«Церковно-народный месяцеслов на Руси»

И. П. Калинский Церковно-народный месяцеслов на Руси

Церковно-народный месяцеслов на Руси

Предисловие

Церковный месяцеслов обязан своим происхождением древнехристианскому Востоку: здесь он получил свое начало, здесь же он принял полную и определенную форму, в какой мы его видим в настоящую пору.

На Востоке с первых веков христианства начали вести записи важнейших церковных событий, христианских праздников, дней памяти святых угодников, они-то и послужили основою для церковного месяцеслова. Так, например, Игнатий, епископ Смирнский, в письме к лионцам просил их сообщить ему сведения о мучениках их и обещал им доставать подобные сведения о мучениках в своей области. Киприан, епископ Карфагенский, также советовал христианам замечать день кончины каждого мученика, чтобы потом каждогодне освящать дни эти общественным богослужением.

Первоначально, конечно, записи эти были очень неполны и неоднообразны, так как они составлялись по мере появления особенных событий и лиц, достойных чествования в церкви, и притом назначались в разных местах, разными лицами для частных целей отдельных местных церквей и христианских обществ. Но с течением времени представители церкви стали заботиться о том, чтобы все более или менее известные частные записи привесть к надлежащей полноте и единству. Как на первое замечательное произведение в этом отношении можно указать на церковный месяцеслов, который был составлен в VII в. св. Иоанном Дамаскиным. Затем в IX в. явился другой подобный труд, также заслуживающий внимания по своей систематичности, известный под названием Менология. Труд этот приписывается одними греческому императору Василию Македонянину (867–886 гг.), а другими (и на более достоверных основаниях) – Василию Болгаробойцу, который жил и управлял империей целым веком позже первого (979-1028 гг.). Император этот известен особенною деятельностию в делах церковных; он-то, по мнению лучших исследователей, и привел к единству и надлежащей полноте в своей Менологии известные до него греческие месяцесловы и синаксари.

Один из церковных латинских писателей XVII в., Лев Аллаций, говоря о состоянии церковного месяцеслова в эту эпоху, замечает, «что в X в. Греция имела у себя совершенно полные и однообразные месяцесловы». Словом, как видим, ко времени принятия нашими предками христианства церковь восточная имела общий полный месяцеслов, и есть основания заключить, что в это время он составлял уже одну из важных принадлежностей церковно-богослужебной жизни.

Получив такое значение в религиозном мире, церковный месяцеслов должен был сделаться известным везде, куда только проникало христианство, и входить в употребление.

Христианская вера, утверждаясь в той или другой стране на месте язычества, не могла обойтись без своего месяцеслова. Известно, что по нему определяется время празднования важнейших священных событий, в нем же указываются дни памяти святых, уважаемых в христианской церкви.

Притом нужно заметить, что для распространения его в практике церковной имело большое значение следующее обстоятельство: обыкновенно церковный месяцеслов служил приложением к важнейшим церковно-богослужебным книгам; так, например, в самом кратком виде, в форме простого списка событий и имен, он находился в евангелиях, апостолах, требниках, месячных минеях; в более обширном виде, с кратким описанием праздников и дней святых, – в уставе, Следованной Псалтири; наконец в полнейшей форме, с подробнейшим описанием церковных праздников и жизни святых, он помещался в прологах и особенно в Четьих минеях.

Понятно отсюда само собою, что по мере известности этих книг неизбежно должен был входить в употребление церковный месяцеслов как необходимая их принадлежность.

Откуда первоначально Древняя Русь заимствовала месяцеслов церковный, на это история не сохранила нам прямых и ясных свидетельств. Во всяком случае, можно думать, что русская церковь получила его от одной из южных стран славянских, которые упредили наше отечество на пути к христианству. За достоверное принимают, что святые просветители славянские Кирилл и Мефодий, отправляясь в Паннонию, еще в Константинополе перевели выборочно на славянский язык евангельские чтения, которые расположены были по неделям на целый год, а следовательно, и на дни, в которые совершались праздники господние, богородичные и святых.

Кроме того, если станем ближе рассматривать древнерусские месяцесловы, то увидим, что в них есть много таких святых, которые могли быть внесены из южнославянских церковных месяцесловов; таковы, например, память свв. Кирилла и Мефодия, обретение мощей св. Климента Римского – праздник, который исключительно принадлежал церкви славянской, – и многие другие. Из этих данных легко предположить, что наши предки получили церковный месяцеслов вместе с другими церковными книгами от Болгарии на языке славянском.

По самому содержанию древний церковно-русский месяцеслов не сразу явился в той полной и определенной форме, в какой его видим ныне. Напротив того, первые церковные наши месяцесловы, насколько можно судить о них по древнейшим памятникам, подобно первоначальным месяцесловам греческим, были очень неполны и однообразны. Так, например, в Евангелиях Остромировом Софийском (1056 г.), Полоцком (XIII или XIV в.), Синодальном (1144 г.), в месячных минеях (XII и XIII вв.), в церковном обиходе (XIII в.), при которых находятся древние церковные месяцесловы, видим, что в них под числами месяцев редко бывают по три, по два святых; напротив того, под большею частью чисел означается одно имя святого или событие; при этом есть немало чисел пустых, под которыми нет никаких указаний.

Только с течением времени, когда в нашей церкви, под влиянием христианской веры, стали являться лица и события, заслуживавшие церковного прославления и чествования, церковь стала вносить их в свои месяцесловы, и в них таким образом стали заполняться указанные пробелы. Так, например, видим, что с

XI в. в древнерусские церковные месяцесловы в число чтимых нашей церковью угодников вносятся: Владимир великий, князь русский, Борис-Роман и Глеб-Давид 1015 г., преподобный Моисей Угрин Печерский 1041 г., Демян пресвитер Печерский 1071 г., Анастасий преподобный Печерский 1073 г., Феодосии Печерский 1074 г. и т. д.

С XI же века в русских церковных месяцесловах являются и церковные празднества, например, освящение храма Великомученика Георгия в Киеве 1037 г., перенесение мощей свв. Бориса и Глеба 1072 г. и др. При этом нельзя не заметить, что на развитие древнерусского церковного месяцеслова имело довольно важное влияние состояние письменности у наших предков. В южной Руси, где письменное искусство распространялось успешнее и где вообще было более грамотных писцов, церковные месяцесловы распространялись в большом количестве и по своему содержанию были гораздо полнее и обстоятельнее севернорусских. Первые довольно полные славяно-русские месяцесловы на юге были напечатаны уже в конце XVI столетия, как, например, при Острожском издании Библии 1581 г., в 1591 г. при Краковском часослове Святополка Фиола, при Цетинской Псалтири 1595 г. и других важнейших церковно-богослужебных книгах.

По своему содержанию печатавшиеся в это время на Руси месяцесловы, как на юге, так и на севере, не всегда были однообразны: напротив того, они сильно отличались от месяцесловов греческих, которые служили для них образцами.

В южнорусских месяцесловах святые были показаны в днях и даже месяцах совершенно иных, чем они отмечались по греческим и московским месяцесловам; в них же встречались такие святые, каких не было ни в греческих, ни в московских святцах; нередко случалось – особенно это нужно сказать о частных изданиях церковного месяцеслова южной и северной Руси, – что в них попадались и такие святые, которых нельзя было найти ни в московских, ни в малороссийских месяцесловах. Понятно, что причиной этого разнообразия послужило раздробление древнерусской жизни вследствие удельной системы. Отделяя древнерусские области одну от другой и обособляя их между собою в гражданском отношении, удельная система способствовала разъединению их и в церковно-народной жизни.

В период господства удельной системы почти всякая область, почти всякий важнейший город имели местную святыню в виде, например, святых икон или особых покровителей в лице святых угодников христианских, особенно отечественных. Так, например, один древний русский летописец замечает: «Псков и Великий Новгород блажит Варлаама и Михаила юродивого Христа ради, Смоленск блажит князя Феодора, Московское же царство блажит Петра, Алексия, Иону и иных множество, Ростов блажит Леонтия, Игнатия, Исайю, Вассиана и Ефрема, Вологда бо блажит преподобного Димитрия и иныя тамо сущия многия, каяжда страна своих блажит».

Наши предки особенно дорожили этим местным священным достоянием и нередко старались даже соперничать в почитании своих областных святынь, как, например, это делали Новгород, Москва, Суздаль. Впрочем, что касается этих частных церковно-народных областных святынь и местных церковно-народных угодников, то мы не думаем разбирать их в своем рассуждении, так как для его цели достаточно будет исследовать главнейшие и более общие церковно-народные праздники и дни памяти церковно-народных святых. Притом нельзя не заметить, что с падением удельной системы, когда древнерусские области стали сливаться в одно целое и начали группироваться около нескольких общих центров, куда стекалось все священное и заветное, само собою стало сглаживаться и уничтожаться господствовавшее до тех пор разделение в церковно-народной жизни. Следствием этого явления было то, что и церковные наши месяцесловы к XVI и XVII столетиям стали приходить к большему единообразию и полноте и приближаться по своему содержанию к той форме, в какой мы видим их в настоящую пору в более известных церковно-богослужебных изданиях, печатаемых в Москве, Киеве и других местах.

Но обратимся к древнерусскому быту и спросим себя: имели ли наши предки в эпоху дохристианскую свой собственно народный месяцеслов? Правда, что на какой бы степени развития народ ни находился, мы не можем отказать ему в понятиях о времяисчислении, которое всегда ему необходимо для общественных, религиозных и хозяйственных потребностей. На этом основании мы имеем право думать, что и предки наши, народ, занимавшийся торговлею, любивший земледелие и имевший политические связи с соседями, должны были иметь известные понятия о разделении и счислении времени, без которого они не могли обойтись как в своей общественной жизни, так и в быту домашнем. Предположение это кажется тем более вероятным, что в пользу его можно найти некоторые исторические указания.

Во-первых, почти все исследователи древнерусского быта находят, что наши предки, подобно персам, литовцам и другим народам древности, начинали свой год с месяца марта; русский бытописатель, преподобный Нестор начал свою «Повесть временных лет» с марта месяца 6360 г. от сотворения мира, отчислив шесть месяцев 6360 г., протекших с сентября до марта, к прошедшему 6359 г.: нет сомнения, что, начав счет первого 6360 г. с месяца марта, преподобный Нестор следовал в этом случае древнерусскому летосчислению мартовскому.

Во-вторых, у наших предков были особые славянорусские названия для всех месяцев, из которых состоял год; названия эти особенно замечательны в том отношении, что они очень ясно выражали особенности того времени, к которому относились, и заимствованы были частию от явлений природы, частию от сельскохозяйственных занятий и других обстоятельств древнерусского народного быта. Объяснение этих названий славянорусских месяцев мы представим в своем месте в нашем цер-ковно-народном месяцеслове.

Но соотнося эти исторические указания с содержанием русского церковно-народного месяцеслова, едва ли можно думать, что древнерусское времяисчисление было вполне систематично и точно, подобно, например, римскому. Напротив того, основательнее будет предположить, что оно ограничивалось слишком общими месяцесловными данными, которые заключались в народных наблюдениях и приметах, добытых нашими предками в течение векового опыта.

Известно, что, находясь в тесном контакте с окружающей природой, русский народ особенно любил всматриваться во все ее явления, замечать происходящие в ней перемены, по которым он делал свои выводы и заключения; они-то и служили для него живым и ходячим месяцесловом, выражавшимся в форме народных пословиц и поговорок. Но так как весь этот запас отдельных наблюдений и замечаний трудно было доверить памяти народной, то предки наши и обратили внимание на церковный месяцеслов, к которому легче и удобнее всего было привязать все эти приметы и наблюдения. Такое применение церковного месяцеслова к древнерусской народной жизни было очень естественно, так как все почти нововведения христианской веры приходились довольно по нравам и характеру наших предков и в большей части случаев довольно успешно входили в общественную и частную жизнь их.

Известно, что со временем, по мере утверждения и распространения на Руси христианства, все почти стороны общественной и частной жизни получили особенный отпечаток церковности, которая послужила характеристическою чертою значительного периода в истории русской до Петра Великого. Одним из таких следствий всеобъемлющего влияния христианской церкви на жизнь древнерусского народа было приурочение к общественному и частному быту древнерусскому церковного месяцеслова. В этом случае, как увидим, он получил самое широкое применение в жизни народной. В нем, с одной стороны, выразились элемент церковный с его праздниками, чествуемыми особенно святыми и некоторыми установлениями, а с другой – элемент чисто народный с его понятиями, верованиями, обрядами и поверьями, и наши предки таким образом нашли для себя возможность вести свое годовое времяисчисление не по одним сухим отвлеченным числам месяцев, а напротив того – по дням памяти чествуемых христианскою церковью святых и другим церковно-народным событиям.

Что касается сущности применения, какое именно получил церковный месяцеслов в древнерусской народной жизни, и того, до каких размеров это применение дошло в своем дальнейшем развитии, мы увидим это, когда будем разбирать подробно содержание древнерусского церковно-народного месяцеслова, а пока только постараемся указать начало такого применения.

Для того чтоб яснее видеть употребление древнерусского месяцеслова на деле, обратим внимание на то, как древнерусские летописцы пользовались в своих трудах церковным месяцесловом для обозначения месяцесловных данных. Описывая современные им события древнерусской жизни, наши летописцы не отмечают их так, как это делается у нас ныне, одними названиями месяцев и чисел, в какие они происходили, а непременно присоединяют к тому еще особые указания вроде, например, имен святых, какие приходятся на известный день, или церковных праздников, совпадающих с этими событиями. Так, например, читаем в летописи: «Поставлен бысть (на епископство Иоанн) месяца генваря в 23 день, на память св. мученика Климента епископа, а в Ростов пришел на свой стол месяца февраля в 25 день на память св. отца Тарасья… а в Володимер вшел того же месяца в 16 день, в пяток на канун св. Олексея человека Божья и друга Божья Лазаря. Того ж лета родился у благоверного и христолюбивого князя Всеволода сын, месяца февраля в 8 день, на память св. пророка Захарьи… Того ж лета заложи благоверный и христолюбивый князь Всеволод Юргевич град Переяславль месяца нуля в 29 день, на память св. мученика Каллиника». – «Иде Святослав, сын Всеволожь, княжить Нову-городу месяца декабря в 12 день на память св. отца Спиридона» и т. д. Или еще: Изъяслав Мстиславич «вниде на Переяславль на Госпожин день», то есть 15 августа.

Весьма часто также, кроме указанных дополнений к месяце-словным данным, наши летописцы прибавляют и другие определения из церковного месяцеслова, которые, в свою очередь, служат как бы для большей точности при означении времени известного события. Так, например, в летописях замечается: «Того же лета бысть пожар велик в граде Володимере месяца нуля в 25 день на память Успенья святыя Анны, в день суббот-ный». – «Сиже злоба сключися месяца нуля в 20 день на память св. пророка Ильи огньнаго всхоженья». – «В лето 6735 месяца марта в 14 день, на память св. преподобного отца Венедикта, в день вскресенья Господня, в преполовленье св. поста, еда творим поклоненье Честному Кресту, поставлен бысть епископом Митрофан». – «Того ж лета месяца майя, в 3 день, на память св. Феодосья, игумена Печерского, в пяток во время св. литургии, чтому св. Еуангелью, в церкви соборней св. Богородица, в Володимери потрясеся земля».

Наконец, очень нередко, когда дело идет о сроке, совпадающем с каким-либо более или менее важным церковным праздником, в летописи отмечается одно название праздника прямо без всякого намека на месяц и число, несмотря на то что иногда праздник этот бывает подвижным: «В лето 6918-е индикта 3-го выиде пресвященный митрополит Фотей Кыевский и всея Руси из Царяграда на Кыев и приде в Москву на Велик день». – В лето 6947-е Святослав и Юрий «любезно целовастася в день пяток на Похвалу Богородици». – «В лето 6889-е в праздник Воскресения Господня прииде из Царяграда на Русь пресвященный Киприан митрополит». Словом, приводя месяцесловные данные, наши предки всегда на первый план ставили определения месяцеслова церковного.

Что же касается чисто гражданского времяисчисления по месяцам и числам, то оно считалось у них второстепенным. Но это только начальная и более внешняя сторона применений церковного месяцеслова к народным потребностям в Древней Руси, и притом относящаяся к простейшей форме – церковным святцам.

Что касается дальнейшего и более многостороннего приурочения церковного месяцеслова к древнерусскому быту, то можно сказать, что в этом случае он послужил своего рода рамками, в которые наши предки старались, так или иначе, заправить свои понятия и верования, обычаи и обряды, суеверия и наблюдения. Самые способы, какие древнерусский народ употреблял для этой цели, довольно своеобразны; впрочем, их можно подвести под несколько общих оснований, по которым есть возможность все содержание церковно-народного месяцеслова разложить на части. Оснований этих три: первое из них может быть названо церковно– или народно-историческим, второе – филологическим, или звуковым, и третье – календарным, или месяцесловным.

Церковно-народно-историческое основание в образовании русского церковно-народного месяцеслова выразилось в том, что предки наши многим угодникам христианской церкви приписывали частные, точнее специальные, дары благодати, а разным церковным праздникам и христианским обычаям усвоя-ли особенности из чисто народного быта. Главным основанием такого сближения служили, с одной стороны, церковно-истори-ческие повествования о жизни и чудесах святых, а с другой – церковно-богослужебные книги с песнопениями и молитвами этим угодникам и другие религиозные сказания относительно разных событий и лиц христианской церкви. Пользуясь этими источниками, древнерусский народ одних святых угодников принял за ходатаев в разных более или менее трудных обстоятельствах своей жизни, другим усвоил охранение домашних животных, иных сделал покровителями разного рода теоретических и практических трудов и занятий, науки, промыслов, ремесел.

Словом, можно сказать, что наши предки всю свою жизнь с важнейшими ее обстоятельствами и предметами старались отдать попечению и заботе тех или других святых, представляя их ближайшими и непосредственными во всем покровителями. Отсюда-то у нас и явились, например, св. Николай Чудотворец – хранитель от всех бед и напастей и от потопления, Пресвятая Богородица Купина Неопалимая – от пожара и молнии, Феодор Тирон – податель украденных вещей и сбежавших рабов, пророк Илья – дождя и ведра, преподобные мученики Мина, Лаврентий, Логин – хранители от болезней очной, преподобный Маруф – от болезни трясавичной, мученики Флор и Лавр – от конского падежа, свв. Модест и Власий – от скотского падежа, свв. евангелисты Иоанн и Лука – покровители живописи, царь-пророк Давид – музыки, праведный Иосиф – столярного дела и т. д.

Что касается народных особенностей в разных обычаях и обрядах христианской церкви, то они преимущественно приурочивались нашими предками к благочестивым установлениям важнейших праздников христианских. В этих случаях церковные обычаи и обряды, особенно действовавшие на благочестивое чувство наших предков, получали различные особенности, которые непосредственно вытекали из народного характера тех или других обстоятельств его жизни. Такими праздниками были: Пасха с обрядом христосования, Пятидесятница с обычаем употреблять в домах и церквах зеленые березовые ветки, неделя Ваий с ее обыкновением освящать ваий и т. п.

Поэтому, желая доискаться основания, по которому известные верования или обряды приурочены к тому или другому святому, тому или другому церковному празднеству, необходимо обращать внимание на сказания о жизни и чудесах этих святых, на церковные песнопения и молитвы, составленные в их честь, на народные сказания и иконные изображения этих угодников.

Что касается праздников, то следует особенно иметь в виду церковные повествования о них и вообще христианские предания об обрядах, благочестивых обычаях и других особенностях этих праздников. Основываясь на этих данных, можно всегда более или менее верно указать причину, почему тот или другой благочестивый народный обычай приурочен к известному церковному празднеству, то или другое народное верование или представление связано с известным угодником.

Филологическое, или звуковое, основание в образовании древнерусского церковного месяцеслова состоит в том, что наши предки, рассчитывая дни и распределяя занятия по святцам, непонятные для них по происхождению из чужих языков имена святых, названия церковных праздников сближали с разными выражениями отечественного языка, насколько эти последние могли определять характер данного времени и имели отношение к разным сельскохозяйственным занятиям и работам, состоянию времени года, погоды и тому подобным обстоятельствам. В этих случаях древнерусский народ, подобно тому, как это делают и ныне наши простолюдины, далеко не справлялся со значением или смыслом того или другого имени или названия, а старался главным образом найти подходящий к своей простой речи звук или корень в известном слове, часто толкуя его по-своему, слишком своеобразно и желая этим все чужое и иноземное претворить в свое родное, легко доступное его пониманию.

При этом нельзя не заметить, что самою любимою формою для выражения связи своих представлений и понятий наши предки употребляли пословицу или поговорку, связывая ее с известным именем святого звуковым сходством слов или рифмой. Отсюда-то явились в нашем народе такие угодники и праздники церковные, как, например, св. Наум – помощник в обучении грамоте, св. Борис – податель барыша, св. Пантелеймон-Палий – каратель громами и молнией, праздник обновления Царь-града – распорядитель градом, праздник Сретения – встреча весны с летом. Если древнерусскому человеку представлялось неудобным и невозможным открыть в подобных случаях звуковое сходство или рифму в словах, то в этих случаях он обращался к объяснению того или другого имени или названия и старался более простым звуковым способом применить к ним свои верования и поверья. Как на образец в этом случае можно указать на связь народных представлений и понятий с именем св. великомученика Георгия – покровителя земледелия, св. апостола Андрея – покровителя выходящих замуж девиц и пр. Отсюда понятно, что для объяснения этой части церковно-народного месяцеслова, построенной на филологическом, или звуковом, основании, нужно прежде всего обращать внимание на самую форму, в какой выражается известное верование и представление, имеющее связь с именем святого или с названием церковного праздника, и следить за народным толкованием этих имен и названий и отношением их к народным пословицам, поговоркам и разного рода замечаниям.

Месяцесловное, или календарное, основание в развитии нашего церковного месяцеслова выказалось главным образом в совпадении разных сельскохозяйственных занятий и работ, чисто народных праздников и обрядов с днями памяти святых и праздниками христианской церкви. Благодаря этому чисто случайному сближению у наших предков явления первого рода приурочивались и связывались с последними, несмотря на то что между ними далеко не могло быть никакой связи. Здесь, с одной стороны, нельзя не заметить, что русский народ самым непосредственным образом был связан с окружающей его природой, занимаясь земледелием, пастушеством и другими сельскими промыслами; он любил и самое время определять срочными занятиями и другими обстоятельствами сельскохозяйственного быта. Что касается более точного астрономического счисления времени, то оно с трудом давалось нашим предкам (без него, впрочем, как известно, живут и доселе наши простолюдины).

Начиная свои определенные в году занятия, русский люд особенно часто обращался с молебнами и частными молитвами к святым, которых память праздновалась в эти дни, прося их помощи и содействия в разных предприятиях; оканчивая свой труд, он благодарил совпадающих с этим временем угодников за счастливый успех и исход своих занятий.

Благодаря такому стечению частных явлений и обстоятельств сельскохозяйственной жизни святые угодники эти становились в глазах народа как бы покровителями и помощниками разных хозяйственных занятий, сельских промыслов, полезных для человека домашних животных, часто даже самых незначительных принадлежностей сельскохозяйственного быта. Таким-то образом у нас явился целый ряд святых, которым приданы были особенные, чисто народные эпитеты и прозвания, как, например: св. Конон – грядар, Еремей – распрягальник, св. мученица Мавра – рассадница, св. Акулина – гречишница, св. Василий – покровитель свиней, св. Никита – гусей, свв. Анастасия и Авраамий – овец, св. Татьяна-крещенская, св. Аксинья – полузимница и т. п.

С другой стороны, жизнь древнерусского народа особенно была богата многими праздниками, увеселениями и обрядами, которые очень были дороги и близки его сердцу, так как вытекали из чисто народного духа. Не желая лишиться их, а, напротив того, стараясь, насколько это было возможно, помирить и как бы приспособить их к требованиям христианской религии, наши предки наблюдали совпадение их с днями памяти святых угодников и важнейших праздников христианской церкви и старались на этом основании приурочить первые к последним. Таким образом, в нашем церковно-народном месяцеслове являются многие святые и некоторые праздники церковные с видимым отпечатком древнерусской и народной мифической старины, как-то: св. Агрипина-купальница, св. Иоанн Креститель – Иван Купала, св. Илья-громовник, Рождество Христово – коляда, Родительская суббота, Масленица, Фомин понедельник, Семик – дни, посвященные чести умерших, праздники: Благовещение, Пасха, Богоявление, Троицын день, Петров день со своими чисто народными особенностями.

Поэтому при объяснении этой части церковно-народного месяцеслова необходимо прежде всего обращать внимание на то, какое имеют отношение, по времени своего празднования, дни христианских святых к тем или другим обстоятельствам сельскохозяйственного быта.

Затем нужно иметь в виду, не имеют ли дни святых и праздники чисто церковные, по своему месяцесловному расположению, какой-либо связи с древнерусскими, чисто народными празднествами, и особенно: не совпадают ли с ними во временах года, частях месяца, числах и днях. Руководствуясь этими данными, всегда можно более или менее верно указать начальную причину, по которой известные верования и обряды, суеверия и обычаи, приметы и разные наблюдения древнерусского народного быта приурочены были к дням святых, к праздникам чисто церковным.

Впрочем, что касается того, как следует пользоваться тремя вышеуказанными основаниями при исследовании церковно-народного месяцеслова, то нельзя не заметить, что они не могут быть строго разграничены в своем употреблении; не следует представлять, чтобы, например, одно из этих оснований прилагалось совершенно отдельно в одном случае, другое – в другом и т. д. Образование древнерусского церковно-народного месяцеслова шло путем народного творчества; оно действовало в этом случае совершенно свободно и своеобразно, преследуя только главную цель – так или иначе применить к церковному месяцеслову близкие для себя представления и понятия, обычаи и обряды. Поэтому, что касается важнейших церковно-на-родных святых и праздников, то, говоря о них в своем месте, увидим применение почти всех трех указанных нами способов. Это особенно нужно заметить о таких содержательных по своему предмету церковно-народных праздниках и днях памяти святых, как, например, Пасха, Рождество Христово, Покров Пресвя-тыя Богородицы, день св. Георгия Великомученика, мученицы Параскевы Пятницы, пророка Ильи и др.

Время, когда образовался древнерусский церковно-народ-ный месяцеслов, тоже нельзя ограничить строгими пределами, так как развитие его не было вызвано одними временными обстоятельствами. Из летописных указаний, какие были приведены нами выше, видно, что наши предки весьма рано стали применять собственно церковный месяцеслов к своим общественным и частным потребностям; при самом же исследовании его содержания увидим, что церковно-народное времяисчисление довольно развито в нашем простом народе и доселе. Впрочем, говоря подробнее об истории древнерусского народа, можно отметить века, которые своими особенными явлениями и обстоятельствами имели важное значение для развития древнерусского церковно-народного месяцеслова. Такими особенными были XV, XVI и XVII столетия. Господствующим направлением этого времени у нас, как и на западе в средние века, была особенная склонность видеть в сказаниях о жизни и чудесах святых как можно более чудесного, поразительного; вследствие того жизнеописания эти подверглись всевозможным переделкам, и притом к содержанию их примешивались различные прикрасы чисто легендарного характера.

Кроме того, у наших предков в этом периоде, как и у многих западных народов в средние века, получила особенное развитие идея о покровительстве святых разным отраслям человеческих знаний, о влиянии их на занятия и промыслы людей, о подчинении им разных сил и явлений окружающей природы. Под влиянием этих исторических обстоятельств сложились в развитии древнерусского народа разнообразные элементы, которые, как увидим, и составили содержание древнерусского церковно-народного месяцеслова. Впрочем, что касается этого явления в церковно-народном быту русском и самой формы, в какой оно выразилось, то оно далеко не было таким только у нас. Если обратим внимание на ход исторического развития церковно-народной жизни западных и южных народов Европы, то увидим, что следствием подобных же исторических условий у них были такие явления, которые по своему содержанию и форме очень близко подходят к русскому церковно-народному месяцеслову.

У немцев, например, в XVI столетии известно было немало святых, которые, по народному верованию, обладали особенными, так сказать специальными духовными и телесными дарами благодати, и чествование которых со временем обратилось в систему священнослужения, против чего с особенною силою восставал Лютер. Верования эти в святых носили на себе весьма сильный отпечаток народного немецкого характера и проявлялись в самой тесной связи с народным словом, так что большею частью разные дары благодати приписывались известным святым по звуковому сходству названий болезней и других отвлеченных понятий с именами самих святых: Тоний (по созвучию с Антонием), по народно-немецкому верованию, избавляет от пламени, Рахий (от Rache) – от мщения и гнева Божия, Басти-ан (Pest) – от заразы, Валентин (Fallen) – от падучей болезни, Винцентий (finden) – помогает отыскивать пропажи, св. Лаврентию нужно поститься для безопасности от пожара.

«В день, посвященный его памяти, – замечает Лютер, – не терпят в домах и искры огня, а разводят его в другом каком-либо месте и там готовят кушанье и умствуют так: святой, испеченный на железной решетке, заметив огонь, вспоминает страдания свои и наказывает хозяина. Служением своим, – продолжает тот же обличитель, – мы дошли до того, что отнимаем у Бога власть казнить нас огнем и водою. Мы имеем икону Флориана, изображенного выливающим воду на горящий огонь: больше знать нам ничего не нужно; мы придаем его в товарищи св. Лаврентию.

Св. Лудовик когда-то при жизни из дурного пива сделал хорошее, – по смерти мы назначаем его пивоваром и не уделяем ему другого занятия. В сказании о св. Анне нам особенно нравится то, что она доставляет богатство; мы не стали б уважать ее, приходящую к нам с пустыми руками. Из всего жития ее мы выбрали только одно обстоятельство, что она обедневшему игроку возвратила богатство. По крайней мере, вместе с земными мы просили б у нее благ духовных, – нет, мы говорим, что у нас много святых, наделяющих духовными благами, а у св. Анны попросим земных. Скупцы имели своего бога – св. Еразма; беременные женщины обращались к св. Маргарите; она была их богиней; она могла даровать им плод чрева и обратить во благо болезни деторождения. Они думают: до Бога высоко, он меня не услышит, а Маргарита поможет, потому что она заслужила это страданиями. Суеверный воин поклоняется св. Марку, помощнику в бранях; свв. Юлиании и Отилии молятся от глаз, больные глазами только и уважают их; св. Аполлония лечит зубную болезнь, а никто не думает о ее продолжительном девстве и пламенной вере; св. Схоластика повелевает громами. Всякое ремесло и сословие имеет особенного покровителя между святыми: золотари – св. Евлогия, сапожники – свв. Кристина и Киприана, суконщики – св. Севера, живописцы – св. Луку, врачи – свв. Кузьму и Дамиана, юристы – св. Ивана, учащиеся – св. Екатерину. Разделяя земные попечения между святыми, мы восставляем пантеон, но в чем же состоит служение им: на добрые дела и на веру их мы не взираем. Никогда столько не отчуждаем мы сердца от Бога, как в эти священные дни; мы проводим их, как римляне проводили свои сатурналии и вакханалии: сидим до позднего утра, играем и пьянствуем, язычники не почитали так своих идолов!»

У поляков есть свои церковно-народные святые и праздники, которым приурочиваются известные народные верования и особенные обряды, как-то: св. Флориан хранит от пожара, св. Антоний Падуанский – от потери, и потому ему молятся о возвращении украденного, св. Николай известен как покровитель детей – он будто бы приносит им подарки и подкладывает ночью под голову; св. Валентин считается защитником от падучей (padlicy, powalenia) болезни; оттого поляки, бросая кровь, приговаривают: «Hej! Swiety Walenty Wypuszcza z krwi trety; в честь Matki Boskiej Zielnej[1]», 3 августа, в Польше святят в костелах цветы, а накануне этого праздника совершается земледельческий праздник Okrezne; в день св. Wawrzynca, 10 августа, благословляется мед, и при этом замечают: przez przyczyne swietego Meczenika chron Boze pszczelnik od szkodnika. Равным образом поляки, как и наши предки, к именам и дням многих святых имели обыкновение приурочивать разные сельскохозяйственные приметы и наблюдения: 18 января: Dzis swietego Pryska, przebije lod pliska; 21 января: Agnieszka laskawa, puszcza skawronca z rekawa; 25 января O sw. Dorocie, wyschna chusty na plocie; 14 февраля: Na sw. Walka, niema pod lodem balka; 24 февраля: sw. Maciej zime, traci lub bogaci; 28 февраля: Na sw. Grzegorza, ida rzeki do morza; 12 марта: sw. Grzegorza Gre-gre-Gregory, poidzcie dzie ci do szkoly; 11 апреля: sw. Wojciecha, Kiedy grzmi w swieto Wojciecha, rosnie rolnikom pociecha; 13 aпреля: Nasw. Marka, pozny siew owsa, a wczesna tatarka; sw. Marek, wrzoci do wody ogarek (не рaботают при свече); 4 мaя: sw. Zofia, klosy rozwija; 27 мая: Od sw. Medarda, czterdziescie (дождь); 3 июня: sw. Wit, slowik cyt (молчи); 25 июня: Jak cieply sw. Jakob, tak zimne Boze Narodzenie; 25 июля: Od sw. Anki, chlodne wieczory, poranki; 10 августа: Na sw. Wawrzynca ida orzechy do wienca; 12 августа: sw. Bartlomiej sniadanie przytlomi (теперь перестают челяди при работах давать завтрак); Na sw. Bartlomien – juz rece na plomien; 2 сентября: Na sw. Krzyz, owce strzyz; 9 сентября: Po sw. Mateuszu, kazdy kiep wikapeluszu; 17 сентября: sw. Michal, wiechy pospychal (пасут на полях), Grzmot w swieto Michala bedzie zywnosc Bogu chwala; 4 октября: sw. Gawla Urbanow owies (25 мая) Gawsowe zytko, kata warte wszystko (по причине слишком поздней свадьбы); 9 октября: sw. Urszula, perly rozsula (роса); 18 октября: sw. Lukasz, czego po polu szukasz; 30 октября: sw. Marcin na bialym koniu jedzie(падает снег) sw. Marcin po lodzie Boze Narodzenie po wodzie; 22 ноября: Na swieto Barbarki – najlepsze tarki; 25 ноября: sw. Katarzyna, Adwent zaczyna; 27 декабря, св. Степана (Szczepana): Na Swiety Scepon, kazdy le pon(мазовецкая пословица по случаю расчетов и новых наймов прислуги у хозяев). О Вознесении поляки замечают: Na Niebowstapienie, Pan Bog – w niebo, robak w miesto, kwas – w picwo, a diadel w bade (будто чаровницы наводят град).

У чехов тоже к некоторым праздникам церковным и дням святых приурочиваются подобные пословицы: 2 февраля чехи зaмечают: Przejdou Hromnice, konec sannice; 12 мaрта: Na sv. Rehorze, zaba hubu otevre (или сар leti od more); 26 июня: sv. Burjan krupobitim pri panujicich toho casu bourkach; 16 октября: Szimona Judi, zima je vszudy; 18 октября: Na sv. Lukase hojnost chleba i kasze; 11 ноября: Kliment zimu oblibuje ji sv. Petr (22 unora) ucezuje.[2]

Болгары имеют своих церковно-народных святых, которые, по народному верованию, оказывают благодетельное влияние в разных обстоятельствах жизни человека: св. Евтимий считается покровителем юнаков (героев) и молодых людей; о св. Хар-лампии болгары думают, что он взаперти держит моровую язву; св. Власий охраняет домашний скот от волков и болезней; св. Пантелеймон называется путником и хранит отправляющихся в дорогу; по народному болгарскому верованию, этот же угодник является карателем громами и молниею тех, которые в день его памяти занимаются работами; св. Екатерина почитается покровительницею беременных женщин; св. Димитрий – покровителем скота; св. Андрей отгоняет зиму и длинные ночи; о свв. Варваре, Савве и Николае болгары замечают: «Варвара вари, Сава меси, а Никола яде. Свети Герги лято носи, а свети Димитър зима».

У сербов св. Димитрий и великомученик Георгий почитаются покровителями юнаков (героев); эти святые рыцари ездят всегда верхом и носят длинные копья; кроме того, св. Димитрий, по народному сербскому верованию, наказывает злых духов, нехороших сыновей и прогоняет разбойников; св. Николай Чудотворец считается подателем плодородия; ему же молятся перед началом всякого дела; св. Власий защищает домашний скот от болезни и волков; св. Мария – от молнии, св. Пантелеймон хранит дождь. Проклиная кого-либо, сербы приговаривают: «Убио га Бог и света Петка Параскев^'а». О дне свв. Варвары, Саввы и Николая, 4 декабря, сербы говорят: «Варварица вари, а Савица хлади; Николица куси»; св. Илья, по народному сербскому верованию, бросает шип (копье); когда падает молния, то она поджигает «Врьтоломея»; о дне св. Луки, 18 октября, сербы замечают:

Свети Лука У нокте ука. Од светог Луке Тур'у ньедра руке.[3]

Очевидно, что если бы мы набрали и более подобного рода данных и принялись объяснять их порознь, то увидели бы здесь на деле применение тех оснований, какие замечены нами в образовании и развитии русского церковно-народного месяцеслова. Отсюда нельзя не видеть, что, кроме наших предков, многие народы западно– и южноевропейские имели свои церковно-на-родные месяцесловы, которые также во многом сходны были с древним церковно-народным месяцесловом русским.

Сделав эти предварительные замечания относительно предмета нашего рассуждения, мы можем теперь приступить к исследованию его содержания.

Для изложения нашего предмета представляется два способа.

Мы можем разложить содержание церковно-народного месяцеслова по трем вышеуказанным нами основаниям, по которым совершилось постепенное историческое его развитие, или представить содержание его в форме собственно месяцеслов-ной, следуя обыкновенному порядку месяцев и чисел круглого года. Последний способ кажется нам более удобным, так как, пользуясь им, можно гораздо яснее и полнее изложить содержание нашего предмета. И потому, руководствуясь им, изложим прежде неподвижную часть своего месяцеслова в порядке месяцев, с сентября, которым начинается церковный год, а затем перейдем к изложению подвижной его части, которую расположим по церковной пасхалии.

Сентемврий – Рюинь

Сентемврий, девятый месяц в году, у римлян был седьмым, отчего и получил свое название (от septem). В старину коренным славяно-русским названием месяца сентемврия был рю-инь, от рева осенних ветров и зверей, особенно оленей; это название месяца сентемврия можно встретить в древних наших месяцесловах и святцах. Ныне простой народ называет этот месяц по-своему – ревуном от древнего рюинь. Известно, что на первых порах месяц сентемврий был у нас по порядку седьмым в году месяцем, но в 1342 году, при митрополите Фе-огносте, возникло прение о начале года, и собором в Москве решено было начинать как церковный, так и гражданский год с месяца сентемврия. В 1505 г. последовало новое подтверждение праздновать церковно-гражданский год с этого же месяца. Именно собор, созванный в это время относительно еретиков, подтвердил начинать новый год индиктом 1 сентемврия. Вводя эту перемену в свое времяисчисление, церковь наша имела в виду пример греко-восточной церкви. Последняя установила празднование новолетия с 1 сентемврия в память победы, одержанной Константином Великим над врагом своим Максентием, жестоким гонителем христианства. Что касается, впрочем, народа, то ему трудно давалось новое времяисчисление, так как исстари он привык начинать свой год с марта. Поэтому, тогда как церковно-гражданский год начинался с месяца сентемврия, предки наши в частном, особенно сельскохозяйственном быту, долго считали начало года по-старому с месяца марта.

1-й день – преподобного Симеона Столпника.[4]

Наши предки особенно любили чествовать его память как летопроводца. Известно, что Борис Годунов, желая ознаменовать новолетие вступлением своим на престол русский, соорудил в память Симеона Летопроводца храм в Москве. Очевидно, что название летопроводца преподобный Симеон получил у нас от того, что в день его памяти наши предки оканчивали и провожали лето.

В Мирском Потребнике 1639 г. уже находим особенный чин летопровождения или нового индикта; сей чин, или обряд, состоял в следующем: местом его совершения обыкновенно назначалась Ивановская площадь в Москве, между Архангельским и Благовещенским соборами. Здесь в самой величественной обстановке патриарх в присутствии царя и народа совершал молитвословие о благословении наступающего лета, и затем все присутствующие взаимно приветствовали друг друга с началом года.

После этого молитвенного торжества предки наши старались ознаменовать начало года делами благотворительными. Люди богатые считали долгом посылать нужное для призрения живущим в странноприимных домах; другие, менее достаточные, раздавали милостыню. На Симеона Летопроводца государи русские давали свой личный суд всем имеющим на кого-либо жалобы. Так, великий князь Иоанн III приказывал явиться к себе на суд в день Симеона Летопроводца всем изменникам из Вятки и одних из них простил, а других присудил к казни. Из грамот царей Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича видно, что монастырским людям и крестьянам назначалось три срока в году ставиться на суд царский, именно: Семен день, Троицын день и Рождество Христово.

Кроме того, в старину на Летопроводца в сельском быту наших предков оканчивались все торговые и хозяйственные дела. Так, например, в писцовых книгах Полоцких читаем, что в 7086 г. по наказу Иоанна Васильевича об отдаче в оброк рыбных ловель и других угодий определялось «платить оброк ежегодно на срок Семена Летопроводца». Наконец, с этим же днем связан был один частный, но тем не менее довольно важный обряд – так называемые постриги и сажание на коня при переходе из младенчества по четвертому году. О нем весьма часто упоминают наши летописцы начиная с 1191 г., когда он встречается едва ли не первый раз. Самое совершение этого чисто семейного обряда в старину (особенно это нужно сказать о роде княжеском) имело характер церковный. В Первой Новгородской летописи читаем, что обряд пострижения над Ростиславом, сыном князя Михаила, совершался в 1230 г. в Новгороде у св. Софии, и при этом замечается, что постригаемому «уя влас архиепископ Спиридон». Наконец, нельзя не заметить, что в день Симеона Летопроводца в былое время совершался обряд, сам по себе довольно странный и несколько смешной, так называемые похороны мух и тараканов. Происхождение этого обряда объясняется тем, что с наступлением осени насекомые эти сами гибли от холода. По своему содержанию обычай этот несколько напоминает древнее русское почитание Белбога, который был у наших предков – по мнению Снегирева – то же, что древний Веельзевул, бог мух. Он представлялся обыкновенно в окровавленном виде, покрытый весь мухами и другими насекомыми, и относился вообще к божествам добрым. Естественно, что, когда начало года перенесено было с сентября на январь, самый день Семена Летопроводца должен был потерять прежнее свое значение. В настоящее время он большею частию известен в народе под именем Семенова или Семена дня. Ныне с Семена дня в простонародье начинаются так называемые засидки, т. е. начинают засиживаться над разными работами при огне, который для этого особенным образом добывают в настоящий день из дерева и называют обыкновенно новым огнем. Нередко день Семена простой люд называет Бабьим летом, так теперь начинаются разные сельскохозяйственные работы, например, трепание пеньки, мочение льна и т. п., которые обыкновенно производятся женщинами на открытом воздухе и составляют для них сравнительно с страдными летними трудами довольно легкие занятия.

2-й день – св. мученика Мамонта.

Предки наши называли этого мученика Мамонтием и поручали его покровительству овец и особенно коз. Так, древние русские странники-богомольцы, между прочим, пели о св. Ма-монтии:

Попаси же ему (т. е. хозяину) Мамонтий козок.

Наши простолюдины и досель зовут его овчарником. Нет сомнения, что мысль об этом покровительстве св. Мамонта вышла из сказания о его жизни. В Прологе замечается, что когда св. Мамонт жил в пустыне, то ему особенную услугу оказывали дикие козы. Они сами приходили к нему, и он доил их и приготовлял сыры, которыми не только сам питался, но и торговал ими, раздавая вырученные деньги бедным и неимущим. Это сказание Пролога вошло и в живопись. В подлиннике Долотова XVIII в., при определении типа св. мученика Мамонта, указываются следующие характеристические подробности: «. .около него олени и дикие козы и прочие звери».

4-й день – празднество Пресвятой Богородицы Неопалимой Купины.

В тот же день в наших месяцесловах полагается память св. пророка и боговидца Моисея, видевшего Купину Неопалимую. Русский народ считает Пресвятую Богородицу Неопалимую Купину охранительницею от пожара и молнии, и потому в сказании о святых ей назначается особая молитва в этих случаях. Кроме того, на случай беды от огня в простом быту водится обычай ходить кругом пылающего здания с образом Богородицы Неопалимыя Купины для того, чтобы прекратить скорее пожар. Изображение Богоматери в огненной купине имеет основание в церковных песнопениях; так, например, в догматике 2-го гласа поется: «Яко же бо купина не сгараше опаляема, тако Дева родила еси». В другой песне, как бы в пояснение этого, замечается: «Дева всепетая, юже в тебе тайну Моисей пророческими виде очима купину горящу и неопаляему; Божества бо огнь утробу твою, Чистая, не опали». Таким образом, Пресвятая Богородица называется Купиною Неопалимою и изображается в средине горящего куста, потому что она в рождестве сохранила девство и осталась неопалимою от огня Божества. Но на том основании, что Божия Матерь сама осталась неопалимою от огня Божества, когда была его жилищем, легко могло возникнуть верование, что она может спасать и наши жилища от вещественного огня, от молнии и пожара. Самые обстоятельства чудесного явления чудотворной иконы Купины несгораемой были отчасти такого рода, что могли благоприятствовать указанному народному верованию относительно Богородицы Купины несгораемой. На дщице при иконе Неопалимой Купины в Софийском Киевском соборе вот так описываются обстоятельства чудесного ее явления:

Сия икона кресто-Богородична, Яко неопалимая Моисеева Купина, На месте, купин полном, Бысть в Пинском повете В Купятичах найдена, В огнезрачном свете.

Наконец, нельзя не заметить и того, что у наших предков пресвятая Дева Мария представлялась распорядительницею огненной стихии. Так, например, в одном старинном русском сборнике сказано, что «пресвятая Дева Мария угрожает испустить с неба на землю камение много, молние огненное, провести в страдное время сильный мороз и лед и страшное землетрясение». В другом сборнике, также Соловецкой библиотеки, рассказывается, как в 1641 г. явилась сама Богородица некоей жене и объявила, что если люди не будут свято праздновать праздничных дней, то она за непослушание будет посылать на землю камение много. «Испущу, – говорит Богородица, – молние огненное с небес, и лед, и мороз лютый спущу на страдное время, на скот и на хлеб ваш, и на все живущее, и по вся годы хлеба не будет, и камение горящее с небес спадет, и будет молние огненное, и хлеб и травы озябнут, и скоты ваши голодом погибнут». Подобного рода представления были известны не только у наших предков, но также у чехов, сербов, поляков, литовцев.

Пресвятая (Богородица) Дева и поныне называется громни-цей и в некоторых случаях ставится в особенно близкие отношения к Илье Пророку громовику или громовержцу. При таком сближении Святой Девы с Ильею Пророком и те черты, какие принадлежали Илье Пророку, могли быть усвоены нашими предками Пресвятой Деве, и она, таким образом, стала в глазах их распорядительницею грозных и благодетельных сил огненной стихии.

8-й день – Рождество Пресвятой Богородицы.

Праздник этот называют в народе Госпожинками или Пречистою другою для отличия его в этом случае от дня Успения. В основании этих названий лежат известные (см. 15 августа) наименования, которые обыкновенно придаются нашею церковью Пресвятой Деве Марии. Нередко еще 8 сентября слывет под именем Аспожка, Спасова или Аспасова дня. В этих наименованиях смешано троякое производство: Спас (1, 6 и 16 августа), Госпожа (15 и 31 августа) и пожни – после жатвы. Теми же именами называется вся неделя с 1 сентября по 8 сентября.

14-й день – Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня.

В старину в наших летописях день этот именовался «ставровым днем» (от stauros – крест).

Киевская летопись под 1154 г. замечает: «разболеся Изяс-лав Мстиславич на ставров день». Некнижный люд, желая применить к празднику Воздвижения некоторые обстоятельства своего быта, называет его по-своему – Вдвижением или Сдвижением. Эти названия очень своеобразно толкуются нашими простолюдинами; они говорят: «пришло сдвижение – кафтан с шубой сдвинулся», или «хлеб с поля сдвинулся», – и этим обыкновенно намекают на приближение зимы, уборку хлеба с полей и т. д. В некоторых местах праздник Воздвижения называется «честным», подразумевается, конечно, «крестом».

На празднике Воздвижения, по народному замечанию, гады и другие пресмыкающиеся животные уходят в какие-то неведомые, теплые страны, что бывает также с разными птицами, особенно ласточками. Блаженная страна эта у наших предков, как и ныне у простолюдинов, называлась обыкновенно ирьем или вырьем. О ней упоминает Владимир Мономах в своем Поучении, говоря, что «птицы небесные из ирья идут». Приурочение этого поверья к празднику Воздвижения объясняется наступлением в это время холодов, которые гонят из наших стран птиц в более теплые страны, а гадов заставляют скрываться в глубь земли.

15-й день – св. мученика Никиты.

Угодник этот почитается у русского народа покровителем детей от болезни, известной в простонародье под именем родимца (падучей младенческой болезни), и потому в сказаниях о святых ему назначается особенная молитва на эти случаи. Для этого верования мы не находим объяснения в житии св. Никиты, равно как здесь же нет и намека на самую болезнь, от которой, по народному верованию, исцеляет св. Никита. Он известен также в простонародье под именем Гусепролета. Это название дано ему оттого, что обыкновенно около дня его памяти улетают от нас на зиму дикие гуси.

Еще в сельскохозяйственном быту называют этого угодника Репорезом, потому что теперь хозяева срезывают и убирают репу.

23-й день – Зачатие пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Предки наши об этом празднике замечали: отселе начинается осень. Подобным же образом говорится об этом дне: «Осень третье время года, сентября 23 числа до декабря 25 дня».

24-й день – св. мученицы Феклы.

Св. Мученица эта называется поселянами Заревницею. Такое название происходит от тех обычаев, которые приурочиваются у нас в сельскохозяйственном быту ко дню св. Феклы.

Наши поселяне в этот день начинают свои занятия в овинах, причем на первый раз с особенным старанием угощают молотильщиков. В старину почти весь этот день употребляем был на песни и забавы, и только с полуночи зажигали огонь и при нем начинали молотьбу в овине.[5] От этих-то огней или зарев св. Фекла и получила имя Заревницы.

25-й день – преподобного Сергия Радонежского.

Этот угодник считается у народа хранителем кур. На каком именно основании св. Сергию присвоено покровительство над этими домашними птицами – решить трудно. Одно только можно сказать, что, отдавая под защиту святых всех более или менее важных в хозяйстве животных, наши предки не могли сделать в этом случае исключения для кур. Они, как известно, едва ли не важнее всех других домашних птиц для нашего поселянина и потому, по мысли народной, необходимо было отдать их под покровительство какого-либо угодника.

26-й день – св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

Св. Иоанн почитается в народе наставником живописного иконного дела, и потому в сказании о святых ему полагается особая молитва об изучении иконного писания.

В прописях и азбуковниках наших XVII в. находим такого рода молитвенные стихи апостолу Иоанну как учителю иконной живописи:

Святый апостоле и евангелисте Иоанне Богослове! На тайней вечери возлегий на перси Христове, Вразуми мя и научи добре писати, Яко же оного гусаря, на песке образ твой изображати.

Отсюда можно догадываться о том, что подало повод нашим предкам считать св. Иоанна Богослова наставником иконного писания. Именно, по сказанию Четьих миней и Пролога, он из одного гусаря, т. е. простого пастуха гусей, чудесным образом сделал искусного живописца. Об этом обстоятельстве говорится следующее: «В одном городе был юноша, занимавшийся пасе-нием гусей, и, гоняя обыкновенно стадо за город, у ворот которого была икона Иоанна Богослова, он задумал научиться списать ее и для этого предпринял предварительные упражнения на песке. Несколько лет он настоятельно и усердно упражнялся в этом деле, но все усилия оказались напрасными.

Между тем однажды, когда он занимался своею работою, приходит к нему какой-то незнакомый человек и, осведомившись о том, чего ему хочется, вручает ему от своего имени хартию к одному очень искусному царскому живописцу, жившему в Константинополе, чтобы тот научил его иконной живописи. Юноша, получив это письмо, отправился к упомянутому живописцу и здесь, чрез несколько дней, под невинным руководством св. Иоанна Богослова, достиг таких успехов, что не только удивил всех своим искусством, но даже превзошел учителя-живописца в искусстве живописи».

Наши простые мастера иконного письма, читая эту историю в книге житий святых, естественным образом могли прийти к заключению – признать св. Иоанна Богослова наставником живописного искусства и даже положили молиться этому угоднику о чудесной помощи и содействии в деле иконного письма.

Октоврий – Листопад

Октоврием называется десятый месяц в году; у римлян он был восьмым, отчего и получил свое название (octo – восемь); у наших предков он известен под именем листопада, от осеннего падения листьев, или паздерника – от паздери, кострики, так как в этот месяц начинают мять лен, коноплю, замашки. Первое из этих имен постоянно употребляется в древних наших месяцесловах и святцах, но последнее становится известным не ранее XV в., главным образом в южнорусских месяцесловах. Ныне простой люд зовет месяц октябрь по-своему – грязником, за осенние дожди, ненастье и грязь, или свадебником – от свадеб, которые справляют в это время в крестьянском быту.

1-й день – Покрова Пресвятой Богородицы.

Праздник этот считается покровителем свадеб, и потому сельские девицы молятся тогда о скорейшем выходе замуж. С этой целью они считают для себя непременным долгом побывать в праздник Покрова в церкви; некоторые ставят свечи перед иконою Покрова Богородицы и вообще стараются провести этот день весело, веря, что «если Покров весело проведешь, дружка милого найдешь». «Покров – Пресвятая Богородица, – приговаривают они, – покрой мою бедную головку жемчужным кокошником, золотым подзатыльником». – «Мать-Покров, покрой мать сыру землю и меня молоду». – «Свята Покровонько, покрой мене головоньку, та хоть бы вже и онучею (тряпкой), най ся девкою не мучу».

Для объяснения такого верования относительно праздника Покрова должно заметить, что у многих народов древности, и в частности у славян, как и теперь, покрывало или фата считалась очень важною свадебною принадлежностью. Она вообще служила признаком замужества. Один арабский писатель XII в., описывая древнерусский брак, говорит, что если кто чувствовал склонность к какой-либо девице, то набрасывал ей на голову покрывало, и она беспрекословно делалась его женою. Известно, что в былое время на Руси невесту водили под венец, закутав или закрыв всю фатою. Впрочем, и ныне еще можно видеть во многих местах нашего отечества, что в церкви, под венцом, ставят невесту покрытою с головы до ног покрывалом. Очевидно отсюда, что по сходству покрывала свадебного с покровом или омофором Пресвятой Богородицы, которым она предстательствовала и молилась за людей, простой наш народ присвоил настоящему дню Пресвятой Девы покровительство над браком.

При этом нужно заметить, что около праздника Покрова обыкновенно в нашем климате являются первые снега. Они покрывают все окружающее и этим самым невольно наводят на сближение этого естественного белого зимнего покрова со свадебным покрывалом или фатою. В силу того русские девицы в своих молитвенных обращениях к Покрову Пресвятой Богородицы приговаривают: «Мать-Покров, покрой землю снежком, меня, молоду, платком», или «Бел снег землю покрывает, не меня ли, молоду, замуж снаряжает». Есть даже в народе простом примета, что если на Покров выпадает снег, то это предвещает много свадеб. В этом случае покрытие земли снегом – это естественное явление природы, которое почти всегда совпадает с праздником Покрова Пресвятой Богородицы, – как бы дает повод народному наблюдению сближать понятие Покрова Пресвятой Богородицы со свадебным покрывалом. Самое время праздника Покрова в сельскохозяйственном быту представляет особенные удобства для празднования свадеб: к празднику Покрова оканчиваются все важнейшие сельские работы; простолюдины наши, занимаясь теперь не много своим хозяйством и живя в достатке, естественно, могут спокойно думать о свадьбах. Отсюда-то, без сомнения, и ведут свое начало так называемые свадебные осенние недели, которые, по церковно-народ-ному месяцеслову, считают обыкновенно с праздника Покрова Пресвятой Девы. Еще праздник Покрова Пресвятой Богородицы имеет важное значение в быту народном как срочный день для новых работ и занятий. Поселяне говорят, например, о наймах: от Покрова до Егорья, от Покрова до Крещенья и т. д.

2-й день – свв. мучеников Киприана и Иустины.

Русский народ против наваждений и влияния нечистой силы в числе других мер прибегает преимущественно к молитве. По свидетельству Сказания о святых, в нашем народе принято об избавлении от злого очарования молиться св. Киприану и Иустине. Нет сомнения, что вера эта в особенную помощь св. угодников Киприана и Иустины от злого очарования основывается на сказании о их жизни. В Четьих минеях повествуется, что св. Кипри-ан, до обращения своего к Христу, был языческим жрецом, волхвом и чародеем. Полагаясь слишком много на свое ремесло, он вздумал совратить с пути св. мученицу Иустину, но это не удалось ему, и св. угодница не только сохранилась от чар и наваждений Киприана, но напротив того, при помощи благодати Божией обратила и его к христианству. Нельзя при этом не заметить, что молитву к мученикам Киприану и Иустине сама церковь считает уместною. Так, в Требнике митрополита Петра Могилы, в молебном последовании об избавлении от злых духов, наряду с молитвами другим святым есть одна особая молитва к свв. Киприану и Иустине о том же. В том же Требнике, в молитвенном последовании над домом очародеянным, читаем: «Яко же святую Иустину креста знамением и на нем распятого Христа Бога нашего силою ограждаемую и убеждающе ничто же успеете, но со страхом и трепетом отбегосте, так и ныне от дома сего да изгонитеся» и т. д. Подобную же молитву находим в болгарском Дечанском сборнике, изданном в 1857 г. Кроме того, в церковной службе свв. Киприану и Иустине в одной из песен канона читаем: «От художества волшебнаго обратився, бого мудре, к познанию божественному, покорился еси миру врач мудрейший, исцеления даруя чествующим тя, Киприане со Иустиною, с нею же молися Человеколюбцу Владыце спасти души наша». Итак, небезосновательно поступает наш народ, обращаясь с молитвою об избавлении от влияний злого духа к свв. Иустине и Киприану.

14-й день – преподобной Параскевы.

В древних южнорусских церковных месяцесловах эта угодница известна под именем Терновской или Терновки, от болгарского города Тырново, куда были перенесены ее мощи в 1193 г. при царе Иоанне Асане. Простолюдины дали преподобной Параскеве свои названия. Она, например, слывет у них под прозвищем льняницы-трепальщицы, так как около дня ее памяти сельские хозяйки трут и треплют лен. Еще часто св. Параскева называется в простонародье грязнихой – от осенних нена-стьев и грязи, или порошихой – от порошей, т. е. от легкого снега, выпадающего на замерзшую после оттепели землю.

16-й день – Лангина Сотника.

Он почитается в народе целителем глазной болезни, почему в сказании о святых ему назначается особая молитва о прозрении ослепших очес и исцелении от болезни. Основою для этого верования относительно мученика Лонгина, очевидно, послужило записанное в житии этого святого обстоятельство, совершившееся при обретении его честной главы, именно: будучи свидетелем крестной смерти Господа Иисуса Христа, сотник Лонгин уверовал в него как в Бога и Спасителя и за это был усечен; после того голова его была принесена в Иерусалим по требованию Пилата иудеям для удостоверения их в том, что он действительно казнен. Чрез несколько лет после этого события одна ослепшая женщина из Каппадокии решилась пойти к святым местам в Иерусалим, чтобы помолиться там об исцелении от слепоты. К несчастию, у нее тогда же умер сын и смертию своею усугубил горесть и без того несчастной матери. В утешение ее явился ей во сне св. Лонгин и, открыв ей, где погребена глава его, велел откопать и взять ее с собою, за что обещал подать ослепшей исцеление. Женщина, по указанию святого, нашла при входе в Иерусалим гноище, разрыла его собственными руками, обрела честную главу св. Лонгина и тут же прозрела.

18-й день – св. евангелиста Луки.

В некоторых списках сказания о святых назначается молитва св. евангелисту Луке об изучении иконного писания, и вообще на Руси у мастеров этого дела исстари евангелист Лука почитается наставником живописи иконной. Верование это относительно евангелиста Луки известно и у латинян. Занимающиеся между ними писанием икон тоже считают евангелиста Луку своим патроном и молятся ему о помощи и наставлении в их работах. Такое представление о евангелисте получило свое начало оттого, что сам он, по свидетельству церковных историков, был живописцем; об этом, например, говорит историк XIV в. Никифор. Кроме того, по свидетельству древнехристианского предания, евангелист Лука первый написал образ Богоматери с предвечным Младенцем и потом еще две иконы Пресвятой Девы и показал их ей как плод трудов своих. Матерь Божия при этом благословила благое дело евангелиста Луки и обещала пребыть с этими иконами «благодатью своею». Говорят еще, что тот же св. Лука написал на досках изображение апостолов Петра и Павла, и вообще, как замечается в Четьих минеях и Прологе, от него распространилось по всей вселенной доброе и пречестное дело писания икон. Естественно, что, читая подобного рода указания относительно евангелиста Луки, наши предки легко могли почесть его за руководителя в таком святом деле, как писание икон, и потому положили молиться ему о помощи и наставлениях в занятиях этого рода.

Того же числа празднуется память св. Иулиана, который во многих местах, особенно в Малороссии, пользуется большим уважением как покровитель и хранитель малых детей. Угодника этого простой малороссийский люд ошибочно называет Иусти-нианом. На одной из старинных икон, которую можно видеть в Киевобратском монастыре, св. Иулиан представлен в монастырском одеянии стоящим пред иконою богоматери на молитве и держащим на руках повитого ребенка. По сторонам самой иконы надписаны тропарь и кондак, которые вообще полагаются по церковному уставу преподобному, а внизу прописано следующее:

Святый Иустиниан молится о детях, О их возрасте и о многих летех.[6]

В Малороссии и доселе в домах крестьянских весьма часто можно встретить икону преподобного Иулиана с повитым в руках младенцем. Основанием для этого верования относительно преподобного Иулиана послужило следующее обстоятельство, записанное в житии этого угодника: в Прологе рассказывается, что «однажды преподобному Иулиану случилось быть в пути и остановиться у одной боголюбезной жены, имевшей единородное дитя, которое, предстоя у трапезы и прислуживая, вскоре от очию их изшедше, впаде в кладезь. Честная же та жена, увидевши сие, никакоже о том смутивши себе, но студенец закрывши и великодушне служаше. Святому же о отроце вопросившу, увидено бысть бывшее, абие с трапезы востав и двери студенца отверз, виде отрочище водою влаемо и здраво играюще, и, руку ему подав, извлече е от кладезя. И сему бывшу вопрошено бе отроча о бывшем ему. Никакоже пострадачи ми, рече, старца сего ради».

19-й день – св. мученика Садока.

Церковь наша ежедневно, почти во всяком богослужении, молится Богу об избавлении всех и каждого из своих чад от нечаянной и особенно без покаяния смерти. Но не довольствуясь этим, благочестивые люди из среды народа обращаются с особенною молитвою к св. Садоку об избавлении от напрасной смерти. Этот обычай в отношении к упомянутому угоднику мог получить свое начало от следующего обстоятельства: в Прологе замечается о св. Садоке, что когда он за исповедание Христа был подвергнут тяжким страданиям, то молился Богу, чтобы тот, кто призовет Бога имени его ради, удостоился спасения.

20-й день – св. мученика Артемия.

По Сказанию о святых, этому угоднику следует молиться от грыжной болезни. Обращая внимание на повествование об образе мучений св. Артемия, нетрудно понять, почему наши предки положили молиться св. Артемию от грыжной болезни. В Четьих минеях повествуется, что св. Артемий был осужден богоотступником Иулианом на тяжкие мучения; именно он был сдавлен рассеченным надвое огромным камнем до того, что из него выступили внутренности. Несмотря, однако, на то что св. Артемий оставался в этой пытке несколько суток, как замечает о нем далее списатель его чудес, «св. Артемий паче естества обретеся жив и хождаше». В Прологе в числе чудес св. Артемия полагается исцеление им отекших внутренностей. Подобного рода чудотворения соблазняли некоторых. Так, например, об одном «швеце-сапожнике» рассказывается, что он посмеялся над рассказом об одном из таких чудес, за что, между прочим, и поражен был неожиданно отеком лона. По этому поводу свидетели этого обстоятельства справедливо заметили наказанному: «Терпи, брате, да прочие тобою научени будут, еже не вменяти в хулу и подсмех чудеса, бывающие от Бога и святыми Его угодниками».

22-й день – Праздник Казанской иконы Пресвятой Богородицы, установленный по случаю избавления Москвы от Литвы в 1612 г. В простом народе праздник этот называется прямо Казанскою, а в других местах Казанскою Пречистою, очевидно – для отличия его от других Пречистых, например 15 августа, 8 сентября. По этому дню наши простолюдины заключают о зиме: «Пошел бы на Казанскую, – говорят они, – дождь, будет зима на дворе с сугробами» и т. п.

26-й день – св. Димитрия Солунского.

По церковно-русскому месяцеслову в субботу пред днем св. Димитрия, память которого празднуется настоящего числа, совершается поминовение о всех усопших. Установление этого поминовения принадлежит великому князю Димитрию Донскому, который, одержав знаменитую победу в 1380 г. над Мамаем, положил, чтобы пред этим днем совершалась вселенская панихида о всех погибших на поле битвы. Известно, что день великомученика Димитрия был днем ангела великого князя Димитрия Донского. Кстати при том заметить, что св. Димитрий Со-лунский у славян, например у сербов, считается представителем храбрых воинов – юнаков; он, по представлению сербов, как рыцарь всегда ездил на коне и носил длинные копия. Все это могло послужить весьма уместным поводом с памятию св. Димитрия Солунского соединить поминовение храбрых воинов, павших на поле битвы, и день поминовения назвать Димитри-евою субботой. Впрочем, ныне в среде нашего простонародья Дмитриевская суббота носит еще название субботы Поминальной, оттого что теперь совершается поминовение о всех усопших. Иногда Димитриеву субботу называют еще Родительскою, Дедовою субботой, Дедовою неделей; эти названия, как видим, заимствуются простым людом от общих имен, какими он обыкновенно называет своих предков, совершая над ними свои поминовения.

Димитриевскую субботу предки наши проводили с большою торжественностию. Прежде всего, по заведенному обычаю, как и теперь, они выходили на могилы своих покойников и здесь совершали панихиды и заупокойные литии. Затем обыкновенно следовали богатые угощения, и при этом деды наши нередко, начавши благочестивое дело по-христиански, заканчивали его языческим разгулом или тризною. Подобные поминовения в то же время, т. е. около Димитриевской субботы, совершались и у других языческих народов. Так, у литовцев, например, в одно время с Димитриевскою поминальною субботой совершались и доселе известные хаутиры, т. е. поминки; в Германии одновременно с нашею Димитриевскою субботою совершался в старину праздник festum omnium animarum.[7] Немудрено, что и наши предки до христианства совершали в одно время с другими языческими народами осенние поминки на своих покойниках. Таким образом, с установлением Димитриевской субботы, которая в этом случае стала противодействием языческому поминовению, многие из дохристианских обрядов и обычаев могли быть бессознательно перенесены и усвоены новому установлению христианскому. Это случай не единственный. В нем, как видим, повторилось то же сменение обрядов и обычаев языческих с постановлениями христианскими, против которого в свое время возвышал сильный голос блаженный Августин; он, например, говоря об обрядах поминальных своего времени, замечает: «Ставятся на гробы покойников кушанья и питье в том мнении, что души усопших станут вкушать эти приношения».

28-й день – св. великомученицы Параскевы.

Св. угодница эта исстари пользуется у русского народа особенным уважением сравнительно с другими святыми, и с памятью ее в нашем народе соединяется множество самых своеобразных верований, обычаев, поверий и обрядов. Прежде всего следует заметить, что в древних наших месяцесловах и святцах при имени этой угодницы постоянно встречается имя Пятницы и обыкновенно пишется: Святыя Параскевии, нареченныя Пятницы. В былое время самые храмы, посвящаемые имени св. Параскевы, назывались Пятницами. Название Пятниц усвоялось еще и другого рода памятниками, которые в старину на Руси ставились в виде придорожных небольших часовен. У простого русского люда большею частию и ныне великомученица Параскева называется Пятницею, Пятиною, Пят-ною. Изображение св. Параскевы-Пятницы было в особенном употреблении у наших предков, наши мастера обыкновенно представляли ее на иконах в худощавом виде и высокого роста, с лучезарным венком на голове. Иконы св. Параскевы-Пятницы в старину можно было находить почти во всяком доме; перед ними-то наши предки молились св. Параскеве о всяком благополучии и счастии домашнем.

По общему древнерусскому верованию, св. Параскева признаваема была покровительницею полей и скота, и потому в былое время во многих местах в день памяти ее наши предки сообща участвовали в божественной службе и приносили в церковь для освящения разного рода плоды; приношения эти потом хранились в домах как священные предметы до наступающего года. Иконы св. Параскевы, находившиеся в церквах, древнерусский народ чествовал особенным образом. Поселяне убирали их разными лентами, цветами, монистками и душистыми травами и носили в таком виде в крестных ходах и других важнейших церемониях. Во многих внутренних губерниях нашего отечества в день памяти св. Параскевы простолюдины носят в церковь оттрепанную первину льна, которая обыкновенно посвящается этой угоднице и потом привешивается к ее образу. В связи с этим обычаем находится и самое название св. Параскевы Льняницею. Кроме того, св. Параскеве-Пятнице древнерусский народ молился о сохранении от падежа скота, в особенности от коровьей смерти. По верованию наших предков, св. угодница эта считалась также целительницею и разных человеческих недугов, в особенности ее призывали на помощь от дьявольского наваждения, в лихорадках, при зубной, головной боли и других болезнях. В честь св. Параскевы составлены были особенные молитвы, которые носились на шее и считались предохранительным средством от разного рода болезней. Молитвы эти нередко привязывались к голове в чаянии исцеления от головной боли и т. д.

Страждущие от наваждения нечистой силы считали за непременное правило ставить пред иконою св. Параскевы-Пятницы свечи в надежде получить свободу от нечистого духа. Цветы, травы и другие привески к образу св. Параскевы-Пятницы также почитались у наших предков одним из самых действенных врачебных средств и потому сохранялись с году на год как весьма важное целебное пособие. В случаях какой-либо болезни предки наши варили их в воде и этим отваром поили одержимых разными болезнями. Св. Параскева-Пятница считалась еще покровительницею брака, и в этом случае ее ставили в близком отношении к Покрову. «Матушка Пятница-Параскева, – молились в старину девицы, – покрой меня поскорее», т. е. пошли скорее жениха, и т. п. Наконец, св. Параскеве наши предки приписывали покровительство над торговлей, и от ее имени известны у нас исстари так называемые пятницкие торги и ярмарки.[8] Но иногда св. Параскева представлялась нашим предкам в грозном виде, именно в Стоглаве говорится, что «по погостам и по селам лживые пророки мужики и женки, и девки, и старыя бабы, нагия и босыя, волосы отрастив и распустив, трясутся и убиваются, и говорят, что им является святая Пятница и Настасия и велят им, чтобы они заповедали христианам каноны засвечивати. Женщины эти, – как замечает далее Стоглав, – и заповедывают христианам в среду и пятницу ручнаго дела не делати, и не прясть, и платья не мыть, и каменья не разжигати, и иные заповедают богомерзкие дела делать, противныя божественному писанию». Во многих местах нашего отечества и доныне по пятницам женщины не прядут, не варят щелока, не стирают белья, не выносят из печи золы, и крестьяне не пашут, не боронят, почитая эти работы в этот день за большой грех.

В Малороссии простолюдины рассказывают, что в пятницу ходит по селам св. Пятница, вся исколотая иглами и изверченная веретенами, так как много есть на земле нечестивых женщин, которые шьют и прядут в посвященные ей дни. Здесь в старину даже соблюдался особенный обряд, который обыкновенно совершался в честь св. Пятницы. Духовный Регламент замечает, что в Малороссии, в полку Стародубском, «водят женку про-стоволосу, под именем Пятницы; а водят в ходе церковном, и при церкви честь оной отдает народ и дары с упованием некия пользы». В Древней Руси в честь св. Параскевы наблюдались особые 12 пятниц, которые назывались обыкновенно временными, именно: 1-я пятница в первую неделю Великого Поста, 2-я – пред Благовещением, 3-я – на Вербной неделе, 4-я – пред Вознесением, 5-я – пред Троицыным днем, 6-я – пред Рождеством Иоанна Предтечи, 7-я – пред Ильею Пророком, 8-я – пред Успением, 9-я – пред архангелом Михаилом, 10-я – пред Кузьмою Демьяном, 11-я – пред Рождеством Христовым, 12-я – пред Богоявлением.

Наши предки называли еще эти двенадцать пятниц именными оттого, что каждая из них носила название, например, пятница Благовещенская, пятница Успенская и т. д.; ко всякой из них приурочивалось нашими предками какое-либо событие из ветхозаветной истории, как, например, о 1-й пятнице сказано, что «в первый пяток месяца мартия Адам преступил заповедь Бо-жию, и изгнан бысть из рая» и т. п. Еще каждой из этих пятниц приписывалась какая-либо особенная благодать, так, например: «Кто будет поститься первую из этих пятниц, тот будет избавлен от внезапныя смерти». Кроме того, в былое время также уважались так называемые обетные Пятницы, в которые наши предки с целью отвратить какое-либо бедствие зарекались не работать, и т. п. Этих пятниц обыкновенно насчитывали девять: 1-я – Обжорная (на 3-й неделе Великого поста), 2-я – Страстная, 3-я – Спасовая, 4-я – Временная, 5-я – Разгульная, 6-я – Молебная, 7-я – Кающаяся, 8-я – Праздничная и 9-я – Девятая пятница. Какое значение придавали наши предки обетным пятницам, особенно, например, во время засухи, неурожая, падежа скота, появления червей, можно видеть из свидетельства наших древних памятников. Так известно, что с целью празднования обет-ных пятниц в XVI в. писались заповедные записки; например, в 1590–1598 гг. крестьяне Товренской области «сговорились промеж собою и учинили заповедь на три года, чтобы в пятницу ни толчи, ни молотити, ни камения жещи, а кто заповедь нарушит, на том доправить 8 алтын и 2 деньги».

Еще в честь св. Параскевы-Пятницы праздновались девять торговых пятниц, которые обыкновенно следовали одна за другою в продолжение девяти недель после Пасхи. У нашего простого люда и все 52 пятницы, как в старину, так и доселе, очень важны; в Малороссии крестьяне держатся того убеждения, что во всякую пятницу грешно работать и есть скоромное. Наконец, в честь св. Параскевы-Пятницы в древнее время на перекрестках и распутьях дорог ставили особенного рода столбы с изображениями св. Пятницы, которые и назывались ее именем. Памятники эти по своему значению весьма похожи были на придорожные часовни или кресты и вообще считались у наших предков священными и таинственными местами. При них древнерусский люд обыкновенно торжествовал счастливую встречу с другом, отцом, сыном; тут же происходили последние расставания с отъезжающим в далекий путь; у этих же, наконец, пятниц девицы вымаливали себе хороших и добрых женихов.

Все это богатство древнерусских верований и представлений, какие соединялись нашими предками с именем св. Параскевы-Пятницы, естественно, возбуждает вопрос: каким же образом все эти верования, обычаи, обряды и поверья могли соединиться в лице св. Параскевы-Пятницы? В житии св. Параскевы мы напрасно стали б искать основания и объяснения всем указанным народным представлениям и понятиям относительно этой угодницы. В повествовании о житии св. Параскевы мы видим только указание, отчего св. Параскева получила название Пятницы, именно: родители этой святой угодницы были люди благочестивые и бездетные; они, прося Бога о разрешении их неплодства, проводили по обету день пятницы в особенных подвигах молитвы и поста и в делах благотворения; Господь услышал их молитву, и у них родилась дочь, которой они, по случаю рождения в день пятницы, дали имя Параскевы, имя Дня приготовительного к субботе, Paraskeue (по нашему-пятница). Потому и в старинных наших азбуковниках толковалось, что Параскева означает пятницу или еще, как называли ее наши предки, общницу Христовых страстей.

Итак, указанием жизнеописания св. Параскевы легко объясняется особенное почитание в нашем народе дня пятницы; но откуда же могли получить свое начало все прочие народные верования и понятия относительно св. Параскевы-Пятницы? Весьма вероятно, что они имеют языческое происхождение. Известно, что у литовцев пятница называется именем богини Seewa, у чехов – именем Siva, Siwa, Ceres, у немцев Siva называется Freya, откуда у них Freitag – пятница. Богиня эта, по воззрению древнего язычества, соединяла в себе почти все те представления и понятия, какие наши предки обобщали в лице Параскевы-Пятницы. Так, например, у древних язычников Жива или Фрея считалась покровительницею плодородия и изображалась с колосьями и цветами в руках, почему небезосновательно некоторые из славянских писателей (например, Вацерад) называют ее Церерою. Затем богине Живе или Фрее, подобно тому, как Ладе, усвоялось покровительство брачным союзам, и в старину совершалось даже особое веселое празднество в честь Лады или Живы, и у наших предков эти божества считались между собою весьма близкими.

Итак, можно догадываться, что наша пятница у простонародья сохранила то же значение, какое соединялось с этим днем в язычестве, т. е. значение дня, посвященного богине Диве или Фрее. По древнерусскому народному представлению, Жива олицетворяла в образе светоносной девы и считалась нередко предвестницею солнца. О ней-то наши предки думали, что, когда она шествует по земле, следует избегать всяких работ, поднимающих пыль, нельзя чесать и прясть лен, стирать белье, сверлить колеса, рыть, пахать, боронить землю и т. п., чтобы всем этим не запылить светозарного лика и зорких глаз странствующей богини. Когда же во время путешествий по земле этой богини кто-либо занимался пряжей или шитьем, то за это она наказывала не почитающих ее ногтоедом, заусеницею; им сводило руки и приключались другие подобные несчастия. Само собою разумеется, что, видя в древней Живе или Пятнице одно из важнейших, отчасти благодетельное, отчасти грозное божество, наши предки старались должным образом и чествовать ее. Последнее тем более являлось само собою как прямая необходимость, что самое имя Пятницы указывало на один из дней недельных, который мог быть и был избран праздником в ее честь.

Таким образом, у нас явилось празднование временных или именных пятниц, затем обетных, и вообще то глубокое уважение ко дню пятницы, который в этом случае ставился нашими предками наравне с днем воскресным. Очевидно, что против народных представлений и соединенных с ними обыкновений не могла не восставать церковь в лице своих представителей, и потому, например, в Стоглаве все древнерусские суеверия относительно пятницы назывались «богомерзкими, прельщениями бесовскими». Патриарх Константинопольский в одной из своих окружных грамот 1589 г. к литовским епископам запрещал праздновать день пятницы наравне с воскресеньем. Не говорим уже о том, что самое сказание об известных 12 пятницах исстари относилось у нас к апокрифическим сказаниям. Что касается происхождения древненародного верования в Параскеву-Пятницу как покровительницу торговли, то оно легко могло получить свое начало оттого, что в старину, как во многих местах и до сих пор, день пятницы служил и служит торговым днем для сельских хозяев. Торговые пятницы особенно крепко держатся в западной и отчасти южной России; можно думать, что в этом случае немало имело влияния и то обстоятельство, что день этот служит кануном субботы, когда торг в этих странах не производится по причине празднования евреями шабаша. Этих шабашей особенно опасаются поселяне северо-западной Руси и потому по пятницам заботятся закупать себе все, что нужно для хозяйства и в доме. Наконец, что касается так называемых пятниц-часовен, которые ставились в старину на Руси в честь Параскевы-Пятницы, можно положительно сказать, что они явились взамен некоторых дохристианских памятников. Именно в древнее время у нас на распутиях ставились столбы, чурбаны, истесанные болваны, мимо которых, как водилось, ни конный не проезжал, ни пеший не проходил без какой-либо жертвы. Можно думать, что эти дохристианские памятники имели сходство с древними римскими статуями, которые расставлялись на полях и границах и напоминали собою божество Термин, считавшееся покровителем полей и границ. С введением христианства обычай ставить эти чурбаны, естественно, не мог оставаться долее, и потому наши предки старались заменить их часовнями и столбами, в которых и ставилось изображение Параскевы-Пятницы, покровительницы полей и плодородия.

29-й день – преподобного Авраамия и св. Анастасии.

Преподобный Авраамий называется у народа Овчаром, а св. Анастасия – Овечницею; предки наши угодникам этим ус-вояли покровительство над одними из полезнейших в сельскохозяйственном быту животных, над овцами. В древнем народном стихе наши богоносцы (образоносцы) и старцы поют между прочим: «Попаси ему (хозяину), Настасия, овечек». Многие из поселян даже уверены в том, что только одна угодница может избавлять беззащитных овец от волков и охранять их от различных болезней. Известно также, что сельские овчары, или пастухи, очень часто прибегают с мольбою к св. Анастасии и ставят на деревах в поле, где пасутся овцы, икону этой угодницы в полной уверенности, что она есть надежная охрана для овец от всякой опасности, особенно от диких зверей. Это народное верование, соединенное с именами свв. Анастасии и Авраамия, объяснить нетрудно. По заведенному исстари обычаю, в нашем сельскохозяйственном быту в исходе месяца октября, именно 29-го числа, повсюду производилась стрижка овец и оканчивались счеты с овчарами за надзор их над этими домашними животными в течение всего пастбенного времени. Потому в некоторых местах, например, в Рязанской губернии, и доныне день св. Анастасии называется в простонародье Овечьим праздником и проводится здесь особенно торжественно и весело, с песнями, плясками и другими развлечениями, причем особенным почетом в этот день пользуются пастухи. Таким образом, благодаря чистому месяце-словному совпадению этого хозяйственного праздника с днем св. Анастасии св. угодница эта и празднуемый в тот же день преподобный Авраамий получили в русском народе прозвание овчаров, и им усвоено покровительство над овцами. Св. Анастасия нередко также называется в простонародье Стригольницею, каковое имя дано этой угоднице, очевидно, от стрижки овец.

Ноемврий – грудень

Ноемврием (november) у нас называется одиннадцатый месяц в году, но у римлян он был девятый, отчего и получил свое название (novem – девять). В старину месяц этот назывался собственно грудным или груднем, от груд замерзшей земли со снегом, так как вообще на древнерусском языке зимняя замерзшая дорога называлась грудным путем. Преподобный Нестор говорит в своей летописи: «Поидоша на колех (колесах) и по грудну пути, бе бо тогда месяц грудень, рекшее ноябрь». В древнейших наших месяцесловах церковных и святцах месяц ноябрь постоянно известен под именем грудня.

1-й день – свв. бессребреников Космы и Дамиана, или, как выражается простой наш люд, Кузьмы-Демьяна.

Русский народ с именем этих угодников соединяет немало особенных верований. Впрочем, что касается до распространенного верования в их врачебную помощь от разных недугов, вследствие чего многие и обращаются к ним в своих молитвах, особенно в день их памяти, 1 ноября, то верование это имеет действительное основание в сказании о их жизни. В Четьих минеях повествуется о свв. Косме и Дамиане, что они «прияша от Бога дар исцелений и подаваху здравие душам же и телесем врачующие всякие болезни, и исцеляюще всяк недуг и всяку язю в людех».

Далее здесь же замечается, что «они не точию человеком по-могаху, но и скотом, и ни от кого же что за сие приимаху, творяху бо сия вся не имений ради, дабы златом или сребром обогатитися, но Бога ради. Того ради и безмездние врачеве, и бессребреницы от верных наречены быша». Затем из Сказания о святых, коим и каковые благодати даются от Бога, видно также, что наши предки молились свв. Косме и Дамиану о прозрении разума к учению грамоте. В одном азбуковнике XVII в. находим прямое замечание: «Есть обычай многим учащимся совершати молебная святым бессребреникам Косме и Дамиану». Но в житии этих угодников не находим никакого основания для таких молитв, легко, впрочем, объясняемых обычаем начинать обучение детей грамоте 1 ноября. Известно, что и греки почитали свв. Косму и Дамиана помощниками в книжном учении. Есть даже свидетельство о том, что для испрошения этой помощи греки приходили именно в храм этих святых. В сочинении Дюканжа: ConstantinopoLis Christiana, Lib. III, р. 122, помещены следующие стихи, написанные Иоанном, епископом Евхаитским, ко храму Космы и Дамиана.

Kath'hen homu sy neisin hoi gegrammenoi

Anargyros men ho tropos tois syngonois,

Technei d'iatroi, thaumaturgai te pLeon.

Hen un theLeis, amisthon exaitu charm,

Theia gar engis, eutyches de kaitochne.[9]

Далее простой русский люд называет свв. Косму и Дамиана Божиими кузнецами; мастера кузнечные считают их своими патронами и потому почитают грехом работать в своих мастерских в день памяти свв. Космы и Дамиана. Во многих местах в честь Космы и Дамиана исстари ведется обычай изготовлять к 1 ноября какие-либо обетные работы и вырученные за них деньги употреблять на покупку свеч к иконам или для раздачи нищим. По народному представлению, эти святые сами занимаются кузнечным делом; между прочим, они куют плуги и раздают их людям для возделывания земли. Народные загадки кованую железную цепь называют Кузьмою, применяясь в этом случае к имени св. Космы Божьего кузнеца: «Узловат Кузьма, развязать нельзя». Как Божьим кузнецам свв. Косме и Дамиану народная фантазия приписывает в виде атрибута одно из важнейших кузнечных орудий – молот и поставляет в зависимость от них заключение брачных союзов. Так, например, в одной старинной песне поется:

Там шел наш Косьма-Дамьян На свадьбу Агафоныча, Ты святый ли, ты Косьма-Дамьян, Да ты скуй нам свадебку Вековечную, нераздельную.

Или еще в другой:

О святый Кузьма-Демьян, Приходи на свадьбу к нам С своим святым кузлом (молотом), И скуй ты нам свадебку Крепко, крепко-накрепко.

Таким образом, сковать свадьбу – значит как бы утвердить те невидимые нравственные цепи, т. е. обязанности, какие налагают на себя вступающие в супружество.[10] Понятно, что наши предки усвоили свв. Косме и Дамиану покровительство над свадьбами (которые особенно совершаются в сельском быту около дня памяти этих угодников), благодаря главным образом созвучию имени Космы с народным названием молота кузлом. Совпадение со днем свв. Космы и Дамиана явлений зимней природы послужило основанием для следующих народных примет: «Кузьма закует, а Михаиле раскует: Кузьма и Дамиан с гвоздем». Наконец, свв. Косма и Дамиан известны еще в простонародье как хранители кур, отчего и самый день памяти их известен у наших поселян под именем Куриного праздника или Куриных именин. В старину наши предки даже наблюдали особенный благочестивый обычай в честь этих угодников, известных в народе под именем Курятников; именно хозяйки в Москве 1 ноября собирались вокруг церкви свв. Космы и Дамиана с курами и потом рассылали своим знакомым и уважаемым лицам кур в виде подарка.

Основанием народного представления о покровительстве свв. Космы и Дамиана курам послужило то обстоятельство, что вообще эти домашние птицы как эмблема счастия и плодородия в быту нашего народа составляют непременную принадлежность свадебных церемоний и необходимое свадебное кушанье. Притом по этим птицам особенно любят гадать наши деревенские девушки о суженых и ряженых. Таким образом, русскому человеку всего естественнее казалось отдать кур под покровительство свв. Космы и Дамиана, покровителей свадеб. Нельзя при этом не заметить, что народное представление о свв. Косме и Дамиане, Божиих кузнецах, в связи с покровительствуемою ими домашнею птицею, петухом, имеет довольно близкое отношение к древнерусскому верованию относительно Перуна: божество это как производитель молний и огня предками нашими представляемо было в виде кузнеца, а петух считался атрибутом его как птица, посвященная в честь его. Древнеязыческое представление о Перуне могло впоследствии времени перейти на свв. Косму и Дамиана.

8-й день – Собор архистратига Михаила.

Так как около этого дня бывает оттепель, то наши поселяне говорят: настала Михайловская оттепель, Михайловские грязи и т. п.

10-й день – св. Родиона Ледолома.

В народе говорят, что в этот день лед ломается, когда ездят по нему.

11-й день – преподобного Феодора Студита, названного так от восстановленной им одной из Цареградских обителей по имени Студийской. Но простой наш люд, не понимая настоящего значения этого прозвания, делает из него следующее применение к своим наблюдениям: «Феодор Студит землю студит», или «Со дня Феодора Студита стало холодно сердито».

14-й день – св. апостола Филиппа.

После дня св. апостола Филиппа начинается Рождественский пост, который в старину на Руси известен был под именем Карачуновского или прямо Карачуна. В Новгородской летописи под 1143 г. читаем: «Стояще вся осенина дождева от Госпожина дни до Корочюна». Крачун – это было одно из дохристианских божеств у наших предков, именно – злое божество скотского падежа; в простонародье в некоторых местах и теперь еще говорят: «пришел ему карачун», т. е. погибель, конец. Празднование Карачуну было в один день с Колядою и совпало с Рождеством Христовым. Этим совпадением и объясняется название Рождественского поста Карачунским. У карпаторуссов канун Рождества Христова известен под именем Кречун-вечер. В Валахии и Болгарии тот, кто родился 25 декабря, обыкновенно называется Кра-чун. У румынов Рождественские святки называются Кречуном.

15-й день – свв. мучеников Гурия, Самона и Авива.

В Сказании о святых положено молиться этим угодникам, «аще возненавидит муж жену свою», и в случае нужды благочестивые люди наблюдают это правило. Основанием этого народного верования и обычая, без сомнения, служит следующее происшествие, рассказанное в Четьих минеях в описании страданий свв. Гурия, Самона и Авива. Некто, по происхождению готф, один из воинов греческого императора, присланных для защиты г. Едессы от варваров, стоял на квартире у благочестивой вдовы Софии, у которой была дочь Евфимия. Готф полюбил Евфимию и просил ее руки, уверяя, что он не женат еще. София долго не соглашалась отпустить единственную дочь в далекую сторону, но наконец уступила неотступным просьбам готфа. Свадьба состоялась, и готф, по окончании войны, отправился с Евфимией на родину; но на прощании с Софией дал ей клятву, при гробе свв. мучеников Гурия, Самона и Авива, в том, что он не оскорбит своей супруги никогда и будет ее любить и хранить.

Приближаясь к своей родине, готф объявил Евфимии, что у него дома есть жена и дети и что Евфимия должна остаться у него рабой. Угрозы готфа заставили ее молчать о своем супружестве с ним и служить прежней его жене рабою. Между тем эта женщина подозревала своего мужа в непозволительной связи с мнимой рабою, начала ее преследовать и особенно возненавидела ее с тех пор, как Евфимия родила сына. Готфянка, по ненависти к Евфимии, отравила этого младенца, а Евфимия тем же самым ядом отравила готфянку, и за то, по варварскому суду готфов, была живою погребена вместе со своею госпожой. Ев-фимия, заключенная в гробе, пламенно молилась к святым мученикам Гурию, Самону и Авиву и, будучи утешена их явлением, успокоилась и забылась, заснув сладким сном. Проснувшись, она услышала церковное пение, знакомое ей, и, открыв глаза, увидела, что она лежит при гробе этих мучеников в Едесском храме, во время совершения утреннего богослужения. У нас на Руси, особенно в старое время, очень часто повторялись случаи притеснения и обиды жен от мужей. Очень может быть, что эта трогательная история была причиною, что оскорбляемые и обижаемые своими супругами женщины смотрели на свв. Гурия, Самона и Авива как на хранителей и защитников от этих семейных неурядиц, и навела их на мысль в случаях домашнего горя обращаться к этим угодникам с надеждою, что они окажут свое заступничество и покровительство с верою призывающим их на помощь.

16-й день – св. апостола Матфея.

Приноравливаясь к звуку имени этого угодника, простолюдины наши говорят: на св. Матфея зима потеет, т. е. от оттепели начинает земля сыреть.

21-й день – Введение во храм Пресвятой Богородицы.

Так как около праздника Введения бывает то оттепель, то стужа, то в простонародье говорят: «Введение ломает ледение; на Введение – толстое ледение; Введение пришло, зиму привело; на Введение зима вводится» и т. д. Очевидно, эти поговорки основаны на созвучии имени праздника с названиями зимних явлений или на игре слов. От имени Введения у нас известны Введенские морозы.

24-й день – св. великомученицы Екатерины.

Св. Екатерина у русского народа почитается помощницею женам в болезнях чадорождения, и поэтому в Сказании о святых назначено прибегать к ней с особенною молитвою в трудных родах. Относительно этого верования, правда, нет прямого указания в житии св. Екатерины, но тем не менее здесь описываются такие обстоятельства, которые могли послужить основанием для указанного народного верования. Именно в Четьих минеях и Прологе о св. великомученице Екатерине замечается, что она была очень просвещенная женщина и между прочими занятиями, «по врачебным умудрившися писменем, врачев книги добре уведе». Естественно предположить, что врачебные познания св. Екатерины как женщины могли быть преимущественно направлены к болезням своего пола, в каковом случае эта угодница и могла быть признана помощницею в болезнях чадорождения. Кстати здесь заметить, что и в Болгарии считается св. Екатерина покровительницею беременных женщин, а из Болгарии это верование могло проникнуть к нам на Русь, особенно в южные части нашего отечества, где следы его преимущественно сохраняются доселе. Кроме того, день св. великомученицы Екатерины во многих местах на юго-западе проводится по-праздничному, и накануне ее праздника девицы, мечтающие о замужестве, постятся, чтоб иметь добрых женихов, а грамотные, кроме того, читают житие св. Екатерины или апостола Андрея.

В старину день памяти св. Екатерины был одним из самых веселых дней для молодежи как день гадания о женихах. Нельзя сомневаться в том, что основанием для этого суеверия послужили события из жизни великомученицы, описанные в житии ее: св. Екатерина происходила от знатного рода и была «зело красна и возрастом высока». Когда настала пора ее совершеннолетия, родители стали искать ей соответственно жениха, но она не желала этого и на убеждения к тому родителей ответила: «Аще хощете, да посягну за мужа, то обрящите ми такого юношу, да будет подобен мне в четырех дарованиях, ими же аз, якоже сами исповедуете, превосхожу вся прочия отроковицы, и тогда взяти его за мужа изволю. Испытуйте убо всюду, аще будет подобен мне в благородии, в богатстве, в красоте, в премудрости; сице же оскудевает ему едино от сих дарований, несть мене достоин». Долго родители искали достойного жениха своей дочери, но все было напрасно. Наконец, мать св. Екатерины, тайная христианка, имевшая духовным отцом пустынника, отправляется к нему и просит у него по этому делу совета. Этот благочестивый муж давно обращал свое внимание на Екатерину и, слыша немало о ее «благоразумных словесах», положил «уловити ю к познанию Христа Царя Небеснаго» и потому вот что сказал Екатерине: «Вем единаго, пречуднаго отрока, иже без сравнения превосходит тя во всех дарованиях, яже рекла еси; красота его побеждает сияние солнечное, премудрость его – вся чувственная и нечувственная создания; богатство сокровищ его разделяется на весь мир и никогда же умалится, но паче умножается раздаваемое; благородие его есть не изреченное, не изглаголанное и не исследимое».

Образ этого юноши, так величественно представленный старцем, до того сильно подействовал на св. Екатерину, что она с этого времени со всем жаром души предалась одной мысли узнать чудного жениха этого и сделаться его женою. Но благочестивый старец все далее и далее направлял ее мысли и чувства и скоро своими молитвами достиг того, что Екатерине дано было видеть в одном чудном явлении этого дивного юношу, т. е. самого Иисуса Христа, причем она удостоилась получить от него кольцо, как замечается в Четьих минеях об этом: «Богородица прия руку отроковицы и глагола к Сыну: „Даждь ей, чадо мое, перстень в обручение, и уневести ю себе, яко да сподобиши ю царствия твоего“. Тогда владыка Христос дал ей один краснейший перстень, глаголя сия: „Се днесь приемлю тя в невесту себе, невесту вечну; сохрани убо согласие сие опасно, да не приемлеши отнюдь жениха зем-наго“. Очень легко предположить, что эта глубоко нравственная повесть об обручении св. Екатерины жениху – самому Господу – послужила поводом молодым людям, ищущим счастия в семейной жизни, избрать себе покровительницею св. Екатерину, чудную невесту, которая оказалась быть достойною высочайшего жениха – самого Иисуса Христа. В тропаре в честь св. Екатерины говорится: „Богозваная невеста, блаженная Екатерине, ты добродетелями, как солнечными лучами, просветила неверных мудрецов, и, как пресветлая луна, ты отогнала в нощи тьму неверия, царицу уверила, и мучителей обличила, и востекла в небесный чертог к прекрасному жениху Христу“. Указанное нами народное верование относительно св. Екатерины известно было не у одних наших предков; оно существовало и в Польше, где тоже, в день этой великомученицы, молодежь, особенно мужчины, развлекались гаданиями о будущих невестах.

26-й день – освящение церкви св. великомученика Георгия, в Киеве пред вратами св. Софии.

Праздник этот известен в русском народе под именем осеннего, в отличие от весеннего Юрьего дня, и ведет свое начало с XII в. Он установлен великим князем Ярославом, который, по словам одного старинного памятника, первый заповедовал по всей Руси «творити праздник св. Георгия месяца ноября 26 числа». В древнерусской жизни Юрьев день был очень важным срочным днем в хозяйственном быту, так как в этот день русские крестьяне пользовались правом перехода от одного помещика к другому. В Судебнике говорится об этих переходах, что они должны совершаться за неделю до Юрьего дня и неделю по Юрьеве дне осеннем. В одной грамоте тоже читаем: «а крестьянам отказываться из города в волость и из волости в город на один срок в году: за неделю до Юрьева дня осеннего и неделю по Юрьеве дне осеннем». В Стоглаве по указу царя и митрополита предписывается «отказывать (отпускать) служилых людей при монастырях, домах монастырских, архиерейских и епископских на срок по Юрьеве дне осеннем по старине же».

Царь Борис Годунов первый, а потом за ним царь Василий Иванович Шуйский решительно запретили вольные переходы крестьян, и вместе с тем прекратилось прежнее значение Юрьева дня осеннего. Теперь о нем сохранилось несколько пословиц, в которых предки наши, видимо, высказывали сильное сожаление о потерянном дне свободы: «Вот тебе, бабушка, Юрьев день», вероятно, сказалось русским человеком, когда он впервые и неожиданно узнал запрещение перехода. Или: «Наряжалась баба на Юрьев день погулять с боярского двора»; «Верстался мужик на Юрьев день рядеть о боярском добре: мужик не тумак, знает, когда живет Юрьев день» и т. д. От древнего Юрьева дня остался и держится в некоторых местах доселе один благочестивый обычай, по которому в день памяти св. Георгия, 26 ноября, наши поселяне при отъезде куда-либо в дорогу служат молебствия о благополучии на предстоящий путь. Приурочивание этого обычая к осеннему Юрьеву дню дает право предполагать, не есть ли этот остаток добрых обычаев нашей старины, которыми древнерусские крестьяне сопровождали свое расставание со старыми своими господами и собирались на службу к другим.

27-й день – преподобного Романа Чудотворца. Как видно из Сказания о святых, св. Роману русский народ молится о разрешении бесплодства и бесчадия. Основанием этого верования послужило то, что этот преподобный, обладая даром чудотворений, по свидетельству Пролога, «толики божественные сподобился благодати, яко многим человеком недуги уврачеваши, и многи жены неплодныя молитвою чада родити сотвори».

30-й день – св. апостола Андрея Первозванного.

В этот день, как и в день великомученицы Екатерины, девушки гадают о своих суженых. Многие из них по заведенному обычаю накануне дня ап. Андрея соблюдают пост и вообще молятся ему о даровании им хороших женихов. На Полесье девушка, желая увидеть во сне своего суженого, сеет лен в горшке, наполненном землею: прочитав над горшком «Отче наш» девять раз стоя, девять раз на коленях и девять раз сидя, она говорит:

Святый Андрею, Я на тебе лен сею, Дай же мини знати, За ким я буду той лен рвати.

Обычай этот и самое верование, приуроченное к памяти и дню св. Андрея, не может иметь никакого основания в сказании о житии этого апостола. Вероятнее всего, что основанием для указанного обычая послужило самое имя апостола – Андрей, которого по толкованию с греческого означает муж. Кстати здесь заметить, что гадания о супружестве, приуроченные у нас ко дню св. апостола Андрея, были в особенном ходу у других народов славянских, например у соседних нам поляков. Можно думать, что отсюда они перешли и на Русь, тем более что доселе они держатся крепче всего на юге и западе России и мало известны в других местах нашего отечества.

Декемврий – студень, студный

Декемврием (лат. december) называется у нас 12-й месяц в году; у римлян он был десятым, отчего и получил свое название (decem – десять). У наших предков он, собственно, называется студень, или студный, от стужи и морозов обыкновенных в ту пору. Под сими именами месяц декабрь постоянно известен в древних наших месяцесловах и святцах.

1-й день – памяти св. пророка Наума.

Его наш народ почитает помощником в умственных и механических занятиях, отчего он и называется Грамотником. В прописях и азбуковниках XVII в. можно читать следующую краткую молитву к пророку Науму о его содействии занимающимся науками: «Святый пророче Божий Науме, вразуми мя и накажи своею милостию добре руководствию навыкате». В одном из азбуковников XVII в. замечено: «Обычай есть многим (учащимся) совершати молебны свв. бессребреникам Косме и Дамьяну и св. пророку Науму и Ангелу своему, его же святаго тезоименитство имать». Предки наши имели обычай отдавать своих детей в научение со дня св. пророка Наума и 1 декабря обращались к этому пророку с молитвой о его содействии и помощи всем начинающим учиться. В старое время на день пророка Наума отцы семейств начинали учить своих детей грамоте. Для этого заранее условливались с приходским дьячком или другим лицом. Все семейство отправлялось в церковь, где после обедни служили молебен, испрашивая благословение на отрока. Учитель являлся в назначенное время в дом родителей, где его встречали с почетом и ласковым словом, сажали в передний угол с поклонами. Тут, держа сына за руку, отец передавал его учителю с просьбами научить уму-разуму и за леность угощать побоями. Мать, по обыкновению, стоя у двери, должна была плакать. Иначе худая молва пронеслась бы во всем околотке. Ученик, приближаясь к учителю, обязан был сотворить ему три земных поклона.

Так установлено было нашими предками. После этого учитель ударял осторожно своего ученика по спине три раза плеткой. Мать сажала своего сына за стол, вручала ему узорчатую костяную указку, учитель развертывал азбуку, и начиналось велимудрое учение: аз-земля-ер-аз. Мать усугубляла свой плач и умоляла учителя не морить сына за грамотой. На одном азе оканчивалось первое учение. Учителя после трудов угощали, чем Бог послал, и дарили подарками. Отец награждал учителя платьем или хлебом, мать – полотенцем от своих трудов. Проводы и угощения продолжались до ворот. На другой день ученика отправляли к учителю с азбукой и указкой. Матушка снаряжала с сынком огромный завтрак и подарок для учителя, который состоял из домашних птиц. Объяснения, почему этот обычай приурочен к имени и дню св. Наума, напрасно мы стали б искать в жизни этого угодника. Всего проще обычай этот объясняется тем, что месяц декабрь как зимнее время есть самое сподручное и свободное в сельскохозяйственном быту для занятий сельских детей книжным делом, а первый день этого месяца наша церковь посвящает памяти св. пророка Наума. Естественно также, что при мысли о занятии наукою – делом умственным – кто-либо из наших простодушных начетников мог подумать, что самое имя пророка – Наум имеет отношение к образованию ума. Потому доселе наши простолюдины о св. пророке Науме говорят: «Батюшка Наум, наведи, или наставь, на ум» или: «Один пророк Наум наводит на ум», и верят, что хорошо начинать учить детей не только со дня св. Наума, но и во всякое время года с молитвою к нему.

4-й день – св. великомученицы Варвары.

Предки наши почитали ее хранительницею от внезапной смерти и потому в Сказании, «коим святым каковыя благодати исцелений от Бога даны», ей назначается особая молитва по этому случаю. Подобного рода верование известно не у одного русского народа; на западе св. Варвара называется матерью исповеди в том смысле, что не дает умереть без покаяния прибегающим к ней. В одном историческом словаре религиозных культов под словом Patron вот что говорится об этой св. угоднице: «Quelgues uns craient qu'ayant Lu La devotion a st. Barbe qu'on appeLLe en pLusierus endroits La mere de La confession, iLs ne moureront pas sans confesser de queLLe maniere qu'iLs ont vecu. D'autres ont de La devotion ast. Christophe: iLs s'imaginent qu'en regardant Le matin son image, iLs ne moureront pas ce jour La, ni La nuit suivante».[11] Основание для указанного верования относительно св. Варвары заключается в сказании о жизни ее. Известно, что св. Варвара имела отца грубого и жестокого язычника.

Узнав о том, что дочь его уверовала во Христа, он не только отдал ее на самые тяжкие мучения, но не постыдился сам быть палачом своей дочери. Он сам, держа в руке обнаженный меч, повел св. Варвару на место казни, которое было назначено за городом, и, когда они шли, св. Варвара молилась, между прочим, Господу: «О Царь, услышь меня рабу Твою и подай благодать Твою всякому человеку, который будет воспоминать меня и мои страдания, да не приближится к нему болезнь внезапная, и смерть нечаянная да не похитит его». Во время этой молитвы послышался голос с неба, обещавший исполнение просимого. В житии св. Варвары, напечатанном при акафисте, составленном митрополитом киевским Иоасафом Кроковским, замечается также, что в XVII в. в Киеве господствовала повсеместно сильная повальная болезнь, но благодаря заступничеству св. Варвары обитель Михайловская, где почивают ее мощи, не видела ни одного мертвеца в своих стенах. Ко дню св. Варвары относятся приметы о погоде; наши поселяне говорят: «Варвара мосты мостит, на Варвару зима дорогу заварварит (заварит)», т. е. в это время устанавливается прочный зимний путь.

5-й день – св. Саввы Освященного.

День памяти этого угодника, или, как обыкновенно говорят, Саввин день, поселяне южной России считают довольно важным праздником и в этот день не берутся ни за какую работу.

Таковое народное уважение ко дню св. Саввы объясняется тем, что простой народ здешний, по соседству дней памяти св. Саввы и св. Николая, считает Савву отцом весьма уважаемого повсюду на Руси Мирликийского чудотворца, несмотря на то, что св. Савва жил и действовал в VI в., а св. Николай Мирликийский в IV. Можно также думать, что особенное внимание ко дню св. Саввы в южной Руси есть остаток того почтения, каким он пользовался по своему значению для русского подвижничества.

6-й день – святителя и чудотворца Николая.

О степени почтения к этому святителю в церкви православной вообще можно судить по тому, что ему по четвергам в каждую неделю положена особая служба наряду с апостолами. Этим главным образом объясняется то, что русские люди издревле с особенным усердием чествовали св. Николая и чаще, чем к другим святым, обращались к нему с молитвою. В Ипатьевской летописи под 1227 г. о галицком князе Данииле читаем: «еха Данил в Жидичин кланятися и молитися св. Николе, и зва и Ярослава к Лучьску; и реша ему бояре его: приими Луческ, где ими князя их; оному же отвещавшу: яко приходих зде молитву створити». Или в другом месте: «Нача посылати Михаил и Изяслав грозыча: дай нашу братью, или придем на тя войною. Данилови же молящюся Богу и св. архиерею Николе, иже каза чюдо свое». Древние наши калики перехожие в одном из своих стихов поют про св. чудотворца Николая, что он, чудотворец, Богом силен, он всем помощник. Подобным образом и нынешние малороссийские старцы поют в своих стихах о св. Николае Чудотворце:

Ой! хто, хто Миколая любит, Ой! хто, хто Миколаю служит, Тому святый Миколае На всякий час помогав.

В Сказании о святых святителю Николаю полагается даже особая молитва о заступлении от всяких бед и несчастий. Исстари ни одному угоднику в православной Руси не воздвигалось столько храмов и приделов, как св. Николаю Чудотворцу. Александр Гуагнин Веронский, путешествовавший по России в XVI в., замечает, что русские, между святыми особенно почитая св. Николая, едва не воздают ему божеского поклонения; во имя его воздвигают они особенные храмы и рассказывают о нем много чудесного. Леклерк говорит, что у русских св. Николай считается патроном их отечества, и, между прочим, прибавляет, что русский люд даже верит, будто св. Николай Чудотворец мог бы быть Богом, но не захотел этой чести, и во всяком случае после Бога заступает первое место. Русский народ исстари привязан к самому имени св. Николая; оно составляет доселе одно из упот-ребительнейших имен, какими только привыкли украшать себя русские. Образ св. Николая можно постоянно встретить почти во всех православных русских домах. Пред ним русский человек молится о помощи во всех более или менее трудных обстоятельствах своей жизни; пред ним же он заявляет часто свои самые простодушные желания и надежды.[12] Простолюдины русские говорят о св. чудотворце Николае: «Нет за нас поборника супротив Николы». – «Попроси Николу, и он скажет: Спасу». – «Оставил вор на дороге – Никола подбери». Сознавая особенную близость и покровительство св. чудотворца Николая, русский народ замечает о нем: «Всем богам по сапогам, а Николе боле, что ходит боле», или: «От Холмогор до Колы тридцать три Николы», или еще: «Благому чудотворцу Николаю два праздника в году, а Касьяну немилостивому один в четыре года»; «Что криво и слепо, то Николе свету» и т. д.

Столь глубокое уважение русских людей к святителю Николаю, объясняемое главным образом, как мы заметили, ежедневною службой ему, дошедшею к нам из Греции, поддерживается еще сказаниями о его чудесах в жизни. В Четьих минеях замечается, что он «многа великая и преславная чудеса сотвори на земли и на мори, в бедах сущим помогая, и от потопления спасая, и из глубины морская на сухо износя, от тления восхищая и принося в дом, от уз и темниц избавляя, от мечного посечения заступая, и от смерти свобождая, многим многая подаде исцеления: слепым зрение, хромым хождение, глухим слышание, немым глаголание. Многих в убожестве и нищете последней страдающих обогати, гладным пищу подаде, и всякому во всякой потребе готовый помощник, теплый заступник и скорый предстатель и защитник показася, и овым такожде призывающим его помогает и от бед избавляет. Весть великаго чудотворца сего, – заключает описатель его жизни, – восток и запад и все концы земнии ведят чудотворения его». В частности, в сказаниях о чудотворце Николае заключается весьма много случаев, в которых этот св. угодник является помощником людей в самых затруднительных житейских обстоятельствах.

Так, например, в Четьих минеях рассказывается, что однажды ликийская сторона, родина чудотворца Николая, стала страдать от неурожая и, между прочим, Мирграду Ликийскому пришлось особенно страдать от голода. Узнав о том, св. угодник Николай умилосердился над людьми, готовыми погибнуть голодною смертию. Для этого он послал из Италии какого-то купца с кораблем, нагруженным съестными припасами, и этим спас жителей этого города от угрожающего им голода. В том же сказании читаем, что какой-то муж из славного и богатого рода стал бедным, так что не в состоянии даже был пропитывать своего семейства, состоявшего из трех прекрасных дочерей. Чтобы хоть несколько облегчить свое бедственное положение, он уже было решился на последнее средство – или как-либо отдать своих дочерей замуж, или дом свой сотворить домом блудным. Св. чудотворец Николай, видя действительную крайность этого семейства, умилостивился над ним и стал тайно благодетельствовать ему: «Велик убо узел злата вземь, в полуночи тайно к дому мужа того прииде, и некиим оконцем внутрь храмины вверг, сам в свой дом возвратился». Таким образом, Николай Чудотворец облагодетельствовал бедного отца семейства и помог ему благополучно выдать замуж всех дочерей своих. С другой стороны, не менее замечательны и другого рода случаи, которые рассказываются в жизнеописании Николая Чудотворца и в которых этот угодник является смелым и открытым защитником людей, невинно гонимых и угнетаемых.

Так, например, в Четьих минеях читаем, что Константин Великий однажды послал во Фригию трех воевод утишить мятеж, и между тем, воины их, остановившись на пути в области Ликийской, стали незаконно чинить всем жителям притеснения и угнетения. Увидев это, св. Николай обратился с увещанием к начальникам бесчинствующих и заставил первых смирить злодеев, чтоб они не делали бедным жителям притеснений. В другой раз, замечается в Четьих минеях, пришли к св. Николаю из Мирграда мужи с жалобами на самоуправство и несправедливый суд иге-мона своего Евстафия, который без вины осудил на смерть трех граждан. Мнимые преступники уже приведены были на место казни, и народ собрался оплакивать их как мучеников; но в эту самую минуту является Николай Чудотворец и, по словам сказания, «с простотою ярость смесив, свободно в народ вниде, и меч от руки спекулятора исторг, верже на землю, ничесоже ужас-нувшися или убоявся, и мужей от уз разреши». Еще рассказывается об упомянутых нами выше трех воеводах, которые были посланы императором Константином во Фригию для усмирения мятежа, что какие-то злые люди по зависти оклеветали их пред императором, сказав, что в упомянутой страже мятеж ими не подавлен и они только сделали ложное донесение, будто усмирили его. Вследствие того воеводы были посажены в темницу и в этом несчастном положении, вспомнив св. Николая, обратились к нему с молитвой о помощи. Угодник этот является во сне царю и говорит: «Вскоре восстав, держимых в темнице трех воевод отпусти, без вины бо оклеветани суть, и неправедно зле страждут, иповедаше ему и всю вещь известно и рече, аще не послушаеши мене, ниже отпустиши их, брань воздвигну на тя, якоже бе во Фригии и зле погибнеши». Благодаря такому представительству св. Николая воеводы были освобождены из темницы и незаслуженной напасти. Естественно отсюда, что, имея пред глазами сказания о таком помощнике великом, как чудотворец Николай, и нередко испытывая благодетельную помощь его, наши предки сочли его ближайшим своим поборником и заступником во всех трудах и скорбных обстоятельствах своей жизни.

При этом можно думать, что на такое значение чудотворца Николая в русском народе имел свою долю влияния личный характер этого угодника, в душевных качествах которого наши предки могли найти весьма много близкого и сходного с народным русским характером. Это открытое заявление Николая Чудотворца в защиту угнетаемой невинности, это решительное и смелое заступничество за неправедно осуждаемых и гонимых, каким отличался святитель Мирликийский во время своей жизни, особенно как-то идут к характеру открытой, смелой и доброй русской натуры. Такие особенности личного характера чудотворца, без всякого сомнения, делали самый лик этого угодника Божия особенно привлекательным и достойным уважения в глазах русского народа: они-то, между прочим, кажется, и дали возможность стать русскому люду в особенно короткие отношения к этому святителю. Насколько в этом последнем случае русский человек представляется простодушным и чистосердечным в обращении с Николаем Чудотворцем, лучшим доказательством тому служат (кроме вышесказанных уже нами народных пословиц) народные легенды об этом угоднике, как, например, легенда о купце Садко и св. Николае Можайском, повесть о покровительстве одному крестьянину св. чудотворцем Николаем и о его соперничестве в этом деле со св. Илиею пророком и т. д. Святитель Николай почитается у нас не только вообще заступником от всех бед и несчастий, но еще, в частности, хранителем на водах, и в Сказании о святых ему полагается особая молитва об охранении на водах. Русские мореходцы почти всегда имели икону этого угодника и в случае опасности выносили ее на палубу, умоляя его об избавлении от кораблекрушения и бури.[13]

Очевидно, что основанием для этого верования послужили чудеса св. Николая, которыми прославился этот угодник на море. Так повествуется в Четьих минеях о св. чудотворце Николае: однажды случилось, что корабль, на котором плыл в Палестину св. Николай для поклонения святым местам, подвергся опасности от бурных волн на море. Но когда св. Николай помолился о спасении, буря укротилась, и корабль благополучно прибыл к месту своего следования. Исполнив свой обет в Палестине, св. Николай на том же корабле намерен был отправиться на родину, но корабельщики, обещавшие привести его в Ликию, обманули и направили свой корабль в другую сторону. Вдруг по молитве св. Николая поднялась буря, и корабль, вопреки всем усилиям корабельщиков, принесло к берегам Ликии. В другой раз какой-то корабль на пути в ликийские страны застигнут был сильною бурею, которая угрожала кораблекрушением. Корабельщики только по слуху о св. Николае как помощнике всем несчастным на водах воспомянули великого святителя Николая, и он, явившись сам на корабль, стал править рулем и запретил бушевать ветру по морю. В прологе XVII в. в числе чудес чудотворца Николая повествуется «о чуде чудотворца Христова Николая бывшем в Кыеве месте, в церкви св. Софии». Чудо состояло в том, что утопшее дитя св. Николай сохранил живым. «Так раб Господень, – говорится в Четьих минеях, – морю и ветрам по-велеваше и послушливы ему бываху». На этом основании и церковь наша в своих песнопениях в честь св. Николая величает его спутником путешествующим и на море сущим правителем. Ко дню 6 декабря в честь св. Николая приурочены были в старину так называемые братчины. О братчинах встречаем весьма частые упоминания в летописях и других древних наших памятниках, и братчины, совершавшиеся на празднике св. Николая, получили название Никольщины.

С особою торжественностью в старину совершались Ни-кольщины во время храмового праздника в честь св. Николая. Тогда наши предки собирались в церковь, служили св. Николаю молебны, ставили сообща этому угоднику большую свечу и затем заключали свои собрания угощениями и веселием. В сельскохозяйственном быту день святителя Николая служил сроком для разного рода сделок, платежей и других хозяйственных договоров. Наконец, наши поселяне дню св. Николая усвояют следующие, основанные на наблюдении приметы о погоде и состоянии зимы: «Никола загвоздит, что Егорий намостит». – «Хвали зиму после Николина дня». – «Первые морозы Никольские». – «Перед Николой иней – овсы хороши будут». – «Иней на Николу – к урожаю». – «Цены на хлеб строит Николин торг». – «Никольский обоз для боярской казны – дороже золота».

9-й день – зачатие св. Анны.

В народно-русском быту во многих местах день зачатия св. Анны празднуется беременными женщинами. Как видно, основанием такого обычая у наших простодушных матерей послужило простое сближение своего состояния с состоянием св. Анны, зачавшей св. Деву Марию. Еще о дне зачатия св. Анны сельские наши хозяева по созвучию замечают, что с праздника зачатия св. Анны зачинается зима: осень кончается, зима зачинается.

10-й день – св. великомученика Мины.

По древнерусскому верованию, этот св. великомученик почитается целителем глазных болезней, и потому в Сказании о святых ему назначается особая молитва на эти случаи. Основанием для такого верования послужило то, что этот угодник действительно обладал даром чудотворений и, между прочим, исцелял очную болезнь. Так, например, в Четьих минеях о св. Мине повествуется, что «единою грядущу ему посреде града и народу последующу, прилучися на пути узрети множество калек, хромых и слепых, немых же и глухих и бесных. Святый, помоляся же Богу, да явит силу свою руками его уверения ради неверного народа, призва имя Христово и возложи руки своя на болящия, творя на коемждо их знамение креста и абие всем исцеление даровася, слепни прозреша, немии проглаголаша, хромии ско-чиша» и пр.

12-й день – преподобного Спиридона Тримифунтского.

Он слывет у народа под именем Солоноворота или Солнце-поворота, оттого что в день его памяти «солнце поворачивается на лето, а зима на мороз». Более простодушные из наших поселян даже верят, что св. Спиридон сам поворачивает солнце на лето и наблюдает, чтоб оно не скрывалось от людей. В связи с этим понятием о повороте солнца, очевидно, находится следующее народное наблюдение, приуроченное ко дню св. Спиридона Солоноворота: «На Солоноворота, – говорят наши крестьяне, – медведь в берлоге поворачивается на другой бок, а корова на солнышке бок погреет».

18-й день – св. Модеста, архиепископа Иерусалимского.

Он известен в русском народе как хранитель скота, и потому в Сказании о святых ему назначается молитва на случай скотского падежа. Основанием для этого верования послужило следующее обстоятельство, рассказанное в Прологе о св. Модесте: «Мужу некоему Иерусалимскому помираху скоты, источнику змиевым ядом наблеваны наветом диавольским, на того же нашедшу святому, скоты воскреси и змия умертви».

19-й день – св. мученика Вонифатия.

В русском народе он известен как целитель от пьянства, почему в Сказании о святых ему полагается молитва об избавлении от винного запоя. Такой благодатный дар приписывается св. Вонифатию на том основании, что, по сказанию Четьих миней, сам он первоначально страдал недугом пьянства, или, как именно замечает о нем Сказание, – «в нечистоте валяшеся и пьяница бяше». Но потом, оставив свою страсть, «имене Господня исповедник и страдалец славен показася».

21-й день – святителя Петра митрополита всея России.

Угоднику этому наши сельские хозяева дают прозвание Полукорма, потому что, по их наблюдению, около дня св. Петра обыкновенно расходуется половина корма, назначаемого на всю зиму для домашнего скота.

23-й день – преподобного Нифонта, епископа Кипрского.

Он почитается заступником от козней и наваждений нечистого духа, почему в Сказании о святых ему назначается особая молитва о прогнании лукавого духа от людей и скота. Основанием этого верования послужило то, что, как видно из жизнеописания этого угодника, он почти во всю свою жизнь находился в борьбе с нечистыми духами и всегда побеждал их при помощи Божией. Например, в Четьих минеях повествуется, что однажды преподобный Нифонт взалкал и между тем «бес приношаше различная брашна от рыб и мяс и сладкие снеди, блаженный же глаголаше ему: брашно нас не поставляет пред Богом, сам яждь, диаволе, своя брашна или неси я тамо, идеже чрево в Бога чело-вецы имеют». В другой раз преп. Нифонт бодрствовал, «диавол же влагаше дремание и сон безмерен, еже ощутив блаженный, взем палицу бияше себе крепко, глаголя: дах ти ясти и пити, а ты хощеши спати, се аз жезлом упокою тя». Еще раз преподобному Нифонту, «черпающему воду зводом, запять его диавол, и поползнувшуся обоима ногама пад в колодезь, и летя доле ятся за звод и возопи: Владычице, помози ми; и абие обретеся в кладезе стоя на древе не врежден». В Прологе рассказывается, что св. Нифонт «созда церковь Святыя Богородицы и многия невер-ныя ко Христове вере обрати. Сего не терпя диавол, яко многи Нифонт от прелести отврати, прииде тако со множеством бесов, яко до тысящи, и нощию нападе, хотяше помучити. И яко бысть храмина его полна бесов, он же запрети им крестом и емши ко-гождо их, по тысящи ран даяше им, яко и клятися им ему: яко и не приближитися им к месту, идеже имя св. Нифонта нарицается, и тако отпусти я». Еще в том же Прологе рассказывается следующий случай: нечестивые духи умыслили отвратить христиан от церкви, и «преобразившеся в человеки, идяху в собор в Персии град и ови удо от них бияху в бубны, другие же в козицы и в сопели сопяху, инии же возложше на лица скураты и идяху на глумление человеком. И мнози оставльше церковь, на позор бесов течаху, и нарекоша игры те Русалия… И видев это преп. Нифонт, пришед в церковь плакашеся. И вопрошаху его о печали. Он же рече: слышите братие, иже любит игру сию, бесовска убо есть прелесть. И сие рек, иде, запрети бесом и тии исчезоша».

24-й день – Навечерие Рождества Христова.

Празднование сего навечерия ведет свое начало с древнейших времен. В IV в. было уже определено церковию, как праздновать навечерие этого праздника, если оно будет в воскресный день. В V в. Синезий, епископ Птолемаидский, в навечерие Рождества Христова говорил поучения. В навечерие Рождества Христова, известное под именем Сочельника или Сочевника, народ русский исстари наблюдает у себя особенные благочестивые обычаи, которые служат у него своего рода приготовлением к празднику Рождества Христова. По заведенному обычаю, русский народ в Рождественский сочельник постится до позднего вечера, именно до появления звезды. В западной и южной России, по старому патриархальному обычаю, как только является на небе вечерняя заря, все семейства приступают к святой рождественской вечери. Пред самым началом этой трапезы хозяева дома затепляют лампаду у образов, ставят пред иконами восковые свечи, читают вслух молитвы, и затем все семейство, заключив молитву благожеланиями, принимается угощаться, и от обильного угощения Рождественский сочельник обыкновенно называется Щедрым вечером или Богатою кутьею.

Важнейшею принаддежностию стола на Рождественский сочельник служит кутья и взвар. Первая обыкновенно приготовляется из зерновой вареной пшеницы, ячменя, рису с сытою; взвар состоит из яблок, груш, слив, изюма, вишен и других плодов, сваренных в воде. Самый стол, на котором располагается трапеза, устилается сеном или соломой. Кутья и взвар как главные блюда Рождественского сочельника имеют символическое значение: кутья есть неотъемлемое блюдо при похоронах и поминовении покойников, а взвар обыкновенно варится при рождении дитяти. Легко отсюда заключить, что наши предки в вечери Рождества Христова этими двумя блюдами хотели, быть может, соединить воспоминание о рождении и смерти Спасителя. Вспомнить, что и смирна, которую волхвы принесли в дар новорожденному Христу, также знаменовала смерть Христову. Сено или солома, которыми устилается стол и прилавок, напоминают собою те ясли, в которых положен был Спаситель.

Наши предки старались Рождественский сочельник ознаменовать делами христианской благотворительности. Так, по крайней мере, царь Алексей Михайлович накануне Рождества Христова рано утром ходил тайно в тюрьмы и богадельни, раздавал там щедрую милостыню; он делал такие же подаяния на улицах нищим и разного рода бедным. Но рядом с указанными благочестивыми обычаями у наших предков совершались и такие обряды, которые были остатком дохристианской древности. Так, например, в Стоглаве говорится, что «в навечерие Рождества Христова… мужи и жены и дети в домах по улицам отходя и по водам глумы творят всякими играми и песньми сатанинскими и многими видами скаредными». Нет сомнения, что эти беснования и игры были остатками празднества языческой Коляды, празднества, которое с разными пиршествами и весельем совершалось 24 и 25 декабря. В конце XVII столетия патриарх Иоаким сильно восставал против этого празднества и даже указом своим запрещал скверные и бесовские действия и игрища, которые совершались в Москве и других городах в навечерие Рождества Христова.

25-й день – Рождество Господа нашего Иисуса Христа.

Наши предки верили, что в праздник Рождества Христова как важнейший и радостный день церковный, подобно тому, как и на другие важнейшие праздники, играет солнце. И самый день этот считали началом одной из частей своего рода, именно зимы. В одном рукописном сборнике XVII столетия замечается: «Месяца декемврия в 25-й день еже по плоти Рождество Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, отселе начинается зима». В Древней Руси существовала целая система заключений и соображений, которая основана была главным образом на том, в какой именно день недельный приходится праздник Рождества Христова. Так, например, в одном памятнике читаем: «Аще случится Рождество Христово в неделю, будет зима растворена, весна мокра, лето сухо, осень ветрена, воем радование,… плодов изобилие, четвероногим множество, мед мног, – юным пагуба. Аще случится Рождество Христово в понедельник, то зима добра будет, весна и лето мокро» и т. д.

Важнейшим из обычаев, относящихся к празднику Рождества Христова, бесспорно, был обряд славления, сохранившийся доселе; он состоял в хождении причтов по домам с молитвой и пением. В праздник Рождества Христова, когда раздавался благовест к литургии, сам патриарх со всем духовным синклитом приходил славить Христа и поздравлять государя в его палаты; оттуда все шли с крестом и святою водой к царице и другим членам царского семейства. Миряне в праздник Рождества Христова имели обычай посещать друг друга. Петр Великий сам с великою охотою следовал этому обычаю и ходил к своим боярам и придворным. Славильщиков дарили каким-либо подаянием; так, даже в позднее время, в царствование императрицы Екатерины II, о Рождестве Христове давалась певчим дача, известная под названием «славленной дачи». В расходной книге Чудова монастыря на 1645 г. записано, что «в праздник Рождества Христова много роздано денег рождественским славильщикам, придворным певчим и крестным дьякам». В южной Руси слав-лением на праздник Рождества Христова особенно занимались школьники, которые при этом имели обычай приветствовать хозяев дома латинскими и греческими рацеями и виршами. В начале XVII в. к обряду славления присоединено было ношение так называемого вертепа, или ящика, в котором представлялись в лицах события и обстоятельства рождения Иисуса Христа. Что касается происхождения обряда славления, то можно полагать, что он относится к глубокой древности христианской; начало его можно видеть в тех поздравлениях, которые в свое время приносили еще императору Константину Великому его певчие, распевая при этом кондак Рождеству Христову: «Дева днесь пресущественнаго рождает». Нет сомнения, что основанием для этого послужили некоторые обстоятельства самого рождения Иисуса Христа и, как видно, именно весть о рождении Спасителя, которую вифлеемские пастыри услышали от ангелов.

Но между благочестивыми обычаями старины были и такие, которые носили на себе слишком заметный отпечаток древности дохристианской. Некоторые из них доселе сохранились в нашем народе, например, так называемые святочные переряжива-ния и гадания. В Стоглаве говорится, что на праздник Рождества Христова сходятся «мужи и жены и девицы на нощное плещева-ние и на бесчинный говор, и пр. и на многие богомерзкие дела». Архимандрит Киево-Печерской лавры Гизель, говоря о Коляде, также замечает, что «неции памяти беса Коляды и доселе не перестают обновляти, наченше от самого Рождества Христова, по вся святыя дни собирающеся на богомерзкие игралища, песни поют, и в них, аще и о Рождестве Христовом воспоминают; но зде же беззаконно и Коляду, ветхую прелесть диавольскую, много повторяюще, присовокупляют». В Номоканоне Афонской горы, напечатанном в Киеве в 1624 г., говорится о празднике Рождества Христова, что и «ныне в одежду женскую мужие облачаются и жены в мужскую, якоже в странах лятских зле обыкоша творити». Словом, как видим из приведенных свидетельств, в праздник Рождества Христова наши предки совершали под именем Коляды празднество, сохранившееся от времен дохристианских. Можно думать, что это празднество посвящено было солнцу как самому могущественному и благодетельному деятелю в природе. В декабре солнце поворачивается на лето, и в этом-то постепенном возрастании светоносной силы солнца наши предки видели его возрождение или воскресение. Поэтому в честь такого радостного события, совершившегося на небе, древнерусский народ по городам и селам сожигал костры и особенно посвящал этому делу ночи на Рождество Христово, на Новый год и Крещение. Праздник в честь рождающегося солнца мог быть соединен с христианским праздником Рождества Христова и потому, что Христос в одном из главных песнопений этого праздника именуется Солнцем правды, пришедшим с востока. Что касается самого слова Коляды, названия рождественских святок, то оно, без сомнения, есть только измененное латинское слово Kalendae, Календа. У древних римлян первоначально этим именем называлось первое в каждом месяце число, по которому велся счет предшествующим ему дням с половины предыдущего месяца. Впоследствии слово это стало, собственно, употребляться для обозначения январских календ (с 14 декабря по 1 января включительно) как исходного пункта, с которого начинается год, и затем уже в середине века это имя усвоено было святочным игрищам. К нам оно проникло из Византии вместе с отреченными книгами и, согласно со звуковыми законами славянского языка, изменилось в коляду. Кормчая книга по списку 1282 г., приводя правило, запрещающее колядские обряды, присоединяет такое толкование: «Каланды соуть первие в коемьждо месяци денье, в них же обычаи бе Елином творити жертвы», и прибавляет, что святые отцы возбраняют христианам это делать и «не повеле-вають моужем облачатися в женьскыя ризы, ни женам в мо-ужьскыя, еже творять на праздьникы Дионисовы пляшюще, ни лиц же косматых взлагати на ся, ни козлих, ни сатоурьских…» На торжество русской Коляды с латинскою Colendae указал еще Гримм. Но наши исследователи вместо этого простого объяснения придумывают толкования этого слова, основываясь на созвучии: г. Гедеонов сближает коляду с греческим o kale ode;[14] Д. М. Щепкин видит в этом слове – колед (вокруг идущий), или коледа (круговая яства); г. Бессонов подозревает здесь – колоду (зажженный пень); г. Костомаров производит коляду от слова коло (колесо); г. Соловьев указывает на сложные кололадо, коладу и т. д.

26-й день – собор Пресвятой Богородицы. Во многих местах по старому обычаю русские женщины ходят к родильницам с пирогами. Согласно с этим обычаем, именно во второй день Рождества Христова в праздник Пресвятыя Богородицы в юго-западной Руси многие зажиточные сельские женщины являлись в церковь с нарочито приготовленными пирогами, думая этим сделать честь св. Богородице. Простодушный этот обычай был в свое время в большой силе и ходу и, конечно, по своему характеру не мог быть терпим церковью; митрополит киевский Михаил в 1590 г. осудил и запретил его как обычай, недостойный и несовместный со святостию Пресвятой Девы. В одной соборной грамоте он писал: «и теж пироги на завтрие Рождества Христова, которые приносят до церквей, мняше в честь Богородицы, еже есть велико бесчестие и догмат безбожных еретиков, девая бо Богородица паче слова и разума нетленно ради».

В тот же день празднуется память св. царя пророка Давида. Русский народ особенно уважает из ветхозаветных угодников царя Давида за его псалмы, и можно сказать, что едва ли был и есть какой-либо грамотей в нашем народе, который не знал бы наизусть или по крайней мере не читал бы вдохновенных псалмов царя Давида. К нему предки наши любили обращаться в разных напастях, бедствиях и горестях и при этом находили для себя утешение в чтении его священных песен. Но кроме того, исстари в нашем народе пророк Давид считается укротителем гнева. Потому наш простолюдин, собираясь в дорогу, испрашивает у этого угодника защиты от лютых зверей, от разбойников в уверенности, что святой псалмопевец своим пением и игрою на гуслях может невидимо утишить этих врагов. В основании этого верования лежит вообще сознание благотворного влияния музыки на слушающих. О св. пророке Давиде известно, что он, будучи оруженосцем Саула, часто развлекал его от меланхолии и укрощал его гнев своею сладостною игрою на гуслях при помощи, впрочем, благодати Святого Духа.

30-й день – св. мученицы Анисии.

Она известна в русском народе под названием Желудочни-цы, так как по заведенному исстари у наших предков обычаю в день памяти этой святой наши поселяне варят свиные желудки. Нельзя при этом не заметить, что по этим внутренностям суеверные люди гадают о зиме.

31-й день – преподобной Мелании Римляныни.

Этот день в Великороссии носит название Васильевской коляды, или Васильева вечера, так как на другой день церковь наша празднует память Василия Великого. В юго-западной Руси этот день зовут Меланкой, от имени св. Мелании, и честят именем Щедрого, Богатого вечера по обильным, щедрым, вечерним трапезам, обыкновенно устрояемым накануне 1 января. В северозападной Руси Васильев вечер носит название Жирной кутьи или Щедрухи, также от щедрого угощения мясом и жирными блюдами. Васильевым вечером русский народ повсеместно проводит старый год и старается как можно веселее встретить наступление нового в том убеждении, что в этом случае он пройдет счастливо. О Васильеве вечере в великорусских губерниях наблюдательные старики замечают: «На Васильев вечер прибывает дня на курячий шаг».

Январь – просинец

Январь – латинское название первого месяца в году (Januarius). Так он назван потому, что был посвящен древними римлянами Янусу, богу мира. У нас в старину он назывался Просинец, как полагают, от начинающей показываться в это время синевы неба, просияния, от усиления с прибавлением дня солнечного света. Это имя постоянно встречается в наших древнейших месяцесловах и святцах. Малороссийское название января Сечень указывает или на перелом зимы, который, по народному поверью, происходит именно в январе, на рассечение зимы на две половины, или на трескучие, жестокие морозы. На Руси месяц январь был первоначально одиннадцатым по счету, ибо первым считался март; когда же год стал считаться с сентября, январь стал пятым; наконец, с 1700 г., со времени перемены, произведенной в нашем летосчислении Петром Великим, этот месяц сделался первым. Петр Великий, желая согласить с календарем западноевропейским начало нового русского года, отменил древнее летосчисление от сотворения мира и поставил ввести времяисчисление от Рождества Христова. С этою целью преобразователь России издал в 1699 г. два указа: в первом указе 19 декабря он велел писать впредь с 1 января во всех бумагах лета от Рождества Христова, а не от сотворения мира, – «а буде кто не хочет, – говорилось в этом указе, – то писать и от сотворения мира и от Рождества Христова». Во втором указе, последовавшем на другой день после первого, раскрыта и самая причина перемены летосчисления и указано, как должно быть отпраздновано начало нового столетнего века в Москве. Таким образом, с Петра Великого до настоящего времени январь месяц считается начальным месяцем нового гражданского года, хотя церковь празднует доселе свой собственно церковный год по-старому – с 1 сентября.

1-й день – ев. Василия Великого.

Вместе с началом нового гражданского года церковь наша празднует память св. Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской, отчего и самый день этот большею частию известен в русском народе под именем Васильева дня. С наступлением этого дня простолюдины в Малороссии ходят по домам с поздравлениями и благожеланиями. В тот же день совершается особенный обряд, который известен под разными именами: авсеня, овсеня, усеня, говсеня, бадценя, баусеня и таусеня. Большею частию эти слова испорчены от местного употребления, но нет сомнения, что все они происходят от слова овес, который имеет главное значение при отправлении этого древнего народного обряда. Сущность его состоит в том, что обыкновенно дети поселян, собравшись обществами, пред обедней ходят по домам сеять из рукава, а другие из мешка зерна овса, гречихи, ржи и других хлебов, и при этом распевают следующую засевальную песню:

Ходит Илья На Василья, Носит пугу Житяную, Де замахне, Жито росте, Жито, пшеницю, Всяку пашныцю, У поли ядро, А в доми добро.

Другие при засевании зерен приговаривают: «на счастье, на здоровье, на новое лето, роди, Боже, жито пшеницю и всякую пашныцю», или: «уроды, Боже, всякаго жита по закрому, что по закрому да по великому, а и стало бы жита на весь мир крещеный». В этом обряде засевания большинство наших археологов видит остаток какого-то забытого сельскохозяйственного праздника, и этим объясняют, каким образом в засевальную песню на новый год привнесено нашими предками имя св. Ильи

Пророка. Как увидим ниже (под 20 июля), русский народ в особенности почитает этого ветхозаветного праведника подателем земного плодородия. В связи с упомянутым земледельческим посевальным обрядом находится обычай на Васильев день как сельскоземледельческий праздник приготовлять кашу с особыми обрядами, и так как время это вообще посвящается гаданиям, с гаданием на каше о счастии и благополучии наступающего года. Еще в некоторых местах есть обыкновение на Васильев день ходить по домам и собирать пироги, свиные ноги и вообще съестные святочные угощения. Поселяне, совершающие это обхождение, приговаривают под окнами домов: «Свинку да боровка выдай для Васильева вечерка», или же: «Кишку да ножки в верхнее окошко». Свиное мясо составляет главное угощение во время Васильева вечера и Рождественских святок. У людей зажиточных целую неделю от Рождества Христова до Нового года стоит на столе свиная голова. Вот почему и св. Василий Великий, память которого наша церковь празднует 1 января, считается покровителем свиней в нашем народе. Пастухи наши глубоко чтут св. Василия и боятся прогневить его. В Орловской губернии на Новый год приготовляют жареного поросенка и называют его касарецким, очевидно, от названия св. Василия Великого – Ке-сарийским. Васильев день в быту русского народа считается еще сроком в хозяйственном времяисчислении, а потому и говорят: «а то было о Васильеве дне», или: «случилось на Васильев день»; «он нанялся от Васильева дня до Евдокии» и т. п.

3-й день – св. пророка Малахии.

В народных поверьях есть предание, что только на Малахию можно образумить каженика. Под именем каженика в простонародье разумеются люди порченые (искаженные, поврежденные); большею частию одержимые меланхолией. Наши простолюдины очень боятся этой болезни и на день пророка Малахии отчитывают одержимых ею. Трудно понять, какое имеет отношение память пророка Малахии к каженикам.

5-й день – навечерие Богоявления.

День этот исстари особенно уважается как канун Крещения Господня и известен под названием Крещенского вечера.

По давнему благочестивому обычаю в этот вечер русские люди, подобно тому, как на Рождественский сочельник, постятся до восхода звезды. Следующая затем трапеза называется Сочельником, Голодною кутьею, или Голодным святым вечером. Воду, освящаемую в церкви накануне праздника Богоявления, приносят домой и окропляют ею жилые здания, людей, хлева, домашних животных, разные принадлежности хозяйственные, например погреба, где зимуют пчелы, как это делается в Малороссии. При этом соблюдается обычай начертывать мелом на дверях, окнах и других особенно видных местах зданий кресты. В некоторых местах Литвы в Сочельник пред Крещением пишут на дверях латинские буквы: G.M.B., начальные именные буквы волхвов (Гаспар, Мелхиор, Валтасар), приходивших с дарами в Вифлеем на поклонение младенцу Иисусу Христу; кто же не умеет писать этих букв, тот пишет три креста. Некоторые верят, что накануне Богоявления, в самую полночь, волнуется вода в ознаменование того, что в это время крестился Иисус Христос. Многие даже ходят наблюдать это чудное явление с кувшинами, стараются захватить в них воды в самую минуту этого мнимо чудесного колыхания и благоговейно хранят, считая ее совершенно неспособною к порче и особенно целебною для разных недугов. Происхождение некоторых из этих обрядов и верований понятно. Так как крест есть символ победы над врагом человечества – дьяволом, то естественно, что в день освящения крестом воды наши предки приняли у себя за обычай ставить знамение его на всех видных местах для охранения себя от вредного влияния нечистого духа. Св. Иоанн Златоуст в одной беседе своей на Крещение говорит: «Сей есть день, в оньже Иисус Христос крестился и вод освятил естество. Сего ради и в полунощи, на праздник сей почерпая воду, в домы приносят, соблюдают и через лето всецело хранят: понеже днесь освяти-лась вода и знамение бывает явственно не растлевающуюся вод оных естеству долготою времени, но на лето всецелое и два и три многащи, днесь почерпленной воде, целой и новой пребывающей и по толицем времени ныне от источников емлемым водам, сравняющейся». Некоторые из обычаев накануне Богоявления не имеют христианского значения. Так, в некоторых местностях южной Руси в это время подобно тому, как накануне Рождества

Христова и Нового года, простолюдины ходят по домам щедро-вать, за что получают подаяние; оттого навечерие Богоявления известно там под именем крещенской коляды или щедрого вечера. «Мнози от неразумия, – замечается в Стоглаве, – простая чад православных христиан во градех и селех творят еллинское бесование, различные игры и плясание… в навечерии Богоявления Господня и тем Господа Бога прогневают». Нет никакого сомнения, что это были заключительные святочные игрища, которые начинались с праздника Рождества Христова и продолжались в течение 12 дней до самого Богоявления. Как видно из грамоты царя Алексея Михайловича в 1649 г. в Москве, в то же время «кликали плугу», т. е. славили плуг; в этих обычаях было некоторое сходство с указанными нами выше обрядами Авсеня, потому они и поставляются в упомянутой грамоте рядом с ним. Остаток обряда славенья плуга сохранился доселе, но в одних местностях этот обряд совершается накануне Рождества Христова, а в других – накануне Нового года. Малороссы накануне Рождества Христова кладут под стол чересло плуга, а накануне Нового года ходят по домам с плугом. В тот же день щедруют на Червонной Руси и при этом поют: «Ой ч1'й же то плужок так рано выходит… Господарей плужок, Божья худоба».

6-й день – Богоявление Господне.

В старину день Богоявления назывался у нас Водокрещи, от совершения в этот день водосвятия на реках. Это же название известно и ныне в Великороссии. Белорусы и малороссы только сокращают его по-своему, называя день Богоявления прямо Водощи. Во многих еще местах в русском народе этот праздник слывет под именем Иордани, так как церковные процессии для водосвятия на реки принимаются за выходы на Иордань. По верованию древнерусскому на день Богоявления, как на Пасху, Ивана Купалу и Рождество Христово, играет солнце. Многие еще верят, что в Богоявленскую ночь открывается небо, и потому она считается самым благоприличным и удобным временем молитвы к Богу обо всем. Сербы также верят, что на Богоявление открывается небо, и потому часто целую ночь ожидают увидеть какой-то чудный горний Божий мир, чтобы пред ним просить у Бога здоровья. Основанием этого поверья послужило, очевидно, сказание Евангелия об отверстии небес при крещении Спасителя и гласе Бога Отца из отверстых небес. В былое время на праздник Богоявления многие из наших предков, и преимущественно те, которые слишком усердно забавлялись переживанием на святочных играх, несмотря на суровость и жестокость зимнего времени, часто даже с опасностью для своего здоровья, кидались в проруби в реках после водоосвящения для очищения себя от прежних грехов. Об этом обыкновении свидетельствуют некоторые из иностранных писателей и путешественников, посещавших наше отечество, особенно в XVI, XVII и XVIII вв. Барон Герберштейн, бывший в Москве в XVI в., говорит, что в его время многие из русских купались в иорданской проруби; тут можно было видеть даже отчаянно больных, которые не имели никакой надежды на выздоровление. Если верить Маржерету (в начале XVII в.), то на Богоявление погружались в воду наши цари и вельможи. То же самое замечают и другие иностранцы, описывавшие нравы России до конца XVIII в. Правда, что основанием этого обыкновения послужило верование в очистительную и целебную силу освященной воды, особенно воды, освященной церковью в день крещения самого Спасителя; но трудно предположить, чтобы этот обычай мог выйти из начал чисто христианских.

Христианство для своих нравственных целей совершенно не требует такого странного самопожертвования, пренебрежения жизнью и здоровьем. Упомянутое обыкновение едва ли не сродно с древним языческим очищением. Известно, например, что в одно время с нашими святочными играми в древности у египтян были празднества, которые сопровождались переря-живаниями и другими подобными забавами и после которых с очистительною целью приносились жертвы и предпринимались купания теми, кто особенно усердствовал во время этих игрищ надевать на себя хари и маски. Весьма вероятно, что подобное же обыкновение было у наших предков в язычестве, а с принятием христианства обратилось в обычай купанья в Иордани. Это заключение подтверждается тем, что в Древней Руси купания эти совершались преимущественно теми, которые больше других развлекались во время святок играми, масками и другими удовольствиями. Обычай наших предков окунаться в речную воду на праздник Богоявления не может быть оправдан желанием подражать примеру погружения в воде Иорданской Спасителя и также примеру палестинских богомольцев, имеющих доселе обычай во всякое время года погружаться в водах Иордана. В Палестине это безопасно, потому что Палестина не знает наших крещенских морозов. По дню Богоявления наши поселяне гадают о погоде и урожае в наступающем году, как видно из пословиц: «В Крещение метель, и на Святой – метель». – «На Богоявление день теплый, хлеб будет темный», т. е. густой. – «На Богоявление снег хлопьями – к урожаю; ясный день – к неурожаю». – «В Крещение в полдень синие облака – к урожаю». – «Коли прорубь в Иордани полна воды, разлив будет большой» и т. п. Наконец, нельзя не заметить еще, что праздником Богоявления заключаются так называемые Святки, и с ними прекращаются все народные святочные развлечения и забавы, переряживания и гадания. Название Святок, т. е. святых дней или вечеров, дается обыкновенно у нашего народа 12 дням, начиная с 24 декабря по день Крещения Господня. Нечто подобное русским святым вечерам или дням известно и у других народов, как, например, немцы называют эти дни Weihnachten.[15] По древнерусскому верованию в продолжение святых вечеров нисходит с неба и странствует по земле новорожденный Бог, и потому всякая работа считалась за великий грех. Что касается празднования Святок, то на это можно находить указания в беседах и словах, произнесенных отцами церкви в течение 13 дней от 25 декабря по 6 января, именно: св. Амвросием, Григорием Нисским и др. Святой Амвросий в одной беседе говорит: «Господь рождением своим на земле принес свет и людям, и дням». Самое явление Божества сопровождается чудесными знамениями, особенно в полночь накануне Рождества Христова и Богоявления. Тогда отверзаются небесные врата; пресветлый рай, в котором обитает солнце, открывает свои сокровища; воды в реках и источниках приходят в движение и при этом претворяются в вино; на деревьях являются цветы и зреют золотые яблоки. В эти таинственные часы Божество принимает молитвы людей и рассыпает щедрые дары на весь мир: многие верят, что о чем кто помолится отверзтому небу, то и сбудется. Очевидно, что в этих народных представлениях о святых вечерах выражаются мифические понятия о том, что земной поворот солнца служил к благодатному возбуждению творческих сил в природе. Но в христианскую эпоху верования эти приурочились празднику Рождества Христова – времени рождения Солнца Правды – Христа Бога. Основанием для этого послужили те представления, в которых проводилось сближение рождения всеоживляющего и всевозбуждающего солнца – планеты с явлением в мире Солнца Правды – Бога. Такое сближение довольно ясно высказывается в древних западных церковно-народных сказаниях: «Солнце на земную грань лишь стало, внезапно новое с ним восстало светило, бури сметая, воплотился Христос, и луч проливая спасения, дням растущим велел питаться добычею ночи». Или еще: «После поворота сол-нечнаго, когда Христос плотию родился, при обновлении солнца изменил хладную зиму, и возводя спасительное для верных светило, с уничтожением дня повелел умаляться ночи». Св. Григорий Нисский на день Рождества Христова в одном Слове замечает: «Ныне мрак начинает умаляться и свет, увеличаясь более и более, сокращает пределы ночи. Гибельная ночь греха, вырастая до последней крайности и беззакониями всякого того рода доведенная до крайней степени нечестия, ныне начинает умаляться и редеть». Двенадцатидневное празднование Святок подтверждается кодексом Юстиниана VI в. По словам Кедрина, император этот проводил 12 дней Святок без короны и раздавал обильную милостыню бедным. В нашем церковном уставе упоминается о Святках как о днях особенно торжественных и священных, в которые «никакоже пост, ниже коленопреклонения бывают, ниже в церкви, ниже в келиях», и возбранено совершать священнодействие брака.

16-й день – поклонение веригам св. апостола Петра.

День этот слывет в сельскохозяйственном быту под названием Полукорма, так как с этого времени остается держать домашний скот на зимнем корму еще другую половину зимы до наступления весны. Об этом дне малороссы по созвучию замечают: «на Петра вериги, трутся крыги» (льдины); это значит, что с настоящего времени начинает ломаться лед.

18-й день – свв. отцов Афанасия и Кирилла Александрийских.

Первый из этих угодников в русском простонародье слывет под именем Ломоноса, так как обыкновенно около дня его памяти бывают сильные морозы, во время которых многие замораживают себе лица. Потому простолюдины справедливо замечают: «На Афанасия береги нос». От имени этого святого лютые морозы эти называются Афанасьевскими. На основании подобного же наблюдения простой русский люд по созвучию имени другого угодника, Кирилла, замечает: «Афанасий и Кири-ло забирают за рыло».

22-й день – св. апостола Тимофея.

Простолюдины, замечая, что около дня этого угодника приходится половина зимы, апостола Тимофея называют Полузимником. На Тимофея же, по замечанию наших поселян, бывают сильные морозы, которые от имени этого угодника часто называются Тимофеевскими.

24-й день – преподобной Ксении.

Подобно тому, как св. апостол Тимофей называется Полузимником, на том же основании преподобная Ксения носит имя Полузимницы. Во многих местах эта угодница еще именуется Полухлебницей, так как с этого дня половина срока осталась до нового хлеба и так как к этому времени озимое зерно пролежало в земле половину срока до всхода. На день преподобной Ксении наши предки имели обыкновение справляться на торгу о ценах хлеба и, если замечали, что они повышались, ожидали дороговизны; если же понижались – ожидали дешевизны хлеба.

31-й день – преподобного Никиты, епископа Новгородского.

Русский Народ считает этого угодника хранителем от пожара и молнии, и потому в «Сказании о том, киим святым каковыя благодати исцелений от Бога данным», назначается молитва об избавлении от этих бедствий. Очевидно, что верование это основывается на жизнеописании св. Никиты; в нем повествуется, что этот святой «пожар града молитвами своими угаси и ина многа чудес творяше».

Февраль – сечень, снежень

Февраль у римлян был последним месяцем в году и назван по имени Фебра, древнеиталийского бога, которому был посвящен. Коренными славяно-русскими названиями этого месяца были: сечень (имя общее ему с январем) или снежень, вероятно – от снежного времени. Первое из этих названий часто встречается в старинных наших месяцесловах и святцах. Иногда еще в наших летописях месяц февруарий называется свадьбами, так как это время на Руси посвящалось разыгрыванию свадеб. Так, под 1402 г. Псковской летописи читаем: «явися звезда хвости-тая на западной стороне, и восхождаше с прочими звездами от свадеб до Вербной субботы». В Малороссии с XV в., по подражанию полякам, месяц февраль стал называться лютым; поселяне же северных и средних губерний русских поныне зовут его бокогреем, так как тогда скот выходит из хлевов и обогревает бока на солнце.

1-й день – св. мученика Трифона.

Ему сельские девицы молятся о женихах. Вероятно, это верование приурочено к св. Трифону потому, что февраль есть свадебный месяц.

2-й день – Сретение Господне.

По замечанию нашего народа, праздник Сретения служит границею между зимой и весною, отчего и самое название праздника Сретения в простонародье объясняют встречею зимы с весною: «на Сретение зима с летом встретилась». – «В Сретение солнце на лето, зима на мороз поворотила». В северо-западной Руси праздник этот известен под названием громниц, так как здесь существует обычай носить в этот день в церковь для освящения свечи, которые называются громницами. Обыкновение это утвердилось в здешнем крае со времени унии; униатская церковь приняла его от западной церкви и положила особый чин для благословения сретенских свечей. Этот обряд в римской церкви получил свое начало при папе римском Сергии и был установлен для противодействия языческому празднеству, которое, под именем Фебруалий, совершалось около первых чисел февраля в честь Фебра, Прозерпины и всех адских богов и сопровождалось возжением факелов. Вводя в христианскую церковь освящение свечей вместо языческих факелов, римляне старались усвоить им особое значение в глазах народа и назвали их громницами. Иезуит Ленцкий в своем Катехизисе, изданном Виленскою академией в 1768 г., говорит, «что эти свечи громят силу бесовскую, дабы не вредила громами и молнией, проливными дождями и градом, легко низводимыми, по допущению Божию, чародеями или волшебницами; и потому верные во время грозы зажигают эти свечи, дабы испытать плоды молитвы; дают также умирающим в руки громницу, для поражения и отогнания сатаны, князя тьмы» и пр.

Простолюдины западнорусского края сретенскими свечами на праздник Сретения имеют обычай поджигать друг другу крестообразно волосы, считая это очень полезным от головной боли. В Малороссии и некоторых местах Великороссии на праздник Сретения Господня освящают в церквах воду. Освященная сретенская вода считается здесь лечебным средством против разного рода болезней, особенно так называемого присрета (т. е. призора очес). Можно думать, что началом этого обычая послужило известное в древнехристианской церкви обыкновение освящать воду в начале каждого месяца. В древние времена оно служило противодействием суеверным обрядам иудейским, которыми сопровождались празднования новомесяца. По замечанию апостольских постановлений, вода считалась спасительною во многих болезнях и оказывала благодатное действие на верующих. Мнение об особенном действии сретенской воды против присрета произошло, вероятно, от названия ее сретенской, близко напоминающего по своему созвучию названия присрета. Наконец, в сельскохозяйственном быту по состоянию погоды в праздник Сретения наши поселяне судят о наступающем лете, особенно его погоде, урожае: «Какова погода на Сретение, такова будет и весна». – «На Сретение утром снег – урожай ранних хлебов; если в полдень – средних; если к вечеру – поздних». – «На Сретение снежок – весной дож-жок». – «На Сретение капель – урожай пшеницы». От имени праздника Сретения в нашем простонародье последние зимние морозы и первые весенние оттепели называются Сретенскими.

3-й день – преподобного Симеона Богоприимца.

Он считается в нашем народе хранителем младенцев, и потому в известном сказании о том, в каких случаях каким святым должно молиться, назначается ему особая молитва о сохранении здравия младенцев. Основанием для этого верования послужило то, что этот праведный муж принял на руки свои Божественного младенца Иисуса, и то, что этот праведник на священных иконах обыкновенно изображается с Предвечным младенцем на руках.

5-й день – св. мученицы Агафии.

Она считается во многих местах северо-западной Руси заступницей от пожара, и в день ее памяти здесь освящается хлеб с солью, который хранится в домах как надежнейшее средство от огня. Многие из здешнего простого люда во время пожара бросают этот хлеб и соль в пылающее пламя или совершенно в сторону, в чистое поле, чтобы туда направился ветер с пожара. Основанием для этого верования относительно св. Агафии послужило одно обстоятельство, указанное в жизнеописании этой угодницы. В Четьих минеях читаем: «Минувшу лету по кончине, святая гора Этна, прилежащая граду Катанску, испусти огонь велик из себе, иже аки река велика из окна в горе той сущаго исходяши, шумяше зело и камение аки воск пастопляющи, сверху горы меташи, и бяху вси людие Катанстии в страхе велицем, боящеся граду своему погубления. Текоша же к церкви св. мученицы Агафии не точию христиане, но и невернии; взявшие одежду ея, сташа противу огня, на град устремляющегося, и аки щитом тою ея одеждою от губительнаго и грознаго пламени защищахуся, а абие огнь, аки постыдевся одежды тоя святыя мученицы, вспять возвращашеся и угасе, еже видевше людие, возрадовашася радостию великою, и хваляху Бога, и святую мученицу Агафию величаху. Чудо же сие бысть месяца февруария в 5-й день, в он же пострада святая за Христа Господа своего». В униатском требнике есть особый чин освящения «хлеба и хартий» в день св. Агафии «противу разорения огня»; на этих хартиях обыкновенно надписываются следующие слова: «По-мысл свят, доброхотный, честь Богу и отечества освобождение. Сохрани ты, Агафие святые, от вреда огненнаго». В молитвах же указанного чина освящения испрашивается в честь св. Агафии хлебу чудодейственная благодать охранять людей и их жилища от вредного влияния огня. В Великороссии св. Агафия слывет под именем Коровницы оттого, что будто в день ее памяти пробегает по деревням коровья смерть, от которой надеются избавиться посредством особенного обряда, называемого опахи-ванием. Но поселяне северо-западной Руси, которым незнаком обычай опахивания, прицепляют в этот день коровам на рога хлеб св. Агафии как весьма полезное предохранительное от мора средство.

10-й день – священномученика Харлампия.

Он почитается у народа хранителем от внезапной без покаяния смерти, и ему в известном Сказании о святых назначается на эти случаи особая молитва. Основанием для такого верования относительно св. Харлампия послужило обстоятельство, рассказанное о нем в его жизнеописании: пред своею мучительною кончиной он молился Богу: «Господи, аще угодно тебе есть, молю Тя, даждь славу имени Твоему: идеже положены будут моя мощи и память моя имать почитатися, да не будет на месте том глад и мор или тлетворный воздух, погубляющ плоды, но да будет на месте том мир и телесное здравие и душам спасение». Сице святому помолившуся, рече Господь: «Буди по прошению твоему, мужественный мой воине». Читая это сказание, предки наши легко могли прийти к мысли молиться св. Харлампию от несчастной без покаяния смерти, которая особенно часто застигает людей во время разных общественных бедствий, как, например, мор, язва и т. п. Святой угодник этот еще почитается покровителем чиновников.

11-й день – св. священномученика Власия.

Он исстари весьма глубоко уважается в русском народе, и день памяти его во многих местах чествуется как довольно важный церковно-народный праздник. Русский народ смотрит на св. Власия как на покровителя домашнего скота, который нередко от имени этого угодника называется «родом Власиев-ским»; особенно коровы – часто попросту называются власи-евками. В старину во имя св. Власия, покровителя скота, наши предки устраивали приделы и часовни; в Новгороде доныне существует храм, куда в день памяти этого угодника хозяева приносят коровье масло и кладут его пред образом этого святого. По замечанию очевидцев, на старинных иконах св. Власий изображался сидящим на коне, вокруг него представлялись лошади, а вдали зеленые поля. В одной древней церкви в Новгороде на иконе св. Власий представлен сидящим на скале, окруженным скотом; там же одна из городских улиц называется Власьевою.

В известном Сказании о святых св. Власию назначается особая молитва от скотского падежа, и вообще наши поселяне в день памяти св. Власия служат молебствия, прося у него защиты для домашнего скота. В некоторых местах есть даже обычай сгонять коров к церквам, где они окропляются святою водой. Особенно обыкновение это наблюдается во время болезней и падежа скота. В этих же случаях хозяева, особенно заботящиеся о благосостоянии своего домашнего скота, носят образ св. Власия по хлевам и окропляют весь домашний скот крещенскою водой и окуривают его ладаном. Впрочем, с этим благочестивым обычаем во многих местах наши поселяне совершают и другие суеверные обряды ввиду каких-либо повальных болезней на скот, которые обыкновенно олицетворяются у них с коровьей смертью. По народному поверью, самым верным против нее считается так называемое опахивание. Обряд этот совершается обыкновенно в полночь обществом старых женщин, вооруженных дубинами и кочергами, с разными церемониями, которые заключаются тем, что одна из более опытных поселянок с растрепанными волосами, сбросив с себя верхнее платье, опахивает сохою деревню, откуда хотят выжить коровью смерть. После этого обряда все верят, что деревня может быть спасена от скотского падежа.

Чествование св. Власия как покровителя домашних животных основывается на сказании о жизни его. Так, в Четьих минеях о св. Власии повествуется, что, когда он как отшельник проводил жизнь в пустыне, «звери дикие прихождаху к нему и благо-словляхуся от него; аще же случашеся которым зверем прихо-дити в святой час, в онь же богомолий и молитве упражняшеся, то они, аки бы разумни суща, не пресецающе его богомыслия, стояху пред пещерою, ожидающе оного, по окончании молитвы, исхода и не отхождаху, дондеже святый, изшед, возлагаше на ня руце свои, благославляше их, и, аще неким от них болезнь быва-ше, приходяще к святому исцеляхуся от него возложением руки его святыя. Во дни оны игемон Агриколий ловцем своим повеле множество плотоядных зверей всякого рода уловити, сие же на лютейшую смерть мучеников Христовых, их же различно погу-бити тщашеся, овых мечем убивая, овых огнем сожигая, и в воде потопляя, овых же отдая на съедение зверем. Шедше убо ловцы на лов и обходяще горы и пустыни, приидоша и на гору, Аргефол глаголемую, в ней же труждашеся св. епископ Власий, прибли-жашася к пещере и видеша пред нею множество зверей играющих». Затем здесь же рассказывается следующий случай из жизни св. Власия: «Бывшу ему в Севастии, случися вещь сице-ва: вдовица некая нища ничтоже более име токмо един вепрец, и пришедши волк восхити того; узревши же святаго, притече к нему, и пожаловашеся на волка со слезами; святый же рече: „Отдастся тебе вепрец твой жив и невредим“, и то рекшу, при-тече волк, нося вепреца в устах своих, и пусти онаго пред нею жива и цела, никакоже неврежденна. Оная же убогая вдовица, услышавши Власия святаго мужественное за Христа страдание и непоколебимое в вере постоянство, закла вепреца своего, его же цела от зубов вражиих прия, и свари главу и ноги, и вложивши на блюдо, еще же и от семян и плодов земных и овощей садовых, елика от убожества своего имети можаше, в конницу вземши, и свечу вжегши, принесе к святому в темницу и припаде к ногам его, молящи, да приимет ясти оное и вкусит.

Святый же Бога похвалив, вкуси принесенного ядения и благословив по заповеди, глагола: «Жено, сим образом по вся лета память мою совершай, и не оскудеет в дому твоем нич-тоже от потребных… Юже подражающе, – замечает далее жизнеописание св. Власия, – инии благочестивии людие та-кожде начата по вся лета совершати память св. Власия, свещи и фимиям в церковь приносяще, утешение в домах единоверных совершающе, и пожающе милостыню убогим и нищим, и оттоле начася благочестивый сей обычай и еще доныне в некиих странах содержится, еже совершати священномученика Власия память по образу оныя вдовицы».

Такими-то обстоятельствами в сказании св. Власия объясняется происхождение верования в покровительство его над домашними животными и обычай чествовать память этого святого известного рода приношениями, который сохранился в нашем народе доныне. Нужно полагать, что для наших предков св. Власий заменил Волоса, скотия бога, который считался вторым после Перуна. Божество это имело свой храм в Киеве и других городах и едва ли не долее других пользовалось уважением русского народа, доказательством чему может служить то обстоятельство, что, например, в Ростове идол Волоса был сокрушен Авраамием Ростовским уже в XII. в. Вероятно, не будучи в состоянии скоро отрешиться от почитания древнего Волоса, наши предки легко могли перенести почитание древнеязычес-кого покровителя над домашним скотом на св. Власия. Замена древнеязыческого божества св. Власием тем более была удобна, что самое жизнеописание этого угодника свидетельствует о покровительстве его животным. Кроме того, на сближение древнего Волоса со св. Власием могло также иметь влияние и то обстоятельство, что в древнеславянском языке имена Волос и Власий были совершенно тождественны и часто употреблялись одно вместо другого.

Так, например, в летописи под 1229 г. упоминается некто Волос Блужнинец, убитый на вече. В грамоте св. Антония Римлянина XII в. приводится, между прочим, имя Волося вместо Власия: «На Волховом тудоре с женою и детьми одерен Волос». У мордвы, потомков ростовской мери, до позднейшего времени сохранилась память о Волосе, которого здесь олицетворяли в виде большого камня, а это представление древнего Волоса очень напоминает нам изображение на одной старинной иконе св. Власия сидящим на скале, а кругом его стоит скот. В некоторых местах нашего отечества праздник св. Власия не всегда совершался по указанию церковного месяцеслова. Простой малороссийский люд, который глубоко чтит этого угодника, переносит день памяти его с 11 февраля на четверг Сырной или Масленой недели, находя Сырную неделю более приличным временем для празднования памяти св. покровителя стад потому, что с наступлением Сырной недели начинается особенно употребление сыра, масла, сметаны, молока – продуктов, доставляемых домашним скотом.

Наши предки молились св. Власию еще в том случае, если кому приходилось подавиться костию. Основанием для этого послужило одно обстоятельство из жизни этого святого, рассказанное в Четьих минеях; именно св. Власий исцелил какого-то отрока, подавившегося костию, и затем молился Господу: «Аще в человецех, аще в скотех что каково случится, и помянет кто имя мое, глаголя: „Боже, молитвами раба твоего Власия, помози тому“, ты, Господи, ускори на помощь в славу имени святаго Твоего». Наконец, от имени св. Власия у нас известны Власьевские морозы, которые обыкновенно приходятся на дни памяти этого угодника и считаются последними морозами. Простолюдины наши о них замечают: «Св. Власий, сшиби рог зиме».

13-й день – преподобного Мартиниана.

Угодник этот считался в русском народе избавителем от блудныя страсти, почему в известном Сказании о святых ему полагается особая молитва с этою целью. Основанием для такого верования, очевидно, послужило сказание о жизни и страданиях этого угодника. В Четьих минеях замечается о преп. Марти-ниане, что угодник этот, посвятив себя строгой подвижнической и отшельнической жизни, заслужил великую известность и уважение у всех, слышавших о его подвигах. Славе блаженного позавидовал дьявол и, чтоб унизить его в глазах всех, внушил одной непотребной женщине соблазнить его, послав ее к месту жительства преподобного Мартиниана. Блаженный муж, ничего не подозревая, принял ее в свою келию как странницу, сбившуюся с дороги и нуждающуюся в ночлеге, но вдруг, ощутив в себе плотское влечение, во избежание соблазна подверг себя огненной пытке. Он жег свои ноги на горящих угольях дотоле, пока не угас в нем пламень похоти, и этим ужасным самоиспытанием привел в ужас соблазнительницу и заставил ее покаяться. Преподобный Мартиниан хотел забыть и самое место, бывшее свидетелем его соблазна, и потому решился удалиться на необитаемый остров, думая там найти душевный покой. Шесть лет здесь прошли для него мирно, и он был свободен от искушений, но на седьмом году покой его уединения был нарушен следующим обстоятельством. Буря, разбившая один корабль, принесла к острову, на котором спасался Мартиниан, молодую девицу. Спасши ее от потопления и увидевши, что она прекрасна собою, св. подвижник сказал ей: «Воистину не вместится сено с огнем, и несть возможно, да аз и ты будем вкупе». После этого он оставил девице хлеб и воду, которые были привозимы ему три раза в году каким-то благочестивым корабельщиком, доставившим его на остров, и, обнадежив ее скорым прибытием к ней, сам бросился вплавь в море. Пристав к берегу, он не оставался на жительство ни в каком месте, а ходил из города в город, из веси в весь, говоря себе мысленно: «Беги, Мартиниан, да не постигнет тя напасть». Бегая и гоняя себя, в два года прошел он множество городов и сел и наконец прибыл в Афины, там зашел в церковь и после напутствия от афинского епископа предал душу Богу. Ясно, что повествование о столь деятельной борьбе с плотскою похотью на многотрудном поприще девства послужило для наших предков поводом к молитве преподобному Мартиниану от блудной страсти.

16-й день – преподобного Маруфы.

По некоторым сказаниям, сей угодник считается заступником от злых духов, отчего ему полагается особая молитва на эти случаи. Верование это, очевидно, основано на следующем обстоятельстве из жизни этого святого, описанном в Прологе: посланный от царя Феодосия к царю персидскому, преподобный Маруфа «великия ради добродетели велицей чести от персов сподобися, и цареву дщерь одержиму злым духом уврачева».

17-й день – св. великомученика Феодора Тирона.

Ему иногда молятся об отыскании украденных вещей и бежавших рабов, на что, однако, вовсе нет указания в жизни этого угодника ни в Четьих минеях, ни в Прологе.

25-й день – св. отца нашего Тарасия.

Святитель этот слывет в народе под именем Кумашника, так как, по поверью наших простолюдинов, с этого времени начинает нападать на людей кумаха, т. е. лихорадка.

28-й день – преподобного Василия.

Он слывет в нашем народе под именем Капителя, или Капельника, потому что около дня его памяти начинает развиваться весенняя теплота, действие которой прежде всего обнаруживается капаньем с крыш и вообще с высоких мест, где начинает таять снег.

29-й день – преподобного Касьана.

В русском народе он честится именами неуважительными, вроде, например, завистливого, злопамятного, немилостивого, грозного, скупого, недоброжелательного и т. п. О нем наши простолюдины замечают: «Касьян на народ – народу тяжело. Касьян на траву – трава сохнет. Касьян на скот – скот дохнет. – Зинул Касьян на крестьян. – Касьян на что ни взглянет, все вянет» и т. п. Этот неблагосклонный взгляд на Касьяна произошел оттого, что день памяти его совершается 29 февраля, т. е. в високосный год. Относительно високосных годов нужно заметить, что русский люд исстари считает их особенно несчастными: тогда, по взгляду наших поселян, прилучаются всевозможные беды и несчастия: и скот падает, и дерево засыхает, и повальные болезни являются, и сельские раздоры заводятся. Естественно, что так как праздник св. Касьяну совершается только по високосным годам, то и верования, приуроченные нашими предками к этому году, перешли на преподобного Касьяна, и он стал таким образом виновником всех общественных бедствий.

О дне преподобного Касьяна в нашем народе сложилась следующая пословица: «Благому чудотворцу Николе два праздника в году, а Касьяну немилостивому один в четыре года». В связи с этим представлением о преподобном Касьяне находится и другое народное верование, будто он приставлен на стражу ада и Господь отпускает его на отдых на четвертый год; за отсутствием преподобного Касьяна стражники ада 12 апостолов. В этом веровании нельзя не заметить отношения в dis sexto к 12 апостолам от латинского в dis sexto, т. е. ante Calendas.[16] Замечательно, что наши предки, кроме дня преподобного Касьяна, много других дней в неделях и месяцах считали тоже тяжкими и несчастными. Так, например, известно, что понедельник и доселе (даже среди довольно образованного класса) считается днем несчастным и тяжелым, в который не следует начинать никакого дела. Суеверие это относительно понедельника можно объяснить тем, что обыкновенно праздник многие проводят в неумеренном веселье и разгуле, отчего на другой день работа не совсем идет на ум, а если и делается, то неудачно, так что худое начало имеет худое продолжение и худой конец. Таким образом, чтобы свалить вину на кого-нибудь и оправдать себя, наш народ относит все на тяжесть понедельника. Можно еще прибавить здесь и то, что в старину у нас понедельник служил днем расправы за всякого рода преступления, которые исполнялись в этот день публично. Это могло также иметь влияние на понятие о понедельнике, как дне несчастном, особенно если случилось кому-либо пострадать безвинно. Кроме понедельника, у наших предков было еще весьма много тяжелых и несчастных дней в каждом месяце, и они очень памятовались в народе. В Древней Руси существовали сказания о том, какие дни и часы в каждом месяце считать добрыми и злыми. Эти сказания имеют одно значение: в них выразилась та истина, что русский народ претерпел на своем историческом веку много горя, бедствий, и жизнь его всегда представляла более явлений тяжелых и несчастных, нежели радостных и веселых.

Март – сухый, березозол

По сказанию Библии, сам Бог сказал Моисею и Аарону о месяце марте: «Месяц сей вам начало месяцей, первый будет вам в месяцех лета»; и известно, что израильтяне в этом месяце праздновали важнейшее событие своей истории, праздник Пасхи, в память освобождения от египетского рабства. В Следованной Псалтири под 1 марта говорится: «Сей первый есть в месяцех месяц, зане в онь началобытный свет сей видимый и Адам сотворен бысть и вся тварь его ради, и в рай введен, преслушания же ради изгнан». В житии св. Стефана Пермского читаем: «Март месяц начало всем месяцам, иже и первый наречется в месяцех, ему же свидетельствует Моисей законодавец, глаголя: месяц же вам первый в месяцех да будет март… Марта бо месяца начало бытия – вся тварь Богом сотворена бысть от небытия в бытие, марта же месяца в 21(25) день и первозванный человек, родоначальник Адам, рукою Божиею создан бысть».

Кроме евреев с марта месяца начинали год египтяне, мавры, персы, древние греки и римляне; латинские названия месяцев: сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь – седьмой, восьмой, девятый, десятый – ясно указывают, что первоначально счет велся с марта месяца. О преимущественном значении марта месяца в христианской церкви пред другими месяцами в той же Псалтири далее читаем: «В сей месяц Бог не отступль престола величес-твия своего, сошел за человеколюбие на землю, яко дождь на руно, с небеси архангеловым благовещанием, в пречистом чреве Преблагословленныя Девы Марии от духа Святаго плоть себе истка непостижимо, якоже Он весть Сам. В сей месяц вольною страстию Его плотскою клятва потребися, смертию Его смерть умертвися, и пресветло живоначальным Его воскресением из мертвых Адам и весь род человеч от ада возведени в первобы-тие паки приведен небесная наследовати. Сего ради от первого числа его начало приемлют вси кузи солнечник, и лунии, и вру-целето» и пр. Отсюда понятна причина, почему как в греческой, так потом и в нашей церкви март месяц был первым месяцем в церковном году и началом древнего мартовского времяисчисления. Как долго господствовало в Древней Руси мартовское летосчисление – решить трудно; по мнению одних, оно продолжалось до 1343 г., по другим – до 1492 г., когда у нас положено было считать церковный и гражданский года вместо марта с сентября.

Латинское имя марта дано этому месяцу римлянами в честь бога войны Марса; оно занесено к нам из Византии. Коренные славяно-русские названия этого месяца в старину на Руси были разные: на севере он назывался сухый или сухий от весенней теплоты, осушающей всякую влагу, на юге – березозол, от действия весеннего солнца на березу, которая в это время начинает наливаться сладким соком и пускает почки. Еще нередко месяц март носит название пролетнего, так как им начинается весна, предвестница лета, и вместе со следующими за ним месяцами – апрелем и маем – составляет так называемое «про-летье». Все эти названия месяца марта постоянно можно встречать в древнейших наших церковных месяцесловах и святцах.

1-й день – преподобной мученицы Евдокии. В одном древнерусском стихотворном месяцеслове под этим числом читаем:

Ныне март наш начинает, Весну красну возвещает.

Это наступление весны в старое время русские люди праздновали очень весело и торжественно как великий народный праздник, отчего и св. Евдокия получила прозвание Весновки. По замечанию опытных поселян, с этого времени начинают дуть весенние ветры, важнейшие показатели приближающейся весны; отсюда также св. Евдокию называют Свистуньей. Это обстоятельство подало повод некоторым из наших исследователей древнерусского быта думать, что в понятии наших предков эта угодница заменила собою древнего языческого Позвизда, бога и распорядителя ветров. Еще св. мученица Евдокия называется в народе Плющихой оттого, что в это время, как говорят, снег плющит на столе, т. е. начинает таять и при этом оседает. По старому обычаю, в сельскохозяйственном быту днем св. Евдокии оканчиваются сроки зимних наймов и начинаются весенние; потому при новых сроках поселяне говорят: «С Евдокии до Егорья; с Евдокии по Петров день» и т. п. По состоянию погоды в день Евдокии народ гадает о погоде целого года, как видно из пословиц и поговорок: «Какова Евдокия, таково и лето. На Евдокию погоже, все лето пригоже. На Евдокию снег – урожай. Теплый ветер – лето мокрое. Сиверко – холодное лето».

4-й день – преподобного Герасима.

Этого угодника народ называет грачевником вследствие наблюдения, что в день его памяти прилетают из теплых стран на север первые весенние птицы – грачи. В этот день, в знак радости видеть этих залетных пернатых гостей, хлебосольный русский люд печет грачей из теста и говорит, что Герасим к нему грачей нагнал.

5-й день – св. мученика Конона Исаврийского.

По древнерусскому народному верованию, он считается хранителем детей от оспы; потому в Сказании о том, каким святым в каких болезнях должно молиться ему, назначается особая молитва об этой болезни. Основанием такого верования относительно св. Конона, без сомнения, послужило следующее обстоятельство, записанное в Четьих минеях (5 марта): в одной стране «беси начата вредити человеки различными болезнями, а наипаче оспами, разумев де всятый вражду теж, помолися Богу, и абие дадеся ему власть на них».

В тот же день наша церковь празднует св. мученика Канона Градаря. В древних церковных наших месяцесловах этот угодник называется Оградником, и о нем наши предки говорили: «Хотя бы в день Конона Градаря была и зима, начинай пахать огород, и ты только почни в этот день, непременно огород будет добр и овощу будет много». Такой совет и надежда на успешное занятие огородничеством объясняется тем, что мученик Конон сам был градарем. В житии его замечается, что «он оград себе добр устроил и сея зелия и пищу от того себе имяше».

7-й день – св. Василия, по прозванию Капителя, или Капельника, ибо с этого дня начинает с крыш капать, т. е. наступает весна.

9-й день – святых сорока мучеников.

Исстари народ называет этот день просто «Сороки» и замечает между прочим: «Во что сороки, в то и Петроки». На основании числительного слова «сорок» простой люд привязывает к дню памяти сорока мучеников множество разнообразных обычаев и поверий. Так, например, поселяне верят, что на сорок мучеников прилетают из-за моря сорок птиц. На сороки сорока кладет на гнездо сорок палочек. В старину в Молороссии на день сорока мучеников был у школьников обычай приносить своему учителю по сорок бубликов. В западной Руси на день сорока мучеников сельские девицы, приплясывая, переламывают сорок досок и разрывают сорок небольших шурков. Здесь же водится обыкновение приготовлять на этот день галушки из теста, бросать в горячую воду, и потом всякий член семейства съедает их по сорока. На сороки мальчики сельские выбегают рано босые на двор и стараются перебросить через кровлю сорок щепок и т. п. Число сорока мучеников имеет особенное значение у других народов. Болгары пьют в честь сорока мучеников сорок чаш вина и пекут караваи. Греки верили, что сорок мучеников приводят с собой весну. Во многих местах на Руси на день сорока мучеников приготовляются печения в виде жаворонков, прилетом своим к этому времени предвещающих наступающую весну. Эти печенья обыкновенно украшаются всевозможными вычурами и даже позолотой и продаются при входах в церковь и на торгу.

В числе сорока севастийских мучеников вспоминается один с именем Сисиния, который у наших предков пользовался глубоким уважением и известен был как целитель от лихорадки. В старину этого угодника весьма часто можно было видеть на иконах в особенной обстановке, в которой довольно точно выражалось народное верование, приурочиваемое к мученику Сисинию. На одном из этих своеобразных иконных изображений, сохранившемся до нашего времени в одной из церквей Орловской губернии, представлено нечто вроде скалы, возвышающейся над озером с водою черною. В озере купаются 12 дев совершенно нагих желтого, синего и других цветов, с растрепанными волосами. На скале по одну сторону изображается мученик Сисиний, простерший правую руку на озеро, а по другую – архистратиг Михаил, поражающий дев. Понятно, что эти девы изображают собою лихорадок, трясавиц или ворогуш. Но спрашивается: каким образом это фантастическое народное представление о трясавицах слилось с именем св. Сисиния, когда в церковном свидетельстве о Сисинии нет никакого намека на дар благодати прогонять от людей трясавицу? Относительно этого верования нужно заметить, что оно занесено к нам из Болгарии; в одном из древнейших списков апокрифических книг замечено: «Канунов много лживых и молитвы составлены лживые от трясавиц, Еремея попа болгарского басни, глаголет бо окаянный: седяще святому отцу Сисинию на горе Синайстей виде седмь ангел, исходящих из моря, и ангела Сихаила именуема, и иная изыдоша седмь ангел, седмь свещь держаща, седмь ножев остряща. Все то еретицы списали.

Суть между божественными писаньми лживыя писания несеяны от еретик льстивии сборники сельские, худые номоканун-цы по молитвенникам у неразсудных попов, лживыя молитвы о трясавицах, и нежитех и о недузех» и пр. На происхождение мнения о Сисинии как целителе лихорадок могло иметь то обстоятельство, что память св. Сисиния празднуется, как видим, в весеннее время, когда везде свирепствует трясавичная болезнь – лихорадка.

17-й день – преподобного Алексия, человека Божия.

Угодник этот слывет в народе под именем Теплого, потому что около дня его памяти усиливается весенняя теплота и вследствие того начинает таять снег на горах и стекает в виде ручейков и потоков в низменные места. Поэтому и замечает народ: «Алексея человека Божия – с гор потоки». «Алексея – с гор вода».

19-й день– св. мученицы Дарии.

Она называется в народе Грязною Пролубницею (Прорубницею); о ней говорят: «Дарья – оклади пролубы»; «Дарья – заруби пролубы». Такие прозвания и эпитеты даются св. Дарии потому, что теперь от действия оттепелей на речных прорубях, где обыкновенно поят скот, стирают белье и т. п., заводится грязь и нечистота.

20-й день – св. мученицы Фотинии Самарянки.

Она у простого народа считается целительницею от тря-савичной болезни, и в Сказании о том, каким святым в каких болезнях должно молиться, полагается ей особая молитва от лихорадки. Во многих городах и селах этой угоднице служат молебны о страждущих трясавицей, а иные выписывают на лоскутке бумаги тропарь мученице Фотинии и, завязав эту выпись в ветошку, дают больному носить ее на шее известное время – дня три или девять, а потом заставляют его или проглотить самую записочку, или сжечь ее вместе с ветошкою на страстной свече и съесть оставшийся от нее пепел. На каком основании у нас мученице Фотинии усвояется дар исцеления от трясавичной болезни, на это не находим определенного и ясного свидетельства в церковных описаниях ее жизни. Не послужило ли основанием к этому верованию свидетельство Пролога о чудесном исцелении св. Фотинией дукса Севастиана от болезни, при которой он «разжегся лицем и паде на землю от зельныя, великия и лютыя болезни», и также о том, что мученица Фотиния вместе с другими христианскими женами осталась невридимою от смертоносного зелия, какое дал им пить волхв. Кроме того, нельзя не заметить, что автор Acta Sanctorum в своем Ephemerides Graecorum et Moscorum под 20 марта о св. мученице Фотинии говорит: «Hans esse Samaritanam Evangelicam, cum filio, Jose seu Jorepho, fabulantur Graeci multa, de utroque narrantes vix digna relatu».[17]

Такого замечания далеко нельзя произнести о том жизнеописании св. Фотинии, которое заключается в нашем церковном Прологе. Естественно предположить, что здесь указывается на другие более легендарные и баснословные греческие и русские сказания о св. Фотинии, в которых могли быть более ясные указания на дар исцеления ею трясавицы. Это тем более вероятно, что на основании подобных сказаний и можно объяснить те обычаи и обряды, какие исстари связаны у нас с именем св. Фотинии. Они доселе употребляются в народе как предохранительное лекарство против лихорадки и сами по себе очень живы и напоминают древние заговоры и ладанки, которые считаются общеупотребительными средствами против всякого рода недугов. На приурочивание верования об исцелении от трясавицы именно к св. мученице Фотинии имело влияние также и самое время, когда празднуется память этой угодницы. Как известно, весна, особенно март месяц, способствует быстрому развитию лихорадки, отчего в некоторых местах и сама эта болезнь называется «весницею».

22-й день – священномученика Василия, пресвитера Анкирского.

Народ называет его Теплым, так как ко дню этого угодника становится все более ощутительно наступление весенней теплоты; называет его Солнечником оттого, что в день этого святого поселяне выходят смотреть на восход солнца и гадают по нему о наступающем годе. Если, например, солнце восходит в красных кругах, то это обещает плодородие.

24-й день – св. Кирилла.

Его называют «дери полоз», ибо около того времени дороги портятся.

25-й день – Благовещение Пресвятой Богородицы.

Предки наши говорили, что Благовещение – самый большой у Бога праздник. В день этот, как в Пасху, и грешников в аду не мучат. На Благовещение, как и на другие важнейшие церковно-народные праздники – Пасху, Ивана Купалу, Рождество Христово, Петров день – солнце играет при своем восходе. Предки наши считали не только тяжким грехом на Благовещение браться за какое-либо дело, но верили, что даже неразумная тварь чествует этот великий праздник. Они говорили, что если птица проспит Благовещенскую утреню и завьет в этот день гнездо, то в наказание за это у нее отнимаются на несколько времени крылья, и она не может летать, а вместо того ходит по земле. В древнем русском быту с праздника Благовещения считали начало года, который от сего нередко назывался у наших предков «благовещенским». Благовещение считалось также началом весны. По древненародному верованию, в день Благовещения сам Бог благословляет землю, открывает ее на сеяние. Отсюда получил свое начало обычай накануне этого праздника или на самый праздник освящать просфоры или семена: те и другие потом хранятся нашими сельскими хозяевами до первых весенних посевов как знак видимого благословения Божия для хорошего роста и плодородия своих нив.

Радуясь празднику Благовещения, наши предки выражали свою радость умилительным образом, именно отпускали птиц на волю в той мысли, что создания эти будут благословлять пред творцом виновников своей свободы. В Москве этот обычай продолжается доныне. Нельзя не заметить, что обычай этот довольно соответствует празднику Благовещения как великому дню свободы всего мира. В Малороссии в старину внуки и дети на праздник Благовещения вывозили на лубках своих престарелых и бедных дедов и отцов на улицу и собирали для них милостыню. Наконец, с днем Благовещения связано множество примет и наблюдений, по которым простолюдины наши гадают о будущей погоде и урожае.[18] Здесь особенно много значило то, что этот праздник, как мы видели, служит началом весны и вместе с тем древнерусского народного года. Между обрядами и верованиями, связанными с Благовещением, некоторые сохранились от языческой старины. Таков, например, обычай сжигать соломенные постели и старую обувь, скакание чрез костер, окуривание как предохранительное средство от всякого рода болезней. Все эти обряды близки по своему характеру к обрядам купальским. В них выражалась вера в очистительную и целебную силу огня, свойственная всем древним языческим религиям и, в частности, древнерусской. Приурочены они к празднику Благовещения потому, что этот день считался началом весны, времени пробуждения всеоживляющего солнца, источника теплоты и света.

Поэтому церковь наша не могла ни осудить эти суеверия; уже в Кормчей 1282 г. читаем запрещение против тех, которые в день Благовещения «пред храмины своими», или враты домов своих, пожар запаливше, прескакают по древнему некоему обычаю». К подобного же рода остаткам застарелой языческой грубости и невежества нужно отнести и то, что на Благовещение воры стараются что-либо украсть в надежде, что, если это им удастся сделать теперь, они могут быть уверены в успехе своих предприятий на целый год. Можно думать, что это поверье приурочено к празднику Благовещения на том основании, что в древнерусской жизни он был началом года, а с новым годом вообще и доселе связываются подобного рода поверья. Как известно, и теперь у нас многие верят, что как кто встретит и проведет первый день года, так пройдет для него и весь год.

26-й день – преподобного Василия Нового.

Угодник этот у народа считается целителем от трясавицы, и в известном Сказании о святых ему назначается особая молитва. Причины, почему этот дар врачевания усвояется св. Василию, нужно искать в том, что он при жизни своей исцелял страдающих трясавицею. Так, в Четьих минеях читаем: «Человек некий, болезнию трясавичною зело одержимый, прииде к святому и седе близ него, трясыйся и стеняй от болезни; милосердовав убо о нем, преподобный возложи на него руку и, помолився, исцели его».

В этот же день церковь наша воспоминает собор архангела Гавриила. Этот день в Малороссии известен под названием «благовестник»,[19] так как св. архангел Гавриил благовестил деве зачатие Спасителя. Простой люд здешний так высказывает свое особенное уважение ко дню св. архангела: «Як бы не було благовещеннына, не було бы и воскресенщина».

27-й день – св. мученицы Матроны.

Св. Матрона называется в народе Настовицею, или Настов-ницею и Полурепницею. Первые два прозвания объясняются тем, что около того времени замерзает от утренних морозов оттаявший днем снег так, что при этом бывает возможность ходить «по насту». Имя же Полурепницы происходит от хозяйственного обычая, так как в этот день поселяне отбирают от всего зимнего запаса более годную часть репы для семян.

28-й день – св. Илариона.

Народ зовет его: «Выверни оглобли», ибо тогда конец санному пути.

30-й день – преподобного Иоанна Лествичника.

Такое название дано этому подвижнику от сочинения «Лес-твица», в котором он представил в 30 главах восхождение к духовному совершенству. Наш народ приурочил к памяти преподобного следующее обыкновение: в день преподобного спи-сателя «Лествицы» приготовляются хлебные печенья, которые обыкновенно убираются тестяными перекладинами и называются попросту лестницами или лесенками. По заведенному исстари обычаю, это печенье приносится в церковь, над ним служат молебен с водосвятием, и народ при этом окропляется святою водою. Часть этих хлебов отдается причту, а остальные идут в пользу нищих. Обыкновение печь лестницы в день преподобного Иоанна, если не основывается на грубочувственном понимании значения слова «Лествичник» и названии его книги «Лествица», то могло произойти из желания в чувственном образе выразить мысль о степенях духовного совершенства. В некоторых греческих и славянских рукописях, при самой книге, изображалась лестница с 30 ступенями, наверху которой стоял Христос, принимающий монашествующих, восходящих с правой стороны, а внизу представляется с разверзстою пастью дракон, поглощающий ниспадающих с левой стороны. О самом св. Иоанне Лествичнике замечается в Четьих минеях, что на трапезе иноческой он ел все, что только допускалось уставом о пище, чтобы не превозноситься своим строго нравственным постничеством. Указания эти в описании жизни преподобного Лествичника легко могли обратить на себя внимание наших предков и пришлись им по нраву, так как известно, что особенно в старину русский народ любил почти всякий более или менее замечательный праздник в своем быту обставлять разными хлебосольными обычаями.

31-й день – священномученика Ипатия Чудотворца.

Он почитается в народе разрешителем неплодства и бес-чадия, и в известном Сказании о святых ему полагается особая молитва о разрешении неплодства и бесчадия. Это народное верование относительно священномученика Ипатия, бесспорно, вышло из того, что он, как повествуется в Прологе, «дары прием от Бога, цельбы многи творяще и, между прочим, жены крово-точныя и безчадныя не мало чадородны показа, и оны сухи сосны имущия и безкормны, млеко точити сотвори».

Априлий – березозол, цветень

Имя четвертого месяца в году: априлий – латинское, от глагола арепо открывать; оно указывает на открытие весны. Древнерусские имена месяца апреля были: березозол или еще – цветень, последнее – от расцветающей весны.[20] Первое из этих названий, усвояемое и марту месяцу, особенно часто встречается в древних наших месяцесловах и святцах: последнее становится употребительным не ранее XV в.

1-й день – преподобной Марии Египетской.

О ней народ говорит: «Марьи Египетския – зажги снега, заиграй овражки», и этим указывает на всеоживляющее действие весенней теплоты. Еще о дне св. Марии Египетской замечают: «Марьи – пустыя щи», давая этим знать, что теперь истощился годовой запас мяса нашего поселянина.

5-й день – св. мученика Феодула.

Он слывет под именем Теплого, или Ветреника, потому что, по наблюдению опытных стариков, с этого дня начинают дуть теплые весенние ветры. Наши простолюдины говорят: «Святой Федул тепляком подул». А если в этот день ненастье, то говорят: «Федул губы надул».

8-й день – свв. апостолов Иродиона и Руфа.

Св. Иродион, попросту Родион, известен под именем Ледолома, оттого что, по народному наблюдению, около дня памяти этого угодника ломается и тает лед. О св. Руфе наши сельские хозяева говорят: «Со дня Руфа земля рушится». Это намек на то, что теперь земля отходит от мороза и начинает давать прозябание траве, деревьям и другим растениям.

11-й день – священномученика Антипы.

Народ почитает его целителем разных человеческих болезней и в особенности утешителем зубной боли. В древних наших месяцесловах к имени св. Антипы прибавляется обыкновенно замечание: «иже благодать имать от Бога целити болезнь зубную», а в Сказании о том, каким святым в каких случаях должно молиться, полагается ему и особая молитва от зубной боли. В памятниках отреченной литературы встречается такая молитва ему: «Радуйся стено и корение ея; изми, Господи, болезнь от моих челюстей и зубов моих, да не обрушатся стеною во век, Христе Боже, и даждь помощь, Христе, и здравие исцеление главе и челюстям рабу твоему (имярек) молитвами св. священномученика Антипы». И доселе заболит ли кто головою, оглохнет, ослепнет, надоедает ли болезнь зубная, во всех этих случаях благочестивые люди служат молебствия и сами молятся св. Ан-типе. Иногда в случаях зубной боли наши простолюдины прибегают к такого рода способу: берут мелкую монету и, подержав ее несколько времени на больном зубе, пробивают ее насквозь и вешают на икону св. Антипы в надежде, что он избавит их от докучливой болезни. Основанием для подобного верования относительно св. Антипы, бесспорно, послужило то, что он как при жизни, так и по смерти прославился многими чудесными исцелениями разных телесных недугов. В Четьих минеях замечается, что св. Антипа источал миро, исцеляющее всякие болезни человеческие. В Прологе повествуется, что когда этот угодник за исповедание Христова имени был брошен в разжженного вола, то молился Богу о всех поминающих его во всяких болезнях и о неутишимой зубной болезни бесстрастно целити испросил. Нельзя при этом не заметить, что в одном из древних южнославянских церковных сборников, Дечанском, есть следующая особая молитва св. Антипе от зубной боли: «Моление приношу тебе, помолися о мне, грешном, ко Господу Богу об отпущении грехов моих, и неутишимыя зубныя болезни избави мя молитвами, свя-те, твоими». Св. Антипа еще называется в народе Водополом, так как около дня его памяти происходит разлив весенних вод и начинается половодье.

12-й день – преподобного Василия Парийского (в Мизии). Простолюдины говорят: «Василий Парийский землю парит», или собственно: «весна землю парит».

13-й день – св. мученицы Фомаиды.

В Сказании о том, в каких случаях каким святым должно молиться, говорится, что этой угоднице полагается молиться от блудной страсти. Причиной тому послужили как повествование о самой жизни мученицы Фомаиды, так и сказание о чудесах, совершившихся при мощах у ее гроба. В первом из них находим очень подробную повесть о св. Фомаиде, от свекра своего страдавшей целомудрия ради и решившейся лучше умереть, нежели нарушить обязанности супружеской верности. Сказание же о чудесах, бывших от мощей св. Фомаиды, представляет несколько примеров чудесного содействия божественной благодати людям, прибегающим к ней с мольбой об избавлении от плотской страсти. Так, по совету преподобного Даниила, один брат, обуреваемый страстию, пошел в монастырь Октоденатский, где была погребена св. Фомаида, и, вошедши в усыпальницу ее, по наставлению Даниила же, молился так: «Боже, молитвами мученицы Фомаиды помози ми и избави мя от брани блудныя». Двенадцать раз сотворил он эту молитву, помазался елеем от лампады, горевшей при гробе св. мученицы, после мирного сна ощутил себя совершенно свободным от плотской похоти и потом уже никогда не был обуреваем ею. По его примеру и другие, смущенные плотскою страстию, получали освобождение от брани с плотью молитвами св. мученицы Фомаиды. Не без основания по этому поводу сказал преподобный Даниил: «Сицево имут дерзновение у Бога подвизающиеся за целомудрие».

14-й день – св. Мартина-исповедника, папы Римского.

Угодник этот известен в народе под названием Лисогона. Такое странное название дано св. Мартину оттого, что в день его памяти, по народному замечанию, лисицы переселяются из старых нор в новые, и так как в это время на них нападает слепота, в простонародье называемая куричьею, то делаются очень легкою добычею охотников.

15-й день – св. апостола Пуда.

В день этого апостола сельские хозяева, по заведенному исстари обычаю, осматривают пасеки и говорят для складу: «На день св. Пуда вынимай пчел из-под спуда».

16-й день – св. мученицы Ирины.

Она слывет в сельскохозяйственном быту под именем Рас-садницы, так как в день ее памяти сельские хозяйки сеют в посадах и срубах капусту для рассады. Еще об этой угоднице замечают простолюдины: «Арины – урви берега», намекая на обрывы речных берегов, происходящие вследствие весенних стоков воды и особенно обнаруживающиеся после ее сбывания.

17-й день – преподобного Зосимы.

Русские пчеловоды называют преподобного Зосиму Пчельником и считают его покровителем пчеловодства и хранителем пчел.[21] В одном из древних стихов читаем:

Попаси Зосим Соловецкий пчелок Стаями, роями, густыми медами.

У наших предков в честь преподобного Зосимы как заступника пчеловодов существовали рукописные молебны. В одной из молитв преподобному Зосиме, между прочим, подробно повествуется о путешествии свв. Зосимы и Савватия, угодников Соловецких, в какие-то далекие страны, откуда они, по повелению Божию, принесли в набалдашнике посоха матку пчелиную и, пустив ее в русскую землю, положили этим начало пчеловодству. Сельские наши пчеловоды, благоговея перед свв. Зосимой и Савватием пчельниками, очень часто молятся этим угодникам об успехе в пчеловодстве, а в день памяти св. Зосимы служат ему в церквах молебны и приносят при этом в церковь медовые соты для освящения. В других местах есть еще обычай в этот же день кормить пчел просфорою, освященною накануне Благовещения, что делается будто бы по примеру самого преподобного Зосимы. В день памяти этого угодника пчеловоды вынимают ульи из омшаника и выставляют на лето в пасеки. При этом почти повсюду ведется обычай ставить один улей среди других; он обыкновенно называется Зосимом; на нем поставляется образ св. Зосимы, который изображается здесь всегда с ульем пчел.

Происхождение этих народных верований и обычаев трудно, да и едва ли возможно объяснить удовлетворительно. Можно думать, что они имеют связь с древнерусским народным преданием, что преподобный Зосима был насадителем пчеловодства на севере России. Такое предание об этом угоднике весьма правдоподобно и небезосновательно. Известно, что древние русские монастыри, особенно на севере и северо-востоке, будучи прежде всего училищами благочестия, были в то же время весьма немаловажными рассадниками сведений по части хозяйственной. Притом самое занятие пчеловодством, один из важнейших промыслов Древней Руси, могло служить весьма существенным и приличным средством для обеспечения монастырей. Более чем вероятно поэтому, что св. Зосима, заводя на пустынном и диком Соловецком острове общежитие и занимаясь там разным хозяйством, вместе с тем положил начало и пчеловодству. На этом основании русский народ и усвоил этому угоднику покровительство над пчелами, а затем связал с его именем другие предания, как, например, будто св. Зосима принес пчелиную матку с Афона в железном набалдашнике своего посоха, хотя этот преподобный вовсе не был на Афоне. Что касается обычая кормить пчел в день преподобного Зосимы просфорою, то можно думать, что он находится в связи с тем сказанием из жития этого угодника, по замечанию которого он раздавал проезжим купцам просфоры от своего священнодейства. Случилось однажды, что одна из этих просфор была обронена ими по небрежности и при этом оказалась чудодейственною, испустив от себя огонь, опаливший пса, который хотел взять ее. Впрочем, чудо это встречается и в других церковно-исторических сказаниях древнерусских.

20-й день – преподобного Феодора Трихины, т. е. Власяничника.

Так он назван потому, что во время своей подвижнической жизни носил на себе только одну власяницу. Наши предки верили, что на день памяти Феодора покойники тоскуют по земле, и потому, по сочувствию к их скорби, ходили на их могилы и оплакивали их разного рода причитаниями. Обряд этот по своей форме и времени совершения был очень близок к древней Радунице, которая считалась самым важным торжеством в честь усопших. На этом основании можно полагать, что он был остатком древнего дохристианского поминовения умерших и выражением народного верования в пробуждение и освобождение их от мрачных адских затворов вместе с весенним оживлением и воскресением всей видимой природы.

23-й день – св. великомученика Георгия Победоносца.

С глубокой древности св. великомученик Георгий пользуется большим уважением всего христианского мира, в особенности же на востоке и между племенами славянскими. У наших предков исстари он известен под многими чисто народными именами, например, Ягория, Егория Храброго, Юрия, Георга, Георгия, Юрья, Юрки. Древние русские видели в этом угоднике особенного представителя и хранителя земли русской и почитали его каким-то героем-полубогом. В то время, когда, по словам русских духовных стихов, «земля русская была словом заказана, заповедана, что по той земле ни пеш человек не прохаживал, ни на коне по ней никто не проезживал», едет к ней на своем коне ретивом св. Егорий Храбрый. Наезжает он на землю русскую, и здесь пред ним являются «леса темные, дремучие, горы высокие и холмы широкие, моря глубокие и реки широкие, звери лютые и рогатые, стадо змеиное, лютое». Несмотря на это, хочет Егорий Храбрый «ту-то проехати, ту-то проторити». Для этого «возгово-рил он слово вещее», и вдруг, «по Божьему всевеленью, по Его-рьеву моленью, по всей земли светлорусской разрастаются леса темные, раскидаются леса дремучие, рассыпаются горы высокие, становятся холмы широкие, текут моря глубокие, бегут реки широкие: заселяются звери могучие, плодятся звери рогатые; они пьют-едят поведенное, от Егорья Храброго заповеданное».

Словом, по представлению народному, св. Егорий сам своим словом, личною своею деятельностию устрояет землю светло-русскую и, устроив ее таким образом, берет под свое непосредственное смотрение и утверждает в ней «веру крещеную». Понятно отчасти, на каком основании св. Георгий получил такое особенное значение в глазах наших предков. Известно, что до XV столетия лик этого угодника один, без всяких прибавлений, составлял государственный герб нашего отечества. В Древней Руси изображение святого великомученика Георгия тоже первоначально одно выбивалось на московских монетах. Что касается самого праздника св. Георгия, то он, в свою очередь, тоже исстари глубоко уважается русским народом. День св. Георгия, 23 апреля, известен в народе под именем «Юрьева дня» весеннего, или голодного, для отличия в этом случае от другого праздника, 26 ноября, осеннего, холодного. По своему значению Юрьев день может быть назван великим церковно-народным праздником, особенно важным в земледельческом и пастушеском быту наших предков. Русский народ, подобно другим народам славянским, а также грекам, считает св. великомученика Георгия покровителем полей и плодов земных.

На этом основании у наших сельских хозяев исстари ведется обычай в день его памяти, именно 23 апреля, служить обедни и молебствия, в которых они испрашивают у этого угодника благословения своим нивам и обилия земного. В Малороссии, кроме того, совершаются общие крестные ходы для освящения посевов, и простой люд верит, что во время этих процессий «сам св. Юрий ходит по полям и родит жито». В северо-западной Руси со дня св. Георгия тоже начинают отправляться в селах обедни об успехах в хозяйстве, и в самый день этот крестьяне рано утром обходят засеянные поля с пирогом, водкой и другими съестными припасами и обтыкают между косточками, сбереженными от пасхального стола, или посыпают жжеными косточками те места, где растет «осока». При этих обходах обыкновенно поется следующая песня в честь св. Георгия, покровителя земледелия:

Юрий, вставай рано, Отмыкай землю, Выпущай росу На теплое лето, На буйное жито, На ядронистое, На полосистое Людям на здоровье и т. п.

Нередко также народ называет св. Георгия Водоносом, так как в день его памяти принято совершать особенного рода хождения для водосвятия на источники и реки. По народному верованию, вода, освящаемая в Юрьев день, имеет весьма благотворное значение для произрастания полей. Она обыкновенно известна в простонародье под именем «Юрьевой росы», и ею окропляются поля и посевы при крестных ходах. Белорусы так поют в одной своей песне об этой Юрьевой росе:

Снятый Юрья, Божий посол, Да Бога пашов, Узыв ключи золотые, Атамкнуу землю сырусеньку, Пусцив росу цеплюсеньку На белую Русь и на увесь свет.

Не менее благодетельное влияние Юрьева роса имеет на людей, скот и все живое; простолюдины видят в ней особенное целебное средство против всякого рода болезней. Отсюда-то вошло в обычай говорить о безнадежно больных в весеннее время, что «не выйти-де им на Юрьеву росу». При выгоне скота в поле, как увидим сейчас, сельские хозяева окропляют его юрьевскою водою, чтоб он был здоров и благополучен во все лето. Наконец, предки наши отдали под покровительство св. великомученика Георгия домашний скот, и потому самый день его почитается доселе в народе русском важным пастушеским праздником. По заведенному исстари обыкновению, сельские хозяева в Юрьев день в первый раз выгоняют скотину в поле. При этом многие из них служат молебствия, другие нередко налагают даже на себя пост за благополучие своего скота. В наших старинных народных сказаниях св. Георгий чтится как покровитель домашних животных и хранитель их от падежа и разных болезней. Без сомнения, что в честь этого угодника как заступника скота во многих местах к 23 апреля принято в сельскохозяйственном быту приготовлять из хлебного теста разные изображения коров, лошадей и других домашних животных; такие же изображения в виде детских игрушек приготовляются из глины. Выгоняя из зимних стойл скот свой, наши хозяева ударяют его освященною вербой и отдают его при этом в непосредственное как бы ведение св. великомученика Георгия. По народному представлению, этот угодник лично выезжает 23 апреля в поле на своем белом коне, охраняет скотину от хищных зверей, особенно волков. Мало того, он же строго следит за самими пастухами; так он помогает тем из них, которые хорошо берегут покровительствуемых им домашних животных, и напротив того, жестоко наказывает тех, которые небрежно относятся к своему делу. В связи с этим-то поверьем стоит следующий обычай: отпуская свой скот на пастбище, крестьяне окачивают пастухов холодною водою, чтоб они были бдительнее при уходе за этими животными и т. п. Вот важнейшие народные верования и поверья, обычаи и обряды, исстари связанные с именем и праздником св. великомученика Георгия, которые и доныне в большой силе у нашего простого сельского люда. Каким же образом, спрашивается, они приурочились к имени и дню этого угодника? Отвечая на этот вопрос, прежде всего должно заметить, что напрасно мы стали б искать основание всем этим представлениям и понятиям народным в сказаниях о св. великомученике Георгии. В них можно указать только некоторые черты, имеющие отношение к древнерусскому воззрению на этого угодника, и мы приведем их в своем месте. Что же касается более полного объяснения этого народного воззрения, то очевидно, что оно возможно только на основании исторических данных древнерусского народного быта.

Наши предки, как известно, очень рано усвоили себе от греков имя и праздник св. великомученика Георгия. Уже внук Святославов, Ярослав Владимирович, носил христианское имя Георгия, и в 1032 г., строя города на Руси, он основал город Юрьев, при котором была и особенная Юрьевская епархия, известная с 1072 г. В последние же годы своего княжения этот князь построил в Киеве церковь с монастырем во имя св. Георгия пред вратами Софийского храма и по ее освящении митрополитом

Иларионом, 26 ноября, «заповеда по всей Руси творити праздник св. Георгия ноября 26 дня», как это было тогда у греков. Затем, следя далее за относящимися к нашему вопросу фактами, находим еще более характерные данные, из которых можно видеть, как у нас в Древней Руси постепенно возрастало уважение к св. великомученику Георгию. В XII и XIII вв. еще чаще встречаем случаи, что наши князья, как удельные, так и великие, украшают себя именами св. Георгия; мало того, угодник этот признается нашими предками помощником в борьбе как с врагом естественным, суровою северо-восточною природою, так и с врагами историческими: Чудью, финским язычеством, а потом даже с бусурманством.

Особенно в этом отношении нельзя не обратить внимания на одного из виднейших представителей Древней Руси великого князя Юрия Долгорукого, первого неутомимого устроителя северо-восточной части Великой Руси. Юрий Долгорукий недаром носил имя храброго победоносца. Он, как изображает наш народный эпос Егория Храброго, геройски носился по русской земле, вдоль и поперек изъездил ее в течение своих 22-летних походов, от Приднепровья до Новгорода, от верховьев и до низовьев Волги, вдоль и поперек изведал свою лесную и польскую землю; разделяя в ней лес и поле, рубил леса, разыскивал убежища зверей в звероловной Чуди и строил в поле свои знаменитые польские и залесские города: Москву, Юрьев-Польский, Юрьев-Подольский, Дмитров, Переяславль-Залесский, Кострому и многие другие. Строя города и ставя в уездах села, заботясь о распространении и утверждении христианской веры на финском севере, Юрий Долгорукий признавал своим сподвижником в борьбе с дикою, непочатою природой и с неверными финскими и другими племенами северной Руси св. Георгия Храброго.

Потому в основываемых им городах и селах он любил строить первые церкви во имя Георгия Храброго, как о том свидетельствует Никоновская летопись. Равно и новгородцы, заселяя северо-восточную финскую страну Русской земли, большую часть погостов назвали Георгиевскими, от церквей во имя св. Георгия Храброго. Мало того, историческое шествие новгородской колонизации среди дремучих лесов в северо-восточных землях белоглазой Чуди, по реке Сухоне и ее притокам ознаменовано в летописях новгородских даже особыми повествованиями о Георгии Победоносце. В одном из таких повествований рассказывается, между прочим, как новгородские повольники в половине XII в. уцелели от враждебной Чуди благодаря именно только помощи св. Георгия, в честь которого они построили храм и часовню (в 27 верстах от нынешнего города Никольска, при впадении реки Молоковицы в Юг). Егорий Храбрый, как гласит народное сказание, внял молитве осажденных Чудью мо-лодцев новгородских и явил им два чудных видения, о которых после рассказывали сами враги, обратившиеся в христианство. Местность эта, где на отлогой стороне горы сделан был новгородскими выходцами ров для защиты от нападений Чуди, с тех пор названа была «у Егорья в полугоре».

Происхождение такого названия объясняется преданием, что при нападении Чуди, когда новгородцы молились в часовне св. Георгия, на ее кровле явился воин, который сидел на белом коне и копьем своим грозил осаждавшим. При другом нападении той же Чуди тот же воин с копьем явился стоявшим в полугоре. В благодарность св. Георгию Победоносцу, сподвижнику и помощнику новгородской колонизации, церкви в новых приходах новгородских выходцев построены были во имя этого угодника. Так образовались, например, приходы Старогеоргиевский, Новогеоргиевский и др.

При таком особенном значении св. Георгия для земли русской естественно, что наши предки избрали его хранителем и представителем ее. Отсюда совершенно понятно, почему св. Георгий, а не другой какой-либо угодник, получил такое широкое значение в древнерусской политической жизни, что изображение его стало государственным гербом и чеканилось на московской монете. Известно также, что еще до принятия Русью христианства св. великомученик Георгий у других славянских народов и у греков почитался покровителем земледелия и пастушества, а эти представления очень легко могли сделаться известными нашим предкам.

По самому производству слова Георгий, от ge – земля и ergon – дело, имя этого великомученика означало земледельца. В старых наших азбуковниках оно толкуется несколько вольно: Георгий – возделан. В Греции исстари в день св. Георгия, 23 апреля, существовал обычай, по которому земледельческие семейства собирались на поля и там, заколов какое-нибудь только что родившееся животное, устраивали пиршество. То же обыкновение соблюдалось в Болгарии, Боснии, Герцеговине. В самом житии св. Георгия есть указания на покровительство этого угодника земледелию; повествуется, например, что однажды он оказал помощь какому-то пахарю-простецу Гликерию, возвратив к жизни вола, упавшего с обрыва в дебрь и убившегося до смерти. Подобного же рода косвенные замечания о попечении св. Георгия в отношении домашних животных и вообще о его покровительстве пастушескому делу можно находить и в Четьих минеях.

Так, в сказании о жизни Победоносца читаем, что однажды он чудесным образом возвратил одной бедной вдове овцу, проданную пастухом; наказал сначала пастуха за его преступление укушением змия, а потом чудесно возвратил ему здоровье, наставив его быть внимательнее к своей обязанности. В Греции был обычай, как у нас 23 апреля выгонять скот на пастбище, и греческие земледельцы верили, что св. Георгий как хранитель скота есть надежнейший защитник его от болезней и хищных зверей. Подобные же обычаи и поверья относительно св. Георгия издавна существуют в Сербии, Иллирии, Черногории и других местах.[22] Что касается народных верований касательно особенной целебности юрьевской росы и воды, то они, бесспорно, приурочены к имени и дню св. Георгия на том основании, что самый праздник этого угодника, по календарному совпадению, как раз сближается с порою весеннего оживания и расцветания природы. Около Юрьева дня обыкновенно начинаются теплые дожди, благодетельные росы, от которых зеленеют луга, поднимаются всходы, скоту открываются богатые пастбища. Весьма естественно было нашим предкам вверить все эти проявления благодетельных для человека сил природы покровительству св. великомученика Георгия и установить в честь его особенные крестные ходы, водосвятия и т. п. Впрочем, в указанных народных верованиях нельзя не видеть старого дохристианского представления о воде, которая, по понятию наших предков, обнаруживала свою благодетельную и целебную силу в особенности с пробуждением природы весною.

Древнерусский народ верил, что весенняя вода, особенно в виде дождя и снега, обладает целебными свойствами, способна возрождать природу, отгонять нечистую силу, подавать красоту, молодость, здоровье, крепость. Эта древнеязыческая вера в чародейную и чудесную силу весенней природы, сказывающуюся в росе, дожде и других явлениях, не забыта в нашем простонародье и доселе. Лучшим доказательством этого служит множество разных обычаев и поверий, которые известны между так называемыми знахарями, чаровниками и другими представителями народного суеверия. Поселяне, например, верят, что в Юрьев день, на заре, знахари и ведьмы нарочно выходят в поле, расстилают по росе холст и набрасывают его на рогатый скот, отчего он делается недойным, тощим и т. п. Впрочем, юрьевская роса, как вообще весенняя роса, действительно, говорят, полезна для скота; так, например, содержатели конских заводов одним из условий хорошего содержания лошадей считают то, чтобы почаще выгонять их на утреннюю росу. Еще в некоторых местах на Руси св. Георгия почитают покровителем невест, и потому в день его памяти девицы ходят разубранными и молятся самому угоднику о даровании им женихов.[23] Такие обычаи существуют и доселе в Сибири.

Наконец, в сельскохозяйственном быту с днем св. Георгия, как и другими подобными ему важнейшими церковно-народны-ми праздниками, связано немалое число примет и наблюдений, по которым наши селяне и в настоящее время гадают об урожае и погоде: «На Егорья мороз – будет просо и овес». – «На Егорья мороз – под кустом овес». – «На Егорья мороз – гречи хороши». – «Яровое сей на Егорья». – «Юрий начинает полевые работы, Юрий и оканчивает» и др. При этом нужно сказать, что самый склад этих пословиц обусловливается разными местными и климатическими условиями, отчего и зависит их разнообразие и сложность. Кроме того, в этих народных приметах и пословицах обыкновенно, как весною, так и зимой, Егорьев день соединяется с Николиным. Так, например, поселяне говорят: «Егорий с летом, а Никола с кормом». – «Егорий с водой, а Никола с травой». – «Егорий с кормом, а Никола с комарами» и т. п. Говоря о св. Егории, нельзя, наконец, не заметить, что в указанных сближениях народных относительно этого угодника есть черты, которые, хотя неясно, но все же напоминают древние мифические существа, например, Хорса, Дажбога и Перуна. Вот как, например, народное представление описывает его образ: «Молодой Егорий, светло-храбрый, по локоть руки в красном золоте, по колена ноги в чистом серебре. И во лбу солнце, в тылу месяц, по концам звезды перехожия» и т. п.

Здесь видится языческое изображение Хорса. Егорий, по древнерусскому народному понятию, почитается подателем жизни всей твари; у него под рукою все звери, вся живая тварь: она ест и пьет поведенное им, она покорна всякому слову его. В этом воззрении, кажется, заключается смешение представления о Егории Храбром с представлением о древнем Дажбо-ге. Наши предки Перуна представляли с дубиной или ветвью в руке. На этом основании некоторые из мифологов в самом образе употребления вербы при выгоне скота на пастбище видят сближение Егория Храброго с этим древним божеством славянским. По их мнению, здесь стародавнее предание о Перуновой ветке сочеталось с вербою как общенародным знамением тех ваий, с которыми был встречен Спаситель при входе в Иерусалим. Оттого-то и усвоена этой вербе особенная предохранительная сила от грома, пожара и т. п. грозных огненных явлений. Впрочем, нужно сказать, что народное сознание давно потеряло действительную связь в сближениях, и нет никакого сомнения, что в настоящее время наш простолюдин вовсе не делает и не в состоянии делать подобного рода сочетания.

26-й день – св. Стефана.

27-й день – св. мученика Симеона.

Оба эти угодника известны в народе под именем Ранопаш-цев, так как с дней их памяти почти повсюду начинается ранняя вспашка полей.

Май – травный

Латинское имя пятому месяцу в году дано римлянами в честь богини Маи; оно перешло к нам из Византии. Древнерусским именем месяца мая было травный, или травень. Оно постоянно встречается в древних наших святцах и месяцесловах. В старинной русской жизни этот месяц считался третьим пролетним месяцем.

1-й день – память св. великого пророка Иеремии.

Он получил у народа название Запрягальника, или Запашника, так как обыкновенно около дня его памяти начинаются важнейшие сельские работы, которые преимущественно совершаются подъяремными животными. Нет сомнения, что эти работы – самые тяжелые и изнурительные как для земледельца, так равно и для рабочего скота, и естественно потому, что, принимаясь за них, наши поселяне просят себе помощи Божией. С этой целью в день пророка Иеремии они отправляют молебствия, окропляют земледельческие орудия богоявленскою водой и молятся этому угоднику о содействии им в предстоящих трудах. По своему простодушию многие из наших крестьян верят, что в настоящий день сам пророк Иеремия запрягает на небе свою колесницу и засевает хлеб и особенно помогает земледельцам, обращающимся к нему с молитвой о помощи. Такое внимание к труду земледельцев св. Иеремия, по верованию нашего народа, доводит до того, что, когда они и скот их приходят в изнурение от трудов, тогда этот угодник сам невидимо впрягает животных и доканчивает их работы и т. п. Поводом к этому народному представлению о великом пророке могло послужить отчасти созвучие имени Иеремии с названием ярма – известной упряжи; отчасти то обстоятельство, что он, по повелению Божию, во дни своих пророчеств носил на своей вые узы древяны и клады и в этом виде предсказывал иудейскому царю Седекию скорое порабощение иудеев под власть царя вавилонского.

2-й день – перенесение мощей свв. Бориса и Глеба.

В древнее время день этот был чествуем в южной Руси, особенно жителями Переяславской Украины, которые как «дым» сходились на берег Альты, освященной кровью святого князя Бориса (убит 1019 г., 24 июля). Тут в старое время стояла часовня, упоминаемая в летописи под именем «божницы Летской», т. е. Альтской, и к ней ходили тогда из Переяслава праздновать 2 мая как память перенесения мощей свв. Бориса и Глеба. Служба совершена была в первый раз в 1072 г. в Вышгороде. В Малороссии простолюдины называют праздник свв. Бориса и Глеба весенним в отличие от летнего (24 июля); в Великороссии он слывет под именем Соловьиного дня, так как теперь, по народному замечанию, прилетают соловьи. Нельзя еще не заметить, что на Руси с именем и праздником свв. Бориса и Глеба исстари связано довольно странное поверье: этот день называют «барыш-день», и св. Бориса считают барышником, почему во многих местах купеческий люд празднует св. Бориса в надежде получить за это в течение всего года барыши. Очевидно, что приурочение этого поверья и обычая к празднику и имени св. Бориса основано на созвучии слов Борис и барыш, тем более что в старину день св. Бориса часто назывался «барыш-днем». Это, например, можно видеть из следующего места Ипатиевской летописи: «Великий Всеволод Суждальский на Боришь день отда Верхуславу дщерь свою за Ростислава».

3-й день – св. мученицы Мавры.

Эта угодница известна в сельскохозяйственном быту под именем Рассадницы, так как с настоящего дня поселянки начинают садить рассаду (т. е. молодую капусту) и вообще засевают огороды. Еще св. Мавру называют в народе Молочною оттого, что около дня ее памяти бывает жирное и самое густое молоко, чему, конечно, способствуют пастбища, покрытые мягкою и сочною травой, от которой скот поправляется и тучнеет. О той же св. мученице поселяне наши говорят: «Мавра – зеленые щи», давая заметить, что теперь огороды начинают доставлять пригодную для пищи молодую зелень.

5-й день – св. мученицы Ирины.

Св. Ирину, подобно мученице Мавре, в простонародье называют Рассадницею; причина этого названия та же, какую мы указали сейчас (см. 3-й день).

6-й день – праведного Иова Многострадального.

Народ называет его Горошником, или просто Белы горохи, оттого что в день его памяти, по заведенному исстари обычаю, сельские хозяева сеют горох. Праведный Иов известен также в простонародье под именем Росенника, так как в это время обыкновенно наши садоводы ожидают росы, очень полезной для растений, а особенно для огурцов. Простой народ говорит об этом угоднике: «Иов росы распустил».

8-й день – св. апостола Иоанна Богослова.

С этого дня сельские хозяева начинают сеять пшеницу. Перед началом этого дела в старину в сельских домах в этот день пеклись особенные пироги, называемые обетными, которые главным образом назначались для неимущих и странников. С этими пирогами хозяева выходили на перекрестки дорог и усердно молились Богу, чтоб он послал им какого-либо доброго человека разделить трудовой хлеб. Если при этом нашим гостеприимным предкам попадался какой-нибудь бедняк или странник, они считали это для себя счастием и милостию Бо-жию; в противном случае они с печалию и чуть ли не со слезами возвращались домой и верили, что на них за что-то прогневался Бог, и тогда вся семья встречала своего домохозяина с горем, и все вместе, погрустив до слез и не касаясь обетного пирога, отдавали его на съедение птицам.

Во многих местах северо-западной Руси день Иоанна Богослова чествуется под именем «Николина Бацки», т. е. Николина отца. Основанием такому наименованию послужило отчасти то, что за этим днем непосредственно следует день святителя Николая, отчасти, быть может, внутреннее сродство обоих угодников Божиих по делам любви к ближнему. В этих делах святитель Николай следовал учению и примеру Иоанна Богослова, как сын следует наставлениям и примеру родного отца.

9-й день – Перенесение мощей святителя чудотворца Николая.

Праздник этот получил свое начало на Руси около 1092 г. при митрополите Ефреме, а самое событие перенесения мощей в Бар из Мирграда Ликийского, по причине турецких набегов на Ликию, последовало в 1087 г. В Греции это событие не празднуется, а только в России и отчасти на западе. Причиной этому, бесспорно, послужило то глубокое уважение, с каким русский народ с давних времен относился к мирликийскому святителю. Но об этом подробнее сказано нами прежде под 6 декабря, а здесь заметим, что праздник св. Николая 9 мая в народе называется Николой весенним, вешним, травным от расцветающей весны. В связи с тем, что день св. Николая приходится на пору весеннего обновления природы, в народе существует поверие, что этот угодник покровительствует лошадям.

Это верование исстари главным образом держится в Белоруссии, и здешние волочебники, распевающие духовные стихи и песни на Светлое Воскресенье, в одной песне наряду с другими святыми, покровителями известных отраслей хозяйства, величают св. Николая покровителем лошадей. Кроме того, на праздник св. Николая белорусские поселяне в первый раз выгоняют на ночной подножный корм лошадей, причем обыкновенно конюхи всю ночь проводят в пировании и разных забавах.[24] По старинному малороссийскому поверью, со дня весеннего Николы начинается купанье, и раньше этого времени запрещается купаться, иначе – «с человека верба вырасте», т. е. вырастет над его прибрежною могилою из поставленного над нею вербового креста, так как часто можно было видеть, что на кладбищах могильные кресты разрастались в большие плакучие вербы.

Представление это, кажется, основано частию на опытном наблюдении простого люда, ибо действительно в здешней местности, по ее климатической своеобразности, правильное купанье едва ли может быть начато ранее этого времени. С другой стороны, в нем же нельзя не видеть отношения к святителю Николаю как властителю над водною стихией.

10-й день – св. апостола Симона Зилота.

В день памяти его наши предки праздновали именины матушки сырой земли. Они, подобно другим народам древности, в силу своих странных преданий с большим благоговением смотрели на землю как на общую мать и кормилицу человечества. Предкам нашим она представлялась не бездушным предметом, а живою тварью, которая, подобно человеку, могла иметь свои чувства. По старой русской пословице, «всяка душа празднику рада», и потому поселяне наши, желая достойно почтить именинницу, не берутся в этот день ни за какую земляную работу, не пашут, не боронят, не роют и особенно оберегаются вбивать в землю колья, чтобы не нарушить ее покоя. В день апостола Симона Зилота в Малороссии поселяне ходят в лес собирать целебные травы, или, говоря по-здешнему, зелье, а в иных местах ищут клады золота и верят, что искателям особенно помогает апостол Зилот. Причиною, почему указанные верования приурочены к апостолу Симону, послужило его прозвание Зилот, которое в устах малороссов по своему созвучию близко подходит к имени «зилье», т. е. зелье, или к имени известного металла – золото.

11-й день – обновление Царьграда.

В этот праздник в Малороссии простой народ особенно боится приниматься за какую-либо работу под опасением, чтобы за это град не выбил засеянных полей. Начало этого поверья, усвоенного празднику обновления Царьграда, приходится искать в том, что теперь обыкновенно начинается первая летняя жара, следствием которой часто бывает сильная гроза. Притом, как видно, простым нашим людям непонятно самое значение церковного праздника обновления Царьграда, и неудивительно потому, если по звуковому сходству в представлении народном Царьград или город смешался с Царьградом или просто градом, физическим явлением, и таким образом праздник обновления Царьграда сделался праздником умилостивления царя (повелителя) града. Это тем более вероятно, что, как известно, народ наш издавна помнит каких-то особенных представителей разных стихий, которые у него называются царями, как, например, царь-вода, царь-огонь и т. п. Своего представителя, по понятию наших предков, мог иметь и град, одно из важнейших физических явлений.

11-го мая празднуется еще церковью память священномученика Мокия, который слывет в простонародье под именем Мокрого по созвучию слов: мокрый и Мокий.

Причиною этого прозвания могло послужить также и то обстоятельство, что около дня св. Мокия обыкновенно бывают частые дожди.

13-й день – св. мученицы Гликерии.

Ко дню этой св. угодницы, по замечанию наблюдательных поселян, являются верные предшественники тепла – комары; потому она и получила у народа прозвание Лукерьи Комарницы. В Малороссии св. Гликерию называют Гречкосейкой, так как теперь здесь производится первая севба гречи, так называемой «маевки», которая редко бывает урожайною на зерно, разве в седьмой год, а сеется для цвета, на поживу пчелам, для пташки Божией.

14-й день – св. мученика Исидора.

Угодник этот в простонародье называется Сидором, и народ говорит: «На Сидора еще сиверно», или: «Как пройдут Сидоры, так пройдут и сиверы», сопоставляя в этом случае имя Сидора с названием холода – сиверяк, северный.

15-й день – преподобного Пахомия.

В народе этот святой слывет под именем теплого Бокогрея, так как с этого дня, по замечанию наших простолюдинов, усиливается весенняя теплота.

16-й день – преподобного Феодора Освященного.

Простой народ называет его Житником, так как день памяти этого угодника служит самым крайним сроком для яровых посевов.

20-й день – св. мученика Филалея.

Этот угодник известен у нашего народа под именем Огуречника, потому что с дня его памяти поселяне начинают сеять огурцы.

21-й день – свв. царя Константина и царицы Елены.

Память этих святых служит в сельском хозяйстве главным сроком для посевов льна, почему и самый день свв. Константина и Елены в простонародье слывет под названием длинные льны, а св. Елена, или попросту Олена, носит имя Леносевки или Ленницы.

23-й день – св. Леонтия, епископа Ростовского.

Этот угодник также называется в народе Огуречником, ибо день памяти его считается в сельском хозяйстве временем, весьма удобным для сеяния огурцов.

25-й день – 3-е Обретение главы св. Иоанна Предтечи.

В Малороссии у простого народа праздник этот известен под именем Ивана Головатова. Название это здешние простолюдины могли заимствовать из следующего обстоятельства, имеющего близкое отношение к настоящему дню. Обыкновенно в день памяти Иоанна Предтечи 25 мая сажают капусту с разными наговорами и особенного рода предосторожностями; естественно отсюда, что праздник обретения главы Иоанна Предтечи получил имя Ивана Головатого.

28-й день – преподобного Никиты Халкидонского.

Св. Никита в народе почитается стражем гусей, отчего его попросту и называют Гусятником. Эти самые важные и дорогие в сельском быту домашние птицы особенно с весны требуют внимательного ухода, ибо, когда в это время начинают пускать на воду гусенят, они весьма часто гибнут без вести десятками, делаясь добычею хищных птиц и других животных, и потому не без основания народ дал гусям особенного святого покровителя. По народному представлению, св. Никита охраняет преимущественно маленьких гусей, не допуская к ним орлов, ястребов и других хищных птиц.

29-й день – св. мученицы Феодосии.

Ее называют Колосяницей, Колосивой, оттого что около дня ее памяти начинает колоситься рожь. Замечательно, что время этого колосения приходится во многих местах около дня св. Феодосии, потому и память ее у многих поселян составляет большой сельский праздник. Теперь, когда рожь начинает наливаться зерном, наши хозяева гадают о будущем урожае и т. п.

Иуний – изок, червень

Слово иуний, название шестого месяца, не русское, а латинское; оно дано этому месяцу в честь богини Юноны и занесено к нам из Византии. В старину коренными русскими названиями месяца июня были изок и червень. Изоком называется кузнечик (cicada). Именем этого насекомого называется месяц, в котором эти насекомые появляются в особенном изобилии. Другое название этого месяца – червень, особенно употребительное у малороссов, усвоено ему от пресмыкающегося – червец или червень; так называются особенного рода красильные черви, появляющиеся в это время. Кроме того, в старину месяц июнь в народе весьма часто назывался кресником – от креса (огня), и вместе с тем от дня Иоанна Крестителя (Ивана Купалы), который, как увидим ниже, был одним из важнейших древнерусских народных праздников у наших предков. Под первыми названиями – изок и червень – месяц июнь постоянно встречается в древних наших месяцесловах и церковных святцах.

1-й день – св. мученика Иустиана.

Память этого святого называется в простонародье Иустино-вым днем, и по нему наши поселяне гадают о будущем урожае ржи, льна и других обстоятельствах наступающего лета.

3-й день – св. мученика Лукиллиана.

Этот святой угодник известен в простом народе под именем Луки, или Лукиана, и носит прозвание Ветреника, так как теперь наблюдательные поселяне обращают особенное внимание на течение ветров и по ним судят о состоянии летнего времени.

8-й день – св. мученика Феодора Стратилата, называемого попросту Колодезником. Происхождение этого имени идет от колодезников, которые на Руси составляют особый класс мастеров и считают день памяти св. Феодора весьма важным сроком в своих занятиях, так как теперь именно они делают свои наблюдения над разными местами, предназначенными для колодезей, и потом соображают, насколько их предприятия могут быть успешными.

12-й день – преподобного Онуфрия Великого.

Народ молится этому угоднику об избавлении от внезапной смерти, отчего в некоторых сказаниях ему назначается для этого особая молитва. Основанием для такого народного верования послужили, как видно, следующие обстоятельства, указываемые в житии св. Онуфрия. Именно преподобный этот сам о себе говорит, что он «многажды отчаялся живота своего, и мнил себе уже при смерти быти», и в этих-то случаях только один Промысл хранил его от смерти, подавая ему все необходимое для насущных потребностей и поддержания его жизни. Это особенное промышление Божие о св. Онуфрии продолжалось и до самой кончины его, так как он все время жил в недоступном никому и неизвестном уединении, и тогда только, как приспело время его кончины, Бог послал к нему одного инока для погребения преподобного. Св. Онуфрий, увидев пред собою этого посланника Божия, сказал ему: «Бог, иже всем есть милосерд, посла тя, брате, ко мне, да погребеши тело мое, и на бесконечную жизнь ко Христу моему прийду в покой вечный».

Того же дня церковь наша празднует память преподобного Петра Афонского, известного в народе под именем Петра Поворота, Солнцеворота. Название это дано Петру Афонскому оттого, что теперь, по народному замечанию, «солнце укорачивает свой ход, а месяц идет на прибыль», или, что то же, – солнце поворачивает на зиму, а лето – на жары.

13-й день – св. мученицы Акилины.

Св. Акилина, или попросту Акулина, носит в народе название Гречишницы, или Черныя гречихи. Такое прозвание угодница эта получила от сельскохозяйственного праздника, который исстари совершали около этого времени на Руси в честь будто бы какой-то Крупенички, от которой ведет свое начало греча. Наши предки имели обычай в этот день молиться св. Акилине об урожае гречи, отчего и доселе еще в некоторых местах, в средних и южных губерниях нашего отечества, осталось обыкновение на память св. Акилины срезывать пучки гречихи и украшать ими в домах иконы. В былое время в день св. Акилины на Руси устраивались особого рода угощения, на котором первым блюдом считалась каша, приготовляемая обыкновенно из оставшейся от прошедших лет гречи. На эту мирскую кашу приглашались главным образом бедные странники-калики, которые за это гостеприимство благодарили хозяев одним ласковым словом и благожеланиями хорошего урожая гречи. Без сомнения, этой-то нищей братии обязана своим происхождением сказка об известной царевне Крупеничке, которая, по вещему слову одной старухи, обращена была в гречневое зерно и, попав затем на Русь, произвела настоящую гречиху. О св. Акилине наше простонародье говорит: «Акулины задери хвосты, на Акулину скот бесится» и т. п., так как в эту пору особенно нападают на скот и лошадей мухи и оводы и заставляют их всячески защищаться хвостами, и притом бегать с одного места на другое.

15-й день – св. мученика Вита.

Простолюдины называют этого угодника Фитом и по созвучию его имени замечают: «Кто сеет после Фита, тот будет просить жита».

23-й день – св. мученицы Агриппины.

Св. Агриппина известна в народе русском под именем Аг-рафены-Купальницы. Причиною такого названия послужило то обстоятельство, что предки наши еще в эпоху дохристианскую с 23 июня, памяти св. Агриппины, начинали одно из важнейших языческих своих празднеств Купалы. Самый праздник купальницы в старину русский народ начинал с того, что с утра все ходили в баню и здесь особенно любили париться различными кореньями и растениями с тою целью, чтоб укрепить и восстановить свои силы и здоровье. При этом особенное внимание обращалось на старых больных, которых, по слабости, другие приносили в баню и здесь парили и натирали разными целебными травами. За этим обыкновенно следовали угощения, в частности, так называемые обетные мирские каши, к которым особенно созывалась нищая братия. Она-то, очевидно, в благодарность своим кормильцам составила и по крайней мере распевала за столом, после банного мытья, стихиру про какую-то убогую купальницу.

Потом с полудня Аграфены-Купальницы начинались новые общие народные увеселения, которые совершались с особыми хороводами и продолжались до глубокой ночи. Преосвященный Вениамин, описывая этот древнерусский народный праздник, говорит, что к вечеру наши предки 23 июня собирались на берегах рек, в некоторых местах мужи и жены украшали перворожденную деву наподобие невесты и при этом пировали, плясали, кружились и гадали. Таким образом, по чисто месяцесловному совпадению дня св. Агриппины с началом древнерусского праздника Купалы угодница эта и получила прозвание Купальницы, которое, как видим, прямо указывает на обряды древнего Купа-лы. Нелишне при этом заметить, что и доселе в простонародье одна целебная трава называется купальницы[25] и, вероятно, имеет очень близкое отношение к народному прозванию св. Агриппины Купальницею.

24-й день – Рождество св. Иоанна Крестителя.

Праздник этот, подобно дню св. Агриппины, известен в русском народе под именем Ивана Купалы, или просто Иванова дня. Первое из этих названий особенно сильно держится в простонародье. Вот как описывают главные черты этого праздника наши старинные памятники. Один из очевидцев его игумен Еле-азаровской пустыни Памфил, живший в XVI в., в послании своем к наместнику города Пскова замечает: «Егда приходит день Рождества Предтечева, и прежде того, исходят огньницы, мужие и жены чаровницы по лугам, и по болотам и в пустыни и в дубравы, ищущи смертныя отравы на пагубу человеком и скотом; туже и дивия корения копают на потворение мужем своим. Сия вся творят действом диаволим в день Предтечева Рождества, с приговоры сатанинскими. Егда бо приидет праздник, во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селех возбесятся, в бубны и сопели и гудением струнным, плясканием и плясанием; женам же и девкам и главами киванием, и устнами их неприязнен крик, вся скверныя песни, и хребтом их вихляния, и ногам их скакание и топтание; ту есть мужем и отроком великое падение, мужеско, женско и девичье шептание, блудное им воззрение и женам мужатым осквернение, и девам растление».

В Стоглаве находим такое же известие о празднике Купалы. Здесь, между прочим, замечается, что в это время мужчины и женщины ходили ночью по домам и улицам, забавлялись бесстыдными играми, пели сатанинские песни и плясали под гусли. По прошествии ночи с великим криком все отправлялись в рощи и омывались в реке «как бешеные». Подобное говорит в своем Синопсисе архимандрит Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель. В его время, в навечерие праздника Рождества Иоанна Предтечи, следующим образом отправляли праздник Купалы: «В навечерие Рождества св. Иоанна Предтечи собравшиеся ввечеру юноши мужеска и девическа и женска полу соплетают себе венцы от зелия некоего, и возлагают на главы и опоясуются ими. Еще же на том бесовском игралищи кладут огонь, и окрест его, вземшеся за руце, нечестиво ходят и скачут, и песни поют, сквернаго Купала часто повторяюще и чрез огонь прескачуще, самих себе тому бесу Купалу в жертву приносят».

Таким образом, из этих обрядов праздника Купалы нельзя не видеть, что он был для наших предков каким-то великим днем очищения огнем и водой и вместе с тем служил праздником летнего солнцестояния, когда обыкновенно природа действует с особенною всеоживляющею и всевозбуждающею силою. Что именно древнерусский Купала был праздником очистительным, в доказательство на это достаточно только вспомнить, что вообще у многих народов древности огонь почитался высшею очис-тительною стихией[26] и на поклонении ему даже основывались целые религии. Известно, например, что князья наши могли являться пред лицо татарских ханов, только проходя предварительно огненные костры. Равным образом и омовение водою постоянно и у всех почти древних народов признавалось действием очищения; даже в нашей церкви погружение крещаемого в воду знаменует видимым образом очищение его от первородного и других грехов. Нельзя также сомневаться в том, что наши предки с праздником Купалы соединяли мысль о летнем сол-нцеповороте. Известно, что дохристианский русский праздник Купала совершался в самое время летнего солнцестояния, когда солнце достигает самого высокого и крайне сильного влияния на землю, после чего оно начинает свой поворот на зиму. На этом основании предки наши считали даже церковный праздник Рождества Иоанна Предтечи собственно началом лета.

Так, например, в одном древнем сборнике относительно дня св. Иоанна Предтечи читаем: «Месяца иуния – в 24-й день Рождество честнаго и славнаго Пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна, отселе начинается лето». Или же в другом подобном рукописном сочинении замечается: «Лето, второе время года, июня от 24 числа». Естественно отсюда, что при совпадении древнего праздника Купалы с днем св. Предтечи Иоанна оба эти празднества в понятии народном могли очень легко смешаться между собою, тем паче что в истории св. Иоанна Крестителя в этом случае предки наши могли найти некоторые случайные черты, которые именно всегда могли подать повод к такому смешению. Самое имя Купалы от глагола купать – погружать в воду, омывать тело, делать его чистым (отсюда купель) – наводит на мысль о св. Иоанне Крестителе. В простонародье Гродненской губернии, в Брестском уезде, слово «купально» употребляется в смысле очищения. Потому о самом св. Иоанне Предтече, крестившем Христа в Иордани, попросту нередко говорят в народных песнях, что он «купал Христа».

Вместе с тем к Иоанну Крестителю предки наши приурочивали и крещение другого рода, именно огненное; так, по крайней мере, Нарбут говорит это о славянах – руссах. В этом случае могло иметь немалое значение то обстоятельство, что в церковно-богослужебных книгах наших св. Иоанну Крестителю постоянно придаются названия света, звезды, предшествующей солнцу, т. е. Иисусу Христу. В одной утренней стихире на день Рождества св. Иоанна Крестителя читаем: «Иже пред солнцем текшаго Христом Богом нашим, Иоанна славнаго яко звезду предтечеву». В самом Евангелии Иоанн Креститель называется светильником «иже бе светя и горя». В одной из церковных песен он величается предтечею солнцу правды, светильником света, денницей солнца. Наши благочестивые книжники Древней Руси очень часто называли Иоанна Крестителя пресветлым солнцем. Так, в древней повести о девицах смоленских читаем: множество жен и дев стеклись на бесовское сборище, в нощь, в которую родился пресветлое солнце Иоанн Креститель.[27] При таких образных представлениях св. Иоанна Крестителя наши предки по своему недальнему умственному развитию легко могли видеть в этом святом угоднике предтечу вещественного солнца на его поворотном пути к зиме. Недаром поэтому простолюдины и доселе думают и твердо убеждены в том, что в день Предтечи Иоанна солнце выезжает из своего чертога на трех конях, серебряном, золотом и бриллиантовом, навстречу месяцу. Таким образом, в представлении народном совершенно незаметно празднество древнерусского Купалы слилось с праздником христианским в честь св. Иоанна Крестителя и последний необходимо сделался представителем и покровителем всего, что прежде усвоялось языческому Купале. Поэтому-то предки наши, сохранив верования и обычаи древнего Купалы, соединили их с днем и именем св. Иоанна Крестителя.

В старину верили, что Рождество Иоанна Крестителя придает нужные свойства или силы травам и цветам, и потому, согласно с народным обычаем и верованием, на Рождество Иоанна Предтечи запасались разными травами и цветами. Так, царь Алексей Михайлович в 1657 г. писал к московскому ловчему стольнику Матюшкину: «Которые волости у тебя в конюшенном приказе ведомы, и ты б велел тех волостей крестьянам и бобылям на рождество Иоанна Предтечи, июня в 23-й день, набрать цвету серебориннаго, да трав империновой да мятной с цветом и дятлю и дятельнаго корня, по 5 пудов». В Румянцевском сборнике 1754 г. читаем: «В Ивановскую ночь кладов стерегут, и на травах парятся в банях, и травы рвут, и коренья копают, еще березки подвязывают, ветви сплетают, да жив будет того лета человек».[28] В древнерусских травниках читаем самые подробные описания целебных трав, кореньев и цветов, и собирание их приурочивается к Иванову дню или Ивановой ночи. Например, о папоротнике в одном травнике сказано: «Есть та черная папорть, растет в лесах, в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленькие листочки, а с испода большие листы… а цветет он накануне Иванова дня в полночь… Тот цвет очень надобен, если кто хочет богат и мудр быти. А брать тот цвет не просто, с надобностями: в Иванову ночь идти к тому месту, где растет трава папороть, и, очертясь кругом, говорить: талан Божий суд твой, да воскреснет Бог». На том же основании и ныне, хотя самое представление о древне-языческом Купале давно вышло из памяти народной, наши простолюдины св. Иоанна Крестителя называют Лопуховатым и при этом твердо держатся верованья в целебную силу купальных трав и кореньев. В северо-западной Руси 24 июня поселяне имели обычай приносить в церковь к обедне для освящения огромные венки и пуки зелени, и все это потом употребляется против наваждения нечистой силы, против переполоху и т. п. В Малороссии праздник Рождества Иоанна Предтечи называется в народе попросту Иваном Гулящим, как видно оттого, что день этот исстари проводится с разного рода народными удовольствиями, забавами и развлечениями.

26-й день – Иконы Тихвинской Божией Матери.

Пред этою чудотворною иконой русский народ молится о сохранении и здравии младенцев, почему в Сказании о святых и назначена Тихвинской Божией Матери особая для этого молитва. Основанием для нее, очевидно, служит то обстоятельство, что в ряду чудес, какими ознаменовала себя эта икона, было немало чудесных исцелений детей.

Так, некогда к иконе Тихвинской Божией Матери приведен был отрок, именем Харлампий, и получил свободу от влияния нечистого духа. В другой раз из Великого Новгорода привели отрока Георгия, тоже одержимого бесом в течение шести лет, и как только его поставили пред святым образом Богоматери, «абие лукавый изчезе, и отрок здрав бысть совершенно».

27-й день – преподобного Сампсона Странноприимца.

Угодник этот в русском народе слывет под названием Сеногноя, так как, по замечанию поселян, около дня его памяти часто бывают дожди, весьма неблагоприятные для сушки сена.

29-й день – свв. апостолов Петра и Павла.

Праздник первоверховных апостолов Петра и Павла исстари известен в народе под именем Петрова дня и в былое время имел большое значение в быту наших предков как один из важнейших дней в религиозном, юридическом и хозяйственном отношениях.

Известно, что около дня апостолов Петра и Павла обыкновенно бывают знойные жары, и вообще солнце достигает самого ощутительного влияния на землю; потому древнерусский люд посвящал это время солнцу и самый день апостолов Петра и Павла считал праздником солнца. Наши простолюдины и доселе верят, что в день апостолов Петра и Павла рано утром играет солнце, и весьма многие стараются даже сами наблюдать это чудное явление. По замечанию Стоглава, в былое время, в первый понедельник после Петрова поста и в самый день Петров, наши предки ходили в рощи: «деяти зде бесовския потехи». Летописец тоже говорит, что «о празднике святых верховных апостолов Петра и Павла диавол сетию своею занимает чрез колыски и качели, на них же бо колышущимся приключается внезапу опуститься на землю, убиватися, и зде без покаяния душу свою испустити».

Один из иностранцев, посещавших наших предков, Адам Олеарий так описывает провождение праздника в честь святых апостолов Петра и Павла в старое время: «У всех русских и москвитян около Петрова дня отправляется старинное зрелище. Хотя они строги и безвыходно держат жен в своих домах, так что редко пускают их в церковь или гости, но в некоторые праздники позволяют женам и дочерям своим ходить на приятные луга; там они качаются на круглых качелях, поют особенные песни, сводятся одна с другою за руки, водят круги или пляшут с рукоплесканиями и притаптывают ногами». Нет сомнения, что от этих-то гуляний и игр, совершавшихся в старое время в честь солнца, и доселе еще сохранились как остаток былого разные народные гулянья и забавы, которые своими качелями только напоминают уже забытое нашим народом веселое празднество в честь солнца.

Простонародная русская пословица говорит: «У мужика то и праздник, что Петров день». В старой Руси день апостолов Петра и Павла был также важным временем в быту гражданском, так как он служил сроком суда и взносов дани и пошлин, о чем особенно часто упоминают грамоты XV и XVI вв. Платежи эти известны в этих памятниках главным образом под именем «петровской дани, или просто петровских поборов, которую тянули попы». Тогда же съезжались по зазывным грамотам ставиться на суд и вообще производили разные хозяйственные и торговые сделки.

Так, например, в одной из грамот об отпущении на волю крестьян из-под власти бояр и детей боярских повелевается отказывать, т. е. выводить от себя за другого о Юрьеве дне, иных о Рождестве, а иных о Петрове дне. Петровские торги известны с XVI в. и в былое время составляли особенные местные ярмарки по селам. В настоящее время поселяне считают праздник 29 июня тоже довольно важным сроком в различных своих хозяйственных и домашних занятиях и сделках. День памяти свв. апостолов Петра и Павла как день церковный, которым обыкновенно оканчивается Петров пост, или попросту Петровки, в старину назывался Петрово говейно. О происхождении Петровки в Малороссии рассказывают, что прежде ее не было, и все недели были сплошные; мужья, пользуясь этим, съедали масло, сметану, ежедневно приготовляемые женами, так что ничего нельзя было заготовить впрок. Вот хозяйки, которые были поумнее, посоветовавшись между собою, пустились на хитрость и учредили Петровку: но как были неграмотные, то не сумели назначить постоянного для нее срока, одна назначила в шесть недель, другая – в пять и т. д.

Таким образом, все идет по их положению, не ровно, а по очереди. В наше время во многих местах западных губерний некоторые усердные прихожане приносят в церковь сбереженные постом сыр и хлеб, которые идут в пользу причта. Наконец, нужно сказать, что св. апостол Петр считается в народе покровителем рыбного промысла и потому нередко прямо называется Рыболовом. Такое верование особенно сильно между рыбаками, и потому они весьма часто и обращаются за помощью к этому святому апостолу. Приходится ли закидывать сети, застигнет ли на воде буря, не удастся ли рыбный лов – рыбаки молятся апостолу Петру. В иных случаях они даже складываются на большую восковую свечу и ставят ее пред образом «ловца рыб» – св. апостола Петра, который был сам по занятию рыбарем, призван был Господом к апостольскому служению в то самое время, когда занимался рыбною ловлею. Обратившись к Петру и брату его Андрею, Иисус Христос сказал: «Грядите по мне и сотворю вы ловца человеком».

Не могло ускользнуть от внимания народного и то обстоятельство, что сам Господь благословил занятие Петра, и, как замечает евангелист, после этого благословения вместе со своими сотрудниками будущий апостол поймал так много рыб, что от тяжести их едва не растерзались сети. Впрочем, этот случай, по замечанию Димитрия Ростовского, имел особенное значение, так как он служил прообразом духовной апостольской молитвы, в которой «призываемые яко слова Божия мрежею имея-ше многие народы уловити в спасение». Сама церковь считает приличною и уместною молитву апостолу Петру как покровителю рыбного промысла; так, например, в Требнике Петра Могилы (издание 1746 г.) есть чин на освящение новых сетей, и здесь в одной из молитв читаем, между прочим: «Сам Владыко Всесильный и предлежащий сети благослови и в ловитве твоим Божественным благословением множеством рыб на пищу твоим рабом всегда исполни, молитвами Преблагословенныя Славныя Владычицы нашея Богородицы и Присно девы Марии и святых славных и всехвальных Апостолов Петра Верховного, Фомы, На-фанаила и Иоанна, и прочиих рыбам ловцем бывших».

30-й день – блаженного Петра-царевича и собор двенадцати апостолов.

День этот обыкновенно называется у простого народа полуПетром, вероятно, или по сопоставлению апостола Петра с блаженным Петром-царевичем, или просто по сравнительной важности праздника свв. апостолов Петра и Павла пред настоящим днем.

Иулий – червень, липец

Иулий, название седьмого месяца, не русское: оно дано ему в честь Юлия Кесаря и зашло к нам из Византии. У нас в старину он назывался, как и июнь, – червень – от плодов и ягод, которые, созревая в июле, отличаются особенною красно-ватостию (червленый, красный). Месяц этот называется также липцем – от липы, которая обыкновенно в эту пору является в полном расцвете. Эти древнерусские имена месяца июля можно постоянно встречать в старинных наших церковных месяцесловах и святцах.[29]

1-й день – память свв. бессребреников Космы и Дамиана, о которых поселяне наши замечают: «Кузьма и Дамьян пришли, на покос пошли».

2-й день – Положение пояса Пресвятой Богородицы.

В западных губерниях этот праздник известен под именем «дня Петровой Матки», и, несмотря на пору косьбы, крестьяне в этот день не отваживаются работать. Нельзя не видеть, что название такое дано этому празднику по его близости ко дню верховных апостолов Петра и Павла и к Петровкам.

8-й день – Казанской Иконы Божией Матери.

Есть обычай обращаться к Богоматери с молитвою пред ее Казанской иконой о прозрении слепых очес и вообще об исцелении от глазной болезни. Бесспорно, что основанием для этого верования могли послужить следующие события из истории этой иконы. Именно когда по настоятельному внушению Пресвятой Девы обретена была в 1579 г. Казанская икона Богоматери, архиепископ распорядился отнести ее в ближайший от места обретения Казанский храм св. Николая Тульского. В это-то время, пишется в Прологе, «Пресвятая Госпожа Владычица Богородица показа от иконы своея чудо, исцели человека убога, именем Иосифа, ни мало очима своима видяща три лета. Народи же, видевше тогда сие чудо, большую любовь к святой Иконе приложиша и принесши поставиша в соборной церкви Пресвятыя Богородицы, честнаго и славнаго ея Благовещения. И тамо такожде Пресвятая Богородица некоего человека, именем Никиту, очима же боляща исцели». В тот же день церковь наша празднует память мученика Прокопия, который известен в сельскохозяйственном быту под именем Жатвенника, так как со дня его памяти обыкновенно поселяне наши зажинают рожь. Во многих местах, приступая к этому делу, сельские хозяева предварительно служат св. Прокопию молебствия и затем устраивают мирские угощения, убивая баранов, после чего приступают к началу самого жнива.

18-й день – преподобного Иоанна Многострадального.

В Сказании о святых преподобному положено молиться от блудныя страсти. Основанием для этого, как видно, послужило то обстоятельство, что угодник этот представляет собою редкий пример тяжкой борьбы с штотию, окончившейся славною победою, при совокупном действии твердой воли и благодати Божией. Так именно св. Иоанн от юности своей много страдал от похоти плотской и не знал, что делать для своего спасения. На первых порах он ничего не ел, мучил себя жаждою, носил на себе тяжелые вериги, но все не находил себе желанного покоя. После этого, по наставлению Антония Печерского, он поселился в скорбной и темной пещере и здесь несколько лет сряду прожил безысходно с целью умертвить свои страсти, но и это не помогло ему. Наконец, как последнее средство для своего спасения, св. Иоанн возложил на себя самые тяжелые вериги, выкопал для себя по плечи яму и, влезши в нее, засыпал себя так, что оставил себе свободными одни руки и голову, и наконец достиг того, что усмирил в себе нечистые движения. Все это преподобный Иоанн рассказывал сам одному собрату, пришедшему к нему просить наставления для борьбы со страстными помыслами.

20-й день – св. славного пророка Илии.

В древних наших церковных месяцесловах память этого пророка обозначается обыкновенно так: «Святое восхождение пророка Илии», или, как нередко также замечается в летописях, – «огненное восхождение св. пророка Илии». Предки наши с глубокой древности привыкли особенно благоговеть пред этим угодником. Известно, например, из Несторовой летописи, что еще в эпоху дохристианскую в Киеве существовала церковь во имя св. Илии Пророка. По представлению древнерусского народа, св. пророк Илия является могучим и грозным распорядителем самых страшных и благодетельных сил природы. Он посылает на землю молнию, гремит по небу, разъезжая в своей колеснице, карает темные силы адские, низводит на поля дождь и дает им плодородие. Вот как, например, в наших старинных сборниках объясняется молния: «Молния есть сияние огня сущаго вверху на тверди; небесный же огонь, то ты разумей огнь сущий, его же Илия молитвою сведе на полена и на всесожжение, сего огня сияние есть молния». В одной из бесед XV в. между некиими Епифанием и Андреем читаем: «Епифаний рече: по праву ли сие глаголют, яко Илия Пророк есть на колеснице ездя гремит, молния пущает по облакам и гонит змия? Святый же рече: не буди то, чадо, ему тако быти, велико бе безумие есть, еже слухом приимити; человецы бо умовредни суть, да по своему безумию написали. Илия бо на небеса не взыде, ни на колеснице сидит, благодать имея на дожди; да ся молить Богу, да в годину бездождия, дабы Бог дал на землю дождь». Наши иконописцы на лубочных картинах писали пророка Илию сидящим на колеснице с огненными колесами, которая окружена была со всех сторон пламенными облаками и запряжена четырьмя крылатыми конями.

В то же время на иконе этого пророка, на свитке, обыкновенно писался следующий стих из Книги Царств, где говорится о пророке Илии: «Се дух велик и крепок расточая горы и сокрушая каменья, и не в дусе Господь, и по дусе трус, и не в трусе Господь; и по трусе огнь, и не в огни Господь; и по огни глас света, и ту Господь». В старину, как видно из церковного Новгородского Чиновника, в Ильин день и после Ильина дня, в течение недели, были по завету крестные ходы в Ильинскую церковь на Славне улице с молебнами о дожде или о ведре пророку Илии. В этом же пророке наш народ исстари видит для себя производителя урожаев: ему дается наименование наделяющего; в некоторых местах поселяне ставят на воротах чашку с зернами ржи и овса, прося священника «провеличать Илию на плодородие хлеба». Русский простой люд в некоторых местах и доселе день пророка Илии празднует как веселый и богатый новиною праздник и говорит о св. Илии Пророке, «что он зажинает жито», а также почитает его покровителем домашних животных – телят, баранов и козлят. Все подобные народные верования относительно св. Илии Пророка большею частию родились из библейских сказаний об этом угоднике.

По словам III и IV Книги Царств, он был взят живым на небо в огненной колеснице на огненных конях и во время своей жизни чудесным образом низводил с неба всепожирающий огонь, творил засуху и проливал дожди, подавая земле плодородие. В Апостоле, который читается на Ильин день, сказано: «Илия молитвою помолися, да не будет дождь: и не одожди на землю лета три и месяц шесть, и паки помолися, и небо дождь даде, и земля прозябе плод свой». Во время бездождия возглашается такая молитва: «Илия словом дождь держит на земли и паки словом с небесе низводит, тем же молим тя (Боже); молитвами его, Щед-ре, после дожди водные земли с небесе». В канонах церковных в честь некоторых русских святых встречались выражения: «Яко на огненной колеснице чистотою востече в небесные жилища… Фезвитянину Илии поревновав, яко же сей огненною колесницею к небеси востек» и т. п. Одно из древних поучений на праздник Илии Пророка начинается так: «Ныне светозарное солнце небеснаго круга шествия огненных конь светлостию просвещается радостию пресветлыя памяти огненоснаго пророка Илии… Илия огненосный Христову пришествию второй предтеча, Илия тученосный облак, Илия небопарный орел» и т. п.

В сборниках Соловецкой библиотеки 844 и 237 записано следующее народное поверье о св. Илии Пророке как производителе молний и грома: «Илия седьмь действ сотвори, яже суть сия: три лета и шесть месяц бездождия наведе, огнь с небесе сведе, дождь сведе, огнем пятьдесятные старейшины в области попали». Понятно отсюда, что, слыша и читая все подобные указания относительно пророка Илии, древнерусский народ легко мог своеобразно понять их, легко мог привыкнуть к представлению, будто пророк Илия есть непосредственный виновник урожаев или неурожаев, грома и молнии и ездит на огненной колеснице во время грозы. В уме простого человека тем паче могло сложиться такое представление, что в его памяти оставалось хотя темное воспоминание о древнем языческом божестве, Перуне, которого предки наши представляли тоже главным распорядителем грома, молнии, дождя и других подобных явлений. Он также, по понятиям древнерусского народа, разъезжал по небесному кругу на огненной колеснице, запряженной огненными конями, и постоянно метал свои стрелы и кремни в темные земные силы. Подобное же представление особенно сильно было у литовцев, которые и доселе, когда слышат гром, говорят: «Перкун (т. е. Перун) едет на своей колеснице».

Естественно поэтому, что на основании такой аналогии и могли выходить у нас в старину такие изображения св. Илии Пророка, в которых по общему характеру и частным атрибутам св. угодник этот является чем-то вроде грозного Перуна, а не великого служителя Божия. Так, например, в этом роде можно указать на одну статью апокрифического содержания, включенную, между прочим, в одну рукопись XVII в., в которой Илия Пророк изображается с общим характером и со всеми почти частными атрибутами древнего Перуна. Нелишним при этом считаем заметить, что у литовцев совершался праздник в честь Перкуна, называвшийся обыкновенно Илги, которого, как видим, самое имя слишком созвучно имени Илии Пророка. Приурочение к имени и дню св. Илии Пророка некоторых народных верований и обычаев могло зависеть также оттого, что день этого святого совпадает с началом жатвенного времени. Но так как в эпоху язычества это была пора религиозного чествования Перуна плододавца, то весьма естественно народные представления о боге земного плодородия могли смешаться с представлением об Илии Пророке. Нет сомнения, что наши простолюдины совершенно не знают древнего Перуна, но остаток самых верований в это мифическое существо, как видим, и доселе живет в памяти народной по связи с св. пророком Илиею. Простой люд, например, верит, что Ильин день никогда не проходит даром, и всегда ждет на это время бури или грома.

По взгляду нашего простонародья, Илия Пророк не только разъезжает по небу на огненной колеснице и тем производит гром, но и бьет стрелами огненного змия, и эти стрелы будто весьма полезны в болезнях и нужны в наговорах;[30] так, например, в одном наговоре от сибирской язвы читаем: «Молюся тебе, св. пророче Божий Илия, пошли тридцать ангелов в злато-кованном платье с луки и стрелы, да отбивают и отстреливают от раба (такого-то) уроки и призори, притки и щипоты, ломоты и ветроносное язво». Или после воззвания к пророку Илии и ангелам причитывают: «Спустите вы мне гром и молнию, отбивайте и отстреляйте от раба Божия уроки и призоры, потяготы и позевоты» и т. п. Что касается до верования, что на праздник Илии грешно и небезопасно работать, особенно в поле, то эти верования оправдываются нередкими несчастными случаями молнии и грома, которые обыкновенно уничтожают жилища людей, сборы хлебов и т. п.

22-й день – св. мироносицы Марии Магдалины.

Во многих местах поселяне остерегаются в этот день приниматься за какие-либо полевые работы потому будто бы, что св. Мария Магдалина может за непочтение к ее празднику побить громом. У сербов св. Мария Магдалина считается хранительницею от молнии.

24-й день – свв. князей Бориса и Глеба.

В Белоруссии простолюдины в этот день не занимаются сельскими работами, опасаясь, чтобы молния и гром не пожгли коп. Как видим, это уже почти подряд третий день, особенно чтимый в народе из опасения молнии и грома, обыкновенных в эти числа месяца июля. Впрочем, что касается собственно празднования дня свв. Бориса и Глеба, которые известны в народе под именем «Паликопа», то едва ли это не зависит этого христианского праздника с днем древнего Паликопы, которому по каким-либо обстоятельствам в старину в Белоруссии было посвящено 24 число месяца июля.

27-й день – св. Пантелеймона.

Угодник этот известен под именем Целителя, что вполне согласно со сказанием о его жизни. В нем именно повествуется, что св. Пантелеймон был одарен свыше особенным даром исцелений, которые он расточал безмездно, за что и получил имя безмездного врача. Но кроме того, в Малороссии св. Пантелеймон, или, как здесь его попросту называют, «Палий», слывет под названием грозного Паликопы. Простолюдины весьма глубоко чтут память Палия и остерегаются приниматься в день памяти его за какую-либо работу, чтоб он не побил за это громом. Такое представление о св. Пантелеймоне, как видим, слишком не соответствует самому значению его имени и жизни, и потому нельзя не согласиться, что оно совершенно неосновательно навязано этому св. угоднику. Причиной того, как и причиной нарочитого празднования Марии Магдалине и Борису и Глебу, служат частые грозы, обыкновенные в это время. Некоторые, впрочем, полагают, что у нас в старину было языческое божество Пали-копа, которого чтили язычники как стража праздничных дней, наблюдавшего, чтоб они были надлежащим образом уважаемы. Празднование в честь этого божества совершалось в Малороссии будто бы 27 июля, на этот день в нашей церкви приходится память св. Пантелеймона. Таким образом, благодаря отчасти месяцесловному совпадению, Пантелеймон или Палий заменил будто бы древнего, давно забытого Паликопу.

29-й день – св. мученика Каллиника.

Именем этого св. мученика народ называет утренние морозы, начинающие обыкновенно появляться около дня памяти св. Каллиника и слишком убийственно действующие, по замечанию поселян, на хлеба, стоящие пока еще на нивах. В северных губерниях говорят: «Пронеси, Господи, Каллиника мороком (туманом), а не морозом». Основанием для упомянутого названия, очевидно, послужило сближение действия зимних морозов с ковкою железа. Зима, говорит народная пословица, морозы кует. Морозы – каллиники – поэтому происходят от калить, раскалять. В Томской губернии сильному жгучему морозу дается эпитет тлящего, и у нас о зиме замечают, что она сковывает и оцепеняет природу.

30-й день – св. Иоанна Воина, или Воинственника.

В древнейших наших святцах память его назначается праздновать 30 июля, тогда как в новейших нет на это указания. Угодник этот пользуется очень широкою известностию в Малороссии, и простой люд часто обращается к нему с особенными молитвами. Обворует ли кто, и есть подозрение на вора, – служат св. Иоанну Воину молебен, и воры так боятся этого святого, что нередко сознаются в своей вине; народ поэтому называет его карателем воров. Обидит ли кто – в этом случае тоже обращаются к Иоанну Воину и отправляют ему молебны о защите от всех напастей и обидчиков. В Сказании о святых этому угоднику полагается особая молитва об обретении украденных вещей и бежавших слуг. Все эти народные верования по отношению к св. Иоанну Воину небезосновательны. В Прологе об этом угоднике читается, что он «изряднее рабом уходства удерживает, татьбы извещает и уличение яве творит». И церковь не запрещает молитв к св. Иоанну Воину, в которых именно наш народ просит его об избавлении от ненавидящих и обидящих, от всех врагов видимых и невидимых. В Киевском Софийском соборе находится икона св. Иоанна Воина[31] с молитвой и кондаком этому угоднику. В первой читаем, между прочим: «О великий заступник и угодник Христов Иоанне Воинственниче! Помилуй раба твоего, сущаго в бедах и скорбех и во всякой злой напасти, и сохрани от всякого зла, заступи от обидящего человека. Тебе бо дана бысть таковая благодать от Бога». Или же в кондаке говорится: «О великий и всемилостивый страдальче Иоанне, дивный и страшный, небеснаго Царя воине! Приими моление от раба твоего и от настоящия беды, от лукаваго человека, от злаго хищения и будущаго мучения избави мя верно вопиюща Ти аллилуйя».

Август – зарев, серпень

Слово август, название осьмого месяца, не русское: оно дано ему в честь римского императора Августа и занесено к нашим предкам из Византии. Коренные древнерусские имена нашего августа были другие. На севере он назывался зарев – от сияния зарницы; на юге серпень – от серпа, известного хозяйственного орудия, которым снимают с полей хлеб. Под тем и другим именем август месяц постоянно известен в древних наших церковных месяцесловах и святцах. В простом быту часто этому месяцу дают название зорничника, в котором нельзя не видеть измененного старого имени зарев.

1-го числа по церковному месяцеслову положено воспоминать происхождение древ Честного и Животворящего Креста Господня, т. е. совершать обряд выноса из царского дворца в Софийскую церковь частей крестного древа, бывавший 1 августа в Царьграде. В память того и у нас совершается в сей день крестное хождение на воду для освящения ее. Этот же день посвящается памяти Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы Марии, воспоминают победы, одновременно дарованной греческому императору и русскому князю, и памяти ветхозаветныхмучеников Маккавеев. Без сомнения, от имени Всемилостивого Спаса 1 августа в церковно-народном месяцеслове почти повсеместно называется просто «Спасом», а также известно под именем первого Спаса в отличие от праздника Преображения Господня, которое называется Спасом вторым. Во многих местах праздник первого Спаса именуется мокрым, очевидно, от совершаемого в этот день чина водоосвящения, для чего обыкновенно отправляются на источники, озера и реки. При этом поселяне считают весьма полезным и спасительным делом купаться в освященных водах. Нередко еще праздник зовется Спасом медовым, как видно оттого, что около этого времени наши пчеловоды подрезывают соты. Еще доселе у них соблюдается обычай на 1 августа являться в церковь с медом, как своего рода новиною, для освящения.

Во многих местах, кроме того, благочестивые поселяне считают долгом приносить в церковь всякого рода семена и разного рода овощи в цветах и корне, которые освящаются здесь как первые плоды летних сельских трудов. В Малороссии в этом случае особенное преимущество пред другими огородными растениями дается маку, из которого на этот раз приготовляется особое кушанье, так называемые шулики. Нельзя не видеть, что обстоятельство это стоит в ближайшей связи с именем Маккавеев, которые известны в народе под именем «Макотруса» – от собирания мака. Нужно еще заметить, что простой народ ставит в связь с ветхозаветными Маккавеями и упомянутый выше нами обряд освящения воды. Поэтому иные догадываются, не находится ли в этом случае «Маккавей» нашего простого народа в связи с Мокошем, древнеславянским богом, которому были посвящены реки, озера и колодцы.

2-й день – перенесение мощей св. первомученика и архидиакона Стефана.

Угодник этот издавна известен у нашего народа как покровитель лошадей, и потому самый день памяти его у наших предков имел свои особенности. Именно в старину на день св. Стефана хозяева посвящали этому угоднику овес и сено, а самых животных, покровительствуемых им, поили чрез серебро, думая этим придать им более силы и красоты, сделать их добрее и послушнее и особенно предохранить их от нападений и наездов нечистой силы.[32] Обыкновение это теперь почти забыто народом, и вместо того поселяне наши в день св. Стефана кропят своих лошадей священною водою. Что могло бы послужить причиной указанного верования и обычая относительно св. Стефана, на это не находим точного указания в сказании о его жизни. Можно только догадываться, что основанием этому послужило следующее обстоятельство при перенесении мощей этого угодника в Константинополь: в Четьих минеях повествуется, что, когда несшие гроб св. Стефана достигли этого города и приблизились к так называемым Константиновым термам, «тамо мески, везущии царскую с мощами колесницу, сташа, слузи би-яху, нудяще их да поступят, но тии никакоже с места поступити можаху. Туже меск един, Божиим повелением глас человеч при-емши, проглагола сице: „Почто вопице биете нас, на сем бо месте изволи св. первомученик Стефан положенным быти мощем его“». Весьма вероятно, что эта услуга месков угоднику Божию дала повод народному благочестию назвать его покровителем месков и затем, по сходству их с лошадьми, и этих последних.

В старину и у западных народов св. Стефан почитался тоже покровителем лошадей. Так, например, в одной формуле латинской X или XI вв. св. Стефан призывается исцелить коня. Кроме того, известно, что в греческой империи воины оказывали св. Стефану глубокое чествование, и на византийских иконах очень часто этот угодник представлялся верхом на коне, окруженный конями, которые толпятся у пруда и пьют из него воду.

Нет сомнений, что это последнее представление о св. Стефане скорее всего могло перейти из Греции к нашим предкам.

3-й день – преподобного Исаакия.

Угодник этот называется в простонародье Малинником, так как около этого времени обыкновенно бывает много малины.

5-й день – св. мученика Евсигния.

Наши простолюдины зовут его Житником, потому что в день памяти его некоторые слишком рачительные хозяева отправляются из дому заклинать жнивы, чтобы нечистая сила не поселилась в них и не выгоняла из пажитей скота.

6-й день – Преображение Господне.

В нашем народе известно под именем Спаса второго. Около этого времени поспевают многие огородные овощи и садовые плоды, оканчивается жатва хлеба на полях, производится под-резывание сотов и т. п. Естественно, что наши предки, привыкшие все начинать и оканчивать благословением Божиим, не могли не призывать благословение Божие на то добро, которое ими теперь собиралось. И действительно, из садов и огородов на праздник Преображения Господня приносили в церковь к освящению садовые плоды и огородные овощи, которых, исключая огурцы, до этого праздника предки наши не употребляли в пищу, считая это грехом, и только со дня Преображения Господня у них на столе являлись все огородные и садовые произведения. В этот же праздник владельцы полей, как и доселе, в северо-западном крае являются в храм с колосьями и семенами нового хлеба, над которыми совершаются молитва и окропление святою водою, и эти освященные начатки потом сберегались к началу посевов.

Кроме того, к празднику Преображения в старину приурочивался особенный обряд засевания полей, который состоял в том, что по просьбе хозяев приходил со св. иконами на поле священник и окроплял вспаханную землю священною водою, причем обыкновенно один из почтеннейших хозяев бросал на освященные места хлебные зерна. Обряд этот, таким образом, служил у наших старых хозяев началом засева. Нельзя еще не заметить, что в старину в день Преображения Господня было обыкновение наделять собранным с огородов и полей добром бедных и неимущих, и оно соблюдалось так строго, что если кто отказывался исполнить это доброе дело, того наши предки готовы были считать человеком, недостойным братского общения. О таких людях старики наши говаривали: «А не дай, Боже, иметь с ними дела! забыл он старого и сирого, не уделил им от своего богатства и малого добра, не призрел своим добром хворого и бедного!» И доселе в праздник Преображения из разного рода овощей после освящения их в церкви наш народ в некоторых местах делает подаяние нищим и убогим. Так как в это время из садовых овощей приносят в церковь для благословения яблоки, то отсюда и сам праздник Преображения в народе называется «Спасом яблочным».

Обычай народа освящать все благословением Божиим, бесспорно, есть один из древнейших обычаев христианства, и для сего обыкновенно избирались праздничные дни, как и более других свободные в сельской жизни, и торжественные. Так, например, в Ветхом завете, по установлению Божию, приносились на праздник Пятидесятницы к алтарю для освящения начатки овощей. Подобным же образом и в новозаветной церкви правилами апостольскими и соборными постановлено приносить их в церковь для освящения в важнейшие праздники.[33] В Греции, как видно их толкования Вальсамона на 3-е апостольское правило, был обычай освящать плоды 6 и 15 августа. У нас же праздник Преображения был избран одним из важнейших дней для освящения произведений садовых, огородных и полевых, очевидно, потому, что к этому времени обыкновенно большею частию поспевают все эти плоды. Недаром на этот раз есть пословица народная: «Пришел Спас, всему час».

10-й день – св. мученика Лаврентия Архидиакона.

Святой мученик Лаврентий считается у нашего народа целителем глазной боли, и потому простой люд молится ему о прозрении ослепших глаз. Основанием такого верования и надежды на целебную помощь св. Лаврентия, без сомнения, служит то обстоятельство, что угодник этот одарен был особенным даром врачевания. По сказанию Пролога, он был целителем для всех, с каким кто недугом к нему ни обращался, и, между прочим, не раз подавал зрение таким людям, которые им не владели от рождения. Так, одно из таких именно чудес св. Лаврентий сотворил над некиим Крескентием; в другой раз над каким-то военачальником Ипполитом, который отрекся от язычества и, исповедав свою веру во Христа, пожелал принять крещение в его имя.

15-й день – Успение Пресвятой Богородицы.

Праздник этот исстари известен у русского народа под несколькими довольно своеобразными именами, которые образовались отчасти под влиянием церковных книг, частию же некоторых бытовых особенностей, совпадающих с днем Успения Божией Матери. Так, например, известно, что Пресвятая Дева в церковных наших книгах часто называется Госпожою; отсюда у русского народа самый праздник Успения, посвященный Божией Матери, получил имя Госпожинок, Госпожи, Госпожина дня и т. п. Употребление некоторых из этих названий исстари известно в наших летописях; так, например, в Никоновской летописи под 1132 г. читаем: «Изяслав Мстиславич приеха в Киев на Госпо-жин день», т. е. 15 августа. Но так как эти названия могли быть общими и для других праздников в честь Пресвятой Богородицы, то для различия их в этом случае между собою наши предки назвали один из сих праздников Успение Госпожою, Госпожою первою, а другой, день Рождества Богородицы, 8 сентября, – Госпожиною, Госпожою второю. Еще св. Дева весьма часто именуется на церковнославянском языке Пречистою; отсюда наш народ и праздник Успение Божией Матери называет Пречистою, и опять: для отличия его от другого праздника в честь св. Девы 8 сентября, первый из указанных дней, т. е. 15 августа, зовется обыкновенно Пречистою первою, а этот последний – второю. Собственное имя праздника – Успение – заменяется у народа именем «Спленье». Так как около праздника Успения наши поселяне оканчивают жнитво хлеба и это окончание в простонародье известно обыкновенно под именем Спожинок, Опожинок, Дожинок, то и самый праздник Успения Божией Матери называется Оспожинками. На праздник Успения, когда все поспевает и все собирается, хозяева наши во многих местах приносят в церковь семена или колосья разных хлебов для церковного благословения и освящения. Подобного рода обычай был не в одной Руси; в Греции также на праздник Успения Богородицы, как говорит Вальсамон, писатель XII в., приносили Цареград-скому патриарху во Влахернский храм разные плоды для освящения. В былое время к празднику Успения Богородицы наши простолюдины устрояли общие складчины, варили миром пиво, убивали баранов, пекли пироги, сзывали родных и соседей и вообще задавали себе и другим хлебосольный пир. В старой Руси в этот день бояре угощали своих крестьян, дарили их разного рода подарками, деньгами и вообще праздновали очень весело и радушно всем миром окончание жатвы. Отсюда-то ведут свое начало старые названия этого праздника – Успенщина или Дожинки. Так как в жатвенных работах главным образом участвовали женщины, то в старину начинающееся после этих работ время отдыха и покоя старые хозяева называли молодым бабьим летом. Оно обыкновенно продолжалось до Ивана Постного, т. е. до 29 августа, и называлось малым в отличие от другого – старого, которое начиналось с Семенова дня, т. е. 1 сентября.

16-й день – Перенесение Нерукотворенного образа Иисуса Христа из Едессы в Царьград.

Праздник этот называется у нашего народа именем Спаса и для отличия от праздников 1 и 6 августа слывет под именем Спаса третьего. В старину вслед за этим праздником перед засевами, которые начинаются в иных местах об эту пору, сельские хозяева целыми семьями приносили Господу Богу моления, а хозяйки домов провожали своих мужей на поля с хлебом и солью; при этом обыкновенно клали на телегу три снопа, на которых укладывалась назначенная для посева в мешках рожь, и затем совершалось засеванье озимого хлеба.[34]

18-й день – свв. мучеников Флора и Лавра.

Русский народ в этих святых угодниках видит покровителей лошадей; так, в одном стихе поется: «Попаси ему (т. е. хозяину), Господь Бог, Флор и Лавр лошадок», и т. д. Подобным образом в Сказании о святых мучениках Флору и Лавру полагается особая молитва от конского падежа. Отсюда и самый день свв. Флора и Лавра получил название в простонародье лошадиного праздника, который во многих местах нашего отечества совершается с большою торжественностию. Именно поселяне в этот день остерегаются работать на лошадях и дают им совершенный отдых, чтоб в противном случае не накликать конского падежа; во многих местах в этот день хозяева выводят своих лошадей к рекам и озерам, купают их в воде и потом завивают лентами их гривы в косы, приводят к церквам, служат над ними молебствия с водосвятием и потом окропляют их святою водою, а у раскольников даже окуривают ладаном. В благодарность за освящение, которое, конечно, совершается приходским священником, в некоторых внутренних губерниях России, например в Орловской, поселяне пекут хлеб, оттискивая на нем знаки в виде конских копыт, и потом собирают это печенье со всех приносящих и жертвуют священнику. На каком основании указанные верования и обычаи приурочены к имени и дню свв. Флора и Лавра, – на это мы вовсе не находим никакого объяснения в житии этих святых угодников. Мало того, Димитрий Ростовский, лучший исследователь в этом отношении, прямо замечает, что в повествовании об этих угодниках решительно нет никаких положительных данных для вышеуказанных народных верований и обычаев.

Между тем известно, что в Древней Руси на иконах, рядом с ликами свв. Флора и Лавра, очень часто изображались лошади, и в древних наших подлинниках именно под 18 августа о свв. Флоре и Лавре читаем даже наставление, что эти угодники должны быть не иначе писаны, как с этими покровительствуемыми ими животными. И в старину в нашем отечестве было слишком много подобного рода изображений свв. Флора и Лавра. Как на один из таких древних памятников живописи, можно, между прочим, указать на икону, о которой упоминает в своей поездке в Кирил-ло-Белозерский монастырь в 1847 г. Шевырев. На этой иконе представлены свв. Флор и Лавр, св. Власий и св. Модест, которым внизу подводят коней, и подъезжают конные воины в дорогих одеждах и доспехах. На другой иконе Флора и Лавра, как замечает Снегирев, представлены невдалеке от них на широкой зеленой поляне гуляющими и толпящимися у ручья лошади. Не находя прямого указания для объяснения упомянутых верований и обычаев в житии свв. Флора и Лавра, Карамзин догадывается, что обыкновение приводить на день свв. Флора и Лавра лошадей к церкви не происходит ли от древнего язычества. И Димитрий Ростовский, обличая иконописцев своего времени за неправильное изображение свв. Флора и Лавра с лошадьми, между прочим, говорит: «И иная много обыкоша тии писати, акоже святых мученик Флора и Лавра с лошадьми, яже суть небылица».

19-й день – св. мученика Андрея Стратилата. Угодник этот слывет в народе под именем Тепляка, под которым разумеется ветер, дующий около этого времени с юга и, по замечанию сельских хозяев, особенно способствующий созреванию овса. Поэтому на день св. Андрея наши поселяне говорят: «Батюшка юг пустил ветер на овес».

22-й день – св. мученика Агафоника.

В сельскохозяйственном быту мученик этот слывет под именем Агафона Огуменника. Название это приурочено к св. Ага-фонику на том основании, что будто в день его памяти переходит леший из лесу в гумна и здесь раскидывает сложенный хлеб в снопах. Желая избавиться от этих вредных выходок лешего, слишком рачительные хозяева нередко предпринимают против него странные предосторожности. Так, например, очертив кругом себя таинственный круг и надев на себя вывернутый наизнанку тулуп, они садятся в углах своих сараев, выжидая появления лешего и желая тут напугать его.

23-й день – св. мученика Лупа.

По наблюдению наших поселян, со дня памяти св. мученика Лупа начинают являться первые заморозки, называемые в простонародье от имени этого св. угодника лупенскими. Отсюда же по созвучию имени св. Лупа наши хозяева говорят: «На Лупа льны лупить». Еще в просторечии св. Луп называется Брусничником оттого, что, по замечанию простого народа, теперь поспевает брусника.

25-й день – св. мученицы Наталии.

Угодница эта слывет в сельскохозяйственном быту под именем Овсяницы, так как обыкновенно около этого дня хозяева наши оканчивают уборку с поля овса. В старину проводил простой люд очень весело Овсяницу; косари, собиравшиеся в этот день для косьбы овса, носили к хозяину в виде чучела овсяный сноп и получали от него подарки и угощения.

28-й день – преподобного Моисея Мурина.

Преподобный Моисей Мурин считается у русского народа целителем от пьянства, почему в Сказании о святых ему даже назначается особая молитва, и вообще советуется людям, страдающим от запоя, обращаться с молебствиями о воздержании к этому угоднику. Основанием для такого представления о св. Моисее Мурине, очевидно, послужило то обстоятельство, что он, сначала занимаясь разбоями, страдал сильным пристрастием к вину.

Так, например, по замечанию о нем Четьих миней и Пролога, однажды, увидев стадо овец и при них пастуха, Моисей Мурин задумал было убить его, и, когда это не удалось, чтобы выместить свою злость, он «уби четыре изрядныя овцы, и одрав их, мяса добрейша изъяде, овчины же на вине пропил». Но впоследствии времени, сознав при помощи Божией грехи свои, он обратился к Богу с покаянием и стал одним из строжайших подвижников благочестия.

29-й день – Усекновение Честной Главы Святого Иоанна Предтечи.

В простом народе праздник этот исстари известен под именем Ивана Постного, или еще иначе – Головосека. Один из старинных иностранных путешественников по России XVI в., Александр Гвагнин Веронский замечает, что наши предки ни одного святого не почитают так строго постом, как св. Иоанна Крестителя. Действительно, доселе видим, что народ русский, верный благочестивым обычаям своих предков, глубоко чтит день памяти мученической кончины св. Иоанна Крестителя и проводит его в строгом посте. Простолюдины наши доходят в этом случае до некоторых, довольно странных крайностей. Например, по общенародному верованию, в день Иоанна Крестителя грешно брать в руки нож, или если срубить им головку капусты, то на ней покажется кровь. Очевидно, что в этом случае наш простодушный народ вспоминает обстоятельства смерти великого угодника Божия и, в частности, орудие самой казни – нож, который пролил невинную кровь. Еще наши простолюдины в день Ивана Постного остерегаются есть что-либо круглое, например, капусту, так как, по верованию народному, срубить в сей день кочан капусты – значит то же, что срубить голову, также не решаются употреблять картофель, яблок – в том же убеждении, что враги св. мученика, отсекши голову, катали ее на блюде как картофель или яблоко и т. п.

В старинных Сказаниях о святых св. Иоанн Креститель почитается целителем головной боли, ему даже полагается особенная молитва с этою целью.

Переходящие праздники и недели

Изложив, таким образом, неподвижную часть церковно-народного месяцеслова, теперь, по принятому выше плану, мы должны еще сказать о подвижных праздниках и святых днях. Как известно, время их празднования обусловливается праздником Пасхи и располагается, собственно, по двум церковно-богослужебным книгам, именно Постной и Цветной Триодям. Поэтому и мы при изложении этого отдела в нашем церковно-народном месяцеслове будем следовать порядку, принятому в упомянутых книгах. Такое расположение подвижной части его тем более для нас важно, что это времяисчисление по неделям исстари очень уважается нашим народом. Наши предки весьма любили вести счет по неделям, а, в частности, что касается подвижного пасхального времяисчисления, то оно было весьма употребительно у них как часть собственно церковного времяисчисления. Чтоб убедиться в этом, следует только заметить, как в наших летописях и других древних исторических памятниках часты указания этого рода. Исстари, например, у нас известны недели свадебные, от Водокрещений, т. е. 6 января, до масленицы; или еще от 1 сентября до 15 ноября. В Псковской летописи под 1406 г. указывается Чиркисова неделя, т. е. всеядная, как общеизвестный срок. Киевская летопись замечает: «6854 г.[35] той же зимы прииде князь Симеон в Новгород на стол на Феодо-рове недели». В Несторовой летописи читаем: «венчая Ярополк у Святой Богородицы месяца февраля в 3-й день мясопустныя недели во вторник».

Под 6918 г. индикта 3-го Никоновская летопись говорит: «выйде преосвященный митрополит Фотий Кыевский и всея

Руси из Царяграда на Кыев, и прииде в Москву в Велик день. Того же лета месяца мая в 15-й день на память св. отца Пахо-мия, по литургии, в день Воскресения Господня, в сбор святых отец 7 недели по Пасхе, загореся град Ростов». Замечательно, что в нашем простом народе исстари ведется даже своя особая пасхалия, по которой он гадает о времени празднования Пасхи. Конечно, по своему характеру она далека от каких-либо точных ученых приемов, тем не менее опытные простолюдины с замечательною точностию определяют по ней время этого праздника. Вот сущность этой пасхалии, как она употребляется в сельском быту северо-западной Руси. Простолюдины здешние знают, что Пасха всегда празднуется после полни, ветешом, т. е. после полнолуния в последнюю четверть, а заго-вины, что бывают пред великим постом, всегда – молодзиком (новолунием).

По связи с этим обстоятельством, что заговины (сырные) приходятся молодзиком, крестьяне судят о величине мясоеда, а с тем вместе и о сроке Пасхи; смотря по тому, если придется молодзик колядами (об Рождестве), то считают восемь недель, а если молодзик на Новый год, то считают мясоед долгий, в девять недель, с масленою включительно; опять о величине мясоеда судят более приблизительно по мясоедам прошлого года. Если – положим примерно – прошлого года числилось мясоеда (с сырною неделею, как считает народ) 6 недель, то в настоящем году мясоеда должно быть 9 недель (по церковному счету без сырной 8 недель), а в следующем году мясоед имеет быть только 7 недель (без сырной 6 недель). Простолюдины хорошо знают, что мясоеда ровно 4 недели и менее никогда не бывает. Разумеется, заключение по мясоедам прошлого года не всегда верно, но довольно приблизительно. Величины ведь пасхальных годов состоят только из 50, 51, 54, 55 недель, и хотя порядок следования их весьма изменчив, но чаще всего случается, что после пасхального года в 51 неделю следует год в 55 и после того в 50 недель. Оттого чаще приходится, как считает у нас народ, принимая для круглого счета одни недели без лишних и недостающих дней, что после 5 или 6 недель мясоеда следует 8 или 9 недель в следующем году, а еще в следующем за этим 6 или 7 недель без масленой, а с масленою, как принято считать у крестьян, неделею больше. Неделя же масленицы идет в счет недель мясоеда потому, что многие поселяне под влиянием католичества во время унии привыкли есть мясное в эти дни и сохраняют это обыкновение, тем более что вообще здешние местности решительно не богаты пастбищами для скота и масло составляет продукт весьма дорогой. Эта бесхитростная пасхалия в большом ходу в западной Руси среди народа, и по ней он определяет недели и праздники, как бывающие до праздника Пасхи, так и случающиеся после него.

Подвижная часть церковного мясецеслова начинается вместе с Постною Триодью с недели, известной под именем Мытаря и Фарисея. В народном месяцеслове неделя эта исстари носит свои особенные названия: так, например, она известна была у наших предков под именем Чертовой недели или недели Чиркисовой, как это можно видеть из Псковской летописи под 1406 г. В настоящее время простой русский люд большею частию называет неделю Мытаря и Фарисея неделей Всеедною, или Сплошною, очевидно оттого, что в продолжение ее церковь наша разрешает всеястие, т. е. употребление скоромной пищи во все дни недели, не исключая обыкновенных постных дней – среды и пятницы.

Неделя Мясопустная известна обыкновенно в простонародье под именем Пестрой. По самому своему значению это название получило свое начало именно оттого, что по церковному уставу в среду и пятницу на Пестрой неделе полагается пост, а этим самым в нее как бы вводится своего рода пестрота, т. е. мясоестие сходится с постом. Замечательно, что Пестрая неделя считается почему-то вполне счастливым временем, особенно оно бывает тяжело будто бы для брачующихся. Наши предки говорили: «На Пестрой жениться, значит – с бедой породниться». – «На Пестрой жениться – голь да беда». И теперь на Руси на пестрых неделях не разыгрываются свадьбы. Что касается этого предрассудка относительно Пестрой недели, то не стоит ли он в связи с тем, что обыкновенно эта неделя служит, так сказать, преддверием к посту и по тому самому, быть может, считается временем, не совсем удобным и приличным для устройства свадебных праздников?

Неделя Сыропустная. Вся предшествующая этой неделе седмица в церковных месяцесловах называется сырною неделею, оттого что в течение ее, не исключая обыкновенных постных дней, среды и пятка, разрешается есть сыр и масло. Наши церковные писатели объясняют, что обычай этот введен православною церковию для противодействия преданиями иако-витской и гетрадитской ересям. В Сыропустную неделю церковь наша ввиду наступления Великого Поста вспоминает изгнание наших прародителей из рая за преступление заповеди Божией, желая этим пробудить во всех чадах своих чувство покаяния в собственных грехах. Но, как увидим сейчас, благодаря влиянию разных народных увеселений и развлечений, которые исстари у русского народа слишком некстати приурочены к Масленой неделе, упомянутое намерение церкви не имеет почти никакого значения в жизни народной. Известно, что с древних времен на Руси масленица служит самым веселым и раздольным общенародным праздником в собственном смысле этого слова. Простой наш люд недаром привык величать ее самыми нежными именами, как, например, честная, веселая, широкая, касаточка, неточка, ясочка, перепелочка, переберуха, перепелины твои косточки, бумажное тельце, сахарные уста и т. п. На масленицу каждый день, в частности, имел в старину особенное значение, по которому обыкновенно определялся и самый характер народных забав и развлечений.

Понедельник, например, называется встречею, потому что тогда праздновалось начало масленицы; вторник – заигры-ши, так как с этого дня начинались разного рода развлечения, переряживания, катанья; среда – лакомка, так как тогда открывались угощения у всех блинами и другими подобными яствами; четверг – широким, потому что с него начинался масленичный разгул; пятница – тещины вечеринки, когда зятья угощали своих тещ; суббота – золовкины посиделки, так как в этот день молодые невесты приглашали к себе на пир родных. Но считая излишним описывать подробно все эти увеселения и забавы, так как они мало относятся к предмету нашего исследования, приведем только несколько замечаний лиц, бывших свидетелями нашей древнерусской масленицы, чтобы судить хотя приблизительно о самом ее характере. Один из иностранных путешественников, посещавший наше отечество в XVI в., именно Одерберн, вот что говорит о древнерусской разгульной масленице: «Масленица названа так потому, что в продолжение этой недели русским дозволяется есть коровье масло, а в постные дни они употребляют черное. В это время у русских почти беспрерывно продолжается обжорство и пьянство; они пекут паштеты, т. е. оладьи и блины из масла и яиц, зазывают к себе гостей и упиваются медом, пивом и водкой до упаду и до беспамятства.

В течение всей масленицы только и слышно, что того-то убили, того-то бросили в воду. Город Москва обширный: там есть особенное место, где рано утром складывают тела убитых (убогие дома). Если у кого внезапно пропадет родственник или домашний, тот идет на выставку мертвых тел и там его отыскивает. Тела же неизвестных покойников бросают в общую яму, которая уничтожает их трупы». Судя по такому характеру масленичных развлечений, нельзя не видеть, что самая масленица есть чисто народное празднество, которое ни одною из своих сторон не касалось собственно религиозной жизни наших предков. Разве можно в этом случае указать на два обряда, которые могут говорить сколько-нибудь в пользу того, что наша масленица имела некоторые черты религиозные: это именно употребление так называемых блинов и особенное умиленное прощанье друг с другом. Относительно блинов известно, что они не только у славян, но и у других народов древности составляли не только праздничное кушанье, но и употреблялись при поминовении усопших. О блинах как праздничном кушанье упоминается даже в книгах Священного Писания, когда говорится о царе Давиде, что он, по случаю празднования перенесения ковчега завета, «даяше по сковрадному млину»; с другой стороны, у литовцев на так называемые хавтуры и другие празднества пекли блины; германцы в память своих покойников тоже употребляли обваренные оладьи. На этом основании можно думать, что и наша масленица не обходилась без поминовения усопших, тем более что, как известно, церковь наша обыкновенно субботу пред Масленою неделею посвящает поминовению усопших праотцев, отцов и братии, и эта суббота в народе известна под именем Родительской или Дедовской.

Другой обычай Масленой недели, именно умиленное прощение друг друга, есть своего рода просьба об отпущении друг другу грехов; отсюда последние дни масленицы и называются прощенными днями, целовальником, прощеным днем. Обычай этот глубоко доселе уважается русским народом, и особенно в старину об исполнении его заботились наши предки от царя до простолюдина. Один из иностранных писателей, именно Марже-рет, который в XVII в. путешествовал по России, говорит, что сам был свидетелем прощаний и мирских сходок, которые бывали в конце масленицы у наших предков и на которые являлись люди, поссорившиеся между собою. «Здесь, – говорит он, – враги и недруги приносят друг другу извинение, обнимаются и целуются, приговаривая, между прочим, „да не зайдет солнце в гневе нашем“. Известно, что в XVII в. цари русские хаживали на прощание к патриарху с боярами и думными людьми, причем патриарх угощал своих гостей медами и романеею. Благочестивый царь Алексей Михайлович имел обычай пред свершением этого обряда посещать богадельни и тюрьмы и собственноручно раздавал колодникам, увечным и болящим щедрую милостыню; эти выходы царя совершались тайно. Подобным же образом видим, что в старину и в простом быту люди благочестивые на масленице, после утрени и обедни, отправлялись с возами калачей в острог, в яму, в богадельни и в разные сиротопитательные заведения, подавая нуждающимся посильное подаяние и милостыню. Мало того: что касается обряда прощения, то следует заметить, что наши предки имели обычай обращаться за прощением в масленицу не только к людям живым, но даже к покойникам. С этой целью особенно благочестивые старики и старушки в прощальные дни ходили на кладбища и здесь просили прощения у своих дедов, отцов и родственников.

Сущность этого обычая, как можно заключить, вытекает именно из той всепрощающей любви христианской, которая повелевает всем своим последователям любить друг друга как самих себя и которая напоминает, что всякий человек, желающий искренно покаяться, должен прежде всего примириться с братом своим. Но нужно заметить, что на эти только обряды в нашей масленице и можно смотреть, как на особенности, которые носят на себе отпечаток религиозный. Что касается прочих развлечений и удовольствий народных, из которых слагалось это народное празднество, то нет никакого сомнения, что они по своему происхождению должны быть признаны остатками дохристианского язычества; потому-то представители нашей церкви далеко не могли мириться со всеми обычаями и обрядами древнерусской народной масленицы, и, как увидим сейчас из слов одного иностранного писателя, они открыто восставали против русской масленицы – этого разгульного празднества. «Патриарх русский, – говорит Одерберн о масленице, – хотел искоренить этот бесовский праздник, но не успел; он только сократил его на восемь дней, вместо прежних четырнадцати». Что касается происхождения нашей масленицы, то в разгульном празднике ее нельзя не заметить поразительного сходства с так называемым западным карнавалом. Некоторые из исследователей древнерусского быта не без основания поэтому полагают, что это чисто народное празднество перешло к нам с запада и приурочено было у нас к Сырной неделе. Мнение это кажется нам вполне удовлетворительным, тем более что им только и можно объяснить себе тот поразительный контраст и странную смесь языческих и христианских обычаев и обрядов, какими обставлена наша масленица.

1-я неделя Великого Поста. Так как с настоящей недели начинается пост, то понедельник этой седмицы исстари посвящается нашим народом особенному обряду очищения от грехов прошедшей веселой масленицы. Отсюда в русском народе понедельник первой недели известен под именем Чистого. Очищение это состоит главным образом в том, что теперь простой наш народ совершает по масленице тужилки, которые сопровождаются так называемым полосканием зубов, кулачными боями для вытряхивания блинов, мытьем в банях и т. п. После этих обрядов все поздравляют друг друга с наступающим постом. В Белоруссии и Малороссии, кроме упомянутых обрядов очищения, в Чистый понедельник белят и чистят хаты, не варят ничего съестного и стараются хранить в особенной чистоте домашнюю посуду. В других местах южной России в этот день тоже не употребляют другой пищи, кроме невареной, и вместо того пекут так называемые жилавники, пресные коржи, отчего

Чистый понедельник называется «Жилавым». Нужно заметить, что обряды народного очищения пред наступлением Великого Поста совершаются не только у нас, но они известны и у других родственных нам народов. У болгар понедельник первой недели Великого Поста тоже носит имя «Чисти понеделник», и в этот день собирается болгарская молодежь, зажигает солому и, перескакивая через огонь, приговаривает: «Урба ле-ле, Урба ле-ле-ле». Если поставим этот обряд в связи с подобными ему обрядами древнерусскими, то нельзя не видеть, что в нем сильно пробивается древнее языческое верование в очистительную силу огненной стихии.

Относительно же обрядов очищения, которые исстари совершаются нашим народом в Чистый понедельник, можно сказать, что в них главным образом выражается, с одной стороны, как будто сожаление о прошедшей веселой масленице, с другой – неопределенное желание, хотя чисто внешним образом, очистить себя от нечистых развлечений. На этой же неделе Великого Поста в пятницу во многих местах, особенно в Малороссии, соблюдается обычай приносить в церковь к вечерне в стакане мед, который называется кануном. По принятому обыкновению, над этим приношением в пятницу совершается краткая лития, и после того оно обыкновенно возвращается приносителям. Можно думать, что приурочение этого народного обычая к указанному дню находится именно в связи с тем, что в пятницу же на этой неделе наша церковь освящает коливо в честь св. Феодора Тирона. Относительно же самого приношения, которое в этих случаях состоит из меда, можно заметить, что с незапамятных времен мед служит символом спасения. В древних мистериях, например, медом умывали руки и приписывали ему очистительную силу. Легко поэтому допустить, что верования подобного рода были и у наших предков, и под влиянием их они могли смотреть на мед как на вещество, приличное для освящения в церкви. Не забудем при этом, что медом особенно была богата в старину наша земля и что это вещество в глазах народа признается вполне чистым и употребительным в постные дни. Наконец, сама церковь освящает, как известно, для своего употребления сродное с медом вещество воск. Неделя 1-я Великого Поста у наших предков называлась неделей Феодоровою, очевидно, от имени св. Феодора Тирона. Так, например, в Киевской летописи под 6854 г. читаем: «той же зимы прииде князь Симеон в Новгород на стол по Феодоровой неделе». В Малороссии простолюдины тоже называют эту неделю Феодоровицей.

4-я неделя Великого Поста. Неделя эта в народе известна под именем Средокрестной, очевидно оттого, что в среду на этой неделе обыкновенно исполняется половина Четыредесятницы. По уставу церкви, для одобрения верующих к продолжению второй половины поста, тогда совершается поклонение Честному и Животворящему Кресту Господню. Наши предки верили, что в полночь со среды на четверг переламывается пост, и это будто происходит так осязательно, что можно даже этот перелом подслушать. Без сомнения, в честь св. Креста и понесенных постных подвигов в простонародном быту и приурочен к Сре-докрестной неделе обычай печь пироги в виде креста, которые обыкновенно называются крестами; кроме формы креста, поселяне пекут еще пироги наподобие разных земледельческих орудий, например, в виде сохи, косы, бороны. По обычаю, более благочестивые крестьяне оставляют и сберегают часть этих крестцов к весенним посевам и с ними начинают засевать свои поля и огороды.

5-я неделя Великого Поста. В среду на этой неделе, по чину нашей церкви, совершается всенощное бдение, с каноном Андрея Критского, которое обыкновенно называется Андреевым стоянием, Андреевым достоянием или просто поклонами. В своем месяцеслове мы заметили, что св. Андрей Апостол считается у нашего народа покровителем врачующихся. Но простолюдины, не делая в этом случае различия в лицах и смешивая апостола Андрея с Андреем Критским, этому последнему усваивают тоже покровительство над браком. Потому в сельском быту как в день Андреева стояния, так и 30 ноября на память апостола Андрея девицы русские ходят в церковь и, между прочим, молятся этому угоднику о даровании хороших женихов. В Малороссии есть поверье, что девка, ходящая на поклоны, скоро выйдет замуж. В Белоруссии, по окончании богослужения св. Андрею, девицы возвращаются по домам и тут, ложась спать, рассыпают по своей постели заблаговременно приготовленную горсть льняного или конопляного семени. При этом они приговаривают следующие слова: «На тэбэ, святый Андрию, лен сию; да Божезнаты, с ким буду горя гороваты». На каком основании эти обряды и верования приурочены св. Андрею Первозванному и Критскому, на это объяснением может служить указанное нами выше слово aner, от которого происходит имя Андрей, собственно означающее мужа. В субботу той же недели, по уставу церковному, совершается акафист или поседальное пение Пресвятой Богородице, которое установлено в память чудесного избавления Византии от персов и аваров в 627 г. Оно обыкновенно называется попросту похвалою Пресвятой Богородице, отчего и суббота 5-й недели получила у наших предков наименование Похвальной. Так, например, читаем в Киевской летописи: «Ростислав вступи в Киев в ночь, в похвалу св. Богородицы», т. е. в субботу на 5-й неделе Великого Поста. Ныне наши простолюдины тоже называют 5-ю неделю Великого Поста неделей Похвальною или похвалою и, пользуясь созвучием этого названия, замечают, что «на Похвалу сорока похвалится яйцом».

Неделя Ваий или неделя Цветная. В русском церковнославянском месяцеслове неделя эта обыкновенно называется Вербною неделей, вербницею, вербичем. Название это дано неделе Ваий у нас потому, что по климатическим условиям наших стран на праздник Входа Господня в Иерусалим положено в церкви освящать вербу, которая скорее других деревьев распускает почки. Относительно праздника Входа Господня в Иерусалим нужно заметить, что он в старину имел важное значение как церковно-народный праздник. В этом случае наши предки особенное внимание обращали на два следующих обстоятельства, которые послужили предметом этого праздника, именно вход Спасителя в Иерусалим на жребяти и встречу его жителями города с ваиями. Первая сторона указанного события еще в греческой церкви подала повод к учреждению особого обряда, известного под именем «шествия на осляти». Обряд этот с древних времен существовал не только на востоке, но и на западе. Тогда как константинопольские патриархи в воспоминание входа Господня в Иерусалим совершали шествие на ослах, у католиков была своя подобного рода церемония. У них тогда возили колесницу с деревянным ослом, на котором изображен был сидящим Иисус Христос.

Нет сомнения, что церковь наша переняла обыкновение это у греков, и, как можно заключить из чина поставления митрополитов Всероссийских 1539 и 1564 гг., совершение этого обряда началось в Москве в XVI в. Впрочем, некоторые иностранные писатели, как, например, Олеарий, относят его к предшествующему столетию. Со времени его появления в России обряд шествия на ослах постоянно совершался в нашей церкви, так что даже во время владения Москвой поляками мы не замечаем его прекращения. По свидетельству одной летописи, в 1611 г. дозволено было патриарху Гермогену священнодействовать в неделю Ваий, и шествие на ослах совершалось тогда в виду пеших и конных ляхов и немцев, которые стояли с обнаженными саблями и заряженными пушками. В церковных обрядах 1627 г. тоже находим указание, «что 6-й недели поста в вечеру и на утрени бывают службы в соборе, и пред обеднею патриарх к Троице на ров и паки в собор». Один немецкий ученый XVII в. как очевидец этой церемонии в Москве описывает, как она совершалась в то время. Шествие на ослах совершалось в Кремле и происходило только кругом соборов; но впоследствии времени оно перешло далее за Спасские ворота ко храму Петровского собора, где находился придел Входа Господня в Иерусалим.

По церковному чину этого обряда, патриарх в полном облачении восседал на коне, убранном в виде осла, и совершал крестный ход с древесными ветвями. В этой церемонии до Петра Великого всегда участвовали сами цари, которые после патриарха являлись здесь важнейшими действующими лицами, так как они водили под уздцы лошадь, на которой сидел патриарх. Подобные же крестные ходы, по общему чину обряда шествия на ослах, положено было в старину совершать и архиереям в городах, где место царя заступали обыкновенно воеводы. Впоследствии времени, когда у нас уничтожен был сан патриарха, вместе с тем отменены были особенности, какие усвоялись чести и достоинству патриарха; тогда, между прочим, уничтожен был и обряд шествия на ослах. Необходимость этой отмены тем более имела свою основательную причину, что предки наши стали более обращать внимание на внешнюю сторону этого обряда, а не на его внутреннее содержание. Впрочем, с прекращением этой церемонии поставлено было совершать вместо этого крестное хождение с иконою Входа Господня в Иерусалим, и то, между прочим, с тем условием, – «аще молва где чается или будут настоять благоговению людие». Что касается другого обстоятельства, бывшего при входе Господнем в Иерусалим, именно встречи его Иерусалимом с пальмовыми ветвями, то оно также имело у наших предков большое значение. Приготовление вербных ветвей к этому празднику в старину составляло на Руси тоже, можно сказать, особый обряд, в котором очень живое участие принимали все – от царя до простолюдина.

Так, например, известно, что в древние времена патриархальной простоты и благочестия пред Вербною субботою жители Москвы и с ними благочестивые наши цари ходили ломать вербу в Китай-город, на реку Неглинную, берега которой в изобилии покрыты были ивами и вербой. Кроме того, как замечают иностранные писатели, посещавшие Россию, например, Олеарий и Бер, в былое время в Вербную субботу пред обедней, при большом стечении народа, выносили из Успенского собора большое цветное дерево, украшенное разными искусственными плодами, и, установив его в огромные сани, возили в крестном ходе. Едва ли что другое, как не остаток этого старинного обычая, можно было видеть еще недавно в некоторых местах западной Руси, где на неделю Ваий крестьяне привозили в церковь вербу целым деревом и после освящения ее ломали себе ветви. Что касается приготовления ваий к празднику Входа Господня в Иерусалим, то во многих местах нашего отечества еще и ныне, особенно в столичных и больших городах, сохранился обычай приготовлять к этому дню искусственные ваии из зелени и цветов и прибирать их всевозможными искусственными прикрасами. Затем нельзя не заметить, что предки наши в Вербную неделю наблюдали следующее обыкновение: возвратясь из церкви по освящении вербы домой, все легонько стегали ею друг друга, приговаривая: «Не я бью, верба бьет». А кто просыпал заутреню, того стегали посильнее, тоже с приговоркою: «Верба хлес – бей до слез». Нечего говорить о том, что обыкновение это в полной своей силе остается в нашем народе и доселе.

Более замечательно то обстоятельство, что, по народному поверью, самой священной вербе исстари приписывается особенная целебная сила, почему, следуя этому поверью, наши предки съедали со священной вербы по девяти шишичек (сережек), считая это предохранительным средством против лихорадки; равным образом ныне наблюдается в нашем народе обычай летом, во время грозы, ставить освященную вербу в окнах в доме, для предохранения от грома.

Страстная неделя. В простонародном быту часто называется эта неделя Великими днями или еще чаще Белою или Чистою неделею. Первое из этих названий, очевидно, буквально заимствовано нашими предками из церковного месяцеслова. Что касается другого, то оно ясно объясняется народным обычаем, который исстари приурочен у нас к Страстной неделе. Известно, что наши поселяне, готовясь к встрече такого великого праздника, как Светлое Воскресенье, начинают белить и прибирать свои хаты и вообще заботиться о возможной чистоте и опрятности у себя. Отсюда понятно, что все эти домашние занятия и дали название Страстной неделе Белой или Чистой. Впрочем, если заглянем в предания нашей старины, то на этот раз найдем и другие обряды, которые тоже могли иметь известное влияние на название Страстной седмицы Чистою или Белою. В одной старинной веснянке поется про Страстную седмицу «На Белой неделе пожары горели». В Стоглаве также находим замечание о том, что наши предки «в Великий четверг порану солому палили и кликали мертвых».[36] В одном сборнике, писанном в 1754 г., между разными играми, суевериями, приметами простонародными упоминается: «в Великий четверток постели для блох зажигают и хмели палят, платья моют до солнца и мочатся сами». Известно также, что исстари и доселе еще ведется в иных местах в простом народе обычай, по которому имеющие накожные сыпи для извлечения купаются в Чистый четверг до восхода солнца, а другие, здоровые, обливают себя холодною водой с той целию, чтобы на будущее время предохранить себя от подобного рода болезней. Обращая внимание на самый характер этих народных поверий, приуроченных к Чистому четвергу, дню древнего Перуна, кажется, нечего сомневаться в том, что они служат остатком еще дохристианских верований. В этих купаньях и пожарах весьма явно пробивается древнеязычес-кое понятие наших предков о целебной силе огня и воды и о влиянии этих стихий на здоровье человека, особенно ввиду наступающей весны, которая считается временем возбуждения и оживления всех сил природы.

Ненапрасно поэтому Стоглав сильно восстает против этих обрядов и называет их «прелестью и хулою еретичества». Затем далее в том же Стоглаве читаем, что «некоторые невегласи попы в Великий четверг соль под престол кладут, и до седьмого четверга по Велице дни тако держат и ту соль дают на врачевание людям». Обычай этот и доселе сохраняется в простом народе в Малороссии, где именно в Великий четверг оборачивают в холст кусок соли, обжигают ее в печи и приносят в церковь для освящения. Соль эта, по народному верованию, весьма хороша для людей от боли живота, для овец и коров, от разных болезней, а также от сглаза. Довольно также замечательно глубокое уважение нашего народа к так называемой страстной четверговой свече. Выслушав чтение страстей Господних, многие из наших простолюдинов особенно заботятся о том, чтобы свеча эта не погасла, и стараются ее с огнем донести в свои дома. Пришед-ши домой, хозяева выжигают этою свечою кресты на потолках, дверях и других местах и вообще приписывают ей особенное значение, как, например, дают в руки умирающим, зажигают ее во время грозы, ставят пред иконою во время трудных родов, ходят с нею весною в пасечники, к пчелам.

По догматике народных верований, не всякая четверговая свеча может называться страстною; собственно страстная свеча считается та, которая по крайней мере горела на трех страстях. Что касается приурочения указанных верований к страстной свече, то в этом случае, очевидно, послужил основанием для этого церковный обычай – употреблять свечи при чтении страстей Христовых. Наконец, на Страстной седмице в пяток благочестивый русский люд особенно соблюдает строгий пост. Нет сомнения, что этот обычай имеет основание в том, что в Великий пяток наша церковь вспоминает обстоятельства страданий и смерти Спасителя. Во многих местах среди простонародья в Великую пятницу есть обычай, имеющий, вероятно, целию почтить прилично Господа плотию умершего, класть под плащаницу ладан. Это приношение нередко самими же священниками вместе с плащаницею переносится на престол, после чего обыкновенно оно считается в народе священною вещью, полезною от разных болезней и, между прочим, от грома. Поверье это известно, впрочем, не только у нас; оно соблюдается также у болгар, которые тоже в Великую пятницу кладут под плащаницу ладан, чтобы освятился, и считают его целебным средством от зубной боли и уроков.

Праздник Пасхи. Пасха называется праздником праздников, торжеством торжеств; недаром поэтому наши предки со своей стороны обставили этот праздник особенными верованиями и обычаями, которые и доселе живут в быту народном. В русском народе исстари первый день Пасхи называется Светлым Воскресеньем, Великоднем, и вся светлая седмица известна под именем Святой, Великоденской, Радостной. В Златой Чепи (рукоп. библ. Троиц. Лавры) сказано: «Вся та неделя – один день; ибо когда Христос воскрес, тогда солнце стояло не заходя всю ту неделю». Известно, что против этого суеверного предания с особенным обличительным словом восставал преподобный Максим Грек, и наши предки действительно до него не иначе как этим преданием объясняли себе название Великодня. В Древней Руси также, как видим из народных сказаний, было сильно распространено верование, что с первого дня Пасхи до Вознесения по земле странствуют Христос и апостолы в нищенских рубищах и в виде бедняков. Они испытывают людское милосердие, награждают людей добрых и карают злых.[37] Верование в странствование по земле Иисуса Христа вышло из евангельских сказаний, в которых именно находим частые упоминания о явлении Иисуса Христа после его воскресения из мертвых своим ученикам и апостолам и еще многим из своих последователей. В указе о погребении усопших на Святую Пасху (в Требнике), в объяснение того, почему из обычного чина отпевания усопших очень немного удерживается при погребении их во дни Пасхи, сказано, что «в покаянии умерший (в сии дни), а и не соудовлет-ворил есть о своих согрешениях, молитвами церковными оставляется ему и от удержания свободится».

Но по народному представлению, в праздник Пасхи открывается светлый рай для всех умирающих в это время, и все покойники, оставляющие этот свет на Пасху, беспрепятственно переходят в селения праведных. Мысль эта, как видно, легко родилась в уме народном частию под влиянием священных песен, в которых возвещается всеобщее прощение, частию под влиянием церковного обычая открывать в храмах на всю пасхальную седмицу царские двери. По толкованию св. Иоанна Златоустого, отверстие этих врат знаменует отверстие небес. Обряд христосования, как известно, перенесен к нам из Греции. Что касается самого значения этого обряда, то нет сомнения, что он, по мысли христианской церкви, служит выражением общей радости и всеобщего прощения, которое даровано нам воскресением Спасителя. Потому-то наши предки на праздник Пасхи христосовались не только с живыми, но и с умершими. Обычай этот в старину особенно наблюдали благочестивые старики и старухи, которые на Пасху ходили на кладбища, на эту ниву Божию, и христосовались со своими покойниками, сопровождая обыкновенно этот обряд плачем, стонами и разными причитаниями. Не менее также уважается в нашем народе другое благочестивое обыкновение, освящаемое самою церковию, именно употребление на Пасху красных яиц. В яйце, скрывающем жизнь птенца, наши предки могли видеть наглядное изображение живоносно-го гроба и воскресения Христова; с другой стороны, воскресен-ское яйцо своим красным цветом легко могло напомнить ту бесценную кровь, которою исходатайствовано нам вечное спасение. О начале обыкновения употреблять на Пасху красные яйца в Греции сохранилось целое предание, в котором виновницею этого обычая представляется св. Мария Магдалина.

Предание это говорит, что по вознесении Спасителя на небо св. Мария Магдалина, пришед в Рим для проповедания Евангелия, предстала пред императором Тиверием и, поднеся ему красное яйцо, сказала: «Христос воскресе!» – и таким образом начала свою проповедь. Первенствующие христиане, узнав по слуху об этом простосердечном приношении св. Магдалины, начали подражать оному и при воспоминании Воскресения Христова дарить друг друга яйцами. Это обыкновение впоследствии времени стало всеобщим. Предание это подтверждается упоминаемою ученым греком Константином Экономидом в сочинении его об этом предмете рукописью X в., которая хранится в монастыре св. Афанасии, находящемся недалеко от Фессалоники, и в которой сказано, что обыкновение это существует от самых времен апостольских и получило начало от св. Марии Магдалины. Впрочем, обычай подобного рода был известен в глубокой дохристианской древности. Известно, что все народы в Европе и Азии в язычестве имели обыкновение во время празднования нового года, который обыкновенно начинался почти в одно время с христианскою Пасхою, ставить на стол яйца и дарить их друг другу. В Персии до сих пор этот обычай соблюдается. Так, Ле-Брюин, описывая свое путешествие, замечает, что в 1704 г. ему случилось быть в Персии в самый праздник нового солнечного года, во время которого жители одаривали друг друга крашеными яйцами.

В глазах древних народов, как объясняет Плутарх, яйцо представляло некоторым образом Творца, во всем вседейству-ющего и все в себе заключающего; так, по его словам, смотрели на яйцо египтяне, персы, римляне, греки и другие народы. Обращаясь затем к временам древнерусской жизни, заметим о некоторых обычаях, соединявшихся издревле с употреблением воскресенского яйца. Известно, что на пасхальной утрене наши цари, перед тем как христосоваться, прикладывались к иконам и христосовались с духовенством и боярами, причем более близких из них жаловали к руке, раздавая яйца гусиные, утиные, куриные, также деревянные, расписанные по золоту яркими узорами. Приготовлением таких яиц к празднику Пасхи в старину на Руси занимались пекари, иконописцы, травщики Оружейной палаты и монахи Троице-Сергиевой лавры. Что касается простого народа, то при христосовании он употребляет яйца как символы всего жизненного и цветущего в природе. Так, на праздник Пасхи наши крестьяне ставят на стол кадку с зернами пшеницы, зарывая в нее воскресенское яйцо, и зерны эти берегут для посева; отправляясь сеять лен, кладут в мешок, наполненный семенами, яйца и при посеве этих семян разбрасывают по полю яичную скорлупу, приговаривая: «Роды, Боже, конопли билы, як яйцо». Также есть у некоторых хозяев обычай гладить воскресенским яйцом домашний скот, особенно лошадей, в знак желания, чтоб они были гладки как яйцо. Не говорим уже о том, что исстари у русского народа яйцо, особенно на праздник Пасхи, служит своего рода игрушкой: оно употребляется, как известно, для битков, катанья и других развлечений.

Впрочем, такого рода обращение с Воскресенским яйцом не считалось у наших предков приличным и уместным: в монастырских указах XVII столетия наряду с другими суевериями запрещается биться яйцами. В древней христианской церкви, как известно, праздник Светлого Воскресения Христова посвящался по преимуществу делам благотворительности. Подобно тому у нас на Пасху русские государи посещали застенки, больницы, богадельни, пленных иностранцев и колодников и, приветствуя их: «Христос воскресе!», наделяли одеждою, деньгами, пищею. Вообще всю светлую седмицу наши цари и царицы посвящали богомолью, путешествуя по ближним и дальним монастырям, и щедрой раздаче милостыни нищим и увечным. На праздник Пасхи у нас, по исконному обычаю, священники и церковнослужители ходят в городах и селах по домам со священными иконами, с пением праздничных стихов и вообще с молитвенными благословениями. Это известно у нас под именем славления Христа. При этом во многих местах Великороссии принято отправляться в сопровождении священнослужителей с иконами и хоругвия-ми на поля, засеянные озимыми хлебами. Во время этого богомолья многие соблюдают строгую умеренность в пище и питии, а иные почти и постятся, не употребляя во все продолжение ношения икон мяса, и при этом хозяева просят в своих молитвах Воскресшего, да воскресит Он и все посеянное на поле.

В западной и южной Руси во время обхода с молитвою домов священники благословляют еще столы с разного рода яствами, которые обыкновенно приготовляются к Пасхе в большом количестве и разнообразии. Замечательно при этом, что, смотря на пасхальные яства как на вещи, освященные церковною молитвою, наш простой люд с особенным благоговением относится к остаткам воскресной трапезы. Так, например, наши поселяне стараются сберегать кости от пасхального стола и частию зарывают их на пашнях с целью предохранить нивы от града, частию держат в домах и во время летних гроз бросают в огонь, дабы отвратить удар грома, и т. п. С давних времен положено нашей церковию чрез все продолжение праздника Пасхи звонить во все колокола. Обыкновение это особенно сильно в Великой и Южной России, где всегда в это время находится весьма много охотников звонить на колокольнях. Целодневный звон знаменует в сем случае духовное торжество и сердечную радость верующих о победе над врагами нашего спасения. В других местах на Великий день в Великороссии и Западной России существует обычай пред пасхальною заутреней всходить на колокольню и стрелять оттуда из огнестрельных орудий; также во время крестного хода на самой заутрене бить в барабан.

Первое из этих обыкновений известно у лужичан. Существует народное поверье об игрании в Светлое Воскресение солнца, как бы разделяющего с христианами радость великого праздника; поэтому многие из простолюдинов наших, весьма интересующихся этим мнимым явлением, рано на праздник Пасхи взбираются на колокольни, крыши, пригорки, чтоб наблюдать за игранием солнца. Наконец, в русском быту исстари совершается в праздник Светлого Воскресения еще один обряд, который, несомненно, относится к глубокой древности языческой; разумеем так называемое обливание молодых людей и девиц в первые дни праздника Пасхи. Об этом обычае древних славян читаем следующее замечание в Густинской летописи: «От сих, т. е. языческих, богов, единому некоему богу на жертву людей топяху, ему же и доныне, по некиим странам память творят безумнии: в день Воскресения Христова собравшеся юнии играюще вметают человека в воду, и бывает тогда действом тых богов, си есть бесов, разбиваются и умирают или утопают; но в иных же странех не вкидают в воду, но токмо водою поливают, но единоче тому же бесу сотворяют». По свидетельству Ломоносова, в его время в простонародье обливали водою в наказание за небытие у заутрени, а иногда просыпавших ее бросали в воду. Известно, что у римлян весною в месяце мае обливали друг друга водою и купались в Тибре в честь богини Майи. Сербы доселе наблюдают особенный обряд Додоны, который имеет символическое значение благодетельного и плодотворного влияния весенней влаги и дождя.

Можно полагать, что и у нас в обряде, приуроченном к важнейшему весеннему празднику Пасхи, наши предки выражали свои верования в благодетельную и плодотворную силу весенней водной стихии. Верование это имело глубокое значение у наших предков, которые даже приносили жертвы водной стихии и приписывали целебное значение весеннему снегу и дождю. Потому-то в указе св. синода, изданном в 1721 г. 17 апреля, наряду с другими народными суевериями и остатками древнего язычества строго запрещается и обычай обливания на Пасху как остаток темной дохристианской старины. Именно в указе этом говорится: «В Российском государстве, как и в городах, так и весях, происходит от невежд некоторое непотребство, а именно во всю святую седмицу Пасхи, кто не бывает на утрене, такого, якобы штрафуя, обливают водою и в реках и в прудах купают. И хотя простой народ делает себе будто забаву праздничную, однако от этой суетной забавы делается не токмо здравию, но и животу человеческому несчастие; ибо оным от невежд купаньем в глубоких реках иногда людей потопляют, а сонных и хмельных, внезапу обливающе, ума лишают». Известно, однако, что обряды обливания на Пасху и доселе еще держатся во многих местах среди нашего простонародья.

Неделя Фомина. Неделя эта известна в народе русском под именем недели Проводной или Проводов, очевидно, оттого, что ею оканчивается и провожается неделя Светлого Христова Воскресения. В древней церкви греческой, как можно видеть из 62-го слова св. Иоанна Златоуста, на неделе Фоминой было установлено поминовение умерших, которое совершается у нас обыкновенно в понедельник или вторник этой недели. Говоря об этом установлении, св. Иоанн Златоуст спрашивает своих слушателей: «Для чего отцы наши, оставив молитвенные домы в городах, установили сегодня (разумея здесь вторник Фоминой недели) собираться вне города и на этом именно месте?» И отвечает: «Сегодня Иисус Христос сошел к мертвым; потому здесь и собираемся мы, потому и самое место это называется кладбище». Итак, в основании обыкновения поминать умерших в Фомину неделю лежит воспоминание, совершаемое в эту неделю, о сошествии Иисуса Христа в ад к душам умерших. Кроме того, поминовение умерших в Фомину седмицу есть возобновление постоянного обычного моления о них, после великих седмиц Страстной и Пасхальной, в кои и по субботам, как это бывает в четыредесятницу, не совершается поминовение, за исключением поминовения на полных литургиях. Совершение поминовения в понедельник Фоминой недели заповедуется в церковном уставе (последование Сырной и Фоминой недели). В реестре поминовения лиц царского дома, тех из них, память которых приходится между субботою Лазаревою и Фоминым понедельником, предназначено поминать во вторник Фоминой недели. Поминовение в Фомину неделю издревле у нас называлось Радуницей, Радавницей, Радоницей, каковые названия, по словопроизводству, ясно напоминают собою о радости умерших или отраде, получаемой ими от церковного поминовения. Так, например, в Троицкой летописи под 1372 г. замечается: «Литва и ляхи и жемоть приедоша изгоном к Переяславлю по Велице дни на другой недели во вторник на заутрие на радунице». Или же в Киевской летописи 1493 г. говорится: «Тояж весны на Радуницу погоре Москва нутр весь и казна у Чудова в монастыре». Нередко же Радуница в старину носила название Навиева дня, от древнеславянского слова навий, означавшего мертвеца. Ныне простой народ называет поминование на Фоминой неделе, как и в старину, Радуницею, также Могилками, Гробками от хождения на кладбище, или еще Родительскою, от поминовения родителей и родственников.

Что касается самих обрядов поминовения, какие совершались нашими предками в это время, то они состояли в следующем. С наступлением Радуницы народ целыми семействами выходил на могилы своих предков, и здесь женщины и мужчины, садясь на гробах покойников, с плачем и рыданием взывали к их душам, воспевая их добродетели. При этом многие из людей благочестивых считали долгом христосоваться с покойниками и твердо верили, что усопшие могут отвечать на их привет тем же. В Патерике Печерском действительно описывается, как в 1463 г. тела печерских усопших святых ответили на голос священника в Велик день: «Христос воскресе!» После оплакивания и христосования у наших предков тут же следовали богатые угощения, состоявшие преимущественно из блинов, пирогов, яиц, вина, пива, и в конце концов плачевное торжество Радуницы заключалось в собственном смысле общим разгулом и игрищем. Следует при этом заметить, что древнерусский народ и в этом не забывал своих покойников и оставлял на гробах их часть приносимых им на кладбище яств и питья, думая, что по уходе поминающих умершие не откажутся насладиться этими приношениями. Нельзя не признать, что разгул и угощение, связанные у наших предков с Радуницею, остались в русском народе от дохристианского поминовения усопших и, как видно, благодаря совпадению с церковным поминовением на Фоминой неделе бессознательно усвоены были чисто христианскому обряду.

Не без основания замечает Карамзин, что наш народ, следуя языческому обряду, совершает над умершими обжорства и возлияния в честь их, и что, следовательно, наши родительские поминки напоминают собою древнеязыческий обряд поминовения, совершавшийся в начале весны, и вообще древнюю тризну. Что касается основания, почему предки наши избрали начало весны для поминовения усопших, то вероятно, что в этом случае держались они того общего верования, что весеннее время всеобщего пробуждения природы было в то же время порою пробуждения и самих душ из темных затворов адских. Не напрасно поэтому Стоглав, вооружаясь против разного рода суеверий и обрядов своего времени, запрещал, между прочим, на Радуницу всякое беснование.

Неделя Мироносиц. Неделя эта исстари посвящается в русском народе так называемому бабьему празднику, когда обыкновенно пожилые и старые женщины устрояют для себя общие гулянья в рощах с угощениями, плясками и песнями, которые часто продолжаются целую ночь. Можно думать, что основанием, почему именно женщины избрали эту неделю для своего праздника, послужила мысль о святых мироносцах, воспоминанию которых наша церковь посвящает эту неделю, и которые вообще, по народному представлению, считаются как бы патронами женского пола.

Праздник Преполовения. В этот день, как известно, церковь наша с воспоминанием об освящении от ангела воды в купели Силоамской соединяет воспоминание учения Иисуса Христа о воде живой, т. е. о Святом Духе (Иоанн. 7, 38), и при этом молится Господу о напоении всех жаждущих спасения водами благочестия. На этом основании в нашем отечестве и приурочен ко дню Преполовения благочестивый церковно-народный обычай освящать воду на реках, в колодцах, – и эта вода, подобно воде Богоявленской, считается весьма важным освятительным средством в домашнем употреблении. В связи с этим обычаем, без сомнения, находится и другой, по которому наши поселяне в сопровождении священников совершают особые крестные ходы на поля, причем обыкновенно над нивами, засеянными хлебом, читаются установленные молитвы и священник окропляет нивы святою водою.

Вознесение Господне. В память Вознесения Господня на небо простолюдины наши пекут большие продолговатые пироги, верхняя корка которых выкладывается поперек перекладинами; эти пироги называются лесенками, лестовками, лествицами.[38] По заведенному обычаю, они по местам приносятся в церковь и над ними служат молебствия, после которых одна часть этого печенья отдается причту, а другая идет в пользу нищих. Во многих местах поселяне, приготовляющие к празднику Вознесения лестовки, строго наблюдают правило делать на них не больше семи перекладин, которые в этом случае указывают на семь небес. С этими лестовками после молебствия многие влезают на колокольни и бросают их оттуда на землю. Смотря по тому, упадет ли лестовка вдоль или поперек церкви, останется ли она цела или разобьется, всякий гадает, в которое из семи небес он попадет после смерти. Если, например, все семь ступенек останутся целы, – это хороший признак, значит, быть в раю; если лестовка разобьется вдребезги, это знак великих грехов, затрудняющих путь в царствие небесное, и т. д. С этим суеверием, сохранившимся от незапамятной старины, в Древней Руси господствовало не менее грубое представление о загробной жизни, по которому души умерших нуждались будто в разного рода естественных средствах для достижения небес, подобно тому, как обыкновенный человек нуждается в какой-либо подставке для лазанья на неприступную высоту.

Потому-то древние руссы имели обычай, например, сберегать ногти умерших, которые будто бы помогали им влезать на высокую гору небес; с этою же целию клали в гроб покойников ременные и другого рода лествицы. Так, в сказании о житии князя Константина Муромского говорится, что наши предки «по мертвых ременныя плетения древолезная с ними в землю погребаху». Еще и ныне можно видеть, что в сороковой день по смерти усопшего наши простолюдины, чиня поминки, ставят на стол вместе с блинами нарочито испеченную из теста лест-вичку, вероятно, имея при этом мысль о более удобном способе взбирания на небо. В некоторых местах в самый день похорон приготовляется для этой же цели хлебная лестница величиною в аршин, которая ставится на стол при высоте гроба.

Неделя Святых Отцов. Неделя эта у наших предков называлась неделею Русальною, как это особенно видим из древних летописей. Так, например, в Киевской летописи под 1015 г. замечается: «Володимиру бысть болезнь крепка, ею же скончася маиа в 10 день русальныя недели». Что касается самого имени Русальный, Русалия, то оно известно было не только у наших предков, но и у других народов, например, в Греции, Италии. В примечании Вальсамона на греческую Кормчую в 42-й главе упоминается о русалиях, празднуемых по какому-то древнему предосудительному обычаю в иных странах. В одном харатейном Прологе XV в. в житии преподобного Нифонта упоминается о русалиях, которые представляются здесь в виде каких-то бесовских игрищ, против которых, между прочим, остерегал верующих этот св. угодник[39] Дюканж говорит, что после Пасхи в Италии совершался праздник Розарий, названный так, по его мнению, от цветения в эту пору роз, отчего и праздник Пятидесятницы в Италии назывался «Pascha rozala vel rosareum». При этом кстати заметить, что древние римляне в месяце мае украшали розами, которые у них посвящались усопшим, себя и гробницы предков, и обряд этот назывался Rosalia; наш Стоглав, осуждая разные суеверные обычаи и верования, существовавшие в его время в русском народе, сильно вооружается против Русалий, описывая их как богомерзкий и бесовский праздник. Можно поэтому принять за вполне достоверное, что Русалия была какое-то особенное празднество, оставшееся от времен язычества, но, совпавши в христианскую эпоху с неделею Святых Отец, дало последней название недели Русальной. Впрочем, русский народ с именем Русальной недели соединяет еще представление о русалках, темных существах, которые выходят будто из утопленниц и детей, являющихся на свет мертвыми или же умирающих некрещеными.

По представлению народной фантазии, русалки считаются жительницами вод, существами нагими и прекрасными. На неделю Святых отец они выходят из своих подводных жилищ, плещутся в полночь при луне на поверхности воды или же качаются в лесах на деревьях, бегают по полям, заманивая прохожих, чтобы защекотать их до смерти, и т. д. Судя по самому названию русалок и тому обстоятельству, что они обыкновенно, как верит русский люд, являются на землю на неделю Святых Отец, можно думать, что седмица эта получила название Русальной, если не от Русалий, то от русалок. Древнерусский народ на Русальной неделе в четверг совершал особенный праздник, который назывался Семиком. Имя Семика производят от числа семь, так как он обыкновенно приходится на седьмой неделе по Пасхе, отчего еще и самая седмица эта нередко известна была в старину под именем Семицкой. В Семик, как в один из весенних праздников, народ целыми толпами отправляется в поля и рощи, собирает разные травы, преимущественно благовонные – чабер, мяту, зорю и калуфер, рубит молодые березки и другие деревья. В то же время по городам и селам стены внутри домов убираются древесными ветвями, полы устилаются скошенною травою, окна – пахучею зеленью и цветами. По дворам и улицам устанавливаются в землю целые ряды березок, липок и кленов, так что каждый город и деревня превращаются на несколько дней в зеленые сады. От такого повсеместного употребления зелени на Семик неделя Святых Отец, или Семицкая, получила также в народе название Зеленой.

В Малороссии семиковая зелень называется попросту кле-чанье; отсюда вышло здесь особое название семицкой недели Клечальною. Заметим, что русальная зелень в глубокой древности по языческой символике пользовалась большим уважением и служила одною из важнейших особенностей, которыми обставлялись древненародные празднества. Известно, что не только наши предки, но и другие народы в язычестве обожали старые деревья, совершали под их тенью празднества, здесь же приносили жертвоприношения. Относительно употребления зелени в виде венков нужно заметить, что обычай этот весьма древний. Почти все древнейшие народы употребляли венки во время приношения жертв. Греки и римляне надевали их себе на голову во время народных празднеств и общественных торжеств. В этих случаях венок считался эмблемою бессмертия, знамением перехождения души на небо и союзом мертвых людей с живыми. На этом основании легко предположить, что семицкий венок послужил у нас средством загадывания о будущей судьбе, жизни, смерти и других обстоятельствах. Кроме указанной чисто народной стороны, в праздновании древнерусского семика нужно заметить еще церковную особенность этого дня, именно поминовение и погребение умерших.

Общим местом для совершения обряда служили так называемые убогие дома, скудельницы, гноища,[40] которых было очень много в Древней Руси, особенно в Москве и более известных городах, например, в Новгороде. Убогие дома эти устроились особенно во время разных общественных бедствий, как, например, моровой язвы, голода, нашествия врагов, и назначались для предохранения живущих от заразы, а тел усопших от поругания, а также служили местом исполнения над ними церковного погребения. В день Семика в убогих домах совершалось отпевание умерших, для чего приходили сюда с крестным ходом и в сопровождении архиереев, как это обыкновенно делалось в Москве.

К этому дню набожные люди покупали гробы и саваны, холсты и полотно и отправлялись с ними за крестным ходом в убогие дома. Там находился большой сарай или амбар с глубоким ям-ником, в котором обыкновенно складывались трупы усопших. В особенности осенью и зимой собирали, например, в Москве, по городским пустырям, захолустьям и по кривым безлюдным переулкам тела замерзших и убитых и свозили их в эту общую яму. Зимою по причине неудобства копанья замерзшей земли их не зарывали в могилы, а оставляли до весны, до того времени, когда земля оттаивала и являлись доброхотные датели разных принадлежностей для отпевания покойников. В одной старинной песне сказано про убогие дома:

Там ночь велика, Спи до Семика.

Разбирая навал тел, обернутых в рогожи, одни из наших предков отыскивали здесь своих родных, другие – знакомых, и все вообще действовали в этом случае с истинно христианским самоотвержением: они голыми руками собирали и прикладывали отпавшие члены к трупам, одевали их в саваны, некоторые сами рыли для покойников могилы, засыпали их землею, служили панихиды и тут же, исполнив этот христианский обряд погребения, совершали поминки. Наши цари любили посещать убогие дома и делали в них большие вклады для нищей братии и для поминовения всех православных христиан. В церковном уставе 1668 г. предписывается, кроме праздника Семика, посылать в убогие дома архимандрита и прочее духовенство для совершения общей панихиды 1 октября. Из грамоты 1548 г. видим, что положено было совершать в убогих домах подобную общую панихиду об усопших еще 21 июня или в другой ближайший к этому сроку день. Судя по характеру обычаев и обрядов, из коих слагался древнерусский Семик, нельзя не заметить, что он представляет собой резкую противоположность стихий христианского и древнеязыческого миров, которая ведет нас к тому заключению, что человеколюбивый обряд поминовения и погребения усопших введен при распространении христианства в России для противодействия остаткам идолослужения. Церковь противопоставляет в этом случае языческому Семику христолюбивое погребение странных, чувствованиям веселья – мысль о смерти, набожность и благотворение.

Неделя Пятидесятницы. По древнерусскому народному месяцеслову, неделя эта ставится в тесной связи с предшествующею неделею Святых Отец и Семиком. Те же самые названия, какие у нашего народа носит неделя Святых Отец, усвояются неделе Пятидесятницы, как, например, названия Русальной, Зеленой, Клечальной. В северо-западной Руси и в Малороссии, впрочем, праздник Пятидесятницы известен под именем зеленых свят. Характер народных обрядов и верований, которые исстари приурочены к празднику Пятидесятницы, слишком близок к неделе Русальной или Семику. В праздновании нашим народом Троицы тоже резко бросается в глаза смешанность древ-неязыческих обычаев и представлений с понятиями, имеющими близкое отношение к христианству. По обычаю дни Пятидесятницы издавна посвящались русским народом так называемому развиванию и пусканию на воду венков. Девицы и молодые парни, которые обыкновенно принимались за это дело, занимали всех гаданиями, особенно о брачном союзе, супружеской любви, жизни, смерти и т. п. Так, если венок, сбереженный от Семика до Троицына дня, уцелел свежим, рассчитывают на долголетие и счастливое супружество; если иссох, ожидают скорой смерти. Если брошенный венок уплывал, не коснувшись берега, это предвещало исполнение желаний, счастливый брак, долголетнюю жизнь; если венок кружился на одном месте, это знак неудачи, свадьба расстроится, любовь останется без ответа; если потонет – знак смерти, вдовства, бездетной жизни и т. п. Нужно заметить, что венки как средство гадания употреблялись не только у нас, но и у других народов древности. В Греции цветы и венки древесные также употреблялись для волхвования, греки, подобно нашим предкам, бросали их в воду – море, ручьи и реки. Вообще венок имел значение любви и брака, каковое, без сомнения, он имел и у наших предков в праздничных гаданиях на Троицу.

К празднику Троицы приурочен был еще на Руси благочестивый обычай убирать храмы разными деревьями или ветками, травами и цветами. Для этого обыкновенно еще накануне этого праздника благочестивые прихожане привозили деревья, расставляли их около перил, столбов, клиросов и по углам церквей, прикрепляли их за образа, подсвечники и люстры, пол усыпали травою, а местные иконы украшали цветами. Утром на самый праздник женщины, девушки и дети приходили к обедне с пучками цветов и пахучих трав, и потом вся эта растительность, особенно цветы, которые находились под книгою, читавших молитвы священников, брались некоторыми в дома и сохранялись как святыня и лекарственное средство против разного рода недугов. Обыкновение это со всеми указанными особенностями наблюдается большею частью и ныне, особенно в сельском простом быту. Что касается основания для такого церковного употребления на Троицу древесных ветвей, цветов, трав, то нужно полагать, что церковь наша заимствовала этот обычай от ветхозаветной церкви. На праздник Пятидесятницы древние евреи, по закону Моисееву, приносили во храм начатки жатвы, которая в Палестине оканчивалась около этого времени, т. е. в половине нашего мая. Так же, еще в память синайского законодательства, у иудеев принято было украшать дома, стогны, грады и синагоги цветами и ветвями, которые в весеннее время представляли одно из самых естественных приличных украшений.

Сообразно указанному установлению и обычаю церкви ветхозаветной и у нас на праздник св. Троицы приносятся народом своего рода начатки обновляющейся весны в дар Святому Духу, зиждителю всего. Кроме того, употребление в этом случае зелени в новозаветной церкви служит знамением новой духовной жизни, открывшейся в новозаветной церкви с сошествием Святого Духа на апостолов и выражением веры в воскресение мертвых, поминаемых в Троицын день. Но нельзя, кажется, отрицать того, что благочестивый обычай этот получил у нас особенную силу под влиянием соответственных ему обычаев чисто народных. Кроме того, что было сказано нами выше об этих обычаях, известно, что в дохристианской Руси, как и у других народов древности, древесные ветви и цветы служили украшением храмов в дни праздничные во время торжественных жертвоприношений; древесными ветвями тоже сопровождались важнейшие церемонии. В древние времена общеизвестными символами были масличная ветвь – символ мира, лавровая – победы и славы, дубовая – мужества. Относительно березы, которая получила у нас на праздник св. Троицы преимущественное значение пред другими деревьями, заметим, что она была символом весны. Если поэтому сопоставим это употребление березы с известными нам обрядами Семика, то легко отсюда заключить, что наши чисто народные обычаи могли способствовать усвоению и укреплению в древней русской жизни подобных церковных обычаев и слишком незаметно могли смешаться с ними, приняв христианское значение. Но в народе смесь церковных обычаев с дохристианскими представляет грубый характер, как видно, например, из следующей песни, распеваемой на Троицу в хороводах:

Благослови, Троица, Богородица; Нам в лес пойти Нам венки завивати, Ай дидо, ай ладо, Нам венки завивати И цветы соривати и т. д.

Наконец, заметим, что праздник св. Троицы в Древней Руси имел немаловажное значение юридическое. Известно, что до XII в. он служил на Руси одним из сроков, когда наши предки ставились в Москве на царский суд и вносили разные подати, как это видно из судебных грамот.

Заключение

Обозрев содержание русского церковно-народного месяцеслова, мы видим таким образом, что оно слагается, с одной стороны, из элемента религиозного, в основе которого лежит церковный месяцеслов в обширнейшем смысле этого слова, и с другой – из элемента народного, предметом которого служат разные древнерусские верования и предания, обычаи и обряды. Конечно, если возьмем в отдельности какую-либо из его частей, то как та, так и другая, будучи рассматриваемы сами по себе, представляют свои особенности. Но из этого еще нельзя вывести понятие о характере общего содержания русского цер-ковно-народного месяцеслова.

Для полной оценки всего его содержания необходимо определить, насколько была возможна сама по себе связь между составными его элементами, и если она осуществилась на деле, то насколько она состоятельна.

Лучшими данными для суждения о том могут быть для нас основания, по которым совершалось развитие русского церков-но-народного месяцеслова, а потому разберем их обстоятельнее, чтобы видеть связь составных частей его содержания.

Первое основание, выразившееся в образовании русского церковно-народного месяцеслова, названо было у нас церков-но-историческим, так как связь в этой части его обусловливается исключительно данными историческими.

Здесь все почти религиозно-народные верования относительно святых вытекают из их жизнеописаний, сказаний о чудесах, церковных молитв и песнопений, иконных изображений, народных преданий и легенд, а потому многие из этих верований, имея под собой некоторую историческую почву, могут быть в известной степени оправданы и догматическими данными христианской церкви. В Послании к коринфянам апостол Павел ясно говорил, что в церкви признаются действительными разные дары благодати, источником которых служит действующий в церкви Дух Святый: отсюда, естественно, становятся возможными и верования в божиих угодников, особенно по их религиозно-нравственному значению в жизни народной.

Впрочем, нельзя не заметить, что значительная часть указанных верований в особенные действия и чудеса святых отличается у русского народа довольно утилитарным взглядом: по понятию его, почти все церковно-народные святые являются преимущественно покровителями и хранителями материального состояния людей, и именно эта особенность в народных воззрениях весьма нередко составляет плод собственно народной фантазии.

Другое основание в развитии древнерусского церковно-на-родного месяцеслова мы назвали филологическим или звуковым, так как в нем исключительное значение имеет слово, будь оно взято отдельно само по себе, или по отношению к другому, с ним сходному.

Нужно вообще заметить, что слово человеческое, по мнению наших предков, наделено было какою-то творческою, властительною и чародействующею силою. Конечно, само по себе слово не могло иметь такого сильного значения по отношению к внешней природе, не могло заставить светить солнце, падать дождь; но зато оно всецело владело внутренним миром человека и там проявляло свое чарующее влияние, создавая небывалые отношения и образы, заставляя наших предков основывать на них свои религиозно-нравственные убеждения. Очевидно, что истекающие из этого основания народные представления и понятия еще менее могут быть приурочиваемы к почитанию христианских святых.

Наконец, третье основание русского церковно-народного месяцеслова – совпадение христианских праздников и дней памяти святых с древнерусскими народными празднествами и вообще с разными явлениями и обстоятельствами сельскохозяйственного быта. Что касается примет и сельскохозяйственных наблюдений и замечаний, связанных с церковным месяцесловом, то они кажутся нам явлением вполне естественным и почти неизбежным в быту наших предков, которые не имели самостоятельно выработанного хозяйственного месяцеслова. По самому характеру своему они настолько просты и невинны, что с первого взгляда не заключают в себе ничего предосудительного для церковной стороны в древнерусском месяцеслове. Но мы видим, что во многих случаях подобного рода наш народ придает слишком большое значение этому чисто случайному сближению, так что некоторые из святых становятся в глазах его как бы исключительными покровителями известного рода сельскохозяйственных занятий, распорядителями тех или других явлений окружающей природы. Очевидно, что это уже не крайность, которая, как можно думать, обязана своим происхождением главным образом разным апокрифическим сказаниям о влиянии святых на все существующее в мире, начиная от сил благодетельных и до самых незначительных его явлений. Кроме того, при самом поверхностном взгляде на эту часть церковно-народного месяцеслова резко бросается в глаза странная смесь христианских и языческих представлений и понятий, обусловливаемая совпадением некоторых церковных праздников и дней святых с древнейшими празднествами древнеязычески-ми; а в приурочиваниях последнего рода особенно ясно видны такие черты, по которым вся совокупность этих представлений и понятий не может быть не признана остатками русского язычества и преданиями глубокой русской старины. Так можно думать, во-первых, потому, что наши древние летописцы и вообще церковные писатели, упоминая об этих верованиях, преданиях и обрядах, прямо считают их остатками старины дохристианской, обыкновенно называя их языческими, еллинскими, погаными, идольскими, бесовскими и т. п.; во-вторых, потому, что приурочивания эти обыкновенно обставляются разными мифическими обрядовыми песнями, сказками, заговорами, в которых имена и понятия христианские смешиваются с названиями и суевериями древнерусского язычества; в-третьих, потому, что в верованиях и обрядах этих резко выдвигается особенное внимание и благоговение народа пред могущественным влиянием сил и явлений окружающей природы, которая представляется ему жилищем каких-то темных существ и духов, кои живут и действуют в мире; в-четвертых, потому, что в исполнении самих обрядов заметна в нашем народе какая-то детская склонность к олицетворению, по которому он кругом себя везде видит действие живых грозных и благодетельных сил; наконец, в-пятых, доказательством языческого происхождения указанных верований и обрядов служит особенное обилие разных суеверных примет и предзнаменований, чародейств, заговоров и гаданий, какими особенно обставлены русские Святки, Масленица, Семик и т. п. Поэтому-то вся эта масса народных верований и преданий, обычаев и обрядов, вышедшая из древнерусского язычества, не могла не быть враждебною христианству, а отсюда само собою понятно, что церковь, требуя всегда и везде забвения языческих представлений и понятий, обрядов и обычаев, должна была вооружаться против них и заботиться об истреблении веры в языческие божества, жертвоприношений и обрядов языческого богослужения и вообще всего, что носило на себе более сильный характер дохристианского культа. Но несмотря на это, второстепенные остатки древней религии, как, например, вера в предзнаменование, и некоторые народные обычаи и обряды все-таки довольно упорно держатся в народе, чему, с одной стороны, послужило то, что они имели гораздо более приложения к жизни и оттого более срастались с нею, а с другой – еще и то, что, потеряв свой религиозный характер, они были более терпимы, чем вера в божество.

Поэтому-то все наши приметы и заговоры, многие обычаи и обряды недаром живут в русском народе и доселе, хотя теперь простой наш люд далеко не может дать себе отчета, почему делает он все это, и непременно в урочное время, почему он обставляет известные свои празднества теми или другими обычаями или обрядами и какое они имеют значение. Мало того: весьма многое, что прежде имело цель религиозную, стало теперь простым народным увеселением или забавою.

Одним словом, при более или менее внимательном и беспристрастном взгляде современного исследователя вся эта масса чисто народных верований и преданий, празднеств и обрядов, составляющих содержание древнерусского церковно-народного месяцеслова, представляет в настоящее время довольно своеобразную, более народную, чем языческую, картину церковного элемента. С одной стороны, в ней ясно отражаются древне-бытовые черты и особенности народного характера, а с другой – чрез нее придается какая-то особенная художественная рельефность и живость церковно-народной жизни, представляющейся как бы в своего рода картине, с постоянными отливами истины и фантазии, заблуждений и высокой правды. Явление это, само по себе странное, есть, однако, самый естественный и неминуемый результат столкновения и борьбы двух противоположностей – ограниченной, наивной народности и безграничных, общечеловеческих стремлений и идей христианского мира.

Перевод иностранных выражений

С. 21 Эй! Святой Валентин из крови злые силы выпускает. . В честь Матки Боски. . при содействии святого мученика храни, Боже, пчельник от вредителя. . День святого Приска – трясогузка пробивает лед… Агнешка милостивая из рукава жаворонка выпускает. . В день св. Дороты высохнут платки на заборе. . На св. Вальку нет подо льдом балки ‹т. е. лед не держит. – Ред.›… св. Матвей зиму убавляет или прибавляет… На св. Георгия реки идут в море ‹начинается таяние льда на реках. – Ред. ›.. св. Георгий Гри-гри-григорий, идите, дети, в школу… гром гремит на св. Войцеха – земледельцам растет утеха ‹т. е. будет хороший урожай. – Ред.›… На св. Марка сеять овес поздно, а гречиху рано; св. Марк бросит в воду огарок… св. Софья хлеба колосит… От Медарда сорок дней слякоти… на св. Вита соловей уже молчит… Как на св. Якуба тепло, так на Рождество холодно… Со св. Анки холодные вечера и утра… На св. Вавщинца можно брать орехи на венок ‹вероятно, свадебный. – Ред. ›. . св. Бартоломей завтрак уменьшает… На св. Бартоломея – руки на пламень ‹т. е. надо руки греть. – Ред.›… На св. Христа – стриги овец… После св. Матвея даже каждый простак в шляпе… Св. Михаил изгороди с поля убрал… Гром на св. Михаила – слава Богу, пища будет… Овес, посеянный на Гавла-Урбана, а рожь на Гавла – надо палачу отдать ‹т. е. ничего не стоит. – Ред.›… св. Урсула жемчуг высыпала… св. Лукаш, что в поле идешь?., св. Мартин на белом коне едет… если подморозит на св. Мартина, оттепель будет на Рождество… На св. Барбару стирать лучше всего… св. Катерина – пост начинается… На св. Степана каждый себе пан. На Вознесение Бог – в небо, червь – в мясо, квас – в пиво, а дьявол – в бабу… (польск.).

С. 22. Пройдут громницы – конец санному пути… На св. Ржегория жаба открывает пасть (или: аист летит с моря)… св. Буриан – градобитие во время гроз… Симон Юди – зима наступает… На св. Лукаржа – изобилие хлеба и каш… Климент зиму выбирает, а св. Петр… причесывает (чешск.).

С. 50 вместе пришли вышеназванные, по нраву братья бессребреники, по мастерству врачи и скорее чудотворцы. Проси у них безвозмездно какой хочешь милости, потому что их мастерство почти божественно и почти всегда успешно (греч.).

С. 61. Некоторые верят, что после чтения молитвы св. Варваре, которую во многих источниках называют матерью исповеди, они не умрут, не исповедавшись в том, как они прожили жизнь. Другие молятся св. Кристоферу: они воображают, что если утром посмотрят на его образ, не умрут ни в этот день, ни в следующую ночь (фр.).

С. 102. Греки много рассказывают о том, что эта евангельская самаритянка с сыном Иосифом (Иорефом) рассказывала об обоих, что едва ли достойно для передачи (лат.).

Календарь народных примет, обычаев и поверий на Руси[41]

ЯНВАРЬ

1. Св. Василия Великого.

Васильев вечер. На Васильев вечер день прибавляется на куриный шаг. В этот вечер девушки гадают о замужестве.

6. Богоявление Господне.

Крещенские морозы. Трещи, трещи, пока не пришли водо-крещи.

10. Св. Григория Нисского.

Григория летоуказателя. Если в этот день на скирдах хлеба ляжет иней, то лето будет дождливое.

12. Св. мученицы Татьяны.

Татьяны крещенской. Крещенские морозы. Если в этот день идет снег, то лето будет дождливое.

16. Поклонение веригам св. апостола Петра. Петра Полукорма. Коль есть метла до костра, то будет хлеба до Петра, а синец и звонец доведут хлебу конец.

18. Свв. Афанасия и Кирилла, архиепископов Александрийских.

Афанасия Ломоноса. Афанасьевские морозы. Афанасий и Кирилло забирают за рыло.

22. Св. апостола Тимофея.

Тимофея Полузимника. Тимофеевские морозы.

24. Преподобной Ксении.

Аксиньи Полухлебницы. Если в этот день на рынках хлеб подешевеет, то и новый хлеб будет дешев. Если в этот день погода хорошая, то и весна будет красная.

28. Преподобного Ефрема Сирина.

Ефремов день. Полагают, что в эту ночь домовой глумится на дворах, для него ставят на загнетке кашу.

ФЕВРАЛЬ

1. Св. мученика Трифона.

Трифонов день. В этот день заклинают мышей, чтобы не портили скирды с хлебом.

2. Сретение Господне.

Встретение. Встретенские морозы. На Сретение зима с летом встретились. Коли на Сретение метель дорогу заметет, то корм весь подберет.

3. Свв. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы.

Полагают, что в эту ночь домовой заезжает лошадей.

5. Св. мученицы Агафии.

Агафии Коровницы. Полагают, что в этот день по городам и селам бегает коровья смерть.

6. Св. Вукола, епископа Смирнского.

Вукола Телятника. На день Вуколы телятся жуколы (т. е. черные коровы).

11. Св. священномученика Власия, епископа Севастий-ского.

Власьев день. Пришел Власьев день, пришли и Власьев-ские морозы.

13. Св. апостола Онисима.

Онисима Овчарника. В эту ночь овчари окликают звезды для обильного плодородия овец.

25. Св. Тарасия, архиепископа Константинопольского. Тараса Кумашника. Полагают, что в этот день опасно ложиться спать: можно наспать кумаху (лихорадку).

28. Преподобного Василия Исповедника.

Василия Капельника. Полагают, что в этот день бывает всегда оттепель.

29. Преподобного Кассиана.

Касьяна грозного. Зинул Касьян на крестьян. Наш Касьян на что ни взглянет – все вянет.

МАРТ

И март на нос садится (и в нем морозит). Мартовская вода пользительна (из снега) от веснушек и загара. Мартовское пиво (лучшее).

1. Преподобно мученицы Евдокии.

Авдотьи Весновки. В этот день встречают весну и поют: «Весна красна, что ты нам принесла? – Красное летечко?»

4. Преподобного Герасима.

Герасима Грачевника. Полагают, что в этот день прилетают из-за моря грачи.

5. Мученика Конона Градаря.

Конона Огородника. Полагают, что с этого дня должно начинать копать огород.

7. Св. мученика Василия.

Василия Капителя или Капельника.

9. Святых сорока мучеников.

Полагают, что в этот день прилетают из-за моря жаворонки. На 40 мучеников день с ночью меряется, зима кончается, весна начинается.

17. Преподобного Алексия человека Божия.

Алексея – с гор потоки. Сани покинь, в телегу подвинь.

19. Свв. мучеников Хрисанфа и Дарии. Дарьи – грязные проруби.

22. Св. мученика Василия Анкирского.

Василия Солнечника. Если в этот день, при восходе солнца, будут видны на небе красные круги, то этот год обещает плодородие.

22. Похвалы Пресвятой Богородицы.

На Похвалу Богородицы и птица похвалится первым яичком.

25. Благовещение Пресвятой Богородицы.

Благовещенье – птиц на волю отпущенье. На Благовещенье весна зиму поборола. На Благовещенье под дымом не сидят (перебираются спать в сени и клети). На Благовещенье медведь встает. Покров – не лето, Благовещенье – не зима. Каково Благовещенье, такова и Святая. На Благовещенье птица гнезда не вьет, а завьет – станет на все лето пешею, как кукушка (что на Благовещенье гнездо завила). На Благовещенье воры заворовывают для счастья на весь год. Если на Благовещенье красный день, то год будет грозный и пожарный.

26. Собор архангела Гавриила и преподобного Василия Нового.

Что ни родится на день Гаврила – уродливо и неспоро. Василия – выверни оглобли. Пряжа после Васильева дня – не идет впрок.

27. Св. мученицы Матроны Селунской.

Матрены Полурепицы, Настовицы (наст – окреплый снег).

Щука хвостом лед разбивает, а овсянка поет: «Покинь санки, возьми воз!»

30. Преподобного Иоанна, спасителя Лествичника.

Ивана Лествичника. В этот день пекут из теста лестницы, для восхождения в будущей жизни на небо, и полагают, что в то время домовой начинает беситься до рассвета, как запоют петухи.

АПРЕЛЬ

В апреле земля преет.

1. Преподобной Марии Египетской.

Марьи – пустые щи (запас капусты вышел). Захотел в апреле кислых щей! Если в этот день вскроется вода, то будет большая трава и ранний покос. Полагают, что в этот день просыпается домовой, и для него нужно обманывать друг друга.

3. Преподобного Никиты исповедника.

Никитин день. Водяной просыпается. Если у кого скотина не ко двору или не ведется, то полагают, что в этот день нужно водяному принести на жертву лошадь (утопить), чтобы умилостивить его: «Вот тебе, дедушка, гостиниц на новоселье, люби да жалуй нас!»

5. Св. мученика Феодула.

Федула Ветреника. Пришел Федул – теплый ветер подул. На Федула пораньше вставай и оконницу отворяй (т. е. рамы выставляй)! Федул губы надул (ненастье). На Федула сверчки просыпаются.

8. Св. апостола Иродиона.

Родиона Ледолома. Родион воды принес, уставь соху перепахать овес. Полагают, что в этот день солнце встречается с месяцем и реки вскрываются. Коли встреча добрая – хорошее лето, а худая – плохое.

11. Св. мученика Антипы.

Антипы Водопола. Полагают, что в это время реки очищаются ото льда.

12. Св. Василия, епископа Парийского.

Василий Парийский землю парит. Выверни оглобли, а сани на поветь!

23. Св. великомученика Георгия Победоносца.

Юрьев день весенний. Егория вешнего. Егорий с теплом, а Никола с кормом. Егорий с водой (росой), а Никола с травой. Егорий с мостом, а Никола с гвоздем. Егорий с ношей (с кузовом), а Никола с возом. Не хвались на Егорьев день посевом, а на Николин день травой! В Егорьев день разве ленивая соха не выезжает. На Егория прилет ласточкам. На Юрия – роса – не надо коням овса. Юрий запасает коров, Никола коней. Юрий – праздник пастухов (так как в его день выгоняют в первый раз скот в поле вербою с Вербного воскресения). Юрьева роса от сглаза, от семи недугов. Будь здоров, как Юрьева роса! Коли на Юрья березовый лист в полушку – к Успению клади хлеб в кадушку. Яровой сей до Егорья или с Его-рья. Богатый сыт и в Егорьев день, а бедный терпит до Спаса. Под Егорья вешнего не работают, чтобы волк овец не поел. На Юрья св. Егорий разъезжает по лесам на белом коне и зверям раздает наказы. Всяк зверь у Егорья под рукой. Что у волка в зубах, то Юрий дал. Егорий весну начинает, Илья лето кончает. Юрий работы починает, Юрий и кончает. На Руси два Егорья: холодный (26 ноября) и голодный (23 апреля). С Егорья хороводы, с Дмитрия посиделки. С Юрья по Семен день, Покров (сроки сделкам и наймам).

25. Святых жен мироносиц и св. апостола и евангелиста Марка.

Бабий праздник. На Марка прилет певчих птиц стаями.

27. Св. мученика Симеона, сродника Господня. Семена Ранопашца.

28. Апостола Ясона и мученика Максима. На Ясона ветер тепляк – здоровяк. На Максима больных отпаивают березовым соком.

30. Апостола Иакова.

Теплая ночь и звездная – к урожаю, а ясный восход солнца – ведрое лето.

МАЙ

Май смаит. Месяц май не холоден, так голоден. В мае жениться – век маяться. Май холодный – год хлебородный. Майская трава и голодного кормит.

10. Св. апостола Симона Зилота.

На Симона Зилота зима именинница, грех пахать, собирают зелья у болота, копают коренья на зельях.

11. Св. мученика Мокия.

Мокия Мокрого. Если этот день мокрый, то и лето будет мокрое. В этот день не работают, боясь, чтобы град не побил полей.

13. Св. мученицы Гликерии девы.

Лукерьи Комарницы. Полагают, что в этот день прилетают комары.

14. Св. мученика Исидора.

Сидора Огуречника. На Сидора еще сиверко (северно). Придут Сидоры, минуют и сиверы (заморозки), прилетят стрижи и касаточки и принесут тепло. Полагают, что в этот день должно сажать огурцы и сеять лен.

15. Преподобного Пахомия.

Пахома Теплого, Бокогрея. Пришел Пахом – запахло теплом. На Пахома поздний посев овса и пшеницы.

16. Преподобного Феодора Освященного. Федора Житника. Кто сеет после Фита, прост будет жита. Полагают, что в этот день должно непременно сеять житарь.

18. Св. мученика Феодота Анкирского и св. мучениц седьмидев.

Федота Овсянника. Коли на Федота на дубу макушка с опушкой, то будешь мерить овес кадушкой. Если на Федота дубовый лист развернулся, то земля принялась за свой род. Пришел Федот – берется земля за свой род. Семь дев сеют лен.

Св. мученика Фалалея. Фалалея Огуречника.

Св. царя Константина и царицы Елены.

Алены Леносейки. Алены – длинные льны. На Алену сей лен, также ярицу, гречу, ячмень и позднюю пшеницу; также сади огурцы. Алене льны, Константину огурцы.

23. Обретение мощей святого Леонтия, епископа Ростовского.

Левона Огуречника.

25. 3-е Обретение главы св. пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Ивана – медвяны (вредные) росы. Если в этот день на рябине много цветов, то будет хороший урожай хлеба. Лечебные зелья кладут под Иванову росу.

Преподобного Никиты, епископа Халкидонского. Никиты Гусятника.

Св. мученицы Феодосии.

Федосьи Колосяницы. Полагают, что с этого дня рожь начинает колоситься. День Федосьи стоит всех понедельников (несчастный).

30. Преподобного Исаакия Далматского.

Исакия Змеевника. Полагают, что в этот день змеи станицами ходят по лесам. На Исаакия сажают бобы.

31. Апостола Ерма и мученика Ермия.

Ермия Распрягальника. Как Еремия (1 мая) Запрягальника, потому что на Еремия подыми сетево (севалку), так и на Ермея же (Ермия, 31 мая) Распрягальника, потому что опусти сетево (т. е. начало и конец посевов).

ИЮНЬ

Конец пролетия (весны), начало лета. 1. Св. мученика Иустина Философа.

Устинов день. Если в этот день чист восход солнца, будет хороший налив ржи. Если же этот день дождливый и мрачный, то будет хорош урожай льна и конопли.

3. Св. мученика Лукиллиана.

Лукьяна Ветреника. В этот день гадают по ветрам.

8. Св. мученика Феодора Стратилата.

Феодора Колодезника. Праздник колодезников, которые опрокидывают сковороды, чтобы узнать, где есть водяная жила, и коли сковорода сыра, тут и вода. Гроза на Федора летнего – плохая уборка сена.

9. Св. Кирилла, архиепископа Александрийского, и святых

мучениц Феклы, Марфы и Марии.

На Кирилу конец весны, почин лету. Марфы Рассадницы.

10. Св. мученика Тимофея.

Коли на Тимофея знамения – будет голод.

12. Преподобных Онуфрия и Петра Афонского. Петра Поворота, Солнцеворота, Капустника. Солнце на зиму, а лето на жары, солнце укорачивает ход, а месяц идет на прибыль.

13. Св. мученицы Акулины.

Акулины Гречишницы. Акулины-задери хвосты (скот бесится от оводов, строчится). Полагают, что с этого дня должно начинать сеять гречиху, а по другим либо за неделю до Акули-ны, либо спустя неделю. В этот день мирская каша для нищих. Праздник каш.

15. Св. мученика Вита.

Кто сеет после Фита, тот будет просить жита.

16. Св. Тихона, епископа Амафунтского.

На Тихона и птицы затихают (кроме соловья).

17. Св. мученика Мануила.

На св. Мануила солнце застаивается.

20. Священномученика Мефодия, епископа Патарского. Праздник перепелятников.

23. Св. мученицы Агриппины.

Аграфены Купальницы. Начало купанья (на севере), заку-пываются. Травы в соку, и потому сбор лечебных кореньев и зелий накануне Ивана Купала. Моются и парятся в банях. Общее купанье с песнями и т. п.

24. Рождество св. пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Ивана Купалы. Иванов день пришел, траву собирать пошел. В этот день тоже собирают травы. В Иванов день, как и накануне его, раскладывают костры, зажигают, прыгают через них, а также купаются в воде и росе, пляшут вокруг дерева, а ведьмы собираются на лысой Киевской горе: этот день их, ведунов, колдунов и т. п., проказы домовых, водяных, русалок, леших и т. п. Папоротник расцветает в полночь на Ивана Купалу и им открывают клады. На Ивана Купалу кого побьют (на игрищах), пиши пропало. Просите, детки (либо попы), дождя до Ивана, а после Ивана и сам я упрошу.

26. Явление иконы Пресвятой Богородицы Тихвинской. Преподобного Давида.

Тихвинской Ягодочницы. Давида Земляничника. Полагают, что в этот день поспевает земляника.

27. Преподобного Сампсона Странноприимца.

Самсона Сеногноя (сено загнивает). Коли на Самсона будет дождь, то и летом будет то ж. На Самсона дождь – семь недель дождь, до бабьего лета мокро.

29. Св. апостолов Петра и Павла.

С Петрова дня красное лето, зеленый покос. Женское лето по Петров день. В Петров день барашка в лоб. В Петра зарница хлеб зорит. С Петрова дня в поле пожня (покос). Прошла Петровка – опало по листу, прошел Илья – опало два. Соловьи поют до Петра, а кукушка кукует. Петр и Павел полчаса сбавил. Не хвались бабка, что зелено, а смотри, каков Петров. Петровка – голодовка. Утешили бабку Петровские жары голодухой. Ладь косы и серпы к Петрову дню!

30. Блаженного Петра-царевича и собор двенадцати Апостолов.

Полупетра. В этот день, собираясь на покос, провожают весну.

ИЮЛЬ

Месяц июль – страдник (от страды при жниве). В нем хоть разденься – легче не станет. Макушка лета. Плясала б бабка, да макушка лета настала.

1. Свв. мучеников, чудотворцев и бессребреников Косьмы и Дамиана.

Кузьмы и Демьяны пришли – на покос пошли.

4. Св. Андрея, архиепископа Критского. Озими в наливах, а греча в исходе, т. е. на выходе; или: и рубахи нет, а овес до половины дорос.

5. Преподобного Афанасия Афонского.

Если в этот день вечером играет месяц, то обещает хороший урожай.

6. Мученика Ермия.

Всякий Еремей про себя разумей: когда сеять, когда жать и когда в скирды убирать. Полагают, что в этот день непременно нужно окончить посев.

8. Явление образа Пресвятой Богородицы Казанской и Великомученика Прокопия.

Казанская. Прокофья Жатвеника (зажинают рожь).

12. Св. мученицы Евфимии. Афимьи Стожарницы.

16. Св. мученика Прокла. Прокла – великия росы.

15. Свв. мучеников Кирика и Улиты.

Не жни на Кирика и Улиты – маньяки (видения) увидишь.

16. Св. мученика Афиногена.

Финогена володки. В этот день, когда начинают жать, оставляют на ниве несколько колосьев на корню, и этот несжатый клочок называется: володка на бородку. На Афиногена пташки задумываются.

19. Преподобной Макрины.

Макрида мокра – и осень мокра. Смотри осень по Макриде.

20. Св. славного пророка Илии.

Илья зажинает, лето кончает; первый сноп – первый осенний праздник. Петр с колоском, Илья с колобком (круглым хлебцем из новой ржи; колоб – шар, ком). Новая новина на Ильин день. Сеять на Ильинской поляне. На Илью лето до обеда, осень после обеда. До Ильи тучи по ветру, после Ильи против ветру.

Придет Илья – принесет гнилья (дождей). Ильинским дождем умываются от призора, окачиваются. До Ильи и под кустом сушит, а после Ильи и на кусту не сохнет. На Ильин день дождь – мало пожаров, ведро много. Илья грозы держит, на огненной колеснице ездит. Вознесенье с дождем, Илья с грозой, потому скот не выгоняют на поле. На Ильин день где-нибудь да загорается от грозы. На Ильин день перегоняют пчел, подчищают улья, подрезывают первые соты, которые, впрочем, не в корысть; оттого говорят: богат как Ильинский сот (беден). Муха до Ильи кусается, а после запасается. С Ильина дня ночь длинна, а вода холодна. До Ильи мужик купается, а с Ильи с рекой прощается. На Илью зверь и гад бродят по воде. В Ильин день собак и кошек в избы не впускают (боясь грозы). Во что Илья, в то и Воздвиженье.

22. Св. мироносицы Марии Магдалины. Марьи – добрый день. Коли на Марьин день росы, то льны будут серы и косы.

24. Свв. благоверных князей Бориса и Глеба.

Бориса и Глеба – грозных Паликопов. На Бориса и Глеба за хлеб не берися (за жнитво, не жни).

25. Успенье святой Анны, матери Пресвятой Богородицы.

Анны – холодные утренники. Если утренник холодный – и зима холодная.

27. Святого великомученика Пантелеймона и Блаженного Николая.

Пантелеймона Целителя, Палея, Паликопы (т. е. кто на него работает, гроза спалит того хлеб). Николая Кочанника. Полагают, что в этот день капуста свертывается в кочаны.

29. Св. мученика Каллиника.

Каллиник день. Коли на Каллиника туманы, то припасай косы (или закром) на овес с ячменем. Пронеси, Господи, Кал-линика мороком, а не морозом.

30. Свв. апостолов Силы и Силуана.

Силин день. На Силы и Силуяна рожь бывает пьяна (т. е. полна зерном и клонится к земле). На Силу рожь посеянная родится сильно, а ведьмы обмирают, опившись молока.

АВГУСТ

Август крушит и круглит. В августе каторга, т. е. три заботы мужику: косить, пахать да сеять. Овсы да льна в августе смотри! В августе серпы греют, вода холодит. Бабам и в августе праздник.

1. Происхождение Честных Древ животворящего Креста Господня.

Первый, мокрый, медовый Спас. Пчелиный праздник. На Маковея собирают мак. Дождь на Маковея – мало пожаров. Во что Маковея, в то и разговенье. На первый Спас святи колодцы, венки! С первого Спаса отцветают розы, падают хорошие росы. На мокрый Спас лошадей купают, а пчелы перестают носить медовую взятку.

2. Пренесение мощей первомученика архидиакона Стефана.

Степана Сеновала. Каково второе число августа, таков и сентябрь. На Степана поят лошадей через серебро.

3. Преподобного Исаакия.

Исакия Малинника. Каково третье число августа, таков и октябрь. На Исакия вихри – крутая зима.

4. Свв. седьми отроков в Ефсее и преподобной мученицы Евдокии.

Семь отроков сено гноят. Авдотьи Сеногнойки. Каково четвертое число августа, таков и ноябрь.

5. Св. мученика Евсигнея.

Евсигнея Житника. Каково пятое число августа, таков и декабрь. В этот день заклинают жито, обращаясь на все четыре стороны и призывая мать сыру землю.

6. Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

Яблочный Спас. Второй Спас всему час (плоды зреют), шубу припас; или: бери рукавицы про запас (на второго Спаса освящают плоды и мед, едят яблоки, а до него только огурцы). Встреча осени, осенины, провожая закат солнца в поле с песнями; подрезывают соты и снимают плоды. Каково шестое число августа, таков и январь.

10. Св. мученика Лаврентия.

Коли на Лаврентья вода тиха, то и осень будет тиха и зима невьюжная.

11. Св. мученика архидиакона Евила.

Полагают, что в эту ночь на могилах ходят разные привидения, слышны свист, вой и песни и бегает белый конь.

15. Успение Пресвятой Богородицы.

Успенье. С Успенья солнце засыпает. Успенщина, Госпожинки (Оспожинки), Спожинки, Вспожинки, Дожинки, Обжинки. Жнив-ка, жнивка, отдай мою силку на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено (приговаривают жницы, катаясь по ниве). Конец жатвы; складчины, братское пиво, последний, именинный сноп. До Успенья пахать – копну лишнюю нажать. На Успенье огурцы солить, на Сергия капусту рубить. Молодое бабье лето с Успенья по Семен день.

16. Праздник нерукотворенному образу Господа нашего, Иисуса Христа.

Спас на полотне, третий Спас, хлебный Спас. Третий Спас хлеба припас. Первый спас – на воде стоят, вторый – яблоки едят, третий – полотна продают, хлеб припасают. Ласточки отлетают в три раза, в три Спаса.

18. Свв. мучеников Флора и Лавра.

Лошадиный праздник, кропят их на Флора и Лавра. На лошадях не работать, чтоб падежа не было. Сей озимь от Преображения до Флора, чтоб не было флоровых цветиков. С Флора и

Лавра осенние утреники. С Флорова дня засиживают ретивые, а с Семена – ленивые.

19. Св. мученика Андрея Стратилата.

Стратила Тепляка. Стратилатов день приспел, овес поспел.

22. Св. мученика Агафоника.

Агафона Огуменника. Полагают, что в эту ночь леший выходит из лесу и бегает по селам и деревням, дурит и раскидывает снопы по гумнам. Поэтому его стерегут, тулуп надев навыворот и с кочергою в руках.

23. Св. мученика Лупа.

Лупа Брусничника. Луповские морозы. На Лупа мороз лупит овес. Первые заморозки.

Пренесение мощей св. апостола Варфоломея. Варфоломеев день. Пришел Варфоломей, жито на зиму сей!

Свв. мучеников Адриана и Наталии.

Натальи Овсянницы. Полагают, что в этот день должно начинать косить овес.

28. Святой Анны.

Анны Скирдницы (хлеб складывают в скирды, одонья и т. п.).

29. Усекновение Честной Главы Крестителя Господня Иоанна.

Ивана Постного. На Ивана Постного собирают коренья рослые, а на Ивана Купалу собирают травы. В этот день не едят ничего круглого, как-то: яблок, картофеля и т. п. (что только напоминает голову), и щей не варят, а также не рубят капусты, не срезывают мака, не рвут яблок, не копают картофеля, не берут в руки косаря, топора и т. п.

СЕНТЯБРЬ

Холоден сентябрь, а сыт, сиверко да сытно. В сентябре одна ягода, и та горькая рябина. С сентября огонь и в избе, и в поле.

1. Преподобного Симеона Столпника.

Семена Летопроводца. Семен день. Грыбье, бабье, старое бабье, лето. Бабье лето – две недели. С бабьего лета севалка с плеч. На Семен день до обеда паши, а после обеда руками маши! По Семен день вечерком гасят старый огонь, а утром вытирают новый из дерева. Начало посиделок, засидок, супрядок, досве-ток. Переходи в Семен день на новоселье – счастье и веселье. На Семена постригай и на коня сажай (дитя), на ловлю в поле выезжай! Первый праздник охотников с псами. На Семена ласточки ложатся вереницами в колодцы и т. п., мух и тараканов хоронят. Коли бабье лето ненастно – осень сухая, а коли на Семена ясно – осень ведряная, много тенетника – к ясной осени, к холодной зиме; дикие гуси садятся, а скворцы не летят.

2. Св. мученика Мамонта.

Мамонта Овчарника.

6. Чудо архистратига Михаила в Хонех. Михайлов день. Михайловские морозы.

8. Рождество Пресвятой Богородицы.

Малая Пречистая (На Успенье большая), Аспасов день. В этот день женщины встречают осень у воды (вторая встреча осени). Убирают пчел, собирают лук, оттого пасиков, луков день.

11. Преподобной Феодоры Александрийской.

Федоры – замочи хвосты. Полагают, что в этот день осень ездит на гнедой кобыле. На Федору лето кончается, осень начинается. И бабье лето до Федоры не всегда дотянет.

12. Св. мученика Автонома.

Полагают, что в этот день змея в лесах уходит в землю.

14. Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня.

Вздвижение. На вздвиженье кафтан с шубой здвигаются. На Здвиженье у доброго молодца капуста у крыльца. Капустенские вечорки на две недели. На Вздвиженье хлеб с поля двинулся

(последняя копна с поля), птица в отлет двинулась, гад не движется.

20. Св. великомученика Евстафия.

Астафьев день. В этот день гадают по ветрам о погоде: северный – к стуже, южный – к теплу, западный – к ненастью, а восточный – к вёдру.

24. Св. первомученицы и равноапостольной Феклы.

Феклы Заревницы (зарева от осенних огней). Именинник овин (замолотки). Хозяину – хлеба ворошок, а молотильщикам – каши горшок.

25. Преставление преподобного Сергия, Радонежского чудотворца.

Сергиев день. Сергия Курятника, Капустника. Если в этот день выпадет первый снег, то зима уставится на Михайлов день. Путь зимний устанавливается в четыре семины (седмицы) от Сергия.

27. Преподобного Савватия, Соловецкого чудотворца.

Савватия Пчельника. Полагают, что в этот день должно убирать улья в омшаник.

28. Преподобного Евмения.

Отлет журавлей на Евмена – на Покров мороз. «Колесом дорога!» – кричат журавлям, чтоб их воротить (чтоб подольше остались и зима попозже пришла).

ОКТЯБРЬ

Грязник. Ни колеса, ни полоза Грязник недолюбливает. С половины Грязника мни и топчи льны!

1. Покрова Пресвятой Богородицы.

Покров, натопи избу без дров! Покров не лето, Встретенье не зима. Первое зазимье. Срок наймам и сделкам. На Покров ветер с востока – к холодной зиме. Покров землю покроет то листом, то снежком. Покров – конец хороводам, начало посиделкам. Матушка Покров, покрой землю и меня молоду! Снег на Покров – к счастью молодым. Не покрыл Покров, не покроет и Рождество. Спереди – Покров, сзади – Рождество. Захвати тепла до Покрова (вычини избу), а не захватишь до Покрова – не будет такова. Успенье засевает, а Покров собирает (сбор последних плодов). Между Покрова и Родительской субботы зима не становится.

4. Св. мученика Иерофея.

Ерофеев день. Полагают, что в этот день лешие дурят по лесам: бродят и кричат, хлопают в ладоши и хохочут, а к утру, после пения первых петухов, проваливаются сквозь землю. Поэтому люди в лес не ходят: леший бесится.

Св. апостола Фомы. Фома – большая крома.

Св. мученика Сергия.

С Сергия зима начинается, с Матроны устанавливается.

9. Апостола Иакова Алфеова.

Ияков, брат Божий, крупицу пошлет (град, крупу).

10. Св. мученика Евлампия.

В этот день гадают по месяцу о погоде.

12. Праздник образа Пресвятой Богородицы Иерусалимской.

В этот день гадают по звездам о погоде и урожае. 14. Преподобной Параскевы.

Прасковьи Трепальницы. Полагают, что с этого дня должно трепать лен. Прасковьи Льняницы. Прасковьи Грязнихи, Поро-шихи. На Грязниху грязь – четыре смены до зимы. Прасковья пятница, Христовым страстям причастница.

22. Праздник иконы Пресвятой Богородицы Казанской.

Казанская. Коли на Казанскую дождь пойдет и все луночки нальет, то зиму скоро приведет. На Казанскую добрые люди вдаль не ездят. Кто на Казанской женится, счастлив будет.

26. Св. великомученика Димитрия Селунского.

Димитров день. Димитров день перевоза не ждет. Коли Димитров день будет по голу, то и Святая, а по снегу, и Святая по снегу. Димитрова суббота – кутейникам работа.

28. Великомученицы Параскевы, нареченной Пятницы.

Прасковеи Пятницы, Прасковеи Льняницы (мнут лен и приносят первинку в церковь). На Прасковею молятся о хороших женихах.

29. Преподобных мучеников Анастасии Римляныни и Авраамия Затворника.

Настасьи Стригальницы. Овчарный праздник. Полагают, что с этого дня должно стричь овец. Авраамия Овчара, Настасьи Овечницы.

30. Св. мученика Зиновия.

Юровая. Праздник рыбаков и охотников. Коли на Юровую волки стаями ходят, будет голод, мор, либо война.

НОЯБРЬ

Курятник. Братошник.

1. Свв. бессребреников Косьмы и Дамиана.

Кузьмы и Демьяны. Курячий праздник. На Кузьму и Да-мьяна курячьи именины, куриная смерть. На Козьмо-Демьяна курицу на стол, цыпленка попу. Если Кузьма и Демьян с мостом, то Никола с гвоздем, а то и сам с гвоздем (начало зимы). Коли Кузьма и Демьян закует, то Михаил (8-го) раскует (оттепели). На Кузьму и Демьяна лист на дереве – через год мороз.

8. Собор Архистратига Михаила.

Михайлов день. Михайловские заморозки. День Архистратига с полумостом. С Михаила зима не стоит, земля не мерзнет. Михайловские оттепели, грязи. Во что Михаила, в то и Никола. С Михаила зима морозы кует.

9. Преподобной Матроны.

Матренин день. С зимней Матрены зима встает на ноги, налетают морозы. С Сергия (25 сентября) зима починается, с Матрены устанавливается. Иней на Матрену на деревьях – к морозам, туман – к оттепелям.

11. Преподобного Феодора Студита.

Со дня Феодора Студита стало холодно и сердито. Феодор Студит землю студит.

12. Иоанна Милостивого.

Дождь на Милостивого – оттепели до Введения.

14. Св. апостола Филиппа.

Иней на Филиппа – урожай на овес.

15. Св. мученика Гурия.

Гурий на пегой кобыле (грязь либо снег).

Св. апостола и евангелиста Матфея. На Матфея земля потеет, преет.

Св. Григория Неокесарийского. Приехала зима на пегой кобыле.

Свв. мучеников Платона и Романа. Каков Платон да Роман, такова и зима.

21. Введение во храм Пресвятой Богородицы. На Введенье – леденье. Введенье ломает леденье. Введе-нье пришло – зиму привело. Введенье не ставит зимы.

24. Св. великомученицы Екатерины. Катерины Женодавицы. Катеринин день. Первое катание на санях.

26. Освящение храма свв. великомученика Георгия в Киеве.

Юрьев день осенний. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Срок перехода крестьян при царе Борисе. Крепки ряды Юрьевым днем. Мужик и болит, и сохнет по Юрьев день. Мужик не тужит, знает, когда Юрья. Юрий холодный оброк собирает. Юрьевский оброк. Осенью Юрий с мостом, Никола с гвоздем.

30. Св. апостола Андрея Первозванного. Андрею молятся о хороших женихах. Наслушивают воду: коли тиха – хорошая зима, коли шумна – морозы, бури и вьюги.

ДЕКАБРЬ

Студень. Год кончается, зима начинается.

1. Св. пророка Наума.

Наума Грамотника. Батюшка Наум, наведу на ум! В этот день начинают учить детей грамоте.

4. Св. великомученицы Варвары.

Варварин день. Варварины морозы. Трещит Варуха, береги нос да ухо! Варвара заварит, Савва засалит, Никола загвоздит. Варвара ночи урвала, украла, день приточила.

Св. преподобного Саввы Освященного. Саввин день. Савва стелет, гвозди острит, засалит.

Святителя Николая, Чудотворца Мирликийского. Никола зимний, морозный. Два Николы: один травный,

другой морозный; или: одни с травой, другой с зимой. Никола зимний лошадь на двор загонит, а летний откормит. Егорий с мостом, а Никола с гвоздем. Егорий мостит, Никола гвоздит. Никольские морозы. Зима на Николу заметает – дороги не бывает. Хвались зимой по Николе! Красна Никольщина пивом да пирогами. Никольскую брагу пьют, а за похмелье бьют. Никола строит цену на хлеб. Благому Чудотворцу два праздника в год, а Касьяну немилостивому в четыре года один. Всем богам по сапогам, а Николе боле, затем, что ходит доле, а это потому, что от Холмогор до Колы тридцать три Николы.

9. Зачатие св. Анны.

На Зачатие Анны беременным бабам пост. На Зачатие волки сходятся, а после Крещенья разбегаются.

12. Преподобного Спиридона, епископа Тримифунтского.

Спиридона Поворота. Солнце на лето, а зима на мороз. Полагают, что в этот день медведь повернется на другой бок и корова на солнце нагреет один бок. С Солнцеворота дня прибудет хоть на воробьиный скок. Кормят кур гречихой из правого рукава, чтоб раньше неслись они. Спиридонов день, подымайся вверх! (приговаривают садовники, встряхивая яблоки).

24. Св. мученицы Евгении.

В этот день с вечера поют коляду.

25. Рождество Господа Бога и Спаса нашего, Иисуса Христа.

Святки. На Святки Христа славят с вертепами, со звездой, гадают, колядуют. Темные Святки – молочные коровы, светлые – ноские куры. Небо звездисто – к гороху, метель – пчелы роиться будут, иней – к урожаю хлеба, путь хорош – к урожаю гречи. На Рождество не надевай чистой рубахи, а то жди неурожая. На Святой рубаха хоть плохонька да беленька, а к Рождеству хоть сурова да нова: суровую и можно обновить. Пост холодный (Рождественский), пост голодный (Петровский), пост Великий (к Святой) да пост Малый-лакомка (Успенский). Пять раз солнышко в году играет: на Рождество, на Богоявленье, Благовещенье, Воскресенье (Светлое) и Иваново рожденье.

26. Собор Пресвятой Богородицы.

Бабьи каши.

30. Св. мученицы Анисии.

Анисьи Желудочницы: в этот день гадают по свиной печени о зиме.

31. Преподобной Мелании Римляныни.

Меланки. Щедрый вечер, Васильев вечер. Свинку да боров для Васильева вечерка. Авсен. Таусень. Гадания. Васильева ночь звездиста – лето ягодисто. Под Василья ведьмы крадут месяц.

ПЕРЕХОДЯЩИЕ ПРАЗДНИКИ

Какова Всеедная, такова и Масленая (погодою). Какова Пестрая, такова и Масленая. На Пестрой жениться – с бедой породниться. Оттого и баба пестра, что на Пестрой замуж шла. На Заговенье не шьют – ногтоед пристанет.

Масленая: честная, веселая, широкая, всемирный праздник. Понедельник – встреча, вторник – заигрыши, среда – лакомка, четверг – широкий, пятница – тещины вечерки, суббота – золовкины посиделки, воскресенье – проводы, прощанье, прощеный день, целовальник. Масленица – Семикова племянница. Масленица – объедуха, деньгам приберуха, тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка, трех матерей дочка. Не житье, а Масленица: неделю гуляет. Пили на Масленой, а ломало на Радуницу. Отдадим почтенье на Сырной в Воскресенье. Не все коту Масленица, придет и Великий Пост.

Пришел пост, редька да хрен, да книга Ефрем. Заговляюсь на хрен, на редьку да на белую капусту. Великий Пост всем прижал хвост. В Чистый Понедельник рот полощат. Даровая Суббота на 1-й неделе поста. Средокрестная – перелом поста: щука хвостом лед разбивает. В среду Средокрестной кресты пекут. Вербная: верба хлест, бьет до слез: не я бью, верба бьет; верба красна бьет напрасно; верба бела бьет за дело. Св. Лазарь за вербой лазил. На Вербной мороз – яровые хлеба хороши. Плотва трется в первый раз на Вербной. На Лазареву Субботу сеют горох. Когда воскресенье в субботу? В Страстную Среду обливают скотину снеговой водой. В Великий Четверг стегают скот вереском, чтобы не лягался. Кто в Великий Четверг рано и легко встает, тот встает рано и целый год. В Великий Четверг холодно – весна до седьмой недели холодна, а коли дождь – мокрая. В Великий Четверг приговаривают: «Мороз, мороз, не бей наш овес!» Каково в Великий Четверг, таково и на Вознесенье. Четверговая соль целебна. В Чистый Четверг золу выносят в курятник, чтоб куры неслись. Печная зола со Страстного Четверга, Пятницы и Субботы охраняет капусту от червей. Свеча от трех заутрень (на пятницу, субботу и воскресенье) зажигается при родах. Великая, Страстная, Красильная Суббота.

Святая, славная, великоденская, великая, радостная Неделя (Пасха). После утрени в первый день Святой христосоваться с усопшими, зарывая яйцо в могилу. В Светлый Праздник огня в домах не разводят, с вечера не гасят. Кто проспит заутреню в первый день Святой, того в Понедельник обливают водой либо купают. На Святой дождь – добрая рожь.

Неделя Радуницкая, Радуница, Красная Горка, Новая Неделя, Проводы, Поминки, Могилки, Фомина. Начало хороводов на Святой, затем хороводы: Радуницкие, Троицкие, Всесвятские, Петровские, Ивановские, конец в страду, потом Успенские, Се-менинские, Капустинские, Покровские.

В Преполовение крестный ход и молебствие на полях.

На Вознесенье завивают березку: не завянет до Троицы – проживет целый год тот, на кого она завита, а девка до году выйдет замуж. На Вознесенье пироги с зеленым луком.

Седьмая неделя по Святой – Семик, Русальная, Зеленая, Задушная (поминки): на ней завивают венки. В Семик сей ячмень!

Троица с кормом. На Духов день развивают березки, бросают венки в воду: потонет – к несчастью, поплывет – к счастью. До Св. Духа не снимают кожуха, а пришел Св. Дух – опять за кожух; или: После Св. Духа кожуха не мечи, а хоть за рукав да волочи!

Всесвятская – проводы весны. Крапивное заговенье (перед Петровками).

Кто все четыре года постится, за того и четыре евангелиста.

Свадьбы: с Крещенья до Масленой, на Красной Горке, с Семена дня (1 сентября) до Гурья (15 ноября).

СВЯТКИ

Святые вечера, страшные вечера

Святки: дня прибыло на куриную ступню.

В ночь с 24 на 25 декабря – рождественский сочельник, который подводил черту под прожитый год, завершал рождественский пост и открывал двухнедельные новогодние празднества – святки.

В рождественский сочельник не едят до первой звезды.

Торжественный ужин не отличается большим разнообразием блюд. Главное и необходимое кушанье на этом столе – кутья. «Для вечерней трапезы готовится доселе из круп каша, а из пшена и ячменя – кутья сочельницкая», – писал еще в начале прошлого века И. Сахаров. Обязательной принадлежностью рождественского стола были и фигурки из теста: «В каждом доме приготовляли к празднику Рождества Христова из пшеничного теста фигуры, изображающие маленьких коров, быков, овец и других животных и пастухов. Такие фигурки ставились на окна и столы, посылались в подарок родным». Это сведения по Архангельской губернии, но практически то же самое с незначительными местными вариациями зафиксировано и в других русских губерниях. В Подмосковье, к примеру, «в первый день Рождества печется ряд мелких коров, одна большая фигура коровы и две большие фигуры овец. Эти фигуры хозяйка хранит до Крещения, в Крещение же после водосвятия размачивает в святой воде фигурки и дает скоту».

После серьезной части за домашним столом – начиналось святочное веселье. «Пришли колядки – блины да ладки (оладьи)», то есть наступила пора взаимных угощений, веселия и радости.

Зима – за морозы, а мужик – за праздники.

Святки праздновались всеми, но в основе своей это был праздник молодежи: ее игры, песни, обходы домов, посиделки, гадания создавали неповторимую атмосферу святочного веселья.

По всей территории России был распространен обычай новогоднего обхода домов молодежью или детьми. «В Рязанской губернии ходят толпами под окна просить пирогов. Впереди всех идет девица, называемая мехоноскою; она-то несет кошель для пирожного сбора; она-то предводит толпу и распоряжается дележом сбора».

Подобные обходы в течение святок проводились трижды: в рождественский сочельник, под Новый год и накануне крещения. Каждая семья ожидала колядовщиков, приготавливала для них угощение и с неподдельным удовольствием выслушивала колядки:

Коляда, коляда! А бывает коляда Накануне рождества. Коляда пришла, Рождество принесла. (Оренбургская губ.) Коляда-моляда! Ты пришла на двор Накануне Рождества По снежному полю, Гулять на просторе! Забежала во двор К Иван Иванычу, К тетушке Прасковье. Иванов-то двор Виноградьем оброс, У Ивана-сударя Высок терем, У Прасковьюшки на дворе Полным-полно. Гуси-лебеди летели! Мы малёшеньки, Колядовщики, Мы пришли прославлять, Хозяев величать! Иван Иванычу Житья сто лет! Прасковьюшке Всегда здравьице! Всем детушкам, Зятьям, снохам, Сыновьям, дочерям – Боярышням! (Владимирская губ.) … А дай бог тому, Кто в этом дому! Ему рожь густа, Рожь ужиниста! Ему с колосу осьмина, Из зерна ему коврига, Из полузерна – пирог. Наделил бы вас господь И житьем, и бытьем, И богатством… (Тверская губ.)

В Пинежском уезде Архангельской губернии ребятишки, когда колядовали, пели:

Дай тебе, господи, На поле природ, На гумне примолот, Квашни гущина, На столе спорина, Сметаны ти толсты, Коровы ти дойны!

Под Москвой, благодаря хозяев за подаренное печенье – «коровку, мазану головку», колядовщики сулили дому полное благополучие и счастье (существовало поверье, что в доме, где ласточка совьет гнездо, не будет несчастий и неприятностей):

Дайте коровку, Мазану головку! Уж ты ласточка, Ты касаточка, Ты не вей гнезда Во чистом поле, Ты завей гнездо У Петра на дворе! Дак дай ему бог Полтораста коров, Девяносто быков. Они на реку идут, Все помыкивают, А с реки-то идут, Все поигрывают.

По традиции колядовщики требовали платы, угощения, подчас очень настойчиво:

…Нам же, славцам, Не рубь-полтина, — Единая гривна, Пива братыня, Яиц коробица, Скляница вина, Бочка квасу, Морда рыбы. Блюдо шанег, Ставец оладий И масла крыница!

Если хозяйка выносила угощение, благодарили:

У доброго мужика Родись рожь хороша: Колоском густа, Соломкой пуста!

Если же ничего не подавали, могли пропеть и такое:

У скупого мужика Родись рожь хороша: Колоском пуста, Соломкой густа! На двор чертей; на огород червей! Коляда, Моляда, Уродилась Коляда! Кто подаст пирога — Тому двор живота, Еще мелкой скотинки Числа бы вам не знать! А кто не даст ни копейки Завалим лазейки. Кто не даст лепешки — Завалим окошки, Кто не даст пирога — Сведем корову за рога, Кто не даст хлеба — Уведем деда, Кто не даст ветчины — Тем расколем чугуны!

Угрозы в адрес скупых хозяев могли быть и страшнее:

На Новый год Осиновый гроб, Кол да могилу, Ободрану кобылу!

До выкрикивания таких угроз, как правило, не доходило. Общее праздничное настроение и желание, чтобы в наступающем году жилось хорошо, делали людей щедрыми, терпимыми, гостеприимными.

После шумного, веселого обхода домов молодежь собиралась в посиделочной избе и устраивала общую пирушку – съедали все, чем их одарили односельчане.

До сих пор у нас представление о святках связывается с посиделками. Посиделки, вечерки, беседы устраивались еще с Николина дня или Покрова, но приобретали праздничный характер с Рождества.

В Забайкалье, к примеру, на рождественские посиделки «девушки и парни приходили из разных деревень, разодетые в лучшие платья, иногда приносили их с собой в узелках и несколько раз переодевались. У русских в Забайкалье на святках проводилось восемь праздничных игрищ, и к каждому из них меняли сарафан и атлас (платок). Девушки, не имевшие большого числа сарафанов и шуб, занимали их у более богатых людей, а потом за это отрабатывали хозяевам, дававшим одежду на время святочных игрищ».

Лето – для старания, а зима – для гуляния.

Молодежь, «разодетая в новые рубахи, чтоб избежать неурожая, собравшись в избе, пляшет под дуду, слушает сказки, перекидывается загадками, а главное – рядится, или „окручивается“, и гадает о своей судьбе».

Загадывание загадок, видимо, когда-то носило магический характер, исконный смысл такого действа постепенно забылся, но традиция сохранила и сам тип вопросно-ответных песен и древнейшую форму исполнения их: двумя группами девушек в виде своеобразного диалога.

«Вопросы поются одной стороной, а другая только отпевает (отвечает):

Это певает:

Загануть ли, Загануть ли, Да красна девка, Да краснопевка, Да семь загадок, Да семь мудреных, Да хитрых мудрых, Да все замужеских Да королецких Да молодецких?

Это вопрос, который поется одной стороной. Другая же отпевает:

Да загони-ко, Загони-ко, Да красна девка, Да краснопевка, Да семь загадок, Да семь мудреных, – и т. д.

Когда вторая сторона пропоет свой ответ, первая предлагает вопрос-загадку:

Еще гриет, Еще гриет, Да во всю землю, Да во всю руську, Да во всю святоруську?

Вторая отвечает:

Солнце гриет, Солнце гриет, Да во всю землю, Да во всю руську, Да святоруську» и т. п.

Нет посиделок без хороводов. Например: девушки образуют круг (весь хоровод – это «царевна»), по-за кругу ходит одна девушка – «царевень» (царевич):

Ц а р е в е н ь: Ты пусти во город, Ты пусти во красен. Ц а р е в н а: Те по ще во город, Те по ще во красен? Ц а р е в е н ь: Мне девиц смотреть, Красавиц выбирать. Ц а р е в н а: Тебе коя люба, Коя прихороша, Коя лучше всех? Ц а р е в е н ь: Мне-ка эта люба, Эта прихороша, Эта лучше всех.

С этими словами «царевень» выводит из круга выбранную девушку и, взявши своей левой рукой ее правую руку, с пением быстро ведет по-за кругу. Когда песня кончится, ее начинают сызнова и поют до тех пор, пока «царевень» не выберет из круга всех девиц, затем вереница девушек делает несколько спиралевидных поворотов, хороводных зигзагов, и на том игра кончается.

В Псковской губернии на второй день святок принято было петь под тальянку припевки:

Если б не было погоды — Не пошел бы снег. Если б не было миленка — Не пошла бы сюда ввек. С горы камушек свалился В быстру реченьку попал. Мой миленочек женился, Не богаче меня взял. Сшей-ка, батюшка, сапожки — Вдоль деревни мне ходить: Накладу часты следочки — Пускай миленький глядит.

Звучали веселые, озорные песни про старого мужа, про свекра со свекровью, с которыми (в песне!) молодая невестка не считается, не церемонится:

Нынче святки – все святые вечера! Все мои подруги на игрища пошли, Мене, молоду, свекор не пустил. Заставил мене свекор овин сушить. И я-то со зла овин сожгла, Овин сожгла и туды ж пошла. Нынче святки, все святые вечера! Все мои подружки на игрища пошли, Мене, молоду, свекры не пустила, Заставила свекры кросен наткать. Я со зла кросна изорвала, берды выломала, Берды выломала да и туды ж пошла. (Тульская губ.) Э-э, прялочку взяла да во поседочки пошла, Прясь-то не напряла, только время провела, Прялочку – под лавочку, сама гулять пошла. Кочеты запели – я не думала домой. Други запели – я умом-то не веду, Третьи-то запели – я в головку не беру, Четверты запели, да заря бела занялась, Пяты ти запели – я домой собралась, Пяты ти запели, д я домой собралась, Шесты запели – я домой пришла. Сёдмые запели, д я за старого легла, Сёдмые запели – я за старого легла, «Ну-ка, старый шут, да поворачивайся, Седа борода, да пошевеливайся». «Женушка-жена, да сейчас ли ты пришла?» «Что ты, старый шут, да ты не бредишь ли? Седа борода, да не во сне ли говоришь? Я давно пришла, да давно выспалася, Я хочу вставать да избушку топить, Избушку топить да щи да кашу варить, Щи-кашу варить да шута старого кормить». (Нижегородская губ.)

Та же ситуация «старый муж и молодая жена» обыгрыва-лась и в святочных играх. Об одной из них вспоминал С. Т. Аксаков, не раз видевший ее в своем имении Аксакова Казанской губернии еще в начале XIX века:

«Посреди избы, на скамье или чурбане, сидит старик (разумеется, кто-нибудь переряженный), молодая его жена в кокошнике и фате, ходя вокруг и приплясывая, поет жалобу на дряхлость мужа, хор ей подтягивает. Пропев куплет, кажется, из восьми стихов, из которых я помню две начальные строчки во всех куплетах:

Ох ты горе мое, гореванье, Ты тяжелое мое воздыханье… —

жена подходит к мужу и посылает его пахать яровую пашню. Старик кашляет, стонет и дребезжащим голосом отвечает: «Моченьки нет». Зрители хохочут. Молодая женщина опять поет вместе с хором новый куплет, ходя и приплясывая вокруг старика. Таким образом перебираются все полевые работы, и на все приглашения сеять, пахать, косить, жать и проч. старик отвечает словами «Моченьки нет», разнообразя отказ прибаутками и оханьем. Наконец, жена поет последний куплет, в котором говорится, что все добрые люди убрались с полей и принялись варить пиво, потом подходит к мужу и зовет его к соседу «бражки испить». Старик проворно вскакивает, бодро отвечает: «Пойдем, матушка, пойдем», – и бежит стариковской рысью, утаскивая за руку молодую жену. Громкий веселый хохот зрителей заключает эту игру».

Со всем азартом молодости собравшиеся на посиделки играли «в молчанку». «По команде „раз, два, три“ все парни и девушки должны хранить самое серьезное молчание… Не выдержавшие молчания подвергаются какой-нибудь условленной каре, например, съесть пригоршню угля, поцеловать какую-нибудь старуху, позволить облить себя водой с ног до головы, бросить в рот горсть пепла, сходить на гумно и принести сноп соломы (последнее наказание считается одним из тягчайших, так как ночью на гумно не ходят из опасения попасть в лапы „огуменника“…). Исполнение штрафов за нарушенное молчание производится по всей строгости уговора».

Песни, танцы, разговоры обыкновенно прерывались приходом ряженых.

Любимыми масками ряженых на Псковщине были «медведь, ломающийся, показывающий, как бабы ходят по воду, как девушки глядятся в зеркало, как ребятишки воруют чужой горох; и „журав“, т. е. представляющий из себя подобие журавля… Чтобы изобразить журавля, парень набрасывает на себя вывороченную шерстью вверх шубу, в один из рукавов которой продевает палку с крючком на конце. Палка изображает клюв журавля, и этим клювом ряженый бьет присутствующих на вечеринке девушек, а те, чтобы откупиться от назойливой птицы, бросают на землю орехи, конфеты, пряники, которые журавль и подбирает».

Иной раз на посиделки врывалась целая ватага «нечисти» – парни любили наряжаться в белые длинные рубахи с рукавами до пола, вывернутые тулупы, надевать изготовленные загодя страшные маски и в таком виде с шумом и гиком заскакивать в избу и пугать девушек. Когда первый испуг проходил, девушки, конечно же, знавшие о возможности прихода подобных «гостей», начинали обороняться и выгонять нечистую силу. Поскольку игра носила не только веселый и развлекательный характер, но имела и магический смысл (выгнав из дома нечисть, пусть ряженую, были уверены, что обезопасили наступающий год, расчистили дорогу приближающемуся Новому году), ряженые не очень долго сопротивлялись и под радостные крики победителей отступали в сени или тут же разоблачались, как в случае с кикиморой, которую изображал парень, одетый по-старушечьи, в лохмотья, с горшком на голове вместо кокошника: горшок разбивали, и «кикимора» тут же превращалась в обычного парня.

Святочные забавы, ряжение продолжались и днем. Так, в Ярославской губернии «все девицы и молодые мужчины, холостые и женатые, наряжаются цыганами и цыганками, ходят в селе по всем домам ворожить на ладони и собирать яйца; или нарядятся в красные мужские рубахи, возьмут косы и грабли и отправятся с песнями по соседним деревням, как будто во время сенокоса».

Костромская молодежь рядилась «стариками со страшными горбами, коновалами, шерстобитами, Петрушкой, разными пугалами в виде стариков, чертом – навязывая на голову кудели, чтобы быть хохлатым, косматым, и вычернив рожу сажей».

Новгородцев на святках из года в год потешала излюбленная комическая пара – старик и старуха:

«Войдя в избу, дед обращается к бабе со словами: – Полно, Афимья, артачиться-то, пойдем! Аль не знаешь, что хозяева добрых людей пущают? Эй, развернись, хозяюшкам в пояс поклонись – любите и жалуйте, добрые люди!

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: Что это она у тебя сегодня больно примахрилась? Аль поминки по бабушке Акулинке справляет?

С т а р и к: Глупый ты человек! Аль не смекаешь? Понравиться, вишь, вам, молодцам, хочет; оно и знать, что женихов выбирать пришла.

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: А сколько ей годков? Коли больно молода, так я не возьму; чай, деда моего махоньким помнит?

С т а р и к: Что ты еще, братец! Баба, вишь, молодая, здоровенная, да вот, нишкни – посмотри! (Смотрит ей зубы, как лошади, желая узнать ее возраст.)

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: И впрямь, брат цыган!

Бабе, оказывается, «два ста без десятка» – плясать еще может. Старик заставляет бабу плясать. Танцуя, она то падает, то встает, чем вызывает одобрительный смех присутствующих. Наконец падает и умирает.

С т а р и к (припадает к ней и причитает): Ой, баба моя работящая была, уважительная, а вишь, и померла! Желанная моя, касатка моя, раскрасавица ты эфтакая!

Но вот приходит музыкант, и под звуки гармони старуха оживает и вновь пускается в пляс».

Некоторые представления, вроде знаменитой народной драмы «Царь Максимилиан» или «Лодка», разыгрывались в специально отведенном для этих целей амбаре. Здесь же разыгрывались и небольшие сценки с участием зрителей и доморощенных актеров-импровизаторов. Одна из популярнейших святочных игр, которую с таким же успехом можно назвать и представлением, – «В кузнеца»:

«В избу, нанятую для бесед, вваливается толпа парней с вымазанными сажей лицами и с подвешенными седыми бородами. Впереди всех выступает главный герой – кузнец. Из одежды на нем только портки, а верхняя голая часть туловища разукрашена симметрично расположенными кружками, изображающими собой пуговицы. В руках у кузнеца большой деревянный молот. За кузнецом вносят высокую скамейку, покрытую широким, спускающимся до земли пологом, под которым спрятано человек пять-шесть ребятишек. Кузнец расхаживает по избе, хвастает, что может сделать все что угодно: замки, ножи, топоры, ухваты и, сверх того, умеет „старых на молодых переделывать“. – „Не хочешь ли, я тебя на молодую переделаю?“ – обращается он к какой-нибудь девице не первой молодости. Та, разумеется, конфузится и не соглашается. Тогда кузнец приказывает одному из ряженых стариков: „Ну-ка ты, старый черт, полезай под наковальню, я тебя перекую!“ Старик прячется под пологом, а кузнец бьет молотом по скамейке, и из-под полога выскакивает подросток. Интерес игры состоит в том, что при каждом ударе у кузнеца сваливаются портки, и он остается совершенно обнаженным. Когда всех стариков перекуют на молодых, кузнец обращается к девушкам, спрашивая у каждой: „Тебе, красавица, что сковать? Тебе, умница, что сковать?“ И каждая девица должна что-нибудь заказать, а затем, выкупая приготовленный заказ, поцеловать кузнеца, который старается при этом как можно больше вымазать ее физиономию».

В Васильев вечер, накануне Нового года, почти во всей центральной России молодежь устраивала еще одно колядование, теперь исполнялись по большей части «овсени» («таусени»).

Ай во боре, боре Стояла там сосна Зелена, кудрева. Ой овсень, ой овсень! Ехали бояре, Сосну срубили, Дощечки пилили. Ой овсень, ой овсень! Мосточек мостили, Сукном устилали, Гвоздьми убивали. Ой овсень, ой овсень! Кому ж, кому ехать По тому мосточку? Ехать там Овсеню Да Новому году Ой овсень, ой овсень!

В Рязанской губернии записана такая колядка:

Ой авсень, Ой коляда! Дома ли хозяин? Его дома нету! Он уехал в поле Пашеницу сеять. Сейся, сейся, пашеница, Колос колосистый! Колос колосистый, Зерно зернисто!

Владимирские девушки пели под окнами «таусень»:

Как у нашего хозяина Дорогие ворота, Золотая борода, Золотой усок, По рублю волосок! Таусень, таусень!

На Тамбовщине, переходя от избы к избе, «славши авсень»:

Авсень, авсень, Шелковая борода, Золотая голова, Подай пирога Или курочку с хохолком, Петушка с гребешком; Подай денежку с орлом И копеечку с копьем!

В Уфимской губернии специальный таусень исполнялся дочери хозяина, если она была в возрасте невесты:

Уж ты ягодка красна, Земляниченька красна! Таусень! Отчего она красна? Во сыром бору росла. Таусень! Уж ты Катенька умна, Свет Ивановна умна! Таусень! Отчего она умна? Что у батюшки росла, Таусень! У сударыни матушки Нежилася, Таусень! Что и нежилася Да лелеялася. Таусень!

В некоторых местах под Новый год колядовать ходили девушки-невесты в праздничных нарядах или в масках. Они исполняли колядные величания только в тех домах, где есть жених:

У Ивана на дворе Стоят сорок коней Таусень, таусень! Ему в Москву ехать, Ему солод закупать. Таусень, таусень! Ему пиво варить, Ему сына женить. Таусень, таусень! Ему сына женить, Ивана Иваныча! Таусень, таусень! Ему брать ли не брать Настасью Лукиничну. Таусень, таусень!

В ответ каждый жених или его мать одаривали девушек лепешками, пирогами, конфетами.

На Севере России распространен был особый тип колядок – «виноградья», отличавшиеся эпическим размером, развернутым сюжетом, пространными поэтическими сравнениями и образами.

Да виноградиё да красно-зеленоё! Да уж мы ходим не ходим спо Нову-городу, Уж мы ищем не ищем господинов двор. Господинов двор да высоко на горе. Да высоко на горе да далеко в стороне, На семидесят верстах да на восьмидесят столбах. Да на каждом ли столбе по маковке, Да на каждой на маковке по замчужке (жемчужине), Да на каждой на замчужке по ленточке, Да на каждой на ленточке по кисточке, Да на каждой на кисточке по свечке горит, Да этот чей стоит дом, да чей высок новой терем? Да этот дом стоит Филиппа Ивановича, Да это горницы Ирины Ивановны. Да ты позволь, сударь хозяин, ко двору прийти, Да ко двору прийти да на круто крыльцо взойти, Да на круто крыльцо взойти да за витое кольцо взять, Да за витое кольцо взять да спо новым сеням пройти, Да спо новым сеням пройти да в нову горницу взойти, Да в нову горницу взойти да против грядочки встать, Да нам еще того повыше – на лавочку сесть. Да нам на лавочку сесть да виноградиё спеть, Да виноградиё спеть, в дому хозяина опеть, В дому хозяина опеть, в дому хозяйку припеть… Да виноградиё да красно-зеленоё»!

Это «виноградиё» (мы привели лишь отрывок, самое начало его) исполнялось на Печоре семейным хозяевам, припев повторялся после каждой строки. Существовали специальные «виноградья» и для молодых, недавно поженившихся пар, и для семей, где было много детей, и для невест, женихов и т. п.

Повсюду свои колядки прикрикивали ребятишки, ходившие ватагами от дома к дому. Детей-колядовщиков угощали печеньем, орехами, сладостями. Детские колядки коротенькие и часто носят шутливый характер:

Уж ты сивая свинья, Таусень! На дубу гнездо свела, Таусень! Поросят вывела. Поросята полосаты По сучкам пошли, А один упал, Ко мне в кузов попал, Веретена перломал. Веретена неточёны — У них пятки золочёны. Таусень!

(Пензенская губ.)

Ой, баусень! Наш хозяин богатый, Гребет денежки лопатой, Сидит на скамейке, Считает копейки, Сидит на лавке, Считает булавки. Ой, баусень! (Тульская губ.)

Святок не бывает без гаданий. Для девушек в этом главный смысл и цель святочных вечеров. В одной из песен Пермской губ. поется:

К нам наехали святые вечера, На конях, на соболях, На лисицах, горностаях! Уж вы, кумушки, подруженьки мои, Вы придите, посидите у меня, Пособите думу думати, Пособите мне отгадывати, Отгадаете – не сказывайте.

О том же и песня, записанная в Пошехонье Ярославской губ.:

Гадай, гадай, девица, В коей руке былица, Былица достанется, Жизнь пойдет, покатится, Попригожей срядится, Молодцу достанешься, Выживешь, состаришься…

Гадали во все дни святок, но наиболее важными и значимыми считались гадания накануне Рождества, Нового года и в особенности Крещения. Сохранилось воспоминание писательницы К. Авдеевой о том, как гадали в начале прошлого века в Сибири: «Собирали кольца, запонки, сережки, клали их в блюдо и накрывали салфеткою; нарезывали маленькие кусочки хлеба и клали сверх салфетки. Сначала пели песню хлебу и соли и брали кусочки; ложась спать, клали их под головы, загадывая что приснится. Потом пели песни; по окончании каждой из них трясли блюдо, и один ловил, что попадалось, по одной вещице». Владелец вещи по песне определял, какая судьба ему нагадалась.

Спустя четверть века в другом конце России – Ржевском уезде Тверской губернии – гадали совершенно так же: в вечер под Новый год все, «даже пожилые, собравшись, только гадают о своей участи на следующий год. Для этого берут шапку, и каждый кладет в нее кольцо, серьгу или что-либо такое; после шапку встряхивают и поют подблюдные песни-стишки», под которые вынимают вещицы.

Гадания под подблюдные песни начинались, как нам уже подсказала Авдеева, с обязательной песни хлебу и соли:

Хлебу да соли Долог век, Слава! Барышне нашей Боле того, Слава! Кому мы спели, Тому добро, Слава! Кому вынется, Скоро сбудется, Слава! Скоро сбудется, Не минуется, Слава!

После этой, ничего не предвещающей песни, исполнялись остальные, каждая из которых имела свой смысл, предсказывала разные повороты судьбы. Наибольшее количество песен было, конечно же, о благополучии во всех его проявлениях:

Катилось, валилось Одонье ржи, Погодя маленько – Скирд овса. Кому мы спели, Тому добро. Кому вынется, Тому сбудется, Не минуется, Слава! Ползет ежик По завалинке, Тащит казну На мочалинке. Диво ули ляду! Кому спели, Тому добро! (К богатству.) Летел соловей Через житенку, Несет соловей Жита горсточку. Ладо, ладу! Кому мы поем, Тому честь воздаем. (К богатству и счастью.) Мышь пищит, Сто рублей тащит, Диво ули ляду! Кому спели, тому добро! (К деньгам, богатству.) На печи дежа Высоко взошла. Кому мы же спели, Тому добро. Кому вынется, Тому сбудется! (Предвещает благополучие, счастье, богатство.) Рылся кочеток На завалинке, Вырыл кочеток Жемчужинку. Кому спели, Тому добро! (К счастью и богатству.) Медведь-пыхтун Слава! По реке плывет. Слава! Кому пыхнет во двор, Слава! Тому зять в терем, Слава! Кому мы спели, Тому добро, Слава! Кому вынется, Тому сбудется. Слава! Скоро сбудется, Не минуется. Слава! (Предвещает замужество.) Рылась курочка На завалинке, Вырыла курочка Золот перстень. Мне тем перстом Обручатися. Кому вынется, Тому сбудется, Не минуется, Слава! Идет кузнец Из кузницы. Слава! Несет кузнец Три молота. Слава! «Кузнец, кузнец! Ты скуй мне венец! Слава! Ты скуй мне венец И золот, и нов. Слава! Из остаточков Золот перстень. Слава! Из обрезочков Булавочку. Слава! Мне в том венце Венчатися. Слава! Мне тем перстнем Обручатися. Слава! Мне тою булавкой Убрус притыкать». Слава! Да кому мы спели, Тому добро! Слава! Вился клен с березою – Не развился. Ладу, ладу! Кому выйдется, Правда сбудется, Тому добро!

(К свадьбе.)

На дубчике Два голубчика Целуются, Милуются. То диво, то слава! Кому выльется, Тому сбудется, Тому сбудется, Не минуется.

(К свадьбе.)

Существовало немало песен, означающих печаль, разлуку, неприятности, бедность:

Стоят санки у лисенки, Хотят санки уехати. Ладу, ладу, Кому мы поем, Тому честь воздаем.

(Песня предвещает дорогу, разлуку.)

Ходит старушка Посереде, На ней сарафан Весь истрескался, Изверескался. Илею, илею! Кому песню поем, Тому сбудется, Тому сбудется, Не минуется. Илею, илею!

(К бедности.)

Заинька-ковыляинька, Слава те! Ковылять тебе на чужу сторону! Слава те! Кому кольцо вынется, Тому сбудется, Не минуется.

(Дорога мужчине, женщине – далекое замужество.)

На загнетке сижу, Долги нитки вожу, Еще посижу, Еще повожу.

(Обещает девичество.)

Были среди подблюдных песен и такие, которые предвещали смерть, вдовство, какое-то иное непоправимое горе. От подобных песен становилось по-настоящему страшно, и нередки бывали случаи, когда девушки, услышав для себя такие слова, серьезно и надолго заболевали. Вот примеры страшных подблюдных:

Сидела я У окошечка, Ждала себе Милого, Не могла Дождатися. Спать ложилася. Утром встала — Спохватилася, Гляжу на себя — Вдова. Кому мы поем, Тому добро будет, Тому сбудется И не минуется. Идет смерть по улице, Несет блин на блюдце. Кому кольцо вынется, Тому сбудется, Скоро сбудется, Не минуется.

(Блин – поминальная еда.)

Стоит корыто Другим накрыто. Диво ули ляду! Кому спели, Тому добро!

(Песня предвещает смерть, т. к. корыто в фольклоре означает гроб.)

Надо сказать, что в действительности песни пелись в свободной последовательности, страшные и доброжелательные чередовались, а заканчивали гадание всегда на светлой, радостной ноте. Исчерпав весь репертуар подблюдных песен, выходили из избы во двор «примечать звезды», просить их об ускорении свадеб:

Ай звезды, звезды, Звездочки! Все вы, звезды, Одной матушки! Белорумяны вы И дородливы! Засылайте сватей По миру крещеному, Состряпайте свадебку Для мира крещеного, Для пира гостиного, Для красной девицы, Свет родимой Анны Ивановны!

На Святках (обычно во второй половине их, в «страшные вечера между Новым годом и Крещением) девушки гадали особенно много и по-разному, ночи напролет, меняя способы и формы испытания судьбы.

Ходили «слушать» за деревню на перекресток дорог: в какой стороне залает собака – туда и замуж идти. Подслушивали под окнами: если ругаются – в плохой дом выйдешь, смеются – в хороший. Сняв крест и не благословясь, девушка одна или с подругой шла к конюшне, становилась спиной к дверям и ударяла три раза по ним левой пяткой, приговаривая: «Если выйду замуж, то оцепайте лошадей» (то есть надевайте узду). Если лошади забренчат уздами, то гадающая в этом году выйдет замуж.

Отправлялись и к амбару, тоже предварительно сняв крест. Сказав: «Суженый-ряженый, приходи рожь мерить!», прислушивались к звукам внутри амбара: если послышится, что там пересыпают зерно, то девушка выйдет замуж за богатого, если же почудится, что метут пол веником – быть ей за бедным.

Повсеместно девушки на святках выходили «снег полоть». «Снег собираешь в полу пальто и говоришь: „Полю, полю снежок на собачий следок!“ Потом снег из полы пальто перекинешь через левое плечо и скажешь: „Наша клята, ваша свята. Миленький, ау!“. Приговаривали и так: „Полю, полю белый снег, полю, приговариваю: взлай, взлай, собачка, на чужой стороне, у свекра на дворе, у свекрови на печном столбе, у ладушки на кроватушке“.

Очень распространено было гадание с помощью петуха. Гадальщицы раскладывали на полу (на столе) щепотку крупы, кусок хлеба, ножницы, золу, уголь, монетки, ставили зеркало и миску с водой. Затем вносили петуха и смотрели, что он начнет клевать в первую очередь: крупу – к богатству, хлеб – к урожаю, ножницы – суженый будет портной, золу – табачник, уголь – к вечному девичеству, монетки – к деньгам, если петух клюнет зеркало – муж будет щеголем, если начнет пить воду – быть мужу пьянице и т. д.

На ночь девицы подвешивали в сарае гребень: жених ночью чешется, и его узнают по масти оставшихся волос.

«Богатый, бедный, вдовец, холостец» – перечисляет девушка, считая колья в тыну.

Выдергивали из стога колосок: если попадется с зерном, замужем быть за богатым.

На святки тверские девушки «веник» привязывали, чтоб разметало жениху дорогу к сватам ехать.

Костромские девки «сковородник маме под подушку клали – блинами жениха кормить. Сковородку под матрац, сковородник вдоль кровати».

Из рассказа пожилой женщины: «Научили меня, когда спать ложиться – бросить пояс на трубу или на брус и сказать: „Пояс, пояс, покажи мне поезд с суженым-ряженым, не с которым повидаться, а с которым повенчаться“. Вот я так сделала, и приснился мне сон: иду я и вижу пруд, на нем гуси, утки плавают и парень загоняет их белобрысый, а жених у меня в этой деревне был черный волосом. А замуж вышла в другую деревню. Смотрю – пруд под окном и мужик мой белобрысенький. Серафимом звали».

Страшным, но «самым верным» считалось гадание ночью в пустой бане с помощью зеркала и свечей. Решалась на такое высматривание суженого далеко не каждая девушка.

В «страшные вечера», по представлениям крестьян, нечистая сила становилась очень активной. Как бы в подражание разыгравшейся нечисти, парни от Нового года до кануна Крещения вовсю чудили: опрокидывали поленницы дров, закладывали чем попало ворота, так что хозяевам было не выйти на улицу; забирались на крыши и закрывали досками трубы – при топке печи избы наполнялись дымом. Об этих праздничных проказах знали и относились к ним снисходительно, тем более что сразу после Крещения они прекращались.

По деревеньке пройдём, Что-нибудь да сделаем: Дров поленницу рассыплем Или двери закладём.

Нечистая сила настолько наглела, что являлась даже на посиделки. От поколения к поколению передавался с разными подробностями и деталями рассказ о том, как черти чуть не завладели девками. В Сибири такой рассказ был записан сравнительно недавно:

«. .Вечерку делали черти. На Крещенье было это. Сделали вечерку, и черти омрачили девок. Девки с имя пляшут. А девчоночка за печкой сидела. Ее не омрачили, не увидали ее. Она взревела:

Няня, няня! Иди сюды! Та подошла. Она:

У них же конски копыты, а в роте огонь! У парней-то!

Девки-то выскочили, побежали. До бани добежали. Забежали и сидят, за скобу держатся. Перекрестили баню с нижнего бревна до верхнего. Ну, и потом петухи запели. Когда петухи запели, то оказалось: где была вечерка, там стало озеро…

Говорят, что правда было все это».

Чтобы избавиться от нечисти, в богоявленскую ночь накануне Крещения «толпа молодых парней верхом на лошадях носится по всем дворам, бьет метлами и кнутами по всем темным углам и закоулкам с заклинанием, криком и визгом». Вдобавок к этому на окнах, дверях, ставнях рисуют мелом кресты.

Заканчиваются святки с их весельем, гаданиями, ряжением, праздничным беспутством и озорством Иорданью – водосвятием на Крещение.

«Грешные и смелые люди считают своею святою, непременною обязанностью окунуться в прорубь возле Иордани и смыть с себя тяжкие грехи святочных игр, ряжения и маски».

Несколько недель, отделяющих Крещение от масленицы, назывались «мясоедом» и считались свадебными. В народном календаре выделяется неделя «всеядная», или «сплошная», названная так в силу того, что церковь разрешает употребление скоромной пищи в течение всей этой недели, даже в среду и пятницу – традиционные постные дни.

Иногда погоду масленицы определяли по «пестрой» неделе.

Какова пестрая, такова и маслена.

По церковному уставу в среду и пятницу на «пестрой» неделе полагается пост, т. е. вводится пестрота – «мясоястие перемежается с постом».

Название недели, придуманное народом, было обусловлено церковными правилами, но, закрепившись, оно (название) «потянуло» за собой комплекс значений, которыми наделено слово «пестрый» в русском языке, – ненадежный, неоднородный. Это привело к некоторым запретам, оценкам действий, совершаемых на данной неделе:

«Пестрая» неделя считается не вполне счастливым временем, особенно для тех, кто вступает в брак, поэтому в эти дни старались не свататься, не венчаться.

На «пестрой» жениться – с бедой породниться.

На «пестрой» жениться – голь да беда.

Оттого и баба пестра, что на «пестрой» замуж шла.

МАСЛЕНИЦА

честная, широкая, весёлая, семикова племянница, объедуха, сырная неделя

Масленица (сырная неделя) справляется за семь недель до Пасхи и приходится на период с конца февраля до начала марта.

Масленицу повсюду ожидали с большим нетерпением. Это самый веселый, самый разгульный и поистине всеобщий праздник.

В некоторых местах о подобающей встрече и должном проведении всей масленицы заботились еще с субботы предшествующей недели. В Калужской губернии, начиная печь заранее блины, хозяйка посылала мальчика лет 8-10 «встречать масленицу»: давала ему блин, с которым он скакал верхом на ухвате или кочерге по огороду и кричал:

Прощай, зима сопливая! Приходи, лето красное! Соху, борону — И пахать пойду!

С субботы же начинали праздновать «малую Масленку» и кое-где на Владимирщине. Ребятишки группами бегали по деревне и собирали лапти, потом встречали возвращающихся с покупками из города или с базара вопросом «Везешь ли Масленицу?» Кто отвечал: «Нет», того били лаптями. В этот же день ребята здесь с особым азартом катались с гор: существовала примета – кто дальше прокатится, у того в семье лен уродится длиннее.

Последнее воскресенье перед масленицей носило название «мясного воскресенья». В вологодских деревнях принято было наносить визиты родственникам, друзьям, соседям и приглашать в гости на масленицу. В «мясное» воскресенье тесть ездил звать зятя «доедать барана».

«Заговляюсь на сыр да на масло», – говорит вечер перед масляной.

Ненастье в воскресенье перед масленой – к урожаю грибов. Какой день маслены красный, в такой сей пшеницу. (Ярославская губ.)

Если на масленицу идет снег, будет урожай гречихи. Масленица – объедуха, деньгам приберуха. Не житье, а масленица.

Ищет, где сорок лет масленица и по три года мелкие праздники.

Масленичная неделя была буквально переполнена праздничными делами; обрядовые и необрядовые действия, традиционные игры и затеи, обязанности и поступки до отказа заполняли все дни. Сил, энергии, задора хватало на все, поскольку царила атмосфера предельной раскрепощенности, всеобщей радости и веселья.

Каждый день масленицы имел свое название, за каждым закреплены были определенные действия, правила поведения и пр.:

Понедельник – «встреча»,

вторник – «заигрыш»,

среда – «лакомка», «разгул», «перелом»,

четверг – «разгуляй-четверток», «широкий»,

пятница – «тещины вечера», «тещины вечерки»,

суббота – «золовкины посиделки», «проводы»,

воскресенье – «прощеный день».

Вся же неделя именовалась «честная, широкая, веселая; боярыня-масленица, госпожа масленица».

По материалам прошлого столетия, масленицу нередко открывали ребятишки, которые сооружали снежные горы и скороговоркой произносили такое приветствие масленице: «Звал-позывал честной Семик широкую Масленицу к себе в гости во двор. Душа ль ты моя, Масленица, перепельные косточки, бумажное твое тельце, сахарные твои уста, сладкая твоя речь! Приезжай ко мне в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешиться. Уж ты ль, моя Масленица, красная краса, русая коса, тридцати братов сестра, сорока бабушек внучка, трехматерина дочка, кеточка-ясочка, ты ж моя перепе-лочка! Приезжай ко мне в тесовый дом душою потешиться, умом повеселиться, речью насладиться. Как навстречу Масленицы выезжал честной Семик в салазочках, в одних портяночках, без лапоток. Приезжала честная Масленица, широкая боярыня, к Семику во двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешиться. Ей-то Семик бьет челом на салазочках, в одних портяночках, без лапоток. Как и тут ли честная Масленица на горах покаталася, в блинах повалялася, сердцем потешалася. Ей-то Семик бьет челом, кланяется, зовет во тесовый терем, за дубовый стол, к зелену вину. Входила честная Масленица, широкая боярыня, к Семику во тесовый терем, садилась за дубовый стол, к зелену вину. Как и она ль, честная Масленица, душой по-тешалася, умом повеселилася, речью наслаждалася».

После этой встречи ребятишки сбегают с гор и кричат: «Приехала Масленица! Приехала Масленица!»

В Дмитровском районе под Москвой «в понедельник в семьях, где есть молодежь, делают из тряпок женскую фигуру с длинной косой, одетую в девичий наряд. Фигура изображает девушку; в руки этой фигуры дается помазок и блин» – главные символы Масленицы.

Без блинов не масленица, без пирогов – не именины.

Во многих семьях блины начинают печь с понедельника. «Накануне вечером, когда появятся звезды, старшая в семье женщина выходит на реку, озеро или к колодцу потихоньку от прочих и призывает месяц выглянуть в окно и подуть на опару:

Месяц ты месяц, Золотые твои рожки! Выглянь в окошко, Подуй на опару!»

Каждая хозяйка имела свой рецепт приготовления блинов и держала его в секрете от соседей. Обычно блины пеклись из гречневой или пшеничной муки, большие – во всю сковородку, или с чайное блюдце, тонкие и легкие. К ним подавались разные приправы: сметана, яйца, икра, снетки и пр.

На масленице – первый блин за упокой.

Действительно, первый блин, испекаемый на масленой неделе, кладут на слуховое окошко «для душ родительских» со словами:

– Честные родители наши, вот для вашей душки блинок! Кое-где первый блин отдается нищим, чтобы они помянули всех усопших.

Русская масленица всегда славилась блинами, их качеством и количеством.

Блин добро не один.

Блины брюха не портят.

Блин не клин, брюха не расколет.

Руководствуясь такими поговорками, поедали огромное количество блинов, так что многие потом расплачивались за подобное обжорство плохим самочувствием, болезнями.

Как на масленой неделе Из трубы блины летели! Уж вы блины мои, Уж блиночки мои! —

припевали хозяйки и гости и продолжали масленичное блинное чревоугодие.

Пришла маслена неделя, Была у кума на блинах. У кума была сестрица, Печь блины-то мастерица. Напекла их кучек шесть, Семерым их не поесть. А сели четверо за стол, Дали душеньке простор, Друг на друга поглядели И… блины-то все поели!

Так шутили и посмеивались сами над собой.

Загадки о блинах

Ток железный, посад яровой. (Блин на сковороде.)

На плешь капнешь, вставишь, попаришь, вынешь, поправишь. (Пекутся блины.)

Берега железны, рыба без костей, вода дорога. (Сковорода, блин и масло.)

Сидит царь-птица на золотых яичках. (Сковорода на углях.) В первый день праздника дети обходили избы деревни, поздравляли с наступлением масленицы и выпрашивали блины.

Тин-тинка, Подай блинка, Оладышка-прибавышка, Масленый кусок! Тетушка, не скупися, Масленым кусочком поделися! Ах ты Домнушка, Красно солнышко! Вставай с печи, Гляди в печь, Не пора ли блины печь! —

пропев под окнами такую песенку, владимирские ребятишки входили в дом и просили: «Подайте широкой Масленице!» Если хозяйка подавала мало, ребята убегали со словами:

Паршивые блины По аршину длины!

После обеда дети собирались на горе и, скатываясь, выкрикивали:

Широкорожая Масленица, Мы тобою хвалимся, На горах катаемся, Блинами объедаемся!

Не отставали от ребят и взрослые. В один из первых дней они тоже ходили от дома к дому и собирали «на Масленицу», припевая:

Масленица-кривошейка, Состречаем тебя хорошенько! С блинцами, С каравайцами, С вареничками!

(Курская губ.)

Ой да Масленица на двор въезжает, Широкая на двор въезжает! А мы, девушки, ее состречаем, А мы, красные, ее состречаем! Ой да Масленица, погостюй недельку, Широкая, погостюй другую! Масленица: «Я поста боюся!» Широкая: «Я поста боюся!» «Ой да Масленица, пост еще далече, Широкая, пост еще далече!»

(Калужская губ.)

Прошли дворы, Наполнили сумы. Ах, Масленица, обманщица! С конями пошли, Со двора свели, Ах, Масленица, обманщица![42] Надели зипуны, По гостям пошли, Кати домой, Шевели ногой, Шевели ногой, Вовсю рысцой!

(Владимирская губ.)

О, мы Масленицу устречали, Устречали, лёли, устречали, Мы сыр с масельцем починали, Починали, лёли, починали, Мы блинками гору устилали, Устилали, лёли, устилали, Сверху масельцем поливали, Поливали, душа, поливали. Как от сыра гора крута, Гора крута, лёли, гора крута, А от масла гора ясна, Гора ясна, лёли, гора ясна. А на горушке снегй сыплют, Снеги сыплют, лёли, снеги сыплют, А нас мамочки домой кличут, Домой кличут, лёли, домой кличут. А нам домой не хотится, Не хотйтся, лёли, не хотйтся, Нам хотится прокатиться, Прокатиться, лёли, прокатиться, С горушки да до елушки! До елушки, лёли, до елушки! Наша горушка всё катлива, Всё катлива, лёли, всё катлива, Наши бабушки воркотливы, Воркотливы, лёли, воркотливы. Они день и ночь всё воркочут, Всё воркочут, лёли, всё воркочут. Припев после каждых двух строк. Они на печке лежат, всё про нас говорят, Гоголечек, гоголечек, лёли, гоголечек! «Не пришел бы к нам кто, не принес бы чего, Гоголечек, гоголечек, лёли, гоголечек! Или сыра кусок, или мыла брусок». Гоголечек, гоголечек, лёли, гоголечек!

(Торопецкий уезд Тверской губ.)

Дети катались с гор во все дни масленицы, взрослые же присоединялись к ним позже, примерно со среды – четверга. Съезжали с гор на санях, на салазках, на обледенелых рогожах.

Катанию с гор придавался особый смысл. В старину, например, существовал обычай «лучшим пряхам в семье кататься с гор на донцах, причем у той, которая дальше прокатится, думали, будет самый лучший лен».

В Архангельской губернии долго сохранялась традиция на масленицу скатываться с горы парам, которые поженились в этом году.

Сани с молодоженами подъезжали к горе в то время, когда там собиралось много мужиков и холостых парней. Как только молодой поднимался на гору, мужики кричали: «Молоду такого-то на горку!» «Она, услышав приглашение, выходит из саней и, поклонившись на ту и другую сторону в поле, идет к ожидающему ее мужу, беспрерывно кланяясь, а зашедши на горку и еще отмерив в одну сторону три низких поклона и севши к супругу на колени, целует его два или три раза; но стоящие тут зеваки, не довольствуясь такою малою любезностью новобрачных, держат санки, говоря: „Еще, еще раз подмажь, ходче пойдет!“ – и заставляют ее таким образом целовать 10 раз и более и тогда только спускают их катиться. Скатившись, молодая опять целует мужа один раз». Все поженившиеся пары деревни должны скатиться по одному разу.

Катание с гор молодоженов сопровождалось песнями, которые пели в основном девушки, собравшиеся на горе и ожидающие своей очереди покататься.

Вот не с гор на гору снеги сыплют, Снеги сыплют, люли, снеги сыплют. На меня, молоду, свекор смотрит, Свекор смотрит, люли, свекор смотрит. «Хороша была у девицах, У девицах, люли, у девицах, Теперь хуже того в молодицах, В молодицах, люли, в молодицах!» Вот не с гор на гору снеги сыплют, Снеги сыплют, люли, снеги сыплют. На меня, младу, свекор смотрит, Свекор смотрит, люли, свекор смотрит. «Плоха была у девицах, У девицах, люли, у девицах, Хуже того в молодицах, В молодицах, люли, в молодицах!» Вот не с гор на гору снеги сыплют, Снеги сыплют, люли, снеги сыплют, На меня, младу, мужик смотрит, Мужик смотрит, люли, мужик смотрит. «Хороша была у девицах, У девицах, люли, у девицах, Лучше того в молодицах, В молодицах, люли, в молодицах». (Торопецкий уезд.)

Как правило, со среды к катанью с гор и на лошадях активно подключается и неженатая молодежь. Вообще катание на тройках наперегонки, под песни и гармонь, с шутками, поцелуями и объятьями – типично русское масленичное увеселение, в котором не принимали участие только младенцы да старики, уже не выходившие из дому.

Запрягу я коня вороного, Посажу я кума молодого. Масленица счастливая, Протянися подольше! Девки, масленка идет, Кто нас покатает? У Петруни за двором Сивка пропадает. Я о масленке катался, Трое саней изломал, Ворона коня замучил, А милашку покатал. Не целуй меня на улице — Целуй меня в сенях! Не целуй меня в сенях — Целуй на маслену в санях!

Целый ряд масленичных обычаев был направлен на то, чтобы ускорить свадьбы, содействовать холостой молодежи найти себе пару.

Например, костромичи «выборанивали девок» – таскали борону вдоль домов, чтобы девкам легче было выйти замуж. В Острогожском уезде Воронежской губ. женщины привязывали неженатым парням колоды – это шуточное наказание за то, что не женился в прошедший мясоед. От колоды и от довольно откровенных насмешек приходилось откупаться вином, блинами, конфетами.

Больше всего внимания и почестей оказывается на масленицу молодоженам. Традиция требует, чтобы они, нарядные, выезжали «на люди» в расписных санях, наносили визиты всем, кто гулял у них на свадьбе; чтобы торжественно, под песни скатывались с ледяной горы. Молодые супруги должны были принять участие и в обычае, который известен под названием «Столбы». «Состоит этот обычай в том, что молодые, нарядившись в свои лучшие костюмы (обыкновенно в те самые, в которых венчались), встают рядами („столбами“) по обеим сторонам деревенской улицы и всенародно показывают, как они любят друг друга; при этом кричат: „Порох на губах!“ – и предлагают целоваться. „Покажите, как вы любитесь!“ ‹…› Иной подкутивший гуляка отпустит столь полновесную шутку, что молодая зардеется, как маков цвет ‹…› „Столбы“ продолжаются час, потом едут кататься».

В Тверской губ. «к молодухе, вышедшей замуж в течение прошедшего года, приводят борону и сани. Молодая должна была выкупить шелыгу. Если молодуха выкупит шелыгу, выставит угощение, то поедет на гулянье на санях, а если поскупится, то поедет на бороне».

У владимирцев был свой обычай: утром вытаскивали на улицу молодого мужа и закидывали его снегом, а то и прямо зарывали в снег (говорили: «Молодых зятьев зарывать пойдем!»). Жена должна была выкупить своего мужа, поднести «зарываль-щикам» угощение и столько раз целоваться с мужем, сколько просили.

Традиционный вятский «целовник» имел место в масленичную субботу, когда «подгулявшая деревенская молодежь ездит целовать молодушек, которые живут замужем первую масленицу… Молодая подносит каждому из гостей ковш пива, а тот, выпив, трижды целуется с ней».

Однако самым главным событием, связанным с молодоженами и справляемым по всей Руси, было посещение тещи зятьями, для которых она пекла блины и устраивала настоящий пир (если зять был по душе, разумеется). Этому обычаю посвящено огромное количество пословиц, поговорок, песен (в основном шуточных), анекдотов и пр. В некоторых местах «тещины блины» происходили на «лакомки», т. е. в среду на масленой неделе, но могли приурочиваться к пятнице.

Зять на двор – пирог на стол. У тещи про зятя и ступа доит. Придет зять, где сметанки взять? Было у тещи Семь зятьев: Хомка зять, И Пахомка зять, И Гришка зять, И Гаврюшка зять, И Макарка зять, И Захарка зять, Зятюшка Ванюшка – Милей всех зятьев! И стала теща Зятьев за стол сажать. Хомка сел, И Пахомка сел, И Гришка сел, И Гаврюшка сел, И Макарка сел, И Захарка сел, «Зятюшка Ванюшка, Поди вот тут сядь!» Стала теща зятьев Вином потчевать: Хомке рюмка, И Пахомке рюмка, И Гришке рюмка, И Гаврюшке рюмка, И Макарке рюмка, И Захарке рюмка, Зятюшке Ванюшке – Рюмочка с винцом! И стала теща Зятьев в гости звать. Хомка идет, И Пахомка идет, И Гришка идет, И Гаврюшка идет, И Макарка идет, И Захарка идет. «Зятюшка Ванюшка, Иди поскорей!» Стала теща с зятьев Деньги обирать: С Хомки – рубь, И с Пахомки – рубь, И с Гришки – рубь, И с Гаврюшки – рубь, И с Макарки – рубь, И с Захарки – рубь, С зятюшки Ванюшки – Пара серебра! Стала теща Зятьев провожать: И Хомке – в шею, И Пахомке – в шею, И Гришке – в шею, И Гаврюшке – в шею, И Макарку – в шею, И Захарку – в шею, А зятюшку Ванюшку – За святые волоса! Ой, куры вы, куры, Кочеты молодые, Гребни вы золотые! Что не пойте вы рано, Не будите мово зятя. Зять у тещи гуляет, Теща у зятя пытает: «Что зять ты, зятечек, Дорогой сын гостечек, Скажи мне всю правду, Что на свете милее: Али тесть, али теща, Али жена молодая, Али матушка родная?» «Теща милая – для привета, Жена молодая – для совета, А маменька родная Милей всего свету».

Был у тещи, да рад утекши.

У тещи зять – первый гость, а принят в дом – первый разбойник.

Нет черта в доме – прими зятя. Зять в дом – и иконы вон.

Теща про зятя пирог пекла. Соли да муки – на четыре рубли, Сахару-изюму – на восемь рублей, Встал этот пирог – в двенадцать рублей. Думала теща про всех про гостей — Зятюшка сел – да в присест пирог съел. Теща по горенке похаживает, На мила на зятюшку поглядывает: «Как тебя, зятюшка, не розорвало? Как тебя, родимого, горой не навело?» — «Розорви, розорви тещу мою, Тещу мою да свояченицу. Пойдем-ка, тещенька, отгащивать ко мне. Есть у меня про тещу много пива и вина, Есть еще про тещеньку три дубины: Первая дубинушка – березовая, Вторая дубинушка – еловая, Третья дубинушка – осиновая».

(Нижегородская губ.)

Если в среду зятья гостили у своих тещ, то в пятницу зятья устраивали «тещины вечерки» – приглашали на блины. «Являлся и бывший дружка, который играл ту же роль, как и на свадьбе, и получал за свои хлопоты подарок». Званая теща (существовал и такой обычай) «обязана была прислать с вечера все необходимое для печения блинов»: таган, сковороды, половник, кадушку для опары, а тесть присылал мешок гречневой крупы и коровье масло. «Неуважение зятя к этому обычаю считалось бесчестием и обидой и было поводом к вечной вражде между ним и тещей».

С четверга, недаром называвшегося «широким», масленичный разгул развертывался во всю ширь. Всем миром, в качестве участников или активных, заинтересованных зрителей, выходили на кулачные бои, возведение и взятие снежного городка, на конские бега.

Масленица-пышка на улицу вышла, На гору катиться, с ребятами драться! Ребята – дураки, нажимали кулаки, Нажимали кулаки все на Масленицы на боки! (Ярославская губ.)

Центральной фигурой все же оказывалась сама Масленица – кукла из соломы, которую наряжали в кафтан, шапку, опоясывали кушаком, ноги обували в лапти, усаживали на сани и везли в гору с песнями: встречали Масленицу.

Дорога наша гостья Масленица, Авдотьюшка Изотьевна, Дуня белая, Дуня румяная, Коса длинная, триаршинная, Лента алая, двуполтинная, Платок беленький, новомодненький, Брови черные, наведенные, Шуба синяя, ластки красные, Лапти частые, головастые, Портянки белые, набеленные! (Подмосковье.) Наша Масленица годовая, Наша Масленица годовая! Наша Масленица годовая, Она гостика дорогая, Она гостика дорогая, Она пешею к нам не ходит, Она пешею к нам не ходит, Всё на комонях разъезжает, Все на комонях разъезжает! Чтобы коники были вороные, Чтобы коники были вороные, Чтобы слуги были молодые! Здравствуй, Масленица! (Псковская губ.)

Сопровождает Масленицу ряженая молодежь. Чаще всего рядятся цыганами. Иногда рядом с Масленицей-чучелом садилась в сани женщина, изображающая Масленицу, которая за прядильным станком крутит масло.

В пошехонском селе Давшино (Ярославская губ.) масленичный поезд выглядел следующим образом: «запрягают десять лошадей и более в нарочно для того приготовленную большую повозку своего рукоделья: лошади впрягаются гусем одна за другою; на каждую из них сажают вершника в рубище, разодранном с ног до головы, всего выпачканного сажею; один вершник держит большой кнут своего изделия, другой – метлу; везде и даже на свои шеи навешивают коровьи колокольчики и всякие погремушки; рогожную кибитку, всю испачканную, увешивают вениками, как будто унизывают жемчугом, и сажают в нее пьяного человека, тоже испачканного сажею и в разодранном рубище, облитом пивом; подле него стоит бочонок с пивом, против него – раскрытый сундук со съестными припасами – пирогами, рыбою, яйцами, оладьями и пряженцами». Поезд под смех и шутки односельчан проезжал по всей деревне и затем отправлялся в соседнее село.

В Сибири масленичный поезд создавали на свой манер: «„Робята“, заготовив соломенное чучело с мужскими атрибутами и принарядив его в „мужичье“ платье, усаживали в специальный экипаж, составленный из связанных в ряд двух-трех саней; в них впрягалось по одной лошади; в передок саней ставилась пустая бочка, рядом – стол с закуской, пустыми бутылками и винными стаканчиками; посредине водружалась жердь (в 9-10 аршин высоты), на нее надевалось на некотором возвышении колесо, а на нем привязывалось чучело в сидячем положении, с привязанными к нему куском коровьего масла и бутылкой со стаканами; на тот же экипаж клалось еще корыто».

Ой, Масленица-кривошейка, Состречаем тебя хорошенько! Хорошенько! Сыром, маслом, калачом И печеным яйцом! Сударыня наша Масленица! Протянися до Велика дня, От Велика дня До Петрова дня!

В воскресенье – «прощеный день» устраивали проводы Масленицы. С утра ребятишки собирали дрова для костра жечь Масленицу:

Ельник, березник На чистый понедельник! Уж то ли не дрова – Осиновы дрова, Березовы дрова! Подавайте их сюда На Масленицу, На горельщицу!

В подмосковных селах в воскресенье молодежь в санях с чучелом Масленицы ездила по деревне до темноты, с песнями и шумом. А поздно вечером выезжала на озимь и здесь на приготовленном костре чучело сжигала.

Калужские девки и бабы разыгрывают целое представление – похороны Масленицы: «Делают из соломы куклу с руками, надевают на нее бабью рубашку и сарафан, а на голову навязывают платок. В таком виде кукла эта изображает собою Масленицу. Затем одну бабу нарядят попом, наденут на нее рогожу наместо ризы и в руки дадут ей навязанный на веревке осметок – на место кадила. Двое из участвующих в обряде берут Масленицу под руки и в сопровождении толпы, под предводительством „попа“ пускаются в путь из одного конца деревни в другой, при пении различных песен. Когда же процессия выступает в обратный путь, то Масленицу сажают на палки вместо носилок, накрывши ее пеленкой. Дошедши до конца деревни, процессия останавливается. Тут куклу-Масленицу раздевают, разорвут и растреплют всю. Во время шествия с Масленицей „поп“, размахивая кадилом, кричит „аллилуя!“, а за ним кричит, шумит вся толпа – кто во что горазд: кто плачет, кто воет, кто хохочет и т. д. А когда Масленицу хоронят, то поют песни».

Прощай, Масленица-вертушка, Настает великий пост. На деревне всё приели, Подают селедки хвост! Как на масляной неделе В потолок блины летели! И-их! Уж ты Масленица, ты обманщица, Говорила семь недель, а остался один день! (Калининская обл.) Прощай, Масленица, Прощай, красная! Наступает великий пост, Дадут нам редьки хвост. А мы редьку не берем, Кота за уши дерем! Масленица-ерзовка, Обманула нас, плутовка! Оставила нас На кислый квас, На постные щи, На голодные харчи. Ай, Масленица, Обманщица! До поста довела — Сама удрала! Масленица, воротись! В новый год покажись!

(Владимирская губ.)

Масленица, Масленица, Семенова племянница, Обманула-провела, Нагуляться не дала. Через семь недель Будет светлый день, Будем пасху святить, Будем яйца красить, Ура!

(Ярославская губ.)

А маслена, маслена полизуха! Полизала блинцы да стопцы, – На тарельцы.

А мы свою маслену провожали, Тяжко-важко да по ней воздыхали. «А маслена, маслена, воротися, До самого Велика дня протянися!» (Курская губ.)

Маслена неделя В Ростов полетела, На пенечек села, Оладышек съела, Другой закусила, Домой потрусила.

Масленица загорела, Всему миру надоела, Обманула, провела, Годика не дожила, До поста довела. Шла сторонкою к нам, По заулочкам, закоулочкам, Несла блинов чугуны, Надорвала животы! Блинов напекла, Сама все пожрала, А нам редьки хвост Дала на пост! Весело гуляла, Песни играла, Протянула до поста, – Гори, сатана! (Владимирская губ.)

У масленичного костра собиралось всегда много народу, было весело, звучало много песен. С Масленицей прощались и в шутку, и всерьез. Подбрасывая солому в огонь, дети усердно повторяли:

Масленица, прощай! А на тот год опять приезжай!

Молодежь вела себя более бурно и выкрикивала: – Убирайся вон, рваная старуха, грязная! Убирайся вон, пока цела!

Кидали в костер блины – «Гори, блины, гори, Масленица!»; парни, перемазанные сажей, старались и других выпачкать, в первую очередь, конечно же, девушек, а с ними и тещ – «Теща, люли, поджаривай блины!».

Не все коту масленица, будет и великий пост.

И в преддверии великого поста, стремясь очиститься от всего греховного, люди просили друг у друга прощения. С той же целью в прощеное воскресенье ходили на кладбище, оставляли на могилах блины и поклонялись праху родных.

ВЕЛИКИЙ ПОСТ

Сразу за семью днями разгульного масленичного веселья начинался семинеделъный период строгости, святости, воздержания – великий пост.

Пили о масленой, а с похмелья ломало на радуницу.

Великий пост всем прижмет хвост.

В великий пост и поп-от прост.

Пришла редька да хрен, да книга ефрем.

Заговляемся на хрен, на редьку да на белую капусту.

Через семь недель будет светлый день (Пасха).

Первая неделя великого поста – «сборная», о ней говорят: «Неделя сбор – течет вода с гор», поскольку великий пост обычно приходится на март, даже если начало его выпадает на конец февраля.

Великий пост обмочит хвост (ожидают оттепелей).

Понедельник «сборной» недели называется «чистым». В «чистый» понедельник крестьяне совершают по масленице «ту-жилки, которые сопровождаются… полосканием зубов, кулачными боями для вытряхивания блинов, мытьем в банях и т. п.».

Утром «чистого» понедельника ребята в некоторых местностях окончательно прощались с Масленицей. Они собирались толпами у каждого дома, «вооруженные» ухватами, кочергами, помелами, сковородами, и кричали: «Мы Масленицу прокатали, святы вечеры проиграли, мы рождествен пост пропряли. „Свет наш Масленица дорогая! Где ты ночь ночевала?“ – „Под кустом на дорожке“. Ехали скоморошки, вырезали по пруточку, сделали по гудочку, и вы, гудушки, не гудите, и вы Масленицу не будите!»

В «чистый» понедельник рот полощут. У кого в зубах «скором» навязнет, тот во сне чертей будет видеть.

«Сборное» воскресенье (на сборной неделе) особым образом отмечалось только в Москве. Здесь устраивался знаменитый торг певчими птицами и собаками, а также выставка говорящих скворцов и умных собак.

СРЕДОКРЕСТИЕ

Из сорока девяти дней великого поста в русском земледельческом календаре оказались выделенными не более десяти. Одной из самых значительных вех была ночь со среды на четверг в середине великого поста, когда «пост ломается пополам». Предки наши верили, что перелом этот происходит так осязательно, что можно его услышать ровно в полночь.

Четвертая – серединная – неделя поста называлась «сре-докрестной», или «крестопоклонной». В среду на этой неделе во всех крестьянских домах пекли специальное печенье в виде креста, а также «наподобие разных земледельческих орудий, например, в виде сохи, косы, бороны». В кресты, которые пеклись по числу членов семьи, хозяйка закладывала куриное перышко, «чтобы куры велись», или ржаное зерно, «чтобы хлеб уродился», или даже человеческий волос, «чтобы голове легче было». Кому попадался крест с каким-либо из этих предметов, считался счастливым.

Средокрестное печенье хранили до первого весеннего выезда в поле, с ними начинали засевать свои поля и огороды.

Кое-где кресты использовали для гадания, тогда в них запекали кусочек угля, монетку и пр. и по доставшемуся печенью (по его «начинке») судили о предстоящих событиях, изменениях в жизни, об урожае и т. д. Так, уголек сулил печаль, зерно – хороший урожай, лучина – гроб, чаинка – нечаянную жизнь, кусочек кирпича – плохое житье, овсяное зернышко – благополучие, монетка – богатство.

В среду ребятишки ходили по деревне поздравлять всех с окончанием первой половины поста, пели (выкрикивали) специальные песни и получали за это угощение – те же «кресты», пироги.

Кресты-пророки, Побежали по дороге, Увидали Христа, Заиграли в три листа! Хрен да редька обломились, Под гору покатились!

Хозяин с хозяйкой выходите, По крестику выносите! (Костромская губ.)

Половина говенья переломилася, А другая под овраг покатилася. Подавайте «крест», подавайте другой, Обмывайте водой!

Тетушка-лебедушка, Поветь-то упала, Коров-то задавила, Кадка молока опрокинулась, Христов-от день пододвинулся! Подавайте крест, Поливайте хвост! (Нижегородская губ.)

Тетушка Анна, Садись на окошко, В осиново лукошко, Чем хошь поливай, Только крест подавай! Кто не даст креста – Упадет изба! (Нижегородская губ.)

Известен и такой оригинальный обычай: ребятишек-поздравителей сажают, «как цыплят, под большую корзину, откуда они тоненькими голосами поют: „Здравствуй, хозяин – красное солнышко, здравствуй, хозяюшка – светлый месяц, здравствуйте, дети – яркие звездочки!.. Половина говенья переломилась, а другая наклонилась!“

Пятая неделя великого поста называется «похвальной» (от «Похвалы», которая в субботу читается в церкви).

На Похвалу сорбка яйцом похваляется (то есть начинает в этот день класть яйца или успевает уже снести первое яйцо).

В среду на «похвальной» неделе в церкви совершается всенощное бдение с каноном Андрея Критского, в народе именуемое «Андреевым стоянием» или просто «поклонами».

Девушки считают обязательным выстоять эту службу в церкви, причем полагают, что Андрей Критский за такое рвение поможет им заполучить хороших женихов, о чем они ему усердно молятся.

ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ Вербное воскресенье

Вербная неделя, «вербница» – предпасхальная неделя, шестая неделя великого поста.

Если хорошо цветет верба – пашня будет удачной. На вербной мороз – яровые хлеба Хороши будут. (Новгородская губ.)

Если вербная неделя ведреная, утренники морозные, то яровые будут хорошими. (Ярославская губ.)

Без вербы – не весна.

Верба распутицу ведет, гонит с реки последний лед.

Где вода, там верба, а где верба, там и вода.

Плотва трется в первый раз на вербной,

В другой – когда распустится береза,

В третий – на вознесенье.

(Южн.)

Лазарева суббота

Канун вербного воскресенья

Святой Лазарь за вербой лазил. На Лазареву субботу сеют горох.

Когда воскресенье бывает в субботу? (Шуточный вопрос обусловлен тем обстоятельством, что церковный праздник «воскресение святого Лазаря» приходится на субботу вербной недели.)

В воронежских деревнях в день «Лазарева воскресенья» пекут хлебцы в количестве, соответствующем членам семьи, в один из хлебцев запекают грош; у кого этот хлебец окажется, тот считается счастливым или будет счастлив в будущем году, для девушки это предвещает выгодное и счастливое замужество.

Основные обряды, поступки, действия, связанные с вербной неделей, совершались в воскресный день.

Вербное воскресенье проходит под знаком освященной вербы. Растение это, особенно сережки, распустившиеся почки, повсеместно считалось целебным, наделенным особой силой.

В Вербное воскресенье бабушки запекали в хлебцы шишечки вербы и обязательно скармливали его скотине (Ярославская губ.). В костромских селениях пекли «барашки» – печенье в форме вербных почек.

По верованию крестьян, если съесть девять вербных сережек, то это предохранит от лихорадки.

Почки освященной вербы советовали есть бесплодным женщинам.

Ветками принесенной из церкви вербы хлестали друг друга, и в первую очередь детей, приговаривая:

Верба, верба, Верба хлёст, Верба хлёст Бьет до слез. Верба синя Бьет несильно, Верба красна Бьет напрасно, Верба бела Бьет за дело, Верба хлёст Бьет до слез!

Не я бью – верба бьет! Верба хлест бьет до слез!

Повсюду принято было выгонять в первый раз скотину в поле вербой с вербного воскресенья.

«Ветки вербы, принесенные из церкви, обыкновенно прячутся и в случае летней грозы, а в особенности града, их выбрасывают на двор в уверенности, что от этого гроза прекращается и град перестает идти».

Придя от заутрени, хозяин бросает веточки вербы в пищу домашней скотине в надежде на то, что это предохранит скот от падежа. Несколько веток втыкают под крышу дома или хлева, чтобы скотина не только сохранилась в целости, но и домой возвращалась исправно, не терялась бы в лесу.

«Наряду с этими общепринятыми обычаями, связанными с освященной вербой, в некоторых местах, например, в Козловском уезде Тамбовской губ., существует мнение, что освященная верба, брошенная против ветра, прогоняет бурю и, брошенная в пламя, останавливает действие огня, а воткнутая в поле – сберегает посевы.

В том же Козловском уезде распространено верование, что всякий трус, желающий избавиться от своего недостатка, должен в Вербное воскресенье по приходе от заутрени вбить в стену своего дома колышек освященной вербы – средство это, если не превратит труса в героя, то, во всяком случае, прогонит природную робость».

СТРАСТНАЯ НЕДЕЛЯ

Последняя неделя великого поста.

Страстная среда – обливают скотину снеговой водой.

Четверг на страстной неделе – «великий четверг» – сосредоточил вокруг себя огромное число поверий, примет, действий, представлений. Великий четверг называют также «чистым четвергом».

Какова погода в чистый четверток, такова и в Вознесенье.

В великий четверг мороз, так и под кустом овес.

В четверг перед Пасхой варили кисель (обычно овсяный), выносили его в миске на улицу и кричали: «Мороз, мороз! Иди кисель есть! Не бей наш овес, нашу рожь, а бей быльник да крапивник!» или: «Мороз, мороз, не морозь наш овес! Киселя поешь, нас потешь!»

В этот день хозяин перед восходом солнца выходил на улицу и потряхивал соху, чтобы хлеб лучше родился. В иных деревнях выходили взрослые мужчины и женщины и изображали пахоту, молотьбу, косьбу, даже разыгрывали сцены полевых работ в доме, полагая, что это скажется лучшим образом на самих работах и на урожае. Тверские мужики в великий четверг садились верхом на кочергу и трижды объезжали вокруг избы, огорода и поля, произнося при этом: «Крот, крот, не ходи в мой огород, в день чистого четверга тебе в… кочерга». Хозяйки, заботясь о курах, четверговую золу выносили в курятник.

По отношению к домашнему скоту тоже проделывается целый комплекс действий. Мальчики с восходом солнца бегали с колокольчиками на шее вокруг деревни, «чтобы скотина прямо с пастбища ходила домой, а не плутала». У лошадей и коров подрезали хвосты. Клочок обрезанной шерсти затыкали за матицу, чтобы скотина знала дорогу домой. Чесали лошадей, чтобы «чище и здоровее были». На Пинежье в великий четверг хозяйка открывала трубу и кричала: «Пар божья скотинка, коровушка Пестронюшка, в чистом поле – обед, дома – ночлег. Не ночуй на бору, ходи ко двору!» Костромичи с той же целью разыгрывали сценку-диалог: один из домочадцев забирался на печь, другой на чердак к трубе. «С печи кричат в трубу: „Дома ли теленки?“ С чердака отвечают: „Дома, дома!“ – „Дома ли лошадушки?“ – „Дома, дома!“

И так перебирается вся скотина».

Еще в конце прошлого века в Вятской губернии происходило следующее: «В великий четверг до восхода солнца хозяйка дома, нагая, бежит со старым горшком в руке на огород и опрокидывает горшок на кол; горшок остается опрокинутым на колу в течение всего лета – он предохраняет кур от хищной птицы».

Чрезвычайно архаический обряд защиты дома и скотины совершали на рубеже XIX–XX столетий в глухих костромских деревнях.

Здесь девушка «до солнца садилась на помело, распускала волосы и в одной рубахе, без пояса, объезжала дом с постройками. Подъехав к окну, обращалась к матери: „Тетка Анна, скотина дома?“ – „Дома!“ Благословляла. И так три раза».

На Тавде (Западная Сибирь) в великий четверг хозяин отправлялся в лес, «вырубал в пне небольшое углубление и собирал туда муравьев, говоря при этом: „Как эти муравьи плодятся, так бы у меня, раба божия (имя), плодились овечки: беленькие, черненькие и пегенькие. Ключ и замок словам моим. Аминь!“» Множество обрядов великого четверга было связано с желанием очистить дом, огород, двор «от грязи, накопившейся за зиму, от нечисти, затаившейся в углах, предупредить болезни и другие напасти». В самых разных местах принято было собирать можжевельник и окуривать им внутренние помещения, огород, вымя коровам и козам, бочки для огурцов и капусты. Иногда через дымящийся верес (можжевельник) прогоняли скотину и перешагивали сами – это считалось очень действенным средством против болезней и нечисти. Скотину еще и стегали вересом, чтобы не лягалась.

Ярославцы «в великолепный четверг умывались с серебра. Кто первый умоется – лицо белое будет». В Вологодской губернии воду для четвергового умывания брали из речки или колодца до рассвета. Затем девушки шли на хмельник, где произносили: «Как хмель любят добрые люди, так бы и меня любили!» По многочисленным свидетельствам, в великий четверг, невзирая ни на какую погоду, «люди ходили на реку и окунались в ее воды, даже если на реке был еще лед. Соприкосновение с водой должно было принести здоровье и силу на всю сельскую работу».

В этот же день самым тщательным образом вымывают и украшают избу: расстилают чистые, праздничные половики, развешивают красивые полотенца и занавески, кое-где пол в горнице посыпают белым песком.

Обязательным было и купание в бане. «Моются в бане до восхождения солнца, говоря, что и ворон перед этим днем купает детей своих… Всходя на полок, приговаривают: „Хрещеный на полок, нехрещеный с полка“. Выходя из бани, оставляют на полке ведро воды и веник для „хозяина“ (байника) и, перекрестившись, произносят: „Тебе, баня, на стоянье, а нам на здоровье!“ (Смоленская губ.).

В великий четверг девушки ходят утром под яблони чесать волосы – чтобы хорошо росла коса (Новгородская губ.).

Сугубо великочетверговым делом было приготовление «четверговой соли»; обычную крупную соль завертывали в тряпочку и перепекали в печи, иногда с квасной гущей. Крестьяне объясняли, что такая соль оказывалась очищена от скверны, т. е.

прикосновения руки Иуды-предателя, поэтому она обладала целебными свойствами и хранилась в течение года как лечебное средство для людей и для скота. Пятница на страстной неделе.

Если на страстную пятницу пасмурно, то хлеб будет с бурьяном.

Если под страстную пятницу заряно, пшеница будет зернистая.

Суббота на страстной неделе – великая, красильная. В страстную субботу красят яйца.

ПАСХА

Велик день, Светлый день.

По старому стилю Пасха приходилась на период от 22 марта по 25 апреля.

У крестьян существовало поверье, что на Пасху «солнце играет». И многие старались подкараулить это мгновение. В средней полосе России дети даже обращались к солнцу с песенкой:

Солнышко, ведрышко, Выгляни в окошечко! Солнышко, покатись, Красное, нарядись!

Мороз или гром на первый день Пасхи предвещают хороший урожай льна (Тамбовская губ.).

Как дождь или погоды в первый день Пасхи, дак весна дождлива будет (Пинежье).

Кто на первый день Пасхи что-либо разобьет – умрет в тот год.

Масса примет, суеверий, обычаев приурочена народом к пасхальной ночи и торжественной заутрени, когда в церквах провозглашают воскрешение Иисуса Христа.

«По мнению крестьян, в пасхальную ночь все черти бывают необычайно злы, так что с заходом солнца мужики и бабы боятся выходить на двор и на улицу: в каждой кошке, в каждой собаке и свинье они видят оборотня, черта, прикинувшегося животным», – писал С. В. Максимов на основе многочисленных наблюдений и сведений.

В то же время находятся смелые люди и озорники, которым все нипочем. Они утверждают, например, что если поцеловать замок у церкви на Пасху, обязательно увидишь ведьму; а если выйти с пасхальным яйцом на перекресток дорог и «покатить яйцо вдоль по дороге – тогда черти непременно должны будут выскочить и проплясать трепака»; в пасхальное воскресенье можно даже узнать, кто в деревне является ведьмой и сколько их: для этого взять заговоренный творог, встать с ним «у церковных дверей и держаться за дверную скобу – ведьмы будут проходить, и по хвостам их можно сосчитать всех до единой».

На Пасху «старики расчесывают волосы с пожеланием, чтобы у них было столько внуков, сколько волос на голове; старухи умываются с золота, серебра и красного яичка в надежде разбогатеть, а молодые взбираются на крыши», чтобы встретить солнце.

Во время пасхальной службы девушки тихонько шепчут: «Воскресение Христово! Пошли мне жениха холостого, в чул-чонках да в порчонках!»; «Дай бог жениха хорошего, в сапогах да с калошами, не в корове, а на лошади!» Все девичьи пасхальные приметы об одном: если девица ушибет локоть, значит, ее вспомнил милый; если во щи упадет таракан или муха-к свиданию, губа чешется – к поцелуям; бровь станет чесаться – кланяться с милым. Девушки умывались с красного яйца, чтобы быть румяной, становились на топор, чтобы сделаться крепкой, и т. п.

У каждого своя корысть, и поскольку Пасха – величайший христианский праздник, когда высшие силы на радостях готовы исполнить любое желание православного человека, желания произносятся прямо на заутрени. О просьбах девушек мы уже сказали. Используют этот момент и охотники, которые специально являются в церковь с ружьями, и как только в первый раз запоют «Христос Воскресе», они стреляют в воздух в полной уверенности, что этим выстрелом убьют черта и обеспечат себе удачную охоту в течение года.

Воры «употребляют все усилия, чтобы во время пасхальной заутрени украсть какую-нибудь вещь у молящихся в церкви, и при этом украсть так, чтобы никому и в голову не пришло подозревать их. Тогда смело воруй целый год, и никто тебя не поймает».

Свои правила поведения и способы получения выгоды от пасхальной службы выработали картежники. Когда в первый раз запоют «Христос Воскресе», надо иметь в руках виннового (пикового) туза и вместо «воистину воскрес» сказать попу «винновый туз есть» – «тогда с этим тузом можно сделаться настоящим невидимкой и все доставать», – рассказывали в Тюменском крае. Неплохо также, отправляясь в церковь, слушать пасхальную заутреню, взять с собой колоду карт и, как только священник произнесет: «Христос Воскресе», сказать: «Карты здеся». На второе провозглашение «Христос Воскресе» картежник должен ответить: «Хлюст здеся», а в третий раз – «Тузы здеся». «Это святотатство, по убеждению игроков, может принести несметные выигрыши, но только до тех пор, пока святотатец не покается».

Существует и такая примета: если собака во время пасхальной утрени будет лаять на восток – к пожару, на запад – к несчастью.

Как всякий большой праздник, к тому же длящийся неделю, Пасха заполнена различными играми, развлечениями, хождением в гости. На Пасху принято поздравлять друг друга с воскресением Христовым, христосоваться и обмениваться крашеными яйцами. На Пасху повсюду разрешается всем (мужчинам, парням) звонить в колокола, поэтому звучит беспрерывный колокольный звон, поддерживая радостное, праздничное настроение.

Исключительно пасхальным развлечением было катание яиц, для чего приготовлялись заранее специальные желобки и выбирались опытными игроками яйца особой формы – чтобы легко разбивало другие яйца, а само оставалось цело.

Пасхи не бывало без качелей. Едва ли не в каждом дворе устраивали качели для детей, а в традиционном месте (на деревенской площади, ближайшем выгоне и т. п.) загодя вкапывались столбы, навешивались веревки, прикреплялись доски – возводились общественные качели. Из разных местностей собиратели конца XIX – начала XX в. сообщали о чрезвычайной популярности качелей на Пасху.

«…на качелях катаются решительно все», возле них «образуется нечто вроде деревенского клуба: девушки с подсолнухами, бабы с ребятишками, мужики и парни с гармониками и „тальянками“ толпятся здесь с утра до ночи; одни только глядят да любуются на чужое веселье, другие веселятся сами. Первенствующую роль занимают здесь, разумеется, девушки, которые без устали катаются с парнями».

На святой неделюшке Повесили качелюшки. Сначала покачаешься, Потом и повенчаешься. На горе стоят качели, Пойду покачаюся. Нынче лето отгуляю, Зимой повенчаюся. Скоро Пасха придет, Кто нас покачает? Как у нонешних ребят Веревок не бывает!

С Пасхи гуляния молодежи переносятся на открытый воздух: пляшут, водят хороводы, затевают игры на лужайках за околицей, на лесных полянах, в конце деревенской улицы.

На середину лужка «выходит молодец – запевало и с помощью других начинает песню:

При компаньи мало стало, Веселиться не с кем стало! Ой, братцы, мало нас, Ой, дружки, немножко! Ты, Феденька, поди к нам, Ехремыч, приступись! Ой, братцы, мало нас, Ой, дружки, немножко!

и т. д. до тех пор, пока не пригласит всех присутствующих молодцев. Затем таким же образом вызывают девиц. После этого, взявшись за руки, образуют круг, который движется то в ту, то в другую сторону и поют:

У Казани у реки озеро воды. Молодец коня поил, коня воронова. Коль водицу конь не пьет, Молодца горе берет. В карман ручки он сует, С рублик денег достает. С рублик денег достает, Красным девкам подает. Одна девушка смела К молодчику подошла, С парня рубличек взяла, В караван гулять пошла. В караване на лужке Целоваться всем в кружке. После этих слов играющие целуются»

(Алтайский край).

В русских западных губерниях на Пасху совершался еще один обход дворов, напоминающий святочное колядование (нередко он и назывался «зеленые святки»). Там, где этот обряд жил активной жизнью, исполнялся он группой мужчин – воло-чебников:

Ну-те, братцы-товарищи! Собирайтесь до кучечки! Пройдемте в тое село, Поздравим их с праздником, Их с праздником, с Христовым днем, С Христовым днем, красным яйцом!

В том селе лежит брусья, Лежит брусья тесовая, Тесовая, дубовая. На том брусье сидят мужи, Сидят мужи, мужи честные,

Рядят раду, раду добрую: «Ну-те, братцы-товарищи! Дожидаемся мы двух праздников, Двух праздников веселеньких:

Первый праздник – свет Егорий, Другой праздник – свет Никола, Свет Егорий с шелковой травой, Свет Никола с засевочком, С засевочком с овсяненьким». «Ну те, братцы-товарищи! Собирайтесь до кучечки! Будем радить раду добрую: Кому у нас, братцы, запахивать, Запахивать и засевать?» – «Запахивать пану Ивану, Засевать его брату!»

И не шум шумит, и не гром гремит,-

Христос воскрес на весь свет![43]

Идут-бредут волочебнички,

Это не волочебнички – разбойнички.

«Хозяинушка ты наш батюшка!

Ай спишь ты лежишь, али так лежишь?

Подари ты нас, волочебников!

Наши дары не велики, малы -

Пару яиц да и рюмку вина,

Рюмку вина да кусок пирога!

Не хочешь дарить – пойдем ты с нам,

Кий волочить, людей смешить!

Хозяинушка наш батюшка!

Что у твоем дворе случилося?

Зажги огонь, сходи ты на двор.

На твоем дворе три радости:

Перва радость – коровка телилася,

Друга радость – овечка ягнилася,

Припев повторяется после каждой строки.

Третья радость – кобыла жеребилася.

Корова телила телочку,

Овечка ягнила ярочку,

Все ярочки по парочке,

Твоим дочкам на приданочки.

Кобыла жеребила коника,

Коника все вороника!

Сходи в гумно, там три праздника: Первый праздник – Христов день, Второй праздник – Егоров день, А третий праздник – Илья-пророк. Он межи сжинал, стоги ставил». Христос воскрес на весь свет!

Волочебникам выносят яиц, сала, денег, пирогов, молока и пр. В адрес скупого хозяина могли прозвучать очень неприятные слова, которых боялись:

Кто не даст нам яйца – околеет овца, Не даст сала кусок – околеет телок, Нам не дали сала – коровушка пала.

На Пасху нередко посещали кладбища – ходили христосоваться с покойниками. На могилах оставляли крашеные яйца, немного хлеба и пива.

РАДУНИЦА

К этому дню относится пословица: «На Радуницу утром пашут, днем плачут, а вечером скачут», означающая, что после Пасхи вплотную приступают к сельскохозяйственным работам в поле, что Радуница – это день, когда обязательно ходили на могилы (один из главных родительских дней), а к вечеру веселились.

Блинцами от родительской кормят овец, чтоб ягнились.

Вывози навоз в родительску, хлеб уродится.

«Радуница была праздником всенародным. Вся деревня выходила на кладбище к могилам своих близких. Женщины на могилах причитали… На могилы приносили еду и питье: кутья, пироги, калачи, блины, сырники, крашеные яйца, вино, пиво, канун (род браги) и т. д. Едой делились с покойниками: яйца, блины и прочие угощения крошили на могилах и оставляли их там. На могилы лили масло, вино, пиво; все это делалось „мертвым на еду“. По могиле катали яйца.

КРАСНАЯ ГОРКА

Первое воскресенье после Пасхи, последний день пасхальной недели.

В ряде мест к Красной горке старались подогнать свадьбы, день этот считался счастливым для вступающих в брак.

В Калужской губернии в старые времена это воскресенье было отведено для встречи весны. «Соломенное чучело, укрепленное на длинном шесту, ставится на горке; кругом его собираются женщины и мужчины. После песен садятся вокруг горки, угощают друг друга яичницами. Вечером сжигают чучело с песнями и плясками».

«Красная горка считается девичьим праздником, и так как в этот день происходят свадьбы и идет усиленное сватовство, то на игры являются обыкновенно все девушки до единой (конечно, в лучших нарядах, потому что в этот день происходит выбор женихами невест). Считается даже дурной приметой, если какой-нибудь парень или девушка просидят на Красную горку дома: такой парень или совсем не найдет себе невесты, или возьмет рябую уродину; а девушка или совсем не выйдет замуж, или выйдет за какого-нибудь последнего мужичонка-замухрышку».

Начинались хороводы, пляски с «наборных» песен:

Как на улице дождик накрапывает, Хоровод красных девок прибывает. Ох вы, девушки, поиграйте! Уж как вы, холостые, не глядите: Вам гляденьицем девушек не взяти, Уж как взять ли, не взять ли по любви, Что по батюшкину повеленью, Что по матушкину благословенью.

По саду, по садику Два мальца ходят, Они ходят-гуляют И девок выбирают: «Распожалуйте, девчата, С нами погулять!» Не шелковая травинка Окол пенья вьется, Красавица девушка Дружка не дождется. Я ждала два месяца, Подожду денечек: Не воротится ль назад Миленький дружочек? Встретила, заметила Своего любезного: «Ты пожалуй, молодец, В нашу круговую, Выбирай-ка, удалой, Девицу любую».

До позднего вечера звучали песни и водились хороводы.

«Сведи, маменька, в хоровод гулять, В хоровод гулять, невест выбирать». «Выбирай-кося, добрый молодец, Самолучшую дочь дворяночку». Дочь дворяночка выходила к нам, Выходила к нам, говорила нам: «Добрый молодец, не жена тебе, Твоему дому не хозяюшка, Белым рученькам не заменушка». «Сведи, маменька, в хоровод гулять, В хоровод гулять, невест выбирать». «Выбирай-кося, добрый молодец, Самолучшую дочь мещаночку». Дочь мещаночка выходила к нам, Выходила к нам, говорила нам: «Добрый молодец, не жена тебе, Твоему дому не хозяюшка, Белым рученькам не заменушка». «Сведи, маменька, в хоровод гулять, В хоровод гулять, невест выбирать». «Выбирай-кося, добрый молодец, Самолучшую дочь крестьяночку». Дочь крестьяночка выходила к нам, Выходила к нам, говорила нам: «Добрый молодец, я жена тебе, Твоему дому я хозяюшка, Белым рученькам заменушка». «Родна маменька, я женат хожу, Я женат хожу, с женой гуляю, Где ни сойдемся, там обнимемся, Где ни встретимся – поцелуемся». У ворот трава притолочена, Я у батюшки запоручена, Запоручена я за крестьянина. Уж как мне бы, младой, не хотелося, Моему сердцу не раделося: Ведь крестьянин-то он орать станет, А мне, молодой, да боронить велит. У ворот трава притолочена, Я у батюшки запоручена, Запоручена я за поповича. Уж как мне, младой, не хотелося, Моему сердцу не раделося: Попович-то да он писать станет, А мне, младой, огонь светить. У ворот трава притолочена, Я у батюшки запоручена, Запоручена я за гудочника. Уж как мне, младой, захотелося, Моему сердцу зараделося: Как гудочник-то станет в гудок играть, А как я, млада, буду песни петь.

Красная горка в Северном Поволжье называлась «кликуш-ным воскресеньем», так как в этот день односельчане ходили к домам молодоженов – «окликать молодых», которые за пение выносили по яйцу и по стопочке.

Позволь нам, хозяин, Позволь, господин, Нам вдоль улицы пройти, Дом хозяина найти, Позволь на ступенечку ступить, На другую переступить, За колечко побренчать, Молодых повеличать! Уж вы дайте знать, Молодых-то как назвать? Выходи-ка, молодая, На парадное крыльцо, Выноси-ка, молодая, Нам по пряничку, По стаканчику пивца, На закуску пирога.

(Костромская губ.)

Вьюница-молодица! Выходи на крыльцо, Выноси красное яйцо! А не вынесешь яйцо. Разломаем все крыльцо! (Ярославская губ.)

Нижегородские окликальщики исполняли вьюнишные песни молодоженам накануне Красной горки, в пасхальную субботу. Их вьюнишники отличались большими размерами (до 150–180 строк), особым колоритом, яркой поэтической символикой и отчетливым ритуальным смыслом. Не приводя самых длинных вьюнишных окликаний, дадим в качестве примера два текста, где содержатся в сжатом виде основные мотивы вьюнишников:

На горе было горе, У Ивана на дворе. Вьюнец-молодец, Вьюница, эй, молодая!1 Вырастало деревце Да кипарисовое. Как во этом деревце Да три угодьица: По вершине деревца

Да соловей песни поет, Посередь-то деревца Да пчелы яры гнезда вьют. По корень-то деревца Да тут беседушка стоит, Во беседушке сидит Да удалой-от молодец, Молодой-от молодец Да Иванушка господин. Иванушка господин Да с молодой своей женой, С молодой своей женой Да с Прасковьей молодой.

У Василья во дворе

Вырастало деревцо,

Вьюница молодая![44]

Вырастало деревцо

Кипаристо-высоко,

Кипаристо-высоко,

Оно листьем широко,

Оно листьем широко,

Златоверховато.

Что во этом деревце

Три угодья хороши:

Во комли-то деревца

Кровать нова тесова,

Кровать нова тесова,

Перинушка пухова,

Перинушка пухова,

Подушечка парчева.

На перине пуховой,

На подушечке парчевой,

На подушечке парчевой

Спит вьюнец-молодец,

Спит вьюнец-молодец

Со вьюницей со своей,

Со вьюницей со своей

Со Прасковьей госпожой.

Ты поди-тка буди

Свою молоду жену,

Прасковью госпожу,

Дочь Ивановну!

«Отвыкай, отвыкай

Своеё стороны

Своеё стороны

Свово батюшки,

Свово батюшки,

Своей матушки!

Привыкай, привыкай

Ко моей стороне,

Ко моей стороне,

К мому батюшке,

К мому батюшке,

К моей матушке!»

«Я ко свекру привыкала,

Я рубашечки шивала,

Я к свекрови привыкала,

Я кросенца дотыкала,

А к деверьям привыкала,

Воды на руки давала,

Я к золовкам привыкала,

Русы косы плела,

Я ткала, я пряла,

Я шелком шила,

Я шелком шила

И по золоту ходила!»

Отпирай, отпирай

Все окованы концы!

Вынимай, вынимай

Все парчовы кошели,

Все парчовы кошели,

Все кошелочки,

Все кошелочки,

Все мошоночки!

Оделяй, оделяй

Нас певцов-молодцов!

Нас певцов-молодцов

Хоть по денежке,

Хоть по денежке,

По копеечке,

Либо по склянице вина,

Либо пива ендова!

Покатися, яйцо,

С высокого терему!

С высокого терему,

Не сшибися с шолому!

ФОМИНА НЕДЕЛЯ

Первая неделя после Пасхи.

В понедельник или вторник на Фоминой неделе церковью установлено поминовение умерших. Служат панихиды и ходят на кладбище.

Фомино воскресенье часто называется сроком найма «ка-зачих» – женщин, девушек для оказания всяческих услуг по дому, особенно в страдное весенне-летнее время.

«Казачиха лето прожила да и жениха себе купила», – говорят в Архангельской губернии о девушке, нанимавшейся в ка-зачихи и заработавшей себе на приданое.

В казачихах-то – не дома, Спать-то не повалишься. На часок повалишься, На весь век закаешься.

Дролечка, женись, женись, Не бери девок ничьих. Меня выкупи из горюшка, Из бедных казачих.

В казачихах будешь жить, Надо каждому служить: Старому и малому, Среднему, последнему, Ласково словечико Хозяйке из сердечика.

Я в чужих людях живу, По востру ножику хожу. Ножик гнется во дугу, Ничем потрафить не могу.

ПРЕПОЛОВЕНИЕ

Середина срока между Пасхой и Троицей, т. е. 25-й день после Пасхи.

Уже в прошлом веке этнографы отмечали, что «праздник Преполовения принадлежит к числу тех, истинное значение которых почти совершенно непонятно для народа». Крестьянин, надо полагать, и не особенно страдал от этого. Он по-своему интерпретировал церковные положения и символы, приурочил к празднику те действа, которые, с его точки зрения, должны были способствовать росту трав и хлебов, здоровью людей и скота.

Православная церковь в день Преполовения молится «о напо-ении всех жаждущих спасения водами благочестия», в крестьянской России совершается обряд освящения воды на реках, озерах, в колодцах – и вода эта считается целительной, жители деревень в сопровождении священника отправляются на поля, засеянные хлебом, и священник окропляет нивы святою водой, а крестьяне молятся всевышнему о ниспослании обильного урожая.

Нельзя сказать, чтобы народ совсем равнодушно относился к непонятным терминам, названиям. Всегда находились люди, которые пытались докопаться до подлинного смысла слова, и тогда возникали легенды, предания. Так случилось и с праздником Преполовения, объяснение которому дает следующая легенда.

«Один раз гнались за Богородицей разбойники, а она была с младенцем на руках. Бежала, бежала Богородица, глядь – река. Она и бросилась в воду, рассчитывая переплыть на другую сторону и спастись от погони. Но с младенцем на руках плыть было бы трудно, потому что грести приходилось только одной рукой. Вот и взмолилась Богородица своему младенцу: „Сын мой милый, дай ты мне третью руку, а то плыть мне невмоготу“. Младенец услышал молитву матери, и появилась у нее третья рука. Тогда уж плыть было легко, и Богородица благополучно достигла противоположного берега». Благодаря этой легенде (а может быть, она сама явилась результатом осмысления слова) русские крестьяне называют праздник Преполовения «Преплавлением» (от слова «переплыть»).

ВОЗНЕСЕНИЕ

На сороковой день после Пасхи церковь праздновала «вознесение» Христа на небо.

Вознесение с дождем, Илья с грозой.

В народном календаре и этот праздник наполнялся аграрным смыслом. Вознесение понималось совершенно конкретно, как «рост», «подъем», «восхождение», с таким толкованием связаны и обряды вознесеньего дня.

Повсеместно на Вознесение пекли из теста «лесенки». В Ярославской губернии «лесенки» делались обязательно с семью ступеньками, по числу семи небес Апокалипсиса. Когда-то эти лесенки «освящались в церкви, относились на колокольню и бросались вниз на землю. При этом, конечно, гадали о том, на какое из семи небес суждено попасть гадающему. Когда все семь ступенек оставались целы, это указывало гадальщику прямой путь на небо, и наоборот: если лесенка разбивалась в мелкие куски, то тем самым обнаруживала страшного грешника, который ни на одно из небес не годится».

Однако такое употребление хлебных лесенок было редким. Обыкновенно «после обеда мужики, бабы и девки идут все на свои ржи в поле. Там всякий у своей нивы, помолясь на все четыре стороны, бросает лесенку вверх, приговаривая: „Чтобы рожь моя выросла так же высоко“. После этого лесенки съедались».

В Кадниковском уезде Вологодской губ. «к рогулькам из теста (которые также называются „лесенками“) прибавляют еще особое печенье – сочни с овсяной крупой, называемые „христовыми окутками“ – всегдашней принадлежностью всякой крестьянской обуви, неизбежной при хождениях и восхождениях».

В ярославских селениях «молодежь выносит и ставит украшенные березки на межах полей, где они стоят до конца жатвы. Около них веселятся, кидают вареные яйца, катаются и говорят:

– Уродись, рожь, чиста и высока!»

Девушки и девочки-подростки Тарусского уезда Калужской губ. на Вознесение гурьбой отправляются в поле со съестными припасами «и там во ржи изготовляют себе яичницу, и, когда ее едят, бросают вверх ложки, приговаривая: „Как высоко ложка летает, так бы высоко рожь была“.

Под Москвой молодежь «с яйцами и блинами отправляется в поле; каждый отыскивает свою полосу, подбрасывает раза три яйцо кверху, потом разбивает его, откусывает от яйца и от блина по куску, а остальное зарывает в полосу, при этом говорят:

Христос, полетишь на небеси, Потяни нашу рожку за колоски».

К Вознесению в ряде мест приурочивались некоторые приметы, обряды, связанные с кукушкой.

Как правило, около Вознесения начинает колоситься жито и замолкает кукушка, отчего в народе говорят: «Кукушка подавилась житным колоском»; «И рада бы весна на Руси вековать вековушкой, а придет Вознесеньев день, прокукует кукушкою, соловьем зальется, к лету за пазуху уберется».

На Вознесенье совершался обряд «крещения и похорон кукушки», который продолжался от одного до трех дней. Это был сугубо женский, точнее, девичий обряд, совершавшийся тайно, никто посторонний (мужчины, парни, взрослые, дети) не должен был знать места «крещения» и захоронения кукушки. Изготовляли кукушку из пучка травы «кукушкины слезки», придавая ей человекообразный вид, иногда в этой роли выступали просто ветка, букет, венок, иной раз шили тряпичную куклу. «Кукуш-ка»-кукла из тряпок или из травы наряжалась в девичий наряд (сарафан, рубаха, платок), украшалась лентами, цветными лоскутками, бусами.

«Крещение» кукушки происходило под березой, куклу сажали на ветку или ставили под деревом, покрывали платком и три раза перекрещивали. Последнее было далеко не обязательно, собственно под «крещением кукушки» понималось кумле-ние девушек: девушки целовались, менялись крестами, бусами, платками, затем ели яйца, а скорлупки в Тульской губ. развешивали на ветках деревьев и кустов. Кумление сопровождалось специальными «кумитными» песнями:

Кума с кумой, Покумимся! Чтобы нам весь год Не бранитися. Побранимся – Грешны будем, Кукушечке Тошно станет! (Калужская губ.)

Ты кукушка ряба, Ты кому же кума? Покумимся, кукушка, Покумимся, голубушка, Чтоб нам с тобой не браниться!

Кума, не драться! Кума, не бороться! Кума, помириться! Покумимся, кума, Подушимся, душа! Не браниться нам, кума, До Троицына дня! (Владимирская губ.)

«Кукушечка, Кукушечка, Птичка серая Рябушечка, Кому ты кума, Кому кумушка?» «Красным девушкам И молодушкам!» Иде девки красны шли, Там и рожь густа, И ужиниста, И умолотиста! Иде бабы прошли, Там и рожь пуста, И неужиниста, И неумолотиста!

Хоронили кукушку или в тот же день после кумления, или на следующий, а то и через день. Если кукушку из травки зарывали в землю, то делали это одна-две выбранные девушки в тайном месте; если же кукушку оставляли на дереве, то здесь же все участницы обряда устраивали совместную еду, пели веселые песни, после чего расходились по домам.

СЕМИК и ТРОИЦА

Один из самых главных, ответственных периодов народного земледельческого календаря падает на седьмую неделю после Пасхи. Неделя эта носит название «семиковой», «русальной», «зеленой», «грязной», особо отмечены три ее дня: Семик, приходящийся на четверг; родительская суббота; Троица – воскресенье, 50-й день после Пасхи.

Семик – седьмой четверг после Пасхи считался очень большим праздником, он открывал сложный комплекс обрядов, знаменующих прощание с весной и встречу лета, прославляющих зеленеющую землю с центральным персонажем – березкой.

Селения на этот небольшой отрезок времени буквально преображались: дома и улицы украшаются срезанными березками, ветками, цветами. На Троицу прихожане являются на обедню в церковь с букетами полевых цветов, а пол в храме устилается свежей травой.

Те, кто придерживался старинных обычаев, утром посещали кладбища, где и встречали семик. Веселье начиналось после обеда. Молодежные гулянья, игры, хороводы происходили или в лесу, вокруг березки, или в деревне, куда с песнями вносили срубленное и украшенное деревце.

По традиции в Смоленской губернии в семик шли с березкой под песню:

Ой, где девки шли, там и рожь густа, Ой, где вдовы шли, там трава росла, Что трава росла высока, зелена; Где молодушки шли, там цветы цветут, Ну цветут цветы по всей улице, По всей улице да по бережку, Что по бережку под кусточками.

Во владимирских деревнях «накануне семика девушки рубят березку, украшают ее лентами, а в самый семик они вместе с парнями, которые несут березку, ходят с нею по полю, распевают песни и потом бросают ее в рожь».

Береза моя, березонька! Береза моя белая, Береза моя кудрявая! Стоишь ты, березонька, Осередь долинушки. На тебе, березонька, Трава шелковая. Близ тебя, березонька Красны девушки, Красны девушки Семик поют, Под тобою, березонька, Красны девушки, Красны девушки Венок плетут.

«В Саратовской губернии для празднования семика избирался особый дом, куда приносили разных припасов для пира, не забывая солода и хмеля; варится брага, затирается, заквашиваемая и сливаемая при пении веселых песен. В самый же семик, в полдень, начинается торжество. Посреди двора воткнуто срубленное с ветвями и листьями дерево, под которым стоит горшок с водою. Девицы ходят по двору или сидят, а мальчуганы держат в руках заготовленные кушанья, другие – ведро с пивом на палке. Более веселая, бойкая девушка подходит к дереву, опрокидывает горшок с водою, выдергивает дерево из земли и затягивает песню. С пением:

Ио, ио, семик-троица, Туча с громом сговаривалась: Пойдем, гром, погуляем с тобой, Во ту слободу, в Радышевчину,[45] Ио, ио, семик-троица! — идут в лес, где происходит пир».

На обширной русской территории троичный обряд с молодым деревом справлялся, разумеется, неодинаково, каждая губерния и даже деревня имела свой набор и последовательность действий, свой обязательный песенный репертуар, при том что основные элементы обряда сохранялись. К числу таких элементов относятся: выбор и украшение дерева, совместная трапеза под ним, завивание венков, кумление, срубание дерева с последующим уничтожением его, хороводные песни и игры под ним, гадание на венках, брошенных в воду.

Как это происходило на самом деле, в конкретных условиях русской деревни прошлого века, покажут приводимые ниже примеры.

В большинстве деревень Дмитровского уезда Московской губернии «в среду перед Троицей девушки отправляются выбирать – „заламывать“ березки, а на другой день, в семицкий четверг, или же в субботу, с яичницей и пивом идут завивать выбранные березки. Каждая приносила с собой глазок яичницы. После того как все березки завиты, яичницы размещались вокруг одной березки, а девушки, взявшись за руки, водили хоровод под следующую песню:

Березка, березка, Завивайся, кудрявая, К тебе девки пришли, Пироги принесли Со яичницею».

Березонька кудрявая, Кудрявая моложавая, Под тобою, березонька, Все не мак цветет, Под тобою, березонька, Не огонь горит, Не мак цветет – Красные девушки В хороводе стоят, Про тебя, березонька, Все песни поют.

На поляне, на лугу Гнулася березонька. Завивали девушки, Лентой украшали, Березку прославляли: «Белая березонька, Ходи с нами гулять, Пойдем песни играть!» (Владимирская губ.)

Березка девушкам

Приказывала,

Ой лялё-лялё, Всё приказывала:

«Придите вы, девушки,

Придите вы, красные! Ой, лялё-лялё, Придите, красные!

Сама я, березынька,

Сама я оденуся, Ой, лялё-лялё, Сама оденуся,

Надену платьико,

Все зеленое,

Ой, лялё-лялё, Все зеленое,

Усе зеленое, Всё шелковое,

Ой, лялё-лялё,

Всё шелковое! Ветрик повеет – Всё шуметь буду,

Ой, лялё-лялё,

Всё шуметь буду, Дождичек пройдет – Лопотать буду,

Ой, лялё-лялё,

Всё лопотать буду, Солнце выблеснет – Зеленеть буду,

Ой, лялё-лялё,

Всё зеленеть буду». Не радуйся Ни кленье-дубье,

Ой, лялё-лялё,

Ни кленье-дубье, Только радуйся Да белая береза,

Ой, лялё-лялё,

Белая береза, Белая береза, Горькая осина,

Ой, лялё-лялё,

Горькая осина! Идут к тебе Девки красные,

Ой, лялё-лялё,

Девки красные,

Девки красные, Косы русые,

Ой лялё-лялё,

Косы русые, Несут тебе Горелку горькую,

Ой лялё-лялё,

Горелку горькую,

Горелку горькую, Скрипку звонкую,

Ой лялё-лялё,

Скрипку звонкую, Скрипку звонкую, Яишню смачную,

Ой лялё-лялё,

Яишню смачную! (Смоленская губ.)

Мы завьем венки Мы на все святки, Мы на все святки, На все празднички, На все празднички На Духовые, На Духовые, На венковые. (Смоленская губ.)

Кто не идет Венков завивать, Положь того Колодою дубовою, Детей его Курчижкою сосновою! Кто венков не вьет, Того матка умрет! А кто вить будет, Того жить будет! (Смоленская губ.)

В некоторых селах и деревнях начала прошлого столетия пекли «для девиц козули, род круглых лепешек с яйцами в виде венка. С козулями они идут в лес, где с песнями завивают ленточки, бумажки и нитки на березе, на коей завязывают еще ветки венками».

Пойдем, девочки, Завивать веночки! Завьем веночки, Завьем зеленые. Стой, мой веночек, Всю недельку зелен, А я, молодешенька, Увесь год веселешенька! Святой дух Троица! Позволь нам гуляти, Венки завивати! Завью я веночек На круглый годочек, Кругло наше поле, Кругло невеличко, На нем ягод много, Зрелых и спелых, Ну я, млада, брала Ох, в фартушок клала, Зрелки на тарелку, Зеленушки в фартушки. Зрелки родному батьке, Зеленушки все свекру, Чтоб он подавился, Со мной не бранился. (Тверская губ.)

В Сибири вершины березок пригибали к траве и делали «косы», связывая эти вершины с травой.

Не радуйтесь, дубы, Не радуйтесь, зеленые, Не к вам девушки идут. Не к вам красные, Не вам пироги несут, Лепешки, яичницы, Ио, ио, Семик да Троица!

Радуйтесь, березы, Радуйтесь, зеленые, К вам девушки идут, К вам пироги несут, Лепешки, яичницы, Ио, ио, семик да троица!

Ты не радуйся, осина, А ты радуйся, береза: К тебе девки идут, К тебе красные идут Со куличками, со яичками!

Завивайся ты, березка, Завивайся ты, кудрявая, Мы к тебе пришли Со яичками, со куличками. Яички-те красные, Кулички-те сдобные.

«Семик, Семик, Троица, Пресвятая мать Купальница, Ты на чем приехала?» «На овсяном зерночке, На оржаном колосе!» (Владимирская губ.)

В Семик нижегородская молодежь «рядит в „девицу“ березу, а девку или парня – в шутовской наряд барабанщика», все вместе отправляются на луг, идут ряженые – человек и дерево. На лугу становятся в круг и поют плясовую песню про притоптанную травушку.

«Травина ли моя, Травинушка шелковая! Еще кто же траву притоптал?» «Притоптали меня, Травинушку шелковую, Да все девушки, Да все красные, В зеленом саду гуляючи, Золотым мячом играючи, Все себя же утешаючи».

Еще в записях XVIII века говорится о том, что «поселянки, собравшись в рощи, нагибают молодые плакучие березки, свивают из них венки и попарно подходят сквозь их целоваться, приговаривая:

Покумимся, кума, покумимся, Нам с тобою не браниться, Вечно дружиться».

«Обряд кумления совершался девушками в лесу после завивания березок… Ветки березок загибаются в круг, так что образуются венки, или венки из березок или трав и цветов навешиваются на березки. К этим венкам девушки подвязывали свои крестики, затем сквозь венки целовались, менялись крестами и пели песни, содержанием которых является призыв к кумлению. Покумившиеся девушки считаются подругами на всю жизнь или до следующего кумления через год с другой девушкой, или на срок праздника. Кумятся все девушки, присутствующие при обряде»

Кумушка, голубушка, Серая кукушечка! Давай с тобой, девица, Давай покумимся! Ты мне кумушка, Я тебе голубушка! Кумушка, голубушка, Горюшко размыкаем! Будешь мне помощница, Рукам моим пособница!

Во время кумления «девушек-подростков приветствуют обыкновенно так: „Еще тебе подрасти да побольше расцвести“, а девице заневестившейся говорят: „До налетья (следующего года) косу тебе расплесть надвое, чтобы свахи и сваты не выходили из хаты, чтобы не сидеть тебе по подлавочью (т. е. в девушках)“, а бабам пожелания высказываются несколько иного характера: „На лето тебе сына родить, на тот год сам-третьей тебе быть“. Девушки свои пожелания шепчут друг другу на ухо».

Что ты, белая береза,

В чистом поле не шумишь?

Что ты, белая хороша, Со мной дела не решишь? (Тверская губ.)

В Семик в Саратовской губернии устраивают в лесу пир. «По завиванию венков, после кумовства, выбирают подбрасыванием вверх платков старшую куму, которая и носит это название в продолжение целого дня. Потом возвращаются веселым хороводом в село с тем, чтобы в Троицын день снова прийти в тот же лес развить свои венки. Каждая пара рассматривает, завял или еще свеж ее венок; по нему судят о своем счастье или несчастье. Кроме того, свивают еще венки и для своих родных, испытуя и их судьбу».

Пойдем, девки, В зелену рощу,

Пойдем, девки! Совьем, девки, Себе по веночку,

Совьем, девки! На мне венок Не сохнет, не вянет

На мне венок! По мне дружок Не тужит, не плачет

По мне дружок! (Смоленская губ.)

Вью, вью колечко На батюшка, Другое колечко На матушку, Третье колечко Сама на себя, Четверто колечко На своего старика. (Костромская губ.)

«В Троицын день девушки спрашивают у кукушки, когда она кукует, долго ли еще быть им в доме отца. Сколько раз прокукует кукушка, столько лет и ждать им замужества».

Местами в Валдайском уезде Новгородской губ. «в день Троицы вяжут небольшие веники, и с ними ходят в села к обедне. После одной отправляются на могилы своих родителей, чтобы, как говорят, „попарить родителей“.

Посещение на Троицу могил – обычай очень древний. Знаменитый Стоглавый собор 1551 года, осуждая этот языческий праздник, отмечал: «В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробом с великим причитаньем. И егда начнут играти скоморохи, и гудцы и перегудники, они же, от плача переставше, начнут скакати и плясати и в долони бити и песни сатанинские пети…»

Итак, троицкая суббота, как правило, посвящалаь умершим. Воскресенье же вновь проводили в лесу, вокруг березки. «После обедни девушки меняют свой наряд на лучшие платья, на голову надевают свежие березовые венки, переплетенные цветами, и в таком уборе идут в лес развивать березку. При-шедши туда, они становятся в кружок около завитой березки, и кто-нибудь из них срубает ее и устанавливает посреди кружка. Тут все девушки подходят к березе и начинают ее украшать лентами и цветами. Далее открывается триумфальное шествие девушек попарно; а впереди всех одна из них несет березку, и таким образом обносят ее кругом всей деревни. Пришедши в которую-нибудь из улиц, они втыкают березку в землю и начинают водить вокруг нее хороводы, тут присоединяются к ним парни, и все хором поют». К вечеру снимают с деревца ленты и отламывают по прутику, вырывают его из земли и «тащат уже к речке, как преступника, топить, несут по улице целой толпой, кто за какой сучок ухватится и, пришедши на берег, бросают ее в воду с криком: „Тони, Семик, топи сердитых мужей!“, и несчастная березка ‹…› плывет туда, куда понесет ее течение воды» (Владимирская губ.).

Да уж вы милые девушки мои, Да вы подруженьки мои! Да вы зачем меня да раздеваете? Да чем же, чем же вам да разглянулася? Да я кудрявая, да я нарядная была, А теперь, березынька, да оголенная стою. Все наряды мои да подаренные, Все листочки мои, да все свернулися! Вы подруженьки мои, да отнесите вы меня, Киньте-бросьте вы меня да в речку быструю, И поплачьте надо мной да над березынькой!

(Пермская губ.)

Своеобразным ответом на вопросы этой песни-причитания служит смоленская троичная песня:

Мы у поле были, Венки развили, Венки развили, И жито глядели. «Зароди, боже, Жито густое, Жито густое, Колосистое, Колосистое, Ядристое!» А святой Илья По межам ходит, По межам ходит Да житушко родит, — Тое житушко На пивушко, Дочек отдавать, Сынов женить, Сынов женить И пиво варить!

Наряженная, опетая, накормленная, прославляемая в течение нескольких дней, березка должна была отдать всю свою силу начинающему зеленеть полю, способствовать урожаю и соответственно – благополучию людей.

В Московской губ. ветки от троицкой березки не выбрасываются, «а втыкаются над воротами во дворе для охраны скота или кладутся в сусек для охраны от мышей. Для этого же они впоследствии кладутся под снопы хлеба, под сено и в картофельные ямы».

Не менее важное и увлекательное действо семиковой, троицкой недели – гадание по венкам.

В воронежских селах в Троицын день «вьют венки с известными песнями и потом эти венки бросают в воду. Чей венок пристанет к берегу, та останется в девках, чей уплывет, та выйдет замуж, чей потонет, та умрет».

Одно и то же «поведение» венков в разных местах, понималось по-разному. Так, потонувший венок мог означать смерть, измену или конец любви, а также противоположное – свидетельствовать о том, что милый помнит и тоскует.

Пойду на Дунай на реку, Стану на крутом берегу, Брошу венок на воду, Отойду подале, погляжу: Тонет ли, не тонет ли Венок мой на воде? Мой веночек потонул, Меня милый вспомянул. «О свет, моя ласковая! О свет, моя приветливая!»

Кумушки, голубушки!

Пойдете вы в венки,

Возьмите й меня!

Сорвете вы по цветику,

Сорвите и мне.

Совьете вы по веночку,

Совейте и мне.

Пойдете вы на Дунай-речку,

Возьмите и меня.

Покидайте на Дунай веночки,

Киньте и мой.

Все венки поверх воды,

А мой потонул.

Усе дружки с Москвы пришли, А мойго й нет.

(Смоленская губ.)

ДУХОВ ДЕНЬ

Пятьдесят первый день после Пасхи, или первый понедельник после Троицы.

Духов день в народном календаре очень трудно отделить от предшествующей Семицкой недели. Именно к Духову дню приурочивалось в некоторых местах развивание венков, в Сибири в Духов день «вечером, сняв убранство, березку топили в Ангаре». С Духовым днем связаны поверья и обряды вокруг русалок, а весь период с понедельника на троицкой неделе до понедельника следующей недели назывался «русальной неделей» и считался временем, когда русалки выходят из воды, играют, качаются на деревьях и заманивают прохожих, чтобы их защекотать.

Русалки – это души утопленниц или детей, умерших некрещеными.

На смоленской земле полагали, что русалки «до Духова дня живут в водах; на Духов день русалки выходят из своих жилищ и плещутся на поверхности воды. Иногда русалки могут заходить и далеко от места своего обитания, в леса и рощи. Цепляясь волосами за сучья и стволы, если эти деревья согнуты бурею, они качаются как на качелях, с криком „рели-рели!“ или „гутынь-ки-гутеньки!“ ‹…› Остерегаются купаться на Духов и Троицын день»; уверены, что на грязной неделе «опасно одному ехать чрез засеянное рожью поле: русалки могут напасть и замучить». Есть и средство избавиться от русалок во время нападения: «нужно начертить на земле крест, который обвести кругом чертою; в этом кругу и стать. Русалки тогда не подступятся; походят, походят около черты, а потом и спрячутся».

В той же Смоленской губернии крестьяне были убеждены, что русалку можно поймать и привести домой. Вот одна былинка, записанная на рубеже XIX–XX веков:

«Мой прадед, – рассказывал крестьянин, – пошел однажды на русальной неделе в лес лыки драть; на него там напали русалки, а он быстро начертал крест и стал на этот крест. После этого все русалки отступили от него, только одна все еще приставала. Прадед мой схватил русалку за руку и втащил в круг, поскорее набросив на нее крест, висевший у него на шее. Тогда русалка покорилась ему; после этого он привел ее домой. Жила русалка у прадеда моего целый год, охотно исполняла все женские работы; а как пришла следующая русальная неделя, то русалка снова убежала в лес. Пойманные русалки, говорят, едят мало – больше питаются паром и скоро бесследно исчезают».

В представлении крестьян других губерний, русалки «ночью при луне, которая для них ярче обычного светит, качаются на ветвях, аукаются между собой и водят веселые хороводы с песнями, играми и плясками. Где они бегали и резвились, там трава растет гуще и зеленее, там и хлеб родится обильнее».

Любопытную историю про встречу с русалкой услышал один из собирателей в Читинской области уже в наше время:

«Две бабки с гостей шли. Одна теть Шура наша была. До мостика дошли, смех услышали. Интересно им стало, решили, что девки с парнями балуются. Подошли поближе, видят: девка в воде стоит, волосами трясет и хохочет. А смех-то такой, что страх наводит. Испугались они, и бежать. В чужой дом заскочили и – к окну. А девка волосы свои чешет и смеется. Тетка Шура как матюгнется! Девка в воду плюхнулась и замолчала, а гребень на берегу оставила.

А утром тетя Шура за водой пошла и его домой притащила. И каждую ночь ей та девка-волосатиха спать не давала: стучит то в окно, то в двери. Тетка Шура старичку одному рассказала. А он ей: «Снеси гребень-то, девка, а то русалка житья не даст». Утащила бабка гребень, и та девка к ней ходить перестала».

В середине прошлого века в селе Ульяновка Лукояновского уезда Нижегородской губернии молодежь отмечала «проводы русалки», которые одновременно понимались и как проводы весны. Участники собираются на площади в центре села, «тут кого-нибудь наряжают лошадью, подвешивают под шею колокольчик, сажают верхом мальчика и двое мужчин ведут под уздцы в поле, а позади весь хоровод с громкими прощальными песнями провожает и, придя в поле, разоряет наряженную лошадь с разными играми».

Более подробное описание этого же обряда сделано в Пензенской губернии. Здесь, «хотя ряженых бывает немного, но, – как пишет исследователь, – все умеют быть веселыми и стараются быть забавными. Один наряжается козлом, другой надевает на руки и на ноги валяные женские сапоги и изображает собой свинью (самая трудная роль), третий шагает на высоких ходулях, четвертый наряжается лошадью» или просто насаживает на длинную палку лошадиный череп, а саму палку окручивает тканью и веревкой, один конец которой остается свободным. «За этот повод уздечки берется ловкий молодец, изображающий вожака и руководящий скачками и пляской упрямой, норовистой лошади. Она брыкается, разгоняя хохочущую толпу девчонок и мальчишек, а тут же, рядом с ней, бодается козел, постукивая деревянными челюстями и позванивая подвязанным колокольчиком… Все имеющиеся налицо музыкальные инструменты принесены сюда: заливаются гармошки, трынкают балалайки, пищит скрипка, и, для полного восторга провожающих весну, раздаются громкие и звонкие звуки от ударов в печные заслонки и сковороды… Самая процессия проводов весны совершается так: впереди идут с лошадью русальщики, за ними бегут вприскочку перепачканные ребятки (это „помелешники“ или „кочерыжники“), которые подгоняют кнутами передних. В поле, за деревней, делают несколько холостых выстрелов из ружей, а в честь русалок выделяется бойкая девушка, которая с палками в руках скачет взад и вперед. Затем лошадиную голову бросают в яму до будущего года – это и есть проводы русалки и прощание с весной».

В селах Саратовской губернии проводы русалок устраивали «на заговенье перед Петровым постом», т. е. через неделю после Троицы. Здесь в обряде участвовали главным образом старухи; «они берут ржаной сноп, приделывают руки, обряжают по-бабьи, кладут на носилки, вопят и несут чучело-русалку в ржаное поле, где оставляют на меже. Во время шествия с чучелом-русалкой несколько раз поют песню:

Уж ты свет моя Кострома, Государыня Костромушка была, Не Костромушка, кумушка моя! Не покинула при нужди ты меня, При нужди, при старости».

От известной воронежской сказительницы А. К. Барышниковой (Куприянихи) был записан рассказ об обряде похорон русалки, который держался очень долго в селе Б. Верейка, и последний раз его совершали в 1936 году. Делали куклу, наряжали ее в белое, «клали на носилки. Одна из девушек изображала попа, у которого в руках было кидало – стоптанный, старый лапоть, свечи – стебли тростника. Процессия приходила на ржаное поле, и здесь куклу раздевали. Фигуру „русалки“ и палки от носилок бросали в лог у ржаного поля. Делалось это для того, по словам сказочницы, чтобы лучше рос хлеб».

Последний пример – из Зарайского уезда Московской губернии. Девушка, изображающая русалку, «в одной рубашке, с распущенными волосами, верхом на кочерге, держа в руках полено через плечо… едет впереди, а за ней идут девки и бабы, бьют в заслон. Ребятишки бегают вперед и то и дело заигрывают с русалкой, хватая ее кто за руку, кто за рубаху, кто и к кочерге прицепится, приговаривая: „Русалка, русалка, пощекочи меня!“ Вся эта толпа с русалкой впереди направляется ко ржам…» Во ржи русалка старается кого-нибудь схватить и пощекотать, другие защищают преследуемую. «Тут пойдет свалка, пока ей не удастся вырваться и схорониться во ржах. Теперь кричат все: „Мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить!“, и разбредутся по домам. Русалка же, посидев немного, прокрадется задворками домой. Народ же до самой зари гуляет по улице».

За русалкиным заговеньем начинался Петровский пост, затем шли сами Петровки – сенокос с его работой и молодежными гуляньями и, наконец, Иван Купала – большой праздник, завершающий весенне-летние обряды, знаменующий день летнего солнцестояния и подготовку к самой важной страде – уборке урожая.

Что знала, то сказала, на нитку нанизала.

Словарь устаревших и диалектных слов

Алтын – монета в три копейки. Арапчик – голландский червонец.

Аршин – русская мера длины, равная 0,71 м; линейка, планка такой длины для измерения.

Баской – красивый, нарядный.

Баять – говорить, сказывать.

Бердо – принадлежность ткацкого стана.

Бортник – тот, кто занимается бортничеством, т. е. лесным пчеловодством, добычей меда диких пчел. Бочаг – глубокая лужа, колдобина, ямина, залитая водой. Браный – узорчатый (о ткани). Братыня – братина, сосуд для пива. Брашно – еда, яство, кушанье, съестное.

Бредень, бредник – небольшой невод, которым ловят рыбу вдвоем,

идя бродом. Буява, буево – кладбище, могила. Былица – былинка, стебель травы.

Былинка – рассказ о нечистой силе, в достоверности которого не сомневаются.

Важко – тяжело, тяжко.

Варган («на кургане, на варгане») – может быть, от «ворга» – поляна,

заросшая высокой травой; покосное, открытое место в лесу. Верес – можжевельник.

Верея (веретья, верейка, вереюшка) – столб, на который навешиваются ворота; косяк у дверей, ворот. Веретье – грубая ткань из конопли.

Вертеп – пещера; притон; большой ящик с марионетками, управляемыми снизу сквозь прорези в полу ящика, в котором разыгрывались представления на тему Рождества Христова.

Вершник – верховой; едущий впереди верхом. Вечор – вчера. Виклина – ботва.

Вица – хворостина, прут, длинная ветка.

Волотки – стебли, соломинки, былинки; верхняя часть снопа с колосьями.

Воронец – брус в избе, служащий полкой.

Вырай (вирий, ирий) – дивная, обетованная, теплая сторона, где-то

далеко у моря, доступная только птицам и змеям. Вьялица – вьюга.

Гай – дубрава, роща, небольшой лиственный лес. Галиться – дивиться, любоваться, засматриваться; глазеть, пялить глаза; насмехаться, изгаляться. Година – хорошая ясная погода, вёдро. Голик – веник без листьев.

Голландчик – червонцы, битые на санкт-петербургском Монетном дворе.

Голицы – кожаные рукавицы без шерстяной подкладки. Гостика – гостья.

Гривна – гривенник; в Древней Руси денежная единица – серебряный

или золотой слиток весом около фунта. Грядка – полка, идущая от печи к стене. Губа – залив, затон.

Гудок – трехструнная скрипка без выемок по бокам корпуса.

Гумно – помещение, сарай для сжатого хлеба; площадка для молотьбы.

Деверь – брат мужа. Девятина – срок в девять дней.

Дежа – опара для теста, квашня; кадка, в которой месят тесто для

хлеба. Долонь – ладонь. Досюльный – давний, прежний. Дока – шуба с мехом внутрь и наружу. Дроля – милый, дорогой, любимый.

Ендова – широкая медная чаша с носиком.

Ернишный – от «ерник»: мелкий, малорослый лес, мелкий березовый кустарник.

Ерофеич – горькое вино; водка, настоянная травами. Ества – еда, кушанье.

Жальник – кладбище, могилы, погост. Живот – жизнь, имущество; душа; скот.

Жито– всякий хлеб в зерне или на корню; ячмень (северн.), рожь

немолотая (южн.), всякий яровой хлеб (вост.). Жупан – старинный полукафтан.

Заведовать – жаловаться, плакаться. Загнета (загнетка) – зольник русской печи.

Заговенье – последний день перед постом, в который разрешается есть скоромное.

Залом – скрученный пучок колосьев; обычно делается колдуном или ведьмой на порчу или на пагубу нивы, а также хозяина нивы.

Зановитый – запачканное или загрязненное что-то новое, чистое; облегчивший сердце (от «зановить»: отвести душу, облегчить сердце).

Зарадеться – обрадоваться.

Зарод – большой стог сена, хлеба, не круглой кладки, а продолговатый. Засек – сусек, закром; перегородка закрома. Зень – земля. Зинуть – взглянуть.

Зипун – крестьянский кафтан из грубого толстого сукна, в старину без ворота. Зрелки – зрелые ягоды.

Исполать – хвала, слава, спасибо.

Казак, казачиха – работник (работница), батрак, наемный работник.

Камка – старинная плотная шелковая узорчатая китайская ткань.

Канун – праздничное пиво, брага.

Каравайцы – пшеничные блины.

Катанки – валенки.

Кий, киек – палка, посох, батог.

Киса – мешок.

Китина – ствол травы, стебель гороха.

Кичка – старинный русский праздничный головной убор замужней

женщины. Кишка – домашняя колбаса.

Клеть – комната или кладовая в доме; амбар; пристройка к избе, чулан. Клюка – крюк, палка с загибом для поддержки желоба под стрехою крестьянской тесовой кровли или для пригнета соломенной.

Кокурка – булочка с яйцом.

Комель – утолщенная нижняя часть прялки; прилегающая к корню,

часть дерева, волоса, рога. Комонь – конь, лошадь.

Коноватный – из азиатской шелковой ткани, шедшей на покрывало, фату. Копань – яма, вырытая для сбора дождевой воды; неглубокий колодец без сруба.

Копыл – короткий брусок в полозьях саней, служащий опорой для кузова.

Косарь – большой нож с толстым и широким лезвием.

Кострица (костра) – жесткая кора льна и конопли, остающаяся после их трепания, чесания.

Косящетое (косивчатое) окно – окно из ячей-косяков или переплетенных вкось металлических прутьев, типичное для Руси до XVIII в.

Коты – род теплой обуви.

Красный угол – угол в избе, где висели иконы.

Красота – венец невесты из лент и цветов, символ девичества и девичьей воли.

Крома – сума, мешок нищего; «Фома – большая крома» (19 октября) – обилие хлеба и запасов, так зовут и богатого, зажиточного человека.

Кросна (кросно) – ручной ткацкий станок; нитяная основа при тканье

на ручном станке; полотно, вытканное на кроснах. Кросенца – домотканые рубашки.

Крыница – родник, ключ, мелкий колодец; кринка, молочный горшок, узковатый и высокий.

Кудель – вычесанный и перевязанный пучок льна или пеньки, изготовляемый для пряжи.

Кужель (кужаль) – кудель, вычесанный лен; льняная пряжа высшего качества.

Кузло – кузнечная работа, ковка; вообще пахотные снаряды. Кукомоя – неряха, неопрятный человек. Куна – куница.

Курень – место выжига в лесу углей, угольная яма и изба для рабочих. Куржевина – иней. Курить – вытворять. Курчижка – сук, обрубок.

Кут – угол, особенно в избе под образами или около печи: «гнилой

кут» – северо-западный ветер. Кутья – разваренные и подслащенные пшеничные зерна.

Ладка – маленькая пышка. Ладом – хорошо, как следует.

Ластки – цветные четырехугольные вставки под мышками в рукавах

рубахи. Ледень – ледяная глыба. Ленный – льняной.

Луда – мель, камни в озере, выступающие из воды. Майна – полынья.

Матка, матица – средняя потолочная балка в избе. Меженный (межоный) – длинный, долгий, летний. Межень – средний уровень воды, какой устанавливается после половодья (в июне – до жары и засухи). Мерёжа – рыболовная сеть, натянутая на обруч. Мирской – сделанный, приготовленный сообща, «всем миром». Молодик – молодой месяц. Морда – плетенка из лозы. Морок – (морока) – облако, туча. Мост – пол, сени. Мостина – половица.

Мотушка – моток пряжи, катушка с намотанной пряжей. Моченец – вымоченная в воде конопля. Муравленный – покрытый глазурью.

Мялица – мялка, снаряд, которым мнут лен и коноплю, очищая волокна от кострицы.

Назём – навоз.

Назола – тоска, грусть, досада, огорчение. Нать – надо (сокращенное от «надоть» – надобно). Натяться – наткнуться, напасть. Необлыжный – настоящий, неложный. Неудольный – неодолимый; обделенный, несчастный. Новина – крестьянский сотканный холст; суровая небеленая холстина; зерно нового урожая. Ночесь – прошлой ночью.

Обабок – гриб, подберезовик.

Обаять (обаить) – оговорить, сглазить.

Облоухий – долгоухий, ушастый, длинноухий.

Окрутить – одеть; нарядить (молодую после венца в женскую одежду); обвенчать.

Омшаник – уконопаченный мохом сруб для зимовки пчел. Онучи – обмотки для ноги под сапог или лапоть, портянка. Опока – иней.

Опорки – обувь, сделанная из старых сапог, у которых отрезаны голенища; остатки стоптанной и изодранной обуви. Орать – пахать.

Отава – трава, выросшая после укоса; свежая трава, выросшая в тот же год на месте скошенной.

Очеп – шест, прикрепляемый к потолку в избе, на котором подвешивалась колыбель.

Пажить – пастбище, место выгона скота. Пасма – часть мотка ниток, пряжи. Пельчатый – с бахромой. Перелог – запущенное пахотное место.

Поветь, поветка – сарай, хлев; навес, крыша над двором; крытый

двор.

Погост – кладбище, сельский приход.

Подреза – «сани с подрезами» – с окованным санным полозом. Покуть – передний угол; почетное место за столом и на пиру. Полдень – юг.

Полушка – старинная мелкая медная монетка в четверть копейки. Попелуйник (попелуйница) – от «попел»: пепел, зола. Парный – сильный, здоровый; взрослый.

Пороша – падающий ровно снег; слой только что выпавшего снега. Поскотина – выгон, пастбище.

Постать – полоса, поле; делянка, участок поля, занимаемый жницами.

Поярчатый – из шерсти первой стрижки ягненка.

Проголосная (песня) – протяжная, заунывная.

Пролетье – начало лета, июнь, пора до петровок.

Пряженец – лепешка, оладья на масле; блин из черной муки с маслом.

Пряженица – яичница на сковородке.

Прясло – часть изгороди от столба до столба; приспособление из продольных жердей на столбах для сушки сена. Путина – время, в течение которого производится лов рыбы. Пялички – пяльцы.

Радеть – стараться, заботиться, оказывать содействие. Разболокаться – раздеваться.

Раменье – большой дремучий лес, окружающий поле; опушка леса. Расшиперить – растопырить, раскорячить, расколоть, оскалить зубы.

Ретивое – сердце.

Ретивый, ретливый – о сердце: горячее, сердитое. Рига – сарай для сушки снопов и молотьбы.

Росстань – перекресток, пересечение дорог, где прощаются, разлучаются, расстаются.

Рубель – деревянный брусок с ручкой и поперечными желобками для

прокатывания (глажения) белья. Рукава – верхняя, обычно украшенная часть рубахи. Рыть – бросать, кидать.

Ряда (рада) – условия, договор, подряд, сделка при покупке, найме,

поставках и пр. Рясный – обильный.

Садовина – все, что растет в саду: ягоды, фрукты. Сало – мелкие пластинки, кусочки льда на поверхности воды перед ледоставом.

Свитка – верхняя длинная одежда (обычно у украинцев). Свояченица – сестра жены.

Севня – лукошко с зерном, которое сеятель носит через плечо. Седмица – семь дней, неделя.

Семеюшка – муж, жена (в похоронных причитаниях). Сивер, сиверко – север, северный ветер.

Скородить – бороновать; волочить что-либо по земле; гнуть, сводить, сгибать.

Скучиться – собраться в кучу, в одно место. Смашной – вкусный.

Смычина – суковатая, крепкая палка, идущая на борону. Спорина – рост, изобилие, прибыль. Спорядный – сосед, односельчанин (от «ряд» – улица). Ставец – большая чашка, миска.

Стайка – стойло, скотный двор, загон, отгороженное место для скота. Стамовик, становик – изгородь из мелкого леса. Станица неудольная – дети покойного.

Стихарь – одежда священнослужителя, прямая, длинная, с широкими рукавами.

Стреха – нижний, свисающий край крыши деревянного дома, избы. Стяжьё – жерди, слеги, толстые палки для укрепления стога или воза

с сеном. Суколено – коленце в стебле. Сумёт – сугроб. Супостатка – соперница.

Сусек – отсек или ларь в амбаре, где хранится зерно.

Сухоросо – без росы, засушливо.

Сыта – медовый взвар; вода, подслащенная медом.

Талон – счастье, удача, судьба. Талина – талая земля, проталина. Тонок – хоровод. Тенетник – паутина. Тесмяный – сделанный из тесьмы.

Тоня – рыбная ловля; одна закидка невода; место, где ловят рыбу. Торок – порыв ветра, шквал.

Торока (тороки) – ремни позади седла для привязывания к нему груза, дорожного мешка. Тороком – битой, торной дорогой.

Трензель – металлическая цепочка для удержания мундштука во рту лошади, использовался как своеобразный музыкальный инструмент.

Тюлелей – тюлевая оборка.

Тябло – кивот, полка для икон.

Убрус – нарядный головной убор, свадебная фата. Ужинистый хлеб – добрый, обильный ужином, соломой, числом снопов. Умежениться (о воде) – прийти в межень, в обычное, среднее состояние, количество. Ухитить – уконопатить мохом, приготовить к зиме.

Чало – чаялось, казалось.

Чело – передняя часть русской печи.

Черемный – красный, рыжий.

Чернец, черница – монах, монашенка.

Черница – черника.

Черногуз – ласточка.

Четверик – старая русская мера или предмет, содержащий четыре какие-либо единицы (напр., куль в 4 пуда). Чуйка – длинный суконный кафтан.

Шалыга (шелыга) – плетеный мяч; деревянный шар; плеть, кнут, погонялка.

Шаньга – ватрушка, сочень, простая лепешка. Шеломчатый – с выпуклой шляпкой. Шерстобит – тот, кто бьет, треплет, пушит шерсть.

Шерстни – шершни.

Шесток – площадка перед устьем русской печи.

Ширинка – полотенце; полотнище, кусок ткани во всю ширину.

Шолом – крыша; навес, крыша на столбах.

Щербета – ущербность.

Ялая, яловая – бесплодная (о скоте).

Яровчаты – из явора, постоянный эпитет для гуслей.

Ярь, ярица – яровой хлеб.

Жития святых

Житие святого отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского

Святой Афанасий Великий, сей живой и бессмертный образ добродетели и богоугодной жизни, родился в знаменитой столице Египта Александрии.[46]

Родители его были христиане– люди благочестивые и добродетельные. Еще во дни отрочества Афанасия следующий случай предзнаменовал его будущую великую святительскую деятельность.

Однажды Афанасий играл со своими сверстниками на морском берегу. Дети подражали тому, что видели в церкви, изображая своей игрой священнослужителей Божиих и церковные обряды. Афанасия они избрали себе епископом; он же наименовал: одних – пресвитерами, других – диаконами. Эти последние приводили к нему других детей – языческих, которые были еще не крещены. Афанасий же крестил их морской водой, произнося установленные для таинства святого крещения слова, как то слышал от священника в церкви; к этому он присоединял поучение сообразно своему детскому возрасту. В то же время патриархом Александрийским был святой Александр. Случайно взглянув из окон своего дома, находившегося на возвышенном месте, недалеко от моря, на берег и увидев детскую игру, он с изумлением следил за совершаемым Афанасием крещением. Немедленно же он приказал привести всех детей к себе. Подробно расспрашивая детей, патриарх старался разузнать, кого именно они крестили, как вопрошали их перед крещением и что те отвечали, и узнал, что они в своей игре совершали все согласно Уставу церковному. После того, посоветовавшись с клиром своим, он призвал совершенное Афанасием крещение языческих детей истинным и довершил его миропомазанием; потом позвал родителей детей, действовавших в качестве пресвитеров, и посоветовал им, чтобы они воспитали их для священства. Родителям же Афанасия, призвав их, святой Александр поручил воспитать его в благочестии и книжном научении и потом, когда он придет в возраст, привести к нему и посвятить его Богу и Святой Церкви.

Когда Афанасий достаточно изучил науки и получил широкое умственное образование, родители привели его к святому патриарху Александру и, подобно тому, как некогда Анна – Самуила, посвятили его в дар Богу. Вскоре после того патриарх поставил его клириком и рукоположил во диакона Александрийской церкви. Как он в этом звании с юности мужественно боролся с еретиками и что от них претерпел, – всего невозможно и перечислить; но нельзя и умолчать о некоторых его, наиболее замечательных, подвигах и деяниях.

В то время нечестивый Арий распространял свою безумную ересь и своим зловредным учением колебал всю Церковь. Хотя он был уже проклят на первом Вселенском соборе святых отцов в Никее, отлучен от общения с Церковью Христовой и осужден на заточение, однако, низверженный и еле живой, не прекращал своей борьбы против православия. Он стал действовать через своих учеников и единомышленников, распространяя повсюду яд своей ереси. Имея за себя пред царем многих ходатаев, особенно Евсевия, епископа Никомидийского с другими епископами, державшимися той же ереси, Арий через них испрашивал у Константина Великого себе милости, чтобы его освободили от заточения и позволили возвратиться в Александрию. Евсе-вий коварно убеждал царя, что Арий не вносит никакого учения, противного православию, и не проповедует ничего несогласного с учением Церкви, но по зависти терпит от лукавства епископов, и что между ними – спор не о вере, а только из-за пустых, отвлеченных слов. Царь, по своему простосердечию и незлобию, не подозревая еретической хитрости и коварства, поверил ложным уверениям и повелел прекратить спор и не препираться из-за слов, чтобы между церквами не было раздора. Совсем не расследовав дела, он, по своему милосердию, позволил Арию возвратиться в Александрию. И вот сей нечестивый еретик, к общему церковному бедствию, вернулся в Александрию. Это обстоятельство было весьма тяжело и прискорбно для православных, в особенности же для святого Афанасия, как воина Христова и твердого защитника истинных преданий православия. В то время он был удостоен уже архидиаконского сана. Сей воин Христов преследовал еретика, вторгшегося, подобно волку, в Церковь Христову, изобличая его злоумышления и писаниями своими, и проповедью. В то же время Афанасий побуждал и святейшего архиепископа Александра написать послание к царю, и сам вместе с ним писал, выставляя на вид простодушие, по которому царь, поверив обольщениям и басням еретическим, приемлет ныне Ария, отвергнувшегося Православной Церкви, отверженного Самим Богом и всеми святыми отцами, и попускает ему потрясать отеческие законоположения. Но царь, по внушению Евсевия, отвечал им еще более резким посланием, угрожая им, если они не умолкнут, низвержением от сана. Поступил же так благочестивый и добрый царь не для удовлетворения своего гнева и не потому, чтобы был расположен к арианству, но имея ревность, хотя и не по разуму, о том, чтобы между церквами не было раздора. Кротким сердцем своим любя мир, царь искал мира там, где его совершенно быть не может: ибо как еретичество может жить в мире с православием?

Вскоре после сего святейший Александр преставился; преемником его на Александрийскую кафедру был единогласно избран всеми православными Афанасий, как сосуд, достойный такового мира. Тогда тайные плевелосеятели – ариане – на время умолкли, не вступая в открытую борьбу с Афанасием; но потом, по бесовскому подстрекательству, обнаружили свое лукавство и явно открыли яд гнездящейся внутри их злобы, так как святой Афанасий не принимал нечестивого Ария в церковное общение, хотя последний имел у себя царское предписание о том. Повсюду стали ариане возбуждать на неповинного вражду и распространять злую клевету, стараясь, чтобы тот, кто достоин небесных селений, был не только низвержен с земного святительского престола, но и изгнан из города. Но Афанасий остался непоколебимым, воспевая с Давидом: Если ополчится на меня полк, не убоится сердце мое.[47]

Руководителем коварного замысла был Евсевий, который только носил имя благочестия, а на самом деле представлял собой сосуд нечестия. Воспользовавшись с своими единомышленниками незлобием царя и предполагая, что теперь наступило удобное для того время, возбуждал всех, дабы низложить с престола Афанасия. Евсевий думал, что если он низложит Афанасия, то потом легко одолеет и прочих православных и утвердит Ариево учение. Он стал распространять на праведника несправедливые и ложные изветы, которые еретикам казались достоверными. Для этого он нанял за деньги последователя Ме-летия Исиона, изощрившегося в коварстве Евдомона и сильного злобой Каллиника. Обвинения против Афанасия заключались в следующем: 1) будто он принуждает египтян платить подати на облачения священнические, льняные одежды, алтарные завесы и ткани и иную церковную утварь; 2) будто он недоброжелательствует царю и презирает царские предписания; 3) будто он лю-бостяжателен и послал к одному из своих друзей на сохранение ящик, полный золота. К этому присоединилось еще обвинение касательно лжесвященника Исхира, который был лукав, коварен и хитер в своей злобе; присвоив себе без обычного посвящения имя пресвитера, он совершил столько злых, беззаконных и преступных дел, что заслуживал не только низвержения и поношения, но и сурового наказания. Узнав все об Исхире, блаженный Афанасий, всегда тщательный и осторожный в решении таких дел, послал в Мареоты пресвитера Макария, чтобы расследовать все о беззаконных деяниях Исхировых. Исхир же, боясь допроса и изобличения, бежал оттуда и, пришедши в Никоми-дию, стал клеветать на Афанасия пред Евсевием. Евсевий и его сообщники приняли Исхира, этого отступника Божия и нарушителя священных правил, как истинного священника, и отнеслись к нему с почтением: ибо естественно любить подобного себе в злобе ли или в добродетели. Сами, от чрезвычайной ненависти пылая гневом на Афанасия, они с великой радостью встретили Исхира. Они поощряли его дерзость и наглость и обещали почтить его епископским саном, если только он сумеет возвести на праведника какой-либо оговор и клевету. Исхир, будучи хитрым и искусным в таких делах, усиливался взвести на неповинного Афанасия обвинения. Он говорил, что по приказанию Афанасия пресвитер Макарий, разбойнически вторгнувшись в церковь, с великой яростью оттащил его от престола, опрокинул престол, чашу же с Божественными Тайнами разбил и священные книги сжег. Приняв эту клевету Исхира за истину и присовокупив ее к другим изветам, враги Афанасия приступили к царю Константину, наговаривая на святого Афанасия. В особенности они старались возбудить гнев царя, обвиняя Афанасия в том, что он не обращает внимания на царские письменные предписания и не слушает повеления царского, не принимая Ария в церковное общение. Кроме того, на блаженного возводили также обвинение по поводу какой-то мертвой руки, что Афанасий будто бы посредством ее волшебно творил чудеса и чарования (сами будучи воистину окаянными и явными чародеями); рука же эта будто бы принадлежала некоему клирику Арсению и отсечена была по козням Афанасия.

Царь, рассмотрев дело, пришел в недоумение: он хорошо знал и добродетель Афанасия, и в то же время возводимые на него обвинения казались ему более или менее вероятными. Поэтому он избрал средний путь: не осуждая Афанасия, он в то же время не отказал и в расследовании его дела. А так как в то время в Иерусалиме совершался праздник обновления храма Воскресения Христова и сюда со всех стран собирались епископы, то царь, воспользовавшись этим случаем, повелел епископам собраться в Тир для тщательного расследования обвинений против Афанасия Великого, а также для рассмотрения дела Ария, действительно ли он, как сам утверждает, учит согласно учению святой веры и держится истинных православных преданий; если он низвержен по зависти, то чтобы снова был принят причтом и собором, и присоединен, как один из членов, к телу Церкви; если же он верует противно ее учению и учит нечестиво, то да будет судим по священным законам и приимет достойную казнь по делам своим. По делу же Арсения царь повелел произвести прежде расследование с тем, чтобы, если бы Афанасий оказался виновным, подвергнуть его осуждению согласно с законами. Для достоверного исследования этого дела Константин послал одного из своих домоправителей, по имени Архель, вместе с финикийским князем Ноном. Когда эти последние пришли в Тир (Афанасий в то время был здесь, ожидая изобличения взводимой на него клеветы относительно мертвой руки и волхвования), то они отложили расследование, пока не придут из Александрии ожидаемые клеветники, утверждающие, что то беззаконие Афанасия (отсечение руки Арсения и волх-вование) видели сами своими глазами. Эта отсрочка расследования произошла по смотрению Божию, как это ясно показал конец дела. Ибо Бог, свыше на всех призирая и избавляя оби-димого от обижающих его, продолжил время для того, чтобы сам Арсений успел прийти в Тир. Арсений был одним из клириков Александрийской церкви, по должности чтец; совершив одно большое преступление, он должен был подвергнуться суровому суду и жестокому наказанию; убоявшись этого, он бежал и в течение продолжительного времени скрывался – неизвестно где. Коварные же противники Афанасия, изощрившись в кознях и совсем не ожидая, чтобы Арсений когда-либо явился из-за страха о содеянном им грехе, дерзко писали, что существует мертвая рука Арсения, и повсюду распространяли молву, что Афанасий совершил это гнусное преступление. Когда молва о том, что Афанасий за усечение Арсениевой руки подвергается суду, распространилась по всем странам, дошел слух этот и до самого Арсения, скрывавшегося в неизвестных местах. Соболезнуя о своем отце и благодетеле и скорбя сердцем о том, что истина беззаконно побеждается ложью, он тайно пришел в Тир и явился к самому Афанасию, припадая к его честным ногам. Блаженный Афанасий, радуясь прибытию Арсения, повелел ему до суда никому не показываться.

Шел тридцатый год царствования Константина, когда из разных городов собрались в Тир епископы. Пресвитер Макарий был приведен воинами; среди них был и воевода, хотевший вместе с епископом производить суд, а также и некоторые из других светских властей; явились и клеветники, и суд начался. Потом позван был и Афанасий. Сначала его ложно обвиняли по поводу льняных церковных облачений и завес, а также – в любостяжании; но тотчас же ложь этой клеветы была изобличена, и всем стала ясной злоба клеветников.

Между тем злобная ненависть противников Афанасия не укрощалась; они все еще не насытились ложными клеветами на Афанасия, но прилагали к одной козни – другую, к одной лжи – еще новую. Нечестивые еретики подкупили одну бесстыдную женщину взвести клевету на Афанасия в том, будто он, пребывая у нее, против ее воли совершил с нею беззаконие.

Когда начался суд, судьи сели на своих местах и клеветники предстали, была введена и эта женщина. С плачем жаловалась она на Афанасия, которого никогда не видала и даже не знала, каков он по виду.

– Я ради Бога приняла его в дом свой, – говорила она об Афанасии, – как мужа почтенного и святого, желая себе и дому моему благословения. И вот, напротив, я пострадала от него. С наступлением полночи, когда я спала на постели, он пришел ко мне и насильственно надругался надо мной, так как никто не освободил меня от рук его, ибо все в доме уснули глубоким сном.

В то время, как бесстыдная женщина так злословила и со слезами клеветала, друг Афанасия пресвитер Тимофей, стоя с ним за дверями и слыша упомянутую клевету, возмутился духом и, неожиданно вошедши внутрь судилища, с поспешностью стал пред глазами той клеветницы, как будто он был сам Афанасий; он смело обратился к ней с следующими словами:

– Я ли совершил над тобой, женщина, ночью насилие, как ты говоришь? Я ли?

Женщина же та, с еще большим бесстыдством, возопила к судьям:

– Сей человек – мой растлитель и злоумышленник против моей чистоты; он, а не иной кто пребывал у меня, за благодеяние мое воздал мне надругательством.

Услышав это, судьи рассмеялись, противники же Афанасия весьма устыдились, ибо явно открылась ложь их. Все удивились такой наглой клевете и признали Афанасия совершенно невинным в взводимом на него грехе. Но противники Афанасия стали обвинять святого мужа в чародействе и убийстве Арсения, внесли пред взоры всех какую-то страшную на вид мертвую руку и, с бесстыдством махая ею на святого, восклицали:

– Сия рука безмолвно вопиет на тебя, Афанасий, сия рука тебя обличает; она тебя уловляет и крепко удерживает, чтобы ты не избежал осуждения; ее свидетельства ты не будешь в состоянии избежать ни речами, ни хитростью, ни какой-либо коз-нию. Все знают Арсения, которому несправедливо и без всякого милосердия отсек ты эту руку. Итак, скажи нам наконец, для чего это тебе потребовалось и с какой целью ты отсек ее?

Афанасий же терпеливо выслушивал их, подражая Христу Господу своему, некогда осужденному иудеями и при этом не пререкавшему и не вопиявшему; он сначала молчал, потом, отвечая на обвинение, с кротостью сказал:

– Есть ли среди вас кто-либо, который бы хорошо знал Арсения? Нет ли кого-либо также, кто бы точно признал, действительно ли это его рука?

Когда многие поднялись с своих седалищ, утверждая, что они хорошо знают самого Арсения и его руку, Афанасий тотчас раскрыл занавес, за которым стоял Арсений, и повелел ему стать посреди собрания. И вот Арсений стал посреди судилища живым и здоровым, имея целыми обе руки. Блаженный же, с гневом взирая на клеветников, сказал:

– Не это ли Арсений? Не это ли тот, у которого, как вы говорите, отсечена рука? Не тот ли это, кого знают все александрийцы?

И, повелев Арсению, чтобы он протянул вверх сначала правую, потом левую руку, громко воскликнул, как бы призывая находящихся далеко от истины:

– Вот, мужи, и Арсений! Вот и руки его, которые совсем не были отсечены! Покажите же и вы своего Арсения, если такого имеете, и поведайте, кому принадлежит отсеченная рука, которая осуждает вас самих, как сделавших это преступление.

Когда суд производился таким образом, от царя пришло на собор послание, сильно обличающее клеветников, Афанасия же повелевающее освободить от несправедливого обвинения и милостиво призывающее его к царю. Это произошло таким образом. Два пресвитера Александрийской церкви, Апис и Макарий (не тот, который связанным был приведен на суд, но другой того же имени), пришедши в Никомидию, рассказывали царю все об Афанасии: о том, как враги возвели на святого мужа ложные обвинения и составили несправедливое совещание. Царь же, уразумев истину и клеветы, происшедшие по зависти, написал к епископам на суд в Тир такого рода послание, что когда оно прочтено было на суде, приверженцев Евсевия охватил страх, и они не знали, что делать; однако, побуждаемые великой завистью, не перестали неистовствовать, не ограничились тем, что один раз уже были побеждены и посрамлены, и, обратившись к другим лжеобвинениям, клеветали на приведенного на суд Макария. Лжеобвинителем явился Исхир, а лжесвидетелями приверженцы Евсевия, которых Афанасий прежде отверг как лживых и недостойных веры. Афанасий желал, чтобы было достоверно исследовано об Исхире, действительно ли он истинный священник, и только тогда обещал отвечать по поводу взводимых на него обвинений. Судьи не согласились на это и продолжали производить суд над Макарием. После того как оговорщики истощили все свои клеветы, слушание дела было отложено, потому что требовалось произвести расследование на том самом месте, где будто бы Макарием был низвергнут алтарь, т. е. в Мареотах. Видя, что для этого посылаются в Мареоты те самые оговорщики, которые с самого начала были отвергнуты им как лжецы, Афанасий, не вынося совершаемой несправедливости, не умолкая восклицал:

– Угасла правда, попрана истина, погибло правосудие, исчезло у судей законное расследование и осторожное рассмотрение дел! Разве законно, чтобы желающий оправдаться содержался в узах, а суд всего дела был бы поручен клеветникам и врагам, и чтобы сами оговорщики судили того, на кого клевещут?

Так святой Афанасий Великий вслух всех взывал об этом и засвидетельствовал всему собору. Видя же, что он не будет иметь никакого успеха, вследствие возрастающего количества врагов и завистников, тайно отправился к царю. И тотчас собор тот, или, лучше сказать, лукавое сонмище, осудил отсутствовавшего Афанасия. По окончании же в Мареотах несправедливого расследования по вышеупомянутому делу, произведенного согласно воле и желанию врагов святого Афанасия, судьи, сами достойные низвержения, определили, что Афанасий должен быть окончательно низвергнут. Потом отправились в Иерусалим, где приняли в церковное общение богоборного Ария те самые люди, которые только на словах держались благочестия и на бывшем Никейском соборе притворно подписали догмат об единодушии Сына Божия с Богом Отцом. Но те, которые и сердцем, и устами содержали православную веру, внимательно обдумав слова и речи Ария и осторожно рассмотрев их, распознали обольщение, которое таилось под прикрытием многих слов и речей, и, уловив его как бы лисицу, обличили его как врага истины. В это время пришло от царя другое послание (Афанасий тогда еще не успел дойти к царю), повелевающее Афанасию и всем оговорщикам и судьям его немедленно явиться к нему. Это произвело великий страх среди членов собора, ибо враги Афанасия, произведшие незаконный суд, боялись, как бы не была изобличена их неправда; поэтому многие их них разошлись по своим странам. Евсевий же и Феогний, епископ Никейский, и некоторые другие, ухитрившись придумать некоторые правдоподобные предлоги, для того чтобы задержаться в Тире, оставались здесь довольно продолжительное время, а царю отвечали письмами. Между тем Афанасий, явившись к царю в Никомидию, оправдался от взводимого на него обвинения в любостяжательстве. И в то время как приверженцы Евсевия медлили и не спешили явиться к царю, последний отправил Афанасия на Александрийскую кафедру с своим посланием, в котором были засвидетельствованы неосновательность и несправедливость всех клевет на святителя.

Когда, таким образом, святой Афанасий управлял своей кафедрой, а Арий находился в Александрии, ариане производили большое смущение и молву в народе. Блаженный Афанасий, будучи не в состоянии видеть, что Арий возмущает и колеблет не только одну Александрию, но и весь Египет, письменно сообщил обо всем этом царю, увещевая его наказать богоборца и возмутителя народного. В ответ на это от царя немедленно пришло в Александрию повеление представить Ария связанным на суд царский. Во время пути к царю из Александрии Арий, достигнув Кесарии, увидался с единомышленниками своими: Евсевием, епископом Никомидийским, Феогнием Никейским и Марием, епископом Халкидонским; посоветовавшись вместе, они составили на Афанасия новые клеветы, ни Бога не боясь, ни щадя невинного мужа, но имея одно желание – прикрыть истину ложью, как говорит божественный Исайя: зачинают труд и рождают беззаконие[48] те, которые сказали: положихом лжу надежду нашу и лжею покрываемся.[49]

Такое старание прилагали беззаконные еретики, чтобы низложить блаженного Афанасия с его патриаршего престола и захватить власть над православными. Итак, они пришли к царю – Арий, желая оправдаться, а Евсевий и его сообщники – чтобы способствовать его несправедливому делу и открыто лжесвидетельствовать против истины и Афанасия. Когда они предстали пред царем, то немедленно были допрошены по поводу бывшего в Тире собора о том, что они там определили и какой суд произнесли над Афанасием. Они же отвечали царю:

– Царь, мы не особенно скорбим о заблуждениях Афанасия, но мы объяты скорбью и ревностью об алтаре, который он разорил, и о чаше с Святыми Тайнами, которую он сокрушил и разбил на части, а также и о том, что он возбранил и запретил посылать обычно посылаемую в Царь-град из Александрии пшеницу: это особенно нас опечаливает, это уязвляет нашу душу. Свидетелями таких его злодеяний были епископы Адамантий, Анувион, Арвестион и Петр; обличенный ими во всем этом, Афанасий избежал суда, по справедливости заслуженного им по его делам, и единодушно всем собором был низвержен за то, что дерзнул на такие беззаконные дела.

Слушая эти речи, царь первоначально молчал, смущаясь в душе своей; потом, не имея возможности остановить оговорщиков, распорядился, чтобы праведник на время был отправлен в Галлию, – не потому, чтобы он верил клевете или был охвачен гневом, но ради умиротворения Церкви (как свидетельствуют люди, достоверно узнавшие царское намерение). Царь видел, сколько епископов восстало на Афанасия и сколь великое смятение возникло из-за этого в народе александрийском и египетском. И вот, желая утишить такую бурю, прекратить молву и уврачевать болезнования столь многих епископов, он приказал святому мужу на время удалиться из города.

После этого сам царь Константин на 31 году своего царствования скончался, будучи шестидесяти пяти лет от роду. Умирая, он оставил наследниками своего царства трех сыновей – Константина, Констанция и Констанса, между которыми, по завещанию, и разделил царство, назначив старшему сыну Константину большую часть царства. Но так как при кончине Константина Великого не было ни одного из его сыновей, то он вручил свое завещание одному пресвитеру, который был тайным последователем Ария. Тайно скрывая внутри себя ересь, пресвитер этот утаил также и царское завещание; когда многие расспрашивали его, сделал ли царь, умирая, завещание, ничего не сказал об этом. Тайными же сообщниками в сем деле он имел некоторых из царских евнухов. В то время, как старший сын Константин замедлил прийти к умершему отцу, Констанций поспешил поскорее отправиться из Антиохии и пришел прежде всех. Ему вышеупомянутый пресвитер передал тайно завещание его отца, причем в благодарность не просил себе никакой награды, кроме того, чтобы он перешел на сторону ариан и помогал им; он хотел, чтобы Констанций, вместо благодарности бессмертному Царю Христу за свое земное царство, безумно признавал Его не Богом и Владыкою всех и не Творцом, а тварью! Вышеупомянутый Евсевий и все его сообщники содействовали этому, радуясь, что настало вожделенное для них время; они надеялись распространить и укрепить еретическое учение Ариево не иначе, как в том лишь случае, если и новый царь утвердит определение о заточении Афанасия как справедливо и вполне законно состоявшееся. В то время они склонили к своей ереси и единомыслию с собой находившегося в царских палатах препозита, а через него недуг арианского еретичества проник и в прочих евнухов, которые по самой природе своей весьма склонны как к восприятию, так и к распространению среди других всякого зла. Потом и супруга царя, понемногу развратившись богохульными речами, сама заразилась тем же еретическим ядом. Наконец, и сам царь, прельщенный арианским лжемудрованием, восстал на Христа, Господа и Владыку своего, так что на Нем исполнились слова божественного Иеремии. И повелел Констанций публично, чтобы было утверждено арианское лжеучение и чтобы все епископы мудрствовали так же, как он, а неповинующихся приказал убеждать угрозами.

Среди этой великой бури и смятения истинными кормчими для церквей были следующие архипастыри: Максим Иерусалимский, Александр Константинопольский и Афанасий Александрийский (о коем идет речь), который, хотя и находился в заточении, однако не оставлял кормила Церкви, утверждая православие словом и посланиями своими. Евсевий же Никоми-дийский с своими единомышленниками всеми силами распространял свое еретическое лжеучение, воздвигая борьбу против православных и угнетая Церковь Христову. В особенности они вооружились против нее после ужасной кончины Ария. Хитрый и коварный Евсевий с великой честью ввел в Константинополь Ария на большое прельщение и соблазн верующих, ибо тогда не было там никого, кто бы противостал Арию, после того как к нему присоединились многие из властей, так как Афанасий находился в заточении. Но Бог, премудро свыше все устраивающий, разрушил планы их, пресекши злобу и жизнь Ария. И с какой силой язык его при жизни извергал хульные слова на православие, с такой же и даже большей силой лопнуло чрево его, внутренности его выпали, и он, окаянный, валялся в своей крови в нечистых местах. Так свершился достойный суд над необузданным языком и злым сосудом, наполненным зловонным гноем еретичества, каковым был Арий!

После того как сей ересиарх столь ужасным образом погубил душу и тело, Евсевий и его соумышленники приняли на себя весь труд о защите и распространении ереси и производили повсюду смущение, имея при этом ревностными помощниками евнухов – как бы свои собственные руки. Они особенно старались как бы заградить уста Афанасию, находившемуся в изгнании, чтобы он не распространял своих посланий в защиту православия. Но Божий Промысел преклонил на милость сердце старшего сына Константина Великого по имени также Константина, который и годами, и первородством был первым среди братьев. Сей последний освободил святого Афанасия из заточения и послал его с своим посланием в Александрию, на кафедру. В этом послании было написано: «Победитель Константин Александрийской церкви и народу желает радоваться. Думаю, что среди вас нет ни одного, который бы не знал о том, что недавно случилось с великим проповедником православия и учителем закона Божия Афанасием, о том, как против него врагами истины была воздвигнута общая борьба, и о том, что ему повелено было пребывать у меня в Галлии, чтобы иметь возможность уклониться на некоторое время от грозивших ему бедствий; но он не был осужден на постоянное изгнание. Мы относились к нему со всякой предупредительностью, заботясь, чтобы с ним не случилось какой-либо непредвиденной неприятности, хотя он поистине терпелив, как никто другой; воспламеняемый ревностью по Боге, он легко может перенести всякую тяготу. Отец наш Константин желал вскоре возвратить его на патриарший престол, но, скончавшись и не успев привести в исполнение своего намерения о нем, оставил это дело мне, своему наследнику, завещав о сем муже последнюю заповедь. Итак, мы повелеваем вам принять его ныне со всяким почетом и торжественной встречей».

С этим царским посланием святой Афанасий достиг Александрии, и все православные радостно приветствовали его. А те, которые держались арианской ереси, стали устраивать между собой злоумышленные сходки и снова воздвигать против святителя гонение и возбуждать смятение в народе; они измышляли различные поводы для оболгания святого: будто он без соборного суда возвратился на патриарший престол и по своей воле вошел в церковь, обвиняли его также в том, будто он был причиной различных смятений, убийств и ссылок и возводили на него другие, прежние и новые, обвинения. В то же время восстал против святого Афанасия сильно зараженный арианской ересью народ; однажды толпа народа окружила святителя, ругая его оскорбительными словами и поднимая руки, чтобы растерзать и убить его. Афанасию едва удалось спастись и тайными путями выйти из города. Между тем арианские епископы, рассылая всюду послания, объявляли, что Афанасий, законно соборным определением низложенный, без соборного определения снова занял престол александрийский; в то же время разглашали слухи о насилиях, которыми будто бы сопровождалось его возвращение в Александрию. Таким образом они закрывали для него доступ во всех странах в города и церкви. Между тем Константина, покровителя Афанасиева, не стало: он был убит в Аквилее воинами. Этим воспользовались враги Афанасия и возбудили в покровительствовавшем им царе Констанции такой гнев против святого, что он обещал имущества и почести тем, кто возвестит, где находится Афанасий, если он жив, или принесет ему главу убиенного архипастыря. Афанасий же довольно продолжительное время скрывался в одном глубоком, безводном и сухом рве запустевшего колодца, и никто о нем не знал, кроме одного боголюбца, который питал его, охраняя его в том месте. Потом, когда некоторые стали догадываться о присутствии здесь Афанасия, ибо повсюду его тщательно искали и расспрашивали о нем и уже хотели в одно утро захватить его, он, направляемый Божественным промыслом, вышел ночью изо рва и перешел в другое место; боясь, что и там его найдут и схватят, он удалился из восточных стран в пределы западной империи.

В то время на западе по смерти Константина II царствовал младший из сыновей Константина Великого, Констант. Достигнув Европы, блаженный Афанасий отправился в Рим и, явившись к папе Юлию и к самому царю Константу, подробно все рассказал им о себе. Между тем в Антиохии тогда происходил собор восточных епископов, сошедшихся для освящения церкви, которую начал созидать Константин Великий, а закончил сын его Констанций. Для этого собрались там все восточные епископы, среди которых было немало ариан. Эти последние, пользуясь покровительством царя, собрали беззаконный собор и снова объявили святого Афанасия, находившегося тогда на западе, низверженным, написав в послании к папе клеветы на Афанасия, побуждая и папу признать его низложенным. В Александрию же на патриарший престол они избрали сначала Евсевия Емесского, отличавшегося красноречием, но тот отказался, зная, как глубоко чтут александрийцы своего архипастыря Афанасия. Тогда поставили на александрийский патриарший престол некоего Григория, родом каппадокиянина, но тот не успел дойти до Александрии, как туда пришел уже из Рима Афанасий. Это произошло следующим образом.

Папа Юлий, тщательно рассмотрев клеветы, взведенные на Афанасия, признал их ложными и потому снова отпустил его на Александрийскую кафедру вместе с своим посланием, в котором резко, с угрозами, изобличал дерзнувших низвергнуть его. Святой был принят православными александрийцами с великой радостью. Противники же его, узнав об этом (глава их, Евсе-вий Никомидийский в это время уже умер), весьма смутились и тотчас внушили царю послать в Александрию вместе с Григорием войско, чтобы возвести его на патриарший престол. И вот царь послал вместе с еретиком Григорием, еретиками же избранным на патриарший престол, воеводу, по имени Сириана, со множеством вооруженных воинов, повелев ему Афанасия умертвить, Григория же возвести на архиепископскую кафедру. Однажды, накануне одного праздника, когда в Александрийской соборной церкви совершалось всенощное бдение и все православные молились в церкви с пастырем своим Афанасием и воспевали церковные песнопения, внезапно ворвался Сириан с вооруженными воинами. Обходя церковь, он искал одного только Афанасия, чтобы убить его. Но святой, покрываемый промышлением Божиим, тайно вышел из церкви, окруженный народом, и так как в это время наступила ночная тьма, то он прошел незаметно среди всеобщего смятения и множества народа, избежав, таким образом, гибели, как бы рыба из самой середины сети, после чего снова возвратился в Рим. После этого нечестивый Григорий занял, как хищник, престол александрийский. В народе поднялось сильное волнение, так что мятежники подожгли даже один храм, называвшийся Дионисиевым.

Святой Афанасий пребывал в Риме в продолжение трех лет, пользуясь глубоким уважением царя Константа и папы Юлия. Имел он там себе другом святого Павла, архиепископа Цареградского, также изгнанного нечестивыми еретиками с своего престола. Наконец, по общему согласию обоих царей: Констанция и Константа, в Сардике был созван собор восточных и западных епископов по вопросу об исповедании веры, а также по делу Афанасия и Павла. Среди них западных было более трехсот, а восточных немного более семидесяти, в числе которых находился и прежде упомянутый Исхир, в то время уже епископ Мареотский. Сошедшиеся из асийских церквей епископы не хотели даже видеться с западными, до тех пор пока те не удалят с собора Павла и Афанасия. Западные же епископы не хотели даже об этом и слышать. Тогда восточные епископы отправились в обратный путь и, дошедши до фракийского города Филиппополя, составили там свой собор, или, лучше сказать, беззаконное собрание и Единосущие открыто предали анафеме; это нечестивое свое определение они письменно разослали всем зависимым от них церквам. Узнав об этом, святые отцы, собравшиеся в Сардике, прежде всего предали анафеме это богохульное собрание еретическое и нечестивое их исповедание, потом они низвергли клеветников Афанасиевых из занимаемых ими иерархических степеней и, утвердив составленное в Никее определение веры, ясно и точно исповедали Бога Сына Единосущным с Богом Отцом.

После всего этого западный царь Констант, в письме к брату своему Констанцию о Павле и Афанасии, умолял его разрешить им возвратиться на свои престолы. Когда же тот все отлагал их возвращение, царь Констант снова написал к нему уже в более резких выражениях. «Если ты, – писал он, – добровольно меня не послушаешь, то и без твоего согласия я посажу каждого из них на престоле его, ибо тогда я с вооруженной силой пойду на тебя». Испугавшись угрозы брата, Констанций принял Павла, пришедшего прежде, и с честью отослал на его престол. Потом он через послание, написанное в духе кротости, призвал к себе из Рима святого Афанасия и после беседы с ним увидел, что это муж весьма премудрый и боговдохновенный. Подивившись великой премудрости Афанасия, Констанций оказал ему великий почет и со славой возвратил его на патриарший престол; при этом он написал к народу александрийскому и ко всем находившимся в Египте епископам и князьям, к августалию Несторию и к находившимся в Фиваиде и Ливии правителям, чтобы они приняли Афанасия с великой честью и уважением. Снабженный вышеупомянутым царским посланием, блаженный пошел через Сирию и Палестину и посетил святой град Иерусалим, где с любовью был принят святейшим Максимом исповедником; они рассказали друг другу о своих бедствиях и напастях, которые претерпели за Христа. Созвав епископов, которые прежде, из страха пред арианами, дали свое согласие на низвержение, Афанасий привлек их к единомыслию и общению с ним, и они воздали ему достойную честь; он же с радостью простил им содеянное против него согрешение их. Это было третье возвращение святого Афанасия на патриарший престол после трех его изгнаний. И вот после бесчисленных трудов, скорбей и болезней он наконец немного отдохнул и думал остальное время провести в облегчении от них и покое. Между тем на него надвигались новые волнения и жестокие бедствия. В это время нечестивый Магненций, начальник римских войск, составил с своими единомышленниками заговор, убил Константа, государя своего. Тогда ариане подняли голову и воздвигли жестокую борьбу против Церкви Христовой. Против Афанасия снова начались наветы и гонения, и все прежнее зло возобновилось. Снова появились против Афанасия царские указы и угрозы, снова Афанасию пришлось испытать бегства и страхи, снова его стали разыскивать по всей стране и по всему морю. Царь послал в Александрию для занятия патриаршего престола каппадокийца Георгия, который, пришедши в Александрию, потряс Египет, поколебал Палестину и весь Восток привел в смятение. Снова низверже-ны были со своих престолов: святой Максим с Иерусалимской кафедры, святой Павел – с Константинопольской. А о том, что происходило в это время в Александрии, святой Афанасий сам рассказывает следующее.

«Снова некоторые, ища убить нас, – повествует святой Афанасий, – пришли в Александрию, и наступили бедствия, жесточайшее прежних. Воины внезапно окружили церковь, и вместо молитв раздались вопли, восклицания и смятение; все это происходило во святую четыредесятницу. Завладев патриаршим престолом, Георгий Каппадокийский, избранный македонянами и арианами, еще более возрастил зло. После пасхальной седмицы девицы были заключаемы в узы, епископы связанными уводились воинами, дома сирых и вдовиц расхищались, и в городе происходил совершеннейший разбой. Христиане ночью выходили из города, дома запечатывались; клирики же бедствовали за своих братий; все это воистину было крайне бедственно, но несравненно большее зло последовало вскоре затем. После святой Пятидесятницы народ постился и собрался помолиться при гробнице святого священномученика Петра; ибо все гнушались Георгием и избегали общения с ним. Узнав об этом, коварный Георгий возбудил против них стратилата Севастиана, державшегося манихейской ереси. Севастиан со множеством воинов, вооруженных обнаженными мечами, луками и стрелами, ворвался в самую церковь и напал на бывший там народ, но нашел мало молящихся, так как большая часть вследствие позднего времени удалилась. Тем же, которые находились в церкви, Севастиан причинил жесточайшую скорбь. Он приказал разжечь огромный костер и, поставив дев близ огня, принуждал их исповедать Ариеву ересь. Но когда Севастиан оказался не в силах принудить их к этому, так как увидел, что они совсем не обращают внимания ни на огонь, ни на угрозы, обнажил их и повелел бить без пощады, лица же их иссек ранами настолько, что, по прошествии продолжительного времени, родные едва могли узнавать их. Мужей же, которых числом было сорок человек, предал новому мучительству: мучители подвергли их ужасному бичеванию жесткими и колючими ветвями только что срубленной финиковой пальмы и содрали им плечи, так что у некоторых пришлось несколько раз вырезать тело вследствие того, что иглы глубоко вонзились в него; другие же, не вытерпев боли, умерли от язв. Всех же тех дев, которых с особенной жестокостью мучил, послал в заточение в великий Оасим, а мертвые тела убиенных ни православным, ни своим не позволил взять, но воины скрыли их в одном месте непогребенными, думая, что таким образом останется никому не известной такая жестокость; так они поступили, будучи безумны и повреждены смыслом. Православные же радовались о мучениках своих за их твердое исповедание православной веры, но в то же время рыдали о телах, что они находятся – неизвестно где. И через это еще более изобличались нечестие и жестокость мучителей. Вслед за тем из Египта и Ливии были сосланы на изгнание епископы Аммоний, Моин, Гаий, Филон, Ермий, Павлин, Псиносир, Линамон, Агафон, Агамфа, Марк, еще другие Аммоний и Марк, Драконтий, Адел-фий, Афинодор и пресвитеры Иеракс и Диоскор; мучители так жестоко угнетали их, что некоторые умерли в пути, а другие в местах заточений. На вечное же заточение ариане осудили более тридцати епископов; ибо злоба их, подобно Ахаву, была настолько сильна, что если бы было возможно, они готовы были изгнать и истребить истину с лица всей земли».

Между тем царь Констанций, по смерти брата своего, царя Константа, победив Магненция, стал обладать востоком и западом. Как на востоке, так и на западе он начал распространять арианскую ересь, склоняя западных епископов всякими способами: и посредством страха, и посредством ласк, подарков и различных соблазнов, – к тому, чтобы они согласились на Ариево вероопределение и приняли их ересь. С этой целью он повелел составить собор в итальянском городе Медиолане – для низвержения Афанасия; он думал, что арианство только тогда утвердится, когда Афанасий будет совершенно низвер-жен и истреблен из числа живых. Много явилось тогда у царя единомышленников, одни принимали арианство из-за страха, другие – привлекаемые царскими почестями; те же, которые тверды были в православии, уклонились от этого беззаконного собора. Таковы были Евсевий, епископ Верцеллинский, Дионисий Медиоланский, Родан Толосанский, Павлин Тривиринский и Лукифор Калаританский; они не подписали определения о низвержении Афанасия, считая низвержение его отвержением правой веры и истины. Вследствие этого они были сосланы в изгнание в Аримин; прочие же епископы, собравшиеся в Ме-диолане, осудили Афанасия на низвержение. Здесь надлежит сказать о том, как Евсевий и Дионисий не подписали определения сего беззаконного собора. Когда арианские епископы собрались в Медиолан и, не ожидая других епископов, православных, составили собор и подписали свои имена под определением о низвержении Афанасия, Дионисий Медиоланский, недавно возведенный в епископский сан и еще молодой годами, был убежден арианскими епископами подписать соборное определение: ибо он устыдился столь многих благообразных и много послуживших епископов и против воли подписал свое имя вместе с ними. После того православный епископ Верцел-линский Евсевий, почтенный годами, пришел в Медиолан (когда тот беззаконный собор уже закончился подписанием имен) и расспрашивал Дионисия о том, что совершалось на соборе. Дионисий же, рассказывая о совершившемся беззаконном суде над святым Афанасием, исповедал со многим сожалением и раскаянием свое согрешение, как он был обольщен и подписал свое согласие на низвержение Афанасия. И укорял его за то блаженный Евсевий, как отец сына: ибо Дионисий имел себе в лице Евсевия как бы отца духовного, частью – ради его преклонной старости, частью – ради того, что он и епископствовал уже много лет; при этом и по своему положению епископ Верцеллинский стоял выше Медиоланского. Видя же сердечное покаяние Дионисия, Евсевий не велел ему скорбеть: «Я знаю, – сказал он, – что мне сделать для того, чтобы имя твое было изглажено от среды их». И произошло следующее.

Епископы арианские, узнав о пришествии Евсевия, призвали его в свое собрание и, показав ему составленное ими осуждение Афанасия на низвержение с подписью их имен, хотели, чтобы и он подписал свое имя под определением. Евсевий же, притворившись, что соглашается с их собором, и как будто желая подписать, взял хартию и стал читать имена подписавшихся епископов. Дошедши до имени Дионисия, как бы оскорбленный, воскликнул:

– Где я подпишу имя мое? Под Дионисиевым? Ни в каком случае! Дионисий выше меня да не будет! Вы говорите, что Сын Божий не может быть равен Богу Отцу: почему же вы сына моего предпочли мне?

И отказывался старец подписаться до тех пор, пока имя Дионисия не будет изглажено с высшего места. Епископы же ариан-ские, весьма домогаясь подписи Евсевия и желая его успокоить, повелели, чтобы имя Дионисия было изглажено. Дионисий своей рукой изгладил с хартии свою подпись, как бы предоставляя высшее место старейшему епископу Евсевию Верцеллинскому, а сам как будто желая подписаться под ним. Когда имя Дионисия было изглажено, так что не оставалось и следов письмен, блаженный Евсевий перестал притворно соглашаться с собором ариан и явно исповедал истину, насмехаясь над арианами.

– Ни я не осквернюсь вашими беззакониями, – говорил он, – ни сыну моему Дионисию не позволю быть участником вашего нечестия, ибо незаконно подписывать беззаконное осуждение на низвержение невинного архиерея, – это воспрещают закон Божий и церковные правила. Да будет всем известно, что Евсевий и Дионисий более не подпишут вашего осуждения, исполненного злобы и беззакония. Благодарение Богу, избавившему Дионисия от соучастия с вами и научившему нас, как изгладить из сердец ваших его имя, которое было беззаконно подписано.

Ариане, увидев себя осмеянными Евсевием и Дионисием, подняли на них руки для того, чтобы причинить им насилие, и, оскорбив их многочисленными ругательствами, сослали обоих в заточение, каждого отдельно, и так сильно угнетали блаженного

Евсевия в заточении, что он там страдальчески и умер. Услышав о том и узнав, что воины епарховы по царскому повелению идут, чтобы схватить его, святой Афанасий, вразумленный некиим Божественным явлением, в полночь вышел из епископии и скрылся у одной добродетельной девицы, которая была посвящена Богу и жила как истинная раба Христова. Он скрывался у нее до самой кончины царя Констанция, и никто о нем совершенно ничего не знал, кроме Бога и одной только той девицы, которая сама прислуживала ему и приносила ему от других книги, какие он требовал; во время пребывания там Афанасий написал много сочинений против еретиков.

Между тем александрийский народ разыскивал пастыря своего, святого Афанасия, обходя с этой целью повсюду; все весьма скорбели о нем и с таким усердием искали его, что каждый готов был с радостью отдать жизнь свою за нахождение его, – и Святую Церковь удручала глубокая печаль. Ариева же ересь весьма усилилась не только на востоке, но и на западе. По царскому повелению в Италии и по всему западу те епископы, которые не соглашались подписать «иносущия», еретического учения о том, что Сын Божий – иного существа, чем Отец, были низлагаемы с своих престолов. В то время и святой Ливерий, папа Римский, бывший преемником блаженного Юлия, наследника святого Сильвестра, изгнан был с римского престола за свое православие; на его место избран из еретиков некто по имени Феликс. После того как отовсюду Святая Церковь продолжительное время была утесняема и преследуема, приблизилась кончина царя Констанция. Находясь между Каппадокией и Киликией, на месте, называемом «Мопсийские источники», он лишился там и царства, и жизни. Равным образом, поставленного еретиками лжеепископа Александрийского постиг суд Божий, «и погибе нечестивый с шумом», будучи убит еллинским народом, поднявшим мятеж из-за одного места в Александрии, принадлежавшего ему, которое Георгий хотел отнять.

По смерти Констанция на престол царский вступил Юлиан, который принялся уничтожать Констанциевы уставы и законы и возвращал всех из изгнания. Узнал об этом и Афанасий, но он опасался, как бы ариане не привлекли к своему нечестию Юлиана (тогда еще не обнаружилось отступничество Юлиана и совершенное отречение его от Христа). Тем не менее святой Афанасий среди глубокой ночи вышел из вышеупомянутого дома девицы, в котором скрывался, и явился посреди церкви Александрийской. Кто в состоянии изобразить радость, охватившую всех православных, – как отовсюду стекались они, чтобы увидеть его, с сколь великим наслаждением клирики и граждане и весь народ смотрели на него и с любовью его обнимали?! Прибытие его возбудило в православных мужество, и они немедленно изгнали ариан из Александрии, город же и себя самих поручили Афанасию, пастырю и учителю своему.

Между тем беззаконный Юлиан, прежде тайный язычник, теперь уже явно показал свое отвержение. Утвердившись на царстве, он пред всеми отрекся от Христа и похулил пресвятое имя Его, поклонился идолам, соорудил повсюду капища и повелел приносить мерзостные жертвы нечестивым богам: и были повсюду воздвигнуты жертвенники, разносился смрад и дым, совершались заклинания животных и проливалась их кровь. Обличаемый великими столпами и учителями церковными, Юлиан воздвиг на Церковь жестокое гонение и в самом начале гонения вооружился против святого Афанасия. Когда царь советовался с своими единомышленниками и премудрыми своими волхвами и вопрошал еще и волшебников и чародеев, как истребить с лица вселенной христианство, всем пришло на мысль, что должно истребить с лица земли и погубить Афанасия. Они так рассуждали: «Если низвержено будет основание, то тогда легко будет отдельно разорить и прочие части христианской веры». Снова составился беззаконный суд над Афанасием, снова в Александрию было послано войско, снова пришел город в смятение. Церковь была окружена и потрясаема руками вооруженных воинов, но разыскивали только одного Афанасия, чтобы убить его. Он же, как и прежде, покрываемый промыслом Божиим, прошедши среди толпы, избег рук ищущих его и ночью достиг реки Нила. Когда святой сел на один корабль с целью отплыть в Фиваиду, догнали его любящие его и со слезами говорили:

Куда опять уходишь от нас, отче? На кого оставляешь нас, как овец, не имеющих пастыря? Святой отвечал:

Не плачьте, чада, ибо сей мятеж, который ныне видим, вскоре прекратится.

Сказав это, он отплыл в путь свой. Между тем за ним поспешно следовал один военачальник, которому мучитель повелел немедленно убить Афанасия, как скоро настигнет его. Когда же один из находившихся с Афанасием издали заметил того военачальника, плывшего вслед за кораблем и уже настигшего их, и хорошо признал его, то стал увещевать своих гребцов грести поспешнее, чтобы убежать от преследователей. Но святой Афанасий, немного повременив и прозревая имеющее с ним быть, повелел гребцам направить корабль снова к Александрии. Когда те сомневались по поводу этого и боялись исполнить повеление Афанасия, он велел им мужаться. Тогда, обратив корабль направо, они поплыли в Александрию прямо навстречу гонителям; когда они приблизились к ним, то взоры варваров были омрачены как бы мглой, так что видя – не видели, и поплыли мимо. Афанасий же спросил их:

Кого вы ищете? Они отвечали:

Ищем Афанасия: не видали ли вы его где?

– Он плывет, – отвечал Афанасий, – немного впереди вас, как будто бежит от каких-то преследователей: поторопитесь, и тогда вы скоро догоните его.

Так святой спасся от рук убийц. Достигнув Александрии, он вошел в город, и все верующие радовались его возвращению; однако он скрывался до смерти Юлиана. Когда вскоре после того нечестивый царь погиб, на престол царский вступил Иови-ниан, бывший благочестивым христианином. И снова Афанасий безбоязненно воссел на престол свой, благопопечительно управляя Церковью. Но и Иовиниан царствовал недолго – всего семь месяцев – и умер в Галатии. На престол вступил Валент, зараженный арианской ересью. Снова бедствия постигли Церковь. Нечестивый царь, приняв власть, заботился не об общем мире, не о победах над врагами, но начал снова стараться, как бы распространить и утвердить арианство. Православных архиереев, не соизволяющих на его ересь, он низлагал с их кафедр. Таким образом он изгнал прежде всего святого Мелетия, архиепископа Антиохийского. Когда эта внутренняя борьба, утесняющая повсюду Церковь Христову, достигла до Александрии, и, по повелению епарха, воины должны были взять под стражу святого Афанасия, блаженный тайно вышел из города и, скрывшись в семейном склепе, пребывал там в продолжение четырех месяцев, – и никто не знал, где он. Тогда вся Александрия, скорбящая и сетующая о святом Афанасии, подняла большой мятеж, тревожимая от царей столь великими и столь многими скор-бями. Александрийцы хотели уже отпасть от Валента и приготовили оружие для восстания.

Узнав об этом, царь, боясь их отпадения и мужества и междоусобной войны, позволил Афанасию, хотя и вопреки желанию, безбоязненно управлять Александрийской церковью. Таким образом Афанасий, престарелый воин Христов, после долгих трудов и многих подвигов за православие, перед самой уже кончиной своей пожив непродолжительно в тишине и мире на своей кафедре, почил о Господе и присоединился к отцам своим, патриархам, пророкам, апостолам, мученикам и исповедникам, подобно которым подвизался на земле. Он епископство-вал сорок семь лет и преемником по себе на Александрийской кафедре оставил Петра, блаженного друга своего, участника во всех своих бедствиях. Сам же преставился для получения светлых венцов и воздаяния неизреченных благ от Христа Господа своего, Ему же со Отцом и Святым Духом, слава и держава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Житие святого апостола Тимофея

Святой апостол Тимофей происходил из Ликаонской области, а воспитание и образование получил в знаменитом городе Листрахе, который не столько прославился изобилием плодов земных, сколько этой богонасажденной плодоносной ветвью. Этот молодой побег произрос, однако, от не совсем здравого корня: ибо как благоухающая роза вырастает из терния, так и святой Тимофей произошел от неверующего еллина, который был известен своим языческим нечестием и настолько погряз в пороках, насколько впоследствии сын его превосходил всех людей добродетелями и высокой нравственностью. Матерь же и бабка святого Тимофея были родом евреянки, обе святые и праведные, украшенные добрыми делами, как об этом свидетельствует святой апостол Павел в словах: «Желаю видеть тебя, воспоминая о слезах твоих, дабы мне исполниться радости, приводя на память нелицемерную веру твою, которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде и матери твоей Евнике; уверен, что она и в тебе».

Еще будучи отроком, блаженный Тимофей, питаемый своей матерью не столько телесной пищей, сколько Словом Господним, всячески уклонялся от языческого и иудейского заблуждения, и затем обратился к святому апостолу Павлу, сей богогласной церковной трубе. Это произошло таким образом. Святой апостол Павел, вместе с учеником и апостолом Христовым Варнавой, пришел в Листры, как об этом повествует божественный Лука в Деяниях апостольских: «Они удалились, – говорит он, – в лика-онские города Листру и Дервию и в окрестности их». По прибытии своем туда святой апостол Павел совершил великое чудо: хромого от чрева матери исцелил единым словом. Видя это, жители города сильно удивлялись, говоря: «Боги в образе человеческом сошли к нам». Когда же они узнали, что это не боги, а люди, и называются апостолами и проповедниками Живого Бога, притом суть противники ложных богов, и для того именно и посланы, чтобы обращать людей от бесовского заблуждения к Истинному Богу, могущему не только хромых исцелять, но и мертвых воскрешать, тогда многие от заблуждения своего обратились к благочестию. В числе таких была и матерь сего блаженного апостола Тимофея, оставшаяся вдовой по смерти своего мужа. Она с радостью приняла святого апостола Павла в дом свой, заботилась о его содержании и удобствах жизни и, наконец, отдала ему в обучение сына своего, святого Тимофея, как дар за совершенное в их городе чудо и за воспринятый от него свет истинной веры. Святой Тимофей был еще очень молод годами, но весьма способен и подготовлен к восприятию семени Слова Божия. Святой Павел, приняв юношу, не только нашел в нем кротость и расположение к добру, но и прозрел в нем благодать Божию, вследствие чего возлюбил его даже более, чем его родители по плоти. Но так как святой Тимофей был еще очень юн и не мог переносить тягостей путешествия, то святой апостол Павел оставил его в доме матери, приставив к нему искусных учителей, которые научили бы его Божественному Писанию, как об этом он сам вспоминает в послании к Тимофею: «Ты из детства знаешь Священные Писания». Сам же апостол Павел, по наущению иудеев побитый народом камнями, был вытащен за город, после чего пошел в другие города.

Спустя несколько лет, когда святой апостол Павел, вышедши из Антиохии, захотел посетить братию во всех городах, в которых раньше проповедовал Слово Божие, то, взяв с собой Силу, пришел в Листры, где жил святой Тимофей. Видя, что он достиг совершенного возраста и преуспевает во всякой добродетели, притом пользуется высоким уважением у всех тамошних христиан, апостол Павел принял его к себе на апостольское служение и сделал его своим постоянным спутником во всех трудах и сослужителем о Господе. Когда же он хотел выйти из города, то ради некоторых иудеев, во множестве проживавших там и в окрестных местах, обрезал Тимофея по закону Моисееву, не потому, что это было необходимо для спасения, ибо новая благодать подается, вместо обрезания, во святом крещении, но для того, чтобы не соблазнились о нем иудеи, так как все они знали о его происхождении от язычника. Вышедши из Листр, святой апостол Павел проходил города и селения, уча и благо-вествуя Царствие Божие и всех просвещая светом благочестия. За ним, как звезда за солнцем, воссиявшим от третьего неба, следовал божественный Тимофей, воспринимая немерцающий свет благочестия учение благовествования Христова и научаясь высоким подвигам и добродетельной жизни, как об этом и сам святой апостол Павел свидетельствует: «Ты последовал мне в учении, житии, расположении, вере, великодушии, любви, терпении, в гонениях, страданиях».

Так святой Тимофей почерпнул все добродетели от сосуда избранного, апостола Павла, и воспринял от него, ради Христа, апостольскую нищету. Не приобретя себе никаких богатств, ни золота, ни серебра, ни каких-либо других вещественных благ, он переходил с места на место, возвещая Евангелие Царствия Бо-жия. Он усвоил обычай воздавать добром за зло; укоряемый – он благословлял, гонимый – терпел, поносимый – радовался духом, и во всем являл себя Божиим слугой, будучи истинным подражателем своему учителю. Святой апостол Павел, видя ученика своего столь преуспевающим в добродетелях, поставил его сначала диаконом, затем пресвитером и, наконец – епископом, хотя он был и молод годами. Сделавшись чрез возложение рук апостольских служителем Христовых Тайн, святой Тимофей сделался усерднейшим подражателем тягостей и трудов апостольских, не уступая другим апостолам в страданиях и трудах во время благовествования учения Христова. Ни юность, ни слабость тела не могли когда-либо воспрепятствовать ему в исполнении принятого им на себя подвига. Во всей своей деятельности он обнаруживал величие духа, как об этом свидетельствует учитель его, святой апостол Павел, в первом своем послании к коринфянам: «Если придет к вам Тимофей, смотрите, чтоб он был у вас безопасен, ибо он делает дело Господне, как и я. Посему никто не пренебрегай его». Несколько выше, похваляя его, святой апостол Павел писал: «Я послал к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе сына, который напомнит вам о путях моих во Христе». Подобным образом и в других своих посланиях он называет святого Тимофея своим братом, говоря: «Павел, узник Иисуса Христа, и Тимофей брат», «Павел, волей Божией апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат», «Павел, волей Божией посланник Иисуса Христа, и Тимофей брат». И еще он пишет: «Мы послали Тимофея, брата нашего и служителя Бо-жия, и сотрудника нашего в благовествовании Христовом, чтобы утвердить вас и утешить в вере вашей». Эти и многие другие свидетельства в похвалу святому Тимофею находятся в посланиях апостола Павла. Однако св. Тимофей не превозносился этим, но, живя в смиренномудрии и строгом соблюдении себя от греха, постоянными трудами и постом так изнурял себя, что и сам учитель его, взирая на его подвиги и посты, сильно жалел его. Он убеждал святого Тимофея не пить одной воды, но употреблять и немного вина ради его желудка и частых недугов, которыми, хотя и постоянно тело его было обременено, но зато душевная чистота оставалась нетронутой и свободной от всякого повреждения. Святой Тимофей с учителем своим проходил все концы мира: то в Ефесе, то в Коринфе, то в Македонии, то в Италии, то в Испании они возвещали Слово Божие, так что с полным правом можно было сказать о них: По всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их.[50]

При этом святой Тимофей был проницателен в рассуждениях, быстр в ответах, в проповеди Слова Божия – искусный оратор, в изложении Божественных Писаний – увлекательный истолкователь, в церковном управлении и защите истин веры – достойнейший пастырь. В особенности же достойно внимания то, что он получил изобильную благодать, так как учение свое он почерпнул из двоякого источника: он не только имел своим учителем святого Павла, но поучался и у святого Иоанна, возлюбленного ученика Христова. Когда же святой Иоанн был сослан императором Римским Домицианом в изгнание на остров Патмос, то Тимофей был вместо него епископом города Ефеса, где спустя немного времени и пострадал за свое свидетельство об Иисусе Христе следующим образом.

Однажды в Ефесе совершался особенно торжественный праздник, называемый «катагогиум», в который идолопоклонники, мужчины и женщины, надев на себя изображения различных странных существ, брали в руки идолов и дреколия и с бесстыдными плясками обходили улицы города. При этом они пели нестройными голосами песни и бросались на встречных, как разбойники, и даже многих убивали. Совершали они и много других скверных беззаконий, которыми думали выразить почитание своих мерзких богов. Видя это, блаженный Тимофей воспламенился огнем Божественной ревности и, явившись на это богопротивное зрелище, открыто и смело проповедовал Единого Истинного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, ясно показал заблуждения и самообольщения их относительно своих богов и свободно высказал многое, что было полезно для убеждения их. Они же, блуждая во тьме языческих заблуждений, не поняли и не уразумели речей апостола, но, единодушно устремившись против него, жестоко били его имевшимися в руках их дреколи-ями, немилосердно и бесчеловечно влачили его по земле, попирая ногами, и наконец замучили его до смерти. Пришедшие затем христиане нашли его едва дышавшим. Они вынесли его за город и, когда он преставился, погребли его на месте, называемом по-гречески Пион, т. е. тучное. Спустя много времени честные мощи святого апостола Тимофея, по повелению царя Констанция, сына Константина Великого, были перенесены святым мучеником Артемием из Ефеса в Константинополь и положены в церкви святых апостолов вместе с мощами святого апостола Луки и Андрея Первозванного. Так было благоугодно Богу, ибо в житии их все было общее: характер, учение и проповедь Евангелия. Поэтому и общий гроб приличествовал им по смерти, тем более что и упокоение их на небесах – общее Царство Господа нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом царствующего вовеки. Аминь.

Житие преподобной матери нашей Ксении, в мире Евсевии

Жил в Риме один знатный и почтенный муж, принадлежавший к сословию старших сенаторов, по вере христианин, глубоко благочестивый, имевший единственное дитя, как зеницу ока, – дочь по имени Евсевию. Когда она достигла девического возраста, один вельможа, также из сословия сенаторов, просил родителей Евсевии отдать дочь свою за сына его. Родители Евсевии, посоветовавшись между собой, обручили ее благородному юноше, равному им почестями и богатством, и уже назначен был день, когда должен был совершиться законный брак. Девица же, исполненная любви к Богу, пожелала остаться вечной невестой Нетленного Жениха, прекраснейшего по своим совершенствам всех сынов человеческих, Самого Христа Господа, и сохранить свое девство навсегда. Однако она утаила свое желание от родителей, ибо знала, что если бы они угадали ее намерение, то не захотели бы и слышать об этом. Они всячески препятствовали бы ей, и то лестью и ласками, то приказаниями принудили бы ее к браку, тем более что она была единственной наследницей всех их богатств; они пожелали бы утешаться ее супружеством и детьми ее.

Блаженная Евсевия имела двух верных ей рабынь, которые с детства выросли с ней и служили ей со всем усердием и преданностью. Уединившись с ними, она сказала:

– Я хочу открыть вам одну тайну, но предварительно заклинаю вас Господом Богом, чтобы вы никому не говорили о том, что услышите от меня: я хочу поведать вам сокровенную мысль и желание моего сердца. Смотрите же, чтобы никто из смертных не узнал моей тайны; еще лучше, если и вы сами согласитесь со мной. Тогда и вы спасете свои души, и моему недостоинству поможете.

Рабыни ответили ей:

– Все, что повелишь нам, госпожа наша, мы исполним, тем более что и нашим душам будет польза от твоего замысла. Мы готовы скорее умереть за тебя, чем сказать кому-либо о том, что ты имеешь открыть нам.

Тогда девица сказала им:

Вы знаете, что родители мои хотят выдать меня замуж; но мне и на ум никогда не приходило даже помыслить о браке. Слишком тяжело для меня это дело, которое родители советуют мне исполнить. Что для меня такая жизнь? Только призрак, туман и сон. Послушайте же меня: решимся сообща на чистое житие, и если воля Господня благословит мое намерение, а вы последуете моему совету и сохраните в тайне, что я сказала вам, то обдумаем все, что нам следует делать. Поверьте мне, что если бы родители мои и узнали об этом и захотели бы насильно принудить меня к браку, то, при Божией помощи мне, они никогда не будут в состоянии изменить моего намерения, даже если бы предали меня огню, мечу или диким зверям. Выслушав это, обе рабыни сказали:

Да будет воля Господня! Мы согласны с твоим намерением и стремимся к тому же, к чему и ты, госпожа наша. Мы скорее желаем умереть с тобой, чем без тебя царствовать.

Услышав от своих рабынь такие речи, блаженная Евсевия прославила Бога. После этого все три девицы, имевшие одинаковую любовь ко Христу, постоянно размышляли о том, что бы им сделать, дабы желание их могло осуществиться. И молили они Бога подать им благой совет.

Начиная с того дня, когда они предали себя с любовью Господу, решившись на безбрачную жизнь, Евсевия, тайно от родителей, раздавала нуждающимся, руками своих отроковиц, все что имела: золото, серебро и все драгоценные вещи. Отроковицы раздавали и свое имущество, какое имели, готовясь к нищете, ради любви ко Христу. Когда уже приближался день брака и все готовились к нему, блаженная Евсевия, посоветовавшись с своими отроковицами, переоделась вместе с ними в мужские одежды и, взяв немного необходимого из имущества, вышла с ними тайно из дому, так как двери оказались незапертыми. Осенив себя крестным знамением, они обратились ко Христу Богу с молитвой:

– Пребудь с нами, Сын Божий, и укажи нам путь, которым мы должны идти, ибо, ради любви к Тебе, мы оставляем дом и все, что в нем, и решаемся лучше странствовать и жить в скор-бях, к Тебе стремясь и Тебя желая обрести.

Так они помолились со слезами, выходя из дому, и затем пошли, плача и радуясь в одно время.

Во время пути святая Евсевия обратилась к рабыням своим:

– С этого времени будьте мне сестрами и госпожами; лучше я вам буду служить в течение всей моей жизни. Только, госпожи мои, оставим все ради Бога и ничего иного не станем искать на земле, как только спасения душ наших. Будем избегать всяких суетных житейских забот, вредных для души; будем веровать Господу, заповедавшему: всяк, иже оставит дом, или отца, или матерь, или села, имени моего ради, сторицею приимет и живот вечный наследит.[51]

Да, сестры мои, позаботимся о спасении душ наших.

Между тем как святая так беседовала с ними, они пришли к морю и, нашедши корабль, готовый отплыть в пределы Александрии, дали плату и поместились на нем. Так как дул попутный ветер, то они чрез несколько дней достигли Александрии. Оставив корабль, они прибыли на один остров по названию Коя, отстоявший от карийского города Галикарнасса в пятнадцати тысячах шагов. Они переходили с места на место, желая найти никому не известную местность, чтобы не быть отысканными родителями. Находясь на этом острове без опасений относительно поисков, они снова переменили мужской вид на женский и, сняв внаем небольшой уединенный домик, жили в нем, благодаря Бога, Которому и молились постоянно, чтобы Он послал им имеющего духовный сан человека, могущего облечь их в иноческий чин и позаботиться о душах их. Святая Евсевия убеждала подруг своих, говоря:

– Молю вас, сестры мои, ради Господа: сохраним нашу тайну и никому не скажем об отечестве нашем и о том намерении, ради которого мы ушли из дома, а равно и о имени моем, чтобы по моему имени, которым я называюсь, и по отечеству, из которого мы ушли, родители мои не нашли меня. Заклинаю вас Богом, чтобы все это вы сохранили в тайне до конца моей жизни и никому не говорили ничего о бывшем с нами или имеющем случиться. Если же кто-либо спросит вас о моем имени, скажите, что я называюсь Ксенией, что значит – чужестранка; ибо, как видите, я странствую, оставив дом и родителей ради Бога. Отселе и вы зовите меня не Евсевией, а Ксенией, так как я не имею здесь постоянного жительства, но, странствуя вместе с вами в этой жизни, ищу будущего.

В ответ на эту речь святой Евсевии к своим подругам они обещали сохранить в тайне все сказанное им, и с этого времени святая невеста Христова стала называться вместо Евсевии Ксенией.

Однажды она, преклонив колени свои вместе с подругами, начала плакать и говорить:

– Боже, сотвори с нами, странницами и убогими, великую Твою милость, как это Ты сотворил и со всеми Твоими святыми. Пошли нам, Владыко, человека, благоугодного Тебе, чрез которого и мы, смиренные, могли бы спастись.

Помолившись так, святая Ксения вышла с сестрами из дома, в котором они жили, и вот они увидели почтенного седовласого старца, идущего от пристани, одетого по-иночески, лицо которого было подобно лицу ангела. Подошедши к нему, святая девица припала к ногам и, плача, стала говорить:

– Человек Божий, не презри странствующей по чужой стране, не отвергни убогой нищей, не погнушайся мольбой грешницы, но уподобись святому апостолу Павлу и будь нам наставником и учителем, каким он был для святой Феклы. Вспомни о воздаянии, уготованном праведным от Бога и спаси меня вместе с этими двумя сестрами.

Услышав это, служитель Божий почувствовал жалость и, взирая на слезы их, спросил:

– Чего ты хочешь и что я должен сделать вам? Она ответила:

– Будь нам отцом по Боге и учителем. Веди нас туда, где мы могли бы спастись; мы – странницы и не знаем, куда нам идти; мы стыдимся показаться людям.

Он спросил тогда:

Откуда вы и какова причина, что вы так одиноки? Святая ответила:

Мы из очень далекой страны, раб Христов. Мы согласились вместе уйти с родины и пришли в эту местность. Мы молили Бога день и ночь, чтобы Он послал нам человека, который помог бы нам спастись. И вот Бог указал нам тебя, духовного отца, могущего принять немощи наши.

Святой старец сказал на это:

– Поверьте мне, сестры, и я странник здесь, как вы видите. Я иду от святых мест; поклонившись там, я возвращаюсь в свое отечество.

Раба Христова спросила:

Из какой страны ты, духовный отец, господин мой? Он ответил:

Я из страны Карийской, из города Миласса. Тогда раба Христова опять обратилась к нему:

Умоляю твою святость: скажи нам, каков твой сан, ибо я думаю, что ты – епископ. Старец сказал ей на это:

Прости меня, сестра! Я человек грешный и недостойный иноческого сана. По щедротам Божиим, я пресвитер и игумен небольшого собрания братии в монастыре святого и преславно-го апостола Андрея; имя мое Павел.

Услышав это, раба Христова прославила Бога, говоря:

– Слава Тебе, Боже, что Ты услышал меня, убогую, и послал мне, как некогда святой Фекле, святого Павла, человека, который спасет меня с этими двумя сестрами.

Затем она обратилась к старцу:

– Умоляю тебя, раб Божий, не отвергни нас, странниц, но будь нам отцом по Боге.

Блаженный Павел ответил им:

– Я сказал вам, что и я странник, и не знаю, что хорошего я могу сделать вам здесь? Если же вы хотите идти в мой город, то я надеюсь, что Господь сотворит милость Свою с вами, а я, по мере сил своих, буду заботиться о вас.

Девы, со слезами преклоняясь пред старцем, говорили:

– Да, раб Божий, возьми нас с собой. Мы пойдем туда, куда повелишь нам, но только окажи милость странницам и будь нам руководителем к вечной жизни.

Человек Божий взял с собой святых дев и пошел с ними в город Миласс. Там он нашел им жилища на уединенном месте, находившиеся близ церкви. Святая девица купила их за деньги, взятые из дому, а затем построила небольшую церковь во имя святого первомученика Стефана и в скором времени устроила женский монастырь, собрав несколько девиц и посвятив их Христу. Игумен, святой Павел, заботился о них. Он и постриг святую Ксению с ее двумя рабынями в иноческий чин. Никто и никогда не узнал, до самой кончины ее, откуда была эта святая девица, и по какой причине она оставила отечество, и каково ее подлинное имя, в то время как она называла себя Ксенией, то есть странницей. Преподобный же Павел тем, кто спрашивал об этих девах, говорил:

– Я взял их с острова Кои и привел сюда.

Так все и думали, что они прибыли оттуда. Потому-то и монастырь тот называли по имени острова Кои.

Спустя немного времени Кирилл, епископ того города, почил о Господе, а на его место был избран преподобный Павел, игумен Андреевского монастыря. По принятии епископского сана он пришел в девичий монастырь и посвятил Ксению, помимо ее желания, в диаконисы, как вполне достойную этого сана. Ибо она, еще живя во плоти, проводила ангельскую жизнь. Хотя она, как дочь сенатора, была воспитана в роскоши и среди всяких удобств, однако устремилась к столь трудной и подвижнической жизни и заметно обнаруживала на себе совершенно новые, необычные и трудные, пути к постническому совершенству. Воздержания ее боялись даже бесы; побеждаемые ее постом и подвигами, они убегали, не смея и приступить к ней. Она вкушала пищу или на второй, или на третий день, а много раз и всю седмицу оставалась без пищи. Когда же наступало ей время принимать пищу, она не вкушала ни зелени, ни бобов, ни вина, ни елея, ни огородных овощей, ни чего-либо другого из питательных яств, а только немного хлеба, орошенного собственными слезами. Она брала из кадильницы пепел и посыпала им хлеб. Делала она это во все годы своей жизни, исполняя пророческое изречение: пепел как хлеб падал и питье мое с плачем растворял.[52]

При этом она всячески старалась скрыть такое свое воздержание от прочих сестер, и только две ее рабыни, жившие вместе с ней, наблюдали тайно, что она делает, и сами подражали ее добродетельной жизни. При этом она всегда сохраняла столь великую бодрость, что с вечера и до утрени простаивала всю ночь на молитве, простерши свои руки вверх. В таком виде сестры наблюдали ее тайно во все дни ее жизни. Иногда же она, преклонив колени с вечера, совершала молитву до утра, проливая обильные слезы. Так она всегда служила Господу и делала это с таким смирением, как будто считала себя хуже всех людей.

Но кто может перечислить все прочие ее добродетели? Какое слово будет достаточным для изображения всех ее подвигов! Что прежде всего сказать о ее кротости? Никто и никогда не видел ее гневающейся; никакое тщеславие или горделивость не омрачали ее жизни. Лицо ее было всегда смиренно, ум – без всякого превозношения, лицо – без прикрас, тело – изможденное постническими трудами, сердце ее – спокойное, не тревожимое никакими сомнениями. Какой только добродетели у нее не было! Ей были присущи: всегдашнее бдение, необычное воздержание, несказанное смирение, безмерная любовь. Она помогала бедным, обнаруживала сострадание к страждущим, была милосердна к грешникам, а соблазнившихся наставляла на путь покаяния. Об одеждах ее нечего и говорить: она носила очень ветхие платья и рубашку, но и те считала себя недостойной. Вся жизнь ее проходила в сердечном умилении и постоянном пролитии слез. Скорее можно было видеть обильные водные источники пересохшими в знойное время, нежели глаза ее, переставшими лить слезы. Всегда взирая на возлюбленного Жениха Христа, глаза ее источали целые потоки слез. Она желала видеть Его лицом к лицу и говорить с Давидом: когда придет, и явлюся лицу Божию, лицу сладчайшего Жениха моего? Будут слезы мои мне хлебом день и ночь.[53]

Когда же приблизилось для этой приснопамятной девы, непорочной невесты Христовой, время отшествия из настоящей земной жизни, наступил праздник в память святого Ефрема, бывшего некогда в том городе епископом. Блаженный епископ Павел отправился со всем клиром своим в селение, называемое Левкином. Там была церковь святого епископа Ефрема, а в ней почивали его честные мощи. В этот день преподобная Ксения призвала всех сестер своих в монастырскую церковь и начала говорить им:

Госпожи мои и сестры! Я знаю, какую любовь вы обнаруживали по отношению ко мне, как вы терпели мои немощи и помогали мне, страннице. Ныне я умоляю вас: продлите до конца любовь вашу ко мне, рабе вашей; поминайте меня, убогую, грешную и странную, в молитвах ваших, умилостивляя ко мне Бога, чтобы меня не затруднили грехи мои, но чтобы, по молитвам вашим, я могла беспрепятственно перейти ко Христу моему. Вот уже приблизилась кончина моя; душа моя сильно страдает и скорбит, так как я без надлежащего приготовления оставляю тело мое. Ныне здесь нет отца нашего и господина, епископа Павла. Поэтому вы, вместо меня, скажите ему, когда он придет: так говорила убогая Ксения: «Бога ради, честный отче, поминай меня, странницу; ты наставил меня на путь и ввел в эту жизнь, молись же за меня, чтобы не посрамил меня Господь в моей надежде». Слыша это, все сестры начали плакать и говорить:

Госпожа наша и наставница душ наших! Ты оставляешь нас в сиротстве и для бедствий. Кто же будет наставлять нас на истинный путь жизни? Кто будет поучать нас? Кто помолится за нас в унынии нашем? Нет, госпожа наша. В это время не оставляй нас. Вспомни, как ты сама собрала нас в эту ограду. Позаботься, госпожа, о душах наших и умоли Бога, да продлит Он для тебя еще некоторое время ради нас, убогих, чтобы ты наставила нас на путь спасения.

Обе рабыни ее также начали преклоняться к ногам ее и горько плакать, говоря:

– Ты уже оставляешь нас, наша госпожа, и без нас уходишь отсюда. Что же мы сделаем без тебя, убогие? Что мы будем делать, странницы, в чужой стране? О горе нам, убогим, бедным и странницам! Мы не радели о себе, и поэтому одних нас хочешь ты оставить, госпожа наша. Вспомни наши скорби, которыми мы скорбели вместе с тобой. Вспомни наше общее странствование, в котором мы были тебе спутницами. Вспомни, как всегда мы усердно служили тебе. Вспомни о нас и помолись за нас Богу; возьми и нас с собой, чтобы мы не разлучались с тобой, госпожа наша.

Когда затем наступило громкое рыдание и произошло смятение, начала и сама Ксения говорить со слезами:

– Вы знаете, сестры мои, насколько времени ранее этого провозгласил святой апостол Петр: придет же день Господень, яко тать.[54]

Зная это, сестры мои, не будем лениться в продолжение этого малого времени, но будем бодрствовать. Зажжем наши светильники, наполним елеем наши сосуды, приготовимся к встрече Жениха, так как мы не знаем, в какой час призовет нас Господь: ибо вот наступает жатва и делатели готовы, но только ждут повеления Владыки.

Когда святая сказала это, а все плакали и припали к ногам ее, она воздела руки свои к небу и, проливая обильные слезы, так начала молиться:

– Боже, промышлявший о моем земном странствии до сего дня! Услышь меня, убогую и грешную рабу Твою: будь милостив к этим Твоим рабыням, моим сестрам. Сохрани их и спаси от всяких козней диавольских ради славы и величия Твоего святого имени. Молюсь Тебе, Боже мой: помяни и этих двух сестер моих, вместе со мной странствовавших ради любви Твоей. Как в этой временной жизни они не разлучались со мной, так не разлучи нас и в Царствии Твоем, но всех вместе сподоби чертога Твоего.

Помолившись так, она попросила всех сестер выйти на время и оставить ее одну для молитвенных размышлений. Когда все вышли из церкви, она затворилась там одна, а две рабыни ее, оставшись пред дверями, наблюдали внутрь чрез скважину. Они видели, как она молилась, преклонив на землю колени свои, а затем, среди молитвы, она крестообразно простерлась на земле ниц. Когда она лежала так довольно долго, внезапно воссиял в церкви свет, по виду подобный молнии; при этом сильное благоухание начало исходить из церкви. Сестры поспешно вошли внутрь и хотели поднять ее с земли, но уже нашли ее почившей о Господе. Это было 24 января, в субботу, в шестом часу дня.

Эти обе сестры с плачем вышли из церкви и призвали прочих, говоря:

– Матери наши и сестры! Пойдем и возрыдаем по поводу общего нашего сиротства. Пойдем и будем плакать о кончине той, которая была столпом нашим. Мы лишились честной нашей матери. Отошла от нас наставница наша, и мы остались одни. Святая Ксения, мать наша, почила.

Вошедши в церковь, все увидели ее перешедшею от здешней жизни в иной мир. Тогда начался плач и великое рыдание. Человеколюбец же Бог, восхотев показать всем, какое сокровище было утаено от всех на земле, явил на небе великое и пре-светлое знамение. В тот самый час, когда преподобная Ксения предала свою святую душу в руце Господа, после полудня, при совершенно ведреной и ясной погоде, явился на небе, над девичьим монастырем, очень светлый венец из звезд, имевший посредине крест, который сиял ярче солнца. Это знамение было видимо всеми. Миласские граждане, бывшие вместе с своим епископом, преподобным Павлом, в Левкийском селении, видя на небе знамение, удивлялись и в недоумении спрашивали друг друга: что это может значить? Блаженный епископ Павел, уразумев духом значение знамения, сказал всему собранию народа:

– Госпожа наша Ксения умерла, и по этому случаю явилось знамение венца.

Немедленно по окончании литургии он возвратился в город со всем народом, бывшим на празднике, и там граждане нашли, как и сказал им епископ, святую Ксению почившей.

Тотчас собралось к девичьему монастырю многое множество народа, много мужей и жен с детьми, привлеченными видимым на небе знамением. Они громко восклицали:

– Слава Тебе, Христе Боже, что Ты имеешь множество святых, втайне угождающих Тебе! Слава Тебе, воплотившийся Сын Божий и волею распявшийся за нас, грешных, за то что Ты явил всем Твое великое сокровище, которое доныне таилось здесь! Слава Тебе, Владыко, что Ты сподобил убогий город Миласс быть обиталищем и хранилищем этому Твоему сокровищу. Ты хранил в нем доселе дорогую жемчужину, многоценный бисер, Свою святую невесту! Приняв ее в Свой небесный чертог, Ты ее чистое и святое тело оставил для хранения Твоему городу.

Так все, плача, восклицали и взирали на венец и на крест, видимый на небе. Тогда же весь христолюбивый народ, и особенно женщины, возбужденные ревностью, громким голосом взывали к святому епископу Павлу:

– Не скрой славы города нашего, преподобный епископ! Не умолчи о славе нашей, не утаи бисера, обнаруженного нам Богом. Покажи всем яркую свечу, доселе бывшую под спудом и светившую тайно. Покажи ее всем, чтобы и противники наши видели и узнали, какому Владыке мы служили. Пусть увидят язычники и устыдятся; пусть увидят и иудеи тайну креста и пусть узнают, что Тот, Которого они распяли, есть Бог. Пусть увидят это все враждующие против креста Христова и возрыдают. Пусть увидят, как и по смерти прославляет рабов Своих Владыка ангелов. Пусть увидят, какою славой от Христа Бога венчается невеста Его Ксения, которую люди считали совершенно безвестной странницей и пленницей. Пусть увидят все, какого дара и благодати сподобился наш убогий город!

Когда народ с усердием так взывал к епископу, он с пресвитерами подошел к честному телу святой Ксении. Положив его, как подобает, на одре носильном, зажегши много свечей и воскурив фимиамы, епископ преклонил свою выю и вместе с пресвитерами поднял одр на рамена свои, после чего понесли его с пением до середины города. Все дивились происходившему славному чуду, ибо когда шествовал несомый одр с телом святой, шествовал над одром и явившийся на небе венец со крестом. Когда же поставили среди города одр, остановился и венец вверху одра. Тогда собралось и из окрестных селений бесчисленное множество народа, видевшего на небе чудное знамение. Весь город наполнился от стечения множества людей, и была в нем великая теснота. Блаженный епископ Павел вместе с народом всю эту воскресную ночь оставался при святой, бодрствуя и совершая песнопения до утра. Было много и исцелений от мощей ее: всякий, страдавший каким-либо недугом, лишь только прикасался к одру святой, тотчас получал исцеление.

Когда наступил воскресный день, честное тело преподобной Ксении покрыли чистыми покровами и с пением надгробных песен понесли к месту, находившемуся у входа в город с южной стороны и называвшемуся скинией (смоковничьим): там, прежде кончины своей, святая завещала похоронить свое тело. Весь народ опять видел, что во время несения ее тела с одром венец с крестом из звезд, видимый на небе, шел вслед за одром. И снова, когда был поставлен одр, остановился вверху и венец. Когда же совершалось погребение, то ближе стоявшие люди разделили покровы, находившиеся на честных мощах, на мелкие части и хранили их с верой – для исцеления от различных болезней. Епископ, помазав по обычаю миром святое тело преподобной Ксении, положил его в новом гробе. Как только совершено было честное погребение, тотчас сияющий на небе звездный венец с крестом стал невидим. При этом много исцелений подавалось от святого гроба всем, приходившим к нему с верой.

Спустя немного времени умерла одна из рабынь преподобной Ксении; затем, довольно скоро, и другая отошла к вечной жизни. Обе они были погребены у ног своей святой госпожи. Когда преставлялась другая рабыня, пришли к ней все инокини и, заклиная ее, умоляли, чтобы она рассказала им о всех деяниях госпожи ее Ксении. Она, видя себя уже на смертном одре, рассказала им подробно все о святой: откуда она была, кто ее родители, по какой причине она бежала из дома и из отечества своего с двумя своими рабынями, как она утаила свое имя; ибо подлинное ее имя было Евсевия, а назвалась она Ксенией, потому что странствовала ради любви к Богу. Таким образом, все узнали о неизвестном раньше житии невесты Христовой Ксении.

Так преподобная благоугождала Богу: для мира она была странница, а для неба гражданка; она была видима во плоти, а сравнилась с бесплотными ангелами; она освободилась от тела, как от одежды, и попрала диавола, как змия; она считала все мирское, как сор, но сохранила, как бесценное сокровище, свое непорочное девство; она любовью своей стала невестой Христу, увенчалась верой и, чего надеялась, то получила, и радуется ныне в чертоге своего Бессмертного Жениха. Своими молитвами она много помогает верующим, ибо смерть не уничтожила ее силы и не ограничила какими-нибудь пределами места ее благодеяний. Так как она много добродетелей сделала ради Христа, то ради нее и Христос являет нам многие милости, принимая святые молитвы возлюбленной своей невесты.

Спустя несколько лет после преставления святой Ксении преставился и преподобный епископ Павел, ее духовный отец. Он также до конца благоугодил Богу, ибо молитвами его были прогоняемы бесы и исцелялись всякие болезни. Он был погребен в церкви святого апостола Андрея, где раньше был игуменом, а святая душа его предстала пред Богом во славе святых. Его теплым за нас предстательством пред Богом, молитвами преподобной Евсевии, принявшей имя Ксении, и ходатайством обеих святых рабынь ее да сподобит нас Господь Своей милости ныне и присно и во веки веков, аминь.

Житие святого Никиты, епископа Новгородского

Более других заслуживают почтения те храбрые воины, которые имеют обычай вести борьбу со врагом не в общем строе, но поодиночке устремляются на врага. Им хотя и попускает Господь много раз пасть временно, чтобы они не превозносились, однако никогда не оставляет их до конца без благодатной помощи, но восстановляет их и делает непобедимыми. Один из таких храбрых воинов Христовых, именно блаженный Никита, приобрел себе особенную известность после преподобного Исаакия затворника. О нем сообщает достохвальный Поликарп со слов святого Симона следующее.

В бытность игуменом преподобного Никона один брат святого Печерского монастыря, по имени Никита, начал просить игумена, чтобы он благословил ему подвизаться в одиночестве и уединиться в затворе.

– Сын мой! Не будет тебе пользы, при твоей юности, сидеть праздно. Будет гораздо лучше, если ты останешься с братией и, работая вместе, не потеряешь своей награды. Ты сам видел, как брат наш Исаакий пещерник был соблазнен в затворе бесами и погиб бы, если бы его не спасла великая благодать Божия по молитвам преподобных отцов наших Антония и Феодосия.

Никита ответил на это:

– Никогда, отец мой, я не соблазнюсь при каком-либо искушении. Я имею намерение твердо противостоять бесовским искушениям и буду молить Человеколюбца Бога, чтобы Он и мне подал дар чудотворения, как некогда Исаакию затворнику, который и доселе творит многие чудеса.

Тогда Игумен сказал ему более настойчиво:

– Твое желание выше твоих сил. Берегись, сын мой, чтобы ты не пал за свое превозношение. Я повелеваю тебе служить лучше братии, и за послушание свое ты будешь увенчан от Бога.

Однако Никита не хотел послушаться наставлений игумена: он не мог победить в себе сильной ревности к затворнической жизни. Поэтому к чему он стремился, то и выполнил: он заключился в пещеру, крепко загородил вход и пребывал в молитве один, никуда не выходя. Тем не менее, спустя всего лишь несколько дней, он не избежал козней диавола: во время молитвенного пения он услышал голос, молящийся вместе с ним, и ощутил несказанное благоухание. Соблазнившись этим, он так размышлял сам с собою: «Если бы это был не ангел, то не молился бы со мною, и не было бы здесь благоухания Святого Духа».

Он начал еще прилежнее молиться, говоря:

– Господи! Явись мне Сам осязательно, чтобы я видел Тебя.

На это последовал голос:

– Не явлюсь я тебе, потому что ты юн; иначе ты возгордишься и можешь пасть.

Затворник продолжал слезно просить:

– Никогда, Господи, я не соблазнюсь. Меня научил игумен не внимать бесовским искушениям, но я исполню все, что Ты повелишь.

Тогда душепагубный змий, получив власть над ним, сказал:

– Человеку, облеченному плотию, невозможно видеть меня. Поэтому я посылаю ангела моего, чтобы он пребывал с тобою, а ты твори его волю.

Затем тотчас предстал пред ним бес в образе ангела. Никита пал на землю и поклонился ему, как ангелу. Бес сказал ему:

– С этого времени ты уже не молись, но читай книги. Этим путем ты будешь беседовать с Богом и будешь подавать полезные наставления приходящим к тебе, а я всегда буду молить Творца о твоем спасении.

Затворник поверил этим словам и, обольщенный, уже более не молился, но стал ревностно читать книги. При сем он видел беса, постоянно молящимся о нем, и радовался, думая, что это ангел творит за него молитву. С приходящими же к нему он много беседовал на основании Священного Писания о пользе души; он начал даже пророчествовать. О нем повсеместно распространилась слава, и все удивлялись исполнению его предсказаний. Однажды он послал к князю Изяславу с извещением: «Сегодня убит князь Глеб Святославич; пошли немедленно сына своего Святополка на княжеский престол в Новгород». Как он сказал, так и исполнилось. Действительно, спустя несколько дней пришло известие об убиении князя Глеба. С этого времени еще больше стали говорить о затворнике, что он пророк, и вполне верили ему и князья и бояре. На самом деле бес, конечно, не знает будущего, но если он сам научил злых людей убить или украсть, то он это и возвещает. Точно так же, когда приходили к затворнику искавшие у него слова утешения, то бес, почитавшийся им ангелом, сообщал ему все, случившееся с ними. Никита пророчествовал, и все предсказанное им сбывалось.

При этом никто не мог сравниться с Никитою в знании книг Ветхого Завета; все он знал наизусть: книгу Бытия, Исхода, Левит, Числ, Судей, Царств, все пророчества по порядку. Вообще все книги ветхозаветные он знал очень хорошо, а святых евангельских и апостольских книг, данных нам по благодати Божией для нашего спасения и утверждения в добре, он никогда не хотел ни видеть, ни слышать, не только читать; ни с кем он не хотел и беседовать о Новом Завете. Отсюда и стало ясно для всех, что он соблазнен диаволом. Удрученные этим, пришли к искушенному преподобные отцы: игумен Никон, Иоанн, который был после него игуменом, Пимен постник, Исайя, бывший впоследствии епископом Ростовским, Матфей прозорливец, Исаакий затворник, Агапит врач, Григорий чудотворец, Николай, бывший епископом Тмутараканским, Нестор летописец, Григорий составитель канонов, Феоктист, бывший епископом Черниговским, Онисифор прозорливец. Все они, прославленные добродетелями, пришед-ши, вознесли молитвы к Богу о Никите и отогнали от него беса, так что Никита уже не видел его. Затем, выведши его из пещеры, они просили, чтобы он сказал им что-либо из Ветхого Завета. Он же стал клясться, что никогда даже не читал тех книг, которые очень недавно знал наизусть; притом теперь он не знал из них ни одного слова. Теперь его едва-едва могли научить грамоте. Постепенно пришедши в себя по молитвам преподобных отцов, он исповедал свой грех и горько раскаивался в нем. После этого он наложил на себя особенное воздержание и подвиги, начал вести строгую и смиренную жизнь и превзошел других в добродетелях. Человеколюбивый Господь, видя такие подвиги блаженного Никиты, не отвергая и прежних его добродетелей, в которых он упражнялся со дня юности, принял его истинное покаяние и, подобно тому, как некогда принимая покаяние святого Петра, трижды отрекшегося от Него, сказал ему: паси овец моих, так подобное же знамение принятия покаяния дал и сему блаженному Никите. За премногую любовь его, обнаруженную в соблюдении заповедей, Господь сотворил его пастырем Своего словесного стада, возведши его на Новгородский епископский престол. Там Господь, для удостоверения пасомых и полного убеждения их в прощении святому случившегося с ним соблазна, прославил его добродетельную жизнь даром чудотворения. Так, однажды, во время бездождия, святой помолился Богу и низвел дождь с неба; в другой раз он своими молитвами угасил пожар города; много и других чудес он совершил. После доброго управления своею словесною паствою он перешел ко Господу в вечную жизнь, в 1108 году, 30 января. Епископом он был тринадцать лет. Погребен он с почетом в приделе Великой церкви святых Иоакима и Анны. Тело блаженного Никиты оставалось сокровенным во гробе в продолжение четырехсот пятидесяти лет, а затем, в 1558 году, в царствование благочестивого государя Иоанна Васильевича, самодержца всей России, при митрополите Макарии и при архиепископе Новгородском Феодосии, мощи святителя Никиты были найдены целыми и совершенно невредимыми. До сего дня они источают многие исцеления приходящим к ним с верою. Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков, аминь.

Житие святого отца нашего Тарасия, архиепископа Константинопольского

Святой Тарасий родился в Константинополе; отец его Георгий и мать Евкратия были люди благородные и принадлежали к сословию патрициев. Достигнув совершеннолетнего возраста и получив хорошее образование, Тарасий исполнял различные должности при царском дворце; за его благоразумие и добрый нрав здесь все любили и уважали его, и он был сделан одним из царских советников. А на царском престоле восседал тогда Константин Порфирородный, сын Льва Хозара, внук Копрони-ма; он царствовал не один, но вместе с матерью своею Ириною, так как ему ко времени воцарения было всего 10 лет. Патриархом же был тогда Павел Кипрянин, муж добродетельный и благочестивый, но слишком слабовольный и боязливый. Он возведен был на патриаршество в царствование упомянутого Льва Хозара, сына Копронимова, при котором ересь иконоборцев, получившая начало от Льва Исаврянина, все более и более усиливалась. Видя, что многие претерпевают от злочестивого царя великие муки за поклонение святым иконам, патриарх убоялся и стал скрывать свое благочестие и даже имел общение с еретиками. По смерти Льва Хозара патриарх и хотел восстановить благочестивый обычай поклоняться святым иконам, но не мог, потому что не было у него помощника, между тем как ересь иконоборцев все усиливалась как в самой столице, так и в других областях государства. Это сильно печалило патриарха. Видя, что он ничего не может сделать для торжества православия, Павел задумал оставить патриарший престол, который занимал не более четырех лет. Заболев, он тайно оставил патриаршие палаты и прибыл в монастырь святого Флора, где и восприял святую схиму.

Слух о пострижении патриарха скоро распространился повсюду, и все были сильно удивлены этим обстоятельством. А царица Ирина сильно опечалилась, так как патриарх оставил престол, не известив заранее о своем намерении. И вот она отправилась к нему с сыном своим, царем Константином, и спросила его:

– Что это ты, отче, сделал с нами? Почему так неожиданно оставил престол святительский?

Павел ответствовал:

– Моя болезнь и ожидание скорой смерти, а в особенности нестроения в Церкви нашей побудили меня оставить патриарший престол и восприять святую схиму. Церковь много терпит от иконоборцев и, вследствие продолжительного торжества иконоборческой ереси, она получила неисцельную язву. Подобно многим другим, я, окаянный, не мог избежать сетей зло-верных и погряз в них, в чем ныне горько каюсь; ибо три раза я собственноручно подписывал еретические постановления. Но вот что особенно печалит и удручает меня: я вижу, что все области, подвластные вам, соблюдая ненарушимо правила веры и следуя православному учению, чуждаются нашей Церкви и, считая себя стадом Христовым, отгоняют нас от себя, как будто мы овцы не одного стада. Посему я отказываюсь быть пастырем в еретическом сонме и предпочитаю лучше умереть, чем подвергнуться анафеме от первосвятителей четырех апостольских престолов. Вам Бог даровал в руки власть царскую, чтобы вы заботились о христианском стаде, живущем на земле. Итак, воззрите на скорбь матери вашей – Церкви, не допустите, чтобы она пребывала в неутешимой печали, но порадейте, чтобы она могла воспринять прежнее свое благолепие. Не попустите, чтобы богомерзкая ересь, подобно вышедшей на луг свинье, опустошала и губила вертоград Христов во время вашего царствования и оскверняла бы его злочестивым мудрованием. У вас есть искусный делатель, который поможет вам в ваших благих начинаниях. Он может возделать гроздь истинного исповедания и, вложив его в точило Божией Церкви, наполнить им чашу премудрости и приготовить для верующих питие истинной православной веры.

После этих слов патриарха царица Ирина спросила его:

– О ком ты говоришь, отче?

– Я подразумеваю здесь Тарасия, который занимает первое место в вашем царском совете, – отвечал патриарх, – я знаю, что он вполне достоин управлять Церковию, так как он может жезлом своего разума отразить лживое учение еретиков, быть добрым пастырем словесного стада Христова и собрать его воедино.

Услышав сие от патриарха Павла, благочестивая царица Ирина и ее сын царь Константин со скорбию оставили Павла. Он же сказал некоторым сенаторам, оставшимся у него:

О, если бы мне не занимать патриарший престол в то время, когда наша Константинопольская церковь была в смятении от притеснителей и навлекала на себя проклятие четырех вселенских патриархов: Римского, Александрийского, Антиохийс-кого и Иерусалимского. Если не будет собран седьмой Вселенский собор и не будет осуждена ересь иконоборцев, невозможно нам спастись. Тогда сенаторы спросили его:

Зачем ты при посвящении твоем в патриархи подписался под грамотой иконоборцев? Павел отвечал:

Потому-то ныне я и раскаиваюсь, что подписался тогда, и боюсь, как бы Господь не наказал меня, так как я из-за страха молчал и не противодействовал ереси; ныне же я раскаиваюсь и утверждаю, что невозможно вам спастись, если пребудете в ереси.

Вскоре после сего патриарх Павел отошел с миром ко Господу. В то время жители Царьграда без всякого страха и опасения стали беседовать и препираться с еретиками о святых иконах, между тем как до сих пор со времени Льва Исаврянина никто не осмеливался заговорить в защиту святых икон.

Благочестивая же царица Ирина со всем царским советом стала отыскивать на место Павла человека вполне достойного и мудрого, который бы мог прекратить церковное смятение; но никого другого, кроме Тарасия, они не находили. Тарасий был тогда мирянином; но так как вспомнили, что и Павел советовал избрать его, то выбор всех остановился на нем. Но Тарасий сильно отказывался. Тогда царица Ирина собрала людей всякого чина, и светских, и духовных, и весь народ во дворец, называемый Магнаврой – он находился в предградии на Едомском месте, – и пред всем освященным собором сказала:

– Вам известно, что патриарх Павел оставил нас; ныне мы должны избрать себе на его место другого доброго пастыря и учителя Церкви.

На сие все громко закричали:

– Таковым никто другой, кроме Тарасия, быть не может. Блаженный же Тарасий, став посредине, сказал: – Я вижу, что Церковь Божия разделена и разъединена. Как восточные, так и западные христиане проклинают нас; тяжело сие разъединение и страшно отлучен от царствия Божия. Пусть будет собран Вселенский собор, где мы должны объединиться в вере; пусть будет вера наша едина, подобно тому как мы просвещены единым крещением; ведь ничто так не угодно в очах Божиих, как пребывание всех в единстве веры и любви. Вот этого я, недостойный и малоопытный, и требую, принимая на себя управление Церковию. Если не будет созван Вселенский собор, если иконоборческая ересь не подвергнется достойному осуждению и не будет единения в вере между православными Восточными и Западными церквами, то я не соглашусь принять патриаршество, чтобы не навлечь на себя проклятия и осуждения, ибо тогда никто из земных царей не может избавить меня от Божия суда и вечной казни.

Услышав сие, все постановили собрать седьмой Вселенский собор и просили святого Тарасия, чтобы он не отказывался быть пастырем над ними. Они обещали ему во всем послушание, подобно тому как овцы внимают гласу своего пастыря, ибо они были твердо уверены, что святой Тарасий может наставить на истинный путь словесное стадо. Таким образом, они склонили Тарасия восприять первосвятительский сан и управление Цер-ковию Константинопольскою. Посвященный последовательно во все иерархические степени, святой был возведен на патриаршество, имея крепкое упование, что Господь поможет ему истребить ересь иконоборцев.

С переменой положения святой Тарасий переменил и образ жизни, хотя и прежде, находясь в миру, он по духу был уже иноком; теперь же, заняв святительский престол, он с еще большею ревностью стал упражняться в духовных подвигах и сделался ангелом во плоти, пламенея духом, ревностно работая пред Господом, подчиняя свою плоть духу и умерщвлением ее достигая непорочной чистоты, которой облечены ангелы. Изумительно было его воздержание, велико было его пощение и неустанна бодрость; немногие часы он уделял на сон, по целым ночам пребывал в молитвах и размышлении о Боге, не имел мягкого ложа, избегал мягких одеяний. Никто из прислужников патриарха не видел, чтобы Тарасий снимал с себя пояс и одежды, когда хотел на немногое время подкрепить сном свои силы; никогда святой муж не заставлял кого-либо другого снимать обувь с его ног, памятуя слова Спасителя; сын человеческий не прииде, да послужат ему,[55] и всегда был сам слугою себе, подавая другим пример смирения. К нищим и убогим он был весьма милостив, питал алчущих, одевал нагих, устраивал больницы и каждый день отпускал пищу с своего патриаршего двора, а в день Воскресения Христова и в другие праздничные дни устраивал для неимущих трапезу, во время которой сам прислуживал убогим. Кроме того, святой Тарасий устраивал странноприимницы и на средства, оставшиеся ему после родителей, устроил монастырь на Босфоре Фракийском, в котором собрал лик добродетельных иноков; из них многие достигли такого совершенства, что были призываемы на архиерейские престолы и являлись непоколебимыми столпами кафолической веры. Особенно же старался святой Тарасий о том, чтобы восстановить почитание святых икон и ниспровергнуть богохульную иконоборческую ересь. Посему он всегда напоминал царям, чтобы они созвали Вселенский собор.

И вот царь Константин и царица Ирина, мать его, которая вследствие малолетнего возраста сына своего управляла тогда всем царством, вместе со святейшим Тарасием написали послания ко всем патриархам и епископам, призывая их на собор. Епископы из разных мест собрались в Царьград, патриархи же прислали своих наместников: Римский папа Адриан, вследствие затруднительности далекого путешествия, сам не прибыл на собор; а Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский патриархи в то время уже находились под игом агарян, так что не имели возможности лично присутствовать на соборе; потому в качестве своих заместителей они прислали духовных лиц, отличавшихся своим благочестием и премудростию.

Местом для соборных совещаний была избрана Великая церковь, воздвигнутая Константином Великим, первым царем христианским, и перестроенная и великолепно отделанная императором Юстинианом; в сей церкви и собрались с святейшим Тарасием епископы и наместники прочих патриархов; здесь же присутствовал и юный царь Константин с матерью Ириною. Вдруг в храм ворвался многочисленный полк вооруженных воинов, последователей ереси иконоборческой, в которую они были вовлечены дедом царским Константином Копронимом и в которой пребывали до сего дня. Побуждаемые тайно некоторыми епископами и вельможами, зараженными тою же ересью, эти закоренелые в иконоборческих заблуждениях воины, вооружившись, пришли к церкви и устремились внутрь ее с великим воплем.

– Не допустим, – кричали они, – чтобы вы отвергли догматы царя Константина; пусть будет твердым и непоколебимым то, что на своем соборе он утвердил и законоположил; мы не допустим, чтобы в храм Божий вносили идолов (так они называли святые иконы); если же кто осмелится не повиноваться определениям собора Константина Копронима и, отвергая его постановления, станет вносить идолов, то сия земля обагрится кровью епископов.

Видя такое волнение и возмущение, царица с царем подали знак епископам, чтобы те поднялись с своих мест, и тогда все бывшие на соборе разошлись. Но по прошествии нескольких дней, воины и их предводители были как следует наказаны благочестивой царицей Ириной, лишены воинского чина и разосланы по селам для обрабатывания земли. После сего место для заседаний собора было приготовлено в Вифинском городе Ни-кее. Здесь уже происходил первый Вселенский собор, созванный для осуждения ереси злочестивого Ария, здесь же решено было собраться и теперь. И вот сюда прибыли святейший Тара-сий, патриарх Константинопольский, и вместе с ним наместники патриаршие, коими были: от Адриана, папы Римского, главный пресвитер Римский Петр и другой Петр – инок, от Полициана патриарха Александрийского – священноинок Фома, от Феодо-рита Антиохийского и Илии Иерусалимского – священноинок Иоанн. Кроме сего, святой Тарасий взял с собою также некоего мужа из царских советников – Никифора, который по смерти святого Тарасия был возведен на патриарший престол за свою добродетельную жизнь. Всего же явилось на сей собор 367 святых отцов. Собравшись с ними в Никее, святейший патриарх Тарасий открыл заседания собора в самой большой церкви сего города.

Первое заседание седьмого Вселенского собора происходило 24 сентября в день памяти святой первомученицы Феклы. Заседание открылось вступительною речью святого Тарасия, в которой он, изложив причины созвания собора, обратился к епископам с увещанием, чтобы они рассуждали справедливо и искоренили бы неправославные учения, недавно внесенные в Церковь. Прочтено также было и царское послание к собору, в котором упоминалось о том, как патриарх Павел, умирая, советовал созвать собор для искоренения ереси иконоборцев. Святые отцы благословили царя и его мать за их великое попечение о православной вере. После сего приступили к слушанию выражений раскаяния со стороны епископов, впадших в ересь, которые анафематствовали свои прежние заблуждения и высказывали православное исповедание веры. Один из них – Василий Анкирский, держа в руках сей свиток, читал:

– Не почитающим святые иконы – анафема; именующим святые иконы идолами – анафема; приводящим изречения Священного Писания против поклонения святым иконам – анафема; отвергающим предания святых отцов, как отвергали их Арий, Несторий, Евтихий, Диоскор – анафема; утверждающим, что не от святых отцов исходит почитание икон – анафема; утверждающим, что кафолическая церковь приемлет идолов – анафема.

Также поступили и многие другие епископы, и всем покаявшимся епископам дано было место на соборе среди прочих епископов православных. Суд же над теми, которые колебались, был отложен на некоторое время. При этом святой Тарасий сказал:

– Трудно поддаются излечению застарелые болезни и трудно искореняются злые нравы. Но если люди, недугующие духовно, истинно каются, то святой собор принимает их и не лишает их сана.

Святой собор продолжался 30 дней; в сие время участники собора, сходясь, рассматривали в Божественном Писании и в учении святых отцов и учителей Церкви те места, которые имели отношение к догмату о почитании святых икон, и на основании Священного Писания и церковного предания поражали зловер-ное мудрование еретиков. При этом они приводили достоверную историю о святом убрусе, на коем Христос Господь изобразил святой лик Свой и послал его Авгарю Едесскому, который лишь только поклонился пред изображением, тотчас получил исцеление от болезни; приводили на память также и предание об иконе святых апостолов Петра и Павла, которую святой Сильвестр, папа Римский, показал царю Константину; говорили и об иконе Христовой, над коей надругались в Берите иудеи, за что и были наказаны; воспоминали, как о сем свидетельствует святой Афанасий. Когда читали повесть об этой иконе, все святые отцы плакали. Наконец, они прокляли ересь иконоборцев и утвердили почитание святых икон; великая радость была по сему случаю во святых церквах, которые принимали с сердечным ликованием утверждение иконопочитания, и весь народ торжествовал, провозглашая благие пожелания царям и пастырям. Так, великим попечением святейшего патриарха Тарасия и тщанием благочестивой царицы Ирины ересь иконоборцев была отвержена и попрана, и Церкви Христовой был дарован мир.

Святой Тарасий мудро правил Церковью Божией, был заступником обиженных, помощником находившимся в бедах. Так, царский протоспафарий Иоанн подвергся за некую вину заключению и жесточайшим пыткам; избавившись ночью от оков, он прибежал к храму и укрылся в трапезе церковной, умоляя о милости и об избавлении от смерти. Тогда святитель Божий Тарасий защитил его и не выдал пришедшим за ним воинам от царицы Ирины. Они стали стеречь его при дверях того храма днем и ночью, дожидаясь того времени, когда он выйдет. Ибо они думали, что он все-таки в конце концов принужден будет выйти из церкви. Но святитель Божий, посылая ему пищу от своей трапезы, дал ему возможность не выходить из алтаря церковного; когда же ему необходимо было выходить из храма, он сам провожал его, скрывая его под своею мантиею, и потом снова возвращал его с такими же предосторожностями в церковь. Так действовал он долгое время и служил человеку тому, как раб, не гнушаясь такого дела. И пас добрый пастырь свою овцу, защищая ее от смерти; наконец, своею архиерейской властью смело святой Тарасий положил предел искательству тех лиц, которые хотели умертвить находящегося под его покровительством человека: он заявил им, что наложит на них отлучение от Церкви, если они будут продолжать преследовать заключенного. Так протоспафарий освободился от суда и избежал казни, благодаря заступничеству своего доброго пастыря святого Тарасия.

Между тем царь Константин, достигнув двадцатилетнего возраста, по навету злых своих советников, устранил от власти мать свою, благочестивую царицу Ирину, которая мудро правила всем государством, и стал править единолично. При этом, освободившись от опеки матери, он предался излишествам и стал вести неблагопристойную жизнь. Он без всякого повода возненавидел законную супругу свою царицу Марию и распалился преступною любовью к другой, по имени Феодотия; с нею он стал тайно жить и задумал сделать ее своей супругой и царицей, а законную свою супругу заточить. Стараясь обвинить Марию, он возвел на нее ложную клевету, будто она хотела погубить его посредством отравы. Сию ложь царь всем выдавал за истину и всем рассказывал о сем. Царю поверили, и слух о намерении царицы отравить его распространился в народе. Весть об этом дошла и до святейшего патриарха Тарасия. Патриарх опечалился, уразумев коварство царя, ибо он твердо был уверен в невиновности царицы Марии. Поэтому он стал помышлять, как бы вразумить Константина и раскрыть ему его греховность и неправду. В это время к святейшему патриарху пришел один из любимых царских вельмож и стал ему передавать известие о том, как царица приготовила яд для царя, выдавая ложь за истину. В конце рассказа он прибавил:

– Теперь тебе, святейший отец, надлежит благословить царя на новый брак с вернейшей супругой.

Эти слова сильно опечалили святого Тарасия; он даже прослезился и начал говорить так:

– Если царь действительно замыслил то, что ты говоришь, если он на самом деле желает отлучить от себя Марию, которая сопряжена с ним по закону Божию и образует с ним одну плоть, то я не знаю, как перенесет он стыд и поношение от лица всех людей? Приводит меня в недоумение и то, как может он после того быть примером целомудрия для своих подданных, как может он возбуждать всех к воздержанию? Неужели он будет в состоянии судить и казнить за грехи прелюбодеяния, сам будучи омрачен таким беззаконным вожделением? Да и правда ли то, что царица приготовила для царя смертоносный яд? Ведь в таком случае разве мог быть у нее другой муж, более доблестный и красивый, чем наш государь, который отличается своей красотой и цветущей молодостью. Нет, я ясно вижу, что вся эта ложь направлена только на то, чтобы обесчестить честный брак, осквернить нескверное ложе и дать восторжествовать прелюбодеянию. Таков мой ответ, и не только мой лично, но и всех подобных мне пастырей и отцов. Возвести тем, кто послал тебя, что мы не верим сказанному тобою, мы скорее готовы перенести смерть и тяжкие муки, нежели дать благословение на такое беззаконное дело. Пусть царь знает, что нет нашего согласия на его неправедный умысел.

Услышав это, вельможа со скорбью оставил патриарха и возвестил царю все, что он слышал от блаженного Тарасия. На царя напало тогда раздумье, и дивился он такой твердости и неустрашимой ревности патриарха; он даже стал несколько бояться, как бы святой Тарасий не воспрепятствовал ему в достижении его намерения. Поэтому он решил призвать к себе святого мужа и принять его с честию, надеясь своим словами умягчить сердце патриарха и склонить его на свою сторону.

Святой патриарх Тарасий пришел к царю вместе с честным старцем Иоанном, который был на VII Вселенском соборе наместником от патриархов Антиохийского и Иерусалимского. Когда Константин и пришедшие к нему, по обычаю, сели, царь обратился к патриарху с следующей речью:

– Чрез посланника я сообщил уже тебе, честнейший отче, о том, что случилось с нами. Я почитаю и уважаю тебя как отца, посему ничего не хочу скрывать от тебя. Но мне кажется необходимым самому лично сообщить тебе о той вражде и о тех кознях, кои мне строит моя супруга. Не от Бога она дана мне; ибо ей надлежало бы быть моей помощницей, а она оказалась не помощницей мне, а злейшим моим врагом. Самый закон повелевает мне разлучиться с ней, и сему моему намерению никто не может воспрепятствовать. Ведь ее вина, ее злой умысел у всех на глазах. Посему она должна, по определению суда, или претерпеть смертную казнь, или же быть пострижена в иночество. Желая оказать ей милосердие, я готов ограничиться пострижением ее в монастырь; пусть она скорбит и раскаивается до самой своей смерти в своем прегрешении. Ведь она захотела умертвить отравой не простого человека, не чужого кого-либо, но своего супруга, царя, грозного для врагов. Если бы удался ее гнусный замысел, то все царство было бы охвачено немалым смятением, и о злодеянии ее пронесся бы слух по всей земле.

При последних словах царь дал знак слугам. Они немедленно принесли стеклянный сосуд, где находилась какая-то мутная жидкость. Царь показывал его святейшему патриарху, говоря, что это смертоносный яд, которым царица тайно хотела лишить его жизни.

При этом он добавил:

– Нужно ли еще доказательство виновности царицы, когда мы имеем в руках это орудие ее злого умысла? Не ясно ли, чего она достойна? К чему же теперь отлагать нам суд над нею? Нет, отче, скорее посоветуй ей принять на себя пострижение, если хочешь видеть ее в живых. Я не могу более жить с ней в супружестве, не могу спокойно смотреть на нее, не могу переносить ее, ибо всегда у меня пред глазами сие смертоносное питье, которое она приготовила для меня.

Видя, что царь уязвлен нечистою похотью, и понимая, что он несправедливо обвинил неповинную и целомудренную царицу для удовлетворения своего желания, святейший Тарасий, не страшась, сказал ему:

– Царь, не воздвигай брани на закон, установленный Самим Богом, не восставай с тайным коварством против истины, прикрываясь лукавым измышлением и преступая и разрушая заповеди Божии. Царю надлежит все делать явно, свободно, с чистою совестию; ничего не должен он предпринимать тайно и коварно против Бога, даровавшего ему венец царский, преступая Божественные повеления. Ясно для всех, что царица совершенно не виновна в том, в чем ее обвиняют, будто она умышляла умертвить царя. Ибо кто может сравниться с тобой по красоте, кого бы она могла полюбить более тебя, чтобы возыметь злую мысль отравить тебя? Кто более тебя обладает властью и пользуется почетом, кто по своему благородству и по богатству выше тебя, почтенного царственной властью и честью и владеющего большими богатствами, – кого бы царица могла предпочесть? Велика держава твоя, ты превосходишь всех своим благородством, ибо отец твой, дед и прадед занимали царский престол; ты славишься во всех концах земли, и невозможно пересчитать твоих сокровищ. Кто же может быть лучше тебя для твоей царицы? Нет, царь, не может быть того, что говоришь ты, это ложь, измышленная для подорвания твоей царской державы и на посмеяние народов, чтобы тебе быть притчею во языцех. Мы не дерзаем разрушить ваш законный супружеский союз, так как страшимся суда Божия и не можем дать веры тем слухам, коими стараются оклеветать царскую супругу. Нет, мы не сделаем этого, хотя бы нам пришлось претерпеть мучения и страдания. Мы знаем, что ты имеешь греховное вожделение к некой женщине и даже хочешь сочетаться с ней беззаконным браком. Как можем мы почтительно относиться к тебе, царь, когда увидим, что ты явно нарушаешь заповеди Божии? Как можешь ты тогда входить в алтарь к Божественному престолу, чтобы вместе с нами причаститься Пречистых Христовых Тайн? Свидетельствуем Самим Богом, что мы не можем допустить тебя в алтарь для Божественного причащения, хотя ты и царь. Ибо еще древним иереям было сказано: «Не давайте попирать алтаря моего».

Сказав сие, святейший патриарх смолк. После него много увещевал царя вышеупомянутый старец Иоанн. Но царь не хотел их и слушать, а приходил в большой гнев и ярость. Недовольны были и все окружавшие царя сановники и властители. Один из них, патриций по своему происхождению, хвалился даже, что он своими руками всадит меч во чрево старца Иоанна за то, что он говорит противное воле царской. Исполненный гнева, царь приказал их обоих – и святейшего патриарха Тарасия и честного старца Иоанна – с бесчестием изгнать из царского дворца. И ушли от него сии два мужа, изгнанные правды ради, подражая святому Иоанну Крестителю, который некогда обличил беззаконный брак Ирода. Исходя, они оттрясли прах от своих ног и сказали:

«Мы не ответственны в вашем беззаконии». Царь же изгнал из своих палат законную царицу в женский монастырь, насильно постриг ее там, а сам отпраздновал брак с наложницей своей Феодотией, которая была дальней родственницей ему по отцу. Этот беззаконный брак совершил без ведома патриарха эконом церковный, пресвитер Иосиф, который за свое дерзостное деяние впоследствии был отлучен от Церкви. Святейший патриарх всячески старался расторгнуть сей прелюбодейный брак, но не мог, ибо царь похвалялся, что он снова воздвигнет ересь иконоборцев, если ему запретят сей брак. Посему святой Тара-сий оставил царя пребывать в его беззаконии, чтобы Церковь Христову не постигло еще большее зло. Ибо святой патриарх всегда помнил, что отец, дед и прадед сего царя были еретиками-иконоборцами, избившими многих христиан за почитание святых икон. Царь, гневаясь на патриарха, всячески притеснял его, но святитель все сие терпеливо переносил, благодаря Бога и поступая согласно с своим высоким саном архипастыря. Но чрез некоторое время царя постигла Божия кара. Мать его, благочестивая царица Ирина, уже давно видела злое и беззаконное житие его; она видела, как сын ее попирает закон Божий и готов воздвигнуть снова иконоборство. Более любя Бога и Его правду, чем своего собственного сына, она, посоветовавшись с главнейшими сановниками, восстала на сына своего, взяла его под стражу и заключила в том дворце, где он родился и который был известен под именем Порфириева дворца. Потом она приказала ослепить его, подобно тому, как пять лет тому назад он ослепил трех братьев своего отца: Никиту, Анфима и Евдоксия. Так царь, получив наказание по своим делам, умер от болезни. А Ирина снова приняла царский скипетр и исправила все то, что пришло в расстройство в царствование ее сына.

С того времени святой угодник Божий Тарасий пребывал в мире и тишине, ревностно пася словесное свое стадо и управляя Церковию, очищенной от еретиков. С самого дня своего посвящения он ежедневно сам совершал Божественную литургию и никогда не оставлял сего обычая, разве только по болезни. Когда святой достиг преклонного возраста, он впал в недуг телесный. Даже чувствуя приближение своей кончины, святейший патриарх Тарасий не оставлял своего обыкновения, пока не сделался настолько слаб, что уже не мог подниматься с одра. Лишь тогда только он перестал сам совершать Божественную литургию.

При своей кончине святой Тарасий боролся с нечистыми духами и победоносно поражал их. Когда они, исследуя жизнь его с самой юности, старались ложно приписать ему много неправедных дел, он отвечал им:

– Я не повинен в том, о чем вы говорите; вы ложно клевещете на меня; нет у вас надо мной никакой власти.

При сем был списатель жития его Игнатий, епископ Никей-ский, бывший тогда еще диаконом. Наклонившись к болящему, Игнатий слышал сии слова святого. Когда уже святой Тарасий не мог владеть языком, он рукой отгонял бесов и преодолевал их. При исходе дня, когда по обычаю воспевали псалмы Давидовы и начали петь сей псалом: приклони, Господи, ухо твое, и услышь меня,[56] святой Тарасий мирно предал Господу святую свою душу, причем лицо его просветлело. Сей святитель пас Церковь Бо-жию 22 года и скончался в царствование императора Никифора, восшедшего на престол после Ирины. Царь, весь народ, вельможи, духовные и миряне, а особенно нищие и убогие, сироты и вдовицы, сильно скорбели о нем. Ибо ко всем он был милостив, ко всем относился как добрый пастырь, любвеобильный отец и опытный наставник, каждому помогал в бедах и несчастиях.

Честное тело святого Тарасия погребли в устроенном им же самим монастыре на Босфоре, и многие получали исцеления от его гроба.

Такова, например, одна женщина, страдавшая много лет кровотечением. Так как в тот монастырь был возбранен вход женщинам, то она вошла в монастырь, одевшись в мужские ризы. С верой она коснулась гробницы святейшего Тарасия, взяла елей из лампады, висевшей пред гробницей, и тотчас же получила исцеление от своего недуга. То же делали и другие женщины, и все исцелялись от своих недугов. Некий муж, видевший одним только глазом, получил исцеление у гроба святого, когда помазал свое не видевшее око елеем из лампады. Один сухорукий, придя с верою, помазал елеем свою руку и получил исцеление. Много и других недужных получали исцеление, по молитвам святого Тарасия; исцелялись от своего недуга также и бесноватые.

Сей великий ревнитель православия вооружался против еретиков иконоборцев не только при жизни, но даже и после своей кончины. При Льве Армянине, царе Греческом, иконоборческая ересь опять возымела силу, вследствие того, что сам царь покровительствовал ей. Святой Тарасий явился в сонном видении Льву и с великим гневом повелел некоему воину Михаилу ударить мечом сего зловерного царя. Тот ударил и пронзил царя. В страхе и трепете пробудился Лев от такого сна и сильно недоумевал. Думая, что в монастыре святого Тарасия находится какой-либо Михаил, который злоумышляет на его жизнь, он послал туда узнать о сем Михаиле. Он не знал, что сей Михаил был при нем, – это был воевода по прозванию Валвос или Трав-лий, который потом поразил царя мечом в самый день Рождества Христова. Так погиб сей злочестивый царь, будучи побежден молитвами святого Тарасия, утверждающего веру в Пресвятую Троицу. Аминь.

Житие и страдание святой преподобномученицы Евдокии

В царствование Траяна в городе Илиополе, что в Келесирии, в области Финикии Ливанской, сопредельной с Иудейской страной, жила девица по имени Евдокия. По происхождению и по вере она была самарянка. Прельщая своей великой красотой, она многих безжалостно увлекала к погибели, собирая посредством плотской нечистоты, этого легкого способа приобретения, свое постыдное достояние от богатства тех стран. Лицо ее было настолько красиво, что и художник затруднился бы изобразить эту красоту. Повсюду шла о ней молва, и множество благородных юношей и даже представителей власти из других стран и городов стекались в Илиополь, как будто бы за другой надобностью, на самом же деле только для того, чтобы видеть и насладиться красотой Евдокии, греховными делами собравшей богатство чуть ли не равное царской казне. И чрез это продолжительное собирание сокровищ Евдокия так омертвела душой в своей нечистой жизни и окаменела в сердечном ожесточении, что никакая сила, кроме Божественной, не исцелила бы безнадежной душевной болезни этой отчаянной грешницы. Однако настало время, когда избавляющая от погибели рука доброго Пастыря, ищущего заблудшей овцы, поспешила и к ней: воззрел Творец на Свое создание, растленное злобой диавола, и восхотел обновить его. Истинный домохозяин позаботился о плодах Своего виноградника, подвергавшихся вражескому расхищению. Владыка небесных сокровищ поспешил принять в вечную сокровищницу валявшуюся на земле в грязи и гибнущую драхму. Хранитель благ, ожидаемых праведными, призвал эту отчаянную самарянку к Своей совершенной надежде, а диавола оставил посрамленным. Он сделал то, что валявшаяся некогда в болоте, как скот, стала нескверною, как агница; прежний сосуд нечистоты наполнился чистотою; навозный ров сделался вечным, невозмутимым источником; грязный поток преобразился в благовонное озеро; смрад прогнившего и засмердевшего колодца оказался алавастром многоценного мира; та, что для многих людей являлась духовной смертью, та самая для многих же оказалась виновницей спасения. Вот как началось обращение к Богу этой великой грешницы.

Один инок, по имени Герман, возвращался чрез Илиополь из путешествия в свою обитель. Он пришел в город вечером и остановился у одного знакомого христианина, жившего близ городских ворот, причем комната его была смежной со стеной дома той девицы, о которой идет речь. Инок, уснув немного, ночью встал по обыкновению своему для пения псалмов и по окончании положенного правила сел и, взяв книжку, которую носил с собой за пазухой, надолго углубился в чтение. В книжке было написано о Страшном суде Божьем и о том, что праведные просветятся, подобно солнцу, в Царстве Небесном, а грешные пойдут в огонь неугасимый, где будут преданы навеки лютым мучениям. В эту самую ночь Евдокия, по Божественному смотрению, была одна. Спальня, в которой она затворилась, примыкала к той стене, за которой инок подвизался в молитве и чтении. Когда начал инок свое псалмопение, Евдокия тотчас же проснулась и, лежа на постели, слушала все до самого конца чтения. Ей слышно было все, что читал инок, ибо одна только стена, и та не толстая, разделяла их, тем более, что инок читал громко. Слушая чтение, грешница пришла в великое умиление и не спала до самого рассвета, с трепетом сердечным размышляя о множестве своих грехов, о Страшном суде и нестерпимой муке грешников. Как только настал день, она (под действием Божественной благодати, возбуждавшей ее к покаянию) велела позвать к ней того, кто читал ночью книгу, и, когда он пришел, спросила его:

– Что ты за человек и откуда? Как ты живешь и какая твоя вера? Умоляю тебя, скажи мне всю правду. Услышав, что ты читал ночью, я смущена, и душа моя истомилась, ибо я слышала что-то страшное и удивительное, до сих пор мне неизвестное.

И если правда, что грешники предаются огню, то кто же может спастись?

Блаженный Герман сказал ей:

Госпожа, какой же ты веры, если ты никогда не слыхала о Страшном суде Божием и не понимаешь значения читанных мною слов?

По своему отечеству и по вере, – сказала Евдокия, – я самарянка; богатство мое безмерно, и меня особенно смущает и устрашает то горе и тот вечный и неугасимый огнь, которыми угрожает богатым читанная тобой книга. В книгах нашей веры я таких слов никогда не встречала и поэтому немало встревожилась, услышав что-то новое и неожиданное.

Блаженный Герман спросил:

Есть ли у тебя муж, госпожа? И откуда у тебя безмерное, как ты говоришь, богатство?

Законного мужа не имею, – ответила она, – а богатство мое собрано от многих мужей. И вот, если богатые осуждены будут по смерти на такую тяжкую и вечную муку, то какая же мне польза от моего богатства?

Герман сказал ей:

Поведай мне истинную правду (ибо и Христос мой, коему я служу, неложен и истинен), хочешь ли ты быть спасенной без богатств и жить благополучно, в веселии и в радости, бесконечные века? Или хочешь с богатством своим жестоко мучиться в вечном огне?

Гораздо лучше мне без богатства получить жизнь вечную, – ответила Евдокия, – чем с богатством погибнуть однажды навеки. Но я удивляюсь, за что богатый будет так казнен по смерти? Ужели Бог ваш питает такую жестокую и неумолимую ненависть к богатым?

Нет, – сказал Герман, – не отвращается от богатых Бог и не запрещает им быть богатыми, но ненавидит неправедное приобретение богатства и употребление богатства на жизнь в наслаждениях и похотях греховных; потому, если кто приобретает богатство законным путем и приобретенное тратит на добрые дела, тот безгрешен и праведен пред Богом, а кто собирает богатство хищением, грабежом и неправдою, или вообще каким-либо греховным делом, кто бережет богатство в своих сокровищницах, не милосердуя о нищих, не подавая просящим, не одевая нагих, не насыщая алчущих, – тому будет мука без милости.

Евдокия спросила:

А мое богатство не кажется тебе неправедным? Герман отвечал:

Поистине оно неправедно и противнее Богу всякого греха.

Тогда она сказала:

Почему же так? Ведь я многих нагих одела, многих алчущих накормила досыта, а некоторым немного и золотом помогла. Как же ты богатство называешь злом?

Госпожа, – сказал Герман, – послушай меня со вниманием: ведь никто, пойдя в баню мыться, не захочет погрузить свое тело в воду нечистую, мутную, противную и вонючую, но омывается там, где окажется чистая вода. Как же ты можешь некоторыми только делами милосердия очиститься от смрадной и мерзкой скверны греховной, когда ты валяешься в ней добровольно и в то же время презираешь чистую воду Божия милосердия? Во всяком случае, это болото скверны греховной, как потоп, с великой силой ввергнет тебя в пропасть серную и смоляную, горящую вечным пламенем гнева Божия. Ибо богатство, которое у тебя так велико, противно великому Владыке и вечному Судье, и уже осуждено раньше Страшного суда, как нажитое в прелести и блуде. И нисколько тебе не поможет то, что ты из этого большого, но скверного и греховного богатства уделяла иногда частицу немногим убогим, – ибо награду за эту малую добродетель уничтожает безмерное множество злых деяний, подобно тому, как тонкое благоухание заглушается сильным зловонием. Нет, никогда ты не получишь никакой благодати, пока будешь добровольно пребывать в нечистоте, и не иначе сподобишься милосердия Божия, как только отвергнувши безмерный греховный свой смрад, омывши себя слезами покаяния и украсившись праведными делами. Как у того, кто ходит босой по тернию, много острых заноз, так что если некоторые и вытащит, все же много их останется в теле и будут причинять мучения; так и сделанная тобою когда-нибудь маленькая милостыня нищему если и поможет тебе уничтожить какой-либо небольшой грех, то самое большое терние греховное остается на совести твоей и приведет тебя на тягчайшее мучение. Страшен и праведен мздовоздатель – Бог, прогневанный тобою и угрожающий тебе вечными и нестерпимыми муками, уготованными для грешников нераскаянных. Но если ты захочешь меня выслушать, то можешь спастись от ожидающих тебя мучений и получить радость вечную. Евдокия сказала:

Раб Бога живого, умоляю тебя, побудь немного со мной, расскажи мне подробно о тех делах, коими можно сподобиться милости Божией, дабы и я, следуя этому образцу, могла получить спасение. Я готова употребить свое богатство на добрые дела. Ты сказал, что Бог любит справедливое и добродетельное распределение богатства: мне же ничто не мешает, даже и с некоторым уменьшением домашнего имущества, избавить себя от тех мучений, которые, по твоим словам, должны принять в день суда ненавидимые Богом. Вот, честный отче, у меня немало рабов. Под твоим предводительством поведу я их, нагруженных золотом, серебром и драгоценными вещами, к твоему Богу, если только Он, по твоему ходатайству, благоизволит принять мое приношение и даровать мне спасение.

Не суди о Боге, – сказал ей Герман, – по нравам человеческим, не думай, что Ему нужны те ничтожные вещи, которые драгоценны для людей; ибо Он, будучи несравненно богаче всех царей земных, по Своей воле обнищал для нас, чтобы этой скорбной нищетой купить нам вечное спасение. Дочь моя, раздай свое богатство больным и убогим, ибо они любезны Богу: данное им кем-либо Он считает данным Себе и за временное имение, розданное нищим, воздает небесными, никогда не оскудевающими сокровищами. Сделай так и потом приступи к святой и спасительной купели крещения, и, омывшись от скверны всех своих грехов, будешь чиста и непорочна, возродишься благодатью Святого Духа и получишь блаженный удел, где будешь наслаждаться нетленным вечным светом, где нет ни печалей, ни болезней, ни злодеяний. Будешь ты святой агницей, пасомой на небесных пажитях Иисусом Христом, Спасителем нашим. Одним словом: если хочешь ты спастись, дочь моя, сделай, как я тебе советую, и будешь блаженна вовеки. Евдокия отвечала:

– Если бы не запечатлелись в моем уме читанные тобой слова, которые я так ясно слышала в прошедшую ночь, я и не позвала бы тебя сюда. Возьми же у меня, отче, сколько хочешь золота и побудь здесь несколько дней, поучая меня вашей христианской вере и наставляя в добродетели, чтобы я, раздав мои богатства и имение и все, как следует, устроив, могла следовать за тобой, куда бы ты ни пошел.

Блаженный Герман на это сказал:

– Не надо мне золота: довольно для меня и надежды на твое спасение, и это для меня – уважительная причина замедлить здесь несколько дней, если я найду погибшую овцу и приведу ее в ограду Христову. Посему, хотя я и спешил в свою обитель, однако пробуду здесь немного дней ради твоего обращения к Богу. Ты же сделай все, что я говорю, – призови одного из христианских пресвитеров, которые живут в этом городе, и пусть он, научив тебя, крестит по церковному чину, ибо в этом начало и основание спасения, а затем все другие богоугодные занятия пойдут своим порядком.

Услышав это от блаженного старца, Евдокия призвала одного из слуг своего дома и велела ему сейчас же идти в церковь христианскую и просить пресвитера немедленно прийти к требующему его; при этом запретила говорить, кто именно требует и зачем. Пресвитер скоро пришел. Увидев его, Евдокия поклонилась ему до земли, облобызала его ноги и сказала:

– Умоляю тебя, господин мой, поведай мне о вашей вере: хочу и я сделаться христианкой.

Пресвитер, удивленный такою речью, спросил Евдокию:

Какая же твоя вера, что ты желаешь перейти в благове-рие христианское? Она ответила:

Я самарянка как по происхождению, так и по вере, и была я супругой всего мира. Исповедаю перед тобою в одном слове всю истину. Я – море многих зол, когда же я услышала, что грешники, если не покаются и не сделаются христианами, то будут по смерти мучиться в вечном огне, тогда я решила в уме своем стать христианкой.

Пресвитер на это сказал:

– Если ты была морем грехов, будь теперь пристанищем спасения; если ты была колеблема многими ветрами, войди ныне в тихую пристань; и если ты подвергалась сильному волнению, ищи теперь утренней росы, с неба сходящей; если ты долгим наводнением была затоплена, ищи отныне доброго кормчего, да направит он тебя безопасно в свою тихую пристань, где сокровища всякой правды; приложи старание, чтобы сделаться наследницей находящихся там благ. Земное свое богатство раздай нуждающимся и освободи себя от печали греховной, а вместе и от тьмы и от огня неугасимого, ожидающего тебя, если не раскаешься.

Евдокия, слыша это, прослезилась и, ударив себя в грудь, сказала:

– Правда ли, что у вашего Бога нет милости к грешникам? Пресвитер ответил:

Кающимся грешникам, по принятии ими знамения веры, т. е. святого крещения, Господь прощает все грехи прежней жизни, жизни неверия, а остающимся в грехах и не думающим о покаянии нет прощения, и таковые без милости будут мучимы.

Скажи мне, пресвитер, – спросила Евдокия, – думаешь ли ты, что на небе есть нечто большее и лучшее того, что находится на земле? Ведь у нас воистину много сокровищ золота, серебра и других каменьев, всякого рода удовольствий и наслаждений, к тому же есть изобилие рыб и птиц и безмерное количество всяких снедей и напитков. Что же больше всего этого найдется там, на небе?

Если не отвлечешь ума своего от прелести этого мира, – сказал ей пресвитер, – и не проникнешься презрением к временным наслаждениям, то и не можешь устремить взор к вечной жизни и познать те невыразимые наслаждения и несказанные богатства, которые там есть. Но если хочешь их получить, забудь гордость и радость этой жизни, не вспоминай сладостей этого мира. Евдокия отвечала:

Да не будет, господин мой, того, чтобы я возлюбила что-нибудь временное и скоро погибающее больше бессмертной и блаженной жизни, но вот в чем я хочу увериться: отче, ужели, приняв христианскую веру, я могу иметь твердую и несомненную надежду на то, что приду к той бессмертной жизни, о которой ты говоришь? И какое ты мне дашь доказательство, чтобы увериться мне в справедливости твоих слов? Каким, наконец, образом узнаю я о прощении множества моих грехов вашим Богом? Ибо если имеющиеся у меня богатства, которых с избытком хватит на всякие удовольствия и наслаждения в течение многих лет моей жизни, я раздам нуждающимся, как ты мне советуешь, а потом не получу обещанного тобою; тогда что может быть прискорбнее и затруднительнее этого последнего бедственного положения, из которого у меня уже не будет никакого выхода? Ведь люди, которых я оскорбила дурным к ним отношением, если б я вздумала у них попросить помощи в своем несчастии, с презрением отвернулись бы от меня. Потому я и печалюсь и смущаюсь, что недостаточно уверена в будущем. Мне хотелось бы большего знания и уверенности в том, что ты с таким великодушием обещаешь, ссылаясь на милосердие Бога вашего, легко прощающего грехи кающимся. Если я уверюсь в этом вполне, то спокойно уже стану раздавать все свое имение и пойду, куда ты зовешь меня, и буду служить Единому Богу все дни моей жизни, и, как прежде я для многих служила образцом беззакония, так теперь буду лучшим образцом покаяния. И не удивляйся, отче, моим сомнениям: я впервые слышу все это, новое и неожиданное, чего в наших книгах и вере самаринской, в которой я воспитана, я никогда не только не слыхала, но даже и следа такого учения не находила. Пресвитер сказал ей:

– Не смущайся, не колеблись мыслями, Евдокия! Не давай рассеиваться уму своему: то, что тебя смущает, есть ухищрение начальника злобы и завистника твоего спасения, диавола. Этот злобный дух, как только увидел, что ты пробуждаешься для служения Христу, тотчас же, чтобы уничтожить это доброе намерение, поднял в сердце твоем такие сомнения. Он надеется чрез страх отвратить тебя от правого пути и опять укрепить в прежней греховной жизни для того, чтобы, позорно связав тебя пристрастием к мирским наслаждениям и похотям и совершенно поработив себе, увлечь тебя к смерти и погибели. Ибо его коварный замысел, его единственное и усердное старание – это отвлекать людей от доброго пути, вести их к развращению и тем сделать их сообщниками своего вечного мучения в неугасимом огне. Господь Бог же наш, в благости, неизреченной милости и человеколюбии Коего ты желаешь увериться, готов, как ты уже слыхала, издали принять кающихся по-отечески, с распростертыми объятиями, и, простив грехи, даровать им жизнь вечную. В этом ты уверишься, если устремишь ум свой от земли горе, если, оставив временные заботы, будешь размышлять о вечной жизни. Но для сего нужна сосредоточенная и смиренная молитва, ибо только таким образом Бог примиряется с душою, в душе замечается Божественный свет, открывающий всю истину, и человек ясно видит, в чем ничтожество этого кратковременного мира и что такое век будущий, насколько пагубны наслаждения этой жизни и насколько благ Господь и безмерно Его милосердие. Итак, если только хочешь спастись, послушай меня, отбрось свои драгоценные одежды, оденься в плохие и, затворившись в уединенной горнице твоего дома, пробудь там семь дней, вспоминая свои грехи и исповедая их со слезами пред Богом, Создателем твоим. Постись и моли Господа нашего Иисуса Христа просветить тебя и наставить, что должна ты делать, чтобы бла-гоугодить Ему. Поверь мне, не напрасно сделаешь ты все, что я советую тебе: милосерд и безмерно благоутробен наш Владыка и еще издали встречает Своею благодатью заботящихся об обращении к Нему, ибо всегда Он радуется покаянию грешника.

Видя, что Евдокия согласна на его советы, пресвитер встал и пошел, говоря ей на прощанье, как бы пророчески, такие утешительные слова:

– Христос Бог, оправдавший мытаря и помиловавший грешницу, плакавшую у ног Его, да оправдает и помилует и тебя, и сделает имя твое славным по всей земле. Аминь.

Как только пресвитер ушел, блаженная Евдокия тотчас призвала рабыню и сказала ей:

– Если кто-либо пожелает видеть меня и придет сюда с намерением войти ко мне, позаботься, чтобы он не узнал, что я дома; пусть никто и ни в каком случае не говорит ему обо мне; скажите, что я по некоторому делу ушла в дальнее селение и пробуду там немалое время; строго прикажи и привратнику никого не впускать сюда; пусть прекратятся все обычные работы и занятия в моем доме, и те, что готовят мне ежедневно кушанья для обеда, отныне пусть не вносят их сюда; затворите также большие ворота при доме, пока я не велю опять открыть их, и сделайте вообще все так, как будто меня нет дома.

Отдав рабыне такие приказания, она сказала блаженному Герману:

Умоляю тебя, отче, объясни мне, о чем я тебя спрошу: зачем вы, монахи, живете в пустынных местах, уклоняясь от удовольствий общественной жизни? Ужели вы находите в пустынях больше наслаждения?

Нет, чадо мое, – отвечал блаженный Герман, – ничего такого, что ты считаешь наслаждением, мы в пустынях не находим; оставляем же города и мирские наслаждения и удаляемся в пустыни единственно для того, чтобы избегнуть суетной гордыни и умертвить плотские похоти голодом, жаждою, трудом, худыми рубищами и недостатком всего нужного, вообще – чтоб быть подальше от всех мест, представляющих удобства для греха. Живущий в городе очень легко подвергается греховному падению, либо одолеваемый слабостью природы, либо прельщаемый дьяволом, или же соблазняясь видом красивых лиц и слыша блудные речи: отсюда и возникают нечистые помыслы и сквернят душу. А для оскверненной души уже закрыт вход в Царство Небесное до тех пор, пока она не очистится покаянием, ибо на небе престол только вечного света, истинного веселия и необманчивых наслаждений, престол, не имеющий никакой тьмы, печалей и скорби, ни злых дел. Вот видишь, почему мы в пустыни уходим: мы хотим сохраниться от греха в предстоящие дни жизни нашей, а прежние наши прегрешения очистить суровостью пребывания в пустыне и, таким образом, облегчить себе путь к указанному блаженству. Все старания и заботы наши устремлены на то, чтобы сохранить тела наши неоскверненными, а ум неповрежденным злыми помыслами и чуждым всяческой злобы, лукавства, лицемерия, ропота и клеветы, зависти, ярости и гнева. И таким-то образом мы уподобимся ангелам, как возвестил нам святыми Своими устами Христос в Евангелии. Богатство, как бы ни был к нему привержен человек и как бы ненасытно его не собирал, нисколько не поможет в получении Небесного Царствия: оно, как мертвец, лежащий в гробу, не окажет содействия. Посему, если мы хотим получить прощение грехов своих, то постараемся в остальное время жизни нашей идти путем заповедей Господних, по стезям правды и истины, растерзаем, как одежду, сердца свои сокрушением о грехах и станем непрестанно взывать к Богу; таким образом мы и очистим греховную грязь, о которой говорит Давид: смердят, гноятся раны мои от безумия моего.[57]

А чтобы мы всегда воспевали в молитве словеса Господни, тот же Давид вспоминает: Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим.[58]

Настолько сладки словеса Господни, что превосходят всякую сладость всех самых сладких яств и самых дорогих напитков и гораздо более укрепляют душу, нежели пища тело. Поэтому и говорит о них Божественное Писание: и вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лицо его, и хлеб, который укрепляет сердце человека,[59] обозначая тем вином и хлебом заповеди Господа нашего Иисуса Христа. Они поистине являются как бы хлебом и вином для души человеческой, ибо если человек прилежно и неустанно поучается в них, то они, давая крепость и веселие сердцу, освобождают грешника от всех скверных дел и оправдывают пред Господом. Посему, сняв с себя красивую одежду и одевшись в наиболее скромную, всей мыслью устремись к покаянию чрез добрые дела, сей на земле обильные слезы, чтобы пожать на небе радость и вечное веселие; загаси слезами пламень грехов твоих, и сподобишься утешения от Господа и войдешь в радость праведных. Плачь о беззакониях своих, которые диавол сделал сладкими для твоего сердца и пусть ради слез твоих ангел, ходатай о спасении, приблизится к тебе; высуши зловонную грязь тления, в которой ты долго валялась, ту грязь, что засосала и удерживала тебя во власти творца всякого зла, дабы стать тебе с этого времени участницей райского наслаждения; отплати и отяготи унынием того, кто, соблазняя тебя похотями, обременил грехами. Потрудись усердно для Бога, чтобы явиться наследницей немеркнущего света, и, как пчела, будь доброй делательницей, собирая правду со многих святых дел и непрестанно заботясь об угождении Богу.

Эта речь Германа глубоко запала в сердце Евдокии, уже приготовленное тем, что он говорил ей прежде. Скорбя о грехах, в умилении поверглась она пред ногами его, говоря:

– Умоляю тебя, человек Божий, заверши то дело, что ты начал для меня, с подобающей честью и представь меня чистой Богу твоему, чтобы не стать мне посмешищем для желающих прельстить меня, а совершивши начатое дело, сподобиться блаженства чрез твое спасительное учение. Не отнимай искусной руки от приготовленной доски, пока не изобразишь во мне Христа вполне.

Герман отвечал ей:

– Пребывай, чадо мое, в страхе Господнем и, затворившись в своей горнице, молись Ему неустанно со слезами, пока Он истребит и очистит все грехи твои и даст тебе несомненную уверенность в Своей милости: благ и милосерд Господь наш Иисус Христос, скоро Он окажет тебе Свою милость и не замедлит утешить тебя Своею благодатью.

Сказав это, блаженный Герман помолился Богу, осенил Евдокию крестным знамением и затворил ее в ее спальне, обещав остаться в Илиополе для нее семь дней.

Когда Евдокия провела семь дней в посте и молитве, блаженный Герман пришел к ней и, отворивши двери, велел ей выйти из спальни. Увидевши, что она стала лицом бледна, телом исхудала, имеет смиренный взор и вообще вид ее далеко разнится от прежнего, он взял ее за руку и велел сесть. Потом, помолившись Богу, сам сел с ней и стал спрашивать ее:

Скажи мне, чадо мое, о чем размышляла ты в эти семь дней, что ты узнала, что видела, что тебе было открыто? Она сказала:

Все расскажу, отче святый. Я усердно молилась все семь дней, как ты научил меня. В прошедшую ночь, когда я так же, лежа крестообразно ниц на земле, молилась и плакала о грехах своих, осиял меня великий свет, превосходящий свет лучей солнечных. Я подумала, что это взошло солнце, встала с земли и вдруг увидела светлого и страшного юношу, одежды которого были белее снега. Он, взяв меня за правую руку, поднял на воздух и, поставив на облако, повел меня к небу. И был там великий и пречудный свет, и видела я бесчисленное множество бело-ризцев, радующихся и улыбающихся друг другу и несказанно веселящихся. Они, увидевши, что я направляюсь к ним, встречали меня с ликованием и радостно приветствовали, как сестру.

Когда же я, окруженная ими и сопровождаемая, хотела войти в эту светлую область, несравненно превосходящую светом лучи солнечные, вдруг на воздухе явился некто, страшный видом, черный, как сажа, уголь и смола. Это было страшилище, превосходящее всякую черноту и тьму. Устремивши на меня ужаснейший и яростнейший взор, скрежеща зубами и бесстыдно нападая, он пытался вырвать меня из рук моего провожатого; при этом он сильно закричал, так что голос его разнесся по всему воздуху:

– Ужели вы, – кричал он, – хотите ввести ее в Царство Небесное? За что же я, усердно занимаясь на земле уловлением людей, напрасно трачу труд? Вот эта, например, всю землю осквернила блудодеянием и всех людей развратила мерзостью своего прелюбодейства. Все, что у меня было хитрости и силы, все я потратил на нее одну: я достал для нее любовников из людей благороднейших и богатейших и притом бесчисленное множество, и из растраченных на любовь ее богатств она собрала такое множество золота и серебра, какое едва ли найдется и в царских сокровищницах. Я с гордостью думал, что имею ее в своих руках, как свое победоносное знамя и непобедимое оружие, при посредстве коего я могу торжествовать над людьми, отпадающими от Бога и попадающими в мои сети. И что же теперь, ужели ты до такой ярости на меня дошел, архистратиг Божиих сил, что повергаешь меня под ноги этой блудницы? Разве гнев твой на меня еще не утолился тем, что ты мстишь мне все больше и безжалостнее с каждым днем? Ужели даже и эту мою истинную рабу, купленную мною столь дорогой ценой, ты хочешь у меня отнять? Должно быть, ничего уж не остается на земле истинно и неотъемлемо моего! Я боюсь, что ты и всех, что доселе живут, грешных, исторгнешь из рук моих, представишь Богу, как достойных быть наследниками Царства Небесного! Тщетны мои заботы! Напрасен мой труд! За что ты так свирепо нападаешь на меня? Оставь ярость и ослабь немного узы, коими я связан, и ты увидишь, как я в мгновение ока истреблю с земли род человеческий и даже наследников у него не оставлю. Я свержен с неба за одно только неповиновение, а ты злейших грешников, дерзнувших посмеяться над Богом и многими годами тяжко Его прогневляющих, вводишь в Царствие Небесное! Если тебе это так приятно, так собери лучше в один час со всех концов земли всех людей, проводящих не человеческую, а скотскую, звериную жизнь, и приведи их всех к Богу, а я скроюсь в тьму и совсем погружусь в бездну уготованных мне вечных мук.

Когда он гневно и с великою яростью говорил такие и им подобные речи, водящий меня грозно взирал на него, а обращаясь ко мне, ободряюще улыбался. И послышался голос из оного света, говорящий:

– Так угодно Богу, милосердующему о сынах человеческих, дабы грешники, если принесут покаяние, были приняты на лоно Авраамово.

И снова был голос к водящему меня:

– Тебе говорю, Михаил, хранитель Моего Завета, отведи сию жену туда, откуда ты взял ее, пусть совершит свой подвиг: ибо я Сам буду с нею во все дни ее жизни.

И он тотчас же поставил меня в моей спальне и сказал мне:

– Мир тебе, раба Божия Евдокия! Мужайся и крепись, благодать Божья теперь с тобою, и всегда будет во всяком месте.

Ободренная этими словами, я спросила:

Господин мой, кто ты? Скажи мне, чтобы я знала, как веровать Истинному Богу и как мне получить истинную жизнь?

Я, – ответил он, – начальник ангелов Божиих и обязан заботиться о кающихся грешниках, принимать их и вводить в блаженную и бесконечную жизнь. И велика радость бывает на небе в ангельском лике всякий раз, как какой-нибудь грешник обращается к чистому свету покаяния, ибо Бог, Отец всех, не хочет, чтобы погибла душа человеческая, которую Он издревле Своими пречистыми руками создал по подобию Своего образа. Потому и ангелы все сорадуются, когда видят человеческую душу, украшенную правдой, поклоняющуюся вечному Отцу, и все приветствуют ее, как сестру свою, ибо, отвергнувши греховную тьму, она обращается к живому Богу, общему Отцу всех сынов света, и безвозвратно к Нему присоединяется.

Сказав это, он осенил меня крестным знамением; я поклонилась ему до земли, и, когда я кланялась, он отошел на небеса.

Блаженный Герман сказал ей:

– Уверься отныне, дочь моя, и более не сомневайся, что есть на небе Истинный Бог, готовый принимать кающихся во грехах своих и вводить их в Свой вечный свет, где Он царствует, окруженный служителями Своего Царства – святыми ангелами. Ты видела сих ангелов в том небесном свете, где ты созерцала царскую и бессмертную славу Господа нашего Иисуса Христа и убедилась, как Он предупредителен в милосердии и прощении грехов, как скоро подает Свою благодать желающим примириться с Ним; ты познала Его Божественную славу и видела Его небесный двор, полный несказанной красоты, где Он пребывает; поняла ты, как мал и ничтожен свет этого мира против небесного сияния. Что же ты еще думаешь, о чем размышляешь, скажи мне!

Блаженная Евдокия, имея непреклонное намерение служить от всего сердца своего Единому Богу, Царю славы, ответила:

– Веровала я и верую, что нет иного Бога, спасающего грешных человеков, кроме Того, небесные врата Коего, блистающие неизреченным светом, я видела.

Герман сказал:

– Приготовься, дочь моя, к усердному служению Богу, тщательно заботься, чтобы плоды твоего покаяния, положенные на весах, перетянули грехи твоей прежней жизни, и самое себя принеси бессмертному и вечному Богу, как благоприятный дар; плачь и рыдай, пока все твои скверны совсем омоешь слезами и таким образом сподобишься стать чистой невестой Христовой. Забудь о прежней своей гордости, о вредоносной и лютой вожделениями своей юности, дабы и Христос взаимно забыл грехи твои; освободи шею свою из-под тяжкого ярма постыдной работы, которое наложил на тебя диавол чрез грехи, возьми на себя благое и легкое бремя оживотворяющего покаяния и будь отселе свободна от греха и знаемой для всех праведников и святых ангелов. Итак, укрепи себя для истинной веры и целомудрия и, имея отселе чистую совесть, смело говори в лицо диа-волу: теперь уже нет у меня с тобой ничего общего, ни у тебя со мной, ибо я нашла моего истинного Владыку и Ему я отдала себя в вечное владение; окончательно уже оставила я и отбросила мою прежнюю растлительницу – плотскую любовь и облеклась в новую нетленную и светлую одежду правды. В этой одежде я обрету благодать Божию, спасающую меня вовеки; нет уже у меня ни одного земного пристрастия, нет влечения к мирским наслаждениям, ничтожество и скоропреходимость коих я узнала; желаю я теперь и усердно стараюсь о приобретении благ небесных. Посему владей, диавол, тем, что имеешь, а от меня, чуждый обольститель, вор и раб вечной тьмы, иди дальше.

Евдокия, укрепленная еще больше этими словами, сказала иноку:

Отче честный, что теперь повелишь мне сделать?

Хочу, – ответил он, – чтобы ты прежде всего приняла знамение веры – святое крещение, которое сохранит тебя невредимой во все дни жизни твоей, а я, с Божией помощью, пойду в свой монастырь и возвращусь к тебе опять, если Господу будет угодно.

Она со слезами стала умолять его:

– Не оставляй меня, господин мой, не оставляй до тех пор, пока я не буду в состоянии совершенно обратиться к Богу и не получу ожидаемой мною Его благодати, чтобы исконный обольститель, увидя меня оставленной и беспомощной, не отвлек как-нибудь опять, куда ему захочется, и не возвратил меня к прежней блудной жизни.

И сказал ей блаженный Герман:

– Вот это настойчивое стремление к лучшей жизни, которое в тебе пробудил Сам Бог, и благая надежда твоя и сохранят тебя от вражеских сетей, коих ты боишься. Побудь же еще некоторое время в смиренной молитве к Богу и исповедании грехов своих и позаботься о принятии святого крещения. Я же вскоре возвращусь к тебе, поискав, с помощью Святого Духа, полезного для твоей жизни.

Поручив ее Богу, блаженный Герман пошел своей дорогой.

По уходе Германа блаженная Евдокия пробыла еще несколько дней в посте, ничего не имея на своей трапезе, кроме хлеба, масла и воды; днем и ночью она молилась и плакала. Потом, отправившись к епископу того города, она приняла от него крещение во имя Святой Единосущной Троицы. Спустя несколько дней после своего просвещения она написала молитвенное послание к тому же епископу; она извещала его о своем богатстве, подробно перечисливши его, и просила, чтобы епископ взял его Христу. Епископ, прочитавши присланное письмо, призвал блаженную Евдокию к себе и спросил:

Ты, дочь моя, писала эту грамоту мне, грешному?

Я писала, – отвечала Евдокия, – и теперь снова умоляю твою святыню, прикажи эконому церковному принять мой дар, раздайте его нищим и убогим, сиротам и вдовам, как сами знаете, ибо я уверилась, что эти мои богатства неправедны, как приобретенные чрез беззакония.

Тогда епископ, которого звали Феодотом, видя ее доброе намерение, а также веру и любовь к Богу, взглянув на нее и, прозрев духом ее будущее житие, сказал:

– Молись о мне, сестра моя о Господе, сподобившаяся наречься невестой Христовой, ты, возненавидевшая нечистую любовь плотскую, возлюбившая чистоту и отвергнувшая блудную жизнь; ты, которая стала подражать девственному целомудрию и продала ничтожный мир, чтобы купить себе единую небесную жемчужину; ты, прожившая небольшое время в греховной прелести и покаянием исходатайствовавшая себе бесконечные веки небесной жизни, смерть уже имевшая пред глазами и бессмертие приобретшая; ты, которая прежде многих влекла к погибели и ныне чрез Христа многих же оживотворишь! Из мрачной тьмы облекшись в свет веры, достойна ты именоваться агницей Христовой. Истинно ты Евдокия, что значит благоволение: благоволил Господь к тебе, отнесшейся с презрением к сладострастным людям и возлюбившей лик ангельский. Молись обо мне, снова умоляю тебя, раба и друг Божий, и помяни меня в Царстве Небесном.

Побеседовав с ней о многом со слезами, епископ сказал своему диакону:

– Позови ко мне поскорее заведующего церковной стран-ноприимницей.

Когда тот явился, епископ обратился к нему с такими словами:

– Я знаю тебя как благочестивого и богобоязненного мужа, имеющего попечение о многих душах. Поручаю тебе поэтому и сию рабу Божью, стремящуюся к лучшему, чтобы ты о ее спасении позаботился, а все, что она отдает, ты чрез руки нищих передашь Богу.

Муж сей был саном пресвитер; с самой юности сохранял он чистое девство, все свое имение, оставшееся после родителей, отдал святой Божией Церкви и себя самого посвятил на служение Господу. Взяв с собой Евдокию, он пошел к ней в дом, и, когда они взошли туда, Евдокия призвала управляющих своим домом и сказала им:

Принесите мне каждый из вас все, что кому вверено. Они тотчас же принесли к ней золота две тьмы, т. е. двадцать тысяч, посуды хорошей всякой бесчисленное множество, драгоценных каменьев и жемчуга царского без числа, сундуков с шелковыми одеждами двести семьдесят пять, одежд белых льняных четыреста десять сундуков, одежд, затканных золотом, шестьдесят сундуков, других одежд, украшенных дорогими камнями и золотым шитьем, сто пятьдесят два сундука, чеканного золота двадцать пять тем, т. е. двести пятьдесят тысяч, благовонных ароматических веществ двадцать ящиков, настоящих индийских мастей тридцать три ковчега, серебра в различных сосудах восемь тысяч литр, шелковых, шитых золотом тканей сто тридцать две литры, тканей просто шелковых семьдесят литр, других же одежд и вещей менее ценных было бесчисленное множество. Кроме этих движимых богатств, у Евдокии были еще и недвижимые: земли, села, целые волости, с которых ежегодно собиралось до восьмисот двух тысяч. Положивши все эти богатства пред ногами пресвитера, который был заведующим церковной странноприимницей, блаженная Евдокия призвала всех своих рабов и рабынь и раздала им взятые из сундука две тысячи монет, а также и сосуды, занавески, ценные постели, позолоченную мебель и все красивое в дому, что было вне сундуков, она подарила им и разделила. Наконец, произнесла последнее приветствие:

Я освобождаю вас, – сказала Евдокия, – от этой кратковременной работы, вы же, если хотите, поспешите еще освободиться от работы бесовской. Освободитесь же, если послушаете меня и приступите ко Христу, Истинному Богу, – и Он дарует вам вечную свободу, которую имеют сыны Божии, и запишет вас в Свои воинства.

Потом, обратившись к пресвитеру, Евдокия сказала:

– Теперь, господин мой, уже тебе следует заботиться о всем предложенном тебе и распорядиться, как ты хочешь, ибо я ищу ищущего меня Владыки.

Пресвитер, удивляясь такой быстрой и неожиданной в ней перемене, раскаянию и столь великой любви к Богу, сказал ей:

– Блаженна ты, Евдокия, что сделалась достойной быть записанной в число девиц чертога Христова: не безвестен тебе час пришествия Жениха, не находишься ты в неведении относительно того, каким путем следует войти во двор брачный. Воистину ты тщательно озаботилась, чтоб не остаться вне чертога: ты наполнила светильник елеем, и не осилит тебя тьма. Преуспевай же в этой силе добродетельной, и Бог поможет тебе, а обо мне, грешном, молись, ибо ты достойна быть в лике святых.

В это время пришел и честный Герман, просвещенный бла-годатию Святого Духа, и, увидев, что Евдокия отдала Богу своему имение, освободила рабов и рабынь и стала нища и духовно и вещественно Христа ради, взял ее и повел в женский монастырь, который имел в своей стране недалеко от своего мужского монастыря, и там постриг ее в инокини; и она пребывала в трудах и подвигах иноческой жизни, день и ночь служа Богу.

Блаженный Герман имел в своей киновии братии семьдесят иноков, а в пустынном женском монастыре тридцать инокинь, в числе коих была и святая Евдокия. По прошествии тринадцати месяцев умерла игуменья этого монастыря по имени Харитина, проводившая святую жизнь. Под ее руководством Евдокия значительно преуспела в подвигах, выучила наизусть псалтырь и, просвещаемая Святым Духом, все освященное Писание, прочитавши однажды со вниманием, хорошо уразумела. Так как она подвигом постничества превзошла всех сестер, то всеми единогласно была избрана в игуменьи. И Бог не замедлил засвидетельствовать ее достоинство и избрание ее утвердить чудом.

Один юноша из прежде ее любивших, по имени Филострат, человек богатый, вспомнил прежнюю любовь к Евдокии и, разжигаясь по бесовскому наущению похотью, стал думать, как бы возвратить ее к прежнему любодеянию. Долго размышляя об этом и день ото дня распаляясь большею любовью к ней, он наконец придумал такую хитрость. Одевшись в иноческое одеяние и взяв, сколько мог нести, золота, отправился пешком в монастырь Евдокии в твердой надежде исполнить свое намерение.

Когда он постучался в ворота монастыря, привратница, выглянув в окошко, спросила:

– Чего здесь ищешь, человек? Он ответил:

– Я, грешник, пришел, чтобы вы помолились обо мне и благословили меня.

Привратница сказала:

– Мужчинам нельзя входить в это место, брат, но неподалеку отсюда ты найдешь монастырь господина Германа: там получишь молитву и благословение, а здесь не беспокой нас стуком: все равно не войдешь.

Сказавши это, девица затворила окно. Полный стыда и сожаления, горящий любовью к Евдокии, Филострат отправился в монастырь Германа и пришел туда в удобное время. Встретившись с блаженным Германом, сидящим у ворот монастыря и читающим книгу, он поклонился ему до земли. Святой старец по монастырскому обычаю сотворил молитву, и Филострат принял у него благословение. Преподобный Герман сказал:

Сядь, брат, и скажи: из какой ты страны и из какого монастыря? Он ответил:

Я – единственный сын у родителей, недавно умерших; не пожелал я вступить в брак, но восхотел служить Богу в иноческом чине и тотчас надел знак иноческого образа – эти одежды – и намереваюсь найти место и наставника, который поучил бы меня монашеской жизни. Услыхав о твоей святости, честный отче, я долго шел сюда, желая припасть к стопам твоим и умолять принять меня, желающего покаяться в прежних грехах, в твой монастырь.

Во время этой речи блаженный Герман пристально глядел на него и, замечая его сладострастный нрав, сказал:

– К великому труду хочешь ты приступить, чадо; не знаю, будет ли это тебе по силам. Мы – старцы и то едва можем противостоять диавольским искушениям, влекущим к нечистоте; что же будет с тобою, цветущим юношею, в годах жгучей пламенной страсти?

Филострат возразил:

– Отче, разве нет примеров добродетельной жизни подобных мне юношей, мужественно преодолевших искушения? Ваша Евдокия, о которой я так много слышал, потому что слава ее добродетельной жизни распространяется повсюду, разве она не молода и не жила в роскоши? А вняла она вашему наставлению и теперь постоянно и непоколебимо пребывает в иночестве, победив свою плоть. Не хочу скрывать, отче, я особенно ее примером и возбужден и желаю подражать ей. Вспоминаю я о ней, как она была прекрасна, как богата, в каких удовольствиях проводила время, а потом мгновенно изменилась и начала служить Христу путем тесным и прискорбным. Если она могла всем этим пренебречь и умертвить свои похоти ради любви ко Христу, то почему же, отче, ты не надеешься на меня, мужчину, более сильного, чем женщина? Если бы я однажды увидел ее, то, надеюсь, из ее беседы и наставления я почерпнул бы столько горячего усердия к Богу и силы на подвиг, что сего достаточно было бы мне на всю жизнь для победы и отражения всех диа-вольских искушений.

Раб Божий Герман, слыша такие речи, принял ложь за истину и, думая, что он истинно хочет работать Богу, сказал ему:

– Не будем тебе препятствовать, чадо, видеть Евдокию и слышать от нее полезное наставление, так как ты по ее примеру хочешь идти путем добродетели.

После этого игумен Герман призвал почтенного старца монаха, который носил в женский монастырь фимиам и часто посылался туда для исправления необходимых дел. Ему Герман сказал:

– Когда пойдешь в женский монастырь, возьми с собою этого брата: пусть увидит Евдокию, потому что хочет получить от нее душевную пользу и подражать ее богоугодной жизни.

Спустя некоторое время тому монаху нужно было идти в женский монастырь, и он, по приказанию игумена, взял с собою юного брата. Филострат, одетый в иноческую одежду, как волк в овечьей шкуре, вошел в женский монастырь и, увидев невесту Христову, святую Евдокию, изумился ее смиренному виду, нищете и изнуренному телу. Ее лицо было бледно, очи опущены вниз, на устах – молчание, одежды – худы, постель – на земле рогожа, а на ней колючая власяница. Найдя удобное время, он тихим голосом (другие инокини стояли вдали) начал говорить ей:

– Что это значит, Евдокия? Кто тебя, жившую в палатах, подобных дворцу, изобиловавшую богатством и всякою роскошью, пребывавшую постоянно в веселии и радости, обольстил и привел в эти жалкие места? Кто лишил тебя великого города, где ты ходила украшенная прекраснейшими одеждами и все почитали тебя, удивлялись твоей красоте и прославляли тебя всякими похвалами? Какой обольститель от такого блаженства привел тебя в крайнюю нищету и убожество, в эту бедную и гнусную жизнь? И теперь весь Илиополь ищет тебя, все желают тебя видеть, самые стены твоих прекрасных палат плачут о тебе. Я высказываю народное желание, я от имени всех послан к тебе умолять тебя возвратиться в город и своим приходом прекратить народную скорбь. Послушай меня, госпожа, последуй за мною, уйди из этого жалкого монастыря, уйди от голода, смрадных одежд, от жесткой власяничной постели и возвратись опять в твои палаты, к прежним увеселениям, к прежним удовольствиям, бывшим у тебя в изобилии. Если ты и расточила свое богатство, напрасно раздав его чужим людям, то все готовы вновь обогатить тебя. Зачем медлишь и колеблешься? Зачем, когда все тебя любят и желают тебе добра, ты сама делаешься себе врагом и мучителем? Не напрасно ли, не стыдно ли такую красоту лица скрывать в этой тьме иночества? Не напрасно ли такие очи, подобно солнечным лучам, испортить ненужным плачем и слезами? Какая польза изнурять голодом и жаждой и другими страданиями это прекрасное юное тело? Где теперь твои благовония, которыми ты наполняла воздух в городе и всем казалась богиней? И вот этим благовониям ты добровольно предпочла смрад нищенской и презренной жизни! Кто увлек тебя в это заблуждение? Какая ложная надежда отвлекает тебя от таких великих богатств, которые могли еще увеличиться? Кто из богачей отвергает свое богатство или понапрасну раздает его, как сделала ты. Но мы знаем, где находятся отверженные тобою богатства, и легко можем возвратить их тебе – вернись только в город наш, госпожа Евдокия! Я принес достаточно золота на дорогу, а остальное растраченное тобой вернем, придя в Илиополь.

Когда он произносил эти безумные речи, Евдокия гневно смотрела на него и, не будучи в состоянии более слушать его лукавые и льстивые слова, с гневом сказала ему:

– Бог отмщений да запретит тебе! Господь наш Иисус Христос, Праведный Судья, Которого я раба, хотя и недостойная, не допустит тебя, пришедшего сюда с злым умыслом, возвратиться к себе, потому что ты – сын диавола.

Сказав это, она дунула в лицо его, и тотчас мнимый инок и окаянный обольститель упал мертвым на землю. Сестры, видевшие их беседующими и не слыша их разговора, сильно ужаснулись, когда увидали, что собеседник Евдокии пал на землю от ее дуновения и мертвым лежал у ее ног. Сначала они удивлялись такому сверхъестественному событию и уразумевали в нем Божественное действие, но потом начали бояться, как бы мирские люди и судьи не узнали об этом случае и не произвели бы расследования, как об убийстве, и не сожгли бы монастыря, потому что идолопоклонники эллины ненавидели христиан и монастыри. Не смея спросить Евдокию, они между собою рассуждали о случившемся. И сказала одна из них:

– Подождем пока: уже начинается ночь, помолимся ночью, может быть, Господь и откроет нам причину смерти этого инока и наставит, что нам делать.

Наступила полночь. Пред началом обычного полунощного пения Господь явился во сне Евдокии и сказал:

– Встань, Евдокия, прославь Бога твоего. Помолись коленопреклоненно близ мертвого тела посланного тебе диаволом искусителя, и Я повелю ему встать; и он восстанет и узнает, кто Я, в Которого ты веруешь, и преизобильна будет на тебе благодать Моя.

Пробудившись, Евдокия сотворила молитву своему Владыке и воскресила умершего. Филострат, восстав от смерти, как от сна, познал Истинного Бога, помиловавшего его, пал к ногам блаженной и сказал:

– Умоляю тебя, блаженная Евдокия, истинная раба Истинного Бога, прими меня, кающегося, прости меня, огорчившего тебя лукавыми и нечестивыми словами. Теперь я понял, сколь Великому и Милосердному Владыке ты служишь.

И сказала ему блаженная Евдокия:

– Иди к себе с миром, не забывай благодеяний Божиих, явленных на тебе, не отступай от познанного тобой истинного пути святой веры, которую ты обещаешься принять.

Тогда страной управлял царь Аврилиан (не римский кесарь, но другой, того же имени, бывший под властью римских кесарей) и пред ним была оклеветана Евдокия. Собрались прежние ее поклонники и, посоветовавшись между собою, написали царю письмо, донося, что Евдокия отнесла с собою в пустыню множество золота, равняющееся царской казне. Они просили царя дать им отряд воинов, чтобы, найдя бежавшую, возвратить ее в город, а золото взять в царскую казну, потому что она приняла галилейскую веру в некоего Христа и отвергла богов, которым поклоняются и цари. Услыхав о множестве золота, Аврилиан легко согласился на их просьбу и, призвав одного комита, велел ему взять воинов, захватить Евдокию вместе с ее золотом и привести к нему. Взяв триста воинов, комит направился в пустыню, в женский монастырь, где жила Евдокия. Когда они шли, Господь явился ночью Евдокии и сказал:

– Царь разгневался на тебя, но не бойся: Я всегда с тобою.

Когда комит с отрядом воинов увидел монастырские стены, то приостановился в ожидании темноты, ибо день склонялся к вечеру, и он разделил свой отряд на части, чтобы ночью со всех сторон напасть на монастырь. И когда уже они хотели произвести нападение, всемогущая сила невидимой руки Божи-ей воспрепятствовала им, и всю ночь не могли они ни на шаг подступить к монастырю. Настал день. Они видели монастырские стены, но не могли к ним подойти, и три дня и три ночи их попытки оставались безуспешными, и они недоумевали, что им предпринять дальше.

И вот напал на них внезапно страшный громадный змий, и они, побросавши оружие, в ужасе бежали. Но хотя они спаслись от зубов змия, но не избежали его яда. Пораженные смертоносным дыханием змия, одни из них внезапно пали мертвыми, другие еле живые валялись на дороге и только с тремя воинами возвратился комит к царю. Разгневанный царь сказал своим вельможам:

– Как нам поступить с этой волшебницей, умертвившей своими чарами такое множество воинов? Что посоветуете? Нельзя оставить без наказания такого злодеяния.

После совещания царский сын сказал:

– Я пойду с многочисленным войском, сравняю с землей эту обитель блудниц и приведу сюда Евдокию.

Царь и все согласились, и на другой день царский сын с воинами отправился разорить пустынную обитель и схватить Евдокию. По дороге он приблизился к селу, принадлежавшему его отцу, и ввиду наступления ночи захотел остановиться на ночлег в этом удобном для отдыха месте. По юношеской живости он быстро соскочил с коня, ударился о камень и сильно разбил себе ногу, так что на руках воинов отнесен был в постель. Ночью болезнь его усилилась, и он умер; и возвратились воины к царю, везя с собою его мертвого сына. При виде внезапно умершего сына царь упал замертво. Собрался весь город, и плакал народ, сожалея царского сына и самого царя, умирающего от скорби. Среди народа был и Филострат. Подойдя к царским приближенным, он говорил им, что Евдокия – раба Божия и никто не может причинить ей вреда, ибо ее охраняет небесная сила. Но если царь хочет видеть сына живым, то пусть пошлет к ней почтительную просьбу, чтобы она умолила Бога оживить мертвеца.

– Я сам, – говорил Филострат, – на себе испытал силу ее молитвы и Божие милосердие.

Услыхав это, царь немного пришел в себя и, точнее узнав от Филострата о случившемся с ним, поверил словам его и тотчас послал к Евдокии трибуна Вавилу с почтительным, смиренным и просительным письмом. Когда он прибыл в обитель, святая Евдокия, смиренно поклонившись, приняла царское письмо и сказала:

– Зачем царь посылает свое письмо мне, убогой и недостойной грешнице?

В ожидании, пока святая прочтет царское письмо, трибун вошел в одну из монастырских комнат и, увидев там открытую книгу, наклонился и прочитал:

– Блаженны хранящие откровение Его, всем сердцем ищущие Его,[60] – и, дочитав до конца псалма, задремал и, положив голову на книгу, заснул. Во сне явился ему некий светлый юноша и, толкнув его в бок жезлом, бывшим у него в руке, сказал:

– Вавила, встань! Мертвый дожидается тебя. Пробудившись, Вавила пришел в ужас от явления ангела и рассказал о сем блаженной Евдокии, прося скорее отпустить его. Она, созвав всех сестер, сказала им:

Как вы посоветуете мне поступить относительно того, о чем пишет царь моему ничтожеству? Сестры единогласно ответили:

Благодать Святого Духа наставляет тебя: пиши царю, что угодно Богу.

После довольной молитвы святая села и написала царю так:

«Я, ничтожная женщина, не знаю, по какому случаю твое величество изволил прислать мне послание. Я, женщина недостойная и полная грехов, обличаемая совестью во многих и ужасных беззакониях, я не имею дерзновения умолять Христа Бога моего, да смилуется над тобою и возвратит тебе сына живым. Но надеюсь на известную благость и силу Господа моего, что Он явит на тебе и на сыне твоем великое Свое милосердие, если ты всем сердцем уверуешь в истинного Бога, воскрешающего мертвых и будешь надеяться на Него. Невозможно призывать святое и страшное имя Его и молить Его о чем-либо, если предварительно не уверуешь в Него всею душою. Итак, если ты всею душою веруешь, то увидишь великую славу бессмертного Бога, сподобишься Его милости и насладишься Его благодеяниями».

Написавши и троекратно запечатлев письмо крестным знамением, она отдала посланному и отпустила его. Возвратившись к царю, трибун не отдал ему послания святой Евдокии, но положил его на грудь умершего, призвав громогласно имя Христово. Тотчас мертвец ожил, открыл глаза, заговорил и встал, как после сна, живым и здоровым. Все изумлялись и ужасались такому необыкновенному зрелищу. И громогласно воскликнул царь:

– Велик Бог христианки Евдокии! Бог Истинный и праведный – Бог христианский! Справедливо многие к Тебе прибегают и благочестиво поступают верующие в Тебя, Христа Господа! Приими и меня, грядущего к Тебе, ибо я верую Твоему святому имени и признаю, что Един Истинный Бог, святой и благословенный вовеки!

Уверовав во Христа Бога, царь крещен был городским епископом вместе с женою и сыном, воскресшим из мертвых, и с дочерью Геласией. После сего, раздав щедрую милостыню нищим и убогим, он послал много золота святой Евдокии на сооружение святой церкви. Кроме того, он повелел построить город на том месте, где жила Евдокия, и часто писал ей, прося ее святых молитв. В скором времени царь, преуспевши в святой вере и добрых делах, почил о Господе, а за ним умерла и жена. Сын был поставлен диаконом, а потом, когда скончался епископ, был посвящен во епископа. А сестра его Геласия, презирая суету мира и избегая брачной жизни, но желая послужить Господу, тайно удалилась в монастырь святой Евдокии и в нем жила до смерти, усердно служа и благоугождая Господу.

В это время господствовало языческое нечестие и многие тайно служившие Господу были открываемы богоненавистными и принуждались к той же погибели. Тогда в городе Илиополе был наместником Диоген, ревнитель скверных богов, усерднейший их служитель и гонитель отказывающихся от поклонения идолам. Он хотел взять за себя в замужество вышеупомянутую царскую дочь Геласию, на что был согласен, пока находился в неверии, и отец ее Аврилиан. Когда же он был просвещен святым крещением, то не захотел отдать ее за неверного мужа, если только он не примет христианской веры. Скоро Аврилиан скончался, и Ге-ласия, боясь, что насильно будет взята Диогеном, убежала, как было сказано, в монастырь святой Евдокии, но никто не знал точно, где она скрылась. Носился только слух, что скрывается где-то у Евдокии. Наместник Диоген послал пятьдесят воинов взять Евдокию, как христианку, для расследования. Когда воины шли за ней, Господь явился ночью Евдокии и сказал:

– Дщерь Евдокия! Бодрствуй и стой мужественно в вере. Пришло для тебя время исповедать Мое имя и прославить Мою славу. Приблизился подвиг, который ты совершишь. Вот сейчас нападут на тебя люди, страшные, как звери, но ты не смущайся и не ужасайся, потому что Я буду с тобою близким спутником и крепким помощником во всех твоих подвигах и трудах.

Когда видение окончилось, воины ночью перелезли чрез монастырскую стену. Преподобная, узнавши об этом духом, вышла к ним и спросила:

– Что вам здесь надобно? Кого ищете?

Воины схватили ее и спрашивали об Евдокии. Она обещалась предать им Евдокию, если только они на малое время освободят ее. И, придя в церковь, она взошла в святой алтарь, открыла ковчежец с Пречистыми Животворящими Христовыми Тайнами и, взяв часть сей великой святыни, скрыла у себя на груди. После этого она вышла и сказала воинам:

– Я – Евдокия, возьмите меня и ведите к пославшему вас. Они взяли и повели ее с собою. Была безлунная и темная ночь, и вот явился светлый и прекрасный юноша, неся пред ней свечу и освещая путь. Это был ангел Господень, видимый только Евдокиею, а воины ни его, ни света не видели. Воины хотели посадить Евдокию на осла, но она не пожелала и сказала:

– Иные колесницами, иные конями,[61] а я, надеясь на Христа, дойду и пешком.

По прибытии в город наместник велел заключить Евдокию на два дня в темницу, а на третий день призвал темничного стража и спросил его:

Не давал ли кто той волшебнице пищи или пития? Страж ответил:

Клянусь твоею милостью, господин мой, что ни пищи, ни питья ей никто не давал, и сколько раз я ни смотрел на нее, всегда видел ее распростертой на земле и молящейся (как думаю) своему Богу.

Наместник сказал:

– Завтра я произведу расследование и суд о ней, а ныне я занят другими делами.

На четвертый день наместник Диоген сел на судилище и велел привести Евдокию. Увидев ее, смиренную видом, в плохой одежде с опущенной головой, он приказал слугам открыть ей лицо, и оно тотчас заблистало, как молния. Изумился Диоген и долго молчал, удивляясь неизреченному благородству и красоте ее лица, сияющего Божественной благодатью. Долго созерцая ее красоту, он смутился духом и, обратившись к судьям, сказал:

– Клянусь моим богом солнцем! Нельзя предать смерти такую, подобную солнцу, красоту. Не знаю, как поступить?

Один из судей сказал:

– Не думает ли твое величество, что такая красота естественна? Нет, это волшебный призрак. Разве ты не знаешь, какой силой обладают чародеи? А когда разрушено будет волшебное очарование, сейчас же явится ее природное безобразие.

Наместник обратился к блаженной:

– Прежде всего скажи нам свое имя, происхождение и жизнь.

Оградив себя крестным знамением, святая сказала:

– Мое имя – Евдокия, а о моем происхождении и образе жизни нет нужды меня спрашивать, поэтому прошу тебя, наместник, не трать времени на праздные речи, но делай со мной то, что вы обычно делаете с христианами. Суди меня, мучай меня, как тебе угодно, предай меня смерти, а я надеюсь на Христа Истинного Бога моего, что Он не презрит меня и не оставит.

Наместник сказал:

– На краткий вопрос ты так много отвечаешь, сколько же ты наговоришь, когда начнем терзать тебя? Скажи же нам: зачем, оставив город и отвергнув богов, ты ушла в пустыню, унеся с собою народное имущество, лукавым образом опустошив городскую казну?

Святая ответила:

– Почему я оставила город – скажу одним словом: я была свободна и что захотела, то сделала. Какой закон запрещает свободному человеку идти, куда он хочет? А что касается обвинения в похищении золота, то желаю, чтобы стал пред мной клеветник, и тогда обличена будет клевета, и ложь исчезнет пред истиною. Ужели я ушла, похитив чужое?

После долгого препирательства святая осталась неодо-ленной в слове и непреклонной в вере. Тогда наместник велел повесить ее на дереве и четырем воинам жестоко бичевать. Воины взяли ее, обнажили до пояса и повесили. Когда ее раздевали, то с груди ее спала часть Пречистого и Животворящего Тела Господня, взятая ею при выходе из монастыря. Слуги, не зная, что это такое, подняли и принесли наместнику. Протянув руку, он хотел взять ее, и тотчас часть Пречистого Тела Владыки превратилась в огонь, и великий пламень попалил слуг мучителя и повредил левое плечо самому наместнику. Он упал от боли на землю и взывал к солнцу, почитаемому им за Бога:

– Владыко солнце, исцели меня, и я тотчас предам огню эту волшебницу. Я знаю, что ты наказываешь меня за то, что я до сих пор не погубил ее!

При этих словах ниспал на него огонь, как молния, и умертвил его, опалив тело, как головню. Страх и ужас напал на всех.

А один воин видел, что светлый ангел Божий стоял близ святой, говорил ей на ухо и утешал ее, покрывая тело полотном белее снега. Увидев это, воин приблизился к святой и сказал:

– Верую и я в Бога твоего, прими меня, кающегося, раба Бога Живого.

Святая ответила ему:

– Благодать искреннего обращения да приидет на тебя, чадо. Вижу, что начинаешь ты новую жизнь, как вновь рожденный. Если хочешь спастись, избегай прежнего неверия.

Воин сказал:

– Умоляю тебя, раба Господня, смилуйся над наместником, испроси ему у Бога твоего возвращение к жизни, чтобы многие познали Истинного Бога и уверовали в Него.

После этих слов он, подойдя к дереву, освободил святую мученицу, и она, преклонив колена, долго молилась. Затем встала и громко воскликнула:

– Господи Иисусе Христе, ведающий тайны человека, утвердивший небеса словом и все премудро создавший! Повели, да по Твоей всесильной и всемогущей воле оживут все попаленные ниспосланным от Тебя огнем, чтобы многие верные утвердились в святой вере, а неверные обратились к Тебе, Богу Вечному, и тем прославилось пресвятое имя Твое во веки веков!

После этого она подошла к мертвым и, взяв каждого за руку, произносила:

– Во имя Господа Иисуса Христа Воскресшего встань и будь здоров по-прежнему.

И так всех по одному оживила, поднимая и пробуждая, как бы от сна. Когда все с изумлением и ужасом смотрели на происходящие дивные чудеса, внезапно послышался вопль и плач: к комиту Диодору, бывшему там с воинами, пришло известие о внезапной смерти его жены Фирмины, угоревшей в бане. Пораженный нечаянною вестью, Диодор растерзал свою одежду и, объятый ужасом, со слезами устремился туда, где умерла его жена. За ним побежали многие из народа, и наместник Диоген, восставший из мертвых, также направился туда. Увидав, что жена комита действительно умерла, он возвратился к святой Евдокии и сказал ей:

– Воистину верую, что Бог твой безмерно выше и могущественнее наших богов, но если ты хочешь усилить и укрепить мою начинающуюся и еще слабую веру, то, умоляю тебя, пойдем со мною к умершей Фирмине. Если ты воскресишь ее, тогда без замедления и сомнения окончательно уверую в твоего Бога. Святая Евдокия сказала ему:

– Не только ради тебя Бог явит Свою волю в безмерном милосердии, но и ради всех, желающих войти в Его Царство. Итак, пойдем при Божьей помощи туда, куда меня зовешь.

Когда они шли вместе с народом, встретились им несущие мертвое тело. Святая повелела остановить носилки, прослезилась, помолилась некоторое время и, взяв умершую за руку, сказала громким голосом:

– Боже великий и вечный, Господи Иисусе Христе, Сущее Слово Отчее, воскрешающий мертвых! Молимся Тебе: во уверение предстоящих благоволи сотворить великое чудо, повели ожить Фирмине и даруй ей дух покаяния, да обратится к тебе, всегда Живому и вечному Богу.

После этой молитвы Фирмина тотчас встала с носилок, и весь народ громким голосом единогласно воскликнул:

– Велик Бог Евдокии, истинен и праведен Бог христианский! Умоляем тебя, раба Бога Живого, спаси нас, потому что и мы веруем в твоего Бога.

А Диодор, увидя свою жену живой, чрезвычайно обрадовался и, падши к ногам преподобной, говорил:

– Умоляю тебя, раба Христова, сделай и меня христианином, потому что ныне я истинно познал, кто есть всемогущий Бог, Которому ты служишь.

И крестился Диодор с женою и со всем домом своим во имя Отца и Сына и Святого Духа; и множество народа, также и Диоген наместник с домом своим крестились и до смерти пребывали во святой вере.

После этого святая Евдокия по просьбе Диодора жила в его доме, поучая Божественному слову новопросвещенных христиан. Один отрок Зинон, работая в близлежащем саду, был умерщвлен смертоносным дыханием змия, и неутешно плакала о нем мать его, вдова. Узнав об этом, агница Христова Евдокия сказала Диодору:

– Пойдем утешить плачущую вдову, и увидишь дивное милосердие Бога нашего.

Придя, они увидели, что отрок опух, раздулся и почернел от змеиного яда. Святая сказала Диодору:

– Настало время показать, сколь великую веру имеешь ты в Бога. Итак, помолись, возведи на небо душевные очи и воскреси умершего.

Диодор сказал:

Госпожа моя, раба Христова! Я еще недавно уверовал и не могу богомыслием утвердить очи сердца в Боге. Святая сказала ему:

Несомненно верую, что Бог слушает кающихся грешников и скоро исполняет их прошения. Итак, призови от всей души всемогущего Господа, и Он явит нам Свое милосердие.

Тогда Диодор, преклонив свою выю и ударяя себя в грудь, начал со слезами вслух молиться:

– Господи Боже, благоволивший призвать меня, недостойного грешника и неверного, ко святой вере, пославший сию честную рабу во спасение наших душ! Зная мою неизменную и непоколебимую веру, услыши мою грешную и недостойную молитву и повели отроку, убиенному змием, ожить для славы Твоей, чтобы и он, и всякая душа прославляли вовеки Твое Пресвятое имя.

После молитвы Диодор сказал мертвецу:

– Зинон, во имя Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, встань!

И тотчас мертвый встал, отер черноту, стало тело его здоровым, как прежде, и все уверовали и прославили Бога, Творца неба и земли. Когда народ стал расходиться, блаженная агница Христова Евдокия сказала:

– Братья! Подождите немного. Еще раз прославится Христос Спас наш.

Народ остановился. Святая помолилась и – вот змий, умертвивший отрока, приполз с страшным свистом, гонимый чудесным огнем, и стал пред глазами всех метаться и извиваться, расторгнулся и издох. Тогда все, видевшие это, вместе с женами и детьми отправились к епископу Илиополя и приняли святое крещение. А преподобная Евдокия возвратилась в свою обитель и проводила жизнь в обычных иноческих трудах. Иногда приходила она в город, утверждая верных и приводя неверных к вере во Христа Бога. После своего крещения она прожила пятьдесят шесть лет и скончалась мученическою смертию следующим образом.

После кончины наместника Диогена, умершего в христианской вере, его должность занял Викентий, человек жестокий и враг христиан. Он, услыхав о преподобной Евдокии, послал воинов отсечь ее честную голову.

Итак, святая преподобномученица Евдокия в первый день месяца марта скончалась от меча о Христе Иисусе Господе нашем, Ему же слава со Отцом и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Житие преподобного Алексия, человека Божия

В Риме, в царствование Аркадия и Гонория, жил благочестивый человек по имени Евфимиан: он был весьма знатный и богатый вельможа, так что даже слуги его, число которых доходило до трех тысяч, носили шелковые одежды, но при всем этом он не был вполне счастлив, так как, по причине неплодства жены своей, не имел детей. Евфимиан строго соблюдал заповеди Божии и отличался добротою: ежедневно в доме своем он устраивал три трапезы для вдов, сирот, нищих, странных и больных; сам же принимал пищу лишь по истечении девятого часа, разделяя ее со странствующими иноками, а до этого времени всегда постился. Если случалось, что в иной день к нему собиралось мало нищих, и приходилось поэтому раздавать милостыни менее обыкновенного, то Евфимиан падал тогда в горе на землю и говорил:

– Я недостоин жить на земле Бога моего.

Супруга его Аглаида была женщина богобоязненная, любящая своего мужа и щедрая на милостыню. Сокрушаясь о своем бесплодии, она часто обращалась к Богу с такою молитвою:

– Господи, вспомни о мне, недостойной рабе Твоей, и избавь меня от неплодства моего, чтобы мне быть матерью. Дай нам сына, который был бы и радостию в жизни и опорою в нашей старости.

Господь по милосердию Своему услышал молитву ее: к великой радости мужа своего она родила сына, при святом крещении названного Алексием.

С шести лет святой Алексий начал учиться и, скоро усвоив обычные для того времени светские науки, особенно хорошо изучил Священное Писание и церковные книги. Из отрока образовался разумный и благочестивый юноша; постигнув суетность скоропреходящих мирских благ, он решил отречься от них для получения благ вечных; поэтому он даже начал носить острую власяницу для умерщвления своей плоти. Когда же Алексий достиг совершеннолетия, Евфимиан сказал жене своей:

– Женим нашего сына.

Слова эти очень обрадовали Аглаиду, и она, припав к ногам мужа, сказала:

– Пусть Бог благословит намерение твое, чтобы мне видеть супружество сына моего и детей его; эта великая радость побудит меня быть еще более щедрой к убогим и неимущим.

После этого они обручили Алексия с девицею из царского рода, а затем над ними было совершено таинство бракосочетания в церкви св. Вонифатия, и весь день тот до ночи прошел в веселии и ликованиях. По окончании торжества святой Алексий вошел, с благословения отца своего, в комнату невесты и нашел ее сидящею на кресле. Взяв свой золотой перстень, он завернул его вместе с драгоценным поясом в порфирную ткань и отдал невесте со словами:

– Сохрани это, и пусть Господь находится над нами, содействуя Своею благодатию возникновению в нас новой, истинно христианской жизни.

Сказав это, он удалился в свою комнату; здесь святой Алексий заменил богатые одежды бедными и вышел тайно из дома и города, захватив с собою из своего собственного имущества немного золота и драгоценных камней. Придя к морю, он нашел корабль, отправлявшийся в Лаодикию, на который и сел, отдав предварительно положенную плату. Во время пути святой Алексий так молился Богу:

– Боже, – говорил он, – спасающий меня со дня моего рождения, спаси и теперь от суетной мирской жизни и удостой меня на Страшном суде Твоем стояния на десной стороне со всеми благоугодившими Тебе.

По прибытии корабля на место святой Алексий вышел на берег, где встретил путников, направлявшихся в Месопотамию, он присоединился к ним и пошел вместе с ними в Эдессу, в которой хранился нерукотворенный образ Господа Иисуса Христа, посланный Им во время земной жизни Своей князю эдесскому

Авгарю. При виде образа Христова святой Алексий весьма обрадовался и, продав все взятые из дома драгоценности, полученные от продажи деньги раздал нищим, а сам оделся в рубище и стал жить подаянием. Местом пребывания святого была паперть Пресвятой Богородицы, а жизнь его была строго подвижническая: он постоянно постился, лишь немного съедая хлеба, и даже воду пил в чрезвычайно умеренном количестве; каждый воскресный день святой Алексий приобщался Пречистых Христовых Тайн и всю свою милостыню всегда раздавал престарелым и нищим. Ходил он с постоянно опущенной вниз головою, возносясь умом к Богу, непрестанно размышляя о Нем. От такой суровой жизни иссохло все тело святого, увяла красота лица, глаза впали и зрение ослабело.

На рассвете, когда святой Алексий уже ушел из дома, пришли родители в комнату невесты и, к удивлению, нашли ее одну, сидящую в скорби с печальным лицом. Они начали всюду искать своего сына и, не нашедши нигде, горько плакали, – так радость их обратилась в горе. Мать святого, вошедши в комнату свою, затворила окна, постлала вретище и, осыпав его пеплом, с рыданиями бросилась на него, причем молилась и говорила:

– Я не встану и не выйду из затвора своего до тех пор, пока не узнаю, что случилось с моим единственным сыном, почему и куда он ушел.

Невеста, стоя около нее, тоже говорила со слезами:

– И я не уйду от тебя, но, как пустыннолюбивая и верная голубица, с печальным пением ищущая по горам и долинам потерянного мужа, буду терпеливо ждать известия о муже своем, где он и какой образ жизни избрал себе.

Отец также был весьма опечален; он повсюду разослал слуг своих на поиски сына. Некоторые из них пришли и в Эдессу; увидев святого Алексия, они не признали его, но приняли за нищего и подали милостыню. Святой же Алексий узнал их и поблагодарил Бога, давшего возможность принять милостыню от слуг своих. Последние, возвратясь, сказали господину своему, что не нашли сына его, хотя и искали везде.

Святой Алексий прожил в Эдессе при церкви Пресвятой Богородицы семнадцать лет и своим житием снискал себе любовь Божию. В это время было об нем откровение пономарю церкви

Пресвятой Богородицы: он увидел святую икону Ее, говорящую к нему:

– Введи в Мою церковь человека Божия, достойного Царства Небесного; молитва его восходит к Богу, как кадило благовонное, и Дух Святой почивает на нем подобно венцу на главе царской.

После видения пономарь искал человека такой праведной жизни и, не находя, обратился с молитвою к Пресвятой Богородице, прося Ее помощи для исполнения данного ему повеления. И опять в видении он услышал голос от иконы Пресвятой Богородицы, что человек Божий есть тот нищий, который сидит у ворот церковной паперти. Пономарь, найдя святого Алексия, ввел его для пребывания в церковь, и многие, узнав о праведной жизни человека Божия, стали почитать его. Он же, избегая славы человеческой, тайно ушел из города. Придя на морскую пристань, он сел на корабль, плывущий в Киликию, думая про себя: «Пойду в Киликию, где меня никто не знает, и буду жить при храме св. апостола Павла». Во время плавания внезапно, по соизволению Божию, началась на море буря, и корабль, много дней носимый волнами, неожиданно прибыл в Рим. Сойдя с корабля, святой Алексий сказал себе:

– Жив Господь Бог Мой, не буду никому в тягость, но пойду, как чужой, в дом отца моего.

На пути к нему он встретил отца своего, возвращавшегося домой из дворца в сопровождении многих слуг. Поклонившись ему до земли, святой Алексий сказал:

– Раб Божий, помилуй меня, нищего и бедного: дозволь мне поселиться в каком-либо углу двора твоего и питаться крупицами, падающими с твоего стола; Господь же благословит дни твои и дарует тебе Царство Небесное, а если ты имеешь кого-либо из родных твоих, находящегося где-либо в странствовании, то Он возвратит тебе его здоровым.

При словах нищего о странствовании Евфимиан тотчас вспомнил возлюбленного сына своего Алексия, прослезился и милостиво исполнил его просьбу, дозволив жить во дворе своего дома. Он сказал рабам своим:

– Кто из вас хочет послужить этому нищему? Если он угодит ему, то, клянусь: получит полную свободу и награду от меня.

Устройте ему небольшое помещение при дверях дома, чтобы я мог чаще видеть его; пища пусть подается ему с моего стола, и никто из вас не должен оскорблять его.

После этого начал святой Алексий жить при дверях дома отца своего. Евфимиан каждый день посылал ему со своего стола пищу, но он раздавал ее нищим, а сам ел лишь хлеб и пил только воду, да и то в таком количестве, чтобы не умереть от голода или жажды; все ночи он проводил, бодрствуя на молитве и всякий воскресный день приобщался в храме святых Христовых Тайн. И удивительно было терпение человека Божия! Много неприятностей и огорчений, особенно поздним вечером, приходилось ему испытывать от рабов отца своего, из которых иные таскали его за волоса, другие заушали, третьи выливали на голову помои, и вообще издевались над ним самым жестоким образом. Он же переносил все молча, зная, что они так обращаются с ним по наущению диавола, и молитвою вооружался против его козней, побеждая их терпением. Было и другое обстоятельство, побуждавшее его к великому терпению: против его помещения находилось окно комнаты его невесты. Она, подобно Руфи, не захотела идти в дом своего отца, но сидела, горюя со своею свекровью, и часто слышал святой рыдания и жалобы матери и невесты своей – одной об утрате сына, а другой мужа. Их слезы переполняли его сердце жалостию, но любовию к Богу он побеждал плотскую любовь к невесте и родителям; это терпение почти невыносимых скорбей ради Бога даже утешало его. Так прожил святой Алексий в доме родителей своих семнадцать лет, и никто не узнал его, но все почитали его за нищего, не имеющего приюта; над тем, кто был господином дома, сыном и наследником, рабы издевались, как над пришельцем и чужим. Когда же Господь восхотел призвать его из этой временной жизни, в которой он испытывал столько нищеты и лишений, в жизнь вечную, то открыл ему день и час кончины его. Святой Алексий тогда спросил у служащего ему раба чернил, хартию и трость, описал все житие свое и для убеждения родителей в том, что он действительно их сын, упомянул о некоторых обстоятельствах жизни, известных только им одним, написал и о том, что говорил невесте своей в ночь ухода из дома, как отдал ей перстень и пояс. Письмо свое он окончил следующими словами:

«Молю вас, любезные мои родители и честная невеста моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь; я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы Он даровал вам терпение и сподобил вас Царства Небесного. Надеюсь, Он по благоутробию Своему исполнит молитву мою, ибо я из любви к Нему избрал столь многотрудное житие, не изменяя его ради ваших слез, так как для каждого христианина лучше более повиноваться Творцу и Создателю своему, чем родителям своим. Верую, что насколько великую скорбь причинял вам, настолько большую радость получите вы в Царствии Небесном».

Написав это, он молился до самой кончины своей.

Однажды, когда папа совершал в соборной церкви святых апостолов Божественную литургию, при окончании ее во всеуслышание из алтаря раздался чудесный голос:

– Придите ко мне все труждающиеся и обремененные, и аз успокою вас.[62]

Присутствовавшие в храме в великом ужасе пали на землю, взывая:

– Господи, помилуй!

Затем вторично послышался голос:

– Поищите человека Божия, уже отходящего в другую жизнь; пусть он помолится о городе: молитва его для вас будет весьма благодетельна.

По всему Риму искали такого человека и не знали, что делать, так как не находили его. Поэтому, снова собравшись вместе с папою и царем с вечера четверга на пятницу в соборную церковь, совершили в ней всенощное бдение, моля Христа указать им угодника Своего. Утром же в пяток святой Алексий отошел ко Господу. Между тем в церкви, подобно тому как и в первый раз, опять раздался во время богослужения голос из алтаря:

– Ищите человека Божия в доме Евфимиана. После этого царь, обратившись к последнему, сказал:

Почему ты, имея в доме своем такое сокровище, не сообщил нам об этом? Евфимиан отвечал:

Господь свидетель, что я ничего не знаю. И, подозвав главного слугу, спросил его:

Не знаешь ли из сотоварищей своих человека добродетельного и угождающего Богу?

Не знаю, – сказал тот, – нет ни одного добродетельного; все живут небогоугодно.

Царь и папа решили сами идти в дом Евфимиана искать человека Божия. Евфимиан, пойдя вперед, приготовился к принятию папы и царя с вельможами и устроил им торжественную встречу. Сетующая супруга Евфимиана, услышав из комнаты своей смятение и говор на дворе и в доме, спросила:

– Что это значит?

И очень удивилась, когда узнала о пришествии царя с папой и о причине их посещения. Невеста также недоумевала, видя из комнаты своей царя и папу, идущих со множеством народа, и старалась объяснить себе это зрелище.

Когда папа, царь и вельможи сели и наступила тишина, то раб, служивший святому Алексию, сказал Евфимиану:

– Господин мой, нищий, которого ты поручил мне, не есть ли человек Божий? Я свидетель великих и дивных дел его: он постоянно постился, лишь по истечении дня принимал немного хлеба и воды; все ночи проводит на молитве и каждый день воскресный приобщается святых Христовых Тайн; он кротко и с радостию переносил побои и оскорбления, наносимые ему некоторыми рабами.

Услышав это, Евфимиан тотчас поспешил к жилищу нищего и, позвав его трижды чрез окошко, не получил ответа. Тогда он вошел в жилище, где нашел человека Божия, лежащего мертвым с покрытою головою и согнутой хартией в правой руке. Евфи-миан открыл лицо его и увидел, что оно сияет, как лицо ангела; когда же он хотел взять хартию и прочесть, то не мог этого сделать, потому что рука не выпускала ее. Быстро возвратившись к царю и папе, он сказал:

– Нашли уже мертвого того, кого искали; он держит в руке хартию и не отдает нам.

Царь и патриарх, приказав приготовить драгоценный одр, покрыть его богатыми тканями, вынесли честное тело человека Божия и благоговейно положили его на том одре. Преклонив потом колена, они, лобызая священные останки, говорили к нему, как живому:

– Умоляем тебя, раб Христов, дай нам сию хартию, чтобы по начертанному в ней мы могли узнать, кто ты.

После этого папа и царь беспрепятственно взяли хартию из руки святого и передали хартуларию великой церкви Аетию для прочтения; при великом молчании окружающих он начал читать ее. Когда же он дошел до места, где было написано о родителях и невесте, о перстне и поясе, переданных ей, тогда узнал Евфимиан в почившем сына своего Алексия. Он упал ему на грудь и, обнимая и целуя его, говорил с плачем:

– О горе мне, возлюбленный сын мой! Что ты сделал с нами? Зачем такую скорбь причинил нам? Увы мне, сын мой! Столько лет пребывая с нами и слыша плач родителей твоих, ты не открыл себя, не утешил нас, несмотря на старость нашу, в великой печали, вызванной тобою. О горе мне! Сын мой, любовь моя, утешение души моей, я не знаю, что мне теперь делать – оплакивать ли смерть твою или радоваться обретению твоему.

Так безутешно рыдал Евфимиан, терзая седины свои.

Аглаида, слыша рыдания мужа и узнав, что умерший нищий есть ее сын, открыла двери своего затвора; в разодранной одежде, устремив полные слез глаза к небу и вырывая распущенные волосы, она шла среди толпы теснившегося народа, говоря:

– Дайте мне дорогу, чтобы я могла видеть надежду мою, обнять возлюбленного моего сына.

Подойдя к одру, она склонилась над телом сына своего, обнимала его и целовала со словами:

– Увы мне, господин мой, чадо мое сладкое, что ты сделал? Зачем доставил нам столь великую скорбь? Увы мне, свет очей моих! Как ты не открылся, столько лет живя с нами? Как не сжалился над нами, постоянно слыша наши горькие о тебе рыдания?

Невеста, тридцать четыре года прожившая без жениха и носившая в знак печали черные одежды, также пала на честное тело; омочая его ручьями слез и с любовию лобызая; она горько и неутешно рыдала, говоря:

– Увы мне, горе мне!

Ее рыдания и скорбные жалобы возбудили в присутствовавших слезы, и плакали все вместе с невестою и матерью.

Царь и папа повелели нести одр с честным телом человека Божия и поставить его среди города, чтобы все могли видеть его и прикоснуться к нему, и когда это было исполнено, сказали народу:

– Вот мы нашли того, кого искала вера ваша.

И собрался весь Рим; все прикасались к святому, лобызая его. Все недужные исцелялись: слепые получали зрение, прокаженные очищались, бесы покидали одержимых ими, словом, какая бы ни была у кого болезнь, каждый получал совершенное исцеление от мощей угодника Божия. Видя такие чудеса, царь и патриарх пожелали сами нести одр в Церковь, чтобы приять благодать от прикосновения к телу святого. Родители и невеста с плачем сопровождали их; народа же, стремившегося прикоснуться к честному телу, собралось такое множество, что от тесноты невозможно было нести одр. Чтобы заставить народ отступить и дать дорогу к Церкви, царь велел бросать в толпу серебро и золото, но никто не обращал на это внимания; все усиленно желали лишь видеть человека Божия и прикоснуться к нему. Тогда папа обратился с увещанием к народу, прося его отступить и обещая не предавать погребению честное тело до тех пор, пока все не облобызают его и не приимут благодати чрез прикосновение к нему. С трудом убежденный народ немного отступил и дал возможность принести святое тело в соборную церковь, где оно стояло целую неделю, так что каждый желающий мог ему поклониться; всю ту неделю при одре святого Алексия находились плачущие родители и невеста. Царь же приказал сделать гробницу из мрамора, украсить ее золотом и изумрудами, в которую и положили человека Божия; тотчас же от святого тела истекло благовонное миро, наполнившее раку; все помазывались тем миром во исцеление всяких болезней, и погребли с честию честные останки святого Алексия, славя Бога.

Святой Алексий преставился в семнадцатый день марта месяца, в год от сотворения мира 5919-й, от воплощения же Бога Слова 411, когда в Риме царствовал при папе Иннокентии Гоно-рий, а в Константинополе Феодосии Младший и над всеми ними царствовал всегда владычествующий со Отцом и Святым Духом Господь наш Иисус Христос, Ему же слава вовеки. Аминь.

Житие преподобной матери нашей Марии Египетской

«Блюсти царскую тайну хорошо, а открывать и проповедовать дела Божии славно», – так сказал архангел Рафаил Товиту, когда совершилось дивное исцеление его слепоты. Действительно, не хранить царской тайны страшно и гибельно, а умалчивать о преславных делах Божиих – большая потеря для души. И я, – говорит святой Софроний, написавший житие преподобной Марии Египетской, – боюсь молчанием утаить Божественные дела и, вспоминая о несчастии, грозящем рабу, закопавшему в землю данный от Бога талант, не могу не рассказать святой повести, дошедшей до меня. И да никто не подумает, – продолжает святой Софроний, – что я осмелился писать неправду, когда у кого явится сомнение в этом дивном событии: не подобает мне лгать на святое. Если же найдутся такие люди, которые, прочитав это писание и пораженные преславным событием, не поверят, то к ним да будет милостив Господь, потому что они, размышляя о немощи человеческого естества, считают невозможными те чудесные дела, которые совершаются со святыми людьми. Однако надо уже начать рассказ о славном событии, происшедшем в нашем роде.

В одном из палестинских монастырей жил старец, украшенный благочестием жизни и разумностью речи и с ранней юности доблестно подвизавшийся в иноческом подвиге. Имя старцу было Зосима. (Пусть никто не думает, что это Зосима еретик, хотя у них и одно имя: один заслужил худую славу и был чужд церкви, другой – праведный и был прославлен.) Зосима прошел все степени постнических подвигов и соблюдал все правила, преподанные величайшими иноками. Исполняя все это, он никогда не переставал поучаться Божественными словами: и ложась, и вставая, и за работой, и вкушая пищу (если только можно назвать пищей то, что он вкушал в очень малом количестве), он неумолчно и постоянно исполнял одно дело, – он пел Божественные песнопения и искал поучений в Божественных книгах. Еще в младенчестве он был отдан в монастырь, где доблестно подвизался в постничестве до 53 лет. Но потом его стала смущать мысль, что он достиг полного совершенства и более не нуждается ни в каких наставлениях.

«Есть ли, – думал он, – на земле инок, могущий меня наставить и показать пример такого постничества, какого я еще не прошел? Найдется ли в пустыне человек, превзошедший меня?»

Когда старец так размышлял, ему явился ангел и сказал:

– Зосима! Ты усердно подвизался, насколько это в силах человека, и доблестно прошел постнический подвиг. Однако нет человека, который бы мог сказать о себе, что он достиг совершенства. Есть подвиги, неведомые тебе, и труднее пройденных тобой. Чтобы познать, сколько иных путей ведут ко спасению, покинь страну свою, как славнейший из патриархов Авраам, и иди в монастырь, лежащий при реке Иордане.

Следуя такому наставлению, Зосима вышел из монастыря, в котором подвизался с младенчества, отправился к Иордану и достиг того монастыря, куда его направил голос Божий.

Толкнув рукой монастырские врата, Зосима нашел инока-привратника и сказал ему про себя. Тот известил игумена, который приказал позвать пришедшего старца к себе. Зосима пришел к игумену и исполнил обычный иноческий поклон и молитву.

– Откуда ты, братец, – спросил его игумен, – и для чего пришел к нам, нищим старцам?

Зосима отвечал:

Откуда я пришел, об этом нет нужды говорить; пришел же я, отец, ища себе душевной пользы, так как слышал о вас много великого и достохвального, могущего привести душу к Богу.

Брат, – сказал ему на это игумен, – один Бог может исцелить немощи душевные; да наставит Он и тебя и нас путям Своим на пользу души, а человек исправлять человека не может, если он постоянно не вникает в себя и неусыпно, с Божьей помощью, не совершает подвигов. Но так как любовь Христова побудила тебя посетить нас, убогих старцев, то оставайся с нами, если для этого пришел. Пастырь добрый, отдавший душу Свою для нашего спасения, да ниспошлет на всех нас благодать Святого Духа.

После таких слов Зосима поклонился игумену, просил его молитв и благословения и остался в монастыре. Здесь он видел старцев, сиявших добрыми делами и благочестием, с пламенным сердцем служивших Господу непрестанным пением, всенощной молитвой, постоянным трудом. На устах их всегда были псалмы, никогда не слышно было праздного слова, ничего не знали они о приобретении временных благ и о житейских заботах. Одно у них было постоянное стремление – это умертвить свою плоть. Главная и постоянная пища их была Слово Божие, а тело они питали хлебом и водой, насколько каждому позволяла любовь к Богу. Видя это, Зосима поучался и готовился к предстоящему подвигу.

Прошло много времени, наступили дни святого Великого поста, монастырские ворота были заперты и открывались только в том случае, если кого посылали по делам монастыря. Пустынная была та местность; миряне не только не приходили, но даже не знали об этой обители.

Был в монастыре том обычай, ради коего Бог привел туда Зосиму. В первую неделю Великого поста за литургией все причащались Пречистого Тела и Крови Господней и вкушали немного постной пищи; потом все собирались в церкви, и после прилежной, коленопреклоненной молитвы старцы прощались друг с другом; и каждый с поклоном просил у игумена благословения на предлежащий подвиг путешествующим. После этого открывались монастырские ворота, и с пением псалма «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?»[63] иноки выходили в пустыню и переходили через реку Иордан. В монастыре оставались только один или двое старцев, не для охраны имущества – украсть там было нечего, – но чтобы не оставить церковь без богослужения. Каждый брал с собой немного пищи, сколько мог и хотел по своим телесным потребностям: один немного хлеба, другой – смоквы, кто – финики или моченную в воде пшеницу. Некоторые ничего с собой не брали, кроме рубища на своем теле, и питались, когда принуждал их к тому голод, растущими в пустыне травами.

Перешедши через Иордан, все расходились далеко в разные стороны и не знали друг о друге, как кто постился и подвизался. Если кто видел, что другой идет к нему навстречу, то уходил в другую сторону и продолжал свою жизнь в одиночестве в постоянной молитве, вкушая в определенное время очень мало пищи. Так иноки проводили весь Великий пост и возвращались в монастырь за неделю до Воскресения Христова, когда церковь с вайями торжественно празднует праздник Ваий. Придя в монастырь, никто из братии не спрашивал друг друга, как он провел время в пустыне и чем занимался, имея свидетелем одну только свою совесть. Таков был монастырский устав прииор-данского монастыря.

Зосима, по обычаю того монастыря, также перешел через Иордан, взяв с собой ради немощи телесной немного пищи и ту одежду, которую носил постоянно. Блуждая по пустыне, он совершил свой молитвенный подвиг и по возможности воздерживался от пищи. Спал он мало; где застанет его ночь, там уснет немного, сидя на земле, а рано утром пробуждается и продолжает свой подвиг. Ему все больше и больше хотелось пройти в глубь пустыни и там найти одного из воздвижников, который мог бы его наставить.

После двадцати дней пути он однажды приостановился и, обратившись на восток, стал петь шестой час, исполняя обычные молитвы: во время своего подвига он, приостанавливаясь, пел каждый час и молился. Когда он так пел, то увидал с правой стороны как будто тень человеческого тела. Испугавшись и думая, что это бесовское наваждение, он стал креститься. Когда страх прошел, и молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел человека – нагого, опаленного дочерна солнцем, с белыми, как шерсть, волосами, спускавшимися только до шеи. Зосима побежал в ту сторону с большой радостью: в последние дни он не видел не только человека, но и животного. Когда этот человек издали увидел, что Зосима приближается к нему, то поспешно побежал в глубь пустыни. Но Зосима как будто забыл и свою старость, и утомление от пути и бросился догонять беглеца. Тот поспешно удалялся, но Зосима бежал быстрее и когда нагнал его настолько, что можно им было услышать друг друга, то возопил со слезами:

– Зачем ты, раб Бога Истинного, ради Коего поселился в пустыне, убегаешь от меня, грешного старца? Подожди меня, недостойного и немощного, надежды ради воздаяния за твой подвиг! Остановись, помолись за меня и ради Господа Бога, Который никем не гнушается, преподай мне благословение.

Так восклицал Зосима со слезами. Между тем они достигли ложбины, как бы русла высохшей реки. Беглец устремился на другую сторону, а Зосима, утомленный и не имевший сил бежать дальше, усилил слезные мольбы свои и остановился. Тогда бежавший от Зосимы наконец остановился и сказал так:

– Авва Зосима, прости меня ради Бога, что не могу предстать перед тобой: женщина я, как видишь, нагая, ничем не прикрытая в своей наготе. Но если ты хочешь преподать мне, грешной, свою молитву и благословение, то брось мне что-нибудь из своей одежды прикрыться, и тогда я обращусь к тебе за молитвой.

Страх и ужас объял Зосиму, когда он услышал свое имя из уст той, которая никогда его не видала и о нем ничего не слыхала.

«Если бы она не была прозорливой, – подумал он, – то не назвала бы меня по имени».

Быстро исполнил он ее желание, снял с себя ветхую, разорванную одежду и, отворотившись, бросил ей. Взяв одежду, она препоясалась и, насколько было возможно, прикрыла свою наготу. Потом она обратилась к Зосиме с такими словами:

– Зачем ты, авва Зосима, пожелал увидеть меня, грешную жену? Хочешь что-либо услышать или научиться от меня и потому не поленился на трудный путь?

Но Зосима бросился на землю и просил у нее благословения. Она также склонилась на землю, и так оба лежали, прося друг у друга благословения; слышно было только одно слово: «благослови!» После долгого времени она сказала старцу:

– Авва Зосима! Ты должен благословить и сотворить молитву, потому что ты облечен саном иерея и уже много лет предстоишь святому алтарю, совершая Божественные таинства.

Эти слова повергли старца еще в больший страх. Обливаясь слезами, он сказал ей, с трудом переводя дыхание от трепета:

– О духовная матерь! Ты приблизилась к Богу, умертвив телесные немощи. Божий дар на тебе проявляется больше, чем на других: ты никогда не видала меня, но называешь меня по имени и знаешь мой сан иерея. Посему лучше ты меня благослови ради Бога и преподай свою святую молитву.

Тронутая настойчивостью старца, она благословила его с такими словами:

– Благословен Бог, хотящий спасения душам человеческим!

Зосима отвечал «аминь», и оба поднялись с земли. Тогда она спросила старца:

Человек Божий! Зачем ты пожелал посетить меня, нагую, не украшенную никакими добродетелями? Но благодать Святого Духа привела тебя, чтобы, когда нужно, сообщить мне и о земной жизни. Скажи же мне, отец, как теперь живут христиане, царь и святые церкви?

Вашими святыми молитвами, – отвечал Зосима, – Бог даровал церкви прочный мир. Но склонись к мольбам недостойного старца и помолись Господу за весь мир и за меня, грешного, чтобы мое скитание по пустыне не прошло бесплодным.

Скорее тебе, авва Зосима, – сказала она, – как имеющему священный сан, подобает помолиться за меня и за всех; ибо ты к сему и предназначен. Но из долга послушания я исполню твою волю.

С этими словами она обратилась на восток; возведши очи кверху и подняв руки, она начала молиться, но так тихо, что Зосима не слышал и не понимал слов молитвы. В трепете молча стоял он, поникнув головой. «Призываю Бога во свидетели, – рассказывал он, – что через некоторое время я приподнял глаза и увидал ее поднявшейся на локоть от земли; так она стояла на воздухе и молилась». Увидев это, Зосима затрепетал от страха, со слезами повергнулся на землю и только произносил:

– Господи, помилуй!

Но тут его смутила мысль, не дух ли это и не привидение ли, как бы молящееся Богу. Но святая, подняв старца с земли, сказала:

– Зачем, Зосима, тебя смущает мысль о привидении, зачем думаешь, что я дух, совершающий молитву? Умоляю тебя, блаженный отец, уверься, что я жена-грешница, очищенная только святым крещением; нет, я не дух, а земля, прах и пепел, я плоть, не помышляющая быть духом.

С этими словами она осенила крестным знамением свое чело, очи, уста, грудь и продолжала:

– Да избавит нас Бог от лукавого и от сетей его, потому что велика брань его на нас.

Слыша такие слова, старец припал к ногам ее и со слезами воскликнул:

– Именем Господа нашего Иисуса Христа, Бога Истинного, рожденного от Девы, ради Коего ты, нагая, так умерщвила свою плоть, заклинаю тебя, не скрывай от меня, но все расскажи о твоей жизни, и я прославлю величие Божие. Ради Бога скажи все, – и не для похвальбы, а чтобы дать наставление мне, грешному и недостойному. Я верю в Бога моего, для Коего ты живешь, что я направился в эту пустыню именно для того, чтобы Бог прославил твои дела: путям Божиим мы не в силах противостоять. Если бы Богу не было угодно, чтобы ты и твои подвиги сделались известны, Он не открыл бы тебя мне н меня не укрепил бы на такой далекий путь по пустыне.

Много убеждал Зосима ее и другими словами, а она, подняв его, сказала:

– Прости меня, святой отец, я стыжусь рассказать о позорной жизни моей. Но ты видел мое нагое тело, так я обнажу и душу мою, и ты узнаешь, сколько в ней стыда и позора. Я откроюсь тебе, не хвалясь, как ты говорил: о чем хвалиться мне, избранному сосуду диавольскому! Но если начну рассказ о своей жизни, ты убежишь от меня, как от змеи; твой слух не выдержит повести о моем беспутстве. Однако я расскажу, ничего не умолчав; только прошу тебя, когда узнаешь жизнь мою, не забывай молиться за меня, чтобы мне получить какую-либо милость в день судный.

Старец с неудержимыми слезами просил ее поведать о своей жизни, и она так начала рассказывать о себе:

– Я, святой отец, родилась в Египте, но будучи 12 лет от роду, когда были живы еще мои родители, я отвергла их любовь и отправилась в Александрию. Как я потеряла свою девическую чистоту и стала неудержимо, ненасытно предаваться любодея-нию, – об этом без стыда я не могу даже помыслить, не только пространно рассказывать; скажу только кратко, чтобы ты узнал о неудержимой моей похоти. Семнадцать лет, и даже больше, я совершала блуд со всеми не ради подарка или платы, так как ничего ни от кого я не хотела брать, но я так рассудила, что даром больше будут приходить ко мне и удовлетворять мою похоть. Не думай, что я была богата и оттого не брала, – нет, я жила в нищете, часто голодная пряла охлопья, но всегда была одержима желанием еще более погрязнуть в тине блуда: я видела жизнь в постоянном бесчестии. Однажды, во время жатвы, я увидела, что много мужей – и египтян, и ливийцев идут к морю. Я спросила одного встречного, куда спешат эти люди? Тот ответил, что они идут в Иерусалим на предстоящий в скором времени праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста. На мой вопрос, возьмут ли они и меня с собой, он сказал, что если у меня есть деньги и пища, то никто не будет препятствовать. Я сказала ему: «Нет, брат, у меня ни денег, ни пищи, но все-таки я пойду и сяду с вами в один корабль, а вы меня пропитаете: я отдам вам свое тело за плату». Я хотела пойти для того, чтобы – прости меня, мой отец, – около меня было много людей, готовых к похоти. Говорила тебе я, отец Зосима, чтобы ты не принуждал меня рассказывать про мой позор. Бог свидетель, я боюсь, что своими словами я оскверняю самый воздух.

Орошая землю слезами, Зосима воскликнул:

Говори, мать моя, говори! Продолжай свою поучительную повесть!

Встретившийся юноша, – продолжала она, – услышав мою бесстыдную речь, засмеялся и отошел прочь. А я, бросив случившуюся при мне пряслицу, поспешила к морю. Оглядев путешественников, я заметила среди них человек десять или больше, стоявших на берегу; они были молоды и, казалось, подходили к моему вожделению. Другие уже вошли в корабль. Бесстыдно, по обыкновению, я побежала к стоявшим и сказала: «Возьмите и меня с собой, я вам буду угождать». Они засмеялись на эти и подобные слова и, видя мое бесстыдство, взяли с собой на корабль, и мы отплыли. Как тебе, человек Божий, сказать, что было дальше? Какой язык, какой слух вынесет рассказ о позорных делах, совершенных мной на корабле во время пути: я увлекала на грех даже против воли, и не было постыдных дел, каким бы я не научала. Поверь, отец, я ужасаюсь, как море перенесло такой разврат, как не разверзлась и не погрузила меня живой в ад после совращения столь многих людей! Но я думаю, что Бог ожидал моего покаяния, не желая смерти грешника, но с долготерпением ожидая обращения.

С такими чувствами прибыла я в Иерусалим и все дни до праздника поступала по-прежнему, и даже хуже. Я не только не довольствовалась юношами, бывшими со мной на корабле, но еще собирала на блуд местных жителей и странников. Наконец наступил праздник Воздвижения Честного Креста, и я, как и прежде, пошла совращать юношей. Увидев, что рано утром все, один за другим, идут в церковь, отправилась и я, вошла со всеми в притвор я, когда наступил час святого Воздвижения Честного Креста Господня, попыталась с народом проникнуть в церковь. Как я ни старалась протесниться, но народ меня отстранял. Наконец, с большим трудом приблизилась к дверям церкви и я, окаянная. Но все невозбранно входили в церковь, а меня не допускала какая-то Божественная сила. Я снова попыталась войти и снова была отстранена, осталась одна в притворе. Думая, что это происходит от моей женской слабости, я вмешалась в новую толпу, но старание мое оказалось тщетным; моя грешная нога уже касалась порога, всех невозбранно церковь принимала, меня одну, окаянную, она не допускала; как будто нарочно приставленная, многочисленная воинская стража, неведомая сила задерживала меня – и вот я опять оказалась в притворе. Так три, четыре раза я напрягала силы, но не имела успеха. От изнеможения я не могла более вмешиваться в толпу входящих, все тело мое болело от тесноты и давки. Отчаявшись, я со стыдом отступила и встала в углу притвора. Очнувшись, я подумала, какая вина не дозволяет мне видеть Животворящее Древо Креста Господня. Свет спасительного разума, правда Божия, освещающая душевные очи, коснулась сердца моего и указала, что мерзость дел моих возбраняет мне войти в церковь. Тогда я стала горько плакать, с рыданиями бить себя в грудь и вздыхать от глубины сердца.

Так я плакала, стоя в притворе. Подняв глаза, я увидала на стене икону Пресвятой Богородицы и, обратив к ней телесные и душевные очи, воскликнула:

– О Владычица Дева, рождшая Бога плотию! Я знаю, глубоко знаю, что нет чести Тебе и хвалы, когда я, нечистая и скверная, взираю на Твой лик Приснодевы, чистой телом и душой. Праведно, если Твоя девственная чистота погнушается и возненавидит меня, блудницу. Но я слышала, что рожденный Тобой Бог для того и воплотился, чтобы призвать грешников к покаянию. Приди же ко мне, оставленной всеми, на помощь! Повели, чтобы мне не возбранен был вход в церковь, дай мне узреть Честное Древо, на котором плотию был распят рожденный Тобой, проливший святую кровь Свою за избавление грешников и за мое. Повели, Владычица, чтобы и для меня, недостойной, открылись двери церкви для поклонения Божественному Кресту! Будь моей верной поручительницей перед Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотой блуда, но, воззрев на Крестное Древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведешь меня Ты, поручительница моего спасения.

Так я сказала. Подбодренная верой и убежденная в милосердии Богородицы, я как будто по чьему-то побуждению двинулась с того места, где молилась, и смешалась с толпой входящих в церковь. Теперь никто меня не отталкивал и не мешал дойти до дверей церкви. Страх и ужас напал на меня, я вся трепетала. Достигнув дверей, прежде для меня затворенных, я без труда вошла внутрь святой церкви и сподобилась видеть Животворящее Древо, постигла тайны Божии, поняла, что Бог не отринет кающегося. Падши на землю, я поклонилась Честному Кресту и облобызала его с трепетом. Потом я вышла из церкви к образу моей поручительницы – Богородицы и, преклонив колена перед Ее святой иконой, так молилась:

– О присноблаженная Дева, Владычица Богородица, не погнушавшись моей молитвы, Ты на мне показала Свое великое человеколюбие. Я видела славу Господню, блудная и недостойная зреть ее! Слава Богу, ради Тебя принимающему покаяние грешных! Вот все, что я, грешная, могу помыслить и сказать словами. Теперь, Владычица, пора исполнить то, что я обещалась, призывая Тебя поручительницей: наставь меня, как будет Твоя воля, и научи, как довершить спасение на пути покаяния. После этих слов я услыхала, как будто издалека, голос:

– Если перейдешь через Иордан, то найдешь себе полное успокоение.

Выслушав эти слова с верой, что они обращены ко мне, я со слезами воскликнула, взирая на икону Богородицы:

– Владычица, Владычица Богородица, не оставь меня!

С этими словами я вышла из церковного притвора и быстро пошла вперед. На дороге кто-то дал мне три монеты с словами:

– Возьми это, мать.

Я приняла монеты, купила три хлеба и спросила продавца, где путь к Иордану. Узнав, какие ворота ведут в ту сторону, я быстро пошла, проливая слезы. Так я провела весь день в пути, спрашивая дорогу у встречных и к третьему часу того дня, когда сподобилась узреть святой Крест Христов, уже на закате солнца, я дошла до церкви святого Иоанна Крестителя у реки Иордан. Помолившись в церкви, я сошла к Иордану и омыла себе водой этой святой реки руки и лицо. Возвратившись в церковь, я причастилась Пречистых и Животворящих Тайн Христовых. Потом я съела половину одного хлеба, выпила воды из Иордана и уснула на земле. Рано утром, нашедши небольшую лодку, я переправилась на другой берег и снова обратилась к своей руководительнице – Богородице – с молитвой, как Ей будет благоугодно наставить меня. Так я удалилась в пустыню, где и скитаюсь до сего дня, ожидая спасение, какое подаст мне Бог от душевных и телесных страданий. Зосима спросил:

Сколько же лет, госпожа, прошло, как ты водворилась в этой пустыне?

Я думаю, – отвечала она, – протекло 47 лет, как я оставила святой город.

Что же, – спросил Зосима, – ты находишь себе на пищу?

Перешедши Иордан, – сказала святая, – я имела два с половиной хлеба; они понемногу высохли, как бы окаменели, и их я вкушала понемногу несколько лет.

Как ты могла благополучно прожить столько времени, и никакой соблазн не смутил тебя?

Я боюсь отвечать на твой вопрос, отец Зосима: когда я буду вспоминать о тех бедах, какие я претерпела от мучивших меня мыслей, я боюсь, что они снова овладеют мной.

Ничего, госпожа, – сказал Зосима, – не опускай в своем рассказе, я потому и спросил тебя, чтобы знать все подробности твоей жизни.

Тогда она сказала:

Поверь мне, отец Зосима, что 17 лет прожила я в этой пустыне, борясь с своими безумными страстями, как с лютыми зверями. Когда я принималась за пищу, я мечтала о мясе и вине, какие ела в Египте; мне хотелось выпить любимого мной вина. Будучи в миру, много пила я вина, а здесь не имела и воды; я изнывала от жажды и страшно мучилась. Иногда у меня являлось очень смущавшее меня желание петь блудные песни, к которым я привыкла. Тогда я проливала слезы, била себя в грудь и вспоминала обеты, данные мной при удалении в пустыню. Тогда я мысленно становилась перед иконой поручительницы моей, Пречистой Богородицы, и с плачем умоляла отогнать от меня мысли, смущавшие мою душу. Долго я так плакала, крепко ударяя себя в грудь, и наконец как бы свет разливался вокруг меня, и я успокаивалась от волнений. Как признаться мне, отец, в блудных вожделениях, овладевавших мной? Прости, отец. Огонь страсти загорался во мне и опалял меня, понуждая к похоти. Когда на меня находил такой соблазн, то я повергалась на землю и обливалась слезами, представляя себе, что перед мной стоит Сама моя поручительница, осуждает мое преступление и грозит за него тяжелыми мучениями. Поверженная на землю, я не вставала день и ночь, пока тот свет не озарял меня и не отгонял смущавшие меня мысли. Тогда я возводила очи к поручительнице своей, горячо прося помощи моим страданиям в пустыне – и действительно, Она мне давала помощь и руководство в покаянии. Так провела я 17 лет в постоянных мучениях. А после и до сего времени Богородица во всем – моя помощница и руководительница. Тогда Зосима спросил:

Не было ли тебе нужды в пище и в одежде? Святая отвечала:

Окончив хлебы через семнадцать лет, я питалась растениями; одежда, какая была на мне при переходе через Иордан, истлела от ветхости, и я много страдала, изнемогая летом от зноя, трясясь зимой от холода; так что много раз я, как бездыханная, падала на землю и так долго лежала, претерпевая многочисленные телесные и душевные невзгоды. Но с того времени и до сего дня сила Божия во всем преобразила мою грешную душу и мое смиренное тело, и я только вспоминаю о прежних лишениях, находя для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: питаюсь и покрываюсь я всесильным Словом Божиим, ибо не хлебом единым жив будет человек.[64]

И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин.

Услыхав, что святая вспоминает слова Священного Писания из Моисея, пророков и Псалтыри, Зосима спросил, не изучала ли она псалмы и другие книги.

– Не думай, – отвечала она с улыбкой, – что я со времени моего перехода через Иордан видела какого-либо человека, кроме тебя: даже зверя и животного я не видела ни одного. И по книгам я никогда не училась, не слыхала никогда из чьих либо уст чтения или пения, но Слово Божие везде и всегда просвещает разум и проникает даже до меня, неизвестной миру. Но заклинаю тебя воплощением Слова Божия: молись за меня,

блудницу.

Так она сказала. Старец бросился к ее ногам со слезами и воскликнул:

– Благословен Бог, творящий великие и страшные, дивные и славные дела, коим нет числа! Благословен Бог, показавший мне, как Он награждает боящихся Его! Воистину Ты, Господи, не оставляешь стремящихся к Тебе!

Святая не допустила старца поклониться ей и сказала:

– Заклинаю тебя, святой отец, Иисусом Христом, Богом Спасителем нашим, никому не рассказывай, что ты слышал от меня, пока Бог не возьмет меня от земли, а теперь иди с миром; через год ты снова увидишь меня, если нас сохранит благодать Божия. Но сделай ради Бога то, о чем тебя я попрошу: постом на будущий год не переходи через Иордан, как вы обыкновенно делаете в монастыре.

Подивился Зосима, что она говорит и о монастырском уставе, и ничего не мог промолвить, как только:

Слава Богу, награждающему любящих Его!

Так ты, святой отец, – продолжала она, – останься в монастыре, как я говорю тебе, потому что тебе невозможно будет уйти, если и захочешь; во святой и Великий четверг, в день Тайной Христовой вечери возьми в святой подобающий сему сосуд Животворящего Тела и Крови, принеси к мирскому селению на том берегу Иордана и подожди меня, чтобы мне причаститься Животворящих Даров: ведь с тех пор, как я причастилась перед переходом через Иордан в церкви Иоанна Предтечи, до сего дня я не вкусила святых Даров. Теперь я к сему стремлюсь всем сердцем, и ты не оставь моей мольбы, но непременно принеси мне Животворящие и Божественные Тайны в тот час, когда Господь Своих учеников сделал участниками Своей Божественной вечери. Иоанну, игумену монастыря, где ты живешь, скажи: «Смотри за собой и своей братией, во многом надо вам исправиться», – но скажи это не теперь, а когда Бог наставит тебя.

После этих слов она снова попросила старца молиться за нее и удалилась в глубь пустыни. Зосима, поклонившись до земли и поцеловав во славу Божию место, где стояли ее стопы, пошел в обратный путь, хваля и благословляя Христа, Бога нашего. Пройдя пустыню, он достиг монастыря в тот день, когда обыкновенно возвращались жившие там братия. О том, что видел, он умолчал, не смея рассказать, но в душе молил Бога дать ему еще случай увидеть дорогое лицо подвижницы. Со скорбью он думал, как долго тянется год, и хотел, чтобы это время промелькнуло, как один день.

Когда наступила первая неделя Великого поста, то все братия по обычаю и уставу монастырскому, помолившись, с пением вышли в пустыню. Только Зосима, страдавший тяжелым недугом, принужден был остаться в обители. Тогда вспомнил он слова святой: «Тебе невозможно будет идти, если и захочешь!» Скоро оправившись от болезни, Зосима остался в монастыре. Когда же возвратились братия и приблизился день Тайной вечери, старец сделал все, указанное ему: положил в малую чашу Пречистого Тела и Крови Христа Бога нашего и потом, взяв в корзинку несколько сушеных смокв и фиников и немного вымоченной в воде пшеницы, поздним вечером вышел из обители и сел на берегу Иордана, ожидая прихода преподобной. Святая долго не приходила, но Зосима, не смыкая глаз, неустанно всматривался по направлению к пустыне, ожидая увидеть то, чего так сильно желал. «Может быть, – думал старец, – я недостоин, чтобы она пришла ко мне, или она уже приходила раньше и, не нашедши меня, возвратилась обратно». От таких мыслей он прослезился, вздохнул и, возведши очи к небу, стал молиться:

– Не лиши, Владыко, снова узреть то лицо, которое сподобил меня увидеть! Не дай мне уйти отсюда неуспокоенным, под бременем грехов, обличающих меня!

Тут ему на ум пришла другая мысль:

«Если она и подойдет к Иордану, а лодки нет, как она переправится и придет ко мне, недостойному? Увы мне, грешному, увы! Кто лишил меня счастия видеть ее?»

Так думал старец, а преподобная уже подошла к реке. Увидев ее, Зосима с радостью встал и возблагодарил Бога. Его еще мучила мысль, что она не может перейти Иордан, когда он увидел, что святая, озаряемая блеском луны, перекрестила крестным знамением реку, спустилась с берега на воду и пошла к нему по воде, как по твердой земле. Видя это, удивленный Зоси-ма хотел ей поклониться, но святая, еще шествуя по воде, воспротивилась этому и воскликнула:

– Что ты делаешь? Ведь ты священник и несешь Божественные Тайны!

Старец послушался ее слов, а святая, вышедши на берег, попросила у него благословения. Объятый ужасом от дивного видения, он воскликнул:

– Воистину Бог исполняет Свое обещание уподобить Себе спасающихся по мере сил своих! Слава Тебе, Христу Богу нашему, показавшему мне через рабу Свою, как я далек от совершенства!

Потом святая попросила прочитать Символ веры и молитву Господню. По окончании молитвы она причастилась Пречистых и Животворящих Христовых Тайн и по обычаю иноческому поцеловала старца, после чего вздохнула и со слезами воскликнула:

– Ныне отпускаешь рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видят очи мои спасение Твое.

Потом, обратясь к Зосиме, святая сказала:

Умоляю тебя, отче, не откажи исполнить еще одно мое желание: теперь иди в свой монастырь, а на следующий год приходи к тому же ручью, где ты прежде беседовал со мной; приходи ради Бога, и снова увидишь меня: так хочет Бог.

Если бы было можно, – отвечал ей святой старец, – я хотел бы всегда следовать за тобой и видеть твое светлое лицо. Но прошу тебя, исполни мое, старца, желание: вкуси немного пищи, принесенной мной.

Тут он показал, что принес в корзине. Святая притронулась концами пальцев к пшенице, взяла три зерна и, поднесши их к устам, сказала:

– Этого довольно: благодать пищи духовной, сохраняющей душу неоскверненной, насытит меня. Снова прошу тебя, святой отец, молись за меня Господу, поминая мое окаянство.

Старец поклонился ей до земли и просил ее молитв за церковь, за царей и за него самого. После этой слезной просьбы он простился с ней с рыданиями, не смея дальше удерживать ее. Если бы и хотел, он не имел силы остановить ее.

Святая снова осенила крестным знамением Иордан и, как прежде, перешла как посуху через реку. А старец возвратился в обитель, волнуемый и радостью, и страхом; он укорял себя в том, что не узнал имени преподобной, но надеялся узнать это в

будущем году.

Прошел еще год. Зосима опять пошел в пустыню, исполняя монастырский обычай, и направился к тому месту, где имел дивное видение. Он прошел всю пустыню, по некоторым признакам узнал искомое место и стал внимательно вглядываться по сторонам, как опытный охотник, ищущий богатой добычи. Однако он не увидал никого, кто бы приближался к нему. Обливаясь слезами, он возвел очи к небу и стал молиться:

– Господи, покажи мне Свое сокровище, никем не похищаемое, скрытое Тобой в пустыне, покажи мне святую праведницу, этого ангела во плоти, с коей недостоин сравниться весь мир!

Произнося такую молитву, старец достиг места, где протекал ручей, и, став на берегу, увидал к востоку преподобную, лежащую мертвой; руки у нее были сложены, как подобает у лежащих в гробу, лицо обращено на восток. Быстро он приблизился к ней и, припав к ногам ее, благоговейно облобызал и оросил их своими слезами. Долго он плакал; потом, прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, он стал думать, можно ли погребать тело преподобной, будет ли ей это угодно. Тут он увидел у головы блаженной такую надпись, начертанную на земле:

– Погреби, авва Зосима, на этом месте тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце, по-египетски фармуфии, по-римски апреле, в первый день, в ночь спасительных Страстей Христовых, по причащении Божественных Тайн.

Прочитав надпись, старец прежде всего подумал, кто мог это начертать: святая, – как она сама говорила, – не умела писать. Но он очень был обрадован, что узнал имя преподобной. Кроме того, он узнал, что святая, причастившись на берегу Иордана, в один час достигла места своей кончины, куда он прошел после двенадцати дней трудного пути, и тотчас предала душу Богу.

«Теперь, – подумал Зосима, – надо исполнить повеление святой, но как мне, окаянному, выкопать яму без всякого орудия в руках?»

Тут он увидел около себя брошенный в пустыне сук дерева, взял его и начал копать. Однако сухая земля не поддавалась усилиям старца, он обливался потом, но не мог ничего сделать. Горько вздохнул он из глубины души. Внезапно, подняв глаза, он увидел огромного льва, стоявшего у тела преподобной и лизавшего ее ноги. Ужаснулся старец при виде зверя, тем более, что он вспомнил слова святой, что она никогда не видела зверей. Он ознаменовал себя крестным знамением в уверенности, что сила почившей святой охранит его. Лев стал тихо приближаться к старцу, ласково, как бы с любовью, глядя на него. Тогда Зосима сказал зверю:

– Великая подвижница повелела мне погребсти ее тело, но я стар и не могу выкопать могилы; нет у меня и орудия для копания, а обитель далеко, не могу скоро принести его оттуда. Выкопай же ты когтями своими могилу и я погребу тело преподобной.

Лев как будто понял эти слова и передними лапами выкопал яму, достаточную для погребения. Старец снова омочил слезами ноги преподобной, прося ее молитв за весь мир и покрыл ее тело землей. Святая была почти нагая, – старая, изорванная одежда, которую ей бросил Зосима при первой встрече, едва прикрывала ее тело. Потом оба удалились: лев, тихий, как ягненок, в глубь пустыни, а Зосима в свою обитель, благословляя и прославляя Христа, Бога нашего.

Пришедши в монастырь, он, ничего не скрывая, что видел и слышал, рассказал всем инокам о преподобной Марии. Все удивлялись величию Божию и решили со страхом, верой и любовью почитать память преподобной и праздновать день ее преставления.

Игумен Иоанн, как о том передавала еще преподобная Мария авве Зосиме, нашел некоторые неисправности в монастырстве и устранил их с Божьей помощью. А святой Зосима после долгой, почти во сто лет, жизни покончил свое земное существование и перешел к вечной жизни, к Богу. Рассказ его о преподобной Марии иноки того монастыря устно передавали на общее поучение один другому, но письменно не излагали о подвигах святой.

– А я, – прибавляет святой Софроний, – услышав рассказ, записал его. Не знаю, может быть, кто-либо другой, лучше осведомленный, уже написал житие преподобной, но и я, насколько мог, записал все, излагая одну истину. Бог, творящий дивные чудеса и щедро одаряющий обращающихся к Нему с верой, да наградит ищущих себе наставления в этой повести, слушающих, читающих и поусердствовавших записать ее, и да подаст им участь блаженной Марии вместе со всеми, когда-либо угодившими Богу своими благочестивыми мыслями и трудами.

Воздадим же и мы славу Богу, Царю вечному, и да подаст Он нам Свою милость в день судный ради Иисуса Христа, Господа нашего, Коему подобает всякая слава, честь, держава и поклонение со Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом ныне и присно и во все веки. Аминь».

Житие и страдание святого пророка Иеремии

Святой пророк Иеремия родился в Анафофе, городе священническом, в пределах колена Вениаминова, недалеко от Иерусалима. Сын священника Хелкии – он был предызбран и предназначен к пророческому служению, подобно Самуилу, еще прежде рождения своего, как сказал о том Сам Господь: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя».

Святой Иеремия, священник по рождению своему, учитель же и пророк по званию от Бога, был, по свидетельству святого Игнатия Богоносца, девственником в продолжение всей жизни своей. На пророческое служение он вступил в 630 г. до Рождества Христова, еще в нежном юношеском возрасте, как то видно из первой его книги, где повествуется, что на призыв от Господа к пророчеству он так выразил свое смущение:

– О Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще молод – отрок.

Господь же ободрил его и, одаряя его разумом человека взрослого и совершенного, сказал:

– Не говори: «я молод», ибо ко всем, к кому пошлю Я тебя, пойдешь, и все, что Я повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобой, чтобы избавить тебя.

Сказавши это, Господь простер руку Свою и, коснувшись уст Иеремииных, изрек ему:

– Вот Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в день сей над народами и царствами, чтобы, искореняя и разоряя, губить и разрушать (греховную, беззаконную жизнь людскую) и на месте разрушенного и искорененного вновь созидать и насаждать (добрые нравы и богоугодную жизнь людей).

Это слово Господа, призвавшее Иеремию на пророческое служение, было во дни Иосии, царя Иудейского, в тринадцатом году его царствования; святому же пророку тогда шел пятнадцатый год от рождения: в столь юном возрасте он сделался орудием действенной благодати Божией!

В те времена иудейский народ хотя наружно и хранил преданность вере отеческой, поклонялся Богу Истинному, изведшему его некогда из Египта, но внутренно далек был от истинного служения Богу. Входя в близкие сношения с окрестными народами, иудеи нравственно были развращены; подчиняясь чужим обычаям, они, в большинстве своем особенно зажиточные и властные из них, служили языческим мерзостям. Не только в окрестностях Иерусалима – по холмам и долинам, но и в самом Иерусалиме, подле храма Господня, воздвигнутого Соломоном, были поставлены идолы, которым приносились жертвы так же, как Истинному Богу. Это нравственное тление, глубоко проникавшее в народную жизнь, возбуждая справедливый гнев Божий, приготовляло иудейской земле разорение и пагубу, что и предуказано было святому Иеремии в двух видениях: жезла орехового и кипящего котла. И было слово Господне к Иеремии:

Что видишь ты, Иеремия? Он ответил:

Вижу жезл миндального дерева. Господь сказал ему:

– Ты верно видишь; ибо Я бодрствую над словом Моим, чтобы оно скоро исполнилось.

И было слово Господне к нему в другой раз:

Что видишь ты?

Вижу, – отвечал Иеремия, – поддуваемый ветром кипящий котел, и он показывается с севера. И сказал ему Господь:

От севера польется бедствие на всех обитателей земли сей. А ты опояшь чресла твои и встань и скажи им все, что Я повелю тебе; не малодушествуй пред ними, чтобы Я не поразил тебя пред их глазами. Вот Я поставил тебя ныне укрепленным городом и железным столбом и медной стеной на всей земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя, ибо Я с тобой, чтобы избавлять тебя.

Исполняя повеление Божие, святой Иеремия начал обличать иудеев за отступление от Истинного Бога и уклонение к языческому суеверию, угрожая грядущим на них гневом Вседержителя и увещевая для избавления от страшных последствий гнева Господня принести покаяние. Пророческое служение Иеремии продолжалось от дней, как уже сказано было, царя Иосии во дни сына его Иоахаза и Иоакима – брата Иоахаза, и во дни Ие-хонии, сына Иоакимова, и во дни Седекии, сына Иосии, брата Иоахаза и Иоакима.

Много страданий претерпел пророк Божий от своих соплеменников, утративших истинную веру в Бога и страх Божий! Грозные пророчества Господа Саваофа он возвещал без колебаний и смущений, слово истины он смело и дерзновенно возглашал и во дворе храма, и при воротах города, и во дворце царском, и в темнице, и в окрестностях Иерусалима. Не раз приводим он бывал к царям и вельможам и всем он прямо, без лукавства или малодушной застенчивости, открыто говорил, что если не покаются и не отвратятся от лжи, то их постигнут злые напасти. Ибо вот что говорит Господь: «Я призову все племена царств северных, и придут они, и поставит каждый престол свой при входе в ворота Иерусалима, и вокруг стен его и во всех городах иудейских. И будут они исполнителями судеб Моих над преступным народом, казнителями беззаконников. И все это Я попущу на них за то, что они оставили Меня и воскурили фимиамы чужеземным богам и поклонились делам рук своих. Выслушайте Слово Господне, дом Иаковлев и все рабы дома Израилева! Так говорит Господь: какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и осуетились и не сказали: где Господь, Который вывел нас из земли египетской, вел нас по пустыне необитаемой, по земле сухой, по земле тени смертной, по которой никто не ходил и где не обитал человек? Я ввел вас в землю плодоносную, чтобы вы питались плодами ее и добром; а вы вошли и осквернили землю Мою, и достояние Мое сделали мерзостью. Я буду судиться с вами, и с сыновьями сыновей ваших буду судиться. Ибо пойдите на острова Хиттимские и посмотрите, и пошлите в Кедар и разведайте тщательно и рассмотрите: было ли там что-либо подобное сему? Переменял ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? А Мой народ переменил славу свою на то, что не помогает. Подивитесь сему, небеса, и содрогнитесь и ужаснитесь, основания земли: два зла сделали люди Мои: потеряв страх Мой, они оставили Меня, Господа Бога своего – источник живой воды, и устроили, высекая себе водоемы негодные, которые не могут держать воды. Я насадил народ Мой как благородную лозу – на берегах Иордана, – самое чистое семя, а она превратилась в дикую отрасль чужой лозы. Израиль – раб Мой и домочадец, как резвая верблюдица, как дикая ослица, рыщущая в пустыне, в страсти души своей глотающая воздух, сказал: не надейся, нет! Ибо люблю я чужих и буду ходить путями их. Осрамил себя дом Израилев: люди его, и цари его, и князья его, и священники, и пророки его оборотились спиной ко Мне, а не лицом и сказали: „Мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе“; но вот во время бедствия своего будут говорить: „Встань и спаси нас!“ – О, род, внемлите вы слову Господню: был ли Я пустыней или страной мрака для Израиля? – Забывает ли девица украшение свое и невеста – наряд свой? А народ Мой забыл Меня, нет числа дням забвения его! И по вероломству своему ты искусно направляешь, прикрывая срамоту свою одеждой благочестия, пути твои, чтобы снискать любовь, и для того даже к преступлениям приспособляешь ты пути твои, так что на краях одежды

твоей находится кровь людей бедных, невинныхИ вот за то,

что они поступают по упорству злого сердца своего, Я приведу на них с севера бедствие и гибель. И будет в тот день, – говорит Господь, – замрет сердце у царя, и сердце у князей и ужаснутся священники, и изумятся пророки! Как источник извергает из себя воду, так Иерусалим источает из себя зло: в нем слышно насилие и грабительство, пред лицом Моим – всегда обиды и раны. Вразумись, Иерусалим, чтобы душа Моя не удалилась от тебя, чтобы я не сделал тебя пустыней, землей необитаемой.

С такими и подобными сим восторженно-пламенными речами святой Иеремия многократно обращался к своим современникам: они, подобные молоту, разбивающему скалы, изложены пространно в его пророческой книге. И все пророчески сказанное им сбывалось.

Политические невзгоды и бедствия для Иерусалима начались при царе Иосии так: в тридцать первом году его царствования египетский фараон Нехао предпринял военный поход против царя Ассирийского на реку Евфрат. А так как путь ему лежал через пределы земли иудейской, то Иосия, чтобы предохранить свое царство от нашествия египтян, собрал свое войско и решил противостать им. Фараон послал к нему послов сказать:

– Что мне и тебе царь Иудейский? Не против тебя теперь я иду, но туда, где у меня война. И Бог повелел мне поспешать; не противься же Богу, чтобы Он не погубил тебя.

Но Иосия не послушал этого предостережения Нехао и вышел против него с войском на Магиддонскую равнину, которая лежала на пути от прибережья Средиземного моря к Иордану, откуда ближайшим путем через Дамаск Нехао намеревался достигнуть берегов Евфрата.

Произошло сражение; иудейское войско, подавляемое численным превосходством неприятеля, было совершенно разбито; сам Иосия был смертельно ранен. Телохранители поспешно взяли своего любимого умирающего царя и отвезли в Иерусалим, где он и предал дух свой Богу. Иосия погребен был в гробнице своих отцов и был оплакан народом в Иерусалиме и во всей Иудее с великой скорбью, ибо он был лучший, достойнейший из царей по своей доброте и богобоязненности. Оплакивал Иосию царя и Иеремия в песни плачевной.

Фараон Нехао продолжил после того свое воинское шествие в Ассирию, а в Иерусалиме на царство был помазан второй сын Иосии Иоахаз, который царствовал, впрочем, только три месяца – до возвращения Нехао из Ассирийского похода. Египетский царь, к которому после победы Магиддонской перешло главенство над иудейской землей и который в то время имел в виду главного и могущественного противника Ассиро-Вавило-нию, а слабое – царство Иудейское оставил без внимания, на обратном пути овладел Иерусалимом и всей Иудеей и подчинил своей власти. Новоизбранного царя Иоахаза, когда сей явился к нему в военный лагерь, в Ривле, земле емафской, для получения утверждения в своем царском достоинстве, он низложил и как пленника в оковах отправил в Египет, и царем в Иудее поставил старшего его брата Елиакима, переименовав его в Иоакима.

В то же время Нехао наложил на Иудею дань во сто талантов серебра и талант золота – невыносимо тяжелую для маленького государства и тем более, что взыскивалась она с беспощадной строгостью.

Так семя Авраамово, народ свободный, славное некогда и могущественное царство утратило свою самобытность, оказалось в порабощении. И это было неизбежным следствием беззакония иудеев, которым они прогневляли Всевышнего Бога, не принося искреннего покаяния по увещеваниям пророческим, не устрояя своей нравственной жизни по Закону Божию!

В начале царствования Иоакима, царя Иудейского, было такое слово от Господа к святому Иеремии:

– Стань на дворе дома Господня и скажи всем иудеям, приходящим на поклонение в дом Господень, все те слова, какие повелю тебе сказать, не убавь ни слова. «Так говорит Господь: если вы не послушаетесь Меня в том, чтобы поступать по Закону Моему, который Я дал вам, чтобы с покорностью внимать словам рабов Моих пророков, которых Я посылаю к вам с раннего утра и которых вы оставляете без внимания, то с домом сим, на котором наречено имя Мое и на который вы возлагаете свою надежду, Я сделаю то же, что сделал с Силомом, и город сей предам на проклятие всем народам земли».

Слыша такие грозные вещания пророка от лица Божия, мнимые ревнители общественного спокойствия и государственной безопасности – священники и лжепророки, – исполненные гнева, схватили Иеремию и потребовали суда над ним. Требовали, чтобы и от князей и от народа произнесен был ему смертный приговор. В доме Господнем собрались толпы возбужденного таким образом против Иеремии народа, пришли туда же князья иудейские и некоторые лица из дома царского и сели у входа при воротах в дом Господень. Составился таким образом формальный суд над пророком. Нечестивые священники и лжепророки, обратившись к собранию народа и князей иудейских, сказали:

Смерть этому человеку, потому что он пророчествует против города сего, как вы слышали своими ушами. Иеремия же в свое оправдание произнес:

Господь послал меня пророчествовать против дома сего и против города сего все те слова, которые вы слышали. Итак, исправьте пути ваши и дела ваши и послушайте гласа Господа Бога нашего, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас. А что до меня, то вот я – в ваших руках; делайте со мной, что вам угодно и что в глазах ваших покажется лучшим и справедливым. Но только твердо знайте, что если вы умертвите меня – неповинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его, ибо истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова в уши ваши.

Тогда председательствовавшие в народном собрании князья иудейские и вельможи царские сказали неистовым священникам и лжепророкам:

– Этот человек не может быть приговорен к смерти, потому что он говорил нам именем Господа Бога нашего.

Встали на защиту Иеремии и некоторые из старейшин земли и обратились к народу с такими словами:

– Вспомните – Михей Морасфитянин пророчествовал во дни Езекии, царя Иудейского, и сказал всему народу иудейскому: «Так говорит Господь Саваоф: Сион будет вспахан как поле, и Иерусалим сделается грудой развалин, и гора храма станет лесистым холмом». Умертвили ли его за это Езекия-царь и народ иудейский? Не убоялись ли они Господа и не умоляли ли Его? И Господь отменил бедствие, которое изрек на них; а мы – мы хотим сделать великое зло душам нашим. Итак, покаемся, отвратимся от зла и не будем искать смерти невинного человека. Ибо была ли хотя бы какая-либо польза и от недавно пролитой крови Урия, сына Шемаии из Кариафиарима, пророчествовавшего именем Господним против города сего и против земли сей точно такими же словами, как и Иеремия предсказывает? – Царь и вельможи его, слыша тогда речи сего Урия, возненавидели его и искали убить; а он, обреченный на смерть, от страха бежал в Египет; царь Иоаким и в Египет послал людей своих, которые и привели его оттуда: Урия был умерщвлен мечом; но что же произошло из того? – народное негодование против царя и князей иудейских: то же будет непременно, если вы предадите смерти и Иеремию.

После того произошло разделение в народном собрании: одни настаивали, чтобы убить святого пророка, другие же защищали его невинность. И ненавистники Иеремии, конечно, одолели бы его защитников, если бы не взял его под свое покровительство один из влиятельных при царском дворе вельможей, именем Ахикам, сын Сафанов; он избавил Иеремию от рук людей злобных, готовых на убиение его.

Между тем идолопоклонство, отравлявшее совесть народную в продолжение многих предшествующих лет и порождавшее крайнее растление нравственности, более и более усиливалось в Иудее. Находились среди иудеев и такие, которые на пророческий призыв – исправить путь своей жизни и следовать Закону Божию – насмешливо говорили:

– Не надейся! Мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по стремлению (злого) сердца своего; будем делать все то, что вышло из уст наших, будем кадить «богине неба» и возливать ей возлияния, как делали мы и отцы наши, цари и князья наши, в городах Иудеи и на улицах Иерусалима, потому что это давало нам сытость и счастье.

Не стало истины у них, отнята она была от уст их; от малого до большего каждый из них предан был корысти, и от (лживого) пророка до священника – все действовали лживо и, делая мерзости, нисколько не стыдились и не краснели. Неугодное в очах Господних творил и царь Иудейский Иоаким, увлекаясь общим потоком нечестия.

И вот святой Иеремия опять получил от Господа приказание:

– Иди и войди в дом царя Иудейского и произнеси там слово сие и скажи: «Выслушай Слово Господне, царь Иудейский, сидящий на престоле Давидовом, ты и слуги твои и народ твой, входящие сими воротами. Так говорит Господь: производите суд и правду и спасайте обижаемого от рук притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, вдовы и сироты, не проливайте крови неповинной на месте сем. Ибо если вы будете исполнять слово сие, то будут входить воротами дома сего цари, сидящие на престоле Давидовом из рода его, ездящие на колеснице и на конях – сами, и слуги их, и народ их. А если не послушаете слов сих, то Мною Самим клянусь, говорит Господь, что дом сделается пустым, города станут необитаемы и вся земля Иудина превратится в пустыню; ибо Я приготовлю истребителей с орудиями их, которые будут поражать людей нераскаянных, как срубают деревья. И будут многие народы приходить через запустелый город сей и говорить друг другу: „За что Господь так поступил с этим великим городом?“ И скажут в ответ: „За то, что они оставили завет Господа Бога своего и поклонились иным богам и служили им“.

И о самом царе Иудейском Иоакиме святой пророк именем Господним говорил, что так как глаза его и сердце его обращены к своекорыстию и пролитию крови, к тому, чтобы делать притеснение и насилие, то после смерти не будут оплакивать его, выражая скорбь восклицаниями: «увы, государь!» и «увы, его величие!» – Ослиным погребением будет он погребен: вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима.

Такие дерзновенные слова пророка Божия, сказанные публично, пред народом, возбудили великий гнев царя и его приближенных: святого Иеремию тогда непременно предали бы смерти, если бы промышление Божие не сохранило его для будущих таинственных вещаний от лица Господа. Грубо он схвачен был и с бесчестием, в оковах, посажен в темницу.

В это время наступило исполнение суда Божия над преступным городом, оскверненным мерзостями языческими и обагренным кровью невинных. Навуходоносор, сын Набопалла-сара, царя Вавилонского, завоевателя Ассирийской монархии, по поручению отца выступил против египетского царя Нехао и, при Кархемыше поразив войско фараона, покушавшегося овладеть Ассирией, немедленно направил свои силы и против его данника – царя Иудейского. Иерусалим после непродолжительной осады был взят Навуходоносором; царь Иудейский Иоаким на третьем году своего царствования был захвачен в плен и вместе с избранными отроками из царского и княжеских знатных родов (в том числе пророка Даниила, еще юноши, и с ним трех отроков Анания, Мисаила и Азария) – отведен был в Вавилон. Туда отведена была и значительная часть иерусалимских граждан и взята часть из сосудов дома Божия.

Спустя немного времени Навуходоносор, воцарившийся в Вавилоне после смерти своего отца, возвратил плененного Иоакима в Иерусалим, восстановив его в достоинстве царя Иудейского и только сделал его своим данником. Так прошло три года: Иоаким платил дань царю Вавилонскому, как прежде до сего времени платил он дань фараону Египетскому. Освободившись таким образом от тяготевшей над Иудеей зависимости от Египта и не прозревая будущей грозной опасности от Вавилона, монархии еще молодой, занятой тогда устройством своих внутренних дел, Иоаким и его вельможи, задумав самонадеянно свергнуть с себя иго халдейское, предались распутству и разным безумствам.

Но прежде чем Иоаким, царь Иудейский, открыто отрекся от покорности Навуходоносору и явно провозгласил независимость своего царства от Вавилона, было слово Господне к Иеремии пророку, содержащемуся тогда в темнице, слово такое:

– Возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые Я говорил тебе об Израиле и об Иуде и о всех народах с того дня, как Я начал говорить тебе – от дней Иосии до сего дня; может быть, дом Иудин, народ иудейский услышит о всех бедствиях, какие помышляю Я сделать им, чтобы они обратились каждый от злого пути своего, чтобы Я простил неправды их и грехи их.

Это повеление Божие Иеремия исполнил через своего ученика-писца Варуха, сына Нирии, который записал в книжный свиток все слова от уст пророка. После того Иеремия сказал

Варуху:

– Я заключен, и меня стерегут, я не могу выйти отсюда и идти в дом Господень. Итак, иди ты и прочитай написанные тобой с уст моих слова Господни в слух народа в доме Господнем, в день поста, так же и в слух всех иудеев, пришедших из городов своих; прочитай им, и, быть может, они вознесут моление пред лицом Господним и обратятся каждый от злого пути своего, ибо велико негодование и гнев, которые объявил Господь на народ сей.

Варух прочитал пред народным собранием слова Господни, написанные в свитке. Это было в пятом году царствования Иоакима.

Чтение свитка произвело потрясающее впечатление на всех; народное собрание было взволновано. О происшедшем сообщено было в царский дворец, где находились тогда все вельможные советники; последние потребовали Варуха к себе. Пророчество Иеремии, прочитанное Варухом, поразило и беспечно распутных, растленных в совести вельможей. С ужасом посмотрели они друг на друга и спросили у Варуха, как он написал это пророчество? Варух ответил:

– Иеремия произносил мне устами слова сии, а я вписал их в этот свиток.

Сановники сказали:

– Пророчества эти так важны, что содержание их непременно нужно пересказать царю.

Благорасположенные же из них к Варуху посоветовали ему скрыться на время, а также и Иеремию пророка они распорядились перевести в другое место заключения, чтобы никто не знал, где находятся провозвестники определений Божиих.

Когда довели до сведения царя о пророческом свитке, Иоа-ким приказал представить этот свиток к себе и прочитать в его присутствии в слух всех князей. Время тогда было холодное– был ноябрь месяц; царь сидел в своем доме пред жаровней, наполненной горящими углями, а вельможи стояли вокруг него. С напряженным вниманием слушали слова Иеремии некоторые из вельмож, но на очерствелое сердце царя и раболепных его сановников чтение пророчества не производило должного впечатления. Мало того, по мере того, как чтец развертывал свиток и прочитывал три или четыре столбца, царь отрезывал их писцовым ножичком и бросал на огонь в жаровню; свиток сполна был прочитан и весь сожжен. Иоаким после того дал повеление своим приспешникам взять Иеремию и Варуха и предать обоих смерти. Но промышлением Божиим они были скрыты в то время и избежали смерти; а вскоре настала такая пора для Иудейского царства, что врагам и ненавистникам пророков уж некогда было думать и приводить в исполнение свою месть.

Между тем по повелению Божию пророк Иеремия произнес новое слово в обличение нечестивого царя.

– Возьми себе другой свиток, – сказал ему Господь, – и напиши в нем все прежние слова, какие были в первом свитке, который сожег Иоаким, царь Иудейский. Иоакиму же скажи: «Так говорит Господь: ты сожег свиток, так как в нем было написано, что непременно придет царь Вавилонский и опустошит эту землю, истребит на ней людей и скот. За это вот что говорит Господь об Иоакиме: потомство его не будет сидеть на престоле

Давидовом и тело его по смерти будет брошено на зной дневной и на холод ночной».

Это повеление Господне исполнено было святым пророком: с уст Иеремииных был написан рукой Варуха другой свиток, в котором многое было прибавлено к прежним пророческим речам.

В это время неожиданно для иудеев Иерусалим окружен был войском Навуходоносора, составленным из легких отрядов халдейских, сирийских, моавитских и аммонитских. Священный город, не приготовленный к обороне, без труда взят был нападавшими; царь Иоаким был схвачен и погиб бесславной смертью: труп его был выброшен за городские стены на съедение диким зверям и птицам. Сбылось, таким образом, пророческое слово святого Иеремии, что царь Иудин будет погребен ослиным погребением – вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима; что мертвое тело его будет брошено на зной дневной и на холод ночной. Впрочем, оставшиеся кости его, объеденные зверями, были погребены иудеями в родовой царской усыпальнице.

После смерти Иоакима на престол Иерусалимский вступил сын его Иехония и был не благочестивее своего отца. О нем святой Иеремия пророчествовал, что со всем домом своим он предан будет от Господа в руки царя Вавилонского, – и уже не увидит своей земли – что и сбылось вскоре. Иехония занимал престол Давида только сто дней. Воцарившись вместо отца, он в неразумном ослеплении предавался несбыточной мечте о возможности противостоять Навуходоносору и не хотел добровольно покориться ему, признать над собой его власть.

Предаваясь безнравственным, идолопоклонническим мерзостям подобно своему отцу, Иехония думал найти безопасность за крепкими стенами Иерусалима, а в случае осады своей столицы рассчитывал на помощь со стороны Египта. Но захваченный врасплох быстрым нападением Навуходоносора, появившегося лично среди своих войск, окруживших Иерусалим, он должен был отдаться на волю победителя со всем семейством своим, со всем двором и евнухами. Весь царский дом, знатные вельможи, все лучшие люди иудейской земли, цвет воинов и ремесленников, – все до десяти тысяч отборного населения отведены были в Вавилон; туда же вместе с пленниками вывезены были золотые сосуды из храма Господнего и царские сокровища.

Так исполнилось пророческое Иеремиино слово: Иехония, царь Иудейский – этот перстень на правой руке Господа Бога, изведшего некогда евреев из Египта, – сорван был со своего места и, как презренное и отверженное создание, как сосуд непотребный, брошен был с матерью своей и племенем своим в страну чужую, которой они не знали, где они не родились, и там умерли, не возвратившись в землю родную, которой желала душа их.

После захвата Иерусалима Навуходоносором и выселения в Вавилон наиболее уважаемых, лучших людей Иудейского царства в Иудее осталось почти только бедное, низшее население. Для управления этим остатком Иуды на место Иехонии халдейским победителем поставлен был третий сын царя (благочестивого) Иосии Матфаний – дядя Иехонии, брат Иоахаза и Иоаки-ма, – переименованный в Седекию.

Седекий, ставленник Навуходоносора, царствовал одиннадцать лет, и во все свое царствование делал почти только то, что должно было переполнить меру долготерпения Божия: нравственная испорченность была настолько сильна в нем, что, невзирая на самые тяжкие испытания, постигшие его, он не мог побороть своих нечестивых склонностей, не мог с сердечной искренностью обратиться к Господу Богу Израилеву. Таковы же были и окружавшие его, близкие ему люди и священники. В Иудее все более и более умножались языческие мерзости; самый дом Божий, храм в Иерусалиме, осквернялся гнусностями идольского служения; речей Господних, вещаемых пророческими устами, не слушали, внимая более льстивым словам пророков ложных, поблажавших страстным вожделениям развращенных людей. Все это собирало гнев Господень, как грозную тучу, над Иерусалимом и над всей землей иудейской, пока не отвратил наконец Господь лица Своего от народа Своего и не предал на окончательное разорение и запустение святой град Иерусалим.

Эта последняя напасть, разразившаяся над Иерусалимом, ужаснейшая из всех предшествующих, совершилась так. Навуходоносор, выселивший в Вавилон сильных и воинственно против него настроенных иудеев и поставивший Седекию царем в Иерусалиме над слабым останком народа Божия, надеялся иметь в ослабленной Иудее опорный пункт против Египта, борьба с которым продолжала занимать его. Халдейский властелин рассчитывал, что ставленник его – невоинственный Седе-кия, – оставаясь его данником, будет искать для себя опоры в его могущественной силе и сохранит покорность ему. Так это и было – около трех-четырех годов. Но потом, укрепившись, а лучше, точнее сказать, только обсидевшись на царском престоле, Седекия перестал довольствоваться своим скромным положением и захотел освободиться от ига царя Вавилонского. К тому располагали его и окружавшие его царедворцы, охваченные безумным ослеплением; особенно же соблазнительны были для него советы окрестных царьков – Идумейского, Моавитского, Аммонитского, Тирского и Сидонского, – которые также с ненавистью несли зависимость от Халдеи. Последние составили союз против Навуходоносора и отправили посольство в Иерусалим с предложением Седекии присоединиться к их союзу, чтобы вместе встать против владычества царя Вавилонского, свергнуть его ненавистное иго и не платить ему дани. В это время было повеление от Господа пророку Иеремии:

– Сделай себе узы и ярмо и возложи их себе на шею, пошли такие же и царям Идумейскому, Моавитскому, Аммонитскому, Тирскому и Сидонскому, через послов их, и накажи им сказать государям своим Слово Господне.

Святой пророк так и сделал: возложив себе на шею узы и деревянное ярмо, он явился во дворец Седекий, когда там находились послы названных царей, и сказал:

– Так говорит Господь воинств, Бог Израилев, так передайте и вы – государям вашим: «Я сотворил землю, человека и животных, которые на лице земли, великим могуществом Моим и отдал ее, кому Мне угодно было. И ныне Я отдаю все земли сии в руки Навуходоносора, царя Вавилонского. И все народы будут служить ему, и сыну его, и сыну сына его, доколе не придет время и его земле, и ему самому. И если какой народ и царство не захочет служить ему, царю Вавилонскому, и не подклонит шеи своей под ярмо Навуходоносора, тот народ Я накажу мечом, голодом и моровою язвою, доколе не истреблю его рукой царя Вавилонского. И не слушайте вы своих прорицателей и гадателей, своих сновидцев и волшебников и звездочетов, которые уверяют вас, что „не будете служить царю Вавилонскому“; ибо они предрекают вам ложь, чтобы удалить вас из земли вашей, чтобы Я изгнал вас и погубил. Не слушайте их, но служите царю Вавилонскому и живите; зачем доводить город сей и земли ваши до опустошения».

Это было в четвертом году царствования Седекии, царя Иудейского.

С ярмом на шее зашел однажды пророк Божий в храм Господень, и здесь встретился ему один из ложных пророков именем Анания, который пред глазами священников и всего народа сказал:

– Так говорит Господь Бог Израилев: сокрушу ярмо царя Вавилонского; чрез два года возвращу на место сие все сосуды дома Господня, взятые в Вавилоне, и Иехонию царя, и всех иудеев возвращу сюда.

И взял Анания ярмо, лежавшее на шее Иеремии пророка, и сокрушил. Иеремия вышел из храма, но вскоре, получив откровение от Бога, возвратился в храм и сказал Анании:

– Послушай, Анания! Господь тебя не посылал и ты обнадеживаешь народ сей ложно. Ты сокрушил ярмо деревянное; сделай же вместо него ярмо железное. Ибо железное ярмо наложит Бог на шею всех этих народов, чтобы они работали Навуходоносору, царю Вавилонскому. А ты за то, что ложь говорил от имени Божия, в этом же году умрешь, сброшен будешь с лица земли, потому что говорил наперекор Господу.

И действительно через месяц времени смерть постигла лжепророка.

Извещенный о том, Седекия пришел в смущение и не посмел в то время открыто отложиться от царя Вавилонского. Впоследствии же, когда во главе союзных хананейских царьков стал фараон Египетский, Псамметих II, сын Нехао, увлекшийся после победы над эфиопами смелым планом расширить свое владычество и на области Евфрата, Седекия примкнул к союзникам явно: отложился от Навуходоносора, объявил себя его противником, не слушая увещаний святого Иеремии, который всегда давал ему и всему народу полезные по времени советы.

Между тем в это же время пророк Иеремия тайно отправил послание в Вавилон к иудеям, отведенным туда в плен. В своем послании он сообщал соплеменникам, что они по определению Божию пробудут там семьдесят лет и именем Божиим увещевал их «строить себе там домы и разводить виноградники, устроять супружества сыновей и дочерей своих, чтобы в плену не умалялся, а размножался народ избранный, а также – заботиться о благоустройстве города, где они поселены, и молиться за него Богу, ибо при его благосостоянии и им будет хорошо, будут и они жить мирно и спокойно. Кроме того, именем же Божиим предостерегал пророк святой соплеменников от ложных пророков, мнимых патриотов, которые находились среди них и обещали им скорое освобождение из плена, ибо так говорит Господь: «Когда исполнится вам в Вавилоне семьдесят лет, тогда Я посещу вас и исполню доброе слово Мое о вас, чтобы возвратить вас в землю сию… только Я знаю намерения, какие имею о вас, намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и

надежду».

Послание Иеремиино было внимательно прочитано и выслушано иудеями, отведенными в Вавилон; ознакомились с ним и мнимо истинные любители своего несчастного отечества, лживые пророки, но у последних оно возбудило гнев и желание отомстить пророку. Они написали от себя в Иерусалим к тамошним священникам, чтобы те запретили Иеремии пророчествовать и писать послания. Мало того – они требовали, что Иеремия, связанный, подвержен был строгому надзору в заточении, чтобы не смущал он людей ни словами, ни письмами, устрашая продолжительным пленом. Впрочем, пророк Божий, невзирая на запрещения и оковы, кои возложены были на него, не переставал возвещать слово Господне и говорить, что переселенных в Вавилон Господь посетит Своей милостью, а остающихся в Иерусалиме, напротив, погубит Своим праведным гневом.

– Вот Я, – говорит Господь о царе, сидящем на престоле Давидовом и о всем народе, живущем в городе сем, – Я пошлю на них меч, голод и моровую язву и сделаю их такими, как негодные смоквы, которых нельзя есть по негодности их; и буду преследовать их и предам их на озлобление всем царствам земли, на проклятие и ужас, на посмеяние и поругание между всеми народами, куда Я изгоню их за то, что они не послушали слов Моих.

Близ Иерусалима находилась долина сыновей Енномовых, называвшаяся Тофет, на которой устроены были высокие жертвенники; там нечестивые иудеи приносили жертвы Молоху, за-калая и сожигая своих сыновей и дочерей; местность эта часто оглашалась неистовыми звуками труб и литавров, заглушавшими отчаянные вопли и крики закалаемых детей. Для обличения такого гнусного, бесчеловечного беззакония своих современников пророк Иеремия, по повелению Божию, купив у горшечника глиняный обожженный кувшин, пошел в долину Тофет, пригласив с собой старейшин из народа и старейшин священнических. Там он громким голосом возопил:

– Слушайте слово Господне, цари иудейские и жители Иерусалима! Так говорит Бог Израилев: «Вот Я наведу на место сие бедствие, о котором кто услышит, у того зазвенит в ушах, – за то, что люди Мои оставили Меня и чужим сделали место сие и кадят на нем иным богам, которых не знали прежде ни отцы их, ни цари их; они наполнили место сие кровию невинных, – устроили высокие жертвенники и сожигают сыновей своих огнем во всесожжение Ваалу, чего Я не повелевал им и что на мысль не приходило Мне. За то вот приближаются Дни, – говорит Господь, – когда место сие не будет более называться Тофет – долиной Еннома, а долиной смерти, заклания, потому что здесь будет убито множество иудеев мечом врагов их; и отдам трупы их в пищу птицам небесным и зверям земным. Я приведу город сей Иерусалим в разорение и сделаю его предметом ужаса и удивления для всех; каждый мимоходящий изумится и посвищет, смотря на все язвы его. И будут они кормиться плотью сыновей своих и плотью дочерей своих, каждый будет есть плоть своего ближнего, находясь в осаде и тесноте, когда окружат, сожмут их враги, ищущие души их».

Произнеся такие страшные слова от лица прогневанного Бога, святой Иеремия бросил на землю глиняный кувшин, бывший у него в руках, разбил его пред глазами всех и сказал:

– Так говорит Господь Саваоф: «Так сокрушу Я народ сей и город сей, как вот сокрушен горшечный сосуд, который уже не может быть восстановлен; сделаю Иерусалим подобным Тофету, домы иерусалимские и домы царей иудейских будут – как место Тофет – нечистыми».

Произнеся это грозное пророчество, Иеремия удалился с Тофета и возвратился в Иерусалим. И здесь, став на дворе дома Господня, он обратился к народу с такими словами:

– Так говорит Господь Бог Израилев: «Вот Я наведу на город сей и на все города его все то бедствие, которое изрек на него, потому что они жестоковыйны и не слушают слов Моих».

Пророчески произнесенные слова весьма не понравились Пасхору, священнику, который был и надзирателем в доме Господнем. Он ударил Иеремию пророка и посадил его в колоду, которая была у верхних ворот Вениаминовых при доме Господнем. Но на другой день Пасхор выпустил Иеремию, причем Иеремия сказал ему:

– Не Пасхор (мир тебе) приличествует имя тебе, а Магор Миссавив (ужас вокруг); ибо так говорит Господь: «Вот Я сделаю тебя ужасом для тебя самого и для всех друзей твоих; все вы падете от меча врагов своих: это увидишь ты своим глазами. И всего Иуду предам Я в руки царя Вавилонского, отведет их в Вавилон и поразит их мечом. И предам все богатство этого города и все стяжание его, и все сокровища царей Иудейских отдам в руки врагов их, и разграбят их и возьмут и отправят в Вавилон. И ты, Пасхор, и все живущие в доме твоем, пойдете в плен; и придешь ты в Вавилон и там умрешь, там и похоронен будешь ты и все друзья твои, которым пророчествовал ты ложно».

Вскоре и сбылось это пророчество святого Иеремии.

В девятом году своего царствования Седекия, царь Иудейский, открыто отложился от царя Вавилонского, прервал свою зависимость от него; а в десятый день десятого месяца Навуходоносор подступил к Иерусалиму с многочисленным своим войском и обложил его со всех сторон; возвел вокруг стен его высокие насыпи, на которых поставил осадные башни. Для Иерусалима настал грозный час! В столице царства Иудейского, защищаемой крепкими стенами и в довольной мере снабженной водой и всякими запасами, вследствие чрезвычайного скопления народа, укрывавшегося от халдейского нашествия, вскоре обнаружилась большая нужда в самом необходимом – в городе недоставало хлеба. Пророк Божий в это тяжелое время, по повелению Божию, являлся к царю Седекии и говорил ему и всем людям:

– Так говорит Господь: «Вот Я отдаю город сей в руки царя Вавилонского, и он возьмет его и сожжет; и ты, царь, не избежишь от руки его, но непременно будешь взят и предан в руки его и будешь отведен в Вавилон».

Впрочем, по желанию сохранить Иерусалим от окончательного разорения и царство Иудейское от гибели, Иеремия советовал Седекии добровольно сдаться Навуходоносору, полагаясь на его великодушие. Но ложные пророки и старейшие из священников всячески противодействовали советам пророка Божия и, поощряемые нелепыми мечтаниями своекорыстных и честолюбивых вельможей, убеждали царя не слушаться «обезумевшего, – как говорили они, – Иеремии».

Между тем неразумное увлечение Седекии и его советников, не допускавших добровольной покорности царю Вавилонскому, получило, по-видимому, для себя оправдание, хотя то продолжалось и немного времени. Фараон Египетский, на которого царь Иудейский, вместе с другими, прежде упомянутыми, союзными царьками, возлагал свое упование, собравши свое войско, выступил на помощь Седекии, осажденному халдеями. Узнав о том, Навуходоносор быстро прекратил осаду Иерусалима и устремился со своими всеми силами против главного своего соперника. В Иерусалиме началось тогда необычайное ликование. Когда ворота, почти целый год остававшиеся запертыми, были открыты, иерусалимляне бросились за город, чтобы насладиться чувством свободы и посмотреть, как обстояло в окрестных селениях и городах, что сталось с полями и виноградниками. Иудеи думали, что Навуходоносор поспешно снял осаду с их города и удалился по сознанию слабости своих сил и невозможности одолеть крепость их столицы. «Вот, – похвалялись самообольщенные ревнители своих мечтаний о могуществе своего отечества, – Царь Вавилонский не осилил нас и позорно бежал». И ругались они, хульно понося пророчество Иеремиино как не сбывшееся. Однако святой Иеремия и в это время, не стесняясь, возвещал, что Иерусалим будет взят халдеями.

– Халдеи, – говорил он, – снова придут и будут воевать против города сего, и возьмут его, и сожгут его огнем. Не обманывайтесь! Если бы вы даже разбили все войско халдеев, воюющих против вас, и остались бы у них только раненые, то и те встали бы, каждый из палатки своей, и сожгли бы город сей огнем.

После отступления халдеев от Иерусалима, наряду с другими иудеями, двинувшимися из осадного города, и Иеремия– пророк Божий, – оседлав осла, отправился в свой отечественный город Анафоф, в колене Вениаминовом, где имел свою собственность. Но едва он доехал до Вениаминовых городских ворот, его остановил начальник стражи при тех воротах, по имени Ирсия, внук лжепророка Анании (о коем упоминалось прежде), которому Иеремия предсказал скорую смерть. Этот Ирсия, по ненависти к пророку за своего деда, задержал его, заподозрив в измене.

Ты хочешь перебежать к халдеям, – сказал Ирсия. На что Иеремия ответил:

Лжешь ты, я иду не к халдеям, а в свой город, в котором есть моя собственность.

Но несмотря на уверения, стражник схватил раба Божия и с грубым насилием отвел к князьям, а эти, обрадовавшись случаю осуществить свой давний злой замысел против досаждающего им невинного человека, взглянули на него как на подлинного шпиона, подвергли его побоям и заключили в подземную темницу в доме Ионафана – писца, человека жестокого и бессердечного, которому поручили и надзор за заключенным. Возложив же руки на пророка, умертвить его не осмелились, опасаясь тем заслужить немилость своего царя Седекии, оказывавшего по временам, хотя и боязливо, внимание святому Иеремии. По распоряжению Седекии пророк Божий вскоре был переведен из подвальной темницы в дворцовую тюрьму, где давался ему хлеб и откуда он мог передавать свои наставления народу.

Непродолжительно, однако, было радостное ликование в Иерусалиме. Навуходоносор, продержавший в осаде иудейскую столицу 390 дней и снявший эту осаду, чтобы только отразить фараона Египетского, шедшего на помощь Седекии, скоро обратил своего противника в бегство и возвратился опять к Иерусалиму и еще теснее прежнего обложил его. Поход халдеев против египтян продолжался намного более 100 дней; последняя же осада Иерусалима – только 40 дней.

Святой пророк Иеремия во все времена не переставал увещевать иудеев, чтобы они обратились с раскаянием к Богу, указывая им на свои, теперь явно исполняющиеся предсказания, – на то, что уже настало время казни, определенной Богом за беззакония грешников, и давал полезный совет не противиться воле Божией и покориться халдеям.

– Так говорит Господь, – говорил Иеремия, – кто останется в этом городе, тот умрет от меча, голода и моровой язвы, а кто выйдет к халдеям, тот будет жив, тот сохранит по крайней мере свое главное сокровище – свою душу – и останется жив. Город же сей непременно будет взят войском царя Вавилонского.

Слыша о таких внушениях пророка, князья иудейские и фанатики-патриоты, не имевшие понятия об истинной любви к отечеству, обратились к царю с требованием:

– Да будет этот человек предан смерти, потому что он ослабляет руки воинов и руки всего народа, говоря к ним такие слова; ибо этот человек не благоденствия желает народу своему, а разорения и позора.

Царь Седекия на это отвечал им в отчаянии:

– Он в ваших руках, делайте с ним что хотите; царь ничего не может делать вопреки вам.

Святой Иеремия после того спущен был на веревках в глубокую яму на дворе придворной тюрьмы, в которой было много нечистой грязи. В этой яме и страдал невинно человек Божий, погруженный до шеи в тину; и умер бы он там от сырости и голода, если бы не спас его один богобоязненный иностранец. При царском дворе был евнух по имени Авдемелех – эфиоплянин; он, слыша, что Иеремию посадили в яму, возмущен был таким недостойным обращением с уважаемым пророком, обратился к царю и сказал:

– Государь мой, царь! Худо ты сделал, что так поступил с Иеремией пророком, подвергая его смертельной опасности.

Царь дал приказание Авдемелеху, чтобы тот вытащил его из ямы. А потом Седекия призвал Иеремию к себе и наедине спрашивал у него, верно ли все то, о чем он пророчествует.

Пророк ответил ему:

– Если я скажу тебе истину, не предашь ли ты меня смерти? И если дам совет, ты не послушаешь меня.

Царь клятвенно обещал Иеремии, что не предаст его смерти и не выдаст его в руки тех людей, которые ищут убить его. Тогда Иеремия сказал Седекии:

– Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: «Если ты (добровольно покоришься и) выйдешь к князьям царя Вавилонского, то жива будет душа твоя, и этот город не будет сожжен огнем, и ты будешь жив и дом твой; а если не выйдешь к воеводам царя Вавилонского, то этот город будет предан в руки халдеев, и сожгут его огнем, и ты не избежишь от рук их».

Царь, обольщенный мнимыми друзьями своими, не послушал пророка, не последовал его благому совету. Но, опасаясь вероломства со стороны этих же друзей своих не столько за Иеремию, сколько за себя, он сказал человеку Божию, что никто не должен знать их тайного разговора и что, в случае опроса о том князей, он должен отвечать:

– Я повергнул пред лицо царя прошение мое, чтобы не возвращал меня в дом Ионафана, чтобы не умереть мне там.

И остался пророк под надзором во дворце царской стражи во все время осады Иерусалима, до того самого дня, когда он взят был халдеями. Это совершилось в одиннадцатый год царствования Седекии.

Пробил наконец последний час для города, славного оплота Израиля – Иерусалима: число защитников его сократилось настолько, что они уже не могли оборонять городские стены; в городе не оказывалось хлеба, – ужас голодной смерти навис над иудейской столицей; объятые страхом иерусалимляне утратили последние останки человеческого чувства: уже не в переносном смысле они «поедали друг друга», а буквально «кормились плотью сыновей своих и дочерей и ближних своих». Сбылось таким образом пророчество Иеремии.

В девятый день месяца Таммуза, в четвертый месяц в девятый день одиннадцатого года царствования Седекии (в июне месяце 589 г. до Р. X.), халдеи сделали широкий пролом в городской стене и вторглись в Иерусалим. Самого Навуходоносора при этом не было. Он в то время находился в Ривле, в Сирии. Его полководцы, ворвавшись в город, расположили свои палатки в средних воротах, которые находились между Сионом и нижним городом. Суровые воины, ожесточенные продолжительностью осады, рассеявшись по городу, не давали пощады никому. Иудеи, истомленные голодом и ужасом, все, кто мог, предались бегству. Седекии царю с окружавшими его телохранителями удалось ночью пробраться через тайный проход, находившийся подле царского сада, в северовосточной части города, и бежать из столицы. Он хотел скрыться в пустыне Галаадской. Но бегство его скоро было замечено халдеями, и за ним и его спутниками была послана погоня. Беглецы легко были настигнуты на Иерихонской равнине. Воины бывшие с царем или разбежались, или были перебиты. Седекия был взят в плен и отведен к Навуходоносору в Ривлу, город Сирийский. Туда же отведены были и схваченные в городе первосвященник Сераия и храмовой начальник Цефания, а также евнух, главный начальник войск, и семь вельможей, предстоявших лицу царя и шестьдесят знатных представителей из народа. Победитель произнес свой суд над побежденными: сыновья Седекии и все иерусалимляне, приведенные пред грозные очи восточного повелителя, были заколоты на глазах у несчастного иудейского царя, самому ему потом выкололи глаза, а после того его в медных оковах отправили в Вавилон и там посадили в темничное заключение, где он и умер.

Спустя месяц после захвата халдеями Иерусалима туда прибыл начальник телохранителей Навуходоносора Навузардан. Столица царства Иудейского представляла тогда жилище мертвецов – все ворота ее опустели, пути к Сиону обезлюдели, священники изнывали, как в точиле истоптаны были юноши и девы Иуды. Но город, стольный город потомков Давида, до того времени чудный и преславный, еще оставался, сохранял свое величие и красоту. Военачальники, покорившие его, не имели полномочий распорядиться его судьбой. Сам владыка халдеев колебался: с одной стороны, он желал иметь в иудейской земле опорный пункт для себя против враждебных поползновений египетского царя, и Иерусалим с его крепостной стеной мог быть полезен, а с другой стороны, не мог он не подозревать и опасности для себя, что всегда коварные и мятежные иудеи воспользуются этим крепким оплотом в своих изменнических целях. Последнее соображение пересилило, Навуходоносор послал Навузардана с поручением разрушить Иерусалим до основания его. Это окончательное, полное разрушение Иерусалима трогательно изобразил святой Иеремия, излив свою великую скорбь в стихах своего «Плана». Гибель святого города потрясла сердца и Израиля: начавши свой искренний плач «на реках вавилонских», они продолжают его и до наших дней, проводя день, посвящаемый памяти сего события, в посте и без обуви на ногах – без сапог и башмаков – в знак печали.

Воевода Навузардан имел относительно святого пророка Иеремии особое повеление от своего властелина Навуходоносора – именно такое: взять его и наблюдать с нарочитым вниманием, чтобы он жил без утеснений, не делать ему ничего худого и, предоставить ему во всем поступать, как он сам захочет. Навуходоносору известно было об Иеремии, об его предсказаниях и советах, какие давал он царю Седекии; потому он и дал Наву-зардану такое распоряжение о судьбе пророка.

Святой Иеремия, во время осады Иерусалима содержавшийся в оковах под надзором во дворе придворной стражи, захвачен был халдеями в плен вместе с другими иудеями; по прибытии же в Иерусалим Навузардана он немедленно представлен был к этому полномочному распорядителю судьбы города и всего Иудейского царства и выслушал от последнего такую благосклонную речь:

– Господь Бог твой изрек это бедствие на место сие и сделал то, что сказал… Но вот тебя я освобождаю сегодня от цепей, которые на руках твоих: и если тебе угодно идти со мной в Вавилон – иди; а если не угодно тебе идти со мной – оставайся. Вся земля пред тобой, куда тебе угодно и куда нравится идти, туда и иди.

Иеремия выразил желание остаться в родной земле. Получив свободу и видя покровительственное благорасположение к себе со стороны Навузардана, Иеремия прежде всего позаботился о Святыне Божией, высочайшей красоте и славе всех времен Израиля, то есть о кивоте завета, чтобы он не был уничтожен иноплеменниками, чтобы не была уничтожена слава Божия. Пророк дерзновенно тогда же испросил у победителя позволение взять святыню Бога Израилева, прежде чем подвергнется разграблению и сожжению храм Господень. И, воспользовавшись таким разрешением, он отыскал благоговейных, оставшихся в живых священников и левитов, взял их с собой и, безбоязненно и беспрепятственно проходя с ними среди халдеев, вошел в храм, построенный Соломоном. Здесь пророк Божий воспламенил приготовленный им светильник от огня, чудесно сшедшего от Господа во дни Моисея и Аарона на жертву всесожжения и с того времени неугасимо поддерживаемого на жертвеннике, и скрыл тот светильник в безводном колодезе, имея крепкую веру и пророчески предвидя, что этот огонь там если временно и погаснет (изменясь чудесно в иную стихию, густую воду), но в свое время опять, возвратив свое прежнее свойство, воспламенится, что и исполнилось по возвращении израильтян из вавилонского плена, при возобновлении храма во времена Неемии, много лет спустя после смерти святого пророка Иеремии, который заключил сей огонь в колодезь и самое место заровнял, так что оно стало незаметно и долгое время оставалось неизвестным никому.

После сокрытия жертвенного огня пророк Божий взял кивот завета, вынес его из храма и сохранял в своем жилище до той поры, пока не кончилось смятение в городе, происшедшее вследствие данного тогда Навузарданом приказа касательно разграбления и сожжения Иерусалима.

Когда святыня Господня вынесена была из храма, воины халдейские по распоряжению Навузардана немедленно собрали все храмовые драгоценности, золотые, серебряные и медные, для отправления их в Вавилон и самый храм подвергли полному разрушению; тогда же разорены были и сожжены и все царские дворцы и лучшие дома, красовавшиеся на улицах Иерусалима; раскопаны были и сравнены с землей и городские стены. Великое множество иудеев пало тогда от меча завоевателей и более всего – в долине Тофет, на которой прежде беззаконники за-калали в жертву Молоху своих сыновей и дочерей и на которую теперь сгоняли халдеи их самих для убоя. Оставленные же в живых и еще не утратившие сил уведены были потом в плен. И только слабые и ничего не имеющие из народа жестоковыйно-го оставлены были в Иудее, им по приказанию Навуходоносора отданы были для обработки и для пропитания виноградники и поля.

Покидая разграбленный и разоренный Иерусалим, Наву-зардан поставил над опустошенной Иудеей областным начальником Годолию, сына того Ахикама, который однажды избавил Иеремию от руки убийц и который избрал себе местожительство уже не в Иерусалиме, а в Массифе подле Иерусалима. Там же поселился и пророк Иеремия, чтобы жить, по распоряжению Навузардана, под охраной и покровительством областного начальника.

Пользуясь свободой и наступившим успокоением своей страны, святой Иеремия вместе с благоговейными священниками и левитами взял сохранившуюся у него святыню дома Божия и отнес ее на гору в земле Моавитской, за рекой Иорданом, близ Иерихона, с которой некогда пророк Моисей созерцал обетованную землю, на которой он умер и погребен на месте никому неизвестном. На той горе пророк Иеремия нашел пещеру, внес в нее кивот завета; вход в эту пещеру загородили большим камнем. И камень этот как бы запечатал Иеремия, начертав на нем своим перстом имя Божие, – причем написание то было подобно написанию железным острием, ибо твердый камень под пишущим пальцем пророка был мягок, как воск, а после опять отвердел по свойству своей природы. И сделалось место оное крепко, как бы отлитое из железа. После того святой Иеремия, обращаясь к сопровождавшим его людям, сказал:

– Отошел Господь от Сиона на небо и возвратится Он с силой, а знамением Его пришествия будет: когда все народы земные поклонятся древу (крестному, на котором распят Спаситель мира Господь Иисус Христос).

К тому Иеремия еще присовокупил, что ковчега того никто не может вынести с этого места, только Моисей, пророк Богови-дец; и скрижалей завета, которые в ковчеге, никто из священников не раскроет и не прочитает, только Аарон, угодник Божий; в день же всеобщего воскресения он вынесен будет из-под запечатанного именем Божиим камня и поставлен на Сионской горе, и все святые соберутся к нему в ожидании пришествия Господа, Который избавит их от страшного врага– антихриста, ищущего их смерти. Когда святой Иеремия говорил это священникам и левитам, внезапно облако покрыло ту запечатанную пещеру; и никто не мог прочитать имени Божия, начертанного на камне перстом Иеремииным, даже самое место оное сделалось неузнаваемо, так что никто не мог указать его. Некоторые из присутствующих там и желали бы приметить это место и путь к нему, но никак не могли того сделать. Пророк же в духовном озарении сказал им:

– Место это ни для кого не будет ведомо, доколе Господь не соберет соборы людей, а тогда, умилосердившись. Он покажет это место; тогда явно для всех обнаружится слава Божия на нем, и облако будет осенять его, как то было при Моисее и при Соломоне.

Так и останется в неизвестности пещера та, и неведомо будет место до кончины мира; но слава Божия прикровенно освещает кивот завета светлым пламенеющим облаком, как покрывала она его в скинии Моисеевой и храме Соломоновом, ибо озарение ее не может прекратиться!

По прошествии семидесяти лет, по возвращении из плена Вавилонского, иудеи построили в Иерусалиме новый храм, но в нем уже не было славы древнего храма – святыни Господней; сделан был тогда из золота новый кивот по образцу Моисеева, устроено было, так же по прежнему образцу, и все то, что находилось внутри его и что окружало его, но в нем уже не было чудодейственной силы, не осиявала его слава Божия. Сохранялся в новом храме только небесный огонь из прежнего храма, сокрытый, как сказано выше, в колодезе пророком Иеремией и найденный впоследствии священниками.

После сокрытия кивота Господня святой Иеремия возвратился в Массифу, новую столицу Иудейской страны, к Годолии, новому правителю опустошенного отечества, и стал жить среди оставшихся соотечественников, неутешным плачем оплакивая несчастную родину. Около Годолии начали собираться иудеи, разбежавшиеся по странам окрестным при нашествии халдеев. Годолия, пользовавшийся расположением властелина, ободрял их, обещая им свое заступничество пред халдеями и мирную жизнь. Сам Господь, наказавший нечестивых, в первый же год после нашествия вавилонян утешил скорбный останок сынов Израиля: они в тот год много собрали всяких плодов от земли и вина; однако зараза мятежнических страстей и необузданного произвола, не сдерживаемого нравственным законом, так глубоко проникла в сердца иудейского народа, что сила и влияние ее сказывались и в те тяжелые времена. Некто Исмаил, сын Нафании, родственник царя Седекии, отведенного в Вавилон, и Иоанан и Ионафан – сыновья Карея и другие из военачальников иудейских, разбежавшихся от халдеев к моавитянам и аммонитянам и идумеям, возвратились и поселились с своими дружинниками в окрестностях разрушенного Иерусалима; входили они в сношение и с Годолией, являясь к нему в Массифу как бы с выражением ему своей покорности. Доверчивый Го-долия, не подозревая у них злых умыслов, принимал их радушно и с почетом, даже устроял для них пиры. Иоанан, сын Карея, между прочим, предупреждал Годолию, что Исмаил по уговору с аммонитянами намеревается убить его и секретно предлагал ему свои гнусные услуги:

Позволь мне, – говорил он, – я пойду и убью Исмаила, сына Нафании, и никто не узнает; зачем допускать, чтобы он убил тебя и чтобы иудеи, собравшиеся к тебе, рассеялись и чтобы погиб останок Иуды?

Не делай этого, – сказал ему Годолия, – неправду ты говоришь об Исмаиле.

Между тем вскоре действительно Исмаил, явившись к Го-долии с десятью своими дружинниками, в поздний вечер среди пира мечом поразил Годолию и всех иудеев, бывших у него, и халдеев – людей военных, присутствовавших там. Совершивши так удачно свой гнусный кровавый подвиг, Исмаил с стаей своих хищных заговорщиков разграбил Массифу, пленил дочерей правителя области и людей, начавших привыкать там к мирной жизни, и повел их в пределы аммонитские. Это дерзкое злодеяние разбойника, будто действовавшего на пользу отечества, возбудило против него общую ненависть. Иоанан, сын Карея, и другие предводители воинских отрядов скоро объединились и решили наказать злодея; собрав свои дружины, они погнались за Исмаилом и настигли его в Гаваоне. Плененные Исмаилом иудеи и даже соратники его, как только увидели Иоанана, обрадовались и передались на его сторону. Исмаил в сообществе только восьми приближенных бежал к аммонитянам.

Но и Иоанан с товарищами своими далек был от истинного понимания интересов своего злополучного отечества, о чем настойчиво всегда возвещал пророк Иеремия. После легко доставшейся победы над Исмаилом иудеи, остановившись в селении Химам, близ Вифлеема, составили, под главенством Иоанана, совет, на котором из боязни мщения за вероломное убийство Годолии, ставленника вавилонского царя, решили уйти в Египет. И стали они уже приготовляться, чтобы всем «родом идти в Египет, из которого некогда рукой крепкой Вседержителя Бога и мышцей Его высокой изведены были их отцы!.. Но прежде исполнения такого решения они пожелали дослушать отзыв о том святого Иеремии. И приступили все военные начальники, и Иоанан, сын Карея, и Иезания, сын Гошаии, и весь народ от малого до большого и сказали Иеремии пророку:

– Да падет пред лицо твое прошение наше, помолись о нас Господу Богу твоему («твоему», говорят, а не «нашему» – сие достойно особого внимания) обо всем этом останке, ибо из многого осталось нас мало, как глаза твои видят, чтобы Господь Бог твой указал нам путь, по которому нам идти, и то, что нам делать.

Пророк ответил им:

– Слышу и помолюсь Господу Богу вашему по словам вашим и все, что скажет Господь, объявлю вам, не скрою от вас ни слова.

При этом они заявили Иеремии:

– Господь да будет между нами свидетелем верным и истинным в том, что мы точно выполним все то, с чем пришлет тебя к нам Господь Бог твой: хорошо ли, худо ли будет, но гласа Господа Бога, к Которому посылаем тебя, послушаемся, чтобы нам было хорошо, когда будем послушны гласу Господа Бога нашего.

Пророк исполнил данное обещание и по прошествии десяти дней объявил Иоанану и бывшим с ним военачальникам, и всему народу:

– Так говорит Господь Бог Израилев, к Которому вы посылали меня, чтобы повергнуть пред Ним моление ваше: если останетесь на земле сей, то Я устрою вас и не разорю, насажду вас и не искореню, ибо Я сожалею о том бедствии, какое сделали вам. Не бойтесь царя Вавилонского, которого вы боитесь; «не бойтесь его, – говорит Господь, – ибо Я с вами, чтобы спасать вас и избавлять вас от руки его. И явлю к вам милость: он – царь Вавилонский – не накажет вас и позволит вам оставаться в земле вашей». Если же вы скажете: «не хотим жить в этой земле» и не послушаетесь гласа Господа Бога вашего, говоря: «нет, мы пойдем в землю египетскую, где войны не увидим, и трубного звука не услышим, и голодать не будем, и там будем жить», – то выслушайте ныне слово Господне, вы, останок Иуды, так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: «Если вы решительно обратите лица ваши, чтобы идти в Египет, и пойдете, чтобы жить там, то меч, которого вы боитесь, настигнет вас там, в земле египетской, и голод, которого вы страшитесь, будет всегда следовать за вами; там, в Египте, вы и умрете. И все, которые обратят лицо свое, чтобы идти в Египет и там жить, умрут от меча, голода и моровой язвы, и ни один из них не останется и не избежит того бедствия, которое Я наведу на них». Ибо так говорит Господь Бог Израи-лев: «Как излился гнев Мой и ярость Моя на жителей Иерусалима, так изольется ярость Моя на вас, когда войдете в Египет, и вы будете проклятием и ужасом, и поруганием и поношением, и не увидите более места сего». К вам, останок Иуды, изрек Господь: «Исходите в Египет», твердо же знайте, что я ныне предостерег вас! Не погрешайте против себя самих: вы послали меня к Господу Богу, сказавши, что сделаете все, что скажет Он вам; и вот ныне я объявил вам волю Божию. Итак, знайте, что вы умрете в том месте от меча, голода и моровой язвы, куда хотите идти, чтобы жить там в сытости и спокойствии.

Эта речь пророческая не произвела должного воздействия на сердца, пропитанные ядом необузданного произвола. Аза-рия, сын Осаии, и Иоанан, сын Карея, и другие дерзкие люди сказали Иеремии:

– Неправду ты говоришь, не Господь послал тебя сказать нам: «не ходите в Египет», а Варух, сын Нирии, возбуждает тебя против нас, чтобы предать нас в руки халдеев, чтобы они или умертвили нас, или отвели в Вавилон.

Так и не вняли своевольные люди слову Господа, чтобы остаться жить в земле Иудиной. Иоанан и его дружинники и весь останок Иуды, собравши свои семьи и пожитки, пошли в Египет, насильственно увлекая с собой и пророка Иеремию с его верным писцом Варухом.

Придя в Египетскую страну, они поселились в городе Таф-нисе, где некогда пророк Моисей совершал чудесные знамения пред фараоном. Там среди добровольных переселенцев-соотечественников прожил Иеремия четыре года, пользуясь большим уважением от египтян за свою праведную жизнь и за те благодеяния, какие он оказывал им, своими молитвами поражая аспидов и крокодилов. Там же и умер он и был погребен.

Кончина святого пророка была мученическая. В Тафнисе было слово Господне к Иеремии:

– Возьми в руки свои большие камни и скрой их в смятой глине при входе в дом фараонов в Тафнисе, пред глазами иудеев, и скажи им: «Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот Я пошлю и возьму Навуходоносора, царя Вавилонского, раба Моего, и поставлю престол его на этих камнях, скрытых Мною, и раскинет он над ним великолепный шатер свой; и придет, и поразит землю египетскую: кто обречен на смерть, тот предан будет смерти, а кто – в плен, пойдет в плен, и кто-под меч, – под меч. И только малое число иудеев, избежавших от меча, возвратится из земли египетской в землю иудейскую, и узнают оставшиеся иудеи, которые пришли в землю египетскую, чтобы жить здесь, чье слово сбудется: Мое или их. И вот вам знамение, – говорит Господь, – что Я посещу вас на месте сем, чтобы вы знали, что сбудутся слова Мои о вас к погибели вам; вот Я отдам фараона Египетского в руки врагов его, как отдал Седекию, царя Иудейского».

Озлобление иудеев от таких речей Иеремии достигло крайних пределов, и они наконец побили камнями пророка Божия, безбоязненно говорившего им истину! В год смерти святого пророка пришел в Египет царь Вавилонский, поразил войско египетское и убил фараона Вафрия; в то же время истреблены были и сыны Израиля, поселившиеся там.

Мощи святого пророка Иеремии много лет спустя перенесены были царем Македонским Александром в построенный им город Александрию и положены в месте, называемом Тетрапил, которое весьма почиталось александрийцами. Царица Елена украсила зданием в Иерусалиме то место, где Иеремия ввержен был в яму с грязью.

Пророчествовал святой Иеремия и о страдании Господа Иисуса Христа, являя в себе самом таинственный прообраз Его, «кроткого агнца, ведомого на заклание». По сказанию, записанному святым Епифанием, пророк Иеремия предсказал о падении и разрушении всех египетских идолов в то время, когда в Египет придет Дева – Мать с Младенцем, в вертепе рожденном и в яслях положенном; каковое пророчество будто дало основу для обычая, существовавшего у египтян, изображать деву, почивающую на одре, с младенцем, обернутым пеленками и лежащим подле нее в яслях, и воздавать поклонению такому изображению. При сем еще сообщается, будто жрецы египетские на вопрос царя Птоломея, почему почитается такое изображение, ответили, что это есть тайна, святым пророком предсказанная их древним отцам, и что они ждут осуществления этой тайны.

Много лет прошло после смерти святого пророка Иеремии: плененные халдеями иудеи возвратились в свою родную землю; в Иерусалиме сооружен был новый храм Господень, в Иудее восстановлен был по возможности порядок жизни церковной и гражданской. Но в те времена иудеи уже не пользовались политической свободой и подчинялись то сирийцам, то египтянам, то македонянам, терпели они невзгоды и от хананейских племен и от внутренних смут и раздоров.

Случилось однажды, что когда вероломный сирийский полководец Никанор, причинивший много зла иудейскому народу, с надменной гордостью хотел во что бы то ни стало погубить пламенного ревнителя религиозной свободы, грозного защитника святой отеческой веры, Иуду Маккавея, сей Иуда, вооружая своих соратников не столько крепкими щитами и копьями, сколько добрыми речами своими и указаниями на прежде бывшие обстоятельства чудесной помощи от Вседержителя, поведал им и о своем сновидении и рассказом этим всех обрадовал и воодушевил.

Видение же его было такое: он видел Онию – бывшего первосвященника, мужа честного и доброго, с детства ревностно усвоившего все, что касалось добродетели, – видел, что сей, почтенный видом, простирая руки, молится за весь народ иудейский. Потом явился другой муж, украшенный сединами и славой, окруженный дивным и необычайным величием. И сказал Ония:

– Это, братолюбец, который много молится о народе и о святом городе, Иеремия пророк Божий.

Тогда Иеремия, простерши руку, дал Иуде золотой меч и, подавая, сказал:

– Возьми этот святой меч; это дар от Бога, которым ты сокрушишь врагов.

И соратники Иуды Маккавея, утешенные и ободренные его речью, отважно ринулись в бой и победили неприятеля. Этот рассказ Иуды о его сновидении наглядно удостоверяет, что святые угодники Божии, по кончине своей, молятся за нас Богу и оказывают нам помощь, как святой Иеремия помог Иуде Маккавею одолеть его противников. Его святые молитвы да споспешествуют и нам преодолевать видимых и невидимых врагов, благодатию и человеколюбием Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, Ему же слава с Отцом и Святым Духом вовеки. Аминь.

Примечания

1

См. перевод на с. 193.

(обратно)

2

См. перевод на с. 194.

(обратно)

3

Святой Лука Дует на руки После святого Луки Руки запазуху прячут.

(обратно)

4

Все даты в настоящем издании приводятся по старому стилю. (Прим. ред.)

(обратно)

5

Овин как место, где просушивается зерновой хлеб, издревле пользовался большим религиозным почетом. Церковный устав св. Владимира в числе других остатков языческого суеверия, подлежащих духовному суду, указывает и на моление под овином (Доп. к акт. истор., I). В слове Христолюбца встречаем подобное же указание: «еже молятся огневи под овином». В Орловской губ. и доныне режут кур под овином 4 сентября, следовательно, при начале молотьбы; в других же местах уцелел обычай резать петуха 1 ноября.

(обратно)

6

Икона эта, как древность, хранится в монастыре Киевобратском у одного инока.

(обратно)

7

Праздник всех душ (лат.).

(обратно)

8

В древности на городских торжищах ставилась икона св. Параскевы-Пятницы как покровительницы торговли.

(обратно)

9

См. перевод на с. 194.

(обратно)

10

У германцев благословение брака совершалось через положение молота на колени невесты.

(обратно)

11

См. перевод на с. 194.

(обратно)

12

Образцом в этом случае может служить известная народная легенда о покровительстве св. чудотворца Николая одному крестьянину и о соперничестве св. Николая в этом деле с пророком Ильею.

(обратно)

13

Один из западных писателей, именно Рибиденсир, описывая чудеса чудотворца Николая, замечает, что во время одного путешествия морского этот угодник воскресил матроса, который с вершины мачты упал на палубу.

(обратно)

14

Прекрасная песнь (греч.).

(обратно)

15

Рождественские дни (нем.).

(обратно)

16

Дважды шесть… дважды шесть, т. е. до календы (лат.).

(обратно)

17

См. перевод на с. 194.

(обратно)

18

Приметы: «Каково Благовещение, таково и светлое Воскресение. На Благовещение дождь – родится рожь. Мокрое Благовещение – грибное лето» и т. п.

(обратно)

19

В Малороссии с праздником Благовещения и днем архангела Гавриила связано следующее поверье: все, что родится в эти дни (их обыкновенно называют благовестными), непременно будет всегда с каким-либо телесным недостатком. Подобного же рода поверья существуют в простонародье и относительно людей, рождающихся в день Рождества Христова. В простонародье даже смеются над теми, кто родился на этот праздник, и думают, что из таких людей никогда ничего путного не выходит, а выросши, они становятся страшными злодеями, именно родителеубийцами.

(обратно)

20

Карамзин название «березозол» производит от березовой золы – щелочного пепла, подзола, подзолки.

(обратно)

21

В глубокой древности наши предки, будучи язычниками, оказывали почтение пчелам и думали, что их хранят невидимо добрые духи. И теперь простой народ пчел называет пташками Божиими. По народному верованию, кого ужалит пчела, тот грешный человек; убить пчелу – грех, а воровство пчеловых колод почитается святотатством.

(обратно)

22

Даже турки питают глубокое уважение к св. Георгию, который у них называется Djirjis; султанским указом в Турции строго воспрещено употреблять в пищу ягненка прежде Юрьева дня.

(обратно)

23

Это верование вышло, как видно, из сказания об известном чуде св. Георгия, которое он совершил близ г. Вириты у Ливана, спасши от съедения каким-то страшным змием-чудовищем единственную царскую дочь, к которой он явился на этот раз в виде светлого юноши с копьем в руке, в каком виде этот угодник и пишется особенно часто на лубочных картинках.

(обратно)

24

Угощения и забавы эти называются обыкновенно «балек».

(обратно)

25

Эта трава еще называется попросту по одним источникам – кошачьей дремотой – troLLius europeus; по другим – лютиком – ranunculus.

(обратно)

26

На востоке Трульским собором, правилом 65-м осужден державшийся между христианами языческий обычай очищаться огнем. «В новомесячия, возжигания некоторыми пред своими домами костров, чрез кои, по некоему старинному обычаю, безумно скачут, повелеваем отныне упразднити. По сему аще кто учинит что-либо таковое: то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен».

(обратно)

27

Западные богословы средних веков также представляли Иоанна Предтечу под образом света – Lumen et lucerna, предшествовавшего солнцу.

(обратно)

28

Надобно заметить, что день Иоанна Крестителя в средние века и во всей Европе сопровождался подобными нашим обрядами.

(обратно)

29

Простолюдины еще называют месяц июль макушкою лета, так как он считается последним месяцем летним, или еще страдником – от страдных летних работ, грозником – от сильных гроз.

(обратно)

30

Громовые стрелы – это сплавленный ударом молнии песок.

(обратно)

31

Эта икона находилась при входе на второй этаж Софийского собора с правой стороны.

(обратно)

32

Дело в том, что, по представлению наших предков, золото и серебро служили эмблемою дождя, который обновляет, молодит землю, украшает ее зеленью и цветами и водворяет на ней общее довольство. Отсюда-то и вышли такие верования и обычаи, как, например, купаться в реках, озерах в громленье, т. е. во время грозы, умываться с серебра. Эти поверия, как видим, издавна были в русском народе, и исполнением указанных обычаев, по замечанию древних письменных памятников, наши предки «чаяли себе оттого здравия».

(обратно)

33

Обычай торжественно в храме освящать плоды происходит от Евтихиана Реймсского епископа, который имел в виду, чтобы церковь благословением этим доказывала то, что все вещи, почитавшиеся, по понятиям манихеев, произведением злого начала, напротив сами по себе добры.

(обратно)

34

Во многих местах северо-западной Руси в день Успения и 16 августа с давних времен собираются братские взносы и служатся братские обедни.

(обратно)

35

От сотворения мира.

(обратно)

36

С этим древним обычаем, вероятно, находится в близкой связи обыкновение полагать умершего на солому и давать ему в руки зажженную свечу.

(обратно)

37

Этим народным верованием отчасти напоминается то древнеязыческое понятие, что с началом весны являлись на землю светлые боги и подавали ей плодородие.

(обратно)

38

В некоторых местах крестьяне в день Вознесения пекут блины, говоря о них: «Христу на онучи».

(обратно)

39

В Азбуковнике русалия толкуется: игрища, игры скоморошские.

(обратно)

40

Первое упоминание о заведении скудельниц относится к довольно древним временам, именно к XIII в., когда, по замечанию Новгородской летописи под 1230 г., архиепископ Спиридон поставил в Полоцке скудельницу у св. Апостола в яме. Название убогий дом – значит у Бога, под покровительством Божиим находящийся, скудельница – это название соответствует бывшему близ Иерусалима ослу скудельничну, купленному иудейскими архиереями за 30 сребреников, цену предательства Иуды. Имя гноище от гниения тел.

(обратно)

41

Даты даны по старому стилю.

(обратно)

42

Припев после каждых двух строк.

(обратно)

43

Припев после каждой строки

(обратно)

44

рипев повторяется после каждого двустишия.

(обратно)

45

Название деревни.

(обратно)

46

Святой Афанасий Александрийский родился около 297 года, незадолго до жестокого гонения Диоклетиана на христиан, о котором у него, однако, не осталось личных воспоминаний.

(обратно)

47

Псалм 26 с.3

(обратно)

48

Книга пророка Исайи, гл. 59, ст. 4.

(обратно)

49

Там же, гл. 28 ст. 15.

(обратно)

50

Псалм 18 с.5

(обратно)

51

Евангелие от Матфея гл.19 ст.29

(обратно)

52

Псал. 101, ст. 10.

(обратно)

53

Псал. 41, ст. 3–4.

(обратно)

54

Второе посл. Петр., гл. 3, ст. 9–10.

(обратно)

55

Евангелие от Матфея гл.20 ст.28

(обратно)

56

Псал. 85, ст. 1

(обратно)

57

Псал. 37, ст. 6.

(обратно)

58

Псал. 118 ст. 103

(обратно)

59

Псал. 103, ст. 15.

(обратно)

60

Псал. 118, ст. 2.

(обратно)

61

Псал. 19, ст. 8.

(обратно)

62

Еванг. от Матф., гл. 11, ст. 28.

(обратно)

63

Псал. 26 ст. 1.

(обратно)

64

Еванг. от Матф., гл. 4 ст. 4.

(обратно)

Оглавление

Церковно-народный месяцеслов на Руси

  Предисловие

  Сентемврий – Рюинь

  Октоврий – Листопад

  Ноемврий – грудень

  Декемврий – студень, студный

  Январь – просинец

  Февраль – сечень, снежень

  Март – сухый, березозол

  Априлий – березозол, цветень

  Май – травный

  Иуний – изок, червень

  Иулий – червень, липец

  Август – зарев, серпень

  Переходящие праздники и недели

  Заключение

  Перевод иностранных выражений

Календарь народных примет, обычаев и поверий на Руси[41]

  ЯНВАРЬ

  ФЕВРАЛЬ

  МАРТ

  АПРЕЛЬ

  МАЙ

  ИЮНЬ

  ИЮЛЬ

  АВГУСТ

  СЕНТЯБРЬ

  ОКТЯБРЬ

  НОЯБРЬ

  ДЕКАБРЬ

  ПЕРЕХОДЯЩИЕ ПРАЗДНИКИ

    СВЯТКИ

    МАСЛЕНИЦА

    ВЕЛИКИЙ ПОСТ

    СРЕДОКРЕСТИЕ

    ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ Вербное воскресенье

    СТРАСТНАЯ НЕДЕЛЯ

    ПАСХА

    РАДУНИЦА

    КРАСНАЯ ГОРКА

    ФОМИНА НЕДЕЛЯ

    ПРЕПОЛОВЕНИЕ

    ВОЗНЕСЕНИЕ

    СЕМИК и ТРОИЦА

    ДУХОВ ДЕНЬ

  Словарь устаревших и диалектных слов

Жития святых

  Житие святого отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского

  Житие святого апостола Тимофея

  Житие преподобной матери нашей Ксении, в мире Евсевии

  Житие святого Никиты, епископа Новгородского

  Житие святого отца нашего Тарасия, архиепископа Константинопольского

  Житие и страдание святой преподобномученицы Евдокии

  Житие преподобного Алексия, человека Божия

  Житие преподобной матери нашей Марии Египетской

  Житие и страдание святого пророка Иеремии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте