цизальпийскую республику, затем отправит в изгнание, лишив папского престола, папу Пия VI – самого Данте. Белые – Католическая папская Церковь будет сокрушена, поэтому Фуччи говорит: – «Я так сказал, чтоб ты терзался больно», ведь это время ещё не наступило.

Предсказание Ванни Фуччи выражено в терминах средневековой метеорологии. В воздухе происходит борьба водяных и огненных паров. Когда водяные пары сгущаются вокруг огненных и теснят их, огненные пары с силой вырываются наружу, образуя молнию и вызывая гром. Марс, бог войны, надвинет от долины Магры огненный пар, повитый мглою облачных пелен (то есть окруженный врагами), и низринет его на Пиценские поля; бой огненного пара с облаками будет жесток, но он, разразясь молниями, размечет туман (то есть разгромит противника).

Это всё впереди, а сейчас Данте, сдав Францию – Флоренцию, бежит. Война, окутанная пушечным дымом, пришла в Европу, где кипит бой жесток и разъярен – как и всякий бой с применением огнестрельного оружия, перед складом готовой продукции которого стоят сейчас путники. Ванни Фуччи растравляет раны поэта, недавно покинувшего разорённую Флоренцию. Он не договаривает до разгрома Наполеона, желая сильнее его уязвить, но и не лукавит – души в Аду не могут врать и лукавить, этим занимаются только бесы.

Как это было:

Кардинал, войдя в кабинет, покорно склонился к стопам папы Пия VI. Тот, благословив кардинала, дал знак ему подняться; встав, кардинал стал вровень с папой, сидевшем в кресле.

«Сын мой, Грегорио» – начал папа: – «Какие новости на этот раз? Что-то давно не было хороших новостей».

«Падре» – начал кардинал Кьярамонти: – «Порадовать нечем. Китай и Япония потеряны для Святого престола. Император герметизировал эти и прилегающие страны; все иностранные послы, дипломаты и миссионеры выдворены из пределов Китая и Японии, многие поплатились жизнью, число казней очень велико. Все сношения теперь ограничиваются только областью торговли, на выделенных территориях при морских портах; не допускается даже розничной торговли, только оптовый обмен в таможнях. Мореплаватели и купцы не имеют права покидать пределы отведенных резерваций под страхом смерти».

«А что же там Маттео?» – поинтересовался папа: – «С ним-то что случилось? Последнее время от него приходила какая-то странная информация, ничего не было понятно. Создалось впечатление, что он отпал от христианства».

«Да, падре» – подтвердил кардинал с сокрушенным видом: – «Мы давно хотели его оттуда отозвать, либо физически устранить, но наши попытки неизменно заканчивались провалом, а теперь это стало совершенно невозможно. К нашему глубокому сожалению, архиепископ Риччи проявил себя, как ярый янсенист. Он возомнил себя новым пророком, новым богом, создателем новой религии. Став евнухом, он обрёл безграничное влияние на императора, именно ему мы обязаны тем процессам, которые там происходят».

«Новым богом, пророком?» – с сомнением пробормотал папа: – «И как же его там называют?».

«Его называют богом часов – Ли Ма-Доу» – с виноватым видом сообщил кардинал: – «Сам он называет себя Ван Фуджи. Он объявил священной книгой то самое Четверокнижие, которое Вы написали, переводя Священное Писание, он приписал ему глубокую древность, объявив, что оно написано неким древним Конфуцием. Созданную Вами письменность он умело использует для управления империей; Вы сами знаете, как быстро там распространяются указы и другие письменные материалы. Он создал карту Поднебесной империи, присвоив ряду выдающихся объектов своё имя. Обретя перевод Энциклопедии всеобщих знаний, Риччи посчитал, что для развития страны этого достаточно, более того, легко добывая новые сведения об имеющихся научных открытиях во всём мире, он обладает поистине уникальным инструментом для их перевода и распространения – письменностью, единой для всех. Мы же у себя в Европе, как после Вавилонского столпотворения говоря на разных языках, имея каждый свою письменность, не можем так быстро продвигать Слово Божие и знание. Сосед соседа порой у нас не понимает».

«Да, язык наш – враг наш» – согласился папа: – «Где уж нам Китай с Японией удержать, или Америку. Мы и сейчас находимся в своём Авиньоне, во вражеском окружении: сколько наших братьев полегло во Франции – этой злой волчице, конца этому не видно. Вот там уже Робеспьер, казнив короля Людовика и многих других истинных христиан, объявил себя Верховным Существом, как новый Мессия, вот где истинное зло».

«Что-же, анафемствовать их, падре?» – почтительно спросил кардинал.

«Ни в коем случае, Человек предполагает, один Господь располагает» – спокойно и торжественно произнёс папа: – «Смотри, сын мой, Китай из неграмотной, идолопоклоннической страны превратился в грамотную, почитающую Единого Бога. То, что это пока не Христос, думаю, было угодно Создателю. А как кончит Робеспьер, я и без Христа прекрасно вижу: гильотина работает безостановочно, доберётся и до него. Поэтому, сын мой, Риччи нужно не анафемствовать, а возвеличить, объявив его заслуги, как миссионера, заслугой нашей Церкви: немалое дело – взять в руки мирным путём целую огромную империю. Нам нужно сделать только одно: отодвинуть Конфуция с его учением, вытекшим из христианского, в эпоху до Христа, а самого Маттео Риччи вместе с Микеле Руджери на несколько веков назад, оторвав их от времени и дел их. Робеспьер же не заслуживает внимания Церкви вообще; как и всякий язычник, он должен быть забыт во имя Господне. Маятник истории качнётся после него в обратную сторону, приведя народы Франции к Христу».

«Ждать ли нам откуда помощи, падре?» – спросил кардинал. Кто сейчас сможет усмирить революционную гидру, терзающую Францию?»

«К великому сожалению никто, сын мой» – устало ответил папа: – «Священная Римская империя германской нации, наш главный оплот, раздроблена, да и занята больше борьбой с Османской империей. Российская империя также увязла в войнах с неверными. Если они объединятся и обратят свои усилия против Франции, Османская империя, как союзник Франции, окончательно сокрушит и Римскую империю и Российскую. Мы ещё не передохнули от борьбы с Пугачёвым; если бы он победил, тогда христианской Европе пришёл бы конец. Бог велик, думаю, с течением времени Он, с помощью самой же Франции разрешит сложившуюся ситуацию. Наши все усилия следует сосредоточить сегодня на том, чтобы стравить Францию и Султана; чем больше они ослабят друг-друга, тем лучше будет для нашего дела».

«Что мы можем сделать, падре?» – спросил кардинал.

«Искать все средства расколоть Французскую революцию» – сказал папа: – «Всё, что возможно, стравливая различные течения революционеров друг-с-другом, ослабить Францию, породить в ней хаос, тогда народ призовёт сильную руку, чтобы срубить головы этой многоголовой гидре. Сразу скажу, что любая сильная рука нашим союзником не станет, скорее наоборот. Нам останется подталкивать её на завоевание мирового господства; вот уж на чём сломали шею все, претендующие на него. Я предвижу великие жертвы, сын мой, молю Создателя об одном: да будут они очистительными. Помолись и ты об этом, сын мой»

«Молю Создателя, падре» – кротко произнёс кардинал, целуя руку папе.

А. XXIV. 1 Портрет миссионера Маттео Риччи в последний год жизни в Китае.

Обожествлён в Китае, как Бог Часов – Ли Ма-Доу, назывался там Ван Фучжи.

Слева – музыкальный инструмент – фисгармония, изобретенная в Европе в 10-х годах XIX века, получившая широкое распространение до 1820 года, когда попала и в Китай к Маттео Риччи, который играл на ней перед императором Китая. Такой вид фисгармония обрела к 1820 году или несколько позже; художник изобразил её максимально реалистично, как и всё на портрете.

INFERNO – Canto XXV. АД – Песня XXV Круг восьмой – Седьмой ров (окончание)

Al fine de le sue parole il ladro le mani alzò con amendue le fiche, gridando: «Togli, Dio, ch'a te le squadro!» [3] Da indi in qua mi fuor le serpi amiche, perch'una li s'avvolse allora al collo, come dicesse «Non vo» che più diche»; [6] e un'altra a le braccia, e rilegollo, ribadendo sé stessa sì dinanzi, che non potea con esse dare un crollo. [9] Ahi Pistoia, Pistoia, ché non stanzi d'incenerarti sì che più non duri, poi che «n mal fare il seme tuo avanzi? [12] Per tutt'i cerchi de lo «nferno scuri non vidi spirto in Dio tanto superbo, non quel che cadde a Tebe giù da» muri. [15] El si fuggì che non parlò più verbo; e io vidi un centauro pien di rabbia venir chiamando: «Ov» è, ov» è l'acerbo?» [18] По окончаньи речи, вскинув руки И выпятив два кукиша, злодей Воскликнул так: «На, боже, обе штуки!» [3] С тех самых пор и стал я другом змей: Одна из них ему гортань обвила, Как будто говоря: «Молчи, не смей!», [6] Другая – руки, и кругом скрутила, Так туго затянув клубок узла, Что всякая из них исчезла сила. [9] Сгори, Пистойя, истребись дотла! Такой, как ты, существовать не надо! Ты свой же корень в скверне превзошла! [12] Мне ни в одном из темных кругов Ада Строптивей богу дух не представал, Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града. [15] Он, не сказав ни слова, побежал; И видел я, как следом осерчало Скакал кентавр, крича: «Где, где бахвал?» [18]

Выговорив всё, Ванни Фуччи показывает Богу два кукиша, в знак того, что он-таки перехитрил его. Данте, увидев, что гортань Ванни Фуччи обвивает змея, становится другом змей. На деле, ствол пушки, либо мушкета, приковывают обручами – змеями к станку, предназначая её сгорать как Феникс, при каждом выстреле.

Существовало предание, что Пистойя основана в I веке до н. э., остатками разбитого войска Катилины, людьми «свирепыми и жестокими друг-с-другом и с другими» (Дж. Виллани, «Хроника», I, 32).

Тот, кто в Фивах пал с вершины града – Капаней, один из семи царей, воевавших против Фив. Уверенный в своей силе, Капаней насмехался над Зевсом – Громовержцем, который за это поразил его перуном, после чего Капаней упал с вершины стены Фив, которую штурмовал.

Вскинув руки и выпятив два кукиша – ствол пушки прямой, только по бокам торчат два выпяченных кукиша, за которые её и приковывают к станине. Снаряженная пушка быстро покатилась, влекомая конной упряжкой, следом скакал всадник. На Звёздном Небе это – созвездие Центавр [Рис. А. XII. 3], которого считают кентавром Хироном, но иногда называют и по другому: Фолом, Каком, и многими другими именами.

Maremma non cred'io che tante n'abbia, quante bisce elli avea su per la groppa infin ove comincia nostra labbia. [21] Sovra le spalle, dietro da la coppa, con l'ali aperte li giacea un draco; e quello affuoca qualunque s'intoppa. [24] Lo mio maestro disse: «Questi è Caco, che sotto «l sasso di monte Aventino, di sangue fece spesse volte laco. [27] Non va co» suoi fratei per un cammino, per lo furto che frodolente fece del grande armento ch'elli ebbe a vicino; [30] onde cessar le sue opere biece sotto la mazza d'Ercule, che forse gliene diè cento, e non sentì le diece». [33] Так много змей в Маремме не бывало, Сколькими круп его был оплетен Дотуда, где наш облик брал начало. [21] А над затылком нависал дракон, Ему налегший на плечи, крылатый, Которым каждый встречный опален. [24] «Ты видишь Кака, – мне сказал вожатый. — Немало крови от него лилось, Где Авентин вознес крутые скаты. [27] Он с братьями теперь шагает врозь За то, что обобрал не без оглядки Большое стадо, что вблизи паслось. [30] Но не дал Геркулес ему повадки И палицей отстукал до ста раз, Хоть тот был мертв на первом же десятке». [33]

Маремма – болотистое и нездоровое прибрежье Тирренского моря, разделяющееся на Тосканскую и Римскую Маремму, на котором обитает много змей.

Наш облик – человеческое туловище. Кентавр Как – сын Бога Вулкана. У Вергилия (Эн., VIII, 193—267) это получеловек – полузверь, изрыгающий дым и пламя, кровожадный убийца. Данте превращает его в кентавра. Как, обитавший в пещере Авентинского холма, похитил у Геркулеса (Геракла) четырех быков и четырех телиц из Герионова стада и, чтобы запутать следы, втащил их за хвосты в свою пещеру. Геркулес обнаружил кражу и убил его.

Он с братьями теперь шагает врозь – остальные кентавры стерегут насильников в первом поясе седьмого круга, где Данте их и встречал.

Кентавр, оплетенный змеями – пушка на конной тяге. Налегший на плечи дракон, которым опалён каждый встречный – мушкет – ручное огнестрельное оружие. Четыре быка и четыре телицы из Герионова стада, связанные за хвосты – упряжка быков, перевозящая пушку. Интересно, что «Пушки к бою едут задом» – точная аналогия с поведением кентавра, который втаскивает быков и телиц в пещеру за хвосты. Кентавр, изрыгающий дым и пламя – точный образ пушки у Вергилия.

Геркулес отстукал Кака до ста раз, хоть тот был мёртв на первом же десятке – древние пушки не выдерживали много выстрелов – разрывались на первом же десятке. С другой стороны, эффективность стрельбы из древней пушки невелика, только какой-то процент выстрелов попадает в цель.

Mentre che sì parlava, ed el trascorse e tre spiriti venner sotto noi, de“ quali né io né „l duca mio s'accorse, [36] se non quando gridar: «Chi siete voi?»; per che nostra novella si ristette, e intendemmo pur ad essi poi. [39] Io non li conoscea; ma ei seguette, come suol seguitar per alcun caso, che l'un nomar un altro convenette, [42] dicendo: «Cianfa dove fia rimaso?»; per ch'io, acciò che «l duca stesse attento, mi puosi «l dito su dal mento al naso. [45] Se tu se» or, lettore, a creder lento ciò ch'io dirò, non sarà maraviglia, ché io che «l vidi, a pena il mi consento. [48] Пока о проскакавшем шел рассказ, Три духа собрались внизу; едва ли Заметил бы их кто-нибудь из нас, [36] Вождь или я, но снизу закричали: «Вы кто?» Тогда наш разговор затих, И мы пришедших молча озирали. [39] Я их не знал; но тут один из них Спросил, и я по этому вопросу Догадываться мог об остальных: [42] «А что же Чанфа не пришел к утесу?» И я, чтоб вождь прислушался к нему, От подбородка палец поднял к носу. [45] Не диво, если слову моему, Читатель, ты поверишь неохотно: Мне, видевшему, чудно самому. [48]

Три духа собрались внизу – какие это созвездия? Из оставшихся на Южном Звёздном Небе созвездий, можно выделить три рядом расположенных созвездия – Южная Гидра, Золотая Рыба и Летучая Рыба – созвездия, окружающие Южный Полюс. Эти созвездия практически незаметны, во времена Данте новые.

На Земле, в заводском цеху – это литейщики, приготовившиеся отливать очередную пушку. Они, заметив посторонних, спрашивают: – «Вы кто?» Данте предупреждает Вергилия, чтобы тот помалкивал, не желая пропустить ни единого слова литейщиков, для чего от подбородка палец поднял к носу – приложил палец к губам, показывая замолчать. Мастера, занятые секретным делом, не терпят посторонних в своей среде. Они стоят у подножия утёса: – для отливки пушки, металл из печи идёт самотёком, поэтому печи устраиваются на возвышении, а формы для отливки доставляют и устраивают снизу. Затем между леткой печи и приёмной литниковой воронкой формы устраивается лоток, по которому из печи потечёт расплавленный металл. Поэт сообщает, что он сейчас увидит диво, которому читатель может и не поверить, даже ему, видевшему это собственными глазами, чудно самому.

Три грешника, хорошо знакомые поэту пришли к утёсу, четвёртого, Чанфы, нет, это значит, что Чанфа не является его современником, в отличие от этих троих. Здесь казнятся янсенисты – представители направления, к которому принадлежал Маттео Риччи, и другого, одновременно осужденном папой Пием VI – иосифисты. В таком случае, Чанфа стоял у истоков янсенизма.

Из академической статьи:

Марсилио Фичино, (19 октября 1433 года, Фильине-Вальдарно, близ Флоренции – 1 октября 1499 года, вилла Кареджи, близ Флоренции) – итальянский философ, гуманист, астролог, основатель и глава флорентийской Платоновской академии. Один из ведущих мыслителей раннего Возрождения, наиболее значительный представитель флорентийского платонизма – направления, связанного с возобновлением интереса к философии Платона и направленное против схоластики, в особенности против схоластизированного учения Аристотеля.

Фичино получил образование в университете Флоренции, где изучал греческий и латинский языки, философию и медицину. Когда Козимо Медичи решил воссоздать во Флоренции платоновскую Академию, его выбор пал на Марсилио. В 1462 году Медичи подарил Фичино имение, расположенное неподалеку от его собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Фичино стал домашним учителем внука Козимо Медичи Лоренцо Медичи. Среди других учеников Фичино был выдающийся философ-гуманист Джованни Пико делла Мирандола.

Исходя из представления о том, что Платон опирался в своем творчестве на таких представителей «древнего богословия» как Гермес Трисмегист, Орфей и Зороастр, Фичино начал свою переводческую деятельность с текстов, приписываемых этим авторам. В начале 1460-х годов он перевел с греческого языка на латынь «Гимны» и «Аргонавтики» Орфея. Затем в 1461 году перевел и опубликовал трактаты Герметического корпуса. И только после этого он в 1463 году приступил к диалогам Платона.

В 1468 году Фичино окончил перевод всех сочинений Платона на латынь и занялся комментированием некоторых из них. В период между 1469 и 1474 годами Фичино создал свое главное произведение – трактат «Платоновское богословие о бессмертии души» (опубликовано в 1482 году), в котором пытался «показать во всем созвучие платоновских мыслей с Божественным законом», то есть согласовать и примирить древнюю языческую мудрость с христианством.

По мысли Фичино, философия есть «озарение ума», а смысл философствования – в предуготовлении души и интеллекта к восприятию света божественного откровения. С этой точки зрения философия и религия совпадают, а их истоком оказываются священные мистерии древности. Легендарные пророки (Гермес Трисмегист, Орфей, Заратустра) оказались в свое время «просвещены» божественным светом. Впоследствии к этим же мыслям пришли Пифагор и Платон. Тексты и Герметического корпуса, и платоновской традиции, и христианской доктрины, по мысли Фичино, проистекают из единого Божественного Логоса.

«В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, то есть вне времени и протяженности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она – высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, – каждая в себе, – суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех вещей… Её справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой мира».

Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 году (впервые опубликованы в 1484 году). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469 год, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности – воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путем постепенного восхождения по лестнице любви.

«Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чём: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе – подобие Бога; в ангелах – образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то, в конце концов, будем любить все вещи в нём. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нём: все дается милостью Бога и, в конце концов, получает искупление в нём. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека – одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».

В 1473 году Фичино принял сан священника и впоследствии занимал ряд важных церковных постов. В трактате «О христианской религии» (1474 год) он фактически возобновил традицию раннехристианской апологетики.

Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновская академия в Кареджи. Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий – аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.

В 1480—90-е годы Фичино продолжает исследовать традицию «благочестивой философии» : переводит на латынь и комментирует «Эннеады» Плотина (1484—90 годы; изданы в 1492 году), а также сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Дионисия Ареопагита (1490—1492 годы), Михаила Пселла и др. Воодушевленный переоткрытием античности, Фичино проявляет большой интерес к астрологии и публикует в 1489 году медико-астрологический трактат «О жизни». Это приводит его к конфликту с высшим духовенством католической церкви, в частности с Папой Иннокентием VIII. И только высокое покровительство спасает его от обвинения в ереси.

В 1492 году Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493 год), а в 1494 году завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона. Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.

Влияние Фичино на мировоззрение эпохи Возрождения было столь значительным, что, например, Джордано Бруно, читая лекции в Оксфордском университете, представлял третью часть его трактата «О жизни», посвященного проблемам магии и магического, как собственное оригинальное сочинении.

Благодаря переводам трудов Платона, неоплатоников и других произведений античности с греческого на латынь, Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом.Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма, оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы, Патрици, Джордано Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы. Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16—17 веков.

Католическая Церковь усилиями, прежде всего, Фомы Аквинского, склонилась к схоластическому аристотелизму, а платонизм Фичино породил в дальнейшем массу направлений христианства, таких, как протестантизм, янсенизм, иосифизм, и, как я сейчас понимаю, конфуцианство. Не исключено, что архиепископ Маттео Риччи взял себе псевдоним Фуччи или Фуджи в память Фичино.

Com'io tenea levate in lor le ciglia, e un serpente con sei piè si lancia dinanzi a l'uno, e tutto a lui s'appiglia. [51] Co» piè di mezzo li avvinse la pancia, e con li anterïor le braccia prese; poi li addentò e l'una e l'altra guancia; [54] li diretani a le cosce distese, e miseli la coda tra «mbedue, e dietro per le ren sù la ritese. [57] Ellera abbarbicata mai non fue ad alber sì, come l'orribil fiera per l'altrui membra avviticchiò le sue. [60] Poi s'appiccar, come di calda cera fossero stati, e mischiar lor colore, né l'un né l'altro già parea quel ch'era: [63] come procede innanzi da l'ardore, per lo papiro suso, un color bruno che non è nero ancora e «l bianco more. [66] Едва я оглянул их мимолетно, Взметнулся шестиногий змей, внаскок Облапил одного и стиснул плотно. [51] Зажав ему бока меж средних ног, Передними он в плечи уцепился И вгрызся духу в каждую из щек; [54] А задними за ляжки ухватился И между них ему просунул хвост, Который кверху вдоль спины извился. [57] Плющ, дереву опутав мощный рост, Не так его глушит, как зверь висячий Чужое тело обмотал взахлест. [60] И оба слиплись, точно воск горячий, И смешиваться начал цвет их тел, Окрашенных теперь уже иначе, [63] Как если бы бумажный лист горел И бурый цвет распространялся в зное, Еще не черен и уже не бел. [66]

Шестиногий Змей – созвездие Муха, нападающее на созвездие Хамелеон. Начинается чудесное превращение расплавленного металла и формы в пушку. Прежде, чем в форму будет залит расплавленный металл, необходимо выплавить из неё восковую модель. Для этого форма обвязывается канатами – стропами, подвешивается над огнём с помощью подъёмного механизма – крана – висячего змея. Взметнулся шестиногий змей – паук для строповки – описывается строповка тяжелого груза для подъёма. Другой шестиногий змей – огонь вгрызся духу в каждую из щёк – форма разогревается и расплавленный воск вытекает через поры песчаной формы, изменяя цвет формы и стропов, которые сливаются в одно целое. Оба слиплись, будто воск горячий – прямо описывается процесс вытекания воска, взамен которого форма будет наполняться расплавленным металлом. Изменение цвета формы сравнивается с изменением цвета у хамелеона. Важно, что начавшийся процесс без перерыва переходит в процесс заполнения формы расплавленным металлом, чтобы разогретая форма не успела остыть. Заливка расплавленного металла в холодную форму приведёт к «схватыванию» металла при соприкосновении с холодной формой и отливка не получится.

Белый, как бумажный лист, цвет песчаной скорлупы через который вытекает расплавленный воск, постепенно переходит в бурый.

Li altri due «l riguardavano, e ciascuno gridava: «Omè, Agnel, come ti muti! Vedi che già non se» né due né uno». [69] Già eran li due capi un divenuti, quando n'apparver due figure miste in una faccia, ov'eran due perduti. [72] Fersi le braccia due di quattro liste; le cosce con le gambe e «l ventre e «l casso divenner membra che non fuor mai viste. [75] Ogne primaio aspetto ivi era casso: due e nessun l'imagine perversa parea; e tal sen gio con lento passo. [78] Come «l ramarro sotto la gran fersa dei dì canicular, cangiando sepe, folgore par se la via attraversa, [81] sì pareva, venendo verso l'epe de li altri due, un serpentello acceso, livido e nero come gran di pepe; [84] e quella parte onde prima è preso nostro alimento, a l'un di lor trafisse; poi cadde giuso innanzi lui disteso. [87] Lo trafitto «l mirò, ma nulla disse; anzi, co» piè fermati, sbadigliava pur come sonno o febbre l'assalisse. [90] Elli «l serpente, e quei lui riguardava; l'un per la piaga, e l'altro per la bocca fummavan forte, e «l fummo si scontrava. [93] «Увы, Аньель, да что с тобой такое? — Кричали, глядя, остальные два. — Смотри, уже ты ни один, ни двое». [69] Меж тем единой стала голова, И смесь двух лиц явилась перед нами, Где прежние мерещились едва. [72] Четыре отрасли – двумя руками, А бедра, ноги, и живот, и грудь Невиданными сделались частями. [75] Все бывшее в одну смесилось муть; И жуткий образ медленной походкой, Ничто и двое, продолжал свой путь. [78] Как ящерица под широкой плеткой Палящих дней, меняя тын, мелькнет Через дорогу молнией короткой, [81] Так, двум другим кидаясь на живот, Мелькнул змееныш лютый, желто-черный, Как шарик перца; и туда, где плод [84] Еще в утробе влагой жизнетворной Питается, ужалил одного; Потом скользнул к его ногам, проворный. [87] Пронзенный не промолвил ничего И лишь зевнул, как бы от сна совея Иль словно лихорадило его. [90] Змей смотрит на него, а он – на змея; Тот – язвой, этот – ртом пускают дым, И дым смыкает гада и злодея. [93]

Собравшиеся внизу вспоминают одного из главных янсенистов – Аньеля.

Из академической статьи:

Паскье Кенель (14 июля 1634 года (16340714), Париж – 7 декабря 1719 года, Амстердам) – католический богослов.

В 1653 году окончил с отличием Сорбонну и в 1657 году вступил в конгрегацию ораторианцев. Всё более склоняясь к янсенизму, Кенель навлёк на себя неудовольствие церковного руководства книгой «Моральные рассуждения по поводу Нового Завета»; (первая публикация 1668 году, окончательная, существенно расширенная редакция в 1693 году) и комментированным изданием трудов Льва Великого (Париж, 1675 год), так что в 1681 году ему пришлось бежать в Брюссель к Арно. В результате действий иезуитов был арестован (1703 год), но бежал в Амстердам. После смерти Арно, Кенель считался лидером янсенистов, а его главная книга была наиболее популярным изложением янсенистских взглядов. В 1713 году папа Климент XI буллой «Unigenitus» осудил сто одно предложение из книги Кенеля как еретические; при этом многие предложения вне контекста были истолкованы в булле ошибочно, а в число осуждённых предложений Кенеля попали и приведённые им цитаты из блаженного Августина, что вызвало протесты германских и французских епископов и богословов, не встретившие понимания в Риме.

Хотя Данте и не встречал Кенеля, но родился, когда Кенель был ещё жив. Замечание: – «Уже ты ни один, ни двое» относится к названию папской буллы, «Unigenitus» – «Единородный сын», осуждающей книгу Кенеля.

В литейном цеху шумно. Ревёт огонь в плавильных печах, шумят меха, нагнетающие воздух, скрипят ворота и кабестаны. Подготовленная форма медленно перемещается к печи и соединяется с ней в единое целое, образуя как бы единое лицо. В процессе изготовления отливки, форма медленно передвигается по конвейеру. Затем она засыпается снаружи горячим песком, иначе, при заливке чудовищное давление металла разорвёт её. Поэтому бёдра, ноги и живот, и грудь постепенно исчезают под слоем песка, делаясь невидимыми, а две руки – две канавки для заливки, соединяющие летку печи, и литники формы остаются наверху. Литейщики кричат, чтобы перекричать шум, командуя подъёмными механизмами, горнами и каторжниками, засыпающими горячий песок.

Уже ты ни один, ни двое – возгласы литейщиков, командующих процессом выплавления воска и заполнения песком ящика вокруг формы для пушки. Затем пробивается летка (отверстие для выхода расплавленного металла из печи) – (туда, где плод питается – в пуп) ударяет ломом – быстрый, как ящерица, лютый змеёныш – созвездие Летучая Рыба – проворный литейщик, быстро отскакивая, чтобы не обжечься раскалённым металлом. Из пробитой летки, которая как бы зевает, раскрываясь, начинает медленно, а затем всё быстрее вытекать расплавленный металл. Ещё в утробе влагой жизнетворной – жидкий расплав металла в утробе печи, который вливает (вдыхает) новую жизнь в прекрасные изделия – пушки, колокола, статуи и т. п. Из язвы печи в рот формы течёт ручей металла, который сразу же заволакивается дымом и всё быстро скрывается дымом от глаз – дым смыкает гада – печь и злодея – форму для отливки.

Taccia Lucano ormai là dove tocca del misero Sabello e di Nasidio, e attenda a udir quel ch'or si scocca. [96] Taccia di Cadmo e d'Aretusa Ovidio; ché se quello in serpente e quella in fonte converte poetando, io non lo «nvidio; [99] Лукан да смолкнет там, где назван им Злосчастливый Сабелл или Насидий, И да внимает замыслам моим. [96] Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий И этого – змеей, а ту – ручьем Измыслил обратить, – я не в обиде: [99]

Лукан рассказывает («Фарсалия», IX, 761—804), как в Ливийской пустыне воины Катона гибли от ядовитых змей. Сабелл, ужаленный «сепсом», растаял, как воск, а Насидий от ужала «престера» так вздулся, что на нем лопнули латы, и труп его разросся в безобразную громаду.

Овидий рассказывает, что Кадм, основатель Фив, был обращен в змея (Метам., IV, 563—602). Нимфа Аретуза, преследуемая речным богом Алфеем, была превращена Дианою в подземный ручей (Метам., V, 572—641).

Данте утверждает, что все метаморфозы, воспетые Луканом и Овидием – ничто перед тем превращением, которое происходит перед его глазами. Воск действительно тает, как Сабелл, форма, заполняясь, распирается чудовищным давлением жидкого металла. Если она лопнет, металл застынет бесформенной громадой, как Насидий. С другой стороны, ручей жидкого металла, как Аретуза, попав в форму, создаёт «Бога войны» – пушку серпенту (змею), как змея Кадма.

ché due nature mai a fronte a fronte non trasmutò sì ch'amendue le forme a cambiar lor matera fosser pronte. [102] Insieme si rispuosero a tai norme, che «l serpente la coda in forca fesse, e «l feruto ristrinse insieme l'orme. [105] Le gambe con le cosce seco stesse s'appiccar sì, che «n poco la giuntura non facea segno alcun che si paresse. [108] Togliea la coda fessa la figura che si perdeva là, e la sua pelle si facea molle, e quella di là dura. [111] Io vidi intrar le braccia per l'ascelle, e i due piè de la fiera, ch'eran corti, tanto allungar quanto accorciavan quelle. [114] Poscia li piè di retro, insieme attorti, diventaron lo membro che l'uom cela, e «l misero del suo n'avea due porti. [117] Mentre che «l fummo l'uno e l'altro vela di color novo, e genera «l pel suso per l'una parte e da l'altra il dipela, [120] l'un si levò e l'altro cadde giuso, non torcendo però le lucerne empie, sotto le quai ciascun cambiava muso. [123] Quel ch'era dritto, il trasse ver» le tempie, e di troppa matera ch'in là venne uscir li orecchi de le gote scempie; [126] ciò che non corse in dietro e si ritenne di quel soverchio, fé naso a la faccia e le labbra ingrossò quanto convenne. [129] Quel che giacea, il muso innanzi caccia, e li orecchi ritira per la testa come face le corna la lumaccia; [132] e la lingua, ch'avea unita e presta prima a parlar, si fende, e la forcuta ne l'altro si richiude; e «l fummo resta. [135] Два естества, вот так, к лицу лицом, Друг в друга он не претворял телесно, Заставив их меняться веществом. [102] у этих превращенье шло совместно: Змееныш хвост, как вилку, расколол, А раненый стопы содвинул тесно. [105] Он голени и бедра плотно свел, И, самый след сращенья уничтожа, Они сомкнулись в нераздельный ствол. [108] У змея вилка делалась похожа На гибнущее там, и здесь мягка, А там корява становилась кожа. [111] Суставы рук вошли до кулака Под мышки, между тем как удлинялись Коротенькие лапки у зверька. [114] Две задние конечности смотались В тот член, который человек таит, А у бедняги два образовались. [117] Покамест дымом каждый был повит И новым цветом начал облекаться, Тут – облысев, там – волосом покрыт, – [120] Один успел упасть, другой – подняться, Но луч бесчестных глаз был так же прям, И в нем их морды начали меняться. [123] Стоявший растянул лицо к вискам, И то, что лишнего туда наплыло, Пошло от щек на вещество ушам. [126] А то, что не сползло назад, застыло Комком, откуда ноздри отросли И вздулись губы, сколько надо было. [129] Лежавший рыло вытянул в пыли, А уши, убывая еле зримо, Как рожки у улитки, внутрь ушли. [132] Язык, когда-то росший неделимо И бойкий, треснул надвое, а тот, Двойной, стянулся, – и не стало дыма. [135]

Данте последовательно описывает процесс заполнения формы расплавленным металлом. Змеёныш хвост, как вилку расколол – ручей расплавленного металла течёт к форме по двум желобам. Раненый стопы содвинул тесно – на дне формы соединился расплавленный металл, уровень его стал повышаться, образуя ствол пушки. Самый след сращенья уничтожа – заливаемый с двух сторон металл для симметричного заполнения формы соединяется без следа сращения, получается нераздельный ствол пушки. Идёт процесс остывания и усадки отливки, местами ещё мягкой, местами покрывающейся, как бы сморщивающейся кожей, при этом кожа становилась корявой – на поверхности расплава при застывании образуется шершавая корка от быстрого окисления металла. Суставы рук вошли до кулака – отливаются цапфы пушки. Между тем, как удлинялись коротенькие лапки у зверька – желоб, по которому течёт расплав, отодвигался, и струи делались длиннее и тоньше. Остатки расплава для литья формировали два длинных прилива – два члена, с расширениями – залупами на концах. Новым цветом начал облекаться – процесс остывания металла после отливки, при этом, газы и пары от металла и формы повивают отливку и форму дымом. Один успел упасть, другой – подняться, уровень металла в печи падает, уровень металла в форме поднимается. Взгляд бесчестных глаз так же прям – прямое дуло ствола. Морды начали меняться – форма до конца заполняется расплавленным металлом. Стоящий растянул лицо к вискам – во всё лицо – формируется дуло ствола. Лишнее наплыло – литейный прилив, создающий давление на основную отливку. По мере остывания расплава, прилив убирается в основное тело отливки. Остаток застывает комом, соединенный литейными каналами с отливкой – ноздрями. Вздулись губы – формируется кольцевой наплыв вокруг дульного среза. Лежавший рыло вытянул в пыли – в засыпанной песком форме, становится виден уровень расплавленного металла. Уши, уходящие, как рожки у улитки внутрь – прилив при усаживании тела отливки убирается в основное тело отливки. Язык – льющийся металл, сначала разделяется надвое, по двум канавкам, затем снова сливается вместе. При окончании отливки язык стягивается – кончается вместе с окончанием литья. Когда литейная форма заполняется полностью, дым от неё перестаёт выделяться.

L'anima ch'era fiera divenuta, suffolando si fugge per la valle, e l'altro dietro a lui parlando sputa. [138] Poscia li volse le novelle spalle, e disse a l'altro: «I» vo» che Buoso corra, com'ho fatt'io, carpon per questo calle». [141] Così vid'io la settima zavorra mutare e trasmutare; e qui mi scusi la novità se fior la penna abborra. [144] E avvegna che li occhi miei confusi fossero alquanto e l'animo smagato, non poter quei fuggirsi tanto chiusi, [147] ch'i» non scorgessi ben Puccio Sciancato; ed era quel che sol, di tre compagni che venner prima, non era mutato; l'altr'era quel che tu, Gaville, piagni. [151] Душа в обличье гадины ползет И с шипом удаляется в лощину, А тот вдогонку, говоря, плюет. [138] Он, повернув к ней новенькую спину, Сказал другому: «Пусть теперь ничком, Как я, Буозо оползет долину». [141] Так, видел я, менялась естеством Седьмая свалка; и притом так странно, Что я, быть может, прегрешил пером. [144] Хотя уж видеть начали туманно Мои глаза и самый дух блуждал, Те не могли укрыться столь нежданно, [147] Чтоб я хромого Пуччо не узнал; Из всех троих он был один нетронут С тех пор, как подошел к подножью скал; Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. [151]

Душа грешника, превращенная таким образом в пушку – змея, гадину, после разборки ящика и осыпания песка и хрупкой скорлупы формы, из которой при отливке выгорели с дымом все связующие вещества, обнажается. Так как она раскалена, она шипит от брызг попадающей воды, которой её обрызгивает (плюёт ей вдогонку) литейщик, оставшийся неизменным в этом процессе. Сказал другому – оставшемуся нетронутым хромому – Пуччо. Литейщики и кузнецы по традиции изображаются хромыми, начиная с первого – Гефеста; хромым, по легенде, был и пушечных дел мастер Чохов. Да это и не удивительно. Кузнецы и литейщики всех времён подвергались большому риску падения тяжелых предметов или попаданию расплавленного металла на ногу. Дослужиться до мастера и не получить в процессе этого травму было делом немыслимым. Поэтому мастера, те, кто выживал, поголовно были хромыми, что и отразилось в мифах.

Новенькая спинка – новенькая пушка, которая, лёжа ничком (во время отливки форма стояла вертикально), теперь будет передвигаться ползком, лёжа на лафете (ничком). Новая пушка – новое, введённое Яном Гевелием созвездие Единорог [Рис. А. XVIII. 1]. Целый класс пушек в русской армии так и именовались – инроги – единороги. Менялась естеством седьмая свалка – из грязи, воска и металла изготавливалась пушка. Данте извиняется перед читателем в том, что ему не позволено рассказать об этом прямо, поэтому он говорит иносказательно (грешит пером). И хотя уже начали туманно видеть глаза, и дух блуждал в смятении, но он узнал хромого Пуччо.

Здесь он ещё раз возвращается к Маттео Риччи. Опасаясь, что за далью лет тот не будет узнан, поэт называет его ещё раз по-другому. Если в имени Риччи, написанном прописью, прочитать две первые буквы, как буквы кириллицы, получится Пуччи (Puccio). Риччи был хром; в начале его миссионерской деятельности он был избит местным населением, ему сломали ногу. Кость срослась, но он остался хромым до смерти. Риччи – единственный из троих, пережил Данте, поэтому он говорит о нём, как о нетронутом.

Возможно, именем Риччи Маттео – Ван Фучжи иди Фудзи, названа гора и вулкан в Японии – Фудзияма, где «яма» – гора. Кроме ознакомления жителей Поднебесной с фисгармонией и часами, за что Риччи был обожествлён, он составил первую для Японии, Китая и Кореи карту земной поверхности тех стран, с обозначением названий иероглифами. На этой карте он назвал знаменитый вулкан своим именем. Кроме того, Риччи познакомил Поднебесную с астрономией и астрономическими инструментами. Так что вряд ли можно считать незаслуженным именование святой горы в Японии его именем.

А кто же другой – Буозо? Это – представитель второго еретического направления, осужденного папой Пием VI – иосифизма.

Из академической статьи:

Иосифизм – термин, используемый для обозначения внутренней политики, проводимой императором Священной Римской империи германской нации Иосифом II по отношению к Римско-Католической Церкви и её влиянию в австро-венгерском обществе. Иосиф II, проводя определённые реформы, издавал специальные законодательные акты, подчиняющие Римско-Католическую Церковь светским властям и определяющие церковную структуру Католической Церкви как один из элементов государства. Согласно этим законам католические священнослужители становились государственными служащими и были обязаны полностью подчиняться законодательству государства.

Определённые ограничения деятельности Римско-Католической Церкви начались при императрице Марии Терезии (1740—1780 годы), которая провела ряд реформ, которые подчиняли католических иерархов светской власти. В принципиальных вопросах Мария Терезия всё же не пыталась противоречить Святому Престолу, стараясь договориться с церковной властью.

Теоретические основы иосифизма сформулировали австрийские правоведы Пауль Йозеф Риггер (1705—1775 годы) и Йозеф Зонненфельс (1732—1817 годы). Большое влияние на Иосифа II оказал также приверженец идей Просвещения государственный канцлер Венцель Кауниц.

Иосиф II полностью подчинил государству Католическую Церковь, регламентируя её деятельность буквально во всём, кроме вопросов, связанных с вероучением. Следуя идеям Просвещения, Иосиф II проводил реформы, которые, по его мнению, должны были служить на благо государства всеобщего благосостояния. Согласно его идеям, многие церковные учреждения, например, монастыри, не исполняли социальные функции, и поэтому они массово закрывались за их ненадобностью гражданскому обществу. Было распущено около 500 монастырей.

Церковь же должна была взять на себя социальные функции заботы о бедных, образования и регистрации браков, а священники должны были стать государственными служащими, ответственными за воспитание патриотизма и поддержки морали. Было введено разграничение церковного и светского права (были разрешены разводы). Государство вмешивалось во все сферы деятельности Церкви. Светской властью решались все церковные дела, вплоть до мелочей. Государством определялся порядок проведения богослужения, обеспечение храмов, издания молитвенных книг, паломничества. Монастыри, в случае, если они имели централизованный орган за границей, должны были перейти под юрисдикцию австрийских епископов. Часть церковных земель была конфискована и передана государству.

Иосиф II также пошёл на конфликт со Святым Престолом. Он считал, что страны, входящие в Священную Римскую империю германской нации, должны были быть свободны от влияния папства и для всех без исключения папских указов должно быть согласие светского государства.

Римский папа Пий VI старался не входить в прямой конфликт с Иосифом II. В 1782 году он совершил поездку в Вену, в 1783 году Иосиф II совершил ответный визит к папе. Однако усилия Пия VI не принесли успеха. 28 января 1785 года Пий VI издал буллу «Romanus Pontifex», которой подверг критике реформаторские действия императора Иосифа II.

Реформы Иосифа II привели к недовольству среди австрийской аристократии и простого народа. В Бельгии притеснения Католической Церкви вылились в антиавстрийские настроения в 1789—1791 годах. В самой Австрии в 1784 году вспыхнуло крестьянское восстание в Трансильвании. В Германии вмешательство государства в дела Церкви воспринималось как переход в протестантизм. Возникновения различных бунтов, несогласия с проводимой политикой вынудило государственную власть ввести цензуру.

Но в то же время при правлении Иосифа II были открыты сотни новых католических приходов. Это объясняет не слишком сильное противодействие австрийского епископата на действия Иосифа II. Лишь немногие епископы активно сопротивлялись распространению полицейского государства на сферу церковных интересов.

Реформы Иосифа II способствовали возникновению религиозной терпимости. В мае 1781 год был издан «Эдикт толерантности», который разрешил религиозную свободу, немыслимую до этого времени. Указ разрешал деятельность протестантских и православных общин. Им было разрешено строить свои храмы, были отменены ранее принятые ограничения на профессию, образование и экономическую деятельность. Евреи получили значительную свободу в своей жизни. Были отменены специальный «еврейский налог» и многие ограничения, касавшиеся иудейской общины.

Из академической статьи:

Иосиф II 13 марта 1741 года (17410313), Вена – 20 февраля 1790 года, Вена – король Германии с 27 марта 1764 года, избран императором Священной Римской империи германской нации 18 августа 1765 года, старший сын Марии Терезии, до конца ноября 1780 года был её соправителем; после смерти матери 29 ноября 1780 года унаследовал от неё владения Габсбургов – эрцгерцогство Австрийское, королевства Богемское и Венгерское. Выдающийся государственный деятель, реформатор, яркий представитель эпохи просвещённого абсолютизма. После смерти отца, Франца I Лотарингского, избранный императором, он был приобщён матерью к управлению австрийскими владениями. Эпоха их совместного управления ознаменовалась широкой преобразовательной деятельностью, так как необходимость реформ наглядно обнаружилась во время Семилетней войны, поставившей Австрию на край гибели, а из-за границы проникали просветительные идеи французской философии XVIII века.

Партия «просвещения» (Aufklärungspartei) все более брала верх в литературе и даже в правительственных кругах Австрии, несмотря на консервативные наклонности императрицы, и наконец во главе сторонников новизны выступил Иосиф, при участии которого правительство Марии Терезии облегчило положение крестьян, укрепило государственную власть, в ущерб клерикальным и феодальным элементам, упразднило орден иезуитов и отменило пытки. Тем не менее, политика Марии Терезии, полная компромиссов, не могла удовлетворить её сына. Несмотря на горячую любовь к матери, Иосиф провёл лучшие годы жизни в глухой борьбе с ней, иногда значительно обострявшейся (например, по вопросу о веротерпимости).

Только после смерти матери, с 1780 года, у Иосифа были вполне развязаны руки для выполнения широких преобразовательных замыслов. Программа Иосифа II была последовательным выражением системы просвещенного абсолютизма. Современник коронованных философов, Фридриха II Прусского и Екатерины II, Иосиф был одним из самых деятельных людей своего времени, который, не щадя ни себя, ни других, совершенно изнурил себя работой. Его бесчисленные путешествия были не триумфальными прогулками, а тяжелым трудом добросовестного ревизора. Входя во всё самолично, он искренне верил в своё призвание вывести Австрию из отсталого состояния путём реформ, идущих сверху. Для этого нужно было, как он считал, прежде всего, усиление государственной власти, причём Иосиф следовал старой австрийской традиции укрепления внешнего и внутреннего могущества государства, бюрократической централизации, объединения разноплеменного состава монархии, попрания старинных вольностей феодального происхождения и подчинения Церкви государству. В виде корректива произволу он допустил, однако, гласное обсуждение текущих вопросов в печати и открытую критику действий монарха (закон о печати 11 июня 1781 года).

Человеколюбивая деятельность его простиралась на всех обездоленных, начиная с притеснённого крестьянства, и кончая сиротами, больными, глухонемыми, незаконнорожденными. Тем не менее, Иосиф был совершенно чужд сентиментальному и несколько отвлечённому благодушию чувствительного XVIII века. При малейшем сопротивлении он проявлял большую жестокость; во внешней политике он руководствовался только интересами своего государства. В этом смысле он влиял на дипломатию Марии Терезии и несёт ответственность за роль Австрии в первом разделе Польши.

В 1781 году он издал знаменитый указ 13 октября о веротерпимости и упразднил те монастыри и духовные ордена, которые не способствуют делу народного просвещения или призрения больных (20 декабря).

Церковь была поставлена в тесную зависимость от государства и связь её с Римской курией значительно ограничена. Народное образование поставлено под надзор государства, причём начальное обучение стало предметом особой заботливости. Католическая Церковь осталась господствующей, но православным, лютеранам и кальвинистам дарованы гражданские права, а иудеи получили различные облегчения. С 1782 года отступление от господствующей веры перестало считаться уголовным преступлением, но свободу совести правительство не решилось вводить в фанатической стране: право выбора вероисповедания ограничено было сроками и иными препятствиями, а к сектантам Иосиф относился иногда даже жестоко.

Как пример отношения императора к религиозным течениям находившимся вне лона католической церкви можно привести историю с абрамитами.

По Иосифу II стонут в Гавилле. Данте говорит о первом разделе Польши.

Из академической статьи:

19 февраля 1772 года в Вене была подписана конвенция о первом разделе Польши. Перед этим, 6 февраля 1772 года в Санкт-Петербурге было заключено соглашение между Пруссией (в лице Фридриха II) и Россией (в лице Екатерины II). В начале августа российские, прусские и австрийские войска одновременно вошли на территорию Речи Посполитой и заняли области, распределённые между ними по соглашению. 5 августа был оглашён манифест о разделе. Силы Конфедерации, исполнительный орган которой был вынужден покинуть Австрию после того, как та присоединились к прусско-российскому союзу, не сложили оружие. Каждая крепость, где располагались её воинские части, держалась максимально долго. Так, известна оборона Тынца, которая продолжалась до конца марта 1773 года, а также оборона Ченстоховы, возглавляемая Казимежем Пуласким. 28 апреля 1773 года российские войска под командованием генерала Суворова взяли Краков. Франция и Англия, на которых возлагали надежды конфедераты, остались в стороне и выразили свою позицию уже постфактум, после того, как раздел произошёл.

Конвенция о разделе была ратифицирована 22 сентября 1772 года. В соответствии с этим документом Россия завладела частью Прибалтики (Ливония, Задвинское герцогство), до этого находившейся под властью Речи Посполитой, и частью современной территории Беларуси до Двины, Друти и Днепра, включая районы Витебска, Полоцка и Мстиславля. Под власть российской короны перешли территории площадью 92 тыс. км² с населением 1 млн. 300 тыс. человек. Пруссия получила Эрмланд (Вармия) и Королевскую Пруссию (позже ставшую новой провинцией под названием Западная Пруссия) до реки Нотеч, территории герцогства Померания без Гданьска, округа и воеводства Поморское, Мальборское (Мариенбург) и Хелминское (Кульм) без Торуни, а также некоторые районы в Великой Польше. Прусские приобретения составили 36 тыс. км² и 580 тыс. жителей. К Австрии отошли Затор и Освенцим, часть Малой Польши, включающая южную часть Краковского и Сандомирского воеводств, а также части Бельского воеводства и вся Галиция (Червонная Русь), без города Кракова. Австрия получила, в частности, богатые соляные шахты в Бохне и Величке. В общей сложности, австрийские приобретения составили 83 тыс. км², и 2 млн. 600 тыс. человек.

Фридрих II, будучи вдохновлён своими политическими успехами, пригласил множество католических школьных учителей, в том числе иезуитов. Кроме того, он обязал прусских кронпринцев изучать польский язык. Австрийский канцлер Кауниц и российская императрица Екатерина II также были довольны новыми территориальными приобретениями.

Заняв территории, причитающиеся сторонам по договору, оккупационные силы потребовали ратификации своих действий со стороны короля и сейма.

Под давлением Пруссии, Австрии и России Понятовский должен был собрать сейм (1772—1775 годы) для утверждения акта раздела и нового устройства Речи Посполитой. Полномочная делегация сейма утвердила раздел и установила «кардинальные права» Речи Посполитой, в состав которых вошли избирательность престола, и liberum veto. Среди нововведений было установление «постоянного совета» («Rada Nieustająca») под председательством короля, из 18 сенаторов и 18 шляхтичей (по выбору сейма). Совет был разделен на 5 департаментов и осуществлял исполнительную власть в стране. Король уступил совету право отдавать земли «королевщины» в аренду. Совет представлял королю трех кандидатов на должности для утверждения одного из них. Сейм, продолжавший свою работу до 1775 года, провел административные и финансовые реформы, создал Комиссию Национального Образования, реорганизовал и сократил армию до 30 тыс. солдат, установил косвенные налоги и жалование чиновникам.

Захватив северо-западную Польшу, Пруссия взяла под контроль 80% оборота внешней торговли этой страны. Через введение огромных таможенных пошлин Пруссия ускоряла крах Речи Посполитой.

Гавиллу надо искать под Австрией. Под это название подходит «Червонная Русь» в составе Галиции и Бельского воеводства, которые, оторванные от славянских и православных корней, отошли и от папской Церкви.

Как это было:

«Сын мой, Маттео» – произнёс папа Пий VI: – «Поднимись и говори со мной». Архиепископ Маттео Риччи встал, оказавшись вровень с сидящим в кресле папой, смиренно склоняя голову перед ним.

«Сын мой» – продолжил папа, подавая руку для поцелуя: – «Нам известно о твоей приверженности Янсению и о твоей роли на соборе в Пистойе. Нам известно также, что ты покаялся в деяниях своих. Готов ли ты исполнить нашу волю, сын мой?»

«Ваше Святейшество» – целуя руку папе, заговорил архиепископ, не поднимая глаз: – «Полагаю, я всё осознал и готов беспрекословно исполнить волю Святого престола».

«Тебя рекомендовал Грегорио, сын мой» – продолжил папа: – «Он рекомендовал мне тебя, как языковеда и лингвиста, могущего выполнить Священную миссию. Мы ищем человека, способного возглавить нашу миссию в Индии, Китае и Японии. Ознакомился ли ты с условиями, в которых тебе придётся нести службу?»

«Да, Ваше Святейшество» – убеждённо проговорил Риччи, глядя на папу снизу вверх. Последний год я занимался изучением китайского языка с носителем его и китайской письменности, созданной Вами, Ваше Святейшество. Ничего более великого я за свою жизнь не видел. Особенно меня потрясло Четверокнижие – Ваш перевод Священного Писания на китайский язык. Мне было бы очень интересно заняться продвижением Святого Слова в столь огромной по размерам и ещё большей по населению стране. Клянусь оправдать Ваше доверие ко мне, Ваше Святейшество. Я знаю Ваши великие заслуги в открытии для Христа этой огромной страны, Ваша миссия в ней всегда будет служить для меня примером, Ваше Святейшество».

«Запомни, сын мой, простое правило, не выполнив которого, ты ничего там не добьёшься» – сказал папа: – «Чтобы жить в этой стране, надо научиться беспрекословно повиноваться, даже если тебе не хочется этого делать. Только повинующийся может войти в доверие Богдохана; через повиновение можно научиться и управлять им. Каждый совет Богдохану надо подавать, как его собственный, исполнить который ты обязуешься беспрекословно».

«Запомнил, Ваше Святейшество» – ответил архиепископ.

Папа, задумчиво глядя на архиепископа, протянул руку для поцелуя, давая понять, что аудиенция окончена. Архиепископ, упав на колени, поцеловал руку папе и вышел, согнувшись, спиной в дверь.

INFERNO – Canto XXVI. АД – Песня XXVI Круг восьмой – Восьмой ров – Лукавые советчики

Godi, Fiorenza, poi che se» sì grande, che per mare e per terra batti l'ali, e per lo «nferno tuo nome si spande! [3] Tra li ladron trovai cinque cotali tuoi cittadini onde mi ven vergogna, e tu in grande orranza non ne sali. [6] Ma se presso al mattin del ver si sogna, tu sentirai, di qua da picciol tempo di quel che Prato, non ch'altri, t'agogna. [9] Гордись, Фьоренца, долей величавой! Ты над землей и морем бьешь крылом, И самый Ад твоей наполнен славой! [3] Я пять таких в собранье воровском Нашел сограждан, что могу стыдиться, Да и тебе немного чести в том. [6] Но если нам под утро правда снится, Ты ощутишь в один из близких дней, К чему и Прато, как и все, стремится; [9]

Прато – небольшой городок к северо-западу от Флоренции. Недовольный ее владычеством, он, как и все, стремится увидеть ее несчастной.

Данте подразумевает под Флоренцией Францию, которая действительно, царит над землёй и морем, в то время как Флоренция находится далеко от моря. В Аду он встречает многих знатных сограждан. Нам всем под утро правда снится, к которой он так стремится. Чем скорее я добьюсь правды, тем лучше для меня и для всех – его девиз.

Пять сограждан в воровском собрании – Ванни Фуччи, Чанфа, Аньел, Буозо, Пуччо. Немного чести Католической папской Церкви от этих граждан, папа Пий VI стыдится, что столько его сограждан воруют прихожан у Святого престола.

Но Ванни Фуччи и Пуччо – один и тот же человек. Пятым здесь неназванный поэтом грешник, по имени которого названо течение янсенизм.

Из академической статьи:

Янсений (Корнелис Янсен; 28 октября 1585 (15851028) года-6 мая 1638 года) – знаменитый голландский епископ, основатель католического богословского учения, известного как янсенизм.

Учился в Сорбонне и в Лувенском университете, где в 1617 году возглавил новый католический колледж.

Янсена особенно занимали вопросы свободы воли и божественной благодати. В 1630 году он стал профессором богословия в Лувене и учил здесь в духе строгого августинизма. Уже в это время ему неоднократно приходилось вступать в спор с иезуитами по поводу различных догматических вопросов. В 1636 году Янсен стал епископом ипрским.

В Ипре он закончил изданное уже после его смерти в 1640 году сочинение: «Augustinus, sive doctrina S-ti Augustini de humanae naturae sanitatae, aegritudine, medicina etc.». В этой книге Янсен выставлял Философию Аристотеля виновницей пелагианской ереси и утверждал, совершенно в духе Августина, что человеческая природа порочна, что свободы воли не существует, что спасение человека зависит не от дел его, а от искупляющей силы божественной благодати, что спасутся только те, которые предопределены к спасению.

Хотя Янсен считал себя католиком, кое в чём, включая догмат о предопределении, он сходился с Жаном Кальвином. К его последователям относился французский учёный и философ Блез Паскаль.

При жизни Янсен обнародовал несколько более мелких богословских сочинений, в которых полемизировал с иезуитами, а в 1653 году выпустил памфлет «Mars Gallicus», в котором осуждал Ришельё за поддержку протестантов во время Тридцатилетней войны.

Учение Янсена, изложенное в его книге об Августине, сделалось основанием янсенизма.

В 1653 году янсенизм был осуждён Папой Иннокентием X.

Из академической статьи:

Янсенизм (Iansenismus) – религиозное движение в католической церкви XVII—XVIII веков, осуждённое со временем как ересь. В противовес пелагианским веяниям лютеранства подчёркивало испорченную природу человека вследствие первородного греха, а следственно – предопределение и абсолютную необходимость для спасения божественной благодати. Свободе выбора человеком убеждений и поступков янсенисты не придавали решающего значения.

Середина XVII века была очень богата новыми религиозными учениями; некоторые из них приобретали большое общественное значение и, вплетаясь в другие культурные и социальные течения, оказывали влияние и на политику. Среди этих учений янсенизм был едва ли не самым влиятельным.

Его основатель, Янсений, возможно, и не подозревал, какой шум поднимет его книга об Августине; едва ли она и стала бы исходным пунктом крупного религиозного движения, если бы иезуиты не открыли против неё немедленной атаки. Подчиняясь влиянию иезуитов, папа Урбан VIII буллой «In eminenti», изданной два года спустя после напечатания книги, запретил её чтение (1642 год).

Во Франции первым главой янсенизма стал Жан Дювержье, аббат Сен-Сиранского монастыря. Несмотря на преследования со стороны кардинала Ришелье, ему удалось в Пор-Рояльском монастыре основать янсенистскую общину. Она была невелика, но состояла сплошь из даровитых людей, из которых каждый был грозным противником для иезуитов. В числе других членов Пор-Рояля были моралист Пьер Николь, проф. Лансело, проповедник Сенглэн и величайший из всех – Блез Паскаль, вступивший в Пор-Рояль в 1655 году.

Кроме того существовала ещё женская янсенистская община, во главе которой стояла сестра братьев Арно – Анжелика Арно и одним из самых ревностных членов которой была сестра Блеза, Жаклин Паскаль. Община имела многих друзей в парижском обществе, как в буржуазных кругах, так и в аристократических. В школу при Пор-Рояле охотно отдавали детей; исповедальни общины всегда были полны, на проповеди Сенглэна собирался весь Париж.

Иезуиты, у которых коммерческие соображения всегда играли очень большую роль, опасались, как бы янсенисты не отбили у них педагогической и исповедальной практики; к тому же они были раздражены нападками на их учение со стороны Антуана Арно. Они немедленно стали приводить в движение тайные пружины, и хлопоты их увенчались успехом. Злополучный «Августин» Янсения был ещё раз привлечён к ответу. Иезуиты извлекли из книги несколько тезисов, которые были представлены на суд Сорбонны. Богословы парижского университета выделили из них пять, касающихся главном образом учения о благодати, и они были представлены уже на суд курии.

Несмотря на защиту со стороны янсенистов, тезисы были признаны еретическими и осуждены буллой Иннокентия Х («Cum occasione» 1653 год). Против буллы янсенисты не решались спорить, но они стали доказывать, что осужденные пять положений либо вовсе не находятся в «Августине» Янсения, либо не имеют того смысла, который навлек на них осуждение; исходя из этого, они находили, что доктрина Янсения не осуждена. Доказательство вёл главным образом Николь, с помощью тонких аргументов, вроде различия вопросов права и факта по отношению к церковным решениям. Папа Александр VII подтвердил постановление Иннокентия X, и очень определённо указал на то, что осужденные положения находятся у Янсения и имеют у него именно тот смысл, который им приписан буллой 1653 года (булла «Ad sacram», 1656 года).

В промежутке между обеими буллами между иезуитами и янсенистами спор шёл и по другим вопросам. Особенно много шуму наделал инцидент с герцогом Лианкуром. Герцог был одним из самых близких янсенистам людей, хотя и поддерживал связь с господствующей церковью. Влиятельный вельможа, дядя знаменитого Франсуа Ларошфуко, он всячески оказывал покровительство янсенистам, укрывал у себя преследуемых, помогал нуждающимся; он даже отдал в пор-рояльскую женскую школу одну из своих внучек. Иезуиты ждали только случая, чтобы отомстить Лианкуру. Случай представился, когда герцог явился в аббатство Святого Сульпиция на исповедь. Исповедывавший его иезуит в конце исповеди упрекнул его в том, что он не указал самого главного своего греха – своих близких связей с янсенистами, и потребовал, чтобы он покаялся в том, и притом всенародно. Герцог рассердился и ушёл из церкви; Арно подверг резкой критике учение о всенародном покаянии; открылась памфлетная полемика.

Иезуиты, чувствуя, что янсенисты их одолевают, снова перенесли дело на суд Сорбонны. Два месяца (декабрь 1655 года и январь 1656 года) тянулись в Сорбонне бурные диспуты. За иезуитов стояли все расчетливые богословы; на стороне янсенистов было сильное меньшинство. В конце концов, иезуиты взяли верх: Арно, в качестве доктора Сорбонны лично защищавший свои тезисы, был лишён своей учёной степени и изгнан из университета.

Этот случай послужил непосредственным поводом для первого из «Писем к провинциалу» Паскаля, самого убийственного памфлета против иезуитской догмы и иезуитской морали, который когда-либо печатался (1-е письмо в январе 1656 года, последнее в марте 1657 года). Иезуиты пришли в ярость, начались обыски, но Паскаль остался невредим. Книга его, повергнутая на суд четырёх епископов и девяти докторов Сорбонны, была осуждена. Комиссия нашла, что «Письма» наполнены ересью Янсения и оскорбляют не только докторов богословия и некоторые монашеские ордена, но и папу, и епископов. Постановление комиссии было сообщено государственному совету, который приговорил книгу к сожжению рукой палача в 1660 году.

Страсти несколько улеглись, но спустя семь лет (1667 год) иезуиты вновь подняли дело. Папа Александр VII по их просьбе разослал по всей Франции «формуляр веры», который должен был быть подписан всеми правоверными чинами духовенства. По просьбе архиепископа парижского, Боссюэ повез его к отшельницам Пор-Рояля, которые отказались его подписать. Четыре епископа нашли рассылку формуляра незаконной и также отказались его подписать. Их готовы были сместить, но Александр умер, а его преемник Климент IX потушил дело (1668 год). Это называется перемирием Климента IX. Оно было перемирием лишь отчасти. Иезуиты не переставали пускать в ход все возможные средства, чтобы искоренить янсенизм. Янсенистов теснили, преследовали; их становилось меньше.

Паскаль умер в 1662 году; Арно и Николь в семидесятых годах бежали в Нидерланды. В 1694 году Арно умер в Брюсселе и во главе общины стал ораторианец Пасхазий Кенель, автор книги «Новый Завет с моральными размышлениями». Книга за год до смерти Арно вышла уже третьим изданием, которое получило одобрение шалонского епископа Ноайля. Даже после того, как Кенель стал открыто главой янсенистов, Ноайль не отказал в одобрении четвёртому изданию 1697 года, книги, а только потребовал некоторых исправлений.

В 1702 году, умирая, один священник признался, что подписал «формуляр веры», не будучи убежден в непогрешимости Церкви в этих делах, а только чтобы не противиться папе. Духовник его спрашивал, можно ли отпустить священнику такой грех. Сорок сорбонских богословов немедленно отвечали положительно; против них ополчились правоверные, и спор разгорелся вновь. Теперь в него вмешался лично Людовик XIV, который к этому времени уже одряхлел и окончательно попал под влияние жены, маркизы де Ментенон и её руководителей – иезуитов.

По просьбе короля папа Климент XI издал в 1705 буллу «Vineam Domini», которая подтверждала буллу «Ad sacram». Однако и булла не успокоила полемики. Один из епископов стал полемизировать против неё; монахини Пор-Рояля отказались её принять без ограничений. За это их в 1709 году раскассировали, по приказанию короля, по разным монастырям, а в следующем году разрушили и самый Пор-Рояль.

Ещё раньше иезуиты обратили внимание на «Новый Завет» Кенеля и усмотрели в комментариях автора янсенистскую ересь. Они сейчас же принесли жалобу в курию. Климент XI назначил комиссию для рассмотрения книги, состоявшую не из иезуитов, а из якобы более беспристрастных доминиканцев. Книга была осуждена, но так как сделавшийся кардиналом и парижским архиепископом Ноайль, связанный своим прежним решением, колебался признать её еретической, то папа велел пересмотреть решение комиссии. Новым решением подтверждалось старое. Из книги было выбрано и осуждено 101 положение. Это решение и было опубликовано в виде знаменитой буллы «Unigenitus» в 1713 году.

Ноайль должен был запретить книгу в своей епархии, но снова вступил в спор с папой по поводу некоторых из осужденных положений книги. Под влиянием сторонников маркизы де Ментенон король велел парламентам зарегистрировать буллу и собирался созвать национальный собор для обсуждения мер против ереси, но именно в это время 1 сентября 1715 года, умер.

В правление беспутного и беззаботного насчет религии герцога Орлеанского дело янсенизма, почти проигранное, снова, казалось, было близко к торжеству. Три богословских факультета – парижский, реймский и нантский, – которые раньше, под давлением свыше, признали буллу «Unigenitus», теперь взяли своё решение назад; четыре епископа апеллировали против буллы к будущему вселенскому собору 1717 года; кардинал Ноайль и сто докторов Сорбонны присоединились к ним; новая булла Климента XI «Pastoralis officii», осуждавшая всех несогласных с буллой «Unigenitus», не оказала никакого влияния. Регент, которому надоели поповские споры, попробовал было заставить замолчать обе стороны, но без успеха.

Латеранский собор 1725 года, приказавший верующим принять буллу, также потерпел фиаско. Янсенизм перестал быть чисто религиозным движением и принял резко выраженную общественную окраску; таков был результат вмешательства политической власти в религиозные дела.

После смерти Людовика XIV оппозиция против абсолютизма свивала себе гнездо всюду, где была либо корпорация, способная дружно протестовать, либо идея, во имя которой можно было действовать. Парламенты отказывались регистрировать буллу и поддерживали янсенизм. Им, собственно говоря, было решительно все равно, как понимать благодать – по-янсенистски или по-иезуитски, но они выбирали то мнение, которое могло поддерживать спор. К янсенистской точке зрения примкнули все недовольные правительством, папской курией, иезуитами. В числе янсенистов были представители низшего духовенства и буржуазии, также много женщин, которые совершенно не знали, о чём идёт спор, а присоединением к янсенизму просто выражали своё недовольство.

Регент, увидев, что движение стало принимать политический характер, стал относиться к нему серьёзнее и пытался его подавить, но без успеха. Среди янсенистов явились экзальтированные, стали фабриковаться чудеса, что заставило серьёзных людей отвернуться от янсенизма.

Внизу последователи его выродились в секту, державшуюся на целом ряде суеверий. Парламенты и вообще оппозиция, группировавшаяся около парламентов, пользовались религиозными затруднениями как доводом для демонстраций.

Путём компромиссов курия постепенно сняла с очереди все вопросы, связанные с янсенистским спором. Тогда общественная оппозиция, которой было решительно все равно, что будет поводом для борьбы с правительством, нашла другие поводы, и янсенизм, доживший до пятидесятых годов XVIII века, то есть просуществовавший около ста лет, умер во Франции естественной смертью.

В Соединённых провинциях, где Реформация уничтожила большинство епископств, янсенизм завершился образованием самостоятельной Церкви. Главой местных католиков был апостолический викарий в Утрехте (он же архиепископ Утрехта). В 1702 году занимавший этот пост Пётр Кодд (Petrus Codde) перешёл на позиции янсенизма.

В 1704 году папа Климент XI сместил архиепископа, но местный капитул не признал ни одного из тех кандидатов, которых папа присылал взамен смещенного. Более двадцати лет Утрехт не имел архиепископа. Чтобы положить этому конец, капитул избрал своего кандидата; папа отказался его утвердить, капитул обошёлся без утверждения папы.

С 1724 года существует особая Утрехтская Церковь – ядро т. н. старокатолицизма. Архиепископа её выбирали епископы гарлемский и девентерский. Церковь считает себя католической, признает примат папы (который, тем не менее, систематически отказывает в своём утверждении всякому новоизбранному архиепископу), даже осуждает янсенизм, но упорно отказывается принять буллу «Unigenitus».

E se già fosse, non saria per tempo. Così foss'ei, da che pur esser dee! ché più mi graverà, com'più m'attempo. [12] Noi ci partimmo, e su per le scalee che n'avea fatto iborni a scender pria, rimontò «l duca mio e trasse mee; [15] e proseguendo la solinga via, tra le schegge e tra ' rocchi de lo scoglio lo piè sanza la man non si spedia. [18] Allor mi dolsi, e ora mi ridoglio quando drizzo la mente a ciò ch'io vidi, e più lo «ngegno affreno ch'i» non soglio, [21] perché non corra che virtù nol guidi; sì che, se stella bona o miglior cosa m'ha dato «l ben, ch'io stessi nol m'invidi. [24] Quante «l villan ch'al poggio si riposa, nel tempo che colui che «l mondo schiara la faccia sua a noi tien meno ascosa, [27] come la mosca cede alla zanzara, vede lucciole giù per la vallea, forse colà dov'e» vendemmia e ara: [30] di tante fiamme tutta risplendea l'ottava bolgia, sì com'io m'accorsi tosto che fui là «ve «l fondo parea. [33] Поэтому – тем лучше, чем скорей; Раз быть должно, так пусть бы миновало! С теченьем лет мне будет тяжелей. [12] По выступам, которые сначала Вели нас вниз, поднялся спутник мой, И я, влекомый им, взошел устало; [15] И дальше, одинокою тропой Меж трещин и камней хребта крутого, Нога не шла, не подсобясь рукой. [18] Тогда страдал я и страдаю снова, Когда припомню то, что я видал; И взнуздываю ум сильней былого, [21] Чтоб он без добрых правил не блуждал, И то, что мне дала звезда благая Иль кто-то лучший, сам я не попрал. [24] Как селянин, на холме отдыхая, — Когда сокроет ненадолго взгляд Тот, кем страна озарена земная, [27] И комары, сменяя мух, кружат, — Долину видит полной светляками Там, где он жнет, где режет виноград, [30] Так, видел я, вся искрилась огнями Восьмая глубь, как только с двух сторон Расщелина открылась перед нами. [33]

Чем скорее об этом будет сказана правда, тем лучше; береги честь смолоду – завет, который подаёт своим согражданам Данте, ведь с теченьем лет это будет всё тяжелей. Путники покидают седьмой ров и переходят в восьмой. Дальнейший путь пролегает по холмистой местности, где при движении, особенно весной, в марте, в пору гололёда, передвигаться трудно. Поэт видит много и многих, но скованный рамками и заданным временем своей Комедии, не может выражаться определённо, почему он страдает снова и снова. Он понимает, что, не выполняя заданных себе правил, не выполнит поставленную перед собой сверхзадачу – донести до далёких потомков истину.

Когда сокроет ненадолго взгляд Солнце – летом, и комары, сменяя мух, кружат – вечером. Дальше идёт одинокая тропа, остальная часть неба не покрыта названными созвездиями. Увиденное пытается вырваться у поэта в текст Комедии, ему приходится постоянно взнуздывать ум, чтобы тот не отклонялся с предписанного пути; ему предоставлено благо, которое он не должен попирать.

Селянин отдыхает на холме, когда скроется Солнце и видит долину полной светляками – ночью Звёздное Небо заполняется мириадами звёзд. Восьмая глубь – восьмидесятые широты Южного Звёздного Неба, вся искрится огнями – звёздами.

На Земле это – огни большого завода.

E qual colui che si vengiò con li orsi vide «l carro d'Elia al dipartire, quando i cavalli al cielo erti levorsi, [36] che nol potea sì con li occhi seguire, ch'el vedesse altro che la fiamma sola, sì come nuvoletta, in sù salire: [39] tal si move ciascuna per la gola del fosso, ché nessuna mostra «l furto, e ogne fiamma un peccatore invola. [42] Io stava sovra «l ponte a veder surto, sì che s'io non avessi un ronchion preso, caduto sarei giù sanz'esser urto. [45] И как, конями поднят в небосклон, На колеснице Илия вздымался, А тот, кто был медведями отмщен, [36] Ему вослед глазами устремлялся И только пламень различал едва, Который вверх, как облачко, взвивался, – [39] Так движутся огни в гортани рва, И в каждом замкнут грешник утаенный, Хоть взор не замечает воровства. [42] С вершины моста я смотрел, склоненный, И, не держись я за одну из плит, Я бы упал, никем не понужденный; [45]

По библейской легенде, пророк Илия, на глазах у пророка Елисея был унесен в небеса на огненной колеснице, влекомой огненными конями. Елисей назван здесь: «Тот, кто был медведями отмщен», потому что, по той же легенде, медведи растерзали мальчиков, которых он проклял за то, что они смеялись над ним. Так Данте описывает полёт пушечного ядра, сопровождающегося пламенем и дымом, взвивающимся вверх.

Так движутся огни в гортани рва – поэт тщательно подбирает сравнения, не имея власти назвать вещи своими именами, они жгут его горло. В каждом слове скрыт «грешник потаённый» – тайный второй смысл, хоть непосвященным взглядом это и не видно. Он говорит, что если бы у него не было опоры, он бы упал, так как не мог вообразить себя на обратной стороне Земли.

С вершины холма, в ясную мартовскую ночь, поэт смотрит на великолепное Звёздное Небо. Перед ним движутся огни – звёзды на чёрном небосводе, как в чёрной гортани рта. В каждой звезде таится утаенный грешник, хоть глаз и не замечает этого воровства. Почему воровства? Да потому, что звёзды, расположенные на восьмом хрустальном небе, в то время отождествлялись со Святыми и ангелами, а никак не с грешниками. Однако кому-кому, а поэту хорошо известно, что в каждом Святом и Праведнике скрыт утаённый грешник. С одной стороны, каждый Святой, как Человек, запятнан первородным грехом. И хотя, как считает христианская религия, Иисус Христос Крестной Мукой искупил первородный грех людей, но грехи наши только первородным грехом не ограничиваются. Позже ты увидишь, что при вступлении Данте в Чистилище, Ангел запечатлевает на его челе семь грехов. Так же многогрешен и любой Человек, даже самый Святой и Праведный.

E «l duca che mi vide tanto atteso, disse: «Dentro dai fuochi son li spirti; catun si fascia di quel ch'elli è inceso». [48] «Maestro mio», rispuos'io, «per udirti son io più certo; ma già m'era avviso che così fosse, e già voleva dirti: [51] chi è «n quel foco che vien sì diviso di sopra, che par surger de la pira dov'Eteòcle col fratel fu miso?» [54] Rispuose a me: «Là dentro si martira Ulisse e Diomede, e così insieme a la vendetta vanno come a l'ira; [57] e dentro da la lor fiamma si geme l'agguato del caval che fé la porta onde uscì de» Romani il gentil seme. [60] Piangevisi entro l'arte per che, morta, Deïdamìa ancor si duol d'Achille, e del Palladio pena vi si porta». [63] И вождь, приметив мой усердный вид, Сказал мне так: «Здесь каждый дух затерян Внутри огня, которым он горит». [48] «Теперь, учитель, я вполне уверен, — Ответил я. – Уж я и сам постиг, И даже так спросить я был намерен: [51] Кто в том огне, что там вдали возник, Двойной вверху, как бы с костра подъятый, Где с братом был положен Полиник?» [54] «В нем мучатся, – ответил мой вожатый, — Улисс и Диомед, и так вдвоем, Как шли на гнев, идут путем расплаты; [57] Казнятся этим стонущим огнем И ввод коня, разверзший стены града, Откуда римлян вышел славный дом, [60] И то, что Дейдамия в сенях Ада Зовет Ахилла, мертвая, стеня, И за Палладий в нем дана награда». [63]

Вергилий поясняет Данте, что в каждом огне – звезде затерян дух. Поэт начинает расспрашивать его, какие души находятся в двух ярких звёздах зодиакального созвездия Близнецы – Касторе и Поллуксе (Полинике), сыновьях Зевса и Леды. Вергилий утверждает, что в огнях – звёздах претерпевают мучения герои Гомера, в отличие от распространённого мнения о том, что звёзды – души Святых, попавших в Рай. Он жил «до Христианского учения» и ничего о Святых не знал.

Согласно мифа, Верховный Олимпийский Бог Зевс, желающий обольстить недоступную красавицу Леду, явился к ней в виде лебедя. Леда играла с красавцем лебедем, после чего снесла яйцо, из которого вылупились близнецы – Кастор и Поллукс. Возможно, в другой версии мифа их звали Этеокл и Полиник, о чём и говорит поэт. Когда враждующие братья, стоящие с разных сторон битвы за Фивы, Этеокл и Полиник убили друг друга и тела их были положены на костер, пламя раздвоилось.

Вергилий озвучивает другой вариант душ, томящихся в звёздах Близнецов. Улисс (Одиссей) и Диомед – герои Троянской Войны, совместно действовавшие и в боях, и в хитроумных предприятиях, неразлучно находятся на небе, так же, как вместе шли на гнев – свершать дела, вызывающие небесный гнев, или, движимые гневом, на злые дела. Это хитроумный Улисс придумал Троянского Коня, в котором укрылся сам и другие греческие воины, которого троянцы, проломив стену, ввели в Трою и тем погубили ее (Эн., II, 13—267). Из разрушенной Трои вышел царь Эней, родоначальник Римлян.

Дейдамия – дочь скифского царя Ликомеда, возлюбленная Ахилла. В доме ее отца укрывался Ахилл, переодетый в женское платье, но Улисс и Диомед при помощи хитрости обнаружили его и увлекли на войну против Трои, где он и погиб. Безутешная Дейдамия пребывает в Лимбе (в сенях Ада). Палладий – статуя Афины Паллады, охранявшая Трою и похищенная Улиссом и Диомедом (Эн., II, 162—170).

Вергилий видит мучения поэта, и поощряет его к иносказаниям. Данте успокаивает его, говоря: теперь он уверен в своих силах, но любопытство ведёт его до конца – он хочет знать больше о том, что видит.

Появляется Улисс (Одиссей), начавший свой путь в поэмах Гомера, продолживший его в трагедии Вергилия. Поэт хочет услышать историю Одиссея до конца. Две яркие звезды созвездия Близнецов названы здесь братьями (а, может быть и близнецами) Улиссом (Одиссеем) и Диомедом.

Данте не зря приводит исторические параллели. Взятие Фив, взятие Трои – события практически одновременные. По сообщению Гомера, войско Агамемнона, незадолго до начала Троянской Войны, взяло Фивы, и вело с собой двух пленённых красавиц: Хрисеиду и Брисеиду, из-за которых и разгорелась язва спора между царём Агамемноном и Ахиллом.

Остановлюсь подробнее на исторических параллелях и исторической хронологии. Как я вижу из мифологического предания, между рождением Верховного Олимпийского Бога Зевса-Громовержца, Гигантомахией, взятием Фив, взятием Трои прошло не так уж много времени. Начну с того, что прекрасная Елена, из за которой и разгорелась Троянская Война, была дочерью Зевса; бежавший из горящей Трои царь Эней, был сыном Афродиты (Венеры), дочери Зевса от её мужа, Анхиза. Парис, внук Зевса, укравший Елену у спартанского царя Менелая, известен нам и по другому своему действу; это он вручил Афродите «яблоко раздора», присудив первый приз за красоту в борьбе с Афиной, другой дочерью Зевса и Герой-Юноной, супругой Зевса, то есть видел свою бабку – Геру ещё живой.

Не считая Зевса бессмертным Богом, полагаю, что он, может быть, дожил до глубокой старости и мог иметь детей в преклонном возрасте, но, всё же, больше человеческого века, или ста лет, я ему дать жизни никак не могу.

В Гигантомахии Зевсу помогали все его дети – герой Геракл, Бог Аполлон, Бог Марс, Богиня Афина и многие другие; в Троянской Войне ни сам Зевс, ни Геракл, ни Аполлон, ни Марс, ни Афина непосредственного участия не принимают, наблюдая за этим действием уже с небес; в ней принимают участие их поздние дети, внуки, правнуки и праправнуки.

Дейдамия, жена Ахилла, зовёт своего супруга в сенях Ада. Ей есть о чём горевать. После взятия Трои, Ахилл погиб от стрелы Париса. Так как он был высокого рода, из его черепа сделали чашу для возлияний, окованную золотом и серебром, которую могущественный Агамемнон держал на своём столе, в назидание всем подвластным.

Троянский Палладиум был изображением Богини Паллады, отождествляемой с греческой Богиней Афиной и римской Богиней Минервой. Он был сделан из дерева и упал с неба в ответ на молитвы Ила (или Дардана), основателя Трои. Дардан изготовил несколько копий, признаком подлинности Палладиума считалась способность статуи вращать глазами.

Согласно прорицанию Гелена (сына Приама), Троя не могла пасть, пока в её стенах хранилась эта статуя. Данайцы Диомед и Одиссей пробрались внутрь, проникнув в город через клоаку, и похитили его, чтобы приблизить конец Троянской Войны. Согласно различным вариантам легенды, далее Палладиум оказался в Афинах, Аргосе, Спарте или же в Риме.

Восстановление времени Троянской Войны и Олимпийских Богов – тема другой книги.

«S'ei posson dentro da quelle faville parlar“, diss'io, „maestro, assai ten priego e ripriego, che «l priego vaglia mille, [66] che non mi facci de l'attender niego fin che la fiamma cornuta qua vegna; vedi che del disio ver» lei mi piego!» [69] Ed elli a me: «La tua preghiera è degna di molta loda, e io però l'accetto; ma fa che la tua lingua si sostegna. [72] Lascia parlare a me, ch'i» ho concetto ciò che tu vuoi; ch'ei sarebbero schivi, perch'e» fuor greci, forse del tuo detto». [75] Poi che la fiamma fu venuta quivi dove parve al mio duca tempo e loco, in questa forma lui parlare audivi: [78] «O voi che siete due dentro ad un foco, s'io meritai di voi mentre ch'io vissi, s'io meritai di voi assai o poco [81] quando nel mondo li alti versi scrissi, non vi movete; ma l'un di voi dica dove, per lui, perduto a morir gissi». [84] «Когда есть речь у этого огня, Учитель, – я сказал, – тебя молю я, Сто раз тебя молю, утешь меня, [66] Дождись, покуда, меж других кочуя, Рогатый пламень к нам не подойдет: Смотри, как я склонен к нему, тоскуя». [69] «Такая просьба, – мне он в свой черед, — Всегда к свершенью сердце расположит; Но твой язык на время пусть замрет. [72] Спрошу их я; то, что тебя тревожит, И сам я понял; а на твой вопрос Они, как греки, промолчат, быть может». [75] Когда огонь пришел под наш утес И место и мгновенье подобало, Учитель мой, я слышал, произнес: [78] «О вы, чей пламень раздвояет жало! Когда почтил вас я в мой краткий час, Когда почтил вас много или мало, [81] Слагая в мире мой высокий сказ, Постойте; вы поведать мне повинны, Где, заблудясь, погиб один из вас». [84]

Данте умоляет Вергилия подождать, пока созвездие Близнецов будет кульминировать, чтобы задать одному из Близнецов, Улиссу – Одиссею, свой вопрос. Ни Гомер, ни Вергилий не поведали нам, где окончил свой Земной путь главный герой Гомера – Одиссей. Диомед погиб в Троянской Войне.

Дантовский рассказ о гибели Улисса восходит, говорят комментаторы, к послегомеровской легенде, передаваемой Плинием Старшим (I век) и Солином (III век), согласно которой, Улисс, по возвращении на Итаку, выплыл в Атлантический океан, основал Лиссабон (Улиссип) и погиб в бурю у западного берега Африки. Поэту не терпится узнать из первых уст конец истории Одиссея, начатой Гомером и продолженной Вергилием.

У Гомера, когда Одиссей спрашивает душу Тиресия в Аду, где суждено ему окончить свои скитания, тот даёт уклончивый ответ:– Одиссей окончит свои скитания в месте, в котором, проходя с веслом на плече, услышит вопрос местного жителя: – «Что за лопату несёшь на блестящем плече, чужеземец?»

Вергилий предупреждает, что Улисс и Диомед могут не понять его вопрос, ведь они греки и берётся сам задать Одиссею вопрос Данте. Оказывается, он знает греческий язык и великие произведения Гомера, хотя комментаторы отказывают ему в этом знании.

Вергилий рассказывает о странствиях Одиссея после Троянской Войны в высоком сказе – «Энеиде», не доводя повествования до его смерти. Ему также не терпится узнать, где, заблудясь, погиб один из них – Улисс.

Поэт проговаривается, что знает греческий язык. Он слышит вопрос Вергилия и ответ Улисса и понимает его.

Lo maggior corno de la fiamma antica cominciò a crollarsi mormorando pur come quella cui vento affatica; [87] indi la cima qua e là menando, come fosse la lingua che parlasse, gittò voce di fuori, e disse: «Quando [90] mi diparti» da Circe, che sottrasse me più d'un anno là presso a Gaeta, prima che sì Enea la nomasse, [93] né dolcezza di figlio, né la pieta del vecchio padre, né «l debito amore lo qual dovea Penelopè far lieta, [96] vincer potero dentro a me l'ardore ch'i» ebbi a divenir del mondo esperto, e de li vizi umani e del valore; [99] С протяжным ропотом огонь старинный Качнул свой больший рог; так иногда Томится на ветру костер пустынный, [87] Туда клоня вершину и сюда, Как если б это был язык вещавший, Он издал голос и сказал: «Когда [90] Расстался я с Цирцеей, год скрывавшей Меня вблизи Гаэты, где потом Пристал Эней, так этот край назвавший, – [93] Ни нежность к сыну, ни перед отцом Священный страх, ни долг любви спокойный Близ Пенелопы с радостным челом [96] Не возмогли смирить мой голод знойный Изведать мира дальний кругозор И все, чем дурны люди и достойны. [99]

Когда Улисс, плывя домой из-под Трои, после долгих скитаний пристал к Гаэте, Цирцея – прекрасная волшебница, обращавшая людей в животных, превратила его спутников в свиней, но затем вернула им человеческий образ и, полюбив его, целый год удерживала у себя (Метам., XIV, 242—440). Позже, к Гаэте пристал и царь Эней, так назвавший этот край. Царь Одиссей вернулся к жене Пенелопе, отцу Лаэрту и сыну Телемаху, но его непоседливый нрав не давал сидеть на одном месте. Тяга к далёким странствиям, постижению и открытию мира оказалась сильнее спокойной мирной жизни.

Поэт сообщает, что Улисс скрывается за более яркой звездой – Кастором. И это верно, Земная слава Улисса далеко превосходит славу Диомеда.

ma misi me per l'alto mare aperto sol con un legno e con quella compagna picciola da la qual non fui diserto. [102] L'un lito e l'altro vidi infin la Spagna, fin nel Morrocco, e l'isola d'i Sardi, e l'altre che quel mare intorno bagna. [105] Io e ' compagni eravam vecchi e tardi quando venimmo a quella foce stretta dov'Ercule segnò li suoi riguardi, [108] acciò che l'uom più oltre non si metta; da la man destra mi lasciai Sibilia, da l'altra già m'avea lasciata Setta. [111] И я в морской отважился простор, На малом судне выйдя одиноко С моей дружиной, верной с давних пор. [102] Я видел оба берега, Моррокко, Испанию, край сардов, рубежи Всех островов, раскиданных широко. [105] Уже мы были древние мужи, Войдя в пролив, в том дальнем месте света, Где Геркулес воздвиг свои межи, [108] Чтобы пловец не преступал запрета; Севилья справа отошла назад, Осталась слева, перед этим, Сетта. [111]

На небольшом судне со своей верной дружиной, Улисс отправился в плавание. Он описывает свой последний путь. Оба берега – берега Средиземного моря, Моррокко – Марокко, край сардов – Сардиния. Античный миф рассказывает, что по сторонам Гадитанского (Гибралтарского) пролива, Геркулес поставил два столба, как предел для мореходов: это – мыс Кальпе (Гибралтар) на европейском берегу и мыс Абила на африканском. Севилья – город на побережье Испании, справа по ходу, Сетта (Сеута) – гавань у мыса Абила, слева по ходу, после чего начался мир безлюдный – области Земного Шара, покрытые Океаном.

«O frati», dissi «che per cento milia perigli siete giunti a l'occidente, a questa tanto picciola vigilia [114] d'i nostri sensi ch» è del rimanente non vogliate negar l'esperïenza, di retro al sol, del mondo sanza gente. [117] Considerate la vostra semenza: fatti non foste a viver come bruti, ma per seguir virtute e canoscenza». [120] «О братья, – так сказал я, – на закат Пришедшие дорогой многотрудной! Тот малый срок, пока еще не спят [114] Земные чувства, их остаток скудный Отдайте постиженью новизны, Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный! [117] Подумайте о том, чьи вы сыны: Вы созданы не для животной доли, Но к доблести и к знанью рождены». [120]

Когда мореходы вышли в Атлантический океан, Одиссей обращается к товарищам с пылкой речью, призывая их к тому, чтобы, плывя за Солнцем, на Запад, увидеть миры, неведомые людям и незаселенные. Рожденные не для животной доли, а для доблести и познания сыны, призваны Одиссеем, знаменитым оратором, в далёкое путешествие.

Li miei compagni fec'io sì aguti, con questa orazion picciola, al cammino, che a pena poscia li avrei ritenuti; [123] e volta nostra poppa nel mattino, de» remi facemmo ali al folle volo, sempre acquistando dal lato mancino. [126] Tutte le stelle già de l'altro polo vedea la notte e «l nostro tanto basso, che non surgea fuor del marin suolo. [129] Cinque volte racceso e tante casso lo lume era di sotto da la luna, poi che «ntrati eravam ne l'alto passo, [132] quando n'apparve una montagna, bruna per la distanza, e parvemi alta tanto quanto veduta non avea alcuna. [135] Noi ci allegrammo, e tosto tornò in pianto, ché de la nova terra un turbo nacque, e percosse del legno il primo canto. [138] Tre volte il fé girar con tutte l'acque; a la quarta levar la poppa in suso e la prora ire in giù, com'altrui piacque, infin che «l mar fu sovra noi richiuso». [142] Товарищей так живо укололи Мои слова и ринули вперед, Что я и сам бы не сдержал их воли. [123] Кормой к рассвету, свой шальной полет На крыльях весел судно устремило, Все время влево уклоняя ход. [126] Уже в ночи я видел все светила Другого остья, и морская грудь Склонившееся наше заслонила. [129] Пять раз успел внизу луны блеснуть И столько ж раз погаснуть свет заемный, С тех пор как мы пустились в дерзкий путь, [132] Когда гора, далекой грудой темной, Открылась нам; от века своего Я не видал еще такой огромной. [135] Сменилось плачем наше торжество: От новых стран поднялся вихрь, с налета Ударил в судно, повернул его [138] Три раза в быстрине водоворота; Корма взметнулась на четвертый раз, Нос канул книзу, как назначил Кто-то, И море, хлынув, поглотило нас». [142]

Корабль Одиссея шёл, держа Восток по корме, и все время влево уклоняя ход – держа путь на Юго – Запад от Геркулесовых столбов. Он увидел все светила другого остья – Звёздное Небо вокруг Южного небесного полюса, а наше остье заслонила морская грудь – Северный небесный полюс скрылся за горизонтом – мореходы пересекли экватор.

Пять раз осветилась обращенная к Земле сторона Луны – в плавании прошло пять месяцев. Гора – Дантова гора Чистилища, а на Звёздном Небе – созвездие Столовая Гора. Как назначил Кто-то – Бог, возбранивший живым людям доступ к горе Чистилища. Есть в мире тяга к странствиям далёким, на гребне волн, под парусом тугим, которая сильнее Любви и домашнего уюта.

Одиссей правильно указывает, что свет Луны заёмный, наш спутник светит не сам, а отражает свет Солнца, а это уже позднесредневековые воззрения.

Солнцу вслед, – идя на закат Солнца. На крыльях весел – судно было гребным, следовательно, небольшим. Всё время влево уклоняя ход – поворачивая к Южному полюсу. Пять месяцев они были в пути. От новых стран поднялся вихрь – корабль Одиссея вошёл в «ревущие сороковые».

Корма – созвездие Корма, часть созвездия Корабль Арго или, Арка Ноя. В атласе Байера корабль Аргонавтов изображен в ситуации крушения, со сломанными вёслами и мачтой, натолкнувшимся на огромную гору [Рис. А. XXVI. 1]. Одиссей со спутниками погибли, как и подобает морякам, в море.

Это противоречит указанию Гомера в Одиссее. Гомер сообщает, что Одиссей окончит жизнь на Итаке. Но Гомер не доводит сказания до смерти Одиссея, оставляя это исключительно пророчеством в устах Тиресия. Данте, живущему позже, откуда-то известна история гибели Одиссея лучше, чем Гомеру. Учитывая, что души в Аду никогда не лгут, сообщению поэта стоит доверять.

Данте определяет хитроумного Одиссея в лукавые советчики, ведь именно Одиссей подвиг царя Агамемнона на осаду и взятие Трои, несмотря на противодействие Ахиллеса.

А. XXVI. 1 Созвездие Корабль Арго в Звёздном Атласе 1603 года, созданном великим астрономом Иоганном Байером (1572– 1625 годы).

Атлас Байера стал первым Звёздным Атласом, который охватил всю Небесную Сферу, в нём впервые появилось созвездие Южный Крест. Корабль Арго в нём изображен в состоянии кораблекрушения, врезавшимся в большую гору – созвездие Столовая Гора. Вёсла поломаны, рея сломана, снасти оборваны, борта повреждены. Два аргонавта пытаются оттолкнуть корабль от скалы. Созвездия Дуб Карла ещё нет, его введёт Ян Гевелий в 1690 году.

INFERNO – Canto XXVII. АД – Песня XXVII Круг восьмой – Восьмой ров (окончание)

Già era dritta in sù la fiamma e queta per non dir più, e già da noi sen gia con la licenza del dolce poeta, [3] quand'un'altra, che dietro a lei venia, ne fece volger li occhi a la sua cima per un confuso suon che fuor n'uscia. [6] Come «l bue cicilian che mugghiò prima col pianto di colui, e ciò fu dritto, che l'avea temperato con sua lima, [9] mugghiava con la voce de l'afflitto, sì che, con tutto che fosse di rame, pur el pareva dal dolor trafitto; [12] così, per non aver via né forame dal principio nel foco, in suo linguaggio si convertian le parole grame. [15] Уже горел прямым и ровным светом Умолкший пламень, уходя во тьму, Отпущенный приветливым поэтом, – [3] Когда другой, возникший вслед ему, Невнятным гулом, рвущимся из жала, Привлек наш взор к верховью своему. [6] Как сицилийский бык, взревев сначала От возгласов того, – и поделом, — Чье мастерство его образовало, [9] Ревел от голоса казнимых в нем И, хоть он был всего лишь медь литая, Страдающим казался существом, [12] Так, в пламени пути не обретая, В его наречье, в нераздельный рык, Слова преображались, вылетая. [15]

Созвездие Близнецы удаляется, на смену ему приходит другое, в котором нетрудно угадать созвездие Тельца. Другой огонь, возникший вслед ему – ярчайшая звезда Альдебаран в Тельце. Он назван здесь сицилийским быком.

По легенде о сицилийском быке: Медник Перилл предложил агригентскому тирану Фалариду (VI век до н. э.) купить медного быка, устроенного так, что когда в него клали казнимого и внизу разводили огонь, то вопли сжигаемого превращались в мычание. Чтобы испытать снаряд, Фаларид поместил туда самого изобретателя. Невнятный гул – рёв быка. Жало – язык. В пламени пути не обретая – в рёве пламени слышен скорее рёв быка, чем членораздельная речь человека.

На Земле перед путниками продолжаются испытания вновь отлитых пушек. Рёв вырывающегося пламени из литой меди оглушителен, само зрелище стрельбы из пушек завораживает смотрящего. Вылетающие из горла орудия «слова» сливаются в нераздельный рык. Пушкам присваивали имена героев Троянской Войны; известны пищали Ахилл и Троил.

Ma poscia ch'ebber colto lor viaggio su per la punta, dandole quel guizzo che dato avea la lingua in lor passaggio, [18] udimmo dire: «O tu a cu» io drizzo la voce e che parlavi mo lombardo, dicendo «Istra ten va, più non t'adizzo», [21] perch'io sia giunto forse alquanto tardo, non t'incresca restare a parlar meco; vedi che non incresce a me, e ardo! [24] Se tu pur mo in questo mondo cieco caduto se» di quella dolce terra latina ond'io mia colpa tutta reco, [27] dimmi se Romagnuoli han pace o guerra; ch'io fui d'i monti là intra Orbino e «l giogo di che Tever si diserra». [30] Когда же звук их наконец проник Сквозь острие, придав ему дрожанье, Которое им сообщал язык, [18] К нам донеслось: «К тебе мое воззванье, О ты, что, по-ломбардски говоря, Сказал: «Иди, я утолил желанье!» [21] Мольбу, быть может, позднюю творя, Молю, помедли здесь, где мы страдаем: Смотри, я медлю пред тобой, горя! [24] Когда, простясь с латинским милым краем, Ты только что достиг слепого дна, Где я за грех содеянный терзаем, [27] Скажи: в Романье – мир или война? От стен Урбино и до горной сени, Вскормившей Тибр, лежит моя страна». [30]

Острие огня, вылетевшего из пушки, дрожит, расплываясь; отголоски – раскаты выстрела можно принять за слова. Наконец, дрожанием пламени, родился звук речи.

Телец обращается к Вергилию, называя его ломбардцем, услышав, как тот отпустил Улисса, словами, произнесенными на ломбардском наречии (родина Вергилия, Мантуя, является частью Ломбардии). Он умоляет его, считая, что тот только-что умер, рассказать о том, что сейчас творится в Романье – мир или война? Душам в Аду хорошо видно отдалённое будущее, а настоящее им видится смутно. Романьей дух называет Священную Римскую империю германской нации, простиравшуюся до истоков Тибра и не включавшую в себя Рим, которая претендовала на правление миром (Orbino), по завету её первого императора – Фридриха III, который избрал в качестве девиза династии аббревиатуру A. E. I. O. U., что расшифровывалось как «Austriae est imperare orbi universo» (лат. «Австрии суждено править всем миром»).

Io era in giuso ancora attento e chino, quando il mio duca mi tentò di costa, dicendo: «Parla tu; questi è latino». [33] E io, ch'avea già pronta la risposta, sanza indugio a parlare incominciai: «O anima che se» là giù nascosta, [36] Romagna tua non è, e non fu mai, sanza guerra ne» cuor de» suoi tiranni; ma «n palese nessuna or vi lasciai. [39] Я вслушивался, полон размышлений, Когда вожатый, тронув локоть мне, Промолвил так: «Ответь латинской тени». [33] Уже ответ мой был готов вполне, И я сказал, мгновенно речь построя: «О дух, сокрытый в этой глубине, [36] Твоя Романья даже в дни покоя Без войн в сердцах тиранов не жила; Но явного сейчас не видно боя. [39]

Вергилий, умерший давно, просит Данте, который только-что с места событий, ответить латинской тени (подтверждая, что поэт ведёт разговор с Римским (Романским) папой). Поэт, ещё горячий от переживаний текущей войны за Австрийское наследство, с болью в сердце говорит, что в сердцах императоров Священной Римской империи германской нации война живёт всегда, но сейчас явный бой уже утих (испано-неаполитанские войска закончили захват Северной Италии, воюющие стороны вступили в вялотекущий процесс мирных переговоров).

Ravenna sta come stata è molt'anni: l'aguglia da Polenta la si cova, sì che Cervia ricuopre co» suoi vanni. [42] Равенна – все такая, как была: Орел Поленты в ней обосновался, До самой Червьи распластав крыла. [42]

Полента (Польша, с орлом в гербе), которая высказывала претензии на часть Австрийского наследства, в войну не вступила, оставшись в стороне. В то время, до первого раздела, Польша была огромным государством, охватывающим собой большую часть Европейской равнины (Равенны) и, простираясь от Балтики почти до Чёрного моря, включая Червонную Русь (Червью), с Галицией и Бельским воеводством, отошедшими к Австрии во время Первого Раздела Польши (1772 год).

La terra che fé già la lunga prova e di Franceschi sanguinoso mucchio, sotto le branche verdi si ritrova. [45] Оплот, который долго защищался И где французов алый холм полег, В зеленых лапах ныне оказался. [45]

Из академической статьи:

Франческо III (итал. Francesco III d'Este; 2 июля 1698 (16980702) года-22 февраля 1780 года) – герцог Модены в 1737—1780 годах, представитель итальянской династии д’Эсте. Сын Ринальдо III д'Эсте.

Участвовал в войне за австрийское наследство 1740—1748 годов на стороне Испании. После заключения мира с Австрией в 1748 году получил в управление Ломбардию до 1771 года.

С именем Франциска III связана законодательная реформа 1771 года. Франческо также управлял Миланским герцогством в период с 1754 по 1771 годы.

В ходе войны за испанское наследство (1701—1714 годы), войска Священной Римской империи германской нации, под руководством принца Евгения Савойского, разбили французские в Северной Италии, нанеся им жестокие потери и присоединив её к СРИ. В ходе текущей войны за австрийское наследство, испано-неаполитанские войска вернули Северную Италию под власть Франческо III д, Эсте, в гербе которого, на голубом фоне, распростёрся белый орёл с зелёными лапами, а Сардинии уступлена часть Миланского герцогства.

E «l mastin vecchio e «l nuovo da Verrucchio, che fecer di Montagna il mal governo, là dove soglion fan d'i denti succhio. [48] Барбос Верруккьо и его щенок, С Монтаньей обошедшиеся скверно, Сверлят зубами тот же все кусок. [48]

Курфюрст Бранденбурга и первый король Пруссии (Король – солдат) Фридрих – Вильгельм I (14 августа 1688– 31 мая 1740 года) и его сын, Фридрих II Великий (Старый Фриц) (24 января 1712– 17 августа 1786 года), захвативший Силезию битвой при Мольвице, за всё время своего правления, больше не смогли расширить границы Пруссии.

Вторым приобретением Фридриха Великого стала Западная Пруссия – территория Польши, разделявшая Бранденбург с Восточной Пруссией. Её удалось получить мирным путем в 1772 году в результате первого раздела Польши, воспользовавшись дипломатическим союзом с Россией.

Le città di Lamone e di Santerno conduce il lïoncel dal nido bianco, che muta parte da la state al verno. [51] В твердынях над Ламоне и Сантерно Владычит львенок белого герба, Друзей меняя дважды в год примерно; [51]

Всюду был восстановлен тот же порядок владения землями, что существовал и до войны. Прагматическая санкция была положительным образом гарантирована. Австрия, помимо уступке Пруссии Силезии и Глаца, должна была ещё уступить герцогства Парму, Пьяченцу и Гуасталлу инфанту дону Филиппу Испанскому (львёнку белого герба). Испания, в гербе которой – красный лев на белом фоне, во главе с Филиппом V, по ходу войны постоянно меняла лагерь в своих интересах, устанавливая морское господство.

E quella cu» il Savio bagna il fianco, così com'ella sie» tra «l piano e «l monte tra tirannia si vive e stato franco. [54] А та, где льется Савьо, той судьба Между горой и долом находиться, Живя меж волей и ярмом раба. [54]

Поэт говорит о реке Savio, на сегодня не существующей в Италии. Но если бросить взгляд шире, бросается в глаза река Сава на Западных Балканах [Рис. XXVII. 1].

Из академической статьи:

Сава – река в юго-восточной Европе, правый приток Дуная. Длина реки – 945 км, площадь бассейна – 95 719 км². Расход воды в районе Загреба – 255 м³/c; в устье – 1 722 м³/c.

Протекает по территории Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговины (образуя её северную границу) и Сербии.

Сава берёт своё начало в горах Словении к северо-западу от Любляны в месте слияния двух рек – Сава-Долинка (Sava Dolinka) и Сава-Бохинька (Sava Bohinjka), впадает в Дунай в черте Белграда.

Судоходна на протяжении 593 км от города Сисак в Хорватии до устья.

Крупные притоки:

Правые – Любляница, Мирна, Крка (Словения); Купа, Уна (Хорватия), Врбас, Босна (Босния), Дрина (граница Сербии и Боснии и Герцеговины), Ерез (Сербия), Колубара (Сербия).

Левые – Камнишка-Быстрица, Савинья (Словения), Сутла, Крапина, Лонья (Хорватия), Босут (Сербия).

Крупнейший приток – Дрина.

На реке расположены многочисленные города:

Словения – Крань, Лития, Севница, Кршко, Брежице, Загорье-на-Саве, Храстник.

Хорватия – Загреб, Сисак, Славонски-Брод, Жупанья.

В месте, где Сава является границей между Хорватией и Боснией и Герцеговиной, на ней расположено несколько «парных» городов по обе стороны от реки:

Хорватия / Босния и Герцеговина – Стара-Градишка / Босанска-Градишка, Давор / Србац, Славонски-Брод / Брод (ранее Босански-Брод и Сербски-Брод), Жупанья / Орашье, Гунья / Брчко.

Сербия – Сремска-Митровица, Белград.

Несмотря на то, что Любляна была основана на берегах притока Савы – Любляницы, новые кварталы города подходят к Саве, что позволяет говорить о том, что Сава соединяет три столицы – Любляну, Загреб и Белград. Река имеет большое транспортное значение.

Название реки впервые упоминает Плиний как Savus.

В XVIII веке государства, расположенные на реке Сава принадлежали Османской империи, Священная Римская империя германской нации и Российская империя в своих политических амбициях считали эти государства законными вотчинами и регулярно воевали за их освобождение от «Османского ига». При жизни поэта цель эта не была достигнута, что он и отмечает словами «живя меж волей и ярмом раба».

Ora chi se», ti priego che ne conte; non esser duro più ch'altri sia stato, se «l nome tuo nel mondo tegna fronte». [57] Poscia che «l foco alquanto ebbe rugghiato al modo suo, l'aguta punta mosse di qua, di là, e poi diè cotal fiato: [60] «S'i» credesse che mia risposta fosse a persona che mai tornasse al mondo, questa fiamma staria sanza più scosse; [63] ma però che già mai di questo fondo non tornò vivo alcun, s'i» odo il vero, sanza tema d'infamia ti rispondo. [66] Но кто же ты, прошу тебя открыться; Ведь я тебе охотно отвечал, — Пусть в мире память о тебе продлится!» [57] Сперва огонь немного помычал По-своему, потом, качнув не сразу Колючую вершину, прозвучал: [60] «Когда б я знал, что моему рассказу Внимает тот, кто вновь увидит свет, То мой огонь не дрогнул бы ни разу. [63] Но так как в мир от нас возврата нет И я такого не слыхал примера, Я, не страшась позора, дам ответ. [66]

Данте просит новый огонь открыться, так как сам он честно рассказал про обстановку в Европе после войны за Австрийское наследство. Огонь немного помычал; на Звёздном Небе я смотрю на созвездие Тельца, который качнул колючую вершину – голову, увенчанную острыми рогами. Думая, что в мир отсюда нет возврата, также честно, не страшась позора, он отвечает поэту, хотя говорит, что если бы знал, что тот вновь увидит свет, он не сказал бы ни слова.

Io fui uom d'arme, e poi fui cordigliero, credendomi, sì cinto, fare ammenda; e certo il creder mio venìa intero, [69] se non fosse il gran prete, a cui mal prenda!, che mi rimise ne le prime colpe; e come e quare, voglio che m'intenda. [72] Mentre ch'io forma fui d'ossa e di polpe che la madre mi diè, l'opere mie non furon leonine, ma di volpe. [75] Li accorgimenti e le coperte vie io seppi tutte, e sì menai lor arte, ch'al fine de la terra il suono uscie. [78] Quando mi vidi giunto in quella parte di mia etade ove ciascun dovrebbe calar le vele e raccoglier le sarte, [81] ciò che pria mi piacea, allor m'increbbe, e pentuto e confesso mi rendei; ahi miser lasso! e giovato sarebbe. [84] Я меч сменил на пояс кордильера И верил, что приемлю благодать; И так моя исполнилась бы вера, [69] Когда бы в грех не ввел меня опять Верховный пастырь (злой ему судьбины!); Как это было, – я хочу сказать. [72] Пока я нес, в минувшие годины, Дар материнский мяса и костей, Обычай мой был лисий, а не львиный. [75] Я знал все виды потайных путей И ведал ухищренья всякой масти; Край света слышал звук моих затей. [78] Когда я понял, что достиг той части Моей стези, где мудрый человек, Убрав свой парус, сматывает снасти, [81] Все, что меня пленяло, я отсек; И, сокрушенно исповедь содеяв, — О горе мне! – я спасся бы навек. [84]

Он рассказывает свою историю: будучи военным, вооруженным мечом, сменил его на монашеский пояс, веря, что приемлет благодать после смерти. Монахи-францисканцы опоясывались веревкой (итал. corda) – отсюда их прозвание: «Кордильеры». Став монахом, он сделался искусным политиком и проповедником, знавшим все потаенные пути, быстро достиг богатства и высокого положения в Церкви.

Домашний бык меняет свой дикий львиный обычай на лисий, готовый лизать хозяина. Край света слышал звук моих затей – Америка также заселялась домашним скотом. Когда он понял, что дальше идти бессмысленно и опасно, как мудрый человек, он отрекся от мира – ушёл в монастырь и мог спастись навек, но верховный пастырь – понтифик ввёл его в грех. Отказаться он не смог.

Поэт изображает понтифика, в гербе которого присутствовал бык. Во второй половине XV века было два папы, имеющих быка в своём гербе. В 1455—1458 годах папой был Каликст III (Альфонсо ди Борджия), испанец, эмблемой которого был пасущийся бык, именно он стал первым с этим животным в эмблеме. А в 1492—1503 годах папой был Александр VI (Родриго де Борджиа), бывший кардинал Альбаны и Порто, в его гербе также был бык. В пророчестве Малахии Каликсту III присвоен девиз «Пасущийся бык», Александру VI присвоен девиз «Бык Альбаны в порту».

Сама фамилия Борджия стала нарицательной в веках. Им приписано такое количество лжи, обмана, лукавства и злоупотреблений, какое хватило бы на всех остальных лукавых советчиков всех времен и народов. Подкуп и яд – два средства, сразу приходящие на ум, когда я слышу фамилию Борджия.

Lo principe d'i novi Farisei, avendo guerra presso a Laterano, e non con Saracin né con Giudei, [87] ché ciascun suo nimico era cristiano, e nessun era stato a vincer Acri né mercatante in terra di Soldano, [90] né sommo officio né ordini sacri guardò in sé, né in me quel capestro che solea fare i suoi cinti più macri. [93] Ma come Costantin chiese Silvestro d'entro Siratti a guerir de la lebbre; così mi chiese questi per maestro [96] a guerir de la sua superba febbre; domandommi consiglio, e io tacetti perché le sue parole parver ebbre. [99] E“ poi ridisse: „Tuo cuor non sospetti; finor t'assolvo, e tu m'insegna fare sì come Penestrino in terra getti. [102] Lo ciel poss'io serrare e diserrare, come tu sai; però son due le chiavi che «l mio antecessor non ebbe care». [105] Первоначальник новых фарисеев, Воюя в тех местах, где Латеран, Не против сарацин иль иудеев, [87] Затем что в битву шел на христиан, Не виноватых в том, что Акра взята, Не торговавших в землях басурман, [90] Свой величавый сан и все, что свято, Презрел в себе, во мне – смиренный чин И вервь, тела сушившую когда-то, [93] И, словно прокаженный Константин, Сильвестра из Сираттских недр призвавший, Призвал меня, решив, что я один [96] Уйму надменный жар, его снедавший; Я слушал и не знал, что возразить: Как во хмелю казался вопрошавший. [99] «Не бойся, – продолжал он говорить, — Ты согрешенью будешь непричастен, Подав совет, как Пенестрино срыть. [102] Рай запирать и отпирать я властен; Я два ключа недаром получил, К которым мой предместник был бесстрастен». [105]

Первоначальник новых фарисеев – папа, предшествующий Каликсту III.

Из академической статьи:

Николай V (Томмазо Парентучелли; 15 ноября 1397 года-24 марта 1455 года) – понтифик с 6 марта 1447 года по 24 марта 1455 года.

Томмазо Парентучелли родился 15 ноября 1397 года или 1398 года в Сарзане (Лигурия) в семье врача. Будучи молодым священником, служил у кардинала Никколо Альбергати, одного из соавторов Флорентийской унии. Назначенный епископом Болоньи, Парентучелли выполнял функцию папского легата в Германии и Неаполе. Он в значительной степени способствовал заключению Венских конкордатов – договоров, которые регулировали взаимоотношения между папством и германскими княжествами (1448 год). Он был человеком без больших личных амбиций, преклонявшимся перед традициями античности.

Явился основателем Ватиканской библиотеки, которая является до сего дня ценнейшим собранием рукописей классической литературы. Николай V стремился к водворению мира среди христиан. В 1452 году издал буллу Romanus Pontifex, где объявлялась война против всех нехристиан (воевал не против сарацин и иудеев). Булла позволяла португальцам претендовать на земли в Западной Африке и завоёвывать их. 23 мая 1453 года после 53 дней осады был взят турецкими войсками Константинополь. Христианская Византийская империя перестала существовать. Весть об этом потрясла Европу, но меры Николая V, направленные на возобновление крестовых походов против Османской империи, не нашли поддержки при королевских дворах.

Последние годы жизни страдавший от подагры папа посвятил украшению Рима произведениями искусства. Он хотел перестроить Ватиканский собор, но на это уже не хватило ни сил, ни средств.

Некий Стефано Поркаро непрестанно устраивал заговоры против папы. Будучи несколько раз схвачен папской охраной, он получал прощение. Папа даже наградил его золотом и назначил губернатором Кампаньи. Когда же, несмотря на это, Поркаро вернулся в Рим, чтобы снова составить антипапский заговор, Николай V осудил заговорщика на смерть. Гуманисты в Риме признали папское решение не согласным с идеалами, пропагандировавшимися античной философией.

Воюя в тех местах, где Латеран – папа Николай V объявил крестовый поход против могущественного римского рода Колонна (Колоннезцев), дома которого были расположены неподалеку от сегодняшнего Латеранского дворца, папской резиденции. Не виноватых в том – враги Николая V не были ни сарацинами – турками османами, взявшими в 1453 году город Константинополь, последнее владение христиан в Малой Азии, ни иудеями, торговавшими в мусульманских странах, что христианам было запрещено.

Вервь – монашеский пояс Гвидо.

По легенде, императору Константину, заболевшему проказой, явились во сне апостолы Петр и Павел и сказали, что его исцелит Святой папа Сильвестр, скрывавшийся от гонений в пещере на горе Сиратти близ Рима; тогда Константин призвал Сильвестра, принял от него крещение и выздоровел. Интересно сравнение Николая V с императором Константином, призвавшим Сильвестра. Здесь Данте снова возвращается к знаменитому «Константинову дару», считающемуся сегодня подложным.

Пенестрино (ныне Палестрина) – городок близ Рима, где стоял замок, принадлежавший Колоннезцам. Николаю V не удалось взять его силой. Тогда он обещал Колоннезцам полное прощение, если они уступят ему Пенестрино. Те согласились, папа сровнял замок с землей, но слова своего не сдержал и вынудил Колоннезцев покинуть папскую область.

Папа Николай V утверждает, что получил два ключа и право отпирать и запирать Рай – беатифицировать и канонизировать святых, а его предместник, папа Евгений IV (Габриэле Кондульмер), бывший первосвященником в 1431—1447 годах и ничего решительно не сделавший, чтобы объединить народ Константинополя перед османской угрозой, был бесстрастен к этим ключам. В пророчестве Малахии ему присвоен девиз «Небесная волчица».

Это можно понять и так, что Евгений IV не имел ключей от Рая, или же вопрос канонизации святых был вне его компетенции. Предместником папы Евгения IV был папа Мартин V (Оддоне Колонна 1417—1431 годы), с родом которого и вёл войну Николай V. Мартину V в пророчестве Малахии присвоен девиз «Корона золотого занавеса».

Allor mi pinser li argomenti gravi là «ve «l tacer mi fu avviso «l peggio, e dissi: «Padre, da che tu mi lavi [108] di quel peccato ov'io mo cader deggio, lunga promessa con l'attender corto ti farà trïunfar ne l'alto seggio». [111] Меня столь важный довод оттеснил Туда, где я молчать не смел бы доле, И я: «Отец, когда с меня ты смыл [108] Мой грех, творимый по твоей же воле, — Да будет твой посул длиннее дел, И возликуешь на святом престоле». [111]

Папа Николай V уговорил Альфонсо ди Борджиа дать ему лукавый совет: – «Как срыть Пенестрино», суля ему стать следующим папой – Калликстом III, за что тот казнит себя, попав в результате в предпоследний, восьмой круг Ада, как лукавый советчик. Обещание снять грехи, данное патроном, всегда остаётся обещанием.

Francesco venne poi com'io fu» morto, per me; ma un d'i neri cherubini li disse: «Non portar: non mi far torto. [114] Venir se ne dee giù tra ' miei meschini perché diede «l consiglio frodolente, dal quale in qua stato li sono a» crini; [117] ch'assolver non si può chi non si pente, né pentere e volere insieme puossi per la contradizion che nol consente». [120] Oh me dolente! come mi riscossi quando mi prese dicendomi: «Forse tu non pensavi ch'io löico fossi!» [123] В мой смертный час Франциск за мной слетел, Но некий черный херувим вступился, Сказав: «Не тронь; я им давно владел. [114] Пора, чтоб он к моим рабам спустился; С тех пор как он коварный дал урок, Ему я крепко в волосы вцепился; [117] Не каясь, он прощенным быть не мог, А каяться, грешить желая все же, Нельзя: в таком сужденье есть порок». [120] Как содрогнулся я, великий боже, Когда меня он ухватил, спросив: «А ты не думал, что я логик тоже?» [123]

Франциск – патрон францисканского ордена, к которому принадлежал папа Калликст III. Черный херувим – дьявол. Дьявол вцепился в его волосы, когда Калликст III дал коварный урок Николаю V. Дьявол при этом приговаривает, что, не каясь в своём грехе, грешник не заслуживает прощения, а кающийся грешник, желающий всё же грешить, тем увеличивает свой порок.

Папа Калликст III логично полагал, что владея ключами от Рая, он обязан в него попасть, на что дьявол логично отвечает, что грешнику туда попасть невозможно.

A Minòs mi portò; e quelli attorse otto volte la coda al dosso duro; e poi che per gran rabbia la si morse, [126] disse: «Questi è d'i rei del foco furo»; per ch'io là dove vedi son perduto, e sì vestito, andando, mi rancuro». [129] Quand'elli ebbe «l suo dir così compiuto, la fiamma dolorando si partio, torcendo e dibattendo «l corno aguto. [132] Noi passamm'oltre, e io e «l duca mio, su per lo scoglio infino in su l'altr'arco che cuopre «l fosso in che si paga il fio a quei che scommettendo acquistan carco. [136] Он снес меня к Миносу; тот, обвив Хвост восемь раз вокруг спины могучей, Его от злобы даже укусив, [126] Сказал: «Ввергается в огонь крадучий!» И вот я гибну, где ты зрел меня, И скорбно движусь в этой ризе жгучей!» [129] Свою докончив повесть, столб огня Покинул нас, терзанием объятый, Колючий рог свивая и клоня. [132] И дальше, гребнем, я и мой вожатый Прошли туда, где нависает свод Над рвом, в котором требуют расплаты От тех, кто, разделяя, копит гнет. [136]

Минос, которому известны и скрытые мысли, посылает Калликста III со злобой, в восьмой, предпоследний круг Ада, бессильный отправить на самое дно. Созвездие Змея обвивает свой хвост восемь раз вокруг грешника, отправляя его в виде созвездия Тельца, ежедневно сгорать в крадучем огне зари – намёк на то, что смысл Комедии будет надолго скрыт (украден) от достояния людей. Скорбно движется Телец (вол, исполненный очей) в жгучей ризе из звёзд, наконец, Арктур закатился, свивая, и клоня колючие рога Тельца.

Здесь необходимо сделать следующее отступление:

Я нахожусь в том периоде Европейской истории, где Фридрих III был первым и последним императором Священной Римской империи германской нации, коронованным в Риме (Константинополе) в 1453 году. Далее, все императоры избирались на собрании курфюрстов (князей), короновались в городе Франкфурте на Майне, никогда не бывали в Риме, вплоть до императора Франца II, низложенного в 1806 году императором Наполеоном I Бонапартом, после чего и само понятие – Священная Римская империя германской нации и титул Римского императора навсегда исчезли с политической сцены.

На арене Европейской истории с 1452 года по 1806 год отсутствует итальянский папский Рим, посох первосвященника которого «правит светом». Императоры Священной Римской империи германской нации в нём не появляются, не коронуются и не благословляются. Место папского Рима весь этот период занимает другой город – Франкфурт на Майне (?) С 1730 года, папский престол удаляется в Авиньон, где пробудет 69 лет и покинет его одновременно с папой Пием VI и последним императором Священной Римской империи германской нации Францем II.

Здесь казнятся те, кто, разделяя, копит гнет – лукавым советом, вызывая раздоры и расколы среди других, накапливает для себя гнет вины и возмездия – «разделяй и властвуй». (Игра антитезой: «разделять» и «копить»).

А. XXVII. 1 Река Сава – правый приток Дуная на Балканах.

Бассейн реки Сава граничит с Италией, Венецией, Австрией, Чехией – землями Священной Римской империи германской нации, но в XVIII веке находился под властью Османской империи.

А та, где льется Савьо, той судьба

Между горой и долом находиться,

Живя меж волей и ярмом раба.

INFERNO – Canto XXVIII. АД – Песня XXVIII Круг восьмой – Девятый ров – Зачинщики раздора

Chi poria mai pur con parole sciolte dicer del sangue e de le piaghe a pieno ch'i» ora vidi, per narrar più volte? [3] Ogne lingua per certo verria meno per lo nostro sermone e per la mente c'hanno a tanto comprender poco seno. [6] S'el s'aunasse ancor tutta la gente che già, in su la fortunata terra di Puglia, fu del suo sangue dolente [9] per li Troiani e per la lunga guerra che de l'anella fé sì alte spoglie, come Livïo scrive, che non erra, [12] con quella che sentio di colpi doglie per contastare a Ruberto Guiscardo; e l'altra il cui ossame ancor s'accoglie [15] a Ceperan, là dove fu bugiardo ciascun Pugliese, e là da Tagliacozzo, dove sanz'arme vinse il vecchio Alardo; [18] e qual forato suo membro e qual mozzo mostrasse, d'aequar sarebbe nulla il modo de la nona bolgia sozzo. [21] Кто мог бы, даже вольными словами, Поведать, сколько б он ни повторял, Всю кровь и раны, виденные нами? [3] Любой язык наверно бы сплошал: Объем рассудка нашего и речи, Чтобы вместить так много, слишком мал. [6] Когда бы вновь сошлись, в крови увечий, Все, кто в Пулийской роковой стране, Страдая, изнемог на поле сечи [9] От рук троян и в длительной войне, Перстнями заплатившей дань гордыне, Как пишет Ливий, истинный вполне; [12] И те, кто тщился дать отпор дружине, Которую привел Руберт Гвискар, И те, чьи кости отрывают ныне [15] Близ Чеперано, где нанес удар Обман пулийцев, и кого лукавый У Тальякоццо одолел Алар; [18] И кто култыгу, кто разруб кровавый Казать бы стал, – их превзойдет в сто крат Девятый ров чудовищной расправой. [21]

Данте входит в девятый ров и не может найти слов тому, какие страдания и раны наносят человечеству зачинщики раздора – начинатели войн, опустошающих целые местности и страны. Даже вольными словами – даже не стихами, а ничем не стесненной прозой не передать увиденного там. Пулийская… страна – Пулья (лат. – Апулия); здесь в значении: Южная Италия.

Когда от рук троян – в эпоху Самнитских войн (343—290 годы до н. э.), римляне – ромеи, потомки приплывших с царём Энеем троянцев, покоряли Южную Италию. Обращаю внимание на чудовищный тысячелетний провал от времён царя Энея до времени Самнитских войн.

В длительной войне – во время второй Пунической войны (218—201 годы до н. э.). В 216 году до н. э., после победы при Каннах, Ганнибал отослал в Карфаген хлебную меру золотых перстней, снятых с убитых римских всадников, как об этом пишет Тит Ливий, указывающий, что иные говорят даже о трех с половиною хлебных мерах.

Руберт Гвискар – Роберт Гвискар, изгнавший в XI веке из Южной Италии арабов и византийцев, один из основателей норманнского государства на юге полуострова и в Сицилии (Сицилийского королевства). Чеперано – местечко на границе Неаполитанского королевства и Церковной области, возле которого в 1266 году пулийцы, подданные короля Манфреда, предательски открыли дорогу войскам Карла Анжуйского, что привело к роковой для Манфреда битве при Беневенто.

Тальякоццо – замок, возле которого в 1268 году Карл I Анжуйский разбил юного Конрадина. Его победе помогла военная хитрость, присоветованная старым рьщарем Аларом де Валери.

Разобрать все хитросплетения битв за Южную Италию, за которую бились до нашей эры трояне и Ганнибал – задача другой книги. А вот борьба Руберта Гвискара и Алара не ограничивается рубежом XIII века, и эти войны следует искать вплоть до XIX века. Данте находится как раз в 1743 году, когда по Италии прокатилась война за Австрийское наследство 1740– 1748 годов, вслед за войной за Испанское наследство 1701– 1714 годов, когда Северная Италия переходила из рук в руки. Войны за Пулью – Южную Италию стоит поискать несколько раньше.

Из академической статьи:

Итальянские войны (1494– 1559 годы) – серия военных конфликтов между Францией, Испанией и Священной Римской империей германской нации с участием других государств Западной Европы (Англия, Шотландия, Швейцария, Османская империя, Венеция, Папская область и итальянские города-государства) за обладание Италией и гегемонию в Европе. Возникнув как династический спор за престол Неаполитанского королевства, Итальянские войны быстро превратились в общеевропейский конфликт. С 1520-х годов главной составляющей этого конфликта стала борьба между Францией и Габсбургами за доминирование в Западной Европе. Военные действия проходили, главным образом, на территории Италии, а также в Нидерландах. Политическим итогом войн стал переход Италии под власть Испании, закрепление её раздробленности и оттеснение итальянских государств на периферию европейских международных отношений.

В 1454 году после серии войн между Венецией, Миланом и Флоренцией за власть в Северной Италии был заключён Лодийский мир, к которому вскоре присоединились папа римский, Неаполитанское королевство и другие итальянские государства. Была образована Итальянская лига, члены которой обязались отказаться от решения конфликтов военной силой и не заключать союзов с третьими государствами. Целью лиги было установление равновесия на Апеннинском полуострове и удержание Франции за пределами Италии. На протяжении тридцати лет лига успешно выполняла свои задачи и, за исключением небольших стычек, в Италии царил мир. Однако в 1490-х годах положение изменилось. В 1494 году скончался Лоренцо Медичи, один из главных архитекторов системы итальянского равновесия, и во Флоренции стал править непопулярный Пьетро II, враждебно относящийся к Милану и пассивный в противостоянии с Францией. В том же году римским папой был избран Александр VI Борджиа, главной целью политики которого стало создание в Средней Италии государства для своих племянников из рода Борджиа. Уже в 1493 году Александр VI вместе с Венецией и Миланом организовал Лигу Святого Марка против Неаполитанского королевства, поддержавшего клан Орсини – главных конкурентов семейства Борджиа в Папской области.

После смерти неаполитанского короля Фернандо I в 1494 году претензии на престол Неаполя заявил французский король Карл VIII, приходящийся родственником монархам Анжуйской династии, правившей в Неаполитанском королевстве в 1266– 1552 годах Эти претензии были поддержаны герцогом Миланским Лодовико Моро, а также папой Александром VI, находящимися в конфликте с Неаполем. Французские войска вторглись в Италию, подчинили Флоренцию и, практически не встречая сопротивления, в 1495 году заняли Неаполь. Однако против Франции вскоре сложилась Венецианская лига итальянских государств, опасающихся чрезмерного усиления французского влияния на полуострове. К лиге присоединились император Священной Римской империи Максимилиан I и король Арагона Фердинанд II. Под угрозой оказаться отрезанным от Франции, Карл VIII покинул Неаполь. 6 июля 1495 года французские войска были разбиты в сражении при Форново и ушли во Францию. В 1496 году испанские войска очистили территорию Италии от французских гарнизонов, остававшихся в крепостях, а французский король подписал капитуляцию.

Разгром Неаполитанского королевства вызвал крах баланса сил на Апеннинском полуострове. Между итальянскими государствами начались столкновения, выливающиеся в вооружённые конфликты (война между Флоренцией и Пизой (с 1494 г.), борьба между папой и домом Орсини, начало захватов Чезаре Борджиа коммун и сеньорий Средней Италии). С другой стороны, короли Франции также не желали отказываться от своих планов по захвату итальянских территорий.

В 1498 году королём Франции стал Людовик XII, бывший герцог Орлеанский, который как внук Валентины Висконти предъявил претензии на Миланское герцогство. Франция заключила союз с Венецией против Милана и Габсбургов и привлекла на свою сторону Савойю, Флоренцию и папу Александра VI. В июле 1499 года французская армия вторглась в Ломбардию и практически без сопротивления заняла Милан. Герцог Лодовико Моро бежал в Тироль, где с помощью императора Максимилиана I набрал небольшую наёмную армию из швейцарцев и в 1500 году отбил свою столицу. Однако вскоре французы одержали верх над швейцарцами и пленили Лодовико Моро. Ломбардия перешла под власть Франции, а Людовик XII провозгласил себя герцогом Миланским.

Успехи в Северной Италии позволили королю Франции возобновить свои претензии на Неаполь. В 1500 году он заключил Гранадский договор с Фердинандом II Арагонским о разделе Неаполитанского королевства. В 1501 году французские войска вторглись на территорию Неаполя, а испанский экспедиционный корпус высадился в Калабрии. Неаполитанский король Федериго III сдался на милость победителей. К 1502 году Южная Италия оказалась разделённой между Францией и Испанией. В то же время Цезаре Борджиа захватил Романью и Урбино, создав централизованное государство в Средней Италии, и вступил в войну с Флоренцией. Однако положение осложнилось конфликтом между Францией и Испанией за ряд областей бывшего Неаполитанского королевства (Базиликата, Абруцци). Бывшие союзники оказались в состоянии войны, успех в которой сопутствовал испанцам. В серии убедительных побед (важнейшей из которых была битва при Гарильяно) испанская армия под командованием Гонсало де Кордовы в 1503 году разгромила французские войска и вынудила их оставить территорию Южной Италии. Одновременно позиции Франции в Средней Италии были подорваны смертью папы Александра VI и вступлением на престол происпански настроенного Юлия II.

Людовик XII был вынужден пойти на переговоры. Согласно Блуасскому миру 1505 года Франция признала Неаполитанское королевство владением Испании, но сохранила за собой Ломбардию и Геную. В результате Южная Италия перешла под власть испанского короля, в Северной сохранилась гегемония Франции, а в Средней Италии была восстановлена власть папы римского.

Вступив на Священный престол в 1503 году, папа Юлий II развернул программу создания в Средней Италии сильного современного Папского государства, способного противостоять иностранным державам.Изгнав Чезаре Борджиа, Юлий II присоединил его владения, однако Римини и Фаэнца были захвачены Венецией, которая стала главным препятствием для расширения папской власти в Средней Италии. В то же время обострились отношения Венеции с императором Максимилианом I, который решил короноваться в Риме, но не был пропущен войсками республики. В 1508 году имперская армия попыталась вторгнуться на территорию Венеции, но была отбита, а венецианцы оккупировали Риеку и Триест. Усиление Венеции сплотило против неё европейские государства: в 1508 году была сформирована антивенецианская Камбрейская лига, в которую вошли папа Юлий II, император Максимилиан I, король Арагона Фердинанд II и король Франции Людовик XII.

1509 году испанские войска захватили венецианские порты в Апулии, армия папы вторглась в венецианскую Романью и заняла Равенну, Венгрия атаковала Далмацию, а армия Савойи высадилась на Крите. Одновременно войска императора захватили Роверето и Верону, а французская армия разгромила венецианцев в битве при Аньяделло. Венецианская республика оказалась под угрозой полного уничтожения. Однако успехи дипломатии Венеции и разногласия в стане союзников, обеспокоенных усилением французского влияния в Северной Италии, переломили ситуацию. Ценой уступки Равенны и Романьи республика в 1510 году добилась заключения сепаратного мира с папой, а отказавшись от апулийских портов – с Испанией. Имперские войска были отбиты. Тем не менее, французы оккупировали Романью, несмотря на сопротивление венецианско-папских отрядов.

В 1511 году папе удалось сформировать новый союз, на этот раз против Франции. В состав «Священной лиги», помимо Юлия II, вошли Венеция, Испания, Англия, а чуть позднее – и император Максимилиан I. Хотя первоначально удача сопутствовала французам, которые под командованием Гастона де Фуа захватили Брешию и разбили испанцев в битве при Равенне, в 1512 году перевес начал склоняться на сторону союзников. В Ломбардию вторглась нанятая на папские деньги армия швейцарцев, которая заняла Милан и восстановила на престоле герцога Максимилиана Сфорца, превратив Миланское герцогство в протекторат Швейцарии. Папско-испанские войска также перешли в наступление и отбили у французов Парму, Пьяченцу и Реджо. Попытки Франции в 1513 году отвоевать Милан провалились: в битве при Новаре войска Людовика XII были наголову разбиты швейцарцами.

Неудачи французов заставили Венецию вновь пойти на сближение с Францией и заключить в 1513 году союз с Людовиком XII. Венецианские войска захватили Фриули, но потерпели поражение от испанской армии в сражении при Ла-Мотте. На французском побережье высадились войска английского короля Генриха VIII, которые, одержав победу при Гингате, заняли Теруан. На помощь Франции пришла Шотландия, однако её армия была разбита англичанами в битве при Флодден-Фильде, а шотландский король Иаков IV был убит. Однако «Священная лига» вскоре начала разваливаться. Генрих VIII в 1514 году заключил сепаратный мир с Францией, а смерть Юлия II в 1513 году оставила союзников без лидера. Новый папа Лев X не отличался воинственностью и склонялся к примирению с Францией.

В 1515 году французская армия под командованием нового короля Франции Франциска I вторглась в Италию и, опираясь на союз с Венецией, в сражении при Мариньяно разгромил швейцарские войска. Вскоре французы вошли в Милан. На встрече Франциска I и папы Льва X в Болонье было согласовано прекращение военных действий между двумя державами, причём Парма и Пьяченца должны были отойти Франции. По Нуайонскому договору 1516 года папа и король Испании Карл I признали права французского короля на Ломбардию в обмен на его отказ от претензий на Неаполь. Война завершилась в 1517 году заключением мира между Венецией и императором, в соответствии с которым республика теряла Роверето, но сохраняла Кремону. Таким образом, Северная Италия оказалась поделённой между Францией и Венецией.

Новый этап в Итальянских войнах начался в 1519 году с восшествием испанского короля Карла I на престол Священной Римской империи германской нации под именем Карла V. Под его властью были объединены огромные владения: Германия, Нидерланды, Испания, Сицилия, Неаполь и Америка, что позволило также выдвинуть претензии на Милан и Бургундию. В то же время начавшаяся в Германии Реформация, борьбу с которой возглавил Карл V, обеспечила императору поддержку папства. В 1521 году военные действия в Италии возобновились. Испано-имперская армия неожиданно атаковала Ломбардию и захватила Милан. Французские войска были разбиты при Букоке. Папа вновь занял Парму и Пьяченцу. В 1522 году испанская армия оккупировала Геную. В следующем году Венеция заключила сепаратный мир с союзниками, уступив Градишку Австрии, а английские войска атаковали Пикардию. К концу 1524 года французские войска были полностью вытеснены из Италии, а испанский флот осадил Марсель.

В 1525 году новая крупная французская армия под командованием самого короля Франциска I перешла через Альпы, стремясь возвратить под власть Франции Ломбардию. Однако в битве при Павии французские войска были наголову разбиты испанцами, а Франциск I попал в плен. Находясь в испанском плену, король Франции был вынужден в 1526 году подписать кабальный Мадридский договор, в соответствии с которым он отказался от всех претензий на Италию и уступил Испании бывшие владения Бургундского дома – Бургундию, Артуа и Фландрию.

После освобождения Франциска I из испанского плена, он объявил о недействительности условий Мадридского договора. Ему удалось привлечь на свою сторону папу Климента VII, недовольного установлением гегемонии Испании в Италии. В результате в 1526 году была сформирована анти-испанская Коньякская лига, в которую вошли Франция, Папское государство, Венеция, Флоренция и Франческо II Сфорца, герцог Миланский. Однако французский король не спешил направить свои войска в Италию. Хотя папско-венецианские войска отбили у испанцев Лоди, освободить Ломбардию им не удалось. В то же время император Карл V собрал новую армию ландскнехтов, которая двинулась в Среднюю Италию. Раздражённые отсутствием жалованья, ландскнехты 4 мая 1527 года штурмом взяли Рим и подвергли город разграблению. Взятие Рима произвело шок в Европе. Папа был заточён в замке Сант-Анджело, престиж папства резко упал. Во Флоренции вспыхнуло антипапское восстание, которое изгнало Медичи и восстановило республику. Тем не менее, Франциску I удалось несколько укрепить Коньякскую лигу, добившись присоединения к ней короля Англии.

В 1528 году французские войска вновь вступили в Италию. Они с боями прорвались на юг и осадили Неаполь. Однако во французском лагере началась чума, унесшая более половины солдат и командиров, в сражении при Ландриано испанские войска одержали верх, а в Генуе разгорелся антифранцузский мятеж во главе с Андреа Дориа, который передал генуэзский флот Испании и заставил капитулировать французский гарнизон в Савоне. Франциск I был вынужден вывести войска из Италии. Вскоре между Францией и Карлом V был заключён Камбрейский мир, предусматривающий переход Артуа, Фландрии и Турнэ под власть Испании и закрепляющий испанскую гегемонию в Италии. Взамен император отказался от претензий на Бургундию. Папа римский также прекратил сопротивление взамен на обещание Карла V восстановить власть Медичи во Флоренции, а в 1530 году Климент VII короновал Карла императорской короной в Болонье. Военные действия продолжила лишь Флоренция, но после героической обороны в 1530 году она была вынуждена капитулировать. Флорентийская республика была упразднена, а Алессандро Медичи был провозглашён герцогом Флоренции.

Взятие Рима в 1527 году, успехи Реформации в Германии и разрыв английского короля Генриха VIII с католичеством сильно подорвали позиции папы римского. Он оказался в полном подчинении у императора и больше не принимал активного участия в Итальянских войнах. Начиная с 1530-х годов, конфликт приобрёл характер борьбы между испанскими Габсбургами и французскими Валуа за гегемонию в Европе. Новый повод для военного столкновения возник со смертью миланского герцога Франческо II Сфорца в 1535 году. Карл V немедленно объявил Ломбардию владением испанской короны. Против этого выступил Франциск I, предъявивший ответные претензии на Милан и Савойю. В 1536 году французские войска захватили Турин и оккупировали всё Савойское герцогство, однако до Милана им дойти не удалось. В ответ Карл V атаковал Прованс и осадил Марсель. Поскольку испанцы не смогли захватить сильно укреплённый Авиньон, их продвижение вглубь французской территории остановилось. В 1538 году Франция и император заключили Ниццкое перемирие на 10 лет, сохранив гегемонию Испании в Италии, но передав Пьемонт под власть Франциска I.

Ниццкое перемирие оказалось недолговечным. В 1541 году испанские солдаты убили двух французов в Павии. В ответ Франциск I в 1542 году возобновил войну, захватив принадлежащие испанскому королю Люксембург и Руссильон. Одновременно Франция заключила союз с Сулейманом II, султаном Османской империи, угрожающей Габсбургам с востока. В 1543 году объединённый франко-турецкий флот захватил Ниццу, а в следующем году войска Франциска I нанесли поражение испанцам битве при Кересоле. Однако выбить испанцев из Ломбардии вновь не удалось. Более того, на сторону Карла V перешёл английский король Генрих VIII. Английские войска высадились в северной Франции и захватили Булонь, а армия императора, заняв Суассон, начала наступление на Париж. Тем не менее, разногласия между англичанами и имперцами, а также серия анти-испанских восстаний в Италии (в Генуе и Сиене) и непрекращающиеся атаки турецкого флота заставили Карла V пойти на переговоры с Францией. По миру в Креси 1546 года статус-кво в Италии было восстановлено, хотя Англия продолжала удерживать Булонь.

После смерти короля Франциска I в 1574 году на французский престол взошёл его сын Генрих II, который продолжил антигабсбургскую политику своего отца. Ему удалось в 1548 году присоединить к Франции маркизат Салуццо в Пьемонте и сблизиться с папой римским, недовольным позицией императора на Тридентском соборе. В 1551 году Генрих II объявил войну Карлу V и вторгся в Лотарингию. Французские войска оккупировали практически всю территорию Лотарингии до Рейна. В 1553 году армия Генриха II двинулась в Италию и атаковала Тосканское герцогство. Однако в битве при Марциано французы потерпели поражение, а в 1554 году капитулировал осаждённый испанцами французский гарнизон в Сиене. В 1556 году Карл V отрёкся от испанского престола в пользу своего сына Филиппа II и от титула императора в пользу младшего брата Фердинанда I. Тем временем французские войска под командованием Генриха де Гиза вступили в Южную Италию и заняли Неаполь. Однако на северном театре боевых действий Франция потерпела поражение: испанская армия, поддержанная английским экспедиционным корпусом, наголову разбила французские войска в сражении при Сен-Квентине. Генрих де Гиз был вынужден отвести войска из Италии. Хотя ответные действия французов были достаточно успешными: в 1558 году пал Кале, находившийся под властью Англии более двух веков, а вскоре французские войска вступили на территорию Испанских Нидерландов, в 1559 году общее истощение сторон заставило пойти на мирные переговоры.

Согласно мирному договору, заключённому между Францией, Англией и Испанией в Като-Камбрези в 1559 году, Франция отказалась от всех претензий на Италию, удержав за собой лишь Салуццо, Пьемонт и Савойя были возвращены герцогу Савойскому, Милан и Неаполитанское королевство были признаны владением Испании. Взамен Франция получила Кале, а также три лотарингских епископства: Мец, Туль и Верден. Испания сохранила Франш-Конте и Нидерланды.

Като-Камбрезийский мир завершил Итальянские войны. Главным их результатом стало утверждение испанской гегемонии в Италии и превращение Испании в ведущую державу Европы. Франция была вынуждена довольствоваться присоединением небольших территорий, а начавшиеся вскоре Религиозные войны надолго ослабили страну. В ходе войн сильно пострадала хозяйство Италии. Закрепление испанской власти и феодальной раздробленности в условиях разорения страны привело к падению значения итальянских государств в европейской политике и смещению Италии на периферию исторического развития Европы. С другой стороны, вернувшись из Италии, французские и немецкие солдаты, и офицеры принесли в свои страны идеалы Ренессанса и гуманизма, что послужило толчком к бурному развитию культуры Возрождения к северу от Альп.

Данте извиняется за ограниченность средств, для выражения увиденного им в Аду. При этом надо понимать, в Ад за образами он не спускался; в Земном мире хватает образов – столько горя, слёз, каторги, подневольного труда, лишений, мук испытывает каждый человек в своей жизни, что за этим далеко ходить не приходится. Поэт перечисляет малую толику увиденного им за долгую жизнь, добавляя «древние мифы».

Già veggia, per mezzul perdere o lulla, com'io vidi un, così non si pertugia, rotto dal mento infin dove si trulla. [24] Tra le gambe pendevan le minugia; la corata pareva e «l tristo sacco che merda fa di quel che si trangugia. [27] Mentre che tutto in lui veder m'attacco, guardommi, e con le man s'aperse il petto, dicendo: «Or vedi com'io mi dilacco! [30] vedi come storpiato è Maometto! Dinanzi a me sen va piangendo Alì, fesso nel volto dal mento al ciuffetto. [33] E tutti li altri che tu vedi qui, seminator di scandalo e di scisma fuor vivi, e però son fessi così. [36] Un diavolo è qua dietro che n'accisma sì crudelmente, al taglio de la spada rimettendo ciascun di questa risma, [39] quand'avem volta la dolente strada; però che le ferite son richiuse prima ch'altri dinanzi li rivada. [42] Ma tu chi se“ che „n su lo scoglio muse, forse per indugiar d'ire a la pena ch» è giudicata in su le tue accuse?» [45] Не так дыряв, утратив дно, ушат, Как здесь нутро у одного зияло От самых губ дотуда, где смердят: [24] Копна кишок между колен свисала, Виднелось сердце с мерзостной мошной, Где съеденное переходит в кало. [27] Несчастный, взглядом встретившись со мной, Разверз руками грудь, от крови влажен, И молвил так: «Смотри на образ мой! [30] Смотри, как Магомет обезображен! Передо мной, стеня, идет Али, Ему весь череп надвое рассажен. [33] И все, кто здесь, и рядом, и вдали, — Виновны были в распрях и раздорах Среди живых, и вот их рассекли. [36] Там сзади дьявол, с яростью во взорах, Калечит нас и не дает пройти, Кладя под лезвее все тот же ворох [39] На повороте скорбного пути; Затем что раны, прежде чем мы снова К нему дойдем, успеют зарасти. [42] А ты, что с гребня смотришь так сурово, Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна, Где мука для повинного готова?» [45]

Представший перед Данте грешник с распоротой утробой, от горла до заднего прохода, в которой видны сердце, желудок и кишки, представляется Магометом. Перед Магометом идёт Али, с рассаженным черепом.

Из академической статьи:

Магомет (ок. 570—632 годы) – основатель Ислама, новой религии, появившейся после Христианства, и тем самым, в глазах правоверного Католика, внесшей в мир новый раскол. Али – зять Магомета, убитый в 661 году, ударом сабли по черепу. Его почитатели (шииты) образовали со временем особую секту.

Полностью имя пророка Мухаммеда выглядит так: Абуль-Касим Мухаммад ибн Абдуллах ибн Абд аль-Мутталиб (Шейба) ибн Хашим (Амр) ибн Абд Манаф (аль-Мугира) ибн Кусай ибн Килаб ибн Мурра ибн Кааб ибн Луайя ибн Галиб ибн Фихр ибн Малик ибн ан-Надр ибн Кинана ибн Хузайма ибн Мудрик (Амир) ибн Ильяс ибн Мудар ибн Низар ибн Мадд ибн Аднан ибн Адад ибн Мукаввим ибн Нахур ибн Тайрах ибн Иаруб ибн Яшджуб ибн Набит ибн Исмаил ибн Ибрахим ибн Азар (Тарих) ибн Нахур ибн Саруг ибн Шалих ибн Ирфхашад ибн Сам ибн Нух ибн Ламк ибн Матту Шалах ибн Ахнух (Идрис) ибн Иард ибн Махлил ибн Кайнан ибн Ианиш ибн Шис ибн Адам.

Из имени Магомета следует, что он был в 46-ти коленах от Адама, через Ноя (Нуха), Сима (Сама), Авраама (Ибрахима), Исмаила, хорошо известных по Ветхому Завету.

Из академической статьи:

Али ибн Абу Талиб ибн Абд аль-Муталлиб ибн Хашим ибн Абд-аль-Манаф (ок. 600 года-24 января 661 года) – выдающийся политический и общественный деятель; двоюродный брат, зять и сахаба пророка Мухаммада, четвёртый праведный халиф (656—661 годы) и первый имам в учении шиитов. Во время своего правления, Али получил титул Амир аль-Муминин (глава правоверных). Согласно этому имени, Али является дядей Магомета по отцу.

Али стал первым ребёнком, принявшим Ислам; в дальнейшем он был активным и неизменным участником всех событий ранней истории Ислама и всех битв, которые пророку пришлось вести с противниками своего вероучения. «Если я – город наук, то Али – ключ к этому городу» – говорил Мухаммад. Али стал халифом после убийства взбунтовавшимися солдатами халифа Усмана. Различные события стали причиной Фитны – Гражданской войны с Муавией, а в конце гибелью халифа от рук убийцы-хариджита.

В историю ислама Али вошёл как трагическая фигура. Мусульмане-сунниты рассматривают его как последнего из четырёх праведных халифов. Мусульмане-шииты почитают Али, как Первого Имама и как святого, особыми узами близости связанного с Мухаммадом, как праведника, воина и вождя. Ему приписываются многочисленные воинские подвиги и чудеса. Среднеазиатская легенда утверждает, что у Али семь могил, ибо хоронившие его люди видели, как вместо одного верблюда с телом Али стало семь, и все они пошли в разные стороны.

Рассматривая Али, как создателя раскола в самом Исламе, Данте изображает его и в Аду с рассеченной головой. Али погиб от руки убийцы, не исключено, что удар убийцы пришёлся по голове. Однако, основатель Ислама, Магомет, мирно окончил дни свои.

Несколько вопросов вызывают эти строки Комедии:

1. Почему Данте подчёркивает, что Али идёт перед Магометом?

2. Почему поэт изображает Магомета рассеченным?

Объяснить это исключительно отношением поэта, как христианина, к Исламу и его пророкам, я не могу. То, что они при жизни были виновны в распрях и раздорах, говорит сам Магомет. Если Али изображен в том виде, как отошёл в мир иной, после удара саблей по черепу, то изображение Магомета не укладывается ни в какие рамки. Другие грешники, встреченные поэтом в Аду, несли на себе только следы ран, полученных при жизни, например Джордано Бруно, нёс следы от сожжения на костре. Не могу найти объяснения и повторяющейся их казни, заключающейся в том, что раны их заживают, но дьявол наносит их снова и снова, с яростью во взоре. Стоит отметить, что дьяволы Ада исполняют волю создавшего его – Господа. Аллегория о том, что за раздор нужно казнить расчленением, не может удовлетворить меня полностью.

Ответ на эти вопросы – тема для другой книги.

Магомет видит, что Данте ещё жив, и спрашивает его: – «Ты кто? За что так сурово смотришь на нас? Уж не боишься ли Ада, куда поволокут тебя за твои грехи?».

«Né morte «l giunse ancor, né colpa «l mena», rispuose «l mio maestro «a tormentarlo; ma per dar lui esperïenza piena, [48] a me, che morto son, convien menarlo per lo «nferno qua giù di giro in giro; e quest» è ver così com'io ti parlo». [51] Più fuor di cento che, quando l'udiro, s'arrestaron nel fosso a riguardarmi per maraviglia oblïando il martiro. [54] Вождь молвил: «Он не мертв, и не вина Ведет его подземною тропою; Но чтоб он мог изведать все сполна, [48] Мне, мертвому, назначено судьбою Вести его сквозь Ад из круга в круг; И это – так, как я – перед тобою». [51] Их больше ста остановилось вдруг, Услышав это, и с недвижным взглядом Дивилось мне, своих не помня мук. [54]

На прямой вопрос Магомета Вергилий отвечает, что Данте ещё жив, а сам он, мёртвый, велением судьбы ведёт его по кругам Ада, чтобы поэт смог изведать всё сполна: Ад, Чистилище и Рай. При этом вокруг образуется толпа душ зачинщиков раздора, которые от такого дива даже забывают про свои муки.

«Or dì a fra Dolcin dunque che s'armi, tu che forse vedra» il sole in breve, s'ello non vuol qui tosto seguitarmi, [57] sì di vivanda, che stretta di neve non rechi la vittoria al Noarese, ch'altrimenti acquistar non sarìa leve». [60] Poi che l'un piè per girsene sospese, Maometto mi disse esta parola; indi a partirsi in terra lo distese. [63] «Скажи Дольчино, если вслед за Адом Увидишь солнце: пусть снабдится он, Когда не жаждет быть со мною рядом, [57] Припасами, чтоб снеговой заслон Не подоспел новарцам на подмогу; Тогда нескоро будет побежден». [60] Так молвил Магомет, когда он ногу Уже приподнял, чтоб идти; потом Ее простер и двинулся в дорогу. [63]

Магомет, как пророк Ислама, хочет передать с Данте послание своим последователям (читай: Османской Империи) на грядущую войну. Дело происходит в 1743 году, эта война ещё впереди. Поищу войну, проигранную Османской империей ещё при жизни поэта.

Из академической статьи:

Русско-турецкая война 1768—1774 годов (турецкое название: 1768—1774 годы Osmanlı-Rus Savaşı) – одна из ключевых по значению войн между Российской и Османской империями. Основной целью войны со стороны России являлось получение выхода к Чёрному морю, Турция рассчитывала расширить свои владения в Причерноморье и на Кавказе и захватить Астрахань.

В ходе войны русская армия под командованием Петра Румянцева и Александра Суворова разгромила турецкие войска в битвах при Ларге, Кагуле и Козлуджи, а средиземноморская эскадра русского флота под командованием Алексея Орлова и Григория Спиридова нанесла поражение турецкому флоту в Хиосском сражение и при Чесме. В результате войны, закончившейся победой Российской империи, в её состав вошли Новороссия и северный Кавказ, а Крымское ханство перешло под её протекторат.

Новороссия, в окрестностях сегодняшнего города Новороссийск, названа Магометом прямым текстом (al Noarese). Эта война, закончившаяся победой России, обеспечила ей право иметь флот в Чёрном море; на что в 1743 году, по условиям Белградского договора 1739 года, Россия не имела права; напоминаю, что поэт шёл через Чёрное море на турецком корабле.

Войне предшествовали сложная европейская дипломатическая игра, которую вели друг против друга Россия и Франция и политический кризис в Польше. В результате французских интриг османский султан Мустафа III объявил войну России, воспользовавшись как предлогом, действиями русской армии в Польше. На стороне Турции воевали вассальные от неё Крымское ханство и Дубровницкая республика. Кроме того, турецкое правительство заручилось поддержкой польских повстанцев. Со стороны России, кроме регулярной армии, боевые действия вели отряды запорожских казаков. В ходе войны на территории Османской империи в 1770 году при поддержке русского флота подняли восстание греки Пелопонесса, а в 1771 году взбунтовались Египет и Сирия.

21 июля 1774 года Османская Империя подписала с Россией Кючук-Кайнарджийский договор, в результате которого Крымское ханство формально обрело независимость под протекторатом России. Турция выплатила России контрибуцию в 4,5 миллиона рублей, а также уступила северное побережье Чёрного моря вместе с двумя важными портами.

Внешняя политика Российской империи с 60-х годов XVIII века, под влиянием Никиты Панина имела своей целью создание «Северного аккорда» – союза северных государств (России, Пруссии, Дании, Швеции и Польши) при поддержке Англии в противовес европейской гегемонии Франции и Австрии.

Поводом к обострению отношений послужили события в Польше. На основании договоров с Турцией Россия обязывалась не вмешиваться в польские дела и не вводить своих войск в пределы Речи Посполитой.

В конце сентября 1763 года в Польше умер король Август III, и начались обычные раздоры партий. В числе других держав в выборы короля вмешалась и Россия, и в 1764 году был избран её кандидат – Станислав Понятовский. Борьба партий продолжалась и после избрания короля, снова выдвинулся вопрос о диссидентах, русские войска были введены в Польшу, и русский посланник в Варшаве, князь Репнин, настолько энергично защищал интересы своего правительства, что на каждом шагу допускал противозаконные поступки, дошедшие в конце концов до ареста более видных и влиятельных членов сейма.

Для противодействия русскому влиянию в 1768 году была образована конфедерация, вступившая в борьбу с русскими войсками. Находясь в затруднительном положении, конфедераты обратились за помощью к Порте. Были собраны большие драгоценности для подкупа влиятельных лиц в Константинополе. Французское правительство деятельно поддерживало ходатайство поляков и употребляло всевозможные меры, чтобы поссорить Турцию с Россией.

Долгое время эта политика не давала результатов. Французское правительство было недовольно деятельностью своего посла Верженя и отправило ему в помощь Сен-При, а затем и особого агента Толея. Последний уговорил конфедератов уступить Турции Волынь и Подолию в том случае, если она окажет помощь Польше. Это предложение сломило твёрдость Турции.

Во время боевых действий против Барской конфедерации, отряд находившихся на российской службе казаков, преследуя польские повстанческие силы, вошёл в город Балта, вторгнувшись таким образом на территорию Османской империи. 6 октября 1768 года османский великий визирь пригласил к себе Обрескова, обошёлся с ним оскорбительно и грубо и приказал заключить в Семибашенный замок. Порта обвиняла в разрыве Россию. Россия, по её словам, неоднократно нарушала заключённые трактаты, строила крепости вблизи границ Турции, вмешалась в дела Польши, стремясь ограничить вольности поляков и способствуя избранию на престол «человека из числа офицеров, недостойного быть королём, и из фамилии и предков которого никто не был королём»; наконец, русские войска разорили Балту. Екатерина, со своей стороны, обратилась с циркулярной нотой к европейским дворам, в которой старалась объяснить и доказать справедливость и прямоту русской политики и указать на несправедливость Порты, подстрекаемой противниками России. Используя инцидент, султан Мустафа III объявил России войну 25 сентября 1768 года.

Зима 1768 года прошла в приготовлении к военным действиям. Из Балканского полуострова стали доходить вести о готовности балканских христиан поднять восстание против Турции. 19 января 1769 года Екатерина II велела напечатать воззвание на славянском и греческом языках к балканским христианам, обнадеживая их и призывая к восстанию. Подполковник Даразин, родом болгар, находившийся в русской службе, переоделся в платье странника-нищего и распространял воззвание, которое было у него спрятано в посохе и в корешке псалтыри.

Воззвание оказало своё действие. Начавшись в Черногории, восстание христиан разлилось по Албании, Боснии, Герцеговине и Македонии.

Русские войска разделены были на 3 армии: главная, под начальством князя Голицына (около 65 тыс.), собиралась у Киева; вторая армия, Румянцева (до 43 тыс.), должна была защищать южные границы наши от вторжений татар и располагалась у Полтавы и Бахмута; третья армия, генерала Олица (до 15 тыс.) – около Дубны, назначалась для содействия главной.

Уже в январе 1769 года татары произвели набег в Новороссию, но встретили надлежащий отпор; затем предпринята была с российской стороны экспедиция к Азову, который 6 марта и занят был отрядом генерала Берга. В конце марта войска главной армии стали сосредоточиваться у Старо-Константинова, и князь Голицын, побуждаемый просьбами молдавского епископа Досифея поспешить в Молдавию для принятия её в российское подданство, решился начать наступление, несмотря на то, что ряды его полков ещё не были окончательно пополнены. 15 апреля он перешёл Министру, но перед движением в Яссы попытался овладеть Хотином. Попытка не удалась, а между тем в войсках обнаружился недостаток в продовольствии; пришлось возвратиться в Подолию, где затем князь Голицын целых 2 месяца оставался в бездействии.

Румянцев, желая отвлечь внимание турок от Подолии и в то же время сблизиться с главной армией, в начале мая перешёл с двумя дивизиями через Днепр и направился к Елисаветграду, приказав вместе с тем ген. Бергу произвести от Бахмута диверсию к Крымскому полуострову.

Между тем турки переправились через Дунай и заняли Молдавию, а польские конфедераты, ободрённые отступлением князя Голицына, усилили партизанские действия. Наступательное движение турок шло медленно вследствие затруднений по устройству мостов на Дунае и по организации продовольственной части. Тем не менее, благодаря бездействию князя Голицына они в течение мая успели собрать на Днестре весьма крупные силы, а 3 июня верховный визирь перевёл свою армию через реку Прут и расположился у Рябой Могилы, но до середины месяца ничего не предпринимал. Затем, послав часть своих войск к Хотину для содействия конфедератам, он сам с главными силами двинулся к Бендерам, намереваясь оттуда идти на Елисаветград против Румянцева.

Между тем Голицын, приведя свою армию в готовность к возобновлению военных действий, снова стал угрожать Хотину. Тогда визирь, опасаясь за участь крепости и получая преувеличенные сведения о силах Румянцева, отказался от вторжения в Новороссию и двинулся на Хотин, но дойдя 20 июля до Рябой Могилы, остановился, а к Хотину пошли только татары под начальством Девлет-Гирея. Узнав о приближении их и довольствуясь тем, что отвлек визиря от движения в Новороссию, Голицын опять отступил за Днестр и 3 августа расположился у с. Княгинина. 27 августа турки (в числе около 80 тыс., число сомнительное) атаковали российскую главную армию, но были отброшены за реку, а 6 сентября другой значительный отряд их, перешедший на левый берег Днестра, был атакован российскими войсками и совершенно уничтожен.

Эти неудачи, недостаток продовольствия и происшедший в турецкой армии бунт заставили нового её главнокомандующего Молдаванчи-пашу отступить к Яссам, а потом к Рябой Могиле. Значительная часть его войск разбежалась, а оставленный под Хотиным Девлет-Гирей после отступления турок тоже ушёл к Рябой Могиле.

Вот и появляется Дольчин (Молдаванчи-паша), главнокомандующий турецкой армией. Это к нему обращается через Данте Магомет, чтобы тот снабдился припасами, так как ему предстоит длительная зимняя кампания.

9 сентября Хотин был занят русскими войсками, после чего Голицын отошёл к Меджибожу, чтобы сблизиться со своими магазинами, выслав в то же время отряд ген. Эльмпта к Яссам, которые и были заняты 26 сентября. Узнав о том, визирь ушёл в Исакчу, крымский хан распустил свои полчища, и на левом берегу Дуная остались лишь незначительные гарнизоны в Т. крепостях. Ген. Эльмпт, приведя ясских обывателей к присяге на подданство императрице и оставив в Молдавии небольшой отряд под начальством князя Прозоровского, в начале октября вернулся в Подолию.

Между тем императрица, недовольная Голицыным, назначила на его место Румянцева; 2-я же армия была вверена графу П. И. Панину. Так как турки ушли за Дунай, а конфедератские шайки были рассеяны, то Румянцев ввиду наступления холодов отложил возобновление военных действий до весны и расположил войска главной армии по квартирам между Днестром, Бугом и Збручом. Однако для защиты Молдавии находившийся в ней отряд был усилен и поручен начальству ген. Штофельна.

В конце же ноября русские войска заняли Бухарест и выдвинули передовые отряды до левого берега Дуная. Войска 2-й армии в течение кампании 1769 года ограничивались мелкими стычками у пограничных пунктов; предпринятая же в июне экспедиция генерала Берга в Крым не имела успеха: трава в степи выгорела, и отряд вынужден был возвратиться. Гр. Панин, вступив в командование 2-ю армией, покушался овладеть Бендерами, но за неимением осадной артиллерии должен был отказаться от этого предприятия. В ту же кампанию отряды генерала Медема и Тотлебена успешно действовали на Кавказе и заставили кабардинцев и обывателей верховьев Кубани признать над собой русскую власть. В течение зимы турки неоднократно пытались вытеснить русских из Валахии, но безуспешно.

По составленному Румянцевым на 1770 год плану военных действий главная армия должна была препятствовать переправе турок через Дунай, а 2-я, действуя в связи с ней, овладеть Бендерами и продолжать охранение южных границ. Важное назначение было дано находившемуся в Средиземном море русскому флоту: он должен был поддерживать восстание греков в Морее и Архипелаге и стараться проникнуть в Дарданеллы, угрожая Константинополю (Первая Архипелагская Экспедиция).

Наступление Румянцева, спешившего упредить турок в Молдавии, крайне замедлилось весенней распутицей, а также известиями о появлении в Дунайских княжествах чумы, так что он, двигаясь левым берегом Прута, только 2 июня подошёл к с. Цицора (30 вер. от Ясс) и тут вошёл в связь с молдавским корпусом нашим. Между тем главные силы 2-й армии в начале июня перешли через Буг и расположились на реке Кодыме; отряд же генерала Берга назначен по-прежнему для экспедиций против Крыма. Действия главной армии в эту кампанию были блистательны и ознаменовались победами при Рябой Могиле, Ларге, и Кагуле, где турки и татары потерпели страшный разгром. В битве при Кагуле численность армии Османской империи насчитывала 150 тыс. чел. и 150 орудий, а у отряда Румянцева лишь 27 тыс. чел. и 118 орудий. Крепости Измаил и Килия сдались отряду Репнина (который заменил умершего Штофельна); в ноябре пал Браилов, и к концу того же месяца главная армия расположилась по квартирам в Молдавии и Валахии.

Действия графа Панина тоже шли успешно: 16 сентября он овладел Бендерами, а 28 был взят Аккерман. Почти одновременно с Кагульским боем турки потерпели разгром на море: их флот, стоявший в заливе у крепости Чесма, был сожжён нашими брандерами. Русским флотом командовал Орлов, адмирал Спиридов и Грейг.

Результатом кампании 1770 года было:

Прочное занятие русскими дунайских княжеств (Молдавское княжество и Валахия);

Отпадение от Турции кочевавших между низовьями Днестра и Буга Буджакской и Едисанской орд, что в свою очередь повлияло и на крымских татар.

Смена Каплан-Гирея Селимом подготовила раздор между турками и крымцами, и этим решено было воспользоваться в следующую кампанию, главной целью которой поставлено было овладение Крымом.

Исполнение этого предприятия возлагалось на 2-ю армию, состав коей был усилен, а начальство вверено князю Долгорукову. Между тем султан, несмотря на громадные затруднения, успел реорганизовать свою армию; значительные силы были сосредоточены в придунайских крепостях, и уже с мая 1771 года турецкие отряды стали делать набеги в Валахию и старались вытеснить оттуда русские войска. Ряд этих попыток, продолжавшихся до глубокой осени, в общем, не имел успеха.

Между тем князь Долгоруков, выступивший в поход ещё в начале апреля, в конце июня овладел Перекопом, а вслед за тем русские войска заняли Кафу (Феодосия) и Гёзлев (Евпатория). Существенное содействие главным силам оказали при этом отряд князя Щербатова, наступавший от Геническа по Арабатской косе, и Азовская флотилия, предводимая Сенявиным. Все эти успехи, равно как слабость помощи, оказанной Турцией татарам, склонили последних к заключению с князем Долгоруким договора, по которому Крым объявлялся независимым под покровительством России. Затем, кроме оставленных в некоторых городах гарнизонов, войска наши выведены были из Крыма и расположились на зимовку на Украине.

Между тем успехи русского оружия начали сильно тревожить наших западных соседей: австрийский министр Кауниц через прусского короля Фридриха II (тоже боявшегося усиления России) предложил императрице своё посредничество для заключения мира с султаном; Екатерина II отклонила это предложение, заявив, что уже сама повелела открыть с турками переговоры. Распрю свою с Турцией она и действительно желала окончить ввиду обострившихся отношений к Швеции; недоразумения же с Австрией и Пруссией были улажены преимущественно путём раздела польских владений (первый раздел Польши). Почти весь 1772 год и начало 1773 года шли в Фокшанах и Бухаресте переговоры с турецкими уполномоченными; но так как Порта, подстрекаемая французским послом, не соглашалась на признание независимости Крыма, то весной 1773 года война возобновилась.

В течение апреля и мая 1773 года русские отряды Вейсмана, графа Салтыкова и Суворова произвели ряд удачных поисков на правый берег Дуная, а 9 июня сам Румянцев с главными силами перешёл Дунай у села Гуробала (ок. 30 вер. ниже Силистрии). 18 июня он подошёл к Силистрии, овладел её передовыми укреплениями, но для дальнейших действий против крепости признал свои силы недостаточными, а узнав о приближении 30 тыс. армии Нумана-паши, отступил к Гуробалу.

Навстречу остановившимся у Кайнаржи туркам послан был Вейсман, который 22 июня атаковал и разбил неприятеля, но при этом сам был убит. Несмотря на эту победу, Румянцев все-таки не считал себя достаточно сильным для наступательных действий и отступил обратно за Дунай. Тогда турки сами перешли в наступление: в начале июля сильный отряд их вторгнулся в Малую Валахию и взял Крайово; но предпринятые ими (в августе и сентябре) попытки против Журжево и Гирсова кончились неудачей.

Императрица настойчиво требовала возобновления решительных наступательных действий за Дунаем; однако Румянцев ввиду позднего времени года не признал этого возможным, а ограничился высылкой (в конце сентября) на правый берег Дуная отрядов генерала Унгерна и князя Долгорукова для очищения от неприятеля всей болгарской территории до линии Шумла – Варна. Эти отряды разбили турок у Карасу, но после неудачного нападения Унгерна на Варну возвратились на левый берег, где расположилась на зимних квартирах вся армия Румянцева; на правом берегу только Гирсов занят был отрядом Суворова.

Крайне недовольный безрезультатностью минувшей кампании Румянцев решил с наступлением весны 1774 года проникнуть до самых Балкан вопреки тому, что армия его была весьма ослаблена, что он оставлял при этом у себя в тылу сильные турецкие крепости и что на Чёрном море господствовал неприятельский флот. Для облегчения действий армии Румянцева и отвлечения внимания турок наша эскадра в Архипелаге была усилена, а 2-я армия назначалась для осады Очакова.

Кампания 1774 года открылась во 2-й половине апреля: корпуса графа Каменского и Суворова перешли Дунай, очистили от неприятеля Бабадагскую область, заняли город Базарджик, а 9 июня разбили турок у Козлуджи. Вслед за передовыми корпусами перешли на левый берег Дуная главные силы Румянцева (у Силистрии, Туртукая и Гуробала).

Между тем Каменский и Суворов после победы у Козлуджи подошли к Шумле и приступили к блокаде её. Появление отряда бригадира Заборовского у Чалыкивака, на сообщениях Шумлы с Константинополем, решило участь кампании. Панический страх овладел турками; гарнизон Шумлы поднял мятеж, и хотя визирь усмирил его, однако, сам пришёл к убеждению в невозможности продолжать войну. Так как просьба его о перемирии была Румянцевым отклонена, то приступили к переговорам о мире, и 21 июля был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор.

По итогам войны Крым был объявлен независимым от Турции. Россия получила Большую и Малую Кабарду, Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, прилегавшей к нему степью между Днепром и Бугом. Русские корабли могли свободно плавать по турецким водам; русские подданные получили право пользоваться всеми теми выгодами, которыми пользовались в пределах Турции союзные туркам народы; Порта признала титул русских императоров и обязалась называть их падишахами, даровала амнистию и свободу вероисповедания балканским христианам, предоставила представителям России принимать на себя роль защитников славян и ходатайствовать за них. Порта обязалась также распространить амнистию на Грузию и Мингрелию и не брать с них больше подати отроками и отроковицами. Русские поданные получили право без всякой платы посещать Иерусалим и другие священные места. Россия в свою очередь изъявила согласие иметь при дворе султана посланника или полномочного министра второго ранга и консулов с переводчиками для охраны интересов русских купцов в разных городах Турции. Далее, Россия обязалась вывести войска из Грузии и Мингрелии, с тем, чтобы тамошние крепости охранялись не турецкими, а туземными гарнизонами. За военные издержки Турция обязалась уплатить России 4,5 млн. рублей. 13 января 1775 года Кучук-Кайнарджийский мир был утверждён султаном.

Договор был очень невыгоден для Турции и уже одним этим не обеспечивал для России более или менее продолжительного мира. Порта всячески старалась уклониться от точного исполнения договора – то она не платила контрибуции, то не пропускала русских кораблей из Архипелага в Чёрное море, то агитировала в Крыму, стараясь умножить там число своих приверженцев. Россия согласилась на то, чтобы крымские татары признавали власть султана, как главы мусульманского духовенства. Это дало султану возможность оказывать на татар и политическое влияние. В результате это вылилось в следующую Русско-турецкую войну 1787– 1791 годов, также закончившуюся успешно для России.

Не зря был так обеспокоен провидящий будущее дух Магомета. Из всех русско-турецких войн именно эта война была самой успешной для России и самой несчастливой для Османской империи.

Un altro, che forata avea la gola e tronco «l naso infin sotto le ciglia, e non avea mai ch'una orecchia sola, [66] ristato a riguardar per maraviglia con li altri, innanzi a li altri aprì la canna, ch'era di fuor d'ogni parte vermiglia, [69] e disse: «O tu cui colpa non condanna e cu» io vidi su in terra latina, se troppa simiglianza non m'inganna, [72] Другой, с насквозь пронзенным кадыком, Без носа, отсеченного по брови, И одноухий, на пути своем [66] Остановясь при небывалом слове, Всех прежде растворил гортань, извне Багровую от выступавшей крови, [69] И молвил: «Ты, безвинный, если мне Не лжет подобьем внешняя личина, Тебя я знал в латинской стороне; [72]

Следующая тень, с отсечённым ухом и носом, с пронзённым горлом узнаёт Данте, останавливается на своём скорбном пути, услышав слова поэта, и обращается к нему, как к безвинному человеку, находящемуся в этом круге не по приговору Миноса. Это современник и знакомый поэта.

rimembriti di Pier da Medicina, se mai torni a veder lo dolce piano che da Vercelli a Marcabò dichina. [75] E fa saper a» due miglior da Fano, a messer Guido e anco ad Angiolello, che, se l'antiveder qui non è vano, [78] gittati saran fuor di lor vasello e mazzerati presso a la Cattolica per tradimento d'un tiranno fello. [81] Tra l'isola di Cipri e di Maiolica non vide mai sì gran fallo Nettuno, non da pirate, non da gente argolica. [84] Quel traditor che vede pur con l'uno, e tien la terra che tale qui meco vorrebbe di vedere esser digiuno, [87] farà venirli a parlamento seco; poi farà sì, ch'al vento di Focara non sarà lor mestier voto né preco». [90] И ты припомни Пьер да Медичина, Там, где от стен Верчелли вьет межи До Маркабо отрадная равнина, [75] И так мессеру Гвидо расскажи И Анджолелло, лучшим людям Фано, Что, если здесь в провиденье нет лжи, [78] Их с корабля наемники обмана Столкнут вблизи Каттолики в бурун, По вероломству злобного тирана. [81] От Кипра до Майорки, сколько лун Ни буйствуют пираты или греки, Черней злодейства не видал Нептун. [84] Обоих кривоглазый изверг некий, Владетель мест, которых мой сосед Хотел бы лучше не видать вовеки, [87] К себе заманит как бы для бесед; Но у Фокары им уже ненужны Окажутся молитва и обет». [90]

Тень представляется, как Пьер да Медичина, предлагает поэту вспомнить, что произошло между Vercelli (Европой – причудливой (верченой) береговой линией вьющейся в Средиземном море) и Marcabo (Магрибом – северным побережьем Африки, практически ровным), на Средиземном море (отрадной для всех моряков равнине), протянувшемся от Кипра у берегов Малой Азии до Майорки у берегов Испании. Ключом к разгадке служит кривоглазый изверг, разбивший на нём в морских сражениях трёх адмиралов, превзойдя в своих коварствах пиратов и корсаров.

Из академической статьи:

Горацио Нельсон (29 сентября 1758 год – 21 октября 1805 года, мыс Трафальгар, Испания) – английский флотоводец, вице-адмирал (1 января 1801 год), барон Нильский (1798 год), виконт (1801 год).

Весной 1777 года Горацио Нельсон сдаёт экзамен на чин лейтенанта, как говорят, не без помощи своего всесильного дяди капитана Саклинга, который был председателем экзаменационной комиссии. Сразу же после удачно сданного экзамена он получает назначение на фрегат «Ловестов», который отплывал в Вест-Индию. Офицерский тост перед отплытием: «За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни!» Команда «Ловестова» относилась к молодому лейтенанту с уважением и, когда он покидал фрегат, подарила ему на память шкатулку из слоновой кости в виде их фрегата. Нельсон перешел на флагманский корабль «Бристоль» под командованием Паркера.

В 1778 году Нельсон становится коммандером и получает назначение на бриг «Беджер», охраняющий восточный берег Латинской Америки. Служба по охране побережья была беспокойной, так как постоянно приходилось гоняться за контрабандистами. В один из дней стоянки «Беджера» в заливе Монтего внезапно загорелся бриг «Глазго». Благодаря действиям Нельсона команда брига была спасена.

В 1779 году двадцатилетний Нельсон становится полным капитаном и получает под командование 28-пушечный фрегат «Хинчинбрук». В первом самостоятельном плавании у берегов Америки он захватил несколько груженых судов, призовая сумма составила около 800 фунтов, часть этих денег он переслал отцу.

В 1780 году по приказу адмирала Паркера Нельсон покидает Ямайку, высаживает десант в устье реки Сан-Хуан, цель – захват форта Сан-Хуан. Форт был взят, но без Нельсона, которому было приказано вернуться на Ямайку, что спасло ему жизнь, так как большинство матросов умерло от желтой лихорадки. Больной лечился в доме адмирала Паркера, где он был принят как сын. С первым судном его отправляют в Англию лечиться. Он приезжает в курортный городок Бат, откуда пишет: «Я отдал бы все, чтобы снова быть в Порт-Ройале. Здесь нет леди Паркер, а слуги не обращают на меня никакого внимания, и я валяюсь как бревно». Выздоровление шло медленно. Он посещает брата Уильяма в Норфолке, узнает о желании брата стать судовым священником. Это приводит Горацио в ужас, он, как никто другой, зная морские нравы, осознает, что это дело невероятно трудное и неблагодарное. Однако брат остается при своем мнении.

14 февраля 1797 года участвовал в сражении у мыса Сент-Винсент (крайней юго-западной оконечности Португалии). По собственной инициативе он вывел свой корабль из линейного строя эскадры и осуществил маневр, имевший решающее значение для разгрома испанского флота. Два из четырех захваченных англичанами испанских кораблей были взяты на абордаж под личным командованием Нельсона, получившего за этот бой рыцарский крест ордена Бани и чин контр-адмирала синего флага (синей эскадры).

В июле 1797 года при неудачной попытке захватить порт Санта-Крус-де-Тенерифе Нельсон потерял правую руку.

С 1798 года командовал эскадрой, направленной в Средиземное море для противодействия предпринятой Францией Египетской экспедиции 1798—1801 годов. Английская эскадра не сумела помешать высадке французских войск в Александрии, однако 1—2 августа 1798 года Нельсону удалось разгромить французский флот при Абукире, отрезав армию Наполеона Бонапарта в Египте, сам Нельсон получил ранение в голову. В награду Георг III сделал Нельсона пэром-бароном Нила и Бернем-Торпа. В августе 1799 года за восстановление Османского господства в Египте был награжден Султаном Селимом III орденом полумесяца и пожалован челенком.

В Неаполе, куда Нельсон был послан для помощи Неаполитанскому королевству в борьбе с Францией, начался его роман с женой английского посла леди Эммой Гамильтон, продолжавшийся до самой смерти адмирала. Эмма родила ему дочь Горацию Нельсон. Помочь Неаполю Нельсон не успел, и город попал в руки французов. После освобождения Неаполя русской эскадрой адмирала Ф. Ф. Ушакова и капитуляции французского гарнизона Нельсон, несмотря на протесты русских союзников, запятнал своё имя жестокой расправой с французскими пленными и итальянскими республиканцами. 12 февраля 1799 года он был произведен в чин контр-адмирала красного флага.

В 1801 году был 2-м флагманом в эскадре адмирала Хайда Паркера при действиях в Балтийском море и бомбардировке Копенгагена, затем командовал эскадрой в Ла-Манше, которая была сформирована для противодействия Булонской флотилии французов. В 1803—1805 годах командующий эскадрой в Средиземном море, действовавшей против Франции и Испании. В сентябре 1805 года эскадра Нельсона заблокировала франко-испанский флот в Кадисе, а 21 октября разгромила его в Трафальгарском сражении, в котором Нельсон был смертельно ранен французским снайпером в первый день битвы, при наступлении на объединенные силы французского и испанского флота.

Тело Нельсона доставили в Лондон и 9 января 1806 года торжественно похоронили в соборе святого Павла.

Бытует расхожее заблуждение, что адмирал Нельсон носил на правом глазу повязку. Однако это не так. Действительно, в боях на Корсике он получил осколочное ранение правого глаза песком и каменной крошкой. Его тут же перевязали и он вернулся в бой. Глаз он не потерял, но стал им хуже видеть.

Труп адмирала везли в Лондон в бочке с бренди. Отсюда возник миф, что якобы моряки тайком от начальства через соломинки отпивали из этой бочки. Это маловероятно, ведь тело покойного круглосуточно охраняли.

Упоминается, что у адмирала была сильная морская болезнь.

А вот и сброшенные им в бурун адмиралы.

Из академической статьи:

Пьер-Шарль де Вильнёв (31 декабря 1763 года – 22 апреля 1806 года) – французский адмирал, собеседник Данте, (Пьер Медлительный – «Медичина»).

В 1778 году начал служить в морской гвардии. Участвовал в военных действиях во французских колониях в Южной и Северной Америке.

С 1786 года на Средиземном море. После революции стал капитаном корабля, но был подвергнут репрессиям за дворянское происхождение.

С 1795 года в морской гвардии в Тулоне. Принимал участие в египетском походе Наполеона, где в Битве при Абукире проявил полную пассивность, хотя и заменил погибшего адмирала Брюейса на посту командующего флотом. Отвёл остатки флота на Мальту, где сдался англичанам.

С 1804 года контр-адмирал. В 1805 году командующий флотом, обеспечивающим совместно с испанской Кадисской эскадрой адмирала Федерико Гравины отвлекающий маневр для вторжения на Британские острова. В процессе осуществления этого плана провел поход на Карибы. На обратном пути в Европу вступил в сражение с английской эскадрой у мыса Финистерре, в котором проявил полную бездарность и пассивность, потерял доверие союзников из-за отказа освободить захваченные в битве англичанами испанские корабли. Потом, вопреки приказам Наполеона идти в Ла-Манш для продолжения выполнения плана, повернул на юг и встал на якорь в Кадисе. Без видимых причин простоял там 2 месяца, позволив англичанам подтянуть подкрепления и заблокировать его, и сорвав план.

Понимая ужасное состояние эскадры, в которой не хватало людей, а корабли были в плохом состоянии, Вильнёв не хотел выходить в море при опасности столкновения с блокирующими силами англичан под командованием Нельсона, и игнорировал приказы Наполеона идти в Средиземное море. Но в конце октября, узнав, что его на посту командира эскадры собираются заменить адмиралом Россильи, он отдал приказ выйти в море, ведя свой флот на верную гибель.

У мыса Трафальгар он принял бой с эскадрой Нельсона, в котором был разбит и попал в плен. Был отпущен под честное слово. Будучи полностью деморализован и боясь гнева Наполеона за срыв экспедиции в Англию и потерю флота, покончил жизнь самоубийством. Относительно самоубийства, некоторые историки выражают сомнения, так как адмирал Вильнёв скончался от шести ножевых ударов.

Вот откуда пронзённый кадык, отсеченное ухо и нос у грешника. За то, что он служил Наполеону, Данте помещает его к зачинщикам раздора (и не только за это).

Из академической статьи:

Федерико Карлос Гравина (12 августа 1756 года (17560812), Палермо – 9 марта 1806 года, Кадис) – испанский адмирал, участник Трафальгарского сражения.

Поступил на службу во флот в 12 лет, в чине гардемарина. Затем служил мичманом на фрегате Санта-Клара в Бразилии. Первый опыт руководства людьми в бою получил при штурме крепости на небольшом острове Вознесения вблизи острова Санта-Каталина. В 1777 году его фрегат потерпел крушение. Мичман Гравина – один из немногих спасшихся.

В 1778 году вернулся в Испанию, где служил лейтенантом на корабле береговой охраны, патрулировал испанское побережье от алжирских корсаров. В 1779 году получил под командование свое первое судно – шебеку Сан-Луис. На этом корабле участвовал в осаде Гибралтара. Отличился в экспедиции на острове Менорке (в то время под протекторатом британцев), участвовал в штурме крепости Сан-Фелипе. Произведен в капитаны. В 1785 году назначен руководить эскадрой, обороняющих Испанию от алжирских корсаров.

В 1790 году получает под командование корабль первого ранга, Паоло. В этом году между Испанией и Британией разразился дипломатический кризис, связанный с установлением протектората над колониями на тихоокеанском побережье Северной Америки. Гравине поручили сформировать крупнейший за 200 лет испанской истории флот. Гравина проявил выдающиеся организаторские способности, однако кризис разрешился дипломатическим путем – Испания и Британия подписали союзнический договор.

В 1793 году вице-адмирал Гравина в Портсмуте изучает британскую морскую тактику. Испания втянута Британией в войну против революционной Франции. Гравина руководит эскадрой из четырех кораблей. Его флагман Hermenegildo.

В 1796 году Испания заключает союзнический договор с Францией, по которому объявляет войну Британии. В 1801 году адмирал Гравина отправляется в экспедицию в Вест-Индию (Санто-Доминго) и Гаити.

С 1804 по 1805 год исполняет обязанности испанского посла в Париже. Присутствовал при коронации Наполеона Бонапарта. В феврале 1805 года был назначен командующим испанским королевским флотом. Вернулся в Кадис, поднял штандарт на Argonauta.

Силой дипломатических интриг адмирал Гравина вместе со всем испанским военным флотом был подчинен безвольному и безынициативному французскому адмиралу Вильнёву. Наполеон готовил десант из 180 тысяч солдат на британские острова, в связи с чем Вильнёв предпринял безрезультатный поход в район Карибского бассейна. Цель похода – заманить британский флот подальше от Ла-Манша. Уловка не удалась. Вильнёв отправился обратно, однако возле мыса Финистер объединенная франко-испанская эскадра напоролась на британскую эскадру под командованием адмирала сэра Роберта Калдера. В этом бою сражались одни испанцы, потеряв два корабля. Французы от боя уклонились.

Вильнёв обосновался в Кадисе и оставался там вплоть до конца октября 1805 года, несмотря на понукания Наполеона. Его заставила выйти в море только угроза приближающего смещения. Последнее совещание перед выходом состоялось 19 октября. Адмирал Гравина категорически возражал против выхода в море.

Во-первых, его экипажи были сильно недокомплектованы, по причине эпидемии в Андалузии. С целью, хоть как-то наполнить корабли людьми, Гравина отдал приказ своим офицерам – рекрутировать всех лиц мужского пола в возрасте от 14 до 45 лет без разбору, кого удастся схватить на улицах, рынках и кабаках. Требовалось время, чтобы обучить новобранцев флотскому мастерству.

Во-вторых, находясь в Кадисе, объединенная эскадра находится в более выгодных условиях по отношению к британскому флоту, под защитой береговых батарей. Английские корабли, пытаясь блокировать союзников в Кадисе, окажутся в очень невыгодном положении.

И, в-третьих, приближался период штормов. В день совещания 19 октября барометр быстро падал, что свидетельствовало о приближающемся шторме. Однако Вильнёв возразил, что падение барометра не должно служить оправданием падению мужества и союзного долга.

На совещании было принято решение прорываться в Средиземное море для соединения со средиземноморской эскадрой. Эскадра вышла в море 20 октября. Гравина должен был командовать авангардом. Однако возле мыса Трафальгар, вскоре после появления вражеских кораблей, Вильнев отдает команду развернуться и возвращаться в Кадис. В результате этого маневра строй союзников сломался, авангард стал арьергардом и был надолго обездвижен.

Противники не замедлили воспользоваться ошибкой Вильнёва и перерезали строй союзников. Гравина проявил огромное личное мужество. В этом бою он потерял руку, которую раздробила картечь. Несмотря на увечье, адмирал Гравина продолжал руководить боем. Он приказал всем кораблям, которые уцелели после боя следовать за собой в Кадис.

22 октября Гравина, укрыв корабли в бухте Кадиса от шторма, спешно ремонтирует их. 23 октября он снова выводит способные двигаться корабли в море, чтобы попытаться спасти экипажи с кораблей, потерявшие ход и управление. В результате этой вылазки была отбита St. Anne.

Адмирал Гравина так и не смог оправиться от раны, полученной в этом сражении. Он умер 9 марта 1806 года, в возрасте 49 лет.

Из академической статьи:

Франсуа-Поль Брюейс д’Эгалье (12 февраля 1753 года (17530212), Юзес – 1 августа 1798 года, Абукирское сражение) – французский адмирал, участник революционных и наполеоновских войн.

Начал службу в 13 лет волонтером. В 1780—1783 годах лейтенантом участвовал на корабле Le Terrible в эскадре адмирала де Грасса в 5 сражениях с британским флотом.

В 1796 году получил звание контр-адмирала и получил в командование эскадру, с которой, будучи подчинен Бонапарту, как главнокомандующему французской армией в Италии, занимался перевозкой войск на Ионические острова и их снабжением. Исполняя дипломатические поручения Бонапарта к правительству Республики Рагузы и к Янинскому паше Али, Брюэс своими действиями заслужил полное его одобрение.

При подготовке экспедиции в Египет, Брюэсу было поручено командование флотом, прикрывающим транспорты с войсками. На пути в Египет, флот участвовал во взятии Мальты.

После высадки войск в Александрии, Брюэс, вопреки мнениям большинства командиров, перешел вместе с флотом в Абукирскую бухту, где и был настигнут британской эскадрой под командованием адмирала Горацио Нельсона. Произошел бой, в ходе которого, французский флот был разбит. Брюэс, бывший на корабле L’Orient, дважды раненый, умер на своем посту через 3 часа после начала боя.

E io a lui: «Dimostrami e dichiara, se vuo» ch'i» porti sù di te novella, chi è colui da la veduta amara». [93] Allor puose la mano a la mascella d'un suo compagno e la bocca li aperse, gridando: «Questi è desso, e non favella. [96] Questi, scacciato, il dubitar sommerse in Cesare, affermando che «l fornito sempre con danno l'attender sofferse». [99] Oh quanto mi pareva sbigottito con la lingua tagliata ne la strozza Curïo, ch'a dir fu così ardito! [102] И я на это: «Чтобы в мир наружный Весть о тебе я подал тем, кто жив, Скажи: чьи это очи так недужны?» [93] Тогда, на челюсть руку положив Товарищу, он рот ему раздвинул, Вскричав: «Вот он; теперь он молчалив. [96] Он, изгнанный, от Цезаря отринул Сомнения, сказав: «Кто снаряжен, Не должен ждать, чтоб час удобный минул». [99] О, до чего казался мне смущен, С обрубком языка, торчащим праздно, Столь дерзостный на речи Курион! [102]

Поэт торопится узнать о соседе Пьера Медичины, с выколотыми глазами. Тот, раскрыв рот соседу, показывает, что у него вырван ещё и язык. Тут Данте узнаёт его и называет Курионом, когда-то отринувшим от Цезаря сомнения, произнеся роковые слова, за которые расплачивается в Аду.

Гай Скрибоний Курион, народный трибун, перешедший на сторону Цезаря в его борьбе с Помпеем (49 г. до н. э.). Данте следует рассказу Лукана («Фарсалия», I, 266—295), по которому Курион, изгнанный из Рима, прибыл к Цезарю в Ариминум (Римини) и побудил его своими речами немедля начать Гражданскую войну (первую в истории, когда брат пошёл на брата, а сын на отца).

Пьер Медичина говорит о Курионе, что «сосед хотел бы лучше не видать вовеки» края, из которого вышел адмирал Нельсон – «кривоглазый изверг», а я добавлю, что вторжение Цезаря на «туманный Альбион» кончилось бесславно, возможно, Курион был назван виновным в этой неудаче.

E un ch'avea l'una e l'altra man mozza, levando i moncherin per l'aura fosca, sì che «l sangue facea la faccia sozza, [105] gridò: «Ricordera'ti anche del Mosca, che disse, lasso!, «Capo ha cosa fatta», che fu mal seme per la gente tosca». [108] E io li aggiunsi: «E morte di tua schiatta»; per ch'elli, accumulando duol con duolo, sen gio come persona trista e matta. [111] И тут другой, увечный безобразно, Подняв остатки рук в окрестной мгле, Так что лицо от крови стало грязно, [105] Вскричал: «И Моску вспомни в том числе, Сказавшего: «Кто кончил, – дело справил». Он злой посев принес родной земле». [108] «И смерть твоим сокровным!» – я добавил. Боль болью множа, он в тоске побрел И словно здравый ум его оставил. [111] – Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! М. Ю. Лермонтов (3 октября 1814– 15 июля 1841 года)

Моска (Мечеть) = Москва! И этим всё сказано.

«С потерей Москвы не потеряна Россия» – слова М. И. Кутузова. Войну кончает не тот, кто берёт город, а тот, кто справляет триумф Победы. Первый кандидат на роль Моски – сдавший Москву императору Наполеону полководец.

Из академической статьи:

Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745—1813 годы) – русский генерал-фельдмаршал из рода Голенищевых-Кутузовых, главнокомандующий во время Отечественной войны 1812 года. Первый полный кавалер ордена Святого Георгия.

В 1804 году Россия вошла в коалицию для борьбы с Наполеоном, и в 1805 году русское правительство послало в Австрию две армии; главнокомандующим одной из них был назначен Кутузов. В августе 1805 года 50-тысячная русская армия под его командованием двинулась в Австрию. Не успевшая соединиться с русскими войсками австрийская армия была разгромлена Наполеоном в октябре 1805 под Ульмом. Армия Кутузова оказалась один на один с противником, обладавшим значительным превосходством в силах.

Сохраняя войска, Кутузов в октябре 1805 года совершил отступательный марш-манёвр протяжённостью в 425 км от Браунау к Ольмюцу и, нанеся поражение И. Мюрату под Амштеттеном и Э. Мортье под Дюренштейном, вывел свои войска из-под нависшей угрозы окружения. Этот марш вошёл в историю военного искусства как замечательный образец стратегического манёвра. От Ольмюца (ныне Оломоуц) Кутузов предлагал отвести армию к русской границе, чтобы, после подхода русского подкрепления и австрийской армии из Северной Италии, перейти в контрнаступление.

Вопреки мнению Кутузова и по настоянию императоров Александра I и австрийского Франца II, воодушевлённых небольшим численным превосходством над французами, союзные армии перешли в наступление. 20 ноября 1805 года произошло Аустерлицкое сражение. Сражение окончилось полным разгромом русских и австрийцев. Сам Кутузов был ранен осколком в щеку, а также потерял своего зятя, графа Тизенгаузена. Александр, осознавая свою вину, гласно не винил Кутузова и наградил его в феврале 1806 орденом Св. Владимира 1-й степени, однако никогда ему не простил поражения, полагая, что Кутузов намеренно подставил царя. В письме сестре от 18 сентября 1812 года Александр I высказал свое истинное отношение к полководцу: «по воспоминанию, что произошло при Аустерлице из-за лживого характера Кутузова».

В Рущукском сражении 22 июня 1811 года (15—20 тысяч русских войск против 60 тысяч турок) он нанёс противнику сокрушительное поражение, положившее начало разгрому турецкой армии. Затем Кутузов преднамеренно отвёл свою армию на левый берег Дуная, заставив противника в преследовании оторваться от баз. Он блокировал переправившуюся через Дунай под Слободзеей часть турецкой армии, а сам в начале октября послал корпус генерала Маркова через Дунай с тем, чтобы напасть на оставшихся на южном берегу турок. Марков обрушился на неприятельскую базу, овладел ею и взял под обстрел захваченных турецких пушек главный лагерь великого визиря Ахмеда-ага за рекой. Скоро в окружённом лагере начались голод и болезни, Ахмед-ага скрытно покинул армию, оставив вместо себя пашу Чабан-оглу. 23 ноября 1811 года Чабан-оглу сдал Кутузову 35-тысячную армию с 56 орудиями. Ещё до капитуляции царь пожаловал Кутузову графское достоинство Российской империи. Турция была вынуждена вступить в переговоры.

В начале Отечественной войны 1812 года генерал Кутузов был избран в июле начальником Петербургского, а затем Московского ополчения. На начальном этапе Отечественной войны 1-я и 2-я Западные русские армии откатывались под натиском превосходящих сил Наполеона. Неудачный ход войны побудил дворянство требовать назначения командующего, который бы пользовался доверием русского общества. Ещё до оставления русскими войсками Смоленска Александр I назначил генерала-от-инфантерии Кутузова главнокомандующим всеми русскими армиями и ополчениями. За 10 дней до назначения царь пожаловал (29 июля) Кутузова титулом светлейшего князя. Назначение Кутузова вызвало патриотический подъём в армии и народе. Сам Кутузов, как и в 1805 году, не был настроен на решительное сражение против Наполеона. По одному из свидетельств он так выразился о методах, которыми будет действовать против французов: «Мы Наполеона не победим. Мы его обманем».

17 (29) августа Кутузов принял армию от Барклая-де-Толли в селе Царёво-Займище Смоленской губернии.

Большое превосходство противника в силах и отсутствие резервов вынудили Кутузова отступать вглубь страны, следуя стратегии своего предшественника Барклая де Толли. Дальнейший отход подразумевал сдачу Москвы без боя, что было недопустимо как с политической, так и с моральной точки зрения. Получив незначительные подкрепления, Кутузов решился дать Наполеону генеральное сражение, первое и единственное в Отечественной войне 1812 года. Бородинское сражение, одна из крупнейших битв эпохи наполеоновских войн, произошло 26 августа (7 сентября). За день боя русская армия нанесла тяжёлые потери французским войскам, но и сама по предварительным подсчётам к ночи того же дня потеряла почти половину личного состава регулярных войск. Баланс сил очевидно не сместился в пользу Кутузова. Кутузов принял решение отойти с бородинской позиции, а затем, после совещания в Филях (ныне район Москвы), оставил Москву. Тем не менее русская армия показала себя достойно при Бородине, за что Кутузов 30 августа (11 сентября) произведён в генерал-фельдмаршалы.

А. С. Пушкин Перед гробницею святой Стою с поникшею главой… Все спит кругом; одни лампады Во мраке храма золотят Столпов гранитные громады И их знамен нависший ряд. Под ними спит сей властелин, Сей идол северных дружин, Маститый страж страны державной, Смиритель всех её врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов. В твоем гробу восторг живёт! Он русский глас нам издаёт; Он нам твердит о той године, Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: «Иди, спасай!» Ты встал – и спас… Внемли ж и днесь наш верный глас, Встань и спасай царя и нас, О старец грозный! На мгновенье Явись у двери гробовой, Явись, вдохни восторг и рвенье Полкам, оставленным тобой! Явись и дланию своей Нам укажи в толпе вождей, Кто твой наследник, твой избранный! Но храм – в молчанье погружен, И тих твоей могилы бранной Невозмутимый, вечный сон… 1831 год

После выхода из Москвы Кутузов скрытно совершил прославленный фланговый Тарутинский манёвр, выведя армию к началу октября к селу Тарутино. Оказавшись южнее и западнее Наполеона, Кутузов перекрыл ему пути движения в южные районы страны.

Потерпев неудачу в своих попытках заключить мир с Россией, Наполеон 7 (19) октября начал отход из Москвы. Он пытался провести армию в Смоленск южным путём через Калугу, где имелись запасы продовольствия и фуража, но 12 (24) октября в сражении за Малоярославец был остановлен Кутузовым и отступил по разорённой Смоленской дороге. Русские войска перешли в контрнаступление, которое Кутузов организовал так, чтобы армия Наполеона находилась под фланговыми ударами регулярных и партизанских отрядов, причем Кутузов избегал фронтального сражения большими массами войск.

Благодаря стратегии Кутузова огромная наполеоновская армия была практически полностью уничтожена. Особо следует отметить, что победа была достигнута ценой умеренных потерь в русской армии. Кутузов в досоветское и послесоветское время подвергался критике за его нежелание действовать более решительно и наступательно, за его предпочтение иметь верную победу в ущерб громкой славе. Князь Кутузов, по отзывам современников и историков, ни с кем не делился своими замыслами, его слова на публику часто расходились с его приказами по армии, так что истинные мотивы действий прославленного полководца дают возможность различных толкований. Но конечный результат его деятельности неоспорим – разгром Наполеона в России, за что Кутузов был удостоен ордена Святого Георгия 1-й степени, став первым в истории ордена полным Георгиевским кавалером.

Наполеон часто презрительно высказывался о противостоящих ему полководцах, при этом не стесняясь в выражениях. Характерно, что он избегал давать публичные оценки командованию Кутузова в Отечественной войне, предпочитая возлагать вину за полное уничтожение своей армии на «суровую русскую зиму». Отношение Наполеона к Кутузову просматривается в личном письме, написанном Наполеоном из Москвы 3 октября 1812 года с целью начала мирных переговоров:

«Посылаю к Вам одного из Моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтоб Ваша Светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно, когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые Я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом».

В январе 1813 года русские войска перешли границу и к концу февраля достигли Одера. К апрелю 1813 года войска вышли к Эльбе. 5 апреля главнокомандующий простудился и слёг в небольшом силезском городке Бунцлау (Пруссия, ныне территория Польши). По преданию, опровергнутому историками, Александр I прибыл проститься с очень ослабевшим фельдмаршалом. За ширмами около постели, на которой лежал Кутузов, находился состоявший при нём чиновник Крупенников. Последний диалог Кутузова, якобы подслушанный Крупенниковым и переданный гофмейстером Толстым: «Прости меня, Михаил Илларионович!» – «Я прощаю, государь, но Россия вам этого никогда не простит». На следующий день, 16 апреля 1813, князя Кутузова не стало. Тело его было забальзамировано и отправлено в Санкт-Петербург, где погребено в Казанском соборе.

Передают, что народ тащил на себе повозку с останками народного героя. Император сохранил за женой Кутузова полное содержание мужа, а в 1814 году велел министру финансов Гурьеву выдать более 300 тысяч рублей на погашение долгов семьи полководца.

Кто же говорит сейчас с Данте? Это очень трагическая личность.

Казнь Верещагина в романе Л. Н. Толстого «Война и Мир» :

«Ребята!» – сказал Растопчин металлически-звонким голосом: – «этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва».

Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что-то сказать ему, или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо. Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.

«Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва» – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – «Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!».

Народ молчал и только все теснее и теснее нажинал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего-то неизвестного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно-широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.

«Бей его! Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского!» – закричал Растопчин: – «Руби! Я приказываю!».

Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.

«Граф!..» – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина: – «Граф, один Бог над нами…» – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.

«Руби его! Я приказываю!..» – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.

«Сабли вон!» – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю. Другая, ещё сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула передних и, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.

«Руби!» – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове. «A!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и, как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе. «О Господи!» – послышалось чье-то печальное восклицание. Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся у Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала ещё толпу, прорвалась мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и проглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар.

Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа. Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его… «Топором-то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запорот-то!.. Али жив?»

Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики её заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад. «О Господи, народ-то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе: – «И малый-то молодой… должно, из купцов, то-то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О Господи! Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится…» – говорили теперь те же люди, с болезненно-жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.

Полицейский, старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачивалась, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.

Вот другой кандидат на роль Моски – Московский градоначальник, отдавший заключенного на растерзание, сжегший Москву.

Из академической статьи:

Граф (с 1799 года) Фёдор Васильевич Ростопчин (12 марта 1763 года-18 января 1826 года, Москва) – русский государственный деятель, генерал от инфантерии, фаворит императора Павла и руководитель его внешней политики, московский градоначальник и генерал-губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, предполагаемый виновник Московского пожара 1812 года.

Известен также как писатель и публицист патриотического толка, вслед за Фонвизиным высмеивавший галломанию. Член Государственного совета (с 1814 года). С 1823 года в отставке, уехал жить в Париж. Автор мемуаров. Похоронен в Москве на Пятницком кладбище.

Озлобленный на Ростопчина граф Панин впоследствии говорил, что тот играл при дворе Екатерины роль буффона; с лёгкой руки императрицы к Ростопчину пристало прозвище «сумасшедший Федька». Позже он был прикомандирован к «малому двору» престолонаследника, великого князя Павла Петровича, при котором находился почти неотлучно и чьё расположение сумел завоевать.

17 октября 1798 года Ростопчин был назначен исполнять обязанности кабинет-министра по иностранным делам, а уже неделю спустя стал тайным советником и членом Коллегии иностранных дел. В декабре он был произведён в командоры ордена Святого Иоанна Иерусалимского (с 30 марта 1799 года Великий канцлер и кавалер Большого креста этого ордена), а в феврале получил графский титул. В сентябре того же года Ростопчин, к тому моменту кавалер ордена Андрея Первозванного, против своей воли занял место первоприсутствующего Иностранной коллегии, заполняя вакуум, образовавшийся после смерти князя Безбородко. В этом качестве Ростопчин способствовал сближению России с республиканской Францией и охлаждению отношений с Великобританией. Его меморандум, подтверждённый Павлом 2 октября 1800 года, определил внешнюю политику России в Европе до самой смерти императора. Союз с Францией, по мысли Ростопчина, должен был привести к разделу Османской империи, которую он (как указывает Русский биографический словарь) первым назвал «безнадёжным больным», при участии Австрии и Пруссии. Для осуществления морского эмбарго против Великобритании Ростопчину было поручено заключить военный союз со Швецией и Пруссией (позже, уже после его ухода с поста, к союзу присоединилась Дания). Он также подготовил почву для присоединения Грузии к Российской империи. В качестве главного директора Почтового департамента (пост, занимаемый им с 24 апреля 1800 года) Ростопчин санкционировал расширение в России сети почтовых станций; при нём были введены новые сборы с почтовых отправлений и налажена пересылка денег почтой за границу. С 14 марта 1800 года Ростопчин входил в Совет при императоре.

В феврале 1801 года Ростопчин впал в немилость и 20 февраля был лишён всех должностей и отправлен в отставку в чине действительного тайного советника. Ему было предписано оставаться в своём подмосковном имении. Возможно, что эта опала стала результатом деятельности графа Палена, в это время готовившего заговор против Павла, увенчавшийся успехом уже через три недели. При новом императоре Ростопчин, с недоверием относившийся к либеральным реформам и известный личной преданностью Павлу, долгое время не мог продолжать политическую карьеру.

После убийства Павла отправленный в отставку, Ростопчин занимался, в частности, литературой. В промежуток между фавором при дворе Павла I и назначением в 1812 году на пост московского генерал-губернатора, проживая в своем имении Вороново и в Москве, написал большое количество сатирических комедий. По прочтении в кругу близких друзей, автор самолично уничтожал написанное.

По мнению Тихонравова, первоначальной школой литературного вкуса Ростопчина явились эрмитажные собрания Екатерины II, на которых были в таком ходу маленькие литературные импровизации, буриме, шарады. Ростопчин не считал себя профессиональным литератором и сочинял между делом.

24 мая 1812 года Ростопчин был назначен военным губернатором Москвы. Через несколько дней он был произведён в генералы от инфантерии и назначен главнокомандующим Москвы. На новом посту он развил бурную деятельность, в том числе и карательную, причём для репрессивных мер было достаточно даже подозрений. При нём был установлен тайный надзор за московскими масонами и мартинистами, которых он подозревал в подрывной деятельности. Подозрения, хотя и не подтверждавшиеся фактами, заставили его выслать из Москвы почт-директора Ключарёва.

По мере того, как развивались военные действия, Ростопчин пришёл к идее массового распространения в Москве печатных листовок, сводок и пропагандистских прокламаций, написанных простым народным языком, который он отработал за время своих литературных опытов. Сведения с театра военных действий московский главнокомандующий получал через своего представителя в штабе Барклая де Толли начиная со 2 августа. Ростопчинские листовки разносились по домам и расклеивались на стенах наподобие театральных афиш, за что и были прозваны «афишками» – название, под которым они остались в истории. Афишки часто содержали подстрекательскую агитацию против проживавших в Москве иностранцев, и после нескольких случаев самосуда ему пришлось разбирать дела всех иностранцев, задержанных по подозрению в шпионаже, лично. В целом, однако, в период его управления в Москве царило тщательно охраняемое спокойствие.

После публикации манифеста 6 июля о созыве народного ополчения Ростопчин лично контролировал сбор губернского ополчения, проходивший не только в Москве, но и шести соседних губерниях. От императора он получил общие указания по укреплению Москвы и по эвакуации из неё государственных ценностей в случае необходимости. Всего за 24 дня Ростопчин сформировал в Первом округе 12 полков общей численностью почти в 26 тысяч ополченцев. Среди прочих оборонительных приготовлений этого периода можно отметить финансирование проекта Леппиха по сооружению боевого управляемого аэростата, предназначавшегося для бомбардировки вражеских войск и высадки десанта. Несмотря на большие средства, затраченные на проект Леппиха (более 150 тысяч рублей), он, однако, оказался несостоятельным.

В последнюю декаду августа, по мере приближения военных действий к Москве, Ростопчин был вынужден перейти к плану по эвакуации государственного имущества. За десять дней было вывезено в Вологду, Казань и Нижний Новгород имущество судов, Сената, Военной коллегии, архив министерства иностранных дел, сокровища Патриаршей ризницы, Троицкого и Воскресенского монастырей, а также Оружейной палаты. Были вывезены также 96 пушек. Однако эта операция была начата слишком поздно, и часть ценностей эвакуировать не успели. С 9 августа в Москву стали приходить обозы с ранеными. По приказу московского главнокомандующего под госпиталь были отведены казармы, расположенные в бывшем Головинском дворце, и сформирован штат врачей и фельдшеров. По просьбе возглавившего русскую армию Кутузова были ускорены работы по починке и доставке в войска оружия, а также провианта, а ополченцы сосредоточены под Можайском. Кутузов также возлагал надежды на вторую волну ополчения, так называемую Московскую дружину, которую Ростопчин собирался организовать, но так и не успел в связи с массовым бегством населения из города. Сам Ростопчин слал Кутузову тревожные письма, допытываясь о его планах относительно Москвы, но ответы получал уклончивые, что продолжалось даже после Бородинского сражения, когда стало ясно, что Москву оборонять тот не собирается. После этого Ростопчин, наконец, выслал из Москвы и свою семью.

31 августа Ростопчин впервые встретился на военном совете с Кутузовым. По-видимому, уже в этот день он предложил Кутузову план сжечь Москву вместо того, чтобы сдавать её неприятелю. Эту же идею он повторил принцу Евгению Вюртембергскому и генералу Ермолову. Когда на следующий день он получил от Кутузова официальное уведомление о готовящейся сдаче Москвы, он продолжил эвакуацию города: был отдан приказ об уходе из города полиции и пожарной команды и о вывозе трёх находившихся в Москве чудотворных икон Богородицы (Иверской, Смоленской и Владимирской). На пяти тысячах подвод были эвакуированы 25 тысяч находившихся в Москве раненых. Тем не менее, в городе остались от двух (по словам самого Ростопчина) до десяти (по словам французских очевидцев) тысяч раненых, которых не удалось вывезти. Многие из них погибли в Московском пожаре 1812 года, за что современники и часть историков склонны возлагать ответственность на Ростопчина. Утром ему пришлось также решать вопрос эвакуации экзарха Грузии и грузинских княжон, брошенных в Москве начальником Экспедиции кремлёвского строения Валуевым. Своё московское имущество стоимостью около полумиллиона рублей Ростопчин сознательно оставил на разграбление французам, опасаясь обвинений в преследовании личных интересов, и покинул город, имея при себе (по его собственным воспоминаниям) 130 000 рублей казённых денег и 630 рублей собственных. Также ему удалось вывезти портреты своей жены и императора Павла и шкатулку с ценными бумагами.

Перед отъездом Ростопчин вышел к остававшимся в Москве жителям, собравшимся перед крыльцом его дома, чтобы услышать от него лично, действительно ли Москва будет сдана без боя. По его приказу к нему доставили двух забытых в долговой тюрьме заключённых: купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение наполеоновских прокламаций, и француза Мутона, уже приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь. Ростопчин обрушился на первого с обвинениями в измене, объявил, что Сенат приговорил его к смерти и приказал драгунам рубить его саблями. Затем израненного, но ещё живого Верещагина, по свидетельствам очевидцев, бросили на растерзание толпе. Француза же Ростопчин отпустил, велев идти к своим и рассказать, что казнённый был единственным предателем среди москвичей.В Русском биографическом словаре высказывается предположение, что этими действиями он одновременно подогревал ненависть москвичей к захватчикам и давал понять французам, какая участь может их ждать в занятой Москве. Тем не менее впоследствии император Александр, в целом довольный действиями Ростопчина накануне падения Москвы, кровавую расправу над Верещагиным счёл ненужной: «Повесить или расстрелять было бы лучше».

В первую же ночь после захвата Москвы французами в городе начались пожары, к третьему дню Москва сгорела практически дотла. Поначалу Наполеон и его штаб были склонны винить в этом своих же мародёров, но после того, как были пойманы несколько русских поджигателей, и было обнаружено, что все средства тушения пожаров вывезены из Москвы, мнение французского командования изменилось. Наполеон также отдавал себе отчёт, что в любом случае первое обвинение в пожаре Москвы будет обращено к нему, и в своих прокламациях позаботился о том, чтобы отвести от себя подозрения, обвинив в поджоге Ростопчина, которого называл Геростратом. Уже к 12 сентября назначенная им комиссия подготовила заключение, признающее виновными в поджоге русское правительство и лично московского главнокомандующего. Эта версия приобрела популярность, как за границей, так и в России, хотя сам Ростопчин на первых порах публично отрицал свою причастность к поджогу, в том числе и в письмах к императору Александру и к собственной жене. В дальнейшем он, однако, перестал отрицать её, хотя и не подтверждал, так как эта точка зрения окружала его ореолом героя и мученика. Только в вышедшем в 1823 году сочинении «Правда о Московском пожаре» он вновь категорически отверг версию, связывающую его имя с этим событием.

Оставаясь после падения Москвы при армии, Ростопчин продолжал сочинять листовки и лично ездил по деревням, ораторствуя перед крестьянами. Он призывал к полномасштабной партизанской войне. Проезжая во время перемещений армии своё поместье Вороново, он распустил крепостных и сжёг свой дом вместе с конским заводом. После ухода французов из Москвы он поспешил вернуться туда и наладить полицейскую охрану, чтобы предотвратить разграбление и уничтожение немногого уцелевшего имущества. Ему также пришлось заниматься вопросами доставки продуктов и предотвращения эпидемий в сожжённом городе, для чего были организованы экстренный вывоз и уничтожение трупов людей и животных. За зиму только в Москве были сожжены более 23 000 трупов и ещё более 90 000 человеческих и конских трупов на Бородинском поле. Были начаты работы по восстановлению застройки города и, в особенности, Кремля, который уходящие французы попытались взорвать. В начале следующего года по представлению Ростопчина в Москве была создана Комиссия для строения, которой были выделены пять миллионов рублей. Ранее казной были выделены два миллиона рублей для раздачи пособий пострадавшим, но этой суммы оказалось мало, и московский главнокомандующий стал объектом обвинений и упрёков со стороны обделённых. Эти нарекания, а также распространившееся мнение о том, что именно он является виновником Московского пожара, возмущали Ростопчина, которому казалось, что его заслуги несправедливо забыты и все помнят только неудачи.

После получения отставки Ростопчин некоторое время провёл в Санкт-Петербурге, но, столкнувшись с враждебностью двора, вскоре уехал. В мае 1815 года он покинул Россию с целью пройти в Карловых Варах курс лечения от развившегося геморроя, но в итоге провёл за рубежом восемь лет – до конца 1823 года. Благодаря репутации знаменитого героя войны за границей к нему относились с восхищением, к которому примешивалось чувство неблагодарности со стороны соотечественников.

В эти годы он пережил несколько разочарований, связанных с членами семьи. Его старший сын вёл в Париже разгульную жизнь, попав даже в долговую тюрьму, и Ростопчину пришлось уплатить его долги. Жена, Екатерина Петровна, перешла в католицизм и обратила в эту веру дочерей, а младшая дочь Елизавета серьёзно заболела. Эти обстоятельства заставили Ростопчина поспешить с возвращением на родину, издав перед этим в Париже заметки «Правда о Московском пожаре».

Отправив дочь в отстроенное Вороново, сам Ростопчин задержался в Лемберге, где прошёл очередной курс лечения, и вернулся в Москву в сентябре 1823 года. По возвращении он, будучи номинальным членом Государственного совета, подал прошение о полной отставке, удовлетворённое в декабре. В отставку он вышел в чине обер-камергера.

1 марта 1825 года дочь Ростопчина Елизавета скончалась в Москве. Это горе окончательно подорвало здоровье отца: в дополнение к геморрою и разлитию жёлчи у него развилась астма. 26 декабря его разбил паралич; он почти потерял способность двигаться и не мог говорить, хотя оставался в полном сознании. Он прожил ещё почти месяц, составив новое завещание, в котором лишал наследства жену в пользу младших детей и сына, и умер в Москве 18 января 1826 года.

Так проходит слава мира (sic transit gloria mundi). Данте не дожил до смерти Ростопчина, поэтому и не встретил того в Аду, но своё он ему воздал в полной мере. Да и как ему относиться к человеку, который сжег любимую столицу, где он был императором? А так граф Ростопчин на пороге Ада отозвался на восстание Декабристов в 1825 году:

Одна Ростопчинская шутка: В Европе сапожник, чтоб барином стать Бунтует. Понятное дело. У нас революцию сделала знать, В сапожники что-ль, захотела? Николай Некрасов «Русские женщины». Ma io rimasi a riguardar lo stuolo, e vidi cosa, ch'io avrei paura, sanza più prova, di contarla solo; [114] se non che coscïenza m'assicura, la buona compagnia che l'uom francheggia sotto l'asbergo del sentirsi pura. [117] Io vidi certo, e ancor par ch'io «l veggia, un busto sanza capo andar sì come andavan li altri de la trista greggia; [120] e «l capo tronco tenea per le chiome, pesol con mano a guisa di lanterna; e quel mirava noi e dicea: «Oh me!». [123] Di sé facea a sé stesso lucerna, ed eran due in uno e uno in due; com'esser può, quei sa che sì governa. [126] А я смотрел на многолюдный дол И видел столь немыслимое дело, Что речь о нем я вряд ли бы повел, [114] Когда бы так не совесть мне велела, Подруга, ободряющая нас В кольчугу правды облекаться смело. [117] Я видел, вижу словно и сейчас, Как тело безголовое шагало В толпе, кружащей неисчетный раз, [120] И срезанную голову держало За космы, как фонарь, и голова Взирала к нам и скорбно восклицала. [123] Он сам себе светил, и было два В одном, единый в образе двойного, Как – знает Тот, чья власть во всем права. [126]

Поэт продолжает смотреть на долину, в которой казнятся многочисленные зачинщики раздора, поражаясь увиденному. Перед ним, в кружащей толпе, шагает тело без головы, которое держит голову в руках и голова светит, как фонарь и тело светит наравне с ней. Здесь Данте ссылается на Того, кто всё знает, на Того, чья власть во всём права – на Спасителя.

Quando diritto al piè del ponte fue, levò «l braccio alto con tutta la testa per appressarne le parole sue, [129] che fuoro: «Or vedi la pena molesta tu che, spirando, vai veggendo i morti: vedi s'alcuna è grande come questa. [132] E perché tu di me novella porti, sappi ch'i» son Bertram dal Bornio, quelli che diedi al re giovane i ma» conforti. [135] Io feci il padre e «l figlio in sé ribelli: Achitofèl non fé più d'Absalone e di Davìd coi malvagi punzelli. [138] Perch'io parti» così giunte persone, partito porto il mio cerebro, lasso!, dal suo principio ch» è in questo troncone. Così s'osserva in me lo contrapasso». [142] Остановясь у свода мостового, Он кверху руку с головой простер, Чтобы ко мне свое приблизить слово, [129] Такое вот: «Склони к мученьям взор, Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно! Ты горших мук не видел до сих пор. [132] И если весть и обо мне желанна, Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в былом Учил дурному короля Иоанна. [135] Я брань воздвиг меж сыном и отцом: Не так Ахитофеловым советом Давид был ранен и Авессалом. [138] Я связь родства расторг пред целым светом; За это мозг мой отсечен навек От корня своего в обрубке этом: И я, как все, возмездья не избег». [142]

Тень представляется «Bertram dal Bornio» и признаётся в том, что в былом учил дурному «re giovane – молодого короля» в переводе «короля Иоанна» и воздвиг войну между ним и отцом, расторгнув связь родства.

Авессалом – третий сын Давида от Маахи, дочери Фалмая (Талмая), царя Гессура (2Цар. 3:3). За бесчестие сестры Фамари (Тамар) убил единокровного брата Амнона; позже восстал против отца, был разбит, во время бегства запутался длинными волосами в ветвях дерева и был убит.

У Авессалома была красивая сестра, по имени Фамарь (Тамар), которую единокровный брат его Амнон, полюбив, насильственно обесчестил и после этого прогнал от себя. Авессалом затаил в сердце своём злобу против Амнона и через два года на празднике, бывшем по случаю стрижки овец, приказал своим отрокам убить его (Вторая книга царств13:29). Вслед за тем он убежал к своему деду по матери, Фалмаю (Талмаю), царю гессурскому, в Сирию. Пробыв здесь три года и получив исходатайствованное Иоавом позволение возвратиться на родину, он не оказал надежды на исправление и достиг примирения с отцом своим только настойчивостью (2Цар. 14).

Между тем в его душе созревал мятежнический замысел занять силой престол своего отца. Вкравшись в народную любовь, он (через 4 года) поднял в Хевроне открытое восстание (Вторая книга царств). Огорчённый отец с небольшим числом преданных лиц бежал из Иерусалима. Овладев столицей, Авессалом взошёл на ложе отца своего (2Цар. 16:22), имея в виду утвердить этим, по восточному обычаю, притязания свои на престол, и с войском пошёл против изгнанного царя. Мятежник принял достойную казнь. Разбитый близ Иордана, спасаясь бегством на муле через теревинфовый лес, он повис, зацепившись своими густыми волосами, на сучьях большого дуба, и Иоав пронзил его тремя стрелами, хотя Давид строго наказывал своему военачальнику щадить жизнь своего сына (2Цар. 18). И взяли Авессалома и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней, говорит историограф о сем событии. Крайне огорчённый смертью своего сына, Давид оплакал его в прекрасной патетической песне: «Сын мой Авессалом, – восклицал он, – сын мой, сын мой, Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (Вторая книга царств), – и весь Израиль должен был утешать его. Ещё при своей жизни Авессалом поставил себе памятник в царской долине, для сохранения о себе памяти, так как не имел сына. Этот памятник был известен под именем памятника Авессалома (Вторая книга царств —18). По свидетельству Иосифа Флавия, это был мраморный столб, находившийся в двух стадиях от Иерусалима. В Кедронской долине близ Иерусалима доселе ещё существует древний, высеченный над скалою памятник, который, по преданию, считается гробницей Авессалома; но это не совсем вероятно: архитектура его, видимо, принадлежит более новому времени. Даже неизвестно, стоял ли древний памятник Авессалома на том самом месте, на котором находится ныне существующий.

Ахитофел, советник Давида, родом из г. Гило (2Цар 15:12). Его совет ценился так же высоко, как если бы он был испрошен у Бога (2Цар 16:23). А. был отцом одного из храбрых у Давида и, вероятно, дедом Вирсавии (2Цар 11:3 и 23:34). Это могло бы объяснить, почему во время восстания Авессалома он перешел на сторону восставших. Будучи самым мудрым среди врагов Давида, А. понимал, что захват столицы даст только видимость успеха до тех пор, пока жив царь и возможно примирение. Когда Авессалом, по совету Ахитофела, публично объявил оставленных наложниц царя своими женами и тем самым сделал примирение невозможным, А. предложил догнать Давида и убить. Этот совет обещал успех, и Авессалом согласился, но потом позволил Хусию, тайно действовавшему в пользу Давида, склонить себя на другой путь, якобы более надежный и менее рискованный. Господь услышал молитву Давида (2Цар 15:31) и сорвал план Ахитофела. Тогда он, разуверившись в победе Авессалома, возвратился домой и, оставив распоряжение о последней воле, покончил жизнь самоубийством (2Цар 16:15—23; 17:14,23).

Собеседник Данте говорит, что его преступление хуже, чем преступление Ахитофела. Обратившись к истории России, конфликту сына и отца, имени Иоанн, сразу вспоминаю картину И. Е. Репина «Иван Грозный убивает своего сына».

Дух говорит, что он воздвиг брань меж сыном и отцом, поднял сына на отца, но не сообщает о смерти сына или отца, в то время как самому ему отрубили голову. В истории Ивана Грозного такой сюжет не наблюдается.

В Русской истории есть другой Иоанн – Иван III Васильевич, которого также называли «Грозным». И в его правление такой сюжет сразу же находится.

Из академической статьи:

Владимир Елизарович Гусев (казнен 27 декабря 1497 года) – дворянин (по устаревшим версиям – дьяк) на службе московского царя Ивана III. Происходил из боярского рода Добрынских. Выполнял дипломатические поручения. Долгое время его считали составителем Судебника 1497 года, однако современные исследования отклоняют эту версию. Казнен по обвинению в заговоре.

«Bertram dal Bornio – Добрынский». Другая версия: – переставив буквы слов задом наперед, получаю: – «oinroB lad martreB», где в середине читается: – Владимир. Ornio – перо птицы – гуся, намёк на фамилию Гусев.

Первое упоминание о Владимире Гусеве относится к 1483 году, когда он ездил в Тверь к князю Михаилу Борисовичу, как посланник Ивана III. Миссия окончилась неудачей, он был выслан тверским князем. Событие это обсуждалось рядом историков. Кстати, наместником в Твери стал двоюродный брат Гусева – Василий Федорович Образец Симский.

Владимир Гусев наряду с другими, более знатными сыновьями боярскими, упоминается в составе свиты, сопровождавшей в 1495 году княгиню Елену в Литву для заключения брака с Александром Ягеллоном.

Долгое время в историографии придерживались мнения, что о том, что Владимир Гусев был автором Судебника, составленного в 1497 году. Основанием для этого послужила фраза из Типографской летописи

»…околничим и всем судьям, а уложил суд судити бояром по судебнику, Володимера Гусева писати».

Заговор возник в 1497 году в окружении царского сына Василия Ивановича и его матери Софьи Палеолог и был вызван усилением придворной группировки, связанной с внуком Ивана III, царевичем Дмитрием Ивановичем, сыном умершего к этому времени Ивана Молодого. Иван III готовился к коронации внука, который должен был стать его соправителем. Василий должен был отъехать из Москвы и ограбить царскую казну, хранившуюся в Вологде и на Белоозере. Софью подозревали в попытке отравить Ивана III. Великокняжеский сын подвергся домашнему аресту, а его сторонники, в числе которых был Владимир Гусев – казнены. Иван передал дело митрополиту Симону и епископскому собору. Собор уполномочил верховный суд провести судебное заседание. Всех участников заговора признали виновными. Дьяка Федора Стромилова, Афанасия Еропкина, Владимира Гусева, Щавея (Ивана) Тимофеевича Скрябина и еще двух руководителей приговорили к смертной казни и обезглавили 27 декабря. Это был первый случай применения статьи 9 Судебника. Многих сторонников Василия заключили в темницу.

Всё очень точно. Владимир Гусев подстрекал сына Ивана III – Василия Ивановича, ставшего, кстати, царём Василием III, к перевороту в свою пользу, по причине того, что Иван III хотел отдать корону своему внуку. История распорядилась так, что Василий получил-таки корону и без переворота. А Владимир Гусев светит сам себе и нам своей головой в назидание. Казнь его была публичной, чтобы всем и каждому было ясно видно, к чему приводят заговоры.

Какой цех огромного завода видит перед собой поэт на Земле? Это – модельный цех, в котором из разных фрагментов собирают модель будущей отливки. Поэтому здесь встречаются безносые и безголовые модели, а также модели, из которых будут отливаться полые скульптуры (как бы с распоротым чревом).

INFERNO – Canto XXIX. АД – Песня XXIX Круг восьмой – Девятый ров (окончание) – Десятый ров – Поддельщики металлов

La molta gente e le diverse piaghe avean le luci mie sì inebriate, che de lo stare a piangere eran vaghe. [3] Ma Virgilio mi disse: «Che pur guate? perché la vista tua pur si soffolge là giù tra l'ombre triste smozzicate? [6] Tu non hai fatto sì a l'altre bolge; pensa, se tu annoverar le credi, che miglia ventidue la valle volge. [9] E già la luna è sotto i nostri piedi: lo tempo è poco omai che n» è concesso, e altro è da veder che tu non vedi». [12] Вид этих толп и этого терзанья Так упоил мои глаза, что мне Хотелось плакать, не тая страданья. [3] «Зачем твой взор прикован к глубине? Чего ты ищешь, – мне сказал Вергилий, — Среди калек на этом скорбном дне? [6] Другие рвы тебя не так манили; Знай, если душам ты подводишь счет, Что путь их – в двадцать две окружных мили. [9] Уже луна у наших ног плывет; Недолгий срок осталось нам скитаться, И впереди тебя другое ждет». [12]

Данте сострадает своим современникам, потерпевшим поражение и обречённым на забвение. Он смотрит на скорбное дно, как в глубокую воду; когда смотришь в воду – испытываешь блаженство, когда смотришь в пропасть – испытываешь страх.

Двадцать две окружные мили – длина окружности диаметром семь миль – протяженность стен Тульского Оружейного Завода.

Уже луна у наших ног плывёт – подходит новолуние в Рыбах; 24 марта 1743 года убывающая Луна плывёт в созвездии Водолея [Рис. XXIX. 1]. Вергилий говорит Данте, что скитаться им осталось недолго, впереди ждёт Чистилище.

«Se tu avessi», rispuos'io appresso, «atteso a la cagion per ch'io guardava, forse m'avresti ancor lo star dimesso». [15] Parte sen giva, e io retro li andava, lo duca, già faccendo la risposta, e soggiugnendo: «Dentro a quella cava [18] dov'io tenea or li occhi sì a posta, credo ch'un spirto del mio sangue pianga la colpa che là giù cotanto costa». [21] Allor disse «l maestro: «Non si franga lo tuo pensier da qui innanzi sovr'ello. Attendi ad altro, ed ei là si rimanga; [24] Я отвечал: «Когда б ты мог дознаться, Что я хотел увидеть, ты и сам Велел бы мне, быть может, задержаться». [15] Так говоря в ответ его словам, Уже я шел, а впереди вожатый, И я добавил: «В этой яме, там, [18] Куда я взор стремил, тоской объятый, Один мой родич должен искупать Свою вину, платя столь тяжкой платой». [21] И вождь: «Раздумий на него не трать; Что ты его не встретил, – нет потери, И не о нем ты должен помышлять. [24]

Данте отвечает на упрёки Вергилия, что он хотел найти в том рве, где казнятся зачинщики раздора, своего родственника, искупающего вину. Поэт говорит о царевиче Алексее Петровиче, затеявшем раздор со своим отцом, Петром I Великим и казнённым за это. Вергилий призывает Данте выбросить это из головы, но поэт, никогда не видевший ни отца, ни мать, умершую при его рождении, охвачен грустью, ведь он находился где-то рядом.

Из академической статьи:

Царевич Алексей Петрович (18 февраля 1690 года, Преображенское – 26 июня 1718 года, Санкт-Петербург) – сын царя Петра I и его первой жены Евдокии Лопухиной.

Родился 18 февраля 1690 года в Преображенском. Крещён 23 февраля 1690 года, восприемники – патриарх Иоаким и царевна Татьяна Михайловна. Тезоименитство 17 марта, небесный покровитель – Алексий, человек Божий.

Был женат на принцессе Шарлотте Кристине Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, сестре Елизаветы, супруги императора Карла VI. Дети – Наталья (1714—1728 годы) и Пётр (1715—1730 годы), впоследствии император Пётр II. Шарлотта скончалась вскоре после рождения сына, и царевич завёл любовницу Ефросинью, с которой ездил в Европу, и которая позже допрашивалась по его делу и была оправдана.

В 1716 году в результате конфликта с отцом, который хотел отстранить его от наследования, Алексей с помощью Кикина (начальника Санкт-Петербургского адмиралтейства) тайно бежал в Вену и вёл там сепаратные переговоры с европейскими правителями, включая родственника своей жены австрийского императора Карла. Для сохранения секретности австрийцы переправили Алексея в Неаполь. Алексей планировал дождаться на территории Австрийской империи смерти Петра (который в этот период тяжело болел) и затем, опираясь на помощь австрийцев, стать русским царём.

Согласно его показаниям на следствии, он был готов ради захвата власти опереться на австрийскую армию. В свою очередь австрийцы планировали использовать Алексея как свою марионетку в интервенции против России, но отказались от своего намерения, посчитав такое предприятие слишком опасным («для нас не является невозможным добиться определённых успехов в землях самого царя, то есть поддерживать любые восстания, но нам в действительности известно, что этот царевич не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума, чтобы извлечь какую-либо реальную выгоду или пользу из этих [восстаний]» – из меморандума вице-канцлера графа Шенборна императору Карлу).

Между тем русская разведка выследила местоположение Алексея (замок Эренберг в Тироле), и от императора потребовали выдачи царевича России. Австрийский император отказался выдать Алексея, но разрешил допустить к нему присланного Петром П. Толстого. Последний предъявил Алексею письмо Петра, где царевичу гарантировалось прощение любой вины в случае немедленного возвращения в Россию («Буде же побоишься меня, то я тебя обнадёживаю и обещаюсь Богом и судом его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то,… яко государь твой, за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить» – из письма Петра Алексею).

Письмо, однако, не смогло заставить Алексея вернуться. Тогда Толстой подкупил австрийского чиновника, чтобы тот «по секрету» сообщил царевичу, что его выдача в Россию – вопрос решённый («А потом увещал я секретаря вицероева, который во всех пересылках был употреблён и человек гораздо умён, чтоб он, будто за секрет, царевичу сказал все вышеписанные слова, которые я вицерою советовал царевичу объявить, и дал тому секретарю 160 золотых червонных, обещая ему наградить вперёд, что оный секретарь и учинил» – из донесения Толстого). Это убедило Алексея, что расчёты на помощь Австрии ненадёжны. Осознав, что помощи от Карла VI он не получит, и страшась возвращения в Россию, Алексей через французского офицера Дюре тайно обратился с письмом к шведскому правительству с просьбой о помощи. Однако данный шведами ответ (шведы обязались предоставить Алексею армию для возведения его на престол) запоздал и П. Толстой сумел угрозами и посулами добиться от Алексея согласия на возвращение в Россию до того, как он получил послание от шведов.

После возвращения за тайное бегство и деятельность во время пребывания за границей Алексей был лишён права на престолонаследие (февраль 1718 года). При этом ему было объявлено прощение на условии признания всех совершённых проступков («Понеже вчерась прощение получил на том, дабы все обстоятельства донести своего побегу и прочего тому подобного; а ежели что утаено будет, то лишён будешь живота;… ежели что укроешь и потом явно будет, на меня не пеняй: понеже вчерась пред всем народом объявлено, что за сие пардон не в пардон»). Алексей в своих показаниях постарался изобразить себя жертвой своего окружения и свалить на своих приближённых всю вину. Лица, его окружавшие, были казнены, но это не помогло Алексею – его любовница Ефросинья дала исчерпывающие показания, изобличившие Алексея во лжи. В частности, выяснилось, что Алексей был готов для захвата власти использовать австрийскую армию и намеревался при удобном случае возглавить мятеж русских войск. На очной ставке Алексей подтвердил показания Ефросиньи. Сейчас трудно установить в полной мере достоверность этих показаний. Хотя пытки на этом этапе следствия не применялись, Ефросинья могла быть подкуплена, а Алексей мог давать ложные показания из страха применения пыток. Однако в тех случаях, когда показания Ефросиньи можно проверить из независимых источников, они подтверждаются (например, Ефросинья сообщила о письмах, которые Алексей писал в Россию, готовя почву для прихода к власти – одно такое письмо (неотправленное) было найдено в архиве Вены).

На основании всплывших фактов царевич был предан суду и осуждён на смерть как изменник. Следует отметить, что связи Алексея со шведами остались неизвестными суду, а обвинительный приговор был вынесен на основании других эпизодов, которые по действовавшим в тот период законам карались смертью.

Царевич умер в Петропавловской крепости 26 июня 1718 года, согласно официальной версии, от удара. В XIX веке Устряловым были обнаружены документы, согласно которым, царевича незадолго до смерти (уже после вынесения приговора) пытали, и эта пытка могла стать непосредственной причиной его смерти. Согласно записям канцелярии, Алексей умер 26 июня. Пётр I опубликовал официальное извещение, где говорилось, что, выслушав смертный приговор, царевич пришёл в ужас, потребовал к себе отца, просил у него прощения и скончался по-христиански, в полном раскаянии от содеянного.

Существуют данные, согласно которым Алексей был тайно убит в тюремной камере по приказу Петра, но они сильно противоречат друг другу в деталях. Опубликованное в XIX веке при участии М. И. Семевского «письмо А. И. Румянцева Д. И. Титову» (по другим данным, Татищеву) с описанием убийства Алексея является доказанной подделкой; оно содержит ряд фактических ошибок и анахронизмов (на что указывал ещё Н. Г. Устрялов), а также близко к тексту пересказывает ещё не вышедшие тогда официальные публикации о деле Алексея.

Алексей был похоронен в Петропавловском соборе крепости в присутствии отца. Посмертная реабилитация Алексея, изъятие из обращения осуждающих его манифестов и направленной на оправдание действий Петра «Правды воли монаршей» Феофана Прокоповича произошли во время царствования его сына Петра II (с 1727).

Памятуя о том, что царь Эней специально спускался в Ад, чтобы увидеть своего отца, Анхиза, Данте скорбит об утерянной возможности взглянуть на отца, хотя бы одним глазком. Почему поэт, имеющий полную возможность вставить сюжет о свидании с отцом в Комедию, не воспользовался ею? Думаю, эта тайна будет раскрыта им позже.

ch'io vidi lui a piè del ponticello mostrarti, e minacciar forte, col dito, e udi“ „l nominar Geri del Bello. [27] Tu eri allor sì del tutto impedito sovra colui che già tenne Altaforte, che non guardasti in là, sì fu partito». [30] «O duca mio, la vïolenta morte che non li è vendicata ancor», diss'io, «per alcun che de l'onta sia consorte, [33] fece lui disdegnoso; ond'el sen gio sanza parlarmi, sì com'io estimo: e in ciò m'ha el fatto a sé più pio». [36] Я видел с моста: гневен в высшей мере, Он на тебя указывал перстом; Его, я слышал, кто-то назвал Джери. [27] Ты в это время думал о другом, Готфорского приметив властелина, И не видал; а он ушел потом». [30] И я: «Мой вождь, насильная кончина, Которой не отмстили за него Те, кто понес бесчестье, – вот причина [33] Его негодованья; оттого Он и ушел, со мною нелюдимый; И мне тем больше стало жаль его». [36]

Geri del Bello – первое имя – «война» по французски, второе – «война» по немецки. Алексей Петрович гневно взирал на своего сына, указывая на него пальцем. Вергилий видел его с моста, когда Данте был отвлечён, увидев деда (Altaforte), Петра I Великого, казнимого также в Злых Щелях. Пока он был занят разговором с дедом, отец ушёл.

Данте отвечает Вергилию, что причиной гнева отца была его насильная кончина по приговору «верховников», за которые те не получили отмщения. Пока Пётр II был на троне, документы о кончине его отца были скрыты от него и он не отмстил приговорившим к смерти его отца. Он сожалеет об этом, но в Комедии сторицей воздаёт «верховникам», казнившим его отца, равно, как и своему деду – императору Петру I Великому.

Così parlammo infino al loco primo che de lo scoglio l'altra valle mostra, se più lume vi fosse, tutto ad imo. [39] Quando noi fummo sor l'ultima chiostra di Malebolge, sì che i suoi conversi potean parere a la veduta nostra, [42] lamenti saettaron me diversi, che di pietà ferrati avean li strali; ond'io li orecchi con le man copersi. [45] Так говоря, на новый свод взошли мы, Над следующим рвом, и, будь светлей, Нам были бы до самой глуби зримы [39] Последняя обитель Злых Щелей И вся ее бесчисленная братья; Когда мы стали, в вышине, над ней, [42] В меня вонзились вопли и проклятья, Как стрелы, заостренные тоской; От боли уши должен был зажать я. [45]

Разговаривая по дороге, Данте и Вергилий подошли к последней из Злых Щелей. Оттуда доносятся такие вопли и проклятья, что от них заболели уши.

Интересно распределение грешников по щелям. Поддельщики металлов расположены выше других поддельщиков. Само их название связано с металлом. На Тульском Оружейном Заводе это высшие специалисты, определяющие рецептуру металла, из которого будет производиться отливка изделия.

Qual dolor fora, se de li spedali di Valdichiana tra «l luglio e «l settembre e di Maremma e di Sardigna i mali [48] fossero in una fossa tutti «nsembre, tal era quivi, e tal puzzo n'usciva qual suol venir de le marcite membre. [51] Noi discendemmo in su l'ultima riva del lungo scoglio, pur da man sinistra; e allor fu la mia vista più viva [54] giù ver lo fondo, la «ve la ministra de l'alto Sire infallibil giustizia punisce i falsador che qui registra. [57] Какой бы стон был, если б в летний зной Собрать гуртом больницы Вальдикьяны, Мареммы и Сардиньи и в одной [48] Сгрудить дыре, – так этот ров поганый Вопил внизу, и смрад над ним стоял, Каким смердят гноящиеся раны. [51] Мой вождь и я сошли на крайний вал, Свернув, как прежде, влево от отрога, И здесь мой взгляд живее проникал [54] До глуби, где, служительница бога, Суровая карает Правота Поддельщиков, которых числит строго. [57]

От специалистов по металлу рукой подать до поддельщиков металлов – специализация у них одна. Последняя обитель Злых Щелей – десятый ров, где караются поддельщики, подразделяемые на четыре разряда: поддельщики металлов, поддельщики людей (выдающие себя за других), поддельщики денег и поддельщики слов (лжецы и клеветники). В песне XXIX речь идет о поддельщиках металлов; они страдают зловонной чесоткой и притом расслаблены. Болотистые и нездоровые местности: Вальдикъяна, долина реки Кьяны в Тоскане, где было построено несколько больниц; Тосканская Маремма и остров Сардиния.

Служительница Бога – Фемида, держащая в руках Весы – созвездие Дева [Рис. А. II. 1], строже всех карает поддельщиков. Здесь к месту возникает созвездие Весы [Рис. А. XII. 15] – неотъемлемая принадлежность именно металлургов и фальшивомонетчиков.

Выплавка металла – высокотемпературный процесс, сопровождаемый страшным зловонием.

Non credo ch'a veder maggior tristizia fosse in Egina il popol tutto infermo, quando fu l'aere sì pien di malizia, [60] che li animali, infino al picciol vermo, cascaron tutti, e poi le genti antiche, secondo che i poeti hanno per fermo, [63] si ristorar di seme di formiche; ch'era a veder per quella oscura valle languir li spirti per diverse biche. [66] Qual sovra «l ventre, e qual sovra le spalle l'un de l'altro giacea, e qual carpone si trasmutava per lo tristo calle. [69] Passo passo andavam sanza sermone, guardando e ascoltando li ammalati, che non potean levar le lor persone. [72] Едва ли горше мука разлита Была над вымирающей Эгиной, Когда зараза стала так люта, [60] Что все живые твари до единой Побило мором, и былой народ Воссоздан был породой муравьиной, [63] Как из певцов иной передает, — Чем здесь, где духи вдоль по дну слепому То кучами томились, то вразброд. [66] Кто на живот, кто на плечи другому Упав, лежал, а кто ползком, в пыли, По скорбному передвигался дому. [69] За шагом шаг, мы молчаливо шли, Склоняя взор и слух к толпе болевших, Бессильных приподняться от земли. [72]

Эгина – остров неподалеку от Афин, названный так по имени нимфы, которую здесь любил Зевс. Злопамятная Гера наслала на остров страшный мор, от которого погибли все звери и птицы и почти все люди. Царь Эак, сын Зевса и Эгины, один из немногих уцелевших, обратился к своему отцу с мольбой о том, чтобы он даровал ему столько же граждан, сколько муравьев обитает на его священном дубе. Так возникло племя «мирмидонов» (греч. (mirmes – муравей) (Метам., VII, 523—657).

Перед путниками возникает беспорядочная толпа духов, томящихся то кучами, то по одному, лежащих один на другом или ползущих по пыльному дому. Эти духи не в силах приподняться от земли. Так в огромном цехе снуёт народ, при созерцании сверху подобный населению огромного муравейника.

Io vidi due sedere a sé poggiati, com'a scaldar si poggia tegghia a tegghia, dal capo al piè di schianze macolati; [75] e non vidi già mai menare stregghia a ragazzo aspettato dal segnorso, né a colui che mal volontier vegghia, [78] come ciascun menava spesso il morso de l'unghie sopra sé per la gran rabbia del pizzicor, che non ha più soccorso; [81] e sì traevan giù l'unghie la scabbia, come coltel di scardova le scaglie o d'altro pesce che più larghe l'abbia. [84] Я видел двух, спина к спине сидевших, Как две сковороды поверх огня, И от ступней по темя острупевших. [75] Поспешней конюх не скребет коня, Когда он знает – господин заждался, Иль утомившись на исходе дня, [78] Чем тот и этот сам в себя вгрызался Ногтями, чтоб на миг унять свербеж, Который только этим облегчался. [81] Их ногти кожу обдирали сплошь, Как чешую с крупночешуйной рыбы Или с леща соскабливает нож. [84]

Данте предстают двое модельщиков, вытёсывающих из болванки модель будущего изделия, поэтому они и приписаны к подельщикам. Стружка летит из-под рубанков и резцов, как чешуя с крупночешуйной рыбы, резцы движутся неутомимо и быстро, материал мягок, типа древесины липы.

Картина показывает двух каторжников, работающих двуручной пилой или двуручным рубанком. При этой работе опилки и стружка действительно сыплются потоком, как чешуя с крупночешуйной рыбы.

«O tu che con le dita ti dismaglie», cominciò «l duca mio a l'un di loro, «e che fai d'esse talvolta tanaglie, [87] dinne s'alcun latino è tra costoro che son quinc'entro, se l'unghia ti basti etternalmente a cotesto lavoro». [90] «Latin siam noi, che tu vedi sì guasti qui ambedue», rispuose l'un piangendo; «ma tu chi se» che di noi dimandasti?» [93] «О ты, чьи все растерзаны изгибы, А пальцы, словно клещи, мясо рвут, — Вождь одному промолвил, – не могли бы [87] Мы от тебя услышать, нет ли тут Каких латинян? Да не обломаешь Вовек ногтей, несущих этот труд!» [90] Он всхлипнул так: «Ты и сейчас взираешь На двух латинян и на их беду. Но кто ты сам, который вопрошаешь?» [93]

Вергилий спрашивает у одной из теней, приветствуя их труд и желая, чтобы их резцы, пилы и рубанки не тупились и не ломались: – нет ли здесь каких нибудь латинян? Тот отвечает, что они и сами латиняне и в свою очередь спрашивает: – кто перед ними?

E «l duca disse: «I» son un che discendo con questo vivo giù di balzo in balzo, e di mostrar lo «nferno a lui intendo». [96] Allor si ruppe lo comun rincalzo; e tremando ciascuno a me si volse con altri che l'udiron di rimbalzo. [99] Lo buon maestro a me tutto s'accolse, dicendo: «Dì a lor ciò che tu vuoli»; e io incominciai, poscia ch'ei volse: [102] И вождь сказал: «Я с ним, живым, иду Из круга в круг по темному простору, Чтоб он увидел все, что есть в Аду». [96] Тогда, сломав взаимную опору, Они, дрожа, взглянули на меня, И все, кто был свидетель разговору. [99] Учитель, ясный взор ко мне склоня, Сказал: «Скажи им, что тебе угодно». И я, охотно волю подчиня: [102]

Вергилий поясняет теням, что он идёт с живым человеком, чтобы показать ему Ад. Тени, оторвавшись от работы, дрожа, смотрят на невиданное чудо. Все окружающие также бросают работу и обступают говорящих, боясь проронить хоть единое слово. Он предлагает поэту расспросить их обо всём, что будет ему угодно.

На небе двое латинян – две связанные друг с другом рыбы (говорится о леще) – созвездие Рыбы.

«Se la vostra memoria non s'imboli nel primo mondo da l'umane menti, ma s'ella viva sotto molti soli, [105] ditemi chi voi siete e di che genti; la vostra sconcia e fastidiosa pena di palesarvi a me non vi spaventi». [108] «Пусть память ваша не прейдет бесплодно В том первом мире, где вы рождены, Но много солнц продлится всенародно! [105] Скажите, кто вы, из какой страны; Вы ваших омерзительных мучений Передо мной стыдиться не должны». [108]

Данте предлагает теням, не стыдясь перед ним, рассказать, кто они такие и за что попали сюда, желая, чтобы память их осталась на долгие времена и обещая всё для этого сделать.

«Io fui d'Arezzo, e Albero da Siena», rispuose l'un, «mi fé mettere al foco; ma quel per ch'io mori» qui non mi mena. [111] Vero è ch'i» dissi lui, parlando a gioco: «I» mi saprei levar per l'aere a volo»; e quei, ch'avea vaghezza e senno poco, [114] volle ch'i» li mostrassi l'arte; e solo perch'io nol feci Dedalo, mi fece ardere a tal che l'avea per figliuolo. [117] Ma ne l'ultima bolgia de le diece me per l'alchìmia che nel mondo usai dannò Minòs, a cui fallar non lece». [120] «Я из Ареццо; и Альберо в Сьене, — Ответил дух, – спалил меня, хотя И не за то, за что я в царстве теней. [111] Я, правда, раз ему сказал, шутя: «Я и полет по воздуху изведал»; А он, живой и глупый, как дитя, [114] Просил его наставить; так как Дедал Не вышел из него, то тот, кому Он был как сын, меня сожженью предал. [117] Но я алхимик был, и потому Минос, который ввек не ошибется, Меня послал в десятую тюрьму». [120]

Говорящий дух – латинянин, утверждает, что он из Ареццо. Он сказал некоему Альберо, что умеет летать по воздуху, и тот просил его обучить этому искусству. Так как Дедал не вышел из него, они потерпели катастрофу, сгорев во время полёта в своём детище (которое было ему, как сын). Но здесь, в царстве теней, он не за это, потому что Минос, зная, что он алхимик, осудил его, как алхимика и послал в десятый ров Злых Щелей. Алхимия считалась дозволенным искусством, но дух, очевидно, злоупотреблял ею для подделки металлов. Минос ссылает поддельщиков металлов, как и алхимиков, в девятый круг Ада.

Именно во время понтификата папы Пия VI, человеку удалось преодолеть силу тяжести, совершив первые полёты по воздуху.

Из академической статьи:

Монгольфьер – аэростат с оболочкой, наполненной горячим воздухом. Название получил по фамилии изобретателей братьев Монгольфье – Жозеф-Мишеля и Жак-Этьенна. Первый полет совершил в городе Аннонэ (Франция) 5 июня 1783 года.

В 1782 году братья Монгольфье, увлекавшиеся вопросами динамического воздухоплавания, а также пытавшиеся экспериментировать с оболочками, наполняемыми водородом, знакомые с этим открытием, пришли к выводу, что причиной подъема облаков является их электризация. С целью получения газа, обладающего электрическими свойствами, они начали сжигать мокрую солому и шерсть. Этот материал они использовали по аналогии с процессами, происходящими в электрографе, а воду добавляли для получения пара, схожего с составом облаков. Свои шары (вначале они были прямоугольных форм и только затем сферические) они называли аэростатическими машинами. Один из таких шаров, диаметром 3,5 метра, был показан родным и знакомым. Шар, поднявшись на высоту 300 метров, продержался в воздухе около 10 минут. После этого братья Монгольфье построили оболочку диаметром более 10 метров, она была сделана из холста, в верхней части изнутри оклеена специальной бумагой (которую специально для этой цели создал швейцарский химик Франсуа Пьер Ами) и усилена веревочной лентой. Демонстрация этого шара состоялась на базарной площади в городе Анноне 5 июня 1783 года. Был составлен протокол, который отразил все подробности полёта. Шар поднялся на высоту до 500 метров и продержался в воздухе около 10 минут, пролетев при этом 2 километра.

19 сентября 1783 года в Версале (под Парижем) в присутствии короля Людовика XVI во дворе его замка в час дня воздушный шар взмыл в воздух, унося в своей корзине первых воздушных путешественников, которыми были овца, курица и утка. Шар пролетел 4 километра за 10 минут. Для его наполнения потребовалось 2 пуда (32 кг.) соломы и 5 фунтов (2,3 кг.) шерсти.

21 ноября 1783 года в Париже впервые в воздух на монгольфьере поднялись Пилатр-де-Розье и маркиз д’Арланд. Стартовав около 14:00 от замка ла Мюетт в Буллонском лесу (парк на западной окраине Парижа), воздушный шар поднялся на высоту около 3000 футов (1 км). Пролетев около пяти миль (9 км) за 25 минут, перелетев Сену, первые воздухоплаватели приземлились на холме Бют-о-Кай между ветряными мельницами невдалеке за городским валом. Народ их приветствовал как национальных героев. Братья Монгольфье и всё человечество праздновали победу.

24 сентября 1784 года в Лионе впервые в воздух на монгольфьере поднялась женщина. Госпожа Тибль в присутствии шведского короля Густава III поднялась на высоту 2700 метров и продержалась в воздухе 142 минуты.

15 июня 1785 года стал трагическим в истории воздухоплавания. В этот день погибли пилот, физик, изобретатель Жан Франсуа Пилатр-де-Розье и его друг – механик Ромен. Этот аэростат (розьер) представлял собой комбинацию монгольфьера и шарльера, что и привело к трагедии. Де Розье пришла в голову смелая мысль объединить две конструкции в одну комбинированную конструкцию. Он решил основной шар наполнить постоянным количеством водорода, а к нему снизу крепить цилиндрический баллон с жаровней. Нагретый или охлажденный воздух в этом баллоне должен был регулировать подъемную силу всего комбинированного шара. Профессор Шарль, узнав о работах де Розье, предупредил его, что он ставит «жаровню под бочку с порохом». Но де Розье не внял доброму совету ученого. 15 июня 1785 года Пилатр де Розье со своим другом Роменом поднялись в воздух на новом шаре, надеясь перелететь пролив. Около получаса все шло как нельзя лучше, затем внезапно шар вспыхнул и объятый пламенем рухнул вниз. Оба воздухоплавателя погибли. Так Пилатр де Розье стал не только первым человеком, поднявшимся в воздух на воздушном шаре, но и первой жертвой воздухоплавания.

История о том, что в 1731 году подьячий нерехтец (то есть житель Нерехты) Крякутный в Рязани сделал попытку подъема на тепловом воздушном шаре, многими современными исследователями признается сфальсифицированной. Но, находясь в России, я не могу не рассказать о ней.

Из академической статьи:

КрякутнойФурцель – в первом варианте рукописи Сулакадзева – персонаж исторической фальсификации, вымышленный русский изобретатель и воздухоплаватель, подьячий, происходивший из Нерехты и живший в XVIII веке в Рязани. Согласно данной версии, Крякутной в 1731 году совершил первый в мировой истории полёт на воздушном шаре (аэростате).

В единственном говорящем об этом событии источнике, рукописи коллекционера и крупного фальсификатора исторических источников начала XIX века А. И. Сулакадзева, первоначально слова «нерехтец Крякутной фурвин» (последнее слово – название воздушного шара) выглядели как «немец крещеной Фурцель». Сам рассказ о рязанце-воздухоплавателе, «крещёном немце Фурцеле», также не имеет никаких подтверждений, поскольку «записки Боголепова», на которые ссылался Сулакадзев, неизвестны, а число подделок и подложных приписок к текстам, исходящих от него, очень велико.

В 1900—1950-е годы рядом исследователей полёт Крякутного рассматривался как подлинное историческое событие, он активно пропагандировался в период «борьбы с космополитизмом» (конец 1940-х – начало 1950-х годов), проник в литературу, кинематограф и массовую культуру.

Публикация о том, что первый в истории полёт воздушного шара произвёл в Рязани подьячий Крякутный, впервые появилась в 1901 году в журнале «Россия» в статье историка воздухоплавания А. А. Родных с выдержкой из хранившейся у него рукописи историка-любителя, коллекционера и литератора Александра Ивановича Сулакадзева «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.». Впоследствии, в 1910 году, Родных опубликовал эту рукопись полностью. Имеющиеся в рукописи исправления Родных не оговорил.

В сообщении о Крякутном Сулакадзев, известный многочисленными фальсификациями древнерусских рукописных текстов, ссылался на записки своего деда по матери Боголепова, служившего, по его словам, в XVIII веке в рязанской воеводской канцелярии, а затем бывшего в Рязани полицмейстером. Полностью этот отрывок в той редакции, которая публиковалась в 1910—1956 годах, звучит следующим образом:

«1731 год. В Рязани при воеводе подьячий нерехтец Крякутной фурвин сделал, как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него сделал петлю, сел в неё, и нечистая сила подняла его выше березы, а после ударила о колокольню, но он уцепился за веревку, чем звонят, и остался тако жив. Его выгнали из города, и он ушёл в Москву, и хотели закопать живого в землю или сжечь».

Рукопись Сулакадзева «О воздушном летании…», помимо сюжета о Крякутном, включает также записи о Тугарине Змеевиче, якобы летавшем в 992 году на бумажных крыльях, о «каком-то Карачевце», который делал «змеи бумажные на шестинах» и якобы ненадолго на них поднимался в воздух в 1745 году (также со ссылкой на записки Боголепова) и других не подтверждаемых другими источниками событиях.

Сведения о Крякутном как достоверные попали в статью «Аэронавты» незавершенного Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1911—1916 года) (т. 4, с. 455—456; автор статьи – С. А. Бекнев) и ряд других работ, в том числе и с упоминанием русского приоритета по сравнению с полётом Монгольфье.

Из академической статьи:

Александр Иванович Сулакадзев (1771 год, село Пехлец, Рязанская губерния – 3 сентября 1830 года), предположительно Санкт-Петербург) – отставной поручик, коллекционер рукописей и исторических документов, историк и археограф-любитель, известный многочисленными фальсификациями.

Согласно его автобиографическим записям, был потомком грузинского князя Г. М. Сулакидзе, приехавшем в Россию с царём Грузии Вахтангом VI. Его отец, обрусевший грузин И. Г. Сулакадзев (1741—1821 годы), воспитывался в одной из гимназий при Московском университете, занимал ряд канцелярских должностей, а с 1782 года (до увольнения в 1808 году в чине титулярного советника) служил рязанским губернским архитектором. В 1771 году И. Г. Сулакадзев женился на дочери рязанского полицмейстера С. М. Боголепова – Е. С. Боголеповой.

Сам Александр Сулакадзев какое-то время служил в Лейб-гвардии Семёновском полку, вышел в отставку в чине поручика. Был хранителем большого собрания рукописей и диковин, признающихся многими учёными поддельными. Значительная часть библиотеки после смерти хозяина была утрачена.

Женат был А. И. Сулакадзев на Софии Вильгельмовне Шрёдер, которая сбежала с Альбертом фон Гочем и нанесла удар по слабому здоровью Александра Сулакадзева, от чего он и умер через месяц после происшествия.

Сулакадзеву принадлежат многочисленные исторические подделки.

Когда Пётр Дубровский в 1800 году привёз собранную им во Франции коллекцию ценных рукописей в Петербург, то ни императорскую семью, ни двор она поначалу не заинтересовала. В связи с этим Дубровский решил пойти на фальсификацию и заявил, что часть древнерусских рукописей из коллекции – это остатки библиотеки дочери Ярослава Мудрого Анны Ярославны, которая впоследствии стала женой французского короля Генриха I, и таким образом якобы эти рукописи попали во Францию. Для доказательства этого утверждения Сулакадзев по просьбе Дубровского сделал на одной из рукописей на кириллице надпись от имени Анны Ярославны. Это было выполнено, подделку не распознали и в 1805 года коллекцию приняли в дар в Императорскую публичную библиотеку и Эрмитаж. Только впоследствии удалось доказать, что запись от имени Анны Ярославны была сделана на сербской рукописи XIV века, тогда как Анна Ярославна жила в XI веке.

Сулакадзеву принадлежат и другие подложные приписки к подлинным рукописям, удревняющие их (самая известная – «молитвенник князя Владимира», в действительности новгородская рукопись XIV века). Ряд этих фальсификаций Сулакадзева выдержан на достаточно высоком уровне. Менее удачную судьбу имели созданные Сулакадзевым стилизованные псевдоязыческие тексты: «Гимн Бояна», «Вещания славянских жрецов», «Лоб Адамль», «Удотрепетник», упомянутая «Оповедь». В этих текстах Сулакадзев применяет язык с псевдославянскими формами, и они были разоблачены вскоре после появления славянского сравнительно-исторического языкознания в середине XIX века.

Благодаря другой его фальсификации – книги «Оповедь» – история Валаамского монастыря удревняется до Х века.

Сулакадзев также составил каталог собственной библиотеки – так называемый «Книгорек». Историк имел большую библиотеку, в которой хранилось около 290 рукописей и около шестисот других книг. Часть из них была подлинными рукописями (нередко в них имелись вставки самого владельца или по крайней мере младше рукописи), другая часть этого каталога признаётся почти всеми историками целиком сфальсифицированной. Среди них было, в частности, «Таинственное учение из Ал-Корана на Древнейшем арабском языке, весьма редкое – 601 года», то есть созданная за десятилетия до появления не только Корана, но и самого Ислама в современном виде.

Сулакадзев оказал большое влияние на поэта Г. Р. Державина, приводившего примеры из «новгородских жрецов» в «Рассуждении о лирической поэзии». В XX веке лингвистические и археографические изыскания Сулакадзева становились предметом исследования литературоведов. Л. П. Жуковская, Б. А. Рыбаков и некоторые другие связывали с Сулакадзевым историю знаменитой «Велесовой книги», псевдославянский язык которой достаточно напоминает «языческие» подделки Сулакадзева; кроме того, в «Книгореке» Сулакадзева фигурируют сочинения жреца на буковых досках IX века (что близко к описанию публикаторов Велесовой книги).

Я привёл этот яркий исторический пример, чтобы показать, как человек мог изменять время, «удревняя» на бумаге события. Пример удревнения событий Данте, разбираемый мною в Демистификации, не одинок, скорее, он показывает, что применяемый поэтом приём использовался широко и исключением следует считать «правильную» и «всеми признанную» датировку исторических событий.

«Errare humanum est» – «Человеку свойственно ошибаться» – крылатое латинское выражение, трактуемое каждым по-разному, в основном так: – «Человек иногда ошибается – и на старуху бывает проруха и проч.» Но великий смысл этого изречения совершенно другой:

«Errare humanum est» – «Человек ошибается всегда, по определению – каждое действие и слово человека необходимо считать ошибкой, если иное не доказано непреложными фактами!».

Именно по этой причине я привёл сведения о Сулакадзеве и Крякутном курсивом, как никем не доказанную фальсификацию. Не исключено, что Александр Иванович в некоторых вещах был прав.

Современный взгляд на эту проблему выражается другой латинской фразой: – «De omnibus dubitandum» – «Все подвергай сомнению». Она принадлежит Рене Декарту (1596—1650 годы), которого часто называют отцом современной философии.

E io dissi al poeta: «Or fu già mai gente sì vana come la sanese? Certo non la francesca sì d'assai!» [123] Onde l'altro lebbroso, che m'intese, rispuose al detto mio: «Tra'mene Stricca che seppe far le temperate spese, [126] e Niccolò che la costuma ricca del garofano prima discoverse ne l'orto dove tal seme s'appicca; [129] e tra'ne la brigata in che disperse Caccia d'Ascian la vigna e la gran fonda, e l'Abbagliato suo senno proferse. [132] Ma perché sappi chi sì ti seconda contra i Sanesi, aguzza ver me l'occhio, sì che la faccia mia ben ti risponda: [135] И я поэту: «Где еще найдется Народ беспутней сьенцев? И самим Французам с ними нелегко бороться!» [123] Тогда другой лишавый, рядом с ним, Откликнулся: «За исключеньем Стрикки, Умевшего в расходах быть скупым; [126] И Никколо, любителя гвоздики, Которую он первый насадил В саду, принесшем урожай великий; [129] И дружества, в котором прокутил Ашанский Качча и сады, и чащи, А Аббальято разум истощил. [132] И чтоб ты знал, кто я, с тобой трунящий Над сьенцами, всмотрись в мои черты И убедись, что этот дух скорбящий – [135]

Данте начинает разговор с Вергилием о сьенцах, из которого ясно, что это не латиняне, не христиане, а иноверцы. В борьбе с ними не нашли удачу и французы. Единственные иноверцы, достойные быть упомянутыми в Комедии – мусульмане, а упомянутые здесь сьенцы – султаны Османской империи. Наполеон в своём Египетском походе планировал дойти до Константинополя, но не смог, повернув назад от Акры, что поэт и упоминает. Султаном Османской империи в этот период был.

Из академической статьи:

Селим III (24 декабря 1761 (17611224) года-28 июня 1808 года) – султан Османской империи (7 апреля 1789 года-29 мая 1807 года).

Сын Мустафы III; в 1789 году наследовал своему дяде Абдул-Хамиду, с намерением реорганизовать Османское государство по европейскому образцу. Затруднительное международное положение и экономическое разорение внутри ставили на его пути непреодолимые препятствия. Он получил в наследство от предшественников войну с Россией, которую в 1791 году закончил невыгодным для Османской империи Ясским миром.

Нападением генерала Бонапарта на Египет в 1798 году он был вовлечён в войну с Францией. Лишь после заключения мира с ней, в 1802 году, он мог посвятить свои силы делу обновления государства.

Селим III претворил в жизнь полезные преобразования в области административного аппарата (в особенности это касалось бюджетного ведомства), упразднил военное управление ленных владений, а также стремился способствовать распространению образования среди подданных империи (в частности, во времена правления Селима III на турецкий язык был переведён ряд работ европейских, прежде всего французских, авторов по военному делу, математике и другим областям человеческого знания, а уже в 1792 году вновь начала функционировать турецкая типография), но прежде всего ему необходимо было освободиться от влияния янычар, которые по произволу низвергали, возводили на престол и держали в руках султанов, на войне же оказывались мало полезными. Селим призвал французского генерала Себастиани и с его помощью создал Низам-и Джедид (осман. Nizam-ı Cedid‎ – «новый порядок»), то есть по-европейски организованное войско.

Это должно было привести к другим реформам, но общество было к ним совершенно не готово и не поддержало султана против янычар, среди которых мероприятия Селима вызвали страшное раздражение. Кроме того, положение правителя усугублялось настроениями значительного числа крестьян и горожан Османской империи, которое было недовольно новыми налогами (к примеру, на некоторые сельскохозяйственные товары), введёнными Селимом для дальнейшего финансового обеспечения своих преобразований. В конце концов янычары подняли восстание, взяли Константинополь и возвели на трон Мустафу IV, сына Абдул-Хамида I (1807 год); Селим был посажен под стражу, хотя и во дворце. Через год его приверженцы, под предводительством рущукского наместника Мустафы Байрактара, проникли в Константинополь, но не успели освободить Селима, так как правящий двоюродный брат успел дать приказ задушить его.

Сложно судить о четырёх упомянутых здесь сьенцах, но, пройдясь по списку султанов Османской империи, думаю, могу предложить следующие отождествления:

Stricca = Quercia, переводится «Дуб» – султан, прирастивший Османскую империю больше всех.

Из академической статьи:

Селим I Грозный (Явуз) (10 октября 1465 (14651010) года – 22 сентября 1520 года) – девятый османский султан и 88-й халиф с 1512 года.

Селим был сыном султана Баязида II. Он стал наместником оттоманского султана на Балканах.

Когда его отец, Баязид II, стал оказывать явное предпочтение своему второму сыну, Ахмеду, Селим испугался за свое будущее. Он взбунтовался и во главе небольшого войска двинулся на Константинополь. Скорее всего, Селим надеялся на поддержку мятежников в столице, однако его расчет не оправдался.

В состоявшемся сражении Баязид II, стоявший во главе огромной армии, легко одолел Селима, и тому пришлось бежать в Крымское ханство, где султану его было трудно достать. В Северном Причерноморье среди крымских татар беглец решил переждать трудное время и вновь начать борьбу за отцовское наследство.

В 1512 году султан Баязид II принял довольно редкое среди монархов мира решение: он добровольно отрекся от престола Блистательной Порты и ради спасения её от военных потрясений передал власть Селиму.

Возвращение беглеца из Крыма в Константинополь больше напоминало военный триумф. Новый султан Селим I отплатил за великодушие отца тем, что приказал казнить всех родственников по мужской линии, которые могли бы претендовать на его султанский престол. За это он получил прозвище – Явуза, что в переводе с турецкого означало «Мрачный».

В правление Селима I началась большая полоса завоеваний, в известной степени подготовленная деятельностью его предшественников. Правители Восточной Европы боялись его, западные монархи на бумаге побеждали его и делили его владения. Однако при Селиме почти не велось войн против христиан. В этот период было очень велико могущество сефевидского шаха Исмаила I, овладевшего Ираном, Ираком, Афганистаном и Средней Азией, но Селим без колебаний решил помериться с ним силой.

В 1513 году Селим устроил в Анатолии жестокую резню «еретиков» -шиитов, истребив 40—45 тысяч человек в возрасте от 7 до 70 лет – вероятно, чтобы очистить от шиитов пограничные области (в целом 4/5 населения Малой Азии были шиитами и сочувствовали Сефевидам).

В мае 1514 года армия Селима выступила в поход на восток, миновала Сивас, Эрзурум и вторглась во владения Исмаила; кызылбаши избегали боя, надеясь истощить войско противника, отступали вглубь страны, уничтожая все, что могло пригодиться туркам. 23 августа 1514 года в Чалдыранской битве султан одержал победу над шахом, который чудом уцелел во время бегства (у Селима было 120—200 тыс., у Исмаила 30—60 тыс.; турки имели перевес в огнестрельном оружии, у кызылбашей пехота и артиллерия практически отсутствовали). Спустя две недели Селим вступил в столицу Сефевидов Тебриз; он пробыл здесь несколько дней, но янычары, боясь голодной зимы, потребовали вести их назад. Селим ушёл через Ереван, Карс, Эрзурум, Сивас и Амасью, захватив казну и гарем шаха и уведя в Стамбул около тысячи искусных ремесленников. После Чалдырана туркам подчинились Диярбакыр, Битлис, Госанкеифа, Мийяфарикин, Неджти; но когда Селим ушёл, Исмаил покорил большую часть Юго-Восточной Анатолии и целый год осаждал турецкий гарнизон в Диярбакыре.

В 1515 году Селим I уничтожил династию Зу-ль-Гадиров, правившую в буферном государстве Эльбистан (Абулустейн), обезглавил султана Ала ад-Дина и начал готовить поход против Египта. Турки освободили от осады Диярбакыр и вновь разбили сефевидов в битве при Кочхисаре. Курд Идрис, за заслуги перед султаном получивший право завоевать Курдистан, взял после долгой осады Мардин, овладел Диярбакыром, Синджаром, покорил всю Месопотамию; Исмаил I до самой своей смерти не пытался взять реванш над турками.

Мамлюкский султан Кансух Гури пытался мешать покорению Курдистана; Селим I долго поддерживал в нём надежду на мирное разрешение конфликта, пока не подготовил удар. Ещё в июле 1516 году Каир посетило османское посольство, обсуждавшее закупку египетского сахара, а 5 августа турки вторглись во владения черкесских мамлюков.

24 августа 1516 года между турками и мамлюками произошла битва на равнине Мардж Дабик неподалеку от Халеба. Исход сражения снова решила турецкая артиллерия – лучшая в мире на тот период. Черкесы презирали артиллерию, а конница мамлюков была гораздо лучше турецкой, но Селим укрыл свои пушки за связанными между собой повозками и деревянными баррикадами, и черкесы были разбиты наголову. Султан Гури погиб в битве, его преемником стал Ашраф Туман-бей, который продолжал войну.

29 августа 1516 года Селим принял титул «Служитель обоих священных городов», то есть Мекки и Медины, ещё подчинявшихся Египту. В сентябре турки без боя заняли Сирию, 9 октября вошли в Дамаск, к концу ноября турки завершили завоевание Палестины взятием Газы. Туман-бей собрал новую армию, разбитую 25 декабря 1516 года при Бейсане, в Палестине. Мамлюки убили послов Селима, что дало ему повод к мести.

Вступив в Египет в январе 1517 года, Селим артиллерией разрушил укрепления Каира и заставил Туман-бея бежать из города. Однако через несколько дней Туман-бей с небольшим отрядом ворвался в город ночью; на улицах произошла ожесточенная резня, в общем хаосе было перебито около 50 тыс. жителей Каира. После этого Селим I приказал обезглавить 800 мамлюкских беев. Туман-бей ещё два месяца пытался бороться с турками: он отступил в дельту Нила, где мог бы сопротивляться очень долго, с презрением отвергал сдачу (Селим думал сохранить ему жизнь и использовать его храбрость), но был выдан в результате измены египетских бедуинов, для которых мамлюки были чужаками и угнетателями, и 13 апреля 1517 года повешен под аркой ворот Каира.

В апреле 1517 году Селиму прислали ключи от Медины и Мекки, весь Хиджаз сделался османским владением. Венеция стала платить туркам дань за Кипр, которую прежде платила Египту, даже отряд мамлюков, покоривший Йемен незадолго до этого, подчинился султану. Таким образом, за четыре года Селим удвоил территорию Османской империи.

В 1518 году победоносный султан заключил мир с Венгрией, а в 1519 году его вассалом признал себя знаменитый впоследствии корсар Хайр-ад-Дин Барбаросса, только что овладевший городом Алжир (правда, спустя год он потерял Алжир и несколько лет вел борьбу за город и за господство над страной).

На Ближнем Востоке больше никто не осмеливался бросить вызов Селиму I, если не считать религиозных мятежей в Сирии и Анатолии в 1518—1519 годах, с которыми войска султана легко справились.

Селим Храбрый и Свирепый умер в возрасте 54 лет от чумы в городе Эдирне, готовя экспедиции на остров Родос и в Индию: он не успел осуществить многие свои планы. Его дело продолжил сын и наследник султана Сулейман, получивший в истории прозвище Великолепный. Отец хорошо подготовил его к управлению страной и сильной армией. У султана также была жена – Айше Хафса Султан, он женился на ней ради расположения Крымского Хана.

Чтобы понять, кто такой Никколо, следует внимательно приглядеться к преемнику Селима Грозного.

Из академической статьи:

Сулейман I Великолепный (Кануни; 6 ноября 1494 года – 5/6 сентября 1566 года) – десятый султан Османской империи, правивший с 22 сентября 1520 года, халиф с 1538 года.

Сулейман считается величайшим султаном из династии Османов; при нём Оттоманская Порта достигла апогея своего развития. В Европе Сулеймана чаще всего называют Сулейманом Великолепным, тогда как в мусульманском мире Сулейманом Кануни. Хотя слово «Kanun» (ударение на обоих слогах) и переводится как «Закон», всё же почётное прозвище «Кануни», данное Сулейману I народом Османской империи, как тогда, так и в наши дни, ассоциируется со словом «Справедливый».

Сулейман I родился в 1494 году в Трабзоне в семье султана Селима I и Айше Султан Хафса, дочери крымского хана Менгли I Гирея. До 1512 года Сулейман был бейлербеем в Каффе. В 1520 году султан Селим I скончался. На момент смерти отца Сулейман был наместником в Манисе (Магнесия). Он возглавил османское государство в возрасте 26 лет. Кардинал Уолси сказал о нём послу Венеции при дворе короля Генриха VIII: «Этому султану Сулейману двадцать шесть лет, он не лишён и здравого смысла; следует опасаться, что он будет действовать так же, как его отец».

Своё правление Сулейман I начал с того, что отпустил на свободу несколько сотен египетских пленников из знатных семей, содержавшихся Селимом в цепях. Европейцы радовались его воцарению, но они не учли, что хотя Сулейман не был так кровожаден, как Селим I, он не меньше отца любил завоевания. Первоначально он дружил с венецианцами, и Венеция без страха смотрела на его приготовления к войнам с Венгрией и Родосом.

Сулейман I послал к королю Венгрии и Чехии Лайошу (Людовику) II посла с требованием дани. Король был молод и бессилен против собственных баронов, которые заносчиво отвергли переговоры с турками и бросили в темницу посла (по другим сведениям – убили), что стало формальным предлогом для султана к войне.

В 1521 году войска Сулеймана взяли сильную крепость Шабац на Дунае и осадили Белград; в Европе не желали помогать венграм. Белград сопротивлялся до последнего; когда от гарнизона осталось 400 чел., крепость сдалась, защитники были вероломно перебиты. В 1522 году Сулейман высадил большое войско на Родос, 25 декабря главная цитадель рыцарей-иоаннитов капитулировала. Хотя турки понесли огромные потери, Родос и близлежащие острова стали владениями Порты. В 1524 году турецкий флот, вышедший из Джидды, разгромил португальцев в Красном море, которое было, таким образом, временно очищено от европейцев. В 1525 году Хайр-ад-Дин Барбаросса, ставший вассалом турок ещё 6 лет назад, окончательно утвердился в Алжире; с этого времени алжирский флот становится ударной силой Османской империи в морских войнах.

В 1526 году Сулейман отправил 100-тысячную армию в поход против Венгрии; 29 августа 1526 года в битве при Мохаче турки наголову разбили и почти полностью уничтожили армию Лайоша II, сам король утонул в болоте во время бегства. Венгрия была опустошена, турки вывели из неё десятки тысяч жителей в рабство. Чехию от такой же участи спасло только подчинение австрийской династии Габсбургов: с этого времени начинаются долгие войны между Австрией и Турцией, а полем битвы почти все время остается Венгрия. В 1527—1528 годах турки завоевали Боснию, Герцеговину и Славонию, в 1528 году вассалом Сулеймана признал себя правитель Трансильвании – Янош Запольяи, претендент на венгерский трон. Под лозунгом защиты его прав Сулейман в августе 1529 года взял столицу Венгрии Буду, изгнав отсюда австрийцев, а в сентябре 1529 года во главе 120-тысячной армии осадил Вену, передовые турецкие отряды вторглись в Баварию. Ожесточенное сопротивление имперских войск, а также эпидемии среди осаждавших и нехватка продовольствия вынудили султана снять осаду и отойти на Балканы. На обратном пути Сулейман разорил множество городов и крепостей, уведя тысячи пленных. Новая австро-турецкая война 1532—1533 годов ограничилась осадой турками пограничной крепости Кёсег, её героическая оборона сорвала планы Сулеймана, намеревавшегося снова осадить Вену. По миру Австрия признала господство Турции над восточной и центральной Венгрией и обязалась платить ежегодную дань в 30 тыс. дукатов. Сулейман больше не предпринимал походов на Вену, тем более что в этой войне ему противостояли не только австрийцы, но и испанцы: братом короля Германии – Фердинанда I Австрийского – был король Испании и император СРИ Карл V. Однако могущество Сулеймана было так велико, что он с успехом вел наступательную войну против коалиции самых сильных стран христианской Европы.

В 1533 году Сулейман развязал грандиозную войну с Сефевидским государством (1533—55), которым правил слабый шах Тахмасп I. Воспользовавшись походом сефевидских войск против узбеков Шейбани-хана захватившими хорасанские территоррии Сефевидов, султан в 1533 году вторгся в Азербайджан, где на его сторону перешел эмир племени текелу – Улама, который сдал туркам столицу Сефевидов Тебриз. В сентябре 1534 года Сулейман с главными силами турок вступил в Тебриз, затем соединился с войсками великого визиря Ибрагим-паши, и в октябре их объединённые силы двинулись на юг к Багдаду. В ноябре 1534 года Сулейман I вступил в Багдад. Ему подчинились правители Басры, Хузистана, Луристана, Бахрейна и других княжеств на южном берегу Персидского залива (окончательно Басра была завоевана турками в 1546 году). В 1535 году шах Тахмасп перешел в наступление и отвоевал Тебриз, но Сулейман в том же году снова взял город, затем ушел через Диярбакыр в Халеб и в 1536 году вернулся в Стамбул.

В 1533 году Хайр-ад-Дин Барбаросса был назначен капудан-пашой – командующим османским флотом. В 1534 году он завоевал Тунис, но в 1535 году Тунис был оккупирован испанцами, которые таким образом вбили клин между турецкими владениями в Африке. Зато в 1536 году Сулейман I заключил тайный союз с французским королем Франциском I, уже много лет воевавшим с Карлом V за господство над Италией. Алжирские корсары получили возможность базироваться в портах на юге Франции. В 1537 году алжирцы развернули войну против христиан на Средиземном море, Хайр-ад-Дин ограбил остров Корфу, атаковал побережье Апулии, угрожал Неаполю. В 1538 году Венеция напала на Турцию в союзе с испанцами и папой римским, но Хайр-ад-Дин опустошил принадлежавшие Венеции острова Эгейского моря, покорил Занте, Эгину, Чериго, Андрос, Парос, Наксос. 28 сентября 1538 года лучший адмирал императора – Андреа Дориа – был разгромлен османским флотом у Превезы. В том же году Сулейман I вторгся в Молдавию и подчинил её, присоединив к турецким владениям низовья Днестра и Прута.

В 1538 году турки предприняли большой морской поход в Южную Аравию и Индию. 13 июня османский флот вышел из Суэца, 3 августа турки прибыли в Аден, местный правитель Амир устроил им торжественный прием, но был повешен на мачте, город взят и разграблен. Захватив Аден, турки приплыли к берегам Гуджарата, осадили португальский город Диу, который безуспешно пытались взять. Индийские мусульмане помогали осаждающим, крепость уже была готова сдаться, когда разнесся слух о приближении португальской эскадры; гуджаратцы заключили мир с португальцами и вероломно перебили осаждавших город турок. Таким образом, попытка султана изгнать европейцев из Индийского океана потерпела неудачу, но в сухопутной войне его полководцы и вассалы одерживали победу за победой. По миру с Венецией 20 октября 1540 года султан заставил её уступить все острова, уже захваченные Хайраддином, а также два города в Морее, ещё оставшиеся у неё – Наполи ди Романо и Мальвазию; Венеция также уплатила контрибуцию в 30 тыс. дукатов. Господство на Средиземном море закрепилось за турками вплоть до сражения при Лепанто. Затем Сулейман возобновил войну с Австрией (1540—1547) В 1541 году турки взяли Буду, в 1543 году – Эстергом, старую столицу Венгрии, в 1544 году – Вишеград, Ноград, Хатван. По Адрианопольскому миру 19 июня 1547 года Австрия продолжала платить дань Турции; в центральных районах Венгрии был создан отдельный пашалык, а Трансильвания стала вассалом Османской империи, подобно Валахии и Молдавии.

Заключив мир на западе, Сулейман вновь развернул наступление на востоке: в 1548 году турки в четвёртый раз взяли Тебриз (неспособность удержать свою столицу заставила шаха Тахмаспа перенести резиденцию в Казвин), проникли до Кашана в Иране и кума, захватили Исфахан. В 1552 году они взяли Ереван. В 1554 году султан Сулейман I овладел Нахичеванью. В мае 1555 года Сефевидское государство было вынуждено заключить мир в Амасье, по которому признало переход к Турции Ирака и Юго-Восточной Анатолии (бывшие северо-западные владения государства Ак-Коюнлу); взамен турки уступили Сефевидам большую часть Закавказья, но Западная Грузия (Имеретия) также вошла в состав Османской империи.

Франция под давлением общественного мнения Европы вынуждена была разорвать союз с Османами, однако фактически в правление Сулеймана I Франция и Турция по-прежнему блокировались против Испании и Австрии. В 1541 году Хайраддин Барбаросса отразил большой поход испанцев против Алжира, в 1543 году турецкий флот помогал французам во взятии Ниццы, а в 1553 году – в завоевании Корсики.

Отношения Турции с Россией при Сулеймане были напряжёнными. Главной причиной была постоянная вражда Московского государства и Крымского ханства, входящего в состав Османской империи. Вассальную зависимость от Сулеймана в разное время признавали казанские (Сафа-Гирей в 1524 году) и даже сибирские ханы. Казанское и Сибирское ханства надеялись получить от турок дипломатическую и даже военную помощь, но ввиду большой удаленности от Стамбула эти надежды были беспочвенны. Турки эпизодически принимали участие в походах крымцев на Россию (в 1541 году – на Москву, в 1552 и 1555 годах – на Тулу, в 1556 году – на Астрахань). В свою очередь в 1556—1561 годах князь Дмитрий Вишневецкий вместе с Данилой Адашевым совершал набеги на Очаков, Перекоп и побережье Крыма, в 1559—60 годах неудачно пытался взять Азов.

В 1550 году турки отвоевали аль-Катиф, захваченный португальцами; в 1547—54 годах турецкий флот в Индийском океане не раз вступал в бой с португальцами, громил их фактории. В 1552 году турецкая эскадра отняла у португальцев сильную крепость Маскат, но в 1553 году турки были ими разбиты в Ормузском проливе, а в 1554 году – у Маската.

Две новые войны с Австрией в конце правления Сулеймана (1551– 1562 годы и 1566—1568) не привели к сколько-нибудь значительным изменениям границ. В августе 1551 года турецкий флот овладел Триполи, вскоре вся Триполитания (совр. Ливия) подчинилась Сулейману. В 1553 году турки вторглись в Марокко, пытаясь восстановить на престоле свергнутую династию Ваттасидов и таким образом утвердить свое влияние в этой стране, однако потерпели неудачу. Поход турок в Судан (1555– 1557 годы) привёл к его подчинению Османам; в 1557 году турки захватили Массау, главный порт Эфиопии, а к 1559 году завоевали Эритрею и полностью взяли под контроль Красное море. Таким образом, к концу своего правления султан Сулейман I, который ещё в 1538 году принял также и титул халифа, правил величайшей и сильнейшей империей в истории мусульманского мира.

18 мая 1565 года огромный турецкий флот из 180 кораблей высадил на Мальте 30-тыс. армию, однако рыцари-иоанниты, владевшие этим островом с 1530 года, отразили все штурмы. Турки потеряли до четверти армии и в сентябре вынуждены были эвакуироваться с острова.

1 мая 1566 года Сулейман I выступил в последний – тринадцатый военный поход. Войско султана 7 августа приступило к осаде Сигетвара в Восточной Венгрии. Сулейман I Великолепный скончался ночью 5 сентября в своём шатре во время осады крепости.

Похоронен в мавзолее на кладбище мечети Сулеймание рядом с мавзолеем любимой жены Роксоланы.

Сулейман I покровительствовал поэтам (Бакы и др.), художникам, архитекторам, сам писал стихи, считался умелым кузнецом и лично принимал участие в отливе пушек, а также увлекался ювелирным делом. Грандиозные постройки, созданные в его правление – мосты, дворцы, мечети (самая знаменитая – мечеть «Сулеймание», вторая по величине в Стамбуле) стали образцом османского стиля на столетия вперед. Бескомпромиссный борец со взяточничеством, Сулейман сурово наказывал чиновников за злоупотребления; он «завоевал расположение народа добрыми делами, отпускал насильно вывезенных ремесленников, строил школы, но был безжалостный тиран: ни родство, ни заслуги не спасали от его подозрительности и жестокости». (Цит. по кн. «Всеобщая история» Георга Вебера).

Первой законной женой Сулеймана Великолепного стала Анастасия (в других источниках – Александра) Лисовская, которую называли Хюррем Султан, а в Европе знали как Роксолану. По традиции, заложенной востоковедом Хаммер-Пургшталем, считается, что Настя (Александра) Лисовская была полькой из городка Рогатин (ныне Западная Украина). Российские историки пытались привязать её к русским корням, но эта версия так и не была принята мировым сообществом. В 1521 году у Хюррем и Сулеймана родился сын Мехмед, в 1522 году – дочь Михримах, в 1523– сын Абдалла, а в 1524 г. – Селим. В 1526 году у них родился сын Баязид, но в том же году скончался Абдалла. В 1532 году Роксолана родила султану сына Джихангира.

Наследником престола стал Селим, сын Роксоланы; однако после её смерти (1558 г.) поднял мятеж другой сын Сулеймана от Роксоланы – Баязид (1559 г.) Он был разбит войсками отца в сражении при Конье в мае 1559 г. и попытался укрыться в сефевидском Иране, но шах Тахмасп I выдал его отцу за 400 тыс. золотых, и Баязид был казнён (1561 г.). Были убиты также пятеро сыновей Баязида (младшему из них было три года).

Данте называет Никколо «любителем гвоздики», которую он насадил в некоем «большом саду, принесшем урожай великий». «Garofano» – слово, обозначающее обычно цветок «гвоздика турецкая», имеет и второе значение – пряность гвоздика. И если говорить об урожае, то это слово может относиться исключительно к пряности, а не к садовому цветку, служащему для украшения.

Из академической статьи:

Гвоздика – древнейшее лечебное средство, упоминаемое еще в медицинских книгах древнего Китая. Это засушенные нераспустившиеся цветочные бутоны гвоздичного дерева – очень высокого, вечнозеленого, относящегося к семейству Myrtaceae. Гвоздичное масло получают из бутонов, листьев и стеблей.

Открыв в XV веке Молуккские острова (Индонезия), португальцы впервые увидели гвоздичные деревья.Гвоздика была одной из самых дорогих пряностей и считалась панацеей от всех болезней. В XVII веке Молуккские острова были захвачены голландцами и до конца XVIII века монополию на вывоз гвоздики держала Голландия. Лишь в конце XVIII века французам удалось раздобыть семена гвоздики и заложить первые гвоздичные плантации на островах Занзибар и Мадагаскар.

В этой истории с гвоздикой участвуют португальцы, голландцы и французы и ничего не говорится об Османской империи. Чтобы восстановить историческую справедливость, следует посмотреть пристально на Молуккские острова, Занзибар и Мадагаскар.

Из академической статьи:

Молуккские острова, также известные как Острова пряностей – индонезийская группа островов между Сулавеси и Новой Гвинеей, к северу от острова Тимор. Находятся на плите Хальмахера и в зоне столкновения с плитой Молуккского моря. Территория островов – 74 505 км², население – 2,5 миллиона жителей (2010 год).

Исторически острова получили название Острова пряностей, однако главным образом это название относится к небольшим вулканическим островам архипелага Банда, где выращивается мускатный орех. Такое же название получил остров Гренада и ряд других островов, на которых выращивают пряности, в частности архипелаг Занзибар у берегов Восточной Африки, в который входят острова Унгуджа, Мафия и Пемба.

Этимология названия региона Молуккские острова восходит к арабскому Джазират аль-Малик (остров королей), как называли его купцы с Ближнего Востока.

Растительность этих небольших по размеру островов весьма разнообразна: на них растут тропические дождевые леса, саго, рис, а также известные пряности – мускатный орех, гвоздика и другие.

С распространением ислама основными торговыми партнёрами стали мусульманские купцы. Прямые свидетельства о проникновении ислама на архипелаг относятся только к концу XIV века. С торговцами-мусульманами на острова пришёл не только ислам, но и новая социальная организация, султанат.

Торгуя с мусульманскими государствами, Венецианская республика обладала монополией на Дорогу специй в Европе с 1200 по 1500 годы, так как контролировала торговые пути Средиземного моря и порты, такие как Александрия, после того, как на обычном до этого сухопутном пути появились монголы и турки. Финансовый стимул к открытию новых торговых путей, которые могли бы составить альтернативу венецианской монополии в этом прибыльном бизнесе, возможно, стал самым важным фактором, давшим толчок началу эпохи Великих географических открытий. Португальцы захватили первенство в нахождении пути через южную оконечность Африки, открывая и обустраивая на маршруте поселения, даже открыв побережье Бразилии в поисках удобных южных течений. Успех португальцев и создание их колониальной империи подтолкнуло другие морские державы Европы, в первую очередь Испанию, Францию, Англию и Нидерланды, создавать свои колонии и потеснить португальские позиции.

Из-за высокой цены специй в Европе и высоких прибылей, которые приносила торговля ими, голландцы и британцы вскоре вступили в вооружённый конфликт за монополию в этой торговле и вытеснение с него португальцев. Борьба за контроль над этими маленькими островами обострилась в XVII и XVIII столетиях, когда голландцы даже отдали остров Манхеттен британцам в обмен, кроме прочего, на крошечный остров Ран, который давал голландцам полный контроль над производством мускатного ореха на архипелаге Банда. Банданезцы были наиболее пострадавшей стороной в этой борьбе, так как большая часть из них была вырезана, или попала в рабство к европейским захватчикам. Свыше 6000 человек было убито во время Войны специй.

Во время поисков Островов пряностей, которые в конечном счёте стали частью Голландской Ост-Индийской империи, случайно была открыта Вест-Индия, чем была начата вековая конкуренция между европейскими морскими державами за контроль над мировыми рынками и ресурсами. Загадочная мистика Островов пряностей, в конечном счете, исчезла, когда французы и британцы успешно вывезли с островов семена и образцы растений в свои колонии на Маврикии, Гренаде и в других регионах, что, в конечном счете, привело к тому, что пряности стали заурядным продуктом в наши дни.

Арабские купцы, активизировавшие торговлю с регионом в XIV веке, принесли ислам. Религиозное обращение в ислам прошло мирно, и охватило многие острова, в большей мере те, которые находились в центре торговли, в то время как традиционный анимизм оставался главной религией на наиболее удалённых и изолированных островах.

Из академической статьи:

Занзибар – архипелаг в Индийском океане у восточного берега Африки, автономия в составе Танзании. На этом острове сосредоточено 90% современного производства гвоздики.

Первые определённые известия о нём появляются в X веке, когда здесь появились персы из Шираза. Местные жители до сих пор именуют себя «ширази», хотя персидские поселенцы были довольно быстро ассимилированы. Это они принесли на Занзибар Ислам. В настоящее время мусульмане составляют до 88% населения, остальные – последователи африканских языческих культов и христиане. Официальный язык, как и название народности – суахили.

В Средние века на Занзибаре развернулась торговля невольниками, которых ловили в африканских джунглях. Со временем работорговля сосредоточилась в руках торговцев из Омана, которые составили ядро местной аристократии. В XVI веке Занзибар входит в состав колониальных владений Португалии, наряду с Момбасой и Ормузом. В сер. XVII века оманские арабы оправились от удара, нанесённого появлением европейских колонизаторов, и стали вытеснять их из западной части Индийского океана. Правда, на Занзибаре власть султана долгое время оставалась номинальной.

Из академической статьи:

Суахили – крупнейший из языков банту и один из наиболее значительных языков Африканского континента. Являясь языком межэтнического общения, суахили распространён на обширной территории Восточной и Центральной Африки, от побережья Индийского Океана на востоке до центральных областей ДР Конго на западе, от Сомали на севере до Мозамбика на юге.

Суахили является государственным языком в Танзании, Кении и Уганде. Он также широко используется в Руанде, Бурунди, Замбии, Малави, на Коморах (Коморский язык) и на Мадагаскаре. о разным данным суахили является родным для 2,5– 5 млн. человек. Ещё 50– 70 млн. человек используют его в качестве второго или третьего языка общения.

Название kiswahili происходит от множественного числа арабского слова sāhil ساحل: sawāhil سواحل со значением «побережье», использовавшегося в качестве прилагательного для «жителей побережья» или с добавлением префикса ki- – их языка (kiswahili – «язык жителей побережья»).

В таких странах как Танзания (1967 год) и Кения (1974 год) суахили объявлен официальным. Правительство Уганды ввело его в качестве обязательного предмета для начальной школы в 1992 году и также объявило официальным в 2005 году. Он используется также относительно небольшими группами населения в Бурунди, Руанде, Мозамбике, Сомали, Замбии, а также большинством населения Коморских Островов.

На суахили говорит примерно 90% жителей Танзании (примерно 39 миллионов). Большинство образованного населения Кении может свободно говорить на нём, поскольку он является обязательным предметом в школе с первого класса. Суахилиговорящими являются 5 провинций Демократической Республики Конго.

Современный суахили основан на диалекте Занзибара. Отделить диалекты друг от друга с одной стороны и диалекты от языков с другой довольно непросто и насчёт их списка имеется ряд расхождений:

Современный суахили пользуется латинской графикой (введённой европейскими миссионерами в середине XIX века). Ранее использовалась арабица (старосуахилийское письмо), крупнейший памятник которого – эпос «Книга об Ираклии» XVIII века. Первый памятник датируется 1728 годом.

Формирование суахили относится к периоду интенсивной торговли между народами, населявшими восточное побережье Африки и острова Занзибар, Пемба и др. и арабскими мореплавателями. Сегодня в лексике и грамматике суахили очевидно арабское влияние, масштабы которого объясняются мощным культурным и религиозным влиянием арабов. Предки этнических суахили (или так называемых waswahili), по-видимому, были потомками арабских и индийских переселенцев (главным образом торговцев) и жителей внутренних областей Восточной Африки, принадлежавших к различным племенам банту. Этнические суахили восточноафриканского побережья создали в XIII – XIX вв. оригинальную культуру, являющуюся сплавом местных африканских традиций и восточных (прежде всего, арабо-мусульманских) влияний; они пользовались письменностью на арабской основе. Памятники этого времени (стихи, песни, исторические хроники и другие документы, самые ранние из которых относятся к XVIII в.) отражают так называемый старосуахилийский язык (представленный целым рядом диалектных разновидностей; некоторые возникшие в ту эпоху варианты суахили теперь рассматриваются как самостоятельные языки, как например коморский – язык Коморских Островов в Индийском океане). Формирование современного общераспространённого стандартного суахили происходило на базе диалекта киунгуджа (остров Занзибар; занзибарский вариант суахили традиционно считается одним из наиболее «чистых» и «правильных»).

Общий вывод, который я делаю из вышесказанного: исламское мирное освоение Индийского океана достигло Молуккских островов и Занзибара намного раньше истребительной колонизации этих территорий христианами. Европейцы, «открывшие» эти страны, нашли в них население, обращенное в Ислам и султанат, как форму организации правления. Наиболее могущественным государством в то время была султанская Османская империя – Блистательная Порта (не отсюда ли и Португалия – «Галльская Порта?»), ещё до прихода христиан, пряности были успешно переселены с Молуккских островов на Занзибар и Мадагаскар. Данте совершенно справедливо относит это событие к периоду правления самого могущественного из её султанов – Сулеймана I Великолепного (Кануни = Никколо = Победитель).

Следующего султана выдаёт его имя: Caccia = Охотник.

Из академической статьи:

Мехмед IV Охотник (Авджи) (2 января 1642 года-6 января 1693 года) – 19-й османский султан, правивший в 1648—1687 годах.

Мехмет IV был сыном Ибрагима I от Турхан Султан. Прозвище своё «Авджи» (охотник) (тур. Avcı = Ашанский) он получил за постоянные занятия спортом и пребывание на воздухе.

Мехмед вступил на престол в 1648 году, когда его отец был свергнут янычарами. Время его малолетства – длинная анархия и ряд интриг его матери и бабушки. Воспользовавшись этим, в 1656 году венецианцы появились перед Дарданеллами и 6 июля одержали над османами блистательную морскую победу. Они грозили даже Константинополю, но положение дел изменилось, когда место великого визиря было поручено в том же 1656 году Кёпрюлю Мехмед-паше, основателю известной династии визирей Кёпрюлю, восполнявших собой изнеженность и неспособность султанов.

Мехмед Кёпрюлю принял визирство только под условием неограниченной власти и не раз ею пользовался, чтобы казнить подозрительных людей и восстанавливать спокойствие в государстве.Венецианцев он оттеснил от Дарданелл и отвоевал у них Митилену и Лемнос к 1660 году.

Его сын Фазыл Ахмед Кёпрюлю сохранил влияние на султана, занимавшегося преимущественно охотой (отсюда его прозвище «Авджи» – охотник), и полновластно, но очень спокойно управлял государством. Война с Австрией закончилась неудачно, но у венецианцев был отнят остров Крит в 1669 году.

Весной 1672 года началась война с Польшей под командованием самого султана. Призванная украинскими казаками (гетманом Дорошенко), османская армия взяла Каменец-Подольск; король Михаил Вишневецкий заключил с ними постыдный Бучачский мир (1672 год), но Речь Посполитая отказалась утвердить его, и война разгорелась с новой силой. В конце концов, по миру, заключённому в Журавне (27 октября 1676 год) Польша уступила Османской империи Подолию и часть Украины.

После смерти Фазыла Ахмеда в 1676 году великим визирем стал Кара-Мустафа, более чем кто-либо способствовавший упадку Османской империи. Война с Россией закончилась невыгодным для османов миром 1681 года. Мечтой Кара-Мустафы было завоевание Германии и образование новой большой провинции Османского государства между Дунаем и Рейном, в которой он стал бы полновластным наместником.

Летом 1683 года Кара-Мустафа с громадным войском появился перед Веной. Карл Лотарингский и Ян Собеский пришли на помощь городу, и двухмесячная осада закончилась полным поражением османского войска; преследуемое поляками и немцами, оно ещё два раза было разбито в Венгрии. По приказу султана, Кара-Мустафа был казнён в Белграде в 1683 году.

Собеский вторгся в Молдавию и Валахию, венецианцы и мальтийские рыцари завоевали Морею, напали на Далмацию и очистили от османов Ионические острова, а австрийцы под командованием герцога Лотарингского взяли в 1686 году главный город Венгрии, Офен, который 145 лет находился под османской властью.

При Мохаче, где некогда в 1526 году одержал блистательную победу Сулейман I Великолепный и утвердил своё господство над Венгрией, османы 12 августа 1687 года потерпели от герцога Лотарингского тяжёлое поражение, подорвавшее их полуторавековую власть в стране.В руки христиан перешли города Петервардейн, Эрлау, Штульвейсенбург и даже Белград.В Константинополе вторым сыном Мехмеда Кёпрюлю, Мустафой, было поднято восстание, Мехмед IV был низложен в 1687 году; через пять лет он умер в тюрьме.

Данте говорит о дружестве султана с фактическими правителями Османской империи – Кёпрюлю. С этим же дружеством связан и следующий султан «l'Abbagliato = Ослепленный».

Из академической статьи:

Сулейман II (15 апреля 1642 года-22 июня 1691 года) – султан Османской империи (9 ноября 1687—1691 годы).

Сын султана Ибрагима I, младший брат султана Мехмеда IV. Вступил на престол в результате янычарского мятежа, приведшего к свержению Мехмеда IV. До этого более 40 лет провёл в изоляции во дворце Топкапы (в т. н. «Клетке»). Поэтому Данте называет его «Ослепленным».

Сулейман был очень религиозным человеком и проводил время в молитвах, а государственными делами занимались великие визири, наиболее видным из которых был Фазыл Мустафа Кёпрюлю (с 1689 году). Продолжалась война со Священной лигой, австрийские войска взяли Белград в 1688 году, а затем оккупировали Боснию. Начиная с 1689 года, наступление австрийских войск было остановлено, в 1690 году турки взяли Оршову и Белград. Сулейман II скончался от водянки сердца 22 июня 1691 года.

После правления Сулеймана II и смерти Фазыла Мустафы Кёпрюлю начался закат могущества Османской империи, которая затем неуклонно теряла все свои приобретения. Таким образом, собеседник Данте перечислил самых могущественных калифов Блистательной Порты, расширивших империю, созданную Магометом II Завоевателем, который не включен в этот список, так как калифом не был.

sì vedrai ch'io son l'ombra di Capocchio, che falsai li metalli con l'alchìmia; e te dee ricordar, se ben t'adocchio, com'io fui di natura buona scimia». [139] Капоккьо, тот, что в мире суеты Алхимией подделывал металлы; Я, как ты помнишь, если это ты, Искусник в обезьянстве был немалый». [139]

Собеседник поэта, представившийся «Capocchio = Головка» говорит, что если перед ним сам поэт, он должен прекрасно его помнить, как искусника в обезьянстве. Такой человек сразу находится в Российской истории времени Данте.

Из академической статьи:

Головкин, граф Гавриил Иванович – государственный деятель (1660—1734 годы), канцлер и сенатор, родственник царицы Наталии Кирилловны; с 1676 году состоял при царевиче Петре стольником, а впоследствии верховным постельничим. При царевне Софии выказал особую приверженность Петру, которого сопровождал во время бегства от замысла стрельцов в Троицкую лавру (в 1689 году), и с тех пор пользовался постоянным доверием Петра. Сопровождал царя в первом путешествии его в чужие края и вместе с ним работал на верфях в Саардаме. В 1709 году на Полтавском поле царь поздравил Головкина, который уже с 1706 года стоял во главе посольского приказа, государственным канцлером. В этом звании Головкин принимал ближайшее участие в сношениях с иностранными державами, сопутствовал царю в его путешествиях и походах, между прочим, и в Прутском. По учреждении коллегий (1717 год), Головкин был назначен президентом коллегии иностранных дел. При Екатерине I Головкин был назначен (1726 год) членом верховного тайного совета. Императрица передала ему на сохранение свое духовное завещание, которым назначила преемником престола Петра II, а его одним из опекунов малолетнего императора. По кончине Петра II, Головкин передал огню этот государственный акт, которым, на случай бездетной кончины юного императора, престол обеспечивался за дальнейшими потомками Петра I, и высказался в пользу Анны Иоанновны. Личный враг князей Долгоруких, Головкин действовал против замыслов верховников. При Анне Иоанновне был назначен к присутствованию в Сенате, а в 1731 году членом кабинета министров. Граф Римской империи с 1707 года, Головкин в 1710 году получил графское достоинство российское. Искусный царедворец, сумевший сохранить свое значение при четырех царствованиях, Головкин владел целым Каменным островом в Петербурге, многими домами и поместьями, но был, по сообщаемым сведениям, чрезвычайно скуп.

Какое отношение имел этот личный враг Петра II, среди деяний которого были организация «смерти» и «похорон» Петра II, отправление юного императора на учёбу в Европу, предательство своего покровителя, Петра I Великого, так неожиданно скончавшегося на папском престоле спустя месяц после избавления от Петра II, восковая копия которого ещё ожидала своих «похорон», и прочая, и прочая и прочая, к подделке металлов алхимией, будет ясно в следующей песне. Напоминаю, что начиная с похорон Петра I, останки императора России после смерти выставлялись для прощания, в открытом гробу, на 42 дня, и только после этого их хоронили в фамильной усыпальнице и провозглашали очередного императора.

Обращаю внимание Читателя, что Гаврила Головкин стал графом Священной Римской империи германской нации в 1707 году, а графство Российского царства (пока ещё не империи) получил только в 1710 году. Совершенно справедливо он представляется поэту латинянином.

А. XXIX. 1 Вид Звёздного Неба 24 марта 1743 года.

Убывающая Луна «плывёт» в созвездии Водолея.

INFERNO – Canto XXX. АД – Песня XXX Круг восьмой – Десятый ров (окончание) – Поддельщики людей, денег и слов

Nel tempo che Iunone era crucciata per Semelè contra «l sangue tebano, come mostrò una e altra fïata, [3] Atamante divenne tanto insano, che veggendo la moglie con due figli andar carcata da ciascuna mano, [6] gridò: «Tendiam le reti, sì ch'io pigli la leonessa e ' leoncini al varco»; e poi distese i dispietati artigli, [9] prendendo l'un ch'avea nome Learco, e rotollo e percosselo ad un sasso; e quella s'annegò con l'altro carco. [12] В те дни, когда Юнона воспылала Из-за Семелы гневом на фивян, Как многократно это показала, – [3] На разум Афаманта пал туман, И, на руках увидев у царицы Своих сынов, безумством обуян, [6] Царь закричал: «Поставим сеть для львицы Со львятами и путь им преградим!» — И, простирая когти хищной птицы, [9] Схватил Леарха, размахнулся им И раздробил младенца о каменья; Мать утопилась вместе со вторым. [12]

В греческой мифологии, Юнона воспылала гневом на фивян потому, что Юпитер полюбил Семелу, дочь фиванского царя Кадма. Приняв образ ее кормилицы, Юнона подала Семеле совет упросить Юпитера явиться ей во всей его славе, и это зрелище испепелило Семелу. Затем она обратила свою месть на Ино, сестру Семелы, вскормившую сына Семелы – Вакха. Она ввергла в безумие мужа Ино, орхоменского царя Афаманта и тот, приняв свою жену и сыновей за львицу и львят, размозжил о камень одного из них, Леарха. С другим младенцем, Меликертом, обезумевшая Ино бросилась в море (Метам., III, 259—317; IV, 416—529).

E quando la fortuna volse in basso l'altezza de» Troian che tutto ardiva, sì che «nsieme col regno il re fu casso, [15] Ecuba trista, misera e cattiva, poscia che vide Polissena morta, e del suo Polidoro in su la riva [18] del mar si fu la dolorosa accorta, forsennata latrò sì come cane; tanto il dolor le fé la mente torta. [21] И в дни, когда с вершины дерзновенья Фортуна Трою свергла в глубину И сгинули владетель и владенья, [15] Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену, Увидев Поликсену умерщвленной, А там, где море в берег бьет волну, [18] Труп Полидора, страшно искаженный, Залаяла, как пес, от боли взвыв: Не устоял рассудок потрясенный. [21]

Гекуба – вдова троянского царя Приама. После падения Трои, когда погиб и Приам, Гекубе, в плену у греков, довелось увидеть умерщвление своей дочери Поликсены, принесенной в жертву тени Ахилла, и найти на морском берегу труп своего последнего сына Полидора. Приам доверил Полидора фракийскому царю Полиместору, но тот убил его, чтобы завладеть привезенными им сокровищами. Гекуба вырвала Полиместору глаза, но от пережитых потрясений сошла с ума и залаяла, как пес (Метам., XIII, 404—575).

Ma né di Tebe furie né troiane si vider mai in alcun tanto crude, non punger bestie, nonché membra umane, [24] quant'io vidi in due ombre smorte e nude, che mordendo correvan di quel modo che «l porco quando del porcil si schiude. [27] Но ни троянский гнев, ни ярость Фив Свирепей не являли исступлений, Зверям иль людям тело изъязвив, [24] Чем предо мной две бледных голых тени, Которые, кусая всех кругом, Неслись, как боров, поломавший сени. [27]

Но ни троянский гнев– гнев Гекубы, ни ярость Фив – ярость Афаманта не так свирепы, как только что увиденное поэтом. Две бледных голых тени, всё круша и ломая, неслись, кусая всех кругом. Две бледных голых тени – Джанни Скикки и Мирра, поддельщики людей, выдававшие себя за других.

L'una giunse a Capocchio, e in sul nodo del collo l'assannò, sì che, tirando, grattar li fece il ventre al fondo sodo. [30] E l'Aretin che rimase, tremando mi disse: «Quel folletto è Gianni Schicchi, e va rabbioso altrui così conciando». [33] Одна Капоккьо в шею вгрызлась ртом И с ним помчалась; испуская крики, Он скреб о жесткий камень животом. [30] Дрожа всем телом: «Это Джанни Скикки, — Промолвил аретинец. – Всем постыл, Он донимает всех, такой вот дикий». [33]

Тень вгрызлась в шею Капоккьо и несла его в зубах, волоча по камням. Несущую Капоккьо тень, аретинец называет Джанни Скикки, который всех донимает своей дикостью. Schicchi переводится, как писарь.

«Oh!», diss'io lui, «se l'altro non ti ficchi li denti a dosso, non ti sia fatica a dir chi è, pria che di qui si spicchi». [36] «О, чтоб другой тебя не укусил! Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный, Скажи, кто он», – его я попросил. [36]

Данте, прекрасно зная первую пару и не боясь её, предостерегает Аретинца, чтобы другой, которого он не знает, того не укусил, и понимая, что тому будет нетрудно дать ответ, спрашивает: – «Кто он, этот второй?»

Ed elli a me: «Quell» è l'anima antica di Mirra scellerata, che divenne al padre, fuor del dritto amore, amica. [39] Questa a peccar con esso così venne, falsificando sé in altrui forma, come l'altro che là sen va, sostenne, [42] per guadagnar la donna de la torma, falsificare in sé Buoso Donati, testando e dando al testamento norma». [45] Он молвил: «Это Мирры безрассудной Старинный дух, той, что плотских утех С родным отцом искала в страсти блудной, [39] Она такой же с ним свершила грех, Себя подделав и обману рада, Как тот, кто там бежит, терзая всех, [42] Который, пожелав хозяйку стада, Подделал старого Буозо, лег И завещанье совершил, как надо». [45]

Мирра, дочь Кинира, кипрского царя, воспылала грешной любовью к своему отцу и, пользуясь чужим именем и темнотой, утоляла свою страсть. Отец, раскрыв обман, хотел ее убить, но Мирре удалось бежать. Боги, по ее просьбе, превратили ее в мирровое дерево (Метам., XV 298—524).

Как тот, кто там бежит – Джанни Скикки, в переводе, «Ванька Писарь».

А вот это уже сюжет, современный Данте. Речь идёт о подложном завещании, и такое завещание действительно присутствует в истории «смерти» Петра II. Здесь, «Buoso Donati» – «Басилевсом рожденный и умерший» – сам император Пётр II. М. Л. Лозинский вольно перевёл это, как «старый Буозо», решив, что раз речь идёт о завещании, значит, умер старик. К сожалению, умирают не только старики, но и юные властелины огромных империй.

Из академической статьи:

Иван Алексеевич Долгоруков (Долгорукий; 1708 год (1708), Варшава – 8 ноября 1739 года, Новгород) – князь, придворный, фаворит императора Петра II; сын А. Г. Долгорукова, дед И. М. Долгорукова.

Из древнего княжеского рода. Родился в Варшаве, жил у деда Г. Ф. Долгорукова, затем у дяди С. Г. Долгорукова. В 1723 году приехал в Россию.

Начав службу гоф-юнкером великого князя Петра Алексеевича (будущего императора Петра II) (1725 год), стал вскоре его фаворитом. Был генералом от инфантерии (1728 год), обер-камергером (1728 год), майором лейб-гвардии Преображенского полка (1730 год). Получил титул «светлости» (1729 год).

Накануне смерти Петра II принял активное участие в составлении подложного завещания, оставлявшего престол наречённой невесте императора княжне Е. А. Долгоруковой (сестре Долгорукова) и лично подделал императорскую подпись. Указом Анны Иоанновны от 9 апреля 1730 года вместе с семейством отца и молодой женой Натальей Борисовной сослан в Берёзов.

В 1737 году в Санкт-Петербург поступил донос тобольского подьячего О. Тишина о том, что сосланный фаворит ведет вольный образ жизни, не скован материально и предается кутежам, во время которых много рассказывает о столичном житье, нравах высшего света, говорит «важные злодейственные непристойные слова» об императрице Анне Ивановне и Э. И. Бироне.

В 1738 году было начато следствие. Долгорукова вывезли в Тобольск, затем в Шлиссельбург. На допросах под пытками он рассказал о подложном завещании и роли в его составлении своих родственников.

По обвинению в государственной измене 8 ноября 1739 года на Красном поле в Новгороде он был казнён (колесован) вместе с двумя родными дядями (С. Г. Долгоруковым и И. Г. Долгоруковым) и одним двоюродным (В. Л. Долгоруковым).

Иван Алексеевич Долгоруков по преданию, проявил необыкновенное самообладание; в то время, когда тяжелое колесо дробило его голени и предплечья, он читал вслух молитвы, не позволив себе даже крика. Это удивительная кротость и вместе с тем сила духа поразили современников.

Тела казненных были преданы земле на Рождественском кладбище, которое находилось в трех километрах от Новгорода за рекой Малый Волховец.

Был женат на наследнице богатых имений Наталье Борисовне Шереметьевой (1714—1771 годы). Она оставила «Записки», которые охватывали период ее жизни до приезда в ссылку в Берёзов. Имели двух сыновей.

Михаил Иванович (1731—1794 годы), статский советник, был почетным опекуном Московского воспитательного дома, московским уездным предводителем дворянства. Был женат первым браком на Анне Михайловне Голицыной (1733—1755 годы); вторым на Анне Николаевне Строгановой (1731—1813 годы), их сын поэт и драматург князь Иван Михайлович Долгоруков (1764—1823 годы).

Дмитрий Иванович (1737—1769 годы), сошёл с ума от несчастной юношеской любви и скончался в полном затмении разума во Флоровском монастыре в Киеве, за два года до смерти матери в том же монастыре.

Схватив зубами за шею графа Головкина – личного врага всего рода Долгоруких, Иван Долгоруков волочит его по острым камням. Князь Иван Долгоруков был удивительно похож на Петра II Алексеевича. Того же роста и телосложения, он частенько разыгрывал придворных вместе с Петром II. Кроме того, он точно копировал почерк и подпись Петра II, что и сослужило в его судьбе трагическую службу. Говоря об Иване Долгоруком, нельзя обойти вниманием и двух удивительных женщин, разделивших с ним его судьбу.

Из академической статьи:

Княгиня Наталия Борисовна Долгорукова (урождённая графиня Шереметева, после пострига схимонахиня Нектария; 17 января 1714 года (17140128) года года —3 июля 1771 года, Киев) – знаменитая мемуаристка XVIII века, одна из первых русских писательниц, дочь графа Б. П. Шереметева, жена князя И. А. Долгорукова, бабка князя И. М. Долгорукова.

Из рода Шереметевых, отличалась очень высоким ростом, что в немалой степени сблизило её с фаворитом Петра II. В возрасте четырёх лет потеряла отца, десяти – мать. В 15 лет стала выезжать в свет, вскоре приняла предложение фаворита Петра II князя И. А. Долгорукова. Обручение Наталии и Ивана состоялось через три дня после обручения Петра II с сестрой Долгорукова.

С наступлением опалы (после смерти Петра II и воцарения Анны Иоанновны) не оставила своего жениха. 8 апреля 1730 года обвенчалась с ним и почти сразу поехала вместе с ним в ссылку в Берёзов.

В ссылке Наталья Борисовна родила сыновей: Михаила и Дмитрия, младшего через несколько дней после вторичного ареста мужа. После казни мужа получила разрешение возвратиться с двумя детьми, в Москву. Пострижение в монахини Долгорукова отложила до того момента, когда старший её сын выучился, поступил на службу и женился. С младшим сыном, страдавшим неизлечимым заболеванием, Наталья Борисовна не расставалась до его смерти в 1769 году.

В 1758 году постриглась в монахини в Киево-Флоровском монастыре под именем Нектарии, в марте 1767 года приняла схиму. В январе 1767 года, незадолго до принятия схимы, написала для внуков мемуары («Своеручные записки…»), впервые опубликованные в журнале М. И. Невзорова «Друг юношества» в 1810 году (научная публикация – СПб., 1913 год).

Мой дорогой читатель! «Своеручные записки» княгини, в 16 своих юных лет поехавшей в ссылку за своим супругом в моём переложении на современный Русский язык я предложу тебе в предисловии к «Раю». Прочти их со вниманием, вряд ли ты найдёшь человеческий документ более пронзительной жизнеутверждающей силы.

Наталье Борисовне посвятил одну из своих «Дум» (XX) Рылеев. Превратности судьбы Долгорукой воспел и другой русский романтик, И. И. Козлов:

Я вспомнил ночь, когда, томимый Тоской, ничем не отразимой, В Печерской лавре я сидел Над той спокойною могилой, Надеждам страшной, сердцу милой, В которой прах священный тлел; Она душе была порукой Неверной радости земной, — И тень Натальи Долгорукой Во тьме носилась надо мной.

Авторитетная публикация: Долгорукая Н. Б. Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой дочери г. фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева. СПб., 1913. – 52 с.

Отзыв Д. П. Мирского: «Главная прелесть [текста], помимо нравственной высоты автора, в совершенной простоте и непритязательной искренности рассказа и в великолепном чистейшем русском языке, каким могла писать только дворянка, жившая до эпохи школьных учителей».

Из академической статьи:

Екатерина Алексеевна Долгорукова (1712—1747 годы) – княжна, дочь князя Алексея Григорьевича Долгорукова, невеста императора Петра II, несостоявшаяся императрица России (несостоявшаяся «хозяйка стада»).

Воспитывалась вместе с братом своим Иваном в Варшаве в доме деда своего Григория Фёдоровича. Подчиняясь приказанию отца, княжна Екатерина согласилась выйти замуж за императора Петра II, тогда как питала страстную любовь к шурину австрийского посла графа Вратислава, графу Мелиссимо, и была взаимно им любима. 19 ноября 1729 года она была объявлена невестой четырнадцатилетнего императора, а 30 ноября состоялось её торжественное обручение, причём ей был дан титул «Её высочества государыни-невесты». На другой день после обручения она переехала на жительство в Головинский дворец, а граф Мелиссимо был отправлен за границу.

Однако женой Петра II Екатерина так и не стала – за две недели до свадьбы, в январе 1730 года Пётр II заболел и умер. Долгоруковы подготовили поддельное завещание в пользу «государыни-невесты», но не рискнули его предъявить.

После кончины Петра II княжна Екатерина вернулась в дом родителей и вместе с ними, по вступлении на престол императрицы Анны Ивановны, в апреле 1730 года, сослана в Берёзов, а также содержалась в Томске в Томском Христорождественском монастыре. Она послужила невольной причиной новых бедствий своей семьи.

В 1740 году она была перевезена в Томск и заточена в Томском Рождественском монастыре, где содержалась в самом строгом заключении почти год. Императрица Елизавета приказала освободить её и пожаловала ей звание фрейлины. В 1745 году она вышла замуж за генерал-поручика графа А. Р. Брюса, но вскоре простудилась и умерла.

По некоторым сведениям, похоронена в ограде Андреевского собора.

E poi che i due rabbiosi fuor passati sovra cu» io avea l'occhio tenuto, rivolsilo a guardar li altri mal nati. [48] Io vidi un, fatto a guisa di lëuto, pur ch'elli avesse avuta l'anguinaia tronca da l'altro che l'uomo ha forcuto. [51] La grave idropesì, che sì dispaia le membra con l'omor che mal converte, che «l viso non risponde a la ventraia, [54] facea lui tener le labbra aperte come l'etico fa, che per la sete l'un verso «l mento e l'altro in sù rinverte. [57] Когда и тот, и этот стал далек Свирепый дух, мой взор, опять спокоен, К другим несчастным обратиться мог. [48] Один совсем как лютня был устроен; Ему бы лишь в паху отсечь долой Весь низ, который у людей раздвоен. [51] Водянка порождала в нем застой Телесных соков, всю его середку Раздув несоразмерно с головой. [54] И он, от жажды разевая глотку, Распялил губы, как больной в огне, Одну наверх, другую к подбородку. [57]

Когда оба свирепых духа удалились от поэта, тот обратился к другим несчастным. Первый, к которому он обратился, болен водянкой, оттого раздут непомерно с головой. Похожий на лютню на коротких ножках, он от жажды широко разевает рот.

«O voi che sanz'alcuna pena siete, e non so io perché, nel mondo gramo», diss'elli a noi, «guardate e attendete [60] a la miseria del maestro Adamo; io ebbi vivo assai di quel ch'i» volli, e ora, lasso!, un gocciol d'acqua bramo. [63] «Вы, почему-то здравыми вполне Сошедшие в печальные овраги, — Сказал он нам, – склоните взор ко мне! [60] Вот казнь Адамо, мастера-бедняги! Я утолял все прихоти свои, А здесь я жажду хоть бы каплю влаги. [63]

Тень обращается к Данте и Вергилию, приветствуя их, как живых и представляется Адамо, мастером-беднягой. При жизни он был богат и ни в чём себе не отказывал, а здесь, в Аду он не может получить хотя бы каплю воды.

Li ruscelletti che d'i verdi colli del Casentin discendon giuso in Arno, faccendo i lor canali freddi e molli, [66] sempre mi stanno innanzi, e non indarno, ché l'imagine lor vie più m'asciuga che «l male ond'io nel volto mi discarno. [69] La rigida giustizia che mi fruga tragge cagion del loco ov'io peccai a metter più li miei sospiri in fuga. [72] Ivi è Romena, là dov'io falsai la lega suggellata del Batista; per ch'io il corpo sù arso lasciai. [75] Все время Казентинские ручьи, С зеленых гор свергающие в Арно По мягким руслам свежие струи, [66] Передо мною блещут лучезарно. И я в лице от этого иссох; Моя болезнь, и та не так коварна. [69] Там я грешил, там схвачен был врасплох, И вот теперь – к местам, где я лукавил, Я осужден стремить за вздохом вздох. [72] Я там, в Ромене, примесью бесславил Крестителем запечатленный сплав, За что и тело на костре оставил. [75]

Перед Адамо постоянно, с зелёных гор Казентино, струятся свежие ручьи, а он не в силах до них дотянуться. Эта казнь страшнее, чем водянка. Крестителем запечатленный сплав – золотая флорентийская монета, флорин (fiorini). На лицевой ее стороне был изображен покровитель города – Иоанн Креститель, на оборотной – флорентийский герб, лилия (fiore – цветок, откуда и название монеты).

Ma s'io vedessi qui l'anima trista di Guido o d'Alessandro o di lor frate, per Fonte Branda non darei la vista. [78] Dentro c» è l'una già, se l'arrabbiate ombre che vanno intorno dicon vero; ma che mi val, c'ho le membra legate? [81] Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав, Тень Гвидо, Алессандро иль их братца, Всю Бранду я отдам, возликовав. [78] Один уж прибыл, если полагаться На этих буйных, бегающих тут. Да что мне в этом, раз нет сил подняться? [81]

Адамо готов отдать всю реку Бранда, чтобы увидеть тех, на кого он работал и за кого был осужден. Он перечисляет своих работодателей, сообщая о том, что они были из одной семьи, один из которых уже прибыл, к радости Джанни Скикки. Один из них, уже прибывший – бывший канцлер, князь Гаврила Головкин – Гвидо. Он имел двух сыновей, одного из которых звали Александр, другого Михаил.

Из академической статьи:

Граф Александр Гаврилович Головкин (1689 год, Москва – 4 ноября 1760 года, Гаага) – действительный тайный советник, сенатор, посол России в Пруссии, Франции и Голландии. После отзыва на родину остался навсегда в Голландии.

Родился в семье будущего канцлера Гавриила Ивановича Головкина и Домны Андреевны Дивовой.

19 ноября 1700 года сопровождал своего отца в битве при Нарве.

В 1704 году вместе со своим братом Иваном отправлен был под надзором Петра Васильевича Курбатова для обучения за границу. Пробыв около двух лет в Лейпциге и Берлине, в 1707 году посетили Париж и вернулись в Россию через Голландию, Вену, Венгрию и Валахию.

В 1708 году определён комнатным при царском дворе и часто, по приказанию Петра I ездил с депешами к русским послам и генералам. Кроме того, отвечал за переписку с русскими послами в Европе и занимался переводом на русский язык научных изданий.

В 1709 году сопровождал Петра I при встречах с польским королём Августом II и прусским Фридрихом I.

В 1710 году был назначен состоять вместе с князем Трубецким Ю. Ю. при цесаревиче Алексее Петровиче.

В ноябре 1710 года по поручению Петра I ездил в Брауншвейг с предложением о супружестве царевича Алексея с принцессой Брауншвейг-Вольфенбюттельской.

В 1711 году определён полномочным министром (послом) к прусскому двору с пожалованием в камергеры. Целью его назначения была попытка склонить Пруссию к вступлению в Северную войну на стороне России. Успеха не имел. В том же году в Торгау присутствовал на свадьбе Алексея и Шарлотты-Христины-Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской.

В 1714 году ездил из Берлина в Дрезден с выговором польскому королю Августу II от Петра I за роспуск тем саксонских войск.

В 1715 году под Стральзундом подписал русско-прусский договор о скорейшем изгнании общими силами шведов из Германии.

В 1717 году встречал в Бранденбурге ехавшего из Амстердама Петра I с Екатериной Алексеевной.

В 1719 году, когда появилась опасность выхода Пруссии из союза с Россией и заключения тайного прусско-шведского соглашения, проявил нерасторопность, в связи с этим в Берлин был послан более решительный дипломат П. А. Толстой. В 1721 году в Берлине была подписана дружественная русско-прусская декларация.

В том же 1721 году должен был принимать участие в несостоявшемся Брауншвейгском конгрессе по результатам Северной войны.

В 1723 году был в торжественной обстановке встречен в Санкт-Петербурге Петром I и произведен в тайные советники и сенаторы (числился неприсутствующим сенатором до 1730 года). В том же году отправлен обратно послом в Берлин, взяв с собой соглашение о заключении брака Анны Иоанновны с марьегером бранденбургским.

В 1727 году пожалован Петром II в действительные тайные советники. В том же году вместе с князем Б. И. Куракиным назначен полномочным представителем на конгресс в Камбре.

В 1729—31 годах принимал участие в работе Суассонского конгресса (который был продолжением конгресса в Камбре). Его задачами на конгрессе было признание за Россией титула Империи, а также возвращение Шлезвига герцогу Гольштейнскому. Успеха на конгрессе не имел. В эти же годы исполнял обязанности русского посланника во Франции. Проживал в Париже, выезжая в Суассон лишь на заседания конгресса.

В 1731 году был переведён на должность посланника в Голландию. В этом назначении ему способствовал его брат Михаил, пользовавшийся у вступившей на престол Анне Иоанновне «особым благоговением».

В 1740 году при восшествии на престол Анны Леопольдовны (при которой влияние его брата Михаила усилилось) награждён орденами Александра Невского и Андрея Первозванного.

В 1741 году после восшествия на престол Елизаветы Петровны и опалы своего брата Михаила сохранил за собой должность посланника в Голландии и награды, полученные в предыдущее царствование.

Но в 1743 году после «дела Лопухиных», к которому оказалась причастна и его сестра Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина, к нему уменьшилось доверие императрицы, и Головкин хоть и оставался в прежней должности посла в Голландии больше не был удостоен наградами, несмотря на покровительство канцлера А. П. Бестужева-Рюмина.

В 1748 году был назначен на Аахенский конгресс (англ.), но позже назначение было отменено.

После ссылки в 1758 году канцлера А. П. Бестужева-Рюмина Головкину в Голландию была направлена отзывная грамота. Вернуться в Россию отказался.

Умер 4 ноября 1760 года в Гааге, приняв протестантство.

Из академической статьи:

Граф Михаил Гаврилович Головкин (1699 (1699) год-1754 год, Ярмонг, Якутия) – кабинет-министр, сын Г. И. Головкина.

В 1712 году был отправлен за границу для обучения. Исполнял обязанности посла в Берлине в 1722 году.

При Анне Иоанновне сенатор, надзирал за Монетным двором и канцелярией.

В 1740 году – вице-канцлер, пользовался большим доверием Анны Леопольдовны, советовал ей объявить себя императрицей.

Граф М. Головкин был истинный патриот и искусный министр, ненавидел Бирона и Остермана, имел хорошее образование, отличался прямотой, добрым сердцем и большим гостеприимством, но любил предаваться лени и неге и иногда не был чужд гордости, упрямства, настойчивости и злости.

В ночь с 24 на 25 ноября 1741 года арестован. Предан суду, признан виновным в измене, приговорён к смерти. Елизавета Петровна заменила Головкину смертный приговор вечной ссылкой в Германг (иначе Ярмонг). Жена, Екатерина Ивановна, была признана невиновной, ей разрешалось жить, где она пожелает, но верная супруга выбрала ссылку с мужем. Михаил Гаврилович провёл в ссылке около 13 лет. Имел право выйти из дома только в сопровождении двух вооружённых солдат. Каждое воскресенье являлся в приходскую церковь. Раз в год был обязан выслушивать «какую-то бумагу, а за ней увещевание священника».

Умер Михаил Гаврилович в 1754 году. Жена похоронила его в сенях домика, в котором они жили, превратив его в часовню. Через год ей было разрешено вернуться в Москву. Екатерина Ивановна привезла с собой тело мужа и похоронила в Георгиевском монастыре.

Один из Головкиных (Капоккио) – отец Гаврила Иванович, повернувший Российскую историю после «смерти» Петра II, в 1743 году уже томится в ледяных объятиях Ада, но его сыновья ещё не прибыли сюда, к поджидающему их мастеру Адамо.

S'io fossi pur di tanto ancor leggero ch'i» potessi in cent'anni andare un'oncia, io sarei messo già per lo sentiero, [84] cercando lui tra questa gente sconcia, con tutto ch'ella volge undici miglia, e men d'un mezzo di traverso non ci ha. [87] Io son per lor tra sì fatta famiglia; e» m'indussero a batter li fiorini ch'avevan tre carati di mondiglia». [90] Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут, Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий, Я бы давно предпринял этот труд, [84] Ища его среди всей этой гнили, Хотя дорожных миль по кругу здесь Одиннадцать да поперек полмили. [87] Я из-за них обезображен весь; Для них я подбавлял неутомимо К флоринам трехкаратную подмесь». [90]

Вот Адамо и открыл своих «благодетелей», для которых он неутомимо трудился, добавляя трёхкаратную подмесь к золотым монетам. Именно Михаил Гаврилович Головкин наблюдал за Монетным двором и канцелярией. Адамо обвиняет его в фальшивомонетчестве в особо крупных размерах. Представь себе, мой дорогой читатель, что 1/8 всех золотых денег, выпускаемых в Российской империи долгие годы, были украдены у казны, путём замены медью.

Кто же такой Адамо?

Адам Олеарий (24 сентября 1599 год, Ашерслебен – 22 февраля 1671 год, замок Готторф, Шлезвиг) – известный немецкий путешественник, географ, ориенталист, историк, математик и физик. Является конструктором и куратором создания с 1654 по 1664 года Готторпского глобуса.

Будучи секретарём посольства, посланного шлезвиг-голштинским герцогом Фридрихом III к персидскому шаху, записал и опубликовал свои заметки, собранные во время путешествия.

Настоящая фамилия Адама – Ольшлегель (Oehlschlegel/Ölschläger). Он латинизировал её в Olearius.

Отец его был портным и вскоре после рождения сына умер, оставив семью в крайней бедности.

Учился Олеарий в Лейпцигском университете. В 1627 году защитил диссертацию магистра философии, далее был асессором философского факультета.

Готторпский глобус, сконструированный Олеарием, некогда самый большой в мире. Был подарен Петру I. В настоящее время находится в Кунсткамере.

В 1633 году герцог Фридрих III отправил из своей резиденции в Готторпе посольство к русскому царю и персидскому шаху. Цель – завязать торговые сношения с Москвой и, в особенности с Персией: герцог хотел забрать в свои руки сухопутную торговлю шёлком-сырцом. Во главе посольства стояли искусный дипломат Филипп Крузиус фон Крузенштерн из Эйслебена и гамбургский купец Отто Бругман (Брюггеманн). Их сопровождала свита в количестве 34 человек, а в качестве секретаря и, главным образом, переводчика, знающего языки тех стран, куда отправлялось посольство – Олеарий.

Морем достигнув Риги, посольство сухим путем прибыло в Нарву, где провело зиму и весну, а летом двинулось через Новгород в Москву. 14 августа 1634 года посольство торжественно въехало в русскую столицу и оставалось там 4 месяца. Получив согласие царя на пропуск голштинского посольства через русские пределы в Персию, посольство выехало 24 декабря обратно в Готторп.

Вскоре после того было снаряжено второе посольство, во главе которого поставлены прежние лица, а Олеарий занял место не только секретаря, но и советника посольства. Посольство состояло более чем из 90 лиц, среди которых находились друг Олеария, молодой поэт Пауль Флеминг, и Иоанн Альбрехт фон-Мандельсло, известный своим описанием путешествия по Индии (описание это было впоследствии издано Олеарием).

29 марта 1636 года посольство имело торжественный въезд в Москву, 30 июня двинулось в Персию; сначала ехало рекой Москвой до Коломны, затем Окой до Нижнего Новгорода. Здесь был построен специально для путешествия посольства по Волге корабль, любекским мастером Кордесом, сопровождавшим посольство.

30 июля посольство отправилось вниз по Волге и дальше по Каспийскому морю в Персию, но после шторма корабль выбросился на берег у деревни Низабат; 22 декабря посольство прибыло в Шемаху, где 4 месяца ожидало разрешение шаха продолжать путь, и только 3 августа следующего года. достигло персидской столицы Испагани, где прожило до 20 декабря; через Астрахань, Казань и Нижний Новгород возвратилось в Москву.

Олеарий понравился русскому царю, который предложил ему остаться в Москве, в качестве придворного астронома и землеведа; но переговоры по этому предмету остались без результата.

Путешествие стоило громадных издержек, но главной цели своей – завести торговые сношения с Персией через Россию – оно не достигло.

Возвратясь из Персии, Олеарий поселился в Готторпе, занимая должность придворного библиотекаря и математика. В 1643 году он опять был в Москве; опять царь приглашал его к себе на службу, но Олеарий снова отказался и вернулся в Германию. Он составил персидский словарь, оставшийся в рукописи. Умер в 1671 году.

Посольство, в котором принимал участие Олеарий, подробно, день за днем, описано им, и это описание представляет собой одно из замечательнейших литературных явлений XVII века, якобы, а вместе с тем, благодаря своей точности, является и одним из важнейших источников для изучения истории России того времени.

Кроме необходимых научных сведений и знания языков русского и арабского, Олеарий обладал наблюдательностью, осторожностью, критическим тактом. У него есть и ошибки, но они не уменьшают значения книги.

Полный русский перевод появился только в 1869—1870 годах в «Чтениях Московского Общества Истории и Древностей Российских». Книга была заново переведена А. Ловягиным и напечатана в 1906 году, а в 2003 году переиздана.

В фактах известных из жизни Олеария он выступает как человек твёрдый, правдивый, предприимчивый. Вместе с тем, в отличие от многих деятелей его века, для него характерна некоторого рода чувствительная сентиментальность проявившаяся, например, в долгой дружбе с поэтом П. Флемингом.

Особое значение имеют его работы как рисовальщика. Выполненные со всей возможной тщательностью они, наряду с детальным описанием в книге быта Московии XVII века, являются чрезвычайно ценными свидетелями ушедшей эпохи.

А теперь пора сказать и о знаменитом Готторпском Глобусе, сконструированном Адамом Олеарием [Рис. А. XXX. 1].

Из академической статьи:

Кто хоть однажды побывал в Санкт-Петербурге, не мог не запомнить на Неве выделяющееся своим необычным куполом здание Кунсткамеры, являющегося с начала XVIII века символом Российской Академии Наук. Купол Кунсткамеры не был данью ультрасовременных архитектурных идей XVIII века, а был чисто функциональным элементом первого российского государственного музея и обсерватории, в которой размещался Готторпский глобус – подаренный Петру I глобус-планетарий, изготовленный в 1654—64 годах в Голштинии по заказу Фридриха III под руководством географа и придворного астронома голштинских герцогов Адама Олеария.

В 1726 году, когда в Санкт-Петербурге строилась Кунсткамера, этот огромный глобус, оказалось, просто невозможно затащить внутрь ни через окна, ни через двери, поэтому его сначала подняли на третий этаж, а уж потом возвели до конца стены самого здания Кунсткамеры. Сам Готторпский глобус представляет собой полый шар диаметром 3,11 метра и весом 3,5 тонны, выполненный по железному каркасу. Его внутренняя и наружная поверхности расписаны по оклеенному холсту: на наружной – карта Земли, на внутренней – небесные Созвездия. Глобус насажен на неподвижную ось, на которой внутри его были закреплены деревянный стол и скамья на 12 человек. Внутрь глобуса попадали через являющуюся его частью дверцу. Подобные глобусы-планетарии в других странах не сохранились, и Россия обладает единственным сохранившимся экземпляром.

Начиная с XVIII века при изучении Готторпского глобуса, официальные государственные российские историки сталкиваются с труднообъяснимыми научными проблемами. Самые большие загадки задаёт нанесенная на этом глобусе географическая карта. А самой непонятной и по сей день считающейся не раскрытой тайной карты Готторпского глобуса является факт выделения на ней синим цветом части России, простирающейся от современной Ленинградской области на западе до острова Таймыр на востоке и до Ярославля на юге. Россия на карте Готторпского глобуса разделена фактически надвое, и вне выделенной цветом её северной части оказалась… Москва. Что подвигло древних европейских картографов на подобную вольность, которую, впрочем, почему-то не пресёк просвещённый российский царь Пётр, расширявший, но никак не деливший российские земли? Мало того, он выставил ПОДОБНОЕ в главном ГОСУДАРСТВЕННОМ музее России, а сам много времени проводил внутри Готторпского глобуса, который, по свидетельству современников, был ему ЧРЕЗВЫЧАЙНО интересен. Географическая «вольность» с делением России была скрупулезно воссоздана и после смерти Петра I – после большого пожара 1747 года, когда на самом глобусе сгорело все, что на нём могло сгореть. Но уже к 1751 году глобус был полностью и очень тщательно восстановлен – в Академии наук хранилось точное описание глобуса, и мастера под руководством Б. Скотта сумели воссоздать первоначальную конструкцию Готторпского глобуса, а художники Рисовальной палаты Академии наук в точности воссоздали карту и рисунки созвездий на его внутренней стороне.

Здесь и кроется разгадка загадки Дантова Ада! Путешествуя в глубине Земли, поэт видит и обходит все созвездия Звёздного Неба, одно за другим. Теперь ясно, откуда он взял этот образ.

Во время детских лет Петра II, в Санкт-Петербурге появилось это чудо света, которое так любил рассматривать сам Пётр I. Его внук – Пётр II постоянно был при нём, ведь глобус вмещал в себя 12 человек, а с детьми до 14 человек. Представьте, какое впечатление на ребёнка производит пребывание внутри Глобуса, внутренняя поверхность которого покрыта яркими, многоцветными фигурами созвездий, а крупные звёзды, вплоть до 5 звёздной величины выполнены гвоздями с серебряными и золотыми головками, по цвету самих звёзд. Были в нём устроены и подвижные планеты и само Солнце, в виде золотого шарика, передвигающееся по Зодиаку.

Сам Адам Олеарий учил молодого Петра II астрономии, о чём поэт свидетельствует, помещая его, как хорошо знакомого ему лично человека в Ад за крупнейшее фальшивомонетничество, по заказу всесильного канцлера Головкина. Олеарий явно работал в Монетном дворе. Скорее всего, Готторпский Глобус ниоткуда не привозили, а прямо изготовили по заказу Петра I специалисты Санкт-Петербургского монетного двора, где и трудился Адам Олеарий, обласканный императором Петром I, а за ним и Петром II. Изготовить «круглую землю» с картой обоих полушарий в XVII веке, после процессов над Коперником и Галилеем, до изобретения пружинных часов и хронометра, позволивших, наконец-то определить истинную широту новых земель и стран, было невозможно. Только в начале XVIII века, при соответствующем развитии науки и техники, это оказалось по силам выдающимся мастерам Санкт-Петербургского монетного двора.

Болел ли Адам Олеарий водянкой, как свидетельствует поэт, неизвестно. Возможно, так Данте описывает сам Готторпский глобус, устроенный, вроде лютни, имеющей полусферический корпус, на коротких ножках. Погружение в недра Земли, где и располагается Ад, поэт в детстве совершал достаточно много раз. Отсюда и его прекрасное знание Звёздного Неба и всех созвездий.

Для изготовления столь точного сооружения потребовались механические станки. И здесь самое время сказать об их изобретателе.

Из академической статьи:

Андрей Константинович Нартов (1693—1756 годы), русский учёный, механик и скульптор, статский советник, член Академии наук (1723—1756 годы), изобретатель первого в мире токарно-винторезного станка с механизированным суппортом и набором сменных зубчатых колёс.

А. К. Нартов родился в Москве 28 марта 1693 года. Точное происхождение его неизвестно. Предполагается, что он был из «посадских людей». С 1709 года Андрей Нартов работал токарем в Московской школе математических и навигацких наук, основанной в 1701 году по велению Петра I. В 1712 году высококвалифицированного токаря Петр I вызвал Андрея Нартова в Петербург, где определил его в собственную дворцовую «токарню». В это время Нартов разработал и построил ряд механизированных станков для получения копированием барельефов и произведений прикладного искусства. Около 1718 года послан царём в Пруссию, Голландию, Францию и Англию для усовершенствования в токарном искусстве и «приобретения знаний в механике и математике». По возвращении Нартова из-за границы Пётр Великий поручил ему заведовать своей токарней, которую Нартов расширил и пополнил новыми машинами, вывезенными и выписанными им из-за границы. Отношения его к Петру были очень близкими: токарня была рядом с царскими покоями и часто служила Петру Великому кабинетом. В 1724 году представил Петру проект учреждения академии художеств.

После смерти Петра I Нартов был отстранен от двора. В 1726 году он был именным указом направлен в Москву на московский монетный двор. Московский монетный двор находился в то время в чрезвычайно запущенном состоянии. Отсутствовало элементарное оборудование. Нартову удалось наладить технику монетного дела. В 1733 году он создал механизм для подъёма Царь-колокола.

После смерти Петра Нартову поручено было сделать «триумфальный столп» в честь императора, с изображением всех его «баталий»; но эта работа не была им окончена. Когда в академии наук были сданы все токарные принадлежности и предметы Петра, а также и «триумфальный столп», то по настоянию начальника академии, барона Корфа, считавшего Нартова единственным человеком, способным окончить «столп», в 1735 году Нартов был вызван из Москвы в Петербург в академию «к токарным станкам», для заведования учениками токарного и механического дела и слесарями.

Нартов разработал конструкцию первого в мире токарно-винторезного станка с механизированным суппортом и набором сменных зубчатых колёс (1717 год). Впоследствии это изобретение было забыто, и токарно-винторезный станок с механическим суппортом и гитарой сменных зубчатых колес заново изобрёл около 1800 года Генри Модсли.

В 1742 году Нартов принес Сенату жалобу на советника академии Шумахера, с которым у него происходили пререкания по денежному вопросу, а затем добился у императрицы назначения следствия над Шумахером, на место которого был определен сам Нартов. Результаты его деятельности в этой должности были неоднозначны. Нартов пытался улучшить финансовое положение академии, навести порядок в ее делах. Но общего языка с академиками он не нашел и пробыл в этой должности только полтора года. По утверждению членов академии, он оказался «ничего, кроме токарного художества, не знающим» и «самовластным» : он велел опечатать архив академической канцелярии, содержавший учёную переписку академиков, грубо обращался с академиками и, наконец, довел дело до того, что Ломоносов и другие члены стали просить возвращения Шумахера, который вновь вступил в управление академией в 1744 году, а Нартов сосредоточил свою деятельность «на пушечно-артиллерийском деле».

Работая в Артиллерийском ведомстве, Нартов создал новые станки, оригинальные запалы, предложил новые способы отливки пушек и заделки раковин в канале орудия и др. Им был изобретен оригинальный оптический прицел. Значение изобретений Нартова было столь велико, что 2 мая 1746 года был издан указ о награждении А. К. Нартова за артиллерийские изобретения пятью тысячами рублей. Кроме этого, ему отписали несколько деревень в Новгородском уезде. В 1754 года Нартов был произведен в генеральский чин статского советника.

А. К. Нартов скончался в Петербурге 16 апреля 1756 года. После его смерти остались крупные долги, так он вкладывал много личных средств в научно-технические опыты. Был похоронен в ограде церкви Благовещения на 8-й линии Васильевского острова. В настоящее время его надгробие находится в Александро-Невской Лавре.

Ему принадлежат: «Достопамятные повествования и речи Петра Великого» (в «Сыне Отечества» 1819 год и в «Москвитянине» 1842 год). В 1885 году были напечатаны в «Русском Архиве» «Рассказы и анекдоты о Петре Великом», из которых многие взяты у Нартова. По словам Н. Г. Устрялова, сообщения Нартова, вообще преувеличивавшего свое значение и роль, ценны в особенности передачей подлинных слов Петра. Л. Н. Майков, напечатавший «Рассказы Нартова о Петре Великом» в «Записках Имп. Академии Наук» (т. LXVII, и отдельно, СПб., 1891 год), дает самый полный их сборник (162) и сопровождает исторической критикой, точно определяющей источники, которыми пользовался Нартов, и степень достоверности сообщений. Он делает догадку, что «Повествования» записаны не Нартовым, а его сыном, Андреем Андреевичем.

В 1755 году Нартов завершил работу над рукописью «Театрум махинариум, или Ясное зрелище махин» – своеобразной энциклопедией станкостроения, медальерного и токарного искусства 1-й половины XVIII века. Эта книга имеет огромное значение для истории науки и техники. Эту книгу Нартов хотел «объявить в народ», то есть напечатать книгу и сделать доступным всем токарям, механикам и конструкторам. Книга, над которой Нартов работал с 1737 года, содержала тщательное описание 34 оригинальных токарных, токарно-копировальных, токарно-винторезных станков. Нартов давал подробные чертежи станков, составлял пояснения, разрабатывал кинематические схемы, описывал применявшиеся инструменты и выполненные изделия.

Нартов разработал теоретическое введение, касающееся таких принципиальных вопросов, необходимость сочетания теории и практики, необходимость предварительного построения моделей станков до их изготовления в натуре, учет сил трения и т. п. «Театрум Махинарум» был закончен Нартовым незадолго до смерти. Его сын собрал все листы рукописи, переплел и приготовил ее для поднесения Екатерине II. Рукопись была передана в придворную библиотеку и там пролежала в безвестности почти двести лет.

Станки из придворной токарной мастерской Петра I: три боковых токарно-копировальных станка, два медальерных и станок для нарезания зубчатых колес, созданные в период с 1712 по 1729 годах Францем Зингером, А. К. Нартовым и другими мастерами «Токарни», экспонируются в Эрмитаже.

Всесильным канцлером Российской империи в это время был граф Гаврила Головкин, а Монетным двором и канцелярией заведовал его сын, Михаил. Идеальная расстановка сил для крупнейшего злоупотребления. С ней не сравнится даже проект графа Петра Ивановича Шувалова.

Из академической статьи:

Граф Пётр Иванович Шувалов (1710 (1710) год-4 января 1762 года) – глава русского правительства на исходе царствования Елизаветы Петровны, генерал-фельдмаршал, конференц-министр, камергер, сенатор, реформатор и изобретатель.

Второй сын Ивана Максимовича Старшего, выборгского коменданта. Старший брат, Александр Иванович Шувалов, генерал-фельдмаршал, в течение многих лет возглавлял тайную канцелярию.

Служил пажом при дворе в последние годы царствования Петра I; потом камер-юнкером при цесаревне Елизавете Петровне, принял деятельное участие в перевороте 1741 года, в том же году производится в камергеры, гвардейские подпоручики и генерал-майоры. В следующем году получает ордена Св. Анны и Св. Александра Невского, чин поручика гвардии; в 1744 году производится в генерал-лейтенанты, становится сенатором. В 1746 году возводится в графское достоинство Российской империи, в 1748 году делается генерал-адъютантом. Стремительному возвышению Шувалова много способствует его жена, Мавра Егоровна, урождённая Шепелева, ближайшая с юных лет подруга Елизаветы и глава её «теневого кабинета».

Влияние Шувалова становится почти безраздельным с 1749 года, когда шуваловской партии удаётся провести в фавориты Елизаветы его двоюродного брата, Ивана Ивановича Шувалова. С этого времени граф является одним из главнейших сановников империи, ни одно государственное дело не может быть решено без его участия, всесильный прежде канцлер Бестужев все чаще вынужден уступать Шуваловым в борьбе за власть. Поток милостей, подарков, наград, выгодных заказов из казны не иссякает для графа до самой смерти Елизаветы.

После её смерти, хотя, по-видимости, все остаётся по-прежнему и Пётр Шувалов даже становится генерал-фельдмаршалом при Петре III, реальное его влияние резко падает. В последние годы ему приходится перенести и ряд тяжёлых личных потерь: почти в одно время он теряет жену, которой был так много по жизни обязан, и старшего сына. Вторая жена, Анна Ивановна Одоевская, также умирает, не прожив с ним и года в 1761 году при родах.

Годы пребывания у власти наполнены для Шувалова кипучей реформаторской деятельностью. По описанию современников, дом его напоминает огромную канцелярию, а не дворец вельможи. От своих подчинённых граф также неустанно требует новых идей, проектов, улучшений, предложений реформ. Он окружает себя такими же талантливыми и энергичными дилетантами, каким является и сам. Не обременённый образованием, но наделённый от природы колоссальными работоспособностью, честолюбием, энергией и упорством, Шувалов в любом деле, с которым ему приходится сталкиваться, пытается произвести кардинальные преобразования. Последствия его реформ неоднозначны, некоторые из них нанесли, скорее, вред и ввели казну в убыток. Известна и ядовитая, небезосновательная оценка «принципиев», которыми руководствовался граф в своей преобразовательной деятельности, Екатериной II, полагавшей, что они были «хотя и не весьма для общества полезными, но достаточно прибыльными для самого его» (то есть Шувалова).

Тем не менее, если имя Шувалова сохранилось в истории России, то не благодаря тому, что его жена состояла в наперсницах, а двоюродный брат в фаворитах у самодержицы, но благодаря предложенным и проведённым им новшествам, таким, как уничтожение внутренних таможенных пошлин, учреждение первых российских банков, благодаря проекту Военной академии, преобразованию российской артиллерии в бытность Шувалова на посту генерал-фельдцейхмейстера и многим другим реформам и нововведениям, так или иначе связанным с его именем.

Также с именем Шувалова связано основание многих промышленных и горных предприятий, такие как Воткинский железоделательный завод (построен в 1757—1759 годах) и Ижевский железоделательный завод (построен в 1760—1763 годах) и др.

Здесь не упомянут ещё один проект графа Шувалова – проект о переделывании легковесных медных денег ещё в легковеснейшие, по которому из пуда меди предлагалось чеканить не 16 рублей мелкими деньгами, а 32 рубля. Об этом пишет в своих записках князь Яков Петрович Шаховской, который и помешал его осуществлению, точнее, только затормозил его. Переделывание легковесных медных денег ещё в легковеснейшие было осуществлено после смерти Елизаветы Петровны, в 1762 году при Екатерине II, а в 1796 году, уже при Павле I, произошло «обратное переделывание медных денег».

E io a lui: «Chi son li due tapini che fumman come man bagnate «l verno, giacendo stretti a» tuoi destri confini?» [93] «Qui li trovai – e poi volta non dierno —», rispuose, «quando piovvi in questo greppo, e non credo che dieno in sempiterno. [96] L'una è la falsa ch'accusò Gioseppo; l'altr“è „l falso Sinon greco di Troia: per febbre aguta gittan tanto leppo». [99] И я: «Кто эти двое, в клубе дыма, Как на морозе мокрая рука, Что справа распростерты недвижимо?» [93] Он отвечал: «Я их, к щеке щека, Так и застал, когда был втянут Адом; Лежать им, видно, вечные века. [96] Вот лгавшая на Иосифа; а рядом Троянский грек и лжец Синон; их жжет Горячка, потому и преют чадом». [99]

Данте интересуется у Адамо о двух тенях, от которых идёт пар, как на морозе от мокрой руки.

Адамо отвечает, что это древние персонажи. Одна из них, лгавшая на Иосифа – упоминаемая в Библии жена Потифара, царедворца фараонова. Тщетно пытавшись обольстить прекрасного Иосифа, служившего у них в доме, она оклеветала его перед мужем, и тот заключил его в тюрьму. Другой – Синон – греческий юноша, лживым рассказом убедивший ввести в Трою деревянного коня. Пар от них идёт, так как их жжёт горячка. Здесь также приводятся в противопоставлении две болезни – водянка и горячка.

E l'un di lor, che si recò a noia forse d'esser nomato sì oscuro, col pugno li percosse l'epa croia. [102] Quella sonò come fosse un tamburo; e mastro Adamo li percosse il volto col braccio suo, che non parve men duro, [105] dicendo a lui: «Ancor che mi sia tolto lo muover per le membra che son gravi, ho io il braccio a tal mestiere sciolto». [108] Сосед, решив, что не такой почет Заслуживает знатная особа, Ткнул кулаком в его тугой живот. [102] Как барабан, откликнулась утроба; Но мастер по лицу его огрел Рукой, насколько позволяла злоба, [105] Сказав ему: «Хоть я отяжелел И мне в движенье тело непокорно, Рука еще годна для этих дел». [108]

Сосед – Синон, знатная особа – жена Потифара. Синон бьёт кулаком в тугой живот Адамо, на что тот отвечает увесистой оплеухой, говоря, что хотя он и не может из-за водянки двинуться телом, но рука у него так же тяжела, как и при жизни. Мастер – Адамо, при всей своей вздутости, не утратил крепких жилистых рук кузнеца.

Ond'ei rispuose: «Quando tu andavi al fuoco, non l'avei tu così presto; ma sì e più l'avei quando coniavi». [111] E l'idropico: «Tu di» ver di questo: ma tu non fosti sì ver testimonio là «ve del ver fosti a Troia richesto». [114] «S'io dissi falso, e tu falsasti il conio», disse Sinon; «e son qui per un fallo, e tu per più ch'alcun altro demonio!» [117] «Ricorditi, spergiuro, del cavallo», rispuose quel ch'avea infiata l'epa; «e sieti reo che tutto il mondo sallo!» [120] «E te sia rea la sete onde ti crepa», disse «l Greco, «la lingua, e l'acqua marcia che «l ventre innanzi a li occhi sì t'assiepa!» [123] Allora il monetier: «Così si squarcia la bocca tua per tuo mal come suole; ché s'i» ho sete e omor mi rinfarcia, [126] tu hai l'arsura e «l capo che ti duole, e per leccar lo specchio di Narcisso, non vorresti a «nvitar molte parole». [129] «Шагая в пламя, – молвил тот задорно, — Ты был не так-то на руку ретив, А деньги бить она была проворна». [111] И толстопузый: «В этом ты правдив, Куда правдивей, чем когда троянам Давал ответ, душою покривив». [114] И грек: «Я словом лгал, а ты – чеканом! Всего один проступок у меня, А ты всех бесов превзошел обманом!» [117] «Клятвопреступник, вспомни про коня, — Ответил вздутый, – и казнись позором, Всем памятным до нынешнего дня!» [120] «А ты казнись, – сказал Синон, – напором Гнилой водицы, жаждой иссушен И животом заставясь, как забором!» [123] Тогда монетчик: «Искони времен Твою гортань от скверны раздирало; Я жажду, да, и соком наводнен, [126] А ты горишь, мозг болью изглодало, И ты бы кинулся на первый зов Лизнуть разок Нарциссово зерцало». [129]

Синон указывает Адамо, что когда он входил в кузницу – Монетный двор, он был не так-то на руку ретив – потому что руки у него были связаны, а вот фальшивые монеты с развязанными руками бил свободно.

На это Адамо отвечает, что сейчас Синон правдивее, чем когда лгал Троянцам про деревянного коня. Синон говорит, что он лгал словом и всего один раз, а Адамо чеканом лгал миллионы раз и его поступок гораздо гнуснее. Синон жалуется, что с ним поступили несправедливо, поместив в один круг с поддельщиком денег, ведь он лгал всего лишь словом. Адамо напоминает ему, что его вина в падении Трои такова по оценке истории, что больше, чем вина самого Адамо.

Вот и казнись своей водянкой, огрызается Синон, на что монетчик замечает, что гортань Синона раздирает от скверны и сам он горит, и мозг его изглодало болью, и сам он также бросился бы при первом всплеске воды её пить. Нарциссово зерцало – вода, в которую смотрелся влюбленный в свое отражение Нарцисс (Метам., III, 346—510).

Ad ascoltarli er'io del tutto fisso, quando «l maestro mi disse: «Or pur mira, che per poco che teco non mi risso!» [132] Quand'io «l senti» a me parlar con ira, volsimi verso lui con tal vergogna, ch'ancor per la memoria mi si gira. [135] Qual è colui che suo dannaggio sogna, che sognando desidera sognare, sì che quel ch» è, come non fosse, agogna, [138] tal mi fec'io, non possendo parlare, che disïava scusarmi, e scusava me tuttavia, e nol mi credea fare. [141] «Maggior difetto men vergogna lava», disse «l maestro, «che «l tuo non è stato; però d'ogne trestizia ti disgrava. [144] E fa ragion ch'io ti sia sempre allato, se più avvien che fortuna t'accoglia dove sien genti in simigliante piato: ché voler ciò udire è bassa voglia». [148] Я вслушивался в звуки этих слов, Но вождь сказал: «Что ты нашел за диво? Я рассердиться на тебя готов». [132] Когда он так проговорил гневливо, Я на него взглянул с таким стыдом, Что до сих пор воспоминанье живо. [135] Как тот, кто, удрученный скорбным сном, Во сне хотел бы, чтобы это снилось, О сущем грезя, как о небылом, [138] Таков был я: мольба к устам теснилась; Я ждал, что, вняв ей, он меня простит, И я не знал, что мне уже простилось. [141] «Крупней вину смывает меньший стыд, — Сказал мой вождь, – и то, о чем мы судим, Тебя уныньем пусть не тяготит. [144] Но знай, что я с тобой, когда мы будем Идти, быть может, так же взор склонив К таким вот препирающимся людям: Позыв их слушать – низменный позыв». [148]

Вергилий упрекает Данте, что он слишком много внимания уделяет этим грешникам. Удрученный скорбным сном – увидев, какие кары ожидают его на этой ступени Ада, гораздо большие тех, которые его тени претерпевают на всех ступенях Ада – от Лимба, в компании с другими «Высочайшими» поэтами, до девятого круга, где ему предстоит ещё казниться, как фальшивомонетчику. Кроме фальшивой монеты, он, будучи папой Пием VI, пускал в обиход, не только ничего не стоящие индульгенции, но активно внедрял и распространял ценные бумаги и бумажные деньги. В России бумажные деньги и ценные бумаги были введены в обиход императрицей Екатериной II (знаменитые екатеринки или «катеньки»), которую поэт пережил на много лет.

Крупней вину смывает меньший стыд – вина Синона в истории Трои, но меньший стыд позволяет забыть вину. Слушать препирания теней, уже осужденных историей – низменный позыв – так Вергилий учит Данте. Он обещает ему своё покровительство и защиту после смерти. Низменный позыв – карать себя угрызениями совести, ведь «победителей не судят».

Как это было:

«Адамо, Адамо!» – потянул Мастера Адама Олеария за руку высокий, худенький мальчик: – «Адамо, пойдём в Ад!»

Мастер только-что вернулся с Монетного двора и еле стоял на ногах. Его мучила начинающаяся водянка, но отказать царскому отпрыску он не мог.

«Хорошо, Герр Питер» – сказал он: – «Но только Вы сначала расскажете мне, что запомнили с прошлого раза».

«Расскажу, расскажу» – засмеялся мальчик: – «А ты мне расскажешь про Гериона, про затмения и про антиподов».

Они прошли в Глобусный Домик, посреди которого стоял гигантский Готторпский Глобус, изготовленный самим Мастером. Олеарий позвонил в колокольчик. Вошёл слуга; Мастер сказал ему несколько слов. Слуга подошёл к Глобусу, ключиком открыл дверцу на боку, поднявшись по лесенке, зашёл в него и стал зажигать светильники внутри. Окончив дело, он вышел и поклонился.

Мастер с мальчиком подошли к раскрытой дверце Глобуса. Изнутри, из полумрака, на них глядели, разевая пасти, страшные звери, усеянные золотыми и серебряными шляпками гвоздей. Круговая деревянная скамеечка располагалась внизу.

«Ну, что-же, Герр Питер!» – торжественно объявил Адам: – «Прошу пожаловать в Ад!»

А. XXX. 1 Большой Готторпский глобус в Кунсткамере Санкт-Петербурга.

Большой Готторпскийглобус – глобус-планетарий – единственный из подобных, сохранившейся в полноценном виде до нашего времени. Создан по проекту Адама Олеария (1599—1671 годы)

Глобус представляет собой сферу диаметром 3,1 метра и весом почти три с половиной тонны, с дверцей, через которую можно проникнуть внутрь конструкции и расположиться там за столом на скамейке, рассчитанной на 12 человек. Снаружи глобус – это глобус с изображением земной поверхности, изнутри глобус – небесная сфера: на внутренней поверхности нанесены изображения созвездий и вбиты 1016 гвоздей с фигурными позолоченными шляпками разных размеров, соответствующих звездам разной яркости. Предусмотрено также Солнце – хрустальный шарик на специальном кронштейне, движущийся по эклиптике посредством специального механизма. Глобус установлен на оси и вращается вокруг нее, имитируя вращение Земли подобно обычному глобусу – если стоять снаружи, и вращение небесного свода – если находиться внутри.

INFERNO – Canto XXXI. АД – Песня XXXI Колодец гигантов

Una medesma lingua pria mi morse, sì che mi tinse l'una e l'altra guancia, e poi la medicina mi riporse; [3] così od'io che solea far la lancia d'Achille e del suo padre esser cagione prima di trista e poi di buona mancia. [6] Язык, который так меня ужалил, Что даже изменился цвет лица, Мне сам же и лекарством язву залил; [3] Копье Ахилла и его отца Бывало так же, слышал я, причиной Начальных мук и доброго конца. [6]

Язык Вергилия, ужаливший Данте упреком и вызвавший на его лице краску стыда, сам же исцелил душевную рану утешением. Тот, кто наказывает, тот и поощряет – принцип любой власти.

Копье Ахилла, унаследованное им от его отца, Пелея, наносило раны, которые могли быть исцелены только вторичным ударом того же копья.

Noi demmo il dosso al misero vallone su per la ripa che «l cinge dintorno, attraversando sanza alcun sermone. [9] Quiv'era men che notte e men che giorno, sì che «l viso m'andava innanzi poco; ma io senti» sonare un alto corno, [12] tanto ch'avrebbe ogne tuon fatto fioco, che, contra sé la sua via seguitando, dirizzò li occhi miei tutti ad un loco. [15] Спиной к больному рву, мы шли равниной, Которую он поясом облег, И слова не промолвил ни единый. [9] Ни ночь была, ни день, и я не мог Проникнуть взором в дали окоема, Но вскоре я услышал зычный рог, [12] Который громче был любого грома, И я глаза навел на этот рев, Как будто зренье было им влекомо. [15]

Путники идут равниной, отделяющей больной, десятый ров Злых Щелей, к которому они стали спиной, от центрального колодца. Путь их лежит от Тулы на Москву. Мартовская пасмурная погода, с его снегопадами и туманами, не даёт увидеть далеко расположенные объекты. Ночью не видно звёзд, не видно и дороги, покрытой грязью, в отличие от зимней, просматриваемой и ночью на белизне снега. Длинные сумерки, перед наступлением весеннего равноденствия и прилётом грачей, вкупе с большими расстояниями, которые нужно преодолеть – образ, рисуемый Данте. Но вот он слышит зычный рог – гул большого колокола – колокольный звон, который громче любого грома. Гром – вспышка – ударил, и нет его, а большие колокола при набате гудят громко и непрестанно, созывая народ и предупреждая его о бедах, так же, как и указывая страннику направление движения. Взор невольно устремляется к источнику звука, в надежде увидеть жильё среди снежной и морозной пустыни.

Dopo la dolorosa rotta, quando Carlo Magno perdé la santa gesta, non sonò sì terribilmente Orlando. [18] В плачевной сече, где святых бойцов Великий Карл утратил в оны лета, Не так ужасен был Орландов зов. [18]

Старофранцузская, «Песнь о Роланде» рассказывает, что, когда Карл Великий возвращался из похода в Испанию, его племянник Роланд (Орланд) подвергся в Ронсевальской долине нападению сарацинских полчищ. Зовя на помощь, Роланд с такою силой затрубил в рог, что у него лопнули жилы на висках. Карл услышал его далеко за горами, но было уже поздно.

Poco portai in là volta la testa, che me parve veder molte alte torri; ond'io: «Maestro, di», che terra è questa?» [21] Ed elli a me: «Però che tu trascorri per le tenebre troppo da la lungi, avvien che poi nel maginare abborri. [24] Tu vedrai ben, se tu là ti congiungi, quanto «l senso s'inganna di lontano; però alquanto più te stesso pungi». [27] И вот возник из сумрачного света Каких-то башен вознесенный строй; И я «Учитель, что за город это?» [21] «Ты мечешь взгляд, – сказал вожатый мой, — Сквозь этот сумрак слишком издалека, А это может обмануть порой. [24] Ты убедишься, приближая око, Как, издали судя, ты был неправ; Так подбодрись же и шагай широко». [27]

Через морозные сумерки и дымку, перед путниками возникает город, из которого и доносился звон больших колоколов. В сумеречном воздухе возникли очертания башен Московского Кремля. Этот город гигант – столица Великой Тартарии, был брошен её новыми властителями – Романовыми, когда третий правитель этой династии, Пётр I Алексеевич Романов, перенес Российскую столицу в Санкт – Петербург в 1718 году.

Когда Пётр II Алексеевич Романов в 1727 году вступил на трон, случился «обратный перенос столицы» и Москва снова стала на два с лишним года столицей Российской империи.

Данте правильно называет увиденное башнями большого города, но бес Геркулес шепчет ему, что он обманывается; в самом деле, если всё называть своими именами, тайна Комедии будет скоро раскрыта.

Poi caramente mi prese per mano, e disse: «Pria che noi siamo più avanti, acciò che «l fatto men ti paia strano, [30] sappi che non son torri, ma giganti, e son nel pozzo intorno da la ripa da l'umbilico in giuso tutti quanti». [33] Come quando la nebbia si dissipa, lo sguardo a poco a poco raffigura ciò che cela «l vapor che l'aere stipa, [36] così forando l'aura grossa e scura, più e più appressando ver» la sponda, fuggiemi errore e cresciemi paura; [39] И, ласково меня за руку взяв: «Чтобы тебе их облик не был страшен, Узнай сейчас, еще не увидав, [30] Что это – строй гигантов, а не башен; Они стоят в колодце, вкруг жерла, И низ их, от пупа, оградой скрашен». [33] Как, если тает облачная мгла, Взгляд начинает различать немного Все то, что муть туманная крала, [36] Так, с каждым шагом, ведшим нас полого Сквозь этот плотный воздух под уклон, Обман мой таял, и росла тревога: [39]

Вергилий просит Данте не пугаться увиденного, говоря, что он видит строй гигантов, а не башен, которые стоят в колодце, вокруг жерла, ведущего в нижние круги Ада. Низ этих гигантов от пупа и ниже скрыт оградой.

Это – строй церквей и колоколен за Кремлёвской стеной, вместе с круговым хороводом полутора десятков высоких Кремлёвских башен, низ которых от пупа скрыт оградой – стеной Московского Кремля [Рис. А. XXXI. 1].

По мере приближения к башням, скрытым в тумане, постепенно прорисовываются их очертания. Путники спускаются по пологому склону холма, вглядываясь в туманную даль. Тревога поэта растёт с каждым шагом, вернее, не тревога, а охватившее его сильное волнение, он, спустя почти 13 лет, вступает в город своей юности, в столицу, где он был провозглашен императором, в город, откуда его вывезли в далёкую Италию, затем в Авиньон, в «тёмный лес» постижения наук.

però che come su la cerchia tonda Montereggion di torri si corona, così la proda che «l pozzo circonda [42] torreggiavan di mezza la persona li orribili giganti, cui minaccia Giove del cielo ancora quando tuona. [45] Как башнями по кругу обнесен Монтереджоне на своей вершине, Так здесь, венчая круговой заслон, [42] Маячили, подобные твердыне, Ужасные гиганты, те, кого Дий, в небе грохоча, страшит поныне. [45]

Московский кремль поэт сравнивает с Монтереджоне – замком в Сьенской области, который располагается на холме, и стена его увенчана башнями. Название – Монтереджоне (Горный регион) – выдаёт нечто более великое, чем какой-то замок в Италии. А учитывая, что он расположен в Сьене – это, скорее всего, Константинополь с его стеной и башнями. Сравнение вполне достойное.

Вергилий убеждает Данте, что видимое им, – строй гигантов, с которыми вёл войну – Гигантомахию, верховный Олимпийский Бог Зевс и которых он победил, а не строй башен большого Кремля. Согласно греческой мифологии, Гиганты пытались приступом взять небо и свергнуть власть Зевса (Дия), но были низвергнуты сами его молниями и завалены громадами камней. Дий, в небе грохоча, страшит их, но громче раскатов грома звучит колокольный звон церквей в окружении башен – гигантов.

Данте различает уже одного из гигантов, видит у него лицо и грудь, тучные бёдра, вдоль которых висят руки. Это – точное описание Спасской башни Московского кремля, с циферблатом Курантов (на лице которого стали различимы цифры и стрелки) [Рис. А. XXXI, 2]. Поэт восхваляет природу, не создавшую подобных Гигантов, сражения с которыми не под силу людям, в отличие от слонов или китов; описывает увиденное, как рукотворное чудо, созданное человеком, в котором есть смысл для взора, мера и властвует разум. Видя перед собой неприступную крепость, с бойницами для мушкетов и пушек, он остро чувствует свою беззащитность перед ней. Руки вдоль боков – боковые купола церквей, поэт указывает висящими книзу, как они видны в отражении в воде реки Москва, окружающей Кремль.

La faccia sua mi parea lunga e grossa come la pina di San Pietro a Roma, e a sua proporzione eran l'altre ossa; [60] sì che la ripa, ch'era perizoma dal mezzo in giù, ne mostrava ben tanto di sovra, che di giugnere a la chioma [63] Лицом он так широк и длинен был, Как шишка в Риме близ Петрова храма; И весь костяк размером подходил; [60] От кромки – ноги прикрывала яма — До лба не дотянулись бы вовек Три фриза, стоя друг на друге прямо; [63]

Шишка в Риме близ Петрова храма – сосновая шишка, отлитая из бронзы, высотою около четырех метров, снятая с мавзолея Адриана и во времена Данте, стоявшая перед базиликой святого Петра.

Данте сравнивает лицо великана – циферблат Курантов диаметром около четырёх метров, с размерами этой шишки, подчёркивая соразмерность остальных членов «тела» гиганта, размеру его лица. Три Фриза – три здания церкви обычной высоты. Фриз – строитель Кремля Алевиз Фриз (Фрязин).

Фризы (германское племя, обитавшее на побережье Северного моря) считались в средние века самым рослым из народов земли.

От кромки ноги гигантов прикрывает яма – Москва река.

tre Frison s'averien dato mal vanto; però ch'i» ne vedea trenta gran palmi dal loco in giù dov'omo affibbia «l manto. [66] «Raphèl may amèch zabì almì», cominciò a gridar la fiera bocca, cui non si convenia più dolci salmi. [69] E «l duca mio ver» lui: «Anima sciocca, tienti col corno, e con quel ti disfoga quand'ira o altra passïon ti tocca! [72] Cércati al collo, e troverai la soga che «l tien legato, o anima confusa, e vedi lui che «l gran petto ti doga». [75] От места, где обычно человек Скрепляет плащ, до бедер – тридцать клалось Больших пядей. «Rafel mai amech [66] Izabi almi», – яростно раздалось Из диких уст, которым искони Нежнее петь псалмы не полагалось. [69] И вождь ему: «Ты лучше в рог звени, Безумный дух! В него – избыток злобы И всякой страсти из себя гони! [72] О смутный дух, ощупай шею, чтобы Найти ремень; тогда бы ты постиг, Что рог подвешен у твоей утробы». [75]

От шеи Спасской башни до бёдер, переходящих в Кремлёвскую стену – тридцать саженей.

Раздался бой курантов Спасской башни. Колокольный звон нельзя передать словами. Для Данте, прибывшего из Западной Европы, музыкальный стиль которой к середине XVIII века сформировали такие великие композиторы, как Бах и Вивальди, музыка курантов кажется какофонией, хотя он различает в ней отдельные ноты, из которых складывается мелодия. Колокольная музыка курантов, сформированная до канонизации гармонического звукоряда, не строго соответствует тонам и полутонам мелодической гаммы. Поэт изображает мелодию курантов непереводимой фразой: – «Rafel mai amech izabi almi». В ней легко различаются ноты: – «ре, фа, ля, ми, затем звучат два мощных аккорда (то ли диез, то ли бемоль), после чего музыкальная фраза заканчивается рефреном – ля, ми».

Вергилий советует гиганту: – «Ты лучше в рог звени», имея в виду просто колокольный звон. Звук колоколов и слышал поэт на пути к колодцу гигантов – Московскому Кремлю. Рог, подвешенный у утробы Спасской башни – Царь Колокол, отлитый в 1735 году, но так и не поднятый на звонницу, потому что не смогли найти подходящий ремень; ремни и канаты лопались.

Poi disse a me: «Elli stessi s'accusa; questi è Nembrotto per lo cui mal coto pur un linguaggio nel mondo non s'usa. [78] Lasciànlo stare e non parliamo a vòto; ché così è a lui ciascun linguaggio come «l suo ad altrui, ch'a nullo è noto». [81] И мне: «Он сам явил свой истый лик; То царь Немврод, чей замысел ужасный Виной, что в мире не один язык. [78] Довольно с нас; беседы с ним напрасны: Как он ничьих не понял бы речей, Так никому слова его не ясны». [81]

Хуш родил также Нимрода; сей начал быть силен на земле; он был сильный зверолов пред Господом. Царство его вначале: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар. Из сей земли вышел Ассур и построил Ниневию, Реховофир, Калах и Ресен между Ниневией и Ресеном; это город великий (Быт. 10 8—12).

На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг-другу: наделаем кирпичей и обожжем огнём. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотой до небес, и сделаем себе имя, прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли.

И сошёл Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдём же и смешаем там язык их, так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле. (Быт. 11 1—9)

Вергилий называет гиганта Немвродом из библейской легенды, царствовавшим в земле Сеннаар, который замыслил построить башню до небес – Вавилонскую башню, испугавшись чего, Бог произвел смешение прежде единого языка, и люди перестали понимать речь друг друга. И верно, он, рождённый раньше Христа, не может назвать башню Спасской и уделяет Немвроду участь богоборцев-гигантов, располагая того в колодце Гигантов.

Путники стоят перед Московским Кремлём, точнее, перед Спасской башней, которую Вергилий называет Немвродом.

Он проводит прямую аналогию Спаса – Христа с Немвродом, обвиняя его в том, что в мире нет единого языка. Здесь отразился известный Библейский сюжет о сошествии Святого Духа на апостолов, после чего апостолы стали говорить на разных языках, для того, чтобы проповедать Евангелие Божие всем народам.

При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать.

В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами. Когда сделался этот шум, собрался народ и пришёл в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились? Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киренее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне, слышим их, нашими языками говорящих о великих делах Божиих? И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг-другу: что это значит? А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина. (Деян. 2 1—13).

Поэт относится к большому количеству европейских и мировых языков резко отрицательно. С его точки зрения, Богу-Создателю, а ещё проще Богу-Сыну – Иисусу Христу, чтобы преодолеть разногласие между народами, было вполне по силам ввести на всей Земле единый язык. С другой стороны, он отождествляет Спасскую башню с Вавилонской, которую строил Немврод, следовательно, отождествляет Москву и Вавилон.

Facemmo adunque più lungo vïaggio, vòlti a sinistra; e al trar d'un balestro, trovammo l'altro assai più fero e maggio. [84] A cigner lui qual che fosse «l maestro, non so io dir, ma el tenea soccinto dinanzi l'altro e dietro il braccio destro [87] d'una catena che «l tenea avvinto dal collo in giù, sì che «n su lo scoperto si ravvolgea infino al giro quinto. [90] Мы продолжали путь, свернув левей, И, отойдя на выстрел самострела, Нашли другого, больше и дичей. [84] Чья сила великана одолела, Не знаю; сзади – правая рука, А левая вдоль переда висела [87] Прикрученной, и, оплетя бока, Цепь завивалась, по открытой части, От шеи вниз, до пятого витка. [90]

Свернув налево от Спасской башни на расстоянии выстрела, путники видят перед собой другого гиганта, больше и дичей: – Покровский собор на рву или, как его обычно называют, собор Василия Блаженного [Рис. А. XXXI. 3]. Боковые купола поэт называет руками. Купола собора Василия Блаженного имеют скрученную (витую) структуру. Цепь завивалась – витые купола собора Василия Блаженного. До пятого витка – до пятого яруса боковых куполов.

Такой архитектуры куполов в христианском мире больше не встречается. Ни канонические Православные храмы, ни огромные Католические соборы не украшены витыми куполами.

«Questo superbo volle esser esperto di sua potenza contra «l sommo Giove», disse «l mio duca, «ond'elli ha cotal merto. [93] Fialte ha nome, e fece le gran prove quando i giganti fer paura a» dèi; le braccia ch'el menò, già mai non move». [96] «Гордец, насильем домогаясь власти, С верховным Дием в бой вступил, и вот, — Сказал мой вождь, – возмездье буйной страсти. [93] То Эфиальт; он был их верховод, Когда богов гиганты устрашали; Теперь он рук вовек не шевельнет». [96]

Вергилий называет Собор Василия Блаженного гигантом Эфиальтом – верховодом в Гигантомахии, когда Богов гиганты устрашали. Теперь же Эфиальт так скручен, что не может и шевельнуть рук. Верно – храмы стоят недвижно.

E io a lui: «S'esser puote, io vorrei che de lo smisurato Brïareo esperïenza avesser li occhi miei». [99] Ond'ei rispuose: «Tu vedrai Anteo presso di qui che parla ed è disciolto, che ne porrà nel fondo d'ogne reo. [102] Quel che tu vuo» veder, più là è molto, ed è legato e fatto come questo, salvo che più feroce par nel volto». [105] И я сказал учителю: «Нельзя ли, Чтобы, каков безмерный Бриарей, Мои глаза на опыте узнали?» [99] И он ответил: «Здесь вблизи Антей; Он говорит, он в пропасти порока Опустит нас, свободный от цепей. [102] А тот, тобою названный, – далеко; Как этот – скован, и такой, как он; Лицо лишь разве более жестоко». [105]

Бриарей, названный поэтом, далеко отсюда и скован, и лицо его более жестоко. Вергилий говорит про храм Святой Софии в Константинополе. Этот храм скован более жестоко, чем Собор Василия Блаженного; он обращён в мусульманскую мечеть. И в облике собора Василия Блаженного угадывается мусульманский храм – мечеть (Моска, откуда Москва). Таким он является и внутри, изукрашенный растительными орнаментами, скупая роспись стен аналогична росписям в мечетях.

Non fu tremoto già tanto rubesto, che scotesse una torre così forte, come Fialte a scuotersi fu presto. [108] Allor temett'io più che mai la morte, e non v'era mestier più che la dotta, s'io non avessi viste le ritorte. [111] Так мощно башня искони времен Не содрогалась от землетрясенья, Как Эфиальт сотрясся, разъярен. [108] Я ждал, в испуге, смертного мгновенья, И впрямь меня убил бы страх один, Когда бы я не видел эти звенья. [111]

На колокольне Василия Блаженного раздался звон больших колоколов, сотрясающий город и площадь: – звон на всю Ивановскую. Если не знать, что это звучат привязанные колокола, можно умереть от страха. Поэту прекрасно видны и сами колокола (звенья) на колокольне и мощные дубовые брусья, на которых они подвешены, и языки колоколов, которые раскачивают звонари, но даже, когда видишь, как это делается, звон больших колоколов проникает до самой глубины души, рождая религиозный экстаз.

Noi procedemmo più avante allotta, e venimmo ad Anteo, che ben cinque alle, sanza la testa, uscia fuor de la grotta. [114] «O tu che ne la fortunata valle che fece Scipïon di gloria reda, quand'Anibàl co» suoi diede le spalle, [117] recasti già mille leon per preda, e che, se fossi stato a l'alta guerra de'tuoi fratelli, ancor par che si creda [120] ch'avrebber vinto i figli de la terra; mettine giù, e non ten vegna schifo, dove Cocito la freddura serra. [123] Мы вновь пошли, и новый исполин, Антей, возник из темной котловины, От чресл до шеи ростом в пять аршин. [114] «О ты, что в дебрях роковой долины, — Где Сципион был вознесен судьбой, Рассеяв Ганнибаловы дружины, – [117] Не счел бы львов, растерзанных тобой, Ты, о котором говорят: таков он, Что, если б он вел братьев в горний бой, [120] Сынам Земли венец был уготован, Спусти нас – и не хмурь надменный взгляд — В глубины, где Коцит морозом скован. [123]

Водовзводная башня Кремля расположена ниже остальных башен, примыкая к Москве реке, как бы в тёмной котловине Кремлёвской стены [Рис. А. XXXI, 4].

Вергилий говорит, что Антей обитал в тех местах, где Сципион победил Ганнибала.

Антей – сын Посейдона и Геи (Земли), обитавший (Лукан, «Фарсалия», IV, 583—660) в пещере, Баградской долине, близ Замы. Он питался мясом пойманных им львов. Прикосновение к матери-Земле наделяло его новой силой, но Геркулес одолел его, приподняв и сдавив насмерть. Во Флегрейской битве гигантов с Богами Антей не участвовал, потому что родился позже. Чтобы задобрить его, Вергилий говорит, что если бы в этом бою участвовал Антей, то его братья-гиганты, сыны Земли, одержали бы победу над Богами. Польстив Антею, Вергилий просит его опустить их в глубины Ада, к скованному морозом озеру Коцит.

Non ci fare ire a Tizio né a Tifo: questi può dar di quel che qui si brama; però ti china, e non torcer lo grifo. [126] Ancor ti può nel mondo render fama, ch'el vive, e lunga vita ancor aspetta se «nnanzi tempo grazia a sé nol chiama». [129] Così disse «l maestro; e quelli in fretta le man distese, e prese «l duca mio, ond'Ercule sentì già grande stretta. [132] Тифей и Титий далеко стоят; Мой спутник дар тебе вручит бесценный; Не корчи рот, нагнись; он будет рад [126] Тебя опять прославить во вселенной; Он жив и долгий век себе сулит, Когда не будет призван в свет блаженный». [129] Так молвил вождь; и вот гигант спешит Принять его в простертые ладони, Которых крепость испытал Алкид. [132]

Вергилий вспоминает и других гигантов, участвовавших в Гигантомахии, которые были способны заменить Антея в этом предприятии. Чудовище Тифей (или Тифон) пытался одолеть Зевса, но был сброшен в преисподнюю и накрыт горою Этною, откуда, лежа, связанный, он изрыгает пламя (Метам., V, 346—358). Гигант Титий, оскорбивший Латону, пал от молнии Зевса или от стрел Аполлона и Артемиды-Дианы. Теперь хребет его лежит под Кавказом (Титий = Прометей, прикованный к вершине Кавказа, где его печень клюёт коршун).

Антей снова принимает в свои ладони Геркулеса, чтобы спустить того в Ад. В своё время, согласно мифологии, Геракл (Алкид), посланный царём Авгием за яблоками из сада Гесперид, вынужден был прийти к Антею, державшему на плечах небесный свод. Антей согласился принести ему яблоки в обмен на то, что Геракл подержит на плечах небесный свод, пока он сходит за ними. Вернувшись с яблоками, он хотел обмануть Геракла, оставив его вечно держать на плечах небесный свод. Но Геракл попросил Антея подержать свод на плечах, пока он завяжет развязавшийся ремень сандалий. Как только небесный свод оказался на плечах Антея, Геракл схватил яблоки и убежал. Антей тряс небосвод, с которого сыпались звёзды, но не смог повредить Гераклу.

Вергилий прельщает Антея тем, что Данте, возвратившись на Землю, прославит его в веках, упомянув в Комедии. Когда Российским императором был Пётр II Алексеевич (1727—1730 годы), случился «обратный перенос столицы» – столицей на это время снова стала Москва.

Становятся яснее слова Вергилия, произнесенные им в Константинополе:

«Туда, на дно печального жерла, Спускаются ли с первой той ступени, 18 Где лишь надежда в душах умерла?» Так я спросил; и он: «Из нашей сени По этим, мною пройденным, тропам 21 Лишь редкие досель сходили тени. Но некогда я здесь прошел и сам, Злой Эрихто заклятый, что умела 24 Обратно души призывать к телам Едва лишь плоть во мне осиротела. Сквозь эти стены был я снаряжен 27 За пленником Иудина предела. Всех ниже, всех темней, всех дальше он От горней сферы, связь миров кружащей; 30 Я знаю путь; напрасно ты смущен. Ад IX

Что рассказывает здесь Яков Ефимович Лизогуб? Не много, не мало, а историю отправки Петра II после его «смерти» на учёбу в Европу. Этим занимался он сам, по высочайшему повелению Имеющего власть. Он был снаряжен в Иудин предел, в Москву, за пленником – Петром II – будущим Данте. Своё поручение он знал досконально (знал, что душа Данте будет тому возвращена – призвана обратно к телу) и исполнил превосходно. В этой операции его сопровождал встреченный Данте в Константинополе Миргородский полковник, тогда сотник – Василий Петрович Капнист – отец поэта Василия Васильевича Капниста.

Поэтому Лизогуб и утверждает, что путь он знает досконально. А уж как гетманы и полковники Войска Запорожского могут хранить доверенные им тайны, судить тебе, дорогой мой Читатель.

Virgilio, quando prender si sentio, disse a me: «Fatti qua, sì ch'io ti prenda»; poi fece sì ch'un fascio era elli e io. [135] Qual pare a riguardar la Carisenda sotto «l chinato, quando un nuvol vada sovr'essa sì, ched ella incontro penda: [138] tal parve Anteo a me che stava a bada di vederlo chinare, e fu tal ora ch'i» avrei voluto ir per altra strada. [141] Ma lievemente al fondo che divora Lucifero con Giuda, ci sposò; né, sì chinato, lì fece dimora, e come albero in nave si levò. [145] Вергилий, ощутив себя в их лоне, Сказал: «Стань тут», – и, чтоб мой страх исчез, Обвил меня рукой, надежней брони. [135] Как Гаризенда, если стать под свес, Вершину словно клонит понемногу Навстречу туче в высоте небес, [138] Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу, Навис Антей, и в этот миг я знал, Что сам не эту выбрал бы дорогу. [141] Но он легко нас опустил в провал, Где поглощен Иуда тьмой предельной И Люцифер. И, разогнувшись, встал, Взнесясь подобно мачте корабельной. [145]

Спусти нас, просит Вергилий Антея и верно: – внутри Водовзводной башни Кремля есть спуск к подземному водоёму и в ней размещается водоподъёмное устройство, исполненное Христофором Галловеем (тем, кто сделал куранты Спасской Башни) наподобие крана – журавля. О жизни Христофора Галловея практически ничего не известно, даже дат его рождения и смерти. Но если вспомнить изобретателя часов Христиана Гюйгенса (1629– 1695 годы), всё встанет на свои места. С помощью него можно спуститься вниз, к водоёму, имеющему выход к Москве реке, зимой покрытому льдом. Когда путники оказываются внизу, на льду, устройство легко взмывает вверх, подобно корабельной мачте. Гаризенда – наклонная башня в Болонье; когда облака бегут навстречу ее наклону, глядящему снизу, кажется, что башня падает на него.

Путники спустились в самые нижние круги Ада, окружающие казнящегося в его средоточии предателя Бога – Создателя архангела Люцифера и предателя Бога – Спасителя – Иуду. Поэт говорит, что он знает и другую дорогу – кто лучше Российского императора может знать дороги в своей столице?

Как это было:

«Ваше Высокопревосходительство!» – вытянулся перед Генеральным обозным Войска Запорожского штабной капитан: – «Мне приказано сопроводить Вас к генерал-фельдмаршалу» – и, развернувшись, пошёл перед генералом. Яков Ефимович Лизогуб последовал за ним.

Войдя в небольшой кабинет, он увидел генерал-фельдмаршала Христофора Антоновича Миниха, сидящего в кресле. Рядом на стуле сидел молодой епископ в сером плаще с капюшоном, сверля генерала острым взглядом своих темно-серых глаз, на жестком худом заострённом лице. Сопровождающий капитан, отдав честь, вышел строевым шагом.

Некоторое время Лизогуб молчал, глядя на генерал-фельдмаршала и епископа, стоя навытяжку.

«Молчите…» – первым нарушил тишину резкий скрипучий голос Миниха: – «Это хорошо, нам нужен такой человек, что умеет молчать». Лизогуб не проронил ни слова в ответ. Молчал и епископ.

«Никто не должен знать, что я здесь» – продолжил Миних: – «У меня для Вас секретный указ. „Слово и дело Государево“– никаких бумаг и записей. Всё, что в этой комнате будет сказано, в ней должно остаться, надеюсь, Вам понятно». Лизогуб приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову.

«Генерал» – продолжил Миних: – «Поступаете в распоряжение падре Филиппо. Вам необходимо исполнять все его указания. Полагаю, Вы говорите по-итальянски?» Лизогуб ответил утвердительно коротким кивком.

«Приказываю Вам обеспечить сопровождение и безопасность высокой особы из Москвы в Италию, генерал» – проскрипел Миних: – «Маршрут определите сами, людей надёжных выберите на ваше усмотрение из своих. Необходимо соблюдать полную и безусловную тайну».

Лизогуб молчал, стоя навытяжку, слушая приказ. Глаза его смотрели прямо перед собой.

«Хорошо, что Вы молчите, не задавая вопросов о том, кто эта особа» – удовлетворённо проскрипел Миних: – «Во избежание неожиданностей с Вашей стороны, для гарантии полного и безусловного выполнения приказа, считаю необходимым открыть Вам Государеву тайну. Понимаю, что Вы так же будете молчать об этом». Лицо Лизогуба по-прежнему ничего не выражало.

«Особа – молодой Государь император» – так же бесстрастно проскрипел Миних: – «Но он пока об этом не знает. Он должен быть доставлен в Италию, несмотря ни на что. Он может угрожать, сопротивляться, не обращайте на это внимания, всё это уладит падре Филиппо». На шее и висках Лизогуба вздулись жилы, но он не пошевелился.

«Чтобы Вы понимали, что я – только солдат, а не заговорщик» – продолжил Миних: – «Да будет Вам известно, что дед молодого Государя, император Пётр Алексеевич, жив и здоров, находится в Италии, восседает на Великом престоле, как папа Бенедикт. Он прислал указ отправить к нему молодого наследника для подготовки к занятию Великого престола. На Российский престол местоблюстительницей заступит его дочь, цесаревна Елизавета, она тоже пока об этом не знает. В своё время самого императора Петра, правда, по его же указу, отправлял в Италию и всё устраивал при дворе Светлейший князь Александр Данилович Меньшиков. Сейчас при дворе всё устроит вице-канцлер Остерман Андрей Иванович, указ ему известен. Вы поняли приказ?» Лизогуб чётко кивнул головой, по лбу его катился холодный пот, он почти не дышал.

«Падре, оставляю Вас наедине» – сказал Миних; встав, вышел прямым шагом.

А. XXXI. 1 Московский Кремль в XVII веке на картине А. М. Васнецова (1856– 1933 годы).

Изображен Кремль со стороны Китай Города. Двуверхая башня над воротами Космы и Дамиана возле Устьинского моста на Яузе сегодня не существует, как нет и ворот и стен Китай Города.

Хорошо видны Собор Василия Блаженного, Спасская башня, Архангельский собор, колокольня Ивана Великого. Сохранившиеся до наших дней постройки изображены максимально достоверно.

А. XXXI. 2 Спасская башня, у Данте – Немврод (Нимрод)

Спасская башня (ранее – Фроловская башня) – выходящая на Красную площадь одна из 20-ти башен Московского Кремля. В башне расположены главные ворота Кремля – Спасские, в шатре башни установлены знаменитые часы – куранты.

Башня была сооружена в 1491 году в период княжения Ивана III архитектором Пьетро Антонио Солари, о чём свидетельствуют белокаменные плиты с памятными надписями, установленные над въездными воротами башни. С внешней стороны башни надпись сделана на латинском языке; с внутренней – на русском: «В лето 6999 [1491] июля божией милостию сделана бысть сия стрельница повелением Иоанна Васильевича государя и самодержца всея Руси и великого князя Володимирского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30 лето государств его, а делал Пётр Антоний Солярио от града Медиолана» (то есть Милана). До постройки существующей башни на этом месте стояла Фроловская стрельница белокаменного Кремля 1367 года. При ремонте стрельницы в 1464—1466 годах В. Д. Ермолин установил на ней белокаменные рельефы с изображением покровителей московских князей – святых Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского; эти рельефы перенесли на новую башню, где они находились до XVII века.

А. XXXI. 3 Храм Василия Блаженного, у Данте – Эфиальт.

Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, также называемыйСобор Василия Блаженного – православный храм, расположенный на Красной площади в Москве. Широко известный памятник русской архитектуры. До XVII обычно назывался Троицким, так как первоначальный деревянный храм был посвящён Святой Троице; был также известен как «иерусалимский», что связано как с посвящением одного из приделов, так и с совершавшимся в Вербное воскресенье крестным ходом к нему из Успенского собора с «шествием на осляти» Патриарха.

Покровский собор был построен в 1555—1561 годах по приказу Ивана Грозного в память о взятии Казани и победе над Казанским ханством, которые случились именно в день Покрова Пресвятой Богородицы – в начале октября 1552 года.

А. XXXI. 4 Водовзводная башня – у Данте – Антей.

Водовзводная (Свиблова) башня – юго-западная угловая башня Московского Кремля. Располагается на углу Кремлёвской набережной и Александровского сада, на берегу Москвы реки. Возведена в 1488 году итальянским архитектором Антоном Фрязиным (Антонио Джиларди). Название Свиблова башня происходит от боярской фамилии Свибло (позднее Свибловы), двор которых примыкал к башне со стороны Кремля.

Одна из красивейших построек Кремля. Современное название получила в 1633 году после установки в ней водоподъёмной машины, изготовленной под руководством Христофора Галловея, для подачи воды из Москвы-реки в Кремль. Это был первый в Москве водопровод из баков, поставленных в верхних ярусах башни. Вода из неё была проведена «в государев Сытный и Кормовой дворец», а потом и в сады.

INFERNO – Canto XXXII. АД – Песня XXXII Круг девятый – Коцит – Обманувшие доверившихся – Первый пояс (Каина) – Предатели родных – Второй пояс (Антенора) – Предатели родины и единомышленников

S» ïo avessi le rime aspre e chiocce, come si converrebbe al tristo buco sovra «l qual pontan tutte l'altre rocce, [3] io premerei di mio concetto il suco più pienamente; ma perch'io non l'abbo, non sanza tema a dicer mi conduco; [6] ché non è impresa da pigliare a gabbo discriver fondo a tutto l'universo, né da lingua che chiami mamma o babbo. [9] Ma quelle donne aiutino il mio verso ch'aiutaro Anfïone a chiuder Tebe, sì che dal fatto il dir non sia diverso. [12] Oh sovra tutte mal creata plebe che stai nel loco onde parlare è duro, mei foste state qui pecore o zebe! [15] Come noi fummo giù nel pozzo scuro sotto i piè del gigante assai più bassi, e io mirava ancora a l'alto muro, [18] Когда б мой стих был хриплый и скрипучий, Как требует зловещее жерло, Куда спадают все другие кручи, [3] Мне б это крепче выжать помогло Сок замысла; но здесь мой слог некстати, И речь вести мне будет тяжело; [6] Ведь вовсе не из легких предприятий — Представить образ мирового дна; Тут не отделаешься «мамой-тятей». [9] Но помощь Муз да будет мне дана, Как Амфиону, строившему Фивы, Чтоб в слове сущность выразить сполна. [12] Жалчайший род, чей жребий несчастливый И молвить трудно, лучше б на земле Ты был овечьим стадом, нечестивый! [15] Мы оказались в преисподней мгле, У ног гиганта, на равнине гладкой, И я дивился шедшей вверх скале, [18]

Данте извиняется перед читателем за высокий литературный стиль Комедии, говоря, что сок его замысла был бы гораздо более выразительным, если бы стих был хриплым и скрипучим, как это требует описание Ада. Положась на помощь Муз, он надеется выразить сполна словом сущность Ада.

Согласно греческому мифу Амфион, воцарясь в Фивах, окружил стеною нижний город, причем камни под звуки его лиры сами спускались с горы и ложились один на другой. Амфион, строивший Фивы – точное отражение Аполлона, изобретателя Лиры, совместно с Посейдоном возводящего стены Трои.

Дном колодца, охраняемого гигантами, служит ледяное озеро Коцит, в котором караются обманувшие доверившихся – предатели. Это – последний круг Ада, разделенный, без видимых границ, на четыре концентрических пояса. Первый пояс называется Каина, по имени Каина-братоубийцы. Здесь казнятся предатели родных. Они по шею погружены в лед, и лица их обращены книзу.

Жалчайший род, чей жребий несчастливый – обманувшие доверившихся, своих друзей и единомышленников, предавшие и самого Бога.

На равнине гладкой – на льду у ног гиганта – в самом низу внутреннего колодца Водовзводной башни Московского Кремля, поэт дивится шедшей вверх скале – смотрит вверх на рукотворные стены колодца башни – гиганта Антея.

dicere udi'mi: «Guarda come passi: va sì, che tu non calchi con le piante le teste de» fratei miseri lassi». [21] Per ch'io mi volsi, e vidimi davante e sotto i piedi un lago che per gelo avea di vetro e non d'acqua sembiante. [24] Non fece al corso suo sì grosso velo di verno la Danoia in Osterlicchi, né Tanaï là sotto «l freddo cielo, [27] com'era quivi; che se Tambernicchi vi fosse sù caduto, o Pietrapana, non avria pur da l'orlo fatto cricchi. [30] E come a gracidar si sta la rana col muso fuor de l'acqua, quando sogna di spigolar sovente la villana; [33] livide, insin là dove appar vergogna eran l'ombre dolenti ne la ghiaccia, mettendo i denti in nota di cicogna. [36] Ognuna in giù tenea volta la faccia; da bocca il freddo, e da li occhi il cor tristo tra lor testimonianza si procaccia. [39] Как вдруг услышал крик: «Шагай с оглядкой! Ведь ты почти что на головы нам, Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!» [21] Я увидал, взглянув по сторонам, Что подо мною озеро, от стужи Подобное стеклу, а не волнам. [24] В разгар зимы не облечен снаружи Таким покровом в Австрии Дунай, И дальний Танаис твердеет хуже; [27] Когда бы Тамбернику невзначай Иль Пьетрапане дать сюда свалиться, У озера не хрустнул бы и край. [30] И как лягушка выставить ловчится, Чтобы поквакать, рыльце из пруда, Когда ж ее страда и ночью снится, [33] Так, вмерзши до таилища стыда И аисту под звук стуча зубами, Синели души грешных изо льда. [36] Свое лицо они склоняли сами, Свидетельствуя в облике таком О стуже – ртом, о горести – глазами. [39]

Данте идёт по льду, в котором вмёрзли его «братья» – короли, императоры и другие правители мира. Путники попадают в край суровых зимних морозов: – видят озеро, до дна промёрзшее. Поэт говорит, что не только Дунай, но и Танаис (Дон) отсюда далеко, и верно – это река Москва.

Тамберник (другое чтение – Таберник) – название горы. Быть может, это Фрушка Гора близ города Товарника. Пьетрапана (ныне Пания) – наиболее высокая гора в Апуанских Альпах, между реками Серкьо и Магра, в Тоскане. Так поэт подчёркивает толщину и прочность льда, на котором находится, а она такова, что огромные горы, рухнув, не причинят ледяному озеру никакого вреда.

В этом льду казнятся души предателей родных. Их так много, что он сравнивает их количество с количеством лягушек в весенних лужах, занятых весенней страдой лягушачьими песнями по ночам. Синели души грешных изо льда – точное описание утопленников, вмерзших в лёд. Души обращаются к Данте: – «Ты, брат наш, наступаешь нам, своим братьям на головы и лица (шагаешь по головам)».

Поэт даёт понять, что никакая власть в мире не даётся без тяжких преступлений. Для того чтобы попасть во власть, нужно пройти «посвящение» предательством и убийством – иного пути нет. Таилище стыда – лицо, на котором проступает краска стыда.

Quand'io m'ebbi dintorno alquanto visto, volsimi a» piedi, e vidi due sì stretti, che «l pel del capo avieno insieme misto. [42] «Ditemi, voi che sì strignete i petti», diss'io, «chi siete?» E quei piegaro i colli; e poi ch'ebber li visi a me eretti, [45] li occhi lor, ch'eran pria pur dentro molli, gocciar su per le labbra, e «l gelo strinse le lagrime tra essi e riserrolli. [48] Con legno legno spranga mai non cinse forte così; ond'ei come due becchi cozzaro insieme, tanta ira li vinse. [51] E un ch'avea perduti ambo li orecchi per la freddura, pur col viso in giùe, disse: «Perché cotanto in noi ti specchi? [54] Взглянув окрест, я вновь поник челом И увидал двоих, так сжатых рядом, Что волосы их сбились в цельный ком. [42] «Вы, грудь о грудь окованные хладом, — Сказал я, – кто вы?» Каждый шею взнес И на меня оборотился взглядом. [45] И их глаза, набухшие от слез, Излились влагой, и она застыла, И веки им обледенил мороз. [48] Бревно с бревном скоба бы не скрепила Столь прочно; и они, как два козла, Боднулись лбами, – так их злость душила. [51] И кто-то молвил, не подняв чела, От холода безухий: «Что такое? Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала? [54]

Поэт осматривается, чтобы узнать, кто его зовёт, и видит две души, которые душит злость, скованные во льду вместе так прочно, как два бревна, скреплённые скобами. Они поворачивают к нему взгляды, которые тут же покрываются ледяной коркой от мороза. Тут кто-то рядом, не поднимая головы, безухий от мороза, обращается к поэту с вопросом: – «Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?» Этим он даёт понять, что сам Данте такой же, как и они.

Мартышка, в Зеркале увидя образ свой, Тихохонько Медведя толк ногой: «Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой! Что это там за рожа? Какие у неё ужимки и прыжки! Я удавилась бы с тоски, Когда бы на нее хоть чуть была похожа. А ведь, признайся, есть Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть: Я даже их могу по пальцам перечесть». — «Чем кумушек считать трудиться, Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» — Ей Мишка отвечал. Но Мишенькин совет лишь попусту пропал. И. А. Крылов (Зеркало и обезьяна) Se vuoi saper chi son cotesti due, la valle onde Bisenzo si dichina del padre loro Alberto e di lor fue. [57] D'un corpo usciro; e tutta la Caina potrai cercare, e non troverai ombra degna più d'esser fitta in gelatina; [60] non quelli a cui fu rotto il petto e l'ombra con esso un colpo per la man d'Artù; non Focaccia; non questi che m'ingombra [63] col capo sì, ch'i» non veggio oltre più, e fu nomato Sassol Mascheroni; se tosco se», ben sai omai chi fu. [66] E perché non mi metti in più sermoni, sappi ch'i» fu» il Camiscion de» Pazzi; e aspetto Carlin che mi scagioni». [69] Когда ты хочешь знать, кто эти двое: Им завещал Альберто, их отец, Бизенцский дол, наследье родовое. [57] Родные братья; из конца в конец Обшарь хотя бы всю Каину, – гаже Не вязнет в студне ни один мертвец: [60] Ни тот, которому, на зоркой страже, Артур пронзил копьем и грудь и тень, Ни сам Фокачча, ни вот этот даже, [63] Что головой мне застит скудный день И прозывался Сассоль Маскерони; В Тоскане слышали про эту тень. [66] А я, – чтоб все явить, как на ладони, — Был Камичон де'Пацци, и я жду Карлино для затменья беззаконий». [69]

Гаже не вязнет в студне ни один мертвец – два брата, предавшие друг-друга, отцом которых был некто Альберто.

Сверхсложная задача: по такой крохотной информации, восстановить действующих лиц. Задумываться заставляет каждое слово, а найти нужно главное. Понятно, что имя – опора ненадёжная, условная; Данте не может прямо назвать персонаж. Само братоубийство, в какие бы времена оно не совершалось, гадко человеческой природе, выделить среди братоубийц самых гадких – непосильная задача для человека. Каин убил Авеля, но невиновный Авель, выведенный Спасителем из Лимба в Рай, не мог попасть в Ад, в Каину, с ним вместе. Этеокл и Полиник убили друг-друга, но в открытом бою, а не подло, в спину. Нужно найти братьев, вина каждого из которых не сможет перевесить вину другого. По этому вопросу стоит обратиться к мифологии, где нужный сюжет сразу же находится.

Это – миф о сыновьях Пелопса, Атрее и Фиесте, предшествующий Троянской Войне, в которой осаду Трои вёл сын Атрея – Атрид Агамемнон.

Из академической статьи:

Пелопс – в мифологии, сын Тантала и Эврианассы, брат Ниобы, царь Фригии, и затем Пелопоннеса. Будучи мальчиком, Пелопс был предложен в пищу небожителям, собравшимся на пир у Тантала, но боги поняли обман и воскресили Пелопса, причём съеденная Деметрой, пребывавшей в рассеянности из-за пропавшей дочери Персефоны, часть плеча была заменена вставкой, сделанной Деметрой из слоновой кости. Плечо приладила Клото. С тех пор у всех потомков Пелопса ярко-белое пятно на правом плече. (Вот откуда Альберто – «Белое берцо», не плечо, а часть ноги).

После этого юный Пелопс рос на Олимпе в обществе Богов. Отличаясь красотой, стал возлюбленным Посейдона. Посейдон подарил ему крылатую колесницу, которая могла мчаться по морю.

Когда Тантал был обвинён за своё преступление людьми и небожителями, Пелопс вынужден был покинуть небо. Вынужден был бежать с Сипила, когда Ил прогнал его.

Перед состязанием он посвятил Афродите в Темне изображение из ствола миртового дерева и принес жертвы Афине Кидонии. На конном состязании в Писе, Пелопс, благодаря крылатым коням, которых дал ему Посейдон, и вероломству возницы царя Эномая, Миртила, вышел победителем и получил царский престол вместе с рукой его дочери, Гипподамии, убив Эномая.

Получив царский престол, Пелопс не выполнил своих щедрых обещаний Миртилу (который являлся сыном Гермеса). И когда тот попытался получить обещанное за своё вероломство, Пелопс сбросил Миртила в море (названное Миртойским) у мыса Гереста. Над Пелопсом и его родом нависло проклятие Миртила, долгое время преследовавшее его потомков. У Океана Гефест очистил Пелопса от скверны убийства Миртила.

Стал царем Писы, полученной за Гипподамией, назвал страну Пелопоннес. (Отсюда Бизенца (Писенца), которая должна была достаться его сыновьям). Скипетр, который Гефест сделал для Зевса, Гермес передал Пелопсу.

Спутники Пелопса в честь его победы справили праздник у храма Артемиды Кордаки. Сам Пелопс устроил блестящие состязания в честь Зевса Олимпийского. Первым воздвиг в Пелопоннесе храм Гермесу. Пелопс воздвиг погребальный холм всем женихам Гипподамии, убитым Эномаем, и каждый год приносил им умилостивительные жертвы.

У Пелопса от Гипподамии было множество детей: «Питфей, Атрей, Фиест и другие сыновья и дочери – Астидамея, Никиппа, Лисидика». Лисидика родила Пелопсу внука – Амфитриона, который стал отцом близнецов Алкида и Ификла, позже фигурировавших в мифах под общим прозвищем Геракл.

Хрисипп (рождённый нимфой) был любимцем отца. Из зависти к нему и по наущениям Гипподамии, Атрей и Фиест убили брата и бросили его тело в колодец. Пелопс раскрыл преступление и изгнал виновных из отечества. Власть Пелопса распространилась позднее на Олимпию, Аркадию, Аргос и весь полуостров, получивший от него своё имя Пелопоннес.

Добавлю два слова про историю его сестры, Ниобы, имевшей семь сыновей и семь дочерей, насмехавшейся над Латоной, у которой было двое детей, за что дети Латоны – Олимпийские Боги Аполлон и Артемида истребили всех её детей и она от горя превратилась в камень.

Атрей, бежавший из Элиды после смерти Хрисиппа, к которой он мог быть причастен в большей степени, чем о том подозревал Пелопс, нашел убежище в Микенах. Судьба благоволила ему. Его племянник Эврисфей, собиравшийся в то время выступить против сыновей Геракла, на время своего отсутствия назначил его правителем, а когда пришла весть о поражении и гибели Эврисфея, микенская знать выбрала Атрея своим царем, поскольку видела в нем того воина, который сумел бы защитить их от Гераклидов. К тому же Атрей уже сумел завоевать симпатии простого народа. Так царский дом Пелопса прославился еще больше, чем дом Персея.

Отец Эврисфея, Сфенел, изгнав Амфитриона и захватив трон в Микенах, послал за Атреем и его сводным братом Фиестом и возвел их на царство в соседней Мидее. Несколько лет спустя, когда Сфенела и Эврисфея уже не было в живых, оракул посоветовал микенцам избрать себе в цари царевича из рода Пелопидов. Тогда горожане призвали Атрея и Фиеста из Мидеи и стали решать, кому из двоих (а им суждено было всегда враждовать друг с другом) вручить власть в Микенах.

Атрей однажды поклялся, что пожертвует Артемиде самую лучшую из его отар, и Гермес, мечтавший отомстить Пелопидам за смерть Миртила, обратился к козлоногому Пану, по желанию которого в Акарнанской отаре, которую Пелопс оставил своим сыновьям Атрею и Фиесту, появился золоторунный барашек. Пан предвидел, что Атрей предъявит на барашка свои права и из-за нежелания отдать Артемиде положенные почести окажется втянутым в братоубийственную войну с Фиестом. Атрей сдержал свою клятву, по крайней мере, частично, принеся в жертву мясо барашка, а из руна сделал чучело и спрятал его в сундук. Он так возгордился тем, что у него есть сокровище, которое выглядит как живое, что не мог не похвастаться этим на рыночной площади. Завистливый Фиест, к которому молодая жена Атрея, Аэропа, питала тайное чувство, согласился стать ее любовником, если она отдаст ему барашка.

Во время споров в народном собрании Атрей объяснил свои претензии на микенский трон правом первородства и тем, что являлся владельцем барашка. Фиест спросил его: «Можешь ли ты публично заявить, что его владелец должен быть царем?» «Да!» – ответил Атрей. «И я так считаю», – мрачно улыбнувшись, произнес Фиест. Тем временем глашатай собирал жителей Микен, чтобы возвестить им имя нового царя, храмы украшались золотом, их двери открывались настежь, на всех алтарях в городе горели огни, и отовсюду слышались песни, прославлявшие «золоторунного барашка». Вдруг Фиест неожиданно встал, назвал Атрея тщеславным хвастуном и повел городских старшин в свой дом, где предъявил им барашка, доказал свое право на него и был провозглашен законным царем Микен.

Однако Зевс благоволил к Атрею и послал к нему Гермеса со словами: «Призови Фиеста и спроси, отречется ли он от трона в твою пользу, если солнце на небе пойдет вспять?» Атрей сделал, как ему было сказано, и Фиест согласился отречься, если такое произойдет. После этого Зевс с помощью Эриды изменил до этого нерушимые законы природы. Гелиос, уже проделавший полпути по небу, повернул свою колесницу и направил лошадей в сторону утренней зари. Семь плеяд и другие звезды из сочувствия изменили пути своего движения, и в тот вечер солнце в первый и в последний раз село на востоке. Так были доказаны обман и алчность Фиеста; Атрей взошел на трон Микен и изгнал его из города.

Когда позднее Атрей узнал, что Фиест прелюбодействовал с Аэропой, он с трудом сдержал свой гнев. Аэропа, была критянкой, дочерью царя Катрея. Однажды Катрей застал ее с любовником во дворце и уже готов был бросить ее в море, но поддался на уговоры Навплия и продал ее вместе с другой своей дочерью, Клименой, которая, как он считал, строит козни с целью убить его, в рабство Навплию за ничтожную плату, запретив обеим возвращаться на Крит. Навплий впоследствии женился на Климене, которая родила ему Эакса и изобретателя Паламеда. Атрей, жена которого Клеола умерла, родив болезненного Плисфена, женился на Аэропе, которая родила ему Агамемнона, Менелая и Анаксибия. Плисфен тоже погиб: убийцы, которых Атрей подослал к своему тезке, незаконнорожденному сыну Фиеста и Аэропы, убили Плисфена по ошибке.

Тогда Атрей послал гонца, чтобы вновь заманить Фиеста в Микены, пообещав ему прощение и половину царства. Однако стоило Фиесту принять приглашение, как Атрей предал смерти Аглая, Орхомена и Каллилеонта – трех сыновей Фиеста от одной из наяд – на том же алтаре Зевса, где они искали спасения. После этого он разыскал и убил сыновей-близнецов Фиеста, Плисфена-второго и Тантала-второго. Он изрубил их на куски, сварил в котле и преподнес эту ужасную трапезу Фиесту в качестве угощения по случаю его возвращения. Когда Фиест вдоволь наелся, по приказу Атрея принесли другое блюдо, на котором лежали окровавленные головы, ноги и руки детей Фиеста, чтобы тот понял, что за кушанья он ел только что. Фиест упал, изрыгая пищу, и проклял весь род Атрея.

Вновь изгнанный Фиест сначала отправился к царю Феспроту в Сикион, где дочь Фиеста Пелопия, или Пелопея, была жрицей. Желая во что бы то ни стало отомстить Атрею, он обратился к Дельфийскому оракулу, и тот ответил, что для этого нужно, чтобы его дочь родила от него сына. Фиест застал Пелопию за совершением ночных жертвоприношений в честь Афины Колокасии и, не желая осквернить обряд, спрятался в соседней роще. В это время Пелопия, исполнявшая священный танец, поскользнулась на крови, вытекшей из горла принесенной в жертву черной овцы, и испачкала пеплос. Не мешкая, она побежала к храмовому пруду и стала отстирывать с одеяния кровь. В это время Фиест выскочил из рощи и овладел ею. Пелопия не узнала его, поскольку он скрывал свое лицо под маской, однако ей удалось тихонько вытащить его меч, отнести его в храм и спрятать под изваянием Афины. Фиест, обнаружив, что ножны пусты, испугался и сбежал в Лидию, землю своих отцов.

Тем временем, испугавшийся содеянного, Атрей обратился к Дельфийскому оракулу и получил ответ: «Отзови Фиеста из Сикиона!» Однако к его приезду в Сикион, Фиеста там не оказалось. Атрей, уже казнивший Аэропу, принял Пелопию за дочь царя Феспрота и, влюбившись в нее, предложил ей стать его третьей женой. Желая вступить в союз с таким могущественным царем, как Атрей, и в то же время сослужить службу Пелопии, Феспрот не стал говорить Атрею, что Пелопия не его дочь, и свадьба состоялась без промедления. В положенный срок у нее родился сын, зачатый от Фиеста, и она отнесла его на гору. Пастухи, пасшие козьи стада, спасли мальчика и вскормили его козьим молоком. От этого он и получил свое имя – Эгисф, что значит «козья сила». Атрей был уверен, что Фиест бежал из Сикиона, узнав о его приближении, и что родившийся ребенок – его сын, а Пелопия поступила так с новорожденным потому, что у нее временно помутился рассудок, что иногда бывает с женщинами после родов. Поэтому он забрал Эгисфа у пастухов и стал его воспитывать как своего наследника.

В Микенах несколько раз подряд воцарялся голод, и Атрей отправил Агамемнона и Менелая в Дельфы, чтобы узнать, что с Фиестом. Фиест, который в это время шел от оракула, случайно встретил их на своем пути, и они силой отвели его в Микены, где Атрей, бросивший Фиеста в темницу, приказал семилетнему Эгисфу убить того во время сна.

Фиест неожиданно проснулся и увидел, что Эгисф стоит над ним с мечом в руке. Ему удалось увернуться от удара и тем самым избежать смерти. В следующий момент он уже поднялся, резким ударом обезоружил мальчика и завладел мечом. Каково же было его удивление, когда он увидел, что это его собственный меч, потерянный им несколько лет назад в Сикионе! Он обнял Эгисфа за плечи и воскликнул: «Скажи мне, не медля, как меч попал к тебе?» Эгисф, заикаясь, ответил: «Моя мать Пелопия дала его мне». «Я пощажу тебя, мальчик, – сказал Фиест, – если ты выполнишь три моих приказа». «Я готов служить тебе во всем», – сквозь слезы произнес Эгисф, не чаявший уже остаться в живых. «Сначала приведи сюда свою мать», – распорядился Фиест.

После того как Эгисф привел Пелопию в темницу, она узнала его и разрыдалась у него на груди. «Откуда у тебя этот меч, дочь моя?» – спросил Фиест. «Я вынула его из ножен незнакомца, который однажды ночью овладел мною в Сикионе», – последовал ответ. «Это мой меч», – признался Фиест. Охваченная ужасом, Пелопия схватила злосчастный меч и вонзила себе в грудь. Ошеломленный Эгисф стоял, ничего не понимая. «Теперь отнеси меч Атрею, – отдал Фиест свой второй приказ, – и скажи ему, что ты выполнил свое поручение. После чего возвращайся!» Эгисф отнес окровавленный меч Атрею. Тот на радостях отправился к берегу моря и принес благодарственную жертву Зевсу, будучи уверенным, что наконец-то избавился от Фиеста.

Когда Эгисф возвратился в темницу, Фиест открыл ему, что он его отец, и огласил свой третий приказ: «Убей Атрея, мой сын Эгисф, и на этот раз не оплошай!» Эгисф поступил, как ему было приказано, и Фиест вновь воцарился в Микенах.

Сыновья Атрея, Менелай и Агамемнон были вынуждены спасаться бегством. Царь Спарты Тиндарей дал им защиту и выдал за них своих дочерей: прекрасную Елену за Менелая, а Клитемнестру за Агамемнона. Некоторое время спустя Агамемнон вернулся в Микены, убил Фиеста и стал править там, где правил некогда его отец. Менелай же после смерти Тиндарея стал царем Спарты.

Дорогой мой читатель! Представив тебе на суд версию расшифровки текста Данте, я буду рад, если кто-нибудь сможет предъявить историю, леденящую душу больше, чем эта. Два брата, Атрей и Фиест никогда не смогут разъединиться и вырваться из ледяных объятий Ада.

Другие персонажи перечислены Камичоном де'Пацци для иллюстрации.

Как повествует роман о Ланчелоте, король Артур, узнав о предательстве своего внебрачного сына Мордрека, пронзил его копьем насквозь, так что через рану проник солнечный луч, и самая тень его оказалась пронзенной. Умирая, Мордрек успел смертельно ранить Артура.

Фокачча деи Канчельери, пистойец, предательски убил двух своих родственников. Сассоль Маскерони, флорентиец, убил своего племянника, чтобы завладеть наследством. Убийцу прокатили в бочке, утыканной гвоздями, и обезглавили. Об этом говорили по всей Тоскане.

Здесь, в Каине, мороз и лёд сковывают всех этих братоубийц прочнее скоб, скрепляющих брёвна, и уж куда более прочней, чем их «братские» родственные узы.

Ну, а говорящий с Данте, Камиччон де Пацци? Много ли можно сказать про него?

В немногих словах поэт даёт о нём очень много информации. Это – его современник, кандидат на трон (о чём говорит приставка «де»); он ждёт своего сына, Карлино, ещё не родившегося в 1743 году, который прекратит беззакония, творящиеся над его фамилией, что произойдёт ещё при жизни Данте. И без того скудный свет Ада ему затмевает его родственник, Сассоль Маскерони, который ещё жив (мёртвые души не дают тени), перешедший ему дорогу к трону. Дело происходит в России, в 1743 году. Для начала определюсь, о каком его сыне, Карлино, идёт речь, и как он устранит беззакония в отношении своего отца?

Из академической статьи:

Павел I Петрович (1 октября 1754 года-23 марта 1801 года) – император России (1796—1801 годы) из династии Романовых, сын Екатерины II и Петра III(урождённогоКарла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского, отсюда – Карлино).

Матерью, императрицей Екатериной II, был ненавидим, как ребёнок от нелюбимого мужа – Петра III. Отстранённый ею от вмешательства в решение каких-либо государственных дел, он, в свою очередь, бесповоротно осуждал весь образ её жизни и не принимал той политики, которую она проводила. Павел считал, что эта политика опирается на славолюбие и притворство, мечтал о водворении в России под эгидой самодержавия строго законного управления, ограничения прав дворянства, введения строжайшей, по прусскому образцу, дисциплины в армии. В 1780-е годы увлёкся масонством.

Павел был дважды женат. В 1773 году, не достигнув и 20 лет, женился на гессен-дармштадтской принцессе Вильгельмине (в православии – Наталье Алексеевне), но через три года она умерла от родов, и в том же 1776 году Павел женился вторично, на принцессе вюртембергской Софии-Доротее (в православии – Марии Фёдоровне).

Всё время обострявшиеся взаимоотношения Павла с матерью, которую он подозревал в соучастии в убийстве своего отца – Петра III, привели к тому, что Екатерина II подарила сыну в 1783 году Гатчинское имение («отселила» его от столицы). Здесь Павел завёл обычаи, резко отличные от петербургских. За неимением иных забот сосредоточил все усилия на создании «гатчинской армии» : нескольких батальонов, отданных под его командование. Офицеры в полной форме, парики, теснейшие мундиры, безупречный строй, наказания палками или шпицрутенами за малейшие упущения и никаких штатских привычек – такова была павловская Гатчина.

В 1794 году императрица решила устранить своего сына от престола и передать его старшему внуку Александру Павловичу, но не встретила сочувствия со стороны высших государственных сановников. Смерть Екатерины II 6 ноября 1796 года открыла Павлу дорогу на трон.

Своё царствование начал с ломки всех порядков материнского правления. Отменил петровский указ о назначении самим императором своего преемника на престоле. Указом о «трёхдневной барщине» запретил помещикам отправление барщины по воскресным дням и более трёх дней в неделю. Закон никогда не применялся на практике, но вызвал негодование помещичьей России. Не зная истинного состояния российских сословий, Павел счёл, что положение помещичьих крестьян-крепостных лучше, чем участь крестьян казённых, и роздал 600 тысяч душ казённых крестьян в частное владение, чем вызвал ненависть с их стороны.

Существенно сузил права дворянского сословия по сравнению с теми, что были пожалованы Екатериной II, а порядки, заведённые в Гатчине, были перенесены на всю российскую армию. едовольство во всех слоях общества нарастало. Не чувствуя и не понимая этого, Павел I запретил выезд молодых людей за границу на учёбу, из-за границ был закрыт ввоз книг, вплоть до нот, закрыты частные типографии. Дошло до того, что устанавливалось время, когда в домах полагалось тушить огни.

Подозрительность и недоверчивость Павла достигли апогея, он не верил даже членам своей семьи и собирался передать престол племяннику Марии Фёдоровны, вюртембергскому принцу Евгению, устранив наследника – своего сына Александра.

Павел I был задушен в собственной спальне 11 марта 1801 года в Михайловском замке.В заговоре участвовали Аграмаков, Н. П. Панин, вице-канцлер, Л. Л. Бенингсен, командир Изюминского легкоконного полка П. А. Зубов (Фаворит Екатерины), Пален, генерал-губернатор Петербурга, командиры гвардейских полков: (Семеновского – Н. И. Депрерадович, Кавалергардского – Ф. В. Уваров, Преображенского – П. А. Талызин.).

Изначально планировалось свержение Павла и воцарение английского регента. Возможно, В. П. Мещерский, в прошлом шеф Санкт-Петербургского полка, квартировавшего в Смоленске, написал донос царю, возможно – генерал-прокурор П. Х. Обольянинов. В любом случае заговор был раскрыт, были вызваны Линденер и Аракчеев, но это лишь ускорило исполнение заговора и подписало Павлу смертный приговор. По одной версии убит Николаем Зубовым (зять Суворова, старший брат Платона Зубова), который ударил его массивной золотой табакеркой в висок. Согласно другой версии, Павел был задушен шарфом или задавлен группой заговорщиков, которые, наваливаясь на императора и друг друга, не знали в точности, что происходит. Приняв одного из убийц за сына Константина, закричал: – «Ваше Высочество, и вы здесь? Пощадите! Воздуху, Воздуху!.. Что я вам сделал плохого?» Это были его последние слова.

Вопрос о том, знал ли и давал ли санкцию на дворцовый переворот и убийство своего отца Александр Павлович, долгое время оставался невыясненным.По воспоминаниям князя А. Чарторыйского, мысль о заговоре возникла чуть ли не в первые дни правления Павла, но переворот стал возможным только после того, как стало известно о согласии Александра, который подписал соответствующий секретный манифест, в котором признавал необходимость переворота и обязывался не преследовать заговорщиков после восшествия на престол. Один из организаторов заговора, граф Пален, писал в мемуарах: – «Великий князь Александр не соглашался ни на что, не потребовав от меня предварительно клятвенного обещания, что не станут покушаться на жизнь его отца; я дал ему слово: я не был настолько лишён смысла, чтобы внутренне взять на себя обязательство исполнить вещь невозможную, но надо было успокоить щепетильность моего будущего государя, и я обнадёжил его намерения, хотя был убеждён, что они не исполнятся».

Вероятнее всего, сам Александр, как и граф Пален, прекрасно понимал, что без убийства дворцовый переворот будет невозможен, так как добровольно Павел I от престола не отречётся, а оставить его в живых – пусть даже в тюрьме – значит вызвать бунт вышколенных Павлом войск. Таким образом, подписывая манифест, Александр подписал тем самым смертный приговор отцу.

Тогда, Камиччон де Пацци («рубашка для сумасшедшего» или «смирительная рубашка») – отец Павла I.

Из академической статьи:

Пётр III (Пётр Фёдорович, урождённый Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский; 21 февраля 1728 года, Киль – 17 июля 1762 года, Ропша) – российский император в 1761—1762 годах, первый представитель Гольштейн-Готторпской (Ольденбургской) ветви Романовых на русском престоле. C 1745 года – владетельный герцог Гольштейна.

После полугодового царствования свергнут в результате дворцового переворота, возведшего на престол его жену, Екатерину II, и вскоре лишился жизни. Личность и деятельность Петра III долгое время расценивались историками единодушно отрицательно, однако затем появился и более взвешенный подход, отмечающий ряд государственных заслуг императора. Во времена правления Екатерины за Петра Фёдоровича выдавали себя многие самозванцы (зафиксировано около сорока случаев), самым известным из которых был Емельян Пугачёв.

Внук Петра I, сын цесаревны Анны Петровны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. По линии отца был внучатым племянником шведского короля Карла XII и сначала воспитывался как наследник шведского престола.

Мать мальчика, названного при рождении Карл Петер Ульрих, умерла вскоре после его появления на свет, простудившись во время фейерверка в честь рождения сына. В 11 лет он потерял и отца.

После его смерти воспитывался в доме своего двоюродного дяди по отцовской линии, епископа Адольфа Эйтенского (впоследствии – короля Швеции Адольфа Фредрика). Его воспитатели О. Ф. Брюммер и Ф. В. Берхгольц не отличались высокими нравственным качествами и не раз жестоко наказывали ребёнка. Наследного принца шведской короны неоднократно секли; множество раз мальчика ставили коленями на горох, причём надолго – так, что у него распухали колени и он с трудом мог ходить; подвергали другим изощрённым и унизительным наказаниям. Воспитатели мало заботились о его образовании: к 13 годам он лишь немного владел французским языком.

Ставшая в 1741 году императрицей, Елизавета Петровна хотела закрепить трон по линии своего отца и, будучи бездетной, в 1742 году во время торжеств по случаю коронации объявила наследником российского престола своего племянника (сына старшей сестры). Карл Петер Ульрих был привезён в Россию; он перешёл в православие под именем Петра Фёдоровича, а в 1745 году его женили на принцессе Екатерине Алексеевне (урождённой Софии Фредерике Августе) Ангальт-Цербстской, будущей императрице Екатерине II. В его официальный титул были включены слова «Внук Петра Великого»; когда в академическом календаре эти слова были пропущены, генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой счёл это «важным упущением, за которое могла академия великому ответу подлежать».

Свадьба наследника была сыграна с особым размахом – так, что перед десятидневными торжествами «меркли все сказки Востока». Петру и Екатерине были пожалованы во владение Ораниенбаум под Петербургом и Люберцы под Москвой.

В 1754 году Екатерина родила ему сына Павла (будущий император Павел I).

Наследник-младенец, будущий российский император Павел I, был сразу же после рождения отнят от родителей, его воспитанием занялась сама императрица Елизавета Петровна. Впрочем, Пётр Фёдорович никогда не интересовался сыном, и был вполне удовлетворён разрешением императрицы, видеться с Павлом один раз в неделю.

Елизавета Петровна не допускала Петра к участию в решении политических вопросов и единственная должность, на которой он хоть как-то мог себя проявить, была должность директора Шляхетского корпуса. Между тем Великий князь открыто критиковал деятельность правительства, а во время Семилетней войны публично высказывал симпатии к прусскому королю Фридриху II. Больше того, Пётр тайно помогал своему кумиру Фридриху, передавая информацию о численности русских войск на театре военных действий.

После смерти императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 года был провозглашён императором. Правил 186 дней. Не короновался.

К числу важнейших дел Петра III относятся упразднение Тайной канцелярии (Канцелярия тайных розыскных дел; Манифест от 16 февраля 1762 года), начало процесса секуляризации церковных земель, поощрение торгово-промышленной деятельности путём создания Государственного банка и выпуска ассигнаций (Именной указ от 25 мая), принятие указа о свободе внешней торговли (Указ от 28 марта); в нём же содержится требование бережного отношения к лесам как одному из важнейших богатств России. Среди других мер, исследователи отмечают указ, разрешавший заводить фабрики по производству парусного полотна в Сибири, а также указ, квалифицировавший убийство помещиками крестьян как «тиранское мучение» и предусматривавший за это пожизненную ссылку. Он также прекратил преследование старообрядцев.

Законодательные акты, принятые за время короткого правления Петра III, во многом стали фундаментом для последующего царствования Екатерины II.

Законодательная активность правительства Петра III была необычайной. За время 186-дневного царствования, если судить по официальному «Полному собранию законов Российской империи», было принято 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и т. п. (В их число не включены указы о награждениях и чинопроизводстве, денежных выплатах и по поводу конкретных частных вопросов).

Тотчас по восшествии на престол Пётр Фёдорович вернул ко двору большинство опальных вельмож предыдущего царствования, томившихся в ссылках (кроме ненавистного Бестужева-Рюмина). Среди них был граф Бурхард Христофор Миних, ветеран дворцовых переворотов. В Россию были вызваны голштинские родственники императора: принцы Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский и Пётр Август Фридрих Гольштейн-Бекский. Обоих произвели в генерал-фельдмаршалы в перспективе войны с Данией; Пётр Август Фридрих был также назначен столичным генерал-губернатором. Генерал-фельдцейхмейстером был назначен Александр Вильбоа. Эти люди, а также бывший воспитатель Якоб Штелин, назначенный личным библиотекарем, составляли ближний круг императора.

Для ведения переговоров о сепаратном мире с Пруссией в Петербург прибыл Генрих Леопольд фон Гольц. Мнением прусского посланника Пётр III так дорожил, что вскоре тот стал «заправлять всей внешней политикой России».

Оказавшись у власти, Пётр III сразу же прекратил военные действия против Пруссии и заключил с Фридрихом II Петербургский мир на крайне невыгодных для России условиях, вернув завоёванную Восточную Пруссию (которая уже четыре года как являлась составной частью Российской империи); и отказавшись от всех приобретений в ходе фактически выигранной Семилетней войны. Выход России из войны повторно спас Пруссию от полного поражения (см. также «Чудо Бранденбургского дома»). Пётр III с лёгкостью пожертвовал интересами России ради своего немецкого герцогства и дружбы с кумиром Фридрихом. Заключённый 24 апреля мир вызвал в обществе недоумение и негодование, он закономерно расценивался как предательство и национальное унижение. Продолжительная и затратная война закончилась ничем, Россия не извлекала никаких выгод из своих побед.

Наконец, намерение вывести гвардию из Петербурга и направить её в непонятный и непопулярный датский поход послужило мощнейшим катализатором для заговора, возникшего в гвардии в пользу Екатерины Алексеевны.

Первые зачатки заговора относятся к 1756 году, то есть ко времени начала Семилетней войны и ухудшения здоровья Елизаветы Петровны. Всесильный канцлер Бестужев-Рюмин, прекрасно зная о пропрусских настроениях наследника и понимая, что при новом государе ему грозит как минимум Сибирь, вынашивал планы нейтрализовать Петра Фёдоровича при его восшествии на престол, объявив Екатерину равноправной соправительницей. Однако Алексей Петрович в 1758 году попал в опалу, поспешив с осуществлением своего замысла (намерения канцлера остались нераскрытыми, он успел уничтожить опасные бумаги). Императрица и сама не питала иллюзий в отношении своего преемника на престоле и позднее подумывала о замене племянника на внучатого племянника Павла.

За последующие три года Екатерина, также попавшая в 1758 году под подозрение и чуть было не угодившая в монастырь, не предпринимала никаких заметных политических действий, разве что упорно умножала и упрочивала личные связи в высшем свете.

В рядах гвардии заговор против Петра Фёдоровича сложился в последние месяцы жизни Елизаветы Петровны, благодаря деятельности троих братьев Орловых, офицеров Измайловского полка братьев Рославлевых и Ласунского, преображенцев Пассека и Бредихина и других. Среди высших сановников Империи самыми предприимчивыми заговорщиками были Н. И. Панин, воспитатель малолетнего Павла Петровича, М. Н. Волконский и К. Г. Разумовский, малороссийский гетман, президент Академии наук, любимец своего Измайловского полка.

Елизавета Петровна скончалась, так и не решившись что-либо изменить в судьбе престола.

Осуществить переворот сразу же после кончины императрицы Екатерина не считала возможным: она была на истечении пятого месяца беременности; в апреле 1762 году родила сына Алексея. К тому же Екатерина имела политические резоны не торопить события, она желала привлечь на свою сторону как можно больше сторонников для полного триумфа. Хорошо зная характер супруга, она справедливо полагала, что Пётр достаточно скоро настроит против себя всё столичное общество. Для осуществления переворота Екатерина предпочла ожидать удобного момента.

В Петергофе Петра III должна была встречать его супруга, по долгу императрицы бывшая устроительницей торжеств, но к моменту прибытия двора она исчезла. Через короткое время стало известно, что Екатерина рано утром бежала в Петербург в карете с Алексеем Орловым (он прибыл в Петергоф к Екатерине с известием, что события приняли критический оборот и медлить более нельзя). В столице «Императрице и Самодержице Всероссийской» в короткое время присягнули гвардия, Сенат и Синод, население.

Гвардия выступила в сторону Петергофа.

Дальнейшие действия Петра показывают крайнюю степень растерянности. Отвергнув совет Миниха немедленно направиться в Кронштадт и повести борьбу, опираясь на флот и верную ему армию, размещённую в Восточной Пруссии, он собирался было защищаться в Петергофе в игрушечной крепости, выстроенной для манёвров, с помощью отряда голштинцев. Однако, узнав о приближении гвардии во главе с Екатериной, Пётр бросил эту мысль и отплыл в Кронштадт со всем двором, дамами и т. д. Но Кронштадт к тому времени уже присягнул Екатерине. После этого Пётр совершенно пал духом и, вновь отвергнув совет Миниха направиться к восточнопрусской армии, вернулся в Ораниенбаум, где и подписал отречение от престола.

События 28 июня 1762 года имеют существенные отличия от предшествующих дворцовых переворотов; во-первых – переворот вышел за «стены дворца» и даже за пределы гвардейских казарм, обретя невиданную доселе широкую поддержку различных слоёв столичного населения, а во-вторых – гвардия стала самостоятельной политической силой, причём силой не охранительной, а революционной, свергнувшей законного императора и поддержавшей узурпацию власти Екатериной.

Обстоятельства смерти Петра III до сих пор окончательно не выяснены.

Низложенный император тотчас после переворота в сопровождении караула гвардейцев во главе с А. Г. Орловым был отправлен в Ропшу в 30 верстах от Санкт-Петербурга, где через неделю погиб. По официальной (и наиболее вероятной) версии, причиной смерти был приступ геморроидальных колик, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя, и сопровождавшихся поносом. При вскрытии (которое проводилось по приказу Екатерины) обнаружилось, что у Петра III была выраженная дисфункция сердца, воспаление кишечника, были признаки апоплексии.

Первоначально Пётр III был похоронен безо всяких почестей в Александро-Невской лавре, так как в Петропавловском соборе, императорской усыпальнице, хоронили только коронованных особ. Сенат в полном составе просил императрицу не присутствовать на похоронах.

По некоторым сведениям, Екатерина решила по-своему; приехала в лавру инкогнито и отдала последний долг своему мужу. В 1796 году, сразу после кончины Екатерины, по приказу Павла I его останки были перенесены сначала в домовую церковь Зимнего дворца, а затем в Петропавловский собор. Петра III перезахоронили одновременно с погребением Екатерины II; император Павел при этом собственноручно произвёл обряд коронования праха своего отца. Так Карлино – император Павел I устранил беззаконие!

В изголовных плитах погребённых стоит одна и та же дата погребения (18 декабря 1796 года), отчего складывается впечатление, что Пётр III и Екатерина II прожили вместе долгие годы и умерли в один день.

Теперь о Сассоль Маскерони, который застит «скудный день» Петру III. Мало того, что тот жил под строгой опёкой Елизаветы Петровны, затем, не успев короноваться, был убит в результате переворота, но и его законные права на шведский престол были узурпированы его дядей, хорошо знакомым Данте.

Из академической статьи:

30 августа 1727 года в День перенесения из Владимира в Царствующий град Санкт-Петербург нетленных мощей Святого благоверного Великого Князя Александра Невского, в годовщину подписания Россией со Швецией Великого Ништадтского мира юный Государь Император Петр II Алексеевич (1715—1730 годы) Высочайше пожаловал будущему королю Швеции герцогу Шлезвиг-Гольштен-Эйтин Адольфу Фридриху (1710—1771 годы) Императорский орден Святого Апостола Андрея Первозванного.

То было первое Монаршее пожалование высшего ордена Российской Империи Государю Швеции.

Августейший сын принца Шлезвиг-Голштейн-Готторп Христиана Августа (1673—1726 годы), Князя-епископа Любек и принцессы Баден-Дурлах Альбертины Фридерики (1682—1755 годы) принц Адольф Фридрих появился на свет Божий 3 мая 1710 года.

Седьмого июня 1739 года в городе Рольфсхаген скончался основатель Династии Шлезвиг-Голштейн-Готторп в Доме Романовых, прародитель Императоров Всероссийских – 39-летний герцог Шлезвиг-Голштейн-Готторп и Андреевский кавалер Карл Фридрих (1700—1739 годы), старший державный сын герцога Фридриха IV (1671—1702 годы) и принцессы Швеции Гедвиги (1681—1708 годы), венценосный племянник короля Швеции Карла XI (1655—1687 годы), Августейший двоюродный брат принца Адольфа Фридриха и родитель Государя Императора Петра III Феодоровича (1728—1762 годы), высокородный супруг Цесаревны Анны Петровны (1708—1728 годы), венценосный зять первого Государя императора Всероссийского Петра I Алексеевича (1672—1725 годы).

Принц Адольф Фридрих принял владение герцогством Шлезвиг-Голштейн-Готторп, а точнее взял в управление ту ее часть, которая оставалась не захваченной королевством Дания, по причине несовершеннолетия единственного сына почившего герцога Карла Фридриха – герцога Карла Петера Ульриха – будущего Императора Всероссийского, Петра III. (Застил своей головой ему скудный свет).

По Высочайшему объявлению в феврале 1742 года бездетной Государыней Императрицей Елизаветой I Петровной (1709—1762 годы) наследником Всероссийского престола Августейшего племянника своего Карла Петера Ульриха, крещенного по православному обряду, с именем Петра Феодоровича, и Высочайшим пожалованием ему титула Великого Князя и наследника, последний отказался в августе 1743 года от короны королевства Швеция, которая должна была перейти к нему по кончине бездетного короля Швеции Фредерика (1676—1751 годы).

В 1743 году при подписании в городе Або мирного договора между Россией и Швецией, завершившего Русско-шведскую войну 1741—1742 годов, Государыня императрица Елизавета I Петровна в интересах русской политики принудила шведский ригстаг обещать престол Швеции Августейшему сроднику наследника Всероссийского престола и короля Швеции герцогу Адольфу Фридриху в противовес притязаниям королевства Дании и Норвегии, присоединившим к себе после поражения Швеции в Великой Северной войне 1700—1721 годов герцогства Шлезвиг и Гольштейн. Так Российская Империя становилась гарантом неприкосновенности престола Швеции от притязаний Дании и Норвегии и иных держав и тем сохраняла мир в Европе. При этом в случае избрания герцога Адольфа Фридриха наследником, а позднее и королем Швеции, Российская Империя в лице Государыни Елизаветы I, обещала уступить Швеции провинции в Финляндии – Або, Бьернборг и Эстербот и Аландские острова.

Маневры Русского флота у берегов Швеции склонили правительство Швеции и короля Фридриха к принятию «утвердительного акта», который включал в себя пункт об избрании герцога Адольфа Фридриха наследником шведского престола, что и произошло официально 24 мая 1743 года.

25 марта 1751 года по кончине бездетного короля Швеции Дома Гессен-Кассель Фредерика кронпринц Адольф Фредерик принял корону Швеции.

В очередной раз расчеты Императрицы Елизаветы I Петровны на усиление русского влияния в Швеции и территориальные уступки, кровью завоеванные русскими солдатами, не оправдали себя. Король Адольф Фредерик I вскоре показал себя сторонником французской политики и стал державным покровителем антирусских сил в Швеции среди знати и части военных, что продолжалось более полувека.

Царствование короля Адольфа Фредерик I представляло из себя борьбу парламентских партий «шляп» и «шапок». Отсюда Камиччон де Пацци называет его – Сассоль Маскерони.

Огромное влияние на решения Монарха оказывала супруга – энергичная, властолюбивая королева Луиза Ульрика (1720—1782 годы), державная сестра короля Пруссии и Андреевского кавалера Фридриха II Великого (1712—1786 годы), которая не хотела поступиться ни пядью королевской власти.

Вооруженное вмешательство в 1757 году Швеции в Семилетнюю войну 1756—1762 годов на стороне Франции и России против Пруссии завершилось поражением Швеции.

По завершению войны неумелые распоряжения правительства и бедственное экономическое положение страны вызвали всеобщее недовольство. Королю Адольфу Фредерику I только угрозой отречения от престола удалось заставить государственный совет согласиться на созвание чинов в рикстаг.

Адольф Фредерик I скончался в Стокгольме третьего февраля 1771 года на 61-м году жизни.

Poscia vid'io mille visi cagnazzi fatti per freddo; onde mi vien riprezzo, e verrà sempre, de» gelati guazzi. [72] E mentre ch'andavamo inver» lo mezzo al quale ogne gravezza si rauna, e io tremava ne l'etterno rezzo; [75] se voler fu o destino o fortuna, non so; ma, passeggiando tra le teste, forte percossi «l piè nel viso ad una. [78] Потом я видел сотни лиц во льду, Подобных песьим мордам; и доныне Страх у меня к замерзшему пруду. [72] И вот, пока мы шли к той середине, Где сходится всех тяжестей поток, И я дрожал в темнеющей пустыне, – [75] Была то воля, случай или рок, Не знаю, – только, меж голов ступая, Я одному ногой ушиб висок. [78]

Данте следующей своей строкой обращается к лицам, подобным песьим мордам (здесь имеются в виду не пёсьи, а волчьи морды, значит речь пойдёт о Франции). Здесь начинается второй пояс девятого круга – Антенора, где казнятся предатели родины и единомышленников. Они, как и грешники Каины, вмерзли в лед по шею, и лица их также обращены книзу, но еще более обезображены холодом.

Этот пояс назван по имени троянского вождя Антенора, которого послегомеровское предание изображало изменником.

К той середине, где сходится всех тяжестей поток – к средоточию Ада, центру вселенной, на который она давит всей своей тяжестью, или, согласно Плутарха, где сила тяжести меняет своё направление на противоположное.

Поэт во время путешествия встречает здесь своих родственников, знакомых и современников, но слепому случаю не место в замысле Комедии. Он, по своим представлениям, либо по общепринятым, размещает здесь каждый персонаж, как бессмертную иллюстрацию назидательному смыслу своего великого произведения. Вот и сейчас: – «Я одному ногой ушиб висок» – он встречает своего современника.

Piangendo mi sgridò: «Perché mi peste? se tu non vieni a crescer la vendetta di Montaperti, perché mi moleste?» [81] E io: «Maestro mio, or qui m'aspetta, si ch'io esca d'un dubbio per costui; poi mi farai, quantunque vorrai, fretta». [84] Lo duca stette, e io dissi a colui che bestemmiava duramente ancora: «Qual se» tu che così rampogni altrui?» [87] «Or tu chi se» che vai per l'Antenora, percotendo“, rispuose, „altrui le gote, sì che, se fossi vivo, troppo fora?» [90] «Vivo son io, e caro esser ti puote», fu mia risposta, «se dimandi fama, ch'io metta il nome tuo tra l'altre note». [93] «Ты что дерешься? – вскрикнул дух, стеная. — Ведь не пришел же ты меня толкнуть, За Монтаперти лишний раз отмщая?» [81] И я: «Учитель, подожди чуть-чуть; Пусть он меня избавит от сомнений; Потом ускорим, сколько хочешь, путь». [84] Вожатый стал; и я промолвил тени, Которая ругалась всем дурным: «Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?» [87] «А сам ты кто, ступающий другим На лица в Антеноре, – он ответил, — Больней, чем если бы ты был живым?» [90] «Я жив, и ты бы утешенье встретил, — Был мой ответ, – когда б из рода в род В моих созвучьях я тебя отметил». [93]

Дух, на которого он наступил, возмутился и стал ругаться, что Данте лишний раз отмщает его за Монтаперти. Понять, что такое Монтаперти, позволяет строка 115, где дух, в ответ на то, что его кто-то назвал Бокка, огрызается, употребляя словосочетание «французские денежки», значит, речь идёт о Франции, что подтверждает моё предположение.

Из академической статьи:

Монтаньяры, Гора (горцы) – политическая партия, образовавшаяся во время Великой французской революции. С открытия Законодательного собрания (1 октября 1791 года) Монтаньяры заняли верхние ряды левой стороны, откуда и произошло название их партии – Гора (la montagne). В дальнейшем в Конвенте партия эта состояла из парижских депутатов, выбранных под влиянием 10 августа; вождём её был Дантон; к ней примыкали Марат, Колло д'Эрбуа, Бийо-Варенн, Мерлен из Дуэ, Базир, Шабо. В Конвенте монтаньяры были очень могущественны, несмотря на свою малочисленность. Менее образованные, чем жирондисты, монтаньяры были смелее, решительнее, с большими организаторскими способностями. Они искали поддержки в народной толпе и приобрели господство в парижском клубе якобинцев, удалив из него жирондистов. В борьбе жирондистов и монтаньяров последние одержали верх: жирондисты были выставлены в глазах народа как федералисты, а монтаньяры предложили декрет о нераздельности и единстве республики.

После решительной победы над жирондистами (2 июня 1793 года) монтаньяры обнародовали конституцию, которая никогда не была приведена в исполнение. В Комитет общественного спасения, созданный 6 апреля, вошли после падения жирондистов крайние монтаньяры. Восстановленные против Робеспьера казнью Дантона монтаньяры способствовали перевороту 9 термидора, но реакция скоро обратилась против них самих; последний удар был им нанесен неудавшимся движением 1 прериаля.

Из академической статьи:

Жорж Жак Дантон (26 октября 1759 года-5 апреля 1794 года) – французский революционер, один из отцов-основателей Первой французской республики, сопредседатель клуба кордельеров, министр юстиции времён Французской революции, первый председатель Комитета общественного спасения.

Сын прокурора бальяжа Арси-сюр-Об Жака Дантона (1722—1762 годы). Детство провёл в сельской обстановке в семинарии и в светском пансионе в Труа проникся поклонением древнему миру. Готовясь к адвокатской профессии в Париже, он ознакомился с литературой XVII и XVIII веков и принимал горячее участие в масонстве. В 1787 году купил место адвоката при совете короля, считая тогда ещё возможным переворот сверху; но в 1791 году, при ликвидации старых судебных должностей, не принял в обмен никакой новой, чтобы вполне отдаться революционной деятельности.

Уже с 1789 году Дантон деятельно проводил крайние революционные и республиканские идеи в разных собраниях и клубах, играл видную роль в событиях 14 июля и 5—6 октября в основании клуба кордельеров. Всюду и всегда он был против двора, министерства, национального собрания; 17 июля 1791 года призывал народ на Марсовом поле подписывать петицию о низложении короля. После подавления этого движения, он недель на шесть скрылся в Англию и вернулся только к выборам в законодательное собрание. В депутаты он не попал, но стал в Париже подготавливать низложение короля, то в качестве администратора департамента, то в звании товарища прокурора Парижской коммуны, то в клубах, то среди отрядов народного войска – федератов Марселя и Бретани или Entants-Rouges из Сент-Антуанского предместья. А также он участвовал в сборе добровольцев.

В ночь с 9 на 10 августа 1792 года Дантон дал толчок к образованию нового, более республиканского генерального совета коммуны, арестовал Манда, преемника Лафайета в командовании национальной гвардией, и заменил его Сантерром. После 10 августа он был назначен министром юстиции; опираясь на Парижскую коммуну, он стал вождём в борьбе против роялистов внутри и обороне границ против Австрии и Пруссии. Враги Дантона обвиняли его в подкупности, растратах, организации сентябрьских убийств. Первые обвинения не подтверждаются никакими документами; предупредить или остановить сентябрьские убийства он, по собственному признанию, не чувствовал себя в силах и отнёсся к кровопролитию с тем же равнодушием, как впоследствии к своей собственной гибели. Дантон был выбран депутатом в конвент от Парижа и подвергался здесь нападкам Жиронды за свою предыдущую деятельность в министерстве. Он стоял в конвенте за свободу печати, за законы против эмигрантов, за осуждение короля, был одно время председателем клуба якобинцев и членом первого комитета общественного спасения.

После победы при Жемапе, Дантон был послан конвентом в Бельгию для организации завоёванной области. Позднее, ввиду раздражения, которое политика вмешательства вызывала в соседних государствах, он настоял в конвенте на решении не вмешиваться во внутренние дела других наций (13 апреля 1793 года), не предпринимать ни наступательных войн, ни завоеваний (15 июня 1793 года). Целью дальнейших дипломатических сношений и военных вооружений он ставил мир и признание республики другими державами. Он содействовал замене парламентского правления Жиронды временной революционной диктатурой комитета общественного спасения и стал вести борьбу с противниками революции внутри и вне Франции посредством революционных трибуналов и колоссальных наборов. Период времени с апреля 1793 года по сентябрь 1793 года – эпоха наибольшего влияния Дантона. Во внешних сношениях он наметил целую систему политики для своих преемников: в Англии поддерживать все оппозиционные элементы против Питта, добиться нейтралитета мелких держав – Дании, Швеции и т. д., попытаться отделить Пруссию и Баварию от коалиции, силой укротить Сардинию и Испанию, бороться непримиримо против Австрии, создавая ей затруднения на Востоке агитацией в Польше и Турции.

Со времени учреждения второго Комитета Общественного спасения начинается переход власти, с одной стороны, к эбертистам, с другой – к Робеспьеру. Дантон слабо противодействовал этому, часто отсутствовал в Париже, слишком рассчитывая на свою популярность. Он не одобрял продолжения казней, за что стал получать обвинения в излишней снисходительности. Незадолго до своего ареста, он будто бы ответил друзьям, предлагавшим ему бежать из Франции: «Возможно ли унести родину на подошвах своих сапог?«

После падения эбертистов, когда влияние Робеспьера достигло апогея, 31 марта 1794 года, Дантон и его друзья были арестованы по постановлению соединённых комитетов общественного спасения и общей безопасности; эта мера была одобрена конвентом по докладу Сен-Жюста, составленному согласно наброскам Робеспьера. Процесс с самого начала вёлся с нарушением всех формальностей; новым постановлением конвента по предложению Сен-Жюста обвиняемые были прямо поставлены вне закона. Дантонисты (Камилль Демулен, Эро де Сешель, Фабр д'Эглантин и др.) обвинялись в заговоре с целью низвергнуть национальное представительство и республику, были осуждены и погибли на гильотине. По дороге к эшафоту он подбадривал себя словами: «Вперёд, Дантон, ты не должен знать слабости!» А проезжая мимо дома, где жил Робеспьер, Дантон выкрикнул пророческие слова: «Максимилиан, я жду тебя, ты последуешь за мной!«

Свидетельство палача Шарля Анри Сансона: «Сначала на эшафот взошёл Эро де Сешель, а с ним и Дантон, не ожидая, чтобы его позвали. Помощники уже схватили Эро и надели ему на голову мешок, когда Дантон подошёл, чтобы обнять его, так как Эро уже не смог проститься с ним. Тогда Дантон воскликнул: – «Глупцы! Разве вы помешаете головам поцеловаться в мешке?..» Ещё нож гильотины не был очищен, как он уже приблизился; я удержал его, приглашая отвернуться, пока уберут труп, но он лишь презрительно пожал плечами: – «Немного больше или меньше крови на твоей машине, что за важность; не забудь только показать мою голову народу; такие головы не всякий день удается видеть». Это были его последние слова».

Ed elli a me: «Del contrario ho io brama. Lèvati quinci e non mi dar più lagna, ché mal sai lusingar per questa lama!» [96] Allor lo presi per la cuticagna, e dissi: «El converrà che tu ti nomi, o che capel qui sù non ti rimagna». [99] Ond'elli a me: «Perché tu mi dischiomi, né ti dirò ch'io sia, né mosterrolti, se mille fiate in sul capo mi tomi». [102] Io avea già i capelli in mano avvolti, e tratto glien'avea più d'una ciocca, latrando lui con li occhi in giù raccolti, [105] И он сказал: «Хочу наоборот. Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый: Нашел, чем льстить средь ледяных болот!» [96] Вцепясь ему в затылок волосатый, Я так сказал: «Себя ты назовешь Иль без волос останешься, проклятый!» [99] И он в ответ: «Раз ты мне космы рвешь, Я не скажу, не обнаружу, кто я, Хотя б меня ты изувечил сплошь». [102] Уже, рукой в его загривке роя, Я не одну ему повыдрал прядь, А он глядел все книзу, громко воя. [105]

Свара разгорается. Дух заявляет, что он против того, чтобы Данте назвал его в Комедии, но тот, охваченный азартом, решил всё же разузнать, кто он таков. Он вцепился духу в волосы (интересно, как можно вцепиться в волосы бесплотному духу?) и попытался развернуть ему голову лицом вверх, но дух сопротивлялся, громко воя.

quando un altro gridò: «Che hai tu, Bocca? non ti basta sonar con le mascelle, se tu non latri? qual diavol ti tocca?» [108] «Omai», diss'io, «non vo» che più favelle, malvagio traditor; ch'a la tua onta io porterò di te vere novelle». [111] Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать! И без того уж челюстью грохочешь. Разлаялся! Кой черт с тобой опять?» [108] «Теперь молчи, – сказал я, – если хочешь, Предатель гнусный! В мире свой позор Через меня навеки ты упрочишь». [111]

Тут кто-то другой называет имя духа. Он называет его Бокка. Данте мгновенно узнаёт лидера монтаньяров и одного из главных вождей Французской революции.

«Va via», rispuose, «e ciò che tu vuoi conta; ma non tacer, se tu di qua entro eschi, di quel ch'ebbe or così la lingua pronta. [114] El piange qui l'argento de» Franceschi: «Io vidi», potrai dir, «quel da Duera là dove i peccatori stanno freschi». [117] Se fossi domandato «Altri chi v'era?», tu hai dallato quel di Beccheria di cui segò Fiorenza la gorgiera. [120] Gianni de» Soldanier credo che sia più là con Ganellone e Tebaldello, ch'aprì Faenza quando si dormia». [123] «Ступай, – сказал он, – врать тебе простор. Но твой рассказ пусть в точности означит И этого, что на язык так скор. [114] Он по французским денежкам здесь плачет. «Дуэра, – ты расскажешь, – водворен Там, где в прохладце грешный люд маячит» [117] А если спросят, кто еще, то вон — Здесь Беккерия, ближе братьи прочей, Которому нашейник рассечен; [120] Там Джанни Сольданьер потупил очи, И Ганеллон, и Тебальделло с ним, Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи». [123]

Изобличенный Бокка сразу же сдаёт всех своих соратников, которые здесь, в прохладце, отдыхают вместе с ним, прося Данте также рассказать об их предательствах. Дуэра, который плачет по французским денежкам – Колло д Эрбуа.

Из академической статьи:

Жан-Мари Колло д’Эрбуа (19 июня 1749 года (17490619), Париж – 8 июня 1796 года, Кайенна) – деятель французской революции, сначала актёр странствующей труппы; написал большое количество драм и комедий.

Родился в семье парижского ювелира. Свою карьеру начал как профессиональный актер. В 1787 году стал администратором театра в Лионе.

В 1789 году приехал в Париж, и, в качестве народного оратора, вскоре получил большую известность. Он произвел сенсацию своим «L’Almanach du Père Gérard» (1791 год), который доставил ему премию, назначенную якобинцами за книгу для чтения сельчанам, содержащую наилучшее разъяснение выгод конституции.

Колло д’Эрбуа был одним из активистов парижских секций, был одним из руководителей восстания 10 августа 1792 года, был избран в новый муниципалитет, затем в конвент. 21 сентября предложил отменить королевскую власть и провозгласить республику; позже он подал голос за смерть короля; 13 июня 1793 года он стал президентом конвента.

7 ноября 1793 года он прибывает в Лион по поручению комитета общественного спасения для расследования убийства революционера Шалье. Следствием лионской миссии Колло д’Эрбуа, которому ассистировал Фуше, стали массовые казни противников республики. Для экономии времени Колло д’Эрбуа заменил обычную практику гильотинирования расстрелом картечью, которую он впоследствии назовет проявлением гуманности.

Покушение Анри Адмира на его жизнь, по возвращении в Париж, лишь способствовало росту его популярности.

9 термидора Колло д’Эрбуа рьяно восстал против Робеспьера, но позже был обвинен как «палач Франции» и в 1795 году сослан в Кайенну, где сделал неудавшуюся попытку организовать восстание негров против белых. Здесь он и умер от желтой лихорадки. Между многочисленными драматическими произведениями его наиболее заслуживают внимания «Lucie ou les parents imprudents» и «Paysan magistrat».

Следующие в этом перечне гильотинированные (которым нашейник рассечен), Беккерия, Джанни Солданьер и Ганнелон. На эти роли подходят монтаньяры: Демулен, Сен-Жюст и Кутон.

Из академической статьи:

Люси Семплис Камилл Бенуа Демулен (2 марта 1760 года в Гизе – 5 апреля 1794 года гильотинирован в Париже) – французский адвокат, журналист и революционер.

Образование получил в парижском лицее Людовика Великого, где был товарищем Максимилиана Робеспьера и проникся уважением к античному республиканскому духу. В 1785 году стал адвокатом при парламенте. Несмотря на явное заикание, был прекрасным оратором.

12 июля 1789 года, когда известие об отставке Неккера вызвало волнение в Париже, Демулен обратился в Пале-Рояле к толпе, призывая её к оружию; он первый прикрепил к своей шляпе зелёную ленту (цвет надежды). Этот призыв дал первый толчок к разрушению Бастилии. В трактате «Ля Франс либр» (La France libre), изданном в половине июля и помеченном «первым годом свободы», Демулен требовал провозглашения республики. С осени 1789 года до июля 1791 года Демулен издавал собрание зажигательных памфлетов под заглавием «Революции Франции и Брабанта» (Les Révolutions de France et de Brabant).

29 декабря 1790 года женился на Люсиль Ларидон-Дюплесси; свидетелями регистрации брака были, в частности, Робеспьер, Петион, Бриссо и Луи-Себастьян Мерсье.

Став основателем клуба Кордельеров, Демулен лично руководил предместьями и занял место секретаря при министре юстиции Дантоне. В звании депутата от города Парижа Демулен принадлежал в конвенте к партии Горы, но не играл влиятельной роли вследствие излишней доверчивости и неустойчивости, с которой он поочерёдно следовал за всеми вождями революции, от Мирабо и до Робеспьера. В процессе Людовика XVI стоял за казнь короля; в памфлете «Отрывок из истории Революции» (Fragment de l’histoire de la Révolution) клеветой содействовал гибели жирондистов; но во время борьбы Комитета общественного спасения против эбертистов Демулен стал издавать журнал «Лё вьё корделье» (Le Vieux Cordelier, декабрь 1793 год), где начал призывать к милосердию; тогда Робеспьер перестал поддерживать его. Демулен был осуждён революционным трибуналом и казнён вместе с Дантоном.

Свидетельствует палач Шарль Анри Сансон: Когда Демулен взошёл на эшафот, то остановился передо мной и спросил, хочу ли оказать ему последнюю услугу: я не имел времени ответить ему, но по моему лицу он понял, что может на меня рассчитывать; он просил меня взять у него медальон и отнести его матери жены, госпоже Дюплесси. Он плакал, говоря эти слова, и я чувствовал, что и у меня навертываются слезы. В это время поднимали нож, поразивший Франсуа Шабо; Демулен посмотрел на окровавленное лезвие и сказал вполголоса: «Моя награда, моя награда». Взглянув на небо, он дал отвести себя на скамью, громко крикнул: «Люсиль!», и нож упал.

Его жену, Люсиль Демулен, гильотинировали через неделю – 13 апреля 1794 года.

Демулен также был масоном, и входил в величайшую масонскую ложу «Девять Сестёр».

Из академической статьи:

Луи Антуан Сен-Жюст (25 августа 1767 года, Десиз – 28 июля 1794 года), военный и политический деятель Великой Французской Революции. Будучи избранным в Национальный конвент, в статусе самого молодого его депутата в 1792 году, Сен-Жюст быстро стал одним из главных руководителей первой Французской Республики. Помимо этого, он являлся главным обвинителем Людовика XVI и разработчиком французской конституции.

Ставши близким другом Максимилиана Робеспьера, Сен-Жюст, верно служил ему в качестве одного из членов комиссии Комитета Общественной Безопасности. В то же время он заслужил уважение военных после поднятия дисциплины в качестве комиссара во время Революционных войн. Вернувшись в Париж, Сен-Жюст участвовал в разработке безжалостного и кровавого террора, призванного помочь победе Революции. Благодаря этому, а также ведущему участию в обвинении и преследовании многих известных деятелей этого периода, Сен-Жюст стал живым воплощением террора в восприятии народа и получил прозвище «Архангел Смерти», несмотря на свое, довольно короткое пребывание на исторической арене.

Он был насильно арестован в связи с заговором девятого термидора и казнён на гильотине вместе с Робеспьером и их сторонниками, в связи с чем, эпоха террора была окончена.

Первое знакомство Сен-Жюста с деятелями революции относится к концу 1789 года, когда он во время поездки в Париж встретился там с Камиллом Демуленом. В провинцию он вернулся сторонником революционных идей. Как один из офицеров Национальной гвардии Блеранкура, он вместе с депутацией от города отправился в Париж для участия в празднествах первой годовщины взятия Бастилии, 14 июля 1790 года. В это же время завязалось знакомство Сен-Жюста с Робеспьером, к которому Сен-Жюст обратился с письмом по делам блеранкурской коммуны. В этом письме Сен-Жюст выставляет себя поклонником Робеспьера, называя его достойным быть депутатом не только от Арраса, но и от всей республики. Характерно в этом письме и то, что Сен-Жюст предлагал в случае надобности поступиться всем своим родовым имуществом на общую пользу.

В 1791 году. Сен-Жюст написал книгу «Дух революции и конституции во Франции». При выборах в законодательное собрание он выставил свою кандидатуру, но избран не был, так как по закону возраст кандидата должен был быть не менее 25 лет, а Сен-Жюсту было только 24 года. В национальный конвент он был избран значительным большинством голосов и занял место рядом с Робеспьером. Вскоре ему пришлось принять участие в бурном заседании, вызванном петицией оксерских якобинцев о предании короля суду.

Речь, произнесённая им 13 ноября, сразу сделала его известным. Он говорил, что нельзя смотреть на короля как на гражданина и вершить над ним суд; король для французов – только неприятель, враг, и больше ничего. Свою речь он закончил так: «Спешите покончить с процессом короля, ибо нет ни одного гражданина, который не имел бы над королем тех же прав, какие Брут имел над Цезарем». Искусные ораторские приёмы, привлекательная внешность Сен-Жюста, его воодушевление, уверенность в собственной правоте, смелость решения вопроса – всё это произвело поразительный эффект, и молодой оратор занял место наряду с главными вождями революции.

Когда Кондорсе внёс на рассмотрение доклад о проекте конституции, Сен-Жюст противопоставил ему свой собственный проект, многие из положений которого вошли в конституцию 1793 года (Сен-Жюст был одним из её составителей). Всё своё свободное время Сен-Жюст посвящал изучению различных систем и планов общественного и государственного устройства, и мысли по этому поводу нашли отражение в работе, изданной спустя шесть лет после его смерти («Fragments sur les institutions républicaines»). В этом труде заметно влияние «Республики» Платона, «Contrat social» Руссо; основная мысль сочинения – подчинение личности обществу.

За несколько дней до изгнания жирондистов из конвента Сен-Жюст вступил в Комитет общественного спасения с целью переделать его устав, составленный 6 апреля жирондистом Инаром. После ареста жирондистов Комитет общественного спасения поручил Сен-Жюсту сформулировать обвинение против них. К этому времени окончательно укрепилась его дружба с Робеспьером и Кутоном, и они получили название «триумвиров».

В конце 1793 года Сен-Жюст был послан в Страсбург для установления там порядка и наказания изменников. В период с 19 февраля по 05 марта 1794 года Сен-Жюст был председателем Конвента. Весной 1794 года он выступил главным обвинителем сначала против эбертистов, потом против Дантона и его партии. Когда перед 9 термидора раскол в комитетах достиг высшей степени накала, Сен-Жюст подготовил большую горячую речь в защиту Робеспьера и направленную против его врагов. Выходя из дома на заседание 9 термидора, он сказал, что идёт «открыть свою душу Конвенту». Но этой речи ему не суждено было сказать; вместе со своими друзьями он был арестован в собрании. Вечером нескольким якобинцам удалось освободить их, но они вскоре были арестованы вновь, и 10 термидора их повели на казнь. Сен-Жюст подставил свою голову под нож гильотины с полным спокойствием.

Из академической статьи:

Жорж Огюст Кутон (22 декабря 1755 года, Орсе, Овернь, – 28 июля 1794 года, Париж) – деятель Французской революции.

Был адвокатом в Оверни. Страдал параличом обеих ног. Сначала передвигался с помощью трости или двух костылей. После полного отказа ног передвигался в механическом кресле, которое приводилось в движение с помощью двух рукояток, приделанных к подлокотникам (зубчатая передача передавала движения на колеса). В настоящее время «Кресло Кутона» находится в музее.

В 1791 году написал комедию «Обращенный аристократ», направленную на защиту конституционной монархии. Попытка Людовика XVI бежать из Парижа изменила его взгляды: он предложил местному клубу послать национальному собранию адрес о необходимости низложения короля. Избранный в члены Законодательного собрания, он с самого начала резко заявил о своих антимонархических воззрениях. В Конвенте он подал голос за казнь короля без апелляции к народу и без отсрочки. Здесь он сблизился с Робеспьером, влиянию которого и подчинился. В качестве члена Комитета общественного спасения он участвовал в военных операциях в восставшем Лионе, в котором затем был проконсулом, не приводя, однако, в исполнение декрета Конвента, по которому этот город должен был быть разрушен, и вообще отличаясь сравнительной умеренностью.

В период с 21 декабря 1793 года по 4 января 1794 года Кутон был председателем Конвента. По его инициативе был принят закон 22 июня 1794 года, дозволявший почти без суда гильотинировать всех подозрительных. Его речь, произнесённая в якобинском клубе 3 июля и заключавшая в себе неопределенные указания на необходимость очистить Конвент от «четырёх или пяти негодяев», послужила одним из поводов к перевороту 9 июля. На другой день Кутон сделал попытку заколоть себя кинжалом, что не спасло его от гильотины.

Кто отомкнул Фаэнцу – Бастилию среди ночи?

Из академической статьи:

Де Лоне Бертран Рене Журдан (1740—1789 годы).

Маркиз де Лоне был комендантом Бастилии. Опытный офицер старой гвардии, прекрасно справился бы со своими обязанностями, если бы получил приказ оборонять Бастилию. Вместо этого он не оказал сопротивления и отдал нападавшим ключи от тюрьмы. Его взяли под арест и хотели предать суду, но в тот же день «благодарные» революционеры отрубили ему голову, водрузили ее на кол и носили по улицам Парижа. Двое его помощников были повешены.

Noi eravam partiti già da ello, ch'io vidi due ghiacciati in una buca, sì che l'un capo a l'altro era cappello; [126] e come «l pan per fame si manduca, così «l sovran li denti a l'altro pose là «ve «l cervel s'aggiugne con la nuca: [129] non altrimenti Tidëo si rose le tempie a Menalippo per disdegno, che quei faceva il teschio e l'altre cose. [132] «O tu che mostri per sì bestial segno odio sovra colui che tu ti mangi, dimmi «l perché», diss'io, «per tal convegno, [135] che se tu a ragion di lui ti piangi, sappiendo chi voi siete e la sua pecca, nel mondo suso ancora io te ne cangi, se quella con ch'io parlo non si secca». [139] Мы отошли, и тут глазам моим Предстали двое, в яме леденея; Один, как шапкой, был накрыт другим. [126] Как хлеб грызет голодный, стервенея, Так верхний зубы нижнему вонзал Туда, где мозг смыкаются и шея. [129] И сам Тидей не яростней глодал Лоб Меналиппа, в час перед кончиной, Чем этот призрак череп пожирал. [132] «Ты, одержимый злобою звериной К тому, кого ты истерзал, жуя, Скажи, – промолвил я, – что ей причиной. [135] И если праведна вражда твоя, — Узнав, кто вы и чем ты так обижен, Тебе на свете послужу и я, Пока не станет мой язык недвижен». [139]

После рассказа о событиях Великой Французской революции, Данте переходит вдруг к сюжету из греческой мифологии.

Тидей – один из семи царей, осаждавших Фивы. Смертельно раненный Меналиппом, он нашел в себе силы убить его, потребовал, чтобы ему принесли его голову, и яростно вцепился в нее зубами (Стаций, Фиваида, VIII, 717—767).

Эта мифологическая аллегория служит вступлением к леденящей душу истории, изложенной в следующей песне. Поэт обращается к верхнему духу, прося, чтобы тот поведал свою историю, клянясь, что обязательно сохранит её в Комедии.

INFERNO – Canto XXXIII. АД – Песня XXXIII Круг девятый – Второй пояс (Антенора) – Предатели родины и единомышленников (окончание) – Третий пояс (Толомея) – Предатели друзей и сотрапезников

La bocca sollevò dal fiero pasto quel peccator, forbendola a'capelli del capo ch'elli avea di retro guasto. [3] Poi cominciò: «Tu vuo» ch'io rinovelli disperato dolor che «l cor mi preme già pur pensando, pria ch'io ne favelli. [6] Ma se le mie parole esser dien seme che frutti infamia al traditor ch'i» rodo, parlare e lagrimar vedrai insieme. [9] Подняв уста от мерзостного брашна, Он вытер свой окровавленный рот О волосы, в которых грыз так страшно, [3] Потом сказал: «Отчаянных невзгод Ты в скорбном сердце обновляешь бремя; Не только речь, и мысль о них гнетет. [6] Но если слово прорастет, как семя, Хулой врагу, которого гложу, Я рад вещать и плакать в то же время. [9]

Грешник отрывается от своего страшного занятия, укоряя Данте, что тот заставляет его снова вспоминать скорбную историю своей судьбы. Увидев перед собой живого человека, который сможет донести до слуха живых хулу на его врага, он готов сквозь слёзы поведать её.

Io non so chi tu se» né per che modo venuto se» qua giù; ma fiorentino mi sembri veramente quand'io t'odo. [12] Tu dei saper ch'i» fui conte Ugolino, e questi è l'arcivescovo Ruggieri: or ti dirò perché i son tal vicino. [15] Che per l'effetto de» suo» mai pensieri, fidandomi di lui, io fossi preso e poscia morto, dir non è mestieri; [18] Не знаю, кто ты, как прошел межу Печальных стран, откуда нет возврата, Но ты тосканец, как на слух сужу. [12] Я графом Уголино был когда-то, Архиепископом Руджери – он; Недаром здесь мы ближе, чем два брата. [15] Что я злодейски был им обойден, Ему доверясь, заточен как пленник, Потом убит, – известно испокон; [18]

Грешник не узнаёт Данте, но в то же время по голосу опознаёт в нём тосканца, значит, перед поэтом его земляк. Он представляется графом Уголино, врага своего, злодейски предавшего его, называет архиепископом Руджери. История оставила сведения о некоем архиепископе Руджери – иезуите и миссионере в Индию и Китай. Если Данте не перенести в другую эпоху, говорить о нём невозможно.

Из академической статьи:

Микеле Руджери (1543– 1607 годы) – католический священник-иезуит, один из основателей (вместе с Маттео Риччи) первой иезуитской миссии в Китае (вне находящегося под португальским управлением Макао).

23 марта 1578 года он покинул Европу на корабле, идущем из Лиссабона в португальскую Индию, и 13 сентября того же года прибыл в Гоа, главную португальскую базу в Индии. В конце ноября 1578 года его направили в Кочин (южная Индия), где он немедленно стал осваивать местный язык (видимо, малаялам), и уже через полгода мог принимать исповедь от местных католиков.

Несмотря на свои успехи в малаялам – а скорее всего, как раз из-за них – Руджери проработал в Индии совсем недолго. Очень скоро он был послан орденом иезуитов в Макао, в ответ на запрос главного иезуита на Дальнем Востоке, Алессандро Валиньяно (Alessandro Valignano). В это время иезуиты и другие католические миссионеры уже несколько лет (с 1563 года) вели деятельность в Макао – портовом городке на южном берегу Китая, находившемся под португальским управлением.

Успехи миссионеров были весьма ограниченными, поскольку вместо того, чтобы самим изучить китайский язык и «вжиться» в китайскую культуру, они хотели, чтобы китайцы научились говорить и жить по-португальски. Хотя миссионеры иногда и посещали китайскую «большую землю» за пределами Макао (главным образом, портовый город Гуанчжоу, куда португальцам из Макао разрешалось приезжать на регулярные ярмарки), никому из них не удавалось обосноваться там, на сколько-нибудь долгий срок. Оценив обстановку, недавно прибывший в Макао, Валиньяно счёл необходимым, чтобы намеревающиеся обратить Китай в веру Христову иезуиты должны вести себя как их коллеги, работавшие в Японии, то есть начать с освоения устного и письменного языка страны, где они хотят работать. С этой-то целью он и запросил иезуитское руководство в Индии послать в Макао человека с надлежащими способностями. Случилось так, что человека, которого просил Валиньяно (Бернардино де Феррариса) уже назначили на руководящую работу в Кочине, и вместо него в Макао был направлен Руджери.

В мае 1579 года Руджери покинул Кочин, и 20 сентября того же года прибыл в Макао. Он немедленно приступил к изучению китайского языка, хотя, несмотря на присутствие португальцев в Макао уже около почти четверть века, найти подходящих учителей было делом вовсе нелёгким. Дело в том, что хотя в Макао были китайцы, способные до той или иной степени общаться по-португальски, они в большинстве своём происходили из низших слоёв общества Южного Китая, и редко владели китайской письменностью. Кроме того, родной язык жителей региона – кантонский, сильно отличался от так называемого «гуаньхуа» : основанного на столичных диалектах (Пекин и Нанкин) «языка мандаринов», который, как указал Валиньяно, понадобится иезуитам, чтобы успешно работать с правящими классами Китая и интеллектуальной элитой страны. Уже в 1579 г, через Валиньяно и руководство иезуитов в Индии, Руджери попросил прислать ещё одного толкового иезуита на помощь ему. Однако выполнить его запрос заняло немало времени, и этот второй человек, прославившийся в будущем Маттео Риччи, прибыл в Макао лишь 7 августа 1582 г.

К моменту прибытия Риччи, Руджери уже побывал три раза в Китае за пределами Макао, благодаря, в частности, ежегодным ярмаркам в Гуанчжоу, которым португальцам из Макао разрешалось посещать. Хотя китайский адмирал, ответственный за отношения с португальцами в Гуанчжоу, и не знал, кто такие иезуиты, он оценил образованность Руджери и его знание языка и китайского этикета, и разрешил ему во время своих посещений Гуанчжоу останавливаться в доме для сиамских послов (в отличие от остальных европейцев, посещавших ярмарку, которым полагалось ночевать на своих судах).

Несмотря на пессимизм большинства других иезуитов, работавших в Макао, Руджери и Риччи пытались разными способами получить разрешение от китайских властей на создание постоянной миссии внутри страны. Хотя Валиньяно считал, что делать это преждевременно, ибо иезуиты ещё слабо владели языком, Руджери был убежден что лишь находясь внутри страны, в китайской языковой среди и с возможностью общения с местной интеллигенцией (грамотной и знающей на гуаньхуа) иезуиты смогут добиться необходимого для их деятельности уровня владения языком.

В течение этого процесса Руджери и другой иезуит, Франческо Пасио (1544—1612 годы) смогли провести несколько месяцев зимой 1582/83 годов в Чжаоцине, на западе провинции Гуандун, где в минскую эпоху находилась резиденция генерал-губернатора двух южных провинций, Гуандуна и Гуанси. Наконец разрешение было получено, и 10 сентября 1583 года Руджери и Риччи смогли наконец открыть постоянную миссия в Чжаоцине. Впоследствии, уже после отбытия Руджери из Китая, Риччи перенес эту миссию в Шаогуань на севере провинции, затем (в 1599 году) в Нанкин, и в 1600 году – в Пекин.

За несколько лет, проведенных в Чжаоцине, Руджери и Риччи, с помощью их китайских помощников, создали как ряд работ, рассчитанных на китайских читателей, так и важные учебные материалы, которые впоследствии использовались новыми поколениями иезуитов, прибывавших в Китай, для освоения языка и классической литературы страны.

В ноябре 1588 года, после пяти лет работы иезуитов в Чжаоцине, и всё ещё без перспектив когда-либо добраться до Пекина, Руджери отправился из Китая в Рим, в надежде уговорить руководство Римско-католической Церкви послать официальное посольство к китайскому императору. Риччи и Руджери надеялись, что таким образом они смогут, наконец, проникнуть в Пекин, чтобы начать обращать китайскую империю в католицизм, начиная с самого верха. Однако из этого иезуитского плана ничего не вышло: римские папы умирали один за другим, здоровье самого Руджери ухудшалось… Руджери умер в Салерно в 1607 году.

В 1584 году Руджери создал и опубликовал катехизис на китайском языке «Тянь-чжу ши лу» (天主实录, «Подлинные записи о Небесном Господе»; известен также в версии 天主圣教实录, «Тянь-чжу шэн цзяо ши лу», то есть «Подлинные записи о святом учении Небесного Господа»). Он представляет собой перевод традиционного европейского католического катехизиса, с использованием буддистской терминологии и опорой на идеи раннего конфуцианства.Это произведение стало первой книгой, опубликованной европейцами в Китае (не считая Макао). Оно стало основой для издания «Тянь-чжу ши и» («Подлинный смысл Небесного Господа»), разработанным Риччи в последующие годы, когда Риччи стал опираться на конфуцианскую, а не буддистскую терминология, истолковывая смысл христианства китайцам.

В 1934 году иезуитский историк Паскуале д’Элиа (Pasquale d’Elia), работавший с рукописями Маттео Риччи в ватиканских архивах, обнаружил ранее неизвестную рукопись, представлявшую собой португальско-китайский словарь.

Анализ помет на документе, и сравнение почерка с другими рукописями позволило историкам счесть, что словарь был составлен Руджери и Риччи, с помощью китайских сотрудников (видимо, брата ордена иезуитов из Макао, известного под португальским именем Себастьян Фернандес), в период их работы в Чжаоцине (1583—88 годы).

Этот словарь считается первым, когда-либо созданным европейско-китайским словарём, так же как и первым известным образцом систематической латинской транскрипции китайского языка. Хотя этот словарь был впервые издан лишь в 2001 году, разумно предположить, что в рукописной форме он играл существенную роль в обучении новых иезуитов в период становления иезуитской системы миссий в Китае.

Полагают, что Руджери также был первым, кто попытался перевести конфуцианское Четверокнижия на один из европейских языков. Эта работа была закончена Риччи Маттео.

Не буду пересказывать здесь официальную версию происшедшего с графом Уголино в конце XIII века, а обращусь к веку XVIII и к Русской истории, так как действие происходит на покрытой льдом реке в центре Европейской части России, где вспоминать какого-то итальянского графа не к месту.

Какая история приходит на ум, когда слышишь фамилию Уголино? Мгновенно всплывает фигура Емельяна Пугачёва, едва не захватившего Москву в XVIII веке. В 1743 году Данте, путешествуя в России задолго до «восстания» Пугачёва, казалось бы, не должен был об этом писать, но, как я уже отметил раньше, он, доживший до разгрома Наполеона, пережил и время расправы над Пугачёвым.

Судя по тому, как он описывает расправу над графом Уголино, он сам был активным участником этих событий, а наиболее смелым может быть предположение, что он сам присутствует здесь, в самой глубине Ада, в образе души архиепископа Руджери, злодейски обманувшего графа Уголино – Пугачёва. Пугачёв был схвачен в результате того, что доверился посланнику императрицы, на это указывают многие авторы.

Вправе ли я объединить архиепископа Руджери из XVII века и Петра II – Данте? Возможно ли, что поэт бывал в Индии и Китае? Всё возможно в течение 100 лет жизни. Я уже выяснил, чем он занимался до 1743 года и после 1775 года, а чем он занимался в 1743—1775 годы, на которые приходится и разгром Пугачёва в 1774 году, пока мною не выяснен, и предположить, что он был отправлен с миссией в Индию и Китай, я вправе. Само имя архиепископа Руджери говорящее: – Ру – русский, джери – немец. Своего отца, Алексея Петровича, поэт в Комедии называет просто – Джери.

Есть и ещё одно указание знакомства Данте с Риччи Маттео.

В 1786 году в тосканском городе Пистойе состоялся синод, созванный епископом Риччи, сторонником идей иосифизма и янсенизма. Синод принял много решений реформаторского характера, которые папа Пий VI осудил в 1794 году, главным образом по той причине, что епископ действовал самовольно, без согласия апостольской столицы.

Встаёт вопрос: – «Почему в таком случае, граф Уголино не узнаёт Данте? Да просто потому, что душа поэта в образе архиепископа Руджери сейчас перед ним, а представший перед ним путник ещё молод. Он признаёт в нём тосканца, что свидетельствует о его широком кругозоре. Он называет Руджери «братом», что приводит на ум формулу: – «Король, брат мой». И это не пустые слова. Все правящие фамилии Европы и Азии связаны кровным родством. И граф Уголино, известный нам больше, как Емельян Тимофеевич Пугачёв, являлся законным правителем Великой Тартарии, обнимающей собой львиную долю Евразийского континента и родственником всех правителей Европы.

Уголино рассказывает поэту свою историю в надежде, что «слово прорастёт, как семя» и донесёт жуткую правду о нём до потомков, что Данте исполняет, искупая свой грех.

Есть и другое соображение по поводу того, почему Уголино не узнаёт поэта. Перед смертью граф Уголино ослеп, а все тени Ада являются нам такими, какими были при смерти, а не в расцвете своей жизни.

Становится понятно и происхождение название пояса Ада, в котором казнится Уголино – Антенора. Учитывая, что в этом поясе казнится и сам Данте, первый слог взят из его псевдонима. Это самое глубокое и тёмное место в душе Данте – нора, где прячется самый страшный и великий его грех – предательство.

però quel che non puoi avere inteso, cioè come la morte mia fu cruda, udirai, e saprai s'e» m'ha offeso. [21] Но ни один не ведал современник Про то, как смерть моя была страшна. Внемли и знай, что сделал мой изменник. [21]

Казнь Пугачёва была окутана строжайшей тайной. Ещё бы, ведь речь шла об уничтожении законного властителя полумира и уничтожении целой династической ветви, могущей претендовать на любой европейский престол. Романовы, в своём стремлении к колонизации Евразии, приложили большие усилия в устранении правящей династии Великой Тартарии.

Breve pertugio dentro da la Muda la qual per me ha «l titol de la fame, e che conviene ancor ch'altrui si chiuda, [24] m'avea mostrato per lo suo forame più lune già, quand'io feci «l mal sonno che del futuro mi squarciò «l velame. [27] В отверстье клетки – с той поры она Голодной Башней называться стала, И многим в ней неволя суждена – [24] Я новых лун перевидал немало, Когда зловещий сон меня потряс, Грядущего разверзши покрывало. [27]

Граф Уголино был заточен в Голодной Башне и находился там несколько месяцев (перевидал немало новых лун), пока не увидел страшный сон, ставший явью.

Questi pareva a me maestro e donno, cacciando il lupo e ' lupicini al monte per che i Pisan veder Lucca non ponno. [30] Con cagne magre, studïose e conte Gualandi con Sismondi e con Lanfranchi s'avea messi dinanzi da la fronte. [33] In picciol corso mi parieno stanchi lo padre e ' figli, e con l'agute scane mi parea lor veder fender li fianchi. [36] Он, с ловчими, – так снилось мне в тот час, — Гнал волка и волчат от их стоянки К холму, что Лукку заслонил от нас; [30] Усердных псиц задорил дух приманки, А головными впереди неслись Гваланди, и Сисмонди, и Ланфранки. [33] Отцу и детям было не спастись: Охотникам досталась их потреба, И в ребра зубы острые впились. [36]

Усилиями соединённых войск Европы: Гваланди – Германии, Сисмонди – Священной Римской империи германской нации, Ланфранки – Франции, под общим командованием Александра Васильевича Суворова, с использованием чудовищного обмана и провокаций, на реке Рымник, переименованной после этого разгрома в реку Урал (от боевого клича – Ура!), у подножия Рымникских гор, переименованных тогда же в Уральские, граф Уголино – Пугачёв был схвачен.

Псицы – в это время, в основных монархиях Европы на троне были правительницы женского пола, которым династическая ветвь графа Уголино, располагающая четырьмя наследниками мужского пола, была костью в горле, не посмели сразу его казнить. Устроив показательную казнь простого казака Емельки Пугачёва, они, по совету архиепископа Руджери, заточили графа Уголино в башню. После этого была развёрнута охота за сыновьями императора Великой Тартарии. Путём обмана, подкупа и зверских расправ, соединённым войскам Европы, под командованием Суворова, удалось выловить одного за другим всех сыновей и наследников графа Уголино.

Quando fui desto innanzi la dimane, pianger senti“ fra „l sonno i miei figliuoli ch'eran con meco, e dimandar del pane. [39] Ben se» crudel, se tu già non ti duoli pensando ciò che «l mio cor s'annunziava; e se non piangi, di che pianger suoli? [42] Già eran desti, e l'ora s'appressava che «l cibo ne solea essere addotto, e per suo sogno ciascun dubitava; [45] e io senti» chiavar l'uscio di sotto a l'orribile torre; ond'io guardai nel viso a» mie» figliuoi sanza far motto. [48] Очнувшись раньше, чем зарделось небо, Я услыхал, как, мучимые сном, Мои четыре сына просят хлеба. [39] Когда без слез ты слушаешь о том, Что этим стоном сердцу возвещалось, — Ты плакал ли когда-нибудь о чем? [42] Они проснулись; время приближалось, Когда тюремщик пищу подает, И мысль у всех недавним сном терзалась. [45] И вдруг я слышу – забивают вход Ужасной башни; я глядел, застылый, На сыновей; я чувствовал, что вот – [48]

Четыре сына – Гаддо, Угуччоне, Нино (по прозвищу Бригата), и Ансельмуччо были схвачены и брошены в башню вместе с отцом, после чего вход в башню был забит наглухо, чтобы предать всех пятерых голодной смерти.

Верный соратник графа Уголино, известный нам, как Емельян Пугачёв, схваченный вместе с ним и преданный публичной казни, зная, что наследники Уголино ещё на свободе, сказал своим палачам: – «Ворон то здесь, а воронята летают».

Именно за эту великую победу и ликвидацию мешающей планам всех европейских династий династической царской ветви, генералиссимус Суворов был удостоен звания «граф Рымникский» и награжден лично императрицей Екатериной II золотой шпагой с бриллиантами – самым дорогим и уникальным наградным оружием за всю историю.

А сам Данте – Руджери получил папскую тиару почти на четверть века и стал папой Пием VI. Воистину – великая власть покоится на великих грехах!

Io non piangea, sì dentro impetrai: piangevan elli; e Anselmuccio mio disse: «Tu guardi sì, padre! che hai?» [51] Perciò non lacrimai né rispuos'io tutto quel giorno né la notte appresso, infin che l'altro sol nel mondo uscìo. [54] Come un poco di raggio si fu messo nel doloroso carcere, e io scorsi per quattro visi il mio aspetto stesso, [57] Я каменею, и стонать нет силы; Стонали дети; Ансельмуччо мой Спросил: «Отец, что ты так смотришь, милый?» [51] Но я не плакал; молча, как немой, Провел весь день и ночь, пока денница Не вышла с новым солнцем в мир земной. [54] Когда луча ничтожная частица Проникла в скорбный склеп и я открыл, Каков я сам, взглянув на эти лица, – [57]

Граф Уголино, повидавший немало на своём веку, сразу же понял, какая участь ждёт их, всех пятерых и окаменел от горя. Дети же, не понимая, что с ними будет, стонали и плакали. Когда прошёл первый день без пищи и воды, в слабом луче света, взглянув на лица детей, Уголино понял, каков он сам.

ambo le man per lo dolor mi morsi; ed ei, pensando ch'io «l fessi per voglia di manicar, di sùbito levorsi [60] e disser: «Padre, assai ci fia men doglia se tu mangi di noi: tu ne vestisti queste misere carni, e tu le spoglia». [63] Queta'mi allor per non farli più tristi; lo dì e l'altro stemmo tutti muti; ahi dura terra, perché non t'apristi? [66] Себе я пальцы в муке укусил. Им думалось, что это голод нудит Меня кусать; и каждый, встав, просил: [60] «Отец, ешь нас, нам это легче будет; Ты дал нам эти жалкие тела, — Возьми их сам; так справедливость судит». [63] Но я утих, чтоб им не делать зла. В безмолвье день, за ним другой промчался. Зачем, земля, ты нас не пожрала! [66]

Нет ничего страшнее голодной смерти, особенно, когда твои же дети просят съесть их. Так прошли ещё два дня.

Poscia che fummo al quarto dì venuti, Gaddo mi si gittò disteso a» piedi, dicendo: «Padre mio, ché non mi aiuti?» [69] Quivi morì; e come tu mi vedi, vid'io cascar li tre ad uno ad uno tra «l quinto dì e «l sesto; ond'io mi diedi, [72] già cieco, a brancolar sovra ciascuno, e due dì li chiamai, poi che fur morti. Poscia, più che «l dolor, poté «l digiuno». [75] Quand'ebbe detto ciò, con li occhi torti riprese «l teschio misero co'denti, che furo a l'osso, come d'un can, forti. [78] Настал четвертый. Гаддо зашатался И бросился к моим ногам, стеня: «Отец, да помоги же!» – и скончался. [69] И я, как ты здесь смотришь на меня, Смотрел, как трое пали друг за другом От пятого и до шестого дня. [72] Уже слепой, я щупал их с испугом, Два дня звал мертвых с воплями тоски; Но злей, чем горе, голод был недугом». [75] Тут он умолк и вновь, скосив зрачки, Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая Как у собаки крепкие клыки. [78]

Но злей, чем горе, голод был недугом – Уголино говорит: – «Горе не убило меня, убил голод». Было распространено мнение, что граф Уголино повинен в каннибализме, сам он категорически отрицает обвинение этими словами. Данте были доподлинно известны как обстоятельства казни, так и её исход. Уголино свидетельствует, что сам он, уже ослепнув от голода, пережил своих сыновей всего на два дня, в то время как в случае каннибализма, он мог протянуть достаточно долгое время.

Именно поэтому слепой Уголино и не узнал Данте – архиепископа Руджери.

Ahi Pisa, vituperio de le genti del bel paese là dove «l sì suona, poi che i vicini a te punir son lenti, [81] muovasi la Capraia e la Gorgona, e faccian siepe ad Arno in su la foce, sì ch'elli annieghi in te ogne persona! [84] Ché se «l conte Ugolino aveva voce d'aver tradita te de le castella, non dovei tu i figliuoi porre a tal croce. [87] Innocenti facea l'età novella, novella Tebe, Uguiccione e «l Brigata e li altri due che «l canto suso appella. [90] О Пиза, стыд пленительного края, Где раздается si! Коль медлит суд Твоих соседей, – пусть, тебя карая, [81] Капрара и Горгона с мест сойдут И устье Арно заградят заставой, Чтоб утонул весь твой бесчестный люд! [84] Как ни был бы ославлен темной славой Граф Уголино, замки уступив, — За что детей вести на крест неправый! [87] Невинны были, о исчадье Фив, И Угуччоне с молодым Бригатой, И те, кого я назвал, в песнь вложив. [90]

«И мальчики кровавые в глазах» – так глубоко чувство вины, терзающее душу Данте. Где раздается si – где произносят по-итальянски слово «да», которое поэт кладет в основу своей классификации романских языков, называя итальянский язык языком si. Капрара (Капрайя) и Горгона – острова в Тирренском море, куда впадает Арно, в низовье которого стоит Пиза.

Чтобы оттянуть падение Великой Тартарии, граф Уголино уступал свои земли Российской империи, а, может быть, ещё и Османской, выигрывая время. За это Данте – архиепископ Руджери объявляет его изменником и предателем родных и помещает Уголино вместе с собой в Антенору за борьбу с Российской Империей (и Священной Римской империей германской нации), расценивая это стремление к единовластию, как измену общим интересам. Казнь Руджери вдвойне страшна, потому что этот предатель родины предал и своего сообщника.

Исчадье Фив – Пиза, основанная, по преданию, выходцами из Фив и, подобно Фивам, омраченная распрями своих владык. Возможно, что именно в Пизе (знаменитой Пизанской башне) и состоялась казнь графа Уголино с сыновьями, ведь нужно было удалить их как можно дальше от родины. Не от этого ли злодеяния башня начала клониться?

Вина за это злодеяние, конечно, не за расправу над графом Уголино, а за казнь невинных детей, преследовала Данте до конца его дней, недаром этот сюжет занимает столько много места в Комедии. Вверив свою исповедь суду истории, поэт стремится, хотя бы сохранить в веках имена невинно убиенных мучеников.

Это – седьмой грех Данте, встреченный им в Аду – предательство соплеменников!

Noi passammo oltre, là «ve la gelata ruvidamente un'altra gente fascia, non volta in giù, ma tutta riversata. [93] Lo pianto stesso lì pianger non lascia, e «l duol che truova in su li occhi rintoppo, si volge in entro a far crescer l'ambascia; [96] ché le lagrime prime fanno groppo, e sì come visiere di cristallo, riempion sotto «l ciglio tutto il coppo. [99] Мы шли вперед равниною покатой Туда, где, лежа навзничь, грешный род Терзается, жестоким льдом зажатый. [93] Там самый плач им плакать не дает, И боль, прорвать не в силах покрывала, К сугубой муке снова внутрь идет; [96] Затем что слезы с самого начала, В подбровной накопляясь глубине, Твердеют, как хрустальные забрала. [99]

Путники передвигаются по равнине покатой – замерзшему руслу реки, снег на которой уже стаял и в прозрачном льду видны вмёрзшие предметы. Они вступили в третий пояс девятого круга Ада – Толомею. Здесь караются предатели друзей и сотрапезников, которые вмерзли в лед, лежа навзничь.

Данте описывает путешествие по реке Тверце, вверх по течению которой, он направляется с Вергилием. От мороза и встречного ветра выступают слёзы, которые тут же замерзают сосульками на бровях и ресницах, не стекая вниз по лицу.

E avvegna che, sì come d'un callo, per la freddura ciascun sentimento cessato avesse del mio viso stallo, [102] già mi parea sentire alquanto vento; per ch'io: «Maestro mio, questo chi move? non è qua giù ogne vapore spento?» [105] Ond'elli a me: «Avaccio sarai dove di ciò ti farà l'occhio la risposta, veggendo la cagion che «l fiato piove». [108] И в этот час, хоть и казалось мне, Что все мое лицо, и лоб, и веки От холода бесчувственны вполне, [102] Я ощутил как будто ветер некий. «Учитель, – я спросил, – чем он рожден? Ведь всякий пар угашен здесь навеки». [105] И вождь: «Ты вскоре будешь приведен В то место, где, узрев ответ воочью, Постигнешь сам, чем воздух возмущен». [108]

В средние века причиной ветра считали нагревание паров солнечными лучами. Ночной мороз таков, что слёзы замерзают на ресницах и бородах. Встречный ветер в сыром морозном воздухе лишает лицо всякой чувствительности. Если отвернуться от ветра, лицо начинает оттаивать и как будто чувствовать чьё-то дыхание.

Данте, почувствовав как будто ветерок, своим практически бесчувственным лицом, обращается к Вергилию с вопросом: – «Чем рождён это ветер?» Тот отвечает, что скоро он будет приведен в место, где увидит ответ на свой вопрос.

E un de» tristi de la fredda crosta gridò a noi: «O anime crudeli, tanto che data v» è l'ultima posta, [111] levatemi dal viso i duri veli, sì ch'io sfoghi «l duol che «l cor m'impregna, un poco, pria che «l pianto si raggeli». [114] Один из тех, кто скован льдом и ночью, Вскричал: «О души, злые до того, Что вас послали прямо к средоточью, [111] Снимите гнет со взгляда моего, Чтоб скорбь излилась хоть на миг слезою, Пока мороз не затянул его». [114]

Одна из теней, скованных льдом, с вскриком обращается к поэтам, считая их такими же злыми душами, отправленными на самое дно (средоточие) Ада, с просьбой помочь ему, хоть на миг излить слезами свою скорбь, запертую злым морозом.

Per ch'io a lui: «Se vuo» ch'i» ti sovvegna, dimmi chi se», e s'io non ti disbrigo, al fondo de la ghiaccia ir mi convegna». [117] Rispuose adunque: «I» son frate Alberigo; i» son quel da le frutta del mal orto, che qui riprendo dattero per figo». [120] И я в ответ: «Тебе я взор открою, Но назовись; и если я солгал, Пусть окажусь под ледяной корою!» [117] «Я – инок Альбериго, – он сказал, — Тот, что плоды растил на злое дело И здесь на финик смокву променял». [120]

Данте обещает выполнить просимое, но просит, в свою очередь, встреченную душу открыться ему и назвать себя, клянясь, если солжет, остаться вместе с ней под ледяной корою.

Душа называет себя иноком Альбериго, который при жизни растил плоды на злое дело, а здесь на финик смокву променял – насколько привозной финик более изысканный плод, чем обычная смоква, настолько вечная мука Альбериго страшнее той краткой смертной муки, которую он причинил своим соотечественникам.

«Oh!», diss'io lui, «or se» tu ancor morto?». Ed elli a me: «Come «l mio corpo stea nel mondo sù, nulla scïenza porto. [123] Cotal vantaggio ha questa Tolomea, che spesse volte l'anima ci cade innanzi ch'Atropòs mossa le dea. [126] E perché tu più volentier mi rade le «nvetrïate lagrime dal volto, sappie che, tosto che l'anima trade [129] come fec'io, il corpo suo l» è tolto da un demonio, che poscia il governa mentre che «l tempo suo tutto sia vòlto. [132] Ella ruina in sì fatta cisterna; e forse pare ancor lo corpo suso de l'ombra che di qua dietro mi verna. [135] «Ты разве умер?» – с уст моих слетело. И он в ответ: «Мне ведать не дано, Как здравствует мое земное тело. [123] Здесь, в Толомее, так заведено, Что часто души, раньше, чем сразила Их Атропос, уже летят на дно. [126] И чтоб тебе еще приятней было Снять у меня стеклянный полог с глаз, Знай, что, едва предательство свершила, [129] Как я, душа, вселяется тотчас Ей в тело бес, и в нем он остается, Доколе срок для плоти не угас. [132] Душа катится вниз, на дно колодца. Еще, быть может, к мертвым не причли И ту, что там за мной от стужи жмется. [135]

Данте, прекрасно знающий, что инок Альбериго ещё не умер, искренне изумляется. Инок Альбериго говорит о том, что душа может оказаться в Аду раньше телесной смерти своего обладателя.

Аналогия с этим просматривается у Вергилия в Энеиде. Там царь Эней, посещая душу своего отца, Анхиза, видит души Римских цезарей, вплоть до Юлия Цезаря и Августа, хотя они должны появиться на свет только лет через 1200.

Поэт избегает прямого указания на метемпсихоз (переселение душ), но указанный поворот сюжета показывает, что в Аду он встречает души не только людей, уже умерших до 1743 года, но и людей, которые умерли до 1815 года и, даже, которых он пережил лично. А здесь он встречает души двух людей, которые пережили его самого – жили после 1815 года. Прежде чем отождествить указанные души, окунемся в атмосферу 1815 года.

Только что окончилась война с Францией, руководимой императором Наполеоном I Бонапартом, но сам он дожил до 1821 года. Его победитель – Российский император Александр I Благословенный дожил до 1824 года. Оба они, безусловно, пережили Данте, но здесь он воздаёт им должное.

В предыдущих главах я часто встречал, какую нелицеприятную оценку давал Данте императору Александру I, погибшую душу которого он, наконец встречает в Аду, в образе инока Альбериго; набожность создателя Священного Союза была притчей во языцех. Узнав в иноке Альбериго императора Александра I, он удивленно спрашивает: – «Ты разве умер?», на что тот отвечает, что души, совершившие смертельный непростительный грех при жизни, отправляются прямиком в Ад, хотя тела их ещё живут и здравствуют. Так и его душа, совершившего тяжкий грех – пославшего на ненужную смерть десятки тысяч своих соотечественников, присутствует здесь, в Аду, хотя тело ещё ходит по Земле.

Tu «l dei saper, se tu vien pur mo giuso: elli è ser Branca Doria, e son più anni poscia passati ch'el fu sì racchiuso». [138] «Io credo», diss'io lui, «che tu m'inganni; ché Branca Doria non morì unquanche, e mangia e bee e dorme e veste panni». [141] «Nel fosso sù», diss'el, «de» Malebranche, là dove bolle la tenace pece, non era ancor giunto Michel Zanche, [144] che questi lasciò il diavolo in sua vece nel corpo suo, ed un suo prossimano che «l tradimento insieme con lui fece. [147] Ты это должен знать, раз ты с земли: Он звался Бранка д'Орья; наша братья С ним свыклась, годы вместе провели». [138] «Что это правда, мало вероятья, — Сказал я. – Бранка д'Орья жив, здоров, Он ест, и пьет, и спит, и носит платья». [141] И дух в ответ: «В смолой кипящий ров Еще Микеле Цанке не направил, С землею разлучась, своих шагов, [144] Как этот беса во плоти оставил Взамен себя, с сородичем одним, С которым вместе он себя прославил. [147]

Поэт воздаёт должное и изгнавшему его – папу Пия VI с престола, генералу Наполеону Бонапарту, ставшему вскоре после этого императором Франции – Наполеоном I Бонапартом.

За душой инока Альбериго находится ещё одна душа живущего человека, которого тот называет Бранка д’Орья – Наполеоном I Бонапартом. Он добавляет, что он сам и окружающие его души властителей, погубивших много людей, свыклись уже с Бранка д’Орья, проведя с ним в одном кругу Ада долгий срок. Когда Данте возражает, что Бранка д’Орья жив, здоров, ест, спит, пьёт и носит платья, Альбериго разъясняет поэту, что тот, кто продал душу дьяволу, погружается душой в Коцит, а на Земле телом обманывает взоры. Платья, которые носил Наполеон, также стали притчей во языцех. Альбериго говорит, что Наполеон продал свою душу, вместе со своим прославленным сородичем, вселившемуся в него бесу ещё до того, как Микеле Цанке расстался с жизнью.

Из академической статьи:

Жозеф Бонапарт (7 января 1768 года (17680107), Корте, Корсика – 28 июля 1844 года, Флоренция) – первенец Карло и Летиции Буонапарте, старший брат Наполеона I, король Неаполя в 1806—1808 годах, король Испании в 1808—1813 годах под именем Иосиф I Наполеон.

Политикой занялся одновременно с братом, с 1796 года – депутат Совета Пятисот, участвовал в походах брата и заключал договоры от имени Республики, поэтому Александр I говорит о том, что Жозеф Бонапарт прославил себя вместе с братом, Наполеоном Бонапартом.

Инициирован в масонство 8 октября 1793 года вместе с братом в ложу «Совершенной искренности» на востоке Марселя. Он был Великим мастером Великого Востока Франции, и был избран в 1804 году Великим мастером Великого Востока Италии. В этом же 1804 году Наполеон I короновался французской короной.

Александр I – сам масон, называет вступление Наполеона I в масоны так, что тот: – «Оставил беса во плоти». Братья Наполеон вступили в масоны в 1793 году, а Максимилиан Мари Исидор Робеспьер – Микеле Цанке был казнён и отправился в Ад в 1794 году.

Ma distendi oggimai in qua la mano; aprimi li occhi». E io non gliel'apersi; e cortesia fu lui esser villano. [150] Ahi Genovesi, uomini diversi d'ogne costume e pien d'ogne magagna, perché non siete voi del mondo spersi? [153] Ché col peggiore spirto di Romagna trovai di voi un tal, che per sua opra in anima in Cocito già si bagna, e in corpo par vivo ancor di sopra. [157] Но руку протяни к глазам моим, Открой мне их!» И я рукой не двинул, И было доблестью быть подлым с ним. [150] О генуэзцы, вы, в чьем сердце минул Последний стыд и все осквернено, Зачем ваш род еще с земли не сгинул? [153] С гнуснейшим из романцев заодно Я встретил одного из вас, который Душой в Коците погружен давно, А телом здесь обманывает взоры. [157]

Поэт называет Бранка д’Орья и его брата генуэзцами, так как Генуя и Лукка были поместьями фамилии Буонапарте, о чём сообщает в первых строках своего знаменитого романа «Война и Мир» граф Лев Николаевич Толстой (28 августа 1822 года – 7 ноября 1910 года). В 1815 году все действующие лица этой сцены благополучно или не очень, но были живы и пережили Данте надолго.

Инока Альбериго поэт называет гнуснейшим из романцев – представителем императорской Российской династии Романовых. Понятно, почему Данте, в нарушение клятвы не поднимает веки иноку Альбериго! Всё время, пока Александр I Благословенный воевал с Наполеоном I Бонапартом, поэт находился рядом с ним, в Санкт-Петербурге, прибыв туда в 1800 году. Конечно, инок Альбериго – Александр I узнал бы его – Петра II, и Бранка д’Орья – Наполеон I, изгнавший престарелого папу Пия VI с трона в 1799 году узнал бы его, если бы глаза их не были затянуты льдом.

Данте не обманывает инока Альбериго, не открыв ему глаз. И сам он казнится рядом с ним, в соседнем круге Ада, как и поклялся, вмёрзший в лёд в виде души архиепископа Руджери, казнимого душой графа Уголино.

Круг Ада, в котором казнятся Александр I и Наполеон I, предавшие друг друга на земле, называется Толомея. Откуда взялось это название?

Александр I, как и Пётр II, были известны, как талантливые актёры, притворщики и лицемеры. Александра I постоянно сравнивали с великим французским актёром Тальма, непревзойдённым лицедеем, упомянутым А. С. Пушкиным в поэме «Граф Нулин» :

Тальма совсем оглох, слабеет И мамзель Марс, увы, стареет…

По этому прозвищу Данте и называет круг Ада, в котором казнятся великие лицемеры и предатели – Александр I и Наполеон I – Толомея – от Тальма. И сам он казнится в соседнем круге – Антеноре.

Как это было:

Высокий, красивый, светлый лицом и взором под бровью, рассеченной рубцом, Светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин, вошёл в кабинет императрицы без доклада.

«Папский нунций дожидается Вас, Матушка, архиепископ Руджери» – сообщил он: – «Ждёте?»

«Жду, Григорий» – ласково ответила она: – «Пусть войдёт. Проследи, чтоб никого».

Потёмкин подошёл к двери, открыл наполовину и вышел.

«Прошу, Ваша Светлость» – послышался его негромкий голос за дверью.

В дверь вошёл архиепископ высоченного роста, в мантии и камилавке. Потёмкин закрыл за ним дверь. Императрица встала; архиепископ подошёл ближе.

«Ну, здравствуй, сестра, с Богом» – ласково сказал он: – «Как поживаешь?»

«Благословите, Ваша Светлость» – приветливо ответила Екатерина, склоняя перед ним голову. Нунций пробормотал короткую молитву, перекрестил её и протянул руку. Императрица поцеловала руку и жестом пригласила нунция сесть в кресло. Тот подошёл и, опустившись в кресло, стал вровень с императрицей, сидевшей в высоком кресле.

«Давно не виделись, брат» – начала она: – «Редко к нам жалуете. Можно было б и почаще».

«Да, лет десять уже, сестра» – ответил тот: – «Дела не дают. Да и далеко был, в Индии, Китае, Америке. У тебя дела неважные сейчас, сестра, знаю».

«Да уж» – сказала она: – «Вор объявился, Пугачёв, много народу взбунтовал. Против меня собирается идти. Пока держусь, но тяжело. Мужем моим себя объявил без права, разбойник, народ против меня бунтует, немкой называет, вор».

«Если бы без права, сестра» – тихо проговорил нунций: – «И бояться ничего не надо было бы. В том и дело, что и право имеет, хоть на твой трон, хоть на австрийский, хоть на польский, хоть на любой другой. И полбеды, что он один имеет, да наследников, сыновей крепких, четырёх, ведёт за собой. В Европе с этим не густо, сама знаешь. И достоинством он граф, а казаком прикидывается, чтоб народ бунтовать только. Возьмёт Москву ежели, да объявит свои права, плохо будет не тебе только, на Европу пойдёт. Сам папа обеспокоен, за тем и меня послал. Королевские троны трясутся».

«Четырёх сыновей?» – в ужасе воскликнула Екатерина: – «И что, все права имеют? А как же звать его?»

«Граф Уголино де Фантолин» – тихо сказал нунций: – «Только никому, смотри. А род свой ещё от Марса ведёт. Для мусульманина он правоверный, для христианина крещёный. Москву ему никак нельзя отдать. Есть у тебя надёжный воевода? Призови сюда, переговорить надо».

«Есть, Ваша Светлость» – с волнением в голосе произнесла она: – «Любого победит. Войска большого только нет, по степям гонять, бунтовщики-то везде, а степи бескрайние».

«Пригласи его сюда, сестра» – сказал нунций: – «И оставь нас вдвоём с ним, тайное дело с глазу на глаз обсудить надо».

Императрица позвонила в колокольчик. Вошёл Потёмкин и поклонился.

«Светлейший» – приказала императрица: – «Генерал-поручика Суворова Александра Васильевича ко мне, срочно. Больше чтоб никого. Как скоро будет?»

«Сей момент, Матушка» – быстро ответил Потёмкин: – «Здесь дожидаются. Пускать?»

«Пускай» – разрешила она. Потёмкин вышел.

«Оставляю тебя, брат» – сказала императрица: – «Благословите, Ваша Светлость».

Нунций, сидя, перекрестил её и подал руку. Она поцеловала руку и вышла.

Прошло немного времени, дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл невысокого роста, худенький генерал-поручик без парика, с быстрым взглядом и порывистыми движениями. Он огляделся и увидел нунция, сидящего в кресле. Тот подал ему знак рукой. Суворов подошёл и оказался вровень с сидящим в кресле нунцием. Тот внимательно, в упор, разглядывал его.

«Здравствуйте, Александр Васильевич» – приветливо сказал он: – «Прошу садиться» – и указал рукой на стоящее рядом кресло.

«Спасибо, Ваша Светлость, я постою» – резко ответил тот, понимая, что, если он сядет, то покажется очень маленьким в сравнении с великаном нунцием.

«Ну, как знаете» – спокойно согласился нунций: – «Расскажите, что Вы знаете о Пугачёве?»

«О бунтовщике, воре Емельке?» – возбужденно заговорил Суворов: – «Партизанскую войну ведёт, рассредоточен, опора у него на Рымнике, там с ним бороться трудно. Не знаю, откуда, но чувствуется военная школа, хотя считают, что он простой казак. Михельсона послали против него. Ну, из города Михельсон его выбьет, а в степи ничего не сможет с ним поделать. Царём себя называет, да, говорят, и по облику не простой казак. Надо бы бунтовщиков разделить, да, пока не знаю, как. Прошусь у императрицы против него, пока не пускает, а, не определившись по месту, большего не скажу».

Нунций внимательно и заинтересованно слушал, разглядывая генерал-поручика. Когда тот замолк, он задумался на некоторое время. Суворов также разглядывал высокого нунция, ловя себя на мысли, что тот похож на Петра Великого.

«Александр Васильевич» – снова обратился к нему нунций: – «Что, если нам его обойти, хитростью, да обманом? Он царь, а мы ему своего царя подставим».

«Какого же царя, Ваша Светлость?» – недоуменно спросил Суворов: – «Ещё один царь, это уже перебор выйдет. Да он и не поверит, да и царь другой ему ровня будет, курам на смех. Два царя, как два медведя, в одной берлоге не уживутся. У того царя войско, а новому где так быстро набрать? Емелька нового царя, как клопа прихлопнет».

«Это если ровня, Александр Васильевич» – сказал нунций: – «Да наш-то царь будет главнее и старше, а войско не нужно, ты же сам нашему и присягнёшь, и на Москву пообещаешь пойти, и немку скинуть, а?» – и он хитро посмотрел на генерала.

«Один ложный царь против другого ложного царя…» – с сомнением протянул Суворов: «Боюсь, никто не поверит».

«Зачем ложный?» – улыбнулся нунций: – «Наш будет самый настоящий, а тот пускай ложный остаётся» – и он, рукой поманив Суворова к себе, пошептал ему что-то на ухо. Слушая, тот менялся в лице, затем, отстранившись, уставился на нунция, вытянувшись в струнку.

«Разрешите идти, Ваше Величество?» – почему-то шепотом спросил он. Нунций сделал утвердительный знак рукой.

Генерал-поручик чётко повернулся через левое плечо и, парадным шагом вышел из кабинета.

Как это было:

«К Вам перебежчик, Емельян Иваныч» – сказал Пугачёву вошедший в горницу казак с густой рыжей бородой: – «Монах один, ну очень высокий».

«Пускай» – распорядился Пугачёв. Казак вышел и позвал кого-то из темноты.

В горницу вошёл худой, высоченный монах, согнувшийся в дверях вдвое. Разогнувшись, он не смог встать во весь свой рост из-за низенького потолка горницы. Монах откинул капюшон, лицо его показалось Пугачёву знакомым. Присмотревшись, он увидел, что незнакомец сильно напоминает лицом и ростом императора Петра Великого, которого Пугачёв видел только на картинах.

«Кто ты, откуда и зачем сюда?» – спросил Пугачёв.

«Аль не узнаёшь, граф?» – ответил незнакомец: – «Своего императора не узнаёшь?»

Пугачёв попытался встать, но ноги его не слушались. О его графском достоинстве никто из теперешнего окружения знать не мог.

«А где твои сыновья, граф?» – спросил незнакомец: – «Нино, Ансельмуччо, Гаддо, Угуччоне? Почему их здесь нет?»

Пугачёв весь похолодел. О своих сыновьях сам он и думать боялся, не то, что говорить. Он беспомощно оглянулся, но в горнице, кроме него и незнакомца, никого не было.

«Хорошее ты себе имя выбрал, Уголин – Пугачёв» – продолжал незнакомец: – «Кого пугать захотел?»

Пугачев, понемногу приходя в себя, попытался взять ситуацию в свои руки. В конце концов, незнакомец один, и что он сможет сделать ему, владеющему огромным войском?

«Так кто Вы?» – произнёс он уже твёрдым голосом: – «И что Вы здесь делаете?»

«Уже хорошо, граф» – сказал незнакомец: – «Вижу, понимать начинаешь. А я – император Российский, Пётр II Алексеевич Романов, 59 лет от роду».

«Как же, Батюшка?» – изумился Пугачёв: – «Вас ведь похоронили, когда я ещё не родился!»

«Подменили меня» – сказал незнакомец: – «Опоили зельем, увезли в Италию, держали под надзором, в башне каменной. Сбежал, объехал вокруг света, где только не побывал: – в Африке, Америке, Индии, Китае. Возвращаюсь теперь из Китая, трон свой хочу занять».

«Как же, Батюшка, занять?» – усмехнулся Пугачёв: – «Немка ведь там. Мужа своего, императора Петра III умертвила, трон заняла. Вот я тоже воюю, хочу немку скинуть».

«За тем и пришёл, граф» – сказал незнакомец: – «Ты мне поможешь, а я тебе. Булаву Войска Донского и Сибирского хочешь?»

«А много ль у Вас войска, Батюшка?» – спросил он: – «Иль Вы один воевать собрались?»

«Зачем один?» – удивился незнакомец: – «Здесь, недалеко, два полка уже принесли мне присягу. Сам Суворов, Александр Васильевич с нами. И другие теперь присягнут. Ежели с тобой соединимся, нас никто не остановит, Москву возьмём».

«Можно посмотреть полки, Батюшка?» – поинтересовался он.

«Пусть завтра твои атаманы доедут, посмотрят» – уверенно сказал незнакомец: – «В полном порядке полки, с артиллерией, боевые. Да хоть сегодня отправь со мной кого-нибудь, покажу».

«Салават!» – подойдя к двери и распахнув её, крикнул Пугачёв. Через некоторое время в горницу вошёл молодой башкирин, крепкого телосложения, в лисьей шапке.

«Салават» – обратился к нему Пугачёв, указывая на незнакомца: – «Отправься вот с этим. Посмотри, что там, да как. Да людей возьми».

«Ну, монах» – повернулся он снова к незнакомцу: – «Ежели с Салаватом что, из-под земли достану и на кол посажу». Иди, он тебя догонит.

«Не беспокойся» – беспечно ответил незнакомец: – «Жди его завтра обратно, и думай» – накинул капюшон, низко нагнулся, вышел вон из избы.

«Возьми верных людей с собой и ежели что, руби монаха» – сказал Пугачёв Салавату: – «Осторожней с ним, сигнал подай, ежели помочь надобно. Всех с собой не бери, гонцов оставь на стрёме. Ясно тебе?»

«Ясно, ясно» – заулыбался Салават: – «Не бойся, батька, я им в руки не дамся» – повернулся и вышел вслед за монахом.

Как это было:

«Салават вернулся!» – раздался крик с улицы. Пугачёв, проведя целый день, как на иголках, очнулся от тяжёлых мыслей.

«Салавата ко мне!» – приказал он: – «Быстро!».

Сияющий Салават ворвался в горницу, как свежий ветер.

«Ну, что там, Салаватушка?» – нетерпеливо затормошил его Пугачёв: – «Всё посмотрел? Все вернулись?»

«Все, Ваше Величество!» – выпалил Салават: – «А и чудного много видел. Скажи только, почто его императором Петром величают? При мне ещё один полк подошёл, присягал императору Петру, так что три полка теперь там; на Москву собираются. А как же ты говоришь, что ты – император Пётр? А ещё там Михельсона, обидчика нашего арестовали и под стражу посадили. Сказывают, казнить будут. А ещё Суворов там, служивые его очень любят и хвалят. А ещё они народное ополчение на Москву собирают. А Суворов сам присягал императору Петру. А мне он предложил бунчук Войска Башкирского. Так как же ты – император? А ещё, тебя к себе зовут, хоть с войском, хоть одного. А скажи насчёт императора?»

Пугачёв слушал Салавата со смешанным чувством. С одной стороны, он был под тяжёлым впечатлением от вчерашней встречи с незнакомцем, так похожем на Петра Великого, с другой стороны, звериным своим чутьём понимал, что здесь кроется какая-то страшная тайна, неизвестная ему. И Салавату надо ответить: – молод, горяч, разнесёт такую весть всем, худо будет, народ не удержишь. Пожалуй, надо отослать его на время подальше, да самому решать, как быть.

«А ещё, монах-то вчерашний, император, стихотворцем оказался» – снова заговорил Салават: – «Мы с ним долго вчера про стихи говорили, он свои читал, мои слушал, хвалил. Ну, мне до него далеко, я таких никогда не слышал и не могу сочинить так. Так как насчёт императора?»

«А про меня он что-нибудь говорил?» – спросил осторожно Пугачёв: – «Аль другие говорили что обо мне?» – и затаил тяжкое ожидание.

«Хвалил сильно» – заулыбался Салават: – «И Суворов тебя очень хвалил. Всё рассказывал, как хорошо ты Казань брал, с Иваном Грозным сравнивал. Говорил, такие вот воеводы нужны ему очень. Так как же император-то? Что-то я о нём раньше не слыхал».

В голове Пугачёва всё смешалось. Появление нового императора, так похожего на Петра Великого, спутало все его планы, положив легенде конец. И хоть не скоро народ разберётся, но, похоже, дело плохо. Хорошая молва лежит, плохая бежит. Надо срочно что-то делать.

«Тайну открою только тебе, Салават» – лихорадочно ища выход из положения, заговорил он: – «Клянись, что сохранишь эту тайну».

«Клянусь!» – горячо ответил тот, и добавил: – «Про императора скажешь?»

«Слушай, Салават» – Пугачёв перешёл на заговорщический шепот: – «Он – точно император, Пётр Алексеевич, а я брат его двоюродный, тоже Пётр, сын сестрицы отца его, Алексея Петровича, Анны. Он Пётр II, а я – Петр III, так-то. Так вот, я раньше слыхал, что он в малолетстве умер, когда уже императором был, я тогда ещё не родился, а он видишь, сказывает, подменили его и в дальние страны увезли, долго там держали. Сбежал недавно, круг света обошёл, теперь на свой трон обратно идёт. Я тоже императором был, на троне царском сидел, мало, однако, меня тоже подменили изменники, схватили и в острог, а немку, что в женки мне дали, посадили. Сын там у меня, Павел, так она его в остроге держит, на трон не пускает, а себе одноглазого Потёмкина в полюбовники взяла. К брату своему пойду, пусть он сперва трон займёт, а уж после я; вместе мы сила, мы вчера порешили, проверить я хотел, тебя и послал. Ты, Салават, меня упокоил, указ даю тебе: – отправляйся со своими в Башкирию, к себе домой. Как я с братом Москву возьму, там и сядем царствовать, а ты жди: – не одно Войско Башкирское править будешь, а и всё Волжское. При мне князем будешь».

«В Башкирию, на отчину» – обрадовался Салават: – «Это больно ладно, а то мои люди дальше не хотят идти, боятся, говорят, перебьют всех. Ты-то как, мало людей у тебя останется, разбежится народ».

«Не бойся, с братом теперь мы сила, да и войско за нас» – заговорил с уверенным видом Пугачёв. Что нам с тобой, Салават, людские головы класть, пускай солдаты с генералами воюют, а брат Пётр нас в обиду не даст. Сказал он мне, как немку скинем, всем вам вольную даст. Ты иди, обрадуй своих, да сразу и выступайте. Про разговор наш им пока помалкивай, тайну храни, пока Москву не возьмём, помни, что клялся. А скажи, что император Пётр теперь в каждой губернии своё восстание делать будет, воевод назначать. Ну, ступай, Салаватушка, с Богом, свой народ собери, другим не говори, а я скоро выйду, указ оглашу».

Салават весело выскочил из избы, а Пугачёв лихорадочно думал: – «Бежать надо, на Дон, пожалуй, пойду, погуляем, кто остался, там где-нибудь схоронюсь. А Салават может и продержится у себя сколь нибудь».

От дурных предчувствий и страшных мыслей о беде, нависшей над ним и сыновьями, сердце графа Уголино сжало смертельным холодом.

«По праву своему, древнему, законному, править хотел, всё вас, сыны, ради, а тут меня и обошли» – повисла чёрная мысль в голове графа: – «Эх, сыны, сыны…».

INFERNO – Canto XXXIV. АД – Песня XXXIV Круг девятый – Четвертый пояс (Джудекка) – Предатели благодетелей – Люцифер – Три пасти Люцифера – Предатели величества божеского и человеческого – Центр вселенной – Восхождение к южному полушарию

«Vexilla regis prodeunt inferni verso di noi; però dinanzi mira», disse «l maestro mio «se tu «l discerni». [3] «Vexilla regis prodeunt inferni Навстречу нам, – сказал учитель. – Вот, Смотри, уже он виден в этой черни». [3]

Vexilla regis prodeunt inferni. – К латинским словам церковного гимна «Vexilla regis prodeunt» («Близятся знамена царя») Вергилий добавляет «inferni» («Ада»), разумея под этими знаменами шесть крыльев Люцифера, уже возникшие перед ними во мгле. Поэты вступили в последний, четвертый пояс или точнее, в центральный диск девятого круга Ада. Перед ними в непроглядной темноте вырисовывается сам «Царь Ада» или «Князь Тьмы» – Люцифер.

Наступают самые чёрные ночи Центральноевропейской России. Снег, который ночью подсвечивал темноту, покрылся грязью, активно тает. Лёд на реках днём также активно тает; при движении по нему можно провалиться в промоину. По земле днём передвигаться невозможно из-за тающей грязи на дорогах. Со второй половины марта до первой декады апреля ночные заморозки подмораживают дорогу; по ней можно двигаться ночью. Ночью лёд на реке перестаёт таять, а при заморозке укрепляется. Передвигаться в это время лучше по ночам, хотя снег уже местами стаял, дороги почернели, ночью колея и дорога плохо видны.

Темнота неба ещё непроглядней, путники не знают, какое созвездие Южного Звёздного Неба, расположенное возле Южной ости предстанет перед их глазами, при выходе на обратную сторону Земли.

Come quando una grossa nebbia spira, o quando l'emisperio nostro annotta, par di lungi un molin che «l vento gira, [6] veder mi parve un tal dificio allotta; poi per lo vento mi ristrinsi retro al duca mio; ché non lì era altra grotta. [9] Когда на нашем небе ночь встает Или в тумане меркнет ясность взгляда, Так мельница вдали крылами бьет, [6] Как здесь во мгле встававшая громада. Я хоронился за вождем, как мог, Чтобы от ветра мне была пощада. [9]

Данте сравнивает Царя Ада с ветряной мельницей, виднеющейся сквозь ночную мглу или туман, при этом добавляя, что дует сильный ветер, от которого он прячется за спину Вергилия. На небе созвездие Южная Корона скрывается за созвездием Стрелец.

Обладающий, подобно Дон-Кихоту, высоким ростом поэт, приносит глубочайший поклон самой знаменитой художественной книге в истории человечества и её великому автору.

Из академической статьи:

Мигель де Сервантес Сааведра (29 сентября 1547 года, Алькала-де-Энарес – 23 апреля 1616 года, Мадрид) – всемирно известный испанский писатель. Прежде всего, известен как автор одного из величайших произведений мировой литературы – романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».

С 1598 года до 1603 года нет почти никаких известий о жизни Сервантеса. В 1603 году он появляется в Вальядолиде, где занимается мелкими частными делами, дающими ему скудный заработок, а в 1604 году (Сервантесу уже 57 лет!) выходит в свет первая часть романа «Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский», имевшая громадный успех в Испании (в несколько недель разошлось 1-е издание и в том же году 4 других) и за границей (переводы на многие языки). Материального положения автора она, однако, нимало не улучшила, а только усилила враждебное отношение к нему, выразившееся в насмешках, клевете, преследованиях.

С этих пор до самой смерти литературная деятельность Сервантеса не прекращалась: в промежутке между 1604 и 1616 годами появились вторая часть «Дон Кихота», все новеллы, многие драматические произведения, поэма «Путешествие на Парнас» и был написан напечатанный уже после кончины автора роман «Персилес и Сихизмунда».

Почти на смертном одре Сервантес не переставал работать; за несколько дней до смерти он постригся в монахи. 23 апреля 1616 года окончилась жизнь (умер от водянки), которую сам носитель её в своем философском юморе называл «долгим неблагоразумием» и, уходя из которой, он «уносил на плечах камень с надписью, в которой читалось разрушение его надежд».

Сервантес умер в Мадриде, куда он переехал из Вальядолида незадолго до смерти.

Ирония судьбы преследовала великого юмориста и за гробом: могила его долго оставалась затерянной, так как на его гробнице (в одной из церквей) не было даже надписи. Памятник ему поставлен в Мадриде лишь в 1835 году (скульптор Антонио Сола); на пьедестале две надписи на латинском и испанском языках: «Мигелю де Сервантесу Сааведре, царю испанских поэтов, год M. D. CCC. XXXV».

Приходящие к памятнику поклонники Сервантеса, умеющие читать латинские цифры, отходят от него в полной уверенности, что он умер в (M. D. CCC. XXXV) —1835 году!

Мировое значение Сервантеса зиждется, главным образом, на его романе «Дон Кихот», полном, всестороннем выражении его разнообразного гения. Задуманное, как сатира на наводнившие в ту пору всю литературу рыцарские романы, о чём автор определительно заявляет в «Прологе», это произведение мало-помалу, может быть, даже независимо от воли автора, перешло в глубокий психологический анализ человеческой природы, двух сторон душевной деятельности – благородного, но сокрушаемого действительностью идеализма и реалистической практичности.

Обе эти стороны нашли себе гениальное проявление в бессмертных типах героя романа и его оруженосца; в резкой своей противоположности они – и в этом заключается глубокая психологическая правда, – составляют, однако, одного человека; только слитие этих обеих существенных сторон человеческого духа составляет гармоническое целое. Дон Кихот смешон, изображенные гениальною кистью похождения его – если не вдумываться в их внутренний смысл – вызывают неудержимый смех; но он скоро сменяется у мыслящего и чувствующего читателя другим смехом, «смехом сквозь слезы», который есть существенное и неотъемлемое условие всякого великого юмористического создания.

В романе Сервантеса, в судьбах его героя сказалась в высокой этической форме именно мировая ирония. В побоях и всякого рода других оскорблениях, которым подвергается рыцарь – при некоторой антихудожественности их в литературном отношении, – заключается одно из лучших выражений этой иронии. Тургенев отметил ещё один очень важный момент в романе – смерть его героя: в это мгновение все великое значение этого лица становится доступным каждому. Когда бывший его оруженосец, желая его утешить, говорит ему, что они скоро отправятся на рыцарские похождения, «нет, – отвечает умирающий, – все это навсегда прошло, и я прошу у всех прощения».

Несомненно, это произведение знакомо Данте. Сейчас он с Вергилием, как Дон Кихот с верным оруженосцем Санчо Панса, подходит к свершению главного подвига. И неважно, что перед ним всего лишь ветряная мельница, которая в темноте кажется огромным крылатым драконом; победа заключается в том, чтобы преодолеть себя и свои страхи.

Памятник, поставленный в 1835 году, на котором не отмечены даты жизни писателя, заставляет меня усомниться в правильности датировки времени жизни Сервантеса. Возможно, что Сервантес и Данте были гораздо ближе во времени; не 278 лет от 1299 года до 1547 и не 127 лет от 1616 до 1743 года, а современниками.

Già era, e con paura il metto in metro, là dove l'ombre tutte eran coperte, e trasparien come festuca in vetro. [12] Altre sono a giacere; altre stanno erte, quella col capo e quella con le piante; altra, com'arco, il volto a» piè rinverte. [15] Мы были там, – мне страшно этих строк, — Где тени в недрах ледяного слоя Сквозят глубоко, как в стекле сучок. [12] Одни лежат; другие вмерзли стоя, Кто вверх, кто книзу головой застыв; А кто – дугой, лицо ступнями кроя. [15]

На Звёздном Небе путники приближаются к невидимой в условиях Европы части Звёздного Неба. Тени – созвездия, сквозящие в недрах ледяного (кристального) неба, хаотически разбросаны по нему. В XVIII веке, после эпохи Великих Географических открытий, Южное Звёздное Небо уже не содержало «белых пятен». В Атласе Яна Гевелия и других, изданных после начала XVII века, оно заполнено созвездиями, большинство из которых были «новыми», не присутствовавшими на старых Звёздных Картах.

На Земле они приближаются к поворотному пункту, где заканчивается спуск в Ад и должен начаться подъём из его глубины. Путь идёт по толстому замерзшему льду, местами очистившемуся от стаявшего снега. В толще прозрачного льда видны вмёрзшие предметы, среди которых можно различить трупы, как животных, так и людей.

Quando noi fummo fatti tanto avante, ch'al mio maestro piacque di mostrarmi la creatura ch'ebbe il bel sembiante, [18] d'innanzi mi si tolse e fé restarmi, «Ecco Dite», dicendo, «ed ecco il loco ove convien che di fortezza t'armi». [21] В безмолвии дальнейший путь свершив И пожелав, чтобы мой взгляд окинул Того, кто был когда-то так красив, [18] Учитель мой вперед меня подвинул, Сказав: «Вот Дит, вот мы пришли туда, Где надлежит, чтоб ты боязнь отринул». [21]

Дит – одно из имён брата Олимпийского Бога Зевса – Аида (Плутона), которому досталось во владычество подземное царство. Вергилий предлагает Данте взглянуть на него, узнать, каким стал некогда красавец Дит, отбросив пустые страхи. Он говорит, что в этом месте ему надлежит отринуть боязнь – большая часть пути пройдена и опасности позади. Поэт при виде Люцифера скован страхом; он отождествляет мятежного архангела Люцифера, которого Бог-Создатель отправил в преисподнюю, победив с помощью своего верного архистратига архангела Михаила, восставших под предводительством Люцифера ангелов, с Аидом, братом Зевса, отстоящим от Люцифера на 25 веков минимум. Это отождествление присутствует только у Данте. Я усматриваю в этом построении чудовищный анахронизм.

Войдя в город Дит – подземное царство – Ад в Константинополе, поэты дошли до самого его дна – обители властелина этого города – самого Дита – Люцифера.

На Звёздном Небе путешествие по кругам Ада подходит к логическому завершению – обойдя все созвездия Северного и Южного Звёздного Неба, путники подходят к самому последнему. Каким оно будет?

Com'io divenni allor gelato e fioco, nol dimandar, lettor, ch'i» non lo scrivo, però ch'ogne parlar sarebbe poco. [24] Io non mori» e non rimasi vivo: pensa oggimai per te, s'hai fior d'ingegno, qual io divenni, d'uno e d'altro privo. [27] Как холоден и слаб я стал тогда, Не спрашивай, читатель; речь – убоже; Писать о том не стоит и труда. [24] Я не был мертв, и жив я не был тоже; А рассудить ты можешь и один: Ни тем, ни этим быть – с чем это схоже. [27]

Данте, от долгого путешествия по льдам и снегам на морозе, совсем окоченел и ослабел. Непослушные губы не могут произнести ни слова, оледенелые ноги и руки потеряли чувствительность. Кто странствовал в мире северного ледяного безмолвия, знает это чувство, когда ты вроде бы не мёртв, но и живым себя ощутить не можешь. Даже боль на морозе не чувствуется. Раны, полученные на морозе, начинают болеть только в тепле.

Lo «mperador del doloroso regno da mezzo «l petto uscìa fuor de la ghiaccia; e più con un gigante io mi convegno, [30] che i giganti non fan con le sue braccia: vedi oggimai quant'esser dee quel tutto ch'a così fatta parte si confaccia. [33] S'el fu sì bel com'elli è ora brutto, e contra «l suo fattore alzò le ciglia, ben dee da lui proceder ogne lutto. [36] Мучительной державы властелин Грудь изо льда вздымал наполовину; И мне по росту ближе исполин, [30] Чем руки Люцифера исполину; По этой части ты бы сам расчел, Каков он весь, ушедший телом в льдину. [33] О, если вежды он к Творцу возвел И был так дивен, как теперь ужасен, Он, истинно, первопричина зол! [36]

Дит – Люцифер по грудь возвышается изо льда, вмёрзнув в толщу льда озера Коцит. Сочетая данные библейского мифа, о восстании ангелов, во главе с Люцифером, против Бога Отца – Создателя – Творца, с временами Олимпийских Богов (Дит = Плутон = Аид приходится родным братом Зевса = Юпитера) и с построениями собственной фантазии, Данте по-своему рисует судьбу и облик Люцифера: некогда прекраснейший из ангелов, он возглавил их мятеж против Бога и вместе с ними был свергнут с небес в недра Земли, в средоточие Вселенной. Превратясь в чудовищного Дьявола, он стал властелином Ада. Так в мире возникло зло. Люцифер виновен в том, что осмелился дерзостно взглянуть на Бога.

Поэт заявляет, что любой исполин ближе по росту ему, чем даже руки Люцифера исполину. Этим сравнением он обнаруживает свой высокий рост: подобно своему деду, императору Петру I Алексеевичу, Пётр II Алексеевич был на голову выше окружающих его людей. Именно высокий рост позволяет встречным людям безошибочно узнавать его, возвышающегося над окружающей толпой. Люди того времени были невысокими: рост мужчины 150 см. считался нормальным.

На Звёздном Небе скоро будет видна часть вокруг Южного полюса – ости Звёздного Неба, которую пока загораживает Люцифер.

На Земле – это сооружение, уходящее под лёд реки и сильно возвышающееся над ним. Скорее всего, это плотина на реке, оборудованная шлюзом для сброса и подъёма воды и пропуска проходящих судов. Над шлюзом располагаются подъёмные механизмы для подъёма и опускания затворов – руки Люцифера; для этой цели могли служить механизмы, приводимые в движение ветром, либо водой, по типу ветряной или водяной мельницы или просто ворота, приводимые в движение конной, либо людской тягой.

Oh quanto parve a me gran maraviglia quand'io vidi tre facce a la sua testa! L'una dinanzi, e quella era vermiglia; [39] l'altr'eran due, che s'aggiugnieno a questa sovresso «l mezzo di ciascuna spalla, e sé giugnieno al loco de la cresta: [42] e la destra parea tra bianca e gialla; la sinistra a vedere era tal, quali vegnon di là onde «l Nilo s'avvalla. [45] И я от изумленья стал безгласен, Когда увидел три лица на нем; Одно – над грудью; цвет его был красен; [39] А над одним и над другим плечом Два смежных с этим в стороны грозило, Смыкаясь на затылке под хохлом. [42] Лицо направо – бело-желтым было; Окраска же у левого была, Как у пришедших с водопадов Нила. [45]

Люцифера поэт изображает единого в трёх лицах; это также отражено только у него, но и сам он онемел от изумления, увидя Люцифера трёхлицым. Боковые лица смыкаются на затылке под хохлом, что создаёт вид этакого запорожского казака с хохлом-оселедцем на макушке, над выбритой головой. Одно из лиц Люцифера красное – индейца (краснокожего), второе лицо бело-желтое – представителя жёлтой расы, третье, как у пришедших с водопадов Нила – чернокожего эфиопа, представителя чёрной расы. Следуя средневековой традиции, Данте, как расист, заявляет о превосходстве белой расы – расы господ.

Поэт описывает флаг государства, в пределы которого он входит – триколор, состоящий из чёрного, красного и желтого полотнищ, он представлен вертикальным баннером. Это – флаг Российской империи первой половины XVIII века, вернее, не самой империи, а Ингерманландии, на территорию которой Данте вступает. Флаг полностью соответствует триколору современной Германии [Рис. А. XXXIV. 1]. Три полосы флага смыкаются на горизонтальном древке, от которого посередине вверх идёт канат, как хохол на затылке запорожского казака.

Sotto ciascuna uscivan due grand'ali, quanto si convenia a tanto uccello: vele di mar non vid'io mai cotali. [48] Non avean penne, ma di vispistrello era lor modo; e quelle svolazzava, sì che tre venti si movean da ello: [51] quindi Cocito tutto s'aggelava. Con sei occhi piangea, e per tre menti gocciava «l pianto e sanguinosa bava. [54] Da ogne bocca dirompea coi denti un peccatore, a guisa di maciulla, sì che tre ne facea così dolenti. [57] Росло под каждым два больших крыла, Как должно птице, столь великой в мире; Таких ветрил и мачта не несла. [48] Без перьев, вид у них был нетопырий; Он ими веял, движа рамена, И гнал три ветра вдоль по темной шири, [51] Струи Коцита леденя до дна. Шесть глаз точило слезы, и стекала Из трех пастей кровавая слюна. [54] Они все три терзали, как трепала, По грешнику; так, с каждой стороны По одному, в них трое изнывало. [57]

Под каждым из лиц расположены по два крыла, как у херувимов, ведь Люцифер был одним из них. Отличие от крыльев херувима состоит в том, что крылья Люцифера лишены перьев, выглядят, как крылья летучей мыши – нетопыря. Крылья огромны, как и подобает при столь высоком росте.

Шесть глаз источают слёзы; расположенные под ними три пасти, из которых стекает кровавая слюна, терзают трёх грешников, как трепала (щётки, утыканные иглами, которыми треплют лён и коноплю).

Для Люцифера, как и для всех прочих бесов Ада, на Звёздном Небе должно найтись соответствующее созвездие, но подходящего созвездия не видно (трёхголового, как и Цербер). Обратившись к Марку Манилию, я нахожу образ, воспроизведенный Данте с максимальной точностью, вплоть до малейших деталей. Три головы Люцифера принадлежат трём разным созвездиям Звёздного Неба.

Из академической статьи:

Марк Манилий, римский астролог I века в своем астрологическом трактате «Астрономика» предположил, что южная приполярная область неба должна соответствовать симметричной ей северной области. Буквально соответствовать, до созвездий. Вот что он писал: «Там можно видеть таких же смотрящих в противоположные стороны Медведиц и между ними Дракона, огибающего их; мы думаем, что тот, недоступный нашему взору круг неба вращается такими же созвездиями, так же, как поддерживается такой же вершиной оси».

Аналогов им на Южном Звёздном Небе не обнаружилось, зато ясно виден образ, с которого поэт рисовал Люцифера с тремя пастями. Даже указание Марка Манилия, что Медведицы смотрят в противоположные стороны, педантично им воспроизведено.

Так же, как прототипические созвездия отсутствуют на Звёздной Карте, так и бес Люцифер остаётся в мрачном подземелье, на Звёздном Небе, среди созвездий, ему места нет.

На Земле крылья ветряной мельницы, обтянутые парусиной, в точности напоминают крылья летучей мыши. Ледяной ветер, который гонят крылья, точнее, вращающий крылья, промораживает до дна мелководную реку, воды которой, подпёртые плотиной шлюза, сочатся, как слёзы или пенная слюна, через щели затворов. Кровавым цвет её назван по цвету всех рек Ада. Поверх шлюза ходят трое смотрителей, наблюдающих за надёжностью работы затворов, конопатящих щели, запускающих в действие механизмы, снимающих или натягивающих парусину на остов крыльев мельницы. Всё это делается на ледяном ветру, под каскадом струй воды, хлещущих через любую дырочку плотины.

A quel dinanzi il mordere era nulla verso «l graffiar, che talvolta la schiena rimanea de la pelle tutta brulla. [60] Переднему не зубы так страшны, Как ногти были, все одну и ту же Сдирающие кожу со спины. [60]

На Земле Данте описывает «адскую» работу смотрителей шлюза. Терзаемые струями ледяной воды – ногтями, они ремонтируют сооружения шлюза, обмёрзшего сосульками – зубами. Неподвижные сосульки менее страшны, чем струи ледяной воды, не дающие просохнуть одежде и согреться работнику. Мокрая одежда не согревает, а холодит кожу.

«Quell'anima là sù c'ha maggior pena», disse «l maestro, «è Giuda Scarïotto, che «l capo ha dentro e fuor le gambe mena. [63] De li altri due c'hanno il capo di sotto, quel che pende dal nero ceffo è Bruto: vedi come si storce, e non fa motto!; [66] e l'altro è Cassio che par sì membruto. Ma la notte risurge, e oramai è da partir, ché tutto avem veduto». [69] «Тот, наверху, страдающий всех хуже, — Промолвил вождь, – Иуда Искарьот; Внутрь головой и пятками наруже. [63] А эти – видишь – головой вперед: Вот Брут, свисающий из черной пасти; Он корчится – и губ не разомкнет! [66] Напротив – Кассий, телом коренастей. Но наступает ночь; пора и в путь; Ты видел все, что было в нашей власти». [69]

То головой вперёд, то ногами – работники устраняют течи этого большого гидротехнического сооружения. На Землю спускается непроглядная ночь; Вергилий призывает поспешить в путь.

В трех пастях Люцифера казнятся те, чей грех, по словам Вергилия, ужаснее всех остальных: предатель величия Божеского (Иуда) и предатели величия человеческого (Брут и Кассий), двух властей, которые, согласно доктрине Данте, должны совместно (в лице первосвященника и в лице императора) вести человечество к блаженству вечному и к блаженству земному («Монархия», III, 16 [15]).

Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин – поборники республики, убившие (в 44 году до н. э.) императора Юлия Цезаря, основателя Римской империи.

Отмечу два момента: первый – Гай Кассий носит фамилию Лонгин, такую же носил и стражник у распятия Иисуса Христа, пропоровший его бок копьём – сотник Лонгин. Копьё Лонгина хранится и сегодня, как величайшая христианская святыня. Второй – Иуда, предатель Христа помещен вместе с Брутом и Кассием, предателями и убийцами Цезаря. Три грешника, казнящиеся в пастях Люцифера, принадлежат одному столетию (44 год до н. э. – 33 год н. э.), но между ними есть разница.

Иуда, с точки зрения христианина, заслуживает любой казни, в том числе и описываемой Данте. То, что в компанию с ним попали Брут и Кассий, убившие эллина и язычника Цезаря, хотя тот и был Римским императором, вызывает, мягко говоря, недоумение. В самом деле, за 18 веков, прошедших от Христа до написания Комедии, было злодейски предано и умерщвлено столько «наихристианнейших» царей, королей, императоров и Римских пап, что говорить об убийстве язычника Цезаря просто смешно. Этот вопрос потребует отдельного расследования за пределами данной книги.

Вергилий говорит: Данте увидел всё, что было в его власти – заканчивается путешествие в глубинах Ада, заканчивается и его описание.

Com'a lui piacque, il collo li avvinghiai; ed el prese di tempo e loco poste, e quando l'ali fuoro aperte assai, [72] appigliò sé a le vellute coste; di vello in vello giù discese poscia tra «l folto pelo e le gelate croste. [75] Quando noi fummo là dove la coscia si volge, a punto in sul grosso de l'anche, lo duca, con fatica e con angoscia, [78] volse la testa ov'elli avea le zanche, e aggrappossi al pel com'om che sale, sì che «n inferno i» credea tornar anche. [81] «Attienti ben, ché per cotali scale», disse «l maestro, ansando com'uom lasso, «conviensi dipartir da tanto male». [84] Poi uscì fuor per lo fóro d'un sasso, e puose me in su l'orlo a sedere; appresso porse a me l'accorto passo. [87] Велев себя вкруг шеи обомкнуть И выбрав миг и место, мой вожатый, Как только крылья обнажили грудь, [72] Приблизился, вцепился в стан косматый И стал спускаться вниз, с клока на клок, Меж корок льда и грудью волосатой. [75] Когда мы пробирались там, где бок, Загнув к бедру, дает уклон пологий, Вождь, тяжело дыша, с усильем лег [78] Челом туда, где прежде были ноги, И стал по шерсти подыматься ввысь, Я думал – вспять, по той же вновь дороге. [81] Учитель молвил: «Крепче ухватись, — И он дышал, как человек усталый. — Вот путь, чтоб нам из бездны зла спастись». [84] Он в толще скал проник сквозь отступ малый. Помог мне сесть на край, потом ко мне Уверенно перешагнул на скалы. [87]

Вергилий велит Данте крепче держаться за него, чтобы не поскользнуться и начинает спускаться вниз с обледеневшего склона (меж корок льда), покрытого густым кустарником. Добравшись до дна впадины, он поднимается по противоположному склону, но поэту кажется, что он поднимается вспять, по той же дороге. Постоянно напоминая Данте, чтобы тот держался крепче, Вергилий добирается до противоположного верха впадины, подсаживает туда сначала его, затем взбирается сам.

Io levai li occhi e credetti vedere Lucifero com'io l'avea lasciato, e vidili le gambe in sù tenere; [90] e s'io divenni allora travagliato, la gente grossa il pensi, che non vede qual è quel punto ch'io avea passato. [93] Я ждал, глаза подъемля к Сатане, Что он такой, как я его покинул, А он торчал ногами к вышине. [90] И что за трепет на меня нахлынул, Пусть судят те, кто, слыша мой рассказ, Не угадал, какой рубеж я минул. [93]

Спустившись до поясницы Люцифера, которая находится в центре Земли, согласно воззрениям Плутарха, Вергилий перевернулся головой в другую сторону и начал, уже в пределах Южного полушария, подъем головою вверх, к земной поверхности. Данте же показалось, что он повернул вспять, в сторону Коцита. Но Вергилий, поднявшись по другому склону (карабкаясь по шерсти Люцифера), вынес Данте и помог ему сесть на край отверстия, из которого торчат ноги Люцифера, после чего сам перешагнул на скалы, ступил на твёрдый берег. При таком перевороте создаётся ощущение, что изменилось направление силы тяжести.

На Земле путники совершают переход через высокое сооружение шлюза. До вершины они двигаются головой вперёд, перевалив вершину, спускаются вперёд ногами, можно подумать, обратно. Это ощущение знакомо каждому, переваливающему через гору, холм или стену.

Очутившись на другой стороне шлюза, Данте воспринимает всё в перевёрнутом виде, юмористически замечая: пусть об этом судят те, кто не угадал, какой рубеж он с Вергилием преодолел.

«Lèvati sù», disse «l maestro, «in piede: la via è lunga e «l cammino è malvagio, e già il sole a mezza terza riede». [96] Non era camminata di palagio là «v'eravam, ma natural burella ch'avea mal suolo e di lume disagio. [99] «Prima ch'io de l'abisso mi divella, maestro mio», diss'io quando fui dritto, «a trarmi d'erro un poco mi favella: [102] ov» è la ghiaccia? e questi com» è fitto sì sottosopra? e come, in sì poc'ora, da sera a mane ha fatto il sol tragitto?» [105] Ed elli a me: «Tu imagini ancora d'esser di là dal centro, ov'io mi presi al pel del vermo reo che «l mondo fóra. [108] Di là fosti cotanto quant'io scesi; quand'io mi volsi, tu passasti «l punto al qual si traggon d'ogne parte i pesi. [111] «Встань, – вождь промолвил. – Ожидает нас Немалый путь, и нелегка дорога, А солнце входит во второй свой час». [96] Мы были с ним не посреди чертога; То был, верней, естественный подвал, С неровным дном, и свет мерцал убого. [99] «Учитель, – молвил я, как только встал, — Пока мы здесь, на глубине безвестной, Скажи, чтоб я в сомненьях не блуждал: [102] Где лед? Зачем вот этот в яме тесной Торчит стремглав? И как уже пройден От ночи к утру солнцем путь небесный?» [105] «Ты думал – мы, как прежде, – молвил он, — За средоточьем, там, где я вцепился В руно червя, которым мир пронзен? [108] Спускаясь вниз, ты там и находился; Но я в той точке сделал поворот, Где гнет всех грузов отовсюду слился; [111]

Вергилий призывает Данте встать на ноги; дорога предстоит нелёгкой и длинной, а Солнце уже встало. На недоумённый вопрос: – «Как Солнце быстро повернулось от ночи к утру?» он даёт понять, что на Земле они вышли в Южном полушарии, с обратной её стороны. На Звёздном Небе и на Земле переход при этом совершён не только из Северного полушария в Южное, но и из Западного в Восточное. Солнце входит во второй свой час – в Восточном полушарии уже утро. Трепет и волнение поэта вполне объяснимы: увидеть другую половину Звёздного Неба из Южного полушария, в то время было исключительным событием, но сейчас там день и звёзды на небе не видны.

Руно червя, которым мир пронзен – шерсть Люцифера, пронизывающего Мир, как червь яблоко. Здесь руно червя – поросшие густым лесом берега северной реки Тверца в её верхнем течении. Путники находятся в пространстве шлюза со спущенной водой, высокие стены которого создают впечатление подвала.

На Земле и на Звёздном Небе путники совершили поворот к антиподам. Вергилий поясняет Данте, что они перешли вершину и начали спуск с другой стороны. Далее он излагает взгляд Плутарха на положение дел с тяжестью в центре Земли. Плутарх долго рассуждает о том, как люди могут держаться на Земле, если предположить, что Земля имеет форму шара, то с обратной её стороны люди ходят по отношению к нам «вверх ногами». Плутарху (и Данте) неизвестно, что сила тяжести около ядра Земли не имеет направления – наличествует состояние невесомости. Однако, в свете того, что они путешествуют по Звёздному Небу и поверхности Земли, такой переворот к антиподам вполне объясним. Точка, где слился гнёт всех грузов – центр Земли.

Понять направление силы тяжести в центре Земли затруднительно, но, стоя у Готторпского Глобуса, можно хорошо представить себе, как люди ходят по шарообразной Земле.

E se» or sotto l'emisperio giunto ch» è contraposto a quel che la gran secca coverchia, e sotto «l cui colmo consunto [114] fu l'uom che nacque e visse sanza pecca: tu hai i piedi in su picciola spera che l'altra faccia fa de la Giudecca. [117] Qui è da man, quando di là è sera; e questi, che ne fé scala col pelo, fitto è ancora sì come prim'era. [120] И над тобой теперь небесный свод, Обратный своду, что взнесен навеки Над сушей и под сенью чьих высот [114] Угасла жизнь в безгрешном Человеке; Тебя держащий каменный настил Есть малый круг, обратный лик Джудекки. [117] Тут – день встает, там – вечер наступил; А этот вот, чья лестница мохната, Все так же воткнут, как и прежде был. [120]

Над поэтом Южный небосвод, осеняющий безлюдное море, противоположный Северному небосводу, осеняющему обитаемую сушу, посредине которой стоит Иерусалим, где угасла жизнь в безгрешном Человеке – Христе. Гору посреди моря Вергилий называет Джудеккой (иудейкой), названной так по имени апостола Иуды, который предал Христа. Здесь казнятся предатели своих благодетелей, наравне с предателями величества Божеского и человеческого.

Ещё два штриха к топониму Джудекка:

Во-первых, Джудеккой (иудейкой) или Джудаикой (Iudayka) до сих пор называют Американский континент, а сегодня – Соединенные Штаты Америки. Чтобы создать образ окончания прохождения подземным миром, выход из подземелья Ада в сторону Америки совершенно естественен.

Во-вторых, джудекка – одно из названий языка сефардов (иудеев).

Бывал ли Данте в Америке, я не знаю. Сегодня он путешествует вдали от неё, по покрытым льдом рекам Центральноевропейской России.

Дверца Готторпского Глобуса, в котором много времени проводил Пётр II, первоначально была расположена в точности напротив Малой Азии и Константинополя, через который путники попали в Земные недра – Ад. Сегодня, после реставрации она расположена в акватории Индийского океана.

Da questa parte cadde giù dal cielo; e la terra, che pria di qua si sporse, per paura di lui fé del mar velo, [123] e venne a l'emisperio nostro; e forse per fuggir lui lasciò qui loco vòto quella ch'appar di qua, e sù ricorse». [126] Сюда с небес вонзился он когда-то; Земля, что раньше наверху цвела, Застлалась морем, ужасом объята, [123] И в наше полушарье перешла; И здесь, быть может, вверх горой скакнула, И он остался в пустоте дупла». [126]

Данте вполне самостоятельно перерабатывает и дополняет библейский миф о падении Люцифера. Этой мистической катастрофой он объясняет ту архитектонику преисподней и горы Джудекки, которая лежит в основе его поэмы.

Люцифер, свергнутый с небес, вонзился в Южное полушарие Земли и застрял в ее центре, средоточии вселенной. Суша, прежде выступавшая на поверхности Южного полушария, застлалась морем, в ужасе уклоняясь от соприкосновения с Люцифером, выступив из волн в Северном полушарии. Быть может, продолжает Вергилий, здесь, где теперь имеются пещера и ведущий от нее «незримый путь» к земной поверхности, суша, отшатнувшись от Люцифера, скакнула вверх, образовав гору Джудекки, приходящуюся теперь над ступнями Люцифера, и он остался в пустоте дупла. Тогда же в Северном полушарии, вокруг головы Люцифера, расступившаяся суша образовала воронкообразную пропасть Ада с центром в Константинополе.

На Звёздном Небе, воронкообразная пропасть нижнего Ада – сужающаяся от небесного экватора к Южному полюсу полусфера небосвода, заполненная созвездиями.

В центре Ватикана, в сквере, который квадратом облегают галереи современных музеев Ватикана, установлена скульптурная группа: – «Рождение Луны Землёй» [Рис. А. XXXIV. 2]. Вселенская катастрофа представлена в виде раскалывающейся Земли, из недр которой вырывается новорожденная Луна.

Так представлена гипотеза некоторых учёных, трактующая, что при столкновении с Землёй, небесное тело значительной величины, скажем, крупная комета, пройдя сквозь Землю, увлекла с собой часть земного вещества, образовав спутник Земли – Луну. Данте рисует перед нами такую же картину вселенской катастрофы, описывая попадание в Землю крупного астероида (Люцифера).

Luogo è là giù da Belzebù remoto tanto quanto la tomba si distende, che non per vista, ma per suono è noto [129] d'un ruscelletto che quivi discende per la buca d'un sasso, ch'elli ha roso, col corso ch'elli avvolge, e poco pende. [132] Там место есть, вдали от Вельзевула, Насколько стены склепа вдаль ведут; Оно приметно только из-за гула [129] Ручья, который вытекает тут, Пробившись через камень, им точимый; Он вьется сверху, и наклон не крут. [132]

Выход на сторону Южного полушария идёт по безлюдной местности; Ад заканчивается в центре Земли, откуда начинается подъём на её поверхность.

В глубине пещеры, окружающей Вельзевула (одно из имен Люцифера), есть место, где протекает ручей, вверх по течению которого, в полной тьме (следуя путем незримым), путники начинают восхождение к поверхности Южного полушария Земли. Этот ручей уносит в преисподнюю воды Леты, стекающей сюда с вершины Чистилища. С другой стороны, в эту пещеру впадают воды реки Флегетон, образующие ледяное озеро Коцит.

Lo duca e io per quel cammino ascoso intrammo a ritornar nel chiaro mondo; e sanza cura aver d'alcun riposo, [135] salimmo sù, el primo e io secondo, tanto ch'i» vidi de le cose belle che porta «l ciel, per un pertugio tondo. E quindi uscimmo a riveder le stelle. [139] Мой вождь и я на этот путь незримый Ступили, чтоб вернуться в ясный свет, И двигались все вверх, неутомимы, [135] Он – впереди, а я ему вослед, Пока моих очей не озарила Краса небес в зияющий просвет; И здесь мы вышли вновь узреть светила. [139]

Словом «светила» (stelle – звезды) заканчивается каждая из трех кантик Комедии.

Данте вслед за Вергилием продвигается вверх вдоль ручья, пока они не выходят на поверхность Земли. Долгий спуск в Ад несоразмерен быстрому подъёму на поверхность Земли, но при продвижении по Звёздному Небу неохваченным оставался только малый участок вокруг Южного остья, так что всё объяснимо.

Путники вышли, чтобы увидеть созвездия Южного Звёздного Неба, вернее, последнее из них, но звёзды днём не видны, за исключением главной – Солнца.

На Земле они передвигаются вдоль реки, покрытой льдом, против её течения. Где они находятся сейчас и по какому пути следуют?

Это место на Земной карте расположено в самом центре Европейской части России – там, где сейчас находится город Вышний Волочок. Эта плотина, выросшая со временем, и сегодня возвышается в истоке реки Тверца [Рис. А. XXXIV. 3]. В наше время это небольшая ГЭС, расположенная в пригороде города Вышний Волочок. Игра слов – высокий Люцифер – Вышний Волочок.

Гора, на которой находятся путники, называется Вышневолоцкой возвышенностью, примыкающей к Валдайской возвышенности – самому высокому месту Центральноевропейской России, истоку всех её рек.

Единственным естественным путём, соединяющим Москву со столицей Российской империи – Санкт-Петербург, в XVIII веке, вплоть до постройки в начале XIX века шоссейной дороги, «воспетой» А. Н. Радищевым и А. С. Пушкиным, была Вышневолоцкая водная система, обустройство которой началось по инициативе Петра I в самом начале Великой Северной войны 1700– 1721 годов. Путь от Москвы лежал по суше в сторону города Старицы, дальше по реке Волге спускались до города Твери, поднимались вверх по реке Тверце до Вышнего Волочка. В зимнее время дорога эта использовалась как санный путь, при этом большая часть пути проходила по покрытой льдом реке, путь от Старицы лежал на старинный город Торжок, расположенный выше по реке Тверце.

Лёд постоянно сопровождает путников в Аду. Вергилий утверждает, что наклон ручья не крут и по нему можно с лёгкостью подняться на поверхность. В самом деле, система каналов Вышневолоцкой водной системы отрегулировала течение рек, прежде всего Тверцы, снизив их скорость, сделав благоприятным судоходство по ним. В Вышнем Волочке к 1743 году усилиями М. И. Сердюкова [Рис. А. XXXIV. 4] была устроена система каналов и шлюзов, соединяющих реки Тверца, Цна и Мста.

В этом месте было устроено первое искусственное водохранилище, подпёртое дамбами, называемое Заводским, по расположенному на его берегу крупному стеклозаводу, который в наше время называется стеклозавод Красный Май (это водохранилище, всю зиму покрытое толстым льдом располагает поэт в самом центре Ада, как ледяное озеро Коцит).

Из академической статьи:

Михаил Иванович Сердюков (Бароно Силингинов, Бароно Имегенов) (1678 (1678) – 1754 годы) – российский купец, гидротехник, судостроитель. Известен развитием Вышневолоцкой водной системы.

В 1695 году он попал в Москву. Приказчик Иван Михайлович, Сердюков, приёмным сыном которого он был, по торговым делам бывал в Архангельске, Астрахани, Персии. В этих поездках его сопровождал Михаил (Бароно).

В 1700 году Иван Сердюков умер. Михаил Иванович поступил на службу к московскому купцу Матвею Григорьевичу Евреинову. В лавке Евреинова Пётр I познакомился с ним. В 1700 году Пётр I распорядился записать Сердюкова в новгородское купечество, поручив ему исполнение подрядных работ. Во время Северной войны он поставлял для армии крупные партии хлеба и муки.

Сердюков арендовал землю у Вышнего Волочка, где построил винокуренный завод. Во время строительства канала итальянцами, он следил за ходом строительства, пытался изучать гидротехнику. Канал был построен плохо и работал с большими перебоями. Весной 1718 года паводком были повреждены шлюзы. Сердюков дважды (в 1718 и 1719 годах) обращался к Петру I с предложениями отремонтировать канал. Пётр I вызвал его в Санкт-Петербург, ознакомил с планом переустройства Вышневолоцкой системы, и подарил книгу французского гидротехника Буйе «О способах, вторящих водохождение рек свободное».

29 июня 1719 года царским указом Михаилу Ивановичу Сердюкову был передан в управление Вышневолоцкий канал и шлюзы. К 1722 году он завершил ремонт канала и шлюзов, пропускная способность которых выросла в два раза. На реке Цна в 1740– 1741 годах было создано искусственное водохранилище (Заводское) площадью 6 км², что дало возможность поддерживать уровень воды в канале.

У Сердюкова появилось множество врагов: ямские артели, которые лишились работы, монастырские власти, по землям которых прошёл канал и др. Его имущество подвергалось нападениям (например, был подожжён кожевенный завод). Для охраны канала и заводов Сердюкова Пётр I усилил охрану.

Кроме поддержания Вышневолоцкой системы, Сердюков строил различные суда; как для своих нужд, так и по государственным заказам. За свою деятельность Михаил Иванович получил в подарок от Петра I два золотых перстня. По указу Елизаветы Петровны от 15 октября 1743 года, он был пожалован в потомственные дворяне.

После смерти Петра I правительственная поддержка практически прекратилась. Средства за ремонт каналов выплачивались государством порой с 15-летней задержкой. После воцарения Анны Иоанновны в 1730 году, Миних несколько раз пытался изъять Вышневолоцкую систему у Сердюкова. Михаила Ивановича несколько раз вызывали в Сенат для докладов.

Михаил Иванович Сердюков умер в 1754 году, похоронен в городке Градолюбль на берегу Заводского водохранилища.

В 1912 году у его могилы жители Вышнего Волочка установили памятник; в 2006 году на привокзальной площади Вышнего Волочка был установлен памятник Петру I и М. И. Сердюкову [Рис. А. XXXIV. 5].

Сердюков вкладывал в это строительство свои средства, испросив у императора право, завести в этих районах питейные заведения, магазины имельницы, с условием, что они будут освобождены от податей.

Я снова столкнулся с мельницами, отмеченными в Комедии. Становится понятней образ грешников, мучающихся в пастях Люцифера. В каждой деревне по пути Данте было«питейное заведение», в дверях которого валяются пьяные, кто, выходя, сваливается на порог и торчит головой вперёд, а другой, не сумев войти, валится через порог и торчит ногами на улицу. А уж Люцифер пьянства обязательно обдерёт всех «грешников» догола, содрав с каждого по три шкуры.

Путники, перейдя через систему шлюзов с реки Тверца вниз по течению реки Цна, выходят на простор Заводского водохранилища. Поспевают они вовремя – приближается 16 апреля 1743 года – Светлое Христово Воскресенье, после которого реки вскроются ото льда. Дальнейшее передвижение сухим путём и по льду станет невозможным, поэтому дальше путь пойдёт вниз по течению реки Мста, с караванами попутных судов идущих в сторону Санкт-Петербурга.

В то время водный путь практически был дорогой с односторонним движением. От Вышнего Волочка вниз по реке Мсте до озера Ильмень, далее по реке Волхов до Ладожского озера, а из него по реке Неве в сторону Санкт-Петербурга за сезон проходило порядка 5000 судов, снабжающих столицу Российской империи всем необходимым. И товары, и сами суда оставались в Санкт-Петербурге, к следующей навигации в Средней России рубились новые.

Время для преодоления пути по Вышневолоцкой водной системе от Москвы до Санкт-Петербурга составляло более трёх месяцев. В обратную сторону налегке передвигались курьеры, почта, «служивые люди», продавшие товар купцы, но чисто водным путём, против течения рек никто не путешествовал. От Санкт-Петербурга старая дорога шла через Гатчину, Лугу, Демянск до Валдая и дальше, вдоль реки Валдайки до озера Пирос. Из озера Пирос по быстрой реке Березайке спускались до реки Мста, там короткий подъём по Мсте до Вышнего Волочка. До него добираться было долго, зато потом, по быстрой реке Тверце до Твери, оттуда вниз по реке Волге до Ярославля, Костромы и Нижнего Новгорода спускались весело. От Ярославля лежит древний сухой путь на Москву через Ростов Великий, Переяславль, Владимир и Суздаль, пока не покажутся купола Троице – Сергиевой лавры, откуда рукой подать до Москвы.

А. XXXIV. 1 Флаг Германии – триколор, висящий вертикально.

Данте видит этот флаг в Вышнем Волочке – на границе тогдашней Ингерманландии, в которой располагалась и столица Российской империи – Санкт-Петербург. Старая столица – Москва не входила в пределы Ингерманландии.

А. XXXIV. 2 Скульптурная группа: – «Рождение Луны Землёй». Музеи Ватикана.

Иллюстрация гипотезы о происхождении Луны в результате столкновения Земли с небесным телом, возможно кометой. Соотношение диаметров Луны и Земли – 0,2725 не выдержано, Луна выполнена вдвое больше, чем на самом деле, однако наглядно видно, насколько велика Луна, влияющая на приливы и отливы Земного Океана, даже если её уменьшить вдвое.

Хорошая иллюстрация к гипотезе Плутарха о «скважности» Луны, планет и звёзд.

А. XXXIV. 3 Река Тверца от Вышнего Волочка до Твери, где она впадает в реку Волга

Путь по Вышневолоцкой Водной системе начинался с подъёма против течения реки Тверцы (зимой по льду реки). Зимой путь из Москвы срезали по маршруту Старица, Ржев, Торжок, обходя болота между Москвой и Тверью.

А. XXXIV. 4 Портрет М. И. Сердюкова (1678– 1754 годы).

Строитель Вышневолоцкой Водной системы, единственного пути из Москвы в новую столицу – Санкт-Петербург. За сезон по Вышневолоцкой Водной системе в сторону Санкт-Петербурга проходило до 5000 судов

А. XXXIV. 5 Памятник Петру I Великому и Михаилу Сердюкову в Вышнем Волочке.

Строитель Вышневолоцкой водной системы, связавшей старую столицу Москву и новую – основанный Петром Великим Санкт-Петербург, Михаил Иванович Сердюков разворачивает перед императором план задуманной им в 1718 году водной системы. К 1740 году система была им создана и успешно прослужила до открытия другого водного пути – Мариинской водной системы в XIX веке.

О книге

Строчка за строчкой, слово за словом в Божественной Комедии раскрывается мир XVIII – начала XIX века, описанный Данте с потрясающей полнотой. Удивительное открытие: Данте живёт не в XIII – XIV веках. Поэт оставляет в Комедии огромное количество указаний на время и обстоятельства своей жизни, которые поддаются расшифровке по ходу повествования, так же как наказ и сокровенное страстное желание самого Данте – желание, чтобы Комедия была прочитана и расшифрована как код и тайнопись. Ведь в ней – связка ключей к подлинной, реальной истории его времени!

Рождённый в 1715 году, поэт доживает до 1816 года, уйдя от нас на 101-м году жизни. Начав писать Комедию в 1743 году, он издаёт первую её редакцию в 1757 году, посвящая своей живой Возлюбленной – Беатриче, затем редактирует и дополняет Комедию после её смерти в 1761 году, вплоть до своей кончины в 1816 году.

Война за Австрийское наследство, Великая Французская революция, Наполеоновские войны, поход Наполеона в Россию, разгром Наполеона, борьба Христианского мира с Османской империей и многое другое – всё это находит отражение на страницах Комедии.

Чехарда на тронах Европейских держав и борьба за троны: Англии, Франции, Германии, Австрии, России, и многие другие, вымирание династий Габсбургов, Стюартов, Бурбонов, Рюриковичей, Романовых, и многих других, описана очевидцем, находящимся в самом центре событий.

Смена понтификов на папском Великом престоле, борьба вероучений, ересей, церковные расколы показаны поэтом с невероятной яркостью. Краткие, нелицеприятные характеристики современников наполняют Комедию живым содержанием.

Достижения науки, техники, философской мысли, глубокое проникновение в религию полностью раскрывают высокую философию поэта.

Формально – в Комедии описано высоким слогом путешествие Данте в сопровождении Вергилия по кругам Ада, Чистилища и Рая. Однако в тексте присутствуют точные указания о соответствующем реальном путешествии автора Комедии по Земле, морям и рекам!

Что это было за путешествие, и как возможно восстановить его маршрут?

Во-первых, ювелирно точные астрономические указания, разбросанные в тексте, позволяют проследить – что именно было видно на Звёздном Небе во время путешествия. А это – возможность установить конкретные даты и общее направление путешествия. Умозрительное путешествие по Звёздному Небу XVIII века с обходом всех его созвездий, вплоть до созвездия Южный Крест представлено поэтом при описании Ада. Все созвездия Звёздного Неба без исключения, представлены в виде персонажей «потустороннего» мира Ада.

Во-вторых, оригинальные зашифрованные географические «привязки к местности» – дают возможность восстановить точный маршрут реального многомесячного путешествия по Земле, морям и рекам в 1743 году, представленного поэтом при описании Ада и Чистилища. В Аду поэт проделывает длинный путь из Италии в Константинополь, далее, Черным морем до Днепровского лимана, вдоль Днепра до Запорожья, оттуда, переправившись через Днепр, на Тулу с посещением Тульского Оружейного Завода, далее на Москву, затем по Вышневолоцкой водной системе до Вышнего Волочка, где его застаёт весенняя распутица. В Чистилище, дождавшись навигации, поэт отправляется из Вышнего Волочка по Вышневолоцкой водной системе в сторону Санкт-Петербурга, но сворачивает с неё, поднимаясь против течения реки Березайки до озера Пирос, далее вдоль реки Валдайки до Валдайского Святоозерского монастыря, где он встречается с Беатриче. Путь Данте удаётся восстановить с потрясающей точностью, ведь поэт недвусмысленно указывает на начальный и конечный пункт каждого участка пути.

В-третьих, расшифровка личности Данте и его Возлюбленной Беатриче, а также Вергилия – проводника и советника – окончательно позволяет сделать вывод о том, что умозрительное «вознесение» сквозь Небесные Сферы вместе с Любимой (в Раю) происходит в Санкт-Петербурге – столице Российской империи того времени.

Личности трёх главных героев, действующих в Комедии, устанавливаются в ходе исследования достоверно:

Данте – исчезнувший из Российской истории 14-летний император – Пётр II Алексеевич Романов. Родившийся в 1715 году, «похороненный» в 1730 году, он возникает в Комедии в 1743 году, окончив учёбу в ведущих университетах Европы. Война за Австрийское наследство застаёт его в Италии, где ему грозит сожжение на костре. Опытный проводник спасает его из огня войны, проводя кружным путём через Османскую империю, Константинополь, Войско Запорожское, Тулу, Москву, Вышний Волочок, Валдай в Санкт-Петербург.

Беатриче – Российская императрица Елизавета Петровна Романова, спасающая своего Возлюбленного племянника.

Вергилий – Генеральный обозный Войска Запорожского Яков Ефимович Лизогуб, по приказу Елизаветы Петровны спасающий бывшего императора, попавшего в смертельно опасный переплёт войны.

Кроме того, удаётся установить личности практически всех действующих в Комедии лиц, окружающих поэта в реальном мире.

Комедия не ограничивается описанием путешествия Данте в 1743 году. Педантично пополняя текст Комедии всю свою долгую жизнь, поэт «пророчески» даёт историческую перспективу мира на 70 с лишним лет вперёд, доведя её действие вплоть до разгрома Наполеоновской империи в 1814 году.

Долгий, непростой и потрясающе интересный жизненный путь поэта, «похороненного» 7 раз, также удаётся восстановить по тексту Комедии.

Данное исследование великого труда Данте устроено как многослойный «пирог», или, точнее, динамическая голограмма, позволяющая восстановить весь исторический, культурный, социальный, и даже технологический контекст Комедии:

• Неотъемлемым вложением вставлен двуязычный текст Комедии;

• Каждой из 100 песен Комедии посвящена отдельная глава от 6 до 65 страниц с приложением иллюстраций, упомянутых в тексте;

• Каждый образ и персонаж Комедии пояснен литературными комментариями;

• Приведены необходимые исторические справки о местах, ситуациях и персонажах, участвующих в Комедии;

• Приложены с соответствующими разъяснениями уникальные иллюстрации;

• Подробно и увлекательно объяснены все астрономические обстоятельства путешествия поэта, даны прекрасные описания созвездий, планет и звёзд;

• Расшифрован «слой» литературного путешествия поэта по мифологическим ландшафтам Ада, Чистилища и Рая;

• Раскрыт «слой» умозрительного путешествия поэта по Звёздному Небу;

• Установлен и описан маршрут реального путешествия поэта по Земле, морям и рекам;

• Расшифрованы все «пророчества» поэта на перспективу;

• Сделаны увлекательные литературные вставки: читатель может «попробовать на вкус» то, как может выглядеть путешествие поэта в реальных условиях.

Фабула остаётся неизменной: «Божественная Комедия» – Роман о Великой Любви.

Оглавление

Введение

INFERNO – Canto XVIII. АД – Песня XVIII Круг восьмой (Злые Щели) – Обманувшие недоверившихся – Первый ров – Сводники и обольстители – Второй ров. – Льстецы

INFERNO – Canto XIX. АД – Песня XIX Круг восьмой – Третий ров – Святокупцы

INFERNO – Canto XX. АД – Песня XX Круг восьмой – Четвертый ров – Прорицатели

INFERNO – Canto XXI. АД – Песня XXI Круг восьмой – Пятый ров – Мздоимцы

INFERNO – Canto XXII. АД – Песня XXII Круг восьмой – Пятый ров (продолжение)

INFERNO – Canto XXIII. АД – Песня XXIII Круг восьмой – Пятый ров (окончание) – Шестой ров – Лицемеры

INFERNO – Canto XXIV. АД – Песня XXIV Круг восьмой – Седьмой ров – Воры

INFERNO – Canto XXV. АД – Песня XXV Круг восьмой – Седьмой ров (окончание)

INFERNO – Canto XXVI. АД – Песня XXVI Круг восьмой – Восьмой ров – Лукавые советчики

INFERNO – Canto XXVII. АД – Песня XXVII Круг восьмой – Восьмой ров (окончание)

INFERNO – Canto XXVIII. АД – Песня XXVIII Круг восьмой – Девятый ров – Зачинщики раздора

INFERNO – Canto XXIX. АД – Песня XXIX Круг восьмой – Девятый ров (окончание) – Десятый ров – Поддельщики металлов

INFERNO – Canto XXX. АД – Песня XXX Круг восьмой – Десятый ров (окончание) – Поддельщики людей, денег и слов

INFERNO – Canto XXXI. АД – Песня XXXI Колодец гигантов

INFERNO – Canto XXXII. АД – Песня XXXII Круг девятый – Коцит – Обманувшие доверившихся – Первый пояс (Каина) – Предатели родных – Второй пояс (Антенора) – Предатели родины и единомышленников

INFERNO – Canto XXXIII. АД – Песня XXXIII Круг девятый – Второй пояс (Антенора) – Предатели родины и единомышленников (окончание) – Третий пояс (Толомея) – Предатели друзей и сотрапезников

INFERNO – Canto XXXIV. АД – Песня XXXIV Круг девятый – Четвертый пояс (Джудекка) – Предатели благодетелей – Люцифер – Три пасти Люцифера – Предатели величества божеского и человеческого – Центр вселенной – Восхождение к южному полушарию

О книге Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg