«Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем»

Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем (fb2) - Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем 914K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дж. Л. Китредж

Дж. Китредж Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем

ГЛАВА 1. Разные подходы к магии

Это — серьезная книга на серьезную тему. Лишь мой первоначальный подход к колдовству можно, пожалуй, назвать легкомысленным.

Это случилось в Оксфордском университете. Нас было несколько человек, и мы собрались, чтобы основать колдовскую группу. Мы слушали только один доклад, и читал его один молодой студент из Леди-Маргарет-холла, который впоследствии стал выдающимся политиком. Все это происходило в тускло освещенной комнате, которую хозяин по такому случаю украсил кричащими иллюстрациями. Они были ужасно непристойны, а цвета их просто ошеломляли. Мы зажигали черные свечи, а потом ели всякие фрукты, возбуждающие страсть. Я уже не помню, приглашали ли мы на наши последующие собрания Монтегю Саммерса[1], - по крайней мере, его собирались пригласить. Говорят, что на одной из таких встреч якобы сожгли, притом совершенно бессмысленно, куклу, изображавшую мистера Питера Флеминга. Все это было ужасное ребячество. Оно приводило в настоящее уныние тех, кто серьезно стремился к историческому анализу оккультизма. Кроме того, во всем этом была какая-то «университетская порнография». Однако вскоре все это иссякло. Нам льстило то обстоятельство, что в результате предварительной рекламы, которую нам (не без помощи хереса) удалось поместить в студенческих газетах, оксфордский священник провел весь день, на который было назначено наше первое собрание, охраняя святое причастие, чтобы мы не попытались стащить его для наших дьявольских обрядов. Но это уж почти наверняка неправда.

Однако эта легенда продолжала существовать, и однажды в том же самом университете при жизни того же поколения студентов случилось следующее. Рассказывали, что как-то раз одна рослая девица из женского колледжа попросила отпустить ее поздно ночью, чтобы она имела возможность присутствовать на черной мессе. По ее словам, эта месса должна была состояться в Беркшире. Разрешения ей не дали, и думаю, что в конце концов она вместо этого отправилась в театр, что в те времена считалось столь же неподходящим занятием.

Студенты могут служить достаточно точным показателем. Нет никаких сомнений, что в двадцатые и в начале тридцатых годов публикации о колдовстве завоевали популярность среди читателей, хотя не все читали об этом достаточно серьезно. Вероятно, начало этой моде положила публикация в 1921 г. книги «Культ колдовства в Западной Европе», написанной профессором Маргарет Мюррей. В любом случае антропологическое направление было одним из первых, вновь обретших популярность после 1918 г., а затем снова в 1947 г. Угнетенный романтизм представителей поколения, решившего быть строго научным, вновь воскрес и с радостью воспринял ведьму. Они читали о ней в детстве, и их воображение поражал полный набор ее внешних атрибутов, отличавшихся примитивной колоритностью. Этот обман можно было разоблачить, и в то время такое разоблачение казалось пережившим войну людям интеллектуальной необходимостью. А кроме того, это пробуждало в них оставшиеся романтические воспоминания. Таким образом, дьявол получил хорошие отклики в прессе, особенно когда к этому делу подключились католики-ортодоксы — пережитки девятнадцатого века, писатели-невидимки, печатавшиеся в журналах, а также подключились другие корыстные интересы. Однако подлинные исследования ограничивались узким кругом дилетантов и весьма немногочисленной публики, так как эта тема оставалась непривлекательной и в значительной степени недоступной для тех, кто стремился серьезно изучить ее. И это отпугивало людей определенного культурного уровня. Более того, если подходить к ней серьезно, она слишком шокировала рядовых подписчиков журналов и читателей библиотек. Тем не менее эта работа продолжалась. Чтобы показать, в чем заключались основные подходы к этой концепции, лучше всего кратко обрисовать каждый из этих подходов и упомянуть его сторонников, сохранившихся до наших дней.

Прежде всего следует упомянуть ортодоксальную веру в дьявола, для которой характерен наивный подход. Согласно этому подходу сохраняются подлинность и действительность традиционных колдовских обрядов и культа. Этот подход лишь частично сохранился в фольклоре, а также среди некоторых заблуждающихся чудаков — приверженцев школы покойного мистера Алистера Кроули.

Во-вторых, существует еще одна разновидность этого подхода — ортодоксальный католический подход. Он представляет собой стандартное отношение к феномену колдовства, которого придерживалась церковь в средние века. Ее кредо заключалось в том, что колдовство — это прямое доказательство существования антихриста. Ведьмы — это его слуги, они действуют в союзе с ним против христианского мира, а колдовство — это пародия на христианство. Дьявол наделяет своих представителей сверхъестественными силами зла — об этом свидетельствует доктрина, и это подтверждено доказательствами. Считается, что только одна святая церковь может бороться с этими силами. «Нельзя позволять ведьме жить», — вот их кредо.

Эту точку зрения с самыми разнообразными модификациями обычно разделяли те, кто публично исповедовал римскую католическую веру. Вплоть до недавнего времени этот подход был представлен целой батареей цитат и полным набором ужасов. Он освещен в целом ряде работ, посвященных разным видам колдовства, и в переводах трудов всегда имеющихся наготове авторитетов. Один из его представителей — преподобный Монтегю Саммерс. Официальные публикации католического духовенства обычно более осторожны, однако доктору Саммерсу все еще мерещится дьявол, который бродит среди нас. Этот дьявол якобы яростно ищет, кого бы ему пожрать, или превращается в оборотней и вампиров. Избыток рационалистов среди сторонников этой точки зрения и особое заступничество «антропологов» придают этому ортодоксальному подходу множество спорных моментов. Ортодоксы заявляют, что ведьмы существовали и существуют, чтобы искушать людей и бросать вызов Богу. Однако тут же следует заметить следующее: хотя протестантские ортодоксы с готовностью принимают рационализм, реформированные церкви эпохи Реформации так же неистово охотились на ведьм, как когда-то католики. Конечно, они иногда путаются, как случилось, когда Мильтон писал о членах секты водуа как об «убиенных святых», в то время как менее фанатичное и более тщательное исследование доказало бы, что они были просто обычными христианами. Тем не менее даже в тех странах, где преобладает протестантская вера, в народе всегда считалось, что католический священник — самое надежное средство против сил тьмы. Именно католических священников, а не протестантских, призывали изгонять нечистую силу.

Затем наступил этап, который можно назвать научнорацио-налистическим неверием.

С усилением рационализма и неверия в Бога пришло и соответствующее неверие в его противоположность, то есть в дьявола. К середине XVIII века лишь сравнительно немногие образованные люди с более или менее глубокой убежденностью верили хотя бы в одно из этих двух воплощений. Правда, Джон Уэсли с поистине миссионерским рвением верил и в то, и в другое. Упадок веры в чудеса означал и упадок веры в заклинания. Колдовство было освещено ярким светом разума (который мистер Лекки впоследствии сфокусировал на этой теме). И тогда на него стали смотреть как на вздорную болтовню, да к тому же болтовню священников. Такое явление, как суды над ведьмами, подвергалось осмеянию и критике, а самих ведьм считали истеричными старухами. К началу XIX века именно таков был общепризнанный подход к анализу этой темы, и он был признан образованными людьми в большинстве цивилизованных стран. Дискредитированная ведьма стала еще одним подручным средством в кампании, призванной очистить мир от папизма, чепухи и суеверий и преодолеть общее неприятие буржуазного мира, основанного на личной выгоде. В 1840 г. словарь Наттолла пренебрежительно отмахивается от концепции колдовства. Там колдовство трактуется как «нечто вроде притворной магии или волшебства, в которое верили наши предки».

В то время серьезная школа, или школа «сплошной лжи», все еще сохраняла многих приверженцев среди биржевых маклеров и практичных бизнесменов. Наиболее умные из них уже кое-что узнают и об антропологической школе.

Однако к середине XIX столетия, главным образом, на основании голословных утверждений историков, возобладало мнение, что ведьмы никогда не существовали и не существуют. В тот период состояние общественного мнения благоприятствовало появлению романтикорационалистического подхода. Огромная популярность трудов Вальтера Скотта привела к тому, что занимательный стиль его «Писем о демонологии и колдовстве» задал тон сотням псевдоисторических романов. Тогда появился Гаррисон Эйносуорт с «Ланкаширскими ведьмами». Однако постоянно растущие массы читающей публики ушли в прошлое, и в конце концов всё это кончилось «Дракулой».

Пока все это происходило, сформировалось народное представление о ведьме.

Народ представлял себе ее (а это всегда была именно «она» и ни в коем случае не мужчина) либо как всем враждебную и злую старуху, либо как неправильно понятую и третируемую (опять же старуху).

Иллюстрацией первого из этих представлений могли служить традиционные атрибуты макбетовских ведьм. У ведьмы были челюсти, напоминающие щипцы для орехов. Она была одета в лохмотья и носила колпак, напоминающий объявление о конкурсе бардов. У нее обязательно была кошка (несмотря на тот факт, что домашние кошки, как мы знаем, были ввезены в Англию только в XVI веке), а также котел. Она была постоянно занята приготовлением адского зелья из жаб и трав, а общалась главным образом с трупами. Она плевалась, травила ядом и сидела верхом на помеле. Жила она в лесной глуши в маленькой хижине, а в печь сажала маленьких детей. Звали ее Старая Матушка Нечто.

Все это было несколько туманно и напоминало сказки братьев Гримм.

Представительницы другого типа ведьм, согласно народному мнению, вовсе и не были ведьмами. Это были бедные и безобидные старухи, жившие на окраинах сел, которых ненавидели за то, что они были глухи. Варево, которое они готовили, вовсе не было адским. Напротив, это был чрезвычайно благотворный напиток, в котором содержалась мудрость, передававшаяся из поколения в поколение.

И в том, и в другом случае эти женщины были невероятно стары. После погружения в воду их привязывали к столбу и сжигали живьем. Лишь немногие потрудились поискать реальные подтверждения этому и тогда обнаружили, что колдуньи (если речь шла о женщинах) почти одинаково часто бывали и молодыми, и старыми. Можно было также убедиться в том, что как фактически, так и по закону в Англии вообще ни одна ведьма не была сожжена живьем. Исключением были лишь те случаи, когда обвинение в колдовстве сочеталось с обвинением в убийстве мужа или в ереси.

Эта традиция позже получила подкрепление в лице г-на Уолта Диснея. Выросло целое новое поколение детей, мечтавших о длинных безжалостных пальцах, об отравленных яблоках и милом маленьком домике в лесу.

Дальнейшая реакция на эту романтическую полуверу последовала в 1890-е годы. Она шла по двум направлениям. Прежде всего появились сатанисты. Часто их ряды пополнялись за счет тех, кто в литературе был известен под названием декадентов. По пути в Рим и обратно они в смятении отметали викторианские правила приличия и внешние наслоения викторианской религиозной морали и решительно стремились к экзотике. Некоторые из них примкнули к буддизму. Но многие вернулись к религии мани и к более ранним восточным дуалистическим религиозным верованиям. В Париже опубликовал свои работы, посвященные магии, Элифас Леви. В них сочетались чисто юношеское стремление к дьявольской злобе с искренне интеллектуальным тяготением к средиземноморским культам в их наиболее изощренных формах. В этих кругах общества разнообразная ересь и мистические эксперименты наложились на романтическую стадию восприятия атрибутов ведьм, и духовно утомленные представители интеллектуальных кругов посвящали свое время таким упражнениям, как сидение в темной комнате в попытках одухотворить кошку. Проще всего было бы высмеять такую позицию декадентов, однако можно не сомневаться, что если бы они предпочли «комнатную» магию и физическое возбуждение более разумному анализу, то могли бы внести значительный вклад в изучение колдовства — для этого у них был достаточно весомый интеллектуальный багаж.

В другом крыле находилась более поздняя кельтская «сумеречная» школа. Ее истоками являются произведения сэра Вальтера Скотта и старомодные истории о призраках. Однако вскоре ее приверженцы воссоединились со сторонниками теории «черной кошки» и выработали довольно любопытный подход, который, в свою очередь, смешался с психологией и спиритуализмом. Результатом явилось духовное направление, чрезвычайно широко распространившееся среди эдвардианцев, у которых любовь к раннему Йетсу и еще более ранним рассказам Алджернона Блэквуда сочеталась с популярной психологией и возвышенными рассуждениями об эктоплазмах и элементалах. Однако это течение имело и другую основу. Дело в том, что у народов кельтского происхождения в силу исторических причин остатки колдовских традиций сохранились даже после того, как они исчезли повсюду. У этих народов члены некоторых семейств обладают необычайно высокой восприимчивостью иррационального плана, т. е. «вторым зрением».

Эта традиция вылилась в подход к колдовству, практиковавшийся эксцентричными писателями-романистами. Однако во втором поколении сторонники этого направления обычно разбивалось на специализированные и разрозненные группы фрейдистов, спиритуалистов или рассказчиков историй о призраках. В конце концов это направление ослабло под давлением научного прогресса и исследований профессора Маргарет Марри. Предложенный ею «антропологический» подход к колдовству был наилучшим из всех, существовавших на протяжении жизни многих поколений. Колдовство к тому времени превратилось в фольклор и казалось очаровательной сказкой, но интерес к нему нередко был пренебрежительным. Этот фольклор превратился в некую «коллекцию древностей» с англо-саксонским уклоном. Представление о колдовстве свелось к благородной смеси из большинства оценок, упомянутых выше. Сюда же надо добавить понимающую улыбку, с которой смотрели на шатер гадалки на лужайке в праздничный день.

И вот профессор Марри, бывшая признанным авторитетом в области египтологии, в 1921 году внезапно внесла волнение в студенческую среду. Она представила научно обоснованную теорию, свидетельствовавшую о том, что колдовство — это подлинный исторический культ, пережиток широко распространенного культа плодородия. Возможно, первоначально этот культ был сосредоточен в Египте. Она утверждала, что ведьмы были организованы в шабаши, что к такому явлению, как суды над ведьмами, следует подходить серьезно. По ее мнению, легковерие в подходе к неверию так же ошибочно, как всегда было ошибочным легковерие в подходе к вере.

За профессором Марри последовали другие писатели. Среди них были хорошие, но были и плохие, которые просто цитировали наиболее сенсационные примеры из ее исследований, вставляя эти цитаты в заурядные каталоги заклинаний и легенд. И все же представление о необходимости научного подхода стало модным и остается таковым по сей день, став основой для большинства современных подходов к этой теме. Лично я именно мисс Марри обязан тем, что у меня впервые возник интерес к этой теме. Она совершила благодеяние, подарив нам эту книгу. Все, что я читал впоследствии, заставляло меня верить в эту теорию, хотя у самой мисс Марри, возможно, были некоторые личные сомнения по этому поводу. В то время уже приближалось такое значительное событие, как создание книги «Золотой сук», которая стала библией для целого нового поколения.

Странно, что помимо работ сэра Джеймса Фрейзера и профессора Марри больше не было особенно заметных попыток связать колдовство в Европе с аналогичными ритуалами живших в то время африканских или полинезийских знахарей. Были лишь немногочисленные писатели-путешественники, которые, не вдаваясь в глубокие исследования, объясняли, что название секты «вуду» в Вест-Индии — это искаженная форма слова «водуа»[2] и что эта гаитянская секта называлась так потому, что ее ритуалы напоминали те, что практиковались приверженцами ереси «водуа». Однако вместо того, чтобы продолжать обсуждение этой идеи, они предпочитали погружаться в субъективные отчеты о своих путешествиях, в которых присутствовали немногочисленные туманные намеки на распространенный среди дикарей культ сатаны, в который белые люди не должны вмешиваться. Они считали, что суеверия во всем мире одни и те же, однако в менее развитых культурах они принимают еще худшую форму. Кроме того, дикари, по их мнению, настолько склонны к подражанию, что даже внедрили у себя некоторые элементы пародии на христианство. Нигде не была достаточно четко разработана идея общего происхождении или непрерывной традиции культа колдовства.

Наиболее поздний — нео-сознательный — подход к этой теме обязан своим происхождением теориям Джеральда Херда, Эльдуса Хаксли и других представителей колонии английских писателей, которые некоторое время с определенной долей мазохизма проводили исследования в Калифорнии.

Эти писатели анализируют развитие индивидуального сознания и характера. Они показывают, каким образом, обретя определенные механические и логические способности, человек утратил первоначальное «иное сознание». По их мнению, токая форма сознания существовала и все еще существует в вырожденной форме в некоторых современных «диких» племенах. С целью достижения духовного возрождения человечества они рекомендуют вернуть сознание на этот уровень и соответственно избавиться от материализма и ложных ценностей. Это привело их к сочувственному отношению к учению йоги и современным тайным религиозным верованиям.

Подобно профессору Марри, они считают, что колдовство — это исторический пережиток древних культов плодородия. Связанные с этими культами ритуалы и организация продолжают существовать (главным образом благодаря женщинам) в качестве подголоска по отношению к материализму — доминирующему направлению развития западной цивилизации. Поэтому эти писатели с сочувствием относятся к вере в ведьм. Они воспринимают ее выражение так же, как и профессор Марри, которая полагает, что средневековый шабаш ведьм — это не что иное, как веселый карнавал, на который собираются люди, стремящихся уйти от действительности, в которой они вынуждены жить, — от действительности века покаяния. Но случилось так, что другие люди снова внесли осложнения. Ослепительный свет мисс Марри, при всей его ценности, оставил слишком много темных пятен, до сих пор остающихся неисследованными.

* * *

Мой собственный подход — эклектический и исторический. Эта книга — всего лишь очерк. Она никоим образом не является исчерпывающим исследованием, для которого я не подготовлен. Иными словами, у меня нет топора, который я мог бы оттачивать. Я — не теолог, не оккультист и не материалист. Этот очерк — скорее результат обширного чтения, чем глубокого специализированного исследования. Это результат многолетнего труда историка, который изучал данную тему интенсивнее и задумывался о ней глубже, чем в те времена, когда мы сжигали чучело Питера Флеминга и пол помещения, находившегося над студией Дина, был опален и потрескался. Вот к чему привел нас сатанизм, вошедший в моду в пылающие двадцатые годы! В результате проведенных с тех пор исследований для меня стало очевидно, что колдовство представляет собой очень древнее и существенное явление в жизненном опыте человечества. Поэтому необходимо начать с глав, посвященных обширным истокам этого явления.

С другой стороны, в этой книге не будет никаких историй о ведьмах, выдумок о «кричащем черепе» или занимательных рассказов о призраках. И я намеренно не стану говорить о полтергейсте и эктоплазмах. Не ищите здесь ни советов по астрологии, ни списков драгоценных камней. Не будет даже восклицательных знаков, отмечающих наиболее интересные места.

И все же кое-какие интересные места здесь обязательно будут.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФОРМИРОВАНИЕ

ГЛАВА 2. Религиозные истоки, восходящие к классическим временам

Некоторые наблюдатели заявляют, что видели, как крупные африканские человекообразные обезьяны кружатся в экстазе в свете полной луны. Однако не существует четких доказательств того, что какие-либо животные, птицы или насекомые обладают восприятием, которое можно было бы адекватно определить как религиозное. Их эмоциональные процессы — это инстинктивные однообразные реакции, не связанные с какой-либо внешней силой. Только у человека есть религиозный инстинкт. И ни одно известное человеческое общество не обошлось без религиозных верований или религиозных обрядов в той или иной форме.

Колдовство — это вырожденная форма одной из древнейших стадий религиозных верований и религиозных обрядов. На протяжении всей истории колдовства к нему присоединялись пародии на некоторые более поздние религии, Эти религии соперничали с ним и после длительной борьбы на протяжении жизни многих поколений обычно одерживали над ним верх. Историю культа колдовства можно осмыслить только на фоне религиозного развития в целом.

История, изучающая доисторический период развития человечества, особенно те его фазы, которые оставили после себя слишком мало материальных следов, — это слишком неточная наука. Когда древние народы призывали Золотой век, когда Руссо говорил о благородном дикаре и даже когда Адам Смит развивал теорию «экономического человека», эти несчастные марионетки воспринимались как некие полезные, но абстрактные формулы без каких бы то ни было исторических притязаний. Однако в наше время антропология и археология соединили свои усилия и представили нам доказательства эволюционной истории. Эти доказательства настолько широки и разнообразны, что историю мог бы с легкостью написать практически любой писатель, если у него есть хоть какой-нибудь тезис для доказательства и если он записан в библиотеку, которая может снабдить его необходимым материалом. Некоторые писатели считают, что религия ведет свое происхождение от снов, которые направляет Бог. По мнению других, в ее основе лежат сны, вызванные физическим нарушением пищеварения. Третьи считают, что все дело в легкомысленном и поверхностном восприятии призраков и чудес. Но все это слишком легкомысленно, чтобы воспринимать подобные взгляды как догмы. Чрезвычайно трудно не поддаться искушению сделать отсюда вывод о том, что истоки религиозного чувства находятся в рациональном переосмыслении существовавших в древности табу. Более того, если вы примете без доказательств постулат об эволюционном развитии религиозного чувства, идет ли речь о боге или о побуждении к жизни, тогда все дальнейшее сводится к простому повторению тех же процессов. Это, вероятно, будет менее привлекательно с эстетической точки зрения, чем в религии древних греков, зато не всегда столь же противоречиво, как у древних евреев в Книге Бытия.

Современная антропологическая трактовка, если изложить ее очень коротко, состоит в следующем. Животное — проточеловек или человекообразная обезьяна — первоначально было озабочено проблемами добывания пищи, сексуального удовлетворения и самосохранения (здесь еще не идет речь о самопродолжении, так как идея бессмертия получит развитие позже). Эти доминирующие чувства ощущает вся община в целом. В результате возникают эмоциональные узы, и потребности удовлетворяются путем совместных действий, направленных на достижение общих целей. По всей вероятности, наиболее высокоразвитым аппаратом для этого обладают некоторые виды насекомых. Однако у некоторых приматов (наверное, благодаря тому, что им повезло с климатом) развилась рука — чрезвычайно полезное новое техническое приспособление. Другие же приматы, частично по причине того, что их обитание ограничивалось лесами, оставались неизменными либо вырождались.

На этом этапе коллективная эмоциональная связь стала настолько сильной, что индивиды, отделенные от группы, могли погибнуть, даже если бы в их распоряжении была идентичная пищу и другие удовольствия[3]. Если один член такой группы предпринимает какие-то действия, скажем, чтобы достать пищу, другие члены группы иногда совершают движения, согласованные с его движениями. Например, человекообразная обезьяна пытается достать банан, который для нее недоступен. Другие обезьяны тоже протягивают лапы и напрягаются вместе с ней, пытаясь помочь. При этом они совсем не обязательно двигаются с места. Это — типично человеческая реакция, когда человек нажимает на воображаемые тормоза, пытаясь помочь водителю, попавшему в автомобильную аварию, или бьет кулаком в воздух, чтобы подсобить дерущемуся на ринге боксеру, за которого он болеет.

Некоторые антропологи считают, что именно такие сочувственные движения и положили начало танцу. Так или иначе, танец — это чрезвычайно раннее выражение эмоционального и ритмического единства членов группы. В нем получает возможность высвобождения полная сила нервной идентификации. Впоследствии, когда появилась индивидуальность, танец предоставляет средства, позволяющие избавиться от этого болезненного приобретения, и снова сделаться частью общего группового процесса высвобождения энергии. Религия — это связь индивидуума с космосом, а космос вначале воспринимается только как группа. Религия развивается вместе с развитием танца. Так как религия исторически формировалась в длительной борьбе между рационально-аскетическим и эмоционально-эротическим началами, танец практически превратился в разделяющую их линию. Ниже будет показано, как танец идентифицировался с феями, ведьмами и старинными культами плодородия и из-за этого нередко подвергается ожесточенным нападкам католической церкви и еще более неистовым нападкам пуритан. В наше время танец все еще по традиции рассматривается как средство для физического высвобождения энергии. Люди, исповедующие аскетизм, относятся к нему неодобрительно и считают его расточительной растратой энергии. Авторитарное государство, предпочитающее, чтобы его подданные кружились на строевых учениях, считает, что танец — это проявление индивидуализма и потворство низменным желаниям.

Итак, первоначально человек периода протопалеолита представлял собой групповое создание, обладающее групповым чувством. Основной мотивацией для него были главным образом стремления к пище, сексу и самосохранению. Такой человек мог реализовать чувство психологического единства со своей группой главным образом посредством танца.

Постепенно, по прошествии некоторого не поддающегося определению периода времени, начинает развиваться чувство личной индивидуальности. С его развитием структура группы меняется. От матриархата, в котором господствовали женщины, общество впервые переходит к патриархату и в нем начинают господствовать мужчины. Однако этот процесс имеет огромную протяженность во времени. Он не обязательно проходит одинаково повсюду, где существуют рассеянные островки человеческой деятельности, отделенные друг от друга сотнями миль топей и лесов, и в узком поясе биологически обитаемого мира.

Так или иначе, старые представления времен матриархата еще продолжают существовать. Это представления о матери, которая ходит вокруг огня, о котле, который символизирует дом, пищу и тепло, а также о самом огне. Мифы об огне все еще сохраняются.

Индивидуальность порождает чувство одиночества и страха. Из-за этого страха перед индивидуальностью отдельные люди снова возвращаются в группу, к уже известному им способу высвобождения энергии — к экстазу танца. Танцем руководят старшие мужчины или старшие женщины группы.

Возможно, именно они и были первыми жрецами, колдунами и адептами.

Первоначально танец был связан с добыванием пищи, и его движения имитировали движения человека, подкрадывающегося к дичи и убивающего ее. Однако личное одиночество и попытка разрешить эту проблему путем возобновления идентификации с другими людьми приводят к озабоченности проблемой секса. Личный сексуальный мотив соединяется с заинтересованностью группы в плодовитости, которая необходима для увеличения поголовья скота. Танец плодородия, с одной стороны, становится эмоциональным переживанием для отдельной личности, индивидуальным способом высвобождения энергии и разрешения проблем. С другой стороны, это групповой обычай, коллективное физическое упражнение, направленное на достижение общей цели[4]. Единственный человек, который может созвать соплеменников на танец и руководить ими, — это жрец, или колдун, или знахарь. Вот вам и готовая структура для возникновения религии, хотя ее трансцендентальный аспект должен был появиться только в будущем.

В это время развивающееся осознание внешнего мира привело к возникновению анимизмал и общего культа явлений природы, в том числе культа предков. Проявления этот культа можно наблюдать даже у человекообразных обезьян. Он проявлялся во временном бойкоте женщин и имущества умершего патриарха группы. Человек все еще остается частью природы, но его страшит то, что он все дальше уходит от нее, и он всеми средствами стремится сохранить идентификацию с ней. Он делает жертвоприношения деревьям и особенно настойчиво старается идентифицировать себя с животным миром, от которого он уходит. Ему уже свойственны самопознание и сексуальное сознание, и он страстно стремиться вернуться в Эдем. На какое-то время ему это удается с помощью танцев и религиозных обрядов. Однако постепенно это все больше превращается в обман. Когда это превращается в обман слишком сознательно и начинает соперничать с более поздними системами религиозных верований, это становится суеверием и остается в истории под названием «магия».

Однако в течение некоторого времени это — не более чем надувательство, которое колдун тщательно хранит в тайне. Колдун и сам является членом группы. Он рационализирует движения членов группы и занимается тем, что превращает сознательность в совесть. Уровень организации должен все время повышаться, так как группа численно увеличивается по сравнению со своим первоначальным составом. Позже будет показано, что наиболее эффективная физическая численность участников группы должна составлять примерно двенадцать человек. В качестве примеров можно привести кружок апостолов, шабаш ведьм, рыцарей круглого стола и даже команды во многих организованных спортивных играх.

В течение некоторого периода мировой истории среди древних религиозных верований человечества доминируют фаллические религии с ритуалами плодородия. Этими ритуалами руководили колдуны, которые разумно обосновали потребность людей в танце. Танец позволяет потерявшемуся индивидууму вновь воссоединиться с физически удовлетворенной группой. Женщина по-прежнему занимает чрезвычайно важное положение. Она — хранительница традиций, дома и домашнего очага. Кроме того, она сама по себе является символом сексуальной плодовитости.

В происхождении культа ведьмы культы животных играют столь важную роль, что здесь стоит специально упомянуть о них. Ниже они снова будут подробно рассматриваться как составная часть культа ведьмы периода средневековья.

Для крупных млекопитающих эпохи палеолита человек, видимо, играл роль шакала. Он съедал то, что оставалось после таких сохранившихся чудес природы, как саблезубый тигр. Возможно, люди, словно какие-то гиеноподобные пастухи, следовали за табунами диких лошадей. На далеком севере жили мустьерцы[5], люди-олени. Они так же зависели от передвижения северных оленей, как эскимосы зависели от тюленей или североамериканские индейцы — от буйволов[6]. Впоследствии в истории существовали целые общества, экономическое существование которых зависело, к примеру, от тунца или овец.

Когда животные впервые видят человека, они нередко оказываются довольно ручными и доверчивыми, и их можно истреблять так же легко, как истребляли дружелюбных туземцев в восемнадцатом столетии. Возможно, когда-то были эффективны те методы охоты, которые изображены в настенной живописи бушменов или людей эпохи палеолита. Эти приемы заключаются в следующем. Люди маскируются, чтобы стать похожими на животных, и тогда их проще убивать.

Однако на самом деле взаимоотношения людей с животными были гораздо более тесными. Существовало настоящее физическое родство между человеческой группой и животными — ведь жизнь людей была неразрывно связана с жизнью животных. Существовала даже еще более тесная физическая близость, чем мы способны непосредственно представить себе. Клаатш приводит примеры того, как в наше время женщины примитивных народов кормят грудью, к примеру, детенышей бабуина. После таких примеров несколько менее отталкивающей кажется история, приводившая нас в такой ужас в школьные годы. Эта история обстоятельно излагалась на страницах «Кембриджской истории современной Европы». Она повествует о дореволюционных русских аристократах, которые заставляли крестьянских женщин кормить грудью щенков барских охотничьих собак.

Считалось, что если пить кровь животного-тотема, то можно было приобрести его силу, ловкость и другие желанные качества. Это действовало особенно эффективно, когда животное, ставшее теперь символом божества, приносили в жертву. Для профилактики желательно было искупаться в его крови, как это делали герои вроде Зигфрида или Митры. В качестве примеров пережитков этих древних обычаев можно упомянуть торжества в честь зажаривания быка или барана, проводившиеся в Англии вплоть до наших дней. Так, в 1938 г. радиостанция Би-Би-Си передавала репортаж о празднике зажаривания барана в Кингстайнтоне, в графстве Девоншир. В годы войны этот обычай, естественно, исчез. Столь же наглядный пример — огромные состояния, нажитые торговцами эссенциями, изготовленными из внутренностей быка, и их настойчивая реклама.

Надвигался четвертый ледниковый период. Он нес с собой холод, и человек эпохи палеолита прятался от холода в пещерах. Там он лепил или рисовал животных, за счет которых жил. Эти изображения были эстетическим выражением хозяйственных потребностей. Такое сочетание впоследствии легло в основу религиозных обрядов. Танцами отмечали праздники быка, оленя или козла, причем танцевали в шкурах соответствующих животных. Танцем руководил жрец-бог. Его теперь идентифицировали с тем животным, которого он изображал. Он подражал повадкам этого животного, носил его шкуру, а голова его было покрыта изображением головы животного. Сами поклонники культа тоже на время превращались в этих животных. Это явление можно наблюдать и в наши дни у представителей некоторых племен в Австралии и других частях света. Люди лаяли, хрюкали или визжали, а позже даже спаривались в знак солидарности, в целях максимальной магической близости к животному-тотему. Божество в конце концов убивали.

Люди испытывали перед животными страх. У птиц они подмечали природную способность предупреждать друг друга об опасности и другие необычайные качества. Все это приводило к еще большему почитанию и обожествлению тотемов. Однако настоящей причиной поклонения животному-тотему оставалась тесная психологическая и хозяйственная связь с ним. Это и было наиболее очевидным выражением ранних форм религии.

Магическая сторона религии развивалась и культивировалась в Египте, где также существовал тотем верховного божества. Верховное божество представляло собой концепцию, в которой чрезвычайно развитая система нервного и психологического контроля соединялась с простой физической реальностью, которая могла привлекать обычного человека в храме. Несмотря на укрепление власти жрецов, усиление аскетического начала, появление идеи бессмертия и незрелых зачатков монотеизма, культы животных и табу[7] просуществовали в течение тысячелетий. По мере удаления от влияния египетской сферы они сохранялись в еще более примитивных формах — таких, как карнавалы древних религий, фольклор, вера в превращение человека в волка и вообще в призраки и особенно как составная часть культа ведьмы.

Первоначально человек обладал высокой физической чувствительностью, которую обычные люди утратили в ходе развития материальной цивилизации и совершенствования интеллекта. Но под действием специальных стимулов человек мог отбросить личную индивидуальность и снова смешаться с группой или, иными словами, приобретал универсальное сознание, находясь в состоянии, отдаленно напоминающем гипнотическое. В наше время подобные явления можно наблюдать у некоторых туземных народов, хотя у них эти способности сохранились в вырожденной форме.

Приблизительно 25000 лет назад в мире жило не слишком много людей. Обитаемый мир представлял собой полосу между тропиками Африки и южной Азией, а ледниковые и субледниковые области Европы и северной Азии были слишком малы. Появляется все больше доказательств, свидетельствующих о том, что существовало общение между рассеянными группами людей, независимо от того, скрещивались они друг с другом или нет. При подобном скрещивании могли проявляться эволюционные мутации, ведущие к упадку и вырождению — такими были, к примеру, неандертальцы и прочие. Люди были друг для друга либо просто современниками, либо легендарными великанами-людоедами. Потом ледники отступили, и темный волосатый маленький человечек эпохи палеолита покинул пещеры и последовал за своими стадами на новые пастбища. Во время этих переходов вместе с ним путешествовали морские раковины, а также кремневые орудия и сельскохозяйственные культуры. Хотя в действительности у разных народов детали табу, вероятно, отличались, а культы были посвящены разным животным, тем не менее в основе всех этих явления лежат схожие процессы и все они приводят к схожим физическим состояниям.

Тем временем мир расширялся, и разные культуры все больше отдалялись друг от друга. И главное, формировалась и все более четко обозначалась индивидуальная личность. Возможность высвобождения психической энергии все теснее была связана с организованными обрядами. Такое высвобождение уже можно назвать религиозным, если оно проводится добросовестно и не связано с самосознанием. Но оно становится магическим, если сознательно нацеливается именно на индивидуальное высвобождение. Религия, которая дает, стала все больше отличаться от магии, которая берет.

В Египте достигла своего расцвета наиболее высокоразвитая из древних культур. В дельте Нила выросло цивилизованное общество, которое либо развивалось параллельно с существовавшими повсюду охотничьими и пастушескими общинами, либо образовалось из них путем эволюционного развития. Впрочем, то же самое происходило и в других частях обитаемого мира в дельтах крупных рек. Это общество было сконцентрировано на возделывании сельскохозяйственных культур. Таким образом, это была оседлая культура. В Египте процветали искусства, а индивидуальная личность получила дальнейшее развитие. Правда, огромные массы людей все еще оставались рабами. Они были лишены интенсивной личной жизни, хотя, с другой стороны, им было недоступно и групповое единство более древних эпох. Психологическим центром для них был фараон, царь-бог, а психологической компенсацией — религия, воплощением которой были жрецы.

Фараона окружала целая иерархия адептов, правивших вместе с ним. Это были аскеты, проповедовавшие прежде всего доктрину бессмертия. Они утверждали, что этот мир — всего лишь неизбежное и некомфортное путешествие в следующий мир. Однако при этом они по-прежнему были довольно тесно связаны с древними фаллическими эмоциональными центрами чувств и традиций. Это позволило им выработать такие религиозные обряды, которые были понятны огромному количеству людей. Благодаря этому им удавалось сохранять свое могущество. Ко времени упадка их системы она успела распространиться во всем населенном мире.

Власть жрецов в Египте можно кратко описать как три аспекта контроля. Такое подразделение в наше время упоминалось применительно к французской западно-африканской магии, которая была последним и выродившимся напоминанием об общем происхождении.

Первый аспект контроля — тотемистический, а именно, контроль над животными.

Исторически египетская религия развилась как совокупность тотемистических культов множества разных племен. В течение долгого времени главенствующее положение занимал Гор, бог-ястреб. Когда-то он был тотемом одного из самых могущественных племен. Но впоследствии он, подобно всем другим богам, безнадежно смешался с общей неразберихой, в которую входили боги солнца, боги неба, боги-змеи, а также множество антропоморфных[8] богов. Таким образом, возникла настоящая антропоморфная путаница, основанная на компромиссах. Нил и луна стали чрезвычайно важными символами. Верховные боги, Озирис и Ра, представляли собой одно и то же воплощение солнца, но только у разных племен и под разными наименованиями. Боги и богини были разделены на триады, среди которых в поздний период развития древнеегипетской религии наиболее важной была триада, состоявшая из Озириса, Изиды и Гора. И, наконец, сама Изида была воплощением древней концепции материнства и сексуальности.

И все же животный символизм сохранялся. Жрецы при случае все еще надевали маски животных. Животное-тотем — бык, свинья, козел или змея — оставалось священным, и даже сам фараон в торжественных случаях носил на поясе бычий хвост. Некоторые религиозные празднества приурочивали к периоду спаривания у животных, а другие — ко времени сева или уборки урожая.

Такая идентификация обеспечивала власть над животными. Конечно, это уже не было непосредственное общение с животными, характерное для более древних времен или для менее развитых в культурном отношении цивилизаций. Тем не менее люди интересовались животными и их жизнедеятельностью, особенно их плодовитостью. Во время религиозных обрядов о животных как объектах жертвоприношения особенно заботились, и такая забота создавала особое физическое поле. В древнем Египте были известны также и такие хитрости, как распространившееся впоследствии на Востоке заклинание змей. Придворные колдуны нередко демонстрировали перед фараонами свое умение заставить змею оставаться неподвижной. Моисею это удавалось еще лучше, хотя при нем это еще в большей степени было хитростью, или магией (если вы разделяете и христианскую традицию, и взгляды профессора Фрейда и считаете Моисея исторической личностью). Он был сторонником нового монотеизма и оплакивал символ золотого тельца, хотя в то же время заставлял приносить в жертву невинных ягнят.

В более поздних культах празднества, посвященные животным, нередко принимали именно ту форму, которая впервые утвердилась в древнем Египте.

Второй аспект контроля жрецов — это физиологический контроль, а именно сверхъестественный контроль над телом. Эти чудодейственные способности — наиболее поразительное подтверждение действенности египетской системы. Это была традиция античных народов, которая действительно существовала в Египте. Исторически сложилось так, что большинство других систем во всем мире многим обязаны египетским традициям. Упомянутые выше необычайные способности состояли главным образом в том, что при помощи физических средств удавалось добиться сверхъестественного контроля над телом. Благодаря этому были возможны обезболивание, оживление повешенного и сверхъестественная сопротивляемость травмам.

Такие способности существуют и в наши дни. Они приводят в восторг спиритуалистов (можно было бы предположить, что это довольно нелогично), а фотографов — в отчаяние. Однако нет сомнений, что в некоторых экстатических состояниях тело действительно становится нечувствительным к физическим повреждениям. Несомненно, чаще всего это просто результат обыкновенных механических трюков либо особого патологического состояния (два желудка или ненормальная кожа). Глядя на некоторых восточных демонстраторов чудес, трудно поверить в их особую духовную силу. Ну как можно поверить, к примеру, в мистическую чистоту такого великолепного персонажа, как «несгораемая дама Бартоломью Фэйра»? В 1814 году эта женщина приводила в восторг любопытных тем, что клала расплавленный свинец себе в рот, совала руку в огонь и мыла руки «не только в кипящей воде, но даже в кипящем свинце и концентрированной азотной кислоте».

Тем не менее приобрести временную нечувствительность к огню или к боли без вспомогательных механических средств, очевидно, все же возможно. Такой нечувствительности достигают туземцы в состоянии сверхъестественного безумия. Ее использовали также христианские святые, претерпевавшие великие муки за свою веру. Она помогала мученикам всех религий. Несомненно, такой же нечувствительностью обладали реальные прототипы Седраха, Мисаха и Авденаго, когда боролись с пламенем[9].

Все это заставляет задуматься о том, не было ли какой-то рациональной основы, позволяющей объяснить, как это некоторым людям удавалось сохранить свою веру даже при испытании огнем. В свое время пойдет речь о ведьмах и об их нечувствительности к пыткам. В качестве других примеров можно привести ессеев[10], которые поражали римлян своей способностью переносить ужасающую боль, дервишей-суфистов, которые вонзали ножи себе в щеки или в бедра и вытаскивали их обратно с видимым удовольствием. Здесь же следует упомянуть о людях, искусно жонглирующих раскаленными добела железными шариками, танцующих в пламени, мешающих руками кипящую воду, вдыхающих аммиак, глотающих разбитое стекло и т. п. Все это, а также другие еще более замечательные вещи проделывают приверженцы секты вуду в Вест-Индии.

Смысл всего этого заключается в следующем. Субъект добровольно, иногда с помощью шамана или колдуна, входит в состояние самоинтоксикации. Для него это способ ухода в мистический внеличностный мир. Это искусственно вызванное состояние можно назвать освобождением от самого себя или возвращением в другой мир. Это религиозно-магическая формула бегства от человечества в упрощенное субчеловеческое сознание. Так что это не просто физический стоицизм.

Когда мы будет говорить о шабаше ведьм, параллели с другими явлениями подобного типа станут более очевидными. Пока же достаточно подчеркнуть, что египетские жрецы зашифровали способы достижения такого освобождения и передавали их из поколения в поколение. Жрецы обладали способностями к гипнозу, телепатии, внушению и самовнушению. Они даже умели оперировать на расстоянии, как в наше время африканские шаманы. То же самое делал иногда один христианский святой. Не вызывает сомнений, что жрецы, воздействуя на расстоянии, могли добиваться появления на теле человека стигм, т. е. рубцов от ударов кнутом. Мир все дальше уходил от подсознательного или сверхсознательного животного, а общество становилось все более рационалистическим. И в этом мире жрецы сумели сохранить рецепты достижения экстаза и освобождения в другом поле сознания и умело манипулировали этими рецептами.

Третий аспект контроля, сформулированный в Египте, — это особый психологический контроль, результатом которого было отделенное сознание.

Помимо того, что египетская система имела крайние проявления, это была еще и мистическая система, позволявшая очистить тело и изолировать дух. Сочетанием высокой духовной дисциплины и обостренного физического восприятия она чем-то напоминает современную систему йоги. Так, например, деятельность желез внутренней секреции и их важность для организма — сравнительно новое открытие западной медицины. Однако на Дальнем Востоке эти железы давно уже были известны под названиями «центры света» или «цветы лотоса». Спинной нервный узел получил довольно причудливое название «свернувшаяся змея». Алхимические и астрологические системы, также были заимствованы в Египте. Оттуда же ведут свое происхождение, по словам Джеральда Херда, «многократно замаскированные познания об эндокринной системе, а также о том, как с помощью концентрации и контроля над дыханием можно освободить гармонические заряды, которые не только меняют энергии и силы, заложенные в теле, но и глубоко изменяют качество и протяженность сознания». Это были системы, благодаря которым тело можно было заставить активно служить целям души. Итак, жрецы сформировали духовную концепцию и при этом были одинаково далеки как от средневекового террора над телом, так и от современных принципов, согласно которым «чистый разум» довольно наивно связывают с самым заурядным хорошим здоровьем.

Таким образом, мы показали, насколько это возможно, каким образом человек погружался в религиозное сознание. Этого сознания он достигал путем ритуалов, связанных с его почтительным отношением к окружавшим его явлениям природы и животного мира. Эти ритуалы, по всей вероятности, были более или менее одинаковые по всюду, где существовали сообщества разумных людей. Частично это обуславливалось тем, что все подобные ритуалы исходили из естественного эволюционного процесса, а частично тем, что численность древних людей была крайне невелика и они были довольно тесно взаимосвязаны между собой.

Обитаемый мир расширялся. Некоторые его части были затоплены вновь образовавшимися морями. Человеческие сообщества были отрезаны друг от друга. Некоторые из них, вероятно, оказались под водой, зато другие (видимо, те, которые оказались ближе к первоначальным центрам цивилизации) стали жить оседло и образовали стационарные сельскохозяйственные сообщества. Хотя истинное физическое единство людей было утрачено или растворилось в героическом возвышении рабовладельческой империи и царя-жреца, все же именно в таких сообществах имелись невероятно высокоразвитые средства для достижения искусственно вызываемого физического освобождения. Особенно это характерно для Египта.

Впоследствии египтяне постепенно передали свои знания во внешний мир — в больших или меньших количествах, в более или менее искаженных формах.

Здесь нет возможности вступать в полемику по вопросу о том, формировалась ли «цивилизация» независимо в разных частях Европы, Африки и Азии или она вела свое происхождение из Египта. Имеется разнообразная литература, посвященная мумифицированию, круговому сечению, черепному индексу, культурным тенденциям и всему прочему. Однако все это не более чем фокусы, которые признанные авторитеты проделывают с удивительным проворством. Почти те же самые приемы используют журналисты, когда пишут о британском Израиле. Ученые-рационалисты склоняются в пользу гипотезы о самопроизвольном зарождении культуры в различных центрах, в то время как для ученых-романтиков любое культурное направление — это все равно что повернутый вспять приток Нила.

Однако не подлежит сомнению, что «искусства» Египта так или иначе нашли свой путь в остальной мир.

Трудно сказать, когда впервые началось это проникновение. Однако можно не сомневаться, что египтяне действительно посылали своих колонистов в Западную Европу и в большую часть Азии. Египтяне побывали также в большей части Африки и плавали вокруг нее. Египетские армии доходили Каспийского моря. Вот как писал Уинвуд Рид в одном из своих произведений, которое могло бы служить образцом горделивой викторианской прозы о путешественниках. Длинные караваны египетских верблюдов везли «арабскую камедь, жемчуг из Персидского залива и ковры из Вавилона, перец и имбирь с Малабарского берега, шали из Кашмира, корицу с Цейлона, тончайший муслин из Бенгалии, мускатные орехи, камфару и гвоздику с индийского архипелага и даже шелк и мускус с далеких китайских берегов». А Египет, в свою очередь, помимо египетской культуры экспортировал также элементы египетской религии и магических обрядов.

Впоследствии укоренившемуся фаллическому[11] культу средиземноморского мира бросили вызов новые люди, пришедшие с севера. Они уже в основном забросили древние культы животных и предпочитали поклоняться божествам ветра, дождя и неба. Эти божества представляли мужское начало, и те люди уже миновали стадию матриархата. Их сексуальный идеал был доминирующим, позитивным и властным, а не пассивным, женственным и чувственным. Они обрушились на средиземноморский мир, вторглись в Грецию, разграбили Крит, просочились в Малую Азию. Египет, истощенный и малоподвижный, разрушился сам.

А потом египетская и средиземноморская традиция, темная и чувственная культура, которая за многие века была упорядочена и сведена к установившимся нормам, стала еще более притягательной, как всякий запретный плод. Гонимый фаллический культ распространился на юге, в Африке, и на севере, среди представителей новых угнетенных народов в Европе. Он распространялся также и вокруг, прокладывая себе путь через хаос Ближнего Востока в Азию[12]. Там он встретился с еще более древнюю фаллической традицией плодородия и укрепил ее, после чего ее следы в самых разных формах еще долго оставались в истории.

Как уже говорилось, «за последние несколько лет изучение магии и ритуалов Африки позволило довольно определенно установить, что все системы нарушения сознания, практикуемые африканскими неграми, ведут свое происхождение из древнего Египта». Тысячи африканцев были перевезены в Новый Свет, и многие из тех, кто начиная с 1512 года отправлялся на Гаити, происходили из лучших африканских родов. Скорее всего, они привезли с собой из Африки синтез многих культов, существовавших в те времена в Конго. Нетрудно показать, насколько тесные параллели имеются между культом вуду, который они исповедовали, и средневековым колдовством.

Элевсинские и дельфийские таинства и древнеримские культы, вероятно, имеют одинаковое происхождение. Ритуалы друидов[13] были копией ритуалов, посвященные Озирису. Некоторых друидов называли гадюками, и здесь, похоже, проявляется родство с теми змеями, которые обвивали кадуцей[14] фараона. Некоторые признанные авторитеты полагают, что сам Один[15] — это всего лишь северная версия Озириса. Колдовство почти повсюду имело две основные составляющие, с которыми неразрывно связаны все остальные его ведущие аспекты. Это культы плодородия, которые сохранились повсюду после туземных обитателей, и более поздние «магические» обряды, заимствованные по прямым или косвенным каналам, с искажениями или без них из централизованного египетского источника.

ГЛАВА 3. Классическое колдовство и возникновение христианства

Когда колдовство впервые появилось в Европейской истории и литературе, оно представляло собой совокупность древнего палеолитического культа плодородия, магической идеи и различных пародий на существовавшие в те времена религии.

Постоянно возрастающий интерес человека к разуму и цивилизованному прогрессу привел к постепенной утере его прежних способностей связываться с миром «иного сознания». Эти утраченные способности были сохранены и оформлены жрецами Египта и другими теократиями. Особенно большое развитие они получили в Вавилоне, где были широко распространены гадание и изучение нумерологии, и сыграли чрезвычайно важную роль для библейских древних евреев. Они превратились в магию — резервуар оккультной силы. Этой силой можно было воспользоваться для личной выгоды, хотя она уже больше не служила выражением первобытного религиозного инстинкта и коллективного освобождения.

Во втором тысячелетии до нашей эры с севера на побережье Средиземного моря пришли люди и обосновались там. Именно их потомки и стали впоследствии древними греками и римлянами. Пришельцы с севера принесли с собой своих богов. Это были патриархальные боги. Они олицетворяли собой идеальные героические добродетели — мужество, силу, правдивость. Хотя они все еще требовали приносить им в жертву животных, все же они происходили из более поздней стадии развития культуры, чем фаллические культы животных эпохи палеолита. Это были божества позднего этапа развития анимизма, божества сельскохозяйственного общества, а не общества охотников и собирателей. Этих богов неправильно называли арийскими. Они были просто бесконечно стройными символами. Для них были характерны такие чисто антропоморфные качества, как недостаток самоконтроля и склонность в духе калифа Гаруна Аль-Рашида проникать в мир человеческих сексуальных взаимоотношений. Все это приводило к шумному выяснению отношений со своими законными супругами и взаимным обвинениям в духе низкопробной комедии. Им были свойственны безграничные страсти, недостаток ума, чувственная озабоченность. Они, как гиганты, высились в облаках на Олимпе. Это была упрощенная концепция божества, и очень скоро почти все древние греки и римляне, за исключением самых примитивных, переросли ее. Древнегреческие гении находили другие возможности для интеллектуальной и эмоциональной реализации. Что же касается древних римлян, они по традиции были очень практичны и абсолютно безразличны к духовным ценностям. Все это дает основания полагать, что само слово «религия» (имеющее латинское происхождение) мы позаимствовали, наверное, у наименее религиозного народа из всех когда-либо существовавших[16].

Однако богам, которых принесли с собой захватчики, так никогда и не удалось окончательно завоевать Средиземноморье. Если уж на то пошло, то этого не удалось сделать и самим захватчикам, которые (если не считать путешественников) редко добирались до настоящих центров жизни древнего Средиземноморья — Египта и Ближнего Востока. Повсюду вновь воскресали более древние культы — главным образом благодаря женщинам, которые даже на оккупированных территориях составляли весьма значительную часть домашних хозяйств, использовавших рабский труд. Ближневосточная философия рано оказывала смягчающее воздействие на проникавшие с севера племена. Те приспосабливались к культуре минойцев и этрусков и вместе со своими богами постепенно все больше отождествлялись с людьми, которыми они правили. Зевс, Посейдон, Аполлон, Арес, Дионис, Диана, Еестия, богиня подземного огня, и Деметра, мать ячменя, — все эти боги происходят с севера. Однако Афина, Афродита, Артемида, Рея и Гефест, бог-кузнец, — это минойские боги.

С менее важными богами и богинями дело обстояло так же, как и с верховными. Средиземноморские ритуалы и верования смешивались с ритуалами и верованиями, проникшими с севера. Тайные религии, культ богини-матери и темные ритуалы, пришедшие из глубины веков, стали все больше сливаться с менее строгими религиозными обрядами господ-пришельцев… Диана, охотница-девственница, временами превращалась в Танит-Астарту, женский секс-символ. То же самое происходило даже с Деметрой. В более поздний период истории независимой Греции традиционные фигуры богов-олимпийцев стали просто ортодоксальными концепциями с присущими им традиционными качествами и мифологией. К ним относились в основном так же, как в наше время благочестивый христианин смотрит на изображение бородатого Бога-Отца, выполненное каким-нибудь живописцем викторианской эпохи. Такой портрет обычный человек вряд ли попытался бы опорочить, но в то же время подобное изображение не имеет в его глазах какого бы то ни было духовного содержания. Боги древних греков были еще менее способны внушать кому-либо благоговение. Во-первых, эти боги сами были скорее людьми, чем богами, а во-вторых, их догматы были гораздо менее определенными, чем у протестантского Иеговы.

У древних греков склад ума был преимущественно аналитический и теоретический. Из-за этого, а также из-за существовавшей там социальной системы шестой век до н. э. стал свидетелем одной из величайших революций в истории человечества — научного, аморального и рационалистического расцвета человеческого разума[17]. Философия охватывала все области человеческой интеллектуальной деятельности, тем самым прокладывая путь для будущей безграничной хозяйственной эксплуатации мировых ресурсов на Западе. Однако по существу это была индивидуалистическая революция. Человек достиг совершеннолетия. Древние «сверхсознательные» взаимоотношения с природой, которые помогали проникать в надчеловеческие области сознания, были утеряны. Неустойчивое равновесие иерархии жрецов пришло в упадок.

Однако древние традиции все еще продолжали борьбу — правда, теперь они перешли в оппозицию. Этому способствовали сами философы. Некоторые из них, как, например, Пифагор, включали в свои философские системы идеи, заимствованные из мудрости прежних направлений. Атрибуты Даже самые передовые идеи позаимствовали кое-какие атрибуты более древней символики. В качестве примера можно привести погоню за золотым руном солнечного барана. Но поскольку философия — это индивидуальное занятие, удел избранных, она не может быть привлекательна для большинства населения, а старая олимпийская религиозная концепция превратилась в изношенную мифологическую формулу; люди все больше и больше тянулись к древним культам, хотя и не афишировали это.

Когда Римское государство поглотило Грецию, древнегреческие религиозные верования вскоре были внедрены в местный римский пантеон для его укрепления. Это стало почти традицией: каждую новую угрозу для государства римляне встречали поспешным внедрением. Такой совет содержался в книгах Сивиллы, и это была очередная расплата богов-олимпийцев. Помимо этого, греко-микенские богини Афина Артемида, Гера и Афродита были идентифицированы с соответствующими римскими богинями. Вскоре они были окончательно отшлифованы и опошлены на римский лад и превратились в Минерву, Диану, Юнону и Венеру. Что еще важнее, вся преисподняя греческой религии, орфические и элевсинские таинства, все эти пребывающие в экстазе пифиии[18], бормотание, доносящееся через Стикс, и т. п., как и вообще обряды, характерные для древних средиземноморских культов, — все это было успешно включено в список ритуалов, одобренных государством. Темные мифы этрусков там и так уже присутствовали. Для дискредитированных мифологий поистине все пути вели в Рим.

По мере того как империя становилась все более усложненной и эклектической, боги каждой новой завоеванной страны включались в государственный пантеон, который уже полностью вышел из-под контроля главных понтификов[19]. Карфагеняне и египтяне передали римлянам свои весьма своеобразные религиозные концепции, которые приводили римлян в смущение и ужас. Поэтому борьба с традиционными верованиями и скептицизм среди представителей образованных классов римского общества все усиливались. В то же время для остальных римлян все эти весьма многочисленные боги и богини превратились в нечто вроде личных талисманов. Для всех римлян было обязательным формальное признание божественности своего императора. Для эмоционального самовыражения им служили религии, основанные на идеях спасения, жертвоприношения, искупления или солнечного монотеизма. Это были культы Изиды, Ваала, Митры и прочие. Делались многочисленные попытки впредь не допускать подобной греховности. Между 59 и 48 годами до н. э. было сделаны пять попыток запретить поклонение Изиде в Римской империи. Но все было бесполезно. Восточные религии пришли, чтобы остаться надолго, и во время правления Веспасиана культ Изиды был официально признан на всей территории империи.

Итак, можно сделать следующий вывод. Интеллектуальная революция в древней Греции привела к отсечению средиземноморских народов от культового единства эпохи палеолита. В то же время «мистерии»[20] — обряды, призванные поощрять «иное» сознание и его воздействие, которые в течение нескольких веков подавлялись и запрещались политическими силами, теперь снова вернулись и стали господствующей формой религиозного выражения в век развитого скептицизма.

Вскоре им снова был брошен вызов, и на этот раз его бросила величайшая из монотеистических религий — христианство.

Однако в то время, пока они оставались дискредитированными, их сила находила выход через колдовство, служившее своеобразным «предохранительным клапаном».

К несчастью, все письменные свидетельства о колдовстве античной эпохи были оставлены образованными людьми, а они были откровенными скептиками. Когда мы впервые читаем о ведьме, это уже именно «она», то есть именно женщина и к тому же литературное создание. Колдовство смешалось с целым пластом других суеверий, и все было свалено в одно кучу. Тут и ритуалы, применявшиеся для лечения бородавок, и жертвоприношения, выполнявшиеся для гарантии безопасного морского плавания. Но одно очевидно: жители разных провинций Римской империи твердо верили в искусство ведьм — особенно ведьм из Фессалии. «Золотой осел» Луция Апулея — это величайший пример верований того времени, описанных писателем, который сам был одновременно скептиком, мистиком и литературным гением. Герой этого произведения в конце концов избавляется от метаморфозы (превращения в осла), в которого он из-за своей похоти и глупости позволил ведьмам себя превратить, и его духовным прибежищем становится поклонение Изиде.

Колдовство в то время уже называлось черной магией. Оно было противопоставлено белой магии и представляло собой попытку использовать силы Невидимого, не обращаясь при этом к представителям официальной касты жрецов. Для жреца-ортодокса, даже если он сам поклонялся Изиде, это было примерно то же самое, как для современного хирурга — когда неквалифицированный человек берет на себя функции костоправа. Это еще одна причина, по которой колдовские ритуалы описывались именно в таком виде: со всевозможными ужасающими подробностями и преувеличениями. Более того, колдовство уже стали приписывать политической оппозиции, и Плиний, например, упрекает персов в том, что они принесли колдовство в Грецию. У колдунов был обычай делать астрологические предсказания об отречении правителей от престола в пользу их противников. Позже припомнят и историю о том, как трем магам пришлось избегать Ирода. Даже Пифагора обвиняли в том, что он маг, причем иностранный, а не греческий. В Коране обвинения в колдовстве предъявляют Моисею.

Фессалоникийские колдуньи наводили ужас на жителей античного мира, еще сохранивших наивность. Эти колдуньи якобы были постоянно заняты попытками стащить луну с неба. Это означает, что они были тайными почитательницами богини луны — Изиды или Нут. Кроме того, они искусно обращались со смертоносными травами. Вероятно, так оно и было — ведь традиционное для эпохи палеолита знание свойств растительного мира всегда было одним из секретов этого культа. Независимо от того, имеется ли намерение причинить кому-то вред, все равно это — черная магия. Все это вместе с соответствующими ритуалами оставалось в таком виде вплоть до сегодняшнего дня. Существует красочное описание обычаев эсквилинских ведьм. С голыми ногами, распущенными волосами, подвязав одежду вокруг пояса, они собирали кости и травы на кладбище при свете молодого месяца. Людям, с детства воспитанным на мифах об известных женщинах, обладавших даром к превращениям (например, Кирка или Медея) все это, должно быть, казалось чрезвычайно устрашающим. Помимо всего прочего, римляне были поразительно суеверны. По поводу колдовства постоянно издавались законы, и в 16 г. н. э. все астрологи и колдуны были изгнаны из Италии. Время от времени магов сбрасывали с Тарпеянской скалы. Тем не менее сам император Август носил тюленью кожу для защиты от удара молнии с такой же простодушной верой, с какой в наши дни люди носят медальоны с морскими водорослями или слоновьей шерстью. Он с удивительной страстью к самоанализу обдумывал свои сновидения, но в то же время (наверное, в качестве компенсации) за один день сжег две тысячи книг, рассказывающих о «необычайных способностях». Однако даже он старался очистить от колдовства только саму Италию.

Следовательно, колдовство классического периода мы можем воспринимать только сквозь мглу литературной и профессиональной ясно, что культ колдовства в классические времена, как и следовало ожидать, имел ряд характерных черт, которые впоследствии проявились в средневековой Европе. Есть все основания ожидать, что и там нам встретятся ритуалы, проводившиеся возле кладбищ. Ведь кладбища, уже принадлежащие кому-то, нередко используются для той же самой цели захватчиками. Вот как случилось, что первобытные обряды, посвященные смерти и возрождению, которые положено проводить на одних и тех же местах в одни и те же дни, постепенно превратились в кладбищенские ритуалы. Такими они оставались и в средние века. То же самое относится и к другим характерным особенностям культа колдовства. Достаточно четко прослеживается и символика, связанная с изображением животных, даже если она не имела никакого отношения к поклонению Аполлону или Зевсу Ликийскому (чьи почитатели изображали первобытных оборотней, людей-волков, выли как волки и носили волчьи маски). Особого внимания заслуживает козел — рогатое божество. Танец плодородия постепенно превращающийся в танец, который ведьмы исполняли на своих шабашах. Важную роль играют маски, которые тогда носили, особенно если принять во внимание, что средневековые дьяволы часто тоже были в масках (об этом речь еще впереди). Сноровка в обращении с ядами и традиция левитации тоже там присутствуют.

Было бы нелепо пытаться представить дело так, что средневековое колдовство будто бы происходит непосредственно от колдовства классического периода. Не менее нелепо было бы делать вид, что оно вообще непосредственно и целиком происходит от чего бы то ни было. Тем не менее классическая ведьма являлась представительницей различных культов плодородия и тотемов, существовавших в эпоху палеолита, которые смешались с магическими традициями, позаимствованными в Египте и на Востоке. То же самое можно сказать и о средневековой ведьме, хотя к тому времени общее культурное течение, если можно так выразиться, было замутнено другими притоками, которые местами текли под землей, местами по искусственным каналам, а кое-где использовались как канализационные трубы. Тем временем католическая церковь методично и безжалостно уничтожала все, что еще оставалось на поверхности этого потока.

Система античного мира с ее дискредитированными богами и «подпольным» культом ведьм, происходившим от более древних тайных верований, еще более усложнилась с появлением христианства.

В самом Риме приблизительно в 250 г. н. э. христианская религия привлекла 100000 новообращенных (большинство из них были рабы или люди с сомнительной репутацией). Христианство было официально разрешено в 313 г. миланским эдиктом, и таким образом древнееврейская ересь стала государственной религией всего цивилизованного мира. Для этого были как позитивные, так и негативные причины.

Во-первых, римское общество находилось в состоянии физического упадка. Представители образованных классов были настроены откровенно скептически или интересовались позднеэллиниским мировоззрением. Они искали «вечную истину» или «нечто новое». Но идеи горстки интеллектуалов могут оказать заметное влияние только в том случае, если их направляют определенные политические силы и поддерживают обычные эмоциональные силы. Однако что касается позднегреческого мировоззрения, его не поддерживала ни одна из этих движущих сил.

Представители необразованных классов общества были вообще лишены интеллектуального руководства. Прежние римские добродетели, нашедшие отражение в абстракциях с Олимпа, либо играли роль в чьих-то личных талисманов, либо снова воплощались в мускулистые статуи в красивых позах, а тайные религиозные верования оставались темными, чужими и вызывали лишь смутную тоску по утраченному прошлому.

В провинциях, недавно присоединившихся к империи, сохранялись местные традиционные верования, и центральная власть на них не посягала. Эти местные верования были лишь слегка разбавлены культами, которые принесли с собой оккупанты — римские легионы. Но сердцем империи оставался Рим, и именно Рим принял христианство.

В социальном плане империя также была неустойчива, и главной целью Константина, когда он признал христианскую церковь, была, по всей вероятности, надежда, что такое признание послужит для империи объединяющей силой.

Что же касается положительных причин принятия христианства, то здесь дело обстоит следующим образом. Дело в том, что представителям многих классов общества христианство могло предложить гораздо больше, чем любая другая религия. Оно предлагало искупление грехов, спасение, бессмертие, а кроме того, давало уверенность в том, что этими благами одинаково вознаграждаются и раб, и патриций. Для женщин христианство было особенно притягательным. Его символика была проста и понятна. На примере своих святых христианство предлагало необычайно высокие стандарты личного поведения. Можно сказать, что большинство первых членов христианских общин, чьи имена сохранились в истории без надгробных изображений, впоследствии были удостоены канонизации. Кроме того, нужно помнить о том, что эта религия была исключительно монотеистической, а такой в те времена, помимо христианства, был только иудаизм.

В своей ранней форме христианство было милосердной религией. Ее основатель делал акцент на том, что царство небесное находится в самом человеке. Однако достижение этого «царства небесного» не было бесплодным и эгоистическим процессом. Оно подразумевало хорошее поведение, твердую веру и «дух», т. е. эмоциональное освобождение, которого ранние христиане достигали на «вечере любви»[21], в первичных группах из тринадцати человек. Эти люди садились в кружок, и при этом образовывалось некое физическое поле, в котором верующие находились в состоянии гиперэстезии[22]. Выходили они из этого состояния с чувством единения и освобождения. В то время христианство не делало акцента на вульгарном сальвационизме, а крайний аскетизм осуждался.

Сомнительно, чтобы христианство в своей крайней форме могло развиться в мировую религию. Вероятно, оно пришло бы в упадок, превратилось бы в еще одно незначительное ответвление иудаизма на Ближнем Востоке и было бы поглощено митраизмом[23], быстро входившим тогда в моду.

Но благодаря гениальности Павла все это удалось предотвратить. Его поразительная энергия позволила сплотить постепенно исчезавших и упавших духом христиан в могучую церковь, которая объединяла в своих рядах как евреев, так и неевреев. Он сумел объединить иудейские стандарты поведения с эллинскими философскими направлениями, а также с гениальными организационными способностями римлян. Он проповедовал идею искупления грехов с помощью Спасителя, который должен воскреснуть из мертвых. И вот христианство завоевало утомленное римское общество. Позже в эту веру обратились и варвары. Они делали неуклюжие попытки научиться этой вере, перенять и унаследовать ее.

Однако древняя тайная религия также нашла свой путь в христианскую веру и христианские обряды. Несмотря на ересь, непрестанные гонения и постоянную корректировку своей собственной позиции, новое откровение довольно быстро распространилось через Средиземное море и пошло дальше, к самым отдаленным пределам империи. Вся эта история была благополучно зафиксирована с помощью символики, позаимствованной из языческого мира в те времена, когда родился Христос. Олимп был преодолен, античные боги и богини были разоблачены и превратились в поблекшие аморальные образы. Античный мир ушел в прошлое, а вместе с ним — темные и зловещие культовые обряды. И Пан[24], казалось, умер. В монастырской безопасности и в энтузиазме новой веры он казался лишь навевающим тоску, но приятным образом.

Однако на самом деле он был еще далеко не мертв — его просто преждевременно похоронили.

ГЛАВА 4. Раннее христианство и сохранившиеся культы

Эмоциональный характер христианства, дух любви к ближнему, вечери любви и тесные кружки из нескольких верующих (это, очевидно, было очень удобно, как и обряд посвящения в духовный сан — ведь в те времена христианские ячейки были рассеяны среди ортодоксальных язычников) — все это не сохранилось надолго. Учение святого Павла только усиливало существовавшую в то время тенденцию к аскетизму. Христианство, которое вначале выдвинуло доктрину любви, товарищества и поистине апостольской простоты, вскоре отвергло такую форму организации, как секты, которые занимались только самими собой, и бросилось в другую крайность. Христиане предались самоистязанию и уединению, оторвавшись от своих товарищей.

Было бы неправильно возлагать на христианство ответственность за действия таких отклоняющихся, патологических личностей, которыми, несомненно, были святые из Фив. В действительности монашество имело дохристианское происхождение. Оно являло собой массовую скуку и пораженчество, лишь слегка изменившие ориентацию благодаря признанию Евангелия, которое являлось порождением общей психической опустошенности античного мира. Монашество поощряло духовный эскапизм, иными словами, стремление уйти от действительности в физическое поле. В то время тысячи и тысячи людей, особенно в Египте и Сирии, мечтали спастись, бежать в дискомфорт пустыни, подальше от соблазнов и ужасов цивилизации, распадавшейся перед успешным нашествием варварских полчищ.

Вскоре на одной только горе Нитрии было уже пять тысяч монахов. Близ Суэца настоятель Серапион руководил десятью тысячами монахов. Всего лишь один городок на Ниле вмещал десять тысяч длинноволосых монахов и двадцать тысяч монашек-девственниц, посвятивших себя богу. Приводились даже такие оценки: в пустыне стало столько же монахов, сколько жителей во всех крупных городах Египта, вместе взятых. В каждой пещере была своя доля покрытых язвами и вшами извращенцев-мазохистов, обвешанных цепями. Они питались сушеным горохом, жили в антисанитарных условиях и совершали подвиги благочестия во славу Божью и к удивлению неверующих. Они укрощали мятежную плоть бичеванием, а гордый дух — отрешением от всего мирского, столь милым сердцу историографов. Можно привести в качестве примера одного монаха, который уничтожил пачку непрочитанных писем от родственников, дошедших до него после пятнадцати лет жизни в одиночестве в пустыне.

Очень важным, разумеется, было воздержание. Единственным оправданием, которое можно было найти для таинства брака (даже для тех, кто не был монахом), служил столь похвальный его результат, как производство новых девственниц для служения Господу. Крайней степени благочестия достигли столпники, которые сидели или стояли на каменных столбах. Наиболее известным факиром[25] этого сорта был, конечно, святой Симон Пустынник. Он умер в 460 г. в возрасте семидесяти двух лет, большую часть из которых провел либо в свинарнике, либо на вершине колонны. Там этот гангренозный фанатик изнурял свое тело в уничижении постоянной молитвы, время от времени прекращая ее лишь для того, чтобы поднять к себе наверх немного воды и сушеного гороха. Последние несколько лет он провел, стоя на одной ноге. Он, естественно, подвергался самым жестоким искушениям.

Факиризм был распространен преимущественно на Востоке, и это столь отталкивающее повальное увлечение важно здесь только в следующем плане. То, что христианский мир принимал отшельничество в качестве рекламы святости, свидетельствует о том, что во многих странах «религия любви к ближнему» погрузилась в крайний аскетизм. Церковь святого Петра провозглашала умерщвление плоти в соответствии с учением святого Павла, и повсюду воцарился сознательный антифаллицизм.

Естественно, дохристианские культы исчезли не случайно. Как писал Гиббон, «дух античности был так кроток, что нации обращали больше внимания на сходство в их религиозных культах, чем на различия». Христианство же пришло к власти с помощью огня и мук. Кротость и терпимость, заключавшиеся в его первоначальном учении, в значительной степени были утеряны. Именно обособленность христианства и категорический отказ от сотрудничества позволили ему вытеснить своих соперников — утонченный, понятный лишь немногим неоплатонизм и пресный, хотя и уступчивый синкретизм[26]. Но таковы уж человеческие нравы — люди слишком горячо стремились отыскать в новой религии аналогию с теми характерными чертами, которые были им знакомы по старым культам. И церковь, слишком озабоченная борьбой со своими собственными ранними ересями, готова была в этом пойти им навстречу. Если бы она этого не сделала, то просто пошла бы ко дну. У этого процесса были две стороны. С одной стороны церковь включила в основное учение элементы основных средиземноморских религиозных верований. С другой стороны, она вела с местными культами непрекращающуюся партизанскую войну по поводу отдельных деталей. Нередко эта война заканчивалась компромиссом.

Средневековые инквизиторы обвиняли ведьм в том, что те устраивают всего-навсего дьявольскую пародию на христианство. В какой-то степени так оно и было, особенно когда обнаружилось, что это вызывает такое одобряла их.

История о Спасителе сама по себе во многих деталях была скроена по определенному шаблону. Многие боги античного мира тоже были отпрысками непорочного зачатия, у них было полное опасностей детство и они брали на себя миссию, кульминационным моментом которой было самопожертвование ради своего народа. Они умирали и снова воскресали (в некоторых случаях это было отражением древних земледельческих обрядов, связанных с «возрождением» года) и обещали своим последователям спасение через их кровь. Наиболее очевидная параллель того времени — это Митра. Именно из истории Митры в значительной степени была позаимствована символика раннего христианства, связанная с кровью, например, «омытый в крови ягненка» и т. п. В историях евангелистов практически нет упоминаний о крови. Культ Митры также включал в себя «вкушение от плоти» Бога, а также веру во второе пришествие.

Культ дерева — это еще одна форма анимизма, особенно широко распространенная в периоды позднего палеолита и неолита. Этот культ как составная часть вошел почти во все религии — даже в тех странах, где деревьев вообще мало. Он до сих пор существует во многих примитивных культурах нашего времени. Само слово «дикарь» («savage») — это более поздняя форма слова «silvaticus» («лесной человек»). Танец вокруг священного дерева — это составная часть ритуала ведьм. Хорошо известно, что друиды и представители всех северных народов совершали свои религиозные обряды именно в рощах. Священные рощи, а нередко и пещеры, были центрами поклонения и в древнегреческих культах. В некоторых странах роль дерева играли обелиск или колонна, которые в то же время являлись фаллическими символами.

В христианстве священное дерево появляется дважды. В первый раз это священное древо познания добра и зла из Старого Завета. Оно было чуть ли не самым главным атрибутом всех религий семитского происхождения. Кроме того, оно является аналогией дерева «игдрасил», священного дерева северных народов. Эту концепцию в разных формах можно найти повсюду в мире. Во второй раз в христианской религии оно появляется уже как крест, или священное древо Распятия, которое чудесным образом возрождается до бесконечности.

Имеются и другие бесчисленные параллели. Можно назвать такие примеры, как религиозные обряды, частичное обривание головы у священников, очищение и т. д. Дата Рождества — двадцать пятое декабря — также позаимствована из митраизма. До того, как Рождество превратилось в коммерческий фестиваль с добавлением тевтонских подпорок и диккенсовской сентиментальности, оно было персидским праздником. Рождество, как и многие другие составные части христианства, продаже на ее ярмарках. Деревья и источники, прежде ассоциировавшиеся с определенными богами и богинями, все еще внушали людям благоговение, но теперь они стали святыми источниками. Прежние места поклонения древним культам и кладбища теперь стали христианскими церквями и кладбищами. Лишь немногие верующие все еще помнили об их прежнем предназначении. Большинство же одобряло мудрую терпимость церкви. Хотя старинные обряды все еще жили, маясь без дела под снисходительным взглядом приходского священника, поклонники культов через несколько поколений превратились в настоящих христиан. Даже сами «поставщики» магии — ворожеи и отравительницы Ла-Веккьи («древняя религия» в форме колдовства все еще сохраняется в Италии) больше уже не льнули к священным местам. Вместо этого они стали в одиночку практиковать белую или черную магию и были плохо организованы, о чем свидетельствуют имеющиеся данные.

В Северной Европе все было по-другому.

Колдовство в организованной форме, в противоположность общей магической традиции, лучше всего сохранилось именно в Северной Европе и в Африке[27] Африканская форма колдовства, несмотря на такие особенности, как чрезвычайно развитые способности к гиперэстезии и магическому контролю, является вырожденной, как и африканская культура в целом. Здесь нам следует ограничиться Европой. Итак, перейдем к непосредственному рассмотрению Европы к северу от средиземноморского бассейна.

В Британии, северной Франции и Германии магические традиции Египта и Ближнего Востока, естественно, были не столь сильны. Однако древние палеолитические культы плодородия, особенно те, которые включали в себя животный тотемизм, обладали большей силой. Магия, которая на этой ступени культуры ассоциировалась с матриархом-колдуньей (иногда с партиархом-колдуном), еще больше укрепилась благодаря магической системе, созданной на крайнем Севере, главным образом, саамами.

Христианские миссионеры, естественно, смотрели на эту незрелую и более древнюю форму религии гораздо более сурово и неодобрительно, тем более что люди, исповедовавшие эти верования, помимо всего прочего, имели совершенно другую социальную культуру, непохожую на культуру латинских народов, которые теперь считали христианство — и особенно христианство Нового Завета — своей религией. В Британии, например, Августин был итальянцем, Теодор приехал из Малой Азии, а его помощник Адриан был негром. Итак, хотя на севере Европы множество прежних языческих богов превратилось в святых, все же большинство из них (гораздо больше, чем на юге) стали воспринимать как дьяволов.

В течение долгого времени насильственное насаждение такой формы религии, как ортодоксальное христианство, было фактически невозможно.

постепенный процесс. Почитателей древних культов мало-помалу вытесняли все дальше и дальше в леса или на лежащие к западу от континента острова.

Далекие предки когда-то создали рогатого бога точно так же, как они создали Одина, Тора, злого Локи и других скандинавских богов-воинов, а также местных богов рощ, источников и рек. Этот рогатый бог представал в бесчисленных образах. Поскольку каждый христианский миссионер работал только в ограниченной области и, следовательно, замечал только конкретные проявления местных религиозных верований, этому богу давали бесчисленные имена. Он мог быть просто быком или, к примеру, Янусом, так как имел два лица. Он мог быть представлен и в женском варианте как Диана — Геката, причем тоже с двумя лицами. Он мог находить воплощение в таинстве друидов. Кроме того, он был поистине «общим знаменателем» темы плодородия, которая лежала в основе культовых обрядов, связанных со всеми его разнообразными воплощениями.

Часто этого бога называли именем Церуннос. Его изображали как человека в одежде, с бородой и с двумя оленьими рогами на голове. Эту фигуру можно увидеть на каменном алтаре в Париже, она относится, вероятно, к 500 г. до н. э. Есть еще изображение на дощечке в Песте — на нем представлен Юпитер Цернеус, и еще одно изображение в Реймсе, на котором можно видеть ту же фигуру, сидящую на корточках между Аполлоном и Меркурием. Но было бы утомительно перечислять все археологические находки. В тот период рогатая фигура появлялась по всей Европе, от Ютландии до берегов Африки. Позже мы вновь постоянно встречаем ее — она фигурирует в истории культа ведьмы, на судах (когда рогоносец считал, что эта маска послужит ему хорошим прикрытием при попытке изнасилования) и в фольклоре (где ее характеризуют как «интересный старинный стаффордширский пережиток») вплоть до двадцатого столетия.

Столь неизменное присутствие центральной фигуры древней религии подчеркивает, какой силой она, должно быть, обладала в первые десять веков нашей эры. Король Эдгар в 900 г. н. э. выражал сожаление по поводу того, что этому божеству в Англии поклоняются даже больше, чем христианскому богу. Подобная порочность людей, должно быть, вызывала у духовенства благочестивый ужас, но все это было похоже на правду. Список запретов на поклонение дьяволу ведет свое начало из глубины веков. В 681 г. церковный совет Толедо, повторяя постановления предшествующих советов, предостерегал «идолопоклонников, тех, кто почитает камни, кто зажигает факелы, кто проводит ритуалы, посвященные родникам и деревьям». В седьмом веке архиепископ Кентерберийский запрещает приносить жертвы дьяволам, есть и пить в языческих храмах. В своем известном предписании он заявляет следующее:

«Если кто-нибудь в календы[28] января ходит повсюду, изображая оленя или быка, то есть превращается в дикое животное и надевает на себя головы зверей; если кто таким способом принимает облик дикого животного, на того налагается епитимья на три года, потому что это — дьявольщина».

Существовали специальные епитимьи, которые церковь налагала за колдовские заклинания, за изготовление любовных напитков, за отравление. Наказанию подвергались также люди, которые «дают обеты возле группы деревьев, у источника, у определенных скал или там, где сходятся межи». В том же веке святой Цезарий из Арля выражал сожаление по поводу того, что «некоторые одеваются в шкуры стадных животных; другие же надевают на себя головы рогатых зверей; они раздуваются от гордости и безумно радуются, если только им одним удается настолько полно превратиться в животное, что они при этом совершенно теряют человеческий облик».

В девятом веке общий церковный собор провозгласил, что «некоторые нехорошие женщины возвращаются к Сатане, их соблазняют иллюзии и призраки демонов, они открыто заявляют и сами верят, что по ночам вместе с Дианой и бесчисленным множеством других женщин скачут верхом на животных, преодолевая при этом огромные расстояния, повинуются Диане как своей госпоже, и она созывает их в определенные ночи». В Италии это предписание возымело надлежащее действие, но в Шотландии в 1282 г. кельтские крестьяне по-прежнему танцевали вокруг фаллического символа под предводительством сельского священника, и тем не менее этому священнику позволили сохранить свой приход. В 1343 г. сам епископ города Ковентри был обвинен перед римским папой в почитании дьявола. Веками люди продолжали приводить жирных оленей к алтарю святого Павла, туда, где когда-то был храм Дианы.

Есть бесчисленные свидетельства того, что древние культы продолжали существовать даже там, где они не были связаны с колдовством. Очень важную роль сыграло то, что поначалу наказания за заигрывание с нечистой силой были не особенно ужасными — это были епитимья, покаяние, пост, выплата пени или штрафа или, в качестве более суровой меры, тюремное заключение на 120 дней. Христианские догматы и обряды еще не были достаточно сильны и могли отважиться лишь мелкие стычки с древней религией, пока христианская культура не превратила ее в психологический анахронизм. Колдунов наказывали и даже предавали смерти. Однако, как и в античном мире, их наказывали за преступления против людей, а не против Бога.

Культ рогатого божества все еще существовал, а вместе с ним — и остатки «иного сознания» эпохи палеолита, которое могло реализоваться посредством танца. Они по-прежнему находились в состоянии войны с аскетизмом и рационализмом.

ГЛАВА 5. Истоки колдовства в эпоху средневековья и реакция на ересь

аббатства (хорошие мужики, хотя любят выпить). Через каждые несколько дней наступает день отдыха, предназначенный для пенья и плясок вокруг майского дерева[29] скорее в манере какого-нибудь веселого рождественского представления для детей, чем в духе молодого Брейгеля. Рыцари, чрезвычайно утонченные аристократы, истинные христиане, отправляются в крестовые походы, а их жены, исключительно красивые и безропотные женщины, стоят, вырисовываясь на фоне битв, поют и вздыхают. Есть на этой большой картине и веселое племя странствующих трубадуров, бродячих актеров, чосеровских пилигримов, монахов разных орденов, а также, разумеется, цыган да еще — для разнообразия — евреев. Подвиги рыцарства, занятого соколиной охотой, рыцарскими поединками, бардами, беседками и битвами, составляют особую картину, окруженную романтическим ореолом. Поражение — участь одних только язычников, шерифа Ноттингема да еще, пожалуй, Ричарда Львиное Сердце — да и то при особых обстоятельствах, делающих ему честь. Для полноты картины следует упомянуть, что там присутствуют еще и шуты.

Это общепринятое представление, чрезвычайно вульгарное, особенно широко распространено в Великобритании и представлено с разнообразными (хотя и одинаково яркими) дополнительными оттенками в католических странах Европы. В нем многое позаимствовано из туманных воспоминаний о романтической старине в интерпретации Вальтера Скотта. При этом игнорируется тот факт, что при всей своей гениальности он совершенно упустил из виду средневековые религиозные нравы и что подробности той эпохи в его изображении обычно не отличаются особой точностью, хотя и очень живописны. Другие популярные личности, оставившие заметный след в формировании наших представлений о средневековье, — это Фруассар (хотя его персонажи, в соответствии с представлениями автора, руководствуются в своих действиях соображениями личной выгоды), Мэлори и Альфред Теннисон. Здесь же следует упомянуть и о Голливуде.

Противоположная точка зрения выражена, к примеру, в по-журналистски резких произведениях мистера X. Г. Уэллса. Он пишет об эпохе Средневековья[30] следующее:

«… Западная Европа, выродившаяся, полная суеверий, грязи, болезней, побежденная арабами, монголами и турками, боялась переплыть океан или сражаться без доспехов. Она скрывалась за стенами своих городов и замков, обворованная, отравленная, подвергаемая мучениям и убийствам и притворяющаяся, что она — Римская империя, которая все еще существует. Западная Европа в те времена стыдилась своих естественных языковых различий и говорила на латыни. Она не осмеливалась взглянуть фактам в лицо, но все же стремилась вперед в поисках знаний, которые искала среди загадок и не поддающихся прочтению листов пергамента…».

отмечалось, хотя в те времена еще не все римские дороги были окончательно разрушены, все же большая часть страны оставалась заболоченной и непроходимой. Все народы Западной Европы, за исключением, пожалуй, жителей Италии, трепетали под властью религии, построенной на страхе, и политической системы, основанной на эгоистической силе. Весь тот период, лишь с небольшими исключениями, можно назвать периодом физического, морального и интеллектуального упадка и истощения.

Все это вытекает из трудов скептиков восемнадцатого века — Гиббона и Вольтера, а в англоговорящих странах более позднего периода — из работ протестантских историков девятнадцатого века. И, разумеется, опять-таки не следует забывать о Голливуде.

Здесь явно стоит упомянуть о влиянии кинематографа, потому что, о чем бы ни шла речь, это средство массовой информации всюду является «наименьшим общим знаменателем». В красиво упакованной кинопродукции сконцентрированы два представления об эпохе средневековья — романтическое и статистическо-реалистическое. Оба эти представления сливаются вместе, чтобы предоставить нам развлечение с некоторым налетом низкопробного благоговения: тут вам и собор Парижской богоматери, и святилище, и Квазимодо, которого хлещут кнутом, — и все это за какие-нибудь 1 шиллинг и 9 пенсов. Более высокого уровня удалось достичь лишь немногим читателям, которые чувствуют себя там вполне счастливыми.

Как уже было показано, религия — это попытка построить такую систему и обряды, которые позволили бы победить одиночество и страх перед индивидуальностью. Средневековая католическая церковь, хотя ее учение было слишком аскетическое и значительно отличалось от учения ее основателя, все же для большинства людей более или менее успешно обеспечивала решение этой задачи. Те, кто сам не испытал выгод, получаемых от подобного «освобождения», не способны признавать их силу. Точно так же, по всей вероятности, невозможно оценить реальную привлекательность тоталитаризма, если человек не живет под властью тоталитарного правления и не признает его.

Для верующих это был век истинной веры и, как таковой, он был всеподавляющим. Критика была настоящим безумием, а еретики и ведьмы подвергались линчеванию с такой же ужасающей жестокостью, с какой животные отправляют на тот свет своих уродливых собратьев того же вида. Если тоталитаризм допускает терпимость, он проигрывает. Существовала концепция универсальности: единство, власть и закон. Божьи вице-регенты правили на земле, римский папа управлял душами людей, предоставляя святому римскому императору и его вассалам возможность заботиться о людских телах. А если вы следовали за императором, то власть имела обратный порядок.

Однако эта теоретическая позиция — еще не все. В классическом мире было многообразие религий, но при этом универсальный закон. В средние века в Европе в идеале господствовала универсальная религия, но зато было разнообразие и путаница в системах законодательства. Искусство и обычные стандарты жизни находились на более низком уровне, чем в течение сотен лет до этого в значительной части цивилизованного земного шара. Повсюду мы видим глубокое, безнадежное и намеренное игнорирование простейших фактов медицины, географии, естественных и гуманитарных наук. Королей, которые не умели ни читать, ни писать, прославляли за ученость. Многие священники не в состоянии было понять даже испорченную латынь, на которой были написаны молитвы Господу. Безрассудные орды первых крестоносцев убивали жителей Венгрии, которых они считали сарацинами только потому, что те говорили на не известном им языке. Лучшие умы той эпохи были озабочены теологическими софизмами и абсурдными положениями доктрины, и тем же самым занимались многие из тех, кто был значительно глупее. Во всех классах общества наблюдалась склонность к истерии, вспыльчивости и излишней эмоциональности[31], и, естественно, такая эмоциональная неустойчивость сопровождалась величайшей жестокостью. Нет более ужасной истории, чем история о святом Доминике, который ощипал живого воробья в назидание своим поклонникам и чтобы привести в смущение дьявола. В те времена не было никакой социальной свободы, и было лишь полуголодное существование, особенно зимой, когда не было мяса. Голод был столь жестоким, что даже порождал единичные случаи каннибализма.

Такая ситуация была результатом аскетической религии — одновременно и всемогущей, и глубоко пессимистической. Этот мир был «юдолью слез и крови», подготовкой к следующему миру, который для большинства людей должен был стать миром вечных мук и проклятия. Это была вполне простительная ересь — не верить, что лишь крошечное меньшинство имеет шанс избежать адского пламени. «Как могу я смеяться, как могу я радоваться?» — спрашивал Тертуллиан, и ортодоксы соглашались, что вести себя подобным образом — значит обрекать себя на вечное пламя. Было распространено убеждение, что «тот, кто нанимает шута, тем самым нанимает дьявола». Считалось, что тело — это осел, и слишком сознательная забота о нем — это еще одна кратчайшая дорога в ад. Древнеримская гигиена уступила место благочестивой грязи. Как чудо можно воспринимать историю о том, как святая Бригитта была удостоена видения, из которого явствовало, что христиане не совершат особого преступления, если будут мыться дважды в месяц. Идеальным поведением для женщин считалось поведение непорочной святой Азеллы, у которой на коленях были шишки, «вроде тех, что на ногах у верблюдов», из-за того, что она стояла на коленях на твердых камнях. В пятидесятилетием возрасте она гордилась тем, что за всю свою жизнь никогда не разговаривала с мужчиной. Последователи святого Фомы, даже наименее посвященные, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Люди добровольно стремились к посту, бичеванию и всяческому изнурению. В любой момент мог наступить конец света, и подготовка к этому событию была единственным полезным занятием для человечества, которое отчаянно стремилось к спасению. Единство с природой ушло в прошлое. Вместо этого люди с горячей благодарностью принимали рекомендации христианской церкви, пытаясь посредством покаяния и отпущения грехов достичь единства с Богом. Нельзя было терять время, поскольку все ежечасно ожидали второго пришествия. «Великий Вавилон пал, — написано в Апокалипсисе, — …и я скоро приду». Время от времени в очередной раз делали вывод, что этот великий час вот-вот настанет, и тогда вся жизнь средневековой Европы приходила в неустойчивое состояние. И в христианской Европе, и на Востоке прекращались войны, повседневная жизнь приостанавливалась, и люди, напрягая глаза, вглядывались в небеса в ожидании запаздывающего золотого века. Даже в период наступления эпохи Возрождения Томас Мор все еще придерживался ортодоксального убеждения в том, что последняя стадия существования мира неминуема. Вокруг человечества теснятся дьяволы, которые все время норовят схватить человека и утащить его в ад. Таким образом, аскетическая направленность христианства и в самом деле превратила для многих людей эту «религию любви» в «религию страха».

Естественно, церковь многократно делала попытки частично скорректировать столь угнетающую направленность своей высокой идеи. Выше было показано, каким образом празднества, характерные для древних религий, были внедрены в христианские обряды. В период средневековья были и ярмарки, и барды, и карнавальные шествия. В жизни многих святых действительно были проявления любви и милосердия. С наступлением в двенадцатом веке эпохи Возрождения пришел расцвет искусства, и люди снова стали изучать труди Аристотеля и некоторых других античных мыслителей, главным образом в переводах с арабского. Основы греческой философии, украшенные трудами Аубекра, Авиценны и Альфараби, перевели на испорченную латынь, изложив их при этом с похвальным усердием, хотя и не всегда точно. Крестоносцы, вернувшись с Ближнего Востока, принесли с собой, помимо венерических болезней и других неприятностей, атрибуты более высоких жизненных стандартов — подушки, муслин и пряности — а также стремление к познанию новых интеллектуальных сфер. Это был мощный импульс к размышлениям, однако результаты не всегда были благоприятными и вызывали ответные гонения со стороны ортодоксов-аскетов.

В двенадцатом веке даже без чуждого и порочного влияния Востока имело место новое отступление от общепринятых норм морали, которое привело в ужас целые поколения летописцев. В крестьянской среде сексуальное самоограничение всегда было практически невозможно, поскольку сексуальное удовлетворение представляло собой практически единственный способ эмоциональной разрядки для самых бедных людей. Чем ниже был жизненный уровень, тем быстрее росла численность населения. На протяжении всего периода средневековья наблюдалась тенденция к росту населения, несмотря на войны, голод, эпидемии и огромную детскую смертность. Кроме того, периодическое воздержание, предписываемое церковью, не находило поддержки у феодалов. Ведь они использовали труд крепостных крестьян и, естественно, поощряли высокую рождаемость из соображений личной выгоды, как впоследствии поступали и работорговцы. Средние классы вплоть до позднего средневековья составляли сравнительно небольшую часть населения. По сравнению с крестьянами они были менее набожны — наверное, потому, что копировали нравы богатых людей. Эти богатые, как правило, были воинами, которые свои немногочисленные подвиги благочестивого романтизма обычно с лихвой компенсировали «подвигами» потворства своим желаниям (эта статистика заботливо отмечена в исторических хрониках). Были среди богатых и представители духовенства. Духовенство же было испорчено. Кроме того, поскольку в католической Европе духовенство в значительной части состояло из монашества, гомосексуализм, этот преобладающий порок изолированных учреждений, можно считать также преобладающим пороком средневековья в целом.

С тезисом об испорченности духовенства согласны все современные авторы, независимо от того, благочестивы они или просто циничны. Должно быть, в те времена было великое множество порядочных, набожных священников, достойнейших монахов и безупречных монахинь. Однако, судя по заявлениям многочисленных реформаторов, все же не они составляли большинство. Высшие церковные должностные лица были продажны и откровенно безнравственны. Очевидно, не было никакой возможности запретить приходским священникам иметь любовниц и не подпускать монахов к женским монастырям. Великое множество скандалов и сплетен в среде духовенства давало нездоровое удовлетворение целым поколениям сочинителей протестантских брошюр. Архиепископы были ничуть не лучше. Так, в 1100 г. архиепископ города Тура простил Филипа I, совершившего прелюбодеяние. Вот еще один пример. Орлеанскую епархию отдали одному хилому юноше, которого архиепископ получил «в наследство» после своего предшественника и с которым он в то время состоял в любовной связи. Этот молодой человек получил прозвище Флора — его назвали так в честь известной куртизанки, жившей в то время. Стоило ему только появиться на улице, как ему в лицо начинали открыто распевать похабные песни. Его избрание было официально утверждено на ежегодном церковном празднике в честь невинных младенцев. В 1198 г. архиепископ города Безансона на собрании членов его ордена был обвинен в клятвопреступлении, симонии[32] и кровосмесительной связи с аббатисой Ремиремонтской. Он тогда подвергся сравнительно мягкому наказанию. Но хуже всех, кажется, были епископы. Типичный пример — епископ Тулский. Он «целиком предавался пьянству и охоте», а главной любовницей у него была его собственная дочь от монахини из Эпиналя.

Эти отдельные примеры были бы бесполезны, если бы не служили показателями общих стандартов поведения представителей высшего духовенства в двенадцатом веке. На эмансипированном юге Франции вполне обычно было следующее выражение: «Я бы скорее стал священником, чем сделал то-то и то-то», в то время как во всей остальной Европе говорили: «Я бы скорее стал евреем…».

Низшее духовенство, подобно своим начальникам, отличалось аморальностью и занималось откровенным вымогательством. В то время рассказывали историю о двух мирянах, встретившихся на рыночной площади для задушевной беседы. Они узнали друг от друга, что один и тот же священник приговорил их обоих к суровой епитимье в форме денежного штрафа: одного за то, что тот спал со своей женой во время великого поста, а другого — за то, что он воздержался от этого. Все это полностью противоречило божественной цели продолжения рода. Что же касается собственных нарушений долга, то тут духовенство стояло выше закона. Не удивительно, что во многих странах Европы священники вызывали почти всеобщее презрение.

Сложилась ситуация, при которой религия объединяла аскетические догматы с порочной практикой. В результате наступила реакция. Ее можно отнести к трем основных типам. Во-первых, были аскеты-ортодоксы, которые стремились к достижению прежней чистоты, и церковь приветствовала эту благую цель. Эти ортодоксы — францисканцы и представители других монашеских орденов — пытались возвысить и очистить устоявшуюся порочную практику с помощью как наставлений, так и личного примера. Они не имели прямого отношения к колдовству, за исключением тех случаев, когда они специально занимались борьбой с ним, как, например, инквизиторы. Следовательно, здесь можно их проигнорировать. Реакция второго типа — это реакция еретиков, пытавшихся реформировать церковные стандарты в соответствии со своими убеждениями. Однако, по мнению церкви (а нередко так оно и было в действительности), эти убеждения были позаимствованы из нехристианских источников. Реакцией третьего типа была реакция на древнюю дохристианскую систему верований, которая все еще продолжала влачить жалкое существование в среде наименее культурных людей, имея некоторые точки соприкосновения с магией, практиковавшейся среди представителей интеллектуальной части общества. Это и было колдовство, и именно его внешняя форма, которую оно приняло в тот период, является темой этой книги.

Все эти ереси заслуживают краткого упоминания здесь, поскольку в представлении инквизиторов они были тесно связаны с колдовством. Впрочем, они действительно имели некоторые черты сходства с этим культом. Как в XX веке крайне правые инквизиторы-нацисты обстоятельно рассуждали о евреях, интеллектуалах и марксистах, точно так же церковники в средние века и в эпоху Возрождения со знанием дела рассуждали о евреях, ведьмах и еретиках. В свой список они включали также прокаженных, которых они считали участниками общего дьявольского заговора и которые в соответствии с этим мнением время от времени подвергались гонениям. В наше время в Европе практически не осталось прокаженных в буквальном смысле, зато это слово перешло в общий лексикон политического осуждения.

После того, как была своевременно подавлена арийская ересь и исправлены ошибки, связанные с тем, что некоторые народы, обращенные в христианскую веру первыми миссионерами, впоследствии откололись от церкви, как это сделали британцы, организованная ересь пошла на убыль. Вся энергия христианства теперь была направлена во внешний мир, на борьбу с язычниками на востоке и на севере. В этой борьбе было достигнуто определенное единство, несмотря на о, что время от времени появлялся какой-нибудь мнимый Христос и отдельные сомнительные провидцы. Одним из этих жалких уродцев, впоследствии удостоенных звания мучеников, был Рудольф, живший в XIII веке. Он считал, что Немо — это бог и что «Немо» означает «Ни один человек» из фразы «Ни один человек не вознесся на небеса». Появлялись также проповедники неортодоксального направления, как, например, Джон Скотус Эригена или Абеляр, а также многочисленные секты гностиков[33], существовавшие подпольно. Однако среди них было мало представителей скептицизма и еще меньше магов и астрологов, хотя можно привести в пример Сильвестра II, который был римским папой в десятом веке и имел дурную репутацию. В Италии особенно хорошо сохранилась память об оккультных течениях, позаимствованных на Востоке и получивших подкрепление с юга. Однако с наступлением двенадцатого века все возрастающее стремление к размышлениям и разоблачению скандалов в церковной среде привело к тому, что повсюду как грибы стали расти секты, которые по торговым путям распространились по всей Европе.

ВальденсьО были лионскими бедняками и вели скромный образ жизни. Они были последователями Пьера Вальда из Лиона, который так и не удостоился чести быть признанным церковью, как, например, святой Франциск, представитель того же поколения. Историки нередко отмечали, что вальденсов[34] сжигали практически за те же самые обряды, за которые францисканцев причислили к лику святых. Вальденсы были бедные, простые люди, в чем-то похожие на протестантов, хотя, несомненно, их догматы смешались с догматами других разнообразных ересей тринадцатого века. Многие из них были позаимствованы из учения Питера из Брайса, сожженного на костре в 1125 г., который всю жизнь занимался допротестантской реформацией. Он и его приверженцы постоянно обличали пороки духовенства и вели с церковью войну наподобие «мягкой Жакерии»: подвергали священников бичеванию, заставляли монахов жениться, сжигали кресты и вообще всячески боролись с традиционной верой.

Гораздо более важную роль играли дуалистические верования, истоки которых лежали в учении персидского проповедника Мани, распятого еще в 276 г. н. э. Однако концепция Бога, у которой есть две стороны, добро и зло, каждая из которых стремится к господству в человеческой душе, была, разумеется, гораздо более древней. Ересь манихеев с особой силой вспыхнула на юге Франции. Здесь находилась область Лангедок, и ее мягкая и гибкая культура впитала в себя культуру расовой смеси из иберийцев, вандалов, финикийцев, греков, франков и сарацинов. Представители всех этих национальностей с давних времен обосновались в Лангедоке и образовали там ленивую и зажиточную общину, гораздо более терпимую, а во многих отношениях и более передовую, чем где-либо еще в Европе. Там терпимо относились даже к евреям, и именно там было ближе всего к реальности общепринятое романтическое представление о средневековье. В Лангедоке господствовали безразличие и терпимость, и только одни священники вызывали ненависть. Именно благодаря этой ненависти различные ереси нашли здесь многочисленных сторонников, а город Альби стал пользоваться столь широкой известностью, что даже на севере сторонников различных ересей стали называть альбигойцами[35]. Однако сами эти секты имели множество названий; и на юге и востоке Европы они были известны под различными наименованиями. В то же время некоторые из них распространились далеко на север, проникнув в Голландию, Германию и даже Англию. На западе Франции сектанты были известны под названием тиссеранов, так как нашли многих своих приверженцев среди ткачей. В других местах они встречались под такими названиями, как катары, патарины, богомилы или маничинцы. Во многих странах из называли болгарами, поскольку это дуалистическое учение долгое время тайно проповедовалось в Болгарии. Почему-то именно это название стали ассоциировать с гомосексуальными обычаями. Считалось, что еретики поощряли подобные обычаи, так как считали нецелесообразным производить потомство для мира, в котором господствуют столь дурные законы. Итак, они были известны под такими названиями, как болгары, бугары, булгры или бугры, т. е. для их обозначения использовалось слово, которое, как деликатно упоминалось, «сохранилось с позорным значением в народных диалектах английского, французского и итальянского языков».

Помимо дуалистического учения, наиболее выдающейся характерной чертой учения секты катаров было благочестие и милосердие. Правда, единственные свидетельства об этом исходили от их врагов. Катары подразделялись на две части: обычных светских верующих и перфектов. Перфекты стремились к полному воздержанию и даже верили в логическое завершение всякого аскетизма — эндуру, то есть категорическое отречение от физической стороны человеческой природы. Все это приводило их к голоданию и даже массовым самоубийствам. Перфекты признавали большую часть христианского учения и догматы Нового Завета, при этом соединяя их с гностическими ритуалами. Аскетизм они воспринимали как средство, ведущее к видениям и «иному сознанию». Они были исключительно преданы своей вере. В 1230 г. Жан из Тулузы в ответ на обвинения судей обратился к ним с речью, уверяя их, что он вовсе и не был альбигойцем. Он сказал следующее: «Господа, выслушайте меня. Никакой я не еретик — ведь у меня есть жена, с которой я сплю, и дети. Я ем мясо, лгу и богохульствую, значит, я — верный христианин». Многие из катаров, похоже, и в самом деле жили с истинным и непорочным благочестием святых. Их же, соответственно, обвиняли в сексуальных оргиях и святотатстве. Их сжигали, подвергали бичеванию и разоряли. Тем не менее эта ересь процветала, и катары даже отваживались на равных участвовать в дискуссиях с епископами-ортодоксами.

В 1208 г. папа Иннокентий III призвал народ к крестовому походу против альбигойцев. Энергичные и алчные рыцари с севера, возглавляемые Симоном из Монфора, приходившимся дядей известному герою учебников, принялись мародерствовать на юге Франции и принесли пожары и опустошение в цветущие долины Лангедока. Потом им на смену пришла святая инквизиция вместе со святым Домиником. Чтобы уничтожить последние остатки ереси, одновременно туда вступили представители «полиции тоталитаризма», которые впоследствии стали носить черные одежды. Катары и вальденсы выказали недюжинное мужество в защите своих принципов. Есть множество историй об их героизме. Подобный героизм, как правило, всегда проявляется при крупномасштабных гонениях. В их числе и история о прекрасной девушке, которая без оглядки кинулась в пламя, в котором сжигали ее возлюбленного. Тем не менее процесс искоренения ереси продолжался, так что на смену ухаживаниям и звону струн трубадуров постепенно пришли ортодоксальность и унылое смирение.

Инквизиция делала свое дело с настойчивостью и благочестивой основательностью. После этого она направила свои усилия на север, чтобы схватиться там с местными проявлениями сатаны, то есть с колдовством. В этой схватке ей помогал все возраставший опыт. Ведь церковь теперь могла чувствовать себя в достаточной безопасности и не бояться внешних нашествий. Поэтому она получила возможность сосредоточиться на борьбе со свободомыслием в своих собственных рядах.

В материалах обвинений против катаров и тамплиеров (их, возможно, несправедливо обвиняли в том, что они попали под влияние ереси) есть множество характерных примеров, которые впоследствии еще более четко проявились в материалах судов над ведьмами. Например, считалось, что дьявол являлся им в облике черного человека, иногда с двумя или тремя лицами. В дуалистической религии именно этого и следовало ожидать. Правда, в материалах судов над тамплиерами можно найти примеры, когда из-за чрезмерного количества рук и ног у сатаны может показаться, что он имеет родство с индийскими божествами. Число тринадцать, т. е. число ведьм, участвующих в шабаше, было, вероятно, позаимствовано из «вечери любви» у ранних христиан. Похоже, это число пользовалось не меньшей популярностью и у катаров — именно столько у них было участников тесного кружка верующих. Катары не ели соли. Можно найти и другие аналогии. Вполне возможно, что господа-дьяволы, руководившие ведьмами, которые нередко были образованными людьми, хорошо знали восточные религиозные культы и включали их элементы в эти ритуалы возврата к прошлому в периоды усиления аскетизма. Если это так, то следует считаться с тем фактом, что колдовские культы эпохи палеолита в представлении инквизиторов удивительно точно совпадали с внешними обрядами разнообразных ересей юга Франции. Но ведь искусный инквизитор способен и сам сфабриковать многие черты сходства.

Теперь мы приступим к рассмотрению колдовства на севере Европы, которое стало еще одной из причин, вызвавших реакцию со стороны средневекового католического государства.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КОЛДОВСТВО В СРЕДНИЕ ВЕКА

ГЛАВА 6. Люди, которые становились ведьмами

Лишь в XIV столетии церковь, наконец, признала существование секты ведьм и квалифицировало её, как нависшую опасность. Правда, самый ранний подробный отчет на эту тему — это отчет Нидера, написанный еще в 1137 г., в котором он отмечал ранние проявления этого явления. В четырнадцатом веке инквизиция, в распоряжении которой находилась теперь уже хорошо отлаженная машина по искоренению всякой ереси вообще, занялась более тщательным исследованию культа ведьм, который прежде считался всего лишь заблуждением отдельных личностей или прискорбной склонностью населения некоторых районов к периодическому возвращению к язычеству. Районы, расположенные по периметру католического государства, а также те области, которые по разным топографическим или экономическим причинам оставались зонами, лишь частично обращенными в христианство, необходимо было привести в соответствие со всем государством. В первые века существования христианства вполне достаточно было потребовать номинального обращения народа в христианскую веру, а потом благоразумно смотреть сквозь пальцы на ритуалы и верования прежних религий, особенно если их связывали с именами признанных христианских святых. Но теперь христианство в Европе уже достигло зрелости, поэтому церковь сочла, что с подобными анахронизмами, оставшимися в меньшинстве, необходимо решительно покончить.

Однако тщательный анализ показал то, о чем уже неоднократно заявляли напуганные приходские священники, особенно на севере. Дело в том, что в некоторых районах поклонников этой так называемой «древней религии» вообще вряд ли можно было считать меньшинством. Древние палеолитические культы, многие из которых были тесно связаны с поклонением рогатому божеству, все еще сохраняли многочисленных сторонников повсюду, особенно в сельских районах. В наше время практически невозможно представить себе, насколько недоступными были многие районы в период, последовавший за крушением римской империи. Правда, следует упомянуть о том, что даже в наше время, вплоть до 1939 года, селение Имбер в Сэлисбери-Плейн ежегодно удостаивалось покровительственной заметки в национальной прессе. Это случалось каждый раз, когда его отрезал от остальной страны очередной сильный снегопад (теперь там распоряжается армия).

Например, в Англии район Фен все еще отделял восточные графства от остальной части страны. Эти районы в течение многих столетий ощущали на себе последствия их разорения в 61 году после поражения Боадицеи[36].

Район Уилд отделял южную Англию от Кента, испытывавшего извращающее влияние галльской культуры. Правда, эта культура какое-то время была распространена только среди господствовавшего норманнского меньшинства и касты священников. Ряды этой касты пополнялись за счет покоренных народов, но она по определению не была способна воспроизводить себя. Йоркшир, разоренный Вильгельмом Нормандским, был превращен в пустыню. Население Уэльса и Корнуолла в течение многих столетий говорило на кельтском языке и пользовалось кельтской культурой, которая находилась в состоянии войны с британско-норманнской культурой. Независимая Шотландия, которой правили люди низкого происхождения, в то время как знать разбойничала, в культурном отношении тяготела к скандинавскому северу или к Франции. Местные диалекты скорее всего были понятны лишь очень узкому кругу людей. Правда, это было не так уж и важно — ведь местные жители в большинстве своем были прикреплены к земле, на которой они родились и проводили всю свою жизнь. И этой самой жизни (вплоть до отступления «черной смерти»[37]) они вполне могли бы лишиться, если бы попытались уйти. Повсюду были рассеяны отдельные деревушки и села, большинство из которых вело совершенно автономную жизнь. Их отделяли друг от друга многие мили пути, они лежали в стороне от дорог, идущих вдоль цепей холмов (которые римляне в свое время превратили в главные военные дороги) и были окружены топями, лесами и… дьяволами. Так что нет ничего удивительного в том, что люди, жившие в этих местах, сохранили древние верования, которые принесли с собой их предки, когда впервые обосновались в этих местах. На этих людей культура их сюзеренов и непостижимые догматы их религиозных соотечественников оказали лишь весьма поверхностное влияние. Напрашивается вполне очевидное сравнение этих сельских общин недавнего прошлого с некоторыми общинами нашего времени. Возьмем, к примеру, поселения в Вест-Индии или в Африке. В этих странах миссионерское и колониальное влияние распространяется из столицы и доходит лишь до городов и крупных сел, в то время как «глубинка» сохраняет верность религии вуду и поклоняется козлам.

Однако у этой картины есть, разумеется, и оборотная сторона. В эпоху средневековья с течением времени все чаще совершались всевозможные путешествия. Норманны демонстрировали высокую способность к адаптации, чем содействовали распространению и организации общества. Христианская церковь, несмотря на всевозможные трудности и личную некомпетентность отдельных ее представителей, обеспечила себе приверженность практически всех классов общества, притом нередко страстную приверженность. Для тех, кто не демонстрировал подобной приверженности, итог мог быть только один — истребление. Это истребление было физическое, если ересь открыто заявляла о себе, и духовное, вечное, если ересь была тайной. Однако на протяжении всего этого периода, а возможно, и дольше, вплоть до семнадцатого века, существовали и другие группы селений. Обычно они располагались в стороне от основных торговых путей и с готовностью принимали обе эти религии в зависимости от того, что диктовали обстоятельства., при этом все еще сохраняя привязанность к древним ритуалам[38]. Вплоть до наших дней их верования считались пережитками язычества. Начиная с XVIII века к сохранившимся следам культов, замаскированным под народные обычаи и фольклор, стали относиться вполне терпимо — как к милой старине. Однако в течение четырех веков организованный христианский аскетизм огнем и мечом искоренял рассеянные, выродившиеся, но все еще упорно цеплявшиеся за существование организации поклонников культа и в конце концов успешно избавился от вызова, бросаемого этой конкурирующей верой.

Суть этой «древней религии» составляла вера в рогатого бога и эмоциональное объединение с природой посредством танца, а также ритуалы, связанные с существовавшими в древности табу. Разумеется, эта религия не была отчетливой и понятной. Даже в наши дни какой-нибудь рядовой христианин из европейской страны экспромтом сможет дать лишь весьма отрывочное и неточное изложение своего вероучения и истории религии, к которой, по его собственному заявлению, он принадлежит. Меньшинство, как правило, отстаивает свое мнение более страстно и более сознательно. Однако последователи средневековых культов в их вырожденной форме, характерной для тринадцатого века, были еще более запутаны и плохо информированы в вопросах, касавшихся их верований. Их религия представляла собой какую-то мешанину из фаллического друидизма, остатков средиземноморских ритуалов и скандинавской магии, а вскоре к ним присоединилась еще и пародия на христианство. И все же это отнюдь не умаляет ценности того факта, что несмотря на все препятствия, эти верования все еще существовали. Самое примечательное здесь то, с какой наглядностью демонстрируют это судебные материалы даже очень позднего периода, а именно семнадцатого столетия.

Поклонниками этого культа первоначально были простые люди с тех национальных окраин Европы, где все еще сохранялись очаги палеолитической культуры. Этих людей называли по-разному — ведьмами или феями.

Такие представления распространила мисс Маргарет Марри. Она не только собрала и изложила доказательства, но и дала им должную оценку. Однако эта идея отнюдь не нова. Разумеется, уже очень давно признавалось, что культы ведьм — по крайней мере, многие из них — были пережитками более древних религий. Как отмечал Монтегю Саммерс, уже в первой половине XVIII века это хорошо осознавал некий Джироламо Тартаротти из Роверето. Однако Монтегю Саммерс, очевидно, убежден в том, что раз этот автор дискредитирован, значит, можно считать дискредитированными и все современные труды, которые приводят к тому же выводу. Есть еще одна общеизвестная истина: традиция фей, независимо от того, когда ей было положено начало, сохраняла от забвения народные предания древних людей. Даже Роберт Бертон, создавая в 1621 году свою «Анатомию меланхолии», отождествлял фей с дьяволами, когда перечислял земных дьяволов, ларов[39], гениев, фавнов, сатиров, лесных нимф, Робинов Гудфеллоу[40], троллей и т. п. Это отождествление стало почти таким же общепризнанным, как и фрейдистское откровение о том, что детские стишки нередко имеют фаллический смысл. Помнится, это открытие вызвало столь сильное всеобщее волнение, что Британская радиовещательная корпорация (Би-Би-Си) даже получала протесты от слушателей под этим предлогом, когда по радио передавались детские стишки.

Ведьмами или феями в Европе называли представителей самых обездоленных народов. Отождествление ведьм с феями — это важнейшая тема в «Письмах о демонологии и колдовстве» Вальтера Скотта. Поскольку этот момент очень важен, наверное, стоит повторить некоторые доказательства.

Согласно популярным представлениям нашего времени, феи в нашем сознании ассоциируются главным образом со «Сном в летнюю ночь», с какой-нибудь неудавшейся астральной фотографией, сделанной почитателями покойного сэра Артура Конан-Дойля, с сопрано из пьесы-сказки, а также с маленьким призрачным созданием по имени Тинкер Белл. Феи сидят на грибах, и их главное занятие — собирать желуди и пушок семян чертополоха. Их называют также «маленьким народцем» л и нередко ассоциируют с сассекскими закусочными. Но первоначально феи были весьма далеки от этого. Они постоянно присутствовали в религиозных верованиях людей. Галлюцинации и сны о «маленьком народце» использовались подсознанием для проникновения в самовыражение лилипутов, и все это выливалось в настоящее наваждение. Кроме того, «маленький народец» был воплощением призраков и духов природы, а также низших божеств в тевтонских и кельтских религиозных верованиях.

Но главным образом он представлял народную память о тех людях, которые населяли Европу в течение двух тысячелетий до рождения Христа, еще до прихода кельтов с их железной культурой. Точно так же народы Африки и Индии отождествляют обезьян с людьми, которых они когда-то вытеснили с их земель.

Люди, населявшие Западную Европу в эпоху палеолита, были маленькими и смуглыми. Это были пастухи, жившие за счет животных. Как уже было показано выше, они были очень близки к животным и идентифицировали себя с ними как в психическом, так и в физическом смысле. Каждый раз, когда накатывала очередная волна захватчиков с более высокими экономическими стандартами, более развитыми и эффективными механическими приспособлениями и вооружением, эти люди отступали на болота и острова. При этом они испытывали страстную ненависть к сельскому хозяйству, железу и церковным колоколам, которые нанесли им поражение. Некоторые из этих людей путем браков породнились с захватчиками. Особенно часто это происходило тогда, когда сами кельты, в свою очередь, были оттеснены на запад новыми захватчиками — нордическими племенами. Первоначальные обитатели Скандинавии впоследствии получили название гномов. Вальтер Скотт, который никогда даже и не слышал о теории диффузионистов, писал:

«Первоначально это были миниатюрные туземцы… которые под ударами оружия завоевателей спасались бегством и искали самые отдаленные северные регионы, и изо всех сил стараясь скрыться от захватчиков с востока. Это был мелкие, миниатюрные человечки, однако они обладали некоторыми полезными навыками, а именно — умели добывать и выплавлять металлы, которыми изобиловала их страна. Кроме того, они обладали определенными знаниями об изменении характера облачности, или, иначе говоря, о метеорологических явлениях и на их основе умели предсказывать погоду, благодаря чему им стали приписывать сверхъестественные способности. Во всяком случае, не без оснований считалось, что эти несчастные люди, которые повсюду искали пещеры и укрытия… в определенных отношениях сумели скомпенсировать недостаточную силу и невысокий рост благодаря необычному искусству и способностям, которыми их наделяли суеверия их врагов. Вполне естественно, что эти угнетенные и в то же время внушающие ужас беглецы сделались воплощением Кобольда — духа германских племен, от которого, очевидно, произошли английский домовой и шотландское привидение».

На севере Европы эти маленькие смуглые лопари не скрещивались с людьми других национальностей в такой степени, как смешанный романо-британо-иберийский народ, населявший сельские районы значительной части Британии и Бретани, а также лесные районы западной Франции и Германии. Но во всех этих областях по-прежнему оставались «маленькие люди», которые жили как национальное меньшинство и в основном сохраняли свои традиционные обычаи и верования. И повсюду обычаи, верования и магия «маленьких людей», потерпевших поражение в физическом смысле, но по-прежнему таинственных, превратились в суеверия, а нередко и во вполне оправданный страх господствующей расы.

Расовые различия постепенно стирались, но древние ритуалы продолжали существовать, хотя люди, соблюдавшие их, в физическом плане уже не стояли особняком. Они больше не были «маленькими людьми», эльфами, троллями или феями. В большинстве своем это были обычные крестьяне, которые совершенно невинно праздновали и веселились вокруг майского дерева или исполняли танец в звериных шкурах в Хелстоне. Либо это были сознательно проклинаемые люди — ведьмы. Однако феями и ведьмами вплоть до семнадцатого века часто называли одних и тех же людей. Даже после Шекспира, который был скептиком, высмеивал страх деревенских жителей перед «маленькими людьми» и превратил Робина Гудфеллоу из дьявола в добродетельного лакея, служившего Оберону, в некоторых местностях страх перед феями все еще сохранялся, причем ведьм и фей обычно отождествляли, особенно в Шотландии[41].

Феи обладали теми же качествами, что и тот древний народ гномов. Эти качества замечали и боялись их до семнадцатого века. Например, феи были каким-то образом связаны с волшебными холмами и пещерами. Эти волшебные холмы скорее всего представляли собой курганы или могильные холмы. Именно там, а также возле кольцевых каменных оград ведьмы обычно и собирались. Кроме того, у них был обычай танцевать вокруг волшебных деревьев. Когда Жанну д’Арк судили за колдовство, то больше всего ее обвиняли в том, что она танцевала вокруг волшебного дерева в Домреми. Она отрицала, что видела там фей, однако ее крестная мать, жена мэра, засвидетельствовала, что они там были. Между прочим, в те времена во Франции, впрочем, так же, как в Ирландии и в Шотландии, не было распространено представление о том, что феи должны быть гораздо меньше обычных людей. Упоминавшиеся выше «волшебные» деревья были, разумеется, аналогами рощ друидов, деревьев «игдрасил» у северных народов и египетских фаллических обелисков, а также креста у христиан. Так или иначе, они были реальными традиционными объектами поклонения, а вовсе не плодом воображения инквизиторов или атрибутами вымышленного «волшебного царства фей».

Люди палеолитической эпохи[42] — смуглые, робкие, маленькие и очень проворные — вероятно, обладали способностью передвигаться достаточно быстро, чтобы их не обнаружили. Феям тоже всегда приписывали способность при желании мгновенно появляться и исчезать. Это, по всей вероятности, было результатом их необычайной подвижности и сочеталось со способностями к левитации и перевоплощению. Именно этим скорее всего объясняется их обычай словно бы проваливаться под землю — считалось, что они удаляются в свое подземное царство. Во многих пещерах — от Мендипа до севера Англии, а также в Пиринеях и вообще повсюду в Европе — остались следы, свидетельствующие о том, что начиная от четвертого ледникового периода и до позднего средневековья там постоянно кто-то жил. Согласно народным поверьям, фей также ассоциировали с волшебными пастухами и культом ведьм. Например, в Нортумберленде есть «бычья пещера ведьм», в названии которой нашли отражение сразу две концепции.

На Британских островах «волшебные быки» и «волшебные кони» пользовались такой же известностью, как в Скандинавии — «волшебные северные олени». «Маленькие люди» занимались пастушеством, и «волшебные быки» были составной частью их повседневной хозяйственной жизни. Как бы там ни было, у нас есть показания Изобел Гауди, которая в 1662 году на суде заявила, что входила в волшебный холм и видела там волшебных быков, которые рыли землю и напугали ее. Возможно, это был самый обычный скот «маленьких людей». Кроме того, как предполагает мисс Марри, это могли быть свирепые собаки наподобие чау, которых люди эпохи неолита использовали как сторожевых собак. Еще это могли быть сами поклонники культа (правда, это звучит довольно неправдоподобно), надевшие по такому случаю маски, чтобы идентифицировать себя с особой местной разновидностью рогатого божества. Весьма многочисленные формы этого культа были связаны с разными животными. Если мы вспомним о том, что древние люди были замечательными коневодами, тогда большое значение приобретает тот факт, что лошади занимали очень важное место в мифологии, связанной с феями.

Естественно, что эти люди — атавизмы эпохи палеолита — должны были иметь обширные познания в области медицины, ядов и материальных форм энергии. Кроме того, они были способны вызывать состояние гипноза и осуществлять магическое воздействие на тех людей, которые поддавались внушению из-за веры в табу или страха перед ними. Возможно, именно знанием ядов можно объяснить смертельные раны, наносившиеся стрелами с кремневыми наконечниками. Такие кремневые стрелы до сих пор время от времени находят на открытых пустошах и холмах. Сами по себе такие стрелы вовсе не кажутся опасным оружием — их могли выпускать только из совсем маленьких луков или метать руками, и они могли вызвать у жертвы смерть или паралич только в том случае, если их окунали в яд, как это делают африканские пигмеи. И действительно, имеются письменные свидетельства, рассказывающие о волшебных стрелах, изготовленных из болотных растений, с белыми кремневыми наконечниками, которые окунали в яд из болиголова. Та самая Изобел Гауди, которую так напугали волшебные быки, заявила, что видела, как дьявол собственноручно изготавливал такие стрелы. Однако камень палеолитической эпохи и чудеса бронзы неолитического периода все же не могли соревноваться с могуществом железа, и поэтому оно заняло важное место в суевериях о таинственных феях и ведьмах. В некоторых местах люди просто боялись его. Даже в наши дни, в совершенно других социальных условиях, все еще сохранился такой пережиток: считается, что нельзя дарить нож или ножницы, так как это ведет к несчастью. Но большинстве местностей железо, напротив, было символом защиты. В конской подкове была сосредоточена великая магия: ведь подкова является символом месяца, т. е. богини-матери, и одновременно атрибутом священного коня, а кроме того, она сама сделана из превосходного металла.

Феи сами ткали себе одежду, — чаще всего она была зеленого цвета. Поскольку у них никогда не было своих ткацких станков, их постоянно обвиняли в том, что они приходили и использовали ткацкие станки простых смертных в их отсутствие. Кроме того, считалось, что они воровали новорожденных младенцев и уносили их с собой, оставляя взамен своих собственных проказливых ребятишек. И в наше время в разных частях света те же самые поступки приписывают представителям угнетенных национальных меньшинств. Правда, эта история может служить удобным предлогом для некоторых обыкновенных смертных женщин, чьи дети, достигнув зрелости, становятся поразительно похожими на представителей угнетенной расы — расы слуг[43]. Жертвами похищения могли стать и взрослые люди, если они были настолько неблагоразумны, чтобы заснуть на волшебном холме. Некий Джон Уолш из Нетербери (графство Дорсетшир) в 1566 г. утверждал, что «есть три типа фей — черная, белая и зеленая, из них черная хуже всех». Ниже будет показано, что дьявол обычно был одет в черное, так что эти цвета, возможно, представляли собой нечто вроде униформы.

Повсюду свидетельские показания настойчиво акцентируют внимание на капюшонах, которые носили феи. Мы до сих пор вспоминаем маленькие зеленые с красным колпаки, которые носили семь гномов. Такой же колпак был и у карикатурной ведьмы — высокий колпак с виднеющимися из-под него спутанными космами. В Германии местного домового называли Худекин или Хуткин, а Робин Гуд («Робин в капюшоне»[44]) — возможно, был одним из воплощений дьявола — короля фей.

Скотт воссоздал образ Робина Гуда, и теперь в нашем сознании он неразрывно связан с образами силачей-киногероев и легендой об отваге и свободе. Но на самом деле он имел определенное сходство с Робом Роем и Робином Гудфеллоу — эльфом, духом-проказником. Он был королем людей, живших в лесу, — растоптанного и угнетенного меньшинства. В период позднего средневековья в стране, где правили норманны, это меньшинство отождествлялось с англо-саксами. Однако легенда о Робине Гуде имеет гораздо более древнее происхождение, и в те времена, когда она еще только зародилась, это угнетенное меньшинство, должно быть, составляли люди, пришедшие туда еще до англо-саксов. Последователи Робина Гуда носили капюшоны и были одеты в зеленое. А ведь зеленый цвет — это цвет одежды фей. Их главным оружием были стрелы, которые в их руках стали смертоносными. Это вполне могли быть стрелы с кремневыми наконечниками — ведь эта история началась за много столетий до появления большого лука. Точно так же, как ведьмы и феи, они собирались вокруг огромного дуба или нескольких дубов. Противостояли они главным образом христианской церкви. Кроме самого Робина, там было двенадцать главных его соратников. Таким образом, всего их было тринадцать. Но ведь тринадцать — это количество участников шабаша ведьм. Единственный священник в их компании был перебежчиком. Два других персонажа этой истории кажутся нам знакомыми: это девица Мариан, супруга короля, девственная богиня лесов, и Малыш Джон, который вполне мог быть английским аналогом Жаннико из страны басков. Это одно из имен двуликого Януса — одного из богов, которому поклонялись ведьмы.

Легенда о Робине Гуде никогда не была связана исключительно с Шервудским лесом. Она появлялась по всей стране, причем в некоторых эпизодах действовали параллельные герои — такие, как Роб Рой[45] или Херн-охотник (очевидное воплощение Церунноса, если учесть рога и все прочее). Но чаще всего герои носили имя Робин. И эта легенда снова и снова появляется на протяжении многих столетий. Вполне может быть, что в нескольких местах действительно жили особо прославившиеся исторические личности по имени Робин. Но еще более вероятно, что Робин Гуд — это воплощение традиционной народной памяти о дубах друидов, о майском дереве. Скорее всего, во многих районах это имя традиционно служило для обозначения дьявола — короля фей и ведьм.

Король Артур — еще один вождь угнетенных, имевший отношение к магии. Он жил в окружении двенадцати рыцарей и никогда не умирал. Легенда о нем была переложена в поэтическую форму и признана церковью — возможно, благодаря тому, что эту историю стали отождествлять с одним принцем-христианином, жившим в плохие для Британии времена. В этой легенде можно найти множество аналогий. В графстве Сомерсет, в родных местах короля Артура, вплоть до недавних времен люди все еще пели примитивные песни и танцевали вокруг деревьев. Это было в Авалоне — в «стране яблок». А ведь яблоки всегда ассоциировались с колдовством, сатанизмом и психологическим освобождением — даже в английском переводе Книги Бытия, принятом англиканской церковью. Мерлин, главный советник короля Артура, был сыном эльфа.

То, что у фей были короли и королевы, неоспоримо. Совершенно независимо от фольклорных сказаний на эту тему, послуживших основой для легенды об Обероне и его Титании, существуют еще показания Бесси Данлоп, которую 8 ноября 1576 г. в далеком Эршире судили и обвиняли в колдовстве и чародействе. Она была хорошо знакома с Торном Рейдом, который заявил, что его интерес к ней возник в результате распоряжений, полученных им от королевы Эльфаны. Королева посетила Бесси много лет назад, когда та рожала ребенка. Это была «дородная женщина, которая вошла к ней, села рядом с ней и попросила попить, и она ей дала». Едва ли эта картина похожа на плод воображения, созданный, чтобы удовлетворить пытливых судей. Была еще Элисун Пэйрсон из Файфшира, которую «заключили в тюрьму за то, что она часто навещала «добрых соседей» и королеву Эльфану, и у нее было много хороших друзей при дворе, она была с ними одной крови, и все они были хорошо знакомы с королевой Эльфана». Мужем этой «королевы Эльфана» был некий Андро Мэн, и за тридцать два года у него было от нее семеро смертных детей. Все это вовсе не похоже на какие-то туманные небылицы. Джин Уэйр, сестре известного Уэйра, мэра Эдинбурга, «одна женщина поручила поговорить от ее имени с королевой фей — имеется в виду дьявол». Между простыми смертными и «добрыми соседями» заключалось бесчисленное множество браков — это уже более устойчивые связи, а не просто случайные сношения в экстазе шабаша.

Можно совершенно определенно сказать, что этот угнетенный народ в XVII столетии все еще сохранял некоторые свои религиозные верования и свою организацию. У этого народа были свои король и королева, которые непосвященным, возможно, казались вполне заурядными людьми. Однако те, кто принадлежал к этому культу, подчинялись им и почитали их примерно так же, как в наше время цыгане почитают своих баронов.

Так же, как у цыган, король и королева гордились своим происхождением и той магической властью, которой оно их наделяло. Вплоть до тринадцатого века, когда начались великие гонения, никоим образом не считалось предосудительным, если в жилах человека текла кровь фей. Считалось, что предками анжуйцев были феи или дьяволы. По мнению мисс Марри, Уильям Руфус был господином-дьяволом. Сам Карл Великий был потомком девицы-лебедя, и очень многие короли северных стран с гордостью заявляли об унаследованном от предков кровном родстве с тюленями, медведями, свиньями и прочими животными. Супруги Хенгист и Хорса, которых теперь снова стало модно считать историческими фигурами, скорее всего были вождями племени, члены которого верили, что ведут свое происхождение от лошади. В те времена врагов было принято обвинять в том, что они происходят от сатаны. В частности, про гуннов говорили, что они — потомки злых духов. При этом собственные военачальники считались прямыми потомками божества-тотема. Хотя божественность королевской власти в значительной степени превратились в теоретическую догму христианской церкви, все же для наиболее смиренных приверженцев эта власть в значительной степени основывалась на положении короля как тотема, главы своего народа. Король воплощал собой образы божественного козла, жертвенного быка, короля-жреца.

Итак, ведьм издавна называли феями. Вплоть до позднего средневековья они были представителями сохранившихся в христианском мире очагов распространения донордических народов, которые все еще жили в долинах, среди болот, на уединенных островках, — словом, в тех местах, куда римляне так и не добрались и куда не проникли люди, обращенные Римом в христианство, за исключением разве что эксплуататоров колоний да сознательно идущих на риск миссионеров. Эти люди все еще сохраняли свои старинные обычаи, тотемы и празднества, характерные эпохи, предшествовавшей возникновению сельского хозяйства. Некоторые их обряды относились к палеолитическому культу плодородия. Тут были задействованы и «иное» сознание, и способность манипулировать им. Материальный прогресс привел к тому, что все эти явления стали чрезвычайно редкими и казались очень таинственными людям, стоявшим на более высокой ступени развития. Для христианских священников, воспитанных на традициях пиетического аскетизма, все это казалось одновременно непонятным и отвратительным. Ортодоксы никогда не изучали историю, поэтому древние верования приводили их в ужас, тем более что было не так уж очевидно, что они представляли собой религиозную систему, еще более древнюю, чем христианство. Они воспринимались как очевидные проявления вмешательства Сатаны в людские дела и как непристойные пародии на христианские обряды, в то время как на самом деле в историческом масштабе они нередко предшествовали христианским обрядом.

С течением времени расовые различия постепенно стирались. Лопари, валлийцы и другие национальные общины все теснее взаимодействовали со своими соседями. Национальные государства еще не сформировались полностью, и местные различия еще не были вытеснены общей унифицирующей культурой. Церковь, которая во всей Европе теперь была одна и та же, временами была склонна проявлять мудрую терпимость по отношению к местным традиционным праздникам. Прежние религиозные верования для большинства людей превратились в суеверия. Исповедовали эту веру лишь немногие, а именно — члены тайной секты ведьм. Они, в свою очередь, полагали, что именно магическая сторона их доктрины наиболее привлекательна для новообращенных членов секты. Их духовные лидеры теперь находились под влиянием гораздо более передовых учений — таких, как гностицизм[46] и древнееврейская кабала[47]. Постепенно даже «маленький народец» примирился с этим и стал исповедовать обе эти религии.

Тем временем многих обычных крестьян отпугивал аскетизм и ужасы христианства — религиозной системы, которая обещала спасение лишь немногим, а большинству могла предложить только безрадостную жизнь и смерть в аду, Тогда эти люди стали искать спасение в культе ведьм. В те времена любое отклонение от суровых церковных догм означало вечность в адском пламени. При этом человека запросто могли повесить за украденных овцу или ягненка, а поклонение козлу приравнивалось к краже скота. Стоило только заключить договор с дьяволом — и человек мог пользоваться всеми преимуществами полной фармакопеи трав, получал обещанное материальное благополучие, определенную уверенность в своих сексуальных возможностях и хотя бы периодическое освобождение от рутинного полуголодного существования в феодальном рабстве. Такая перспектива более слабым и более дерзким людям, должно быть, казалась чрезвычайно соблазнительной. В древности на севере Европы магия не обязательно противостояла религии, и сам Один был некромантом. Сама жестокость гонений со стороны церкви, должно быть, только усиливала веру в могущество религии, альтернативной христианству. Как заявляли инквизиторы, вал колдовства буквально затопил Европу. Вероятно, так оно и было в действительности. Это вовсе не кажется невероятным, особенно если вспомнить, что в средние века существовало множество сект, члены которых танцевали, бичевали друг друга и предавались другим извращениям, причем у этих сект было значительное количество приверженцев и целая вереница мучеников. У них не было общих религиозных традиций, и в основном лишь сила личного примера действовала на доведенный до исступления простой народ.

Главная сила дьявола заключалась именно в его доступности, и эта истина казалась христианским ортодоксам такой же неоспоримой, как и сам факт существования дьявола. Многие святые обладали неприятной способностью видеть демонов, которые якобы в огромных количествах толпились вокруг человечества. Так, например, в конце тринадцатого века блаженный Райхельм из Шонгана считал, что демоны проявляются в виде дождя или пыли, которая видна в солнечном луче. Статистики подсчитали, что население ада состоит из 1758064176 дьяволов. Правда, Джин Уир, личный врач герцога Клевского, проявил в этом вопросе большую осторожность. Он с не меньшей точностью оценил это количество и заявил, что дьяволов всего лишь 7409127, причем их возглавляют семьдесят девять принцев. Этих дьяволов нередко видели благочестивые христиане в бреду религиозного экстаза. В легендах о святых постоянно встречаются рассказы о том, как они якобы отгоняли этих демонов — чаще всего физическим способом, а иногда путем специальной процедуры изгнания нечистой силы. К числу наиболее популярных относится история о том, как святой Эквитий изгнал дьявола, которого по неосторожности проглотила одна монахиня, когда он отдыхал на листе салата. «А что я мог поделать? — вопрошал этот дьявол. — Я ведь просто сидел на листочке, и тут она меня съела!». Но для святого Эквития не существовало никаких оправданий. Денно и нощно дьяволы осаждали души живых людей, а когда люди умирали, церковные колокола звонили (как звонят они и поныне). Считалось, что этот звон отпугивал дьяволов от отлетающей души, когда она была уже на пути в чистилище.

Общеизвестно, что в те времена можно было найти так же много подтверждений всех этих теорий, как в наше время — доказательств правоты некоторых наиболее популярных псевдонаук. Непосредственный вывод заключается в следующем: многие люди, принимая сатанизм и тем самым обрекая себя на проклятие в глазах церкви, вовсе не считали, что при этом они обязательно окажутся среди проигравших.

Среди людей, ставших приверженцами этого культа, значительную часть, по всей вероятности, составляли женщины. До того, как понятие «фея» было пересмотрено сентименталистами, феями (их могли называть и по-другому) могли быть не только женщины, но и мужчины. Но к тому времени, когда расовая принадлежность «маленьких людей» была утрачена, поклонников древних культов стали называть ведьмами. Вполне естественно, что именно женщин стали считать основными хранительницами этих таинств. Для этого были несколько причин. С одной стороны, в древнейших социо-религиозных системах господствовал матриархат, и господствующее положение женщины как хозяйки домашнего очага, хранительницы священного огня и дарительницы жизни было одним из древнейших принципов этой системы — возможно, даже более древним, чем само поклонение богу-тотему. Настенная живопись кроманьонской культуры изображает женщин, которых некоторые антропологи, наверное, назвали бы колдуньями. Это признавалось очень давно, еще в классические времена. В частности, об этом с щедрыми преувеличениями писал Страбон: «Мужчины всегда позволяют женщинам становиться основательницами религии». Так или иначе, благодаря положению женщин в древнем обществе было вполне естественно, что именно они обладали доступными в те времена познаниями о травах и ядах, именно они должны были сохранять и передавать женщинам следующих поколений свои секреты. Эти секреты имели очень важное значение для содержания скота и для проведения группового обряда освобождения, а также сексуальных обрядов и ритуалов. Эти последние могли быть либо позитивными — стимулирующими желание и деторождение — либо, наоборот, негативными — вызывающими импотенцию и выкидыши. В конце концов колдовство выродилось и в результате свелось всего-навсего к приготовлению адских зелий из сорных трав, деревенских любовных напитков, порошков для скота и оказанию дородовой помощи, причем все это подкреплялось приемами внушения и самовнушения. Эти женские тайны передавалась от матери к дочери. У новообращенных приверженцев культа тягу к подобным явлениям можно было легко объяснить сокровенным стремлением к суевериям, все еще сохранявшимся среди крестьян, хотя они уже не были связаны с древними верованиями.

Кроме того, религия любой побежденной расы и должна была передаваться следующим поколениям именно через женщин — даже после того, как все мужчины были истреблены.

В средневековой Европе женщины занимали низкое положение — несмотря на культ Девы Марии, романтические клятвы менестрелей и многочисленные индивидуальные и географические исключения. Разумеется, это было неизбежно в обществе, провозгласившем сознательный аскетизм. Это привело к тому, что многие женщины, возмущенные своим подчиненным положением, стали легкой добычей для конкурирующей религиозной системы. В этой системе многие женщины играли чрезвычайно важную роль, а сексуальные сношения из тяжелой обязанности превращались в притягательную тайну и предмет гордости. Для многих женщин этот культ стал психологической отдушиной. В особенности это относилось к слишком эмоциональным женщинам, угнетенным женщинам, мужеподобным женщинам и женщинам, страдавшим от личного разочарования или психологических проблем, которые по той или иной причине были неспособны разрешить местные представители церкви. Таким образом, помимо всевозможных обобщений, связанных с национальными традициями и противодействием христианской церкви, существовали еще индивидуальные причины, которые убеждали каждую отдельную женщину стать ведьмой. И эти причины были достаточно сложными — если, конечно, не считать тех женщин, для которых этот культ был просто «старой» религией, более естественной, чем новая.

Итак, в Европе еще сохранялся еще «маленький народец» — феи, которых стали позже стали называть ведьмами. Они поклонялись древним тотемам и соблюдали древние обряды, ведущие свое происхождение от времен палеолита. Кроме них, были еще и новообращенные поклонники культа — в основном женщины. В этом движении, помимо двух указанных составляющих, участвовали еще и сатанисты-интеллектуалы. Чаще всего это были мужчины. Они представляли одно из тех течений, на которые разделилась первоначальная магическая традиция. Их магия была весьма своеобразна. Она зародилась в Египте, затем соединилась с мистическими системами Ближнего Востока и периодически проявлялась в форме манихейства[48] или как та или иная разновидность гностицизма. В XIII веке из Византии в западный мир проникла «Черная книга» Соломона. Кабала в те времена все еще оставалась тайной раввинов. Магией занимались колдуны, еретики-философы, а также «ученые люди» — предшественники настоящих ученых. Сформировался традиционный образ человека, который манипулировал психикой людей, занимался алхимией и продавал себя дьяволу. Он был старый, бородатый, богатый, у него была красавица-дочь и множество автоматов, изобретенных в его подземной лаборатории, из которой по ночам по всей округе разносился шум топок, приводя в трепет местных крестьян. Роджер Бэкон, Альберт Великий, несколько римских пап и почти мифический доктор Фауст внушали ужас целым поколениям. На этой основе Марлоу и Гете создали трагедии, а Гофман добился значительных успехов.

Наконец, были еще люди, которых условно можно назвать «клиентами». Это были высокопоставленные особы, которые консультировались у ведьм, чтобы с помощью ядов проложить себе путь к королевскому трону, или простые крестьянки, которые надеялись, что местная ворожея поможет им вернуть заблудившуюся корову или бросившего их любовника. Сами эти клиенты тоже были потенциальными ведьмами и как таковые подлежали наказанию со стороны церкви. Кроме того, даже в средние века по всей Европе встречались шарлатаны. Они ловко обманывали людей, искусно владея приемами хиромантии. В этом им помогал бойкий язык и удивительная способность мгновенно исчезать, как только их разоблачали.

Таким образом, можно сделать вывод, что люди, участвовавшие в движении ведьм, принадлежали к одной или нескольким из перечисленных ниже групп.

а) Выжившие поклонники «древней религии» и рогатого бога-тотема; люди-феи; еще сохранившиеся на Западе народы, обладавшие способностями к «сверхчувствительности».

б) Женщины, так как в основе традиций этого культа лежит тенденция к матриархату. Женщины тянулись туда из-за их подчиненного положения в обществе, а также потому, что все фундаментальные религии всегда передаются именно через женщин — особенно в примитивных обществах и угнетенных расовых меньшинствах.

в) Интеллектуалы и вообще сверхчувствительные личности, попавшие под влияние тайных религий Востока (позднее — под влияние катаров), превратившихся в пародию на христианство.

г) «Клиенты» — люди, которые по политическим и личным мотивам прибегали к услугам ведьм или сами становились приверженцами этого культа.

Все эти типы людей и отдельные личности отвергали христианский аскетизм и тянулись к прошлому, к более древней традиции, которая предлагала каждому решать свои личные проблемы путем совместного поклонения культу и самореализации во всеобщем единении членов группы. Такое групповое поклонение тотему сохранилось лишь в вырожденной форме, оно осуществлялось в рассеянных и разрозненных группах и, вероятно, чаще всего было безуспешным. Если же его обнаруживали, это означало муки, а нередко и смерть — ведь оно даже не гарантировало бессмертия. Однако для тысяч людей оно оказалось подходящей альтернативой христианству — явно привлекательной, хотя в конечном счете довольно убогой. Как бы там ни было, это все же была религия радости — по крайней мере, она давала надежды на радость, хотя церковь отказывалась верить в это, даже несмотря на многочисленные доказательства.

ГЛАВА 7. Посвящение

На данном этапе уже можно посмотреть, что же происходило с теми мужчинами и женщинами, которые присоединялись к числу поклонников культа ведьм в период позднего средневековья.

Однако прежде всего необходимо пояснить, из каких источников мы можем узнать об этом — ведь мы располагаем лишь частичными доказательствами. Несомненно одно: о духовных и материальных истоках происхождения ведьм мы имеем лишь весьма ограниченные представления, при этом значительная часть этих представлений получена нами от тех людей, которые допрашивали ведьм под пытками. Судебные процессы над ведьмами выявили целую колдовскую систему, и общественное мнение с готовностью и без колебаний приняло все это за правду. Однако скептики оспаривали этот вывод по нескольким основным причинам.

Первая из этих причин заключалась в том, что показания были даны под пытками и поэтому их нельзя считать приемлемыми. Правда, многие ведьмы были невротическими личностями и не нуждались в каких-либо специальных средствах — и без того их собственная извращенная фантазия побуждала их с готовностью подтверждать, что они участвовали в самых ужасающих оргиях. Подобные люди есть и в наше время — они пишут непристойные письма священникам или занимаются эмоциональной групповой мастурбацией. Верно также и то, что лишь немногие человеческие существа способны устоять против длительных и жестоких пыток, причем без всякой надежды на сочувствие или освобождение. При таких обстоятельствах люди в большинстве своем рано или поздно падают духом и признается во всем, чего от них требуют те. кто их допрашивает. Более того — они даже специально приукрашивают свои рассказы, как им велит воображение и раздраженные нервы. Люди надеялись на милосердие. Инквизитор XIII столетия волен был обещать им это милосердие, а потом отказать в нем. В надежде на помилование подсудимые даже были готовы вовлечь в это дело как можно большее число своих соседей. При этом они тайно злорадствовали, думая о том, что те тоже попадут в тяжелое положение и будут подвергнуты пыткам.

Несомненно, многие ведьмы делали это только из-за того, что были сломлены морально. Замученные, лишенные сна, беспрерывно подвергавшиеся допросам и слежке, смущенные и запуганные, они убедили даже самих себя, что их простые деревенские суеверия, их древние местные обычаи и их собственное личное недовольство требованиями церкви — это действительно грех и пособничество дьяволу. Возможно, они почувствовали, что совершили ужасную ошибку, а вместе с ними — и их соседи. В наше время найдутся лишь немногие люди даже с либеральным или гуманистическим мировоззрением, которые, испытав подобные пытки со стороны фашистов, все же откажутся признать себя носителями идей, близких к марксистским. При коммунистическом режиме они считались бы не менее опасными реакционерами и подверглись бы аналогичному обращению со стороны коммунистического трибунала. Инквизиторы XIV века были еще более опасны, чем инквизиторы XX века — ведь они были даже еще более жестоки и в то же время не менее хитры и непреклонны.

Все это будет показано еще более наглядно, когда мы будем рассматривать реальные судебные процессы над ведьмами.

Итак, показания некоторых людей во время судебных процессов над ведьмами — это не более чем нездоровые измышления жертв пыток или фактические прошениями о помиловании. Кроме того, пытки, мучения и хитрость следователей вполне могли убедить простаков, что для них все кончено. И все же свидетельства в основной своей массе все еще остаются в силе. В Англии пытки никогда официально не разрешались, но даже в этой стране показания весьма похожи на те, которые были получены на континенте. Во всех странах многие ведьмы с готовностью сознавались в преступлениях, в которых их обвиняли. Например, некая Джейн Босдин «созналась во всем добровольно и без всяких пыток и оставалась непоколебимой даже в пламени костра, на котором ее сжигали». Ведьмы так же, как и те, кто их допрашивал, верили, что наделены способностью творить зло, и сознавались в том, что являются членами организаций, в существование которых верили инквизиторы. Пытки приводили лишь к искажению их показаний, и в результате большинство ведьм, виновны они были или нет, старались согласовывать с свои показания с показаниями тех приверженцев культа, которые не подвергались пыткам, а признались во всем добровольно и даже с гордостью.

Уже упоминалось о том, что ведьмы, как и мученики других религий, нередко были способны выдерживать самые ужасные пытки. При этом они находились в состоянии, которое можно назвать сверхчувствительным и которое делало их невосприимчивыми к физической боли. Чем бы это ни было обусловлено — особым состоянием психики или специальной физической подготовкой — в любом случае это противоречит тезису об их невиновности.

Существует мнение, которое в определенном отношении не лишено оснований, что показания ведьм просто невероятны. Но средневековый мир, который верил в чудеса, никогда не проявлял беспокойства по поводу правдоподобности показаний в судебных процессах над ведьмами. В конце концов, ведь это была эпоха, когда люди поклонялись обручальному кольцу девы Марии, как это было в Перудже, причем у них не возникала даже мысль о неуместности подобных проявлений. Святого Себастьяна растиражировали так удачно, что его тело якобы было найдено и сделалось объектом поклонения в четырех различных местах, а голова — еще в двух местах, причем совершенно независимо от тела. В Анжере монахи-францисканцы выставляли напоказ его мозг. Когда футляр наконец открыли, обнаружилось, что он совершенно окаменевший. Противники папства времен Реформации с восторгом привлекали внимание людей ко многим подобным сомнительным реликвиям. Совершенно очевидно, что многие люди действительно находили счастье в таких реликвиях и несомненно черпали силы в своей вере. Они готовы были почитали молоко из груди Богоматери или перышко от Святого Духа. Так что они не находили ничего сверхъестественного в том, что ведьмы ездили по ночам на помеле, совокуплялись со злыми демонами и вызывали бури — по крайней мере, все это было подкреплено надежными свидетельствами.

Уже в те времена были скептики, которые отказывался верить большинству подобных утверждений. Они считалось, что все это абсолютно невероятно — если, конечно, не считать галлюцинаций. На самом деле нередко имела место путаница в ощущениях и, что не менее важно, в терминологии. Показания некоторых ведьм — это явно показания патологических, слабоумных личностей. Такие люди были жертвами извращенной религиозной мании или сексуального подавления и дисгармонии. Однако, как показали антропологические исследования, имеются некоторые факты, свидетельствующие о том, что многие события, о которых рассказывали ведьмы, в действительности происходили именно так, как они их описывали. Например, они утверждали, что совокуплялись с дьяволом. При этом на самом деле они имели в виду совокупление с воплощением дьявола в лице руководителя шабаша. Если иметь в виду их намерения и психологические переживания, тогда они действительно совокуплялись с самим дьяволом. Это так же верно, как в случае, когда христианин во время святого причастия верит, что вкушает «тело христово». Средневековые судьи тоже были детьми своего времени, поэтому их больше интересовали именно психологические переживания и намерения, а не уклончивые ответы по поводу физических проявлений.

В качестве аргумента в судах над ведьмами приводилась также их чрезмерная сексуальная озабоченность, которая якобы указывала на их истеричность и особую похотливость, хотя они все отрицали. Однако этот аргумент можно легко опровергнуть. Во-первых, культ ведьм — это фаллический культ, поэтому нет ничего удивительного в том, что его ритуалы представляют собой оргии, а его тайны направлены на повышение плодовитости или, наоборот, на ее уничтожение. Во-вторых, церковь в соответствии со своими догматами является аскетической организацией, поэтому она испытывала одновременно ужас и очарование перед тем явлением, которое сама же подавляла.

Впоследствии высказывалось мнение, что доказательства в судебных процессах над ведьмами были попросту сфабрикованы. На самом деле это были просто нелепые измышления, и жертв с помощью пыток принуждали сознаваться в них. В действительности же не было никаких оснований верить в это и признавать это как реальные факты.

Ответ на это возражение возможен, даже если не упоминать о том историческом факте, что многие атрибуты культа ведьм имели надежно подтвержденную связь с общепринятыми ритуалами более древних религий и систем. Конечно, существовали некоторые местные отличия, однако во всей Европе ведьмы сами сознавались (причем часто совершенно добровольно) в том, что участвовали в обрядах, которые по существу везде были практически одинаковыми. Если бы эти показания были просто вызваны их желанием погубить себя или угодить своим судьям, тогда почему бы им не признаться в какой-нибудь другой ереси или не сочинить совершенно разные показания о сатане и его требованиях? Тем не менее они этого не сделали. Значит, идентичность этих обрядов и требований (если не считать незначительных различий) доказывает, что в Европе действительно существовала общая система. Такой вывод напрашивается, даже если допустить, что существовали заранее заготовленные шаблоны вопросов и ответов, которые должны были установить именно такую общую картину, какую желали получить следователи.

Первые судебные процессы вели здравомыслящие и искренние люди. Им было свойственно величайшее уважение к истине (какой они ее видели), а нередко и великое сострадание. У них не было никаких причин обрекать людей на ужасную смерть. Делали они это только потому, что искренне верили, что тем самым они искореняют ужасную ересь, угрожающую самому духу христианства. Все здравомыслящие авторы, независимо от их убеждений, признают это — в том числе и такие рационалисты, как Леки. Лишь третьесортные и самые невежественные журналисты представляли дело так, будто бы инквизиторы в своей жестокости руководствовались только самым жесточайшим из всех побудительных мотивов, а именно — искренним фанатизмом. Только когда культ уже приходил в упадок и в умы людей постепенно проникал скептицизм, мы начинаем находить явно сфабрикованные доказательства, полученные сыщиками, которые странствовали повсюду в поисках ведьм со своими «сумками фокусника», где они хранили специальные откидные иглы.

Наконец, можно отметить следующий момент. Действительно очень многие свидетельские показания, полученные во время средневековых процессов над ведьмами, подтверждаются обрядами современных ведьм Вест-Индии или Конго, которые едва ли позаимствовали эти обряды из какого-нибудь рядового члена шабаша или просто была разочарована, несчастна, нуждалась в материальной помощи со стороны секты и сама стремилась к дьяволу. Даже убежденную католичку можно привлечь на свою сторону. По этому поводу Николя Реми[49] горько сетовал: «Тех, кто предается похоти или любви, дьявол завоевывает, предлагая им надежду добиться удовлетворения своих страстей. Если же они согнулись под бременем каждодневной бедности, он завлекает их обильными и щедрыми обещаниями великого богатства. Если они разгневаны из-за какого-нибудь оскорбления или обиды, он соблазняет их, предлагая им возможность отомстить за себя. Короче говоря, он обещает людям любое извращение или наслаждение, которого они были лишены, втягивает их в орбиту своей власти и удерживает, словно они к нему привязаны». Все это очень похоже на методы вербовки новых членов, применявшиеся партиями нацистов и коммунистов в период их формирования, о чем настойчиво предупреждали противники обеих этих партий.

Чтобы заполучить новых членов секты, похоже, в определенной мере использовались также шантаж и насилие. Тех, кто слишком много знал, феи иногда «уносили». Судя по свидетельским показаниям, есть множество примеров, когда дьявол сворачивал людям шеи, сжигал их дома и угрожал их семьям, чтобы обратить их в свою веру. Вот как Реми заканчивает главу, в которой обо всем этом рассказано: «Итак, во-первых, можно сделать вывод, что это не просто выдумки и что ведьмы действительно встречаются с демонами и общаются с ними очень близко. Во-вторых, ясно, что демоны используют два мощнейших оружия убеждения против слабой воли простых смертных, а именно надежду и страх, желание и ужас. Ведь они хорошо знают, как вызвать и внушить подобные чувства».

Естественно, конкретный подход к принятию в секту новых членов и связанные с этим церемонии везде отличались в каких-то деталях. В конце концов эта традиция вообще исчезла, так как ведьма сделалась всего лишь одинокой представительницей деревенской магии.

В качестве иллюстрации позднего этапа развития культа ведьм в Англии может показаться интересной следующая цитата из трактата о ведьмах, написанного в 1705 г.[50], в котором приведена история двух ведьм из графства Нортхемптоншир, казненных в том же году. Трактат рассказывает о местных «дурных женщинах», которых якобы приблизил к себе оставшийся представитель этого культа. Поскольку все это происходило в поздний период, на самом деле это фактически история о том, как злобные местные жители преследовали двух женщин, которые просто сошли с ума. Но отчет об их посвящении в члены культа ведьм, по крайней мере, дает представление о том, что происходило или должно было происходить в подобных случаях.

«Чтобы рассказать обо всем по порядку, я прежде всего начну с Эллинор Шо, так как из них двоих именно она пользовалась наиболее дурной славой. Она родилась в городке Коттерстоке, неподалеку от Аундла в Нортхемптоншире, у ничем не примечательных родителей, которые не желали или просто не имели возможности дать своей дочери хоть какое-то образование. В четырнадцатилетием возрасте лет она уже вынуждена была сама о себе заботиться. В то время она и познакомилась со своей будущей компаньонкой по нечестивым делам — некоей Мэри Филлипс, родившейся в вышеупомянутом Аундле. В течение нескольких лет она состояла в дружеской переписке с ней и тяжело трудилась, зарабатывая себе на жизнь, по-видимому, честным способом. Но когда она достигла двадцати одного года, то сделалась очень скверной женщиной, и о ней говорили не только в Коттерстоке, где она родилась, но и в Аундле, Глэпторне, Бенфилде, Саутуике и в нескольких прилегающих районах. О ней говорили все: начиная от детей четырех — пяти лет и кончая людьми зрелого возраста. Постепенно ее имя приобрела такую известность, или, вернее, дурную славу, что стоило ей только показаться в дверях, как дети сразу же с насмешкой показывали на нее пальцами и говорили: «Вон идет ведьма! Вон Нелли-проститутка!» Этот позор, повторявшийся ежедневно, все усиливал ее гнев, и в конце концов она поклялась, что отомстит своим врагам. Поэтому она решила заложить свою душу дьяволу. Своими мыслями о договоре с дьяволом она поделилась с Мэри Филлипс, своей близкой подругой, которая погрязла в тех же пороках, что и она сама… В итоге эти две девушки договорились в своей порочности вместе, рука об руку, идти искать общества дьявола. Но из своеобразной любезности он избавил из от необходимости поисков — ведь он уже сам поджидал их, торопясь завладеть своей добычей. В субботу, 12 февраля 1704 года, примерно в 12 часов ночи (в соответствии с их собственными признаниями) он явился им в образе высокого черного человека. При его приближении они вначале очень испугались. Но он взял Эллинор Шо за руку и заговорил. Вот что он сказал: «Не бойтесь, я наделен большой силой и могу одарить ею тех, кто мне понравится. Заверяю вас, что если вы заложите мне свои души всего лишь на год и два месяца, я все это время буду помогать вам добиться всего, чего вы только пожелаете». После этого он достал небольшой кусок пергамента, уколол им кончики пальцев и с их согласия написал на пергаменте их собственной кровью адский договор, который они собственноручно подписали. После этого он сказал им, что теперь они самые настоящие ведьмы, не хуже любых других ведьм, какие только есть в мире. Еще он добавил, что они наделены особой силой, им во всем будут помогать бесенята и что он пошлет их делать любое зло, какое они захотят».

Далее в этот трактате перечисляются преступления этих женщин, а заканчивается он их признанием — очевидно, полученным без применения пыток. Итог следующий: «Как они жили истинными агентами дьявола, так же и умерли у него на службе, оставшись непоколебимыми к ужасу всех людей, которые были свидетелями их ужасной и удивительной смерти».

К новичкам в организации ведьм предъявляли следующие три главных требования. Во-первых, требовалось добровольное согласие на процесс превращения в ведьму. Иногда такого согласия добивались путем насильственного убеждения, из-за чего впоследствии некоторые люди делали добровольные признания. Во-вторых, необходимо было отречься от новой или католической веры. И, наконец, полагалось подписать договор с дьяволом. За этим следовало присутствие на шабаше, а также обряд посвящения, у которого в наше время есть аналогии в масонском и других орденах, а также в наиболее отсталых английских общественных школах и передовых американских университетах.

Теперь пришло время обсудить договор с дьяволом, а также клеймо ведьмы.

Этот договор мог быть либо словесным, либо молчаливым, хотя между авторитетами нет согласия по поводу того, что именно означают эти термины. Однако общий смысл договора скорее всего заключался в том, что это была непосредственная присяга самому дьяволу в лице местного господина шабаша или его заместителя. Иногда за этим следовало символическое сожжение богословских кораблей — это означало, что назад пути нет. При этом человек «использовал те слова или знаки, которые используют колдуны, зная, что они означают». Другими словами, существовала формальная процедура вступления в шабаш, которая подразумевала, что человек должен был навсегда порвать с христианством и принять магический ритуал, который, возможно, вообще не имел ничего общего с организованным культом. Что же касается индивидуальных представителей этого культа, они вместе со своей магией трав появились только в восемнадцатом веке. Кроме того, новички, вступающие в шабаш, должны были пройти через некоторые интересные процедуры, хотя эти процедуры в разных частях Европы были разные, так же как в наши дни в Африке они тоже отличаются друг от друга.

Ведьму должны были официально представить всему шабашу, как нового члена парламента представляют всем членам палаты. Подобное поручительство было не только мерой предосторожности, обеспечивающей секретность и надежность, но и пародией на христианские обряды, в которых участвуют крестные родители. И все же важнее всего была именно безопасность — вот почему было необходимо, чтобы каждого новичка кто-нибудь рекомендовал. В то же время людей, происходивших из семей ведьм, особенно мужчин, нередко допускали в секту без этой меры предосторожности.

Прежде всего новообращенная ведьма отказывалась от христианской веры и крещения. Иногда она добровольно подтверждала искренность этого отказа, публично оскорбляя деву Марию (которую ведьмы называли «ненормальной женщиной»), плюя на крест и т. п. Затем следовали обеты новому избранному ею богу, то есть дьяволу. Лишь с течением времени он превратился в христианского дьявола, а прежде это был более доступный для восприятия древний бог плодородия. Ведьмы клялись, что теперь принадлежат ему не просто душой, а душой и телом. По обычаю шотландских ведьм эту клятву давали с помощью жестов: одну руку нужно было положить на макушку головы, а другую — на ступню и заявить, что все, что находятся между двумя руками, посвящается служению господину. Профессор Марри приводит в пример случай, когда одна беременная женщина попыталась сделать исключение для еще не родившегося ребенка, но это очень рассердило дьявола.

Потом иногда следовала церемония крещения, которая, по всей вероятности, представляла собой пародию на соответствующий христианский обряд. Ведьме просто давали «имя в Сатане» в противовес имени, данному «во Христе». В то же время тайное имя всегда давало ощущение могущества. Это характерно и для маленьких мальчиков, которые называют себя «Большой Вождь Смеющаяся Лиса» или «Лицо со шрамом», и для бизнесменов, которые делают практически то же самое, когда вступают в какое-нибудь «общество лосей». В начальный период существования христианской церкви христианские имена тоже были тайными. Профессор Марри, проанализировав христианские имена ведьм, считает, что среди них преобладали имена, не особенно широко распространенные в обществе обычных людей — например, Джоанна, Изобел и т. п. Это позволяет предположить, что организации ведьм обычно старались избегать таких чисто христианских имен, как Темперенс, Фейт и Мэри[51] в то же время дополнительное «дьявольское» имя старались выбрать так, чтобы оно явно было подходящим. Иногда это были просто измененные имена — например, Маргарет или Кристин вместо Дженет. Иногда это имя было чем-то вроде прозвища: «Танцующая Дженет», «Умелая и Решительная», «Роб-Свиточник». Последне прозвище было дано некоему Роберту Брирсону, у которого хранились свитки. В Шотландии считалось, что имя имеет первостепенное значение, даже если оно было очень смешное, например: «Отдубась-ка их, Мэгги» или «Подуй-ка, Кэт». В Англии имя никогда не имело такого большого значения. Известны примеры, когда некоторые ведьмы вообще не смогли припомнить, какие имена им дали на шабаше.

Все это следует четко отделять от того факта, что обычные фамилии ведьм, упомянутые в материалах судов, часто звучат смешно с точки зрения современных людей. Из-за этого мы иногда склонны воспринимать все их показания как немного нелепые. Однако следует помнить о том, что фамилии периода позднего средневековья вообще звучат для нас странно, присутствовать на собраниях, вербовать новичков и вообще делать то, что ей прикажут. Ее имя вносили в «Черную книгу», или свиток, который хранился у господина шабаша или даже у «великого господина» всего района. Потом ведьма выражала свое почтение дьяволу получала от него клеймо.

Если это клеймо, поставленное дьяволом на ведьму, обнаруживали, оно считалось окончательным и неоспоримым доказательством ее вины. В результате его часто находили даже в тех случаях, когда на самом деле это было вовсе не клеймо ведьмы, а просто какая-нибудь незначительная деформация или уплотнение на коже. Клеймом дьявола считались те места, где кожа была лишена чувствительности или где не возникало кровотечения, когда кожу прокалывали булавкой. Вообще-то большинство из нас имеет нечувствительные места на коже, но чтобы найти их, требуется большое искусство. Так или иначе, когда клеймо обнаруживали, кожу в этом месте прокалывали. Если при этом не возникало кровотечения или обвиняемая не чувствовала боли (на этом этапе расследования ей завязывали глаза), за этим почти автоматически следовало обвинение. Такое испытание на клеймо пользовалось особым доверием на Британских островах.

Разумеется, нередко бывало и так, что естественные образования на коже ошибочно принимали за клеймо ведьмы, особенно в семнадцатом веке.

Во-первых, это могли быть старые затвердевшие шрамы. Гуаццо рассказывает следующий случай: «В Бриндизи в ноябре 1590 года Клаудию Богарту вот-вот должны были подвергнуть пыткам. По обычаю ее обрили, и тут у нее над бровью обнаружился шрам. Тогда инквизитор заподозрил истину, а именно что это было клеймо, нанесенное когтем дьявола, которое прежде было скрыто под ее волосами. Он приказал принести булавку и поглубже воткнуть ее в клеймо. Когда это было сделано, она совершенно не почувствовала боли, а из ранки не вытекло ни капли крови. Тем не менее она упорно продолжала отрицать правду и говорила, что ее нечувствительность в этом месте вызвана давним ударом камня». Позже, под пытками, к ханжескому удовлетворению Гуаццо, она все же не выдержала и созналась в «отвратительных преступлениях». Однако вполне вероятно, что это было просто затвердение кожи вокруг старого шрама, а булавки скорее всего втыкали вдоль поверхности кожи, а не прямо вглубь.

Родимые пятна, всевозможные мозоли, геморрой, бородавки и другие выступы или образования на коже, были они чувствительными или нет, злобный или легковерный инквизитор вполне мог принять за клеймо дьявола либо за соски для кормления духов.

Еще одним доказательством преступлений подозреваемой служило наличие у нее лишней груди, или «маленького соска». Такие соски встречались в разных местах тела, и предполагалось, что в них вырабатывалось молоко, которое сосали домашние духи. Обвиняемые нередко пользовались возможностью отрезать их перед осмотром и тем самым попытаться избежать обвинения. Наверняка это были просто дополнительные груди (такое состояние называется полимастией) или дополнительные соски (полителия). Согласно медицинским наблюдениям, это довольно распространенное явление. Великий антрополог[52] Клаатш отмечает, что у большинства млекопитающих имеется несколько молочных желез. Он говорит, что «даже у европейских женщин до сих пор часто бывает по крайней мере одна дополнительная грудь, которая находится над настоящей грудью. Она не имеет соска и очень редко дает молоко. Ее почти всегда можно заметить на груди хорошо сложенных женщин, и она видна даже на классических статуях вроде Венеры Милосской». Из-за этого явления мать Александра Севера называли «Маммеа». Интересно, что у Анны Болейн, оказывается, тоже была дополнительная грудь. Правда, мне не удалось обнаружить никаких данных, свидетельствующих о том, что это обстоятельство приводилось в качестве доказательства ее вины, когда Генрих VIII обвинил ее в колдовстве. Так или иначе, это достаточно распространенное явление. В частности, профессор Марри приводит в пример эксперимент, в котором приняли участие 315 человек, отобранных случайно и последовательно, и оказалось, что более семи процентов из них имеют дополнительный сосок.

Достаточно привести лишь один пример подобного «клейма». Рассмотрим материалы обвинения Элис Гудридж и ее матери Элизабет Райт, которых судили в 1597 году:

«Они раздели старуху и за ее правым плечом обнаружили нечто напоминавшее вымя овцы с двумя сосками, похожими на две большие бородавки. Одна была сзади подмышкой, а рядом с ней, ближе к плечу, вторая. Когда ее спросили, давно ли у нее появились эти соски, она ответила, что они у нее от рождения. Потом они осмотрели Элис Гудридж и обнаружили у нее на животе рану величиной в два пенса, свежую и окровавленную, как будто с этого места только что срезали огромную бородавку».

Есть еще один момент, касающихся «естественных» отметин. Ведьм иногда осматривала целая группа надзирательниц. Однако вследствие грубости и злобы, характерных для семнадцатого века, этот осмотр производился публично, так что вполне возможно, что психологическое потрясение могло вызвать у обвиняемых временную физическую нечувствительность. Вот еще один пример (Ньюкастл-он-Тайн, 1649 год):

«Вышеупомянутый уважаемый следователь по делам ведьм сообщил подполковнику Хобсону, что может определить по внешнему виду женщины, ведьма она или нет. Когда этот человек нашел одну красивую и привлекательную женщину, вышеупомянутый подполковник сказал, что это женщина наверняка не ведьма и нет нужды ее проверять. Однако шотландец возразил, что она точно ведьма, потому что об этом говорит весь город, и поэтому он обязательно будет проводить испытание. И прямо на глазах у всего народа он положил ее, обнаженную, на кучу отбросов, задрал ее одежду на голову, и от испуга и стыда вся ее кровь устремилась в голову. Тогда он вонзил булавку ей в бедро, а потом вдруг резко опустил ее одежду и потом спросил, не осталось ли в ее теле того, что принадлежит ему, но не кровоточит. Однако она была так поражена, что почти ничего толком не ответила. Тогда он положил руку на ее одежду, вытащил булавку и заявил, что она виновна и что она — дитя дьявола. Потом он стал испытывать других женщин и всех их тоже назвал виновными.

Подполковник Хобсон почувствовал, что с вышеупомянутой женщиной что-то не так. Он заставил снова привести ее, задрал ее одежду до бедер и потребовал, чтобы шотландец опять вонзил булавку в то же самое место, и на этот раз оттуда хлынула кровь. Тогда он велел шотландцу оправдать ее и сказал, что она — вовсе не дитя дьявола».

Этот человек, проводивший испытание булавкой, в конце концов был разоблачен. Он сознался, что стал причиной смерти 220 женщин, и был повешен.

Это примеры из тех времен, когда велась страшная и профессиональная охота на ведьм. Тогда с этим культом было уже практически покончено, но ненависть, невежество и суеверие по-прежнему подстегивали тех, кто вел судебные процессы. Однако остается еще рассмотреть само клеймо ведьмы, которое действительно было подлинным знаком принадлежности к этому культу.

В первобытных общинах с самых древних времен применялись татуировки. У светлокожих людей татуировки наносились следующим образом: на коже делались наколы и в них путем притирания вводилась краска. У темнокожих людей татуировка делалась путем рубцевания: под кожу в соответствии с выбранным рисунков вводилась грязь, после чего на коже по линиям рисунка образовывались рубцы. Нанесение татуировки обычно является составной частью церемонии посвящения. По свидетельству Прокопия, на запястья христиан когда-то наносили таким способом татуировку в виде крестов или монограммы Христа, Мне приходилось видеть подобную татуировку в наши дни в Ираке[53].

Вполне возможно, что этот распространенный обычай палеолитической эпохи еще сохранялся в период средневековья как составная часть ритуалов ведьм. Господин-дьявол, распорядитель шабаша, царапал или кусал ведьм. Потом они терли свои раны и вводили туда какой-нибудь раздражающий краситель, который оставлял довольно стойкие отметины. Если же татуировки наносились также путем рубцевания, именно этим может ведьм как раз и относилось к таким — нередко похожи друг на друга. Частично это обусловлено тем, что они обычно имеют общее происхождение. Вот описание одного из таких вождей:

«Он мог быть хорошо известным либо, наоборот, малоизвестным человеком в своем районе. Большую часть времени он жил обычной жизнью и входил в обычный повседневный контакт с рядовыми членами своего общества и теми, кто занимал там определенные посты. Насколько важна была его роль в тайном обществе — этого члены общества в большинстве своем не знали, а кто знал, тот об этом молчал. Несколько раз в год на несколько часов он надевал специальное облачение, соответствующее его должности, и тогда его маска становилась столь же непроницаемой, как доспехи рыцарей в старину».

Это — описание руководителя одного современного западноафриканского тайного общества[54] Оно удивительно точно соответствует положению, которое занимал верховный жрец средневековых ведьм, в соответствующих случаях превращавшийся в бога.

Собранные профессором Марри описания внешности дьявола в образе человека весьма пространны — настолько, что чрезмерно углубляться в них просто неуместно и уж наверняка не следует воспроизводить их со всеми подробностями. Нет также никакой необходимости подробно цитировать другие подобные свидетельские показания из материалов судов. Это показания примерно такого типа:

Некий Джон Уолш из Дорсетшира в 1566 г. видел дьявола, который «по всем пропорциям был похож человека, но было видно, что на ногах у него раздвоенные копыта».

Маргарет Джонсон из Ланкашира в 1633 г. видела «духа или дьявола, по размеру и пропорциям схожего с человеком, облаченного в черное одеяние с шелковыми кружевами».

Одна ведьма из Ярмута рассказала, что в 1644 г. с ней случилось следующее. Она лежала в постели и вдруг услышала, что кто-то стучит в дверь. Она поднялась, подошла к окну и там при лунном свете увидела высокого черного человека.

Джоанна Уоллис из Кейстона (город Хантингдон) в 1646 г. «призналась, что дьявол приходил к ней в образе мужчины в черном одеянии с раздвоенными ступнями».

Энн Армстронг из Нортумберленда в 1673 году «видела Энн Форстер вместе с двенадцатью другими женщинами и высоким черным мужчиной, который ехал верхом на маленькой гнедой лошадке; она подумала, что это и есть тот, кого они называют своим покровителем».

Бесси Данлоп из Эршира, которая, как вы помните, встречалась также с почтенной королевой Эльфана, дала особенно полное описание: «Это был престарелый мужчина с седой бородой и в сером пальто старомодного фасона, в серых штанах с подвязками вокруг колен, на голове у него была черная шапочка, округлая сзади и плоская спереди, а в руке — палка».

Агнес Сэмпсон из Норт-Бервика представила следующий красноречивый рассказ: «Дьявол был облачен в черную мантию, с черной шляпой на голове… Его лицо было ужасно, нос был похож на орлиный клюв, глаза были огромные и горящие, на руках у него были когти, и весь он был похож на грифона».

Во Франции, в Бельгии и даже в североамериканском городе Сейлеме свидетельские показания были в основном одинаковые: темная одежда, шляпа, подвязки и огромные горящие глаза. Иногда дьявола описывали как старика, иногда — как молодого и красивого мужчину, и иногда — правда, очень редко — как женщину.

Показания, данные в суде, относятся к более позднему периоду, и об этом всегда нужно помнить. Но из них многое становится ясным. Дьявол — вернее говоря, его воплощение — обычно приближался к участникам шабаша или к людям, которых они собирались завербовать в свою секту, в обычной одежде того времени, но со значительными изменениями. Как и следовало ожидать, обычно он был человеком зрелого возраста и до этого, несомненно, долгое время служил в качестве ученика у служителей культа. Однако в некоторых случаях это был молодой человек. Если в данной местности был не один официальный руководитель, а несколько, то среди них был, разумеется, и молодой человек. Его использовали, чтобы находить подход к тем женщинам, у которых недовольство ортодоксальной религией должно было еще более усилиться под влиянием преувеличенной мужской привлекательности дьявола.

Королева Эльфана, девица Мариан, Диана, Пречистая дева и своенравная богиня любви и материнства — все они также объединились и нашли воплощение в образе верховного вождя культа. В наши дни в африканских тайных обществах верховным вождем иногда бывает женщина. Хотя это была, вероятно, наиболее древняя традиция, она все же сохранилась. Возможно даже, что верховные вожди иногда были уродами в половом отношении — гермафродитами, двуполыми существами. В обществах с фаллической культурой к таким всегда относились с благоговейным страхом, а иногда и с почтением. Ношение одежды, свойственной противоположному полу, всегда было одним из ритуалов колдовства, как это происходило на протяжении всей мировой истории и до сих пор происходит у примитивных народов на праздниках плодородия.

Одежда вождя, предназначенная, так сказать, «для выхода», была обычно темного цвета. Чаще всего она была черная или серая, а иногда разноцветная или зеленая (а ведь зеленый цвет — это цвет фей). Очень редко можно встретить описание белой одежды. На Британских островах ведьмы в своих показаниях обращали особое внимание на высокий головной убор, который он носил. Следовательно, этот головной убор скорее всего был неотъемлемой частью традиционной «униформы». Это мог быть капюшон, уже упоминавшийся при описании того места, которое занимал в колдовской традиции Робин Гуд, или его модификация, соответствующая представлениями людей о том, каков должен быть головной убор в XVII веке. Однако под словом «капюшон» могла подразумевалась и маска. Была одна старинная церемония, которую в некоторых сельских районах Англии продолжали проводить до тех пор, пока она сохранялась в памяти людей. Танцор надевал белую простыню и лошадиную голову. Мисс Кристина Хоул пишет по этому поводу: «Многие из тех, кому довелось увидеть его в детстве, рассказывали мне, что это был человек-конь, который прыгал, гарцевал и щелкал закрепленными на шарнирах челюстями лошадиной головы. В темную ноябрьскую ночь это был довольно жуткий спектакль».

В качестве характерной принадлежности облачения дьявола часто упоминаются также подвязки. Им по какой-то причине еще с древнейших времен придавалось особое значение. Для традиционной картины ритуала палеолитической эпохи характерны длинные подвязки, которые колдун, совершенно обнаженный, завязывал под коленями. Такие подвязки даже в наши дни носят танцоры, изображающие героев легенды о Робине Гуде. Подвязкам, особенно красным, в Бретани и Дорсете приписывались мистические качества (это только два места из многих). Они до сих пор считаются средством, с помощью которого можно заколдовать скотину или, а также противомагическим средством, защищающим от чар. Они периодически встречаются в легендах и историях о феях, В средние века и даже позднее ведьмы использовали их как символическое свидетельство своей причастности к убийству членов организации, которые могли во всем сознаться и выдать товарищей или которых было желательно «ликвидировать» по какой-либо другой причине. Их обычно находили в тюремной камере задушенными, а вокруг шеи была свободно завязана подвязка или шнурок. Это изобретение позже было позаимствовано писателями детективного жанра и послужило великим благодеянием для многих поколений таких авторов.

В качестве дополнения к замечанию об особом акценте на подвязках или кружевах в историях о ведьмах следует добавить, что профессор Марри проследила происхождение ордена Подвязки вплоть до культа ведьм. Существует традиционная история о том, как во время бала ко всеобщему испугу и смущению у графини Солсберийской упала подвязка. Тогда Эдуард III, переполняемый добродетелью и пророческими видениями доктора Арнольда из Регби, поднял подвязку, обвел сердитым взглядом зал и приколол ее к своей собственной ноге. Потом он крикнул: «Honi soit qui mai у репсе!»[Пусть станет стыдно тому, кто дурно подумает] и сразу же, не колеблясь ни минуты, основал новый рыцарский орден, получивший название ордена Подвязки. Эта маленькая нравоучительная басня кажется довольно забавной. Однако, как отмечала профессор Марри, при этом следует помнить о том, что чтобы вызвать краску стыда у придворной дамы XIV века, соскользнувшей подвязки было маловато. А может быть, подвязка действительно была всем известным признаком принадлежности к культу ведьм? Примечательно также и то, что орден, основанный Эдуардом, состоял из двенадцати рыцарей, которыми руководил он сам, и еще двенадцати для принца Уэльсского — вот вам и два шабаша по тринадцати человек в каждом. Кроме того, мантия короля как главы ордена была буквально усеяна подвязками — их было 168, а вместе с той, которую он носил на ноге — 169, или тринадцать раз по тринадцать — высшее магическое число. Этот искусный подтекст слегка обесценивается тем фактом, что в течение нескольких лет подвязки были очень модными. Однако предположение мисс Марри выглядит довольно привлекательным. Что же касается башмаков с раздвоенными носками, которые церковь яростно осуждала, то они были в моде примерно в то же самое время. Возможно, это не просто случайное совпадение.

Высокая шляпа, черная одежда, знаменитые подвязки и даже раздвоенные носки башмаков — все это характерные принадлежности облачения верховного жреца. Этот человек служил дьяволу в качестве связующего звена и в присутствии своей паствы должен был иметь более-менее традиционный внешний вид. Кроме того, он надевал какую-нибудь не особенно затейливую маску. Однако его появление в полном торжественном облачении предусматривало гораздо более ужасные атрибуты.

В древние времена маска была частью головного убора вождя, руководившего танцем в честь тотема. Иногда даже в наши дни колдун надевает на себя настоящий череп животного с прикрепленными к нему рогами. Интересно отметить, что согласно ирландскому фольклору колдуны — форморианцы — якобы приехали из-за моря, из Африки. Это были чудовища с лошадиными или козлиными головами. До сих пор от Тибета до Южной Америки колдуны носят искусно сделанные и очень страшные маски, которые служат символом его могущества и высокого положения. Даже митра[55] христианского епископа предположительно происходит от «рыбьей головы» жрецов Дагона. В наше время колдун обычно надевает маску с рогами. Кроме того, нередко эта маска двуликая, а это имеет большое значение, если мы вспомним о дуалистической концепции, связанной с культом ведьм.

Что касается средневекового культа, есть достаточно полные доказательства существования маски. Прежде всего, именно этого и следовало ожидать от религии, имеющей палеолитическое происхождение. Затем этот обычай был подкреплен обрядами античного мира, поскольку маски широко использовались в древнегреческом и древнеримском театре, который сам по себе имеет религиозное происхождение. Иногда высказывается предположение, что маска создавала эффект мегафона, который помогал доносить звук голоса до самых дальних мест в огромном театре под открытым небом. Кроме того, у нас есть свидетельства самих ведьм. Шотландские ведьмы рассказывали, что дьявол говорил «тихо и в то же время громко»; что его голос был «высокий и прерывистый». По словам ведьм из Эльзаса, их демоны «говорили так, словно их рот был в банке или в треснувшем кувшине» и что «голос у них был слабый и тихий». То же самое справедливо и для африканских колдунов. Некоторые их маски явно действуют наподобие мегафона, в то время как другие просто искажают голос и делают слова невнятными[56] Наконец, есть еще «дьявол дорсетских болот» — раскрашенная деревянная маска с рогами. Ее надевали на голову, а все остальные части тела покрывали шкурами. Она была украдена в последние сорок лет, однако совершенно ясно, что существует четкая связь между этой маской и обрядами палеолитического периода, являвшимися составной частью сельского ритуала. У этой маски тоже были рога. Подобные маски обычно надевали во время «праздника дураков» — это обряд плодородия, который во всей Европе разрешалось проводить вплоть до очень позднего периода. На этом празднике «священников и служителей церкви можно было увидеть в масках с чудовищными ликами в часы, когда они должны были исполнять свои обязанности. Они танцевали все вместе, переодетые в женщин, в скверных мужчин или в менестрелей. Они распевали распутные песни и ели черный пудинг прямо на алтаре…» Аналогия здесь совершенно очевидна.

Здесь есть еще один интересный момент, заслуживающий упоминания. Слово «талисман» («mascot»), то есть знак, приносящий удачу, почти наверняка имеет общее происхождение со словом «маска» («mask»). Но солидная «Британская энциклопедия» осмелилась высказать предположение, что оно происходит от португальского слова «mascotto», означающего «колдовство».

В то время как маска нередко имела форму головы животного, тело было покрыто шкурами, волосами, краской, амулетами, мазями и прочим гримом, характерным для колдуна. В конце концов, именно это так яростно поносили святые отцы. Нередко такой внешний вид был призван как можно точнее воплощать двуликого Януса, или Диануса. Имеются различные изображения этого двуликого дьявола, причем на многих из них второе лицо прикреплено у него на заду. Подразумевается, что именно эту маску участники шабаша целовали во время ритуала, когда мы читаем в отчетах о судах над ведьмами слова «целовали ягодицы дьявола». Подобная процедура выражения почтения стала традиционной, независимо от того, была на этом месте маска или нет, и впоследствии этот поцелуй нашел отражение в грубой поговорке. Можно не сомневаться в том, что когда дьявол был соответствующим образом одет и в маске, он действительно часто носил это «второе лицо» под хвостом.

Эти маска и нечто вроде чехла из жесткой кожи, в который облачался дьявол, помогают объяснить еще некоторые сообщения о дьяволе, довольно часто звучавшие во время судебных разбирательств, а именно о его удивительной личной холодности. Маргарет Марри приводит многочисленные цитаты, подтверждающие этот факт. В их числе — история Агнес Сэмпсон о том, как «дьявол заставил всю компанию подходить и целовать его зад, но они сказали, что он был холоден как лед; его тело, когда они трогали его, было твердое, как железо». Ведьмы часто говорили о том, что он был исключительно холодным во время совокупления, и это производило неприятное впечатление. Вероятно, он, как и жрецы многих восточных сект, пользовался искусственным фаллосом. Ведь совершенно ясно, что он был бы не в состоянии «обслужить» естественным способом всех женщин, участвующих в шабаше. Это было тем более необходимо, если он был гомосексуалистом, что вполне возможно.

Дьявол мог появляться перед людьми не только в образе человека, но также и в образе животного. Мы уже установили, что дьявол — господин ведьм — обычно был местным главой культа. Он либо носил соответствующую экипировку, либо нет, однако нет необходимости особенно распространяться о том, образ каких именно животных он принимал. Но чтобы прояснить этот вопрос, следует отметить, что животные в истории колдовства представлены тремя разными способами: во-первых, как настоящие животные, которых почитали как тотемы; во-вторых, как поклонники культа, переодетые в этих животных и подражающие им; наконец, в-третьих, как домашние духи- но это уже совершенно другое явление.

Со второй из этих групп мы разобрались в первую очередь, поскольку все еще не все понимают, что если ведьма говорила, что видела дьявола, на самом деле она видела местного руководителя культа или одного из его помощников. Большинство людей до сих пор считает, что привидение с рогами и хвостом было либо галлюцинацией, либо фантазией.

Третью группу — домашних духов — мы обсудим позже.

Остаются животные-тотемы.

Если вспомнить о происхождении колдовства, идентификация господина ведьм с животным-тотемом не покажется удивительной. Если даже святая церковь торжественно судила животных за нарушение спокойствия или приговаривала петуха к сожжению за то, что он снес яйцо, впав тем самым в биологическую крайность и теологическую ересь, то уж если учитывать, что он, по всей вероятности, имел более высокий социальный статус, чем остальные поклонники культа. Но признаки поклонения лошади встречаются на Британских островах повсюду: от коня-дракона в Аффингтоне до палки с головой коня-дракона в Пэдстоу, в Корнуолле. Так что если дьявол иногда тоже принимал облик коня, то этого и следовало ожидать. Игрушечная лошадка, то есть палочка с лошадиной головой, сама по себе имеет «дурное» происхождение. Далее будет показано, что это один из компонентов помела ведьмы.

Кошка и медведь, олень и кабан, а также собака — все эти животные заняли определенное место в материалах судов. Что касается волка, то это отдельный сюжет, связанный с превращением человека в волка. Считалось, что ведьмы превращались в зайцев[57], и по этой причине некоторые сельские жители до сих пор не решаются убивать их. На Британских островах зайцы считались священными животными, и Цезарь утверждал, что в его время бритты никогда не охотились на них. Тем не менее дьявол по какой-то причине никогда не принимал облик зайца.

Люди, руководившие танцами ведьм, были воплощениями дьявола и отождествляли себя со всеми этими животными. Они надевали их шкуры, маски, лаяли, выли и ворчали, при этом обычно оставаясь неизвестными. Некоторые из них, возможно, в конце концов были схвачены и убиты. Многие, вероятно, бежали, чтобы передать свои функции другим специально подготовленным адептам. Многие же, несомненно, спокойно умерли в своих постелях, и их так ни в чем и не заподозрили. Лишь некоторые из них были знатными господами или великими учеными. Они читали запрещенные книги, изучали восточную магию, проникали в прошлое, преодолевая ересь представителей интеллигенции или легковерие крестоносцев. Все это они делали, чтобы сохранить и возглавить остатки великой дохристианской народной религии, которые в то время, как они обнаружили, еще сохранились в среде европейских крестьян. Лишь очень немногих из них в наше время можно считать действительно выдающимися личностями — только, пожалуй, де Реца, Ботвелла, Розимона, колдуна из Фарнхема, преподобного Джорджа Беррафса из Сейлема да еще предположительно Жанну Д’Арк. Но даже Жанна Д’Арк, если только она действительно была ведьмой, как старается показать профессор Марри, была скорее символом, чем активным деятелем культа. Возможно, она действительно слышала какие-то голоса и носила мужскую одежду — а ведь трансвестизм действительно был признаком принадлежности к этому культу. Однако кажется совершенно невероятным, чтобы она могла когда-нибудь надевать козлиную шкуру.

В списке из восьмидесяти семи подозреваемых, составленном в 1584 г., мы читаем: «Аулд Бертлес, великий дьявол». Но больше о нем ничего не известно.

ГЛАВА 9. Организация культа

К такому явлению, как культ ведьм, авторы-ученые подходят со строгостью, а авторы-теологи — с суровостью. Но и те, и другие примерно одинаково воспринимают средневековый культ ведьм тех времен, когда он достиг размеров организованной конкурирующей религии. И это вполне естественно. С помощью строгого научного подхода удалось доказать, что это и в самом деле был культ, — а ведь к этому факту обычно относились с пренебрежением. Ученый с нетерпением стремится продемонстрировать, что он знает об этом явлении практически все. Суровый теолог напрямик заявляет, что колдовство было искоренено церковью лишь после жесточайшей борьбы, и доказывает, что лучше было низвергнуть организованного Сатану, чем бороться с его случайными и не связанными между собой проявлениями. Монтегю Саммерс не сомневается в том, что «секта ведьм была широким политическим движением, организованным тайным обществом, которое было антиобщественным и анархическим и составляло всемирный заговор против цивилизации». С точки зрения профессора Марри, колдовство было подпольной дохристианской религией, которой всегда руководили всеми признанные верховные вожди. Все эти утверждения звучат очень даже неплохо.

И все же доказательства, которыми мы располагаем, по-прежнему вызывают сомнения. Выше уже подчеркивалось, что свидетельские показания, данные под присягой во время судебных процессов, о которых у нас имеются письменные отчеты, и мнения даже самых ранних профессиональных демонологов дают представления лишь о позднем периоде, когда культ уже пришел в упадок. Что касается самих свидетелей, то часто это были глупые, отсталые или даже сумасшедшие люди. Они всего лишь давали ответы на наводящие вопросы. Кроме того, надо учитывать, что имели место моральное подавление, увещевания, а нередко еще и пытки.

Только если связать показания на судах с известными примерами из дохристианских мифов и обрядов, а также с деятельностью современных нам людей, находящихся на соответствующей стадии развития культуры (если только какую-либо из современных культур действительно можно считать сравнимой), можно получить реальную оценку колдовской традиции. Когда мы сделаем это, действительно всплывает что то вроде реальной картины.

Эта картина может показаться неправдоподобно формальной, однако можно с полным основанием полагать, что существует определенная аналогия между дьявольской системой и системой феодального общества причем последняя, как шутят ученые, была изобретена только в семнадцатом веке.

Во-первых, эта система подразумевает, что был верховный дьявол всей Европы — наместник Сатаны на земле. Кажется совершенно невероятным, чтобы такой персонаж когда-либо существовал реально. Однако если в горах Гарц в Германии действительно существовал центр культа, куда для участия в главных празднествах со всех сторон стекались представители местных организаций, то вполне возможно, что обязанности верховного жреца на таких празднествах исполнял какой-нибудь представитель высшей власти. Если тамплиеры действительно были связаны с сатанизмом, их «великий магистр» мог считать себя самым главным представителем Сатаны в Европе. Если Жиль де Рец или Жанна Д’Арк думали, что они предназначены стать богами, принесенными в жертву, то они могли считать, что жертвуют собой за всех почитателей «древней религии» во всем мире.

Однако все это не более чем предположения, зависящие от бесчисленных возможностей. Так это было или нет — в любом случае это совершенно не зависело от осведомленности об этом обычных участников культа и от их одобрения.

В те времена в каждом районе, по всей вероятности, был свой «высший дьявол» или «великий господин». Он был связан либо только с одним шабашем, либо посещал сразу несколько. Именно о нем главным образом шла речь в предыдущей главе, и здесь нам нечего добавить — разве что упомянуть мнение некоторых авторов о том, что этот «великий господин», по всей видимости, был жрецом культа. Он по крайней мере должен был иметь статус духовного лица, раз он читал «Черную книгу» и записи событий.

Вполне возможно, что «председатель» собраний (этот титул также упоминался в материалах судов) тоже иногда играл роль дьявола — иначе говоря, что он был председателем на обычных собраниях и воплощал божество в особо торжественных случаях. Конечно, там обязательно должен был быть председатель — в его обязанности входило организовывать собрания, следить за тем, чтобы все ведьмы были оповещены о времени и месте проведения этих собраний, обеспечивать их питанием, представлять новых членов и вести записи обо всем происходящем. Он также принимал участие в службах, хотя мессу служил именно «великий господин-дьявол». Ведьмы из Норт-Бервика в 1590 г. дали показания о том, что «он был председателем для всех, кто состоял на службе у дьявола и носил имя ведьмы; что именно он всегда принимал у них присягу в том, что они будут верой и правдой служить дьяволу, который им командовал». В 1678 г. в городе Пейсли о некей Бесси Уэйр говорили, что она была «председателем на нескольких собраниях ведьм». Есть и другие упоминания об этой должности. В материалах судов, состоявшихся во Франции, эти упоминания встречаются еще чаще.

Если кто-либо из высших должностных лиц культа был недостаточно молод и гибок, чтобы участвовать в танце, или если танец полагалось исполнять перед ним, тогда назначали отдельного руководителя танца. Поскольку танцы исполнялись обычно в кругу, ведущий должен был догонять последнего танцора, а руководитель танца по указанию дьявола должен был ударами подгонять ленивых или неторопливых танцоров. Предположительно, именно отсюда происходит фраза: «Пусть дьявол заберет самого последнего». В 1678 г. стало известно, что некоего мистера Гидеона Пенмена, священника-ренегата, местный дьявол называл «мистер Гидеон, мой капеллан». Об этом человеке рассказывали следующее: «Обычно мистер Гидеон находился позади всех танцующих и колотил тех, кто двигался слишком медленно».

Иногда упоминается также королева шабаша. Именно эта должность, должно быть, была у «королевы Эльфана». Профессор Марри скрупулезно собирала все упоминания об этих должностных лицах. Она отмечала, что в семнадцатом веке в Шотландии была также «девица» шабаша, и это звание, похоже, отличалось от звания «королевы царства фей». Во Франции королева шабаша была вполне обычным явлением. Она, как правило, сидела по правую руку от дьявола. Там, где сохранилась традиция Робина Гуда, ее называли девицей Мариан.

Рядовые члены культа это те люди, которые независимо от того, каким образом они были завербованы, обычно посещали еженедельные шабаши и исполняли обряды ведьм. На основании свидетельств, которыми мы располагаем, можно сказать, что нелепо было бы пытаться приписывать им какие-то индивидуальные функции. Однако ясно, что кому-то из них было велено играть на свирели, кому-то — держать мантию дьявола, созывать ведьм на собрания, стоять на страже и прочее. Между тем, следует сказать, что местным крестьянам также разрешали в определенном количестве присутствовать на празднествах ведьм и по традиции отдавать должное «древней религии». Точно так же крестьяне отдавали ей должное — только в другой форме — когда танцевали вокруг майского дерева, а весной приветствовали в своем селе приход «зеленого человека». Но при этом они не обязательно должны были быть, если можно так выразиться, «членами партии ведьм».

Хотя иерархия культа ведьм была стандартизирована, нет никаких сомнений, что по крайней мере до семнадцатого века ведьмы обычно были организованы в шабаши. В английском языке слово «шабаш» («coven») происходит от слова «собираться» («convene») и имеет несколько форм, в числе которых — даже охотничье слово «стайка» («covey»). Слово «coven» также связано со словом «convent», которое означает одновременно религиозное собрание и место проведения таких собраний.

Количество ведьм в шабаше вызывало дискуссии. Поразмыслив, можно предположить, что это вполне подходящий случай для числа тринадцать — двенадцать мужчин или женщин плюс бог, который почти всегда был мужчиной. Каждая группа, по всей вероятности, еженедельно собиралась на шабаш, во время которого ее члены отчитывались о своей деятельности за период, прошедший после предыдущего собрания, получали распоряжения, а также инструкции относительно применения ядов и специальных приемов. Кроме того, они исполняли магический ритуал и достигали группового психического освобождения.

Дискуссии по поводу количества участников шабашей представляют определенный интерес, так как они демонстрируют, каким образом можно проследить преемственность культа.

Профессор Марри затратила определенные усилия на анализ некоторых судебных процессов, зафиксированных письменно. Она привела примеры, из которых видно, что на Британских островах число тринадцать или кратное ему число — это либо количество арестованных ведьм, либо сумма количества тех, кого уже арестовали, и тех, кого приказали арестовать. Например, во Франции — одна группа, в Германии — одна, в Ирландии — одна, в Шотландии — девять, в Англии — пять и в Северной Америке — одна. Эти восемнадцать примеров относятся к периоду с 1567 по 1673 гг. «Настоящее количество участников, — утверждает профессор Марри, — как правило, можно узнать только в том случае, если нам доступны полные отчеты о судебных процессах. Дело в том, что когда нескольких ведьм из одного района одновременно приводили в суд, как правило, выяснялось, что они были членами одного шабаша. В этом случае остальные члены этого шабаша тоже обычно привлекались к суду или, по крайней мере, упоминались». Проблема здесь в том, что если в нашем распоряжении действительно имеется полный отчет о судебном процессе, то из него иногда выясняется, что многим подозреваемым удалось скрыться, причем их количество гораздо больше, чем необходимо, чтобы довести общее число участников шабаша до тринадцати.

Однако есть и совершенно точные показания. Так, Изобель Гауди из Оулдкарна в 1662 г. заявила: «Джин Мэйртен — это «девица» нашего шабаша. Джон Янг — «председатель» нашего шабаша. Всего в нашем шабаше тринадцать человек». Энн Армстронг в 1673 г. во время судебного процесса в Ньюкастл-он-Тайне рассказала о «пяти шабашах, каждый из которых состоял из тринадцати человек», а также о большом собрании, на котором присутствовало множество ведьм, причем «каждые тринадцать ведьм пришли вместе с дьяволом в том или ином обличье».

Недоверчивые люди могут возразить, что судя по остальным показаниям этих женщин, они были просто сумасшедшие. Но даже если это действительно так и если им задавали наводящие вопросы, то именно потому, что у инквизиторов были все основания полагать, что в ведьмы действовали в составе ячеек из тринадцати человек. В противном случае можно предположить, что свидетели просто повторяли число тринадцать, которое они еще с детства привыкли ассоциировать с историями о ведьмах. Разумеется, вполне возможно, что на самом деле ведьмы были вовсе не сумасшедшие — если не считать того, что они верили в отдельные фантастические элементы, составлявшие какую-то символическую бессмыслицу, ключ к разгадке которой нами уже утерян, и что некоторые их признания были правдивы.

Авторы, представляющие римско-католическую церковь, естественно, с радостью признают, что шабаш состоял из тринадцати человек. Ведь они убеждены, что дьявол просто пародирует Бога, и видят в числе тринадцать намек на число участников тайной вечери. Несомненно, так оно и было. Это и заставляло дотошных инквизиторов добиваться именно таких показаний.

Есть и более глубокая причина, заставляющая нас искать символическое значение числа тринадцать. Это мистические ассоциации, которые были связаны с этим числом всегда, даже в древние времена, задолго до прихода христианства. Вероятно, христианская модель мессии и двенадцати его ближайших соратников именно потому приобрела такое большое значение, что это число уже имело символическое значение в средиземноморском мире. Число тринадцать завершает совершенный цикл из двенадцати элементов и, следовательно, символизирует смерть. Оно символизирует солнце, луну и одиннадцать звезд в сне Иосифа, а также представляет Соломона и двенадцать его главных помощников. В более поздней мифологии это число появляется в таких примерах, как Ромул и его двенадцать чтецов, Хрольф и его двенадцать берсеркеров, король Артур и его двенадцать рыцарей, Робин Гуд и его двенадцать лесных жителей, а мышей». Когда эту пещеру нашли, в ней оказалось двенадцать скелетов, сидевших вокруг центрального скелета в одежде из кожи. Пол пещеры был покрыт маковыми головками.

В 1022 г. во время гонений на манихеев особым упорством отличались члены одного тесного кружка верующих. Они остались непоколебимыми, несмотря на все увещевания и пытки, и в конце концов их сожгли. Их было тринадцать человек.

В-третьих, достоверно известно, что в Глостершире до очень позднего периода — по крайней мере, до 1841 г., когда Хоун опубликовал сообщение об этом в своем «Ежедневнике» — сохранялся один любопытный обычай. Это происходило ежегодно 6 января. Люди зажигали двенадцать маленьких костров и один большой. Они собирались на этот праздник со всей округи на много миль вокруг, чтобы сначала «сжечь старую ведьму», а потом петь, танцевать, пить и веселиться.

Совсем недавно, в 1941 г., в программе «Домашняя служба» в передаче Би-Би-Си один из наших актеров описывал не менее любопытный обычай, который обнаружился в Линкольншире. Возможно, он существует и сейчас. Дата — опять 6 января. Точно так же, как это происходило уже сотни лет, собралось тринадцать человек, чтобы принять участие в игре под названием «хакси-худ». Актер в радиопередаче рассказал совершенно невероятную легенду о том, что в тринадцатом веке этой игре положила начало леди Маубрей — тогда за ее шляпой гонялись тринадцать охотников. «Эта игра довольно сложная, — продолжал актер.

— В ней участвуют тринадцать капюшонов: двенадцать мешков-капюшонов и один капюшон из кожи. Под руководством «господина» мешки-капюшоны один за другим подбрасывают в воздух, а потом дерутся из-за них. Если к такому капюшону прикоснется «призрак»[58] он снова возвращается в игру. Все это продолжается примерно час. Потом наступает кульминационный момент, когда подбрасывают кожаный капюшон. Для всей толпы это сигнал о том, что можно присоединяться к игре. Вот тут-то и начинается настоящая потеха».

Наконец, в 1948 г. тринадцать нигерийских негров были приговорены к смерти за ритуальные убийства, которые они совершили в масках «людей-леопардов».

Это всего лишь нескольких примеров из множества. Во всех этих примерах выделяется число тринадцать. Все примеры явно имеют религиозное происхождение. Но ни в одном примере эта религия не является ортодоксальным христианством. Если каждую из этих историй пересказать более подробно, вскроются и другие обстоятельства, связывающие ее с обрядами ведьм или фей, а в одной истории даже появляется тема капюшонов.

Кажется, все это достаточно веские доводы, которые позволяют сделать вывод, что группа из тринадцати участников — по крайней мере в Западной Европе — в дохристианских ритуалах имела большое значение. Эти ритуалы сохранились в народных обычаях до наших дней. Таким образом, есть все основания предположить, что колдовство, которое являлось тайным и наиболее своеобразным продолжением «древней религии», также использовало число тринадцать в своей организации.

Несомненно, в определенный момент даже сами ведьмы стали понимать (если, конечно, они вообще задумывались об этом), что число тринадцать — это пародия на число, символизирующее Христа и его апостолов.

То, что происходило на сборищах ведьм, должно стать темой отдельной главы, так как эти сборища были главным механизмом реализации культа. Однако здесь следует отметить одну особенность, относящуюся к организации культа. Сборища ведьм действительно проводились регулярно и имели разные масштабы. Это были как большие празднества, на которых ритуалы проводились полностью и включали жертвоприношение, так и относительно малочисленные собрания местных шабашей. Эти два типа собраний не всегда легко различить. Обычное деловое собрание — шабаш — проводилось, по всей вероятности, еженедельно.

Внимание же главным образом привлекали более претенциозные и широкомасштабные шабаши.

ГЛАВА 10. Щабаши

Слово «шабаш» («sabbat»), согласно предположению профессора Марри, происходит от слова «резвиться» («s’esbettre»), которое, как она считает «весьма точно описывает радость и веселье, царившие на этих сборищах». Монтегю Саммерс предпочитает соглашаться с мнением авторитетных ученых, которые «сошлись на том, что шабаш — это испорченная вакханалия» и связывают само слово «шабаш» с именем фригийского божества Сабация. Далее Саммерс с благоговейной непоследовательностью поясняет, что Сабация обычно считали покровителем безнравственности, и его поклонники устраивали безумные оргии. Сабаций действительно был фракийским богом пива, и поклонялись ему во время ночных ритуалов. Однако Саммерс приводит мнение такого авторитета, как Литтре, который «категорически отвергает любую слишком простую этимологию этого слова». Были и другие попытки толкования слова «шабаш». Но так или иначе все этимологи сошлись на том, что шабаш не имеет никакого отношения ни к числу семь, ни к еврейской субботе («Sabbath»).

Большие сборища ведьм, естественно, проводились в традиционных священных местах древних религий, которые, в свою очередь, унаследовали их из палеолитических источников. Если предстоящее собрание должно было стать очень многолюдным и шумным, тогда старались выбрать как можно более укромное место. Шабаши проводили возле озер или речек, в лесной чаще или вокруг кромлехов[59] и камней, которые даже в наши дни все еще носят такие название, как «танцующие девушки» или «семь сестер», — еще их называют волшебными холмами. По слухам, ведьмы и феи танцевали в Эйвбери и в Оксфордшире вокруг камней. Подобные явления имели место там, где новая религия узурпировала сооружения, оставленные старой религией, а также на кладбищах и в склепах. Столб, который первоначально был фаллическим символом, долгое время служил людям в роли майского дерева в праздник 1 мая. Иногда это «дерево» превращалось в камень, и тогда танцевали вокруг креста на базарной площади. Для этой цели также могли использовать любой перекресток дорог — священное убежище Дианы. Перекрестки действительно были священными местами, потому что в древние времена, когда дорог было мало, поклонники культа съезжались на большие празднества именно в те места, где сходилось несколько дорог. С этим культом также традиционно ассоциируются пещеры — можно упомянуть «бычью пещеру» в Норт-Ридинге, пещеру в Йоркшире, где собирались ведьмы, а также «пещеру ведьм» в графстве Сомерсет и «пещеру ягненка» в этом же графстве.

Небольшие собрания проводились в более удобных и доступных местах, но только до тех пор, пока их удавалось сохранять в тайне. Крупные сборища, если это было возможно, старались проводить в одних и тех же священных местах.

Есть только три особо важных места, о которых необходимо упомянуть. Это Брокен или Блоксберг в горах Гарц в Германии, Блокула в Швеции (можно предположить, что эти названия как-то связаны между собой) и, наконец, вершина Пюи-де-Дом в Оверни. Самое известное место из всех — это Черный лес в центре гор Гарц, дикий и дремучий. Даже в начале восемнадцатого века на картах Германии над этим местом изображались ведьмы, летающие в воздухе на помеле, а Гете избрал этот лес местом проведения потрясающе романтического шабаша в «Фаусте». Наверное, мы так никогда и не узнаем, были ли у этой традиции какие-нибудь другие основы, кроме всяких небылиц.

Шведская Блокула располагалась на обширном лугу. «В большом и просторном зале этого дома стоял очень длинный стол, за которым сидели ведьмы. К этому залу вплотную примыкала другая комната, где стояли красивые и изящные кровати». Вот как описывала простая крестьянская женщина невиданную роскошь большого загородного дома, по всей вероятности, принадлежавшего какому-нибудь богатому сатанисту. Так или иначе, эта женщина погибла из-за того, что видела все это. Вполне возможно, что в том доме и в самом деле были ведьмы — ведь этот район, как оказалось, назывался Эльфландией.

Что касается дат больших собраний, в разных странах Европы они, похоже, не совпадали между собой. Тем не менее они все же подчинялись какому-то расписанию. Можно предположить, что это расписание соответствует древнему году, начинавшемуся в мае и заканчивавшемуся в ноябре, и связано с эпохой, когда люди еще не занимались сельскохозяйственной деятельностью. Таким образом, эти даты прежде всего связаны с древними ритуалами, целью которых было повышение плодовитости скота. Однако впоследствии в их число вошли и даты праздников более позднего периода. Эти даты были уже непосредственно связаны с сельскохозяйственными работами, хотя среди них пока еще не было такой поздней даты митраистско-христианского происхождения, как 25 декабря.

Самым первым из главных праздников был весенний праздник. Он проводился 30 апреля — в канун первомайского праздника. В Англии эту дату называли «днем креста». В Германии этот праздник получил название в честь популярной девонширской святой по имени Вальбурга, которая отправилась в Германию и умерла там в 777 г., прожив жизнь в исключительной святости.

Поэтому эта дата в Германии называется «вальпургиевой ночью». В Западной Европе канун дня этой кроткой святой совпал с днем большого языческого праздника. Даже в наше время в народном сознании он по-прежнему прежде всего ассоциируется со старыми колдуньями, котлами и зачатием «детей дьявола»[60]. На Британских островах вершины гор издавна считались ужасными местами из за празднеств, которые там устраивали друиды. Такие же празднества проводили в своей стране на вершинах холмов финские колдуны.

Первомайские забавы, ставшие традиционными, увековечили праздничные обряды, в том числе и трансвестизм. В девятнадцатом веке в Уэльсе в эту дату захода солнца. Кроме того, полная луна — это луна охотников (в годы войны она стала также луной бомбардировщиков), поэтому вполне естественно, что именно с луной были связаны праздники древних людей, находившихся на охотничьей стадии эволюции. Время проведения собраний выбиралось исходя из таких соображений, как состояние луны и удобство для общества. По традиции шабаши продолжались от полуночи до рассвета. Теперь пришло время описать то, что на них происходило, насколько в наших силах это воссоздать.

играли танцы и обряды, связанные с культом плодородия. Поэтому следует ожидать, что в этих обрядах тоже должна использоваться мазь. Поклонники этого культа иногда покрывали лица черной краской — этот обычай до сих пор сохранился в некоторых современных народных обычаях. Достоверно известно, что они надевали маски. Поскольку они утверждали, что кроме этого натирали свои тела мазью, да еще добровольно описывали это во всех подробностях, нет никаких оснований относиться к этому с недоверием.

Состав этой мази мог быть разным. Она содержало жир, а также некоторое количество ужасных ингредиентов. Их включали в состав мази потому, что они были связаны с древними сексуальными или экскреторными табу. Некоторые из этих ингредиентов были вполне обычные, другие же, наоборот, было трудно достать. Кроме того, там содержалось определенное количество наркотических веществ, и их применение наверняка вызывало определенные физиологические последствия. В 1584 г. Реджинальд Скот так описывал мазь, которой смазывали себя ведьмы, когда летали по воздуху. Для ее изготовления нужно было достать жир маленьких детей и прокипятить его в воде в медной посуде, потом собрать гущу, которая оставалась на дне, и хранить ее, пока не представится случай воспользоваться ею. Туда надо было добавить аконит, листья папоротника и сажу. В приведенных им инструкциях по приготовлению мази (уже по другому рецепту) говорится, что ведьмы соединяют все составные части, толкут их, а потом обильно натирают этой мазью все части своего тела до тех пор, пока оно не покраснеет и не разгорячится, поры не откроются, а плоть не станет мягкой и расслабленной. Полученную мазь они смешивают либо с жиром, либо с маслом — тогда сила, заключенная в мази, сможет проникнуть глубоко внутрь тела и благодаря этому мазь станет более эффективной.

А. Дж. Кларк в приложении к книге профессора Марри «Колдовство в Западной Европе» проанализировал три рецепта подобной мази. Если не учитывать такие ингредиенты, как кровь летучих мышей или жир младенцев, и считать, что они добавлены лишь для колоритности, а жир не оказывает никакого воздействия, то обнаружится, что оставшиеся ингредиенты действительно имеют сильные токсические свойства. Вот к какому выводу он приходит:

«Первый состав, который содержит наркотик из болиголова и аконит, вызывает помутнение рассудка, несогласованность движений, неравномерное сердцебиение, головокружение и учащенное дыхание.

Белладонна, входящая в состав второй мази, вызывает возбуждение, которое может перейти в бредовое состояние.

Третья мазь, содержащая и аконит, и белладонну, вызывает возбуждение и неравномерное сердцебиение».

Следовательно, хотя некоторые наши современники полагают, что эти мази не имеют никакой ценности, факты свидетельствуют о том, что на самом деле они могли вызывать весьма неприятные последствия. Если их принимали внутрь, несомненно, именно так и случалось. Даже если просто втирать эти мази в кожу, все равно они оказывали определенное воздействие. Вряд ли можно предполагать, что кожный покров у средневековой ведьмы не имел никаких повреждений. Кроме того, мазь втирали главным образом в кожу ног и в слизистую оболочку влагалища, благодаря чему наркотики быстрее попадали в кровяной поток. Оказавшись там, они вызывали галлюцинации и душевный подъем. Они могли даже создать ощущение полета, так как действовали на сердце и приводили к нарушению ритма сердцебиения. Тот же самый эффект можно почувствовать и во сне — когда человеку снится, что он летает или делает семимильные шаги. В наше время некоторые люди испытывают это из-за того, что слишком много съели или выпили перед сном. Но когда действовали настоящие яды, эти впечатления неизмеримо усиливались. Персидские дервиши и некоторые другие люди достигали того же эффекта с помощью гашиша, переходя от состояния восторженности к галлюцинациям. Говорят, что под действием этого наркотика маленький камешек кажется огромным камнем, сточная канава — полноводной рекой, а тропинка — широкой бесконечной дорогой. Наркоман воображает, что у него есть крылья и что он может оторваться от земли и взлететь. Разумеется, даже обыкновенное алкогольное опьянение в определенной степени искажает и притупляет восприятие времени и расстояния.

Итак, члены организации ведьм действительно смазывали свое тело мазью, вызывавшей у них ощущение полета. Вероятности, эта мазь оказывала на них определенное воздействие.

Есть два возможных объяснения общепринятого представления о том, что ведьмы всегда вылетали из окна или из дымохода, но не из двери. Первое объяснение очень простое: слова «из дымохода» и «из окна» просто означали, что они поднимались куда-то вверх. Если вспомнить о том, что кельтско-иберийские народы обычно жили ниже уровня земли, станет ясно, что подняться и выйти из дома через отверстие в крыше — это был вообще единственно возможный способ выхода. Этот обычай, вероятно, подметили люди, стоявшие на более поздней ступени развития культуры, которые входили в контакт с представителями этих народов и уже в то время считали их ведьмами и феями. Это объяснение кажется особенно привлекательным благодаря тому факту, что до позднего средневековья в домах вообще не было печных труб, так что эта традиция, должно быть, связана с отверстием в крыше, через которое выходил дым.

Другая не менее веская причина, по которой ведьма не должна была выходить через дверь, заключалась в том, что если дом был надлежащим образом освящен и находился под защитой Бога, она попросту и не могла этого сделать. Такое табу, как запрещение переступать через порог, в те времена было практически универсальным, и многие суеверия, связанные с порогом, существуют до сих пор. Над дверью вешали подкову, а магия ведьмы, то есть магия культуры, предшествовавшей культуре неолита, была бессильна против железа.

Нет сомнений, что обычно ведьмы добирались на шабаш пешком. Если же они принадлежали к более зажиточному классу, то отправлялись туда верхом. Традиционная история о полете на помеле — это смесь нескольких представлений.

О ее происхождении можно сказать следующее. Есть одно очень древнее убеждение, свойственное почти всем людям. Оно заключается в том, что сверхъестественные существа — ангелы или дьяволы — могут летать или плавать в воздухе, стоит им только пожелать этого. Считалось, что такая способность есть и у тех людей, которые обращаются к сверхъестественным силам за помощью. Способность святых к левитации воспринималась как объективный факт, а набожные люди воспринимают ее так до сих пор. Наиболее известный пример — это святой Иосиф из Купертино, который в экстазе летал и садился на деревья, что в семнадцатом веке вызывало всеобщее замешательство. И все же о таком феномене, как полет в божественном экстазе, говорили на протяжении всей истории церкви, причем речь шла отнюдь не только о таких выдающихся личностях, как святой Франциск, святой Игнатий Лойола и святая Тереза. Сентябрьским вечером 1901 г. некая Гемма Гальгани из города Лукки, благоговея перед распятием, казалось, поднялась в воздух и в течение нескольких минут оставалась на некотором расстоянии от пола. Йоги и мистики всех времен часто производили на доверчивых зрителей такое же впечатление. В обычной мирской жизни тоже встречались известные личности, практиковавшие подобные явления. Известный трюк Бэкона в Оксфорде, когда он, казалось, проходил между двумя шпилями, был, несомненно, искусной оптической иллюзией[61] — независимо от того, какими средствами был достигнут этот эффект: физическими или просто путем передачи иллюзии. В средние века это явление воспринималось как чудо, но уже прочно укоренившееся. А на Британских островах согласно народным преданиям всегда считалось, что друиды могли по желанию переноситься по воздуху.

Следовательно, нет ничего примечательного в том, что люди верили, что ведьмы могли летать. Если здесь и есть что-то странное, так только то, что во время великих гонений на ведьм об этом явлении упоминали сравнительно редко. Конечно, существовали предания северных народов о валькириях. В античный период ведьм обвиняли в том, что они парили в воздухе, и их называли «женщины-совы». Кроме того, восточные (в частности, персидские) дьяволы и пери (у которых феи частично служить средством передвижения для рядовых посетителей шабаша. Итак, сами ведьмы верили в то, что они способны парить в воздухе или таинственным образом переноситься на большие расстояния. Скорее всего, это происходило во время галлюцинаций, вызванных действием наркотиков. По моему мнению, это может служить объяснением в большинстве случаев. Эту веру ведьмы сохраняли даже после возвращения в нормальное состояние посредством самовнушения, так как их разум все еще был возбужден под действием ядовитых веществ.

Имеются достоверные описания случаев, когда сами ведьмы верили, что побывали на шабаше, однако многочисленные свидетели утверждали, что на самом деле они вообще не покидали своих постелей. Спренгер в своей работе «Malleus Maleficarum» приводит в пример одну женщину, которая настолько глубоко погрузилась в транс, что не вышла из него даже в тот момент, когда приставленные к ней наблюдатели прикладывали к ее ступням горящую свечу. Когда она наконец очнулась, то стала настаивать, что побывала на шабаше, и описала все, что там происходило. Вот что пишет в своей работе под названием «Compendium Maleficarum» Гуаццо, убежденный враг ведьм: «…то, что связано с жизнью святого Жермена, в этой связи вовсе не кажется неприемлемым, если вспомнить о некоторых женщинах, которые утверждали, что побывали на пиру, в то время как на самом деле все это время они дремали или спали, что засвидетельствовали несколько человек». Сам Гуаццо был вовсе не рад признать это, но совершенно очевидно, что такое часто случалось.

Нетрудно объяснить, почему так могло случиться. Еще до прибытия на шабаш ведьма, несомненно, голодала — это было составной частью традиционного ритуала. Точно так же мистики всегда голодают, когда собираются перенестись куда-нибудь. Кроме того, голодание было пародией на воздержание христианина перед посещением мессы. Ослабленная голодом, ведьма была более подвержена действию мазей, которые она втирала в свое тело, а также магических снадобий, оказывавших необходимое возбуждающее действие, которые она принимала внутрь.

Такой обычай, как натирание тела мазью, должно быть, происходит от древнейших ритуалов. Считалось, что это стандартный обычай ведьм. Все великие художники, изображавшие этот культ — Ганс Бальдунг, Франс Франкен и Кервидо — писали свои картины с великолепно сложенных натурщиц, втиравших в мазь в хорошо развитые ягодицы. Очевидно, чтобы такие ягодицы могли пролезть через дымоход, мази потребовалось бы очень много. Имеется множество рецептов приготовления этих мазей.

В то время как Боге, а также такой ортодокс, как Монтегю Саммерс, считают, что эти мази не оказывали никакого воздействия, разве что защищают от переохлаждения, научные доказательства уверенно свидетельствуют о том, что такое воздействие все же вполне возможно.

Добавьте к этому крайнюю внушаемость ведьм и их искреннюю веру в шабаш (на котором они, может быть, действительно побывали в прошлый раз) — и тогда нетрудно будет понять, что очень многие ведьмы сами искренне верили в то, что они летали на пир к дьяволу и участвовали там в оргиях. Они были убеждены в этом даже без дополнительных побуждений со стороны безжалостного инквизитора и без его вопросов — безжалостных, навязчивых и подкрепленных такими орудиями пыток, как дыба или тиски для пальцев.

Те ведьмы, которые принимали магическое зелье внутрь (либо перед отправлением на шабаш, либо уже по прибытии туда), были еще более склонны верить всему, что соответствовало колдовским ритуалам и чего от них ожидало общественное мнение. Ведь такое зелье почти наверняка способствовало предрасположенности к слуховым и зрительным галлюцинациям. Содержание галлюцинаций в точности соответствовало тому, чего требовало внушение извне, а кроме того, определялось индивидуальными способностями человека. У представителей интеллектуальных слоев общества это были самые запутанные и причудливые фантазии, а у представителей крестьянства — мечты о роскоши, о которой им когда-либо приходилось слышать или видеть своими глазами, но только в виде пародии, невероятно преувеличенной и извращенной, — они словно наяву видели королевский двор, замок или роскошный пиршественный зал. Если во время церемонии посвящения под действием гипноза людям казалось, что камни превращаются в золото, то разве не могли сны восприниматься как реальность, а заблуждения — как действия, совершенные наяву? Ведь наркотики всегда усиливают мистическое восприятие или, если можно так выразиться, нарушают связь человека с землей, как бы «отрывают» его от земли. Отдельные выдающиеся личности — например, Колридж и Де Куинси — употребляли наркотики, чтобы создать великолепную поэзию и звучную прозу на нашем собственном языке. Чтобы добиться подобного возвышенного состояния души, в Южной Америке употребляют коку, а в Мексике — такие наркотики, как «ололики» и «пейотль». Они воздействуют на нервную систему и вызывают гипнотический сон с галлюцинациями, ведущими к эйфорическому блаженству. На Востоке практикующие йоги с той же целью используют сому[62] — они освобождают подсознание и приостанавливают физические и умственные процессы с помощью контроля над нервной системой. В то время как некоторые люди, находясь в одурманенном состоянии, получают лишь некоторое успокоение и временный душевный подъем, которые могут закончиться смертью и отчаянием, перед другими людьми озаряются невероятные высоты красоты, которые представляются им достижимыми. Кокаин вызывает легкие видения, в то время как гашиш, опиум и алкоголь порождают великолепные, блестящие иллюзии и психологический комфорт, хотя и весьма сомнительный в физиологическом плане. Испарения в дельфийских и элевсинских пещерах, были они ядовитыми или нет, все еще являются неистощимой темой для изобретательности ученых.

Если ведьмы были достаточно состоятельны, они ездили на шабаш верхом. При этом они могли находиться в состоянии экстаза. Более простые их коллеги, несомненно, считали, что они скакали туда вместе с дьяволом. Многих ведьм видели, когда они группами шли пешком к месту сборища и по пути весело болтали между собой.

Что же происходило, когда ведьмы добирались до места назначения? Это зависело от повода, по которому устраивался праздник, от привычек руководителя, от количества собравшихся, от вероятности того, что праздник будет прерван, и т. п. Шабаш — это одновременно религиозный праздник, собрание тайного общества, традиционный пикник, пьяная оргия и карнавал, причем все это сочеталось со всеподавляющим ощущением осознанного бунта против Бога и ортодоксального общества и с угрозой возможной смерти в случае раскрытия. Подобные собрания могли проходить по-разному — это зависело от страны и от местных условий. Кроме того, эта традиция периодически подвергалась изменениям — ведь прежние толпы алчных поклонников культа, возглавляемых чьим-то мощным разумом, постепенно сократились до жалкой горстки злобных и эксцентричных личностей. И все-таки при жизни многих поколений они по-прежнему собирались на шабаши. Церемонии обычно начинались в полночь — в «час ведьм», установленный самими поклонниками дьявола.

Менее масштабные собрания (или шабаши) представляли собой более-менее официальными мероприятия, и проводил их местный председатель общества. Отдельные члены шабаша докладывали о своих успехах и о том, как они выполнили задания, данные им на предыдущем шабаше. Затем ведьмы совместно вырабатывали планы действий на будущее. Возможно, на шабашах изготавливали глиняные фигурки с целью причинения вреда избранным жертвам с помощью симпатической магии, а также повторяли заклинания и раскапывали могилы, чтобы достать кости мертвецов. Вероятно, у них был котел и какая-то еда. Начинался кутеж, а может быть, и танцы. С точки зрения какого-нибудь бредущего домой пьяницы или припозднившегося путника, случайно оказавшихся на месте действия; все это выглядело довольно таинственно и угрожающе. Однако это вовсе не был дьявольский праздник, как утверждали.

Всякий, кто в такую ночь случайно оказывался на настоящем шабаше, должен был увидеть нечто ужасное. Можно понять ужас очевидцев, которые видели все это собственными глазами, а потом давали показания — пусть даже они явно преувеличивали количество ведьм, которых им довелось увидеть. Возможно, когда дело касалось некоторых замеченных ими подробностей, они заменяли романтические ожидания беспощадной реальностью. Их переживания, должно быть, были подобны переживаниям шокированных европейцев, которые впервые присутствовали на танцах «обейа» в Новом Свете, на церемониях некоторых индейских племен Бразилии или на «танцах дьявола» в Западной Африке. Кроме того, эти очевидцы были не какие-нибудь опытные и всякое повидавшие путешественники — это были самые обыкновенные люди. То, что им пришлось увидеть, они могли истолковать только как греховные и демонические проявления у людей, которых они знали в повседневной жизни как обычных граждан из своей округи. Они видели процессии, в которых вместе шли богатые и бедные. Участники процессий были обнажены и в масках. Они несли факелы, которые благодаря особым ингредиентам пылали серным пламенем. Возможно, очевидцам пришлось увидеть даже «руку славы»[63] — человеческую руку, пальцы которой горели, как свечи. Кроме того, они видела дьявола-бога — в чудовищной маске, со свечой, которая горела у него между рогами. Фактически они наблюдали вырожденную форму сатурналийл, проводившихся в античном мире — это были проявления варварского поклонения еще более древним культам. Но в те далекие вечера возвращавшиеся домой гуляки, которые различили в темноте огни, услышали бессвязную речь и какую-то нечеловеческую музыку, почувствовали запах пиршества, серы и густых испарений ладана, должно быть, были сильно напуганы. Они невольно стали свидетелями самых древних и варварских ритуалов. В этих ритуалах проявлялась, с одной стороны, гордость почитателей распадающейся культуры, а с другой стороны — намеренная развязность убежденных богохульников. Так что нет ничего удивительного в том, что случайные очевидцы, не теряя времени даром, спешили к ближайшему епископу, чтобы сообщить ему обо всем увиденном. Тем самым они положили начало очередной кампании по истреблению людей, следовавшим древним обычаям.

Когда вся компания собиралась на шабаш, прежде всего делали перекличку. Новичков представляли всем собравшимся, если до этого их еще не успели представить каждому в отдельности. Далее следовали клятвы в верности и покорности дьяволу и доклады о выполнении предыдущих поручений — «приказов дьявола». Насколько нам известно, каждый сообщал о том, какое зло он успел совершить. Ведьмы преклоняли колени перед своим «великим господином», надевавшим по этому случаю праздничный наряд, — это было копирование или пародирование христианского поклонения Богу. «Великий господин» предлагал только что посвященным членам организации поцеловать свою особу. Возможно, это был так называемый «позорный поцелуй», который возмущал средневековых историков и вдохновлял создателей довольно топорных гравюр на дереве, которые обычно украшают труды по демонографии. По словам Гуаццо, «в знак почтения ведьмы целовали дьявола в зад». А вот как преподнесла это словоохотливая Агнес Сэмпсон (одна из норт-бервикских ведьм, устроивших заговор против Джеймса I): «Некоторые из них прибыли слишком поздно, и когда они наконец явились, дьявол подверг их всех наказанию: все они в знак почтения должны были поцеловать его ягодицы. Он водрузил свой обнаженный зад на кафедру проповедника (поскольку дело было в церкви), и тогда каждая из них сделала то, что он велел». Некоторые авторы не придавали этому значения, рассматривая это как подростковую шалость (может быть, иногда это действительно так и было). Но эти авторы просто не понимали, что дьявол часто носил под хвостом свое «второе лицо», т. е. маску — это было проявление дуализма, «вторая сторона» двуликого Януса. Об этом почти всегда говорили те ведьмы, которые добровольно готовы были сознаться практически во всем. С исторической точки зрения это кажется вполне правдоподобным. В «позорных поцелуях» обвиняли и вальденсов, и тамплиеров[64]. Такой поцелуй, одновременно постыдный и бесстыдный, считался знаком высшего почитания.

После этого начинались танцы. Выше уже неоднократно подчеркивалась важность танца как способа самовыражения любого типа — религиозного, драматического, поэтического, подражательного, либо когда люди взывают к помощи сверхчеловеческих сил посредством пантомимы. Кроме того, здесь достаточно очевидна аналогия с любым праздником какого-нибудь современного племени дикарей — не говоря уже обо всех церемониях античного периода и народных традициях всех веков. Даже танец «семь вуалей» (его опошленный вариант превратился теперь в безнравственный спектакль, который недавно демонстрировали на Востоке британским и американским солдатам) первоначально был религиозным. Этот танец исполняла Иштар на пути в свое сокровенное святилище, снимая с себя вуали по одной, чтобы соблазнить всех привратников по очереди. Однако следует отметить, что танцы исполняли не только ведьмы, но даже представители самой католической церкви. Вплоть до семнадцатого века в церкви было принято исполнять обрядовые танцы, особенно в Испании. В наше время это все еще имеет место в абиссинских церквях — этакие «антропоидные развлечения» христианской религии. Мы знаем, что во Франции в средние века накануне освещения церкви молодым людям разрешали в самой церкви кататься на деревянных лошадках, а на церковном дворе — танцевать в масках и маскарадных костюмах. Тем не менее, несмотря на то, что танец совершенно законно использовался как средство ортодоксального религиозного самовыражения, самые суровые из святых отцов смотрели на него неодобрительно и рассматривали его как откровенно возбуждающее средство и нездоровую тенденцию. Святой Августин был противником танцев. Автор «Speculum Morale» тоже считал, что танцев следует избегать по многим причинам. По его мнению, танцы — это «изобретение дьявола, удобная возможность часто грешить, оскорбление Бога и повод для глупого веселья». Танцы, несомненно, действительно были грехом, так как противоречили аскетической ненависти к выразительной животной красоте. Поэтому в ту эпоху они вызывали особое отвращение у пуритан.

Следовательно, для новоявленной ведьмы танец как способ религиозного самовыражения не был чем-то необычным. Согласно колдовской традиции перед наступлением кульминационного момента шабаша проводились подготовительные мероприятия. Возможно, танец был пародией на христиан и одновременно выражением темы плодородия. Это был ритуальный танец животных, направленный на повышение плодовитости зверей, людей и даже самого божества.

На шабашах исполняли танцы разных типов. Это мог быть просто народный танец, которые танцоры исполняли в одежде, либо неистовое веселье, когда все танцевали в одежде противоположного пола. Кроме того, люди могли танцевать обнаженными (несомненно, часто именно так и было), и тогда на них не было ничего, кроме масок.

Господин Л’Эстранж Эвен провел масштабные исследования судебных процессов над ведьмами, состоявшихся на Британских островах. Представляя эти материалы, он сопровождает их своими собственными наблюдениями, выдержанными в духе стойкого, хотя иногда и шутливого скептицизма. Он считает «невероятным, что люди, хотя бы и одержимые дьяволом, покидали свои постели зимой и летом, в любую погоду, и глубокой ночью отправлялись, обнаженные, на какое-то безлюдное место встречи…». Однако многие данные свидетельствуют против него. Обнажение во время ритуальных танцев — это вполне обычное явление у всех первобытных народов во все времена. Так было делали и у народов древнего мира, и у краснокожих индейцев. Адамиты в умеренном климате обходились без одежды. То же самое делают сейчас не менее эксцентричные фанатики-нудисты. Нужно только помнить о том, что даже в семнадцатом веке один человек, путешествовавший по Ирландии, описывал девушку-ирландку, которая пряла, абсолютно голая, причем она не имела никакого отношения к колдовству. Кроме того, в средневековых мистериях Адам и Ева до грехопадения, как нечто само собой разумеющееся, представали в библейской наготе. Не забывайте, что ведьмы были намазаны мазью, они согревались с помощью алкогольных напитков и наркотиков и воодушевлялись собственным религиозным пылом.

Танцы исполнялись под музыку. Ее описывают по-разному. Очевидно, ее исполняли для главных членов организации на обычных музыкальных инструментах, распространенных в данной местности. В то время как страстные противники секты ведьм писали, что эта музыка представляла собой непередаваемые диссонансы и дисгармоничный визг, сами ведьмы рассказывали о «приятных звуках многих музыкальных инструментов». Среди этих инструментов были тамбурин, скрипка и свирель, а в Шотландии, кроме того, упоминался такой инструмент, как варган. Мелодии, под которые веселились ведьмы, были обычные для того времени — нечто вроде средневекового эквивалента наших вульгарных песенок. Мильтон отзывался о них неодобрительно — по его мнению, это были «убогие и хвастливые песенки». Поговорка, которая гласит, что «самые лучшие мелодии — у дьявола», свидетельствует о том, что эти мелодии действительно были прекрасны — ведь эта фраза родилась в гораздо более музыкальный век, чем тот, в котором мы живем. Музыка, под которую ведьмы исполняли свои священные танцы, была, несомненно, очень древняя по своему происхождению. Поэтому неудивительно, что она сопровождалась хлопаньем в ладоши и звуками ударных инструментов.

Естественно, были разные виды танцев, служившие для разных целей. Некоторые танцы исполнялись в кругу, в центре которого находился какой-то объект, имевший, несомненно, фаллическое значение — например, сам дьявол, камень или колонна. Круговой танец был весьма распространенным видом танца и, несомненно, оставлял заметные следы на земле. Он подсказывает нам вполне разумное объяснение происхождения такого понятия, как «кольца фей» или «ведьмины кольца»[65]. Правда, этим словосочетанием в течение сотен лет обозначали такое природное явление, как грибы, растущие кругами на лужайках. Во время кругового танца отдельные пары часто танцевали спина к спине — такое даже в наше время можно наблюдать в некоторых европейских странах. Этим приемом иногда пользуются в танцевальных залах. В некоторых танцах, бывших в моде в тридцатые годы, партнеры тоже поворачивались друг к другу задом.

На шабашах исполнялся также танец, в котором все танцующие должны были следовать за ведущим. Этот танец напоминал процессию в танце «конга» — последний имеет сходное происхождение и возник в двенадцатом веке. Руководитель с помощью кнута подгонял отстающих и стимулировал неповоротливых. В Шотландии во время судов над ведьмами было установлено, что именно Гидеон Пенман «всегда находился позади танцующих и бил тех, кто двигался слишком медленно». Некоторые танцы исполняли, сидя на толстых ветках деревьев, которые играли роль детских лошадок-палочек, или на помеле. Исполнялась также «ла-вольта» — танец с прыжками, который впервые появился в Италии и оттуда распространился во Францию. Несомненно, на шабашах исполняли и многие другие танцы — предшественники наших современных танцев. Круговые танцы обычно исполняли в направлении против часовой стрелки или против движения солнца — а ведь именно так мы до сих пор танцуем в наших танцевальных залах. Возможно, именно этим частично объясняется резкое сопротивление, которое было оказано вальсу, когда он только появился. Среди всех прочих он шокировал и Байрона.

Танец «ла-вольта» и другие танцы с прыжками зрителям казались совершенно невероятными. На этом этапе поклонники культа, должно быть, уже находились в том же состоянии экстаза, в каком пребывали древние люди, когда танцевали от восторга. В таких случаях танцоры нередко демонстрируют неожиданную и невероятную способность к акробатической ловкости. Профессор Марри цитирует описание танца французских ведьм тех времен. Этот танец был «и странный, и чудесный, и одновременно дьявольский: повернувшись друг к другу спиной, они берут друг друга под руки и по очереди приподнимают друг друга от земли, а потом трясут головами взад и вперед и вертятся, словно безумные». Это довольно точное описание негритянского джаза — именно так под него танцуют в наши дни, причем не только на сцене. Так исполняли этот танец бесчисленные поколения негров в африканских лесах, а потом негры-рабы привезли его в Северную Америку. Интересно, что тестирование, которому подвергают фанатиков джаза, показывает, что после «сессии»[66] они явно становятся ненормальными. От такого состояния совсем недалеко до экстаза, в котором пребывает кружащийся дервиш. В средние века тоже были вспышки мании танцев — с конвульсиями и всеми признаками эпилептического забытья (особенно после ужасов «черной смерти» — эпидемии чумы). На шабаше этому, несомненно, способствовали маски. Клаатш утверждает, что аналогичным образом действуют маски, которые надевают во время танцев австралийские аборигены. Они явно оказывают гипнотическое воздействие.

В определенный момент — скорее всего, после завершающих приступов веселья — подавалось угощение. Еде предшествовала молитва — это была пародия на соответствующий христианский обычай. Пища могла быть самая обыкновенная — та, которую приносили с собой крестьянки. Может быть, это было более щедрое угощение, которое обеспечивал какой-нибудь богатый член организации — например, сам «великий господин». Так, например, ланкаширские ведьмы в 1613 г. ели «говядину, бекон и жареного барашка», а ведьмы из Пендля, которых судили в 1638 г., описывали «копченое мясо, большие куски масла и молоко». Все это — обычная пища простых людей, ведь богатые использовали масло только для приготовления пищи. Однако в других описаниях говорится об экзотических кушаньях и винах, как, например, в рассказах ведьм из города Экс-ан-Прованса, которые в 1610 г. пили мальвазию, чтобы «возбудиться до похоти». Говорят, что в некоторых европейских странах никогда не подавали хлеб и соль — по словам Вальтера Скотта, феи никогда не ели соли. Скорее всего это объясняется тем, что ритуалы ведьм происходят от ритуалов древних пастухов-кочевников — ведь соль обычно употребляют только оседлые народы. Но повсюду мы встречаем романтические описания необузданного обжорства, пьянства и т. п. Можно не сомневаться, что эти полубезумные создания действительно устраивали настоящие оргии, — даже перед обрядовой трапезой. Так или иначе, состояние, в котором находились ведьмы, несомненно объясняется употреблением вина — притом после смазывания тела колдовской мазью, неистовых танцев, физического напряжения и гипнотического воздействия масок. Жанна Микаэли из Шато-Сален в 1590 г. говорила, что глаза ведьм, присутствующих на таких сборищах, «видят недостаточно четко, и все кажется им смутным, беспорядочным, неясным, как всегда бывает с постепенно опьяневшими людьми». Итак, все пребывали в состоянии неистового и неконтролируемого возбуждения.

Если ведьмы собирались по случаю какого-нибудь большого праздника, дьявол, или «великий господин», не надевал на себя атрибуты божества и вполне мог находиться в состоянии одержимости. Это состояние во всех подробностях изучено светскими физиологами, а также богословами, патологами и скептиками. Оно может наступать совершенно непроизвольно, и об этом еще будет сказано, когда речь пойдет о власти ведьм над своими жертвами. Но такое состояние можно вызвать и сознательно, и тогда оно будет сочетаться с намеренным воздействием, которое в зависимости от вкуса можно охарактеризовать либо как бесстыдное надувательство, либо как ханжеское мошенничество. Типичным примером этого явления может служить азиатский или американский шаман. Его действия можно охарактеризовать как «сочетание искуснейшего умения завладевать вниманием зрителей, хитрости и самогипноза». Его голос изменяется, он перенимает внешность и характер духа, который якобы вселился в него, и сочетает колдовские трюки с действиями, которые действительно кажутся сверхъестественными. Он способен вызвать у зрителей «арктическую истерию», и тогда они ни на что не способны, кроме как копировать его действия и повторять его слова.

Даже в наше время и в Европе, и в Америке это явление в основном сохраняется в прежнем виде. У «одержимого» человека появляется совершенно новое выражение лица, причем этот переход иногда происходит поразительно быстро. Голос его совершенно меняется: женский голос может превратиться в глубокий бас. Человек, находящийся в состоянии транса, издает отвратительный зловонный запах — очевидцы говорили, что именно такой запах издавал дьявол. Но все это — проявления индивидуальных расстройств. У колдуна в современной Африке, так же как и у представителей средневекового культа ведьм, эта одержимость вызывалась искусственно. В древние времена это была одержимость культовым животным. Танцор словно бы действительно «превращался» в порочности. Практически те же самые обвинения постоянно выдвигают против еврейской общины (это повторилось и в гитлеровской Германии). В этой связи интересно, что помимо всего прочего ведьм обвиняли в том, что они ели «красный хлеб». Даже для признанных авторитетов этот вопрос, похоже, остается неясным. Полагаю, что объяснение здесь такое же, как в истории с ритуальными убийствами, которые приписывали евреям. Это объяснение приводит Луис ГолдингЩ Он пишет: «В 1252 г. четвертый Латеранский церковный собор официально признал доктрину пресуществления, а именно что во время церемонии святого причастия освященные предметы действительно становятся плотью и кровью Иисуса Христа. В наше время обнаружилось, что если держать несвежие пищевые продукты в сухом месте, в них иногда образуется вещество алого цвета (под названием micrococcus prodigious), которое по внешнему виду похоже на кровь. В средние века из-за этого внешнего сходства с кровью предполагалось, что это действительно кровь, и наличие таких продуктов считалось доказательством дурного поведения». Считалось, что это евреи мучениями довели гостию, или тело христово, до такого состояния. Это было довольно обычное обвинение, и его, очевидно, распространили и на ведьм.

Наконец, на шабаше иногда совершалось жертвоприношение животного или даже самого божества, добровольно приносящего себя в жертву, а оставшуюся после него золу благоговейно хранили и распределяли среди поклонников культа как великое магическое средство.

А в конце или незадолго до конца шабаша в соответствии с традицией плодородия наступало полное торжество распущенности — фаллическое «освобождение». Именно оно подгоняло инквизиторов, которые в ужасе столь усердно скрипели пером, именно оно больше всего шокировало ортодоксов, а в XIX и XX веках вызывало отвращение и смятение у тех очевидцев, которые были свидетелями аналогичных явлений у примитивных народов. Сам дьявол — жрец шабаша — должен был совокупляться со всеми присутствовавшими женщинами. Здесь уже приводились показания, из которых становится ясно, что связь с ним была болезненной, а его сперма считалась ненатуральной. Возможно, он пользовался искусственным фаллосом. Это предположение следует из того факта, что беременность от дьявола никогда не получалась непроизвольно — ее нужно было устраивать специально. В тех случаях, когда это было необходимо, беременность нередко действительно наступала. Дьявол, разумеется, обладал такой привилегией, как право выбора, и женщина, которую он выбирал, радовалась этому, как ритуальному знаку отличия. В конце концов, всем известное «право первой ночи» тоже имело религиозное происхождение и признавалось всем обществом.

Потом вся компания предавалась беспорядочному и неразборчивому

ГЛАВА 11. Способности ведьм и их обряды

Те, кто изучал культ ведьм, всегда уделяли особое внимание шабашам и другим сборищам поклонников этого культа. Поскольку с точки зрения скептиков того времени свидетельства участников шабашей были невразумительны, их в расчет, как правило, не принимали. Однако теперь мы признаем, что такие сборища действительно имели место, поскольку даже в наше время кое-где существуют их аналогии, да и в целом тезис об антропологической модели колдовства склоняет нас к этому. Однако для людей той эпохи другие проявления культа ведьм занимали не менее важное место. Особый интерес вызывали клеймо ведьмы, мазь для полета и некоторые другие популярные атрибуты. Но теперь пришло время рассмотреть другие необычайные способности ведьм, которые им приписывали и которые внушали такой страх по крайней мере до восемнадцатого века. Дело в том, что в то время как вызывающее поведение по отношению к церкви и организованное поклонение дьяволу считались оскорблением всего общества, именно индивидуальные проступки привели большинство ведьм к обвинению и суду. Эти индивидуальные действия и обряды продолжались еще долгое время после того, как организованный культ пришел в упадок.

Наиболее таинственная и сложная деятельность приверженцев культа — чудотворная и черная магия — была главным образом занятием интеллектуалов. Обряды преступной направленности, рационализированные извращения, математическая магия, вызывание злых духов, талисманы и некоторые аспекты астрологии были позаимствованы из египетских таинств, кабалы, пифагореизма и аристократического течения сатанизма. Но вовсе не в этих усовершенствованиях обвиняли обычных ведьм, являвшихся членами распадавшихся кучек врагов христианства — в этом их можно было бы обвинить разве что косвенно. Обвинение против ведьм (или против тех, кого ошибочно принимали за ведьм) состояли главным образом в природной магии, магии ядов, околдовывании, а также в том, что они вызывали пожары и бури, превращались в волков и содержали домашних духов.

Если рассмотреть проступки, в которых обвиняли ведьм, с точки зрения природной магии и магии ядов, важно помнить о том, что такие занятия, как лечение посредством внушения и торговля необычными лекарствами из трав, не считались колдовством. Такую деятельность относили к «белой магии». С точки зрения теологии она считалась предосудительной, но на самом деле просто была разновидностью «деревенской медицины». Настоящее колдовство имеет место только там, где люди сознательно призывают силы зла. Те, кто участвует в подобных ритуалах, обращаются за помощью к некой силе, которая находится за рамками признанных обществом установлений и верований. Вся древняя медицина была насквозь пронизана всевозможными предрассудками, которые мы сейчас назвали бы «ненаучными». Правда, когда медицинская мода в очередной раз меняется и взаимодействие души и тела начинают изучать более пристально, наша оценка становится менее почтительной. Астрология, к примеру, не считалась колдовством (хотя астролог — крепкий отросток разветвленного дерева мистической практики — всегда оставался на подозрении). Астрологи, как правило, имели связи с самыми знатными семействами шестнадцатого и семнадцатого веков.

Различие между медициной и магией можно рассмотреть позже, когда будет показано, каким образом появление новых медицинских методов оказало столь большую помощь в дискредитации ведьм. Здесь только следует отметить, что медицина ведьм — это древнейшая медицина, магия периода зарождения, общая для всего человечества. Она действовала благодаря сочетанию таких факторов, как вера пациента в ее эффективность и применение практикующим целителем реального физического воздействия. Только осознанная вера в силы зла, то есть силы, противостоящие ортодоксальной вере, считалась колдовством. Однако это не означает, что ведьмы не обладали определенной благотворной силой. Профессор Марри рассказывает об одном манускрипте под названием «Красная книга Аппина». В последний раз она слышала об этом манускрипте, когда он находился в собственности теперь уже вымершего рода Стюартов из Инвернхайла. Считается, что в этой книге содержатся заклинания, направленные на лечение болезней скота, стимуляцию его плодовитости и т. п. Но совершенно естественно, что угнетенное меньшинство в силу необходимости нацелено на разрушение, а не на сохранение и производство. Перед судом ведьмы представали только за черные дела. А вот насколько допустимо доброе дело, если оно делается с дурной целью, — это вопрос для богословов, которые могут обсуждать его до бесконечности.

Физические средства, которыми пользовались ведьмы — это средства доисторических людей. В конце концов, древние люди, которых их потомки вообще не признают человеческими существами, даже выполняли примитивную трепанацию. Они завещали потомкам свои знания о том, как можно применить все это к животным, и эти знания использовались даже в девятнадцатом веке. Ведьмы хранили остатки сведений о действии трав, которые к тому времени уже были наполовину забыты, и сноровку, накопленную многими поколениями, когда дело касалось животных.

Цыгане сумели сохранить эту сноровку и до наших дней — об этом готовы до бесконечности рассказывать торговцы лошадьми.

Что касается цыган и современных африканских колдунов, то их секретов мы не знаем, но эти секреты наверняка очень полезные. Можно не сомневаться, что сочетая эти знания с верой в культ и почти личной идентификацией с жизнью животных, которую этот культ подразумевает, ведьмы умели оказывать поразительное влияние на скот и лошадей. Они знали, что для них хорошо (такие ведьмы стали «белыми» магами), а что плохо. С помощью определенных физических средств ведьмы могли вызывать у животных хромоту, выкидыши и многие другие нехорошие последствия. Даже когда древняя магия исказилась и эта традиция значительно ослабла, не требовалось особой изобретательности, чтобы бросить горсть яда в корыто для свиней или вызвать выкидыш у овцы. Многие ведьмы, особенно в поздний период, выполняли обязанности акушерок. Их можно было назвать сохранившимися представительницами древних кочевников-скотоводов. Так почему бы им было не воспользоваться своими знаниями, чтобы навредить своим врагам?

Кроме того, они пользовались знанием психики, чтобы причинять зло людям. Известно, что они широко применяли яды. На итальянском языке (как и в Библии) ведьм называют отравительницами. Ста семидесяти римлянкам вынесли приговоры за отравление под видом колдовства. Против колдовства были изданы специальные законы. На протяжении всей истории эту традицию продолжали простые крестьянские женщины, были они ведьмами или нет. К их услугам охотно прибегали их господа, когда этого требовали обстоятельства. В средние века ведьм, естественно, обвиняли в том, что они отравляли источники и чаши со святой водой, заражали косметическую пудру, намазывали дверные ручки веществом, вызывавшим коррозию, и злонамеренно распространяли повсюду поганки. Кроме того, утверждалось, что они вызывали зажатие половых органов у мужчин — а такое явление, вероятно, действительно можно вызвать физическими средствами. Они распространяли чуму и снабжали людей пузырьками со смертоносной кислотой с такой же готовностью, как и любовными напитками. Как писал доктор Саммерс, леди Элис Кайтлер обвиняли в «изготовлении снадобий и лосьонов по непристойным и отвратительным рецептам, убийстве врагов с помощью затяжных болезней и еще во многих других зловещих тайнах». Было бы утомительно приводить здесь полный отчет о том, как политики и богатые женщины использовали ведьм в качестве отравительниц.

Современные колдуны африканских племен и индейцев навахо делают практически то же самое. Вот так от матери к дочери на протяжении жизни многих поколений передавались свойства различных продуктов растительного или животного происхождения и связанные с ними предположений.

На очень многих судебных процессах, после которых остались письменные отчеты, ведьмам предъявляли обвинение в симпатической магии. Здесь можно привести лишь несколько примеров, поскольку эта практика широко распространена во всем мире даже в наше время. Англосаксы и норманны издали законы против подобных преступлений, за которые прежде уже судили людей в Римской империи. Однако в английских судах первая запись относится к 1324 г. В том году Роберт Ле-Маршаль из Лестера обвинил одного колдуна из Ковентри в занятиях магией, а кроме того, назвал двадцать семь его клиентов. Этот колдун должен был получить двадцать фунтов, а сам Роберт — пятнадцать фунтов. Эти деньги им предложили за то, чтобы они убили короля, настоятеля монастыря Ковентри и других высокопоставленных лиц. Они изготовили семь фигурок из воска и холста, изображавшие их врагов, а также изображение некоего Ричарда де Соу, который должен был стать, как мы сказали бы сейчас, «контрольным экземпляром». В голову изображения Ричарда де Соу воткнули свинцовую булавку, после чего сам Ричард покорно сошел с ума. Затем булавку воткнули в сердце изображавшей его фигурки, и через три дня он умер. В этот момент Роберт выдал своих сообщников, заказчики скрылись, а колдун умер в тюрьме.

За шесть лет до этого во Франции состоялся длительный судебный процесс над епископом города Труа, которого обвиняли в убийстве королевы, супруги Филиппа IV. В материалах этого дела говорится, что вначале епископ предпринял несколько попыток унизить восковое изображение королевы. Но когда все эти попытки провалились и не дали никакого результата, епископ потерял терпение. Он разорвал изображение на кусочки, растоптал их, а потом бросил в огонь. После этого королева умерла. В отличие от нее король Джеймс I не умер, хотя и был сильно напуган, когда Ботвелл вместе с шотландскими ведьмами пытался избавиться от него подобным способом. Да и мистер Питер Флеминг, к счастью, благополучно остался в живых после той нашей глупой выходки в 1928 г. В конце концов, мы, студенты, просто не воспринимали тот эпизод серьезно. Вероятно, в передовых кругах общества обычная симпатическая магия вскоре окончательно потеряет свою силу. Однако в более легковерном обществе куклы-изображения всегда были неотъемлемой частью арсенала ведьм. Взять хотя бы Джона Уолша из Дорсета в 1566 г. или Элизабет Девайс — одну из ланкаширских ведьм, которая в начале следующего столетия разбила сделанных из мергеля кукол, изображавших ее врагов. В одном из оксфордских музеев когда-то хранились сердца, проткнутые булавками[67]. Даже в наши дни мы то и дело читаем о том, как девушки из восточных стран с помощью симпатической магии пытаются покорить сердца сельских полицейских. В Италии эта практика довольно Имеются и другие надежные данные. Сюда же относятся случаи так называемого чудесного исцеления, успехи, достигнутые методом Куэ и с помощью других подобных систем, из которых наибольшую известность получила система «Христианская наука». Всем врачам, у которых была возможность изучить подобные явления, хорошо известны случаи настоящего излечения, причем их подтвержденное чудотворное происхождение приводит к сильному преувеличению их важности и действенности, вызывая иллюзии или даже галлюцинации о благополучном исходе… Какая-нибудь ворожея или гадалка, заявляющая, что обладает сверхъестественным даром предвидения, или старая крестьянка, пользующаяся репутацией колдуньи, подчас способны добиться таких блестящих результатов, которые были бы недостижимы даже для самых известных врачей, обладающих самым совершенным научным оборудованием.

Человеку можно сделать местную анестезию, и точно так же можно вызвать местное повреждение или — в крайнем случае — даже смерть. Это явление называется «танатоманией», и от такого смертельного импульса можно спастись только с помощью противодействующего влияния другой колдуньи. Теперь уже всем известно, что представители примитивных народов могут умереть, когда осознают, что нарушили табу и прокляты. С другой стороны, как-то раз в Дорсете мне пришлось встретиться с одним стариком, который заявил, что его парализовало из-за дурного глаза. Конечно, на такие в высшей степени чувствительные процессы, как половые сношения, можно воздействовать с помощью психических факторов, одним из которых является психический контроль. Представители церкви заявляли, что с помощью заклинаний можно подавлять сексуальные возможности, так как в любом случае половая связь — это работа дьявола. Но независимо от того, действительно ли это работа дьявола или ведьмы, помимо психического воздействия, использовали еще и наркотики, есть все основания считать, что чисто психическое внешнее влияние вполне способно вызвать у индивидуума сексуальное отвращение, которое Саммерс почему-то назвал «притуплением желания», истолковав таким образом слова Спренгера. Импотенция обусловлена в основном именно состоянием психики. Иногда таким же образом обстоит дело и с выкидышами, хотя этого вернее можно достичь физическими методами, которыми ведьмы тоже владели.

Такие явления, как шизофрения и истерия (как индивидуальные, так и массовые), только сейчас становятся отдельной областью науки и темой множества работ. Этой областью могут овладеть неспециалисты, а фильмы могут исказить ее. Очевидно, множество видов психических расстройств, которые мы и сегодня еще не понимаем до конца, в прежние времена приписывали влиянию ведьм, если только находились подходящие.

Джильберт из Терсо заявляла, что в 1719 г. дьявол не раз являлся к ней в разных образах — как огромный черный конь, как человек, сидящий верхом на огромном черном коне, как черное облако и как черная курица. Очевидно, все это было порождением сильно расстроенного рассудка.

Метафизическая концепция личного злого духа, привязанности к какому-то существу, которое всегда ждет, имеет действительно очень древнее происхождение — даже более древнее, чем гипотеза Платона о воздушных демонах. Считалось, что Пифагор постоянно общался с орлом. В целом эта идея получила признание у ранних христиан, и в «Эфиопской книге святых» мы находим изложение принципов веры в персональных дьяволов. Аналогичным образом уже в то время существовала вера в персонального агента добрых сил — ангела-хранителя — того самого, к которому впоследствии, во времена нашего детства, взывали наши матери. Разумеется, эта вера является воплощением дуалистической идеи: двух сторон характера человека и божества, стремящихся к господству в каждой отдельной личности. Эта нить проходит через всю мистическую литературу, и в эзотерической легенде то и дело повсюду возникает «странный спутник», «астральный наставник», «серый кардинал» души. Колдовской ритуал постепенно все больше усложнялся благодаря более глубокому освоению трудов по кабалистике. Считалось, что человек путем заклинаний может вызвать выбранных им злых духов, чтобы они выполняли конкретные его требования. Эта идея получила новый импульс благодаря огромной популярности книг о Фаусте и в целом легенды о нем. Позднее она превратилась в литературный прием и рай для доктринеров. Несмотря на сложность, а порой и бессмысленность ритуала ведьм, в его основе лежала очень древняя идея, присущая всем дуалистическим учениям.

Это была идея о персональном дьяволе — «слуге» в человеческом, геральдическом или животном образе — который повиновался колдуну. В более поздних версиях колдун именно ради этой привилегии продавал свою душу дьяволу. В шестнадцатом веке эта идея была широко распространена повсюду, в особенности в Германии. В отчетах о судах над ведьмами в Великобритании чаще всего фигурируют домашние духи в образе животных — особенно это характерно для восточных графств в период самых жестоких гонений на ведьм.

В материалах судебных процессов этот домашний дух встречается под разными названиями: ангел, маленький господин, чертенок, фурия и пр. Кроме того, его могли обозначать каким-нибудь из многочисленных ласковых имен, выражающих нежную привязанность. Такими же именами часто называли совершенно невинных домашних животных. Считалось, что домашними духами могут быть почти все обычные домашние животные, а также некоторые менее распространенные животные и птицы. Кроме того, изредка встречались упоминания о хорьках, крысах и даже бабочках и осах.

Особенно часто упоминались жабы — несомненно, причина была в страхе, который они внушали, так как считалось, что они способны плеваться ядом. Естественно, среди этих животных был высокий процент кошек и собак, а иногда встречались разные мелкие млекопитающие, которым приписывали вредные качества. Их называли такими именами, как Сосунок или Титти, иногда другими столь же непристойными словами или же употребляли какую-нибудь необычную, но понятную кличку — например, «Хиф-Хиф» или «Куколка». Такой кличкой какая-нибудь старушка вполне могла наградить нежно любимое существо. Считалось, что все эти создания были усыновлены дьяволом, что он одаривал их милостями и сделал своими наследниками. Они делали за ведьму все ее злые дела, а потом возвращались к ней, и тогда она поила их кровью или молоком из своих дополнительных сосков, предназначенных специально для этой цели.

Скорее всего, эти верования возникли благодаря сочетанию определенных обстоятельств. Первая версия состоит в том, в определенный период это могли быть пережитки обычая, в соответствии с которым участникам шабаша дарили на память животных. Правда, доказательств в пользу этой версии очень мало. Согласно второй версии, в определенный момент идея персонального дьявола, получившая развитие в континентальной Европе, достигла Англии вместе со всем остальным вздором, характерным для искаженных ритуалов, которые наводнили континент после того, как история о Фаусте приобрела популярность, а кальвинисты[68] стали участвовать в охоте на ведьм. Вероятно, пропагандисты этой идеи доказывали, что каждая ведьма должна иметь своего собственного дьявола. Если, как я полагаю, все действительно так и было, тогда основную суть этих призрачных предрассудков можно свести к взглядам Мэтью Хопкинса и к идеям, которые его вдохновляли. Дело в том, что в основном именно он занимался поиском дополнительных сосков у предполагаемых ведьм, и в соответствии с его представлениями эти соски были связаны главным образом с верой в домашних злых духов. Если ему действительно удавалось обнаруживать такие соски, он делал вывод, что кто-то ведь должен был их сосать. Несмотря на все, о чем рассказано в главе 7, такие «соски» чаще всего были самыми обыкновенными дефектами на коже. Было не так уж трудно вынудить людей, замученных и запуганных, в лучшем случае ошеломленных и лишившихся дара речи, обречь вместе с собой на смерть и живших вместе с ними домашних животных. По мене того как идея персональных злых духов распространялась все шире, оставшиеся представители этой древней веры действительно стали убеждать самих себя, что продались дьяволу. Может быть, они считали, что домашний дух — это необходимый атрибут договора с дьяволом, и даже специально приобретали одного или нескольких таких «духов».

И, наконец, нужно учитывать, что эксцентричные чудаки, особенно

следующем. Первый вариант — это когда ведьма или человек, одержимый дьяволом, временно принимают образ животного, чтобы разрушать и уничтожать. Согласно второму варианту, они имеют «двойной» образ — человека и животного. В образе животного такой человек (он или она), оставив свое безжизненное человеческое тело дома, может бродить повсюду, терроризировать людей и откармливаться за их счет.

Среди многочисленных психопатологий известно такое болезненное состояние, как ликорексия, для которого характерны поистине волчий голод и непоколебимое убеждение пациента на том, что он на самом деле волк или какое-нибудь другое животное. Такое человек воет и издает другие звуки, характерные для этого животного, подражает его движениям, жаждет сырого мяса. С чисто практической точки зрения он как бы действительно превращается в животное. У него появляются нарушения деятельности желез внутренней секреции, а со стороны рассудка — все те симптомы, которые иногда приписывают одержимости. Это ужасное расстройство можно проиллюстрировать таким литературным примером, как царь Навуходоносор. В прежние времена оно не поддавалось никакому рациональному объяснению. Считалось, что такой ненормальный тип (который, несомненно, был довольно опасен) действительно подвергся дьявольскому превращению, причем по собственному желанию.

Это редкое, но тем не менее известное и неоднократно наблюдавшееся отклонение подкрепляло веру людей в саму возможность идентификации человека с животным. Такая идентификация, как уже было сказано, являлась составной частью культовых верований и обрядов. Эта вера до сих пор существует во многих частях света. Члены некоторых племен в юношеском возрасте проходят церемонию посвящения, во время которой происходит символическое соединение жизни ученика с жизнью животного. Кое-где подобная идентификация считается настолько тесной, что когда человек или животное умирают, то же самое происходит и с их партнером. Здесь на индивидуальном уровне воплощается та же самая концепция, которая на групповом уровне выражается как идентификация людей с животным-тотемом. Уже описаны случаи групповой ликантропии, когда впавшие в безумие поклонники культа во время танцев или обрядов, накрывшись шкурами культового животного, подражают его движениям. Вероятно, нечто подобное имел в виду Геродот, рассказывая о племени неури в восточной Европе, члены которого каждый год на несколько дней превращались в волков. Самый последний популярный пример — это история людей-леопардов в Западной Африке. Кое-кого из них недавно приговорили к смерти за ритуальное убийство, которое они совершили с образе леопардов: к пальцам рук они прикрепили когти, а тела покрыли леопардовыми шкурами. Они, несомненно, считали, что действительно превратились в леопардов. Вероятно, перед этим они употребляли наркотики. Вполне возможно, что когда групповая деятельность ведьм пошла на убыль и культ пришел в упадок, отдельные индивидуумы продолжали время от времени надевать шкуры животных, чтобы навредить своим соседям. Если это действительно так, то этого обстоятельства вместе с описанными примерами патологического состояния было вполне достаточно, чтобы ликантропия навсегда зафиксировалась в народной памяти. Дополнительную силу ей придали странные создания, которые время от времени встречаются даже в наши дни — люди, выращенные животными. Мы можем не принимать в расчет Ромула и Рема, однако Маугли в Индии — это вряд ли совершенный вымысел. В Африке постоянно происходят подобные странные случаи. В 1947 г. в новостях из Сирии рассказали о «мальчике-антилопе». Он был совершенно дикий, не умел говорить, зато был весьма фотогеничен и мог очень быстро скакать. Правда, о последующей его истории предпочли тактично умолчать.

Вероятно, каждому приходилось слышать традиционные истории об оборотнях — пусть хотя бы в упорядоченной версии, как в сказке о Красной Шапочке, которую мы слышим на Рождество. Эти истории пользуются большой популярностью в романтических литературных произведениях. Основной их вариант состоит в том, что у мародерствующего зверя отрубают лапу, и тут обнаруживается, что в ту же самую минуту одна злая старуха в деревне тоже лишилась соответствующей конечности. Тогда ведьму убивают серебряной пулей. Нет необходимости приводить этот пример полностью. Вот вкратце его основные моменты: напуганные крестьяне, огромный волк, совершающий опустошительные набеги и жаждущий крови, охота в лесу при лунном свете и выстрел, который ранит зверя. Потом — полуночная погоня и кровавый след, который приводит охотников к домику. Там лежит тяжело раненая ведьма, и ее обычно приканчивают топором.

Приведу здесь и другой вариант, поскольку есть все основания верить в его достоверность. В шестнадцатом веке об этом сенсационном случае поступило сообщение из селения в овернских горах. Как-то раз один господин, как обычно, отправился на охоту. Внезапно на него набросился волк чудовищных размеров, и пули не могли причинить ему никакого вреда. Однако во время схватки человек отрубил ему переднюю лапу. Эту лапу он положил к себе в карман и, напуганный, отправился домой. По пути он хотел показать свой трофей другу и тут обнаружил у себя в кармане не кровоточащую волчью лапу, которую он сам туда положил, а женскую руку с обручальным кольцом. Его друг признал в нем кольцо своей собственной жены. Он отправился ее искать и нашел в кухне. Она сидела у огня, спрятав руку под фартуком. Он схватил ее за руку, и тут его ужасные подозрения подтвердились. Вместо руки у нее был ужасный кровоточащий обрубок, и рана была совсем свежая. Та женщина была арестована и впоследствии на

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УПАДОК КОЛДОВСТВА В ЕВРОПЕ

ГЛАВА 12. Обвинения и гонения

Хотя колдовство и сейчас еще подпольно существует там, где есть сильные и примитивные религиозные верования, в Европе и Америке оно уже практически угасло. Поэтому настал подходящий момент, чтобы рассмотреть причины упадка этого культа. Эти причины заключаются в физическом и моральном противодействии христианства, а также в экономическом, социальном и интеллектуальном развитии общества. Все эти причины взаимосвязаны. В этой главе я предполагаю кратко рассмотреть решительные меры, принятые против колдовства церковью и государством, которые фактически осуществили децимацию, т. е. уничтожили каждого десятого поклонника культа, одновременно погубив и тысячи других людей. Эти меры представляют собой первую, начиная с античных времен, действительно широкомасштабную и безжалостную чистку.

Наказание тех людей, которых успешно удалось обвинить в колдовстве, осуществлялось тремя способами: посредством церковного права, гражданского права и через самосуд. Можно утверждать, что церковное право в течение очень длительного времени было самым эффективным обвинителем, за ним следовало гражданское право, а самосуд действовал, как правило, в завершающий период гонений, в одиночку и нелегально. Однако из этого правила было множество местных исключений.

Интересно отметить, что было три пика гонений на колдовство. Каждый из них приходился на период, когда авторитарной структуре церкви угрожали новые идеи и имела место определенная свобода веры и угроза дезинтеграции.

Первый пик гонений наступил после того, как схлынула первоначальная волна крестовых походов. Экспансия норманнов на Ближнем Востоке преградила путь вторжению сельджуков с востока, и Европа спаслась от нашествия магометан. К несчастью, на фронте произошло несвоевременное братание, и дуалистические идеи с Востока вдохнули новую силу в ереси, подпольно существовавшие в Европе, где и без того уже появились новые опасные течения. Церковь решительно противостояла этому. Когда удалось остановить внешнего врага, у церкви появилась возможность консолидироваться. Она основала новый орган — инквизицию, от которого и пострадали ведьмы. Это произошло в XIII веке.

Вторая волна гонений накатила с началом XV века — после того как эпидемия чумы, затянувшаяся Столетняя война и развитие национализма положили начало очередному периоду сомнений и крушения иллюзий. Громкие судебные процессы этого времени привели к дальнейшему усилению охоты на ведьм, которое продолжалась до тех пор, пока не вылилось в третий пик гонений. Это произошло в XVI и XVII веках, когда Возрождение и Реформация наконец разрушили структуру католической Европы. Потом наступила контрреформация, и протестантские церкви в своей яростной религиозной нетерпимости точно так же, как католическая, стали вычищать и выжигать колдовство, подтачивая тем самым свои собственные силы. Они сжигали и вешали еретиков и ведьм, чтобы очиститься для борьбы с новыми врагами-ортодоксами. Ни одна из сторон не могла допустить существования врагов, которых в наше время назвали бы уклонистами, стремящимися к возвращению в прошлое. Следует подчеркнуть, что каждая из этих трех величайших попыток искоренения колдовства, хотя и была в значительной мере успешной, все же делала эту задачу с течением времени все более трудной, так как склоняла к занятиям магией и запрещенными промыслами все новых борцов, непримиримых в религиозном и социальном плане. Колдовство как бы начало вырабатывать антитела.

Выше уже было показано отмечено, какое место колдовство и колдуны занимали в античном мире. Как уже подчеркивалось, законы в то время были направлены именно против уголовных преступлений, совершенных колдунами, а не против богохульства. Состояние сверхчувствительности признавалось всеми, заклинания были повседневной практикой, и меры против колдунов применяли только тогда, когда все это делалось с корыстными целями или было направлено лично против императора. Деятельность отдельных колдунов пресекали и опасались тех, кто прибегал к помощи сверхъестественных сил, стоявших вне ортодоксального пантеона. Однако в те времена было много богов и много необычных течений в философии, поэтому лояльность по отношению к императору-божеству была единственной реальной проверкой соответствия духовным традициям. У варварских народов были непонятные и ужасные обычаи, рабы и пленники выполняли какие-то странные обряды. В то время не было таких гонений на культ ведьм, как в средние века.

В древнем Риме во времена республики были приняты законы против колдовства. Децемвиральный кодекс требовал самого сурового наказания «для всех, кто заколдовывает земные плоды». Сто пятьдесят лет спустя был принят закон «Lex Cordelia». Он предусматривал наказания в том числе и за колдовство, но в основном за отравление. В то время, как уже было сказано, за колдовство и отравление были осуждены 170 римских матрон. Как сенаторы, так и императоры продолжали предавать колдовство анафеме. Однако главной пострадавшей стороной были отравители, математики и астрологи, которые предвидели все что угодно, только не бессмертие глав государства. Константин, приняв христианство, ограничил законное использование магии и предусмотрел суровое наказание для тех, кто «околдовывает рассудок простых людей и приучает их к оргиям». Однако он не возражал против такого применения магии, как предотвращение с ее помощью преждевременных дождей, да и вообще против белой магии. Он четко различал обряды белой и черной магии, а в более поздний период церковь уже не делала таких различий. Юлиана-отступника церковные историки обвиняли в том, что он был некромантом. Он действительно проявлял терпимость и интерес ко всем видам магической практики. Это был ученый, принадлежавший к древней традиции. Его преемники-христиане, Валентиниан и Валенс, в 373 г. с ужасающей жестокостью положили начало гонениям, которые распространились как в Восточной, так и в Западной империи. В придворных кругах людей обвиняли в государственной измене, отравлении и прелюбодеянии, но главным образом в колдовстве. Результаты были просто ужасающие. Здесь уместно процитировать Гиббона:

«Из дальних уголков Италии и Азии на трибуналы в Рим и Антиохию гнали в цепях людей — как молодых, так и пожилых. Сенаторы, матроны и философы умирали в унизительных и жестоких мучениях. Солдаты, которые были поставлены охранять тюрьмы, с ропотом жалости и негодования заявляли, что их слишком мало, чтобы подавлять сопротивление множества заключенных или помешать им бежать. Богатейшие семейства империи были разорены штрафами и конфискацией. Абсолютно невинные граждане дрожали за свою безопасность. Мы можем составить некоторое представление о масштабах этого зла на основе нелепого утверждения одного античного писателя, что в некоторых «нехороших» провинциях заключенные, ссыльные и беглые составляли большую часть населения».

Однако хотя многим арестованным предъявляли обвинение в магии, все же ясно, что самым серьезным проступком было участие в политическом заговоре. Маги, астрологи и математики внушали особые опасения. Их объявляли вне закона, а их книги сжигали. Философская, гностическая сторона магического ритуала встретила безжалостное, хотя и неравномерное сопротивление. Однако культ поклонников дьявола так и остался необнаруженным. Возможно, причина только в том, что в то время еще не существовало точного определения самого дьявола.

Постепенно римский порядок уступил дорогу местной анархии и всеобщему снижению материального уровня жизни. Христианская идея искупления грехов и древние религии продолжали вести борьбу на низшем веке были переведены многотомные труды арабских философов, а кое-где люди уже стали подвергать сомнению даже основные таинства христианской веры. Появились зачатки протестантства. В распоряжении альбигойцев были самые ранние переводы библии на общеупотребительный французский язык. Пока схоластика снова и снова определяла путь, по которому должна была идти церковь, опасное свободомыслие привело к воскрешению орфических и гностических таинств. Даже там, где люди были истинно верующими, они нередко впадали в крайности. В 1212 г., незадолго до четвертого церковного собора и смерти римского папы Иннокентия III, состоялся самый невероятный детский крестовый поход[69] Иннокентий III проанализировал положение дел в целом и положил начало кампании против ереси — это и был кульминационный момент того периода. Что немаловажно, именно в то время хирургия стала считаться преступлением.

Эта кампания началась сразу на нескольких фронтах. На севере епископ Альбрехтский заставил пруссаков стать более устойчивыми сторонниками христианской веры (правда, даже в XII веке они все еще частенько возвращались к своим богам войны). На юге тяжелая кавалерия норманнских рыцарей разграбила и опустошила провинцию Лангедок. Была основана инквизиция. Это были странствующие группы следователей, в обязанности которых входило обнаруживать еретиков, сообщать о них и консультировать местные епископальные суды с целью уничтожения ереси в любой форме. Под ересью подразумевался интеллектуальный процесс, сознательно бросающий вызов Всевышнему и папе римскому — его наместнику на земле. Колдовство наконец тоже отнесли к ереси. Поскольку колдовство — это остатки древней дохристианской веры и соблюдение ее ритуалов, наиболее широкое распространение оно получило среди представителей крестьянства. Поэтому вскоре оно стало одной из форм ереси, наиболее легких для обнаружения и наказания. Местные епископы, которые прежде из-за безразличия или снисходительности проявляли терпимость к древним обычаям своей паствы, теперь из-за постоянных визитов «духовных комиссаров» были вынуждены беспощадно осуждать эти обычаи как преступления против Бога и общества.

В результате темп и жестокость судов и чисток заметно возросли, и тысячам людей после пыток или на основании показаний информаторов — людей с весьма сомнительной репутацией — суды вынесли приговоры, и они были переданы гражданским властям для казни. Судебная система того периода была такова, что до недавнего времени разве только профессиональные историки могли поверить, что суд вершили в большинстве своем мыслящие и достаточно честные люди. Эту система окончательно сформировалась в пятнадцатом веке, и на этом этапе мы рассмотрим ее снова. Судили не только живых, но и мертвых. Создалась какая-то истерическая ситуация, при которой многие люди стали ведьмами только потому, что вообразили, будто бы они заклеймены каким-либо признаком этого культа, или поверили, что навечно прокляты из-за каких-нибудь духовных сомнений или незначительных прегрешений. Если ересь так или иначе означала смерть, то из-за козла человека запросто могли повесить, заподозрив, что под ним подразумевается пасхальный агнец. Не обязательно именно святого Доминика, убежденного аскета, который бичевал себя трижды в день, следует обвинять в том, что он был «отцом» инквизиции, обрекшим на муки тысячи других людей. Однако монахи вообще и в особенности доминиканцы, которые руководили «святой палатой»[70] (францисканцы отличались большей терпимостью), во время своих странствий распространяли новость о заговоре против Христа. Тем самым они еще больше концентрировали и воспламеняли то самое зло, которое стремились уничтожать, а кроме того, подстегивали закон самосуда, которому должны были противостоять.

Этот процесс продолжался спорадически, и в течение следующих двухсот лет там, где он шел, он становился все более интенсивным, пока наконец снова не перерос в манию охоты на ведьм. Итак, древняя религия и обычаи теперь приравнивались к ереси, и в тех крестьянских общинах, где эти обычаи все еще соблюдались, их всячески подавляли. Одними из первых проявлений необычайного рвения в борьбе с ересью стали громкие судебные процессы над государственными преступниками, занимавшими высокие посты. Эти судебные процессы можно сравнить только с судами над государственными преступниками в современных авторитарных государствах. И действительно, сходство очень большое.

Первой организацией, которая подверглась атаке, стал орден тамплиеров. К тому времени с точки зрения обычных людей прежние подвиги членов этого ордена, совершенные во имя креста, уже потеряли свое значение и померкли, и теперь все замечали только огромные богатства, нажитые тамплиерами в мирской жизни, а также их высокомерие и независимость. Внутри церковной структуры они фактически создали отдельную независимую организацию, которая имела собственных функционеров и вела свою политику. Это было настоящее «государство в государстве», на которое Рим, естественно, не мог смотреть сквозь пальцы. С точки зрения светского правителя тамплиеры представляли собой привилегированный класс, обладавший огромной властью и при этом не проявлявший должной лояльности. Итак, по мнению как светской, так и духовной власти эту организацию следовало уничтожить, и тогда против них выдвинули обвинение в ереси. В 1307 г. король Франции Филипп IV обвинил их в многочисленных преступлениях и заявил, что они продали свои души дьяволу. Кроме того, их обвинили в том, что на своих тайных собраниях они занимались всевозможным развратом, проявлений охватившей всю Европу эпидемии колдовства. Судьи спешили, подгоняемые незатухающим страхом перед колдовством, который все сильнее разжигал подозрения и заставлял все чаще применять пытки, чтобы добиться признания.

Через десять лет после смерти великого магистра ордена тамплиеров в Ирландии состоялся известный судебный процесс над леди Элис Кайтлер из Килкенни. В том же 1324 г. в Англии слушалось дело Джона Ноттингемского. На Британских островах обвинение представителей высшей знати в колдовстве отнюдь не являлось чем-то новым. Однако в Ирландии это было первое дело подобного рода, и в течение значительного промежутка времени оно было одновременно и последним. Здесь уже приводились ссылки на это дело, однако было бы полезно кратко изложить его суть, поскольку оно может служить иллюстрацией всех подобных обвинений, которые теперь вновь вошли в моду.

Именно мода сыграла здесь важную роль, поскольку это дело не было местной инициативой и леди Элис вполне могла бы продолжать свою карьеру знатной отравительницы, если бы не епископ Оссери. Он, действуя в свете новых булл[71], направленных против колдовства, только что обнародованных папой Иоанном XXII, стал расследовать обвинение, выдвинутое против леди Элис ее третьим мужем в том, что она его околдовала. Этот епископ был англичанин, он явно не пользовался популярностью у местной знати, и светские власти отказались ему помочь. Леди Элис, занимавшую высокое положение в обществе, отпустили на свободу, и она отделалась всего лишь предупреждением Однако вскоре она снова взялась за старое, и тогда ее обвинили уже «по полной программе». Ей предъявили все те обвинения, которые в то время были в ходу в континентальной Европе. Вполне возможно, что многие обвинения были справедливы. Если кратко изложить их суть, то леди Элис обвинили в том, что она отреклась от Христа, выполняла колдовские обряды и жертвоприношения живых существ на перекрестках дорог, бросала жребий и совершила ритуальное проклятие своего мужа (этот ритуал был основан на сжигании дьявольских свечей). Кроме того, она готовила адское варево, в состав которого входили кишки петухов, травы, волосы, тела некрещеных младенцев и тому подобные ингредиенты — все это нужно было кипятить в черепе недавно обезглавленного разбойника. Еще она сожительствовала с таинственным Робином Артиссоном, который благополучно исчез со сцены. Но и это еще не все. Было установлено, что она владела святой облаткой, на которой вместо имени Иисуса стояло имя дьявола, а также мазью, с помощью которой она могла «скакать галопом, преодолевая любые препятствия».

Но все это было уже потом, после того, как ей самой тоже удалось бежать. В конце концов благодаря помощи своих влиятельных друзей она добралась до Англии. Эти друзья либо не верили в предъявленные ей обвинения, либо сами принадлежали к тому же движению, либо считали, что истинной причиной этого судебного дела стала зависть к ее богатству (которое она приобрела ради своего любимого сына от первого мужа), либо просто отличались либеральными взглядами в подобных вопросах. Нескольким другим обвиняемым тоже удалось бежать. Петронилья де Мит, любимая компаньонка леди Элис, подтвердила обвинения, но только после того, как ее по приказанию епископа шесть раз высекли. Когда ее — вернее, то, что от нее осталось — принесли, чтобы подвергнуть порке в седьмой раз, она согласилась подтвердить все. Потом ее вынесли на улицу и публично сожгли. Перед смертью она с презрением отталкивала священников, насмехалась над своими палачами и оскорбляла их.

Двух других обвиняемых публично сожгли, некоторых высекли на рыночной площади или в других местах, двоих выслали. После этого колдовство в Ирландии снова почти на век стало тайным культом и не было зафиксировано в истории.

Суды над ведьмами продолжались в течение всего четырнадцатого века. Европа в это время страдала от «вавилонского пленения», великой схизмы (раскола), затянувшейся и изматывающей Столетней войны. В обществе то и дело появлялись новые в интеллектуальном и культурном отношении идеи. Церковь обычно воспринимала эти идеи как еретические (по крайней мере, в их ранних формах). Папство боролось против новых проявлений национализма и городов, добившихся права на самоуправление. Эта борьба лишь частично увенчалась успехом. Кроме того, шла упорная борьба против древней религии, по жестокости сравнимая с недавними антиеврейскими зверствами, учиненными в 1945 г. отступавшим третьим рейхом. Считалось, что души людей должны быть чистыми и что только это справедливое требование могло помочь в борьбе против новой экономики и новой лояльности, а также против возобновившейся угрозы со стороны восточных варваров. Еретики должны умереть, ведьм нужно сжечь. В социальном плане в Европе тоже царил хаос. В 1345 г. до Западной Европы наконец добралась эпидемия чумы, распространявшаяся из Азии. Она стала одной из причин великих крестьянских бунтов: Жакерии во Франции и Крестьянского восстания в Англии. Спорадически возникали экстремистские вспышки истерии — такие, как танцевальная мания или движение флагеллантов[72] Великий страх навис над Европой. В Англии — Виклиф, а в Чехословакии — Ян Гус, сожженный в 1415 г., еретически отрицали власть церкви и ввели новые формы личной религии и теологической демократии.

В результате церковь увеличила темп борьбы против евреев и ведьм, которых она считала агентами дьявола, виновными во всех этих проявлениях зла. Тысячи людей были осуждены и сожжены. Хотя в Италии даже в 1340 г. все еще не было прецедентов деятельности инквизиции, к концу века судебные процессы над ведьмами приобрели уже более или менее стандартный вид на всем европейском континенте. Судьи содрогались под напором свидетельств, а у простых людей все это вызывало сильнейшее любопытство, смешанное с ужасом и садистским мстительным злорадством. Здесь стоит упомянуть о трех крупнейших судебных процессах этого периода, хотя у меня нет намерения рассматривать материалы этих или каких-либо других процессов в полном объеме.

Первым из них был состоявшийся в 1430 г. суд на Жанной д’Арк — Орлеанской девой. Ортодоксальный вариант этой истории, изложенный в учебниках, основан на том, что через пятьсот лет после смерти Жанны римская католическая церковь канонизировала эту молодую женщину, которую сама же и послала на костер. В нем нашли отражение также восхищение нарождавшимся в том время национализмом и романтический ореол, которым англичане всегда окружали некоторых избранных героев из числа своих врагов — от Саладина до Роммеля. Это история крестьянской девушки, полной благородного энтузиазма, героизма и мужества, которая привела свою страну к победе над захватчиками и в результате предательства умерла у столба, причем дело не обошлось без английского солдата, который вручил ей крест, когда она погибала в пламени. Все это превратилось в нравоучительную историю и в очередной повод для осуждения инквизиции. До сих пор все, за исключением разве что историков, считают, что это чистая правда, несмотря на интересное переосмысление этих событий, предложенное Бернардом Шоу в предисловии к «Святой Жанне».

В действительности же реабилитация Жанны д’Арк была гораздо менее удовлетворительным и честным делом, чем ее обвинение. Конечно, можно не сомневаться, что Жанна были свойственны верность идеалам, мужество и предприимчивость. Однако с точки зрения человека, разделяющего убеждения того времени, есть достаточно веские причины согласиться с приговором суда, который счел ее виновной. На самом деле сентиментальное отношение к ней — это значительно более позднее явление, и Шекспир, например, не подвергает сомнению ее виновность.

В то время как католические историки, разумеется, вынуждены признать святость Жанны Д’Арк, некоторые другие историки теперь склоняются в пользу ее формальной виновности. По крайней мере, судьи располагали весомыми доказательствами против нее, которые, похоже, были получены без применения пыток. В нашем распоряжении имеются полные письменные материалы этого судебного процесса.

Вероятно, нет необходимости вслед за профессором Марри проходить весь путь до конца и считать, что Жанна была всеми признанной главой культа Дианы, «воплощением божества» древней религии, поэтому когда корона потерпела неудачу, простые солдаты узнали ее и последовали за ней[73] Но через всю обширную литературу, посвященную этой теме, красной нитью проходит целый ряд обстоятельств, которые действительно свидетельствуют о тесной взаимосвязи с известными аналогиями, свойственными культу ведьм, причем многие из этих обстоятельств никто даже не пытается отрицать. На суде Жанна д’Арк отказалась прочитать молитву «Отче наш» — разве что при условии, что она будет находиться под защитой исповедальни. А ведь ведьмы, как известно, тоже были «неспособны» на это. Она никогда не произносила имя Христа, однако упорно использовала другую, совсем необязательную форму «мой господин» («Господь»). По мнению профессора Марри, под этим она подразумевала главу культа. Она упоминала людей из «нашей партии» и рассказывала, что таинственные «голоса», которые она якобы слышала, часто являются ей в человеческом облике и что они ходят «среди христиан». Она призналась, что эти голоса она слышала в лесах, окружавших ее родную деревню Домреми, где крестьяне танцевали в «роще фей» вокруг священного дерева. Жанна практиковала трансвестизм и предпочитала носить короткую стрижку и мужскую одежду. Она рассказала о том, что ее часто посещал «святой Михаил», но отказалась сообщить, появлялся ли он перед ней обнаженным — это могло бы заставить ее обвинителей поверить, что он был ее инкубом. Кроме того, она делала еретические заявления о личном откровении. После того как ее сожгли в Руане, золу бросили в реку. Именно так в течение многих веков поступали после человеческих жертвоприношений.

Жиль де Рец, маршал Франции, который был боевым товарищем Орлеанской девы и с военной точки зрения, несомненно, сыграл большую роль в ее победах, сам последовал за ней десять лет спустя. В учебниках истории ему тоже посвящен отдельный абзац. Кроме того, о нем рассказывает целая вереница любопытной литературной беллетристики, перегруженной излишними подробностями. Как правило, это утомительные книжонки, на обложках которых красуются такие слова, как «Синя Борода» или «бесчисленные оргии». Его история действительно трагическая и достаточно неприятная. Вероятно, она в значительной степени правдива, хотя количество мальчиков, которых он заманивал и приносил в жертву (в «салонной» версии истории о Синей Бороде их пол меняется)л, похоже, сильно преувеличено. И вообще что-то уж слишком много крови. Несомненно, де Рец действительно был извращенцем, одержимым жаждой могущества. Он не просто занимался магией как дилетант, а делал это серьезно, побуждаемый желанием раздобыть денег, чтобы восстановить свое огромное, но разграбленное богатство. Кроме того, его подталкивали неустойчивое и искаженное представление о сущности теоретических предпосылок магического учения и довольно таинственный адепт по имени Франческо Прелати — сатанист, обладавший способностью оказывать на людей психическое воздействие. Под угрозой пыток, но еще до их применения де Рец сознался в отвратительной и однообразной череде убийств и других ненормальных поступков, направленных на приобретение сверхчеловеческих способностей. Несмотря на его высокое положение, он был приговорен к смерти и 28 октября 1440 г. казнен вместе с двумя своими ближайшими помощниками. По моему мнению, то, что он был еще одним вождем культа Дианы и следующей жертвой после Жанны д’Арк — это не более чем беспочвенные теоретические измышления. Однако он все же был каким-то подозрительным образом связан с ней. Наверняка он выполнял обряды адептов, посвященных в высшие таинства, а не те, которые практиковали последователи «древней религии» из крестьянской среды.

Третий крупный судебный процесс этого периода отличался от остальных своим чисто городским характером. Как правило, городские жители выполняли наиболее изощренные обряды. Это свидетельствует о том, что хотя они были страстными сторонниками колдовства, но в то же время были далеки от истинных древних обычаев и религий. Хотя адепты и высшие маги культа были сосредоточены главным образом в городах, сам культ был в основном сельским. Однако в 1459 г. в Аррасе состоялся громкий судебный процесс над множеством людей, которые были жителями этого города и занимали самое разное социальное положение. Возможно, это были вальденсы. В то время как для Монтегю Саммерса, например, это были «негодяи, чья ересь и колдовство были позором для этой провинции», которых «долгое время с прискорбием подозревали в том, что они воровали в церкви дарохранительницы и гостии, чтобы наполнять их своей похлебкой и дьявольскими мазями», для типичного протестантского автора девятнадцатого века это были «набожные прихожане… которые обычно собирались по ночам, чтобы в уединенных местах по-своему поклоняться Господу». На этот раз показания обвиняемых, похоже, были не столь убедительны, как обычно, и добивались их с помощью пыток. Если первые ведьмы, подвергавшиеся допросам, могли действительно иметь какое-то отношение к культу, то тех людей, которых обвинили позже на основании признаний, полученных под пытками, инквизиторы старались обвинить намеренно. В данном примере ими руководил не столько страх перед ересью, сколько жажда мести и своекорыстие. Поэтому впоследствии парламент Парижа объявил эти приговоры незаконными. Но увы, с тех пор прошло уже тридцать два года, было уже слишком поздно и никого нельзя было спасти. Если в Аррасе действительно существовала большая группа ведьм, она действовала по обычной модели — мази, сборища, дьявол в человеческом образе (его лицо закрывала маска), поцелуй, поручения, сексуальные танцы и т. п. Но поскольку это были зажиточные люди, на своих сборищах они, как и следовало ожидать, наслаждались «великим изобилием кушаний и вин». Итак, в течение двух лет весь Аррас был охвачен страхом — признания и обвинения росли словно снежный ком. Многим богатым людям удалось купить себе свободу, но из менее состоятельных обвиняемых большинство было отправлено на костер. Это зрелище вызвало интерес у многих тысяч зрителей, которые собрались со всей округи. Среди первых обвиняемых пятерым надели на головы бумажные митры. На них был изображен дьявол в различных воплощениях в соответствии с их рассказами о том, каким он появлялся перед ними.

Были и другие известные судебные процессы над выдающимися и влиятельными людьми. Но гораздо больше было простых людей, пострадавших как в одиночку, так и коллективно, которые в безвестности приняли столь же ужасную или даже еще более ужасную смерть. В высших и более засекреченных кругах это учение стало еще более тайным. «Светоч знания» вручали только тщательно подобранным адептам, а совместные ритуалы проводили редко и обязательно с тщательно продуманными мерами предосторожности. Философское течение древней магии в основном отделилось от примитивного «крестьянского» течения. Тех, кто принадлежал к этому высшему течению, подозревали, но до суда дело редко доходило. Однако обычные люди, принадлежавшие к древним народам, сильно страдали от кампании, направленной против ведьм, которая становилась все более неистовой. Повсюду царили подозрения, обвинения и ужас. Суды работали с перегрузкой, а погребальные костры полыхали все чаще и яростнее. Возрождение, а потом и Реформация принесли с собой третий и последний кульминационный момент в деле искоренения колдовства. Возрождение означало растущую широту и терпимость взглядов. Оно вызвало к жизни дух теоретических идей, который бросил вызов ортодоксальным догматам и стимулировал возобновление исследований древних верований. Одним из результатов Возрождения стала Реформация. Однако она еще не означала терпимости — деятели Реформации были даже более яростными противниками колдовства, чем католики. Хотя они оспаривали все остальные положения христианской веры, но были так же твердо убеждены в опасности колдовства, как и в достоверности существования Бога. Реформированные церкви опирались на священное писание, которое гласило, что ведьме нельзя позволять жить, и это еще больше усиливало их ярость. «У меня нет ни малейшего сострадания к ведьмам! — восклицал Лютер. — Я бы сжег их всех!»

Когда Кальвин переиздавал законы Женевы, он сохранил те, которые были направлены против ведьм, и неуклонно исполнял их. Безумная ярость распространилась по всей Европе, и если запуганные граждане считали, что власти недостаточно усердны, они брали дело в свои руки и устраивали самосуд над всяким, на кого им указывали злоба или страх. Как сообщил иезуит Дельрио, в подобных случаях всегда приводили слова Флоримона — автора труда «Об антихристе». Он писал:

«Все, кто подает нам сигналы о приближении антихриста, согласны с тем, что мрачный период его пришествия всегда отмечен усилением колдовства и волшебства. Да и был ли когда-нибудь в истории столь тревожный век, как наш? Скамьи в наших судах, предназначенные для преступников, осквернены людьми, обвиняемыми в этом ужасном грехе. У нас не хватает судей, чтобы судить их. Наши тюрьмы битком набиты ими. Не проходит и дня, чтобы наши трибуналы не выносили кровавые приговоры или чтобы мы не возвращались домой, смущенные и объятые ужасом из-за ужасных признаний, которые нам пришлось услышать. И дьявол считается столь хорошим господином, что сколько бы его рабов мы ни предавали огню, все равно из их пепла восстают все новые и новые рабы и занимают места прежних».

И все это отнюдь не похоже на явное преувеличение.

Импульс этому истреблению дала известная папская булла 1484 г. — «Summis desiderantes affectibus». Тиару римского папы в том году получил Джованни Баттиста Чибо. Он издал манифест против колдунов, магов и ведьм. Это был всего лишь один документ из целой серии подобных деклараций, однако в нем церковники обрушили особенно жестокие обвинения на всякую ересь вообще — как на нарождающееся протестантство, так и на своего старого врага — дуализм вместе со всеми его подпольными организациями. Чтобы эта булла действовала эффективно, за ней последовало назначение судей, наделенных полномочиями отправлять правосудие в разных областях.

О двоих из этих судей стоит рассказать поподробнее — это были отец Джеймс Спренгер из Баля и отец Генрих Кремер. Оба они были доминиканцы. Они оба были назначены главными инквизиторами Германии. В 1490 г. они совместно создали руководство по выполнению этих обязанностей под названием «Malleus Maleficarum». Этот документ представлял собой свод законов кампании по борьбе с ведьмами, а также критерии оценки поведения ведьм и руководство по их уничтожению.

С нашей точки зрения это сочинение — безумное и жестокое в своей основе. С их точки зрения его можно было считать жестоким, но необходимым, а вот наши взгляды показались бы им безумными. Ведь мы живем в век религиозной терпимости, которая для них была равносильна отказу от Бога. Однако они наверняка поняли и одобрили бы осуждение политических заключенных в авторитарных государствах (даже не разделяя идейных предпосылок), так как свойственная таким государствам идея сохранения общества путем избавления от инакомыслящих любыми защищать подсудимого, как правило, исполнял свои обязанности крайне формально и был практически нереальной фигурой. Считалось, что ересь по своей сущности не подлежит оправданию, и любой адвокат, осуществлявший защиту, сам вполне мог превратиться в подозреваемого (в наше время то же самое происходит на политических судебных процессах во многих странах мира). Если адвокат вообще хоть что-нибудь говорил, он мог только предъявлять встречные обвинения, но не пользоваться формальными промахами обвинителя. Следовательно, если человек становился подозреваемым, то практически неизбежно становился и подсудимым, а стать подсудимым — это почти неминуемо значило быть приговоренным. Бодин, великий авторитет семнадцатого века, писал: «Суд над лицами, обвиняемыми в подобных преступлениях, следует проводить совсем не так, как суд над людьми, совершившими другие преступления. Если судья твердо придерживается обычного хода судебного процесса, он тем самым противоречит духу закона — как божеского, так и человеческого. Человека, обвиняемого в колдовстве, ни в коем случае нельзя оправдывать…» И действительно, их очень редко оправдывали.

Однако с безжалостной логикой следовал вывод, что правосудие считается потерпевшим неудачу, если сам заключенный (или заключенная) не сделал «добровольного» признания. В этом случае применялись пытки — хлыст, огонь, дыба, тиски для пальцев, ужасный стул с гвоздями, который медленно нагревали снизу, и все прочие способы, какие только могла измыслить бесчеловечная изобретательность. К этому времени ведьма была уже полностью обрита для облегчения поисков на ее теле «клейма ведьмы». Пытки не всегда повторяли, но они могли быть длительными. В наш собственный век мы уже повидали достаточно, чтобы узнать, что есть предел, за которым практически ни одно человеческое существо не способно выдержать безграничные душевные и физические муки, поэтому мало кому удавалось удержаться от признания и обличения других людей, которого требовали инквизиторы. Будет вполне достаточно привести только один ужасный и душераздирающий пример того, как в эту ужасную машину попал человек, не имевший никакого отношения к ведьмам. Перед вами письмо, которое бургомистр Юниус 24 июля 1628 г. дрожащей рукой написал своей дочери:

«Много сотен тысяч раз желаю тебе спокойной ночи, моя дорогая и любимая дочь Вероника! Невиновным попал я в тюрьму, невиновным подвергся ужасным пыткам, невиновным должен и умереть. Ведь каждый, кто имел несчастье попасть в тюрьму для ведьм [в Бамберге], должен стать ведьмой или колдуном. Иначе его будут пытать до тех пор, пока он сам не выдумает что-нибудь — да сжалится над ним Господь, да вразумит его! Я расскажу тебе, как это произошло со мной… И потом пришел палач — да будет милосерден Господь на небесах — и надел на меня тиски для пальцев, так что кровь потекла из-под ногтей и отовсюду, и после этого уже целый месяц я не могу нормально владеть руками, как ты можешь судить по этому письму… После этого они сначала сорвали с меня одежду, связали мне руки за спиной и стали пытать — связали руки за спиной, привязали к ним веревку и подвесили к блоку, прикрепленному к потолку. В ту минуту мне показалось, что наступил конец света. Восемь раз они вздергивали меня наверх, а потом отпускали, и я снова падал на пол. Я перенес ужасающие муки. Тогда палач сказал: «Господин, прошу вас, ради Бога, признайтесь хоть в чем-нибудь, правда это или нет, иначе вам не вынести всех пыток, которые вам уготовлены. Но даже если вы все перенесете, все равно вам не спастись…».

Юриус попросил дать ему один день на размышления, выдумал историю о сборище ведьм и под угрозами дальнейших пыток назвал имена некоторых людей, которые якобы присутствовали на том сборище, а кроме того, сознался в разнообразных преступлениях.

«А теперь, мое дорогое дитя, перед тобой лежат все мои признания, из-за которых мне предстоит умереть. И все это — чистейшая ложь и выдумки, да поможет мне Господь! Ведь все это я был вынужден сказать из страха перед пытками, грозившими мне помимо тех, что я уже перенес. Ведь они никогда не прекращают пыток, пока человек в чем-нибудь не сознается. Каким бы хорошим он ни был, все равно он обязательно должен быть колдуном. Ни один не спасется, будь он хоть графом… Дорогое дитя мое, храни это письмо в тайне, чтобы никто его не нашел, иначе меня будут пытать еще более жестоко, а тюремщики будут обезглавлены. Это строго-настрого запрещено… Дорогое дитя, заплати этому человеку доллар… У меня ушло несколько дней, чтобы написать это письмо — я плохо владею обеими руками. Я нахожусь в самом отчаянном положении. Спокойной ночи, дитя мое. Увы, твой отец Иоганн Юниус никогда больше не увидит тебя. 24 июля 1628 г.

[Приписка на полях]. Дорогое дитя мое, сразу шесть человек дали показания против меня: канцлер, его сын и другие…Но все это ложь! Они сказали мне, что сделали это вынужденно, и перед тем, как их казнили, они попросили у меня прощения во имя Бога[74]«.

Если все старания вырвать у заключенного признание терпели неудачу, судье было разрешено обещать помилование, при этом мысленно сделав оговорку, что это помилование предназначалось всей общине, а не конкретному заключенному. Если же судью мучила совесть, он мог обещать заключенному помилование, а потом возложить вынесение приговора на кого-нибудь другого. Случаи спасения действительно были чрезвычайно редки. Возможны были разные варианты поведения заключенных: раскаявшиеся; признавшие свою вину, но не раскаявшиеся; упорствовавшие, но потом все же раскаявшиеся; отрицавшие свою вину и так и не раскаявшиеся; упорно все отрицавшие и т. д. После того как церковные власти выносили надлежащий приговор, заключенного или то, что от него оставалось, передавали для казни гражданским властям. В деле оставалась лаконичная запись на латинском языке: «convicta et combusta».

Папская булла и «Malleus Maleficarum» стали руководством к действию, которое особенно широко применялось в Германии, Франции и распадающейся Римской империи, но в целом соблюдалось во всех католических общинах, так же как впоследствии «Демонология» Джеймса I стала официальным руководством в протестантской Британии. Количество жертв все росло. Гонения с удвоенной силой свирепствовали почти во всех провинциях Германии. Один только епископ в Бамберге обрек на сожжение шестьсот человек. Там была построена специальная тюрьма для ведьм, которая всегда была набита битком. За один год в Вюрцбургской епархии было уничтожено девятьсот человек, а в Нюрнберге и других крупных городах ежегодно сжигали по сто — двести человек. Таким же образом обстояли дела во Франции и Швейцарии. За один год в округе Комо предали смерти тысячу человек. Инквизитор Ремигий, автор работы «Поклонение дьяволу», был судьей в Нанси и похвалялся тем, что за пятнадцать лет лично приговорил к сожжению девятьсот человек. Дельрио писал, что за три ужасных месяца 1515 г. в Женеве были казнены пятьсот человек. В Тулузе инквизиция во время одной казни уничтожила сразу четыреста человек, а в Дуэ за один год казнили пятьдесят человек. В Париже тоже регулярно совершались казни. В Пиринеях — стране волков — существовала такая популярная форма колдовства, как loup-garou[75]. Де Л’Анкр из Лабу приговорил к сожжению двести человек. Если уж считалось, что дьявол мог вселиться в свинью, значит, он вполне мог вселиться и в волков. Несомненно, в то время встречались отдельные личности, помешанные на волках, но они не обязательно были связаны с культом ведьм, как, например, Жиль Гарнье, которого в 1573 г. обвинили в том, что он опустошал всю округу и уничтожал детей. Он признался, что убил двенадцатилетнюю девочку, разорвал ее на куски зубами и волчьими клыками, а потом съел те части ее тела, которые посчитал неосторожным отнести домой к жене. Позже он убил еще одну девочку и растерзал были запрещены и ни одна ведьма не была сожжена заживо, за исключением тех случаев, когда суд вершила разъяренная толпа[99]. Что же касается пыток, то это понятие относительное. Старухи, которым не давали спать, связывали в неестественной позе, поколачивали, запугивали, придирались к ним и «наблюдали» за ними, должно быть, невыразимо страдали, даже если к ним не применяли неофициально такие методы, как прижигание ступней или избиение.

Лишь в сравнительно поздний период поиски и уничтожение ведьм в Англии приняли такой размах, что это уже можно было назвать кампанией в полном смысле слова. Упоминаются один или два «благородных» суда, и на разных уровнях прошла череда судебных дел по таким обвинениям, как симпатическая магия, дурной глаз, заколдовывание скота, отравление и т. п. Ведьмы в то время наверняка существовали, так же как и древние верования, которые временами распространялись очень широко. Но им обычно противостояли местные меры — ведьмам «пускали кровь» (такое и в наши дни иногда случается в диких и глухих уголках). или устраивали самосуд. Против колдовства как такового под влиянием Реформации до 1542 г. существовало несколько официальных законов — более ранние законы были направлены против убийства с помощью колдовства, против ереси, отравления, надувательства или сексуальной развращенности и предусматривали разные степени наказания. В середине пятнадцатого века некий Генри Хойгс из Бодмина сломал себе ногу. По его мнению, это несчастье случилось с ним из-за чар, волшебства и колдовства, которые наслал на него сэр Джон Хэрри, который похвалялся этим и даже заявил, что в следующий раз он тем же способом сломает жалобщику шею. И Хойгс обнаружил, что обычное право не в состоянии защитить его. В то время существовала значительная правовая неопределенность.

Когда влияние Реформации стало по-настоящему заметно в обществе, оно сделалось более жестоким по отношению к ведьмам. Не последнюю роль в этом сыграли изгнанные приверженцы Марии Стюарт, которые вернулись в Англию после вступления на престол королевы Елизаветы. В основном именно по вине этих людей вспыхнул первый серьезный приступ паники, продолжавшийся примерно с 1588 по 1620 г. Дело в том, что многие из них до этого жили в Женеве и пропитались патологической «ведьмоманией», свойственной кальвинистам. Этот принцип они позаимствовали из идеи кальвинистов о полной развращенности человечества. Кроме того, они верили во вдохновение от священного писания и сами какое-то время находились в таком же положении, какое по традиции всегда занимали колдовство и ересь. Возможно, верно и то, что в Англии под влиянием континента примерно в то же самое время наблюдался всплеск реальной деятельности более интеллектуальных видов колдовства, но опыт, имевшийся у этих бывших изгнанников, не позволял им его обнаружить. Так случилось, что эти фанатики обосновались в основном в восточных графствах, где действительно еще сохранились местные культовые обряды — их соблюдали на низком уровне представители древних примитивных народов, которые жили в изоляции среди болот в деревеньках, группировавшихся вокруг прудов. Они не теряли времени зря, требуя крови.

Закон против ведьм, принятый Генрихом VIII, был отменен во время правления следующего монарха. Однако королева Елизавета в 1563 г. издала новый закон. Ее подталкивали к этому Джон Джуэл, епископ Солсберийский, и Эдмунд Грайндел, епископ Лондонский. Оба они в то время недавно вернулись из-за границы и были шокированы огромным количеством «фантастических и дьявольских личностей», действовавших в открытую. Джуэл был проповедником королевы. Он был убежден, что законы нуждаются в поправках, и умолял королеву: «Не угодно ли вашей милости понять, что в королевстве вашей милости за эти несколько лет ведьмы и колдуны удивительно расплодились? Ваши поданные изнемогают и уже близки к гибели; их румянец блекнет, их плоть гниет, их речь парализована, они лишены чувств… Я молю Господа о том, чтобы они никогда не занимались этим в дальнейшем». Смысл здесь достаточно очевиден: светский закон не способен справиться с этой угрозой, в то время как церковный закон налагает слишком незначительные наказания. Грайндел подал прошение, и законопроект был принят. Но даже тогда он был гораздо мягче, чем соответствующие законодательные акты на континенте. За исключением случаев, когда ведьмы призывали злых духов или сверхъестественными средствами вызывали чью-то смерть, к ним для начала применяли только такие наказания, как тюремное заключение или позорный столб. Тех, кого приговаривали к смерти, казнили путем повешения, а не сжигали у столба. Кроме того, все еще не было законного применения пыток — правда, при случае их все же использовали, чтобы вырвать признание у «трудных» обвиняемых. Однако даже во время самого тяжелого периода — с 1598 по 1607 г., когда закон Елизаветы был дополнен гораздо более суровым законом Джеймса I, в Лондонском судебном округе из тех, кому было предъявлено обвинение, только сорок процентов были отправлены на виселицу.

Страх перед колдовством особенно сильно распространился по стране после известного дела о колдовстве в селении Ворбуа. В этой маленькой деревушке недалеко от города Хантингдона жила одна старушка по имени мамаша Сэмюэл. В 1590 г. она призналась хитрой леди Кромвель (второй жене деда Оливера Кромвеля), что именно она вызывает постоянные приступы судорог у пятерых девочек — дочерей ее соседа. На суде она сама, а также ее дочь и муж были признаны виновными. Они были повешены, после чего их обнаженные тела были выставлены в назидание любопытным зрителям (кроме того, это был дополнительный доход для тюремщика). Сэр Генри Кромвель, владелец поместья, к которому относилась эта деревушка, получил в собственность имущество Сэмюэлов и из него пожертвовал «вещи на сорок фунтов», чтобы заплатить за проповеди, которые ежегодно в день благовещения читал какой-нибудь доктор или бакалавр богословия в Кембридже, в колледже королевы. В этой проповеди полагалось яростно осуждать «такие отвратительные грехи и проступки, как колдовство, заклинания, чары и волшебство». Таким образом, благодаря известности этого дела и высокому положению, которое занимали участвовавшие в нем лица, был надолго основан центр распространения кампании против подобных преступлений. Эти проповеди продолжались аж до 1718 г.

Следующий импульс гонениям на ведьм был дан в 1603 г., когда на трон взошел Джеймс I. Он привел с собой целую орду шотландцев, насквозь пропитанных той же истерией, что и на континенте, но только в их собственном догматическом и жестоком варианте. Джеймс обладал некоторым личным опытом в том, что касалось деятельности ведьм, а также большим авторитетом как составитель труда под названием «Демонология», опубликованного им шестью горами раньше. В первом же законопроекте, выпущенном его первым парламентом, он ввел гораздо более суровые законы, чем законы периода правления Елизаветы. В соответствии с ними впервые колдовство как таковое сразу же должно было караться смертью. Судебное преследование ведьм все усиливалось, страсти еще больше накалялись из-за целого вала нравоучительной литературы, в которой повторялись текущие версии ставшей популярной на континенте легенды о Фаусте, заключившем договор с дьяволом, а также распространялись ужасающие отчеты о судебных процессах по делу Сэмюэлов и другим подобным делам в королевстве Джеймса. Акцент на договоре с дьяволом имеет важное значение, потому что вскоре он стал основным критерием, по которому колдовство или черную магию отличали от волшебства, чар и магии в целом.

В стране распространялось также множество брошюрок по поводу знаменитого дела ланкаширских ведьм, романтическую версию которого в девятнадцатом веке представил Гаррисон Эйнсуорт. У этого дела было два этапа. Первый этап состоялся в 1613 г. Тогда обвинения было предъявлены девятнадцати заключенным, в том числе и мамаше Демдайк, которая получила широкую известность благодаря драме этого придворного поэта. Второй этап имел место в 1634 г., когда один мальчик (честность которого весьма сомнительна) вновь выдвинул обвинения в колдовстве — главным образом против одной старухи по имени мамаша Диккенсон. Вместе с ней были обвинены еще сорок человек. Правда, некоторым из них удалось скрыться благодаря перемене настроения местных властей, которые были в высшей степени враждебны пуританскому Лондону и парламенту.

К этому времени в придворных кругах уже распространились оппозиционные взгляды. В исключительно интересной работе под названием «Четыре века веры в колдовство»[76] мистер Тревор Дэвис подчеркнул, что Джеймс I, этот весьма проницательный монарх, в значительной степени отказался от своих прежних взглядов на колдовство. Его преемники из династии Стюартов относились к колдовству со все большим скептицизмом. Такие взгляды были приняты большинством членов Королевского общества и после этого стали распространяться в кругу интеллигенции. Дэвис предполагает, что неверие в колдовство стало результатом гражданских войн. Однако достоверно известно, что «Долгий парламент» проявлял особую озабоченность поиском ведьм. Кроме того, вторая волна судебных процессов, самая страшная, приходилось как раз на период с 1642 по 1649 г., когда парламентские войска заняли территории, которые прежде были верны королю. Священный союз и Ковенант[77] привели к усилению шотландского влияния.

Именно во время этой второй и самой ужасной волны гонений действовал известный Мэтью Хопкинс, который занимался поиском ведьм и присвоил себе звание генерала. Довольно многозначительно то обстоятельство, что его деятельность развернулась именно в восточных графствах. Вначале он действовал в городе Ипсуиче как «адвокат, но малоизвестный». Очевидно, он читал «Демонологию» Джеймса I и труды наиболее известных в континентальной Европе авторитетов в этой области. Потом он переехал в город Мэннингтри в графстве Эссекс, а через некоторое время, в 1644 г., стал подозревать семерых или восьмерых женщин. Он считал их ведьмами и заявил, что они каждую шестую пятницу устраивали шабаш возле его дома. Совершенно очевидно, что он был самым обыкновенным лжецом, и невозможно сказать наверняка, приходилось ли ему когда-нибудь сталкиваться с настоящими ведьмами. Однако он мастерски добивался от обвиняемых признаний, мучил их и «наблюдал» за ними. Для начала он приговорил двадцать девять человек в Челмсфорде. Вместе со Стерном, своим главным помощником, он по очереди посетил Суффолк, Норфолк, Кембриджшир, Хантингдоншир, Бедфордшир и другие графства. Он получал по 20 шиллингов за каждую поездку и по 20 шиллингов за каждого осужденного. У нас есть письменные свидетельства о том, что в результате его кампании погибло около двух сотен человек, главным образом женщин. Возможно, были еще сотни жертв. Пуританские власти поддерживали его, но в конце концов его алчность даже их восстановила против него, и в 1646 г. он был вынужден уйти в отставку. Старая история о том, что его самого якобы проверили его же методом и сожгли как ведьму, оказалась полным вымыслом.

В качестве метода проверки Хопкинс использовал прокалывание кожи, которое уже описывалось выше. Если ему удавалось обнаружить какое-нибудь образование на коже, он заявлял, что это дьявольский сосок. Он сажал предполагаемую ведьму посреди комнаты со скрещенными ногами или в какой-нибудь другой неудобной позе и связывал ее так, чтобы ей было больно. Потом надзиратели посменно «наблюдали» за ней и в течение суток и более держали ее без пищи и сна. Если в комнате появлялось какое-нибудь животное или насекомое, Хопкинс делал вывод, что это пришел ее бесенок или злой дух, чтобы пососать у нее молоко. Разумеется, от боли и изнеможения подозреваемая могла согласиться на признание. Иногда, как в случае с Джоном Лоусом, бывшим приходским священником из Брэндстона, надзиратели несколько ночей не давали подозреваемому спать и «гоняли его взад и вперед по комнате, пока он не начинал задыхаться. Потом они давали ему немного передохнуть и гоняли снова. Все это продолжалось до тех пор, пока он не приходил в такое состояние, что ему жизнь становилась не мила и он уже с трудом осознавал, что делал или говорил».

Хопкинс также верил в эффективность «испытания водой», применение которого всячески рекомендовал Джеймс I. Это было древнее испытание, которое вело свое происхождение из дохристианских времен. Смысл его состоял в том, что вода — священная субстанция — будет «отвергать» подозреваемых, если они виновны, и они утонут только в том случае, если невиновны. Впоследствии эту идею связали с концепцией крещения. Испытание водой со строгими правилами и надлежащими молитвами и обрядами продолжали широко применять в Англии, пока в 1219 г. его не отменил Генрих III. Однако по отношению к ведьмам его все-таки применяли, хотя уже не в рамках обычного права. Возможно, это было связано с несколько запутанной идеей о том, что тех, кто исповедует древнюю религию, следует испытывать древними дохристианскими методами. Некоторые обвиняемые даже специально просили назначить им такое испытание. В руководстве «Malleus Maleficarum» о нем отзывались неодобрительно, но в Шотландии и Англии оно было очень популярно. Здесь описывается его более поздний вариант. Подозреваемую подталкивали к берегу, обнаженную или в рубашке, и бросали в воду со связанными крест-накрест руками и ногами — левая нога была связана с правой рукой и наоборот. Вокруг талии тоже обвязывали веревку, чтобы предполагаемую ведьму можно было спасти, если она будет тонуть, но часто ее даже не пытались спасать. Если же ведьма все-таки всплывала (а такое нередко случалось, несмотря на «помощь» сочувствующих наблюдателей, которые шестами толкали ее в глубину), считалось, что она виновна. Если она не всплывала, эксперимент нередко повторяли. В конце концов первоначальное символическое значение погружения в воду было забыто, и из испытания оно превратилось в жестокую форму наказания.

Среди других испытаний, применявшихся в семнадцатом веке, были такие методы, как взвешивание на одних весах с огромной церковной Библией в металлическом переплете, кровопускание, проверка способности правильно прочитать молитву «Отце наш», а также кипячение крови или мочи подозреваемой, чтобы проверить, не появится ли при этом в помещении какое-нибудь живое существо — злой дух.

В пуританских районах эта традиция сохранилась надолго. Позже ее дополнительно усилили методисты, которые верили в ведьм. Все это нашло отражение в фольклоре. Некоторые дела вскрывались и иногда доходили до суда. Однако скептицизм рос. Явно произвольный характер обвинений и трагическая неадекватность доказательств по большинству дел, рассматривавшихся в суде, привели к тому, что к середине XVIII века образованные люди в целом были настроены против судебного преследования ведьм. После 1665 г. количество подобных судебных дел стало быстро сокращаться, и последние казни в Лондонском судебном округе, о которых сохранились письменные свидетельства, относятся к 1657 г. Казни путем повешения продолжались на западе Англии (там сохранились лишь неполные материалы) и в некоторых других районах. В городе Эксетере в 1684 г. была казнена Элис Молленд. В 1712 г. была приговорена к смерти одна ворожея из Уолкерна (графство Хартфордшир), которую подозревали многие местные жители, в том числе и два священника. Однако исполнение приговора было отложено, и несмотря на настоящую войну, которую развязали против нее авторы нравоучительных брошюр, она прожила после этого еще двадцать лет. Время от времени имели место случаи самосуда. Особую известность получил случай, происшедший в 1751 г. в Лонг-Марстоне, неподалеку от Тринга. Разъяренная толпа ворвалась в работный дом и выволокла оттуда пожилую супружескую чету. Это были Джон и Рут Осборн, им обоим было уже за семьдесят. Их протащили две мили до местного пруда. Там их раздели, связали и бросили в воду. В результате такого обращения оба они погибли, а трубочист, проявивший в этом эпизоде особую жестокость, впоследствии был повешен как убийца. Несколько подобных случаев произошло гораздо позже.

Однако в 1736 г. акт Джорджа II отменил эти карательные законы. Начиная с этого времени наказания стали применяться к людям, которые «притворяются, что практикуют тот или иной вид черной магии, волшебства, колдовства или заклинаний, или занимаются предсказанием судьбы, или, пользуясь своими умениями и знаниями в каких-либо оккультных или других хитрых науках, делают вид, что могут узнать, где и как были украдены или потеряны те или иные вещи или движимое имущество…». Однако наказания, применяемые к этим людям, в том числе к цыганам, «белым» ведьмам, ворожеям и рыночным шарлатанам, были достаточно легкими. Ярость была уже растрачена.

престол общее количество казней в Шотландии составило около 7000, или по двести казней ежегодно (если только эта цифра заслуживает доверия). Многие из тех судебных процессов уже упоминались в этой книге там, где это было уместно. Эти кошмарные истории об ужасе, крови и пытках вполне доступны всем, кому они приходятся по вкусу. Последняя казнь состоялась в 1722 г. — в Дорнохе сожгли престарелую женщину, которую считали ведьмой. Утро было сырое, поэтому перед казнью она терпеливо сидела и грела руки в пламени, которое вот-вот должно было поглотить ее. После этого, несомненно, было еще много случаев самосуда. Да и сейчас в Хайленде все еще достаточно много предполагаемых ведьм — это эксцентричные или просто злобные создания, и народ твердо верит в их необычайные способности, так что какие-либо сомнения тут неуместны.

Итак, здесь частично изложена история судебного преследования ведьм на Британских островах. Нет необходимости приводить подробности подобных кампаний во всех европейских странах. В Скандинавии в 1669 г. состоялся известный судебный процесс — дело Блокулы. В тот раз к смерти приговорили семьдесят человек, в том числе пятнадцать детей. Для Италии характерен особый акцент на национальной склонности к отравлениям, а для Испании — театральные ужасы autos-da-fe[78]. Суды над ведьмами шли повсюду — в некоторых странах они продолжались даже в XVIII веке. Однако стоит все же вкратце описать то, что происходило в Америке под влиянием Старого Света. Когда иммигранты, в основном пуритане, обосновались на восточном побережье нового континента, они привезли с собой обычаи и верования того общества, которое покинули. Они привезли с собой родной язык и даже в наше время все еще говорят на языке, который ближе к тому прежнему английскому языку, чем тот, который характерен для современной Великобритании. Они взяли с собой и большинство законов — например, положение о том, что браки могут регистрироваться мировым судьей. Это правило некоторое время было распространено в странах Содружества, но теперь почему-то смущает простодушных английских поклонников американских фильмов. Иммигранты также привезли с собой предубеждения против «аморальности» и приняли законы против свободы личности, такие же суровые, как законы против свободы совести — те самые, которые вынудили их покинуть родину. Они привезли твердую веру в колдовство, а возможно, еще и нескольких ведьм впридачу. Эти колонисты происходили именно из тех районов Англии, которые были более всего одержимы «ведьмоманией», а именно из Ланкашира и восточных графств. Монтегю Саммерс с какой-то беспричинной антипатией пишет, что среди них было слишком много «вечно недовольных женевцев, из-за чьих ссор в Англии стало так жарко, что они уже больше не могли там оставаться». В Новой Англии ту же самую нетерпимость и ханжеское благочестие демонстрировали некоторые члены семейства

ГЛАВА 13. Экономические, социальные и интеллектуальные причины упадка

Но со времен Елизаветы Опустела наша страна. Нет уже больше танцев этих Как в прежние времена. Но мы уже знаем, что феи Принадлежали к древней профессии, Что их песни — это молитвы, А их танцы — это процессии. А теперь все они мертвы Или уплыли за моря, Иль вечный покой обрели, увы, И мы лишились их навсегда.

Вскоре у фей выросли прозрачные крылышки, и они стали уделом маленьких детей и местных суеверий.

Естественно, нельзя сказать, что новые концепции пришли на смену старым гладко и без конфликтов. Роберт Бертон, великий, всеми любимый и всеми обкрадываемый составитель антологий, в 1621 г., перечисляя сторонников и некоторые аргументы в пользу новой точки зрения, писал о «зеленом кружке фей или ведьм, которых мы обычно находим на равнинах… кое-кто считает их результатом падения метеора». Далее он писал: «Многие вообще отрицают существование ведьм или считают, что если даже ведьмы и есть, они не могут причинить никакого вреда… в отличие от большинства адвокатов, богословов, врачей и философов…» Это было сказано уже давно, однако гораздо раньше — почти за сто лет до этого — Джин Уир, врач герцога Клевского, в своей работе под названием «De Praestigiis Daemonum» критиковал позицию ортодоксов, хотя и верил в существование ведьм. Двадцать лет спустя, в 1584 г., доктор Реджинальд Скот из Кента опубликовал свою знаменитую книгу «Открытие колдовства» В ней он представил свою точку зрения, согласно которой общепринятые представления о деятельности ведьм — это «не что иное, как воображаемые, ошибочные концепции и нововведения», которые срабатывают «там, где распутные нехристианские обряды людей, верящих в колдовство, влияют на немолодых, подавленных, невежественных и суеверных людей, и обычно все это обнаруживается, когда из них вытягивают признания путем нечеловеческих ужасов и пыток». Сам Скот верил в призраков, однако его атака привела к тому, что все имевшиеся экземпляры его сочинения по приказу Джеймаса I были сожжены — в то время этот король только что тюрьму, он заявил, что для суда не существенно, вернется ли она домой пешком или полетит по воздуху. Однако в 1664 г. он без всякого сожаления приговорил к смерти двух старух из Эдмундсбери на основании показаний детей и человека, больного эпилепсией. В роли свидетеля со стороны обвинения и медицинского эксперта тогда выступал сэр Томаса Брауна. Однако если многие интеллигентные люди все еще верили в реальность тайных сил, противостоящих христианскому обществу, осмелевшие в тот период сторонники «здравого смысла» и «твердолобые» протестовали. И у них были все основания для этого — как, например, в случае, когда сэр Джон Холт обнаружил, что список заклинаний, принадлежавший одной пожилой женщине, которой он должен был вынести за это приговор, представлял собой тот самый кусок пергамента с нацарапанными на нем несколькими латинскими словами, которым он сам когда-то расплатился со своей квартирной хозяйкой, которой нужно было вылечить свою больную дочь (это была одна из его юношеских выходок во время учебы в Оксфорде)[79]. Этот случай и многие другие, происшедшие на пороге XVIII века, окончательно убедили законодателей и большинство начитанных людей (по сравнению со всем населением это было крошечное меньшинство, однако оно обладало гораздо большим влиянием, чем образованные люди в наше время). Между тем толпа оставалась верной своим страхам и позорному стулу[80]. К таким людям относился и доктор Сэмюэл Джонсон. Вероятно, трудности, связанные с истолкованием его полновесной ортодоксальности, и причины одолевавших его приступов душевных сомнений и неуверенности частично кроются в том, что он не вписывался в традиции личфилдской[81] молодежи со своим убогим духовным багажом на уровне Граб-стрит[82]. Как бы там ни было, он заинтересовался коклейнским призраком, а посетив остров Скай[83], поверил в ясновидение жителей Хайленда. Эддисон, которого в наши дни назвали бы довольно посредственным и отсталым эссеистом, уклонялся от окончательного решения. «В целом я верю, что такое явление, как колдовство, существовало и продолжает существовать, — писал он в 1711 г. — Но в то же время я не могу поверить ни в один конкретный пример колдовства». Пятьдесят лет спустя ему уже не нужно было бы высказываться столь осторожно. Тогда большинство авторов и тех людей, которым предназначались их произведения, считали, что на общепринятом уровне колдовство — это литературная выдумка, исторический анахронизм, деревенская забава и папистский обман. Если они вообще когда-нибудь задумывались над этим, то заблуждались, слишком доверчиво принимая неверие в колдовство. Здесь уместно упомянуть работу Бэкона «Предрассудок неверия в предрассудки». Они полагали, что естественные события имеют естественные причины и что то же самое относится и к сверхъестественным событиям.

Здесь уже в достаточной мере акцентировалось внимание на том, что одной из способностей ведьм — как белых, так и черных — было знание трав и других видов природной магии, которая вела свое происхождение из древнейших времен и была дополнительно укреплена посредством веры и страха. Помимо определенных способностей к сверхчувствительности или даже гипнозу, ведьмам было также свойственно глубокое знание трав и животных — более древнее по своему происхождению, чем христианство. Поэтому они всегда были на подозрении. Евреев заклеймили как ростовщиков, потому что средневековые законы только одним евреям разрешали давать деньги взаймы. Кроме этой, было всего несколько профессий, которыми им разрешалось заниматься. Аналогичным образом ведьмы в значительной мере получили монополию на способность к исцелению. Это их способность носила двойственный характер: они могли не только лечить, но и вредить. Причина лежала в средневековых запретах на медицину. Любознательность, свойственная эпохе Возрождения, означала конец этой монополии. Как только добропорядочные граждане получили возможность заниматься лечением на столь же законных основаниях, как ведьмы, сила ведьм пришла в упадок. Кроме того, появилась более совершенная система постановки диагноза, и это привело к тому, что магию гораздо реже стали считать причиной тех или иных болезней. Сейчас уже трудно сказать, что чему предшествовало: критический интеллектуальный подход или наблюдение и сравнение материальных явлений, Но одно не вызывает сомнений: развитие медицины ускорило приближение упадка веры и вместе с тем ослабило невежество в медицинских вопросах тех людей, которые прежде верили в мир дьяволов, чудес и заклинаний.

Конечно, было бы в высшей степени неверно делать вид, что в средние века вообще не существовало законного целительства. Какие-то искаженные воспоминания о медицинских познаниях античного мира все же сохранялись. Общий упадок был приостановлен в период возрождения в тринадцатом веке благодаря медицинской школе Салерно, хотя в плане научных знаний она прибавила не так уж много нового. В тот же период в Сицилии во время правления свободомыслящего короля Фредерика II, советником которого был Майкл Скотт по прозвищу «Колдун», существовала прогрессивная медицинская система бесплатного лечения бедняков. За больными ухаживали бенедиктинцы и монахи других монастырей. С юга и востока постепенно просачивались арабские и византийские медицинские методы. Парикмахеры также оказывали медицинскую помощь, и в целом на многих уровнях делались неуклюжие попытки облегчить человеческие страдания — и, разумеется, страдания животных тоже. Лошадей, к примеру, лечили святой водой, и это довольно типично для того времени. Однако в целом можно сказать, что аскетизм,

при боли в ухе: капать в ушное отверстие пену от проколотой улитки. От судорог: маленький кусочек человеческого черепа натереть как имбирь и смешать с пищей (такой совет давал даже такой знаменитый и модный врач, как Роберт Бойл). От подагры: взять паука, оторвать у него лапки и с помощью оленьей кожи привязать к ноге. От водянки: сжечь нескольких крупных жаб, золу насыпать в кувшин с широким горлышком, плотно заткнуть пробкой и держать в сухом месте; потом при прибывающей луне девять дней по утрам принимать по одной полной чайной ложке, растворенной в молоке. От коклюша: жареные мыши.

Есть и другие, еще более отвратительные и бессмысленные примеры. Однако многие рецепты содержат ингредиенты, которые действительно могли приносить определенную пользу. Все остальное делала вера. Именно вера, должно быть, была решающим фактором и в таком обычае, как «королевское прикосновение» к золотухе. Хотя в более поздний период представители королевской династии Стюартов с отвращением относились к этому обычаю, все же его продолжали соблюдать, пока наконец Вильям III не отказал страдальцу, желавшему, чтобы король прикоснулся к нему со словами: «Да дарует тебе Господь хорошее здоровье и разум!» Но вера больше уже не была прерогативой исключительно церкви, ведьм и древних обычаев. Постепенно росла вера во врачей — исключительно благодаря их мастерству![84]

Полная неразбериха идей, царившая в те времена, открывала прекрасные возможности для деятельности шарлатанов. Поэтому восемнадцатый век стал эпохой расцвета всевозможных экспериментирующих знахарей, жуликов, фокусников, работавших на рыночных площадях, а также опасных и притом дорогостоящих провидцев. Эти люди черпали свои идеи главным образом из частично усвоенных остатков гностицизма, редких публикаций и других каналов, по которым в общество понемногу просачивалась тайная доктрина адептов магии. Деятельность этих эксгибиционистов буквально зачаровывала людей — особенно если на первый взгляд казалось, что они не озабочены наживой, подобно Калиостро. Однако я пишу книгу о колдовстве, а вовсе не о том запутанном лабиринте, в который вылился мистический и интеллектуальный поток древней религии. Поэтому в данный момент я не буду заниматься поверхностным анализом столь важного вопроса. И без того уже слишком многие авторы, писавшие о колдовстве, завершали изложение своего подхода к этой сложной и глубокой теме главами, не имеющие к ней непосредственного отношения и посвященными талисманам, астрологии, столоверчению, хиромантии, жезлогаданию, физиономике и животной магии. В завершающей главе я хотел бы рассмотреть, что же случилось с истинной иерархической традицией. Здесь же достаточно повторять, что скорее всего важные открытия в медицине были сделаны не обычными алхимиками, которые чрезмерно увлекались философией, а алхимиками-выродками, которые не боялись экспериментировать и, к примеру, совершенно случайно выделили фосфор. Другие же больше увлекались магнетической медициной или практиковались в искусстве внушения или самовнушение (некоторые из этих людей были перебежчиками из обществ розенкрейцеров или иллюминатов[85]). Впоследствии это привело к созданию несколько более вульгарной системы, которую столь сенсационно демонстрировал Месмер.

Однако следует упомянуть еще об одной силе, содействовавшей развенчанию народной системы колдовства на Западе. Это — произведения драматургов, и прежде всего Шекспира. На самом деле Шекспир не так быстро был признан гением, как склонны полагать более поздние авторы, писавшие об английской литературе. Однако он несомненно представлял собой настоящее чудо и великую силу. Кроме того, он в своем творчестве отразил тот подход к различным темам, который его современники считали правильным; он время от времени использовал этот прием, чтобы польстить великим и выдающимся и в то же время обратиться к жизненному опыту простых читателей. Уже упоминалось о том, что в старинных спектаклях-мистериях Адам и Ева играли свои роли в обнаженном виде, а дьявол представал перед зрителями в полном снаряжении: с козлиными рогами, ослиными ушами, раздвоенными копытами и огромным фаллосом. Эта традиция продолжалась до драматургов периода правления Елизаветы и даже позже. Кроме того, были еще спектакли, иногда достаточно интересные, изображавшие конкретные судебные процессы над ведьмами — например, над мамашей Шепли — ведьмой из Эдмонтона — или над ланкаширскими ведьмами. Эти легендарные ведьмы даже в восемнадцатом веке облетели сцены многих театров — их появлению предшествовала тщательная механическая подготовка, и оно сопровождалось самой дикой музыкой. С другой стороны, Марлоу, который сам глубоко заинтересовався мистическими вопросами, создал великую драму на основе легенды о Фаусте, как и некоторые другие драматурги. Шекспир в своей «Буре» и в других произведениях рассматривал философскую сторону магии, а в трагедии «Макбет» представил современный и северный варианты легенды. Эту историю со всеми подробностями и, как обычно, чрезмерно перегруженным словарем можно найти в седьмой главе книги Монтегю Саммерса «История колдовства и демонологии». Однако он не отметил то обстоятельство, что хотя Шекспир перенял эти замечательные драматические приемы, тем не менее не особенно верил в их историческую достоверность. Жанна д’Арк у него — ведьма, однако его старухи в «Макбете» — это просто сценические пародии на ведьм, а феи в его изображении вообще не имеют никакого отношения к ведьмам. Он действительно ввел в свое творчество концепцию «маленьких людей» или людей-лилипутов, которую, возможно, позаимствовал из итальянских источников. Феи у него — это смешные и озорные существа, а вовсе не синонимы непонятных и злых колдовских сил. В творчестве Шекспира почти нет глубокого религиозного чувства, и столь же малозаметно присутствие его неизменного двойника — дьяволизма.

Ведьмы страдали от преследований как со стороны церкви, так и со стороны государства. Там, где они еще оставались как очаги более древней, дохристианской веры, их уничтожило экономическое развитие (по крайней мере, в Европе). Те люди, которые уже начали с сомнением относиться к христианской вере, которую ведьмы пародировали, существование самих ведьм считали совершенно неправдоподобным мифом. Популярные сочинители развлекательного жанра превратили ведьм в традиционных персонажей романов. К концу восемнадцатого века почти все ведьмы как активные представители традиционного культа уже погибли.

ГЛАВА 14. Современное положение дел

Таким образом, история культа ведьм в Европе — это история веры представителей крестьянства в упадочную форму первых философских и магических идей человечества. Колдовство с самого своего возникновения преследовалось другими формами развития — особенно жестоко его преследовало христианство со своими теократическими системами. Позднее колдовство не смогло приспособиться к новым материальным условиям и к падению интереса к нематериальным явлению, так как люди в основном сосредоточились на деятельности, которую называли «покорением природы». Долгое время оно было отрезано от высшего мышления, лежавшего в основе его обрядов, и стало недостойным образом пародировать религию, возникшую после него. Его организация распалась, и оно превратилось в индивидуальные привычки жалких и злобных личностей. Среди богатых людей, которые унаследовали этот культ благодаря знанию дуализма и магических обрядов, происходящих из высших источников, отдельные очаги его распространения, несомненно, продолжали сохраняться и были обнаружены лишь много позже. В качестве аналогии можно привести петушиные бои, которые в Великобритании в настоящее время практически исчезли. Однако время от времени в Вестморленде[86] и в других районах полиция наталкивается на группы хулиганов, устраивающих петушиные бои. Есть богатые люди — по крайней мере, такие были до тридцатых годов XX века — которые иногда устраивают у себя дома частные петушиные бои, и представители закона их не арестовывают. Таким же образом колдовство на низшем уровне было уничтожено преследованиями и насмешками, однако на более высоком уровне, в обстановке строгой секретности, с более существенными возможностями и ресурсами оно вероятно, продолжало существовать.

Тайны и ритуалы ведьм никогда не были зафиксированы на бумаге — точно так же, как у друидов и самых древних народов, в том числе у первых христиан. Так получилось не только потому, что рядовые поклонники культа были в большинстве своем неграмотны, но и потому, что они осознавали, что в этом случае их таинства потеряют своей силу и обесценятся. Однако это привело к тому, что все записи, касающиеся колдовства, которыми мы располагаем, сделаны его врагами. Точно так же если бы «Третий рейх» завоевал весь мир, он полностью уничтожил бы историю евреев и все их традиции — вместе с Библией и самими евреями. В этом случае следующие поколения могли бы узнать евреев только такими, или отсылали в Ковентри. В 1924 г. одного мелкого арендатора в графстве Девоншир обвинили в том, что он ранил в руку женщину, которая, как он считал, околдовала его. В 1938 г. в радиопередаче под названием «Абракадабра», сюжет которой я написал вместе с Фрэнсисом Диллоном, мы представили слушателям мистера У.Х. Пэйнтера из Каллингтона. Корнуоллские барды называли его сыщиком, так как он занимался поиском ведьм. Он привел десятки современных примеров магии — белой, серой и черной. В графстве Норфолк один военный пенсионер напал на миссис Спинкс. Позже, во время суда, он сделал следующее заявление: «На свидетельском месте сидит ведьма! Много раз она связывала пучки цветов у моих ворот, а я плевал на них и выбрасывал. Вы знаете, что сейчас идет возврат к колдовству средневековья. Я не осмелюсь рассказать вам и половину тех ужасных вещей, которые она проделывала со мной. Она мучила меня пять лет!» Далее в сообщении говорилось, что сама миссис Спинкс отрицала, что занималась колдовством. Она сообщила, что все проблемы возникли из-за того, что она собирала петрушку, а Саттон неверно указал, что она якобы росла в его саду. Вот еще один пример. Во время войны группа мужчин и женщин в Вашингтоне, в округе Колумбия, проводила колдовской ритуал (как сообщалось, в их поддержку выступил мистер Уильям Сибрук). Они пытались помочь усилиям военных тем, что садились в кружок и втыкали булавки, иглы и гвозди в маленькое изображение Гитлера. Есть и совсем недавние примеры.

Итак, в целом вера в злонамеренное колдовство, чары, дурной глаз и симпатическую магию (в той форме, в какой все это существовало в XVII веке) явно продолжает сохраняться в сельских районах. Правда, она быстро умирает под влиянием народной прессы, народного образования, национального здравоохранения и американского образа жизни.

Интересно отметить свидетельства о том, что даже люди, которые явно ничего не знали о древнего значении обрядов этого культа, тем не менее даже в достаточно поздний исторический период вели себя в соответствии с его правилами. Например, вера в шабаш из тринадцати участников сохранялась очень долго. Хендерсон в книге «Фольклор северных графств», опубликованной в 1879 г., приводит слова одного йоркширского священника. Тот рассказывал, что «одна его знакомая женщина всегда носила в кармане рябиновый прутик для защиты от ведьм». Когда священник заметил, что, по его мнению, в их время ведьм уже нет, она тихо ответила: «А вот и нет, как раз в это самое время в городе есть целых тринадцать ведьм, но пока у меня есть в кармане рябиновый прут, они не могут повредить мне». Истинное значение игры «хакси-худ», описанной в главе 9, в которой участвуют господин, дурак и одиннадцать призраков, или «боггенов»[87], ускользнуло от большинства журналистов, так же как и значение «танца рогов» в Эбботе-Бромли. Многие люди помнят о том, что трубочистам обычно везет, однако им не приходит в голову, что причина в том, что они черные. Действительно, в Йоркшире трубочиста называют «панк», а «панки-найт» или «спанки-найт» — это «ночь всех душ». Праздник зажаривания барана перестали отмечать только во время последней войны.

Один мой друг, посетивший в тридцатые годы один отдаленный район южной Ирландии, рассказал мне необычную историю местного деревенского танца. Люди танцуют в кругу, центром которого является козел. Рога и ноги козла выкрашены золотистой краской, а сам он стоит на третьем ярусе сооружения из плетня. Этот танец исполняли в четверг, и деревенские жители сказали ему, что на третий день, а именно в воскресенье, они зажарят и съедят козла, потому что «так они делали всегда». Мы читаем также о том, что в 1800 г. в Уэльсе сожгли теленка, который сыграл роль «козла отпущения», а в 1850 г. в Моришире в жертву духу ящура принесли быка.

С быком во многих местах действительно были связаны некие таинственные ассоциации. На фестивале в Саутеме, неподалеку от Ковентри, старик «бронзовый лик» (солнце, которое является быком, который является богом) носил маску в виде бычьей головы с рогами. В декабре 1949 г. в журнале «Вест-Кантримен» появилась статья, в которой описывалась старинная традиция — рождественский бык в Уилтшире. В этой статье говорится, что у него были бутылочные глаза, огромные рога и высунутый язык. Быка изображал мужчина, который был накрыт мешковиной и держал помело с головой быка на одном конце и с куском веревки, изображавшим хвост, на другом. Тут все совершенно ясно.

Есть еще танец лошадок-палочек в Пэдстоу и танец в шкурах в Хелстоне. Кроме того, следует упомянуть все эти старинные деревенские танцы, традиционные танцы, изображающие героев легенды о Робине Гуде, и старинные спектакли, включающие сцены из крестовых походов, наполеоновских войн и воспоминания о местных знаменитостях — такие спектакли исполнялись в викторианскую эпоху, обычно на пасху или рождество. В качестве примера, возможно, стоит привести «Яйцо мира» — рождественский спектакль, о котором писала, в частности, миссис Юинг. У меня не было возможности увидеть первоначальные варианты этого спектакля, а миссис Юинг тоже их не описывает. Она, как и следовало ожидать, заметила, что этот спектакль «не подходит для домашнего исполнения». Обычно это была строго устная местная традиция. Но то, что она описывает, открывает широкую картину древнего ритуала ведьм, проводившегося на деревенских праздниках в девятнадцатом веке. В определенной степени она и сама подметила такое его значение — по ее словам, люди следовали «языческому обычаю расхаживать повсюду в календы января, приняв облик диких зверей и домашней скотины либо в одежде противоположного пола». Мальчики надевали юбки и дамские шляпки, девочки — мужские шляпы и пальто. Насколько она помнила, примерно то же самое делали и в шотландском селении Хогмэни. Возможно, этот праздник символизировал смерть и возрождение Озириса или Митры. Это была смерть и возрождение старого года, и даже более того — там были Робин Гудфеллоу, Пан и Робин Гуд. Там был дьявол, который кричал: «Я иду надевать мою дьявольскую одежду — я хочу сказать, мой великолепный костюм из кожи рождественского теленка. А потом я отправлюсь в лес… Я надену мой огромный красный Hod-[88], я облачусь в мой замечательный костюм из телячьей кожи и пойду в лес, как какой-нибудь леший!». Нет необходимости объяснять слова участника рождественского представления XVIII века, который кричал:

Я — капитан Телячий Хвост, Но я вовсе не так уж прост… И пускай я совсем дурак И дурацкий ношу колпак, Зато вы знаете из этого припева, Что нежно меня любит королева…

Во время рождественских спектаклей использовались такие атрибуты, как палка с лошадиной головой и «старый баран» — баранья голова, насаженная на короткий кол, который, по словам миссис Юинг, использовали «вместо деревянной ноги». Участники спектакля прыгали на этой «ноге», согнув спину и накрывшись шкурой какого-нибудь животного. Там был и дьявол с метлой (иногда его изображала девочка), и девушки, танцующие в кругу. Для дьявола очень важно было иметь сильный голос. Существенными дополнениями его костюма были ленты или «кружева», которые, как мы уже отмечали, были необходимой составной частью традиции. В довершение всего, одного из персонажей — в высокой касторовой шляпе и с черным лицом — звали Малыш Джек. Должно быть, это был тот самый Малыш Джон из саги о Робине Гуде или Жаннико из легенды о ведьмах. Энтузиасты, возможно, пожелают связать его с Янусом. Миссис Юинг назад зафиксировала все эти подробности примерно сто лет назад. Она никак не связывала такие спектакли с культом ведьм и считала их просто развлечением для детей викторианской эпохи.

Я привел примеры, характерные для Британских островов, потому что эти примеры более доступны для понимания. Однако их аналогии можно найти по всей Европе. Разумеется, в других частях света колдовство сохраняется до сих пор. Говорят, что в таких районах, как Западная Африка, оно даже находится на подъеме. Привести новые примеры — это все равно что просто изложить урок по сравнительной антропологии. Как я старался показать, эту тему можно проиллюстрировать многочисленными примерами, позаимствованными из Сибири, Тибета, Северной Америки, земли эскимосов, Австралии и Индии. Наиболее очевидна, по всей вероятности, та форма культа, которая характерна для Вест-Индии. Эта тема разработана и изложена многими журналистами и местными экс-губернаторами, писавшими мемуары. Тем не менее аналогии здесь столь очевидны, что просто невозможно не вспомнить о них еще раз. Дело в том, что шабаш членов секты вуду, хотя и вырожденный по сравнению со своей первоначальной африканской формой и включающий элементы пародии на христианство, по-прежнему очень близок к шабашу ведьм в средневековой Европе, о котором мы рассказывали. Такие шабаши почти всегда проводят под открытым небом или на кладбищах в полнолуние. Музыка и танцы на шабашах вуду описаны со всеми подробностями, и здесь также прослеживается значительное сходство — например, в том, что дьявол подстегивает слишком медлительных танцоров. Сам он первым входит в состояние одержимости, а за ним и все остальные. Его голос и внешний вид меняются. Он либо носит искусственную маску, либо скрывает свое лицо за специальной маской, которую называют «masque voudourique». Его дыхание становится зловонным. Он делает предсказания, а о самом себе говорит в третьем лице. В такие моменты все поклонники культа заражены такой же одержимостью и способны жонглировать раскаленными добела железными предметами, танцевать в пламени, нюхать аммиак, есть разбитое стекло и размешивать руками кипящую воду без видимой боли или последствий. Потом совершают жертвоприношение — жертвой становится тот, кто воплощает или замещает божество. За этим следует сексуальная оргия, а потом они начисто забывают обо всем, что с ними происходило в состоянии одержимости.

Если первоначальные примитивные обряды все еще соблюдаются в разных частях света, то же самое относится и к эзотерической традиции — тайному течению магии и веры, благодаря которому эти первобытные силы удалось сохранить среди посвященных от влияния новых философских и религиозных течений, которые их не знали. Конечно, было бы смешно пытаться в нескольких обобщениях выразить основы глубочайших человеческих знаний. Ведь высшая магия — тайная доктрина — должна быть не только сводом законов, но и знанием. Как утверждают ее последователи, она открывает возможность идентификации человеческого «я» с космосом, а силы, которые приходят вместе с такой идентификацией, — это и есть высшая религия. Высшая магия включает в себя закон аналогии или равновесия, согласно которому каждое явление заключает в себе свою противоположность, так что в конечном итоге они составляют единое целое. Это становится доступным пониманию через посредство религии, философии и с помощью физических средств. Таков был основной закон магов, Зороастра[89], друидов, гностиков и кабалистов. Он неизменно сохраняется во множестве форм и мест и должен сохраняться всегда. Ортодоксальные сторонники общепризнанных религий обычно воспринимают это учение как еретическое. Но оно, так же как и черная магия, является активным носителем зла только в том случае, когда его используют для низменных личных целей. Истинные адепты осуждают физические проявления этой силы — «чудотворство» или физическое колдовство.

Это великая тайна, вечная философия, и ей посвящена литература на всех языках мира. Вот ее знаки и проявления: пентакли, печати, круги и таро. Но даже там, где это учение не подвергалось преследованиям, необходимо было держать его в тайне. Кроме того, его смысл должен был оставаться недоступным и непостижимым для «стада». Ведь «стаду» нужна была открытая и понятная религия, оно могло оценить только антропоморфное божество и руководствовалось более примитивной этикой. Даже если бы непосвященные каким-то образом открыли эту великую тайну, это все равно ничего не значило бы, поскольку сам процесс поисков частично и является той наградой, которую дает эта тайна. Чтобы охранять тайну от непосвященных, ступени, ведущие к ее пониманию, скрыты за глубокой и невероятно сложной символикой. Нередко все это вырождалось и сводилось к смешному идолопоклонству. Самые рехнувшиеся были склонны буквально во всем видеть магическое значение. Они рабски следовали сложным и неверно понятым рекомендациям, пытаясь заниматься некромантией или выращиванием дьяволов. Многие из них были на грани безумия. Однако те, кому удалось избежать этого, следовали и следуют основополагающей истине, которая заключается в идентификации человека с природой. «То, что находится вверху, равноценно тому, что находится внизу». Эта истина подразумевает власть над природой и способности к сверхчувствительности, гипнозу, предвидению и т. п. Эти способности естественным путем приходили к представителям древнейших народов, а люди более поздней эпохи выработали их в процессе группового освобождения посредством танца.

Все религии в той или иной степени выросли из этих истин и так или иначе включают их в себя. Однако популярные религии и иерархические лидеры этих религий по определению должны сопротивляться системе, которая настолько сложна, что у большинства людей может вызвать только замешательство. Итак, в то время как мистики всевозможных рас и вероисповеданий преследуют одну и ту же цель, священники и пресвитеры не могут себе этого позволить. Поскольку для адептов магии, как это ни парадоксально, все явления в конечном счете тождественны друг другу, значит, черное становится белым. Это, в свою очередь, означает, что если в каком-то конкретном обществе белому (т. е. ортодоксальной религии) придается особое значение, значит, чтобы восстановить гармонию, должное внимание необходимо уделять и черному. Но это уже дуализм, который любая церковь должна осуждать. Но я не стану начинать дискуссию, которая заведет меня прямиком в теологию.

В христианской церкви наиболее раннее течение веры было сформировано на основе истории, предположений многих людей, принявших эту веру, а также (как заявляли гностики) тайных учений ее основателя. Кое-кто считает, что Апокалипсис — это символический документ, соответствующий высшей традиции магического учения Востока, которая вместе с устной традицией была признана неоплатонистами. Эта традиция продолжалась на протяжении всей истории церкви — пусть хотя бы только на том уровне, что вера в бога обязательно предполагает и веру в дьявола. Сила одного дополняет силу другого. Почти все богословы рано или поздно приходят к этому выводу. В то же время некоторые «современные» церковники признают бога как всеобщего благодетеля, но отвергают сатану. Однако даже покойный Уильям Темпл, архиепископ Кентерберийский, глава англиканской общины, в 1935 г. писал: «Можете возложить ответственность за человеческое зло на сатану, если желаете. Лично я верю в то, что он существует и что значительная доля этой ответственности должна лежать на нем и на подчиненных ему злых духах». Возможно, эта мысль не особенно поражает своей глубиной (это слова из одной популярной работы), но я привожу ее здесь, чтобы показать, что концепция активных и реально существующих сил зла — одна из форм дуализма — действительно все еще присутствует в традиционном христианском мышлении.

Вне церкви и вдалеке от общепринятого религиозного учения существовали тайные общества и отдельные личности, которые хранили более древнее религиозное течение и передавали его друг другу. Это нехристианские гностики, катары, розенкрейцеры, иллюминаты и, в некоторых отношениях, масоны. Из этого учения ведут свое происхождение астрология и алхимия, его практикуют йоги. В настоящее время оно представлено немногочисленными достойными уважения обществами, а также множеством серьезных, но в то же время каких-то жалких организаций. Нередко они работают с учениями, которые являются просто дополнительными ответвлениями высшей доктрины. Их последователи становятся гипнотизерами, теософами, спиритуалистами, демонстраторами телепатии и восприятия на расстоянии или профессиональными ясновидцами. Такие формы действуют главным образом в Европе и Америке. На Востоке вера в магию получила даже более широкое распространение, хотя ее действие не обязательно отличается большей глубиной.

Следовательно, в любом обществе магия и религия — это смежные области. Обе они порождают силу. Если эта сила в соответствии с принятыми правилами направлена ненадлежащим образом, она становится черной магией. Черная магия — это путь тех, кто занимается магией поверхностно, стремится только брать, но ничего не давать, только достигать, но не вкладывать. Этот путь посвященные называют «левой тропой». Они утверждают, что черная магия обладает огромной мощью, и под действием наркотиков и обрядов, которые с ней связаны, ее приверженцы нередко действительно кончают тем, что сходят с ума. Утвержденные правила или, вернее, их неприятие подталкивает этих людей к грани безумия. Именно такие люди, как правило, являются интеллектуальными партнерами ведьм. Лишь иногда это бывают просто шарлатаны.

Сейчас кое-кто по-прежнему практикует вхождение в экстаз с помощью физических средств и извращенную игру с оккультными силами, которые представляют собой худшие стороны древней магии. Это — черная традиция, основанная на всякой тарабарщине и опьяняющих сочинениях писателей-романтиков. Это игра одиноких умов, которые страстно стремятся к могуществу. Это — занятие слишком искушенных и извращенных личностей. Таким стремлениям обычно дают волю во время загородных шабашей или в обстановке пропахших фимиамом квартир богатых людей — такие люди, несовместимые с общепринятыми традициями, есть в любом обществе. Например, Распутин был приверженцем дуалистического оккультизма — традиции, которая до сих пор существует в России. Он стал центром, вокруг которого собирались заинтересованные люди. Такие люди — безумцы, далеко выходящие за рамки принятых в обществе представлений. У Монтегю Саммерса есть множество историй, от которых кровь стынет в жилах. Они повествуют о черных мессах в Париже и Брайтоне, на которых едят младенцев и оскверняют святой крест. Я не стану подвергать сомнению реальность подобных происшествий, однако их значение представляется мне ничтожным. Все это находится примерно на том же уровне, как подростковое стремление иметь футляры для сигарет из человеческой кожи или книги в переплете из человеческой кожи — такие книги в наши дни можно заказать у вполне уважаемых книготорговцев в Оксфорде[90] Недавно нам пришлось услышать даже об абажурах из человеческой кожи из Бельсена. Это — настоящий бунт против разума и гуманности. Это — величайший порок. Но это не так уж интересно. Недавно умерший Алистер Кроули, популярный герой прессы, был поэтом и развивал интерес к явлениям подобного типа. Он имел глубокие знания в области оккультизма. Большинство его последователей в духовном плане находятся на подростковом уровне. Козлиные оргии и суицид — вот во что в конечном итоге выродилась самое тёмное течение из древнейших учений.

Иногда задают вопрос, возродится ли когда-нибудь колдовство. Об этом спрашивал и Дин Индж в своей статье, опубликованной в журнале «Фортнайтли» в мае 1949 г. На основе того, что нам известно о колдовстве, ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Дело в том, что колдовство как культовая вера в Европе уже умерло. Колдовство как вырожденная форма примитивного культа плодородия, заключавшая в себя древнейшую поучительную мудрость, тоже исчезло. Фокусников, ворожей, хиромантов и извращенцев, может быть, иногда и называют ведьмами, но это все равно что бить старой палкой мертвую собаку. В Европе церковь и рационалисты уже одержали победу, а если на африканском и азиатском континентах люди все еще верят в колдовство, все равно оно скорее всего превратится во что-то другое, когда западные идеи проникнут туда и будут усвоены. Повышение уровня жизни и изменение обычаев неизбежно приведут к потере психической силы.

Возвращение колдовства возможно только в одном случае — если авторитарной системе будет сопутствовать удача и она приобретет власть над всей Европой и миром. Если такое случится, тогда снова появится тайная доктрина, которая будет сохраняться в первичных ячейках. Члены этих ячеек будут тайно встречаться, стремясь к свержению правящей иерархии. Они будут служить свои мессы, и из их среды выйдут новые мученики. Среди них будут священники, имеющие свою паству, которых будут постепенно разгонять, преследовать и в конце концов заставят пойти на уступки. У них будут свои адепты — таинственные и погруженные в себя. Итак, весь этот круг и цикл начнется снова, равновесие человеческой веры постепенно восстановится и божественный синтез продолжится. Науке будет противостоять вера и новый дьявол. Новое божество взойдет на трон. Но на этот раз ведьмами будут уже христиане.

В конце концов, любая вера рождается из очистительного пламени, уничтожившего ее предшественниц.

По крайней мере, так я думаю через двадцать с лишним лет после той глупой вечеринки в Оксфорде.

* * *

Так же я думаю и теперь несмотря на все, что произошло с тех пор, как я написал эту книгу.

Примечания

1

Монтегю Саммерс (1880–1948) — английский писатель, католический клирик и исследователь оккультизма.

(обратно)

2

Водуа (Vaudois) — район Альп, где в XII веке появилась разновидность католической ереси.

(обратно)

3

(обратно)

4

(обратно)

5

Мустьерская культура, мустьерская эпоха — культурно-технологический комплекс, ассоциируемый с поздними неандертальцами, и соответствующая ему доисторическая эпоха. Соответствует среднему палеолиту.

(обратно)

6

Бизонов.

(обратно)

7

Табу — строгий запрет на совершение какого-либо действия, основанный на вере в то, что подобное действие является либо священным, либо несущим проклятие.

(обратно)

8

Имеющих человеческий образ.

(обратно)

9

Персонажи Книги пророка Даниила были брошены в огненную печь по приказу царя Навуходоносора за отказ поклониться идолу, но были сохранены архангелом Михаилом и вышли оттуда невредимыми.

(обратно)

10

Ессеи или оссины — одна из иудейских сект, получившая начало в первой четверти II в. до н. э.

(обратно)

11

Посвящённый порождающей силе жизни, символически представленной в виде фаллоса (мужского полового органа).

(обратно)

12

(обратно)

13

Жрецы у древних кельтских народов, организованные в виде замкнутого, но не наследственного сословия.

(обратно)

14

Принадлежность царского убора фараонов, представлявшая собой крепившееся на лбу вертикальное, подчас весьма стилизованное изображение богини-кобры Уаджит.

(обратно)

15

Один — верховный бог в германо-скандинавской мифологии.

(обратно)

16

Многозначительно утверждают также, что когда был основан Рим, в нем было больше богов, чем жителей (прим. автора).

(обратно)

17

То же самое (независимо или нет) происходило на Востоке и Дальнем Востоке (прим. автора).

(обратно)

18

Пифия — в древней Греции — жрица-прорицательница в храме Аполлона (Дельфийском оракуле).

(обратно)

19

Понтифики — члены высшей жреческой коллегии в древнем Риме (прим. перев.).

(обратно)

20

Мистерии — у древних греков и римлян, а также у народов древнего Востока — тайные религиозные церемонии, обряды, к участию в которых допускались только посвященные. Наиболее известны элевсинские таинства в Греции (прим. перев.).

(обратно)

21

Ритуал у ранних христиан (прим. перев.).

(обратно)

22

Сверхчувствительность (прим. перев.).

(обратно)

23

Митраизм — в религиях древнего Ирана, древней Индии и др. — культ Митры (божества солнца, света, чистоты и правды). В первые века н. э. митраизм широко распространился в Римской империи и был серьезным соперником христианства, которое заимствовало у него обряд причащения, символ креста, праздник рождества и пр. (прим. перев.).

(обратно)

24

Пан — в древнегреческой мифологии — бог лесов, покровитель стад, наводящий ужас на людей; изображался в виде человека с козлиными рогами и ногами.

(обратно)

25

Факир — нищенствующий монах на Востоке (прим. перев.).

(обратно)

26

Синкретизм — разновидность эклектизма; сочетание разнородных,

(обратно)

27

(обратно)

28

в древнеримском лунно-солнечном календаре название первого дня каждого месяца

(обратно)

29

Украшенное дерево или высокий столб, который по традиции устанавливается ежегодно к первому мая, на Троицу или Иванов день на площадях в деревнях и городах Германии, Австрии, Чехии, Словакии, России, Скандинавии и других европейских стран. Вокруг дерева обычно устраиваются хороводы и состязания.

(обратно)

30

(обратно)

31

(обратно)

32

Симония — широко практиковавшаяся в средние века продажа и купля церковных должностей в католической церкви (прим. перев.).

(обратно)

33

Гностики — последователи гностицизма, религиозно-философского течения раннего христианства, представлявшего смесь христианских религиозных догматов с греческой идеалистической философией и восточными религиями (прим. перев.).

(обратно)

34

Вальденсы — религиозная секта, возникшая на юге Франции в конце 12 в. среди городской бедноты и особенно распространившаяся среди крестьянства. В учении вальденсов содержались представление о греховности мира, проповедь бедности и покаяния (прим. перев.).

(обратно)

35

Альбигойцы проповедовали аскетизм, собственность считали грехом, сурово обличали пороки католического духовенства, выступали против феодалов; в 13–14 вв. были истреблены инквизицией (прим. перев.).

(обратно)

36

Боадицея (Боадикка) — древнебританская царица, поднявшая восстания против оккупации римлян и погибшая.

(обратно)

37

«Черная смерть» — эпидемия чумы в Европе в 1348 — 49 гг. (прим. перев.).

(обратно)

38

Аррас был практически единственным городком, в котором было сильно влияние ведьм. Вполне вероятно, что в этом случае доказательства, использовавшиеся в судах, были сфабрикованы из соображений личной зависти (прим. автора).

(обратно)

39

Лары — в древнеримской мифологии — боги-покровители домашнего очага; гении — в древнеримской мифологии — духи-покровители, сопровождающие человека в течение всей жизни и руководящие его действиями и помыслами; позже — вообще добрые или злые духи; сатриры — в древнегреческой мифологии — низшие божества, отличавшиеся похотливостью; нимфы — в греко-римской мифологии — многочисленные божества, олицетворявшие силы и явления природы; Робин Гудфеллоу — персонаж английский народных сказаний, добрый и проказливый дух (прим. перев.).

(обратно)

40

Под таким названием они известны в Ирландии, и у них есть свой собственный фольклор.

(обратно)

41

Можно построить целую теорию о дьяволе с ослиной головой, сидящем в центре кольца ведьм, окруженного феями (прим. перев.).

(обратно)

42

Мисс Марри, обсуждая ту же самую тему, называет этих людей «людьми неолитического периода и бронзового века». Лично я предпочитаю слово «палеолитический», так как это слово обозначает еще более древнее психологическое течение. Но если рассматривать этот вопрос с точки зрения материальной культуры и хронологии (если только к этим терминам вообще можно применить хронологию), тогда более точным, несомненно, является слово «неолотический» (прим. автора).

(обратно)

43

До недавнего времени в некоторых сельских местностях существовал такой обычай: в кроватку новорожденного ребенка клали железо и соль (считалось, что феи и ведьмы никогда не прикоснутся к соли). Это якобы помогало победить «маленьких людей», в том числе и такую «традиционную» ведьму, как фея-крестная (прим. автора).

(обратно)

44

От «hood» — капюшон (англ.)

(обратно)

45

Это еще один народные герой, который, между прочим, переодевался в козлиную шкуру, «чтобы быть похожим на хайлендского сатира» (прим. автора).

(обратно)

46

Гностицизм — религиозно-философское течение, представлявшее смесь христианских религиозных догматов с греческой идеалистической философией и восточными религиями (прим. перев.).

(обратно)

47

Кабала — мистическое учение в иудаистской религии, основанное на символическом толковании слов и чисел в «Ветхом завете». Содержит элементы пифагореизма и неоплатонизма (прим. перев.).

(обратно)

48

Манихейство (по имени легендарного перса Мани) — религиозное течение, получившее распространение в Римской империи начиная с 3 в. н. э.; смесь элементов христианства с древнеиранской религией маздаизма; преследовалось церковью; просуществовало до 10 века (прим. перев.).

(обратно)

49

Цитата из издания «Поклонение дьяволу» доктора Монтегю Саммерса.

(обратно)

50

(обратно)

51

(обратно)

52

(обратно)

53

(обратно)

54

(обратно)

55

(обратно)

56

(обратно)

57

(обратно)

58

(обратно)

59

(обратно)

60

(обратно)

61

(обратно)

62

(обратно)

63

(обратно)

64

(обратно)

65

(обратно)

66

(обратно)

67

(обратно)

68

(обратно)

69

(обратно)

70

(обратно)

71

(обратно)

72

(обратно)

73

(обратно)

74

(обратно)

75

(обратно)

76

Лондон, 1947 (прим, автора).

(обратно)

77

Ковенант — соглашение между шотландскими и английскими пресвитерианами (прим, перев.).

(обратно)

78

Аутодафе — «акт веры» (португ.) — оглашение и приведение в исполнение приговоров инквизиции, в частности публичное сожжение осужденных на костре (прим. перев.).

(обратно)

79

Есть еще одна более ранняя история, приведенная в одной очень важной работе, которая называется «Свеча во тьме». Ее написал в 1656 г. скептик Томас Эди. Эта история следующая:

«Как-то раз один мясник в Эссексе потерял своих коров. Он решил, что пойдет к колдуну, чтобы узнать, что произошло с его коровами. Он направился к одному всем известному мошеннику, который, как говорили люди, был искусен в черной магии. Этот колдун-обманщик, увидев возможность подзаработать денег, стал говорить свои заклинания в комнате, специально предназначенной для его обычного жульничества. Вскоре туда вошел его сообщник, прикрытый бычьей шкурой, с рогами на голове. А бедный мясник сидел и глядел в стекло, специально предназначенное для этой цели. В этом стекле ему пришлось увидеть существо еще более ужасное, и не так-то легко ему было обнаружить сообщника колдуна. Дело в том, что он не мог смотреть прямо на него, так как колдун не велел ему оглядываться назад. Он сказал, что если мясник оглянется, то дьявол разгневается. После того как колдун много раз произнес свои заклинания, этот сообщник, или фальшивый дьявол, велел мяснику искать свой скот на востоке и на западе, на севере и на юге. Мясник долго искал, надеясь действительно найти коров в соответствии с указаниями дьявола. Однако после очень долгих, но безуспешных поисков он понял, что стал жертвой подлого мошенничества. Тогда снова отправился к колдуну и попросил, чтобы тот еще раз вызвал дьявола, как в прошлый раз. Однако на этот раз мясник велел своему сыну стоять возле дома колдуна и держать наготове собаку — английского дога. Когда мясник свистнул, мальчик, как ему велели, отпустил дога. Тот сразу же подбежал к своему хозяину и вцепился в мошенника в бычьей шкуре. Колдун заорал, словно дьявол: «Ради Бога, убери своего дога!» «Нет, — ответил мясник, — пусть они дерутся! Если ты готов рисковать своим дьяволом, то и я рискну моим догом!» Все же некоторое время спустя он отозвал свою собаку и вот так остроумно раскрыл мошенническое колдовство» (прим. автора).

(обратно)

80

Позорный стул — укрепленный на подвижном бревне стул, к которому привязывали ведьм, женщин дурного поведения или мошенников и опускали в воду (прим. перев.).

(обратно)

81

Дичфилд — город неподалеку от Бирмингема (прим. перев.).

(обратно)

82

Граб-стрит _ улица в Лондоне, где в 17–18 веках жили бедные литераторы. Имеются в виду дешевые компиляции (прим. перев.).

(обратно)

83

Скай — остров в архипелаге Гебридских островов в Атлантическом океане, принадлежащий Великобритании (прим. перев.).

(обратно)

84

«то» хотя тогда только что был отменен закон, который формально требовал, чтобы все хирурги и врачи, практикующие в пределах семи миль от лондонского Сити, получили разрешение от лондонского епископа. Церковь старалась сохранить все санкции, какие могла (прим. автора).

(обратно)

85

розенкрейцеры и иллюминаты — члены тайных религиознополитических обществ в Европе (прим. перев.).

(обратно)

86

Как в 1938 г. (прим. автора).

(обратно)

87

Кстати, это слово, возможно, произошло от лова «бог» и имеет такие родственные слова, как «Бу» (о котором говорила моя бабушка), «boggarts» (так называли фей), а также «boogaboo» (прим. автора).

(обратно)

88

филологи возможно, пожелают связать это слово с «бронзовым носом», а это то же самое, что уже упоминавшийся «бронзовый лик» солнца (прим. автора).

(обратно)

89

Зоратастра или Заратустра, — мифический пророк, создатель зороастризма — религии древних народов Средней Азии, Азербайджана и Ирана. Для зороастризма характерно представление о борьбе двух начал — добра и зла (прим. перев.).

(обратно)

90

Человеческую кожу поставляет одна бесплатная больница в Филадельфии, и это обстоятельство рассеивает всякий романтический

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1. Разные подходы к магии

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФОРМИРОВАНИЕ

  ГЛАВА 2. Религиозные истоки, восходящие к классическим временам

  ГЛАВА 3. Классическое колдовство и возникновение христианства

  ГЛАВА 4. Раннее христианство и сохранившиеся культы

  ГЛАВА 5. Истоки колдовства в эпоху средневековья и реакция на ересь

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КОЛДОВСТВО В СРЕДНИЕ ВЕКА

  ГЛАВА 6. Люди, которые становились ведьмами

  ГЛАВА 7. Посвящение

  ГЛАВА 9. Организация культа

  ГЛАВА 10. Щабаши

  ГЛАВА 11. Способности ведьм и их обряды

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УПАДОК КОЛДОВСТВА В ЕВРОПЕ

  ГЛАВА 12. Обвинения и гонения

  ГЛАВА 13. Экономические, социальные и интеллектуальные причины упадка

  ГЛАВА 14. Современное положение дел Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg