«Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси»

Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси (fb2) - Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси (пер. Михаил Петрович Погодин,А Игнатьев) 3270K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мацей Стрыйковский

ХРОНИКА польская, литовская, жмудская и всей Руси, соч. М. Стрыйковского.

При теперешнем повсеместном распространении любви к историческим занятиям, часто случается слышать нам жалобы на недостаток в необходимых пособиях к изучению дееписания, скрывающихся, большей частью, в библиотеках, доступных не для всякого. Желая, сколько-нибудь, споспешествовать такому стремлению и удалить упомянутые препятствия, нижеподписавшийся предпринимает издать: «Собрание древних летописцев», равно как и новое дешевое издание: «История Польши», соч. Нарушевичем». Из Летописцев войдут в это собрание; Мацей Стрыйковский, Мартин Кромер, Александр Гваньин и Мартин Бельский.

Собрание начато будет Хроникой Стрыйковского. Сочинитель её был необыкновенный человек своего времени. Он родился в земле Ленчицкой, рано вступил в военную службу, потом путешествовал по Турции, и, наконец, удовлетворяя страсти своей к наукам, пошел в монахи и сделался, впоследствии, каноником Жмудским. [403] Лучшим произведением его считается Хроника Литвы, Пруси, Руси и Польши. События Литвы и Руси помещены в ней далеко обширнее и полнее, чем в какой-либо другой летописи. Сравнив известия Стрыйковского с летописцами позднейшего времени, видим, что он был человек осмотрительный, излагал происшествия в их истинном виде; а это тем более важно, что источники его теперь почти все утрачены, или, по крайней мере, неизвестны. Все последующие историки Литвы имели в Стрыйковском главного своего руководителя.

Новое издание Хроники Стрыйковского перепечатывается, со всею точностью, с издания Кенигсбергского, сделанного перед глазами самого сочинителя, 1682 г. К этому изданию присоединятся объяснения, известия о жизни и сочинениях Стрыйковского, основательный указатель и список словам устаревшим, вышедшим уже из употребления. Хроника выходить будет тетрадями, в 8 листов, в бол. 8-ку, каждой месяц. В 8-м месяцев предполагается окончить всё издание. Первая тетрадь выйдет 1-го Июля текущего года, а следующие в 1-е число каждого месяца.

Цена подписная в Варшаве 6-ть рубл. сер., которую можно выплатить в два раза: при подписке взносится 3 р. сер., и потом, при получении 4-й тетради , остальные 5 р. В прочих же местах, с пересылкою, 6 р. 60 к. серебром (Контора Москвитянина готова также принимать подписку. Мы имеем древний перевод летописи Стрыйковского. Московское Историческое Общество намеревается издать его).

Книгопродавец Густав Лев Гликсберг.

Варшава.

МАЦЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ РУССКАЯ ХРОНИЧКА

«РУССКАЯ ХРОНИЧКА» СТРЫЙКОВСКОГО

(Помещена в 4-м разделе 5-й книги Хроники Стрыйковского, посвященной междоусобицам сыновей Владимира Святого и всему периоду до поражения Болеслава Кривоустого под Галичем в 1139 г.)

Польский историк XVI века Мацей Стрыйковский при создании своих трудов широко использовал русские летописи. Если оставить в стороне великолепный патриотический пафос Стрыйковского-поэта, то несомненной заслугой Стрыйковского-историка и фактором, привлекающим к его «Хронике» неослабевающее внимание исследователей, является богатейшее собрание разнообразных источников по польской, литовской и русской истории, целый ряд которых дошел до наших дней только в составе этой Хроники, в авторском пересказе.

В 1574 г. у М. Стрыйковского была одна летопись, через небольшой промежуток времени после начала работы над созданием истории Литвы у него было уже тринадцать летописей, а вскоре их число возросло до пятнадцати. Стрыйковский сам добросовестно перечислил свои источники: старые киевские хроники, литовские, русские летописцы, ливонские хроники, московские истории 1. Первооткрыватель литовского летописания И. Данилович уточнял, что у Стрыйковского было под рукой 10 русских, 5 литовских, 5 прусских, 4 ливонских, 5 польских, 4 киевских и множество московских, болгарских и славянских хроник и летописцев, не считая трудов Длугоша, Меховского, Кромера и других видных ученых 2. Многие из источников Стрыйковского уже «разгаданы» историками. Так, например, исследователь белорусского летописания Улащик доказал, что польский историк в целом ряде случаев пользовался Ипатьевской летописью. Описания Галицко-Литовской войны 1252-1254 гг. у Стрыйковского и в Ипатьевской летописи почти дословно совпадают. Данные Стрыйковского о Миндовге и Войшелке (Миндовг — основатель Литовского государства, а Войшелк — его сын) за конец 50-х — начало 60-х годов XIII столетия находят полное подтверждение в Ипатьевской летописи.

Особый интерес вызывает один из источников Мачея Стрыйковского — краткая русская хроничка.

На нее обратил внимание А. И. Рогов. Он попытался кратко охарактеризовать ее источники, датировал ее XVI веком. Местом создания Хронички Рогов считал Южную Русь, где в конце XV — начале XVII в. бытовало немало кратких летописцев. В частности, он предположил, что в Хроничке отразилась гипотетическая шахматовская «Печерская летопись», а сама Хроничка могла быть создана в Киево-Печерском монастыре. Кроме того, ученый отметил уникальный характер некоторых известий Хронички, например известия о победе Великого князя Киевского Святополка-Михаила над половцами 3.

Русская хроничка охватывает период истории Руси с 1068 по 1125 г., включая ряд отдельных известий второй половины XII в. Хроничка начинается со смерти Великого князя Киевского Ярослава Владимировича Мудрого: «После того как умер Ярослав Владимирович, Великий князь Киевский, три его сына выпустили своего дядю из поруба, и он сейчас же постригся в монахи. А Игорь в Смоленске умер, и Смоленск был поделен на три части. Игорь построил в Переяславле каменную церковь св. Михаила. Умер и Судислав-чернец. А у Изяслава, князя Киевского, родился [71] сын Святополк-Михаил». Факты эти находят свое подтверждение в Ипатьевской летописи: в ней есть рассказ о рождении Святополка-Михаила под 1050 г. А о разделении Смоленска на три части сообщает Рогожский летописец.

Необходимо отметить, что Рогожский летописец существенно отличают от других летописных источников XIV—XV вв. западнорусские известия. Большинство из них — смоленские, причем уникальные, не встречающиеся в русских летописях XIV-XV вв. Таким образом, можно предположить, что помимо Ипатьевской летописи, среди источников Хронички мог быть и Рогожский летописец, или какой-то иной западнорусский источник, содержащий, в частности, смоленские известия. Так, например, сообщение о постройке в Смоленске владычной Богородицкой церкви Владимиром Мономахом имеется также в Краткой Волынской летописи первой половины XVI в. под 1100 г. (ПСРЛ, т. 35).

Далее Хроничка содержит в себе ряд ценных сообщений о черниговских князьях, сыновей Черниговского, а затем Киевского князя Святослава Ярославича: "У Святослава родился сын Олег, а за ним второй — Давид, а за ним и третий — Глеб". (Как известно, летописи не называют точных дат и последовательности рождения сыновей Святослава Ярославича.) Имеются в Хроничке известия о захвате великого княжения Святославом Ярославичем, о примирении Святослава и Изяслава Ярославичей, о смерти и похоронах «у Спаса» Святослава Ярославича, о рождении у Святослава Ярославича сыновей, о посылке Глеба Святославича в Тмуторокань, о начале княжения Святославичей в Чернигове, о смерти Давыда Святославича и пострижении в монахи Святоши Давидовича, о смерти Олега Святославича и начале княжения в Чернигове его сына Святослава. Сообщения эти более или менее последовательны и представляют собой свод записей по истории Черниговского княжества, воссоздающих достаточно четкую картину целого периода его истории.

Перечисленные выше известия содержатся в следующих летописях: известие об изгнании Изяслава из Киева содержит ПВЛ; известие о мире Святослава и Изяслава — Ипатьевская летопись и другие летописи, включающие в себя ПВЛ; сообщение о посылке Святославом сына Глеба на Тмутороканское княжение входит в Киево-Печерский патерик; три последних сообщения есть в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях (за исключением некоторых деталей); известие о пострижении Святоши Давидовича можно найти в Киево-Печерском патерике.

Обращает на себя внимание один чрезвычайно любопытный момент: в Хроничке говорится: «В русскую землю пришли половцы, и против них вышли Изяслав, Святослав и Всеволод, и была с ними битва, и убит был Великий князь Изяслав, а на Киеве сел Святослав...» Русские летописи такого факта не содержат. Согласно ПВЛ, события развивались совершенно иначе: с 1073 по 1076 г. Киевским князем был Святослав Ярославич Черниговский, который, для того чтобы утвердиться в Киеве, выгнал оттуда своего брата Изяслава. В 1077 г. Изяслав Ярославич вновь вернулся в Киев. В 1078 г. между Изяславом Ярославичем, с одной стороны, и Олегом Святославичем Черниговским и Борисом Вячеславичем — с другой, произошло сражение и Великий Киевский князь Изяслав погиб.

Из известий ПВЛ следует, что виновниками усобиц в Русской земле в 70-е годы XI столетия выступали Черниговские князья — сначала Святослав Ярославич, потом его сын Олег Святославич. Именно в битве с Олегом Святославичем Великий князь Киевский погибает. Согласно же Хронички, дело обстояло так: Святослав Ярославич вскоре после изгнания Изяслава из Киева вновь уступает великокняжеский престол брату Изяславу. А затем все трое — Изяслав, Святослав и Всеволод — совершают поход на половцев, заканчивающийся смертью Изяслава, после которой на Киевский престол вновь садится Святослав. Сравнение текстов Хронички и ПВЛ ясно показывает, в интересах какого княжества события 70-х годов XI в. были столь явно искажены. Внимание к черниговским событиям, превознесение роли Святослава Ярославича Черниговского свидетельствуют, что основным источником Хронички был, очевидно, Черниговский свод известий.

Когда и кем мог быть составлен этот свод? [72]

В Хроничке на этот счет есть точное указание: «Умер же и Олег Святославич, князь Черниговский, и сын его Стослав сел в Чернигове». В данной записи допущена неточность. После смерти Олега Святославича Черниговского князем стал не его сын Святослав, а брат Давыд. Святослав же, согласно Ипатьевской летописи, стал Черниговским князем только в 1157 г. Следовательно, запись была сделана после 1157 г. и в угоду князю Святославу Ольговичу. Поэтому можно предположить, что автор Хронички пользовался Черниговским сводом времен Святослава Ольговича. Крупнейший исследователь русских летописей А. Н. Насонов в своей работе «История русского летописания XI-XVIII веков...» доказал существование такого свода и определенное искажение в нем фактов в пользу Черниговского князя Святослава Ольговича. А. Н. Насонов считал, что свод Святослава Ольговича отразился в Ипатьевской летописи и Киево-Печерском патерике. Явно, местом создания Хронички была Южная Русь — это видно уже из того, как именует ее Стрыйковский: «русская хроничка». Если бы Хроничка была составлена восточнее московско-литовской границы, историк назвал бы ее «московская хроника». В то же время Хроничка носит очевидные следы малоискусного перевода на польский язык (см. искажения имен собственных: Никола — Микула, Переяславль — Переяславец, поруб переведен как некое Порубье), — перевода бы не потребовалось, если бы Хроничку составляли в Западной Руси, так как сильно полонизированный в конце X-XVI в. западнорусский язык был понятен Стрыйковскому, более того, он был бы понятен любому поляку при элементарной замене кириллицы на латиницу. Значит, — Южная Русь. В этом смысле выводы А. И. Рогова находят подтверждение. Но в свете всех приведенных выше рассуждений можно думать, что Хроничка была создана все же в Чернигове на основе местной летописной традиции.

Сообщения о князьях Северо-Восточной Руси очень скупы. Отмечается только следующее: «умер Великий князь Владимир Мономах, а на Киеве сел его сын Георгий Владимирович; у Егора сын Андрей...» То есть составитель Хронички либо ошибочно воспользовался сокращенным источником, либо представил будущий дом Московских князей только самыми известными предками. Подобное соотношение известий отвечало взглядам автора Хронички. В XV-XVI вв. Южная Русь входила в состав Литовско-Русского государства. Составитель Хронички дал в кратком виде историю южнорусских земель и показал их определяющую роль в истории Древней Руси. Можно предположить, что составителем Хронички был сам Стрыйковский, или что он выдал сокращенную редакцию какой-то русской летописи, но это кажется сомнительным, поскольку текст имеет очевидный характер цитации, оборванной на слове «etc», а летописец назван в конце не «хроникой», а именно «хроничкой», что говорят о его изначально сокращенном виде. Переработка Стрыйковского выразилась лишь в том, что он расставил свои пометки уточняющего характера в тексте и на полях. Составлена была Хроничка никак не ранее второй половины XV в., иначе непонятно обращение к предкам Московских князей. Вообще, краткие летописцы были в XV-XVI вв. широко распространены в русских землях, в том числе и в Южной Руси.

Авторы статьи будут считать свою задачу выполненной, если привлекут внимание к богатейшему комплексу иностранных источников, содержащих известия по истории Древней Руси и Московского государства — корпусу польских и литовских исторических трудов и хроник XVI в. Иностранные источники по русскому средневековью изучены в советской историографии значительно меньше по сравнению, скажем, с летописями, или материалами писцового делопроизводства. Что же касается польских источников, то они вообще в целом ряде случаев представлены в источниковедении с зияющими провалами. О комментариях не приходится и говорить, когда отсутствуют сами переводы. В результате языкового барьера, о котором пишет Ю. А. Беспятых 4 в своей статье, посвященной проблемам перевода иностранных источников, целые пласты информации, содержащиеся в произведениях польских [73] историков, остаются выведенными из научного оборота. Думается, систематические переводы русских известий из хроник Бельских, Меховского, Стрыйковского, мемуаров Гурницкого, труда Ожельского и проч. и проч. обогатили бы науку множеством новых ценных фактов.

ТЕКСТ

...Король Болеслав, взяв великие дары от короля Саломана и Бэловичей и возвратившись в Польшу, сразу же вновь отправился в поход на Русь с еще большим войском против Святослава, или Стослава, и Всеволода, князей русских, переяславских и черниговских, так как они повторно прогнали с престола киевского княжества брата Изяслава (Zaslawa) с женой и детьми, которого Болеслав же и посадил в Киеве, нанеся Святославу и Всеволоду поражение, о чем одинаково извещают Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский, Ваповский и т. д., но по причине того, что русские хроники не везде совпадают с ними, я коротко изложу то же самое из Русской Хроники, не мешая ее с польскими и другими историками. Она так просто и начинается:

После того как умер Ярослав Владимирович, великий князь Киевский, три его сына выпустили своего дядю Судислава из поруба (у Стрыйковского — Porubia. — Д. Л., Д. В.), и он сейчас же постригся в монахи. А Игорь в Смоленске умер, и Смоленск был поделен на три части. Игорь построил в Переяславле каменную церковь св. Михаила. Умер и Судислав-чернец. А у Изяслава, князя киевского, родился сын Святополк-Михаил (Stopolk Michalo). У Святослава родился сын Олег, а за ним второй — Давыд, а за ним третий — Глеб. А потом на русскую землю пришли половцы. Трое Ярославичей вышли против них:

Изяслав, Святослав и Всеволод, и будучи на Альте (Olzie), столкнулись друг с другом 5, и гневом божьим поражены были христиане, и воеводы русские со множеством воинства бежали.

У Всеволода родился сын Ростислав, а за ним второй — Владимир 6. Святослав послал своего сына Глеба на княжение в Тмутаракань, а Изяслав построил монастырь святого великомученика Дмитрия.

У великого князя Изяслава была война с половцами, и произошла тяжкая для обеих сторон битва; наконец, половцы были побеждены Русью, и Изяслав с победой возвратился домой. А братья его Ярославичи — Всеволод и Святослав — преступили наказ своего отца и изгнали Изяслава из столичного замка Киева. Святослав сел в Киеве, а Всеволод в Переяславле (Pereaslawcy), и была построена церковь св. Богородицы Печерской, и умер преподобный Феодосии Печерский, А после него игуменом стал Стефан. Вскоре князь Святослав помирился с братом своим Изяславом и уступил брату своему великое княжение на Киеве; сам же сел на Чернигове. В русскую землю пришли половцы, и против них вышли Изяслав, Святослав и Всеволод, и была с ними битва, и убит был великий князь Изяслав 7, а на Киеве сел Святослав, или Стослав (в другой хронике написано, что Всеволод — прим. Стрый.), а дети его Олег и Давыд — на Чернигове, а Святополк на Турове 8. Потом умер великий князь Святослав Ярославич и похоронен [74] в Чернигове, у святого Спаса, а брат его Всеволод сел на Киеве. Пришел от грек митрополит Иоанн. И тогда умер великий князь Всеволод, правивший много лет, и на Киеве сел Михаил-Святополк Изяславич (Michael Stopolk Zasiawowic), Олег и Давыд Святославичи — в Чернигове, а Владимир Мономах Всеволодович — в Переяславле.

Великий князь Михаил-Святополк построил в Киеве каменную церковь св. Михаила Златоверхого 9 (Ztotowierschiego). Этот самый Святополк-Михаил во время правления своего безвинно причинил подданным немало вреда, многих разорил, а у иных отнял имущество. В то время в Киеве был великий голод и тяжкий гнет по всей земле русской.

Святополк-Михаил, князь киевский, ходил на половцев, а с ним Олег Святославич и Владимир Мономах, и Давыд Игоревич. И победили безбожных язычников и возвратились домой с добычей. И потом была распря (potarezka) Мстислава и Стополка против Владимира с Давыдом Игоревичем на урочище, и поражен был стрелой Стополк и умер 10. И сел Владимир Мономах Всеволодович на Киеве. Из Цареграда пришел митрополит Никифор. Владимир Мономах построил в Смоленске владычную каменную церковь св. Богородице.

У Владимира Мономаха родился сын Григорий. Умер также Давыд Святославич, князь черниговский, а сын его Святоша (Stossa) Давыдович стал чернецом в Печерском монастыре и назван был Николой.

Умер же и Олег Святославич, князь черниговский, и сын его Стослав сел на Чернигове.

Половцы пришли к Треполю и Владимир пошел против них со своим братом Ростиславом, и когда войска столкнулись, бежали наши князья. Умер великий князь Владимир Мономах 11, а на Киеве сел сын его Георгий Владимирович 12; у Егора (Jehorowi) сын Андрей. Умер митрополит Никифор, из Царьграда пришел митрополит Никита (Nakata) etc.»

______________________________

Далее приписка Стрыйковского: «До этих пор — Русская Хроничка». Очевидно, здесь Хроничка прерывается.

Комментарии

1. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkieJ Rusi Maciaje Sfryjkowskiego. Warszawa, 1846. Т. 1. С. 62.

2. Daniiowicz Ignacej. Wiadomosc о wlasciwych litewskich latopiscach // Kronika polska... C. 34.

3. См. Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. М., 1966. С. 115-122.

4. См.: Беспятых Ю. А. Английский язык Джерома Горсея и русские реалии // История СССР. 1992. №2. С. 132

5. У Стрыйковского: «zjgty sie ufy». Лавр.: «...бывше нощи и поидоша противу себе».

6. Напротив, Владимир Всеволодович родился в 1053 г., а Ростислав Всеволодович — в 1070 г.

7. Изяслав погиб по Лавр. не в битве с половцами, а в сражении с Борисом Вячеславичем и Олегом Святославичем.

8. Другие летописи сообщают, что Олег бежал в Тмуторокань, Святополк тогда был в Новгороде, Туров же принадлежал Ярославу.

9. Златоверхая церковь св. Михаила, заложенная в 1108 г. (Лавр.), в Киеве (Ник.).

10. Поражен стрелой был сын Святополка Мстислав. Святополк умер своей смертью через много лет после битвы «на урочище».

11. Здесь на полях примечание: «род московских князей».

12. Юрий Долгорукий, вероятно, попавший сюда ошибочно.

(пер. Д. Александрова; Д. Володихина)

Текст воспроизведен по изданию: "Русская хроничка" Стрыйковского. // Вестник МГУ. Серия 8. История, № 2. 1993 © текст - Александров Д., Володихин. Д. 1993

© сетевая версия - Тhietmar. 2003

© дизайн - Войтехович А. 2001

© Вестник МГУ. 1993

МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ I

КНИГА ПЕРВАЯ

Варшава, 1846

Которая прежде никогда не видела света 1

Хроника польская, литовская, жмудская 2 и всей Руси

Киевской, Московской, Северской, Волынской, Подольской, Подгорской, Подляшской и т. д. И различные события, военные и гражданские, в Прусских, Мазовецких, Поморских и других землях, принадлежащих королевству Польскому и Великому княжеству Литовскому, до сих пор как бы окутанные непроглядной ночью, по правдивым и основательным известиям различных историков и авторов, зарубежных и своих, Киевских, Московских, Славянских, Лифляндских и старых Прусских хроник, летописцев русских и литовских, Длугоша, отца польской истории, и других [авторов], с большой полнотой и тяжкими трудами (особенно по литовской и русской истории, до этого никого не интересовавших) 3,

Мацеем Осостевичюсом 4 Стрыйковским

подробно описаны, изложены, и впервые понятно и с собственными доскональными исследованиями воистину подлинных древностей, [а также] с превеликими издержками в первый раз изданы и через все стародавние века [доведены] вплоть до нынешнего 1582 года.

А сначала достоверно [рассказано] о происхождении всех,

сколько их есть на свете, людских народов.

С любезного [разрешения] и по привилегии Его Милости Короля

напечатано в Кёнигсберге у Георга Остербергера

MDLXXXII

Мацея Стрыйковского

Осостевичюса, К[аноника] Ж[мудского] 5

КНИГА ПЕРВАЯ

Глава 1.

Глава 2. О разделении языков при строительстве Вавилонской башни и размножении многообразных и различных народов от трёх сыновей Ноевых.

                Потомство Сима.

                Потомство Хама.

                О потомстве Иафета.

Глава первая

О сотворении необъятного мира, земли, неба, и о начале дел, которые на них были, у языческих философов и поэтов, ласковый читатель, имелись различные мнения и выводы. Ибо было нечто, которое было Хаосом (ex Chao), то есть мир был создан твердью от смешения сущностей (rzeczy) и элементов, что и Овидий в Метаморфозах (I) излагает в таких словах:

Ante mare et terras et quod tegit omnia coelum,

Unus erat toto natura vultus in orbe

Quem dixere Chaos, rudis indigestaque moles, etc.

Не было моря, земли и над всем распростертого неба,

Лик был природы един на всей широте мирозданья,

Хаосом звали его.

А Фалес Милетский (Tales Milesius), который почитался мудрейшим среди семи греческих мудрецов, считал, что все вещи были сотворены из воды, следуя в этом за Гомером, автором всей древней философии, который тоже думал, что Океан был началом всего сущего (Илиада, 16).

Потом Гиппарх и Гераклит Эфесский заявили противоположное мнение, что мир был сотворен из огня. О чем и Овидий в Метаморфозах:

Quippe ubi temperiem sumpsere humorque calorque,

Concipiunt et ab his oriuntur cuncta diobus.

Ибо, коль сырость и жар меж собою смешаются в меру,

Плод зачинают, и все от этих двоих происходит 6.

Эмпедокл же, Эпикур, Демокрит, Диоген Либертус, Пифагор с Самоса, Зенон, Анаксимен, Гиерокл и другие греки, рассуждая, как великие мудрецы, предлагали разнообразные и разные [основы] начала мира. Эпикур: вакуум и пустота (vacuum et inane), Демокрит: полнота и пустота, Парменид: жар и холод, и прочее.

После них Аристотель, Цицерон, Ксенофан, Аверроэс и другие считали без [каких-либо] доказательств, что мир был вечно, без начала; с этой сентенцией [соглашался] и почтенный поэт Манилий, когда говорил:

Haec aeterna manet Divisque simillima forma,

Cui neque principium est usquam nec finis in ipso,

Sed similis toti, remanet perque omnia par est, etc.

Считают, что мир не из чего не произошел,

Что у него нет исхода;

Он всегда был и будет без начала и конца 7.

Ибо когда они, объединив свои умы (Sumimozgowie) (как свидетельствуют Цензорин и Корнелий Агриппа в гл. 51 de vanit. scient. 8), спорили о том, что было сотворено первым, яйцо или птица, поскольку и яйцо без птицы, и птица без яйца родиться не может, и после долгих склок и дискуссий так и не смогли договориться о яйце и о птице, то подтвердили, что мир и все сущее не имеют начала и существуют вечно. Но другие, высоколобые (wartoglowowie) стоики, были против этой их сентенции. И чем поспешнее каждый из них стремился проявить свой ум (не ведая о всемогуществе Бога, сотворившего все из ничего, а вернее, ex vaquo plenum (из пустого полное)), тем безобразнее он заблуждался.

Из них один только Платон, либо почитав Святую Библию (как предполагают некоторые), либо обретя это по вдохновению Божьему, прямо говорит в Тимее, что мир был сотворен Богом, а причиной сотворения всех прочих вещей считает доброту и всемогущество самого Бога, из-за чего и был назван Божественным философом. Да и Овидий, похоже, у него подчерпнул, когда говорил:

Natus homo est, sive hunc divino semine fecit

Ille opifex rerum, mundi melioris origo, etc.

И родился человек. Из сути божественной создан

Был он вселенной творцом, зачинателем лучшего мира 9.

Так или иначе, они, хотя и были язычники, уже были близки к тому, чтобы признавать Бога творцом и зачинателем всего сущего, вероятно, после того, как познакомились с писаниями (pisma) Моисея.

Поэтому и мы, ласковый читатель, более надежного, более древнего, более основательного и более доказательного фундамента [этого рассказа] о началах, истоках и порядке нашей истории Сарматской, Литовской, Русской, Славянской, Жмудской, немалой части Польской и прочее, предпринятого с искренним желанием, с великими трудами, с долгими и полноценными (pilno-czujnym) стараниями и усилиями, не можем заложить и прочно установить для потомков иначе [чем] из Святого Писания, как из единственного родника и источника сведений, и науки о Боге, который явяется Творцом, Вершителем, Умножителем и началом всего сущего.

Так нас прежде всего учит [переданное людям] через Моисея Послание Духа Святого, и этими словами начинается наипервейшая из всех историй. И в начале сотворил Господь Бог небо и землю, солнце, луну, звезды, и всяческие другие создания, живущие в воздухе, в море и на земле и прочее. Бытие 1, Иосиф [Флавий] (кн. 1, гл. 1), Филон [Александрийский] и т. д. Потом на шестой день из горсти болотной земли (z sztuki blotnej ziemie) по образу и подобию своему сотворил Адама, то есть первого человека, которого оживил, вдохнув [в него] дух свой и вознеся до небес. Наше происхождение из болота. И с живой и вечно бессмертной душой поднялся [человек] над всеми другими созданиями, достойно украшенный разумом, мыслями, смыслом и другими дарами божьими. Бытие 2; 1 Коринфянам, 15; Манчинелли, кн. 4. Это и Манчинелли 10 прославляет в книге 4:

Exemplumque Dei quisque est in imagine parva, etc.

Каждый человеческий образ и есть доказательство Бога.

Придал ему также Господь Бог в качестве товарища Еву, сотворенную из ребра или кости из бока его собственного тела. Оживив ее тем же дуновением, [Бог] определил им во взаимном согласии блаженствовать в раю [в качестве его] жителей и хозяев. Так они жили и барствовали (dziedziczyli) в этом роскошном месте, по благословению Божьему свободные от греха и от смерти, чтобы возвыситься над всеми прочими тварями на земле, в невинности и благочестии, в которых и были сотворены.

Но когда по предательскому наущению змея [они] преступили приказание, полученное от Бога, то сразу же стали грешниками, подверженными болезням и смерти. Бытие 5, [Евангелие от] Иоанна, 8. О чем имеем ясное и пространное свидетельство и в Святой Библии, и в науке, [поэтому] не хотим долго занимать этим читателя, только чтобы знал, как зачинался и из этих начал размножился этот обширный мир. А сотворенные Богом Адам и Ева вдвоем дали единое семя, от которого проросли и размножились все людские народы, сколько их живет под солнцем на необъятном свете, как это ниже достаточно увидишь в нашем [рассказе о] выводе народов от сыновей Ноевых. Первые властители. Тогда же, в начале сотворения мира, Господь Бог всемогущий, как порядочный властелин, установил верховную власть и порядок старшинства, когда силу и власть над всеми тварями в море и на земле дал Адаму, чтобы [он] пользовался всеми этим вещами и установил среди них надлежащий порядок. Господь Бог любит порядок. И это Божье приказание было первым началом правления, надлежащих законов и всяческой верховной власти монархов, королей, князей и прочих учреждений, духовных и светских, для установления истинной славы Божьей, порядка всех вещей в мире, дисциплины и присмотра за справедливостью. Все это очень любил Господь Бог, давший Адаму такое приказание.

Вселенская церковь. С того же времени берет начало и вселенская церковь истинного Бога. Ибо Адаму и Еве сразу же было дано указание, согласно которому они хранили веру и показывали свой страх перед Господом Богом. Бытие 3. Но как только [они] согрешили, открыл им Господь Бог силу дьявольскую и смерть вечную, однако вопреки ей по божественному милосердию своему обещал последующее наше избавление неизвестным, то есть Христом. Придет Христос Мессия, снесет голову змею и разрушит царство сатанинское, а нас избавит от греха и неволи вечной смерти, освободит и отпустит.

Изгнанные из рая Адам и Ева в своей нужде и невзгодах утешались этой надеждой как радостным и спасительным пророчеством обещания пришествия Господа Христа, сделанным самим Богом. Итак, истинная вселенская церковь сперва началась лишь с двух этих особ, о чем доктор Епифаний, святой епископ Констанции на Кипре 11, ясно говорит в книге Против ересей (кн. 1, том 1).

Святое Писание также сообщает нам, как Каин, сын Адама, из ненависти и врожденной зависти убил родного брата Авеля, мужа добродетельного и богобоязненного, и не из-за чего иного, как единственно [из-за того, что тот] был благочестив и искренне славил Бога. Бытие 4, Иов 15. Каин завидовал ему, что его жертвы, которые он приносил из добычи, из овец и из прочего скота, Господь Бог всегда принимал, ибо когда [Авель] сжигал жертву на алтаре, дым шел прямо к небу. А Каин, который был от рождения злой, работал на пашне, а когда тоже сжигал жертвы из зерна 12, дым всегда тянулся по земле. И все это случилось по наущению сатанинскому, [и так] впервые началось преследование вселенской Церкви Божьей.

Потом Каин, которому, по Филону 13, было тогда лет 15, усомнившись в милосердии Божьем, из-за злых сомнений и от обличений отца своего Адама бежал на восход солнца, где с сестрой своей по имени Темех (Temech), которую взял в жены, породил (splodzil) сына Енока или Еноха, по имени которого заложил под Ливанской горой большой город Енохия и окружил его стенами, о чем пространнее свидетельствуют Бероэс (кн. 1) 14, Иосиф [Флавий] и пророк Моисей. Об этом читай у Филона толкования Библии. А еврей Филон (Philon Zyd) в книге толкований Библии пишет, что всего [он] построил семь городов, [впоследствии] сметенных потопом, которые назывались: Енок, Маули, Леед, Техе, Йеска, Целет и Йеббат (Enoc, Mauli, Leed, Tehe, Jeska, Celet, Jebbat). Тот же Каин размежевал земли и упорядочил торговые и купеческие дела, а [меры] веса перевел на фунты 15.

Потом Каина случайно убил стрелой на охоте его шестой потомок, слепой Ламех, сын Мафусаилов. Как пишет еврей Иосиф, он не имел такого замысла, а, ведомый своим хлопцем, просто целился в зверя, а Каин тогда попался на цель, хрустнув [веткой]. И сошел с этого света, смертью [своей] загладив [убийство] брата Авеля, ибо, по определению Господа Христа, кто мечом воюет, от меча и гибнет, а всех лет своих Каин прожил 730. Бытие 4, Иосиф (кн. 1, гл. 2), Матфея 26.

Однако случилось, что и Каин нашел своих хвалителей и последователей в дьявольском наущении, ибо были мерзкие еретики, которые почитали его за своего патриарха, звались Кайянами (Kaianami) и утверждали, что он правильно убил Авеля, и т.п. О чем читай Епифания, книга 1, том 3, против Кайян, ересь 38 16.

Изобретение ремесел и хозяйства. Сыновья Каина и его потомки, сыновья слепого Ламеха, сначала изобрели всяческие ремесла: Тувал (Tubal) музыку и различные инструменты, на которых играют 17; Иавал (Jabal) шатры и [вещи, относящиеся] к скотоводству, земледелию и домашнему хозяйству; Тувалкаин (Tubalkaim) кузнечное, слесарное, ювелирное дело, живопись (malarstwo) и все вещи, относящиеся к военным ристалищам 18 и рыцарским нуждам. Ноема, правнучка Каина и первая домохозяйка. А Ноема, правнучка Каина и дочь Ламеха, придумала и изобрела всяческие прядения из шерсти и льна, ткачество, а также [как] делать масло, сыры и т. п., и другое женское домашнее хозяйство.

Этот слепой Ламех, шестой потомок Каина, сын Мафусаила, имел семьдесят семь потомков от двух жен, Ады и Циллы (Sele), однако из-за чрезмерной злобы своей все сгинули в половодье великого потопа, так что весь мерзкий род Каина был искоренен до основания, в чем проявилась первая кара Божья за пролитие невинной братской крови, справедливая и суровая, нашедшая, как воздать за неправду в третьем и в четвертом поколении. Исход, 20. Visitans iniquitatem patrum, etc. (Воздаяние за грехи отцов).

Сет, третий сын Адама. А потом у Адама, в году от сотворения его 230, вместо того убиенного праведного Авеля и убийцы Каина, родился третий сын, по имени Сет (Set) 19. Этот Сет жизнь свою провел в благочестии, и потомков своих, Патриархов, от плоти которых произошел Христос, наш Господь Бог и Спаситель, воспитывал в тех же добрых и богобоязненных обычаях, и усиленно размножал и расширял славу Бога истинного.

Иосиф в «Древностях Иудейской истории» пишет, что Адам и сын его Сет, осененные мудростью и знанием дел небесных, сделали две большие таблицы, одну медную, а другую каменную, на которых вырезали волю Бога, его учение и пророчества, с помощью которых и было сохранено Слово Божие.

А также поставили два столпа, один каменный, а другой кирпичный, чтобы приглядывать за небесными светилами, так как Господь Бог собирался покарать весь свет двумя бедствиями, потопом и огнем. Но не ведали, какая кара придет первой, поэтому каменный поставили для того, что если Господь Бог сначала разрушит мир водой, то останется каменный столп, а если огнем, то каменный столп рухнет, а кирпичный останется на память потомкам и как древний знак. Буквы и астрология. А еще пишут, что эти два Патриарха разделили бег времени или год, как положено, на двенадцать месяцев, и Божьим наущением впервые изучили дивный ход небесных светил и их обращение и потомков своих этим наукам выучили. Ибо не может быть такого, чтобы простой разум людской мог освоить и понять такие субтильные, высокие и преудивительные вещи, если эти их сведения и познания им не объявил бы сам Господь Бог. Так что науку Слова Божьего, изобретение букв для письма и все науки, сколько их есть, следует приписать прежде всего Богу, а потом Адаму и Сету. О чем также имеем много свидетельств у греческих историков, что все науки и письменность изобретены еврейскими Патриархами, о чем и Геродот пишет в пятой книге, что все науки и буквы греки взяли у финикиян (Phenikow), которые тоже были из еврейских народов, хотя греки, в соответствии со своими обычными баснями, многое приписывают своему Кадму (Kadmusowi) и прочим. Геродот, кн. 5.

А Бероэс в кн. 1 Antiquitatum in ipso operis sui Exordio, убедительно пишет, что перед потопом Халдеи (Kaldejczykowie) халдейскими письменами описали пришествие бедствий и вырезали на каменных столпах, пытаясь усмирить злобу гигантов (obrzymow), злых людей, потомков Каина, откуда и пошла халдейская письменность или же первая не еврейская, либо одна произошла из другой. Патриарх Сет, сын Адама, жил 912 лет согласно заметкам Тилемана Стеллы (Tilemannum Stellam Signensem) 20. А когда у него родился сын Енос, ему было 105 лет, что Бельский, не изучив Филона и других старинных докторов, принял за его полный возраст. Адам тоже, чувствуя приближение смерти и [готовясь] явиться перед Богом, вызвал к себе жену, сыновей, дочерей и всех потомков своих, наставлял их и увещевал, чтобы берегли и соблюдали волю Божию и в боязни Божьей, и в боязни Его жили. Проповедовал им также о двух бедствиях, которые должны прийти в мир из-за отвратительной людской злобы: одно в виде потопа, а другое в виде огня. А потом, дав всем последнее благословение, сразу расстался со светом в возрасте 930 лет и за 126 лет до рождения патриарха Ноя.

Енос, сын Сета, внук Адама, тоже степенно и набожно служил Господу Богу постоянными молитвами и жертвами, и в том же благочестии воспитал сыновей и своих потомков. Их генеалогию и возраст каждого из них, вплоть до потомков патриарха Ноя и его сыновей, от которых распространились по свету все людские народы, потом увидишь в составленной нами с [немалыми] трудностями Таблице.

Умер патриарх Енос, прожив 905 лет. Здесь мы опускаем другие еврейские истории, которые каждый может прочитать в Библии и у Иосифа в «Иудейских древностях», ибо для нашего начинания так далеко заходить не требуется.

В Святом Писании Моисеевом и у Бероэса, Иосифа, Филона, [а также] и у других имеем, что Господь Бог весь мир покарал потопом в году от сотворения мира 1656. Бытие 5 и 6; Иосиф, Иудейские древности, кн. 1, гл. 3; Бероэс, кн. 1; Филон и другие толкователи Библии. Ибо каждое существо извратило свой земной путь, и Писание перечисляет те первейшие грехи, которые жестоко оскорбили Бога: прежде всего гордыня [по отношению] к Богу, своему творцу, своеволие, мужеложство (cudzolostwo), развратное прелюбодеяние (porubstwo), притеснения и жестокости сильнейших над тихими, убогими и менее сильными, из-за чего Господь Бог и грозил миру истреблением через потоп. Но прежде чем до этого дошло, из милосердия своего решил предупредить Ноя, которому тогда было лет 500, и которого более всего возлюбил из-за его благочестия, ибо [он] гигантов или исполинов (obrzymow), потомков Каина, удерживал от распутных злодеяний и увещевал, чтобы исправились. И для постройки судна или корабля и для исправления злых людей дал ему время сто лет, а Иосиф кладет 120. Но те исправляться не желали, а, напротив, приумножали злобу к злобе и насмехались над Ноем, который строил на горе корабль.

Патриарх Ной вступает на корабль. Итак, патриарх Ной, которому уже исполнилось 600 лет, по воле Божией вступил на корабль со своей женой и с тремя сыновьями: Симом, Хамом и Иафетом, и с женами их, [имена которых], как пишет Бероэс: Титея, Пандора, Ноела и Ноегра 21. Набрал также с собой Ной всяческих зверей, живущих на земле и в воздухе, чистых по семь пар 22, а нечистых по паре: самок и самцов, чтобы плодились и размножались, и запасся необходимыми для этого продуктами.

Итак, в году 1556 от сотворения мира, 17 апреля, открылись вдруг бездны глубокого Океана и всех морей: восточных, западных, северных и внутренних (miedzy ziemskie), а также и реки внезапно и с великой силой вылились из своих берегов на людские надежды. Облака также окропили росой и спустили сверху страшный проливной дождь, который беспрерывно лил 40 дней и 40 ночей. И вода захлестнула, затопила и погрузила [в себя] весь мир и весь род людской, зверей и все живое, кроме самого Ноя, который вместе со своими укрылся на корабле (w korabiu). Там он жил, плавая над высокими скалами в течение целых тринадцати месяцев, ибо на этом уровне (w swej mierze) вода стояла 150 дней.

Где остановился корабль Ноя. А когда вода спала и показались вершины гор, ковчег (okret) остановился в Армении, на очень высокой горе, называемой Тавр (Taurus), а по Бероэсу Гордия (Gordieus), а по святому доктору Епифанию в стране Кардия (Kardienskiej) 23 на горах, называемых Арарат и Лубар 24, где еще [сохранились] знаки, указывающие на [пребывание] этого корабля.

А когда земля уже высохла, Господь Бог повелел Ною без опаски выходить из корабля, в котором [он] прожил целый год и месяц. В то время Господь Бог как бы заново сотворил и утвердил новый мир, ибо сначала благословил Ноя и потомков его, и обещал ему более так жестоко не мстить, из-за человека землю не проклинать и мир водами не заливать. И в знак подтверждения примирения и вечного мира между собой и человеком дал в залог радугу или румяно-бурую дугу на небе, которая и ныне иногда перед дождем, но обычно после дождя в виде дуги показывается на разных облаках 25.

Божий наказ Ною. А когда Господь Бог уже пообещал Ною больше земли потопом не заливать и людской народ так жестоко водой не губить, перед этим поставил условие, о котором пишет Филон в книгах Biblicarum Antiquitatum, что если живущие на земле люди будут грешить, то напустит на них (rozsadze ich) либо голод, либо меч, либо огонь, либо смерть от морового поветрия, землетрясения и т.п.

Воскрешение мертвых и Судный день. А когда наступит урочный час, тогда придет свет и сгинет тьма, и умершие воскреснут и спящие подымутся из земли, и ад вернет долг свой и погибшие [души] вернут свою честь, чтобы я (говорит Господь Бог) каждому воздал по делам его и по плодам замыслов их, пока не рассужу между душой и телом. И начнется [новый] век и угаснет смерть, и ад затворит уста свои и т. д. И будет земля другой и небо другим, и праведная жизнь [будет] на века. Вот так сам Господь Бог решил ясно предупредить Ноя о судном дне и о воскрешении мертвых.

Господь Бог также разрешил Ною и потомству его употреблять мясо зверей, скота и другую пищу, которую люди до потопа не знали и не употребляли, ибо если и охотились, то только ради шкур.

Закон о человекоубийстве. В то время Господь Бог также установил закон, чтобы человекоубийц (mezobojcowie) по решению верховного суда предавали смерти так же, как они убивали других, а кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется [рукою человека], ибо человек был сотворен по образу Божию. Бытие 9, Матфея, 26.

Ной впервые изобрел вино и сам первым его выпил. Ной, будучи в то время господином всего мира, начал также развивать разнообразные хозяйства, относящиеся к земледелию, [в том числе] получению и распространению вина. И с этим вином сначала сам намешил старушек (staruszek uweselil), ибо лежал будто мертвый, бесстыдно раскрывшись. Это увидел его средний сын Хам и не прикрыл отцовской наготы, а насмехался над ним, указывая на него другим братьям.

Хам-чародей. Бероэс в книге 3 пишет, что этот Хам был близок к чернокнижным наукам и колдовству, отчего был назван Зороастром (Zoroastes) 26. [Он] тогда якобы собирался пьяного отца заколдовать, чтобы потом был как скопец (rzezaniec) и не был способен к оплодотворению.

А Сим и Иафет, другие братья Ноя, движимые истинной сыновней любовью, стыдливо отвратили очи свои и прикрыли [наготу] отца своего.

Ной благославляет достойных сыновей Сима и Иафета и проклинает Хама. Потом отец Ной, проспавшись (przecuciwszy sie), за достойную заботу о себе благословил их, а потомство Хама проклял, говоря: «Размножь, Господь Бог, Сима и расширь Иафета и потомство их на века, а Хам с потомками своими пусть вечно будет слугой им».

Три должности трех сыновей Ноя. Там же тогда назначил трем сыновьям три должности, чтобы каждый из них жил в стране [вместе] с родственниками, [оберегая] границы от соседей. И сказал им: «Ты, Сим, молись, приноси жертвы и ведай святым Писанием как священник. Ты, Хам, пахотой, ремеслом и прочим необходимым хозяйством занимайся как крестьянин. Ты, Иафет, тех двоих суди и защищай, как король и шляхтич, а границы их расширяй, ибо [имя] Иафет истолковывается как расширение».

Латинским же языком скажем короче: Tu Sem ora, Cham labora, Japhet rege et protege. (Ты, Сим, молишься, Хам трудится, Яфет царствует и защищает). И так Ной своим решением и постановлением как должно распределил эти три должности между тремя сыновьями и для всего народа. И без этого порядка ни одна монархия и ни одно королевство долго устоять не сможет, если будет умалять (wykracaly) эти три должности по ограничению и умиротворению своих сословий (как это ныне у нас творится при великом упадке Речи Посполитой).

Установление года. Как пишет Бероэс, Ной также научил сыновей и потомков своих теологии и богословской науке (w rzeczach Boskich) и оставил им книги, в которых описал великие тайны природных явлений. Научил их также науке об обращениях небесных светил (biegow niebieskich) и разделил год на двенадцать месяцев в соответствии с движением Солнца. И преподал им из той науки все, что имело отношение к году.

Ной умер. Потом, после потопа прожив 350, а всех лет от своего рождения 950, расстался со светом, дождавшись внуков и потомков своих и оглядывая сыновей и правнуков. А всех пращуров 27 было двадцать четыре тысячи и сто взрослых мужей, не считая их жен и детей, которых было вдвое больше. Ибо, как пишет Бероэс в книге 3, при каждом рождении постоянно рождалось по паре детей мужского и женского пола, также и их дети, когда дорастали до брачного возраста, разом выдавали из себя парные плоды. Neque enim unquam Deus vel natura defuit rerum necessitati, quae ad universi orbis spectat opulentiam, etc. Haec Berosus.(Тот, кто ищет в мире богатства, никогда не нуждается ни в Боге, ни в природе. Это [говорит] Бероэс.). Berosus, lib.3.

Сыновья же никогда не умирали на глазах своих отцов, а после их смерти заступали на их место с той же плодовитостью, кроме Авеля, который умер не своей смертью.

Аран умирает прежде (in conspectus) своего отца Фарры. И длилось это благословенное [время], как считает Епифаний, три тысячи триста тридцать два года, и ни один сын не ушел из жизни [на глазах отца], только один сын Аран (Aran) умер перед лицом отца своего Фарры (Thara) из-за идолопоклонничества, к которому пришел собственным умом, лепя изображения идолов и божков из глины 28. Бытие, 11.

Ксенофан 29 о потопах. Были также и другие потопы, которые заливали определенные части земли, но не весь мир сразу, как при патриархе Ное. Ибо Ксенофан (Xenophon) [в книге] de Aequivocis так описывает другие потопы и перечисляет их в таком порядке. Потопов (говорит он) было много. Первое заливание земли водой, длившееся девять месяцев, было при Огиге (za Ogigesa) древнем 30. Относительно Ноя он рассуждает, как язычник, ибо первого Огига выше называет прадедом Нина (Ninusowym) 31, который укрыл род людской от потопа в корабле, хотя Святое Писание свидетельствует, что Ной провел в ковчеге (w korabiu) 13 месяцев. Второй потоп был Williacki (сельский?), при князьях Геркулесе и Прометее, и продолжался один месяц. Третий длился два месяца при Oгиге Афинском 32. Четвертый, в Ахее, [длился] три месяца. Пятый, Фессалийский, при Девкалионе, короле Фессалии, сыне Прометея, в году до рождения Господа Христа 1540 по подсчетам Кариона и других. Карион, кн. 1. Во то время половодье так залило всю Грецию, что потопило много городов и замков с имуществом и людьми, кроме тех, которые вовремя убежали на гору со своим королем Девкалионом. Как пишет Овидий в книге 1 «Метаморфоз», в то время весь мир был сметен потопом из-за злобы людской, и спаслись от этого бедствия лишь Девкалион вдвоем со своей женой Пиррой благодаря своей набожности. Овидий. Метаморфозы, 1. И снова размножили род людской, хотя были в очень преклонном возрасте, ибо Девкалиону было тогда 82 года. Богиня Фемида (Themis) научила их, чтобы бросали перед собой кости своей матери, из которых оживут сыновья и дочери (dziewki). А Девкалион, будучи смышлен умом, понял, что мать — это земля, а ее кости — камни. Поэтому камень, который бросал Девкалион, становился мужчиной, а который Пирра — женщиной. Inde, lapideum hominum genus (оттуда [и пошли] каменные люди), и от этого (как говорят) пошел народ людей каменных, злых, упрямых и черствых 33. Шестой потоп был в то время, когда Парис увез Елену из Лакедемона в Трою. Седьмой потоп был, когда в Египетской земле залило Фарос. А от всемирного потопа при Ное до рождения Девкалиона тот же Ксенофан считает 700 лет, в чем ошибается.

Платон в книге о природе (in lib. de Natura) также упоминает о разговоре мудреца Солона с древним египетским жрецом в египетском городе, который зовется Саим (Saim). Пеняя на ничтожность греческих историй, которые помнят только один потоп, хотя перед этим было очень много потопов, [жрец] говорил ему: O Solon, Solon, Graeci pueri semper estis, nec quisquam e Graecia senex, quia iuvenis semper vobis est animus in quo nulla cana scientia, etc. (О Солон, Солон, греки всегда остаются детьми, и нет среди греков старца. Вы дети по уму, в котором всегда есть пробелы в знаниях) 34.

Глава вторая

О разделении языков

при строительстве Вавилонской башни и размножении многообразных и различных народов от трех сыновей Ноевых в году после потопа 131 по Бероэсу и от сотворения мира в 1787 году по древнееврейскому счету

В пятом поколении после страшного потопа, в году 131 по Бероэсу, Флавию и Епифанию, когда люди, родившиеся от трех сыновей Ноя, размножились в великом и несметном числе, и все люди были почти одного наречия и одного языка, князья и воеводы их, старших из которых было семьдесят и два, немедленно двинулись из упомянутой страны Арарат 35 от горы Лубар и от границ Армянских и расположились все на полях Сеннаар, которые избрали себе как наироскошнейшие. Эти поля с тем же названием и ныне находятся в одной персидской стране.

Для чего строилась Вавилонская башня. И там, приняв тогда решение о строительстве города и башни, в тех Халдейских и Ассирийских полях Сеннаар над рекой Евфрат начали строить Вавилонскую башню, желая заложить там главную столицу своего королевства и подчинить своей власти другие народы. И вершину башни вознести до неба, чтобы оттуда первейшим среди людских народов было звание вавилонянина, а также чтобы Вавилония была названа королевством над всеми королевствами. [А также] для того, чтобы в этой башне защититься от Бога, если бы он захотел снова покарать их потопом. А еще, как пишет Филон в Biblicarum Antiquitatum Libro 36, хотели имя и славу вечную учинить себе на земле, [для чего] каждый из них вырезал и написал свое имя на каменьях и на обожженных кирпичах. И из этого материала задумали строить башню, вершина и кровля которой должны были достигать неба .

Смешение и разделение языков. Но это их дивное и гордое начинание Господь Бог обратил в ничто, как свидетельствует Святое Писание. Ибо когда башню от фундаментов начали возводить вверх, случилось, что до этого все как один говорили на родном языке отцов, едином от первого патриарха Адама, еврейском или, как некоторые считают, халдейском, и вдруг родной язык им изменил, и каждый из них начал говорить на другом языке, а особенно семьдесят два старших князя, которые были причиной и начальниками строительства этой башни. 72 языка. И тотчас же один язык у них превратился в семьдесят два языка, и с того часу произошло разделение языков, так что один не мог уразуметь другого. И вся эта работа по [постройке] Вавилонской башни так и осталась незаконченной. Епифаний (книга 1, том 1) же пишет, что и [саму] башню Господь Бог выворотил из фундаментов страшными (gwaltownemi) ветрами.

А сыновья и потомки Ноя разбежались в разные стороны, одни налево, другие направо, каждый народ со своими князьями согласно языку, поименованному в Библии. А когда Ной был у них патриархом, он еще при своей жизни, как пишет Бероэс, разделил свет на три части и обозначил их Азия, Африка и Европа. И те щедро размножились с начала вывода потомства и различных народов от трех сыновей Ноя: Сима, Хама и Иафета,.

Поселения потомства Сима. Сим, старший сын Ноя, от которого произошел и родился господин Христос, избавитель и навеки наш Бог, а до того времени [просто] правдивый человек, завладел страной, лежащей на восход солнца, у реки Евфрат, и всю восточную Сирию заселил своим народом.

Потомство Сима.

Пять сыновей.

От Элама, старшего сына Сима, ведут свой род Эламиты и Персы, народ, славный мужеством и монархией. Персы. О поколениях народа эламитов также упоминает и Ксенофонт (Xenophon) 37 в своих книгах, которые пишет о Кире. Кир. Этот Кир, будучи монархом Персии и королем почти всего тогдашнего мира, правил, по словам обычных хронистов, в году от сотворения мира 4443, а по подсчетам Кариона 38, считавшего по Гелиосу, в году 3443 39. Элам, согласно выкладкам евреев, означает Юноша, Подросток, а персы почитают его и ныне. Я и сам, когда был в Азии в году 1574 от рождения Господа Христа, своими ушами слышал, как простой народ при своих молитвах взывает: «Halaha Elam!» или «Halahu hali!», то есть Боже и Али, или: Элам, патриарх наш! При этом неизвестно, то ли поминают своего патриарха Элама, сына Сима, то ли Али, зятя Магомета, который дал им [их] закон. Ибо турки взывают: Halaha Mechmet, а персы, хотя [их религия] мало отличается от веры Магометовой, Halaha hali 40. Однако ясно, что персы ведут свой род от Элама, сына Сима и внука Ноя и т. д.

Асур, второй сын Сима, по Тилеману Стелле означает Благословенный, однако Ремигий, епископ Оксерский (Antisirodenski) 41 толкует это имя Асур Elatus, то есть Высокомерный. Поэтому Господь Бог у пророка Исаии в десятой [главе говорит]: Бич негодования моего Асур (Rozga zapalczywosci mojej Asur). Vel Assur, beatus, elatus, aspiciens, gradiens etc. (Взгляну на успех надменного сердца царя ассирийского и на тщеславие высоко поднятых глаз его) 42.

От него происходит народ ассирийцев, он же заложил и построил в Ассирии славный и великий город, названый Ниневией (Niniwen), в который был послан пророк Иона. А толкуется Ниневия как жилище или Дом Нина, Нин же означает сын, о чем найдешь у Исаии 14, и т. д. О Ниневии и ассирийцах читай также Вола[терана], кн. 11; Страб[она], кн. 16 Географии; Исаию 10 и 14.

Имя третьего сына Сима Арам означает Знатный и Высокий, от него пошли Сирийцы и Дамаскинцы. Дамаскинцы и сирийцы. А стольный город Сирии, в котором ныне панует турецкий Беглербег, это Дамаск или Дамашек (Damaszek), по дороге в который святой Павел излечился от слепоты. Деяния 9.

Также у Исаии в седьмой [главе] написано: Глава Арама — город Дамаск. Как известно из Бытия 10, сыновей Арама было четверо: Мес, Геттер, Хуц и Хул (Mes, Getter, Hus i Hul). От Месса и Геттера, как, собственно, и получается от соединения этих двух имен, произошли Массагеты, народ великий и славный, [живший] над Каспийским морем при устье реки Волги, где ныне Астраханская орда, которой владеет Московский [царь]. О них пространно и часто пишут Геродот в истории Кира и Квинт Курций в [истории] Александра, а также Птолемей и Эней Сильвий.

Арфаксад, четвертый сын Сима, означает Исцеляющий (uzdrawiajaci) либо Разорение и Завоевание. Халдеи. От него пошли халдеи, а от его же внука Евера (Hebera) или Евра (Hebra), сына Салема 43, который заложил Иерусалим, произошли Евреи (Hebreowie), то есть странствующие (pielgrzymujacy). Евреи (Zydowie) [произошли] от Авраама и от Евера. Из этого поколения вышел и Авраам, отец и предок всех евреев, как читаем у Моисея в одиннадцатой книге Народов (Rodzajow). Бытие 11.

Евреи. Ясно, что Господин Христос родился от Арфаксадова поколения и от Сима, первородного сына патриарха Ноя.

От Луда, то есть Рожденного, пятого сына Сима, по мнению некоторых, размножились Лидийские народы в Азии.

Потомство Хама.

Хам, средний сын Ноя, завладел той страной, которая расположена на юге Африки, в Египте и Негритянской (Murzynskie) земле.

Хуш (Chus), первый его сын, размножил негритянские народы до крайних пределов Африки, где начинается славная река Нил, как написано в книгах Народов (Rodzajow) 1 44: Хуш окружил все земли и т.д. Поэтому и Птолемей, который описал весь свет, помещает народы Хушитов в центральных районах Ливии 45.

Арабы. Сыновья Хуша Саба и Хевила: от Сабы пошли арабы и сабатеи, королева которых Саба 46 приехала к Соломону, прослышав о мудрости его. Королева Саба. [3-я] Царств 10, 3; 3-я Паралипоменон 9; Матфея 12. От Хевилы же широко распространились к заходу солнца и к югу и размножились некоторые народы Индийских островов. Индийские народы.

Нимрод (Nemrot). Сын Хуша и правнук Ноя Нимврод (Nimbrot) или Нимрод, то есть горец и свирепый пан, которого Бероэс называет первым вавилонским Сатурном (Saturnusem), [был] из народа Гигантов или исполинов. Бероэс, кн.4 Antiquitatum. Он первым сам начал править в Вавилонии так сурово, что силой принудил к подчинению соседние народы прилегающих [стран], объединив их все как бы в единую монархию либо самодержавие (Jedynowladztwo) и в одно целое под своей властью. Первая монархия Вавилонская. От этого Нимрода и пошла первая в мире Вавилонская монархия, по Бероэсу, в 131 году от потопа, о чем упоминают и Ксенофан, и Святое Писание.

Войны. С того же [времени] начались войны и принуждение свободных народов мечом и силой к покорности и подчинению королям. Ибо до этого главное значение имело уважение и почтение к отцам, так что старшему отцу другие младшие были послушны. Но потом из-за дерзости и преступности людей их обычаи изменились и быстро начали портиться. И сразу же те, кто был старше и могущественнее, начали силой, войной и насилием учреждать разные царства и руководящие должности. Поэтому Святое Писание называет Нимрода могучим и крепким ловцом (lowcem) перед Богом, а ловец, по мнению святых Докторов 47, это тот, кто силой и войной принуждает людей к покорности. Что касается прибавления перед Богом, то это значит, что сам Господь Бог дарует ему мощь и силу, счастье, успех и победу на войне, в становлении и утверждении власти и царствовании над простым народом ради дисциплины (karnosci), богобоязни, суда, послушания и справедливости, а такого порядка без верховной власти быть не может. Но послушание верховной власти праздно и непродолжительно без помощи Божьей, как говорит пророк Даниил: Господь смещает, основывает и утверждает царства 48. А Ксенофан в [своей книге] de Aequivocis 49 пишет, что древних королей, тех, которые основывали великие города и царства, народ называл Сатурнами (Saturnusami), а их первородных сыновей звали Юпитерами (Jowiszami), а дочерей Юнонами, и т. д. 50.

Вавилонская башня. Поэтому Бероэс говорит, что этот вышеупомянутый Нимрод, первый Сатурн, правя в Вавилоне на полях Сеннаар 56 лет, возводил башню от основания до высоты и величины гор в знак того, что [именно] там навеки должно быть Царство Царств. Но в этом ошибался, ибо власть потомков Нимрода из-за того проклятия, которым Ной проклял поколение Хама, длилась недолго, так как у Ассирийцев было уже новое царство. Вторая Ассирийская монархия в Ниневии. Ассирийская монархия пошла от Ассура, сына Сима, который основал Ниневию и силой овладел Вавилоном. Об этом пишет также и Диодор Сицилийский.

Египетское царство. Мицраим (Mesraim), второй сын Хама, завладел страной, лежащей над Красным и Средиземным морями у реки Нил, которую потом назвали Египтом от короля Египтуса, изгнавшего брата Даная (Danaa) и правившего Египтом 68 лет 51. А египетские короли, согласно их царскому достоинству, были потом названы фараонами, как о том пишет очень древний египетский историк, первый после Бероэса, по имени Манефон 52 в книге de regibus Egiptiorum, экземплярчик (exemplarzyk) которой есть и у меня. Фараон по-еврейски значит рассеивающий, обдирающий (rospraszajacy, odzierajacy) 53. А также там есть остров Фарос.

А что Месраим или Мицраим, сын Хама, первым заселил Египетскую страну [своими] потомками, [подтверждается тем, что] и тогда и ныне турки и арабы Египетское королевство называли Мисраим или Миср и Миссер (Misri i Misser), а евреи Микаим и т.п.

Сыновьями Мицраима были Лудим, Лаабим, Фут, Энаним, Канаан, Сидон, Хет, Нафтухим, Каслухим и Петрусим (Ludim, Laabim, Phut, Enanim, Kanaan, Sidon, Het, Naphtuim, Chasluim i Phetrusim)[54]. Лидийцы и Лидия. От Лудима, первого сына Мицраима, а не от Луда, сына Сима, пошли лидийцы и Лидийское царство в Азии, в котором правил тот богач Крез. Ибо из Египта очень близкий морской путь до портов Малой Азии, где находится Лидия, к тому же обычаи и одежда лидийцев очень похожи на египетские, как я и сам насмотрелся на оба народа в Халкедоне 55 и в Константинополе.

1574 год. Здесь в 1574 году у Амурата Селимовича 56, нынешнего нового турецкого императора (Cezarza) [собрались] послы от египетских беглербегов, африканских корольков и от лидийцев. Rinoceros. [Сюда прибыли] и папские послы, которые привезли с собой в подарок императору Риноцеруса (носорога). А из того народа Хамова и Мицраимова [был] собственной персоной король мавританcкого Феса, который недавно разгромил и убил португальского короля Себастьяна — к великому ущербу христианства 57.

Ливия. Негры. Югурта. Вторым сыном Хама (Chamow) 58 был Лаабим, от которого названа Ливия в Африке.

[Третий сын Мицраима] Фут, от которого размножились негритянские народы, называемые Фута 59, жившие в западной стороне Африки в районе Мавритании, в которой правил тот воинственный Югурта. Тамошние жители реку Фут, которая отделяет Мавританию от Нумидии, и ныне называют ее старым названием. Плиний тоже называет эту реку тем же именем Фут, а Птолемей в описании мира — Фтут (Phtut), но мне сдается, что Плиний именует и описывает лучше. Есть там также и город Фитис, и король Эпафус (Epaphus), который, как читаем у поэтов, встречался с Фаэтоном и выводил свое имя от того же Фута, сына Мицраима. А это имя Фут толкуется по-нашему как Завеса (zawiasa). Vel Phut Siriace intrepretatur Crassus, pinguis. (Или Фут сирийцы истолковывают как Толстый, жирный). Ибо Мавритания действительно есть [как бы] занавес и последняя граница земли, на заходе солнца прилегающей к великому Океану. Однако и в этом океане испанцы и португальцы с помощью мореплавания нашли за Мавританией и Африкой острова и страны, прежде неведомые людям и астрологам, [а также] и географам, которые мы теперь зовем Новым Светом.

Ананим. Енамим (Jenamim) или Ананим значит просто Родник (studnica) и источник вод. Он поселился в Египте в стране, которую мы зовем Киренаика (Cyrenenska) 60, и там заложил город Кирены, откуда хотят выводить свой род Цыгане (Cygani). Киренцы или Цыгане. Эта страна в Египетском государстве наиболее обжитая (najobsitsza) 61, о чем читай Саллюстия de bello Jugurtino (Югуртинская война).

А Пиндар и Геродот пишут, что в той же стране основали свои поселения аргонавты (из рода тех рыцарей, что плавали в Колхиду за золотым руном). Но еще более эта страна славится из-за удивительного источника, который местные жители назвали Солнечный родник. Родник Солнца. Квинт Курций в книге 4 de gestis Alexandi Magni (Деяния Александра Великого) пишет, что в полдень, когда в этих опаленных краях бывает наисильнейшая жара, вода [в источнике] становится как зимний лед, а когда солнце заходит, тогда теплеет, в полночь же варится как в котле из-за излишней горячести, а чем ближе к восходу солнца, тем холоднее, чтобы к полудню стать почти ледяной 62. Там же, недалеко от этого родника или Солнечного источника, был знаменитый языческий храм бога Юпитера Амона (Jowisza Hammona), имя которого созвучно с именем Хама (ибо египтяне звали Хама Hamem, а другие Hamonem). Quintus Curcius, lib. 4. Юпитер Амон. Поэтому киренайцы называли Хама, деда Энамима, Юпитером Амоном и чтили его как бога и своего основателя.

Александр Великий. К этому храму за ответом и советом по трудной и небезопасной дороге ездил Александр Великий, а потом с гордостью писался сыном этого бога Юпитера Амона. О чем у Курция подробно найдешь в книге 4.

Был также ливийский царь Амон (Hamon), сын Тритона, который Титанами и женой Реей (Rehi) был изнан из своего царства на Крит, как пишет Бероэс в книге 5.

Тир и Сидон. Пятый сын Хама — Ханаан, то есть Купец. Он поселился в том краю в Сирии над Средиземным морем, где Сидон и Тир, а сидонцы и тирцы были наиславнейшими купцами и владыками морей, [особенно] в прилегающей части Средиземного моря. Сыновья и потомки Ханаана, перечисленные в книге Народов: Зидон или Сидон, сын Ханаана, означает Ловец. Он построил славный город и морской порт Сидон, откуда потом ушли жители, так как не смогли смешаться и ужиться в одном гнезде. И построили другой, не менее славный город Тир, тоже у моря. А Бероэс в книге 5 пишет, что Тир заложил Тир (Tiras), сын Иафета. Бероэс, кн. 5. Потом их потомки Тирий с Элиссой (Tirii z Elissa) или царицей Дидоной, приплыв в Африку, заложили и построили вельможный город Карфаген 63.

Другие сыновья и потомки Ханаана: Хет (Etheus), Иевусей, Аморей, Евей (Eueus), Гергесей (Gerueseus), Аркей, Цемарей 64 и прочие частично завладели страной над Сирийским морем, а частью осели в прилегающих горах Ливана. От них порознь расплодились народы ханаанейцев и филистимляне, которых еврей Филон зовет Аллофилами (Allophilami).

Хет (Heteus), сын Ханаана, от которого [произошли] хетты (Hetei), основал город Хеврон (Hebron), где долго жил Авраам, а потом у потомка Хета Ефрона, сына Цохара (Seo), купил место для погребения своей жены Сарры за 400 сиклей серебра, как об этом сказано в книге Бытия. Бытие 23.

Иерусалим. Гаваониты. Иевусей, другой сын Ханаана, правил в Иерусалиме и в Гаваоне (Gabaa), чьи жители, которые так хитро уговорили (ublagali) того Иисуса (Навина) 65, звались гаваониты (Gabaonite). Иисус (Навин), гл. 10, 11, 12, 15 и 18; 3-я Царств 15, 4-я Царств 23; 1-я Паралипоменон 2, 2-я Паралипоменон 16.

И хотя границы земель, которыми владели потомки Ханаана, измерены и ясно описаны в моисеевых книгах Бытия, но потом при Иисусе (Навине) и других королях [были] до основания стерты из-за проклятия Ноя, которым тот проклял все потомство Хама, не почтившего его как отца, а также из-за идолопоклонства, в котором [они] всегда пребывали и пребывают ныне, и из-за нечистой и противоестественной плотской любви и других злодеяний рожденных от Хама. Большую часть их рода Господь Бог истребил войнами и различными бедствиями, а на их месте в тамошних краях Ханаанейских, осуществляя (isczac) и выполняя свои обещания, которые дал Аврааму, Иакову, Моисею и Иисусу (Josuemu), своим дивным покровительством (foritowanim) поселил и умножил потомство Сима, израильтян, своих верных поклонников (chwalce), о чем нам ясно свидетельствуют книги Бытие, Исход и книга Иисуса (Навина). Бытие 12, Исход 14, Второзаконие 34, Иисус 13, Числа 32 и 48.

Итак, ты видишь, милый читатель, что Сим размножил свое потомство и основал свои поселения на восходе солнца, в великой Азии, где еще и теперь широко господствуют персы и ассирийцы, хотя некоторые из них приневолены турецким ярмом.

Асармат. Сарматы. Другой его потомок Асармот, сын Иоктана, внук Евара, правнук Салы, пращур 66 Арфаксада, который был сыном Сима, основал и размножил великие и обширные народы Асармотов (Asarmoty), названные от своего имени, которых потом с течением и сменой времен рзаличные историки именовали Сарматами. И под этим именем у историков объединены некоторые скифские народы и все наши предки: Москва, Поляки, Русаки, Поморяне, Волынцы, Литва, Жмудь и т. д. Подобным [же образом] и у Кромера, ученейшего и осведомленнейшего в своем деле историка в гл.12 de rebus Polonorum 67. О тех же Асарматах упоминают Иосиф [Флавий] в кн. 1, гл. 14 Иудейских древностей и Моисей (Бытие 10). Однако о происхождении русского народа подробнее и шире узнаешь ниже, где я привлекаю для этого полторы дюжины (kilkidzesiat) историков.

Хавила (Hewilla), другой праправнук Ноя, сын того же Иоктана, осел в некоторых странах Индии над рекой Ганг, которые от своего имени, так же как Асармот Сарматию, назвал Хавила, о чем известно из книг Народов (Rodzajow), где сказано, что река Ганг течет по землям Хавилы 68.

А потомки Хама некоторое время владели землей Ханаанейской, Египтом, Эфиопией или Негритянской (Murzynskie) страной и Ливией. Потомство же Иафета распространилось и расселилось воистину по всей Малой Азии, а потом, раскинув свои поселения далеко на север, завладели многими странами в Европе и в части Великой Азии, так как не смогли поместиться в Малой. [И все это было] благодаря счастливому имени своего отца Иафета, которое означает Расширение. Он и есть наш предок, [предок] всех христиан.

О потомстве Иафета.

Иафет переводится с еврейского на наш как Расширение, Расширяющийся либо Красивый, а был он младший и последний сын Ноя, хотя Бероэс пишет, что когда Ной после потопа сошел с корабля, то через три года породил сына Ионикуса (Jonikusa). Этому Ионикусу халдеи приписывают изобретение наук звездочетства, астрономии и астрологии, великое мужество и пытливый острый ум. Jafet dilatatus, dilatatio, pulcher, persuadens, etc. (Иафет — широкий, расширение, красивый, соблазнительный).

Король Субсирсадебет. А Ионихус (Jonichus) имел сына Коздрона и внука по имени Субсирсадебет (Subsirsadebet), воинственного короля, который стал воевать еще до Нимрода и от реки Евфрат с боями пройдя через все Индийские края до самого Эдроосана (Edroosanu) 69, первым среди других воителей разрушил 67 главных городов и, как утверждают халдеи, всех своих потомков сам научил всяким рыцарским поступкам. Но Моисей об этом не упоминает, поэтому окончательный вывод потомков Иафета мы будем делать согласно доводам Святого Писания.

Иафет, сын Ноя, имел семь сыновей, имена которых: Гомер, Магог, Мадай (Madian albo Madaim), Фувал (Tubal), Фирас (Tiras), Иован (Jawan) и Мешех (Mosoch albo Mesta). Гомер означает Заканчивающий или Прекращающий. Gomer, consumans, consumens, vel dificiens. (Гомер — исполнять, потреблять или трудный). Бытие 10. От старшего сына Ноя произошли Киммерийцы, которые потом назвались Кимврами. От этого Гомера и его потомков кимвров пошли немцы, а от короля Твистона (Twistona) названы Тевтонами и Тудесками.

А также Готы, Половцы, Литва, Жмудь 70, Латыши (Lotwa), Ятвяги, древние Пруссы, Курши (Kurowie), Датчане, Шведы и Финны (Philandowie). А от сына Гомера Иафетовича, Фогорма (Togormy), и от тех же Кимвров и Готов верно и безошибочно пошли надежные генеалогии, в течение нескольких лет и многих месяцев постоянно и с великими трудностями прилежно собиравшиеся нами по надежным и убедительным источникам и с цитатами (miejscami) из книг многих историков, которые ниже мы и покажем, из-за чего далее перестаем говорить здесь об этом.

Магог (имя которого Карион в кн. 3 истолковывает как народ, живущий под навесом, ибо Гог означает палатка (namiot) или покров (dach)) — второй сын Иафета, от которого происходят народ Скифов и все Татары, а от них уже Турки, о чем и Бероэс в кн. 5 свидетельствует, что Магог основал в Азии царство, где ныне правят турки, хотя некоторые их орды размножились и от потомков Хама. Бытие 10, Бероэс, кн. 5, Апокалипсис 20 71. От них же пошли Венгры или Угры, от реки Хугры или Угры (Hugri albo Jugri) 72, которая находится в московских державах. Переправившись через реку Волгу, [венгры] поразили Готов или Половцев, предков Литовских, живущих над Танаисом или рекой Доном и над (Азовским) морем, которое зовем Palus Meotis (Меотийское болото).

Венгры. Потом, в 383 году от Господа Христа, при императоре Грациане, 73 прибыли в Паннонию со своими вождями и князьями Кадикой и Кевой 74 и, второй раз изгнав готов из Паннонии, несколько раз наголову поразили римские и немецкие войска с их гетманами Макрином и Терриком. Силой овладев всей Паннониней, они поселились в ней и от имени своей отчизны, из которой вышли, Угарии (Juhariej) или реки Угры, и от своего имени назвали ее Угорской и Угерской (Juhasrska i Uherska) землей 75. А ныне Москва и Русаки зовут их Уграми, поляки Венграми, латиняне Хунгарами (Hungarami), сами же себя они именуют Мадьярами, а турки зовут их Маджирами (Madzierami) и т. п. Ибо там же, недалеко от реки Угры, между реками Волгой и Танаисом, в Скифии есть широкие татарские поля, которые зовут Мадьярскими.

Аттила. Потом, после смерти Кевы и Кадики, в году от Христа 428 эти угры избрали себе королем жестокого воителя Аттилу, который, как свидетельствуют некоторые литовские летописцы, войной загнал Палемона с другими итальянцами из Италии аж до самой Жмуди и до Литовских полночных стран, о чем будет ниже. Однако же эти венгры, как и мы, в 980 году от язычества обратились к истинному Богу Христу 76.

Вот поэтому из потомства Магога и Гога теперь мы знаем только Татар и Турок, безбожных магометан, которых упоминает также и пророк Иезекииль, что [те] выйдут из полночных стран, [чтобы] в последний час широко разметать Израиль, то есть истинную Божью Церковь, ибо [они] не перестают все время совершать набеги на верных. Апокалипсис 20. Об этом и другие пророки и святой Иоанн в Апокалипсисе говорили, что в последний век мира Гог и Магог отрекутся от Церкви Божией и т.п. Бероэс в кн. 5 пишет, что Гог счастливо правил в Аравии (Arabiej). В прошлом 1575 году, когда я вернулся от турок, я тоже написал стихи об обычаях (practikach), мятежах (rokoszach) и поступках турок, которые отдельными книжками напечатаны в Кракове под названием О вольности Польской и Великого княжества Литовского, и т. д.

Мадай (Madain) был третьим сыном Иафета, от которого размножились и назвались Мидяне (Medowie), широко распространившие свою власть на Востоке, сильные более всего рыцарской отвагой, о чем есть собственные свидетельства пророка Даниила и историка Геродота.

Иaван (Jawan) или Ион и Яон (Jon i Jaon) был четвертым сыном Иафета, от которого пошли все народы Греции. А еще Иаван с еврейского переводят как defraudator (обманщик), а по-нашему zdradzajacy albo oszukujacy (предающий или мошенничающий). Вероятно, из-за этого подобные прозвища греки обычно давали как имена своим патриархам 77, и из-за этого порока и сами попали под турецкое ярмо. Янус. А этого Ивана или Яна греки и латиняне именовали Янусом и изображали его о двух головах и лицах: одно спереди, другое сзади. И звали его Ianum bifrontem (Двуликий Янус) из-за того, что все греки и латиняне от него пошли и он их размножил. А когда собирались что-нибудь начинать, всегда того Януса славили отдельными молитвами и чтили как бога. К тому же с него обычно начинали новый год, назвав его именем первый месяц Januarius (Январь). Римляне также его храм (Kosciol) во время войны открывали, а во время мира закрывали.

А поэты звали Иафета попросту Япетом (Japetum), чему есть пример и в кн. 1 Метаморфоз у Овидия, который приписывает сотворение первого человека не чужому богу, а Янусу, сыну Япета, когда говорит:

Terra feras coepit volucres agitabilis aer,

Sanclius his animal mentisque capacius altae

Deerat adhuc: et quod dominari in caetera posset

Natus homo est sive hunc divino semine fecit

Ille opifex rerum mundi melioris origo

Sive recens tellus, etc.

Quam satus Japaeto mistam fluvialibus undis,

Finxit in effigiem moderantum cuncla deorum

Pronaque cum spectent animalia caetera terram

Os homini sublime dedit, coelumque tueri

Jussit, et erectos ad sidera tollere vultus, etc.

Суша земная зверям, а птицам — воздух подвижный.

Только одно существо, что священнее их и способней

К мысли высокой, — чтоб стать господином других, — не являлось.

И родился человек. Из сути божественной создан

Был он вселенной творцом, зачинателем лучшего мира,

Иль молодая земля, и т.д.

Отпрыск Япета, ее замешав речною водою,

Сделал подобье богов, которые всем управляют.

И между тем как, склонясь, остальные животные в землю

Смотрят, высокое дал он лицо человеку и прямо

В небо глядеть повелел, подымая к созвездиям очи 78.

От того же Иона или Явана, сына Иафета, произошел греческий народ Ионийцы, которые объединили всех греков и обозначили их с помощью слова Ион, о чем имеем основательное свидетельство в пророчестве Данииловом 79. Ибо царя греческого и македонского, которым был Александр Великий, сокрушителя (wywrociciela) и разрушителя (zburzyciela) персидской монархии, поразившего великого монарха Дария и овладевшего Персией и Вавилонией, звали король Явана. О чем пространно пишут Квинт Курций, кн. 4 и 5 de rebus Alex. Magni; Юстин, кн. 11; Диодор Сицилийский 11 и Геродот. От того же Иона ((Jaona) называется и греческое Ионийское море.

Сыновья Иаона или Явана: первый Кетим (Киттим), то есть Бьющий (bijacy), от которого по верной генеалогии пошли македонцы, о чем нам явно сообщают из древности (iz starodawna) книги Маккавейские. То же пишут историк Стефан (Stephanus) 80 и Карион в кн.1, называя их не македонцами (Makedonami), а Махетим (Machetim) по-еврейски и Махети по-гречески, откуда и произошло имя Макетон и Македон (Macedon), а руссаки еще зoвут с греческого Макидон (Maciedon) и Македония.

Второй сын Иавана Элисса (Elissa), от которого пошли Этолийцы (Eholles) в Малой Азии, а они были наипервейшими из греков.

Третий Тарсус (Фарсис), который построил главный город в Киликии, названный Тарс, и размножил в Азии народ киликийцев.

Доданим, четвертый сын Иавана, размножил додонцев 81 (Dodanejczyki) в Эпире, а из того Эпира был тот славный царь Пирр (Pirhus) Эпирский, который был страшен (silen) римлянам, оттуда же был и сокрушитель турецкой мощи Скандербег Кастриот. Габриель Фаценус (Gabriel Facenus) у Иовия (Joviussa) 82 сочинил этому Пирру такую эпитафию:

Epirus mihi parva quidem sed martia tellus,

Et patria et regnum et generosa bellica menti

Materies fuit, etc.

Эпир мне мал, но опыт боевой,

Отчизну, царство, гордый ум бойца

Имею при себе.

Эпирские делибаши. Венецианцы зовут их стратиотами (Stradioti) 83. Ибо и ныне турецкий император из этого Эпира берет людей в основном для конного боя и для состязаний.

Жители из тех же додонцев завладели островом Родос (Rodum) и многими портами и странами в Азии, в Европе и в Италии, и от них же расселились и умножили греческие народы киприоты, критяне, калабрийцы, сицилийцы, массилийцы 84 и прочие. Об этом читай Юстина в начале кн. 20 и в кн. 24, там найдешь, что и вправду все итальянские народы пошли от греков.

А ты, мой милый читатель, ознакомившись с древнейшей и правдивейшей историей мира Моисея, который в Бытии 10 дивно описал Иавана, сына Иафета, и его вышеупомянутых потомков, что найдешь и в Паралипоменоне 1, увидишь там великое заблуждение греческих историков и поэтов, которые не ведали, что Иаван или Ион был их предок (ибо в то время еще не знали письменности) и придумали себе какого-то другого предка Иона, родившегося через несколько веков после Иафета от Креусы 85, дочери царя Эрехтея. И так, хотя об этом и судили великие умы, не читав священной истории, [они], к своему бесчестию (hanbie), сами себе урезали (ujeli) древность собственного народа. Об этом же читай Диалоги Платона о природе и законах, где один египтянин философу Солону убедительно представил никчемность греческих историков. Так и наш старина (staruszek) Меховский в Chronicorum Poloniae (кн. 1, гл. 1) и Ваповский почти то же самое [говорят] о никчемности греков, сошедших с верной дороги истории в своем намерении вывести народы славян (Slawakow) и нас, поляков, от того Иона, сына Гелиоса (Helisse) 86, что Кромер acri judicio confutuje (изобличает строгим судом); и о том же увидишь ниже в нашем [рассказе о] происхождении русского народа по верным сведениям. Меховский в начале своей хроники. Кромер, гл. 14 и 15.

Тубал (Фувал), пятый сын Иафета, от которого пошли Халибы (Chalibes), а лежит та страна Халибов в Малой Азии, названная от города Халиба (Chalibe), где из знаменитой горы щедро копают серебряную и железную руду 87, о чем писали и Гомер, и Вергилий: Chalibeos que fraenos momordit, etc.Вот поэтому в книге Бытия 4 Моисей упоминает Тувалкаина как первого кузнеца и мастера по железорудному ремеслу.

По соседству с халибами жили азиатские Иберы (Iberowie), которые в своих краях тоже имели полно всяких руд, и этим все и занимались, откуда получили свое прозвище, ибо иберы переводится на латинский как Fossores, а по-нашему рудокопы или хаверы (hawerze). Об этих халибах и иберах часто упоминают Гомер в Илиаде 2 и Аполлоний в поэме Аргонавтика. Из тех же азиатских краев иберов и халибов турецкий император ежегодно берет очень много серебра в качестве десятины.

Геркулесов Гадес 88. Согласно некоторым [источникам], потом эти иберы из Азии со своим князем Геркулесом доплыли (zeglowali) до Испании через Греческое (Эгейское), Адриатическое и Средиземное моря, где в морских теснинах, которые отделяют Испанию от Мавритании и Африки, Геркулес поставил два столба. Иберы в Испании. Азиатские иберы, увидев в Испании, как и в своей отчизне, горы, богатые золотой, серебряной и железной рудой, которые описывает и прославляет Юстин 89 в кн. 44,там же и поселились, и от своего [имени] назвали эту часть Испании Иберией. Потом они соединились с французами, которых тогда называли Галатами и Кельтами, и в результате совместного проживания объединились и слились из двух народов в один под названием Кельтиберов (Celtiberii), как бы говоря Кельты и Иберы, как верно выводит Юстин, когда пишет о иберах.

Ливий, а также и Флор очень часто упоминают о многих (czestych) храбрых деяниях кельтиберов. Vide Livium et Florum ex eodem ac Justinum de rebus gestis Celtiberorum cum Romanis. Итак, азиатские и испанские иберы, а также кельтиберы ведут свой род от Тубала, сына Иафета. И хотя Бероэс в книге 5 пишет, что кельтиберов породил (fundowal) Иубал (Jubal), это одно и то же. С течением времени в богатых испанских краях потом осело очень много народов, когда со сменой тех давних веков часто бывало, что разные народы переходили с места на место, истребляя и изгоняя друг друга из стран лучших, богатейших и более пригодных [для жизни]. Как Африканцы, Арабы, Мавры, Карфагеняне, Римляне, Франки и Галлы, Норманны, так потом и Кимвры, Гунны, Вандалы, Готы, Гепиды, Аланы и другие предки французов, немцев, славян и литовцев часто совершали набеги на эти западные страны как теплые, удобные и богатые, и, если это был более сильный народ, то там он и поселялся. И так велика была щедрость золотых и серебряных руд Испании, что Ганнибал карфагенский, пока там правил, ежегодно брал из горных доходов двенадцать бочек чистого золота, как показывают нам оценки Плиния и Юстина. Ганнибаловы доходы из Кельтиберии.

Мосох или Мешех, что с еврейского на латинский переводится extendens, по-польски wyciagajcy i rosciagajcy (Вытягивающий и Растягивающий), названный, как излагает Тилеманн Стелла, либо от натягивания лука, либо от расширения и удлинения границ, был шестым сыном Иафета, внуком Ноя. Mosoch, extendens, attrahens, prolongans, vallans, vel saepiens. Растягивающий, продлевающий, притягивающий, оттягивающий либо ограждающий. Он и есть отец и патриарх всех народов Московских, Русских, Польских, Волынских, Чешских, Мазовецких, Болгарских, Сербских, Хорватских и всех, сколько их есть, народов славянского языка и происхождения, как об этом достаточно пространно, верно и доказательно увидишь ниже в [сделанном] великим призванием историков выводе народов Русских и Славянских. А сейчас мы упоминаем о Мосохе лишь для того, чтобы не разрывать порядок сыновей Иафета и его потомков.

Тирас и Тиригеты. Тирас (Фирас), седьмой сын Иафета, переводится на латинский как destructor, то есть Разрушитель, Портящий (Skazcza), тот, кто портит и разваливает построенное. Он [поселился] в третьей стране (Европе) и размножил народ Фракийцев, которых некоторые географы зовут Тирагетами, а ныне над всеми этими фракийскими народами господствуют турки. Тамошние жители разговаривают по-гречески, по-турецки и по-славянски, а в портовых городах близ моря и по-итальянски. Первейшие города во Фракии, которые я и сам повидал (swiadom), это Византиум, который ныне зовется Константинополь или Царьград, Пера, ныне Галата, Силиври (Silibria), Никополь; Галиополис (Kaliopolis), Лисимахия (Lisimachia) и прочие. Они лежат над Эгейским морем, Геллеспонтом и Пропонтидой. Адрианополь же лежит в поле, в четырех днях пути (jazdy) от Константинополя, над рекой Черноменом (Strimonem) 90, не столько большой, сколько прославленной поэтами. Strimonij grues 91. В этом большом городе, широко раскинувшемся на горах, император султан Селим с превеликими расходами построил магометанскую церковь, которой, наверное, нет равной в нынешнем веке, как славят ее все и как я и сам видел [92]. Горы во Фракии тоже славнейшие, некоторые из них возносятся до самого неба: Гемус (Hemus), Родопы, Орбелус (Orbelus) 93, прославленные музыкой Орфея, а ныне зовутся попросту Балканами. Особенно когда едешь к Болгарии, там две недели очень плохая дорога, я ее буду помнить, пока во мне душа держится. А кто там не был, пусть почитает Птолемея, Плиния, но лучше Гая Юлия Солина 94 Polihistorem, глава 16. Выехав с этих гор, в канун Великой Пятницы мы с Тарановским ночевали, улегшись один на другого. Видит Бог, что в таких великих снегах лучше получить розог за малую вину.

Бероэс в кн. 5 также ясно и убедительно пишет, что Тирас, основав Тир, содержал морские порты и в [эпоху] правления вавилонского царя Бела, второго сына Нимрода, основал Тракес или Траки (Traces, Traki) [названный] от своего имени 95. А что некоторые, а особенно Стелла Тилеманн, хотят, чтобы река Тирас, которую мы зовем Нистрой, называлась от того же Тираса, сына Иафета, то и против этого мы не возражаем. Ибо хотя река Тирас или Нистра и Днестр (а это одно и то же) начинается с Русских гор вдали от Фракии, однако же впадает в Черное море 96 недалеко от Фракии, где я и сам перевозился [через Днестр]. А мне сдается, что итальянцы генуэзцы, которые до этого владели Таврикой, где ныне Перекоп, и иными замками в Валахии над рекой Днестром (Niestrem), из-за большой быстроты [течения] этой реки прозвали ее Тирас (Tiras), так как по-итальянски Tirar или tirare переводится как стрелять, а эта река, пролегая между скалами, на каменных порогах бежит так быстро, будто стрела из лука; но довольно об этом.

Сыновей Гомера, старшего сына Иафета, было трое: Асканес (Ascanes), которого Моисей в книге Бытия 10 зовет Ашкенез (Ascenez), Рифат и Тогорма (Фогарма). А от Асканеса, в чем сходятся все еврейские толкователи, пошли все Немецкие народы, которых сначала звали Асканами, а потом, приставив спереди обычный немецкий артикль, Десканами (Dieskanami), Двисконами, Твисконами, потом, с течением времени и изменением языка, стали звать их Тевтонами. Итальянцы и ныне зовут их Тудесками (Tudeskami), а сами себя на своем языке они именуют Дейче либо Дойче (Dejczami albo Dajczami).

Бероэс Вавилонский в кн. 4 Antiquitatum пишет, что в Европе сарматским королем отец Янус (Janus) сделал Твискона, который в 131 году от великого потопа правил от реки Танаис до самого Рейна. Тот же Бероэс в кн. 5 пишет, что Твискон создал величайший народ сарматов на 25 году правления вавилонского царя Сатурна или Нимрода, от потопа 156. Об этом я тоже подробнее написал при Русской Хронике. В любом случае Ашкенес или Асканес и Твискон был одним и тем же сыном Гомера, звавшимся двумя [разными] именами.

В Азии тоже была маленькая страна Аскания между Фригией и Вифинией (Bitinia), недалеко от Боспора Киммерийского, названная, по-видимому, от этого Аскенеса или Аскания 97.

Гомер в Илиаде в конце книги второй тоже упоминает страну Асканию и Аскания среди прочих князей, которые пришли на помощь троянцам против греков, согласно Эобану Хессу 98, в таких словах:

Fortibus inde Phrygum legionibus imperitarunt.

Phortisque Ascanique superbae munere formae

Praeditus: Ascania procul e distante profecti

Martis amore feri iuwenes et in arma parati etc.

Форкис и храбрый Асканий вели из Аскании дальней

Рати фригиян и оба, бесстрашные, боем пылали 99.

А так как в те времена разные простые народы из разных стран переходили на другие места и переменяли отчизну, сгоняя друг друга с лучших земель, то неудивительно, что и Аскании, потомки Аскануса, перебрались на другое место либо в поисках лучшей страны, либо вытесненные другими с родных полей. И Сабеллик 100 и Геродот, славные старшие историки, основательно пишут о потомках этого Асканеса: будто Кимвры, потомки Гомера, из рода которых был тот Асканес, были изнаны из Азии лидийским царем Алиатом 101. Но так же быстро и по доброй воле меняли места не только сами Кимвры и Аскании или немцы Твисконы, но и Сарматы, Геты и Даки, которых ныне зовем Валахами; аланы Гепиды, предки литовцев; Саксы или Саксонцы и Венеты (Henetowie), и все они [пошли] от одного народа, порожденные от двух сыновей Иафета, одни от Гомера (Gomora), другие от Мозоха. Объединив свои силы и двигаясь из восточной Азии в северные страны, они сначала поселились над морем, которое зовем Меотийским, и в которое у Азова впадает река Танаис или Дон, текущая (plynaca) из Московских краев. И о тамошнем в то время совместном проживании этих народов греческими стихами прекрасно написал стародавний поэт Дионисий 102. На латинский они переводятся так:

Attingunt multae Maeotidos ostia gentes,

Germaniquae, Getaeque et Sarmatae, Bastarnaeque

Dacorum sedes et fortia pectora Alani.

Меотидские врата влияли на многие народы,

[Здесь] селились Германцы, Геты и Сарматы, Бастарны 103,

Даки и храбрые сердцем Аланы.

Итак, как в древности, так и ныне, эти народы жили вместе, объединенные и сплоченные соседством границ, как Германцы немцы с Готами, с Сарматами и Бастарнами, то есть с Русаками, с Москвой, с Поляками, и с предками литовцев храбрыми сердцем Аланами, как пишет о них Дионисий.

Почему Бероэс зовет Твискона сарматским королем. Похоже, что из-за этого Берояэс считал Твискона сарматским королем, правившим от Танаиса до самого Рейна, ведь из-за общих границ немцы всегда жили в соседстве и во взаимной дружбе с сарматами Славянами (Slawakami). Шведы и Датчане. От тех же Германцев, Твисконов и Готов пошли Свионы, которых ныне зовем Шведами, а также Датчане, в землях которых и ныне язык всего сельского люда в деревнях отличается от немецкого и [происходит] от Гетов либо Гепидов.

С Гетами или Сарматами всегда были в близком соседстве Саки или Сассы (Sace albo Sassowie), которых Птолемей зовет Сасонами, а Ксенофонт в пятой книге Киропедии (institutionis Cyri) упоминает как соседствующих с Гирканцами Саков (Sakow), и это именно Саксонцы или Саксы 104, а Саксонские края мы и ныне видим по соседству с поляками и чехами. В тамошних краях в Гиркании есть и другие народы из Скифов или Татар, которые Квинт Курций зовет Саги, Сагесы и Саки, а Тит Ливий, как и Ксенофонт, именует их Саками.

Другие из того же немецкого народа осели в тех краях, где ныне старое и новое Маркграфство [Бранденбург], другие, которых историки зовут Венетами (Henetami), осели в Поморских краях, где Мекленбург, Старград или Старгород (Stargrad albo Starygrod), Росток, Любек и прочее. Здесь пользуются по большей части славянским языком 105. Плиний тоже описывает Тевтонов как соседей Кимвров (Cymbrom), то есть Датчан, Пруссов и Литовцев.

Ариовист, король немецкий. Другие же, как Свевы или Швабы, Франки, Свеноны (Senonowie) и Сассы, не в силах поместиться в своих странах, со своим князем Ариовистом двинулись в Галлию (которая ныне зовется Францией), и там осели во многих краях, [которыми владели] римляне. А потом римский император Октавий Август выделил им для поселения просторное место между реками Рейном и Дунаем вплоть до Мена (Майна) и в сторону Франции, где и ныне много немецких княжеств и графств с разными названиями. Немецкие народы. Итак, все немецкие народы берут свое начало от сына Гомера, внука Иафета и правнука Ноя Аскенеса либо Аскания, который потом был назван Твисконом. Рыцарскую отвагу этого Аскания во Фригии и под Троей открыто славит знаменитый поэт Гомер и другие историки.

Сарматы и славяне. От Рифата, второго сына Гомера, внука Иафета, происходят восточные Сарматы, Венеты и Славянские народы. Иосиф [Флавий] тоже пишет, что от Рифата в Малой Азии размножились Пафлагонцы, среди которых были и Славяне, прозванные Венетами, о которых Аполлоний в поэме (in carmine) Аргонавтика по-гречески пишет, что в Пафлагонии был великий народ Венетов славянского языка.

Гомер тоже в кн. 2 Илиады в каталоге троянских князей (Troianorum ducum catalogo), так упоминает Энетов (Enety):

Principe Paphlagonum venere Pylemene turnae,

Ex Henetis ubi multorum genus erat agrestum.

Вождь Пилемен пафлагонам предшествовал, храброе сердце,

Выведший их из Генет, где стадятся дикие мески 106.

Говорится, что с князем Пилеменом не помощь [Трое] пришли пафлагонские полки из энетов 107, то есть сарматского народа Славян (Slowakow), бывших великим народом суровых мужей, простых пахарей, которых и ныне среди нас, славян, рождается больше, чем [ученых] докторов.

Когда жил Гомер. А с тем Гомером, наидревнейшим поэтом (который жил через 160 лет после Троянской войны и за много лет до основания Рима, во времена царствования у евреев Иосафата 108), прекрасно согласуются как [известия] о предке немцев Асканесе, так и [известия] о Пафлагонах и Энетах. Птолемей о Сарматах. Этих Венетов Птолемей считал крупнейшим народом сарматов и славян, когда писал: Sarmatarum gentes maximae Heneti (Крупнейший народ сарматов — Венеты).

От тех же венетов пошел воиственный народ Вандалитов. Хотя все идущие из Пафлагонии двигались над Понтом Эвксинским или Черным морем до устья Меотийского моря и реки Танаис, а потом, соединившись с другим потомством Иафета и Мосоха, заполнили большую часть полночных стран в Европе, однако еще до этого времени некоторые их потомки имели свои поселения в странах, где ныне [живут] Русаки, Москва, Литва, Подляшане, Поляки и старые Пруссы. Да и ныне Прусское и Поморское море от тех Энетов именуется Энетийским или Венетийским, а народы, живущие над тем морем, которые мне и самому хорошо известны, называются Венетами, Виндишами, Руянами, Вандаликами и Кашубами (Henetami, Windishami, Rugiany, Wandaliki i Kassubami). О чем читай Длугоша (кн. 1, стр. 10) и Меховского (кн. 1, гл. 9, стр. 12). И найдешь там, что Поморские и другие страны, которыми нынче владеют немцы, все были подданные поляков. А Лешко Третий, языческий князь польский, имел двадцать сыновей от различных наложниц и еще при жизни разделил между ними эти страны, далеко протянувшиеся вдоль моря, начиная от Мейсена (Misniej) в Вестфалии и вплоть до Висмара (Wismeriej), Oslacie (Олдесло?), Датского королевства и городов Росток, Гамбург, Бржеме (Brzemie) 109, который ныне называется Бремен, Любек и прочих. Висмар (Wisimir) — город над морем, названный от польского князя Вышемира (Wissimira), о чем подробнее у Ваповского.

И по той же причине короли Датский и Шведский пишутся Вандальскими королями, а немецкие князья Рюгена или Ругии, которая прежде от имени сербских славян 110 называлась Сербией, титулуются имперскими (Rzeskimi) князьями. Титул [императора] Германской империи включает Вандальское королевство. Ибо кто бы ни пожелал утверждать и писать иное, однако же Вандальский народ 111 происходит от Славянского, а не от Немецкого. И хотя Карион, сам немец, писавший немецкую историю, наверное, был бы рад приписать своему народу божественное [происхождение], рассказ о славянах Чехах, которые выгнали богемских Немцев из тех мест, где ныне Чешская земля, он начинает так.

Карион о происхождении вандалитов от славян. Illud quoquae notatu dignum est sub hoc tempus venisse primum in Germaniam Vandalos, in qua etiam hodie magnam partem habent, utpote Bohemiae regnum, quae olim Germaniae fuit, etc. (В те времена заслуживает также внимания первое появление в Германии вандалов, большая часть которых в настоящее время обитает, например, в королевстве Богемия, некогда бывшим Германией, и т. д.). Chronicorum, lib. 3, Monarchiae 4, aetatis 3. Также, говорит, следует припомнить из того времени, то есть в 433 году от Христа, что вандалы сначала пришли в Германию, то есть Немецкую землю, немалую часть которой занимают и ныне. Это Богемское или Чешское королевство, земля, которая до этого была немецкой, получившая название от немцев Баваров или Богемов (Bawarow albo Bemow). А потом (говорит Карион) славянские вандалы богемцы стали зваться не Богемцами, а Жешками (Zeskami) (должно быть Чехами) от своего князя Жешки (Zeski) (должно быть от Чеха, брата Леха, от которого [пошли] поляки), имя которого дали себе и своей земле. Как видишь, и немец Карион пишет, что Вандалиты отличаются от Немцев.

О том же свидетельствуют и другие немцы: Куреус Стадиус (Cureus Stadius) в Анналах Силезии 112 о Венетах и славянах Вандалах и Иоахим Камерариус Малый, тоже немец, в [книге] Наука о Числах. Этика 113. Тридентский собор (Consilium Triburienskie) 114 в Грацианских декреталиях (Decretalibus Gratiani) тоже упоминает самих Склавов (Sklawow), то есть Славян (Slawakow), как их называют итальянцы, народ, воевавший с венграми 115, в стародавнее время воевавших в западных христианских государствах. То же ясно подтверждает и другой немец, доктор Тилеманн Стелла Меченый (Signensis) в книге Genealogia Christi de origine gentium (О происхождении и родословной Христа), когда говорит: Progressi autem Heneti a littore maris Euxini etc. (Энеты продвинулись от берегов моря Эвксинского и т.д.). И, говорит он, двигаясь от Черного моря дальше, славянские Венеты заполнили значительную часть северной стороны (boku) Европы и еще удерживают там страны, которые ныне зовутся Россия (Russia), Литва и Польша. Это его собственные слова.

Венеты, славяне и иллирийцы. А когда эти Венеты, Славяне и Вандалиты согнали с отчих мест немцев, Гермундуров и Боев, то поселились в Богемии, то есть в Чешской земле, и в соседней Силезии, от них же и море в Пруссии зовется Венедским (Venedicum). Эти венеты, либо приведенные из Азии к Адриатическому морю троянским князем Антенором после разрушения Трои, либо пришедшие на помощь троянцам, как об этом рассказывалось выше, заполонили все земли в Иллирике. А может быть, в странах северной Европы они сильно размножились, а потом двинулись на запад в Иллирийские края как в более теплые и завладели этой житницей хлеба и вина, где и ныне повсюду живут славянские народы. Об этих же венетах Корнелий Непот, а также Плиний (кн. 6, гл. 11) упоминают, что в Италии народ венетов так размножился, что стал преобладать. То же [сообщает] и Квинт Курций в Истории Александра Великого. А Тилеманн Стелла говорит: Nomino autem Henetos omnes ubicunquae consederunt, qui lingua polonica utuntur, eliam si dialectis diferant. (Там, где они поселились, названные венеты используют польский язык, хотя диалекты и различаются). Я говорил, что все эти народы называют венетами, и там, где они поселились, некоторые из них пользуются польским языком, несмотря на то, что отдельные слова в их языках отличаются [от польского].

Итак, от Рифата, второго сына Гомера, внука Иафета, правнука Ноя, пошли Рифейцы 116, которые живут за Сарматами и Венетами. А само имя Венеты по своему звучанию переводится с еврейского как Скитальцы (tulajacy), так же как и греки других звали Номады, то есть перебирающиеся с одних пастбищ на другие.

И как указывает Меховский (кн. 1, гл. 2, стр. 3): A montibus Sarmaticis elevationis poli 49 graduum, usguae ad mare Baltheum sive Venedicum, quod est sinus oceani Germanici 55 graduum et ubi mare non alluit elevatur polus 57 graduum et plus. (Сарматские горы вздымаются от 49 градуса до 55 градуса [северной широты] в Германии, у Балтийского или Венедского моря, которое является заливом океана и поднимается [к северу] до 57 градуса и более, не омывая полюс) 117. Эти беглые расчеты мы адресуем дотошным географам и астрономам

Комментарии

1. Этим интригующим подзаголовком Стрыйковский всего лишь подчеркивает, что его книга совершенно новая, выходит в свет впервые и до сих пор ни разу не издавалась.

2. Русский перевод названия труда Стрыйковского чаще всего звучит так: «Хроника литовская, жмойтская и всей Руси». Однако слово «жмойтская» не соответствует не только современным нормам литовского языка, но и написанию самого Стрыйковского, у которого ясно написано: «Жмодзка» (Zmodzka). Слово «Жмодзь» звучит почти одинаково со словом «Жмудь». Жмудь — устаревшее название западной части Литвы, жители которой именовались жмудинами. Теперь общепринятое название этой территории Жемайтия, что по-литовски означает «Нижняя земля», а восточная Литва носит название Аукштайтия («Верхняя земля»). В настоящем переводе мы будем употреблять слова «жмудь» и «жмудины» (а не «жмойты»).

3. Следует отметить, что до Стрыйковского не только белорусско-литовские, но и классические русские летописи никем, кроме разве что Длугоша, всерьез не исследовались и не подвергались исторической критике. В этом отношении наш автор действительно был первопроходцем, на полтораста лет опередившим Татищева. Читающая публика XVII — первой половины XVIII века с русскими летописями знакомилась не по оригиналам, а по пересказам Стрыйковского, причем так обстояли дела даже и в самой России.

4. По-латыни os — рот, орган речи, ostendo — показывать, выставлять. Os ostendo при желании можно перевести как «показывать с помощью органа речи». Таким образом, осостей — кто-то вроде глашатая. Стрыйковский хотел подчеркнуть свое происхождение от должностного лица. Якуб Стрыйковский, отец Мацея, был в Польше местным возным. Должность возного — нечто среднее между глашатаем и судебным исполнителем. Весьма примечательно, что конструируя себе латинизированное «отчество», наш автор пишет его не на польский манер (Осостевич), а на литовский (Осостевичюс). Смотри также примечание 4 к книге седьмой.

5. Аббревиатура «К.Ж.» (K.Z.), с которой мы будем встречаться и далее, означает «Каноник Жмудский». Это духовное звание Стрыйковский принял не позднее 1578 года по совету и по протекции своего покровителя Мельхиора Гедройца, епископа жмудского (1575-1609). Сан, впрочем, подразумевал и вполне материальную должность с соответствующим содержанием, что давало нашему автору возможность работать над «Хроникой», не слишком беспокоясь о хлебе насущном.

6. Овидий. Метаморфозы. М., 1977. Стр. 31, 42.

7. Марк Манилий. Астрономика. М., 1993. Стр. 33.

8. Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский (1486-1535) — один из прототипов легендарного доктора Фауста. Стрыйковский ссылается не на его наиболее известное сочинение «Оккультная философия», а на книгу De incertitudine et vanitate scientiarum («О тщете наук»), вышедшую в свет в 1527 году.

9. Овидий. Метаморфозы. М., 1977. Стр. 33.

10. Антонио Манчинелли (1452-1505) — итальянский гуманист, педагог и филолог. Издатель учебников, в которых цитировал и комментировал античных авторов.

11. Епифаний Кипрский (332- 403) — один из Отцов Церкви, епископ Кипрский (367). Иудей, принявший христианство, он много странствовал, проповедовал, а после переселения на остров Кипр стал там епископом. Его резиденция находилась в кипрском городе Констанция, поэтому Стрыйковский и называет Епифания епископом Констанции (Epiphanius biskup Constantienski). Ярый обличитель ересей, одним из главных источников которых считал учение Оригена. См.: Творения Святого Епифания Кипрского. Ч. 1. М.,1863. Стр. 28.

12. Здесь подчеркивается, что Каин был земледельцем, тогда как Авель был пастухом.

13. Филон Александрийский (ок. 20 до н.э. — ок. 50) — эллинистический богослов и апологет иудейства. См.: Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. М.,2000.

14. Бероэс или Бероз, Беросс (Berosus) — халдейский (вавилонский) жрец, чье имя представляет из себя эллинизированое аккадское Бел-уцур, то есть жрец бога Бэла. Жил около 350-270 гг. до н.э. Написал историю Вавилона в трех книгах (на греческом языке), которую посвятил Антиоху I Селевкиду (281-261 гг. до н. э.). Эта книга, написанная в стиле хроники, охватывала события от начала мира и до Александра Великого и оспаривала греческие взгляды на историю Востока. Клинописные надписи подтвердили достоверность книги третьей как исторического источника. Бероэс ссылался на древнейшие халдейские сказания, якобы подчерпнутые им из архива какого-то из вавилонских храмов. У греческих и римских историков сочинение пользовалось большой популярностью, ибо позволяло заглянуть в наименее известную область древнейшей истории Передней Азии. Один из доминиканских монахов в 1498 году опубликовал в Риме на латинском языке книгу Antiquitatum libri quinque cum commentariis Joanuis Annii, якобы представлявшую из себя полный перевод книги Бероэса. Книга много раз перепечатывавалась, но в конце концов было установлено, что она явлется грубой подделкой. Подлинные отрывки сочинения Бероэса дошли до нас лишь в сочинениях Иосифа Флавия, Евсевия Кесарийского, Георгия Синкелла и других античных авторов, но и они представляются необыкновенно важными. См.: Berossos and Manetho, Native Traditions in Ancient Mesopotamia and Egypt. University of Michigan Press, 1997.

15. Внимательный и вдумчивый читатель уже с первых глав начинает постигать основные принципы творческой кухни Стрыйковского. Даже хрестоматийные библейские сюжеты он излагает более наглядно, более толково и, главное, гораздо более подробно, чем они изложены в самой Библии. При этом автор щедро пересыпает свой рассказ ссылками на авторитетнейших богословов.

16. Творения святого Епифания Кипрского. Ч. 2. М., 1864. Стр. 83.

17. В канонической православной Библии сын Ламеха, который занимался музыкой, носит имя Иувал. См.: Бытие 4, 21.

18. В оригинале rinstunkow. В современном польском языке похожего слова нет, зато весьма вероятно его происхождение от литовского rinktis — собираться. А у славян было слово ристало — состязание.

19. В канонической православной Библии третий сын Адама носит имя Сиф. См.: Бытие 4, 25.

20. Тилеманн Стелла (1525-1589) — немецкий картограф, математик, астроном и библиотекарь, живший в герцогстве Пфальц-Цвейбрюккен. Из ссылки Стрыйковского следует, что Тилеманн Стелла занимался и богословскими вопросами. На его исторические труды ссылался Татищев.

21. Одно из этих имен (очевидно, первое) должно принадлежать жене самого Ноя, чье имя, как и имена трех жен сыновей Ноя, в канонической Библии так и не названо.

22. Насчет семи пар чистых в канонической Библии тоже ничего нет.

23. Согласно Епифанию, по стране Кардия протекает река Тигр.

24. В апокрифической «Книге юбилеев» среди прочих «гор Араратских» упомянута и гора Лубар, которая до сих пор надежно не идентифицирована.

25. В средневековой христианской символике три главных цвета радуги символизируют потоп (синий), мировой пожар (красный) и обновленную землю (зеленый).

26. Пророк Зороастр (Заратустра), как следует из зороастрйской традиции, жил в Бактрии в VII-VI вв. до н.э. Однако некоторые античные историки, например, Аристотель, предполагали, что он жил намного раньше. Считается, что Зороастру было дано божественное откровение, которое он и изложил в виде священной книги Авесты. Лингвистический анализ древнейшей части текста Авесты допускает, что ее автор мог жить в конце второго тысячелетия до нашей эры. Из ссылки Стрыйковского следует, что уже во времена Бероэса (IV-III вв. до н.э.) Зороастр каким-то образом ассоциировался с патриархами Ветхого Завета.

27. Слово пращур (praszczur) Стрыйковский и впоследствии употребляет не в привычном нам (и современному польскому языку) смысле предок, а как раз в противоположном — потомок. Смотри, например, примечание 202 к книге шестой.

28. Этого эпизода нет в канонической Библии, но он встречается в некоторых апокрифах. См.: Лемешкин И. Балтийская «басня» в составе хронографа 1261 года. Фольклорный нарратив о Совии. В кн.: Tautosakos darbai XXX. Vilnius, 2005. Стр.151.

29. Ксенофан (ок. 570-475 гг. до н.э.), которого не следует путать с Ксенофонтом Афинским — греческий философ, родившийся в Малой Азии, но большую часть жизни проведший в Южной Италии. Он прожил почти сто лет. Интересовался преимущественно теологией и космологией. Святой Ипполит в «Опровержении всех ересей» (I.14.1) писал о нем так: Ксенофан думает, что земля смешивается с морем и со временем растворяется в воде, утверждая, что у него есть следующие доказательства: в глубине материка и в горах находят раковины. В Сиракузах, по его словам, был найден в каменоломнях отпечаток рыбы и тюленей, на Паросе — отпечаток лавра в толще камня, а на Мальте — плоские отпечатки всех морских существ. По его словам, они образовались в древности, когда все обратилось в жидкую грязь, а отпечаток на грязи засох. Все люди истребляются, всякий раз как земля, погрузившись в море, становится грязью, а потом снова начинают рождаться.

30. Огиг — древний царь Аттики, который, согласно Орозию, жил за 1040 лет до основания Рима. Евсевий Кесарийский датировал Огигов потоп за 260 лет до Девкалионова потопа.

31. Нин — вавилонский царь, муж Семирамиды. Августин и Орозий считали его современником Авраама.

32. В античной мифологии имя Огиг носили несколько царей. Отметим, что библейское имя Агаг исследователи считают общим наименованием для царей у амалекитян, наподобие слова фараон у египтян.

33. Помимо вышеупомянутого способа, у Девкалиона и Пирры были потом дети, родившиеся без всяких чудес. Одним из них был Эллин — эпоним и родоначальник всех эллинов. Страбон пишет, что гробница царя Эллина находилась на рыночной площади Мелитеи. См.: Страбон. География. М., 1964. Стр. 409.

34. См.: Платон. Собрание сочинений, том 3. М., 1994. Стр. 426.

35. Библейский Арарат — это не гора, а название страны (Урарту).

36. Филон Александрийский был автором сочинения «О смешении языков», на которое и ссылается Стрыйковский.

37. На сей раз речь идет уже не о Ксенофане, а о Ксенофонте Афинском (444-356 гг. до н.э.). Похоже, что Стрыйковский не различал этих двух авторов, так как в его списке источников упомянут только один Xenophon. См.: Ксенофонт. Киропедия. М.,1976.

38. Иоганн Карион (1499-1537) — историк, математик и придворный астроном курфюрста Бранденбурга Иоахима I Нестора. Позднее выполнял некоторые дипломатические поручения прусского герцога Альбрехта. Его «Хроника возрастов мира» (1532), написанная на немецком языке, долгое время служила учебником истории в протестантских школах.

39. В середине XVII века христианская церковь официально признала датой сотворения мира 4004 год до н.э. Если исходить из этой даты, получается, что Карион датировал правление Кира 561 г. до н.э., что практически точно соответствует действительности. Кир II Великий правил в 559-530 гг. до н.э.

40. Во времена Стрыйковского, как и ныне, турки были суннитами, а персы шиитами. Различие между ними заключается даже в первом и наиболее важном символе веры: свидетельстве при принятии ислама. Сунниты, в отличие от шиитов, не упоминают при этом имени Али, как и при призыве на молитву.

41. Ремигий Оксерский (ум. ок. 908) — монах-бенедиктинец, богослов, филолог и просветитель. Автор комментариев к «Утешению философией» Боэция.

42. Исаия 10. 5,12.

43. В канонической Библии сын Арфаксада и отец Евера носит имя Сала. В Торе встречается слово Шалем в качестве названия ханаанского Иерусалима до его заселения израильтянами. Город Иерусалим (Рушалимум) впервые упоминается в египетских источниках в XVIII веке до н.э. Шалим — западносемитское божество, покровитель города.

44. Вероятно, имеется в виду так называемая «Таблица народов», которой считается десятая глава библейской книги Бытие. Но не исключено, что Стрыйковский пишет об апокрифической книге Иосиппон, которая впервые была напечатана в Мантуе еще в 1476 году.

45. Иосиф Флавий писал, что эфиопы, которыми правил Хуш (Куш) до сих пор называют себя кушитами. Египтяне называли Эфиопию словом «Кес».

46. Имеется в виду царица Савская, имени которой Библия не называет, хотя в позднейших арабских текстах ее именуют Балкис.

47. «Святыми докторами» автор называет наиболее авторитетных церковных богословов.

48. В Библии написано так: Он низлагает царей и поставляет царей (Даниил 2. 21).

49. Название de Aequivocis переводится как О двусмысленностях. У Ксенофонта Афинского такого произведения нет, зато у Ксенофана известно сочинение Насмешки (Silloi), которое при желании можно назвать и Двусмысленности.

50. Римский ученый Марк Теренций Варрон (I в. до н.э.) считал Сатурна царем древнейшего италийского населения и сообщал об особом сатурновом периоде римской истории. Напомним, что в античной мифологии Сатурн (Крон) считается отцом Юпитера (Зевса), хотя Юнона (Гера) была не сестрой, а супругой Юпитера. См.: Ельницкий Л.А. О социальных идеях Сатурналий. Вестник древней истории № 4. 1946.

51. Иосиф Флавий пишет, что у братьев были и другие имена: Сефос и Гермей. Изгнав Гермея (Даная), Сефос (Египет) правил 59 лет, а его старший сын Рамсес — 66 лет. См.: Иосиф Флавий. Против Апиона. Кн. 1, 26. В кн.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. Том 2. М.,2002. Стр. 491.

52. Манефон — египетский жрец и историк, живший в конце IV- начале III в. до н.э. Составил капитальный труд по истории Египта, к сожалению, не дошедший до наших дней. Отрывки из этого сочинения и пересказы его содержания сохранились в трудах Иосифа Флавия, Евсевия Памфила и Георгия Синкелла. На сочинении Манефона основывается почти вся традиционная хронология Древнего Египта.

53. В настоящее время считается, что слово фараон происходит от древнеегипетского «пер-о», то есть большой дом, что первоначально означало царский дворец.

54. Стрыйковский перечисляет десять сыновей Мицраима, однако в канонической Библии их только семь: Лудим, Анамим, Легавим, Нафтухим, Патрусим, Каслухим и Кафторим, к тому же добрая половина библейских имен не совпадает с вариантами нашего автора. Например, он явно ошибочно включил в этот список Фута, который был сыном Хама. (Бытие 10. 6,13,14).

55. Халкедон или Халкидон (Кадыкей) — во времена Стрыйковского предместье, а ныне район Стамбула.

56. Мурад III (1546-1595), сын Селима II и Нурбану, внук Сулеймана Великолепного, занял трон Османской империи в 1574 году после смерти отца. При вступлении на престол приказал задушить пятерых своих младших братьев.

57. Речь идет о так называемой «Битве трех королей», состоявшейся 4 августа 1578 года близ города Эль-Ксар-эль-Кебир на севере Марокко (между Танжером и Фесом). В ней участвовали два претендента на престол Марокко и португальские войска во главе с королем Себастьяном I, который поддерживал Мухаммеда аль-Мутаваккиля против Абд ал-Малика. В этом сражении все три «короля» погибли. В 1574 году в Константинополь приезжал Абд ал-Малик, тогдашний правитель Феса, ранее на стороне турок участвовавший в битве при Лепанто (1571).

58. Явная описка, которая не была исправлена еще в издании 1582 года. Должно быть: второй сын Мицраима, а не Хама.

59. Западноафриканское племя фульбе иногда называли фута, так же называлась и занимаемая ими территория: Фута-Торо.

60. Киренаика — историческая область, располагавшаяся на северо-востоке современной Ливии. В древности процветала как плодороднейшая земля благодаря множеству родников и обильным зимним и весенним дождям. Город Кирена был основан греками (631 г. до н.э.), в соответствии с мифологией которых и получил свое название от имени возлюбленной Аполлона.

61. «В те времена, когда Карфаген владычествовал почти во всей Африке, Кирена тоже была могущественна и богата». Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М.,1981. Стр. 84.

62. «Есть и другой оазис Аммона; посредине его источник, называемый солнечной водой: перед восходом солнца она теплая, в полдень, когда жар достигает крайней силы, она холодная, ближе к вечеру она теплеет, среди ночи становится совершенно горячей, чем ближе подходит утро, тем больше вода теряеет свою ночную теплоту и перед восходом солнца становится обычной температуры». Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. М., МГУ, 1963. Стр. 97.

63. Греческий историк Тимей из Тавромена (356-260 до н.э.), предложивший вести счет лет по Олимпиадам, сообщал, что Карфаген был основан Дидоной-Элиссой, бежавшей из Тира сестрой царя Пигмалиона. И хотя сама «История» Тимея до нас не дошла, цитаты из нее сохранились в трудах других античных историков. Этого Тимея не следует путать с упоминаемым Платоном Тимеем Локрийским, жившим на полвека раньше.

64. В канонической Библии перечислены десять сыновей Ханаана, Стрыйковский же называет лишь восьмерых, причем Etheus и Eueus, похоже, один и тот же человек, которого далее автор уже правильно называет Хетом (Heteus). Пропущены Синей, Арвадей и Химафей.

65. Гаваон — ханаанский город в 10 км к северо-западу от Иерусалима, в древности населенный евеями. Чтобы избежать разорения, евеи заключили с Иисусом Навином союз, прибегнув для этого к хитрости: представились жителями дальней провинции, а не близкими соседями. Когда обман раскрылся, израильтяне уже не посмели отречься от своей клятвы.

66. Смотри примечание 27 к настоящей книге.

67. Мартин Кромер (1512-1589), которого Стрыйковский называл светочем польской истории — вармийский епископ (1579) и историк. Главные книги Кромера: «О происхождении и деяниях поляков» (1555), на которую в данном случае и ссылается Стрыйковский, и «Полония» (1577). Обе книги были написаны на латыни, польский перевод первой из них был издан только в 1611 году. См.: Kronika Polska Marcina Kromera, t. 1. Krakow, 1882. Стр. 10, 27, 28.

68. Земля Хавила в Библии упоминается не раз, но ее местонахождение до сих пор точно не установлено. Река Фисон обтекает всю землю Хавила, там, где золото (Бытие 2.11). Считают, что здесь речь идет о Колхиде. Сыны Измаиловы жили от Хавилы до Сура, что пред Египтом, как идешь к Ассирии (Бытие 25.18). Здесь, похоже, имеется в виду другое место — во владениях амалекитян.

69. Возможно, Эдроосаном источник Стрыйковского называл реку Яксарт (Сыр-Дарья).

70. И здесь и далее слова Литва и Жмудь обычно означают не страны, а народы, т.е. литовцы и жмудины.

71. Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их — как песок морской. Откровение 20. 7.

72. Название реки Угры выводят не из угро-финских, а из балтских языков. Литовское слово Ungurupe означает река угрей. В Восточной Пруссии тоже есть река Анграпа.

73. Флавий Грациан (359-383), сын императора Валентиниана I и, кстати, уроженец Паннонии, в 375 году стал императором западной Римской империи, а в 383 году погиб недалеко от Лиона в результате мятежа Магна Максима..

74. Как видно из последующего рассказа, речь здесь идет вовсе не о венграх, а о гуннах. В битве при Адрианополе (378) гунны и аланы сражались против римлян на стороне готов. Но уже через несколько лет гунны изгнали готов из Паннонии и сами поселились на этой территории, где впоследствии находилась и ставка Аттилы. Поскольку в известных источниках не удалось найти имен, приводимых Стрыйковским, остается предположить, что братья Кадика и Кева — это и есть хорошо нам знакомые Аттила и Бледа.

75. Приход мадьяр в Паннонию в венгерской истории принято называть «обретением родины», Однако это произошло не в конце IV века, а на 500 лет позже, в конце IX — начале X века. И хотя венгры до сих пор считают себя потомками Аттилы и нередко дают это имя своим сыновьям, этническое родство между мадьярами и гуннами убедительно не доказано и сомнительно. Во всяком случае, венгерский язык, относящийся к финно-угорской группе, совсем не похож на язык гуннов, который большинство исследователей относят к тюркским. Однако нет сомнений и в том, что предки мадьяр и потомки гуннов активно общались и, видимо, смешивались. Здесь вполне уместна аналогия с монголо-татарами.

76. Официальное крещение Венгрии произошло в 1000 году, крещение Польши — в 966 году. Напомним, что крещение Руси произошло в 988 году. См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988.

77. Язвительный выпад Стрыйковского в сторону высшего руководства православной церкви становится более понятным, если вспомнить, что среди его друзей и покровителей было много активных деятелей контрреформации, близких к иезуитам.

78. Перевод с латинского С. Шервинского. См.: Овидий. Метаморфозы. М., 1977. Стр. 33.

79. См.: Даниил 8. 21-25.

80. Стрыйковский не включил этого автора в список своих источников, поэтому можно только догадываться, кого он имел в виду. Наиболее вероятная кандидатура: Стефан (Stephanos) из Византии, греческий эрудит, живший в VI веке. Он написал большое географическое сочинение «Этника» (Ethnika), составленное в форме словаря и представлявшее из себя сборник сведений из античных авторов, в частности, Геродота, Страбона, Павсания. До нас дошел сокращенный вариант этого труда, датируемый примерно 700 годом. Помимо географии, Стефан рассказывал об истории различных мест и особо интересовался орфографией топонимов.

81. Додона — древнегреческий город в Эпире неподалеку от современной Янины. Он славился своим оракулом при храме Зевса, упоминаемым еще в «Илиаде» и почитавшемуся древнейшим во всей Греции. В классическую эпоху Додонский оракул уступил первостепенное значение Дельфийскому.

82. Среди других трудов Павла Иовия или Паоло Джовио (1483-1552) есть сборник биографий знаменитых мужей прошлого (1546). Видимо, именно эту книгу с биографией Пирра и имел в виду Стрыйковский. Именно Иовий подал Джорджо Вазари идею составить сборник биографий выдающихся современников.

83. Слово делибаш по-турецки буквально означает бешеная башка, то есть сорвиголова. Наш автор имел в виду именно это, хотя сам употребил слово delijunac, являющееся комбинацией из тюркского дели (бешеный) и южнославянского юнак (витязь, удалец). Воинов, набиравшихся в ополчение из свободных крестьян, в Византийской империи называли стратиотами.

84. Массилией или Массалией в древности называли город Марсель.

85. Креуса — мать Иона, мифического родоначальника ионийцев, отцом которого был Аполлон. Действующее лицо трагедий «Креуса» Софокла и «Ион» Еврипида.

86. Ион был сыном Аполлона, которого со времен Еврипида стали отождествлять с Гелиосом, хотя ранее Гелиос был у греков отдельным солнечным божеством, сыном титана Гипериона.

87. Геродот называл халибов в числе эллинских племен Малой Азии, подвластных Крезу. Они жили к востоку от устья реки Галис (ныне Кызыл-Ирмак). Именно там сосредоточены запасы железных руд Турции. Античные авторы считали халибов изобретателями технологии выплавки железа. Ныне многие считают их потомками хеттов. В результате лингвистической путаницы халибов стали смешивать с халдеями.

88. Гадес — современный Кадис, который ученые единодушно считают древнейшим городом Испании, если не всей Европы. Он был основан финикийцами около 1100 года до н.э.

89. Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippicae». СПб, 2005.

90. Город Адрианополь (Эдирне) стоит на реке Марица, на которой в 1371 году произошло решающее сражение между сербами и турками. Его также называют битвой при Черномене — по названию соседней деревушки. Стрыйковский называет Черноменом саму реку Марицу.

91. Латинские слова grus, gruis, gruo означают журавль или журавлиный крик. Примечание на полях можно попытаться перевести как Журавли Черномена, но могут быть и другие варианты.

92. Мечеть Селимие в Эдирне, строившуюся с 1568 по 1574 год, историки культуры считают одним из наиболее выдающихся достижений всей исламской архитектуры. По диаметру купола (32 м) и высоте минаретов (80 м) это крупнейшая мечеть Европы и Турции, превосходящая все стамбульские мечети, в том числе и Айя-Софию.

93. Болгарская Стара Планина в древности носила латинское название Haemus. Хребет Пирин назывался Orbelus, что переводят как Снежные горы.

94. Гай Юлий Солин (ум. 1 января 400 г.) — римский писатель, автор сочинения «Сборник достойных упоминания вещей», в котором, главным образом, перечислял различные диковины. Книга Солина пользовалась огромной популярностью в средние века, когда ее и переименовали в Polihistor, то есть «Энциклопедист». Между прочим, именно у Солина впервые появляется термин Средиземное море. См.: Знание за пределами науки. М., 1996. Стр. 198-229.

95. Древние греки называли тирренами (по имени предводителя их племени) поселившихся в Италии выходцев из Малой Азии, которых древние римляне называли этрусками. От тирренов происходит и название Тирренское море. Этих тирренов отдельные исследователи (в том числе, между прочим, и Айзек Азимов) тоже связывают с Тирасом, внуком Ноя.

96. От древнегреческого названия Днестра (Тирас) произведено и название города Тирасполя.

97. Аскания — название города и области на богатом рыбой Асканском озере (нынешнее озеро Исник) в Вифинии. Основателем Аскании в древности считали Аскания, сына Энея. Вифиния и Фригия находятся в Малой Азии, к югу от пролива Босфор. Но Боспором Киммерийским греки называли не Босфор, а Керченский пролив, так что здесь Стрыйковский допускает ошибку.

98. В 1540 году вышло в свет издание «Илиады», переведенной с греческого на латинский язык немецким поэтом Хелием Эобаном Хессом.

99. Перевод Н. Гнедича. См.: Гомер. Илиада. М., 1985. Стр. 50.

100. Марк Антоний Сабеллик (1436-1506) — итальянский историк, настоящая фамилия которого была Coccius. Учился в академии, основанной Помпонием Летом, преподавал красноречие. За свою «Истории Венеции» (1487), кроме пожизненной пенсии в 200 цехинов, получил должность хранителя библиотеки Святого Марка. Смотри также примечание 81 к книге шестой.

101. Алиат II (ум. в 560 г. до н.э.) — отец лидийского царя Креза.

102. Стрыйковский включил Дионисия (Dionisius) в список использованной им литературы, и в первый момент не возникает сомнений в том, что речь идет об авторе «Римских древностей» Дионисии Галикарнасском (ок. 65-7 гг. до н.э.). Но тот не упоминает ни сарматов, ни бастарнов, а все переселения народов, о которых он пишет, касаются только Италии. К тому же о том, что Дионисий был поэтом или излагал свои исторические произведения в стихотворной форме, нет никаких известий. См.: Дионисий Галикарнасский. Римские древности в 3-х тт. М., 2005.

103. Примечание автора на полях: Бастарны жили над Днепром. Бастарны (Bastarnae) или певкины на рубеже старой и новой эры жили в верхнем течении Днестра (а не Днепра). И хотя этническая принадлежность бастарнов надежно не установлена, большинство исследователей считает их германцами. В 280 году бастарны переселились во Фракию и исчезли из истории.

104. Упоминаемые Ксенофонтом саки (скифская группа ираноязычных племен) не имеют ничего общего с саксами. Ниже Стрыйковский все-таки высказывает некоторые сомнения по этому поводу, но потом еще не раз повторяет ту же ошибку, характерную для средневековых географов. См.: Ксенофонт. Киропедия. М.,1976. Стр. 119.

105. Очень ценное замечание автора, подтверждающее, что в XVI веке на землях Бранденбурга и Померании, до немецкого завоевания заселенных полабскими славянами, славянский язык все еще был в употреблении. Настоящий упадок славянства на этих территориях произошел только после Тридцатилетней войны (1618-1648) в связи с огромной убылью населения и целой серией последующих немецких колонизаций, более массовых, чем средневековые. См.: Егоров Д. Н. Колонизация Мекленбурга в XIII веке. М., 1915.

106. Перевод Н. Гнедича. См.: Гомер. Илиада. М., 1985. Стр. 50.

107. Упоминаемые Гомером энеты были жителями Малой Азии, причем их племя связывают с хеттами. Отдельные исследователи отмечают не только сходство имени вождя энетов Пилемена с именем Палемона, но и сходство хеттского языка с литовским.

108. Согласно современным представлениям, Троянская война происходила на рубеже XIII-XII веков до н.э., царь Иудеи Иосафат жил в IX веке до н.э., Гомер жил в VIII веке до н.э., а Рим был основан в 753 году до н.э.

109. Brzemie по-польски означает бремя, тяжесть.

110. Имеется в виду принадлежавшее к полабским славянам племя лужицких сербов. Однако жители Рюгена относились к другой славянской племенной группе — ободритам или бодричам.

111. Стрыйковский путает вандалов и венделов, то есть тех же вендов или венетов, которых большинство историков отождествляет с полабскими славянами.

112. Иоахим Куреус (1532-1573) — немецкий историк и врач. Написал книгу Annales Silesiae ab origine gentis etc. (Glogau, 1571), на которую ссылается и Татищев.

113. Иоахим Камерарий (1500-1574) — немецкий филолог и историк, ученый-энциклопедист, профессор университетов Тюбингена (1535) и Лейпцига (1541). Ученик и биограф Меланхтона, основоположник т.н. литературной библеистики. Книга, на которую ссылается Стрыйковский, в оригинале называется Arithmologia Ethica.

114. Тридентский собор (1545-1563) — XIX Вселенский собор католической церкви в городе Триденте (Тренто). Он собрался для того, чтобы дать отпор Реформации и считается отправной точкой Контрреформации.

115. Надо полагать, что речь идет о вторжениях венгров в Италию в 922-947 гг. См.: История Венгрии, том 1. М., 1971. Стр. 107.

116. Рифейскими горами античные авторы называли возвышенности, откуда берут свое начало главные реки Скифии. Считалось, что там же находится жилище северного ветра Борея. Таким водоразделом в реальности является Валдайская возвышенность. Однако многие современные исследователи полагают, что к началу средних веков Рифейскими горами чаще всего считали Уральские горы.

117. Градусную сетку использовали ещё средневековые издатели Птолемея, причём от нынешней она отличалась вовсе не так существенно, как можно было бы ожидать. .

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ВТОРАЯ

Глава 1.

Глава 2. Свидетельства Стадиуса, Плутарха, Деция с прибавлением в нужных местах [сведений] из других историков о кимврах, среди которых были также и гепиды, предки литовцев.

Глава 3. О готах, гетах и гепидах, предках литовцев и славян.

Глава 4. О Вейдевуте, первом прусском короле, избранном из литаланов, и о его сыновьях Литвоне и Самоте.

Глава 5. Суждения Длугоша и Кромера о Литве. Суждение Меховского о происхождении литовцев.

Глава 6. Свидетельство о Литве Йоста Людвига Деция. Суждение Бельского о Литве.

Глава 7. Летописные свидетельства о прибытии в эти страны итальянцев.

Мацея Стрыйковского Осостевичюса, Каноника Жмудского, хроники Литовской книга вторая.

СИЯТЕЛЬНОМУ И ПРЕПОДОБНОМУ ПОКРОВИТЕЛЮ И ГОСПОДИНУ, ГОСПОДИНУ МЕЛЬХИОРУ,

божьей милостью епископу Жемайтскому, князю Гедройцкому 1 и прочее,

почтеннейшему господину Меценату

с величайшим почтением Ваш клиент

                        Мацей Якуб Осостеювичюс Стрыйковский,

                       историк и поэт, каноник жемайтский.

Кёнигсберг в Пруссии, 16 сентября 1580 года.

Глава первая

Мы уже достаточно и [вполне] аргументированно (dowodnie) рассказали, в каких краях света осели сыновья Ноя и его потомки, а также точно и правдиво вывели генеалогии различных народов, [кроме того, поведали] о происхождении и размножении Персов, Индийцев, Армян, Греков, Итальянцев, Немцев, Славян, Турок, Македонцев и разных других народов, от них происходящих и с ними соседствующих. Эти выводы, не только наши, но и соответствующие [мнению] других историков, как отечественных, так и иностранных, могут пригодиться внимательному и искушенному в различных писаниях читателю.

А теперь с помощью Бога, который сам лучше [нас] знает наши желания и предупреждает их, поведем речь о славном литовском, русском и жмудском народе (подобающей истории которого ни один историк или хронист до этого не написал 2, на это даже не покушался и не задумывался о том, откуда и как на самом деле он произошел и размножился). Но прежде любезного читателя следует предупредить, чтобы, очищая орех, сразу не лущил его снаружи, но, как следует разгрызши, искал вкус в самой сердцевине ядра. Ибо для выяснения истинного положения дел нам куда тяжелее было с великими трудами собирать, сводить и согласовывать свидетельства тысяч историков, чем использовать уже приготовленное блюдо из разнообразной дичи, приправленное разными яствами и зельями. Итак, отложим пока свидетельства русских и литовских летописцев о пришествии в ту страну итальянцев с князем Палемоном и предложим сначала блюдо (potrawe) попроще — [наш рассказ] о Кимврах, Гепидах, Аланах и Готах, древних предках литовцев.

Птолемей, милый читатель, обстоятельнейший (napilniejszy) географ всего света, в тех краях, которые ныне включает в себя обширное Великое княжество Литовское, до этого бывшее еще обширнее и начинавшееся от рек Танаиса, Днепра, Буга (Bohu) и от Черного моря до самого Прусского 3, от Двины до Нарвы и Буга (Bogu) 4 и прочее, помещает различные народы, имен которых ныне не знают и [о них] и не слыхивали, особенно в тех странах, где теперь под московской властью находятся Северское, Рязанское, Черниговское и другие княжества, лежащие над реками Танаисом или Доном, Волгой и Днепром, а также там, где Киев, Волынь, Подолия, Подляшье, Жмудь и сама Литва.

А прежде тех древних обитателей Литвы в упомянутых краях [Птолемей] называет Галиндов (Galindy), Бодинов (Bodyny), Судинов (Sudyny), Карионов (Kariony), Амаксовитов (Amaxobity), Ставанов (Stabany), Стурнов (Sturny), Гепидов (Gepidy), Ассубов (Assuby), Выбионов (Wybyjony), Саргатов (Sargaty) и Омбронов (Ombrony) 5 в тех землях, где ныне Люблин и Брест Литовский. Об этом также читай Йодока Людвига Деция 6.

Свидетельства. Также и Плиний в «Естественной истории» (кн. 4, гл. 12; кн. 6, гл. 13; кн. 11, гл. 7; кн. 2, гл. 16 и др.), Гай Юлий Солин в «Энциклопедисте» (гл. 19, 20 и 23), Кранций, Страбон и Помпоний Мела в «Европейской Скифии» (кн. 2, гл. 1) помещают (klada) в литовских землях такие народы: Эсседоны (Essedoni), Эвазы (Ewazy), Готы (Сotti, может быть, Gotty), Кимеры и Кимвры, Мессеманы, Костобоки, Геты, Тусагеты, Невры, которых Солин помещает над Днепром, Гелоны, Аланы, Агафирсы (Agatyrssy) и разными иными прозвищами их называют, из чего следует, что эти литовские края выпестовали в себе и размножили не один народ (как это еще пространнее и убедительнее увидишь выше 7 при чтении). Поэтому и в языке либо в своей простонародной речи [у литовцев] намешано полно слов как латинских, так и иных народов. Как бы то ни было, все эти вышеупромянутые народы, согласно самой [нашей] истории и свидетельствам тех же историков, происходят: Сарматы от Иафета, сына Ноя, и от Гомера Иафетова, а также от Фогорма, сына Гомера, а славные народы Готов и Кимвров, от которых [происходят] немцы, ведут свой род от Твистона либо Аскана, второго сына Гомера, как все это уже показано ниже 8. Происхождение немецкого народа.

Происхождение народов от Фогорма. От Фогорма (Togormy) же, третьего сына Гомера, внука Иафета, правнука Ноя, [произошли] воинственные Готы, побратимы Кимвров, и соседи их Ятвяги (Jatwiezjwie), Аланы (Alani), Половцы, Печенеги (Pienicigowie), число которых с самим князем Фогормом, как пишет Филон, [было] тысяч 14 000 (tysiecy 14000). А через триста лет после потопа, когда после смешения языков у Вавилонской башни эти народы размножились, то сразу же двинулись из Ассирии в полночные края, пока не пришли в те поля, где ныне Черное и Мертвое (Martwe) моря 9, которые историки зовут Pontum Euxinum et Paludes Meoticas (Понтом Эвксинским и Меотийским болотом).

Боспор Киммерийский 10. Потомки Гомера и Фогорма жили в тех полях долгое время и теснины (ciasnosci) Черного моря, [там], где в него впадает Меотийское болото, от своего имени назвали Гомеровым Босфором (Gomerium Bosphorum), потом Кимеровым (Kymerium), по-гречески Кимериум (Cymerium), потом и сами стали называться Кимерами (Cymeriami), а с течением времени Кимврами (Cymbrami), букву e поменяв на b 11. Об этом читай Christianum Cilitium Cymbrum de bello Ditmarsico 12.

Движение кимвров от Меотийского болота. Потом, когда [они] из-за плодовитого размножения уже не могли разместиться в тех полях, [то во главе] с разными вождями разбежались (rozbiegli sie) в разные стороны света. Одни двинулись на запад и осели на Азиатском берегу над Пропонтидой 13, где Понт Эвксинский [или] Черное море у Константинополя, Галаты и Калкедона впадает в Геллеспонт [или] Фракийское море. По этому морю или Пропонт[ид]е в 1574 году я [вместе] с Кшиштофом Дзерским (Dzierskiem) и с Яном Бучацким с риском для жизни проплывал [на корабле], следуя от князя Наксоса (de Nexia), еврея Иосифа (Josepha Zyda) 14. Другие [кимвры] осели в Таврике, где теперь [живут] перекопские татары и находятся славные города Мангуп (Mankop), а также Кафа и Крым 15. И от тех, что в Таврике, размножились половцы. Другие дошли до Фракии и до Дакии, где теперь [живут] Валахи. Об этих же кимврах, которые были соседями грекам и вели с ними долгие войны, довольно пространно писали Гомер в своих Илиадах и Аполлоний in carmine Argonautico (в песни Аргонавтика) 16, а также Прокопий, Иорнанд и другие греческие и латинские историки.

Другие избрали [местом] своего проживания поля над рекой Танаисом или Доном и над Волгой. Другие широко распространились (rozkrzewili) над рекой Бугом, которую Птолемей и Солин зовут Гипанисом (Hipanim), над Днепром, Десной, Сосной (Sosna) и другими реками. А другие осели в тех первых полях, где были и прежде, особенно старшие, которым не пристало скитаться, остались над Черным морем и озером Меотис. Это и были те [племена], которые потом стали называться Готами, Гепидами, Певкинами или Печенегами и Половцами, [названными] от полей и охоты (polowania), или Полонами, воинами, долго воевавшими с русскими князьями, как о том будет ниже.

Другие, двигаясь дальше на север, осели в тех местах, где ныне Волынь, Подолия и Литва; а другие широко расположились над тем морем, которое мы зовем Балтийским (Sinum Balticum), Венедским и Прусским. И здесь, как мы теперь видим, Финны (Philandowie), Шведы, Латыши (Lotwa), Жмудь, Курши, древние Пруссы и Датчане, все как один ведущие свой род от Иафета и его сына Гомера, свой язык или речь (move), которую и после смешения языков у Вавилонской башни имели одну и ту же, из-за местных различий размешали в разные языки. Однако всегда были мужественными и с рождения пригодными для войны, о чем явно свидетельствуют их рыцарские доблести (хотя большая часть их сгинула [для потомков] из-за грубости нравов и отсутствия историков). Ибо когда долго жили над тем морем, которое омывает Прусские, Датские, Шведские, Жмудские и Латышские земли и которое я тоже повидал в бытность там в прошлом 1580 году, случилось так, что Океан и его заливы (odnogi) так свирепо разлились, что морские бури залили все вышеупомянутые страны внезапным потопом и унесли множество людей с их имуществом, городками и фольварками, которые были в то время, из-за чего на десятки (kilkudziesiat) миль от морcкого берега (когда и впадающие в море реки должны были набухнуть и выйти из берегов), все было уничтожено жестоким паводком.

Причина идти в Италию кимврам, готом и гепидам, предкам литовцев. Поэтому народы тамошних поморских стран: датчане, шведы, древние пруссы 17, гепиды, жмудины и литовцы, курши, латыши или латгалы 18, опасаясь какого-нибудь другого потопа и наскучив жить в тех зимних и неплодородных, чему я и сам свидетель, поморских краях, с женами и детьми все двинулись из отчих мест в поисках лучшего жилья 19. И все они, несмотря на разные языки, ради общего дела стали зваться единым прозвищем Кимвры. Историки считают, что общая численность их войск была триста тысяч, кроме жен и детей, поэтому указывают, что столь великое сборище людей не могло отправиться [только] из самой Датской земли, а из всех окрестных поморских краев. упомянутых выше, что признает и Карион. Число кимвров и гепидов 300 000. Ибо хорошо известно, что со всех своих владений, с Датского королевства и с Голштинского (Holsackiego) 20 герцогства, которые сами отрешились от имени кимвров, датский король ныне смог бы собрать для боя самое большее восемнадцать тысяч человек. Об этом читай Christianum Cilicium Cymbrum de bello Ditmarsico 21. Но в те времена латыши, жмудины, курши; гепиды, предки литовцев; ятвяги, пруссы, датчане и прочие все как один звались кимврами от предка Гомера и от кимвров Боспора (Cimeriow Bophorow), откуда сначала вышли. Двигаясь объединенной дружиной, упорной смелостью и огромными силами [они] захватывали римские владения и четыре раза наголову разбивали крупные римские армии с их гетманами 22. Как об этом, милый читатель, скорее сам узнаешь из надежных сведений надежных историков. Но немного прервемся, желая наш рассказ о том потопе и разливе моря (которые согнали с отчих мест кимвров и гепидов, предков литовских и жмудских) подкрепить свежим случаем из нашего века.

Затоплены окраинные немецкие земли: Брабант (Brabandia), Зеландия, Голландия, Фландрия, Фризия. В году от рождения Господа Христа 1570, в ночь после [дня] Всех Святых (1 ноября), пришел столь тяжкий и неслыханный морской паводок, что, случившись внезапно, залил Поморскую землю в нижних немецких землях Брабантской и Озерной (Jeziorna), которые немцы называют Зеландией, голландские и фландрские княжества и обе Фризии. А произошло это из-за длительных сильных ветров, от которых морские берега издавна были оборудованы высокими дамбами, чтобы обычное поднятие моря при внезапно случившемся [очень] долгом приливе (po odesciu) через них не переливалось. Однако в течение всей осени постоянно дул свирепый юго-восточный (srzedni miedzy wschodem a poludniem) ветер, отогнавший от тех краев к Англии и Ирландии (Hyberniej) морскую воду, держа ее на себе, как на какой-нибудь горе. А потом, когда уже установился противный ветер, эта вода с огромной скоростью побежала вспять, будто с горы. [Вода] и сама быстро шла вниз, да еще и ветер тем крепче ее гнал, подгоняя за ней воду от английского берега, откуда [она] пришла таким валом, что перелилась через все плотины, выворотив их с ужасной силой. И учинив себе выход (wescie) на равнину, так ужасающе (gwaltownie) залила тамошние страны нижненемецкой земли, что никто такого не предполагал [и так и не понял], откуда на людей и скотину пришла внезапная смерть. В Андорфе (Andorfie), Делфте (Delphru), Хертогенбосе (Hercogpusu), Мидденмере (Merimedzie), Мидделбурге (Mittelburgu), Гронингене (Grenningu), Роттердаме, Амстердаме и в иных главных и меньших городах вода поднялась так высоко, что по всем улицам можно было ездить на челнах, а у некоторых отдельных домов видны были только крыши, особенно в таких городах, как Делфт, Дорт (Дордрехт) и Роттердам 23. В этих городах из воды выглядывали только башни и церковные шпили. А деревни возле этих городов, из которых поставлялась большая часть продовольствия, такого, как самое лучшее масло и нидерландский сыр, затонули в воде [вместе] с людьми и скотом, ибо лежали на равнине и, когда все сравнялось с морем, убежать было некуда 24. Затонули славные города Андорф, Хертогенбос, Мидденмер, Мидделбург, Гронинген, Амстердам, Делфт, Дорт, Роттердам и другие. Роттердам — отчизна Эразма Роттердамского.

Города голландской земли по большей части сгинули с людьми и скотом, в том числе затонули города Римский вал вместе с Деукиландом (Deukiland) и с частью деревень; весь Тольский (Tolski) повят, как и город Сарпонн (Sarponnes); пруд Святого Мартина, город с частью деревень; [город] Тегосен (Tegosen) с семнадцатью деревнями; Бенфлет (Benflet); Гиллернес (Hillernes) с восемью деревнями; [города] Сромслаг (Sromslag), Эсемс (Esems), Гентонес (Gentones) с четырьмя деревнями; ушли на дно (do gruntu zatoneli) Пулер с Амером (Puler z Amerem) и четыре деревни 25. Испанский гетман герцог Альба заложил было мощную крепость во фрисландском городе Гронингене, намереваясь иметь там замок для обороны. И так как гарнизон (straz), который они там держали, как и те, которые строили, все были так заняты этой стройкой, что и не знали, что где случилось, то все вокруг там и потонули, как люди, так и скот.

В том же 1570 году, как я и сам видел 26, в Польшу пришло много голландцев и нидерландцев (Holandrow i Niderlandow), поселившихся в Люблинской и в других [польских] землях с дозволения короля [Сигизмунда] Августа .

Я привел эту историю в качестве примера того, что и с предками Литовцев, Жмудинов, Пруссов и Готов случилось так, что из-за морского паводка [они] должны были странствовать и дальше. Ибо в то время, при котором они жили, каким-либо тамошним жителям вольно было сговориться переменить отчизну; это теперь все уже как следует заселено, а в то время кто куда хотел, туда и перебирался, и более сильный народ выбивал слабейшего.

А славный римский историк Тит Ливий и из него Луций Юлий Флор, описывая историю и деяния римлян, о войне немцев, кимвров или готов (от которых в давние [времена] и вправду произошли литовцы) в третьей главе третьей книги говорит так.

Северный народ кимвры, а с ними немцы и тигурины, бежав из крайних пределов Франции, когда их земли затопил Океан, по всему свету искали новые места. Здесь отдельно упоминают кимвров и отдельно — немцев. Будучи изгнаны из Франции и из Испании, они прибыли в Италию и отправили послов в лагерь Силана, который был римским гетманом 27, прося, чтобы рыцарский римский народ (Ut Martius Populus R.) выделил им какую-нибудь землю, якобы в качестве жалованья, а их руками и силами чтобы распоряжался по своей воле. Однако (говорит [Флор]) что за земли мог дать им римский народ, сам вынужденный ссориться из-за аграрных законов? А когда их прогнали, они решили оружием добиваться того, чего не смогли получить просьбами 28. Силану не удалось отразить первый натиск варваров, так же как Манилию — второй, а Цепиону (Caepio) — третий. Все три гетмана и их войска оплошали, а их обозы были разграблены. Говорят, что было бы еще хуже, если бы тому веку не повезло с Марием. Однако и тот, хоть и удачливый гетман, не посмел встретиться с ними сразу, ожидая с римским войском в лагере, пока запальчивость и неукротимость жестокого народа кимвров со временем не утихнут 29. Слова Флора: Марий будет действовать, когда все успокоится.

Ту же хитрость, как Фабий с карфагенянами (Paenos) и как Марий с кимврами, медлившие действовать, московский [царь] хотел устроить и с нами в 1580 году.

Глава вторая

Свидетельства Стадиуса, Плутарха, Деция с прибавлением в нужных местах [сведений] из других историков о Кимврах, среди которых были также и Гепиды, предки литовцев.

Cymbrica Chersonesus. Иоганн Стадиус 30 в комментарях на исправленное издание истории Флора делает такое краткое замечание о кимврах: Кимвры и немцы с окруженного Кимврийским морем [полу]острова (wyspy), который латиняне зовут Кимврийским Херсонесом (Cymbricam Chersonesum), где в наше время Датское королевство и княжества Дитмаршское, Гользатское 31 и прочие, по «Германии» Тацита (secundum Tacitum de moribus Germanorum scribentem), в 640 году от основания Рима (113 году до н. э.) и за 100 лет до спасительного рождества Господа Христа из-за зимних невзгод, неурожая и морского потопа двинулись в Иллирик 32, где ныне славянские земли. Об этом также читай Йоста Деция в Польских древностях. [Для этого кимвры], как пишут те же Тацит и Страбон и свидетельствуют датские и шведские хроники, объединились со своими соседями: со Шведами, с Готами и с Гепидами, [жившими], где ныне [живут] Жмудины, Литовцы и Латыши; с Ульмигавами (Ulmigawy), где ныне Пруссы; с Половцами, где ныне Подолия; с Волынянами, со Стабанами, с Амаксобитами, с Омбронами и с Ятвягами, которые, по Птолемею и Йосту Децию, жили в тех местах, где ныне Брест Литовский, Люблин и Подляшье. Предки литовцев, шведы и датчане, пустились в Иллирик сначала с севера на юг и на запад. Там в Иллирике под городом Норея (Nortbeja) 33 поразили и разгромили войско римского консула (rajce) Куриуса Карбона 34, который в это время правил той страной или провинцией. Поразили Карбона. А после этой победы обратили оттуда свое оружие на Францию или Галлию (в то время еще не покорившуюся власти Рима) и на Испанию. Из Иллирики во Францию и в Испанию.

Отправившись в Италию, поразили Юния. И потом, когда французы, испанцы и кельтиберы выгнали их из своих земель, двинулись в Италию и там, когда не смогли выпросить у римлян места для поселения, поразили войско римского гетмана Юния Силана. А когда римляне в третий раз послали против них во Францию Марка Скавра, кимвры и гепиды, быстро собрав войска, побили и итальянцев, и французов 35. Разбили Скавра и французов. [После этого] на них гневно обрушился четвертый римский гетман, Кассий Лонгин, но немецкий народ Тигурины, товарищи отважных кимвров, наголову разгромили римские войска, поразили самого гетмана Кассия Лонгина и убили его товарища Луция Пизона 36. [Это было] между Италией и Францией, на границе Аллоброгов 37, земля которых в наше время называется герцогством Савойским. Allobroges cis Rodani ripa, quae hodie est pars ducatus Sabaudiae et Delphinatus. (Аллоброги с реки Родан 38, [восточный] берег которой ныне является частью герцогства Савойского и Дельфината 39).

Три римских гетмана на кимвров и гепидов. Еще и в пятый раз римляне отправили во Францию против кимвров трех гетманов: Квинта Цепиона, Кассия Манилия и Марка Аврелия. А так как все трое хотели командовать войском, то, когда во время похода во Францию Цепион присвоил себе первое место, как врученное ему Сенатом, во французской земле они разделили войско натрое, и каждый отдельно [командовал] своим. Несогласие и много гетманов в одном войске — скверное дело. Узнав об этом, кимвры и литовские гепиды (Gepidowie Litewscy) объединились с немцами, с тигуринами и с амбранами (Ambrany) или омбронами, которых Людвиг Деций, когда пишет о фамилии Ягеллы, помещает в те края, где ныне Люблин и Брест Литовский. Statum post Ombrones, id est, Lublinensem Palatinatum etc. (После омбронов это Люблинский палатинат и прочее). Ибо в то время еще не было ни Люблина, ни Бреста, и Птолемей о них не слыхивал, однако это должны быть те самые места, откуда вышли омброны. И тогда кимвры и гепиды сразу ударили на разрозненных (niezgodne) римских гетманов, которых с великим поражением победили и погромили так жестоко, что на плацу полегло восемьдесят тысяч римских рыцарей, а одних только возниц и поваров побили сорок тысяч и захватили два римских лагеря 40. Таким же манером турки однажды поразили христианские войска. Кимвры, пруссы, датчане, шведы, немцы, омброны, подляшане (Podlaszanie) и гепиды, предки литовцев, захватили также гетмана Марка Аврелия 41 и убили двух консульских (burmistrzowskich) сыновей. Поэтому жители Рима, которые давно были злы на Цепиона, судили его за это новое несчастье и признали виновным в этом жестоком и доселе неслыханном поражении Рима, ибо действовал [он] не как надлежало гетману, а худо и недостойно. Он также был посажен в темницу, где и умер в заключении. Его голый труп палач выволок на Гемонское поле, где вешали и казнили злодеев, а его имущество было взято на народные нужды. Ad scalas Gaemonias (На Гемонской лестнице) 42.

Причину этого жестокого поражения римских войск с Цепионом Помпей Трог и Юстин (кн. 32) видят в святотатстве, ибо Цепион когда-то достал из Толозского (Tolossanskiego) озера сто и десять тысяч фунтов золота, а серебра пять раз по десять сот тысяч (пятьсот тысяч) фунтов 43. Давным-давно это сокровище, собранное войнами и грабежами, словаки (Slawacy) Тектосаги 44 утопили в этом озере, чтобы порадовать своих богов, о чем читай у Юстина 45.

Второй раз наши победно шествуют через Францию в Испанию. После этой славной победы кимвры и гепиды, предки литовцев, второй раз двинулись через Францию в Испанию, а когда их оттуда выгнали кельтиберы, вернулись назад во Францию. А там, объединившись с немецким народом Тевтонами и с Амбронами, которые (если верить Децию) были из Подляшья, договорились между собой и постановили, что, перейдя высокие горы Альпы, добудут Рим и [после] этого счастливого успеха завладеют всей итальянской землей. Кимвры и гепиды снова двинулись в Италию. Итак, через два года после той славной победы над римлянами, тремя армиями порознь двинулись в Италию через Альпийские горы, которые итальянцам [служили] защитой. Узнав об этом, римский гетман Марий с войском с удивительной быстротой преградил им путь и первым делом завязал битву с немцами в поле, которое называется Секстиевы Аквы (Aquas Sextias), в самых предгорьях.

Битва с немцами при Секстиевых Аквах (ad Aquas Sextias). Как пишет Флор, когда немецкое войско соседствовало с рекой и с другими [источниками] воды, римские полки жаловались гетману Марию на недостаток воды, а Марий им отвечал: «Если вы мужи, а вода у ваших врагов, идите и возьмите ее». Viri, inquit, estis, en illic aquas habetis. Сразу же с большой охотой, с запальчивостью и с криками итальянцы наскочили на немцев, а немцы тевтоны на итальянцев и сшиблись так, что, когда итальянцы одолели немцев, после победы должны были пить из реки воду, смешанную с кровью, и крови они выпили больше, чем воды. Eaque caedes hostium fuit, ut viсtor Romanus de cruento flumine non plus aquae biberit quam sanguinis Barbarorum. Florus. (И устроили врагам такую бойню, что победители римляне выпили из кровавого потока воды не больше, чем крови варваров. Флор.) Число побежденных немцев. По Велею [Патеркулу] (wedlug Wellejusa), на поле боя в первый и во второй день полегло 150 000 кимвров и гепидов 46. А Орозий свидетельствует, что 200 000 их убито, 50 000 захвачено [в плен], а убежало едва 3 000. Прыткость короля Тевтобада. Их король Тевтобад (Tewtobochus), который был настолько прыток, что обычно менял четырех, а иногда и шесть коней, с одного перескакивая на другого, на сей раз, когда убегал, не успел вскочить ни на одного, ибо был пойман при первом скоке. А так как он был [человеком] большой красоты и высокого роста, то считался особой диковиной, ибо, когда его везли среди других победных трофеев, возвышался над всеми, видный отовюду.

Кимвры с гепидами движутся в Италию. Наши кимвры с гепидами и амбронами (Ambronowie), двигавшиеся в Италию отдельным войском, услышав о поражении своих товарищей немцев, которых итальянцы в те времена звали тевтонами, а ныне тудесками, нимало не разочаровались в своей силе и победе и огромными силами двинулись прямо к Норику, а потом перебрались через горы и высокие скалы, на которые надеялись итальянцы, ведь в то время уже была зима. Кимвры и гепиды, вопреки надеждам итальянцев, зимой перебрались через Альпы. Римский историк Флор очень этому удивлялся и говорил: кто бы мог поверить, что они (то есть кимвры) зимой через Альпийские горы, которые от снега кажутся еще выше, с вершин Тридентских гор вторгнутся в Италию, как лавина, все круша и паля. Изнеженные итальянцы изумлялись, что кимвры неурочной зимой отважились двинуться к ним через высокие скалы, ибо эти горы, как я [уже и сам] знаю, обычно покрываются великими без меры снегами. Альпийские горы страшны большими снегами. Мы с великими трудностями и опасностями переходили [через] них в Болгарии в 1575 году, едучи от турок. Альпы в Болгарии турки зовут Балканами, а московиты земным поясом. Наши кони каждую милю издыхали (zdychaly), и все мы, сколько нас было, шли пешком, [стараясь] не потерять друг друга (niebrakujac osobami). Временами приходилось брести по пояс в снегу, в другой раз [я] провалился по шею, так что еле смогли вытащить. Горные снега лежат грудами и кучами (brylami i kupami). А когда сверху со снежистой скалы сошла кучка снега [величиной] с кулак (piesc), то, когда долетела до низа, была уже как самый большой дом, ибо она тотчас собирала на себя снег так, как у нас дети лепят снежки. И когда эти комья [снега] летят с горы, то ломают кусты и деревья, а временами убивают простых людей. Гельветы побили французское войско в заснеженных горах. Так гельветы или швейцарцы 47 из страны императора Карла Пятого однажды разгромили большое войско французского короля в итальянских горах, всего лишь сваливая на них снег с вершин скал, когда те уже вошли [в ущелье] и вот так снежным оружием поразили их до основания. А нас Господь Бог [через горы] перевел в целости, здоровыми и живыми, не считая коней. И это нам еще повезло, что дело было перед Пасхой, когда там уже бывает лето и у нас теплее, но в самих горах зима и снега были [такими] жестокими, как будто зимой. Десять дней мы путешествовали из Фракии через болгарские Балканы до мултанского (Multanskiego) Дуная, который течет там в милю шириной [между] городами Рущуком (Urusciukiem) и Джурджу (Dziurdziowem) 48. Этот пример я привел потому, что лучше всего человек учится [на собственном] опыте (experientia), non tamen poenitebit aliquando meminisse malorum (тем не менее, я иногда жалею, что плохо помню) опасные приключения, из которых дал Бог вывернуться (sie wywichlac), [и хотя при] этих воспоминаниях жалостно [сжимается] сердце, их надо поведать для примера другим. Но обратим перо к предшествующему рассказу.

Кимвры, значит, были из наших стран. Из этого следует, что кимвры, гепиды и омброны (Ombronowie) были из наших зимних полночных краев. Той зимой они терпеливо брели через Альпы нежданными гостями в Италию.

Римляне хотели закрыть кимврам проход через горы. Узнав об этом, римляне сразу послали Квинта Катулла, товарища Мария, с войском, чтобы закрыл кимврам проход через горы. Но как только он понял, как трудно будет дать отпор столь огромному скопищу врагов, то отступил от Альп с войском на ровное поле и укрепил для обороны оба берега реки Атесис под Вероной, устроив к тому же через реку мост, чтобы его солдаты, если враг задаст им жару (nagrzewal), могли безопасно перейти к нему с другого берега. Катулл укрепил Атесис (Atesin osadzil). Но натиск и мощь кимвров отбили Катулла с римским войском от реки Атесис, так что римляне вынуждены были бежать, и против них из Рима сразу же выступил сам Марий и, переправившись через реку Пад, объединил свое войско с [войском] Катулла. Марий перешел через Пад.

Варварская смелость кимвров. Кимвры тоже с варварской смелостью брели через реку Атесис (Atesin) без лодок и без мостов, а так как в быстрой воде они не могли опереться ни щитами, ни руками, то, срубив большой лес, устроили гать. И вот так против итальянцев они переправились со страшным гиканьем и криками: Кимвры! Кимвры! И громкими голосами это повторяли, враждебно и крикливо. И, как пишет Флор, если бы они сразу огромным приступом пошли на Рим, это была бы великая опасность и сомнительное дело. Et si statim infesto agmine urbem petissent, grande di scrimen esset. Но кимвры встали лагерем в венецианском краю, который Стадиус зовет partem Galliae Togatae (частью Галлии), ограниченной реками: с запада Атесисом 49, с юга Падом (Padusem), с севера Натизоном, с востока Адриатическим морем. Венецианские границы в Ломбардии. Эта земля выделяется среди других итальянских краев ранними урожаями на земле и роскошнейшей погодой на небе, и наши там обленились, а Марий умышленно оттягивал битву, чтобы употребление [пшеничного] хлеба и вареного мяса, а также сладкого вина в роскошной земле тешило и расслабляло их, потому что роскошь вредит простым солдатам, ибо лучшие рыцари у них изнеживаются. Хитрость против слишком смелого и готового [к бою]врага. Проволочка (zwloczenie) по латыни: cunctatio.

Гепиды и кимвры вызывают на бой. А потом наши кимвры, неосторожно возомнив, будто Марий их боится, и полагая, что уже завладели итальянской землей, несколько раз посылали к нему, чтобы встретился с ними и назначил день битвы. И положил (zlozyl) им время и место встречи на следующий день, как пишет Флор, на широком и ровном поле, которое звалось Cladium (Ужас) 50. А Плутарх в [жизнеописании] Мария de vitis Illustrium virorum пишет, что битву назначили на третьи ноны августа 51 на Верцельском поле (tercio nonas Sextiles, in campo Vercelensi).

Поражение кимвров. И когда обе стороны с великим грохотом и криками охотно сошлись [в бою], Марий с помощью хитрых уловок поразил кимвров, и их полегло на поле 104 000, а [в плен] захватили 40 000. Итальянцы же в этой жестокой битве, длившейся целый день, потеряли убитыми третью часть от всего числа [своих воинов].

Per ipsos si credere fas est Deos (Все верили, что это [заслуга] богов). И эту блестящую и славную победу, которую Флор приписывает богам (потому что все дрожали перед кимврами), [заслуживший] признательность всей римской монархии Марий одержал не силой, а хитрой уловкой с промедлением и c построением своего войска, и эту хитрость пустил в дело как истинный гетман, следуя в этом Ганнибалу, когда-то жестоко поразившему римлян при Каннах (ad Cannas). Марий победил кимвров хитростью.

Построение войска Мария. А поступил он так: первым делом дождался, пока в роскоши кимвры изнежатся и обленятся; потом день для встречи, чтобы удобнее было внезапно ударить на неприятеля, выбрал мглистый, а к тому же и ветреный, чтобы песок, поднятый ветром и конями, пылил им в лицо и в глаза, себе же выбрал наступать по ветру; также и полки свои выстроил против восхода солнца, чтобы, когда мгла к полудню рассеется и ярко засияет солнце, от блеска римских доспехов и забрал (przylbic) кимврам казалось, что небо запылало, и из-за сияния и блеска отразившихся от доспехов солнечных лучей [они] не смогли бы рассмотреть итальянцев, так что им виделись бы трое вместо одного. Научиться этому может каждый военачальник (sprawca ludu rycerskiego) и ротмистр, [изучая] историю построения войск, о чем далее прочитаешь больше, чем нужно.

А когда Марий уже поразил и разгромил кимвров и гепидов, с их женами ему пришлось выдержать не меньший бой, чем с ними самими. Nec minor cum uxoribus eorum pugna, quam cum ipsis fuit. Ибо, мощно оградившись со всех сторон возами и телегами (kolasami), они стояли на вершине этого лагеря будто на бастионах какого-нибудь замка и отважно защищались, тыча в штурмующих итальянцев копьями и рогатинами и метая [в них] разнообразные предметы. Женщины кимвров мужественно обороняются с обоза. Их последующая смерть была еще благороднее, чем битва, ибо, когда итальянцы не смогли их взять, сами кимврки (Cimberki) и гепидки (Gepidanki), от которых происходят литовки, начали переговоры с Марием. Женщины кимвров (Cimberki) ведут переговоры с Марием, изложив ему свои условия. И через послов изложили ему [свои] условия: чтобы оставил им их вольности (посмотрите, как женщины прежде всего заботились о своей дикой (grube) свободе), чтобы потом, так как их мужья перебиты, [они] могли бы быть монашками (mniszkami) богини Весты по языческим правилам римских жрецов. Жестокая стойкость (stalosc) женщин кимвров и их превосходное мужество. А когда не смогли этого выпросить, в том же лагере, сначала удавив и перебив всех своих детей, чтобы живыми не попали в итальянскую неволю, сами потом до упаду храбро рубились с итальянцами. А другие, пообрывав косы либо свои волосы, скрутили веревки и сами повесились на деревьях, на верхушках возов и на дышлах, а другие, мужественно сражаясь с итальянцами и не желая сдаваться [в плен], в бою дали убить себя досмерти 52.

Такую же отвагу обнаруживаем у их потомков литовцев (Litawow) в замке Пиллен (Pullenie) в Жмуди, который немцы осаждали при Ольгерде 53. Следуя примеру своих старых матерей, [они] тоже сожгли своих жен и детей, а сами покончили с собой (sami sie do gruntu zbili), чтобы живыми не попасть в руки спесивых орденских рыцарей. О чем прочитаешь у Кромера (кн. 12, стр. 31) и у Меховского (кн. 4, гл. 22, стр. 234); но до этого отсюда еще далеко, вернемся же к [нашему] рассказу.

Белей (Beleus), король кимвров. Баелей (Baeleus) 54, король кимвров, мужественно пробиваясь сквозь итальянские полки, пал на поле боя. Плетни из костей. Как свидетельствуют итальянские и шведские хроники, итальянцы из Массилии (Masillenszowie) делали плетни для виноградников из костей павших на этом побоище 55, а земля, пропитавшаяся кровью и [человеческим] жиром, стала необычайно плодородной: это был добрый навоз (nawoz).

Глава третья

О готах, гетах и гепидах, предках литовцев и славян.

Так как ты, милый читатель, уже знаешь об успехах, стойкости и в конце концов о жестоком разгроме мужественных кимвров и гепидов, а считается, что от их союза и от их народа и происходят литовцы, жмудины и латыши, то этот рассказ основан на надежном фундаменте истинной истории, как я уже достаточно показал выше [в повествовании] о происхождении этих кимвров и готов от Гомера Иафетовича и его сына Фогармы (Тоgormy). Пророк Иезекииль ясно пишет, что эти народы [жили] в тех полночных странах, где ныне [живут] жмудины, латыши, древние пруссы и литовцы, когда в главе 38 говорит: Gomer et Togorma latera Aquilonis (Гомер и Фогарма от пределов севера). Иезекииль, 38.

Но и сами немцы не могут приписать себе подвигов (dzielnosci) кимвров, поскольку и Ливий и Флор там, где речь идет о кимврах, называют их отдельно от немцев, что найдешь у Флора (кн. 3, гл. 3), где говорится: Cymbry, Teutoni atquae Tigurini, et Ombrones vel Ambrones. О том же читай у Волатерана в кн. 2 Геогр[афия]. Под кимврами, стоящими первыми [в списке, он] разумеет древние народы шведов, датчан, латышей и старых пруссов, а также гепидов, предков литовцев и жмудинов, которые, как говорит Флор и как их описывают Птолемей и Юлий Цезарь в Комментариях, жили в глухих уголках (ostatnich katach) на берегах Балтийского океана, ныне зовущегося Немецким морем. А для того похода в Иллирику и в Италию они соединились со своими соседями немцами или тевтонами и с амбронами, которых Птолемей и Деций издавна помещают в тех полях, где ныне Подляшье и т. д. А о гепидах, предках литовских, которые всегда были в соседстве и в товариществе, как в военном, так и в гражданском (domowym), с кимврами и с гетами, о том далее найдешь яснейшие под солнцем свидетельства и доводы. Поэтому все славные [деяния], совершенные кимврами и готами, c тем же правом могут быть приписаны и их товарищам гепидам 56.

И хотя после этого поражения уцелела немалая часть кимвров, омбронов и тевтонов или немцев, однако, утратив столь великую мощь, окрепнуть они уже не могли. Поэтому одни покорились римлянам и остались на итальянской границе; другие осели в немецких краях и во Франции; другие, которым на [новых] местах (o ossady) пришлось трудно, вернулись в те полночные края, откуда сначала вышли, такие, как Дания, Пруссия, Жмудь и Литва; другие, как пишет Флор 57, [вернулись] к Меотийскому озеру и к реке Танаис. А те, которые воевали в Италии, во Франции и в других дальних краях и долго скитались в компании разных народов, тогда же из-за общения с различными обычаями и языками изменили свою речь, ибо у самих шведов и датчан язык иной, чем у немцев, в том числе у курляндских, у остатков древних пруссов, у латышей, у литовцев и у жмудинов. Как известно, [все они] имеют в своем языке различные слова из разных других языков.

Однако кимвры, готы, гепиды, литовцы, жмудь, латыши, шведы и датчане, [остаются] одним и тем же народом, [произошедшим] от Гомера и Фогормы, хотя языком и обычаями отличаются друг от друга. Как также видим, вороны (wrony), грачи, вороны (kruci), сизоворонки (kraski) и сороки, которые тоже из одного племени, хотя и различаются оперением и голосами, но все они единого вороньего происхождения. И, когда летят грачи, там же между ними мешаются галки, вороны (kruci) и вороны. Вот так и когда кимвры и готы отправились в поход на юг, с ними двинулись и гепиды, литовцы, латыши, курши, как люди одного с ними народа и земли, а руссаки и словаки (Slawacy) — как их соседи, и прочее.

Но пусть об этом будет уже довольно [сказано], милый читатель, а теперь начинаю рассказ о самих готах, народах, не менее славных рыцарской отвагой, а до этого думаю последовательно и доказательно вывести их начало.

Рассмотрим сначала родословную сыновей Ноя и их потомства. Готы, предки литовские, свое начало ведут от Фогорма, сына Гомера и внука Ноя, а их отвагу и благородные дела (так же, как вандалитов и кимвров) немцы, датчане и шведы сами себе приписывают и в этом порожнем мнении сильно ошибаются вопреки всем иностранным, а в конце концов и вопреки своим собственным немецким историкам. Ибо, опуская для краткости славных древнегреческих историков, Прокопий Кесарийский, который писал [об этом] в первой, второй и третьей книгах о Готской войне, а также Агафий Грек 58 и Иорнанд в Гетике; Блондус 59 (декада 1, книга 8 о падении Римской монархии и там же книга 1, декада 1); Корнелий Тацит о положении земель и нравах немецких; святой папа Григорий 60, Рафаэль Волатеран (кн. 2) и многие другие старинные и общепризнанные историки, а также их же немецкие новые историки доказывают ошибочность этого их мнения. Agatias lib. 1 et 2; Procopius Caesariens lib. 1, 2 et 3 de bello Gotico; Jornandes de rebus Gaeticis; Blondus decad.1 lib.8 et lib.1 Dec.1 Cornel. Tacitus; Divus Gregorius etc. (и прочие) выводят готов из славянских земель.Сначала немецкий теолог Тилеманн Стелла Меченый (Signensis) 61, описывая происхождение народов в генеалогии Христа, так пишет о готах, называя их гетами: Gaetas autem Gotas esse nihil dubium est, ques etsi multi in insulis maris Baltici tanquam autuchtonas 62 natos esse fingunt, tamen cum initia generis humani, in oriente fuerint, ut Moises testatur, consentaneum est, completum esse occidentem et septentrionem, paulatim progressis, ex oriente posteris Nohae, etc, etc. (Геты, хотя и нет никаких сомнений, что это Готы, которых на островах Балтийского моря много как автохтонов, однако c зачатка человеческой расы на востоке, как свидетельствует Моисей, она совершенствовалась на западе и севере в соответствии с [прибытием туда] потомков Ноя из развитых стран с востока, и т.д., и т.п.). Геты, говорит, то есть древние Пруссы, Литва, Жмудь и Латыши, по мнению историков, несомненно, должны быть Готами, которых довольно много веками рождалось на островах Балтийского моря, то есть датских, шведских и готландских, но это к делу не относится, так как зачатки рода человеческого после потопа размножились прежде всего на востоке, как об этом свидетельствует Моисей; это убедительно доказывает, что западные и северные страны легко и как бы нечаянно ((znienaсzka) наполнились людьми и народами только тогда, когда потомство Ноя двинулось с востока, то есть на запад и на север от Вавилонской башни. Об этом мы имеем свидетельство не кого-нибудь, а первейшего немецкого историка и теолога, который ясно завявляет, что готы размножились не от немцев и не от шведов, а от гетов (которых Овидий, Плиний, Птолемей и другие [аптичные авторы] описывают в литовских, жмудских, московских, перекопских, подольских, волынских и итальянских краях), и не геты от них, а они от гетов и гепидов произошли и нечаянно заселили датские, а также шведские острова в Скандинавии.

Далее же пишет: Et facilius in arctoo latere proceserunt gentes, quia ibi non impediuntur itinera mari, ut in littore maris mediteranei. Людям и народам стало легче распространяться и расширяться в северных странах, где ныне Литва и Русь, ибо там не бывает, чтобы море препятствовало (przeszkodzony) дорогам, как случается на берегах Средиземного моря.

Прокопий Кесарийский. Также и Прокопий, греческий историк, в кн. 1 и 2 Войны с готами готов зовет гетами 63. Тот же Прокопий готов, виссиготов и вандалитов и аланов всех называет единым именем сарматов (Sarmatami) 64, и говорит, что у них был единый народ и были только небольшие различия из-за разделения их князей и вождей. Какой красоты были готы. А так как историю свою он писал в те давние времена, когда готы благоденствовали (pluzyli), то и их внешность, которую сам видел, описывает так: белое тело, льняные волосы и большие глаза, которые ныне видим у всех русских и славянских народов. Тот же Прокопий в книге 5 пишет, что готы вышли из тех мест, где ныне Москва, от реки Дон либо Танаис. Procopius, lib. 5. А причиной этого полагает то, что как-то некоторым молодцам случилось погнаться за оленем через реку Дон, и когда, увлекшись охотой, [они] зашли далеко к западу, то, воротившись назад к своим, поведали им, что видели на западе очень добрые цветущие поля и пашни. Тогда они, уповая на свою силу и оружие, пошли с войском до самого Дуная, везде одерживая победы, а потом, подступив к Италии, заключили мир с римскими императорами, а напоследок дошли до самой Испании. Так говорит Прокопий. Proc. ad Istrum usquae vincendo peruenerunt (Прокопий: завоевали до самого Истра).

Спартиан в жизнеописании цезарей готов тоже зовет гетами, которых второй император Клавдий поразил 300 000 в славянской земле у города Маркианополь (Martinopolim) в Мезии либо в Болгарии 65. Spartianus in vitis Caesarum.

А Волатеран в кн. 2 считает, что готы были из народа кимвров, о которых Флор пишет, что их остатки после поражения от Мария вернулись в Меотиду, где ныне среди татар полно не немцев, а словаков (Slawakow) 66.

Гербы древних готов и кимвров. Что древние Геты, которые на хоругвях и щитах носили медведя, как об этом пишет Корнелий Агриппа 67 в Искусстве Геральдики (Arte Heraldica), гл. 81, были из русских краев, оказывается также и по гербу. Кимвры же символом своей мощи считали быка, аланы кота, поляки орла, а немцы своим гербом считали льва.

Сигизмунд же Герберштейн в Записках о Московии (Commentariis rerum Moschoviticarum) на стр. 114 так пишет о Готланде: Gotlandia quoquae iunsula regno Daniae subiecta etc. Готланд, говорит, это морской остров, подвластный Датскому королевству и лежащий в том же заливе (odnodze) Балтики, откуда, предположительно, вышли многие готы, так как этот остров намного теснее, [чем нужно], чтобы разместить на себе такое множество людей, какое было у готов 68. Говорит: предположительно, то есть многие ошибались в этом своем мнении. К тому же, если бы готы вышли из Скандии, как некоторые считают, а потом из Готланда [направились] в Швецию, тогда получается, что они повторно повернули на дорогу через Скандию (Skandia) и должны были бы вернуться назад, если бы хотели двинуться в Италию с той же стороны, что и готы. Quod ratione minime consentaneum est. (Что наименее сообразуется со здравым смыслом). Герберштейн говорит, что это никоим образом не могло бы соответствовать правде и наименее согласуется с разумом и историей, и прочее. Ваповский и Бельский тоже согласны в этом с Герберштейном. И этим Герберштейн явно подтверждает, что готы вышли не из Скандии и не из Швеции, а из русских и литовских полей, откуда вышли и половцы. Это второе явное свидетельство, что готы вышли не с Готланда, не из Скандии и не из Швеции, а из Литвы, Жмуди и Московских краев Меотийских и Танаисских, как это прекрасно согласуется у Иовия в книге о Московском посольстве (libro de legatione Moschovitarum) с третьим [рассуждением о происхождении] готов Деметриуса (Demetriussa), московского посла в Риме 69. Павел Иовий. Он тоже выводил (wywodzi) большую часть готов от московитов (z Moskwy), от заволжских татар, от латышского и литовского народа и [их] отборных дружин, которые со своим королем Тотилой почти до основания стерли [с лица земли] римскую империю и город Рим за тысячу и несколько десятков лет [до нашего времени]. Готский король Тотила 70.

Четвертым о готах пишет немецкий хронист Карион (lib. 3, monar. 4, aetatius 3), считающий их немцами с острова Готланд, которые, говорит, частично осели в латышских и литовских землях, ибо обе эти страны лежат напротив Готланда, через море. О том же читай у Кромера (кн. 7 и кн. I), а также у Волатерана в Готах (Gotis). Но как раз в том, что в истории каждый раз нам наименее хорошо известно, Карион выбился из колеи (toru ustapil), ибо готы, двигаясь с тех полей, которые за Киевом, в году от Христа 253 огромными силами вторглись во Фракию с трехсоттысячным войском, что и сам Карион вопреки самому себе пишет в той же книге, что и выше. Император Деций убит готами-словаками. Воюя там римские владения, в генеральном сражении [готы] убили императора Деция с сыном, как от том будет ниже 71. Триста тысяч готов. И это ясно указывает на то, что со столь большим войском (300 000, не считая жен и детей) готы [правдо]подобнее вышли из тех полей, где ныне Москва, Литва, Волынь, Подолия и Перекоп или Таврика, а не с Готланда, как домысливал Карион, так как с этого острова, который не более восемнадцати миль длиной 72, не могли собраться столь огромные войска, о чем упоминают и Ваповский, и Бельский. Ибо и ныне датский король не собирает с него более нескольких сотен, самое большее тысячу человек, готовых к бою, да и то в случае крайней нужды. А еще Карион пишет (не может он со своими готами обойтись без Литвы!), что немцы, придя с острова Готланд, cмогли завладеть частью литовской и латышской земли, а потом назвались готами, что тоже вряд ли (nie ku rzeczy), потому что они были славны и грозны римлянам еще за тысячу триста сорок пять лет до наших дней и за несколько веков до прибытия немцев в Лифляндию. И только в 1234 году при императоре Фридрихе Втором и папе Григории Девятом привели в латышскую землю орден крестоносцев, а потом завладели этой страной, но названы были Лифлянтами, а не готами (силы которых к тому времени почти совершенно угасли). Не только в самом рассказе, но и в подсчете лет ты видишь большой сбой (szfank) от года 253 73, когда готы славились мужеством, и до самого 1234 года, когда немцы проникли в Лифляндию. Готы тогда пришли из Литовских и из Московских, а также из Волынских краев, а не с Готландского островка (insulki), хотя и имели в дружине союзных им датчан, шведов, кимвров и немцев, размножившихся у Прусского моря и на его островах. Все вместе они, хотя и собравшиеся из разных народов, именовались готами, гетами, гепидами и кимврами, о чем и сам Карион против себя же свидетельствует, говоря: Non unius autem populi apellatione censentur Goti, Vandali, Rugiani, Hunni, etc. (Никто из этих людей не может считаться Готами, Вандалами, Ругиями, Гуннами и т.п.). Но никого из этих людей не называют готами, ибо под этим именем подразумевают вандалитов (славянский народ) 74, ругиев, гуннов, от которых [происходят] венгры, гепидов, от которых литовцы, жмудь и латыши и т. д. Карион уже вступает на путь истины.

Слова Кариона. Карион также пишет, что некоторая часть готов осела в Азии над Понтом и Пропонтидой около Константинополя, другие остались во Фракии и Венгрии, а также еще и в наше время (говорит Карион) известно, что в Таврике или Перекопе, где ныне перекопские татары, живут готы, которые пользуются немецким языком и называют себя готами: по Кариону, до сих пор.

Да я и сам бывал во всех этих странах: и во Фракии недавно, в 1572 году, и около везде хорошо известного Константинополя, но никаких готов, говорящих на немецком языке, там не видывал и о них [даже и] не слыхивал. Наших предков словаков 75 там везде полно: во Фракийских и Болгарских землях, живущих на обширном пространстве между Балканскими горами, а также в Таврике или Перекопе, [являющихся] остатками литовских и роксоланских готов или гетов, русских предков, которые говорят на славянском (не немецком) языке, скотину же пасут в полях, как чабаны (czabany). Высокие Балканские горы, которые географы зовут Родопами и Гемами 76. Об этом читай также Кромера (кн. 7), Длугоша и Меховского (кн. 3). А зовутся [они] ныне бессарабами, татами (Tatami) 77, словаками (Slawakami) и сербами, но не готами и не немцами, которых там не увидишь, чтобы они жили среди татар и турок. Потому что для них нет более отвратительного (mierzenszego) народа, чем немцы, что [я] видел собственными глазами, и каждому в тех краях это известно 78.

Слова Деция. Потом немец Йодок Людвиг Деций, новый историк нашего века, пространно и основательно описывая vetustates Polonorum, Jagellonum familiam, et Sigismundi Regis tempora (древности поляков, семейство Ягеллонов и времена короля Сигизмунда), так говорит о готах, выводя их народ из тех краев, где ныне Русь, Литва и Польша. Undecunquae autem orta gens illa fuerit etc. (Народ родился из [людей] самого разного происхождения, и прочее). Но откуда и когда бы ни появился народ готов, после долгих выводов (говорит), нет на свете ни одного народа, который бы вернее и достойнее мог добиться славы готов и прославиться [их] деяниями, чем те народы северных стран Европейской Сарматии, из которых были древние гитоны (Gitonowie), гетоны или гепиды, предки жмудинов и литовцев, [жившие] над Венедским морем, которое мы ныне зовем Куршским, Жмудским, Прусским и Лифляндским. Я и сам три дня ехал вдоль этого моря из Жмуди в Кёнигсберг. От них же произошли геты и даки, [чьи земли] лежали к югу, где ныне Волынь, Подолия и валахи. Все историки свидетельствуют нам о том, что эти готы жили в тех странах, где Меотийское море или озеро впадает в Понт Эвксинский, и над рекой Доном или Танаисом, а также там, где ныне [живут] заволжские и перекопские татары и московские русаки. Итак, говорит Деций, готы были народом из Европейской Сарматии и из вышеупомянутых краев обычно и отправлялись воевать римские владения. Об этом же читай Длугоша, Меховского, Кромера (кн. 7) и прочее. Так готы в течение долгого времени проживали в полях при Руси и от полей или полования (polowania) и от полонов были названы половцами 79. Готы и половцы. А при цезаре Августе, [еще] до рождения Господа Христа, готы, двинувшись из тех полей, где ныне живем мы, начали совершать набеги на римские владения. Действия готов-словаков 80. Римский гетман Лукулл вытеснил их из Мезии, но потом [они] побили двух римских гетманов, Аппия Сабина и Корнелия Фуска, обоих вместе с легатами и римскими войсками, а также затевали частые битвы с Антонином Каракаллой и двумя Антонинами: Пробом и Вером, а также с иными римскими гетманами 81. О чем достаточно пишет славный и достойный доверия историк Орозий (кн. 7, гл. 7 и кн. 7, гл. 9) 82. Также воевали с первым христианским императором Филиппом 83 в году 247 от спасительного рождества Господа Христа. Имея триста тысяч войска, разорили Фракию и Мезию, несколько раз поразили Деция, а в конце концов в 253 году убили его вместе с сыном, как об этом упоминалось выше 84. О том же читай Светония в [жизнеописании] Августа, Диона Кассия, Прокопия, Павсания в Аттике, и т. п.

Потом, когда персидский царь Шапур (Sapores) захватил [в плен] императора Валериана и содержал его в такой жестокой неволе, что с его хребтины (вместо скамеечки) садился на коня 85, в 260 году готы вместе с другими сарматскими народами, с москвой, с русаками, с литовцами, с латышами, со жмудинами и с волынцами, снова собрав великие войска, по земле и по воде двинулись в Азию. [Они] разорили Вифинию (Bitinia), почти до основания разрушили приморскую Никомедию, разграбили и сожгли языческий храм (kosciol poganski) Дианы в Эфесе, весьма славный и построенный на средства, [собранные со] всей Азии 86. Главный город Вифинии Брусса, который турки ныне зовут Бурсса (Burssa) 87, называется от короля Прусия (Prusse), у которого [укрывался] Ганнибал, будучи беглецом 88. Также разорили Македонию и Фракию, и я думаю, что с тех времен народы славянского языка и размножились в тамошних краях, в которых и ныне широко проживают, как я сам видел. Потом император Флавий Клавдий разгромил их почти наголову в Македонии и Венгрии, ибо в бою и в плену их сгинуло триста тысяч. Тот же император на Греческом море в 270 году от господа Христа отнял у них две тысячи галер или кораблей водной армады, о чем свидетельствуют также Йодок Деций, Карион (lib. 3, Monar. 4, Aetatius 3) и другие. Готы на земле и на воде поражены в годах 270 и 273. После этого поражения готы несколько десятилетий сидели смирно, а потом, в 368 году, снова сильно ударили по римлянам. Победы готов в 381 году 89. Побили их гетманов Лупицина и Максима вместе с войсками, захватили Мезию и Фракию, императора Валента (Valensa) под Константинополем поразили и самого, захватив, заживо сожгли, осадили Константинополь и жгли окрестные волости, пока вдова императора Валента дарами и деньгами не cклонила их на свою сторону, чтобы отступили от Константинополя, как пишут Карион и Йостус [Деций].

Готы терпят поражение. Потом император Феодосий поразил их у Константинополя в 383 году и выгнал из Фракии.

Святые доктора. В то время процветали (kwitneli) учения святых докторов Иеронима, Августина и Амвросия, а в Англии сеял смуту еретик Пелагий, которого святой Августин убеждал Святым Писанием 90. Еретик Пелагий.

Потом при императорах Аркадии и Гонории, сыновьях Феодосия, в году от Господа Христа 405, от сотворения мира 4349 91, а от заложения Рима 1157 готы, которых было двести тысяч, снова вторглись в Итальянские края со своим королем Радагостом. О том же найдешь у Клавдия Клавдиана в Стилихоне и др. 92. Стилихон 93 поразил их в горных теснинах у Апеннина недалеко от Флоренции, там же пал и их король Радагост (Radagost). А это имя Радагост или Радогост означает, что оно само по себе славянское, якобы означающее Радость (Radgosciom), ибо Радогост и Доброгост — старославянские (sa starych Slawakow) 94 народные прозвища. Еще и ныне в северской земле есть московский замок Радогост.

Рим взят готами. Готский король Аларих. Но за это поражение и смерть Радагоста знатно (znacnie) отомстил другой готский король, Аларих, который взял город Рим, главу и господина всего мира, завладев им в 412 году 95 от Христа, а от основания Рима Ромулом в 1164 [году]. Король Аларих запретил трогать церковное имущество (rzeczy), но готы целых три дня жестоко разоряли город, а потом повоевали у императора Гонория области (krainy) Кампанию, Брутию и Луканию. О чем читай Клавдия Клавдиана в Стилихоне и Гонории, который тоже выводит готов или гетов из тех полей, где ныне [живут] руссаки, подоляне и дунайские болгары. Там же [Клавдиан] описывает военный сенат короля Алариха в таких словах.

Crinigeri sederi patres, pellita Gaetarum

Curia, quos plagis decorat numerosa cicatrix,

Et tremulos regit hasta gradus, et nititur altis

Pro baculo contis, non exarmata senectus, etc.

Сели по рангу длинноволосые, в шкуры одетые геты,

Судьи, сенаторы, лица которых украшены множеством шрамов,

Сели, дрожащей рукой опершись на жезлы свои в виде высоких

Палок с крюком на конце; не слагают оружия старцы.

Готы в другой раз взяли Рим. А когда Аларих умер, [готы] снова вернулись в Рим с новоизбранным королем Атаульфом (Ataulphussem) и не по воле своего короля разграбили город, однако не жгли. В третий раз взяли Рим. Потом в 548 от Христа, а от основания Рима в 1300 году и через сто тридцать шесть лет после Алариха готы в третий раз разорили Рим со своим королем Тотилой на 21 году правления императора Юстиниана (Justiniussa), а при вандальском короле Гензерихе (Grenseriku) взяли Рим в четвертый раз 96.

Скопец Нарзес. А потом гетман императора Юстиниана Нарзес, персидский евнух или скопец (trzebienec), наголову поразил последних готских королей Тотилу и Тейю и выгнал из итальянских стран почти весь народ мужественных готов, из которых одни осели в Испании, а другие во Франции, а другие через Немецкие края пришли к своим старым побратимам в те полночные страны, где были древние пруссы, жмудь, литва, ятвяги и прочие, которые тоже издавна были одного народа с готами. Об этом читай Платину 97, Деция, Иовия и Волатерана (кн. 7). И заодно с ними из этих зимних уголков отправлялись на различные войны, о которых кто хочет читать подробнее, найдет [более] полные их деяния у различных историков, ибо знатный грек Прокопий Кесарийский, который постоянно находился в войске при гетмане Велизарии, в нескольких книгах и томах достаточно подробно отобразил их дела с римлянами и греками. Много, хотя и по-разному (ибо каждый стремился приписать их деяния своему народу), писали о готах также [Святой] Григорий и Павел Орозий, Светоний, Иорнанд, Гвидо Равеннский, Блондиус, Корнелий Тацит, Спартиан, Леонардо Аретино, Урсбергский аббат, Марк Аблавий, Антоний Сабеллик и отчасти другие [авторы]: Ливий, Волатеран, Бергомен, Тилеманн Стелла; Блондиус и упсальский архиепископ Олаус Магнус, оба урожденные готы; Мюнстер и Науклер, очень достоверный историк, Эразм Стелла и многие другие славные и знаменитые историки 98 как древних, так и недавних веков, у которых читатель может легко утолить свою жажду [знаний]. Мы взяли оттуда только то, что относилось к нашей Сарматской, Русской, Польской и Литовской истории, кратко дополнив надежными доводами из тех же историков, о чем скоро достаточнее прочитаешь ниже в нашем [рассказе о] происхождении литовского и русского народа. А теперь приступаем к самому рассказу, доказательно заложив начало литовской истории из прусских хроник, прежде чем приступим к [рассказу о том, как] в ту страну из Италии приплыл по морю Палемон или Публий Либон.

Глава четвертая

О Вейдевуте, первом прусском короле, избранном из литаланов, и о его сыновьях Литвоне и Самоте.

Эразм Стелла Либанотан (Libanothanus) 99 во второй книге Прусских древностей так пишет прусскому магистру Фридриху 100 о истинных предках литовцев, происходящих от воинственных готов, гепидов и кимвров, о первом литовском князе Литалане (Litalanie) и о Жамоте (Zamocie) жмудском. Во время правления римского императора Валентиниана, то есть в 366 году, аланы 101 либо литаланы, люди, бывшие северными соседями пруссов (что означает, что это был литовский народ), когда пошли войной против Римской империи, после долгих и частых набегов на римские владения были поражены сикамбрами (od Sicambrow), и прочее. Сикамбры были могущественным немецким народом над рекой Рейном 102. А другая часть этих аланов или литаланов, более слабых и не столь способных к войне, которые оставались дома, после того поражения от сикамбров утратив силу убитых молодцов (molojcow) и не слишком надеясь на безопасность своих селений в собственной отчизне, ушли поэтому к соседним боруссам или пруссам. [Ушли] c женами, с детьми и с большой толпой невольников (slug niewolnych), увозя с собой весь домашний скарб и имущество на [двухколесных] возах и телегах (na karach, na kolasach), а также пригнали с собой всякую домашнюю скотину, которой тот народ в основном и жил. И там перешли под защиту древних пруссов (которые были одного народа с литовцами) и переняли их веру. Пруссы радушно их приняли, ибо, умноженные их числом, тем успешнее давали отпор другим народам, так как в то время более всего опасались немцев, которые жили над Вислой, где теперь Хелминская земля, и часто истребляли пруссов в тех местах, которыми владели.

Пруссы (Prussowie) предоставили аланам [право] совместного проживания в своих землях, а те позволили Борусам (Borusom) брать и жены своих женщин, ибо [сами] ни в каких браках не состояли, однако всех женщин имели в общем пользовании. Поэтому за короткое время [они] быстро выросли в столь большой народ, что превзошли все соседние народы: мазовшан, поляков и немцев. Потом из-за этой многочисленности и тесноты границ начали между собой один другого притеснять, потому что как кому нравилось и кто насколько считал для себя полезным, столько земли для себя и для коней брал и сам[овольно] занимал. И из-за этого между ними начинались ссоры и различные недоразумения, которые нередко кончались взаимными убийствами. И в конце концов все эти грубые и несговорчивые люди пришли к тому, что стали встречаться и рассуждать по поводу поставления короля, когда по обычаю простолюдинов и там и сям об этом велись различные разговоры.

Речь литаланского княжича Вейдевута и его избрание старшим между пруссами. И там Литалан Видвут (Widvutos) или Вейдевут (Wejdevutos), превосходивший прочих разумом и достоинствами (ибо завел (obfitowal) много слуг, собравшихся на его призыв из чужих земель), сказал так: если бы борусы не были глупее ваших пчел, не было бы никаких раздоров, из-за которых вы тут между собой разбираетесь.

Король над пчелами или [пчелиная] матка. Вы видите, что пчелы имеют короля, приказов которого слушаются, который решает их дела, каждого из них приставляет к надлежащей работе, а непослушных, никчемных, бездельников и праздных карает, изгоняя [их] прочь из ульев. По его приказам все находятся на работе, пока не закончат все свои дела. И вы, которые каждый день это видите, последуйте их примеру, поставьте себе короля и будьте послушны его воле, чтобы он ваши ссоры улаживал, все убийства и злодейства карал, невинных защищал, и пусть сам всеми без исключения правит и верховную власть (wyrok) и силу имеет.

Вейдевут, первый король или князь боруссов или древних пруссов и литаланов, предков литовцев. Услышав это, пруссы сразу подняли большой шум, призывая: а хочешь, ты над нами будь Бойотер (Bojoteros) 103, что на их языке означает пчелиного короля. И Вейдевут, Литалан из литовского народа, о чем свидетельствует и само имя этого народа 104, не отверг их призывов и по всеобщему волеизволению стал первым королем Боруским и Литаланским или Литовским. И хотя тоже был из простого и грубого языческого народа, однако королевской премудрости (wielgomyslnosci) ему хватало, ибо как только народ наделил его королевским величием, все свои мысли устремил ни к чему иному, кроме как следовать примеру князя или вожака пчел. Необходимость перемен в народных обычаях. Поэтому народ, кочевавший там и сям, [он] прежде всего замкнул в определенных границах — на манер пчел, которые исполняют свою работу в оcобых ульях. Становление государства Вейдевута в Пруссии и в Литве. И убедил их заняться сельским трудом, чтобы одни обрабатывали и засевали землю и сажали рядом плодовые деревья, другие чтобы были при пчелах, другие при скотине и хозяйстве, других приставил к рыбной ловле. Законы и постановления Вейдевута. И установил законы: прежде всего, чтобы ни один владелец ни имущества, ни челяди не держал более, чем было необходимо и достаточно для своих работ, а прочих либо продал, либо перебил, и чтобы ни один из бесполезных и непригодных для работы калек (ulomnich) не уцелел и не оставался бы в живых. Дал также вольность и право сыновьям удавливать родителей, угнетенных старостью, или тех, которые из-за слабости сил не могли справляться с работой, чтобы зря хлеба не ели, и чтобы у каждого оставалась одна жена. Это тоже сохранилось от древнеегипетских королей.

Пиры. Потом, желая тот грубый люд [отвратить] от звериной жестокости и приучить к более скромной жизни, узнал способ варки [хмельного] меда и постановил [устраивать] частые пиры и народные корчмы, веря, что смягчит этим их жестокие нравы, в чем не обманулся, так как вскоре [они] достигли той ласковости и мягкости, которых он и добивался 105.

Хождение в гости как занятие. Потом постановил, чтобы гостям оказывали гостеприимство и [относились к ним] более человечно (ludzkosc), чтобы от этих дел усиливалась приязнь между людьми, и прочее. Об этом читай в прусских хрониках и в космографиях Каспара Хенненбергера 106.

Род Вейдевута и число [его] сыновей. После своей смерти король Вейдевут оставил четырех сыновей, но другая прусская хроника 107, напечатанная по-немецки, свидетельствует, что сыновей было двенадцать, имена которых: Сайм или Заим, Неидр, Суд, Слав, Натанг, Барт, Галинд, Варм, Ог, Помез, Кульм и Литв или Литалан. [Их] отец Вейдевут 108, прожив на своем веку 116 лет, как свидетельствуют прусские хроники, выделил им следующие уделы.

Старшего Саймона или Заимона (Zaimona) [отец возвел] на свой престол, поставил над другими братьями и дал ему от себя прозвище Жемойт (Zemojdzi), так как эта земля тоже досталась ему среди уделов других братьев. От своего имени он назвал и другую землю, Самбию, по-немецки Самланд. Саймодь или Жмудь (Saimodz albo Zemodz) и Самбия прозваны от Саймона. И из этих двух княжеств в языческие времена выходило 40 000 конных и 40 000 пеших людей, пригодных для боя. 80 000 человек выходили на битву из Жмуди и из Самбии. Древнее наследие этого Саймона, Жмудь (Zmodzi) 109, прусские крестоносцы стремились захватить у Литвы частыми войнами.

Судавия от Суда. Судовия, прилегающая к Подляшью, Жмуди и Литве, тоже названа от Суда, сына Вейдевута. Из нее выходило 6 000 конных и 8 000 пеших. Натангия. Натангия, третья земля, названа от Натанга. Надровия. Четвертая, Надровия, от Надра. Славнию (Скалвию), пятую землю, считавшуюся удельным княжеством и часто разоряемую литвинами или крестоносцами, отделяла от Литовского княжества река Мемель или Неман. Бартенланд. Бартенланд, названная от Бартона, с 70 озерами и чащами, граничила с Литвой, из-за чего литовцы, воюя с крестоносцами, много раз разоряли эту землю как соседнюю. Галиндия, из которой, согласно прусским хроникам, шестьдесят тысяч человек выходило на бой за язычество. Из Галиндии, названной от Галинда, с юга соседствовавшей с Мазовией, землей большой и столь многолюдной, что ее размножившиеся языческие жители не могли в ней поместиться, выходило при необходимости 60 000 человек. Вармия. Вармия или Вармеландия взяла имя от Варма. Там есть Вармийское епископство, славное Гозием 110 и Кромером 111. Хокерландия (Hokerlandia). Земля Хогкерландия (Hogkierlandia) 112 названа от Хога (Hoga). Кульма (Culma). Кульмия, которую мы теперь зовем Хелм[инской землей], названа от Кульмы. Помезания. Одиннадцатая прусская земля, через которую текут (ida) реки Висла, Эльба 113, Дружно, Дробниц и Весера, Помезания, названа от Помеза, сына Вейдевута 114.

Когда сыновья Видвута (Widvuta), первого прусского короля, таким образом поделили земли, некоторые из них, не будучи удовлетворены своими уделами, [начали] воевать между собой за верховное владычество. Из-за этого [они] побуждали к междоусобным войнам прусский и аланский люд, который уже было привык к длительному миру, и затевали частые битвы друг с другом. И в этом Литалан или Литво (Litwos), как пишет упомянутый Эразм Стелла, младший сын от матери аланки и от отца алана (ибо прусский король Вайдевут был урожденным аланом), опирался на поддержку своих аланов или литаланов. Однако боруссы и другие его братья, у которых были более сильные войска, ненавидели его, как рожденного от другой матери. И в этих внутренних спорах Литалан был вынужден им уступить. Таким же образом Ваповский и другие пишут о нашем Лехе и о Чехе.

Конфликты сыновей Вейдевута и их соглашение. После великих битв, которые велись с обеих сторон, решили положить конец несогласиям, чтобы младший сын Вейдевута Литво или Литалан, рожденный от матери аланки, со своими аланами вернулся назад в Аланию, снова заселил страну своих предков и правил среди них по своей воле. А Борусскую землю чтобы [добро]вольно оставил другим братьям, рожденным от матери боруски.

Князь Литво или Литвон принял эти условия, как старший 115, и с большим числом своих аланов вышел из прусской земли (как некогда Лех из Хорватии (Karwaciej), по Ваповскому). Причина ухода литаланов из Пруссии в Литву похожа на причину ухода Чеха и Леха из Хорватии и из славянских земель 116. И когда они, по обычаю, размножились, то прежние места своих предков и старые поселения, которые они нашли пустыми, легко наполнили и заселили. Аланы [звались] Литаланами от князя Литалана, потом названы Литваны. А от того их князя Литалана или Литвана (Litwana), тех людей, которые прежде назывались аланами, а потом звались литаланами, теперь называют попросту (pospolicie) Литваны. Так Эразм Стелла выводит имя литовцев от упомянутого Литалана, сына прусского короля Вейдевута. Год прибытия князя Литалана в Литву. А другие прусские хроники пишут, что это было в 373 году 117 после [рождения] Господа Христа (Christusie), и с тех пор до нынешнего 1580 года прошло уже 1208 лет. Из чего следует, что в тех местах, где они теперь живут, литовцы [находятся] с еще более древних времен, чем мы, поляки, в Польше, если верить Ваповскому, который пришествие Леха в Польшу относит к 550 году после Господа Христа, так что с того времени, как в Польше поселились поляки, пришедшие вместе с Лехом, до наших дней прошло 1028 лет, хотя Кромер и другие не указывают конкретной даты этого события 118.

Князь Займо. Итак, Литалан или Литво в 373 году после Христа правил в Литве и в Латвии. А Займо (Zaimo), его второй брат, в Жемойдской (Zemojdska) земле (которую Страбон зовет Самия, Samagitiam exprimere volens), назвав ее от своего имени, широко и мощно здесь обосновался. А некоторые историки также именуют ее Судавия (Sudavia), о чем и Стелла пишет так. Собственные слова Эразма Стеллы. Borussii vero quo a Germanis finitimis tutiores forent se sum Sudinis vel Sudovitis, qui ultra Chronii fluenta sedes habent, ejusque regiones aborigines creduntur societatem iniere, qui tum virtute et pietate plurimum valebant. А боруссы, чтобы быть в большей безопасности от соседних немцев, заключили союз с судинами или с судовитами, которые, по Птолемею, жили за Крононом, то есть за рекой Неманом, и в тех краях над местными жителями испокон веков верховенствовали, так как были могущественнее и искуснее в рыцарских делах 119. Петр из Дусбурга в своей хронике жмудский народ Судинов зовет Судовитами от [слова] навоз (gnoj), ибо по жмудски sudos — навоз 120, а жмудины, особенно простолюдины, привыкли жить в тесноте (w wiezach), вместе со скотом, среди навоза. Там же чуть ниже Стелла также пишет, что судины или жмудины, которые в то время были заодно с курами или куршами, жившими у моря, не были побеждены более искушенными римскими войсками. Romanis armis tentati magis quam victi. Ибо римский гетман Друз, по мнению Плиния, сам наипервейший среди прочих римских гетманов, приводил корабли в Северный океан и воевал немцев водной армадой. Страбон же в Географии (кн. 7), напротив, пишет, что римские гетманы не могли проникнуть в полночные края далее реки Эльбы (Albis) 121. Пишет также, что прусскую страну Судинию, которая издавна была заодно и одного языка с Жемайтской (Zemodzka) землей, римские рыцари [называли] pro Sudina: Suberiam 122, то есть лыковая (lyczana) от лыка, ибо видели, что в тех краях, как и ныне, люди использовали лыко на обувь и на иные нужды.

Слова Эразма Стеллы о жмудском могуществе. Далее Стелла пишет, что на этих судинов (побратимов жмудинов, ибо и сейчас все они говорят на том же жмудском языке 123) из-за изобилия янтаря (burstynu), который они щедро находили в прилегающем море 124, часто шли войной соседние народы, так что они испробовали не только римское оружие, но и [претерпели] сильнейшие набеги от заселивших Англию саксов (Saxonow) a quibus se terra et mare impigre defensarunt, от которых крепко защищались на суше и на море. Пишет также об их обычаях и одежде; имели, говорит, эти люди своих корольков (kroliki) или старост, уставам которых были послушны, обрабатывали поля и в купеческом деле разумели. Древняя жмудская одежда. Убор одеяния у них был [такой], что мужчины пользовались шерстяным, а женщины полотняным сукном, а шею окружали ободками (obraczkami) из меди или из латуни, у ушей тоже вешали колечки, как все это и по сей день видим сохранившимся в народе в приморской Жмуди, в Курляндии, в Пруссии и в Лифляндии. Отсюда видно, что это издавна был единый народ с литовцами и одного языка, как это и ныне каждый может видеть, и все они доподлинно пошли от Готов, Гетов или Гепидов, Половцев, Кимвров и Аланов.

А тех аланов, о которых говорилось прежде, Эразм Стелла помещает в тех краях, где ныне Жмудь, и на литовских границах, прилегающих к Пруссии, хотя некоторые считают, что они были из народа скифов 125. Однако и Птолемей, и Плиний (кн. 4, гл. 12), о чем подробнее излагает и Йост Деций в Polonorum Antiquitatibus, самих аланов помещают между сарматскими народами, в тех же местах и границах между Роксоланами, Гетами и Пруссами, где сейчас Литва. C Готами и Вандалитами всегда были в товариществе и [участвовали] в совместных военных походах, как и с Гепидами, которые тоже были одного народа с литовцами, на что ясно указывают имена и прозвища их князей и королей.

Короли гепидов. Ибо в языческом мире (in Mund) простые жмудины и литовцы среди своих князей имели и дворянские фамилии (slacheckich domow), похожие на древние имена гепидских, готских и вандальских королей, какими были гепидский король Турисмунд и тот, что в Венгрии воевал с лангобардами, Гвимунд, которого потом убил собственный зять, а из его срубленной головы сделал чашу из черепа (z czalbatki) и пил из нее до [тех пор, пока] его жена Родисвида, дочь Гвимунда, мстя за своего отца, не убила жестокого мужа за его неправды 126, о чем пространнее найдешь у Волатерана в книге 7.Волатеран кн. 7 Geographiae и Йодок Деций de Morivido, как книга Волатерана. Также это найдешь ниже в русской хронике о Святославе. Имена древних гепидcких королей: Турисмунд, Гвимунд, Трасамунд, Гунтабунд, Гилимир (Gylimir) и других сходны с литовскими, как, например: Альгимунт, Писсимунт, Гермунт, Ромунт, Наримунт, Довмунт, Скирмунт, Сундаминд, Видесвид, Родисвид, Монтивид, Моривид, Гилигин, Алигин и прочие, а в старых историях: Гилимир (Gilimir), Аларих, Радагост и прочие. О чем в Готских и Вандальских деяниях у различных историков найдешь тысячи примеров, если пожелаешь сравнивать (conferowac) речи с речами, а имена с именами.

Глава пятая

Суждения Длугоша и Кромера о Литве.

Длугош в своей хронике пишет [следующее], что подтверждает и Кромер (кн. 3, стр. 61 первого и стр. 24 второго издания). Во время гражданской войны, которая происходила между Юлием Цезарем и Помпеем, одна римская дружина собралась и, оставив землю Италии, после долгого плавания и странствований (pielgrzymstwo) обосновалась в этих полночных краях над Прусским морем. И там основали город Ромнове или Ромове, якобы названный от Рима, Roma Nova, Новый Рим, и до самого пришествия крестоносцев в языческую Пруссию был тот город наиглавнейшей столицей земли, которую в 1017 году у них чуть было не отобрал Болеслав Храбрый, мстя за убиение святого Войцеха 127. Длугош называет 1015 год. Эта группа (zebranie) итальянцев со своим вождем Либоном приплыла сюда по морю и из залива Венедского моря вышла на берег, где ныне [живут] жмудины, ливоны (Liwoni) или литовцы, и от Либона назвали эту землю Ливония или Литвания (Litvania). Князь Либо. От Либона называются литовцы, латыши (Lotwe) и Либония, потом, temporis successis (с течением времени), Ливония и Литвония (Litwonia). К этому заключению помогли мне [прийти] река Либа и местечко с тем же названием в самом устье этой реки, где [она] впадает в Балтийское или Прусское море за Мемелем или Клайпедой (Klojpeda), [если] идти к Лифлянтам, которое, как я предполагаю, и могло быть основано этим Либоном. Либа, город и река на самой границе Жмуди 128.

Свидетельства Ливия и Флора о Либоне. А более достоверными и более основательными доказательствами этих слов Длугоша и Кромера служат Livii et Flori de gestis Romanorum testimonio, Qui procequens tumultum belle civilis, inter Pompeium et Julium Caesarem (свидетельства о деяниях римлян Ливия и Флора, изучавшего смятение гражданской войны между Помпеем и Юлием Цезарем), который (кн. 4, гл. 2) описывает того Либона как морского гетмана со стороны Помпея такими словами: Quippe quum fauces Adriatici maris iussi ocupare, Dolabella et Antonius, ille Illirico, hic Corcyreo littore castra popsuissent, iam marie late tenete Pompeio, repente castra eius (scilicet Julii Cesaris) Legatus Pompeii, Octavius et Libo ingentibus copiis classicorum utrinque circumvenit, deditionem fames extorsit Antonio etc. (Когда войска получили приказ удерживать Адриатику, Долабелла и Антоний стали лагерями один на Иллирийском, другой на Куриктийском берегах. Но Помпею удалось на значительном пространстве занять море своими кораблями, и его (то есть Юлия Цезаря) полководцы были окружены огромными морскими силами Октавия и Либона 129, легатов Помпея. Голод заставил сдаться Антония и прочее) 130. Поэтому я думаю так: после того, как Цезарь поразил войско Помпея и когда потом египетский царь приказал его убить, товарищей и гетманов Помпея преследовали в Азии, в Африке, в Европе: в Греции, в Италии, в Испании, [а также] в Египте и на всех морях, к тому же эти жестокие войны продолжались долго. А тот Публий Либон (Libo), которого упоминал Флор, будучи гетманом [Помпея] и имея под своим началом готовую водную армаду, со своими [людьми] бежал подальше от гнева [своего] врага Цезаря. И так как поблизости от Италии [он] не мог быть в безопасности, то, прослышав о пустующих землях в полночных странах, задумал поискать себе вольное поселение и приплыл в ту страну, где ныне живут жмудины, пруссы, литовцы, ливонцы и латыши. Roma nova. И в Курляндии основал у моря город Либе (Libe) [названный им] от своего имени, и новый Рим — Ромнове, ныне зовущийся Ромове 131, так же, как Константин Великий переименовал Византиум в Новый Рим, уступив старый Рим папе.

Суждение Меховского о происхождении литовцев

с моей корректурой

Матвей (Mattias) Меховский, доктор астрологии и медицины, краковский каноник, хроника которого вышла из печати на латинском языке (хотя он и умер) 132, между прочих дел в царствование Ягелло так просто и кратко заводит речь о происхождении литовского народа (кн. 4, гл. 39, стр. 270): Pro ampliori autem cognitione animadvertendum est, quod vetustioribus refferentibus, Quidam Itali deserentes Italiam etc. И для более пространного свидетельства о происхождении литовцев, (говорит), что, как рассказывают старые люди, некоторые итальянцы, покинув Италию, прибыли в литовскую землю, и от своей отчизны дали Литве имя Италия, а литовскому народу — Италы (Itali). Итальянцы [приходят] в Литву. Литва [-] Италия. Эти названия их потомки с течением времени переменили: земли на Литалия, а себя назвали Литалины. Литалия, Литалины. А потом (говорит) Русаки и Поляки, [жившие] с ними по соседству, произвели еще большие изменения и прозвали их землю Литвания, а людей Литваны, как зовут их и ныне.

Домыслы Меховского о Вильне. Далее Меховский пишет, хотя и не без греха, что эти итальянцы первыми построили город Вильно, elevationis poli 57 graduum (на 57 градусе возвышения к полюсу). Новейшие [ученые] считают, что на 54 градусе [широты] 133. А от имени князя Вилиуса (Wiliusa), с которым впервые пришли в эти края, назвали Вильно, а также и рекам, которые протекали под этим городом, от того же князя дали прозвища Вилия и Вильня. В этом старик (staruszek) ошибся, но читатель должен сказать ему спасибо и за [его] намерения, и за то, что написал.

А также, говорит, и Жмудскую землю назвали на своем языке, что означает нижняя или низшая земля, terra inferior, но [я], хотя и бывал в Италии, не [могу это] подтвердить (nie trafil). Если бы итальянцы назвали Жемайтию (Zemojdz) нижней землей, то дали бы ей итальянское имя 134.

Далее старина Меховский пишет, и уже по существу: Aliqui autem Historiae ignari, a Lituo quod est cornu et venatorum tuba Litvaniam appellare voluerunt, а некоторые, говорит, не сведущие (nieswiadomi) в истории, хотели бы прозвать литовскую землю a Lituo, то есть от рога либо от охотничьей трубы (ведь эта страна славится превосходной охотой).

Другое мнение Меховского. В другом месте тот же Меховский, описывая выше разгром пруссов первым польским королем Болеславом Храбрым (кн. 2, гл. 8, стр. 33), говорит так: Advenerunt deinde ut fama est gentes Romanae ob bella civilia, Italiam deserentes, etc. Как идет молва, римские народы потом пришли в страны Прусского моря, из-за внутренних гражданских войн оставив Италию. А поселившись жить с теми полночными народами, они полностью заселили Прусскую, Литовскую и Жемайтскую земли и привнесли туда Италию, из-за чего одни языки с другими смешались воедино. Откуда на Литовщине латинские слова. Из-за этого в их речи слышится много слов, взятых из латинского языка. Другим убедительным признаком, подтвержающем истинность этого, [служит то,] что наиглавнейшее место в Пруссии назвали Ромове, взяв имя от Рима. Об этом также читай прусские хроники. И там же эти итальянцы определили местопребывание своего языческого епископа, по прозвищу Криве (Crive) 135, и прочее. Криве (Criue), языческий епископ литовский.

Глава шестая

Свидетельство о Литве Йоста Людвига Деция.

С моими поправками ошибочных мест в книге о Ягеллонах (стр. 34) и необходимыми дополнениями

Litvaniae vero nomen novum et latinis scriptoribus incognitum est. Литва имя новое и у латинских исторических писателей неизвестное, а в каком веке страна получила это имя, не указывается из-за большой длительности минувшего времени. Итальянец Эней Сильвий (Aeneas Silvius), человек ученый, sed Polonis et Sarmatis iniquus, (однако несправедливый к полякам и сарматам), который потом был папой 136 и устраивал много посольств в разные страны, в своей работе много рассказывает о литовском народе, однако все значение и ценность его труда состоит лишь в том, что о положении этого места [он пишет] больше, чем о происхождении и имени народа или же о самых старых литовских древностях. Эней Сильвий трудился над описанием Литвы, но не смог его завершить, к тому же потом он разгневался на поляков, не пожелавших уступить ему Вармийское епископство. Среди прочего, когда он слишком уж напыщенно (dwornie) рассказывает о языческих обрядах, богослужениях, порядках (sposoby) и обычаях, бывших у литовского народа до принятия христианской веры, взяв [эти сведения] у какого-то Иеронима 137, ни в одном месте не указывает и не объясняет (uczy), каким древним именем был назван этот народ и каковы были литовские деяния (sprawy).

Литовцы и пруссы, названные финнами. Бывают (говорит) и такие историки, которые литовцев и пруссов зовут финнами (Phinnami); я же, если можно верить Птолемею, не возбранял бы быть финнами пруссам, но не верю, что этим прозвищем когда-либо именовались литовцы, ибо Птолемей, который весь мир расчертил, как на таблице, помещает в тех краях другие народы, которые, как мне сдается, ныне все являются литовцами. Деций.

Деций 138. Мое повествование многим из них покажется сомнительным, [ибо я] помещаю в Литве [слишком] много племен (narodow ludskich), но если они cчитают, что Литва, помимо Польши, может прокормить такое множество людей, легко понять, что и до этого с течением времени Литва выпестовала (zachowawicyelka byla) не один народ.

Различные народы в Литве. Поскольку вся литовская земля заселена, она с давних лет должна быть матерью (matka) тех людей, которых Птолемей зовет Галинды, Бодины, Генины (Genini) 139, Судины (немцы называли их Судувы), Карионы (похоже на Курляндцы), Амаксобиты, Стабаны, Саргатии, Стурны, Вибионы, Наски (Nascij), Ассубы (похоже на Кашубы) и т. д. Все эти народы издавна описаны Птолемеем в этом месте (w tym polozeniu). Судовиты. Жмудь.

Тот же Птолемей (кн. 3, гл. 8), как рассказывает упомянутый Людовик Деций в Vetustates Polonorum prosequendo (Польские древности. Продолжение) (стр. 3) помещает в Европейской Сарматии другие великие народы. И первыми среди всех [жителей] венедского моря, точнее. его немецкого, датского, шведского и лифляндского берегов, [были] венеды, от которых [пошли] поморяне, кашубы, пруссы, курляндцы, жмудины, лифляндцы и финны (Philandowie), хотя ныне [они] и разных языков. В северных странах различные народы [происходят] от Венедов и от Вандалитов, а не от итальянских Венетов. За [упомянутой] выше Валашской землей, которая по старому римскому прозвищу называлась Дакия, помещает такие народы: Певкины и Бастарны по всему Меотийскому морю, которое зовем Paludem Meotis, и в которое великий Дон или Танаис, текущий из Москвы, впадает у Азова; Языги или Ятвинги и Ятвяги, Роксоланы, Руссаки, Амаксобиты и Аланы. Бастарнов другие помещают над Днепром. Руссаки. Ныне от них [происходят]: подоляне, черкасы (Cyrcasowie), каневцы (Kaniowcy), волгиняне (Wolhynianie), названные от реки Волги, от которых выводят свой народ и те, которые ныне живут в Москве, луцерионы или лучане (Lucerionsowie albo Luczanie) 140, киевляне (Kijowiane) и литовцы, [которые произошли] от Готов и от Венедов (то есть от поморян, а не от Венетов), и от древних Аланов. Волынцы, подоляне и прочие.

Половцы. От них же произошли готы-аланы (Gotialanowie), когда издавна жившие в тамошних местах готы, которых сарматы до этого звали половцами, стягиваясь на Русь, осели между рекой Танаис и Меотийским морем, где ныне [живут] крымские, кыркорские (Kirkielscy) 141 и перекопские татары.

А со временем те готы латинистами были названы гетами, и Овидий Назон, будучи отозван из Рима в Таврику, где ныне Перекоп 142, так упоминает этих гетов в своих виршах (de Ponto, Elegia 19, ad Severum):

Nulla Gaetis toto gens est truculentior orbe,

Tinctaque mortifera tella sagitta madet.

Нет в мире более жестокого народа, чем геты,

[Которые] острия стрел смачивают в смерти.

Niemasz sroszsego w swiecie narodu nad Gety,

Strzaly w truciznie mosza, luk majac napiety, etc.

Мира не зная, живу, постоянно ношу я оружье:

Гетские стрелы и лук постоянно войною грозят.

Nam didicet Getice Sarmaticeque loqui.

[Я] научился говорить на сарматском гетском.

Остатки готов или гетов, подоляне и низовцы. Меж этих готов или гетов, гепидов и половцев, жили и другие [племена:] аланы и певтингеры, которые частыми набегами досаждали руссакам и полякам, как и ныне там остатки того народа, подоляне и низовцы, [считающиеся] людьми жестокими и любящими войну, дают отпор татарским набегам.

Население северных стран. А как были населены те полночные края, где теперь [расположены] Швеция, Готландия, Дания, Норвегия, Литва, Латвия и Пруссия, об этом пишут различные историки и космографы: Олаус Магнус Готский, Иордан или Иорнанд Готский, Павел Диакон, Альберт Кранц 143, Мефодий Мартир 144 и другие им подобные, помещая в тех краях различные народы помимо тех, которые перечислены у Птолемея. Это готы, остроготы, вестроготы, гепиды, самагеты, массагеты, гунны из северных татарских краев и с восхода солнца из московской державы, осевшие в Венгерской земле, которая ранее звалась Паннония. Самагеты (Samagetae) жемайты (Zemojdz), гунны или угры (Uhri), от которых [произошли] венгры, кимвры или кимеры (Cymery) с Босфора Киммерийского (a Cymerio Bosphoro). [Это] кимвры или киммерийцы (Cymery), парты (Parti) [?], шведы (Swedy) и лангобарды, осевшие в Италии между Венецией, Вероной, Падуей, Миланом (Medjolanem) и прочее. Лангобарды осели в Италии. Туркилинги (Turcilingi), авары, герулы, свевы, булгары, тахифалы (Tachiphali), даны и даки, [осевшие], где ныне Валашская земля, в которую потом пришли и изгнанники валахи. Булгары или волгари (Wolgari), из которых были и волынцы (Wolyncy), [называются]от реки Волги 145. А славы или славяне (Slawacy) и руги (Rugi) [были] из поморских краев, о чем еще и ныне свидетельствуют древности великого города Рюгена (Rugiej), а бранденбургские маркграфы поныне пользуются титулом княжества Ругии (Rugie). Славяне (Slawacy) 146. Возможно, немецких князей называют Rzesza (имперские) от Ругии (Rugiej). Имперские князья от Ругии. А потом литаланы, сембы, ливы (Livoni), сциры (Sciri) пикты, карпы (Karpi), кибы (Kibi), сасы (Szasi), варяги или вара[н]ги (Waragowie). Варяги, из которых три брата: Рюрик, Трувор и Синеус (Sinaussa) стали русскими князьями. И хазары (Kozerowie), и печенеги, которые тоже издавна жили рядом с русскими, как ныне литовцы и латыши. И часто воевали с тем вельможным русским царем (carzem) Владимиром Мономахом, который имел престол в Киеве, и пустошили русские земли. А иногда помогали русакам против поляков, как свидетельствует об этом Меховский (кн. 2, гл. 30, стр. 34) в году Господнем 999, а это времена Болеслава Храброго, первого польского короля, [которого] короновал в Гнезно император Оттон. А литовцы в то время тоже уже были известны и сидели в тех же странах, где и ныне; у Вислы же Птолемей помещает меньше народов. В 999 году при Владимире Мономахе 147 литовский народ был уже известен.

Остатки гиртонов в Пруссии. Как соседи венетов или энетов (Henetom) упомянуты гиртоны (Girtony) 148, [происходившие] от гетов и готов; ныне их остатки известны в самбийском повяте или епархии (parochiej) в Пруссии, где находилась резиденция (kosciol stoleczny) самбийского епископа. Это домысел Деция. За ними Птолемей помещает финнов, суланов, фругундинов, от которых [произошли] соседние с пруссами народы: кульмиане или хелмиане, куявиане, полешане (Poluczanie) и мазуры. Потом у Птолемея идут омброны, аварины, авартофракты, бругиены (бургионы) и другие народы с разными названиями, о которых ныне в этих наших местах и не слыхано.

Древние литовские границы. Упомянутый Деций так описывает литовские границы: Литва до сих пор находится в таких границах, что литовский рубеж сразу от Омбронов (которые вместе с кимврами буйствовали в Италии), то есть от Люблинского воеводства, тянется на север к Мазовии вплоть до Венедских и Финских (Phinenskych), то есть Прусских, полей. В этом месте [Деций] немного отвлекается на повествование о происхождении пруссов. В наше время литовцы соседствуют с пруссами от севера и до самой Жмуди, а граница Жмудской земли вдоль северного океана идет до самой Лифляндии. Жемайтия с востока и на юге граничит с Литвой. А потом [граница Литвы] тянется до государства великого князя Московского, которое прилегает к Литве с восточной стороны, а на юге граничит с роксоланами, и возвращается к полякам, их западным соседям, и снова к Омбронам, то есть к Люблинской земле. С запада [Литва граничит] с поляками. Оказывается, великое княжество Литовское составляет четверть европейской Сарматии, в пределах которой, как я не без основания верю (говорит Деций), жили вышеупомянутые народы. Княжество Литовское — четвертая часть европейской Сарматии.

Однако не ведаем того, отчего Эней Сильвий в своем описании поместил за прусской землей массагетов, имя в тех границах необычное, да и Птолемей не приписывает их к тем местам. Массагеты, которых кое-кто считает Амазонами (Amazony), жили [меж] далеких татарских орд в азиатской Скифии, что вполне очевидно. Мое мнение. Однако я, вопреки Децию, рассуждаю иначе. Сильвий хотел написать правильно, но ошибся как иностранец (czlowiek postronny), в тех странах несведущий, ибо хотел поместить там Samagetas, то есть соседних с пруссами Жмудинов, или Masavitas, Мазуров, а написал Masagetis (Масагеты). Samagetae et Massavitae pro Massagetis. (Самагеты или Массавиты вместо Массагетов). Или же сплоховал типограф, как это запросто бывает, либо его писарь.

Литовские границы при Витовте (za Witolta). Итак, великое княжество Литовское, по Децию, Сигизмунду Герберштейну и моим свидетельствам, граничит на востоке с Москвой, на западе с Польшей, Подляшьем и Мазовией, а немного севернее с Пруссией; на севере граничит со Жмудью и Лифляндией, а с юга к нему прилегают Волынь, Подолия и Русские земли. А при Витовте Великом Литовское государство [начиналось] от моря или Курляндского озера 149, Лифляндии и Пруссии, а [граница] с Москвой на востоке доходила до реки Угры, к северу до Великого Новгорода и Пскова, а в полях до Путвиля (Putwil) или Путивля, который находится в 60 больших милях к северо-востоку от Киева. Черное море. И с севера от Балтийского или немецкого моря Литва простиралась на юго-восток вплоть до татарского моря, которое зовут Понтом Эвксинским, от Очакова до самого Азова, где Танаис впадает в Меотийское болото (in Paludes Meotis). Азов — турецкий замок в устье реки Танаиса либо Дона, текущей из Москвы, по которой можно [водным путем] плыть из Москвы мимо Константинополя в Средиземное море и Океан до Иерусалима, а если надо, то и до Сирии, Африки, Испании, в Германию, и т. д.

Потом Деций высказывает свои предположения о первоначальном названии и новом имени Литвы в таких словах: По надежным источникам, некоторые верят, что Литва названа a Lituo, то есть от охотничьего рога или трубы, но это их домысел, никчемная басня, и годится лишь в насмешку, а не в качестве довода о названии Литвы. Есть и другие, которые говорят, что итальянцы, придя в эту землю, прозвали тот край именем своей отчизны Италия, а тех людей, которых они там застали, Италианами. А потом их потомки, как и Меховский пишет, прибавив букву L, [назвали страну] Литалия, сами прозвались Литалианы, а со временем соседи прозвали [их] искаженным (zepsowanym) именем Литваны.

Обычные итальянские артикли. Я же скажу (ибо, похоже, ни Деций, ни Меховский по-итальянски не разумели, а я за короткое время итальянскому языку выучился), что итальянцы попросту используют эти артикли (artykuly) в своей речи: la citta — город, li paiesi — страны, il kawallo — конь, la mulie — женщина, il bosko — лес, и т.п. Так что если бы хотели назвать Литву именем своей отчизны, сразу бы называли по правилам своего языка la Italia, [то есть] Итальянская земля, а уже потом Литалия и Литвания. Итальянцы, раз уж туда пришли, сами назвали Литву la Italia. Ибо и пруссов сначала звали Бруктреры (Bructreri), потом Брутены, они же Прутены, Борусы, поэтому Поруссы, вот так дошло и до Пруссов. Различные названия одного [и того же] народа. Так же Немецкие, Польские страны, так же и Итальянская земля: Энотрия (Aenotriam), Лациум (Latium), Авсония (Ausoniam), Италия (Italiam), и т. д. Греки: Арголики (Argolicos), Данайцы (Danaos), Дорийцы (Dorios), Пеласги (Pelasgos), Аргивы (Argyvos), Мирмидоняне (Myrmidones); Троянцы же: Дарданиды (Dardanidas), Приамиды (Priamidas), Фригийцы (Phrigios), Энеады (Aeneadas), Троянцы (Troas), Илиады (Iliadas), Тевкры (Teukros) и т. д. По странам, городам, народам и князьям разными названиями называют события, имущество, предков и т. п.

Литовцы с вождем Литаланом. Потом Деций далее пишет: по рассказам и предположениям других историков в конце концов получается, что до этого литовцы вышли с князем Литаланом из боруских либо из прусских пределов и заполнили те пустые поселения, которые были покинуты давным-давно. О том же выше рассказывается и у Эразма Стеллы. Ибо перед этим их предки когда-то оставили те места, где ныне Литва, и перебрались в Пруссию. А когда князь Литалан со своими людьми вернулся в эти края, прежнюю отчизну, то от себя назвал ту страну Литалания, потом Литвания, в знак [того], что этой землей издавна владели Аланы, племя мужественных готов, от которых также названы и готы-аланы (Gotialany). Gotialany ex Gotis et Alanis oriundi.

Суждение Бельского о Литве.

Литовский народ издавна пошел от [жителей] заморских стран Полночного моря, которых историки также зовут Гепиды, по-готски: ленивые. Ибо, будучи одного рода с воинственными готами, на своих кораблях [гепиды] не спеша перебрались за ними в Пруссию, так как их предшественники готы уже ушли из Пруссии в Венгрию. Бельский выяснил, что литовцы были из готов, пришедших в Пруссию не из Венгрии, а из полей, лежавших за Киевом. Жмудины, лифляндцы и литовцы [произошли] от гепидов. Скитаясь у моря и не имея должного снаряжения, они не посмели двинуться за своими. Так что некоторые из них остались в Пруссии — те, с которыми долго воевали (czynili) крестоносцы; некоторые осели в пустующих землях у моря, где ныне [живут] жмудины и лифлянты; некоторые пошли на юг, как половцы, а некоторые на запад, как ятвяги. Половцы, Ятвяги.

Откуда у литовцев немецкая речь. А будучи у моря, где прежде были кимвры, намешали в свой язык много немецкой речи: немцы короля или князя зовут кёниг (Koenig), а они, немного изменив, кунигас (Konigos). По-гречески Бог Теос (Theos), а они зовут Диевас (Devos), ибо во времена греков бывали у Понтийского моря. Латинский язык на Литовщине. В их языке достаточно и латинских слов, ибо в древности бывали и у моря близ Британии (Britanniej), которых ныне зовем англичанами (Angliki) 150. А когда осели в тех краях, где ныне, смешали народ и язык с Русью так, что уже мало понимали других. Ибо язык жмудинов, так же как куршский или курляндский, изменился иначе, чем литовский, ятвяжский и лифляндский (латышский). Я и сам был в Курляндии в 1580 году и [убедился, что] язык курляндцев или куршей на слух почти точно такой же, как и жмудский. А на их место в Пруссию и Лифляндию одновременно (rowno) с крестоносцами из немецких стран пришли немцы.

Литаон, князь литовский. Древний хронограф Птолемей в тех местах, где теперь [живут] литовцы, упоминает другие народы, прежде всего Галиндов, Судинов и Бодинов 151, которые ушли прочь в итальянские края [вместе] с кимврами, с готами и с аланами. А на их место пришли литовцы со своим князем Литаоном или Литвоном, от которого эта земля и народ и зовутся Литва. Оносительно литовского князя Литона или Литалона согласны уже трое [историков]: Эразм Стелла, Йодок Деций и Бельский, а Ваповский четвертый. А когда разделились: одни [остались] в Пруссии, а другие, которых звали половцами, [ушли] в поля, им уже нелегко было сломить русаков, которые, после долгих с ними трудностей, приневолили литванов и вынудили их платить дань лыком, вениками для бани, желудями и прочими вещами только для того, чтобы чувствовали над собой власть. Ибо, живя там в [убогих] пустынных местах, не имели давать ничего иного, и в конце концов решили услужить хоть этим. Отсюда еще и ныне у них такой обычай, когда они идут в неволю. Однако потом, когда увидели, что окрепли, вырвались у русаков из неволи и добывали пропитание разбоем (kozactwem), устраивая набеги на Русь, на Польшу, на Москву и на море, будучи в союзе с пруссами, первейшими своими побратимами.

Глава седьмая

Летописные свидетельства о прибытии итальянцев

в те страны, которые в настоящей Хронике [зовутся] Литва и Жмудь.

О приходе Палемона из Италии в Пруссию и Литву некоторые литовские летописцы по простому рассказывают так: Сталося есть воплощение Сына Божьего от Духа Святого с благословенной девицы Марии от начала сотворения света в году 5526. Оного часу панство римское было под цезарем римским Августом, который не только в Риме, но и всему свету пановал. Это собственные слова литовских летописцев, писаные по русски 152. Писано есть, что при цезаре Августе Сын Божий воплотился, а во времена Кируса (Cyrusa) 153, второго цезаря после Августа, [добро]вольно муку принял для избавления и искупления рода человеческого. При котором Кириусе все речи пророчества исполнив, по восстанию из мертвых вступил на небо и сел справа [от] Бога Отца, откуда придет судить живых и умерших и воздать каждому по заслугам его. А после смерти Кирусовой был Гай 154 цезарем, а после Гая Клавдий, а после Клавдия сын его Нерон, который был столь жестоким и непостоянным, что собственную мать свою и прецептора 155 своего наивысшего Сенеку без причины отправил на смерть, и много раз город Рим велел поджигать ни для чего иного, только для того, чтобы любоваться и тешиться. А князьям и панам римским и всему народу кривды и притеснения великие чинил, поэтому из-за великой его жестокости каждый его подданный [должен] был опасаться не только за имения или владения, а и за здравие свое. Поэтому многие, оставив свои имения, бежали в различные страны, ища покоя 156.

В то время один римский князь, [на]реченный Палемон 157, который Нерону был кровным [родичем], собрался с женой, со своими детьми, со своими подданными и со всем скарбом, а с ним было около пятисот [человек] римской шляхты, также с женами и со всеми [их людьми]. И взяв с собой одного астронома, пошли на кораблях средиземным морем в сторону запада, желая обрести себе подходящее место, где бы они могли поселиться и жить в покое. А между той шляхтой было четыре дома: первый из герба Китавраса Дорспрунг; другие из герба Колюмнов Проспер Цезарин и Урсин Юлиан 158 и Гектор из герба Розы. И так, не мало времени ходя по морю, пришли в междуземное (miedzyziemskie) море (должно быть, в немецкий Океан между Англией и Фландрией) и дошли до реки Шума (это, должно быть, Зунд — не река, а участок моря в Дании), а той рекой Шумой [вышли] в море Океан (должно быть, в Балтийское или Венедское море). А морем Океаном вышли к устью Хаба или Хава (Habu albo Hawu) 159, Курляндского моря, где недалеко от Клайпеды либо Мемеля, сильного оборонительного замка в Пруссии, в это море впадает река Неман (впадает в Балтийское или Венедское море, как я сам видел в 1580 году). Поправлено мною inter parenteses (в источнике) 160. А потом по реке Неман вошли в море, именуемое малым или пресным 161 и Курляндским или Неманским, и это потому, что Неман впадает в то Курляндское море в двадцати местах (должно быть в двенадцати), и каждое называется своим прозвищем, между которых одно устье называется Гилия (Gilia). Они пошли вверх против течения и дошли до целого Немана, где уже только сама река Неман течет в одном месте 162. Собственные слова летописцев. И дошли до реки Дубисы, а идя Дубисой, нашли над ней очень высокие горы, великие равнины, чудесные дубравы, полные различных красот и разного вида зверя: туров, зубров, лосей, оленей, косуль, рысей, куниц, лисиц, белок, горностаев и прочее. Также и рыбы великое изобилие и дивных рыб морских, по той причине, что море недалеко. И поселились там над теми реками Неманом, Дубисой и Юрой и размножаться начали, а это место между теми реками очень им подходило 163. И назвали эту землю Жмудь (Zmodz) от [cлова] множиться (mnozenia) 164.

Второе свидетельство из другого Летописца.

А другой Летописец, который я достал в Великой Берестовице у их милостей князей Заславских 165, так же начинает хронику Литовскую и Жмудскую простыми словами, которые я здесь и привожу, как ее собственный текст:

В году Господнем 401 восстал Аттила, прозванный Бич Божий, который вышел от реки Югры (Juhri), а Юра (Jura) и ныне есть в земле Ивака царя 166. Отца его звали Мандазиг, а вышел с тремя своими братьями, [которых звали]: Ачар, Рохас и Бледа. Вышел морем Океаном и пришел в море [среди]земное, которое между Францией и Испанией. А когда [он] вошел в то море, в то время королевну, по имени Урсула, везли из Британии [выдавать замуж] за cына английского короля, и при той королевне было одиннадцать тысяч девушек. Аттила убил и саму королевну и тех при ней одиннадцать тысяч дев, и они стали мученицами во имя Христа. Так [он] учинил первое зверство над христианским народом. В то время Аттила воевал немецкие края не на море, а на земле, и добывал Кёльн, лежащий над Рейном 167. Потом обошел французскую и итальянскую земли и морем пошел в Хорватскую (Charwackiej) землю, там из моря вышел и силой завладел Хорватской (Karwacka) землей. Покорил и землю Венгерскую и построил замок Будзынь (Budzyn), и назвался венгерским королем, а братья его Ачар (Athar) и Рохас померли. А в то время, когда строил Будзынь и обводил стены вокруг города, убил третьего своего брата, Бледона, и сам царствовал на всей земле Венгерской, и покорил своей мощью много панств и завладел ими. И как с самого начала преследовал христианство, так и сев на [престол в] том панстве, ни в одном деле своих намерений не переменил, и стал еще больше преследовать христиан. И собрав пять сотен своих людей, двинулся на Итальянскую землю, подступил к городу, который зовется Аквилея, и осадил Аквилею. В то время тот город был под императором Маркианом, был он очень мощным и имел [сильный гарнизон] римских рыцарей.Маркиана 168, на которого восстал тот Аттила, готы и вандалиты, Карион (lib. 3, mon. 4) считает 47 императором. Поэтому, не сумев быстро взять [Аквилею] и более не желая терять времени, [Аттила] двинулся дальше в Итальянскую землю к Риму. А князья и сенаторы, 169 которые были в том городе, видя, как велика мощь его жестокого люда, были охвачены великим страхом и разбежались из города. А некоторые побежали к своим рыболовам и на острове начали строиться, а потом этот город стал называться Венеция. Мнение литовских летописцев об основании Венеции согласуется с Волатераном (кн. 4 и т.д.) и с Карионом (кн. 3).

Заодно и князь по имени Палемон, который в то время жил там же в Риме, собрался со всем своим домом и родственниками, так что всех их было пятьсот [человек] римской шляхты. А среди них четыре виднейших рода или фамилии: первый Дорспрунг из рода Китавра, а из герба Колюмнов Проспер Цезарин, а из герба Урсинов Юлиан, а из герба Розы (Rozej) Гектор. И пошли средиземным морем, имея с собой одного астронома, который знал [путь] по звездам, и так поплыли по морю в кораблях на север и, обогнув Францию и Англию, вошли в Датское королевство, а оттуда приплыли в морские теснины, которые называются Зунд. Потом в море Океане направили паруса на северо-восток и на юг и прибыли к устью, где в море впадает река Неман. Потом пошли вверх по реке Неман вплоть до моря, которое зовется Малым или Неманским морем, ибо Неман впадает в него двенадцатью устьями, и каждое зовется отдельным именем, а одно из них зовется Гилия 170.

Когда этим [устьем] пошли вверх, то дошли до целого Немана, где он уже весь течет в одном месте, и так по Неману дошли до реки Дубиссы, над которой возвышались (nalezli) высокие горы, а на них великие равнины и роскошные дубравы. И большое разнообразие различного вида зверья, а в реках большое разнообразие рыб, как тех, что там щедро родятся, так и тех, что во множестве идут вверх по Неману из моря. Здесь, облюбовав себе место для жилья, заложили первое поселение над рекой Дубиссой. А другие из тех же итальянцев выбрали поселения над Неманом и над Юрой, как об этом напишем ниже.

Так два этих Летописца 171, настоящие хроники, которые есть у литовцев и жмудинов, не согласуются между собой [относительно] причины пришествия итальянцев в те полночные страны. Первый пишет, что из-за тиранства Нерона, а второй, что из-за свирепого и жестокого войска венгерского короля Аттилы, который в то время и в самом деле саблей и огнем разорял все западные страны и иные могучие государства, как о том пространнее свидетельствуют старинные венгерские хроники и флорентиец Каллимах, а также Бонфиний и другие; ниже это кратко уразумеешь и из наших виршей. Однако те Летописцы, которых я достал тринадцать из различных мест, сравнивал их, согласовывал (concordowal) и собирал в одном месте для выяснения правды, все единодушно согласны в том, что князь Палемон из римского сената с пятьюстами римских шляхтичей и с четырьмя перечисленными фамилиями приплыл в те полночные края Жмудские и Литовские.

Итак, опуская те причины, за которыми ходить недалеко, другие я изложу тебе, милый читатель, виршами, и сначала из испанских хроник, которые пишут, что одно время в западных странах несколько лет господствовала такая великая засуха без дождя, что очень многие из тамошних народов, таких, как итальянцы, испанцы, португальцы и англичане, должны были перебраться в те полночные зимние страны, но читай уже наши рифмы. Ибо [когда я] гостил в Испании, там бывали великие дожди.

Первая причина

пришествия итальянцев в те края из-за засухи и голода.

Первую причину испанские хроники указывают,

Те, что о засухе в западных странах рассказывают.

Несколько лет в Италии, в Сицилии и в Испании

Не было дождя за грехи людские в наказание.

Палящий Сириус 172 пашни растрескал на осколки,

А в реках и рыбам воды не осталось нисколько.

Смерть приносящее лето людей и зверей морило,

А изнуряющий голод у них отбирал последние силы.

Чахли леса, и поля неплодны стояли,

Тлели колосья и хлеба уже не давали.

Иссякли Цереры дары, и на виноградниках Бахуса

Было уж не сыскать, как и в садах их стража Приапуса 173.

Все виноградники, все, что еду приносило,

Вплоть до корней озверелое солнце спалило.

Много оттуда людей в зимние страны полночные

В те времена убежали, покинув края свои отчие.

Готов, Гепидов, Половцев, Кимвров, другие народы

Как-то погнали, нахлынув на них, океанские воды

К западу; позже народ из сожженного засухой края

С запада к северу шел, северянам должок возвращая 174.

Князь римский, прозванный Публий, по имени Палемон,

Засухи лютой приходом будучи сильно тогда удручен,

Смерти голодной страшась и желая народ свой спасти,

В страны полночные с запада морем вполне мог пойти.

Вторая причина

пришествия итальянцев в те края из-за тиранства Нерона в году от Христа 57 согласно указаниям летописцев.

Палемону, а может, Либону, сначала пришлось поселиться

В древних жмудских портах, что на прусской границе.

Вскоре римляне с готами силы объединили

И про римскую роскошь в Литве и в Лифлянтах забыли.

Либо он бежал от тиранства Нерона, всех казнившего,

Либо от Аттилы, жестоко Италию разорившего,

Либо из-за гражданских войн оказался на севере он,

Либо из-за голодной засухи был туда занесен 175.

Про Нерона нам кажется вполне убедительно,

Ведь жестокость его была омерзительна:

Желая видеть, где лежал, собственную мать он взрезал

И учителя (mistrza) своего Сенеку в ванне зарезал 176.

Римская республика 177 в страхе пред ним дрожала,

Ибо на сердце тирана свирепая злоба лежала,

Все свои деньги постыдно спустив, он сразу за этим

Кинулся грабить богатых, кого только встретит.

Сети из шелка одни, а другие с сплошной позолотой

Сделать велел, и как только пришел на болото,

Рыбу ловил, которой там не было вовсе,

Но волю тирана послушно исполнили все.

Чтобы пожар посмотреть, не задумавшись, Рим повелел подпалить,

Всех родных и друзей перебил и других был готов истребить,

Павла с Петром, преследуя верных, казнить приказал,

Строя огромный свой дом, много римских дворцов разломал 178.

И другие тиранства несносные он без стыда умножал,

И из-за них не один знатный род из страны уезжал.

В их числе дорогую отчизну покинул и наш Палемон,

Не желая терпеть тех злодейств, что творил его родич Нерон.

Третья причина

А может быть, все это из-за Аттилы было,

Чье войско Европу всю страшно разорило.

Из Угрии Татарской, что за Московией лежала 179,

В Венгрию он пришел, а счастье за ним бежало:

Цезаря Маркиана трижды он поразил,

Также Матернуса; все разорял, всех разил,

Разгромил Македонцев, Ахейцев, Фракийцев,

Сербов, Словаков, Болгар и Боснийцев 180.

В битве с Аэцием Римским и с Теодорихом, вождем

Храбрых вестготов, сошелся, и хлынула кровь там дождем 181,

Сто восемьдесят тысяч мужей в бою полегло 182

С обеих сторон, аж озеро крови в полях натекло.

Франции города потом вдоль и поперек разорил

И над Балтийским морем земли все подчинил:

Оландров и Норманнов, Каледонцев и Пруссов,

Фризов, Моринов, Поморян, Кимвров и Сасов 183.

Дьюлу, гетмана своего, под Кёльн отправил 184,

Тот вокруг города четыре лагеря расставил,

Кёльн осадил, днем и ночью его штурмовал,

Все окрестные волости набегами разорял.

(В это время Этерий (Etereus), сын короля англов, стал хлопотать о браке с единственной дочерью британского короля Урсулой, с великими почестями отправив послов к ее отцу. И когда тот, смущенный и озабоченный, не знал, какой им дать ответ, Урсула сказала, чтобы он не беспокоился и обручил ее с Этерием, уверяя, что это обручение от Бога. А чтобы она не противилась этому замужеству, пусть ей дадут еще три года свободы, в течение которых она должна отправиться к тому, кому была обещана, то есть пойти в Рим, имея при себе десять тысяч девушек. Причина сбора одиннадцати тысяч дев. А кроме того, она потребовала, чтобы ее отец и королевич Этерий постарались устроить так, чтобы ей выделили 10 паненок особой чистоты и степенности, и каждая из них чтобы имела при себе тысячу девушек, и сама она тоже имела при себе тысячу, и чтобы все они были особо честны и чисты. Послы, получив от отца Урсулы этот ответ, с радостью отбыли.

Путешествие Святой Урсулы и одиннадцати тысяч дев в Рим. Итак, Этерий и британский король, отец Урсулы, набрав столько девушек, сколько требовалось по уговору, дали их в свиту Урсуле, которая, приняв этих знатных подруг и снарядив 11 больших кораблей, собрала другие вещи, необходимые для столь дальнего путешествия, и отплыла из Британии. Она добралась до того места, где ныне часть Голландии и где в море впадает Рейн, и оттуда по реке, [поднимаясь вверх] против течения, приехала в Колонию Агриппину (Кёльн) к великой радости горожан. Из Кёльна [она отправилась] в Базель, оставила там корабли и другое снаряжение и пешком пошла в Рим. А потом, обойдя в Риме [святые] места, как и обещала, вернулась в Базель, а папа Кириак (Сyriak) 185 с великими почестями проводил ее до самого города.

Рыцарство Аттилы, осадившее Кёльн, убило Св. Урсулу и одиннадцать тысяч дев. Сев в Базеле на корабль, вниз по реке Рейн она поехала в Кёльн и там вышла на берег, нимало не беспокоясь о неприятеле, ибо полагала, что все будет так же безопасно, как и прежде. Но когда она стала уже приближаться к городу, ее вдруг со всех сторон обступили венгры и со всеми теми девушками жестоко поубивали. И вот так эта знатная госпожа со своим принцем Этерием, который, узнав что Урсула едет назад, с матерью, с сестрой Флорентиной и с некоторыми другими епископами выехал было ей навстречу до самого Кёльна, вместе с тем папой Кириаком 186 и со всеми девушками оставила этот мир, а чистоту свою и девичество воистину принесла в дар (ofiarowala) возлюбленному Христу. Тела этих дев лежали в Кёльне, а потом их кости сложили в большой склеп. Волатеран же в кн. 3 Геогр[афии] пишет: 11 000 virginum in Galliam ad militum matrimonium missa per Dinotum Ducem in Britannia Cornubiae caesa esse ab exercitu Grationi (11 000 дев, [прибывших] в Галлию на свадьбу Динота, герцога Корнуолла в Британии, убиты армией Гратиони), поэтому неизвестно, этих или других 11 000 девиц он имеет в виду. Я прервал свой рассказ этой историйкой (historyjka) потому, что в старинных литовских летописцах тоже упоминается о разорениях Аттилы и убиении тех одиннадцати тысяч девушек, а о причине прибытия итальянцев с Палемоном в Литву говорится как бы в связи с этим 187. Поэтому я и поместил это inter parentesim (в скобках)).

Вернувшись в Венгрию, брата Буду убил, покарал,

За то, что Сикамбрию Будой, именем своим, назвал 188.

Буду теперь также Будзынем именуют,

И в ней (эх, венгры!) турки ныне пануют.

А потом он в Италию несметные силы отправил 189,

Штирию, Каринтию, Истрию саблей своей окровавил,

Города и грады Далмации все поразорял,

Кто писал списки убитых, кто убытки считал.

А когда к Аквилее с огромным обозом он подходил,

Гетман римский с войсками дорогу ему преградил,

Итальянцев полки Аттила порубил, всех он истреблял;

Император Валентиниан тоже трижды оплошал 190.

Бежавшие венеты, бывшие из рода троянского,

Осели на островах моря итальянского,

Где славный город Венецию сумели построить.

Все, кто спасся, пытались как-то жизнь свою устроить 191.

Аттила с огромными силами Аквилею осадил,

Все вокруг разорил, все волости и фольварки спалил,

Долго под ней стоял, постоянно штурмовал,

Всякие хитрости применяя, упорно осаждал.

Но крепка была Аквилея, и Аттиле пришлось бы уйти,

Если б не встретил аиста он на обратном пути,

В клюве птенцов тот из города прочь выносил,

Чуя, что для горожан час уже смертный пробил 192.

Сразу, как это увидел, Аттила, своих подбодрив,

Седла под стены свалил и поджег их, стену подпалив 193,

Сильно и часто штурмуя, он стену пробил,

Взял Аквилею и тридцать семь тысяч в ней перебил 194.

Потом взял Тарвис, Конкордию и Верону,

Мантую, Бергамо, Феррару, Брешию и Кремону,

Тицин, Равенну, Апулию и Виченцу,

Милан, Падую, Мутину, Парму и Пьяченцу 195.

И почти всю итальянскую землю повоевал,

Так что каждый итальянец О Dio! O Dio! восклицал,

Другие la Dona nostra! кричали, убегая,

А венгры Beste Freng били, догоняя.

А когда уже к самому Риму он подошел,

Святой папа Лев злой его умысел отвел 196,

И тот повернул назад, продолжая грабить и убивать,

И еще не одному королю пришлось от страха дрожать 197.

Палемон, которому тоже надо было себя спасать,

Кто не может себя поберечь, тому не на кого пенять,

От беды, видно, сам в те полночные страны ушел

И с собой в долгий путь итальянскую шляхту увел.

В древней истории о деянях Аттилы также пишут, что Гардерик (Harderik), король гепидов, предков литовских, очень храбрый, воинственный и славный благородными делами, по обычаю дружбы при всякой нужде был заодно с Аттилой и всегда мужественно и счастливо появлялся со своими гепидами как во Франции, в Италии, во Фракии, так и в той битве, которая была у Аттилы с римлянином Аэцием (Eciusem). Пишут так: Валамир или Владамир с восточными Остроготами сильно напирал с правого фланга на Аэция и римские полки, стоявшие на острие чела; так же и Гардарик (Hardarik), король гепидов, храбро распалял (nagrzewal) Теодориха и Вышеготов (Wyszegotow) и т. д. 198. Как говорит история, здесь полегло сто и восемьдесят тысяч. Полегло 180 000 с обеих сторон.

Гепиды. Гепиды, будучи одного происхождения с воинственными готами, вне всякого сомнения, были истинными предками литовского народа, который от Меотийских болот (a palude Meotis) дошел до северных окраин европейской Сарматии. Часть их, у которых, как я уже рассказывал, первым королем был Вейдевут, осталась у моря в Пруссии; с ними долго воевали крестоносцы и всех их искоренили. Жемайты. Латыши. Литовцы. Другие осели в пустынях, где ныне Жмудь, Литва и Латвия. Ятвяги. Другие, например, ятвяги, оттянувшись на запад, обрели себе отчизну в Подляшье. Половцы. А на юге, в полях, где ныне Подолия, Канев, Черкасы, Очаков, Крым, Перекоп, зайдя туда, множились другие, которые от проживания в поле были названы половцами. Литовцы со своим королем Гардериком находились в войске Аттилы добровольно, так как жаждали добычи. И вот так эти гепиды, предки литовцев, воинственный и хищный народ, привыкший жить грабежом, вместе с их королем Гардериком добровольно пристали к Аттиле, как к воинственному королю. Валамир. Со своим рыцарством при Аттиле был также и Валамир или Владамир, слово и имя русское, якобы владеющий миром, король Остроготов, живущих на востоке. Об этом читай Историю о царе 199 (Historie od Basilica Cypriana przelozona), переведенную Киприаном. Вот еще о чем я нашел в истории Аттилы, желая основательнее узнать о делах литовских. Курьерские (Cursorowie) почтовые или перекладные станции для скорейшей доставки Аттиловых писем и известий с разных сторон. Чтобы Аттила мог знать, что творится во всех краях света, он установил почтовые (posti) или перекладные (podwodni) [станции] в четырех местах: одну в Колонии, что зовется Агрипина (Кёльне), другую в далматском городе Ядера (Jaderze) 200, третью в Литве, четвертую у реки Танаис или Дон в Московии. В каждое из этих мест [поступали] вести едва ли не со всего света, через свои почты в упомянутых местах их приносили к нему в Сикамбрию (Sykambry) 201, и он обо всем узнавал по своему желанию. Древность литовских поселений. Уже упоминалось, что в Литве у него тоже были свои почтовые [станции], из чего следует, что уже в те времена литовская земля была населена жителями, при Аттиле, в году господнем 428.

Четвертая причина

Как пишет Флор в кн. 4, гл. 2

А может, когда Помпей с Цезарем между собой воевали,

А римское государство гражданские войны разъедали,

Множество знатных родов там с обеих сторон истребили.

В смуте той много невинных ту страшную дань заплатили,

Собственной кровью облив всю землю и море.

Спеси с амбициями бой разожгли всем на горе,

Кроме Италии, в Греции, в Африке тоже война началась,

Кровь перебитых полков там везде по полям пролилась.

В Азии войск у Помпея еще оставалось немало,

Но проглядел он, когда его счастье навек улетало.

Он проиграл и убит, вместе с ним триста тысяч легло,

Будто потопом морским их жизни с земли унесло 202.

Мудрый Катон, как узнал, что разбиты в бою легионы

Лучших друзей и, предвидя упадок римской короны,

Тут же, отправив подальше друзей и милого сына,

Острым мечом закололся 203; о злая судьбина!

Дидий и Вар 204 в страшной битве сошлись всем на горе,

Море крови людской там они пролили в море,

Ибо все их корабли океан, бушуя и завывая,

Быстро отправил на дно, дерзости злые карая 205.

Сам понимаешь, какой там ужас творился,

Когда корабль с кораблем в морском танце бился;

Страшно звенели мечи, шквалы на них налетали 206,

Африки берег и берег Испании это узнали.

Ибо тамошние города жестоко потом разорили,

Жителям их неповинным за флота разгром отомстили.

Цезарь же помпеянцев, на Мунде им окруженных 207,

Брал на измор, а те строили насыпь из тел убиенных .

А когда, всех врагов одолев, в Рим вступил триумфатором 208,

То немедленно стал он жестоким и злым императором.

Вот поэтому Кассий, и Брут, и другая римская знать

Поклялись, что рабами его им вовек не бывать.

И, когда заседал он в сенате 209, кинжалы схватили,

Двадцать ран и еще три ему нанесли и убили 210.

Как зарезанный вепрь он лежал пред врагов своих шумной толпой 211,

Кто весь свет залил кровью, поплатился теперь головой.

Сразу после этого Антоний, муж упорный, бывалый,

С цезарем Октавианом бой затеял не малый,

А другую войну разожгли Кассий, Брут и Лепид,

Где светило ораторов, сам Цицерон, был убит 212.

От гражданской войны и несносной тревоги

Многие из Италии уносили ноги

И бежали на север, в лесные края,

Где Литва, Жмудь, Пруссия и Латвия.

Пятая причина

В Риме нередко карали изгнанием 213,

За проступки в чужие края отсыланием,

Где, по закону, виновные до тех пор живали,

Пока, раскаявшись, прощения не получали.

Иногда и без всякой вины ссылали,

Сципион 214 и Камилл никакого повода не давали,

Но пострадали, как храбрый Брут и ученый Цицерон,

И в Понтийскую ссылку угодивший Назон.

А иные вернуться в Италию уже не желали,

Ибо в ссылке лучше, чем там, поживали.

Да и от нас из Литвы не всякий удрать хочет мигом,

Здешняя щедрость Цереры лучше, чем тамошняя фига.

От тех изгнанников в Дакии 215 итальянцы расплодились,

И в Таврике 216, где Кафа, многие из них поселились,

Другие в Греции осели, где и я побывал, в Сио 217,

Не диво, что и в Литву их племя заносило.

В Таврике генуэзцы Кафу заложили,

Крым, Азов и Килию 218, где Понт, подчинили.

Ныне в полях тех живет турецко-татарское племя,

Так народы и царства перемешивает время 219.

Старые стены, и ныне стоящие в диких полях 220,

Помнят о греках, чьи кости давно уж развеялись в прах.

Где прежде город с замком и башнями был,

Ныне татарин ловит там диких кобыл.

Так и Энея из Трои долго по морю носило 221,

В страхе странствовал он меж Харибдою и Сциллой.

В Африке прежде, потом в стороне Итальянской

Дом он обрел и размножил народ удрученный троянский.

Шестая причина

Римляне весь мир [в кулаке] держали,

Провинции гетманам своим раздавали,

Где легаты вводили римское управление.

Тогда и Литву Либону могли дать в кормление,

В котором по одному имени итальянца узнавали,

Маро 222 и Персий 223 это имя знавали.

Вот так итальянец по своему рождению

В полночный край прибыл по Божьему разумению.

Комментарии

1. Мельхиор Гедройц (1536-1609) герба Гиппоцентавр был сыном наместника Кернаве князя Мотеюса Гедройца и княгини Анны Крошинской. Литовский княжеский род Гедройцев некогда был весьма влиятелен, но в XVI столетии уже не играл важной роли в государственных делах. С 1550 года Мельхиор учился в Кёнигсберском, Виттенбергском, Тюбингенском и Лейпцигском университетах, ученой степени так и не получил, однако современники отмечали его глубокие познания в теологии и каноническом праве. В 1569 году в качестве посла от Виленского повята подписал акт Люблинской унии. С 1571 года — католический священник, с 1576 года — епископ Жемайтский (Жмудский). Один из наиболее активных сторонников контрреформации в Литве. За упорную борьбу с остатками язычества получил прозвище «второго крестителя Жемайтии». Лично участвовал в вырубке священных дубов и погашении священного огня на горе Бируты. Уже будучи епископом, часто посещал бедные приходы, где проповедовал на литовском языке. Гедройц был покровителем Стрыйковского, которого не позже 1578 года устроил на должность каноника жмудского. 25 мая 1580 г. в кафедральном соборе города Вильно Мельхиор Гедройц вручил Стефану Баторию шляпу и меч, освященные римским папой для похода против Ивана Грозного. В 1595 году на собственные деньги издал католический «Катехизис», переведенный на литовский язык Николаем Даукшей. Это была первая книга на литовском языке, изданная в Литве. См.: Iwinskis Z. Merkelis Giedraitis arba Lietuva dvieju amziu savartoje. В кн.: Rinktiniai rastai, t. 4. Roma, 1987.

2. Это нескромное заявление нашего автора полностью соответствует истине. Стрыйковский по праву считается первым литовским историком.

3. Название Прусское море для обозначения Балтийского моря встречается исключительно редко, возможно даже, что у одного лишь Стрыйковского. Птолемей называет Балтийское море Сарматским морем.

4. Здесь имеется в виду река Западный Буг (Bog), которая не то же самое, что упомянутая несколько выше река Южный Буг (Boh). Весьма примечательно, что и польские названия этих рек у Стрыйковского разные.

5. Транскрипции Стрыйковского практически не отличаются от общепринятых русскоязычных названий племен, упоминаемых Птолемеем. См. : Античная география. М., 1953. Стр. 321.

6. Йодок Людвиг Деций, а по-немецки Jost Ludwig Dietz (1485-1545) , по происхождению немец родом из Эльзаса, в 1508 году прибыл из Венгрии в Краков, в 1520 году стал секретарем короля Польши Сигизмунда I Старого, а впоследствии заведовал королевским монетным двором. Автор трехтомного труда «О древностях поляков» (De vetustatibus Polonorum, 1521), где древнейшую историю Польши увязывал с начальной историей народов Европы. См.: Hirschberg A. O zyciu i pismach Justa Ludwika Decyusza. 1485-1545. Lwow, 1874.

7. По смыслу здесь должно быть ниже, а не выше, что предполагает простую описку. Однако подобное у Стрыйковского встречается не в единственном месте, так что не исключено, что в его времена выражались именно так, а не иначе. Чуть ниже мы увидим прямо противоположный случай: слово ниже употреблено в нынешнем значении выше.

8. Смотри примечание 7.

9. В данном случае Мертвым морем автор именует Азовское море, которое античные авторы называли Меотийским болотом.

10. Боспором Киммерийским древние греки именовали Керченский пролив. Эсхил называл его «Коровий брод» (по гречески Боспорос), так как этот пролив переплывала возлюбленная Зевса Ио, превращенная Герой в корову. По другой версии этой легенды Ио переплывала нынешний Босфор (Боспор Фракийский). Боспор Киммерийский дал название Боспорскому царству, царем которого был Митридат VI Евпатор.

11. Похожим названям различных народов наш автор придавал чрезмерно большое значение и делал из этого необоснованные выводы. В данном случае Стрыйковский смешивает германское племя кимвров и гораздо более древних киммерийцев, этнически и географически не имеющих между собой ничего общего.

12. Книга, на которую ссылается Стрыйковский, нам неизвестна. Судя по названию, речь там идет о кимврах и Дитмаршской войне. Дитмаршен — территория на границе Дании и Саксонии, с запада ограниченная Северным морем, с юга — рекой Эльбой, с севера — рекой Эйдер. Болота и реки и превращают Дитмаршен почти что в остров, очень удобный для обороны. В средние века здесь было немало жестоких сражений.

13. Пропонтидой или Предморьем древние греки называли Мраморное море.

14. Вероятно, автор имел в виду Жозе Наси, в 1566-1579 гг. правителя герцогства Наксосского. Это островное государство, известное также как герцогство Архипелага, возникло в 1207 году и три с половиной века находилось под протекторатом Венецианской республики. В 1566 году остров Наксос был аннексирован турками, свергнувшими правящую династию Криспо.

15. Смотри примечание 79 к книге пятой.

16. И Гомер, и Аполлоний Родосский вполне определенно говорят о киммерийцах, а вовсе не о кимврах. См.: Гомер. Одиссея, XI, 14-19.

17. Говоря о пруссах, наш автор постоянно уточняет: древние или стародавние (starzy) пруссы. Причина подобной настойчивости видится в том, что к концу XVI столетия пруссами уже стали называть всех жителей Пруссии, то есть, в первую очередь, тамошних немцев. Стрыйковский же хотел подчеркнуть, что он имеет в виду лишь этнических пруссов, аборигенов Пруссии.

18. Одно из немногих мест, где наш автор прямо отождествляет латышей (Lotwa) с латгалами (Lotihailowie), что не совсем правильно. Латыши как нация появились в результате слияния пяти племен: четырех балтских (латгалы, земгалы, курши и селы) и финно-угорского (ливы). Немцы, основавшие Ригу, имели дело в первую очередь с ливами, отсюда Ливония и Лифляндия. А вот русские жители полоцкой земли общались в основном с латгалами. Латгалия — самая восточная часть Латвии, занимающая примерно четверть территории всей страны.

19. Известие о том, что кимвры двинулись на юг, когда море стало затоплять их жилища на берегах Северного моря, принадлежит греческому историку Посидонию (135-50 гг. до н.э.), на сочинении которого основывался Страбон. Начало похода кимвров датируют около 120 года до н.э. См.: Страбон. География. М., 1964. Стр. 104, 268, 269.

20. Латинское название Голштинии (Гольштейна) — Гользатия (Holsatia). Название происходит от племени гользатов, бывших соседями упомянутых чуть выше дитмаршей. См.: Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. Стр. 44, 228.

21. Смотри примечание 12.

22. Кимвры действительно нанесли римлянам четыре крупных поражения: в 113, 109, 107 и 105 годах до н.э. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том II. М., 1963. Стр. 71, 72.

23. Перечисленные выше города все без исключения располагались на территории современной Голландии. Надежно не идентифицирован только Андорф, некоторые сомнения вызывает также Меримед (Мидденмер или Марюм?).

24. В оригинале весь этот абзац представляет из себя только одно предложение, длиннейшее, размером в половину страницы. Переводчик был просто вынужден разбить его на восемь более мелких, иначе читатель рисковал окончательно запутаться.

25. В отличие от предыдущего списка, все перечисленные здесь города почти не поддаются идентификации. Это позволяет предположить, что одни из них после наводнения уже более не восстанавливались, а другие поменяли свое название.

26. Рассказ Стрыйковского о наводнении 1570 года в Голландии обладает всеми достоинствами оригинального исторического первоисточника, так как наш автор был современником событий, а подробности мог узнать от упоминаемых им переселенцев.

27. Марк Юний Силан был римским консулом 109 года до н.э.

28. Примечание Стрыйковского на полях: Дорога там волок. Имеется в виду выражение: Не везти, так волочить, которому соответствует русская поговорка: Не мытьем, так катаньем.

29. Стрыйковский добросовестно цитирует, а точнее, пересказывает содержание третьей книги Флора. См.: Луций Анней Флор — историк древнего Рима. Воронеж, 1977.

30. Иоганн Стадиус (1527-1579) — фламандский астроном, астролог и математик. Был учеником известного математика и картографа Фризиуса Реньера (Гемма-Фриз), у которого учились также Герард Меркатор и Андрей Везалий. О исторических трудах Стадиуса у нас нет известий, но его интерес к географии и картографии сомнений не вызывает.

31. Речь идет о полуострове Ютландия. Херсонесом Кимврийским его называют, например, Франческо да Колло (1519) и Павел Иовий (1537), которые также именуют Кимврийским морем самую западную часть Балтийского моря. Относительно дитмаршей и гользатов смотри выше примечания 12 и 20.

32. Иллирик — римская провинция на территории бывшей Югославии.

33. Норея, главный город римской провинции Норик, находился предположительно в районе нынешнего Ноймаркта в австрийской Штирии (на реке Мура).

34. Гней Папирий Карбон был римским консулом 113 года до н.э., и как раз во время своего консульства потерпел поражение от кимвров при Норее. Этого Карбона не следует путать с его более известным сыном, тоже Гнеем Папирием Карбоном, и тоже консулом 85, 84 и 82 года до н.э. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города, том III. М., 1994. Стр. 577.

35. В 105 г. до н.э. консульский легат Марк Аврелий Скавр потерпел поражение и попал в плен к кимврам, которые умертвили его за дерзкие речи. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города, том III. М., 1994. Стр. 577.

36. Луций Кассий Лонгин и Гай Марий были римскими консулами 107 года до н.э. В этом году Кассий Лонгин отправился в поход против кимвров, потерпел поражение в битве с тигуринами и погиб вместе со своим легатом Луцием Кальпурнием Пизоном. См.: Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М.-Л., 1948. Стр. 13.

37. Аллоброги — кельтское племя в Нарбоннской Галлии, жившее между реками Рона и Изер. Их главным городом была Виенна (Вьенн).

38. Родан — латинское название реки Рона.

39. Дельфинат — латинизированное название исторической области Франции Дофине, главным городом которой является Гренобль.

40. Здесь автор возвращается к войне 105 года до н.э., о которой он уже начинал рассказывать ранее, несколько нарушив общую последовательность событий. После пленения и казни легата Марка Аврелия Скавра армии консула Гнея Маллия Максима и проконсула Квинта Сервилия Цепиона были полностью уничтожены кимврами в битве при Араузионе (6 октября 105 года до н.э.). По поводу этого разгрома Теодор Моммзен пишет: «По своим материальным и моральным последствиям эта катастрофа была гораздо пагубнее, чем поражение при Каннах». См.: Павел Орозий. История против язычников. М., 2004. Стр. 336-337.

41. Смотри примечание 35.

42. Гемонская лестница — лестница, высеченная в скалистом склоне Капитолийского холма, по которой тела казненных крючьями стаскивали в Тибр.

43. В 279 году до н. э. вторгшиеся на Балканы галлы захватили и разграбили богатейший храм Аполлона в Дельфах. Страбон пишет, что часть похищенного племя тектосагов могло увезти в свой город Толосу (Тулузу), хотя сам в этом и сомневается. Но и без этого святилище самих тектосагов было чрезвычайно богатым, так как в их стране было много золота. Это святилище и ограбил Цепион, захвативший Толосу незадолго до рокового похода на кимвров. Находились ли сокровища в самом храме или Цепиону потребовалось извлекать их из озера, неизвестно. Юстин пишет, что золота было 36 тонн, а серебра 164 тонны, а Посидоний сообщает о 15 000 талантов обоих металлов (485 тонн), что вряд ли возможно. Эти несметные сокровища Цепион отправил в Рим, но по дороге охрану перебили, а ценности исчезли. В Риме были уверены, что все это подстроил сам Цепион, чьи наследники и потомки (а к ним относился и Марк Юний Брут) были очень богаты. Вопреки рассказу Стрыйковского, сам Цепион жил еще довольно долго и умер не в тюрьме, а в изгнании, куда был сослан после своего освобождения. См.: Страбон. География. М., 1964. Стр. 179, 180.

44. Страбон относил тектосагов к галатам — племенному союзу восточных кельтов. Их относят также к кельтскому племени вольков, переселившихся из Баварии в Нарбонскую Галлию в III веке до н.э. Стрыйковский называет тектосагов словаками, и это не простое недоразумение. Тектосаги были кельтами, а прародину кельтов многие искали в Чехии и Словакии.

45. Юстин пишет, что тектосаги утопили сокровища в Толозском озере в благодарность богам за избавление от пагубной заразной болезни. См.: Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippica». Спб, 2005. Кн. XXXII, гл. 3 (9-11).

46. Битва при Секстиевых Аквах (в 26 км от Марселя) произошла летом 102 г. до н.э. Следует подчеркнуть, что именно военные реформы Мария превратили армию Рима в те несокрушимые легионы, которым и обязан своими выдающимися победами не только сам Марий, но и такие великие полководцы, как Помпей и Цезарь. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 29-30, 142-143.

47. Швейцарцы до сих пор используют слово Гельветия (Helvetia) как название своей страны на монетах и на почтовых марках.

48. Мултания или Мунтения — восточная часть Валахии, отделенная рекой Олт от западной части Валахии — Олтении. Мултанский Дунай — Дунай, омывающий берега Валахии (Румынии), где и находится город Джурджу. Напротив него на правом берегу Дуная, в Болгарии, находится город Рущук (Русе). Дунай в этом месте действительно широк, но его ширина между Рущуком и Джурджу составляет менее полутора километров, а миля у Стрыйковского обычно составляет около 8 км. Вряд ли наш автор так сильно преувеличивал ширину Дуная, скорее всего, здесь он пользуется какой-то другой милей, более короткой.

49. Автор использует латинские названия рек: Атесис — река Адидже, Пад — река По, Натизон — река Тальяменто.

50. У Флора написано: на широкой равнине, которую называют Раудинскими полями (Campi Raudii). Эта равнина лежит к юго-западу от города Верцеллы (Верчелли), который находится в Пьемонте, между Миланом и Турином. Место битвы довольно далеко от Венеции и вообще от района, столь подробно описанного выше. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 30, 143.

51. У Плутарха не третьи ноны (3 августа), а на третий день перед календами августа, т.е. 30 июля 101 года до н.э. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том II. М., 1963. Стр. 82.

52. Среди всех античных авторов наиболее подробно битву при Верцеллах описывает Плутарх, который опирался на воспоминания ее непосредственного участника, причем не какого-нибудь, а самого Луция Корнелия Суллы. К величайшему сожалению, записки Суллы в настоящее время считаются утраченными. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том II. М., 1963. Стр. 80-82.

53. Героическую оборону литовской крепости Пиленай (1336) Стрыйковский описал в главе четвертой книги двенадцатой своей хроники (том второй). См.: Varakauskas R. Pilenu gunimas. Vilnius, 1960.

54. Предводителя кимвров Плутарх называет Бойориг, а Флор — Байорикс. Стрыйковский же опустил окончание этого слова, которое не без основания истолковал как титул (рикс — король).

55. Это сообщение Плутарха относится не к битве при Верцеллах, а к битве при Секстиевых Аквах (ныне город Экс). Массилия (Марсель) находится всего в 26 км от Экса, а вот от Верцелл до Марселя очень далеко. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том II. М., 1963. Стр. 78.

56. Прокопий Кесарийский, перечисляя готские племена, ставит гепидов рядом с остроготами, везеготами и вандалами. По Иордану, на южный берег Балтийского моря гепиды переселились вместе с готами и сначала осели на островке в дельте Вислы. Объяснения происхождения слова гепиды, сделанные Иорданом и Исидором Севильским, нынешние исследователи не принимают всерьез, считая их типичными образцами средневековой этимологиии. Походом гепидов на юг руководил король Фастида, с боями проведший свое племя через земли бургундов и венетов по Висле и через предгорья Карпат. Однако первое столкновение гепидов с римлянами произошло только в III веке. См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960. Стр. 85.

57. Флор ничего не пишет о возвращении кимвров и тевтонов в северные земли. Гепидов же Иордан помещает (после III века) в междуречье Тисы и Дуная (Дакия) и при этом уточняет, что в Паннонии (Венгрии) их поселений не было. Исследователи считают, что именно гепиды менее всех других германских племен продвинулись к западу. Уже по одной этой причине трудновато поверить в то, что гепиды могли быть предками литовцев. После поражения в битве с аварами и лангобардами (567) гепиды были фактически уничтожены. См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960. Стр. 206-208.

58. Агафий Грек — византийский историк и поэт Агафий Миринейский (536-582). См.: Агафий. О царствовании Юстиниана. М.-Л., 1953. Стр. 11.

59. Итальянский гуманист Флавио Бьондо (1388-1463) или Блондиус был автором сочинения «Декады истории начиная с упадка римской империи» (1483), в котором он впервые употребил термин «Средние века» (medium aevum).

60. Святой папа Григорий — Григорий I Великий (590-604), который в православной традиции получил прозвище Двоеслов. В молодости папа был современником готских войн, что могло отразиться и в его богословских сочинениях.

61. Cмотри примечание 20 к книге первой.

62. Слово автохтоны (коренные жители) в оригинале написано греческими буквами.

63. У Прокопия готы называются гетами только в одном месте книги I (V), и то с чужих слов. См.: Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. Стр. 151.

64. Прокопий ничего не пишет о сарматах и только в одном-единственном месте упоминает савроматов. См.: Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. Стр. 386.

65. Элий Спартиан — римский историк, один из авторов так называемых «Жизнеописаний Августов» или «Жизнеописаний Цезарей». Ныне установлено, что биография Клавдия из этого труда написана не Спартианом, а его соавтором Требеллием Поллионом, чего Стрыйковский, видимо, не знал. В этой книге готы везде называются готами, а не гетами. Император Клавдий — это не преемник Калигулы Клавдий I (41-54), а его менее известный тезка Клавдий II (268-270). В сентябре 269 г. римские войска разгромили готов в битве при Наиссе, за что Клавдий получил прозвище Готского. Наисс — это нынешний город Ниш в Сербии, родина Константина Великого. Стрыйковский ошибается, называя местом битвы Маркианополь, который находится далеко от Ниша. Наш автор неверно понял свой источник, где говорится, что Клавдий сражался с готами также и в Мезии, под Маркианополем (недалеко от Варны). См.: Властелины Рима. М., 1992. Стр. 259-261.

66. Слово Slawacy Стрыйковский иногда использует для обозначения славян вообще. Но так как в других случаях он называет так именно словаков, а славян — славянами, мы переводим это слово так, как оно написано, хотя и учитываем все вышеизложенное.

67. О Корнелии Агриппе (1486-1535) смотри примечание 8 к книге первой. Его сочинение Arte Heraldica мало кому известно, а прямая ссылка на него — вещь вообще чрезвычайно редкая.

68. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 197.

69. Деметриус — Дмитрий Герасимов (1465-1536), русский дипломат, толмач Посольского приказа. В детстве и в ранней юности жил в Ливонии, хорошо знал немецкий язык и латынь. В 1525-1526 годах участвовал в ответном посольстве к папе Клименту VII от Василия III, который соглашался принять участие в Лиге против мусульман. Принято считать, что именно Герасимов перевел на церковнославянский язык письмо секретаря Карла V, в котором содержался первый официальный отчет об экспедиции Магеллана. На основании своих бесед с Герасимовым Павел Иовий (Паоло Джовио) опубликовал книгу, в которой много достоверных сведений о тогдашней России (1525). См.: Павел Иовий Новокомский. Записки о Московитских делах. СПб, 1908. Стр. 262.

70. Тотила был готским королем в 541-552 годах.

71. Римский император Деций погиб 1 июля 251 года в битве с готами, которая происходила в Мезии при Абритте (ныне болгарский город Разград). Аврелий Виктор пишет, что император попал в болото, и его тело так и не нашли. Геренний Этруск, сын Деция, был убит стрелой во время той же кампании, но значительно раньше отца. См.: Римские историки IV века. М., 1997. Стр. 67, 149.

72. Длина острова Готланд составляет 125 км, что более или менее соответствует сообщению Стрыйковского, у которого миля составляет около 8 км, а 18 миль — около 140 км.

73. В издании 1846 года, как и в издании 1582 года, написано od roku 2533, но это явная описка или опечатка.

74. Стрыйковский неточно пересказывает латинский текст Кариона, иногда искажая его смысл. Кроме того, вандалиты (у Кариона вандалы) — это не славянское, а германское племя. Наш автор путает вандалов и вендов, то есть полабских славян, к которым относились и ругии или руяне, жившие на острове Рюген. Татищев тоже задумывался по этому поводу. Венделити, конечно, мню, славяне венды... Имя же Вендум не славенское, мню, латинистами испорчено, а славенское вено, или приданое, которое владетели женам для вдовства давали... См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений, т. 1. М., 1994. Стр. 157.

75. Смотри примечание 66.

76. Латинское название Балканских гор Haemus.

77. Таты — тюркоязычный народ, нынешние представители которого живут в Азербайджане и Дагестане. Татары северных предгорий Крыма называли татами всех жителей южного берега, среди которых были и ассимилированные тюрками крымские готы.

78. Во времена Стрыйковского главным военным противником турок и союзных им крымских татар считалась Священная Римская империя, причем в первую очередь Австрия.

79. Polow — по польски улов, добыча, а polowanie — ловля, охота за добычей. Исходя из этого, слово половцы Стрыйковский истолковывает как ловцы.

80. Смотри примечание 66.

81. В промежутке между упомянутыми здесь римскими императорами Антонином Каракаллой (211-217) и Филиппом (244-249) имя Антонин носил только Гелиогабал (218-222). Император Вер (218) правил совсем недолго, а его полное имя неизвестно. Император Проб (276-282) жил несколько позже, никогда не носил имени Антонин и упомянут здесь, вероятно, по ошибке.

82. В седьмой книге Орозия много говорится о готах, однако не в седьмой и не в девятой главе. Не исключено, что в издании, которым пользовался наш автор, была другая нумерация глав. См.: Павел Орозий. История против язычников. М., 2004. Стр. 459, 486-492, 495-500, 507-508.

83. Римский император Филипп Араб (244-249) не был христианином и никаких изменений в правовом статусе христиан не сделал, хотя во время его правления их и не преследовали. Лишь позднейшая церковная традиция объявила императора приверженцем христианства, что можно объяснить усилением гонений на христиан при его преемниках. Впервые христианином назвал Филиппа Евсевий Кесарийский (263-340). В 248 году готы осадили Маркианополь, и Филипп послал против них префекта претория Деция Траяна, вскоре провозглашенного императором. См.: Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993.

84. Примечание Стрыйковского на полях: Мезия — нынешняя Болгария. Деций погиб не в 253, а в 251 году, о чем смотри примечание 71.

85. Валериан (253-260) был единственным римским императором, который на войне попал в плен, где и умер. Это произошло после поражения римлян в битве с персами при Эдессе (259) в Малой Азии. См.: Лактанций. О смертях преследователей. СПб, 1998.

86. Храм Артемиды Эфесской, считавшийся одним из семи чудес света, был разграблен готами в 253 году.

87. В издании 1582 года в этом месте ясно написано Burssa, но в издании 1846 года допущена опечатка и дважды напечатано Brussa.

88. Прусий I был царем Вифинии в 230-182 гг. до н.э. Около 186 года до н.э. к нему перебрался изгнанник Ганнибал. Как раз в это время Прусий задумал выстроить новую столицу — Прусу. По легенде, первый камень в ее основание заложил сам Ганнибал. Римляне требовали его выдачи, и Прусий заколебался. Узнав, что его убежище окружено римлянами, Ганнибал принял яд (183 г. до н.э.). См.: Тит Ливий. История Рима от основания города. Том III. М., 1994. Стр. 355.

89. Далее речь идет о битве при Адрианополе (9 августа 378 г.). О гибели императора Валента современники расказывают так. Одни говорят, что он погиб в огне, убежав в одну деревню, которую сожгли напавшие на нее варвары. Другие свидетельствуют, что [...] когда конница изменила, не вступив в дело, он, окруженный неприятелями, погиб со всем пешим войском. См.: Сократ Схоластик. Церковная история. М.,1996.

90. Пелагий (ок. 360 — после 431) — богослов кельтского происхождения, перебравшийся из Британии в Италию в самом начале V века. Полемизировал с блаженным Августином (354-430), святым Иеронимом и другими отцами церкви по вопросу о соотношении божьей благодати и свободы человеческой воли. В 418 году на Карфагенском соборе учение Пелагия осудили как ересь. О святых докторах смотри примечание 47 к книге первой. См.: Творения блаженного Иеронима Стридонского. Часть 5. Киев, 1879. Стр. 147-284.

91. Очень важное место хроники Стрыйковского, из которого следует, что он признавал датой сотворения мира 3944 год до н.э. Это близко соответствует датировке, о которой говорилось в примечании 39 к книге первой (4004 год до н.э.).

92. Клавдиан (370-404) — грек из Александрии, придворный латиноязычный поэт в Риме. Автор панегириков Стилихону. По мнению литературоведов, «русская ода и героическая поэма многим обязаны Клавдиану». См.: Клавдий Клавдиан. Полное собрание латинских сочинений. СПб, 2008.

93. Флавий Стилихон (ок. 358-408) — римский полководец, регент, а потом соправитель своего зятя Гонория, императора (395-423) Западной Римской империи. По происхождению вандал. В 405 году под Флоренцией разгромил готскую армию Радагайса, а самого Радагайса захватил в плен и в следующем году (406) казнил. См.: Павел Орозий. История против язычников. М.,2004. Стр. 496-498.

94. Созвучие имен Радагайса и божества ободритов Радегаста отмечал и Гиббон, однако уже в XIX столетии его комментаторы находили подобное сходство случайным, а имя готского вождя считали «вполне готским». См.: Эдуард Гиббон. Закат и падение Римской империи. Том III. М., 1997. Стр. 416.

95. Готы Алариха ворвались в Рим 24 августа 410 года, разграбили город и ушли через три дня. В том же году Аларих умер. См.: Летопись византийца Феофана. М.,1884. Стр. 65.

96. Нашествие вандалов Гензериха (у Иордана и Прокопия — Гизерих) на Рим происходило 2-16 июня 455 года, то есть на сто лет раньше готских войн при императоре Юстиниане (527-565). Так что третий раз и четвертый раз следует поменять местами. Вероятно, Стрыйковский так и собирался написать, но сделал описку, исказившую смысл всего предложения.

97. Бартоломео Сакки (1421-1481) по прозвищу Платина — итальянский гуманист и историк. Его наиболее известное произведение — сборник биографий римских пап (1479), но Платина был и автором первой напечатанной поваренной книги (1470), которую сам он считал философским произведением. Папа Сикст IV назначил его первым библиотекарем Ватиканской библиотеки (1475), а Мелоццо да Форли увековечил это событие на своей фреске (1477), сохранившей для нас прижизненный портрет Платины. Умер от чумы.

98. Большинство упомянутых здесь историков уже представлены нами читателю или же будут представлены ниже в комментариях к настоящей хронике, а о некоторых мы расскажем прямо сейчас. Гвидо Равеннский — предполагаемый автор так называемого «Равеннского географа», анонимного географического трактата, точное время составления которого до сих пор является предметом дискуссий и колеблется между VII и IX веками. Леонардо Аретино (1370-1444) — Леонардо Бруни из Ареццо, итальянский гуманист, автор произведений «История Флоренции» (1439), «Жизнь Данте» и других. Abbas Urpergensis (Урсбергский аббат) — Конрад из Лихтенау, настоятель монастыря в Урсберге, в Баварии (1240). Написал хронику De renorum successione, впервые напечатанную в Страсбурге в 1567 году. Аблавий — римский историк, деятельность которого Моммзен датирует концом V — началом VI столетия. Известен только по трем ссылкам Иордана, называвшего Аблавия «выдающимся писателем готского народа», а его исторический труд «достовернейшим». К величайшему сожалению, сочинение Аблавия не сохранилось даже во фрагментах. Бергомен — Якоб Филипп из Бергамо (1434-1520), итальянский историк, автор хроники Supplementum Chronicarum Libri X (1483). Иоганн Науклер (1425-1510) — немецкий богослов и историк, ректор университета в Тюбингене. Автор всемирной хроники Memorabilium omnis aetatis et omnium chronici commentarii (1516).

99. Эразм Стелла Либонотан (1460-1521) — немецкий историк, автор небольшого сочинения «О древностях Боруссии», посвященного Фридриху Саксонскому. Но так как Фридрих скончался за восемь лет до печатного издания (1518), то не исключено, что эта книга была написана еще до 1510 года и в любом случае ранее хроники Симона Грунау. См.: Erasmi Stellae Libonothani De Borussiae Antiquitatibus. Basileae, 1518.

100. Фридрих Саксонский (1474-1510) был великим магистром Тевтонского ордена (1498-1510) и правителем Пруссии. Его преемником был Альбрехт Бранденбург-Ансбахский.

101. Аланы — ираноязычные кочевые племена скифо-сарматского происхождения. В источниках упоминаются с I века нашей эры, когда они впервые появились в Приазовье и Предкавказье. В IV веке аланы были разгромлены гуннами, после чего часть аланов приняла участие в Великом переселении народов. При этом они оседали в Галлии, в Испании и даже в Северной Африке. В VI веке очередное племенное объединение аланов разгромили авары. В Предкавказье аланы стали основой другого племенного объединения, с VII по X век входившего в состав Хазарского каганата, а после его распада просуществовавшего вплоть до прихода монголов.

102. Сикамбры или сугамбры — упоминаемое многими античными авторами германское племя, обитавшее между реками Рейн и Зиг.

103. Bojowac — по-польски то же самое, что и wojowac, так что слово Bojoter можно перевести как Воитель или Военачальник.

104. Литаланы — комбинация из слов литва и аланы. Татищев допускал, что наш автор мог сам изобрести такое слово. Сие имя едино Стрыковский упоминает, еже литва издревле тако имянована; но потом в литави, наконец, в литвани преврасчено, которое он древними манускрыпты рускими и литовскими и преданиами утверждает. Но более чем за полвека до Стрыйковского слово литалаланы (Litalalani) употребил Эразм Стелла — возможно, именно он его и придумал. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М.,1994. Том I, стр. 282; Erasmi Stellae Libonothani De Borussiae Antiquitatibus. Basileae, 1518. Стр. 29.

105. Здесь автор слегка иронизирует.

106. Каспар Хенненбергер (1529-1600) — священник, картограф и гравер. С 1550 года учился на теологическом факультете Кёнигсбергского университета, после чего был пастором в Домнау (1554-1560) и в Мюльхаузене (1560-1590). Выполнил топографическую съемку прусских земель (1570-1576), по результатам которой издал большую карту Пруссии (второе издание вышло в 1595 году). В 1590 г. перебрался в Кёнигсберг, где издал книгу «Краткое и подлинное описание прусских земель» (1594). В конце жизни был пастором госпиталя в Лёбенихте, где и похоронен.

107. Возможно, имеется в виду хроника Симона Грунау, составленная в двадцатые годы XVI века. Стрыйковский не включил Грунау в список авторов своих источников, но не исключено, что речь идет об одной из трех упомянутых нашим автором «Прусских хроник».

108. Историки до сих пор спорят о том, содержит ли легенда о Вейдевуте историческое зерно или же она полностью вымышлена Эразмом Стеллой и Симоном Грунау. С одной стороны, сам рассказ имеет все признаки сказок о «первом короле», которыми изобилует фольклор едва ли не всех стран мира. Но сторонники «исторического зерна», помимо других аргументов, ссылаются и на данные археологии, согласно которым пруссы окончательно сформировались как народ в VI-VII веках, а это как раз «времена Вейдевута». Некоторые историки датируют его избрание 514 годом. См.: Кулаков В. И. История Пруссии до 1283 года. М., 2003. Стр. 209-210.

109. В этом абзаце и примечаниях на полях все производные от имени Саймон и от слов Жмудь и Жемайтия наш автор пишет по-разному, ни разу не повторяя одно и то же написание. Далее то же происходит с именами других сыновей Вейдевута и с названиями прусских провинций.

110. Станислав Гозий (1504-1579) — вармийский епископ (1551-1579), кардинал (1561). Родился в Кракове, сын виленского городничего Ульриха Гозия. Лидер католической реакции в Польше, призвал в Вармию иезуитов (1564).

111. Выдающийся польский историк Мартин Кромер (1512-1589) был преемником Гозия и вармийским епископом с 1579 года, то есть в годы завершения Стрыйковским своей хроники и ее издания (1582).

112. Методом исключения делаем вывод, что Хогкерландия — это Погезания, единственная из прусских провинций, которая осталась как бы вне этого перечня.

113. Разумеется, речь здесь идет не о немецкой Эльбе, а о маленькой речке, на которой стоит город Эльбинг (Эльблонг). Все прочие упомянутые здесь речки тоже расположены к востоку от нижнего течения Вислы.

114. Вся эта этимология — чистейшая выдумка. Каждое из названий прусских провинций имеет по нескольку объяснений своего происхождения, однако ни одно из них ученые не связывают с именем какого-либо племенного вождя и вообще ни с каким личным именем.

115. Выше уже говорилось, что Литвон был не старшим, а как раз младшим сыном Вейдевута. Так что это малопонятное место можно истолковать по-разному. Первый вариант: он уступил воле старших братьев. Второй: он принял это решение как старший среди своих людей, то есть как вождь.

116. О Чехе, изгнанном братьями из Хорватии, рассказывается и в чешской хронике Далимила (начало XIV в.). См.: Rymovana kronika ceska tak recenego Dalimila. Praha, 1877. Стр. 6.

117. Смотри примечание 108.

118. К сожалению, у нас нет возможности дать ссылку на текст самого Ваповского, так как эта часть его хроники в настоящее время считается утраченной. См.: Михайловская Л.Л. Судьба «Хроники Бернарда Ваповского». Археографическое расследование. В кн.: Крынiцазнауство i спецыяльныя гiстарычныя дысцыплiны. Вып. 2. Мiнск, БДУ, 2005. Стр. 178-181.

119. Жемайтию или Жмудь латиноязычные авторы называют Самогития (Samogitia). Что же касается Судувии, населенной судинами или судовитами, то так именовалась одна из прусских земель, которую река Неман отделяла от Жемайтии (а не от Пруссии). Эразм Стелла вполне определенно говорит здесь о судовитах, а не о самогитах, однако его слова ultra Chronii fluenta sedes habent Стрыйковский истолковал как живущие за Неманом (по отношению к Пруссии), поэтому и перепутал судинов со жмудинами. Неман в древности называли Кронон, а в средние века на картах писали Chrones и Chronon, как, например, на карте Себастьяна Мюнстера (1540).

120. По-литовски навоз — meslas, а вот слово загаживать звучит уже похоже: sudergti. Дусбург ни о каком навозе не пишет, а о судувах отзывается так: Благородные судовы благородством нравов выделялись среди прочих. См.: Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М.,1997. Стр. 50.

121. Области же за Альбием близ океана нам совершенно неведомы. Действительно, я не знаю никого из людей прежнего времени, кто бы совершил это прибрежное плавание [...]; и римляне еще не проникали в земли за рекой Альбием; равным образом и сухим путем никто не проходил туда. См.: Страбон. География. М., 1964. Стр. 269.

122. Латинское слово suberis означает кора пробкового дуба, но Стрыйковский, видимо, считал, что это можно перевести и как лыко, то есть кора липы или ивы.

123. Ятвяжский язык, на котором разговаривали судины или судувы и который ныне считается мертвым языком (как и прусский), действительно, был очень близок к жемайтскому диалекту литовского языка, но все же они не были идентичны.

124. Первую монографию о янтаре Succini Historia опубликовал в 1551 г. Андреас Аурифабер, выпускник Виттенбергского и ректор Кёнигсбергского университета (1550-1551 и 1553-1554). В ней он пишет, что янтарь на Балтике добывают судувы (Sudawen). Но в Судувии нет и никогда не было янтаря, так как Судувия не имеет выхода к морю. А дело в том, что в конце XIII века часть наиболее воинственных прусских племен Тевтонский орден переселил от границ вглубь страны, желая держать их под присмотром и заодно увеличить число своих крестьян. При этом возникали целые колонии, одна из которых так и называлась: «Ятвяжский уголок». Вот эти-то поселения судувов (ятвягов) находились уже в непосредственной близости к морю, а их жители занимались ловлей янтаря. В Жемайтии (Жмуди) янтарь встречается в районе Паланги, однако в небольшом количестве. Настоящей сокровищницей балтийского янтаря всегда была и остается Самбия. См.: Полякова И.А. Андреас Аурифабер (1513-1559) и его «История янтаря».СПб, 2011.

125. Смотри примечание 101.

126. О Турисмунде (Турисмоде), Гвимунде (Кунимунде) и Родисвиде (Розамунде) говорится в книге первой «Истории лангобардов». См.: Павел Диакон. История лангобардов. М., 2008.

127. Святой Войтех, как называют его поляки, или Войцех, как говорят чехи, и он же Святой Адальберт — католический епископ и миссионер, убитый пруссами в 997 году, как совершенно верно датирует и Длугош. Останки святого Адальберта правитель Польши Болеслав Храбрый (992-1025) выкупил у пруссов, против которых, согласно Длугошу, впоследствии предпринял и военный поход (1015). Но ни Галл Аноним, ни Великопольская хроника не пишут о каких-либо военных походах Болеслава в Пруссию. А в 1017 году подобный поход выглядит еще менее вероятным, чем в 1015, так как в этом году Болеслав воевал с империей, а потом ему предстоял поход на Киев. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I. Krakow, 1867. Кн. I, стр. 131-133; кн. II, стр. 183-184.

128. Речь идет о речке Либа, в устье которой расположен город Либава (Лиепая). Куршское поселение Лива упоминается здесь еще в 1253 году, причем считается, что название происходит от куршского лиив, что означает песок.

129. Луций Скрибоний Либон (ок. 87 — после 21 г. до н.э.) — римский флотоводец, близкий друг Помпея, за сына которого выдал свою дочь (50 г.). В 49 г. командовал одним из флотов Помпея, совместно с Октавием вытеснил из Далмации Долабеллу, отрезал и взял в плен Антония. После смерти Бибула стал главнокомандующим помпеянским флотом. К 46 г. примирился с Цезарем, а после его убийства поддерживал своего зятя Секста Помпея. В 40 г. на сестре Либона женился Октавиан, однако через год развелся. После 36 года Либон перешел на сторону Антония. В 34 г. до н.э. был консулом. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том III. М.,1964. Стр. 231.

130. Именно это место в рукописи Флора испорчено: вместо Октавия и Либона в ней читается Октавия Либона. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 170, 354.

131. См.: Мержинский А.Ф. Ромове. В кн.: Труды X археологического съезда в Риге. М.,1899.

132. Фразу хотя он и умер можно с равным успехом отнести и к латинскому языку, который считается мертвым, и к самому Меховскому, который умер в 1523 году. Следует подчеркнуть, что все основные сочинения Меховского были напечатаны еще при его жизни.

133. Географическая широта центра Вильнюса: 54 градуса 41 минута.

134. Жемайтия — вне всякого сомнения, нижняя земля, но, разумеется, на литовском языке (zemas — низкий, низший), а не на итальянском и не на латыни. Нижняя, то есть расположенная в нижнем течении литовских рек, впадающих в Балтийское море.

135. См.: Мержинский А. Ф. О надрувском жреце огня, Криве. В кн. Труды IX археологического съезда в Вильне. М., 1895.

136. Эней Сильвий Бартоломео Пикколомини (1405-1464) — итальянский гуманист, довольно плодовитый писатель и поэт, впоследствии папа Пий II (1458-1464). Как исторический писатель Эней Сильвий в своих сочинениях проявлял большой интерес к гуситам, военным искусством которых восхищался; интересовался историей Пруссии и Литвы. Как поэт он увенчан лаврами (во Франкфурте в 1442 году). Как римский папа выступал идеологом и активным организатором общеевропейского крестового похода против турок, в чем не слишком преуспел. Оставил после себя единственную известную папскую автобиографию. См.: Записки о достопамятных деяниях Пия II. В кн.: Средние века. Вып. 59. М., 1997.

137. Иероним Пражский (ок. 1380-1416) — чешский реформатор, друг и сподвижник Яна Гуса, погибший на костре в Констанце (1416), как и сам Гус. В 1413 году он посетил Псков, Витебск и Литву. Любопытные подробности этой миссии Иеронима находим у Энея Сильвия. Он пишет, что Иероним столь ревностно вырубал священные рощи и сжигал священных змей, что литовцы упросили Витовта отослать не в меру энергичного миссионера. См.: Aneas Silvius. De Lituania. В кн.: Scriptores Rerum Prussicarum. Bd. IV. Leipzig, 1870. Стр. 238, 239.

138. На полях этого и предыдущего абзаца написано Деций, из чего как бы следует, что здесь наш автор излагает соображения Деция, а не свои собственные. Такой же вывод можно сделать и из заголовка, но в нем же написано: с моими поправками. Так что затруднительно разобраться, где тут кончаются мысли Деция и начинаются мысли самого Стрыйковского (и наоборот).

139. Бодины и генины (у Птолемея — гивины), согласно Птолемею, от галиндов и судинов жили довольно далеко и уж никак не в Пруссии и не в Литве. Дальнейший перечень включает едва ли не все племена, которыми Птолемей населяет Европейскую Сарматию. См.: Клавдий Птолемей. Руководство по географии. В кн.: Античная география. М., 1953. Стр. 321.

140. Надо полагать, что речь здесь идет о жителях города Луцка.

141. «Крымская» терминология Стрыйковского очень своеобразна, далеко не всегда понятна и нуждается в пояснениях. Крымом он называет не весь полуостров, а лишь его юго-восточную часть, то есть окрестности Старого Крыма (Солхата), Феодосии (Кафы) и Судака. Перекоп — это не только перешеек, но и немалая часть степного северного Крыма, а также часть прилегающего к полуострову Северного Причерноморья. Kirkiel — возможно, Кырк-ер, Кырк-ор (Чуфут-кале) — резиденция первого крымского хана, расположенная в 2 км от Бахчисарая. Это южные районы степного Крыма. Но не исключено, что Kirkiel — это Керкинтида (древнее название Евпатории); в этом случае речь идет не о южной, а о западной части Крыма.

142. Овидий был сослан Августом не в Тавриду, а в город Томы (современная Констанца в Румынии), где через десять лет и умер (в 17 или 18 году). Перевод его стихов на польский язык, выполненный Стрыйковским, по содержанию гораздо ближе к оригиналу, чем русский перевод Парина. Вместе с латинским текстом приводим оба перевода: польский и упомянутый русский. Cм.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Стр. 100.

143. Альберт Кранц (1448-1517) — немецкий историк и теолог. Его самые известные сочинения: «Вандалия» (1519) и «Хроника Дании, Швеции и Норвегии» (1545) были напечатаны уже после смерти их автора. Раннесредневековую историю северных королевств Кранц излагает по книге Саксона Грамматика, а вполне оригинальным источником его хроника, доведенная до 1504 года, становится только с XV века. На «Вандалию» частенько ссылается Татищев. Альберт Кранц считается добросовестным и беспристрастным историком, таким же человеком он был и в жизни. Благодаря этой репутации и в еще большей степени благодаря популярности самой «Вандалии», эта книга способствовала распространению некоторых устойчивых исторических мифов. См.: Krantzius A. Vandalia. Francofurti, 1601.

144. Мефодий Мартир — один из отцов церкви, епископ города Патар и Олимпа Ликийского (в Малой Азии), потом Тира Финикийского. Церковный писатель и выдающийся полемист. В 312 году был обезглавлен язычниками. Martyr — по-латыни мученик, а по-гречески «свидетель». Наш автор, вероятно, имеет в виду приписываемое Мефодию Патарскому «Откровение», которое одни исследователи датируют IV, а другие VII веком.

145. Здесь Стрыйковский довольно сумбурно попытался интерпретировать имевшиеся у него сведения о Волжской Булгарии.

146. В этом месте слово Slawacy означает даже не просто славяне, а именно полабские славяне. Смотри также примечание 66.

147. Владимир Мономах (1053-1125) жил на сто лет позже Болеслава Храброго (967-1025). Стрыйковскому это было отлично известно, так как в книге пятой он много пишет о Мономахе и при этом приводит правильные даты.

148. Гитонов (гифонов) Птолемей помещает на Висле, как и венедов, однако южнее венедов. А еще южнее он, как это ни странно, помещает финнов. По этой логике можно предположить, что птолемеевы гитоны (народ, живущий между венедами и финнами, но не у самого моря) — это балты, причем скорее литовцы, чем пруссы. Похоже, что примерно так же рассуждал и Деций. Некоторые исследователи считают гитонов германцами. См.: Клавдий Птолемей. Руководство по географии. В кн.: Античная география. М., 1953. Стр. 321.

149. Курляндским озером наш автор называет Куршский залив.

150. Так в тексте. Слово Angliki при всем желании не получается перевести как Англия.

151. Галинды и судины (судувы) — коренные племена Пруссии, никуда оттуда не уходившие до самого прихода немцев в XIII столетии. О бодинах смотри примечание 139.

152. Этот текст повторяет начало пяти хорошо известных нам белорусско-литовских летописей, опубликованных в ПСРЛ (тома 17 и 35): Красинского, Рачинского, Ольшевской, Румянцевской и Евреиновской. Однако если первый абзац буквально слово в слово совпадает с летописью Рачинского, то второй уже ближе к Румянцевской, следующий к летописи Красинского и т. п. Возможны два объяснения. Первое: Стрыйковский сам компилировал свой текст из имевшихся у него списков, а о том, что этих списков было несколько, нам известно от него же. Второе: наш автор имел какой-то неизвестный нам список, который походил на все другие, и все же не был идентичен ни одному из прочих. Обе этих версии друг друга не только не исключают, но даже подкрепляют. См.: ПСРЛ, том 35. М., 1980. Стр. 128, 145, 173, 193, 214.

153. Примечание Стрыйковского на полях: Должно быть Тиберия Клавдия, который был третьим римским императором, на 18 году правления которого господь Христос муку принял на 33 году своего века. Непонятно, откуда наш автор взял этого Кируса, поскольку во всех пяти вышеупомянутых летописях говорится о Тиберии. Стрыйковский называет Тиберия третьим императором, так как первым (как и Светоний) считал Юлия Цезаря. Однако Цезарь формально так и не стал императором, так что правы те авторы, которые первым императором считали Августа, а Тиберия вторым.

154. Примечание Стрыйковского на полях: Должно быть Калигула. Собственное имя этого императора Гай Цезарь, а Калигула (Сапожок) — это его прозвище.

155. Латинское слово praeceptor означает наставник, учитель, и Сенека действительно был наставником и учителем юного Нерона. Но во всех упомянутых летописях написано «доктора Сенеку», даже в Ольшевской, где слово doctora написано не русскими, а польскими буквами. Не исключено, что русский летописец, не слишком осведомленный в римской истории, понял это слово как рецептор, то есть тот, кто выписывает рецепты. Это наводит на мысль, что легенда о Палемоне сначала появилась на латинском языке, чему в западнорусских летописях найдутся и другие косвенные подтверждения.

156. Примечание Стрыйковского на полях: Клавдий 5. Британик. Жестокий Нерон, который начал править в 57 году после Христа, был не собственный сын Клавдия Пятого, а его пасынок (pasierzb), рожденный от Агриппины. Собственным сыном Клавдия (и Мессалины)был Британик, отравленный по приказу Нерона.

157. Примечание Стрыйковского на полях: При императорах Тиберии и Клавдии в Риме тоже был славный грамматик Палемон, отличный от нашего. О чем читай Волатерана, кн. 18 Географ[ии] и Корнелия Агриппу de vanitate scientarum (О тщете наук), гл. 3.

158. В летописи Рачинского написано так: а с Колюмнов Прешпор, а Руси Ульянус. См.: ПСРЛ, том 35. М., 1980. Стр. 145.

159. Куршский залив немцы называли Курише Хафф, а первоначально просто Хафф (Haff).

160. Здесь Стрыйковский действительно отступает от своего источника, так как в летописях нет ни слова о Мемеле.

161. Речь снова идет о Куршском заливе, однако Пресным морем немцы именовали не его, а Вислинский залив.

162. Маршрут этого вымышленного путешествия полностью соответствует географическим реалиям.

163. Рассказ о Палемоне — ключевой эпизод всей хроники Стрыйковского, которого долгое время считали и автором этой легенды. Ведь все дошедшие до нас списки белорусско-литовских летописей датируются временем не ранее конца XVI века, так что допустимо предположение, что их источником могла быть сама «Хроника», а не наоборот. Оно подкрепляется еще и тем, что среди западнорусских летописей есть «Хроника Литовская и Жмойтская», которая уже вне всякого сомнения основана на книге Стрыйковского и фактически является ее сокращенным переводом. Историки давно задавались этими вопросами, давая на них самые разные ответы. Но в настоящее время исследователи уже не сомневаются по поводу того, что первично, а что вторично. Стрыйковский сам основывался на перечисленных выше летописях, причем он был почти в том же положении, что и нынешний читатель соответствующего тома ПСРЛ, который видит несколько схожих между собой летописей, и это все, что ему известно. См.: Улащик Н. Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. М., 1985. Стр. 82-129.

164. Сходство между словами Zmodz и mnozenie нам представляется очень уж отдаленным, так что оставляем это на совести нашего автора. В летописи Красинского так: И назвали ту землю Словенским языком — Побережная земля, а литовским языком назвали Жемоитская земля.

165. Князья Заславские происходили от князей Острожских и унаследовали их герб. Старший сын князя Василия Острожского (ум. 1461) Юрий (ум. ок. 1500) получил имение Заслав и стал первым князем Заславским. В то время, когда Стрыйковский работал над своей хроникой, был жив только один из князей Заславских — юный Януш Янушевич (1560-1629), женившийся в 1577 году на княгине Александре Сангушко, дочери польного гетмана литовского Романа Сангушко (1537-1571). Позднее Януш Заславский стал старостой житомирским (1595) и переяславским (1620), воеводой подляшским (1591) и волынским (1604). Он был дедом Владислава Доминика Заславского (1618-1656), одного из колоритных персонажей романа Сенкевича «Потоп».

166. Примечание Стрыйковского на полях: В Москве есть две реки Угры (Ihur). Так как эту часть Хроники Быховца прокомментировал Н.Н.Улащик, к его комментариям мы и отсылаем нашего читателя. См. Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 127.

167. Согласно весьма популярной церковной легенде, святая Урсула и 11 000 дев погибли в Кёльне от рук гуннов, возвращавшихся после поражения Аттилы на Каталаунских полях (451). Любопытно, что о святой Урсуле ничего не знали авторитетнейшие церковные авторы от Беды Достопочтенного (VII-VIII вв.) до Ноткера Заики (IX-X вв.). Легенда окончательно оформилась лишь к концу XI века, а ее автором считают Сигеберта из Жемблу (ум. 1112). См. Баринг-Гоулд С. Мифы и легенды Средневековья. М.,2009.

168. Маркиан был восточным (т.е. византийским) императором (450-457).

169. Именно с этого места начинается сохранившаяся часть так называемой Хроники Быховца, как она и опубликована в 32 томе ПСРЛ. Поскольку далее текст нашей хроники почти дословно совпадает с Хроникой Быховца, принято считать, что предшествующий текст Стрыйковского и является ее утраченным началом. Поэтому при издании русского перевода Хроники Быховца (1966) для реконструкции ее отсутствующего начала использовался текст Стрыйковского, то же было сделано и при издании 17 тома ПСРЛ (1907). См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 128.

170. Неман впадает в Куршский залив двумя основными рукавами, левый из которых назывался Гилия (ныне Матросовка), а правый Русне. Русне, в свою очередь, тоже делится на два больших рукава, образующих в этой части залива самый большой в Литве остров Русне. Левый из этих рукавов, Скирвите, относительно узкий, зато полноводный. Правый, Атмата, более широкий, но мелкий. Каждый из этих рукавов образует еще и свою собственную дельту, так что общее число рек и речушек, на которые распадается Неман, составляет добрую дюжину.

171. Словом Летописец Стрыйковский называет не составителя летописи, а саму летопись.

172. Примечание автора на полях: Сириус — звезда, время наибольшего влияния которой приходится на середину лета.

173. Приап — сельский божок, согласно Овидию, страж садов, которого римляне считали также богом плодородия. См.: Мифы народов мира, том 2. М., 1988. Стр. 335,336.

174. Примечание автора на полях: Как когда-то наши [предки] ушли из тех стран в Италию из-за разлива Океана и зимних непогод, так и итальянцы могли туда прийти из-за засухи.

175. Примечание автора на полях:Повторение причин.

176. Примечание автора на полях: Сенека дал вскрыть себе жилы в ванне и поэтому умер легко, избегнув жестокой смерти от [руки]своего ученика Нерона.

177. У Стрыйковского здесь написано Rzecz pospolita, что, безусловно, следует перевести как республика.

178. Примечание автора на полях: Рим ломал и дворец себе строил, откуда и поговорка пошла: Roma domus fiet veios migrate Quirites. (Рим теперь — дворец! Квириты, уезжайте в Вейи). Квиритами называли себя кореные римляне. См.: Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1966. Стр. 165.

179. Примечание автора на полях: Bенгерский король Аттила из страны Угарии (Ugariej), лежащей за Москвой, пришедши в те страны Паннонскую и Ракушскую со множеством Скифов или Кавказских Татар, чинил великие убийства в западных римских провинциях. Страной Угарией Стрыйковский называет не Венгрию, а территорию Волжской Булгарии. А вот Паннонская и Ракушская страны — это как раз Венгрия и Австрия.

180. Примечание автора на полях: Славянские страны, разоренные Аттилой. Матернус — вымышленный персонаж из «Истории о Аттиле, короле Угорском». В реальности это имя носил Матернус Кинегиус (ум. 388), префект преторианцев на Востоке и римский консул. Но, может быть, латинское слово maternus означало какого-то родича императора Маркиана со стороны матери, то есть по женской линии. «Женский след» в этих событиях заметен очень хорошо, ибо Восточной Римской империей тогда фактически правила Пульхерия (399-453), дочь императора Аркадия (395-408), сестра императора Феодосия (408-450), жена и соправительница императора Маркиана (450-457), одно время бывшая и регентом империи (414-421). См.: Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. Материалы и исследования. Вып. 2. Спб, 1888. Приложения, стр. 173.

181. Примечание автора на полях: Аттила поразил короля вестготов Теодориха и римского гетмана Аэция (Eciussa).

182. Примечание автора на полях: Число убитых с обеих сторон 180 000.

183. Примечание автора на полях: Отчасти силой, а отчасти страхом Аттила покорил Францию и вдоль и поперек [прошел] все земли Немецкие и Нидерландские, лежащие над морем вплоть до самой Пруссии и Литвы.

184. Примечание автора на полях: Гетман Аттилы Дьюла (Giula) сильно осадил большой, славный и древний город Колония Агриппина (Кёльн), основанный римлянами над рекой Рейном. Рассказывая об Аттиле, Стрыйковской пользовался какой-то венгерской хроникой, на что, в частности, указывает венгерское имя Дьюла, не встречающееся у римских авторов. См.: Zoltan Andras. Szent Orsolia legendaja Kelet-Europaban. В кн.: Annus Albaruthenicus 2004. Krynki, 2004. Стр. 181-196.

185. Во времена Аттилы римским папой был Лев I Великий (440-461), и Стрыйковскому это было отлично известно. Римские папы никогда не носили имени Кириак, но это имя встречается в списках христианских мучеников. Само имя по-гречески означает принадлещащий Господу, и так мог называть себя любой верующий. Например, многие римские папы в буллах именовали себя раб рабов Божьих.

186. Из рассказа Стрыйковского следует, что и жених Урсулы, и папа Кириак и многие другие их друзья и родичи тоже были убиты людьми Аттилы. Но в каноническом варианте легенды о гибели жениха, матери и сестры Урсулы ничего не говорится. Что же касается Кириака, то папа якобы предвидел предстоящее мученичество и сознательно разделил его с девушками. Легенда о гибели 11 000 дев отразилась и в гербе города Кёльна, на котором изображены 11 слезинок.

187. См.: Хроника Быховца. М.,1966. Стр. 33, 34.

188. Примечание автора на полях: Аттила, разорив западные и северные страны, вернулся в Венгрию и в Буде убил [своего] брата. Брата Аттилы звали не Буда, а Бледа. Сикамбрия — резиденция Аттилы, находившаяся в восточной Венгрии близ города Токай на реке Тисе. Но это далеко от Буды, хотя в «Истории об Аттиле» сказано, что Сикамбрия, как и Буда, тоже стояла на Дунае. См.: Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. Материалы и исследования. Вып. 2. Спб, 1888. Приложения, стр. 215.

189. Примечание автора на полях: Поход Аттилы в Италию и на Рим был, по Евсевию, в 451, а по Сигеберту в 454 году. Нынешние историки считают, что Аттила находился в Италии с февраля по июль 452 года. См.: Бувье-Ажан М. Аттила. Бич Божий. М., 2003. Стр. 285.

190. Примечание автора на полях: Аттила трижды поразил войска римского гетмана и цезаря Валентиниана. Историки cчитают Валентиниана III (425-455) одним из самых слабых и бездарных римских императоров. При нем империей фактически управляли его мать Плацидия и полководец Аэций.

191. Примечание автора на полях: Венеты, которые прежде жили на земле, бежали от Аттилы на морские острова, где до этого жили их рыболовы, и там основали Венецию. О чем читай Волатерана (кн. 4) и других.

192. Примечание автора на полях: Аист, видя, что город вот-вот падет, уносил своих детей с башни на озеро, в чем Аттила усмотрел добрый для себя знак (wroske). См.: Хроники длинноволосых королей. М., 2006.

193. Примечание автора на полях: Аттила с помощью седел поджег Аквилею и взял город.

194. Примечание автора на полях: 37 000 убитых горожан.

195. Примечание автора на полях: Города, которые Аттила взял в Италии.Тарвис — Тревизо, Тицинум — Павия, Мутина — Модена.

196. Примечание автора на полях: Папа Лев, выйдя к Аттиле в престольном облачении, убедил его оставить Рим в покое. Встреча Льва I Великого с Аттилой — исторический факт, увековеченный и на фреске Рафаэля. См.: Дешодт Э. Аттила. М., 2012. Стр. 186-188.

197. Примечание автора на полях: Из Италии Аттила вернулся назад в Венгрию.

198. В битве на Каталаунских полях (20 июня 451 г.) союзниками Аттилы были остготы во главе с королем Валамиром и гепиды во главе с королем Ардарихом, которого Стрыйковский именует Гардариком. Союзниками Аэция и римлян были вестготы с их королем Теодорихом (который погиб в этой битве), франки с королем Меровеем, бургунды с королем Гундиохом и аланы с королем Сангибаном. Несмотря на то, что обе стороны понесли огромные потери, ни Аттиле, ни Аэцию так и не удалось добиться решительной победы. Уже в следующем году (452) Аттила подступил к Риму.

199. Возможно, автор имеет в виду книгу «История о царе Аттиле», переведенную Киприаном, митрополитом Киевским, Литовским и всея Руси (1375-1406). Киприан очень много переводил с греческого и переписывал старые славянские книги. См.: История о Аттиле, короле Угорском. В кн.: Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. Материалы и исследования. Вып. 2. Спб, 1888. Стр. 307-361. Приложения, стр. 173-236.

200. В хорватском языке Адриатическое море называют словом Ядрань, однако здесь имеется в виду город Задар в Далмации, латинское название котрого было Jadera.

201. Сикамбрию упоминает и хорошо известный Стрыйковскому итальянский историк Марк Антоний Сабеллик (1436-1506). О сикамбрах смотри примечание 102 к настоящей книге.

202. Примечание автора на полях: Помпей поражен Юлием в Греции на Фессалийских полях, где осталась вся мощь Рима, ибо эти двое воистину владели всем миром. 300 000 человек с обеих сторон полегло на поле боя, а сам Помпей бежал в Египет и египетский король убил его по воле Юлия.

203. Примечание автора на полях: Cato accepta partium clade nihil cunctatus (ut sapiente dignum erat) mortem etiam laetus accinit, stricto gladio revelatum manu corpus, semel iterumque percussit. Florus. (Катон, узнав о поражении своей партии, без каких-либо колебаний и даже радостно (как истинный мудрец) призвал смерть. Взяв в руку меч, обнажил тело и несколько раз ударил. Флор). См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 174.

204. Примечание автора на полях: Вторая гражданская война Вара с Дидием (Deciussem). Публий Аттий Вар — претор, наместник Африки (52), активный сторонник Помпея. После битвы при Тапсе (46) он бежал в Испанию, где получил под начало часть помпеевского флота. Однако легат Дидий, командующий эскадрой Цезаря в Гадесе, сжег корабли Вара, а сам Вар был убит в битве при Мунде, где погиб и старший сын Помпея (45 г. до н.э.).

205. Примечание автора на полях: Siquidem velut civitum furorem castigaret Oceanus, utramque classem naufragio cecidit. (Это и вправду выглядело так, будто бы разгневанный Океан покарал команды (civium) обоих флотов кораблекрушениями).

206. Примечание автора на полях: Quinam ille horror quum eodem tempore fluctus, procellae armamenta confligerent etc. Florus. (Ужасная сцена, когда в схватке одновременно смешались волны, штормы и прочее. Флор.) См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 174.

207. Примечание автора на полях: Omnium postrema sertaminum Munda civitas. ([Помпеянцы были] окончательно разгромлены у города Мунда). См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 174.

208. Примечание автора на полях: Это произошло в 709 году от основания Рима и в 48 до Христа.

209. Примечание автора на полях: In curuli sedentem Senatus invasit. (Подвергся нападению, сидя в сенаторском кресле). См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 176.

210. Примечание автора на полях: Юлий Цезарь убит, о чем подробнее свидетельствуют Тит Ливий, Плиний, Светоний и другие. Из дальнейших слов видно, что Стрыйковский осуждал Цезаря, которого он, как и многие другие деятели Возрождения, считал тираном и узурпатором.

211. Примечание автора на полях: Похожая [картина] была и в Литве, когда Чарторыйский убил в Троках Сигизмунда. Стрыйковский подробно рассказывает об этом в пятой главе книги семнадцатой.

212. Примечание автора на полях: Цицерон убит [во время] гражданской войны.

213. Примечание автора на полях: Banniti, proscripti, exules. (Объявление вне закона, ссылка).

214. Примечание автора на полях: Сципион Африканский. P.P.P.S.S.S.R.R.R.F.F.F. Так же и в изданиях 1582 и 1846 года. Значение этих трижды повторяющихся латинских букв непонятно. Возможно, это как-то связано со словом триумф, которое происходит от греческого «тройной шаг». Сципион был удостоен триумфа в 202 г. до н.э., после битвы при Заме. Умер он в 183 году в римской колонии Кампания, где фактически находился в ссылке, хотя формально его удаление из Рима не было изгнанием. См.: Бобровникова Т.А. Сципион Африканский. М.,1998.

215. Примечание автора на полях: Дакия, Валашская земля.

216. Примечание автора на полях: Таврика, Перекопская орда. Кафа (Феодосия) до 1475 года была столицей генузских колоний в Крыму.

217. Примечание автора на полях: Сио или Шио — остров на греческом море. Имеется в виду остров Хиос в Эгейском море, который по-итальянски называется Shio. С XIII по XVI столетие на острове правили генуэзцы, а в 1566 году его захватили турки.

218. Примечание автора на полях: Килия, а у некоторых [авторов] — Ахиллея.

219. Примечание автора на полях: Mutantur imperia, regna, tempora, etc nos mutamur cum illis. (Меняются империи, царства, времена и т.д., и мы меняемся вместе с ними).

220. Примечание автора на полях: Например, старинное заброшенное торжище в полях за Киевом [в сторону] Перекопа.

221. Примечание автора на полях: Multum ille et terris iactatus et alto. (Много странствовал по земле и по морю).

222. Клеман Маро (1496-1544) — выдающийся французский поэт, сын поэта и историографа Жана Маро (1463-1526). Прожил бурную жизнь: участвовал в битве при Павии (1525), побывал в плену, дважды сидел в тюрьме, дружил с Рабле, издавал Вийона, был любимцем Франциска I и при этом считался любовником Дианы де Пуатье и Маргариты Наваррской; преследовался как протестант, из-за чего был вынужден покинуть Францию, и т. п. Маро одним из первых ввел во французскую поэзию жанр сонета. Он много переводил античных поэтов, в числе которых мог быть и Персий. См.: Шишмарев В. Ф. Клеман Маро. Пг.,1915.

223. Персиус, а точнее Авл Персий Флакк (34-62) — римский поэт и сатирик, по происхождению этруск. В Риме учился у Квинта Ремия Палемона, о котором смотри примечание 157. Сатиры Персия, изданные посмертно, обнаруживают его большую начитанность и ученость.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014-2015

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014-2015

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава 1. О происхождении и начале князей литовских и жмудских от Палемона либо Публия Либона и его сыновей или потомков:

Боркиуса, Кунаса, Сперы и Юлиана Дорспрунга и от римских шляхтичей Урсина и Гектора, дивным промыслом Божьим занесенных по морю в те полночные страны Жмудские и Литовские.

О славных потомках князей литовских, жмудских и некоторых русских из рода Палемона. Князья Боркус, Конас или Кунос, Спера и Дорспрунг, потомки Палемона и размножители народов земли Жмудской и Литовской. Князья Куносовичи: Кернус, первый [князь] Литовский, и Гимбут, четвертый [князь] Жмудский.

Мацея Стрыйковского

Осостевичюса, Каноника Жмудского

Книга третья

Ясновельможному пану

пану Миколаю Радзивиллу 1,

князю в Биржах и на Дубинке,

воеводе виленскому, великому гетману войск в Великом княжестве Литовском,

и сыну Его Милости Кшиштофу Младшему 2,

пану Троцкому, подканцлеру

и польному гетману Великого княжества Литовского,

старосте Борисовскому и прочее

Fortunate senex, hic inter flumnia nota,

Et fontes sacros frigus captabis opacum.

Счастлив ты, старец, коль здесь, среди речек знакомых,

Возле священных источников тень обретешь и прохладу.

Вергилий, Эклога I

Глава первая

О происхождении и начале князей литовских и жмудских

от Палемона или Публиуса Либона,

римского патриция герба Колюмнов

и его сыновей либо потомков:

Борциуса, Кунаса, Сперы и Юлиана Дорспрунга

герба Китаврас и от Урсина и Гектора герба Розы,

римских шляхтичей, дивным промыслом Божьим

занесенных морем в те полночные страны жмудские и литовские

Хотя и с превеликими трудами, но я уже ясно доказал происхождение и подлинное начало Литовского и Жмудского народа от Кимвров, Готов, Гепидов и воинственных Аланов по [известиям] различных весьма известных историков и стародавних Русских и Литовских Летописцев, а также изложил истинное и достойное доверия мнение славных ученых людей о различных [возможных] причинах прибытия в эту полночную страну итальянцев с Палемоном или Публием Либоном, подкрепив эту неправдоподобную (niepodobnosc) историю 3 ясными и убедительными доводами.

Однако же имя Палемон или П[ублий] Либо 4, с которого все литовские летописцы единодушно начинают историю и [рассказ о] происхождении своего народа, кое-кому (особенно тем, кто мало читает и не слишком сведущ (niebieglym) в истории) представляется новым и в истории известным лишь по Вергилию в Буколиках. Поэтому и здесь мы кратко и доказательно развеем эти сомнения точными ссылками на историков. Ибо, помимо Буколик Вергилия, которого, вероятно, читали лишь немногие, и то едва ли, и который в Эклоге 3 написал, что [человек] с именем Palaemon был ubi introducitor judex inter Maenalcam et Dametam (выступил судьей в споре между Меналком и Даметом) 5, был и другой Палемон, известный римский патриций, и именно его прославляют в своих стихах Персий и Лукан 6, не упоминая моряка (morskiego) Палемона, о котором и у Овидия [сказано] во многих (na czestych) местах, и у Волатерана в Philologia в книге 33. Ouid in Epist. Leandri et Gero. Et iuvenem possum superare Palaemona nando. (Овидий в Послании Леандра к Геро: И юноша может превзойти плавание Палемона) 7. А также у Волатерана в Commentariorum Urbanorum, книга 18, и книга 3 geogr. in Venetiarum descriptione (Описание Венеции), и у Корнелия Агриппы, гл. 3 in grammat. de vanit scient (О тщете наук) 8. Читая и других, найдешь, что известный римский патриций Палемон (Palaemon Remnius Vicentinus Patricius) был славным грамматиком в Риме при императорах Тиберии и Клавдии в году от сотворения мира 3983, от основания Рима 792, а от рождения Господа Христа 39 по расчетам Кариона 9 в кн. 3. О чем свидетельствуют также Евсевий и Транквилл. А после Клавдия, в году от Христа 57, цезарем был жестокий император Нерон, во времена которого описывают прибытие своего Палемона в Литву все летописцы Литовские и Русские, хотя бы я и тысячу их захотел сопоставить. Наипервейший римский историк Ливий, а из него и Юлий (Julius) Флор в книге 4, главе 2 упоминает Публиуса Либона, который был морским гетманом Помпея [в войне] против Цезаря. Слова Флора. Tum pulsus Etruria Libo etc. item Octavius et Libo ingentibus copiis classicorum etc (Потом Либон был изгнан из Этрурии и т.д. [Полководцы Цезаря были окружены] огромными морскими силами Октавия и Либона и т.д.) 10.

Как Палемона, так и Публиуса Либона многократно упоминает и Помпей [Трог], не менее славный историк, а из него Юстин 11.

А если о Полемонах (Polemonach), тогда читай у Волатерана книгу 10, книги 17 и 18, там их не менее семи (siedmi) найдешь с этим именем.

Столь же правдивое известие об этом имени Палемон [находим] и у Клавдия (Claudiussa) [Клавдиана], когда он в 305 году от Христа пишет Панегирик на четвертый консулат Гонория, и если у тебя есть [этот] опус in quarto, то на странице 102 найдешь такие стихи:

Et puer Isthmiaci iampridem littores exul,

Secura repetit portus cum matre Palaemon.

Castra cruore natant etc.

И, со истмийского встарь прибрежья изгнанный отрок

В пристани вновь Палемон с бестревожной матерью входит.

В крови телеги плывут; и т д. 12

Также и Цицерон, отец римской словесности, в Письмах к близким (Epistulae ad Familaries), книга 7, письмо 4, пишет о Либоне такие слова: ad M. Marium: in Cumanum veni cum Libonum tuo, vel potius nostro, etc. (Марку Марию: вместе с твоим или, вернее, нашим Либоном) и в других письмах часто его упоминает 13. Также и славный поэт Лукан и Плутарх в Сравнительных жизнеописаниях и Иоанн Стадиус в Комментариях к Флору, гл. 2, пишет:P. Dolabella Caesaris Legatus ab Octavio, et L. Scribonium Libone, Dalmatia pulsus etc. (Легат Цезаря П[ублий] Долабелла в Далмации бился с Октавием 14 и Л[уцием] Скрибонием Либоном). А если я опустил других историков, щадя затосковавшего любезного читателя, то о Палемоне или Публии Либоне и о римлянах, которые осели в Жмуди, в Латвии (Lotwy) или в Ливонии и в Литве, и в тех странах заложили город Ромове (Romowe) от своей отчизны Ромы или Рима (Romy albo Rzymu), ясно свидетельствуют прусский историк Петр из Дусбурга, итальянец 15 Диоген Лаэртский (Laertius Diogenes), отец польской истории Длугош, Меховский (кн. 2, гл. 8, стр. 33 и кн. 4, гл. 39, стр. 270) и Кромер в Polonicae Historiae princeps, кн. 3, стр. 61 в первом и стр. 42 во втором издании. Мы уже достаточно показали это выше и, следуя по порядку, покажем и ниже, ныне же в это долго не хотели верить 16. Я привел здесь эти доводы единственно для того, чтобы те, которые не читали ничего, кроме Буколик Вергилия, из наших трудоемких начинаний (pracowitego zawodu) смогли узнать об истинном предке литовцев, о котором свидетельствуют так много историков и о котором старые Летописцы поведали истинную историю, [основанную] на достоверном истинном событии, а не на пустом месте, как будто высосав эту историю из пальца. И как у нас не один человек по имени Петр или Павел, и не один по фамилии Петровский, Ржепецкий и т. п., так и Риме не один был назван именем Пуб[лий] Либон или Палемон, имя которого Вергилий написал A Eglogam tertiam (в третьей эклоге); а был и другой, которого славят Лукан и Персий; другой, которого упоминают Овидий и Юстин; другой. благодаря которому грамматику называют Grammaticam artem Palaemoniam (искусством Палемона); и другой, чьи плавания и [участие в] морской войне на стороне Помпея против Юлия Цезаря упоминают Ливий, Флор и Цицерон, а также Меховский, Длугош, Кромер и Стадиус. Это и есть тот, который по морю привел итальянский народ в Литву, как Эней троянцев в Италию, и от него Литва и Жмудь и выводят начало своего народа (несмотря на то, что могли бы удовольствоваться славным и достойным происхождением от мужественных готов и гепидов). [Они поступают] правильно, а не так, как Римляне, Греки, Французы, Немцы, Англичане и другие, которые довольно неправдоподобно измышляют происхождение своих народов, что мы ясно и убедительно покажем. Ведь иные народы, сначала малые и никчемные, [благодаря] счастливой фортуне со временем размножившиеся в великие и могучие, обычно поступают так, что, создавая собственную историю, основателей своих народов, королевств и городов выводят от великих людей, пусть и с явным ущербом для правды, а то и с небес, от фальшивых богов. [Таковы легенды о том,] как троянцы [произошли] от Нептуна и Аполлона (Apolina), фиванцы (Tebanowie) от Бахуса, и как Орфей пленительной игрой на лютне собирал камни для стен. А от других никогда не существовавших фальшивых богов происхождение своих народов начинают и греки, и египтяне. Фракийцы (Traces) зовут своим отцом бога войны Марса. Персидская монархия. Персы выводят свой народ от сына Юпитера Персея, который избавивил Андромеду от дракона, и от славных деяний Кира (Cyrussowych) сохраняют статус монархии, которая у них длилась 228 17. А Aфиняне (Ateniensowie), когда из малого племени (zebrania) выросли в великую силу, начали писаться Автохтонами (Autochtonas), как будто бы обитали здесь испокон веков. Так же и древние итальянцы звались Аборигены (Aborigines), то есть с начала мира были уроженцами той же Итальянской земли.

Римляне же, когда из пастухов, разбойников, насильников (gwaltownikow) и беглецов выросли в великую силу, устыдились было малых и простых начал своего народа. Поэтому начало своего королевства и основание Рима, главного города мира, они начинают от Ромула и Рема, рожденных от бога войны Марса и Реи Сильвии, монашки богини Весты, и как они были выкормлены чудесной волчицей, и как потом на Козьем болоте (Capreae Palades) Ромул был взят на небо среди богов, и все это явная фальшь, о чем подробнее читай Ливия, Флора (кн. 6, гл. 1), Плутарха, Дионисия, Стадия, Мирсила с Лесбоса, Фабия Кв[интилиана], Порция Катона, Волатерана (кн. 6) и т. д. 18. О чем читай Ливия и Флора (кн. 1, гл. 1). Но Юстин в кн. 43 пишет правдивее: incertum stupro, an ex Marte conceptos enixa est (зачаты в прелюбодеянии либо неизвестно от кого, либо от Марса).

Египтяне же утверждают, что с [начала] веков были сотворены из своей собственной земли, и приводят самый простой довод, что, когда разливается река Нил, в иле находят живых жаб, мышей и других земляных зверюшек с еще недоразвитыми членами, будто бы их земля родила. О чем они долгие споры и войны вели с Фригийцами (Parigijcykami) и со Скифами, споря о древности [собственных] народов, однако скифы их переспорили (przegadali) и правдивыми доводами и войной настояли на том, что они древнейший народ на свете, о чем читай Геродота, Помпея Трога и Юстина. Геродот в Мельпомене и в Евтерпе 19. Относительно фригийцев у Юстина, кн. 2, и т. п.

Немцы разными домыслами выводят [свое происхождение] от Твискона, Аракса (Araxa) 20, Манна, Ингевона (Ingewona) 21, Германа (вот маленький пример, они говорят: Herr — господин, Man — человек), и от Марса, как Дитмаршцы 22, от Камбрива (Gambriwa), Свева, Вандала, Тевтона, Алемана и других своих предков, о чем читай Бероэса кн. 4 и 5, Корнелия Тацита и т. д.

Считающихся первыми из немцев Саксонцев или Саксов выводят из народа македонцев и поколения Александра Великого, но Корнелий Агриппа в capite 5 in Histor. de Vanitate Scient. (Истории о тщете наук, глава 5), полагает этот вывод недостоверным.

Англичане и Шотландцы (Angelczykowie i Scotowie) тоже выводят свои начала воистину из явных басен, от сирийской королевы Альбины 23 и ее тридцати двух сестер, перебивших своих мужей, которые из Сирии и из Иудейской (Zydowskiej) земли морем приплыли в Англию и размножили Английское королевство.

Другие выводят их от Брута, правнука Энея, от которого, как утверждают, они и были наречены бриттами 24. О чем читай Волатерана, кн. 3 in populis Britanniae etc. Читай также нашего (domovego) историка Бельского, где в книге 1, главе (wieku) 3, на стр. 60 (о плавании Энея) и на стр. 61 (о Британии или Англии) найдешь довольно неправдоподобное (daleko niepodobniejsze) [описание] плавания этого Брута из Англии в Грецию и в Трою, а уже потом из Трои в Аквитанию и в Лигерию (Ligeri) 25, потом назад в Альбион, где ныне Англия. Читай также Кариона кн. 1, 2, 3 и Юстина об удивительных переходах и переселениях разных народов.

Французы или Галлы (Gallikowie) выдумали себе чудесное происхождение от Комера или Гомера и Галла (Gallusa) и от Скифов Сикамбров, а другие от молодого Приама и от Франка (Francussa), сына Гектора 26, особенно их историки Гунибальд 27, Григорий Турский, Регино (Rhegius), Сигеберт [из Жамблу] и другие, которых так похоже имитировал R. D. Mattias Clodinius Archie. Sam. in oratiuncula de Elect. Henrici. (Маттиас Клодиниус в краткой речи на избрание Генриха) 28.

Испанцы считают своими основателями Иобела (Jobella) 29 и Тубала, сына Иафета, другие [выводят себя] от Арамейцев (Arameow) Персов и от Геркулеса, Гиспала (Hispala), Романа, Касса, Горгоресса, Хабисса 30 и т. п. О чем читай Иосифа [Иудейские] древности (кн. 4 и 5), Юстина (кн. 44), Плиния (кн. 19, гл. 2), Геллия (кн. 17, гл. 3) 31, Волатерана (кн. 2) и т. д.

Венгры, до сих пор славные рыцарской отвагой, выводят своих королей и князей от короля Аттилы, который писался бичом божьим и ужасом мира. Но они произошли не от Аттилы и не от реки и страны Угры (Huhri) в Московском государстве, откуда они действительно вышли (и ныне король Стефан, как истинный венгр, может добиваться от Московита [возвращения] своей отчизны Угрии (Juhariey), которую сам он считает Венгрией), и не из татарских полей между Перекопской (Piecihorska) 32 и Астраханской ордой, которые и ныне зовут Мадьярскими, и не от реки Гун (Hun), как их выводит Скалих 33, а от Гуннора и Магера или Магора 34, сыновей вавилонского [короля] Нимрода и Нина (Ninussa), первого ассирийского короля, от которых в генеалогии идет непрерывная преемственность, хотя, по правде, [местами] она и прерывается.

Силезцы. И не стоит удивляться иным могучим и великим народам, которые приписывают себе знаменитых основателей, ведь [так поступают] и силезцы, которые были, да и сейчас могли бы быть провинцией королевства Польского, ибо с самых начал своих, как размножились (sie rozmnozyli) от поляков, так к Польше и принадлежали, и все же Куреус 35 смеет выводить их якобы из райских садов, вымышленных поэтами, ex Elisiis Campis (с Елисейских полей) и называет их Elisios, Ligios Luios a leonibus, Manimos etc. (Елисеянами, Лигой Чистых львов, Божественными тенями и т.п.). А города их, построенные, что каждому ясно, польскими князьями, и польскими именами названные, попросту сфальшивив (zfalszowanim), перекрестил по-иному, ибо Глогув назвал Лугидун (Lugidunum); Вратислав, то есть Славные Врата, он зовет Будоргом (Budorgim); Кожухов или Фрейштадт — Элевтерополим Элизиорум (Eleuteropolim Elisiorum); Горе — Гара; Брег — Бриг; Легнице, названный от лежания (размещения) польских войск на этих границах [для защиты] против немцев, перекрестил на Лигниц (Ligniciam a lignis); Жегань (Zegan) [названный] от клейма — Саган (Sagamum); Бытув — Бетания; Яворов [названный] от дерева явора на Яуриум; Свиднице и Свебож, города, названные от cвидания (swiedoby) — на Свибусиум, Свионибус и Свевис (Svibusium a Suonibus et Svevis), и устроил (zopakowal) все это с бесстыдной и явной фальсификацией.

Также и те народы, которые мы, заботясь о краткости, перечислять не будем, не прерываясь на [описание их] достоверной генеалогии от сыновей Ноя и их потомков, которую я в начале выписал достаточно [подробно] и с превеликими трудами, смеют и решаются выводить своих предков и основателей не только от людей, которых свет никогда не видывал (чтобы их история была сколько-нибудь сносной), но и от Гигантов или от великанов (obrzymow), а в конце концов и от вымышленных богов с небес.

А наши поляки, мазуры, литовцы, жмудь, руссаки и москва, хотя после смерти (niebozeta) и не летают по небесам, разыскивая своих предков-основателей, все же, будучи простыми и не обученными истории [людьми], придерживаются простых и правдивых генеалогий и ясных достоинств своей отчизны. Все они единодушно (даже если бы я хотел привести тысячу тысяч свидетельств) считают своими патриархами и основателями Леха или Палемона либо Публиуса Либона или Мосоха и Русса и четырех (?) братьев варягов Рюрика, Трувора, Синеуса, [этим] свидетельствуя, что [своих предков] люди выводят от людей, подобных себе, а не от богов и вымышленных великанов.

А что имя Палемон или Публий Либон известно многим историкам и поэтам, то это я уже достаточно доказательно вывел и показал, и верю, что этот мой труд при более подробном, серьезном (wielkim) и глубоком чтении [оценит] каждый мудрый, сведущий в истории и доброжелательный ум. Из сотни спрошенных [немногие] едва читали только третью эклогу Вергилия и тех, которые сами не ведают, что пишут, а чего не учили, не знают, поэтому скажем им простыми стихами:

Ryj swinio w gnoju a kalaj sie w blocie,

Nie twoj, lecz bacznych ludzi sad o zlocie.

Рыло свиное в грязи, а зад в навозе купается,

Но судить об этом не нам, а кому полагается.

А если кто-то захочет углубиться в историю, то ему это будет сделать легко, а мне давалось с большим трудом, так как [для вас] от меня есть ссылка (miejsca): libros, capitula, folia (книга, глава, страница), как указано в зерцале (zwierciedle) 36.

Если же кому-то морское плавание Палемона или Либона из итальянских краев до Жмуди и Литвы покажется слишком далеким и неправдоподобным, то таковой подобен тому домоседу, которому, когда он влезет на вершину печки, кажется, будто бы забрался (pielgrzymowal) на Альпы, на Балканы или на Пиренейские горы (Pyreneos montes). И такого можно спросить:

Dic quibus in terris et eris mihi magnus Apollo

Treis pateat coeli spatium non amplius ulnas?

Скажи мне, великий Аполлон, в каких землях

Три охапки неба, и не более?

То есть неба он видел не более, чем на три локтя в колодце. Ибо если ему в диковину там, где удивляться нечему, тогда пускай удивляется [путешествиям] Ясона и аргонавтов из Греции по Понту Эвксинскому (per Pontum Euxinum) до Колхиды за золотым руном, а потом от Колхов или Истров до Адриатического моря, где построили Аквилею 37; Дидоны или Элиссы из Тира до Африки, где заложила Карфаген 38; плаваниям Энея и Антерона (Anteronowemu) 39 из Трои до Италии, где заложили: [Эней] Альбу Юлию и Кайету 40 (Albam Juliam et Caietam), а он (Антенор) Падую (Padwe); Тевкра после убиения брата Аякса на Кипр, а потом до испанских берегов и страны Галеции (Galeciej), [где этим] дальним плаванием удивительным образом основал греческие поселения 41. Юстин, кн. 44. Пусть удивляется тому, как Улисса, после разрушения Трои долго блуждавшего по различным морям, в конце концов прибило к берегу океана, называемого Атлантическим, где [тот] заложил город, от своего имени названный Улиссибон (Ulissibon), который ныне является столицей королевства Португальского 42. Пусть верит также и другим историкам, что Арамейцы (Aramei) из самой Персии, а Иберы (Iberowie) из Азии приплыли в Испанию, где основали народы Иберов (Hiberow) и Кельтиберов; как и Брут [приплыл] из Трои в Англию, а из Англии в Трою, и потом возвращался назад в Англию; что Генуэзцы, [следуя] с запада на восход солнца, доплыли до самой Таврики, где заложили Феодосию, которую мы ныне зовем Кафа, и Килию. Волатеран, кн. 4. Пусть также обратят внимание, как французы с князем Бренном (Brennonom), разграбив сначала Рим, потом, несмотря на столь большое расстояние по морю, разорили Македонию, Азию, Грецию и Фракию. Тит Ливий и Юстин, кн. 24 43. Как греческий народ Фокеяне (Phocensowie) из Азии приплыли на судах к устью Тибра, а потом через столь великие морские опасности в конце концов прибыли к французским берегам, где в устье реки Родана (Rhodanu) основали славный город Массилию. Фукидид и Юстин, кн. 43 44. Как Спартанцы или Парфении (Parteni), выехав из Лакедемона, осели в Италии, [основав там] Тарент 45 и Брундизий; как и греки Этолийцы с Диомедом, этим прославленным под Троей рыцарем, товарищем Улисса, завладели Апулией 46. Iustinus, lib. 3 de mutuis bellis Graecie. (Юстин, кн. 3. Извлечения о войнах в Греции). Как скифы, вышедши из страны Югры (Juhri) с князьями Кевой и Кадикой 47, а потом с Аттилой, скорее всего, от Кавказских гор, прибыли в Паннонию, а потом повоевали итальянские, французские и другие земли. А Скалих 48 между Венгерской и Хорватской землями помещает реку Хун (Hun), и от нее намерен выводить Хунгарию. Кимвры, Готы, Аланы, Гепиды, Болгары (Wolgarowie), Роксоланы, Вандалиты и т. п., тоже, двинувшись от пролива (ciasnosci) Черного моря, который мы зовем Боспором Киммерийским, от рек Танаиса и Волги и от Меотийского озера, прошли Паннонию, Немецкие, Итальянские, Французские и Испанские края, и, преодолев пролив Испанского моря, который зовем Кадис Геркулеса (Gades Herculis), почти укрепились в Африке, третьей части света, кроме тех, которые осели в Русских и в Литовских полях и на Скандинавских островах, где Швеция и Дания.

И вот таким образом эти народы, упомянутые выше и другие, перечислять которые было бы непомерным трудом, в долгих плаваниях по таким далеким и небезопасным пространствам Меотийского, Понта Эвксинского, Геллеспонтского, Эгейского, Икарийского (Ikariskiego) 49, Адриатического, Сирийского, Ливийского (Libijskiego) 50, Лигурийского (Ligustickiego) 51, Средиземного, Французского, Испанского морей и Аквитанского, Английского и Немецкого 52 морей Атлантического океана, со своими князьями и вождями через столь огромный мир занесли свои народы и поселения из далеких стран в [еще более] далекие и незнакомые края, одни в Италию, другие в Испанию, Францию, Англию и т. п. Ныне же мудрым коллегам 53 кажется странным, что Итальянцы или Римляне с Палемоном или Либоном морем приплыли в Жмудь и Литву.

Если этот Палемон или Публий Либон спасался от внутренних невзгод и кровавых гражданских войн, которые в те времена жестоко тревожили Римское государство, то имел достойную причину, вынудившую его уйти в те северные края. А о тех свирепых и жестоких римских междоусобицах, в которых война полностью истребила многие знатных фамилии, читай Ливия и Флора, кн. 3, гл. 13 и 14 о мятеже Тиберия Гракха и гл. 15 о беспорядках Гая Граха, гл. 16 54 in Appuleiana (о мятеже Апулея), гл. 17 in Drusiana seditionibus etc (о беспорядках Друза) и глава 18 о Гражданской войне 55. И о лютой жестокости гражданской войны Мариуса (Marussowej) и Силлы (Sylle) или Суллы (Sulle), гл. 21, когда несметные тысячи рыцарей и римских фамилий [во главе] с двумя гетманами, Марием и Суллой, один против другого, [столкнулись] в междоусобной войне 56. И в неописуемом кровопролитии перебили, перерезали и истребили [друг друга], а те, кто мог, бежали морем: кто в Африку, а другие в Азию. Уходя от этой суматохи и жестокости двух ошалевших (szalonych) людей, Палемон тоже мог быть занесен морем в эти страны. Ибо в те времена все земли и моря целых пять лет 57 жестоко потрясались несказанно кровавыми войнами. О чем у Цицерона найдешь мнокократные жалостные сетования в письмах, особенно к Аттику (кн. 7, письмо 8 и кн. 7, письмо 20), где пишет: ego quid agam? qua aut mari aut terra etc. Et si terra quidem, qui possum: mari: quo traiciam? etc. (Что мне делать? Помогай мне советом — пешком ли в Регий или же прямо отсюда на корабль и прочее, раз я задерживаюсь?) 58 (кн. 10, письмо 4 и письмо 9, книга 7, письма 20 и 9 и т. д.). Также книга 8, письмо 3: Infero Mari nobis incerto cursu, hieme maxima navigandum est, etc. Qui autem locus erit nobis tutus, et iam placitis utamur fluctibus ante, quam ad illum venerimus? Qua autem aut quo nihil scimus. Navis et in Caieta est nobis parata et Brundusii etc. (Мне предстоит плыть по Нижнему морю 59, по неверному пути, глубокой зимой. Какое место будет для меня безопасным, даже если я поеду по уже успокоившемуся морю? Но каким путем и куда, я совершенно не знаю. Корабль для меня приготовлен и в Кайете 60 и в Брундизии) 61. Итальянские порты. В то время и Цицерон, и другие римские сенгаторы были так серьезно встревожены этими внутренними войнами, что не ведали, будет ли у кого какая возможность морем бежать в безопасное место. А Юлий Цезарь, когда одержал победу, землей и морем гнал Помпея и его сторонников, а в Италии стремительным ударом овладел замками, занятыми было Помпеем.

Вот так тогда и наш Палемон или П. Либо, о котором мы уже достаточно успешно приводили доводы различных историков, и который держал сторону Помпея против Юлия Цезаря, изгнанный сначала из итальянской провинции (krainy) Этрурии, как говорит Флор: Tum pulsus Hetruria Libo, призадумался, где бы он мог и сам уцелеть и с милыми детками и с друзьями безопасно укрыться от бушующих вихрей кровавой гражданской войны.

И здесь уже, милый читатель, по длинной нити будем добираться до клубка, и тут уже ясно и доказательно появляется Публий Либо (Publius Libo), о ком вся наша предшествующая речь, который занес итальянский народ в Литву и в Жмудь, и который, тоже изгнанный из Италии как сторонник Помпея, должен был уходить либо в море, либо в ту страну. Ибо виднейшие римские историки Ливий и Флор так сразу и пишут, особенно Флор, кратко, хотя и длиннее, чем Ливий: Tum plusus Etruria Libo, Umbria Termus, Domitios Corfinio (Потом из Этрурии [изгнали] Либона, из Умбрии Терма, Домиция — из Корфиния) 62. К слову, о том же Либоне читай Длугоша и Кромера, кн. 3, стр. 61 первого [издания], а второго издания [стр.] 42. У Меховского кн. 4, гл. 39 и кн. 2, гл. 8 63. Вот тогда-то (говорит) Либо и был изгнан из итальянского княжества Этрурия, где ныне Флоренция, Пистория 64, Пиза, Лукка; Терм же был изгнан из Умбрии, а Домиций из Коринфии 65. И война окончилась бы (говорит) без кровопролития, если бы Цезарь настиг Помпея в Брундизии, но из замкнутого и осажденного порта он бежал морем в маленькой и латаной лодке. Как говорит Флор, сетуя на изменчивость фортуны: Turpe dictu: modo princeps patrum, pacis bellique moderator per triumphatum a se mari, lacerata et pene inermi nave fugiebat, etc.(Стыдно сказать: еще глава сената, вершитель войны и мира, бежал по морю, где был триумфатором, на почти не вооруженном судне). А за Помпеем, как за своим главой, и весь сенат разбежался, кто куда мог. А Юлий Цезарь, завладев опустевшим Римом, с помощью меча, раз не смог этого [добиться] с помощью сенаторских голосов, сам себя сделал римским бургомистром 66, силой взломал сокровищницу, которую не спешили отпирать трибуны, и забрал сокровища, которые считались священными и трогать их не дозволялось, якобы на великие и срочные нужды. Особенно на Французскую (Галльскую) войну. Об этом читай Комментарии Стадия к книге 4 Флора.

Ведь наш Либо, которого литовские летописцы зовут Публием Либоном и Палемоном, точно помогал Помпею, о чем те же Ливий и Флор пишут в тех же книгах и главах. Флор, книга 4, гл. 1. Ибо когда Юлий Цезарь, поразив гетмана Помпея Варрона 67, овладел Испанией и занял своим флотом (armata) почти все Средиземное море, Кадис 68 и Океан, его счастье сразу же обернулось несчастьем для Либона.

Либо вел [успешные] битвы на море. Либо со своим товарищем Октавием, [будучи] на стороне Помпея и имея на море готовый флот, один у Курикты 69, другой в Иллирике, окружили морских гетманов и товарищей Юлия и поразили знатных и славных римских господ Долабеллу и Гая Антония, которые в то время были могущественны так, как ныне испанский и французский короли, а то и посильнее.Антоний сдался с пятнадцатью ротами 70. Это показывает, что не меньшим могуществом обладал и Либон, который тогда правил Этрурией, важнейшей частью Итальянской земли, и был столь опасен Юлию Цезарю, что отбил две его морские армады и впервые сломил его счастье на море. Как пишет Флор: Itaque ultro cedente Varrone etc. Quippe quum fauces Adriatici maris jussi occupare, Dolabella et Antonius etc. repente castra legatus ejus (id est Pompeii) Octavius et Libo, ingentibus copiis classicorum utrinque circumvenit. (После добровольной сдачи Варрона и т. д. Когда Долабелле и Антонию было приказано овладеть входом в Адриатику и т. д. Их лагерь был окружен огромными морскими силами его (то есть Помпея) легатов Октавия и Либона) 71. О чем подробнее читай также Ливия и Лукана (кн. 4), Стадиуса и т. д. Вот так тогда Либо с огромным флотом преследовал и донимал сторонников Юлия [Цезаря] на море.

А потом Юлий Цезарь со всеми силами Европы и союзными королями, а Помпей со всей Азией, Африкой и Грецией, Армянами, Парфянами (Partami) и их королями, также союзниками, cвели огромные войска в греческую страну Эпир и дали главное сражение (хотя в течение этих четырех лет имели и много других очень кровопролитных сражений и на земле, и на море) на Фарсальских, Фессалийских или Филиппских полях в Греции 72, где римская монархия лишилась всей своей мощи. Ибо хотя Юлий Цезарь и одержал победу, однако с обеих сторон полегло более трехсот тысяч рыцарского люда и очень много виднейших геманов, не считая союзных войск различных королей. Флор: 300 000 amplius millia etc (300 000 и более). Ибо два этих запальчивых человека в то время воистину управляли всем миром, поэтому им и помогали все Немецкие, Французские, Понтийские, Азиатские, Греческие, Египетские, Африканские и прочие короли и князья, и весь римский сенат.

Бегство Помпея. После проигранной битвы Помпей, который недавно был грозен всему миру, на коне, а потом на маленьком ботике бежал в Египет к царю Птолемею, надеясь на его помощь, ибо до этого посадил его отца на египетский трон. Помпей убит. Но царь Птолемей, забыв об этой услуге, велел его убить на глазах жены и детей, желая услужить этим Юлию, которому послал полголовы (polglowy) 73 Помпея и его перстень c печаткой (sigillium): лев с мечом. Однако потом [Птолемей] и сам был убит Юлием, а его сестра Клеопатра возведена на престол. Тогда же Юлий Цезарь поразил и понтийского короля Фарнака, сына Митридата, который вел долгие войны с роксоланами.

Юлий Цезарь воюет в Африке. А Сципиона, Катона и других сторонников Помпея, с которыми заключил союз нумидийский царь Юба, он преследовал войной и в Африке. Но когда Юлий одержал победу, король Юба бежал в свой замок и там, приготовив роскошный ужин, попросил римского сенатора Петрея (который тоже был сторонником убитого Помпея), чтобы тот его убил. Король Юба добровольно дал себя убить. И так, выпив один за другого, Петрей убил короля Юбу прямо на столе, среди яств, и подле него сам себя пронзил тем же мечом. Так и Сципион, славный князь римского сената, товарищ Помпея, когда на ботике спасался по морю и увидел за собой погоню армады Юлия, сам мечом пронзил свое нутро. Свекр Помпея Квинт Метелл Сципион 74.

Катон сам себя убил. Катон же, великий и славный римский сенатор, который со своим войском располагался в Африке у Утики, услышав о столь жестоком поражении своей стороны, поцеловав сына и пожелав здоровья своим друзьям, ночью при свече стал читать книгу Платона о бессмертии. [А потом] взял меч и ударил себя в обнаженную грудь, раз и другой, желая лучше умереть от своей руки, чем попасть в руки Юлия. А Юлий, усмирив Африку, возобновил войну на море и перенес ее на Кипр и в Испанию, где убил сына Помпея, о чем ниже я уже писал стихами 75. Обо всех этих событиях читай Ливия и Флора (кн. 4, гл. 2), Светония в жизни Юлия (in vita Julii), Плутарха в Сравнительных жизнеописаниях, Плиния, Волатерана (кн. 23), Стадия, Кариона (lib. 2, mon. 3), Лукана и т.д.

Юлий Цезарь убит. Потом Юлий Цезарь, когда погубил уже всех своих врагов, в году от основания Рима 706, от сотворения мира 3897, а до рождения Господа Христа за 48 лет, стал первым монархом и самодержцем, императором (Cesarzem) римским и всего мира. Однако процарствовав только пять месяцев, он был убит в курии (na majestacie) Брутом, Кассием и другими из сената, так что имел на себе 23 ножевые (stychowych) раны, как пишет Флор: Sic ille qui terrarum orbem civili sanguine impleverat, tandem ipse sanguine suo curiam implevit (Так тот, кто залил мир кровью сограждан, в конце концов наполнил курию своей собственной кровью) 76.

Из-за этого потом произошли жесточайшие войны между Октавием Августом, Антонием, Брутом, Кассием и те жестокие проскрипции или списки (wywolania) в Риме и в итальянской земле, по которым был убит и Цицерон, и много других римских сенаторов. Чтобы не переписывать римскую историю, читай об этом подробно Ливия и Флора в Цезаре Октавиане (кн. 4, гл. 3) и Мутинской войне (гл. 4), Триумвирате (гл. 5), Войне Кассия и Брута (гл. 6), Перузинской войне (гл. 7), Войне с Секстом Помпеем (гл. 8) и т.д., Актийской войне (гл. 11) 77. Там найдешь, что от этих страшно кровавых и беспорядочно жестоких гражданских римских войн любой был бы рад спрятаться не только в Литве и в Жмуди, а и в пекле (если бы Харон захотел поработать перевозчиком, или Плутон пожелал бы иметь полон дом душ убитых воинов и открыть створки (przysionki) десяти адских врат). Об аде (piekle). Вергилий, кн. 6 Энеиды; Овидий, Метаморфозы, 4; Силий Италик, кн. 3 78; Тибулл, кн. 1 79; Клавдий, кн. 2 в Руфине 80; и т. п.

Вот так и наш Палемон или П. Либо, о котором мы уже достаточно успешно приводили доводы различных историков, и который держал сторону Помпея против Юлия Цезаря, изгнанный сначала из итальянской провинции (krainy) Этрурии, как говорит Флор: Tum pulsus Hetruria Libo, призадумался, где бы тогда он мог и сам уцелеть и с милыми детками и с друзьями безопасно укрыться от бушующих вихрей кровавой гражданской войны.

А так как он был очень виноват перед Цезарем и более иных помощников Помпея прогневил его, когда поразил две его армады и его морских гетманов Долабеллу и Антония, как это вполне убедительно показано у Флора и других, то, когда Помпей и другие его помощники были уже убиты, из-за гнева и вражды победителя Юлия он вынужден был убираться подальше от Италии и от римского государства, ибо и мавританский король Юба, и Петрей, и Сципион, и Катон, мужи столь великого призвания и тоже сторонники Помпея, желая быть свободными от гнета Юлия, поубивали себя сами. К тому же жестокие войны в Италии, в Испании, в Египте, в Греции и по всем морям и странам в Азии, в Африке и в Европе длились долго, пока Юлий Цезарь в Испании и на Кипре всеми силами преследовал других товарищей, друзей и гетманов Помпея, его сына Гнея Помпея и [его] брата Секста, Лабиена, Вара 81 и других. А П. Либо или Палемон, имея на море должным образом укомплектованный кораблями, судами (okretami i navami) и рыцарским людом готовый флот, с которым громил Антония и Долабеллу, вместе со своими [людьми] убегал подальше от гнева победителя и войны с [их] врагом Цезарем.

Но поблизости от Италии он не мог быть в безопасности ни в одной из провинций, ибо Юлий все страны [подчинил] своей власти, которую превратил в монархию или самодержавие. И от устья реки Тибр, которая течет от Рима и впадает в Сицилийское море, или от города Пизы (Pise), порта своей державы Этрурии, [Либон], взяв с собой друзей и пятьсот добровольцев, итальянских шляхтичей, примерно на пятнадцати 82 судах пустился далее, в добровольные скитания на поиск новых поселений. Всех собравшихся [в путь] тревожило и томило то же, что и Либона или Палемона, а именно гнев Цезаря и жестокие гражданские войны.

Причины пришествия итальянцев и римских шляхтичей в Жмудь и в Литву, которые здесь приводятся, мы, как видишь, с великими трудностями и большим напряжением ума (czestym ruszenim mozgu) ясно и доказательно отыскали у самых дотошных (glebokich) историков, в том числе и у польских историков Длугоша и Меховского (кн. 2, гл. 8, стр. 33 и кн. 4, гл. 39, стр. 270), о чем уже достаточно написано выше во многих местах. Длугош. Civili bello quod inter Caesarem et Pompeium gestum est manus quaedam Romanorum deserta Italia, in his locis consedit etc. (Когда случилось, что между Цезарем и Помпеем началась гражданская война, некоторым из римлян пришлось оставить Италию и поселиться в этих местах и т. д.). Из-за римской гражданской войны, которая шла между Цезарем и Помпееем, не малое сборище (zebranie) римских шляхтичей, покинув итальянскую землю, поселились в тех северных странах, где ныне Курляндия (Kursowie), Жмудь и Литва, и заложили главный город, от Ромы или Рима названый Ромове, который, говорят, долго был столицей этого народа (то есть литовского и жмудского), размножившегося от итальянцев (Wlochow), и другой город Либе (Libe) 83 над Жмудским морем, и т.д. Об этом и Меховский говорит: Pro ampliori autem cognitione, animaduertendum est, quod vetustioribus referentibus quidan Itali deserentes Italiam terras Lituaniae ingressi sunt etc. (Для лучшего понимания, как рассказывают старые люди, некоторые итальянцы, покинув Италию, прибыли в литовскую землю и т. д.). О чем мы выше имеем того же Меховского достаточно [ясное] суждение о Литве в шестой главе нашей второй книги 84.

Кромер (кн. 3, стр. 61 первого и стр. 42 второго издания) свидетельствует о том же, удивляясь, откуда в жмудскую, прусскую и литовскую речь замешались латинские или, вернее, итальянские и испанские слова, и там же приводит свидетельство Длугоша о прибытии итальянцев в Литву, высказывая по этому поводу свою сентенцию или мнение, могла ли группа римлян морем приплыть в эту страну к берегам Венедского залива (который омывает Пруссию и Жмудь) 85 c каким-то гетманом или князем Либоном, который заложил город Либе, [пишет] Кромер. Но не с каким-то Либоном, а с тем, на которого я ясно указал, будто бы пальцем (если кто-то до этого его не знал), из Ливия, Флора, Лукана, Стадиуса и из других [авторов], который был изгнан из Этрурии и который на море поразил гетманов Юлия.

Далее Кромер пишет, что эти итальянцы и римляне прибыли к Жмудским берегам, либо гонимые штормовыми ветрами (а это могло быть, как частенько с Энеем и с другими мореплавателями случалось и ныне случается, когда иногда они оказываются совсем не там, где хотели), либо заплыв [туда из-за] верного и умышленного приведения курса (naprostowanym) своих кораблей к северу при западном ветре. Спасаясь от жестокости тиранов-императоров, они плыли в те Жмудские и Литовские края, где надеялись быть в безопасности от жестоких римских цезарей, ибо в то время это был уголок вне римского владычества, страна, до которой не достигали их власть и приказания, о чем свидетельствует и Страбон в географии, кн. 7. А вот слова Кромера, который говорит: vel certo cursu Caesarum tyrannorum saevitiam fugientem, etc. (или из-за политики цезарей бегут от тирании и лжи), согласуясь с Литовскими Летописцами, которые причиной прибытия в ту страну римлян и 500 итальянских шляхтичей с Палемоном или Пуб. Либоном единодушно считают тиранию жестокого цезаря Нерона, который жестоко правил в Риме в 57 году от Христа. Либо же из-за жестокого повоевания итальянских краев венгерским королем Аттилой в году от Христа 401 и 428. Что мы уже и сами достаточно описали выше по рассказам Летописцев и в соответствии с самой правдой, и т. д.

Ниже я уже рассмотрел, что неправдоподобность плавания итальянцев в ту страну из-за дальности пути вбили себе в голову домоседы, и далее показал, правдоподобны ли плавания и переселения в различные части света, [имевшие место] у очень многих народов. Там я показал, что плыть из Италии в ту страну тогда было еще очень легко и удобно, хотя бы ехал из самого Рима до Вильна и далее.

Прежде всего, если из Рима отправиться от устья реки Тибра в Тирренское (Tirhenum) Средиземное море, это будет верное дело; однако вернее из порта Этрурии, из портового города, который зовется Пиза. Virg: Gens inimica mihi Turhenum navigal aequor. (Верг[илий]: Мне ненавистное племя плывет по Тирренскому морю) 86. Из той Этрурии [Либон] был изгнан Юлием Цезарем, как свидетельствует Флор: Tum pulsus Hetruria Libo, а от города Пизы прямо поплыл на запад по Средиземному морю, оставляя справа Лигурию, Геную и Марсель, а слева Корсику и Сардинию. А так как в то время Юлий Цезарь морем и землей воевал Испанию и осаждал сына Помпея на Мунде, Публий Либо мимо Балеарских островов (Baleares insulas) Минорки и Майорки, пройдя Гибралтарский пролив (Gades Herculis), который отделяет Мавританию от Гранадской [провинции] Испании, западным Океаном мимо Португалии и потом французским морем, обратив паруса к северу, прибыл в немецкий океан, оставив Англию и Шотландию по левую, а Нидерландские (Inderlandskie) края по правую руку. И с погожим западным ветром вошел в пролив Зунд в Датском море, пройдя который и повернув паруса на восток, нашим Сарматским морем, которое также зовут Венедским и Балтийским (Venedicum et Balticum), прибыл к Жмудским и Курляндским берегам, где ныне находятся Мемель либо Клайпеда (Klojpeda), Паланга (Polonga), Либа (Лиепая), и прочее. Эту Либу (Libe) тот же князь Либо от своего имени мог основать в то время у моря, как она есть и ныне, так же, как Эней основал в Италии Кайету (Caiete) и прочие [города], что согласуется (podoba) и с Кромером, и с Длугошем. Кромер, кн. 3.

А я, желая все написанное засвидетельствовать собственным присутствием, в 1580 году специально ехал по важному делу для печатания этой нашей Хроники. Я ехал сам-четверт (samoczwart) от того города Либы до самой Клайпеды или Мемеля, где вся [дорога идет] у самого моря, однако везде хорошие порты 87. Но потом, когда переправился через Куршское (Kurskie) море 88 и рукав (odnoge) Немана у Клайпеды, до самого Кёнигсберга миль 20 идет необычная дорога, ибо, когда едешь между Куршским и Балтийским морем, под самым возом бьются морские волны, и не видно ничего, кроме одного лишь песка, воды и неба, а постоялых дворов (gospod), кого ни спроси, только три на 18 миль пути 89, и то далеко от дороги. К ним ездят по указателям (przez znaki), определяясь по бочкам и флажкам, вывешенным на песчаных горах 90, ибо дороги не найти из-за песков, бушующими штормами выбитых (wybitych) из моря и навеянных [ветром]. А люди там живут только рыбой, отчего гонимые голодом народы из тамошних бесплодных краев уходили в Италию и в другие [страны вместе] с Готами и Кимврами. Но [там], где Либа и Клайпеда, еды тогда хватало, и, вероятно, на этих берегах князь Либо или Палемон со своими итальянцами (не иначе, как Эней с троянцами, когда из Африки прибыл в Итальянские края после долгого плавания и морских опасностей) какое-то время (nieco) отдыхал, добывая пропитание охотой на различных зверей, которых в те времена у моря в изобилующих зверьем пущах было великое множество, признаки чего есть и ныне.

И как с Энеем из Трои в Италию, так же и с Палемоном или П. Либоном в Литву среди тех 500 римских шляхтичей вышли четыре виднейшие фамилии, с чем согласны все летописцы. Прежде всего: Юлиан Дорспрунг герба Кентавр или Китоврас; Проспер Цезарин и сам Либо герба Колюмнов; Урсин и Гектор с Гаштальдами герба Розы. Эти фамилии и ныне славились в Италии, особенно в Этрурии, из которой Либо был изгнан Юлием Цезарем, как пишет Флор в кн. 4, гл. 2: Tum pulsus Etruria Libo, etc. И так как [Либон] был изгнан, то эти фамилии [с ним], как со своим князем, вышли в Литву в добровольное изгнание (exilium), либо тоже бежали от жестокости Цезаря. А что эти фамилии были и ныне знамениты в Этрурии, в Генуе, в Пизах, в Пьемонте и т. д., об этом читай Волатерана, кн. 5 в Этрурии и кн. 22 в Антропологии и т. д. и Иовия в Iconibus Heroum (Портреты героев) 91 и т. д. И найдешь там Кастальди или Гастальдов, от которых были и Гаштольды в Литве, один из которых недавно, в 1560 году, убил монаха Ринстарта (Rinstarta) 92, опекуна Венгерской земли. Volateranus, lib. 5. Castuldius magistratus Hetrusiorum. (Волатеран, кн. 5. Магистраты Кастальди в Этрурии). У Волатерана, кн. 5 и 6, у Иовия и у других римских историков найдешь также фамилии Колюмнов, Урсинов, Цезаринов и т. д.

А тот Либо первое свое поселение основал на берегу Балтийского моря, где и реку, которая там в то море впадала, и город, построенный в ее устье, от своего имени назвал Либа 93, что похоже на [известие] Кромера в деяниях Болеслава Храброго в книге 3 Хроники. Либония от Либона, а потом Ливония. От того же Либона Лифляндская или Латышская страна, лежащая над морем, названа Либония, а с течением времени, переменив б на в — Ливония 94. Ибо в тех краях, где сначала высадился, и в Пруссии, и в Жмуди и в Курляндии, [он] так долго пребывал у морского берега, что подружился с первыми [встретившимися им] тамошними жителями. Ведь как о том достаточно убедительно, подробно и полно ранее уже писали в различных [книгах] о происхождении литовского народа, тогда в тех краях, где ныне [живут] Жмудь, Латыши, старые Пруссы и Литва, издавна жили Гепиды, Геты, Самогиты 95, Судовиты, Галинды, Аланы, Литаланы и другие народы, грубые, лесные и зверские, потомки мужественных Кимвров и Готов, приведшие свой народ в те северные уголки. Птолемей, География (кн. 3, гл. 3), Эразм Стелла и др. И очень ошибаются те, которые говорят, что эти итальянцы приплыли в безлюдную пустыню. Так уж выпало тому Палемону или Либону с итальянцами, что поселился среди этих народов, как Эней с троянцами, тоже объединившимися с не менее грубым итальянским народом, [людьми,] которых историки зовут Аборигенами, о чем Саллюстий в Заговоре Катилины, не отвлекаясь на долгие рассуждения об основании Рима, прекрасно написал в таких словах:

Urbem novam, siculti ego accepi, condidere initio Troiani, qui Aenea duce profugi, incertis sedibus vagabantur, cumque his Aborigines, genus hominum agreste, sine legibus, sine imperium, liberum atque solutum, etc, dispari genere, dissimili lingva, alias alio more viventes incredibile memoratu est, quam facile coaluerint.

Новый город, насколько мне известно, сначала был основан троянцами, которые во главе с Энеем скитались в качестве беженцев в местах, где жили Аборигены, дикие племена без законов, без государства, свободные и никем не управляемые. Они говорили на разных языках, жили каждый по своим обычаям, и все же объединились с легкостью, которую трудно себе представить) 96.

Вот так и литовские итальянцы (Wloszy Litewscy) со своим вождем и князем Либоном или Палемоном, приплыв к тем неведомым берегам, долго скитались по неприютным местам, пока не встретили первых тамошних жителей из народа Готов и Гепидов, людей простых и грубых, без законов, без верховной власти, свободных и неуправляемых, отличного от итальянцев происхождения, другого языка, живущих по иным правилам и обычаям, отличающимся друг от друга. И с ними вполне сдружились, а потом объединились и из двух разных народов смешались в один. В результате этой унии среди этого грубого люда они быстро изменили и своему родному итальянскому и латинскому языку и римским обычаям, ибо, как говорят в народе, [в гости] ездят не с обычаями, а к обычаям (пусть иногда и грубым).

Однако в литовском, жмудском и латышском языках и ныне есть немало латинских, а еще больше испанских слов, которые кончаются на os, как Dewos, Deus или Teos с греческого (Бог); viros, vir — муж; kielis, calles — дорога; donos, donum хлеб; laukus, по-латыни lukus — густой лес; ovis — овца; pecu — скот; duntes, dentes — зубы; bludos, podos, и многие другие 97.

И совсем неудивительно (хотя Бельский этому и удивляется), что ныне в Литве мало знают итальянские обычаи, потому что не Гепиды и Готы пришли гостями в Италию, а итальянцы к Гепидам и Готам, и с течением все меняющего времени переменили свое племя, язык и обычаи, как и Эней с троянцами не сохранил в Италии троянского и греческого языка, но сам со своими потомками принял итальянский, как видим и ныне.

Omnium rerum vicissitundo et Tempus aedax

rerum et tum invidiosa retustas omnia destruxit.

Время — снедатель вещей — и ты, о завистница старость,

Все разрушаете вы. 98.

Овид[ий]. Мета[морфозы], 15.

Потом этот Палемон или Либон и его товарищи Юлиан Дорспрунг, Проспер Цезарин, Урсин и Гектор, постепенно утвердившись среди вышеупомянутого грубого люда и облюбовав себе места для поселения в тех краях, отправились от устья Немана, которое у Клайпеды, через Хаб (Hab) или Куршский залив (Haff Curlandski) до настоящего устья Немана, где он уже течет сам и впадает двенадцатью рукавами в Куршский залив (do Abu Curlandskiego), маленькое и пресное море 99. И пришли к устью реки Дубиссы, где она впадает в Неман, и увидели радующие [глаз] места: повсюду просторные поля и луга и поросшие дубравами зеленые пригорки над берегами рек, и забавлялись там охотой на различного зверя, которым в то время изобиловали Жмудские леса. И в память о [своей] отчизне Риме заложили над Неманом город под названием Новый Рим (Roma Nova), который потом их потомки называли Ромнове и Ромове, и который, как свидетельствует в Прусских деяниях Петр из Дусбурга, крестоносцы сожгли в 1295 году, как это увидишь выше 100 в настоящей истории. А до этого эти же итальянцы заложили в Пруссии другой город Ромове, в котором жил языческий патриарх по имени Кириекириейто (Kiriekiriejto) 101, и [который] польский король Болеслав Храбрый спалил в 1017 году, как об этом пишут Длугош и Кромер в книге 3.

А потом итальянцы, как свидетельствуют литовские Летописцы, из Немана пустились по реке Дубиссе против течения к восходу солнца и полуночи 102 на более мелких речных судах, а другие двигались по земле, пока не дошли до того места, где ныне в Жмуди [есть] старинное местечко Эрайгола (Erraigola), которое, вероятно (если верить этому мнению), построили те же итальянцы и назвали из латинского языка Erraoscolae, то есть Errantium Colonia. Эрайгола, поселение блуждающих и скитающихся. Но я не хотел бы строить историю на домыслах и непроверенных предположениях. Верно, однако же, то, что Палемон со своими итальянцами основал поселения по обоим берегам реки Дубиссы и там, где Эрайгола. Ему приглянулось роскошное положение места и достаток всего отовсюду: как продуктов земли, так и из лесов, полных зверья, и из реки, полной рыбы, которая заходила туда из моря по Неману, а потом по Дубиссе.

Потом от Дубиссы и от Немана Палемон или Либо далее двинулся на юго-восток и, перебравшись через Невежис, дошел до реки Вилии, где в то время в лесах жили древние обитатели тех краев: Литаланы, Аланы, Гепиды и другие народы, от которых пошли Готы. Пришельцы из Италии легко добились среди них верховенства и господства [c помощью своей] раccудительности, обходительности обычаев и умелых и достойных дел. И вот так они мирно поселились в Литве и Жмуди, а потом немецкие крестоносцы мечом и кровавыми войнами покорили Пруссов и Лифлянтов, которые были одного происхождения и языка (что и ныне каждый может ясно видеть) со Жмудинами и Литовцами, о чем прочитаешь ниже.

От тех же итальянцев и воинственных Готов ведет свое происхождение и старинная (или как говорят, истинная) Жмудская и Литовская шляхта, так же как в Италии итальянская от троянцев, а простолюдины и чернь от древних Гепидов, Судовитов и храбрых Литаланов или Аланов (так же, как в Италии от Аборигенов), но более вероятно, что от размножившихся Гепидов и Судовитов. Об истинном шляхетстве читай моего Гонца 103 и Ювенала Сатира 8; Овидия [Письма] с Понта; Клавдиана [Панегирик] на 4 консулат Гонория; Персия Сат[ира] 3; Овидия кн. 13; Послание к Пизонам 104; Звезды о носящих паллий в Зодиаке; Корнелия Агриппу О тщете наук, гл. 50 и т. д. Однако со временем большая часть истинной Литовской и Жмудской шляхты приумножилась от той же черни и простого люда благодаря их собственным достоинствам и выдающимся рыцарским подвигам, что является важнейшей и значительнейшей особенностью истинного шляхетства. Ибо:

non census nec clarum nomen avorum

Sed probitas magnos ingeniumque facit.

Stemmata quid faciunt? quid prodest pontice longo

Sanguine censeri pictosque ostendere vultus

Majorum? et flantes in curribus a Emilianos? etc.

Si coram lepidis male vivitur? effigies guo

Tot bellatorum, si luditur alea pernox?

Tota licet veteres exornent undique cerae

Atria, nobilitas sola est atque unica virtus etc.

Стихи на польском 105:

Nic herb, nic titul, nic wielkiego rodu

Synem byc, gdy w twich sprawach pelno smrodu,

Bo dobry zywot, slawna dzielnosc cnota,

Prawym slachcicom otwarzaja wrota,

Bo ty i z nieba chcial zwodzic pradziady,

Nic potym jesly twoj zywot szkarady;

Lepiej Terssites iz ci ojcem bedzie,

Gdy cnota zrownasz z cnym Ajaxem wszedzie, etc.

Ни герб, ни титул, ни обширные поместья

Ничто, когда дела твои полны бесчестья.

Лишь честь и слава, уваженье и доверье

Откроют шляхте истинной все двери.

И хоть на небесах ты предка заимеешь,

Но если жизнь прожить достойно не сумеешь,

То, как Терсит 106, кривым можешь остаться,

Когда с Аяксом вздумаешь равняться.

Quid iuvat admota per auorum nomina coelo inter cognatos posse referre Iovem.

Чтобы быть свободными, нет пользы в том, чтобы искать своих родичей на небесах, возводя своих дедов к Юпитеру.

Но приступим к делу.

Мнения различных историков различаются: откуда возникло имя и прозвище Литвы? Сначала Эразм Стелла в Прусской истории пишет, что в 373 году от Христа сын прусского короля Вейдевута Литалан или Литвос, рожденный от матери аланки, и его младший брат Жаймо (Zaimo) или Саймо дали свои имена землям, которые достались им в удел, и назвали Литву Литва, [Латвию] Лотва, [а Жмудь -] Жамодская (Zamodzka) или Жмодская земля. Литва [названа] от князя Литалана или Литвона. Эту сентенцию Эразма Стеллы и это имя Литвы от Литалана подтверждают Ваповский, Йост Деций и Бельский. Литва от Lituo. Другие же полагают, [что] Литва была названа a Lituo, то есть от охотничьей трубы, с которой те народы любили охотиться (что вряд ли, и что Меховский совершенно верно отбрасывает в кн. 4, гл. 39). Литва от Littus tuba. Литовские же летописцы [пишут] a Littus tuba, так как над Вилийским берегом тамошние жители и потомки итальянцев игрывали в длинные трубы, давая имя Литве. О чем выше здесь тоже узнаешь подробнее.

Мне же кажется, и о том же убедительно свидетельствуют и Длугош 107, и Меховский, что этот Палемон или П. Либо, когда уже стал князем этого народа, тогда и этим краям от своей отчизны Итальянской земли дал новое имя La Italia, ибо простые итальянцы в своей речи пользуются такими артиклями: la cilla — город, il cavallo — конь, la Polonia, la Italia, и т. п. А их потомки, когда язык и обычаи смешали с грубым народом гепидов и забыли отцовский язык, говорили потом Литалия, Литуалия, а с течением времени Литвалия и Литва. La Italia, Litalia et Litvania. О чем здесь и сейчас не хочется долго диспутировать, ибо о том, как и почему Литва была названа, я уже вполне достаточно и убедительно изложил в [главе] Свидетельства Деция о Литве 108.

Сами же римляне поклонению своим богам и обрядам, предсказательству и прочему идолопоклонническому колдовству и разжиганию вечного огня в честь богини Весты научились у Этрусков, как пишет Волатеран в кн. 5: Hinc Romanis Deorum caeremoniae et primus auruspex etc. (Первыми из римских богов и обрядов были этрусские). Волатеран, кн. 5. Вот и этот князь Либо, изгнанный из Этрурии (как свидетельствует Флор), научил литовцев и жмудинов тем же обрядам, ворожбе и зажиганию вечного огня в честь богов, и в городе Ромове, отстроенном в Литве заново в память о Риме, поставил верховного жреца или языческого епископа, согласно его должности называемого Кириекириейто. О чем ниже узнаешь подробнее.

Когда Публиус Либо оказался в этой стране. Итак, Палемон, или, точнее, Публиус Либо, согласно Ливию и Флору, князь важной итальянской провинции Этрурии, откуда был изгнан Юлием Цезарем, первый патриарх и основатель Жмудский, Ливонский и потом Литовский, из-за гражданских внутренних войн и из-за преследований Юлиевых забрел по морю в те северные края в году от сотворения мира 3897, от основания Рима 706, за 48 лет до рождения Господа Христа по расчетам Кариона (lib. 2, monar. 4, aetatis 2), когда Юлий Цезарь с помощью меча сделался первым римским монархом, как об этом уже достаточно рассказывалось. Хотя литовские летописцы говорят о прибытии итальянцев в ту страну во времена Нерона, который начал править в 57 году от Христа, это должно было случиться на 105 лет раньше. А другие летописцы причину их прибытия полагают из-за Аттилы, в 401 году от Христа; однако этого нельзя доказать такими верными доводами, какими я изложил о Либоне, собрав их с великими трудностями и основав на фундаменте предшествующей истории. Ибо если эти итальянцы пришли в 401 году во времена Аттилы, когда уже были убежденными христианами, то совершенно очевидно, что тогда они принесли бы в эти края христианскую веру, как потом немцы в Лифляндию и в Пруссию. Но они пришли язычниками, и поэтому Литва пребывала в язычестве вплоть до 1252 года, когда король Миндольф (Mindolph) окрестил их было ради короны, но только на время, что увидишь ниже; а потом аж до Ягелло, когда в 1387 году [литовцы] уже окончательно приняли христианскую веру.

О славных потомках князей литовских, жмудских и некоторых русских из рода Палемона, патриция и князя Римского

Много после Палемона было князей, не знавших страха,

Чьи имена и дела ныне засыпаны слоем праха,

Но слава их подвигов не забыта [учеными] мужами,

И кровавый Марс считает их своими учениками.

Никаким хозяйством тогда не обладали,

Жили в полях, луком и саблей промышляли,

Так что память о себе сомнительную оставили,

Ибо часто соседям саблями лбы раскраивали 109.

Каждый в битве хотел свое мужество доказать,

И никто не хотел про ошибки мужей тех писать,

С которых молодежь пример бы брала,

Видя пред собой храбрых предков дела,

Благородство которых везде прославляют.

Стряхнув пыль веков, их подвиги расцветают

И вечно цветут, седая старость им не угрожает,

Громкая слава жажду новых подвигов пробуждает.

Вот и наши герои, хотя письма и не знали,

Свидетельства своей славы потомкам передали,

Их отважные подвиги соседи описали,

Которых они своей доблестью в страхе держали.

Эту славу никто не спрячет и не утаит,

Как ты ее ни прячь, она о себе протрубит 110,

Ибо есть громкие трубы, они звучно называют

Своих любимцев, других к подвигам призывают.

Гомер — достояние греков и троянцев,

Ливий — светоч чести римлян и итальянцев,

Энея прославила поэзия Марона 111,

Славные подвиги всегда отыщут патрона.

Так и мое слабое перо Аполлон своей лирой призвал,

Чтобы о славе и доблести древних литовцев всем рассказал,

Чтобы их мужество дельным пером описал,

Если же в чем покривил, чтоб никто не ругал.

Эту трудную дорогу я сам выбирал,

Где до меня никто не ходил; не отдыхал,

От цветочка к цветочку, как пчелка, летая,

Факты и доводы в свой улей собирая.

Все это я на латыни изложил прекрасно,

Но жемчуг рассыпал, как говорится, напрасно 112.

Можно сказать: Ах! tempora perfida, o mores,

Hos ego versus feci, присвоил другой honores! 113

Но ведь известно, кто это сделал руками своими,

Зря ворона черная раздобыла перья павлиньи.

Поручаю Богу развеять сомнения в том,

Что я сам работал над этой книгой и над той 114,

И никакой Крез мне ни в чем нисколько не помогал,

А благодарности от Ира 115 я и не ожидал,

Да и Зоила 116 наш пот и труды не заботят.

Мудрость и честность всегда рука об руку ходят,

Ведь по собственной воле я все это устроил,

Не по найму я людям мост в историю строил.

Кто захочет, пусть лучше напишет, раз взялся судить,

Ведь недорого перья, чернила, бумагу купить,

А сколько все это мне стоило, лучше тебе и не знать,

Не на твои деньги создано то, что ты будешь читать.

Восемь лет я над этим сидел, восемь лет старался 117,

Тысячу раз мозговал (mozg), тысячу раз ошибался.

Ибо сразу суметь подыскать себе дело:

Погребенное в прахе извлекать на свет смело,

Неустанно трудясь и с любовью неся этот крест,

Я уверен, что дар то великий от Бога с небес.

Борк, Конас или Кунас, Спера, Дорспрунг,

потомки Палемона,

князья и родоначальники народов земли Жмудской и Литовской

Все летописцы русские, литовские и жмудские, которых я пятнадцать собрал из разных мест, свел в одно место, согласовал и тщательно обработал для изучения и выяснения исторической правды (doswiadczenia prawdy historiej), уверенно свидетельствуют и единодушно согласны в том, что упомянутый князь Палемон или Публий Либон в ходе дальнего морского плавания из Итальянских стран дивным промыслом Божьим был занесен в те северные Жмудские края, что мы уже достаточно подробно выяснили и убедительно доказали.

Боркус или Порциус, первый сын Палемона. [Он] породил трех сынов, первому из которых дал имя Борк (Borcus) или Порциус наподобие той старой римской фамилии Порциев, ибо есть такая старинная римская фамилия Порциус или Борциус 118. Закон Порция. Unde et lex Porcia. Закон дан нам Порцием 119. О чем Ливий, Цицерон, Саллюстий, Помпоний Мела и другие пишут: Lege quoque Porcia cautum erat, civem Romanum verberibus non cedi, то есть по закону [Порция] римского гражданина нельзя бичевать. Этим правом и Святой Павел защитился от римского трибуна Лисия (Lisiassowi) 120, когда тот приказал привязать его к столбу и бичевать, сказав: Num hominem Romanum et indemnatum licet vodbis flagellare? Actorum capite 22 et Salustius invehens in Ciceronem, dicit: Cum tum sublata lege Portia errepta libertate etc. (Разве вам позволено бичевать римского гражданина, да еще и без суда? Деяния, гл. 22 и инвектива Саллюстия против Цицерона, где сказано: Отменив Порциев закон, ты у всех нас отнял свободу) 121.

Кунас, второй сын Палемона. Второму сыну Палемон дал имя Кунос или Кунасус; а Конон (Conon) и также Конос (Konos) — это старинные итальянские, латинские и римские имена. Коно или Кунос по-жмудски означает сердце 122. Был и папа Кунос или Конон 123, того же имени, что и литовский князь, в 687 году от Христа; был также баварский князь Кунос в 1040 году 124; был также Конон, князь и гетман Афинский после Алкивиада, которого наголову поразил лакедемонский гетман Лисандр. О чем Геродот, Ксенофонт и Юстин, кн. 5. Также Конос или Конон, будучи персидским гетманом, жестоко поразил лакедемонян и вернул прежнее значение Афинам 125, о чем Юстин, кн. 6 и т.д.

Спера, третий сын Палемона. А у третьего сына Палемона было имя Спера от латинского слова spes, либо от итальянского speransa, а по польски это будет надежда. Ибо Спера от итальянского Speransa, как они говорят Speransa mia, и от латинского Spes, a Spera [что означает]: надейся или имей надежду. Так что все эти имена сыновей Палемона близки к итальянским и латинским именам.

О их текущих делах и подвигах нам мало известно из-за отсутствия истории. Все летописцы согласно свидетельствуют лишь о том, что когда эти итальянцы размножились [от браков] с прежними жителями Жмуди: Аланами, Готами и Куршами, тогда упомянутые князья по воле своего предка Палемона следующим образом поделили Жмудскую и Куршовскую либо Куршскую земли.

Удел Борка. Юрборк. Старший, Борк, взял свой удел над Неманом и там, где в Неман впадает река Юра, в ее устье заложил замок, которому дал имя Юрборк (Юрбаркас), сложив имя реки Юры со своим собственным именем Борк — для вечной славы, как поступил и польский князь Крак, заложив Краков. А также и Ромул, когда основал Рим.

Удел Куноса. Ковно или Кунассов. Так же и средний сын Палемона, Конас или Кунос, построив замок над Неманом, где в него впадала Вилия, назвал его от своего имени Конассовым, а потом, с течением времени, этот замок вместе с городом [стали называть] Ковно (Каунас), и называют так до нашего времени. Подобную же картину, по Длугошу, имеем и при основании [государств] Чехом, Лехом и Русом.

Где поселился Спера. Итак, Кунос правил (panowal) над реками Вилией, Неманом, Невежисом и Дубиссой, а Борк правил (rzadzil) над [рекой] Юрой до самого Прусского моря и Курляндского края. Третий же брат Спера со своими людьми ушел далеко от братьев и через пущи двинулся на юго-восток, перешел реки Невежис, Ширвинту и Швенту 126 и нашел прелестное и красивое место над озером, с дремучими лесами, полями и лугами. И там Спера, по отцовскому обычаю учинив своим богам молебствия и жертво[приношения], сразу же начал строить замок над этим озером, которому вместе с замком дал свое имя Спера, и так основал свое поселение между реками Невежис, Ширвинта и Швента 127.

Юлиан Дорспрунг. Юлиан Дорспрунг, тоже товарищ Палемона, патриций либо отчич из римских князей, герба и фамилии Кентавров или Китаврасов и Розы, видя своих внуков как следует поселившимися с сыновьями Палемона, со своими людьми двинулся далее вдоль реки Швенты (Swieta) и нашел высокий холм, превосходное положение которого очень подходило для замка. И тут же, принеся со своими людьми обычные жертвы богам, построил там замок: один нижний, а другой, на холме, верхний, который назвал Вилькомиром. Так пишут летописцы, а откуда появилось это имя и прозвище, достоверных известий нет.

Тот же Юлиан Дорспрунг герба Китавраса недалеко от Вилькомира заложил Дялтуву, как бы говоря: [место]пребывание Бога, и писался князем Дялтувским. Дялтува (Dziewoltow) от Божьего имени, ибо Диевас (Dziewoz) по-жмудски и по-литовски Бог 128. И, правя в Вилькомире, основывал свои поселения до самой реки Вилии и до берегов Двины. А к югу и востоку за Вилией в то время были державы русских князей, также и за Двиной. Хотя и латыши, побратимы литовцев, в то время уже широко расселились (rozmnozyli sie) над морем и по двинским берегам.

К[нязь] Борк умер. Потом, когда князь Борк, который правил в Юрборке и до самого Куршского моря 129, умер без потомства, на его место заступил его младший брат Спера. И, правивши много лет в Юрборке, совершал набеги на польские страны вместе со старыми пруссами (которые были одного народа со жмудинами), а потом был призван за братом Борком и умер без потомства. А его подданые, по старому римскому обычаю, данному предками, учинили ему, как [своему] господину, достойное погребение и сожгли его над озером Спера 130. У древних итальянцев, у римлян, у греков и у троянцев тоже был обычай сжигать тела умерших. И собрав пепел и кости, уложили в гроб, как было в обычае у древних римлян. Потом во славу своего князя Сперы поставили там идола, которого, как и озеро, почитали как бога до времен Ягелловых.

И когда два брата князя так и ушли без потомства, средний Кунас вступил на оба их княжения с разрешения и согласия народов обоих [княжеств]. Княжичи Кернус и Гимбут. И породил двух сыновей, старший из которых был назван Кернус, а младший Гимбут (Gymbutus). И еще при жизни поделил [страну между] обоими, чтобы Гимбус (Gymbus) правил в Жмуди, а Кернус от Невежиса (Niewiazy) до самой Вилии.

Князья Кунасовичи:

Кернус первый литовский и Гимбут четвертый жмудский

Кернус и Гимбут, сыновья Кунаса и внуки Палемона, после ухода своего отца жили в полной братской любви и согласии и расширили Жмудское княжество (panstwo) от Куршского и Прусского моря до самой Вилии и от Ширвинты и Немана аж до Двины. Потом, когда с течением времени их люди в огромном числе размножились, жмудины стали переходить за реку Вилию в Завилийскую землю, которой в те времена владели русские князья, и сперва начали селиться там на пустующих землях. Потом, когда по своему обычаю играли над Вилией на дубасных (dubasnych) или жмудских трубах, Кернус, который имел при себе немало шляхтичей из тех пятисот, что прибыли было с Палемоном, и как князь среди этого грубого люда еще не до конца изменил итальянскому и латинскому языку, на латинском языке назвал берег реки Вилии, над которой поселилась жмудь, Littus tubae, как бы говоря: Трубный берег. Все летописцы полагают, что будто бы Кернус должен был первоначально называть Литву a littus et tuba. А простые люди, не умея по-латыни называть свои поселения Littus Tubae, называли их Littubae, потом Lituwa. Cо временем весь тот край, где ныне Великое Княжество Литовское, как русские, так и поляки прозвали Литва (Litwa). И в этом согласны все русские, литовские и жмудские летописцы, хотя Меховский, Деций и Эразм Стелла, как мы подробно и убедительно показывали выше, этого не допускают 131.

Кернов. Поселившись в этой самой Литве, Кернус первым делом заложил и построил замок над рекой Вилией, который от своего имени называл Кернов.

Первый литовский поход на русские земли. Потом князь Кернус, на вилийские поселения [которого совершали] частые набеги русские князья, решил ответить на силу силой, а на насилие насилием. Литва воюет Браслав и Полоцк. И, собрав свои литовские завилийские войска, с братом Гимбутом, князем жмудским, двинулся к Браславу (Braslawiu) 132, который ныне зовется Литовским, а в то время принадлежал к Полоцкому княжеству. Там они, жестоко разорив все русские волости, без помехи набрали огромное множество добычи и полона, а потом, отослав добычу в литовские логова, двинулись к самому Полоцку, как свидетельствуют летописцы 133. И все это княжество вдоль и поперек жестоко разорили, и загнали в полон множество людей с несметной богатой добычей. И вот так, одержав такую победу, литва и жмудь в то время и по этой причине укрепились (szancowalo) на Руси. Ибо в то время и вправду, как свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 21, стр. 51) в году от Господа Христа 1058 половцы из народа готов, тоже побратимы литовцев, со своим князем Искалом (Sekal) дважды жестоко разорили русские княжества, как об этом увидишь ниже 134. Русские князья и сами выцарапывали друг другу глаза, так что польский король Болеслав силой провожал Изяслава [княжить] в Киев. 2 мая 1065 года 135. А потом Изяслав с польской помощью двинулся на Вышеслава, князя полоцкого, а когда Вышеслав бежал, Изяслав легко взял Полоцк 136. Из-за внутренних войн на Руси в то время были такие раздоры, что от отчаяния все хотели бежать в Грецию. О чем найдешь у Меховского (кн. 2, гл. 17, стр. 45), у Кромера (кн. 4) и в нашей же хронике ниже. Из-за этого литовцы со жмудинами, улучив момент (upatrzywszy pogode), в то время смело и победоносно воевали Полоцкое княжество и иные русские владения. Ни один из летописцев ни разу не упоминает об этих причинах, на которые мы очень старательно указали любезному читателю, чтобы он получил как можно больше [информации]. Верное определение (domacanie) года и времени правления первых литовских князей. Ведь тут уже хорошо видно, в какое время правили Кернус и Гимбут, и было это в 1065 году от Рождества Господня, когда литва учинила первое вторжение на Русь, а править они начали после смерти отца Кунаса в 1040 году 137. Латыши (Lotwa) повоевали Жмудь. Однако как только они счастливо вернулись с Русской войны, обнаружили, что Жмудская земля разорена соседними Латгалами, живущими за Двиной и у моря 138. Улучив момент, когда Кернус и Гимбут отсутствовали в Жмуди и Литве, они бечинствовали (broili) без опаски и вывезли в Латвию большую добычу.

К[нязья] Кернус и Гимбут в отместку повоевали Латышские края. Но Кернус с братом Гимбутом сразу отомстили за свою беду, ибо с этим же уже готовым войском, переправившись за Двину, вдоль и поперек повоевали всю Латышскую или Латгальскую (Lotihalska) землю, ныне зовущуюся Лифляндская земля, [взяли] огромную добычу и без сопротивления увели в неволю в Литву и в Жмудь чуть ли не всех латгалов. Немцы в Лифляндии. Так что потом в году от Господа Христа 1100 немцы приезжали в уже опустевшую Лифляндию и там селились, а христианскую веру там с 1200 года начал прививать благочестивый капеллан из Любека Мейнхард, первый архиепископ Рижский 139, как о том подробнее будет ниже, когда дойдем до 1200 года (ad 1200 annum). Там нам уже будет полегче с доводами, хотя верная и правдивая история литовских князей и их деяний [потребует] великих трудов, когда мы будем как следует изучать и сравнивать пятнадцать Летописцев (которых я первым делом раздобыл в различных местах) и согласовывать с другими (postronnymi) хрониками, такими, как Длугоша, Меховского и Кромера, а также со старинными Русскими, Московскими, Прусскими, Курляндскими и Лифляндскими, где история [изложена] просто и правдиво. Но вернемся к прежнему рассказу.

Поята Кернусовна. Кернус Кунасович, первый князь-основатель Литовский, не имея мужского потомка, принял на литовское княжение Живибунда, сына или потомка Дорспрунга герба Китавраса, [принял] как зятя, отдав ему в жены единственную дочь Пояту. Погребение Кернуса. А потом, когда [Кернус] в преклонных летах умер, зять Живибунд Дорспрунгович с дочкой Поятой учинили ему княжеское погребение по обычаю тех времен на одной горе у реки Швенты недалеко от Дялтувы, там же и идола ему поставили — во славу и на вечную память. Литовцы и жмудины долго поклонялись ему как богу, пока не сгнил, а когда на этом месте выросла роща, язычники приносили там жертвы и вплоть до времен Ягелловых почитали эти деревья как богов, и там постоянно горел вечный огонь из дубовых дров в честь богини Весты. И все это литовцы и жмудины переняли от своих предков римлян, которые тоже сжигали умерших, а князьям или королям и знаменитым мужам ставили колонны (slupy) и высоко вознесенные надгробия, строили храмы, а потом [их], по языческому суеверию (superstitiej), почитали как богов. О чем достаточно подробно свидетельствуют в своих историях Мирсил с Лесбоса de orogine Italiae, Марк Порций Катон, Архилох de temporibus, Ливий Romanae Historiae Princeps, Бероэс Вавилонянин, Ксенофонт, К[винт] Фабий [Квинтилиан], Г[ай] Семпроний de divisione Italiae, Г[ай] Юлий Солин Polihistor, Помпоний Мела de situ orbis, Помпоний Летde Antiquitatibus urbis Romae, Луций Фенестелла и прочие, и прочие, и прочие. Этих историков каждый, кому надобно, может найти у меня 140.

И здесь на смерти Кунаса нам придется прерваться и на время отложить рассказ о правлении Живибунда Дорспрунговича в Литве и о [правлении] Гимбута Кунасовича и его сына Монтвила в Жмуди ради русской истории и [русских] хроник, с которыми нужно сначала сравнить и согласовать литовские [летописи] для восстановления истинной истории.

Комментарии

1. Миколай Радзивилл Рыжий (1512-1584) герба Трубы — князь Священной Римской империи на Биржах и Дубинке (1547), сын великого гетмана литовского Юрия Радзивилла по прозвищу Геркулес, родной брат польской королевы Барбары Радзивилл. Воевода трокский (1560-1566) и виленский (1566-1579), великий гетман литовский (1553-1566 и 1577-1584), великий канцлер литовский (1566-1579). Известный полководец, видный участник Ливонской войны. Был одним из первых литовских магнатов, принявших кальвинизм. Противник Люблинской унии (1569) и сторонник независимости Литвы, в которой фактически стал правителем после смерти короля Сигизмунда II Августа (1572).

2. Кшиштоф Миколай Радзивилл (1547-1603) по прозвищу Перун — младший сын Миколая Рыжего и Катерины Томицкой. Боевое крещение получил в битве под Улой (1564), где сражался вместе со своим отцом. Польный гетман литовский (1572-1589), каштелян трокский (1579-1584), подканцлер литовский (1579-1585), воевода виленский (1584), великий гетман литовский (1589). В 1589 году построил замок Биржи, ставший резиденцией «биржанских» Радзивиллов.

3. Пожалуй, это единственное место во всей хронике, где сам Стрыйковский честно признает, что вся эта история с римлянами мало похожа на правду.

4. В этой главе Стрыйковский чаще, чем в других местах Хроники, пишет не Публий Либон, а П. Либон или Пуб. Либон. Можно предположить, что это сделано намеренно. Таким способом наш автор как бы намекает своим читателям, почему Палемона и Публия Либона он считает одним лицом. В самом деле, P. Libon (Пэ Либон) очень похоже на Палемон.

5. Вергилий в «Буколиках» упоминает какого-то деревенского Палемона, но этим, собственно, и исчерпываются известия Вергилия о человеке с именем Палемон. См.: Вергилий. Буколики, Георгики. Энеида. М., 1979. Стр. 46, 49.

6. О грамматике Квинте Реммии Палемоне (10-75), а также о поэтах Персии и Лукане см.: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1966. Стр. 229, 243-245.

7. Упоминаемый здесь Палемон — явно мифологический персонаж. См.: Вулих Н. Овидий. М., 1996. Стр. 258.

8. Полное название первой из упоминаемых здесь книг: Raphaelis Volaterrani Commentariorum Urbanorum octo et triginta libri. Basileae, 1544. Ее первое издание было напечатано в Риме в 1506 году. О Волатеране (1455-1522) и Агриппе (1486-1535) см. примечание 40 к книге одиннадцатой и примечание 8 к книге первой.

9. В 39 году императором был не Тиберий (14-37) и не Клавдий (41-54), а Калигула (37-41). Датой сотворения мира Карион считал 3944 год. Смотри примечание 38 к книге первой.

10. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 169, 170.

11. Основная часть этого сочинения охватывает период до начала гражданских войн в Риме, и в нем нам не удалось найти упоминаний ни о Палемоне, ни о Либоне. Впрочем, читатель может попытаться сам поискать эти имена. См.: Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippcae». Спб, 2005.

12. Клавдиан (370-404) — латиноязычный поэт из Александрии, по происхождению грек. См.: Клавдий Клавдиан. Полное собрание латинских сочинений. Пер. Р.Л. Шмаракова. Спб, 2008. Стр. 116.

13. Луция Скрибония Либона, флотоводца Помпея, Цицерон считал человеком ненадежным и склонным к необдуманным действиям. Кроме него, Цицерон упоминает еще и другого Либона, автора римских летописей. Cм.: Письма Марка Туллия Цицерона в 3-х тт. М., 1994. Том I, стр. 208; том II, стр. 189, 214, 273; том III, стр. 42, 101, 104, 155, 163, 186, 303, 355.

14. Об Иоганне Стадиусе (1527-1579) см. примечание 30 к книге второй. Марк Октавий, как и Либон, во время гражданских войн командовал флотом Помпея.

15. Биография Диогена Лаэртского (конец II — начало III века) нам совершенно неизвестна, но его трактат, написанный на греческом, не дает достаточных оснований считать его римлянином. Диоген упоминает афинянина Полемона, сына Филострата, который жил в конце IV века до н.э. и вряд ли мог иметь отношение к нашему Палемону. См.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986. Стр. 171-173.

16. Очень ценное замечание Стрыйковского, из которого следует, что история о Палемоне в кругу образованных людей воспринималась скептически — во всяком случае, в самом начале ее появления и распространения.

17. Это малопонятное место допускает два толкования. Первое: с начала персидской монархии до настоящего времени прошло 2280 лет. В издании 1582 года после числа 228 стоит жирная точка, которая в рукописи, возможно, была маленьким нулем. Второе: со времен Кира до наших дней сменилось 228 царей. Это вполне реальное число, если учесть, что Кира и Стрыйковского разделяло более двух тысяч лет.

18. Все перечисленные здесь авторы выше или ниже представлены в примечаниях, кроме разве что Квинтилиана. Марк Фабий Квинтилиан (35-96) — выдающийся римский ритор, автор самого полного и лучшего учебника красноречия, дошедшего до нас из античности. См.: Марка Фабия Квинтилиана двенадцать книг риторических наставлений. Ч. 1-2. Спб, 1834.

19. Cм.: Геродот. История. Л., 1972. Стр. 80, 188.

20. Возможно, имеется в виду Ассарак, которого Вергилий считает прадедом Энея, а Гальфрид Монмутский упоминает как сподвижника Брута. См.: Гальфрид Монмутский. История бриттов. М., 1984. Стр. 7.

21. Ингевонами Тацит называет одну из групп германских племен. Их предком считался Инге, сын Манна и внук Твискона (Туистона). См.: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Том I. Л., 1969. Стр. 354.

22. Примечание Стрыйковского на полях: Читай, что Дитмаршцы, как и Литовцы, выводят свой народ от римлян Колюмнов и Урсинов, что Кранций опровергает в книге 6, главе 3. О дитмаршцах см. примечание 12 к книге второй.

23. Cлово Альбион как древнее название Великобритании употреблял еще Аристотель. Греки позаимствовали его из кельтского языка (Albainn — горный остров). В «Хрониках» Холиншеда (1577) Альбион — местный великан, убитый прибывшим в Британию троянцем Брутом. Легенда, рассказанная Стрыйковским, в самой Англии не получила широкого распространения и вообще была мало кому известна, а откуда ее взял наш автор, еще предстоит выяснить.

24. См.: Гальфрид Монмутский. История бриттов. М., 1984. Стр. 17, 172.

25. Возможно, имеется в виду упоминаемый Гальфридом остров Леогеция, о местоположении которого можно только догадываться. См.: Гальфрид Монмутский. История бриттов. М., 1984. Стр. 12.

26. Сына Гектора и Андромахи звали Астианакт, и он был убит греками, захватившими Трою. В XVI веке стала распространяться легенда, что Астианакт спасся и под именем Франкиона или Франка (упомянутого в Хронике Фредегара) стал прародителем всех французов. По инициативе короля Карла IX в оформлении этой легенды принимал участие и Пьер Ронсар, «Франсиада» которого так и осталась незавершенной.

27. Гунибальд (Hunibaldo) — франкский хронист времен Хлодвига, по сообщению Орбини, автор исторического труда в более чем 30 книгах. Отметим, что Стрыйковский приводит его в пример лишь как автора сомнительных легенд. Существование самого Гунибальда, которого выдумали Иоганн Тритемий (1462-1516) и Конрад Цельтис (1459-1508), в настоящее время отвергается. См.: Топпер У. Великий обман. Выдуманная история Европы. Спб, 2004. Стр. 50.

28. Генрих Валуа 20 февраля 1574 года был избран королем Польши, но уже 19 июня уехал во Францию, где 30 мая скончался его брат Карл IX.

29. Иобел — это сын Иафета Фувал. Иосиф Флавий называет его Фовел и считает прародителем иберов. См. : Иосиф Флавий. Иудейские древности, том I. М., 1994. Стр. 22.

30. Помпей Трог считал, что от Гиспала происходит слово Испания. Этот же автор (и только он один) упоминает Гаргориса и Габида. См.: Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippcae». Спб, 2005. Но Гиспал — это и город в южной Испании, в римской провинции Бетика, в котором в 45 году до н.э. выставляли на обозрение голову Гнея Помпея, убитого в битве при Мунде. Любопытно, что и другие имена из этого списка созвучны с названиями городов Бетики: Касс — Кастулан, Горгоресс — Кордуба, Хабисс — Гадес.

31. Авл Геллий (130-170) — древнеримский писатель, оставивший весьма любопытную книгу, напоминающую сборник исторических анекдотов. Особая ценность этого труда состоит в том, что многие произведения, цитируемые Геллием, не сохранились до наших дней, а о некоторых авторах (а их он упоминает более 250) мы знаем только от него. Блаженный Августин был очень высокого мнения о начитанности и стиле Геллия. Но этот автор очень мало пишет об Испании, а о происхождении испанцев — фактически ничего. См.: Авл Геллий. Аттические ночи, кн. XI-XX. СПб, 2008. Стр. 264-266.

32. Буквально здесь написано: Пятигорская орда. Но поскольку подобной орды никогда не существовало, надо полагать, что имелась в виду все-таки Перекопская.

33. Пауль Скалих (1534-1573) — теолог и алхимик, фаворит прусского герцога Альбрехта, по происхождению хорват из Загреба (Станислав Скалич). Был доктором теологии в университете Болоньи, позднее читал лекции в университете Кёнигсберга, противопоставляя учение Платона учению Аристотеля. В 1561 году Альбрехт пригласил Скалиха в Пруссию, куда тот прибыл из Данцига (Гданьска), а в 1565 г. пожаловал ему титул и замок Кройцбург (Славское). Используя свое влияние на герцога, авантюрист Скалих активно занимался политическими интригами, что способствовало глубокому политическому кризису в Пруссии. Обвиненный в колдовстве, был арестован, бежал из Нойхаузена (1566) и два года скрывался. Умер в Данциге. Считается, что именно Скалих впервые употребил слово энциклопедия. Об исторических трудах Скалиха нам ничего не известно, но Стрыйковскому виднее, ведь тот был его современником. См.: Восточная Пруссия. Калининград, 1996. Стр. 182.

34. Гунор и Магор — легендарные прародители гуннов и мадьяр, не только фонетически, но и генетически перекликающиеся с библейскими Гогом и Магогом. Венгерский хронист Шимон Кезаи пишет (1285), что эти сыновья Нимрода, погнавшись за прекрасной оленихой, дошли до берегов Азовского моря, где нашли прекрасных девушек. См.: Scriptorem Rerum Hungaricarum. Bp., 1999. Стр. 144.

35. См. примечание 112 к книге первой.

36. Действительно, Стрыйковский одним из первых (если вообще не первым) среди историков начал систематически делать правильные ссылки на свои источники.

37. Примечание Стрыйковского на полях: Об этом читай Юстина, книга 32.

38. Примечание Стрыйковского на полях: Тот же Юстин, книги 18, 24, 43.

39. Здесь Стрыйковский сделал явную описку, которую повторили издания 1582 и 1846 года. Упомянутого троянца звали не Антерон, а Антенор . После падения Трои он спасся во Фракию, а откуда перебрался в северную Адриатику, где и основал город Патавий (Падуя). Антенор не был спутником Энея. Примечание Стрыйковского на полях: Волатеран, кн. 4, 5, 6 и т. д. См.: Вергилий. Буколики, Георгики. Энеида. М., 1979. Стр. 143.

40. Город, основанный Асканием, сыном Энея, назывался не Альба Юлия, а Альба Лонга. Но Асканий позднее принял имя Юл и стал родоначальником рода Юлиев, так что это не простая описка нашего автора. Кайета — кормилица Энея, именем которой были названы мыс, гавань и город в провинции Кампания (Гаэта, северо-западнее Неаполя). Примечание Стрыйковского на полях: Вергилий. Энеида. См.: Вергилий. Буколики, Георгики. Энеида. М., 1979. Стр. 265.

41. Помпей Трог называет Тевкра сыном Теламона и братом Аякса. Галлеция — провинция Римской империи в северо-западной Испании, столицей которой была Бракара Августа, ныне город Брага в северной Португалии. См.: Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippcae». Спб, 2005.

42. Легенда об основании Лиссабона Одиссеем (Улиссом) появилась намного позднее поэмы Гомера, а нам известна от Плиния Старшего (I в.) и Солина (III в.). Стрыйковский, вероятно, позаимствовал ее у Солина. Страбон называет Лиссабон Олисипоном.

43. Бренн — вождь галлов, в 388 году до н.э. совершивших победоносный поход на Рим. Однако в Грецию вторгся не он, а другой галльский вождь Бренн, и произошло это на сто лет позже, в 279 г. до н.э. Возможно, слово Бренн — вообще не имя, а титул, так как кельтское слово brennin означает король. Стрыйковский неверно истолковал Юстина и решил, что все описываемые им набеги галлов происходили в одно и то же время. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города, том I. М., 1989. Стр. 268-276.

44. Массилия (Массалия) — нынешний Марсель. См.: Фукидид. История. Л., 1981. Стр. 11.

45. Парфении — незаконнорожденные спартанцы, каста которых была официально легализована из-за большой убыли мужчин в войнах. Иногда древние авторы считали их отцов илотами. По преданию, именно парфении основали Тарент (Таранто). См. : Печатнова Л.Г. История Спарты. СПб, 2001.

46. Диомед родился в Этолии (Греция), а умер (или исчез) в Апулии (Италия). Именно ему, а не спартанцам, греки приписывают основание Брундизия (Бриндизи). Отметим, что в «Илиаде» Диомед — единственный из греков, сражавшийся с богами и даже ранивший Афродиту и самого Ареса (Марса).

47. Смотри примечание 74 к книге первой.

48. Смотри примечание 33.

49. Икарийское море — юго-восточная часть Эгейского моря к северо-востоку от Крита. Именно здесь, по преданию, произошло падение Икара.

50. Ливийское море — часть Средиземного моря между островом Крит и Северной Африкой.

51. Лигурийское море — северо-западная часть Средиземного моря между островом Корсика и Генуэзским заливом.

52. Аквитанское море — Бискайский залив, Английский канал — пролив Ла-Манш, Немецкое море — Северное море.

53. Слово zapiecolegom, никак не выделенное из остального текста в изданиях 1582 и 1846 года, не находит соответствий в польском языке, но может быть истолковано из латинского: sapienti collega — мудрые коллеги.

54. В издании 1582 года опечатка: гл. 6 (cap.6) вместо гл. 16. Как и все прочие опечатки, она сознательно не исправлена и в издании 1846 года, которое точно копировало оригинал.

55. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 156-159.

56. Яркое, эмоциональное и одновременно лаконичное и очень толковое описание войн Мария и Суллы — одно из лучших мест у Флора. «Никто вернее, никто короче, никто изящнее» — так охарактеризовал стиль Флора один из средневековых читателей. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 162-165.

57. Если считать началом эпохи гражданских войн в Риме первое столкновение Мария и Суллы (88 г. до н.э.), а окончанием — самоубийство Антония и Клеопатры (30 г. до н.э.), то эти войны длились не пять, а около пятидесяти лет. Борьба Мария и Суллы завершилась со смертью Мария (86 г. до н.э.), хотя его сторонников (в числе которых был и юный Цезарь) Сулла преследовал и позже.

58. Cм.: Письма Марка Туллия Цицерона в 3-х тт. М., 1994. Том II, стр. 205, 295.

59. О Кайете смотри примечание 40.

60. Нижнее море (Mare Inferum) — Тирренское море, которое римляне так называли в отличие от Верхнего моря (Mare Superum), то есть Адриатического.

61. Cм.: Письма Марка Туллия Цицерона в 3-х тт. М., 1994. Том II, стр. 223, 224.

62. Ливий, действительно, несколько раз упоминает Либона, но не того, о котором пишет Флор, а его предка, жившего на полтора века раньше. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 169.

63. Ни Длугош, ни Меховский ничего не пишут ни о Палемоне, ни о Либоне. Кромер же в книге третьей называет не Либона, а, говоря о языческих богах древних славян, пишет слово Ладона (Ladona), то есть Лада. Cм.: Kronika Polska Marcina Kromera. Tom I. Krakow, 1882. Стр. 93, 94.

64. Пистория (Пистойя) — город между Флоренцией и Луккой, в битве под которым в 62 году до н.э. погиб Катилина. См.: Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1981. Стр. 36.

65. Коринфий — город в Италии, к востоку от Рима.

66. То есть консулом. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 169.

67. Марк Теренций Варрон (116-27 гг. до н.э.) в 49 году до н.э. воевал в Испании на стороне Помпея, однако после войны Цезарь простил его и сделал начальником публичной библиотеки. Позже Варрон попал под проскрипции Антония, но отделался конфискациями, причем лишился части своей личной библиотеки. До конца жизни занимался литературным трудом и научными изысканиями, написав свыше 70 произведений, из которых до нас дошли лишь немногие. См.: Варрон. Сельское хозяйство. М.-Л., 1963. Стр. 3, 4.

68. Чуть выше мы уже сталкивались с тем, что словом Кадис (Gades) Стрыйковский называет Гибралтарский пролив, а Океаном — воды к западу от этого пролива.

69. Курикта (Крк) — остров в Адриатическом море.

70. Ротой Стрыйковский называет, вероятнее всего, когорту, которая в те времена составляла около 350 человек. 15 когорт — это полтора римских легиона.

71. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 170.

72. Вслед за римскими историками наш автор ошибочно считает, что битва при Фарсале (48 г. до н.э.) происходила на том же месте, где впоследствии случилась и битва при Филиппах (42 г. до н.э.). Эту ошибку сделал еще Флор, от него и пошла путаница. Оба грандиозных сражения действительно произошли в Греции (а не в Италии), но довольно далеко друг от друга. Город Фарсал находится в Фессалии, южнее города Ларисы. Город Филиппы расположен в 250 км к северо-востоку, недалеко от Эгейского моря. Между Фарсалом и Филиппами примерно такое же расстояние, как от греческого до турецкого берега на широте Афин. Стрыйковский прав и в том, что обе эти битвы в конечном итоге похоронили римское государственное устройство, однако не римскую монархию, а римскую республику. См.: Малые римские историки. М.,1996. Стр. 171.

73. Почему здесь полголовы — непонятно, возможно, раньше так называли отрубленную голову. Польское слово polglowek означает полоумный, недоумок.

74. Сципион Назика в битве при Фарсале командовал центром армии Помпея, после поражения бежал в Африку, где принял верховное командование над силами помпеянцев. После битвы при Тапсе (46 г. до н.э.) пытался бежать морем, но, преследуемый флотом Цезаря, покончил с собой. Помпей был женат на его дочери.

75. Cмотри книгу вторую и примечания к ней 7 и 203.

76. См.: Малые римские историки. М.,1996. Стр. 176.

77. Здесь перечисляются названия глав четвертой книги Флора. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 176-182.

78. Силий Италик (26-101), который здесь ошибочно назван Silvius — древнеримский поэт, автор эпической поэмы о Второй пунической войне «Пуника». Был консулом Рима (68), проконсулом Азии (77). Он был последним консулом, которого назначил Нерон, и скончался последним из всех, кого Нерон назначил консулами. См. : Письма Плиния Младшего. М., 1983. Стр. 47, 48.

79. В оригинале напечатано Tibustus, но это очевидная опечатка. Имелся в виду Альбий Тибулл, римский поэт второй половины I века до н.э. Элегии Тибулла высоко ценили Овидий и Гораций, переводили Батюшков и Фет. Именно благодаря Тибуллу Рим стали называть Вечным городом. Покровителем Тибулла был республиканец Марк Валерий Мессала Корвин, бывший легатом у Брута, а потом служивший Антонию и Октавиану. Мессала был участником битв при Филиппах и при Акции, причем в первой из них он сражался против Октавиана, а во второй — за него. См.: Элегия из Тибулла. В кн.: Батюшков К.Н. Сочинения. М.-Л., 1934. Стр. 60-64.

80. Имеется в виду сочинение Клавдиана «Против Руфина». См.: Клавдий Клавдиан. Полное собрание латинских сочинений. СПб, 2008. Стр. 103.

81. Гней (Cnejus) Помпей — старший сын Помпея Великого. Он командовал армией помпеянцев вместе с Титом Лабиеном и Публием Атием Варом в сражении при Мунде (45 г. до н.э.), где погибли все трое. В оригинале напечатано: Labiena Warrussa, из-за чего может показаться, что Лабиен и Вар — это одно и то же лицо. Секст Помпей — младший сын Помпея Великого, который пережил Цезаря и даже некоторое время был одним из правителей римского государства вместе с Антонием, Октавианом и Лепидом (40 г. до н.э.). Потом они перессорились. После поражения от Октавиана в морской битве при Навлохе (36 г. до н.э.) Секст Помпей бежал и позднее был убит в Милете одним из легатов Антония.

82. Польское kilkаnascie (в тексте kilkiemnascie) означает число в пределах второго десятка (от 11 до 19), так что численность флота Палемона Стрыйковский оценивает примерно в полтора десятка судов. Соответственно, на каждом из них должно было находиться по 30-40 человек, что вполне реально, или же по 30-40 семей, что для тогдашних кораблей все же многовато.

83. Смотри примечание 128 к книге второй.

84. Суждения Меховского о Литве приводятся не в шестой, а в пятой главе второй книги. Там приведена та же самая цитата и ее перевод с латыни, сделанный Стрыйковским. Буквально же у Меховского написано следующее: Старинные историки, рассказывая о древности, говорят, что некоторые италийцы, оставив Италию из-за несогласия с римлянами, пришли в землю Литовскую и дали ей имя родины — Италия, а людям название италы; у позднейших земля стала называться, с приставкой буквы л в начале — Литалия, а народ литалы. См.: Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. Л., 1936. Стр. 98.

85. Венедским (do Wenedickiej odnogi) заливом Стрыйковский называет Куршский залив.

86. Вергилий. Энеида. Кн. I, 67. Пер. В.Я.Брюсова.

87. Судя по дальнейшему рассказу, речь здесь идет не о портах (porty) как таковых, а о местах, где путник может отдохнуть, то есть о постоялых дворах.

88. Куршским морем Стрыйковский называет пресноводный Куршский залив, который от Балтийского моря отделяет длинная и узкая Куршская коса.

89. Миля у Стрыйковского составляет около 8 км; 18 миль — 144 км, что близко соответствует расстоянию от Мемеля до Кёнигсберга. Из этого пути 98 км приходится на Куршскую косу, на которой, действительно, в то время было не более трех постоялых дворов.

90. Песчаными горами Стрыйковский называет дюны Куршской косы, происхождение которых описывает ниже — в полном соответствии с современными научными представлениями.

91. Павел Иовий или Паоло Джовио (1483-1552) всю жизнь собирал портреты выдающихся людей, большая часть которых написана с натуры. Его коллекция насчитывала 484 портрета, на которых изображены Саладин, Данте, Тамерлан, Скандербег, папа Александр VI Борджиа, Христофор Колумб, Франциск I, Карл V, Сигизмунд I Старый, Сулейман Великолепный, Анна Болейн, Екатерина Медичи и многие другие. Там был и хороший портрет самого Иовия. Однако здесь, видимо, речь идет не о собрании портретов, а о сборнике биографий. Кстати, именно Иовий посоветовал Джорджо Вазари написать биографии выдающихся современников.

92. Речь идет о кардинале Дьёрде Мартинуцци (Иржи Утешеновиче), который был и монахом, и регентом, и наместником Венгрии, и воеводой Трансильвании. Какой-то из его титулов наш автор, вероятно, и принял за личное имя. 16 декабря 1551 (а не 1560) года Мартинуцци был убит по приказу Кастальдо, командующего войсками императора Фердинанда I Габсбурга. У нас нет сведений, имел ли этот Кастальдо какое-то отношение к литовским Гаштольдам.

93. Cмотри примечание 128 к книге второй.

94. Стрыйковский так логично обосновывает и убедительно описывает путешествие Либона или Палемона, что ему действительно начинаешь верить. Но все его построения опрокидывают исторические факты. Луций Скрибоний Либон после битвы при Мунде (45 г.до н.э.) оставался в римских владениях и еще лет десять воевал на стороне младшего сына Помпея. Однако в конце концов он перешел на сторону Антония (35 г. до н.э.) и вскоре стал римским консулом (34 г. до н.э.). Так что ему отнюдь не требовалось бежать за тридевять земель. Спокойно состарившись, Либон скончался в Италии после 21 года до н.э., на четверть века пережив Цезаря. См.: Аппиан Александрийский. Римская история. М., 1998. Стр. 621.

95. В издании 1846 года напечатано Sainogetawie, тогда как в издании 1582 года ясно написано Samagetowie, то есть Самогиты (Жемайты).

96. См.: Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М.,1981. Стр. 7.

97. Современное написание многих литовских и латышских слов отличается от приводимого Стрыйковским. Например, Бог — Dievas, Dievs; муж — vyras, virs; дорога — kelias, cels; овца — avis; хлеб — duona; зуб — dantis. А вот слово lauka, lauks ныне означает не лес, а, наоборот, поле. Зато слово laukinis означает дикорастущий, что при желании можно перевести и как дебри, густые заросли.

98. Cм.: Овидий. Метаморфозы. М., 1977. Стр. 369. Но латинский текст Овидия Стрыйковский цитирует неточно. См.: Ovid. Metamorphoses. Vol. II. London, 1916. Стр. 380.

99. Из этого предложения становится ясно, что Стрыйковский совершенно верно представлял себе весьма непростую географию этих мест. Пролив между северной оконечностью Куршской косы и Клайпедой вовсе не является устьем Немана, которое находится совсем в другом месте и представляет из себя разветвленную и сложную дельту. Смотри также примечание 170 к книге второй.

100. Смотри примечание 7 к книге второй.

101. См.: Мержинский А. Ф. Ромове. В кн.: Труды X археологического съезда в Риге. М.,1899.

102. То есть на северо-восток.

103. «Гонец добродетели» (Goniec cnoty) — генеалогическая поэма Стрыйковского (1574).

104. «Послание к Пизонам» — сочинение Горация, более известное под названиями «Наука поэзии» или «Об искусстве поэзии». См.: Квинт Гораций Флакк. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1936. Стр. 341-353.

105. Русский перевод сделан с польского, но польский вариант отличается от латинского, хотя они и близки по содержанию и смыслу. Приводим вольный перевод латинского текста.

Не родословная, не имена предков знаменитых,

Но честность и характер делают мужа именитым.

Сам рассуди, какая польза понтифику приукрашивать

Родословные, лица своих предков подкрашивать?

Есть ли жизнь в прекрасной статуе? Даже

Если ты ее раскрашенным воском обмажешь?

Днем с боевой колесницы ты гордо взираешь,

А по ночам в азартные игры играешь.

И в конце твоей жизни, крась ее иль не крась,

Лишь единственного суда признается власть.

106. Терсит — греческий воин низкого происхождения, который под Троей упрекал высшую знать (и в первую очередь Агамемнона) за присвоение лучшей части добычи. За эти слова он был избит Одиссеем. Гомер описывает Терсита как хромого и косоглазого урода. См.: Гомер. Илиада. Л., 1990. Стр. 23, 24.

107. Стрыйковский постоянно ссылается на Длугоша, хотя тот нигде не упоминает ни Либона, ни Палемона. Приводим отрывок из «Истории» Длугоша, который как раз и имеет в виду наш автор. Пруссы, литва и жмудь были одной крови и имели сходные меж собой языки и обычаи. В огне гражданских войн, ведшихся в Италии между Цезарем и Помпеем, оставив прежние поселения, [они] вступили, как утверждают, в те земли, которые населяют и ныне, выбрав себе новые места в глуши, среди лесов и пущ, рек, озер и болот. И наподобие Рима заложили город Ромове, в котором посадили верховного жреца, исполнителя религиозных обрядов. И хотя произношением отдельных слов эти народы различались наподобие поляков, чехов и русинов, в остальном они в значительной мере походили друг на друга. Однако, похоже, что их род и язык были не из одного источника, а пруссы были иного происхождения, чем литвины и жмудь. Когда-то по наущению Ганнибала царь Вифиниии Прусий безрассудно объявил войну римлянам. [...] Разгромленный римлянами и убегая перед их оружием с частью вифинцев, он остановился в северном краю, который от своего имени назвал Пруссией. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 131, 132.

108. Смотри главу 6 книги второй.

109. Примечание Стрыйковского на полях: Развлечения и образ жизни древних литовцев. Вся хроника нашего автора — панегирик древним литовцам, но последнее двустишие доказывает, что Стрыйковский ясно понимал: грабеж соседей — подвиги довольно сомнительного свойства.

110. Примечание Стрыйковского на полях: Честь и слава великих дел не может быть забыта (zatlumiona).

111. Имеется в виду Вергилий, полное имя которого было Публий Вергилий Марон. Наш автор частенько ссылается на Вергилия, но лишь в этом месте называет его Марон, поскольку это ему понадобилось для рифмы со словом патрон.

112. Стрыйковский намекает на изречение из Евангелия: Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими. Это выражение стало поговоркой: Не мечите бисер перед свиньями. См.: Матфея 7: 6.

113. В этом двустишии зарифмованы не польские, а латинские слова, а вся фраза переводится так: О коварные времена! О нравы! Честь создания моих стихов присвоена другим!

114. Примечание автора на полях: Commenarius de Sarmatia Europea et rebus Litwanicus latine nuper descriptus ab Italo quidam iniuste vendicatus. Obtestatio conscientiae. ([Мое] латинское описание Европейской Сарматии и литовских дел недавно противозаконно приписал [себе] некий итальянец. [Призываю] совесть в свидетели). Смотри примечание 46 к книге восьмой.

115. Ир (Ирус) — нищий, встреченный Одиссем при возвращении на Итаку, человек грубый и вздорный. См.: Гомер. Одиссея. М., 2000. Стр. 206.

116. Зоил — нарицательное имя завистливого и злобного критика. Реальный Зоил жил в Греции в III веке до н.э. и, в частности, придирчиво критиковал Гомера. См.: Элиан. Пестрые рассказы. М.-Л., 1964. Стр. 82.

.117 Возможно, это единственное место в хронике, где ее автор вполне определенно сообщает, что работу над книгой он начал не позднее 1573 года.

118. Нужно было очень постараться, чтобы из летописного Борка сделать римского Порция. И одного этого примера достаточно, чтобы убедиться, насколько ненадежна конструкция, с таким прилежанием возводимая Стрыйковским.

119. Известны три Порциевых закона, приписываемые претору 195 года до н.э. Луцию Порцию Леке и плебейскому трибуну 198 года до н.э. Марку Порцию Леке. Эти законы касаются прав римского гражданина.

120. В «Деяниях апостолов» имя этого «тысяченачальника» не упоминается, однако богословы установили, что это это был римский трибун Клавдий Лисий. См.: Деяния 22. 24-29.

121. См.: Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1981. Стр. 127.

122. Сердце по-литовски sirdis, а слово kunas означает тело.

123. Конон — единственный римский папа (686-687) с таким именем. Его понтификат длился всего 11 месяцев.

124. Куно или Конрад фон Цютфен (1020-1055) был баварским герцогом в 1049-1053 годах.

125. Конон Афинский — афинский полководец и государственный деятель. В 406 году до н.э. сменил Алкивиада в командовании флотом, но через год проиграл спартанскому флотоводцу Лисандру битву при Эгоспотамах (в Дарданеллах), потеряв большинство кораблей. Позднее во время Коринфской войны Конон в союзе с персами построил новый флот и разбил спартанцев в битве при Книде (394 год до н.э.), после чего с почетом вернулся в Афины. См.: Ксенофонт. Греческая история. СПб, 1993. Стр. 57- 58, 140-143.

126. Район между реками Невежис и Швента находится к северу от Каунаса. А река Ширвинта находится восточнее Швенты и как бы выпадает из предлагаемой схемы, так ее нельзя перейти, не переходя Швенту. Но всех известных нам белорусско-литовских летописях порядок перехода рек иной, ибо там Ширвинта упоминается после Швенты. И это уже совершенно другой район: к западу от Вильнюса. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 129; ПСРЛ, том 35. М., 1980. Стр. 128, 146, 173, 193, 215.

127. Озеро Спера находится в Ширвинтском районе Литвы. Озеро маленькое и не обозначено на большинстве даже крупномасштабных карт.

128. Современное написание слова Бог на литовском языке — Dievos. Случайный курьез: слово Dziewoltow по написанию больше похоже на дьявол.

129. Смотри примечание 88.

130. В этом месте «Хроника литовская и жмойтская» неожиданно и очень интересно дополняет Стрыйковского. Ибо однажды поймал там (в озере Спера) огромную рыбу с одним пером, которая была локтей пять в длину. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 17.

131. См.: Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. Л., 1936. Стр. 98.

132. Сначала кажется, что имеется в виду Брест Литовский. В Хронике Литовской и Жмойтской так и написано: ку Берестю. Но Брест никогда не назывался Браславом, к тому же это довольно далеко от Литвы. Речь здесь идет о белорусском Браславе, который находится между Полоцком и Даугавпилсом. Зато в Хронике Быховца написано верно: ku Braslawlu. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 17, 129.

133. В белорусско-литовских летописях это известие содержится только в одной-единственной хронике — Хронике Быховца, если, разумеется, не считать Хроники Литовской и Жмойтской, которая сама является сокращенным переводом хроники Стрыйковского. Это обстоятельство может показаться доводом в пользу тех исследователей, которые и Хронику Быховца считают вторичной по отношению к хронике нашего автора. Нам кажется, что это доказывает как раз обратное: у Стрыйковского был-таки источник, где сообщалось об этом набеге, и этот источник — хроника типа Быховца. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 36.

134. Смотри главу 5 книги пятой и к ней примечание 80.

135. Согласно Лаврентьевской летописи Изяслав вступил в Киев 2 мая 1068 (6576) года, однако Никоновская летопись датирует это событие 1069 (6577) годом. Длугош указывает 1070 год, а откуда Стрыйковский взял 1065 год, нам неизвестно. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 305.; ПСРЛ, том I. СПб, 1846. Стр. 74; ПСРЛ, том IX. СПб, 1862. Стр. 96.

136. Относительно Вышеслава, а точнее, Всеслава Полоцкого, смотри примечание 58 к книге пятой.

137. Поразительно, но нашего автора нисколько не смущает, что внуки Палемона, жившего в середине I века до нашей эры, жили в середине XI столетия, то есть через 11 веков после своего деда. И даже если считать от Аттилы (середина V века), все равно получается многовато: шесть веков.

138. Латгалия не имеет и никогда не имела выхода к морю. Но Стрыйковский имел в виду не только латгалов, а вообще всех латышей, о чем он далее так и пишет.

139. Мейнхард был не архиепископом, а епископом, и не Рижским, а Ливонским, так как Рига была основана уже после смерти Мейнхарда.

140. Это примечание Стрыйковского можно истолковать двояко. Первый вариант: у меня есть все эти книги и желающие могут с ними ознакомиться. Второй вариант: в моей хронике есть ссылки на всех этих авторов, имена которых внесены в прилагаемый список использованной литературы. Смотри также наши примечания 14, 37, 94 к книге первой; 92 к книге второй; 12, 43 к книге третьей и 83, 106, 107, 108, 109 к книге четвертой.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014-2015

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014-2015

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1. Истинное и достоверное происхождение всех славянских народов.

Глава 2. О происхождении славного народа русского, славянского, сарматского и почему называются Словаками (Slowakami).

Глава 3. О Белой и Черной Руси, древних народах, восточных, северных и южных, и их князьях: Велико-Новгородских, Изборских, Псковских, Белозерских, Киевских, Луцких, Владимирских, Волынских, Галицких, Подгорских, Подольских.

Аскольд и Дир, потомки Кия, князья русских земель, лежащих на юге, как [они] воевали в Греции и добывали Константинополь.

Игорь Рюрикович, великий князь и самодержец земель русских.

Как Ольга отомстила древлянам за смерть своего супруга Игоря.

Святослав Игоревич, великий князь или царь Киевский и Переяславский, самодержец всей Руси.

О взаимных убийствах братьев, сыновей Святослава.

Владимир Великий Святославич, русский самодержец и первый христианин.

Глава 4. О древних обрядах или, вернее, идолопоклоннических безумствах жителей Руси, Польши, Жмуди, Литвы, Лифляндии и Пруссии и различиях между их фальшивыми богами.

Литовские, жмудские, самбийские, латышские и прусские боги.

Особые литовские и жмудские боги.

Мацея Стрыйковского Осостевичюса

ХРОНИКИ ПОЛЬСКОЙ, РУССКОЙ, КИЕВСКОЙ, МОСКОВСКОЙ И ПРОЧЕЕ,

составленной с великими трудами, усердием и трудолюбием

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Ясновельможному пану пану Остафию Воловичу 1, пану виленскому, канцлеру Великого княжества Литовского, старосте Брестскому, Кобринскому и прочее и ясновельможному пану пану Стефану Корибутовичу 2,князю Збаражскому и прочее, воеводе Троцкому и прочее

Глава первая

О достоверно обоснованном происхождении всех славянских народов

Бог, воистину читающий в людских сердцах, лучше знает, какую огромную, важную, трудную и тщательную работу я проделал, как будто бы развязывал Гордиев (Gordijskiego) узел на возу, разрубленный Александром (так как развязать его никак не удавалось), со всем прилежанием стараясь, милый читатель, правдиво и доказательно показать происхождение наших народов: Сарматских, Славянских, Русских, а прежде всего Литовских, как, откуда и каким образом пошли от потомства Ноя, а также как и по какой причине поселились в тех северных краях и из малых зачатков выросли в такие великие народы с такими обширными владениями. Ранее эти свидетельства частично уже были изложены в моей Хронике [в рассказе] о происхождении литовского народа, где мной пространно и доказательно из правдивых [известий] различных историков с начала и до конца показано происхождение и размножение живущих на этом свете народов от сыновей и потомков Ноя, идущих в генеалогическом порядке, выводя их прямо с корабля [Ноя]. Теперь я снова обращаюсь к древней истории славного русского народа, может быть, древнейшему для всех славянских земель и народов источнику, для чего, мне кажется, потребуется самое начало Хроники Русской, особенно верная генеалогическая линия русских славянских народов, чтобы в соответствии с возможностями [нашего] мозга и наших сил и используя доводы греческих, латинских, еврейских (hebrejskich) и халдейских историков, на хорошо заложенном фундаменте удобнее и основательнее можно было бы выстроить и согласовать историю русских и литовских народов.

Ибо большая часть истории польских, литовских, русских и иных народов, из которой мы черпаем [наши знания] о бессмертных делах людских, сгинула из-за недостатка сведущих людей, из-за чего [никто] не мог узнать о происхождении и подвигах своих народов, [порядке] правления князей и о верной хронологии, когда что деялось. Ведь наши славянские сарматские народы, помещенные в зимние полночные края, всегда были склонны к распрям, к войне, к жестокости и к захватам чужих земель, а не к свободным наукам. И все это по причине и по воле неласкового неба над этими странами и господствующих там созвездий: скандалиста Сатурна или ядовитого Скорпиона, заслонившего большую часть русских земель. Из-за этого многие деяния наших предков пропали во мгле темной ночи и сгинули в вечном мраке пещер и неведомых безднах, откуда взор потомков и достижения науки извлекают ныне примеры рыцарских подвигов, способные дать верные представления и сведения о своих славных предках, соседних народах и о себе самих — к великому и славному осознанию собственного призвания.

Волгари или Булгары. И все же Руссаки, Москва и Булгары (Bulgarowie) или Волгари (Wolgarowie), названные от реки Волги (над которой широко жили с давних лет), а также другие Славяне (Slawacy), писать начали раньше, чем мои Поляки. Константинопольский император Михаил Куропалат. Ибо Михаил Куропалат 3, император Константинопольский, воюя с болгарами, славянами (Slawaki) народа русского, которые в то время совершали набеги на греческие государства и захватили большую часть Фракии и Далмации, после долгих битв помирился с ними в 790 году от рождения Господа Христа. Славянские буквы (Slawanskie littery). И в знак дружбы и окончательного примирения упомянутый цезарь Куропалат всем болгарам и славянам послал в подарок буквы глаголицы (Hlaholskie): Аз, А, Буки, Веди и т. д., которые в то время были заново придуманы из греческих и предназначены для славян 4.

Русский и болгарский народы первыми приняли глаголические буквы. Этим буквам, как и любому новому делу, которое народу кажется привлекательным, сразу же обучились Болгары, Сербы, Далматинцы, Хорваты и Руссаки, и только этими буквами начали писать свои истории и хроники, занося в книги не только порядок тех дел, которые в то время творились при них и до них, но также и те события и деяния, о которых слышали от своих стародавних предков и память о которых [те] долго сберегали в своих мыслях, глаголическим письмом записывали в свои книги и сохраняли на вечную память, уразумев, что история может быть сокровищем бессмертной славы 5.

Когда начали писать поляки. Наши же поляки начали писать только в 962 году от Господа Христа при Мечиславе, первом христианском князе Польши, и при Болеславе Храбром, первом короле, коронованном императором Оттоном в Гнезно в 999 году 6, которых, однако, руссаки на двести девять лет опередили в древности истории и в своей письменности. Ибо руссаки начали писать в 6406 году от сотворения мира, как считают русские и греки, то есть от Христа в 790 7 или чуть позже, а по римскому летоисчислению от сотворения мира в 4745, от основания Рима в 1551 году, а от Господа Христа в 801 году, в чем также сходятся все латинские и греческие историки. Могу лично засвидетельствовать, что в мою бытность в Константинополе в 1574 году, прилежно изучая греческие и византийские древности, я видел столп или мраморную колонну с надписью цезаря Михаила Куропалата и числом вышеупомянутых лет по греческому и по латинскому счету. Семь башен Едикуле. Эти колонны упомянутый цезарь поставил (по дороге в Едикуле (Jedykuli), старый замок Константина Великого) в знак победы, одержанной над болгарами и сарацинами. Император Михаил Куропалат поражен славянами. А другую колонну я видел за Адрианополем, на том месте, где неблагодарные болгары, воздавая за дар присланного им в знак дружбы глаголического письма, упомянутого императора Михаила Куропалата, нарушив с ним мир, поразили так, что с этого погрома он сам едва утек, а потом от отчаяния поступил в монастырь, однако потом был убит теми же болгарами 8.

Кто бывал или будет в Адрианополе, видел знаки тех старинных болгарских битв с греками: учиненные на дивный манер круглые щиты из дерева и кожи, жуткие (okrutne) палицы, рогатые железные шары на цепях, дубины с большими гвоздями, смертоносные болты (belty gwaltowne) от самострелов, крестообразно заостренные железные шипы, которые, как пишет Ливий, при первых стычках использовала римская пехота, обломки старинных сабель и прочее. И все эти удивительные военные инструменты, которые я хорошо рассмотрел, развешены на стене у больших ворот, если идти от от турецкого города через ряды лавок (kramnice) до обнесенного стеной христианского Адрианополя.

От того Михаила Куропалата (Kuroplatessa) Болгары, Руссаки и все Славяне, кроме Поляков и Чехов, взяв буквы глаголицы, стали писать о своих делах. Крум (Chruno), славянский князь Болгарский. После убийства Куропалата в греческой империи властвовал Лев Армянский, который убил болгарского князя Крума в году от Христа 801, при императоре Карле Великом и во времена 99 папы Иоанна (Jana) Третьего 9. О том же читай и у Кариона.

Первые русские князья. Кий, Щек, Хорев и Лебедь. Итак, Руссаки уже семьсот и восемьдесят лет, то есть от года 801 Господа Христа имеют письмо и глаголические буквы, однако все русские хроники из самых первых князей в своем государстве пишут только об этих: Кие, от которого Киев; Щеке (Scieka), от которого Щекавица 10; Хореве (Korewa) и сестре их Лебеди (Lebede), а также Аскольде (Oskalda) и Дире, их потомках. Варяги. Потом, по своему счету в году от сотворения мира 6370 (862), пишут о трех варяжских князьях, родных братьях Рюрике, Труворе и Синеусе (Sinaussa), [которые начали тогда] править в своих княжествах: Новгородском, Псковском, Изборском и Белозерском. И уже от них у всех руссаков появился порядок и осуществляется правильное наследование, [как] у Великих Князей Московских, а вот древнейшее происхождение своего народа определить не могут из-за неполноты истории и недостатка в тех, кто ее пишет.

А уж кого, когда и на что Дух Божий соблаговолит вдохновить даром своим святым, то и я тоже ранее решился [поведать] об этом с откровенной симпатией к нашим Славянским народам, так как с великими трудами (по доводам двух сотен заслуживающих доверия историков, собранных в одном месте) порядочно описал происхождение Славянских Русских народов от самого потопа, ну и кое-что в этом издании пока придержал и отложил на другое время, [если] Господь Бог [даст] здоровья 11.

В любом случае вернейшим и основательнейшим фундаментом [является то, что] как от других сыновей Ноя и их потомков другие [племена] размножились в разные народы, так и от нашего патриарха Мосоха (Мешеха), шестого сына Иафета и его потомков: Русса, Леха и Чеха достоверно выводят происхождение и имеют начало [своего] народа все Руссаки, Поляки, Москва, Болгары, Чехи и все славянские языки, какие только есть под небесами. О этом будет рассказано более пространно, но по определенным причинам отложим это на другое время, здесь же уделим немного места только для краткого [рассказа] о славянском патриархе Мосохе, чье имя издавна упоминают важнейшие историки: Mosoch, Moscus, Mosca, Mosci, Moscorum, Moschovitarum, Modocarum и т.п.

Прежде всего Моисей, пророк и огласитель Закона Божьего (Бытие, гл. 10) и Бероэс, халдейский жрец и древнейший историк (кн. 4 и 5), под 131 годом после потопа и далее пишет так: Moschus vero Moschos simul et in Asia et in Aeuropa fundavit, будто бы Мосх (Мешех) основал народ Московитов сразу и в Азии, и в Европе, о чем упоминается и в иных местах, что мы здесь умышленно опускаем, и прочее.

Потом Ксенофонт в Греческой истории, Аполлоний в песни Аргонавтика, Геродот и Гай Юлий Солин в Энциклопедисте (гл. 20 и гл. 40), Птолемей (кн. 5, гл. 6, 9 и 13), Плиний в Естественной истории (кн. 5, гл. 27 и кн. 6, гл. 9 и 10), Помпей Трог и Юстин, Помпоний Мелла в Истории о положении мира (гл. 2), Иосиф Флавий в Иудейских древностях (кн. 1), Филон Иудей (Александрийский) в Толкованиях Библии, Корнелий Тацит, Страбон и все прочие стародавние еврейские, халдейские, греческие и латинские историки, а из недавних и другие хронисты нашего времени, [такие] как Миареций (Miarecius) 12, Винцентий Кадлубек, Галл Аноним, Длугош, Меховский, Йост Деций в Происхождении поляков и Фамилии Ягеллонов, Ваповский, Кромер (кн. 1, гл. 5, 8 и 12), Бельский и другие польские [историки]; Тилеманн Стелла, Цезариус (Cesareus) 13, Карион, Филипп Меланхтон, Куреус и другие немецкие [историки]; Эней Сильвий, Волатеран, Дубравий (Datravius) 14 и другие итальянские и чешские [историки] во многих местах определенно (dowodnie) упоминают о патриархе Мосохе, о Москве (Moskwy) и местах с таким названием. А Теодор Библиандер 15 в de optimo genere explicandi Hebraica (о избранном народе евреев) говорит так: Mosoch vel Mesoch partem Asiae ad pontum accepit, ubi Moschitae, vel Moschovitae et Moschici montes et finitima loca Capadociae etc. (Мосох или Месох принял часть Азии от Понта, где [находятся] Мосхиты или горы Московитов и Москов и близлежащие районы Каппадокии) 16.

А если кто скажет, что нынешняя Москва 17, народ Белой Руси, в недавние времена начал называться Москва от реки, города и столичного замка Москвы, то [напомним], что замок Москва с давних времен был сделан только из дерева и был незначителен. Иван Данилович (Калита) перенес столицу в Москву. Об этом и Герберштейн в Chorographia principatus Moschoviae пишет: Именно туда великий князь Иван Данилович двести тридцать лет [тому назад] перенес свою столицу из Владимира по совету Петра, митрополита Киевского и Русского. Митрополит Петр. Ибо митрополит Петр еще до этого тоже избрал себе там митрополичью столицу ради какого-то святого Алексея, у гроба которого в Москве творились чудеса 18. Когда и из-за чего прославилась нынешняя Москва. Затем город Москва прославился и этими чудесами, и как столица великих князей, ибо вскоре после смерти Ивана Даниловича того же имени другой Иван Иванович держал там свою столицу, а за ним Димитрий (Донской), а за Димитрием Базиль или Василий (I), который, взяв в жены дочь Витовта, великого князя Литовского, Анастасию (Annotazia) или Софию, наследником после себя оставил Василия ослепленного (II Темного), от которого потом Иван (III) был наисчастливейшим великим князем Московским. Победы и счастье Ивана, великого князя Московского. Прежде всего он вырвал свой народ из под власти Татар и [избавил] от дани; Казанскую орду, Пермь (Pormia), Сибирь (Sibiria), Лапландию (Lapija), Югру (Juharia), откуда вышли предки Венгров, Азиатскую Булгарию и другие страны частично подчинил своей власти, частично обложил данью. 70 замков от Литвы оторвал. От Литовского государства он оторвал 70 замков, со Шведами и с Инфлянтами вел великие войны, и cтал писаться Царем и Государем (Panem) всей Руси. Только его внук 19 Василий, великий князь Московский, начал обносить Московский замок стенами и башнями, и стены эти его потомки еле достроили через целых тридцать лет.

Герберштейн о Москве. Однако сам Сигизмунд Герберштейн при описании города Москвы выше говорит так: А что город Москва другим местам давал от себя названия, это не точно, но правдоподобно, что город получил название от реки. Nam esti urbis ipsa olim caput gentis non fuerit, Moscorum tamen nomen veteribus non ignotum fuisse constant, ибо хотя сам город Москва перед этим не был столицей и не был главным у этого народа, однако верно и то, что древним историкам было известно имя московитского народа от Мосоха 20. Бытие. 10; Иосиф [Флавий], кн. 1, гл. 14; Филон, Библейские древности; Бероэс, кн. 4 и 5. Moscus vero Moschos simul et in Asia et in Europa fundavit. (Моски, а на самом деле Мосхи, одновременно обосновались и в Европе и в Азии). То же о Москве после долгого изучения происхождения славянских народов утверждает и Кромер в Польской хронике (кн. 1, гл. 8). И заканчивает так: Nec est incredibile eos (scilicet Moschovitas) cum Moschi, Modocae sive Amaxobitae antiquitus dicerentur, aliquando in vicinorum et cognatorum Russorum sive Roxolanorum nomen transisse, postea vero pristinum (id est nomen Moschorum) resumpsisse, etc. (кн. 1, гл. 8). (В древности их (то есть Московитов) называли также Москами, Модоками или Амаксобитами, иногда у их соседей и родственников появляется имя Русских или Роксоланов, а потом было восстановлено прежнее (то есть Москорум) название).

Итак, Мосох, шестой сын Иафета, внук Ноя, после того смешения языков со всем своим народом двинулся из Вавилона за своим родичем Сарматом или Сарматой, сыном Истры или Иоктана, внуком Сима 21 и правнуком Ноя, о чем есть свидетельства у Моисея (Бытие, 10) и Иосифа (Иудейские древности, кн. 1, гл. 14) 22. Об этом тоже читай Кромера (кн. 1, гл. 21) о Сарматах. И вместе с сыновьями Истры, то есть со Славянами, которые к ним присоединились, как пишет Бероэс, они двинулись через Армянские горы и Скифские или Татарские поля, из восточных стран к северным частям света. Когда сарматы поселились у Черного моря. И сначала осели над берегами Понта или Черного моря в 131 году после потопа и на 25 году царствования Нимрода в Вавилоне, а согласно другим историкам и географам, в 175 году от потопа и в 1830 году от Адама. Эти русские народы славянского языка, которых Святое Писание в Библии и все старшие историки издавна называли не Руссаки и не Русины, а Мосохи, Мосхи, Месхи, Модоки, Моссены, Мосхоикоики, и т. п. (Mosochos, Moschos, Mesech, Modocas, Mossenos, Moschoicoicos), пошли от патриарха Мосоха Иафетовича, а не от этой нынешней новой Москвы. А те, несмотря на то, что одного народу русского или роксоланского от того же Мосоха, через многие века отбросили это имя, отказались им пользоваться и звались только Русью и Русаками как при тех трех братьях, варяжских князьях, так и при Ольге или Елене и монархе Владимире и другом [Владимире] Мономахе и прочих князьях. И не знать было того имени Москва в те времена, когда в русских землях благоденствовали одни лишь Киевские, Владимирские, Великого Новгорода, Черниговские, Галицкие, Смоленские и другие князья, как [мы] уже достаточно начитались выше.

Уже потом, через двести и еще нескольколько десятков лет это древнее имя Русского и Сарматского патриарха Мосоха воскресили, когда с перенесением столицы из Владимира [здешний народ] стал зваться Москва от города и от реки Москвы. Но приступим к [нашему] рассказу.

Тот же Мосох, сын Иафетов, живя над Понтом Эвксинским [или] Черным морем, размножил свое [племя] в великий народ, а потом, заложив там в полях королевство Колхов (Colchorum), славное золотым руном и плаванием Ясона, размножил и широко расселил там славянский народ. Когда славяне (Slawacy) поселились над Волгой и Доном. Его потомки двинулись дальше, в северные края за Понтийским или Черным морем, где широко расселились в полях над реками Танаисом или Доном и Волгой и над Меотийским озером или морским заливом, в который впадает Танаис, и за короткое время размножились в великие народы. Иафет [значит] расширение. Так в потомстве Иафета и Мосоха исполнилось значение их собственных имен, ибо Иафет на халдейском и еврейском языках означает расширение или расширяющий, а Мосох означает растягивающий, вытягивающий и далекий; так же и их потомки по счастливому поздравлению и благословлению патриарха Ноя и предназначению имен своих предков далеко расширили и протянули свои поселения и наполнили народами слявянского языка все северные страны и части света Среднего Востока (miedzywschodnie). Начиная от Каппадокийского и Колхидского царств и вышедши около Боспора Киммерийского к Черному морю или Понту Эвксинскому, заселили они все берега Танаиса, Оки, Волги, Камы (Chamy), Днепра, Буга 23, Десны, Днестра, Дуная и в своем долгом движении вплоть до истоков Двины и Немана и в конце концов до самого Ледовитого [океана] и Балтийского или Венедского, а по-московскому Варяжского моря, омывающего нынешнюю Лифляндию, Швецию, Финляндию и достигающего Норвегии, распространили имя, силу и власть славянского языка.

Асармот же, или Сармата, сын Иоктана, внук Сима 24 и правнук патриарха Ноя, согласно Иосифу (Иудейские древности, кн. 1, гл. 14) и Моисею (Бытие, 10), который тоже поселился было в тех северных странах [вместе] с Мосохом, своим двоюродным (stryjecznym) дедом, дал свое имя и прозвище сарматам, и от него всех нас зовут сарматами, то есть людьми высокими и высокомерными (wynioslymi) 25. Ибо Тилеманн Стелла в выводе генеалогии Иисуса Христа (deductione Genealogiae Jesu Cristi) так объясняет название сарматов (Sarmatae vocabulum): Igitur a Riphat Filio Gomeri Riphaei qui sunt Sarmatae et Heneti. Nomen autem Heneti Hebreis significat Vagabundi, Graeci dixerunt Nomades, id est, subinde alia pascua et alia loca quaerentes, sarmata autem interpretatur Dux altitudinis, vel Dux superioris regionis. (Итак, Рифат — сын Гомера, Рифеи — это Сарматы и Генеты. Название Генеты на еврейском означает бродяги, греки же зовут их Номады, то есть время от времени бродящие в поисках других пастбищ и других мест. Сармата же означает князь высоты или князь вышележащих районов). Sarmata Dux altitudinis. (Сармата — князь высоты).

Итак, милый читатель, можешь сравнить мои доводы с сентенциями других историков и получить здесь мою сентенцию о Сарматах, самое полное свидетельство, подкрепленное и обоснованное мнениями столь почтенных и великих мужей. Сарматы называются так от Ассармота или Сармата, сына Иоктана, внука Сима и правнука Ноя, а не от Твискона или Аскены, сына Гомера, как некоторые наши [авторы], а сначала и Длугош, писали из немецких хронистов. И не от Явана и Элиccы (Jawan i Helissa), как мимо брода (chibiwszy brodu) указал старина Меховский в первом рассуждении о происхождении поляков, кн. 1, гл. 1, стр. 1 (in deductione primae origines Polonorum), ибо Яван и его сын Элисса 26 размножили греческие и латинские народы, а не сарматов, которые и языком и старинными обычаями очень отличаются от греков и латинян, а также от немцев.

Вармийский епископ Кромер в своей хронике, которая высветила польскую историю из темноты и выгребла ее из глубокой и замкнутой пропасти, свое мнение и мудрое рассуждение о названии и происхождении сарматов пишет в начале первой книги в главе 12 под названием: ubi asserit Sarmatas esse Slavos et Venedos ipsosque esse priskos Sarmatas, vel it Graeci dicunt Sauromatas: dispersique a turris Babilonicae edificatione post diluvium universae terrae hominibus, has oras occupasse opinentur: Non a Twiskone sed ab Assarmote seu Sarmate, quem Moses et Josephus Hebraei scriptores Istri, vel Jectani filium, Semi nepotem 27, Nohae pronepotem fuisse memorant, nomen originemque ducentes, etc. (где он утверждает, что сарматы или савроматы, как их называют греки, это славяне и венеды, которые разбрелись после всемирного потопа и строительства Вавилонской башни и заселили эти края. Они произошли и были названы не от Твискона, а от Ассармота или Сармата, которого летописи Моисея и еврея Иосифа именуют сыном Истры или Иоктана, внуком Сима и правнуком Ноя). Sarmatae et Slavi non a Tviscone ut vult Crantius, sed ab Asarmote in Aeuropa. (Сарматы и славяне [появились] в Европе не от Твискона, как хочет Кранций, а от Асармота).

А халдей Бероэс в кн. 4 пишет, что Твискон 28 был королем Сарматским от Танаиса до самой реки Рейн (Renu), а также в кн. 8 упоминает, что в 131 году от потопа Твискон основал великий народ Сарматов, и наряду с этим там же сообщает, что Моск (Moscus), Мосох (Mosoch) или Москва (Moskwa) заложил и размножил Московские королевства в Азии, а заодно и в Европе. Бероэс, кн. 4 и кн. 8.

Там же в той же книге (eodem libro) также пишет: Anno hujus Nini quarto etc. На четвертом году правления Нина, третьего вавилонского короля, гигант или великан (obrzym) Твискон учил Сарматов праву или закону на Рейне (u Rhenu), и т. д.

Наконец, Кромер asserens pulcherrimis argumentis, Slavos et Sarmatas Germanos non esse cap. 6, lib. 1 (с помощью красивых аргументов (кн.1, гл.6) утверждает, что славяне и сарматы не немцы), с помощью красивых аргументов делает вывод, что Бероэса при полном доверии к его истории надо отбросить (zostawil), а Сарматов или Славян (Slowaki) считать размножившимися не от Твискона, а от Асармота или Сармата. Кранция, Иордана, французские хроники (Franciska Ironica) и немецких историков vi veritatis victos ac manus (как сам пишет) dantes, силой истины победил, добровольно поданые руки связал, суждения их своими ясными доводами порушил и в ничто обратил. Ясно свидетельствует об этом и честный Плиний, ученый географ и большого дарования историк, говоря: Sarmatae quidem serte Germani non sunt, etc. Воистину сарматы это не немцы, ибо отделены от них рекой Вислой, изгибающейся к восходу солнца.

Плиниево мнение и суждение о Сарматах, подкрепленное исчерпывающими доводами, [разделяют] также Корнелий Тацит, Страбон, Птолемей и другие славные историки и географы.

Другие же, особенно Бельский, [говоря] о начале происхождения польского народа, пишут, что Савроматия была названа от людей со змеиными глазами (jaszczorcimi), ибо Sauros по-гречески ящерка, а omma — око, откуда и выводят название савроматов, как людей гневливых и наводящих страх (straszliwych), у которых в глазах мелькает (pierszala) вспыльчивость и ядовитая жестокость, как у свирепых ящеров (на которых я насмотрелся в Турции, среди скал). Ящерицы там иногда на полторы сажени, а другие в локоть. Однако Бельский сам же приводит и это свое предположение и другое, что Сарматы могли пойти от Твискона, а по мнению и мудрому рассуждению доктора Кромера получается, что Сарматы произошли от Ассармота, сына Иоктана, внука Сима. Ибо и ученый доктор Тилеманн Стелла в Генеалогии Христа (Tabulla genealogiae Christi) Sauromatam non a Sauros et omnia глубокомысленно (glebokim rozumem) толкует [смысл] греческих слов, но из халдейского языка, Ducem altitudinis vel ducem superioris regionis, то есть вождь и князь высоты (wysokosci) или вышележащей страны (wyzszej krainy).

Глава вторая

О происхождении славного народа русского славянского, сарматского

и отчего [они] называются Славаками

О Славаках и Славянских землях народа русского: откуда пошло (uroslo) их прозвище? На это, милый читатель, у разных историков есть различные мнения. Однако очевидно, что наши предки Славяне или Славаки славились рыцарской отвагой еще со времен Троянской войны. Пафлагония. А их поселения были в Пафлагонии, области Малой Азии у Понта Эвксинского или Черного моря, где теперь живут турки и греки, а среди них Славаки, Сербы и Болгары, вернее, их остатки, которые считают себя не пришельцами, как турки, а собственными наследниками Пафлагонской земли со стародавних веков, о чем я и сам имел с ними частые беседы в 1574 году, когда бывал в тех краях.

Прокопий. Готская война (de bello Gotico). Славный и стародавний историк Прокопий тысячу шестьдесят лет тому назад во времена константинопольского императора Юстиниана в году Господа Христа 528 и при 49 папе Гиларии 29 тоже упоминал Славаков 30, когда писал о Готской войне.

А не менее древний хронист алан (Alanus) Иорнанд в 492 году от Христа пишет, что имя или название Славаков 31 в его времена было новым, однако свидетельствует, что славянский язык (movie Slowienska), которым пользуются теперь все Славаки, существовал издавна. Этому известию тысяча и 88 лет.

Древнейшие языки после потопа. Должно быть, так оно и было, ибо после смешения языков у Вавилонской башни самым первым был язык халдейский и еврейский (hebrejski) или жидовский (zydowski), потом скифский или татарский; египетский, эфиопский и индийский; потом греческий и латинский. Шестым был наш, славянский, от Мосоха, шестого сына Иафета; за ним немецкий от Твискона. Это самые первые на всем свете языки, из которых, как из живых источников, берут начало другие языки различных народов, наречия которых имеют свои особенности и различия из-за различия в границах, что я должным образом разъясню каждому, кто захочет меня об этом спросить. И, несмотря на то, что, по Библии, один язык превратился в 72 языка в соответствии с вождями и князьми, но мудрый, бывалый и сведущий в языках и сам может сделать об этом соответствующее рассуждение. Древность славянского языка. Вот так и Иорнанд, который писал свою хронику тысячу с лишним лет назад, свидетельствует, что славянский язык существовал издавна, и в этом не ошибается, ибо, согласно Бероэсу, он возник вместе [с другими] в 131 году после потопа.

Иорнанд в другом месте пишет о славаках. Тот же Иорнанд, который [жил] при 55 императоре Маврикии 32, в 584 году от Господа Христа пишет, что славаки жили в странах к северу от Истра или Дуная. Славянские войны. А потом, переправившись через Дунай, разорили и повоевали обе Мезии (Missia), Паннонию, Венгрию, Австрию, Македонию, Фракию, Истрию. Почему и откуда названы поселения древних славаков. И, мечом обеспечив себе безопасное проживание в этих краях, одни осели в тамошних землях, другие между реками Дравой и Савой в Иллирике и в Далмации, и все единодушно сами от себя эти земли назвали Славянскими в честь своих славных подвигов. Славаки грозят (silni) римлянам и грекам. А расширяя свои границы и постоянными войнами закладывая основы мира для себя и своих потомков, Римскую и Константинопольскую империи пригнули почти до земли, ослабив их ряды. О чем подробнее найдешь у упомянутых историков: Иорнанда, Прокопия и других.

Славаки славны войнами, год 298. А Блондус 33, который сто двадцать лет [назад] писал историю об упадке Римского царства, в правление Аркадия и Гонория, которые были императорами в 298 году 34 от Господа Христа, делает древнейшее упоминание о славянском народе, который был славен уже в то время.

Помпей Трог и Юстин (кн. 32) о славянских предках. Помпей Трог, древнейший среди всех этих историков римский историк, который еще до рождения Господа писал историю различных народов, а из него Юстин в книге 32 так пишет о народе славян, которых также называют Истрами. Истрами Славаков зовут от Дуная. Ээт или Аэта, король Колхиды, земли, лежащей над Черным морем недалеко от реки Танаис или Дон, текущей из Московии, когда Ясон с аргонавтами увез у него дочь Медею с великим сокровищем (которое поэты зовут Aureum vellus (Золотым руном)), послал за ним в погоню двадцать тысяч человек на кораблях по Черному морю. Мореплавание рыцарства короля Ээта, гонящегося за Ясоном. Когда они приплыли к устью Дуная, то поднялись по нему на своих кораблях, пока не приплыли к устьям рек Савы и Дравы, а потом по реке Саве пришли под горы Итальянские Альпы. И на плечах перетащили свои корабли через горы по волокам или на плечах перенесли до берегов Адриатического моря, гонясь за аргонавтами и Ясоном и разыскивая злодеев и изменников, ограбивших их короля Ээта. В году 4010 от сотворения мира. Но когда их там не нашли, как надеялись, то, порушив свои корабли, пришли на итальянские поля, где ныне славный город Аквилея. И там осели, полюбив положение этой щедрой земли и не желая возвращаться обратно домой в Колхидское царство — либо из страха перед своим королем Ээтом, что не догнали его злодеев, либо им опостылело тоскливое мореплавание и волокита.

И вот так, когда наши Славаки поселились в итальянских полях на берегах Адриатического моря, которое ныне омывает Венецию и ее окрестности, их прозвали Истрами от реки Истры или Дуная, по которому приплыли из моря и из своей страны Колхиды. Их можно называть Истрийцы (Istrijczykowie) или Дунайцы (Dunajczykowie), ибо Славаки Дунай называют Wister а латиняне Ister, как у Овидия в Элегии 3 с Понта к Максиму (ad Maximum):

Quaeque aliae gentes ubi frigore constitit Ister, etc.

Где покрывается льдом на зиму варварский Истр, и т.д. 35

И из Элегии к Весталису (ad Vestalem) 7, кн. 4:

Jam vides onerata ferox ut ducat Jasis

Per medias Istri plaustra bubulcus aquas.

Видел, как груженый воз с воловьей упряжкой по Истру

Посуху стрежнем реки гонит отважный язиг.

Овидий удивлялся, что Ятвяги (Jatwiezowie) 36 ездили через Дунай по льду на возах.

Idem: Binominis (имеющий два имени) Istri, etc. Дунай называют Истром и другие историки и географы, а Славаки, широко расселившиеся над ним и над Адриатическим морем, звались Истрийцами или Истрами. Отсюда каждый очевидно и убедительно может видеть, что Славаки издавна распространились в Азии и в Европе, многие из них поселились в Итальянских и Греческих краях, и все они происходят из потомства Иафета и его сына Мосоха. За 1800 лет [до нас]. Откуда выходили славянские народы. Из зимних стран, а особенно из тех краев, которыми ныне владеет Москва, и от озера Меотис и Черного моря или Понта Эвксинского, ища спокойного неба и наиболее пригодных для жизни (zyzniejszych) мест, [они] приходили в те европейские страны, в которых повсюду живут и ныне. Сарматы, Роксоланы. Сначала [это были] Сарматы и Роксоланы, либо руссаки, которые вели долгие войны с Митридатом, этим славным понтийским королем. Об этом читай Волатерана. После них [были] Готы, Кимвры и Вандалиты, часть которых поселилась в тех странах, где ныне Литва, Жмудь и Латвия, как свидетельствуют шведские и датские историки и урожденные немцы Сицилиус Кимбер (Cilicius Cimber) 37 в прологе к Дитмаршской войне (in proemio belli Ditmarsici), Карион во второй книге третьей монархии второго века и Иоахим Куреус Фрайштадский (Joachimus Cureus Freistadiensis) в Истории Силезии 38. Сицилиус Кимбер (Cymber) и Карион в книге 2.

А другая часть тех же вандалитов, готов и кимвров, объединив свои силы со Славянскими и Немецкими, а также с Литовскими народами, повоевали всю Европу, Венгерскую, Греческую, Итальянскую и Французскую земли.

Рим разорен вандалитами в 429 году от Христа. Эти вандалиты не обошли и Африку, третью часть света, и Рим, который жестоко разорили, а в в Африке жили лет двести, о чем везде имеем уже и явную историю, [однако] отвлекаться на это не хочется.

Волгары и булгары. После Вандалитов, Сарматов, Готов и Роксоланов из тех же полей и Московских краев, северных и восточных, вышли другие народы того же славянского языка, которые от реки Волги именовали себя Волгарами (Wolgarami) или Булгарами. Булгария или Волгария — большая страна по обоим берегам реки Волги между Европой и Азией. Эта река начинается в Ржовской (Rsowskiej) московской земле из озера Волго 39. Ржова (Rsowa) — землица, в которой начинается Волга. Вобрав в себя много других больших рек, [Волга] течет далеко через Московские края, а потом, проходя через Казанскую, Заволжскую, Ногайскую, Астраханскую и другие татарские орды, за Астраханью семьюдесятью двумя устьями впадает в Каспийское или Гирканское и Персидское (Porskie) море, которое Москва зовет Хвалынским морем. Волга — река Эдель (Edel) или Ра (Rha). По-московски Волга, а по-татарски Эдель (Edelsu); Птолемей и греки дали ей имя Ро (Rho) 40, а наш Бельский, не разбиравшийся в Московских краях, считал ее тем же самым, что и Танаис или Дон.

Движение волгаров от Волги. Вот от этой реки Волги и из тех полей (от которых Князь Московский и ныне пишется Господарем Булгарским), наши славянские предки Булгары или Волгары, ища лучших мест, двинулись великой ордой со многими людьми и сначала пришли к Черному морю и озеру Меотис. А некоторые пишут, что из отчих полей их вытеснили татары, что вряд ли, как убедительно покажем ниже. И там немалое время спокойно жили над Черным морем, между реками Доном и Днепром, где ныне Киркельские (Kirkielscy) 41, Крымские и Мангупские татары.

Волгары в Таврике. А когда размножились в тех полях, то со временем осели в Таврике, которую перекопский царь ныне подчинил своему престолу. Потом услышали о несогласии римских императоров и что их повоевал Аттила, [который] в то время с гуннами или уграми от реки Угры в тех же Московских краях, пройдя большую часть Европы, завладел Венгерской землей. Волгары Славаки вторглись в римские земли в 420 году от Христа и поселились в Валахии и Мултении. И наши Булгары со своим князем Дербалом (Derbalem) 42 по воде и по земле двинулись в Дакию, тогдашнюю римскую провинцию между Дунаем и Днестром, где ныне живут Валахи и Мултяне. И, выгнав даков, сами силой завладели той страной в 420 году от Господа Христа. Потом, в 454 году, узнав о смерти императора Феодосия 43, переправились через Дунай в Мёзию 44 и легко завладели обоими Мёзиями, Большой и Малой, [отняв их] у греческих императоров, видя их внутренние несогласия. И от своего имени назвали эту страну Болгарией, и так она называется и поныне. Сами нынешние болгары открыто признают, что их предки вышли из Московских стран.

Славяне болгары поразили императора Зенона. Эти болгарcкие славяне (Bulgarowie Slawacy) жили за Дунаем между высокими и скалистыми горами Балканами, выйдя из земли Мултянской от придунайских замков Браилова, Джурджиева и Рущука (Urusciuka), где и я дважды переправлялся и туда и сюда. Потом эти славяне болгары заселили большую часть Фракии (Traciej), в 476 году от Господа Христа поразили константинопольского императора Зенона и, воспользовавшись победой, захватили и сожгли Константинополь 45. Император Анастасий. Поэтому в 492 году от Христа пятидесятый император Анастасий, видя набеги болгар и их великие насилия, построил длинную стену от Силиврии (Silibriej), которая лежит над Геллеспонтом, до самого Понта Эвксинского или Черного моря, желая за этой стеной 46 жить со своими константинопольцами в покое от болгар. Стены от болгар. Но оставил без обороны и бросил Фракию с Адрианополем, которые болгары полностью заселили и, развалив эти стены, снова наезжали на константинопольские волости. О чем пишет и Кромер в главе 8 titulo deductionis Sarmatiae populorum (вывод названия сарматского народа), в свидетельство приводя Помпония Лета, ну и я, побывав там, этому полный и очевидный свидетель. Помпоний Лет и Кромер, глава 8. Ибо я и сам дважды был в турецком местечке Силиврии, где на скале над морем Геллеспонт висит замок, где-то в восьми наших милях от Константинополя. И ныне там явные признаки [укреплений] с перекопами и валами. Эти стены в полях за Силиврией тянутся на несколько миль, может быть. более чем на дюжину (kilkanascie). И каждый, кто туда поедет, [это] легко сможет увидеть, особенно у Черного моря, едучи от Константинополя к Белгороду Валашскому (Днестровскому). Анастасия, пятидесятого императора, убила молния, о чем читай Кариона. Ибо Анастасий, пятидесятый по счету император, строил эту стену целых двадцать шесть лет, в течение почти всего времени своего царствования, а когда 26 лет процарствовал, его убила молния 47. Болгарский князь Крум. После его смерти болгары со своим третьим князем Крумом (Chrunem) 48 разоряли и беспрепятственно занимали греческие владения.

Лев Икономах. Потом, в 713 году от Господа Христа упомянутые болгары помогли императору Льву Третьему, прозванному Икономах (Ikonomachus), то есть иконоборец, которого восемь лет осаждали в Константинополе сарацины 49. Когда их уже сильно донимали болезни и голод, славяне болгары поразили их наголову. Болгары, объединившись с греками, поразили сарацин. Кроме того, те же болгары, подложив огонь под водой, тайным умыслом (misternym wymyslem) подожгли сарацинские суда и галеры в Геллеспонте и Пропонтиде [50]. О чем упоминает и немец Карион в своей Хронике, кн. 3, Monarchiae 4, Aetatis 3. Карион, кн. 3.

Болгары убили императора Никифора. Потом, в 796 году, от сотворения мира по римскому счету 4074, а от основания Рима в 1551, эти же болгары константинопольского цезаря Никифора поразили со всем греческим и римским войском и убили его самого 51. А потом у Адрианополя наголову поразили Михаила Куропалата, как об этом прежде уже рассказывалось подробнее, да так жестоко, что сам он едва утек и, не пробыв на царстве и двух лет, с горя ушел в монастырь. Михаил Куропалат поражен болгарами. Там же и римские войска полегли, которые пришли было на помощь грекам, а взятый [в плен] римский гетман Асбальд (Asbaldus) был заживо сожжен болгарами как жертва. Римский гетман Асбальдус сожжен 52. От этого Михаила Куропалата упомянутые болгары получили в подарок глаголические буквы, которыми ныне пользуются все руссаки 53. После этой победы [болгары] завладели Боснией, Далмацией, Иллириком и всеми римскими землями, лежащими над Эгейским морем до Адриатического моря, и наполнили их славянскими народами, [которые там живут] вплоть до нашего времени. Болгары взяли Истринополь. Силой [они] взяли Истринополь (Istrinopolim) 54, город на итальянской границе, которым сейчас владеют венеты, где захватили в неволю пятнадцать тысяч лучших людей. Король лангобардов Альгимунд поражен. А когда король лангобардов Альгимунд (Algimundus) 55 собрался на них с войском, желая их оттуда выгнать, его поразили наголову, так что Славаки и доныне широко распространены в тех краях.

Албания и Эпир, славные королем Пирром и Скандербегом. Потом поселились в Эпире и Албании, где заложили города и замки, названные славянскими именами: Ябланица, Яйце, Светиград, Лисса, Мокра, Белиград, Добра, Круя, Новиград 56 и другие.

В 859 году болгары приняли римскую веру Христову. Римский папа Николай Первый, а после папессы Иоанны (Janie Niewiescie) третий 57, в 859 году писал им ласковые письма, чтобы приняли крест святой и веру Христову, на что они радостно согласились, ибо между ними было много христиан того же славянского языка, особенно греческой религии. Тогда папа Николай послал к ним своих легатов и многих духовных лиц, которые болгар и других славян во Фракии и в Мезии окрестили и научили христианской вере по римскому обряду, а греческих священников фортуниан 58, которые до этого привели было их к своему закону, выгнали от них, обозвав отщепенцами (odszczepiencami) 59.

Славяне болгары в результате обретения веры поразили сарацин. Итак, когда все болгары единодушно приняли святой крест, они узнали, что сарацины жестоко повоевали Испанию, итальянские земли и Францию, заселили часть Испании и уже завладели Гаргано (Garganum), знаменитой горой в Апулии, ибо христианские государи не могли дать им отпор. Собрались тогда добровольно на них болгары и славаки и землей и морем двинулись в Апулию, где поразили тридцать тысяч сарацинов. А потом и с другими сарацинскими войсками заводя битвы в Анконском и Неаполитанском портах, дивной хитростью сожгли им корабли и галеры, и всех магометан разгромили. Случилось это в 859 году от Христа, при императоре Людовике Втором, сыне Лотаря 60, а от сарацинского пророка Магомета в 43 году, по расчетам Кариона 61. О чем читай Кариона. А болгарский князь после после этой услуги христианам вступил в монашеский орден, уступив власть своему сыну, А тот правил несправедливо, к тому же был заражен [учением] секты константинопольских фортуниан. И отец, вышедши из монастыря, приказал выколоть ему глаза, в князья болгарам дал младшего сына, а сам вернулся в монастырь, где и окончил свои дни 62. Но потом болгары и едва ли не все славяне из-за соседства [с Византией] перешли в греческий закон, в котором пребывают и ныне.

Вот так от того русского колена болгар или волгар, вышедших из Московских краев от реки Волги, эти славянские народы [с помощью] своей рыцарской отваги широко распространились от Фракийского моря до Венецианского (Weneckiego). Сербы завладели землями, где до этого была Малая Мёзия, а ныне зовется Сербия или Сервия. Несчастливое это название Сервия, ибо все они служат (servitute) Турции. Болгары [осели там], где до этого была Большая Мёзия; боснийцы — где прежде была Либурния, а ныне Боснийская земля. А где до этого были Иллирик и Далмация, ныне среди гор и у Адриатического моря живут Рагузы, Карвы (Karwie), Хорваты (Karwatowie), Раши или Рачовцы (Rasciowie albo Raczowie) 63, Карниоланы (Словенцы) 64, Албанцы 65, Истрийцы и другие, и все они взаправду потомки тех же булгар или московских волгаров с реки Волги. До нынешнего времени эти народы говорят на славянском языке и называют себя славянами (Slawakami), особенно те, которые осели в Иллирике, в Далмации и Либурнии.

Святой Иероним Далматский. Из того же славянского народа был и святой Иероним Далматский 66, доктор и столп всемирной церкви, святостью жизни прославившийся (kwitnal) в году 368 от Христа. Святые Мефодий и Кирилл, болгарские славянские апостолы. Также из того же болгарского рода были и Кириллус, которого русские [зовут] Кирило или Курило, и Мефодий, первые славянские апостолы. Защищая христианскую веру, Кирилл на славянском и на латинском языках писал прекрасные (piekne) книги против императора Юлиана Отступника, жившего в 365 году 67. Как свидетельствует Карион (кн. 3), эти славянские книги еще и ныне имеются в библиотеке славного теолога Яна Рёхлина (Reuclina) 68 в городе Пфорцхайм (Pflorzenskim).

А почему, отчего и по какой причине Болгары, Руссаки, Хорваты, Сербы, Далматинцы, Боснийцы, Иллирийцы и другие из того народа наших предков назвали себя Славаками, у различных историков различные мнения, как я уже писал выше.

Откуда [пошло] название Славаки. Свида (Suidas) в своих книгах 69 считает славянский народ славным и помещает его за Истром или Дунаем, где ныне болгары и сербы. За знатность и славные рыцарские подвиги они названы Славонами и Славаками, а не Склавонами, как говорят итальянцы, желая этим прозвищем отличать их от скифов и татар. Ведь греки не видели (nie czynili) никакой разницы между Татарами и славянскими народами Энетами (Henetami) или Сарматами. О чем также упоминает и урожденный немец Иоахим Куреус в Истории Силезии. Он пишет, что Энеты (Henety) и Вандалиты были собственно Славаками, произошедшими от Мосоха (Мешеха), которые выгнали готов из тех полей, где ныне Литва и Белая Русь. А другие [вместе] с теми готами, а также с кимврами, двинулись в западные края, ибо наши предки Славаки издавна имели обширные поселения в немецких землях вплоть до года Господнего 1149, когда при императоре Конраде против них поднялись (oburzyly) все имперские князья и вытеснили их из Мейсена (Misniej) и из прилегающих пределов Датского королевства, ибо в течение целых пятисот лет те пребывали в идолопоклонстве 70. Тот же немец Куреус пишет, что вскоре после смерти жестокого венгерского короля Аттилы сарматские народы славянского языка, с великими силами подступив от Ледовитого океана и озера Меотис из русских Московских краев, выгнали Немцев (Niemcow), Семнонов (Senonow), Гермундуров и Боев из тех полей, которые ныне включает в себя Польша. Слова Ваповского. О чем пишет и поляк Ваповский, краковский кантор, в своей хронике, которую, умерев, так и не закончил и не увидел [изданной]. По его словам, наши предки Славаки или славяне названы от озера Словион (Slowionego) 71, которое есть в московской стороне. Поэтому поляки, чехи, болгары и другие Славаки и Русаки, которые все ведут свое происхождение от Мосоха или Москвы (Moskwi), сына Иафета, вышли из московских краев. Так говорит Ваповский.

Ошибочное (nikczemne) мнение Кранция. Альберт же Кранций, немецкий историк, имя названных Словаков выводит от многоречивости (wielamownosci) слов, но это его необдуманное мнение явно негодное. Ибо Славаки, по мнению мудрых людей, истинно и правдиво зовутся Славаками от славы. Отчего названы Славаками. Ибо сами славаки и болгары единодушно дали себе это имя из родного русского языка от славы и своих славных рыцарских подвигов. И так как они сами себя называли Славными и Славаками, то и латиняне, с которыми они долго воевали за греческие и итальянские страны, начали звать их Славины и Славы, а не Словины и Словы, а край их Славония, а не Словония — не от слов, а от славы. Древние славянские имена. Поэтому древние Русаки, Поляки и Чехи, наши предки, всегда более всех сокровищ достойно любившие славу, и князьям, и своим сыновьям, и другим людям из своего народа давали простонародные имена, связанные со [словом] слава: Святослав, Пржемыслав, Стослав, Борислав, Преслав, Выробослав (Wyroboslaw), то есть тот, кто заработал себе славу собственной отвагой; Имислав, который считает себя (sie ima) славным; Дивислав (Dziwislaw); Станислав, установивший себе славу; Мечислав (Mieczlaw), славный от меча; Залислав, Владислав, Ярослав, Бржетислав (Bretislaw), Мирослав, Доброслав, Прибислав, Заслав, Болеслав, Венцеслав и т.п.

Есть правдоподобное известие, о чем и Кромер, весьма осведомленный в истории и во всех свободных науках Божеских и светских, свидетельствует в главе 13 книги 1 de rebus Polonorum. Когда те болгары, которые жили у Дуная и у Греческого моря, показали великую и преславную рыцарскую отвагу против Римской и Константинопольской империй, как я уже рассказывал выше, и часто одерживали победы над Римлянами и Греками, то от гордости за благородные и славные дела, совершенные ими, сами себе дали особенное имя и назвались Славаками или Славными.

Или же это имя дали им люди не их народа, а такие, как Руссаки, Москва и Поляки, желая своим землякам доброй славы. И от их удачных и славных дел назвали их Славяне или Славаки, а нас, своих потомков, называли бы Слабаки — от слабости, ибо мы очень ослабли.

Ошибка итальянских хронистов, что зовут нас и пишут Склавонами и Склавами. И в этом сильно ошибаются итальянцы и их хронисты, которые и нас и Болгар русского народа вместо Славаков или Славонов (Slawakow albo Slawonow) на латинском языке пишут и называют Склавонами и Склавами (Sclawonami i Sclavami), а на итальянском Скьявонами и Скьявами (Sciavonami i Sciavami). Эта глупость (obledliwosc) и ошибка из-за незнания нашего языка вкралась и попала в истории Прокопия, Иорнанда и Блондиуса, вероятно, от итальянских переписчиков, которые, ребячески желая сказать получше, якобы для смягчения (pieszczoty) многократно ставили букву I вместо L, а G ради мягкости при разговоре частенько выпихивали как из итальянских, так и из латинских слов. Так что когда надо было говорить digna, говорили dina или dinia, ignis — inis, insigne — isinie, placet — piacet, или по-итальянски piace или piaze, flatus — fiatus, etc. Так же и когда надо было сказать Slavo, Slavonia или Slavones, говорили Siavo, Siavonia и Siavi и Siavoni вместо Slavoni, так что у них не было никакой разницы, если бы кто сказал siavo или sciavo и Slavo, вставив букву c или l между s и i. Может быть, именно из-за этой необразованности их писарей, когда что-то хотели сказать или написать о наших предках Славаках, не писали нас Славами или Славонами, а Склавонами и Склавами. Ныне все итальянцы, а особенно жители венецианских земель, этим именем, Склавами и Скьявами, называют каждого проданного в рабство невольника и слугу. И это потому, что когда эти итальянцы, жившие у Адриатического моря, как Венеты и Лангобарды, вели непрестанные пограничные войны с Болгарами и с другими Славаками, нашими предками, тогда Славаков, захваченных на войне или при вторжении и [проданных] в рабство, звали их невольничьим именем Склавоны и Скьяваны или Скьявы. И до этого у греков и римлян было в обычае называть своих невольников попросту Сирами и Гетами, так как захвачены они были в Сирии и Гетии, где ныне Валашская земля и Перекопская орда. Syri, Getae. А ныне турки, не помня давних дел, пленных Итальянцев (Wlochow), Калабрийцев (Kalawrazow), Рагузов и Кандийцев (Kandicikow) 72, а также наших Русаков и Москву, рабов, которых там полно на галерах, называют Френг Гяур (Frenggaur) и Урус Гяур (Urussgaur).

Другой способ назвать (denominatio) Славаков от слова. Итак, милые читатели, Славаки прозваны и наречены от славы и своих славных дел, ибо и все латинские историки пишут их Славонами и Славами; либо потому, что те, кто ныне зовутся Словаками, могли и сами себе дать [это] имя, как бы говоря: правдивые, надежные, верные, непогрешимые в слове, [не нарушающие] свое честное слово, надежные обеты и правдивые обещания. Потому что еще и по нынешнее время у Чехов, Хорватов и у нас, Поляков, сохраняется [обычай], что поощрить, вознаградить и отплатить следует [прежде всего] добрым и учтивым словом. Поэтому слово следует считать важнейшей вещью, как и заранее данное обещание, не выполнить которое для людей истинно благородных (slacheckich), ценящих честь и добрую славу, было бы великим бесчестьем. Иной считал, что лучше получить рану, чем не быть хозяином своему слову. Ныне же некоторые привыкли говорить: я не Чех, чтобы слово держать. Из этого видно, что наши предки всегда любили славу и учтивые и правдивые слова, отчего и такое славное имя получили — от славы и от святой правды. И ныне одни зовут их славными Славаками, Славонами, а другие Словаками.

И если тогда от славы или от учтивых и правдивых слов назвались Славаки и Словаки, то все это нормально и одно и то же, хотя и есть небольшая разница в первом слоге Sla или Slo, ибо и Болгары вместо Slowo говорят Slawo, также и Cербы, когда кому-либо что-то обещают, [клянутся] Богом, верой и словом витязя (slawo witeskie).

Иорнанд [о том,] где жили Славаки в его времена. Также и Иорнанд около тысячи и ста лет [тому назад], упоминая наши народы в своей истории, зовет их Словаками, Славинами и Славаками. По его словам, Словаки в его время жили с левого бока Сарматских гор, которые зовутся Татрами или Бескидами, а другие широко расселились над рекой Вислой. Речь идет о Галицких, Острожских, Подольских, Бельских, Хелмских, Львовских, Перемышльских и других Руссаках, а края эти мы и ныне зовем Подгорскими, потому что они начинаются от Венгерских гор. А что тот же Иорнанд пишет, что при нем в 492 году другие Славаки осели над Вислой, то он подразумевает наших Поляков (которые прозваны от широких полей и от лова [зверей], которое в народе зовут полованием), Поморян, Кашубов, Мазур, Чехов и т. п. Они тоже имеют свое начало и происхождение от Славянских народов и стран, русских и болгарских, которые тысячу и несколько сотен лет назад с различными вождями и князьями порознь выбили немцев и осели в этих землях.

Волгинь (Wolhyn) и Волыняне (Wolynianie). Из тех же Волгаров или Булгаров, [которые прозваны] от московской реки Волги, отделился (odlaczyl) другой русский народ, который поселился в тех краях, которые теперь мы зовем Волгинь (Wolhyniem), а от Волги реки и от Волгаров [они] назвались Волгинцами со своей землей Волгинь (Волынь).

Известно, что этот народ и поныне в рыцарских делах славен не менее, чем его предки. Это Лучане (Luczanie), Владимирцы (Wlodimierzanie), Кременчане (Krzemienczanie), Городляне (Hrodlanie), Овручане (Howruczanie), Житомирчане (Zitomirzanie), Корсунцы (Кorzcanie), Збаражане и другие. Потом своим народом они наполнили Киевские, Подляшские, Подольские и другие соседние русские края. А другие остались в тех полях (где ныне пребывают Низовые казаки), а также над реками Доном и Днепром и в Таврике, где ныне Перекопские татары, и с теми Готами, Ятвягами, Половцами, Печенегами и другими Сарматами были товарищами, как с побратимами, вышедшими из одного народа. Ныне остатки их, которые зовутся Бессарабами, говорящими на славянском языке 73, есть над Черным морем, между Перекопской ордой и Валахами.

О них писал особенно ценимый Римлянами знаменитый поэт Овидий Назон, когда был изгнанником в Таврике, где ныне Кафа, Крым и Белгород Валашский, и где Очаков, Канев, Черкассы и Киев.

И так пишет в кн. 1 с Понта Элегия 2 к Максиму:

Hostibus in mediis interque pericula versar,

Tanquam cum patria pax sit adempta mihi, etc.

Здесь я отдан врагам, постоянным опасностям отдан,

    Вместе с отчизной навек отнят покой у меня.

Жала вражеских стрел пропитаны ядом гадючьим,

    Чтобы двоякую смерть каждая рана несла.

Всадники, вооружась, у стен испуганных рыщут —

    Так же крадется волк к запертым овцам в хлеву.

Здесь, если лук тугой изогнут и жилою стянут,

    Принято никогда не ослаблять тетиву.

В кровли вонзившись, торчат частоколом на хижинах стрелы,

    И на воротах засов в прочность не верит свою 74.

И еще, Maксиму Элегия 3:

Aut quid Sauromatae faciant: Quid Jasiges acres

Cullague Oresteae Taurica terra Deae?

Как живут племена язигов и диких сарматов,

    Тавров, которые встарь чтили кровавый кумир,

Что за народы идут и гонят коней быстроногих

    По отвердевшей спине Истра, одетого льдом?

Многих, многих людей заботы твои не волнуют

    И не пугает твоя мощь, ослепительный Рим.

Мужество им дают тетива и стрелы в колчане,

    Годный для долгих дорог, сильный, выносливый конь,

Навык в походах терпеть изнурительный голод и жажду,

    Если в безводную степь враг оттеснит храбрецов [75].

Также к Весталису Элегия 7, кн. 4:

Ipse vides onerata ferox ut ducat Jasis

Per medias Istri plaustra bubulcus aquas, etc.

Видел, как груженый воз с воловьей упряжкой по Истру —

    Посуху стрежнем реки гонит отважный язиг.

Знаешь и то: в кривом острие здесь яд посылают,

    Чтобы, вонзаясь, стрела смертью грозила вдвойне [76].

И много других вещей Овидий с удивлением писал о Сарматах и отважной смелости Готов, Гетов и Славаков в своих элегиях с Понта, чем очевидно доказывал, что наши Сарматы: Руссаки, Ятвяги, Волынцы, Литва, Жмудь и Москва не покорились могуществу Рима и не были его подданными, когда говорил:

Maxima pars hominum nec te pulherrima curat

Roma: nec Ausonii militis arma timet.

Dant illis animos accus plenaque pharetrae, etc.

Многих, Многих людей заботы твои не волнуют,

    И не пугает твоя мощь, ослепительный Рим.

Мужество им дают тетива и стрелы в колчане,

    Годный для долгих дорог сильный, выносливый конь.

Овидий также писал вирши на славянском или на русском языке, ибо его склоняла к этому прелесть (wdziecznosc) языка, так что досконально его выучил, когда говорил:

Hoc vos Sauromatae iam vos novere Getaeque,

Nam didici Getice, Sarmaticeque loqui, etc.

Знают уже и теперь о вас савроматы и геты,

    Ибо величье души здешние варвары чтут.

Преданность вашу на днях я стал хвалить перед ними

    (Знаю и гетский теперь я, и сарматский язык) 77.

Геродот в книге 4 тоже свидетельствует о том, что Сарматы народу русского, который над Мезией, то есть Болгары, и над Скифией, [то есть] Татары, в то время имели более красивое произношение, ранее [отличавшееся] грубостью речи pro Barbarismo (из-за варваризмов), то есть sollecismos (облагородили его) и обрели красоту слов 78.

Это показывает, что наши Сарматы обычаями, происхождением и языком отличались от скифов или татар, хотя старые греческие и латинские историки все народы севера и северо-востока (miedzywschodnie) заодно звали скифами и сарматами и ошибочно считали одним народом поляков, руссаков, литовцев, московитов и даже татар. К этому заблуждению их приводила и жестокость в военных забавах, в которых [все эти народы] постоянно упражнялись как в природном рыцарском ремесле.

Поэтому Прокопий ошибался, когда писал о Славаках: Sclavoni gens Scytia Justiniani tempore in Illiricum irruere, multasque strages ediderunt. (Во времена Юстининана скифский народ Склавины вторгся в Иллирик, многие убийства сотворив). Это было в 528 году от Христа 79. О чем пространнее найдешь у Волатерана, книга 8, Иллирик. Позднее греческие историки не скоро заметили свою ошибку, как упоминает тот же Волатеран в кн. 7 Сарматия. Волатеран, кн. 7. Только потом сарматами стали называть славянские народы, жившие между Вислой, Танаисом или Доном, и между немецким морем и Венгерскими горами, как поляки, мазуры, древние пруссы, литовцы, жмудины, руссаки и москва. Римские войска поражены. Их мало заботило все могущество Рима, хотя Светоний и Евтропий пишут, о чем упоминают и Меховский (кн. 1, гл. 16), и Волатеран (кн. 7), что Домициан сначала начал против них войну, но победу одержал (zwyciestwo odniosl) кровавую, ибо наши Сарматы убили у него двух гетманов, Аврелия Фуска и Оппия Сабина [вместе] с легатами и со множеством войска 80. Императоры Антонин Пий и Антоний Вер с другими Сарматами, Руссаками над Танаисом, тоже вели частые битвы, но с малым успехом. С теми же Сарматами долго, но безуспешно воевали императоры Валентиниан, Гален, Максимиан, Галиен, Диоклетиан, Проб, Кар, Друз и прочие 81, а также много других римских гетманов.

Итальянское сладострастие (Libido Wloska). А Прокул [82] хвастал своим мужеством, что в Сарматии захватил сто девушек, из которых десятью овладел (zwojowal) за одну ночь, а через пятнадцать дней справился (przemogl) со всеми (говорит, что смог).

Помпоний же Мела (кн. 3, гл. 4) пишет, что Сарматские славянские народы всегда были необузданными и вольными 83, отчего и император Август, который было завоевал почти весь мир и при котором родился Господь Бог, когда ему посоветовали пойти войной на Сарматов, молвил так: не годится мне ловить рыб золотой удочкой (weda). [Этим он] как будто сказал: не хочу терять больше, чем приобретать. О чем подробнее читай у Светония в Августе 84.

Тот же император Август писал своему гетману Лентулу 85, чтобы не смел дразнить войной Сарматов, которые и мира не знали, и в рыцарском деле были искусны. О чем Флор в книге 4.

И там же он пишет в конце: Omnibus ad occasum et meridem paratis gentibus etc. (Были покорены все народы на западе и на юге). Когда Август уже усмирил войной все народы на заходе солнца и на юге, Скифы и Сарматы тоже прислали к нему послов, прося соседской дружбы, как вольные люди 86.

Великий дар. В то же самое время Гепиды, предки жмудские и литовские, в качестве дружеского подарка послали тому же императору Августу медный котелок, освященный по их языческому обычаю. Об этом [сообщают] Силициус Кимбер 87 в Cymbrorum deductione (Происхождение кимвров) и Светоний 88.

А у жмудинов, латышей (Lotwy) и куршей, особенно у сельского люда, и ныне главнейшим сокровищем считается медный котелок или гарнец (kocielek albo garniec) 89.

Вот так Август, могущественнейший император, тогда пользовался большой симпатией наших Сарматов Славаков. Так же поступал и император Траян, ибо когда он победил Даков и Ятвягов (Jatwiezow) 90, то предложил Сарматам свою дружбу, чтобы этим обезопасить себя от их набегов. О чем Дион Кассий в Траяне 91.

Доспехи из конских копыт. Оружием их были луки, пращи и длинные рогатины; мечей и сабель, а также доспехов из-за отсутствия железа они долго не знали, ибо Павсаний пишет, что сам видел сарматский панцирь из рогового [вещества] конских копыт, устроенный наподобие кольчуги или чешуи дракона, однако говорит, что своей прочностью (mocnoscia) и легкостью он был не хуже греческого панциря (какие ныне и у нас) 92. Павсаний в Аттике.

А Юстиниан, 53 император, когда не мог укротить сарматов ни войной, ни миром, строил против них замки и крепости, чтобы мешать им перейти Дунай; но и это их не устрашило. О чем пространнее читай Прокопия о постройках Юстиниана 93.

Когда эти нащи Сарматы на Каталаунских полях поразили Аттилу, этого преотважнейшего короля, который считал себя ужасом мира, то в память о столь великой победе завели обычай рисовать на своих щитах (tarczach) двух конных рыцарей с обнаженными мечами. Этим они стремились показать свое превосходство над другими в рыцарском деле, которое для них было настолько важным, что Гиппократ в книге о воздухе и воде (de aere et aquis) пишет, что войной баловались не только мужчины, но и женщины, и ту, которая не убила на войне трех мужей, считали негодной для замужества 94.

Обширность славянских земель. Ради краткости и щадя заскучавшего читателя [известия] о других греческих и римских императорах я опускаю, как и тысячу доводов [в пользу] рыцарской доблести Сарматов, ибо и так совершенно понятно, что не леностью и не вялым прозябанием они достигли столь великого и обширного господства: от Ледовитого моря далеко за Московскими краями и потом от Балтийского моря, которое омывает Пруссию, Лифляндию и Швецию, вплоть до Адриатического и Венецианского моря и до самого Геллеспонта и Понта Эвксинского, в окрестностях которого Сарматский Славянский народ и ныне всюду имеет свои поселения. Славаки с Александром Великим. Иосиф [Флавий] в Иудейских древностях пишет, что некоторые привилеи Александра Великого подтверждают их участие в завоевании мира вместе с ним и его отцом Филиппом в 310 году до Рождества Христова 95. Чехи в старинной хронике, написанной на славянском языке, утверждают, что это истинная правда, что их предки прославились еще при Александре Великом и названы Славаками от славы и величайшей отваги, как и сказано в привилее Александра. Хорваты же и Болгары твердят, что этот привилей, данный Александром Славакам, писаный в Александрии золотыми буквами на пергаменте, существует и ныне среди тех сокровищ, которые император Мехмет (Machomet) захватил вместе с Константинополем. Ибо и турки так много стран на свете заселили никаким иным народом, как одними только Славянами, из которых делают янычар, аджеми-огланов (Adziamaglany) 96 и прочее.

А те народы, которые расплодились от Мосоха, сына Иафета: Сарматские, Болгарские, Русские, Готские, Польские, Волынские, Вандальские и Чешские были столь воинственными, что воевали чуть ли не по всей Европе, в обеих Азиях и в Африке. Тогда же и свой природный славянский язык из-за различия границ и частого общения с другими народами перемешали так, что ныне из-за смешения языков, начавшегося у Вавилонской башни, один народ едва может вполне понимать другой, хотя оба они из одного Сарматского народа и одного и того же Славянского языка и имеют общее происхождение от того же патриарха Иафета и его сына Мосоха. Поэтому сдается, что свой древний язык у славян был русский, московский, ибо те руссаки, которых мы зовем Москвой, издавна поселившись в тех северных и восточных краях, где и теперь [живут], далее не пошли. Так же думает и Кромер (Idem Cromerus sentit). Из-за этого же они не могли изменить древний язык и обычаи, как это случилось с другими народами, вышедшими из тех же Московских краев, ибо они воевали по разные стороны света. Поэтому Сербы, Хорваты, Рашки (Raczowie) 97 и Болгары с Греками, c Венграми и c Турками; Далматинцы, Карниоланы 98, Штирийцы, Истрийцы, Иллирийцы с Итальянцами; Силезцы, Мораване, Чехи, Мейсенцы (Misnacy), Поморяне, Кашубы с Немцами; Белые Руссаки (Russacy Biali) с Москвой и с Татарами; Подгорчане, Мазуры, Подляшане, Черные Руссаки (Russacy Czarny) 99, Волынцы и часть Литовцев с Поляками, а Поляки со всеми народами обычаи, одежду и отчасти отчий язык перемешали так, что каждый может назвать нас настоящими обезьянами, протеями 100 и хамелеонами (simias, protheos et chamaleones).

Теперь, милый читатель, тебе известно о происхождении народа Литовского, Жмудского, Сарматов, Словаков, Руссаков и прочее. И что Сарматы называются от Асармата или Сармата, о котором читай Бытие, 10 и Иудейские древности Иосифа (кн. 1, гл. 14), или что названные Сарматы и Скифы выгнали и выбили Татарский народ из Сарматии, которую потом греки, как об этом рассказано выше, когда узнали о их могуществе, также могли назвать город Сарматас, что с еврейского переводится как высокий и знатный, или иначе Савроматас (Sauromatas), от саурос (sauros), что с греческого переводится как око (omma) ящерицы, то есть народ со змеиными глазами — из-за их военной запальчивости. Славаками же их зовут от славы и от славной и победной рыцарской отваги, либо Словаками от слова, ибо твердо держали слово и были верны своим обетам и обещаниям. А теперь, во имя всех начинаний Божьих, приступаем к самой Русской истории.

Глава третья

О Белой и Черной Руси, восточных, северных и южных древних народах и их князьях:

Великоновгородских, Изборских, Псковских, Белозерских, Киевских, Луцких, Владимирских, Волынских, Галицких, Подгорских, Подольских и прочих

[Каковы] древние истоки всех славянских народов и матери Русской земли и откуда их славные поколения? По какой причине либо из-за какого свойства Русь (Rusia) была названа Русью? Об этом у людей ученых различные мнения и выводы. Ибо Русаки были неизвестны ни греческим, ни латинским историкам, как и другие северные народы, которых всех заодно звали либо Скифами либо Сарматами. И хотя имя Роксоланов и Роксанов (Roxanow), которое cоотносится с Русанами (Russany) или Росанами и Русью, для древних географов не было тайной, ибо и Птолемей, описывая весь свет, а также историки Страбон и Плиний поселения и государство Роксоланов помещают в Сарматии, недалеко от моря или озера Меотис, в которое впадает Танаис или Дон, где ныне также живут Московские и Белорусские (Bieloruskie) 101 народы, Каневцы, Белоцерковцы, Путивляне, Рязанцы, Черниговцы и прочие. Птолемей (кн. 3, гл. 5), Юлиан Солин и Плиний (кн. 4, гл. 12), который писал Историю в 68 году от Христа. Как упоминает Волатеран, по [сообщению] Страбона, эти Роксоланы или Роксаны со своим гетманом Тасием (Tasse) за 180 лет до Христа вели великие войны с тем могущественным королем Митридатом Евпатором 102. Об этом читай Волатерана, кн. 7 Географии. А сам Страбон в седьмой книге своей Географии так пишет о древних русских поселениях: Roxani autem etc. Роксаны или Русины живут на северо-востоке и севере, в полях между реками Танаисом или Доном и между Днепром 103. Страбон о Руси.

И вскоре после этого пишет: Num qui vero supra Roxanos habitent, ignotum est nobis, Roxani guidem adversus Mitridatis Eupatoris ductores belli gera runt. А ныне, говорит, неизвестно, чтобы какие-то народы жили далее роксолан, однако верно то, что роксоланы (Roxani) воевали против гетманов Митридата Евпатора, и это собственные слова Страбона. Потом также и древний историк Корнелий Тацит в книге 17 своей хроники, когда описывает правление Сальвия Отона, который был восьмым после Юлия Цезаря, пишет о роксоланах в таких словах: Conversis ad civile belium animis etc. Eo audentius Roxolani Sarmatica gens caesis duabus cohortibus magna spe ad Missiam irruperunt. А когда, говорит, римские князья Гальба, Отто Сильвий (Otto Sylvius) и Вителлий после смерти Нерона обратили свои мысли к гражданской войне, а Отто, став цезарем, Гальбу убил, а Вителлия три раза поразил, тогда сарматское племя роксоланов, поразившее два римских войска, окрыленное успехом, вторглось в Мёзию, где ныне Болгария, и т.д. О чем подробнее читай того же Корнелия Тацита, Анналы, кн. 17 104. Это было в году от сотворения мира 4010 по счету Кариона (lib. 3, Monarchiae 4, aetatis 3), а от основания Рима 825, а от господа Христа 72. Но имя Роксоланов или Роксанов (Roxanow), согласно Птолемею и другим древнейшим историкам, было известно еще за несколько сотен лет до Рождества Христова. А от того последнего вторжения роксоланов в Мёзию или в Болгарию и от 72 года до нынешнего 1580 прошло уже полторы тысячи и восемь лет.

Росс. Но почему Роксоланы были названы Россанами, Руссаками и Русью, догадаться трудно. Впервые упоминание князя Росса (Rossa), Мосоха, Табалла (Taballa) и Тогормы (Togormy) находим у пророка Иезекииля в главах 38 и 39, с чем согласны Евсевий (Eusebius) Кесарийский, Феодосий (Teodocion), Симмах (Symmachus) 105 и семьдесят толкователей Библии. Иезекииль, 38, 39. Евсевий, кн. 9. Иероним. По этому поводу и святой Иероним рассуждает, означало ли у Иезекииля это слово Росс собственное название какого-то народа или же нет. Но из тех же [упомянутых выше] Мосох у Моисея был патриахом Московских народов, так же и у Иосифа (Древности, кн. 1, гл. 11) Асармот или Сармата был [патриархом] Сарматов, Асканес или Твискон — немцев, Гомер же кимвров, Тогорма — готов, Иаван — греков и итальянцев и т.п., как о том я уже достаточно рассказывал выше. О Мосохе читай: Бытие, 10; Иосиф, кн. 1, гл. 11 и 14; Бероэс, кн. 4 и 5; Птолемей, кн, 7, гл. 9 и 13; Плиний, кн. 5, гл. 27 и кн. 6, гл. 9 и 10; Страбон, кн. 11 и Волатеран, кн. 7. Так же тогда и имя Росс у пророка Иезекииля близко соотносится с названием Руси и Россов или Руссов. Хотя это имя Росс в Библии больше нигде не встречается, только у Иезекииля, и его нет ни у Бероэса, ни у Иосифа. Также и Евсевий в этом слове Росс хочет видеть Рим и Римлян; но святой Иероним не высказывается [по поводу того], что означает это [слово]. Римляне же были названы от Ромула, и стали именоваться от своих основателей. О чем подробнее читай у Волатерана в кн. 6. Волатеран, кн. 6, Мирсил с Лесбоса 106, Помпоний Лет 107, Гай Семпроний 108 и т.д. Также и Мирсил, Порций (Portium) Катон 109 и другие никогда не упоминают о выводе (deductionis) Romae от Ross, хотя [и делают] тысячи противоречивых (swarzy) заключений, выводя [слово] Рим от разных основателей и по-разному определяя причины его названия. Однако очевидно, что и древние и нынешние греки Русь называют и пишут не Руссия (Russia), а Россия (Rossia), вероятно, потому, что считают, что Русь названа от того слова Росс у Иезекииля. В этом я и поручаю разобраться как положено знающим (bacznych) людям.

Лех. Чех. Русс. А наши польские хронисты Длугош и Меховский (кн. 1, гл. 2, стр. 2) пишут, что русские земли были названы и размножены от Русса, внука, либо как некоторые говорят, родного брата Леха и Чеха, так же как Лех (Lech), Лешек или Лях (Lach) 110 заселил и размножил землю, которую ныне зовем Польшей (от широких полей и полования либо от сарматского племени Полян (Poleniow)). Чех же, другой брат, Чешские края, выгнав немцев Бойев (Boemy) 111, заселил славянским народом, который мы от того Чеха и ныне зовем Чехами. О том же читай Кариона de Wandalis. Потом Русс или Русса (в чьем имени только одна буква u не согласуется с изекиилевым Ross), третий брат Леха и Чеха, прямой потомок Мосоха от Иафета, размножил огромные и обширные русские народы в северных и северо-восточных странах и на юге, заселил эту землю и от своего имени назвал Русия (Rusia), как другие его братья [назвали] Лехию и Чехию.

А другие считают, что Русаки, Роксоланы и Руссаны названы от Роксоланов, сарматских народов Московских, которые когда-то воевали с понтийским царем Митридатом. Некоторые же хотят их именовать от природного окраса (plci) и цвета [волос], а именно от румяно-черного, особенно у народа в Подолии и на Волыни, отчего и ныне наши зовут их Русками (Ruskami) 112, которые тоже русоволосые, то есть румяно-черные (rumiano-czarne) 113.

А есть еще и другие, которые считают, что Руская земля и Русаки названы были от очень древнего городка Руссы (Rusi), лежащего в двенадцати милях к северу от Новгорода Великого; но это их мнение очень мало правдопопобно, не к месту, да и сам пример выглядит неубедительно, ибо не владелец (gospodarz) [называется] от собственного дома, построенного своими руками, а дом бывает назван от имени владельца. Вот так и не местечко Русса (Russa), хотя и древнее, дало имя русскому народу, а сами Руссаки городок, построенный своими руками, назвали своим именем. Так же и [народ] Москва не от реки и не от города Москвы, но река и город названы от народа Московского, как и Краков от Крака (Kroka), Рома или Рим от Ромула, Антиохия от Антиоха, Ниневия от Нина (Ninussa) и тому подобные названия от своих основателей, а не основатели от того (rzecy), что сами заложили. Некоторые также выводят Руссаков из той славной страны Колхов, в которую Ясон плыл за золотым руном или шерстью, о чем уже выше рассказывалось в истории Трога и Юстина. Латинники (Lacinnicy) же зовут их Russos, Rutenos и Roxolanos. Латинники чаще называют их не Рутенами, а Руссами и Роксоланами, ибо Рутены — это отличающийся от них древний французский народ в Аквитании, которых мы ныне зовем Гвастонами (Gwastonami) 114.

Однако Москва и все Белоруссы (Bielorussacy) 115 все вышеупомянутые выводы названия своего Русского или Российского народа не принимают как ничемные и не соответствующие правде. А утверждают, что Руссия (Russia) или Русские народы издавна называют себя Россея (Rossieja), то есть рассеянным и разбросанным по всем частям света народом. И в этом выводе Москва согласна с дренегреческими историками, которые тоже всех Сарматов зовут Номадами, то есть переходящими с места на место, и Спорами, то есть разбросанными и рассеянными. И каждый, внимательно (pilnie) читающий святое писание, то же самое найдет и у пророков, которые, рассказывая о рассеянии народов, просто используют слово Rossiania.

А Русские или Российские (Rossiejskie) народы со своими носителями (obywatelmy) славянского языка заселили и заполнили большую часть Европы и некоторые уголки Азии, начиная от Ледовитого и до самого Средиземного и Адриатического моря, где Венецианские державы, а также от Лифляндского, Прусского или Балтийского и Венедского (Wenedickiego) моря до Каспийского, Понтского (Pontskiego), Эзейского (Ezejskogo) 116, Геллеспонтского и других морей. Хотя они и смешивались с разными другими народами, такими как Литовцы, Латыши, Татары, Греки, Итальянцы и Немцы — в соответствии с их соседством со Славаками.

Но откуда Руссаки другие Русские народы не получили бы свое имя и прозвище, все они говорят (uzywaja) на славянском языке, и все они христиане, одни по [православным] обрядам (большая часть которых Греческие), такие как Москва, Белорусы, Литовцы 117, Болгары, Боснийцы, Сербы и другие; а другие по учению святой Римской церкви, как Поляки, Мазуры, Чехи, Моравы, Хорваты, Далматинцы, Поморяне, Силезцы, Каринтийцы, Штирийцы, Рагузы и многие другие народы, пользующиеся русским славянским языком.

Русский к[нязь] Одонакер Рим взял, по Длугошу. Пишет также Длугош в первых книгах своей хроники на карте (karcie) 25 118, что русский (Ruskie) князь Одонакер (Odonacer) 119 захватил Рим и владел им. То же я нашел у Волатерана, кн. 2; но этого князя он зовет чуть измененным именем Одоакер (Odoacer), и как он с помощью готов Рим взял и владел им 14 лет, однако зовет его не русином, а итальянцем. Волатеран, кн. 2 Odoacer vir Italicus. В этом пусть Длугош с Волатераном разбираются, я же в их дела не встреваю, дело прошлое (mieli lata).

Часть этих Руссаков сначала поселилась над Черным морем [или] Понтом Эвксинским и над реками Танаисом или Доном и Волгой. Другие, в чем русские хроники единодушны, завладели странами над Дунайскими берегами, где ныне земли Венгерская и Болгарская, которые в то время назывались Норки (Norci) или Норики 120. Потом другие русские славянские народы распространились и рассеялись по разным странам, которые по-разному и назвали от рек, краев и своих князей, как Волгары или Болгары и Волынцы от Волги; Моравцы от реки Моравы или от князя Мората; Полочане от реки Полоты и т. п. Чехи от Чеха, а Поляки от полей или от Полян, другого русского народа, поселения которого были в тех краях, где ныне Киев, а потом, когда осели над Дунаем, их оттуда выгнали итальянцы 121. А другие из того же племени со своим князем Лехом силой завладели землями над Вислой, [отняв их] у немцев, и над Одером, [отняв их] у Саксов. И от того [Леха] нас вплоть до нынешнего времени называют Лехами (Lechami), а турки Лехтами (Lechtami), венгры Ленгебами (Lengiebami), литовцы и жмудь Линками (Lynkami), латыши Лейссами (Leissami). Других же, которые обитали среди густых лесов, в зарослях и пущах, назвали Древлянами 122 от древа.

Дреговичи же жили над Двиной, другие над Северскими реками Десной и Сулой; другие же, [которые жили там], где начинаются Днепр и Волга, названы были Кривичами (Krzywiczany), их главным городом был Смоленск. Также и Сербы, Хорваты Беляне 123, Поморяне и другие русские народы славянского языка были названы разными прозвищами от разных местностей (krain) и князей, но достоверной истории мы не можем иметь вплоть до князей Кия, Щека (Scieka) и Хорива (Korewa).

Братья Кий (Kij) или Киг, Щек (Sciek) и Хорив (Korew), русские князья; их сестра Лыбедь (Libeda). Эти русские князья Кий или Киг (Kig), Щек (Scieg) и Хорив (Korewo) были родными братьями, а четвертой была их сестра Лебеда (Lebeda) или Лебедь (Lebed) из рода и потомства Иафета и его сына Мосоха. Властвуя над русским народом, они начали закладывать и строить города и замки для обороны. Киев. Старший Кий или Киг заложил над Днепром замок и город, от своего имени [названный им] Киев, где потом была главная и славная столица Русского самодержавия (jedynowladstwa).

Щекавица. Второй брат Щек построил замок и город недалеко от Киева на горе Щекавице (Sciecawicе), [названной им] от своего имени. Хoревица. Также и третий брат Хорив (Korewo) заложил в своем удельном княжестве Хоревицу (Korewice), которую потом назвали Вышгородом (Wyssegrodem). Вышгород 124. Лыбедь, Любеч. А сестра их Лыбедь (Libeda), основав свое поселение над рекой Либеда (Libieda), там же на высоком холме построила замок Либич (Libiec) или Любеч (Lubiec) 125.

Радимичи. Вятичи. Дулебы над Бугом. Эти первые князья, родные братья, имели под своей властью немало других князей, которые у них были просто гетманами. Первым из них был Радим, от которого звались [жившие] над рекой Cожем (Sassu) Радимичи (Radzimczanie); Вятко, от которого [жившие] над реками Волгой и Вяткой 126 Вятичи (Wiatczanie); Дулеб, от которого [жившие] над Бугом Дулебы (Dulebianie), которых мы теперь зовем Лучане (Luczany). Но эти русские народы, которые произошли от Радима, Дулеба и от Вятка, жили в лесах звериным обычаем и запросто без всякого разбора и стыда совокуплялись (sie zlaszaly) с кем придется, [даже] с родственниками, о чем подробнее свидетельствуют русские хроники, Длугош и Меховский (кн. 1, гл. 4, стр. 6).

Потом когда три брата, названные русские князья Кий, Щек и Хорив жизнь поменяли на смерть, их сыновья и потомки долгое время после них спокойно правили каждый в своем уделе, пока на их место не пришли князья из другого рода (narodu) Аскольд (Oskald, Askolt или Oskolod) и Дир 127. Об этом тоже читай Длугоша, Меховского и Кромера, книга 2 в Пясте.

А другие руссаки широко расселились в северных краях над озером Ильмень или Илмер, которое шириной восемь, а длиной двенадцать наших миль 128. И построили Новгород Великий над рекой Волховой (Wolchowa), которая ныне течет через центр города, и выбрали из своей среды князем Гостомысла 129 (Gostomissela). И таково было в те времена могущество Великоновгородцев и так важен и настолько большое значение для соседей имел этот город, Великий Новгород, что немецкий историк Кранций 130 (кн. 1, гл. 1) упоминает о нем такой сентенцией: Quis potest contra Deum et magnam Novogrodiam? Кто сможет либо посмеет что-то учинить против Бога и великого Новгорода? Crantius, lib. 1, cap. 1 Geogr.

В древних русских хрониках находим также, что Хазары (Kosserowie), про которых мы не можем знать, что это был за народ 131, издавна господствовали в некоторых частях русских земель, а вместо дани и поклонов (holdu) собирали с каждого дома беличьи или веверичьи 132 шкурки. Так и Варяги (Waregowie albo Waragi) правили ими немалое время, а кто были эти Варяги, есть различные мнения, ибо и русские хроники, кроме самого имени, их происхождение далее не рассматривают (nie czynia). И так как Москва, Велико-новгородчане и Псковитяне Балтийское море, которое омывает Пруссию, Швецию, Данию, Лифляндию, Финляндию и часть Московских земель, называют Варяжское (Wareczkoje) море или Варяжским морем, то правдоподобно выглядит, что из-за соседства границ у них правили либо Датские, либо Шведские и Прусские князья.

Есть еще Вагрия (Wagria) 133, город издавна весьма славный, построенный Вандалитами на Гользатских (Holsackich) 134 границах недалеко от Любека, и от этого города, по мнению некоторых, Балтийское море и называлось Варяжским.

В те времена вандалиты, по известиям некоторых историков, говорили на славянском языке и в своих странах были очень сильны рыцарской отвагой. Так что похоже на правду, что Руссаки в то время выбрали себе князей из своего славянского народа — из тех же Вагров или Варягов и Вандалитов — и вручили им верховную власть над русскими панствами. Ибо пока в южной Руси в Киевском княжестве правили потомки Кия Аскольд и Дир, в северных и восточных краях русские народы широко размножились. И долго будучи без верховной власти, распаленные взаимной ненавистью, затевали между собой бедственные раздоры и гражданские войны за первенство и власть в княжестве. Совет Гостомысла. Видя это, Гостомысл, муж честный (zacny), расторопный и весьма популярный в Новгороде, дал им совет, чтобы, поскольку различные партии (stany) не могут договориться об избрании князя из своей среды, послали за Варягами и трех братьев, варяжских князей, которые в то время славны были рыцарской отвагой, чтобы избрали и возвели на русское княжение.

Руссаки похвалили этот мудрый совет и тут же отправили послов к варягам и к их князьям. Речь русских послов к варяжским князьям. И сказали просто: Земля и страна наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите вы, правьте и властвуйте над нами.

Приняв это посольство, тамошние князья, три родные брата варяги Рюрик, Синеус или Синев (Siniew) и Трувор или Трубор (Trubor) вместе с послами тут же отправились на Русь в году от сотворения мира по русскому счету 6370, который Кромер считает 861 от Христа. Смотри Кромера, кн. 3. По Кариону (кн. 3, Monar. 4, Aetatis 3), это должно быть при немецком императоре Людовике Втором, четвертом сыне Лотаря 135. А когда прибыли к русской границе, то с великой честью были приняты всеми российскими сословиями. И сразу же трое братьев князей Русское государство, добровольно переданное им вольными людьми, разделили меж собой на три части. Рюрик, князь Великого Новгорода. Старший [брат] Рюрик взял в удел княжество Новгорода Великого, а столицу свою заложил на острове озера Ладоги (которое в ширину 60 миль, а в длину сто, как пишет Герберштейн) в тридцати семи милях 136 от Новгорода Великого. Синеус завладел Белым озером. Синеус (Sinaus) же или Синев (Syniew) поселился в Русских краях над Белым озером, которое двенадцать миль и в длину и в ширину, а от Новгорода Великого и от города Москвы милях в ста 137. В это озеро, как говорят, впадает 360 рек, и одна лишь река Шексна (Sosna) из него вытекает. Эта река Шексна в 4 милях ниже городка Молога впадает в Волгу 138. Над тем же озером упомянутый князь Синеус заложил свой стольный замок и построил город, где из-за безопасности места нынешний великий князь Московский привык хранить большую часть своих сокровищ 139. Кромер, кн. 2 в Пясте; Меховский, кн. 1, гл. 16, стр. 17; Герберштейн, стр. 3 и другие.

Трувор, князь Псковский. Третий варяжский князь Трувор или Трубор взял в удел княжество Плесковское или Псковское в тридцати шести милях от Великого Новгорода, а столицу свою заложил в Cворках (Sworcech) или же в Изборске (Izborku), а по Меховскому в Зборку (Zborku), который наши с князем Александром Полубенским взяли было в 1566 году, но удержать его не сумели.

Русские хроники свидетельствуют, что три этих брата, упомянутые князья Рюрик, Синеус и Трувор, достоверной генеалогией выводили свой род от римских господ императорского колена. Также и Великие Князья Московские и нынешний Иван Васильевич утверждают, что их род от этих римлян. О том же читай комментарий Герберштейна (стр. 3), что московские князья выводят свой род от римлян. Если бы это было так, тогда эти князья должны быть потомками Палемона или римского князя Публия Либона либо его товарищей, которые с пятью сотнями римских шляхтичей и с четырьмя упомянутыми фамилиями Урсинов, Колюмнов, Цезаринов и Китаврасов через Английский и Балтийский океан и Зундский пролив дивным промыслом Божьим приплыли на кораблях в те северные страны, где теперь жмудины, лифляндцы или латыши и литовцы.

Есть также землица Варагия (Waragia) или Верагия (Weragia) во владениях Савойского княжества между Итальянской и Французской землей, недалеко от Латоброгов (Latobrogow) и Воконцев (Wokonciow), которая в давние времена была римской провинцией 140. Варагия, землица в итальянской Сабаудии (Sabaudiej) 141. Eius regionis Cornelius Agrippa meminit, in oratione decima funebri Principis Austriacorum Margaritae. (Этот район упоминает Корнелий Агриппа в речи на похоронах десятой австрийской принцессы Маргариты). Если эти князья с Палемоном приплыли в те северные страны оттуда, то звались Верагийскими (Weragijskimi) или Варагскими (Waragskimi) князьями от [своей] итальянской отчизны Варагии. И назвали Варагия (Waragia) Латышскую (Lotewska) страну, которой завладели в то время, когда Палемон с другими римлянами поселился в Жмуди и в Литве. И из тех Врагов (Wragow) или же Варягов (Waragow) Руссаки и взяли управлять Русью тех трех братьев, упомянутых князей Рюрика, Синеуса и Трувора. Хотя Руссаки и их Летописцы и не умели рассказать, кто такие и из каких людей были эти Варяги. Ибо вот так запросто и начинают свою Хронику: Послала-де русь за варягами, говоря: вы приходите, пануйте и властвуйте над нами и т. д. А причин [не называют] и выводов никаких не делают, поскольку этого не позволяли их тогдашние знания. Ибо история требует тщательного изучения (doswiadczenia), чтения и обсуждения различных книг и долгих размышлений, если кто-то хочет аргументированно и добросовестно что-то выяснить, как и мы в этом выводе русских и литовских народов. Надо шевелить мозгами (mozgiem krecic musieli), прилагая как можно больше усилий для достижения успешного результата всего предприятия.

Синеус умер на Белом озере. Когда Рюрик в Ладоге правил Великоновгородским княжеством, а Трувор в Зборске (Zborsku) или Изборске Псковским, их третий брат Синеус на Белом озере умер без потомства, не пробыв и двух лет на русском белозерском княжении. Умер Твувор, Псковский и Белозерский князь. После него власть в княжестве принял брат Трувор, князь Псковский, но и тот на унаследованном (pusciznie) высидел недолго, ибо через год после брата Синеуса умер в Плескове или во Пскове, и там же похоронен под высокой могильной насыпью, по языческому обычаю. А их старший брат Рюрик, князь Великоновгородский, после них завладел обоими княжествами, Белозерским и Псковским, а потом своим заслуженным дворянам и друзьям пораздавал замки в русских землях: одному Смоленск, другому Полоцк, Муром, Белое озеро, Ростов и т. д.

Аскольд и Дир, потомки Кия, князья русских земель, лежащих на юге, как [они] воевали в Греции и добывали Константинополь

На Руси, лежащей на юге, на Киевском княжении в то время вельможно пановали Аскольд (Oskolod) и Дир (Dyr), потомки Кия. Как свидетельствуют их старые Летописцы, они собрали большое русское войско и на судах, на кораблях, на галерах и в вичанках 142 водным [путем] двинулись в Грецию Черным морем или Понтом Эвксинским и осадили Константинополь или Царьград. И когда греки никакой помощи и надежды, кроме как на Господа Бога, не имели, то постоянно молились, чтобы он вызволил их от этой жестокой осады Руссаков. И тогда патриарх Сергий (Sergius) 143, взяв суконку (sukienke) девы Марии, которая (как сообщает Русская хроника) бережно хранилась там среди других реликвий, омочил ее в море. И сразу же море забурлило, и все русские корабли [оказались] разбиты, так что киевские князья Аскольд и Дир едва [смогли] вернуться в Киев с малой дружиной. О чем также читай у Лиутпранда и у Зонары в Греческих хрониках.

Рюрик умер. Умер потом Рюрик, князь Великоновгородский, Псковский и Белозерский, и оставил сына Игоря, которого со всем Русским государством поручил опеке Олега, некоего своего кровного [родича]. Тот, узнав, что Аскольд и Дир воротились в Киев, потеряв армаду, потонувшую под Константинополем, сразу же на речных судах (nacziniu wodnym) по реке Днепру прибыл к Киеву, взяв с собой Игоря Рюриковича. И вызвал к себе для дружеского разговора киевских князей Аскольда и Дира, которые, не подозревая никаких враждебных намерений от своих, с небольшой свитой приехали в лагерь Олега над Днепром. И там Олег указал на Игоря, говоря, что это наследник всех русских княжеств, сын Рюриков, а мне родич. Аскольд и Дир убиты. А затем тут же приказал убить перед собой обоих князей, братьев Аскольда и Дира. И завладел Киевом и всеми принадлежащими к нему русскими княжествами и так свое царство и государство (panstwo i jedynowladztwo) широко раздвинул на восток, на север и на юг, и много соседних земель силой и хитростью подчинил себе и Игорю.

Генеалогия князей Московских и Русских. И вот так на Аскольде и Дире, когда Олег их предательски убил, окончилась династия (potomstwo) собственных русских князей, Киевских и Кривичских (Korewowicow), а от варяжских князей пошла новая генеалогия других князей от Игоря и до нынешнего Великого князя Московского.

Олег идет войной на древлян. Потом Олег с Игорем и войском двинулся на древлян, которые тоже были народу Русского, и, подчинив их себе силой, наложил на них дань. Ворожба Олега о коне. А когда после победы весело жил в Киеве, приказал привести к себе коня, которого больше всех любил и, вызвав предсказателей (wieszczkow), попросил, чтобы они погадали о том коне. И сказали предсказатели: тебе, великий князь, от этого коня смерть принять. Поэтому он приказал его от себя увести, [держать] отдельно и беречь.

Олег осадил Константинополь. И, собрав еще большее войско, с водной армадой из Русских земель двинулся через Черное море к Константинополю, который осадил огромными силами, постоянно с земли и моря штурмуя стены и бастионы (basty). Константинопольский император, который столь великого насилия стерпеть не мог, а на помощь и выручку не рассчитывал, склонил к себе Олега, великими дарами покупая мир, и попросил его снять осаду. Олег ублаготворен дарами греческого цезаря. Олег, ублаготворенный (ublagany) дарами, и видя, что город взять трудно, так и поступил. Заключив мир с греческим императором и договорившись с ним, он оставил там (как пишет Русь) свой щит (scit) или герб на щите (z tarcza) потомству на память. Подобный ему герб или щит того же типа, какими московиты пользуются и ныне 144, расписанный (malowany) по-старинному, я собственными глазами видел среди других древностей над Галатскими воротами в Константинополе в 1575 году, [когда] меня просто возили посмотреть на крючья виселицы (hakow szubienice) Вишневецкого 145 под Галатской стеной, где стоят деревянные клетки. Но сейчас эти ворота застроены, и лишь выше[упомянутый] герб, нарисованный в виде московской погони (pogoniej) 146, видно хорошо.

Потом Олег вернулся из Царьграда в Киев, и на склоне лет вспомнил про того своего коня, от которого предсказатели ему смерть принять предрекали, и приказал привести его к себе. А когда ему сказали, что за время его отсутствия [конь] уже издох, велел проводить себя к его костям, чтобы на них посмотреть. И придя на место, где лежали эти кости, уселся (usiadl) на них, а другие хроники и Герберштейн пишут, что пнул ногой в конскую голову, говоря: Мне окружающие предсказывали смерть принять от этого коня, а он уже, как видите, сдох, неплохо бы, [чтобы] то же случилось и с предсказателями. Олег умер согласно пророчеству (praktiki). И когда так сказал, тут же из этого конского черепа (lba) выскочила ядовитая змея и укусила (ujadla) его в ногу, и он от этого умер, пробыв на панстве Киевском, Новгородском, Псковском, Изборском и Белозерском тридцать лет и три [года]. И по языческому обряду погребен на горе Щекавице.

Игорь Рюрикович, великий князь и самодержец земель русских

После смерти Олега Игорь (Ihor albo Igor) Рюрикович начал править в Киеве, в Великом Новгороде, во Пскове (na Pleskowie albo na Pskowie), на Белом озере и во всех княжествах и землях Русских, в западных, северных и лежащих на юге. А еще при жизни своего опекуна Олега взял себе в супруги (malzenski stan) Ольгу, правнучку Гостомысла из Пскова. На Древлян возложил дань великую и несносную, больше, чем Олег, его опекун. Потом, собрав великое войско, морем двинулся в Грецию, где осадил и пожег славные города Никомедию и Гераклею и разорил много земель греческого императора Романа в Вифинии и в Понте. А когда с большими силами пошел на Константинополь, имея с собой пятнадцать раз по тысяче кораблей и других судов, собрался против них греческий цезарь Роман с помощью римской и иных христианских правителей. И, сойдясь с русской армадой в жестокой битве на Черном море, наголову поразил огромные русские войска так, что Игорь едва с третью частью армады ушел к Киеву и потом взял мир с греческим цезарем. Русские летописцы об этом поражении Игоря не упоминают 147, но известный историк Лиутпранд в Rerum per Europam gestarum (кн. 5, гл. 6) пишет, что когда русский король Ингер (так он его зовет, желая сказать Икор или Игорь) двинулся на Константинополь с великой армадой, то в морской битве был поражен константинопольским императором Романом и с великим поражением отбит и отброшен от Царьграда 148.

Греческий историк Зонара 149 в Annalium Graeciae tomo 3, не упоминая князя Игоря, тоже пишет, что Русаки, которых он зовет Россами, имея с собой quindecies mille navium пятнадцать раз по тысяче судов, добывали Константинополь, где были разгромлены греками так жестоко, что из такого большого числа судов мало их ушло, а потом Русаки избегали (wsciagali) делать набеги на Грецию. А великий князь Игорь, воротившись из Константинополя в Киев, с малым числом людей отправился к древлянам, желая снова собрать с них дань (pobory). Тогда древляне со своим князем Нискиней (Niskinia) 150, которого некоторые называют Малдитом (Malditem) 151 стали думать, как им избавиться от этих частых поборов и изъятий (wyderkow) и из столь тяжкой неволи выбиться. И говорили между собой: Если волк влезет к овцам, то растащит (rosproszy) все стадо. Поэтому, увидев Игоря с малой дружиной, ударили всеми силами, и убил его древлянский князь Малдит или Нискиня 152 в урочище у города Коростеня. Там же в Коростене он и погребен под высоко насыпанной (ussuta) могилой в году от сотворения мира по счету 6458 (950) 153.

Как Ольга отомстила древлянам за смерть своего супруга Игоря

После убийства древлянами своего мужа Игоря Рюриковича княгиня Ольга (Holha) с единственным сыном Святославом взяла под свое управление Великоновгородские и Киевские русские княжества и правила не как слабая женщина, а как наипорядочнейшая монархиня и, поручив оборону украины (ukrajne) воеводам Асадму (Asadmowi) и Кельту (Cieltowi) 154, родичам своего убитого мужа, укрепилась со всех сторон от вражеских набегов.

Потом древляне, возгордившись своей свободой и глумясь над Киевлянами, что убили их пана, послали к Ольге двадцать знатных особ, [сначала] ласково уговаривая, а потом угрожая, желая принудить ее к тому, чтобы вышла замуж за их древлянского князя Нискиню или, как у других, Малдита. Выслушав их, она приказала выкопать во дворе глубокую яму (dol) и всех тех послов живыми туда кинуть. А потом сама, склонившись над ямой, спросила их, как вам там, господа сваты, и приказала их живыми засыпать землей. Сделав это, сразу же отправила гонца к древлянам, благодаря их за то, что заботятся о ней, осиротевшей вдове, и говоря также, что раз уж она супруга своего из мертвых воскресить не может, а сама еще молодая, то не против выйти за вашего князя замуж. Но только пришлите ко мне, в соответствии с моим положением, знатнейших людей и с большей свитой, не как в прошлый раз. Услышав это, древляне с великой радостью послали к Ольге пятьдесят старших бояр или избранных советников (panow radnych); а другие сообщают что их было ровным счетом сорок шесть.

И когда они в ладьях и на различных судах по реке Днепру приехали в Киев, княгиня Ольга приказала приготовить для них большую баню. И послала за ними, прося, чтобы с тех трудов и дальней дороги в бане отдохнули и привели себя в порядок (ochedozyli), а потом чтобы приходили к ней с посольством. Они, будучи рады той милости, пошли в баню, а когда стали полоскаться и вениками хлестаться: ай-яй-яй, ох, ох, ох (ajeje, woch, woch, woch), приказала обложить баню соломой и хворостом и поджечь. И так все они со своими слугами сгорели в этом ужасном огне. А Ольга тут же отправила к древлянам своих послов, объявляя, что уже едет к ним и хочет быть их князю супругой, а им госпожой, только пусть приготовят к ее приезду достаточно меда, чтобы по брачному [обычаю она] по своему первому мужу Игорю устроила тризну, как в те времена назывались чествование (obchody) или поминки (stype) умерших. Древляне, обрадовавшись тому, что со столь великой супругой уже все Русское княжество перейдет к их князю и по этой причине они станут над Руссаками господами, вместо того, чтобы, как ранее, быть их подданными, сразу же заготовили меды и столь же большие припасы для славной свадьбы в своем главном городе Коростене (Chorestenie). А Ольга, как и обещала, в назначенный час приехала в Коростень с киевской шляхтой, мужами, снаряженными для битвы. Древляне, выйдя к ней праздничной процессией, приняли ее с великой радостью. И потом стали спрашивать, куда делись их первое и второе посольства, а она отвечала, что едут за ней другой дорогой через их родные места, налегке и с подарками. Потом добилась у них разрешения пойти на место, где был похоронен князь Игорь Рюрикович, ее первый муж, ибо древляне убили его и погребли там же в Коростене. А придя на могилу, начала очень горько плакать и, отпраздновав тризну, как Русь пишет, приказала на этом месте насыпать высокую могилу своему мужу. И сказали ей древляне: «Госпожа княгиня! Мужа твоего убили потому, что он был немилостив и как волк задирал овец». Ольга, скрывая гнев и затаив в сердце свои замыслы, убравшись в праздничные шаты, как на свадьбу, начала чествовать древлян. А всем своим боярам она мед пить запретила, и, как только все древляне перепились, неожиданно приказала своим киевским боярам тут же их рубить, умерщвлять, колоть, бить, сечь и убивать, и перебили их тогда пять тысяч. Исполнив это и отомстив древлянам за смерть своего мужа, покинула эту печальную свадьбу, а сама воротилась в Киев.

Ольга снова [выступила] против древлян. Потом, собрав в Киеве большое войско, на другое лето двинулась против древлян со своим сыном Святославом Игоревичем, наставляя его, чтобы и он отомстил за убийство своего отца Игоря. И, поразив древлянские войска, остатки бегущих с побоища гнала до главного замка Коростеня, где укрылось множество древлян. Ольга осадила Коростень. И держала их в осаде в замке Коростене целый год и, видя, что замок и город из-за их крепости и природного расположения трудно будет захватить силой, прибегнула к замысловатой (przemyslnego) хитрости. Замысловатая хитрость Ольги. И послала к горожанам и жителям замка (do grodzan) сказать, что уже отомстила за смерть своего мужа, однако от вас не отступлю, пока вы не заплатите какую-нибудь дань; дайте мне за дань только по три голубя и по три воробья, и большей дани я не хочу. Бедняги (chudzinowie) древляне охотно и сразу же выполнили эти условия, а Ольга велела тем голубям и воробьям в хвосты вплетать фитили с серой и трутом. Воробьи и голуби зажгли Коростень. А вечером, запалив трут, пустила их. И каждый голубь, прилетев от русского войска с огнем назад к своему дому и голубятне, а воробьи под стрехи привычных крыш, сразу в десятках мест подожгли замок и город. А Ольга в это время с громкими криками и гиканьем со всех сторон начала штурм. Множество древлян, выбегавших из загоревшегося замка, было тогда побито, посечено и потоплено, а другие погорели с женами и с детьми, а очень много других увели в неволю в Киев, а других распродали, как скот. Так Ольга жестоко отомстила за смерть своего мужа и, захватив все остальные древлянские замки, которые от страха перед таким необычным и неслыханным делом добровольно сдались, с великим весельем воротилась в Киев со своим сыном, царевичем Святославом.

Ольга [едет] в Константинополь. Потом в году от сотворения мира 6463 (955) Ольга с большими затратами отправилась на кораблях в Константинополь. И со своими придворными, русскими боярами, придя к греческому цезарю Иоанну Цимисхию (Jana Zemiski) 155, вручила ему великие дары, а тот с большой щедростью принимал ее в Константинополе и чествовал. [Император], впечатленный ее умом, красотой, славой ее побед, а также обширностью Русского государства, сказал ей: Ты, княгиня Ольга, достойна быть с нами императрицей греческой в нашей столице Царьграде, и я намерен взять тебя в супруги, ибо я вдовец и не имею жены. А Ольга ему на это отвечала: Цезарь! Я язычница, а сюда приехала затем, чтобы научиться вашей христианской вере, и если хочешь на мне жениться, окрести меня. Ольга окрещена. Тогда константинопольский патриарх наставил ее в христианской вере, а потом окрестил со многими русскими боярами. Сам цезарь Иоанн вместе с другими греческими князьми был ее крестным отцом, как [она] его и просила, и дал ей имя Елена, как прежней своей императрице 156. Благословление Ольги. И благословил ее патриарх, говоря: Благословенна ты между женщинами русскими, ибо благославлять тебя будут сыновья русские до последнего колена внуков твоих.

Ольга обманула цезаря. Потом после крещения Цезарь вызвал ее к себе для поздравлений (na czеsc) и сказал ей: беру за себя Елену, как [она] мне сама обещала, [беру] себе в жены как греческую императрицу. А Елена ему отвечала: и как же ты меня можешь взять в жены, сам окрестив меня как отец и назвав меня своей дочерью, когда в христианском законе, да и у язычников, это дело возмутительное и неслыханное, чтобы отец женился (mial pojmowac) на дочери. И сказал ей цезарь: перехитрила [ты] меня, Ольга. Дал ей потом в дар золото, серебро, серьги и шаты шелковые и златоглавые, а Ольга ему из Киева обещала прислать воску, шкур и невольников (czeladzy niewolnej).

Второе благословление Ольги патриархом. [Ольга] пошла к патриарху, прося его благословить свой дом и говоря: сын мой Святослав язычник и весь народ язычники, да избавит Господь меня от всего дурного. А патриарх сказал ей: дочь моя верная во Христе, раз ты окрестилась и стала христианкой, он тебя сам спасет, как спас народ Ноя в корабле из Ура Халдейского и от Авимелеха, Лота от Содомитов, Моисея с народом израильским от Фараона и от пленения, Давида от Саула, Даниила из пасти львиной, трех отроков: Седраха, Мисаха и Авденаго из печи огненной, так и тебя спасет. Авраама, Бытие 11, гл. 12, 15 и 20. Лота, Бытие 19, I Pet. 2. Исаия 13. Иеремия 50, Амос 4. Моисея, Исход 14. Давида, Царств 18, 19, 20, 22. Даниила, Даниил, гл. 6 и т. д. И сказав это, благословил ее и дал ей пресвитера (presbitera). Ольга же со всем своим двором села на корабль и благополучно воротилась в Киев. О чем греческий историк Зонара подробнее пишет в Анналах, том 3. Зонара, Анналы, том 3.

Эта Ольга или Елена была первой христианкой среди русских и многих руссаков обратила к Христу, из-за чего и Русь обратилась к солнцу, ибо как солнце освещает мир, так и она святым крещением впервые осветила русский народ. Но сына Святослава она никаким способом не могла привести к кресту и к познанию истинного Бога, ибо тот был очень воинственным и целиком создан для рыцарской жизни. Поэтому и матери отказывал: если я окрещусь, а мои люди и товарищи мои этого сделать не захотят и отступятся от меня, то с кем я буду воевать и отчизну защищать?

Рыцарская закалка (cwiczenie) и военная неприхотливость (cierpliwosc) Святослава. И такой великой отваги и рыцарской закалки был упомянутый Святослав, что, как только подрос, всегда со своим рыцарством 157 жил в поле, ничего мешающего и лишнего в войске своем возить не допускал, так что ни один его солдат не имел ни котлов, ни какой-либо кухонной утвари. Всегда ел вместе со всеми только копченое мясо и сухари, палаток и сам не знал, кроме попоны (kotarchy) и епанчи, сидел под [открытым] небом на голой земле, а ложился, подложив под голову седло или чепрак (jarczak), будучи монархом всех русских земель. Поэтому тех роскошных греков легко бивал и захватывал их владения.

Святослав Игоревич, великий князь или царь Киевский, Переяславский и прочее, самодержец всей Руси.

Год 6463 (955)

Святослав (Swantoslaw) или Свентослав (Swentoslaw), а греческие хроники зовут его Свендослабом (Swendoslabem). Святослав Игоревич, внук Рюриков, когда ему мать Ольга или Елена, [как ее] окрестили, все княжества Русские, Киевские, Велико-Новгородские, Псковские, Белозерские и другие передала в полное владение, собрал из своих земель великое войско.

Святослав подчинил Хазар. Прежде всего он двинулся на Хазар (Kozary) или Коссеров (Kossery), людей русского народа, которые выбились из-под его верховной власти. И захватил их главный замок, который звался Белая Вежа (Bielawiesia), а самих Хазар с их князем поразил, привел к послушанию и дань на них возложил. О чем свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 3, стр. 24).Этого похода на хазар нет в русских хрониках 158.

Второй поход на болгар за Дунай. Потом, согласно русским и польским хроникам, собрал еще большее войско и двинулся за самый Дунай на болгар, которых несколько раз серьезно поразил и взял у них восемьдесят замков над Дунаем, посадив там своих руссаков. Святослав взял 80 подунайских замков. Столица Святослава в Переяславце (Pereaslawiu). Столицу своих владений он заложил в Переяславце, что объяснил (wskazal) матери Ольге и своим киевским советникам, говоря, что в Переяславце моя облюбованная столица, в центре моих королевств, ибо туда мне из Греции привозят золото, серебро и драгоценности, паволоки, вина и различные плоды; из Венгрии тоже золото, серебро и добрых коней, а из Руси шкуры, мёды, воски и невольников.

Печенеги осадили Псков 159. А в то время печенеги из тех краев, где литва смешивалась с готами, ятвягами, половцами и аланами, подступили к Киеву и осадили город. Ольга заперлась в Киевском замке с тремя внуками: Ярополком, Олегом и Владимиром, сыновьями Святослава, которому Ольга послала просьбу о помощи, говоря: ты чужих земель ищещь, а меня, мать твою с твоими сыновьями, едва не захватили печенеги, ибо мы уже осаждены. Как пишет Меховский, печенеги [отступили], услышав от русских пленников весть, что к ним движется Святослав с большим войском, но русская хроника свидетельствует, что Святослав со своим рыцарством быстро прибыл из Переяславца, разгромил и разогнал печенегов. Но в Киеве жить не захотел, хотя мать с боярами его очень сильно просили.

Ольга умерла. И когда возвращался в Переяславец, сказала ему мать Ольга: Я уже, милый сынок, уже умираю, ты меня похорони, где захочешь. И на третий день умерла (будто чуяла свою смерть), и похоронена в Киеве 160. Потом ее внук Владимир, крестившись, перенес ее кости [в церковь] как святые [мощи], а патриархом Константинопольским она причислена к лику святых 161; день ее [памяти] русские празднуют 11 июля.

Уделы сыновей Святослава. После смерти своей матери Ольги или Елены Святослав разделил русские княжества [между] тремя сыновьями: Ярополку дал Киев, Олдзе (Oldze) или Олегу древлян с замком Коростенем и с Переяславлем, Владимиру Новгород Великий, ибо новгородцы выпросили себе князем Владимира по совету некой женщины Добрыни (Dobrynie) 162. Ибо в Великом Новгороде был один горожанин Калуфча или Калусча (Kaluscza) по прозвищу Малк (Malec), и были у него две дочери: Добрыня и Малушка. Среди фрейлин (w fraucimerze) княгини Ольги Малушка была ключницей, от которой Святослав имел [сына] Владимира.

Святослав снова [идет] в Болгарию. Обеспечив сыновей и разделив им княжества как положено, Святослав не мог прозябать в покое и снова двинулся в Болгарию. Следуя вдоль [берега] Черного моря через Дакию и Валашские земли, он переправился через Дунай, где стремительным штурмом взял главный болгарский город, упомянутый Преслав (Pereaslaw) [163], и овладел им.

Святослав в Греции. Потом в году от Господа Христа 972, по подсчетам Меховского и Длугоша 164, объявил войну греческим императорам Василию и Константину и с русским войском вторгся в Грецию. Но греческие императоры Василий и Константин сразу отправили к нему послов, прося мира и союза. Греческий фортель против руссаков, хитрый, но пустой. И хотели выведать, много ли у него людей в войске, обещая ему, что, покупая мир, хотят дать дань на голову каждого русина по числу людей его войска. А как только выведали число его солдат, тут же выписали (spissali) [сколько нужно] из своих греческих войск и повели против Святослава. И когда оба войска сошлись между собой, русские устрашились множеству греков.

Речь Святослава к рыцарству. Святослав, видя их тревогу и испуг, сказал так: Не вижу места, о руссаки, где нам можно было бы безопасно укрыться и спрятаться от наших врагов, а чтобы землю и славу русскую во вражеские руки отдать, я никогда и мысли такой не допускал. Так либо станем против этого врага храбро воевать, либо примем славную смерть, ибо обрести бессмертную славу — вот достойное дело. Так что если будем твердо стоять и умрем, храбро сражаясь, то обессмертим свои имена, а если побежим, то вечный нам от этого стыд и позор. И мне, окруженному столь многочисленным врагом, ускользнуть не удастся и бежать не годится. Поэтому буду стоять храбро и стойко, а голову мою в первой же схватке за отчизну всем опасностям подставлю и заложу 165. О чем читай Герберштейна. Так речь Святослава пересказывает Герберштейн на стр. 5 de rebus Moschoviticis из старой Московской Хроники, экземпляр которой есть и у меня.

Желание руссаков. Солдаты и все русское войско, которые сначала были встревожены, от этой речи своего князя почувствовали прилив сил, как от вновь прибывшего подкрепления. И сразу единодушно воскликнули, говоря: Гей! Где твоя царская голова, там и наша пусть будет! Укрепившись [духом], рыцарство тогда ринулось в великом порыве и стремительно ударило на противостоящее им греческое войско. Победа русских над греками. И, упорным натиском пробив и прорвав их строй, одержали победу. Руссаки били и рубили бегущих и перепуганных [врагов], а других хватали [в плен]. Одержав победу, Святослав разорял, грабил и опустошал греческие владения; а когда некоторые князья ублажали его дарами, покупая мир, Святослав золото и драгоценные паволоки (panadokimi) 166 (как именуют их русские хроники) брать не хотел, пренебрегая ими, а принимал лишь присланные от греков одежду и оружие, доспехи, щиты и мечи.

Чем Святослав привлек к себе греков. Греческие народы, сокрушенные его доблестью и отвагой, приходя к своим императорам и князьям, говорили и призывали: И мы желаем и хотим быть под [властью] такого короля, который больше любит не золото, а доспехи и оружие. Святослав отвращен (odwrocon) от Константинополя выплатой дани. Когда Святослав с войском приблизился к Константинополю, греки откупились большой данью и отвратили его от греческих границ, чтобы их более не воевал. Однако в Болгарию он вернулся с огромными трофеями и стадами верблюдов, отягощенных золотом и различным добром. Этого Святослава древний историк Зонара (том 3) зовет Свентослабом (Swentoslabem).

Святослав поражен и зарублен печенегами. А когда он возвращался к Переяславлю Русскому и к Киеву, обремененный большой добычей, путь ему преградили печенеги, с которыми Святослав храбро сошелся в неподходящем для битвы плохом (zlym) месте и там был поражен и схвачен 167. Печенежский князь Куря (Kura) или Курес (Kures) приказал отрубить пленнику голову, а из его черепа велел сделать чашу. Чаша из черепа Святослава. Оправив ее в золото, велел вырезать на ней такой текст: Ища чужого, потерял свое. И всегда, когда упомянутый Курес хотел быть в хорошем настроении, он из той чаши пивал, возобновляя славу и память о своей победе.

Об этих Печенегах (Piecinigach), которых грек Зонара зовет Пачинниками (Pacinnikami), а Ваповский Певкинами (Pewicnami), что были в древности, выше найдешь в [нашем рассказе о] происхождении Половцев и Ятвягов, побратимов Литовских, которых в те времена называли различными именами. А тот князь Курес сам был литвин, что выдает его имя 168.

О взаимных убийствах братьев, сыновей Святославовых

По смерти Святослава Рюриковича, самодержца Русского, трое его сыновей, при жизни отца наделенные поделенными [между ними] русскими княжествами, хотя и были добрыми и порядочными, не смогли меж собой договориться. Свадольт (Swadolt) 169, второй Ахитофел 170. Сначала некий Свадольт, наивиднейший приближенный покойного Святослава, приехал в Киев к киевскому князю Ярополку, старшему из братьев, и стал настойчиво советовать ему, чтобы выгнал брата Олега из княжества Древлянского и Переяславского, имея на него злобу за то, что Олег убил на охоте его сына, прозванного Лют.

И Ярополк, подстрекаемый советами Свадольта, пошел войной на брата и поразил его древлянское войско. А сам князь Олег, убегая от погрома в свой замок Вараж 171 (по Меховскому), не смог протолкнуться в великой суматохе бегущего люда. Солдаты Ярополка, штурмовавшие замок, спихнули его среди прочих с высокого моста, а когда на него упало много людей, несчастный был затоптан и задушен в году от сотворения мира 6485 (977). А Ярополк, заняв замок Вараж и завладев и им, велел искать брата Олега, которого по указаниям одного древлянина нашли только на третий день среди трупов под мостом, мертвого. И, приказав его принести и [положить] перед собой, сказал Свадольту, глядя на труп брата: Свадольт! Этого ты и хотел. Потом его похоронили в Овруче. Овруча (Owrucza).

Владимир бежал к варягам, либо в Швецию, либо в Данию. Владимир, узнав что Ярополк убил брата Олега, сразу же из Новгорода Великого бежал за море к варягам. А Ярополк, приехав из Киева в Новгород, в новгородском княжестве поставил своего наместника, и так сделался самодержцем всей Руси, завладев всеми княжествами своих братьев, одного убив, а другого устрашив.

Владимир вернул Новгород Великий. Владимир, взяв в помощь варягов, вернулся в свое княжество, где выгнал из Новгорода наместника Ярополка и поставил своего, некого Добрыню. А сам, собрав еще большее войско из руссаков и объединив их с варягами, объявил войну брату Ярополку, в этом его опередив, ибо ведал, что Ярополк тоже собирался начать против него войну.

И в то же время послал к псковскому 172 князю Рогволоду (do Rechwolda), который на это княжение тоже был поставлен из варягов, прося у него дочь Рогнеду себе в жены. Но Рогнеда (Rochmida), зная о том, что Владимир был [рожден] от наложницы (ибо Святослав прижил его с любовницей Малушей), не хотела на это согласиться, зато соглашалась выйти замуж за его брата и врага Ярополка, от которого тоже ожидала сватов.

Псковский князь Рогволод убит. Поcле этого разгневанный и оскорбленный Владимир с тем готовым войском сразу же пошел войной на Рогволода Псковского, поразив которого, взял Псков 173, самого Рогволода и с ним двух сыновей убил, Рогнеду же приневолил и [силой] взял себе в жены. Владимир взял Псков или Плесков.

Владимир осадил Киев. После новой победы, усиленный присоединением Псковского княжества, [Владимир] потом двинулся против брата Ярополка к Киеву, а когда Ярополк не посмел выйти против него в поле и затворился в Киеве, Владимир усиленно добывал Киев. Но когда понял, что его трудно будет взять силой, отправил тайного гонца к Блуду, вернейшему советнику Ярополка, которого звал отцом, и, обещая великие дары, просил, чтобы тот дал ему совет, каким способом он мог бы убить брата Ярополка.

Предатель Блуд. Согласившись на эту просьбу и поручение Владимира, воевода Блуд обещал ему убить своего господина. Он дал Владимиру совет, чтобы [тот] усиленно добывал Киевский замок, а своего господина Ярополка изменнически уговаривал не оставаться в замке, говоря ему, что все больше его слуг киевлян пристало к Владимиру и на него умышляют.

Родень, старинный русский замок, ныне неизвестный. Вот так Ярополк, подученный изменническими наветами Блуда, бежал из Киева в замок Родень (Rodenu), расположенный в устье реки Роси (Jursy), где надеялся уберечься от насилия Владимира. Владимир взял Киев. А Владимир, захватив Киев и заняв его своими Новгородцами и Варягами, двинулся с войском за своим братом Ярополком и осадил его в замке Родень. И приказал штурмовать его стены и башни долгое время, из-за чего солдаты и рыцарство Ярополка, изможденные и удрученные долгой осадой, голодом и постоянной тревогой, соглашались на сдачу, не в силах долее терпеть эту нужду.

Измена. И снова Блуд стал советовать Ярополку, чтобы попросил мира у брата, [который] намного его сильнее, а Владимиру тайно сообщил, что хочет ему брата уже скоро привести и выдать. Ярополк, выслушав изменнический совет Блуда, поддался на уговоры и добровольно решил отдаться на милость и волю брата Владимира на условиях, что он с благодарностью будет довольствоваться тем, что тот из милости своей пожалует ему в державе на содержание. А когда Владимир принял эти условия, Блуд стал уговаривать [своего] господина, чтобы он сразу выходил к брату Владимиру и сдавался, от чего его отговаривал другой советник, Варяжко (Werasko). Ярополк убит. Но Ярополк, не послушав здравого совета Варяжко, послушался Блуда и вышел к брату. А когда выходил из ворот, сразу же был убит двумя варягами, а сам Владимир смотрел на это с одной из башен. И видя брата Ярополка уже убитым, сразу гурьбой впустил в замок своих солдат варягов. Двойное (wzajemne) насилие. Жену убитого брата, гречанку, которую Ярополк взял в жены, когда она была еще монашкой или черницей, он изнасиловал и имел от нее сына. Вот таким образом из-за жажды лакомой власти Ярополк [убил] брата Олега, Ярополка же убил Владимир. Приговор Господа Христа неизменен: кто мечом воюет, [от меча и погибнет]. Матфея 26, Бытие 9.

Владимир Великий Святославич, самодержец Русский, первый христианин.

Год 6486 по [счету] Руси от сотворения мира (978)

Владимир Святославич, внук Игорев, а правнук Рюриков, завладев русскими княжествами убитых братьев Олега и Ярополка, привел под свою власть всю северную, восточную и на юге лежащие Белую и Черную Русь, поэтому писался Царем или Королем, Самодержцем и Великим Князем всей Руси. И от этого Владимира московский [князь] приписывает себе царство всей Руси. А также перенес столицу из Новгорода Великого в Киев. И, принося своим богам жертвы за души убитых братьев Олега и Ярополка, понаставил очень много идолов и понастроил языческих храмов в Киеве и по окрестным горам и полям киевским.

Идол Перуна. Прежде всего он поставил очень высокого идола Перуну или Покуну (Porkunowi), богу громов, туч и молний, которого благочестиво и очень искренне почитал 174. Каким было изображение Перуна. Само его туловище было искусно вырезано из дерева, голова отлита из серебра, уши золотые, ноги железные, а в руке держал камень наподобие пылающей молнии, украшенный рубинами и карбункулами 175. Другие идолы, которых руссаки звали общим словом Кумиры (Kumerami), приносили им жертвы и молились, как богам, носили имена: Услад, Хорс (Korssa), Даждьбог (Dassauba), Стрибог, Симаргл (Symaergla), Макошь и прочее 176.

Русская столица из Киева перенесена во Владимир, а потом в Москву. Тогда же Владимир построил столицу и большой город, от его имени названный Владимиром, в 36 милях к востоку от города Москвы 177, в очень благодатном (hojnej) краю между Волгой и Окой над рекой Клязьмой. И перенес туда из Киева свою столицу 178, которая находилась там со времен этого Владимира вплоть до Белорусского (Bielo-Ruskiego) князя Ивана Даниловича, а тот потом перенес столицу из Владимира в Москву.

Война Владимира с поляками. Потом Владимир обратил свои мысли к войне и к рыцарской бдительности (сzujnosci). Cначала [он] пошел войной на польского князя Мешко (Mieclawa), захватил у него замки Перемышль и Червень и взял под свою власть Радимичский (может быть, Радомский) повят княжества Польского и возложил на них дань, которую прежде [русские сами] давали полякам 179. О чем Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 1 и 3, стр. 24 и т. д.).

Сыновья Владимира. У Владимира было несколько жен одновременно. С псковской княжной Рогнедой (Rochmida), у которой он убил отца Рогволода (Rechwolda) и двух братьев, он имел трех сыновей: Изяслава, Ярослава и Всеволода, и двух дочерей; с гречанкой имел Святополка; с чешской княжной — Святослава и Станислава; c болгаркой — Бориса и Глеба 180. 800 наложниц Владимировых. И кроме этих жен держал в Вышгороде еще триста наложниц, а в Берестове и в Себрах (Sebrach) 181 двести, в Белгороде триста, а всех [их было] числом 800. Едва не сравнялся с Соломоном, у которого было 700 жен, а наложниц 300. 3-я Царств, 11 182.

Потом Владимир, уже будучи полным самодержцем (zupelnym jedynowlajca) всей Руси, собрал большое войско, с которым переправился через Дунай и захватил земли Болгарскую, Сербскую, Хорватскую, Семиградскую, Вятичскую (Wijaticka), Ятвяжскую, Дулебскую и те края, где ныне Валахия, Мултания и татары Добруджи (Bobruczcy). И одним походом всех себе подчинил и дань на них возложил, которую [те] сначала давали греческим императорам.

Русская хитрость при осаде. А пока Владимир вел эту заграничную войну, в русские княжества вторглись печенеги и осадили замок Белгород, в котором было 300 любовниц Владимира. И стояли под ним долгое время и не могли взять замок, и решили стоять так долго, пока не выморят осажденных голодом, так что те уже хотели все сдаваться. Но их остановил один старик, и велел из той малости продуктов, что еще оставались, наварить две кади киселя, а третью медовой сыты. И все это велел отнести к печенегам (которым тоже уже надоело стоять без дела) в лагерь, говоря: если у вас тут в поле нечего поесть, то вот вам белгородчане от щедрот своих прислали, пока мы с господином своим Владимиром против вас как следует приготовимся. Видя это, печенеги уразумели, что их трудно будет выморить голодом, а силой замок не взять. Поэтому сняли осаду, а белгородчане посмеялись этой маленькой хитрости 183.

Потом печенеги собрали еще большее войско и двинулись на Киев, а Владимир, услышав о них, тоже поспешил, чтобы дать им отпор. Печенеги расположились лагерем с одной стороны реки Трубежи, а Владимир с готовым войском стал с другой стороны. Условия, предложенные печенегами руссакам. Печенеги, видя силу Владимира, не смели начинать бой, но послали к Владимиру с таким предложением: если какой-нибудь муж из твоего русского войска окажется таким смелым, что один на один вступит в поединок с единоборцем печенегом с нашей стороны, тогда печенеги одного своего выставят на бой за всех. И если ваш русин одолеет нашего печенега, тогда мы вам будем служить, а если наш печенег вашего русина побьет, тогда вы нам присягнете и служить будете. А если такой поединщик (zapasnik) среди вас не отыщется, то мы будем Русскую землю три года воевать. Так что лучше вам, во избежание большого кровопролития, на бой против нашего поединщика выставить одного за вас всех.

Выслушав это посольство, Владимир очень обеспокоился, подумал и сказал сам себе: если не выставлю поединщика, печенеги поймут, что в моих княжествах нельзя найти и одного годного для поединка, из-за чего вечный позор ляжет на моих Руссаков. А если же выставлю какого-нибудь своего Руссака, а печенег его одолеет, тогда стыд и беда, да к тому же и в подданство к печенегам идти придется. А когда он обо всем этом думал, пришел к нему один старик переяславец (Peraslawianin), говоря: Царь (Carzu)! Князь великий Владимир! Есть у меня сын, который может попробовать помериться [силами] с печенегом. Услышав это, Владимир был с той приятной новости весел, велел того молодца к себе привести и спрашивал его не иначе, как Саул Давида: решится ли он на поединок с богатырем печенегов? 1-я Царств 17; Экклезиаст 4, 6; Псалом 77; 1-я Маккавейская 4. И тот сразу охотно пообещал все устроить во здравие царя Владимира, говоря: Я, слуга твой, сегодня покажу, что печенеги со своим богатырем пред тобой, царь преславный, будут посрамлены.Владимир, видя [столь] великую охоту в [столь] невеликом теле, ибо тот переяславец роста был среднего, как свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 10), усомнился в победе; однако, поручив исход войны [своему] счастью, послал к печенегам, чтобы выходили на поле (plac) со своим богатырем, а он со своим их уже ждет.

Поединок (duellum) малого русина с великаном печенегом. Назавтра эти печенеги стояли построившись и, похваляясь, в назначенном месте выставили своего поединщика, грубого, плечистого парня (chlopa), могучего в плечах и роста поистине Голиафского. Тот гордо стоял и вышагивал, поигрывая плечами, срамотя и позоря руссаков и покрикивая на них, чтобы побыстрее выставляли равного ему, а если один не смеет, то он вызывает сразу троих. Тогда выступил из русского войска тот переяславец, парень молодой, да ранний (zawiazaly). Увидев его, печенег стал его дразнить, называя черепашкой (zolwiem). Но когда русин смело к нему подступил, они яростно ухватили друг друга за пояса, прямо как Энтелл и Дарет, единоборцы Энея 184. Вергилий в Энеиде. Печенег действовал грубой силой, русин же стойкостью. Хитрость. И хотя печенег был парень высокий, русин склонился еще ниже и, размахнувшись, головой ударил печенега в толстое брюхо, прямо под ложечку (nad lonem), и тот упал. Войска с обеих сторон стояли спокойно, глядя на эту забаву: малого хлопца с великаном. Великан печенег убит русином. Рванулся потом печенег, уязвленный стыдом, и с великим гневом стремительно ударил переяславца кулаком, но тот, действуя прыткостью, сразу же быстро отскочил с места, а печенег, как парень тяжелый, промахнувшись по русину и споткнувшись от своего запальчивого движения (stossu), упал на землю. А переяславец, наскочив, не дал ему оправиться второй раз, а сразу же оседлал и начал так его колотить по щекам, что у того зубы с кровью вылетали. Затем, ухватив его за горло будто Геркулес Антея, душил его на этом плацу так долго, пока душу из него не вытряхнул. Печенеги поражены. Увидев это, Владимир с русским войском с криками и гиканьем сразу двинулся на стоявших против них печенегов, а те, видя свое несчастье, разбежались по разным полям. Руссаки били, секли, кололи и хватали бегущих, а других топили в реке Трубеже. И, отбив большой полон и набрав в печенежском обозе разной добычи, одержали славную победу благодаря одному переяславцу (не иначе как евреи над филистимлянами благодаря Давиду) 185.

Заложен второй Переяслав. И на том броде, где свершилась эта победа, Владимир заложил второй (drugi) Переяслав 186 — в память того, что на этом месте переяславец одержал победу над печенежским богатырем. А этого отрока сделал славным рыцарем и отца его знатным человеком.

Послы к Владимиру. Когда Владимир был великим и славным во всем мире монархом или самодержцем всех русских земель и жил в язычестве без закона, поклоняясь идолам, то среди послов от королей и князей различных народов приезжали к нему учителя различных вер и законов. От магометан. Сначала магометане, татары, египтяне и арабы с другими агарянскими (Argawenskimi) 187 королями уговаривали его, чтобы принял их веру и данный Магометом закон, который Владимир презрел, так он ему показался гадким и скверным (plugawy i szkarady). От папы. Потом многие послы от папы, императоров и князей римских или латинских и немецких уговаривали его, чтобы принял их веру и христианский закон. На что он тоже не хотел соглашаться, так как ему показалось, что в латинских церемониях мало благочестия, а их церкви не очень украшены. От евреев. Под конец и евреи уговаривали его, чтобы он их закон Моисеев принял, но он не захотел, ибо [слишком уж] тяжкими показались ему Моисеевы заповеди. От греков. И только послы от греческих императоров и патриархов со своей верой и церемониями имели у него некоторый успех.

Послы Владимира в разные страны света. Видя различия разных вер и законов, [он] не хотел сгоряча (zgola) соглашаться ни на одну из них, а отправил в разные страны мира десять своих послов, чтобы они как следует разузнали о принципах веры и об обрядах различных народов. Прежде всего он приказал им ехать в Болгарию и посмотреть на их веру, других послал в Рим, остальных в Германию, в Африку, в Египет и в Скифию, и эти послы, насмотревшись на различные веры и обряды разных народов, потом приехали в Константинополь. Императорам Константину и Василию сообщили, что от русского монарха Владимира прибыли послы познакомиться с [греческой] верой. Узнав об этом, императоры были этим обрадованы и, показав послам все церемонии согласно греческим обрядам и одарив их, отправили их в Киев. А чтобы они могли дать своему господину лучшее представление о греческой вере, император Константин послал с ними патриарха и грека философа: ученого мужа Кира или Кирусса (Kira albo Cirussa) 188. Философ Кирус [отправлен] в Киев. Тот, приехав к Владимиру, много с ним беседовал о вере христианской, а потом передал ему в дар от своих императоров и патриархов большую золотую застежку (zapone) [189], на которой был чудесно выгравирован (wyryty) последний страшный суд Божий. Рассмотрев ее, Владимир попросил философа, чтобы он ему объяснил, как понимать то, что одни справа от Судии стоят, а другие слева. И поведал ему философ, что справа будут стоять те, которые веруют в Господа нашего Иисуса Христа и творят добрые дела, за что после смерти получают вечную жизнь и царствие небесное. А слева стоят те, которые в Бога не веруют, и, живя без веры и закона, своевольничают и творят злые дела, за что будут вечно мучиться в адском пламени. Услышав это, Владимир вздохнул и сказал: Благословенны те, которые справа станут, но, о, беда! горе тем, которые слева. Философ отвечал: Если окрестишься, и ты будешь справа, а если будешь жить в язычестве, слева твое место со всем твоим народом, а потом вечные муки. И Владимир обещал креститься и, одарив его, отправил [домой]. Убедил немногими словами 190.

Город Владимир над Клязьмой (Kleznia), древняя русская столица после Киева. И призвал своих бояр и советников в город Владимир, расположенный над рекой Клязьмой, в который перенес свою столицу из Киева 191. И там он рассказал им, что за разговор состоялся у него с греческим философом Кирусом относительно христианской веры: если кто окрестится, то, умерев, воскреснет и [будет] вечно царствовать, а неверующим и некрещеным будут после смерти страдания и муки вечные. Образы. Вот так христианская вера проникла в сердце Владимира от изображения страшного суда, вырезанного на той застежке. Но так как при нем не было таких набожных людей, которые его начинания сразу довели бы до результата, то пока он оставил это дело.

И, собрав большое войско из великих новгородцев (Wielkich Nowogrodzan) и киевлян, отправился в Таврику, которую мы ныне зовем Перекопом. Об этом свидетельствуют греческие хроники и Зонара. Там он захватил у греков славный город Кафу или Феодосию. Владимир взял Кафу. А потом осадил главный замок всей Таврики и город Корсунь (который Сабеллик 192 зовет Херсоном, а Меховский Корчимом), расположенный в наипервейшем порту Понтийского моря и в то время имевший особую ценность для греческих императоров.

Корсунь или Корчим (Korchim), замок и славный греческий город в Таврике, где ныне татарский Кырк-ор (Kirkiel) 193. И добывал его изо всех сил немалое время, ибо взять его приступом было трудно, и к тому же греческие солдаты превосходно его защищали. Потом Владимир вел с осажденными переговоры, предлагая им сдаться и говоря: если добровольно не сдадитесь, буду тут стоять еще хоть три года, пока вас добуду, так что потом не жалуйтесь, поздно будет. Но греки не обращали внимания на его угрозы, и Владимир потом простоял под Корсунем шесть месяцев 194. Изменник протопоп Анастасий. Когда осажденных уже одолела нужда, но они продолжали упорствовать, один их протопоп 195, по имени Анастасий (Nastasius), написал на стреле такие слова: Царь Владимир! Если хочешь поскорее взять этот замок, то знай, что к востоку есть подземные трубы, по которым в Корсунь поступает свежая вода. Испортив (zepsowawszy) эти трубы, ты отнимешь воду у корсунян, из-за чего им придется сдаться. И выпустил стрелу с этим текстом, а та, как он и целился, упала прямо перед шатром Владимира. А когда он приказал подать ее себе, то увидел на ней греческое письмо и, позвав толмача, велел прочитать этот текст. Уразумев, в чем дело, он сразу же приказал трубы под землей перекопать, после чего корсуняне, притиснутые и удрученные недостатком отнятой [у них] воды, были вынуждены сдать на милость [Владимира] замок и город со всем морским и настенным вооружением (armata) и с императорскими сокровищами.

Случай с новгородцами. В старинных русских хрониках, о чем из тех же самых хроник свидетельствует и Сигизмунд Герберштейн в своих книгах о Московии (Герберштейн, стр. 75), написано [следующее]. Когда руссаки из княжества новгородского и из города Великого Новгорода целых семь лет осаждали с Владимиром Корсунь на Понте, их жены, побуждаемые зовом природы и долгим отсутствием мужей, к тому же сомневаясь в их возвращении и думая, что те уже погибли на войне, взяли себе в мужья слуг и рабов. Из Корсуня в Новгород привезли ворота и большой колокол 196. А когда новгородцы, захватив Корсунь, вернулись в Великий Новгород и в знак победы привезли с собой медные корсунские врата (которые и ныне находятся в самой главной русской церкви в Новгороде), слуги и невольники не хотели пустить в город собственных хозяев, чьими женами завладели, и, возмутившись против своих господ, попытались отбиться от них оружием. Слуги [восстали] на господ.

Хитрость [по отношению] к невольникам. И когда господа начали с ними биться рыцарским оружием, невольники одерживали над ними верх до тех пор, пока те, по совету одного старца, побросав рыцарское оружие, сабли и мечи, взяли против рабов палки и бичи или кнуты (puhi), которыми и напугали рабов, которые, вспомнив, как прежние хозяева наказывали их не саблями, а такими же палками и кнутами, сразу же начали убегать и с поля и из города. Холопоград 197 (Chlopigrod) над Мологой. И пришли на одно болотистое место, лежащее над рекой Мологой в двух милях от Углича, и там окопались и построили замок, желая защититься от своих господ. Но господа захватили их, одних повесили, других четвертовали и казнили [разными] муками в соответствии с их винами.

Случай со скифами, похожий на [случай с] русскими. Подобные истории рассказывают про татар или скифов Юстин из Помпея Трога (кн. 2) и Геродот в Мельпомене. Юстин, кн. 2. Геродот в Мельпомене 198. Когда их, вернувшихся с войны через семь лет, собственные слуги тоже не хотели пустить домой и к их собственным женам (которые уже стали женами этих рабов), будто врагов и пришельцев, то после долгих битв, бывших между ними, они тоже разогнали их палками, розгами и кнутами. Но приступим к прерванному рассказу.

Владимир завладел всей Таврикой. Владимир же, взяв замок и славный портовый город Корсунь, [который] вынудил к сдаче путем перекрытия воды, и все прочие замки и местечки, к великому перепугу всей Греции завладел всем островом Таврикой 199, легко подчинив его своей власти. И в году от сотворения мира 6496 (988) отправил своих послов к императорам константинопольским Константину и Василию, сыновьям Иоанна Цимисхия (Zemiski) 200, объявляя им, что захватил их славный замок и портовый город Корсунь вместе со всей Таврикой. Я слышал, что есть у вас сестра, дайте мне ее в жены, а не захотите, то с вашим Константинополем и с другими греческими замками сделаю то же, что с Корсунем сделал. Императоры отвечали, что так не годится и неслыханное это дело, чтобы нам, христианским монархам, родную сестру за тебя, языческого князя, отдать. Но если окрестишься в нашу христианскую веру и, отринув идолов, придешь к истинному Богу Христу, препятствовать твоему священному браку с нашей сестрой мы не будем.

Услышал это Владимир и сказал: разве не я первый посылал к вам послов, которые мне рассказали и дали полное представление о вашем законе, который мне понравился; мила мне вера и обряды ваши. Так присылайте епископа, который бы меня окрестил, и сами ко мне сразу приезжайте со своей сестрой, либо пришлите мне ее в супруги, а я вам верну Корсунь и весь Таврический и Понтийский край. Услышав столь приятный ответ, императоры Константин и Василий очень обрадовались и стали уговаривать сестру Анну, чтобы шла замуж за Владимира, чему она усиленно противилась. Братья же ей сказали, что, если не поедешь, то, что [Владимир] учинил корсунянам и жителям Таврики, то же он учинит и грекам, и будет нам мстить еще горше за этот позор. А если Бог через сие освятит Русскую землю святым крестом, а Греческую землю этим твоим браком спасет от разорения, тогда за это суждены тебе вечная слава и бессмертное благословение.

Владимир ослеп в Корсуне. На это цесаревна Анна с плачем отвечала: Да исполнится Божья воля! И, усевшись в Константинополе на корабли, братья императоры проводили ее до Корсуня, как пишут Длугош и Меховский, с большой свитой греческих князей и фрейлин (fraucimeru), которых Владимир радушно принял. Но как только цесаревну проводили во дворец Корсунского замка, вдруг на него напала внезапная слепота, ослеп он глазами, знать, по воле Божьей. И стал сомневаться, стот ему креститься или нет, ибо подумал, что его боги карают его за предательство. Но цесаревна послала к нему сказать: Если не окрестишься, слепота не пройдет.

Владимир крестился. Итак, в году от сотворения мира, по русскому счету, 6496 (988); а от Христа, по Длугошу и Меховскому, 990; а Кромер в книге 3 кладет 6497, а от Христа считает 980 201, Владимир Святославич, внук Игоря и Ольги и правнук Рюрика, окрещен в Корсуне в христианскую греческую веру. Владимир прозрел при крещении. И когда архиепископ корсунский возложил на него руку, благославляя его, чтобы принял Духа святого, тут же как пелена спала с его очей, и светло прозрел, и восславил Бога, сказав: Ныне [я] познал истинного Бога! Как у Павла. Деяния, 20 202. Крестились также бывшие при нем бояре, солдаты и все его русское рыцарство, а самому Владимиру при крещении дано новое греческое имя Базилий (Basili), по-русски Василь (Wassil).

А потом, к великой радости простого народа, [Владимир] вступил в брак с греческой цесаревной Анной. Там же в Корсуне построил церковь 203 на горе святого Базилия или Василя в память своего крещения и вернул греческим императорам Корсунь, Кафу и всю Таврику. А сам, сев на корабли с молодой женой цесаревной и попрощавшись с императорами Константином и Василием, вернулся к устью Днепра, а потом по земле приехал в Киев к великой радости простого люда. Привез также с собой кости святого Климента (Klimunta) 204, иконы, книги и прочие церковные атрибуты и принадлежности. И привез с собой из Корсуня в Киев того протопопа Анастасия, который посредством стрелы помог перекрыть водопроводные трубы, а также попов, диаконов, певчих, чернецов и разных ремесленников для строительства церквей или костелов, нанятых в Греции за достойное жалованье.

Русский бог скота Волос (Wlosus). И сразу же приказал ломать, разбивать и выворачивать из земли идолы Хорса, Стрибога (Striba), Мокоши, а идол Волоса, который считался богом скота и лесным богом (как у аркадцев был Пан Фавн) при собрании народа разрушить и утопить в нечистотах. Pan Deus Arcadiae, silvestria numina Fauni. (Пан, бог Аркадии, лесные боги Фавны). И самого главного идола Перуна тоже велел привязать к конскому хвосту и через весь город тащить до Днепра, и там же в Днепре его утопить, навязав камней. Перун утоплен в Днепре, а Волос в дерьме (gownach).

Крещение Руссаков. А простые люди, язычники, с жалобными сетованиями плакали по своим богам, но Владимир во всех своих русских владениях велел огласить требование, чтобы все крестились в христианскую веру и назначил определенный день, после которого те, кто не окрестится, за неповиновение подлежат каре. Услышав об этом, все простолюдины с радостью побежали в Киев, а другие в иные назначенные места, по которым были рассажены греки попы для осуществления святого крещения. И говорили: если бы это не было добрым делом, то князь великий Владимир и его бояре не крестились бы. И те попы и диаконы, облачившись в ризы, встали на приготовленные для этого лавки на Днепре реке [205]; а люди толпами входили в реку, одни по пояс, другие по шею, попы же каждой отдельной группе давали имена Тимофей, Василий, Петр или Симеон 206, поливали их водой и с обычными молитвами крестили всех мужчин и женщин во имя Отца и Сына и Духа святого.

Сыновья Владимира окрещены. Тогда же двенадцать сыновей Владимира, которых он имел с несколькими женами и наложницами: Вышеслав, Изяслав, Святополк, Ярослав, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глеб, Станислав, Позвизд, Судислав 207, были отдельно окрещены корсунским епископом. И всем перечисленным своим сыновьям, а с ними и нескольким сынам боярским велел учить письмо греческое и глаголическое (которым и ныне пользуется русь), приставив к ним дьяков и ученых юношей 208.

Церковь Святого Спаса и Василия в Киеве. И велел из больших камней построить в Киеве церковь святого Спаса и церковь Василия от своего имени, которое у него было изменено при крещении. А на тех местах, где прежде стояли различные идолы, [затратив] огромные средства (kosztem przewaznym), приказал понастроить очень много иных церквей, одни из камней и кирпичей, а другие из дерева.

Митрополит и владыки Русские. И взял от патриарха из Константинополя в Киев митрополита Фотия (Facius или Tacius), а в Новогрудок архиепископа Леонтия (Leoncia) 209. Сокрушение идолов в Новгороде Великом. А в Великом Новгороде поставил архиепископом корсунянина Иоакима (Ioachima), который, придя в Новгород, всех идолов поломал, а Перуна обрушил (wrzucil) в реку Волхов (Wolchow), которая течет через середину города из озера Волоха (Wolocha) или Ильмень. Сетования дьявола, [сидящего] в идоле. А когда того Перуна, как пишут русские, били по чреву палками (ибо идол был полый), тогда [сидевший] в нем бес возопил: О горе мне, ибо попал я в немилосердные руки! Слова идола Перуна. И, заплыв против течения (przeciw wodzie) под большой мост (как свидетельствуют русские хроники и из них Герберштейн на странице 74 in Commentariis Moschoviticis), подал голос так, что все услышали: Это вам на память, мои новгородцы, будете этим тешиться и меня вспоминать! И как только это сказал, как посреди людей из воды на мост упала какая-то дубинка (kij). Московиты рассказывают, что и ныне случается, что в определенное время года Новгороде Великом раздается этот голос, услышав который, все горожане сразу же сбегаются с громкими криками и колотят друг друга дубинками, из-за чего произрастают такие ожесточенные смуты, что иногда старосты лишь с великим трудом могут их усмирить. Об этом читай у Герберштейна 210.

И с того времени, то есть с 6497 (989) года от сотворения мира согласно всем греческим и русским хроникам все русские народы: Белой и Черной, восточной, западной и лежащей на юге Руси обратились в христианскую веру, в которой [и ныне] неизменно пребывают согласно греческим обрядам и церемониям и под верховенством патриарха константинопольского. О годе крещения руссаков у [разных] авторов. В этом расчете лет Сигизмунд фон Герберштейн либо его издатель (drukarz) на странице 7 in Commentariis Moschoviticis сильно оплошал, годом крещения Владимира положив 6469 211 вопреки всем русским хроникам и историкам греческим и польским, с которыми я в этом много раз соглашался. Из наших же Меховский (кн. 2, гл. 3, стр. 25), Ваповский и Бельский считают, что годом крещения Владимира должен быть 990 от Христа. Но доктор Кромер в кн. 2 de Religionibus priscorum Slaworum (O религии древних славян), применяя метод исчисления лет от сотворения мира по греческому счету, доказывает, что это был год 6497, а от Христа 980 212, так что, считая до нынешнего года Господня 1579, когда это пишется, [прошло] 599 лет. А Ольга, жена Игоря и бабка Владимира, еще до этого крестилась в году 6463 (955) от сотворения мира, то есть за тридцать четыре года до Владимира.

Евангелие не сгорело в огне. Кроме того, греческий хронист Зонара в томе 3 Анналов пишет, что еще до этого на Русь был послан епископ от Василия Македонянина (которого потом олень убил рогами), константинопольского императора 213, стараниями которого руссаки приняли христианскую веру, ибо когда они попросили от Господа Христа чуда или дива, епископ бросил в большой огонь книги Евангелия или Нового Завета (Testamentu), которые, не повредившись нимало, к изумлению всех руссаков остались в целости.

Руссаки еще до Ольги приняли было [истинную] веру, но не долго в ней пребывали. Но так же быстро от принятой христианской веры отступили, что явно показывает то, что потом для принятия святой христианской веры ездили к византийским императорам: Ольга к Иоанну Цимисхию, а ее внук Владимир к Константину и Василию, сыновьям Цимисхия 214. О чем eodem tomo (в том же томе) пишет и Зонара.

Ламберт Ашафенбург. Ламберт Ашафенбург (Safnaburgensis) 215, который пятьсот десять лет назад писал Немецкую хронику, упоминает, что в 960 году Русцийские (Ruscijskie) народы прислали своих послов к императору Оттону Первому, прося, чтобы он прислал [им] какого-нибудь епископа для обучения христианской вере. Ruscii. [Тот] послал им епископа Адальберта, который потом едва ушел от их рук, когда его хотели убить. Но в этом Ламберт не в ладах с истиной (как доказывает Кромер), так как это посольство следует понимать как Ругийское (Rugijskie), а не Русцийское (Ruscijskie) и Руссийское, ибо город Rusciae по латыни следует читать и понимать как Rugiae. Rusciae rectius Rugiae. (Ругия вернее, чем Русция) 216. Потому что этот Адальберт (а не наш Адальберт (Albertus), чех, епископ пражский или пражанский (pragenski), которого мы зовем Войцехом и которого убили язычники пруссы) 217 был урожденным немцем и первым магдебургским архиепископом, поставленным этим Оттоном. Этот Адальберт с другими епископами, которых было пять, обращал в [христианскую] веру саксонцев или саксов (Sassy) и славян или поморских славаков (Slawakow), [а также] кашубов в Ругии (а не на Руси) 218. В то время народы славянского языка из колена польского жили на обширной [территории], о чем пишет священник Гельмольд, который четыреста лет назад в двенадцатом веке оставил Славянскую или Славакскую (Slawacka) хронику стародавнего письма, а теперь она недавно вышла в свет. Историк Гельмольд 219. А если бы Руссаков ранее окрестил Магдебургский архиепископ римской церкви Адальберт, то они бы сохранили обряды своей веры не по греческим, а согласно римским церемониям. А тот Отто Первый, сын Генриха Птицелова, которого по-латыни звали Auceps, десятый немецкий император, начал править в 935 году и правил 36 лет 220. Стародавние славянские архиепископства и епископства. В славянских землях, в которых в то время изначально жили славяне (Slawacy) нашего народа, он основал архиепископство Магдебургское и епископства мейсенское (misninskiego), бранденбургское или згожелицкое, мерзебургское (mesburskiego) и цейцкое 221. О чем подробнее пишет Карион в lib. 3 Chronicorum Monarchiae 4, aetatis 3. Об этом читай Кариона.

При этом-то Оттоне, сообщает Ламберт, Русции (Rusciow) и были обращены в христианскую веру магдебургским архиепископом Адальбертом. Но вернее то, о чем свидетельствуют Зонара и другие греческие историки и все русские хроники, что сначала Ольга, а потом ее внук Владимир окрестились и приняли христианскую веру по греческому обряду в Константинополе. Когда руссаки, поляки и венгры обратились к Христу. [Это они] основательно (gruntownie) привели все Русские земли к познанию истинного Бога и его единородного сына Иисуса Христа, возродив их с помощью святого креста в году от Христа 980, а наши поляки в 965, при князе Мечиславе (Мешко) Земомысловиче. Все венгры тоже единодушно крестились в 990, хотя их князь Гейза (Gejiza), сын святого Стефана 222, принял крест в 980 году, тогда же, когда и Владимир. Когда приняли крест чехи. А чехи в году от Господа Христа 895 при князе Борживое (Boriwoja), первом христианине, однако простой народ основательно принял веру только к 929 году 223.

И здесь, милый читатель, нам придется немного прервать рассказ и порядок деяний Владимира, ибо не мешает тебе узнать и о том, какими непристойными идолопоклонствами дьявол когда-то обольщал наших предков Славян (Slawaki), Руссаков, Чехов, Поляков и Литовцев, чьи языческие обряды, собранные нами с великими трудностями, доказательно рассмотренные и глубоко исследованные, ты увидишь как в зеркале и как бы [собственными глазами] поглядишь на тот стародавний век своих предков.

Глава четвертая

О древних обрядах или, вернее, безумствах Русских, Польских, Жмудских, Литовских, Лифляндских и Прусских идолопоклонников и различиях между их фальшивыми богами.

Ясновельможному пану

пану Яну Кишке 224 из Цехановца,

старосте и генералу Жмудской земли,

подчашему в Великом княжестве Литовском и прочее.

Во всем обширном круге земном сразу же после второго начала и размножения рода человеческого от патриарха Ноя и его сыновей после того великого и ужасного потопа и затопления всей земли возникла нечестивая вера во многих фальшивых богов, заведенная коварной изменой лживых дьяволов истинному Богу единому, вечному и всемогущему. Люди как бы изначально умерли из-за отнятых у них добродетелей: доблести, рыцарскими подвигами доказываемой, или выдумывания ремесел и приспособлений (nacinia), нужных для пропитания людей и другой работы.

Персидский король Митра признан богом, и в его лице (osobie) [персы] поклонялись солнцу, ибо Митра по-персидски солнце. Персы считали богом своего короля Митру и с ним солнце, которым приносили жертву, сжигая коня, ибо верили, что скорый бог требует резвой жертвы. Египтяне же поклонялись Исиде, которая оскопила сына Осириса (Opisa) 225, а также таким зверям, как крокодилы. Египетские жрецы воздвигали памятники (slupy) королю Осирису (Osiridowi) (который справедливо правил Египетским королевством и которого, как пишет Диодор Сицилийский, убил злой брат Тифон и рассек на двадцать шесть частей) и его сестре и жене Исиде. Аписа (Apissa), который впервые научил их пахать, они тоже считали богом и очень почитали в образе вола. Этим волам они поклонялись и воздавали им почести, как богам, а Александр Великий и другие короли приносили им жертвы. О чем читай у Юстина и у Квинта Курция в Деяниях Александра Великого 226; Исход, глава 8 и прочее.

Это идолопоклонство и различные церемонии и обряды ради прославления разнообразных богов придумали и учредили: у египтян Меркурий и король Менна 227; у критян (Cretencikom) Мелиссей (Melissus) 228, вскормивший Юпитера (Jowissa); у итальянских латинов (lacinnicom) Фавн, а до него Янус; у римлян Нума Помпилий; у греков Орфей и Кадм, сын Агенора, и так далее.

Кроме прочих злодеяний и прелюбодеяний [поклонники] идолов чтили и богов ада: Дита (Ditem) 229, Плутона, Цербера, были и другие.

Мавры же почитали как бога своего мудрого и воинственного короля Юбу (Jube) 230, африканцы Нептуна, македонцы Габира (Gabira) 231, родийцы (Rodijczykowie) 232 и масагеты Солнце, паннонцы (Paenowie) 233 Урана, латины Фавна (Paunusa), сабины Сабу 234, римляне Кастора и Поллукса, Юпитера, Фортуну, Марса, Ромула и Квирина 235 и т. п. Malae Fortunae ara in Exquiliis, Febri publicum phanum in palacio. (Алтарь неверной Фортуны на Эксквилинском холме, народный культ во дворце).

Флоралия. Кроме того, различным идолам понастроили храмов без числа, [затратив] огромные средства. Под конец и распутной (nierzadnej) женщине Флоре, которая продажной любовью cкопила огромные сокровища и отдала это имущество на народные нужды, построили храм, сделав из нее богиню. И раз в год в мае месяце устраивали ей праздник, называемый Флоралия, ради ее славы и вечной памяти открыто творя бесстыдные дела.

Афиняне же, которые в Греции славились познаниями в свободных науках, поклонялись Минерве. Другие греки, [жившие] на острове Самос 236, [поклонялись] Юноне; на Кипре Венере; в Дельфах Аполлону; на Лемносе (Lemnie) хромому Вулкану, хитроумному кузнецу всех богов, которым он делал оружие против гигантов, а Энею против Турна. На острове Наксос [почитали] Либера или Бахуса. De Bacho unde Liber dictus, читай Franciscum Philelphum in convivio, etc. (Франческо Филельфо 237 в Пире). На Крите [поклонялись] Юпитеру; армяне (Ormianie) Анаит (Anaitida) 238; вавилоняне и ассирийцы Белу 239 или Вельзевулу (Beelzebuba); фригийцы (Berecyntowie) богине Рее 240. И все иные бесчисленные страны необозримого (nieobeszlego) мира тоже имели своих разнообразных богов, ибо каждый сходил с ума по-своему, когда выдумывал себе бесовских идолов как из людей, так и из скотины и из [других] зверей. 30 000 языческих богов. Поэт Гесиод считает, что всех языческих богов (и то только греческих, египетских и итальянских, не считая наших сарматских из северных стран) числом было тридцать тысяч 241. 300 Юпитеров. А святой доктор Тертуллиан насчитывает триста одних Юпитеров 242. Эти Юпитеры прежде имели отца Сатурна, и уже от них, с точки зрения поэтов и их безумной языческой веры, а скорее, по понятиям развращенных людей, родились различные боги, что я сейчас опускаю, ибо христианам мало интересны (malo potrzebna) эти дела. Об этом также читай Ксенофана в Двусмысленностях (Xenophotem in aequivocis) 243.

Какие народы первыми приняли христианскую веру. Но потом ласка и доброта истинного Бога и Человека Иисуса Христа, как ослепительный факел, прогнала страшную тьму и столь непристойное идолопоклонство. [Ибо Иисус] во все стороны света разослал своих апостолов, проповедников, посвященных святым Духом в науку спасения, которые примером святой жизни и разными божественными чудесами привели род людской, столь сильно запутавшийся в почитании фальшивых дьяволов, от бреда к правде, от злобы к невинности, от пустой жизни к стремлению к свету, а в конце концов от несметного числа тех вымышленных и ложных богов и их мерзких обрядов к познанию истинного и вечного всемогущего Бога и к правдивому и светлому благочестию всеобщей веры. Поэтому греки, римляне, итальянцы, испанцы, египтяне 244 и другие восточные и западные страны первыми приняли чистоту и святость Евангелий, ибо уже в то время все эти идолы пали и их ложные понятия исчезли. Atque:

Ablata est pythii vox haud revocabilis ulli,

Temporibus longis etenim iam cessat Apollo,

Clavibus occlusis silet etc.

Голоса пифии больше не слышно,

Храм Аполлона давно опустел,

Молча закрытый на ключ.

Наши сарматы, поляки, руссаки, литва, пруссы унаследовали эти древние глупости, однако северные края дольше других народов придерживались этих пустых заблуждений из-за своей природной суровости и звериной жестокости. Поэтому пришедшим в те края апостолам и их посланцам было трудно с учением Евангелия. К тому же наши предки, будучи самым воинственным в те времена народом и проводя весь свой век в рыцарских делах, не вступали в диспуты относительно религии.

Сначала поляки, поморяне и мазуры имели следующих главных богов. Польский бог Юпитер или Есса. Юпитера (Jowisza), которого они звали Есса (Jessa), почитали за всемогущего и за творца всех дел. Плутон или Ниа. Бога ада Плутона, которого звали Ниа (Nia), почитали вечер[ним богом] и заранее просили у него после смерти лучшего места в пекле и дождей или усмирения непогоды. Храм Плутона в Гнезно. Как свидетельствует Длугош, в Гнезно ему был посвящен храм (kosciol). Маржана или Церера. И богине земли Церере, производительнице всякого урожая, которую они называли Маржана (Marzana) 245 в Гнезно на большие средства тоже построили храм, как пишет первый польский хронист, краковский епископ Винцентий Кадлубек. Там во славу ей жертвовали десятину всего зерна (zboza) после жатвы, прося обильного урожая в следующем году. Венера Цицилия. Богиню любви Венеру называли Цицилия (Zizilia), ей возносили молитвы о плоде и ожидали от нее всяческих телесных радостей. Диана Зевония. Диану, богиню охоты, на своем языке звали Зевония или Дзеванна (Ziewonia alba Dziewanna). Лель, Полель, Кастор, Поллукс. Почитали также римских божков Кастора и Поллукса, которых называли Лелем и Полелем (Lelusem i Polelusem). Еще и в наше время у мазур и поляков при беседах, когда себе подливают, хорошо слышно, как выкрикивают Lelum po Lelum. Леда. Поклонялись и матери Леля и Полеля Леде, которую бог Юпитер, не сумев овладеть ей иначе, согласно греческому мифу (basni), оплодотворил (plodna uczynil), превратившись в лебедя, и она понесла, отчего родились или вылупились (wylegli) Елена (из-за которой погибла Троя) и близнецы Кастор и Поллукс, потом причисленные к богам.

Польский праздник Купала 25 июня. На праздник этих своих богов было в обычае, что мужчины и женщины, старые и молодые, для танцев и других увеселений сходились в одно место, и эту встречу звали купала (kupala), обычно 25 дня мая месяца и 25 июня, что еще и до сего времени сохраняется на Руси и в Литве. Ибо вскоре после проводного (Przewodnej) воскресенья 246 и до святого Иоанна Крестителя (24 июня) женщины и девушки собираются для танцев; там, взявшись за руки, повторяют: Ладо, ладо и ладо моя! распевая в честь Леды или Ладоны 247, матери Кастора и Поллукса, хотя простые люди не ведают, откуда произошел этот обычай. Святые вечера на Руси. И эти дивные колыбельные (kolyski) о святом Петре, о святом вечере на Рождество Господне, все это тоже пошло от стародавних языческих суеверий, ибо я и в Турции собственными глазами сам на это насмотрелся в 1575 году, 20 декабря, когда и у нас великий пост (Srzodoposcie wielkie).

Бог Шумящий ветер. Бог Погода. Поляки также считали богом шумящий ветер, который называли Живе (Zywie), а также Погоду (Pogode), бога ясных и веселых дней, как слышал Меховский от своих предков.

Мазовецкий бог Похвист (Pochwist). Почитали и другой ветер, Похвист 248 (но Кромер считает Похвист непогодой), который, как пишет Меховский, мазуры еще и ныне называют Похвистом, ибо когда случался такой свистящий ветер, падали и преклоняли колени.

Перун, Стриб, Макошь, Хорс. Почитали и русских богов, то есть Перуна, Стрибога (Striba), Мокошь (Mokossa), Хорса и других, которым Владимир, сын Святослава от наложницы, приносил жертвы за убитых братьев, построил в Киеве очень много храмов и понаставил идолов по окрестным горам. Идол Перуна в Киеве. Идола Перуна (которого наиболее почитал), бога громов, туч и молний, он выставил особенно украшенным: само тело, будто высокий холм, было искусно вырезано из дерева, его голова из серебра, уши из золота, в руке же держал камень на манер пылающей молнии 249. Вечный огонь. И в честь его и во славу приставленные к нему жрецы жгли дубовый огонь, который зовется вечным, и если бы он погас по недосмотру сторожей, то таковых карали смертью. Этот [обычай] соблюдали также литва, жмудь и древние пруссы.

Перунов (Perunski) монастырь в Новгороде В[еликом]. Таким же образом изображение этого Перуна, с великим уважением почитавшееся за бога, было поставлено в Новгороде Великом на том месте, где в наше время находится христианский монастырь, названный Перунским 250. Потом, когда в году от сотворения мира (по русскому счету) 6497 (989), а от Христа 980, как о том писали выше, все руссаки при Владимире Святославиче приняли христианскую веру по греческому обряду, сразу этого идола обрушили с моста в реку Волхов, как свидетельствуют русские хроники и из них Герберштейн на стр. 74 in Commentariis rerum Moschoviticarum.

Каких богов имели чехи и болгары. Чехи же и болгары, наши братья славяне, поклонялись тем же богам, но имели и отдельных: Нерота и Радамаса (Nerota i Radamasa) 251. Болгары, жившие меж большими скалами за Дунаем в [сторону] Фракии, первыми из славян приняли христианскую веру при римском папе Николае Третьем 252 в 860 году от Христа, как я и сам слышал от их теологов, когда там два раза туда и сюда ездил, а точнее, ходил (ибо трудно лежать на возу из-за высоких, под небеса, скал). О том же как свидетельствуют Кромер (кн. 3) и Блондус. Потом, менее, чем через тридцать лет, во времена правления славянского князя Святополка (Swantopluga) 253 христианскую веру и лучшие обычаи от соседних греков и итальянцев приняли жившие по соседству Рагузы (Raczowie), Сербы, Боснийцы, Хорваты, Далматинцы и Иллирийцы.

Славянский князь Святополк. Об этом Святополке чешский хронист Вацлав (Wenceslaus) 254 пишет, что он в то время царствовал в Моравии, столицу имел в Велеграде (Wieligradzie) 255, и со своими моравцами первым крестился и узнал Христову веру.

Когда крестился чешский князь Борживой. А потом его стараниями стал христианином и чешский князь Борживой 256, и жену Людмилу и весь свой народ привел к той же истинной вере в 900 году от Христа. Императоры Михаил и Арнульф. Длугош же свидетельствует, что трое славянских князей, Ростислав, Святополк и Коцел 257, обряды христианской веры приняли от греков в 800 году от Христа, когда в восточной, то есть в Константинопольской, империи правил Михаил, а в западной Римской [империи правил] Арнульф 258, которого вши заели. Но Кромер при расчете времени предпочел следовать не Длугошу, а Блондусу и Сабеллику, как историкам более достоверным, лучше в этом разбиравшимся и бывшим в ладах с истиной.

Славянские епископы Кирилл и Мефодий. Но более всего для процветания и обучения новой вере этих новобращенных славянских народов потрудились святые епископы Кирилл и Мефодий, которые с папского позволения выяснили, что литургия или месса, как и отправление других церковных обрядов, славянам требуются на их родном языке. Omnis spiritus laudet Dominum! Пусть каждая душа славит Господа! Такой глас был слышен с небес, [как] свидетельствует история.

Когда поляки приняли крест и почему. Наши же поляки христианскую веру приняли после других славян в году от Господа Христа 965 вот по какой причине. В 921 году у польского князя Земомысла (Zemomislaw) Лешковича, правнука Пяста, родился слепой сын. А когда ему минуло семь лет, тогда князь Земомысл вызвал в Гнезно, где была его столица, всех членов совета и шляхту, чтобы этому ребенку остричь волосы, по языческому обычаю. Ибо у поляков, у мазур и у поморян был старинный обычай: детям в семь лет впервые волосы стричь и имя давать (так же, как ныне у христиан крещение, а у евреев и турок обрезание). А когда паны съехались к князю на эту церемонию, то проводили ее печально, да и сам князь Земомысл был озабочен не менее, ведь как был без потомства, так и остался, ибо сына, которого на старости лет едва дождался, видел слепым. Мечислав прозрел. И когда вместо веселья все были полны скорби, скорбящих вдруг посетила и развеселила нечаянная радость, ибо дитя прозрело без какой-либо помощи лекарей. [Эту весть,] что хорошо видит, сама мать княгиня без промедления с радостью принесла отцу перед пиром. Узнав об этом, гости обрадовались и с несказанным весельем, потрясенные этим дивным чудом, сразу поверили, что это было предначертание богов к добру для них и для всего государства (rzeczypospolitej) и желали счастливого правления князю, княгине и молодому наследнику. Поэтому тем охотнее, веселее и щедрее один за другим и каждый по отдельности [они] на радостях по обычаю пили за здоровье, устраивали турниры (gonitwy stroili), танцевали, кричали, благодарили богов, и т.п. А этому дитяти, по свидетельству Длугоша, дали имя Мечислав, как тому, который мечом добывает себе славу (расширяя [пределы] отчизны). Мешко. Потом этого Мечислава матушка и нянюшки от [чрезмерной] нежности и ласки, как это бывает, назвали Мешко. Хотя Винцентий Кадлубек пишет, что его прозвали Мешко от замешательства, которое возникло при его постригах, а потом при крещении имя переменили на Мечислав. Его отец Земомысл, отпраздновав и щедро одарив гостей, советников и местную шляхту, отпустил их и спрашивал у вещунов, что бы означала эта слепота при рождении и не скорое, аж через семь лет, прозрение его сына, и каких успехов тому ожидать в жизни. И те ответили, что Польша до этого времени пребывала во тьме, а в его правление будет освещена, что язычники поняли так, что ее границы широко раздвинутся. Поэтому это дитя по отцовскому приказу воспитывали, как будущего князя.

Мечислав, 15-й польский монарх. Потом, когда Земомысл Лешкович, правнук Пястов, умер, как считает Длугош, в 964 году от Христа и был похоронен в Гнезно по языческому обычаю, на его место по доброй воле всех сословий пятнадцатым польским монархом, считая от Лешека 259, был избран его сын Мечислав, от рождения бывший слепым.

Licentia sumus deteriores. (Вседозволенность вредна нам самим). Тот первую часть своей жизни был полон добродетелей, но как только повзрослел, стал своевольным и распутным, ибо по языческому обычаю взял себе семь жен, с которыми достаточно предавался разврату, но не мог обрести потомства, из-за чего часто корил себя за свое злополучное бесплодие. А некоторые из поляков уже приняли христианскую веру, занесенную к ним возвращавшимися домой странствующими купцами из Чехии и Моравии, из Силезии и из Олавы 260. Много было и христиан-чужеземцев: часть их несла службу при дворе польского князя, часть занималась купечеством, а часть были отшельниками, жившими в дальних пустынях и в глубине лесов, чтобы спокойно славить Христа. И они, проповедуя истинную христианскую веру и давая советы князю Мечиславу, начали ему обещать счастливый успех во всем и размножение потомства при одном [условии]: искренне принять эту святую веру. Оставил тогда Мечислав своих первых семь жен, с которыми долго жил по языческому обычаю, и сразу же послал сватов к чешскому князю Болеславу (который в церкви на молитве предательски убил своего брата Вацлава, причисленного к святым), чтобы тот отдал ему в жены свою сестру Дубравку, в чем Болеслав ему не отказал. Убит святой Вацлав 261. И поставив условием брака принятие христианской веры, вскоре послал ему свою сестру Дубравку с блестящим кортежем в Гнезно, где в тот же день сам князь Мешко или Мечислав со всеми польскими панами перед лицом своей невесты Дубравки и перед чешскими панами принял христианскую веру и окрестился в году от Господа Христа 965. Мечислав, князь польский, крестился ради жены.

Меховский пишет, что его имя Мешко при крещении было изменено на Мечислав. Там же [он] сразу заключил священный брачный союз с княжной Дубравкой, а потом и свадьбу с великой и воистину королевской щедростью, [длившуюся] много дней. Исполнив все это, он знатно одарил и отправил домой чешских панов, сопровождавших Дубравку. И по наущению жены Дубравки и благодаря ее усиленным стараниям направил все свои силы на утверждение и распространение веры Христовой в государстве Польском.

Два архиепископа в Польше: гнезненский и краковский. И сразу же поставил в разных местах девять церквей из тесаного камня и обеспечил их доходами, а также разнообразными пожалованиями, которые разделил на две престольные диоцезии. И поставил в Польше двух архиепископов: гнезненского и краковского. Епископства в Польше. [Он] основал также и другие церкви и епископства: познанское; смогоровское, которое прозвали бычинским, а потом вратиславским (вроцлавским); крушвицкое, которое со временем перенесено во Владиславию 262 как куявское; плоцкое в Мазовии, хелминское в Пруссии, любушское в Силезии и каменское. И приписал им и наделил их на вечные времена десятиной со всякого урожая как со своих полей, так и [с полей] шляхты и крестьян. При учреждении всего этого присутствовал папский легат, кардинал Эгидий 263, епископ тускуланский. Архиепископами и епископами, канониками и приходскими священниками с щедрыми жалованьями сначала были поставлены итальянцы, французы и немцы, потому что поляки по своей языческой простоте не умели исполнять эти обряды.

Кто были первые архиепископы Гнезненский и Краковский. Первым гнезненским архиепископом был Вилибальд (Wilibalmus); другим, краковским, архиепископом был Прохор (Prechorias); первым познанским епископом был Иордан; вроцлавским (wratislawski) Готфрид; крушвицким или владиславским был Луцид; плоцким был Ангелот; хелминским Октавиан; каменским Юлиан; любушским Яцинт (Якцинт). Всемерными и усиленными стараниями этих епископов христианская вера в Польше стала очень умножаться, особенно когда людей привлекали к ней многие подарки князя, который для этого святого дела объезжал все свое государство. Другие же к принятию святого крещения были принуждаемы угрозами. Потом идолы этих языческих божков в местечках и по деревням были разбиты, сломаны и сожжены, а эти их постыдные языческие обряды искоренены воеводами, старостами, войтами и другими начальниками.

И так в обширном государстве польских княжеств много их было крещено или возродилось из воды и приобщения к Духу святому. А польский люд был очень простой, грубый и упорный, из-за чего князь Мечислав гласно присудил и приказал везде объявить по городам и весям, чтобы каждый отдельный [его] подданный, как шляхта, так и всякого сословия люди под страхом смерти и лишения имущества в седьмой день марта месяца все крестились и так через крещение набожно приняли святую христианскую веру, а [языческих] идолов всех поломали. А Длугош и Меховский пишут, что и при их жизни отмечали память свержения этих идолов в тот день, когда это произошло, и этот [обычай] и ныне сохраняется в Великой Польше и в Силезии. Дети, например, в Средопостную неделю 264, сделав себе идола: женщину вроде Зевонии или Маржаны 265, то есть богини охоты Дианы, которой прежде поклонялись, и воткнув [ее] на длинную палку, носят или возят на возке, и жалостно поют, и воспевают [ее] один за другим. А потом сбрасывают с моста в лужу или в реку, и опрометью (wskok) разбегаются по домам, как бы [убегая] от идолов к истинной вере в Иисуса Христа.

Польский обычай извлекать мечи при [чтении] Евангелия. Очистив свою Польшу от этих постыдных языческих обычаев, князь Мечислав в знак твердого и пламенного желания защищать христианскую веру установил, чтобы каждый шляхтич, когда священник начинает [читать] Евангелие, на месте: Initium sancti Evangelii, etc. (Начинается святое Евангелие, и т.д.), до половины извлекал меч из ножен и прятал (chowali) его, когда хор запевал: Gloria tibi Domine! (Слава тебе, Господи!), как бы являя свое пламенное желание защищать Евангелие и вновь принятую веру. И этот обычай долго держался в Польше 266.

Болеслав Храбрый, первый король Польский. От той чешки Дубравки благословением Божьим у князя Мечислава в 967 году родился сын Болеслав, который потом из-за отважных дел прозван был русаками Храбрым 267. [Он был] первым польским королем, коронованным в 999 году 268 императором Оттоном, как об этом свидетельствуют польские хроники, Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский, Ваповский, Кромер, Бельский, Герборд и наши стишки (wirszyki) в соответствующем месте. Но здесь мы это опускаем, так как перед этим речь шла только о старинных языческих обрядах, а также о принятии веры христианской, которая в Польше и Мазовии процветает с 965 года.

Начало языческой веры в Пруссии и Литве. Литовцы же и древние пруссы, жмудины, курляндцы, латыши, ятвяги, происходившие из одного народа, как мы это достаточно пространно убедительными (pevnimi) доводами доказали выше, придерживались и одинаковых обычаев, как гражданских, так и военных, и одних и тех же церемоний поклонения их языческим богам или идолопоклоннических обрядов. Эта идолопоклонническая вера (nabozenstwo) в Пруссии и в Литве впервые началась так. К[нязья] Брутен и Вейдевут. Когда в 503 году от спасительного рождения господа Христа над древними пруссами, побратимами литовскими, царствовал упомянутый король или князь Брутен (от которого, как считают некоторые, и была названа Прусская земля 269), он, будучи уже в преклонных летах, задумал уйти на покой, а королевство оставил брату Вейдевуту, который был из литовского или из аланского (Alanskiego) рода, как пишет Эразм Стелла 270, хотя и немного иначе, как я уже подробнее рассказывал из него прежде. Брутен, верховный жрец и языческий епископ. Этот Брутен был потом избран верховным жрецом и епископом, [исполнявшим] обряды или церемонии для языческих богов. Кирие Кириейто (Kirie Kiriejto). И, сменив ему имя согласно этому назначению, назвали его Кирие Кириейто (на греческом языке страны Вифинии (Bitiniej), откуда были изгнаны и пришли в ту страну эти пруссы с князем Брусом, как думает, хотя и неправильно, Меховский в книге 2, глава 8). Потом с течением времени простые люди стали называть этих верховных епископов Криве Кривейто (Kriwe Kriwejto), что означает: дорогой наш господин (bliski nasz pan). И этому Кириейто, верховному епископу своих идолов, под дубом, на удивление широко раскинувшим [свою крону], пруссы на большие средства построили храм. И там на первейшем месте, по правую руку, поставили идол, прозванный Перкунос (Perkunos) или Перун. И там же (где ныне город Хайлигенбайль 271 или Священный Топор) эти язычники, древние пруссы, заложили на этом месте главный город, который назвали Романова или Ромнове от Рима, как бы говоря: новый Рим 272. Там в жертву богу Перуну как пруссы, так и жмудь и литва днем и ночью жгли вечный огонь из дубовых дров (z debiny), и если бы огонь когда-либо угас по недосмотру приставов, что случалось редко, те карались смертью.Эти моления или восхваления вечного огня означают, что древние пруссы и литовцы переняли это от древних римлян, которые тоже, по установлению Нумы 273 с великим усердием жгли вечный огонь богине Весте. О чем читай Ливия (кн. 38), Флора (кн. 1, гл. 2), Овидия в Календаре (Fastis) и Стадия 274 в его комментариях к Флору. С левой же стороны стоял другой идол из меди, в виде извивающегося вдоль ужа (weza), которого они звали Патримпос (Patrimpos) 275, то есть родня богам (у латинян Dii Penates), которого почитали так, что каждый жмудин, литвин и прусак держал в доме ужа или змею (zmije), которую кормил молоком. Почитание змей тоже взяли у римлян, о чем во многих местах свидетельствуют Вергилий в Энеиде и Овидий в Метаморфозах. Доктор Палеолог, грек, показывал мне какого-то удивительного извивающегося змея из меди, которого, говорит, купил у крестьянина из Трок, выпаханного из земли, и утверждал, что это был древний литовский идол. В третьем углу стоял третий идол, называемый дьявольский Патело (Patelo) 276, в честь которого каждый хранил у себя в доме голову умершего человека. Четвертый их бог был Виршайтос (Wirschajtos) 277, которого тоже почитали с большим уважением, считали домашним богом и верили, что в его ведении было все движимое и недвижимое имущество, скот и любые доходы. Пятого идола звали Снейбрат (Snejbrato) 278, в чьем ведении были все воздушные (powietrzne) и домашние птицы: гуси, куры, утки, голуби, павы и прочие. Шестой бог назывался Гурк (Gurcho) 279, обладавший, как они верили, властью над всеми стихиями, хлебом и людской пищей. А тот прусский город Ромове, где были эти их идолы и этот епископ Кривейто, польский король Болеслав Храбрый сжег и разрушил в 1017 году, как это мы уже описывали выше из Длугоша и из Кромера (кн. 2), однако на том месте эти язычники и потом производили молебствия. Ныне этот город по-немецки зовется Хайлигенбайль, то есть Святой Топорик (Swieta Siekierka), потому что крестоносцы, выбив язычников пруссов, изрубили этих их идолов священными топорами 280.

Литовцы же и жмудины вскоре размножились в великий народ и выбрали себе особого епископа, которого они чтили так, как ныне у нас папу. И основали в Жмуди новый Рим над рекой Невежисом (Niewiaza), может быть, еще при Палемоне или Публиусе Либоне, и этот город они звали Ромове или Ромнове. А может быть, итальянцы, как об этом рассказывалось выше, приплыв в ту страну, заложили этот город Ромнове или Ромове в память Рима, своей отчизны. Петр из Дусбурга. Об этом и крестоносец Петр из Дусбурга, который для магистра Вернера фон Орселна написал хронику о литовских войнах с прусскими и лифляндскими крестоносцами при литовском князе Витене в 1326 году, когда еще не было книгопечатания, рассказывал так: Condiderant civitatem Romnove trahentem nomen suum a Roma. (Густо населенный город Ромове, ведущий свое название от Рима). Выше же попросту пишет о разрушении этого литовского Рима на старомодной (staroswiecka) латыни так: Eodem tempore Ludovicus de Libentelle Commendator Ragnetae cum suo exercitu multa bella gessit contra Letovinos. Navale bellummultiplex habuit, unum versus Austechiam Terram Regis Letoviae, in qua villam dictam Romove vel Romene, quae secundum ritus eorum sacra fuit, coimbussit, captivis omnibus occisis, ubi etiam frater Conradus Tuchefelt occubuit. Собственные слова Петра из Дусбурга. В 1295 году комтур Рагнеты Людвиг Либенцель 281 со своим войском вел великие войны против Литвы. Заводил с ними различные битвы и на воде, а одну в Аукштайтской земле литовского короля (так его называли по старинным известиям), где сжег город Ромове или Ромоне, названный от Рима, который по их идолопоклонническим понятиям считался священным, хотя там и погиб благородный рыцарь ордена Конрад Тушефельт 282.

Знич. Там же приносили жертвы своим богам и там же жгли вечный огонь, который они называли Знич (Znic) 283, вплоть до Ягелло, который обратил их к Христу, как о том будет ниже. Достоинство литовского языческого епископа. Этот Криве Кривейто или Кирие Кириейто, прусский и литовский языческий епископ, был столь почитаем, что (как пишет тот же Длугош) не только пруссы и литовцы, но и латыши и иные народы, Лотыгальские, Ятвяжские и Жмудь, был послушны его приказам. И столь же почитаем был не только он сам или кто-нибудь из его его кровных родичей, но также и самый незначительный его посланец, идущий из тех краев по его милости или с каким-либо от него знаком, принимался с великим почтением со стороны князей, шляхты и всего простого люда.

Языческая вера литовцев о судном дне и о воскресении мертвых. Верили в воскресение умерших в судный день, однако не так, как следовало, ибо если кто-то был шляхтичем или крестьянином (chlopem), богатым или убогим, знатным или худородным (chudym pacholkiem), верили, что после смерти таким и восстанет к будущей жизни, в том же звании. И поэтому с князьями, с панами и с умершими шляхтичами (как пишет тот же Дусбург, что сам это видел при своей жизни) сжигали слуг, служанок, одежду, драгоценности, коней, хортов, гончих (ogary), соколов, лук с сайдаком 284, сабли, копья, оружие и другие вещи, которые они больше всего любили, а с ремесленниками, крестьянами (s chlopy sielskimi) ту посуду, которую они после работы наполняли едой, и все, что полагалось по их сословию. Ибо они верили, что должны воскреснуть из мертвых вместе с этими вещами и на том свете, как и на этом, ими же будут пользоваться и тешиться.

Вместе с умершими жгли также рысьи и медвежьи когти, ибо верили, что к судному дню, а этот суд над всем миром будет чинить какой-то один бог, самый могучий из всех, они должны будут подниматься на большую и крутую гору, а для того, чтобы им было нетрудно и удобнее туда влезть, думали помогать себе рысьими когтями.

Тот же Дусбург пишет, что этот Триве или Криве, прусский и литовский языческий папа (papiez), имел сведения обо всех делах благодаря дьявольской ворожбе, ибо родичи либо кровные умершего, веря, что каждая душа должна миновать его дом прежде, чем отправиться на тот свет, спрашивали его, не видел ли он в тот день или ночь (когда тот умер), какого-нибудь проходящего мимо его дома человека в такой же одежде, в какой они сожгли умершего? Криве сразу же безошибочно описывал внешность, телосложение, одежду, семью и привычки этого умершего, хотя временами был в десятках миль от того места, где тот умер. А для большей достоверности говорил, что душа в образе этого умершего, проезжая мимо, копьем, саблей или каким-то другим инструментом (instrumentem), с которым его сожгли, на воротах его дома оставила знак или что-нибудь другое, что эти его друзья признавали за подлинное знамение от черта (od czarta). И так сильно почитали этого Кривейто, что после каждой победы или доставке добычи из вражеских краев, отдавали ему третью часть добычи, другую часть жертвовали богам и сжигали нескольких самых знатных пленников в доспехах, [так, как они] были захвачены, но коней сначала загоняли (bieganim mordowali) так, что на ногах стоять не могли, и только потом сжигали 285.

Боги Литовские, Жмудские, Самбийские 286, Латышские и Прусские.

Вот главнейшие (naprzedniejsze) боги, которые были у этих народов:

1. Окопирнос (Okopirnos), бог неба и земли.

2. Свайтестикс (Swajtestix), бог света.

3. Аушлавис (Auschlavis), бог немощных, больных и здоровых 287.

4. Атримпос(Atrimpos), бог моря, прудов, ставков и озер.

5. Протримпос (Protrimpos), бог рек и всех текучих вод.

6. Гардоайтис (Gardoajtis), бог кораблей. Его почитали только мореплаватели и рыбаки, особенно в Курляндии, Самбии и Финляндии, которые прилегали к морю, ибо верили, что этот Гардоайтис — огромный ангел (aniol), стоящий посреди моря и озер, бог ветров. Aeolus. Греки верили в такого же бога Эола, который усмиряет ветры, а когда разгневается, то одним дуновением перевертывает и топит корабли. На его праздник (swieto) ели только рыбу без хлеба и другой еды, а похлебку пили из приспособленных для этого глубоких мисок, ибо этот бог владел глубинами вод. Inde incule vim ventis etc. sunt verba Junonis. (В диких ветрах [слышны] слова Юноны) 288.

7. Пергрубиус (Pergrubius), бог злаков, овощей и трав.

8. Пилвитос (Pilwitos), бог, который давал богатства и наполнял закрома.

9. Перкунос (Perkunos) или Перун (Piorunos), бог молнии и грома, снега и дождя.

10. Поклюс (Poklus), бог ада, туч, затмений и летающих духов или дьяволов.

Пигмеи (Pigmaei). Чтили также Парстуков (Parstuki) 289 и Маркополов (Markopole) 290, как они называли людей-малышек (ludzie maluczkie), которых, мне кажется, мы зовем Пигмеями 291. Они живут в земле и в определенное время еще и ныне показываются им, особенно в Швеции, в Курляндии, в Латвии и в прусской земле Самбии, где закалка старого язычества еще не до основания искоренена из простых людей. Это были боги древних пруссов и курляндцев, которых этот грубый народ отчасти признает и почитает до сих пор.

Особые Литовские и Жмудские боги.

1. Наипервейшего бога звали Прокоримос (Prokorimos) 292, и в жертву ему не резали, а забивали палками белых каплунов, часть которых ели сами, часть cъедали те, кто совершал жервоприношение (ofiarnicy), а третью часть сжигали. Этот [обычай] в Жмуди сохраняется и поныне.

2. Бог квашеных и кислых блюд Ругучис (Ruguczis) 293, которому жертвовали пестрых кур.

3. Бог Земенник (Ziemiennik) 294 или земляной (ziemny), которого почитали [тем, что] берегли змей и кормили их молоком; в жертву ему забивали черных кур.

4. Крумине Предок Колосьев (Kruminie Pradziu Warpu) 295, который давал различное зерно, ему в жертву забивали петуха с низким и густым гребнем и рубили его мясо на мелкие кусочки, чтобы жито уродилось густое, колосистое, а не высокое.

5. Литуванис (Lituwanis) 296, который посылает (spuszcza) дождь. Ему жертвовали кур различного цвета: белых, черных, пестрых и прочих.

6. Кауриари (Chauriari), конский бог 297. Ему жертвовали рослых, жилистых (cerstwe) петухов разной масти, чтобы и кони множились такие же. А когда его просили о мире от их врагов, как греки и римляне Марса (ибо его считали также и богом войны), тогда приносили ему жертвы и молились за печкой, сидя на седлах.

7. Сотварос (Sotwaros) 298 — бог всяческого скота. Ему перед печью или перед огнем жертвовали разных каплунов, как будто это сердца различной скотины.

8. Сейми Девос (Seimi Dewos) 299, который заведовал домочадцами (czeladz). Zeimi Dewos. Для него тоже забивали разноцветных петухов и наседок. Эти жертвы бросали в огонь печи и не вынимали их, пока не сгорали, прося, чтобы их слуги с ними и оставались (sie trzymali).

9. Упинис Девос (Upinis Dewos) 300, который имел в своей власти реки. Ему жертвовали белых поросят, чтобы текла прозрачная вода.

10. Бубилос (Bubilos) 301 — бог меда и пчел. Ему молились, сидя за печкой, а их поп держал в руках большой новый горшок, полный меда. После обычных молитв [он] с громким криком ударял им о печь и разбивал вдребезги, прося бога Бубилоса, чтобы пчелы щедрее роились.

11. Дидис Ладо (Dzidzis Lado) 302, то есть великий бог, в жертву которому забивали белых каплунов, а праздник его с 25 мая и до 25 июня праздновали в корчмах. Женщины и девушки танцевали на лугах и по улицам, взявшись за руки и образуя круг. И жалоcтно пели, повторяя: lado, lado, lado Didis musu Dewie! то есть: великий наш боже Ладо! Что еще и ныне устраивают в Литве, в Жмуди, в Лифлянтах и на Руси.

12. Гульби Диевос (Gulbi Dziewos) — бог, который бережет (strzeze) каждого человека отдельно 303, что наши зовут proprium Genium, собственный ангел [хранитель]. Genius bonus (Добрый гений). Мужчины жертвовали ему белых каплунов, а женщины — куриц.

13. Гониглис Диевос (Goniglis Dziewos) 304, лесной пастуший бог, которых греки и римляне звали Сатиры и Фавны (Satiros Faunosque). Ему жертвовали яйца (jajca) конские, воловьи, козлиные и прочего подобного скота, когда его холостили или потрошили. Способ языческой молитвы. Пастухи сжигали эти жертвы на каком-нибудь большом выбранном для этого камне, приговаривая: О бог наш Гониглис! Как этот камень тверд, нем и недвижим, так же пусть волки и всякие хищные звери не смогут двинуться, чтобы не могли повредить нашему скоту, поручаемому твоей защите.

14. Свецпунсцинис (Swieczpunscynis) — бог, который заведовал курами, гусями, утками и всеми другими птицами, как домашними, так и дикими 305. Ему не приносили жертв, говоря, что это летающий бог.

15. Келю Диевос (Kielu Dziewos) 306, дорожный бог; ему жертвовали белых кур. Взяв в руку палку, перепоясавшись и обувшись в лапти, будто евреи на Пасху (jako Zydowie Wielkanoc obchodzacy), просили его, чтобы счастливо проводил их в дорогу из дома и благословил [вернуться] домой.

16. Пушкайтис (Puschajtis) 307, бог земли, который живет меж деревьев бузины (bzowym). По вечерам ему часто приносили жертвы, с великим страхом набожно молясь у бузинного дерева (drzewa). И с тех пор они поступают так и доныне, ибо это дерево у них было самым священным, и простые люди носят хлеб и пиво под куст бузины, прося бога Пушкайтиса, чтобы он посылал на их гумна своих ангелочков (aniolki) Парстуков, то есть пигмеев (pignaeos), мелких человечков, которые бы приумножили и сберегли в наилучшем виде (okwitosci) [запасы] зерна. Об этих Парстуках или Пигмеях и святой Августин in libro de Civitate Dei (в книге о Граде Божьем) пишет, что своим удивительным появлением много раз соблазняли язычников и простаков христиан из крестьян. Еще и ныне, чаще всего в Курляндии, [а также] и в Швеции, они и в самом деле показываются простым людям, с которыми любят пообщаться, особенно с теми, которые смогли им понравиться жертвами и угощением (ибо поесть они всегда рады, а особенно ночью). Один доктор медицины и физики описывал мне их чудеса, что мы здесь опускаем.

Spiritus Familiares (Дружественные духи). Упсальский архиепископ Олаус Магнус 308 и Корнелий Агриппа в Оккультной философии тоже пишут, что по природе своей летающие дьяволы не до конца развращены адом и [могут быть] дружественны [к людям]. В Швеции, Норвегии и Финляндии они запросто служат простым людям, чистят коней и выполняют другие работы, а некоторым, тем, которые при общении сумели им понравиться, рассказывают о прошлых делах и о будущем. П[ан]Тарановский 309 тоже рассказывал мне, что, будучи в Дании, видел письма к своему государю, принесенные из Швеции, а кто их приносил, неизвестно.

Я тоже раскажу, что слышал и видел собственными глазами в Курляндской, Лифляндской и Самбийской [земле], которая зовется Судавская (Sudawen) 310 Самбия, и в некоторых уголках Жмудской земли, особенно тех, что прилегают к морю, и за Мирумсками (Mirumskami) 311 и Инстербургом 312. Там этого дьявола Пушкайта (Puschajta), про которого верят, что живет в бузинном дереве, и земляных людей Парстуков, его ангелочков и подручных (sprawce), дважды в году по установленным праздникам чествуют и потчуют щами (ccza) и [другой] пищей. В определенное время праздника на гумне люди ставят и накрывают стол, ставя на стол четыре (czworo) хлеба, вареное и печеное мясо, сыр и масло. И привычными языческими обрядами или колдовством вызывают их, чтобы почтить или на ночной ужин. Потом, накрепко заперев двери гумна, сами уходят, а в полночь приходят эти Парстуки и едят эти кушанья. Назавтра же хозяева смотрят, какого кушанья больше съедено: если хлеба, то верят, что эти божки подсобят им с хлебом; если мяса, то понимают это как благоденствие для домашнего скота и т. п. А тех кушаний, которые им больше понравились, на следующий праздник кладут больше, чем в прошлый раз, прося их, чтобы приумножили хлеба. Также говорят, что эти Парстуки ночью крадут с гумен хлеб и прочее у хозяев, которых считают неблагодарными, а тем, которые их больше уважают, приносят. А в верхней [части] Прусской земли 313, около Хойниц, Камени (Kamienia), Семпелборка (Sempelborka) 314 за Торунем и в других местах тамошние жители, будучи старого языческого закала, вплоть до нашего времени очень набожно относятся к тому бузинному дереву. Они верят, что под деревом бузины живут какие-то удивительные подземные духи или фантазмы (fantasmy), которых они зовут красными людьми (krasnymi ludzmi) 315, и по ночам, когда светит месяц, часто показываются людям, особенно хворым. Об их внешности говорят, что ростом они не выше локтя.

Наиважнейший у этих язычников праздник, который еще и ныне сохраняется в некоторых местах в Литве, в Жмуди, в Лифлянтах, в Курляндии и в некоторых русских краях, бывал в конце октября месяца [316], когда весь хлеб уже сжат, собран и развезен по гумнам. Тогда они устраивали себе колядки (kolacyie), на которые иногда складывались с трех, даже с четырех сел, и сходились в один дом с женами, детьми и слугами. Стол [усыпали] сеном, а иногда накрывали скатертью, и ставили на него несколько хлебов и четыре большие посудины (sudziny) 317 пива на четырех углах. Потом приводят теленка и телку, барана и овцу, козла и козу, кабана (wieprza) и свинью, петуха (kura) и курицу, гусака и гусыню и другую съедобную скотину и домашнюю птицу, самку и самца. И все это по обычаю забивали (bija) в жертву своему богу Земеннику. Сначала их прорицатель (wieszczek) или языческий жрец, простой крестьяниин, произнеся молитвы согласно обычным суевериям, начинал избивать палкой некоторых животных, а потом все рядом стоящие палками били эту скотину по голове, по брюху, по хребту, по шее, по ногам, приговаривая: Это тебе, о Земенник, боже наш, жертвуем в благодарность за то, что в прошлом году хранил нас в добром здравии и в процветании всякого добра, хлеба и имущества, уберег от огня, железа, морового поветрия и от всех наших врагов защитить изволил. Исполнив это, мясо этой перебитой в жертву скотины и птицы варили, пекли, жарили и, усевшись за стол, ели. Но сначала, оторвав кусочки от каждого кушанья и от птицы, прорицатель или колдун (czarownik) бросал их под стол, на печь, под лавку и в каждый угол дома, приговаривая: Это тебе, о Земенник, боже наш! Изволь принять нашу жертву и любезно отведать этих угощений! И ели и пили до объедения, при каждом блюде и напитке взывая к оному Земеннику, и в длинные трубы дудели, и мужчины и женщины, и пели, дружно разевая рты. Я и сам частенько бывал на этих их пиршествах и праздниках в Лифляндии, в Курляндии, в Жмуди и в Литве около Сувиека (Suwieka), местечках Абелов (Abelow), Соботник (Sobotnik), Посвола (Poswola), Бассенборк (Bassenbork), Моиса (Moisa) 318 за Соколвой (Sokolwa) и в других [местах], где наблюдал удивительные языческие суеверия. Ибо в тех местах до сих пор мало знают о Боге.

Молебствия прусских жмудинов. А в Пруссии, в Самбии, в земле, которая по-немецки называется Судувия (Sudawen), Самланд (Samland) 319 и около Инстербурга (Insterborku), Рагнеты и в Курляндской земле сельские крестьяне, которые все жмудины и до самого Кёнигсберга (Krolewca) разговаривают на жмудском языке, что я сам слышал и видел 320, имеют свой собственный праздник, который зовется Пергрубри (Pergrubri). Весной, как только сойдет снег, когда уже время пахать и показалась трава, с нескольких сел ссыпают солод на пиво — по четверти или больше. Потом сходятся в один большой дом, и там их Вурскайт (Wurschajt), то есть тот, кто приносит жертвы (ofiarnik) или же попросту колдун, берет гарнец 321 пива и поднимает его вверх, обращаясь c просьбой к богу Пергрубиусу, который дает траву и лето: O Wespocie Dewe musu Pergrubios!, то есть: О всемогущий боже наш Пергрубиус! Ты отгоняешь прочь постылую зиму и изволишь приумножать по всей земле зелень, цветы и травы. Сейчас мы просим тебя, чтобы хлеб, посеянный нами, и тот, который мы собираемся сеять, изволил щедро приумножить, чтобы рос колосистым, а все плевелы изволь сам вытоптать (podeptac). Потом поставит жбан (konewke) или кубок, ухватит его зубами и выпьет пиво, а выпив, бросает жбан через голову без помощи рук 322. А стоящий за ним Цивон (Cziwon) 323 или старшина этой волости хватает жбан и, поскорее налив в него пива, [снова] ставит перед Вурскайтом или этим колдуном. Тот, взяв кружку (kufel), просит другого бога, Перкунуса или Перуна, чтобы изволил укротить громы, грады, молнии, дожди, бури и грозовые тучи. И в жертву ему выпивает кружку пива, взяв ее в зубы, и сразу же после него пьют все. Третий раз просит вельможного бога Свайстикса (Swajstixa) 324, бога света, чтобы изволил ласково светить на хлеб, на птиц, на цветы и на их домашний скот. Молился он и четвертому богу, Пилвиту (Pilwit) 325, чтобы позволил всякое зерно хорошо сжать и собрать в гумна; а также всяким другим богам, которых у них 15, в честь которых выпивал по кружке пива, держа их в зубах без помощи рук. А затем во славу их пели песню, будто волки воют. А если в прошлом году был плохой урожай зерна, тогда, злясь на себя, признают, что заслужили это за [cвои] грехи. И просят Аушлависа, бога хворых и немощных, чтобы попросил других богов, Пергрубиуса, Перкуноса, Свайтестикса (Swajtestixa) и Пилвита, в будущем году быть поласковее.

Там же и тогда же крестьяне (chlopy) Жмудинского и Литовского народа из упомянутой нижней прусской земли, которая зовется Судавия, Самбия 326, раз в году таким же образом отмечают праздник быка или козла. Из четырех или из шести сел сходятся в одно, собирают деньги, хлеб и другие вещи, как бы колядуя; продают это, и если денег [окажется] много, то на эти деньги покупают сразу и быка, и козла. И съезжаются все в один дом, где разжигают большой огонь, и там же их жены ссыпают пшеничную и гречишную муку, из которой готовят лепешки. Потом Вурскайт (Wurschajtos), их поп, по языческому обычаю водрузив на голову венок и положив руку на козла или на быка, просит всех богов, которых я перечислял выше, каждого по отдельности, милостиво принять от них празднование (obchod) и жертву этого мира. И взяв быка или козла за рога, ведет его на гумно, и все крестьяне подымают его вверх, а жрец, Вурскайт, опоясавшись рушником, повторно взывает ко всем богам, говоря: Это жертва в честь [богов] и в память отцов наших, [учивших нас] смягчать гнев своих богов. Потом, шепча, обойдет три раза около быка и зарежет его, а кровь не проливает на землю, а выпускает в ушатик (uszatek). Черпая [кровь] ковшиком или чаркой, Вурскайт кропит ей людей, а остаток разливают в горшочки (garnuszki) и каждый в своем доме кропит скот [кровью], как и у нас есть обычай святой водой. Быка же, разрубив на куски, варят в котлах, а около огня садятся крестьяне, которым женщины приносят не печеные 327 лепешки, и они, каждый взяв по лепешке, передают один другому в руки через пламя, и перехватывают их так долго, что они испекаются. Потом целую ночь едят и пьют, поют и играют на длинных трубах, а рано утром идут через деревню на развилку (rostanie) дорог, неся пшеничные лепешки и что еще осталось от этого ужина, кладут в одно место и сверху присыпают землей, как следует позаботившись, чтобы зверь или собака не могли этого выкопать. Исполнив это, поручают все богам и расходятся по своим домам.

А когда кто-нибудь уже чувствует приближение смерти, то, в силу [своих] возможностей, на бочку или две пива просит созвать друзей и всех односельчан, с которыми примиряется и прощается. А они его, уже умершего, как следуют вымоют в бане и оденут в длинную белую рубаху, как велит обычай. И посадят его за стол, и друзья пьют за него, говоря такие скорбные и жалостливые слова: Пью за тебя, милый друг, зачем ты умер, ведь у тебя милая жена, детки, скотина и всяческое добро, и прочее. Потом второй раз пьют за него перед сном (na dobra noc) и просят его, чтобы на том свете передавал приветы их друзьям, отцу, матери, братьям и т. п., и чтобы там с ними обходился ласково и по-соседски, как и они с ним при жизни. Потом одевают его в одежды и, если это мужчина, припасают ему меч (kord) 328 или топорик, а также рушник на шею, в который ему завязывают немного денег на еду, по его средствам. Ставят ему в гроб жбан пива и [кладут] хлеб с солью. А если хоронят женщину, тогда ей кладут нитки и иголку, чтобы зашила себе, если у нее что-то порвется на том свете. А когда ее везут к могиле, то все друзья, идущие в процессии, тыкая в [могильный] холм ножами, громкими голосами взывают: Gejgej, begejte Pokkole! то есть: убегайте, убегайте, бегите прочь от этого тела, вы, дьяволы! 329.

Ныне это можно встретить в одном из уголков Лифляндской земли за Моиза Солкова (Moiza Solkowa) 330, где я сам видел, что при погребении умерших играют на трубах и поют: Иди, усопший (nieboze), из этого убогого мира различных притеснений на вечный праздник, где ни спесивый Немец, ни хищный Лейсич (Lejsycz), то есть Поляк или Литвин, ни Москвитин навредить уже не смогут.

Память своих умерших отцов, матерей и кровных [родичей] простой народ отмечает в Октябре или в Ноябре месяце, а иногда каждый праздник на могилах жалобно плачут и так же [жалобно] поют, особенно жены, перечисляя доблести, добродетели и хозяйственность своих мужей.

Такой обычай сохраняется не только у них, но и в Валахии, в Мултянской (Multanskiej) и Болгарской земле, что я и сам видел в нескольких местечках в Бузове, в Рущуке, в Джурджеве (Dziurdziewie) над Дунаем и в столичном городе Мултянского Господаря Бухаресте (Bukorestu), где к тому же жгут свечи и курят кадилом на могилах; а в Турции и еду кладут, сыплют зерно птицам, кормят кошек и собак за души умерших друзей. А иные велят двум холопам носить по улицам требуху (pluce) на шесте, а за ними [целыми] стадами вместе ходят кошки и собаки, и прочее. В Турции наc бесплатно угощали. Нас, как гостей, в некоторых караван-сараях (karwagerah), то есть гостинных домах, сооруженных на пожертвования (na jalmuzne), тоже бесплатно угощали (jalmuzne dawali), хотя мы об этом и не просили. Приносили виноградные гроздья (wino ruzynek), дамаскен (damasken) 331 и прочее, сваренные вместе капусту с бараниной, рис, кашу, молоко буйволиц, хлеба по числу особ и два жбана воды, ибо вина на душу не дают. А между могилами (grobami), которые в некоторых местах стоят, будто городки, каждую пятницу, если день ясный, жены и друзья [усопших] молятся и раздают милостыню убогим.

А в Курляндии, в Самландской земле и в Пруссии, когда поминают умерших, тогда из церкви идут прямо в корчму или в какой-нибудь дом, где собираются варить пиво. За ними жены приносят в кошелках рыб, запеченных и свареных на зиму, и там же без ножей едят, а жены им прислуживают. И каждый в честь умершего родственника бросает под стол кусок от каждого блюда и выливает кружку пива.

В Литве же и в Жмуди на поминках друзей крестьяне тоже устраивают роскошный ужин, а старший хозяин, когда уже надо начинать есть, кладет на большую ложку муку из различного зерна, соль и ладан (kadzidla). И, воскурив, молвит: А за всех друзей наших! А потом едят и пьют так, что [потом] на ногах стоять не могут, распевая отцовские стародавние песни. Я и сам при этом присутствовал в Киянах (Kijanach) в 2 милях от Вильна и в Лаваришках (Lawariskach) 332.

В Жмуди есть и другой праздник, который зовется Илги (Ilgy), соблюдается по языческим преданиям и начинается как раз на Всех Святых 333. На этот праздник даже самый убогий должен иметь в доме пиво и, выпивая в течение нескольких недель, поминать умерших. А прежде, при язычестве, этот праздник отмечали в честь Перкуна (Percunowi), бога молний и громов, и прочее. Но об этих суевериях ты найдешь и ниже, при [описании] обращения Литвы и Жмуди в христианскую веру. Поэтому сейчас приступаем к [рассказу о] делах русских князей.

Комментарии

1. Остафий Богданович Волович (1520-1587) герба Богорыя происходил из православного рода Воловичей и был уроженцем Гродненского воеводства. Учился в университетах в Германии и в Падуе, в молодости был писарем и секретарем у виленского воеводы Яна Глебовича. В 1552 году женился на Феодоре, дочери Павла Сапеги. Несколько раз ездил послом в Москву, был в числе тех, кто призывал Андрея Курбского уехать в Литву. Карьерой Волович обязан своему редкому уму, знаниям и трудолюбию. Дворный маршалок (1552), земский подскарбий (1561), подканцлер (1566) и канцлер (1579) Великого княжества Литовского; каштелян Трокский (1569) и Виленский (1579), воевода Виленский (1584). Староста Медникский, Могилевский, Брестский, Кобринский и Усвятский. Участвовал в подготовке Второго Литовского статута (1566) и был убежденным противником Люблинской унии (1569). Во время Ливонской войны участвовал во взятии Полоцка (1579) и Великих Лук (1580), осаде Пскова (1581). Сторонник веротерпимости, но в конце концов из православия перешел в кальвинизм. Имел богатую библиотеку. Меценат, в числе других гуманистов великого княжества Литовского поддерживал Василя Тяпинского и Симона Будного. Последний, как и Стрыйковский, отдельные свои произведения посвящал Воловичу. На средства Воловича основана первая на территории Белоруссии кирилическая типография в Несвиже, где печатали славянские книги. В своем завещании приказал освободить всех невольных и зависимых людей.

2. Стефан Андреевич Збаражский (ок.1518-1585) герба Корибут — князь Збаражский, воевода Витебский (1555-1564) и Трокский (1566), каштелян Трокский (1564-1566). Сын князя Андрея Семеновича (ум. п.1528) и внук Семена Васильевича Збаражского (ум. п.1482). Первым браком (1547) был женат на Анне, дочери Яна Заберезинского, вторым (1559) на Анастасии (ум. 1580), дочери Михаила Ивановича, князя Мстиславского и Заславского. В 1556 году был послом в Москве. Один из очень немногих литовских магнатов, сразу же принявших Люблинскую унию. Когда ночью 22 февраля 1569 г. литовская делегация в знак протеста покинула Люблин, князь Стефан остался и позднее присягнул польскому королю. Участник Ливонской войны, вместе с Остафием Воловичем командовал пехотой под Полоцком (1579). Вырос в православной семье, потом стал кальвинистом, незадолго до смерти (1585) принял католичество. Князья Збаражские (бывшие одного корня с Вишневецкими) обычно считались потомками Дмитрия Ольгердовича (1350-1404) или Корибута, по которому и звались Корибутовичами. Но новейшие исследования (в том числе и генетические) дают основания предполагать, что Збаражские на самом деле были Рюриковичами. Путаница возникла из-за того, что князя Федора Несвицкого (ум. 1442) считали одним лицом с князем Федором Корибутовичем. Впрочем, до сих пор надежно не доказано, что это не так.

3. Михаил I Рангаве (ум. 844), прозванный Куропалат — византийский император (811-813). В 802 году после женитьбы на Прокопии, дочери будущего императора Никифора I (803-811) он получил должность куропалата, что по-латыни означает хранитель дворца, то есть начальник дворцовой стражи. В 811 г. захватил власть, низложив брата своей жены, императора Ставракия (811). В 813 году, узнав, что престол захватил его полководец Лев Армянин, Михаил Куропалат сложил с себя титул и постригся в монахи. Куропалатом исследователи (в частности, Татищев) называли также византийского историка Иоанна Скилицу, в 1081-1118 гг. бывшего сановником императора Алексея Комнина. См.: Летопись византийца Феофана. М.,1884. Стр. 361-370.

4. Неизвестно, откуда Стрыйковский подчерпнул это уникальное, хотя и, несомненно, позднее и легендарное известие. В 790 году Михаил Рангаве не был еще не только императором, но даже и куропалатом, а славянская азбука была изобретена не ранее середины IX века. Древнейшую из сохранившихся надписей на глаголице датируют 893 годом, причем исследователи считают, что глаголица появилась ранее кирилицы. См.: Палаузов С.Н. Век болгарского царя Симеона. СПб., 1852. Стр. 130.

5. Изобретению славянской азбуки посвящена огромная литература и здесь нет возможности, да и необходимости дать хотя бы самый беглый ее обзор. В Болгарии формирование книжности на славянском языке началось при князе Борисе (852-889), который в 864 г. крестился, а в 886 г. принял к себе изгнанных из Великой Моравии учеников Кирилла и Мефодия. Самые первые литературные произведения на славянском языке на Руси появились в начале XI века, в Польше — в конце XIII века, а в Чехии — в начале XIV века. Так что Стрыйковский был совершенно прав, когда утверждал, что в отношении славянской письменности русские опередили поляков на два с лишним столетия. См.: Сказания о начале славянской письменности. М.,1981.

6. Согласно Длугошу, в 999 году умер Мешко I и правителем Польши стал его сын Болеслав, который был коронован императором Оттоном III в 1001 году. На самом деле Мешко умер в 992 году, а коронация Болеслава Храброго состоялась лишь в 1025 году. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 138-139, 144-145.

7. Здесь наш автор снова путает. По русским летописям 6406 год от сотворения мира — это 898 год, а 790 год от Рождества Христова — это 6298 год от сотворения мира. 1551 год от основания Рима — это 798 год.

8. 22 июня 813 г. под Версиникией близ Адрианополя болгарский хан Крум обратил в бегство войско Михаила Куропалата, который и сам едва спасся. 11 июля 813 г. стратиг Анатолики Лев Армянин провозгласил себя императором, а Михаил постригся в монахи. Так что наш автор все излагает верно — за исключением сомнительного акта вручения болгарам славянской азбуки и убиения Михаила вскоре после его отречения. На самом деле тот прожил еще тридцать два года. См.: Успенский Ф.И. История Византийской империии V-IX вв. М., 1996. Стр. 726.

9. С римскими папами Стрыйковский напутал, что в своей хронике допускал неоднократно, и почему-то именно с папами. Иоанн III был римским папой в 561-574 гг., а в описываемое время папой был Лев III (795-816), причем с порядковым номером 96. Номер 99 был у папы Евгения II (824-827). Карл Великий был императором Запада в 800-814 гг. Лев Армянин (Левон Арцруни) был византийским императором в 813-820 гг.; Крум Страшный был болгарским ханом с 802 г., но он умер своей смертью (13 апреля 814 г.), а не погиб в бою с императором Львом, хотя тот и пытался предательски убить его при переговорах. См.: Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. Спб, 2009.

10. Щекавица (Скавика, Олегова гора) — гора в Киеве над Подолом. По легенде, именно на этой горе был похоронен Вещий Олег. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 30.

11. Фраза «если даст Бог здоровья» может быть обычным клише при разговоре об отложенном деле, но может быть и указанием на реальные проблемы со здоровьем. Хотя точная дата смерти Стрыйковского неизвестна, считается, что он скончался не позднее 1593 года, то есть будучи не старше 46 лет. Так что есть все основания предполагать, что здоровье у нашего автора было отнюдь не богатырское.

12. Миареций (Miarecius) — имя этого польского историка (Марек?) встречается только у нашего автора и у Татищева, который цитирует того же Стрыйковского. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений, т. 1. М., 1994. Стр. 312. У нас вообще нет уверенности, что это имя собственное, а не производное от польского слова miara — количество, порядок, ибо далее по тексту идет перечень историков.

13. Иоганн Цезариус (1468-1550) — немецкий ученый, издавший сочинения Плиния Старшего со своими исправлениями (1524).

14. Datravius — вероятно, опечатка, должно быть Dubravius. Ян Дубравий (14 86-1553) — епископ Оломоуцкий (1541), чешский историк, автор «Истории Богемии в тридцати трех книгах» (Вена, 1554). Стрыйковский включил Дубравия в список авторов использованных им источников.

15. Теодор Библиандер (1504-1564) — швейцарский богослов и востоковед, полиглот. Родился в Торгау, учился в Базеле и Цюрихе, где после смерти Ульриха Цвингли стал профессором школы богословия (1532). Он первым перевел на европейский язык Коран (1543), очень много сделал для изучения Библии, составил грамматику древнееврейского языка (1551).

16. В византийской историографии название мосхи означало предков каппадокийцев, столицей которых был город Мазака, ныне Кайсери (Кесария Каппадокийская) в Турции.

17. Слово Москва (как и Литва) здесь и далее чаще всего означает не город и не страну, а народ, то есть московитов.

18. Герберштейна наш автор пересказывает верно, хотя и не дословно, и повторяет его ошибку относительно митрополитов. В 1325 г. митрополию из Владимира в Москву перенес Петр (ум. 1326, канонизирован 1339), а святитель Алексий, основатель Чудова монастыря и митрополит Киевский и всея Руси (1354-1378), жил позже. См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., МГУ, 1988. Стр. 132-133.

19. Очевидная ошибка. Должно быть не внук, а либо дед, то есть Василий I, либо сын, то есть Василий III. Первый белокаменный Кремль был построен еще при Дмитрии Донском (1368), отце Василия I, однако полную перестройку кремлевских стен и строительство 18 кремлевских башен итальянские архитекторы осуществили в 1485-1495 гг., то есть при самом Иване III, отце Василия III.

20. См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., МГУ, 1988. Стр. 129.

21. Здесь ошибка или описка, которую Стрыйковский перенял у Кромера. См.: Kronika Polska Marcina Cromera, tom I. Krakow, 1882. Стр. 37. Однако если вместо Сима вставить Салу, то все встает на свои места. Сала был сыном Арфаксада, внуком Сима и правнуком Ноя; Иоктан был внуком Салы и сыном Евера. Истра или Истр как вариант имени Иоктана встречается, похоже, только у нащего автора. Напомним, что Истром античные авторы называли реку Дунай.

22. Из этого текста следует, что Мосох (Мешех) отправился в путь вместе с праправнуком собственного брата, так что подобное заявление оставляем на совести нашего автора. Античные историки, говоря о Сарматии, вовсе не стремились произвести ее название от какого-то личного имени, ничего нет об этом и у Меховского, основоположника польского сарматизма. Библия и Иосиф Флавий упоминают Иоктана и его 13 сыновей, но из их имен лишь одно — и то с трудом — можно переделать в Сармата (Асармота): Хацармавеф. См.: Бытие, 10; 1 Паралипоменон, 1; Иосиф Флавий. Иудейские древности, т.1. М.,1994. Стр. 31, 32.

23. Примечание автора на полях: Река (Южный) Буг, которую Птолемей зовет Гипанис, а не Буг. В этом месте кёнигсбергского издания 1582 года допущен редкий типографский брак. Две последовательные страницы снабжены одним и тем же номером 92, и далее сбитая нумерация идет до самого конца книги. Опечатки в этом превосходном издании вообще очень редки, и это поразительно, учитывая большой объем текста и особенно польский язык, чужой для немецкого типографа. См.: Kronika Polska, Litewska, Zmodzka y Wszystkiey Rusi. Drukowano w Krolewcu MDLXXXII. Стр. 91, 92, 92, 93.

24. Стрыйковский снова путает. Библейская родословная Сармата (от отца к сыну) выглядит следующим образом: Ной, Сим, Арфаксад, Сала, Евер, Иоктан, Хацармавеф (Асармот).

25. Очень здраво рассуждал об этом Татищев. О сарматах, собственно, кроме поляк, не знаю, кто б иной писал. Однако ж древние славяне сами сарматами никогда не назывались. Поляки же для сего в произвождении обоих народов так мешались, что иногда един от Сима, другой от Афета, иногда оба от Сима или Афета писали, да сие как им, так никому неизвестно... См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений, т. 1. М., 1994. Стр. 244.

26. Иаван (Яван) — сын Иафета и внук Ноя. Имел сына Елису (Элиссу). Древние авторы считали Иавана предком эллинов, ионийцев, киприотов и вообще всех греков. Персы называли греков Явана. См.: Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л., 1936. Стр. 72.

27. Латинское слово nepotis, которое в позднем средневековье чаще всего означало племянник, здесь употреблено в своем первоначальном значении внук. Смотри также примечание 24.

28. Твискон — библейский Аскеназ (Асканес), сын Гомера и внук Иафета. О Твисконе смотри также главу 2 книги первой настоящей Хроники. См.: Бытие, 10; 1 Паралипоменон, 1.

29. Ныне принятая нумерация римских пап отличается от используемой Стрыйковским, и при других обстоятельствах на это вообще не стоило бы обращать внимания. Но вся беда в том, что с хронологией римских пап у нашего автора просто катастрофа: здесь он практически всегда ошибается. Имя Гиларий носил 46 римский папа (461-468), а византийско-готские войны были в 535-554 гг., при папах 57, 58 и 59: Агапии (535-536), Сильверии (536-537) и Вигилии (537-555). Прокопий Кесарийский родился не ранее 490 года, а Юстиниан I был императором в 527-565 гг. См.: Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. Стр. 114, 123 и 153.

30. Прокопий везде именует славян склавинами и антами. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том I. М., 1994. Стр. 179-203.

31. Иордан (ум. после 551) называет славян Sclaueni, и это мало похоже на Slawacy. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том I. М., 1994. Стр. 106-111.

32. Византийский император Маврикий правил в 582-602 гг., а историк Иордан (Иорнанд) в то время уже давно был в могиле.

33. Блондус или Блондиус — итальянский нотариус Флавио Бьондо (1392-1463), автор сочинения «История, начиная с упадка Римской империи», охватывающего целое тысячелетие (410-1442) и написанного в подражание Ливию. Смотри также примечание 59 к книге второй. См.: Blondi Flavii for Liviensis Historiarum ab inclinatione Romanorum imperii libri XXXI. Basileae, MDXXXI.

34. Византийский император Аркадий (395-408) и римский император Гонорий (395-423) были братьями, сыновьями последнего императора единой Римской империи Феодосия I (379-395). Указанная Стрыйковским дата (298 год) — очевидная ошибка.

35. См.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М.,1978. Стр. 128, 146.

36. Стрыйковский путает язигов с ятвягами. Язиги-метанасты (переселенцы), о которых пишут Плиний и Птолемей, жили между Дунаем и Тисой. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том I. М., 1994. Стр. 23, 53.

37. Силициус Кимбер (Cilicius Cimber) — псевдоним Генриха Ранцау (1526-1598). Немецкий и датский дворянин, наместник Шлезвиг-Гольштейна и один из образованнейших людей своего времени, Ранцау был астрологом и автором известного каталога правителей, интересовавшихся астрологией. Подозрения в ереси отклонял изречением: «Звезды управляют судьбами людей, но Бог управляет звездами». Автор сочинения «О Дитмаршской войне» (1574), в котором описывал события 1559 года. О Дитмаршене смотри также примечание 12 к книге второй.

38. О Иоахиме Куреусе смотри примечание 112 к книге первой. Фрайштадт (Freistadt) — город в Верхней Австрии, недалеко от границы с Чехией.

39. В своем верхнем течении, в пределах Валдайской возвышенности, Волга проходит через систему озер, среди которых есть и озеро Волго. Первым от истока значительным населенным пунктом на Волге является город Ржев. Таким образом, истоки Волги Стрыйковский описывает верно.

40. Рекой Ра Волгу зовет Птолемей. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том I. М., 1994. Стр. 53,55. Рекой Итиль (Адиль, Эдель), что по-тюркски означает Хозяин рек, Волга и по сей день называется в татарском, монгольском, калмыцком, казахском, башкирском и чувашском языках. Река Белая по-тюркски называется Агидель (Белая Волга). См.: Подосинов А. В. Еще раз о древнейшем названии Волги. В сборнике: Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 год. М., 2000. Стр. 230-239.

41. Киркель — это Кырк-ор (Чуфут-Кале). См.: Кеппен П.И. О древностях Южного Крыма и гор Таврических. СПб, 1837. Стр. 309-315; Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII века. Спб, 1887. Стр. 102-115. Cм. также примечание 141 к книге второй и примечание 79 к книге пятой.

42. Имеется в виду болгарский хан Тервел (700-721), сын Аспаруха, чье имя наш автор исказил на манер имени царя даков Децебала (86-106). Предполагается, что именно Тервел изображен в виде так называемого Мадарского всадника. Пришедших с берегов Волги болгар хана Аспаруха (VII век) Стрыйковский путает с гуннами Аттилы (V век), а гуннов путает с венграми, которые тоже пришли с территории Волжской Булгарии (IX век). См.: Летопись византийца Феофана. М.,1884. Стр. 274.

43. Византийский император Феодосий II умер в 450 году.

44. Мёзия — историческая область к югу от Нижнего Дуная, с юга ограниченная Балканскими горами, с запада — рекой Дрина. Болгары пришли в Мёзию не в 454, а только в 681 году. См.: Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. М., 1980. Стр. 162.

45. Время правления византийских императоров Феодосия II (408-450), Зенона (474-491) и Анастасия I (491-518) наш автор указывает верно, но как раз в это время о набегах на Византию собственно славян источники не сообщают. Названных императоров Стрыйковский путает с их тезками: Анастасием II (713-715) и Феодосием III (715-717), которые были современниками уже упоминавшегося нами болгарского хана Тервела (700-721). В 705 году Тервел помог Юстиниану II вернуть трон, за что был торжественно принят в Константинополе, где получил щедрую дань и титул цезаря. При этом пятнадцатитысячное болгарское войско стояло у стен столицы, но в сам город болгары не входили, не грабили его и не жгли. Константинополь был захвачен в 715 году, но не славянами, а самими греками — во время государственного переворота. Считая от Константина Великого, Анастасий I был 39 византийским императором , а Анастасий II — 55, так что именно он подходит на роль пятидесятого императора. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том II. М., 1995. Стр. 253, 281.

46. Строительство так называемых Длинных стен Константинополя началось при Феодосии II (408-450) и завершилось при Анастасии I (491-518).

47. Император Анастасий I скончался 8 или 9 июня 518 года во время сильной грозы, из-за чего и возникла легенда о том, что он был убит молнией.

48. Крум (803-814) был не третьим, а четырнадцатым ханом Первого Болгарского царства, если первым считать Аспаруха (679-702). Стрыйковский путает Крума с Кормесием (721-738) или же с Кормисошем (753-756).

49. Лев III Исавр был византийским императором в 717-747 годах, а фактически уже с 715 года, так как он не признал Феодосия III (715-717), захватившего власть у Анастасия II (713-715). Арабы осаждали Константинополь не восемь лет, а около года (717-718). В самом начале осады болгарский хан Тервел уничтожил значительную часть сухопутного арабского войска, а в конце осады нанес им еще одно поражение. Начиная с этого места история болгар у Стрыйковского уже более или менее согласуется с историей Византии. См.: Летопись византийца Феофана. М., 1884. Стр. 295-297.

50. В начале сентября 717 года и второй раз летом 718 года византийские суда нанесли сильные удары по арабскому флоту с помощью «греческого огня», однако болгары в данном случае были ни при чем. Морская блокада Константинополя была снята 15 августа 718 года, а на обратном пути арабский флот был разметен штормом. Сами арабы оценивают свои потери в этой войне более чем в 50 000 человек. См.: Успенский Ф. И. История Византийской империи V-IX вв. М., 1996. Стр. 559-561.

51. В ночь на 26 июля 811 года в Вырбишском ущелье Балкан болгарский хан Крум устроил засаду и уничтожил войско императора Никифора I (802-811). Никифор погиб, а из его черепа, оправив его серебром, Крум приказал сделать чашу. Стрыйковский отодвигает это событие на 15 лет назад (796).

52. В числе участников битвы при Версиникии (22 июня 813 г.) Феофан Исповедник упоминает патриция Иоанна Аплакиса, стратега Македонии. Но о его сожжении Феофан ничего не пишет, хотя Крум и вправду приносил в жертву людей и животных. См.: Гръцки извори за българската история, III. София, 1960. Стр. 288. Из латиноязычных авторов Аплакиса упоминает Анастасий Библиотекарь (800-880). См.: Латински извори за българската история, II. София, 1960. Стр. 274.

53. О Михаиле Куропалате смотри примечание 8. См.: Успенский Ф. И. История Византийской империи V-IX вв. М., 1996. Стр. 725-729.

54. Истринополь — вероятно, Триест (Tergestum), расположенный севернее полуострова Истрия.

55. Альгимунд (Агельмунд) — по Павлу Диакону, первый полулегендарный король лангобардов, погибший при нападении болгар. Но дело происходило где-то в Бургундии в первой половине V века, когда никаких болгар здесь и в помине не было, а в Италию лангобарды двинулись лишь сто лет спустя (568). Упоминание о болгарах побудило Стрыйковского отнести эти события к IX веку, чем он окончательно все запутал. См.: Павел Диакон. История лангобардов. СПб, 2008. Стр. 49-50.

56. Лисса — остров Вис, Белиград — Берат, Добра — река в Хорватии. Остальные города и поныне называются так же.

57. Николай I Великий был римским папой в 858-867 гг. Понтификат вымышленной папессы Иоанны (по церковной легенде XIII столетия) приходился на период между Львом IV (847-855) и Бенедиктом III (855-858). Существование папессы, еще в 1415 году признаваемое и церковью, во времена Стрыйковского считалось уже несомненной легендой, на что указывали еще Эней Сильвий и Платина.

58. Фортуниане — секта раскольников-христиан, первоначально возглавлявшаяся карфагенским епископом Фортунатом (III век).

59. Это известие соответствует историческим фактам. В период до 870 года болгарский царь Борис дважды менял ориентацию между Константинополем и Римом по вопросу о подчинении болгарской церкви. В конце концов он решил держаться Византии, а католических священников изгнали из Болгарии. См.: Литаврин Г.Г. Введение христианства в Болгарии. В кн.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М,.1988. Стр. 46-55.

60. Людовик II Немецкий, король восточных франков (843-876) и Лотарингии (870-876), был сыном не Лотаря, а Людовика I Благочестивого, сына Карла Великого. Сыном Лотаря был Карл II Лысый, король западных франков (843-877), император Запада (875-877) и король Италии (876-877). Во время их правления арабы захватили Сицилию, вторгались в Апулию и Калабрию. В 870 году они напали на Монте-Гаргано, но уже в феврале следующего Людовик II взял Бари и ликвидировал Барийский эмират (871). При этом огромную роль сыграла помощь хорватского князя Домагоя, направившего к Бари далматинский флот.

61. 43 год по мусульманскому календарю — это 663 год, а 859 год — это 245 год хиджры. Здесь, возможно, просто пропущена цифра, и следовало читать 243, а не 43. Однако не исключено, что Карион имел в виду события не IX, а VII века, когда арабы впервые вторглись в Сицилию (652) и даже захватили Сиракузы (669). Но болгары в то время еще не перешли Дунай.

62. Креститель Болгарии князь Борис-Михаил (852-889) в 889 году ушел в монастырь, передав власть старшему сыну Владимиру-Расате (889-893), вскоре возглавившему языческую реакцию. Борис покинул монастырь, подавил мятеж, ослепил Владимира и посадил на трон другого сына, Симеона (893-927). Тогда же было решено перенести столицу из Плиски в Преслав и перейти с греческого на славянский язык, ставший государственным языком Болгарии. После этого Борис вернулся в монастырь, где и умер в 907 году. См.: Васил Гюзелев. Княз Борис първи. София, 1969. Стр. 461-478.

63. Рашка — самоназвание Сербии в IX-XII веках.

64. Большую часть Словении занимает историческая область Крайна, по-латыни называвшаяся Карниолия (Carniolia).

65. Этногенез албанцев очень сложен и запутан, но они, безусловно, не славяне.

66. Иероним Далматинский или Стридонский (ок.345-420) был виднейшим библеистом ранней церкви. Автор Вульгаты — канонического переревода Библии на латынь. Иероним был одним из любимейших авторов Эразма Роттердамского, в 1516-1520 годах издавшего его произведения в Базеле. Его имя было окутано легендами. Примерно с XII столетия далматинские католические священники, сторонники славянского богослужения, стали приписывать Иерониму изобретение глаголицы. См.: Творения блаженного Иеронима Стридонского (в 19 томах). Киев, 1893-1915.

67. В оригинале это предложение читается так, как будто Кирилл и Мефодий жили во времена Юлиана Отступника (361-363), что не соответствует не только действительности, но и словам самого Стрыйковского, который верно датирует изобретение славянской азбуки IX веком.

68. Иоганн Рейхлин (1455-1522) — немецкий философ, теолог и филолог. Он считается первым немецким специалистом по древнееврейскому языку, который сам по происхождению не был евреем. Лютер высоко ценил Рейхлина, называя его своим отцом, а Филипп Меланхтон был его внучатым племянником.

69. Cвида (Cуда) — искаженное название обширного греческого словаря, точнее, энциклопедии, составленной в конце X века неизвестным византийским ученым. Трактат содержал не только толкования редких слов, но и персоналии античных авторов и сведения по истории Византии. Название лексикона, которое по-гречески может означать «крепость» или «свайная постройка», фессалоникский архиепископ Евстафий ошибочно принял за имя его автора.

70. Имеется в виду крестовый поход против полабских славян, который состоялся не в 1149, а в 1147 году. В этом походе принимали участие Генрих Лев и Альбрехт Медведь. Подчеркнем, что словом Slawaki здесь — и уже не в первый раз — именуются не просто славяне, а полабские славяне (венды). См.: Грацианский Н. Крестовый поход 1147 г. против славян и его результаты. В кн.: Вопросы истории, 1946. № 2-3. Стр. 91-105.

71. Трудно сказать, о каком именно озере говорил Ваповский. Возможно, имелось в виду озеро Ильмень. Многие исследователи склоняются к тому, что слово славяне образовано именно от гидронима, то есть от названия озера или реки. Точной этимологической параллелью названию словене, образованному от гидронима, является литовская деревня Slavenai на реке Slave.

72. Калавразы и Кандичики — очевидно, жители Калабрии и Кандии. Калабрия — провинция на юге Италии, часть Неаполитанского королевства; Кандией называли остров Крит, во времена Стрыйковского бывший владением Венецианской республики.

73. Словом Бессарабия в разное время называли не одно и то же, хотя и нет сомнений, что само название происходит от имени воеводы Басараба I Великого (1289-1352), основателя и первого правителя Молдавского княжества. Во времена Стрыйковского Бессарабией звали Бабадагскую область на Дунае, населенную в основном болгарами, отсюда и сообщение нашего автора о том, что бессарабы говорят на славянском языке.

74. См.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Стр. 88

75. См.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Стр. 89-90.

76. См.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Стр. 146.

77. Примечание Стрыйковского на полях: С Понта, книга 3, Элегия 2. См.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Стр. 126.

78. Геродот в книге четвертой упоминает савроматов (а не сарматов), которых он считал детьми амазонок от скифов. Относительно их языка он пишет так: Савроматы говорят по-скифски, но исстари неправильно, так как амазонки плохо усвоили этот язык. Стрыйковский знакомился с книгой Геродота в латинском переводе, так что или он сам не так истолковал это место, или же переводчик неточно перевел греческий текст. См.: Геродот. История в девяти книгах. Л., 1972. Стр. 216.

79. Современные историки датируют этот набег 550 годом. См.: Свод древнейших письменных известий о славянах, том I. М., 1994. Стр. 191.

80. Евтропий четко различает походы Домициана против сарматов и против даков. В данном случае говорится о войне с даками и событиях 85-86 годов, которые послужили исторической основой известного кинофильма «Даки». См.: Римские историки IV века. М.,1997. Стр. 5-76.

81. Все перечисленные римские императоры правили в период 253-305 годов, за исключением Валентиниана (364-375), Галена и Друза, причем двух последних вообще нет в общем списке императоров Рима. Валентиниана наш автор очевидно спутал с Валерианом (253-259), Галена — с Галерием (293-311), а Друза — с Гереннием Этруском (251). См.: Сычев Н. В. Книга династий. М., 2006. Стр. 91-92.

82. Прокул — самозваный римский император, в 280 году поднявший восстание в Галлии. Был разбит войсками императора Проба (276-282) и казнен. См.: Властелины Рима. М.,1992. Стр. 315.

83. См.: Помпоний Мела. О положении земли. В кн.: Античная география. М., 1953. Стр. 225.

84. Светоний не упоминает сарматов, во всяком случае, в том месте, на которое ссылается наш автор. См.: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1966. Стр. 44.

85. Гней Корнелий Лентул — консул 14 года до н.э. Речь идет о событиях 12 года до н.э., когда Август приказал Лентулу препятствовать переходу сарматов через Дунай. О запрете «дразнить их войной» Флор ничего не пишет. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 185.

86. См.: Малые римские историки. М., 1996. Стр. 189.

87. О Силициусе Кимбере см. примечание 37 к настоящей книге.

88. Светоний ничего об этом не пишет. Источником этой легенды могло послужить сообщение Светония о том, что Август после взятия Александрии не взял для себя из царских богатств ничего, кроме одной плавиковой (murrinum) чаши. См.: Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1966. Стр. 62.

89. Котел почитался священной реликвией у многих древних народов, например, у кельтов. См.: Диллон М., Чедвик Н.К. История кельтских королевств. М., 2006. Стр. 342.

90. Смотри примечание 36 к настоящей книге.

91. См.: Кассий Дион Коккейан. Римская история. Спб, 2011. Стр. 91-103.

92. Павсаний, как и Геродот, употребляет название савроматы, а не сарматы. См.: Павсаний. Описание Эллады. Том I. Спб,1996. Стр. 76.

93. См.: Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. М.,1996. Стр. 226-230.

94. См.: Гиппократ. Избранные книги. М., 1936. Стр. 297.

95. Иосиф Флавий не упоминает ни сарматов, ни савроматов, ни тем более славян. Поводом для отсылки к этому автору для Стрыйковского могло послужить следующее место. Когда же затем он [Александр] сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто этого захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить не нарушая оных, многим это очень понравилось и они согласились участвовать в его походах. См.: Иосиф Флавий. Иудейские древности, том I. М., 1994. Стр. 655.

96. Аджеми-огланы — по-турецки чужеземные мальчики. Так называли обращенных в рабство славянских детей, которые после нескольких лет соответствующей подготовки зачислялись в янычарский корпус.

97. Смотри примечание 63 к настоящей книге.

98. Смотри примечание 64 к настоящей книге.

99. Черная Русь — нынешняя западная Белоруссия. В. Н. Татищев считал, что эта территория ограничивалась реками: с севера Вилией, с юга Приятью, с востока Березиной, с запада Бугом. Черная Русь нанесена на известную карту мира 1459 года, составленную венецианским монахом Фра Мауро. Олаус Магнус (1539) помещает Черную Русь (Russia Nigra) в Латгалии, т.е. между Даугавой и Новгородской землей, которую составитель именует Белой Русью (Russia Alba). Но его карта довольно скверная и вряд ли заслуживает доверия.

100. Протей — сын Посейдона, который, согласно Вергилию, мог принимать различные облики. Любопытно, что амеба, впервые открытая лишь в 1757 году, имеет латинское название Аmoeba Proteus, что можно перевести и как Меняющийся Протей.

101. Это едва ли не первое в европейской историографии прямое название жителей Белой Руси белорусским народом.

102. Страбон пишет об этом так: Роксоланы воевали даже с полководцами Митридата Евпатора под предводительством Тасия. Однако любая варварская народность и толпа легковооруженных людей бессильны перед правильно построенной и хорошо вооруженной фалангой. Во всяком случае, роксоланы числом около 50 000 человек не могли устоять против 6 000 человек, выставленных Диофантом, полководцем Митридата, и были большей частью уничтожены. См.: Страбон. География. М.,1964. Стр. 280-281.

103. Страбон считал роксоланов одним из племен народа бастарнов, а самих бастарнов не очень уверенно относил к германским племенам. Но в другом месте он относит роксоланов к скифам, которые, как известно, иранского происхзождения. Что касается савроматов, то он отличает их от скифов, но помещает рядом с ними и южнее роксоланов. Сарматов Страбон уже определенно считает скифами и не путает их с савроматами. См.: Страбон. География. М.,1964. Стр. 116, 280, 468.

104. У Тацита об этом написано не в «Анналах», которые заканчиваются книгой 16 и смертью Нерона, а в первой книге его «Истории». Описываемые события происходили в 68 году. См.: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Том II. Л., 1969. Стр. 42.

105. Симмах — переводчик Библии на греческий язык, живший в эпоху императоров Коммода и Севера (180-211). Блаженный Иероним для своего латинского перевода Библии использовал его труд, который хвалил и отмечал, что Симмах передавал не букву, а смысл Ветхого Завета. При этом самого автора, родом самаритянина, Иероним считал иудействующим еретиком-евионитом и полухристианином. Евсевий Кесарийский тоже называет Симмаха евионитом и пишет, что тот в своем переводе пытался опровергнуть Евангелие от Матфея. См.: Краткие сведения о древних переводах ветхозаветной Библии. ЧОЛДП, 1872, № 2.

106. Мирсил с Лесбоса (Mirsilius Lesbius) — Миртил Метимнейский, греческий историк первой половины III века до н.э. родом из Метимны (Мефимны) на острове Лесбос. Его сочинения сохранились только в отрывках. Мирсил (или Миртил) считается одним из родоначальников парадоксографии, т.е. сочинений о необыкновенных вещах и удивительных случаях.

107. Помпоний Лет (1428-1497) — Джулио Помпонило Лето, итальянский историк, внебрачный сын барона Джованни Сансеверино. Родом из Калабрии, учился у Лоренцо Валлы, преподавал в Римском университете. В 1465 году организовал в Риме «Римскую академию» — кружок, где изучали античную философию. Папа Павел II (1464-1471), считая членов кружка безбожниками и заговорщиками, приказал их арестовать и закрыть Академию. При папе Сиксте IV (1471-1484) все «академики» получили свободу. В 1472-1473 гг. Помпоний Лет совершил путешествие по Южной Руси, впечатлениями о котором он делится в комментариях к «Георгикам» Вергилия. В сочинении «Цезари» (1499) изложил историю Рима и Византии с III по VII век.

108. Гай Семпроний Тудитан — римский историк, квестор 145 года, городской претор 132 года, консул 129 года до н.э. В Иллирике воевал с племенем япидов, за победу над которым в 128 г. до н.э. был удостоен триумфа. Автор как минимум двух крупных исторических трудов, от которых уцелели лишь фрагменты. См.: Чертков А.Д. Пелазго-фракийские племена, населившие Италию. М., 1853. Стр. 3.

109. Марк Порций Катон Старший (234-149 гг. до н.э.) — древнеримский писатель и политик. Одним из первых в Риме он начал публиковать собственные речи для публичных выступлений, из которых Цицерону было известно около 150. Трактат Катона «Земледелие» считается самым ранним из известных прозаических произведений на латинском языке. От остальных сочинений Катона сохранились только отрывки. В оригинале нашей «Хроники» (в том числе и в издании 1582 года) слова Порций и Катон написаны через запятую, но это почти наверняка опечатка. Никакого Порция в списке авторов своих источников Стрыйковский не упоминает (впрочем, он не упоминает и Катона). См.: Марк Порций Катон.Земледелие. М.-Л.,1950.

110. В издании 1846 года напечатано albo Lacka, но в издании 1582 года читается скорее Lacha.

111. Старинное название Чехии Богемия происходит от названия кельтского племени бойев, живших на этой территории еще до Рождества Христова. Стрыйковский называет их немцами, т.е. считает германским племенем. Отметим, что Длугош, рассказывая о Чехе, ничего не пишет о бойях, а название Богемия он объясняет так: Bohemia, потому что славяне Бога по-своему Bohem называли. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I. Krakow, 1867. Кн. I, стр. 7.

112. С достаточными основаниями можно предположить, что речь здесь идет о карпатских русинах.

113. Русый по словарю Даля — средний между черным или карим и белокурым, а румяность — алость, краснота, багряность. Средний между черным и румяным выглядит хоть и непривычно, но из этой схемы не выпадает.

114. Надо полагать, что речь идет о гасконцах, так как как Гасконь находится не просто на юге Франции, а именно в Аквитании.

115. Смотри примечание 101.

116. Очевидно, здесь опечатка и следует читать Эгейское, так как название Азовское море наш автор не употребляет.

117. Убедительное подтверждение того, что во времена Стрыйковского едва ли не большая часть населения тогдашней Литвы была все еще православной. Ситуация начала резко меняться только после Брестской унии (1596).

118. Стрыйковский здесь называет страницу картой, но по-латыни страница — pagina, а cardo — пояс, зона.

119. Длугош писал о предводителе наемных варваров Одоакре, который с 476 по 493 год был королем Италии. Отец Одоакра Эдика принадлежал к окружению Аттилы, и различные авторы называют его то готом, то ругом. Ругии — восточногерманское племя, а версия о его славянском происхождении современной наукой отвергается. Длугош, как и Волатеран, пишет Odoacer а не Odonacer, однако из одного делает двух. Первый Одоакр, согласно Длугошу, был родом русин и потомок Руса. Он взял Рим, правил в нем 14 лет, а потом умер. Второй Одоакр был итальянцем и пал от руки готского короля Теодориха. Так что Длугошу надо разбираться не с Волатераном, а с самим собой. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I. Krakow, 1867. Кн. I, стр. 24, 25.

120. Русские летописи потомков Иафета называют норики, которые и есть славяне. Норик или Норика — римская провинция между верхним Дунаем и рекой Дравой, просуществовавшая до 420 года. Ее название происходит от иллирийского племени нориков. Ныне это территория Австрии к югу от Дуная, отделявшего римские провинции от Германии. Венгрия там рядом, но Болгария очень далеко от Норика.

121. Начиная с этого места Стрыйковский начинает пересказ Начальной русской летописи, где написано так: волохи напали на дунайских славян, поселились среди них и притесняли их. Стрыйковский волохами называл римлян. Что же касается русского летописца, то современные исследователи считают, что он и сам имел весьма смутное представление о волохах. Это могли быть кельты, даки, римляне Траяна, гунны, византийцы и даже западные франки. Отметим, что римлян, фрягов и даже готов русский летописец называет отдельно, а вот даков и гуннов он не упоминает. См.: Повесть временных лет. М., 1950. Том 1, стр. 10, 11, 21, 206, 207, 210, 217, 218; том 2. Стр. 213.

122. В оригинале Древканами (Drewkanami), но здесь, вероятно, опечатка, так как в готическом наборе 1582 года буква k очень похожа на l .

123. Хорваты и Беляне (Bielanie) в изданиях 1582 и 1846 годов напечатаны через запятую, но здесь очевидная ошибка. В русских летописях никаких белян нет, зато есть белые хорваты. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 11, 207.

124. Ранняя летописная традиция не отождествляет Хоревицу с Вышгородом, который впервые упоминается под 946 годом. Некоторые исследователи считают, что Хоревица — это Лысая гора, другие считают ее Замковой горой. О Щекавице смотри примечание 10 к настоящей книге.

125. В «Повести временных лет» Любеч не связывается с Лыбедью и впервые упомянут только при Олеге (882).

126. В русской летописи вятичи жили не над Вяткой, а над Окой. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 14, 210.

127. Аскольд и Дир впервые упомянуты в летописи под 862 годом как бояре Рюрика, но не его родственники. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 15, 215.

128. Длина озера Ильмень около 45 км, ширина — около 30 км. Таким образом, у Стрыйковского «наша миля» составляет менее 4 км. Вероятно, имеется в виду т.н. короткая миля, так как в ряде других мест «Хроники» миля составляет около 8 км.

129. Гостомысла не упоминает ни одна из ранних русских летописей. В источниках имя этого князя, как и «Сказание о князьях Владимирских» появляется не ранее начала XVI века, так что если в данном случае Стрыйковский и пользовался летописью, то ее возраст был никак не более ста лет. Рассказ о Гостомысле Карамзин считал сказкой. В русской историографии все известия о Гостомысле восходят к так называемой Иоакимовой летописи, о которой мы знаем только со слов Татищева, и которая традиционно считается наиболее сомнительным из т.н. «татищевских известий». Нельзя исключать, что Гостомысла Татищев позаимствовал у самого Стрыйковского, которого как историка очень ценил, ставя его значительно выше Кромера.

130. О Кранции смотри примечание 143 к книге второй.

131. Заявление неожиданное и даже несколько обескураживающее, так как еще не было случая, чтобы какому-то племени, пусть и откровенно вымышленному, Стрыйковский не попытался бы предложить хоть какую-нибудь родословную.

132. Веверица — древнерусское название белки. Любопытно, что в словаре Даля слово веверица есть, а вот слова белка там нет.

133. Вагрия — это не город, а полуостров в Голштинии. Эту территорию между реками Свентине и Траве Карл Великий в 804 году предоставил для поселения славянам-бодричам, чьей столицей стал Старгард (Ольденбург). К бодричам относят и славянское племя вагров. См.: Гильфердинг А. Ф. Собрание сочинений, том 4. Спб, 1874. Стр. 43,44, 268.

134. Речь идет о границах Голштинии (Гольштейна), где некогда обитало племя голзатов. См.: Гильфердинг А. Ф. Собрание сочинений, том 4. Спб, 1874. Стр. 25.

135. Людовик II Немецкий в 843-876 гг. был королем восточных франков (будущей Германии), однако он не был сыном Лотаря. Стрыйковский путает его с Людовиком II, императором Запада (850-875) и королем Италии. Cмотри также примечание 60 к настоящей книге.

136. Исходя из размеров Ладожского озера получается, что миля у Герберштейна примерно соответствует нынешней морской миле, т.е. 1,85 км. Расстояние от Новгорода до Старой Ладоги составляет более 200 км, и если это 37 миль, то такая миля будет равна примерно 5,5 км. См. также примечание 128.

137. Исходя из размеров Белого озера длина мили здесь получается около 3 км, а исходя из расстояния от Новгорода до Белозерска — около 5 км. Итак, всего на двух страницах мы раз пять имели возможность попытаться определить длину тогдашней мили, и все результаты оказались совершенно разными (2, 3, 4, 5 и 8 км). Но мы мерили по прямой, а Стрыйковский, скорее всего, расстояния между городами определял по дороге. При этом 5-6 км легко превращаются в те же восемь.

138. В Белое озеро впадает около 60 рек и ручьев, в остальном все верно.

139. О сокровищах Ивана Грозного в Белозерске Стрыйковский вычитал у Герберштейна. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр.152.

140. Можно предположить, что Стрыйковский имел в виду провинцию Варезе в Ломбардии. Город Варезе находится в 55 км к северо-западу от Милана на берегу озера Варезе. Латоброги — вероятно, аллоброги (кельтское племя, жившее в северной части Савойи); воконцы — жители швейцарского кантона Во.

141. Сабаудия — древнее название Савойи от населявшего эти земли племени сапаудов (IV век).

142. О вичанках смотри примечание 67 к книге десятой.

143. В русской летописи контантинопольский патриарх верно именуется Фотий (858-867), а описываемые здесь события датируются 6374 (866) годом. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 19, 215.

144. Во времена Ивана Грозного щиты в русской армии были почти исключительно круглыми и совершенно не походили на миндалевидные щиты древнерусских воинов. А вот щиты викингов были круглые. Впрочем, Стрыйковский упирает не на форму щита, а на изображение на нем.

145. Дмитрий Иванович Вишневецкий, православный волынский князь герба Корибут, который считается основателем Запорожской Сечи, в 1564 г. был казнен в Стамбуле по приказу султана Сулеймана Великолепного. Его подвесили за ребро на крюк на городской стене, на котором он провисел три дня, а потом был расстрелян из луков, так как ругал мусульман и самого султана. См.: Kronika Polska Marcina Bielskiego, т. 2. Sanok, 1856. Стр. 1149.

146. Погоня — нынешний государственный герб Литвы и Белоруссии, изображающий всадника с подятым мечом. На первый взгляд, это изображение похоже на герб России (всадник, копьем поражающий змея), но на самом деле это разные символы.

147. Стрыйковский ошибается. В русской летописи под 6449 (941) годом ясно сказано, что греки одолели (одолеша), а русские отступили (отбегоша). См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 33, 230.

148. Лиутпранд пишет об этом не в шестой, а в пятнадцатой главе книги пятой. Cм.: Лиутпранд. Антаподосис. М., 2006. Стр. 96, 97.

149. Иоанн Зонара (ум. п. 1159) — византийский историк и богослов. Автор всемирной истории в 18 книгах (от сотворения мира до 1118 года). Труд Зонары считается образцовым по полноте сведений и умелому использованию источников, в числе которых было немало впоследствии утраченных (например, некоторые книги Диона Кассия). Как первоисточник хроника Зонары имеет значение лишь для эпохи Алексея Комнина (1180-1118). См.: Ioannis Zonarae Epitome Historiarum. Vol. 1-6. Lipsiae, 1868-1875.

150. Русская летопись называет древлянского князя Мал, что традиционно истолковывают как маленький, невысокий, низкий. Вероятно, Длугош решил, что низкий — собственное имя князя (Nyszkin), а Стрыйковский понадеялся на Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I. Krakow, 1867. Кн. I, стр. 52.

151. Имя Малдит (Maldittus) Стрыйковский позаимствовал у Герберштейна. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 61.

152. Ни Стрыйковский, ни «Повесть временных лет», ни Татищев не сообщают о казни Игоря с помощью согнутых деревьев. Этот рассказ есть только у византийского писателя Льва Диакона, а в российскую историографию его ввел Карамзин. См.: Лев Диакон. История. М., 1988. Стр. 57.

153. Русская летопись датирует это событие 6453 (945) годом. Возможно, в издании 1582 года была допущена опечатка: цифру 3 приняли за цифру 8. Впрочем, отдельные историки считают, что есть основания для более поздней даты смерти Игоря, чем 945 год. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 40, 237.

154. Стрыйковский говорит об упоминаемых русской летописью приближенных Ольги Асмуде и Свенельде. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 40.

155. Русская летопись называет не Иоанна Цимисхия (969-976), а Константина Багрянородного (945-959), который и царствовал в 955 году. Ошибку и само написание Zemiszki Стрыйковский позаимствовал у Кромера, который, впрочем, оговаривается, что Зонара называет не Цимисхия, а Константина. На авторство Кромера и на его ошибку указывает также и Густынская летопись. См.: Kronika Polska Marcina Kromera, tom I. Krakow,1882. Стр. 97; ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 34.

156. На Елене, дочери императора Романа Лакапина, был женат не Иоанн Цимисхий, а как раз Константин Багрянородный. Русская летопись сообщает, что Ольга получила имя Елена в честь матери Константина Великого. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 44, 241.

157. И по смыслу, и по тексту русской летописи здесь должно быть слово дружина, однако мы решили оставить так, как написано у Стрыйковского.

158. В русских хрониках это есть. Отметим, что наш автор не так уж часто заглядывает в саму Начальную русскую летопись, предпочитая ее пересказы третьими лицами, такими как Длугош, Меховский, Кромер или же Герберштейн. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 47, 244.

159. И в издании 1582 года, и в издании 1846 года на полях написано: Pskow oblegli, хотя это несомненная описка или опечатка. В самом тексте, как и в летописи, речь идет, разумеется, о Киеве. Осада Киева печенегами началась весной 969 года. См.: Карпов А. Княгиня Ольга. М., 2009. Стр. 259.

160. Ольга умерла 11 июля 969 года. Точную дату сообщает Иаков Черноризец (XI век). См.: Карпов А. Княгиня Ольга. М., 2009. Стр. 264, 265.

161. В 1547 году, в тот самый год, когда родился Стрыйковский, а Иван Грозный принял титул царя, Ольга была причислена к лику святых равноапостольных. Этим по статусу христианских святых она была приравнена к самой Марии Магдалине.

162. Как и большинство других курьезных ошибок в Хронике, эта ошибка сделана не самим Стрыйковским, а его источником. Имя воеводы Добрыни, брата Малуши, принял за женское не наш автор, а Герберштейн. Ему же принадлежит изобретение имени Калуфча, которое есть не что иное, как искаженное слово любечанин. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 62, 271, 272.

163. Преслав — столица Первого Болгарского царства в 893--971 гг. Находился в 3 км к югу от нынешнего города Велики-Преслав на левом берегу реки Голяма-Камчия. Не позднее 970 года захвачен Святославом. Тождество Преслава со столицей Святослава Переяславцем надежно не установлено; возможно, это разные города. В Переяславце видят исчезнувший город Преслав Малый, который находился на Дунае и местонахождение которого точно не идентифицировано. См.: Королев А. Святослав. М., 2013. Стр. 185, 189.

164. Русско-византийская война началась при императоре Иоанне I Цимисхии (969-976) в 970 году. Императоры Василий II и Константин VIII стали самостоятельными правителями только в 976 году, уже после смерти Святослава. При нем русская летопись их не упоминает. Ошибку эту наш автор позаимствовал у Герберштейна, а с легкой руки Стрыйковского она перекочевала и в Густынскую летопись. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 62; ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 36.

165. Это та самая речь Святослава, на которой воспитывались целые поколения россиян: Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые срама не имут. Стрыйковский излагает ее не по оригиналу, поэтому и звучит она не столь впечатляюще, как прекрасные слова русской летописи. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 50, 248.

166. Примечание Стрыйковского на полях: Panadokimi. Это слово наш автор тоже подчерпнул у Герберштейна, который в оригинале пишет Panadogkhen. Герберштейн имел в виду паволоки, как в русских летописях именовались дорогие шелковые ткани, название которых восходит к слову волочить. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 62.

167. Русская летопись не сообщает о пленении Святослава, а только о его гибели. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 53, 250.

168. Вероятно, Стрыйковский имеет в виду, что имя Курес звучит совершенно так же, как курш, то есть житель Курляндии.

169. Имееется в виду Свенельд, воспитатель и воевода Святослава, который уже при Игоре имел полномочия едва ли не княжеского соправителя. Слово Swadolt наш автор позаимствовал опять-таки у Герберштейна, Длугош же Свенельда вообще не упоминает. См.: Артамонов М.И. Воевода Свенельд. В кн.: Культура Древней Руси. М., 1966. Стр. 30-35.

170. Ахитофел — близкий друг библейского Давида, перешедший на сторону его противников и дававший им советы. См.: 2-я Царств 16, 23.

171. Примечание Стрыйковского на полях: Этого замка не упоминают ни Герберштейн, ни Киевская хроника, а только Длугош, Меховский и некоторые русские хроники. Длугош тоже называет его Вараж (Waraz). Это город Овруч, который в русской летописи именуется Вручий. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 53, 251.

172. Все эти события Стрыйковский излагает по Герберштейну, который, называет Рогволода псковским (а не полоцким) князем, Рогнеду называет Рохмидой и т.п. Однако Герберштейн не пишет, что Владимир посадил в Новгороде Добрыню. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 62.

173. Разумеется, везде, где упоминается Псков, следует читать Полоцк. Впрочем, Герберштейн не пишет, что Владимир взял Псков (или Полоцк); русская летопись тоже не сообщает об этом прямо, хотя из текста это вроде бы и следует. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 54, 252.

174. Стрыйковский подчеркивает искренность и глубину языческой веры Владимира, чего нет у Герберштейна.

175. Герберштейн описывает этого идола лаконичнее: деревянный, но с серебряной головой. Остальные подробности Стрыйковский или додумал сам, или подчерпнул из какого-то другого источника. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 63.

176. Весь этот перечень, за исключением мелких различий в написании, практически дословно позаимствован у Герберштейна. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 63.

177. Расстояние от Москвы до Владимира по прямой составляет 175 км. Таким образом, на сей раз миля у нашего автора составляет около 5 км. Но если он считал расстояние по дороге, то эта миля может вырасти до 6 км и более. Смотри также примечание 137 к книге четвертой.

178. Здесь наш автор, опять-таки следуя за Герберштейном, делает сразу несколько ошибок. Владимир основал не Владимир-на-Клязьме, а Владимир-Волынский, о котором в летописи впервые упоминается под 988 (6496) годом в связи с рассказом о наделении уделами сыновей Владимира. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 83. Основание Владимира-на-Клязьме традиционно связывается с именем Владимира Мономаха и датируется 1108 годом. В 1958 году торжественно отмечалось 850-летие города Владимира. См.: ПСРЛ, том XX. М., 2005. Стр. 103. Попытки связать основание Владимира-Залесского с именем Владимира Святославича базируются на известиях поздних летописей (в том числе Густынской, которая сама во многом основывается на хронике Стрыйковского), отчего они и кажутся недостаточно убедительными. Впрочем, этот вопрос не стоит считать закрытым. Перенос столицы из Киева во Владимир был совершен Андреем Боголюбским и представлял из себя длительный процесс, не завершившийся вполне и после гибели Андрея (1174). В российской историографии это событие традиционно датируется 1169 годом, когда Андрей взял Киев, но не стал там править, оставив наместником своего брата Глеба. По словам Ключевского, Андрей просто «отделил старшинство от места».

179. См.: Лонгинов А. В. Червенские города. Варшава,1885. Стр. 61, 62.

180. По сравнению со списком Герберштейна пропущен Вышеслав (Saslaus), умерший раньше отца. А всего у Владимира было тринадцать сыновей и не менее десяти дочерей. См.: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М.,1997. Стр. 304.

181. Здесь должно быть просто: в селе Берестове. Слово Selwi у Герберштейна Стрыйковский принял за название отдельного населенного пункта. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 63.

182. Эта сентенция есть и в русской летописи, но отсутствует у Герберштейна. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 57, 255.

183. Эти события русская летопись относит к 6505 (997) году. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 87, 88, 286, 287.

184. См.: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. Стр. 228-230.

185. Соответствующий рассказ русской летописи относится к 6500 (992) году. Но летописный рассказ и его сокращенная версия у Длугоша заметно отличаются от версии Стрыйковского, украшенной многочисленными яркими подробностями. Отметим, что у Герберштейна вообще нет этой истории, как и истории о белгородских колодцах. Таким образом, непосредственный источник нашего автора в данном случае остается под вопросом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 136. Смотри также примечание 15 к книге первой.

186. На Руси было три реки с названием Трубеж и на каждой их них в древности стоял город Переяславль: Переяслав-Хмельницкий, Переславль-Залесский и Переяславль-Рязанский (старое название Рязани). Стрыйковский решил, что в летописи упомянут какой-то новый Переяславль и вполне логично предположил, что если подвиг совершил переяславец, то первый Переяслав — это тот, который поближе к Киеву. И хотя в летописи лишь один Переяславль, в здравом смысле нашему автору никак не откажешь. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 84, 85, 283, 284.

187. Агаряне или измаильтяне — потомки библейской Агари, наложницы Авраама, и ее сына Измаила. В старину агарянами именовали мусульман. См.: Бытие, 16.

188. Русская летопись не называет имени этого греческого философа, а Длугош вообще о нем не упоминает. Возможно, Стрыйковский ориентировался на название одного из разделов книги Герберштейна: Вопросы некоего Кирилла к епископу новгородскому Нифонту, в котором как раз рассуждается о православной вере и основой которого послужили «Вопрошания» Кирика. Но этот Кирик жил на два века позже нашего философа.. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 60, 259; Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 96. Татищев называет философа Киром, но, судя по всему, он сам позаимствовал это имя у Стрыйковского. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том IV, стр. 134.

189. По-польски слово zapona означает запонка, застежка, пряжка, и Стрыйковский, как следует из дальнейшего текста, именно так его и понял. Так же толкует это слово и словарь Ефремовой. Но переводчики древнерусского летописного текста слово запона толкуют как занавеска, и это выглядит правдоподобнее, учитывая сложное изображение, которое трудно сделать маленького размера, и то, что (по летописи) оно было написано (а не выгравировано). Тем не менее вопрос этот нельзя считать окончательно закрытым, так как в подобных случаях золотые бляхи дарили все-таки чаще, чем занавески. Словарь Даля допускает оба толкования. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 74, 272.

190. В летописи рассуждения философа о вере занимают очень много места, но Стрыйковский почти все это пропускает. В этом отношении его резолюция на полях заслуживает внимания.

191. В летописи не сказано, где именно Владимир собрал своих бояр, но, разумеется, все это должно было происходить в Киеве. Вероятно, Стрыйковский опять перепутал название города с именем князя. Относительно Владимира-на-Клязьме смотри примечание 178.

192. Примечание Стрыйковского на полях: Сабелликус, книга 2. Смотри примечание 100 к книге первой.

193. Татары не жили в Херсонесе, и слово Kirkiel относится не к нему, а ко всему татарскому Крыму, столицей которого некоторое время был Кырк-ор (Чуфут-Кале), причем Стрыйковский мог так называть и расположенный совсем рядом Бахчисарай. Возможно, он хотел подчеркнуть, что Корсунь был такой же столицей византийского Крыма, как Бахчисарай — Крыма татарского. Смотри также примечание 141 к книге второй.

194. Осада Корсуня происходила с осени 988 до весны 989 года. См.: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. Стр. 224-225.

195. В летописи Анастасий назван просто жителем Корсуня, однако потом Владимир взял его в Киев и сделал старшим священником Десятинной церкви, то есть протопопом. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том IV, стр. 413.

196. Корсунскими вратами называются старинные двери, установленные внутри Софийскорго собора в Новгороде. Не исключено, что они были изготовлены в VIII-IX веках и доставлены из Корсуня Владимиром, но надежных доказательств этого нет. Одно время Корсунскими вратами называли Сигтунские врата, которые для Софийского собора являются наружными. Какие из этих ворот имел в виду Стрыйковский, неизвестно, но более вероятно, что как раз Сигтунские. По поводу колокола Герберштейн пишет, что сам видел этот колокол в новгородской соборной церкви. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 150, 330.

197. Герберштейн не только описал Хлопиград (Холопий городок) над Мологой, но и нанес его на карту. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 135, 150.

198. См.: Геродот. История. Л., 1972. Стр.187, 188; Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippicae». Кн. II, гл. 5. СПб, 2005.

199. Любопытно, что Стрыйковский называет Крым островом, хотя, конечно, он отлично знал, что это полуостров. Либо в старину польское слово wyspe означало и то и другое, либо наш автор хотел подчеркнуть географическую изолированность Крыма, в силу которой он и впрямь более походит на остров.

200. Константин VIII и Василий II (976-1025) были преемниками, но не сыновьями Иоанна I Цимисхия (969-976). Их отцом был император Роман II (959-963). Сам Владимир и его сыновья Мстислав и Борис при крещении получили имена Василий, Константин и Роман. См.: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. Стр. 256.

201. Не в первый и не в последний раз мы имеем возможность убедиться, что и Длугош, и Меховский, и Кромер неправильно или как минимум неточно переводили летописные даты от соотворения мира в даты от Рождества Христова.

202. О прозрении Павла в Деяниях апостолов говорится не в главе 20, а в главе 9, 18.

203. Любопытно, что в древнейших русских летописях местом крещения Владимира названы разные церкви Херсонеса: в Лаврентьевской — церковь святого Василия, в Ипатьевской — церковь святой Софии, в Радзивилловской — церковь святой Богородицы, и т. п. О возможных причинах подобной разноголосицы смотри: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. Стр. 241-244.

204. Имеется в виду Климент I, четвертый папа римский. По преданию, около 98 года он был сослан в Инкерманские каменоломни, где через год казнен (утоплен в море) римскими властями за активную проповедь христианства. В IX веке создатель славянской азбуки Кирилл доставил в Рим его мощи, но часть их осталась в Херсонесе, откуда Владимир и перевез их в Киев. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 233.

205. Только у Стрыйковского это место можно истолковать так, что помосты для духовенства находились прямо в воде (что представляется вполне логичным); во всех других источниках помосты или вообще не упомянуты, или же говорится, что они были сооружены на берегу (в чем не было такой уж необходимости). Особенно правдоподобно это выглядит, если крещение киевлян происходило не в Днепре, а в реке Почайне, как ныне и считают многие исследователи. Здесь самое время вспомнить, что если в первой редакции своей «Истории» Татищев писал, что киевлян крестили в Днепре, то во второй редакции он резко изменил свое мнение и уверенно назвал реку Почайну. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 63; том IV, стр. 137.

206. Про то, что целым группам людей давалось одно и то же имя (для ускорения процедуры крещения), в русских летописях ничего нет, но такая подробность есть у Длугоша в его рассказе о крещении Литвы в 1387 году. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 439. Татищев тоже пишет, что при крещении каждой купе даще имяна особая мужем и женам, но почти нет сомнений, что он позаимствовал это у Стрыйковского. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том IV, стр. 137.

207. Смотри примечание 5 к книге пятой.

208. В русской летописи сказано, что Владимир посылал собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное, но об обучении детей самого Владимира не говорится. А у Длугоша написано, что Владимир распорядился русских мальчиков приобщать к науке. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 124.

209. История первых церковных иерархов на Руси — большая, сложная и довольно запутанная тема, требующая отдельного исследования. См.: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. Стр. 261-265.

210. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 150. Подчеркнем, что в «Повести временных лет» вообще нет рассказа о крещении Новгорода, и все подробности этого события известны лишь из позднейших летописей, в частности, Новгородской первой младшего извода. См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. Стр.159, 160.

211. 6469 год от сотворения мира — это 961 год от рождества Христова. Скорее всего, издатель Герберштейна просто допустил опечатку и должно быть 6496, то есть 988 год, как официально и считается.

212. Cмотри примечание 201.

213. Примечание Стрыйковского на полях: Василий Македонянин (Basilius Macedo), убитый оленем император. Василий I Македонянин был византийским императором в 867- 886 годах и пал жертвой несчастного случая на охоте. Именно на царствование этого императора пришелся расцвет просветительской деятельности Кирилла и Мефодия. См.: Успенский Ф.И. История Византийской империи. Период Македонской династии. М., 1997. Стр. 159.

214. Смотри примечание 200.

215. Ламберт Герсфельдский (1025-1081) или Ламперт Херсфельдский, которого наш автор называет Ашафенбургским (по его монастырю в Тюрингии) — немецкий монах и хронист. Около 1080 года он завершил свой главный труд «Анналы», где излагал историю от сотворения мира до 1077 года. «По чистоте языка и мастерству изображения Ламберт принадлежит к лучшим писателям средних веков». См.: Древняя Русь в свете зарубежных источников, том IV. М., 2010. Стр. 116.

216. Стрыйковский хочет сказать, что послы к Оттону прибыли не из Руси, а из Ругии, то есть с острова Рюген, где тоже жили славяне. Значит, и Адальберт ездил не на Русь, а к полабским славянам. Подобная версия имеет право на существование, причем стоит обратить внимание на то, сколь решительно наш автор ее придерживается.

217. В этом месте в издании 1846 года допущена опечатка, исказившая смысл предложения. По сравнению с изданием 1582 года здесь были пропущены несколько слов и открывающая скобка. Отсутствующую часть текста мы подчеркнули сплошной линией.

218. Сведения о миссии Адальберта, архиепископа Магдебургского (968-981), содержатся в так называемом продолжении хроники Регино, автором которого считают самого Адальберта. См.: Древняя Русь в свете зарубежных источников, том IV. Западноевропейские источники. М., 2010.

Стр. 48, 49. Стоит отметить, что именно Адальберт Магдебургский осуществлял конфирмацию Адальберта Пражского (Войцеха). См.: Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. Стр. 57.

219. См.: Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. Стр. 53.

220. Оттон I Великий (912-973) с 936 года был германским королем, а императором стал с 962 года. См.: Флекенштайн Й. Империя Оттонов в X столетии. В кн.: Священная Римская империя: эпоха становления. М., 2008.

221. Згожелицы (Сгорелицы) — славянское название Бранденбурга, буквально переведенное на немецкий язык.

222. Относительно венгров Стрыйковский все перепутал. Не князь Геза (972-997) был сыном Стефана (Иштвана), а сам Стефан (997-1038), первый король (1001) и креститель Венгрии, был сыном Гезы. Гезу в 974 году крестил миссионер Бруно, а официальная христианизация Венгрии (которая не была единовременным актом) произошла не ранее 1001 года. См.: Шушарин В.П. Христианизация венгров. Стр. 167, 168. В кн.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988.

223. Крещение князя Борживоя святым Мефодием исследователи относят к 882-884 годам. См.: Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962. Стр. 57.

224. Ян Кишка (1552-1592) герба Домброва — сын витебского воеводы Станислава Кишки и Анны Радзивилл. С 1563 года учился в Германии и в Италии. Кравчий (1569) и подчаший (1579) Великого княжества Литовского, сенатор Речи Посполитой (1579). Староста Жмудский (1579) и Брестский (1589), каштелян Виленский (1588). Был женат на Елизавете-Пелагее (1575), дочери Константина Константиновича Острожского. В Ливонскую войну во главе собственного отряда участвовал в походе Стефана Батория на Великие Луки (1580). В своих огромных владениях (70 городов, 400 сел) распространял арианство, заменив кальвинистских пасторов арианскими.

225. Тело убитого Осириса было разрублено на куски и разбросано на большом пространстве. Его сестра и жена (но не мать) Исида нашла и собрала все части тела Осириса, кроме фаллоса, который ей пришлось вылепить из глины. Сведения об Исиде и Осирисе наш автор подчерпнул у античных авторов, но не все там правильно понял. См.: Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. I, гл. 21-22. В кн.: Древний Восток и античный мир. Труды кафедры истории древнего мира, вып. III. М., МГУ, 2000. Стр.106-123; Плутарх. Исида и Осирис. Киев, 1996. Стр. 15-19.

226. Быку Апису в Мемфисе был посвящен отдельный храм. Считается, что именно этот храм и посетил Александр в 332 г. до н.э. См.: Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. М., МГУ, 1963. Стр. 97, 99.

227. Менна (Menna) — Менес, которого Манефон считал первым из египетских фараонов-людей и основателем Мемфиса. Считается, что он жил в XXXII-XXXI вв. до н.э. Геродот называет его Мин. См.: Геродот. История. Л., 1972. Стр. 109.

228. Мелиссей — критский царь, отец нимф, вскормивших младенца Зевса (Юпитера) медом и козьим молоком. См.: Аполлодор. Мифологическая библиотека. М., 1993. Стр. 5.

229. Дит или Диспатер был богом подземного мира в римской мифологии и отождествлялся с греческим Аидом или Плутоном. См.: Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М.-Л., 1948. Стр. 127.

230. Юба — нумидийский царь, современник и противник Цезаря. После поражения помпеянцев при Тапсе (46 г. до н.э.) покончил с собой. См.: Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М.-Л., 1948. Стр. 282, 417.

231. Какого Габира имет в виду Стрыйковский, неизвестно. Геродот сообщает, что династию македонских царей основали трое братьев: Гаван, Аероп и Пердикка. Тит Ливий пишет, что в середине II века до н.э. начальником гарнизона Скодры был римлянин Габиний. Что же касается богов, то, по мнению болгарских ученых, древние македоняне почитали бога-козла Карана. См.: Геродот. История. Л., 1972. Стр. 413, 414; Тит Ливий. История Рима от основания города, том III. М., 1993. Стр. 539.

232. Нет уверенности в том, что словом Paenowie Стрыйковский называл жителей Паннонии, это может быть и Пелопоннес. Мовсес Каланкатуаци сообщает, что между Ахайей и Иллирией находилась земля Пеленис. См.: Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. Книга первая, гл. II. Ереван, 1984.

233. Родийцы — жители острова Родос. Родийцы считались потомками Киттима (Китриса), сына Иавана, внука Иафета и правнука библейского Ноя. См.: Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. Книга первая, гл. II. Ереван, 1984.

234. Отец Саба, предок сабинского народа, был племенным божеством сабинян.

235. В начальный период римской истории Квирин входил в триаду главных богов вместе с Юпитером и Марсом. Изначально был божеством сабинян, которые в Риме селились на холме Квиринал. От его имени происходит одно из наименований самих римских граждан — квириты, которые 19 февраля в честь бога устраивали праздник Квириналии. Квирин считался одной из ипостасей Марса (причем Марса спокойного, отдыхающего), богом народного собрания, позже идентифицировался с Ромулом. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города, том I. М., 1989. Стр. 373.

236. Примечание Стрыйковского на полях: Despota de Samos (Деспотат Самос). Деспотатами в средние века называли независимые и полузависимые государственные образования Греции. Но в Древней Греции такого названия не было. Наш автор называет деспотами тех греческих правителей, которых Геродот и другие античные авторы именовали тиранами.

237. Франческо Филельфо (1398-1481) — итальянский поэт и гуманист, считавшийся лучшим эллинистом и латинистом своего времени. В 1420 году был секретарем венецианского посла в Константинополе, откуда привез большую коллекцию греческих рукописей (1427). Переводил на латынь Гомера. В 1440-1466 годах был придворным поэтом миланских герцогов Висконти и Сфорца. Короли и папы осыпали Филельфо милостями, но злой язык и огромное самомнение создали ему много врагов. См.: Поджо Браччолини. Фацетии. М.-Л., 1934. Стр. 263, 264.

238. Анаит — в армянской мифологии богиня-мать, богиня любви и плодородия. См.: Страбон. География. М., 1964. Стр. 501.

239. Бел (Ваал) — верховный бог древней Месопотамии. В армянской мифологии — поработитель армян, великан-титанид, убитый героем Гайком. См.: История Армении Моисея Хоренского. М., 1893. Стр. 13, 17-19.

240. Рея — дочь Урана и Геи, сестра и жена титана Кроноса, мать Зевса, Посейдона, Аида, Геры и других олимпийских богов. См.: Аполлодор. Мифологическая библиотека. М., 1993. Стр. 5.

241. В «Теогонии» Гесиода перечислено всего около 300 богов. См.: Гесиод. Полное собрание текстов. М., 2001.

242. Квинт Септимий Флорент Тертуллиан (155-220) — выдающийся раннехристианский теолог и римский писатель, считающийся основоположником церковной латыни. Некоторое время жил и работал в Риме, но родился и умер в Карфагене, который в то время был римской провинцией. См.: Тертуллиан. Избранные сочинения. М., 1994. Стр. 51.

243. Смотри примечания 29, 37 и 49 к книге первой, а также: Эллинские поэты. М.,1999. Стр. 276, 277.

244. Имеются в виду первые христианские общины эллинистического Египта.

245. Маржана, Марена, Морана — в славянской мифологии богиня, связанная с сезонными ритуалами умирания и воскресения природы и некоторыми аграрными фунциями В латышской мифологии Марша — богиня — охранительница коров. См.: Мифы народов мира, том 2. М.,1988. Стр. 111.

246. Проводное воскресенье — первое воскресенье после пасхи, день поминовения усопших.

247. Ладону (Ladona) не следует путать с титанидой Латоной или Лето, которую (а не Геру) Гесиод считал матерью Аполлона и Артемиды (Дианы). См.: Гесиод. Полное собрание текстов. М., 2001. Стр. 48.

248. Польское слово pochwycic означает схватить, поймать.

249. Стрыйковский повторяется. Смотри главу третью и к ней примечание 175.

250. Это известие наш автор подчерпнул у Герберштейна, а тот назвал Перунским монастырем церковь святого Петра на Перыни, которая была сооружена на рубеже XII и XIII вв. Урочище Перынь, название которого возводят к Перуну, действительно, находилось на месте языческого святилища, раскопанного археологами в 1948-1951 гг. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 150; Седов В.В. Древнерусское языческое святилище в Перыни. В кн.: Краткие сообщения Института истории материальной культуры, вып.50. М., 1953. Стр. 92-103.

251. Надо полагать, что здесь имелись в виду греческие боги Нерей и Радамант, упоминаемые Гомером, Гесиодом и Аполлодором.

252. Николай I Великий (858-867) был первым римским папой с именем Николай, а Николай III (1277-1280) жил четыре века спустя. Смотри также примечание 9.

253. Святополк I — князь и правитель (870-894) Великой Моравии, при котором архиепископом Моравии и Паннонии был назначен святой Мефодий (871).

254. Очевидно, имеется в виду Вацлав Гаек из Либочан (1499-1553), автор «Чешской хроники», (1541), которая была чрезвычайно популярна и очень долгое время считалась самой интересной чешской книгой. См.: Vaclav Gajek z Libocan. Kronika Ceska. 1819.

255. Велеград — ныне Угерске Градиште в Чехии. Название Велеград сохранила расположенная неподалеку деревня, на месте которой и находилась столица Великой Моравии. Считается, что именно здесь умер святой Мефодий (885).

256. Борживой I — первый исторический князь чехов (872-894), чьи владения первоначально входили в состав Великой Моравии. При дворе князя Святополка Моравского Борживой и был крещен святым Мефодием (882). Крещение Чехии произошло позже и завершилось только в XI столетии. См.: Флоря Б.Н. Принятие христианства в Великой Моравии, Чехии и Польше. В кн.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988. Стр. 134-141.

257. Ростислав (846-870) и Святополк (870-894) были князьями Велиикой Моравии, а Коцел (861-876) — князем Блатенского или Паннонского княжества.

258. Михаил I Рангаве был византийским императором в 811-813 годах, Михаил II — в 820-829 годах, Михаил III — в 842-867 годах. Арнульф был немецким королем (887-899) и императором Священной Римской империи в 896-899 гг.

259. Мешко I (964-992) считается первым безусловно историческим правителем Польши, но ему предшествовала целая вереница полулегендарных и откровенно легендарных персонажей, начиная с Леха I. Дальнейший список, по Длугошу, выглядит следующим образом: Крак, Лех II, Ванда, Пржемысл (Лешек I), Лешек II, Лешек III, Попель I, Попель II, Пяст, Земовит, Лешек, Земомысл, Мешко I. Итого 14, а не 15. Возможно, Стрыйковский отдельно посчитал Пржемысла (Пшемыслава) и Лешека I, тогда как у Длугоша это один и тот же человек. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. I. Krakow, 1867. Стр. 48-95.

260. Город Олава расположен в Нижней Силезии, между реками Одрой и Олавой. Известен с XII века, однако считается, что уже в конце X века в этом месте жил святой отшельник Анджей Сверад.

261. Святой Вацлав (907-935) — святой патрон Чехии, княживший в 924-935 годах. Был воспитан в христианской вере своей бабушкой Людмилой, ученицей святого Мефодия. Болеслав Грозный (ум. 972) был младшим братом Вацлава. Об убийстве Вацлава см.: Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970. Стр. 38, 54, 63, 97 и 113.

262. Крушвицкое епископство было создано не при Мешко I, а при Мешко II (1025-1031), а в XII веке его включили в состав куявского (Влоцлавекского) епископства. Владиславия — одно из названий Влоцлавека, который был основан князем Владиславом I Германом (1079-1102), отцом Болеслава Кривоустого.

263. Известие об Эгидии (Egidius), легате папы Иоанна XIII (965-972), Стрыйковский взял у Длугоша, который называет его Иджи (Idzi). Галл Аноним и Козьма Пражский тоже упоминают святого Эгидия, но не в связи с крещением Мешко I, а в связи с паломничествами на его могилу. Святой Эгидий жил довольно давно (650-710), причем во Франции, так что Длугош здесь что-то напутал. Христианизацию Польши осуществлял епископ Иордан, но он не был кардиналом. Кардиналом и тускуланским епископом был папский легат Гилон де Туси, посетивший Польшу значительно позже (в 1123 или в 1125 году). См.: Флоря Б.Н. Принятие христианства в Великой Моравии, Чехии и Польше. В книге: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988. Стр. 147.

264. Средопостная или Крестопоклонная неделя — четвертая неделя после третьего воскресенья Великого поста.

265. Смотри примечание 245.

266. Из этой фразы следует, что во времена Стрыйковского, то есть в 1580 году, соблюдение этого обычая в Польше уже не считалось обязательным.

267. Важное заявление Стрыйковского о том, что прозвище Храбрый Болеславу дали русские, а не поляки. Храбрым и Великим Болеслава называл еще Галл Аноним, но он не пишет о русском происхождении этого прозвища, как не пишет об этом и Длугош. Длугош в своем подробном жизнеописании Болеслава прозвище Храбрый употребляет всего один раз, уже в конце, как бы подводя итоги его жизни и деятельности. Но и в «Повести временных лет» Болеслав тоже ни разу не именуется Храбрым, только Великим, кроме того, про него сказано, что бяше смыслень, то есть очень умен. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks.II. Krakow, 1867. Стр. 195; Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 97, 101.

268. Кадлубек пишет, что Оттон Рыжий собственноручно короновал Болеслава, но не указывает даты, а Мартин Бельский пишет, что это было в 1001 году. Оба эти известия, как и сообщение Стрыйковского, не соответствуют истине. В 1000 году в Гнезно приезжал император Оттон III, который пожаловал Болеславу титул «Брата и партнера империи» и обратился в Рим с просьбой о его коронации. Но вскоре Оттон скончался (1002), а новый император Генрих II к Болеславу относился враждебно. Коронация Болеслава в Гнезно была проведена польскими епископами и состоялась только в 1025 году. См.: Kroinika Polska Marcina Bielskiego. Warszawa,1829. Стр. 132.

269. Пруссия по-латыни называлась Прутения (Prutenia), что некоторые авторы толковали как испорченное Брутения (Brutenia), то есть страна Брутена.

270. Смотри главу четвертую книги второй и к ней примечания 99, 101. 104 и 108.

271. Хайлигенбайль в Восточной Пруссии — ныне город Мамоново Калининградской области.

272. Смотри примечание 70 к книге седьмой, а также: Мержинский А. Ф. Ромове. В кн.: Труды X археологического съезда в Риге. М., 1899.

273. Нума Помпилий (715-673 гг. до н.э.) — второй из легендарных римских царей, которому, в частности, приписывают учреждение религиозных культов и календаря. Однако об учреждении им вечного огня Ливий ничего не пишет. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города. Том 1. М., 1989. Стр. 25- 28.

274. Смотри примечание 30 к книге второй.

275. Симон Грунау описывает идол Потримпоса совершенно иначе, как безбородого юношу в венке из колосьев, противопоставлявшегося старцу с длинной бородой — Патолсу. См.: Simon Grunau. Preussische Chronik. Bd. I. Leipzig, 1875.

276. Патело — это, несомненно, Патолс, бог подземного мира и смерти. См.: Мифы народов мира, том 2. М.,1988. Стр. 293. Ниже нам будут встречаться имена богов, упоминаемые только в хронике Стрыйковского и более нигде. Следует помнить, что наш автор сам жил в Литве, знал литовский язык, местные обычаи и суеверия и был человеком чрезвычайно любознательным. Его известия по литовской мифологии заслуживают самого пристального внимания.

277. Виршайтоса упоминаемый ниже Орбини называет Аушаутс Виршайто, а Ян Ласицкий — Аукстеяс Висагистис. Литовские корни этих слов очевидны, а их смысл: высший, всемогущий. В прусских мифах Аушаутс (которого сам Стрыйковский упоминает ниже и именует Аушлавис) — бог врачевания. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 125, 156.

278. Снейбрата и Гурка упоминает и далматский историк Мавро Орбини (1563-1614) в своей книге «Происхождение славян и распространение их господства», вышедшей в свет в Пезаро в 1601 году. Однако в этом месте Орбини дословно цитирует Стрыйковского, в чем легко может убедиться любой желающий сравнить оба текста. Особенно любопытно, что Орбини, снабдив свой труд солидным списком использованной литературы, вообще не упоминает нашего автора, хотя влияние «Хроники» Стрыйковского на его книгу нам представляется вполне очевидным. См.: Мавро Орбини. Славянское царство. М., 2010. Стр. 108.

279. Гурка или Курка (Курке) упоминает Симон Грунау, который считал его прусским богом еды. Заметим, что если имена Гурка и Снейбрата в тексте Стрыйковского поменять местами, то указанные функции будут им хорошо соответствовать. В имени Курк просматривается слово куриный (бог?), а слово Снейбрат похоже на Сытиврат, который у западных славян был богом плодородия и посевов и сопоставлялся с римским Сатурном. См.: Мифы народов мира, том 2. М., 1988. Стр. 29, 30.

280. См.: Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984. Стр. 24, 25.

281. Людвиг фон Либенцель был комтуром Рагнеты (Рагнита) в 1294-1300 гг.

282. Перевод этого отрывка из хроники Дусбурга хотя и не дословный, но вполне корректный. См.: Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. Стр. 152.

283. Смотри примечание 90 к книге шестой.

284. Смотри примечание 65 к книге одиннадцатой.

285. Все эти подробности Стрыйковский позаимствовал у Дусбурга, почти ничего не меняя и не добавляя от себя. См.: Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. Стр. 51, 52, 276, 277.

286. Самбия была одной из прусских провинций, поэтому особого внимания заслуживает то, что самбийские боги упоминаются отдельно от прусских. Стрыйковский, как будет показано ниже, странным образом смешивает Самбию и Судувию. Пантеон судувских (ятвяжских) богов, действительно, несколько отличается от общепрусского: он многочисленнее и примитивнее. См.: Okulicz-Kozarin L. Zycie codzienne Prusow i Jacwiegow w wiekach srednich. Warszawa, 1983.

287. Смотри примечание 277.

288. Юнона, римская богиня, супруга Юпитера, с которой ассимилировалась греческая Гера. Помимо прочего, считалось, что Юнона (вместе с Юпитером) посылает дождь и вообще связана с влагой.

289. Парстук или Барздук (Barzdukas) — в литовской мифологии гном, живущий под землей. Барздуки означает бородачи, от литовского слова barzda (борода). Странно, что Стрыйковский, знавший литовский язык, сам не воспользовался таким выразительным и удачным названием. Напрашивается вывод, что в литовском фольклоре эта форма утвердилась позднее XVI века. Литовское слово parstumti означает толкнуть, повалить. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 163.

290. Название Маркополы или Маркополи весьма соблазнительно произвести от Марко Поло, точнее, от каких-либо карликовых существ, упомянутых в его книге, первые латинские издания которой появились в конце XV века. Но Марко Поло ничего не пишет о карликах. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 157.

291. Пигмеи — в греческих мифах сказочный народ карликов, чей рост не превышал расстояния от локтя до кулака.

292. Практически нет сомнений, что Прокоримос — это уже упоминавшийся выше Окопирнос или Окопирмс. См.: Мифы народов мира, том 2. М.,1988. Стр. 251.

293. По-литовски rugti — киснуть, скисать, бродить, а rugys — рожь. Ругучис или Ругинис обычно считается богом ржи, но вернее считать его богом скисания и брожения. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 157.

294. У древних латышей известен бог Земниекс, ведавший домом и хозяйством. Осенью ему приносили в жертву скот. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 467.

295. С литовского языка это выражение можно перевести как Куст, предок колосьев либо как Предок кустистых колосьев. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

296. По-литовски lyti — мокнуть (под дождем). См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

297. Поневоле вспомнишь: Сивка-бурка, вещая каурка... Примечательно, что каурая (то есть светло-каштановая, светло-рыжая или рыже-саврасая) масть лошади в фольклоре ассоциируется с понятием вещий.

298. Иванов и Топоров считают, что имя этого бога происходит от литовского sutverejas, то есть творец, создатель. Нам кажется, что стоит присмотреться к литовскому слову sotus — сытый, сытный. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

299. По-литовски seima — семья, а seimyna — челядь. Функции этого бога (богини?) наш автор сводит к заведованию челядью, но похоже, что они шире и относятся не только к слугам, но и к хозяевам, то есть ко всем, кто живет в доме. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

300. Upinis Dewos с литовского буквально переводится как Речной Бог. Но Теобальд пишет, что Стрыйковский здесь неточен: Упина — это не бог, а богиня. Отметим, что только двух богов наш автор именует Dewos, остальных — Dziewos. См.: Теобальд. Литовско-языческие очерки. Вильна, 1890. Стр. 82-84.

301. Имя этого бога Иванов и Топоров производят не от слов пчела (bite) или мед (medus), а от литовских слов громыхать (bubeti) или реветь (bubauti), связывая это с жужжанием пчелиного роя. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 188.

302. Литовское слово didis, (которое Стрыйковский на польский манер пишет dzidzis) означает великий. Значения слова laida так или иначе связаны с проводами. Языческий праздник, который у славян зовется Ивана Купала, связан с летним солнцестоянием и поворотом природы от лета к зиме. Афанасьев приводит убедительные доводы в пользу того, что и у славян и у балтов Лада — это богиня. Но если Ладу и Упиту почитали не только литовцы, но и пруссы, это противоречит утверждению Иванова и Топорова об исключительно мужском составе прусского пантеона. См.: Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Том I. М., 1865. Стр. 227-229; том III. М., 1869. Стр. 710-724.

303. Иванов и Топоров производят имя этого бога от искаженного литовского слова gelbeti (спасать, помогать). Но следует обратить внимание и на более близкое к оригиналу слово gulbe, которое означает лебедь. Лебеди всегда ассоциировались со светлыми и добрыми духами. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

304. Слово Goniglis исследователи считают искажением литовского слова ganykla (пастбище). Таким образом, Гониглис Диевас — бог пастбищ. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

305. «Птичий бог» Свецпуцинис, судя по всему, идентичен Снейбрату, об идоле которого наш автор рассказывает несколько выше. По-литовски svecias — гость или чужак, а pucioti — веять, слегка дуть. С некоторой натяжкой это сочетание можно перевести и как залетный. Объяснить значение слова Снейбрат сложнее; отдаленно похожее слово snapas по-литовски означает клюв.

306. Kelias — по-литовски дорога, путь. Ср.: колея. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 156.

307. Пушкайтис считался богом, ведающим плодами земли, в частности, злаками. См.: Мифы народов мира, том 2. М., 1988. Стр. 353, 354.

308. Олаф Магнус (1490-1557) — архиепископ Уппсалы (1544), шведский писатель и картограф. В 1555 году издал написанную на латыни «Историю северных народов», которая, по существу, была развернутым комментарием к его же карте северной Европы (Carta Marina) 1536 года. Cм.: Савельева Е.А. Олаус Магнус и его «История северных народов». Л., 1983.

309. Анджей Тарановский герба Белина — галицкий чашник, посол Речи Посполитой в Турции (1569, 1571, 1574) и России (1573), участник посольств в Данию, Швецию и Голландию. В 1574 году вместе с Тарановским в Константинополь ездил и Стрыйковский. См.: Новодворский В.В. Ливонский поход Ивана Грозного 1570-1582. М., 2010. Стр. 21-23.

310. Название Судавская Самбия для историка и географа звучит как «Литовская Латвия» и, похоже, встречается только у Стрыйковского. Впрочем, для подобного названия есть некоторые основания, о чем смотри примечание 124 к книге второй и примечание 319 к настоящей книге.

311. Трудно сказать, какой литовский городок наш автор называет Мирумсками, может быть, Меркине, расположенный у места впадения в Неман реки Меркис и известный с XVI cтолетия. Значительно ближе по написанию Мариямполь (в 1955-1989 гг. — Капсукас) — город в Сувалкии на реке Шешупе, в современной Литве седьмой по числу жителей. Однако деревня Marijampole впервые упоминается в документах только в 1667 году.

312. Инстербург (Insterbork) — ныне город Черняховск Калининградской области.

313. Имеются в виду земли, расположенные в верхнем течении прусских рек, то есть в данном случае южные районы Пруссии.

314. Семпелборк (нем. Zempelburg) — ныне город Сепольно (Семпульне-Краеньске) в Куявии.

315. Краснолюдками (krasnoludek) в Польше и поныне называют гномов.

316. В конце октября православные отмечали осенний Юрьев день, а католики в начале ноября — день Всех Святых (1 ноября) и день Поминовения (2 ноября) или польские Дзяды. Эти сезонные праздники очень древние и восходят к языческим культам.

317. Судина — по-украински сосуд.

318. Сувиек — между Рокишисом и Даугавпилсом. Абели — Обяляй в Рокишиском районе. Соботник — Субате, севернее Обяляй. Посвола — Пасвалис, севернее Паневежиса. Бассенборк или Бушенборг — Бауска. Соколва — возможно, Сауклияй, южнее Моседиса. Моиса — Моседис в Скуодасском районе. Таким образом, «языческие уголки» у Стрыйковского — почти вся северная Литва от Даугавпилса до Паланги.

319. Похоже, что Стрыйковский считал Судувию частью Самбии, что неверно, однако имеет свое объяснение. Судувия или Ятвягия — это отдельная прусская земля, так же, как и Надрувия (где находится Инстербург) или Скалвия (где находится Рагнета). Однако уже к концу XIII века Надрувия, Скалвия и Судувия почти совершенно обезлюдели, так как коренное население этих земель массами эмигрировало в Литву, спасаясь от крестоносцев, а частично было переселено орденом в западные районы Самбии, поближе к Кёнигсбергу. В течение всего XIV столетия северо-восточные районы Пруссии были очень слабо заселены. Подобная ситуация устраивала и руководство Тевтонского ордена, которое почти непрерывно воевало с Литвой и которому было выгодно существование своего рода «дикого поля», служившего буферной зоной для Самбии. О Судувии, Скалвии и Надрувии наш автор имел лишь смутное представление со слов Дусбурга, и вся Восточная Пруссия ему казалась едва ли не одной лишь Самбией (по-немецки Самланд).

320. Известие нашего автора о том, что вышеупомянутые пустующие территории впоследствии были заселены в основном жемайтами (жмудинами), является оригинальным, очень важным и заслуживающим самого пристального внимания. Подобная миграция в больших масштабах не могла начаться ранее 1422 года, который считается официальной датой окончания орденско-литовских войн. Еще более благоприятные условия для этого возникли сразу после окончания Тринадцатилетней войны (1454-1466) и во времена правления герцога Альбрехта (1525-1568). При Альбрехте массовый приток переселенцев из Литвы и Жемайтии в Пруссию зафиксирован многими источниками.

321. Польский гарнец в разных местах и в разное время составлял от 3 до 7 литров или четверть ведра, причем литовский гарнец был даже менее трех литров. Существовал еще и полугарнец, составлявший около полутора литров.

322. Осушить единым духом четверть ведра, да еще приподнять такую емкость зубами почти невозможно. Остается предположить, что словом гарнец Стрыйковский называл просто пивную кружку, не определяя ее объема, который, видимо, был намного меньше, чем настоящий гарнец.

323. Имя Цивон встречается в Библии, однако в современном польском и в литовском языках такого слова нет.

324. Имя Свайтестикс или Свайстикс похоже не только на литовское слово sviesti (cветить), но и на слово zvaigzde — звезда.

325. Бог Пилвитос, так же как Пергрубиос, Перкунос и Свайтестикс, уже упоминался выше в числе десяти главных балтских богов. См.: Мифы народов мира, том 1. М., 1988. Стр. 154, 155.

326. Нижняя Пруссия — земли, которые расположены в нижнем течении прусских рек. Но если Самбия, безусловно, относится к Нижней Пруссии, то Судувия — это как раз Верхняя Пруссия. Выражения «Судувия в Нижней Пруссии» или «Самбийская Судувия» имеют смысл лишь для обозначения компактных поселений судувов в Самбии, о чем смотри примечание 124 к книге второй.

327. То есть из сырого теста.

328. Слово kord, означающее короткий меч или длинный кинжал, Стрыйковский взял не из польского, а из литовского языка (kardas). Кстати, о происхождении слова кортик спорят до сих пор, возводя его то к голландскому, то к итальянскому, а то и к персидскому языку. Слово kard по-персидски означает нож.

329. Роkkole — это, конечно, Поклюс, имя которого Стрыйковский здесь «переводит» попросту как дьявол.

330. Выше Стрыйковский эти же пункты именует не Moiza Solkowa, а Moisa Sokolwa. Смотри примечание 318.

331. Дамаскен — какое-то традиционное турецкое кушанье (возможно, плов или мясо, тушеное с овощами), название которого произведено от города Дамаска .

332. Кияны — может быть, Кена (Kena), местечко примерно в 16 км к востоку от Вильнюса; Лаворишки (Lavoriskes) — в 6 километрах к северу от Кены.

333. Ilgas — по-литовски долгий, длинный. Вероятно, подобным названием этот праздник обязан своей продолжительности, ведь Стрыйковский пишет, что он длился несколько недель. Смотри также примечание 316.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2015

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2015

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ПЯТАЯ

Глава 1. О разделах двенадцати сыновей Владимировых и их взаимных убийствах после отцовской смерти.

Глава 2. Ярослав Владимирович, самодержец всей Руси.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5. О частых войнах с русскими князьями половцев и печенегов, побратимов литовских, и о первом происхождении их народов.

О внутренних войнах русских князей и о убиении Бориса и Изяслава Киевского.

О ссорах русских князей из-за Киевской столицы и о убиении собственным придворным

Ярополка Изяславича, князя Луцкого и Владимирского.

О разорении Польши русскими князьями с литовцами и о их поражении.

Глава 6. О поражении русских князей от половцев.

Глава 7. О поражении половцев.

О жестоких и частых внутренних войнах, одной за другой, и губительных ссорах русских князей.

О призвании венгерского короля Коломана на помощь Святополку и о его поражении, о взаимных битвах русских князей и о их соглашении.

Глава 8. О славных и счастливых многократных победах русских князей над половцами, и о вторжении литовцев с пруссами на Русь.

Глава 9. О поражении ятвягов, побратимов литовских, от русаков, о искоренении их поляками, и кто изначально были эти ятвяги.

О ссорах между русскими князьями.

Глава 10. О разорении Польши Володарем и о его пленении.

О препровождении Болеславом Польским на русское панство Ярослава, о его убиении и о втором поражении сына Володаря Перемышльского.

О ссорах русских князей после смерти киевского самодержца Владимира Мономаха.

Глава 11. О свержении русскими князьями польского ярма.

Глава 12. О пленении хитрой уловкой Ярополка, князя Киевского и Владимирского, и о переправке его в Польшу.

Ярополк воздает Болеславу хитростью за хитрость.

Глава 13. О хитроумном поражении Болеслава Кривоустого от русских князей под Галичем.

Светлейшему господину, пану и князю Константину, князю Острожскому, графу из Тарнова 1, воеводе киевскому и прочее

Глава первая

О разделах двенадцати сыновей Владимира и их взаимных убийствах после смерти отца

Владимир Святославич, во Христе поименованный Василий либо Василь (Basili albo Wasil), монарх всей Руси, собрав великое войско, в году от Господа Христа 985 вторгся в Польшу, где взял у князя Мечислава (Мешко) несколько пограничных замков и завладел ими, как пишут о нем Длугош и Кромер в кн. 3 о Мечиславе. А ведь оба ради своих жен, тот для чешской княжны Дубравки, а этот для греческой цесаревны Анны, окрестились: тот в 965, а этот в 980 2.

Кроме нашего Длугоша и Меховского, которые в различных местах часто пишут о его вторжениях в Польшу, русские хроники не упоминают ни о каких походах Владимира против поляков 3. Длугош и Меховский, кн. 2, стр. 34.

Потом печенеги, мстя за тот свой погром под Переяславом над рекой Трубеж (Trubiessa), собрались с большим войском, вторглись на Русь и осадили Василев (Wassilow). Владимир двинулся против них с малым числом вооруженных [людей] и, когда оба войска встретились 4, Владимир был разбит печенегами наголову. Да так, что когда бежал от побоища в Киев, едва сумел спрятаться под каким-то мостом, который ему, бегущему, подвернулся для спасения не иначе как по благодеянию Божьему. Потом, в память о том бегстве от печенегов, он велел построить в Киеве каменную церковь Преображения Господня, которую русские зовут Святого Спаса. А печенеги, огнем и мечом учинив в русских землях великие беды, без отпора ушли к своим лежбищам. О чем Длугош и Меховский кн. 2, гл. 10, стр. 34.

Уделы русских князей, сыновей Владимира. Потом Владимир, опасаясь, (przestrzegajac) как бы после его смерти сыновья не перессорились за владения и за земли русские, так разделил между ними русскую монархию: старшему Вышеславу дал Новгород Великий, свой первый удел; Изяславу Полоцк; Святополку Туров; Ярославу Ростов. А когда Вышеслав умер, дал тому Ярославу Великий Новгород, а Борису Ростов; Глебу Муром (Moron); Святославу [землю] Древлян; Всеволоду Владимир; Мстиславу Тмутаракань или Тимутухань (Timutuchany); Станиславу Смоленск; Судиславу Псков, а Позвизду Волынь 5. Им же, как младшим, после своей смерти [пред]назначил княжества Киев и Берестов.

Церковь Богородицы в Киеве. Послал потом в Грецию за ремесленниками и построил каменную церковь Богородицы. Украсил ее книгами и иконами и поставил над ней священника Настасия (Nastasiusa), корсунянина, обеспечив его большими десятинами с медов и различных продуктов. Также построил очень много больниц (spitalow) для убогих и калек, щедро наделив их большим достатком.

Владимир в Судамской земле. Потом Русская хроника сообщает, что Владимир двинулся в Суданскую (Sudanskiej) землю и завладел главным городом Судам (Sudam), а что это был за край в те времена, я не знаю 6. Польские хроники, особенно Длугош и Меховский (гл. 4, стр. 27), упоминают также, что Болеслав Мечиславович Храбрый, первый король польский, коронованный в Гнезно в 999 году императором Оттоном Вторым, учинил перемирие с русским князем Владимиром, а сам двинулся против чешского князя Болеслава, [своего] двоюродного (ciotecznemu) брата, который наезжал на польские границы около Клецка. Прага взята поляками. И польский король Болеслав Храбрый взял Прагу и самого чешского князя пленил в Вышеграде (Wyszogrodzie) вместе с сыном.

Сын Ярослав взял у отца Киев. А Ярослав, князь Великого Новгорода, не довольствуясь своим уделом, совершал набеги на другие земли (krainy) отца Владимира и своих братьев. Потом, когда отец Владимир напомнил ему о двух тысячах гривен, которые Великий Новгород по уговору выплачивал ему при умершем брате Вышеславе, то Ярослав этого делать не захотел. А напротив, презрев отцовское увещевание, прибыл из Новгорода, захватил Киев и завладел им с закрытием свободного въезда. Ибо [его] отец Владимир в то время вместе со своим двором жил в Берестове. И узнав о том злодейском поступке сына Ярослава, что Киев у него отобрал и занял, [отец] сильно разгневался и собрал против него войска со всех своих держав и сыновних княжеств. А Ярослав, желая от отца отбиться и дать ему отпор, призвал себе на помощь Варягов (Waragow) и Печенегов. И узнал Владимир, что печенеги вторглись на Русь, а он не мог сам против них выступить, ибо в то время действительно сильно болел, и отправил против них сына Бориса, князя Ростовского, который жил при нем.

Владимир умер. А сам через несколько дней после этого скоропостижно умер в Берестове в году от сотворения мира 6525 (1017), 15 июля 7. Правил после крещения 28 лет 8.

Борис поразил печенегов. А Святополк и Борис, два брата, не ведая о смерти отцовской, завязали битву с братом Ярославом и поразили его наголову 9. Потом Борис, далеко гонясь за язычниками печенегами, несколько полков их поразил, а в это время его брат Святополк, узнав о смерти отцовской раньше, чем Борис, занял Киев. Владимир похоронен. И там, торопясь на панство, к великой скорби посполитого люда и бояр, отца Владимира как можно быстрее похоронил в мраморном гробу в Десятинной церкви святой Богородицы, которую сам Владимир и построил. А потом был причислен к святым яко апостол, память которого русские ежегодно отмечают в 15 день месяца июля.

Святополк завладел Киевом. Потом Святополк, завладев Киевским престолом, сговорился с Вышгородцами на брата Бориса, чтобы его как-нибудь предательски убить, и Вышгородцы (а не Новгородцы, как считал Меховский) в этом обещали ему послужить. Борис же Святополка, как старшего брата, очень почитал и считал прямо за отца, и хотя его бояре советовали ему добиваться Киевского престола, он никоим образом не хотел думать ничего плохого против старшего [брата].

А Святополка одолела злоба. Улучив момент, когда Борис был с небольшой свитой, послал на него Вышгородцев и своих подлецов (lotrow) дворян. А в это время Борис, в тот субботний день готовясь к вечерне, велел перед собой петь нишпор (nieszpor) или вечернюю молитву под шатром или наметом (ибо, едучи с войны, они встали лагерем и [спали] в палатках), и сам тоже со слезами пел, а потом пошел спать. И встав рано в Воскресенье, велел попу петь заутреню, а сам, пав ниц, благочестиво молился Господу Богу. И тут ему дали знать, что приближаются жолнеры Святополка и хотят его убить. Услышав это, он начал петь такой псалом: «Господи, для чего ты умножил [число] врагов моих!». А окончив заутреню, начал с плачем молиться, вознеся очи к небу и глядя на образ Господа Христа. А как только услышал шум и бренчание оружия своих убийц, широкими шагами приближающихся к шатру, испугался, слезы хлынули ручьями, а попы и слуги встревожились, видя смутного пана. Убийцы Бориса. И тут Путша, Талец, Еловит и Ляшко, старшие жолнеры злодея Святополка, с обнаженными мечами и копьями обступили благословенного Бориса, который молился, и начали его немилосердно рубить и колоть. А оруженосец (giermek) или слуга его, венгр Георгий (Geor), упал на него, и его [тоже] пронзили. Но так как [жертвы] были еще не до конца смертельно изранены и выскочили из шатра, убийцы стали говорить: «Чего стоим смотрим, а не закончим приказанного нам дела?» 10.

Благочестие Бориса и жалостливые слова. И тут благословенный Борис начал кротко просить их: «Братцы мои милые! Дайте мне еще малость времени, чтобы я еще Богу помолился». А затем, глядя в небо, с плачем горько вздыхал и жалостно молился. И, подняв на убийц покорные очи и с плачем упав ничком, сказал им: «Братья мои милые! Кончайте ваше дело, и пусть будет мир пану брату моему и вам, братья мои милые!». Убийцы плакали, слушая эти его слова, а Борис после молитвы уснул [вечным сном] и отдал душу в руки Господа Бога, июля 24 дня. Князь Борис жестоко убит. Заодно там же был убит и верный его оруженосец, венгр Георгий. А тело благословенного Бориса, завернув [в шатер], положили на воз и повезли в Вышгород. Свирепая жестокость по отношению к Борису. А когда были в одном бору, как свидетельствует Русская хроника, [Борис] начал поднимать было голову. Увидев это, слуги Святополка приказали двум варягам пронзить ему мечами сердце и отсечь прочь голову 11. И так он принял мученический венец, а тело его погребли в Вышгороде в церкви Святого Василия.

Злость и хитрость Святополка. Не останавливаясь на этом, безбожный Святополк послал в Муром за другим братом Глебом, говоря ему: «Приезжай быстро, отец велел, ибо он очень болен». Так он хитро утаивал отцовскую смерть, желая всех братьев одновременно поймать и изничтожить ради своей ненасытной жажды власти. И Глеб, князь Муромский, поверив предательским словам Святополка, сразу же поспешил из Мурома в Киев с небольшой конной свитой. А Святополк, имея среди них шпионов, послал своих убийц дворян, которым приказал убить брата Глеба так же, как и Бориса.

Князь Глеб убит на молитве. И когда Глеб отдыхал в урочище Смядыни (Sniadyniu) в миле от Смоленска 12 (ибо незадолго до этого по дороге близ Волги упал с коня и сломал ногу), внезапно пришли жолнеры Святополка и убили его, когда он был на молитве. И спрятали тело в пустынном месте, между двумя деревьями, однако Господь Бог (как свидетельствует Русская хроника) не оставляет своих верных. Чудеса над телом Глеба. Ибо когда спрятанное тело лежало в этом неподходящем месте, те, которые ходили мимо, видели на той могиле горящие свечи, и слышали поющие ангельские голоса 13. Святополк же, услышав приятную для себя новость о смерти Глеба, веселился от того, что уже двух братьев смертью оторвал от отцовской вотчины и сам завладел их панствами, Муромским и Ростовским.

Злокозненные новгородцы наказаны своим господином Ярославом. А третий брат Ярослав в то время был в Великом Новгороде. И новгородцы стали ему противиться и выбиваться из-под его власти, желая взять себе за господина злодея Святополка 14. Но Ярослав, собравшись со своим рыцарством, поразил их тысячу на урочище Россамо (Rossamoj) 15 и так усмирил бунтовщиков, покарав их за бедственные смуты (szkodliwe rosterki).

И в тот же вечер пришла к Ярославу новость из Киева от сестры Предславы о смерти отца Владимира и об убийстве Святополком братьев Бориса и Глеба 16. И чтобы он тоже этого остерегался, поскольку Святополк [и к нему] уже направил убийц с хитрой засадой. Услышав это, Ярослав смутился и собрал новгородцев, но они не хотели быть ему в помощь против брата Святополка. Поэтому он немедленно призвал тысячу варягов [служить ему] за деньги. Это значит, что те варяги должны быть или из Швеции, или из Латвии (Lotwy). А из других своих русских княжеств собрал, будто на пожар, тридцать тысяч человек и двинулся к Киеву.

Братья Ярослав и Святополк идут друг на друга с войсками. Святополк тоже пошел против него с киянами и волынянами, призвав себе на помощь песченегов. И когда оба войска сошлись друг с другом под Любечским замком, гетман Святополков, прозванный Волчий Хвост (Wylczyogon), сразу начал вызывать [врага] на поединок (harcz), позоря и срамя Ярослава и его рыцарство. Блуд (Blud) же, воевода (sprawca) Ярослава, со своим войском быстро переправился через реку Днепр, а Святополк со своими всю ночь пил, считая Ярослава слабее себя. И когда начали битву у Любеча, прижал его Ярослав над одним озерком, смело напирая на его полки. Святополк, увидев это, сразу же сбежал от своего войска, а затем кияне и печенеги, будучи выданы своим вождем Святополком, стали убегать на озера и реки, затянутые тонким льдом (как пишет Меховский), где их очень много потонуло, а еще больше пало на поле боя 17. Ярослав завладел Киевом. А Ярослав, одержав славную победу, двинулся к Киеву и занял его со всеми пригородками, покорившимися ему добровольно.

Святополк бежал в Польшу. А Святополк или Стополк (Stopolk) бежал в Польшу, прося у первого польского короля Болеслава Храброго помощи против брата Ярослава. Болеслав участливо воспринял его просьбу, отчасти для того, чтобы, вернув изгнанного Святополка в Киев, сделать его своим данником, а отчасти для того, чтобы вернуть под свою власть Перемышль, Червень и другие территории, отторгнутые от Польши при Владимире.

Польский король Болеслав [идет] на Киев. Итак, в 1008 году, как пишет Длугош 18, польский король Болеслав с большим войском поляков (с которым недавно вернулся с успешной чешской войны) двинулся к Киеву сажать Святополка на киевский стол. А вступив на русские земли, поляки грабили, жгли и разоряли все области, села, местечки и дворы, оставляя в покое замки и считая [их осаду] пустой забавой. И когда король с поляками и Святополком вторгся в Волынскую землю и уже [двигался] к Луцку, Ярослав с большим и готовым русским войском и с помощью варягов и печенегов неожиданно преградил им путь над рекой Бугом (которую космографы зовут Axiaces). Буг у Птоло[мея] Axiaces 19.

Руссаки поражены поляками. Блуд, гетман Ярослава, стал там короля Болеслава срамить и угрожал ему, говоря: «Проткнем твое толстое брюхо!» Болеслав, уязвленный этой издевкой, вопреки надеждам Ярослава сразу же переправил свои польские войска через Буг, и со страшной силой ударил на русские и печенежские полки. И поразил их наголову, хотя те тоже держались довольно мужественно и отбивались. Ярослав бежал из битвы. Ярослав с малой дружиной бежал из войска на болотистые места среди озер, а потом только сам-четверт бежал до Великого Новгорода. Однако Константин посадник не дал ему сбежать [за море], говоря: «Мы хотим биться за твое здравие, но страх еще велик». Вот так король Болеслав, разгромив войска Ярослава и разграбив его богатые обозы, препроводил Святополка в Киев.

300 каменных церквей Киева. А Киев в то время был, как сами свидетельствуют Длугош с Меховским, славным и богатым городом, большим и широко застроенным, главой всей Руси. Это каждый может видеть воочию еще и ныне, разглядывая остатки различных улиц, рынков, монастырей и церквей, которых только каменных было 300, и которые одни лишь могли быть свидетелями той некогда славной киевской древности и вельможности. Да такой, что каждого русина, ныне там живущего, можно сравнить с Энеем и Пантусом, как написал Вергилий в кн. 2 Энеиды: Fuimus Troes, fuit Ilium et ingens gloria Teucrorum, etc. (Были троянцами мы, был Илион и великая слава тевкров). А некоторые шалуны домоседы, будучи спрошены, со смехом твердят, что Троя была там, где ныне Киев, но это попросту баловство, поскольку Троя была у моря в Азии, где я и сам побывал в 1574 году.

Киев передан Святополку от короля Болеслава Польского. Этот город и Киевский замок, в котором затворилось великое множество людей и рыцарства Ярослава, осадили король Болеслав со Святополком, и за короткое время взяли и город, и замок Киев путем добровольной сдачи из-за царившего в городе голода. Король Болеслав передал город Святополку в качестве столицы в целости; и только великие сокровища Ярослава, золото, серебро, жемчуг и иные ценности, оставшиеся после Владимира, он взял себе за военные издержки, но большую часть трофеев раздал своим солдатам. Золотые ворота. А когда он въезжал через крепостные ворота, которые звались Золотыми или Царскими, то вынул меч и разрубил (roscial) их в знак победы. А потом, разведя своих солдат на постой, сам решил с малой свитой перезимовать в Киеве ради безопасности Святополка и утверждения его у власти. Ярослав же, разузнав обо всех этих постановлениях, двинулся с войском к Киеву, намереваясь неожиданно обойти (obskoczyc) польского короля Болеслава и своего брата Святополка и их, беспечных, пленить или перебить.

Ярослав второй раз терпит поражение. Но Болеслав, вовремя предостереженный [своими] шпионами, вместе со Святополком устроил засаду в тесных местах, где снова поразил Ярослава наголову и вынудил [его] бежать до самого Новгорода. Новгородцы, которые в то время были сильны богатством (w skarby) и рыцарским людом, в третий раз спасли своего князя Ярослава как деньгами для [найма] солдат варягов, так и особенно своим русским рыцарством, убеждая его, чтобы не переставал добиваться Киева. И почти в то же самое время (как свидетельствуют русские хроники) киевляне, не в силах долее терпеть у себя короля Болеслава и его польских солдат, стоящих на постое (na lezach lezacych), либо с разрешения, либо по прямому приказу Святополка начали открыто убивать и умерщвлять их везде, где только могли схватить.

Болеслав разграбил Киев и занял замок. Побуждаемый этой кривдой, король Болеслав сразу же собрал с постоев своих солдат и отдал весь Киев им на разграбление. Замок он тоже вырвал из рук Святополка и посадил там своих. Знай пана. Ценности забрал, виднейших русских панов и бояр, как Ярославовых, так и Святополковых, сковал и отправил в Польшу вместе с двумя сестрами княжнами, дочерями Владимира (одну из которых, Предславу, изнасиловал, как свидетельствуют русские хроники). Нам сдается, что этого не было, ибо в те годы король был уже в летах. Другие замки около Киева, когда Святополк бежал, он усилил польскими [гарнизонами]. И в знак победы поставил два больших железных столба посреди реки Днепр, где в него впадает Сула (Sola) 20. А потом в начале весны с великими трофеями возвращался в Польшу.

Ярослав же, имея о нем полные [сведения от] шпионов, двинулся за ним с большим войском и догнал его над рекой Бугом. Однако сразу атаковать его не стал, выбирая [нужный] момент и поджидая, пока жолнеры не разъедутся от него по домам. Но Болеслав, узнав про его засаду, сразу же собрал своих солдат и рыцарей для дела и, в течение часа воодушевив их прекрасной речью, вывел на битву, построенных и разгоряченных первой победой над русскими.

Русская битва с поляками. Ярослав тоже стоял на плацу с русскими и варяжскими полками наготове. И когда после стремительного наступления с обеих сторон они встретились, руссаки и варяги, видя малое войско поляков и считая их слабее себя (lekce ich sobie), тем смелее напирали. Но Болеслав, сам исполняя обязанности дельного гетмана и превосходного рыцаря, разгромил и перебил русский большой полк (walny uf), в котором [вместе] с варягами находился и сам Ярослав. А затем и другие русские полки смешались и начали разбегаться по разным полям. Русские войска Ярослава в третий раз терпят поражение от поляков. Очень много их полегло на поле битвы, но намного больше во время бегства, ita ut Bugus sangvine caesorum rubuisse dicatur (так что Буг покраснел от крови убитых), как пишут Длугош, Кромер (кн. 3) и Меховский (кн. 2, гл. 6, стр. 29). Свидетельство. Очень много живых пришли сдаться полякам, поляки забрали [также] обозы, шатры и военные знамена. Сам князь Ярослав, сорвав с себя убранство и княжеские знаки, едва убежал, переменяя коней, и остановился только в Великом Новгороде. А поляки, обогатившиеся этой важной победой и трофеями, вернулись в Польшу.

Почему Болеслав назван русскими Храбрым. Возблагодарив Господа Бога за победу и счастливое возвращение, король Болеслав из вражеских трофеев щедро одарил церковь в Гнезно и понастроил много других церквей и монастырей. Шляхтичей, которые явили свое мужество, и прочее рыцарство обогатил, и немало жолнеров простого роду сделал шляхтичами (uslachcil). И с тех пор русаки короля Болеслава зовут Хоробрым (Chrobrym), то есть смелым, превосходным (przewaznym) и великодушным мужем. Поляки же ныне зовут его Храбрым. А также [Болеслав] построил замок Хроберж (Chroberz) в миле от Вислицы.

Русские хроники ни словом не упоминают ни о второй, ни о третьей битве и поражении Ярослава от Болеслава, а только о самой первой битве, в которой Святополк, взяв на помощь польского князя (как они пишут) Болеслава, поразил силы Ярослава и т. д. Но об этом уже написано ранее. А после ухода Болеслава в Польшу Ярослав двинулся к Киеву, взяв в помощь несколько тысяч варягов. Но Святополк, как его именуют русские, Окаянный (przeklety), вместе с печенегами в узком месте преградил ему путь. Поэтому Ярослав, когда встал лагерем на том месте, где Святополк убил его и своего брата, Святого Бориса, с плачем воздел руки к небу и сказал: «Вот кровь брата моего взывает к тебе, Господи Боже, будто [кровь] Авеля невинного, за которую в самый раз отомстить!» Бытие 4. И произнеся это, с великим шумом ударил на войско Святополка, вызывая к убитым братьям Борису и Глебу, чтобы они молили за него Господа Бога.

Ярослав поразил своего брата Святополка. И так Ярослав с Божьей помощью поразил войска Святополка, еле убежавшего к печенегам, с которыми, собравшись с большими силами, очень скоро снова двинулся против Ярослава, как пишут Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 11, стр. 25). Русские хроники упоминают только об одной битве и поражении Святополка. А Ярослав, тоже воодушевленный недавней первой победой, встретился с ним над рекой Альтой (Olcha) в день пятницы, как раз на восходе солнца 21. И там, в жестокой и кровавой битве, все силы Святополка и печенегов так основательно поразил и разгромил, что сам побежденный Святополк едва убежал в Брест, к наместнику польского короля Болеслава. Святополк второй раз бежит в Польшу. А оттуда поехал в Гнезно, к самому королю Болеславу, желая снова просить его о помощи. Страшная смерть Святополка. Но по дороге его вдруг стало тошнить (nagla mlodoscia zarazony), он умер и похоронен в неизвестном месте, как пишут Кромер, Длугош и Меховский. Русские же хроники твердят, что Святополк, пораженный Ярославом, бежал с побоища, и по воле Божией одолел его сатана и истерзал так, что [он] не мог сидеть на коне. И, пробежав польскую землю, прибежал в пустыню между Чехией и Польшей (Lachy) и там окончил свою недостойную (как они о нем судят) жизнь. А там, где он упал, есть пропасть, из которой до нынешнего дня исходит ядовитый смрад, людям на вразумление (na objawienie). И после смерти Святополка на Руси прекратились междоусобицы (rosterki), а Ярослав начал править во всей Руси.

Глава вторая

Ярослав Владимирович, самодержец всей Руси

Год 1009

Ярослав Владимирович, внук Святославов, правнук Игоря и Ольги, второй русский христианский самодержец (jedynowlajca), в году 1009 22 от Господа Христа, после смерти брата Святополка Окаянного (niestwornego), начал без опаски править в Киеве, во Владимире (Волынском), в Великом Новгороде и во всей Руси.

Князья Борис и Глеб на Руси причислены к святым. Скорбя о невинной смерти брата Глеба, которого убил злодейский брат Святополк, Ярослав послал попов искать в Смоленской пустоши его тело, а когда нашли, велел положить в честной гроб и проводил до Вышгорода, а там положил подле другого брата, благословенного Бориса. А потом киевский митрополит с дозволения патриарха константинопольского, освятив кости этих братьев и после смерти переменив им имена, одному Давид, другому Роман, причислил их обоих к святым, ибо в жизни невинной воистину приняли мученический венец от брата Святополка. Их день памяти русские ежегодно отмечают 24 июля 23.

Церковь Софии в Киеве [24]. А когда у Ярослава родился сын Владимир, [он] построил в замке церковь имени Пречистой Богородицы у Золотых ворот. А золотые ворота, испорченные польским королем Болеславом, [он] починил и замок Киевский перестроил (nowym budowanim wystawil). И, призвав мастеров (rzemiesnikow) из Греции, построил большую церковь Софии (Sophiae), то есть Мудрости Божьей, наподобие той, которую я сам видел в Константинополе [25], ныне оскверненную (zprofanowany) турками. Но константинопольская вчетверо больше и дороже (kostowniejszy), украшена мраморами, алебастрами и яшмами.

Потом против Ярослава поднялся его собственный племянник Брячислав, сын полоцкого князя Изяслава, и отнял у него Новгород Великий. Но Ярослав не дал ему долго сидеть в своем гнезде (kokoszyc), спешно прибыл из Киева и поразил войско Брячислава (Brzetislawowe), так что тот и сам едва убежал, после чего Ярослав вырвал из-под его власти Новгород. Этого нет в русских хрониках, а только у Длугоша и Меховского, стр. 25 26.

В том же году Редедя, князь с Косогона (Koschochonu), как пишут Длугош и Меховский (но более вероятно, что с Корсуня), ополчился (oborzyl sie) против Ярослава, а Ярослав сам его вызвал, собственноручно одолел и своей рукой убил, а на его людей косогонских (но скорее, корсунских) наложил дань 27. Miechovius: Rededa Ducem de Koschochon singulari certa mine Jaroslaus vicit. Ярослав cам за всех сошелся [в поединке], и выиграл.

Мстислав, князь Вотмутараканский. Сразу после этого из-за неравенства уделов против Ярослава начал войну собственный брат Мстислав, князь из Вотмутаракани (Wotmutarakani). Собравшись с хазарами (Kozarami) и касогами (Koschojami), [Мстислав] двинулся к Киеву. Якун, князь Варагимовский. А Ярослав, желая отразить это насилие, призвал на помощь Якуна, (а как русские пишут, Африка[на] Акуна) 28, по Меховскому, князя Варагимовского или же Варяжского. А когда встретились и сошлись в битве над Днепром, Ярослав был дважды поражен, и Киев перешел под власть Мстислава. Ярослав два раза поражен Мстиславом. Но Мстислав добровольно послал за братом Ярославом, возвращая ему Киев и обещая ему безопасность, и обратился к нему: «Братец милый, возьми назад киевскую столицу и правь в ней как старший по своему разумению, а мне освободи удел с другой стороны Днепра в Северской земле». На том и сошлись полюбовно. И Ярослав сел в Киеве, а Мстислав в Чернигове. В том же году родился у Ярослава сын Всеволод. А о ходе той битвы, взятии Киева и о том, как брат Мстислав потом вернул его Ярославу, русские хроники не упоминают 29, а только что они договорились и поделили: тот по Днепр, а Мстислав взял удел в Северской [земле]. Но Длугош, Меховский (кн. 2, гл. 10) и Кромер (кн. 3) пишут об этом подробнее.

Первые турецкие и татарские войны в христианской части Азии. Почти в это же время татарские народы, вышедшие из Кавказских гор, подчинили своей власти Армянское, Каппадокийское и Вифинское царства, распространив свою власть почти на всю Азию и Сирию. Татары взяли Иерусалим. И в 1012 году от Господа Христа взяли святой город Иерусалим 30. А потом из малых и ничтожных зачатков своего народа с течением времени усилили и расширили свое турецкое государство так широко и вельможно, как видим ныне. [И все] из-за гнусности, беспечности и полного несогласия христианских императоров и других начальников и к [успеху] обрыдлой (obrzydliwej) Магометовой секты.

Русское войско [идет] к Константинополю. Потом, согласно русским хроникам, киевский монарх Ярослав отправил своего юного сына Владимира и гетмана Вышату 31 с войском в Царьград или Константинополь требовать у греческих императоров Корсунь в Таврике 32. Русские поражены греками у Константинополя. Но греки, как следует построившись для битвы, вышли в поле, поразили русские войска и пленили гетмана Вышату (Wyssota). А Владимир, сын Ярославов, едва убежал с побоища к отцу в Киев.

Потом через четыре года Ярослав взял мир с царьградским императором. И русского гетмана Вышату выпустили из константинопольского заключения [вместе] с другими товарищами и боярами.

Глава третья

А на другой год Ярослав поставил сына Владимира на княжение в Великом Новгороде. Также поставил грека Илариона митрополитом в Киеве у Святой Софии. Судислав, князь Псковский, схвачен братом. А Судислава, своего брата, князя Псковского, схватил и посадил его в заключение в Порубе 33. Печоры Киевские. Тогда же в Киеве начали копать печоры (pieczory) 34 для захоронений по примеру некоего Антония, которого русские считают святым 35.

Потом Ярослав, самодержец русский, в 1018 году собрал большое войско из русских, варягов и печенегов и внезапно двинулся на Польшу против короля Болеслава Храброго. Но король Болеслав, выведав о нем от [своих] шпионов на Руси, опередил его и расположился в русских владениях над рекой Бугом, не дожидаясь врага в [собственном] доме. Ганнибалова хитрость против итальянцев (римлян), а польская против руссаков.

Русские и польские войска, [стоящие] друг против друга на Буге, начали битву из-за ничтожной (malej) причины. Ярослав, прибывший с огромными полками, тоже расположился лагерем напротив поляков на другой стороне Буга, как раз в день воскресения Господня. Из уважения к этому празднику король Болеслав не хотел и не думал затевать битву 36. А отчасти и для того, чтобы выведать о числе врагов, их снаряжении (sprawie), действиях и замыслах. Но счастье и фортуна имеют на войне огромную силу, и часто из-за каких-то малейших причин изменяют, перевертывают наоборот и отменяют людские замыслы и намерения (porady), меняя их к лучшему или к худшему. Ибо конюхи, возницы и повара, которые поили коней или мыли мясо в реке Буг, разделявшей польский и русский лагерь, сначала затеяли с русаками ссору (zwade), осыпая их каменьями из пращ, стрелами 37, и обидными словами. А потом, когда на это гиканье (gielk) с обеих сторон их стало сбегаться все больше и больше, стреляющих одни из луков, другие из пращ, они побудили оба войска вступить в бой.

Битва руссаков с поляками. Польские полки, вооруженные и построенные для боя, быстро переправились через реку, и обе стороны сошлись в огромной битве. Однако русаки, так как были еще не вполне готовы к бою, без должного построения не смогли выдержать ни первого, ни второго наездов поляков, стали отступать и разбегаться по широким полям и ближним лесам. Ярослав бежал из битвы, пораженный польским королем Болеславом в четвертый раз 38. Князь Ярослав, понуждаемый своими же, уцелел с помощью бегства, а за князем все русские и печенежские полки сразу же разбежались по безопасным местам, кто куда мог. Очень многие пали на поле боя, но, похоже, еще более сгинуло [тех, которые] разбежались по различным полям. Огромную добычу из очень богатых обозов Болеслав роздал [своим] солдатам. Одержав победу, [он] двинулся далее в Русскую землю, где немало замков добыл силой, а другие, сдавшиеся добровольно, взял мирно. И потом, учинив с русскими мир, наложил умеренную дань на те края и замки, которые взял у Ярослава.

Болеслав Храбрый, король польский, умер. А сам вернулся с войском в Польшу, где потом, ослабев от великих военных трудов и забот, умер в году 1025, 3 апреля 39, на 58 году своего века и 25 году королевской [власти]. О той войне и поражении Ярослава русские хроники не упоминают 40; только наш Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 29, стр. 7) и Кромер (кн. 3), а также Ваповский и т.д.

Ярослав с русским войском разоряет Польшу. А Ярослав, киевский монарх, и его брат Мстислав (Mieclaw), самодержец Северских земель, узнав о смерти польского короля Болеслава Храброго в 1025 году, с большим войском вторглись в Польшу. И те области (krainy), которые Болеслав вырвал было из-под русской власти, грабили и разоряли; взяли Червень, Перемышль и другие замки, выбив оттуда поляков и заняв их своими руссаками. Coloniae ex Polonia in Russiam (Польские колонии на Руси). 41 И очень многих польских крестьян, пахарей и работных людей, из Польши забрали в неволю, чтобы пахали поля и селились в тех местах, которые из-за частых войн были в запустении. Руссаки поражены в Польше. А когда Руссаки [уже] без своих князей повторно вторглись в Польшу для грабежа (na uriwke), их поразил сын Болеслава Храброго Мечислав или Мешко, который после отцовской смерти вступил на [престол] королевства Польского.

А когда умер Северский князь Мстислав (Mscislaw) Владимирович, брат Ярославов, его похоронили у Святого Спаса, в церкви, которую сам построил. А его брат Ярослав, завладев всей Северской державой и присоединив ее к Киевскому престолу, только тогда стал писаться утвержденным (gruntownym) и законным самодержцем или монархом и Царем всей Руси.

Печенеги поражены под Киевом. И в это время, как пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 12), Киев с большим войском осадили печенеги, против которых Ярослав быстро приготовил [войско] и, неожиданно прибыв, ударил на их лагерь. И так их, испуганных неожиданным нападением, погромил, побил и разогнал; в Днепре их, бегущих, сгинуло еще больше, а других переловили, как скотину, и без числа набрали в неволю. И в знак этой победы поставил в Киеве церковь Софии, то есть мудрости Божией 42, а бывшие при ней башни накрыл позолоченными листами (blachami), одарил золотыми и серебряными чашами и посудой, книгами и дорогим церковным убранством, обогатил доходами и в той церкви поставил первого митрополита, грека Илариона (его мы тоже упоминали выше из русской хроники) 43. А также построил городские ворота со стороны Польши с великими и воистину чрезмерными расходами в соответствии со знатностью своей и города, их верх и ручки 44 украсил позолоченными листами и велел звать их Золотыми или Златоверхими Воротами 45.

Потом, в 1034 году от Господа Христа, когда 15 марта в Познани умер и там же был похоронен второй польский король, никчемный и ленивый Мечислав, сын Болеслава Храброго, жена его, королева Рикса (Richssa), [на которую] за ее излишества обижались (ohidzona) поляки, уехала из Польши в Германию с маленьким сыном Казимиром, первым и единственным дедичем (наследником) королевства Польского, потом поступившим в монастырь в Клюни (Kluniaku) 46. А Польшу без верховного правителя терзал, кто не ленился: наезжали как чехи, немцы и венгры, так и язычники пруссы с литовцами. Бедная Польша без господина терзаема отовсюду.

Ярослав с руссаками повоевал Польшу, осиротевшую без господина. Видя это, киевский монарх Ярослав, самодержец всей Руси, не захотел зря упускать такого удобного момента и, собрав большие русские войска, в одном месте распустил загоны на разорение и разграбление польских земель, а другое войско отправил на ладьях по реке Буг до Подляшья и до тех областей, где ныне Мазовия. И так, повоевав огнем и мечом немалую часть Польши, подчинив своей власти более дюжины (kilkonascie) городов и замков и разместив в них русские [гарнизоны, Ярослав] с большой прибылью воротился в Киев.

Потом, как пишут Длугош, Кадлубек и Меховский (кн. 2, гл. 15, стр. 41), тот же Ярослав, монарх или самодержец всей Руси, желая еще более умножить свои сокровища, [раздвинуть] границы и жаждуя бессмертной славы, приготовил большую водную армаду кораблей, галер и ботов в устье реки Днепра, где [тот] впадает в Понтийское море. Русское войско второй раз водным [путем идет] на Константинополь. И с той армадой второй раз отправил своего старшего сына Владимира с большим русским войском морем на Константинополь и на другие греческие города 47. Но когда приблизились к Константинополю, на море разбушевались ветры и большие волны, так разбросавшие суда русской армады, что руссаки едва прибились к берегу, а как только вышли на берег, на них напали солдаты греческого императора (cesarza). Руссаки, встретившись с греками, от отчаяния поразили их. И греки изводили их так долго, урывками [нападая на них] в тесных уголках, что руссаки, одумавшись, храбро вступили с ними в битву, достойную смерть предпочитая позорной жизни и так, более храбростью, поразили греков, а сами, потеряв армаду из-за морских бурь, мирно возвратились домой со своим князем Владимиром Ярославичем. Так описывают это некоторые русские хроники, Винцентий [Кадлубек], Длугош и Меховский. Сигиберт о войне русского короля с греками. Но Сигиберт (Sigibertus) 48, старинный историк, в своей Хронике рассказывает так, что русский король или царь, зная, что греки увязли в войне против сарацин и что их войска для охраны от язычников рассредоточены по разным морским островам, отправил из русских земель по Понтийскому морю на Константинополь тысячу или более судов. Мощь (wielmoznosc) русской армады на море. Узнав об этом, греческий император Роман Аргир (Agiropilus) 49, тоже выслал свою армаду против руссаков. И там греческие солдаты, метая на русские корабли огненные ядра, искусно заправленные смолой и с зажженными фитилями, многие из них подожгли и потопили. Часть пленных, захваченных с кораблями, изрубили, так что мало их, уцелевших, на Русь убежало. Этого Романа Агиропила (Agiropila), греческого императора, собственная жена ночью утопила в море 50.

Вячеслав, к[нязь] Новгородский. В то же самое время умер Владимир, сын Ярославов, князь Великого Новгорода, и там же похоронен в церкви Святой Софии, которую сам и построил. А монарх Ярослав посадил на новгородское княжение другого своего сына, по имени Вячеслав 51.

А когда поляки, измученные набегами различных врагов и внутренними неурядицами, на польское царствование с трудом привезли из Клюнийского монастыря Казимира Первого Мечиславича и короновали его в Гнезно в 1041 году, то Казимир, будучи новокоронованным польским королем, по мудрому совету коронных сенаторов сразу же с русским монархом Ярославом мир и вечную дружбу постановил и утвердил. Мир и породнение польского короля Казимира с Ярославом. И взял себе в жены его родную сестру Марию, дочь Владимира Святославича, рожденную от греческой принцессы (cezarzowny) Анны 52. Справив свадьбу в Кракове, ее там же перекрестили в римскую веру, когда она сама добровольно отступилась от веры греческой, дали ей новое имя Доброгнева (Dobrogniewa) и потом короновали в Гнезно. Казимир взял за ней большое приданое в золоте, серебре и разных сокровищах, и к тому же помощь против любого врага от ее брата Ярослава. В то же время польский король Казимир в знак вечной и прочной дружбы даровал своему шурину (swagrowi), самодержцу Ярославу, все права на замки, которые дед его, Болеслав Храбрый, имел на Руси. А Ярослав ему тоже всегда помогал (ratowal) русскими рыцарями против немцев, мазур, пруссаков, литовцев и чехов.

Олег и Ярополк причислены к русским святым. Потом пришли в Киев три чернеца архимандрита, ученые люди из Греции, извлекли (podniesli) кости двух князей, Олега и Ярополка Святославичей, убиенных дядьев Ярославовых, и погребли их во Владимире, в церкви Святой Богородицы 53. Пришел также из Царьграда митрополит Георгий и перенес кости святых мучеников Бориса и Глеба, братьев Ярославовых, в году от сотворения мира 6580 (1072), 2 мая 54.

Наука Ярослава сыновьям. А Ярослав Владимирович, самодержец всей Руси, чувствуя себя измученным частыми военными трудами и ослабленным старческой дряхлостью, поучал своих сыновей, чтобы каждый из них оставался на своем уделе, чтобы в согласии защищали свои границы, ценили своих советников бояр и старались о том, чтобы к подданным своим быть поласковее, более миловали, а не держали их в строгости, а праздности и роскоши, которые губят монархии, чтобы остерегались.

Уделы сыновей Ярослава. Потом так разделил между ними русские княжества: старшему Изяславу (Zaslawowi) дал Киевский престол; Святославу или Стославу Чернигов; Всеволоду Переяслав; Игорю или Григорию (Hrehorowi) Смоленск и Владимир; Вячеславу Псков и Великий Новгород. Хотя Меховский пишет, что Григорию достался Владимир, а Вячеславу Смоленск 55.

Ярослав, самодержец Русский, умер. Потом Ярослав умер на 76 году своей жизни, седьмого ноября, похоронен в Киеве, в церкви Святой Софии, которую сам построил, в часовне Святого Григория 56. А вскоре после него потом умерли два его сына: Вячеслав (Weceslaw), князь Смоленский, и Григорий (Hrehory) Владимирский, как пишет Длугош. Потом трое братьев Ярославичей выпустили из Порубья 57 своего дядю (stryja) Судислава, который сразу же стал чернецом.

Внутренние несогласия у русских. Сыновья Ярославовы сразу же после отцовой смерти, забыв его благочестивые увещевания о взаимном согласии и братской любви, разожгли внутренние войны и начали набеги на уделы друг друга. Ибо Изяслав, которому достался Киев, и Всеволод, который держал Переяславское княжество, взбунтовались на брата Вышеслава (Wizeslawa) 58, князя Полоцкого, хитростью захватили его с двумя сыновьями и посадили в тюрьму в Киеве. А когда киевская и полоцкая шляхта попросила за него, чтобы был выпущен из незаслуженного заключения [вместе] с сыновьями, Изяслав никоим образом не хотел исполнить их просьбу. Всеслав (Wizeslaw) посажен на киевский стол из тюрьмы. Русская шляхта, видя, что он обошелся с братом по-тирански, тут же вся взбунтовалась и вырвала из тюрьмы Всеслава и двоих его сыновей силой и принуждением. И, изгнав своего господина Изяслава за его жестокость, возвели на киевский стол отбитого из заключения Всеслава, как своего пана. А Изяслав, будучи согнанным с правления и сомневаясь в своих силах, бежал к польскому королю Болеславу Казимировичу Смелому, своему свойственнику, прося его о помощи. Так об этом пишут Длугош, Ваповский, Меховский (кн. 2, гл. 18, стр. 44) и Бельский; но русские хроники об этом не упоминают и ни слова не говорят о том, что польский король Болеслав два раза ходил на Киев, чтобы [вернуть власть] Изяславу 59. Что мы тут и излагаем из упомянутых историков, достойных доверия, которые в этом все единодушно согласны, будто четыре евангелиста, а к тому же и пятый, Кромер, in Boleslao Secundo, lib. 2.

В году от Господа Христа 1058, когда после смерти Казимира польским королем был избран его сын Болеслав Второй по прозвищу Смелый и Щедрый, его короновали в Гнезно [60] с женой Вышеславой (Wizeslawa), единственной дочерью русского князя (а какого, не называют) 61. К нему за помощью приехали трое знатных князей, изгнанных из своей отчизны: сначала Бела, родной брат чешского князя Вратислава, и изгнанный братьями великий князь Киевский Изяслав Ярославич с двумя сыновьями: Мстиславом и Святополком. Его, как кровного родича 62, король Болеслав и решил первым вернуть на родину.

Польский король Болеслав Смелый идет с Изяславом на Киев. Собрав большое войско из польского рыцарства и должным образом приготовив все необходимое для войны, [Болеслав] готовым делом двинулся прямо на Русь c князем Изяславом и с двумя его сыновьями. А когда приблизились к Киеву, тут же князь Всеслав с немалым русским войском и вспомогательными полками варягов и печенегов преградил им путь у Белгорода, желая встретиться с ними в поле. Но убедившись в огромности и боевой мощи польского войска Болеслава и Изяслава, сразу же тайно бежал от своего войска с малой дружиной, которой доверял, и не останавливался до самого Полоцка. Всеслав бежал от своего войска до Полоцка. А его рыцари, видя, что их пан выдал их, будто бы на убой (na miesne prawie jatki), а сам бежал, тоже все порознь из войска поразбежались и рассыпались.

Тревога русских. Охваченные тревогой, все русские дрожали от страха; киевляне думали сдаться, но их страшил гнев Изяслава, прежнего своего пана, которого они сами из княжества выгнали. Просили тогда князей Всеволода Переяславского и Стослава Черниговского срочно помочь и защитить их от поляков. А если бы этого учинить не захотели и сразу же отказали, [киевляне] хотели сами город Киев и замок спалить, и приготовились с женами и детьми бежать в Грецию и Таврику. Руссаки хотели бежать в Грецию.

Посольство. Князья Всеволод и Стослав велели им думать о хорошем, надеяться и не тревожиться, а сами послали миротворцев (jednaczow) к брату Изяславу, прося, чтобы милую отчизну и своих подданных простил, сдающийся ему Киев милостиво принял, а войско и ляхов чтобы отпустил. И если обиду за свое изгнание и свой гневный умысел усмирить не может, то чтобы сам по воле своей карал виноватых, а полякам милейшей отчизны, хотя бы и заслуженно, в неволю и на разграбление не отдавал. И если об этом думает, то пусть вспомнит, что и дядя их Святополк, который тоже до этого был возведен поляками на киевский престол, [ничего] не выиграл и попусту сгинул. На это посольство Изяслав ответил братьям, что не хочет чинить своей отчизне никакого насилия, а только узнать про киевлян, что о них говорят, и какие у них мысли и желания по отношению к нему. Затем король Болеслав и Изяслав приблизились к Киеву с польским войском, а Изяслав послал вперед своего сына Мстислава (Mieclawa) с несколькими полками отборных рыцарей.

Покарание киевлян. Когда тот был впущен в Киев, то сразу захватил и занял некоторые оборонительные пункты (miejsca), схватил виднейших бунтовщиков и виновников изгнания своего отца, семьдесят бояр, и приказал одних зарубить, других ослепить. Отца Изяслава и короля Болеслава через гонца известил, что в Киеве все спокойно, поэтому король и Изяслав спокойно двинулись к Киеву. А горожане и бояре из города Киевского вышли к ним на семь миль 63 вдоль [дороги] и везде верноподданически принимали Изяслава, как своего господина. И так второго дня месяца мая [они] въехали в Киев. Киев добровольно покорился Изяславу.

Полоцк взят. А король Болеслав, посадив Изяслава на отцовский стол, послал с ним часть своего польского войска к Полоцку против Всеслава, и когда Всеслав бежал к варягам, взял Полоцк.

Вот так Изяслав путем добровольной сдачи получил Полоцкое княжество со всеми пригородками и поставил над ним князем своего сына Мстислава, а когда тот вскоре после этого умер, посадил на полоцкое княжение другого своего сына, Святополка, или, как пишут русские, Стополка Михаила (Michnila). И оставив его там с частью своего войска, сам вернулся в Киев с поляками. А король Болеслав, разместив своих польских солдат и рыцарство по киевским местечкам и фольваркам, сам тоже оставался (lezal) в Киеве в течение лета и зимы, полюбив киевскую роскошь, веселую обстановку (polozenia) в городе и русоволосых и чернобровых девущек с дивной красоты внешностью и прелестными фигурами. Долго отдыхал. А Изяслав в течение всего этого времени всем рыцарям войска Польского щедро выделял питание (wychowanie) и одежду; а сверх того отменно одаривал и короля, и всех его рыцарей по их заслугам.

Глава четвертая

Болеслав осадил Перемышль. Переждав в Киеве лето и зиму, король Болеслав поднял своих солдат с квартир (lezej) и двинулся в Польшу, [а по дороге] вторгся на территорию Перемышльского русского княжества, либо побужденный неким наветом, либо это княжество Перемышльское было отцовским наследством его жены Вышеславы 64. Маленькие городки, которые попадались ему по дороге, легко занимал первым же приступом. Но когда приблизился к самому Перемышлю, то увидел, что к нему трудно подступиться, ибо реки Сан и Вигор (Wiar), омывающие (oblewaja) город и замок, в то время очень разлились, сверх того, город был окружен валами и рвами. К тому же там было много храбрых защитников: горожан, селян и шляхты, которые с женами и пожитками сбежались [сюда] из окрестных краев, [спасаясь] от неприятеля. С другой стороны город защищал замок на высокой насыпи, хорошо укрепленный сильными стенами и башнями и по тем временам почти неприступный (trudny k dobyciu). И все же король Болеслав переправился через реку Сан к городу по глубокому броду, хотя обороняющиеся руссаки сильно ему препятствовали. А потом всеми силами начал штурмовать город. Руссаки тоже оборонялись не лениво и частыми вылазками отвлекали поляков, занятых штурмом, но все же были отбиты и с большими потерями отброшены поляками в город. В конце концов, уже не надеясь оборонить город и не в силах долее удерживать толпы поляков за городским валами, все отступили в замок. И на четвертый день с начала осады король взял город, полный больших скоплений сокровищ и различных богатств, и отдал [его] cвоим солдатам на разграбление 65.

Руссаки мужественно обороняют Перемышль. А замок, который было трудно взять из-за его мощи (twardosci), местоположения и многочисленности обороняющихся руссаков, осадил и взял в кольцо, желая выморить осажденных голодом или недостатком воды, ибо [они] ни одного колодца в замке не имели и должны были носить на гору воду только из реки Сан c великими трудностями и опасностями из-за отовсюду стреляющих поляков. Однако руссаки довольно долгое время мужественно и превосходно оборонялись, а когда в конце концов скотину, коней и шкуры с них поели, почти окончательно отчаявшись из-за голода, морового поветрия, смрада, нужды и непривычной для людей пищи, в конце лета сдали замок, выговорив себе жизнь и вещи, которые могли унести на собственных плечах. Перемышль взят поляками.

А король Болеслав, взяв Перемышльский замок, приказал его сразу восстановить, покрасивее отстроить вместе с городом, и сам там зазимовал, распределив солдат по окрестным квартирам. Дело было в 1069 году.

Венгерский король Бела убит. Почти в то самое время венгерский король Бела (которого король Болеслав перед русской войной тоже привел и посадил на царство) на третий год своего царствования был убит упавшим на него кованым (kownata) [троном] в фольварке Демеш. А его сыновья Гейза (Геза), Владислав (Ласло) и Ламберт (Lampert) из Венгрии снова приехали к Болеславу, прося о помощи против Шаломона 66, которого на венгерский престол возвел [германский] император с немецким войском.

Болеслав [идет] в Венгрию. Итак, Болеслав с уже готовым войском из Перемышля двинулся через горы прямо в Венгрию, примерно во время жатвы. И там между противными сторонами учинил такой мир, что зятю императора Генриха Шаломону, коронованному королем, достались две части Венгрии, а три сына покойного Белы: Гейза, Ламберт и Владислав, взяли свои уделы в третьей части венгерской земли, довольствуясь княжескими титулами.

Польский король Болеслав Смелый снова [идет] в Русские земли. Взяв великие дары от короля Шаломона и от Беловичей и вернувшись в Польшу, король Болеслав сразу же с еще большим войском повторно двинулся на Русь против русских князей Святослава или Стослава Черниговского и Всеволода Переяславского, чтобы [своего] брата Изяслава, которого сам Болеслав привел в Киев, поразив Всеволода и Святослава, они второй раз выгнали из Киевского княжества c женами и сыновьями, как пишет Винцентий Кадлубек in speculo historiarum, Меховский, Бельский, Ваповский и другие. Но русские хроники не в каждом месте с ними согласны, из-за чего мы приводим здесь текст из самой русской хроники, не примешивая польских и других иностранных историков. И начинается она просто так.

Собственные слова (rzecz) русской хроники. Потом-де, когда Ярослав Владимирович, великий князь Киевский, умер, трое его сыновей выпустили из поруба дядю своего Судислава, который сразу стал чернецом, а в Смоленске умер Игорь, и поделили Смоленское [княжество] на три части. Построил Игорь в Переяславце (Pereaslawcu) каменную церковь Святого Михиаила. Судислав чернец тоже умер, а у киевского князя Изяслава (Zaslawa) родился сын Стополк Михайло. Родился у Стослава сын Олег, а после него другой, Давид, а потом третий, Глеб. А потом пришли половцы на Русскую землю; против них вышли трое Ярославичей: Изяслав, Стослав и Всеволод, а будучи на Альте (Olzie), сошлись полки, и из-за гнева Божьего поражены были христиане и бежали русские воеводы со множеством воинских людей 67.

Родился у Всеволода сын Ростислав, а за ним и другой, Владимир. Этот Владимир Всеволодович был прозван потом Мономахом (Единоборцем), то есть сражающимся в поединке (sie sam o sam potyka in duello). А Стослав послал сына своего Глеба княжить в Тмутаракань, а Изяслав (Zaslaw) построил монастырь Святого великомученика Димитрия.

Была война Великого Князя Изяслава с половцами, и была между обеими сторонами битва не малая, наконец, половцы были побеждены Русью, а Изяслав с победой воротился домой.

А братья его, Всеволод и Стослав Ярославичи, нарушили наказ отца своего и выгнали Изяслава из столичного киевского замка. Стослав сел в Киеве, а Всеволод в Переяславце. Построена была церковь Святой Богородицы Печерской, и умер преподобный Феодосий (Chwiedosziej) Печерский 68, а игуменом после него стал Стефан. Прошло немного времени, и сошелся князь Стослав с братом своим Изяславом, и уступил киевское княжение брату своему, а сам сел в Чернигове. Это согласуется и с польскими хрониками. Пришли половцы на землю Русскую, а против них вышли Изяслав, Стослав и Всеволод, и была между ними битва, и убили великого князя Изяслава 69, а Святослав или Стослав (другие хроники пишут, что Всеволод) сел в Киеве, а дети его Давид и Олег в Чернигове, а Стополк в Турове. Умер потом великий князь Стослав Ярославич и похоронен в Чернигове у Святого Спаса, а в Киеве сел брат его Всеволод. Пришел из Греции митрополит Иоанн (Joan). И в то [время] умер великий князь Всеволод, пановавший много лет, а в Киеве сел Михаил Стополк Изяславич, Олег и Давид Стославичи в Чернигове, а Владимир Всеволодович Мономах в Переяславе.

Великий князь Михаил Стополк построил в Киеве каменную церковь Святого Михаила Златоверхого 70. Этот Стополк Михаил, великий князь киевский, за время своего правления много зла своим подданным безвинно причинил и уничтожил имен (imion) не мало, а иным отнял 71. А в то время голод великий был в Киеве, и жестокое угнетение (ucisk) по всей земле Русской.

Ходил киевский князь Стополк Михаил на половцев, а с ним Олег (Olha) Святославич, Владимир Мономах и Давид Игоревич, и поразили безбожников поганых и домой воротились с прибылью. И была потом стычка (potarczka) под Владимиром (Волынским) Мстислава и Стополка с Давидом Игоревичем из-за [взаимных] претензий, и подстрелен был Стополк стрелой и умер 72, и сел в Киеве Владимир Всеволодович Мономах. Пришел из Царьграда митрополит Никифор. А Владимир Мономах построил в Смоленске каменную церковь Св. Богородицы владычицы.

Родился у Владимира Мономаха сын Григорий (Hrehorej) 73. Умер Давид Стославич, князь Черниговский, а сын его Cвятоша (Stossa) Давидович вступил в монашеский орден в Печерский монастырь и назван Микула 74. Умер и Олег Стославович, князь Черниговский, а сын его Стослав сел в Чернигове.

Род московских князей. Пришли половцы к Триполью (Trepola), Владимир двинулся против [них] с братом своим Ростиславом, а когда полки встретились, наши князья побежали 75. Умер великий князь Владимир Мономах, а в Киеве сел сын его Георгий (Georhej) Владимирович; родился у Георгия сын Андрей (Боголюбский); умер митрополит Никифор; из Царьграда пришел митрополит Никита (Nakata), и прочее. До этого [места доведена] Русская Хроничка 76.

Глава пятая

О частых войнах с русскими князьями половцев и печенегов, побратимов литовских, и о первом происхождении их народов.

Хотя речь здесь пойдет о войне между русаками и половцами, мне кажется нужным делом кратко разъяснить читателю о происхождении их народов.

Половцы и печенеги были воинственным и рыцарским народом из народа Готов и Кимвров, названных a Cymerio Bosphoro (по Босфору Киммерийскому) от которых надежно выводятся также Гепиды, Литовцы и древние Пруссы. Литовцы и Ятвяги происходят от Печенегов и Половцев 77. Об этом сообщает и Ваповский, а Бельский в Деяниях Казимира Первого, взятого из монастыря польского короля, на странице 239 говорит, что народы печенегов, половцев и ятвягов и есть собственно литовцы, и единственно имели между собой мелкие различия в языке, как поляки и русские, а жили на Подляшье, где ныне Дрогичин.

А те половцы и печенеги во времена оны имели свои поселения на северо-востоке, над Меотийским озером и Понтом Эвксинским или Черным морем, а также имели свои кочевья в полях около рек Танаиса и Волги и в Таврике, которую ныне зовут Перекопской ордой. Там [они] побратались с итальянскими соседями, владевшими Таврикой генуэзцами, в то время наисильнейшими на море. И [вместе] с итальянцами, а также с варварами (Bearaby) 78 построили торговища Мангуп (Mankop), Керчь (Kirkiel) 79, Крым, Азов, Кафу, греками и латинниками называемую Феодосия, Килию или Ахиллею, Монкастро или Белгород. Кто бывал в диких полях, тому известны эти тамошние урочища. Ибо сами половцы в полях жили больше под шатрами, перевозя все свое имущество на возах, как ныне татары, как говорит Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120). Также и другие историки доподлинно зовут этих половцев готами. Греки называли их Nomadae vel Amaxobitae (Кочевники или живущие на возах). А когда стали соседями русских княжеств и вплотную приблизились к греческой, итальянской и польской странам, своими частыми набегами чинили им великие беды и с награбленного постоянно жили чужим трудом. Но из-за близкого соседства и общих границ чаще всего воевали с русскими князьями. А когда объединялись, то вместе с русскими совершали набеги на Польшу. Отчего половцев [так] назвали. И русские прозвали их половцами, потому что жили в полях или потому что жили полеванием, то есть охотой и ловлей зверя. Или же половцами, потому что жили грабежами чужого, с полонов и добычи, а язык имели, смешанный с русским, литовским и итальянским (woloskim).

Половцы [приходят] на Русь. Потом, в 1058 году от рождения спасителя Христа, человека, правдивого на все времена, и Господа Бога во веки веков, в начале царствования польского короля Болеслава Смелого и Щедрого, половцы, народ грубый и языческий, собравшись со своим князем Искалом (Sekal), как свидетельствует Меховский (кн. 2, гл. 21, стр. 51), двинулись на русского князя Всеволода Переяславского. 2 февраля обе стороны сошлись в битве, и поразили Всеволода, и разорили его Переяславское княжество. Это было первое из злых поражений, которые русские княжества потом долго терпели от половцев 80.

Половцы второй раз поразили руссаков 81. Эти жестокие половцы второй раз вторглись в русские земли, и у реки Альты (Olchy) им преградили путь трое князей: Изяслав Киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. Когда обе стороны мужественно сошлись [в битве], половцы одержали победу. И, пользуясь победой, распустили свои загоны по русской земле вдоль и поперек, огнем и мечом разоряя деревни и городки 82. А когда [они] обратили свои силы против Черниговского княжества, князь Святослав, не устрашенный ни первым, ни вторым поражением, хотя и имел в своем войске только 3 000 мужей, сразу же ударил на них под Сновским урочищем, где сейчас город Сновск. Сновское урочище, где половцы поражены русскими. Первого ноября года Господнего 1059 большое войско поганых полегло там от горстки (trochy) русаков, ибо в бою русаки со своим князем Святославом убили 12 000 половцев и их князя Искала (Sekala), а уцелевших (celniejsze) гетманов и рыцарей захватили в плен 83. И отбили у них все, что те награбили в русских землях после двух [своих] побед.

О внутренних войнах русских князей и о убиении Бориса и Изяслава Киевского.

Через несколько лет после этого, когда князь Изяслав правил в Киеве при поддержке польского короля Болеслава Смелого, между ними, с одной стороны, и князьями Святославом и Всеволодом с другой стороны, начался конфликт (rostyrk) из-за общих границ и по поводу дележа трофеев, отбитых у половцев. Из-за этого киевский монарх Изяслав, видя непостоянство верности своего рыцарства, с женой и сыновьями второй раз уехал из Киева в Польшу к королю Болеславу Смелому, своему двоюродному (ciotczonego) брату, который прибыл с войском из Венгрии в Польшу в 1074 году.

А князья Святослав и Всеволод, 22 марта въехав в Киев, заняли престол и княжество Изяслава. А когда потом, вскоре после этого, 21 декабря 1072 года, Святослав умер 84 и [был] похоронен в Чернигове, в церкви Святого Спаса, на киевское княжение сразу заступил его брат Всеволод. Узнав об этом, польский король Болеслав Смелый с войском, с которым только что вернулся из Венгрии, своего двоюродного брата Изяслава, прежнего киевского монарха, проводил до Киева. И там под самым городом сошелся с Всеволодом в огромной битве и поразил его, и второй раз посадил Изяслава на киевскую монархию. Об этом втором возведении Изяслава на киевскую монархию польским королем Болеславом пишут Длугош, Меховский (кн. 2, гл. 19, стр. 46 и гл. 21, стр. 51), Кромер (кн. 4), Ваповский, Бельский и другие. Но русская хроника свидетельствует, что сами братья Стослав с Изяславом поладили [друг с другом], и Стослав уступил Киев Изяславу, а сам сел в Чернигове, и прочее. Старший же сын Изяслава Святополк вступил на княжение Новгородское и Полоцкое, ибо почти в то же время князь Глеб, сын Святослава Черниговского, был жестоко и злодейски убит своими подданными. Владимир же, второй сын Изяслава, сел на смоленское княжение, а третий сын Ярополк в Вышгороде 85. И при этом порядке русские земли начали было успокаиваться.

Но Борис и Олег, другие русские князья, побуждаемые завистью, призвали на помощь половцев и начали разорять русские земли. Против них собрался [в поход] черниговский князь Всеволод и 25 августа дал им битву в урочище, называемом Сожица (Ziczce), но был побежден и бежал, из-за чего утратил свой черниговский престол. И, будучи сильно стеснен нуждой, с сыном Владимиром приехал в Киев к брату своему Изяславу, князю Киевскому, который ласково его принял и заботливо поселил у себя, говоря: «Братец милый! Пусть это будет тебе примером, ибо и я, будучи выгнан из отчизны, должен был искать помощи и пропитания в Польше, а потом с помощью поляков все свое отыскал». Потом, скоро собрав киевские войска, Изяслав с сыном своим Святополком и Всеволод Черниговский с Всеволодовым сыном Владимиром двинулись к Чернигову, в котором в это время, полагаясь на силы половцев, стояли (lezeli) князья Борис и Олег. Советовал тогда Борису Олег, говоря: «Не выдержим мы войны против четырех братьев наших, ибо сильнее они нас, лучше на подходящих условиях просить у них мира». На что ему князь Борис, будучи в запальчивости, отвечал: «Пусть никакие старания о победе [тебя] не заботят, но с полной надеждой жди окончания битвы и ее результатов», ибо призвал на помощь большое войско язычников половцев, в которых верил.

Борис, гордый русский князь, убит. А когда эти огромные [рати] сошлись, князь Борис, сын [Вя]чеславов или Стославов (Ceslawow albo Stoslawow) 86, пренебрегший миром, сразу же был убит. Изяслав, князь Киевский, убит в своем войске после битвы. Но когда уже после битвы киевский князь Изяслав беспечно проходил между своими пешими рыцарями, один из солдат князя Олега, который украдкой замешался среди этой пехоты, как будто он был из того же войска, пронзил его копьем между лопаток, и от этой раны [Изяслав] сразу же умер 87. И, отвезенный сыном Ярополком в Киев, с великим плачем всех подданных был похоронен в отцовской могиле в церкви девы Марии в году от Господа Христа 1076 88. А был тот князь Изяслав высокого роста и великий ревнитель справедливости. О чем свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 2, стр. 52). А русская хроника это убийство Изяслава приписывает половцам, что это они его убили.

О ссорах русских князей из-за Киевского престола и о убиении собственным придворным Ярополка Изяславича, князя Луцкого и Владимирского.

Всеволод, вернув себе Чернигов с помощью убитого Изяслава, передал его [своему] старшему сыну Владимиру Мономаху. И, посадив другого сына на туровское княжение, сам Всеволод вступил на киевское княжение после своего родного брата, убитого Изяслава. Поэтому другие русские князья, побуждаемые завистью, начали против него войну. Русский князь Роман, желая завладеть киевским престолом, за деньги нанял в помощь половцев и двинулся с ними против Всеволода. Русский князь Роман убит. А когда потом у Переяслава во второй день августа [они] помирились из-за должного подхода (wynalaskiem) и миролюбия русских панов, половцы устроили смуту (rozruch), что заключили мир без их совета, и убили князя Романа 89.

Ярополк же, сын покойного Изяслава Киевского, восстал против Всеволода из-за того, что тот отобрал у него киевское княжество и завладел (podszczepil) отцовским наследством. А когда Всеволод советовался об этом со всей своей радой, один из советников так научил Всеволода, сказав: «Пошли своего сына Владимира с войском против Ярополка, которого я, опередив, одолею без всякой битвы, обманув моим хитрым советом». Приехал тогда тот хитрый пан советник к Ярополку и молвил: «Не доверяй ни своим советникам, ни своим рыцарям, ибо они хотят выдать [тебя] Всеволоду, а поскорее езжай в Польшу, как поступал твой отец Изяслав, прося помощи для возвращения на киевскую монархию». Ярополк поверил этим предательским словам и, оставив мать, жену и сына в Луцком замке, бежал в Польшу к королю Болеславу Смелому. А Болеслав, который не мог собственной персоной проводить его на Русь из-за разногласий (rozruch), возникших между ним и польским рыцарством, послал с ним польских солдат, с помощью которых взял Луцкий замок, который после его отъезда в Польшу взял и заполучил Владимир, сын Всеволода. Ярополк вернул себе Луцк. А вдобавок и другие замки Владимир вернул и еще воротить обещал.

Потом, когда Ярополка, распустившего польское войско, на санках везли из Владимира в Звенигород, спящим он был убит своим дворянином и любимцем, имя которого было Нерадец (Nieradziec) 90. Предатель Нерадец убил своего пана, князя Ярополка. И, отвезенный в Киев, был похоронен в церкви Святого Димитрия, и при этом погребении были князь Всеволод Киевский с сыновьями Владимиром и Ростиславом и с митрополитом Иваном (Iwanem), с боярами и со всеми сословиями Киевской Руси. Этот Ярополк, как пишет Меховский, был тихим и смиренным, благодетелем (milosnik) духовенства, а особенно монахов (cerncow), которым платил десятину со всякого урожая, стад и со всех доходов. И пока был жив, постоянно благочестиво молился, прося Господа Бога, чтобы умереть такой же смертью, как его убиенные прадеды Борис и Глеб, русскими причисленные к лику святых; что и выпросил.

В том же 1079 году польский король Болеслав Смелый убил Св. Станислава, епископа краковского, а сам в 1081 году уехал из Польши в Каринтию. И там, в полумиле от местечка Фельткирхен, в монастыре Оссиах (Ossieji), окончил свои дни, служа неприметным монахом, и только после его смерти монахи нашли при нем письмо и другие доказательства (znaki), что он был королем польским. И поставили на его могиле высеченного из мрамора коня с седлом (которого польский шляхтич Валенти[н] (Valenti) Кузборский недавно сам видел) с такой надписью: Boleslaus Rex Poloniae occisor S. Stanislai, episcopi cracoviensis, etc. (Болеслав, король Польши, убийца Св. Станислава, епископа краковского) 91.

О разорении Польши русскими князьями с литовцами 92 и о их поражении.

O чем Длугош, Ваповский, Кадлубек, Меховский (кн. 3, гл. 4, стр. 28), Кромер (кн. 5) и прочее.

Руссаки разоряют Польшу. Русские князья: Владимир Новгородский, Давид и Олег Переяславские, Володарь Перемышльский и Ярослав Ярополчич, князь Владимирский и Луцкий, улучив подходящий момент (pogode), собрались и разделенными на четыре части (na czwore) войсками вторглись в Польшу при правлении в польской монархии Владислава Германа, брата Болеслава Смелого, который, убив Святого Станислава, уехал из королевства. И русаки разорили Польшу аж до реки Вислы, огнем и мечом нанеся неимоверный ущерб людям и имуществу, и с огромной добычей возвращались домой. А когда уже вошли было в свои русские области, веселясь и триумфаторствуя (triumfujac) из-за счастливого успеха на польской войне, их догнал Болеслав Кривоустый, сын польского монарха Германа. Руссаки поражены Болеславом Кривоустым. И в воскресный день, а вернее, ночью, в первый сон (ибо иначе такого множества русаков одолеть не мог) ударил на них с огромным окриком и, перепуганных и рассеянных, там поразил, всю добычу отбил и с великой славой воротился в Польшу 93.

Василько, князь Перемышльский, Польшу повоевал. Потом Василько Ростиславич, русский князь Перемышльский, в году Господнем 1082, собрав войско из русаков и половцев, вторгся в Польшу. И, попалив некоторые замки, города и деревни, большую добычу поспешно вывез на Русь.

Глава шестая

О поражении русских князей от половцев

В то же время, в году Господнем 1083, во всех русских землях (panstwach) господствовало сильное моровое поветрие. Заразился им и киевский князь Всеволод, сын Ярославов, 13 апреля умер и похоронен в церкви Святой Софии 94. Всеволод умер от поветрия. Это был великий милостивец убогих и сирот, оставивший после себя двух сыновей: Владимира и Ростислава. Пример любви и согласия. Старший, Владимир, прозванный Мономах, черниговский князь, боясь, как бы новгородский князь Святополк, сын Изяславов, не напал на Киевское княжество, поскольку это был наследственный (dziedziczny) престол его отца, призвал его и добровольно уступил ему Киевское княжение.

А когда Святополк приехал на отданное ему княжение и въехал в Киев в Путеводное (Przewodna) воскресенье, первое после пасхи 95, то был с великими дарами подобострастно (z wdziecnoscia) принят всеми сословиями. А Владимир Всеволодович вступил на Черниговское княжение, а его брат Ростислав на Переяславское. Половцы же, узнав, что Святополк, Изяславов сын, вступил на киевское княжение, отправили к нему своих послов, чтобы учинил с ними мир, как и отец его делал, а дань, что им задолжал, чтобы полностью выплатил 96. Выслушав этих гордых и неприятных послов, Святополк не мог того стерпеть, а велел послов cхватить и посадить [в тюрьму]. Надругательство над послами — начало всего злого.

Половцы воюют русские княжества. Когда половцы об этом узнали, то, распаленные возмущением и гневом, сразу вторглись в русские княжества, разоряя, поджигая и разграбляя. Поэтому Святополк, видя, что поступил худо и неправильно, тех послов из оковов выпустил и отослал к половцам, прося у них мира. Не сумев получить [мир], послал к князьям Владимиру Черниговскому и Ростиславу Переяславскому, прося, чтобы пришли ему на помощь. Те, собрав свои войска, подступили к Киеву, где выбранили Святополка за насилие, учиненное над послами против права людского, а потом совместно с ним вывели свои воинские полки к реке Стугне. Река Стугна (Stutnia). И там долго спорили, сражаться (potykac) или нет, но когда все киевляне высказались за войну, говоря, что никакого мира с половцами не будет, двинулись против половцев: Святополк с киянами держал правый фланг (rog), Ростислав с переяславцами левый, а Владимир с черниговцами — центр 97.

Битва руссаков с половцами. И двадцать шестого мая эти огромные с обеих сторон [армии] со страшным криком и гиканьем столкнулись. Святополк со своими [людьми], сразу пораженный половецкими стрелками, бежал вечером в замок Треполь (Otropol), а темной ночью приехал в Киев. Потом половцы ударили на войска Владимира и Ростислава, которые тоже погромили и разогнали, а князь Ростислав, убегая, утонул в реке Стугне, ибо она в то время разлилась (wezbrala). К[нязь]Ростислав утонул 98. Владимир, перебравшийся через реку с малой дружиной, оплакал брата, найдя на другом берегу его тело, которое было потом похоронено в отцовской могиле в церкви Святой Софии. Торческ осажден. Половцы, одержав победу, с одним войском осадили замок Торческ (Torcz), а с другим двинулись к Киеву. Князь Святополк, выехав против них, дал им битву, но, потерпев от половцев поражение, бежал в Киев только с двумя слугами. Святополк второй раз поражен половцами. А половцы после той второй победы пришли с другому своему войску, стоявшему под Торческом, показывая осажденным русакам пленных, добычу и хоругви второй раз пораженного Святополка. Не имея возможности дольше обороняться из-за голода и не имея надежды на помощь своего князя Святополка, сдали половцам замок, который половцы спалили. Половцы спалили замок Торческ (Torcz). И с великой прибылью, награбленным и русскими пленниками, отошли в свои края, где множество русских сгинуло и померло от различных нужд и наготы в зимние [холода].

А Святополк, князь киевский, ослабленный этим двумя поражениями, [но] не особо сожалея о бедственном упадке, учинил с половцами мир, а для более крепкого подтверждения дружбы взял себе в жены дочку половецкого князя Тугоркана.

Олег развязал на Руси внутренние войны. Но и так не могло быть мира в русских княжествах, ибо князь Олег, выпросив помощь у половцев, разорял волости Черниговского княжества, огнем разрушая (plundrujac) монастыри и церкви, городки и деревни. И так долго, что князь Владимир вынужден был уступить ему стольный Черниговский замок и Северское княжество, а сам уехал в Переяслав. Половецкое разорение. Однако и это соглашение не освободило черниговские земли от вражеского разорения, ибо и во время мира половцы, не переставая, громили русские волости и очень многих христиан, пленив, уводили в тяжкую неволю.

Саранча на Руси. Кроме того, неведомо откуда прилетевшая на Русскую сторону великая саранча поела, выгрызла и уничтожила весь хлеб (zboza) и овощи 99.

Глава седьмая

О поражении половцев

Кытан и Итларь, двое половецких князей, собрав свои войска, начали войну с переяславским князем Владимиром, собственное княжество которого они пока не трогали. Поэтому Владимир, послав к половцам, учинил с ними мир на пагубных и несправедливых условиях, дав им также в заложники своего сына Святослава. Меховский (кн. 3, гл. 6, стр. 61) и Винцентий Кадлубек.

Потом по совету своих рыцарей и Славяты (Slaweti), посла киевского князя Святополка, [Владимир] сначала увел у половцев из заклада своего сына Святослава, когда его небрежно стерегли, а потом поубивал половецких князей Кытана и Итларя со всем их рыцарством 100.

Половцы поражены руссаками. И, собрав войско, Святополк, князь Киевский, и Владимир Черниговский внезапно ударили на становища и кочевья половцев, которых побили, посекли, поубивали и погромили без счета, а их женщин, детей, пожитки, скотину, стада и верблюдов с победой увели на Русь.

Половцы потом собрали новое войско и обложили Юрьев (Uhrow), замок князя Святополка. И добывали его все лето, и не отступали, хотя Святополк и ублажал их, посылая дары.

Литовцы и ятвяги [идут] на Русь. А за половцами и язычники пруссы с литовцами и ятвягами (как свидетельствуют Длугош, Винцентий Кадлубек, а также Меховский) с огромными силами двинулись на Русь 28 августа года Господнего 1089. И разорив русские княжества около Луцка, Владимира и Львова вдоль и поперек, отступили с огромной добычей.

Потом половецкий князь Боняк (Maniak) двинулся сразу на Киев, а другой половецкий князь, свекр или тесть Святополка Тугоркан (Tohortkan), [вместе] с сыновьями пришел под Переяслав. Святополк и Владимир выехали против них и 10 июля дали им битву над рекой Трубежем (Trubosza), где поразили половцев наголову и в бою убили их князя Тугоркана с сыновьями 101.

Половецкое разорение. Но половцы, не устрашенные этим поражением, собрали новое войско и, тайно подойдя, чуть было не захватили Киев с замком, а увидев, что обманулись в своих надеждах, пожгли окрестные церкви, монастыри и деревни, а также княжеский двор в Берестове.

О жестоких и частых внутренних войнах, одной за другой, и губительных ссорах русских князей.

Русские князья, желая обезопаситься и воспрепятствовать частым наездам хищных половцев на свои земли, съехались в Киеве на сейм и отправили послов к северскому князю Олегу, прося его приехать к ним на совещание по поводу государственных дел (pospolitej rzeczy) в русских княжествах и землях. А [Олег] посмеялся над их посольством и сказал: «Не приведи [Бог], чтобы я подлежал суду владык, чернецов и ничтожных людей (lekkich osob) 102 и подставлял [им] свою голову».

Оскорбленные этой отповедью своим послам, князья Святополк и Владимир Мономах сперва начали войну не против половцев, а против Олега, обложили его в Стародубе и штурмовали замок 32 дня 103. Потом Олег, прижатый голодом, выпросил у них мир, под присягой и с крестным целованием дав согласие выполнить их приказ, чего задним числом не исполнил, ибо нарушил присягу и, избавившись от осады, совершил набег на Муромское княжество (Moroms albo Moromon). Moromon. И по этой причине имел битву с Изяславом, сыном Владимировым, князем Переяславским, а не Киевским, как Меховский пишет на стр. 62, ибо в то время Киевским [князем] был Святополк. И убив Изяслава 104, взял Муромский (Meromoz) замок и подчинил своей власти Ростовское княжество. Боясь тиранства Олега, новгородский князь Мстислав, брат убитого Изяслава, пообещал, что и он сам, и его отец Владимир помирятся с Олегом. Но Олег, соблазненный лакомством и желанием отобрать у Мстислава новгородское княжение, собрал войско и расположился лагерем в Турове (Turowie) 105, послав вперед своего брата Ярослава на разведку и в охранение. Его перехватил и захватил Мстислав, князь Великого Новгорода, а Олег испугался и отступил с войском в замок Ростов, потом в Муром. Мстислав гнался за ним, [а потом] помирился с ним через послов и распустил войско. Олег второй раз нарушает мир. Узнав об этом, Олег нарушил мир и со своими готовыми полками двинулся против Мстислава, который бежал от него в Киев. Олег [терпит] поражение. И, собравшись с киянами, с половцами и с братом Вячеславом (Wenceslawem), которого послал ему на помощь отец Владимир, князь Черниговский, дал Олегу огромную битву и победил его 106. Тот бежал в Муром и, понимая, что из-за своих часто творимых предательских хитростей не может быть в безопасности в русских землях, бежал в Рязанское княжество.

А Мстислав, догнав его, ласковыми и медовыми словами, полными аромата надежд, говорил ему: «И тебе позор, и нам, братьям твоим, позор, и рыцарству твоему стыд, если окажешься никому не нужным (nedznikiem) в чужих краях, поэтому возвращайся в русскую землю и в свою отчизну». И этими словами Мстислав отговорил Олега и его рыцарей и отвратил от бегства.

Ослепление князя Василька Ростиславича, предка князей Острожских. Потом русские князья, учинив съезд в Любече, заключили между собой мир и договорились о совместном отпоре язычникам половцам. Но тотчас же нарушив этот мир, киевский князь Святополк спелся (spikneli sie) с Давидом Игоревичем (Hrehorowicem) и сговорились на Василька Ростиславича, князя Подольского и Перемышльского, подозревая его в измене. И когда он к ним приехал, схватил его Святополк и ослепил на оба глаза. И из-за этой жестокости другие князья, Владимир Мономах, Олег и Давид Святославичи пошли войной на Святополка, который, испугавшись, собирался бежать к половцам. Но митрополит и виднейшие киевские паны покорно упросили этих князей помириться со Святополком.

А Давид Игоревич, когда хотел напасть на ослепленного перемышльского князя Василька, сам был осажден перемышльским князем Володарем, братом Василька, который опередил его в этом. Потом князь Давид запросил мира, всю вину взваливая на киевского князя Святополка, и этой клеветой восстановил против себя и Святополка, и Володаря.

В начале весны ослепленный князь Василько со своим братом Володарем (Wolodorem), князья перемышльские, вторглись в Волынскую землю против Давида Игоревича. Замок Всеволода сожжен. И захватив замок Всеволода, подожгли его, а людей, бывших в нем, жестоко перебили. Двое волынских князей жестоко повешены. Потом подступили под замок Владимир, где все множество осажденных людей помиловали, и только двоих, Василька и Лазаря, князей владимирских 107, высоко подвесив, досмерти расстреляли многими (gestymi) стрелами из самострелов и луков за то, что их наветы были причиной ослепления Василька Ростиславича.

Святополк же, князь Киевский, желая отомстить Давиду, тоже возложил на него вину за ослепление князя Василька и поехал в Брест просить помощи у польских солдат, которые в то время держали (trzymali) Брестский замок.

А его враг Давид сумел еще раньше поехать к Владиславу Герману, польскому монарху, отцу Болеслава Кривоустого, прося помощи против Святополка. Владислав был польским князем, а не королем, ибо в то время Польша была лишена короны и королевского достоинства за убийство Болеславом Смелым Святого Станислава. Польский князь Владислав [108], приехав с войском к реке Буг, хотел помирить их обоих, но, не сумев этого добиться, вернулся в Польшу, так и не оказав помощи ни одному из князей [109].

Владимирский замок взят. А Святополк, улучив удобный момент, осадил во Владимирском земке Давида, который через семь недель осады второй раз бежал в Польшу к польскому монарху Владиславу, а Владимирским замком завладел Святополк 110. [Потом] Святополк Киевский повел войско против Володаря и слепого Василька, князей перемышльских и подольских. А когда [они] столкнулись в битве, князья Володарь и Василько одержали победу над Святополком.

О призвании венгерского короля Коломана на помощь Святополку и о его поражении, о взаимных битвах русских князей и о их соглашении.

Святополк, князь Киевский, будучи поражен братьями Володарем и слепым Васильком, собирал новое войско и устраивал смотр в Киеве. А также послал сына Ярослава к венгерскому королю Коломану, прося его о помощи. Приехал тогда Коломан с восемью тысячами рыцарей и с двумя венгерскими епископами и, расположившись лагерем между реками Вигором (Wiarem) и Саном, осадил замок Перемышль, в котором затворился Володарь. Длугош, Меховский (кн. 3, стр. 63), русские летописцы, Кадлубек, Бельский (стр. 350) и Ваповский.

А князь Давид, видя, что не может рассчитывать на помощь поляков, бежал к половцам и по дороге встретил половецкого хана (xiaze) Боняка с готовым войском, которое великими подарками направил против венгров. И, расположив лагерь своего войска близ Перемышля, в полночь хан Боняк, по языческому обычаю, один вышел в ближайший лес для ворожбы (wroski) о результатах битвы. Меховский. И когда он завыл там волчьим голосом, волки тоже завыли, отовсюду отзываясь на голос Боняка. Вернувшись с этой ворожбы к своим половцам, хан Боняк велел им готовиться к битве, по той своей ворожбе обещая им полную победу. Ворожба о будущей победе по вольчьим голосам.

Хитрая засада. На другой день половецкий хан Боняк, разделив свое войско натрое, две части своих полков оставил в тайной засаде, а сам с третьей частью людей ударил на венгров и, задумав проказаться побежденным и устрашенным, начал убегать. Видя это, венгры, думая, что уже победили половцев, без нужды погнались за ними, погоняя коней. Венгры поражены половцами. А в это время хан Боняк с теми двумя частями войска с криком выскочил из засады, ударил венграм в тыл и их, напуганных и встревоженных, легко поразил и разгромил, и положил их на поле четыре тысячи убитыми, не считая раненых и плененных. Двое епископов убиты. Там же убили двух венгерских епископов, имя одного из которых было Копан (Kopanus) или Купан, а другого Лаврентий или Лаурент (Laurent), по-нашему пан Вавржек, Вавржинец (Wawrzyniec) 111. Остаток венгерского войска разбежался по лесам и по горам, а русаки и половцы два дня их гнали, били, рубили и хватали [в плен]. Венгерский король едва убежал. А сам Коломан, король венгерский, защищаемый остатком своих рыцарей и прикрываемый щитом (tarczam), едва убежал от [этого] погрома.

Киевский воевода Путята. Воодушевленный этой победой, князь Давид осадил Владимирский замок, а киевский князь Святополк, желая спасти своих осажденных, послал им на выручку своего воеводу Путяту. Тот тайно въехал в замок, устроил вылазку и поразил Давида и его войско, и те бежали, сняв осаду. А Путята отъехал в Киев, поставив владимирским старостой какого-то Василя или Базилиуса (Basiliussa).

Владимир и Луцк взяты. После этого поражения князь Давид бежад к половцам, оттуда снова вернулся на Русь с половецким ханом Боняком и взял замок Луцк у князя Святоши, второго сына Давида, за то, что тот, вопреки (wedlug) уговору и распоряжению, не предупредил о прибытии святополковых полков с Путятой на выручку владимирцам 112. Потом Давид с Боняком двинулись на Владимир, из которого сразу бежал староста Святополка Василий. И так Давид легко овладел сдавшимися ему Владимирским и Луцким замками.

Русский князь Давид бежал в Польшу. А в начале весны, когда киевский князь Святополк с войском двинулся для отвоевания Владимирского замка, Давид, усомнившись в верности своего рыцарства, с женой и со всем своим имуществом бежал к польскому монарху Владиславу. А Святополк в третий раз занял Владимирский замок и завладел им, как и намеревался.

Уветичи (Wietice) 113. А когда потом четверо русских князей: Святополк, другой Давид 114, Олег и Володарь скоро съехались и устроили в Уветичах вальный сейм, где постановили и заключили между собой взаимный мир, то призвали из Польши изгнанного Давида. А когда тот пожаловался на изгнание из своего наследственного Владимирского княжества, упомянутые князья через послов отвечали, что вернуть ему владимирский престол не могут, поскольку из тех краев он слишком часто наезжал на русские земли. Однако, чтобы он не был осмеиваемым изгнанником, беглецом и чужаком среди родни, в виде компенсации (opatrzenie) уступали ему собственные владения и добавляли деньгами (platami). Святополк Киевский предназначил ему Острог и Дубен (Dubin) или Дубно, которыми ныне владеет киевский воевода князь Василий Константинович 115, Заславль (Zaslaw), из которого князья Заславские, Чарторыйск и потом к этому Святополк прибавил Дорогобуж (Dorohobus), что означает древность Острога и Чарторыйска и тамошних князей. Дубен ныне зовется похоже — Дубно. А на Чарторыйское княжение потом вступили сыновья Гедимина. А черниговский князь Владимир и северские князья Давид и Олег прибавили к этому по сотне гривен ежегодной (rocznego) платы 116. Давид согласился на эти условия и компенсацию и, живя в Дорогобуже, вскоре после этого умер. Меховский об этом (кн. 3, стр. 64): Swantopolk assignavit Davidi Ostrog, Dubin, Czarterisk, et postea adiecit Drohobesa, Wlodimir adiecit 100 marcas etc. (Святополк передал Давиду Острог, Дубен, Чарторыйск, а позже добавил Дорогобуж; Владимир добавил 100 марок и прочее). Haec ex Dlugosio, Vincentio Cadlubco, Vapovio, Cricio 117, Matthia Miechovio, Cromero et Bielscio, nec non Russorum annalibus probabiliter excerpta. (Это взято из Длугоша, Винцентия Кадлубка, Криция, Ваповского, Матвея Меховского, Кромера и Бельского, но, вероятно, не из русских летописей).

Глава восьмая

О славных и счастливых многократных победах русских князей над половцами, и о вторжении литовцев с пруссами на Русь в году от Господа Христа 1103.

O чем Меховский (кн. 3, гл. 15, стр. 82), Винцентий Кадлубек

и Бельский из Ваповского в книге Chronicon,

издание второе (стр. 245).

Ясновельможному пану,

пану Миколаю Радзивиллу,

князю на Биржах и Дубинке,

воеводе новогрудскому, старосте мозырскому, мерецкому и прочее 118.

Стачов. Русский мир с половцами. Русские князья Святополк, Владимир, Давид, Олег, Ярослав устроили съезд с половцами в Стачове (Stachowie) 119 и установили мир и перемирие между собой, а для более крепкого (mocniejszemu) подтверждения этого постановления дали в заложники знатных людей c обеих сторон. Однако половцы недолго хранили мир, ибо наезжали на русские княжества постоянными вторжениями, по неприятельскому обычаю угоняя полоны и награбленное к своим шатрам. Поэтому киевский князь Святополк и русские князья Давид Святославич, Давид Всеславич, Мстислав, внук князя Игоря (Hreorego), Вячеслав Ярополчич и Ярополк Владимирович вооружились, собрались и послали за другими князьми, черниговскими и переяславскими, Давидом и Олегом 120, чтобы вместе с ними устроить совместный военный поход против их врагов половцев. Русские князья собрались на половцев. Князь Давид со своими людьми сразу приехал к ним при оружии, а Олег отговорился вымышленной болезнью.

Сутень (Schuten). Итак, в году от рождения спасителя Господа Христа 1103 все эти князья со своими войсками, не дожидаясь лета, подступили к урочищу Сутень и к половецкому замку. Когда половцы услышали об этом, то собрались в огромном множестве, гордые, пышные и надутые спесью, желая сразу разбить (potlomic) полки христианские. Но Господь Бог напустил на половцев великий страх, так что и они сами, и их кони в смятении дрожали в строю и шли на бой, жалобно свесив головы. Меховский. Immisit autem Dominus terrorem Polowcis. (Но Господь вызвал у половцев тревогу). Русаки же, прося Господа Бога о помощи и подмоге, призывали его внутренней молитвой и убогим в церквях подавали милостыню, и шли против половцев с радостью, с веселыми мыслями и полные надежды, и даже кони их весело ржали. Меховский. Rutenis preces Deo et elemosinas Ecclesiis porrigentibus. (Русские молились Богу и жертвовали на церковь). И как только половцы их увидели, то, пораженные леденящим и огромным страхом, обратились в бегство, а конные русские напустились на них, били, секли, рубили, топили, убивали, вязали, а поля, дороги, реки были полны их трупов. И убили 20 половецких князей: Урусобу (Rusobe), Кчия (Kocza), Арсланапу (Harslonopa), Китанопу (Kiltanopa), Кумана (Kumana), Азупа (Azupa), который тогда владел замком Азов, Куртка (Kurtaka), Ченегрепу (Chernierpa), Сурьбаря (Sarbora) и многих других у реки Лубны 121. 20 duces Polovcenum eo precio cesi. (Половцы заплатили жизнями 20 князей). Меховский, Ваповский. А с ними полегло много тысяч людей. Победители христиане разграбили их обозы, где набрали великое изобилие злата, жемчугов, скота, верблюдов, коней и пленников и с триумфом вернулись на Русь.

Но в том же году литовцы, пруссы и ятвяги, язычники, которые были одного происхождения с половцами, мстя за своих побратимов, повоевали русские княжества с другой стороны и с большими полонами отступили к своим лесным лежбищам. Меховский (стр. 83) и Ваповский с Бельским.

Русские гетманы Иванко Захарьич и Козарин поразили половцев второй раз. Половцы, тоже желая отомстить за свое поражение, собрались и тайком вторглись в ту часть русской земли, которая звалась Зареческом (Zarzeczkiem). Киевский князь Святополк сразу же послал против них свое войско, над которым поставил Иванка Захарьича и Козарина 122. И те, догнав половцев у Дуная, погромили их и отбили все награбленное на Руси. Оказывается, половцы в то время жили и над Дунаем, где ныне [живут] валахи.

Согласие творит великие дела из малых. Потом половцы, грозя и дальше мстить за свое поражение, с Боняком, Шаруканом и другими князьями вторглись в русскую землю в великом множестве полков и расположились лагерем у реки Лубны 123. Киевский князь Святополк и русские князья Владимир, Олег, Святослав, Мстислав, Вячеслав и Ярополк со своими войсками тогда сразу же переправились через реку Сулу и в году Господнем 1107, 12 августа, внезапно ударили на беспечных (nieopatrznych) половцев. Пораженные великим страхом, те [даже] не смогли построиться для дела, но одни пешими, другие побыстрее похватав коней, рассыпались по ближайшим лесам. Там же с другими убили их князя Таза (Tasza), родного брата Боняка, а Ваповский пишет, что там же тогда полегли и князья Боняк с Шаруканом. Руссаки поразили половцев в третий раз. Русаки, забрав их обозы, добычу и все пожитки и снаряжение, с великим весельем и радостью триумфаторами воротились на Русь, каждый князь в свои края.

Где находится страна Хорелла (Chorella). Хорела (Chorela) или Корела, где русаки побили половцев, это земля к северу за Великим Новгородом в сторону Финляндии 124, где жители говорят на латышском (lotewskim) и ижорском (igowskim) языках, похожих на литовский, чему я и сам свидетель. Из этого следует, что половцы, которые в то время жили в Кореле (Koreli), были одного народа с литовцами 125. Еще и ныне их остатки перемешаны с москвой, но перед тем, как перейти в подданство к московскому князю, они говорили на своем старом половецком языке, а москва зовет их ижорянами (Igowiany) и вожанами (Woskami) 126.

Руссаки в четвертый раз поразили половцев. Устроив половцам эти три разгрома, русские князья [на том] не остановились, а в четвертый раз собрали войска из русских земель, собираясь до основания повоевать половцев (от которых прежде с трудом оборонялись). Итак, во второе воскресенье наступившего поста 1108 года все они с пешими и конными войсками охотно выступили против половцев. И прибыв на реку Сулу, построили полки и возы в надлежащий для битвы порядок, и в таком порядке через реки Голтву (Olhe) 127 и Ворсклу прибыли к реке Дону, которую Птолемей называет Танаисом. Оттуда, развернув знамена и княжеские хоругви, походным порядком (porzadnie) пришли под замок Руканя (Rukanie) 128, где подкрепились рыбами и вином 129, и подступили к другому половецкому замку, Сугрову (do Suworowa), который сожгли. Сюда же прибыло множество половцев, готовых к битве для защиты своих земель. Русаки, порешив держаться вместе и поклявшись лучше храбро умереть, чем бежать, ударили на половцев и, прорвав их строй, побили, погромили и разогнали 130.

Руссаки в пятый раз поразили половцев. Потом через несколько дней половцы собрали новое и свежее войско, умноженное многими прибавившимися полками. Но когда дошло до схватки, русаки с тем же счастьем, что и в первый раз, поразили всех половцев наголову и целых четыре дня били, рубили, брали в плен и гнали разбегающихся. И, забрав их женщин, детей, обозы, шатры, стада скота и свиней, коней, верблюдов и все их снаряжение, с огромной радостью и триумфом, поразивши половцев в пятый раз, воротились на Русь. И там они были встречены митрополитом, владыками и всем духовенством и народом, в каждом городе и на дорогах [выходившими] с процессиями, славя Господа Бога, что дал им верх над погаными, набегам которых сперва подвергались. И надолго потом русские княжества были обезопашены от половцев. Хорошая война принесла хороший мир.

Киевский князь Святополк умер. Потом в году от рождения Господа Христа 1112, 16 дня месяца апреля или квитня, умер Святополк, князь и монарх Киевский, свекр польского князя Болеслава Кривоустого 131, и был погребен в Киеве в церкви Святого Михаила, которую сам построил и позолоченным верхом украсил. После его смерти в Киеве началась великая разруха от рыцарства и солдат, которые, собравшись, обобрали двор киевского воеводы Путяты и ограбили евреев, живущих в Киеве, забрав все их имущество, как ныне у турок привыкли чинить янычары после смерти своих императоров, пока им не выберут нового. Из-за этих беспорядков (rostyrku) на престол монархии и княжества Киевского как можно скорее был избран и возведен Владимир Всеволодович, прозванный Мономах, князь переяславский и черниговский, который, спешно приехав в Киев, все эти смуты усмирил и успокоил.

Глава девятая

О поражении ятвягов, побратимов литовских, от русаков, об искоренении их поляками, и кто изначально были эти ятвяги.

Ярослав, сын киевского князя Святополка, после отцовской смерти завладел Владимирским княжеством, а его родную сестру Сбыславу (Zbislawe) взял в жены польский князь Болеслав Кривоустый. А когда ятвяги с пруссами и с литовцами [стали совершать] частые набеги на его владимирское и волынское княжество, князь Ярослав собрался на них [в поход] с помощью других русских князей. Ятвяги поражены руссаками. Ятвяги тоже собрались и, жаждая битвы с русаками, стояли наготове. Ярослав ударил на них и, поразив их более тысячи, разорил часть ятвяжской земли и отступил с победой 132.

Хотя о ятвягах или ячвингах (jaczwingach) уже говорилось выше среди [нашего описания] происхождения древних пруссов, литовцев, латышей, жмуди и половцев, однако не помешает (nie zawadzi) и отдельно представить и описать их народ. Эти ятвяги, как пишут Ваповский и Бельский на стр. 246 в конце второй книги Chronicorum, были одного происхождения и языка с древними пруссами, литовцами и с половцами 133, хотя в их языках и были различия в словах из-за различий в границах и положении земель. Свое истинное происхождение и начало народа они, как и литовцы, выводят от готов и от остатков воинственных кимвров. Меховский, как и Ваповский, тоже зовет их conformes Lituanis et Prutenis etc., то есть во всем подобные литовцам и прусакам (кн. 3, гл. 15, стр. 84).

Дрогичин. Их стольным городом и замком был Дрогичин, существующий и ныне. Начиная с Волина, они заселили все Подляшье до самой Пруссии, а также владели замком Новогрудок и окрестными волостями в Литве. В году от Христа 970 их силой подчинил (zholdowal) сначала Владимир Святославич, самодержец или монарх всех русских земель. О чем Кромер, книга 3. Потом, в 1041 году, взятый из монастыря польский король Казимир Первый поразил их [вместе] с Маславом и язычниками пруссами, когда их полегло 15 000. Об этом [сообщают] Длугош, Винцентий Кадлубек, Меховский (кн. 2, гл. 14, стр. 40), Ваповский, Кромер и другие.

Длугош же в своей хронике считает их пограничными пруссам и литовцам. Эти ятвяги могли также быть одного происхождения с языгами-метанастами (Jazygami Metanasti) 134, частично оставшимися в Венгрии над рекой Тиссой или Тибиском (Cissa albo Tibiskiem), мужики чистые гайдуки (chlopi czysci hajduci), которых до сих пор зовут тем же прозвищем Языгов или Ятвязей (Jatwiezow).

Потом о них пишет Кромер (издание второе, кн. 8, стр. 145): Jaziges vero sive Jazvingi, ejusdem cum Litvanis linguae, ut volunt nonnuli, eorundumquae morum et religionis fuere, etc. (Языги или Язвинги [говорили] с Литовцами на одном языке, в то время как мораль и религия у них были общие, и прочее).

Где жили ятвяги. Языги или язвинги, как утверждают некоторые историки, были одного языка с литовцами и тех же обычаев и языческой веры, а жили в литовских лесах, соседних с поляками. Откуда [пошло] название Подляшье. Ныне этот край из-за соседства с лесами зовется Полесье или Подляшье, или же русаки прозвали Подляшьем соседний с поляками край, [потому что тот] якобы под ляхами. Народ ятвягов был столь воинственным, что не заботились [они] ни о смерти, ни о гибели, поэтому и сгинули (wygineli) из-за желания воевать и воевать и чрезмерной охоты к битве.

Конрад, князь Мазовецкий, когда имел битвы с теми ятвягами, с литовцами и с древними пруссами, поразил их, а некий Готард, граф Лукашович, захватил пять ятвяжских князей и привел их связанными к князю Конраду Мазовецкому, которых потом выпустил за выкуп, когда каждый заплатил за себя 700 гривен настоящего весового чистого серебра 135. За этот подвиг (dzielnosc) граф Готард, предок Уханских 136, получил Служев (Sluzew) 137 или Слухов с окрестной волостью и всеми вольностями и оттуда пишутся графами из Служева.

Упорная битва ятвягов с поляками. Потом польский монарх Болеслав Пудыка или Стыдливый в 1264 году собрал большое войско против тех ятвягов. И когда 21 июня [он] вторгся в их землю, ятвяги со своим князем Коматом (Comatem) с варварской смелостью и упорством так охотно и с веселыми криками бились с поляками, что при неравном числе несколько раз давали им отпор. И хотя убили их князя Комата, они, как и прежде, отважно защищались, пока поляки не перебили их всех до единого при своей кровавой победе на том поле. С тех пор [ятвяги] действительно сгинули, как пишут Длугош, Кромер (кн. 9), Меховский (кн. 3, гл. 45, стр. 145), Ваповский и Бельский (стр. 252 во втором издании). Ita fortiter dimicantes ad intentionem usquae caesi sunt adeo ut ex eo tempore nomen quoquae Jasygum pene deletum sit, qouniam illa natio pedem referre, nec unquam pugnam etiam intiquam detrectare voluit. (В этом жестоком бою они были истреблены так, что с того времени имя языги почти стерлось, ибо для этого народа было невозможно выйти из боя и прекратить воевать). Меховский и Кромер. Вот так этот мужественный народ ятвягов, побратимов и единородцев литовских, храбро воюя против поляков, [был] так жестоко побит и поражен до [полного] уничтожения, что с того часу и самое имя ятвягов изгладилось [из памяти]. Ибо они не только не собирались бежать из боя, но и с места не сдвинулись и не прекращали битву, хотя и видели ее проигранной и [свое] поражение. И слепо шли на вражеские мечи и на кровопролитие, как на свадьбу, что означало, что они не выродились по сравнению с теми кимврами и готами, которые в Италии сражались (broili) с римлянами и от которых они произошли вместе с литовцами и половцами, что правдиво и достоверно. Ныне они еще частично остались около Новогрудка Литовского, также около Райгарда (Rajgrodu) и Инстербурга (Isterboka) в Пруссии, а также в Курляндии и Лифляндии. А еще их землица есть около Великого Новгорода Московского, [там] они зовутся ижорянами (Igowiany), чему я и сам свидетель. А что раньше их звали ятвягами и языгами, а ныне ижорянами 138, то это из-за изменяемости варварских слов за давностью лет, прошедших [со времен] языгов.

Поляки и мазуры поселены в Подляшье на месте убитых ятвягов. Когда Болеслав Польский Пудыка (Pudicus) так сильно поразил мужественных и упорных ятвягов, то остаток их народа под страхом смерти мечом вынудил принять христианскую веру. А чтобы та их земля, где ныне Подляшье, пуста не лежала, поселил там поляков и мазуров. Из золотой буллы от римского папы Урбана Четвертого (а Меховский пишет, что от Александра) к архиепископу гнезненскому [известно, что] тот же Болеслав Пудыка получил указание, чтобы поставил в Дрогичине нового ятвяжского епископа. Копия этой папской буллы есть у Длугоша 139; но в то время до [какого-либо] результата так и не дошло. Кромер домысливал, что это могло быть Луцкое или Луцеориское (Luceoryskie) епископство, которое было потом основано венгерским и польским королем Людовиком. Остаток этих ятвягов польский монарх Лешко Черный так изничтожил, что вскоре после этого уже не могли [вспомнить], где он поразил их вместе с литовцами между Наревом и Неманом в 1282 году от Христа 140. Об этом Длугош, Меховский (кн. 3, стр. 175) и Кромер (кн. 10), где говорит: In eo praelio reliquarum Jasygum, qui pertinatius nostris resisterant, et a suscepta religione defecerant, penitus deletae sunt. В этой битве остатки языгов 141, которые упорно противостояли нашим и отступились от принятой христианской веры, были искоренены до основания. Об этом [сообщают] Меховский, Ваповский и Бельский во втором издании всемирной истории (historiae totius mundi), стр. 255. Обо всем этом в свое время опишем ниже в соответствии с порядком деяний литовских князей, сейчас же об этом достаточно. [Мы же], как и прежде (a pioro), обратимся к делам и киевских монархов и русских князей.

О ссорах между русскими князьями.

Меховский (кн. 3, гл. 15, стр. 84)

Владимир Мономах, великий князь киевский, подозревая владимирского князя Ярослава, [своего] племянника (synowca), [в намерении] выгнать его из киевского княжества, осадил его во Владимире 142 с киевским войском и с помощью других князей: Василька, Ростислава, Володаревича 143 и сынов Олеговых.

Наушники. Ярослав же, князь Владимирский, не чуя за собой никакой вины перед свом дядей, вышел из замка без охраны и покорными и мирными словами склонял на свою сторону (przejednal) и убеждал своего дядю Владимира Мономаха, князя Киевского, чтобы он не верил нашептываниям наушников (pochlebcy), которых полно бывает при княжьих и панских дворах. И Владимир, убежденный своим племянником Ярославом, снял осаду, распустил войско и отъехал к Киеву. Но потом, снова прослышав, что тот же владимирский князь Ярослав опять задумал согнать его с киевского стола либо смертью извести, Владимир сразу же прислал ему письмо, чтобы приезжал к нему в Киев. Однако рыцари Владимира 144 предупредили князя Ярослава об опасности, из-за чего он не захотел ехать в Киев, а, поручив Владимирский замок своему рыцарству, сам с женой, сыновьями и со всем скарбом и имуществом уехал в Польшу, где был прекрасно принят и достойно устроен своим шурином (od swagra) 145 Болеславом Кривоустым. А киевский князь Владимир захватил его столицу, замок Владимир, и завладел Владимирским княжеством.

Глава десятая

О разорении Польши Володарем и о его пленении

Меховский (кн. 3, гл. 13, стр. 76), Кромер (кн. 5), и прочее

В году от Господа Христа 1118 Володарь, русский князь перемышльский, собрав войско из русаков и половцев, многократно совершал набеги на Польшу. Польский монарх Болеслав Кривоустый отправил против него своих гетманов с войском, которые поразили Володаря, поймали его, убегающего, на высоком урочище (urociscu) и, связанного, привезли к князю Болеславу в Краков. Но его ослепленный брат Василько выкупил его двадцатью тысячами гривен серебра, а дав сразу 12 000 гривен серебра, в залог за остаток оставил русского княжича, сына Ярославова, а потом дал для княжеского стола пятьдесят серебряных сосудов (naczynia) греческой работы, и тем освободил брата Володаря 146. Cromerus decies mile pondo seu vities mile marcis argentise redemit. (Кромер: уплачены десять тысяч фунтов или двадцать тысяч марок серебра) 147.

О препровождении Болеславом Польским на русское панство Ярослава, о его убиении и о втором поражении сына Володаря Перемышльского

Ярослав, князь Владимирский и Волынский, четыре года жил в Польше, будучи изгнан другими русскими князьями. Поэтому польский князь Болеслав Кривоустый, собрав войско, задумал посадить его на киевское княжение, как [своего] родственника. А у Перемышля на помощь к этому Ярославу прибыли Коломан, брат венгерского короля Стефана, перемышльские князья Володарь с Васильком и князь Владимир Володаревич. И Ярослав, взяв семь тысяч венгров и поляков, во главе войска своих помощников двинулся вперед и сразу же взял свои замки Владимир, Белз и Чернигов, из которых его выгнал было киевский князь Владимир. Должно быть, в то время на Волыни был другой Чернигов 148.Владимир, не надеясь на своих солдат при защите киевских валов, бежал на Белую Русь 149, а тем временем Ярослав, оставив в тех замках гарнизоны из своих солдат, прибыл в лагеря венгров и Болеслава Кривоустого.

Жестокая битва Ярослава с киевлянами. А когда приблизился к киевским воротам, которые зовутся Ляшскими (Lacka), против него из Киева выскочили пешие русские солдаты, с которыми Ярослав храбро схватился в огромной битве, разогнав их и разгромив, но на их место снова прибежали другие, свежие. И тут киевляне посекли, постреляли и поубивали множество венгров и поляков, бывших при Ярославе. А под самим Ярославом подстрелили и закололи коня, который пал [вместе] с Ярославом. Русаки первым делом стремились захватить Ярослава, поляки и венгры его усиленно защищали, и жестокая битва длилась до тех пор, пока русаки не были вынуждены отступить в Киев. А князь Ярослав, получивший несколько колотых ран, через несколько дней потом умер 150.

Поляки в четвертый раз под Киевом. Тогда же Коломан с венграми, а Болеслав с поляками и с другими русскими князьями, подступив под Киев, добывали его. Но замковый староста Андрей, поставленный киевским князем Владимиром (который от страха бежал на Белую Русь) 151, выйдя [к ним], покорно попросил мира. А так как Ярослав, из-за которого и началась эта война, умер, Коломан и Болеслав ради перемышльских князей Володаря и Василька дали киевлянам мир, а сами отъехали в свои панства, распустив войска.

Руссаки разоряют Польшу. Потом, в 1124 году, как только польский монарх Болеслав Кривоустый отъехал в Данию 152, перемышльский князь Володарь, узнав о его отсутствии, сразу направил в Польшу войско со своим сыном Владимиром, нарушив мир, который учинил было с Болеславом под Киевом. Вот так, улучив момент, Владимир без помех разорил польские волости 153 и с большим полоном людей, трофеями и сокровищами (skarbow) прибыл к отцу в Перемышль.

А Болеслав, вернувшись из Датского королевства с войском, готовым с датского похода, сразу же с великой поспешностью вторгся в волости княжества Перемышльского, разрушая, сжигая и разоряя все, что попадалось.

Битва руссаков с поляками. Володарь, князь Перемышльский, собравшись с другими русскими князьями, хотел предотвратить разорение своего княжества и дал Болеславу битву в урочище, называемом Виличев. Но русские полки были поражены большим польским войском и разбежались (rospierzchnely) по полям, а поляки разграбили и растащили их обозы. Руссаки поражены половцами (od Polowcow) 154. В той битве полегло много знатных русских панов, причем были убиты виднейшие воеводы: Навротник, Защитник 155 и Димитр. Князь Володарь бежал в Галич, где и умер, заново собирая другое войско, и погребен в Перемышле, в церкви Святого Ивана, которую сам и построил 156. После себя [Володарь] оставил двух сыновей: Владимира, которому достались в удел Звенигород и Подолия, и Ростислава, который остался на перемышльском княжении.

О ссорах русских князей после смерти киевского самодержца Владимира Мономаха

10 мая в году от рождения Христа 1126, а от сотворения мира в году 6633 (по русским хроникам и Герберштейну) киевский князь и самодержец Владимир Мономах, дядя убитого под Киевом Ярослава и сын Всеволода, сменил жизнь на смерть и похоронен в церкви святой Софии подле могилы отца 157. Этот Владимир Всеволодович Мономах, взойдя на киевский престол, русское государство (rzeczpospolita) 158, измученное и [бывшее] в упадке (из-за раздоров, убийств и внутренних войн сыновей и потомков Владимира Великого, русского самодержца и первого христианина), на своих плечах вытащил из пропасти и все растерзанные и оторванные друг от друга русские княжества собственной энергией заново спаял (spoil), соединил в единое целое и превратил в прежнюю монархию или самодержавие (jedinowladzswo), укротив несговорчивых князей, ибо был сильнее любого врага. [Мономах] несколько раз поразил язычников половцев и итальянцев генуэзцев, готорые в то время господствовали в Таврике, где ныне Перекопская орда, и взял у них славный стольный город Кафу или Феодосию 159. Также, когда он второй раз столкнулся с генуэзцами у моря, то вызвал их гетмана, старосту Кафы, сразиться один на один и, когда они оба сошлись, Владимир мощным [ударом] копья ссадил его с коня, захватил, связал и привел его, в доспехах, к своему войску. И там снял с него большую золотую цепь (lancuch), искусно усыпанную жемчугом и дорогими каменьями, которую оставил после себя потомкам, великим князьям 160. Московские [правители] и ныне хранят это сокровище и всегда, когда посвящают в московские князья, на них возлагают эту цепь, называемую Бармами, и пояс с золотом и жемчугом, а также княжескую шапку в дорогой оправе (kosztownie oprawiona) с золотыми бляхами, жемчугом и драгоценностями. И ныне его потомки, великие князья Московские, с великим почтением (uszctiwoscia) пользуются этими клейнотами 161, которые оставил [им Владимир Мономах], при посвящении в князья и для церемонии коронации 162. О чем Герберштейн упоминает на стр. 22 de rebus Moschoviticis. А так как этот монарх Владимир всегда был рад сразиться с неприятелем один на один, aperto duello, его и прозвали по-гречески Мономахом 163. И от того Владимира Всеволодовича Мономаха все великие князья Московские и другие русские князья подобающей генеалогией выводят свой род и поэтому титулуют себя самодержцами и царями всей Руси, и в этом никакому народу первенство уступить не желают. О чем мы на своем месте расскажем ниже, [а сейчас] по порядку приступаем к рассказу о делах после смерти Владимира, после которого на его место и на киевский стол вступил его старший сын Мстислав; младший же Ярополк, второй сын, получил княжество Переяславское. Мстислав, князь Киевский.

Половцы поражены в шестой раз. Вскоре после этого половцы, услышав о смерти князя Владимира Киевского, вторглись на Русь, а переяславский князь Ярополк, не дожидаясь помощи братьев, других князей, поразил их и победил, а многих из бегущих потопил в реках. И все эти дела и события творились в то время на Руси, лежащей к восходу солнца.

А в западных русских княжествах, соседствующих с Польшей, сыновья князя Володаря Перемышльского (который незадолго до этого умер, пораженный Болеславом Кривоустым) Владимир и Ростислав повздорили из-за своих общих уделов и собрали друг против друга войска из чужих земель. Ростислав получил помощь от Мстислава Владимировича, князя киевского, и от князей Григория (Hreorego) и Ивана Васильевичей. Владимир же, другой брат, собрал служилый люд и помощь из Венгрии, а потом съехались под Чирском (Sciriczem) 164 для соглашения, но поделить между собой владения и уладить затеянный конфликт не смогли. Так и не окончив дело миром, князь Владимир с женой, сыновьями и всей своей семьей уехал в Венгрию, чтобы [снова получить] помощь и привести против брата Ростислава новое войско. А Ростислав с готовым войском осадил и мощно (mocno) штурмовал Звенигород, стольный замок его удела. Но так как Владимир хорошо укрепил замок тремя тысячами солдат, Ростиславу пришлось отступить, загубив [немало] своих рыцарей. А когда [он] второй раз окружил тот Звенигородский замок, солдаты Владимира, несколько раз учинив вылазки из замка, поразили его так, что он был вынужден снять осаду и отступить 165.

Ярополк, князь Киевский. Потом, в году от рождения спасителя Господа Христа 1129, когда умер киевский князь Мстислав 166, на киевский престол был избран и возведен его брат Ярополк, князь Переяславский.

Внутренние войны русских князей. А когда другие природные (przyrodny) князья осадили его в Киеве, [желая] захватить, [он] помирился с ними и, таким образом, князю Андрею дал Переяслав, а Изяславу Святославичу — Владимирское княжество. Потом князья Ольговичи, взяв в помощь половцев, разоряли в русских княжествах деревни и местечки над рекой Сулой. А когда вторглись в Переяславские, Супонтские и Устьенские (Supontskie, Uscienskie) 167 волости, собрался на них киевский князь Ярополк с сыновьями своего брата Владимира. И, сошедшись с ними в битве, поразил войска князей Ольговичей и половцев, которым пришлось бежать в половецкие края.

Непостоянство счастья: победитель побежден, захвачен [в плен] и тут же освобожден. Но когда киевский князь Ярополк с войском загнал их уже далеко, князья Ольговичи с половцами снова построились для дела, повернули обратно, сошлись с победителем Ярополком и, поразив там его войска, захватили [в плен его] самого и его племянника князя Василька со множеством киевских бояр. Но схваченный Ярополк вырвался из плена и бежал в Киев, где его осадили князья Ольговичи. И хотя он имел достаточно людей из рыцарства, бояр и киевских солдат, однако сопротивляться не захотел, и [они] на надлежащих условиях заключили между собой мир. И закончили [дело] на том, что Ярополк остался на киевском престоле, а они тоже отъехали в свои удельные княжества 168.

Глава одиннадцатая

О свержении русскими князьями польского ярма

О чем Длугош и Меховский (гл. 14, стр. 81), Кромер (кн. 5) и Русские Истории

В году Господнем 1134 русские князья, съехавшись в Киев, начали задумывать новые замыслы (stanowienia) против поляков, считая тяжким ярмом то, что польский монарх Болеслав Кривоустый часто вынуждал (wyciagnal) их к защите и помощи против своих и Польши врагов: Чехов, Мораван, Пруссов и Поморян, понимая также и то, что без них поляки не смогли бы выиграть ни одной войны.

А зачинщиком (powodem) этого был киевский князь Ярополк Владимирович, который на съезде других русских князей обратился ко всем с речью, которую (как Кромер описал ее по Длугошу) я привожу здесь по-польски.

Речь киевского князя Ярополка к другим русским князьям 169. Так как [мы], ясновельможные князья славного русского народа, на тяжких условиях и с неприятными обязанностями служим Польскому княжеству, [мне] не требуется пространно рассказывать об этом вам, которые родились для других приказов, а не для прислуживания, [и я этого] избегаю и [об этом] умалчиваю. И воистину верно, если присмотреться ко множеству наших подданных, которые, хотя и привыкли к подневольной службе и без опричного (oprricznego) владычества не смогли бы нормально прожить, однако сами видите, как им неприятны и эта служба, и ее смысл 170. Ибо кто же настолько терпелив, чтобы при здравом разумении мог вечно такое терпеть, и тяжкую подать платить, и в чужой земле далеко от отчизны без какой-либо своей надобности и выгоды постоянно воевать за [чужое] дело и под чужеземным командованием, вынуждаемый действовать (wydawac) при явной опасности, а плату за это берет другой, который не знавал опасностей и не получал ран. Но пусть это будет неволя и обязанность предков наших, которые из-за губительной жадности [своих] правителей и внутренних несогласий и раздробленности это бесчестье и ярмо сами на себя накликали и наложили, а наипрекраснейшее цветущее царство и государство русское поменяли на мерзость неволи 171. Неужели мы не будем искать какого-либо [способа] это прекратить, избавиться и выпутаться из этой нужды, ибо я желал бы [скорее] честно умереть, чем позорно жить. О, знатные князья! Думаю, что и вы тоже. Наши предки сами положили свои шеи под ярмо, побежденные более внутренними [несогласиями], нежели польскими мечами, когда в гражданских войнах, залитые братской и отцовской кровью, сами себя обоюдно поражали и уничтожали. А потом одни против других просили и приводили польскую помощь: брат на брата, князь на князя, с собственным ущербом не меньшим, чем у противной стороны, на которую пошли войной, а в поляках, которых призвали на помощь, вместо помощников узнавали врагов. Неужели теперь, единодушно сплотив силы и будучи в согласии, мы того ярма не сломаем и с шеи своей не собьем! О, князья! Как будто бы мы не лучше (nie wiecej), чем чехи и венгры. А сами они, никчемные господа наши поляки, тоже очень важничали; однако, если поляки удачно вели дела и войны против чехов и венгров, то все это наша заслуга; они сильны нашими силами, а не своими. Наша молодежь, наша! Наше рыцарство из крепких молодцов на себе испытало первые и острейшие набеги и сокрушительную силу польских врагов, всегда встречая их лицом к лицу, а те давали себе поблажку (sobie folguja) и, завязав битву, уклонялись от нее. И если ни разу не было случая, когда можно было легко и без трудностей прийти к прежней нашей свободе и утвердиться в ней, то теперь нам воистину [выпало] счастье, а вернее, сам Господь Бог, которого мы славим более свято и порядочно, чем они, отдал [нам его] в руки 172. Ибо поляки поставлены в затруднение и разобщены двумя крупнейшими войнами, венгерской и чешской, в которых, как в одной, так и в другой, никоим образом не победят и не выстоят, если мы лишим их своей обычной помощи и поддержки. Им только того и не хватает, чтобы еще и с нами воевать и наши силы сдерживать. А и вправду, князья! Если хотите быть мужами, я призываю вас не столько к истинной свободе, сколько к победе и к власти, к широчайшему и могущественнейшему господству. Если бы мы захотели, то они бы нам служили и за нас воевали, как мы для них издавна делали и исполняли. Можем быть уверены, что множество народа подданных нам русских земель, воспламененное ненавистью к постылой неволе и к польскому имени, [будет нам] во всем послушно. Смотрите только, чтобы им не стало известно о ваших приготовлениях к войне.

Киевский князь Ярополк — греческий Демосфен и Цицерон. Так окончил ту речь (oracia) Ярополк, князь киевский. Выслушав это, другие русские князья похвалили совет Ярополка, будто нового русского Демосфена и Цицерона, и сразу же все поклялись общей клятвой своей верой и достоинством и крестным целованием, наподобие греческой церемонии, и один другому подвердили это письменно (zapisami).

Cовещались потом о потребностях, расходах и о начале завязывания войны с поляками, однако решили схитрить и таить этот совет и [его] решения до того времени, пока подготовят все необходимое, что в первую очередь потребуется для столь великой войны.

Глава двенадцатая

О пленении хитрой уловкой Ярополка, князя Киевского и Владимирского, и о переправке его в Польшу.

Когда известие об этих действиях русских князей дошло до Болеслава Кривоустого, воинственного и в то время грозного (ogromnego) всем соседним государствам польского монарха, [тот] сильно встревожился, особенно потому, что в то время вел войну одновременно и с чехами, и с венграми, и по поводу той третьей [войны] с русскими князьями [его] одолела не меньшая, а, пожалуй, даже большая тревога. Fama malum quo non aliud velocius ullum etc. (Известие о беде, которая не так скоро случится).

Петр Властович, граф из Ксонжа. Тогда [князь Болеслав] без промедления созвал панов польских сенаторов на сейм, советуясь, что делать и как уберечься от этого отступничества русских князей. И когда сенаторы высказывались, каждый в соответствии со своим мнением, сенатор Петр Властович (Wlostowicz), граф из Ксонжа (Xianza) 173, мудрый в совете, сказал, что поток не иссякнет, пока не заткнуть его источник, а дерево будет расти до тех пор, пока его не выкопать с корнем. Так и затеянные русскими отступничество и смута (rostyrki) не могут быть остановлены иначе, как первым делом лишить восстание против нашей власти (wybijania s posluszenstwa naszego) его главы, то есть князя Ярополка. И хитростью это сделать легче, чем явной войной, да и не помешает по меньшей мере отомстить им за их предательское поругание веры. Победа (przewaznosc) 174. А в доказательство этого Петр Властович сам взялся [за это дело], пообещав Болеславу, что благодаря его хитрости вся Польша сможет спать спокойно, [не опасаясь] русской войны.

И, взяв собой небольшое число слуг и верных дворян, которым доверился в этом деле, [он] поехал на Русь к Ярополку, придумав, что его обобрал и выгнал из отчизны жестокий тиран Болеслав Кривоустый, и там долгими речами стал пространно описывать его невыносимую жестокость и тиранство. И просил князя Ярополка, о ласковости и набожности которого он слыхивал и к которому бежал, чтобы тот согласился укрыть его у себя и защитить от этого жестокого тирана, который из-за своей безбожности не только соседним княжествам, но и всем своим польским подданным уже столь отвратителен, что они задумали и хотят выдворить его из страны.

Услышав это, Ярополк очень мило принял ляха Властовича, радуясь тому, что Господь Бог [своим] советом и замыслом дал ему подопечного (foritarza) и помощника для завязывания предстоящей войны с поляками. Начав издалека, [он] и сам стал жаловаться на Болеслава Кривоустого, что тот подговаривал некоторых князей восставать против него. А поляк Петр Властович тем более клялся, что на все готов, говоря, что вместе с ними тоже хочет отомстить за свои кривды безбожному Болеславу. И этим хитрым нахлебничеством (pochlebstwem) также пробрался в число тайных советников и полководцев Ярополка. Ярополк сразу же объявил об этом другим князьям и, сговорившись с ними, спешно замышлял войну против поляков. А когда случилось, что князь Ярополк с малым числом [спутников] отъехал в один сельский фольварк, Властович со своими людьми поехал с ним. И там, улучив момент для наилучшего исполнения своего хитрого умысла, когда Ярополк обедал, Властович, дав своим знак, схватил его и связал. Вот тебе и дезертир! Не верь дядюшке (Nie wierz wuju wujnej). И, как барана, взвалив [Ярополка] на коня, вскачь помчался в Польшу, где для этого уже были расставлены кони и подготовлены перевозы 175. Киевский князь Ярополк захвачен хитрым фортелем. И вот так во здравии доставил его Болеславу, а тот, похвалив Властовича за важнейшее дело, за его старание и веру, почтил его и одарил щедрыми дарами 176, а Ярополка приказал посадить под стражу в Кракове. Но в том же году племянник [Ярополка] Василько, князь Перемышльский, [вместе] с другими русскими князьями выкупил его большим весом (waga) золота, серебра и драгоценностей. И [Ярополк] был выпущен на отцовское княжение, Киевское и Владимирское, пообещав быть верным и покорным Болеславу. Но этого обещания не исполнил, ибо замышлял, как бы хитростью отплатить Болеславу за его хитрость.

Ярополк воздает Болеславу хитростью за хитрость.

Ярополк, князь Киевский и Владимирский, желая воздать Болеславу око за око, направил с подобной же хитростью одного знатного человека, венгра, как пишут Кромер и Меховский, но Ваповский говорит, что хитрого русина, но умевшего [говорить] по-венгерски. А в то время Болеслав вел войну с венграми. Тот, приехав к Болеславу Кривоустому, придумал, что был изгнан из Венгрии, говоря: Наияснейший князь Болеслав! Венгерский король Бела лишил меня всех земельных владений и изгнал за то, что я держал против него сторону твоего внука 177 и голосовал, чтобы [тот] был королем. И Болеслав, поверив тому хитрому венгру или русину, принял его ласково и дал ему староство Вислицкое. А город Вислица, омываемый соседней рекой Нидой, был в то время славным и людным, а естественное расположение города, в девяти милях от Кракова, было очень удобным для обороны. Из-за этого он и предложил его для совета сенаторов, благодаря своему красноречию и хитрой расторопности,

А когда Болеслав со множеством польских панов уехал в немецкий город Бамберг для переговоров и соглашения с римским императором Лотарем 178, этот венгр, староста вислицкий, видя удобный момент, чтобы осуществить свою предательскую хитрость, распустил по окрестным волостям слухи, что русские князья движутся для разорения Польши. И повелел королевским именем, чтобы для безопасности города все поляки с имуществом и пожитками сбегались в Вислицу, чтобы безопасно сохранить жен, детей и свое здоровье и имущество. Что все очень охотно и без возражений учинили, так что в Вислице собралось великое множество панят, шляхты и простонародья со всем своим имуществом. И в том году Господнем 1135 венгр быстро известил Ярополка, князя Киевского и Владимирского, чтобы пользовался случаем и в первый день февраля месяца поскорее прибывал к Вислице с войском, обещая сдать ему город со всем, [что в нем есть]. Ярополк отомстил полякам за свое пленение. Что Ярополк сразу же и сделал, и в назначенный час с двадцатью тысячами руссаков прибыл под Вислицу, которую ему венгр ночью сдал, отворив все ворота. И русские, въехав, там порубили и умертвили это огромное сборище поляков, не взирая ни на что и не делая разницы между мужчинами и женщинами, старыми и молодыми и малыми детьми. И, запалив город, уцелевших, как скотину, торопливо угнали на Русь [вместе с их] скарбом и огромной добычей. Награда предателю. А тому предателю венгру князь Ярополк вместо подарка велел выколоть глаза и урезать язык и мужские детородные члены, хуже чего ничего ему сделать не мог. Такую плату он получил за свое предательство, ибо и простые князья и короли, хотя и любят [использовать] измену в своей политике, но предателей ненавидят, как пишут Винцентий Кадлубек и Кромер 179.

Болеслав воюет русские княжества. Болеслав же, польский монарх, вернувшись от императора из Германии и услышав о разрушении Вислицы, собрал огромное войско, не только из шляхты, но и из городского и сельского простонародья, и вторгся во Владимирское княжество. И все волости вдоль и поперек повоевал огнем и мечом, и с великими трофеями воротился в Польшу, не встретив себе сопротивления ни от кого из русаков, ибо Ярополк был в лесах среди озер, куда отступил, усомнившись в своих силах.

Глава тринадцатая

О хитроумном поражении Болеслава Кривоустого от русских князей под Галичем в году 1139

Русские князья, желая отомстить польскому монарху Болеславу Кривоустому за разорение владимирских и других русских земель, съехались во Владимир обсудить объявление войны и общий сбор на поляков. Но Ярополк, киевский и владимирский князь, уговорил всех, чтобы лучше хистростью, чем явной войной промышляли о поимке либо убиении Болеслава Кривоустого, который во всех рыцарских делах был счастлив и непобедим. Изгнали тогда сначала галицкого князя Ярослава за то, что водился с поляками, держал сторону князя Болеслава и выдавал планы и поступки русских князей. Будучи изгнанным, тот приехал к Болеславу Кривоустому, прося о помощи против русских князей, дабы он мог добыть столицу своего галицкого княжества. Потом киевский князь Ярополк хитро направил галичан, чтобы просили у Болеслава возвращения своего князя Ярослава в Галич и чтобы сам [Болеслав] решил сопровождать его собственной особой. Предательское посольство. Нанял также Ярополк шляхту венгерскую, пограничную галицкому княжеству, и склонил их к такой измене, чтобы так же, как и галичане, обманно попросили Болеслава, чтобы препроводил Ярослава на отчее княжение, обещая во всем быть ему в помощь, и [чтобы] сказали, что все русские князья боятся твоего гнева и уже в Галиче хотят с тобой помириться и покорно присягнуть [своей] верой.

Болеслав Кривоустый, будучи от природы щедрым и доверчивым, сразу же поверил их заявлению и с малым войском, не подозревая измены, [отправился] провожать Ярослава на галицкое княжение. Предательское приветствование под Галичем. А когда приближался к Галичу (этот город и замок лежат над Днестром, под сарматскими горами Татрами, отделяющими русские княжества от Венгрии), сначала его с приветствиями встретили венгерские полки, готовые для боя, и, миновав поляков, зашли им в тыл. После венгров выехали и галичане и, также поприветствовав поляков, в порядке встали за их войском. Как будто всего лишь оказывали знаки внимания 180. Видя это, Болеслав догадался, что попал в предательскую западню (sidla), и, призвав краковского воеводу Вшебора, гетмана польских войск, начал разговаривать с ним о том, действительно ли это измена. И когда толковали об этом, то увидели, что прямо им в лоб (na czolo sprawione) князь Ярополк запальчиво и спешно ведет в бой огромные русские полки. Вот тебе и приветствие. Только тут Болеслав уже без сомнений убедился, что предан и отовсюду окружен неприятельским войском. Русаки воздают полякам хитростью за хитрость.

Непредвиденная (niespodziana) битва Болеслава с русскими князьями под Галичем. Однако [Болеслав] решил лучше мужественно умереть, чем позорным бегством оставить победу неприятелю. Выстроив свои полки перед венграми, галичанами и людьми Ярополка и обратившись к солдатам с кратким призывом к смелой схватке, [он] первым ударил на русские войска, которыми командовал Ярополк. И обе стороны схватились в грозной сече, пробивая облака криком и гиканьем мужей, разносившимися хриплыми звуками труб и шумным грохотом бубнов; скрежетали доспехи, ржали кони, стенали раненые. Русаки напирали спереди, сзади и с боков ради схватки и победы, а поляки ради [того, чтобы] уцелеть. И Болеслав со своим испытанным (cwiczonym) старым рыцарством уже дал было добрый отпор русакам, когда его гетман, краковский воевода Вшебор, бежал и [вслед] за этим его поступком разбежалась и большая часть польского войска. Краковский воевода Вшебор [стал] изменником. Однако злосчастный (chudziec) Болеслав продолжал мужественно обороняться, отбиваясь от русаков и венгров с малой дружиной своих, уже израненных и утомленных. Мужество и презрение к опасности короля Болеслава. А так как бежать он считал делом позорным, то не хотел умирать прежде, чем отомстит неприятелю. И случилось, что от множества ран под ним пал исколотый и подстреленный конь. Некий простолюдин, бедный и незнатный солдат, поднял Болеслава с земли и усадил на своего коня, уговаривая и прося его, чтобы более заботился об отчизне и о королевстве Польском, а не о славе и чести своей победы, и бегством сохранил свою жизнь до лучших времен. Крестьянин (chlopek) и простой солдат (drab) [оказался] лучше, чем воевода. Так Болеслав Кривоустый, который до этого одержал счастливые победы в сорока и семи значительных полевых битвах и генеральных [сражениях], на сей раз был заведен в хитрую ловушку и побежден русаками. Болеслав поражен [с помощью] предательства.

Избавленный от плена или гибели храбростью простого солдата, [Болеслав] потом с честью наградил его великими дарами, имениями, сенаторским званием и привилегиями и пожаловал дворянство и герб Новина, ушко котла с крестом 181, и потомкам подвердил. [Если]герб Новина, то это истинный шляхтич. В Литве этот герб пожалован от Ягеллы прежде Davix 182. А воеводе, который бежал от него из битвы, послал в подарок заячий тулуп и кудель с веретеном, что означало его заячью трусость (plochosc) и никчемность, и дела женские, а не мужские. Подарок изменнику воеводе. От отчаяния этот воевода потом сам повесился на колокольне у церкви в своем имении. Не лучше ли было бы [этому] предателю мужественно и славно умереть [в бою]?

Болеслав же Кривоустый после этого поражения от великой печали умер и похоронен в Плоцке 183. Так киевский князь Ярополк этим хитрым фортелем отомстил ему за свое пленение Властовичем.

Et sic ars deluditur arte (и так обманули), так клин выбивают клином, измену изменой. О чем Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 14, стр. 81), Кромер (кн. 6), Бельский и Ваповский (стр. 245), Герборд и прочие.

Комментарии

1. Константин (Василий) Константинович (1526-1608), князь Острожский, чей герб представлял из себя сочетание гербов Лелива и Огоньчик, был младшим сыном Константина Ивановича Острожского и княжны Александры Семеновны Слуцкой. Староста владимирский, маршалок волынский (1550), воевода киевский (1559), крупнейший землевладелец Великого княжества Литовского. Был женат на Софье Тарновской (1553), в связи с чем Стрыйковский и называет его графом из Тарнова. Выдающийся защитник православия и меценат, основатель Острожской типографии (1577), где работали Иван Федоров и Петр Мстиславец. В 2008 году канонизирован Украинской православной церковью как благоверный.

2. Стрыйковский хочет сказать, что христианским государям не следовало бы воевать между собой. Но если Мешко I, как считают поляки, согласился принять крещение ради молодой и красивой жены, то наш Владимир руководствовался чисто политическими соображениями, а женился, как говорится, по расчету. И крестился он не в 980, а в 988 году (Длугош указывает 990 год).

3. Здесь наш автор ошибается. Под 981 (6489) годом русский летописец сообщает: Пошел Владимир на поляков и захватил города их Перемышль, Червен и другие города, которые и доныне под Русью. А. Ю. Карпов датирует червенский поход 979 годом. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 58, 256.

4. Летописец указывает точную дату сражения у Василева: 6 августа 996 г. (день Преображения Господня). См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 85, 284.

5. У Владимира было двенадцать сыновей (не считая умершего в младенчестве Мстислава, сына Рогнеды), и всех их Стрыйковский перечисляет совершенно правильно, не пропустив и не переврав ни одного имени. Местами его пересказ Начальной русской летописи почти буквально соответствует тексту оригинала.

6. Речь, похоже, идет о Суздальской земле, хотя Суздаль впервые упоминается в летописях уже после смерти князя Владимира (1024). Но город, конечно, существовал и до этого, причем есть сведения, что Суздаль упоминался еще в 999 году. Возможно, Стрыйковскому попалась какая-то летопись, в которой Суздаль фигурировал вместе с городом Владимиром, и наш автор не понял, о каком Владимире идет речь. Основание самого города Владимира связывают с именем Владимира Мономаха. Попытки перенести дату основания города с 1108 на 990 год, связав это событие с Владимиром Святославичем, представляются недостаточно обоснованными.

7. Владимир Святославич умер 15 июля 1015 года. Длугош датирует это событие 1005 годом. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 89, 288.

8. Выше уже говорилось, что Стрыйковский датирует крещение Владимира 980 годом.

9. Обстоятельства вокняжения Ярослава в Киеве и связанные с этим события историки до сих пор трактуют по-разному и на этот счет существует большая литература. Смотри, например: Филист Г.М. История «преступлений» Святополка Окаянного. Минск, 1990. В данном случае наш автор следует рассказу русской летописи и не сообщает ничего нового и необычного.

10. Убийство Бориса (как и смерть Владимира) Длугош ошибочно относит к 1005 году, причем, в отличие от Стрыйковского, не приводит никаких живописных подробностей, ограничившись лаконичным сообщением, что Борис был заколот копьями в своей спальне во время молитвы. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 163.

11. Об отсечении головы русские летописи ничего не пишут. Голову отсекли не Борису, а его слуге Георгию, и то только потому, что не смогли быстро снять с его шеи золотую гривну. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 91, 291.

12. Река Смядынь — левый приток Днепра. В устье Смядыни находилась удобная бухта, которая, по словам летописца, была видна из Смоленска.

13. В «Повести временных лет» нет известий о чудесах на могиле Глеба, однако само убийство (7 сентября 1015 г.) описано более подробно. Русская летопись сообщает, что Глеба убили на его корабле, а Длугош и Стрыйковский ни слова об этом не говорят. Зато Длугош пишет, что Глебу отсекли голову, чего нет ни в летописях, ни у Стрыйковского.

14. Русская летопись указывает иную причину новгородских беспорядков. Наемная варяжская дружина Ярослава, сидевшая без дела, летом 1015 года начала бесчинствовать, задирая горожан и насилуя их жен. Новгородцы восстали и перебили варягов. Ярослав заманил к себе наиболее активных участников мятежа и, в свою очередь, велел перебить их. См.: Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. М., 2001. Стр. 77-80.

15. Загородную резиденцию Ярослава летописец называет Ракомо.

16. В письме, полученном Ярославом в конце августа 1015 года, Предслава писала только об убийстве Бориса. Глеб в это время был еще жив, и Ярослав, в свою очередь, послал ему письмо с предупреждением, которое опоздало. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 92, 95, 292 , 295.

17. Битва у Любеча, состоявшаяся поздней осенью 1016 года, подробно описана в русских летописях, важные и интересные подробности приводит и «Эймундова сага». См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. Стр. 15, 175; Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 96, 296; Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. М., 1994. Стр. 95, 109.

18. Хронология Длугоша в данном случае явно ошибочная, что следует хотя бы из того, что убийства Бориса и Глеба он датирует 1005 годом, отодвигая события назад на целых десять лет. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 163. Учитывая этот сдвиг, поход Болеслава нам следует отнести к 1018 году, как его и датируют русские летописи. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 96, 296.

19. На карте Птолемея Южный Буг называется Axiaces. Отдельные исследователи считают, что германское слово Axiaces — калька славянского слова Бугай, то есть Бык. Отсюда и Буг. Другие считают, что слово Буг происходит от балто-славянского Bog, то есть течение.

20. Сула — левый приток Днепра, впадающий в него значительно ниже Киева и даже ниже Черкасс. Поэтому можно предположить, что Стрыйковский имел в виду какую-то другую реку с похожим названием, например, реку Стугну, правый приток Днепра.

21. Решающая битва на реке Альте произошла летом 1019 года.

22. Окончательное утверждение Ярослава на престоле, как уже говорилось выше, состоялось после победы над Святополком в 1019, а не в 1009 году. Эту ошибочную дату Стрыйковский позаимствовал у Длугоша.

23. Точная дата канонизации первых русских святых вызывает споры, так как летописи не дают ясного ответа на этот вопрос. Считается, что это произошло между 1021 и 1072 годами, причем братьям сразу же было установлено не местное, а общецерковное почитание, которое и сделало их патронами Русской земли.

24. О заложении церкви святой Софии Лаврентьевская летопись сообщает дважды: под 6545 (1037) и 6553 (1045) годами. Но по словам Титмара Мерзебургского, современника Ярослава, в 1017 году Софийская церковь была уже действующей. Другой современник Ярослава, киевский митрополит Иларион, сообщает, что постройкой этой церкви Ярослав лишь завершил дело, начатое еще князем Владимиром. Отчасти примирить эти противоречия может предположение, что первая Софийская церковь была деревянной, а потом была выложена в камне. См.: Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. Стр. 177.

25. Во времена Стрыйковского София Киевская была действующим храмом, сохранявшим свой византийский облик, что и вызвало у нашего автора ассоциации с бывшим Софийским собором Константинополя. Однако киевский собор в те годы пребывал не в лучшем состоянии, так как уже около двух веков капитально не ремонтировался. Разграбленный монголами в 1240 году, Софийский собор был восстановлен при митрополите Кирилле II (1242-1280), потом еще раз восстановлен (1385-1390) при митрополите Киприане. Очередная реставрация храма произошла только на рубеже XVII-XVIII веков, при этом его внешний вид заметно преобразился в стиле украинского барокко.

26. В русских хрониках это есть. Стрыйковский нередко отмечает, что в русских летописях чего-то нет, но чаще всего это относится как раз к той информации, которая вовсе не является эксклюзивной и содержится едва ли не в большинстве известных нам списков. Из этого следует, что сам он имел доступ к далеко не лучшим и часто неполным спискам русских летописей. Но еще чаще их содержание наш автор излагает по Длугошу и Меховскому, у которых, похоже, был лучший выбор «русских хроник», чем у Стрыйковского. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 99, 298.

27. Здесь Стрыйковский перепутал все, что можно. Редедя был касожским князем, которого, действительно, одолел в поединке и убил собственной рукой русский князь, но не Ярослав, а его брат Мстислав Владимирович, князь Тмутараканский. Впрочем, похожая ошибка содержится даже в Никоновской летописи, где под 1029 годом сообщается о победном походе Ярослава на ясов (алан). Либо имелся в виду не Ярослав, а Мстислав, либо поход был не на ясов. Касоги — абхазо-адыгское племя, входившее в аланский племенной союз. Тмутаракань (Тумен-Тархан, Тумантархан) находилась на месте нынешней Тамани. См.: Повесть временных лет, т. 1. М., 1950. Стр. 99, 299.

28. Якуна (Хакона) Киево-Печерский патерик называет братом варяжского князя Африкана. Есть две версии о его происхождении. Согласно первой из них Якун был сыном короля Швеции Олафа Шётконунга (995-1022) и братом Анунда Якоба (Африкана?), правящего короля Швеции (1022-1050). По другой версии Хакон был таким же норвежцем, как и Эймунд. Он был сыном ярла Эйрика и внуком ярла Хакона Могучего, врага Олава Трюггвасона и правителя Норвегии в 970-995 годах. А в интересующее нас время правителем Норвегии был Олав Святой (1015-1028), из чьего имени вряд ли можно сделать Африкана. И хотя брат Хакона Эйриксона в сагах не упоминается, если предположить, что «Африкан» был не братом, а отцом Якуна, то Африкан и Эйрик вполне созвучны. И все-таки во второй версии много слабых мест, так как именно в эти годы Хакон Эйриксон воевал с Олавом Святым, а последний был дружески принят Ярославом. См.: Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980. Стр.335.

29. Смотри примечание 26. Война Ярослава и Мстислава и битва при Листвене (осень 1024 года) подробнейшим образом описаны в русских летописях. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 100, 299-300.

30. Речь идет о завоеваниях турок-сельджуков, однако хронология сильно сдвинута. Армению сельджуки завоевали в 1064 году, Иерусалим — в 1071 году. Ниже автор напрямую производит турок-османов от турок-сельджуков, что не вполне соответствует действительности.

31. Воевода Вышата — сын новгородского посадника Остромира и отец киевского тысяцкого Яна Вышатича.

32. Неудачный поход Владимира Ярославича на Царьград состоялся в 1043 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 103-104, 303-304.

33. Слово поруб (w Porubiu), которым на Руси обозначали деревянную тюрьму, Стрыйковский пишет с заглавной буквы, из чего следует, что он принял его за имя собственное и название населенного пункта.

34. Печора — углубление в земле, похожее на печь. Любопытно, что современное пещера — это как раз старославянизм, так же как нощь и ночь, дощь и дочь и т.п.

35. Преподобный Антоний Печерский (983-1076) — святой русской церкви, основатель Киево-Печерской лавры. В 1028 году он поселился в пещере на Берестовой горе, ранее выкопанной монахом Иларионом, будущим митрополитом Киевским.

36. Следуя за Длугошем, Стрыйковский второй раз описывает то же самое сражение, о котором уже шла речь в главе первой книги пятой. Битва произошла на правом берегу Западного Буга близ польского города Грубешов в Люблинском воеводстве. Титмар называет точную дату: 22 июля 1018 года, и не доверять ему у нас нет оснований. См.: Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. Стр. 177. Но это был вторник, а не воскресенье, как пишут Стрыйковский и Длугош. Галл Аноним пишет о каком-то предстоящем празднике; возможно, здесь-то и кроется источник недоразумений. Ближайший праздник: Марии Магдалины (22 июля). Очень примечательно, что очередной расцвет культа Магдалины начался в конце XI столетия, то есть позже описываемых событий, зато как раз во времена Галла Анонима. См.: Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. М., 1961. Стр. 40.

37. Стрыйковский употребляет здесь слово pociskami, означающее снаряды, пули или камни из пращи. Но поскольку камни из пращи уже упоминались, а пули еще не изобрели, нам остается предположить, что противники метали друг в друга что-то другое, скорее всего — стрелы.

38. Уже говорилось, что эта «четвертая» битва та же самая, что и первая, да и насчет третьей у нас тоже есть сомнения.

39. Болеслав умер 17 июня 1025 года, а 18 апреля 1025 года в Гнезненском соборе состоялась его официальная коронация. Вероятно, летописцы как-то перепутали два этих события. Дату 3 апреля 1025 г. Стрыйковский взял у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 200.

40. Смотри примечание 26.

41. Под 1031 годом русская летопись сообщает: В год 6539. Ярослав и Мстислав собрали воинов много, пошли на поляков и заняли вновь города Червенские, и повоевали Польскую землю, и много поляков привели и поделили их между собою. Ярослав посадил своих по Роси, они и по сей день там. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 301.

42. Здесь, как и при описании битвы на Буге, автор повторяется, еще раз рассказывая нам о том, о чем уже писал в предыдущей главе. Впрочем, как уже говорилось выше, русская летопись о закладке Софийского собора тоже сообщает дважды.

43. Так как Длугош не упоминает Илариона, эта ссылка Стрыйковского может служить одним из убедительных доказательств его непосредственного знакомства с русскими летописями, в чем временами можно и усомниться.

44. Польское слово galka означает не просто дверную ручку, а именно ручку в форме шара.

45. Закладку Золотых Ворот русские летописи датируют 1037 годом, но в любом случае их еще не было во время занятия Киева Болеславом Храбрым (1018), так что оставить на них отметину своим мечом он никак не мог. Это легенда, к которой мы еще вернемся ниже. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 102, 302.

46. Длугош пишет, что Рикса посылала Казимира учиться в Париж, а чуть позже тот оказался и в Клюнийском монастыре. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II, III. Krakow, 1867. Стр. 218, 226, 237.

47. Здесь опять имеет место удвоение событий, с чем мы уже сталкивались и столкнемся еще не раз. Согласно русским летописям и Длугошу, поход Владимира Ярославича на Царьград был только один, и о нем уже говорилось выше. Длугош датирует его 1040, а русские летописи 1043 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 241.

48. Сигиберт из Жамблу (1030-1113) — монах бенедиктинского аббатства в городе Жамблу (в современной Бельгии). Автор всемирной хроники, охватывающей период с 381 по 1111 годы. См.: Chronica Sigeberti Gemblacenses. В кн.: MGH, SS. Bd.VI. Hannover, 1844. Стр. 300-374. Но Стрыйковский не включил Сигиберта в список авторов использованной им литературы.

49. Роман III Аргир был византийским императором в 1028-1034 годах, однако в этот период не было русских морских походов на Константинополь. Похоже, что Стрыйковский путает его с императором Романом I Лакапином (920-944), при котором состоялся поход Игоря на Царьград (941). Именно тогда византийцы использовали против русских «греческий огонь». См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 33, 230.

50. Императора Романа Аргира 11 апреля 1034 года задушили в бане в результате заговора, организованного императрицей Зоей и ее фаворитом, будущим императором Михаилом IV.

51. Владимир Ярославич умер 4 октября 1052 года. Вячеслав Ярославич (род. 1036) в 1054 году стал смоленским князем, а о его новгородском княжении русские летописи ничего не сообщают. И хотя считается, что в 1052-1054 годах в Новгороде правил Изяслав Ярославич, однако ни в Повести временных лет, ни в Новгородской первой летописи об этом тоже не упоминается. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108, 308.

52. Мария-Доброгнева (или Добронега) была выдана замуж за Казимира не позже 1039 года, то есть, похоже, еще до его утверждения на польском престоле. О том, что Мария была дочерью Анны, из польских историков сообщает только Длугош, датирующий ее брак с Казимиром 1041 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 247. На самом деле у нас нет достоверных сведений о том, кто была ее мать, а отдельные исследователи даже не уверены в том, что ее отцом был Владимир Святославич. Есть версия, что Мария была дочерью Бориса Владимировича.

53. Язычники Олег и Ярополк, разумеется, не были причислены к святым, но их кости были крещены, что должно было символизировать своего рода посмертное крещение. Однако этот неканонический обряд вряд ли мог быть одобрен официальной церковью. Останки князей были похоронены не в городе Владимире, а в Киеве, в Десятинной церкви, рядом с останками князя Владимира.

54. Это один из немногих случаев, когда Стрыйковский, излагая события по русской летописи, датирует их так, как в самой летописи, то есть от сотворения мира. При этом он даже не обратил внимания на то, что дело происходило уже лет через двадцать после смерти Ярослава. Останки Бориса и Глеба перенесли в новую церковь, построенную Изяславом Ярославичем. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 121, 321-322.

55. Русские летописи подтверждают правоту Меховского. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108, 308.

56. Ярослав Мудрый умер в Вышгороде в первую субботу Федорова поста, то есть 19 февраля 1054 года. Ошибочную дату 7 ноября Стрыйковский, как обычно, позаимствовал у Длугоша, который и год указывает неверно (1051). См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 271.

57. Судислав был выпущен из тюрьмы и пострижен в монахи в 1059 году. По поводу Порубья смотри примечание 33.

58. Среди Ярославичей не было князя Вышеслава, а Вячеслав Ярославич, умерший в 1057 году (о чем, кстати, выше сообщает и сам Стрыйковский) был князем смоленским, а не полоцким, Наш автор имеет в виду полоцкого князя (1044-1067) Всеслава Брячиславича, который не был братом Ярославичам, воевал с ними, был разбит, взят в плен и посажен в тюрьму. Чтобы не запутывать читателя, в дальнейшем мы будем правильно называть его Всеслав, а не Вышеслав (Wizeslaw), как в оригинале.

59. Смотри примечание 26.

60. Болеслав II Смелый или Щедрый (1042-1081) стал правителем Польши в 1058 году, однако коронован был много позже, в 1076 году.

61. Вышеслава стала женой Болеслава только в 1067 году. Как верно замечает Стрыйковский, ни Длугош, ни Кромер, ни другие польские историки не упоминают имени ее отца. Составитель Густынской летописи называл ее дочерью Вячеслава Ярославича, так же думал и Ломоносов. Татищев полагал, что Вышеслава была дочерью Святослава Ярославича. Несомненно, она была внучкой Ярослава Мудрого и, вероятно, дочерью Оды Леопольдовны, графини Штаденской. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 57.

62. Напомним, что Болеслав не только был женат на внучке Ярослава Мудрого, но и сам был сыном его сестры и внуком Владимира Святославича. Изяслав Ярославич был его двоюродным братом.

63. Миля у Стрыйковского соответствует примерно 8 км, так что упоминаемые им семь миль (56 км) — цифра совершенно нереальная. Возможно, в его источнике было семь верст, т.е. около 7 км. В остальном он довольно точно пересказывает текст русской летописи, согласно которой Изяслав вступил в Киев 2 мая 1069 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 316.

64. Весь этот рассказ наш автор позаимствовал у Длугоша, но версию о наследстве Вышеславы он выдвинул сам, у Длугоша ничего подобного нет. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 305-307.

65. Из русских летописей о взятии Перемышля сообщает только Густынская летопись. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 57. Не упоминает об этом и Татищев, что представляет особый интерес, учитывая его знакомство с польскими хрониками. О сем приходе Болеслава польские писцы едва не все во обстоятельствах разны, но все пустым хвастаньем преисполнены. Стрыковский, почитай, согласно с рускою, написал, кн. 5, гл. 3. [...] Кромер же, Длугош, Гвагнин, а наиболее Бельский, о сем обстоятельстве польское хвастанье изъявили и один другаго тщился перелгать, смешивая с сею приход Болеслава перваго. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений, том II. М., 1995. Стр. 247.

66. Венгерский король Бела I (1060-1063) около 1033 года женился на Риксе (или Аделаиде), тетке Болеслава II Смелого. После смерти Белы в результате несчастного случая венгерским троном завладел его племянник Шаламон, сын Андраша I, женившийся на дочери германского императора Генриха III. Матерью Шаламона была Анастасия (р. 1023), дочь Ярослава Мудрого и венгерская королева в 1046-1061 гг.

67. Стрыйковский выше заявляет, что цитирует русскую летопись. В «Повести временных лет», со всеми поправками на неточный перевод, нет подобной скороговорки, да и вообще текст явно не из нее. Если это и в самом деле цитата, значит, наш автор пользовался какой-то очень сокращенной русской летописью, что уже давно нами подозревалось. Битва с половцами на реке Альте (близ Переяславля) была в 1068 году.

68. Феодосий Печерский умер 3 мая 1074 года.

69. Изяслав Ярославич погиб 3 октября 1078 г. в битве на Нежатиной ниве (близ Чернигова). В этом сражении погиб и Борис Вячеславич, сражавшийся в союзе с половцами. Киевским князем стал Всеволод (а не Святослав) Ярославич. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 133, 334.

70. Златоверхой, разумеется, была сама церковь, а не святой Михаил. Церковь была заложена 11 июля 1108 года и освящена в 1113 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 389.

71. Туманное место, так как непонятно, идет ли здесь речь об именах, то есть о людях, или об имениях, то есть об имуществе.

72. Во время боя под Владимиром (1099) был ранен стрелой и умер не Святополк, а его сын Мстислав. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 181, 383. Святополк Изяславич умер в Вышгороде 16 апреля 1113 года. После его смерти в Киеве вспыхнуло восстание с грабежами и еврейскими погромами. Киевляне призвали на княжение Владимира Мономаха, занявшего киевский стол 4 мая. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 196, 398.

73. Не Григорий, а Георгий, то есть Юрий Долгорукий (род. 1099).

74. Никола Святоша (1080-1143) стал первым из русских князей, принявших монашество. Был канонизирован в лике преподобного; в его честь назван киевский район Святошино.

75. Триполье — село примерно в 40 км от Киева. Здесь сходятся «три поля»: долины трех рек (Стугны, Красной и Бобрицы). 26 мая 1093 года на реке Стугне произошла битва с половцами, которую русские проиграли, а Ростислав Всеволодович во время бегства утонул в Стугне. Об этом эпизоде упоминается и в «Слове о полку Игореве».

76. См.: Александров Д., Володихин Д. «Русская хроничка» Стрыйковского. В кн.: Вестник МГУ, № 2. Серия 8. История. 1993.

77. Думается, нет нужды доказывать ошибочность этого мнения, как и то, что различия между тюркскими и балтскими языками вовсе не мелкие, как утверждается ниже.

78. Можно только догадываться, кто такие эти Bearaby. Возможно, Стрыйковский имел в виду коренных жителей Крымского полуострова, которых принято называть таврами.

79. Возможно и даже очень вероятно, что Kirkiel — это не Керчь, а Кырк-ор или Чуфут-кале, то есть один из знаменитых пещерных городов Крыма, как и Мангуп-кале. Кстати, и Крым здесь — название не полуострова, а нынешнего города Старый Крым (Солхат). Все эти города (кроме разве что Солхата) были основаны задолго до появления в Крыму генуэзцев.

80. Русские летописи подтверждают, что это был первый набег половцев на русские земли, но при этом указывают не 1058, а 1061 (6569) год. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 109, 309.

81. Стрыйковский постоянно называет русских то русаками, то руссаками. По этому поводу у Даля читаем: «Русак — русский человек вообще. Встарь писали Правда Руская; только Польша прозвала нас Россией по правописанию латинскому, а мы переняли это, перенесли в кирилицу свою и пишем русский». Вспомним и знаменитый стишок Суворова: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, а я не немец, а природный русак».

82. По русским летописям, битва с половцами на Альте произошла в конце лета 1068 года. Вскоре после этого (15 сентября) восставшие киевляне освободили Всеслава, Изяслав же бежал в Польшу, о чем уже рассказывалось выше в главе третьей. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 112, 312.

83. Искал русских летописей или Секал Стрыйковского — это половецкий хан Шарукан Старый.

Согласно русским летописям, в сражении на реке Снови (1 ноября 1068 года) Шарукан был не убит, а взят в плен. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 115, 315.

84. Святослав умер 27 декабря 1076 года после неудачной хирургической операции (вскрытие опухоли). Неверную дату 21 декабря 1072 года Стрыйковский взял у Длугоша. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 131-132, 332; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 311.

85. Длугош подробнейшим образом рассказывает о втором походе Болеслава Смелого на Киев, ошибочно датируя его 1075 годом. Эту важную для читателя информацию даем в сокращенном пересказе Густынской летописи, которая приводит верную дату: 1077 (6585) год. Когда Изяслав пришел с польским королем Болеславом, прозванным Смелым, Болеслав взял Владимир и Холм, а Игорь Ярославич Луцкий покорился Болеславу. Тогда Всеволод с другими русскими князьями и множеством воинства пошел против Болеслава и Изяслава на Волынь. И сразился Всеволод с Болеславом, был побежден и побежал. Болеслав же пришел к Киеву, и не пустили его кияне, ибо там собралось множество людей. Захотел взять его силой, но не смог, ибо бились из града крепко. Болеслав же задумал стоять долго и изморить голодом, чтобы сдались, что и случилось. Граждане, видя, что ни от кого не получат помощи, голод же начинает крепчать, отворили град и сдались Болеславу и Изяславу, прося милосердия. Тогда Болеслав, въезжая в град, ударил мечом своим в Златые врата на вечную память. И вошел во град, приказав своим ляхам не творить в городе никакого зла. Пробыл же в Киеве немало времени, всю зиму, пока смирил всех врагов Изяслава и утвердил его на престоле. Тогда Изяслав посадил по княжениям сыновей своих: Михаила-Святополка в Полоцке и Новгороде, Владимира в Смоленске, Ярополка в Вышгороде. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 60; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 319-320.

86. Борис был сыном Вячеслава Ярославича, а сыном Святослава Ярославича был Олег. Борис и Изяслав погибли в битве на Нежатиной ниве, состоявшейся 3 октября 1078 года. Длугош, а вслед за ним и Стрыйковский, называют неверный год (1076); день битвы Длугош не указывает. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 325-326.

87. Русские летописи сообщают, что князь Изяслав Ярославич был убит ударом копья в спину, когда стоял в рядах своей пехоты. Но это произошло не после боя, а во время боя, и ударил его вражеский всадник. Не сказано, что этим всадником был половец. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 133, 334. Известие о подкравшемся после боя убийце впервые появляется у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 326.

88. Изяслав, как и его отец Ярослав, был похоронен в киевском Софийском соборе. Однако в «Повести временных лет» сказано, что его положили в церкви Богородицы, то же сообщает и Длугош.

89. Сообщение русской летописи о гибели тмутараканского князя Романа Святославича (1079) можно истолковать и по-другому. Всеволод заключил мир не с Романом, а с самими половцами, и те убили Романа в угоду новому союзнику. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 135, 336.

90. Эту историю, случившуюся в 1086 (6594) году, русский летописец рассказывает подробнее. Когда Ярополк лежал там на возу, Нерадец с коня пронзил его саблею, 22 ноября. И тогда приподнялся Ярополк, выдернул из себя саблю и закричал громким голосом: «Ох, настиг меня этот враг!». Бежал Нерадец треклятый в Перемышль к Рюрику. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 136, 337.

91. Святому Станиславу, епископу краковскому, в польской историографии всегда уделялось особое внимание еще и потому, что Длугош был секретарем краковского епископа Збигнева Олесницкого, а Кадлубек и сам был епископом краковским.

92. Вопреки заголовку, ни о каких литовцах в этом разделе не упоминается, ничего не пишет о них и Длугош.

93. Странный анахронизм, а точнее, очень резкая инверсия. Болеслав Кривоустый родился в 1086 году, а описанные выше события Длугош датирует 1101 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 399.

94. Всеволод Ярославич, действительно, умер 13 апреля, но не 1083, а 1093 (6601) года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 141, 142, 342.

95. Первое воскресенье после пасхи у католиков называется День Божьего милосердия или Квазимодо, а у православных — Фомин день, Антипасха или Красная горка.

96. О том, что половецкие послы требовали дани, русские летописи не сообщают. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 143, 344. В Густынской летописи тоже подмечено, что это известие есть только у поляков. Лядзские летописци глаголютъ, яко по дань прислаша Половци, якову же и Всеволод им давалъ. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 63.

97. В русской летописи полки расставлены иначе: Святополк справа, Владимир слева, в центре же был как раз злополучный Ростислав. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 144, 345.

98. И бросились в реку Владимир с Ростиславом, и начал тонуть Ростислав на глазах у Владимира. И захотел Владимир подхватить брата своего и едва не утонул сам. И утонул Ростислав, сын Всеволодов. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 144, 345.

99. Нашествие саранчи русские летописи датируют точно: 26 августа 1094 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 148, 349.

100. Здесь и далее имена половецких князей даются по русской летописи, авторское написание приводится в скобках. Убийства Кытана и Итларя датированы в летописи 23 и 24 февраля 6603 (1095) года. Однако там же сказано, что это были суббота и воскресенье, а так было в 1096, но не в 1095 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 149, 350.

101. Знаменитую битву с половцами на реке Трубеже и русская летопись и Длугош датируют 19 июля. Но текст самой летописи дает основания усомниться в правильности этой даты. Дело в том, что после описания битвы идет такой текст: 20 числа того же месяца, в пятницу... Из этого следует, что 19 числа был четверг. Но в 1096 году 19 июля была суббота, а не четверг. Значит, либо дело было в 1095 году, когда 19 июля приходилось на четверг, либо летописец допустил ошибку в месяце, написав июля вместо июня (19 июня 1096 года тоже приходится на четверг). Вряд ли допустимо принять 1095 год, так как это разрушает всю последовательность событий. А вот дата 19 июня 1996 года устраивает нас во всех отношениях. Напомним, что при описании последующих событий месяц не называется, так что второй приход Боняка к Киеву следует датировать 20 июня 1096 года. Таким образом Стрыйковский, датировавший битву на Трубеже 10 июля, оказался к истине ближе, чем русская летопись. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 151, 352.

102. В русской летописи: «Не гоже судить меня ни епископу, ни игуменам, ни смердам». См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 150.

103. В русской летописи эти события непосредственно предшествуют описанной выше битве на Трубеже и происходят в мае — начале июня 1096 года.

104. Изяслав, князь курский и муромский, сын Владимира Мономаха, погиб в битве со своим крестным отцом Олегом Святославичем 6 сентября 1096 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 168, 370.

105. Туров, конечно, назван здесь по ошибке. Вероятно, имелся в виду Муром, но это мог быть и Суздаль или Ростов. В летописи сказано, что Олег стоял на поле у Ростова.

106. Битва на реке Колокше (левый приток Клязьмы) была 27 февраля 1097 года, в пятницу.

107. Василь и Лазарь вовсе не были князьями, а всего лишь приближенными Давида Игоревича, которые и оклеветали злополучного Василька Теребовльского. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 373, 379, 380.

108. Стрыйковский сначала называет Владислава Германа монархом, потом князем, а на полях пускается в разъяснения, почему следует писать так, а не иначе. Вероятно, в рукописи сначала он просто процитировал свой источник, а подправлял этот текст уже потом, при типографской корректуре. Длугош везде называет Владислава князем.

109. Стрыйковский умалчивает о том, что поляки за свою несостоявшуюся помощь успели получить деньги и от Давида, и от Святополка. В отношении Давида русская летопись называет и сумму: злата 50 гривен. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 178, 380.

110. Святополк занял Владимир в великую субботу, то есть 4 апреля 1097 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 178, 380.

111. Русская летопись сообщает о гибели только одного из двух венгерских епископов, Купана. Зато численность венгерских войск указывается совершенно несуразная: 100 тысяч, из которых 40 тысяч пали в бою. При этом у Давида Игоревича якобы была всего сотня воинов, а у хана Боняка — три сотни человек. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 179, 381, 382.

112. Русская летопись излагает эти события несколько иначе. После прибытия Путяты Святоша сразу выступил его союзником и участвовал в разгроме Давида под Владимиром (5 августа 1097 года). После прихода Давида под Луцк Святоша помирился с отцом и сдал ему город. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 180, 382, 383.

113. Уветичи или Витичев — городок на правом берегу Днепра близ Киева, ныне село Витачев Киевской области. Описываемый съезд в Уветичах состоялся 30 августа 1100 (6608) года, но мир между князьями был заключен (там же) раньше, 10 августа. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 181, 383.

114. Имеется в виду Давид Святославич, брат Олега «Гориславича».

115. О Василии (Константине) Острожском смотри примечание 1 к настоящей книге. Среди множества его имений было и Дубно — ныне город в Ровненской области Украины.

116. В русской летописи говорится не о ежегодных выплатах, а о единовременной сумме: от Владимира 200 гривен и от Олега с Давидом 200 гривен. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 181, 384.

117. Андрей Кржицкий (1482-1537) герба Котвица, который по-латыни подписывался Cricius, был епископом перемышльским (1522), плоцким (1527), а затем архиепископом гнезненским (1535). Непримиримый враг Реформации, дипломат и латиноязычный поэт. Принимал активное участие а переговорах о секуляризации Тевтонского ордена (1525). Кржицкому приписывали авторство чешской хроники Гаека из Либочан (1500-1553). Возможно, Стрыйковский и имел в виду именно эту хронику. Любопытно, что в списке использованных им источников наш автор упоминает Гаека и не упоминает Кржицкого.

118. Миколай Радзивилл (1546-1589) герба Трубы — старший сын великого гетмана литовского Миколая Радзивилла Рыжего (1512-1584), брат польного гетмана литовского Кшиштофа Перуна (1547-1603). Кальвинист. Князь на Биржах и Дубинке, староста мозырский (1576) и мерецкий, воевода новогрудский (1579). Во время Ливонской войны участвовал в битвах под Чашниками (1564) и Венденом (1578), а также осадах Полоцка (1579) и Пскова (1581)

119. Город, который Стрыйковский называет Стачов (Stachow), а Длугош — Стаков (Stakow), в русских летописях именуется Саков. Он находился рядом с Киевом на левом берегу Днепра на реке Золотче (Золоче), по которой и сам съезд, состоявшийся 15 сентября 1101 года, обычно называют Золотченским.

120. Перечень князей здесь в точности соответствует тексту русской летописи. Мстислав, внук князя Игоря — это племянник Давида Игоревича, имя отца которого неизвестно. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 183, 184, 386.

121. Относительно имен половецких князей смотри примечание 100. Русская летопись датирует сражение с половцами 4 апреля 1103 года, но место битвы не называет. Стрыйковский говорит о реке Lubnie, такой реки ныне нет, однако на реке Суле стоит город Лубны, где, действительно, было столкновение русских с половцами, о чем будет рассказано ниже. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 184, 387.

122. Русских «гетманов», действительно было двое, но Иванко Захарьич и Козарин — это один и тот же человек: Иван Захарьич, козарин (хазарин). Вторым гетманом был прославленный Янь (Ян) Вышатич, сын воеводы Вышаты, которому тогда было уже 90 лет. В том же году (1106) Янь скончался. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 185, 388. Ни о каком Дунае в этом месте русской летописи не упоминается. О Дунае упоминает Длугош, от него же берет свое начало и путаница с Янем и Иваном: Jana czyli Iwanka Zacharzycza i Koszaryny. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 415.

123. Относительно реки Лубны смотри примечание 121.

124. Все, что автор рассказывает о Карелии, более или менее соответствует действительности, но не имеет ни малейшего отношения к половцам. Стрыйковский неверно понял и истолковал название реки Хорол. Подобный ляпсус у столь эрудированного человека, как наш уважаемый автор, вызывает едва ли не наибольшее изумление среди всех его географических ошибок. Но можно предположить, что он намеренно и буквально за уши подтянул половцев к Прибалтике, чтобы лучше обосновать свою концепцию происхождения литовского народа.

125. Карельский язык, как и эстонский, относится к финно-угорским языкам, а не балтским, как латышский и литовский. Однако в латышском языке (так же, как и в русском) немало финских заимствований, так что Стрыйковский не так уж и сильно ошибался, на слух находя карельский язык похожим на латышский.

126. Вожане или водь — одно из финно-угорских племен, некогда живших на территории так называемой Водской пятины во владениях Великого Новгорода.

127. Название Olha Стрыйковский ранее употреблял для обозначения реки Альты, совершенно здесь не подходящей по смыслу. Упомянутая река должна находиться между Сулой и Ворсклой, а это могут быть либо Хорол, либо Псёл. В Густынской летописи так и написано: И пойдоша в землю ихъ обычным путем, през Сулу, и Псиолъ, и Хоролъ и Говтву, даже и к Дону. См.: ПСРЛ, том 40. СПб, 2003. Стр. 71. В Ипатьевской летописи сказано, что промежуточный лагерь русские устроили на реке Голтве. Надо полагать, что именно на Голтве превратилось у нашего автора в Olhe.

128. В русской летописи: к граду Шаруканю, то есть к укреплению, названному по имени хана Шарукана. Речь идет, разумеется, не о европейском замке, а об укрепленном лагере степняков.

129. Примечание Стрыйковского на полях: Похоже, что скорее водкой (gorzalka). Реплика тем более любопытная, что в XII веке водку еще не изобрели.

130. В Ипатьевской летописи этот бой датируется 24 марта 1111 года (пятница), а следующая битва (на реке Салнице) — 27 марта (понедельник). Здесь же перечисляются и участники похода: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями и Давид Святославич с сыном. Начиная с этого места сообщения Стрыйковского мы будем сверять уже не с Повестью временных лет (которая здесь как раз и заканчивается), а прежде всего с Киевской (Ипатьевской) летописью. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 2.

131. Святополк Изяславич скончался 16 апреля 1113 (6621), а не 1112 года. Его дочь Сбыслава с 1103 года была замужем за Болеславом Кривоустым. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 4.

132. По известию Ипатьевской летописи, поход Ярослава на ятвягов был в марте-апреле 1112 (6620) года, то есть еще за год до кончины его отца Святополка. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 3.

133. Ятвяжский язык — один из балтских языков, очень близкий к прусскому и литовскому. См.: Kaminski A. Jacwiez. Lodz, 1953. Половецкий же язык — тюркский и весьма далекий от балтских языков. См.: Чеченов А.А. Язык «Codex Cumanicus» и его отношение к современным западно-кыпчакским языкам. М., 1979. Ныне ятвяжский и половецкий языки относят к так называемым мертвым языкам.

134. Языги — ираноязычное кочевое сарматское племя. Метанастами (переселенцами) языгов называл Птолемей, и еще Овидий писал о языгах на Дунае. В I веке языги-метанасты обитали между Тиссой и Дунаем, там, где Дунай резко сворачивает к югу. Российская историография считает языгов и ясов одним народом, венгерская — разными. Одни считают, что ясы — это часть языгов, оставшихся на Кавказе и в Северном Причерноморье, другие — что значительная часть языгов мигрировала обратно на восток, дав начало предкам ясов. Языги не имеют ни малейшего отношения к ятвягам, что же касается взаимоотношений языгов и половцев, то это куда более сложный вопрос, требующий отдельного рассмотрения. Существует версия, что в XIII столетии языги бежили от монголов к венгерскому королю Беле IV, который поселил их в области Ясшаг (Jaszsag), в русском языке получившую назание Языгия.

135. Серебряная гривна весила 160-200 г, так что 700 гривен, по самым скромным подсчетам — это более 100 кг чистого серебра. Из-за одного этого весь рассказ кажется чистым вымыслом. Рассказ о графе Готарде и ятвягах почти слово в слово повторяет Густынская летопись, из чего следует, что составитель летописи позаимствовал эту историю именно у Стрыйковского. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 21.

136. Известным современником Стрыйковского был Якуб Уханский (1502-1581) герба Радван, секретарь королевы Боны, епископ хелмский (1550), епископ влоцлавский (1557), архиепископ гнезненский (1562) и регент (интеррекс) Польши во времена междуцарствий (интеррегнумов) 1572-1573 и 1574-1575 годов.

137. Служев находился на территории современной Варшавы.

138. В русских летописях племя ижора упоминается с XIII века, но еще во второй половине XII века в булле папы Александра III говорится о язычниках инграх. Ятвягов же русские летописи упоминают с X века. См.: Седов В. В. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.,1987. Стр. 42, 412.

139. Урбан IV был римским папой в 1261-1264 гг., а Александр IV — в 1254-1261гг. Под 1264 годом, когда Болеслав Пудыка и нанес ятвягам тяжкое поражение, Длугош пишет, что Болеслав обращался к тогдашнему папе Урбану с просьбой поставить ятвягам отдельного христианского епископа. Но папская булла, копию которой Длугош, действительно, вставил в свою хронику, издана не папой Урбаном, а как раз папой Александром, то есть она выпущена на несколько лет ранее описываемых событий. Так что в данном случае Меховский абсолютно прав. Копия этой буллы не датирована, но имя папы Александра дает нам возможность датировать ее 1254-1261 годами и, скорее всего, ближе к концу этого временного отрезка. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. VII. Krakow, 1867. Стр. 377.

140. Об этой битве Стрыйковский подробнее рассказывает в главе 3 книги девятой.

141. Время от времени Стрыйковский упорно повторяет собственную ошибку, называя ятвягов языгами. Впрочем, если цитата точна, та же ошибка была и у Кромера.

142. Ярослав Святополчич был назначен правителем Волыни (1100) своим отцом и тогдашним князем Киевским Святополком Изяславичем. Вокняжение в Киеве Владимира Мономаха (1113) он считал нарушением своих наследственных прав на Киев и относился к Мономаху враждебно, особенно после того, как тот перевел сына Мстислава в киевский Белгород (1117). О намерении Ярослава свергнуть Владимира Мономаха Ипатьевская летопись ничего не сообщает.

143. Согласно Ипатьевской летописи, в 1117 году вместе с Мономахом в поход на Владимир (Волынский) ходили трое князей: Давыд Ольгович, Володарь и Василько. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 8.

144. Это место можно перевести и как «рыцари города Владимира», то есть собственные воины князя Ярослава, и как «рыцари князя Владимира», то есть сочувствующие Ярославу воины из лагеря его противника. В русской летописи о Ярославе написано: и бояре его отступились от него, что предполагает второй вариант, однако из дальнейшего рассказа Стрыйковского следует, что Ярослав продолжал доверять рыцарству города Владимира и после своего бегства (1118).

145. Польское слово swagr или szwagier означает и шурин, и зять. Для Болеслава Кривоустого Ярослав Святополчич был и тем, и другим: и мужем сестры, и братом жены. Ярослав вторым браком (1106-1112) был женат на Юдит-Марии (1089-1122), сестре Болеслава Кривоустого. Но ко времени бегства из Владимира он был женат уже на другой, причем на внучке Владимира Мономаха. Князь Болеслав был женат на Сбыславе Святополковне, сестре Ярослава. Однако та умерла ранее 1114 года. Ко всему этому Ипатьевская летопись сообщает, что Ярослав бежал не в Польшу, а в Угры, то есть в Венгрию.

146. Ипатьевская летопись датирует пленение Володаря 1122 (6630) годом, но больше ничего об этом не сообщает. Зато Татищев эту историю излагает подробнее Стрыйковского, причем с деталями, которых нет и у нашего автора. Рассказ о пленении и выкупе Володаря — пример так называемых «татищевских известий», то есть тех, которые встречаются только у Татищева, а в известных нам летописях отсутствуют. И хотя многие историки сомневаются в достоверности этих сведений, считая их домыслами самого автора, в данном случае очевидно привлечение Татищевым польских источников, в первую очередь, «Хроники» Стрыйковского. Соотношение «татищевских известий» со сведениями Стрыйковского — интереснейшая тема, заслуживающая отдельного исследования. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 135, 261; том IV, стр. 183-184, 432.

147. 20 000 гривен — около четырех тонн серебра. Густынская летопись тоже называет сумму 20 000 гривен, что снова указывает на прямое заимствование из Стрыйковского. Марка серебра — это 200-250 г, фунт — около 400 г или две марки. Кромер тоже пишет о выкупе в четыре тонны серебра. Но Татищев приводит на порядок меньшие цифры: весь выкуп составлял 2 000 гривен, а наличными Василько заплатил 1200 гривен, то есть чуть более 200 кг серебра. Однако самое интересное здесь то, что Татищев прямо ссылается на Стрыйковского и пишет, что тот называет общую сумму выкупа в 2 000 гривен, а Кромер — в 1 000 фунтов. Из этого следует, что Татищев пользовался не изданием 1582 года, где указаны вдесятеро большие суммы, а либо рукописным списком «Хроники» Стрыйковского, либо ее переводом или пересказом. См.: Стефанович П.С. Володарь Перемышльский в плену у поляков (1122 г.): источник, факт, легенда, вымысел. В кн.: Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2006. № 3 (25), стр. 56-74 и № 4 (26), стр. 78-89.

148. У Длугоша сказано, что войска Ярослава осадили Владимир, Белз и Червень, а в русских летописях говорится только об осаде Владимира (Волынского). Чернигов сюда попал, вероятно, таким образом. Непосредственно перед рассказом о походе Ярослава Святополчича с поляками и венграми на Владимир в Ипатьевской летописи написано: Преставился Давыд Святославич в Чернигове и сел на его место Ярослав, брат его (1123) . Стрыйковский правильно понял, что Ярослав завладел Черниговым, но не сообразил, что это был не тот Ярослав. А так как Чернигов весьма далеко от Волыни, наш автор решил, что на Волыни был какой-то другой Чернигов. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 9.

149. Белой Русью во времена Стрыйковского европейцы называли вообще всю северную Русь. Однако еще в конце XIV столетия польский историк Ян из Чарнкова ассоциировал территорию Белой Руси с современной Белоруссией, когда именовал Полоцк «замком на Белой Руси». См.: Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow, 1907. Стр. 80; MPH, t. II. Lwow, 1872. Стр. 719.

150. Ипатьевская летопись тоже сообщает, что Ярослав Святополчич получил под Владимиром смертельное ранение, но вовсе не во время жаркого боя, как пишет Длугош. Его ударили копьем два спрятавшихся под мостом поляка, когда Ярослав в одиночку разъезжал на коне под стенами осажденного города. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 9.

151. Владимир Мономах все это время находился в Киеве и никуда не убегал. В Ипатьевской летописи ближайшее по времени упоминание о белорусских землях относится к 1119 (6627) году, когда Мономах ходил в поход на Минск. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 8, 9.

152. О поездке Болеслава Кривоустого в Данию под 1124 годом сообщают Великопольская хроника и Кромер, но особенно подробно Длугош, которого и пересказывает Стрыйковский. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 95; Kronika Polska Marcina Cromera, tom I. Krakow, 1882. Стр.258; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 483-486.

153. Длугош пишет, что Владимир доходил до малопольского города Беч (Biecz), находящегося примерно на одинаковом расстоянии как от Перемышля, так и от Кракова. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 486.

154. Совершенно очевидная описка, вероятно, не замеченная при корректуре издания 1582 года и превратившаяся в опечатку, добросовестно воспроизведенную в польском издании 1846 года. Ни о каких половцах здесь, разумеется, и речи нет.

155. Поскольку подобных имен не существует, есть все основания считать, что Длугош лишь по недоразумению принял эти слова за собственные имена русских воевод. Интересен вариант Густынской летописи, составитель которой, несомненно, пользовался текстом Стрыйковского, но предпочел прочитать его так: Наворот защитник. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 77.

156. После гибели Ярослава Святополчича (1123) и вплоть до кончины Володаря Ростиславича, (умершего почти сразу после своего брата Василька), в Ипатьевской летописи нет ни единого слова о о каких-либо русских набегах на Польшу и ответных походах Болеслава. Дата смерти Володаря и место его погребения в известных нам русских летописях тоже не указаны. Эти сведения есть только у Длугоша, который, в свою очередь, мог подчерпнуть их лишь из какой-то неизвестной историкам русской летописи, ныне утраченной. Длугош сообщает, что Володарь скончался 19 марта 1125 года, а Ипатьевская летопись называет 1124 (6632) год. Учитывая, что год на Руси тогда начинался с 1 марта, можно предположить, что речь идет все-таки о 1124 годе. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 488. Это подтверждает и дата смерти Василька Ростиславича (28 февраля 1124 года), которую приводит Лаврентьевская летопись. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 129.

157. По известию Лаврентьевской летописи Владимир Мономах умер 19 мая 1125 (6633) года в возрасте 73 лет. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 129.

158. Польское выражение речь посполитая (rzecz pospolita), которое нередко переводят как республика, буквально означает народное дело. Стрыйковский употребляет его для обозначения государства, но не всякого государства, а государства, управляемого по воле народа., который, по его представлениям, сам избирает своих правителей.

159. Первые колонии генуэзцев в Крыму появились не ранее конца XII столетия, а в Кафе они обосновались только в середине XIII века. Следовательно, ни о каком взятии Мономахом Кафы у генуэзцев и речи быть не может. См.: Николай Мурзакевич. История генуэзских поселений в Крыму. Одесса, 1837. Стр.6-10.

160. Это недостоверное известие наш автор подчерпнул у Герберштейна, который рассказал одну из услышанных им легенд. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр.82.

161. Слово клейнот (клейнод) словарь Даля истолковывает как один из предметов, являющихся символами державной власти, в частности, корона или скипетр.

162. Здесь Стрыйковский фактически процитировал Герберштейна, который писал: Владимир, по прозвищу Мономах, снова обратил всю Руссию в монархию, оставив после себя некоторые инсигнии, которые и поныне еще употребляются при коронациях государей. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 64. В настоящее время установлено, что так называемая «шапка Мономаха» к Владимиру Мономаху не имеет никакого отношения, так как изготовлена она не ранее XIV века.

163. Греческое слово мономах переводится как единоборец или поединщик. Владимир Мономах был выдающимся полководцем, но ни о каких его поединках достоверных известий нет, и сам он в своем «Поучении» ничего об этом не пишет. Прозвище он получил в честь своего деда по матери — византийского императора Константина IX Мономаха (1042-1055). О единоборствах самого Константина византийские историки тоже ничего не сообщают, но пишут, что он был из рода Мономахов. Такое название знатного рода вряд ли было случайным и, видимо, произошло от какого-то предка — единоборца. См.: Михаил Пселл. Хронография. М., 1978. Стр. 73.

164. Татищев прочитал это как Чирск, а в другом месте еще и уточнил, что Чирск находится в Мазовии. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 138, 157; том IV, стр. 185-186. Некоторые исследователи склонны видеть в Чирске Чечерск, однако тот находится в явно неподходящем месте — недалеко от Гомеля. Гораздо ближе к истине кажется Карамзин, в длугошевом слове Sczirzec увидевший реку Серет. См.: Карамзин Н.М. История государства Российского., тома II-III. М., 1995. Стр. 105, 106.

165. Ни Ипатьевская, ни другие русские летописи не упоминают о конфликте Владимира и Ростислава Володаревичей, если не считать очередного «татищевского известия», которое явно позаимствовано у нашего автора. Стрыйковский же опирался на Длугоша, а тот — на какую-то не дошедшую до нас летопись. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 491, 492.

166. Ошибочную дату смерти Мстислава (1129) Стрыйковский, как обычно, позаимствовал у Длугоша. Ипатьевская летопись сообщает, что Мстислав Владимирович умер 15 апреля 6641 (1133) года, в пятницу, на пасхальной неделе; Лаврентьевская датирует его смерть 14 апреля 6640 (1132) года, не указывая день недели. Православная церковь память святого благоверного Мстислава Киевского отмечает 15 апреля. В 1132 году 15 апреля приходилось на пятницу, а 14 апреля 1133 года тоже была пятница, но уже не на пасхальной неделе, так как в 1133 году пасха была 26 марта. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132; ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 12.

167. Русские летописи не знают таких волостей, но в соответствующем месте Лаврентьевской летописи есть фраза: и Устье пожгоша, и отъидоша, и сташа на Супои. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132.

168. Война Ольговичей с половцами против Ярополка Владимировича подробно описана как в в Ипатьевской, так и в Лаврентьевской летописи под 6643-6644 (1135-1136) годами. Длугош же об этой войне почти не пишет, что в данном случае указывает на непосредственное обращение нашего автора к русским летописям. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132-133; ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 12-14.

169. Эта любопытнейшая глава почти целиком состоит из вымышленной речи князя Ярополка, которая, разумеется, отсутствует в русских летописях. Эта речь сочинена Длугошем по-латыни в подражание античным историкам и переведена Стрыйковским на польский язык, причем не с оригинала, а с латинского переложения Кромера. Еще любопытнее, что «речь Ярополка» (под 1133 годом) приводит и Татищев, но о поляках в ней не говорится ни слова, причем во второй редакции речь в два раза длиннее, чем в первой. Отметим, что и у Стрыйковского эта речь тоже длиннее, чем получается при польском переводе самого Длугоша. Напрашивается мысль, что саму идею Татищев позаимствовал у Стрыйковского или у Длугоша (хотя здесь он не ссылается на свой источник), но содержание речи ограничил призывом Ярополка к княжескому согласию: да не обидят братаничев и сыновцев своих. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 144, 145; том IV, стр. 189: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 503-504;

170. Примечание Стрыйковского на полях: Подданные и простой люд не могут нормально (porzadnie) жить без начальников (przelozonych).

171. Примечание Стрыйковского на полях: Несогласие рушит великие царства и монархии.

172. Примечание Стрыйковского на полях: Из-за [русского] благочестия и [в силу] удобного случая.

173. У Длугоша: pan na Ksiazu (Xansch). Русский вариант названия графства позаимствован нами из перевода Великопольской хроники, выполненного с латинского языка Л. М. Поповой. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М., 1987. Стр. 96.

174. Слово przewaznosc, написанное Стрыйковским на полях, следует понимать в том смысле, что Петр Властович сумел убедить других сенаторов и самого Болеслава и настоять на своем.

175. О пленении Ярополка Владимировича поляками русские летописи не сообщают, потому что этого не было. Весь рассказ — классический пример «удвоения событий», когда одна и та же история в хронике повторяется дважды. Обычная причина такого явления: ошибка переписчика, перепутавшего страницы. В нашем случае источником путаницы был Длугош, под 1134 годом еще раз поведавший нам историю пленения Володаря Ростиславича, которую уже рассказывал под 1122 годом. А так как к тому времени Володарь давно умер (1124), Длугош «заменил» его на другого русского князя. Стрыйковский добросовестно повторил эту ошибку, а от него она перешла и в Густынскую летопись. Отметим, что Татищев догадался о ляпсусе Длугоша и не стал его повторять. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 480-481 и 502-504. Сюжет этой главы относится к числу тех, за которые Карамзин ворчливо называл Длугоша «сказочником». См.: Карамзин Н.М. История государства Российского, тома II-III. М.,1995. Стр. 299.

176. Несмотря на то, что киевский князь Ярополк не имеет к этой истории никакого отношения, весь рассказ заслуживает самого пристального внимания, ибо содержит много подробностей, которых нет в рассказанной выше реальной истории пленения Володаря и которые сами по себе не вымышлены. К подобным важным дополнениям к рассказу о событиях 1122 (а не 1134) года относится как само имя похитителя Володаря (Петр Властович), так и все, что связано с этим человеком, реальной исторической личностью. См. : Palatin Piotr Wlostowicz. Wroclaw, 1947.

177. Бела II, еще в детстве ослепленный, был венгерским королем в 1131-1141 годах. По матери он был внуком Святополка Изяславича и племянником Болеслава Кривоустого. В начале своего правления Беле пришлось вести борьбу с другим претендентом на престол, сыном венгерского короля Кальмана I и внуком Владимира Мономаха Борисом, которого и поддерживал его дядя Болеслав. Борис не был внуком Болеслава, так что о каком внуке пишет Стрыйковский, нам неизвестно. 22 июля 1132 года войска Бориса и Болеслава были разгромлены королем Белой на реке Шайо.

178. Лотарь II, герцог Саксонии (1106), сначала был избран королем Германии (1125), а потом и императором Священной Римской империи (1133-1137).

179. О разрушении Вислицы сообщают и Винцентий Кадлубек, и Великопольская хроника, причем последняя называет и дату: 18 февраля 1135 года. Здесь Стрыйковский добросовестно следует тексту Великопольской хроники. Но уже и в этом источнике связь событий в Вислице с похищением Володаря Ростиславича выглядит путано, неубедительно и кажется сомнительной. Что касается Петра Властовича, то впоследствии ему действительно выкололи глаза и отрезали язык, но произошло это намного позже, в 1145 году, а умер он лишь в 1153 году. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 97, 102, 103, 108.

180. Русские летописи не упоминают о походе Болеслава на Галич. Ближайшее по времени «польское» известие русских летописей относится к 6645 (1137) году и содержит сообщение о браке Верхуславы, дочери новгородского и псковского князя Всеволода-Гавриила Мстиславича с Болеславом Кудрявым, сыном Болеслава Кривоустого. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 14. Зато польские источники уделяют этим событиям большое внимание. Стрыйковский в данном случае почти не отступает от первоисточника, которым была хроника Винцентия Кадлубка. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 103-105. Рассказ Стрыйковского перекочевал и в Густынскую летопись. Татищев ко всей этой истории относился крайне скептически. Но и сие не меньше враками наполнено, ибо тогда Ярослава князя в Галиче не было, а был Володимер, отец его. Ярослав же едва родился. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том IV, стр. 436.

181. Герб Новина представляет из себя лодку с воткнутым в середину ее мечом, а над шлемом и короной видна согнутая в колене нога в латах. Однако так называемая «лодка», действительно, намного больше похожа на ушко от котла, а вместо крестообразного меча ранее мог быть крест. Описание Стрыйковского, который разбирался в гербах, должно представлять исключительный интерес для геральдистов, так как оно неопровержимо свидетельствует, что в XVI столетии герб Новина воспринимался в совершенно иных символах, чем впоследствии. Согласно позднейшей легенде, Болеслав Кривоустый пожаловал этот герб своему ротмистру, пожертвовавшему ради его спасения собственной ногой. Герб Новина был присвоен многим шляхетским родам, в том числе Лисовским, Янковским и Жеромским. См.: Gorzynski M., Kochanowski J. Herby szlachty polskiej. Warszawa, 1990. Стр. 108, 109.

182. В нынешних польских гербовниках нам не удалось найти герба Dawix (кстати, в издании 1582 года читается скорее Dawri). Литовской шляхте первые гербы были пожалованы королем Ягайлой (Ягеллой) после Городельской унии 1413 года. Среди 48 «городельских» гербов ближе всех по написанию к Dawix или Dawri выглядят гербы Doliwa или Rawicz. Стрыйковский хотел подчеркнуть, что герб Новина — один из древнейших в Литве, так как Ягелло пожаловал его литовскому дворянству еще до 1413 года.

183. Болеслав Кривоустый умер в Сохачеве 28 октября 1138 года. Длугош, Кромер, Бельский и Малопольские анналы годом смерти Болеслава называют 1139, ближайший к нему по времени анналист Саксон — 1138.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ШЕСТАЯ

Глава 1. О смерти Ярополка и о жестоких, частых и постоянных раздорах русских князей и [их] войнах за киевский стол.

О польской войне с Русью.

Глава 2. О битве с русскими князьями под Галичем и о поражении их от поляков.

Глава 3. О разграблении Киева и о поражении рязанского князя.

О междоусобиях Галицкого княжества.

Глава 4. О поражении половцев и разграблении Киева.

О возведении владимирского князя Романа на галицкое княжение  с помощью поляков.

О поражении половцев и о киевских междоусобиях.

Глава 5. О тиранстве Романа, князя Владимирского и Галицкого, русского монарха, и о походе его на Польшу.

О битве под Завихостом с Романом, князем владимирским и галицким, и о убиении его.

Глава 6. О разорении русских княжеств литовцами и жмудинами и о первых упоминаниях о них у историков.

Глава 7. Живибунд Дорспрунгович, литовский князь после Кернуса Куносовича и жмудский князь Монтвил Гимбутович.

О междоусобиях между русскими князьями, набегах на Русь литовцев и о их поражении.

Глава 8. О короновании Коломана, сына венгерского короля Андрея, на королевство Галатское или Галицкое и Владимирское, о его изгнании и о поражении венгров и поляков от руси.

О поражении русских князей от поляков.

Глава 9. О первом пришествии скифов или татар в те поля, где [они] ныне осели, изгнав и выбив половцев, а затем и русских князей поразили и приневолили.

Глава 10. О литовском походе на русские княжества и о их поражении от руссаков.

О значительном и прибыльном походе литовцев и жмудинов с княжичем Эрдзивилом в завилийскую сторону на Русь и о захвате Новогрудка, Бреста, Мельника и других русских замков.

Глава 11. Первые повяты и фамилии в Литве.

О поражении Кайдана, царя Заволжского, гетмана Бату или Батыева, от Эрдзивила над рекой Днепром, где в него Пеперец впадает.

Глава 12. Мингайло Эрдзивилович, князь литовский и русский, в Новогрудке второй, а в Полоцке первый.

Князья Мингайловичи: Скирмунт Новогрудский и Гинвил Полоцкий, первый христианин в Литве.

Полоцкий князь Борис Гинвилович.

Глава 13. О битве и о победе Скирмунта над князем Луцким.

Глава 14. О Куковойте Живибундовиче, князе Жмудском и Литовском.

Глава 15. О поражении Балаклая, царя Заволжского, от Скирмунта.

Жмудский и литовский князь Утенус.

Князья Скирмунтовичи: Тройнята, князь Новогрудский, Подляшский и Повилийской Литвы, Любарт, [князь] Карачовский и Черниговский и Писсимунт, [князь] Туровский и Стародубский, с помощью других русских князей поразили султана Курдаса, царя Заволжского.

Глава 16. Рингольт Альгимунтович, первый великий князь Литовский, Жмудский и Русский, и как [он] наголову поразил русских князей над Неманом.

Книга шестая

Ясновельможному пану

пану Миколаю Монивиду Олехновичу

Дорогостайскому 1,

воеводе полоцкому,

старосте волковысскому, шерешовскому и прочее,

арендатору гординскому и прочее

Глава первая

О смерти Ярополка и о жестоких, частых и постоянных раздорах русских князей и [их] войнах за киевский стол

В году от Господа Христа 1140 2 киевский князь Ярополк Владимирович, красноречивый и хитрый, бойкий и в ссоре, и в совете, который под Галичем [с помощью] уловки и хитрой засады одолел и поразил непобедимого Болеслава Кривоустого 3, заплатил естественный долг смерти, которая сама устроила ему хитрейшую ловушку, [умер] и погребен в Киеве в церкви Святого Андрея. А на его место заступил и занял киевский престол [его] родной брат Вячеслав. Русская хроника Винцентия Кадлубка и Меховский (гл. 17, стр. 80).

Всеволод, князь Киевский. Но вскоре в Киев прибыл Всеволод Ольгович с войском, Вячеслав испугался и не пожелал вступать с ним в битву и обоюдно лить христианскую кровь ради временного [пребывания на киевском] престоле. Митрополит помирил их таким образом, что Вячеслав уступил Киев и взял в удел Туровское княжество, а Всеволод мирно овладел Киевской монархией и потом с обычными церемониями был возведен на престол.

Игорь, князь Киевский. Потом Всеволод, единовластный киевский князь, процарствовав шесть с половиной лет, умер в году Господнем 1147, 12 июля 4, а Игорь, сын его, после него овладел престолом Киевской монархии. Киевляне же против Игоря Всеволодовича, своего господина, призвали переяславского князя Изяслава (Мстиславича).

Изяслав, князь Киевский. Когда тот с войском приблизился к Киеву, Игорь выступил против него с братом Святославом, но, увидев великую его мощь, оба бежали с поля, не затевая битвы. А Изяслав, князь переяславский, въехал в Киев и занял княжеский стол. Через четыре дня Игорь Всеволодович был пойман и приведен к Изяславу. Тот отослал его в Переяслав и держал там в оковах, а потом, как [Игорь] сам попросил, постриг его в чернецы и определил в монастырь. Из князя Игорь [стал] чернецом.

Междоусобная битва русских князей за Киев. Узнав об этом, другие русские князья: Георгий, брат Ярополков (Юрий Долгорукий), Олег, Ростислав и Святослав, побуждаемые ненавистью и завистью, восстали против Изяслава, князя Киевского и Переяславского, желая свергнуть его с киевского престола. А когда двинулись против него объединенными силами, Изяслав с войском, которое тоже имел наготове, встретился с ними, не дожидаясь осады, и с обеих сторон полегло много побитых русских полков. В конце концов, побежденный числом [врагов] и видя [свое] войско погромленным, Изяслав метнулся к Киеву, а оттуда, взяв с собой жену и сына, бежал в Луцк 5.

Георгий, князь Киевский. А князь Георгий победителем въехал в Киев и сел на престол деда своего, а Переяслав, наследственное княжество изгнанного Изяслава, отдал своему сыну Ростиславу.

Потом, в том же 1147 (1149) году, князь Изяслав начал собирать новое войско против Георгия, который выгнал его из Киева. За великие подарки он призвал на помощь также князя Болеслава Кудрявого, монарха Польского, Краковского и Мазовецкого, и его брата князя Генриха Сандомирского, а за деньги немало набрал и венгров. Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 21, стр. 96) и Кромер (кн. 6, стр. 99, издание второе).

Чемерин (Cemerin). А когда на помощь ему подтянулись братья Болеслав Кудрявый и Генрих с польским войском, а также венгры, они расположились лагерем у Чемерина, где провели целую зиму, но из-за праздности (gnusnosci) и трусости Изяслава ничего годного не сделали. Никчемность вождя и гетмана. И весной польские князья и венгры, распустив войско, разъехались по своим странам (1150).

Никчемный (gnusny) Изяслав осажден. Узнав об этом, киевский князь Георгий собрал войско с двумя своими сыновьями, Ростиславом и Андреем, с братом Вячеславом и с другими русскими князьями, [своими] помощниками, и осадил Изяслава в Луцке, мощно штурмуя со всех сторон. А когда тот через галицкого князя Владимира попросил мира, киевский князь Георгий учинил с ним примирение на тех условиях, чтобы [Изяслав] поклялся более с ним не враждовать.

Водная битва русских князей на Днепре. Но уже вскоре это примирение нарушил, ибо когда умер переяславский князь Ростислав, сын Георгия, князь Изяслав, собрашись с лучанами и волынянами, решил захватить Переяслав и завладеть [им]. И, приготовив для этого много ботов (batow) и больших и малых лодок, пустился по Днепру. И когда киевский князь Георгий хотел закрыть ему перевоз (przewozu) с помощью половцев и других князей, они сошлись с обеих сторон в ладьях в жестокой битве на Днепре 6. Потом в водной битве князь Изяслав со своим дядей (strijem) Вячеславом и горожанами волынскими и луцкими разгромил и поразил Георгия, князя киевского, половцев и других князей, его помощников, так что князь Георгий с сыновьями и с половцами едва утек и заперся в Переяславе (1151).

Изяслав вернул утраченный Киев. А Изяслав с дядей своим Вячеславом после этой победы овладел Киевом, и с еще большим войском гонясь за Георгием, крепко осадил его и его сыновей в Переяславе, штурмуя так долго, что Георгий, притихший и притиснутый, должен был присягнуть на новых условиях и уступить Переяслав Изяславу. Изменчивость ветреной Фортуны. И когда сделал это, князь Изяслав дал ему мир и отпустил на волю с сыновьями. И, разместив своих рыцарей в Переяславе, отъехал в уже отбитый своими рыцарями Киев.

Счастье в делах на диво переменчивым бывает:

Побежденный сражается и побеждает;

Он был изгнан, сам Юрия прежде изгнав,

Но вернул обе свои столицы: Киев и Переяслав.

Чего не мог добиться с помощью венгров и поляков,

То сполна вернул с помощью волынских казаков,

Проиграв битву на земле, выиграл ее на воде.

Бог своих верных всегда утешит в беде.

Сапогинь (Sapuhojno), где галичане перерезали венгров. А когда на помощь отцу Изяславу, князю Киевскому, его сын Мстислав привел нанятых за деньги венгров, галицкий князь Владимирко, улучив момент, [когда после] дневной [попойки] у Сапогини [венгры] ночью валялись пьяные, как скотина во время спячки, всех перебил, перерезал и прикончил, ибо Мстислав не мог их, перепившихся, разбудить. Меховский пишет: Omnes tanquam pecora trucidavit (весь скот был забит). Пьянство в войске приносит беду (szkodliwe).

Князь Владимир разбит венграми под Галичем. Это подвинуло князя Изяслава второй раз послать своего сына Мстислава с большими подарками в Венгрию, чтобы привел венгров против Владимирка Галицкого. Распалившись гневом и желая отомстить за своих перебитых людей, сам венгерский король Стефан вместе с войском и с Мстиславом подступил к Галичу, где Владимирко дал им битву. Но, побежденный численностью венгров и утратив свои полки, бежал в Перемышль. Венгерский король Стефан двинулся за ним и так сильно прижал (ucisnal) его в Перемышле, что [Владимир] вынужден был просить мира. Но киевский князь Изяслав, прибывший в лагерь Стефана с новым войском, не соглашался на мир со своим врагом Владимирком, князем Галицким. Однако Стефан их обоих помирил и отступил с войском в Венгрию, а Изяслав с сыном Мстиславом вернулся в Киев.

Осажденный и освобожденный Чернигов. В том же году князь Георгий или Юрий (который выгнал было Изяслава из Киева, а потом Изяслав [выгнал] его самого) собрал войско со своими сыновьями и с ростовчанами, суздальцами, половцами и рязанскими князьями. И, подступив с [этими] силами под Чернигов, добывал замок, штурмуя башни и стены. Но вскоре для снятия осады (na odsiec) на помощь черниговцам прибыл князь Изяслав. Испугавшись этого, половцы тут же бросились бежать, а за ними и князь Георгий, не полагаясь на свои силы, отступил к Новгороду (Северскому). Но и там не чувствуя себя в безопасности, оставил в Новгороде сына Василька для обороны, а сам уехал в Суздаль. А Изяслав, князь Киевский, не застав Георгия под Черниговым, двинулся за ним к Новгороду, из которого Василько тоже бежал к отцу в Суздаль. А Изяслав, когда новгородцы с покорностью и подарками вышли к нему просить милости, дал им мир, а сам вернулся в Киев.

Половцы разгромлены. Потом князь Изяслав отправил против половцев сына Мстислава, который с русским войском разорил их края, захватив шатры и обозы и освободив множество христианских пленников. И с различной добычей и с захваченными людьми и скотом прибыл к отцу в Киев победителем и триумфатором.

Благородное [отношение] галичан к своему господину. В то время умер Владимирко, князь галицкий, а Изяслав, желая мстить за старые обиды, пошел войной на сына Владимиркова (Ярослава Осмомысла). Узнав об этом, галичане тоже собрали немалое войско со своим молодым князем, однако, любя его мужество и готовность встать против врага за честь отчизны, попросили его, чтобы отступил к Галичу ради безопасности здравия своего. А когда Изяслав, князь Киевский, пришел на галичан, галичане с упорной смелостью сошлись с ним в решительной и огромной битве над рекой Серетом. Смешались в огромной битве 7. И когда с обеих сторон полегло множество полков, оба войска напоследок перемешались так, что один другого не знал (ибо все они были русскими) и свой бил своего. И обе стороны, считая себя побежденными (za zwiciezonych), отступили с этого побоища. А вскоре [после того] как Изяслав вернулся в Киев, он отдал долг смерти, будучи призван ею в урочный год, в лето от рождения Господа Христа 1158, 13 ноября 8, и погребен в Киеве в монастыре святого Феодосия или Федора.

Ростислав, князь Киевский. По смерти Изяслава, князя Киевского, в Киев приехал смоленский князь Ростислав, сел на его престол и начал править. И вместе с князьями Святославом Всеволодовичем и Мстиславом Изяславичем пошел к Чернигову против князя Изяслава Давидовича, другого двоюродного (strijecznego) брата недавно умершего князя Изяслава Киевского, намереваясь выгнать его из Чернигова. Но Бог, который запретил посягать на чужое, покарал эти недостойные амбиции. Ибо Изяслав Давидович призвал на помощь Глеба Юрьевича и половцев, которые немедленно прибыли и соединились с Изяславом Давидовичем. А Ростислав, князь Киевский и Смоленский, увидев их великую мощь, испугался и, не смея попытать счастья в битве, тут же вступил в переговоры, уступая Изяславу Давидовичу Киев, а его племяннику Мстиславу — Переяслав. Пример гнева Божьего и переменчивости счастья для жаждущих чужого. Et timuerunt ibi, ubi non erat timor (И были поражены там, где не было страха). Услышав об этом, Мстислав Изяславич разгневался и уехал со своим рыцарством с поля, а за ним и все другие князья упорхнули и разбежались. А половцы, бросившись за ними, много полков их, русских бояр, порубили и переловили, сжигая и разоряя деревни, церкви и монастыри, и ушли в свои земли с великим полоном. А Изяслав Давидович, победив без боя, въехал в Киев, который был вынужден ему уступить прельстившийся жаждой власти Ростислав Смоленский, на свою беду затеявший эту войну. Взгляни на дивную изменчивость Фортуны.

Вот так, возжелав чужого, свое потерял,

Споткнулся от жадности, да и упал.

Георгий вернул [себе] Киев. Потом к Киеву подступил с войском Георгий или Юрий (Долгорукий) (который выгнал было Изяслава, а Изяслав выгнал его), и когда [стал] штурмовать город и замок, Изяслав Давидович [начал с ним] переговоры и уступил ему Киев, который ему недавно сдал смоленский князь Ростислав. И вот так Георгий второй раз сел на киевский стол своего деда 9 и разделил этот русский край между сыновьями: Андрею дал Вышгород, Борису Туров, Глебу Переяслав, а Васильку Поросье (Porssy).

Пересопница. Потом Георгий, князь Киевский, не останавливаясь на том, что выгнал Мстислава Изяславича из отчего Переяславского княжества, послал против него сильное войско к Пересопнице, где в то время жил князь Мстислав. Устрашенный мощью неприятеля и видя, что его [силы] неравны для встречи [с врагом, Мстислав] бежал в Луцк, а оттуда приехал в Польшу, прося о помощи польских князей: Болеслава Кудрявого, Мешко (Mieclawa) и Генриха.

Поляки идут на Русь. Объединив силы своих княжеств, [польские князья] двинулись на Русь военным обычаем (obyczajem neprzyjacielskim), намереваясь посадить Мстислава не только на переяславский, но и на киевский стол. Узнав об этом и опасаясь силы польских князей, Юрий, князь Киевский, убедил (przejednal) Мстислава и его родных братьев, Владимира и Ярослава, сыновей Изяславовых 10, дедичей и отчичей (наследников) киевского престола, что вернет им Владимирское, Переяславское и Пересопницкое княжества, как и другие служащие им державы, кроме Киева, и клятвой подтвердил, что потом никогда не будет покушаться на эти их земли.

Владимир осажден. Но вскоре нарушил клятву и осадил князя Мстислава во Владимирском замке, где полегли убитыми очень много рыцарей с обеих сторон. Поляки, которые служили Мстиславу за деньги, делали частые вылазки из замка на войско киевского князя Георгия и много их убили, так что Георгий, потеряв несколько своих полков, вынужден был со стыдом отступить от Киева.

Георгий, князь Киевский, умер. И вскоре после этого, съеденный (zjety) болезнью и окончательно распрощавшийся с жаждой лакомой светской власти, там же и умер и похоронен в церкви святого Спаса Берестовского, в году от рождения спасителя Господа Христа 1164, 15 мая 11.

Киевские тяжбы (powlocy). По смерти киевского князя Юрия или Георгия киевским столом овладел черниговский князь Изяслав Давидович, но той же зимой его выгнал из Киева Мстислав Изяславич. А когда и ему быстро надоел (omierzla) отчий киевский престол, той же осенью спустил (spuscil) Киев своему дяде (stryjowi) Ростиславу, князю Смоленскому. Но и тому киевское панство сразу же наскучило, и он спустил его Владимиру Мстиславичу. Узнав об этом, владимирский князь Мстислав Изяславич, разгневавшись, согнал Владимира Мстиславича и сам второй раз занял отчий киевский престол и стал править.

10 русских князей осадили Киев. Потом суздальский князь Андрей Георгиевич (Боголюбский), не в силах терпеть того, что Мстислав правил в Киеве, на который он сам был ближайшим [претендентом] после отца Юрия, собрал войско из суздальцев, ростовчан и владимирцев, во главе которого поставил сына Мстислава. Пришли также ему на помощь девять других русских князей: Глеб (Юрьевич) Переяславский, Роман (Ростиславич) Смоленский, Давид (Ростиславич) Вышгородский, Владимир Андреевич (князь Дорогобужский), Дмитрий Юрьевич (Всеволод Большое Гнездо), родные братья Георгий (Рюрик?) и Мстислав (Slawiec) (Ростиславичи), князья Олег и Юрий (Игорь) Святославичи. Все они объединились и осадили в Киеве Мстислава Изяславича, который из-за долгой осады не мог далее терпеть голода и бежал во Владимирский замок другого своего княжества, Волынского.

Руссаки сами разоряют Киев. А упомянутые князья, взяв город и Киевский замок, захватили жену и сына Мстислава 12, а весь город Киев как добычу отдали на разграбление своим солдатам и рыцарству, которые при грабеже доселе цветущего и богатого города не останавливались [перед тем, чтобы] ограбить и обобрать святые костелы, церкви и монастыри 13.

Глеб, князь Киевский. А когда унялись грабежи, Мстислав Андреевич, будучи гетманом над этим войском, сразу же посадил на киевский стол своего дядю (stryja) Глеба, князя Переяславского, который потом умер, пропанствовав едва два года.

Роман, князь и монарх Киевский. А на его место вступил смоленский князь Роман, овладев киевской монархией, за которую сталкивались лбами (za lby chodzili) его предки, убивая и изгоняя друг друга.

Литовцы нападают на Русь. А когда литовцы с ятвягами, лесные люди, объединив свои силы, вторглись в русские княжества и набрали много добычи, с которой привыкли жить, против них собрал [войско] Роман, монарх Киевский. И бегущих с добычей в свои лесные логова литовских и ятвяжских язычников догнал, поразил, разгромил и отнял большую часть добычи, захватив множество [пленных]. И, согнав их в Киев и в другие русские замки, держал в жестоком плену, используя на тяжких и скотских (bydlece) работах.

Руссаки пашут на литовцах. А иных, сковавши, приказывал запрягать в плуги и пахать поля, будто на волах, старое корчуя по-новому, или, как говорят по-русски, запрягая на новый лад. Отсюда появилась одна поговорка. Когда литвин, научившийся русскому языку, тянул плуг, то приговаривал: «Романе, Романе, лихим кормишься, литвою пашешь!». Романе, худым кормишься.

Но и этот князь Роман недолго усидел на киевском престоле, ибо Ярослав Изяславич, собрав войско из половцев и из русских, выгнал князя Романа и сам завладел Киевом, утвердив свой престол, как монарх. О чем свидетельствуют русские летописцы и Меховский (кн. 3, гл. 22, стр. 98). В этом месте Меховский ошибся, написав Ярослав Ярославич, ибо должно быть Ярослав Изяславич.

О польской войне с Русью

Польский монарх Казимир захватил (pobral) замки на Руси. Потом, в 1179 году, польский князь Казимир Второй, прозванный Справедливым, сын Болеслава Кривоустого, видя, что русские князья, столкнувшись друг с другом лбами, дают ему удобный случай, наехал на их земли, прилегающие к Польше, которые занял отчасти [в результате их добровольной] сдачи (podanim), а отчасти и силой, как Брест, который ныне зовется Литовский, Владимир, Дрогичин и Перемышль, как пишут Длугош и Меховский (гл. 23, стр. 100). Но польский хронист Винцентий Кадлубек, первый [из летописцев], при жизни которого происходили эти события, не упоминает, чтобы в то время Казимиру довелось отнять так много русской земли. Этот Казимир, собрав войско, вернул только Брест Литовский, который Польша [когда-то] передала Руси, а более ничего, что подтверждает и Кромер (кн. 6). А русские князья, помирившись, тоже не дали полякам долго пановать в своих землях, как сообщают летописцы русские и литовские. Священный мир. Ибо при согласии (лишь при котором и прирастают царства) [русские] и свои замки отобрали, и несколько польских отняли.

Брест отделился от поляков. Затем в году от рождения Господа Христа 1182 Брест Литовский тоже выбился из повиновения, и весь край снова перешел под владычество русских. Узнав об этом, польский князь Казимир осадил Брест и, добыв его после 12 дней непрерывного штурма, виновных покарал смертью. Поляки построили в Бресте замок. И построил над городом замок, в котором разместил польских солдат [для защиты замка] от русских, как свидетельствуют Длугош, Меховский (стр. 103), Ваповский и Бельский (стр. 248).

Казимир, князь польский, как пишет в своей хронике Винцентий Кадлубек, от Бреста сразу же двинулся в Подгорскую Русь, желая посадить на галицкое княжение своего племянника (siestrzenca) Мстислава 14, которого согнали с престола другие братья, русские князья, попрекавшие его тем, что он бастард (bekart) (незаконнорожденный). И поход этот был в досаду полякам и пугал их, как пишет Кромер: Moleste ferebant eam expeditionem pleriquae proceres, fortassis recordatione cladis apud illum oppidum, Crzivousto Boleslao regnante acceptae. Ибо помнили о своем первом несчастном поражении под этим городом с Болеславом Кривоустым, однако бедолаги (niebozeta) поляки вынуждены были следовать за своим князем.

Глава вторая

О битве под Галичем с русскими князьями и о их поражении от поляков

Польский князь Казимир хотел племяннику Мстиславу 15

Помочь сесть на княжение по наследственному праву.

Подступив под Галич, стал так и сяк примерять,

С какой стороны его войску лучше нападать.

А Владимир и Всеволод тоже не дремали,

Один галицкое, другой белзское войско собирали.

И другие князья им на помощь спешили,

На поляков со всех сторон напасть решили.

Быстро двинулись под Галич грозными шагами,

Раскинув полки по полям рядами,

Узрев которые, поляки сразу испугались,

Вспомнив, как когда-то отсюда разбегались 16.

Но князь Казимир тогда веское слово сказал,

Надеждой на верную победу тешить их стал,

Чтобы не пугались, что русских так много,

А полагались на свою отвагу и на Бога.

Чтобы на том же месте за своих братьев отомстили,

Которых русские изменой, а не мужеством, побили 17.

После позорного бегства войско со славой вернтся,

Трусам беда, смелым счастье всегда улыбнется.

Так Казимир ободрил своих и построил для боя,

Всеволод же с Владимиром, эти двое 18,

Вывели огромное число русских с сайдаками 19

И те с пронзительным криком сошлись с поляками.

Жестокая битва поляков с русскими.

Звуки труб и грохот бубнов слышались со всех сторон

Крики мужей, конское ржание и звенящих доспехов гром.

Грозный Марс восстал, обе стороны распаляя,

Трепещущие небо, землю и леса им под ноги швыряя.

Русские полки на польский левый фланг напирали 20,

Стрелами из луков ляхов густо осыпали

Так, что те знамена и полки уже не разбирали

И смешали ряды, что порядке стояли.

Руссаки тем смелее железный град выпускали,

Из кривых луков стрелы со свистом вылетали.

И во что какой русин прицелиться норовил,

Либо коня, либо самого мужа на землю валил.

Казаки же волынские с боков поджимали,

И, ударив оттуда, польский строй разрывали,

И если рогатину муж в мужа всадил,

Сразу дух вышибал и с коня валил.

Миколай, воевода Краковский.

Краковский воевода левый фланг возглавлял

И свой дух боевой уж под русским напором терял.

Всеволод с волынцами всех поляков бы перебил,

Если бы полк Казимира тут же не подскочил 21.

Доблесть Казимира.

И с отменной отвагой ударив с боков,

Он с невиданной силой отбил руссаков,

Ибо смело пробился сквозь полки галичан,

А потом еще крепче побил волынчан.

Речь Казимира к смешавшемуся войску.

Призывая своих, он кричал: «Гей, дети, за дело,

Бог вернет нам удачу, сражайтесь смело,

Не бойтесь! Помните о славе своих предков былой,

Когда мы косили русских, как хлоп траву косой».

Так Казимир словом и делом сумел удержать

Воинов левого фланга, уже готовых бежать,

И вернул их в бой. Вот вам пример явный,

Как важен бывает на войне гетман справный 22.

Русских жестоко покарали 23.

И тогда поляки, уже было сломленные силою руссаков,

Стремительно ударили в самую гущу русских полков,

Рубя с коней, отразили их и с гиканьем стали гнать,

И ни одному не дали из лука пострелять.

Не в перестрелку, а в рукопашный бой пришлось им вступить,

И в каждого вселяло мужество желание победить.

Счастье [улетает] от русских к полякам.

Счастье же, которое и там и сям летать привыкло смело,

Махнув изменчивым крылом, от русских к полякам улетело.

И вот уже русские, державшие было в руках победу свою,

Смешали строй и совсем растерялись в бою 24,

Ища своих и не зная пароля, блуждали.

Доспехи бренчали и лязгали, раненые стонали,

А поляки им передохнуть совсем не давали,

Бить, убивать, не щадить никого только и желали.

Русские полки стали в страхе разбегаться,

Всеволоду вернуть их в бой нечего было и пытаться.

Видя это, русские из другого, галицкого, войска,

Которые с польским правым флангом еще бились геройски,

Тут же оставили марсовы дела и спины показали 25.

Волосы на головах у всех от страха дыбом стояли,

Поляки их гнали, толкали, кололи и рубили,

А других, связав, в неволю тащили.

И бегущих больше, чем в бою, поубивали 26,

А с убитых много всяких ценностей собрали.

Русским князьям едва удается бежать.

Всеволод и Владимир, часто меняя коней,

Бежали в густые леса среди гор и полей.

Владимир просить помощи у Белы в Венгрию ускакал,

А Всеволод на третью ночь в Белз прибежал 27.

Поляки одержали победу над руссаками.

Поляки их богато украшенный лагерь грабили и разоряли,

Там много разного военного снаряжения взяли,

Галичане же им замок и город сдали

И Мстислава 28 своим господином признали.

Так эту битву описывают, хотя и с некоторыми различиями один от другого, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 25, стр. 103), Кромер (издание второе, кн. 6, стр. 113), Бельский по Ваповскому (ex Vapovio editionis) (кн. 2, стр. 248) 29 и самый первый польский хронист Винцентий Кадлубек, при жизни которого все это и происходило 30.

Глава третья

О разграблении Киева и о поражении рязанского князя

Киев разграблен. Вскоре после этого, как пишет тот же Меховский (гл. 27, стр. 107), князь Святослав Черниговский, побуждаемый завистью, собрал большое войско и пошел войной на киевского монарха Ярослава Изяславича, неожиданно осадив того в Киеве 31. А когда Ярослав Изяславич, усомнившись в обороне, бежал из замка, Святослав Черниговский завладел Киевом, где, захватив жену и юного сына Ярослава, отправил их в Чернигов вместе с его рыцарством и всеми сокровищами, оставив Киев опустошенным и дочиста разграбленным.

Ограбление киевского духовенства. А изгнанный киевский монарх Ярослав Изяславич, приехав в Киев с двумя Ростиславовыми внуками и с рыцарскими полками, во всех бедах, которые претерпел от князя Святослава Черниговского, обвинил всех богатых горожан, митрополита, владык, архимандритов, игуменов, чернецов, черниц и попов и пограбил у них имущество и ценности. Большая неволя для киевлян. А для выкупа жены с сыном и рыцарства, захваченного в плен тем же Святославом, наложил на киевлян большие подати, а некоторых продал [в рабство]. А Святослава осадил в Чернигове, желая отомстить ему за свои беды, но когда не смог его взять, учинил с ним мир и примирение.

Святослав, князь Киевский. Потом Ярослав Изяславич умер в 1184 году, а после него на киевский престол взошел Святослав, князь Черниговский 32.

Внутренние войны русских князей. Потом Всеволод завладел княжеством Владимирским после своего брата Михаила, умершего 14 числа июня месяца в том же вышеупомянутом году 33. После него Мстислав Ростиславич, князь ростовский, собрав из ростовчан и половцев немалое войско, хотел выгнать Всеволода из владимирского замка. Всеволод тоже [пошел] против него, а когда встретились, князь Всеволод поразил Мстислава и ростовчан. И после этой победы 34 сразу же двинулся против Глеба, князя Рязанского, имея в помощь двух сыновей киевского монарха Святослава, Олега и Владимира, и племянника своего Владимира Глебовича, князя Переяславского.

Лучше опередить. Узнав об этом, рязанский князь Глеб по хитрому совету решил опередить войну Всеволода и, собрав своих людей и своих союзников (pomocniki) половцев, вторгся во всеволодово Владимирское княжество, не желая поджидать неприятеля в собственном доме. Поэтому князь Всеволод, который уже был близ Рязани, был вынужден с войском вернуться назад, спасая своих.

Жестокость Всеволода к своим русским. И когда на своей земле сошелся в огромной битве с рязанским князем Глебом и с половцами, поразил неприятельское войско и, захватив после победы самого князя Глеба Рязанского, умертвил (zamordowal) его в плену, а двух его сыновей, княжичей Мстислава и Ярополка, ослепил. И захваченных половцев всех изрубил, перебил и искоренил как поганых язычников. А иных рязанцев и их русских союзников отпустил на волю.

О междоусобицах (rosterkach) в Галицком княжестве и о прочем

Потом, в 1185 году, галицкий князь Мстислав 35, посаженный польским князем Казимиром на отчее панство и жестоко обходившийся со [своими] русскими подданными, был отравлен менее чем через три года после той битвы, выигранной у Галича. И послали за его братом Владимиром, который после той проигранной [им] битвы бежал было в Венгрию, чтобы тот побыстрее приезжал на галицкое княэжение. Утешенный этой радостной новостью, Владимир пришел к венгерскому королю Беле, прося его о помощи рыцарями, конями и средствами [на их содержание] (nakladem), чтобы он мог вернуть себе отчее панство и дать отпор польскому монарху Казимиру.

Погляди (patrzaj) на хитрость и злобу венгров. Услышав это, венгерский король Бела не только не оказал ему помощи, но и самого Владимира посадил в тюрьму. А в Галич послал с войском своего сына Андрея, чтобы тот как можно быстрее занял замок.

Венгерская хитрость для захвата Галича. [Андрей] придумал [хитрость], будто бы Владимир, опасаясь за свою безопасность, сначала послал с войском его, а сам следует сзади. К великой радости всех русских он был впущен в галицкий замок. И вот так овладев замком, венгерский королевич Андрей разместил в нем венгерский [гарнизон], принуждая русских присягнуть ему. А тех, которые отказывались присягать, сажал в тюрьму, изгонял, отбирал имения и раздавал их своим венграм, после чего занял все Галицкое княжество.

Галицкий наследник Владимир выходит из тюрьмы. А злосчастный (chudziec) Владимир, собственный галицкий наследник, видя, что он явно и предательски обманут, и проведя два года в тюрьме, куда был заключен [по приказу] венгерского короля Белы, подарками и обещаниями склонил на свою сторону своих венгерских стражей и [вместе] с этими сторожами бежал 36. И с вождями (wodzami) и товарищами пришел в Галич, но не мог взять замок, ибо венгры его крепко (dobrze) обороняли.

А потом к нему, как к своему господину и наследнику, сразу же съехались и сбежались русские, и со всеми ними он разорял набегами и уводил пленников из окрестных княжеств, а также обобрал и опустошил Перемышльские волости, которые в то время уже служили Польше. Этого польский монарх Казимир уже не мог стерпеть и поразил хищное войско Владимира [силами] своего гетмана, воеводы Краковского. И из-за русских дел с венгерской короной Владимиру пришлось самому бежать и, видя себя всеми брошенным и отовсюду теснимым, он покорился польскому монарху Казимиру, сначала через послов попросив отпустить ему вину. И просил его помочь отобрать у венгров свою отчизну, Галицкое княжество, обещая потом верно ему служить и постоянно соблюдать свои обязательства (w powinnosci statecznie zachowac). Казимир, как истинно святой монарх, так и поступил. Он ласково принял его и послал добывать с ним Галич польское войско, [гетманом] над которым поставил краковского воеводу Миколая. К нему, как к наследнику, охотно прибыло и немалое русское войско со всего государства. Они окружили Галич, который сначала смело защищали венгры с добрыми надеждами, что со дня на день подойдет венгерский король Бела с большим войском на помощь своему сыну Андрею против русских и поляков. Но, обманутые в своих надеждах и прижатые голодом, сдали замок, выговорив себе свободный выход в Венгрию со своими вещами. Так венгры со своим королевичем Андреем были выпровожены в Венгрию, а князь Владимир с польскими полками въехал в галицкий замок к великой радости всех русских и занял отчий престол в году от рождения Господа Христа 1188. И в то же время могущественный и воинственный сарацинский король Саладин взял у христиан Иерусалим и овладел им после 88 лет, в течение которых [этот город] был в христианских руках. В один и тот же год (1188) Владимир взял Галич, а сарацин Саладин — Иерусалим 37.

Польский монарх Казимир внезапно умер на празднике. В русских княжествах все дела спокойно шли своим чередом. А польский монарх Казимир Справедливый, признанный всеми сословиями, шляхетскими и духовными, и славный своими достоинствами, в 1194 году в день Святого Готарда (5 мая) устроил праздник богатым и убогим. И когда он добродушно беседовал с епископом и со своими панами о бессмертии души и благословении святых после смерти (ибо был человек ученый), как только напился 38, сомлел, упал и сразу же умер, к великому ужасу и странным предположениям празднующих.

Глава четвертая

О поражении половцев, разграблении Киева и о прочем

Половцы поражены. Русские князья съехались в Киев на сейм и порешили всеми силами идти на половцев. И 20 июня 1194 года 39 поразили великое сонмище (w zastepach) половцев, горделиво полагавшихся на свою мощь, забрав их шатры и обозы. И с огромной добычей, со славой и с победой вернулись на Русь.

Русские поражены половцами. А потом русский князь Игорь, тоже желая добыть славы, не ограничиваясь одной победой, задумал, переправившись через реку Дон или Танаис, всех половцев искоренить. И двинулся против половцев с двумя сыновьями, с братом своим Всеволодом Ольговичем 40 и с черниговским (Cerniejowskim) рыцарством. Но половцы неожиданно ударили на него с огромным войском и над Доном его так жестоко поразили, что из русских войск никто живым не ушел. Затем половцы, завершая победу, вторглись в русские земли около Переяславля, захватили все замки над рекой Сулой и вывели в свои края огромную добычу, о чем Меховский кн. 3, гл. 29, стр.114.

Бедственная (szkodliwa) чужеземная помощь. Потом, в году Господнем 1198, когда киевский князь Святослав умер и был погребен в церкви святого Кирилла Черниговского 41, киевским княжеством силой завладел князь Рюрик Мстиславич 42. Но когда по истечении [некоторого] времени [Рюрик] был изгнан киевлянами, то бежал к половцам, от которых получил помощь. И с несметным войском, имея с собой сыновей Ольговых 43, во второй день [месяца] января без сопротивления взял киевский замок.

Жестокое разрушение Киева половцами. А поганые половцы стольную церковь Святой Софии и все прочие церкви и монастыри жестоко разграбили, старых и немощных частью изрубили, частью ослепили, а попов, чернецов и черниц, бояр, горожан и простолюдинов с женами и детьми увели в неволю в свои земли. Тогда же были взяты в плен князья Мстислав Владимирович и Ростислав со своими рыцарями, а Рюрик занял престол Киева 44, пусть и разрушенного.

О возведении поляками на галицкое княжение Романа, князя Владимирского

В упомянутом году от рождения Господа Христа 1198, когда галицкий князь Владимир, посаженный на княжение польским монархом Казимиром, умер, не оставив после себя потомка, начались новые междоусобицы (rostyrki) между русскими князьями. Многие из них домогались галицкого княжения, а особенно владимирский князь Роман — по наследственному праву и по праву рождения (dziedzicznym i przyrodzonym). Дело в том, что покойный Владимир был его дядей по отцу (strij) 45, и [Роман] добивался и домогался Галича более прочих князей. А поляки стремились превратить Галицкое княжество в повят польской монархии, как недавно учинили с Перемышльским княжеством. Но так как в то время у них была гражданская война с Мешко Старым, пытавшимся силой отобрать краковский престол у молодого польского князя Лешека Белого, то Галицкое княжество решили отдать Роману Владимирскому, сильнейшему в то время на Руси князю, которого в той же мере боялись обидеть, ибо, добиваясь Галича силой, он мог пойти с русью войной на поляков. Забава (rozgrywka), подобная римской: давать поблажку тому, кто сильнее.

Битва поляков с галичанами. Итак, польские войска с гетманом воеводой Краковским, вместе с которым настоял пойти и молодой монарх Лешко Белый, сын Казимира, проводили владимирского князя Романа до Галича. И как только въехали в галицкие поля, им преградили путь готовые к битве вооруженные галичане, понимавшие, что поляки хотят посадить в Галиче Романа, которого они ненавидели и боялись его тиранства. Поляки тоже смело сошлись с ними, перепугали и разгромили.

Роман, князь Галицкий. Потом галичане просили милости у польского монарха Лешека, обещая ему великие дары, чтобы он сам ими правил, а не отдавал их князю Роману. Но когда не получили согласия на свою просьбу, то отворили ворота Галицкого замка, где по указанию Лешека вынуждены были присягнуть служить верой [и правдой] князю Роману, а он им тоже обещал править милостиво и справедливо. И там же с обычными церемониями в княжеской шапке был возведен на галицкий престол митрополитом и владыками, а Лешко с войском воротился в Польшу 46.

О поражении половцев и о киевских междоусобицах

Русские князья [идут] на половцев. Русские князья, вспомнив про кривды и частые набеги язычников половцев, а также про вышеупомянутое жестокое разграбление ими Киева и монастырей, собрали против них большое войско. И в их поля, где у них были свои кочевья, двинулись князья: Рюрик (Ростиславич) Киевский, Ярослав Всеволодович Переяславский 47 и Роман Мстиславич (Галицкий). Пришли внезапно и ударили на половцев, на их палатки (namioty) или становища (obozy), которые они звали вежами. И ныне в Жмуди дома или номы зовутся вежами 48, жилища крестьян, которых у меня было 25. И перебили там великое множество поганых половцев с детьми и с женами, не пропуская ни одного становища (stanowi). И привезли на Русь большие трофеи: верблюдов, коней, различную добычу и освобожденных христианских пленных. А что до киевского князя Рюрика, который недавно приводил половцев воевать русскую землю и грабить Киев, то он по сговору иных князей был схвачен Романом Мстиславичем, князем Галицким и Владимирским, доставлен в Киев и пострижен в монахи (w zakon czerniecki) вместе с женой. А его пленных сыновей, Ростислава и Владимира, отправил в заключение в Галич, отпустив на волю только дочерей.

Святослав выставлен из Киева. Князь Святослав Мстиславич, видя, что киевский стол без князя пуст стоит, занял Киев, собираясь в нем править. Но галицкий князь Роман Мстиславич, который хотел именоваться монархом всей Руси и так себя и писал, подступив к Киеву, Святослава Мстиславича из замка со срамом выставил (z zelzywoscia wyrzucil).

Ростислав Рюрикович [возведен] на киевское княжение. А на киевский стол посадил Ростислава Рюриковича, бывшего у него в плену. И его родного брата Владимира из тюрьмы выпустил, желая этим распустить слухи о своем могуществе, доброте, отзывчивости и милосердии, и тем успешнее осуществить военный поход на Польшу, который готовил в том же году. Ниже будет о том, как он воевал Польшу с другими русскими князьями и с литовской помощью.

Глава пятая

О тиранстве Романа, князя Владимирского и Галицкого, русского монарха, и о его походе на Польшу

Князь Роман, новый Фаларис 49 и Нерон. Галицкий князь Роман, которого, как мы писали выше, польский монарх Лешко Белый на свою беду поставил на галицкое княжение, сначала показал галичанам свою милость, но скоро стал великим тираном. Иных [он] разрубал и четвертовал, иных живыми закапывал в землю, другим приказывал сдирать кожу, рассекать на куски, сажать на кол, рубить, жечь, топить, распиливать пилой, выкалывать глаза и умерщвлять различными муками, воистину тиранскими. Тиранская поговорка. А русских панов, которые убегали от его тиранства, ласково заманив дарами, потом, подвесив их на деревьях, каждого расстреливал [из луков], припоминая свое обычное тиранское присловье:«Не передавив пчел, меду не есть» 50.

И собрал великие сокровища, отбирая добро и конфискуя имения у бегущих русских панов. Этим он тоже усилился на Руси, да так мощно, что его боялись [все] прочие русские князья. И поэтому одних он подчинял [себе], других изгонял из княжеств, а на место изгнанных ставил послушных своей воле.

Литовцы во второй раз подчинены Романом Галицким. Литовцев же и ятвягов, лесных людей, живущих по соседству, завоевал, покорил и заставил подчиниться русской мощи. А так как литовцы, народ языческий, необузданный и неспокойный, часто выбивались из подданства, то многие литовские полки он достал мечом, а всех, кто имел коня или вола, заставил заниматься сельским трудом (do bydlecych robot). И престол русской монархии из Киева перенес в Галич, от своего имени назначив на киевское княжение Ростислава Рюриковича, а отца его Рюрика постриг в чернецы, как уже рассказывалось выше.

Вот так [Роман] подчинил себе всех русских князей Белой и Черной Руси, и с течением времени все были вынуждены его слушаться, а он правил ими по тому же закону, что и аист жабами. И таким же манером московский [князь] правит остальными князьками и ныне.

Роман воюет Польшу. Потом в 1204 году князь Роман совершил набег на Люблинскую и Сандомирскую земли, начав войну против польского монарха Лешека 51. И вот так, не встречая отпора, разоряя, сжигая и уводя в полон польских людей, во многих местах в Польше выстроил крепости и разместил в них своих русских солдат (zolnierzami Ruskimi osadzil).

А на другой 1205 год тот же Роман, князь Галицкий, Луцкий, Волынский и Владимирский, присвоив себе русский монарший титул, собрал большое конное и пешее войско чуть ли не со всей Руси, [а также] из Ятвягии и из Литвы, грозя не только Польшу завоевать, но и все имя латинян (Lacinnikow) (как русские зовут последователей римской церкви) искоренить вместе с их письмом и церковными обрядами 52. Русские анналы Длугоша, Меховский (стр. 119), Кромер (стр. 125), Ваповский и Иоанн Гротовиус (Grotovius) в Apophlegmatis Haeroum 53.

Отповедь святого владыки владимирского. Также послал великие дары владимирскому владыке греческого закона, прося, чтобы тот своей епископской властью благословил его и его рыцарство на военный поход в Польшу, дабы он мог разорять ее в течение трех лет. Но владыка, презрев дары, отвечал, что не годится давать такого благословения христианам, идущим неправедной войной на христиан. Услышав это, Роман разгневался и пригрозил владыке смертью, как только с победой вернется с этой войны. Владыка же отвечал: «Я за правду смерть принять не боюсь, а ты, князь Роман, и сам не ведаешь, вернешься ли с войны, либо нет». Dubius Martis euentus (Исход войны сомнителен).

Роман второй раз воюет Польшу. Выбранив (nasromociwszy) владыку, князь Роман в начале весны вторгся в Польшу и осадил Люблин, а когда ему там не повезло, ибо поляки крепко обороняли замок, обратил все свои силы на Сандомирскую землю, разрушая, сжигая, грабя и разоряя деревни, местечки и церкви. И, переправив войско через Вислу, частично вброд, частично на лодках, разбил лагерь под Завихостом (Zawichwostem), в 2 милях от Сандомира. Здесь [он] услышал, что против него [выступили и] приближаются поляки со своими князьями, однако не верил, что они посмеют с ним встретиться, полагая, что поляки, увидев его войско, тотчас же обратятся в бегство.

О битве под Завихостом с князем Романом Владимирским и Галицким и о убиении его в году 1205, месяца июня, 13 дня 54

Князь Роман, на свою мощь уповая спесиво,

И на счастье, что людские дела решает на диво,

Разбив лагерь под Завихостом, без опаски воевал

В Польше, своими загонами людей резал и убивал.

Поляки же, видя, что их волости в упадке,

Решили отбить русской жестокости нападки.

Их князья Лешек и Конрад пошли против ворога,

Братья, чьи силы князь Роман ценил недорого,

Не веря, что они решатся с ним в битву вступить 55.

Но и юного протвника нельзя недооценить 56,

Ибо и молодая цапля может ястреба убить,

А змея, свившись в клубок, может сильнее укусить.

Так и поляки в неурочный (biedni) час залегали,

А момент улучив, тут же знак к битве дали 57.

Князей в безопасное место отослали

И на русских свои огромные полки (poczty) послали.

А князь Роман, как только своих построил к бою,

Скорым шагом пошел на поляков стеною,

Не дав им построиться и смешав им строй 58,

С криком Роман вступил с поляками в бой.

Сам как храбрый гетман поступал 59,

Польских рыцарей своей рукой рубал,

Многих из них на тот свет посылал,

Звоном железа небо и землю оглушал .

Хриплый рев труб, свист стрел и конское ржанье,

Храбрых рыцарей крики, их доспехов лязг и бренчанье,

Князь Роман с обнаженной саблей по полю едет,

Ободряет своих, громко крича о триумфальной победе.

А польский гетман 60 тоже своих на бой призывает,

Обещанием славы в них воинский дух возбуждает;

И русский, и поляк запальчиво рубился,

Марсов жребий то туда, то сюда клонился.

Ляхам своя земля придавала смелости,

Каждый хотел мстить русским за их дерзости;

А Роман думал, что числом своих войск победит,

Каждый другого отправить на тот свет норовит.

Бой уже долго длился, но никто не побеждал,

Князь Роман всюду бегал, строил своих и ободрял.

Поляки, собравшись в кулак, в атаки ходили

И, прорвав русский строй, битву возобновили 61,

Громким гиканьем, криком и страшным ревом ужасая,

Поднятой пылью и песком небеса затмевая.

Князь Роман долго и храбро от них отбивался,

На милю вокруг труп на трупе валялся.

А потом русские полки стали таять, убегая,

А Роман остался, их напрасно призывая.

Коня под ним убили, он пешим побежал,

Жеребую кобылу у реки поймал,

Сел на нее, так и Вислу переплыл, жизнь спасая,

Потом бросил кобылу, со стыда сгорая,

Ударил ей челом 62 и пешком побежал со своими,

Смешавшись в бегстве с русскими простыми 63.

А поляки гнали, рубили, вязали, топили,

Вражеской кровью отчизну свою кропили,

Там и князя Романа убили, не узнав 64,

Лучше б он на кобыле остался, убежав 65.

Потом в Сандомире с честью его схоронили,

Но русские паны тело его откупили

Тысячей гривен серебра. Сразу же заплатили 66

И во Владимире снова похоронили 67.

А в ночь перед битвой Роману приснилось,

Будто на огромную стаю воробьев, так случилось,

Из Сандомира слетелась небольшая стая щеглов

К Завихосту. И щеглы одолели там всех воробьев.

А когда своим панам тот сон рассказал, тогда

Старики сказали: видно, ждет нас беда.

Княже, это к добру, молодые сказали,

Будем бить собак ляхов. Но не угадали 68.

Вот так наш милый Роман, будто Ксеркс, жестоко

Ошибся, ибо силу греков тот ценил невысоко.

Ведь Сенека сказал: берегись врагов своих,

Даже если кажется, что нет ничтожнее их.

Так поляки одержали эту славную победу под Завихостом над Вислой в году 1205 в день Гервазия и Протасия (19 июня) 69, святых, которым польский монарх Лешко Белый щедро соорудил алтарь в Краковском замке. А убитый князь Роман, главный враг Польши и Литвы, остался на поле, будто простой солдат (drab) 70. [Потом его] с почетом, как монарха, погребли сначала в Сандомире, затем во Владимире Волынском 71, а за его тело русаки отдали полякам 1 000 гривен серебра. О чем подробнее свидетельствуют Длугош, Меховский и Кромер.

Глава шестая

О разорении русских княжеств литовцами и жмудинами и о первых упоминаниях о них у историков.

Год 1205.

Когда Роман так жестоко счастье свое упустил (sfankowal)

И над русской монархией смертью своей подшутил (nadpsowal),

Все русские князья, которых много было,

Стали спорить за власть, как кому было мило.

        Первая причина литовских и жмудских вольностей.

А литовцы с жмудинами, что в лесах поджидали,

О разгроме русских сразу же узнали.

В свои длинные трубы тут же затрубили,

Видя, что поляки русскую мощь надломили.

Живибунда с Монтвилом гетманами избрали,

О чьей доблести и военном искусстве хорошо знали;

Не желая в густых лесах праздно лежать,

За добычей решили на Русь набежать.

        Литва воюет русские княжества.

А когда через Вислу войско переправили,

Жмудинов и ятвягов к себе прибавили,

Новогрудские волости вдоль и поперек разоряли,

Русский народ без жалости грабили и убивали.

Пожгли окрестности Владимирские и Луцкие,

Пограбили церкви и монастыри русские,

До самого Мозыря свои загоны распускали,

Другие Пинское княжество без помех разоряли.

        Русские князья Ольговичи.

Князья Ольговичи, видя беды многие,

Засели на узкой лесной дороге,

Где поганым через лес с добычею идти,

Там их и решили угробить (zagnabili) и извести.

А предупрежденные литовцы другой [дорогой] пошли,

И с собою пленников с награбленным вели.

Узнав об этом, Ольговичи за ними поспешили,

В схватках, где могли, язычников громили.

А когда в Слонимских (Slominskich) полях литовцы кошем 72 встали,

Ольговичи с русскими сразу на них напали

И всей гурьбой (hurmem) битву с погаными завязали,

А литовцы тоже смело на них налетали.

        Литовская битва с руссаками.

Русь с саблями и с луками, а литва с рогатинами и копьями

Бились с громкими криками и разноголосыми воплями,

Mus, azmus thos (tuos?) Gudos 73, литовцы и жмудь кричали:

Битву, равную с обеих сторон, долго они не кончали.

Князья Ольговичи, видя это и беды боясь,

Потерпеть поражение от язычников стыдясь,

Завели два своих полка литовцам в тыл умело

И ударили так, что средь бела дня от пыли стемнело.

        Литовцы поражены руссаками.

Как только литву стиснули и с чела, и с заду,

И от русских стрел она полегла, как жито от граду,

Стали они разбегаться, а русь за ними бежит,

Гонит, рубит, трупов их полное поле лежит 74.

Одни через реку вплавь бросались, другие горемычные

В лагерь бежали, а иные в лес, в свои логова привычные.

Так Ольговичи всех их полностью разгромили,

Хотя и у русских не один полк там наголову разбили.

        В несогласии и великие царства гибнут,

        а в согласии растут [даже] малые и никчемные.

А литва потом постоянно, не переставая,

Беды чинила на Руси, полоны выгоняя;

Ибо русские князья, которые после Романа остались,

Все, у кого был меч, за верховную власть передрались.

Данило Романович к Галичу ходил, взять его пытаясь,

С киевским и черниговским князьями лбами толкаясь.

При согласии Рим в повелителя мира из ничего превратился,

В несогласии он оскудел со страной и свободы лишился.

Славные греческие царства с вельможными князьями

Персам и римлянам были страшны в согласии сами,

А в несогласии турки силой их покорили,

Вольностей и самой любимой отчизны лишили.

Бывший невольник панов своих мучит,

Бывший пастух ученых философов учит

В Греции, куда сами турецкие пастухи

Пришли с Кавказских гор, из скифской шелухи.

        Литва в согласии выросла из ничего.

А сама Киевская монархия, с древнейших веков

Славная твердым мужеством и отвагой честных руссаков,

Из-за раздоров в Литву свой престол перенесла

И из единой Литвы великая страна произошла.

Об этих вторжениях литавов (Litawow) в русские княжества после убиения русского псевдо-монарха Романа, князя Владимирского и Галицкого, Длугош, Винцентий Кадлубек и Меховский пишут так: Circa haec tempora nomen gentis Lituanicae auditum est, prius incognitum, qui cum servi Ruthenorum forent, pro solutione tributorum peryzomata, suberes et pelles quotannis pendentes, circa annum Domini 1205 in magna multitudine glomerati contra Russiam venerunt. Duces autem Holhovici cum illis campestraliter congressi fere ad ultimum eos conflixerunt, licet ex Rutenis etiam multi cecidissent, etc. Латынь Меховского (кн. 3, гл. 29, стр. 114). Примерно в это время услышали доселе неведомое имя народа Литовского, который, когда был в неволе у русских, был обложен данью и [обязан был] ежегодно платить ее вениками, лыком и шкурами зверей. В году Господнем 1205 они в огромном множестве собрались в войско и пошли против русской земли. А князья Ольговичи сошлись с ними в поле в битве и разбили наголову, хотя и из русского войска много рыцарства полегло, и прочее 75.

Потом в соответствующих местах Меховский уже часто упоминает литовцев, как сам ниже увидишь. Другие историки тоже описывают эту литовскую битву с Ольговичами — таким же манером, как и я выразил в виршах 76.

Кромер тоже пишет об этом вторжении литавов на Русь сразу после убиения Романа: Per hoc tempus Litvani gens fera, silvestris et obscura, Russorum agros praedis agendis infestare caepere, etc (в первом издании «Хроники» стр. 183, во втором издании стр. 126 кн. 7). То есть: еще до этого литовцы, народ лесной, жестокий и ничтожный (nieznaczny), начали совершать набеги на русские земли, захватывать и вывозить добычу, и прочее.

Так Длугош, Ваповский, Меховский и Кромер в своих хрониках впервые упоминают о литовском лесном народе и освещают его военные действия [под] 1205 годом от спасительного рождения господа Христа. Однако не могло быть так, чтобы Литва началась со столь недавнего времени. Этот народ с самых древних лет жил в тех же местах, где и сейчас, и [существовал] так же давно, как русские либо поляки. Но русские монархи, как более сильные, после долгих и частых с ними войн жестоко их одолели, приневолили, заставили платить дань и притесняли, так что в лесах литвина и жмудина до того часу и не слыхать было, ибо они еще как следует не распространились [по миру]. А русская монархия не только Литве, но и греческим императорам, половцам, печенегам, болгарам, сербам, венграм, полякам и другим соседям, как иностранным государствам, и в мирное [время] страшна была с давних лет, особенно с 861 года от рождества спасителя Христа, во времена князей Олега, Игоря, Рюрика, а также при Святославе, Владимире и Ярославе. Выше со слов некоторых историков рассказывалось, что при этих русских монархах Литва была уже известна, но из-за своего соседства попала в подданство к Руси. Однако [литовцы] выбирали время и совершали набеги на русские княжества. Об этом свидетельствуют русская история (dzieje) и первый польский историк Винцентий Кадлубек, [который полагал], что имя литовцев известно уже лет 700, а Меховский вопреки самому себе в некоторых местах описывает войны литовцев с русью, [бывшие] лет 500 [тому назад]. Ибо у него в каждом рассказе рыщешь, как в лабиринте, все он там писал с ошибками (confuse), а один раз положил [заседания] капитула на четверг и на пятницу, что мог бы и поправить из одного лишь приличия, кроме того, путался (confudowal) seriem et ordinum temporum et nationum (с датами и порядком времен и народов) 77. Это, если кому-то потребуется, я могу продемонстрировать из его же хроники. Так, первое появление и толкование имени литовского он относит к 1205 году (гл. 29, стр. 114), а выше, под 1103 годом, сам себе противореча, пишет так: Eodem tamen Anno Pruteni et Lituani terras Russiae vastarunt, etc. Однако в том же году пруссы и литовцы разоряли русские земли, и прочее (гл. 15, стр. 83). Это доказывает славное мужество литовцев, разорявших русские земли в течение 477, а не 372 лет 78. Что из него приводят также Ваповский и Бельский в своей Хронике in libro Cronicorum secundae editionis (издание второе, стр. 245). Выше тот же Меховский упоминает литовцев, жмудинов и латгалов (Lotihajlow) под годом Господним 1041, из чего следует, что Литва была известна 576 лет 79. А ниже тот же [автор] выводит их народ от итальянцев стародавних времен, еще до Христа, о чем уже достаточно написано выше.

Глава седьмая

Живибунд Дорспрунгович герба Китаврас или Гипоцентаврус, литовский князь после Кернуса Куносовича и жмудский князь Монтвил Гимбутович.

Долго я тебя, читатель, забавлял

Тем, что русские дела прилежно описал

И прервал порядок литовских князей.

Ты прости меня и вот что уразумей:

Русский народ в истории своей древнейшей,

Прославленной Киевской монархией сильнейшей,

Свою храбрость не раз в боях проявлял,

Чем они гордятся и живут, чтобы каждый знал.

Ибо и с Митридатом, царем Понтийским, который один

Страшил гордых римлян и был непобедим,

Роксоланы, нынешних русов предки,

Воевали, о чем пишут и сами греки.

Лиутпранд, Прокопий, Зонара еще с незапамятных лет

В греческих хрониках пишут о величии русских побед 80.

Пишет и Сабелликус 81, кто хочет, пусть читают,

Что и ученые домоседы о русской славе знают.

Как с греческими императорами, придя путями водными,

На море бой вели, желая видеть потомков своих свободными,

В Таврике, где ныне Перекоп, Корсунь у греков захватили,

А под Адрианополем их цесаря зарубили 82.

Своими глазами видим мы в Пере 83, месте красивом

Над Пропонтидой 84, глубоким морским проливом,

Всадника в латах с копьем — герб русской страны

В память далекой греческо-русской войны.

Высеченными на воротах стихами на разные лады

Славят греки Владимира, его деяния и труды,

Как он на греческой царевне женился и крест святой

Принес на Русь, низвергнув идолов своею рукой.

Славят русское мужество и Блондус, муж ученый,

Успергенсис, Аретин, во многие тайны посвященный,

Орозий, Науклер, Волатеран 85 знаменитый,

Гвидо, Равенна и Лиутпранд, историк именитый 86.

Все они пишут про русские дела, которых нет славнее,

Вспоминая которые, сердце бьется сильнее,

Ибо с парфянами, с греками, с данами и с прочими скандинавами,

Со шведами и с норвежцами обменивались ударами кровавыми.

Новгородцы Великую Финляндию держали,

Псковичи с давних лет дань со Скандии брали,

В то время русская монархия в зените стояла,

Впереди всех соседей всегда выступала 87.

Потому-то литовцы на Русь не зарились и не нападали,

Хотя сами себя не хуже русских считали,

А без них навести нам порядок никак не суметь,

Потому что русские издавна дома привыкли сидеть.

Есть старые свидетельства: Литва же от них же и приросла,

Когда у русских князей междоусобица рога вознесла;

А литовцы, будучи в согласии, в их вотчинах осели,

Когда смуты бедную Русь изнутри разъели.

Служили литовцы Руси, которая их приневолила силой,

Но непобедимую державу несогласие подкосило 88:

Так наизнанку выворачиваются монархии и царства

И холопы над панами власть берут в государстве.

Кернус Кунасович, князь литовский, сперва заселил

Леса над Вилией, он как раз удобный момент улучил,

Когда русские князья друг другу вредили

И один на другого войска водили.

В Кернове, который заложил и своим именем назвал 89,

Он устроил столицу и Завилийское княжество приумножал

Без особых трудов, пока русские выбивались из сил,

И на свет божий имя литовцев из тьмы выводил.

А сын Гимбута, брата Кернуса, Монтвил,

В Жмуди готовое княжество после отца получил,

Жил в Юрборке, но в Кунасове чаще бывал,

Где ныне Каунас, там охотился и зверя бивал.

Эрдзивила, Немена и Викинта он породил,

Трех сынов, и для дела каждый из них подходил,

Среди грубого люда в Жмуди они правили

И поганских богов своих чтили и славили.

Над Невежисом вечный огонь или Знич 90 основавши,

Там для идолов рядом построили башню,

Им же по дьявольскому соблазну леса посвятили,

В которых змеям и гадам жертвы приносили.

Живибунд 91 Дорспрунгович, римской фамилии,

Жил в Дялтуве и в Вилькомире,

Герб Китаврас от предков имел: полуконя, полумужа,

Целящего из лука в конский хвост в виде ужа 92.

Четверо князей, каждый в своем уделе,

Во взаимном согласии и дружбе жить умели.

В согласии литва в столь великий народ превратилась,

А русская монархия от несогласия чуть не развалилась.

Литовский князь Кернус, сединами убеленный,

Дочь свою Пояту решил отдать в жены

Живибунду Дорспрунговичу, как зятю тесть,

А с ней и княжество Литовское, оказав зятю честь.

Сына-наследника он не имел и поэтому дочке своей

Власть передал, ну а с нею и зятю, их поженив поскорей.

Так Живибунд, храбрых римлян по крови потомок истинный,

Вместе с женой получил и Литву, как наследник единственный.

И из Дялтувы отправился в Кернов, где с милой женой,

Верной Поятой, принял верховную власть над Литвой.

Правил он скромно, и подданных мирно судил,

А при угрозе границам, не медля, беду отводил.

Кернусу, когда смерти долг заплатило тело,

А душа к Харону на перевоз летела,

У леса высокий погребальный курган вознесли,

И у озера Жосли 93 мертвое тело сожгли.

Сожгли, как обычай языческий требовал, ну а потом

Прах собрав, схоронили; выше найдешь ты о том.

Живибунд тело тестя после смерти спалил,

Вилькомир, Дялтуву и Кернов себе подчинил.

Герб Колюмны 94 объединил с Китаврасом, гербом своим,

Сделав себе печать с этим клейнотом двойным,

С Монтвилом же, князем жмудским, он дружбы держался,

И каждый из них при прежнем своем уделе остался.

Русским князьям против поляков помогали 95

И в мазовецкие волости из своих углов (z katow) наезжали,

Выводя пленных и добычу, с чего и жили,

И за ними уже не гнались, когда Нарев переходили.

А когда у русских бывало несогласье,

Видя случай освободиться от их власти,

Наезжали на их княжества, добычу хватая

И в густые леса, как в замки, с ней убегая.

И если их в поле не догнал, то уже поздно,

Ибо по болотным топям разбежались розно,

Острова на озерах им убежищем были, чащобы и пущи,

Они прятались в ямах, их считая укрытием лучшим 96.

Старинная литовская одежда.

Кроме шкуры звериной, одеждой другой не владели,

Все имущество их — только то, что с собою имели.

Дом — шалаш, сверху дерном покрыт, обувь из лыка,

Зверю лоб ободрал — и надел вместо шлыка 97.

Можно сказать, что все это с Геркулесом схоже,

Который голову покрывал львиной шкурой тоже,

Видел бы он, как наш жмудин лоб свой

Покрыл волчьей, медвежьей, либо зубра головой.

Старинное литовское оружие.

А когда железные плуги в русских землях добывали,

Наконечники для стрел и копий из них ковали,

Их потом на длинные древки насадили,

А до этого наконечники костяными были.

И хоть их русские били, а на ком-то и пахали 98,

Они мало думали о смерти, а воевали и воевали;

Иные твердо верили в рок, только судьбе доверяли,

Когда не могли бежать, в жестоком бою погибали.

Если же литовцы русского в плен брали,

Вместе с конем его тут же сжигали

В честь злых пугал, языческих богов 99,

И так рыдали, что треск шел от кустов.

Литовцы начинают хозяйствовать.

С давних времен они по звериным законам жили,

А как Живибунда с Монтвилом княжить посадили,

То литвин, то жмудин стал учиться какому-либо делу:

Или нужному ремеслу, или земледелию.

Сперва научились волов в ярмо запрягать,

Острым плугом пахать и хлеб у себя засевать,

И кусок со стола теперь жертвовали Церере 100

А раньше оставляли его рыбам или зверю.

Научились строить дома, вокруг дома — забор,

И добычу свою гнал хозяин на скотный двор,

А то, что раньше по лесам и полям пропадало,

Теперь на распаханных угодьях прирастало.

И мололи, мололи зерно, рожь (Rugosz) 101 дробя, напевая,

Каждый год собирая хлеб, собственным потом его добывая.

Литовец, который раньше одним грабежом привык жить,

Теперь, как русин и поляк, имел что в рот положить.

Сначала литовцы воевали только чтобы прокормиться.

И уже не ради добычи, а ради расширения

Государства и общими силами границ приумножения

Наезжали на Русь за добычей и славою

И вели с русскими князьями войну кровавую.

Кровавую, ибо частенько кровь свою проливали,

Когда пространство своим внукам саблей расчищали.

А решив быть людьми, как люди жили и сами,

Раньше же каждый, как волк, лежал в лесной засаде.

Изобретение переправы древними литовцами.

Уже и шатры, уже и военные обозы

Придумали, и хитрые через реки перевозы,

Дивные ладьи, челны из зубровых шкур сшивали,

Швы, чтобы не пускали воду, жиром (lojem) натирали.

Ведь в те времена, когда в лесных местах пусто стало,

А речных перевозов налажено было мало,

Литовцы придумали простую легкую переправу,

Которая и потомкам в рыцарском деле служила на славу.

Ибо и Дмитр Вишневецкий 102 эту штуку оценил,

Когда через Дон, Днестр, Дунай войско часто водил,

Беря с собой те челны (baty), которые легче таскать,

Чем деревянные, и легче на них догонять и убегать.

Итак, Живибунд, правя в Кернове достойно,

Всячески заботился, чтобы его внуки спокойно

И мирно жили бы в Литовской стране,

Ибо все дела он упорно клонил к войне.

К войне, ибо лишь войной достигают мира,

Лишь трудами пахаря оживает нива.

Так рыцари веселятся уже после войны,

Когда вражеские набеги ими отражены.

О ссорах между русскими князьями, набегах на Русь литовцев и о их поражении.

Меховский (кн. 3, гл. 22, стр. 123) и русские летописцы

Русские князья Юрий Владимирский и Ярослав Переяславский, объединив свои силы, пошли неправедной войной на князей Смоленских и Новгородских. А Смоленские и Новгородские князья, родные братья Владимир, Константин и Мстислав, решили на насилие ответить насилием и собрали свои войска. Когда обе стороны храбро и упрямо двинулись друг против друга, то в году 1206 от спасительного рождества Господа Христа, 12 апреля 103, сошлись в жестокой битве. И смоленские князья: Владимир, Константин и Мстислав одержали там справедливую победу над возмутителями (gwaltownikami) спокойствия Юрием Владимирским и Ярославом Переяславским, побив и разгромив все их полки, собранные из русских и из половцев, которых на поле боя полегло десять тысяч. В войне Бог и счастье [на стороне] справедливости.

Желавшие чужого [сами] пришли в упадок. И, завершая победу, осадили Юрия во Bладимире, где тот заперся, бежав из битвы. После долгой осады он попросил мира на тех условиях, что сдает Владимирский замок, а сам выходит к ним. А они сразу же отдали Владимирское княжество с замком своему брату Константину, а сами двинулись к Переяславлю против Ярослава, который не стал сопротивляться, а сразу же запросил мира. Победители, видя, что [Ярослав] покорился, учинили с ним мир и оставили на переяславском княжении, однако за большие подарки.

Литва воюет русские края. А потом литовцы, видя ссоры и внутренние несогласия между русскими князьями, распалившись жаждой добычи, летом вышли из своих лежбищ в густых лесах. И, собравшись со своими князьями в полки, огромным войском вторглись в Русскую страну, разрушая, сжигая, грабя и разоряя все, что им попадалось.

Желая дать им отпор, киевский князь Владимир Рюрикович, имея с собой смоленских рыцарей и к тому же объединив силы с другими князьями: Романом Борисовичем и Константином, Мстиславом и Ростиславом, сыновьями князя Давыда 104, двинулся против литовцев, разоряющих русские волости. И так как литовцы не стали затягивать с битвой, с обеих сторон сошлись два огромных войска, равные числом. Долгое время битва шла на равных, но в конце концов литовцы потерпели поражение и стали разбегаться по полям. А русские князья, распустив за ними загоны, литовцев и их князей по лесам и по укрытиям били, рубили и хватали [в плен], а весь [русский] полон отбили. Lituanorum Duces occidendo fugientes persequendo etc. (Спасающихся от преследования литовских князей убивали, и прочее) 105.

Жестокость рязанского князя [по отношению] к братьям. Тогда же Глеб, князь рязанский (этим княжеством ныне завладел [царь] Московский), манимый лакомством, жестоко умертвил шесть родных братьев и великих бояр, которые держали их сторону, чтобы самому завладеть всем Рязанским княжеством 106.

Глава восьмая

О короновании Коломана, сына венгерского короля Андрея, на королевство Галатское или Галицкое и Владимирское [в году] 1208, о его изгнании и о поражении венгров и поляков от руси.

Светлейшему (do Jasnie Oswieconego) князю и пану,

пану Янушу Константиновичу, князю Острожскому 107,

графу на Тарнове и прочее

После Романа Галицкого и Владимирского, бывшего

Высшим монархом всей Руси и ходившего

На польскую войну, где его и убили,

В русских владениях новые смуты наступили.

Две столицы русской монархии.

Ибо киевские князья по-прежнему быть старшими желали,

А другие князья этому, как могли, мешали.

Один хотел в Галиче, другой во Владимире чтобы была

Монархия всей Руси — из-за этого долгая распря шла.

А от внутренних войн их сил не могло не убыть,

Ибо каждому милее править, нежели служить.

Сильнейший слабейшего прочь с державы сгонял,

Из-за их несогласья литовцам никто не мешал,

Притесненным нуждою, на Русь наезжать.

Пришлось [галицкой] братии город оборонять,

И, когда их сильно доняли, стали о том рядить,

Как бы чужеземного князя монархом посадить.

Сын венгерского короля Андрея избран на русское Галицкое королевство.

А так как брезговали польскими князьями 108

Галичане, то в конце концов решили сами

Взять в правители из венгров Коломана 109

И в Галиче королем посадить его за пана.

И отправили к венграм послов — звать его, чтобы приезжал,

Коломан же, как только приятную новость узнал,

Себя долго просить не заставил, и со свитой своей

Прибыл в Галич, привезя туда много красивых вещей.

Там его епископы из Венгрии короновали 110

Галицким королем торжественно называли.

Краковский епископ Винцентий Кадлубек 111 рукою своею

Корону ему надел и просватал ему Саломею,

Лешека Белого сестру [112]. С ней он брак заключил,

Власть над Галицким русским царством получил,

Но владел им недолго, ибо русские не были рады,

Что их новый король им несет римские обряды.

Боясь, как бы римский король и папские молитвы не оскорбили,

Не поругали и до основания не сокрушили

Святую русскую веру. Боялись и за свои вольности,

Опасаясь какой-нибудь венгерской хитрости.

Ибо, когда вера в упадке, беда грозит государству всему,

Жестокие смуты французов ныне пример сему 113.

Очень этого опасаясь, русские решили призвать

Мстислава Мстиславича ими править и их защищать.

Мстислав Мстиславич Храбрый.

Этот Мстислав и впрямь был рыцарем добрым,

За его отвагу его и прозвали Храбрым 114,

[Он был] галицким наследником 115, отчизну любил

И не желал, чтобы в ней над ним венгр верховодил.

Поэтому, когда Коломан уже королевством правил,

А часть войска назад в Венгрию отправил,

Мстислав Мстиславич Храбрый тут же собрал молодцов

Из половцев, из литвы, из русских, будто лев повел львов.

Недавно коронованный Коломан бежит из Галича.

Галич они стремительным штурмом взяли,

Король Коломан и венгры тут же бежали,

Краковский епископ Кадлубек вслед за ними

С польским канцлером Ивоном и с другими 116,

Кого не убили и не пленили. Мстислав, ликуя,

Вступил в галицкий замок, где корону золотую,

Брошенную Коломаном, ему на голову водрузили

И владыкой и царем всей Руси провозгласили 117.

Мстислав Мстиславич Храбрый, изгнавший Коломана, коронован королем и царем всей Руси.

Многих венгров и поляков русаки поубивали,

Взятых в плен, как скотину, содержали,

Других перепродавали, а обряды римские

Порушили, почитая их за ереси мерзкие (za brzydliwe bledy).

Венгерское и польское войско [идет] на Галич против руссаков.

А потом разгневался венгерский король Андрей

За изгнание своего сына, и поскорей

Послал с ним большое войско добывать Галича

И выставить из него Мстислава Мстиславича.

И Лешко помощь из Польши Коломану послал,

Войско немалое против Мстислава собрал.

Мстислав же, как только узнал о подходе венгерских полков,

Собрал большие отряды из половцев и русаков.

Князья Ростислав Мстиславич и Владимир Рюрикович

С войсками, а с ними и Ростислав Давыдович 118

Прибыли к Мстиславу и помощь предложили,

Не желая, чтобы венгры русских срамотили.

Кроме того, литовцев, половцев и ятвягов призвали,

Чтобы венграм и полякам отпор мощный дали.

Но поляки с венграми быстро наступали

И первым же штурмом внезапно Галич взяли.

Поляки и венгры взяли Галич.

А Коломан, жену там оставив и заботам слуг поручив,

Людьми и орудиями замок как следует укрепив,

Войско построил: и слева там венгры встали,

А поляки с правого бока оборону держали.

Полдень.

Так и построившись, пошли с русаками биться,

А Феб уж полнеба объехал на колеснице,

Огненными волосами на доспехах блистая,

Восстал и Марс, на битву мужей поднимая.

Большая схватка (potkanie ogromne) русаков с поляками и c венграми.

Мстислав Храбрый с другими князьями тоже умело

Выстроил полки, в их чело сам встал смело,

Призывая, чтобы храбро сражались

И лишь полной победы добивались.

То же делал и Коломан, то же и поляки.

И по рву из дубравы вылетели русаки 119,

C криком и гиканьем с венграми бой завязали,

А половцы на польский правый фланг наезжали.

Жестокая битва.

Изо всех сил войска столкнулись. Скрежет ужасный,

То ли стрелы из луков затмили солнечный лик ясный,

То ли арбалетные болты (z kusz belty). Один другого рубил,

Один полк за другим из-за высоких деревьев выходил.

Слышали бы вы стоны раненых, придавленных конями,

Видели бы вы схватки меж различными полками,

Которые, как окуренные пчелы, роились,

Либо, как волны морские, с силой о скалы бились,

Вздымаясь пеной и брызгами рассыпаясь в море,

Штурману с боцманом с бурей напрасно спорить.

Так и в той битве, когда Марс кошку вперед пускал 120,

Где горы, где рвы, никто из солдат уже не разбирал.

Уже и вслепую дрались: муж на мужа,

Не заботясь, у него ли длиннее оружие,

Или у врага, запальчиво и упорно бежал,

Не боясь погибнуть 121, лишь бы рядом противник лежал.

А Харон души воинов уже поджидал,

Их побольше в черную ладью собирал,

Ибо тени к нему тысяча за тысячей прибывали,

А в воздухе скорбные [возгласы нимфы] Эхо звучали.

Поляки [опасаются военных] хитростей Мстислава.

Опасаясь хитрости Мстислава, крикнули, чтобы съехались в круг,

Сильнейших мужей выстроили вокруг

И рубились насмерть. Коломан так же поступил со своими

Венграми, а Фортуна так же посмеялась и над ними.

Поляки правый фланг уже было оборонили

И русаков в первой схватке разгромили,

Венгры тоже начали было побеждать 122,

Но капризное счастье подвело их опять.

Ибо Мстислав Храбрый, свежих половцев собирая

И полякам и венграм в тыл заезжая,

Чего те не ждали, ударил по ним пехотой (pedem) быстрою

Несколько полков скосил, будто косою острою,

Других легко разгромил, когда ряды смешали

И в беспорядке в разные стороны побежали 123.

Русские с криком их гнали, рубили, кололи, вязали,

Венгры в гору бежали, тарчами 124 спины защищали.

Хитрость со знаменем, захваченным у поляков.

Русаки же польское королевское знамя (choragiew) взяли

С белым орлом, тут же его развернули и подняли

В своей засаде; а поляки, знамя увидя, спешили

Отовсюду к нему, ведь там свои, они решили.

И которые туда по ошибке пришли,

Все до одного в той ловушке полегли.

И вот так эти венгров и ляхов войска побитые

Прославили Русь победою знаменитою.

Так эту битву описывают Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 119), Кромер (кн. 7), Длугош и другие. Jacebant que cadavera interfectorum circa Halic tanquam arena insepulta, как говорит Меховский, то есть: непогребенные тела убитых, подобно песку, во множестве лежали около Галича.

Aттила Филений (Fileni). Новый русский король Коломан захвачен в Галиче вместе с женой полькой. Русские взяли в плен венгерского воеводу Аттилу Филиния (Attiliusa Filiniego) 125, а венгерский королевич Коломан, король Галицкий и Владимирский, бежал в галицкий замок, в котором его осадил Мстислав Храбрый. Успех русаков в подкопе Галича. А так как коломановы солдаты небрежно стерегли изнутри замковые ворота, русаки как-то ночью подкопались под них и ворвались в замок, а сильно перепуганные венгры и поляки, убегая [и прыгая] со стен, ломали шеи. Перебив остальных и завладев замком, Мстислав осадил костел Пречистой [Девы], в котором заперся Коломан с женой, дамами и отборными рыцарями. Итак, прижатые голодом и жаждой, они отворили двери костела, на переговорах выпросив у Мстислава только жизнь. Дети, а также польские и венгерские женщины по приказу Мстислава были выведены, и всех их Мстислав раздал: часть половцам, а часть своим дворянам.

Король Коломан с женой отправлен в заключение в Торческ. А Коломана с женой Саломеей (Salomka), польской княжной, послал в заключение в Торческ (do Torska), где, по Меховскому, его содержали под стражей в течение двух лет, хотя Кромер указывает только год. Он был выпущен в 1210 году лишь после долгих постановлений и обсуждений на тех условиях, чтобы Бела, старший брат Коломана, взял в жены Марию, сестру Мстислава, а Мстислав через три года должен уступить Галич Коломану. Исполняя эти условия, Мстислав отъехал в Торческ, где на другой год умер и похоронен в Киеве, в церкви Святого Креста, которую сам и построил. Мстислав, прозванный Храбрым, умер в 1212 году.

Но Коломан тоже недолго пановал на Галицком королевстве, ибо Даниил Романович взял Галицкий замок и выгнал Коломана, которого уже [его] отец Андрей, король венгерский, после двух походов едва вернул в Галич. Даниил Романович, предок князей Острожских. И правил Коломан в Галиче три года, а в 1225 году умер с подозрением на отравление. И с того времени венгерские короли утратили свою власть на Руси, однако потом долго использовали титул [правителей] королевства Галицкого и Лодомерийского (Lodomeryskiego) или Владимирского, как ныне Генрих 126 [короля] Польского и всего княжества Литовского и прочее. Венгерские короли использовали титулы [правителей] королевства Gallaciae или Hallaciae и Laodomeriae, а надо бы Wolodomeriae.

Новые стычки (burdy) из-за Галича. После смерти Коломана Галичем овладел Давид 127 Романович, но Изяслав, будучи ближайшим [соседом] Галицкого княжества, собрал войско из половцев и выгнал (wypedzil) Даниила Романовича, а Галицкое княжество уступил князю Михалку Звенигородскому (Swiniogrodzkiemu) 128.

О поражении русских князей от поляков в году 1211

Русаки, первой победой безмерно гордясь,

Перемены фортуны опрометчиво не боясь,

С литвинами, жмудинами, ятвягами объединялись

И с ними в набеги на Польшу устремлялись.

Сандомирский каштелян Сулислав.

Удрученный этим, Лешек призвал Сулислава,

Блиставшего мужеством и военной славой.

Тот с отборным рыцарством в русские волости вступил,

Воздавая око за око, их без милости разорил.

Гордые русские князья сразу же войско собрали,

Скорым шагом идя, на поляков они наступали,

Их считая их слабее себя и по-прежнему веря в фортуну,

Но фортуну, как дым, изменившийся ветер легко может сдунуть.

А поляки, собрав свои силы в единый кулак,

С криком в центр их отрядов ударили так,

Что внезапно прорвали их строй, всех переполошили,

Надеявшихся на свои силы хитростью победили.

После этого русские по лесам разбежались,

В полях было полно убитых, в каждом рву они валялись.

Грабя обозы, много ценной добычи поляки там взяли,

Пленных хватая, много знати у русских они повязали.

Их князья Святослав, Константин, Владимир, Юрий и Ярослав 129

В плену оказались, вместе с солдатами в плен попав,

Но их потом отпустили, когда возместили

Все убытки полякам и пленников всех возвратили.

Так русаки и ляхи мир меж собой заключили,

Ибо уже новых, еще горших врагов заполучили:

Свирепых татар, доселе неслыханное и невиданное племя,

Невиданное даже в тех степях, где они живут в наше время.

Глава девятая

О первом пришествии скифов или татар в те поля, где [они] ныне осели, изгнав и выбив половцев, а затем и русских князей поразили и приневолили.

Год 1211

Старые литовские летописцы, писавшие без надлежащих доказательств (ибо в те времена не было людей столь острого ума) рассказывают так.

Во времена правления Монтвила, Гимбутова сына, поднялся царь татарский Батый (Batti) и повоевал всю Русскую землю, перебив немало князей. И столицу всей Руси Киев спалил и опустошил, аж великий князь Киевский Димитрий в Чернигов сбежал, и прочее 130.

И в то время жмудский князь Выкинт якобы отправил в поход своего сына Эрдзивила, который завладел Новогрудком, Гродно, Брестом и Мельником. Но это было иначе и еще до Батыя, что следует из [трудов] надежных историков и из самых достоверных источников.

Когда воевал татарский царь Батый. Ибо Батый с шестьюстами тысячами воинов повоевал русские княжества, всю Польшу, Моравию и Силезию аж до самого Вроцлава в году от рождества Христова 1240. И Легницу, где татары убили прусского магистра Поппо (Pompa) 131 и легницкого князя Генриха, сына святой Ядвиги, мужественно защищавших Христову веру. И потом три года пробыли в Венгрии, где огнем и саблей повоевали всю Венгрию, а также Рагузскую (Racka), Боснийскую, Хорватскую и Болгарскую земли. А литовцы (чего и сами из-за своего пренебрежения историей знать не могли) еще до этого вырвались из русской неволи и сбросили [иго].

Было это в году 1211 от рождения Господа Христа, а по другим [сведениям], в 1118. Cromerus: Circa annum Christi 1202 vel ut alii volunt 1118. (Кромер: Примерно в году Христовом 1202 или, как некоторым больше нравится, 1118). В те времена скифский народ татары, прозванные так либо от реки Тартар, либо от отчих мест, либо от огромности своего народа, что и сами себе приписывают, сначала жили за Каспийским морем на восход солнца между горой Имаус (Imaus) 132 и Кавказскими горами, таинственные и неведомые как грекам, так и латинянам. Idem Crom. Fol. 128, lib. 7. Tartari enim Scytica gens sive a fl. ect. obscuri ignotique. (Тот же Кромер (кн. 7, стр. 128): Происходили татары от скифов или же нет, покрыто мраком и точно неизвестно). Убив индийского короля, которому служили, [они] победоносно вдоль и поперек прошлись почти по всей великой и малой Азии, где разорили множество королевств, княжеств и стран, как языческих, так и христианских. А потом переправились через Волгу у Астрахани, где река впадает в Каспийское или Гирканское море, а Москва зовет его Хвалынским морем, и огромными силами двинулись к западу. Хвалынское море. Там они сначала вели войну с половцами, которые жили в полях между Танаисом (Tanaim) (Доном) и Меотийским озером или (Азовским) морем и у Понта Греческого или Турецкого (Черного) моря. Miechovius vero fol. 120 lib. 3 cap. 31, Nam sequenti anno gens Tartarorum in eam diem ignorata conflictis pluribus septentrionis nationibus ad Polowczos venit, etc. (Меховский же (кн. 3, гл. 31, стр. 120): В следующем году народ татар из-за неведомых конфликтов во многих странах на севере пришел к половцам и так далее).

Комета как знак татарского нашествия.Это пришествие татар означила и как бы предсказала очень большая и необычная комета, которая в мае месяце 1211 года была видна в течение 18 дней на восходе солнца и обращала огонь к половцам и к русским княжествам, а временами обращала огонь также к западу, в чем Кромер не сходится с Меховским, ибо тот говорит: Coma in orientem versa apparuit (комета появилась на востоке), и тут же: supra Polovczos Tanaym ac Russiam girans caudamque in occasum porrigens (над половцами и Танаисом вытянула свой хвост к западу и к Руси), в чем ему следуют также Ваповский и Бельский. Как бы там ни было, она была явным знаком пришествия этих злых соседей с наших границ 133, которые жестоко покарали сразу обе Сарматии, азиатскую и европейскую, опрокинули и уничтожили силы русской монархии, издавна славной и могучей.

Половцы побеждены татарами. А когда половцы мужественно дали им отпор и поразили их войско, в конце концов из-за многочисленности татар они [были побеждены и] лишились своей мощи.

Невольно и у врага ищещь помощи. И хотя половцы всегда были главными врагами русских, однако, вынужденные жестокой необходимостью, попросили у них помощи против татар, убеждая их, что то, что сегодня они сделали с нами, с вами они сделают завтра. И сегодня требовалось бы такое же согласие ради более успешной борьбы с турками. Поэтому русские, видя опасность и для [своего] народа, им не отказали и, вопреки людским законам, схватили и умертвили всех татарских послов, уговаривавших их не ввязываться в эту войну и не оказывать помощи половцам, своим давним врагам. Насилие над послами всегда приносит беду.

Поход русских против татар. И двинулись на помощь половцам против татар по земле и по Черному морю от Очакова, а также по рекам Дону, Ворскле, Днепру, Бугу и Волге. Князь Мстислав Романович шел с киевским рыцарством, Мстислав Мстиславич с галицким рыцарством, [с ними] другие русские князья: черниговские, переяславские, владимирские, новогородские и смоленские с Владимиром Рюриковичем. А соединившись со всеми войсками половцев, они прибыли к Протолкам (do Protolcow) 134, откуда через двенадцать дней пути пришли на реку Калку, где уже расположились татары со своими палатками.

Река Калка. Не дав им передохнуть, свежие татары сразу же ударили на утомленного переходом и измученного [противника]. Половцы и русские терпят поражение от татар. Разгромив и разогнав половцев, [татары] потом легко поразили и русские войска и, согласно Меховскому, взяли в плен двух князей: Мстислава Киевского и [князя] Черниговского, а Бельский пишет, что убили. А других разбежавшихся (и это столь позорно, что и говорить не хочется) сами половецие изменники, через земли которых они убегали, конных стаскивали с коней, с пеших сдирали одежду и топили в реках своих боевых товарищей и союзников.

Сам Мстислав Мстиславич Храбрый, князь Галицкий, когда-то поразивший Коломана Венгерского и поляков, во время бегства пришел к своим лодкам, переправился через реку и, боясь татарской погони, потопил и порубил все суда, а остальные приказал сжечь. И так, охваченный страхом, пешим отправился в Галич. Князь Мстислав идет пешком. Владимир Рюрикович тоже уцелел благодаря бегству (ucieczka zdrowie zachowal) и, прибыв в Киев, занял престол Киевского княжества. Ибо киевский князь Мстислав Романович, истинный господин и наследник, был захвачен татарами 135.

А другие многие из русских полков, когда бежали, пришли к своим лодкам и увидели их сожженными и уничтоженными. Не сумев перебраться через реку, от отчаяния, от голода и нужды [они] померли там и сгинули, кроме нескольких князей и некоторых из их рыцарей, переплывших реку на снопах, сплетенных из стеблей таволги (tawolhowych rozg) (которой там и ныне полно, как я сам видел, едучи от турок). В Мултанской (Multanskiej) земле около Бузова (Buzowa) полно зарослей таволги 136.

Одержав эту решительную победу, татары разрушили половецкие замки и города, завладели всем краем около Танаиса и великого Меотийского озера и Херсонесом Таврическим (Cherzonezem Tauriki), который ныне наши называют Перекопом (от [слова] перекопать) 137, и осели вокруг Черного моря Pontum Euxinum, где и ныне [живут] в тех же полях. [Там еще] видны замки и древние каменные башни, которые итальянцы генуэзцы (Genuenses) строили в союзе с половцами, старые обвалившиеся стены, особенно на торжищах (Tarhowicy), и т.п. Также и в полях, которые зовутся Мадьярскими, откуда вышли венгры, и по сей день многие стены, замки и города стоят разрушенными. Надгробия (groby) свидетельствуют, что там когда-то жили христиане, ибо на мраморных столбах на могилах изваяны (wyryte) знатные мужи в доспехах, а на них крестики, хотя некоторые от времени уже поросли мхом, а другие пообвалились. Отсюда ясно, что там когда-то жили греки, итальянцы и генуэзцы с половцами, литовскими побратимами, ибо эти половцы, как я рассказывал выше, происходили от готов. И с того самого времени татары, народ прежде неслыханный, выбив половцев, стали нашими неблагодарными соседями. Потом и русские князья, завоеванные ими, не только [принесли] татарам присягу и дань и выразили покорность, но также стали захватывать (lupem zostali) в Литве своих первых невольников, как пишет Кромер (кн. 7) и другие.

Диодор Сицилийский о татарах. А Диодор Сицилийский, историк очень древний, который, по свидетельствам (Suidi), писал книги о делах различных народов во времена императора Августа, такими словами свидетельствует о доблести и древности скифов или татар (книга 3):

Скифский народ татары 138 сначали жили в небольших странах около Индии, Как только они избрали себе короля, воинственного и искушенного в рыцарском деле, сразу же повоевали верхние земли аж до Кавказских гор (skal), а потом осели в низменных 139 краях вплоть до Океана и до Мертвого моря или озера, которое зовется Меотийское и до реки Танаис, которая по-московски зовется Дон. Потом уже потомки татарских или скифских королей рыцарской доблестью и военным искусством подчинили себе все страны от реки Танаис вплоть до Фракии (Traciej). Обратив же свои силы в другую сторону, пришли к египетской реке Нилу, а покорив и подчинив себе народы, бывшие между этими реками, широко расселились, распространив свою власть вплоть до Восточного Индийского Океана и до Каспийского моря, в которое впадает Волга (где ныне Астрахань) и до Меотийского моря (где ныне перекопские татары). Итак, когда этот народ размножился в своем могуществе, он имел достойных памяти царей или королей, при которых скифы разделились на повяты или орды, и прозваны были одни Аримаспы, другие Массагеты, а некоторые Сакебы (Sacebi) или же Саки (Sagae).

При этих королях татары привели и переселили в свои орды жителей тех стран, которые они покорили войной, особенно два народа: один из Ассирии, [представители] которого поселились между Пафлагонией (азиатская страна, где ныне Турция) и Понтом Эвксинским [или] Черным морем; другой же народ был выведен из Мидийской страны, [эти люди] поселились над рекой Доном или Танаисом и прозваны были савроматами. Много лет спустя эти савроматы широко распространили свое владычество и разорили большую часть Скифии, превратив ее в настоящую безлюдную пустыню. Вот так Диодор Сицилийский рассказывает о скифах или татарах в книге 3 140.

О древностях, обычаях и славных делах этого народа, пришедшего из Азии, а в Европе давно оседшего над реками Танаисом и Волгой, пространнее читай у древнегреческого историка Геродота, подробно об этом пишущего в [четвертой книге] Мельпомене 141. Quintum Curtium de rebus gestis Alexandri Magni, lib.7 et 8. Trogum Pompeium et Ustinum Historicum lib. 2. Herbersteinum in Commentariis Moschoviticis, Kroniki wegierskie, Callimachum Floreninum in rebus gestis Attilae, Miechovium de utraque Sarmatia, Monsterum, Ioannem Carionem lib. 2. Monar. 2, Aeta. 2, etc. («Деяния Александра Великого» Квинта Курция (кн. 7 и 8); «История» Помпея Трога и Юстина (кн. 2); «Записки о Московии» Герберштейна; венгерские хроники; «Деяния Аттилы» Каллимаха Флорентийского; «Об обеих Сарматиях» Меховского; Мюнстер; Иоанн Карион (кн. 2) и прочее). А также у Ваповского, Бельского и других. И у этих древнейших и новейших (swiezych) историков понятнее и подробнее узнаешь о наидревнейшем народе татар, которые великую и малую Азию, вторую и крупнейшую часть света, сначала покорили своим мужеством, [а впоследствии] господствовали в ней полторы тысячи лет, начиная с египетского короля Вексора (Wexora), которого поразили, когда он хотел брать с них дань, и вплоть до времен царствования ассирийского короля Нина (Ninussa), и прочее 142. А по соседству и на их границах всегда жили наши предки славяне: Руссаки, Москва и другие, однако старые историки из-за общих границ огульно (ogulem) 143 называли их Савроматами, Сарматами и т.п.

А потом, как мы уже рассказывали ниже 144, когда Мстислав Мстиславич Храбрый, коронованный князем или царем Галицким, в 1212 году умер 145, Коломан, сын венгерского короля Андрея, согласно достигнутым соглашениям (wedlug condicij postanowionych) снова был возведен на Галицкое или Галатское королевство и на панство Владимирское. И вплоть до 1225 года правил на Руси, где потом умер и смертью своей упразднил (skonczyl) титул королевства Галатского или Галицкого и Лодомирского или Владимирского 146, хотя и после него некоторые венгерские короли тоже присваивали себе этот титул. Поэтому прямо сейчас, милый читатель, мы основательно обратим наше перо на надолго прерванный было рассказ о порядке литовских князей.

Глава десятая

О литовском походе на русские княжества и о их поражении от руссаков в году 1216

О чем свидетельствуют Русская хроника, Меховский (кн. 3, гл. 33, стр. 123), Длугош и другие.

Ясновельможному пану

пану Яну Глебовичу 147,

пану Минскому и прочее

В году от Господа Христа 1216 жмудский князь Монтвил узнал, что татары сломили мощь русских князей, их самих поразили и изгнали из диких полей воинственный народ половцев. Вместе с литовским князем Живибундом, потомком Дорспрунговым, он собрал войско и, назначив гетманов над обоими войсками, литовским и жмудским, послал их на разорение Руси, выбрав к тому же суровое зимнее время для преодоления рек, озер и бродов.

Литовцы поражены русскими. И когда с языческой свирепостью [они] вдоль и поперек жестоко разорили русские волости и спешно уходили в Литву с большой добычей, князь Ярослав Всеволодович с новгородцами собрался на них и, догнав литовцев, поразил их над Двиной, Plures tamen milites Russiae desiderabantur, однако русского рыцарства на поле полегло больше, как пишут Длугош и Меховский. Там же остался и убитый князь Давид Торопецкий 148. Miech. Ex dux David Toropiecki occisus jacuit.

Смоленский князь Мстислав Давыдович литву поразил. Вскоре после этого [история] повторилась: когда другое литовское войско воевало Полоцкую землю, князь Мстислав Давыдович со смоленским рыцарством тут же стремительно налетел на них, неосторожных и беспечных, и под Полоцком их очень сильно и без остатка побил, а других в озерах потопил, и мало кто из них убежал 149.

А в 1218 году черниговские князья со своим рыцарством, Мстиславом Смоленским и с половцами без какого-либо отпора разорили Каменецкий край в Польше 150.

О знаменитом прибыльном походе литовцев и жмудинов с княжичем Эрдзивилом в завилийскую сторону на Русь и о захвате Новогрудка, Бреста, Мельника и других русских замков

в году 1219

Все литовские летописцы на этом месте единодушно начинают свой рассказ так, хотя и не указывают годы, когда что деялось. Не устанавливая хронологию задним числом, ибо так глубоко не могли заглянуть и другие историки, и не имея, откуда взять [правильный] порядок лет, ради простоты тех времен берем [даты] просто из головы (zgola) (что и я одобряю) 151.

Во времена панования в Жмуди Монтвила, сына Гимбутова, восстал царь Батый и пошел на Русскую землю, и всю Русскую землю повоевал, и многих русских князей посек (poscinal) и прочее, как об этом [будет] показано ниже о прибытии татар в ту страну.

А так как лет, когда что деялось, литовцы в то время не ведали, я сам со всем прилежанием постарался о том, чтобы описать их историю правдиво и без сомнений. Сначала случилось так, как свидетельствуют Кромер (кн. 7), Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120), Герберштейн в «Записках о Московии» (стр. 7), русские хроники и прочее, что 18 мая 1211 года показалась вышеупомянутая комета, которая предвещала первый приход татар в ту страну. Herbersteinus in Commentariis Moschoviticis fol. 7 et 87 etc. Ибо после этого татары, послушные комете, на другой 1212 год разбили половцев и наголову разгромили русских князей, которые помогали половцам. А потом, немного передохнув, все русские княжества, как северо-восточные, где московиты, так и юго-западные, где наши руссаки, разоряли в течение четырех лет, выводя добычу в Орду, а потом пошли обратно со своими царями Батыем и Кайданом. Это воевание царем Батыем русских княжеств московиты и Герберштейн по их греческому счету пишут 6745 (1237) годом от сотворения мира.

А потом, как пишут Кромер, Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 38, стр. 131), эти цари Батый и Кайдан, Trucidatis principibus et Tyrannis Rutenorum, перебив русских князей, в 1241 году через русские края пришли в Польшу и т. д.

Наш верный расчет лет литовской хроники. А жмудский кнзь Монтвил Гимбутович, сразу же, как только татары начали разорять русские княжества в 1212 году, начал подумывать, как бы ему с Литвой и со Жмудью тоже вырваться из-под ига русских князей и освободиться от выплат Киеву [дани] этими вениками и лыком. И вместе с литовским князем Живибундом привычными казацкими дорогами посылал тогда [воинов] разорять русские края в году 1213, а также в 1214, 15 и 16, когда руссаки поразили их под Полоцком, как об этом рассказано немного ниже. Но лучше всего он разжился на Руси в 1217 году, ибо узнал, что русская сторона запустела, а русские князья (как свидетельствуют летописцы) оказались разогнаны. И по взаимному сговору, который учинил с Живибундом Дорспрунговичем, завилийским князем литовским, собрал войско из литовцев и из жмудинов, а также из курляндцев или куршей. И поставил над этим войском своего старшего сына Эрдзивила, мужа, сведущего в рыцарском деле, придав ему в военные советники мужей и виднейших паничей: из герба Колюмнов Грумпя или Струмпя, другого из Урсинов по имени Эйкшисс, третьего Гравжа из герба Роза. Древние литовские фамилии.

Литовский походный порядок [при походе] на Русь. И князь Эрдзивил, управившись с жмудским, куршским и литовским войском, построил всех и распределил по полкам и хоругвям, и трубачей с длинными жмудскими трубами [расставил] по своим местам, и особенно позаботился об обозе со скрипящими колесами. Первые литовские доспехи и оружие. Вместо доспехов и панцирей (ибо в то время жмудины еще не знали такого снаряжения) все рыцари были одни в зубровых, другие в лосиных, медвежьих и волчьих шкурах, хотя и не все их носили. Оружие простой лук, сабля разве что у гетмана, копье, обожженная дубина, крученая праща, седла из дуба без обивки, мунштуки из лыка и прочее снаряжение, такое, какое в те годы давали грубому и лесному народу. А когда все собрались над Вилией, сразу же из огромных колод соорудили плоты, на которых без долгих обсуждений переправили телеги (kolassy) и разное военное снаряжение и перебрались на русскую сторону сами, полк за полком. Будучи на русском берегу, сам Эрдзивил с главным полком двинулся сзади, двух гетманов выставил вперед, на чело, а третьего с тремя полками послал в загоны.

Литовцы заселяют Новогрудское княжество. А когда они переправились через Неман, в четырех милях нашли красивую и высокую гору, на которой был первый стольный замок русского княжества Новогрудок, разрушенный царем Батыем. Тут Эрдзивил сразу же заложил себе столицу и замок заново отстроил, а завладев большей частью русских земель без кровопролития (ибо обороняться было некому) и заселив их, стал писаться Великим князем Новогрудским.

Литовцы построили Гродно. Потом, выступив из Новогрудка, [Эрдзивил] нашел над Неманом старое городище, [где] замок был также разорен Батыем. Облюбовав высокий холм, самой природой предназначенный для обороны, [он] построил на этом месте новый замок, который назвал Гродно.

Литовцы заселяют Мельник, Дрогичин, Сураж, Бранск и Бельск. От Гродна потом двинулся на Подляшье, где в то время жили ятвинги или ятвяги (Jaczwingowie albo Jatwiezowie), и обнаружил, [что] Брест, Мельник, Дрогичин, Сураж, Бранск и Бельск, города с замками, тоже разрушены царем Батыем. Все эти замки Эрдзивил заново отстроил, вознеся их на старые городища. Руссаков же христиан, которые уцелели после этого несчастного завоевания и разорения Батыева, принял под свою ласковую защиту, а они все добровольно принесли ему присягу верности 152.

Титул Эрдзивила, князя литовского. Так Эрдзивил за короткое время легко умножил свое могущество и расширил свою власть в русских княжествах и в перечисленных замках и писался таким титулом: Эрдзивил Монтвилович, Жмудской и Литовской земли наследник 153, первый Великий Князь Русский Новогрудский. Послал потом подарки в Жмудь отцу Монтвилу, который и от великой старости и преклонных лет, но еще более от признательности и радости за сыновнее счастье, умер в Юрборке. От нестерпимой радости умирали уже многие люди, о чем читай у Плиния и у Гая Юлия Солина (C. Jul. Solinum Polihistorem).

Выкинт Монтвилович, князь жмудский. После него на княжество Жмудское и на Куршское (Kurskie) вступил младший сын Выкинт (Wikint). А Эрдзивил, к счастью подданных, правил в Новогрудке и в других русских и подляшских замках. Живибунд, князь литовский. Живибунд Дорспрунгович герба Китаврас мирно распоряжался в Кернове, в Вилькомире, в Дзялтуве и во всей Литве между Невежисом и Вилией.

Согласие литовских князей. И все трое жили в полном согласии и против руссаков и немцев (которые из Лифляндии нападали на них в Жмуди) друг другу оказывали нерушимую помощь и взаимно быстро выручали. И в этом согласии и сами росли в славе, в силе и в могуществе власти, защищая своих подданных и обороняя границы отчизны. И подчиняли чужие царства (особенно русские, которые в то время в проклятом несогласии сами грызлись и ссорились (samy jadly i psowaly)), так что потом за свои достойные дела, согласие и отвагу бывшие рабы приказывали своим господам и властвовали над ними.

Глава одиннадцатая

Первые повяты и фамилии в Литве

Эрдзивил Монтвилович, князь Русский Новогрудский, заботясь о том, чтобы неожиданное свое счастье на престоле разделить с другими наследниками, сразу же тогда тем панам и рыцарям литовским и жмудским, которые были с ним и подле него, а особенно наиболее заслуженным, пожаловал владения в русских княжествах. Побратавшись и покумовавшись с русскими христианами, они заселили пустоши, которые лежали заброшенными после жестокого разорения царя Батыя. С тех пор и доныне в [отдельных] частях Литвы в каждом углу немало русских, некоторые из которых редко понимают по-литовски.

А трех виднейших жмудских панов из древнего рода римских отчичей этой шляхты, которых его отец Монтвил, князь Жмудский, давал ему как гетманов [для похода] против Руси, Эрдзивил, как и следовало, с природной княжеской щедростью вознаградил и щедро одарил своих особо заслуженных гетманов.

Кампей, Компотен, Кромпя или Струмпя взял удел над Ошмяной рекой. Сначала Кампею или Струмпе (Kampejowi albo Strumpiusowi), либо, как пишут другие летописцы, Кампаниусу (Campaniussowi) из герба Колюмнов, дал округ и остров со [всеми] пущами, где бы ни обегала их река Ошмяна, и всем этим и ныне князья, паны и рыцари владеют в Ошмянском повяте. И от того Кампея или Струмпиуса, но лучше Кампаниуса, истинного потомка рода Палемона, родился Гаштольд (Gastold) или Гастальдус, о чем, однако, свидетельствуют все летописи.

Фамилия Гаштольдов и ныне известна в Пьемонте (Piamoncie), лежащем между Францией и Италией, Савойскими (Safojska) землями. Один из них убил славного и дельного мужа, монаха кардинала в Будишине, опекуна Венгерского королевства. О Гаштольдах найдешь также у Волатерана, книга 5 в Hetruria и книга 22 в Аntropologia Castaldi (Gastaldi et Gastoldi). Также с фамилией тех, которые зовут себя Гастальди, и ныне есть несколько домов в Италии, из чего следует, что тот Кампей или Кампаниус (хотя некоторые летописцы, вероятно, из-за ошибки старинного письма, как это часто случается даже в Святом Писании, зовут его Струмпиусом) был истинный отчич 154 из рода Палемона, из герба Колюмнов. А так как и сам он еще не переродился от римских обычаев к жмудской грубости, то и сына своего назвал итальянским именем Гастальд или Гастольт, и от этого Кампаниуса или Гастольда в Литве и на Руси пошли славные Гаштольды (Gastoltowie).

Другому своему гетману Эвкшиусу или Эйсиусу (Ewxiussowi albo Ejsiussowi) из герба Урсинов Эрдзивил дал удел и весь округ с пущами, который ныне вместе с местечками по его имени зовется Эйкшишками. Как свидетельствуют все летописцы, от него родился какой-то литовский пан Монивид. Отсюда уже в разных домах разрослась и расплодилась Монивидова фамилия, о которой я не хочу ни судить, ни как-либо упоминать 155. Каждому милее свое собственное гнездо, в котором вывелся. Любому ясно, что гусак среди лебедей, хотя бы он и был самым белым, [выглядит], как удод среди куриц.

Третьему гетману Грависиусу или Гравжису (Gravisiussowi, Grawzyussowi) из герба Розы [Эрдзивил] дал те прилегающие волости, которые ныне по его имени зовутся Гравжишки (Grawziski), а от того [Гравжи] родился Довойна, как единодушно свидетельствуют все летописцы. И если бы кто-то из них захотел и тысячу [раз] пересмотреть и [что-нибудь] изменить, то не нашел бы иного, что от Струмпиуса или Кампаниуса [родился] Гаштольд, от Эйкшиса — Монивид или Мунтвид (Muntwid), от Гравжа — Довойно. А если кто-то захочет получше (dwornie) разузнать об этом, либо о родах, размножившихся от той фамилии, он найдет это в других моих книгах 156, где о том же исчерпывающе поведано виршами. Однако когда от простого рассказа требуется перейти к познанию истинной истории, лучше в какой-то мере притормозить перо. Ибо достаточно ныне найдется кукушек, которые свои яйца кладут в чужие гнезда, а когда те чужим трудом будут высижены и подрастут, тогда эта пташка и самого камышового работника, который их высидел и выпестовал, ощиплет и съест. Поэтому я подальше отпугиваю таких кукушек от своего гнезда.

О поражении Кайдана, царя Заволжского, гетмана Батыя или Бакея (Batego albo Bakejowego), Эрдзивилом над рекой Днепром, где в него Припять впадает

Кайдан, царь Заволжский, гетман, либо товарищ царя Батыя (ибо так о нем пишет Меховский), при несогласии русских князей принудил их к выплате трибута либо дани и держал в русских княжествах своих баскаков или старост и сборщиков. Об этом царе Кайдане Меховский (кн. 3, гл. 39, стр. 135) пишет, что тот с царем Батыем воевал Польскую, Семиградскую и Венгерскую земли 157.

Посольство от царя татарского к Эрдзивилу за данью. А вскоре [Кайдан] узнал, что новый князь Эрдзивил из жмудского народа, о котором он ранее и не слыхивал, завладел Новогрудским, Подляшским, Брестским, Дрогичинским и другими русскими княжествами от Вилии и аж до Мозыря 158. И послал к нему, как уже привык посылать к другим русским князьям, своих баскаков и сборщиков, требуя дани, доходов и подчинения от русских княжеств, которыми владел [Эрдзивил], чтобы [он] сразу все заплатил, как данник. Услышав про это, Эрдзивил задумался, а потом, отбросив в сторону постыдный страх ради милой вольности и бессмертной славы, задержал послов, обещая им наложенную дань быстро приготовить и отослать царю.

Эрдзивил, задержав татарских послов, собирает войско. А сам в это время потихоньку считал и собирал русские войска (суля им прежние вольности, если окажут столь необходимую [помощь] против презренных татар), а также послал к брату Выкинту, князю Жмудскому, и Живибунду, князю Литовскому, моля о срочной соседской помощи ради взаимной братской любви. А когда к нему со всех сторон собралось уже немалое русское войско, пылавшее жаждой свободы, и прибыла помощь из Литвы и Жмуди, он сразу же тем послам в дани отказал.

Пара стрел вместо дани. А царю Кайдану вместо золотых сокровищ послал пару стрел и, отправив их, сам за ними двинулся к Мозырю над Припятью. Там он получил известие, что царь Кайдан с ордой [находится] на той стороне, и для воевания и разорения русских земель должен переправиться через Днепр. И когда послы передали царю дерзкий ответ Эрдзивила и его подарок, пару стрел, Кайдан, разгневавшись на эту выходку своего данника (как он считал), сразу переправил войско Заволжской орды через Днепр.

Татары воюют Мозырьскую Русь. Прибыв под Мозырь и распустив загоны для разорения русских земель, сам [царь] расположился лагерем над Днепром в устье Припяти (Perepiecy) 159. А Эрдзивил с Русью, Новогрудчанами, Слонимчанами, Пинчанами и с присланным жмудским и литовским войском, незаметно подобравшись лесными пущами, на рассвете со страшным криком ударил на татарский лагерь, во главе которого находился сам царь.

Битва Эрдзивила с царем Кайданом. Татары, прирожденные удальцы, тоже мужественно оборонялись, защищая персону царя. Однако, беспечные и неподготовленные, они были сломлены подготовившимися к бою литовцами и руссаками, для которых речь шла о возвращении утраченной свободы, и там и сям разбежались в разные стороны по лесам, болотам и старицам (starzynach), да и на поле их полегло великое множество.

Поражение татарского царя Кайдана. Сам царь с малой дружиной едва убежал, иные в Днепре и в Припяти потонули, а других, [воевавших] в загонах, после утраты головы руссаки легко погромили, [отбив] всю добычу и освободив пленников. И воротились в Новогрудок с князем своим Эрдзивилом, который с литовцами одержал первую победу над татарами 160.

Эрдзивил умер. Его сын Мингайло. Вскоре после этого, уже в преклонных летах и покрытый славой, [Эрдзивил] умер в Новогрудке, а наследником в тех землях, которыми счастье наделило его в русских княжествах, оставил после себя сына Мингайла.

Умер Выкинт Монтвилович. Незадолго до этого умер князь жмудский и куршский Выкинт Монтвилович, родной брат Эрдзивила, однако некоторые летописцы свидетельствуют, что он был убит на русской войне, а княжение по порядку наследования (przyszlo sluszniem przyrodzonym spadkiem) перешло к его брату Эрдзивилу, русскому князю Новогрудскому. А так как после той победы, одержанной над татарами, тот должен был отдать долг смерти, чего требовало его тело, то княжение Жмудское перешло тогда к литовскому князю Живибунду Дорспрунговичу герба Китавраса или Гипоцентавруса, зятю Кернуса по Пояте. Так княжество Жмудское и Литовское от герба Колюмнов по мужской линии (po mieczu) перешло к Китаврасам, хотя по женской линии (po kadzieli), то есть по [линии] Пояты Кернусовны, Колюмны при Китаврасе сохранялись вплоть до сыновей Ромунта: Наримунта, Довмонта, Гедруса, Гольши и Тройдена. И до сих пор Колюмны, начиная от Палемона, следуют по мужской линии с неразрывной генеалогией у всех литовских князей (а от них идут и русские князья 161) вплоть до Витеня или Виценя из Эйраголы и вплоть до последнего поколения Ягеллонов, как каждый может видеть в нашей Таблице или зеркале (zwierciedle) Хроники 162.

Глава двенадцатая

Мингайло Эрдзивилович, князь литовский и русский, в Новогрудке второй, а в Полоцке первый

По смерти Эрдзивиловой на княжение Новогрудское и Подляшское вступил его сын Мингайло. По праву отчича он владел также Брестом и всеми русскими краями от Вилии вплоть до истоков Немана, который начинается в пяти милях от Копыля. Неман начинается в пяти милях от Копыля, недалеко от Песков, местечка их милостей князей Слуцких. Я и сам бывал в этом месте.

Вольности древних полочан. А еще он соседствовал и имел общую границу с Полочанами, которые в то время сами у себя вольно правили и ничьего верховенства над собой не имели. Только тридцать старейших мужей из центра своей республики (Rzeczypospolitej) привлекались для [решения] текущих дел и суда как сенаторы. Вече или сеймики. Государство полоцких горожан. А чаще все собирались по зову большого колокола, который был подвешен в центре города, а там рядили о делах и потребностях своей республики и своих держав (ибо в то время полоцкие горожане сами владели русскими землями более чем на дюжину миль [вокруг] 163).

Псков и Новгород Великий в то время пользовались такими же вольностями, которых они добились из-за несговорчивости, несогласий, внутренних войн и взаимных убийств своих русских князей, когда один другого сгонял с престола и убивал, как это выше показано в русской истории. А татары, когда поразили половцев, побили немало и русских князей, а потом, прибыв с царем своим Батыем, полонили и оставшихся. Псковичи и новгородцы завладели (posiedli) княжествами своих князей. Из-за этого сильнейшие русские города, такие как Новгород Великий, Псков и Полоцк, без князей начали жить вольно и сами завладели княжествами своих князей, взяв за образец правления республику от славных греческих республик: Афин, Фив (Thebow), Спарты или Лакедемона и прочих, которые тоже не имели других поставленных над собой мужей, кроме тридцати судей эфоров для совета о делах республики. Ибо митрополитами, владыками и архимандритами в Полоцке, Новгороде и Пскове в то время были греки, которых туда обычно присылали патриархи Константинопольские или Царьградские, как о том пространнее свидетельствуют русские хроники. И эти самые греки принесли также и республиканские обычаи управления: Афинские, Фиванские и прочее.

Причина первой литовской войны с полочанами. А так как у подданных на свободе (при которой они не родились, в отличие от шляхты) растут рога, господа полочане, полагаясь на свои вольности, начали сразу же вызывать на войну соседей. Не в силах долее терпеть подобного своевольства, новогрудский князь Мингайло Эрдзивилович вступился за обиды своих подданных, которые они часто терпели от полочан на пограничье, и, собрав войско со своей Руси и с Повилийской Литвы, двинулся прямо на Полоцк, желая усмирить гордость [его] горожан. Услышав об этом, полочане сразу же велели ударить в колокол, отчего из посада и из окрестных волостей сбежался весь народ. А также из иных своих держав, которые до этого покорились Полоцкому княжеству, собрали несколько тысяч крестьян (chlopow). Построив это войско, эти тридцать мужей, сенаторов полоцких, двинулись из Полоцка против Мингайла, не желая ждать неприятеля [у себя] дома, и расположились лагерем под Городцом, своим замком. Городец, пригородок Полоцка.

Полочане поражены Мингайлом. А Мингайло, двинувшись с литовцами и новогрудцами, с громким криком ударил на них с тем большей смелостью, что увидел крестьян без порядка и без военного снаряжения. Полочане, видя, что им грозит сильный противник, сразу обратились в бегство, а литовцы и русаки новогрудцы гнали их, били, секли и ловили по дремучим чащам. Потом спалили их замок Городец и, довершая победу, в тот же день подступили к Полоцку.

Мингайло взял Полоцк. Видя это, встревоженный народ открыл ворота города и Полоцкого замка, добровольно сдаваясь князю Мингайле. Вот так Мингайло, укротив их городость, первым из литовских князей стал князем Полоцким и Новогрудским. А потом, проведя на обоих княжениях счастливый век, в седой старости и преклонных годах умер в Новогрудке, оставив после себя на два княжества двух сыновей: Скирмунта и Гинвила.

Князья Мингайловичи: Скирмунт Новогрудский и Гинвил Полоцкий, первый христианин в Литве

Погребение Мингайла. Скирмунт и Гинвил, учинив отцу [своему] князю Мингайлу достойное погребение, по языческому обычаю насыпали [над] его костями высокий курган неподалеку от Новогрудка. А потом Скирмунт, как старший, сел [на престол] в Новогрудке, отцовской столице княжества Русского и Повилийской Литвы.

Гинвил первым из литовских князей крестился в русскую веру. Гинвил же, как младший, взял в удел Полоцкое княжество, счастливо правя в котором, взял в жены княжну Марию, дочь Бориса, великого князя Тверского 164, ради которой крестился в греческую или русскую веру, и дали ему при крещении имя Юрий (Jurgi). И это был самый первый князь из Литвы, ставший христианином. С псковитянами и смолянами [он] вел долгую войну и спор за прилегающие границы, а потом в незрелых летах своих (w niedoszlym wieku lat swoich) умер, оставив после себя сына Бориса.

Полоцкий князь Борис Гинвилович

Князь Борис, учинив отцу приличествующее погребение по христианскому обычаю, с великой славой и рыцарской отвагой правил Полоцким княжеством. Желая оставить после себя вечный знак христианства, задумал строить церкви во славу Господа Бога и сначала построил в верхнем замке храм Святой Софии, то есть мудрости Божьей, по греческому обычаю и с немалыми расходами, как я и сам видел. В этом единодушно согласны все летописцы, собери их хоть тысячу. Также и на Бельщине монастырь с украшенными башнями и церковь святых Бориса и Глеба красиво выложил в камне в четверти мили от Полоцка, как мне сдается (ибо не мерил, только видел). Трудно было мерить, ибо когда в 1573 году я там был проездом из Витебска, в то время [это место] держала Москва. А второй монастырь [Пресвятой] Девы [был] в верховьях реки Полоты в полумиле от замка, в котором Великий князь Московский держал свою ставку, когда осаждал Полоцк. Построил [Борис] и четвертую церковь Святого Спаса, и на это строительство по большей части из самой Лифляндии кирпич, известь, алебастр и другие потребные [материалы] за плату (kosztem) возили в стругах по реке Двине. Чему и ныне каждый найдет явное свидетельство: камень в Двине высокий, от нынешней Дисны, города, заложенного на нашей памяти 165, миля, а от Полоцка семь [миль], между Дрысой и Дисной, если плыть вниз [по течению Двины] к Риге. И на этом камне на русский манер (ruskim vyryty kstaltem) выбит вот такой крест: 166 а под ним русскими литерами надпись того князя Бориса: Помоги Господи рабу своему, Борису сыну Гинвилову! 167. Вот что мне рассказывал один купец из Дисны. Когда мы, несколько жолнеров из Витебска, в стругах ехали в Дюнамюнде над Инфлянтским морем, пришлось по случаю заночевать в том месте. Причалив струги к берегу, [мы] ездили к этому камню в челне, желая посмотреть на предмет глубокой старины (starozytna dawnosc rzeczy).

Граница Полоцкого княжества со старой Литвой. Тот же князь Борис, как только закончил строительство во славу Божью, задумал установить такой знак нерушимых границ между Литвой и Полоцким княжеством 168. Борисов замок. И построил замок и город, названый от своего имени Борисов 169, над рекой Березиной, которую московский [царь] считает своей границей.

[Борис] вел также войны из-за общих границ со Смолянами, с Витебским княжеством и с Псковичами.

Князь Борис умер. Потом полоцким горожанам вернул прежние вольности, которых их было лишил дед его Мингайло, чтобы сами судили себя на вече, а когда надо было сходиться на раду, звонили бы в большой колокол по обычаю Великого Новгорода и Пскова. И, будучи уже в преклонных годах, князь Борис умер и похоронен в замковой церкви Святой Софии, которую сам и построил.

Рогволод Полоцкий. После него Полоцким княжеством правил [его] сын Рогволод (Rechwlod) c христианским именем Василий. Полочане заставили псковичей присягнуть. Долгой войной он вынудил псковичей дать присягу и уступить некоторые волости, которые оторвали было от Полоцкого княжества. А потом много лет правил в мире 170, но вынужден был отдать долг смерти, призванный [ей] в урочный (zawity) год .

Параскева Полоцкая, княгиня-черница 171. После него на полоцком княжении остался сын Глеб и дочь Параскева (Poroskawia), а та, дав Господу Богу обет блюсти чистоту и девичество, постриглась в черницы в монастыре Святого Спаса на реке Полоте, в котором жила семь лет, служа Господу Богу и переписывая церковные книги. Так о той Параскеве пишут летописцы русские и литовские. Летописцы о Параскеве. Но потом рассказывают о ней нечто удивительное такими словами. А потом святая Параскева собралась в Рим и, живя несколько лет в Риме, прилежно служила Богу и там же умерла. И потом сделалась святой, которую звали Святая Праксидис, а по-русски Прасковья. А в Риме ей и церковь построена ее святого имени, и там ее тело и погребли. Так все летописцы одинаково свидетельствуют о той Параскеве, княжне полоцкой.

Сбивчивые суждения летописцев. Но я старался с великим прилежанием и подвинулся на этот семилетний труд, чтобы литовскую, русскую, а также и польскую историю поведать миру (na swiat pokazal) не по домыслам, а по надежным сведениям. Вот так и о той Параскеве: немало [я] перебрал (zwartowal) церковных книг, из которых мог бы дознаться, какая такая святая Пракседа из полоцких княжон могла бы остаться в Риме, но нигде не мог такого найти. Эта народная история о святой Пракседе [сохранилась] лишь в священных преданиях и в крохотном отрывке: Praxedis virgo venerabilis Prudentis Romani filia, amissis parentibus etc. Преподобная дева Пракседис, дочь римлянина Пруденция (не сказано, что полоцкого князя Рогволода), лишившись родных, с таким великим старанием, трудами и постоянством служила к пользе христианства, что содержала на свои средства много блаженных убогих и прочее. А было это в 140 году от Христа при 13 императоре Антонине, прозванном Пием, и папе Пие 10 172, и неизвестно, был ли еще в то время Полоцк. О чем Волатеран в Антропологии (кн. 18) и Карион (кн. 3). А потом [она] умерла, и священник пастор (Pastor) похоронил ее тело подле отца и сестры Потенцианы на кладбище Святой Присциллы на Виа Солариа (Ciminterio Priscillae S. in via Solaria etc.) и прочее. Но Рогволод, отец Параскевы, лежит не в Риме, а в Полоцке, и не на кладбище Присциллы, а у Святой Софии. И этой Праксиде Римлянке 173, а не полочанке, наша римская церковь установила день почитания 26 июля. Об этом также читай у Волатерана в Antropologia, книга 18 и прочее.

Брат той Параскевы Глеб недолго потом правил полочанами, ибо в молодых годах должен был последовать на тот свет за отцом Рогволодом Василием и сестрой Параскевой (святой, если так хотят летописцы). [Он] похоронен подле отца в одной могиле в Полоцком замке у Святой Софии.

А полочане (ибо тот Глеб был последним потомком полоцких князей из Литвы и умер без потомства) стали жить себе по-старому вольно и управляться вечем, а пана над собой не имели..

Глава тринадцатая

О битве и о победе Скирмунта над князем Луцким в году 1220

Писари Русских и Литовских Летописцев [174] были столь никчемными и безмозглыми, что писали свои историйки кое-как, не глядя, что им слюна в рот принесла 175, а лет, либо годов, когда что происходило, ни в одном месте не указывали. И не обращали внимания на то, что важнее всего отмечать дату каждого события, ибо без этого и сама история (которая является свидетелем, вершителем и учителем человеческой жизни), и все деяния доблестных мужей, за великие добродетели удостоенных вечной славы, обращаются в невесть что (niweczby). Вся история строится на упоминании дат и верной хронологии.

Божьей милостью и я до этого дошел и, благодаря [своим] старательным историческим изысканиям, годы и верные даты (pewne czasy) в Летописцах, когда что происходило, а также сомнительные имена князей и [других] особ, мужественных и отважных, объясняю доходчиво и понятно, хотя мне это, видит Бог, далось с великими трудами.

Летописцы ведут свою речь так: А потом Скирмунт княжил в Новогрудке, и князь Мстислав Луцкий и Пинский начал воевать с князем Скирмунтом и т. д. Пойми, милый читатель, что тот Мстислав был не просто какой-то князь, а прежний монарх Киевский, именуемый Мстислав Ростиславич, который [был] на той несчастной войне 1212 года, когда татары, наведавшись сначала в дикие поля, поразили половецкие и всех русских князей войска. В то время они взяли в плен этого Мстислава Романовича, монарха Киевского, и с ним другого князя, Черниговского, как о том пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120): Diffugientibus Polovciis acies Rutenorum disiiciuntur, plurimaque caede peracta bini Duces Mscziclaus Romanovicz Kiioviensis et Cirnieoviensis captivantur.(Прорвав строй половцев, рассеяли русских, а два вождя, Мстислав Романович Киевский вместе с Черниговским были взяты в плен). О том же и Кромер (кн. 7). А так как упомянутый Мстислав был в плену у татар, то бежавший от поражения Владимир Рюрикович (как свидетельствуют также Длугош и Меховский) пришел в Киев и завладел киевской столицей. Ибо киевляне думали, что их пан погиб в битве, что ошибочно пишут и Ваповский, и Бельский. А когда Мстислав Романович через несколько лет вышел из татарского плена 176 и не смог получить своего киевского престола, то взял у Владимира Рюриковича по [взаимному] соглашению Волынское княжество, столицей которого в то время был Луцк 177, а к тому же и Пинское панство. Но на этом не остановился, ибо прежде был монархом. Здесь мы уже нащупали (domacali) верную дату 178.

В то время Владимир Рюрикович подговорил [Мстислава], чтобы, помимо своего удела, добывал себе Новогрудок, Брест, Мельник, Дрогичин, Гродно и другие отчичьи (ojczystych) русские замки у Скирмунта, князя Литовского и Русского Новогрудского. И когда [он] собрался с войском против Скирмунта Мингайловича, князя Новогрудского и Повилийской Литвы, тогда Скирмунт, усомнившись в своих силах, послал к Живибунду Дорспрунговичу, великому князю Жмудскому и Завилийской Литвы, прося его о немедленной помощи во внезапной войне. И Живибунд сразу же послал ему на помощь своего сына Куковойта со всеми силами Жмудскими и Литовскими.

Битва Скирмунта с князем Луцким. Потом Скирмунт, соединив свои силы с Куковойтом Живибундовичем, двинулся против Мстислава Романовича, который с волынчанами, пинчанами, киевлянами и [воинами из] новогрудского княжества уже разорял пригородки около Бреста. А когда оба войска сошлись на этой стороне реки Ясельды (Jasialdy) 179, князь Мстислав сразу и оплошал (zfankowal), пинчане разбежались, киевская помощь тоже, волынцы за ними.

Мстислав Романович и русаки поражены литовцами. И на поле боя, по лесам и широким полям множество их полегло убитыми, так что сам князь Мстислав Романович, потеряв все свое войско, c малой дружиной еле убежал в Луцкий замок. И заголосила Русь (как свидетельствуют летописцы) с великим плачем, что так много их войска было жестоко побито от безверной литвы.

Пинск и Туров взяты литовцами. А Скирмунт, завершая победу, взял сдавшиеся [ему] Туров и Пинск, княжества Мстислава. И так как тот не [хотел] остаться при своем, а возжелал чужого, то и свое потерял. А было это в году от Христа 1220 180. И тут, милый читатель, ты уже имеешь доказательно нами определенные хронологию, время и причины войн и княжеские родословные, [прежде] затемненные летописцами.

Живибунд Дорспрунгович умер. После этой славной победы Скирмунт, почтив Куковойта различными дарами, с огромной благодарностью отправил его к его отцу. Но Куковойт, с великой славой вернувшись в Жмудь, застал отца Живибунда Дорспрунговича тяжело больным, ибо был он в летах весьма преклонных, так что потом скоро умер в очень глубокой и седой старости. И его жена Поята, дочь Кернуса, с которой [он] взял в приданое (za wiano) княжество Литовское и Керновскую столицу, незадолго до этого тоже умерла.

Идол Поята. И сын Куковойт из родственной (wrodzonej) любви поставил ей для вечной памяти по языческому обычаю идола (balwan) над озером Жосла. Этого идола простые люди почитали как богиню, а когда идол сгнил, на его месте выросли липы, которые литовцы и жмудины тоже почитали священными (za bogi chwalili), распевая простые песни о Пояте вплоть до времен Ягелловых.

И знай, милый читатель, что о той Пояте один Летописец допустил ошибку, полагая, что та Поята была дочерью Куковойта, а она была матерью. И якобы та Поята после смерти своего отца Куковойта поставила ему идола на одной горе над Святой (Swieta) рекой, но ошибался, ибо тот столп (slup) над той рекой она учинила для [своего] отца Кернуса, с чем согласны все остальные Летописцы. Ни одному подобному [автору нельзя] верить, потому что в нескольких местах [он] явно уклонился (zfankowal) от истины, да и меня (что следует признать) ввел [в заблуждение] при издании «Гонца добродетели» 181.

Так же было и in eo libro, quem latine sub titulo Discriptionis Sarmatiae Europeae, de vitis Regum Polonorum, ipsiusque Poloniae, Prussiae, Magni Ducatus Lituaniae, Russiae, Livoniae, Moschoviaeque ac Tartaricarum in hordas divisarum Regionum descriptione, moribus, gentium deductione, Principum gestis etc. anno 1573 exaravi, dum adhuc adolescens in Witebsca cuidam Italo cohortis pedestris praefecto familiariter adhae rerem, ac marte interdum respirante obscoena perosus ocia, ingenios musis operam nauvarem. (в той книге, которую под латинским названием Описание Европейской Сарматии с описанием жизни польских королей, а также описание районов Польши, Пруссии, Великого княжества Литовского, Руси, Ливонии, Московии и Татарской Орды, описание обычаев, переселений народов, деяний правителей, и прочее я написал в 1573 году, будучи еще молодым человеком и [служа под началом] знакомого итальянского командира пехотного полка в Витебске, занимаясь этим в свободное время 182, почитая безделье недостойным и полагаясь на помощь муз).

Однако Божьей милостью это теперь поправлено, когда в различных местах [я] достал с дюжину других Летописцев. К тому же in evoluendis multoties que enucleandis variis Historicis assiduo duroque superato labore optatam historiae Lituanicae con tigi metam. Omnia etenim conando et lente festinando docilis solertia vincit (в случае неуспеха труд по истории Литвы много раз перерабатывается, а различные исторические факты уточняются,чтобы достичь желаемой цели. Все это приводит к тому, что мастерство и скорость подачи материала постепенно увеличиваются).

А если кому-то иногда покажется, что упомянутая книга о Европейской Сарматии, которую я писал в Витебске (о чем ясновельможный пан Станислав Пац, воевода витебский 183, и все тамошнее рыцарство хорошо осведомлены), мне не удалась, то пусть знает о том, что эта моя работа abortivum in immatura edenda prole passa est. Illius etenim nostri laboris cujus testem Deum opt: max: contra conscientiam meam appello, fructu, per quendam Italum, et eundem peditum in Witebska praefectum, frustratus sum, qui quamus ipse ne primis quidem musarum fontibus labra admouerit, et prorsus literarum expers fuerit praefati libri exemplar, ut populari satiaretur aura, sub nomine suo quibusdam verbi et sententiis (ut ipsius inventio inde appareret) facile immutatis, imprimendum dedit. Et sic nos non nobis. (в отношении публикации перенесла преждевременные роды. Тому, что этот труд, который я называю плодом, мой, свидетель Бог, а более всего моя совесть. Итальянский командир пехоты в Витебске, который не первый повторно припадал к источнику вдохновения, очень разочаровал меня тем, что задумал попросту переписать вышеупомянутую книгу, даже не имея полной ее копии, чтобы выпустить в свет под своим собственным именем. Некоторые слова и предложения (свидетельствующие о том, откуда они взяты), можно было слегка изменить, печатникам за это заплатили. Вот так наше не нам [досталось]).

Не для себя волы тяжелый плуг таскают,

Не для себя мед пчелы собирают,

И пташки не себе птенцов в гнезде выводят,

И овцы не в своей лохматой шерсти ходят,

Не яблоне плоды вкуснейшие достались;

Вот так и люди, что за труд тяжелый взялись.

Пока мы тут писали и трудились,

Другие нашей славой похвалились.

В павлиньи перья раз ворона нарядилась,

Решила: сорван куш, и сразу возгордилась.

Но ясно, что успех так просто не дается:

Павлин расправил хвост, ворона в угол жмется.

Лишь мастер сам свой труд представит вам достойно,

Халтурщик [partacz] в уголке пусть посидит спокойно.

Multa tulit puer sudavit et alsit, Abstinuit Venere et Bacho, Qui Pifia cantat. (Ребенка берегут от многого: от жары и от холода, от Венеры и Вакха, о которых поет Пифия). Только у Юпитера, как у бога, вышло, что стоило один лишь раз ударить по голове, как сразу у него из мозга выскочила вдруг дочка, панна Минерва, богиня наук 184. Но мы не Юпитеры, нас надо не раз по лбу стукнуть, если кто-то хочет что-то сделать с мозгами. Я, однако, Господь Бог [свидетель], не сомневаюсь, что впредь author fruetur debito, et plusquam iuste promerito honore, когда tempus veritatis parens eam ipsam veritatem e tenebris in lucem iducem (автор будет наслаждаться должным почтением и заслуженной им честью не только когда время породит правду и истина выйдет на свет). А того, который приписал себе все то, над чем не работал, да и мозги (ingenium) его для этого не годятся, если спросить, как он понимает то или иное, confundetur, et six suo iudico so rex peribit, etc. (ему будет стыдно, ведь судить его будут шесть представителей короля 185, и так далее). Но приступим теперь к [нашему] рассказу.

Далее тот же летописец той Пояте Кернусовне приписывает (kladzie) в мужья некого Кирусса или Гедруса, князя Дзялтувского (Dziewaltowskiego), но другие летописцы, хоть бы я и тысячу их согласовывал (concordowal), не упоминают никакого другого Гедруса, кроме одного лишь сына Романа или Ромунта герба Китаврас, от которого пошел род князей Гедройцких. А его братьями были Наримунт, Довмонт, Тройден, Гольша, как о том будет ниже.

Глава четырнадцатая

О Куковойте Живибундовиче, князе Жмудском и Литовском

Куковойт или Куковойц, сын Живибунда из герба Китавраса, после смерти родителей, отца Живибунда и матери Пояты Кернусовны, как [их] наследник завладел жмудским престолом в Юрборке и в Коносове или Ковно и литовским [престолом] в Кернове. Немцам, которые в то время прибыли в Лифляндию и основали новый рыцарский орден для [распространения] христианской веры, [он] мужественно противился, когда те совершали набеги на Курляндию и Жмудь, как на земли язычников. Утенус или Втинуер (Vtinuerus). Еще при жизни он назначил [будущим] правителем сына Утенуса или Уциануса (Ucianussa), которого Петр из Дусбурга, стародавний прусский историк, пишет Втинуером, королем Литвы (Vtinuerum Regem Lituaniae) 186.

Глава пятнадцатая

О поражении Балаклая, царя Заволжского, [понесенном им] от Скирмунта в году 1221

Султан Балаклай, царь Заволжской Орды, которая между прочими татарами в то время была сильнейшей, благодаря внутренним несогласиям подчинив себе русских князей, над которыми ныне монарх великий князь Московский, распространил свою власть от Каспийского или Персидского моря, которое Москва зовет Хвалынским морем, вплоть до Черного Турецкого моря, где река Днепр впадает in Pontus Euxinium (в Понт Эвскинский), и где заложил также замок от своего имени, который и ныне зовется Балаклай 187. Кто бывал в диких полях в низовьях [Днепра], тому должно быть хорошо известно, что там еще стоят городища Балаклай, Чапчаклай, Ослам 188 и прочее. А из князей литовских сначала Эрдзивил, а потом за ним Мингайло, Скирмунт и Гинвил завладели многими русскими княжествами и на них пановали, а дани Заволжской Орде не давали, как и иные русские князья. И Балаклай отправил своих послов к Скирмунту Мингайловичу, князю Новогрудскому, Туровскому, Пинскому и Мозырскому, наследнику Повилийской Литвы, напоминая ему об обязанности давать дани и поклоны (dani y holdu). А вместе с послами сразу же прислал к нему сборщиков и ревизоров (rewizory), которые сами брали бы дань с каждой головы и [чтобы эти] сборщики, будто псы, постоянно жили бы при Скирмунте, присматривая за его поступками. Нынешний турецкий царь (cesarz), как я и сам видел, сохраняет этот обычай в отношении своих данников.

Скирмунт же, ценя свою свободу, не хотел этому подчиниться и решил на насилие отвечать насилием, а на силу силой. Поэтому сразу же разослал письма по своим русским и литовским панствам, чтобы были готовы [воевать] против жестоких татарских наездов. И когда сосчитал русские и литовские войска не приблизительно, а как следует, убедился, что все в порядке, и понял, что сможет дать отпор Балаклаю.

Жестокость Скирмунта [по отношению] к татарским послам. А потом пригласил к себе татарских послов и всем им и слугам их рты или губы (geby albo wargi), носы и уши приказал пообрезать и, таким образом разукрашенных (tak przystrojonich), отослал их к царю Балаклаю с отповедью, что такая же дань, которая причитается с Руси, ждет и тебя самого.

Царь Балаклай Русь воюет. А султан (soltan) Балаклай, страшно возмущенный отповедью и оскорблениями своего, как он считал, данника, собравшись потом с великой силой, со всеми ордами татарскими, летом двинулся в русскую землю, где саблей и огнем великие беды учинил.

Знаменитая литовская битва с татарами у Койданова либо Кейданова. Скирмунт, князь Новогрудский и Литовский, построив русские и литовские войска, которые имел наготове, встретил Балаклая на своей границе у Койданова 189. И там, когда обе стороны сошлись в храброй и упорной [битве], татары оплошали и, смешав свой боевой строй, начали разбегаться, а потом и сам царь со множеством мурз и уланов 190 был убит на поле боя. Царь Балаклай убит 191. А без вождя и остаток орды русские и литовцы потом легко погромили, побили и наголову поразили, а пленников, добычу и весь полон отобрали, [получив] великую и обильную прибыль.

Литовский князь Скирмунт завладел Северской землей. Отдохнув после победы на поле боя, Скирмунт, имея готовое войско, потом сразу же двинулся в русскую Северскую землю за Днепр, и на этой стороне сначала взял сдавшийся ему Мозырь, а потом в первую очередь завладел стольными замками и городами Стародубом, Черниговым и Карачовым с волостями русских Северских княжеств. И эти владения еще при жизни разделил между тремя своими сыновьями: старшему Любарту дал Карачовское и Черниговское княжества, Писсимунту [княжества] Туровское и Стародубское, а младшему Тройнату или Стройнату после своей смерти назначил удел в Новогрудке и на Подляшских замках, а также на Повилийской Литве.

Распространив свое литовское могущество на русские княжества, Скирмунт, переполненный годами и славой, умер потом в Новогрудке, а его сыновья Любарт, Писсимонт и Тройната после него спокойно властвовали в своих удельных княжествах.

Жмудский и литовский князь Утенус

В то же самое время умер Куковойт, сын Живибунда герба Китавраса, князь Жмудский и господин Повилийской Литвы. [Его] сын Утенус или Утинерус, как пишет Дусбург, устроил ему погребение по языческому обычаю над рекой Швентой (Swieta), на высокой горе недалеко от Дялтувы (Dziewaltowa) 192.

Идол Куковойта. И там в его честь поставил ему столп, который простой люд чествовал как бога, а когда идол (balwan) сгнил, на том месте выросла роща (gaj), в которой тому Куковойту также приносили жертвы вплоть до времен Ягелловых. И назвали рощу именем пана своего Куковойцис или Куковойтос, [и это название сохранилось] вплоть до нынешнего времени.

А Утенус или Утинерус, пануя в Литве и в Жмуди, часто ходил (wtarczki miewal) за Двинский рубеж на лифляндских немцев, которые на той стороне Двины, [напротив] жмудского берега, строили себе каменные крепости против язычников.

Потом за Вилией, над озером, [Утенус] заложил и построил замок с посадом, от своего имени [названный им] Уцяны или Утена (Uciane albo Utene), недалеко от нынешней Уцяны 193, мне сдается, что мили полторы 194, ибо я сам был на том холме, который явно свидетельствует о старом городище. Потом, совершив в обоих княжествах еще более дивные дела, умер, а своего маленького сына еще при жизни поручил опеке Рынгольта Альгимунтовича, новогрудского князя, который заранее стал писаться Великим князем Литовским, Новогрудским и Русским, как о том будет ниже.

Князья Скирмунтовичи:

Тройнята, князь Новогрудский, Подляшский и Повилийской Литвы, Любарт, [князь] Карачовский и Черниговский и Писсимунт, [князь] Туровский и Стародубский, с помощью других русских князей поразили султана Курдаса, царя Заволжского

Султан Курдас (Kurdas Soltan), царь Заволжский, мстя за своего отца, царя Балаклая, убитого литовскими и русскими князьями под Кайдановым, собрал все свои орды: Заволжскую, Ногайскую, Казанскую и Крымскую, и с большими силами двинулся на русские княжества, огнем и саблей творя великие беды. Видя это, Тройнята Скирмунтович, князь Новогрудский, Подляшский и Повилийской Литвы, сразу же послал гонцов к двум родным братьям: князьям Любарту Карачовскому и Черниговскому и Писсимунту Туровскому и Стародубскому. А также послал к Святославу, великому князю Киевскому, к Семену Михайловичу Друцкому и к Давыду Мстиславовичу Луцкому, предкам нынешних князей Острожских, прося их о помощи и призывая к полному согласию, которое в тот момент требовалось против столь наглого насилия свирепого и могучего царя Курдаса 195.

А сам Тройнята с братьями Любартом и Писсимонтом, собрав Новогрудское, Подляшское, Литовское, Стародубское, Черниговское и Туровское рыцарство, сразу же двинулся против татар к Мозырю.

Жестокая битва литовских и русских князей над рекой Окуневкой. А князья Святослав Киевский, Семен Михайлович Друцкий и Давыд Мстиславович Луцкий и Волынский тоже прибыли им на помощь собственными особами и со всеми своими войсками, в полной мере сознавая татарскую опасность. И когда все собрались вместе, тем охотнее двинулись к лагерю за Мозырем над рекой Окуневкой 196, где расположился сам царь. И там обе стороны сошлись в жестокой битве, длившейся с самого утра и до вечера, как свидетельствуют все Летописцы. И русские и литовцы храбро сражались за свободу, чтобы сбросить татарское ярмо; татары же, защищая добычу и полон, показали большую мощь и упорство, но в конце концов стали разбегаться, а русаки их, рассредоточенных и бегущих, тем смелее громили, били, секли, кололи, стреляли и топили в реках. И над рекой Окуневкой эти свирепые (srogie) войска Заволжских, Ногайских и Крымских татар счастливо поразили наголову так, что и сам царь Курдаскирей (Kurdaskierej) солтан едва убежал в орду с малой дружиной. А русаки и литва, отобрав [у татар] полоны и всю огромную добычу, с великой и славной победой отошли в свои страны 197.

Погибшие князья. Однако, как это случается в Марсовой школе, на поле от [рук] татар полегло много русских и литовских князей и бояр, доказавших свое превеликое мужество, в том числе из Карачовских и Черниговских князей — Любарт, из Туровских и Стародубских — Писсимонт, из Друцких — Семен Михайлович, из Луцких — Андрей, сын князя Давыда Мстиславовича, и немало иных паничей, в память которых [их] слава и Марс подсказали мне сочинить эту короткую эпитафию.

Надпись на могиле павших князей

Святые души тех, кто пал в бою,

Закрывши грудью родину свою,

Из мощных тел ушли, ведь плоть людская тленна,

Лишь память вечная светла и неизменна.

Вам больше не страшны завистливые сестры 198,

Чьи руки жизни нить прядут и рвут так просто.

Анхиз с Энеем 199 вас на пир ведут.

Средь Елисейских вы полей сидите

И свысока презрительно глядите

На то, как с нас татары дань берут 200.

После той победы, которую Тройнята Скирмунтович одержал над Заволжским царем Курдасом, он оставил в своей столице Новогрудке сына Альгимунта, а сам отъехал в Стародуб, Чернигов, Карачов и Туров, взяв себе те княжества Северской русской земли, которые перешли к нему по природному праву после родных братьев Любарта и Писсимонта, убитых татарами в вышеупомянутой битве. А вскоре после этого вернулся в Новогрудок и умер.

Расширение литовского государства при Альгимунте. А на его место вступил сын Альгимунт и правил в Новогрудке всей Русью и Литвой, начиная от Вилии и вплоть до Стародуба, Чернигова, Турова и Карачова, а также всем Подляшьем с прилегающими замками Брестом, Мельником, Дрогичиным и т. д. И держал (trzymal) державу в спокойствии, хотя и имел некоторые стычки из-за Подляшских и Брестских границ c Давыдом Мстиславовичем, князем Луцким и Бельским. Рынгольт. А потом вскоре поспешил с этого света за отцом Тройнятой, а на его место и на все русское панство по дружному волеизволению всех сословий вступил [его] сын Рынгольт.

В то же самое время умер князь Жмудский и Завилийской Литвы Утенус или Утинерус, которого Дусбург зовет литовским королем. Еще при жизни [Утенус] поручил опеке Рынгольта единственного сына Свинторога, который был еще в младенческом возрасте, а вместе с сыном поручил ему оборонять и княжества Жмудское, Литовское и Куршское.

Как появился титул Великого князя Литовского. А Рынгольт, как только вступил во владение Жмудской и Литовской землями как опекун, и к тому же имея несколько отчих русских княжеств, в том числе Новогрудское, Северское, Стародубское, Карачовское, Туровское, Черниговское и Подляшское, начал писаться Великим князем Литовским, Жмудским и Русским. До этого его предков этим титулом не называли и не могли называть, ибо эти государства всегда имели [своих собственных] отдельных правителей.

Глава шестнадцатая

Рынгольт Альгимунтович, первый великий князь Литовский, Жмудский и Русский, избранный и возведенный [на престол] в году 1219 от рождения Господа Христа, и как [он] наголову поразил русских князей над Неманом.

Рынгольт Альгимунтович 201, внук Тройняты, а пращур Эрдзивилов 202, который первым вышел из жмудских логовищ и умножил свои силы на Руси, после смерти отца Альгимунта был возведен в Новогрудке на княжение Русское, Подляшское и Северское. А как опекун Свинторога Утенусовича был избран великим князем Жмудским и Литовским в Кернове, в Куносове и в Юрборке и дружными голосами обоих народов утвержден их господином. И, впервые объединив Русские, Жмудские, Куршские, Литовские и Подляшские княжества (panstwa), отданные ему отцовским счастьем и правом, стал писаться Великим князем Литовским, Жмудским и Русским, чем превзошел всех других своих предков.

А так как люди завидуют всякой малости, кроме самой нищеты, этому его титулу и столь широкому панованию сразу же позавидовали русские князья, как те брандебургские маркграфы, предательски напавшие и убившие в Рогозьне князя Великой Польши Пшемыслава Второго, избранного польским монархом, завидуя [его] королевскому титулу 203, который тот было восстановил через двести и шестнадцать лет [после его] упразднения за убийство Болеславом Смелым святого Станислава. Святой Станислав убит в 1079 году, о чем Меховский кн. 2, гл. 20, стр. 49 и кн. 4, гл. 1, стр. 191. Пшемыслав же убит в 1295 году, [о чем] Кромер кн. 11 и т. д. Но Рынгольт русским князьям не дался, ибо русские князья на свою погибель проявили свою зависть к Литве все-таки не коварством, а явным боем. А было это так.

Русские князья советуются по поводу Литвы, как когда-то Ярополк по поводу поляков. Киевский монарх Святослав, который по обыкновению своих предков приписывал себе власть над всей Русью, как ныне [царь] Московский, видя, что языческие литовские князья распространили свою власть на русские княжества и отказались от дани, которую издавна были обязаны платить Киеву, стал советоваться с другими князьями, а особенно со Львом Владимирским и с Дмитрием Друцким, как бы им привести литовцев под прежнее ярмо, которое те было сбросили после опустошения русских княжеств татарским царем Батыем. И сговорились тогда все трое единодушно друг другу помогать и совместными усилиями воевать против Рынгольта Альгимунтовича, чтобы выгнать его из своих старинных вотчин Новогрудка, Стародуба, Карачова, Чернигова, Подляшья и Гродно, русских княжеств, которые всегда относились к Киевской монархии. И взяли также в помощь несколько тысяч татар от Курдаса, царя Заволжского, у которого были веские [причины злиться] на литовцев, так как Тройнята Скирмунтович когда-то наголову поразил его у реки Окуневки за Мозырем. И так все трое с татарской ордой и с большими русскими войсками двинулись во владения Новогрудского княжества, лежащие на Немане, захватывая и опустошая все, что им подворачивалось.

Битва Рынгольта с русскими князьями у Могильно. А Рынгольт, великий князь Литовский, Жмудский и Новогрудский, собравшись с литвой и жмудью, а также со своими русаками, хотя и не до конца полагался на них в этом деле, преградил [путь] русским князьям на Немане, у Могильно (Mohilnej) 204. И краткой речью призвав своих бояр к битве и надлежащим образом построив их, с громким криком ударил на русские и татарские войска, а те, уповая на свою численность, тем смелее оборонялись. И обе стороны вступили в жестокую и страшную битву, которая, как свидетельствуют все летописцы, длилась с утра и аж до самого вечера.

Литовская победа над Русью. И в конце концов помог Бог Рынгольту и счастье склонилось к литовцам, так что огромные русские и татарские войска они разогнали, разгромили, побили, потопили и наголову поразили. А князья Святослав Киевский, Димитр (Dimitr) Друцкий и Лев Владимирский, меняя коней, едва убежали в Луцк с малой дружиной. А Рынгольт со славной победой и с великой прибылью, набрав добычи в разгромленных обозах и в различных покинутых шатрах, воротился в Новогрудок. И так доброй войной обеспечил себе вечный мир в своих панствах, так что ему потом русские князья издалека били челом, после [своей] беды (po skodzie) став мудрее. А другие летописцы свидетельствуют, что упомянутые князья были убиты в бою и остались на поле.

Во времена правления этого Рынгольта немцы из Бремена, Любека и других городов и из поморских стран в 1220 году начали сперва наведываться в Лифляндию на кораблях, а с течением времени завладели всей Лифляндcкой или Латышской (Lotewska) землей и приневолили ее обитателей, народ грубый и лесной, как о том будет ниже. А потом через Двину стали наезжать на Литву и на Жмудь, а также и на Курляндию.

Братья Меченосцы или Ensiferi. Авигенус (Avigenus) убит литовцами. Как о том свидетельствует старинная лифляндская хроника, архиепископа Авигеруса (Avigerus) из Кельна (Kolna Agripiny) в 1225 году [направили] в Литву гетманом над немцами, которые назывались братьями ордена Меча Христова. Литовцы, соединившись со жмудинами, преградили немцам [путь], и в случившейся там жестокой битве язычниками литовцами был убит архиепископ Авигенус, гетман, которого лифляндские орденские рыцари (krzyzacy) вписали потом в свой календарь, как первого рыцаря веры христианской. Этот календарь был в церкви в Румборке и [благодаря помощи] славной памяти Яна Ходкевича, пана Виленского, списан в том же порядке и в соответствущем месте прилагается нами ниже 205.

Этот Рынгольт Альгимунтович имел с лифляндскими немцами великие и частые битвы за двинскую границу и за Курляндию, а потом, проведя остаток своих лет на княжении Литовским, Жмудском и Русском Новогрудском, умер, оставив после себя на тех панствах сына Миндауга, Миндова или Мендольфа, ибо разные хроники называют его по-разному, который потом был литовским королем, коронованным с папского благословения в 1251 году, как о том ниже написано по достоверным известиям 206. А другие летописцы не упоминают того Мендова, [а рассказ] об окончании правления Рынгольта, хромающий, как обычно, по части доказательств и достоверности (docytaniu), заканчивают так.

Собственные слова русских летописцев. Княжил-де Рынгольт много лет в Новогрудке и потом-де умер, а некоторые говорят, что после русской битвы якобы трех сынов наделал (urobil) (так запросто и пишет), да только неведомо, каковое дело из этих его сынов было 207.

Поэтому я, видя простоту и леность мысли этих старых писарей или дьяков, про этого выдающегося, хотя и языческого, князя, собственного сына Рынгольта, [писал] по известиям Меховского, Длугоша, Ваповского, Кромера, прусских и лифляндских хроник, а также из двух достоверных летописцев, которые каждый может найти в Гродно (Grodku), в [книго]хранилище (skarbie) славной памяти пана Александра Ходкевича 208, старосты Гродненского, а экземпляр [одного из них] есть еще и у меня. Однако здесь, милый читатель, по надлежащей причине я вынужден прервать порядок литовской истории (хотя история и дела литовские пойдут своим путем, но не согласно порядку князей, которые потом появятся в должной очередности) и благодаря этому перерыву установить лучший, яснейший, доказательнейший и более полный порядок дел в истории Литвы. А без этого все перемешалось бы, ибо тут уже начинаются Литовские, Жмудские и Русские войны с прусскими и лифляндскими орденскими рыцарями, от которых наиболее зависит наша последующая история. Итак, после Рынгольта Альгимунтовича, великого князя литовского, жмудского и русского, следует поместить старинную прусскую хронику, которую на простом латинском языке написал некий немецкий капеллан по имени Петр из Дусбурга, брат Тевтонского ордена в Пруссии, в году от господа Христа 1326, в правление Витеня и Гедимина, а посвятил ее Вернеру фон Орселну, великому магистру ордена братьев немецкого дома в Пруссии, который постоянно вел самые большие войны со Жмудью и с Литвой, как это ниже показано из Длугоша, Меховского и Кромера. Упомянутую Хронику Прусскую, писаную старинными и трудными для чтения литерами, славной памяти пан Ян Ходкевич обнаружил в церкви замка Румборк и сначала передал ее его милости пану войту Виленскому Августину Ро[тундусу], как крупному ученому и доктору глубочайших познаний (dochcipu), секретарю его милости короля 209. А тот просмотрел ее, а потом и мне дал попользоваться. Потом ее правдиво перевели на польский язык, и ты, милый читатель, [теперь] имеешь ее, приложенную нами [к нашей хронике]. И хотя сначала я собирался добавить и другие сведения о приходе крестоносцев в те страны, прусскую и лифляндскую, особенно из Длугоша, Меховского, Кромера, Бреденбаха, Тилемана 210 и прочее, которые Дусбург в те времена получить не мог, хотя с течением времени умножаются и познания, и разум людской, однако уже через несколько страниц начнется и сама история Дусбурга. И вот теперь, взяв апелляцию, от Рынгольта, великого князя Литовского, начинаем эту хронику c деяний его вышеупомянутого сына Мендога и как он был коронован королем Литовским, а от него уже простой генеалогией выводятся следующие князья Литовские и короли Польские. Будь здоров (Vale).

Комментарии

1. Николай Николаевич Дорогостайский (ок.1530-1597) герба Лелива — стольник литовский (1566), воевода полоцкий (1579), староста волковысский, шерешевский и лепельский, арендатор городниковский. Внук православного волынского шляхтича Алексея (Олехно) Монивида (XV век). Участник Ливонской войны, отличился под Полоцком и Невелем (1579-1580). В 1590 году основал под Ошмянами типографию, просуществовавшую до XIX века.

2. Ярополк, сын Владимира Мономаха, умер в Киеве 18 февраля 1139 (6647) года. Дата приводится нами по Ипатьевскому списку Киевской летописи. Ту же дату (18 февраля 1139 г.) называют Львовская и Густынская летописи. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1908. Стр. 210.

3. Смотри главу тринадцатую книги пятой.

4. По Ипатьевской летописи Всеволод Ольгович умер 1 августа 1146 (6654) года. Ту же дату приводит Густынская летопись, а Львовская — 30 июня. Татищев тоже пишет, что Всеволод умер 1 августа 1146 года, быв на великом княжении 6 лет и 7 месяцев. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений, том 2. М.,1995. Стр. 162. Датировка Стрыйковского (12 июля 1147 года) ошибочна и не только дает нам основания утверждать, что Ипатьевским списком он не пользовался, но и позволяет зацепиться за его собственный источник. Этот источник — Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. V. Krakow, 1868. Стр. 30.

5. Это сражение Изяслава с войсками Юрия Долгорукого произошло 23 августа 1149 года. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 112.

6. Сражение на Днепре происходило севернее Киева (в районе Вышгорода) в конце апреля — начале мая 1151 года. Свой ладейный флот Изяслав приказал оборудовать необычным образом: над гребцами были устроены вторые палубы и наращены борты. Таким образом, гребцов было вообще не видно, снаружи торчали только весла. На «втором этаже» находились абордажники и стрелки. Кроме того, ладьи имели по два руля: на носу и на корме, так что могли двигаться как вперед, так и назад, не разворачиваясь. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 59.

7. Битва на реке Серет (близ Теребовля) была «на Федоровой неделе, во вторник», т.е. 3 марта 1153 года. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 73.

8. Согласно Ипатьевской летописи, Изяслав Мстиславич умер «в ночь на Филиппов день», т.е. в ночь с 13 на 14 ноября 1154 года. Татищев называет 13 ноября, та же дата и у Стрыйковского (который, впрочем, ошибся на целых четыре года), однако в летописи сказано «в воскресенье», а это уже 14 ноября. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1908. Стр. 323.

9. Дедом Юрия Долгорукого был Всеволод Ярославич (киевский князь в 1077-1093 гг.), а прадедом — Ярослав Мудрый. Юрий был сыном Владимира Мономаха, тогда как его соперник и ровесник Изяслав Мстиславич — внуком Мономаха и племянником самого Долгорукого.

10. У Изяслава Мстиславича, действительно, было три сына (Мстислав, Ярослав и Ярополк) и две дочери, одна из которых, Евдокия, была замужем за польским князем Мешко Старым, а другая — за полоцким князем Рогволодом Борисовичем. Однако никакого Владимира Изяславича русские летописи не знают.

11. Юрий Долгорукий, действительно, умер в Киеве 15 мая, однако не 1164, а 1157 года. Есть предположение, что он был отравлен киевскими боярами. См.: Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий, М., 2006. Стр. 361.

12. Женой Мстислава Изяславича была Агнешка, дочь Болеслава Кривоустого и мать Романа Галицкого. Но захваченный вместе с ней сын был не Роман, а, вероятно, Всеволод, будущий князь Белзский. Сцена пленения Агнешки изображена на одной из миниатюр Радзивилловской летописи. См.: Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. М., 1991. Стр. 239.

13. Взятие Киева войсками Андрея Боголюбского произошло 12 марта 1169 года, после чего победители два дня грабили город. Согласно Ипатьевской летописи, Киев был взят 8 марта 6679 (1171) года, в среду. Однако 8 марта приходилось на среду только в 1172 году, а вот 12 марта 1169 года была как раз среда. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 100.

14. Исследователи полагают, что «сын сестры» Казимира, которому польский князь помогал занять галицкий стол, был Святослав, сын Мстислава Изяславича. И хотя Мстислав и вправду был женат на Агнешке, сестре Казимира, Святослав Мстиславич был ей не сыном, а пасынком, так как, судя по словам Стрыйковского, родился от наложницы Мстислава. Польский поход на Галич состоялся в 1182 году. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М., 1987, стр. 122, 225.

15. Выше уже говорилось, что это был не Мстислав, а, скорее всего, Святослав Мстиславич.

16. Примечание на полях: Cromer: Nunc vero aperte nostri fremere in principem, et queri se plane prodi hostibus. Но теперь они начали открыто возмущаться нашим князем и жаловались, что их попросту предали (Кромер).

17. Примечание Стрыйковского на полях: Это когда разбили Болеслава Кривоустого.

18. Примечание на полях: Cromer: Concuritur infestis armis. Они напали сообща (Кромер).

19. Смотри примечание 65 к книге одиннадцатой.

20. Примечание на полях: Cromerus. Praemebantur nostri in sinistro cornu a sagittarijs, nec satis iam servabant ordines. Находившиеся на левом фланге наши [воины] уже видели ряды [русских ]лучников (Кромер, стр.113)

21. Примечание на полях: Vincentius Cadlubcus. Casimirus magno vitae suae periculo suis succurit et inclinatum aciem vix restituit. Казимир с большим риском для собственной жизни [приходит] ему на помощь и едва выравнивает сместившийся строй (Винцентий Кадлубек).

22. Примечание Стрыйковского на полях: Справный (дельный) гетман очень важен. Лучше войско оленей, где вождь лев, чем львиное войско с гетманом оленем.

23. На полях написано: Cromer: Reprimuntur feroces Russi.

24. Примечание на полях: Cromer: Poloni cohortati sese nuluo in fugam Rutenos conicunt et mox commutata fortuna pedem referre incipiunt. Поляки вынуждают русских прекратить стрельбу, и те, как только отвернулась фортуна, начинают отступать .

25. Примечание на полях: Quo animadverso caeteri, qui ad huc nostrorum dextru cornu sustinebant, tergavertunt et ipsi. Остальные же, кто все еще [сражался] с нашими людьми на правом крыле, видя, что другие побеждены [и бегут], сами [поступили] так же.

26. Примечание на полях: Majorem longe in fugientibus quam in resistentibus stragem cedunt. Беглецов [пало] много больше, чем сражавшихся в бою.

27. В этом месте на полях помещено одно-единственное латинское слово Elisio (рай), однако совершенно непонятно, какое отношение оно имеет к самому тексту.

28. Смотри примечание 15.

29. Мартин Бельский включал в свою хронику целые куски неизданной рукописи Ваповского, но везде честно ссылался на их истинного автора. См.: Михайловская Л. Л. Судьба «Хроники» Бернарда Ваповского. В кн.: Беларускi археаграфiчны штогоднiк, вып. 4. Мiнск, 2003.

30. Польский поход на Галич был в 1182 году; годы жизни Винцентия Кадлубка: 1160-1223.

31. Описываемые здесь события происходили в 1173 году. Ярослав Изяславич был князем Киевским в 1173-1174 гг.; Святослав Всеволодович был князем Черниговским в 1164-1180 гг.

32. Точная дата смерти Ярослава Изяславича неизвестна, но в последний раз он упоминается в летописи еще до 1180 года. Святослав Всеволодович окончательно занял киевский стол (причем уже в шестой раз) в 1181 году. Это тот самый Святослав Киевский, который в «Слове о полку Игореве» произносит золотое слово, со слезами смешанное. См.: Энциклопедия «Слова о полку Игореве», том 4, Спб. 1995. Стр. 193-194.

33. На сей раз речь идет не о Владимире Волынском, а о сверном Владимире, князем которого после смерти брата Михаила Юрьевича стал Всеволод Большое Гнездо, сын Юрия Долгорукого и брат Андрея Боголюбского. Но произошло это не в 1184, а в 1176 году, и умер Михаил не 14, а 20 июня. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 131.

34. Решающая битва Всеволода с Мстиславом Ростиславичем (под Юрьевым), по летописным известиям, произошла 27 июня 1176 года, а Глеб Рязанский был разбит в начале 1177 года. Однако академик Рыбаков считал, что битву под Юрьевым, как и смерть Михаила Юрьевича, следует относить не к 1176, а к 1177 году. См.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. Стр. 558.

35. Смотри примечание 15.

36. Владимир Галицкий своей широкой известностью опере «Князь Игорь» обязан более, чем самому «Слову о полку Игореве». Но там он изображен несколько однобоко, а на самом деле это был незаурядный человек, в жизни которого было немало опасных приключений. Венгры держали его в шатре на вершине высокой башни. Владимир изрезал шатер на полосы, свил из них длинную веревку, спустился по ней с башни и бежал. Это было в 1188 году. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 138.

37. Иерусалим был сдан Саладину 2 октября 1187 года, а Владимир Ярославич утвердился в Галиче только в начале 1189 года.

38. «Великопольская хроника» описывает смерть Казимира так: Немного отпив из бокала, тотчас упал и скончался, неизвестно, то ли от болезни, то ли от отравления. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М., 1987, стр. 128.

39. Речь идет о битве на реке Орели, которую Бережков в результате сравнительного анализа относит к 1184 году. Ипатьевская летопись датирует это сражение 6691 (1183), Лаврентьевская — 6693 (1185) годом. См.: Бережков Н. Г. Хронология сравнительного летописания. М., 1963. Стр. 83.

40. Читатель, вероятно, уже догадался, что речь идет о том самом походе 1185 года, который и стал сюжетом «Слова о полку Игореве». Всеволод Святославич (Буй-Тур), как и его брат князь Игорь Святославич, принадлежал к роду черниговских Ольговичей, чем и объясняется ошибка в его отчестве, сделанная еще Длугошем. Все подробности о походе Игоря Стрыйковский взял у Длугоша, оттуда же позаимствована и ошибочная дата: 1195 год. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks.VI. Krakow, 1868. Стр. 135.

41. Киевский князь Святослав Всеволодович умер 27 июля 1194 года.

42. Не Мстиславич, а Ростиславич. Рюрик Ростиславич занимал киевский стол в 1194-1202 гг.

43. Имеются в виду князья из рода черниговских Ольговичей, о которых упоминалось выше в примечании 40. Разграбление Киева Рюриком в союзе с Ольговичами и с половцами Кончака произошло 2 января 1203 года. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 328.

44. Очередное княжение Рюрика в Киеве было в 1203-1204 гг.

45. Владимир Галицкий не был дядей Романа Волынского, однако сын Владимира был женат (1187) на дочери Романа. Но этим родственые связи Владимира и Романа и исчерпываются, если, конечно, не считать того, что оба князя были потомками Ярослава Мудрого. Сыновья Владимира Ярославича (впрочем, оба они считались незаконнорожденными), видимо, умерли раньше отца, так как все источники сходятся в том, что галицкий князь не оставил мужского потомства.

46. Ни один надежный источник не содержит даты захвата Романом Галича, но исследователи считают, что это произошло не ранее января 1199 года и не позднее апреля 1200 года. Роль в этом деле поляков Стрыйковский непомерно преувеличивает, опираясь на явно пристрастные известия Винцентия Кадлубка. См.: Горовенко А. Меч Романа Галицкого. Спб, 2011. Стр. 75.

47. Совместный поход на половцев Романа Мстиславича и Рюрика Ростиславича состоялся лютой зимой 1204-1205 годов. В походе участвовал и Ярослав Всеволодович, будущий отец Александра Невского, которому тогда было не более 15 лет. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 143.

48. По-литовски слово veza означает везти; vezimas — воз, повозка.

49. Фаларис — сицилийский тиран второй половины VI века до н.э. Прославился неимоверной жестокостью, в частности, приказывал поджаривать людей в медном быке. Об этом упоминает Диодор Сицилийский.

50. Дословный перевод звучит так: «Никто не может безопасно отведать меду, если сначала не истребит пчелиный рой».

51. Стрыйковский даже не пытается как-то объяснить причину, по которой Роман начал войну против Лешека, который, судя по тексту «Хроники», до сих пор был его другом и благодетелем. Мало того, они были двоюродными братьями: мать Романа, Агнешка, была родной сестрой Казимира, отца Лешека. Целые поколения российских и польских историков пытались ответить на этот вопрос, но к единому мнению исследователи до сих пор так и не не пришли. Длугош называет сразу две причины. Первая причина — ослабление позиций Казимировичей в их борьбе с Владиславом Лясконогим, в результате чего Лешек временно утратил верховную власть в Польше, оставаясь лишь князем Сандомирским, Люблинским, Мазовецким и Куявским. Вторая, на которую особо упирал Винцентий Кадлубек, состояла в территориальных претензиях Романа на польские земли, которые Лешек ему якобы обещал за помощь в междоусобном сражении при Мозгаве (1195). В этой битве Роман был ранен и покинул поле боя. Вследствие этого поляки сочли себя свободными от обязательств, однако в 1205 году Роман решил, что пришло время «взыскать должок». Примечательно, что Стрыйковский вообще не упоминает битву у Мозгавы, которой много внимания уделяли Кадлубек и Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks.VI. Krakow, 1868. Стр. 137-139, 163-168.

52. Противостояние католичества и православия, резко обострившееся при Стрыйковском из-за контрреформации и деятельности иезуитов, в начале XIII века еще вовсе не носило характера откровенной вражды. Попытка представить самого прозападного из тогдашних русских князей активным борцом с католической церковью — очевидный домысел. Однако дальнейший рассказ о владимирском епископе вполне может иметь историческую основу.

53. Имя последнего автора отсутствует в списке источников Стрыйковского, составленного им самим.

54. Стрыйковский трижды называет дату гибели Романа, и при этом два раза неверно. Здесь указано 13 июня, на полях 19 июля, и только в самом конце этой главы написано правильно: в день святых Гервазия и Протасия, т.е. 19 июня 1205 года.

55. Примечание на полях: Neque tamen credebat pugnandi copiam facturos polonos (Не верил, что им придется сражаться с поляками).

56. Лешек Белый родился в 1184 году, а Конрад Мазовецкий — в 1187 году. Оба они, несмотря на молодость, по польским законам давно уже были правомочными наследниками, но вполне самостоятельными правителями их стали считать только после битвы у Завихоста.

57. Примечание Стрыйковского на полях: Это подтверждает, что никакого готового плана у них не было.

58. Примечание на полях: Neque recte explicare ordines poterat (Не могли должным образом построиться).

59. Примечание на полях: Romanus inter primas acies versabatur boni ac strenui Ducis fungens officio (Роман действовал как энергичный вождь и сражался в первых рядах).

60. Длугош пишет, что польским гетманом был Кристин, воспитатель Конрада Мазовецкого, гордость мазовшан и гроза пруссов. Примечание Стрыйковского на полях: Cristinus comes gente Gozdovius Palatinus Plocensis, cuis Lilium insigne est vir acer et rei militaris peritus. (Наставник Кристин рода Гоздава, герба Лилии, палатин Плоцкий, проницательный муж и умелый воин). Очень помог полякам как умелый гетман. А от того герба и я по бабке имею герб Лилия, называемый Гоздовичи (Gozdovice). См. Щавелева Н. И. О княжеских воспитателях в древней Польше. В кн.: Древнейшие государства на территории СССР, 1985. М.,1986. Стр. 128-129.

61. Примечание на полях: Fervente aliquandiu pugna etc. conspicati id nostri globo facto impetum faciunt (Жаркая битва и прочее. Отметим, что именно сплоченный кулак сделал нашу атаку).

62. Примечание на полях: Кромер и Меховский (стр. 110): ac faeta equa sibi administrata Wistulam tranavit (и поблагодарил за работу кобылу, на которой переплыл Вислу).

63. Примечание на полях: Меховский: Romanus Dux miles gregarius estimatus occisus (Князя Романа сочли простым солдатом).

64. Примечание на полях: Князь Роман убит среди прочих в толпе убегающих 19 июля 1205 года. Здесь описка: вместо 19 июня написано 19 июля.

65. Большинство историков сходятся в том, что битва под Завихостом вовсе не была таким уж грандиозным сражением, как его описывают Стрыйковский и другие польские хронисты. Роман Мстиславич с небольшой дружиной далеко отъехал от главных сил и подвергся внезапному нападению численно превосходящего польского отряда. В произошедшей стычке князь храбро отбивался, но был убит, а русские полки, узнав о гибели предводителя, частично отступили, а частично просто разбежались. Описанное Стрыйковским позорное бегство самого Романа не подтверждает даже явно враждебная к нему «Великопольская хроника», сообщающая, что князь погиб в бою от удара мечом. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М.,1987, стр. 145.

66. Примечание Стрыйковского на полях: У русских любовь к своим господам [остается] и после смерти.

67. Примечание на полях: Miechovius et Cromerus: mille marcis argenti redemptus Vladimiriam ductus est tumutulandus. (Меховский и Кромер: уплатив тысячу марок серебра, привезли во Владимир и похоронили).

68. Примечание Стрыйковского на полях: Временами сны важны, в чем я и сам убедился.

69. Дни почитания раннехристианских мучеников Гервазия и Протасия в католической (19 июня) и православной (14 октября) традициях установлены разные. Это и послужило причиной грубой ошибки Татищева, датировавшего гибель Романа 13 октября 1205 года. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений, том III. М.,1995. Стр. 174.

70. Во времена Стрыйковского рядового наемной пехоты в Польше и Литве полупрезрительно называли драбом, но для эпохи Романа Галицкого это, конечно, анахронизм. См.: Енциклопедiя iсторii Украiни, том 2. Киiв, 2004. Стр. 458.

71. Длугош, у которого наш автор позаимствовал это известие, ошибался: Романа похоронили не во Владимире, а в Галиче, рядом с Ярославом Осмомыслом и Владимиром Галицким. См.: ПСРЛ, т. 1, вып. 2. Л., 1928. Стр. 294.

72. Становиться кошем в данном случае означает разбивать лагерь.

73. Это не польские, а литовские слова. Точный перевод этих фраз затруднителен, но общий смысл примерно такой: наша берет, смелей и т. п.

74. В этом четверостишии перевод виршей Стрыйковского дословный: не потребовалось ни изменять, ни переставлять ни единого слова.

75. Этот текст является почти дословным переводом предшествующего латинского отрывка из сочинения Меховского.

76. В лето 6711 (1203). В то же лето победили Ольговичи Литву: избили их 7 сот и 1000. Это известие встречается во многих русских летописях и везде оно предшествует не только сообщению о гибели Романа (1205), но и рассказу о взятии крестоносцами Константинополя (1204). См.: Новгородская первая летопись старшего и млашего изводов. М.-Л., 1950. Стр. 45.

77. С критическим и даже пренебрежительным отношением Стрыйковского к Меховскому мы не раз столкнемся и в дальнейшем, тем не менее именно на Меховского наш автор ссылается едва ли не чаще, чем на кого-либо другого.

78. Простой расчет показывает, что имеются в виду 1577-1578 годы. Значит, именно в эти годы Стрыйковский и писал шестую книгу своей хроники.

79. Случайная ошибка нашего автора, но, скорее, опечатка. В соответствии с предшествующим текстом должно быть 536, а не 576 лет.

72. Становиться кошем в данном случае означает разбивать лагерь.

73. Это не польские, а литовские слова. Точный перевод этих фраз затруднителен, но общий смысл примерно такой: наша берет, смелей и т.п.

74. В этом четверостишии перевод виршей Стрыйковского дословный: не потребовалось ни изменять, ни переставлять ни единого слова.

75. Этот текст является почти дословным переводом предшествующего латинского отрывка из сочинения Меховского.

76. В лето 6711 (1203). В то же лето победили Ольговичи Литву: избили их 7 сот и 1000. Это известие встречается во многих русских летописях и везде оно предшествует не только сообщению о гибели Романа (1205), но и рассказу о взятии крестоносцами Константинополя (1204). См.: Новгородская первая летопись старшего и млашего изводов. М.-Л.,1950. Стр. 45.

77. С критическим и даже пренебрежительным отношением Стрыйковского к Меховскому мы не раз столкнемся и в дальнейшем, тем не менее именно на Меховского наш автор ссылается едва ли не чаще, чем на кого-либо другого.

78. Простой расчет показывает, что имеются в виду 1577-1578 годы. Значит, именно в эти годы Стрыйковский и писал шестую книгу своей хроники.

79. Случайная ошибка нашего автора, но, скорее, опечатка. В соответствии с предшествующим текстом должно быть 536, а не 576 лет.

80. Примечание на полях: Zonaras annalium Graec. Tomo 3; Liutprandas de rebus per Europam gestis, lib.5, cap.6; Procopius de bello Gotico vel Getico etc.; Volateranus libro 7 Geographiae etc.

81. Марк Антоний Сабелликус (1436-1506) — итальянский историк, автор «Истории Венеции». Его настоящая фамилия была Coccius.

82. Имеется в виду битва под Адрианополем (14 апреля 1205 г.), в которой болгарский царь Калоян наголову разгромил войско греко-латинского императора Балдуина. Император попал в плен, где и умер либо был казнен. См.: Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М.,1993. Стр. 91.

83. Примечание Стрыйковского на полях: Пера или Галата. Пера — сначала пригород, потом район Константинополя, расположенный на северном берегу залива Золотой Рог. Самой южной частью Перы была Галата, основанная и заселенная генуэзцами. Однако Перу омывают не воды Мраморного моря, а воды Босфора.

84. Пропонтида — древнегреческое название Мраморного моря. Но не исключено, что и Босфор греки тоже относили к Пропонтиде.

85. Примечание на полях: Volateranus, lib.7 etc. (Волатеран, книга 7 и далее).

86. Среди авторов, перечисленных здесь Стрыйковским, хорошо известны Павел Орозий (385-420), Лиутпранд Кремонский (922-972) и Пьетро Аретино (1492-1556). Менее известны Бурхард из Урсберга (1177-1226) или Успенгерсис, Пьетро Паоло Верджерио (1370-1444) или Равенна, Флавио Бьондо (1392-1463) или Блондиус, Иоганн Науклер (1425-1510) и Рафаэль Маффеи (1451-1522) или Волатеран. Неясно, кто скрывается под именем Гвидо. Возможно, речь идет о Гвидо Пизанском, кардинале XII века, состоявшем в переписке с Бернаром Клервосским. Но более известен Гвидо Аретино (990-1050), которого считают изобретателем нотной грамоты. Примечательно, что Успергенсиса, Науклера, Равенну, Гвидо и Пьетро Аретино Стрыйковский даже не включил в составленный им список использованной литературы, в котором фигурирует не Пьетро, а Леонардо Аретино (1370-1444).

87. Примечание на полях: Об этом читай Кранция.

88. Примечание на полях: Omnium rerum vicissitudo et concordia parvae res crescunt, discordia maximae dilabuntur. (Все меняется: малое при согласии растет, большое при несогласии распадается).

89. Примечание на полях: Кернов от Кернуса.

90. Примечание Стрыйковского на полях: Старинные литовские и жмудские богослужения. Знич (Znicz, Жнич) — священный вечный огонь. Это слово в литовский, белорусский и польский фольклор впервые ввел именно Стрыйковский. Но он всего лишь неверно истолковал литовское слово zynis, которое обозначало жреца, а не возжигаемый им священный огонь. См.: Теобальд. Литовско-языческие очерки. Вильна,1890. Стр.157-164.

91. Живибунд, а правильнее Живинбуд (Zivinbudas) — лицо историческое. С литовского это имя иногда переводят как «пробудившийся к жизни». Волынский летописец упоминает его в списке литовских князей, в 1219 году заключивших мир с волынскими князьями. В числе этих князей был и Миндовг, но Живинбуд в списке значится первым. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1843. Стр. 161.

92. Примечание на полях: Герб Китаврас (Kitaurus). Китаврас или Китоврас — мифическое существо древнерусских апокрифов, соответствующее древнегреческому кентавру, от которого произошло и само слово. В Польше герб Китоврас или Гиппоцентавр имели многие шляхетские фамилии. Древнейшее изображение этого герба есть на приложенных к грамоте Мелнского мира (1422) печатях Семена и Михаила Гольшанских. Этот же герб или его варианты имели Гедройцы, Кульвецы, Свирские и многие другие.

93. Примечание Стрыйковского на полях: Гора Жосла (Zosla) и озеро были недалеко от реки Швенты (Swietej). Озеро Жосли (Zasliai) находится между Каунасом и Вильнюсом, к востоку от города Кайшядорис.

94. Смотри примечание 29 к книге восьмой.

95. В Ипатьевской летописи под 6723 (1215) годом читаем: Ляхом же не престающимъ пакостящимъ, и приведе на ня литву: и воеваша ляхы, и много убиства створиша въ нихъ. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 162.

96. Примечание на полях: Кромер, книга 11.

97. Здесь Стрыйковский не без иронии пишет на полях: Золотой век в Литве.

98. Смотри главу первую книги шестой.

99. Любопытно, что обзывая литовских языческих богов «злыми пугалами», Стрыйковский использует не польские, а литовские слова, причем с отличиями от современного написания. Piktas — злой, Guda — пугало, Dievas — бог.

100. Церера (греческая Деметра) — богиня древних римлян, покровительница плодородия и урожая. В жертву ей приносились плоды, медовые соты и свиньи. Примечание Стрыйковского на полях: Литовцы издавна кормили [своих богов].

101. Рожь по-литовски rugys, а не Rugosz, к тому же неясно, почему слово написано с большой буквы.

102. Дмитрий Иванович Вишневецкий (1517-1563) герба Корибут был в Великом княжестве Литовском старостой Черкасским и Каневским (1551), а в 1558-1561 годах состоял на службе у Ивана Грозного. Около 1555 года построил крепость на острове Малая Хортица, что некоторые исследователи и считают началом истории Запорожской Сечи. Совершил много походов против турок и татар. Казнен в Стамбуле по приказу султана Сулеймана I Великолепного. Дмитрий не был прямым предком Иеремии Вишневецкого, однако принадлежал к тому же роду.

103. Речь идет о суздальско-новгородской войне, завершившейся знаменитой Липицкой битвой (1216). Поскольку об этой битве упоминают все русские летописи, ошибка Стрыйковского на целых десять лет выглядела бы непонятной, если бы он пользовался самими летописями. Но наш автор опирался на Длугоша, у которого позаимствовал и неверный год, и неверное число. На самом деле битва при Липице была 21 апреля 1216 года. См.: ПСРЛ, том 25. М.-Л.,1949. Стр. 113.

104. Константин и Мстислав — дети Давыда Ростиславича Смоленского (1140-1197). Ростислав, их брат, русским летописцам не знаком, зато им известна их сестра Ростислава, жена Василька Брячиславича, князя витебского.

105. Это известие о походе Владимира Рюриковича на Литву в русских летописях отсутствует и встречается только у Длугоша, который датирует его 1207 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 173.

106. 20 июля 1217 г. рязанский князь Глеб Владимирович и его брат Константин организовали (в Исадах) убийство своего родного брата Изяслава и пятерых двоюродных братьев вместе с их боярами. См.: ПСРЛ, том 25. М.-Л.,1949. Стр. 115.

107. Януш (Иван) Константинович Острожский (1554-1620) — последний из княжеского рода Острожских, старший сын киевского воеводы Константина Константиновича Острожского и Софии Тарновской. К моменту посвящения ему этой главы «Хроники» был еще сравнительно молодым человеком, даже не был женат (1582), не был пока ни воеводой волынским (1585), ни каштеляном краковским (1593). Впоследствии он стал единственным Острожским, принявшим католичество (все прочие князья этого рода были православными), но православных в своих владениях не притеснял. По завещанию Януша Острожского в Польше учредили командорство Мальтийского ордена. Герб Острожских представлял из себя сочетание двух более древних гербов: Лелива и Огоньчик. Герб Лелива принадлежал графам Тарновским.

108. Примечание на полях: Cromerus: et cum a Polonico nomine etc. abhorerent (Кромер: имя поляков и все польское [вызывало у них] отвращение).

109. Коломан или Кальман (ок. 1208-1241) — сын венгерского короля Андрея II (Андраш или Эндре), в 1213-1221 годах. формально считался князем Галицким, а по венгерским источникам — галицким королем. В течение всего этого времени он был еще ребенком (несмотря на ранний брак), а правили наставники и советники, приставленные к сыну венгерским королем. Коломан умер в 1241 году от ран, полученных в битве с монголами на реке Шайо.

110. Примечание на полях: Ab episcopis quos in suo commitatu habebat (От епископов, которых он имел в своей свите).

111. Длугош, который историю краковских епископов знал лучше, чем кто-либо другой, пишет, что Кадлубек ездил в Галич на коронацию Коломана, однако не пишет, что корону на голову Коломана возложил именно краковский епископ. Щавелева считает, что коронация Коломана происходила в самом начале 1215 года, а осуществлял ее епископ эстергомский, а не польские архиереи. Длугош эти события датирует 1208 годом, что не может не вызывать недоумения. Следует подчеркнуть, что борьба с венграми за Галич представляла из себя хронологически запутанную цепь событий, которую источники освещают крайне противоречиво. См.: Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша. М.,2004. Стр. 353 и 447.

112. Малолетняя Саломея (1211-1268) была на три года младше своего мальчика-жениха. Она была не сестрой, а дочерью Лешека Белого и Гремиславы, дочери Александра Белзского. Эту ошибку наш автор позаимствовал у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 175.

113. Стрыйковский имеет в виду так называемые гугенотские войны во Франции, которые во время написания «Хроники» были в самом разгаре.

114. Мстиславом Храбрым или Мстиславом Удалым (983-1036) в русской истории принято называть сына Владимира и Рогнеды, брата Ярослава Мудрого, князя тмутараканского, который в поединке сразил касожского князя Редедю. Новгородская первая летопись младшего извода Мстиславом Храбрым называет Мстислава Ростиславича (ум. 1180), отца нашего Мстислава. За самим Мстиславом Мстиславичем (1176-1228) закрепилось другое прозвище — Удатный, то есть Удачливый.

115. Мстислав приндлежал к роду смоленских Ростилавичей, представители которых ранее уже правили в Галиче (Ростислав Рюрикович в 1210 году), поэтому Стрыйковский и называет его галицким дедичем, т.е. наследником.

116. Примечание на полях: Об этом пространнее (szerzej) читай у Меховского и Кромера, книга 7.

117. Мстислав Удатный никогда не короновался и не претендовал на титул владыки всей Руси. Но к концу его жизни не только смоленские Ростиславичи, но и едва ли не все русские князья почитали его авторитетнейшим и первым среди равных.

118. Примечание на полях: Русские князья Ростислав Мстиславич, Владимир Рюрикович и Ростислав Давыдович [выступили] против венгров и поляков.

119. Эта любопытная и точная подробность требует пояснения. Во время этой битвы Мстислав Удатный спустился с конницей в заросший овраг и внезапно вылетел из него под самым носом у противника, произведя в его рядах страшный переполох. Взяв лучших 2 000 половцев и малую часть своих надежных, въехал в ров и, обшед в тыл поляком, немедля на них напустил. Этот же прием позднее повторил Даниил Галицкий в битве под Ярославом (1245). См.: Татищев В.Н. История Российская, том III, часть вторая. М.,1995. Стр. 211.

120. Смысл этой поговорки: предоставил решение на волю случая.

121. Примечание на полях: Ut non inuitus caderet (Он не желает падать).

122. Примечание на полях: Quin in allero cornu ad Ungaros victoria inclinabat (На другом крыле победа склонялась к венграм).

123. Примечание на полях: Ibi Msczislaus cum Polowiciis eos a tergo od ortus facile securos dissipavit et magna strage profligavit (Мстислав со своими половцами ударил им спину, разметал и легко победил с большим кровопролитием).

124. Тарч — вогнутый щит различной формы, использовавшийся в европейских армиях с XIII по XVI век.

125. Венгерский воевода Фильний хорошо изестен и русским летописцам, которые называют его «Филя прегордый». Аттила же — не только грозный предводитель гуннов, но и личное имя, довольно распространенное в Венгрии. Это второе имя Фильния Стрыйковский позаимствовал у Длугоша, причем в более ранних источниках оно не встречается. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 176.

126. Речь идет о французском короле Генрихе III, который в 1574 году всего четыре месяца был королем Польши, а после занятия французского трона сохранил за собой и титул польского короля — даже после того, как в 1576 году поляки избрали своим королем Стефана Батория, ведь Стрыйковский пишет это в 1578 году.

127. Описка или опечатка. Разумеется, должно быть Даниил Романович.

128. 7 апреля 1235 года князь Изяслав в союзе с половцами разбил у Торческа киевского князя Владимира Рюриковича и его союзника Даниила Галицкого. После этого Изяслав стал князем Киевским, а Галич достался его союзнику Михаилу Черниговскому (а не Звенигородскому). См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 174. Этого Изяслава одни исследователи считают князем Новгород-Северским, сыном Владимира Игоревича и Кончаковны, другие — сыном смоленского князя Мстислава Романовича Старого, третьи — сыном Мстислава Удатного. Стрыйковский пишет, что его владения были «ближайшими» к Галичу, а это указывает на первый вариант, так как Изяслав Владимирович сначала был князем Теребовльским.

129. Примечание на полях: Святослав Мстиславич, Владимир, Ярослав, Константин и Юрий — русские князья, в бою захваченные поляками [в плен]. Святослав — сын Мстислава Старого, в описываемое время князь новгородский (1217-1218) и полоцкий (1222-1232).

130. Киев был взят татарами в конце 1240 года, во время формального киевского княжения Даниила Галицкого. Самого князя тогда в Киеве не было, обороной руководил воевода Дмитр, оставленный Даниилом в качестве наместника. Именно Дмитра Стрыйковский принял за князя киевского. Чуть позднее разоренный Киев перешел под власть соперника Даниила — Михаила Черниговского.

131. Поппо фон Остерна был прусским магистром в 1241-1247 годах. О его участии в битве при Легнице (9 апреля 1241 года) сообщает Длугош, но его свидетельство нельзя считать вполне надежным, так как орденскими источниками оно не подтверждается. Во всяком случае, в этом сражении Поппо не был ни убит, ни серьезно ранен. См.: Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. Стр. 210-227.

132. Горами Имаус географ Клавдий Птолемей (ок. 100 — ок. 170) называл Уральские горы.

133. Предвестником битвы при Калке русские летописи считали комету, которая наблюдалась в сентябре-октябре 1222 года. Это была комета Галлея.

134. Примечание на полях: Protolce urociszce (Урочище Протолче). Филологи истолковывают слово протолчь как «сжатое речное русло, быстрина». Нет сомнений, что здесь имелись в виду днепровские пороги. См.: ПСРЛ, том VII, СПб, 1856. Стр.130.

135. Из двух десятков русских князей, участвовавших в битве при Калке (31 мая 1223 г.) около дюжины погибли, в том числе великий князь киевский Мстислав Романович и черниговский князь Мстислав Святославич. В числе павших воинов тверская летопись называет и Александра Поповича, ставшего прототипом былинного Алеши Поповича. См.: ПСРЛ, том XV. М., 2004. Стр. 342.

136. В седьмой главе книги одиннадцатой Стрыйковский пишет, что в 1574 году, возвращаясь от турок, он проезжал через Мултению. Но Мултения находится в Румынии, как и город Бузэу на реке Бузэу, правом притоке Серета, и все это очень далеко от реки Калки.

137. По-видимому, и Херсонесом Таврическим, и Перекопом Стрыйковский именует Крым, хотя Херсонес и Перекоп находятся на противоположных концах Крымского полуострова.

138. Представление о происхождении татар от скифов — составная часть сарматизма, разбор которого не входит в нашу задачу. Дань этой моде отдал даже Блок в стихотворении «Скифы». Однако монголо-татары не могли происходить от скифов хотя бы потому, что антропологически скифы были европеоидами, а не монголоидами.

139. И в издании 1846 года, и в издании 1582 года напечатано polne, но нам кажется, что здесь допущена ошибка и должно быть dolne, так в этом месте Диодор определенно говорит именно о низменных странах, а вовсе не обо всех странах. См.: Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе, том I. СПб, 1890. Стр. 458.

140. В своей «Исторической библиотеке» Диодор Сицилийский рассказывает о происхождении скифов не в книге III, а в книге II, глава XLIII. См.: Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе, том I. СПб, 1890. Стр. 458-459.

141. «История» Геродота состоит из девяти книг, каждая из которых названа по имени одной из муз. Имя Мельпомены носит четвертая книга. См.: Геродот. История в девяти книгах. Л.,1972. Стр. 187-189.

142. Орозий, а за ним и Иордан, этого египетского царя называют Везосисом, а современные исследователи полагают, что Везосис — искаженное имя фараона Сесостриса, которого Манефон отождествлял с Рамсесом II. Однако между Рамсесом II (середина XIII в. до н.э.) и ассирийским царем Нином, мужем легендарной Семирамиды (конец IX века до н.э.), промежуток не полторы тысячи лет, а немногим более четырех веков.

143. Слово огульно здесь может иметь два различных значения: «недостаточно обоснованно» и «всех вместе». Неясно, какое из них имел в виду Стрыйковский, скорее, второе.

144. Несомненная описка. Здесь должно быть не ниже, а выше.

145. Мстислав Удатный умер в 1228 году.

146. Окончание правления Коломана в Галиче относят к 1221 году, когда его изгнал и пленил Мстислав Удатный. Вернувшись к отцу, Коломан с начала 1226 года был поставлен им править Славонией, Хорватией и Далмацией, и более в Галич не возвращался. Он умер в 1241 году. См.: Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита. М.,1997. Стр. 85, 115.

147. Ян Глебович (1544-1590) герба Лелива — каштелян минский (1571-1585) и трокский (1585), подскарбий литовский (1580-1586), воевода трокский (1586). Сын виленского воеводы Яна Глебовича и Анны Заславской, граф Священной Римской империи на Дубровно и Заславле. В 1563-1566 гг. находился в русском плену и, как знаток Библии, приглашался Иваном Грозным для богословских дискуссий.

148. Бой с литовцами у Усвята, во время которого погиб Давыд Мстиславич Торопецкий, брат Мстислава Удатного, состоялся в феврале 1226 года. Ошибочную дату (1216) Стрыйковский, как обычно, взял у Длугоша. См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.,1950. Стр. 64, 269.

149. Мстислав Давыдович был князем Смоленским в 1219-1230 гг., а в 1222 году он захватил и Полоцк. Но князем в Полоцке сел Святослав (1222-1232), сын Мстислава Романовича Старого, погибшего при Калке. Мстислав Давыдович не участвовал ни в битве при Калке (1223), ни в сражении под Усвятом (1226). Русские летописцы не сообщают о его битвах с литовцами, это известие есть только у Длугоша, причем наверняка с неверной датой (1216). См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 193.

150. Это известие тоже есть только у Длугоша. Зато о боях черниговских князей с литовцами зимой 1219-1220 годов сообщают и русские летописи. Отметим, что белорусский Каменец мог оказаться на пути из Чернигова в Литву, а вот Каменец-Подольский не мог. Однако белорусский Каменец был основан позднее, в 1276 году. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 198; ПСРЛ, том VII. СПб, 1856. Стр. 128.

151. Буквально «на голом месте». Очень ценное замечание, делающее честь искренности его автора. Хронологическая шкала, которую Стрыйковский попытался наложить на белорусско-литовские летописи, несмотря на отдельные точные совпадения, получилась перепутанной и мало соответствующей действительности, что, впрочем, было неизбежно.

152. Очень популярные рассказы о том, как литовские князья стали заселять опустошенные татарами русские территории сразу же после нашествия Батыя, не соответствуют историческим фактам. Литовские походы на Русь в сороковые-пятидесятые годы XIII века вовсе не носили характера территориальной экспансии, а были лишь грабительскими набегами. В саму же Литву татары впервые проникли только во время похода Бурундая (1258). Уже Татищев справедливо отмечал: «Батый же не токмо в Литве, но и у Смоленска не был». См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том III, стр. 268.

153. В оригинале dziedzic. Дедичем в Польше и Литве в старину называли законного наследника своих дедов, т.е. наследника по праву рождения.

154. Отчич примерно то же, что и дедич: законный наследник своих отцов, то есть прямой потомок.

155. Совершенно очевидно, что у Стрыйковского были личные счеты с какими-то потомками Монивида. Таковыми были Олехновичи, Дорогостайские, Заберезинские, а также, возможно, Вяжевичи и Глебовичи. Отметим, что Дорогостайским и Глебовичам он посвящал отдельные главы и даже целые книги своей «Хроники».

156. Своего рода рекламная вставка Стрыйковского, который много занимался генеалогией знатных родов Великого княжества Литовского.

157. Татарский хан Кайдан (Кадан), упоминаемый едва ли не всеми хронистами, в том числе и русскими летописцами — личность историческая. Кадан был внуком Чингисхана, шестым сыном Угедея и младшим братом Гуюка. Он участвовал в первом походе Батыя на Русь (1237-1238), воевал на Кавказе (1239), брал Киев и Галич (1240-1241), сражался в битве при Шайо. В апреле 1241 года корпус Кадана вышел к Адриатическому морю. Последний раз Кадан упоминается в 1260 году, когда он воевал уже в Китае. См.: Табулдин Г. Ж. Всемирная генеалогия чингизидов. Кокшетау, 2012.

158. Территория от Вилии до Мозыря — это почти вся нынешняя Белоруссия.

159. В русских летописях река Припять именуется Припеть, что отдельные исследователи истолковывают как «река-путь». Вариант Стрыйковского звучит как Перепечь.

160. Среди всех легендарных сражений с татарами, о которых рассказывается в этой части «Хроники», битва в устье Припяти, возможно, единственная, которая могла бы там произойти и на самом деле. Татары появлялись на Днепре в 1239 и в 1240 году, причем с ними был и Кайдан. В конце 1239 года они разорили Гомель. По Припяти к Чернигову и к Киеву могли посылаться подкрепления из Турово-Пинской земли. Среди них могли оказаться и литовские отряды, ведь до татарского нашествия отношения Даниила Галицкого с Миндовгом были, по большей части, союзническими. Примечательно, что главными победителями татар Стрыйковский изображает именно русские войска. К сожалению, помимо легенд и догадок, убедительных подтверждений реальности этой битвы у нас нет.

161. Во времена Ивана Грозного многие княжеские и боярские фамилии на Руси (Трубецкие, Мстиславские, Бельские и другие) не только официально выводили свой род от Гедимина, но и в действительности происходили от великих князей литовских. См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV- первой трети XVI в. М., 1988. Стр. 124-128.

162. Здесь самое место познакомить читателя с достоверной генеалогией первых литовских князей, известной нам лишь в той степени, в которой ее удается восстановить по подлинным документам и заслуживающим доверия историческим источникам. Родным братом Миндовга был Довспрунк (Дорспрунг), женатый на сестре жемайтского князя Выкинта. Детьми от этого брака были сыновья Товтивил и Едивид (Эрдзивил), а также дочь, ставшая второй женой князя Даниила Галицкого. Историческим лицом, как уже говорилось, был и Живинбуд (Живибунд), но его родственные связи нам неизвестны. См.: Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959. Стр. 492-493.

163. Миля у Стрыйковского равна примерно 8 км, так что речь идет об окружности радиусом более 100 км. На самом деле размеры Полоцкой земли были значительно больше.

164. Обособление Твери в самостоятельное княжество произошло не ранее 1246 года, и только один из тверских князей имел имя Борис (1425-1461), но он жил на два века позже описываемых здесь событий.

165. Строительство замка Дисна началось (по приказу Стефана Батория) после взятия Иваном Грозным Полоцка, то есть после 1563 года.

166. В издании 1582 года и в издании 1846 года прямо в тексте нарисован крест, чья форма представляет из себя нечто среднее между греческим и виселицеобразным крестом. В отличие от последнего, поперечины несколько сдвинуты к центру, так что концы греческого креста сами по себе образуют четыре маленьких крестика. Однако этот крест совсем не похож на подлинные кресты на «Борисовых камнях», форма которых получила название «Голгофа».

167. Это первое письменное упоминание о так называемых «Борисовых камнях», которых к нашему времени сохранилось четыре, но еще в начале XX века было не менее семи. Историки предполагают, что полоцкий князь Борис Всеславич (ум. 1128) приказывал выбивать кресты на отдельных крупных валунах, с глубокой древности служивших предметами языческого культа, и тем самым как бы «окрестил» их. Впоследствии эти камни почитались и христианами, а один из них был установлен даже непосредственно в церкви. Впоследствии многие из «Борисовых камней» были взорваны и уничтожены, в частности, тот, о котором писал Стрыйковский (1939). Только благодаря рисункам и фотографиям мы представляем, как он выглядел. За имя Гинвила Стрыйковский, вероятно, принял буквы ГИ или ГН, но на самом деле это часть фразы «господи, помоги». См.: Сапунов А. Двинские или Борисовы камни. Витебск, 1890.

168. Мнение о том, что «Борисовы камни» служили своего рода пограничными столбами, не поддерживается большинством исследователей, так как по своему положению таковыми могли служить не более двух-трех камней, а их было не менее десятка.

169. Первое летописное упоминание о Борисове относится к 1127 году. См.: ПСРЛ, том 1, вып. 2. Л.,1928. Стр. 205.

170. Рогволод Борисович, князь полоцкий и друцкий, не раз упоминается в Киевской летописи (1143-1161), а один из вышеупомянутых «Борисовых камней» назывался «Рогволодов камень». Этот валун красноватого цвета был обнаружен в 18 км от Орши в 1792 году. Позднее прямо над ним для лучшей сохранности была построена церковь. В тридцатые годы XX века камень был уничтожен, но сохранились фотографии. Помимо креста и даты 6679 (1171), на нем была такая надпись: Господи помоги рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр.19, 66, 83.

171. Полоцкая святая, сведения о которой Стрыйковский безуспешно пытался найти в своих источниках — это Ефросинья Полоцкая, в миру носившая имя Предслава. Ефросинья (1104-1173) была дочерью витебского князя Святослава Всеславича, родного брата полоцкого князя Бориса. Итак, Борису Всеславичу она приходилась племянницей, а Рогволоду Борисовичу — двоюродной сестрой. Умерла Ефросинья не в Риме, а в Иерусалиме. См.: Орлов В.А. Евфросиния Полоцкая. Минск, 1992.

172. Полулегендарный папа Пий I (140-155) считается десятым по порядку римским папой, а самым первым папой традиционно считают святого Петра (33-67). См.: Ян Веруш Ковальский. Папы и папство. М.,1991. Стр. 24.

173. Вместо рассказа о Ефросинье Полоцкой Стрыйковский рассказывает о жившей за тысячу лет до нее Параскеве Римской (140-180), день почитания которой установлен 26 июля. Однако была и русская княжна по имени Праксидис. Так на Западе называли Евпраксию Всеволодовну (1071-1109), внучку Ярослава Мудрого и жену германского императора Генриха IV.

174. Это одно из немногих мест, где у Стрыйковского все-таки прорывается досада и крайняя неудовлетворенность качеством белорусско-литовских летописей как исторических источников. Западнорусские летописи и в самом деле содержат массу хронологических несуразиц и явного вымысла. Относительно Летописцев смотри примечание 12 к книге девятой.

175. Это дословно переведенное выражение перекликается с нашим высосать из пальца.

176. Мстислав Романович Старый был умерщвлен татарами 2 июня 1223 года, сразу же после битвы при Калке. После этой даты искать его следы не имеет смысла.

177. Среди луцких князей имя Мстислав носил Мстислав Ярославич Немой (1220-1226). Он тоже участвовал в битве при Калке, остался жив, но жил после этого недолго. Перед смертью (1226) он завещал Луцк Даниилу Галицкому.

178. Здесь Стрыйковский имеет в виду, что точно известная дата битвы при Калке позволяет датировать и время правления Скирмунта в Литве.

179. Ясельда — левый приток Припяти. Н. Н.Улащик полагает, что выражение «на этой стороне реки Ясельды» означает, что битва была к северу от Ясельды и, видимо, к югу от реки Щары. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 130.

180. Так как битву при Калке (1223) Стрыйковский датирует 1211 годом, битву на Ясельде нам следует датировать 1232 годом.

181. Смотри примечание 44 к книге восьмой.

182. Итальянский командир пехотного полка в Витебске, о котором упоминает Стрыйковский — Александр Гваньини.

183. Станислав Пац герба Гоздава был витебским воеводой в 1566-1588 годах. О нем также смотри примечание 2 к книге седьмой.

184. Автор напоминает нам древнегреческий миф о рождении Афины (Минервы ) из головы Зевса (Юпитера). Зевс почувствовал страшную головную боль и, чтобы избавиться от нее, велел своему сыну Гефесту (Вулкану) разрубить ему череп. Гефест исполнил приказ отца, и из головы Зевса вышла Афина. См.: Гесиод. Полное собрание текстов. М., 2001. Стр.47-48.

185. Все это обширное отступление в прозе и в стихах сделано из-за Гваньини, который в 1578 году издал работу Стрыйковского «Описание Европейской Сарматии» под своим собственным именем. Королевский суд рассмотрел жалобу Стрыйковского и признал его авторство (14 июля 1580 г.), но вплоть до наших дней в качестве автора книги указывают Александра Гваньини. См.: Гваньiнi О. Хронiка Европейськоi Сарматii. Киiв, 2007.

186. В хронике Петра из Дусбурга нет никакого короля Втинуера (Vtinuerus), но есть Витень (Vithenus), которого Дусбург действительно называет литовским королем. Стрыйковский здесь путает Утенуса с Витенем, хотя появление самого Витеня сам же потом датирует 1283 годом, т.е. шестьюдесятью годами позже. См.: Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. Стр. 156.

187. Село Балаклея находится в Смелянском районе Черкасской области Украины, но такое же название носят и другие населенные пункты, например, в Харьковской и в Полтавской областях. Не стоит забывать и о Балаклаве в Крыму. Около 1472 года там побывал Афанасий Никитин, зафиксировавший турецкое название городка — Баликайя. Это название с турецкого и с крымско-татарского переводят как «рыбная погода», «рыбный мешок», а так могли называться многие рыбацкие поселения южной Украины. Но все известные нам Балаклеи находятся не в низовьях Днепра, так что о каком городище пишет Стрыйковский, точно неизвестно.

188. Чапчак по-татарски кадка, бочка. С этим корнем существует немало топонимов, например, Кызыл Чапчак и т.п. Ослам, по словарю Даля — лодка, одномачтовое речное палубное судно для развозки товаров и торговли по прибрежным местам. Отметим, что оба этих топонима, как и Балаклава, имеют прямое отношение к рыболовству.

189. Хотя название местечка Койданово (в 30 км от Минска) местные легенды производят от уже знакомого нам татарского хана Койдана или Кайдана, само название впервые упоминается только в 1439 году, в связи с открытием здесь костела. Ранее это место называлось Крутогорье. Сам город в 1932 году переименовали в Дзержинск, а вот железнодорожная станция до сих пор зовется Койданово. Кстати, неподалеку есть и деревня Скирмунтово, где находится наивысшая точка Белоруссии (345 м над уровнем моря).

190. Улан — искаженное оглан. Монгольское и тюркское слово оглан означает юноша, сын. В татарских улусах так звали сыновей ханов из линий, не всходивших на престол. Стрыйковский вряд ли разбирался в таких тонкостях, он просто имел в виду либо самых знатных, либо особо отличившихся молодых татар.

191. Среди всех известных татарских военачальников середины XIII века лишь один носил имя, отдаленно похожее на Балаклай, и именно этот человек первым привел татар в Литву. Темник Бурундай командовал татарами в битве на реке Сити (1238), участвовал во взятии Киева (1240), а в 1257 году в качестве наместника сменил Куремсу, кочевья которого примыкали к владениям Даниила Галицкого. В 1258 году он заявил Даниилу: Иду на Литву. См.: ПСРЛ, том II. СПб, 1843. Стр.197-200. Районы действий татар в Литве точно неизвестны, поэтому рассказ о битве под Койдановым полностью игнорировать не стоит. В частности, к одной из книг В.Т.Пашуто приложена карта, где не только отмечены места сражений под Койдановым и Могильно, но и нанесен предполагаемый маршрут татарского войска. См.: Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М., 1956. В 1259 году Бурундай руководит взятием Сандомира, а потом исчезает со страниц летописей. Считают, что не позднее 1263 года он погиб во время войны хана Золотой Орды Берке с ильханом Хулагу, но это было уже очень далеко от Литвы.

192. Местечко Дялтува находится примерно в 4 км к западу от Укмерге (Вилькомира). В XIII веке Дялтува (Дзялтува) была центром одноименной литовской «земли».

193. Город Утена (Уцяны), расположенный в сотне километров к северо-востоку от Вильнюса, в XIII веке был столицей одной из литовских «земель», а ныне считается историческим центром восточной Аукштайтии. Впервые Утена упоминается в грамоте Миндовга Тевтонскому ордену (1261).

194. Миля у Стрыйковского равна примерно 8 км, так что полторы мили — это 12 км.

195. Среди татарских военачальников на роль летописного Курдаса более других подходит Куремса. И хотя в реальной истории не Куремса сменил Бурундая, а Бурундай пришел на место Куремсы, в белорусско-литовских летописях можно встретить еще и не такие рокировки. См.: ПСРЛ, том II. СПб, 1843. Стр.195-197.

196. На карте современной Белоруссии нет другой реки Окуневки, кроме крохотной речушки в Браславском районе Витебской области, но здесь речь явно не о ней. Судя по тексту хроники, Окуневкой назывался один из притоков Припяти (недалеко от Мозыря), ныне носящий какое-то другое название.

197. Стрыйковский был главным популяризатором рассказов белорусско-литовских летописей о битвах литовцев с татарами в первой половине XIII века. Исследователи до сих пор пытаются отыскать какие-либо факты, которые могли послужить исторической основой этих рассказов, однако все время приходят к отрицательным результатам. Особенно неубедительно выглядят попытки датировать эти события временем до 1239 года, когда никаких татар в Литве еще и в помине не было. И все-таки в этих рассказах есть историческое зерно. Ключом к нему служит имя Любарта и упоминание о князьях луцких (которых часто смешивают с князьями слуцкими и друцкими). Смутные легенды о жестоких сражениях многочисленных и хорошо организованных русско-литовских войск с татарами неизменно уводят нас из XIII века на целое столетие вперед, к временам битвы у Синих Вод (1362), о которой Стрыйковский пишет во втором томе своей «Хроники».

198. Имеются в виду богини судьбы, роли которых в античной мифологии играют три старухи, прядущие и обрезающие нити человеческих жизней.

199. В тексте z Anchisessem, т.е. с Анхизовичем. Анхиз был отцом Энея.

200. Даже на отнюдь не блеклом фоне польской поэзии XVI столетия эти стихи звучат очень и очень неплохо и характеризуют их автора как одаренного поэта.

201. В повествовании Стрыйковского легендарных литовских князей со временем сменяют князья исторические. Рынгольт в этом списке стоит как раз перед Миндовгом, и уже одно это обстоятельство заставляет приглядеться к нему повнимательнее. Само имя Рынгольт, в отличие от какого-нибудь Палемона, не вымышленное. Сестру Витовта звали Рынгалла (Римгайле), один из знатных пруссов носил имя Рингеле, а в литовской поэме, посвященной сече с немцами при Акмене, жмудинов ведет в бой «старый Рингауд». А.Г.Киркор высказывался о Рынгольте так: «Деяния его слишком известны, чтобы признавать и его лицом мифическим». См.: Живописная Россия, том 3. Литовское и Белорусское Полесье. СПб-М.,1882. Стр. 74-75.

202. Здесь какая-то малопонятная ошибка, так как не Рынгольт был пращуром Эрдзивила, а Эрдзивил был пращуром Рынгольта. По тексту самого Стрыйковского получается, что прадед Рынгольта был внуком Эрдзивила.

203. Пшемыслав II был убит 8 февраля 1296 года, о чем смотри главу третью книги десятой.

204. Нынешняя белорусская деревня Могильно Узденского района Минской области находится на левом берегу реки Неман, примерно в 30 км к югу от уже знакомого нам Койданова. Однако практически все дореволюционные исследователи называют совершенно иное место битвы. По их сведениям, Могильно находилось недалеко от Лиды, у места впадения в Неман реки Дитвы, причем на правом, а не левом берегу Немана. Нет сомнений, что такое же или похожее название имел далеко не один населенный пункт, например, тот же Могилев. См.: Военная энциклопедия, т.16. СПб, 1914.

205. Относительно Авигенуса (Энгельберта) смотри примечание 126 к книге седьмой. Там же в главе первой Стрыйковский подробнее рассказывает о меченосцах, а к главе шестой приложен и упомянутый календарь.

206. Примечательно, что те же самые летописцы, которые сообщают о войнах Рынгольта с русскими князьями и немцами, ни слова не говорят о каких-либо его сражениях с татарами. И это вполне естественно, так как он умер еще до татарского нашествия. Рынгольту приписывали и командование жмудскими войсками в битве с немцами при Сауле (1236), однако в настоящее время эта версия отвергнута, поскольку остаются сомнения относительно историчности самого Рынгольта.

207. Известия о трех сыновьях Рынгольта содержатся только в двух известных нам летописях: Ольшевской и Рачинского. Не только Стрыйковский, но и составитель «Хроники Быховца» считали Рынгольта отцом Миндовга. И хотя сами белорусско-литовские летописи ошибочно называют Рынгольта отцом Войшелка, вектор здесь задан тот же, что и в «Хронике Быховца». Немцы говорили Миндовгу: Твой отец был великий король. К великому сожалению, имя этого «короля» не упомянуто ни в одном из дошедших до нас подлинных документов. Так что имя Рынгольт для отца Миндовга подходит не хуже любого другого. См.: ПСРЛ, том 17. СПб, 1907. Стр. 304 и 431; Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 41; Livlaendische Reimchronik. Paderborn, 1876. Стр. 146.

208. Александр Григорьевич Ходкевич (ум. 1578) герба Косцеша, староста гродненский и могилевский, был сыном великого гетмана литовского Григория Александровича Ходкевича (1513-1572) и Екатерины Ивановны Вишневецкой.

209. Августин Ротундус (1520-1582), секретарь польского короля и великого князя Литовского Сигизмунда II Августа (1549), виленский войт (1552), был одним из лидеров контрреформации в Литве, способствовал деятельности иезуитов. Принимал активное участие в создании второй и третьей редакции Статута Великого княжества Литовского, за что ему были пожалованы герб Роля и дворянство (1568). Участвовал в работе Люблинского сейма, принявшем Люблинскую унию (1569). Автор завещания короля Сигизмунда II Августа, умершего в 1572 году. Ротундус очень интересовался историей Литвы и собирал соответствующие материалы, часть из которых передал Стрыйковскому.

210. О Бреденбахе (1544-1587) смотри примечание 21 к книге седьмой. В оригинале хроники слова Bredenbacha, Tilmanna напечатаны через запятую, так что непонятно, идет здесь речь об одном человеке (имя самого Бреденбаха — Тилеман), или все же о двух (Эразм Стелла Тилеман включен Стрыйковским в список авторов использованной им литературы).

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА СЕДЬМАЯ

Старинная хроника,

обнаруженная в Лифляндии в церкви Румборкского замка,

написанная старинными литерами на простом латинском языке в 1326 году [для] прусского магистра Вернера фон Орселна Петром Дусбургом, братом и капелланом Тевтонского ордена, [во времена] правления в Литве Витеня и Гедимина.

Содержит в себе [описание] великих, частых, жестоких и непрерывных войн прусских крестоносцев с литовцами, а также со жмудинами.

Полно, пространно и правдиво с простого латинского языка просто переведена на польский [Мацеем Стрыйковским].

Глава 1. О происхождении ордена братьев-рыцарей Немецкого дома Девы Марии в Иерусалиме.

Глава 2. О литовской войне в Курляндии и жестоком поражении крестоносцев.

О войне крестоносцев с судовитами, жмудинами и литовцами.

Глава 3. О войне с литовцами, которую прусские и лифляндские крестоносцы непрерывно вели против них в течение двухсот и десяти лет.

О разрушении литовского замка Бисены.

Глава 4. Водная битва литовцев с крестоносцами на Немане.

Старый литовский обычай при осаде замков.

Как Господь Бог отомстил литовцам за богохульство.

Глава 5. Водная битва литавов с крестоносцами.

Об осаде и добывании Христмемеля.

О поражении крестоносцев у Медников и о литовской жертве.

Глава 6. О суровой зиме и разорении литовцами датских владений, а также Прусской и Добжиньской земель.

О легатах апостольской столицы, [направленных] в Ригу и к литовскому королю Гедимину, и о разорении литовцами Мазовии, Лифляндии и Бранденбургского маркграфства.

Книга седьмая

Наидобропорядочнейшему во Христе пану,

пану Миколаю Пацу 1,

божьей милостью епископу киевскому и прочее

и ясновельможным панам

пану Станиславу Пацу 2,

воеводе витебскому, старосте суражскому и прочее

и ясновельможному пану

пану Павлу Пацу 3,

воеводе мстиславскому, старосте вилькомирскому и прочее,

панам и дедичам из Рожанки и прочее

Старинная хроника,

обнаруженная в Лифляндии в церкви Румборкского замка,

написанная старинными литерами на простом латинском языке в 1326 году [для] прусского магистра Вернера фон Орселна Петром Дусбургом, братом и капелланом Тевтонского ордена, [во времена] правления в Литве Витеня и Гедимина.

Содержит в себе [описание] великих, частых, жестоких и непрерывных войн прусских крестоносцев с литовцами, которых он зовет литвинами (Letovinami), а также со жмудинами.

А литовского князя [он] в каждом месте [зовет] королем, а Литву пишет королевством.

Полно, пространно и правдиво с простого латинского языка

попросту переведена на польский

Мацеем Осостевичюссом 4 Стрыйковским.

Глава первая

О происхождении ордена братьев-рыцарей Немецкого дома Девы Марии в Иерусалиме 5 и их прибытии в Лифляндскую, а потом и в Прусскую землю, с которыми долго вели войну язычники пруссы (Prusowie), латыши (Lotwa) и курши (Kurlandowie), а дольше всего литовцы и жмудины, и которых в Пруссии при Казимире Ягеллончике, а в Лифляндии при Сигизмунде Августе доконали и искоренили.

Этот рассказ понадобился мне, чтобы пространнее описать происхождение крестоносцев и их прибытие в эту страну, ибо ниже пойдет все наше повествование о их схватках с литовцами и жмудинами.

В году от рождения Господа Христа 1188, когда в Иерусалиме и на Кипре царствовал христианский иерусалимский король Балдуин, поднялись против него сарацины магометовой секты.

Птолемаида или Акона, либо Акра. А из замка и из портового города, который на их языке зовется Птолемаида, по-латински же Акона, а по-немецки Акра, недалеко от горы Кармелус 6 в еврейских землях колена Ашер (Асир), лежащих у моря между сирийскими землями, язычники чинили наибольшие беды и набеги на Святую Землю. Поэтому король Балдуин попросил помощи у папы, у императора и у других христианских государей.

60 галер итальянцев [отправились] в Иерусалим. Тогда от итальянцев, от лангобардов, венетов и от других, отправились шестьдесят галер, в которых было пятьдесят тысяч мужей 7, готовых к битве.

Во Франции и в других христианских краях многие князья и господа по морю и по суше двинулись на святую войну. Также и из немецких земель из разных мест собралось пятьсот пилигримов, которые, усевшись все на один корабль, приплыли к самому городу Птолемаиде или Аконе.

Появление (poczatek) немецкого госпиталя. Целый год христиане всеми силами добывали [Акону], и много их при штурмах было побито и поранено языческими стрелами. А потом эти хворые христиане, как это бывает при скопище войск, и там и сям терпели различные нужды и невзгоды, а в чужой земле не могли найти никого, кто бы сжалился над ними, из-за чего без ухода за их ранами и от голода многие умерли. Видя это, немцы, из которых набожнейших было восемь пилигримов из Бремена и Любека, движимые милосердием, сразу же из парусов своего корабля устроили шатер, в который принимали хворых и раненых христиан и заботились о них с великим старанием и прилежанием.

Немецкий госпиталь Девы Марии в Аконе и в Иерусалиме. Потом, когда христиане в 1190 году взяли Акону у сарацин 8, немцы заложили в городе госпиталь под именем Девы Марии. А потом король Балдуин и в Иерусалиме заложил другой госпиталь под тем же именем Девы Марии для раненных под Аконой хворых рыцарей, а первым магистром над обоими этими госпиталями был поставлен немецкий шляхтич Генрих Вальпот. Генрих Вальпот, первый магистр Тевтонского ордена.

Знаменитое послание к папе об утверждении ордена. Потом, в 1191 году, патриарх иерусалимский Назианзин (Nazianzenus) 9, король иерусалимский, епископ Аконы, магистр госпитальеров святого Иоанна, магистр храмовников (domu koscielnego) и многие другие братья обоих орденов (domow) и многие господа Святой Земли, прежде всего господин Адольф (Рудольф) Тивериадский и его брат Гуго, Райнольд Сидонский, Аймар (Cimarus) Кесарийский, Иоанн Ибелин и многие другие из иерусалимского королевства, а также из Германии майнцский (Moguntinski) архиепископ Конрад и другой Конрад, вюрцбургский (Herbipolski) [епископ], [епископ] Пассау (Pagamenski) Фольгер, Гардульф Гальберштадтский, епископ цейтский (Cicenski), швабский герцог Фридрих, рейнский пфальцграф Генрих, герцог Брауншвейгский, австрийский герцог Фридрих, Генрих Брабантский, который в то время был гетманом над всем войском, пфальцграф Саксонии и ландграф Тюрингии Герман, бранденбургский маркграф Альбрехт (не прусский герцог, а другой с этим именем), маршал римской империи Генрих фон Календин, ландсбергский маркграф Конрад, мейсенский маркграф Генрих и много других князей и господ послали к папе Целестину (но другая старая прусская хроника свидетельствует, что к папе Клименту 10) Третьему, прося его, чтобы утвердил этот орден (zakon) и госпиталь.

Основание Тевтонского ордена. А потом патриарх Иерусалимский всех вышеупомянутых братьев утвержденного папой Немецкого дома облачил в предписанные белые плащи с черным крестом с обеих сторон, и потом все рыцари этого ордена носили такую форму. Монашеское одеяние или ношение орденской формы. Сначала тех, кто приняли это одеяние, было семь братьев священников (kaplanow) и двадцать четыре мирянина (laikow), шляхтичи, а не священники. Им было дозволено носить доспехи, иметь при себе меч, вкушать мясо, бороды никто из них не стриг, а спали они, согласно орденскому уставу, на мешках, набитых соломой, но это (последнее) потом быстро изменили.

Второй тевтонский магистр Отто [фон] Керпен. Вторым после Генриха Вальпота магистром этого госпиталя при императоре Филиппе Втором и папе Иннокентии (Третьем) в 1200 году был избран немецкий шляхтич Отто Керпен. Этот брат отправлял свою должность в течение шести лет, служил смиренно и простосердечно и похоронен в Аконе.

Третий магистр Герман Бранд (Барт). Третьим магистром в 1206 году был избран голштинский (Holsanski) шляхтич Герман Бранд. В течение четырех лет он всеми силами охотно служил убогим, [умер и] погребен в Аконе.

4 магистр Герман Зальца (Saltzen). Четвертый магистр Герман фон Зальца, мейсенский шляхтич, был избран на должность магистра в 1210 году [и занимал эту должность] при императорах Отто (Четвертом) и Фридрихе Втором и папах Иннокентии Третьем, Гонории (III) и Григории IX 11. Для своего ордена он добился очень важных привилегий и пожалований от папы и от императора Фридриха, ибо когда папа и император затеяли друг с другом пагубную междоусобную войну, он их разнял (rozjal) и все это успокоил своей мудростью и выдающимся умом. Когда он был магистром, в орден вступил тюрингенский маркграф (ландграф) Конрад.

2 000 немецких орденских рыцарей. [Герман фон Зальца] имел в ордене под своим управлением в общей сложности две тысячи немецких шляхтичей, посвященных в рыцари, которыми он правил в течение 30 полных лет. Однако в несчастливые [времена] его правления сарацины заселили Иерусалим, вырвав [его] из-под власти христиан. И так как [тевтонские рыцари] были изгнаны из Святой Земли, они пришли к императору и папе, прося, чтобы где-нибудь им дали и отмерили какой-нибудь земли, в которой они могли бы воевать с язычниками согласно присяге и профессии своего ордена.

Причина прибытия тевтонских рыцарей в Пруссию. А в то время князь Конрад Мазовецкий, будучи удручен частыми набегами язычников пруссов и прослышав об этих братьях рыцарях, послал к папе и к императору Фридриху, чтобы прислали их в Пруссию, уступая им в своих землях некий (pewny) удел, как об этом уразумеешь ниже.

Причина прихода немцев в Ливонию (Lifland). Перед этим в 1160 году Господнем, хотя лифляндский хронист 12 пишет, что в 1111, купцы из Любека и заморских краев, привычные ради барыша заплывать в различные страны, когда были случайно занесены ветром в [некий] порт залива Балтийского моря, где ныне в Лифляндии Дюнамюнде, встретили латышей (Lotwe) (которые, как я уже рассказывал, были одного происхождения с литовцами), простой, лесной и грубый народ. [Купцы] тогда получили невиданные барыши от необработанных (pospolicie) восковых сот (wozczyny), которые оставались как выжимки от меда и вместе с мусором выметались из домов, а немцы задаром собирали этот мусор [и грузили его] на корабли 13. [После этого] они приезжали к латышам уже с большим числом судов, даром забирая у них пчелиные соты, а мед, скотину и шкурки, которых там было великое изобилие, скупали за бесценок (leda za co), как у дикарей, либо выменивали.

Мейнхард, первый архиепископ Лифляндский. Потом, в году от Христа 1200, в правление императора Фридриха Второго и папы Иннокентия Третьего случилось так, что, вступив на корабль, вместе с этими купцами, в Ливонию прибыл некий Мейнхард (Meinhardus) 14, священник из Любека, муж святой жизни. Здесь с единственным слугой он прожил среди простых людей целый год. Сначала, общаясь с ними, он научился языку и построил себе часовенку. А познакомившись и сошедшись с людьми, начал беседовать с ними о вере и о духовных делах, легко [уводя их] от пустых идолопоклоннических заблуждений и приводя к христианской вере. И Господь Бог оценил набожные старания этого человека, ибо много их добровольно пришло к познанию науки правды. А когда [число] их еще умножилось, и чувства людей столь дикого сердца воспылали к новым делам и незнакомой вере, [он] построил церковь, руины или стародавние следы которой я сам видел в миле от Риги. Следы этой церкви [видны] в двух милях от Риги в сторону Кирхгольма. А когда в Лифляндию с каждым днем стало прибывать все больше купцов и священников, [они] заложили поселение, где ныне Кирхгольм на острове [реки] Двины 15. Кирхгольм, где та церковь, стоит на острове, а не там, где замок. С течением времени Мейнхард был избран епископом Лифляндии (Ливонии) и в году господнем 1205 (1186) посвящен [в сан] архиепископом Бременским 16.

2 лифляндский архиепископ Бертольд. Потом немцы начали закладку города Риги [в том месте], где на могиле того Мейнхарда у приходской церкви (fary) я видел надпись: Hic jacent in fossa, Meinhardi praesulis ossa (Вот лежат во рву кости святителя Мейнхарда). После него лифляндским архиепископом был избран некий Бертольд, цистерцианский аббат из Бремена, утвержденный бременским архиепископом. Тот тоже с пользой сеял Слово Божие. А когда он заплатил долг смерти, на его архиепископский престол вступил другой того же имени, Бертольд Второй 17. И из-за этого Бертольда Второго (хотя Кромер (кн. 7, стр. 126), Меховский и Длугош этих двух архиепископов называют не Бертольды, а Альберты) глупые латыши наконец поняли, что немцы сидят на их шее и уселись крепко. Поэтому, порушив только что принятую христианскую веру, [они] призвали на помощь соседей литовцев, совершали набеги на немцев и постоянными войнами чуть было не вышибли их из своей земли.

Орден братьев-рыцарей Немецкого дома в Лифляндии. И тогда рижский архиепископ, упомянутый Бертольд, разослал [воззвания] вплоть до немецких краев, собирая братьев-рыцарей в орден под названием [орден] Рыцарей Христа 18. Первый ливонский магистр Фолквин (Volquinus). Когда сначала их присягнуло несколько тысяч 19, [епископ] выбрал среди них первого магистра Фолквина, пожаловав им на содержание третью часть доходов архиепископства Рижского. Форма ливонских рыцарей. [Рыцари] носили на (белых) плащах красный меч с крестом, отчего и писались Fratres Ensiferos 20, то есть Братья Меченосцы.

Ensiferi fratres. С ними архиепископ дал язычникам мощный отпор и везде, где мог, закладывал замки, которые видим и ныне, пока [хорошо] не укрепился. Потом [он] надумал воевать против возмущенного врагом христианской веры язычества латышей и литовцев (как пишет Тилеман Бреденбах [21]) совместно с приезжими рыцарями, присланными из Германии для посвящения в рыцари [ордена меченосцев]. Однако, когда дело дошло до битвы, [Бертольд] на жестко взнузданном (twardoustym) им коне залетел в середину вражеского войска, был убит и прикончен языческими саблями. У нас был такой под Невелем Креза, однако не убит. Но другие хронисты свидетельствуют, что это происшествие случилось с первым магистром Фолквином 22. О чем будет ниже.

Пруссы с литовцами разорили Плоцк. Потом, в 1218 году 23, язычники пруссы, [вместе] с литовцами вторгнувшись в Кульмскую землю мазовецкого князя Конрада, все подмяли под себя и, вновь вторгнувшись в Мазовию, огнем и мечом разорили ее вдоль и поперек так, что даже Плоцк, столицу Мазовии, сожгли [вместе] с замком и костелом. Кромер (стр. 130) и Ваповский.

Крестоносцы из разных стран против пруссов. Благородные гетманы на Святой войне. Поэтому мазовецкий князь Конрад, не в силах самостоятельно дать отпор пруссам и литовцам, по совету цистерцианского монаха Христиана (Christina) призвал против язычников крестоносцев из различных стран, среди которых главнейшими были Генрих, князь Силезский и Вроцлавский, епископ Любушский (Lubuski) и многие другие из польской шляхты. Хелминская и Любавская земли отняты у язычников пруссов. И когда с их помощью князь Конрад Мазовецкий отнял у язычников земли Хелминскую или Кульмскую и Любавскую, их первым епископом он поставил упомянутого монаха Христиана, чтобы [тот] обращал язычников в христианскую веру.

Первый кульмский епископ Христиан. Пожалования Кульмскому или Хелминскому епископству в Пруссии для крестовых [походов] против язычников. И пожаловал ему и наследникам его часть Хелминской земли, в которой были такие замки: Грудзияж, Вапско, Коприн, Вилижас, Колно, Рух, Радзинь, Турно, Пиново, Плохово со всеми деревнями и фольварками, и еще к тому добавил сто деревень в вечное владение 24. Сверх того плоцкий епископ даровал ему Торунь и Папов (Pepow) со всеми деревнями этих волостей, с десятиной и с полными правами, духовными и светскими 25. Это вершилось в Ловиче в году Господнем 1222.

Из Лифляндии призваны орденские братья в белых плащах с красным мечом и крестом [сражаться] против язычников пруссов и литовцев. А так как те крестоносцы так и не смогли дать отпор язычникам пруссам и литовцам, Конрад, князь мазовецкий, и кульмский епископ Христиан в году Господнем 1227 обратились к рижскому архиепископу Альберту (Albricht) и призвали из Ливонии братьев ордена красного меча с крестом, которым для поселения дали Добжиньскую землю 26 с тем условием, чтобы [они] были готовы постоянно воевать против язычников пруссов. Кромер, кн. 7, стр. 131. Но и те в одной-единственной битве, которая продолжалась два дня, были так разгромлены и изничтожены пруссами и литовцами, что только пять старших братьев ордена убежали и для большего спокойствия вернулись в Ливонию, презрев Добжинь. Битва длилась два дня, крестоносцы были разбиты и, проиграв, вернулись в Лифляндию.

Братья рыцари ордена Гроба Господня (Bozogrobszy) из Немецкого дома приведены [сражаться] против пруссов. Потом, когда пруссы и литовцы постоянно совершали набеги на Мазовию и разоряли ее, усомнившийся в своих силах князь Конрад вместе с епископом Христианом на общем собрании (sejmie walnym) решили, что [следует обратиться] к братьям Немецкого дома имени Девы Марии, носящим на белом плаще черный крест, рыцарям Христовым, которые недавно были изгнаны сарацинами из Сирии 27.

Условия (condicie) соглашения с орденскими рыцарями относительно Пруссии. И передать им всю Хелминскую землю и еще кое-какие [земли] между реками Вислой, Мокрой и Древцей с условием, чтобы сначала они всеми силами постоянно воевали против прусских и литовских язычников, а когда одолеют их и усмирят, тогда Хелминскую землю чтобы вернули 28. А все те земли, которые [братья ордена] когда-либо захватят у яычников, чтобы поровну, как это определят нужные люди, делили с князем Конрадом и его потомками. Полякам же чтобы ни насилия какого, ни кривды какой не чинили и врагам их не помогали ни советом, ни делом, но чтобы при каждом случае были готовы помогать [полякам] против язычников. А если нарушат какое-нибудь из этих условий, то за свою вину и неблагодарность подлежат наказанию лишением пожалованного добра. Таково было соглашение и договор между мазовецким князем Конрадом и упомянутыми орденскими братьями, магистром которых в то время был Герман фон Зальца. Герман фон Зальца, первый магистр 29 прусских крестоносцев. Это одобрил и подтвердил и римский папа Григорий Девятый, грамота которого, написанная на немецком языке, по свидетельству старых книг хранится в сокровищнице Любавского замка. Григорий 9 утвердил кондиции крестоносцев.

Нешава. А князь Конрад прибавил им еще Добжиньскую землю и Нешаву (Nessowe), замок в Куявской земле. А плоцкий епископ Гедеон пожаловал им часть (niktore) десятины со своего епископства и деревню с большим островом (на реке Висле).

Подложное (nikczemne) подтверждение Фридриха Второго. Эту грамоту крестоносцы спрятали, зато всячески берегли и показывали привилей с золотой буллой императора Фридриха Второго, которым тот подтвердил передачу им во владение Кульмской и Поморской земли, которых Конрад никогда им не давал. Поэтому это подтверждение императора Фридриха (а по этой причине потом были великие войны между орденом и поляками) мало что значило, так как тот не имел никакого права раздавать эти владения 30.

Итак, семь виднейших орденских братьев или комтуров, имея под началом 2 000 солдат (zolnierzow) Тевтонского ордена [во главе] с князем Конрадом, ландграфом Ландсбергским и Тюрингенским, которого Герман фон Зальца, отъезжая в Рим, поставил магистром 31, сначала поселились в Добжиньской земле, взяв на себя оборону мазовшан и поляков от пруссов (Prusakom).

Фогельшанг (Fogelgesang), первый орденский замок в Пруссии. Потом, в году Господнем 1231, поставили над Вислой самый первый замок в Кульмской земле, который от пения птиц назвали на немецком языке Фогельшанг 32. И из этого замка с мазурами и с помощью немцев, которые добровольно приходили на Святую войну, давали отпор язычникам пруссам и литовцам и [сами] начали часто совершать набеги на их земли и волости. Потом за короткое время [они] построили и окружили стенами Торунь, Рисенбург (Risemberk) и много других замков с местечками.

Прусский языческий князь Пипин (Pipinus). Пруссы тоже построили два замка против крестоносцев, один над Вислой, выше Торуни, который назвали Рогов, а другой около Торуни, на том месте, где ныне стоит престольный костел кульмского епископа. А прусский князь Пипин, великий истребитель христиан, построил третью крепость на озере, которое до того времени звалось Пипиново озеро. Но крестоносцы за короткое время овладели всеми этими языческами крепостенками. А князя Пипина поймали, распороли ему живот и, привязав за кишку к дереву, так долго водили его вокруг, что вывалились все внутренности, обвившись [вокруг ствола] 33.

Лига и конфедерация прусских и лифляндских крестоносцев против Литвы. Потом в году Господнем 1234 прусские орденские рыцари для более основательного противодействия язычникам пруссам и литовцам по взаимному [согласию] объединились и учинили вечную лигу (lige) и унию с лифляндскими орденскими рыцарями и их магистром Фолквином и передали (przypuscili) им свои гербы или знаки различия, чтобы оба ордена носили (uzywali) белые плащи с черным крестом 34. C тем условием, чтобы лифляндский магистр со своим орденом был послушен прусскому [магистру] и готов к каждому походу. Это их объединение папа Григорий Девятый подтвердил своим привилеем с золотой буллой.

Таким образом, заручившись общей помощью и усиленные подкреплениями имперских князей, [крестоносцы] часто совершали набеги на Жмудь и на Литву.

Глава вторая

О литовской войне в Курляндии по истории Петра из Дусбурга и жестоком поражении крестоносцев в году 1260

Орденские братья рыцари из лифляндской и прусской земель, взяв помощь от датского короля, с крупными силами двинулись на помощь другим своим [орденским] братьям, которых литовцы осадили было в замке Святого Георгия (Георгенбург на Немане) в Курляндии, желая доставить им продовольствие и защитить их. В то же время пришло известие, что идут четыре тысячи литовцев и разоряют волости, а неподалеку ведут полон из курляндской земли. Тамошние курши тут же обещали оказать крестоносцам любую помощь против литовцев, если им вернут их жен и детей, захваченных литовцами в полон. Однако прусские и лифляндские крестоносцы тут же ответили им, что этому не бывать, ибо, по обычному праву войны, если мы одержим победу, то всю добычу и пленников забираем [себе], либо кому что достанется 35. Какая глупость ссориться из-за того, чего еще не имеешь! Эта отповедь так обозлила куршей, что они сразу же решили помогать литовцам против крестоносцев.

Крестоносцы поражены литовцами. И в день святой Маргариты (13 июля 1260 года) литовцы сразили очень много христиан. [Ими были убиты] ливонский магистр Бурхард (фон Горнгаузен), прусский маршал Генрих Ботель, а с ними сто пятьдесят виднейших орденских братьев и комтуров 36. А среди простых воинов потери были столь велики, что (как свидетельствуют собственные слова Дусбурга) quod tres vel quatur hostes centum christianos et cum magna verecundia fugarent, то есть: трое или четверо врагов (литвинов) убивали по сотне христиан (немцев) и гнали их с великим срамом 37.

Слова Петра из Дусбурга. Там же этот крестоносец 38 пишет, сетуя по поводу литовцев: Esse quomodo confortati sunt inimici nostri, etc, то есть: сколь же сильны враги наши, и прочее. Там им досталось множество трофеев, коней, оружия и доспехов, которые они вырвали из рук столь многих тысяч убитых христиан, хвастая собственной храбростью. Изничтожь же, Господи, их силу и размечи их, чтобы осознали, что за нас воюет никто иной, как ты сам, Бог наш.

Видение. Там же пишет по тогдашней простоте: Quod eventus hujus belli (Об исходе этой войны), что предшествующей ночью был предсказан и возвещен одному брату ордена, Герману Сарацину. Ему было видение Девы Марии, которая сказала так: «Герман! Я приглашаю тебя на ужин к сыну моему». Hermane! Ego ad convivium fulii mei te invito. Там же пишет, что такой же голос слышала одна монашка, сестра [будущего] прусского магистра Конрада (фон Фейхтвангена), и один простой крестьянин. Iuga boum quinque emi etc non possum venire.

Чудесный и удивительный случай. Случилось в той битве, что когда один из языческих полков убегал, некий Генерард (Generardus), саксонский шляхтич, одним ударом меча снес голову одному бегущему куршу или жмудину. Но от этого удара тот не сразу упал, а без головы пробежал еще несколько шагов в прежнем направлении [вместе] с убегающими товарищами, и только потом упал 39. Чему все крестоносцы очень удивлялись, ибо никогда не видывали такого дела. Я этого не видел, хочешь — верь, [хочешь — не верь].

Другой случай. Тогда же на побоище христианском один литвин нашел натянутый самострел, который надел себе на шею и случайно нажал на спуск, и тетива сразу же перерезала ему горло.

Гланде, языческий прусский князь. Языческие князья в Пруссии. После этой битвы жмудины и самбы (Sambitowie), на чьей земле теперь главный город Кенигсберг, выбились из-под власти ордена и возвратились к прежним своим языческим суевериям, а в князья себе избрали некого Гланде. Так же [поступили] и другие пруссы, например, в вармийской земле избрали себе князем Глаппе, в погезанской — Аутуме, в земле бартов — Диване, и так же и в других прусских землях, в которых в течение 15 лет пребывали в отступничестве и в отречении от христианской веры, непрерывно ведя великие войны с прусскими орденскими рыцарями.

Умерщвление священника. В том же году жмудины схватили одного священника, брата Тевтонского ордена, который был послан к ним, чтобы их окрестить, и, защемив ему шею между двумя досками, душили, пока он не умер.

А в 1264 году язычники пруссы, жмудины и литовцы с огромным войском вторглись в Самбийскую землю. Там литовцы с некой военной машиной (cum una machina) или орудием (dzialem) или тараном, с помощью которого добывают замки, осаждали город Велау (Wilow). Этот каменный город лежит над рекой Прегелем в 7 милях от Кенигсберга, опустевший замок стоит там и ныне 40. В 1580 году я сам видел там старые литовские шанцы и осыпавшуюся насыпь (kopiec). В течение шести дней литовцы долбили стену, но крестоносец Генрих Тупадель, начальник арбалетчиков, много их побил и многократно гасил огонь, который литовцы, идя к городу, подкладывали подметом (podmiotem). Этот же Тупадель (арбалетным) болтом из самострела убил там одного знатного капитана или литовского гетмана и ранил другого, поставленного начальником над [осадными] орудиями или таранами. Язычники были вынуждены отступить.

Литовцы наносят поражение крестоносцам. Однако литовские язычники, сойдясь [с крестоносцами] в новой битве в Любавской земле, убили магистра Хельмериха, великого маршала Дитриха и сорок виднейших орденских братьев, не считая простых [воинов], и наголову разгромили большое орденское войско 41. И той же ночью, как пишет тот же Дусбург (в силу старомодных суеверий), один набожный человек видел будто горящие свечи, это убитые крестоносцы отправлялись на небо.

Большие сборы христиан [для походов] на Литву. Потом в 1265 году на помощь крестоносцам в Пруссию прибыли князь Брауншвейгский и ландграф Тюрингенский с большими силами немецкого рыцарства. После них в 1266 году [воевать] против литовских и жмудских язычников в Пруссию приезжал Отто, маркграф Моравии, со своим родным сыном и с войском чешским и моравским.

А потом, в 1268 году, воевать с литовцами и жмудинами в Пруссию приехал чешский король Оттокар с огромными полками вооруженных чехов, поляков, силезцев и немцев. Однако из-за теплой зимы и большого разлива [рек] они не могли воевать против язычников и поэтому вернулись по своим домам 42.

Потом язычники надрувы, у которых в Пруссии была своя земля (Надрувия), побежденные крестоносцами, переселились в Литовскую землю, как к [своим] побратимам. А язычники скалвы, у которых в Пруссии тоже была [своя] земля (Скалвия), прилегающая к Жмуди, на одной горе близ Рагнеты (Рагнита) имели свой замок, в котором их осадили руссаки и добывали целых 60 лет 43, перед приходом братьев Тевтонского ордена в Пруссию. Потом утомленные руссаки спросили осажденных, чем же они все-таки питаются. Те ответили, что посреди замка имеют садок на 20 саженей, в котором достаточно рыбы. Услышав это, руссаки сняли осаду. Дусбург же пишет: «Вот странное дело, пока в этом замке жили неверные, в то время этот садок изобиловал рыбой, а ныне, когда в нем живут христиане, там одни только жабы водятся. Но неведом нам суд Божий и неисповедимы пути Его». Точно так же ныне [обстоят дела] и у нас в Жмуди.

Плечо, отрубленное одним ударом. Тогда же Стирагота (Стинегота) и Сарека, старосты скалвской и жмудской земель, убили одного орденского брата и трех вооруженных немцев, а когда Сарека саблей отсек одному плечо (руку), другой [немец] убил его самого. И в то же самое время Сурбанта, Свисдета, Сурдета (старые жмудские фамилии) старосты скалвов, которые были одного происхождения со жмудинами, побежденные братьями ордена, перебрались в Литву, а простой народ [последовал] за своими вождями, [вместе] с которыми они вели войну 44.

Литвин Повиде. В то же время жмудины захватили в плен погезанского (Pojezanskiego) комтура из Эльбинга, христбургского комтура Хельвига фон Гольдбаха и их товарищей. Но некий литовский шляхтич, по имени Повиде, избавил их от плена 45.

Потом прусский магистр Конрад фон Тирберг и орденские братья повоевали всю погезанскую (Pojezanska) землю, а постоянно притесняемые крестоносцами погезане переселились в Литву и поселились в одной земле около замка Гартин (вероятно, [Дусбург] хотел сказать Гродно). А земля погезан, соседей жмудинов 46, была немцами разорена и обращена в пустыню. Оказывается, все язычники пруссы были одного рода с литовцами и жемайтами, ибо, [спасаясь] от насилия немцев, сначала надрувы, а потом скалвы и погезане перебрались к литовцам, как к [своим] братьям. Судувы же, соединившись с жмудинами, повоевали в Пруссии Хелминскую землю, учинив великое поражение верным [христианам]. А сами они (судувы) жили в лесах, где ныне Августов, Верболово и Райгард. А потом прусский магистр послал против них в набег тамошнего (кульмского) комтура брата Германа фон Шёненберга, мужа, искушенного в военном деле, который дал им мужественный отпор и без большого войска поразил их.

Но в день 11 тысяч дев (21 октября 1277 года) в Кульмскую землю мощно вторгся Стуман (Stumanus) 47, староста жмудский, c четырьмя тысячами своих людей и с силой литовского войска. Там они мстили за смерть различных своих побратимов и осадили замок Пловист на реке Осе. И разрушили бы его, если бы стороны не заключили между собой такое соглашение: осажденные, которые были в замке, должны дать им двух мужей, знающих дороги, которые провели бы их войско через христианские границы 48. А потом жмудины и литовцы добывали замки Липанов и Радин, стали штурмовать замок Вейсальс и сожгли его предместье или посад. Оттуда они отошли к хорошо укрепленному замку Турниц и взяли его через два дня. Затем сожгли замок Святого Клемента, в котором перебили сто христианских мужей, кроме женщин и детей [которых увели в плен]. Потом разрушили и обратили в пепел посады замков Грауденц, Мариенвердер (wyspe Panny Mariej), Сантир и Христбург 49, и с несметным числом пленников и множеством всяческого награбленного добра воротились восвояси.

О войне крестоносцев с судовитами, жмудинами и литовцами.

Expugnatis Deo fauente cunctis gentibus Prussiae etc., как пишет Дусбург, [то есть] одолев с Божьей помощью все языческие народы Пруссии, крестоносцам осталась еще одна, последняя, и к тому же крупнейшая и сильнейшая Судувская земля, на которую братья и напали, полагаясь не на себя, а на Божью защиту. А полешане (Pojezanowie), судувы (Sudowitowie) — это один и тот же народ 50.

Сначала орденские братья с тысячью пятьюстами всадников разорили землю в Судувии, называемую Кименава, и вывели [оттуда] тысячу пленных, не считая убитых. На другой день, возвращаясь, орденские рыцари пришли в лес, который назывался Винсе, где их догнали три тысячи судувов, но и тех братья поразили и жестоко разгромили, а из старших братьев полегло всего шесть.

В то же время, в 1275 году, большое литовское войско вторглось в Польшу и, разорив Брест Куявскую, Добжиньскую и Ленчицкую волости, учинили такой великий погром, убивая и гоня в неволю, что никто не мог правдиво оценить [истинный ущерб].

Вскоре после этого восемьсот конных мужей из Литвы разорили ту часть польской земли, которая назывется Керсов, спалили десять деревень и ушли прочь с большой добычей (uphem). Тогда же благочестивый краковский князь Лесцелин (может быть, Лешко Черный) поразил их, и из восьми сотен их едва с десяток убежало.

А прусский магистр Конрад с большим войском конных и пеших воевал судувскую землю там, где волость Меруниски, и убил восемнадцать славных господ (panow) той земли, а простого народу шестьсот [человек], а других увел в неволю.

В 1279 году лифляндский магистр Эрнст был убит литовцами 51, а на его престол (stolec) вступил Конрад Фейхтванген.

Судувы же вместе с литовцами в 1280 году воевали Самбийскую землю в Пруссии.

Тогда же комтур Тапиау брат Генрих Бануар 52 воевал судувскую землю с двенадцатью братьями и двадцатью пятью всадниками. Потом судувы убили его, нанеся ему пять ран.

Тогда же, в 1281 году, построен Мальборк 53, а один знатный судувский князь по имени Руссиген со всей семьей приехал к комтуру Бальги и крестился.

Тогда же прусский маршал Конрад фон Тирберг 54 со всеми братьями вторгся в судувскую землю Силию, и так велико было это немецкое войско, что растянулось по полям на несколько миль.

А в 1283 году восемьсот мужей из Литвы зимой через Курляндию 55 вторглись в самбийскую землю, где, не [получив] отпора, разорили два повята: Абенде и Побуте, перебили много людей и захватили [в плен] сто пятьдесят немцев.

В то же время магистр Конрад для защиты от литовских набегов построил замок Новый дом или Нейхауз (Nein Haus) над Соленым морем в Нерии (w Seriej) 56.

Тогда же прусский магистр Конрад с большим войском втрогся в Судувию. По дороге ему встретился некий орденский брат Людвиг Либенцель (Libentele), до этого бывший в плену у судувов. Он вел с собой своего хозяина Кантегерда (Kaderge), пленником которого он был, и шестьсот простых судувов, которых, будучи в плену, обратил к Господу Христу. Увидев их, магистр возрадовался и велел им идти в самбийскую землю, а сам с войском осаждал в Судувии замок Кименава и разорял кименавскую землю. А когда осажденные язычники уже не могли противостоять его мощи, они сдались и обещали принять христианскую веру. Но когда магистр отпустил их на волю и приказал им идти в Самбию, по дороге они убили своего проводника и пошли в Литву. Но Людвиг Либенцель все-таки окрестил шестьсот своих судувских язычников.

В том же году брат Фридрих Холе с сотней (ze stem) всадников из замка Христбург вторгся в Судувию, а когда он выходил [оттуда] с большой добычей, его догнали язычники и убили самого [Фридриха] и с ним тридцать всадников.

Далее Дусбург пишет, что братья Тевтонского ордена вели против судувов и жмудинов великие и нескончаемые войны, [подробный] рассказ о которых он для краткости опускает. А когда Гедеке (Jedekosz), судувский староста из замка Кименава, человек очень знатного рода, не смог более противиться братьям, он со всеми чадами и домочадцами и с тысячью пятьюстами людьми различного пола пришел к братьям и крестился. А Скурдо (Suudo), староста другой части судувской земли, выехал в Литву, и вот так судувская земля до сих пор пребывает в запустении. Окончились войны судувская и прусская, и началась литовская [война].

Глава третья

О войне с литовцами, которую прусские и лифляндские крестоносцы непрерывно вели против них в течение двухсот и десяти лет. 57

Петр Дусбург начинает свою историю так: «В 1283 году, когда с начала войны против прусского народа прошло уже 53 года, и в упомянутой земле все народы были побеждены и искоренены так, что не осталось никого, кто бы не покорился римской церкви, братья Немецкого дома начали войну против того могучего народа, очень упрямого (twardej chrzcice) и закаленного (cwiconemu) в битвах, который был соседом пруссов и жил за рекой Неман в Литовской земле». А произошло это так.

О разрушении литовского замка Бисены.

В 1283 году прусский магистр Конрад фон Тирберг и многие братья с большим войском зимой по льду перешли через Неман. Вторгнувшись в Литву, они добывали замок Бисену начиная с утра и до полудня, и сожгли его. А другая часть войска разорила окрестные земли. А когда возвращались с добычей, из-за [подломившегося] тонкого льда очень много христиан и четверо братьев [ордена] утонули в Немане.

А в 1284 году тот же магистр, собрав очень большое войско, [вместе] со Скумандом (Stumandem), ранее великим старостой литовским 58, недавно крестившимся и примкнувшим к крестоносцам, стремительно пришли к замку Гарта (Гродно). И когда они переправились через Неман, магистр на нужных местах расставил лучников (strzelcow), а другие с лестницами штурмовали стены, и так меж ними с обеих сторон началась такая жестокая битва, что и смотреть было страшно. P.D.: Quod formidolosum erat inspicere. Когда одни ожесточенно штурмовали, другие ожесточенно оборонялись. P.D.: His fortiter impugnantibus illis fortius repugnantibus. Потом немцы ударили на замок, всех перебили и захватили в плен, а сам замок сожгли. А в загоны пустили тысячу восемьсот всадников (rejterow), которые, перебив много литовцев, вернулись с большим полоном. А Скуманд, ранее бывший преследователем [христиан], а ныне христианским вождем, вскоре после этого помер.

А пока крестоносцы добывали замок Гарту, литовцы вторглись в Польшу, где наделали много бед и возвращались с добычей. Но два знатных мужа, Нумо и Дерско, барты из Пруссии, в изгнании жившие в Литве, видя, что под Гартой крестоносцам улыбнулась удача, переметнулись к ним и были ласково приняты магистром. Они сразу же преградили путь литовцам, шедшим из Польши с полоном и добычей, и без труда разгромили их.

В 1285 году литвин Гирдило, который переметнулся было к крестоносцам и окрестился, а перед обращением пользовался большим авторитетом (zawolany) в Литве, хвастал магистру, что может помочь братьям против литовцев. А когда [христиане] двинулись с ним к замку Оукаим (Onkaim), они были преданы, ибо литовские горожане, будучи им предупреждены, высыпали из замка и перебили всех христиан.

Потом к крестоносцам переметнулся Пелюша (Pelussa), один из литовских князей, обиженный (ukrzywdzony) литовским королем 59. Желая отомстить за свои неправды, [он приехал] в самбийскую землю к кёнигсбергскому комтуру Альбрехту. Выбрав нужное время, он попросил у комтура двадцать всадников, среди которых старшими были Мартин из Голина и Конрад Дьявол (Tuuil). Со своими головорезами (buntownikami) 60 ночью [он прибыл] в одно место, где литовские князья устроили свадебное гуляние, и неожиданно ударил на [них], беспечных, пьяных и спящих. И побил там семьдесят князей либо виднейших панов и много простого народу обоего пола, а жениха с невестой, девушек и женщин доставил в Кёнигсберг с награбленным добром и драгоценной утварью. О том же пишет и Меховский (кн. 3, гл. 62, стр. 183).

Потом литовский король 61 с восемью тысячами конных воевал в Пруссии Самбийскую землю и сжег все строения и хлеба. Однако полон увел небольшой, так как орденские братья были задолго предупреждены о его приходе. А брат Генрих фон Добин со своими рейтарами (rejterami) [62] в стычке перебил 80 литвинов.

А в 1290 году в день Святого Георгия (23 апреля) прусский магистр Менедо или Менегалд 63 с пятью сотнями конных рейтаров и двумя тысячами пеших осаждал в Литве замок Колайне, в котором находился литовский пан Сурмин, тамошний староста, и с ним сто двадцать воинственных мужей, мужественно оборонявшихся от крестоносцев. И потом все они, кроме двенадцати, были так изранены, что кровь стекала со стен, как вода в сильный дождь. А когда стало смеркаться, с большим шумом и гамом возвратились 500 немецких всадников, занимавшихся разорением окрестностей и фуражировкой (w piczowaniu), и так напугали своих штурмующих кнехтов, что, прекратив осаду, все они поубегали к ладьям, возомнив, что подошли литовцы выручать [своих]. Сурмин же потом покинул замок, поклявшись перед богом, что больше ни в каком замке не станет дожидаться орденской осады.

В том же году около Вознесения Божьего (12 мая 1290 г.) комтур Рагнеты брат Эрнелио (Эрнекон) ехал в Литву в насаде (w naczyniu) водным [путем], желая разузнать некоторые новости, а с ним ехал брат из Вены и двадцать пять рыцарей 64. А когда миновали замок Колайне, тут же Сурмин, колайненский староста, стал советоваться со своими литовцами, как бы захватить орденских братьев хитростью. Это дело взял на себя один литвин по прозвищу Нода (он потом крестился), муж, сведущий в военном [деле]. Нарядившись в женскую одежду, он сел у Немана, с жалобным плачем призывая крестоносцев по-польски (ибо хорошо знал польский язык), чтобы [они] Бога ради вызволили из неволи несчастную христианку из Польши, захваченную в плен язычниками. А другие литовцы были в засаде за [грудой] валежника. И когда крестоносцы подошли к берегу, собираясь взять эту смышленую христианку к себе в лодку, Нода тут же схватил эту лодку или вицину (wicine) и удерживал ее с такой силой, что другие литовцы [успели] выскочить из засады и перебили крестоносцев всех до одного. Таким же способом Гектор захватил корабль Протесилая. О чем Гомер, Илиада, книга 15.

А другие литовцы, тридцать шесть мужей из замка Оукаим (Onkaimu), когда в поисках добычи подошли к Рагниту, были настигнуты Людвигом Либенцелем (Libentella) и братом Марквардом из Реблинга (z Rewelingu), и двадцать пять из них полегли убитыми.

В том же году литовский пан Язбуто (Jezbuto) с пятью сотнями всадников воевал Польшу. Поэтому прусский магистр отправил против них брата Генриха Цукшверта (Sutswerta) с двадцатью девятью братьями и с тысячью двумястами всадниками, которые восемь дней поджидали литовцев между реками Леком или Элком и Наревом. Потом, когда литовцы возвращались с большой добычей и были уже на границе, один из них бросил жребий, как было у них в обычае, и во весь голос заорал: «Беда нам, беда! Плохи наши дела!». Староста велел ему замолчать, но тот не переставал голосить, пока крестоносцы не выскочили из засады. Они убили триста сорок 65 литовцев, а другие разбежались. Иные поиздыхали (pozdychali) от голода, а некоторые сами повесились от отчаяния, так что мало кто избежал [смерти].

В 1291 году на Сретение (2 февраля) комтур Кёнигсберга Бертольд Брюхаве (Bruhan) и многие братья с тысячью пятьюстами людьми вторглись в Литву и, обнаружив замок Колайне пустым, сожгли его. А Юнигедскую землю разорили и вместе с добычей увели семь сотен пойманных литовцев.

В том же году литовцы построили в той земле замок Юнигеду. Бертольд, кёнигсбергский комтур, имея с собой тысячу всадников, хотел помешать этому строительству, но не смог противостоять такому множеству литовцев. Зато [он] сжег замок Медерабе, из которого литовцы причиняли большой ущерб (szkody) христианам.

Тогда же магистр Мейнхард (Meneho) с тысячей братьев и большим конным войском разорил в Литве Пастовскую и Гестовскую земли. А когда [братья] возвращались с добычей, их догнали литовцы. Сначала литовский пан Язбуто ранил в правую руку Генриха Цукшверта, но потом Генрих пронзил его копьем. А Язбуто уже лежал, не в силах защищаться, однако перед этим ударил Генриха мечом и отсек ему палец.

Потом под праздник святых Петра и Павла (29 июня) комтур Бальги Генрих Цукшверт с двадцатью братьями и тысячью пятистами конных подступил к замку Юнигеда. Расставив там засады, братья из Рагнита, среди которых были и приезжие рыцари и гости, с [поднятыми] знаменами просто побежали к замку. Увидев это, литовцы тут же выскочили из замка, и много их полегло убитыми от [рук] немцев. И замок Оукаим немцы сожгли 66.

В том же году литовский король Пукувер (Utinuerus) отправил в Польшу с большим войском своего сына Витеня. Когда тот уже возвращался с большой добычей, его догнали польские князья Локетек и Казимир, призвав на помощь и прусского магистра. Но когда крестоносцы схватились с огромным литовским войском, поляки струсили (zfankowali), и крестоносцы [тоже были вынуждены] обратиться в бегство, при котором полегло очень много немцев. Однако об этой битве не упоминают ни Длугош, ни Меховский.

В том же году Витень, сын литовского короля, с восемью сотнями конных вторгся в Польшу, где Ленчицкую землю разорил, каноников и прелатов со священными реликвиями и с церквями пожег, учинив полякам [такой] великий погром и поражение, что при дележе каждому литвину досталось по двадцать христиан. А князя Казимира, который за ними погнался, убили со всеми его рыцарями, кроме одного рыцаря, который бежал и поведал об этом другим 67.

Тогда же Конрад Штанге, комтур Рагнита, под замком Юнигеда (Ingedinem) ударил на литовское войско и много их перебил.

Году же в 1293 сам магистр под замком Юнигеда сжег два предместья: одно на горе, а другое в долине. Из этого войска к литовскому королю бежал некий прусс и под страхом смерти пообещал сдать ему Скаловский замок. Поверив его словам, король дал ему войско. Приблизившись к замку, [литовцы] убили брата Людвига Оссе, а когда неожиданно близко подошли к воротам, им сразу храбро преградили путь Конрад и Альбрехт фон Хаген (Indagine) со своими кнехтами и едва оборонили замок. А литовцы спалили предместье и отступили прочь.

В том же году прусский магистр Мейнхард (Menedo) с большим войском осаждал литовские замки Юнигеду и Писту, но так как литовцы мужественно защищались, отступил, спалив предместья.

А в 1294 году магистр воевал Гешовский и Пастовский повяты 68.

Тогда же брат (Дитрих фон) Эсбех, брат Отто фон Берг и Отто фон Цедельце с тремя сотнями мужей отправлены для охраны Рагнита. Потом под литовским замком Писта они угнали все стада скота и, перебив много литовцев, семьдесят [человек] захватили живыми.

В том же году князь Болеслав Мазовецкий в своем замке Визне укрывал от христиан литовцев, которые причиняли великий ущерб в Польше и в Пруссии. Поэтому прусский магистр Мангольд (Menegoldus) 69 собрал большое войско и тот замок Визну спалил и искоренил (wywrocil).

Тогда же комтур из Рагнита Людвиг Либенцель со своим войском великие войны чинил против Литвы, а также часто устраивал на Немане водные битвы с жмудинами и с литовцами. Также в Аукштайтии (Austechiej), земле литовского короля, он сжег город Ромове или Ромену, который по их языческой вере был у литовцев священным (ибо там жил их наивысший епископ Кривекривейто) 70 и, захватив очень много людей [в плен], остальных перебил. В этом походе был убит брат Конрад Тушевельт.

А другую войну тот же комтур вел со Жмудской землей, в которой волость Пограуде (Pograndijska) так сильно обескровил (zemdlil) и повоевал, что потом и через много лет она не могла вернуть свое прежнее значение.

Также внезапно придя в Вайкенскую землю в Жмуди, побил из засады много литовской шляхты. Ни словом сказать, ни пером описать, сколь часто учинял против Жмуди великие войны этот рагнитский комтур. И так был им страшен (ogromnym), что через шесть лет всех литовцев, живших от Нарева до самой реки Неман, принудил к миру с орденом и заставил платить дань магистру. А для укрепления дружбы с орденом жмудская шляхта убедила простолюдинов воевать против [своего] природного господина, литовского короля. И тогда в одной стычке за один раз с обеих сторон полегло тысяч двести, а может, и больше. А потом литовский король уже до конца жизни не мог договориться со жмудинами, чтобы те сообща поднимались на войну против крестоносцев.

Глава четвертая

Водная битва литовцев с крестоносцами на Немане в году 1295.

О чем упоминают также Длугош и Меховский

Году в 1295, в пятницу перед Святым Петром 71 пятеро братьев, а с ними полтораста мужей, собрались [в поход] на литовский замок Гарту (Гродно). А когда были уже недалеко, им пришло в голову отпустить коней и по Неману подойти к замку в лодках. Перед этим они разграбили одну деревню на берегу и литовцы, увидев это, с оружием в руках преградили им путь. Они сошлись для битвы в ладьях, и в первой стычке [у них] убили брата Эсбеха и другого [брата], Вернига, и много других немцев. Литвинов же, которые храбро сражались, тоже полегло семьдесят доблестных мужей.

А крестоносцы, видя, что под Гартой им не повезло, поплыли к другому замку, Юнигеде, где из-за мелководья их лодки или вицины (wiciny) не могли идти далее и застряли. Литовцы тут же напали на них и убили брата Хенемана (Hewenara) Кинта и другого брата, Листа (Listena), и двадцать рыцарей немцев. Остальные еле спаслись.

В том же году на Святого Иоанна 72 литовцы, тайно прибыв на остров под замком Рагнит, захватили орденские табуны и стада, а также сожгли предместья Рагнитского и Скаловского [замков].

Тогда же Людвиг Либенцель с некоторыми братьями и двумястами мужами литовский замок Кимель, на который крестоносцы не раз покушались (kusili), неся большие затраты и потери, сжег, а жителей (grodzany) перебил.

Году же в 1296 комтур Бальги брат Зигфрид (фон Рехберг) вторгся в Литву с большим войском и, спалив предместье под замком Гарта (Гродно), землю разорил и увел [в плен] двести человек.

В том же году в то время, в которое короли привыкли ходить на войну 73, Витень с великим множеством литовцев вторгся в Лифляндскую землю. Узнав о том, что сам король выехал из Литвы, кенигсбергский комтур Бертольд сразу же отправил разорять Литву Конрада (Генриха) Цукшверта (Sutsferta) c войском. Тот добывал замок Гарту, но, потеряв много своих христиан и не добившись [успеха], отступил прочь.

Году в 1297 в Лифляндии начались великое несогласие и раздоры между рижскими горожанами, с одной стороны, и магистром и братьями Немецкого дома с другой. И так они вели между собой жестокую войну в течение целых двух лет.

Поэтому в 1298 году литовский король Витень, призванный по просьбе рижан, взял замок Каркус, где захватил в плен четырех знатных братьев и их отряд, а других перебил и землю опустошил. 11 июня 74 лифляндский магистр Бруно сошелся с Витенем в битве у реки Трейдеры, около моря. И когда они уже было отбили и избавили от рук литовцев три тысячи пленников, убив восемьсот литовцев, литовский король все-таки одержал победу. И там полегли убитыми сам магистр с двадцатью двумя братьями и тысяча пятьсот всадников (rejterow).

В том же году отправленный на помощь лифляндским братьям комтур из Кенигсберга Бертольд Брюхаве наголову разгромил четыре тысячи литовцев и рижан, осаждавших замок Новая мельница (Нойермюллен) 75.

В том же году в день Святого Михаила (29 сентября) сто сорок литовцев совершили набег на город Штрайсберг (Strasburg), всех людей и одного ксендза убили, женщин и детей повязали и, помимо осквернения других святынь, один мерзавец нагадил (naproszyl) в крестильнице (chrzcilnice) 76. Но провинциал Хелминской земли 77 Конрад Зак догнал их, поразил и освободил христиан.

Тогда же бранденбургский комтур Куно, подступив с большим войском к замкам Юнигеде и Писте, спалил предместья. А когда по Неману в вицинах на помощь ему прибыл другой брат из Рагнита, они сошлись с литовцами в водной битве, в которой убит был лишь один простой литовец, но много было раненых.

В том же году шестьсот литовских казаков повоевали Натангскую землю в Пруссии и увели двести сорок пленников.

В том же году чешский король Вацлав был коронован польским королем. Литовцы же, собрав шесть тысяч [человек], повоевали Добжиньскую землю, а сто отборных и самых отважных мужей из этого войска отважились перебраться через реку Дрвенца и воевали волости в Хелминской земле. Крестоносцы их разгромили, и 79 из них остались на поле, а 30 убежали. И когда в [литовском] войске они рассказали, что с ними приключилось, [другие] встревожились так, что убегали днем и ночью, и много их потонуло в Нареве.

В 1301 году некий литвин по прозвищу Драйко или Драйколит, оукаимский горожанин (horodnicy), возжаждав святого крещения, тайно послал своего сына Пинно к рагнитскому комтуру Волраду договариваться о сдаче замка Оукаим. Посоветовавшись с магистром, комтур с войском сразу же двинулся к замку, а в это время стража замка Оукаим перешла на сторону Драйко. Как только немцы приблизились, тот сразу открыл ворота, и [крестоносцы], внезапно ворвавшись в замок, порубили всех литовцев, кроме сына Сударга (Sudagowego), одного знатного (wielkiego) литовского пана, и то случайно раненого. Захватив женщин и детей, [они] сожгли замок, а Драйко крестился в Рагните со всей своей семьей.

В том же году магистр Конрад с большим войском вторгся в Каршувскую землю в Жмуди, которую разорил, но все жмудины с литовцами попрятались в лесу.

В том же году пятьдесят литвинов неожиданно разорили в Прусской земле Любавский повят и, перебив множество христиан, уходили с пленниками, [но] крестоносцы догнали их, пятнадцать убили и освободили сорок христиан.

В том же году шестнадцатого августа 78 было страшное землетрясение по всей прусской земле. Три раза земля со строениями вздрагивала так, что люди едва удерживались на ногах. А что это значило, покажем ниже.

В 1304 году кенигсбергский комтур Эберхард фон Вирнебург (Гебхард фон Бирнебург) вторгся в Литву с двумя тысячами всадников. А бранденбургский комтур Конрад Лихтенгаген (Лихтенхайн) с большим войском шел перед ним до замка Гарты, опустошая окрестные земли огнем и мечом. Эберхард же неожиданным нападением опустошил Пограуденскую землю, [где они] убили и захватили в плен тысячу литовцев.

В том же году во время поста тот же Эберхард, комтур Кёнигсберга, с большим войском подступил под замок Оукаим, который литовцы уже было отстроили, и некий староста Свиртило сдал его крестоносцам. А крестоносцы порубили всх мужчин, женщин и детей позабирали [в неволю], а замок второй раз сравняли с землей. Остальное войско разоряло окрестности, где литовцы убили тридцать немцев и брата Генриха фон Волвершторпфа 79.

А в 1305 году Филипп фон Болант (z Holandiej), фогт самбийского епископа, имея с собой одиннадцать братьев и двести всадников, спалил три деревни литовского короля. А с королем на сейме в то время как раз были все паны его государственного совета, и когда он об этом услышал, то с полутора тысячами конных погнался за крестноносцами. А братья уже отошли (ubiegli) на такое место, где считали себя в безопасности и сбросили с себя доспехи. Двести всадников с одним братом они отправили вперед, а сами небольшой дружиной следовали за ними. И тут на них внезапно ударил литовский король, и в первой же стычке один русин пронзил копьем брата Боланта 80. Видя это, самбийский фогт тут же через плечо забросил за спину щит (tarcz), обеими руками ухватил меч и одним взмахом зарубил этого русина. Литовский король больше не хотел нападать и крестоносцы, собственноручно отбившись, ушли.

В 1306 году магистр Конрад, узнав, что литовцы из замка Гарты (Гродно) с большим войском вторглись в Польшу, тут же послал Альбрехта фон Хагена (Indagine) и некоторых братьев с тремя сотнями мужей для захвата замка Гарты. Когда они приблизились [к замку], поднялась такая буря, что из-за пыли один другого не мог видеть, а из-за грома и слышать. Спалив посад, который тогда был большим, и множество людей перебив, а других повязав, [они] вернулись в Пруссию с такой большой добычей, которую по тем временам только и могли увезти.

Узнав о том, что предместье сожжено, чтобы способнее было захватить сам замок, кёнигсбергский комтур Эберхард (Гебхард) двинулся к Гарте с сотней братьев и шестью тысячами всадников (rejterow jezdnych). Но литовский король, узнав о разрушении (zepsowaniu) предместья, послал для прикрытия и обороны замка немало отважных и испытанных в рыцарском деле литовских мужей. И как только крестоносцы начали штурмовать замок, литовцы, защищаясь, тут же храбро выскочили биться с ними, сошлись в страшной битве и рубились долго, до изнеможения. Отбившись от немцев, литвины потом отступили в замок, но через короткое время собрались с силами и возобновили битву с крестоносцами, с еще большей смелостью совершая вылазки из замка. И так поступали часто, от восхода солнца и до полудня, и то немцы одолевали литовцев, то литовцы немцев. В этой битве полегло много литовцев, а из крестоносцев на поле боя остались двенадцать старших и знатнейших, и тридцать [прочих] мужей, не считая раненых. Так и Герман (Хартман) фон Эльстерберг, пронзенный стрелой в шею, тотчас скончался.

Тогда же один литвин из Эйраголы (Erajgoly), брошенный в тюрьму своим королем, по совету одного русина, сидевшего вместе с ним, обещал креститься ради своего избавления. И поклялся восковую свечу из камня во славу Господа Бога поставить в церкви, как только выйдет на свободу. Statimque catenae quibus ligatus fuit confractae. И сразу же разломились оковы, которыми он был связан, врата темницы тотчас же отворились 81, и узник смог выйти.

В 1307 году в Прусскую землю пришли Ганс фон Шпангейм, граф Адольф фон Винтимиль (Виндхевель), Дитрих фон Эльнер, младший и старший, со своими братьями Арнольдом и Рутгером, а также рейнские рыцари Арнольд и Якоб фон Померин и многие другие рейнские шляхтичи. С наступлением зимы тысяч сорок крестоносцев [82] собирались разорять Литву, но зимой так и не смогли двинуться дальше из-за того, что лед был слаб и не [все] замерзло.

Тогда же рагнитский комтур Вольрад (Walerodus) [отрядом] Хильдебранда фон Рехберга (Hildeta Rehercha) разорил в Жмуди Каршувский повят и захватил семьдесят человек.

Тогда же комтур Рагнита Вольрад в ладьях проплыл до реки Юры (Jurgi) и, плывя по Юре до замка Путве (Puteby), ночью ударил на спящих горожан и перебил всех, кроме тех, которые убежали в замок, а потом спалил предместье.

В том же году, осенью, когда литовцы уже отстроили было этот посад и собрали хлеб в гумна, наехал тот же комтур со своей братией и конниками, все спалил, а людей [одних] перебил, а других повязал.

Старый литовский обычай при осаде замков.

При обороне и осаде замков литовцы соблюдали такой обычай: их король собирал нужное число шляхтичей и посылал их охранять какой-нибудь замок, определив время, которое они должны там провести: целый месяц либо более. Здесь литовский князь именуется королем. Исполнив свою службу, [одни] уходили домой, а другие приходили на их место для охраны замка.

Однажды случилось так, что восемьдесят пять литовских бояр (bojarow) из замка Бисены (Bisseny) должны были уходить по домам. В Жмуди когда-то был замок Бисена.

Поле Кальсхейм. Об этом узнали Фридрих фон Либенцель, вице-комтур (podkontorzy) Рагнита, брат Альберт фон Ора (Albricht fon Oza) и брат Дитрих (Thude) фон Альтенбург 83 и ударили по литовцам с девятнадцатью братьями и шестьюдесятью всадниками. И на поле, которое зовется Кальсхейм, перебили всех, а другие убежали, сильно израненные.

Предатель Спудо. Замок Путеникка. Через несколько лет некий литовский пан Спудо, староста замка Путеникка (Putinika) 84, послал к комтуру Рагнита, чтобы приходил с войском, обещая сдать ему замок. И когда тот прибыл, Спудо тут же открыл ему ворота замка. Внезапно войдя в замок, [немцы] изрубили всех жмудинов и множество литовцев, а замок и посад сожгли. А Спудо с отцом, братьями и всей семьей крестился в Пруссии.

Жмудские замки Скронейта и Бивервата. А жмудины в Каршувском повяте, не в силах более выдерживать орденской мощи, к осени переселились в Литву, оставив пустыми два своих замка, Скронайте и Бебирвайте (Serowejte i Biwerwnite), которые братья потом сожгли.

Мансто и Сударг. А в 1308 году в день святого Георгия (23 апреля) Мансто, Сударг и другие знатные жмудины, собрав пять тысяч своего люда, через Курляндию вторглись в Самбийскую землю, где повоевали Повундийскую 85 и Рудавскую (Poundijska i Rudomska) земли. А услышав, что против них идут братья с войском, ночью бежали с награбленным.

Орденская столица из Венеции [переносится] в Пруссию. В 1309 году из Венеции в Пруссию приехал великий магистр Тевтонского ордена Зигфрид фон Фейхтванген и орденскую столицу, которая с разрушения Акконы (Акры) была в Венеции, перенес в Мариенбург (Мальборк).

В 1311 году, в дни масленицы (конец февраля), литовский король Витень с большим войском воевал Самбийскую и Натангийскую земли и, перебив очень много христиан, пятьсот их захватил в неволю. Тут литовского князя Витеня [Дусбург] уже везде зовет королем.

Пограуденская земля в Жмуди повоевана. А когда король с добычей уже отступил в Литву и распустил войско, за счастливый успех принося жертвы своим богам, сразу же кёнигсбергский комтур Фридрих фон Вильденберг с большим войском вторгся в Пограуденскую землю на Жмуди. И разорил эту землю так жестоко, что и через много лет они не могли достигнуть прежнего благополучия.

Гродненская [земля]. Тогда же Отто фон Берг и пять братьев с четырьмя сотнями всадников повоевали Гартенскую (Гродненскую) землю в Литве.

Как Господь Бог отомстил литовцам за богохульство.

В том же 1311 году литовский король Витень, полагая, что ему должно везти во всем, что он задумает, с четырьмя тысячами человек вторгся в Прусскую землю, где так жестоко повоевал Вармийское епископство, что вокруг замка ничего не осталось. Гейльсберг (Elsberg) 86 тоже подожгли, и все [окрестные] земли [Витень] разорил до основания. Разрушив церкви, разграбил из церквей ризы и прочие серебряные и золотые ценности и, помимо другой добычи, вывел тысяч двести 87 пленников.

Урочище Войплок. И когда [Витень] с войском пришел в Бартенскую землю на поле, называемое Войплок (Woiplocz), то, похваляясь перед своим войском, молвил христианам: «Где теперь бог ваш? Почему он вам не поможет, как помогли нам наши боги?». Христиане молча вздыхали, [слушая] эту издевку (uraganie).

Поражение литовцев. Назавтра, 18 апреля 88, великий комтур Генрих фон Плоцке, а с ним сто сорок братьев, с большим войском окружили короля со всех сторон. В первой стычке литовцы убили шестьдесят немцев, но вскоре увидели, что крестоносцы смело наступают со своей хоругвью и множеством вооруженных [людей] и сразу обратились в бегство. А братья, гонясь за ними, очень много их перебили, так что и сам король едва убежал с малой дружиной. Часть их сгинула от меча, часть потонула, а другие поумирали от голода в пустынных [землях]. А христианские женщины, захваченные литовцами, видя эту победу, будто дарованную небом, в приступе женского гнева били своих сторожей, как могли. В память об этой победе братья [Тевтонского ордена] построили в Торуни женский монастырь.

В том же году, летом, брат Гебхард фон Мансфельд (Generardus i Mansweld), комтур Бранденбурга, взявший с собой много других братьев, и тысяча пятьсот всадников вторглись в Пограуденскую землю. И хотя видели, что вооруженные литовцы готовы им противостоять, все-таки разорили эту волость. А когда они возвращались с добычей в Пруссию, литовцы погнались за ними. Но, видя их упорную смелость, жмудские урядники 89 Мансто, Сударг и Массио так и не решились на битву с ними. Старые имена литовской шляхты.

Гарта [или] Гродно. Тогда же некий литвин, коморник 90 литовского короля, находившийся в заключении в замке Бальга, жизнью своей поклялся сдать братьям замок Гарту, если его отпустят на волю. Поверив ему и выбрав время и способ, которым собирались этого достигнуть, крестоносцы свободно отпустили его в Литву. Любовь литвина к отчизне. Но как только [литовец] пришел к королю, сразу же его об этом предостерег и ознакомил с этими планами. А когда Генрих фон Плоцке со многими братьями и пятью тысячами конных подступил к Гарте, не подозревая об измене, то захватил одного старика литовца и тот, чтобы избежать смерти, предупредил братьев о том, что король с большим войском расположился лагерем под Гартой. Они договорились, что как только половина крестоносцев переправится через Неман, [король] ударит на них со своими литовцами, а потом им было бы легче разгромить и другую половину. Уразумев это, крестоносцы воротились в Пруссию, так ничего и не сделав.

Литовский повят Сальсеника. В том же году тот же Генрих (фон Плоцке), великий комтур, имея с собой сто сорок братьев, с большим войском конных и двумя тысячами пеших двинулся в Литву, в землю, которая звалась Сальсеника (Salsemka) и где до этого никогда не видывали христианского войска. А когда приблизились к замку Гарта, поймали четырех мужей, королевских лазутчиков (spiegow), и, когда убили троих из них, четвертый поведал, что никто в Литве не знал об орденском войске. А для большей убедительности признался им, что сегодня в этот лес должны прийти пятьдесят 91 загонщиков (ossocznikow), чтобы обложить зверя для охоты своему королю. Встретив [загонщиков] в лесу, крестоносцы их всех перебили.

Крестоносцы повоевали Гродненский повят. А потом, переправившись через Неман, оставили при ладьях и вьюках (tlomokach) двенадцать братьев и две тысячи пеших и в день Святого Мартиниана (2 июля) распустили загоны по Гродненской земле, где, разорив все волости и спалив три замка, и заночевали. А наутро с большой добычей и семью сотнями пленников (не считая убитых, число которых один Бог ведает) ушли в Пруссию.

Жмудский замок Бисена над Неманом. В том же году прусский маршал Генрих Плоцке с большими силами своих войск подступил к замку Бисена над Неманом. Его всадники начали атаковать этот замок, как только взошло солнце, а другие, которые прибыли по Неману на судах (nawach), соорудили мост из [своих] лодок. И, установив военные машины, пошли на штурм стен с другой стороны, но, не преуспев, когда с обеих сторон много их полегло, отступили прочь, так ничего и не сделав.

Глава пятая

Водная битва литавов с крестоносцами.

Замок Юнигеда. Комтур Рагнита Вернер 92 приказал построить судно или галеру с [высокими] бортами (blankami), а также иметь очень много других лодок и вицин, и по Неману приплыл к литовскому замку Юнигеда. Но внезапно ветер задул с такой силой, что прибил эту большую галеру к берегу. Увидев это, литовцы сразу же с оружием в руках выскочили из замка, желая захватить эту галеру. Большая галера [была для] литовцев как замок. Но крестоносцы храбро защищались, стреляя из галеры, как из замка. В этой битве литовцев полегло больше, чем крестоносцев, а крестоносцы потом убежали.

Литовский король, услышав молву об этом корабле, очень встревожился, и вся Литва вместе с ним. По-латыни пишет так: Turbatus est Rex et tota Letovia cum eo. Потом после долгих совещаний и обсуждений, на которых обдумывали, как бы это судно сломать (okolo zepsowania), [король] послал благородного и воинственного мужа Сурмина с сотней вицин и лодок, в которых было шестьсот пеших и сто конных мужей. Сурмин, какой-то знатный литовский шляхтич. И когда литовцы стали штурмовать эту галеру, им мужественно противостояли четыре стрельца (strzelcy), которые были посажены внутри с самострелами (z strzelba) 93. Потом литовцы перерубили канат, которым галера была связана с якорем, она стремительно понеслась вниз по течению и разбилась о берег. Так литовцы захватили и сожгли эту галеру, заодно перебив и орденских стрельцов, однако и литовцев много полегло и было переранено. Литовцы сожгли галеру. Тогда же был убит и Столдон или Гастолдон (Склодо), родной брат гетмана Сурмина. Столдоном [Дусбург]зовет Гаштольда 94.

Осенью того же года брат Генрих, маршал, пытался захватить замок Бисену и отступил, попалив посады.

Воюют Медникский повят, где ныне Ворни. А следующим летом, уже в 1314 году, тот же маршал Генрих с братией воевал Медникскую землю. А в это время пятеро литвинов ночью напали на их лагерь, убили [спавших] в палатках четырех немцев и увели двух коней. Победа литовцев подобна лакедемонской при Фермопилах и Уллисовой с Диомедовой, когда они убили в палатке царя Реса и увели его коней. Из-за этого крестоносцы были встревожены всю ночь, но потом разорили волость и взяли семьдесят пленников.

Видные крестоносцы убиты литовцами под замком Сисдитен. В том же году, на Громники 95, тот же маршал Генрих со всеми силами своих войск воевал Медникскую землю и добывал замок, именуемый Сисдитен, но литовцы храбро его обороняли, и длилась та битва долго. В ней были убиты родной брат литовского пана Масина и двадцать три других литовских шляхтича 96, а из крестоносцев брат Генрих Рутен, Ульрих Тетинге и четверо храбрых всадников: Спагерот, Кверам (Quirunda) из Вальдау, Михель и Миндота. Так тогда замка и не добыв, опустошили волость и отступили в Пруссию.

Кривичская (Krziwiczanska) земля, бывшая когда-то в Литве. В том же году, в сентябре месяце, тот же маршал со всеми своими силами прибыл в Кривичскую землю, в которой взял и до основания разрушил (z gruntu wywrocil) местечко Новогрудок (Nowogrod), опустошив землю. Назавтра, разбив лагерь, [маршал] добывал сам Новогрудский замок, но литовцы и русские его храбро защищали, и с обеих сторон было много убитых и раненых, поэтому крестоносцы были вынуждены отступить. А когда пришли на место, где оставили было свою стражу при добыче и других тяжестях, обнаружили, что 30 их мужей перебиты Давидом, старостой Гродненским (Gartinskiego), а полторы тысячи коней, хлеб и различные продукты со всем обозом отняты литовцами. Великий воитель Давид, гродненский староста, чьи рыцарские подвиги [совершенные вместе] с литовцами, часто славят Длугош, Меховский и Кромер. Крестоносцы были этим сильно обеспокоены, так как нигде не могли достать продовольствия и так были вынуждены поститься без хлеба несколько недель 97. Немцы поражены голодом. Одни, терзаемые голодом, ели своих коней, другие золу и коренья, третьи, ослабев [от голода], испускали дух (zdychali), и только малая часть их, [совсем] обессилевших, лишь на шестой неделе вернулась в Пруссию.

Литовцы под Рагнитом (Ragneta). В 1315 году на Вознесение девы Марии (15 августа) 98 литовцы и жмудины со всеми силами своего войска внезапно пришли под Рагнит. А когда крестоносцы вышли против них на вылазку, то не смогли противостоять их числу и вынуждены были отступить в замок с большим для себя ущербом, ибо у них оказалось много раненых, а брат Поппо убит. Потом, когда литовцы не смогли взять замок, [они] опустошили рагнитские и скаловитские волости, потоптали хлеба и ушли с добычей в Литву.

Об осаде и штурме Христмемеля.

Литовцы под Христмемелем. В том же году, в сентябре месяце, литовский король Витень, объединив все пригодные для битвы войска своего королевства, осадил Христмемель и штурмовал его, круша стены при помощи двух орудий или таранов и со всех сторон обстреливая стены из луков и самострелов. А в то время из Самбии на помощь осажденным пришли в ладьях десять орденских братьев и сто сорок немецких рыцарей 99. Но литовцы предусмотрительно все подступы на дорогах перекрыли так, что [они] никоим образом не могли оказать помощь [тем, кто] в замке. Потом литовцы напали на них на воде, на Немане, и убили восемнадцать немецких ландскнехтов 100. Потом король Витень, узнав, что прусский магистр с большим своим войском идет наперехват (na odsiecz), приказал носить в замковый ров солому, сено и смолистые дрова, желая таким способом поджечь замок, но при этом подметывании (zamiotowaniu) вала 101 было убито так много литовцев, что король, спалив оба тарана 102, вынужден был вернуться в Литву.

А в 1316 году маршал Генрих с большим конным войском внезапно вторгся в Пастувскую землю, разорив которую вдоль и поперек, увел из Литвы пятьсот пленников, не считая убитых.

[Крестоносцы] воюют Медники. А вернувшись из Кёнигсберга с большим крестоносным (pielgrzymskim) 103 войском, [маршал] разорил Медникскую землю и увел двести пленников, помимо множества убитых.

Тогда же вице-комтур Христмемеля Фридрих Либенцель с двадцатью братьями и шестьюдесятью всадниками вторгся в Литву, где из литовских бояр, которые, отслужив свой срок, покидали замок Бисену, перебил восемьдесят, кроме пятерых, убежавших ранеными.

Замок Бисена разрушен. В том же году Дитрих фон Альтенбург и Фридрих Квитц тоже перебили шестьдесят 104 литовских бояр, которые шли охранять замок Бисена, а потом, найдя замок пустым, сожгли его. И так до того времени 105 Бисена остается разрушенной.

Летом того же года самбийский фогт Гуго (фон Альменхаузен) по приказу маршала с восемьюдесятью конными воевал Медникскую землю и, [одних] повязав, других перебив, умчался с добычей вскачь, так как за ним гнались литовцы.

В том же году, на святого Яна (24 июня) 106, тот же маршал с братией прибыл в Пограуденскую землю и разделил войско на четыре части, так что брат Хартман и Фридрих Квитц с шестью десятками конников должны были разорить некоторые деревни, но по дороге они заблудились и так ничего и не сделали. С другой частью [войска] из пятидесяти конников рагнитский комтур Фридрих Либенцель должен был захватить (ubiezec) замок Гедимина, но литовцы, будучи предупреждены, отважно защищали замок. Литовский пан Сударг. Третья часть [войска, а именно] Альберт фон Хаген (Indagine) с шестьюдесятью конными ударили на двор некоего знатного литовского пана Сударга, который вместе с окрестными волостями уничтожили (splundrowali) огнем, жену его, детей и всю семью со множеством других женщин захватили [в плен], а мужчин перебили. Четвертая часть войска стояла лагерем (na koszu) под [орденским] знаменем и, собравшись [снова вместе], отступили в Пруссию.

Литовский фортель. В том же году в день Святого Матфея (21 сентября) маршал Генрих с большим войском атаковал замок Гедимина, но литовцы, будучи предупреждены, отбили их от стен. И, запалив в замке огромную охапку соломы, этим сообщили всей волости о неприятеле, так что все сразу собрались и рвали (urywali) крестоносцев со всех сторон, так что те не скоро смогли от них отбиться, а Дитрих Пиремонт был убит.

В 1318 году маршал Генрих с большим войском добывал замки Юнигеда и Писта (Pistena) и у обоих спалил предместья, в которых в то время было полно только что привезенного хлеба.

В 1319 году, когда был большой паводок, Давид, гартинский (гродненский) староста, невзирая на погоду, с восемьюстами литовцами разорил в Пруссии землю, называемую Вохшеншторф (Wohenstorph). А когда [они] возвращались с добычей, их догнали крестоносцы с комтуром Тапиау Ульрихом фон Дрилебе (Drillebe) и, разрушив мост, через который литовцы собирались перейти, убили сорок пять литовских казаков и отбили награбленное.

О поражении крестоносцев у Медников и о литовской жертве.

Литовцы поразили крестоносцев. А в 1320 году, в августе месяце 107, на третий день после Святого Иакова маршал Генрих с одиннадцатью старшими братьями и с большим войском воевал в Жмуди Медникскую землю. А когда пришли в одно место, где в устроенных засадах ждали литовцы со жмудинами, литовцы разгромили их, а потом ударили на других, которые оставались в лагере у знамени. И там все немецкое войско поразили и в бою убили самого великого маршала Генриха и двадцать девять орденских братьев.

Литовская жертва. Также и брата Герхарда Руде, самбийского губернатора или фогта 108, наизнатнейшего из пленных, усадив связанного на его коня, в доспехах сожгли живьем в жертву своим богам.

Потом, в 1322 году, в Пруссию прибыли трое знатных князей: Бернард Вроцлавский с поляками и силезцами, граф фон Герольдзек и сыновья графов Юлихского, Вильденбергского и Преглицкого со множеством немецкого и чешского рыцарства. Объединив с ними все орденские силы, брат Фридрих фон Вильденберг, вице-регент или наместник великого прусского магистра 109, имея [с собой] сто сорок виднейших братьев, с огромным войском вторгся в Литву, где разорил Вайкенскую волость и замок Вайкен, чиня среди литовцев и жмудинов такие великие убийства, что не оставил в той земле и собаки. Verba ipsius Petri a Dusburch: Quod nec mingens ad parietem non superesset (Вот собственные слова Петра из Дусбурга: Не оставил ни одного мочащегося к стене) 110.

Разорены Росиена и Эйрагола. На следующее утро они двинулись в Россиенскую волость (Расейняй), на третий день дошли до Эйраголы (Erajgoly) и, повоевав все эти края, в тот же вечер осадили замок Писту и штурмовали его с большим упорством. Ибо немецкие крестоносцы имели такие добрые доспехи, что, когда они забирались на стены, осажденные литовцы не могли пробить их ни копьями, ни мечами.

Литовцы храбро обороняют замок Писту (Pisteny). Но потом двое или трое литвинов, взявшись за одно древко или копье, упирали его в грудь или в спины (grzbiety) немцам, лезущим на стены, оттесняя их от стен и бастионов (bast), и так отбились. А когда наступила ночная тьма, крестоносцы прекратили штурм. На следующее утро, когда они снова хотели штурмовать замок, литовцы дали в заложники нескольких своих шляхтичей, обещая подчиниться крестоносцам, если вскоре не получат ответа от своего короля. Но когда литовский король им пригрозил и приказал, чтобы мужественно защищались, они не стали хранить верность крестоносцам, и тем пришлось [прекратить] осаду и отступить прочь.

Литовцы в ответ повоевали Лифляндию. В то время, когда орденское войско было в литовской земле, литовцы тоже вторглись в Лифляндскую землю со своими большими полками и, помимо прочих бед, которые учинили в Дерптском епископстве, вместе с огромной добычей угнали пять тысяч человек, а еще больше перебили.

Глава шестая

О суровой зиме и разорении литовцами датских владений, а также Прусской и Добжиньской земель.

Суровая зима. В 1323 году граф Кумерерг (Kumererg) 111 и пан из Эгерберга со множеством шляхты и рыцарства из Чехии и из Рейнской [земли] прибыли в Пруссию. А в то время в Лифляндии, в Пруссии и в Литве была такая суровая зима и [такие] морозы, что от страшного мороза все плодовые (rzeczy), а потом и лесные деревья померзли (poschly) так, что [долго] не могли прийти в себя, и много лет прошло, пока они снова впервые зацвели. Поэтому, хотя и большое было в Пруссии крестоносное войско, однако далее идти они так и не решились, да и не могли, застряв посередине между прусскими и литовскими землями, ибо из-за слишком суровой зимы все люди погибли бы.

Литовцы по льду [вторгаются]на морской остров Эзель в земли датского короля 112. И в то самое время, невзирая на зиму (nie leniejac zimie), Давид, староста или каштелян Гарты (Гродно), с большим литовским войском вторгся в земли датского короля, где, помимо прочих бед, которыми удручил христиан, захватил пять тысяч знатных женщин и девушек и прочего народу. А монахов и священников, а также немецких мужчин изрубил, и без препятствий ушел в Литву с большой добычей.

В то же время, на третий день после [дня] Святого Ежи (Jerzy) 113, литовцы и жмудины захватили у крестоносцев город Мемель, убили одного из орденских братьев, священника, а 700 человек захватили [в плен], и пожгли все предместья вокруг замка. Мемель ныне зовется Клайпеда.

А в вигилию святого Петра с веригами (2 августа 1323 г.) литовцы повоевали Самбию и спалили шесть деревень в повяте Велау. Велау — каменный город в 7 милях от Кёнигсберга. И убили отважного брата Фридриха Квитца, смелого и мужественного рыцаря, а с ним тридцать шесть всадников. А женщин и детей, как стадо, угнали в Литву вместе с добычей.

Литовцы повоевали Добжинь. В том же году литовцы, видя, как счастливо им везет, собрали огромное войско и вторглись в земли знатной пани княгини Добжиньской, где шесть тысяч человек обоего пола одних повязали, а других порубили и перебили. Кроме того, они убили семь приходских священников и двух братьев ордена святого Бенедикта, а в приходских школах семьдесят священников и прочих. И сожгли десять больших приходских церквей и главный город Добжинь, перебив и захватив в нем в плен две тысячи человек и разорив все это княжество. И вот так в течение полутора лет неверные литовцы убили и пленили двадцать тысяч немцев, мазур и поляков и сравняли с землей очень много городов и замков.

А в 1324 году в Пруссию прибыли Ганс и Филипп, графы фон Шпангейм, а из Чехии Петр, пан из Рожмберка, и его дядя Герман со множеством шляхтичей и рыцарей, и много других шляхтичей из Рейна и Эльзаса, но против литовцев так ничего и сделали из-за мягкой зимы и тонкого льда 114.

В том же году в великий пост трое [орденских] братьев, имея с собой шесть сотен всадников, наехали на фольварк гартенского (гродненского) старосты Давида, который сожгли до основания, убили тридцать восемь литовцев и вместе с множеством скота угнали сто коней 115.

Крестоносцы у замка Гедимина. Потом брат Дитрих фон Альтенбург, имея с собой 44 брата и 400 всадников, на восходе солнца внезапно подступил к замку Гедимина и сразу же сжег предместье. Литовцев, которых там нашли, перебили, кроме тех, которые убежали в замок, а из крестоносцев тоже были убиты пять рыцарей. Не имея хлеба, Оттер не ел десять дней. И брат Оттер (Oher) был пойман [и уведен] в замок, но потом дивным образом бежал и десять дней был в пути без пищи.

Казаки, зовущиеся латрункулы (latrunculos) 116. Тогда же некий Мукко (Muko), прусс из Вармии, имея с собой 19 разбойников (lotrzykow) или казаков, вторгся в Литву, где хитростью обойдя в пуще шестьдесят пять 117 конных литовцев, всех перебил. В другой раз тот же Мукко и тоже из засады погромил много литовских конников.

В том же 1324 году, в июле, литовцы подступили к замку Христмемель, но крестоносцы, предупрежденные о них неким пекарем 118, подготовились и вооружились. И вышли против них, и очень много литовцев перебили и ранили выстрелами [из луков и арбалетов]. Как важен был для литовцев труп. И убили одного знатного щляхтича, которого литовцы хотели утащить (porwac), но крестоносцы мешали им густой (gesta) стрельбой. Но они сгрудились в кучу и, одни за руки, другие за ноги, третьи за плечи, а некоторые за голову, стремительно выволокли этого убитого прямо из толпы крестоносцев. Однако добились лишь того, что немцы так много их перебили и переранили, что и не описать. Из этого видно, что это был какой-то великий пан или литовский князь.

О легатах апостольской столицы,

[направленных] в Ригу и к литовскому королю Гедимину, и о разорении литовцами Мазовии, Лифляндии и Бранденбургского маркграфства.

В 1324 году по просьбе рижского архиепископа брата Фридриха и рижских горожан папа Иоанн XXII отправил к лифляндским сословиям двух легатов: Бартоломея, епископа Электенского, и Бернарда, аббата [монастыря] святого Теофреда Аннесийского (Amicienskiego), диакона ордена святого Бенедикта, чтобы они окрестили короля Литовского и Русского.

Папское примирение сторон: литовцев и крестоносцев. Эти папские легаты, как только приехали в Ригу, наутро после Святого Матфея (21 сентября) учинили перемирие и установили вечный мир, с одной стороны, между Гедимином, королем Литовским и Русским, и его подданными и, с другой стороны, между прусскими и лифляндскими христианами. И папской и апостольской властью приказали, чтобы этот мир крепко соблюдался. И прибавили, что если кто-нибудь окажется нарушителем (gwaltownikiem) этого мира, либо как-нибудь выступит против него словом или делом, советом или поступком, которые могли бы помешать этому здравому постановлению, то любой такой совершает нарушение клятвы, от которой не может быть освобожден (rozgrzeszon) иначе, как только властью апостольской столицы. Тут Гедимина [Дусбург] уже везде зовет королем. Постановив это, легаты отправили к литовскому королю Гедимину честных послов, чтобы те разъяснили ему порученное апостольской столицей дело и как следует выведали у него, хочет ли он с народом своего королевства принять благодать святого крещения, отбросить идолопоклонство и славить Имя Христово. [Узнать], очень [ли] литовцы об этом заботятся.

Установив этот мир, орденские братья и другие лифляндские, прусские и соседних краев христиане без сомнений поверили, что с этих пор войны уже больше быть не может, и уже подумывали перековать свои мечи на орала или лемехи, а копья на серпы 119. Но Гедимин, враг верных, словно глухой аспид (padalec), заткнул свои уши на здравые папские увещевания. [Это] собственные слова Петра из Дусбурга.

Литовцы разрушили Пултуск (Poltowsk). В декабре 120 месяце [Гедимин] отправил в Мазовию гродненского (Gartenskiego) старосту Давида с войском, который спалил и разорил Пултуск, город плоцкого епископа, и сто тридцать его деревень с дворами, а также фольварки и волости Мазовецкого княжества. Костелы и поместья шляхты разрушил, тридцать приходских или парафийных церквей со множеством других местных (ziemianskich) церквей и часовен сжег, ризы и священные сосуды разграбил, духовенства, шляхты и прочего народу перебил больше четырех тысяч, а других, как скотину, увел в Литву в вечную неволю.

Литовцы вторгаются в Лифляндию. Росситен. В то же время, в ноябре месяце, тот же король Гедимин послал в Лифляндию другое большое войско, которое повоевало Росситенскую (Rossitenska) землю. И отправил оба этих войска, когда папские легаты были еще при нем, устанавливая мир между ним и христианами.

В том же году на исходе декабря 121 месяца послы папских легатов вернулись от Гедимина из Литвы в Ригу, а с ними был один литовский пан, второй после короля, который на собрании и в кругу великих христианских господ, орденских рыцарей, епископов и [представителей] других сословий по велению своего короля провозгласил [следующее].

Ораторство (oracia) литвина и его речь к легатам и орденским братьям. «Хотя какие-то письма и отправлены якобы от имени князя папы к моему господину королю относительно принятия христианства им и его подданными, однако мой господин король могуществом богов присягнул, что, пока жив, не желает принимать никакой иной веры кроме той, в которой его родичи сошли в мир иной». Послы папских легатов тоже перед всеми подтвердили, что то же самое слышали из уст самого Гедимина 122. Услышав это, легаты вернулись к апостольскому престолу с этой отповедью.

Литовцы с поляками воюют [Бранденбургское] маркграфство. Потом в 1326 году польский король Владислав Локетек попросил литовского короля Гедимина, на дочке которого недавно женился сын Локетка, чтобы тот дал ему в помощь несколько сот литовских рыцарей, и тот по его просьбе послал ему тысячу двести верховых. Соединив свои силы с поляками, они вторглись в земли маркграфа Бранденбургского, разорили все волости около Франкфурта (на Одере) и спалили сто семьдесят местечек с деревнями. А также разрушили много приходских церквей и монастырей, [в том числе] три мужских и два женских цистерцианских монастыря, и мужчин рубили и убивали. В неволю погнали только женщин и шляхетных пани, а также паненок и деток в великом множестве. Между этими паненками была одна пани такой замечательной красоты, что ей равных не было, и когда из-за нее повздорили два литвина, один рассек ее надвое. Об этой панне Длугош, Меховский и Кромер пишут иначе, что увидишь ниже 123. Итак, разорив Бранденбургское маркграфство до основания, угнали в неволю более 6 000 человек вместе с огромной добычей.

Гродненский староста Давид, гетман литовский, убит мазуром Анджеем. Там же один мазур убил этого воинственного мужа, гродненского старосту Давида, прежнего и тогдашнего гетмана Литовского. О чем свидетельствуют также Длугош, Кромер и Меховский.

И здесь, милый читатель, кончается хроника Петра из Дусбурга, который на простой латыни бесхитростно (sprosta) описал все эти дела, [случившиеся] при своей жизни, ибо жил [он] во времена Гедиминовы, как это показано выше, а перестал писать эту историю в году от господа Христа 1326.

Потом славной памяти виленский пан Ходкевич 126 очень кстати дал мне старые пергаментные книги, написанные старинными литерами до двухсот восьмидесяти лет назад, найденные в Румборкской церкви лифляндского замка, в которых я обнаружил некоторые вещи (rzeczy), относящиеся к литовцам, где есть также упоминания и о их короле. И у самих крестоносцев, главных врагов литовских, я списал как бы календарик (kalendarzyk), который здесь и прилагаю, правдиво переведя с латинского на польский. А начинается это так:

__________________________

В году Господнем 1111 в Лифляндии учрежден орден братьев Немецкого дома 125.

В 1225 году литовцами убит Энгельберт, архиепископ Кельнский (Avigenus z Kolna Agripiny) 126.

1228. Лифляндская земля разорена жмудинами и куршами.

1237. Был большой орденский поход на Литву.

1260. Зимой была битва с литовцами при Леневардене 127. Leonward.

1263. В день Очищения Девы Марии (2 февраля) литовцы разрушили Пернов (Пярну) у моря. А на восьмой день (w octawe) (9 февраля) была с ними битва у Дюнамюнде. Dunamunt, а наши зовут Diament.

1270. Была битва с литовцами на льду под Эзелем (Ozylia), ибо это остров в море в семи милях от берега 128. На острове Эзель два замка: Аренcбург и Зонебург (Arsumbork i Shonenborg), которыми ныне владеет [датский принц] Магнус.

1279. Магистр Бурхард (Bulhardus) 9 марта имел битву с литовцами, где полегли [ливонский] магистр Эрнст (Hernestus) и брюлинский (Brulinski) граф Эйлард (Gilardus) с шестьюдесятью семью старшими орденскими братьями 129.

1287. Литовцами убит магистр Бурхард Гарен [вместе] с тридцатью пятью орденскими братьями 130.

1298. Каркус. Литовский король разрушил Каркус и все его волости. А когда уходил с добычей, магистр Бруно в святочную октаву сошелся с ним в битве у реки Трейдеры (Trojden или Trejden), где и пал, убитый литовцами вместе со многими тысячами своих. Новая Мельница. В том же году рижане осадили орденский замок Новая Мельница (Нейермюллен), где много их потонуло 131.

1385 (1305). На святого Иакова (25 июля) орденские братья взяли у рижан замок Дюнамюнде 132. В то время рижане воевали со своими господами, орденскими братьями, а литовцы помогали рижанам.

1387 (1307, 2 июля). Была битва с литовцами перед Ригой 133.

1315 (1313). Снова отстроен разрушенный литовцами 134 замок Динабург (Dunemborg).

1315. В Лифляндии, в Литве и на Руси был [столь] великий голод, что матери ели мясо своих сыновей. Голод, подобный тому, [что] был в 1570 году.

1320. Под Мемелем литовцами был убит комтур из Плоцка (z Pleczka) брат Генрих с двадцатью девятью братьями 135. Мемель либо Клайпеда.

1305. Доблен. Ашерад. Была война с литовцами у Доблена (nad Dubna), где убит ашераденский комтур пан Ганс Стовен Хазен (Hanus Stowen Hazen) 136.

1310. Литовский князь Гвалезуте. Гвалезуте, сын литовского короля, воевал Лифляндскую землю. На другой год сам король осадил замок Ропе 137. Ропа.

1311. Поражение литовцев. В Пальмовое воскресенье (4 апреля) в Пруссии была битва с литовцами, где литовцев (Litawow) полегло двадцать три тысячи 138.

1322. Литовцы разрушили замки Тарту (Tarbate) или Дерпт и Киремпя на полпути до самого Ревеля и перебили три тысячи человек. Дерпт. Керемпе или Киремпя — крепостенка (zameczek), которую Кшиштоф Радзивилл взял у московитов в 1579 году.

1323. Псковичи (Pskowianie), призвав на помощь литовцев, повоевали земли датского короля и увели в полон пять тысяч человек 139. В том же году литовцы сожгли Мемель. Литовский король был провозглашен (byl obwolany) в том же году 140. В том же году рижане взяли Дюнамюнде.

1328. Литовцы (Litawowie), призванные горожанами Риги, разорили Каркус с повятом.

1329. Чешский король и магистр прусского ордена воевали Жмудь.

1330. Литовцы с русскими разорили Курляндскую землю. В том же году был установлен мир между рижанами и орденом.

1339. Велюона. Лифляндский магистр в течение двух дней разорял Жмудь. В том же году прусский магистр Дитрих фон Альтенбург (z Haldeburgu) осадил в Жмуди [крепость] Велюону, но из-за жесточайшей (gwaltovnego) зимы так ни в чем и не преуспел.

1343. У острова Эзель была битва с литовцами.

1348. Прусский магистр (Генрих) Дусемер (Duzumemer) вторгся в Литву и осадил Тракен или Троки и замок Стравилис (Strawilissen) 141. Троки и Стравелис (Strawielissen). Здесь и кончается этот список, в котором году что деялось.

Потом, как и в предшествующей сводке, где расписано, в какой день какого месяца что происходило, в тех книгах [приводятся] и имена убитых комтуров и братьев, написанные в том же порядке.

4 января орденский маршал Хельмерих (Almericus) с семнадцатью братьями убит литовцами в Мемеле. Мемель или Клайпеда.

В последний день января брат Бертольд, комтур, с семью братьями убит литовцами в Велау (Welinie). Велина или Велава в 7 милях от Кёнигсберга.

Дерптский епископ Александр убит литовцами в Лифляндии 142.

Магистр ордена Отто убит с сорока девятью братьями 143.

Магистр Эрнст убит с сорока семью братьями 144.

Брат Гумер (Humerus), комтур Ашерадена, убит с двенадцатью братьями.

И потом брат Ганс Стовен Хазен (Иоганн Охтенгузен), комтур, был в марте убит литовцами 145.

Убиты в апреле:

Брат Генрих Дуге (Dughe) с одиннадцатью братьями.

Зигфрид (Sofridus), комтур Ашерадена, с одиннадцатью братьями.

Шен Леше (Schenus Lesche) с семью братьями.

Убиты в июне:

Фризо (Friso), комтур с девятью братьями.

Магистр Виллекин с тридцатью тремя братьями 146.

Магистр Бруно с девятнадцатью братьями 147.

Убиты в июле:

Брат Байер (Buer), фогт рижского архиепископа, с семью братьями.

Рейнфрид Флен (Phlen) с тринадцатью братьями.

Дехлен (Dehlenus) с двадцатью двумя брятьями.

Убиты литовцами:

Магистр Бурхард с тридцатью двумя братьями 148.

Генрих Сазендоб, комтур Нешавы, с двенадцатью братьями.

Бурхард Гарен, магистр ордена, с тридцатью пятью братьями 149.

Наместник магистра Андрей (Andrich) с двадцатью тремя братьями 150.

Влохер (Wlocher) с семью братьями.

Магистр Фолквин с пятьюдесятью двумя братьями 151.

Брат Иоганн Охтенгузен (Hanus s Hortenhazu) 152 с восемью братьями ордена.

В таком порядке в церковной метрике выписывали имена убитых магистров, комтуров и орденских братьев. Здесь не упоминали о величине потерь ни [среди всех] войск, ни [среди орденских] полков, а только [среди] старших орденских братьев, которые были гетманами, вождями, а также ротмистрами 153 полков и немецких войск, как прусских, так и лифляндских. Ибо магистр у них был как король либо князь, а командор или комтур — как воевода, поставленный над повятом. Орденские же братья, имевшие свои замки и волости, [были] как у нас каштеляны и вольные господа или знатные шляхтичи. О чем можно было бы писать пространнее, но сейчас обратим перо для [описания] порядка литовских князей.

Комментарии

1. Литовский магнат Миколай Пац (ок. 1527-1585) герба Гоздава был секретарем польского короля Сигизмунда II Августа, который назначил его на должность епископа киевского (1557). И хотя папа не утвердил это назначение, Миколай отказался от сана только в 1582 году. Даже перейдя из католичества в кальвинизм, он сохранил место епископа в сенате Речи Посполитой. В 1562 году был послом в Москве. В 1583 году от короля Стефана Батория получил должность каштеляна смоленского.

2. Станислав Пац (ок. 1525-1588) был старшим из трех сыновей Миколая Юрьевича Паца и Александры Гольшанской. Участник Ливонской войны, руководил обороной Витебска от армии Ивана Грозного (1568). Великий подстолий литовский (1552-1566), воевода витебский (1566), староста суражский, велижский и трабский. Был женат на Кристине Ходкевич.

3. О Павле Паце (ок. 1530-1595) и о Рожанке смотри примечание 1 к книге девятой.

4. По-латыни os — рот, орган речи, ostendo — показывать, выставлять. Os ostendo при желании можно перевести как «показывать с помощью органа речи». Таким образом, осостей — кто-то вроде глашатая. Стрыйковский хотел подчеркнуть свое происхождение от должностного лица. Якуб Стрыйковский, отец Мацея, был в Польше местным возным. Должность возного — нечто среднее между глашатаем и судебным исполнителем. Весьма примечательно, что конструируя себе латинизированное «отчество», наш автор пишет его не на польский манер (Осостевич), а на литовский (Осостевичюс).

5. Стрыйковский здесь почти точно приводит официальное наименование Тевтонского ордена.

6. Гора Кармелус, упоминаемая Птолемеем — горный хребет Кармель к югу от Хайфы.

7. Разумеется, вряд ли какая-либо галера была в состоянии вместить почти тысячу человек. Этого не было в античности, не было и во времена Стрыйковского.

8. Акона (Акра) была сдана крестоносцам 12 июля 1191 года.

9. В 1180-1191 гг. латинским патриархом Иерусалимским был Ираклий, а в 1191-1194 гг. этот пост был вакантным. Известный богослов Григорий Назианин (из Назиана) жил в конце IV века. Кого и почему Стрыйковский называет Назианином, непонятно. В хронике Петра из Дусбурга, по которой наш автор перечисляет учредителей Тевтонского ордена, такое имя не встречается. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 11-12 и 256-257.

10. Понтификат папы Климента III — 1187-1191, папы Целестина III — 1191-1198 гг.

11. Герман фон Зальца был великим магистром в 1209-1239 гг., перечисленные Стрыйковским императоры правили в 1209-1215 и 1220-1250 гг., папы в 1198-1216, 1216-1227 и 1227-1241 гг., так что все правильно.

12. Далее наш автор излагает события уже не по Дусбургу, а по ливонским хроникам. То, что Стрыйковский гордо именует собственным полным и точным переводом хроники Дусбурга, на самом деле является сильно сокращенным вольным пересказом текста орденского хрониста. И даже в тех случаях, где можно говорить о прямом переводе с латинского на польский, нередко встречаются неточности и прямые ошибки. Можно предположить, что Стрыйковскому достался не вполне исправный и сокращенный переписчиком список хроники Дусбурга. Но несомненно и то, что наш автор и сам сокращал и подправлял свой источник по собственному усмотрению. Далее в своей хронике он не раз упрекает Меховского за его ошибки при цитировании хроники Дусбурга. Но похоже, что Меховский располагал более исправным латинским списком хроники и цитировал ее точнее, чем наш автор.

13. В хронике Генриха Латвийского нет таких подробностей, но они вполне правдоподобны.

14. Прибытие Мейнхарда в Ливонию все основные источники датируют не позднее, чем 1185 годом. Императором тогда был действительно Фридрих, но не второй, а Фридрих I Барбаросса. Фридрих II стал императором намного позже (смотри примечание 11). В 1200 году германским королем (1198-1208) был Филипп Швабский (сын Фридриха I), который, впрочем, официально не был коронован императором, хотя и пользовался этим титулом.

15. Первая христианская (католическая) церковь в Ливонии и во всей Восточной Прибалтике была основана Мейнхардом в Икшикле (Икскюль). Что касается Кирхгольма, то немцы всякий остров называли «Гольм», так называет это место и Генрих Латвийский. Кирхгольм — это и есть «Церковный остров» или «Остров Церкви». В 1975 г. этот остров был затоплен при сооружении водохранилища на Даугаве. Упоминаемый Стрыйковским замок Кирхгольм (Новый Кирхгольм или Саласпилс) был построен намного позже, в XIV столетии. Он находился на высоком (десять метров) правом берегу реки Даугавы. Во время Ливонской войны замок Новый Кирхгольм был разрушен (1577) и более не восстанавливался. 27 сентября 1605 г. под Кирхгольмом состоялась знаменитая битва, в которой крылатые гусары великого гетмана литовского Ходкевича наголову разбили численно превосходящую армию шведского короля Карла IX. См.: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.-Л., 1938. Стр. 72, 76.

16. Хотя Стрыйковский и путается в датах, а потом и в именах епископов, но о самом начале истории появления немцев в Ливонии рассказывает верно и вполне толково. Однако основным его источником была вовсе не хроника Генриха Латвийского, а какая-то намного более поздняя хроника типа Рюссова. Сам он пишет, что располагал четырьмя лифляндскими хрониками, в числе которых почти наверняка была хроника Германа из Вартберга, но об остальных можно только догадываться.

17. И Мейнхард (1186-1196), и Бертольд (1196-1198), и даже великий Альберт I (1198-1229) были епископами, а не архиепископами. Самым первым архиепископом рижским был Альберт II Суербер (1253-1273). Известие про двух Бертольдов целиком на совести Стрыйковского, так как у Генриха Латвийского ничего подобного нет.

18. Именно так официально назывался ливонский рыцарский орден, известный нам как Орден Меченосцев. Но его основателем считается не Бертольд, а епископ Альберт, и даже не Альберт, а Теодорих, замещавший временно отсутствовавшего в Ливонии Альберта.

19. Первых братьев ордена меченосцев было всего несколько человек, но и впоследствии их общее число было не слишком велико и вплоть до объединения с Тевтонским орденом (1237) не превышало нескольких сотен, никогда и близко не приближаясь даже к одной тысяче рыцарей. Первым известным магистром меченосцев был Венно, Фолквин сменил его лишь в 1209 году.

20. Ensifer (ensis fero) — «меч носящий» (лат.).

21. Тилеман Бреденбах (1544-1587) — немецкий богослов и один из самых первых историков Ливонской войны. Автор книги «Belli Livonici», изданной в Кельне в 1564 году. См.: Historiae Ruthenicae Scriptores exteri saeculi XVI. Berolini et Petropoli, 1842.

22. Генрих Латвийский пишет, что епископ не смог удежать стремительный бег своего коня и оказался посреди толпы бегущих ливов, которые и прикончили Бертольда. Это произошло в 1198 году на месте будущей Риги. Магистр Фолквин был убит жемайтами (жмудинами) в битве при Сауле в 1236 году. Оба погибли в бою, окруженные врагами и отрезанные от своих. Но этим и исчерпывается сходство между Бертольдом и Фолквином, и перепутать их вряд ли возможно. См.: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.-Л., 1938. Стр. 77, 264.

23. Согласно польским источникам, жестокие набеги пруссов на Хелминскую (Кульмскую) землю и на Мазовию отмечены в 1216 и 1220 гг.

24. Стрыйковский на удивление точно приводит список пожалований Конрада Мазовецкого епископу Христиану. В этой грамоте, датируемой 5 августа 1222 года, перечислены 11 городов и до сотни деревень.

25. Торунь и Папов отсутствуют в общем списке территориальных пожалований прусскому епископству, утвержденному папой 18 апреля 1223 года,.

26. Речь идет об основании ордена так называемых Добжиньских братьев. Вопрос о том, были ли «Добжиньские братья» отделением ордена меченосцев или это был вполне самостоятельный рыцарский орден, до сих пор нельзя считать закрытым, так как анализ источников не позволяет дать на него однозначный ответ.

27. В описываемое время (начало второй четверти XIII века) у руководителей Тевтонского и других рыцарских орденов еще и в мыслях не было выводить свои войска из Палестины, где орденским братьям жилось пока что неплохо. Изгнание орденов из Святой Земли произошло лишь в самом конце столетия.

28. Есть немало доводов в пользу того, что сам Конрад Мазовецкий передачу Тевтонскому ордену Хелминской земли первоначально рассматривал именно как временное пожалование и отнюдь не собирался отдавать ее насовсем.

29. В дальнейшем и в своей нумерации великих магистров Тевтонского ордена Стрыйковский продолжает считать Германа фон Зальца номером первым. Однако чуть выше наш автор сам же цитирует текст хроники Дусбурга, который пишет, что Герману предшествовали три великих магистра, а сам он был четвертым.

30. Эти рассуждения Стрыйковского совершенно справедливы и вполне соответствуют оценке ситуации с пожалованиями Конрада, даваемой современными историками.

31. Предводителем первых братьев Тевтонского ордена, прибывших в Пруссию, был не Конрад Тюрингенский, а Герман Балк, который стал первым прусским магистром (1229-1239). Конрад, будущий великий магистр ордена (1239-1240), никогда не бывал в Пруссии, как, впрочем, и сам Герман фон Зальца.

32. Дусбург производит название Фогельшанг от пения певчих птиц. Егоров по этому поводу делает такое замечание: «В названии Vogelsang видят лишь эстетический момент — любование пением пернатых. На самом деле сравнения с другими соединениями на -sang показывают, что перед нами не singen, а sengen – выжигание, т. е. выживание птиц. Перевод самого Дусбурга (cantus avium) не должен никого смущать. Cantus, как видно далее из текста, нужен был ему для красивого оборота, к тому же он мог ошибаться и по существу». См.: Егоров Д. Н. Славяно-германские отношения в Средние века. Колонизация Мекленбурга в XIII в. М., 1915.

33. Этот малоприятный рассказ нуждается в комментарии, так как и в литературе на сей счет существует некоторая путаница. Во-первых, сама процедура — это не чья-то садистская выходка, а древнейший языческий обряд жертвоприношения, известный и в других странах и у других племен. Во-вторых, у Дусбурга этот обряд и совершают язычники пруссы над пленным рыцарем ордена (а не наоборот) после боя при Круке (1249) во времена первого прусского восстания. А Пипина, по Дусбургу, крестоносцы просто повесили. Изложенная Стрыйковским перевернутая с ног на голову версия впервые появилась в Оливской хронике и была подхвачена позднейшими хронистами, как правило, крайне враждебно настроенными по отношению к ордену. Наш автор пользовался именно таким источником, и это отлично характеризует его непростые отношения с подлинным текстом хроники Дусбурга. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 54 и 82.

34. Официальное объединение Тевтонского ордена с орденом меченосцев состоялось 12 мая 1237 года. А в 1234 г. руководство Тевтонского ордена добилось у папы разрешения подчинить себе орден Добжиньских братьев, причем против их воли. Но по протесту Конрада Мазовецкого папа приказал вернуть Добжиньским братьям их независимость и форму (1235). И только после объединения с меченосцами (1237) Тевтонский орден окончательно поглотил и жалкие остатки Добжиньских братьев и все их земельные владения.

35. Здесь Дусбург делает важное уточнение, которого нет у Стрыйковского. Такой ответ дали куршам именно пришлые крестоносцы, в то время как братья Тевтонского ордена считали, что требования куршей справедливы, и их следует удовлетворить. Но они оказались в меньшинстве и были вынуждены уступить. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 89.

36. Битва при Дурбе считается самым тяжким поражением Тевтонского ордена в Прибалтике не только в XIII веке, но и в следующем столетии. Таких потерь среди своих братьев в одном сражении орден никогда не знавал ранее и не имел позже — вплоть до битвы при Грюнвальде (1410).

37. Дусбург действительно так пишет, но скорее от горечи и стыда. Есть основания считать, что отступление профессиональных воинов не было столь уж паническим. Например, шведским рыцарям не только удалось вынести из боя тело своего павшего предводителя Карла Ульфсона, но и доставить его к жене Карла, которой тот и был похоронен по обряду. См.: Хроника Эрика. М.,1999. Стр. 19-21.

38. Смотри примечание 53 к книге 11.

39. Согласно хронике Дусбурга, эта удивительная история произошла не во время битвы при Дурбе (1260), а примерно через год, во время осады пруссами Кенигсберга. Но у Дусбурга имя саксонца Гевехард, а не Генерард. Там же и тогда же был случай и с заряженным самострелом, о чем рассказывается ниже. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 97-98.

40. Велау — ныне поселок Знаменск в 50 км к востоку от Калининграда (Кенигсберга).

41. Здесь рассказывается о битве у Любавы (1263), в которой восставшие пруссы во главе с Генрихом Монте (Геркусом Мантасом) в открытом поле разбили орденских рыцарей и убили прусского магистра и прусского (а не великого) маршала. Стрыйковский же подменяет пруссов литовцами. При пересказе Дусбурга наш автор то и дело стремится выдвинуть литовцев вперед, приписывая им главную роль даже в тех событиях, к которым литовцы не имели ни малейшего отношения. При этом военные предприятия пруссов и литовцев описываются им как единый процесс. На деле участие литовцев в Великом прусском восстании (1260-1274) сводилось лишь к отдельным набегам на орденские земли, которые они даже и не пытались как-то согласовать с пруссами. В восьмой книге своей «Хроники» Стрыйковский еще два раза вспоминает о битве у Любавы, о чем смотри примечание 23 к книге восьмой.

42. Это был так называемый «второй прусский поход» Отакара II Пржемысла, который в итоге был сорван по причине, указанной Стрыйковским.

43. Здесь мы опять сталкиваемся с неточным (и в итоге неверным) переводом текста Дусбурга.

В оригинале сказано: «за девять лет до прихода братьев Тевтонского ордена в Пруссию». Ни о какой шестидесятилетней осаде здесь, разумеется, и речи нет, говорится просто о длительной осаде. Зато в конце абзаца слова Дусбурга перевены точно и почти дословно, поэтому и взяты нами в кавычки как прямая цитата. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 124.

44. В данном случае Стрыйковский или его источник искажает смысл текста Дусбурга. У того перечисленные вожди скалвов не переселились в Литву, а просто сложили оружие и вместе со своими людьми выразили покорность ордену, оставив наследие предков. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 126-127.

45. В Погезании тогда не было ни жмудинов, ни литовцев, о чем смотри выше примечание 41. Примечательно, что прусс (а не литовец) Повиде отпустил Хельвига фон Гольдбаха, который был одним из убийц самого Генриха Монте. Эти и последующие события 1277 года Дусбург именует третьим прусским восстанием. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 127.

46. Как видно из этой фразы, Стрыйковский имел весьма приблизительное представление о географии доорденской Пруссии. Погезания, главным городом которой во времена ордена стал Эльбинг (Эльблонг), находится довольно далеко от Жмуди (Жемайтии) и никогда не имела с ней общих границ. Напрашивается вывод, что Стрыйковский путает погезан с каким-то другим прусским племенем, которое обитало рядом с надрувами, скалвами и судувами неподалеку от Жемайтии. И хотя мы напрасно будем искать такое племя у Дусбурга, почти нет сомнений, что наш автор смешал погезан с полешанами. Так древние польские хроники называли ятвягов, то есть тех же судувов. Ниже Стрыйковский и сам это подтверждает. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. XI-XIII вв. М., 1987. Стр. 126-127.

47. Речь идет о ятвяжском вожде Скоманте (Скуманде), которого Стрыйковский почему-то упорно именует старостой жмудским. Между прочим, Скомант — самый вероятный кандидат на роль загадочного Сколоменда. В «Задонщине» князья Гедиминовичи (Ольгердовичи) именуют себя «правнуки Сколомендовы». Польский историк Е.Охманьский предположил, что Сколоменд был отцом Пукувера и дедом самого Гедимина. См.: Польша и Русь. М.,1974. Стр. 359-362.

48. Подобное соглашение оказалось возможным, так как Пловист принадлежал не орденским братьям, а так называемым феодатариям, заботившимся только о собственной выгоде.

49. Разумеется, нападающим не удалось захватить сами перечисленные замки, относившиеся к числу лучших крепостей Пруссии.

50. Смотри примечание 46.

51. Ливонский магистр Эрнст фон Рассбург погиб 5 марта 1279 года в битве при Ашерадене. В XIII веке это было крупнейшее и второе по тяжести поражение орденских войск в Прибалтике после битвы при Дурбе. В том же году умер Конрад фон Тирберг, и без ландмейстера остались и Ливония, и Пруссия. Послы обеих земель обратились к великому магистру Тевтонского ордена Хартману фон Гельдрунгену, который назначил Конрада фон Фейхтвангена магистром Ливонии и Пруссии одновременно — как некогда Германа Балка. Сначала Конрад отправился в Пруссию, а в конце 1279 года поехал в Германию и заявил великому магистру, что он не справляется сразу с двумя ландмейстерствами. Тогда гроссмейстер оставил его магистром одной лишь Ливонии, а должность прусского магистра предал Мангольду фон Штернбергу. Конрад фон Фейхтванген прибыл в Ригу только 13 июля 1280 года.

52. Комтура Тапиау (ныне Гвардейск) звали не Конрад Бануар, а Ульрих Баувар, и с ним было не 25 всадников, а 250. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 132.

53. Дусбург пишет, что будущая столица Тевтонского ордена Мальборк (Мариенбург) возник в 1280 (а не в 1281) году в результате переноса замка Зантир (Сантир), «изменившего название и место». Перенос означал разборку старого замка (большая часть конструкций которого была из дерева) и сборку их, как из конструктора, на новом месте. Уже вскоре Мальборк был полностью перестроен как мощнейшая каменная крепость.

54. Имеется в виду Конрад фон Тирберг Младший, брат прусского ландмейстера Конрада фон Тирберга Старшего (1273-1279). Был прусским маршалом в 1273-1283 гг. и заместителем своего старшего брата в должности вице-магистра в 1273-1279 гг. и позднее, в 1280-1283 гг. Прусский магистр в 1283-1288 гг.

55. Дусбург пишет не «через Курляндию», а «по Куршской косе» (per Neriam Curoniensem) — довольно важное и весьма редко встречающееся в средневековых источниках прямое известие об использовании Куршской косы в качестве дороги из Курляндии в Самбию. См.: Scriptores Rerum Prussicarum, I. Leipzig, 1861. Стр. 144.

56. Стрыйковский не вполне понимал (или вообще не понимал) смысл слова «Нерия» (Neria), которым Дусбург именовал многокилометровую песчаную косу между Куршским заливом и Балтийским морем. Вислинский залив немцы называли Пресноводным морем, а Соленым морем называли Балтийское море. «Над Соленым морем на Нерии» следует понимать как «на берегу Балтийского моря на Куршской косе». Там и стоял недолго просуществовавший замок Нейхауз, но его точное местонахождение неизвестно. А.П. Бахтин считает, что замок находился у самого основания Куршской косы, (т. е. на месте нынешнего Зеленоградска) и, по-видимому, он прав, хотя Оскар Шлихт полагал, что Нейхауз — это Пилкоппен (ныне поселок Морское в середине Куршской косы). Нейхауз не надо путать с замком Нойхаузен (ныне Гурьевск), расположенным в 4 км к северо-востоку от Кенигсберга. См.: Замки и укрепления Немецкого ордена в северной части Восточной Пруссии. Калининград, 2005. Стр. 124.

57. Если считать, что первые столкновения немцев с литовцами относятся к первой четверти XIII столетия, а окончанием орденско-литовских войн считается Мелнский мир (1422), расчеты Стрыйковского (210 лет) выглядят вполне корректно.

58. Скуманд (Скомант) — ятвяжский вождь, о нем смотри также примечание 47. Титул великого старосты литовского присвоил ему Стрыйковский, у Дусбурга ничего подобного нет. В том походе, о котором здесь рассказывается, Скомант был всего лишь проводником.

59. Эту же историю Стрыйковский еще раз рассказывает в книге десятой, где повторяет многое из того, о чем говорится в книге седьмой. См. примечание 13 к книге десятой.

60. Мартина из Голина и его людей Дусбург называет латрункулы (latrunculi). Это латинское слово Матузова перевела как «наемники», Батура — «грабители», Стрыйковский — «бунтовщики» (buntowniki). Второй вариант, несомненно, ближе всего к истине. Вариант Стрыйковского может вызвать недоумение, но на сей раз наш автор верно уловил негативную интонацию Дусбурга. Латрункулы были чем-то вроде наемных бандитов на службе у ордена. Но так у нас нет прямых указаний на то, что они получали жалованье (помимо, конечно, стоимости самой добычи), слово «наемники» вряд ли можно признать точным переводом.

61. Выражение «литовский король» принадлежит Дусбургу. Описываемый набег на Самбию происходил летом 1289 года, когда правителями Литвы были диархи Пукувер и Будикид — отец и дядя Гедимина.

62. Смотри примечание 20 к книге десятой.

63. Мейнхард фон Кверфурт (1288-1299), которого Стрыйковский, похоже, путает с прусским магистром Мангольдом фон Штернбергом (1280-1282).

64. У Дусбурга 25 оруженосцев, а не 25 рыцарей.

65. У Дусбурга убитых 350, а не 340. Однако в целом по этой главе замечаний немного. Здесь текст своего латинского источника Стрыйковский нередко передает практически дословно.

66. Дусбург ничего не пишет о сожжении замка Оукаим, а только о разорении окрестностей.

67. В десятой книге об этих же событиях автор рассказывает более подробно (глава третья).

68. Смотри примечание 30 к книге десятой.

69. Смотри примечание 63.

70. Легендарная жреческая столица Ромове (Ромена) находилась на левом берегу реки Невежис недалеко от места ее впадения в Неман. Здесь, между Неманом и нижним течением Невежиса рос Святой лес. Это литовское Ромове не следует путать с прусским Ромове, находившимся в Надрувии, по результатам исследований В. И. Кулакова — у поселения Бочаги (Шлоссберг). См.: Кулаков В. И. История Пруссии до 1283 года. М.,  2003

71. Петров день (29 июня) в 1295 году приходился на среду, а пятница перед Святым Петром — это 24 июня. Однако все это совершенно не соответствует тексту Дусбурга, который пишет, что дело было за шесть недель до Пятидесятницы. Так как Троица в 1295 году приходилась на 22 мая, поход, по Дусбургу, начался в воскресенье 10 апреля. Но если Стрыйковский латинский текст понял так, будто дело было через шесть недель после Пятидесятницы, то датой начала похода будет 3 июля, и эту дату уже есть резон привязывать ко дню Святого Петра (29 июня). Отметим, кстати, что в 1296 (а не в 1295) году Петров день приходился именно на пятницу, и Стрыйковский мог еще и «перепутать календарики».

72. У Дусбурга сказано не «на Святого Иоанна» (24 июня), а «в воскресенье перед Рождеством Иоанна Крестителя», т. е. 19 июня 1295 года.

73. Параллель из Библии, т. е. весной. См.: 1-я Паралипоменон, 20, 1.

74. У Дусбурга написано «в июньские календы», т. е. 1 июня 1298 года, а не 11 июня. Устье реки Трейдеры (Трейдерская Аа) находится к северо-востоку от устья Даугавы, здесь же стоял и замок Каркус.

75. Сражение при Нойермюллене произошло 29 июня 1298 года.

76. Имеется в виду помещение, где проводилось крещение, т. е. баптистерий.

77. Конрад Зак, будущий прусский магистр (1302-1306), в 1296-1298 гг. был провинциальным комтуром (ландкомтуром) Кульмской (Хелминской) земли.

78. У Дусбурга сказано: «в VI иды августа», то есть 8 августа (а не 16 августа) 1303 года. В этой главе, пересказывая хронику Дусбурга, Стрыйковский особенно часто ошибается в датах. Создается впечатление, что либо сам наш автор, либо автор его промежуточного источника плоховато разбирался в латинских идах и календах и неправильно переводил их в даты привычного нам календаря.

79. Согласно Дусбургу, Генрих фон Волвершторф не был убит, а просто сбит с ног, и по нему прошлось все войско. Рыцаря спас щит, которым он успел накрыться. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр. 163.

80. Погибший орденский брат Болант-младший приходился самбийскому фогту Боланту-старшему племянником, а не братом, как можно подумать по переводу Стрыйковского. В этой стычке погибли оба Боланта. На шум вернулись немцы, ушедшие вперед, и только после этого литовцы отступили. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр. 164.

81. См.: Деяния апостолов, 16,26.

82. Дусбург не указывает точное число прибывших в Пруссию крестоносцев, ограничившись сообщением,что собралось огромнейшее войско.

83. Фридрих фон Либенцель — вице-комтур и комтур (1307) Рагнита, будущий комтур (1316) Христмемеля; Альберт фон Ора — будущий комтур Бальги (1322), Рагнита (1326) и Гданьска (1329); Дитрих фон Альтенбург — будущий комтур Рагнита и Бальги, великий маршал и великий магистр (1335-1341) Тевтонского ордена.

84. Ромас Батура предлагает искать замок Путеникка (Путве) в нижнем течении реки Акмены, к северо-востоку от замка Гедимина.

85. Волость Повунда или Павунда непосредственно примыкала к Куршской косе и находилась к юго-востоку от нынешнего Зеленоградска. К юго-западу от Повунды находилась Рудава, где в 1370 году произошла знаменитая битва рыцарей Тевтонского ордена с литовцами.

86. Гейльсберг (ныне Лидзбарк-Вармински) с 1306 г. был резиденцей вармийских епископов, а в 1411-1413 гг. здесь временно находилась резиденция великого магистра Тевтонского ордена. В 1503-1510 гг. в замке Гейльсберг жил и работал Коперник. Любопытно, что Дусбург в своей хронике не упоминает Гейльсберг вообще ни разу.

87. У Дусбурга не «тысяч двести», а «тысяча двести», у Николая из Ерошина — 1300. В начале шестой главы книги десятой Стрыйковский еще раз подробно описывает те же самые события, там же смотри и комментарии.

88. У Дусбурга сказано: «в VIII иды апреля», то есть 7 апреля (а не 18 апреля) 1311 года. Отметим, что в шестой главе десятой книги Стрыйковский указывает практически точную дату: 6 апреля. Смотри также примечание 78 к настоящей главе.

89. Слово урядники (urzednicy) переводится с польского как «должностные лица». Дусбург же предводителей жемайтов здесь называет, как обычно, нобилями.

90. Дусбург употребил здесь латинское слово камерарий, которое Стрыйковский перевел на польский как коморник и, похоже, был ближе к истине. В римской курии камерарий возглавлял финансовую службу, а в Польше и Литве коморник заведовал хозяйской кладовой (коморой).

91. Дусбург пишет, что загонщиков было 500, а не 50 человек.

92. Вернер фон Орселн, будущий великий магистр Тевтонского ордена (1324-1330), был комтуром Рагнита в 1312-1313 годах.

93. С латинского здесь можно перевести и как «лучники с луками» (Матузова так и перевела), но Стрыйковский явно имел в виду не лучников, а арбалетчиков, а то и настоящих стрельцов, т. е. мушкетеров. Смотри примечание 11 к книге одиннадцатой.

94. Это сомнительное предположение оставляем на совести нашего автора.

95. Очередная хронологическая ошибка Стрыйковского. День Гавриила-громника отмечается 13 июля, однако Дусбург пишет, что штурм Сисдитена происходил в канун Сретения Господня, т. е. 1 февраля 1314 года.

96. Дусбург пишет, что при штурме было убито 18 литовцев, а не 23.

97. Польское слово kilkanascie означает от 11 до 19, так что kilkanascie дней — это примерно две недели. Но ниже Стрыйковский (в полном соответствии с Дусбургом) сам пишет, что голодное отступление от Новогрудка до Пруссии, во время которого многие немцы умерли от истощения, длилось почти шесть недель.

98. У Дусбурга сказано: в канун Успения девы Марии, т. е. 14 августа , а не 15 августа.

99. У Дусбурга не 140 рыцарей, а 150 простых воинов.

100. Для начала XIV столетия слово «ландскнехт» такой же анахронизм, как и слово «рейтар». Термин Landsknecht для обозначения немецкого наемного пехотинца ввел в употребление Питер ван Хагенбах во время бургундских войн (1470). Между прочим, у Дусбуга сказано, что эти 18 человек были не убиты, а только ранены.

101. Старинное слово подмет означает насыпание горючих материалов (хворост, дрова и т.п.) вплотную к крепостным стенам с намерением поджечь таким образом всю крепость. Говоря о «заметывании вала» Стрыйковский имел в виду именно это.

102. Латинское слово machinis В. . Матузова перевела не как «тараны», а как «камнеметы», и это правильнее, так как при отступлении уничтожать простые тараны не было никакой нужды. М. Тёппен датирует осаду Христмемеля 30 сентября — 11 октября 1315 г. См.: Scriptores Rerum Prussicarum, I, Leipzig, 1861. Стр. 181.

103. Именно участников крестовых походов, т. е. крестоносцев, все средневековые хронисты называли паломниками или пилигримами. В данном случае имеются в виду западноевропейские добровольцы, специально приехавшие в Пруссию для борьбы с язычниками. Некоторых из них Дусбург называет по именам. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М., 1997, стр. 175.

104. У Дусбурга здесь говорится не о шестидесяти, а всего лишь о шести убитых. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр. 175.

105. «До того времени» — имеется в виду время, когда писал свою хронику не Стрыйковский, а сам Дусбург, т. е. лет через пятнадцать после описываемых событий. У Дусбурга написано «до сих пор».

106. У Дусбурга сказано: «в канун Рождества Иоанна Крестителя», т. е. 23 июня, а не 24 июня.

107. У Дусбурга сказано: «в VI календы августа», но это не в августе, а 27 июля. День святого Иакова — 25 июля. «Каноник Самбийский» подтверждает, что битва состоялась 27 июля 1320 г., в воскресенье. В ней погибли 22 орденских рыцаря и 220 простых воинов. См.: Scriptores Rerum Prussicarum, I, Leipzig, 1861. Стр. 185.

108. В документах не значится самбийский фогт с таким именем, однако в 1319 году упомянут эзельский фогт Иоганн фон Руден. См.: Scriptores Rerum Prussicarum, I, Leipzig, 1861. Стр. 185.

109. О Фридрихе фон Вильденберге смотри примечание 66 к книге десятой.

110. Выражение из Библии. См.: I Царств, 25, 34.

111. У Дусбурга не Кумерерг, а Циммерберг.

112. Дусбург сообщает, что Давид Городенский разорил окрестности Ревеля (Таллина), а про остров Эзель в этом месте нет ни слова. Об этих же событиях смотри также главу пятую книги одиннадцатой.

113. Ежи — польский вариант имени Георгий, однако Дусбург пишет: «на третий день после праздника святого папы Григория». День святого папы Григория I — 12 марта, т. е. нападение на Мемель было 14 марта. Сожжен был город Мемель, но орденский замок устоял. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр.180.

114. Этот кусочек хроники Дусбурга переведен Стрыйковским практически дословно. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр.181.

115. Набег на усадьбу Давыда Городенского датируют 4 марта 1324 г. См.: Scriptores Rerum Prussicarum, I, Leipzig, 1861. Стр.189.

116. Смотри примечание 60.

117. У Дусбурга не 65, а 45.

118. У Дусбурга немцев предупредил не пекарь, а рыбак. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр.183.

119. Исайя, 2, 4.

120. У Дусбурга «XI календы декабря», но это означает не декабрь, а 21 ноября 1324 года.

121. У Дусбурга «в VII календы декабря», а это 25 ноября 1324 года.

122. См.: Послания Гедимина. Вильнюс, 1966. Стр. 128.

123. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр.186.

124. Ян Иеронимович Ходкевич (ок.1530-1579), отец Яна Кароля Ходкевича, в 1574-1579 гг. был виленским каштеляном.

125. Разумеется, здесь должно быть «в 1211 году», хотя на самом деле орден меченосцев был основан раньше, в 1202 году.

126. Кёльнский архиепископ Энгельберт I был действительно убит в 1225 году, но дело было в Германии и к литовцам не имело никакого отношения. Архиепископа перепутали с его тезкой Энгельбертом, епископом Курляндии, убитого восставшими куршами (а не литовцами) в начале сороковых годов XIII века. Об этом упоминается в хронике Германа из Вартберга. См.: Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Том II. Рига, 1879. Стр. 90-91.

127. Битва ливонских рыцарей с жмудинами при Леневардене (Лиелварде) произошла 3 марта 1261 года. В бою погибло много немцев, в том числе 10 орденских братьев, а командовавший ими ливонский ландмейстер Юрген фон Эйхштет получил тяжелое ранение. См.: Varakauskas R. Lietuviu kova su vokiskaisiais agresoriais Mindaugo valdymo laikotarpiu (1236-1263). В кн.: Vilnaus valstybinio pedagoginio instituto Mokslo darbai, Visuomeniai mokslai, t. 4. Vilnius, 1958.

128. Речь идет о так называемой битве при Карусе, состоявшейся 16 февраля 1270 года. Битва происходила на льду замерзшего пролива Суур Вяйн, отделяющего остров Эзель (Сааремаа) от материка. Карусе (Карузен) находится на суше и более чем в десяти километрах от места битвы. В этом сражении погибли ливонский магистр Отто фон Лютерберг, 52 орденских рыцаря и 600 немецких воинов и ополченцев. Литовцев пало еще больше (1600 человек), но они выиграли бой и сохранили добычу. См.: Varakauskas R. Ledo musis ties Karuzu, 1270 m. В кн.: Lietuvos TSR Aukstuju mokyklu Mokslo darbai, III. Istoria. Vilnius, 1962.

129. Имеется в виду битва ливонских рыцарей с литовцами при Ашерадене, состоявшаяся 5 марта (а не 9 марта) 1279 года. В этом бою погибли ливонский магистр Эрнст фон Рассбург и датский наместник в Эстонии Эйлард фон Хоберг, которого здесь почему-то называют графом Брюлинским. По числу павших орденских рыцарей (71 человек) это поражение крестоносцев в Прибалтике считается вторым по тяжести после битвы при Дурбе. «Магистр Бурхард» упомянут здесь по недоразумению. Вероятно, хронист хотел сказать, что битва происходила при великом магистре Бурхарде. Но Бурхард фон Шванден стал великим магистром Тевтонского ордена только в 1283 году, а в 1279 г. им был Хартман фон Гельдрунген. См.: Varakauskas R. Kautynes ties Aserade (1279 m.). В кн.: Lietuvos TSR Aukstuju mokyklu Mokslo darbai, IV. Istoria. Vilnius, 1963.

130. Здесь говорится о битве у Гарозы (Грозе), состоявшейся 26 марта 1287 года. Орденские братья во главе с ливонским магистром Виллекином фон Эндорфом потерпели поражение, но не от литовцев, а от земгалов. В бою погибли магистр и 33 орденских рыцаря. Фон Гарен упомянут здесь по ошибке. Бернхард (а не Бурхард) фон Гарен был комтуром Гольдингена и погиб в бою с жемайтами (жмудинами) при Скуодасе 3 февраля 1259 г. Тогда тоже было убито 33 орденских рыцаря, поэтому хронист и перепутал эти события. См.: Lietuviu karas su kryziuociais. Vilnius, 1964.

131. Дусбург сообщает, что в битве при Трейдере, состоявшейся 1 июня 1298 года, погибли 22 орденских рыцаря, ливонский магистр Бруно и полторы тысячи христиан. Поскольку тот же автор пишет, что у магистра было небольшое войско, можно предположить, что большинство убитых христиан были не воинами, а недавними пленниками, только что отбитыми орденскими рыцарями у литовцев. Герман из Вартберга сообщает о 60 убитых орденских братьях, но данные Дусбурга выглядят более достоверно и подтверждаются другими источниками. 29 июня того же года ливонские и прусские братья, объединившись, обрушились на литовцев и рижан, которые осаждали замок Нейермюллен. Немецкие рыцари сбросили противника в реку, перебив четыре тысячи человек — неплохой реванш за поражение при Трейдере. Впрочем, эти литовские потери могут быть преувеличены орденскими хронистами. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской». М.,1997, стр. 156.

132. Ливонские братья не захватили силой, а официально купили у рижан замок Дюнамюнде, и произошло это в 1305 году. Это позволяет понять внезапный хронологический сбой в данном списке: ноль приняли за восьмерку, причем два раза подряд. Это обычная описка или опечатка. Кстати, у Дусбурга сказано: «в канун Святого Иакова», а не «на Святого Иакова», т. е. 24 июля, а не 25 июля.

133. Об этом сражении упоминается в хронике Германа из Вартберга.

134. Герман из Вартберга пишет, что в 1313 году орденские братья восстановили Динабург (Даугавпилс), который ранее сами же и разрушили, сражаясь с засевшими в замке литовцами. См.: Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, том II. Рига, 1879. Стр. 98.

135. Местом поражения и гибели великого маршала (а не комтура) Генриха фон Плоцке здесь назван Мемель (Клайпеда), а не волость Медники (Мядининкай). Эта ошибка вызвана и прямым созвучием (Мемель — Медники) и тем, что в орденском войске были отряды из Мемеля, откуда маршал и отправился в свой роковой поход.

136. Из всех известий «календарика» это сообщение самое невразумительное и перепутанное, а намеки на подлинные события едва угадываются. Судя по названиям и именам, речь здесь идет о набеге Иоганна Охтенгузена на замок Доблен. Но Охтенгузен был фогтом Гольдингена, а не комтуром Ашерадена, дрался с земгалами, а не с литовцами, был ранен, а не убит, и, самое главное, дело было не в 1305 году, а в 1279 году, когда и произошла битва при Ашерадене. См.: Livlandische Reimchronic. Paderborn, 1876.

137. Замок Ропе (Лиелстраупе), построенный около 1263 года, упоминается Ниенштедтом в его перечне замков Ливонии. См.: Ливонская летопись Франца Ниенштедта. В книге: Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, том III, Рига, 1880.

138. Смотри главу шестую книги десятой. Всех литовцев, участвовавших в набеге, было около четырех тысяч, так что величина их потерь завышена более чем на порядок.

139. Псковская вторая летопись об этих же событиях сообщает так: В лето 6831. И послали псковичи к князю Давыду в Литву, и князь Давыд приехал в четверг сыропустной недели, а князь Юрий еще был во Пскове. Князь Давыд с псковичами поехал за Нарову и пленил немецкую землю до Колывани. См.: Псковские летописи. Вып.2. М., 1955. Стр. 22.

140. В начале 1323 года Гедимин в своих посланиях якобы объявил католическому Западу о своем намерении креститься. И хотя в конце концов из этого ничего не вышло, хронист считал, что именно с того времени христианский мир признал Гедимина королем Литвы. См.: Послания Гедимина. Вильнюс, 1966.

141. Первые достоверные известия о набегах ордена на Старый Тракай появляются не ранее семидесятых годов XIV столетия, а в 1348 году таких походов еще не было. Не было и никакого замка Стравелис, зато была река Стрева, на которой в 1348 году и произошла знаменитая битва немцев с литовцами. А в книге двенадцатой, где Стрыйковский описывает это сражение, уже не упоминаются ни Троки, ни замок Стравелис, ни даже сама река Стрева.

142. Дерптский епископ Александр был убит 18 февраля 1268 года в Раковорской битве с русскими. Литовские войска в этой битве не участвовали, если, конечно, не считать Довмонта и его личной дружины. См.: Livlandische Reimchronic. Paderborn, 1876.

143. 16 февраля 1270 года в битве при Карузене, о которой смотри выше примечание 124.

144. 5 марта 1279 года в битве при Ашерадене, о которой смотри выше примечание 125.

145. Смотри примечание 136.

146. Смотри примечание 130.

147. Смотри примечание 131.

148. 13 июля 1260 года в битве при Дурбе погибли ливонский магистр Бухард фон Горнгаузен и 150 (!) рыцарей Тевтонского ордена. Но здесь, надо полагать, имеется в виду не Горнгаузен, а комтур Гольдингена Бернхард фон Гарен, о котором смотри примечание 130.

149. Смотри примечание 130.

150. Вице-магистр Андрей Вестфальский, возглавивший ливонских братьев после гибели Отто фон Лютерберга в битве при Карузене (1270), в том же году вместе с двумя десятками братьев и сам пал в бою с литовцами. Ни место, ни точную дату этого сражения хронисты не указывают.

151. 22 сентября 1236 года в битве с жемайтами при Сауле погиб последний магистр ордена меченосцев Фолквин (Волквин) и 48 братьев ордена. См.: Livlandische Reimchronic. Paderborn, 1876.

152. Смотри примечание 136.

153. Слово ротмистр для времен Дусбурга такой же анахронизм, как и часто употребляемые Стрыйковским слова рейтар и ландскнехт.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ВОСЬМАЯ

Глава 1. Миндов, Мендольф, Мендог или Минда[у]гас Рингольтович, великий князь, потом король литовский, жмудский и новогрудский.

Глава 2. О коронации Мендоговой на королевство литовское, жмудское, курляндское и новогрудское.

Глава 3. О двойной коронации на королевство Русское Даниила Романовича, князя Киевского, Галицкого, Владимирского, Дрогичинского и прочее.

Как Мендог, король литовский, веру христианскую порушил, Мазовию, Люблинскую землю и Пруссию разорил, магистра Лифляндского убил и орденские войска в Курляндии поразил.

О войне язычников пруссов с крестоносцами.

Глава 4. О неоднократном разорении Мазовии литовцами и русскими и об убиении князя Земовита.

Глава 5. Войшелк или Волштиник, сын короля Миндовга, будучи сначала чернецом русского закону, из монастыря на великое княжество Литовское и Жмудское избран и поставлен.

О поражении наголову ятвягов, побратимов литовских, [учиненном] поляками на Подляшье.

Глава 6. О вторжении Шварна из Руси в Польшу и о поражении его от поляков.

Об убийстве Войшелка Мендоговича, королевича и великого князя литовского русским королевичем Львом Даниловичем.

Глава 7. Швинторог Утенусович избран на великое княжение Литовское.

Гермонт Швинторогович, великий князь Литовский, Русский и Жмудский.

Глава 8. Княжата Гермонтовичи: Гилигин или Колигин Литовский и Новогрудский и Трабус Жмудский.

Роман или Романт Гилигинович, великий князь Литовский.

Трабус Гермонтович, князь Жмудский, опекун или губернатор Великого княжества Литовского.

Глава первая

Миндов, Мендольф, Мендог или Минда[у]гос 1 Рингольтович,

великий князь, потом король литовский, жмудский и новогрудский года спасителя [нашего] 1240.

По хроникам прусским и Длугоша, Меховиуса, Кромера и др.

Его ясновельможному пану пану Яну Глебовичу, каштеляну минскому, подскарбию Великого княжества Литовского и прочее

Рингольт Альгимунтович, правнук Скирмунтов, пращур Эрдивила Монтвиловича, у Могильно над Неманом одержавший победу над русскими князьями Киевским, Владимирским (Волынским) и Друцким, разгромленными и пораженными, и устраивавший великие и частые смуты против немцев, умер в Новогрудке. А Миндаугос или Миндов, сын его, которого Меховский называет Мендольфом и Мендогом, а Кромер Миндаком, вступил на новогрудский отцовский стол Руси и Великого княжества Литовского и Жмудского 2. Господствуя в Новогрудке и иных русских замках, он начал казнить своих друзей, хотевших захватить власть.

Потом в том же году князь Миндагос отправил воевать русские княжества своих племянников Ардвида или Эрдзивила, Викунта (Выкинта), Чевцивила (Тевтивила) или Теофила, который потом был князем полоцким, ибо обращен был в русскую веру.

Полоцк и Витебск захвачены Литвой. (Миндовг) приказал им сначала двигаться к Смоленску, молвив такие слова: «Который из вас что добудет себе на Руси, то пускай держит за удел и за вотчину». А при литовском войске с теми тремя князьями также и много жмудинов вышло на Русь для общего грабежа добычи и расширения границ; в русской стороне им сразу посчастливилось, ибо Товтивил или Теофил Полоцк взял, достигнув наследственного права после Василия Регволодича, который тоже был литвин, и стал после его сына Глеба князем полоцким, а Викунт витебским, а Эрдзивил или Ардвид завладел нескольскими пригородками с волостями в смоленском и друцком княжествах.

Итак, эти трое братьев, литовские князья, остановившись на том, что им принесли счастье и удача, либо военная косточка, осели в перечисленных русских княжествах и приняли закон христианский по русскому или греческому обряду, чтобы этим ближе склонить к себе подданных.

Просто собственные слова летописцев. А о своем дядюшке Мендоге, великом князе литовском, не заботились и его верховной власти над собой иметь не хотели. Чего не мог стерпеть Мендог, великий князь литовский, и послал на них, как на врагов и изменников, свое войско, желая их побить и отомстить за такую их лживость и неблагодарность. Узнав об этом, Товтивил, князь полоцкий, с братьями Эрдзивилом и Викунтом укрепили свои замки, посадили в них [гарнизоны], а сами, испугавшись великой мощи Мендоговой, бежали к Даниле Романовичу, князю киевскому, который в то время писался королем и царем всей Руси (ибо тоже был коронован папскими легатами: в Дрогичине раз, а в Киеве другой, как о том будет ниже), прося его о защите и помощи против жестокого дядюшки Мендога, великого князя литовского.

Данило Киевский и Василько Галицкий — первейшие русские князья. Побежали также за помощью к Василию или Василько, князю галицкому и владимирскому. В то время как в Черной, так и в Белой Руси оба они (Даниил и Василько) меж другими русскими княжатами были старшими и мощнейшими.

Итак, князь Данило Романович, монарх и царь всей Руси (как [я], уже в свое время писал), предок князей Острожских, принял в защиту названных беглых литовских княжат и [вместе] с Василько, князем галицким и владимирским, стал собирать войска против Мендога, надеясь при такой погоде и невзгоде заполучить Новогрудок Литовский и остаток русских княжеств, которые еще держала Литва, и вернуть их киевской монархии, как было издавна. А Литву по-старому к выплате дани принудить войной.

Польша повоевана татарами. Послал также к польскому князю Болеславу Стыдливому и к другим польским княжатам, прося их как соседей и как христианских владык о помощи людьми против поганой Литвы. Но поляки им на это ответили, что [они сами] в это время жестоко повоеваны татарами, которых было шестьдесят с лишним тысяч [во главе] с Кайданом, гетманом царя Батыя, которые в то время, пройдя через русские края, Польшу, Куявию, силезские княжества, Моравию и венгерскую землю, свирепо все опустошили.

Князь Викинт [направлен] послом в Ригу от Даниила. Чтобы досадить Литве со всех сторон, Даниил и Василько послали в Лифляндию и в Ригу князя Викинта, племянника Мендогова, который со многими подарками от Даниила, монарха русского, и от брата своего Товтивила, князя полоцкого, просил помощи у лифляндского магистра Андрея (как зовет его летописец, а по-немецки Андриха), обещая ему от своего имени и от имени своей братии половину Жмудской земли до Лифляндии и половину Ятвяжского края на Подляшье [уступить] прусским крестоносцам и оплатить военные расходы, как только Мендога выгонят из Литвы. Рижскому архиепископу и магистру Андрею [он] также передал особенно большие поминки (подарки) от Даниила, монарха киевского, и от Василька, князя владимирского и галицкого.

Литовское войско Миндага поражено под Полоцком. Видя, что это ему наруку, лифляндский магистр обещал помогать и воевать с Мендогом, великим князем литовским. Другого племянника Мендога, полоцкого князя Товтивила, Данило отправил с войском на помощь Полоцку, который в то время осаждало литовское войско Мендога. Объединив свои силы с лифляндскими немцами, Товтивил отбил литовские полки и отсек их от Полоцка на несколько месяцев, войско Мендога, дяди своего, поразил и с великими трофеями и полоном [вместе] с немецким войском двинулся к Риге, благодаря за добрую помощь архиепископа и магистра Андриха Лифляндского.

Литовский князь Товтивил окрещен в Риге. Товтивил был принят рижанами с великой учтивостью и уговорами крестоносцев [пере]крещен из русской в римскую веру, а потом вернулся в свое полоцкое княжество.

Слоним взят. Данило, монарх киевский, князь Дрогичинский, и Василий, князь владимирский и галицкий, готовились [воевать] Литву с другой стороны, и взяли у Мендога Слоним, Волковыйск и Мстибогов. Узнав об этом, Мендог встревожился и отправил своих послов к Даниилу и Васильку, прося о перемирии. А чтобы спокойнее для них мир соблюдал, послал им в заложники своего старшего сына Волштиника (Войшелка), который потом стал чернецом, окрестившись в русскую веру. Но Данило с Васильком послов не приняли и слушать их не стали, двинулись с войсками под Новогрудок, а сына Мендога Волштиника послали в Слоним, а послов в Волковыйск, чтобы там содержались под стражей. А сами от Новогрудка пустились к Ждитову, разоряя и опустошая мендоговы края. И позабирали очень много литовских замков и, посадив там русские [гарнизоны], воротились в свои княжества.

Из-за домашнего несогласия Литву со всех сторон тревожат русские и немцы. Товтивил же, или Теофил, князь полоцкий и племянник Мендогов, снова собравшись с лифляндскими немцами, причинил дядюшке много вреда в литовской земле. А еще ему лифляндский магистр Генрих (которого русский летописец зовет Андреем) обещал большую помощь для третьего похода на Литву и сам собственной особой готовился [к походу вместе] со всем орденом крестоносцев.

Посольство Мендога к лифляндскому магистру отвергнуто. Когда Мендог доведался о том, что Товтивилу хотят помогать рижане, архиепископ с магистром и вся земля лифляндская, он и сам сильно встревожился, и вся Литва с ним. И отправил своих послов к лифляндскому магистру Андриху или Генриху с великими подарками, золотой посудой, драгоценностями и дорогими конями и обещал ему еще больше, уговаривая его, чтобы помог его племянника Товтивила из Полоцка выгнать или приказал бы его убить. Но лифляндский магистр отвечал: «Если с нами мир воистину иметь не можешь, ибо ты язычник и не будешь спасен, если не окрестишься в нашу общую веру христианскую и к папе не пошлешь с пожертвованиями [и обещанием] повиновения, то хотя бы я тем золотом, которое мне даешь, и осыпал очи свои, примириться никогда бы не смог».

Посольство Мендога к папе. Потом Миндог или Мендог, великий князь литовский, стремясь избавиться от буйных набегов со всех сторон, послал к папе, желая принять крест, но притворно, ибо всегда приносил жертвы своим прежним богам.

До сих пор, милые читатели, о литовском князе Миндовге речь шла из стародавнего Летописца, который [я] достал у князей Заславских; а теперь еще из Длугоша, Меховского и Кромера остаток его дел достоверно опишем.

Глава вторая

О коронации Мендоговой на королевство литовское, жмудское, курляндское и новогрудское [в] году 1252

При каких князьях это деялось: надежное свидетельство. Во времена правления в Польше Болеслава Стыдливого и при русском короле, киевском монархе Даниле Романовиче, шестом прусском [магистре] Конраде Попиуссе Остерлинге 3 и лифляндском магистре Андрихе либо Генрихе; при папе Иннокентии Четвертом; при императоре Фридрихе Втором и его сыне Конраде, согласно доводам немецких, римских, польских и прусских историков, при гнезненском архиепископе Фульке и краковском епископе Прандоте, [польских] князьях Пшемыславе Познанском, Казимире Куявском и Лещицком, Земовите Мазовецком и прочих, [в год] от Господа Христа 1252, Мендакус, которого также называли Мендольф и Миндак, упомянутый князь литовский, теснимый постоянными войнами от русских княей, от собственных племянников и от лифляндских и прусских крестоносцев, а потом поддавшись частым уговорам тех же орденских магистров, принял [крест] и окрестился в христианскую веру с некоторыми языческими литовскими и жмудскими панами и боярами, о чем свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 53, стр. 161), Кромер (кн.9, стр.153, издания второе и первое), Бельский (стр. 362, изд. 2) и прочие.

Миндагово соглашение с крестоносцами. При этом выдал прусскому магистру Конраду из Острелинга и всем орденским рыцарям прусского и лифляндского дома грамоты и имущественные записи, писанные немецким и латинским языком, в которых излагал и признавал, что он многим им обязан и неоднократно ими поддержан, и поэтому и за это земли, которые имел под своим управлением и властью, а именно: Жмудскую, Ятвяжскую (которую Кромер называл Подляшьем), Куршскую (Kurssowska), Вейсенскую (Wejzenska или Wizwenska) 4 и всю землю Литовскую вечным и неотъемлемым дарованием даровал им и записал; однако же Кромер наш не пишет, что собирался записать всю Литву, а ведь, воистину, все, чем сам владел, то все бы им и отдал, а уже имел в то время взрослых сыновей: Рукля и Репикуса.

Потом по совету и уговорам прусских и лифляндских орденских рыцарей [Миндовг] направил своего литовского посла с другими послами магистров прусского и лифляндского к папе Иннокентию Четвертому, поднося ему дары и отдавая сыновнее послушание, как в обычае у христианских владык, и извещая, что веру христианскую принял, и поэтому просит у него корону королевства Литовского.

Какие особы присутствовали при коронации Мендоговой. И тогда папа римский Иннокентий, видя, что это дело полезно для римской церкви, ибо большое и доблестное языческое государство добровольно пришло к Христу, тут же без всяких проволочек корону литовскую освятил и провозгласил, что быть Мендогу литовским королем. И желая сделать для него как можно лучше, послал своего легата орденского брата Гейденрейха (Heinderika), польского провициала, прежнего Армаканского епископа, а в то время Кульмского либо Хелминского [епископа] в Пруссии, который, приехав в Новогрудок Литовский [вместе] с архиепископом Рижским и с прусскими и лифляндскими орденскими рыцарями, Миндауга или Мендока с обычными церковными церемониями помазал на королевство Литовское, провозгласил [об этом] и по воле папы и императора короновал новой литовской короной.

Мендог коронован. О чем Кромер: Et a Rigensy archiepiscopo, atque Culmensi episcopo, solenni ritu diademate cinclus и Меховский [то же] и т. д.

Соль в Бохни и в Величке. В том же году (1252) в пяти милях от Кракова впервые нашли соль в деревне Бохни, а потом в Величке. И с этого богатства Польша, к тому времени сильно обедневшая и пришедшая в упадок, поправила свои дела.

Вит, первый литовский епископ при Мендоге. Русский епископ Герард, католик. При той коронации Мендога, первого и последнего литовского короля, некий Витус, неизвестно, немец или поляк, впервые был избран и посвящен в литовские епископы, и потом в 1253 году был при канонизации святого Станислава в Кракове вместе с Герардом, русским католическим епископом римской церкви. О чем Меховский стр.159, кн. 3, и т. д.

Глава третья

О двойной коронации на королевство Русское Данила Романовича, князя киевского, галицкого, владимирского, дрогичинского и прочая в году от Христа 1246, а потом в 1253

После смерти монарха Романа (Мстиславича), убитого поляками под Завихвостом (1205), часть русских князей призвала быть русским монархом Коломана (Кальмана), сына венгерского короля Андрея, которого венгерские епископы тут же короновали на королевство Галицкое или Галатское и на Владимирское. С тех пор венгерские короли потом долго писались королями Лодомерскими и Галатскими. Но Мстислав Храбрый, князь русский, муж великой удали, не мог долго терпеть в русских владениях чужеземца венгра, собрался на Коломана и поразил его наголову, а бывшие при нем немалые венгерские и польские войска под Галичем почти до основания побил и погромил; потом и самого Коломана осадил в Галиче и, овладев замком, захватил его вместе с женой Саломкой (Саломеей), польской княжной, и держал их обоих целый год в заключении под стражей. И лишь потом с помощью послов от [его] отца Андрея Венгерского [Кальман] был освобожден из русского плена на определенных условиях.

Разборки (rosterki) в русских владениях. Когда потом на третий год Коломан [снова] захватил Галич, его второй раз выгнал из него Данило Романович, как собственный дедич (наследник) русской монархии. А когда Коломан в третий раз был водворен на Галицкое королевство своим отцом Андреем, то недолго в нем правил, ибо, едва три года поцарствовав в спокойном королевстве, умер с подозрением на отравление, а Галицкое королевство и причину внутренней войны русским князьям после себя оставил. И с того времени, то есть с 1225 года, венгерские короли окончательно убрались из Руси, однако же их потомки долго писались королями Галатскими и Лодомерскими, то есть Галицкими и Владимирскими.

А Данило Романович и другие русские князья, возгордившись от частых побед, одержанных над венграми и поляками, и объединившись с литовцами, терзали Польшу беспрерывыми набегами; однако же потом поляки с гетманом Собиславом дали им отпор, как это выше стихами описано.

А князь Данило Романович, будучи из рода русских монархов, став самым могущественным с приобретением Галицкой земли, противившихся ему других русских князей истощил частыми войнами и привел к послушанию, а еще и другие, которым он доверял, добровольно к нему присоединялись, из-за чего он, будучи монархом великой мощи, почти всей Русью, лежащей на юге, правил и распоряжался. А чтобы снискать себе тем большие известность, могущество, славу и признание, задумал восстановить королевство Русское не только под Галицким и Владимирским [королевскими] титулами, которые носил только Коломан Венгр, но жаждал быть всей Руси королем либо царем (как ныне себя титулует Московский [царь]).

Условия (condicie) Даниила. И отправил послов на Лионский собор 1240 года 5, как пишут Длугош и Меховский кн.3, гл.62, стр.142 и Кромер кн. 9, прося у папы римского Иннокентия Четвертого, чтобы короновал его на королевство Русское, обещая со всеми своими землями принять римскую веру, отступив от греческой, и вместе со своими потомками быть послушным римскому престолу, и к тому же заключить оборонительный союз против татар, кроторые в то время наводили ужас на все христианские княжества и земли.

Данило коронован на королевство Русское. Папа, понимая, что дело обещает быть большим и полезным, послал по этому делу Опизо, аббата из Мезано (Mezanu), и епископа Моденского (Madenskiego), легата апостольского престола, которые, приехав в Киев в 1246 году, с великой помпой и надлежащими церемониями Даниила на королевство Русское помазали, провозгласили и короновали, от чего их отговаривали польские епископы, особенно Прандота Краковский, опасаясь непостоянства и хитрости Даниила, как потом и случилось.

Переменчивость Даниила. Получив корону, [Даниил] титуловал себя королем Всей Руси, а сам по-прежнему пребывал в греческой вере (отказавшись от римской). А что до обороны христиан от татар, то [он] сам насылал их на Польшу с помощью гетманов своих и литовских, со своим племянником Шварном и литовским королем Мендагом. О чем узнав, Иннокентий, папа Четвертый, в 1253 году второй раз послал к нему упомянутого Опизо из Мезано, легата апостольского престола, который взял с собой краковского епископа Прандоту и других польских епископов. И того же Даниила снова короновали в Дрогичине на королевство Русское и взяли с него клятву, что, отказавшись от греческого обряда, как он сам, так и весь народ русский будут верно и честно следовать римской церкви. О чем Длугош и Меховский стр. 161, гл. 53.

У Длугоша в Хронике есть эти письма, особенно того Даниила, короля Русского, предка князей Острожских, к папе Иннокентию, не раз им писаные; также и папа писал Даниилу красивые слова, увещевая его, чтобы и в звании короля всегда оставался [верным] своему христианскому долгу.

Данило умер. Умер потом упомянутый Даниил, король Русский, в году господнем 1266, оставив после себя двоих сыновей: упомянутого Льва, который Войшелка, князя литовского, убил, и Романа, который ходил с русским войском на помощь польскому монарху Болеславу Стыдливому против князя Казимира Куявского; и потом на этих сыновьях Даниловых прекратился (ustal) титул Русского королевства 6.

Как Мендог, король литовский, веру христианскую порушил, Мазовию, Люблинскую землю и Пруссию разорил, магистра Лифляндского убил и войска крестоносцев в Курляндии поразил в году 1255

Мендог, король литовский, либо сожалея об обмане и утрате своих земель, а именно Жмудской, Литовской, Ятвяжской, Вейсенской и Курляндской, которые за корону и для полной приязни записал было крестоносцам, либо совращенный по какой-то другой причине, со всеми своими новокрещенными подданными вернулся к прежнему идолопоклонству, порушив вновь принятую христианскую веру.

Мендог [вторгается] в Люблинскую землю. Потом в 1255 году, собрав литовское войско, [Миндовг] вторгся в Люблинскую землю, которую вширь и вдоль повоевал, Люблинский (Lubelski) замок, который был тогда деревянный, и город спалил, и с большой добычей и целыми стадами пленников воротился в Литву.

Данило Р[оманович] занял Люблин — навроде того, как в нынешнем замке видим намалеванным в русской церкви. По этой литовской причине Данило Романович, король русский, стянул свои войска в опустошенную Люблинскую землю, которую занял русскими (там, откуда литва вывела поляков), замок тот Люблинский отстроил и посредине выложил из камня круглую оборонительную башню, высокую и богато украшенную, а другие города и крепости укрепил по-старому. И завладел всей Люблинской землей и частью Сандомирской. О чем [более] пространные свидетельства Длугош и Меховский кн. 3, гл. 53, стр. 162, Кромер кн. 9.

Мендог, король литовский, веру христианскую порушил. Потом Мендольфус, король литовский, по Меховскому в 1260 году, а по Кромеру (что вернее) в 1255 7, открыто отринув христианскую веру, которую обманно принял на время, тем большим врагом стал соседним христианам.

Мендог воюет Мазовию. Плоцк сожжен. Собрав большое войско, которого было тридцать тысяч военного люда из Литвы, из Жмуди, из ятвягов и из старых пруссов, которые выступили заодно с литвой, [Миндовг] жестоко повоевал всю Мазовию, очень много городов и деревень, сжег стольный замок Плоцкий, оставленный без обороны. Мендог из Мазовии [вторгается] в Пруссию. Отослав в Литву великое множество захваченных людей, добычи, стад коней и разных других трофеев, [Миндовг] с огромнейшей запальчивостью вторгся также в державу прусских крестоносцев, которую разорил, пожег и разграбил, все заложенные крестоносцами новые города сравнял с землей и всех находившихся в них христиан свирепо умертвил. Крестоносцы едва сумели оборонить там лишь несколько замков. Напоследок, желая продемонстрировать свою жестокость, упомянутый король Мендог брезговал брать людей в полон и всех приказывал казнить, а в Литву вывозил или отсылал только награбленное и добычу. А сам с литовским войском без [какого-либо] отпора беспрерывно воевал мазовецкие и орденские земли.

В том же году, когда прусский магистр с орденскими братьями строил замок Каршува (Karszowin) на горе святого Георгия в Курляндской земле, язычники пруссы и литовцы, желая тот замок разрушить, осадили его большими силами, а когда два войска прусских и лифляндских крестоносцев с помощью датского короля подтянулись на помощь своим христианам против литовцев, то в день святой Маргариты (13 июля) встретились над рекой Дурбе (Durom) в Курляндии, где полегло множество немцев, и на поле погибли лифляндский магистр Генрих Горнгаузен (Дусбург зовет этого магистра Бурхардом) 8, а также прусский маршал Генрих Ботель и много других крестоносцев. А язычники, одержав победу, взяли замки Каршува и Гейльсберг (Heizburg), выморив осажденных голодом, потом осадили Кенигсберг, который недавно построили крестоносцы с чешским королем Отокаром над рекой Прегелем недалеко от морского залива в 1255 году (Это малое море за Кенигсбергом зовется Залив (Hab), где янтарь собирают, как я сам видел). Когда же литовцы построили мост над Прегелем, с которого штурмовали замок, многие из них полегли убитыми от выстрелов крестоносцев, и так их вынудили отказаться от осады. Об этом писали Петр Дусбург, Лифляндские хроники, Длугош и Меховский стр.165, кн. 3, гл.54, и Кромер кн.9 и т. д.

Землетрясение в Польше. В году 1258, Меховский кладет 7 февраля, в третьем часу дня было страшное, жестокое, неслыханное и необыкновенное землетрясение в Польше, очень испугавшее всех людей. Это было знамением всего злого, случившегося потом в Польше, ибо наряду с внутренними войнами, когда братья князья выцарапывали друг другу глаза, Польша была жестоко угнетена еще и языческими вторжениями.

А на другой 1259 год, после дня святого Андрея (30 ноября) крупные татарские войска, собранные из различных орд и приумноженные русскими, а также литовскими отрядами, [во главе] с царями Ногаем и Телебугой вторглись в Сандомирскую землю. С ними также были: Василько, родной брат, и Роман со Львом, сыновья русского короля Даниила. А когда с неожиданным и наглым проворством [татары] по льду перебрались через Вислу, то множество людей захватили, а других перебили; спалили Завихостский (Zawichwojski) монастырь, который Болеслав Стыдливый недавно построил и дал два десятка фольварков для монахинь, [сожгли] также другой [монастырь] Святого Креста на Лысой горе и Сандомирский город. Потом замок, в котором собрались вся сандомирская шляхта, панята и простолюдины с женами, детками и имуществом, усиленно штурмуя, добывали целую ночь и день, но тщетно, ибо поляки со стен его мощно обороняли. Видя это, русские князья Василько и Роман со Львом, Даниловичи, стараясь помочь татарам в их жестокостях над христианами, приехали и во время переговоров хитро посоветовали воеводе и старосте сандомирскому Петру из Крампа и его брату Збигневу, чтобы лучше покорились татарам и откупились малой данью, чем вместе с замком всем попусту погибнуть от жестокой языческой сабли. И в том письменно обязались им своей верой, в своих обещаниях гарантируя им безопасность, на что послали им свою охранную грамоту и от царей перемирие на несколько дней.

Измена и жестокость татарские. А когда Петр Крампа с братом Збигневом и виднейшая шляхта на их предательское слово из замка вышли, упомянутыми князьями были приведены к шатрам самих [татарских] царей и воздавали тем честь, стоя на коленях (как в обычае у поганых), то их, коленопреклоненных и просящих мира, поганые сразу же начали мучить, и, содрав с них одежды, зарубили. А потом с огромным криком стремительным штурмом со всех сторон вбежали (ubiezeli) в замок, когда польское рыцарство утомленно отдыхало, и с установлением перемирия никак не ожидало такой измены от русских князей. И там их всех, великое множество христиан, кроме девушек и красивых женщин, жестоко порубили и поубивали, так что теплая кровь, растопившая снег, ручьями стекала из замка до Вислы. Остаток людей, согнав толпами, потопили в Висле.

Татары спалили Сандомир. Подпалив замок и набрав множество добычи, язычники тут же, не мешкая, с проводниками русскими князьями прытким бегом потянулись к Кракову, пустой город спалили, хворых и нищих посекли.

Татары спалили Краков. Ведь князь Болеслав (Стыдливый), услышав, что татары взяли Сандомир, бежал с женой в Венгрию. Из остального населения большая часть укрылась в лесах, а часть оборонялась в замках и укреплениях. Краковский же замок оборонил воевода Климунт.

Татары [доходят] аж до Бытовских гор. А татары без отпора огнем и мечом все повоевали вдоль и поперек аж до Бытовских гор Опольского княжества, а на третий месяц от своего пришествия, отягощенные множеством трофеев и пленников, воротились на Русь, и литовцы тоже [вернулись] в свои лесные логова. Было это в году 1260, как Кромер кн.9 пишет, хотя Длугош и Меховский стр.144, кн. 3, гл. 44 это поражение и разрушение Сандомира упоминают под предыдущим 1259 годом. Но как свидетельствует тот же Меховский, и Кромер так думает, татары в то время приходили в Польшу дважды: первый раз зимой 1259 года, после дня святого Андрея, а второй раз летом 1260 года, в июне месяце 9.

Поляки жалуются папе на татар, будто крестоносцы на литовских язычников 10. Это же следует и из великих отпущений [грехов], которые папа Александр Четвертый дал полякам, когда те жаловались ему на татарскую жестокость. Сандомирские отпущения. Те из них, которые второго июня посещают сандомирский костел Девы Марии (на кладбище которого погребены тела христиан, убитых язычниками), ежегодно получают великие отпущения — такие же, какие в Риме имеет церковь, которая зовется Sanctae Mariae de Urbe.

Константинопольская империя от французов до греков. В то же самое время Михаил Палеолог, выгнав французов с их императором Балдуином, вернул грекам Константинопольскую империю (1261), которая лет 58 была под французским управлением, или, как считают другие, 63. А ныне с тех пор, как турки в 1453 году Константинополь взяли и Греческой империей овладели, прошло уже 130 лет, и не слыхать никакого Палеолога, который бы ту империю христианам вернул. Вскоре потом на Лионском соборе тот же император Палеолог обновил мир между греками и латинянами, который тринадцать раз разрывался и потом [опять] ненадежно мирился.

Татары-христиане.В то же самое время некоторые тататарские цари приняли в Азии христианскую веру и долго вели большие войны против сарацин и египтян в Сирии и в Персии, помогая армянским королям, союзным христианам. Нынешние персидские короли — потомки одного из этих татарских царей, Узун-Хасана (Ussan Cassana), которые имеют различия в вере между собой и турками, как греки с нашей римской католической церковью, что я сам видел и вполне уразумел, когда часто бывал на их молитвах в Константинополе, в Никее и в Халцедонии 11 в 1574 году; к тому же имеют [разных] пророков: персы — Али, а турки — Мухаммеда (Machmeta), и из-за различий этих сект больше, чем из-за границ, и ныне ведут между собой запальчивые войны (и дай Боже, чтобы подольше, а нас бы оставили в покое).

О войне язычников пруссов с крестоносцами в году 1260

В том же 1260 году язычники пруссы присоединились к жмудинам из-за побед над мазурами и крестоносцами литовского короля Мендога. Глапин, прусский языческий князь. Порушив вновь принятую христианскую веру, [пруссы] вернулись к прежнему идолопоклонству, выбрали себе князем некого Глапина (Глаппе) и, призвав на помощь соседей жмудинов, в орденском государстве и своих волостях всех христиан и священников жестоко перебили, церкви пожгли, святыни осквернили, священные сосуды и убранства разодрали и пограбили в канун святого Матфея Евангелиста (в ночь на 16 ноября). Потом на следующий 1261 год христианские войска из польского королевства и из Германии, соединившись с орденскими рыцарями, вторглись в Пруссию, в Натангскую землю, в день Очищения Девы Марии (Сретение, 2 февраля), желая прусских и жмудских язычников унять, перебить и искоренить.

Языческий фортель. Но как только зашли в глубину языческой земли, оставили часть войска при обозном имуществе и военном снаряжении и боевым строем двинулись против язычников, язычники пруссы и жмудины пропустили большое христианское войско и, проведенные [в обход] шпионами (spiegi), ударили на тех, которые были оставлены в обозе при вьюках (tlomokach), и всех их без особого труда поразили и побили и распотрошили (rozszarpali) обоз с имуществом. Потом, полагаясь на свою мощь и на первое счастье, ударили на все христианское войско. И когда с обеих сторон мужественно встретились, ожесточенная битва длилась несколько часов с переменным успехом, но в конце концов божьей карой язычники одержали победу. Там честный рыцарь Штенкель (Shinkol), граф из Бентхейма (Bitenu), и другой граф из Рейдера, мужественно пробиваясь сквозь ряды язычников, полегли [вместе] со множеством рыцарства немецкой шляхты.

Магдебургский шляхтич Гирхас сожжен жмудинами как жертва. А когда, по языческому обычаю, за победу приносили жертвы своим богам, через метание жребия избрали в жертву для сожжения магдебургского шляхтича Гирхальса (Hirchassa) и, когда тот был дважды спасен некоторыми язычниками, знавшими его ранее, а жребий выпал ему в третий раз, он сам подчинился добровольно. И так честный рыцарь Гирхальс, в кирасе и с конем, на котором сидел, был заживо сожжен как злодейская языческая жертва.

Языческая победа пруссов и жмудинов. Потом граф Барбиг (Barboigien) с новым немецким войском прибыл в Пруссию на помощь упомянутым христианам, и когда огнем и мечом повоевал самбийскую и жмудскую землю, мстя язычникам за побитых христиан, тут же язычники пруссы со жмудинами собрались воедино и ударили на немецкое войско в день святой Агнешки (21 января), самого графа гетмана захватили и войско христианское тремя ударами раз за разом поразили. Потом, пользуясь победой, захватили у крестоносцев замки и города Гейльсберг, Христбург (Krutzbork), Кенигсберг либо Крулевец, Бартенштейн; о чем хроники Прусские, Длугош и Меховский кн. 3, гл. 54, стр. 165 и т. д. 12.

Глава четвертая

О разорении раз за разом Мазовии литвой и руссаками в году 1262 и [о том, как] посекли князя Земовита

Данило, король Русский, помирившись и объединившись с литовским королем Мендогом, послал с ним своего племянника (siestrzenca) Шварна 13 либо Свармира — разорять Мазовию. И так Мендог с литвой, а Шварно с русью, собрав сообща войска, через леса и дебри тайком вторглись в Мазовию и в году 1262, в канун Святого Иоанна Крестителя (23 июня) захватили не ожидавшего [нападения] мазовецкого князя Земовита 14 с сыном Конрадом и со всем его двором, беспечно жившего в фольварке Ящовске (Jaszowsku) или Ездове.

Шварно жестоко зарубил Земовита. И там Шварно, племянник Даниила, короля русского, своей собственой рукой сам жестоко зарубил князя Земовита Мазовецкого, который достался ему [при дележе добычи и пленников], а его сына Конрада литовский король Мендог, ласково с ним обходясь, спрятал невредимым и потом в том же году отдал его за выкуп.

Битва мазуров с литвой и руссаками. Руссаки (Russacy) и литва, распустив на все стороны загоны, жестоко разоряли осиротевшую без князя бедную Мазовию, чего не могла стерпеть мазовецкая шляхта, собравшаяся с крестьянами в деревне Длугоседло. И там смело ударили на литву и руссаков, но когда мужественно сошлись и отражали превосходящего неприятеля, то из-за величины [вражеского войска] были одолены и побиты 15. А одержавшие победу руссаки и литва все мазовецкие края и большую часть куявской земли разорили, а потом, отягощенные несметным числом пленников, взятой добычей, стадами и разными другими трофеями, пожегши городки и села с фольварками, без отпора вернулись в свои края.

Плоцк снова отстроен. Когда литва с руссаками вышли из Мазовии, калишский князь Болеслав Благочестивый (Pius), поддавшись горестным просьбам княгини Гертруды, вдовы князя Земовита Мазовецкого, посеченого Шварном, в день святого Михаила (6 сентября) приехал на пепелище и сразу же город и замок Плоцк, сожженный литовцами, заново отстроил, рвами и валами окружил и укрепил, и передал в руки сыновей Земовита, Болеслава и Конрада.

А литва и руссаки, не удовольствовавшись награбленным при первом разорении Мазовии, на другой год снова вторглись в плачевную Мазовию, куда не заходили при первом разорении. Углубившись в эти земли и переправившись через Вислу, [они] огнем и мечом разоряли и грабили Ловичскую землю, принадлежащую к Гнезненскому архиепископству, и с большими трофеями, когда никто не смел преградить им [путь], похваляясь, потянулись в свои края.

Cromer. Graves autem jam admodum non modo Masoviae sed Boleslai Pudici ditionibus Litwani esse caeperant ni divinitus auxilium affulsisset etc. intestini elenium motus respirandi spacium nobis dederunt. От литовцев было бы уже совсем душно и тяжко (как Кромер и Длугош пишут) не только Мазовии, но и землям краковского и сандомирского князя Болеслава Стыдливого, тогдашнего польского монарха, если бы сам Господь Бог не соблаговолил ниспослать с неба помощь и спасение.

Мендог убит с сыновьями. Смилостивившись над бедной Мазовией, он посеял внутренние несогласия и домашние ссоры (nieznaszki) между литвой и русаками (хотя Меховский пишет, что не Господь Бог был причиной раздоров), ибо Стройнат или Тройнята (Тройнат или Трениота), племянник (сын сестры) упомянутого литовского короля Мендольфа или Мендога, намереваясь сесть на престол Литовской земли, спящего [Миндовга] убил, двух его сыновей, Рукля и Репикасса, которых при нем застал, зарезал и в 1263 году сам овладел Великим княжеством Литовским и столицей своего [едино]кровного дядюшки 16.

Стройнат снова воюет Мазовию. Но и этот великий князь Литовский, упомянутый Тройнята или Стройнат, не был ни ласковее, ни спокойнее по отношению к христианам, ибо в самом начале своего правления повоевал Мазовию около Червиньска, а добыв замок Оршимов (Orszimow), взрослых мужчин посек, молодых недорослей пожег и только женский пол [вместе] с другой добычей вывел в Литву.

Стройнат убит. Однако же вскоре своим окружением, подкупленным Войшелком или Волштиником, сыном Мендога, который постригся в чернецы, и его родичем Теофилом или Товтивилом, племянником того же Мендога, на охоте пойман и после долгих мучений умерщвлен. О том Длугош и Меховский кн. 3, гл. 49, стр. 153, Кромер кн. 9 и т.д. подробнее пишут, хотя и под разными месяцами.

Летописцы о Войшелке Мендоговиче. А один стародавний литовский летописец 17 так рассказывает об этом убийстве литовского короля Мендога, а сначала, как сын его Войшелк или Волштиник окрестился в русскую веру и стал чернецом. Он пишет: еще до того, как литовский король Мендог отверг вновь принятую христианскую веру и вернулся к первоначальной языческой [вере], не мог того блуда стерпеть сын его Войшелк, но, видя нетвердость отца своего в римской вере, уехал в Галич ко двору русского короля Даниила и его брата Василька, которые в то время были главными врагами его отца Мендога — из-за пограничных споров. Потом Войшелк Мендогович, королевич литовский, видя греховность этого мира и бренность славы его, снова окрестился там из римской в русскую веру, потом принял монашеский обет, постригшись в чернецы, и в этом монашестве жил три года под управлением Григория (Hrehora) Полонина, архимандрита Галицкого монастыря, в то время очень славного святостью своей жизни. Монастырь Войшелков. От того Григория Войшелк потом получил благословение и задумал было отправиться в странствие к Святой Горе и к Царьграду, но, когда из-за дальности пути не смог дойти до Святой Горы, возвратился в свою землю в Новогрудок, построил себе монастырь над рекой Неманом, между Новогрудком и Литвой, и жил там с несколькими чернецами в благочестии монашеской жизни. А отец его Мендог, король литовский, осуждал его за такую жизнь, но он не обращал на это внимания и ставил отцу своему в вину.

Довмонт (Dowmant), князь Занальшавский (Нальшанский). Также ниже увидишь о втором Довмонте 18, князе Утенском (Ucianskim), брате Наримунта. И случилось, что тогда умерла жена Мендога, по которой он начал очень тужить, и послал потом к свояченнице, родной сестре жены своей, которая была [замужем] за Довмонтом, Занальшавским князем, прося ее, чтобы приехала провести последние поминки по сестре своей при ее погребении по языческому обычаю. А когда та приехала на похороны, король Мендог сразу же влюбился в нее и, желая взять ее себе в жены, сказал ей: «Сестра твоя, а моя жена, умирая, просила меня, чтобы взял тебя себе в жены на ее место», и приневолил ее с собой жить. О чем узнав, Довмонт, князь Занальшавский, был с той необыкновенной и неслыханной новости весьма смутен, думая, как бы ему отомстить своей жене за лживость и легкомыслие, а также не спал и задумывал убийство Мендогово; но не мог этого доказать в открытом бою, ибо его силы были малы, а тот был могущественным королем. Сговорился потом со Стройнатом либо Тройнятой, племянником Мендоговым, который в то время в Жмуди правил и тоже дяде своему (брату матери) стоял поперек горла, и оба они, Стройнат с Довмонтом, сговорились, как они смогли бы его убить.

А когда Миндовг все свои литовские войска послал за Днепр на Романа, князя Брянского (Natbrawskiego), и Довмонт тоже, как вассал, пошел было с ними на ту войну по [воинской] повинности, [то], улучив подходящее время, вернулся назад со своими людьми, отпросившись у гетмана Мендогова великой и срочной надобностью. Этим фортелем [он] соединился с Тройнатом, который тоже имел наготове жмудское войско, и так они вдвоем неожиданно быстро окружили короля Мендога, когда [тот] еще спал, и так спящего и убили, и двух его сыновей, Рукля и Репикасса. Узнав об этом, Войшелк, третий его сын, который был русским чернецом, бежал в Пинск и жил там в монастыре.

Тройнята или Стройнат, великий князь Литовский. А Тройнята начал править в великом княжестве Литовском и Жмудском в 1263 году от рождения господа Христа. И так вместе с королем Мендогом в тот же час окончилось и королевство Литовское, на котором он был одиннадцать лет, с 1252 года, в котором был коронован. Это по летописцам.

А Тройнята, будучи уже великим князем Литовским, отправил послов к брату Товтивилу или Теофилу, князю Полоцкому, прося его, чтобы приехал к нему поздравить с новым царствованием и повеселиться вместе, а также желая поделиться с ним половиной Литовского княжества и имущества убитого короля Мендога.

А когда князь Товтивил приехал из Полоцка, стал думать и советоваться со своими руссаками, как бы ему убить брата Стройната, а сам, чтобы суметь завладеть Великим княжеством Литовским, заключил соглашение с чернецом Войшелком, сыном Мендаговым, который тоже подбивал Теофила на то, чтобы отомстил своему языческому брату, убийце его отца, передавая ему все свои прирожденные права, как христианину и брату по общей русской вере, лишь бы убил Тройняту.

Полоцкий боярин Прокопий предостерег Тройняту. Потом собственный боярин Товтивилов, Прокопий Полочанин, донес об этом совещании Тройняте, предостерегая его, чтобы поберегся.

Теофил убит. Что услышавши, Стройнята опередил брата Товтивила и тут же убил его, а, завладев его Полоцким княжеством, без опаски единолично правил в Литве, в Жмуди и на Руси, но недолго. Ибо не может быть долгим царствование тирана, облитое кровью брата и дяди.

Вскоре, в 1264 году, Стройнат или Тройнята отправил свои литовские и ятвяжские войска в Мазовию, а Червенскую (Cerwienska) землю разорил и захватил замок Оржимов (Orzymow), в котором перебил весь мужской пол, как выше у Кромера кн.9 из Длугоша и Меховского достоверно показано. Кромер кн. 9 пишет, что Стройнат разорял в Мазовии Червиньскую (Czirwienska) землю, а Меховский именует Чирнинской (Cirninska) кн. 3, гл. 52, стр. 164.

А вскоре против Стройната сговорились четверо верных слуг покойного литовского короля Мендога и, когда тот шел в баню, они, улучив момент, убили его, а сами бежали в Пинск к чернецу Войшелку, сыну Мендога. Хотя Кромер, Длугош и Меховский пишут, что того Тройняту или Стройняту убили на охоте сами Войшелк чернец, сын Мендогов, с Теофилом, братом [его] двоюродным, а [Тройната] родным 19.

Глава пятая

Войшелк или Волштиник, сын короля Мендога, будучи сначала чернецом русского закону, из монастыря, как Казимир Первый Польский, на великое княжество Литовское и   Жмудское избран и поставлен в году 1264

Когда такие жестокие убийства и внутренние несогласия литовских князей тревожили русское, жмудское и литовское государства и грозили великими и воистину всеобщими опасностями государству Великого княжества Литовского, до этого процветавшего в мужестве и в счастье, увидели господа, от которых зависели порядок и защита Речи Посполитой, что без единого общего вождя и верховного правителя такое обширное государство, окруженное прусскими и лифляндскими крестоносцами, главными врагами, а также Русью, не могло сохраниться в целости.

Съезд в Кернове. И вот, тотчас утихомирившись и сообща загасив раздоры меж собой, съехались в Кернов, где все вместе совещались по поводу избрания и возведения на [престол] Великого княжества Литовского чернеца Войшелка, сына Мендогова, который в то время, после убийства отца, жил в Пинском монастыре. Споры об избрании великого князя Литовского. Но жмудь и ятвяги, которые помогали Тройнату или Стройнату и Довмонту в убийстве его отца Мендога, короля литовского, были против того, боясь, как бы он не отомстил им за жестокую отцовскую смерть. Руссаки же, такие как полочане, новогрудцы, гродненцы, подляшане и мозыряне, которые были покорены литовскими князьями Скирмунтом, Эрдивилом, Альгимунтом и Рынгольтом, отцом Мендоговым, и издавна приведены к послушанию Литве и полному [с ней] единству, в один голос соглашались на какого-нибудь из сыновей русского короля Даниила, либо на Льва, либо на Романа. А другие на Шварна или Свармира, сына сестры Даниила, который в то время имел своей столицей Дрогичин, а с убитым литовским королем Мендогом великую дружбу имел, и оба они всегда были готовы всеми силами выступить вместе против любого врага.

И поскольку эти упомянутые русские князья были сильны, и к тому же [их владения] со всех сторон прилегали к соседней Литве, решили было, чтобы правителем Великого княжества Литовского был признан кто-нибудь из них. Но литовцы, все паны, князья и бояре, на это и слова молвить не дали, возражая против этого и полагаясь на благородство, отзывчивость и первородное право своего народа, который произошел от римских князей Палемона и Довспрунга. [Эти князья], дивным Божьим промыслом занесенные из Италии, осели в этих северных краях, заложили фундамент Литовского государства и постороних господ над собой никогда не имели и не знали. Напротив, литва и жмудь сажали сыновей литовских князей еще и на русские княжества, как Эрдивила на Новогрудское и Подляшское, Мингайла и Гинвила на Полоцкое, Скирмунта на Луцкое, Карачовское, Туровское, Стародубское и Черниговское, а также Писсимонта, Тройната, Альгимунта и Рынгольта, отца литовского короля Мендога, которые со своими потомками, мужами литовскими и жмудскими, сами широко распространили свое могущество на Руси. А если бы [избрали одного из] сыновей русского короля Даниила, которого предлагали на великое княжение литовское, тогда русин был бы благосклонее к русскому народу, из-за чего Литва из великого государства превратилась бы в малый повят, либо в какое-нибудь удельное княжество, а потом была бы превращена в русское владение. Поэтому решили, что правильнее, полезнее и почетнее Войшелка или Волштиника, сына Мендогова, как истинного и единственного наследника, из Пинского монастыря взять, хотя бы и силой вырвать [оттуда], если в том будет нужда, и на Великое отцовское княжество Литовское возвести и дружно посадить в дедовской (dziedzicznej) столице, не спрашивая у соседних и чужих народов о том, что лучше иметь в [собственном] доме с большей славой и пользой.

Чернец Войшелк возведен на великое княжение. Отправили тогда литовские паны сразу же посла от имени всего [простого] народа и бояр литовских к Войшелку, призывая его и прося на отчее панство, который, однако, долго отговаривался Божьим призванием на другое поприще, духовное и к тому же монашеское. Однако, побуждаемый острейшей необходимостью, решившиcь [спасти] от погибели согбенную внутренними невзгодами отчизну и смягченный убедительными просьбами подданных, [он] выехал из Пинского монастыря в Новогрудок, а потом, собравшись с новогрудцами, с княжескими почестями двинулся к Кернову, где все паны, бояре и простонародье с великим весельем и радостным пением «ладо, ладо» приняли его с распростертыми объятиями и с обычными церемониями, с мечом и в княжеской шапке, возвели и посадили на престол великого княжества Литовского, Жмудского, Новогрудского, Полоцкого и Курляндского.

А получив отцовское государство уже основательно, Войшелк продолжал набожно соблюдать греческий обет чернеца, ибо поверх княжеского одеяния всегда носил черную рясу с капюшоном (kapice), как поступал тот Казимир, Мешков сын, внук первого польского короля Болеслава Храброго, когда тоже был из церковных чинов возведен на отцовское королевство Польское 20. Но благочестием Валштиник отличался от оного, ибо Казимир какой убор сверху носил, такими же добродетелями и внутри был украшен, и, вооруженный святой набожностью, призван к восстановлению упавшей [польской] короны.

Жестокость чернеца Войшелка. Войшелк же сверху овечье одеяние носил, а внутри таился хищный волк: ибо в самом начале своего правления много панов жмудских, ятвяжских и литовских истребил, мстя за убийство [своего] отца Мендога; другие же бежали от него, как от Нерона, а он их имения раздавал своим дворянам (dworzanom). И этим преследованием внутренних врагов и ограблением подданных собрал великие сокровища, с помощью которых потом воевал против русского королевича Льва Даниловича, князя Владимирского, стремясь раширить литовские границы.

Войшелк повоевал Польшу до Илже. Со Шварном же, дрогичинским князем и племянником Даниила, большую дружбу водил, и общими силами вдвоем совершали набеги на Польшу, воюя против Болеслава Стыдливого, польского монарха, краковского и сандомирского князя, и выжгли вдоль и поперек все волости аж до Илже, и город Илже разрушили. Ятвяги тоже беспрерывно совершали хищные казацкие набеги до Мазовии и Люблинской земли, [но] в том же году Болеслав Стыдливый их поразил и искоренил из Подляшья.

О поражении наголову ятвягов, побратимов литовских, от поляков на Подляшье в году 1264

Что был за народ эти ятвяги и какой язык, обычаи и образ жизни имели, то мы уже пространно и достоверно показали в деяниях и истории Русской, когда их Ярослав Святополкович, князь киевский и владимирский, поразил в году от Христа 1113, что выше найдешь, если посмотришь. На тех же самых ятвягов Болеслав Пудыка или по прозвищу Стыдливый, польский монарх, посполитым рушением собрал польские земли, побуждаемый праведным гневом на их частые хищные набеги и разорение своих земель.

Итак, узнав о внутренних конфликтах русских и литовских князей, в году от господа Христа 1264, подготовив под Завихостом большие силы польского войска, [Болеслав] двинулся на Подляшье, действуя обдуманно и осторожно. Как он задумал, так и случилось, ибо ятвяги, всегда стремящиеся либо победить, либо храбро умереть, должны были дать ему сражение, которое были готовы и проиграть, но не допустить, чтобы на их глазах разоряли их земли.

Смелость ятвягов и их битва с поляками. И Болеслав не ошибся в своем мнении о мужестве ятвягов. Ибо, как только 22 июня он перешел их границы, тут же все множество этих язычников [во главе] с Коматом или Конатом (как у Кромера), готовое отразить врага и с трудом замеченное польской стражей на восходе солнца, смело и весело, охотно и радостно, как на праздник, быстрым шагом стремительно приблизилось к польским обозам. Увидев это, Болеслав вывел против них выстроенные к бою польские полки. Два огромных [войска] сошлись, одни против других, и в слепой и яростной упорной сече сшиблись так, что битва длилась несколько часов с обоюдным мужеством и переменным успехом.

Князь Комат убит. Ятвяги поражены. Потом, когда поляки пересиливали числом и сразили ятвяжского князя Комата (который сам сражался в первых рядах), ятвяги начали сильно уставать, но ни один из них не оставил своего места [в строю] и, защищаясь с упорной смелостью и мужественно сражаясь с поляками, все до единого полегли в неравном бою, но не без отместки за свою гибель. В чем оказались равны сабинянам, самнитам, вейентам 21, эквам, кампанцам, карфагенянам, спартанцам ad Termopillas (при Фермопилах) и иным различным народам, чьи мужественные битвы за свободу описали из римлян Ливий, Трог 22 и прочие [авторы], и чьи искусство и опыт в рыцарских делах могут быть приложимы и к ним (ятвягам). Ибо все-таки едва ли не все они (древние народы) временами признавали sub iugum missi верховенство над собой римлян, а после проигранных битв (уцелев благодаря бегству) иногда оправлялись и поднимались. А литовские ятвяги (Jatwiezowie Litewscy) свои вольности и свободу отчизны храбрее храброго увековечили (zapieczetowali) своей геройской смертью. Ибо, как свидетельствуют Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 45, стр. 145) и Кромер (кн. 9), nec pedem referre in bello, nec unquam pugnam etiam iniquam detrectare consueverant, nec nouerant quidem terga uertere, то есть не привыкли бежать или уносить ноги ни на войне, ни в битве, хотя бы и видя ее проигранной.

Новые поселения на Подляшье. По этой причине [ятвяги] на той войне поляками были почти стерты с лица земли, особенно бояре или шляхта, разве что осталось у них немного крестьян, которые потом смешались с литовцами, и вот так ныне имя ятвягов не слишком известно, их остатки Болеслав вынудил обратиться в христианскую веру мечом, ибо казнил каждого, кто отказывался креститься. А чтобы их край не остался пустым, поляки заселили его мазурами и поляками, с которыми потом смешались жившие по соседству русские (Russacy). Выправил также Болеслав Пудыка у папы Александра Четвертого привилегию, чтобы новокрещеным ятвягам поставили нового епископа, однако это не было исполнено, хотя папа писал об этом архиепископу Гнезненскому, и это письмо Длугош списал в своей хронике. Остальное об этих ятвягах я уже рассказывал, читай выше в деяниях Русских.

Комета. В том же году в течение трех месяцев в Польше была видна страшная комета, вслед за которой пришел мор на всяческий скот.

Прусский магистр Хельмерик убит. В Пруссии же орденские рыцари язычниками пруссами, жмудинами, курляндцами (куршами) и литовцами были почти полностью разгромлены и едва не стерты с лица земли: ибо и магистра Хельмерика и великого маршала Теодорика потеряли в проигранной битве, где полегли лучшие войска Немецкой империи 23.

Глава шестая

О вторжении Шварна из Руси в Польшу и поражении его от поляков в году 1265

В году 1265 Шварно или Свармир, князь дрогичинский и луцкий, [вместе] с Войшелком, великим князем Литовским, собрал великие войска на польского монарха Болеслава Пудыку, намереваясь отомстить за разорение Подляшья и поражение ятвягов. Длугош и Меховский (стр. 145, гл. 45, кн. 3), Кромер (кн. 9) и др. И так большими силами сначала вторглись в Сандомирскую землю, паля и сметая [все], что попадется.

Руссаки и литва поражены поляками. Но сандомирские шляхта и паны, а также уповавший на них народ, не спросясь о том у монарха Болеслава, все немедля собрались как по набату (jako na gwalt) и, врасплох застав руссаков, в загонах [разбежавшихся] по различным закоулкам, [нанесли им] значительное поражение, погромили, побили, наловили пленных и все обильно награбленное отобрали, так что и Шварно с руссаками и Войшелк с литовцами едва успели свернуть лагерь и унести ноги (ledwo mydlo uwiezli).

Умер король Данило. В году же 1266 скончался Данило Романович, король русский, с папского соизволения двукратно коронованный, один раз в Киеве, второй раз в Дрогичине, римской апостолической церкви (как называет его Меховский, кн.3, стр.168) предок князей Острожских, оставив сыновей Льва и Романа 24.

Болеслав Польский [собрался в поход] на руссаков. В том же году польский монарх Болеслав Стыдливый, видя междоусобицы на Руси из-за смерти Даниловой, решил отомстить дрогичинскому князю Шварну и за свои неправды, и за убийство Земовита, князя мазовецкого. [Объявил] тогда общий сбор во всех землях, и всем приказал стягиваться в местечко Ропчице (Ropczicz) для переписи и боевого построения. Все воинские дела и верховное гетманство Болеслав поручил краковскому воеводе Петру, а сам с женой Кингой неустанно молился, поручая свое войско надежной защите Господа Бога.

Действия умелого гетмана во вражеской земле. Воевода же Петр, приняв командование, двинулся прямо в неприятельские земли, но все делал опасливо, расторопно, предусмотрительно, наступал осторожно, рассылал во все стороны дозоры и разведчиков, выбирал для лагеря место, расположенное у воды и с кормом для живности, пастбищами, и [людей] из обозов за дровами не пускал и не посылал, только под надежной охраной вооруженных рыцарей, понимая, что уже начал игру с хитрым врагом.

Поле Пятка. Поляки зашли в неприятельские земли не очень далеко, как вдруг князь Шварн с большим русско-литовским войском и татарской помощью показал огромные полки на поле, которое называется Пятка (Pieta), и лагерем расположился недалеко от польского войска, но в тот день поляки оставались в покое. Назавтра, 19 июня, в субботний день 25 святых мучеников Протасия и Гервазия (когда-то в этот день поляки под Завихостом в 1205 году разгромили и убили Романа, деда этого Шварна и отца Даниила, как это выше поведано стихами) вывел воевода Петр построенных для битвы поляков, напомнив им, что в этот день они должны быть столь же счастливы [в бою], как и их предки над теми же самыми врагами. Crom[er]. Expeditiori genere armorum plures de Polonis vulnerantium.

Битва поляков с руссаками. Шварно тоже не уклонялся от битвы, и так поляки сначала начали издалека стрелять в руссаков из самострелов, руссаки же с литовцами и татарами из луков, но счастье и превосходство склонялись более на сторону руссаков, пока поляк каждый раз воротом натягивал самострел, один русин в дюжину раз ловчее ранил проворными стрелами. Но вскоре поляки широким шагом приблизились к неприятельским рядам, а вблизи били руссаков копьями, рогатинами и мечами, отчего их дела сразу пошли лучше. Руссаки [начали] отступать, поляки на них напирали.

Шварно бежал с [поля] битвы. Сам Шварно из всех сил старался опять направить битву, но, видя ее проигранной, отпустил конские поводья и умчался за другими. Тут и все русское войско показало спину, один полк мешал бежать другому, преграждая [друг другу] путь и смешивая строй за строем. Поляки рубили и кололи бегущих, многих из них, бросающих оружие, хватали, вязали, топили, вели на веревках. И так поляки одержали полную и славную победу, а разобрав и переписав (naspizowane) богатые неприятельские обозы и широко опустошив русские волости, с победой возвратились в Польшу, отягощенные различными трофеями. И так основательно силы и надменные замыслы русских были сломлены этим поражением, что потом долгие годы [они] и замыслить не смели ничего враждебного против поляков. Об этом Длугош и Меховский (кн.3, гл.45), Кромер (кн.9) и др.

Литва воюет Мазовию. Но в том же году литовцы, мстя за поражение руссаков, объединились с язычниками пруссами, вместе с которыми повоевали и разорили бедную Мазовию, где мазовецкие князья Болеслав и Конрад едва сумели оборонить одни лишь замки. Kromer. Vastata est hoc anno rursus a Litvanis et Prussis Mazovia.

В те же годы, когда умер Климент, четвертый папа с этим именем, славный святостью [своей] жизни, папский престол в течение трех лет был вакантным из-за кардинальских несогласий.

Об убийстве Войшелка Мендоговича, королевича и великого князя Литовского, русским королевичем Львом Даниловичем в году 1267

Войшелк [вторгается] на Русь с литовским войском. После смерти русского короля Даниила, когда между его сыновьями и русскими князьями начались немалые раздоры из-за верховной монаршей [власти], также и Войшелк, великий князь Литовский и Жмудский, улучив момент, во время междуцарствия (Interregnum) взял и овладел несколькими русскими замками, а собрав войско из литовцев, жмудинов и остатков ятвягов, вторгся на Волынь, желая вырвать (wydrzec) Владимир у русского королевича Льва Даниловича.

Хитрость Льва. Но князь Лев, мудро избегая войны с Войшелком, а тем более при возникшем после смерти своего отца интеррегнуме, при заключении соглашения об общих границах пошел на компромисс с литовским князем Войшелком, который упорно домогался от Руси [уступки] всей Волыни.

Русские князья съехались во Владимир для соглашения с Войшелком. Тогда Войшелк распустил войско, назначив время для переговоров с вассалами и родственниками Льва, которые, избегая небезопасной войны, съехались во Владимир. [Это были] Василько, князь галицкий, брат покойного Даниила и родной дядя Льва, Шварно Дрогичинский и другие русские князья. Войшелк же, великий князь Литовский, в назначенное время приехал в Угровск (do Wrowska) в монастырь святого Даниила, в котором прежде был чернецом и монахом, и, расположившись лагерем со своими панами, князьями и литовскими боярами, провел там долгое время, ожидая выезда русских князей на компромисс и соглашение о спорных границах. Но Лев Данилович, князь Владимирский, подражая хитрому фортелю своего предка Ярополка, монарха Киевского и Владимирского, который в 1139 году предательским умыслом поразил под Галичем непобедимого польского короля Болеслава Кривоустого (об этом Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 14, стр. 81), Кромер (кн. 6), Бельский и наша хроника), о чем подробно рассказано выше, задумал завлечь Войшелка поглубже в Русскую землю, чтобы ему было сподручнее подставить тому подножку (przez noge przerzucic). И послал к нему в Угровск дядю Василька, князя галицкого, и двоюродного (siestrzycznego) брата Шварна 26, прося его, чтобы без опаски приезжал во Владимир со своими литовскими советниками для дружеской беседы. Войшелк с литовскими панами долго противился, не доверяя Льву, поскольку они издавна были меж собой в неприязни, и тоже хотел, чтобы Лев, если имел нужду, сам приехал к нему в Угровский монастырь, который находился на границе и на равном расстоянии как от Литвы, так и от Руси. Но когда Шварно и Василько Галицкий поклялись Войшелку своей верой и гарантировали ему безопасность, он дал себя уговорить и поехал с ними во Владимир, где в воскресенье его принял Лев с братом Романом, прикрывшись снаружи [личиной] учтивой дружбы (а в сердце — змея). Такой клятвой были пойманы и Болеслав Польский, и Кейстут Ягеллой, и многие другие князья и гетманы. Берегись, и [минует тебя] чужая кара.

Войшелк со своими литовцами остановился на постой в монастыре Святого Михаила Великого. Сразу же после переговоров всех этих князей пригласил на завтрашний обед немчин Маркольт, русский пан, который был главным стряпчим (sprawca) и советником у умершего русского короля Даниила. Там все повеселились, и галицкий князь Василько в добром подпитии (как свидетельствует летописец) поехал на свой постоялый двор, а великий князь литовский Войшелк с литовцами тоже беспечно поехал на свой двор в монастырь святого Михаила. А потом к нему в монастырь приехал владимирский князь Лев Данилович, пьяный, и вызвал его из покоя или из спальни поболтать по-приятельски: мол, выпьем еще, куманек (ибо когда были у немчина Маркольта, то покумовались якобы для лучшей и не коварной дружбы 27).

Войшелк, великий князь Литовский, жестоко убит Львом Даниловичем. Вот тебе честь и беседа. А как только пьяный Войшелк беспечно вышел к нему из покоя, не подозревая измены, тут же Лев начал бросать ему в лицо [упреки в] жестокостях его отца Мендога, которые тот чинил в русских землях, и сколько он тогда жадно и незаслуженно заполучил у отца его русских замков. А затем с великой запальчивостью велел своим людям отскочить, а сам саблей рассек ему голову, аж мозг на стену и на слуг брызнул. Убитого оставили в монастыре, а других литовских панов по постоялым дворам переловили, ободрали, утварь расхватали, собственных же дворян Войшелка, которые не удостоились такой чести, пьяных, зарубили, а других заключили во Владимирский замок. Таким способом Лев устроил себе окончание войны с Литвой. А галицкий князь Василько, дядя Льва, со Шварном Дрогичинским доказывали, что в смерти Войшелка не были повинны, ибо сами на свое слово вызвали его из Угровского монастыря, и очень об этом сожалели, почитая это за вечный позор и бесчестие для русского народа. Ведь князь был убит вероломно, против права всех народов и вопреки полученных от них заверениям 28.

Погребение Войшелка. Похоронили его там же, в упомянутом монастыре святого Михаила Великого во Владимире, с пышными княжескими почестями, хотя уже и не стало [князя]. О чем упоминают Летописец Литовский и Русский, а также Меховский (кн. 3, гл. 49, стр. 153), Кромер (кн. 9) и другие.

На том Войшелке, убитом сыне Мендоговом (который встретил такую же смерть, как и его отец), королевиче и великом князе Литовском, Новогрудском, Полоцком и Жмудском, окончилась княжеская фамилия римского Палемона герба Колюмнов 29. А столица литовская повторно перенесена к Китоврасам Довспрунговичам, потомкам тех же римских князей, но другой фамилии, из которой [на престол] был избран Швинторог Утенусович.

Заложен город Львов. А Лев Данилович, убив Войшелка, великую славу и любовь стяжал у своих руссаков, а сам с братом своим Романом преспокойно и без боязни, широко и вельможно правил в русских княжествах: Подляшском, Волынском, Киевском, Звенигородском Подгорском (где заложил и славный город Львов с двумя замками, [названный] от своего имени) и Галицким — после смерти своего дяди Василька (Романовича), брата Даниила. Все это предки князей Острожских и Заславских.

Глава седьмая

Свинторог Утенусович герба Китаврас избран на великое княжение Литовское в году 1268

Когда из-за таких внутренних невзгод и пагубных домашних разборок были убиты литовские князья: король Мендог [убит] племянником Стройнатой, Стройнат, тоже убив брата Товтивила Полоцкого, [убит] Войшелком или по его приказу, а Войшелк, сгубив много литовской знати, [убит] Львом Даниловичем, литовцы забеспокоились, видя, что Великое княжество Литовское хорошо было начиналось [по образцу] итальянского государства, но в этот час их государство пришло в упадок. Обычай и порядок старой Литвы. Ибо сразу же, не дожидаясь затяжного интеррегнума, честным и достойным обычаем выбирали себе единовладцев или великих князей из своего народа (ибо в те времена были ещё простыми язычниками без наук). Как и прежде, по языческому обычаю, оплакав прискорбное убийство своего великого князя Войшелка Мендоговича, съехались все в Кернов, где после кратких уговоров единодушными голосами избрали на великое княжение литовское и новогрудское жмудского князя Свинторога 30 Утенусовича герба Китаврас, в то время уже седого старика, бывшего единственным потомком римских князей Юлиана Дорспрунга, Проспера Цезарина и Гектора герба Розы, которые вместе с Публием Палемоном или Либоном удивительным промыслом Божьим по морю были занесены в те полночные жмудские и литовские края, как об этом рассказано выше. А в тот час, когда Святорог (Swiatorog) был избран на великое литовское княжение, ему было уже 96 лет.

Литва повоевала Куявскую землю. А в 1269 году, когда куявский и лещицкий князь Земомысл не поладил со шляхтой и со своим рыцарством как господин с подданными, подданные же, защищая свои вольности от сурового пана, устраивали внутренние смуты, литовцы быстро собрались, хотя [никто] их не просил собираться, и прямо через Мазовию и прусские границы вторглись в Куявскую землю, а набрав людей и добычи, с великим прибытком и трофеями вернулись в Литву. О чём Длугош, Кромер (кн. 9), Меховский (стр. 170, кн. 3, гл. 56) и другие.

Чудеса на небе. В том же 1269 году дивные чудеса явились в Польше: на облаках видели великие войска, огромное сражение и слышали лязг будто бы от оружия. 36 детей за одни роды. А потом на следующий 1270 год, 20 января, в краковской земле в деревне Накель (Nakiel) шляхетная Маргарета, жена графа Виробослава, за одни роды родила тридцать шесть живых детей, которые в тот же день померли.

60 детей сразу. Потом другая, по имени Чехна (чехиня?), шестьдесят детей породила, также за одни роды. 78 детей сразу. 150 детей сразу. Однако же и Авиценна в книгах о животных пишет, что одна женщина за одни роды имела семьдесят восемь детей; также и Альберт Великий в кн. 9 de historiis Animalium пишет, что в немецкой земле одна женщина за одни роды имела полтораста детей, но недоношенных и мёртвых, и каждый был не более мизинца на руке [взрослого] мужчины.

Юлий Солин. Юлий Солин (Polihistor, глава 3) тоже пишет, что в Риме во времена императора Августа одна селянка по имени Фауста за один раз родила четверых живых близнецов: двух мальчиков и двух девочек.

Удивительный телец. В том же 1270 году под Калишем родился телёнок о семи ногах и о двух головах с собачьими зубами, из которых одна голова [была] на своём природном месте, а другая была у хвоста: к его падали (sczierwu) не смели приблизиться ни собаки, ни птицы.

Кровавые вода и дождь. В том же году в силезских реках Одре и Осе в течение трёх дней текла кровавая вода, а в деревне Михалове три дня шёл кровавый дождь.

Тогда же, начавшись двадцатого июня и аж до середины августа ночью и днём непрерывно шёл страшнейший дождь, а когда реки поднялись [и вышли из берегов], то затопили лежащие в низинах сёла, дворы и местечки так, что из воды выглядывали только верхушки строений. Об этом Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 56, стр. 170), Кромер (кн. 9) и другие.

Висла же и Нарев повыворачивали всё, что было над ними, и ужасным потопом попортили поля, из-за чего потом наступили великая дороговизна и голод. Но вернёмся к литовскому государству.

Свинтерог Утенусович, великий князь литовский, в преклонных старческих годах спокойно правил в Литве, имея мир с прусскими крестоносцами, которым тогда хватало забот с язычниками пруссами. А потом ещё при жизни своей назначил на великое княжество Литовское сына Гермонта, князя Жмудского, и поручил панам и боярам, чтобы вовремя выбрали его себе за господина. А когда великий князь Литовский Свинторог ехал как-то с охоты с упомянутым сыном своим Гермунтом, понравилось ему очень красивое место в пуще между горами, где река Вильна впадает в Вилию. Назначено сжигание трупов знатнейших [литовцев]. И просил сына своего Гермунта, приказывая ему, чтобы на том месте и между теми реками тело его после смерти спалил по языческому погребальному обычаю, и чтобы потом уже более нигде, а только на этом единственном месте отправляли погребальные [обряды] и сжигали тела других литовских князей, а также знатнейших панов и бояр; ибо прежде трупы мёртвых сжигали на том месте, где кто умер. А потом Свинторог Утенусович быстро скончался в Новогрудке, оставив сына Гермонта править Литвой. [Он] окончил свой век в 98 лет, а на литовском княжении только 2 лета.

Гермонт Свинторогович, великий князь литовский, русский и жмудский, год 1271

Гирмонт ещё при жизни отца был избран на великое княжение Литовское, Русское и Жмудское общим волеизъявлением всех сословий, а после отцовской смерти в 1272 году в Кернове был в княжеской шапке возведён на престол по издавна привычному и идущему от предков обычаю 31.

Жеглище трупов между Вильной и Вилией. Потом, исполняя то, о чём говорилось прежде, по воле отцовой учинил и заложил большое жеглище между горами, на том месте, где Вильна река впадала в Вилию; все окрестные леса приказал вырубить и, расчистив широкий плац, по языческому обычаю освятил это место со своими волхвами 32, забивая разную скотину в жертву своим богам. Литовские волхвы были как у римлян фламины и авгуры.

Погребение Свинторогово. И первым делом по обычаю сжёг там тело отца своего Свинторога Утенусовича, облачив его в самые дорогие одежды и доспехи с саблей, сайдаком и копьём. Борзых с гончими (chartow z wyzlami) по паре, ястреба, сокола, чистокровного коня, на котором сам езживал, и его любимца слугу, наивернейшего и разумнейшего, живого вместе с ним спалили (что за радость быть у него любимцем?) 33, сложив огромный костёр [из] дубовых и сосновых деревьев.

Верования старой Литвы о судном дне. А паны и бояре, стоявшие рядом, бросали в огонь рысьи и медвежьи когти, потому что верили в судный день, на котором все умершие должны были вернуться к новой жизни, а один из их богов (которого не знали, только в него так верили), всемогущий и наибольший над всеми другими богами, должен был судить добрые и злые дела всех людей, сидя на высокой и страшной (przykrej) горе, на которую, верили, трудно влезть без когтей рысьих и медвежьих. Об этом боге думали так же, как афиняне о боге огня (Atenienses de ignolo Deo). Но о том уже пространно поведано выше, в описании различных идолопоклонств русских, польских и литовских. Вот таким способом отца [своего] Свинторога, великого князя Литовского, сын [его] Гермонт отправил на тот свет с помощью огня, а кости, собрав, заколотили в гроб и потом на том месте насыпали высокую могилу.

А тот способ и обычай сжигания трупов на месте погребения Литва узнала от Палемона или Либона и других занесённых в эту страну римлян, которые тоже привыкли жечь трупы умерших. Римляне же и другие итальянцы сберегли этот обычай, взятый от Энея Троянского. Ибо и троянцы и все греки трупы всегда сжигали. О чём найдёшь у Вергилия (Энеида, 6), где начинается: Itur et antiquam silvam stabula alta ferarum и т. д. И у Теренция (Terentius in Andria), Ливия, Овидия и др. А Гомер в таких прекрасных словах описывает погребение Патрокла, любимца Ахиллеса, убитого Гектором (Илиада, кн. 23):

Те лишь остались, кто должен участвовать был в погребенье.

Сруб они вывели в сотню ступней шириной и длиною,

И на вершину его мертвеца положили, печалясь.

Много и жирных овец, и тяжелых быков криворогих,

Перед костром заколов, ободрали. И, срезавши жир с них,

Тело Патрокла кругом обложил Ахиллес этим жиром

От головы до ступней; на костер побросал он и туши.

(Тот же [обычай], когда побитую скотину сжигали с трупом, сохранили и литовцы)

Там же расставил сосуды двуручные с маслом и медом,

К ложу их прислонив. (И мёд на огонь лили и ставили)

Четырех лошадей крепкошеих (кони отборные)

С силою бросил в костер, стеная глубоко и тяжко.

Девять собак у стола Ахиллеса владыки кормилось;

Двух из них заколол Ахиллес и туда же забросил (пара борзых);

Также двенадцать отважных сынов благородных троянцев

Острою медью зарезал, свершив нехорошее дело 34.

(Всё то же самое проделывали и литовцы, когда вместе со своими убитыми часто сжигали крестоносцев, [принося их] в жертву).

Погребение же Гектора так описал жалостливыми стихами:

В повозки волов тяжконогих и мулов

Стали они запрягать и пред городом быстро собрались.

Девять дней подвозили несчетное множество леса.

Вместе с десятою свет приносящею смертным зарею

Вынесли, горько рыдая, отважного Гектора тело,

Наверх костра положили и снизу подбросили пламя.

Рано рожденная, в небе взошла розоперстая Эос.

Люди сходились к костру, на котором покоился Гектор.

После того как сошлись и большая толпа собралася,

Первым же делом вином (а литовцы мёдом) искрометным костер загасили

Всюду, где сила огня сохранилась. А братья с друзьями

Тщательно белые кости героя средь пепла собрали,

Горько скорбя и со щек обильные слезы роняя.

В ящик потом золотой (а в Литве из отборного дуба) те кости они положили,

Их покрывши пред тем пурпуровой мягкой одеждой.

Тотчас спустили в могилу глубокую, после того же

Поверху часто камнями огромными плотно устлали.

Сверху насыпали холм 35.

А то, что собственно греческие и троянские погребения схожи с литовскими, я изложил также и в других книгах, поведав о том в стихах, по стихам Гомера собственными стихами.

Римляне тоже сохранили этот обычай сжигания трупов; так, если опустить других историков, Сервий Сульпиций пишет Цицерону (Письма, кн. 4) о погребении благородного римского патриция Марка Марцелла, предательски убитого в Афинах Магием Хилоном, в таких словах:

«Похоронить его в черте города Афин уговорить не могли, ибо до этого такого никому не позволяли, однако в какой захотим школе или коллегии нам разрешили его похоронить и прочее. Nos in nobilissimo orbis terrarum gimnasio Academiae locum delegimus, ibique eum combussimus. Подумав, сказали выбрать место в наизнатнейшей всего мира школе в Академии и там его сожгли, а потом хлопотали, чтобы ему на этом месте афиняне поставили мраморную гробницу». То же через несколько месяцев находим у римских и греческих историков и т.д.

То же я сам видел в Константинополе, Никее, Халкедоне и в Шиле (w Sylibriej), [где] очень много старинных колонн или высоких каменных столбов из мрамора, на которых и ныне ещё лежат круглые урны (truny) или мраморные скринии, в которых хранится пепел сожжённых тел греческих князей и знаменитых людей и можно читать надписи на этих столбах или стихотворные эпитафии, каждая по-гречески и по-латыни.

Также во Фракии и в Болгарии очень часто видели высокие могилы из тёсаного камня, а другие в виде больших насыпных курганов, в которых лежат тела доблестных князей, о деяниях которых сербы ещё и сегодня рассказывают и на скрипочках подыгрывают, воспевая нам их жизни. (Год 1574).

Жеглище Свинторога, где ныне Вильно. Так же и литовцы по примеру других языческих народов узаконили огненное погребение своим князьям на том месте, где Вильна впадает в Вилию и где первым сожгли Свинторога. Знатнейших панов жгли там же аж до времён Ягелловых, а звалось то место Свинторога, по имени своего князя, первым на нём сожжённого.

Учреждение языческих обрядов. А чтобы эти жегища были ещё более священными и более значительными, князь Гермонт постановил на том месте учредить жрецов (kaplanow) и гадателей, которые возносили бы богам молитвы и приносили им жертвы. Этот вечный огонь из дубовых деревьев днём и ночью всегда горел на тех жеглищах во славу бога Перкуна, повелителя грома, молний и огня. А если огонь когда-либо гас по недосмотру жрецов или приставленных к этому делу слуг, таких тогда без всякого милосердия сжигали как святотатцев, как об этом уже рассказано выше при описании литовских языческих богов 36.

Литва воюет Волынь. Потом Гермонт, перемирием обезопасив свои границы от прусских и лифляндских крестоносцев, а также от Польши, собрал войско из жмудинов и из литовцев и, вторгнувшись на Волынь в державу Льва Даниловича, князя Владимирского, Киевского и Луцкого, мстил ему за убийство литовского князя Войшелка, которого убили, напав [на него] в монастыре, как об этом выше.

Герваты. Упомянутый Гермонт заложил в Литве от своего имени местечко Гирманты, которое потом [называлось] Герванты, а ныне зовётся Герваты (Giermanty, Gerwanty, Gerwaty).

Болеслав Стыдливый поразил враждебных себе польских панов у села Богушина 2 июня 1273 года. Литва повоевала Люблинскую землю. Потом в 1273 году, как Длугош и Кромер (издание второе, кн. 9, стр. 165) пишут: когда Болеслав Стыдливый, монарх польский, поразил оппозицию своих подданных, шляхтичей и некоторых панов, которые в пику ему выбрали себе за господина Владислава, князя Опольского, тут же литовцы, прослышав об этих внутренних польских раздорах, вторглись в Люблинскую землю, как предполагают, по возможной наводке Павла, епископа краковского, который, полный врождённой злобы, заключил было с литвой соглашение против своего господина Болеслава. И так литовцы, безнаказанно повоевав Люблинскую землю, с большой добычей увели в Литву захваченных пленников. Ибо в тот момент, когда надо было спасать [страну], силы Малой Польши были очень ослаблены этой внутренней войной, когда Болеслав разгромил противившуюся ему шляхту и рыцарство у Богушина.

Cromerus. Polessensis Litvanorum ditio et Prussia vicissim a Mazoviis vastata est. Но это вторжение в Люблинскую землю не осталось неотомщённым, ибо когда литовцы воевали Люблинскую землю, мазуры с куявлянами и жителями Подляшья взаимно разорили их земли и Пруссию. Ибо в то время язычники пруссы и литовцы, объединившись, много бесчинствовали, несколько раз нанесли крестоносцам [Тевтонского ордена] сильные поражения и, захватив у них некоторые замки, сравняли их с землёй. О чём Длугош и Кромер.

Языческий фортель. Потом, как пишут Длугош и Меховский (кн. 3, стр. 171), прусский магистр Генрих (имея перемирие с Гермонтом, великим князем Литовским) всеми силами обрушился на язычников пруссов, которые вместе с жмудинами воевали тогда Кульмскую землю. А когда догнал их под Либавой или Любавой, язычники в притворном бегстве добежали до леса, а потом, стремительно выскочив из леса, ударили на неисправное и утомлённое погоней орденское войско, увлекшееся добычей, [брошенной] бегущими. И там магистра Генриха и маршала Теодориха убили и, поразив все немецкие полки, вывезли в свои земли обильные трофеи 37. И хотя на помощь рыцарям Тевтонского ордена против прусских, литовских и жмудских язычников тут же с большим войском двинулись король чешский, маркграф бранденбургский, ландграф тюрингенский и князь брауншвейгский, но ни в чём не преуспев из-за зимней оттепели, разъехались все по домам 38.

Замок Бранденбург в Пруссии. Только брандебургский маркграф построил в Пруссии замок Бранденбург, [назвав его] именем своего княжества.

Гермонт умер. Гермонт же, великий князь литовский и жмудский, в то время бил челом, перед лицом смерти уступая правление отчим государством Литовским, на котором оставил двух сыновей: князей Гилигина и Трабуса.

Глава восьмая

Гилигин или Колигин Литовский и Новогрудский, Трабус Жмудский, князья Гермонтовичи, год 1275

Когда Гермонт, великий князь литовский, заплатил положенный естеству долг смерти, съехались литовские и жмудские паны в Кернов, а там с сынами его, Гилигином и Трабусом, оплакав смерть [своего] прирождённого господина, взяли тело его на священное жеглище, которое когда-то основал сам Гермонт; и там его с великой скорбью сожгли привычным обычаем: в княжеском уборе, с саблей, конём, наивернейшим слугой, парой борзых и соколом. А потом, сразу же вернувшись в Кернов, рядили по поводу упорядочения государственного устройства, потревоженного смертью князя.

Инаугурация (inauguratio) литовских князей. И там же, видя в наследных (dziedzicznych) князьях Гилигине и Трабусе доблестных преемников отцовских и дедовских дел, литовцы избрали старшего Гилигина на великое княжение Литовское, а жмудины на жмудское княжение — младшего Трабуса, и по обычаю того века возвели на княжеский престол, отдавая обоим в руки отцовские меч и ласку, чтобы дома справедливо судили подданных, а мечом бдительно охраняли доставшиеся от прадедов и утверждённые тем же оружием границы великого княжества Литовского и Жмудского, и достойно умножали братское единство и взаимную любовь.

Чудеса в Польше. В том же 1275 году в Краковской земле случились два чуда. Зобатое дитя, в тот же день, когда родилось, громко и чётко вымолвило слова, да так хорошо, как мог сказать только взрослый, а как только окрестили его, утратило и зоб, и речь: о чём Длугош и Кромер (второе издание, кн. 9, стр. 165). Дитя полумесячного возраста пророчествует о татарах. В том же году другое дитя под Краковым, едва полумесяца от роду, благозвучным с рождения голосом проповедовало татарское нашествие на Польшу, а когда, изумившись сему, со страхом спрашивали оное дитя, нужно ли и ему бояться татар, ответило дитя: да, и моя голова падёт между прочими. Что потом и стало в 1287 году, ведь татары спустя одиннадцать лет после того пророчества так и учинили, когда всю Польшу вдоль и поперёк повоевали, как о том пространее в Хронике Польской.

Великое чудо об одном отчаявшемся богаче. Не годится обойти молчанием и третье диво, случившееся в то же время при явном и очевидном свидетельстве многих людей. В Польше один знатный, состоятельный и богатый шляхтич, очень скандальный и хищный, [а по отношению] к своим подданным, будто к чужим, неприятный и тяжкий, когда тяжело заболел, был увещеван монахами и некоторыми священниками, чтобы поискал защиты у милосердия Божьего и порадел о спасении своей души. Но он сказал: я никогда не оставлял места для отпущения грехов, ибо и на предстоящем суде Божьем признавал бы могущество дьявола. И затем сразу после этого около стоявших послышались многократные трескучие удары, грохот и частые не видно от кого еки, пеки, стеки (ек, пек, стек, мек, бек — мазовецкие слова); потом показались на челе больного отвратительная синева и пятна. Как ближние, так и все остальные изумились, и тотчас он, несчастный человек, не смог ни слова вымолвить, ни охнуть и, трижды зевнув, выдохнул несчастливую душу.

Литва воюет Мазовию и Куявию. В году же 1277, как Длугош, Кромер (кн. 9, стр. 167 второго издания) и Меховский (кн. 3, гл. 53, стр. 123) пишут: литовцы с язычниками пруссами разорили мазовецкую, хелминскую и куявскую земли.

Из Лещицкой земли литва вывела огромную добычу. А потом осенью того же года, в день Святого Луки (18 октября) литовцы несколькими полками казацкого люда через Мазовию вторглись в Лещицкую землю, которую жестоко разорив, попалив дворы, деревни и местечки, порубив малых детей и стариков, [причём] никакого сопротивления ни один [человек] им не оказал, вывезли огромную добычу, различные трофеи и [увели] сорок тысяч человек в жалкую неволю. Cromerus, Ad 40 000, hominum abigerum. Miechovius, et quasi ad 40 000 animatorum aestimando etc. А Лещицкую землю в то время держал (trzymal) Казимир, родной брат Лешека Чёрного.

В то же самое время, как Длугош и также Кромер пишут, случилось чудо у Кракова: примерно в полночь, когда было начало Нового года, небо на короткое время осветилось ясным и прекрасным сиянием, означавшим смерть князя Болеслава Стыдливого, польского монарха, что вскоре и произошло.

Чудо с искушением дьявольским. А ещё в той же Краковской земле показался и объявился некий соблазн: ибо в одном очень широком озере из-за дьявольских козней люди лишись возможности ловить рыбу. А когда зимой [это озеро] замёрзло [и покрылось] льдом, собрались к нему соседние [жители] с процессией священников, несших хоругви, кресты и святые реликвии и поющих литании, желая этим отогнать дьявольские силы; привезли с собой также неводы, сети и святую воду для изгнания бесов (na opetana). А когда невод опустили в прорубь, то в первый раз рыбаки вытянули три маленькие рыбки; во второй раз не вытянули ничего, только скрученный и запутанный невод; а в третий раз сразу же вытащили [дьявольское] искушение (pokuse) или какое-то ужасающе страшное чудище с козьей головой и будто бы огнём пылающими глазами. Monstrum horrendum, ingens caprino capite. А когда все перепугались и разбежались, побросав кресты и святые реликвии, это чудище нырнуло в прорубь под лёд, подняв по по всему озеру там и сям толкотню и беготню, страшный треск, шум, биение и гром. Некоторые из этих людей, когда очухались и ожили, получили от этой заразы мерзкие язвы на лицах. О чём Длугош и Кромер.

В 1279 году умер польский монарх Болеслав Стыдливый 39. И Оттокар, король чешский, преданный своими, был убит на поле проигранной [им] битвы, в которой сошёлся в Моравии с императором Рудольфом 40.

С какого времени пошли князья Ракушские. А император Рудольф после этой победы не получил никаких прав в Чешской земле, только сына Альбрехта в Аугсбурге на съезде князей и курфюрстов титуловал первым князем Ракушским (Rakuskim), от которого [пошли] князья и императоры Ракушского дома 41 до нынешнего императора Рудольфа Максимилиановича, избранного в прошлом 1576 году. Но приступим к литовскому государству.

Гилигин или Колегин Гермонтович, князь литовский, процарствовавший едва три года и в урочный час призванный смертью, вынужден был оставить княжеский престол и, умирая, сына Ромунта или Романа господином Великого княжества Литовского после себя предложил и назначил. Умер в 1278 году.

Роман или Ромунт Гилигинович, великий князь Литовский

Совершив с обычными языческими церемониями погребение князя Гилигина, литовские паны от вильненских жеглищ поехали прямо в Кернов, а там единогласно избрали и возвели на великое княжение Литовское Ромунта, сына Гилигина, как истинного и единственного наследника, видя его уже в мужских летах и с потомством.

Этот Ромунт ещё при жизни отца наплодил (splodzil) пятерых сыновей: Наримунта, Довмонта, Гольшу, Гедрусса и Тройдена или Тройденусса. Все они от рождения показывали равную рыцарскую доблесть свою, однако младший Тройден, как свидетельствуют некоторые летописцы, всю свою жизнь тянулся (prostowal) к войне, грабежам и кровопролитию. Miechovius: Trinota filus Ducis Litvaniae coadunatis Litvanorum et Prutenorum copiis quae ad triginta milia pugnatorum explebant, etc. Он же, как пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 58, стр. 174), то ли посланный отцом Ромунтом, то ли сам по своей воле, собрав из литовцев и из язычников пруссов большое войско, в котором было до тридцати тысяч воинов, разделил его натрое: один загон послал в Мазовию, а два вХелминскую землю. Литовцы тогда разорили и разграбили всю Хелминскую землю, добыли у крестоносцев замок Биргелава (Bergelowa), сожгли его и увели в неволю в Литву множество людей [вместе] с добычей и разными трофеями.

Судовиты и жмудь. Какой-то литовский князь Скомант 42. В том же году князь Скомант с пруссами, судовитами, а также с язычниками жмудинами, повторяя первое разорение, второй раз вторгся в Хелминскую землю, где два месяца осаждая Любаву и Кульм (Chelm) с использованием орудий (dziala), отнял их у христиан.Здесь пишут tormentis (осадные орудия), которые были различными предметами (naczinia) для добывания замков, например, таранами и т. п. 43. Также Куявскую землю около Коваля (Kowala) разорил. В том же году Лещицкий город разграблен внезапным вторжением литовцев. О чём Меховский там же.

Ромунт же, великий князь литовский, оставив пять подобных себе сыновей: Наримунта, Довмонта, Гольшу, Гедруса и Тройдена, умер в том же самом году, в котором был возведён на княжение, налюбовавшись подвигами и трофеями младшего сына Тройдена, которого Меховский называет Тринотом, а в другом месте Тройденом. Трабус же, князь жмудский, после смерти Ромунта, как дядя, взял в опеку великое княжество Литовское.

Трабус Гермонтович, князь Жмудский, опекун или губернатор Великого княжества Литовского

Итак, Ромунт, пробыв едва год на великом княжении, был призван безжалостной и упорной смертью и оставил пять сыновей, которых наплодил при жизни отца Гилигина, ещё до того, как после его смерти был избран на великое княжение.

Сейм в Кернове. Тут же литовские паны, спеша упредить, как бы не начались раздоры между столь многими братьями-наследниками, из-за чего страна раздирается в клочья гражданскими и внутренними войнами, а потом гибель и упадок государства приходят в открытые ворота пагубных раздоров, съехались в Кернов, а там, не теряя времени на долгие и порожние разговоры, согласно передали Великое княжество Литовское и Русское в опеку Трабусу Гермонтовичу, брату Гилигина и дяде недавно умершего Ромунта, который в то время был князем Жмудским, чтобы держал Великое княжество Литовское и управлял им до тех пор, пока паны окончательно решат с пятью сыновьями Ромунта, истинными наследниками, и поделят области Великого княжества Литовского, кому какая надлежит.

Трабус в начале своей опеки заложил от своего имени местечко Трабы; а младших князей и своих внуков Наримунта, Довмонта, Гольшу, Гедруса и Тройдена рыцарскому делу при себе обучал. А потом в том же году умер в Новогрудке и упомянутыми князьями, своими внуками, привезённый на жеглище у устья Вильны, был сожжён по языческому обычаю, в соответствии с княжеским достоинством убранный в княжеские одежды, с конём, слугой, доспехами и охотничьими [принадлежностями].

Такая в те годы была незавидная [доля] у литовских князей, что один за другим призывались на тот свет сразу же, как только избирались на престол.

Сейм и элекция в Новогрудке. После смерти Трабуса паны литовские, жмудские и русские, подчинённые литовскому княжеству, такие как полочане, пинчане, подляшане и новогрудчане, съехались в Новогрудок, где в то время, деля добро (skarby) Трабуса, жили княжичи Ромунтовичи: Наримунт, Довмонт, Гольша, Гедрус и Тройден. Там же при виде истинных наследников, пятерых взрослых княжичей, к тому же каждый из них годился для власти и управления [государством], советовались о том, как бы одного [из них] поставить старшим над другими млашими, чтобы вся верховная власть и титул владыки Великого княжества, приказания и порядок военных кампаний свелись к воле и суждению одной старшей головы. И тогда всеобщим волеизъявлением выбрали старшего Наримунта, провозгласили великим князем, верховным и наивысшим монархом Литовским, Русским и Жмудским и возвели [его] на престол Новогрудка (где в то время была главная резиденция (zlozenie) литовских князей).

Маршалок Монивид. А маршалок Монивид, подавая ему княжеский меч, наставлял, чтобы владел им честно: злых карал, добрых миловал и от неправд защищал, а границы великого княжества по наследственному праву и по воле всех сословий [своих] подданных чтобы мужественно охранял и приумножал их по примеру своих предков. И чтобы с братьями жил в нерушимом согласии как в гражданских, так и в военных делах, преисполненный родственной любви, и чтобы один другому помогал, каждый оставаясь на своём уделе.

А ты, милый читатель, не удивляйся, что в Гонце Добродетели 44, который [я] отдал в краковскую типографию в 1574 году, этим пяти князьям: Наримунту, Довмонту, Гольше, Гедрусу и Тройдену положил быть сыновьями Трабуса 45; так же и в других моих латинских книгах: de Sarmatiae Europeae Descriptione, где так же, [как] и в Кройничке литовских князей и землеописании латинским языком положил. А этот мой труд, как [я уже] выше рассказывал, приписал себе некий итальянец 46, обманувший меня с обычным своим лицемерием, хотя любому было ясно, что это кичится ворона в павлиньих перьях, чему свидетель Господь Бог, conscientiarum arbiter. И в Гонце меня ввёл в заблуждение один Летописец Русский, который я достал только на часок, и из-за которого сильно ошибся относительно Кернуса и его дочери Пояты, а также относительно Куковойта, Утенуса, Гедруса, и тех пятерых вышеперечисленных сыновей Ромунта, которых оный Летописец положил [сыновьями] Трабуса. Это [я] понял потом, со временем, в течение которого остроты людские множились, но [я] стерпел [шутки] остряков ради выяснения правды о литовской истории, [извлекаемой из] дюжины с лишком Летописцев c превеликими трудностями и временами с не меньшими издержками.

Комментарии

1. Mindoph, Mendolph, Mendog, Mindagos. Миндоф и Миндагос встречаются только у одного Стрыйковского, поэтому в заголовке мы решились «подправить» их на Миндов и Миндаугос (Миндаугас), так как такие транскрипции в переводах источников попадаются нередко. Кстати, и сам Стрыйковский всего несколькими строчками ниже так и пишет: Миндаугос и Миндов.

2. Жемайтия — по-литовски буквально «Нижняя земля». Так в современном литовском языке называется западная часть Литвы. Устаревшее название этой территории — Жмудь, а ее жители именовались жмудинами. Русский перевод названия труда Стрыйковского чаще всего звучит так: «Хроника литовская, жмойтская и всей Руси». Однако слово «жмойтская» не соответствует не только современным нормам литовского языка, но и написанию самого Стрыйковского. У него ясно написано: «Жмодзка» (Zmodzka). Согласитесь, что слово «Жмодзь» на слух почти не отличимо от «Жмудь», но лишь отдаленно напоминает «Жмойтия». Поэтому в своем переводе я буду употреблять слова «жмудь» и «жмудины», а не «жмойты».

3. Шестым прусским магистром, по Дусбургу, был Хельмерих фон Вюрцбург (1262-1263), а во время коронации Миндовга эту должность занимал Дитрих фон Грюнинген (1249-1257). Но Стрыйковский имел в виду не их, а Поппо фон Остерна — прусского магистра в 1241-1247 годах и великого магистра Тевтонского ордена в 1252-1256 годах. Почему вместо прусского магистра назван великий магистр, как раз понятно и легко объяснимо. В начале XIV века после переноса резиденции великого магистра Тевтонского ордена в Пруссию отдельная должность прусского магистра была упразднена. С тех пор в разных хрониках великого магистра все чаще начинают именовать прусским магистром; эта традиция существовала и во времена Стрыйковского. Особо отметим, что Поппо действительно был шестым великим магистром — по отношению к Герману фон Зальца, если считать Германа первым. На самом деле Герман фон Зальца в списке великих магистров Тевтонского ордена не был первым, чего Стрыйковский мог и не знать.

4. В грамоте Миндовга упоминается литовская земля «Вейси», вероятно, Стрыйковский имел в виду именно ее. О дислокации этого топонима смотри соответствующую литературу, здесь же на этом останавливаться не будем.

5. Первый Лионский собор (consilium Lugdunum), рассматривавший, в частности, вопросы организации седьмого крестового похода, состоялся не в 1240, а в 1245 году. Неточная, а часто и ошибочная хронология Стрыйковского — тема отдельного большого исследования. Здесь мы будем отмечать лишь наиболее очевидные хронологические погрешности.

6. Ни один надежный источник не приводит достоверной даты смерти Даниила Галицкого. Считается, что он умер в 1264 году в возрасте 63 лет. Кроме Льва, Даниил оставил еще двух сыновей: Шварна и Мстислава. Роман, судя по всему, умер раньше своего отца.

7. Прав как раз Меховский, а не Кромер. Битва при Дурбе произошла в 1260 году. Однако сам Миндовг не имел к этой битве прямого отношения и уж тем более не вел в бой войска (этого, кстати, не утверждает и Стрыйковский — разве что в подзаголовке). Лучшим подтверждением тогдашнего нейтралитета литовского короля служат официальные хроники Тевтонского ордена, которые никогда не обвиняли Миндовга в катастрофе у Дурбе. Мало того, и в XIV столетии орденские документы сохраняют лояльное отношение к Миндовгу, сообщая, что тот пал жертвой своего окружения именно из-за своей приверженности к христианству. «Перемена чувств» Миндовга (как выразился русский летописец) произошла только в 1261 году, тогда же начались литовские набеги на Пруссию и на Мазовию.

8. Ливонского магистра действительно звали Бурхард фон Горнгаузен. Выделенные жирным шрифтом и взятые в скобки заметки на полях принадлежат самому Стрыйковскому.

9. Так называемое «Сандомирское взятие», судя по впечатлениям современников, было одним из самых жестоких и кровавых погромов, учиненных татаро-монголами в Восточной Европе. Относительно датировки этого события споры ведутся до сих пор. «Великопольская хроника» сообщает, что татарское нападение на Сандомир произошло не после дня Святого Андрея, как у Стрыйковского, а до, т.е. еще в ноябре 1259 года. См.: «Великая хроника» о Польше, Литве и их соседях. М., 1987, стр.184. В церковных мартирологах значится, что блаженный Садок и его товарищи, убитые татарами в Сандомире, погибли 2 февраля 1260 года. Если сандомирский погром был в конце ноября, то возвращались татары как раз в начале февраля (Стрыйковский пишет, что они повернули обратно на третий месяц). День памяти блаженного Садока и 48 сандомирских мучеников католическая церковь отмечает 2 июня.

10. В XIV и в начале XV века Тевтонский орден неоднократно подавал папе официальные жалобы на жестокости литовских и жемайтских язычников, которые должны были служить оправданием систематических набегов на Литву самих орденских рыцарей.

11. Халкедон (Кадыкей) — во времена Стрыйковского предместье, а ныне район Стамбула. Здесь в 451 году состоялся IV Вселенский собор.

12. При написании этого раздела основным источником Стрыйковского была хроника Петра из Дусбурга. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 91-93.

13. Шварн Данилович (ок.1230-1269) был не племянником (у Стрыйковского — сыном сестры), а родным сыном Даниила Галицкого. Считается, что Шварн был женат на дочери Миндовга.

14. День святого Иоанна Крестителя (Ивана Купала) — 24 июня, его канун — 23 июня. Согласно «Великопольской хронике» Земовит был убит 22 июня 1262 г. Участие в его убийстве Шварна (тем более — в качестве непосредственного убийцы) очень сомнительно. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М.,1987, стр. 188, 246, 247.

15. Сражение у Длугоседло, по «Великопольской хронике», произошло 5 августа 1262 года.

16. Истинная роль Тройната в заговоре против Миндовга и вообще его участие или неучастие в этом заговоре до сих пор являются предметом дискуссий.

17. Далее Стрыйковский пересказывает содержание Волынской летописи, местами цитируя свой источник почти дословно. См.: Памятники литературы Древней Руси. Век XIII. М., 1981, стр. 359.

18. См. главу первую книги девятой.

19. Товтивил приходился Тройнату, как и Войшелку, не родным, а двоюродным братом. Он был сыном Довспрунка, брата Миндовга, а Тройнат был сыном сестры Миндовга, имя которой неизвестно. См.: Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959, стр. 492.

20. Известие о монашестве Казимира I Восстановителя, правившего Польшей в 1039-1058 годах, содержится в Великопольской хронике, где приводится и одно из редких прозвищ этого князя: Казимир Монах. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М., 1987, стр. 69-71.

21. Вейенты — жители города Вейи, одного из двенадцати городов Этрусского союза, в 396 г. до н.э. завоеванного римским диктатором Марком Фурием Камиллом. См.: Тит Ливий История Рима от основания города, т. 1. М., 1989.

22. Стрыйковский знакомился с сочинением Помпея Трога в изложении Юстина. См.: Юстин Марк Юниан Эпитома сочинения Помпея Трога «Historia Philippicae». Спб, 2005.

23. Речь идет о битве у Любавы, где весной 1263 года восставшие пруссы во главе с Генрихом Монте (Геркусом Мантасом) наголову разгромили войско Тевтонского ордена. В бою погибло множество немцев, в том числе сорок орденских братьев, прусский магистр Хельмерих фон Вюрцбург и ландмаршал Дитрих (Теодорих). См.: Петр из Дусбурга Хроника земли Прусской. М., 1997, стр. 103-104.

24. Стрыйковский в восьмой книге уже сообщал о смерти Даниила Галицкого (глава 3, там же смотри и примечание 6).

25. 19 июня 1265 года была пятница, а не суббота. День Гервазия и Протасия пришелся на субботу лишь в следующем году, и, вероятно, именно этот день (19 июня 1266 года) и следует считать датой битвы.

26. Выше уже говорилось (примечание 13), что Шварн был не двоюродным, а родным братом Льва и родным сыном Даниила Галицкого. Однако матери у них могли быть разные. См.: Огицкий Д. П. Великий князь Войшелк. В сборнике Богословские труды, 24. М.,1983, стр. 187-188.

27. Кумовство Войшелка и Льва было не застольное, а настоящее: Войшелк был крестным отцом Юрия, сына Льва Даниловича.

28. Описывая убийство Войшелка, Стрыйковский местами буквально цитирует Волынскую летопись, однако многие подробности уникальны и встречаются только у нашего автора. Одни исследователи считают эти подробности домыслами самого Стрыйковского, другим это дало повод предположить существование ныне утраченного, но побывавшего в руках Стрыйковского списка какой-то летописи, которую даже предложили назвать «летописью Войшелка».

29. Упоминания в белорусско-литовских летописях легендарного герба Колюмнов многие исследователи связывают с древним геральдическим символом — так называемыми «колоннами Гедимина» или «Гедиминовыми столпами».

30. У Стрыйковского Свинторог (Swintorog), однако во всех русскоязычных белорусско-литовских летописях (Красинского, Рачинского, Евреиновской и Археологического общества) написано Швинторог, и это правильно, так как слово несомненно литовского происхождения (sventas — священный, святой, ragas — рог, мыс) и по-литовски здесь должна быть буква ш, а не с. В польскоязычных летописях Swintorog встречается только в Ольшевской летописи, зато в более основательной «Хронике Быховца» пишется верно: Szwintorog. В «Кройнике Литовской и Жмойтской» написано Свиндорог, однако эта летопись сама является упрощённым переводом хроники Стрыйковского и в этом качестве корректным примером служить не может.

31. В главах 7 и 8 книги восьмой и в девятой книге автор снова запутывает своих читателей баснословной историей Литвы и вымышленными князьями. Среди всех правителей Литвы в период между Войшелком и Витенем (1268-1293), перечисленных Стрыйковским, исторически достоверной фигурой был один лишь Тройден (1270-1282), но и его биография по большей части баснословна. Однако следует напомнить, что автором всех этих вымыслов Стрыйковский не был, он всего лишь пересказывал свои источники - западнорусские летописи.

32. Употреблённое Стрыйковским польское слово «ворожбит» (worozbit ) точно переводится как ворожей, гадатель, чему не вполне соответствует слово жрец, подразумевающее не просто род занятий, а официальную должность. Поэтому я решился перевести это слово как волхв, что более подходит по смыслу. Далее в этой же главе встречаем и литовских kaplanow - настоящих жрецов.

33. Реплика на полях принадлежит самому Стрыйковскому.

34. Илиада, песнь 23. Отрывки в переводе В. Вересаева цитируются по изданию: Гомер. Илиада. М.-Л., 1949.

35. Илиада, песнь 24.

36. Согласно Стрыйковскому и его источникам, на смену христианским князьям Войшелку и Шварну (историчность которых никогда не ставилась под сомнение) к власти в Литве пришли легендарные языческие князья Свинторог и Гермонт. Автор описывает сильнейшую языческую реакцию, которая сопровождала эти перемены и которая, по мнению большинства историков, могла иметь место и в действительности.

37. Стрыйковский второй раз рассказывает о битве у Любавы (1263), о которой уже сообщал в пятой главе (см. примечание 23), причём в первый раз он правильно называл имя погибшего прусского магистра: Хельмерих, а не Генрих.

38. Речь идёт о втором прусском походе чешского короля Отакара II Пржемысла (декабрь 1267 г. - январь 1268 г.), прерванного из-за оттепели, сорвавшей переправу крестоносцев через Вислу.

39. Краковский князь Болеслав Стыдливый умер 7 декабря 1279 года.

40. Чешский король Отакар II Пржемысл погиб на Моравском поле 26 августа 1278 года.

41. «Ракушской землёй» (от старинного названия города Дубровника — Рагуза) Волынская летопись называет Австрию. См.: Памятники литературы Древней Руси. Век XIII. М.,1981, стр. 320. В данном случае «Ракушским домом» Стрыйковский именует австрийских Габсбургов.

42. Ятвяжский (судувский) князь Скомант — лицо вполне историческое, подтверждаются и известия о его набегах на орденскую Пруссию. Отдельные исследователи считают Скоманта (Сколоменда) дедом самого Гедимина.

43. Словарь Стрыйковского заметно отличается от словаря современного польского языка. Так, слово dziala означает артиллерийские орудия, что для XIII века было явным анахронизмом. Однако примечание автора на полях свидетельствует, что здесь он имел в виду нечто другое. То же относится и к слову naczinia, обычно означающему посуда, утварь.

44. «Гонец Добродетели» (Goniec Cnoty) — генеалогическая поэма Стрыйковского, изданная в Кракове в 1574 году. Поэма посвящена правителям Польши и Великого княжества Литовского.

45. Чрезвычайно ценное замечание автора, подтверждающее, что в отдельных случаях он сам «подправлял» родословные литовских князей (пусть и вымышленные). Впрочем, ниже он особо подчёркивает, что единственной причиной этого были нестыковки в летописях.

46. «Некий итальянец» — Александр Гваньини. Получившее широкую известность «Описание Европейской Сарматии», приписываемое Гваньини, Стрыйковский здесь прямо называет «моей книгой», и современные историки признают его авторство, кстати, признанное и королевским судом.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846 © сетевая версия - Тhietmar. 2013

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2013

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ДЕВЯТАЯ

Глава 1. Литовские князья братья Ромунтовичи: Наримунт, Домант, Гольща, Гедрус и Тройден.

Глава 2. О поражении руссаков, литвы и татар от поляков. О внутренних и домашних конфликтах и войнах литовских князей.

Глава 3. Тройден Романович, князь ятвяжский, подляшский и дайнавский, возведен на великое княжение литовское, жмудское и русское.

О поражении литовцев и ятвягов от поляков.

Глава 4. Об убийстве князя Тройдена и Доманта и о смерти литовских князей Гольши и Гедруса.

Вельможному пану

пану Павлу Пацу

из Рожанки 1,

воеводе мстиславскому и прочее

Глава первая

Литовские князья Наримунт, Довмонт, Гольша, Гедрус, Тройден, братья Ромунтовичи.

Наримунт Ромунтович, будучи верховным монархом и великим князем Литовским по первородному праву и по доброму желанию подданных, а также по общей воле панов литовских, помимо младшей братии, как только освоился и осмотрелся в текущих государственных делах, перенес княжескую столицу из Новогрудка в Кернов, чтобы в центре земли Литовской, Жмудской и Русской для более мощной обороны и более удобного судопроизводства постоянно жил сам глава [государства] и писался потом великим князем Литовским, Жмудским и Новогрудским.

Довмонтов удел. А потом, когда другие братья: Довмонт, Гольша, Гедрус и Тройден потребовали обещанных им отцовых уделов, литовские и жмудские паны собрались в Кернове на съезд или сейм, на котором решили выделить Довмонту Утенскую землю; Довмонт потом построил там замок и писался князем Утенским 2.

Удел Гольши. Гольше же от Вильны реки и вплоть до места, называемого Болотным кораблем (do Korabla blotnego), дали удел с селами, дворами и местечками. Там, в миле от устья Вильны, на красивой горе, со всех сторон окруженной пригорками и лесами, над рекой Вильной, напротив Раканчишек (Rakanczyszkam), [Гольша] сначала заложил и построил замок и поселение, которое от своего имени назвал Гольшанами, а себя князем Гольшанским. [Так звались] и сыновья его, а также потомки вплоть до виленского епископа Павла, последнего мужского потомка этого дома, при котором в княжестве и у князей Гольшанских прекратилось наследование по мужской [линии] (successiej). Это называется по мужской, но было еще и по женской (po kadzieli). Потомки князей Гольшанских женского пола [были] во многих домах литовских панов, таких как Пацы, Глебовичи, Сапеги и другие, причем в своих [новых] семьях, [членами которых] они стали в результате замужества 3, потомки князей Гольшанских по женской линии еще и сегодня носят герб Китаврас, вставленный в их родовые шляхетские гербы, как это пространнее увидишь в нашей недавно изданной таблице о генеалогии литовских князей.

А когда в удельных землях Довмонт уже заложил Утены и основал Утенское княжество, а Гольша Гольшанское, князь Гедрус тоже получил свой удел от старшего брата Наримунта, по плану (z wynalazku) литовских панов. Держава его, начинаясь в двух милях от реки Вилии на берегах Завилийской Литвы, простиралась аж до Двины и достигала границ Латвийской (Lotewskiej) или Лифляндской земли. Озеро Кемонт в шести милях от Вильно. А потом Гедрус или Гедрос, что на жмудском языке значит Солнце 4, желая утвердить престол своего удельного княжества, построил замок над озером, называемом Кемонт, за рекой Вилией, в шести милях от устья Вильны, который от своего имени назвал Гедроты и к которому приписали (przysluchaly) все окрестные волости, [жители] которых должны были служить и повиноваться. Накопившийся груз древних лет разрушил этот замок, и теперь едва известно разве что городище. Ибо во времена оны, как и ныне, в Литве был обычай замки и города строить из дерева, из-за чего мало что видим в тех полночных краях из памятников старины, которых я сам насмотрелся в Греции либо в Италии: этих древних стен, за полторы тысячи лет обросших мхом, либо колонн, вытесанных из мрамора.

И от того тогдашнего князя Гедруса из стародавних римских князей герба Китавраса, сына Ромунта, великого князя литовского, как видим, начался и широко размножился род князей Гедройцких, зародившийся в двух милях от Вилии и, будто плодовый виноград, пышно разросшийся вплоть до лифляндских границ.

Гинвил Гедрусович в 1283 году после убиения своего дяди Тройдена по наследственному праву должен был вступить на великое княжение литовское, но в этом ему воспрепятствовала молодость лет, и по совету чернеца Лаврыша, сына Тройдена, на литовский престол был возведен Витенес из Эйраголы. А Гинвил, выйдя из-под опеки при Гедимине в 1315 году, спокойно правил в тихом Гедройцком уделе, а потом породил (splodzil) трех сыновей: Гурду, Бинойну и Бубету (Hurde, Binojne i Bubete), назвав их языческими именами.

Гурда и Довмонт. Гурда Гинвилович, внук Гедрусов, в рыцарских делах прославился в 1362 году при Кейстуте, он же имел сына Довмонта 5, мужа великой удали, которую с Кейстутом превосходно и часто доказывал [в войнах] против крестоносцев. Река Цесарка (Sessarka). И построил крепость над рекой Цесаркой 6, на горе, самой природой [созданной] для обороны, с которой лифляндцев частыми вылазками донимал и бил, ибо в то время в литовских землях обосновались орденские рыцари: лифляндские до реки Швенты, а прусские до Ковно.

Потом, когда лифляндцы с немецким войском наехали на Литву, Довмонт вступил с ними в битву на дедовском Видзинишском поле, в двух милях от озера Киаменти, где всю лифляндскую силу наголову поразил. Видзинишки в 8 милях от Вильно. Поле Каулис. С тех пор то поле и ныне зовется по-литовски Каулис (Kaulis), то есть битва 7, а пахари и теперь вырывают на том урочище старинное железное оружие, обломки сабель, наконечники от копий и дротиков, стрелы, рогатины и т.п.

Потом, когда Витольд в 1392 году был возведен на великое княжение, [он] братьев родных и двоюродных одних перебил, других обобрал и согнал с отчих уделов, как Скиргайла из Троков, Свидригайла из Витебска и из Орши, Дмитрия Корибута, предка князей Зборовских и Вишневецких, из Северского княжества, Владимира, предка слуцких князей Ольгердовичей, из Киева в 1396 году и т.п. Тогда же в то время Довмонт Гурдович, князь Гедройцкий, живя себе вольно на удельном княжении и чувствуя себя князем из князей, не забегал к Витольду и не посещал его двор, а заботился о своих. Привлекая к себе щедростью, почти всю завилийскую шляхту он подчинил себе хлебом, ибо при нем всем хватало и еды и питья. Nam ubi fuerit cadaver, ibi congregabuntur et aquilae (ибо где будет труп, там соберутся орлы), а люди идут за хлебом. Матфей 24, Марк 13, Лука 21.

Заметив это, Витольд спросил у своих друзей, почему это Довмонт, князь Гедройцкий, у него не бывает, и тут же некоторые завистники, которых полно бывает при королевских и княжеских дворах, ответили, что Довмонт с Руси (ибо тот имел на Руси большие владения) получает много [хмельного] меда, который дома распивает, почти всю завилийскую литву при себе держит и прячет у себя множество изменников неизвестно для чего; к тому же с него надо бы получить оброк.

Довмонт согнан Витольдом с вотчины. Потомки Гедруса. Витольд похвалил этот совет, поскольку и сам давно так думал, и тут же Довмонта со всех русских и завилийских владений согнал и обобрал, оставив только уделы его дядей Бинойны и Бубеты, потомки которых и ныне живут на Писне и в других местах, это Гойтусовы, Гинвидовы, Мицкевичи, Ждановичи и другие.

Vana sinc viribus ira (бессмысленен неукротимый гнев). А Довмонт, будучи всего безвинно лишен, от великого и праведного гнева, в котором, однако, нет смысла, если нет сил отомстить, сорвавшись как Аякс, когда его несправедливо лишили оружия Ахиллеса, или как Orlandus Furibundus (Неистовый Орландо), вытесал себе дубовый кол, и, выйдя на упомянутое поле Каулис у Видзинишек (на котором он когда-то поразил лифляндцев), вбил его в землю и, поворачивая его, сказал: «Ты, кол, крутись и двигайся, как хочешь, однако сгниешь, а земля вечно будет землей». Этим намеком он упрекал Витольда, который, захватывая братские уделы, был подобен колу, вбитому в чужую землю, которому не вечно господствовать, хотя он был и смертельным.

Довмонт умер. Потом от великой печали (z frassunku) он умер, оставив двух молодых сыновей: Войткоса и Петраса, а им часть вотчины вернул Сигизмунд Кейстутович, убитый в Троках в 1440 году. При нем в совете заседали также и князья Гедройцкие Вагайло и Гагулис, как я сам это видел в привилеях преподобного пана Миколая Паца, епископа Киевского, а потом их потомки занимали места в кругу сенаторов вплоть до короля Сигизмунда, при котором и они, и князья Слуцкие утратили отцовские места из-за недоброжелательства некоторых.

Род Матушевичей. Войткос Довмонтович прославился в 1454 году при Казимире, короле польском и великом князе литовском. Он оставил после себя сына Бартоломея, в младых летах, в 1500 году, Бартоломей же [оставил сына] Матуша, королевского маршалка, у которого были сыновья Мельхер, милостью божьей нынешний епископ Жмудский, Каспер, Марцин и другие.

Песнь о Довмонте. А о вышеупомянутом Довмонте, который был мужем великой отваги, и ныне крестьяне литовской народности поют по-литовски: «Dowmantas, Dowmantas Gedrotos kunigos, labos Rajtos luguje» и т.д. Также и о Гурде Гинвиловиче, который сражался в битве с прусскими крестоносцами, когда разрушали Ковно, где в литовских песнях слезные сетования: «Не так жаль мне замка, как горящих в огне храбрых рыцарей». Тогда, в 1362 году, там сгорели 3 000 литовцев, а князь Войдат, сын Кейстута, был взят [в плен вместе] с тридцатью шестью виднейшими литовскими панами. О чем Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 27, стр. 243).

Отчего князья Гедройцкие печатают розу. А отчего князья Гедройцы не ставят печать отчим гербом Китаврасом, а только Розой, то причина этому в ссоре между братьями Гедрусом и Гольшей. Гольша отнял на несколько миль Гедройцкой земли над озером Сессол (Sessol), от которого [некоторые] потомки Гольши и ныне называются Сессол, как княгини Дубровицкие.

Итак, в то время, в году господнем 1279, Наримунт в Кернове господствовал в Великом княжестве Литовском, Жмудском и Русском; Довмонт в Утенском, Гольша в Гольшанском, а Гедрус в Гедройцком удельных княжествах. Четверо родных братьев Ромунтовичей княжили (przestawali), а пятый брат, Тройден 8, жил при великом князе Наримунте и не имел удела, ибо не распоряжался (nie bawil) и в [собственном] доме, а только в придворных и военных делах, о чем и Меховский свидетельствует, когда еще в молодые годы, при жизни отца (имея под своим началом тридцать тысяч войска литовского и жмудского), [Тройден] разгромил пруссов и мазовшан.

Потом великий князь литовский Наримунт прослышал, что на Подляшье ятвяжские князья вымерли без потомства, как свидетельствуют летописцы, но более вероятно, что были перебиты поляками, когда польский монарх Болеслав Пудыка поразил их наголову в 1264 году (как о том выше показано из Кромера и Длугоша (кн. 9) и из Меховского (кн. 3, гл. 45)), когда погиб и их князь Комат с другими виднейшими ятвяжскими боярами. А остатки их подданных ятвягов, которые остались в живых после погрома, учиненного поляками, жили себе без господина.

Ятвяги на Подляшье становятся данниками Литвы. Собрав тогда литовское войско, Наримунт двинулся на Подляшье с братом Тройденом, а ятвяги, помня, что недавно в первой же стычке с поляками поплатились своими жизнями, не сопротивлялись, а сразу же приняли великого литовского князя Наримунта как [своего] господина. Потом Наримунт все княжество Ятвяжское и Подляшское отдал в удел брату Тройдену.

Тройден, упрочив и защитив свои границы от прусских орденских рыцарей и от мазур, на охоте случайно заехал в лесную чащу, и нашел над Беброй рекой роскошную гору, на которой, ибо понравилось ему это место, построил замок Райгард (Rajgrod) и писался князем Ятвяжским, Подляшским и Дайнавским.

Жестокость Тройденова. А будучи в соседстве с поляками, с мазурами, с русью и с прусскими орденскими рыцарями, постоянно затеивал и вел с ними великие войны, как свидетельствуют летописцы, и битвы выигрывал, часто одерживая победы; однако же обходился в них тиранским обычаем, творя в христианских землях великие жестокости. Так, все русские хроники и все летописцы единодушно свидетельствуют, что был более жесток, чем Антиох Сирийский, Ирод Иерусалимский и Нерон Римский, ибо свирепые военные жестокости он творил как с побежденными мечом, так и с [собственными] подданными, с которыми обращался как с пленными, из-за чего и сам не умер своей смертью, как увидишь ниже.

Глава вторая

О поражении руссаков, литвы и татар от поляков.

В году Господнем 1279, когда умер польский монарх Болеслав Пудыка или Стыдливый 9, на его место и на Краковское, Сандомирское и Люблинское княжения был избран серадзский князь Лешко Черный, против которого в самом начале нового царствования выступил верховный и наимощнейший между русскими князьями князь Лев, сын умершего русского короля Даниила, предок князей Острожских, который и великого литовского князя Войшелка Мендоговича убил по доброму умыслу 10 при беседе во Владимирском, или, как некоторые пишут, Угровском (Wrowskim) монастыре.

Русский князь Лев воюет Польшу. Этот князь Лев вскоре после смерти Болеслава с большим русским, татарским и литовским войском вторгся в Люблинскую землю, опустошив которую, потом Сандомирскую землю разорял огнем и мечом, но был отбит и от замка, и от города Сандомира. Со срамом отступив на две мили от Сандомира, [Лев] расположился лагерем у деревни Гослицы, где по приказу Лешека Черного против него выступили краковский каштелян Варсиус и двое воевод, Петр Краковский и Януш Сандомирский, собравшие в небольшой полк поляков, как солдат, так и набранную дружину. Третьего февраля в пятницу 11, упорно и смело, но со счастливым концом и результатом, поляки стремительно ударили на русские войска. И когда первые их полки погромили и побили, на остальных напал такой великий страх, что [они], будто ошалев, побросали доспехи, оружие и все военное снаряжение и показали спины (tyl podali), а бегущие так перемешались со своими союзниками татарами, что перед горсткой поляков смешали все свои ряды. Татары все-таки обычно чаще сражались, чем бежали; привычные к битве, [они] остановились [сами] и немного приостановили поляков, но и татары, когда поляки добрались до них, оставили русских и уже по-настоящему обратились в бегство, а поляки, гоня бегущих, нанесли им великое поражение.

Руссаки и татары с литвой поражены. В той битве восемь тысяч руссаков с литвой и татарами полегли на поле, а две тысячи попали в плен; победившим полякам достались семь боевых знамен, остальные многие руссаки и язычники разбежались, побросав добычу и обозы. Случилось это в 1280 году, в феврале месяце. Сам князь Лев едва утек с небольшой дружиной.

Не успокаиваясь на этой победе, Лешко Черный за короткое время собрал еще большее войско, где было тридцать тысяч конных и две тысячи пеших, и с этим войском вторгся на Русь, чтобы мстить за свои неправды Льву, который после первого поражения спрятался в глубине русской земли. Поэтому Лешко без сопротивления разорив, обобрав и выжегши неприятельскую землю до Львова (этот замок и город были построены тем самым Львом), захватив и разрушив много сел, местечек и некоторых замков, вывел в Польшу большую добычу и полон; пленных около четырех тысяч, а побитых, говорят, было пять тысяч. Об этом Длугош и Кромер (кн. 9), Меховский (гл. 58, стр. 174).

О внутренних и домашних конфликтах и войнах литовских князей, год 1281

Причина междоусобной войны между братьями, литовскими князьями, как единодушно сообщают все старые Летописцы 12 была такая: великий князь Литовский Наримунт и Довмонт, князь Утенский, братья, взяли в жены по дочке у лифляндского магистра Фляндры 13: два родных брата и две родные сестры. Этот Фляндра ранее имел жену и детей; знатный немецкий князь, будучи вдовцом, был потом избран лифляндским магистром и породнился с литовцами. Далее летописец рассказывает так: жена князя Довмонта, дочь упомянутого лифляндского магистра Фляндры, прожив немалое время со своим мужем, занемогла и умерла. И великий князь Наримунт, услышав о смерти невестки, своей свояченницы (jatrwie), очень об этом сожалел, а будучи сам немощен, послал свою жену к Довмонту, князю Утенскому, чтобы горю его посочувствовала и оплакала, по обычаю, смерть своей родной сестры. Довмонт взял жену брата. А когда княгиня Наримунтова приехала к своему деверю (а точнее, к неверю (do niewierza)) утешать его в скорби от имени своего супруга, князь Довмонт, увидев свояченницу и невестку свою, княгиню Наримунтову, сразу же очень возрадовался и сказал: «Я хотел искать жену, а Господь Бог дал мне жену», и силой взял невестку себе в жены против права Божьего и людского 14.

Великий князь Наримунт, узнав, что столкнулся с такой предательской лживостью родного брата, о своей обиде и силой взятой супруге сразу известил своих братьев, князей Гедруса, Гольшу и Тройдена, и лифляндского магистра Фляндра, отца своей жены или тестя. И, собрав литовское войско с братией своей и с магистром Фляндром, двинулся против брата Довмонта и осадил его в замке Утене. Уразумев, что не сможет отбиться, Довмонт попросил утенских горожан, своих подданных, чтобы не сдавали замок и отсиживались, пока он не придет к ним с помощью. Довмонт бежал. А потом ночью спустился из замка, прокрался через наримунтово войско и бежал до самого Пскова. А псковичи, увидев в нем мужа подходящего и достойного (godnego i sprawnego), выбрали его себе правителем на псковское княжение. А Наримунт, взяв сдавшиеся ему Утены и отыскав жену, распустил войско и отослал братьев, поблагодарив их за оказание надлежащей военной помощи и достойно одарив. И спокойно правил в Кернове, Новогрудке и во всем Великом княжестве Литовском, Русском и Жмудском. А князья Гедрус Гедройцкий, Гольша Гольшанский и Тройден Ятвяжский и Подляшский, братья, изгнавшие пятого брата Довмонта за явную его вину, беспечно сидели на отчих уделах.

Довмонт на псковском княжении. Довмонт же, сев на псковском княжении, которое ему принесли его счастье и доблесть, вельможно правил вдали от братьев. А в те времена лифляндские крестоносцы совершали набеги на [земли] Великого Новгорода и Псковского княжества, и тогда упомянутый Довмонт восстановил и старательно укрепил пришедшие в упадок стены замка и города Пскова.

Довмонтова стена. И с того его правления есть и будет, пока Псков стоит, вечная память о стенах, поставленных упомянутым князем Довмонтом, которые Москва и ныне зовет Довмонтова стена; кого хочешь спроси о том у московитов, особенно у псковичей, либо у тех сведущих людей, которые бывали во Пскове.

В том же году пагубные язвы [поразили] братское единство польских и силезских князей; между [ними] начались внутренние распри, наезды и захваты.

Vesperae Siculanae (Сицилийская вечерня). Тогда же в пасхальную вечерню сицилийцы по предварительному сговору в одночасье перебили всех французов во всех местах Cицилийского королевства и отстали от французского короля Карла, переметнувшись к Петру Арагонскому и сменив французов на испанцев 15. Потом от этого произошли великие войны и кровопролития между этими двумя народами и итальянцами, и до нескольких миллионов христианских душ отправилось на тот свет. С тех пор у итальянцев и испанцев родилась поговорка, когда кто-то кого-то ругал: «О, чтоб тебе попасть на Сицилийскую вечерню!», ибо за один час той пасхальной вечерни сицилийцы перебили до шестидесяти тысяч французов. Французов побито 60 000. Также и жмудины потом по их примеру, сговорившись, тоже за один день быстро перебили орденских старост, должностных лиц (urzednikow) и всех немцев, и в память об этом еще и теперь в праздник Лиго целых две недели пьют и гуляют, обходя Всех Святых.

Литовцы с прусскими язычниками поразили немцев. Тогда же пруссы с язычниками жмудинами жестоко досаждали орденскому государству частыми наездами; далеко вширь и вглубь разорив христианские земли огнем и мечом, захватили и разрушили замки Христбург, Мариенвердер, Зантир, Племента (Plemenca) и Грауденц. О чем Длугош, Кромер (кн. 10), Меховский (кн. 3), Ваповский, русские летописцы и другие.

Глава третья

Тройден Романович, ятвяжский, подляшский и дайнавский князь, возведен на великое княжение литовское, жмудское и русское.

1281 году, как только паны и бояре литовские и жмудские воздали последние почести своему великому князю Наримунту и исполнили погребальные обряды на Вильнинских жеглищах, они съехались в Кернов, где, по обычаю, рядили, которого из трех братьев наследников Великого княжества Литовского избрать монархом. И после долгих совещаний все единогласно сошлись на Тройдене, князе ятвяжском и подляшском, младшем брате Гедруса, Гольши и умершего Наримунта, который еще в молодых летах, в правление отца Ромунта, и потом, будучи на своем удельном княжении ятвяжском, показал в себе явные признаки врожденной рыцарской доблести, когда вел непрерывные войны с русскими, с поляками, с мазурами и с прусскими орденскими рыцарями, частыми победами приумножая литовские границы.

А старшие братья, князья Гедрус и Гольша, были уже в пожилых (zeszli) летах и для домашних советов годились больше, чем для военной схватки, которую литовцы всегда любили. Тогда единодушно выбрали Тройдена и, после потверждения прав первородства, добровольно уступленных ему братьями Гедрусом и Гольшей, возвели его на великое княжение Литовское, Жмудское, Новогрудское, Подляшское и Ятвяжское с великой радостью и (по обычаю) с рукоплесканиями (klesktaniem) всего народа.

Довмонт (который сбежал из Утены во Псков, где был избран на псковское княжение), узнав, что его младший брат Тройден возглавил Великое княжество Литовское, не учитывая при этом его, старшего, собрал войско из Псковской и Новгородской Руси, желая войной добиться своего первородного права от младшего брата.

Довмонт взял Полоцк. Двинувшись из Пскова на Полоцк, [Довмонт] осадил его и взял замок и город Полоцк из-за доброжелательности руссаков, русского рыцарства и народа Полоцкого княжества, которые добровольно сдали ему эту твердыню и все [остальное]. Итак, широко распространив свою власть на Псков и на Полоцк, Довмонт распустил войско, задумав сгубить брата Тройдена не явной войной, но тайной уловкой, и потом ему было бы легче заполучить отчий литовский престол, уже имея под своей властью Полоцк.

О поражении литовцев и ятвягов от поляков в году 1282

Литва воюет Польшу. С началом нового правления в Литве Тройдена литовцы, собравшись с остатками ятвягов, стремительно и нагло вторглись [в Польшу], разделили войско на три загона и жестоко разорили Люблинскую землю. А в то время польский монарх Лешек Черный судил в Кракове земские дела, и узнал тогда о вторжении литовцев в польские края. И без какого-либо промедления, оставив все другие дела, [Лешек] сразу же приказал вооружиться всем, кто был около него, и тем, кого мог собрать по дороге, и велел им скакать за собой будто бы на пожар (jako na gwalt). И так двинулся в дальний путь на Люблин, собирая по дороге рыцарство. Но литовцы, отягощенные добычей, уже убежали было за Нарев. Огорчился тогда бедный Лешко, и защемило у него на сердце, что не может ни врагу отомстить, ни своих, плененных и уведенных в неволю, спасти, ибо с малым войском, которого было едва шесть тысяч, не смел далеко гнаться за намного большими полками неприятеля, которого было более четырнадцати тысяч, уходящего через незнакомые полякам, а им уже хорошо известные лесные тропинки и болотные топи.

Архангельское видение Лешека. Во время этих переживаний, когда от дорожных трудов и от недосыпания крепко заснул, явилось ему во сне видение ангельское, бывшее Михаилом Архангелом. Увещевая его, [видение] поведало, чтобы он отбросил все сомнения и промедления (zabawki) и гнался за своим неприятелем, обещая ему полную победу.

На следующее утро, весело вставши, Лешко созвал все рыцарство на общий сбор и рассказал о своем видении.

На следующее утро, весело вставши, Лешко созвал все рыцарство на общий сбор и, рассказав о своем видении, обратился к ним с краткой и яркой речью, отчего все прежде боязливые тут же воспламенились желанной храбростью. Побросав все мешавшее вооружение и взяв только легкие доспехи и провизии на несколько дней, со своим монархом Лешеком [они] погнались за врагами и настигли их тринадцатого октября между реками Наревом (Narwia) и Неманом 16. Литовцы не могли быстро двигаться, так как им мешала [обременительная] добыча, к тому же они не очень-то и спешили, ибо были уже, как говорится, на собственном дворе (na swoich smieciach). И хотя на своей земле они были гораздо смелее, однако встревожились, заметив поляков, настырно гнавшихся за ними и упорно напиравших. Тем не менее [они] быстро бросились к оружию, особенно ятвяги, бывшие [людьми] великой отваги.

Битва поляков с литовцами. И там ударили на них поляки одним просто построенным полком, ибо и место, окруженное лесами, было тесное, и войско, в котором было едва шесть тысяч поляков, было малое, так что формировать большее число полков и не требовалось. Литовцы, тоже смелые и сильные, без смущения выдержали первые наезды и стычки с поляками; и так с обеих сторон столкнулись с огромным криком, гиканьем, шумом и гамом.

Пленники [бросаются] на помощь полякам. Но когда литовцы слишком увлеклись битвой, пленные, видя значки, знамена и хоругви своих, прихватили подвернувшееся оружие, а иные и без оружия, и тут же ударили на литовцев с тыла. И женщины, весело крича и в откровенной радости вознося свои голоса до самого неба, прибавляли своим смелости и приумножали страх неприятеля.

Верные псы помогают полякам. Напоследок и псы (которых язычники вели с собой из Польши вместе с другой добычей 17, а иные увязались за своими хозяевами, думая, что бегут на обед, а не в неволю) показали свою свирепость врагу.

Литовцы и ятвяги, видя, что с тыла пленники, а спереди Лешко со своим рыцарством охватывают их со всех сторон, смешав ряды, отступили в ближние леса. В этой битве остатки ятвягов, отринувших принятую христианскую веру и упорно противившихся полякам, были окончательно стерты с лица земли; мало убежало также и литовцев, которых [сначала] было четырнадцать тысяч бойцов. Но и большинство из тех, которые было убежали, сами покончили с собой отчасти из-за стыда, отчасти боясь своих. А случилось это потому, что прежде в Литве великой и жестокой казни и позору подлежал тот, кто бежал из битвы (хотя бы и проигранной). Таких, которые вернулись домой, уцелев с помощью бегства вместо того, чтобы мужественно погибнуть на поле боя, дома карали жестокой смертью сами их господа. Поэтому немногие из тех, кто проиграл битву, возвращались домой, ибо иные с горя либо сами себя убивали, либо бились с врагом до упаду.

Костел святого Михала в Люблине. А Лешко, отыскав и отбив весь полон, щедро вознаградил убытки своих подданных добром побитых врагов и с победой вернулся в Польшу, а в Люблине в память своей победы выстроил каменный костел, который посвятил святому Михаилу (явившемуся ему во сне, обещая победу). А когда Лешко укрепил таким образом польские границы от внешних врагов, дома над его чаяниями тут же нависла внутренняя угроза, ибо стараниями каштеляна Кристина и краковского епископа Павла Сандомирская земля чуть было не перешла от него к князю Конраду Мазовецкому. Но Лешко мудро избежал этого и вовремя усмирил начавшуюся внутреннюю смуту.

Страшный голод в Польше и в Чехии. В том же году в Польше царил жестокий голод, и много людей с женами и детками бежали в Венгрию или на Русь, желая как-нибудь уберечь здоровье перед [лицом] этой несносной нужды; но на самом деле убежали из огня да в полымя, ибо русские отдали их татарам в неволю вместо дани, а венгры перепродали их в языческие страны. О чем Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 58, стр. 175); Кромер (кн. 10) и другие. А в Чешской земле царствовал еще более жестокий голод; такой, что матери, утоляя голод, без всякого милосердия собственных своих детей резали и ели; а потом еще и свирепое моровое поветрие пришло на людей от [такого] корма: сорной травы и еще каких-нибудь сорняков.

Глава четвертая

Об убийстве князя Тройдена и Довмонта и о смерти литовских князей Гольши и Гедруса в году 1282

Довмонт Ромунтович, князь Псковский и Полоцкий, имея кровную обиду (zakrwawione serce) на младшего брата Тройдена, что обошел его в первородном праве в престолонаследии Великого княжества Литовского, всеми способами старался сжить его со свету. Но поскольку не мог этого добиться явной войной, подослал к нему шестерых холопов, которые, выбрав время, когда великий князь Тройден мылся в бане, стерегли, пока выйдет. И когда вместе с прислугой он выходил из бани после кровопускания (ибо в те времена князья не обращали особого внимания, сколько еще литовцев мылось в той же бане) холопы встали по трое в ряд с обеих сторон дорожки, якобы собираясь подать жалобу о своих обидах, и с поклоном низко били челом. И когда он вошел между ними, спрашивая о причинах их жалобы, тут же все шестеро приложили его дубинами и убили на месте, а сами убежали 18. Тройден убит холопами. В этом они следовали [примеру] тех двух пастухов, которые, как об этом пишет Ливий в книге 1 первой декады, по наущению сыновей Анкуса тем же способом убили римского царя Тарквиния, придумав [устроить] перед ним ссору, но эти негодяи Ливия не читали, а все же добились своего; злодейству учить не надо 19.

Тем же способом жалобы также и Клеарх, князь Гераклейский, убит за свое тиранство двумя юношами, Хилоном и Леонидом, мстителями за свободу, о чем Помпей Трог и Юстин (кн. 16) 20. Также Галеацо Сфорца, князь Миланский, тремя своими приближенными (od komornikow) таким же образом заколот в церкви среди толпы людей и солдат. О чем Павел Иовий (кн. 3) Elogiorum etc. Ливий (кн. 1), Павел Иовий (кн. 3), Юстин (кн. 16) и другие.

Умерли Гольша и Гедрус. В то же самое время первым умер Гольша, князь Гольшанский, оставив править [своих сыновей] Альгимунта и Миндова; после него так же быстро расстался со светом брат Гедрус, первый князь Гедройцкий, оставив на Гедройцком княжении сына Гинвила.

Все это было наруку и способствовало замыслам Довмонта, когда он первым делом убил Тройдена, а два других брата поумирали. Сын же Тройдена Лавр (Lavras), а по-литовски Ромунт, ставший чернецом, жил в русском монастыре. А княжичи Гинвил и Альгимунт, сыновья Гедруса и Гольши и прямые наследники Великого княжества Литовского, из-за малолетства не были способны править и вступить на престол столь великого государства.

Довмонт [идет] на Литву с войском. Итак, видя, что нет ему соперника Aemulum imperii (pastore percusso et sublato), который мог бы воспрепятствовать в овладении отцовским Великим княжеством Литовским, [Довмонт] собрал большое войско из Псковской, Полоцкой и Витебской Руси и с огромными силами двинулся на Литву, намереваясь мечом и натиском овладеть отчими Литовской и Жмудской землями, если добровольно не подчинятся 21. Узнав об этом, чернец Ромунт или Лавр, сын Тройдена и мазовецкой княжны, движимый великой истинной скорбью и праведным гневом, сорвал с себя капюшон или клобук чернеца черноризца и, облачившись в доспехи и взяв в руки саблю, прибыл к литовским панам 22, которые вместе со всем народом были очень встревожены [появлением] Довмонта и его войска. Но чернец Лавр, законный наследник, из монаха ставший гетманом и князем, своим появлением и краткой достойной речью сразу же ободрил и укрепил их.

И собрав все войско литовское, жмудское и новогрудских русаков, двинулся против своего дядюшки Довмонта, намереваясь отомстить ему за предательское убийство своего отца Тройдена, и свою отчизну Великое княжество Литовское избавить от нежданной тревоги. А когда оба войска сошлись друг с другом над одним озером, построив полки для битвы, и запальчиво столкнулись, причем с равной с обеих сторон смелостью, тогда ни один не хотел уступить другому. И такой великий бой был между ними, что битва эта длилась с самого утра и до вечера, как согласно пишут и сообщают все летописцы.

Довмонт убит. В конце концов Господь Бог помог Лаврышу (Lawroszowi), все войско псковское и полоцкое [он] разгромил наголову и убил своего дядю князя Довмонта 23, кровью которого, как и хотел, отомстил за смерть своего отца.

Лавр с литовцами взял Полоцк. Ночь прервала погоню за врагом, однако же Лавр, воспользовавшись победой, с литовским, жмудским и новогрудским рыцарством двинулся на Полоцк, которым легко овладел, [так как тамошние] руссаки были напуганы тем поражением и гибелью своего господина Довмонта. Оставив в [полоцком] замке своего наместника с рыцарским [гарнизоном] и возвратив Полоцкое княжество Литовскому государству, сам [Лавр] с победой приехал назад в Кернов.

От того Довмонта Романовича или Ромунтовича, князя Псковского и Полоцкого, изгнанного перед этим из Утены князем Наримунтом, а убитого Лавром, сыном Тройдена, хотели бы выводить свой род князья Свирские (если эта генеалогия не прерывалась), говоря, что князь Довмонт заложил и Свирский замок над озером, следы которого видны и ныне, хотя сам замок за давностью лет разрушился, ибо был деревянным.

А Лавр или Римунт (Rimunt) Тройденович, будучи в Кернове, послал за всеми панами и боярами литовскими и жмудскими, которые приехали с ним с той войны, собрал их и учинил сейм или рокош на Керновском поле. И там, сдавая (zdawajac) отчее панство и отрекаясь от всех наследственных прав в Великом княжестве Литовском, обратился ко всему рыцарству с речью.

Речь Лавра к литовцам, когда отказывался от власти. «Господь Бог дал мне отомстить безбожному дяде за кровь и лютую смерть моего отца, и решил мне в том своей дивной и всемогущей милостью помочь, а вражеские войска разгромить, отчего и вы избавлены от суровой неволи и освобождены от тяжкого ярма, которое уже нависло над вашими шеями, и ныне по милости Бога моего уже без опаски живете как свободные люди в свободной отчизне. Этому Богу я уже раз присягнул, и ради его святого закона отрекся от мира и радостей его, пустых и тленных, и принял эту черную ризу и клобук чернеца. Когда в этот час с Божьей помощью отчизна моя оборонена мечом и [остается] вам невредимая, вольная, цветущая, цельная, да еще с прибытком, присоединением Полоцкого княжества, я уступаю вам дедичные и первородные права, а сам возвращаюсь в мой монастырь, жизнь в котором я полюбил. Свободные люди, свободно и по своему разумению выберите себе господина, который был бы одинаково полезен всему вашему государству (rzeczypospolitej); ибо если бы я посоветовал вам избрать на престол кого-нибудь из моих двоюродных братьев, то это Миндов и Альгимунт, сыновья Гольши, и Гинвил, сын князя Гедруса, после меня истинные отчичи и дедичи (наследники) этого княжества; но еще малы, поэтому нет времени ждать, пока дорастут, это негоже при управлении столь великим государством, которое для порядочного управления потребует мужа, а не детей.

Литовский герб Погоня. Мой дядя Наримунт, когда сидел на великом княжении литовском, отказался от своего герба Китаврас, оставив его своим братьям, а себе учинил герб [в виде] мужа в доспехах на коне с обнаженным мечом, вознесенным над головой, гонящего врага. Этот герб означал, что государство, расширенное храбростью и мечом, потребует взрослого правителя и совершенного (zupelnego) мужа, который сумел бы мечом защитить свою отчизну, и чтобы не его гнали, а он бы гнал и бил бегущего неприятеля. Итак, мы видим, что на эту должность подходит Витенес или Витцень, который был маршалком у отца моего, ибо это муж, искусный во всем».

Витень или Витенес назначен на великое княжение. Тут литовские паны, выслушав эту речь князя Лавра или Римунта, своего природного господина, сразу же после победы возвращающегося в монастырь, с плачем просили его, чтобы лучше [он] сам, как наследник, изволил господствовать над ними. Однако когда он никоим образом на это не хотел согласиться, послушались его доброго совета и тут же при нем в Кернове единогласно избрали на великое княжение литовское, жмудское и новогрудское Витеня, прежнего маршалка Тройдена, мужа признанной отваги, родом из Эйраголы и, как свидетельствуют некоторые летописцы, из древнего рода римских князей герба Колюмнов, занесенных в те полночные жмудские края по морю на кораблях вместе с Палемоном, как об этом пространнее и подробнее рассказано выше.

Ибо Тройден, еще не будучи князем, а только гетманом у [своего] отца Ромунта, едучи с прусской войны через Эйраголу (местечко в Жмуди над рекой Дубиссой), увидел этого Витеня, играющего с детьми на песке, а тот был статным и красивым пахолком 24, украшенным стройностью членов, и взял его к себе. А когда подрос, был старшим коморником при дворе великого князя Тройдена, в ложнице и в коморе, и всякую княжескую вещь честно и бережно хранил и соблюдал, а со временем за свои способности был потом верховным маршалком до тех самых пор, когда счастье вознесло его на [престол] Великого княжества Литовского.

Князь Лавр окончил жизнь в монастыре. Лавр же или Ромунт, сын Тройденов, счастливо (szczesliwie) скончался, будучи чернецом в заложенном им Лаврышевом монастыре над Неманом в Новогрудской земле. А сестра его, дочь Тройдена, как упоминают Длугош, Меховский и Кромер (кн. 10), была выдана замуж за князя Болеслава Мазовецкого (сына того князя Земовита, которого зарубил русский князь Шварн); а потом было и несколько мазовецких князей Тройденов, названных именем литовского князя Тройдена 25. Ибо мазуры в те времена часто с помощью женитьбы роднились с литовцами, чтобы избавиться от их пограничных набегов.

И тут закончился род литовских князей герба Китавраса и остался [тот герб] только у удельных князей Гинвила Гедройцкого и у братьев Альгимунта и Миндова, наследников Гольшанских. Началась новая генеалогия и род великих князей литовских и жмудских от герба Колюмнов и от Погони, вооруженного мужа на коне с мечом, доставшихся от Наримунта и от короля Мендога. Витень и его потомки пользовались [этими гербами] вплоть до Казимировичей: Александра и Сигизмунда Первого, внуков Ягеллы; и ныне короли польские и великие князья литовские [используют их] наряду с коронным Орлом.

Комментарии

1. Литовский магнат Павел Пац (ок. 1530-1595), сын воеводы Подольского Миколая Паца и Александры Гольшанской, князь герба Гоздава, был воеводой мстиславским в 1578-1593 гг. Пацы владели имениями в Городенском (Гродненском) и Лидском повятах. В последнем было и имение Рожанка, по которому одна из ветвей рода Пацев титуловалась «графами на Рожанке».

2. В этой главе речь идет как бы о другом Довмонте, не о том, который убил Миндовга. Но и в этом рассказе некоторые моменты соответствуют фактам биографии исторического Довмонта: например, тот действительно был князем Утенским и, прежде чем бежать в Псков, именно в Утене упорно отбивался от отрядов Войшелка и Герденя.

История «двух Довмонтов» имеет некторую историческую подоплеку. В Лаврентьевской летописи под 1285 годом (ПСРЛ, т.1, вып.2, Л.,1927, стр. 483) содержится известие о гибели литовского князя Довмонта (Доманта) во время литовского набега на русские княжества. И хотя большинство историков считает, что это был какой-то «другой Довмонт», однако в биографии Довмонта Псковского существуют большие пробелы, и хронологически в ней есть место и для подобного эпизода. К тому же в некоторых летописях говорится, что в этом сражении Довмонт не был убит, а лишь ранен. Обоснованным кажется предположение, что после смерти Тройдена (1282) Довмонт мог принять активное участие в борьбе за власть над Литвой, в которой в итоге победили Пукувер и Будивид — отец и дядя Гедимина. Довмонт же вернулся в Псков, где был снова принят на княжение.

3. Павел Александрович Гольшанский был виленским епископом с 1536 года и умер в 1555 году. После смерти последнего в роду князя Семена Юрьевича (1556) владения Гольшанских перешли к шестерым сестрам Семена и в качестве их приданого разошлись между княжескими родами Сапег, Заславских, Полубенских, Кирдеев, Соломерецких и Вишневецких. В компании наследников Гольшанских оказался и Андрей Курбский, в 1571 году женившийцся на богатой вдове Козинской, урожденной Марии Юрьевне Гольшанской. Правда, уже в 1578 году супруги развелись.

4. По-литовски слово giedras означает ясный, светлый.

5. Довмонт, князь Гедройцкий — это уже третий Довмонт, упоминаемый Стрыйковским.

6. Цесарка — левый приток реки Швенты.

7. Происхождение названия kaulis не столь очевидно. По-литовски битва — это kautynes или musis; слово kautis означает биться, сражаться; слово kaulas означает кость.

8. Тройден, правивший в Литве в 1270-1282 гг., действительно, имел четырех братьев, однако волынский летописец называет совершенно другие имена: Борза, Серпутий, Лесий и Свелкений (ПСРЛ, т.2, СПб,1908, стр.869).

9. Болеслав Стыдливый умер 7 декабря 1279 года.

10. «Добрый умысел» в данном случае означает «хорошо задуманное» дело, т.е. убийство Войшелка было заранее обдумано и тщательно подготовлено.

11. В 1280 году 3 февраля приходилось на субботу, так что либо сражение было не в пятницу, либо оно состоялось 2 февраля. Пятница 3 февраля была в 1279 году, еще при жизни Болеслава Стыдливого.

12. Словом «Летописец» (Latopisiec) Стрыйковский обычно называет не человека (автора или составителя летописи), а саму летопись, то есть книгу.

13. Ливонского магистра с таким или похожим именем никогда не было, это вымышленное имя попросту произведено от слова «Лифляндия». Комментарий Стрыйковского по поводу того, откуда взялись дети у орденского рыцаря, давшего обет безбрачия — характерный пример его стремления давать летописным несуразицам убедительные объяснения.

14. Вся эта вымышленная история — классический пример хорошо известного фольклористам удвоения сюжета. Почти дословно повторяется уже знакомый нам рассказ о женах Миндовга и Довмонта, причем как бы в перевернутом виде: Довмонт номер два на сей раз выступает в роли Миндовга, а роль Довмонта номер один отведена Наримунту. Разница лишь в том, что Миндовг и Довмонт не были родными братьями. Очередной раз напоминаем, что автором этих басен был не Стрыйковский, пересказавший их как летописные, и, следовательно, заслуживающие доверия известия. Зато известие о строительстве Довмонтом городских стен Пскова (кстати, полностью соответствующее историческим фактам) принадлежит самому Стрыйковскому, а в белорусско-литовских летописях отсутствует.

15. Антифранцузское восстание на Сицилии, получившее название «Сицилийская вечерня», началось 30 марта 1282 года.

16. Битва произошла 13 октября 1282 года на территории ятвягов (волость Силия) где-то между Тыкоцином и Гродно.

17. Упоминание о собаках, уведенных «в плен» вместе с их хозяевами — известие редчайшее и едва ли ни единственное в своем роде.

18. Здесь мы опять сталкиваемся с удвоением сюжета или повторением уже известной нам истории с другими действующими лицами. В сцене убийстве Тройдена легко узнается убийство Тройната, о котором мы уже читали в четвертой главе восьмой книги. Некоторые живописные подробности, возможно, и не вымышлены, но, повторяем, их следует относить к убийству не Тройдена, а Тройната (1264). Смерть же самого Тройдена (1282) не была насильственной, о чем известно из заслуживающего доверия источника. См.: Памятники литературы Древней Руси. Век XIII. М., 1981, стр. 367.

19. См.: Тит Ливий. История Рима от основания города, т. 1. М., 1989, стр. 46.

20. См.: Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа», кн. XVI, гл. 5 (15). СПб, 2005.

21. Попытка Довмонта Псковского после смерти Тройдена занять великокняжеский престол Литвы и в самом деле представляется вполне вероятной, о чем уже говорилось в примечании 2 к девятой книге.

22. История Лавра (в русских летописях его зовут Лаврыш) — очередное и уже поднадоевшее удвоение сюжета. Легендарная биография Лавра повторяет хорошо нам известную историю Войшелка. При этом отметим, что монастырь на Немане, в котором в XIII веке жил Войшелк, в документах начала XVI века именовался Лавришевской обителью.

23. Напомним, что Лаврентьевская летопись сообщает о гибели Довмонта в бою в 1285 году (см. примечание 2).

24. Пахолок — то же, что и украинский парубок, т.е. юноша, парень. Но подмечено и созвучие этого слова со словом холоп и, действительно, как в данном случае, так и в большинстве других текстов пахолок — человек подневольный.

25. Это имя, в честь своего деда, получил Тройден (1285-1341), сын Болеслава Мазовецкого, князь черский, сохачевский и варшавский. Кстати, это первый князь варшавский, упомянутый в источниках (1313).

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2013

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2013

© дизайн - Войтехович А. 2001

КНИГА ДЕСЯТАЯ

Глава 1. Витенес или Вицень из Эйраголы с общего согласия избран и возведен на великое княжение Литовское, Жмудское, Русское, Ятвяжское и Подляшское.

Глава 2. О взятии литовцами Гостынина, Сохачева, Плоцка и Добжиня и как литвин Пелюша с орденскими рыцарями погромил литовских панов на свадьбе.

Глава 3. О частых вторжениях и пограничных войнах литовских и жмудских с прусскими крестоносцами.

Глава 4. О разорении литовцами Добжиньской земли и поражении руссаков под Люблином.

Глава 5. О разорении литовцами Калишской земли и частых наездах между ними и крестоносцами.

Глава 6. О разорении Прусской земли литовским князем Витенем и о поражении его за кощунство над святыней Тела Господня в 1311 году.

Вельможному пану

пану Юрию Зеновичу 1,

каштеляну смоленскому и прочее

Глава первая

Витенес или Вицень, эйраголец, согласно избран и возведен на великое княжение литовское, жмудское, русское, ятвяжское и подляшское

Витенес, которого в то время возвели на великое княжение Литовское. Всеобщим волеизъявлением и единодушным голосованием всех сословий литовских и жмудских в Кернове был избран и возведен на великое княжение Литовское, Жмудское и Русское Витенес или Вицень родом из Эйраголы, герба Колюмнов. А законный наследник литовского государства, чернец Лаврыш Тройденович, подтвердил все его права, которые добровольно уступил ему в году от рождения спасителя Господа Христа 1283, [году] правления императора Рудольфа 27 и папы Иоанна 21, при монаршестве Лешека Черного в Польше и Льва Даниловича на Руси и при девятом прусском магистре Бурхарде Швандене 2.

А будучи на новом панстве, Витенес задумал сразу же делом подтвердить мнение о своей удали, для чего собрал большое войско из литовцев и жмудинов и отправил с ним своего гетмана разорять польскую землю, желая отомстить за то поражение, когда Лешко поразил их наголову между Наревом и Неманом.

Литва повоевала Польшу. В году господнем 1283, четвертого октября, еще большими полками, чем в прошлом году, [литовцы] через Луковский повят внезапно вторглись в Сандомирскую землю и, не встретив сопротивления, огнем и мечом жестоко разорили деревни, местечки, дворы и церкви, грабя, поджигая и убивая всех, кто подвернется, рубили стариков и малых детей. А шесть тысяч поляков захватили в плен и, набрав добычи и скота с различным добром, двинулись назад в Литву, не встречая никакого отпора, ибо шляхта разбежалась по ближайшим замкам.

Чуткость и быстрота Лешека. Лешко же в это время проводил в Кракове сеймики либо вече, но, как только узнал о литовском вторжении, сразу ринулся к оружию и днем и ночью гнался за неприятелем с панами и шляхтой, которые в тот момент были при нем; к другим же он разослал гонцов, приказав им скакать за собой. Сандомирскую шляхту он тоже обослал [гонцами], чтобы те крестьян поднимали и все вместе спешили к нему, как на пожар (jako na gwalt) 3.

Речь Лешека против литовцев, [обращенная] к рыцарству. Итак, когда шляхта и крестьянство со всех сторон стеклись (sie sypali) к своему верховному главе и царствующей особе и все собрались на одно поле, а от неприятеля были уже недалеко, Лешко, собрав их всех вместе, произнес уважительную для всего рыцарства красочную (ozdobna) речь. [Он призывал], чтобы все показали себя удалыми мужами, горячо любимыми женами и детками, друзьями, близкими и подданными, чтобы помогли также и кметам своим, которых литовцы ведут в позорную неволю, и дали пленникам вожделенное спасение. И чтобы отомстили за убитых стариков, замученных деток, разоренные земли, сожженные деревни, разграбленные фольварки и местечки, оскверненные церкви и святые таинства. [Лешко] убеждал, что отдать свою жизнь во славу Бога и за свои собственные идеалы (grunty) это наивысшая честь, и что добрая слава мужа продолжительнее добродетельной и здоровой жизни, которой можно было бы пожелать. Великая и прочная слава, в которой истинная жизнь, длится вечно, [но она] не приходит без великих трудностей и опасностей, [и чтобы] мужеством и превосходством достичь славы, нужно скрепить ее честной кровью. Поэтому чтобы выступали и охотнее шли, а побивши врагов, их кровью воздали бы за своих милых друзей и чтобы освободили пленников, жалобными слезами взывающими к их помощи о спасении, и так далее. Так описывают речь Лешека Длугош и Кромер. А чтобы с тем большей верой и надеждой на Божью помощь одолеть неприятелей, Богом пренебрегающих, Лешко велел всему рыцарству очиститься от своих грехов и принять святое причастие Господне, укрепив тело и душу, и сам князь первым перед ними это набожно учинил.

Литовцы же из-за [возникших] военных трудностей не хотели бросать своего рыцарского снаряжения и высматривать какого-нибудь безопасного укрытия, а надеялись только на мужество и на оборону, поэтому задумали и постановили попробовать сразиться и смелой встречей возместить первую неудачу.

Ровное поле. Итак, оставив в лесу с малой стражей молодых и хворых, сложив в кучу свои вьюки с награбленным в Польше добром и еще крепче, чем прежде, связав пленников, опасаясь, чтобы [те] как-нибудь не потревожили их с тыла, [литовцы] с громкими разноголосыми криками быстрым шагом двинулись против поляков, которые в готовности стояли на поле, называемом Ровное (Rowne) 4. Увидев их, поляки сперва немного встревожились, особенно когда получше разглядели, как смело идут на них те, которые, по их мнению, должны были бы бежать. Однако когда сам Лешко одернул (napominal) их и как следует выстроил полки, снова быстро осмелели.

Огромная битва поляков с литовцами. Сначала Лешко выставил против литовцев два наиболее исправных полка, над одним воеводой был поставлен Зегота Краковский, а над другим Януш Сандомирский. Предусмотрительность Лешека. Сам же заботливо поглядывал во все стороны, как следует примечая, что с какой стороны делается и там и сям, и если бы где увидел, что свои уступают и ослабевают, тут же послал бы им помощь. Но первый литовский напор длился недолго, ибо был немедленно отражен мощью стеной стоявших поляков. Первые [литовцы], которые начали битву с краковским воеводой и с придворными рыцарями Лешека, начали отступать, думая о бегстве; другие, увидев это, сразу же показали спины (tyl podawszy) и [укрылись] в лесу, а потом и там и сям отпускали конские поводья и разбегались. На поле боя их полегло несколько тысяч, а поляки захватили сложенную в лесу добычу и освободили пленников.

Так два поражения литовцев от Лешека Черного, одно за другим, описывают Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 58, стр. 175 и 176), Ваповский, Кромер (кн. 10) и другие. Однако все-таки Польша была повоевана литовцами, а двум землям, Луковской и Люблинской, а третьей Сандомирской, ими был нанесен большой ущерб.

Подлости (lotrostwa) Павла, епископа Краковского. А Лешко Черный всю вину за разорения и ущерб, понесенный от литовцев, возложил на краковского епископа Павла 5, который умножал подлости, забыв о своем духовном сане и принадлежности к курии. Монашек из женского монастыря Скала 6 он силой взял для развратного общения (ku nierzadnemu obcowaniu); собственноручно убил копьем охотника-ловчего за то, что на охоте зверь незаметно [проскочил] мимо него и убежал; вместо того, чтобы дружбой и повиновением смелее поддержать своего господина, добродетельного монарха Лешека, был заодно с литовцами и бунтовал против Лешека Сандомирскую, а также и Краковскую земли. Из-за этих конфликтов [Павел] потом был схвачен и в качестве узника заключен в Серадзском замке, но Лешко был вынужден с большой неохотой (z znaczna nawiazka) помириться [с епископом] (ибо в то время князья были очень набожными) и отпустить его 7.

Жестокость Пшемыслава по отношению к жене. В том же году Лукардия (Lukardis), жена великопольского князя Пшемыслава 8, была удавлена своими служанками с подозрением, что по наущению самого Пшемыслава, ибо злодеек он оставил без кары и мести. Однако потом в Польше в народе распевали песню (вплоть до времен Длугоша и Меховского, как [они] сами вспоминают) в манере жалостной мольбы этой княгини, которая умоляла и просила, чтобы [муж] не позволил ее жестоко убить, но чтобы отпустил домой в одной лишь сорочке. Однако же и сам [Пшемыслав], ставший потом польским королем, был убит бранденбургскими маркграфами.

Польские разборки. Лешко бежит из Польши от своих. Году же в 1285 по наущению краковского епископа Павла все паны и шляхта Малой Польши призвали мазовецкого князя Конрада Черского (Cyrnenskiego) 9 царствовать в Польше вместо своего господина Лешека, которого считали негодным. А когда [Конрад] с войском подошел к Сандомиру, к нему выехали [краковский] каштелян Варш (Warsius) и краковский воевода Зегота, сандомирский воевода Ян и [сандомирский] каштелян Кристин с епископом Павлом, там же ему и присягнули, и [передали ему] все замки и города за исключением одного лишь Краковского замка, где заперся Лешко с женой 10. Но потом, видя, что все свои от него отступились, а Конрад, князь Мазовецкий, стянул к Кракову огромные силы, злополучный Лешко бежал с женой в Венгрию.

Доблесть немцев, краковских горожан. Оборону города и Краковского замка [Лешек] поручил немцам, горожанам, которые сохранили верность своему господину и ни деньгами, ни просьбами, ни мощью Конрада не дали склонить себя к сдаче вверенного им замка. И долго оборонялись от мощи всех польских панов и Конрада вплоть до до тех пор, пока Лешко не пришел им на помощь с войском от венгерского короля Владислава 11. Мазовецкий князь Конрад встретился с этим войском и вступил с ним в бой у Богучи (Boguczicz) над рекой Раба, но потерпел поражение и едва успел бежать в Мазовию. И вот так Господь Бог исходом этой битвы показал тогда, кто из них справедливо поднял оружие против другого.

Милость Лешека к изменникам. Лешко, воспользовавшись победой для мира, все вины, [случившиеся] по неразумию, панам простил, а сам, приехав в Краков, всю оборону города и Краковского замка и впредь поручил немцам, а венгров, достойно одарив, отправил [по домам].

Мазовецкая война с Русью. В том же году мазовецкий князь Болеслав Плоцкий с мазурами повоевал русские земли, но руссаки ему тут же воздали око за око, когда так же разорили Мазовию, мстя за свои обиды.

Дивное бедствие от ядовитых гадин. В том же 1285 году, на исходе июня, в Пруссии, в Курляндии и в Жмуди во множестве размножились ядовитые твари или гадины с клешнями как у раков. И кого такая тварь (chrobak) укусит, тот на второй или третий день должен умереть, и никакое лекарство пострадавшему не поможет.

Татары воюют Венгрию и Грецию. В том же году татары огнем и саблей вплоть до Пешта повоевали венгерскую землю, в которой жили, как у себя дома, начиная от праздника Трех Королей и вплоть до Пасхи 12. А потом татары наехали на Константинопольское царство и, учинив великое пролитие крови христианской, захватили много греческих городов.

Глава вторая

О взятии литовцами Гостынина, Сохачова, Плоцка и Добжиня, и как литвин Пелюша [вместе] с крестоносцами погромил литовских панов на свадьбе

Конрад, князь Черский и Мазовецкий, задумав отобрать у куявского князя Владислава Локетка Гостынинский (Gostinski) замок и [прилегающие] земли, призвал на помощь литовцев и русаков, а в замок направил нанятых предателей, которые, как только литовцы осадили замок и пошли на штурм частокола (na blanki), [изнутри] открыли заграждения (brone). В то время литовцы перешли к захватам замков, как ныне мы [по отношению] к венграм. Ворвавшись в замок, литовцы из шестисот человек часть зарубили, часть увели в Литву в неволю, а пустой замок, обобранный и разграбленный, отдали князю Конраду Мазовецкому в году 1285.

Несогласия польских князей. Владислав же Локетек, мстя за эти кривды, перебив ночью стражу, захватил Плоцкий замок и не отдавал его вплоть до окончательного соглашения: Конрад возмещает ущерб, нанесенный литовцами, и отдает ему Гостынинский замок.

Литовцы воюют Мазовию и захватывают Сохачов и Плоцк. Потом литовцы и русаки, которых до этого Конрад призывал к себе на помощь, вторглись в Мазовию, захватили и сожгли Сохачовский и Плоцкий замки, разоряя фольварки и местечки, нанесли огромный ущерб, множество людей обоего пола перебили, а других увели в неволю.

Литвин Пелюша своих побил. А в 1286 году некий Пелюша из рода литовских князей, которого Длугош, Петр Дусбург и Меховский пишут Ducem Litvaniae (литовским герцогом) 13, будучи обижен (ukrzywdzony) в литовском княжестве то ли Витенем, то ли литовскими панами, и желая отомстить за свои неправды, переметнулся к прусским крестоносцам. Приехав в Кенигсберг, он попросил там кенигсбергского комтура Альбрехта Мейсенского, чтобы дал ему в помощь двадцать всадников (rejterow). Комтур послал тогда с ним двадцать конных немцев, старшими над которыми были Мартин Голин и Конрад Дьявол (Tuwil) 14. Соединившись [с ними], Пелюша вместе со слугами и со своими помощниками приехал на одно место, где литовские князья и паны готовились отпраздновать свадьбу, и ночью ударил на спящих и пьяных. [Он] перебил там семьдесят князьков или виднейших [литовских] панов и великое множество прочего народа обоего пола, а жениха с невестой, с женщинами и девушками, с награбленным [добром] и драгоценными трофеями увел в Кенигсберг.

Году же в 1287 литовцы, жмудины и прусские язычники с большим войском казацкими дорогами вторглись в Добжиньскую землю и в воскресный день, когда горожане были в церквях, славя Бога, наскочили и взяли главный город Добжинь. Перебили стариков и детей, изнасиловали молодок (mlode), других, пойманных в городе и деревнях, увели в жалкую неволю, а город сожгли. Убитых людей обоего пола насчитали три тысячи, а в неволю беспрепятственно увели 9 000 пленников.

Крестоносцы [идут] на Литву. На следующий 1288 год польский монарх Лешко Черный, выправив у папы грамоту на сбор добровольцев для крестового похода против языческой Литвы, собрал, как из своих княжеств, так и из чужих краев, большое войско [из крестоносцев], которые по папской грамоте со всех сторон собрались на Литву. С этими людьми Лешко, пустив весть, что идет в литовские земли, чтобы отомстить им за недавнее добжиньское разорение, повернул это войско в Черскую Мазовию, которая была под управлением князя Конрада. Итак, оставив в покое Литву, [Лешек] распустил загоны по трем [направлениям] и огнем и мечом повоевал всю Мазовецкую землю. За что Господь Бог Лешека сразу же и покарал, ведь он обратил крестоносное войско не на Литву, на которую принял от папы крест, а на своих. Ибо той же осенью, 13 декабря, в великом множестве, как саранча, [в Польшу] вторглись татары с царьками Ногаем (Nagaj) и Телебугой (Telubuga) 15.

Татары жестоко воюют Польшу и Мазовию. Сначала через русские края [они вторглись] в Люблинскую и Мазовецкую земли, потом распустили загоны до Сандомирской, Серадзской и Краковской земель, где попалили и разрушили без числа местечек, замков, монастырей, фольварков и деревень; и только от монастыря Креста на Лысой горе, по просьбе [za porada] руссаков 16, отвели хищную руку.

Лешко второй раз бежит из Польши. А Лешко Черный, усомнившись в силе своего рыцарства, бежал в Венгрию со своей женой Грифиной 17, из-за чего татары без помех своевольно разоряли, грабили и жгли польскую землю вплоть до самых Венгерских Татр. 21 000 паненок, захваченных в Польше. И такое огромное число людей вывели тогда из Польши, что, когда их под Владимиром на Волыни сортировали и делили, только девушек и незамужних паненок насчитали двадцать и одну тысячу.

Чародейства и отравы татарские. Но и руссаки, хотя и были товарищами и данниками татарскими, не избежали от них беды. Ибо татары, выходя из Руси в Орду, мерзостно вынимали сердца у убитых поляков и, смочив их в ядовитой отраве, втыкали на вертелы, заколдовывая их при этом чернокнижной наукой. И ставили в реки и в озера, с чего потом очень много людей, использовавших и пивших ядовитую заговоренную воду, заболевали неизлечимыми болезнями и в муках умирали, если только руссаки быстро и не слишком поздно не замечали эту отраву и эти мерзости языческие. О чем Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 60), Кромер (кн. 9) и другие.

Глава третья

О частых вторжениях и пограничных войнах литовских и жмудских с прусскими крестоносцами в году 1289 и последующих

По известиям хроник прусских, лифляндских, Длугоша, Ваповского, Меховского и Кромера

Самбийская земля, где Кенигсберг, повоевана литовцами. В 1289 году литовское войско из восьми тысяч одних только рыцарей вторглось в Пруссию, в Самбийскую землю, которую повоевало огнем и мечом, распустив вдоль и поперек свои загоны, а в Литву отошли, обремененные большими трофеями, с пленниками, стадами и различной добычей, не встретив должного отпора, ибо крестоносцы не посмели вступить с ними в битву, только пятьдесят литовских казаков захватили в стычке 18.

Году же в 1291 комтур Кенигсберга Бертольд Брухавен (Brunhanim), желая отомстить литовцам за то вторжение, собрал орденское войско и, вторгнувшись в Литву, замок Колайне (Koleina) захватил и спалил. Перебив много литовских людей и семьдесят их захватив [в плен], крестоносцы вернулись в Пруссию.

Литовские замки Мингедин и Медерабе 19. А литовцы, желая преградить дорогу крестоносцам, чтобы не могли устраивать набеги на их владения, начали строить замок Мингедин. Желая помешать его строительству, кенигсбергский комтур Бертольд собрал новое войско и двинулся на Литву, но, устрашенный многочисленностью литовского рыцарства, охранявшего строителей, повернул в другую сторону, где взял литовский замок под названием Медерабе, в котором освободил всех христианских пленников, а язычников [одних] перебил, других пленниками увел в Пруссию.

Едва кенигсбергский комтур Бертольд вышел из Литвы, как тут же прусский магистр Мемер (Мейнхард фон Кверфурт) с сильным войском немедля снова вторгся в литовскую землю, разорил и обратил в пепел два повята: Пастовию и Гесовию (Pastonow i Gersow) и с большой добычей и пленниками вернулся в Пруссию.

Потом, вскоре после вторжения магистра, в третий раз в Литву отправился комтур Бальги, имея с собой полторы тысячи всадников (rejterow) 20, и огнем и мечом разорил два повята: Оукаимский (Onkajmski) и Менгединский.

Литовцы повоевали Куявскую землю. А через несколько дней Витенес или Вицень, князь литовский, благодаря поддержке князя Болеслава 21 через Мазовию вторгся в Куявскую землю, где огнем и мечом повоевал все волости около Бреста Куявского и, захватив множество людей и добычи, без помех двинулся в Литву. И хотя и Владислав Локетек, и Казимир Куявский, и князья Ленчицкие, и прусский магистр Мейнхард сразу собрались со своим рыцарством и немедленно догнали литовское войско, однако ни в чем не преуспели, а лишь полюбовались на бесчинствующего (plundrujacych) противника и повернули назад, а литовцы с добычей ушли в Литву через Мазовию.

В том же году, девятого дня июля месяца, валахи или куманы умертвили спящего в покоях венгерского короля Владислава 22.

В том же году Владислав Локетек, князь Лещицкий, Куявский и Серадзский, ожесточенно соперничал (wielkie burdy wiedli) с чешским королем Вацлавом за польскую корону.

Прусский магистр едва утек из Литвы. А в 1292 году прусский магистр Мейнхард с немецким войском подступил к литовской границе, но, когда его предостерегли о заговоре и о засаде, [устроенной] литовцами и язычниками-пруссами, едва ушел от великой опасности и, отступая днем и ночью, вернулся в Кенигсберг. Ибо литовцы собирались ударить на немецкое войско в лоб, а пруссы, которые хотели вернуться к прежнему язычеству, собирались с тыла и с флангов взять в кольцо [всех] немцев вместе с их магистром.

Витень, воюя Пруссию, [терпит] поражение. Потом, в 1293 году, комтур Рагнита Генрих Штанге в день святого Иакова (25 июля) захватил в Литве замок Мингедин (Юнигеду), где множество литовцев перебил, а других захватил в плен. По его следам тут же погнался Витень, князь литовский, со множеством литовцев и руссаков. [Витень] воевал прусскую землю в течение восьмидесяти (osmdziesiat) дней, но, окруженный крестоносцами в тесном закутке и разбитый, едва сам утек в Литву с малой дружиной 23.

В том же году Владислав Локетек воевал в Краковской земле, изгоняя чехов, татары же страшно разорили Сандомирский край.

Литовцы сожгли Ленчицу и собор. А на следующий 1294 год, вскоре после Святок, литовский князь Вицень или Витенес с тысячью и восемью сотнями конных 24 через леса и густой бор казацкой дорогой вторгся в Ленчицкую землю и спалил город Ленчицкий, а еще раньше ударил на Ленчицкий собор (Tum), куда на праздничные торжества собралось очень много людей, которых литовцы порубили и поубивали, а других повязали. Прелатов, каноников и капелланов Витень также забрал в неволю, разграбил священные убранства и серебряную и золотую церковную посуду 25. А тех многих людей, которые сбежались в церковь и храбро оборонялись от язычников, задушил дымом и огнем, запалив соседние дома и дворы священников, расположенные около церкви. После этого Витень распустил литовцев в загоны по волостям и, набрав множество трофеев, людей и добычи, спешно уходил в Литву.

Князь Казимир убит, а поляки разбиты литовцами на своей земле. Князь Казимир Ленчицкий, брат Локетка, со своим рыцарством догнал [Витеня] в деревне Жухове (Zuchowie), а по некоторым [иным сведениям], в Троянове 26, близ города Сохачева, над рекой Бзурой. И там князь Казимир смело ударил на них, нимало не уважая смелости [самого] неприятеля, и, проявляя мужество и пробиваясь сквозь сплоченные литовские полки, был убит. Мужественный муж мужественно (mezny maz meznie) испустил благородный и отважный дух. Пока шла ожесточенная битва, много пленников сбежало, а многие польские рыцари, которые бежали из битвы, потонули в Бзуре, иные полегли на поле, других же пойманных бедолаг (nieborakow) литовцы забрали в неволю.

Каждому литвину досталось по 20 христианских пленников. Когда битва таким образом окончилась смертью благородного князя Казимира, на долю каждого литовского язычника при дележе досталось по 20 человек польских христиан, о чем Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 65, стр. 190). Percata pugna cuilibet barbaro viginti Christiani Poloni in sortem sesserunt. Cromerus lib. 10. Tantam vero praedam hominum abduxere tunk barbari, ut viginti capita singulis sederent. О том же одинаково пишут Ваповский, Бельский и историк того века Петр Дусбург.

Мое собственное об этом свидетельство, когда я был еще пареньком (chlopcem) и в первый раз приехал в Литву в году 1565 27. А что Меховский и Длугош сомневаются, была ли та битва у Троянова либо у Жухова, то я сам своими глазами видел, как на ровном и песчаном Трояновском поле, которое недалеко от усадьбы Сохачева, в четверти мили [по направлению] к реке Бзура (через которую в недобрый час [мне] с паном Познанским случилось переправляться в корытах (w koryciech), ибо паромов не было), пахарь плугом выпахал шпоры, три копья без древков, округлую булаву и несколько железных наконечников от стрел старинной работы, проржавевших от времени. Все это доказывает, что литовцы со своим князем Витенем одержали эту победу под Трояновым, а не под Жуховым.

И с того времени куявский князь Владислав Локетек, родной брат убитого литовцами князя Казимира, унаследовал и взял под свое управление Ленчицкую землю, ибо Казимир не оставил после себя потомков и прямых наследников (dziedzicznego potomstwa).

В том же году мазовецкий князь Конрад, пан Черский, сын князя Земовита, убитого Шварном и литовцами в Ездово, умер в Червиньском монастыре и там же погребен 28. Он построил монастырь в Блоне и передал [его монахам], а после него всем мазовецким княжеством завладел брат [Конрада] Болеслав, зять убитого литовского князя Тройдена 29.

Немцы воюют Литву и жгут Визну. В том же 1294 году прусский магистр Мейнхард в конце зимы воевал в Литве два повята: Пастов и Ершов (Jerschow). А когда, захватив и спалив два замка, обнаружил, что третий взять трудно, то, отослав пленных литовцев в Пруссию, вернулся с войском к Визне, замку князя Болеслава Мазовецкого. [Магистр] захватил этот [замок] и сжег его потому, что с разрешения Болеслава литовцы жили в Визне и частыми вторжениями чинили большие беды в Польше и в Пруссии.

В 1575 году, когда [я] там был. Отсюда выходит, что эти литовские замки и повяты Гершов (Gerschow) 30 и Пастов, разоренные крестоносцами, когда-то были на Подляшье неподалеку от Визны, поскольку я и сам видел несколько городищ, расположенных как оборонные пункты на прусской границе в лесной чаще за Августовым. Там пахари, по старинке расчищая лес под поле, еще и теперь выкапывают цепи от подъемных мостов, петли от брам либо ворот и другие знаки старинных замков и битв.

Немцы взяли замок Кимель. Тогда же Людвиг, комтур Рагнита (Ragnety), литовский замок Кимель захватил и сжег.

Потом, в 1295 году, после смерти вроцлавского князя Генриха 31, монарха польского, когда правление многих князей в одном государстве польским панам надоело (sprzykrzylo), [они] начали судить и рядить, как бы из многих польских княжеств учинить одно королевство и монархию, то есть единовластие. Ибо со времен польского короля Болеслава Смелого, который убил святого Станислава, польское королевство и коронование перестало быть из-за папского проклятия и запрета. Из-за этого королевство Польское было разорвано на полторы дюжины (kilkonascie) княжеств и только тот, кто был краковским князем, как Владислав Второй, Болеслав Четвертый, Лешко Пятый Белый, Болеслав Пятый Стыдливый, Лешко Шестой Черный и Генрих Честный, князь Вроцлавский, тот получал верховность правления и как бы видимость (xtalt) монархии. И это несмотря на то, что они не имели никакой [реальной] власти над другими князьями, ибо Силезские, Куявские, Великопольские, Серадзские, Поморские, Ленчицкие, Сандомирские, Мазовецкие и другие [князья] свободно правили каждый по собственному праву, уставу и разумению. Из-за этого между столь многими князьями случались частые войны, набеги и выбивания (wybijania) из княжеств, а литовцы, татары и руссаки часто тревожили их в связи с великим упадком бедной Польши.

Пшемыслав избран польским королем. Итак, когда из-за убийства святого Станислава 32 Польша двести и пятнадцать лет пробыла без короны, поляки избрали себе королем Пшемыслава Второго, князя Великой Польши и Поморья, который в то время и могуществом и знатностью прирожденных королевских прав превосходил всех прочих польских князей. Гнезненский архиепископ Якуб Свинка короновал его старинной короной, пожалованной первому польскому королю Болеславу Храброму императором Оттоном в 999 году, которую до того дня гнезенские прелаты в течение 215 лет бережно хранили среди церковных сокровищ. На возобновленное королевство Польское [Пшемыслава короновали] в Гнезно [вместе] с женой Риксой (Richsa), дочерью шведского короля.

Польский король Пшемыслав убит. Но другие польские князья завидовали тому, что королевство восстановил [именно] он, а соседи, особенно саксонские и иные немецкие князья боялись его могущества. Вот поэтому бранденбургские маркграфы, улучив подходящее для этого время, когда в Рогозьне, на границах Бранденбурга, он со своими дворянами беспечно предавался шальному веселью масленицы, в Пепельную среду 33, тайно прокравшись лесами, ударили на его дворян, перепившихся и спящих со вчерашнего похмелья. Там же схватили и самого короля, хотя тот и отважно защищался, жестоко исколотого дротиками и изрубленного, и, наконец, когда не смогли увезти с собой живым, умертвили, заколов его. Тело его похоронено в Познани. Прожил он на своем веку тридцать и восемь лет, три месяца и 24 дня, а царствовал в восстановленном королевстве Польском семь месяцев и одиннадцать дней.

Наленчи и Зарембы лишены дворянства. Длугош пишет, что причиной его смерти были Зарембы, имеющие герб «Лев на стене», и Наленчи, носящие герб «Свернутая Повязка», из-за чего шляхтичей тех гербов и [членов их] семей не допускали ставить в войско среди шляхты и другого польского рыцарства, было запрещено считать их шляхтой, а также [им запретили] носить красную одежду 34. И только потом, при Казимире Втором 35, когда они прекрасно проявили себя на войне против руссаков и своей доблестью загладили позор предков, было позволено возвратить им прежнее [дворянское] достоинство, и с тех пор [это признавали] уже и последующие коронованные польские короли.

Литовцы воюют Пруссию и Лифляндию. Потом, в 1296 году, литовский князь Витень, вторгнувшись в Хелминскую землю, огнем и мечом повоевал весь край вдоль и поперек до Голубенского повята, и с большой добычей вернулся в Литву. А потом с литовским и жмудским войском сразу же двинулся в Лифляндскую землю.

Крестоносцы осадили Гродно. Но комтур Бальги Зигфрид и другой Петр из Кенигсберга 36, вторгнувшись в Литву, осадили Гарту [Gartin], замок на Немане. Узнав об этом, Витень тут же вернулся из Лифляндии на помощь своим и для подкрепления. Немцы были так устрашены прибытием литовского войска, что уходили от Гарты в Пруссию вскачь, захватив тысячу человек пленников из Литвы, о чем Длугош, Меховский (кн. 4, стр. 196) и другие.

Литовцы терпят поражение в Пруссии. В 1298 году литовцы и жмудины разрушили город Страсбург в Пруссии, недавно заложенный в Хелминском повяте, растащив из костелов священные сосуды. А когда уходили с добычей, в лесу их догнал комтур Конрад Зак с хелминским рыцарством и разбил наголову, отбив все награбленное и пленников.

Литовцы повоевали Натангию в Пруссии. Потом на следующий 1299 год, когда шестьсот верховых литовских казаков воевали Прусскую землю, в земле Натангской (Naktanskiej) их поджидал в засаде комтур Бранденбурга с многими своими немцами. Но когда литовцы, вероятно, предупрежденные шпионами (przez szpiegi), задержались с прибытием на это место, [комтур] обескураженно распустил орденское войско по домам. А литовцы тем временем подошли и повоевали Натангскую землю, двести и пятьдесят немцев захватили [в плен], а других посекли.

Лифляндские разборки (rosterki). В том же году лифляндский магистр со своими рыцарями захватил рижского архиепископа Яна Квирина (Quirina), своего учредителя (fundatora) 37, за то, что тот не позволял им приневоливать [жителей] города Риги под угрозой разрушить [город] до основания, на чем они настаивали. Так же они поступали и с предшественниками этого архиепископа, Иоганном Фехтой (Janowi Wochtowi) и Альбрехтом (Суербером). В прежние годы [орденские братья] также согнали с Дерптского епископства Фридриха из Газельдорфа (Hadelzappe), отчего потом произошли великие внутренние войны между Ригой и Орденом, что было наруку Литве. Ибо рижане сами не могли противостоять мощи Ордена и за деньги приводили литовцев [воевать] против крестоносцев.

В том же году умер прусский магистр Людвиг фон Шиппен (Sippem), и на его место был избран Хельвиг (Eluidus) фон Голдбах родом из Тюрингии, который недолго прожил на должности магистра (na mistrzowstwie) и оставил после себя преемника (successora) Конрада Зака 38.

В 1295 году 39, после убийства польского короля Пшемыслава, в Познани панство и рыцарство польское и поморское выбрали польским королем князя Куявского, Ленчицкого, Серадзского и Сандомирского Владислава Локетка и, присягнув, передали под его власть все замки и города.

Король Локетек низложен поляками. Вацлав Чех, король Польский. Но неведомо по какой причине [Локетек] откладывал коронацию [до тех пор], пока коронным сословиям, как духовным, так и светским, это не надоело. Поэтому в 1300 году, когда Локетек отъехал в Малую Польшу, польские паны, на третий год снова съехавшись в Познань, низложили Локетка с королевства в его отсутствие, а чешского короля Вацлава, который тоже писался Краковским и Сандомирским князем, избрали на польское королевство вместо Локетка и короновали в Гнезно польской короной, которую на него возложил гнезненский архиепископ Якуб Свинка, А потом в Познани [Вацлав] взял в жены Эльжбету, дочь убитого польского короля Пшемыслава, чтобы тем прочнее укрепить себе королевство в Польше.

Чехи назначены на польские должности. Потом Вацлав, король чешский и польский, с помощью своего чешского гетмана Генриха Берке из Дубы 40 отобрал у Локетка Серадзское, Ленчицкое, Куявское, а также Сандомирское владения и своих чехов, заменив ими поляков, посадил в почти все замки, дав им [соответствующие] должности.

Невзгоды Локетка. А Владислав Локетек, низложенный и ввергнутый в убогость своими, а потом изгнанный и обобранный чехами, уехал в Венгрию, а оттуда пешком странствовал до Рима, потом из Рима вернулся в Венгрию, с венграми совершал набеги на Польшу, тревожа и убивая чехов. [Он] захватил у чехов замки Пелчишка (Pelciszka), Вислице и Лелов и посадил там венгерские [гарнизоны]. Ибо Вацлав, король чешский и польский, жил в Чехии, оставив за себя губернаторов: в Великой Польше — Фрица Слезака, в Малой [Польше] — Миколая, князя Опавского 41, а в Куявской земле — Тасса Вышемберга (Tassa Wiszemburga), как о том пространнее пишут Длугош, Меховский, Кромер (кн. 11) и другие.

В том же самом 1300 году Витень или Вицень из Эйраголы, великий князь Литовский и Жмудский, которого Петр Дусбург в своей хронике пишет королем литовским и сыном литовского короля Утиннера (Utinnera) 42, рижанам и их архиепископу за деньги послал в помощь против орденских рыцарей несколько тысяч литовских и жмудских казаков.

Литовцы терпят поражение в Пруссии. А другое литовское войско, когда с награбленным уходило из Прусской земли в Литву, в лесных теснинах, обойти которые [они] не могли, догнал комтур Бранденбурга 43. И так всех литовских казаков побил, что из этого отрядика (uffcza) только трое утекли.

А литовский пан Драйко (Drajkolik) или Драколит, сдав крестоносцам замок Оукайм (Onkaim), где был старостой, вместе со всеми литовцами, которые были с ним в замке, принял христианскую веру и перебрался в Пруссию.

Когда появился юбилей. В том же 1300 году папа Бонифаций Восьмой, следуя обычаю и еврейскому церемониалу, впервые постановил праздновать юбилей или благословенный год.

Как прославились турки. В том же году некий Оттоман из татарского народа, рожденный от простых, подлых и убогих родителей, турками, в те годы и там и сям скитавшимися по Азии, за выдающуюся рыцарскую отвагу был избран первым князем или турецким царем. Потом он, приняв с турками от сарацин магометов закон, творил в Азии великие дела и одерживал частые победы над окрестными и соседними народами и их королями, отчего оставил своим потомкам и могущественное государство, и бессмертное имя, ведь от него все турецкие императоры пишутся Оттоманами.

Литовцы воюют Пруссию и Лифляндию. В те же самые времена, как пишут Длугош, Кромер (кн. 11) и Меховский (кн. 4, гл. 5), Lituani cum reliquiis Prussorum assiduis excursionibus Crucigeros in Prussia et Liuonia affligebant etc. Литовцы с остатками язычников-пруссов своими постоянными вторжениями и набегами тревожили и донимали (dreczyli i trapili) орденских рыцарей в Пруссии и Лифляндии. Эти набеги и битвы литовцев с крестоносцами уже описаны выше по Хронике прусской, переложенной с латинского. Там можно найти и иные деяния Витеня, порядочно описанные, но Петр из Дусбурга пишет, что не хочет повторяться, либо уже изложил, если читал полностью.

Тогда же русские князья, видя внутренние битвы, набеги и раздирание польского королевства между чешским королем Вацлавом и изгнанником Владиславом Локетком, со всей силой своих войск вторглись в Сандомирскую землю подобно паводку быстрой реки, сметающему все, что попадется. И, учинив там великие беды, набрав людей, скота и другой добычи, вернулись в свои земли.

Глава четвертая

О разорении Добжиньской земли литовцами и поражении руссаков под Люблиным в 1301 году

Немцы отбили у литовцев награбленное. В 1301 году войско литовцев, которых насчитывалось шесть тысяч, разорило Добжиньскую землю. Поляки погнались за уходившими с добычей, но добычу, укрытую в лесах, отбить не смогли. То же литовское войско, побуждаемое желанием еще большей добычи, начало воевать Хелминскую (Chelmska) землю, но там на них ударили прусские орденские рыцари и разгромили их, семьдесят литвинов положив на месте, а других разогнав. Отбитых у них добжиньских мужчин и женщин освободили, и немало других пленников избавили [от неволи].

А в 1302 году, когда Вацлав, король чешский и польский, оставив в Польше чешских губернаторов, сам проживал в Чешской земле, паны и шляхта Малой Польши, Сандомирской и Краковской [земель] добровольно отправились на войну против руссаков, гневаясь (zajatrzone serca majac) на них за давний захват и удерживание Люблинской земли и Люблинского замка , а также за недавнее и свежее [в памяти] разорение и ограбление ими Сандомирской земли. Узнав об этом, руссаки тоже собрали большое войско из своих княжеств и призвали на помощь литовцев и татар. И, собравшись со всеми силами, заступили дорогу полякам, двигающимся к Люблину, построились там во всем своем множестве и дали им бой. Поляки имели гораздо меньшее войско, однако от битвы не уклонились. Сомкнувшись в один большой главный полк и сильные мужеством, усиленным всепобеждающей храбростью, стремительной поступью и смелой атакой в первой же схватке прорвали разбросанный и искривленный строй русских и татарских полков. А смешав [неприятельские] полки, легко их погромили, побили и разогнали бегущих порознь по люблинским полям.

Руссаки и литовцы с татарами поражены под Люблином. В то время это было великое поражение русских, литовцев и татар, а было бы еще большее, если бы расположенный поблизости Люблинский замок, в который они бежали, не предоставил им укрытие и защиту. Однако долго оборонять их замок они не могли, ибо были осаждены поляками так, что не смели высунуться на вылазку. В замке оказались запертыми множество людей, и, стесненные сильным голодом, они были вынуждены сдаться полякам и сдать замок.

Поляки отобрали Люблин у руссаков. Так через пятьдесят и семь лет 44, в течение которых Люблинский замок был вырван у поляков руссаками при королях Даниле Романовиче Русском и Мендоге Рынгольтовиче Литовском, он был отбит и возвращен тогда Польше вместе со всей Люблинской землей.

Крестоносцы воевали Литву. Году же в 1304 граф Вернер из Хомбурга (z Honenbergu), Адольф из Виндхевеля (z Wentimelu) с родным братом, графский сын Дитрих Эльнер и много других шляхтичей и рыцарства из Рейнской [земли] с войсками прибыли в Пруссию на помощь орденским рыцарям против литовцев. Прусский же магистр Конрад [Зак], разделив свое войско надвое, той же зимой отправился в Литву, где [немцы] огнем и мечом повоевали Гартенскую или Гродненскую землю и вернулись в Пруссию с большой добычей из людей и других трофеев.

В результате измены немцы разрушили литовский замок Оукайм. Потом комтур Кенигсберга с еще большим войском подступил к литовскому замку Оукайм, где один литвин по имени Свиртил, исполняя тайное обещание, данное крестоносцам, открыл им [ворота] названного замка, в котором был бургграфом. Ворвавшись ночью в замок, [крестоносцы] без разбору побили и посекли всех, кто попадался: мужчин, белоголовых старцев и малых деток, а замок подожгли и обратили в пепел.

Распустив оттуда загоны по окрестным волостям и набрав много добычи и людей, увели их в Пруссию.

Добжиньский князь Казимир убит литовцами. В том же 1304 году, как пишет Меховский (кн. 3, гл. 6, стр. 200), литовцы, войско которых с великой смелостью в праздничный день вторглось в Ленчицкую землю, огнем и мечом опустошили все волости и, без сопротивления взяв и разграбив город Ленчицу, сожгли его. Отягощенных трофеями и возвращающихся в Литву [врагов] догнал добжиньский князь Казимир, родной брат Локетка, и сразился с ними в жаркой битве. А поскольку поляки на своем дворе храбрее, то одержали победу и, когда литовцы убегали, отняли всю добычу. Однако князь Казимир, который был в одном из полков и мужественно сражался, начал уставать. Исколотый и израненный множеством литовских стрел и копий, [он] расстался с прекрасной и столь мужественной душой и жизнью, как и другой его брат того же имени.

Итак, согласно Меховскому, у Владислава Локетка должны быть два брата Казимира: один князь Ленчицкий, а другой Добжиньский, и оба были убиты литовцами. Одного из них, князя Казимира Ленчицкого, убили в 1294 году у деревни Трояново, а другого, упомянутого князя Добжиньского, убили в 1304 году. Однако Кромер не упоминает этого второго 45.

Первая серебряная монета и хозяйство в Польше. Году же в 1305, в июле месяце, Вацлав, король чешский и польский, отправив в Венгрию сына Вацлава, избранного частью венгерских панов венгерским королем, умер в Праге 46. Этот Вацлав, будучи в 1300 году коронован на царства Чешское и Польское, первым делом как новинку принес в [свое] новое королевство Польшу чешский грош, серебряную монету, которая ныне идет по полтора польских гроша, а потом от него и другие польские короли начали под своим королевским клише (znakiem) чеканить монеты: гроши, полгрошики и четвертаки (kwartniki). До того времени при всякой торговле как поляки, так и русские, литовцы и мазуры привыкли рассчитываться (odprawowac) за свои покупки товарами: кусками рубленого золота и серебра, а также шкурками куньими, веверичьими или беличьими, лисьими и другого зверя, пока поляки от чехов, а литовцы от поляков не научились и монету использовать [в качестве] денег, и домашнее хозяйство получше вести.

Тот же Вацлав, король чешский, впервые окружил город Краков каменными [стенами].

Локетек добился королевской [власти]. А после его смерти краковские и сандомирские паны и шляхта Владиславу Локетку ласковее, чем прежде, отдали королевство Польское, с которого его трижды сгоняли. Фортуна начала ему [улыбаться], ибо благодаря симпатиям крестьянства и народа, [он] завладел всей Сандомирской землей, выбив отовсюду оборонявших ее чехов, а потом, когда краковские паны и шляхта, видя его счастье, немедленно передали [ему] другие крепости в Краковской земле, в конце концов сам взял Краковский замок у сдавшихся чехов.

Чешский король убит спящим. На другой год, когда чешский король Вацлав (III), сын короля чешского и польского Вацлава (II), отправился в Польшу, желая завладеть польским королевством как отцовским [наследством], во время отдыха в первом же моравском городе Оломоуце он был убит спящим неведомо кем 47. И с того 1306 года Чехия осталась без [чешских] наследников, [и там] начали править иностранные короли и господа — вплоть до нынешнего времени.

А Владислав Локетек, в третий раз избранный польским королем, желая отомстить за прежние свои кривды Генриху, князю Глоговскому, огнем и мечом повоевал всю Силезию.

А прусские орденские рыцари в то время завоевывали у польских князей поморские земли и в результате предательства (przez zdradliwe praktiki) оторвали от польского королевства все Поморье, а потом и Куявию.

Глава пятая

О разорении литовцами Калишской земли и частых наездах между ними и крестоносцами в 1306 году

О чем Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 3, стр. 12, 14, 215 и т.д.), Ваповский и Кромер (кн. 11 и т.д.)

Audientes Litvani etc. В 1305 году литовцы, прослышав про неурядицы и внутренние войны в королевстве польском, собрались с рыцарством своего князя Витеня и, двинувшись через леса и не обычными дорогами, а своими простыми казацкими дорогами, через Мазовию прошли до Великой Польши.

Литовцы воюют Великую Польшу и Калиш. И здесь города Калиш и Ставишин и все окрестности разграбили, стариков и недорослых деток посекли, дворы и вотчины (wlosci) все пожгли. И с большой добычей и с несколькими тысячами пленных поляков без всякого отпора убежали в Литву и перегнали туда в целости весь полон, вероятно, с позволения мазуров, через край которых [свободно] ходили и там и сям.

Прусское орденское войско захватило Гродненский замок. В то же время Генрих фон Плоцке, родом саксонец, вновь избранный прусским маршалом, а не магистром (как пишет Меховский), послал орденское войско на Литву 48. Эти воины, приблизившись к замку Гартин, расположенному на Немане, и в ненастный день найдя ворота открытыми, захватили замок, [одних] литовцев посекли, других повязали и, обобрав замок, с большой добычей вернулись в Пруссию. Однако Петр Дусбург, как это выше найдешь в его хронике, не пишет, что немцы в то время захватили замок Гарту, а только зажгли посад, который в те годы был большим. Что говорит и сам Меховский eodem folio, свидетельствуя сам против себя: Commendator autem de Coniksberg castrum Gartin non fuisse locatum moleste ferens, etc. Он же говорит, что комтур Кёнигсберга, сожалея и досадуя, что это немецкое войско не завладело замком Гартин или Гродно, с этим же войском сам сразу же вернулся к Гарте второй раз. Но когда литовцы первыми обнаружили его и сами напали, [комтур] вернулся в Пруссию, учинив в Литве новые грабежи. А ты, читатель, если захочешь, вернись к хронике Дусбурга и там достовернее найдешь об этих гродненских стычках у того же Дусбурга, который писал о том, что [происходило] при его жизни.

Немцы воюют Литву. Потом, когда многочисленные рыцари-пилигримы из Германской империи и из других христианских земель по земле и по морю прибыли в Пруссию на священную войну против Литвы, орденские братья, усиленные их мощью, сразу же начали новую войну против Литвы. Разорив и обобрав Каршувский повят, они вернулись в Пруссию с большой добычей.

В том же году костел в Краковском замке, крытый оловянной кровлей (blacha), и сам весь замок с башнями, который в то время был еще едва ли не полностью деревянным, сгорел восьмого мая.

Литва воюет Польшу. Потом, в 1307 году, в день святого Галла (16 октября) литовцы внезапно вторглись в Серадзские и Калишские земли, все окрестные волости повоевали огнем и мечом и, учинив неслыханные беды и набрав много трофеев, поспешно двинулись в Литву.

Немцы воюют Литву. В том же году, когда на помощь орденским рыцарям в Пруссию со своими людьми и рыцарством прибыл Генрих, князь Баварский, прусский магистр Теодорих фон Альтенбург отправился вместе с ним в Литву с большим войском, [состоящим из] своих и имперских рыцарей 49.

Немцы осаждают Велюону. Потом осадили замок Велюна или Велюона и, когда несколько штурмов были отбиты, прусский магистр прямо перед замком Велюона построил два других замка, один из которых назвал Фридбург, то есть Спокойная гора, а другой Байер[бург], то есть Баварский, в честь баварского князя Генриха. [Магистр] оставил в этих замках все огнестрельное (strzelbe) оружие и иное военное снаряжение, усилил оба замка немецкими гарнизонами, снабдил их продовольствием и приказал осаждать Велюону, пока литовцы на сдадутся. А сам потом с князем Баварским и добычей двинулся в Пруссию через Жмудскую землю.

Тут в хронике Меховского ошибся либо его писарь, либо печатник, положив годом осады Велюоны 1307, а собирался положить 1327, но ошибочно поставил цифру 0 вместо 2.

Правильный порядок некоторых прусских магистров 50. Дело в том, что упомянутый Теодорих (или, возможно, Дитрих, как в прусских хрониках), граф фон Альтенбург, в то время еще не был прусским магистром. Магистром в то время был Зигфрид Фейхтванген, избранный в том же 1307 году, в правление императора Альбрехта, герцога Австрийского (Rakuskiego), и папы Климента, который был пятым на престоле [Святого] Петра после Целестина 51. А после того Зигфрида в 1309 году прусским магистром был избран Карл Тревир (Трир), который у польского короля Владислава Локетка непорядочно (nieprzystojna) отнял войной Поморскую и часть Куявской земли, оторвав от польской короны княжества Михаловское и Добжиньское. Калишскую, Серадзскую, Ленчицкую [земли] и всю Великую Польшу, а также Мазовию с помощью того Винцентия из поморян 52 порушили и испепелили, так что потом бедняга Локетек даже породнился с литовцами, лишь бы отнять у крестоносцев [эти земли], как о том пространно свидетельствуют Длугош, сам Меховский (кн. 4, гл. 11,12), Кромер (кн. 11) и т. д.

Потом этот Каролус Тревир, едучи из Рима, куда был вызван папой, умер в Вене (Wiedniu) в 1322 году 53. О чем [пишут] прусские хроники и Меховский (кн. 4, гл. 15, стр. 220), сам свидетельствуя против себя. На его место магистром был избран Вернер фон Орселн или Урселнсис (Urselnsis), который потом был убит в Мальборке братом ордена Иоанном Гиндорфом. О чем прусские хроники и Меховский в той же книге (гл. 16, стр. 222) и также вопреки себе. После него на магистерство избрали Людера или Людольфа, князя Брауншвейгского или Тулишурженского (Tuliszurzenskie) (?) при императоре Людвиге 33 54 и папе Иоанне 22 в 1325 году. Сразу потом на магистерский престол в 1329 году был избран Теодорих или Тидрик, граф Альтенбургский, которому было 80 лет 55. Меховский о нем пишет, вероятно, по ошибке своего писаря, переписывавшего обычную тетрадь (как и мне хлопец делает), либо из-за небрежности типографа и недосмотра корректора, что в 1307 году [он] осаждал в Литве Велюону вместе с Генрихом Баварским и якобы построил под Велюоной два замка, Фридбург и Байер[бург], которые тут же осадил Гедимин (Supremus Dux Lituaniae imminens periculum depulsurus — это слова Меховского), в том же 1307 году застреленный крестоносцем горящей стрелой (strzala ognista) и там же на поле испустивший дух 56.

Но если бы Гедимин был убит в том году, как пишет Меховский, тогда его хроника сама себе противоречит, ибо Гедимин должен был бы и после смерти воевать собственной своей персоной, восставшей из мертвых. Но Гедимин не был петровинцем (Piotrowinem) 57, ибо в другом месте (кн. 4, гл. 10, стр. 209) тот же Меховский пишет, и с этим согласны все хроники:

Wladislaus Rex Poloniae, qui toto illo tempore, id est anno 1329, exercitum cum magna diligentia comparabant, cum suis gentibus, cum auxilio Hungarorum, a Carolo rege Hugariare misso, cui Wilhelmus Dux Austriae paeerat. Cum exercitu Lituanorum et Samogitaram, cui Princeps Gediminus personaliter praeerat, etc.

Владислав, прозванный Локетек, король Польский, в течение всего этого времени, то есть 1329 года, с великим усердием собирал против крестоносцев войско из своих людей и из венгров, присланных в помощь венгерским королем Карлом, предводителем которых был Вильгельм, князь австрийский (Rakuskie), [а также] из войск литовских и жмудских, которые возглавлял князь Гедимин собственной персоной (говорят, personaliter, то есть командовал он сам, а не назначенный им гетман). Итак, все они вошли в Хелминскую землю, разорили и пожгли все волости, что попались им по дороге, и прочее, а потом дошли аж до реки Дрвенцы и т.д. И так с помощью Гедимина с литовцами и жмудинами и венгров Владислав Локетек вынудил крестоносцев просить мира, который те потом не соблюдали, как о том пространнее свидетельствуют хроники польские и прусские.

Вот поэтому пришлось потрудиться и найти убедительные доводы, чтобы ты, милый читатель, при чтении Меховского знал, что произошло следующее: его печатник или писарь ошибся, а потом этого не заметил и всей его хроники не редактировал (konkordowal) и не привлекал [сочинения] других историков для выяснения исторической правды. И тогда литовская история перемешалась бы и могла спутаться в большой клубок, где все шиворот-навыворот. Витень мог оказаться после Гедимина, а потом после Витеня [опять] же Гедимин, будто бы воскрешенный из мертвых наподобие петровинца, вопреки всем литовским и русским летописцам и вопреки другим историкам и хронистам, а в конце концов и сам Меховский запутался, как в запутанном лабиринте. Так что знай, милый читатель, что согласно истинному ходу литовской истории Гедимин, великий князь Литовский, был избран на великое княжение Литовское после [своего] отца Витеня в 1316 году, а убит под Фридбургом в 1328 году, а не в 1307 году, как в хронике Меховского, где издатель (drukarz) ошибся на двадцать и три года. Поэтому, когда я читал у Меховского это место: Gediminus autem supremus dux Lituaniae imminens periculum depulsurus nova castra (id est Fridburg et Bejer) forti exercitu circumdedit, и на другой странице: Magister vero Prussiae Teodricus eodem anno, где из-за типографской ошибки у Меховского разумелось 1308, а должно быть 1328. А когда потом написал sequenti autem anno, что ошибочно подразумевает 1309, но по ходу истории и в согласии сo всеми хрониками прусских магистров должно быть 1329: Olgerd Lituanorum Dux necem Gedimini patris sui, et patriae vastationem ulturus in forti exercitu Prussiam ingressus, eam caedibus et ignibus vastavit etc. Также потом: Quem Henricus Prussiae Marsalcus 14 Augusti etc. consecutus, и вплоть до конца этой сентенции, captivosque et pecora relinquere coacti (Lituani silicet) sunt. Итак, из всего этого [следует], что ошибка в годах принадлежит не Меховскому, историку славному и достойному, а его типографу или писарю, а [исправлена] благодаря нам, ибо по милости Божьей мы приблизились к первоначальному порядку [событий] в этом месте при согласовании (z konkordowania) [известий] дюжины польских, прусских и лифляндских хроник и летописцев русских и литовских, а потом уже [согласовывались] с Длугошем, Кромером, Ваповским, Петром из Дусбурга и с другими историками. Сам Меховский (только его надо читать полностью и внимательно) потом тоже возвращается к надлежащему порядку лет в [своем] историческом повествовании. Поэтому, отбросив этот уже развязанный узел, приступим к прежнему порядку нашей истории.

В хронике Петра из Дусбурга, пересказанной нами, найдешь о иных стычках литовцев и жмудинов с крестоносцами в вышеописанных годах 1306, 1307, 1308 и 1309 и т.д.

Также в старых Летописцах Русских, которых у меня несколько экземпляров, [сказано], что в 1307 году литовцы взяли Полоцк, но у кого и как, не пишут.

Жестокости прусских крестоносцев в захваченном Гданьске. А в 1310 году в день святого Доминика (6 августа) прусские крестоносцы изменой захватили у Владислава Локетка Гданьск, когда на ярмарочные торжества съехалось больше всего [народу]. И там людей посекли, насилием набрали добра, обобрав горожан, купцов и других гостей, прибывших [на ярмарку] и, хуже язычников учинив неимоверные жестокости, заняли своими рыцарями город и гданьский замок (хотя поляки его долго и мужественно защищали). И, как пишет Кромер, ни в одном замке или крепости, даже если они были захвачены какими-нибудь язычниками, не проливалось так много польской крови, как тогда при захвате Гданьска польскими данниками, благочестиво носящими крест [на плащах] 58. Потом [немцы] захватили у поляков города и замки Тчев или Диршау, Хойнице, Нове и Свеце, а в конце концов завладели и всей Поморской землей.

В то время, когда прусские крестоносцы столь своевольно бесчинствровали в Польше, лифляндские крестоносцы со своим магистром злодейски отняли город Ригу и и все земли у архиепископа, своего основателя и благодетеля, предками которого они и были [учреждены] в Лифляндии для умножения христианской веры семь[десят] четыре или [семьдесят] пять лет [тому назад] 59. В то время и потом упомянутые братья [Тевтонского] ордена как в Пруссии и Литве, так и в Лифляндии постоянно творили еще большие насилия и жестокости.

Из этого следует, что [они] более заботились об уничтожении, чем о распространении (o wygladzenie niz o rozmnozenie) христианской веры среди язычников, хотя литовцы и жмудины и до этого сами всегда разбойничали и, око за око, на войну отвечали войной, на насилие насилием.

Паводки и жестокий голод. В том же году (1310) в последний день января месяца было затмение солнца, а потом из-за непогоды, частых дождей и бурных наводнений в Польше, в Пруссии, в Литве, в Валахии, в Германии и в Чехии царствовал великий голод, какого никто не помнит и от предков не слыхивал.

Глава шестая

О разорении Прусской земли литовским князем Витенем и о поражении его за кощунство над святыней Тела Господня в 1311 году

О чем Петр Дусбург, хроники Прусские, Меховский (кн. 4, гл. 13, стр. 215), Ваповский и т.д.

Витенес или Вицень, которого Петр Дусбург зовет королем, видя, что в то время прусские крестоносцы с поляками, а лифляндские с рижанами и со своим архиепископом ведут великие смуты, собрался со всеми своими войсками и вторгся в Прусскую землю. Большую часть этих волостей во время масленицы 1311 года [он] железом и огнем обратил в пепел и почти в ничто, а потом с большой добычей и пятьюстами немецкими пленниками возвратился в Литву и принес жертвы своим богам. А тем временем комтур Кёнигсберга 60 с одним полком и пять других комтуров с другим войском, разными дорогами яростно (zapalczywie) вторгнувшись в Литву, разоряли все волости, а людей, которые им попадались, хватали, вязали, секли и били, устрашив самого Витеня, великого князя Литовского, в то время веселящегося и пестующего (hodujacego) своих богов. Потом [орденские рыцари] вернулись в Пруссию с многочисленными пленниками.

Литва разоряет Пруссию. Желая отомстить за это разорение и опустошение своих литовских земель, великий князь Витень, немедленно выбрав из прочего своего рыцарства четыре тысячи казаков, отборных мужей, в канун Пальмового воскресенья (3 апреля 1311 года) вторгся в Пруссию. И всю Прусскую землю вплоть до Браунсберга 61 разорил, повоевал и опустошил, выжег церкви, разграбив из них сокровища, драгоценности и священные сосуды; святыню Тела Господня, с поруганием опрокинув на землю, оплевал и ногами потоптал 62.

Богохульство Витеня. Потом, когда гнал великое множество пленников в Литву, на границах расположился лагерем в одном лесу, намереваясь поделить пленных и раздать их своим рыцарям. И перед паннами и девушками (которых среди пленников было тысяча четыреста 63, не считая мужчин и остальных женщин) он собственной рукой выхватил из монстранции 64 принесенную из церкви в прусских землях святыню (Sacrament) Тела Господня и швырнул ее на землю, плюя, топча ногами и спрашивая: «Где же их Бог, который ни этому не может противиться, ни своим хвалебникам помочь?».

Однако Господь Бог недолго терпел это богохульство, ибо уже на рассвете следующего дня, который был вторником шестого апреля, наместник прусского магистра (а не магистр, как другие пишут) Генрих фон Плоцке, собрав сильное войско других немецких народов, [старшими] над которыми были восемьдесят орденских братьев и вышестоящих комтуров, ударил на войско Витеня. Этого Генриха фон Плоцке Петр Дусбург называет великим комтуром.

Литовцы терпят поражение от немцев. [Случилось это] на первом же привале (kocisku), о чем читай выше (а это урочище, читатель, Дусбург именует Войплок). И хотя литовцы при своем князе довольно храбро оборонялись, но потом не смогли устоять против орденской мощи. Очень много их полегло на поле боя, а каждого из пойманных немцы либо повесили, либо утопили в озерах и в реках; так что из четырех тысяч литовцев мало кто уцелел и убежал, [разве что] сам великий князь Витень с двумя своими слугами, да и то раненный в голову. И в память о столь славной победе крестоносцы, возвратившись домой, построили в Торуни каменный женский монастырь и передали монашкам 65. Длугош и Меховский (гл. 13, стр. 216).

Потом комтур Бранденбурга второй раз отправился [в поход] против Литвы и, разорив Пограуденский (Pogrodenski) повят, спешным маршем возвратился в Пруссию.

Немцы разоряют Литву. В третий раз поход против Литвы, учинил прусский магистр Генрих фон Плоцке с немецким войском в году 1311. Второго июля он вторгся в Литовскую землю и огнем и мечом повоевал Сальсемлинский повят (Шальчининкай). Там же он захватил три литовских замка и, обобрав их, спалил. И побил много литовского рыцарства, а семьдесят их бояр, захваченных в плен, увел в неволю.

Потом на следующий 1312 год, когда Генрих фон Плоцке оставил должность [прусского] магистра (которую орден якобы [снова] учредил в междуцарствие (interregnum) после магистра Зигфрида 66), прусским магистром был избран Генрих либо Карл Тревир. Тот захотел на новой должности сразу показать свою удаль и отправил в Литву двух комтуров с войском в вичанках (wicinach) 67 и в ладьях по реке Неман к замку Мержист. Меховский пишет: замок Мержист, но похоже, что здесь должно быть Мереж, где раньше уже был замок 68. Старшим гетманом над этой водной армадой был комтур Рагнеты Вернер 69; сам же магистр Карл с другим, еще большим, войском двигался по суше до жмудского замка Бисены. Однако и магистр, и комтур Вернер с водной армадой (armata) мало чего добились, разве что захватили немного пленников. Об этом, читатель, подробнее найдешь у Дусбурга, где в начале даны заголовки: Водная битва и т.д. 70.

Немцы воюют Жмудь. Потом великий маршал Генрих Плоцке в пятый раз отправился в Литву с большим и сильным немецким войском, которое терпело неслыханные беды и потери; однако когда не смог взять замок Бисену, который отчаянно (przewaznie) и упорно обороняли жмудины и литовцы, снял осаду и отступил.

Немцев в Литве одолел голод. Потом, разделив войско натрое, [великий маршал] распустил загоны по трем повятам: Медникскому, Кривиченскому и Тривиченскому 71, где они не могли достать никакого пропитания (ибо перед их приходом литовцы все спрятали). И начался в немецком войске великий и страшный голод, так что пока более ста миль 72 тянулись из Литвы обратно в Пруссию, множество их, терзаемое невыносимым голодом и разными нуждами, поиздыхало (pozdychalo) по дороге. И сдается мне, что в то время крестоносцы осаждали Литовские Медники, расположенные в 4 милях за Вильно, поскольку Меховский пишет: Per centum et amplius miliarium spatium, сто и еще несколько миль; ибо от наших Жмудских Медник до Пруссии только 12 миль или, может быть, 15, что зависит от [положения] границ.

Сурмин или Сурвил, от которого [получили название] Сурвилишки в Жмуди над Невежисом. В том же 1313 году великий князь Литовский послал своего гетмана Сурмина, мужа хитрого и настойчивого, с водной армадой в сто вичанок (wicin) или стругов по реке Неман, чтобы захватить замок Христмемель (Trisntemla). Этот Сурмин сжег находившиеся на Немане вичанки орденского флота (armate), но, побежденный крестоносцами в другой битве и потерявший триста сорок [воинов] своего рыцарства, с остатками своего флота и вичанками бежал в Литву 73.

Яд в причастии. В том же году император Генрих Седьмой умер от яда, поданного ему в причастии, а после него курфюрсты разбились на две группы: одни избрали императором Фридриха Австрийского (Rakuskiego), а другие — Генриха Баварского, которые междоусобными войнами потом долго терзали итальянские и немецкие земли, но в конце концов [титул] императора остался за Людвигом.

В том же 1313 году мазовецкий князь Болеслав, сын князя Земовита, убитого русским князем Шварном и литовским королем Мендогом, умер в Вишогруде и похоронен в плоцком костеле. После себя он оставил княжить трех сыновей: Земовита и Тройдена от первой жены литвинки, дочери великого литовского князя Тройдена, [женщины] очень достойной, как пишут Кромер и Меховский, и родившихся от чешки (Кунегунды) Вацлава или Ванка и одну дочь 74.

В 1314 году на день Рождества Господня показались две кометы и три луны одновременно, а кометы пылали (palaly) аж до конца февраля.

Жестокий голод. Был потом голод жестокий в Польше, в Мазовии, в Литве и в других прилегающих странах, так что когда у людей не оставалось сорняков, корешков из земли и других растительных продуктов, матери и отцы убивали и ели своих детей, а сыновья своих родителей, другие усмиряли невыносимый голод трупами и различной падалью и, как пишет Длугош, это бедствие целых два года терзало польские края. Потом наступило жестокое [моровое] поветрие и длилось целый год, и так много умерло людей, что, как свидетельствуют прусские хроники, в Польше и в Пруссии все хлеба и овощи остались на полях неубранными.

Жмудины осадили Рагнету, большой замок, который [я] сам видел. А в 1315 году жмудины с большим войском осадили Рагнету (Рагнит) в Пруссии. И когда им надоело долгое время стоять (lezac) под замком, а добыть его не могли, то вернулись в Жмудь, разорив окрестные волости и повытоптав все хлеба.

А Витень, великий князь Литовский, закончив войну, начатую жмудинами, собрал очень большое войско, осадил Трисмемель или Христмемель и в течение целых семнадцати дней и ночей добывал его таранами, штурмами, разными обстрелами и подкопами 75. Трисмемель или Христмемель был замком над Неманом между Юрборком и Тильзитом. Как я сам выяснил, крестоносцы заложили эти замки в Литве, как ныне московиты на Руси селят саксов. Двести ландскнехтов 76, присланных прусским магистром для отвлечения (na odsiec) [врага], всех до единого посек и перебил, когда те пытались пробиться в замок на помощь своим. А когда через своих шпионов узнал, что против него идет сам магистр с шестью тысячами немецкого войска, вернулся в Литву, как пишет Меховский. А ты, читатель, подробнее об этом читай выше у Дусбурга. Гнал потом Витеня прусский магистр, но не мог его догнать; однако литовскую и жмудскую земли разорял и опустошал, и многих литовцев перебил и угнал в неволю. А литовцы тоже отвечали им взаимностью, в то же время вторгнувшись в Пруссию с жмудскими проводниками.

Медники, где ныне Ворни (Варняй), разрушены. В том же году прусский маршал Генрих Плоцке, сакс, вторгся в Литву со своими рыцарями, Пастовский повят разрушил и выжег, а пятьсот пойманных литовцев вывел в Пруссию. А когда собрал в Кёнигсберге очень много рыцарей-пилигримов из Германии с Рейна, которые прибыли на священную войну против литовцев, сразу же второй раз отправился с ними в Литву. Взяв замок Бисену и перебив в нем восемьдесят литовских мужей, он стремительным и быстрым ударом обратил в пепел и в прах Медникский повят.

В том же 1315 году умер Витенес или Вицень из Эйраголы, великий князь Литовский, Жмудский, Русский и Подляшский, которого Дусбург во всех местах пишет королем, царствовавший до седин и устраивавший прусским и лифляндским крестоносцам частые войны и ужасные потрясения (gwaltowne stossy). И на месте погребения, Виленских жеглищах, по языческому обычаю был сожжен в доспехах, с саблей, копьем и сагайдаком, в княжеской одежде, с парой соколов и прочим при великом сожалении посполитого люда и панов, а также всех бояр литовских.

Idem cittat Cureus in Historia Silesiae и приравненного к нему Sigessowi Lidijskiemu 77.

А вот о смерти этого Витеня польские историки сильно не согласуются с русскими летописцами, а также с прусскими и лифляндскими хрониками et cum Petro a Dusburch, ибо Меховский (кн. 4, гл. 36, стр. 264), Ваповский и Кромер (кн. 14), начиная генеалогию или вывод рода литовских князей, пишут так:

Был (говорят) у Витеня, великого князя Литовского, конюшим Гедимин, муж большого ума и охочий до власти, который, убив своего господина Витеня и тоже будучи литвином, сам завладел Великим княжеством Литовским и далеко его расширил, присоединив некоторые русские княжества, частично силой и войной, а частично по [взаимному] согласию и добровольному подданству под власть Литвы.

Так пишут Меховский, Кромер и Ваповский. Петр же Дусбург, капеллан Тевтонского ордена, который писал историю своего времени или хронику деяний прусских крестоносцев и должным образом перечислил все их войны с Литвой, всегда называет там Витеня королем или сыном литовского короля, а Гедимина собственным сыном Витеня 78 и пишет, что власть над Литвой тот получил по наследственному праву.

Рассказ (rzecz) летописей. Все литовские летописи, писанные по-русски, которые литовцы издавна называют хрониками, просто и единодушно, как если бы я захотел и тысячу их свести воедино, рассказывают о великом литовском князе Витене так.

Началось великое княжение Витеня. Великий князь Витень много лет правил в Великом княжестве Литовском, Жмудском и Русском, и родился от него сын, по имени Гидзимин. Потом умер великий литовский князь Витень, и после него сел на великом княжении Литовском, Жмудском и Русском названный сын его Гедимин и т.д.

Там же далее упомянутые литовские и русские летописи, а также Киевские хроники всегда считают Гедимина или Гидзимина собственным сыном Витеня, а чтобы он был его конюхом (как думают Меховский, Ваповский и другие), о таком нигде не упоминают ни русские, ни лифляндские, ни прусские хроники, ни Петр из Дусбурга, который писал и жил во времена Витеня и Гедимина. И о том, что убил своего господина и после него стал великим князем, это я тоже с факелом у них искал, но, клянусь, не нашел. И пришел к выводу, что с этим делом напутал либо [сам] Меховский, либо предшествующий историк, которого он брал за основу. Гедимин, избранный и возведенный на великое княжение Литовское после отца своего Витеня, убил Пелюше, сына Тройната (Тройната, который в 1264 году убил литовского короля Мендога) и внука Довмонта. Этот Пелюше, как об этом свидетельствуют Длугош, сам Меховский (кн. 3, гл. 62, стр. 183) и Петр Дусбург, тоже был наследником литовских князей 79, но не был избран на великое княжение литовское после убийства Тройдена. А Витень из Эйраголы (Erajgolczyk), маршалок Тройденов, в обход упомянутого Пелюше Тройнатовича и Гинвила Гедрусовича был выдвинут на великое княжение Литовское сыном Тройдена Римунтом или чернецом Лаврышем и добровольно избран всеми литовскими сословиями, как это мы выше пространно показали и убедительно доказали. Тогда князь Пелюша Тройнатович, уязвленный обидой, бежал к прусским орденским рыцарям и, взяв помощь от комтура Кёнигсберга Альбрехта Мейсенского, [вместе] с Мартином Голиным и Конрадом Дьяволом, орденскими ротмистрами, совершил внезапный набег на литовских князей и панов, гулявших на свадебных торжествах. Он захватил семьдесят виднейших князей или панов и жениха с гостями и всей свадебной утварью (fraucimerem), и увел их в Кёнигсберг вместе с большой добычей. Часто потом устраивал набеги на Литву и других старост с украин бунтовал, особенно Драйколита и Свитрила 80, двух литовских панов, которых склонил к тому, что те сдали крестоносцам Оукайм и два других замка. Потом, в 1315 году, когда уже при новом правлении (Гедимина) они продолжали вместе с крестоносцами делать набеги на Литву, Гедимин, поразив их и захватив в плен, велел казнить как изменников и врагов отчизны. А так как Пелюша был принцем (principal) и писался Великим князем Литовским, хотя им не был (как ныне Генрих Французский королем Польским или бежавший в Москву валашский воевода Богдан 81 и некоторые другие), то когда Гедимин захватил Aemulum imperii и велел его казнить, иные историки, которым следовали и польские хронисты, подумали, что Гедимин убил своего господина, то есть Витеня. Но Гедимин был его собственным сыном и свою генеалогию неразрывно вел от рода и потомства римских князей: от Палемона или Публия Либона из герба Колюмнов и от Дорспрунга (Dorsprunga) из герба Китаврас.

Сама эта история выглядит противоречиво, потому что в Литве и в Жмуди в то время было уже много благородных, могущественных и родовитых фамилий (domow) вроде Гаштольтов, Бутримов, Румбольдов (Rombowdowie), Монивидов и других. А также было более дюжины (o kilkonascie) удельных (oddzielnych) князей: Гедройцких, Гольшанских, Дялтувских, Утенских, Новогрудских и других, потомков великих князей, которые подчинялись только великому князю Литовскому, сидящему в Керновской столице (ныне стертой [с лица земли] течением времени). Из-за постоянных войн с крестоносцами в то время и каждый жмудин, будь он шляхтич или холоп, равные имел вольности. Руссаки же новогрудские и полоцкие, а также подляшские, хотя и были в то время подданными Литвы, но пользовались теми же свободами. Нет сомнений и в том, что если бы Гедимин или Гидзимин, будучи конюхом, убил бы своего господина Витеня, великого князя Литовского, а после него, будучи человеком простым и неродовитым, своевольно завладел бы Великим Княжеством, столь обширным и могучим, ему сразу обломали бы рога (utarliby rogi) другие князья, паны и весь народ. Сразу схватили бы и покарали как предателя, ибо те, кто в то время были грозны руссакам, прусским и лифляндским крестоносцам, полякам и мазурам, без сомнения, не допустили бы верховенства над собой негодного [правителя]. А если бы он не был собственным сыном Витеня, то на это место, великое княжение, поставили бы [либо] одного из князей Гедройцких: Гинвила и его сыновей, [либо] Гольшанских: Миндовга (Mindowha) и Альгимунта, как своих собственных наследников. Имея право свободного выбора, дарованное и подтвержденное Римунтом или Лаврышем Тройденовичем, они не потерпели бы, чтобы столь великим государством правил изменник и не запятнали бы себя вечным позором.

Жмудины в те времена из-за своего исключительного мужества, как я уже говорил, тоже имели большие вольности и не захотели бы быть под властью изменника, ибо имели и своих собственных наследников Жмудского княжества (которых потом истребил Гедимин): Пелусе, Свитрила (Switrila) и Драйколита, перебежчиков к прусским крестоносцам. Будучи вольными людьми, при такой разрухе они бы, вероятно, выбрали бы себе в князья кого-нибудь из них.

Руссаки же новогородские и полоцкие, имея occasionem diu exspectatam ad excutiendum jugum, имели долгожданный случай и время сбросить языческое ярмо, которое они носили на себе как данники, будучи христианами и отличаясь [от литовцев] по вере и языку. Ясное дело, что они взяли бы себе господином монарха Киевского или кого-нибудь из волынских, галицких и северских князей, которых в то время в русских землях было достаточно, и предпочли бы иметь над собой господина своего народа, веры и языка, чем чтобы над ними властвовал язычник литвин, изменнически убивший своего господина.

А Владислав Локетек, как о том будет ниже, в то время был действительно слишком славным, могущественным и воинственным королем, чтобы у такого весьма сомнительной славы (na slawie bardzo chromego) человека дочь его Анну брать в жены сыну своему, королевичу Казимиру, [делая ее законной] супругой и [будущей] королевой столь славного королевства. Да и поляки, народ, как в цветах, купающийся (okwicie plywajaci) в шляхетских вольностях (но нам надо бы плавать осторожнее, чтобы в них не утонуть), не позволили бы таких дел своему королю и не потерпели бы над собой королевы из такой семьи и от отца-изменника.

Каких-либо других доводов и выводов не требуется, ибо и сама история, и хроники русские, прусские, лифляндские и все литовские летописцы (если бы я захотел и несколько тысяч их свести воедино, насколько это возможно) этого явно не показывают. Гедимин или Гидзимин не был ни каким-нибудь конюхом, ни убийцей, ни слугой своего пана, ни буйным заседателем (posiedzicielem) [на сейме] Великого княжества Литовского 82, а сыном и наследником Витеня. Как отец, любящий и балующий своего сына, Витень еще при жизни заложил и построил на прусской границе замок, который так и назвал его именем: замок Гедимин. Крестоносцы часто и густо (gesto) осаждали этот замок, как об этом в различных местах многократно пишут тот же Меховский, Петр из Дусбурга и другие.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2013

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2013

© дизайн - Войтехович А. 2001

Комментарии

1. Юрий (Ежи) Николаевич Зенович (1510-1583) герба Деспот — участник Ливонской войны, каштелян Полоцкий (1566-1570) и Смоленский (1579-1583). Его дочь Софья была бабушкой Иеремии Вишневецкого.

2. Витень стал правителем Литвы не в 1283, а значительно позже, в 1295 году, после смерти своего отца Пукувера (Будивида). К тому времени Лешек Черный уже скончался (1288), но Лев Данилович (ум. ок. 1301) был еще жив. Рудольф I стал германским королем в 1273 году, так что 27-й год его правления — это 1299 год. C римскими папами здесь вообще какая-то путаница; понтификат папы Иоанна XXI: 1276-1277 гг., Иоанна XXII: 1316-1344 гг.; в 1283 году папой был Мартин IV (1281-1285), а в начале правления Витеня (1295) — Бонифаций VIII (1294-1303). Бурхард фон Шванден был не прусским, а великим магистром Тевтонского ордена (1283-1290) и не девятым, а двенадцатым. Преемником его был Конрад фон Фейхтванген (1291-1296). В эти же годы прусскими магистрами были Конрад фон Тирберг Младший (1282-1288) и Мейнхард фон Кверфурт (1288-1299).

3. Здесь автор почти слово в слово повторяет свой собственный текст из главы третьей книги девятой.

4. См. например, Annales Cracovienses сompilati: 1283. Лешек в Ровне перебил множество литвинов (MGH SS, bd. XIX. Hannover, 1866).

5. Павел из Пшеманкова был краковским епископом в 1266-1292 гг.

6. Городок Skala находится неподалеку от Кракова.

7. Длугош не уточняет, сколько времени епископ Павел провел в заключении, ограничиваясь сообщением, что тот пробыл в Серадзском замке некоторое время. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VII, s. 455. Krakow,1868.

8. Пшемыслав II (1257-1296), будущий князь Краковский (1290) и король Польши (1295), в описываемое время (1283) был князем Великой Польши. Современные историки считают, что в смерти своей первой жены (в русских летописях именуемой Лукерьей) он был неповинен — хотя бы потому, что это противоречило его тогдашним политическим интересам. Подобные слухи, скорее всего, распространяли враги Пшемыслава, которых у него было немало и которые в конце концов организовали его убийство.

9. Конрад II Мазовецкий (1250-1294), старший сын Земовита Мазовецкого, с 1264 года князь черский.

10. Женой Лешека Черного была Грифина (Агриппина, Аграфена Ростиславна), внучка убитого татарами Михаила Черниговского (по отцу) и внучка венгерского короля Белы IV (по матери).

11. Владислав IV Венгерский (Ласло Кун), двоюродный брат Грифины, правил в 1272 -1290 гг.

12. C 6 января и до 25 марта 1285 года. Вторжение в Венгрию татар под началом Ногая и Телебуги предшествовало ранее описанной отправке венгерских войск в Польшу, так как битва Лешека Черного с Конрадом Мазовецким произошла в мае 1285 года.

13. История Пелюши (Пелусе) позаимствована нашим автором из хроники Дусбурга. Однако Дусбург нигде не называет Пелусе «литовским герцогом», а у Длугоша и Меховского в этом случае не было иных источников, кроме Дусбурга. Необоснованное мнение о принадлежности Пелусе к высшей литовской знати и чуть ли не о его близком родстве с Витенем и Гедимином получило распространение именно с подачи Стрыйковского. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 140-141.

14. Состоял ли отряд Мартина из Голина из немцев — это как раз вопрос. Судя по рассказам Дусбурга, это была довольно разношерстная компания, где были и поляки, и крещеные пруссы. Нет даже уверенности в том, что немцем был сам Мартин. Зато нет сомнений в том, что всем этим набегом командовал именно Мартин из Голина, а предатель Пелусе был при нем разве что проводником.

15. Длугош татарский поход на Польшу датирует концом 1287 года, такую же дату (686 год хиджры) приводит египетский историк Рукн ад-дин Бейбарс. Бельский говорит о декабре 1286 года, но, видимо, ошибается, так же как и сам Стрыйковский, называющий 1288 год. Очевидно, прав все-таки Длугош, и поход состоялся в декабре 1287 года. См.: Веселовский Н.И. Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время. Петроград, 1922, стр.34-37.

16. При походе на Польшу Ногая сопровождали русские князья Лев и Мстислав, сыновья Даниила Галицкого.

17. Лешек Черный умер 30 сентября 1288 года; таким образом, описываемые события никак не могли произойти в декабре 1288 года, о чем смотри выше примечание 15.

18. Это действительно крупное литовское нашествие имело довольно скромные результаты, поскольку орденские агенты успели заблаговременно о нем предупредить. Добро попрятали, а люди уехали в более спокойные места или отсиделись в замках. Дусбург пишет, что литовская добыча была невелика и христиан погибло немного. И все же ущерб от набега был серьезным, так как литовцы выжгли только что созревшие хлеба.

19. Мингедин — Юнигеда (Велюона), Медерабе — городище Мяшкиники на левом берегу реки Митувы, правого притока Немана.

20. Стрыйковский употребляет здесь слово rejter (рейтар). Подобное наименование конного наемника вошло в употребление лишь после Шмалькальденской войны (1546-1547). Во времена Стрыйковского слово «рейтар» было уже в ходу, но для XIII века это очевидный анахронизм. Нам кажется, что в данном случае rejter уместно перевести как «всадник» (reiten) и ни в коем случае не как «рыцарь» (ritter).

21. Этот эпизод, которого нет в хронике Дусбурга, позаимствован Стрыйковским у Длугоша, датирующего его 1291 годом. Примечательно, что и Длугош предводителем литовцев называет Витеня, хотя в те годы Витень еще не был правителем Литвы. Но Длугош ни слова не пишет о предательской роли мазовецкого князя Болеслава Плоцкого. После смерти Лешека Черного в Кракове с помощью епископа Павла сел именно Болеслав Плоцкий. Это было сделано вопреки посмертной воле самого Лешека, завещавшего престол вроцлавскому князю Генриху Честному. Однако Болеслав, действовавший в союзе с Владиславом Локетком. недолго усидел в Кракове, так как Генрих Честный вскоре выгнал его оттуда (1289). Мазовецкий князь водил дружбу с литовцами и даже был женат на дочери Тройдена, тогдашнего правителя Литвы. О сближении Болеслава Плоцкого с Литвой в ущерб интересам Польши пишет и Дусбург. Отсюда следует, что оригинальное известие Стрыйковского вполне правдоподобно. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VII. Krakow,1868. Стр. 481 и 495.

23. Владислав IV (Ласло Кун) был зарублен в своем шатре заговорщиками-куманами 10 июля 1290 года. Стрыйковский вслед за Длугошем датирует это событие днем ранее, 9 июля. См.: Szabo Karoly. Kun Laszlo 1272-1290. Budapest, 1886.

23. Дусбург пишет, что в 1293 году орденские рыцари упорно штурмовали Юнигеду, однако взять замок им так и не удалось. О последующем многодневном разорении Пруссии Витенем орденский хронист тоже ничего не сообщает. Весь этот эпизод Стрыйковский излагает не по Дусбургу, а по Длугошу, откуда и взяты восемьдесят дней. Столь длительный литовский набег совершенно нереален; вероятно, должно быть восемнадцать или восемь дней.

24. Из всех источников ближе всего по времени к описываемым событиям хроника Дусбурга (начало XIV века), поэтому ее сведения предпочтительнее, особенно при расхождениях в датах или числах. Дусбург же пишет, что литовцев было не 1800, а всего 800, а 1800 воинов было как раз у Казимира Ленчицкого. Известие о 1800 литовцах Стрыйковский подчерпнул у Длугоша, а тот либо перепутал, либо нарочно «уравнял» силы сторон, чтобы поражение поляков выглядело не столь бесславно. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 149.

25. Литовцы разгромили Ленчицкий собор на Троицу, 6 июня 1294 года. Дусбург пишет, что при этом погибли 400 христиан.

26. Последующее сражение, состоявшееся 10 июня 1294 года, историки называют Трояновской битвой. В ней погиб князь куявский и ленчицкий Казимир II (род. ок. 1261), брат Локетка и сын Казимира Великого.

27. В 1565 году Стрыйковскому было 17 лет.

28. Длугош не сообщает точной даты смерти Конрада Черского (1250-1294), другие источники называют либо 24 июня, либо 21 октября.

29. Болеслав II Мазовецкий (1252-1313) был женат дважды. Его первой женой (1279) была дочь Тройдена Гуадемунда, в крещении София. Второй раз он женился (1291) на Кунегунде, дочери чешского короля Отакара II Пржемысла. Очевидно, дочь Тройдена к этому времени уже умерла.

30. Это та самая литовская волость Gerschow, которую тремя предложениями выше наш автор ошибочно назвал Jerschow. Дусбург зовет ее Гесовия (Gesowia), а литовцы Гайжува (Gaizuva). Волости Гайжува и Пастува находились на Немане (ниже Каунаса) между устьями его правых притоков Невежиса и Дубиссы. Замок же Визна был расположен на Нареве, а это достаточно далеко от Гайжувы.

31. Генрих Честный (Probus) умер еще в 1290 году, завещав Вроцлавское княжество Генриху Глоговскому. Но во Вроцлаве сел другой силезский князь, Генрих Брюхатый, скончавшийся в 1296 году. Которого из этих Генрихов имел в виду Стрыйковский, в данном случае неясно, но похоже, что все-таки Генриха Честного. И хотя в 1295 году князем Вроцлавским был Генрих Брюхатый, он, в отличие от Генриха Честного, никак не мог считаться «польским монархом».

32. Краковский епископ Станислав был убит 11 апреля 1079 года по приказу князя Болеслава Смелого, которого епископ отлучил от церкви. Впоследствии Станислав был канонизирован (1253).

33. Пшемыслав был убит 8 февраля 1296 года. Длугош пишет, что он отчаянно защищался и даже сразил нескольких врагов, поэтому в него стреляли из луков и бросали дротики. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VIII. Krakow,1868. Стр. 516.

34. Отсюда следует, что в ту эпоху в Польше ношение красной одежды было исключительной привилегией знати.

35. Казимир II Справедливый (1136-1194) жил за сто лет до Пшемыслава II. Стрыйковский, очевидно, имел в виду Казимира III Великого (1310-1370).

36. Об орденском походе на Гродно в 1296 году пишут и Дусбург, и Длугош. Дусбург в числе участников похода не называет комтура Кенигсберга, это Стрыйковский подчерпнул у Длугоша, причем слово «комтур» у нашего автора превратилось в имя Петр. Комтуром Кенигсберга был тогда Бертольд Брухавен (1289-1302), комтуром Бальги — Зигфрид фон Рехберг (1296-1300).

37. Орден меченосцев, вскоре объединившийся с Тевтонским орденом (1237), действительно, основал рижский епископ Альберт (1202), поэтому преемников Альберта, архиепископов Риги, ливонские братья имели все основания считать учредителями своего ордена. «Яном Квириным» Стрыйковский называет Иоганна III Шверинского (1294-1300).

38. Должность прусского магистра в те годы последовательно занимали Людвиг фон Шиппен (1299-1300), Хельвиг фон Голдбах (1300-1302) и Конрад Зак (1302-1306).

39. Здесь совершенно очевидная ошибка, а, скорее, описка. Пшемыслав был убит в 1296 году, и в том же году Локетка избрали князем великопольским и поморским. Ниже сам Стрыйковский пишет, что низложение Локетка в 1300 году произошло на третий год после его избрания.

40. Чешского рыцаря Гинека Берку из Дубы упоминает и Длугош, сообщая, что в 1300 году король Вацлав II назначил его великопольским старостой. Однако Длугош нигде не употребляет прозвище Берка и называет его просто Гинком из Дубе, а Стрыйковский — Генрихом Берке Дуба. Из этого следует, что в данном случае наш автор брал за основу не Длугоша, а какой-то другой источник.

41. Миколай (Микулаш), герцог Опавский, был внебрачным сыном Отакара II Пржемысла и, следовательно, сводным братом самого Вацлава II.

42. Дусбург ясно пишет Пукувер (Pucuwerus). Вероятно, Стрыйковскому попался не слишком исправный список «Хроники» Дусбурга. Еще вероятнее, что использовался не латинский текст хроники, а ее перевод или пересказ, о чем наш автор и сам пишет ниже. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 148.

43. Имеется в виду, конечно, не маркграфство Бранденбург, а замок Бранденбург в Пруссии. Дусбург пишет, что орденским отрядом командовал не сам бранденбургский комтур, а один из его рыцарей.

44. Неизвестно, откуда Стрыйковский взял эти 57 лет, у Длугоша написано «несколько лет». Считается, что русские владели польским городом Люблином свыше десяти лет: с 1289 по 1302 год. Эти события довольно невнятно отражены в источниках, поэтому известия Стрыйковского заслуживают внимания. Следует подчеркнуть, что русское влияние в восточной Польше в эти годы было исключительно велико, но оно основывалось не столько на военной силе, сколько на дружбе и родстве волынских и мазовецких князей. Болеслав Мазовецкий по матери был внуком Даниила Галицкого.

45. Стрыйковский ссылается здесь на Меховского, а тот, очевидно, подчерпнул свои сведения у Длугоша. Длугош же делает три существенных уточнения: литовское вторжение случилось в день Ниспослания Святого Духа (11 июня); битва произошла у Троянова; в бою участвовал не только Казимир, но и сам Локетек, его брат. Имя князя, его родство с Локетком, обстоятельства гибели, место битвы — все это очень напоминает уже известный нам рассказ о гибели Казимира Ленчицкого, случившейся десятью годами раньше. Другие источники в числе братьев Локетка никакого Казимира Добжиньского не знают, да и сам Длугош никогда не писал о нем раньше и потом больше нигде не упоминал. Судя по комментарию Стрыйковского, его тоже смущали эти обстоятельства. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. IX. Krakow,1868. Стр. 19.

46. Вацлав II скончался 21 июня 1305 года в возрасте неполных 34 лет. Предполагают, что причиной столь ранней смерти был неизлечимый тогда туберкулез, от которого полвека назад (1247) умер и его дядя Владислав.

47. Вацлав III был убит 4 августа 1306 года при невыясненных обстоятельствах, давших пищу многочисленным слухам и сплетням. Ему не исполнилось и семнадцати лет, а королем Чехии он пробыл всего лишь год и полтора месяца. С гибелью Вацлава III пресеклась чешская династия Пржемысловичей.

48. Генрих фон Плоцке впервые упоминается Дусбургом под 1307 годом, и именно в качестве прусского магистра, а не прусского маршала, так что Меховский был прав. Великий магистр Тевтонского ордена, в 1309 году перебравшийся в Пруссию, упразднил должность прусского магистра, после чего занимавший эту должность (1307-1309) Генрих фон Плоцке стал великим комтуром (1309-1312), а впоследствии и великим маршалом Тевтонского ордена (1312-1320). Стрыйковский уже не в первый раз пытается уличить Меховского в неточностях, а между тем Меховский демонстрирует куда лучшее знакомство с хроникой Дусбурга, чем наш автор. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр. 165.

49. Стрыйковский здесь ссылается на Меховского, тот опять-таки брал за основу Длугоша, и не Меховский, а именно Длугош неожиданно запутался в хронологии. В 1307 году прусским магистром, как сказано выше, был Генрих фон Плоцке. Дитрих фон Альтенбург стал великим магистром только в 1335 году, а его совместный с герцогом Баварским поход на Литву был не в 1307 году, а лет на тридцать позже. Наш автор это заметил, о чем подробно пишет ниже. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, Krakow,1868, стр. 34 и 183.

50. «Правильный порядок» великих магистров (гроссмейстеров) Тевтонского ордена на самом деле таков: Зигфрид фон Фейхтванген (1303-1311), Карл фон Трир (1311-1324), Вернер фон Орселн (1324-1330), Лютер Брауншвейгский (1331-1335) и Дитрих фон Альтенбург (1335-1341). О прусских магистрах (ландмейстерах) смотри выше примечание 48.

51. С хронологией римских пап наш автор явно не в ладах. Целестин V скончался еще в 1294 году, а предшественником Климента V (1305-1314) на престоле Святого Петра был Бенедикт XI (1303-1304).

52. Здесь речь идет об орденско-польской войне 1327-1332 годов, тяжком поражении Польши и утрате ею значительных территорий. В разгроме Польши и успехах немцев польские рочники винят великопольского старосту Винцентия из Шамотул, якобы тайного союзника ордена.

53. Карл умер 10 февраля 1324 года в Трире и был похоронен там же. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр.171.

54. Именно так напечатано в польском издании 1846 года. Людвиг IV Баварский был королем Германии в 1314-1328 гг., императором в 1328-1347 гг.; понтификат Иоанна XXII: 1316-1344 гг.

55. Дитрих фон Альтенбург был одним из самых энергичных руководителей Тевтонского ордена за всю его историю, и сообщение о его преклонном возрасте, скорее всего, выдумка. Впервые Дитрих упомянут Дусбургом под 1307 годом, и ему тогда было вряд ли более 25 лет.

56. Обо всем этом подробнее в следующей, одиннадцатой книге.

57. В городе Петровин, согласно церковной легенде, святой Станислав воскресил дворянина, умершего три года назад. О святом Станиславе Щепановском смотри примечание 32 к книге десятой.

58. Кровопролитность гданьских событий (1309) сильно преувеличивали даже современники. Так, папская булла 1310 года сообщает, что рыцари Тевтонского ордена перебили в Гданьске десять тысяч человек, включая детей. Но такого не могло быть уже потому, что все население тогдашнего Гданьска было меньше. Современные исследователи полагают, что во время так называемой «гданьской резни» погибло до 300 поляков.

59. Стрыйковский вел отсчет с 1237 года, когда ливонский орден меченосцев был официально присоединен к Тевтонскому ордену. Однако основание ордена меченосцев, непосредственным преемником которого стало лифляндское отделение Тевтонского ордена, произошло намного раньше, в 1202 году. Учредителем ордена меченосцев считается рижский архиепископ (тогда еще епископ), о чем смотри выше примечание 37 к главе третьей настоящей (десятой) книги.

60. Комтуром Кёнигсберга в 1311-1312 годах был Фридрих фон Вильденберг, о котором смотри ниже примечание 66.

61. Ныне город Бранево в Варминско-Мазурском воеводстве в Польше.

62. Эпизода с поруганием Витенем святыни нет в хронике Дусбурга, но есть у Длугоша.

63. В польском издании 1846 года написано «тысяч четыреста», но это очевидная описка или опечатка. Дусбург пишет, что всех пленных было более 1200, Николай фон Ерошин сообщает о 1300 пленниках, Длугош пишет, что только женщин было 1400.

64. Монстранция — разновидность дароносицы, в которой хранится гостия — евхаристический хлеб в виде маленькой лепёшки. В католическом богослужении латинского обряда используется во время литургии.

65. Те самые пленницы, перед которыми куражился и богохульствовал Витень, в конце битвы приняли активное участие в истреблении побежденных литовцев. Именно это обстоятельство произвело такое сильное впечатление на рыцарей Тевтонского ордена, что после возвращения в Пруссию они основали в Торуни женский монастырь. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр.169.

66. Здесь нужно разъяснить ситуацию, в которой не вполне разобрался и сам Стрыйковский. Зигфрид фон Фейхтванген скончался в Мариенбурге 5 марта 1311 года, и великим магистром ордена избрали Карла из Трира (1311-1324), способности и деловые качества которого Дусбург очень хвалит. Дусбург ошибочно датирует избрание Карла 1312 годом, что и могло дать повод предположить наличие некоторого периода безвластия (interregnum) в ордене. Но на самом деле никакого интеррегнума после смерти Зигфрида не было. Все это время (1309-1312) Генрих фон Плоцке занимал должность великого комтура, а в 1312 году был избран великим маршалом. И все же в Тевтонском ордене была и эпоха междуцарствия и даже временно восстанавливалась должность прусского магистра. В 1317 году прусский орденский капитул объявил, что Карл фон Трир не способен возглавлять орден (несмотря на похвалы Дусбурга), и сместил гроссмейстера с должности. Однако по ходатайству римского папы в Эрфурте вскоре был созван генеральный капитул ордена, восстановивший Карла в звании великого магистра (1318). Но тот не простил обиду и больше не поехал в Пруссию. Из-за этого пришлось на время восстановить должность прусского ландмейстера, которым стал Фридрих фон Вильденберг (1317-1324). Бумаги Фридрих подписывал как магистр Пруссии (1320), Дусбург же называл его исполняющим обязанности великого магистра (1322). И только после смерти Карла (1324) прусские братья смогли избрать себе полноправного великого магистра — Вернера фон Орселна. Именно при этом гроссмейстере Петр из Дусбурга написал свою «Хронику земли Прусской» и даже посвятил этот труд Вернеру.

67. Согласно словарю Даля, вичанками называли речные суда, сшитые не гвоздями, а вицами из можжевеловых корней. Вица, по Далю, это длинная ветка, лоза (от слова вить).

68. В хронике Дусбурга нет никаких известий о замке Мержист. Один-единственный раз замок Мергист упоминает Длугош, он же упоминает и замок Мереж, однако уже во времена Витовта. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, Krakow,1868, стр. 68 и 520.

69. Вернер фон Орселн, будущий великий магистр Тевтонского ордена, в 1312-1313 годах был комтуром Рагнита.

70. У Дусбурга нет такого подзаголовка, по крайней мере, в этом месте. Речь идет, вероятно, о пересказе его «Хроники»,сделанного самим Стрыйковским, о чем он упоминает в предыдущей пятой главе.

71. Медникский повят — район Медининкяй, Кривиченский (Кривичский) — район Гродно. Но неясно, что такое Тривиченский (Trzywiczanski) повят, у Дусбурга похожего названия нет.

72. В другом месте книги Стрыйковского мы узнаем, что миля у него равна примерно 8 км. Получается, что речь идет о 800 километрах, но это чересчур, так как даже от самого Вильнюса расстояние до Кенигсберга (Калининграда) не более 350 км. Возможно, здесь подразумевалась какая-то другая миля, более короткая. Ниже Стрыйковский сам недоумевает по этому поводу и верно подмечает, что в Литве было как мининум две крепости с названием Медники, причем обе довольно далеко друг от друга.

73. Дусбург пишет, что у Сурмина на сотне стругов (Стрыйковский называет их вичанками или вицинами) находились 600 человек и 100 лошадей. Николай фон Ерошин добавляет, что потери литовцев составили 350 человек. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.172 и 328.

74. У Болеслава Мазовецкого, скончавшегося 20 апреля 1313 года, от второго брака были две дочери: Ефросинья и Берта.

75. М. Тёппен датирует осаду Христмемеля 30 сентября — 11 октября 1315 года.

76. Слово ландскнехт (landsknecht) здесь такой же анахронизм, как и ранее слово рейтар (см. примечание 20 к главе третьей книги десятой). Впервые оно было употреблено около 1470 года летописцем бургундского герцога Карла Смелого В данном случае ландскнехтами наш автор называет орденскую пехоту.

77. В пометке на полях Стрыйковский ссылается на «Историю Силезии» Иоахима Куреуса (1572), однако к какому именно месту соответствующего абзаца его «Хроники» следует отнести эту ссылку, непонятно.

78. Дусбург нигде не называет Гедимина сыном Витеня и, похоже, отлично знал, что те были братьями. Это характерный пример того, что Стрыйковский был весьма поверхностно знаком с подлинным текстом хроники Дусбурга.

79. И опять-таки Дусбург ничего подобного не пишет. Известие о том, что Пелюше был сыном Тройната, надежными историческими источниками не подтверждается и, скорее всего, является вымыслом. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.140.

80. У Дусбурга имя этого литовца Свиртил, а не Свитрил. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.163.

81. Богдан IV был господарем Молдавии (1568-1572) после смерти своего отца Александру Лэпушняну (1564-1568). Низложенный турками за союз с поляками, Богдан бежал в Москву, где строил планы своего возвращения на престол, которым так и не суждено было сбыться. Иван Грозный признал господарем Молдавии Иона Лютого (1572-1574). См.: Ureche G. Letopisetul Tarii Moldovei. Bucuresti, 1955.

82. Видимо, Стрыйковский нарочно использовал это современное ему и хорошо знакомое его читателям понятие для создания более зримого образа знатного, но буйного и своевольного человека.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

Глава 1. Гедимин или Гидзимин Витенович, великий князь литовский, жмудский, русский и прочее.

Глава 2. О счастливом успехе литовском, поражении крестоносцев, возвращенгии Жмуди из-под власти немцев и о долгом жмудском празднике.

Глава 3. О занятии и овладении Владимирским, Луцким и Киевским княжествами, победе Гедимина и побитии русских князей.

Глава 4. О заложении Гедимином Старых Троков и Вильна.

Глава 5. О воевании литовских и прусских земель имперскими князьями и орденскими рыцарями, о разорении литовцами Лифляндии аж до Ревеля и Дерпта и о разорении Мазовии и Добжини.

Глава 6. О породнении литовцев с поляками, и как Владислав Локетек, король польский, сына своего Казимира женил на княжне Гедиминовне.

Глава 7. О сыновьях и дочерях Гедимина и их уделах.

О разорении Прусской земли Локетком с Гедимином и с венграми и о последней победе и убиении Гедимина под Фридбургом.

Вельможному пану

пану Миколаю Тальвашу 1,

каштеляну жмудской земли и прочее

Глава первая

Гедимин или Гидзимин 2 Витенович, великий князь литовский, жмудский, русский и прочее

Год 1315

Князья, паны и бояре литовские и жмудские, по обычной языческой церемонии напоследок отпраздновав погребение своего великого князя Витеня или Виценя на виленских жеглищах, съехались в Кернов, где после долгих совещаний, видя его сына Гедимина мужем в расцвете лет и не раз испытанного в рыцарских делах против крестоносцев, единогласно избрали его и возвели на великое княжение Литовское, Жмудское и Русское и присягнули ему от всех сословий как истинному наследнику (wlasnemu dziedzicowi) в году 1315 при римском императоре Людвиге и папе Иоанне XXII 3.

Летописец русский так ведет свой простой рассказ: при польском короле Владиславе Локетке, прусском магистре Карле Тревирском 4 и других был великий князь Гедимин по смерти отца своего Виценя на великом княжестве Литовском, Жмудском и Русском, а сидел в столице отца своего Кернове. И поднялись против него прусские немцы и инфлянты (ливонцы), и вторглись со множеством немецкого люда в Жмудскую землю, желая ей завладеть и на ней осесть. А великий князь Гедимин не успел быстро собрать против них войска, ибо только начал править, и послал гетмана своего с немногими людьми на замок Кунасов, который ныне зовется Ковно (Каунас), укрепить его по причине огромной мощи крестоносцев, а был это гетман его Гаштольд и т. д.

Но прусский магистр Карл фон Трир с великим маршалом Генрихом фон Плоцке 5, с помощью лифляндского магистра 6 и других вспомогательных полков [германской] империи, разделив свои войска натрое, беспрепятственно разоряли и огнем и мечом воевали всю Жмудскую землю и силой взяли замок Юрборк (Юрбаркас, Георгенбург). Потом осадили главный каунасский замок, ночью и днем непрерывно штурмуя его и подкапывая башни. И хотя Гаштольд с литовцами и жмудинами достаточно храбро оборонялся, [временами] беря верх, но немцы настойчиво и упорно ломились на стены (na blanki sie darli) частью по лестницам, частью через двери, выбитые таранами, и так своим множеством одолели утомленных литовцев. А замок Кунасов (Kunasow) взяли и, обобрав, сожгли его, воинских людей посекли, женщин забрали в неволю, взяли там же в плен и Гаштольда, виднейшего гетмана литовского. А Гедимин не мог так скоро собрать войска для равной битвы против столь ужасающей мощи прусской, ливонской и всей Немецкой империи, не мог оказать помощи терзаемой Жмуди; поэтому прусские крестоносцы завладели всей жмудской землей, оторвав [ее] от Литвы, а ливонские курляндской. И назначили своих старост в жмудских замках и немецких солтысов 7 во всех волостях, как о том более пространно упоминают ливонские хроники и русские летописцы, хотя ни Петр из Дусбурга, ни Меховский не пишут, что в то время крестоносцы заняли всю Жмудь, а только [о том], что сожгли Бисенский, Медникский и другие замки.

Гедимин, великий князь литовский, очень встревоженный этими поражениями и утратой жмудской земли, однако, к счастью, не падая духом (nie rospaczajac), а мужественно снося невзгоды, быстро собирал войско из своих людей. А выкупая из неволи своего гетмана Гаштольда, послал за него магистру Карлу тридцать тысяч золотых и так его вызволил, и снова поручил ему командовать всем войском. И все-таки в том же году [он] не мог выступить в большой поход против немцев, будучи ими очень ослаблен и обескровлен отнятием Жмудской земли, откуда литовские войска прежде черпали главные силы и подкрепления.

Но прусский магистр (должен быть Карл, а не Генрих, как пишет Меховский в кн. 4, гл. 13, стр. 218), расхрабрившись от первых успехов, вернулся в Литву с еще большим немецким войском и, быстро разделив полки и загоны на четыре части, распростер свою разрушительную мощь еще шире, чем прежде. И много повятов литовских, до этого дня ни разу не тронутых крестоносцами, повоевал, разорил и вместе с награбленным вывел из Литвы в Пруссию целую армию пленников.

Потом, в 1316 году, когда хлеб уже дозревал на полях и близилась жатва, прусский великий маршал Генрих Плоцке в четвертый раз вторгся в Литву и, захватив два литовских замка, Юнигеду и Писту (Ingydy i Pisteny), сжег их, а хлеб по всем волостям либо вытоптал, либо выжег.

Желая отомстить за эти кривды, некий литовский пан Давид 8, гартынский или гродненский староста, с восемью сотнями вооруженных всадников вторгся в Пруссию, где разорил повят Унсдорф (так у Меховского и Длугоша, а немец Дусбург зовет его Вохенстолф) и, набрав трофеев, возвращался в Литву. Но комтур Капиова (а может, Тапиау) Ульрих Дрейлебен, догнав его и разрушив сначала мост, вступил с ним в битву, в которой немцы убили пятьдесят пять (а Дусбург пишет 45) литовских казаков и отбили пленных. Тапиау, а не Капиов, от Кенигсберга в 5 милях, как я сам измерял 9. Дусбург пишет, что это было в 1319 году.

В это же время Болеслав, князь брестский и легницкий, с Конрадом, князем глоговским и олесницким, вели в Силезии междоусобную войну и в конце концов Конрад, разоренный войной, дошел до такого убожества, что [носил] холщовый плащик и не имел ни одной лошаденки. Длугош, Кромер (кн. 11), Меховский и другие. Потом за два княжества, Глоговское и Олесницкое, взял по милости [своего] победителя Болеслава два местечка, Любуш и Волаве, для спасения от нищеты. А Болеслав, князь брестский и легницкий, из-за своей расточительности потом тоже пришел в такую нужду, что вынужден был вместе со своими владениями подчиниться чешскому королю Яну (Люксембургскому).

И за определенную денежную сумму оставил [в залог] вроцлавским горожанам своего сына, которого потом выкупили легнищане, его подданные. И со знатью случаются чудеса, а не только со слугами.

Глава вторая

О счастливом успехе литовском, поражении крестоносцев, возвращении Жмуди из-под власти немцев и о долгом жмудском празднике.

Год 1315

Страдания Жмуди. Когда крестоносцам в Литве повезло так, что всю жмудскую землю приневолили строгим ярмом, к которому не привык этот народ, воспитанный в вольности, [они] жестоко притесняли несчастную Жмудь тяжким, а точнее, скотским, трудом, невыносимыми податями, поборами и насилиями над несчастными девушками и женщинами по своей спесивой [прихоти]. К тому же они расквартировали по волостям войска и роты кнехтов и рейтаров, так что каждый человек должен был содержать и подобающе кормить по их желанию троих, а то и пятерых пьяных кнехтов, а сам временами и путры 10 не имел, обязанный предоставить обожравшемуся кнехту женщин, девушек и все свое имущество. В то время жмудины часто и как будто наяву вспоминали об утраченных вольностях, которыми издавна пользовались под [управлением] литовских князей, и, постоянно вздыхая, не иначе как те евреи, которые, сидя у рек Вавилонских, с плачем вспоминали Сион, они часто взывали к литовцам, давним своим побратимам, о вызволении из этого тяжкого ярма.

Гедимин же, великий князь Литовский, уже имел наготове не последнее войско, собранное из литовцев, русских и татар, с которым он расположился лагерем между Юрборком и Каунасом (Konasowem) или Ковно. Как я и сам видел, в те времена недалеко за Юрборком над Неманом был орденский замок Христмемель, а потом Рагнета, Тильзит и Клайпеда вплоть до моря. Из этих замков [немцы] почти весь Неман отняли было у Литвы. Однако [Гедимин] уважал многократно засвидетельствованную силу и мощь немецких панцирных (zbrojnych) войск, поскольку крестоносцам помогала вся Империя. Поэтому не смел вступить с ними в открытую и решительную битву в поле, а только досаждал немцам постоянными набегами в тесных закоулках, выбирая время, место и подходящие условия (pogode) и ожидая на помощь еще большего войска из Полоцкой и Новогрудской Руси. И грызли его тяжкие мысли при зрелище милой отчизны, столь жестоко разоренной крестоносцами, когда еще дымились недавно сожженные дворы, села и фольварки, а волости так и стояли пустыми, потому что люди были частью перебиты, а частью уведены в полон вместе со своим добром.

Потом, когда к нему стянулись все литовские войска и новогрудцы с полочанами, сразу оценив их численность, порядок, силу и горячее желание сразиться, [Гедимин] двинулся в глубь Жмудской земли против крестоносцев, которые тоже имели наготове большое войско из Пруссии, Лифляндии и Немецкой империи [во главе] с [великим] маршалом Генрихом фон Плоцке. Итак, Гедимин расположился лагерем над рекой Земилой (Zejmila), а с другой стороны в двух милях от Зеймов (Zejmow), выбрав к тому же [самой] природой защищенное место. А из окрестных волостей и из немецкого лагеря в литовское войско все время прибывали жмудины, сообщая подробные сведения о их построении и о военных действиях.

Построение немецкого и литовского войска. Видя это и опасаясь, как бы жмудины во время сражения не переметнулись к литовцам, немецкий гетман Генрих фон Плоцке готовил против Гедимина свои немецкие войска, жмудинов же с их боярами поместил посреди немецких полков, не ставя их ни спереди, ни сзади. И таким манером двинулся на литовское войско, совершенно уверенный в себе и в своей победе. А жмудинам, если они проявят мужество и твердость, стоя против литовцев, обещали вернуть прежние вольности и [щедро] одарить. Гедимин же спереди выстроил татар с луками, а литовцев собрал в большой главный полк, в котором встал и сам, руссаков же, новогрудцев и полочан, расставил с боков и сзади.

Битва немцев с литовцами. А когда оба войска сошлись для битвы над Земилой рекой на [расстоянии] двух выстрелов из лука, сразу же обе стороны запальчиво сшиблись друг с другом с великим и огромным криком, гиканьем, визгом и воем, и слышны были голоса на разных [языках] у разных народов. Немцы с сошками или с укороченными копьями, выстрелив несколько [раз] из самопалов (rusznic) (которые примерно в это же время и были придуманы) 11, напирали на татар; татары же в искривленном строе наподобие полумесяца с обычным танцем выстрелили [из луков] и бросились врассыпную, замышляя, по своему обычаю, смешать строй преследующему неприятелю. И когда немцы порознь охотно бросились за татарами, думая, что те бегут, татары тут же снова повернули на них, густо осыпая их острыми стрелами. Гедимин же с литовцами стремительным броском ударили на главный немецкий полк, врезались в него и рубили направо и налево. Немцы одолевали оружием, литовцы быстротой и натиском, ожесточенно сражаясь копьями и мечами, метая стрелы и камни. Немецкие войска и полки направлял маршал Генрих, а литовские — Гедимин со своим гетманом Гаштольдом. В грохоте боя [слышались] крики мужей, ржание коней, звуки труб и бубнов, лязг оружия и доспехов столкнувшихся друг с другом полков.

Жмудины переходят на сторону литовцев. Довольно долго битва шла с равной для обеих сторон надеждой на победу, но потом жмудины, которых в немецком войске было несколько тысяч, видя силу своих побратимов литовцев, которых они давно ждали, вспомнив о своих прежних вольностях и имея случай сокрушить немецкое ярмо, как только битва разгорелась еще сильнее, дружно ударили на немцев, своих господ. А так как они стояли в середине немецкого войска и менее всех были задействованы в бою, то очень сильно ударили по [немцам], к тому времени утомленным и не ожидавшим такой хитрой измены. Немцы, встревоженные этим новым делом, сразу смешались. Сначала те полки, которые спереди сражались с литовцами, услышав новые крики, шум, гиканье, стали оглядываться назад, спрашивая, что там случилось. Под конец жмудины железом проложили себе дорогу к литовцам через центр немецкого войска, а немцы, видя неожиданную измену и [свою] явную беспомощность, ослабили свой натиск. Литовцы же, соединившись с жмудинами и усиленные этой новой помощью, в едином тесном строю с русскими и татарами разорвали [строй] немецких конных рейтаров, на которых у крестоносцев была вся надежда.

Сразу же после того, как [литовцы] поразили чело, а середину этих полков еще раньше поразили и смешали жмудины, немцы обратились в бегство (podali tyl). Тем смелее и поспешнее преследовали их литовцы вместе со жмудинами и руссаками, татары тоже донимали их отовсюду, на легких конях заходя спереди и с боков убегающим, отягощенным доспехами, и гоня их под литовские мечи. И во время бегства полегло их больше, чем на поле, где происходила битва, ибо бегущих литовцы гнали аж до реки Акмены (Okmieny) бия, коля, рубя, топя и хватая [в плен], так что на дюжину миль по дорогам, пашням и разным полям находили множество немецких трупов 12. Укрывающихся же по лесам и по буреломам (zaleglych starzynach) крестьяне (chlopi) с собаками находили и били, либо, обобрав, вешали на деревьях.

Корона из Гнезно [переносится] в Краков. А в 1320 году Владислава Локетка с его женой Ядвигой короновали в Кракове [королем и королевой] королевства Польского 13. И с одобрения всех польских сословий корону и столицу королевства Польского из Гнезно, где до этого короновали польских королей, начиная с Болеслава Храброго в 999 году и до 1306 года, перенесли в Краков, и так от коронации Локетка и вплоть до нынешнего времени польских королей коронуют в Кракове. В том же самом году польский король Владислав Локетек свою дочь Эльжбету послал в Буду (do Budzinia) в супруги венгерскому королю Карлу (Роберту).

Прусский маршал с войском разбит и убит жмудинами и литовцами. В том же году, как свидетельствуют Меховский (кн. 4, гл. 15, стр. 219) и прусские хроники, великий прусский маршал Генрих фон Плоцке с сильным, хорошо вооруженным и организованным немецким войском, в котором старшими были поставлены сорок орденских рыцарей, вторгся в Жмудь, где как смог широко повоевал и разорил Медникский повят. А тем временем литовцы и жмудины, нимало не устрашенные этим воеванием, в теснине одного леса, через который крестоносцы должны были следовать назад вместе с добычей, преградили [им дорогу], повсюду вдоль дороги подрубив как можно больше деревьев и колод и устроив ловушки и засады на немцев. И когда прусский маршал и его войско уже вступили в лес, не ведая о той хитрой засаде, они сразу же были окружены литовцами. Сначала сам [маршал погиб], а потом и все [прочие] из немецкого войска были истреблены, перебиты, пришиблены и задавлены [поваленными] деревьями, а оставшиеся попали в плен 14. Так что из этого войска не убежал никто, кто мог бы поведать крестоносцам в Пруссии об этой несчастной войне. А литовцы и жмудины за эту свою победу и за щедрую добычу, захваченную у разгромленного и побитого неприятеля, когда устраивали жертвоприношения и обычные молебствия своим богам, виднейшего из пленников, одного знатного крестоносца по имени Герхард Руде (Rudde), войта или старосту самбийской земли, с конем, на котором воевал, в доспехах, в которые был одет, и с оружием живого сожгли на высоко сложенной куче дров и с дымом отправили душу на небо, а тело развеяли с пеплом. Войт у крестоносцев был начальником над [какой-нибудь] землей, как ныне у нас староста Жмудский и т. п.

В том же году в день Воздвижения Святого Креста (14 сентября) литовцы, неожиданно ворвавшись, разорили Добжиньскую землю 15, которой тогда управляла вдовая княгиня Мазовецкая, супруга умершего князя Земовита. Спалив город Добжинь, [литовцы] вместе с пленниками обоего пола и разной добычей поспешно и беспрепятственно пешком убежали в Литву. Меховский, кн. 4, гл. 15.

Кромер также пишет, что в то же самое время литовцы без помех повоевали и Мазовию. Кромер, кн. 11.

Глава третья

О занятии и овладении Владимирским, Луцким и Киевским княжествами, победе Гедимина и побитии русских князей в году 1319

Когда Гедимину с литовцами и с ними жмудинам после былых тревог от немцев улыбнулась удача и фортуна отвратила свой слепой изменчивый лик от прусских и лифляндских крестоносцев, Гедимин вырвал из под их власти всю Жмудскую землю, старост их погромил и распугал и, благодаря отваге литовцев и жмудинов, наголову разгромил большое крестоносное войско над Земилой и Акменой. А великого маршала и гетмана всех прусских земель Генриха фон Плоцке, разорявшего Жмудь с другим огромным немецким войском, налетев, убили в лесу за Медниками, как пишут Меховский и Длугош, погромили всех до единого и убили самого свирепого (nasrozszego) из комтуров 16. Медники, которые ныне зовутся Ворнями (Варняй). И теперь уже крестоносцы не смели наезжать на Литву так беспечно, как раньше, посмотрев и убедившись в их отваге, предусмотрительности и готовности [сражаться] против себя. И в то же время приступили к жестокой и неправедной войне в Поморской земле, [находившейся] под властью Владислава Локетка. Поэтому прусский магистр Карл Тревир и его комтуры взяли двухлетнее перемирие с Гедимином, великим князем Литовским, чтобы, будучи в большей безопасности от литовцев, оказаться сильнее по отношению к полякам. Гедимин же, хорошей войной учинив себе добрый мир с немцами, хоть и временный, но необходимый, в том же 1320 году, не снимая с себя доспехов, с тем же войском литовским, жмудским и новогрудским, а также с полоцкой русью 17, двинулся против волынских князей, которые выбились из под его власти и, видя, что он занят [войной] с прусскими крестоносцами, вместо помощи еще и учиняли набеги на завилийские и новогрудские владения Литвы.

Битва Гедимина с волынцами. Сначала [Гедимин] обратился против владимирского князя Владимира и, подступив к Владимиру (Волынскому), добывал замок и город упорным штурмом, но руссаки оборонялись столь же храбро, отбивая литовцев от стен различной стрельбой и снарядами (pociskami) 18. Для снятия осады [сражаться] против Гедимина прибыл сам владимирский князь Владимир со своими людьми и татарской подмогой; тем смелее Гедимин выстроил против него литовцев и жмудинов. И, не откладывая желанной битвы, тут же под замком обе стороны запальчиво сошлись с разноголосым гиканьем, бряцанием оружия и конским ржанием, взлетавшими выше облаков (az obloki przebijali), стремясь в открытую померяться оружием, саблями и копьями. Татары же, заезжая обычным танцем и [стреляя] из луков, беспрерывно разрывали литовский [строй], пока Гедимин не отразил их, выстроив несколько сот пеших жмудинов с копьями, самострелами (pociskami) и с пращами (procami) между конными литовцами и русскими и татарскими полками. [Татары], у которых не было пехоты, начали обращаться в бегство, а литовцы гнались за ними, били, рубили и хватали [в плен]. А руссаки с замковых и городских стен кричали на своих, взывая к ним и напоминая, чтобы своих не выдавали.

Князь Владимир убит литовцами. А когда упорхнули татары, на которых надеялся Владимир, и своих волынцев он не смог привести в первоначальное состояние, то сдерживал литовцев с малым числом владимирских рыцарей и сам смело напирал (однако, как гласит латинская поговорка, temerarios ausus, temerarii sequuntur euentus 19, отчего я и сам разок пострадал). И когда упорно пробивался сквозь литовские полки, исполняя долг доброго гетмана и храброго рыцаря, то был убит на поле боя. А остальные волынцы, видя, что [их] князя и вождя не стало, сразу же с великими и жалостными сетованиями побежали врозь кто куда мог, а другие сдавались победителям литовцам.

Литва силой завладела Владимирским княжеством. А осажденные, видя гибель своего господина и победу литовцев, тут же с Владимирским замком и с городом сдались на милость победителя Гедимина, великого князя Литовского, и принесли ему присягу верности. А затем Гедимин завладел и всем Волынским княжеством в результате той победы и добровольного подчинения обывателей, когда [те] увидели, что противиться было трудно.

Гедимин завладел Луцким княжеством. Разместив во Владимирском замке и городе [Владимире] своих старост и литовских рыцарей, [Гедимин] двинулся к Луцку завершать свою победу [войной] против князя луцкого, потому что во время войны с крестоносцами [тот] отнял было [у Литвы] Дрогичин и Брест Литовский. И хотя Лев, упомянутый князь луцкий, и имел кое-какое наспех собранное войско, но, устрашенный судьбой своего приятеля, владимирского князя Владимира (узнав, что тот разбит и убит литовцами), не дожидаясь гедиминовых сил, бежал до самого Брянска Северского к своему зятю Роману Брянскому. А как только Гедимин осадил Луцкий замок, бояре и чернь, видя, что князь их сбежал и всех бросил (wydal), не пожелали противиться великому князю Гедимину и все единодушно [покорились] его силе и пошли под его власть со всем Луцким княжеством и с его пригородками. И дали ему присягу потомственной верности, которую Гедимин ласково принял, а для лучшего утверждения и закрепления своей победы укрепил луцкий замок и другие пригородки и разместил [там] литовское рыцарство и [своих] старост 20.

Потом, овладев оставшимися пригородками князя Луцкого, [Гедимин] с войском двинулся к Бресту и там, в Бресте, по заслугам щедро наградив своих панов и рыцарей, на время распустил по домам литовское и жмудское войско передохнуть от трудов после недавней войны с орденом и русской [войны]. А сам в течение зимы отдыхал в Бресте, занимаясь текущими делами и земскими нуждами, и в это время готовил оружие и различное военное снаряжение для тайно замышлявшейся [им] новой войны против киевского князя Станислава. [Он] воевал с большей выгодой (pozytkiem), чем мы сейчас, хотя пушек и не имел.

Гедимин с литовцами [идет] на Киев 21. Потом в 1320 году, известив всех своих жмудских, литовских, новогрудских и полоцких бояр, [Гедимин] собрал огромное войско, и вскоре после Пасхи (Wielkiej Nocy) 22, в наиболее подходящее для войны время, когда новая трава для корма коней уже под ногами, а весна готовит необлаченным (neodzianem) рыцарям прелестное раннее цветение, двинулся из Бреста против князя Станислава Киевского, который в то время титуловался (sie z przodkow pisal) русским монархом или самодержцем (jedynowlajca), как ныне [царь] Московский 23.

Литовцы взяли Овруч и Житомир. Спокойно пройдя луцкие и волынские земли, [уже] подчиненные себе, [Гедимин] первым делом подступил под Овруч, замок князя Станислава, который взял силой, оставив там литовский [гарнизон], а потом осадил Житомир, где собралось много киевской шляхты, которым тоже завладел в результате сдачи ([ибо замок] усиленно штурмовали, и оборонявшие его русские изнемогли). А выпроводив русских старост и рыцарей, для обороны в замке и в городе посадил своих литовцев. Потом двинулся далее в киевские волости, разрушая и сжигая все, что попадалось [под руку]. Видя это, киевский князь Станислав решил на насилие (gwalt) отвечать насилием и литовцев, бывших рабов (niewolnikom) своих предков, не дожидаться в Киеве, а преградить им путь оружием.

Nam tuares agitur, pai ies guum proximus ardet. Другие русские и северские князья, видя, что у соседа уже стены горят, всем скопом собрались против литовцев. Итак, переяславский князь Олег, изгнанный литовцами луцкий князь Лев и Роман Брянский с рыцарством и с войсками, какие смогли собрать в то время, двинулись на помощь киевскому князю Станиславу, стоявшему лагерем на реке Пиерна (Pierna) 24 в шести милях от Киева. И, собрав все свои силы в одно большое войско и получив помощь от татар, стояли наготове, получив известие, что Гедимин с литовцами от Житомира смело и спешно двинулся на них.

Литовская битва с руссаками у Пиерни реки. Итак, Гедимин, от шпионов имея сведения о положении и силах русского войска, нимало не сомневался в счастье и в доблести своего рыцарства. Кратко напомнив полкам литовским и жмудским о [их] счастливых успехах и недавних победах над крестоносцами, владимирским князем и Львом Луцким, [он] построил их как должно: пеших с копьями, других с луками, а иных с пращами ставя (mieszajac) между конными для подкрепления и разрыва неприятельских рядов. И таким манером двинулся на тоже огромное русское войско, стоявшее на ровном поле у реки Пиерни. Там на литовцев сначала наскочил князь Станислав Киевский со своим войском и татарской подмогой, а Роман Брянский и с ним луцкий князь Лев и Олег (Olha) Переяславский быстро наступали вслед за ним для поддержки. Литва и жмудь, встав грудью, смело выдержали первую стремительную атаку киевлян, сперва стреляя из луков и самострелов, а потом с копьями, саблями, дубинами сойдясь врукопашную муж с мужем, конь с конем, с громкими криками, гиканьем и грохотом, [слышными] отовсюду. Тесно столпившись, они долго [сражались] со спорными надеждами на победу и равными шансами с обеих сторон до тех пор, пока Гедимин, со сторожевым (strwozonym) полком отделившись от своего главного войска, мощным броском (ogromnym pedem) не ударил руссакам в бок так, что прорвал и перемешал их сомкнутые ряды, отчего им пришлось от фронта обратиться к флангу. А литовцы и жмудины, в едином порыве действуя и с фронта и с фланга, тем сильнее напирали на смешавшихся руссаков. Князь Станислав Киевский не мог вынести их стремительного напора и стал отступать назад; литовцы продвигались за ним.

Убиты два князя: Олег Переяславский и Лев Луцкий. Князь же Олег (Holha) Переяславский и князья Роман Брянский и Лев Луцкий недолго устояли на плацу, видя, что киевляне отступают вместе со своим князем. Однако князь Лев Луцкий, скорбя о Луцком княжестве, из которого недавно был изгнан, смелее, чем другие, шел против литовцев [вместе] с Олегом Переяславским. Но за свою упрямую смелость тут же на плацу заплатили жизнью, ибо в суматохе битвы оба они были убиты.

Русские князья побеждены литовцами. Увидев это, князь Станислав Киевский и Роман Брянский сразу же обратились в бегство. Киевские, а также брянские и переяславские рыцари, отчасти из-за поражения и бегства своих князей, а отчасти не в силах выдержать огромной литовской мощи, разбежались по разным полям, другие безнадежно оборонялись в лесу. Литовцы и жмудины гнали бегущих до самой ночи (которая своей темнотой спасла руссаков), били их, рубили и хватали [в плен]. [Гедимин] был доволен больше, чем Ганнибал Карфагенский при Каннах.

На следующий день, отдохнув ночью от трудов, Гедимин велел собирать с побитых русских полков добычу, которую честно разделил между рыцарством, взял под крепкую стражу пленников и позаботился о раненых. И в тот же день, не давая русским передышки на сбор [новых сил], двинулся завершать свою победу к Киеву и, осадив замок, непрерывно штурмовал его, грозя осажденным полным разрушением и различными карами, если они не сдадутся добровольно, а будут продолжать упорствовать. Однако киевляне, которых в городе и в замке после недавнего поражения собралось огромное множество с женами, детьми и имуществом, защищались долго и мужественно, надеясь на выручку и ожидая помощи от своего князя Станислава, который с проигранной битвы бежал до самой Рязани с князем Романом Брянским. Но видя, что их пан их бросил и обманувшись в своих надеждах, после долгих совещаний единодушно решили сдать город и замок.

Гедимин взял сдавшийся Киев. Итак, сначала к Гедимину, неся кресты и хоругви, процессией вышли митрополит, владыки (wladikowie), архимандриты и протопопы со всем духовенством. Ибо в то время в Киеве был престол митрополита всея Руси. А за ними вышли паны бояре и весь народ киевский, бия челом, сдаваясь на милость и [идя] под власть Гедимина, великого князя Литовского. Там же ему все и первым митрополит учинили присягу подданства. Потом Гедимин через город победителем въехал в Киевский замок.

Литва завладела Северским и Волынским княжествами. Другие киевские пригородки: Белгородок 25, Слеповрот (Снипород) 26, Канев и Черкасы [Гедимин] тоже взял путем добровольной сдачи; взял также Брянск Северский и Переяслав, стольные замки русских князей. Итак, в результате одной победы [Гедимин] завладел киевской монархией, Волынским и Северским княжествами вплоть до Путивля милях в шестидесяти за Киевом и присоединил их к Литовскому государству.

Слуцкие князья. В Киеве и иных пригородах старшим своим наместником [Гедимин] поставил гольшанского князя Миндова, сына Гольши, своего родича, который крестился в русскую веру и правил в Киеве вплоть до Владимира Ольгердовича, предка князей Слуцких, исправно ведущих свою генеалогию от великих князей Литовских: от Гольши, Витенеса, Гедимина, Ольгерда и т.д.

Князья Острожские. А Станислав из древнего рода русских князей, монархов Киевских, ведущих свой род от варяжских князей Рюрика, Трувора и Синеуса (Sinausa), а также от Игоря и Олега, от которых ведут свой род также и князья Острожские, будучи разбит, изгнан и выжит Гедимином из Киевского княжества, бежал за помощью к рязанскому князю, который тут же дал ему в жены свою дочь Ольгу (Holhe), а так как мужского потомства не имел, только ту единственную наследницу, то вместе с дочкой и все Рязанское княжество дал ему в управление, владение и княжение, сам будучи человеком преклонных лет.

Что такое Рязанское княжество. А Рязанское княжество среди других русских княжеств издавна было могущественным, как об этом говорят все, кто знают: прусские хроники, также Сигизмунд фон Герберштейн in Commentariis ac Chorographia regionum Moschoviae Duci subiectarum свидетельствует на стр. 65, 66 и др. Великое княжество Рязанское лежит между Окой и Доном либо Танаисом, реками большими и славными, одна из которых, Танаис либо по-московскому Дон, разделяет Азию и Европу, а впадает в Мертвое море или черное озеро, которое космографы зовут Pallus Meotis, у турецкого города Азов. Оттуда приплывшие по Дону из Москвы и из Рязани купцы потом следуют до Кафы, Перекопа, Константинополя и через Понт Эвксинский (Черное море) и Геллеспонт Средиземным морем до самой Греции, Италии, Иерусалима, Сирии и до Африки, как я и сам испробовал на собственном опыте (experentia), удостоившись чести побывать в таком же плавании в 1574 году.

Рязанское княжество превосходит все иные московитские края урожаями хлеба, обилием продуктов, меда, зверя, скота, речных и озерных рыб, [а также здоровьем] и крепостью людей, облагороженных (uslachcionych) прирожденной воинской доблестью. Ибо [рязанцы] граничат с перекопскими и казанскими татарами, с которыми вынуждены непрерывно упражняться [в военном деле].

Замок и город Рязань. Деревянный замок и столичный город Рязань, защищенный природным положением, лежит недалеко от большой реки Оки, в 36 милях от города Москвы. И князь рязанский всегда писался великим князем, как ныне московский.

Происшествие с двумя братьями. Великий князь рязанский Василий, потомок того Станислава, изгнанного Гедимином киевского монарха, женился на сестре Василия, великого князя московского, с которой имел сыновей Ивана и Федора. А когда великий князь Василий умер, после него правил сын Иван, а потом тот оставил после своей смерти трех сыновей: Василия, Федора и Ивана, из которых двое старших, соперничая за верховное владычество, сошлись на рязанских полях в решающей битве, и там один был разбит и убит на поле боя, а другой, одержав победу, сразу же умер на этих полях. Третий, который остался, младший, узнав о смерти двух старших братьев, собрался с татарами и силой захватил отцовское великое княжество Рязанское, которым еще управляла его мать. А потом (хотя предки его в вольном государстве издавна вольно пановали, и никакому иному монарху не были подвластны) великий князь московский Василий 27, который писался самодержцем (jedynowlajca) всея Руси, сразу же вызвал его к своему величеству (przed swoj majestat) и посадил в тюрьму.

Как Москва завладела Рязанью. И послав свои войска, взял замок Рязань и завладел всем [Рязанским] княжеством. А мать упомянутого младшего [сына] и вдову последнего великого князя Рязанского постриг в монахини и, пристроив ее в монастырь, изгнал. А чтобы потом рязанское княжество от московского не отступилось, большую часть рязанцев московский князь Василий выпроводил и распределил по разным своим краям, благодаря чему приобрел полную власть над старинным и могущественным Рязанским княжеством.

Рязанский князь Иван бежал в Литву. И хотя в 1525 году, когда татары подошли было к самому городу Москве, тот последний рязанский князь Иван бежал из тюрьмы в Литву, однако так и умер в Литве как беглец, без потомства.

Я для того, милый читатель, забавлял тебя подробным [рассказом] о том славном великом княжестве Рязанском, чтобы ты увидел, как быстро великие государства внезапно рушатся от внутренних невзгод. Случилось так, что два брата, соперничая за одну отчизну, понапрасну лишились ее, сами сгинули, а третьего брата и мать своим упорством превратили в калек, так что весь род великих князей рязанских, который существовал несколько сотен лет и процветал, сгинул и исчез с лица земли 28. Но вернемся к предшествующему рассказу о гедиминовых делах.

Гедимин, великий князь литовский, посадив гольшанского князя Миндова наместником в Киеве и посадив своих старост в другие замки, воротился в Литву с великой победой. Потом, когда в Кернове (где в то время была столица Великого княжества Литовского) был принят всем народом с великой радостью, обычным рукоплесканием, распеванием ладо, ладо и гудением длинных труб, щедро одарив рыцарство по заслугам на этих русских войнах, распустил войско по домам отдохнуть от тех долгих трудов. И с тех пор, то есть с 1321 года, когда Гедимин завладел Киевом, прекратилась Киевская монархия или самодержавие. Ибо со стародавних времен главой монархии всей Руси был Киев, заложенный князем Кием, по некоторым известиям, в году от Рождества Христова 430, хотя русские хроники из-за древности этого города не могли вывести точную дату. Однако от Ольги или Елены, которая крестилась в греческую веру в году от сотворения мира (6463) 29, согласно русскому счету, и от русских монархов Святослава, сына ее, и от Владимира, сына того Святослава, который тоже крестился в Царьграде (Czarygrodzie) в году от [рождения] Господа нашего 990, а от сотворения мира 6469 30, русские считают, что самодержавие всей Руси (до овладения Киевом великим князем литовским Гедимином) или киевская монархия основана в 431 году.

Потом московские князья, прежние великие князья Белой Руси, писались самодержцами всея Руси (однако в этом ошибались, ибо немалую часть русских княжеств давно занимала Литва), используя тот титул, который ныне великий князь Московский употребляет в своих грамотах. Однако истинная Киевская монархия всей Руси существовала и успешно процветала только в самом своем начале, при владычестве Рюрика, Игоря, Олега, Святослава и Владимира. А после смерти Владимира двенадцать его сыновей жестокими междоусобными войнами разодрали русское государство и самодержавие на дюжину частей. И хотя Владимир по прозвищу Мономах, сын Всеволода и внук вышеупомянутого Владимира 31, привел было дела в прежнее состояние (klobe) и [восстановил] монархию, однако после его смерти все это снова разорвалось, как об этом мы основательнее описали выше в русской истории. Итак, приступаем к рассказу о литовских делах.

Глава четвертая

О заложении Гедимином Старых Троков и Вильна в 1321 году

Гедимин Витенесович, великий князь литовский, стремясь отвлечься от минувших трудов военного времени охотой на различных зверей, собрался в Кернове с придворными и всеми своими охотниками и для лучшей потехи и самой главной охоты заехал в глубокую лесную чащу. А когда на охоте ему повезло, [и он] натешился и наловил [дичи], то своих дам, дворян и охотников угощал в поле под тентами (kotarchami) в пяти милях от Кернова между реками Вакой 32 и Вилией.

Построены Старые Троки и почему названы Троками. И приглянулись ему это место и поле, не так уж хорошо подходившее для замка 33, как ему понравилось по тому, что он наловил в этом месте и в окрестных полях и лесах. И тут же известив об этом по волостям, построил там замок, который укрепил рвом и валом и назвал его Троки, потому что всю живность: зайцев, лис, куниц и прочего мелкого зверя и птицу как дворяне, так и осочники 34, охотники, поварята и пажи (chlopieta) вволю (pelno) били около Тарчаков 35, навязывали в троки 36 и навешивали перед собой, за собой и по сторонам, накладывая также полные возы лосей, оленей, косуль и другого крупного зверя.

Столица из Кернова переносится в Троки. И из-за той удачной охоты, видя в том для себя счастливое предзнаменование (ибо в то время литовцы, по римскому обычаю, никакого дела не начинали без ворожбы) тогда же перенес столицу княжества из Кернова в только что построенные Троки, которые ныне зовутся Старыми Троками 37 по отношению к Новым, потом построенными его сыном Кейстутом, как о том ниже напишем. И с того времени столица, что была заложена в Кернове при древних литовских князьях и особенно Кернусе Куносовиче, втором потомке Палемона из римских князей, и город, и замок, как ныне видим, исчезли под бременем нависших лет, а новая столица литовских князей появилась в Троках, но была там недолго.

Ибо вскоре после этого Гедимин, по привычному обычаю поехав на охоту, устраивал оступы 38 над берегами реки Вилии, которые в те времена заросли огромными лесами и чащами, густыми и страшными развесистыми зарослями, служившими лишь логовом укрывавшегося здесь разного зверья, как крупного, так и мелкого. Итак, Гедимин забавлялся охотой и, переезжая со всеми своими охотниками и дворовой свитой с оступа на оступ, приехал на жертвенное жеглище своих предков в четырех милях от Старых Трок, где в Вилию впадала река Вильна. Это жеглище, то есть место сожжения тел литовских князей и виднейших панов, основал было на этом месте Свинторог, а после него сын его Гермонт, как о том уже писали выше. Здесь литовские жрецы по языческому обычаю также приносили своим богам жертвы за души умерших князей (ибо сильно заботились о бессмертии души, о судном дне и о воскрешении мертвых), и на том месте стараниями приставленных для этого жрецов днем и ночью, не переставая (как и в Риме был обычай церемонии богини Весты), непрерывно горел вечный огонь. И этот огонь литовцы и жмудины, пруссы и латыши (Lotva) славили и чтили как оcобенного бога.

Гедимин застрелил тура. И там около вышеупомянутых жеглищ в пуще между горами, которые охотники ныне зовут Лысыми, Гедимин помимо многих других зверей подстрелил тогда из самострела (s kusze) огромного тура. А убил его на той горе, где ныне Верхний виленский замок, и от того тура эта гора и ныне зовется Турья гора, а шкура его и рога, оправленные золотом, долго хранились в казне как настоящие сокровища вплоть до времен Витольдовых. Витольд же на важных беседах и чествовании иностранных послов при всем народе пивал из тех рогов, и один из них в качестве величайшего дара подарил тогда римскому императору и венгерскому королю Сигизмунду на том славном съезде королей и князей в Луцке в 1429 году, как о том будет ниже. А теперь закончим предшествующий рассказ.

Сон Гедимина. Увлекшись охотой и знатно потешившись от тура, убитого собственной рукой, Гедимин замешкался [с возвращением] в Троки, а вечер уже кончался и надвигалась темная ночь. И заночевал со всем своим двором в шатрах на упомянутых жеглищах в Свинтороговой излучине (lace), названной от князя Свинторога, где ныне пушечный двор (puszkarnia), конюшня и нижний замок. И когда, как это бывает после трудов, сморил [его] крепкий сон, ему приснилось, что на той горе и на том месте, где тура убил, и где ныне стоит [город] Вильно с замками, он увидел огромного и могучего волка, покрытого как бы железными бляхами (blacha), защищавшими его от любого выстрела. И в том волке он услышал сто огромных воющих волков, голос которых разносился во все стороны. Очнулся тогда Гедимин, и запал ему в голову тот сон, и наедине с собой долго грызло его желание разгадать, что бы все это значило. Но на сей раз он встретился с трудным делом, не иначе как египетский король Фараон [с загадкой] о семи толстых и худых коровах, либо король Валтасар о той руке, которая прямо на его глазах писала: Tekel, Mane, Phares, mensus est, mensus est ponderavit et divisit etc. И пришло время сгинуть Валтасару со всем его царством и т.д. Таким образом Гедимин, наутро вставши, рассказал тот сон всем своим панам и дворянам, советуясь [с ними] по поводу того сна и спрашивая, что бы он мог значить. Но литовцы как язычники в то время мало во что верили, а дела, как военные, так и домашние, сами обычно решали с помощью жребия (burtami) или ворожбы, как римляне Aruspicis, extis, avium volatu etc. А растолковать тот сон так никому и не удалось, так что пришлось обратиться к Криве Кривейто, литовскому языческому епископу 39, имя которому было Лиздейко.

Лиздейко, верховный жрец литовский, найденный в орлином гнезде. А тот, как свидетельствуют летописцы, при Витене, отце Гедимина, был найден в орлином гнезде в дремучем лесу у большой дороги, а некоторые рассказывают, что сам Витень уложил его в украшенную колыбельку, подвешенную на дереве, и велел беречь его как сына. А когда вырос, то показал в себе способности не простого человека, что означало, что он был либо какого-нибудь знатного либо княжеского роду, но, видимо, из зависти к власти был еще в пеленках отослан в лес или мачехой, или отцом так, как это учинил было Амулий (Emilius), король Альбы. Он велел утопить в Тибре рожденных от королевской монашки, девицы Реи Сильвии, близнецов Рема и Ромула, которые потом, выхоженные волчицей (как известно) и выращенные пастухом Фаустулом, основали Рим, главу всего мира, и т.д. Об этом читай у Ливия, Флора и других. Так же учинил было мидийский царь Астиаг, который приказал своему секретарю Гарпагу уморить голодом Кира, рожденного от его дочери и от персидского княжича, чтобы тот после него не царствовал, [хотя Кир] был еще в пеленках. Об этом у Юстина, Кариона и других. А потом Гарпаг, сжалившись над младенцем королевской крови, тайно отослал его в лес и приказал подвесить на дереве, чтобы умер там не на глазах Гарпага. Однако это дитя воспитал у себя опять-таки пастух (тогда принесший Гарпагу известие о его смерти). Потом, когда [Кир] подрастал, дети, сообща пасущие скотину, выбрали его своим королем. И в конце концов и деда своего Астиага выгнал и завладел его Мидийским и отцовскими Персидским и Ассирийским королевствами, а потом и всей Азией, Сирией, Иудейской землей и Индией. Об этом также читай у Волатерана 40, Юстина, Кариона и др., и у Даниила, гл. 13 и 14.

Этого же Кира, первого персидского монарха, пророк Даниил привел было к познанию истинного Бога в году от сотворения мира 4443, а по Кариону в 3443. Даниил, 14.

Читаем также о еще более удивительном происшествии из Помпея Трога и Юстина, кн. 44. Об этом читай также у Волатерана в кн. 2 de Gestis in Hispania ad Gotos. Первый испанский король Гаргорис (Gargoras) или Горгорас внука и сына своего, которого имел от собственной дочери (dziewki), со стыда хотел извести разными способами: приказывал бросать его свиньям и голодным псам, чтобы его съели; потом клали на узкую дорожку в хлеву, чтобы скотина его затоптала; наконец, когда тот так и не погиб, бросили его в море. Но все равно морской прибой (nawalnosci) без вреда выбросил его на берег, где потом олениха выкормила его своими сосцами (piersiami). Потом по удивительному предназначению провидения Божьего [он] стал вторым испанским королем, которому было дано имя Габис (Habis). Габус, второй король испанский.

Телеф, выкормленный ланью. Также Телеф, князь Мезии (Missijskie) или Болгарии, тоже занесенный в лесную чащу на погибель, был выкормлен ланью. Иван Гестимул. То же читаем в чешских хрониках, что и у Бельского найдешь в седьмой книге о Чешском королевстве под 909 годом от [рождения] Христа на странице 322: Ивана Гестимула (Gestimulussa) 41, корвейского (Karwackiego) королевича, тоже лань в чаще питала молоком четырнадцать и два года. Парис. Юпитер. Также и троянского королевича Париса, сына Приамова, в дебрях уберегла медведица, Ромула и Рема — волчица, а Юпитера (Jowissa), сына Сатурна — пчелы, и т.д. Моисей тоже был на реке выложен в маленькой корзинке (Исход, гл. 2).

Лиздейко, языческий епископ. [Я все] это для того напомнил, чтобы не было сомнений в свидетельствах литовских летописцев о Лиздейке. Ибо точно так же во времена оны случилось с нашим Лиздейко, который, будучи воспитан при княжеском дворе по наукам звездочетов и по языческим понятиям (как некогда Иосифа и Моисея [обучили] всем мудростям египетским), был обучен ворожбе и толкованию снов, а потом при Гедимине был верховным епископом или главным исполнителем (przelozonym) языческих богослужений, которого по должности (z urzedu) звали Криве Кривейто, о должности которого найдешь ясные свидетельства у Кромера, Меховского, Длугоша, Эразма Стеллы и Дусбурга. И тогда верховный епископ Лиздейко сон о волке, стоящем на Турьей горе, и о ста других волках, в нем воющих, честно и правдиво истолковал, как Иосиф фараону и товарищам по тюрьме, виночерпию и пекарю (Бытие, гл. 40 и 41), и как Даниил Навуходоносору о четырех монархиях (Даниил, гл. 2) и Валтасару о руке, что писала на стене Mane, Tekel, Phares, mensus est ponderavit et divisit, etc (Даниил, гл. 5), и сны о четырех ветрах и четырех зверях (bestiach) (Даниил, гл. 7), и о увиденном им муже с солнечным ликом (Даниил, гл. 10).

Толкование сна о Вильне. «Великий князь Гедимин! Тот волк, которого ты видел, якобы из железа выкованный, означает, что на месте жеглищ, твоим предкам посвященных, будет мощный замок и главный город этого государства. А сто волков, в том волке оглушительно воющих, голос которых разносится на все стороны, означают, что этот замок и этот город честностью и храбростью своих обитателей, а также великими делами потомков твоих, великих князей Литовских, которые будут иметь тут свою столицу и славно править, [обретет] великую славу, которая прогремит и быстро разнесется из той столицы по всем сторонам света и чужим народам».

Верхний Виленский замок на Турьей горе. Гедимин похвалил столь мудрое и правдивое истолкование сна Лиздейкой, принес жертвы своим богам на жеглище и, не откладывая надолго, сразу же разослал [гонцов] по окрестным волостям, [собрал] разных ремесленников, плотников, каменщиков, кузнецов, землекопов и подготовил достаточно различного [строительного] материала. И начал строить из камня сначала верхний замок на Турьей горе, на которой сам подстрелил из самострела огромного тура.

Нижний замок. Разметил потом площадку для нижнего замка в [долине] Свинторога, которая в то время называлась Кривой долиной, в том месте при устье реки Вильны, где она впадает в Вилию. И там с большой быстротой, но и с большими расходами Гедимин с великим прилежанием выстроил деревянный нижний замок с выносными башнями и зубцами. А закончив оба замка, назвал их Вильно — от реки Вильны 42.

При замках над Вильной и Вилией быстро вырос город, ибо в том же году Гедимин перенес свою столицу из Трок в Вильно и там ее и утвердил на последующие времена. Поэтому великое множество людей, как орлы на падаль, спешно слетелись в [Вильно, образовав] большой город и разросшиеся посады. Где будет падаль, там соберутся и орлы (Матфей, 24; Марк, 13; Лука, 21). Для постоянного проживания в главном городе своего Великого Княжества все господа тоже выстроили там большие нарядные дворы, так что начинавшийся с малого Вильно, до этого лишь место погребения сожженных княжеских тел, в 1322 году вырос в большой и славный город по мудрому совету Лиздейки. Тот потом долго был литовским епископом, женатым, как это принято у язычников, и авгуром или прорицателем (wieszczkiem), ибо таков был обычай, перенятый у римлян, и важная должность Augurii. Ибо и Цицерон, знатный муж и римский сенатор, как сам о себе свидетельствует, тоже был в Риме в должности авгура, то есть прорицателя или верховного надзирателя за ворожбой, согласно которой действовала Римская республика. Так же и литовцы сохранили якобы взятый от римлян обычай и, как Цицерон и другие в Риме, так и Лиздейко в Великом княжестве Литовском был авгуром.

Augures, hoc est tres sacerdotes, qui auspiciorum disciplinam curarent, apud Romanos erant a Romulo, auguralis disciplinae perilissimo lecti. Itidem octo auruspices qui extorum erant periti, etc. Flamines quoque tres, et Salii etc. a Numa instituti etc. О чем читай Дионисия, Ливия, Плутарха (Нума, Стадиум), у Флора, Помпония Лета и других.

Огонь богини Весты. В основанном им столичном городе Гедимин не забыл установить почитание своих богов, хотя еще при литовских князьях Свинтороге и его сыне Гермонте на том месте, где ныне пушечный двор, впервые был установлен вечный огонь, как в Риме у Весты, и были в достатке (hojnie) назначены жрецы, под страхом смерти следившие, чтобы священный огонь не погас. Поэтому Гедимин и посвятил темным богам лес (который у латинских язычников и других народов звался Lucus, а у литовцев лес и доныне зовется Laukos 43) и по языческому обычаю поставил там жрецов, которые на этих местах сожжения или жеглищах возносили молитвы за души умерших князей.

Змейки Гивайте и Земляная. Там же и змеек, называемых Гивайте 44 (Gywojtos) и Земляная (Ziemiennikos), кормили и холили как домашних божков (Dii penates). А тот лес был над Вилией подле пушечного двора и до самых Лукишек 45.

Идол Перкунаса или Перуна. А еще Гедимин поставил Перкунасу (Perkunowi) или Перуну (Piorunowi) истукана (balwan), держащего в руке большой кремнистый камень, от которого жрецы высекали огонь. В жертву этому [богу] постоянно жгли дубовые [дрова] 46, и вечный огонь днем и ночью [горел] на том месте, где ныне костел святого Станислава (основанный Ягеллой, внуком Гедимина) в замке 47.

Литовский Пантеон. Была еще на Антоколи 48 большая зала (sala) или святилище всех богов, которых славили соблазненные бесовскими суевериями литовцы. Там по четвергам жрецы вечерами всегда ставили и жгли восковые свечи. Однако об этих языческих идолах и суевериях выше пространно описано в Русской Хронике по достоверным сведениям и [на основании] тщательного изучения литовских древностей. Поэтому, милый читатель, нам пора заканчивать о заложении Трок и Вильна, ибо приступаем к иным делам и деяниям Гедимина.

Глава пятая

О воевании литовских и прусских земель имперскими князьями и орденскими рыцарями и о разорении литовцами Лифляндии аж до Ревеля и Дерпта, о разорении Мазовии и Добжиня в году 1322

О чем Петр Дусбург, хроники Прусские, Лифляндские, Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 15, стр. 220 и т.д.)

В 1322 году прусские орденские рыцари, в 1319 году разбитые Гедимином над рекой Земилой и над Акменой, потом уже не нападали ни на Литву, ни на Жмудь главным войском, а только казацкими налетами (utarczkami). А узнав, что Гедимин занят русскими войнами и тогда же строительством Вильно, как мы уже рассказывали выше, собрали большие войска как из Пруссии, так и из Лифляндии и из других немецких княжеств.

Германская империя и различные князья готовят [поход] на Литву. Бернард, князь Свидницкий, со своим силезским рыцарством и с чехами, князь Швабский и два имперских графа, как пишут Меховский и Длугош, а Дусбург еще прибавляет графа из Герольдзека 49 (Grodischeckiego) и сыновей графа Юлихского, Вильденбергского и Преглицкого (Preglitskiego) 50, прибыли в Пруссию со множеством немецких, французских, чешских, силезских и австрийских рыцарей на помощь орденским братьям для священной войны против литовских и жмудских язычников (на которую папа выдал отпущение грехов, будто они ехали в Иерусалим).

В Жмуди разорены Ванкенский, Россиенский и Клогенский повяты, из которых ныне сохранил свое название только Россиенский. Объединив с ними все свои силы, лифляндские и прусские орденские братья огромной [армией] вторглись в жмудские и литовские земли, где разорили три повята: Ванкенский или Вайкенский (Wajkienski), Росиенский (Расейняйский) и Клогенский 51 и, как пишет Меховский, взяли замок Писту (Pistenu), однако Дусбург свидетельствует, что литовцы и жмудины отбились от немцев, усиленно штурмующих тот замок 52. О чем, если хочешь, читай выше у крыжака 53 Дусбурга под 1322 годом.

Россиенские жмудины хитро обещали крестоносцам [свое] подданство. А когда литовцы и жемайты хитро[умно] пообещали крестоносцам подданство и покорность, этим удержали [их] от истребления и взятия в неволю литовских людей, а также от разорения волости.

Литовцы взаимно повоевали Лифляндию около Дерпта. В то время, когда лифляндский и прусский магистры воевали Жмудь, литовский князь повоевал Лифляндию, все Дерптское епископство и другие повяты и без помех вывел в Литву пять тысяч немцев и латышей и великое множество награбленного. Так [он] троекратно воздал крестоносцам око за око, и [вышло так, что] прежде они пустошили Жмудь с большим для себя убытком, нежели корыстью.

Поход (prozna wyprawa) немецких войск в Литву, не удавшийся из-за зимы. Когда уже наступила зима, христианское войско вторглось в Литву, желая отомстить за это разорение. Однако из-за царившей жестокой зимы, в том году исключительно суровой, в чем согласны все хронисты, [крестоносцы], побежденные зимней [стужей], ничего не сделав и ни в чем не преуспев, вынуждены были вернуться в Пруссию с большим для себя ущербом.

Литовцы повоевали Лифляндию аж до Ревеля. Но староста Гродненского замка Давид (David vero Capitaneus castri Gartin frigore non torpens etc — слова Меховского), не озябая и не дрожа от зимних [холодов], с большим литовским войском снова повоевал Лифляндию вплоть до Ревеля и весь Ревельский повят около моря и по пути назад опустошил аж до самой Двины. Костелы попалил, золотую и серебряную церковную посуду и ризы забрал, священников перебил или увел в плен и, кроме убитых, пять тысяч немецких и латышских пленников отправил в Литву [вместе] с большой добычей. Дусбург пишет, что в то время Давид с литовцами повоевал земли датского короля, в которых одних только девушек и знатных пани захватил пять тысяч 54 и прочее. Ибо в те времена (о которых речь) датский король владел в Лифляндии Ревелем подобно тому, как и ныне король шведский 55.

Литовцы и жмудины взяли приморский Мемель или Клайпеду (Klojpede). Потом той же зимой литовцы и жмудины захватили у орденских братьев город Мемель и три замка около него, в которых перебили и взяли в плен множество немцев и других христиан, [после чего] сожгли как город, так и замки 56. Но, вероятно, в то время Мемель не был укреплен столь мощно, каким я его сам видел на днях (dzis).

Одновременно с этой победой, согреваясь на морозе [cвоей] прыткостью, [литовцы] повоевали повят Велау 57 и Самбийскую землю в Пруссии. И убили комтура из Тапиау 58, который хотел их громить, и все его войско наголову поразили, удручив крестоносцев поражением и большим ущербом. И без помех вернулись в Литву с большой добычей и целыми ротами (rotami) захваченных пленников. Повят Велау (Wilowski) от Мемеля в 18 милях, Велау от Тапиау в 2 милях. Тапиау большой замок в 5 милях от Кенигсберга, мимо которого из Вильна [в Кенигсберг] ходят лодки (wiciny).

Литовцы повоевали Мазовию. Вышеупомянутый гродненский староста Давид той же зимой повоевал мазовецкое княжество и, разграбив и попалив множество дворов, деревень и костелов, вывел в Литву очень много плененных мазуров, пахарей и крестьян.

Тогда же умер прусский магистр Карл фон Трир или Тревир 59, а на его место новым магистром был избран Вернер фон Орселн. Об этом есть в хронике Дусбурга, которая переведена нами выше.

Вроцлавское и иные силезские княжества оторваны от Польши [и присоединены] к Чехии. В том же году чешский король Ян удивительными и хитрыми способами отсудил у князя Генриха главный город Силезии Вроцлав и завладел им вместе с княжеством. И с тех пор Вроцлавское княжество оторвано от Польши и силезских князей [в пользу] Чешского королевства и принадлежит чехам. Устрашенные угрозами, легницкие и бжегские или брегские 60 князья тоже присягнули и перешли на службу к упомянутому Яну, королю Чешскому, и [поклялись] хранить присягу на верность его потомкам, будущим чешским королям.

Литовцы вывели из Добжиньской земли 9 000 пленников. А в 1332 году 61 литовцы, тайными дорогами быстро и внезапно вторгнувшись в Добжиньскую землю, жестоко повоевали все вдоль и поперек, убивая стариков и малых деток, а прочих забирая в плен. [А потом] торопливо и спешно убежали в Литву с девятью тысячами сочтенных 62 пленников.

Добжиньская земля [присоединена] к польской короне. По этой причине добжиньский князь Владислав, родной брат 63 польского короля Владислава Локетка, собственной персоной приехав в Краков, Добжиньскую землю со всеми замками, волостями и местечками отдал и даровал в вечное владение брату, королю Владиславу, и королевству Польскому. Ибо из-за частых орденских и литовских наездов [он] не мог далее ни обороняться, ни править. А упрямыми и покорными просьбами получил от королевских щедрот для себя и для матери своей Анастасии, вдовы князя Земовита Добжиньского, Ленчицкую землю — пожизненно, ибо не имел потомства. И так с того времени Добжиньская земля присоединена к королевству Польскому, хотя потом поляки из-за нее имели довольно [много] кровавых схваток с крестоносцами вплоть до [времен] Казимира Ягеллончика.

Мазовия повоевана литовцами. Потом в 1324 году по приказу Гедимина, великого князя Литовского, гродненский староста Давид вторгся в Мазовию. И в день святой Эльжбеты (19 ноября) огнем, мечом и грабежом повоевал город плоцкого епископа Пултуск (Poltowsk) 64 со ста тридцатью окрестными селами и уничтожил огнем тридцать приходских или, как их зовут, парафийных (parafijnych) церквей. 4 000 пленников из Мазовии. Кроме того, как Меховский пишет, четыре тысячи человек вывел в Литву в неволю.

Литовцы воюют Лифляндию. А другое литовское войско, вторгнувшись в Лифляндскую землю, воевало ее в течение нескольких месяцев, а награбленное с пленниками вывели в Литву. Об этом Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 16, стр. 221 и т.д.).

А если ты, читатель, хочешь согласовать [одну] историю с [другой] историей и узнать о литовских делах шире и подробнее, читай об этом в конце в хронике Петра из Дусбурга, с прилежанием переведенной нами выше. [Там ты узнаешь] о поражении крестоносцев у Медников и о литовской жертве; о суровой зиме и о разорении литовцами датских владений, а также прусской и добжиньской земли; о папских легатах, [приехавших] к Гедимину, а потом и остаток деяний Гедиминовых, начиная с 1326 года от рождения Господа Христа. И узнаешь конец хроники Дусбурга, которую он писал во времена Витеня и Гедимина, сам будучи крестоносцем, и что сам видел и слышал, о том и свидетельствовал, и свидетельство его правдиво.

Глава шестая

О породнении литовцев с поляками или как Владислав Локетек, король польский, женил своего шестнадцатилетнего сына Казимира на княжне Гедиминовне в году 1325

Польше досаждают со всех сторон. Польский король Владислав Локетек, окончательно коронованный только с третьего раза из-за великих внутренних и внешних проблем, будучи ужасно удручен жестокими несчастьями, постоянно думал и обсуждал с коронными советниками, каким способом после этих тревог он смог бы безопасно править. Прежде всего он старался утихомирить частые литовские набеги, которые не мог отбросить военной [силой]. Cromer. Neque vero facile ii domari poterant. Также тревожился он о скандально оторванной [от Польши] Поморской земле, отнятой безбожными прусскими крестоносцами, данниками короны [польской], а также об [организованном] чехами отделении от польской короны Силезского княжества.

От этих тревог мысли его разбегались, и не знал он, с чего начать и к чему обратиться. [Он] видел, что крестоносцы не только не собираются возвращать Поморскую землю, но и нагло направили свой гордый умысел на Добжиньскую землю, которая к тому же недавно была разорена литовцами. Cromer. Vel prodenda erat Polonia Lituanorum popu lationibus. [Он] видел также, что чехи так сдружились с братьями ордена, что трудно было их разлучить, особенно когда, овладев Силезией и городом Вроцлавом и вознесшись в своей спеси, они возымели надежду с помощью орденских братьев быстро подчинить (posiesc) всю Польшу. Оба врага и сами по себе были достаточно сильными и мощными, а одного трудно было зацепить так, чтобы не пришлось иметь дело с обоими. Вдобавок, саксы и бранденбургские маркграфы, связанные с братьями ордена союзом и соседством, были готовы им помогать, ибо и сами утверждались в Польше насилием и изменой, используя малейшую возможность. И когда шел король на эти войны, его мысли разрывались: либо ему выдать Польшу на разграбление и разорение литовцам, либо, выставив оборону для отпора их набегам, ему пришлось бы уменьшить силы своего рыцарства и разделить на несколько частей войско, которое даже и целиком и так не могло достойно противостоять тем другим врагам. К тому же литовцы постоянно вторгались то в одни, то в другие польские края, совершали набеги и воевали. Assiduis enim excursionibus, jam has jam illas oras Poloniae Litwani vexabant. Незадолго до этого [они] сожгли и разграбили Пултуск, город плоцкого епископа, Добжинь с деревнями, и многие края заселили, войной оторвав их от Польши. И укротить их было трудно, потому что они всегда были готовы к битве, ибо постоянно вели войны.

С литовцами трудно было воевать, пока они не знали хозяйственной [деятельности] и не вырубали лесов. А у себя дома, [благодаря] ненадежным и трудным путям через реки, леса и озера, в непроходимых в то время чащах и нетронутых дебрях [литовцы] жили без опаски, как в неприступных и мощных замках. Et domi fluminum obiectu sylvarum que et paludum latebris etc tuti essent. Так что, если кто-нибудь захотел бы пойти на них войной, ему пришлось бы иметь дело с противником смекалистым, стойким, проворным, воинственным и хитрым, а также сначала столкнуться с трудностями дорог, густотой лесов, непогодой и голодом. Staut siquis bellum eis inferrent, ei non magis cum hoste insidioso etc.

Наконец, король Владислав Локетек соблазнился на крайнюю меру, лишь бы ему удалось задобрить литовцев и сделать их своими друзьями. Itaque quoderat reliquum, placuit tentare, siforte ii mitigari ulla ratione et in societatem pertrahi possent. С самого начала его ободряло и давало некоторую надежду заручиться их дружбой понимание [того], что крестоносцы были главными врагами как поляков, так и литовского народа.

Инструкция польскому посольству в Литву. Когда все собрание сенаторов похвалило и поддержало это королевское предложение и начинание, к великому князю литовскому Гедимину направили послов, которые заключили бы с ним мир и просили бы у него в супруги королевичу Казимиру его дочь без какого-либо иного приданого, кроме вечного мира с обеих сторон и освобождения захваченных пленников польского племени.

Гедимин ласково принял этих послов в Вильне, посоветовался со своими князьями и боярами, увидел, что дело очень выгодное, если объединиться с поляками и с мазурами против главных врагов, прусских крестоносцев, и заключил письменный союз (spissal i zprzymierzyl). И не отказался выдать свою дочь за польского королевича Казимира, а отправил [ее] в Польшу вместе с упомянутыми польскими и со своими послами, а также требуемым приданым [из] пленников.

Альдона Гедиминовна [приезжает] в Польшу. Итак, княжна Гедиминовна с языческим именем Альдона в 1325 году приехала в Краков с коронными (польскими) послами и немалым числом литовских панов, гедиминовых дворян в великолепно украшенном убранстве (нарядах, какие носили в те времена) и казаков в медвежьих кожухах, волчьих шлыках и с сайдаками 65.

24 000 польских и мазовецких пленников в приданое. А за ней, перед ней и около нее длинными колоннами тянулось ее приданое: польские и мазовецкие пленники, выпущенные из литовской неволи, как мужчины, так и женщины, а всех пленников обоего пола было двадцать и четыре тысячи человек. Quae ingentibus omnis conditionis sexus atque aetatis captivorum catervis commitata etc. Они были отпущены из Литвы, как [некогда] евреи из Вавилона, к великой радости вышедшего на дорогу польского посполитого люда, встречавшего их на въезде в Краков, ибо эти бедняги уже считались обретшими вечный покой по вине литовцев.

Сначала упомянутая княжна была обучена христианской вере краковским епископом Нанкером.

Гедиминовна окрещена. Потом в вигилию святых апостолов Петра и Павла (28 июня) в краковском костеле [Альдона] была окрещена тем же епископом и наречена христианским именем Анна. И там же возведена в супружеское звание (w malzenski stan poslubiona) и отдана [в жены] польскому королевичу Казимиру Локетковичу, начинавшему шестнадцатый год своей жизни 66.

И с той поры измученная Польша, которая перед тем была по большей части опустошена и повоевана литовскими язычниками, только и начала быть более оседлой, людной и обильной. Ибо из-за постоянных литовских набегов соседняя Мазовия, а также Добжиньская, Люблинская, Сандомирская, Ленчицкая, Серадзская, Калишская и Куявская земли большей частью лежали не тронутые плугом, обезлюдевшие и заброшенные. Atque ex eo tempore Polonia magna ex parte vastata et in culta etc populosior et cultior esse caepit etc (Cromerus, lib. 11). Поэтому когда эти двадцать и четыре тысячи человек, отпущенных из Литвы, король рассадил по различным пустошам, [они] так усердно взялись за работу, что не только заселили и привели в порядок (naprawili) старые пустые пашни, но и раскорчевали и перекопали (roskopali) леса и за короткое время сделали их пригодными к пахоте, а села или деревни подходящими для проживания. В литовской неволе бедняги научились хозяйству: [вручную] жерновами молоть, ладить орудия (lady rabajac) и раскорчевывать леса. Sed et novas villas in cruda radice locatus 67, как пишут Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 9, стр. 207).

Итак, когда король Польши Владислав Локетек уже заключил и утвердил мир и дружбу с литовцами, он с еще большими надеждами и настойчивостью начал обдумывать войну с крестоносцами. Сначала он задумал постращать союзников крестоносцев: бранденбургских маркграфов и мазуров, которые вместе со своим князем Ванко помогали ордену против Польши, чтобы [они], занятые войной у себя дома, перестали помогать крестоносцам. Мазовецкий князь Вацлав или Ванко [был] очень злым и жестоким, отчего появилась поговорка: «Пошел ты к Ванку».

Поляки воюют Мазовию. Для этого [Локетек] послал в Мазовию войско, собранное из краковской и сандомирской шляхты, и в 1325 году огнем и мечом повоевал все повяты и сжег город Плоцк.

А на следующий 1326 год Владислав Локетек, взяв в помощь у Гедимина тысячу двести литовских рыцарей, гетманом над которыми был Давид, славный староста Гродненский, а также имея подкрепления из Валахии (z Wloch) 68 и из Руси и собрав еще большее войско в Польше, после [дня] святого Иоанна Крестителя (24 июня) двинулся в земли саксов и маркграфов против маркграфа бранденбургского Вальдемара 69. Этот маркграф Вальдемар продал ордену Поморскую землю, принадлежавшую Польше.

Локетек воюет маркграфство [Бранденбург]. И так как никакого отпора против себя не имел, то, насколько смог, огнем, железом и грабежами повоевал, разметал (potarl) и обратил почти в ничто все края маркграфства Бранденбург вдоль и поперек от Одры реки и от [города] Бранденбурга аж до Франкфурта (на Одере), минуя укрепленные города и замки, из которых немцы не то что сделать вылазку, а и выглянуть-то едва осмеливались.

Литовцы разрушили 142 церкви. 6 000 немецких пленников. И там литовские язычники проявили великие жестокости по отношению к церквям, которых разрушили сто сорок и два монастыря; старых монахов и монашек сожгли, малых деток и старых мужиков и баб посекли. А пригодных для работы и услуг, более чем шесть тысяч душ немецких, с великой жестокостью, как скотину, увели в жалкую неволю, захватив всяческую добычу и другие трофеи. И так со всем полоном король Владислав Локетек беспрепятственно и в целости отступил в Польшу.

Монашка перехитрила литвина. На той войне случился один достойный памяти поступок некой монашки. Будучи схваченной одним литвином, когда он хотел ее изнасиловать, попросила его, чтобы он этого бесчестья с ней не делал, обещая ему вместо платы и выкупа научить его такой хитрости, что он никоим образом не сможет быть поражен железом. А когда литвин охотно пожелал этому научиться, подставила ему свою вытянутую шею со словами: «Если не веришь, сначала испытай это своей саблей на моей шее». Уверовав, литвин тут же выхватил саблю и одним махом (razem) снес ей голову. Так эта панна смогла избежать гнусного насилия честной смертью. Обманутый язычник тоже понял, что господская честь была для нее важнее, чем бренная жизнь. Смотри об этом в Силезских анналах, стр. 93.

Литовцы проходят через Мазовию, разоряя. Потом литовцы, отпущенные Владиславом Локетком в свою землю, со своим гетманом Давидом, старостой Гродненским, двинулись через Мазовию, разоряя, воюя и грабя [все], что им подвернулось.

Мазовецкий Сцевола. Мазур Анджей убил литовского гетмана. Некий мазовецкий шляхтич, по имени Анджей 70, не смог стерпеть этого разорения и литовской жестокости, но, распалившись великим гневом, решился совершить поступок, достойный памяти. Ибо [он], замешавшись между литовских отрядов, гетмана этого войска Давида, старосту Гродненского, мужа весьма славного и первого в то время в Литве пана после великого князя Гедимина (на дочери которого он был женат 71), убил посреди лагеря и, дав шпоры прыткому коню, бежал через встревоженные литовские полки, хотя за ним и гнались несколько сот литовцев. А Давид, славный гетман, который, как мы писали выше, воевал и прусскую и лифляндскую землю аж до Ревеля и Дерпта, от одного мазовецкого взмаха тут же уснул вечным сном.

Гедимин сам снова вторгается в маркграфство. Потом на следующий 1327 год Гедимин, великий князь литовский, после того как его народ приобрел опыт и обогатился (sie zaprawil i wzdobyl) в первом походе с Локетком, собрав войско из литовцев и из жмудинов, тайными и непривычными дорогами 9 марта снова вторгся в Бранденбургское маркграфство. И, расположившись лагерем под главным городом Франкфуртом над рекой Одрой (Одером), все оставшиеся земли маркграфства разорил, повоевал, разграбил и опустошил, рубя и убивая тамошних людей, а других захватывая в плен.

Литовцы с награбленным уходили более 100 миль. И, набрав из того, что еще оставалось (okwitosc), различных трофеев, добычи и пленников, [и следуя] в пределах прусских и мазовецких границ на протяжении девяноста и более миль, [литовцы] без малейшего отпора воротились в Литву.

Меховский пишет, что во время этого второго похода на Бранденбургское маркграфство вождем и гетманом над литовцами был Ольгерд (Olger), сын Гедимина, [назначенный] отцом. Idem Sentit et Cureus in historia Silesica.

Все прочие силезские князья из польского [подданства перешли] в чешское. В том же 1327 году силезские князья: опольские, яворовские, цешинские, глогувские, жаганьские, намысловские, олесницкие, шпротавские, кожуховские, сцинавские, бжегские, легницкие, свидницкие и фалькенбергские, происходившие из рода королей и князей польских, забыли о своей преславной королевской фамилии, забыли вольности, которыми до того времени обладали в королевстве Польском, и окончательно перекинулись (gruntownie sie przekineli) к чешскому королю Яну, главному врагу польского короля Владислава Локетка. А что были до того вольными, тем в то время должны были поступиться, [дав] присягу и [перейдя в] подданство чехам. И не было тому иной причины, кроме зависти и ненависти.

От малой причины большие [следствия]. Ведь Владислав Локетек взял себе польскую корону без их совета и участия, из-за чего они не называли его королем Польским, а только Краковским, и подданным своим приказали так же его чествовать. Потом, к их вечному позору, король Локетек, посоветовавшись об этом с сенаторами, велел объявить в коронных владениях, что ни один из этих силезских князей, пока не сложит с себя чуждое чешское ярмо, присягу и подданство и снова не вернется к польской короне, в Польше не [может] быть избран ни королем, ни губернатором, ни старостой, а также чтобы и их потомки никаких званий в Польше впоследствии не имели. Ибо сначала в Польше [за ними] сохранялись [их прежние] должности и звания, духовные и светские.

По какому праву польский король Сигизмунд I удерживал Глогув и Вроцлав. И с того времени все силезские княжества и Вроцлав передались от Польши к чехам, а вернуться в прежнюю связку (clobe) им было трудно. И хотя Сигизмунд Казимирович 72 был князем Глогувским и старостой Силезским и Опольским, он имел эти [титулы] по милости своего брата Владислава, короля венгерского и чешского. А когда [Сигизмунд] вступил на [престол] Великого княжества Литовского, а потом, после брата Александра, на [трон] королевства Польского, то Глогув, Силезию с Опольем, а также город Вроцлав вернул брату Владиславу и чешской короне и как бы сдал должность [правителя] доверенных ему княжеств, которые до этого издавна были [владениями] польских князей — и при отцах, и при дедах.

Глава седьмая

О сыновьях и дочерях Гедимина и их уделах

Гедимин Витенесович, великий князь литовский, имел семерых сыновей: Монтивида (Montiwida), Наримунта, Ольгерда, Кейстута, Любарта, Явнута и Кориата. Всех их еще при своей жизни, избегая в доме внутреннего несогласия, он как должно наделил удельными княжествами и владениями, чтобы после его смерти не разорвали братской любви и согласия (при котором малые царства вырастают в великие) войной и мечом и чтобы не искали себе новых уделов. Напомнив им, чтобы каждый оставался на своей части уделов, поделил их тогда таким образом.

Слоним и Кернов. Старшему Монтивиду назначил замки Кернов и Слоним с их волостями и пригородками.

Пинск. Наримунту Пинск над рекой Припятью со всеми прилегающими окрестностями, тянущимися до самого Днепра - земли, добытые Гедимином [в ходе] войны с русским князем Владимиром владимирским.

Кревские волости и старая граница. Ульяна, [жена] Ольгерда. Витебск в приданое и его границы. Ольгерду замок Крево, владения которого тянулись в направлении восхода солнца вплоть до реки Березины. А поскольку Ольгерд граничил с русским князем Витебским, то женился на его единственной дочери по имени Ульяна, в приданое за которой взял все княжество Витебское. В то время [Витебское княжество] простиралось от реки Березины вплоть до реки Угры в Московии, по которой потом Витольд (Витовт), племянник Ольгердов, заложил границы Литвы с московским князем Василием и его государством, как о том будет ниже. И так Ольгерд в то время в удельных и полученных в приданое (wianowanych) княжествах широко пановал от Крево и Витебска до самой Угры.

Старые Троки и их пригородки. Кейстуту достались Старые Троки со всем Жмудским княжеством, с Гродно, Ковно, Упитой, Лидой - уделами, идущими вдоль прусской границы до самого Подляшья.

Новогрудок и его пригородки. Кориату выделили княжество Новогрудок с Волковыском и Мстибоговым, владения которого в то время простирались до реки Случь.

Любарт взял в приданое Владимир на Волыни. Обширность владений и держав Любарта. Любарт, который возвел в звание супруги дочку Владимира, князя Владимирского и Волынского, взял за ней в приданое часть удела на Волыни. Потом Гедимин, отец Любарта, разбил возгордившегося тестя своего сына, вышеназванного Владимира. И так как тот, потеряв войско, был убит на поле боя, [Гедимин] тогда взял все княжество Владимирское и Волынское, как о том написано выше 73, и отдал его сыну Любарту, который к тому же владел этими княжествами в качестве наследства жены. А потом Любарт унаследовал и Луцкое княжество, когда в Киевской битве луцкий князь Лев был также убит литовцами. Если бы не русские княжества, которые [он] получил в результате женитьбы и убиения тестя, [Любарт] среди братьев не имел бы никакого удела в Великом княжестве Литовском. Однако же случилось так, что наследованием и войнами с русскими княжествами он потом расширил свои владения до самого Львова и до венгерских гор, как пишут Длугош, Меховский и Кромер. За земли эти он долго воевал со своим зятем (мужем сестры) Казимиром Локетковичем, польским королем, и с Людовиком, королем венгерским и польским, как о том будет ниже.

Явнута [предназначили] на великое княжение. Виленское воеводство и его повяты. Явнуту же или Явнуте, младшему сыну Гедимина, которого отец любил больше всех, записал после своей смерти вручить всю верховную власть над другими братьями в Великом княжестве Литовском, Русском и Жмудском и отдал ему город Вильно со столицей Великого княжества и обоими замками, к тому же Ошмянский, Вилькомирский и Брацлавский повяты при воеводстве Виленском. И в нынешнее время Вилькомирский, Ошмянский и Брацлавский повяты со своими пригородками как в гражданском, так и в военном отношении тоже относятся к Виленскому воеводству.

Таким способом великий князь Гедимин, как порядочный отец, еще при жизни разделил Великое княжество Литовское на части, [которыми наделил] всех семерых сыновей, чтобы после его смерти они не делили его мечом и кровавой войной к погибели речи посполитой 74, великими трудами предков объединенной в такое великое государство. Однако, как порядочный государь, [при жизни он] сам владел как всем Великим княжеством Литовским, Жмудским и Русским, так и сыновьями и их уделами, и по собственному разумению решал все домашние и польные (polne) или военные дела, приучая сыновей к природному рыцарскому ремеслу.

Дочкам же, которых имел несколько, никакого удела в своих владениях не оставил, только в двух случаях даровал в приданое мир и пленников: Данмиле (Эльжбете), которая была выдана замуж за мазовецкого князя Ванка, и Анне (Альдоне), на которой женился польский королевич Казимир Локеткович, как об этом написано выше. Таким же образом ради мира и породнения с Литвой и русские князья без приданого брали других дочек у великого князя Гедимина, а его сыновья тоже брали у русских князей дочерей и их княжества, как Ольгерд - Витебское, Любарт - Владимирское, Явнут - Заславское (по линии которых 75 ведут свой род Глебовичи), и Кориат, и так далее. Заслав Литовский, который из милости был дан Явнуту, изгнанному из Вильна. Только Кейстут сам взял в жены жмудинку из Паланги (Polongi), как о том будет ниже.

О разорении Прусской земли Локетком с Гедимином и с венграми, о последней победе и убиении Гедимина под Фридбургом в году 1328

Гедимин и поляки. Польский король Владислав Локетек, видя, что прусские орденские рыцари силой оторванную от Польши Поморскую землю вернуть не хотели и, возгордившись, не обращали внимания (niedbali) ни на Бога, ни на послов папы и напоминания его комиссаров (commissarzow), а, напротив, к старым кривдам прибавляли новые, совершая набеги на польские пограничные земли, не мог далее не обращать на это внимания. Он собрал большое войско со своего королевства, имея также помощь от своего зятя Карла, венгерского короля, а гетманом над венграми был австрийский герцог Вильгельм. К тому же по настоянию Локетка на помощь полякам собственной персоной прибыл великий князь литовский Гедимин с большим войском литовским, жмудским и русским и с сыновьями, как пишут Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 10, стр. 209).

Поляки и литовцы разоряют Пруссию. Итак, король Локетек и Гедимин, общими силами совершив крупное вторжение в Хелминскую землю, все волости огнем и железом обратили в пепел и почти что в пустыню. Потом, когда они хотели двинуться далее в Пруссию через реку Дрвенца (Drwiaca), им помешали переправиться прусский магистр с лифляндским, которые, обработав (obrabiwszy) все берега реки Дрвенцы на несколько миль, забаррикадировали их пнями, колодами и другими препятствиями. И, стреляя с этих шанцев из пушек и ручниц, различной стрельбой мешали перебраться на другую сторону полякам, литовцам и венграм. Уже в то время у немцев отмечены пушки и ручницы. Потом один простой крестьянин (chlop) показал королю незащищенный (wolny) брод в нескольких милях, через который [король] и переправился через реку Дрвенцу со всеми коронными, литовскими и венгерскими полками, обманув этой хитростью орденское войско. Ибо одна часть войска встала напротив крестоносцев, оборонявших брод, чтобы те не додумались, что [враг] переправляется в другом месте. Такой же хитростью Александр Великий обманул Пора Индийского при переправе через реку Окс, о чем Доминик Силен (кн. 8, гл. 3) и др. И, построив полки для битвы, [он] двинулся против крестоносцев, собираясь сразиться с ними. Но те, видя огромные силы Локетка, не посмели [сойтись с ним] на поле боя (pola stawic), а тут же разлетелись по разным замкам, из которых обороняли и свое здоровье, и свое имущество.

Но король Локетек и Гедимин, оставив в покое замки и укрепленные города, воевали прусские земли, распустив загоны вплоть до реки Осы. И по нескольку раз отсылали - король в Польшу, а Гедимин в Литву - стада скота и свиней, добычу и пленников, и раз за разом снова разоряли все, что уцелело. Несколько дней они осаждали Добжиньский замок, но крестоносцы защищали его с особенным упорством. Потом, переправившись на другую сторону реки Осы, обобрали и пожгли все деревни, местечки и предместья городов, [защищенных] каменными стенами. Видя это, магистр прусский с лифляндским тут же отправили к королю и к Гедимину послов, прося мира и согласия. Итак, король Локетек, поверив их их хитрой, а на самом деле волчьей, покорности и видя, что око за око воздал крестоносцам почти вчетверо, учинил с магистром годичное (doroczne) перемирие с тем условием, чтобы крестоносцы Добжиньскую землю и замок Добжинь, а также Быдгощскую [землю] вернули королю Локетку и польской короне сразу же, а о Поморской земле должны были договориться с королем в том же году. К этому соглашению присоединились со стороны крестоносцев чешский король Ян, а со стороны Локетка венгерский король Карл. Но потом этот союз не дал должных результатов из-за отсутствия и хитрых уловок чешского короля Яна, который писался также и польским королем.

Фелициан Захарий хотел убить короля. Тогда же здоровью венгерского короля Карла угрожала страшная опасность, ибо когда он вечерял на Пасху в саду с женой, дочерью Локетка королевой (Эльжбетой), и с сыновьями, некий венгерский шляхтич Фелициан из рода Захаров (Zacharow) или Сахов (Sachow), выхватив саблю, напал на короля. Но промахнулся, король улизнул, и тот лишь легко ранил его в правую руку, а королеве, которая быстро заслонила короля, отсек на правой руке четыре пальца так, что они отлетели. А сыновей его, королевичей, заслонили собой, защитили и оборонили воспитатели и учителя (ochmistrzowie i bakalarzowie). Ян Потоцкий. Польский шляхтич Ян Потоцкий швырнул на землю этого злоумышленника и убийцу, а королевские драбанты, которые тут же сбежались по тревоге, изрубили его на части и на кусочки (w sztuki i na czlonki). Относительно причин, предшествующих этому злодейскому поступку, дело было сомнительное: некоторые говорили, что, убив короля, [тот] хотел сам стать тираном или господарем венгерским; другие молвили, что он мстил за насилие над своей сестрой Кларой со стороны польского королевича Казимира Локетковича, а сводницей в этом деле якобы была королевская сестра 76.

Карл Венгерский поражен мултянами. Вскоре после этого Карл, король венгерский, когда по [какой-то] причине пошел войной на Базарада (Басараба), господаря мултянского 77, [благодаря военной] хитрости (fortelem) был наголову разбит мунтянами и валахами, да так, что сам король едва ушел от погрома и с малой дружиной бежал в Венгрию. На том месте, где была битва, мултянский господарь выстроил монастырь и поставил три столба, сложенных из камня, которые я сам видел в 1574 году, едучи от турок. [Они находятся] за местечком Джурджиу (Giurgiecem), в двух днях пути от трансильванского города Сибина, если ехать через горы.

А Владислав Локетек, после войны установив с крестоносцами мир, войско распустил, а литовские и венгерские подкрепления отправил по домам, одарив и поблагодарив их.

Виелюна или Виелона (Велюона). Но крестоносцы, избавленные от угрозы внезапного нападения, недолго пребывали в мире и, имея мир с поляками, всю мощь обратили на литовцев и жмудинов, мстя им за то, что помогали полякам. [Они] осадили [литовский] замок Виелюна или Велона над Неманом, добывая его непрерывными штурмами. Но после того как литовцы и жмудины храбро оборонялись со стен и часто выходили на вылазки, а некоторых немцев отбили с великим разгромом (porazka) и от ворот, и от подкопов, а также когда те силой ломились на стены по лестницам, [крестоносцы прекратили] осаду и отступили от Велоны. Крестоносцы обозлились на литовцев и на жмудинов. Литовцы отстояли Виелону.

Крестоносцы построили около Виелоны два замка. Однако Дитрих, граф из Альтенбурга, великий маршал прусский и наместник магистра (а не магистр, как пишет Меховский, он был лишь назначен на должность магистра [великим] магистром Лютером) 78, объединил войска немецкого [ордена] с прибывшим на помощь крестоносцам баварским герцогом Генрихом, и они [снова] осадили Виелюну или Виелону. А чтобы быстрее и удобнее без собственных людских потерь могли добыть этот замок путем его сдачи, изморив осажденных голодом, они сразу же сами построили под Виелоной два новых замка. Один из них назвали Фридбург, то есть Спокойная гора, а другой Бейер, то есть Баварский. Снабдив оба этих замка достаточным количеством различного продовольствия и рыцарями, как следует оснастив их огнестрельным (strzelba) оружием, а также оставив в них пушки (dziala) герцога Баварского, [великий магистр и герцог] отбыли в Пруссию, приказав донимать осажденных в Велюоне литовцев непрерывными вылазками из обоих замков, пока те не сдадутcя сами и [не сдадут свой] замок. В этом месте в истории уже упоминаются пушки.

Литовцы осаждают Бейер и Фридбург. Ручницы. Желая отбить немецкие наезды, [отвести] страшную опасность и выручить своих рыцарей из тяжкой осады, великий князь Гедимин вместе с сыновьями Ольгердом, Явнутом и Кейстутом собрал большое войско из литовцев и жмудинов и с этим сильным войском осадил те два новых замка: Фридбург и Бейер (Байербург). И в течение двадцати двух дней добывал их постоянными штурмами, подкопами, стрельбой и таранами. Но так как немцы мушкетной (rusniczna) стрельбой 79, к которой литовцы еще не привыкли, мощно оборонялись и перебили много гедиминова люда, Гедимин сам подъехал поближе к стенам, подбадривая (dodawajac ochoty) своих рыцарей и указывая подходящее место для шанцев и таранов, чтобы [с их помощью] разбить и развалить одну из башен. Опасное дело самому князю приближаться к замку!

Гедимин убит из ручницы. И когда он столь охотно тряхнул стариной, один немец с крепостных зубцов (z blankow) подстрелил его в хребет (grzbiet) из ручницы. Как свидетельствуют прусские хроники и пишет Меховский, его ignea sagitta per dorsum trasfixit 80. Но похоже, что [то была вовсе не огненная стрела, а] скорее огнестрельная пуля из ручницы 81, ибо в те времена немцы начали выдумывать самопалы, однако еще без кресал (krzossow) 82. Несколько подобных ручниц я видел в хранилище (skarbie) Виленского замка, а также и других старинных ручниц много повидал в Риге, в Дюнамюнде и в прусских замках. От этого выстрела Гедимин на месте испустил дух и скончался 83.

Из-за его смерти литовское войско [прекратило] осаду замков и отступило с великим смущением, с плачем и сетованиями его сыновей Ольгерда, Кейстута, Явнута и других, простого народа и рыцарства, и с обычными в таких случаях жалостным пением и перечислением его доблестей и добродетелей по обычаю оплакивания умерших, принятому у литовцев.

Погребение Гедимина, подобное погребению Патрокла и Гектора, о чем [пел] Гомер. Потом его сыновья и все рыцари проводили его тело до Вильна, а там по княжескому обычаю приготовили ему могилу (grob) согласно языческим обрядам и тризнам, сложив огромный костер (stos) [из] смолистой соснины в том месте, где Вильна впадала в Вилию. Потом, когда все семеро его сыновей: Монтивид, Наримунт, Ольгерд, Кейстут, Любарт, Явнут, Кориат съехались на последнюю тризну (obchod) отцовского погребения, его убрали в праздничные одеяния и в шаты княжеские, которые он сам при жизни более всего любил, и положили на кучу дров, [а рядом с ним положили] сабли, копья, сайдак с луком, соколов и хортов по паре, живого коня с седлом и связанного наивернейшего его любимца [слугу]. Потом подожгли дрова, и столпившиеся вокруг рыцари по бывшему у них старинному обычаю с великой скорбью метали в огонь рысьи и медвежьи когти (paznogcie), доспехи и часть неприятельских трофеев, а также вместе с ним сожгли живыми трех пленных немцев в доспехах. Потом, когда тела сгорели, пепел и кости князя, слуги, коня и хортов, отдельно собрав их и заколотив в гроб (сверток), похоронили в земле на том же месте. Так в 1329 году 84 закончились правление, гражданские и военные дела великого князя Гедимина Витенесовича, и тогда же случились его смерть и погребение, о чем с великими трудами, милый читатель, достоверно собрано и исправно списано у различных польских, прусских, лифляндских и русских историков и литовских летописцев.

Конец первого тома

Комментарии

1. Миколай Тальваш (Тавлош) герба Лебедь — каштелян минский (1566) и жмудский (1570), литовский посол в Москве в 1569-70 и 1582 годах. Полководец Ливонской войны, в 1565 году одержал победу над шведами при Киремпя.

2. Гедимин, правивший в Литве с 1316 по 1341 год, был не сыном, а братом Витеня. См.: Послания Гедимина. Вильнюс, 1966.

3. Людвиг IV Баварский был королем Германии в 1314-1347 гг., но римским императором стал только с 1328 года. Годы понтификата папы Иоанна XXII: 1316-1334.

4. Владислав Локетек был правителем Польши с 1312 года, но короновался лишь в 1320 году. Карл фон Трир (Тревир) — великий магистр Тевтонского ордена в 1311-1324 годах.

5. Генрих фон Плоцке был прусским магистром в 1307-1309, великим комтуром в 1309-1312 и великим маршалом Тевтонского ордена в 1312-1320 годах.

6. Ливонским магистром в 1309-1322 гг. был Герхард фон Йорк, которого Рюссов ошибочно именует Конрадом фон Иокке. Зато имя его преемника (1322-1324) было действительно Конрад (Кетельгут).

7. Солтыс (шутгайлс, шульц) — должностное лицо типа деревенского старосты, назначаемое феодалом для управления селом и сбора налогов.

8. Имеется в виду Давыд Городенский (Гродненский). Некоторые исследователи считают его сыном Довмонта, но эту точку зрения пока не удается ни достаточно убедительно подвердить, ни опровергнуть.

9. Расстояние от Кенигсберга (Калининграда) до Тапиау (Гвардейска) составляет около 40 км, таким образом, миля у Стрыйковского равна примерно 8 км.

10. Примечательно, что для наименования простой похлебки Стрыйковский употребляет не польское слово zupa, а литовское слово putra .

11. Считается, что простейшее ручное огнестрельное оружие, которое Стрыйковский именует ручницами или ружьями, впервые появилось в Европе во второй четверти XIV столетия, то есть примерно в описываемое время, как и сообщает наш автор. Историки артиллерии считают, что ручные самопалы были придуманы даже раньше, чем первые пушки. Но в 1315 году тевтонские рыцари еще не обзавелись подобным оружием, это произошло позже.

12. Река Акмена, левый приток реки Юры, впадающей в Неман, находится в южной части волости Медининкай. Бой литовцев с крестоносцами, по словам Стрыйковского, происходил к юго-востоку от Акмены, у реки Земилы. Однако трудно сказать, какую из рек между Дубиссой и Акменой наш автор называет Земилой, на современной карте Литвы реки с похожим названием нет. Возможно, он имел в виду реку Шешувис или какой-то из ее притоков.

13. Коронация Локетка состоялась в Вавельском соборе Кракова 20 января 1320 года.

14. Генрих фон Плоцке погиб 27 июля 1320 года. Кроме великого маршала, в бою были убиты 29 братьев Тевтонского ордена и 220 рядовых немецких воинов. В литовском фольклоре эта битва иногда зовется боем у озера Биржулис. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр.178.

15. Длугош о разорении Добжиньской земли сообщает не под 1320, а под 1321 годом. Как раз в этот день (14 сентября 1321 года) умер Данте Алигьери, о чем в следующем абзаце упоминает и Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, Krakow, 1868, стр. 99.

16. Прозвище сожженного литовцами рыцаря было Rudde, что можно перевести с немецкого и как грубый (rude). Возможно, это и дало Стрыйковскому повод назвать его самым свирепым.

17. Слова русь, литва, жмудь и т. п. во всех летописях чаще всего означают не государства, а народы, т.е. русские, литовцы, жмудины и т. п., и в этом случае должны писаться с маленькой буквы (хотя сам Стрыйковский пишет их с большой).

18. Слово pociskami проще всего перевести как пулями, но нет полной уверенности, что в данном случае Стрыйковский имел в виду именно огнестрельное оружие. Первые переводчики его хроники на русский язык (XVII-XVIII вв.) здесь так и пишут: потисками. В словаре Даля слово потиск толкуется как натиск или пожатие. Речь идет о каком-то снаряде, для зарядки которого требовалось усилие, нажатие, натиск. Это может быть пуля, забиваемая шомполом, но арбалеты и камнеметы здесь тоже подходят. Дальнейший текст отчасти подтверждает, что речь здесь идет не об огнестрельном оружии, которое в одном строю с пращниками выглядело бы довольно нелепо.

19. Этому латинскому выражению соответствует русская поговорка После драки кулаками не машут.

20. Волынские князья Андрей и Лев Юрьевичи, правнуки Даниила Галицкого, 9 августа 1316 года заключили с Тевтонским орденом договор о взаимной помощи против татар и других язычников. Договор не защитил братьев. 21 мая 1323 года Локетек пишет римскому папе, что в связи с гибелью двух последних русских князей из рода схизматиков их земли, соседствующие с его владениями, теперь могут захватить татары. Судя по этому письму, оба брата погибли почти одновременно и это было совсем недавно (конец 1322 или начало 1323 года). Пресеклась династия потомков Романа Мстиславича. И хотя неизвестно, в бою с татарами или с литовцами пали последние волынские князья, рассказ Стрыйковского о походе Гедимина на Волынь может быть связан именно с этими событиями.

21. Рассказ о походе Гедимина на Киев всегда был самым обсуждаемым местом всей хроники Стрыйковского. «Стрыйковский собственно и популяризировал это известие: именно благодаря ему оно проникло в последующие сочинения до учебников включительно» (М. Грушевский). Как раз этому рассказу наш автор более всего обязан нестареющему интересу к своей хронике историков российских и украинских, но он же закрепил за ним и сомнительную репутацию историка не весьма основательного (по выражению Карамзина). К Стрыйковскому намертво приклеился ярлык сочинителя этого рассказа, но, как и в большинстве других случаев, здесь он всего лишь красочно пересказал один из сюжетов белорусско-литовских летописей. Сначала достоверность этого похода Гедимина не вызывала никаких сомнений, а потом категорически отвергалась историками как очевидный вымысел. Но и в настоящее время вопрос этот все еще не закрыт. Накопленная информация не позволяет полностью отрицать вероятность подобного эпизода, так как сам факт перехода Киева под юрисдикцию Великого княжества Литовского не позднее середины XIV века никогда не ставился под сомнение. Правда, большинство историков считает, что это произошло не при Гедимине, а при Ольгерде (1345-1377). См. Грушевский М. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. Стр. 473-486.

22. Если киевский поход Гедимина в действительности имел место, то есть много аргументов в пользу того, что это произошло не в 1320, а, скорее всего, в 1324 году. Пасха в этом году была 15 апреля, а Киев был сдан, вероятно, в мае 1324 года.

23. Польское имя киевского князя Станислав, в то время не встречающееся ни в каких русских летописях, за исключением белорусско-литовских, всегда считалось важным доводом в пользу несостоятельности всего рассказа Стрыйковского. Но если в Киеве в те годы сидел союзник или даже прямой ставленник поляков (а это вполне возможно), то Гедимина должны были очень беспокоить польские виды на южнорусские земли. Так что это довод как раз за, а не против.

24. Пиерной Стрыйковский называет реку Ирпень, правый приток Днепра.

25. Белгород Киевский — древняя резиденция киевских князей на реке Ирпень.

26. Снипород — древнее название левого притока Днепра реки Самары, на которой когда-то было и укрепленное поселение Снипород.

27. Имеется в виду Василий III (1505-1533), отец Ивана Грозного, сын Ивана III (1462-1505) и внук Василия II (1425-1462). Последнего Стрыйковский упоминает чуть выше.

28. Подлинная история последних рязанских князей вкратце такова. В 1483 году умер князь Василий Иванович и рязанское княжество поделили его сыновья Иван и Федор, причем первый получил Рязань, а второй Перевитеск. В 1500 году Иван Васильевич скончался. Правительницей княжества в качестве опекунши четырехлетнего наследника стала его бабка Анна Васильевна (дочь, а не сестра Василия II, как пишет Стрыйковский). После ее смерти (1503) управление княжеством перешло к матери наследника Аграфене. В том же 1503 г. бездетным умер Федор, а его владения перешли к его дяде Ивану III. В 1520 г. за связи с крымскими татарами москвичи арестовали последнего рязанского князя Ивана Ивановича. В 1521 году Иван бежал в Литву, где позднее и умер (1534). Рязанское княжество превратилось в удел Московского государства. История о междоусобной войне двух братьев и известие о третьем их брате позаимствованы Стрыйковским у Герберштейна и не находят подтверждения ни в одном из русских источников. См.: Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858. Стр. 216-239.

29. В тексте дата крещения Ольги почему-то пропущена и восстановлена по Лаврентьевской летописи, где это событие датируется 6463 годом от сотворения мира (955), а крещение князя Владимира (и не в Царьграде, а в Корсуни) — 6496 годом (988).

30. Очевидная описка или опечатка. Должно быть не 6469, а 6496.

31. Владимир Всеволодович Мономах, великий князь киевский (1113-1125), был не внуком, а правнуком Владимира Святославича (978-1015).

32. Вака (Воке) — левый приток реки Вилии (Няриса).

33. Старый Тракай находится посреди ровного поля, что, действительно, не так уж удобно для строительства замка. Возможно, именно это обстоятельство и отразилось в его названии, о чем смотри ниже примечание 36.

34. Осочить, по Далю, означает окружить зверя. Таким образом, осочники (osocznicy) — то же самое, что и загонщики.

35. Тарчаки (Татарчуки) — вероятно, литовское Тоторишко. Так называется одно из тракайских озер (Гальве, Лука, Тоторишко, Акмене и другие), окружающих замок на острове. Надо думать, что рядом была и местность с таким же названием.

36. Троки (troki) — по-польски ремни для связывания вещей. У Даля трок — верхняя подпруга, ремень, которым придерживается попона на спине лошади. Ремень для привязывания чего-либо у задней луки седла назывался торока, отсюда приторочить. Однако слова эти не литовские, а славянские, так что этимология Стрыйковского представляется как минимум спорной. И хотя литовское слово traukti, означающее тянуть, вытаскивать, в общем-то, близко по смыслу к ремням и упряжи, логичнее обратить внимание на слово trakas — прогалина, поляна.

37. Речь идет о Старом Тракае, расположенном примерно в четырех километрах к юго-востоку от знаменитого Тракайского замка на острове. Именно в Старых Троках в 1350 году родился Витовт. Старый замок был разрушен в 1391 году и более не восстанавливался. От него остались лишь невысокий замковый холм и фундамент, на котором после 1405 года с одобрения Витовта выстроили бенедиктинское аббатство. Орденские документы впервые упоминают Троки под 1337 годом, и более ранних упоминаний в источниках нет, не считая датировки Стрыйковского. Именно эта дата (1321) и принимается литовскими краеведами как год основания первого из тракайских замков.

38. По Далю, оступ означает окружение, а Стрыйковский называет оступом место очередной загонной охоты.

39. Стрыйковский употребляет здесь слово епископ (biskup), хотя ему было хорошо знакомо и более подходящее слово жрец (kaplan). Вероятно, этим он хотел подчеркнуть особое положение Криве Кривейто в иерархии литовских жрецов. Сам Лиздейко — лицо не вымышленное. Он был женат на сестре Витеня, а Радзивиллы считали его своим предком. Имя Лиздейко производится от литовского слова lizdas (гнездо), а село, близ которого нашли плачущего ребенка, получило название Веркяй (от литовского слова verkti — плакать). У этого села 11 октября 1658 г. русские войска князя Долгорукова нанесли поражение литовским войскам и взяли в плен литовского польного гетмана Гонсевского. Ныне бывшее село Веркяй (Верки) стало северным пригородом Вильнюса.

40. Итальянский историк Рафаэль Маффеи (1455-1522) родился в городе Вольтерра, из-за чего и получил прозвище Волатеран. На его труды ссылается не только Стрыйковский, но и Татищев в своей «Истории Российской».

41. Имя Гестимул (Gestimulus) встречается в Корвейских анналах под 844 годом как имя одного из вождей полабских славян. Исследователи считают, что за этим латинским словом скрывается славянское имя Гостомысл.

42. Истории основания Вильнюса посвящена обширная литература, и в каждой из этих книг приводится легенда, популяризированная Стрыйковским, и дата первого упоминания Вильнюса в источниках: 1323 год. Однако к настоящему времени археологи убедительно доказали, что на месте нынешнего Вильнюса поселение существовало как минимум за сотню лет до Гедимина. Еще Миндовг строил здесь первые в Литве католические храмы.

43. Латинское слово lucus означает роща, а не лес, но в данном случае разница невелика, тем более, что Стрыйковский на полях уточняет: Lucus sacrati (священная роща). А вот литовское слово laukas означает поле, то есть нечто совершенно противоположное лесу, который литовцы называют miskas.

44. Лукишки — район Вильюса, знаменитый своей городской тюрьмой. На Лукишской площади были повешены Сигизмунд Сераковский (1863) и Кастусь Калиновский (1864). В Лукишках в 1556 году родился Юрий Радзивилл, первый литовский кардинал (1584), епископ Виленский и Краковский.

45. По-литовски gyvate означает змея. Между прочим, это слово почти не отличается от слова gyvata — жизнь.

46. Дуб считался одним из важнейших атрибутов как литовского Перкунаса, так и славянского Перуна. В грамоте галицкого князя Льва Даниловича (1302) упоминается Перунов дуб.

47. Костел святого Станислава — это Вильнюсский кафедральный собор, в конце XVIII столетия полностью перестроенный в стиле классицизма.

48. Антоколь (литовский Antakalnis) — в XVI столетии предместье, а в настоящее время район Вильнюса, расположенный к северо-востоку от центра города вдоль левого берега реки Вилии (Няриса)

49. Речь, возможно, идет о сыне или внуке Генриха фон Герольдзека (ум. 1300) женатого на Адельгейде Цоллерн (Гогенцоллерн). Графство Гоген-Герольдзек (Hohengeroldsek) относится к округу Швабия.

50. У Дусбурга нет никакого графа Преглицкого (или Прегельского), но вместо него в этом месте упоминается граф Лихтенберг. Лихтенберг находится в Баварии (Верхняя Франкония). См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 179.

51. Клогенским (Klogenski) повятом Стрыйковский называет волость Ариогалу. Все эти три волости (Вайкен, Россиена и Ариогала) находятся между верховьями реки Шяшувис и рекой Дубиссой.

52. Поход 1322 года, в котором, помимо простых воинов и иноземных рыцарей, участвовали 150 орденских братьев, возглавлял исполняющий обязанности великого магистра Тевтонского ордена Фридрих фон Вильденберг, о котором смотри выше примечание 66 к книге десятой. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 179.

53. Польское слово krzyzak буквально означает крестоносец. Но смысл этого слова в русском и в польском языках заметно различается. У нас крестоносец — это участник крестового похода, нашивший на одежду крест в знак принятого на себя обета. Это может быть орденский рыцарь. а может быть и простой крестьянин. У поляков слово krzyzak еще до Стрыйковского означало исключительно орденского рыцаря, причем именно Тевтонского ордена. Из этого правила не выпадают и лифляндские крыжаки, поскольку с 1237 года все ливонские братья были членами Тевтонского ордена. Петр из Дусбурга тоже был братом этого ордена (правда, не рыцарем, а священником), поэтому Стрыйковский и называет его krzyzak. По этой же причине в настоящей главе, а также выше и далее слово krzyzacy нередко переводится как орденские рыцари — когда надо подчеркнуть, что речь идет именно о них, а не об участниках крестовых походов, которых в средневековых текстах именовали пилигримами. Все выше сказанное относится и к названию знаменитого романа Сенкевича «Krzyzacy».

54. На самом деле Дусбург пишет, что во время похода в Эстонию, состоявшегося в начале 1323 года, войско Давыда Городенского перебило и пленило всего около пяти тысяч человек обоего пола. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 180.

55. После окончания Ливонской войны (1558-1583) территория сначала северной, а позднее и южной Эстонии отошла к Швеции. Эти земли оставались под властью шведского короля вплоть до Северной войны (1700-1721), в ходе которой Эстония была присоединена к России.

56. Дусбург пишет, что сам Мемельский замок тогда (14 марта 1323 года) устоял, а сожжены были городской посад и три соседние деревянные крепостенки, гарнизоны которых состояли не из немцев, а из крещеных пруссов.

57. Нападение литовцев на Велау (нынешний Знаменск) произошло 2 августа 1323 года.

58. Тапиау — нынешний Гвардейск в Калининградской области. Известие о гибели комтура Тапиау ошибочно и появилось из-за неточного перевода текста Дусбурга. В 1323 году убит был комтур Велау Фридрих Квитц. Замок Тапиау сначала был центром комтурства, а в середине XIV века его статус был понижен до попечительства, которое возглавлял не комтур, а попечитель (pfleger). См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр. 178, 180,181.

59. Карл фон Трир умер 10 февраля 1324 года в Трире, где и похоронен.

60. Название города Бжег (Brzeg) в Нижней Силезии по-польски означает Брег, то есть берег.

61. Очевидная описка или опечатка. Дусбург пишет, что литовское вторжение в Добжиньскую землю началось 14 сентября 1323 (а не 1332) года.

62. Эти сведения взяты не у Дусбурга, а у Длугоша, который, впрочем, не пишет, что пленных пересчитывали. Дусбург же сообщает, что литовцы увели в плен 6 000 христиан, а всего убили и пленили около 20 000 человек, причем 2 000 человек было убито в самом городе Добжини. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. IX, s. 105. Krakow,1868.

63. Владислав Добжиньский был не братом Локетка, а сыном его брата (у Длугоша — bratanek, т.е. племяннник) Земовита Добжиньского (ум. 1312). Хотя у Локетка были братья и от других браков его отца Казимира Куявского, но с Земовитом у них была общая мать. Видимо, именно поэтому Стрыйковский называет Владислава Добжинского rodzony (родной) brat (должно быть rodzony bratanek, т.е. родной племянник). Локетек же, соответственно, был не братом, а дядей князя Владислава.

64. В.И. Матузова в своем переводе хроники Дусбурга и некоторые другие исследователи полагали, что здесь говорится о Плоцке. На самом деле в 1324 году литовцы разорили Пултуск — один из древнейших городов Мазовии, находящийся на реке Нарев (примерно 100 км к востоку от Плоцка и 50 км к северу от Варшавы). В польском переводе Длугоша прямо так и написано: Pultusk. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. IX, s. 108. Krakow,1868.

65. Сайдак (сагайдак, саадак) — лук и стрелы в колчане в общем чехле. Калмыцкое саадг означает «лук вместе со стрелами».

66. Казимир родился 30 апреля 1310 года, а во время бракосочетания ему было пятнадцать лет и два месяца.

67. «Новые деревни стоят на сырых корнях» (лат.).

68. Валахия как государство в 1326 году юридически еще не существовала, однако у валахов (у Длугоша — Wolochow) уже был свой собственный правитель — воевода Басараб, формальный вассал венгерского короля Карла Роберта. Историки предполагают, что Басараб состоял в союзе с одним из католических государств (но не Венгрией). Возможно, это была Польша. В 1327 году папа Иоанн XXII называющий Басараба «католическим князем», хвалит его за участие в каком-то походе. Но Дусбург ни слова не пишет об участии валахов в походе на Бранденбург, который Стрыйковский описывает по Длугошу.

69. Саксами поляки называли всех немцев, но в данном случае речь идет о Бранденбургском маркграфстве. Маркграф Вальдемар, который в 1309 г. продал Тевтонскому ордену Гданьское Поморье, захваченное бранденбуржцами, умер еще в 1319 году, а сам Бранденбург к 1326 году перешел в руки Вительсбахов. Фактически же маркграфство на какое-то время осталось вообще без правителя, чем и воспользовались Локетек с Гедимином. Сам Локетек, разумеется, в набеге не участвовал.

70. Дусбург не называет имени убийцы Давыда Городенского, однако это имя (Andreas Gost) есть в хронике Николая из Ерошина, откуда его взял Длугош, а у Длугоша — Стрыйковский. См. Scriptores Rerum Prussicarum, band I. Leipzig, 1861. Стр. 610.

71. Известие о браке Давыда Городенского с дочерью Гедимина — одно из тех мест в хронике Стрыйковского, которые делают ее ценнейшим историческим источником. Это сообщение есть только в этой хронике и более нигде. И хотя до сих пор неизвестно, откуда Стрыйковский узнал об этом браке, его известие историки считают правдивым или, во всяком случае, очень и очень правдоподобным. См., например: Ivinskis Z. Lietuvos istorija iki Vytauto Didziojo mirties. Vilnius, 1991. Стр. 239.

72. Сигизмунд I, король польский и великий князь литовский в 1506-1548 гг.

73. Смотри главу третью книги одиннадцатой.

74. Речь посполитая (rzecz pospolita) буквально переводится с польского как «дело народное». Это не только официальное название государства, возникшего в результате Люблинской унии 1569 года. В современном польском языке это выражение означает также и «республика» (от латинского res publica — общее дело), а Стрыйковский речью посполитой мог назвать не только Литву, а и любое другое государство, особенно если хотел подчеркнуть патриотические чувства его населения.

75. Имеются в виду князья Заславские, от которых вели свой род также князья Мстиславские и Глебовичи.

76. Длугош, который всю эту историю рассказывает намного подробнее, пишет, что в роли сводницы выступила не сестра короля Карла Роберта, а сестра королевича Казимира, то есть сама венгерская королева Эльжбета Локетковна.

77. Мултания или Мунтения - восточная часть Валахии, отделенная рекой Олт от западной части Валахии - Олтении. Далее речь идет о битве при Посаде (9-12 ноября 1330 г.), с которой румыны начинают историю своей государственности. В этом трехдневном сражении в горных теснинах войска венгерского короля Карла Роберта были наголову разбиты валахами воеводы Басараба. О валахах и о Басарабе смотри также примечание 68 к книге 11.

78. Дитрих фон Альтенбург был комтуром Рагнита (1320-1326), Бальги (1328-1331), великим маршалом (1331-1335) и великим магистром Тевтонского ордена (1335-1341) после Лютера Брауншвейгского (1331-1335). При сооружении Байербурга (1338) он был уже полноправным великим магистром, так что Меховский опять-таки прав.

79. В польском языке rusznica означает «мушкет, ружье», однако разница между первыми самопалами и мушкетами XVI века (не говоря уже о ружьях) была весьма велика, о чем ниже пишет и сам Стрыйковский. Историки согласны и с заявлением автора относительно того, что в первой половине XIV века ручные самопалы (ручницы) уже существовали (см. примечание 11 к настоящей книге), и с тем, что они могли встречаться и в орденском войске. Однако в то время во всей Европе огнестрельное оружие было совершенной новинкой и встречалось пока лишь в единичных экземплярах. Частая стрельба из мушкетов со стен осажденного города - это реалии второй половины XVI века, но никак не первой половины XIV века. Стрыйковский, безусловно, переоценивал масштабы распространения огнестрельного оружия во времена Гедимина.

80. «Его спину пронзила огненная стрела» (лат.). В оригинале, то есть у Виганда из Марбурга, написано буквально следующее. Случилось так, что брат Тиллеманн фон Сунпах, командир лучников (magister sagittariorum), огненной стрелой (telo igneo) поджег флаг и сразу после этого [другой] стрелой ранил в шею между лопаток языческого тракайского короля (regem de Tracken), и тот умер. Из этого текста со всей очевидностью следует, что telo igneo - это именно горящая стрела, так как пуля не может поджечь флаг. Кроме того, стрелял не первый встречный, а командир лучников. Однако главный сыр-бор разгорелся из-за слов «тракайский король». Длугош, а за ним и Стрыйковский, решили, что речь здесь идет о Гедимине, поскольку в хронике Виганда после этого эпизода Гедимин более ни разу не упомянут. В настоящее время историки убеждены, что «тракайский король», убитый под Байербургом, был не Гедимин, а кто-то из его близких родственников. Э. Гудавичюс выдвинул довольно убедительную версию о том, что это был Витовт (не путать с Витовтом Великим!), восьмой сын Гедимина. В некоторых летописях говорится о том, что изначально у Гедимина было не семь, а восемь сыновей. Семь были живы после его смерти, восьмой умер раньше отца. И хотя сам Витовт Гедиминович не упомянут в источниках, русским летописцам хорошо известен его сын Юрий Витовтович, внук Гедимина. См.: Gudavicius E. Kas zuvo prie Bajerburgo? Lietuvos TSR Mokslu Akademijos darbai. A seria, t. 4 (89). Wilnius, 1984.

81. Латинский язык в принципе допускает подобный перевод, однако выше показано, что замена «огненной стрелы» на «пулю из ручницы» в данном случае совершенно неправомерна. Сам Длугош (и его переводчики на польский язык) нимало не сомневались в том, что речь здесь идет именно о горящей стреле. Так что весь этот домысел целиком на совести Стрыйковского.

82. Имеется в виду оружейный колесцовый замок, который был изобретен (в Германии) только в 1515 году. Считается, что принципиальную схему колесцового замка придумал сам Леонардо да Винчи, причем это единственное его изобретение, получившее признание при жизни.

83. Этот рассказ Стрыйковского породил довольно популярный и долго живший исторический миф о гибели Гедимина под Байербургом от пули, причем и год смерти правителя Литвы наш автор указал неправильно. Но истинным автором всей неразберихи был не Стрыйковский, а Ян Длугош, своим авторитетом как бы канонизировавший эту историческую ошибку. А к ошибке Длугоша привело неверное толкование процитированного нами места из хроники Виганда из Марбурга. Мало того, именно в этом месте Длугош непростительно напутал с хронологией. Но впоследствии во всех грехах обвинили именно Стрыйковского, ведь это его рассказ получил столь широкую известность и стал чуть ли не хрестоматийным. См.: Die Chronik Wigands von Marburg. В кн.: Scriptores Rerum Prussicarum, band II. Leipzig, 1863, стр. 492-497.

84. И осаду Байербурга, и смерть Гедимина Длугош отнес к 1307 году. Стрыйковский, как мог, пытался исправить ошибку своего великого предшественника, ради чего смешал и запутал свою собственную хронологию. Но, решившись сдвинуть датировку Длугоша на двадцать лет, наш автор все-таки не посмел сдвинуть ее на все тридцать (как это следовало сделать), и в итоге «дотянул» только до 1329 года. На самом деле осада Байербурга происходила в 1338 году, а Гедимин умер в 1341 году. Cм.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. IX, Krakow,1868, стр. 34-35.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2013

Оглавление

  ХРОНИКА польская, литовская, жмудская и всей Руси, соч. М. Стрыйковского.

  МАЦЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ РУССКАЯ ХРОНИЧКА

  ТОМ I

  КНИГА ПЕРВАЯ

  КНИГА ВТОРАЯ

  КНИГА ТРЕТЬЯ

  КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

  КНИГА ПЯТАЯ

  КНИГА ШЕСТАЯ

  КНИГА СЕДЬМАЯ

  КНИГА ВОСЬМАЯ

  КНИГА ДЕВЯТАЯ

  КНИГА ДЕСЯТАЯ

  КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg