«Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция»

Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция (fb2) - Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция 1287K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Георгиевна Пономарёва

Елена Пономарева Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция

© Е. Г. Пономарева, 2016

© Книжный мир, 2016

Моим студентам – чтобы помочь понять истинные причины и предугадать возможные последствия процессов, происходящих в стране и мире.

Предисловие

Посмотрите пристально и Вы увидите уже надвигающийся на нас новый период Истории.

Алексей Вандам (Едрихин)

XXI век уже успел получить немало характеристик: техногенный, инновационный, прорывной, век новых открытий и уникальных возможностей и т. п. Все это, однако, характеризует одну сторону. Есть и другая – темная. Она набирает силу и порой кажется, что становится определяющей. Это футуроархаизация. Речь идет о будущем мире как архаизирующемся, варваризирующемся. У футуроархаизации два аспекта. Первый заключается в том, что не более 10 % мирового населения устремляются в мир будущего, futurum – туда, где чисто и светло, а 90 % проваливаются не просто в бедность (это само собой), но в стремительно упрощающиеся, архаизирующиеся социальные порядки. Суть второго аспекта в том, что провал в архаику происходит в значительной степени на основе новейших («футуристичных») технологий, которые позволяют небольшим группам (кланам, племенам, бандам) бросать эффективный вызов государству. Причем часто это происходит при прямой поддержке еще одного «гостя из будущего» – суперсовременных корпораций. Футуроархаизация приходит в современный мир как его хаотизация и деградация, в том числе образования.

Процессы архаизации большинства связаны не только с военными действиями, конфликтами, уничтожением целых стран и массовыми нарушениями прав человека. Благодаря современным технологиям происходит глобальное переформатирование сознания людей – сетевая манкуртизация формирует послушных рабов, которые в отличие от римского плебса уже не требуют «хлеба и зрелищ», но готовы довольствоваться лишь «зрелищем». Если в V–VI вв. у племени жуаньжуанов (жужаней) физически существовала практика превращения людей в манкуртов, то в XXI веке пленение и превращение в зомби-манкуртов осуществляется путем технологий манипуляции через СМИ и Интернет. В результате происходит сетевая манкуртизация: молодые люди лишаются памяти, рассудка, утрачивают идентичность, забывают из какого они роду-племени, кого они должны защищать и где их Родина.

Разбалансировка всей мировой системы, начиная от экономики и заканчивая психосферой, дает все больше оснований назвать XXI век, его время вывихнутым. «The time is out joint» – «век вывихнут», говорил принц Гамлет о своем переломном времени. Мы тоже живем в вывихнуто-переломное время. Моментом перелома для нашей страны и мира в целом стал 1991 год. Сегодня уже недостаточно вскрыть причины происходящего «эволюционного перелома», как сказал бы А. А. Зиновьев, обнажить интересы и группы, управляющие процессами футуроархаизации. Мы должны формировать, созидать, растить субъект, который вправит вывихнутый век, который защитит от посягательств на прошлое и будущее нашей страны, и тем самым, возможно, спасет от деградации и остальное человечество.

Эта логика определила концепцию книги. В ней собраны статьи и интервью, с разных сторон освещающие вывихнутость нашего века и выявляющие возможности его вправки. Основу книги составили работы последних трех лет, опубликованные в ведущих российских научных изданиях – «Международная жизнь», «Обозреватель», «Свободная мысль», в различных (отечественных и зарубежных) СМИ. Однако все эти материалы не потеряли своей актуальности. К тому же они были переработаны и дополнены.

В книге несколько блоков. Первый посвящен причинам разбалансировки мировой системы, он вскрывает интересы тех, кто направляет хаотизацию мира и в значительной степени управляет ею. В этом контексте речь идет о современных технологиях политических переворотов, шире известных как «цветные революции», которые следует рассматривать как частное проявление мегатренда по деструкции национальных государств; о разрушении основополагающего принципа мира равных стран и народов – суверенитета; о росте угрозы терроризма и сопровождающих это явление жестоких проявлений транснациональной преступности, в частности, о торговле человеческими органами.

Второй блок – региональный. Здесь основное внимание уделено процессам, разворачивающимся на Балканах, в Центральной Азии и на Украине. Балканы – своеобразное геополитическое зеркало, внимательно всмотревшись в которое можно увидеть будущее других стран и регионов мира. В этом смысле процессы, происходящие на Украине, укладываются в концепцию балканизации как конкретной формы хаотизации/дестабилизации крупных регионов.

Геополитическое и геостратегическое значение Центральной Азии (ЦА) в мировой политике в целом и конкретно для России сложно переоценить. Поэтому логичным видится анализ наиболее важных проблем развития этого региона, в частности, дестабилизирующей его исламизации. Как и во многих других регионах мусульманского мира в основе исламизации ЦА лежит провал государств вообще и светских режимов в частности, способности обеспечить экономическое развитие, стабильность и хотя бы минимальную социальную справедливость; рост бедности и неравенства на фоне жирующих новых светских хозяев бросает многих мусульман в объятия радикального ислама. В то же время у исламизации ЦА есть своя специфика. Это активность в регионе ЦА мусульманских стран, прежде всего Турции и Египта, которые используют исламизацию как средство и канал решения своих экономических и геополитических проблем. Наконец, рост исламизации непосредственно связан с политикой действующих режимов, которые создают благоприятные условия для роста исламских образовательных учреждений и поощряют развитие мусульманских общин. В качестве конкретных примеров развития ислама в регионе выбраны Казахстан и Таджикистан. Отдельное внимание уделяется роли в политической и общественной жизни центрально-азиатских стран таких организаций, как Партия исламского возрождения Таджикистана и Хизб ут-Тахрир аль-Ислами.

Борьба за влияние в ЦА уже давно приобрела многоуровневый характер. Первый уровень – это геополитические столкновения в целях укрепления своего влияния и позиций в регионе геополитических гигантов – РФ, США, КНР, что не исключает возможности использования военно-политических и региональных блоков – ОДКБ, НАТО, ШОС. Второй уровень – региональный – между самими странами ЦА. Третий уровень – конфликты между политическими группировками внутри центральноазиатских государств. В статьях регионального блока дан анализ роли потенциальных союзников России – стран-членов ОДКБ и ШОС – по организации превентивных мер, локализующих наиболее опасные угрозы и вызовы – терроризм, наркотрафик, организованную преступность. Кроме того, предложен алгоритм российского «мягкосилового» присутствия на разных уровнях общества и власти в странах, граничащих в Ферганской долине.

Особое место в книге занимает материал, посвященный фальсификации истории вообще и истории Великой Отечественной войны в частности. В победном 1945-м невозможно было представить, что спустя семь с лишним десятилетий нас – детей, внуков и правнуков победителей – попытаются лишить правды о Великой Отечественной войне, поставить под сомнение нашу Победу. Только в страшном бреду можно было подумать, что найдутся люди, уверенные в том, что нацистскую Германию победил не могучий Советский Союз, а США. Четверть века назад, когда существовал СССР, также невозможно было представить, что над памятью миллионов павших советских воинов и гражданского населения, уничтоженных агрессором, будут глумиться те, чьим предкам они ценою своей жизни даровали свободу; что в некоторых бывших советских республиках расправят плечи фашисты; что в т. н. новых независимых государствах, земля которых пропитана кровью наших солдат и офицеров, будут рушиться памятники воинам-освободителям, а «цивилизованная» Европа будет поощрительно закрывать на это глаза; что в самой России найдутся подонки, готовые представить предателя Власова борцом с системой, а потому чуть ли не героем.

Все это стало возможным в результате целенаправленного и не менее разрушительного по своим последствиям, чем прямая агрессия, процесса ревизии истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Организованную коллективным западным «министерством правды» фальсификацию истории – «новая версия и есть прошлое, и никакого другого прошлого быть не могло» (Дж. Оруэлл) – следует оценивать и изучать как технологию трансформации сознания, направленную на разрушение и изменение когнитивного поля. В условиях глобального противостояния, выросшего из тяжелого наследия XX века, именно переформатирование сознания является своеобразной «артподготовкой», которая создает возможности для решения комплекса финансовых, экономических, геополитических и психоисторических задач конкурентов и прямых врагов нашей страны. Именно поэтому статья, посвященная разоблачению фальсификаторов, видится стержневой. Помимо прочего, фальсификация истории – это хаотизация сознания, реализация стратегии управляемого хаоса применительно к психосфере.

Размышлениям о возможном субъекте, способном противостоять негативным и разрушительным тенденциям, посвящен следующий блок. Что может противостоять разворачивающейся на глобальном уровне хаотизации? Что способно вправить глобальный вывих? На данном этапе в данных – российских/евразийских – условиях, в данном месте и времени – крупное надгосударственное образование, контуры которого просматриваются в Евразийском экономическом союзе. Евразийская интеграция – при условии, что это будет интеграция не олигархов и корпораций, «вывихнутых» на глобалистский манер, но интеграция народов – является не только одним из приоритетов развития современной России, но и залогом построения эффективной региональной системы, способной к более широкой экспансии. Для стратегически мыслящих политиков это означает возможность предотвращения негативных сценариев развития. Собственно, о такой возможности – о надвигающемся новом и очень опасном периоде Истории – и написана эта книга.

Однако политической воли и очевидной приверженности большинства населения стран региона идеям общего пространства для создания субъектной (в мировом масштабе) и работоспособной интеграционной системы – Евразийского экономического союза – явно недостаточно.

Необходимым условием успешной реализации проекта ЕАЭС является использование «мягкой силы» как комплексного ресурса, позволяющего с опорой на институты гражданского общества, информационно-коммуникативные, образовательные и другие гуманитарные инструменты, продвигать идеи создания выгодной для всех участников, для всех слоев в их социумах интеграционной системы и среды. Поэтому в одной из статей рассмотрены вопросы использования различных инструментов «мягкосилового» влияния России на евразийском пространстве. Особое внимание уделено роли информационных и образовательных программ.

Еще один блок – это анализ процессов переформатирования политики США и ЕС. В первом случае речь идет о постепенной, но неизменной утрате Америкой гегемонии. Во втором – о набирающей обороты конфронтации, проходящей по линии Европа – Россия и отданной североатлантической верхушкой на откуп своим сателлитам – т. н. «младоевропейцам», реализующим свои амбиции и фобии в программе «Восточное партнерство».

И, наконец, завершают книгу размышления о том, кто такой дипломат. 4 мая 1935 года, выступая перед выпускниками военных академий, И. В. Сталин сказал слова, не только не потерявшие своей актуальности, но приобретающие сегодня особый смысл: «Надо наконец понять, что из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры. Надо понять, что при наших нынешних условиях «кадры решают все»». Так было накануне Великой Отечественной войны, которую наша страна выиграла только благодаря преданности миллионов людей Родине, строю, в который они верили, благодаря жертвенности, организационным способностям и профессионализму кадров. Все вместе это ковало Систему Победы. Сегодня не менее, а по целому ряду вопросов – даже более сложные условия, чем в конце 1930-х годов. У нынешнего молодого поколения – по-настоящему тревожная молодость, независимо от того, насколько это ощущается самими молодыми – иначе и быть не может в тот век, который «вывихнут». Поэтому данная книга посвящена моим студентам – журналистам, международникам, политологам, экономистам, от которых в значительной степени зависит будущее нашей страны.

В заключение необходимо отметить, что способность противостоять разрушительным процессам хаотизации и футуроархаизации должна быть основана на знании и понимании причин сложнейших вывихов, происходящих в мировой политике в XXI столетие. Именно знания позволяют не только выявить интересы и цели ведущих субъектов мировой политики, но и спрогнозировать последующие события, а значит быть готовым к возможным вызовам и рискам, несущим угрозу нашей стране.

Революционный хаос[1]

– Вы изучаете феномен так называемых «цветных революций». В чем их отличие от классических революций?

– На самом деле сходство здесь обусловлено только формой, а по содержанию эти понятия сильно различаются. В классических революциях происходила коренная смена системы власти (например, буржуазия оттесняла от власти феодалов). Характерно, что во времена холодной войны революционные движения в других странах поддерживал СССР, а США делали ставку на государственные перевороты, которые чаще всего организовывали руками военных. Затем начинались репрессии против левых движений: аресты, расстрелы, пытки. Происходила приватизация госимущества и резкое имущественное расслоение населения.

Самый известный пример – приход к власти генерала Пиночета в Чили. Однако в последнее время США стали делать ставку на «мягкую силу» и «ненасильственное сопротивление», которые подразумевают переход власти от одной элитной группировки к другой с помощью народных восстаний. Главное здесь – не дать действующей власти использовать силу для разгона восставших. Американцы включают весь инструмент давления на руководителей стран и их силовые структуры, чтобы они воздержались от использования жесткой силы. Если же правители не следуют указаниям из Вашингтона, то их убирают уже с помощью военной агрессии, как это произошло в Ливии.

Весьма показательным является следующий факт: если народные восстания происходят в тех странах, руководство которых устраивает США, то эти волнения жестоко подавляются. Именно поэтому в ходе «арабской весны» сохранили свое положение руководители Саудовской Аравии, Бахрейна, Кувейта и Катара. Вспомним более давние истории, имевшие место в России и Мексике, 3 октября 1993 года, когда десятки тысяч людей с митинга на Октябрьской площади в Москве пошли на прорыв блокады Парламента, то встречавшиеся им пикеты милиции были немногочисленными. Хотя рядом (на соседних улицах и в переулках) находились большие силы милиции, которые не вмешивались в происходящее. Когда колонна пошла через Крымский мост, то путь ей преградил жидкий кордон милиционеров. Но оказалось, что на тротуаре Крымского моста кто-то предусмотрительно разложил куски асфальта, которыми демонстранты стали кидать в милиционеров. Свидетели говорили, что в толпе были люди с пакетами камней и кусков асфальта, которые они раздавали всем желающим. Характерно, что во главе колонны шла группа молодых людей «богатырского телосложения», бесстрашно вступающих в борьбу с милицией и прорывающих кордоны.

В 1968 году во время студенческих волнений в Мехико наблюдалась аналогичная ситуация. Здесь полиция тоже явно давала демонстрантам идти только по определенным улицам, а потом среди студентов появлялись какие-то крепкие парни, которые начинали кидать в полицию камни. Причем камни они доставали из мусорных баков и урн, стоящих на улицах Мехико (хотя обычно никаких камней там не было). Зачем это понадобилось? Во-первых, для того, чтобы спровоцировать полицию на агрессивные действия. Во-вторых, чтобы толпа почувствовала свою силу. Чем это закончилось?

Итог и в России, и в Мексике абсолютно одинаковый, 3 октября 1993 года толпу безоружных людей привели к зданию телецентра в Останкино, где их безжалостно расстрелял спецназ из автоматов и пулеметов. А 2 октября 1968 года толпу людей собрали на площади в центре Мехико, затем полиция быстро перекрыла все выходы и хладнокровно расстреляла толпу из автоматического оружия.

Не секрет, что власти Мексики в то время тесно контактировали со спецслужбами США. Аналогичная ситуация наблюдалась и в России в 1993 году. Кстати, в октябре 1993 года в Москве орудовали неизвестные снайперы, которые стреляли по представителям обеих противоборствующих сторон, в том числе и с крыши американского посольства. Похожую ситуацию мы наблюдали недавно на Украине, но здесь было одно очень существенное отличие. В Киеве США поддерживали не власть, а протестующих против нее людей. Именно поэтому В. Янукович боялся применить силу. Итог известен. Правда, трактуют его США и Россия по-разному.

По мнению министра иностранных дел РФ СВ. Лаврова, на Украине произошел государственный переворот, а госсекретарь США Дж. Керри считает, что восставший народ сверг тирана.

Необходимо понимать, что ранее США в результате государственных переворотов приводили к власти своих ставленников, которые осуществляли нужную американцам политику. В ходе «цветных революций» к власти также пришли ставленники США, однако из-за того, что они опирались не на армию и спецслужбы, а на народный протест, удержать власть им оказалось сложно. И вскоре герои «цветных революций» были вынуждены уйти со сцены.

Подрыв авторитета власти в ходе таких «революций» объективно ведет к дестабилизации в странах, где они победили, тем более что победители не имеют конструктивной программы вывода страны из кризиса. Всё это прекрасно видно как на Ближнем Востоке, так и на постсоветском пространстве. Очевидно, что американцы делают ставку на создание в мире хаоса. В этом нет ничего удивительного. США – слабеющий мировой лидер, главная задача которого – не допустить появления альтернативного центра силы. Именно поэтому идет дестабилизация ситуации на границах России и на Ближнем Востоке, страны которого могли бы стать союзниками Китая и обеспечить экономический рост этой страны поставками энергоносителей. США сохраняют безусловное лидерство в сфере производства вооружений. Разрастающийся хаос вызывает рост спроса на американское оружие, а также на услуги частных военных компаний из США, которые могут обеспечить безопасность людей и бизнеса.

– Часто приходится слышать о том, что США не имели отношения к «арабской весне», а, наоборот, «проспали» взрыв народного возмущения. В качестве примера приводится Египет, глава которого, X. Мубарак, был старым союзником США. Зачем было нужно его менять?

– Чтобы создать в регионе хаос. Американцы долго готовили «арабскую весну». После событий 11 сентября 2001 года США мобилизовали огромные финансовые ресурсы и инициировали порядка 350 новых программ в области образования, культуры и информации для продвижения демократии и создания в арабских странах прослойки граждан, ориентированных на ценности и политику США. Все программы были объединены в масштабный проект под названием «Инициатива поддержки партнерства на Ближнем Востоке», который курировал Госдеп США.

В ходе реализации этих проектов было апробировано принципиальное новшество. Впервые за 60 лет существования «публичной дипломатии» США изменили целевую аудиторию программ обучения, направленных на распространение принципов либеральной демократии. Теперь вместо действующей элиты, военных и диссидентствующей интеллигенции правительство США стало обучать молодежь до 25 лет и женщин. Кроме этого, Госдеп модифицировал тактику продвижения своего влияния. Вместо поддержки политических режимов и армии Вашингтон стал создавать альтернативные партии, некоммерческие организации, реформировать системы образования.

В результате за 10 лет осуществления новой «публичной дипломатии» значительно увеличился процент арабского населения, прошедшего политическое обучение в США и у себя на родине. Если в конце 2000 года тысячи граждан вовлекались в программы обменов или обучения, то уже в 2004–2009 годах – сотни тысяч. Например, только из Египта в 1998 году США пригласили на обучение по программам в области развития демократии около 3,3 тыс. человек, в 2007-м – уже 47,3 тыс., а в 2008-м – 148,7 тыс. человек.

Во-вторых, США удалось «обработать» молодежь, представляющую не самые обеспеченные слои общества и лишенную возможности получить образование. Эти группы молодежи имели высокие шансы стать членами террористических группировок. Отучившись в специальных школах по обучению основам демократии и гражданского общества, изучив политические технологии и основы протестного движения, они стали ударным отрядом «демократических преобразований» и лишь ждали часа икс.

В-третьих, это целая серия информационных программ. Начиная с 2002 года правительство США создало порядка десяти новых радиостанций и телеканалов. Наиболее известные – «Сава», «Фарда», «Свободный Ирак», «Голос Америки на курдском языке», «Сеть персидских новостей» и др. Большинство из них, как видно из названий, были созданы в странах Ближнего Востока. Самый масштабный – телеканал «Альхурра», который охватывает все страны Северной Африки и Ближнего Востока. Будучи крайне политизированным, «Альхурра» сумел привлечь внимание молодежи такими передачами, как «Час демократии», «Мнения женщин» и т. д.

Особое внимание было обращено на подготовку блогер-активистов. Например, только на базе юридической школы Колумбийского университета перед организаторами будущих акций проводили «презентации» ключевые сотрудники из команды Барака Обамы, обеспечивавшие его избрание на пост президента.

Еще одной структурой, отвечавшей за подготовку оппозиционеров, был Alliance for Youth Movements, также финансируемый Госдепом США. Кроме того, в разработке сценариев революций и в подготовке оппозиционного ядра принимали непосредственное участие: New America Foundation – соучредитель Global Voices и партнер Google, Центр СМИ и публичной политики Гарвардского института государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди, Беркмановский центр «Интернет и общество» при Гарвардской Школе права, NEXA Center, Оксфордский институт Интернета, Школы права Колумбийского и Йельского университетов и т. д. А те люди, которые говорят, что США «проспали арабскую весну», либо не владеют информацией, либо лгут.

– «Арабскую весну» еще называют Twitter-революцией. Почему?

– Поскольку телевидение в странах Ближнего Востока находилось под жестким контролем властей, для организации протестов стали использовать социальные сети. Однако роль соцсетей не ограничивается формированием легко управляемой толпы. В странах, переживших «арабскую весну», для привлечения союзников протестующие использовали новые интернет-приложения и мобильные телефоны, перебрасывая ресурсы из киберпространства в городское пространство и обратно.

Для посетителей социальных сетей создавалось впечатление, что в протестные действия включились миллионы людей. Однако в действительности количество реально протестующих людей в разы меньше количества протестующих в сети. Достигается это с помощью специальных программ.

В частности, за год до «арабской весны», в 2010 году, правительство США заключило договор с компанией HBGary Federal на разработку компьютерной программы, которая сможет создавать многочисленные фиктивные аккаунты в соцсетях для манипулирования общественным мнением и для влияния на него по спорным вопросам, продвигая нужную заказчикам точку зрения. Эта программа также может быть использована для наблюдения за общественным мнением, чтобы находить опасные точки зрения.

Еще раньше Военно-воздушные силы США заказали разработку Persona Management Software, которую можно использовать для создания и управления фиктивными аккаунтами на сайтах социальных сетей, чтобы искажать правду и формировать якобы общепринятое мнение по спорным вопросам. «Персонажи», действующие в соцсетях, должны производить впечатление людей, живущих в любой точке мира, которые могут взаимодействовать посредством обычных онлайн-сервисов и сетевых платформ. В июне 2010 года эта программа была запущена.

Причина, по которой Twitter можно рассматривать как инструмент «разогрева» общественного мнения, сокрыта в его интерфейсе. Благодаря конструкции этого коммуникативного канала пользователь оказывается в потоке однотипных сообщений, в том числе «закольцованных», повторяющихся при помощи так называемых ретвитов. Кроме того, Twitter формирует деградантный язык «словесных жестов», то есть не способен инициировать сложную деятельность объекта, который оказывается погруженным в систему актуального информирования в режиме нон-стоп.

На иных принципах работает Facebook, насчитывающий уже более миллиарда пользователей. В результате «веса» в сети, зависящего от количества друзей, и отбора сообщений по их популярности у пользователя возникает ощущение значимости происходящих событий и мгновенной его включаемости в этот процесс. Более того, создается впечатление, что от его позиции и реакции зависит развитие ситуации.

Социальные сети выполняют сегодня не столько роль площадки для общения, сколько детонатора информационного взрыва, они способны распространять данные по всему миру за считанные секунды, ускоряя тем самым ход той или иной операции.

Таким образом, «цветные революции» представляют собой комплекс высокотехнологичных приемов, которые используются заинтересованными в политическом перевороте силами в конкретной стране-мишени. Однако всё вышесказанное не означает, что предотвращение переворотов заключается в изоляционизме, «закрытии» страны. Это контрпродуктивная позиция, ведущая к поражению.

– Что же можно противопоставить «цветной революции»?

– Государственная власть, стремящаяся сохранить себя, должна иметь в своем арсенале ряд инструментов, ограничивающих или сводящих к минимуму эффективность манипулятивного воздействия «мягкой силы» страны – заказчика переворота. Прежде всего такими инструментами являются:

• образование, определяющее каналы получения информации, а также уровень анализа и критичности; все, кто получил образование или гранты за рубежом, могут рассматриваться как потенциальные носители ценностей страны-спонсора;

• идеология, повышающая негативное отношение и критичность к информации из альтернативных источников (при этом понижающая критичность к основному каналу). Например, в Республике Беларусь сохранение внутренней стабильности и наличие иммунитета к политическим переворотам во многом объясняется особым вниманием к идеологии. Во всех госструктурах работают идеологические отделы; Академия управления при Президенте РБ готовит идеологов и т. п.;

• социокультурная и религиозная идентичность, защищающая субъект манипулирования по тому же принципу, что и идеология; социальный и политический опыт.

Отдельно можно отметить и косвенные факторы: такие, как образ жизни, принадлежность к той или иной социальной группе, а также факторы, обусловленные общим состоянием политической системы. К ним относятся: доверие и позитивное восприятие власти (легитимность), уровень общественной морали и культуры, социально-экономический уровень жизни в государстве. Главная сила «цветных революций» – молодежь. Именно поэтому с молодежью необходимо работать, у молодых людей должно формироваться четкое представление о своих перспективах. Кроме того, необходимо рассказывать об истинных целях «цветных революций», ведь они несут только разрушение, а не созидание. Жизнь большинства людей в странах, переживших такой опыт, только ухудшается. Яркий пример этого – современная Украина.

«Цветные революции» в контексте стратегии «управляемого хаоса»[2]

Современный мир переживает перманентную трансформацию. Начавшись в конце 1980-х годов, этот процесс прошел в своем развитии, как минимум, три стадии. Первая (относительно мирная) – отмечена распадом биполярной системы международных отношений, стартовавшим в 1989 году и закончившимся разрушением Советского Союза и социалистической Югославии. Деструкция этих политических систем привела не только к возникновению новых, зачастую несостоявшихся, государственных образований на политической карте мира, но и спровоцировала серию этнополитических и военных конфликтов на постсоветском и постюгославском пространствах.

Параллельно с переделом территорий и появлением новых властных групп произошло сначала усиление роли США в мировых политических процессах, а впоследствии их превращение в страну-гегемона. Однако создание на обломках СССР и СФРЮ самодостаточных и устойчивых государств, способных проводить суверенную внутреннюю и внешнюю политику, не входило в планы США. Ослабление имеющих потенциал суверенности стран (таковыми, прежде всего, являлись Азербайджан, Белоруссия, Казахстан, Россия, Союзная Республика Югославия, Узбекистан, Украина), которое можно было достичь разными способами, начиная от требований либерализации экономики и заканчивая бомбардировками и применением технологий политических переворотов, осталось стратегией официального Вашингтона.

Вторая стадия трансформации мировой системы – с 1999 по 2008 год – может быть названа военно-революционной. Впервые после окончания Второй мировой войны страны НАТО без мандата СБ ООН в течение 78 дней бомбили суверенное европейское государство – Союзную республику Югославию. Итогом этого варварского акта стало не только вбамбливание страны в неоархаику, но и отделение части ее территории – автономного края Косово и Метохия, а также организация первой в постбиполярный период «цветной революции», что привело к свержению в октябре 2000 г. режима С. Милошевича и определило последующее дробление Югославии.

Серьезным образом реализацию данной стратегии облегчили события и сентября 2001 года. Взрывы башен-близнецов Всемирного торгового центра на Манхеттене, которые унесли жизни 2977 человек (24 пропали без вести, а 19 террористов в список погибших не включены) и осуществленные, согласно официальной версии «Аль-Каидой» (неофициальные версии весьма убедительно доказывают причастность государственных служб США к данной трагедии), окончательно позволили Белому дому в одностороннем порядке взять на себя право решать судьбу того или иного государства, якобы борясь с международным терроризмом, за права человека, построение гражданского общества и распространение демократии. Однако нигде, куда американские военные и политики «несли демократию», обозначенные цели не были достигнуты. Зато была создана огромная, постоянно растущая зона нестабильности: серьезную обкатку технологии «цветных революций» как деструкторов политической системы прошли в Грузии (2003), на Украине (2004), Киргизии (2005).

Третья стадия может быть определена как ультра-революционная (отметим, что технологии смены политических режимов, которые называют «цветными революциями», к революциям в полном понимании этого слова не имеют никакого отношения, но для удобства обозначения мы используем эту терминологию), хотя ее начало связано с другим событием. Операция «по принуждению к миру», ставшая ответной реакцией России на агрессию Грузии против Южной Осетии в августе 2008 г., стала переломным моментом в определении и установке пределов американскому и шире – западному – гегемонизму. С этого момента Россия, показавшая всему миру, что постсоветское пространство является ее зоной ответственности и защита российских граждан, включая военных, в любой точке мира – приоритетной задачей российского руководства, определила для американской стороны однозначный выбор стратегии «управляемого хаоса» как главного способа воздействия на своих геополитических оппонентов.

Усиление конфронтационного давления со стороны США на Россию, которое выливается, в частности, в активизацию «дуги нестабильности» в Евразии, прежде всего, через серию «цветных революций», происходит на фоне преломления вектора однополярности – главным трендом современности становится многополярность. Приостановить, замедлить этот процесс США пытаются всеми имеющимися средствами: экономическим и политическим давлением, играми на нефтяном рынке, шпионскими скандалами. Однако одним из самых действенных способов дестабилизации Евразии в русле стратегии «управляемого хаоса» являются «цветные революции», эдакие «технологические инновации» политической борьбы.

Концепция «управляемого хаоса» как стратегия действия

Стратагема «управляемого хаоса» возникла в глубокой древности. В частности, в китайской традиции «грабеж во время пожара» предусматривает необходимость активных действий, когда противник по каким-либо причинам оказался в сложной ситуации. В трактате «Искусство войны», традиционно приписываемом древнекитайскому мыслителю Сунь-цзы и датируемом второй половиной V в. до н. э., написано: «Когда враг повержен в хаос – пришло время торжествовать над ним».

В современных условиях хаос может быть вызван падением курса национальной валюты, цен на энергоносители, ростом оппозиционных настроений, применением практики т. н. ненасильственных действий, которые приводят к отставке правительства и т. п., общей демократизацией, которая вполне сравнима с пожаром. Кстати, весьма показательно, что «Искусство войны» является книгой для обязательного чтения в системе военного обучения США.

Что же касается истории возникновения концепции, то ее элементы присутствовали также в стратегии Римской империи эпохи завоеваний Галлии, Британии, Дакии. Известно, что римские полководцы целенаправленно создавали военно-политический и социально-экономический хаос в будущих провинциях Рима, стравливая между собой племена и их вождей, а также лишая противника ресурсов, продовольствия, воды. Похожие примеры можно обнаружить и в политике Чингизидов и Тимуридов относительно владений русских князей, азиатских султанов, индийских махараджей. Еще больше примеров использования концепции «управляемого хаоса» дает эпоха колониальных империй Нового времени, а также периоды, связанные с последними мировыми войнами.

Современные события на арабском Востоке и Украине являются звеньями одной цепи и полностью вписываются в разработанную в США геополитическую концепцию «управляемого хаоса» («контролируемой нестабильности»), авторами которой являются Зб. Бжезинский, Дж. Шарп, С. Манн. Одним из первых ввел в научный дискурс понятие «управляемый хаос» выпускник Национального военного колледжа (Вашингтон), бывший сопредседатель Минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху и советник Госдепартамента по Центральной Азии, советолог С. Манн. Его работа «Теория хаоса и стратегическая мысль» впервые увидела свет в 1992 г. и имеет прямое отношение к «цветным революциям» в республиках бывшего СССР.

Следует отметить, что в США вопросами целенаправленного влияния на развитие отдельных стран и целых регионов занимаются с 1960-х годов, но лишь в 1990-е годы концепция глобального управления в условиях критичности, хаотизации больших пространств и сообществ получила название «управляемый хаос» или «контролируемой нестабильности». В то же время следует помнить, что эта концепция формально не является оформленной в документ внешнеполитической доктриной США. Применительно к политической практике это, скорее всего, некий собирательный образ, вобравший в себя реально существующие принципы, которыми США руководствуются в своей внешней политике. «Усиление эксплуатации критичности» и «создание хаоса» активно используются в качестве инструментов обеспечения национальных интересов США.

Основные положения данной доктрины предполагают:

• объединение в нужный момент и на требуемый период разрозненных политических сил страны-мишени, которые проявляют недовольство в отношении существующей политической системы, законного правительства;

• подрыв уверенности лидеров страны-мишени в своей легитимности, а также в способности защиты власти и государства со стороны силовых структур;

• прямую дестабилизацию обстановки в стране-мишени, поощрение настроений протеста с привлечением криминальных элементов, чтобы посеять панику и недоверие к правительству, осуществить его фактическую делегитимацию;

• организацию смены власти путем, как правило, внеочередных выборов, вооруженных выступлений или другими методами т. н. ненасильственного сопротивления.

Геополитика хаоса опирается, прежде всего, на реально существующее общественное недовольство в стране из-за отсутствия нормальных каналов взаимодействия по линии «власть-общество», когда негативное самоощущение населения вызывает осознанный социальный дискомфорт, что в свою очередь может привести к общепризнанной в обществе неспособности власти функционировать в прежнем режиме. При этом должна существовать некая организационная группа, которая может влиять на внутриполитический процесс в стране-мишени. Для геополитической экспансии нужны также определенные социальные группы или сообщества, которые можно использовать в качестве «инкубатора революционных настроений» (например, оппозиционно настроенная интеллигенция). Такого рода «общины» объективно играют роль «пятой колонны». По разнообразным информационно-коммуникационным каналам недовольство и идеи трансформации существующей политической системы активно транслируются вовне данного сообщества, что может создавать кумулятивный эффект недовольства.

Современные технологии деструкции государственной системы направлены на перенос агрессии из военно-географического пространства в информационное. Полем битвы становится когнитивное, ментальная сфера, самосознание народа, его национальная и культурная идентичность. Первым шагом в этом направлении является дискредитация, а при возможности и уничтожение традиционных ценностей нации. А для того, чтобы внешняя информационная агрессия воспринималась массовым сознанием безболезненно, она рядится в «белые одежды», представляется как движение по пути прогресса и защиты прав человека. Согласно одному из ведущих разработчиков способов применения информационных технологий в системе национальной безопасности США М. Либицки, информационно-психологическая война является одним из действенных способов поражения противника. По мнению эксперта, следует выделять четыре формы ее ведения: культурный конфликт (замещение ценностей), операции против национальной воли (снижение иммунитета нации, деформация ее ценностей и традиционных установок), военного руководства и войск противника.

В стратегии «управляемого хаоса» оказываются задействованы, прежде всего, две первые формы. Их успешное осуществление создает почву для провоцирования разного рода конфликтов (социальных, этно-религиозных, межнациональных), которые при определенных обстоятельствах могут переходить в «цветные революции», перевороты, вооруженные конфликты и даже локальные войны. В итоге, на определенной территории формируется зона хаоса. В условиях хаотизации пространства размывается национальный суверенитет, разрушается политическая вертикаль власти. В таких условиях национальные лидеры (прежние или новые) становятся более зависимыми от международных групп влияния и транснационального бизнеса, а сами государства – более уязвимы и подвержены различным потрясениям.

Концепция «управляемого хаоса» может быть применима как к отдельным странам, так и на региональном уровне. Наличие нескольких региональных зон деструкции способно породить глобальный хаос, управлять которым будет довольно проблематично. Первым явным симптомом неуправляемости дестабилизированного пространства стало появление на обломках Ирака и Сирии «Исламского государства», которое в свою очередь катализирует напряженность и нестабильность не только на арабском востоке, но и во всем мире.

Шаблоны «цветных революций»: от Белграда до Киева

Одним из действенных методов «управляемого хаоса» являются т. н. «цветные революции», отправной точкой которых служат либо требование проведения досрочных выборов, либо непризнание итогов проведенных.

Отработкой технологий будущих «цветных»/«бархатных революций» США занялись сразу после окончания Второй мировой войны – вмешательство в избирательный процесс в Греции, Италии и Франции; смены режимов в Иране (1953) и Гватемале (1954). К тому времени, когда в 1973 г. ЦРУ активно содействовало свержению правительства С. Альенде в Чили, методика была уже довольно хорошо разработана и готова к использованию, практически, в любой части мира.

В постбиполярный период первой страной, где были применены «цветные» технологии смены политического режима, стала Сербия. Поскольку значительная часть сербских наработок была использована во всех других странах, где осуществлялись политические перевороты, выделим знаковые моменты «белградской осени».

С начала 1990-х годов США и Великобритания снабжали оппозиционные СМИ финансовыми средствами и оборудованием, поддерживали тесные контакты с политическими партиями, находившимися в оппозиции к режиму Милошевича. В ходе ряда встреч в конце 1998 г. президент США Б. Клинтон и чиновники Белого дома приняли решение о проведении тайной операции по свержению правительства Югославии. По данным британских аналитиков, смерть Милошевича рассматривалась в случае необходимости, «как очевидное решение».

При существенной финансовой и консультационной поддержке США оппозиционные сербские партии сформировали коалицию «Демократическая оппозиция Сербии» (ДОС). Американский Национальный демократический институт (NDI) разработал предвыборную платформу и технологию избирательной кампании коалиции как на национальном, так и на региональном уровне. NDI также занимался обучением активистов тактическим приемам в ходе выборов. По сути, США управляли избирательной кампанией ДОС.

В Будапеште под эгидой Международного республиканского института (IRI) были организованы курсы и семинары для членов антиправительственной студенческой организации «Отпор!». Одним из главных лекторов на этих занятиях был отставной полковник армии США Р. Хелви. Аналогичные центры по подготовке оппозиционеров с конца августа 2000 г. заработали в Софии и Бухаресте.

В кампанию по подготовке свержения Милошевича были привлечены различные американские форды и институты, которые не только щедро финансировали изготовление наглядной агитации (брошюры, плакаты, наклейки, майки, флаги и т. п.), но и обеспечивали оппозиционные структуры оргтехникой, компьютерным оборудованием, средствами доставки; оплачивали аренду помещений. Один из основателей движения «Отпор!» С. Хомен по прошествии времени признался, что оппозиционеры получали большую финансовую помощь от неправительственных организаций Запада, а также от некоторых западных правительственных организаций. Очевидно, что серьезные средства ушли на подкуп представителей силовых и правительственных структур, а также на подготовку отрядов боевиков, готовых в случае необходимости к вооруженному противостоянию с силами правопорядка.

Особо следует отметить роль информационного фактора в подготовке и осуществлении переворотов. В 2000 году роль социальных сетей как детонатора социального и политического взрыва выполняло теле – и радиовещание. США и их союзники вели против режима Милошевича открытую информационную войну. Помимо представления действующей сербской власти как агрессивной и даже фашистской в мировых СМИ, Запад активно работал на ее делегитимацию внутри союзной Югославии. В соседних с Сербией странах была построена сеть радиовышек, обслуживающих вещание «Голоса Америки», «Радио Свободная Европа», Би-би-си, «Немецкой волны», «Радио США» и других медиа в СРЮ. Кроме того, с августа 1999 г. американские спутники и передатчики в соседних странах осуществляли глушение частот государственных телевизионных и радиостанций Югославии, что было грубым нарушением международного права, регулирующего дистанционную передачу информации. К этому следует добавить активную деятельность радиоцентров США, развернутых в Боснии и Герцеговине, главной целью которых было прослушивание югославских каналов связи. В свою очередь Болгария, имеющая собственный центр прослушивания, сообщала американской стороне необходимую развединформацию.

Неприкрытое давление на сербское общественное мнение оказывали и еврочиновники, обратившиеся за несколько дней до выборов с посланием к сербскому народу. «Сдать» Милошевича предлагалось за отмену санкций. Уставшее от многолетних и масштабных санкционных мер, от ощущения «всемирной ненависти» население при массированном информационном давлении связывало надежду на скорейшие изменения к лучшему с уходом прежнего лидера. Сами оппозиционеры не слышали и не хотели верить его пророческим словам: «Каждому должно быть ясно, что они (страны НАТО) нападают не на Сербию из-за Милошевича, а на Милошевича из-за Сербии». Эти слова зеркально отражают ситуацию во всех странах, где случились или готовились «цветные революции». На Каддафи напали из-за Ливии; на Асада – из-за Сирии; на Януковича – из-за Украины, также как и на Путина давление осуществляется из-за России.

Однако вернемся к Сербии. На президентских выборах от всех демократических оппозиционных сил был выдвинут единый кандидат – В. Коштуница, что также следует отнести к технологическим приемам переворотов. Распыленные и враждующие между собой оппозиционные силы не представляли бы серьезной угрозы режиму, а вот единый «кулак», который и стал главным символом «белградской осени», нанес ему сокрушительный удар. Триггером волнений стало объявление результатов выборов, сделанное якобы независимым агентством, согласно которым Коштуница выиграл уже в первом туре. Реальная ситуация была совершенно иная – в избирательной гонке лидировал Милошевич. Однако «революционный маховик» параллизованная внутренней разобщенностью и агентами «глубокого залегания», щедро финансируемыми западными фондами, центральная власть уже не смогла остановить. 6 октября в 22 часа 36 минут в телеобращении, переданном на телестудию «Ю-инфо», С. Милошевич признал свое поражение.

Это был первый в постбиполярный период мировой истории успешный государственный переворот, подготовленный и реализованный западными спецслужбами совместно с местными НПО. Началась эра «цветных революций»: «революция роз» в Грузии (2003); «оранжевая революция» на Украине (2004), «тюльпановая» – в Киргизии (2005), неудавшаяся «васильковая» – в Белоруссии (2006). «Цветным» атакам подвергались Азербайджан (2005) и Армения (2008), опять Киргизия (2010) и Молдова (2009, 2015), Болгария (2013), Россия (2011–2012), Румыния (2004), Турция (2013) и даже Китай («революция зонтиков», 2014–2015). Однако самые серьезные потрясения не только для политической системы конкретных стран, но для всей системы международных отношений принесла серия переворотов в Северной Африке и на Ближнем Востоке, вошедшие в историю под названием «арабская весна» (2010–2011), а также евромайдан на Украине (2013–2014).

«Цветные революции» готовятся и реализуются (с небольшими вариациями) по одному и тому же шаблонному сценарию, предложенному Дж. Шарпом. Его самая известная книга «От диктатуры к демократии», ставшая концентрированной выжимкой из философских размышлений (Г. Торо, Л. Толстой, М. Ганди) и практических навыков политической борьбы (Л. Троцкий, А. Грамши, М. Л. Кинг), была впервые опубликована в Бангкоке в 1993 г. и предназначалась для бирманских оппозиционеров.

Согласно Шарпу, в конституционных рамках борьба против «диктаторских» режимов не имеет смысла. Именно поэтому он предложил оппозиции целиком сосредоточиться на организации массового политического неповиновения властям. Основными принципами развития «цветной революции» являются:

• наличие относительно представительной и политически влиятельной социальной группы, не удовлетворенной своим положением и стремящейся к завоеванию доминирующих позиций во властной иерархии;

• наличие довольно широкого слоя населения или групп, из которых могут рекрутироваться участники массовых ненасильственных мероприятий (как правило, это молодежь в возрасте от 14 до 30 лет);

• неудовлетворенность значительной части населения реальным положением дел в стране, а также качеством предлагаемых правящей группой реформ;

• слабый контроль со стороны общества над опорными источниками силы и институтами власти;

• наличие в правящем классе сторонников оппозиции и противников лидера;

• желание и стремление правящей группы отстаивать свои интересы.

Начиная с «арабской весны», вышеназванные принципы дополняются открытыми боевыми действиями между сторонниками и противниками правящего режима. Иными словами, гражданская война стала закономерным этапом ЦР – митинги и демонстрации лишь открывают эту возможность для «цветного» движения. В современных условиях уже не важна численность митингующих. Более значимым фактором ЦР оказываются потенциальный накал борьбы и готовность больших масс людей выйти на улицу. В переломный момент «революции» достаточно серии провокаций, хорошо срежиссированных акций, имеющих человеческие жертвы, виновниками которых объявляется действующая власть. Кровь и смерть, как правило, оказывают дестабилизирующее влияние на режим и позволяют завершить «цветной» переворот. Именно такая технология была впервые использована в ходе политического переворота в Вильнюсе 13 января 1991 г. и 14 января 1991 г. в Риге, а также 21 августа 1991 г. в Москве во время нападения на колонну БМП под Новоарбатским мостом.

Аналогичный сценарий был применен 20 февраля 2014 года в Киеве. Все жертвы были «списаны» на действующую на тот момент власть, тем самым совершался окончательный акт ее дискредитации в глазах украинского населения и мирового сообщества в целом. Последующие расследования показали, что это были сознательные и хорошо организованные провокации, ответственность за которые лежит на противниках действующей власти и т. н. «революционерах», которые, естественно, своей вины не признают.

Родовые признаки ЦР

Подводя итог сказанному, выделим основные особенности – родовые признаки – «цветных революций». Во-первых, ЦР – это продукт совместной деятельности внутренних и внешних сил, заинтересованных в отстранении от власти представителей определенной политической группы и в ее замене на другую, более лояльную по отношению к внешним игрокам и готовую пожертвовать национальными интересами ради личного обогащения и временной власти.

Во-вторых, деятельность внутренней оппозиции в значительной (но далеко не в полной) мере осуществляется внешними игроками. Местный олигархат также принимает активное участие в подготовке – организационной и финансовой – переворота, надеясь на значительные властные преференции в случае победы. Что же касается финансирования ЦР извне, то основными каналами передачи средств являются такие организации и фонды, как USAID, USIA, IREX, NDI, GDN, Фонд Форда, Фонд Макартура, Госдепартамент США, Корпус мира, Министерство обороны США. Например, только по данным финансирования этими структурами различных программ можно предположить «готовность» той или иной страны к ЦР. Так, в 2000-х годах общая ежегодная сумма финансирования программ НПО в Украине составляла в среднем 150 млн. долл. США: в 2001 г. – 145 млн. долл., в 2002 г. – 173 млн. долл., в 2003 г. – 95 млн. долл., в 2004 г. – 133 млн. долл., в 2005 г. – 157 млн. долл., в 2006 г. – 153 млн. долл., в 2007 г. – 154 млн. долл., 2008 г. – 141 млн. долл., в 2009 г. – 195 млн. долл.

После избрания В. Януковича на пост президента Украины в 2010 г. произошло резкое увеличение помощи финансирования третьего сектора, что является косвенным свидетельством готовящейся дестабилизации Украины. В 2010 г. на развитие украинского гражданского общества Запад выделил 315 млн. долл., в 2011 г. – 289 млн. долл., в 2012 г. – 282 млн. долл., в 2013 г. – 256 млн. После евромайдана уровень финансирования резко снизился: в 2014 г. третий сектор получил 138 млн. долл., а за полгода 2015 – только 45 млн. долл. США.

В-третьих, главными бенефициариями в случае победы ЦР являются внешние игроки. Победа в ЦР имеет транснациональную и геополитическую природу. В первом случае неограниченный доступ к национальным ресурсам получают ТНК. Во втором – закрепляется влияние на конкретном пространстве страны-куратора и финансиста ЦР. В современных условиях, это Соединенные Штаты и их ближайшие союзники. Влияние может быть использовано с целью дальнейшей дестабилизации ситуации в целом регионе. Тем самым реализуется стратегия «управляемого хаоса».

В-четвертых, для успешного осуществления «цветной революции» необходимо наличие, с одной стороны, комплекса социально-экономических проблем, переживаемых страной в течение довольно долгого периода времени (итоги неолиберальных реформ – рост социального расслоения, безработицы, инфляции; последствия санкций; многоуровневая коррупция) и способных сформировать устойчивое раздражение властью у значительной части активного населения. С другой – должен иметь место фактор обязательных и даже исключительных дивидендов, получаемых сторонниками «революции» в случае ее успеха. Таковыми могут быть обещания со стороны внешних игроков отмены санкций, предоставление кредитов, модернизация экономики, предоставление определенных свобод, быстрое вступление страны в наднациональные структуры, например, в ЕС и НАТО.

В-пятых, одним из самых благоприятных моментов осуществления ЦР являются парламентские или президентские выборы либо требование их досрочного проведения. Большинство ЦР проводилось во время или сразу после избирательных кампаний. В случае незначительной разницы в голосах, отданных за действующую власть и за оппозицию, представители последней еще до окончательного подсчета голосов объявляют о победе своего кандидата. Неприятие данной позиции действующей властью ведет к использованию оппозицией технологических заготовок – от нескольких сотен до нескольких тысяч заранее ангажированных людей выходит на центральное (в идеале, сакральное) место столицы. Тем самым дается старт бессрочной акции протеста с требованиями либо пересмотра итогов выборов, либо отставки действующей власти. В случае, если власть не идет на уступки, может быть активизирован «силовой сценарий» – столкновения с силовыми структурами государства; переход к вооруженной фазе сопротивления.

В-шестых, хотя ЦР для стороннего наблюдателя выглядят как спонтанные явления, якобы являющиеся реакцией активных граждан на явную несправедливость, они готовятся долго и тщательно. В ряду обязательных этапов подготовки ЦР выделим: формирование группы оппозиционных политиков; создание в стране разветвленной сети НПО не только для раскачки общественного мнения, но и для трансфера денег из зарубежных фондов; делигитимация правящего режима посредством регулярных акций и информационных вбросов; обучение активистов основам проведения протестных акций и методам сопротивления; подготовка события-триггера, способного окончательно дискредитировать власть и перевести ЦР в активную фазу.

В-седьмых, «цветные революции» отличает шаблонный сценарий. Технологии ЦР обкатываются на примере одной страны, корректируются и затем запускаются далее. И, наконец, последнее по перечислению, но не по значению. «Цветные революции» не имеют обязательной для социальной революции, революции без кавычек, идеологической конструкции, являющейся ее обязательным стержнем.

* * *

Знание и понимание специфики «цветных революций» дает возможность для разработки комплексных превентивных мер по противодействию угрозе «управляемого хаоса», одной из действенных методик которого являются «цветные революции». Выступая на 70-й юбилейной сессии Генеральной ассамблеи ООН, Президент России В. В. Путин особо подчеркнул, что «экспорт социальных экспериментов, попытки подстегнуть перемены в тех или иных странах, исходя из своих идеологических установок» часто приводили и приводят к трагическим последствиям, не к прогрессу, а к деградации. Агрессивное внешнее вмешательство в ситуацию на Ближнем Востоке и в Северной Африке «привело к тому, что вместо реформ государственные институты, да и сам уклад жизни были просто бесцеремонно разрушены. Вместо торжества демократии и прогресса – насилие, нищета, социальная катастрофа, а права человека, включая и право на жизнь, ни во что не ставятся». Не допустить повторение подобного экспорта «демократических» революций, оборачивающихся на практике хаосом, причем не всегда управляемым, задача всех здоровых сил в любой стране мира.

Среди конкретных мер противодействия угрозе хаотизации России и всего евразийского пространства, помимо конкретных шагов государственных спецслужб по выявлению лиц, организаций и фондов, занимающихся подрывной деятельностью и подготовкой политических переворотов, наиболее значимыми мы видим информационно-психологические. Речь идет о защите «национальной воли» (вспомним Либицки), которая возможна через активизацию таких резистентных факторов, как обучение, воспитание, социокультурная идентичность. Обучение формирует картину мира, определяет каналы получения информации, а также уровень анализа и критичности. Воспитание формирует ценности и защиту от негативной информации, дает уверенность в своей правоте и силе. Принцип «хорошая или плохая – это моя страна» должен стать определяющим в системе воспитания. Социокультурная идентичность защищает общество от манипулирования по тому же принципу, что и идеология.

Иными словами, для предотвращения рецидивов ЦР нужна комплексная государственная программа по обучению и воспитанию активных граждан, преданных своей Родине. Без информационно-психологической стратегии развития общества, без должной защиты своего культурного пространства, «своих богов», противостоять «цветным» технологиям, а значит и «управляемому хаосу» невозможно.

Переформатирование мира[3]

– Вы много писали о новом «переформатировании мира», о том, что современный миграционный кризис является не неожиданным, а «организованным процессом, который даже правильнее называть массовой специальной операцией». Что является целью этой колоссальной «миграции народов» из Африки и Азии, и прежде всего с Ближнего Востока в Европу?

– Действительно, на наших глазах происходит переформатирование мира. В страшных муках, в слезах и крови рождается новый миропорядок. Беспрецедентный в новейшей истории как по масштабам, так и по социально-демографическим и политическим последствиям миграционный кризис является одной из составляющих этого процесса. Причем именно Балканы, как не раз бывало в истории, играют в возникшей проблеме очень важную роль. Не случайно, выступая 3 ноября 2015 г. на конференции в Дармштадте, А. Меркель заявила, что «если страны ЕС закроют свои государственные границы, то на Балканах, где уже насчитывается огромное число беженцев из Африки и Ближнего Востока, может вспыхнуть война». В связи с этим вспоминаются пророческие слова другого немца Отто фон Бисмарка: «Если в Европе когда-нибудь начнется война, то из-за какой-нибудь глупости на Балканах». Как известно, именно выстрел в Сараево стал casus belli Первой мировой.

Учитывая тяжелую социально-экономическую, если не сказать катастрофическую, ситуацию во всех балканских странах, оставлять их один на один с проблемой беженцев нельзя. Это может быть чревато новыми вооруженными конфликтами. Впрочем, как знать, может быть именно это в интересах ведущих игроков мировой политики, к которым сегодня относятся не столько государства, сколько транснациональные корпорации и наднациональные структуры.

Современный миграционный кризис – далеко не случайность, а хорошо продуманная и четко срежиссированная акция, которая призвана реализовать чьи-то корыстные интересы.

Среди главных целей организаторов данной спецоперации я вижу общую дестабилизацию Европы, что невозможно без окончательной архаизации Балкан – порох в этом европейском «погребе» должен быть сухим и готовым к новому взрыву. Кроме того, миграция неизбежно вызовет усиление правых сил во всех европейских странах, что неминуемо приведет к обострению социальной напряженности и как следствие к переделу политических сфер влияния. Рост правых настроений мы уже наблюдаем во всех странах, начиная от Финляндии и Швеции и заканчивая Францией и Германией.

Что же касается Балкан, то для меня очевидно явное накачивание региона взрывоопасной социальной массой: обращает внимание проникновение в страны региона под видом беженцев хорошо обученных и прошедших через «горячие точки» исламистов. Очевидно, что распределяясь по территории Сербии и концентрируясь, в основном, на юге, они легко могут стать силой, которая выступит в поддержку радикально настроенных албанцев-ваххабитов, проживающих в этом регионе страны – Санджаке. У меня нет ни тени сомнения в том, что среди тысяч беженцев в страну легко могут проникать и т. н. «спящие» террористы, которые могут задержаться до часа «X» в стране, а могут и проследовать далее – как будет угодно их кураторам и спонсорам.

К этому следует добавить, что в соседней Боснии на протяжении последних лет активно развивалось ваххабитское движение и существуют латентные радикальные организации. Их активизация возможна в любой момент. Исламистские организации «Ваххабия» и «Красная роза» уже действуют на юге Сербии и в Черногории, «Тарикат» – в Македонии, ячейки «Аль-Каиды» ведут активную работу в Косове и на севере Албании. Главной целью своей деятельности подобные организации провозглашают образование «Зелёной трансверзалы», то есть, сплошного пояса мусульманских государств в подбрюшье Европы. Центром легальной дислокации радикальных и экстремистских структур является Косово.

Еще одним существенным риском (и целью для кого-то), напрямую связанным с миграцией, является ускоренная и усиленная криминализация всех сфер жизни европейских стран. И это также связано с Балканами – отдельное направление миграции из региона представляют криминальные элементы. В своем подавляющем большинстве эта группа мигрантов представлена выходцами из самопровозглашенной Республики Косово, которые под видом сирийцев и турок устремились в Европу. Регулярно на венгерско-австрийской границе оказываются косовары с пакистанскими документами при турецких штампах.

Албанская мафия (органическую часть которой составляет косовский сегмент и албанцы, проживающие в Македонии и на юге Сербии) представляет сегодня мощную и прекрасно организованную криминальную структуру. Одним из основных видов ее деятельности является наркотрафик, который вне всякого сомнения активизировался в условиях миграционного кризиса. Не менее прибыльным оказывается торговля людьми и человеческими органами, на ниве которой также «прославились» косовские албанцы в конце 1990-х – начале 2000-х годов. В настоящее время обращает на себя внимание прохождение в потоках беженцев детей, следующих без родителей. Известно, что из 30 тыс. детей-беженцев, проследовавших транзитом через Сербию летом 2015 года, три тыс. были без родителей и находились под «покровительством» молодых мужчин. Судьба этих детей вызывает серьезные опасения. Иными словами, под прикрытием беженцев международный криминал решает свои задачи: расширяет зону наркотрафика, ведет нелегальную торговлю оружием, занимается торговлей людьми и черной трансплантологией.

И это далеко не все «прелести» миграционного кризиса, который, повторяюсь, хорошо продуман и организован. При этом важно понимать, что устремившиеся в Европу потоки беженцев являются социально-демографическим, экономическим и политическим оружием в руках разных влиятельных групп. С одной стороны, миграционный кризис направляют и используют в своих интересах те, кто хочет ослабить ЕС, чтобы легко и безболезненно включить его в выгодный американским ТНК и стоящими за ними группам Трансатлантический союз, спасая тем самым экономику США. С другой – группа, к которой относятся старые европейские элиты и в частности королевская семья Великобритании, готова, чтобы не допустить поглощения континента заокеанским монстром, начать слом Евросоюза. Конечно, это долгосрочный процесс, но он уже начался. Таким образом, миграционный кризис – это одновременно инструмент и следствие борьбы североатлантических и европейских властных верхов за будущее Америки и Европы.

– Может ли военная операция России в Сирии против т. н. «Исламского государства»[4] препятствовать или хоть в некоторой степени остановить процессы дестабилизации стран Ближнего Востока и предотвратить план дестабилизации новой зоны – европейского пространства?

– Данные из зон боевых действий на территории Сирии, активизация террористических структур в Афганистане и Ираке, геополитические шаги всех, так или иначе включенных в эти процессы сторон – это и многое другое является убедительным свидетельством успешности военно-воздушной операции России против террористического новообразования под названием «Исламское государство» (ИГ). Совместные действия российских военно-воздушных сил и сирийской армии действительно способны приостановить процесс дестабилизации Ближнего Востока. Но, к великому сожалению, только приостановить. Дело в том, что даже если физически уничтожить ИГ, то на его месте очень быстро могут появиться новые многочисленные варвары. Дело в том, что вторжением американских и натовских войск в Афганистан и Ирак был запущен процесс хаотизации Большого Ближнего Востока. Так называемая «арабская весна» и сирийский кризис окончательно дестабилизировали регион. Сегодня Ближний Восток является площадкой для массового и перманентного роста террористических структур типа ИГ. Это главный итог деятельности американцев. Именно США ответственны за то, что выпустили джина из бутылки. И теперь он оказался бессмертен. Он будет возрождаться вновь и вновь. Окончательно решить проблему терроризма и беспредела в регионе можно только через создание/возрождение сильных государственных образований, которые нуждаются в прямой поддержке со стороны ведущих игроков мировой политики. Причем эта поддержка должна быть не только политико-правовой, но финансово-экономической и военной. В первых двух случаях речь идет о пресечении всех возможных каналов финансирования (будь то прямые финансовые вливания или покупка нефти и артефактов). Если же этого не произойдет, зона риска будет не сужаться, а все время разрастаться.

– В Сирии и вообще на Ближнем Востоке много оружия, большое присутствие вооруженных сил (наряду с американскими, российскими, турецкими, там теперь и британские бомбардировщики). Это есть следствие различных, пересекающихся и противоположных интересов. Есть ли риск, что нынешняя ситуация перерастет в больший вооруженный конфликт, и существует ли сегодня в мире влиятельная сила, заинтересованная в такого рода катастрофическом сценарии и развитии событий?

– 20 декабря 2015 г. в России был показан фильм «Миропорядок». Автор и ведущий фильма В. Р. Соловьев задал Президенту России В. В. Путину прямой вопрос: «Война будет?». Путин уточнил: «Вы имеете в виду глобальную войну?». Под глобальной войной российский президент понимает ядерную войну и уверен, что «в современных условиях это было бы планетарной катастрофой». Сегодня, действительно, вряд ли найдется безумец, который может начать ядерную войну, зная, что другими ядерными державами, в том числе и Россией, будет нанесен адекватный ответный удар.

В то же время, мы, как реалисты, должны понимать, что ядерное оружие сегодня имеет скорее эффект сдерживания, и крупные вооруженные конфликты могут проходить с использованием иных средств нападения и защиты. Учитывая рост напряженности на Ближнем Востоке и общее обострение борьбы в мире за власть, территории и ресурсы, исключать возможность крупного вооруженного конфликта нельзя. Это, к сожалению, горькая, но правда. Сегодня значительна роль сил, мировых игроков, которые заинтересованы в эскалации ближневосточного кризиса (прежде всего, часть американского истеблишмента, которая поддерживает X. Клинтон). В то же время правдой является и то, что в мире есть силы, которые заинтересованы в прекращении ближневосточного кризиса – Россия, часть европейских властных групп, Китай, Иран. Как говорил родоначальник консерватизма Э. Бёрк, «для торжества зла необходимо только одно условие – чтобы хорошие люди сидели сложа руки». В данном случае, чтобы зло победило – России и другим названным странам достаточно просто продолжать бездействовать. Но этого уже никогда не будет. Поэтому есть надежда, что полномасштабного вооруженного конфликта удастся избежать.

– Конфликт на Украине временно заморожен Минскими соглашениями. Понимает ли Европа реальные причины событий на Украине и видит ли особую роль западных сил в государственном перевороте и эскалации в Донбассе? Можно ли в ближайшем будущем ожидать отмену санкций, которые вредны для обеих сторон?

– Большинство думающих европейских политиков с самого начала всё прекрасно понимали. Более того, лица принимающие решения знали, что именно западные страны инициировали госпереворот в Киеве и эскалацию конфликта на юго-востоке Украины. Но они наивно полагали, что события будут развиваться по их сценарию. Однако американцы перехитрили их. Обманули, перехватили инициативу, столкнув Россию и Европу. Теперь все, что происходит на Украине, играет против ЕС. Европейцы оказались между «молотом» американского давления и «наковальней» интересов европейского бизнеса, который несет огромные убытки из-за санкций. Потому логично предположить, что санкции сохранятся, а европейский бизнес будет искать пути развития отношений с Россией.

– Вошло ли русское общество, после перестройки, либеральных реформ 1990-х годов в этап социальной стабильности и идеологического примирения? Нам со стороны очевиден процесс духовного обновления, возвращения патриотических ценностей. Однако, до сих пор в структурах власти сильны либеральные идеи. Другими словами, повторяется ли конфликт XIX века между славянофилами и западниками?

– Идеологические, ценностные различия для России всегда были важны. Современность не исключение. Однако сегодня для социальной и политической стабилизации или дестабилизации значительно важнее усиливающийся разрыв между богатыми и бедными. И это не может не пугать.

В то же время нужно понимать, что нынешние идейные споры в России ни в коем случае не являются повторением того, что было в XIX веке. Мы живем в другую эпоху, в мире с другими противоречиями. Но даже не это самое главное. Принципиально важным является то, что не только славянофилы, но западники в XIX в. были патриотами и даже в самом страшном сне не мыслили пренебрежения национальными интересами. Для тех и других слово Родина было священным.

Сегодня, к сожалению, в России есть те, кто за 30 серебряников готов сливать и сдавать страну. Очень показателен в связи с этим следующий факт. В своих мемуарах Е. М. Примаков вспоминал, как однажды бывший президент США Р. Никсон спросил у тогдашнего министра иностранных дел России А. В. Козырева о том, каковы интересы новой России. «Одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком как бы заклинились на национальных интересах, – ответил Козырев. – И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если у вас есть какие-то идеи и вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду вам очень благодарен». К великому сожалению идеология козыревщины все еще присутствует в России. Наша главнейшая задача – изжить ее. Тогда и будет настоящее примирение.

– Как друг Сербии как Вы видите ситуацию в нашей стране. Часть правящих государственных структур, а также политической и интеллектуальной элиты отпраздновала «открытие главы» и начало процесса присоединения Сербии к ЕС. Противники с полным правом считают процесс евроинтеграции Сербии только механизмом вымогательства уступок, что может повредить нашим национальным интересам. Как Вы оцениваете отношения между Сербией и Россией? Нет сомнения, что большинство нашего народа хочет более близких отношений с Вашей страной. Однако потенциал такого сотрудничества на политическом, экономическом и военном уровнях используется далеко не в полной мере. Нашему сближению препятствует Запад? Существует ли между правительствами наших стран, вопреки официальным жестам дружбы, все-таки какая-то мера непонимания?

– Внешнюю политику современной Сербии можно определить как политическую эквилибристику – ваше руководство пытается «балансировать» между Россией, сохраняя с нашей страной теплые отношения, и ЕС, в который готова вступить на самых невыгодных условиях. На самом деле никакое это не балансирование, а скатывание в евросоюзовскую пропасть, путь в никуда. Дело в том, что балансировать могла социалистическая Югославия. Будучи суверенным, самодостаточным, экономически развитым и сильным в военном смысле государством, СФРЮ вела свою игру в мировой политике, потому что нужна была и Западу, и Советскому Союзу.

Современная Сербия не обладает ни одним из факторов, определяющих субъектность. Это экономически разоренная страна, возглавляемая слабым политическим руководством, которое заботится не о национальных интересах, а о временных выгодах. В то же время сербы, вне зависимости от того, где они проживают, – это единственный, без преувеличения, в своем подавляющем большинстве русофильский народ. Например, искреннюю, со слезами на глазах радость от воссоединения Крыма с Россией вместе с нами переживали только сербы. Неприсоединение к санкциям и присутствие Президента Сербии на параде 9 мая в Москве – это в современных условиях сравни героизму. Этого в России никогда не забудут.

При этом политическое руководство страны, ангажированное по целому ряду причин западными структурами, готово выполнить все мыслимые и немыслимые условия для вступления в такое проблемное (особенно на фоне миграционного кризиса) наднациональное образование, как ЕС. Ради кредитов и иных преференций для политического истеблишмента Белград готов даже обсуждать возможность признания независимости т. н. Республики Косово.

Понимая, что подобные решения могут привести не только к политическому кризису, но и к социальным волнениям, правительство А. Вучича и занимается политической эквилибристикой. Сначала премьер едет в США и соглашается выполнить, по мере возможности, условия Вашингтона и Брюсселя. После Штатов Вучич едет в Москву и просит финансовой помощи, заверяя в исторической преданности России. Убеждает Кремль в готовности расширять военное сотрудничество и т. д. Иными словами, ситуация сложная и неоднозначная.

Здесь важно отметить, что в отличие о западных коллег мы не используем язык диктата и давления. На всех площадках российская сторона заявляет о суверенном выборе каждого: только сама страна может решать, в какую организацию вступать. Однако, делая выбор, политическое руководство должно четко понимать, что приобретает, а что теряет страна и народ. Условно, что выгоднее для Сербии – вступление в ЕС или тесное сотрудничество с ЕАЭС – должна решать сама Сербия. Но это лишь одна сторона медали. С другой стороны стоят интересы ЕС и их главного союзника США. А как показывает исторический опыт, все члены ЕС из стран бывшего соцлагеря сначала получали членство в НАТО. Уверена, что «европейское будущее» Сербии зависит именно от членства в НАТО, а это совсем другой вопрос. Поэтому, в ближайшее время, думаю, политическая эквилибристика Сербии должна измениться. Вместе с изменениями миропорядка. Главное, чтобы официальный Белград до грядущих изменений не сделал роковой ошибки.

Суверенитет: больной скорее жив, чем мертв?[5]

По мере того как все больше народов получает свободу, на душу населения ее становится все меньше и меньше.

Доминик Опольский

Колонии не перестают быть колониями лишь потому, что они получили независимость.

Бенджамин Дизраэли

Будущее завораживает, манит и пугает одновременно. Думая о будущем, мы можем испытывать тревожные, порождаемые объективной реальностью и даже коллаптические чувства, активно внедряемые в сознание голливудскими фильмами-катастрофами и литературными антиутопиями. В то же время мы можем ощущать невероятную радость от неизвестного – радость, основанную на знаниях и научно-технических достижениях нашей цивилизации, на вере в победу разума человека над тьмой его же животных инстинктов, на надежде, как писал И. А. Ефремов, установления на нашей планете Эры Встретившихся Рук. При этом размышления о будущем – вовсе не праздное занятие: будущее непосредственно касается каждого из нас. Как верно заметил изобретатель и вице-президент компании «Дженерал Моторс» Ч. Кеттеринг: «Я интересуюсь будущим, потому что собираюсь провести там оставшуюся часть жизни».

Рассуждая о будущем мировой политики, следует помнить, что в условиях высокотехнологического общества оно все более приобретает проектный характер. Справедливость слов физика Д. Габора – «будущее нельзя предвидеть, но его можно изобрести» – доказана волнами демократизации, трансформациями политических систем, разного рода «цветными революциями», перекраиванием политической карты мира и запуском самого масштабного проекта современности под названием «глобализация». Поистине миром правят идеи – наука служит основанием практической политики.

Итак, будущее можно изобретать. Причем занимаются этим далеко не ученые-одиночки, а многочисленные научно-исследовательские институты, аналитические центры, разведывательные, военные и политические структуры. Подавляющее большинство сценариев развития стран и народов, в последнее двадцатилетие активно реализуемых – достаточно вспомнить разрушение СССР и социалистической Югославии, серию политических переворотов, прокатившихся по постсоветскому пространству, Северной Африке и Ближнему Востоку, приведших к дестабилизации Украину, – разрабатывается в западных «фабриках мысли», или Think Tank'ax. Среди самых влиятельных американских исследовательских структур, занимающихся проектированием будущего, корпорация РЭНД, Институт Санта-Фе, Дом Свободы, Национальный фонд поддержки демократии, Фонды Форда и Макартуров, Центр СМИ и публичной политики Школы государственного управления имени Кеннеди при Гарвардском университете, Беркмановский центр «Интернет и общество» при Гарвардской школе права, Оксфордский институт Интернета, Школы права Колумбийского и Йельского университетов. Подобные структуры активно развиваются также в Японии, Китае и Индии. В России пока нет аналогичных мировых брендов, а значит, нам есть над чем работать.

Какие сценарии пишутся и какие проекты могут быть апробированы в современном мире – вопросы, как бы сказал классик, архиважные. От ответа на них во многом зависит не только сохранение России как целостного государственного организма, но и продолжение самой истории, мира в целом. Одним из главных пунктов сценарного подхода является будущее суверенитета. Его размывание, мутация, стирание определяют многие проблемные зоны современности, формируют на месте некогда жизнеспособных политических образований зоны хаоса, причем не всегда управляемого. Не претендуя на исчерпывающий ответ, попытается понять, с чем это связано и каковы перспективы исключительных прерогатив – суверенных прав – современного государства. В условиях возрастающей турбулентности мировой системы для защиты национальных интересов нашей страны недостаточно, используем афоризм Дж. Сантаяны, врасти ногами «в землю своей родины» – необходимо «обозревать весь мир». Иными словами – знать планы наших конкурентов.

Эволюция понятия: суверенитет в истории и современности

Особое внимание к понятию «суверенитет» связано с пересмотром места и значения государства в современной мировой политике. Одним из итогов глобализации стало увеличение в системе международных отношений роли негосударственных транснациональных субъектов и наднациональных структур, что естественным образом приводит к ослаблению позиций государства. Этот процесс в свою очередь невозможен без нивелирования и перераспределения его суверенных прав. Чем же так страшны и опасны для сторонников мондиализма суверенные прерогативы государства?

Дело в том, что суверенитет – одно из ключевых понятий истории, политики и права христианской цивилизации, получившее окончательное оформление в эпоху Модерна. Как отмечает Г. И. Мусихин, в настоящий момент «понятия государства и суверенитета настолько тесно переплетены, что сложно рассматривать суверенитет вне концепции государственности и исторических форм господства».

Отдельную проблему представляет переплетение истории идеи и самого понятия «суверенитет». Нивелирование истинного, исторического смысла суверенитета дает основание сначала на концептуальном уровне, а затем и в политической практике пересмотреть роль и влияние государства как важнейшего института, в основе которого лежат принципы превосходства и господства (от старофранцузского soverain). Например, Ф. де Бонамуар в конце XIII века назвал в своих письмах короля сувереном, потому что его положение в королевстве было главенствующим – а значит, суверенным. Правда, в средневековых политиях суверенами считались не только короли, но все обладавшие господством в некой иерархии. Таковыми являлись, например, князья на своих землях, римский папа, архиепископы. Поэтому в Средневековье понятие суверенитета не обладало эксклюзивностью. Вплоть до XVI века суверенитет оставался, по выражению Г. Уолтера, «вторичным контекстуально зависимым вспомогательным предикатом», не имеющим какого-либо политического смысла.

Исключительное государственное господство как характеристику суверенитета впервые выделил Ж. Боден. С его учения о государстве, впервые изложенного в «Методе легкого изучения истории» (1566 г.) и развитого в «Шести книгах о государстве» (1576 г.), суверенитет понимается как независимое от каких-либо сил, обстоятельств и лиц верховенство власти. В свою очередь суверенное государство в классической модернистской трактовке – это государство, реализующее право на независимость, управление, принятие решений, свободное в осуществлении функций верховной власти от внешнего воздействия. То есть государственная – а значит, суверенная – власть есть высшая власть на конкретном политическом пространстве, власть, обладающая исключительными прерогативами – начиная от установления правовых рамок на определенной территории и заканчивая контролем над принуждающим насилием во внутренней и внешней политике. Причем над этой властью не может быть никакой иной формы господства, «имеющей правомерное полномочие давать ей повеления или препятствовать осуществлению ее воли» (Ф. Брокгауз, И. Ефрон).

Однако обладание суверенитетом не означает неограниченной свободы верховной власти на своей территории. Суверенитет – объект необходимых и неизбежных компромиссов и ограничений, как внутренних, порожденных потребностью согласования прав различных общественных сил – государства и общества, правительства и граждан, – так и внешних – в силу взаимодействия и столкновения государственных суверенитетов равного (пусть даже формально) достоинства, а также в силу влияния негосударственных и надгосударственных институций.

Сегодня очевидно, что понимание суверенитета как абсолютной власти государства, данное в трудах Н. Макиавелли, Ж. Бодена, Т. Гоббса, было характерно для эпохи формирования национальных государств, когда шел процесс физического закрепления контроля правителей над определенной территорией. Тогда имело место отождествление власти правителя и власти государства. В то же время, как писал Боден, «абсолютное могущество дается одному или нескольким (людям – прим. Е. П.) на некоторое время, по истечении которого они станут только подданными». И хотя сама идея народного суверенитета восходит к античной традиции демократии, понятие народа как главного носителя суверенитета становится определяющим лишь в XX веке, что находит свое выражение в праве наций на самоопределение. В конституциях современных республик, как правило, содержится указание на то, что «носителем суверенитета и единственным источником власти» является народ, который «осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и местного самоуправления» (Конституция РФ, ст. 3).

Что же касается международного признания исключительных прав государства, то впервые их закрепил Вестфальский мир 1648 года. Этот принцип пространственной организации суверенных сообществ как отдельных независимых территориальных единиц Европы эпохи Модерна пережил несколько веков. Несмотря на всевозможные трансформации, конфликты и войны, суверенитет государства (в его внутреннем и внешнем измерениях, а именно, в поддержании баланса сил) оставался до конца XX века основным условием, императивом сохранения мирового порядка. В то же время уже с конца 1940-х годов суверенитет постепенно стал утрачивать свою политическую сущность, а к концу века превратился прежде всего в синоним территориального (не сущностного) государства вне зависимости от степени его реальной автономии.

Дело в том, что в Уставе ООН и других международных документах были закреплены противоречащие друг другу принципы. С одной стороны, провозглашался «принцип равноправия и самоопределения народов» (Устав ООН, ст. 1). С другой стороны, утверждалось, что ООН «основалась на принципе суверенного равенства всех ее членов», то есть государств (Устав ООН, ст. 2). В свою очередь в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах и Международном пакте о гражданских и политических правах, подписанных всеми странами-членами ООН, закреплено, что «все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Более того, в первых статьях этих документов зафиксировано, что все участвующие в пактах государства «должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».

Не будет лишним напомнить содержание еще одного документа. В Декларации о принципах международного права, принятой 24 октября 1970 года, говорится, что согласно принципу равноправия и самоопределения народов, закрепленному в Уставе ООН, «все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава». Но самое главное заключается в следующем положении документа: способами осуществления права на самоопределение могут быть «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса». Таким образом, международные документы не только зафиксировали проблему соотношения суверенитета народа и суверенитета государства, но заложили правовую основу переформатирования государственных образований. Соответственно, воссоединение Крыма с Россией никоим образом не противоречит контексту существующих международно-правовых норм. Не говоря уже о совершенно исключительных исторических факторах, определяющих особое положение Крыма и Севастополя.

Суверенитет «факта» и суверенитет «признания»: возможна ли иерархия?

Современное понимание политического суверенитета будет неполным, если не указать на необходимое соединение таких его проявлений, как «факт» и «признание».

Говорить о суверенитете «факта» возможно, когда реальное государственное властвование означает контроль и развитие конкретной территории и народа. Это характеристика внутренней силы государства, что в политической науке принято определять через понятие «состоятельность», «состояние». Когда же власть (государства или народа) признается со стороны институтов, на которые она не распространяется, когда она создается как власть формально самостоятельная по отношению к этим институтам, имеющая свои «неотъемлемые права», то это суверенитет «признания».

В исторической практике, где политическая власть создается, подвергается переделам, защищается и уничтожается, те или иные проявления суверенности могут как дополнять друг друга, так и преобладать одно над другим. Например, современная Россия соединяет в себе суверенитет «факта» и «признания», в то время как современный Ирак, Ливия, Косово и вообще подавляющее большинство стран мира формируют лишь фрейм «признания» – и то весьма специфического, формального. Дело в том, что реальное смысловое приращение, которое несет в себе понятие суверенитета в сравнении с базисным понятием власти, состоит в том, что суверенитет, как писал В. Л. Цымбурский, «представляет власть на фоне мира, ею не охваченного». Это и есть внешний аспект суверенитета – аспект признания. Однако как показывает политическая практика, власть большинства государств не охватывает даже территории собственной страны. Тем не менее, факт несуверенности власти на своей территории вовсе не является препятствием для международного признания страны. Так, в соответствии с Уставом, вопрос о вступлении в ООН решают государства-члены. Страна может стать субъектом ООН, если получает рекомендацию 9 из 15 членов Совета Безопасности и если при этом ни один из постоянных членов Совета Безопасности не высказался против. Затем это решение должно быть одобрено двумя третями членов Генеральной Ассамблеи. Такой подход не только рождает серьезную критику, но имеет альтернативную международную модель признания.

В частности, в статье 3 принятой в 1933 году Конвенции Монтевидео утверждается противоположный ооновскому принцип: «Политическое существование государства не зависит от признания его другими государствами». Кроме того, этот документ закрепил четыре базовых принципа государства как субъекта международного права. Это наличие:

• постоянного населения;

• определенной территории;

• собственного правительства;

• способности к установлению отношений с другими государствами.

Конечно, самым главным возражением против такой лайт-процедуры признания является как дата подписания Конвенции Монтевидео – после 1933 года мир кардинально изменился, – так и представительство стран, подписавших этот документ – он был принят по итогам VII Панамериканской конференции. Однако сам подход к такому признанию имеет все больше сторонников, что серьезным образом актуализирует данную тему.

Существующая сегодня процедура признания, как и сама природа государств, формирует в научном сообществе концепции разных «рангов» суверенитета – в зависимости от объема «неотъемлемых прав», осуществляемых сувереном и признаваемых за ним со стороны внешнего сообщества. Отталкиваясь от этого положения, ученые определяют специфику и масштабы суверенитетов.

Суверенитет конкретного государства, с одной стороны, «умножается» внутри себя за счет целого ряда характеристик: размерности, границ, конституций, принципов легитимации и многих других институтов, норм, конструктов. С другой – «размывается» за счет передачи части классических прерогатив государств, во-первых, наднациональным структурам, частью, строительным материалом которых они становятся. Ярче всего это проявляется в процессе создания и расширения Европейского Союза и НАТО. Кстати, по поводу Евросоюза уместно напомнить слова Маргарет Тэтчер, которая прекрасно понимала, что сама идея объединенной Европы «строится на подавлении, или, как это подносят его горячие сторонники, на замещении концепции национальной самобытности».

Во-вторых, наступление на государственный суверенитет идет по линии ТНК. По этому поводу У. Бек с присущим ему сарказмом писал: «Что хорошо для "Дойче-банка", давно уже нехорошо для Германии. Транснациональные корпорации выходят из национально-государственных рамок и де-факто расторгают договор о лояльности с институтами национального государства». Весьма симптоматичным представляется и появление в начале XXI века в американском политическом дискурсе термина «надкушенный суверенитет», обозначающем давление на национальное государство как извне – со стороны Евросоюза, НАТО, ТНК, – так и изнутри. Относительно внутренних «возмутителей суверенитета» можно согласиться с классификацией И. Духачека, который выделяет четыре группы – это регионы, группы интересов, мигранты и оппозиционные силы. Они разными способами оказывают давление на верховную власть. Однако самым действенным по степени разрушения государственности изнутри оказываются регионы. Ярким тому примером может служить регионализация Европейского Союза, где еврорегионы размывают такие признаки суверенного государства, как государственная граница и политическая иерархия.

В то же время не стоит забывать, что «превращения» суверенитета зависят от суверенов, носителей власти в конкретном историческом времени, формируя матрешечную структуру суверенности, выявляя ее многоплановость. Вслед за Цымбурским к «истинным суверенам» отнесем:

• народ в смысле общности граждан («народ-1»);

• государство, которое еще иногда называют нацией, имея в виду единство населения и территории страны с институтами власти («нация-1», в том числе в названии ООН);

• нацию, понимаемую как этнос, домогающийся своей государственности или реализующий ее («нация-2», иногда ее зовут и «народом», что можно представить как «народ-2»).

Отталкиваясь от этой концепции, в процессе формирования и развития суверенитета так называемых новых независимых государств (ННГ), которые возникли на постсоветским и постюгославском пространствах, можно выделить две неравнозначные фазы. Первая фаза связана с реализацией «нацией-2» в начале 1990-х годов права на самоопределение. Вторая фаза есть длящийся процесс защиты «народом-1» и «нацией-1» себя от внешних угроз и внутренних мятежей, грозящих превращением ННГ в пространство гоббсовской «войны всех против всех». Достаточно вспомнить Украину, где так и не состоялось единство населения и институтов власти. Именно в этой фазе происходит усиление давления на «нацию-1» (суверенное государство) со стороны геополитических гигантов – западных плутократий и созданных ими наднациональных институтов и ТНК, которые заинтересованы в установлении в системе международных отношений доминирования суверенитета «признания», а не «факта». Это стремление мировых лидеров обусловлено как коммерческими, так и геополитическими интересами: приоритет «признания» дает возможность «хозяевам истории» (Б. Дизраэли) не только перераспределять и приватизировать собственности целых стран, но и решать за них руками компрадорской буржуазии политическое будущее народов. Нежелание политического руководства такого государства сохранить власть «факта» и стремление иметь лишь суверенитет «признания» порождает разные формы и способы давления западных структур, в ряду которых санкции, информационные войны, прямое военное вмешательство.

Необходимо подчеркнуть, что в условиях глобализации признание государства международным сообществом практически не зависит от его внутренней состоятельности – мощи, – что, по нашему мнению, нивелирует само понятие суверенитета. В то время как суверенитет «факта», позволяющий государству состояться и быть независимым, в полном смысле этого слова зависит от ряда макроиндикаторов. К таковым относятся:

• обобщающий экономический индикатор – ВВП;

• относительный показатель уровня жизни – ВВП на душу населения;

• динамика развития экономики – темпы роста ВВП;

• продолжительность жизни населения – отражает ряд показателей (уровень жизни, здравоохранение, детская смертность, качество жизни и т. д.);

• военные расходы – демонстрируют степень вовлеченности в борьбу за геостратегическое господство;

• внешняя торговля и внешняя задолженность – показывают степень вовлеченности в геоэкономическое пространство (мировую экономику).

Незначительная мощь большинства современных государств и даже ее отсутствие в значительной степени определяют проблемность суверенитета «факта», состоятельности государства, что, однако, не препятствует формированию суверенитета «признания», в результате чего государство существует лишь формально, на бумаге. Что же касается ННГ, то фактически они становятся строительным материалом для неоимперий и наднациональных структур.

В настоящее время происходит актуализация именно суверенитета «признания». В результате для подавляющего большинства современных государств суверенитет превратился в характеристику системы сосуществования. Эта характеристика предполагает и даже требует делегирования значительной части классических государственных прерогатив на наднациональный или негосударственный уровни. Применительно к таким политическим образованиям вообще, на наш взгляд, сложно применять понятия государства и суверенитета либо нужно ставить их в кавычки. Еще раз подчеркнем, что полноценный суверенитет означает систему внутриполитических и внешнеполитических возможностей и способностей государства как обеспечивать собственное развитие, так и противостоять любому давлению извне.

Попыткой объяснить неизбежность наличия суверенитетов разного ранга можно считать концепцию С. Краснера. Исходя из принципа «делимости» верховенства власти, ученый выделяет международный легальный, вестфальский и внутренний суверенитеты, а также суверенитет взаимозависимости. В результате его научных построений получается, что международный легальный суверенитет выступает взаимным признанием формальной юридической независимости, тогда как вестфальский суверенитет есть «исключение внешних акторов де-юре или де-факто с территории государства», то есть отсутствие альтернативного источника трансляции власти. Внутренний суверенитет – это «легитимность власти внутри политии и предел, до которого эта власть может осуществлять контроль». Суверенитет взаимозависимости означает способность государства контролировать потоки информации, капитала, товаров, идей, людей и прочего через свои границы при взаимодействии с другими государствами в экономической, социальной и политической сферах.

Представляется, что рассмотрение суверенитета как основы для категорического различения между внутриполитической и международной состоятельностью государства является ошибкой: если имеет место суверенитет «факта», то есть государство может обеспечить безопасность и благосостояние своих граждан, то суверенитет «признания» не может изменить внутреннюю природу государственности. Также, как уже отмечалось выше, ошибочно считать государства равноправными в сфере международных отношений. Равенство государств может быть лишь формальным, юридическим. Фактически они не могут быть равными, что определено мощью государства и суверенитетом «факта». Как известно, колонии не перестают быть колониями лишь потому, что они получили независимость. Соответственно, если быть честными в научном смысле (понятно, что в политике это нереально), то не может быть суверенитетов разных рангов. Суверенитет либо есть, либо его нет. Рассуждения об ограниченном суверенитете – это рассуждения об его отсутствии. Недаром партия М. Ле Пен победила на выборах в Европарламент под лозунгом: «Евросоюз должен вернуть то, что у нас было украдено, – вернуть суверенитет. Нужно строить другую Европу – Европу свободных и суверенных государств».

Суверенитет versus глобальное управление

Будущее суверенитета во многом определяется процессами глобализации, порожденными интересами крупных мировых игроков. Реализация этих интересов связана с формированием совершенно новой системы транснациональных отношений, где государствам уже не принадлежит центральная роль. Нивелирование сущности государства – а значит, и суверенитета – проявляется в процессе установления новых структур глобального управления.

Необходимо отметить, что впервые в научный и политический дискурс само понятие global governance было введено во второй половине 1980-х годов Вилли Брандтом и его коллегами по работе в Комиссии ООН по глобальному управлению. Изначально само понятие «глобальное управление» (ГУ) подразумевало совместные усилия по решению проблем бедности, экологии, эпидемий и т. д. С конца XX века и прежде всего под влиянием распада блоковой системы международных отношений и окончания холодной войны это понятие приобретает более глубокий смысл и касается практически всех вопросов управления, в которое оказываются включенными не только и даже не столько государства, сколько наднациональные структуры и ТНК.

В известном докладе ООН 1995 года «Наше глобальное соседство» Комиссия по глобальному управлению предложила рассматривать ГУ как «сумму множества путей, которыми индивиды и институты (общественные и частные) управляют общими делами. Это постоянный процесс, посредством которого могут удовлетворяться различные интересы и предприниматься кооперативные действия. Глобальное управление включает в себя формальные институты и режимы, обеспечивающие сотрудничество, а также неформальные соглашения между институтами и людьми, о которых они либо договорились, либо полагают, что такие соглашения будут в их интересах».

Как видим, никакого упоминания государства – как центрального института системы международных отношений в этом определении нет. Именно тогда был заложен концептуальный фундамент того, что Э. Хобсбаум назвал супранациональным и инфранациональным обществом, которое знаменует «упадок старых наций-государств в качестве эффективно действующих структур», которые «отступают на второй план перед лицом нового супранационального преобразования мира, сопротивляются ему, поглощаются им или адаптируются к нему». Поэтому неслучайно развитие концепции ГУ происходит параллельно с размыванием в теории и на практике понятия суверенитета как принципиальной основы государства-состояния, государства как самостоятельного и независимого субъекта международных отношений. Подобный тренд, по мнению проводников мондиалистских взглядов, привел к позитивному результату, а именно – к концу «диктатуры» национальных государств и формированию эффективного наднационального управления. Однако такая позиция встречает не только научную критику, но и серьезное сопротивление самих государств, что выражается в череде региональных и глобальных кризисов, в формировании новых интеграционных объединений.

В 2003 году Брукингский институт и эксперты Всемирного экономического форума создали специальную комиссию – Инициативу глобального управления, – которая занялась разработкой новых идейных основ формирования принципов наднационального управления. В докладах комиссии были обозначены сферы, которые имеют глобальное значение и не могут быть подконтрольны только государствам. Это экология, урегулирование конфликтов, образование, здравоохранение, защита прав человека, борьба с бедностью. В этих сферах, по мнению авторов докладов, принципы ГУ могут быть осуществлены только с помощью наднациональных институтов контроля за деятельностью государств. И это лишь один из примеров обоснования практики ГУ. Здесь можно вспомнить доклады Римского клуба, Трехсторонней комиссии, различных ооновских и европейских структур. Самым ярким практическим итогом ГУ можно считать Европейский Союз, которому, по выражению бывшего президента Хорватии Стипе Месича, страны «по своей доброй воле передали часть своего суверенитета». Однако есть одна неувязочка. Дело в том, что концепция и практика ГУ не исключает наличия государства-гегемона, которое является, согласно Зб. Бжезинскому, «высшей гарантией глобальной стабильности».

Проекты глобального управления и «размягчения» суверенитета

Как отмечалось выше, проектный характер – важнейшая характеристика новейшей истории. «Размывание» суверенитета, «размягчение» роли и значения государства, а фактически сохранение лишь его оболочки – всё это планируется и осуществляется по самым разным направлениям. Выделим наиболее показательные проекты-сценарии будущего, предлагаемые западными политиками и учеными.

Первый сценарий условно обозначим «Наднациональное управление». Один из активных проводников этой идеи – французский экономист и крупный политический деятель Ж. Аттали – утверждает, что ценности рынка и демократии являются «важнейшим условием гармоничного развития в планетарном масштабе». Он настаивает на необходимости «создания инструментов для реализации принципов глобального суверенитета», среди которых выделяет «парламент, правительство, центральный банк, общую валюту; планетарные системы налогообложения, полицию и юстицию, общеевропейский минимальный доход и рейтинговые агентства, всеобъемлющий контроль за финансовыми рынками».

Понимая, что процесс глобализации, то есть уничтожения национального суверенитета, будет долгим и сложным, Аттали предлагает пока «ограничиться созданием скромного мирового управления», что потребует принятия решений, кардинальным образом меняющих современную систему международных отношений. Среди них: расширение G8 до G24 (что фактически уже произошло), создание на базе G24 и Совета Безопасности ООН Совета управления, осуществляющего законное политическое регулирование. Предполагается подчинение МВФ, Всемирного банка и других международных финансовых институтов этому Совету управления. Аттали также говорит о необходимости реформы (в том числе порядка голосования) всех международных финансовых учреждений. Для реализации этого сценария, по мнению Аттали, необходим политико-организационный механизм, состоящий из пяти элементов.

Первый элемент – новая Организация Объединенных Наций, в которую в качестве индивидуальных членов войдут не все страны. Чтобы стать индивидуальным членом ООН, надо будет иметь определенный размер населения, объем накопленного национального богатства и определенную величину национального дохода на человека – то, что в первой части статьи обозначено как «мощь». Получится некая «ООН для избранных». Таких «избранных» должно быть от 30 до 50. Остальные страны могут входить в новую ООН через коллективные организации. Любой коллектив стран, чтобы войти в ООН, должен отвечать тем же критериям, которые нужны и для индивидуального членства.

Второй элемент – мировой парламент с двумя палатами. Одна избирается напрямую голосованием на всей планете. Например, каждый кандидат, набравший миллион голосов, становится депутатом этой палаты. Как это будет осуществлено – вполне понятно: технологии манипулирования сознанием и фальсификации итогов голосования апробированы не единожды. Депутатов другой палаты избирают от индивидуальных и коллективных членов ООН по мажоритарной системе относительного большинства.

Третий элемент – мировое правительство. Его формирует ООН по согласованию с мировым парламентом. При нем необходимы и мировые вооруженные силы, и мировая полиция.

Четвертый элемент – это создаваемые новой ООН и независимые от мирового правительства мировое ядерное агентство, мировое ракетное агентство, мировое космическое агентство, мировой банк, мировой суд, мировые научно-исследовательские и экспертные центры, образовательные, культурные и спортивные организации.

Пятый элемент – мировая система независимой информации. Прежде всего – независимые даже от новой ООН телевидение, радиовещание, Интернет.

Второй сценарий ГУ можно назвать «Демократические империи». В этом случае речь идет о прямом демонтаже суверенных государств, так как именно они, по мнению одного из противников государствоцентричного мира – Ж. Коломера, «парадоксальным образом способны стать угрозой свободе и демократии, поскольку они смогут возродить старые конфликты или создать новые отношения соперничества и вражды». В то время как благополучие народов зависит от «таких обширных демократических империй, как США и ЕС».

Справедливости ради следует отметить, что Коломер выделяет пять современные империй (Америка, Китай, Европа, Япония и Россия). Он также указывает на семь больших объединений, относящихся к имперскому типу. Среди них Индонезия, Индия, Бразилия, Пакистан, Бангладеш, Австралия и Канада. Эти страны сопоставимы с империями по размерам своих территорий, но недобирают до имперского статуса из-за недостаточного размера населения. Однако будущее для Коломера – за империями демократическими. Существующие тренды мирового развития, по мнению ученого, ведут на первом этапе к увеличению числа демократических «независимых и автономных стран» малых размеров, появляющихся на месте средних государств-состояний, что приводит к постепенному «стиранию» последних с политической карты мира. Второй этап трансформации мировой системы связан с встраиванием новых и старых «демократических» государств в силовое поле демократических империй, а именно – ЕС и США. Коломер фиксирует: «Нынешний мир все больше организуется за счет взаимного наложения обширных пространств "имперского" размера при одновременном увеличении числа самоуправляющихся малых сообществ». Эксперт выделяет три фундаментальные сети отношений: «Союзы по обеспечению обороны и безопасности, торговые и экономические соглашения и зоны языка и общения».

Этот сценарий, основанный на приоритете демократических (читай – западных) ценностей, представляет собой мину замедленного действия, так как формирует в общественном сознании господствующих групп подавляющего большинства стран мира представление о лишь единственном пути развития: посредством создания «самоуправляющихся малых сообществ» стремиться к включению в демократические империи. При этом, встраиваясь в «сети имперского размера», новые члены ЕС и НАТО готовы на незначительную роль в этих структурах, сравнимую разве что с влиянием Будапешта, Загреба или Софии на политику стран «оси» в период Второй мировой войны.

Что же касается нашей страны, то, по мнению Бжезинского, Россия уже сделала единственно доступный для нее выбор – включение в западный проект, что в свою очередь стало стратегическим шансом для Запада. Этот выбор «создал предпосылки для прогрессирующей геополитической экспансии западного сообщества все дальше и дальше вглубь Евразии. Расширение уз между Западом и Россией открыло для проникновения Запада, и в первую очередь Америки, в некогда заповедную зону российского ближнего зарубежья. Но, в конечном счете, у России просто не остается альтернативы, если она желает сберечь ценнейшее из своих территориальных владений. Неисчислимые природные богатства Сибири – вот что сулит России наиболее радужные перспективы, а без западной помощи Россия не может быть всецело уверена в сохранении своего суверенитета над этой землей».

Справедливости ради следует отметить, что писалось это в 2005 году. С тех пор многое изменилось как в самой России, так и в мире в целом. Однако стоит помнить, что от своего «стратегического шанса» американские и транснациональные элиты никогда не откажутся. В частности, в 2012 году ученый и советник по национальной безопасности президента Дж. Картера писал, что сотрудничество США с Россией способно «расширить и оздоровить нынешний Запад» и не допустить утраты Америкой своей ведущей роли на мировой арене. Одним из способов установления такого сотрудничества автор книги «Стратегический взгляд» называет «обязательную демократизацию» нашей страны. Достижение такой «демократизации» предполагается за счет включения как можно большего количества россиян в западную систему образования и максимально широкого представления в российских СМИ «западного образа жизни как нормы». Как говорится, без комментариев.

Третий сценарий – «Гегемонистская стабильность». Согласно Р. Гилпину, гегемонистская стабильность устанавливается при наличии пяти условий:

• государство-гегемон должно значительно превосходить все остальные государства в системе по экономическим и военно-стратегическим показателям;

• гегемоном должно быть либеральное государство потому, что только либеральное государство стремится к гегемонии и может создать открытый и либеральный мировой порядок;

• среди великих держав должно существовать хотя бы рудиментарное согласие с властью гегемона;

• гегемон должен быть дальновидным и создавать международные режимы, необходимые для обеспечения глобального благополучия;

• гегемон должен быть готов приносить в жертву свои краткосрочные интересы ради долгосрочного благополучия всей системы международных отношений.

Очевидно, что приведенная аргументация гегемонии не только вызывает массу вопросов, но фактически оправдывает описанный Дж. Оруэллом мир, где «все равны, но одни более равны, чем другие». Однако, несмотря на имеющиеся исторические аллюзии и прогрессирующую турбулентность мировой политики, определенную гегемонизмом США, приверженцы этой модели полагают, что злоупотребления властью при гегемонистской стабильности носят ограниченный характер. Поэтому, по логике Гилпина, даже если либеральное государство «скатывается к злоупотреблениям, это нестрашно».

Четвертый сценарий назовем «Контролируемая нестабильность». Концептуальное оформление концепции ГУ в условиях критичности, хаотизации больших социальных и политических пространств пришлось на конец 1980-х – начало 1990-х годов. Заимствовав ряд положений из работ И. Пригожина и И. Стенгерс, исследовавших неравновесные, стремящиеся к хаосу системы в термодинамике, американские политологи обосновали «усиление эксплуатации критичности» и «создание хаоса» во внешнеполитических интересах США. Одним из первых в научный дискурс идею «управляемого хаоса» ввел сотрудник Института Санта-Фе С. Манн.

Создание хаоса в стратегических интересах заказчика возможно при использовании различных механизмов. Например, через организацию демократического транзита, осуществление рыночных реформ и приватизацию, в процессе повышения жизненных стандартов у населения и прежде всего у господствующих групп, а также через постепенное вытеснение традиционных для конкретного общества ценностей и идейных установок и замещение их неолиберальным контекстом.

Таким образом, сценарий контролируемой нестабильности подразумевает создание заинтересованными игроками при помощи различных средств за исключением прямых военных действий условий для дестабилизации политической ситуации в конкретной стране. Создание нестабильности может быть как в экономических, так и в геополитических интересах крупных мировых игроков.

Полицентричный мир и новое «дыхание» суверенитета

«Будущее уже наступило». Эти слова, сказанные австрийским футурологом и публицистом Робертом Юнгом в 1952 году, как нельзя лучше отражают современное состояние. Будущее рождается ежедневно и непосредственно зависит от вчерашних и сегодняшних наших действий или бездействий. Трагические ошибки и просчеты, допущенные за последние 20 лет, не могут не сказаться на будущем российской государственности. Учитывая нынешнее социально-экономическое состояние и геополитическое положение РФ, а также ситуацию в мире в целом, надо признать, что возможен любой негативный для нашей страны сценарий. Однако это вовсе не означает, что нет места альтернативным глобальному управлению проектам. Причем их инициатором может стать именно Россия.

«Полицентричный мир» – так можно назвать проект, альтернативный западным версиям стирания суверенитета. Согласно модели полицентричности, или многополярности (в ее классическом понимании), международные отношения все более тяготеют к плюрализации, сопровождающейся появлением и укреплением новых игроков на мировой арене. Плюрализация международных отношений, как писал К. Уолтц, косвенно свидетельствует об уравновешивании их совокупных возможностей. Однако данный процесс невозможен без становления новых центров силы, среди которых Россия как лидер Евразийского Союза, Китай, Индия и ряд других стран.

В современном мире, как бы ни старались это скрыть американские аналитики, объективны тенденции размывания господства США. Эти тенденции усиливаются по нескольким причинам. Во-первых, из-за внутренних противоречий, обусловленных надрывом в результате исполнения роли мирового лидера. Во-вторых, вследствие значительного экономического роста, переживаемого прежде всего азиатскими гигантами – Индией и Китаем, – а шире – всей Восточной Азией. В-третьих, в результате возрождения России и ее конкретных шагов по консолидации геополитического и цивилизационного региона российского влияния – Северной Евразии. Наконец, в-четвертых, что не менее важно, по причине повсеместного усиления недовольства гегемонией Запада, что проявляется в открытом и тайном противодействии его политике.

В последние годы наметился вектор ребалансировки, то есть возврата в новых условиях к многополюсной конфигурации мира, к балансу сил, дававших миру устойчивость. Как отмечают авторы французского журнала «Ле Монд Дипломатик», «многополюсность предполагает не только более справедливое международное распределение богатства, но и потрясение основ политических отношений». Международные институты, являющиеся инструментами однополярного мира (прежде всего такие, как Международный валютный фонд, Всемирный банк, «Большая восьмерка», Европейская комиссия, Европейский банк, НАТО, ведущие рейтинговые агентства и ТНК), будучи проводниками интересов Запада, вынуждены уже сейчас трансформироваться в условиях нарождения новых «активных субъектов».

Фактически однополярный мир оказался обреченным в результате действий Соединенных Штатов и их союзников. Их стремление навязать собственные ценности, бескомпромиссное и жесткое продвижение своих интересов, приводит к росту напряженности, конфликтности, деструкции, хаосу, причем выходящему из-под контроля его организаторов.

Многополярность же наоборот формирует консенсусность мировой политики, дает возможность нового проявления, своего рода второго дыхания суверенитета. Наличие нескольких центров силы, сопоставимых по интегральной мощи, позволяет совмещать различные модели развития, а не ломать государства-состояния и перекраивать мир исключительно по западной матрице. Ведь любое решение, учитывающее мнения нескольких участников процесса, всегда лучше, чем принятое по воле и под давлением одного.

В рамках полицентричного мира Россия может реализовать свою концепцию мировидения – «модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной "связки" между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом» (В. В. Путин).

Первым этапом институционального воплощения идеи евразийской интеграции в XXI веке стало создание в 2000 году Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Формирование в 2010 году Таможенного союза, в который вошли три наиболее развитые, хотя и разные по типу экономики страны – Россия, Беларусь и Казахстан – еще один шаг на пути формирования евразийского единства. С 2012 года функционирует Единое экономическое пространство – по сути, общий рынок России, Беларуси и Казахстана. 29 мая 2014 года состоялось подписание договора о создании Евразийского экономического союза, который вступил в силу 1 января 2015 года. Уже 2 января к Союзу присоединилась Армения, а 12 августа 2015 г. – Киргизия.

События на Украине, где при поддержке западных стран сформировался бандеровский режим террора и насилия, следует рассматривать как асимметричный ответ противников плюрализации мировой системы, противников возрождения Евразии. Политика двойных стандартов в непризнании волеизъявления жителей Крыма и Севастополя и при оценке карательной операции Киева против мирных граждан юго-востока Украины, различные санкции против России доказали настоятельную необходимость укрепления хозяйственных связей и геополитического единства народов континента-гиганта, важность развития собственных интеграционных проектов. В свою очередь «крымская весна» не только стала закономерной реакцией на деструкцию Украины как способ передела ресурсов и сфер влияния, но и придала новый импульс евразийской интеграции, изменила мир в целом.

Объективные условия диктуют необходимость формирования новых глобальных проектов, в том числе Евразийского Союза, ядром которого по целому ряду объективных причин является Россия.

Однако прежде чем стать действительным, реальным стержнем евразийского притяжения, Россия должна превратиться в экономический, финансовый, военно-политический и культурный магнит, который притягивает к себе исторически родственное пространство, а не отталкивает его, как это было еще совсем недавно. Работа над собой для нашей страны оказалась тесным образом связанной с кризисом на Украине, который не только заставил многое переосмыслить, но и требует многое изменить. Начинать надо с формирования совершенно нового подхода к пониманию суверенитета, своей состоятельности и самости, что обязательно должно найти отражение в новой стратегии развития страны.

Теракты в Париже – многоходовая операция[6]

– В январе 2015 г. мы обсуждали с вами кровавый теракт в Париже – расстрел Charlie Hebdo. Тогда выяснилась любопытная вещь. Еженедельник, созданный левыми журналистами в 1970 г. как «революционный орган» разоблачения пороков буржуазного государства, вдруг изменил принципам отцов-основателей, сменил ориентацию. Стал «отмороженным на всю голову», последовательно провоцируя общество гнусными карикатурами на Христа, Мухаммеда.

– Да, второе рождение еженедельник пережил в 1992 г., когда его возглавил Филипп Валь, последователь известного западного интеллектуала, русофоба Бернара – Анри Леви. Его еще зовут «суперархитектором провокаций». В ходе югославских войн Леви выступал на стороне боснийских мусульман и косовских боевиков, открыто призывал к бомбардировкам православной Сербии. Поддержал вторжение американцев в Афганистан. В марте 2011 г. вместе с Н. Саркози продвигал инициативу по военному вмешательству в Ливии. Им это удалось. Военная интервенция привела к гибели Каддафи и уничтожению Ливии как надежного щита, отделявшего Европу от армад беженцев из Африки, террористов Аль-Каиды. Теперь эта страна разделена на сектора, контролируемые полубандитскими и криминальными структурами.

Затем интеллектуал громогласно призывал к вторжению в Сирию, борьбе Запада с «кровавым режимом Башара Асада». Поработал и на эскалацию украинского кризиса. Советовал европейским спортсменам не участвовать в Сочинской Олимпиаде, а президенту Олланду – не продавать «Мистрали» России.

Он же привез на смотрины к Олланду будущих президента Украины Порошенко и мэра Киева Кличко. С Порошенко Анри Леви и поныне встречается регулярно. Пишут, что в бессонную ночь переговоров глав государств в Минске по возвращению мира на Украину Порошенко надолго уединялся от коллег-президентов для телефонных консультаций с другом Леви.

Любопытный момент, 9 февраля 2014 г. Леви выступил на сцене Киевского майдана с речью, которая уже на следующий день была опубликована французской газетой Le Monde под заголовком «Мы все – украинцы!»

– Созвучно популярному мему 2015 года: «Я Шарли!»

– Так автор-то один! Именно под влиянием этого идеолога фирменным знаком Charlie Hebdo, повторяю, стали оскорбления религиозных чувств верующих. Как мусульман, так и христиан. Первый громкий скандал вокруг еженедельника разразился еще в 2006 г., когда он перепечатал серию карикатур на пророка Мухаммеда из датской газеты Jyllands-Posten. Во Франции прошли многочисленные акции протестов. Мусульманские организации требовали запретить номер. Однако у сатирического издания оказались мощные покровители, которые не один год бережно опекали журнал, словно ожидая его «звездного» часа. В конце концов, провокация сработала.

– Ислам как молодая горячая религия отреагировал автоматными очередями. Будь это в эпоху средневековья, молодого еще христианства, карикатуристы точно бы сгорели в пламени костра папской инквизиции.

– А после трагедии все «прогрессивные» люди стали «Шарли»! Видимо, поэтому редакция журнала посчитала все свои будущие акции «прогрессивными». Хотя ничего, кроме осуждения и омерзения, карикатуры на трагедию российского самолета «Когалымавиа» у нормальных людей вызывать не могут.

– В ноябре – более масштабный теракт. И по количеству жертв, и по числу объектов атаки. Вновь в столице Франции. Хотя и говорят, дважды в одну воронку снаряд не попадает. Почему выбран именно этот город? Ведь уже не спишешь на месть исламистов за карикатуры на пророка Мухаммеда…

– От терроризма в современном мире никто и нигде не застрахован. Однако проявляет он себя все-таки чаще там, где слабая защита. Речь прежде всего о защитных функциях государства. Это профессиональная работа спецслужб и правоохранительных органов, тесная межведомственная координация, необходимый и жесткий контроль в местах массового скопления людей. Не последнее место в этом списке занимает информированность, подготовленность и бдительность самого общества. Скажите мне, пожалуйста, как в зал театра «Батаклан» могли СПОКОЙНО войти вооруженные люди? Почему их никто не остановил на входе, не поднял тревогу? В нашей стране в любом учреждении есть охрана, не говоря уже о театрах, стадионах, концертных залах, где стоят металлоискатели и подготовленные люди. Получается, в Париже этого нет. Иначе могли быть спасены десятки жизней!

Сама организация целой серии терактов говорит о том, что акцию готовили тщательно и долго. Были наверняка задействованы десятки, если не сотни людей. Это сложнейшая сеть, о которой французские спецслужбы не знали. Значит, недостаточно хорошо работали. Не имели своей агентуры, не вели необходимый контроль за представителями т. н. «группы риска». Выходит, при слабой внутренней защите Франция оказалась страной, где проще организовать теракт. Это первое.

Второе – резонанс, который достигается тем или иным терактом. Те, кто планируют подобные действия, обязательно думают об этом. Латинское слово terror в буквальном переводе означает «страх», «ужас». Суть современного терроризма – наведение страха и ужаса на власть и население путем жестокого насилия, навязывание государству и обществу своей линии поведения. Париж – одна из главных европейских столиц, культурный и политический центр, место высокой моды и туризма, скопление огромных масс людей из разных стран.

– Пишут, что в кровавую Пятницу-13 в Париже погибли граждане 12 стран: Алжира, Бельгии, Великобритании, Чили, Марокко, Португалии, Румынии, Испании, Швеции, Туниса, США, Франции. В больницах оказалось много пострадавших в критическом состоянии.

– Теракт в таком знаковом месте, естественно, вызывает огромный резонанс, приковывает внимание всего мира и пугает одновременно. С одной стороны, он сразу становится символом слабости государства, которое не может защитить своих граждан и иностранных гостей. С другой – символом силы террористических групп. В данном случае речь о запрещенном в России «Исламском государстве» (ИГ), которое сразу же взяло ответственность за кровавые акты. Тем самым показывая свою значимость и вездесущность.

Еще одна причина выбора Парижа, на мой взгляд, довольно сильная роль правых партий в политике современной Франции. Теракт, если за ним стоят определенные игроки, заинтересованные в изменении конфигурации сил, способен подвигнуть государство на меры по ужесточению законодательства, а общество – поддержать эти инициативы. Т. е. толкнуть государство и общество вправо. Именно это, кстати, мы наблюдали после событий 9/11 в США. Если аналогия работает, то речь должна идти не об ошибках спецслужб, а о чем-то другом.

– Сейчас многие эксперты, политики говорят о «мировой войне цивилизаций», ареной которой и стал в пятницу Париж. Вице-спикер Госдумы Левичев считает: «Террористы били точечно – и место, время выбрали не случайно. Париж – культурная столица мира. Футбольный матч, концерт рок-группы, вечернее посещение кафе, пятница, 13-е как «нехорошая дата» – все это части западной культуры. Против нее и были направлены пули, бомбы радикалов». Ваше мнение?

– Война цивилизаций – надуманная вещь. Цивилизации не являются субъектами исторического процесса. Не цивилизации ведут войны, а конкретные государства. Не цивилизации формируют политическую повестку дня, а классы и группы интересов. Терроризм в современном мире – общественно опасное деяние вовсе не фанатиков-одиночек. Это политико-экономическое явление, за которым скрываются социально-экономические и геополитические интересы определенных групп. Кроме того, это еще и бизнес.

– Выходит, совсем не случайно террористы устроили в пятницу взрывы, стрельбу у стадиона Stade de France, где в тот момент проходил товарищеский матч между сборными Франции и Германии, на трибунах «болели» президент Франции, министры иностранных дел обеих государств…

– Очевидно, что не случайно. Такого рода акции готовятся тщательно не только с организационной, но и с символической точек зрения.

Не следует также забывать, что террористические атаки в западных странах подготовлены историей развития отношений Запад-Восток. На рубеже веков в США была опубликована работа бывшего консультанта ЦРУ, почетного профессора Калифорнийского университета Чалмерса Джонсона «Отдача». Главная мысль книги проста: жестокость и насилие, продемонстрированные США в афро-азиатском мире во второй половине XX века, вернутся бумерангом в первой половине XXI века. Книга стала весьма популярной после и сентября 2001 г. Сегодня «отдача» угрожает не только США, но и всему коллективному Западу. То, что сейчас называют международным терроризмом, есть, помимо прочего, закономерная реакция определенных стран и народов, ставших жертвами глобализации. А зачастую и войн, которые США, страны НАТО ведут за мировое господство. В то же время коллективный Запад, его спецслужбы стремятся использовать эту реакцию для решения как внутризападных проблем, так и проблем, возникающих на его периферии. Так называемый «международный терроризм» становится одним из способов управления глобальными процессами, того же «управляемого хаоса».

– Помимо возвышенных версий о схватке цивилизаций, борьбе просвещенного человечества с дикими варварами появилось много так называемой «дешевой конспирологии», кто стоит за терактами и чего хотел добиться. ИГИЛ, США, Россия, Саудовская Аравия, Катар… Месть за Сирию? Черная метка Франции, всей Западной Европе, чтобы не воевала с ИГИЛ? Или красноречивый намек янки Олланду, который лично пригласил Путина в Париж на Международную конференцию по климату в конце ноября? Попытка железной метлой загнать Францию и всю Европу в Трансатлантическое торговое партнерство, выгодное США?

– Любой серьезный теракт – многоходовая операция. Ее задумывают и планируют с четко определенными целями. Однако итогами и последствиями спецоперации могут воспользоваться далеко не только ее авторы. Термин «конспирологический» здесь неуместен. Иначе получается, что поиск любых реальных, но не лежащих на поверхности причин и интересов тех или иных событий – дешевая конспирология. Речь должна идти о серьезном политическом анализе, вскрывающем различные пласты реальности. Думаю, многое прояснится со временем. Как это было в случае с убийством Джона Кеннеди или событиями и сентября. На данный момент представляется, что теракт 13 ноября – многофункциональная комбинация, цель которой – изменить политическую обстановку в самой Франции и усилить напряжённость на Ближнем Востоке.

– Реакция мирового сообщества на январский теракт была беспрецедентной. Полуторамиллионный марш в Париже во главе с лидерами сорока государств! Акции «Я – Шарли» по всему миру! Казалось бы, после такой демонстрации единства террористы голову не поднимут… Не прошло и года, как грянула новая, более масштабная трагедия, словно вызов цивилизованному человечеству. Будет ли на этот раз адекватный ответ организаторам парижской трагедии? Или же толерантная Франция и прогрессивное мировое сообщество вновь ограничатся лозунгами «Нас не запугать!» и раскрашиванием аватарок в Фейсбуке (взамен январской акции «Я – Шарли»)? И теракты будут продолжаться до тех пор, пока Нотр-Дам не станет Мечетью Парижской Богоматери?

– Сделаю несколько уточнений. Во-первых, демонстрациями единства (нередко весьма искусственными, если не сказать – фальшивыми) терроризм, конечно же, победить нельзя. Даже если они и играли какую-то положительную роль в объединении различных социальных групп. А в Париже в январе на Марш не пригласили влиятельную партию М. Ле Пен. Какое уж тут единство нации?

Противостоять терроризму сегодня можно лишь, реализовав комплексную программу. В которой очень важную, если не первостепенную, роль играют широкомасштабные превентивные меры. Речь о фактическом переформатировании всей мировой политики, построенной на гегемонизме и эгоизме Запада. Необходимое (хотя и недостаточное) условие победы над террористической угрозой или, как минимум, ее снижения – прекращение жестокой борьбы западных стран, транснациональных корпораций и наднациональных структур за территории, власть и ресурсы на нынешней периферии капитализма, за транзитные коридоры, за геополитическое влияние, которая ведет к разрушению суверенных и устойчивых государственных образований. Без этого террористическую угрозу не победить. Но в том-то и проблема, что ни коллективный Запад, ни наднациональные и транснациональные структуры по своей природе не могут отказаться от нынешней политики на периферии капиталистической системы. Для этого нужно было бы выпрыгнуть из своей «классовой шкуры», которую они представляют в качестве чего-то прогрессивного, «очага цивилизации».

С этим связано второе уточнение. Слова «цивилизованное, прогрессивное человечество» я бы поставила в кавычки. О какой цивилизованности и прогрессивности может идти речь, когда с согласия молчаливого большинства западных стран, в том числе Франции, более двух десятков лет шел процесс уничтожения целого ряда вполне цивилизованных стран на Балканах и Ближнем Востоке.

– И Франция подчас бежала впереди американского паровоза. В той же Ливии, например.

– Их просто вбомбили в каменный век! Как заметил В. В. Путин, обращаясь к Западу на Генассамблее ООН, посвященной 70-летию создания этой организации: «Вы-то сами понимаете, что натворили?»

– Сейчас мы видим, во что пытаются превратить Сирию. Трудно не согласиться с Башаром Асадом, что трагедию Парижа 13 ноября в Сирии испытывают ежедневно вот уже пять лет. И Франция там не на последних ролях.

– С вашим замечанием связано третье уточнение. Гипотетическое (пока еще) превращение Европы в зону доминирования ислама не означает автоматического прекращения террористических атак. Посмотрите на Ближний Восток, на Африку. Там террор стал одной из характеристик повседневности стран, и мусульманских тоже.

– Недаром сейчас в Сети кипят горячие споры по поводу трехцветных аватарок. Мол, почему не раскрашивали их в апреле в цвета кенийского флага, когда боевики исламистской группировки «Аш-Шабаб» убили в университетском общежитии 147 человек, 79 ранили? Периодически гремят взрывы в благополучной мусульманской Турции… Список можно продолжить.

– Мирный уклад жизни многих стран был нарушен вмешательством т. н. «прогрессивного человечества», представители которого решили под лозунгами «построения демократии» реализовать в этих странах свои корыстные интересы. Иными словами, не ислам как одна из мировых религий является причиной терактов, а сама природа глобального капитализма, в рамках которого нет места миллионам людей. Наиболее радикально настроенные из них за возвращение свободы своим собратьям готовы надевать пояс шахида. Это ни в коем случае не оправдание терроризма! Но нужно четко различать причину и следствие. Причем, и то, и другое могут быть отвратительны.

– Что станет с Европой после кровавой Пятницы-13?

– Очевидно, что Европа изменится. Во-первых, усилятся правые настроения. Победа правых партий на ближайших выборах, похоже, становится не прогнозом, а большой вероятностью. Как я уже говорила выше, возможно, именно желание усиления правых сил и было одной из важных целей «тех, кто эту кашу заварил вполне серьёзно, вполне серьезно!» (В. Высоцкий).

Во-вторых, предполагаю, что не заставят себя ждать изменения в законодательстве как ЕС, так и национальных государств. Прежде всего, в ужесточении миграционных законов. Вопрос беженцев теперь, думаю, будет решаться совсем иначе.

– Первый звонок уже прозвенел. Польский министр по европейским вопросам Конрад Шимански заявил, что власти страны по причине теракта не могут принять беженцев даже по квотам Евросоюза, утвержденных прежним правительством Польши.

– Будут усилены меры безопасности, включая прослушку телефонных переговоров, электронную слежку в Интернете, вторжение в другие стороны частной жизни. Напомню: спустя месяц после атаки на башни-близнецы в США был принят знаменитый Патриотический акт «О сплочении и укреплении Америки путем обеспечения надлежащими средствами, требуемыми для пресечения и воспрепятствования терроризму». Благодаря этому федеральному закону правительство и спецслужбы получили широкие полномочия по надзору за гражданами.

Сегодня пришел черед Европы. Недаром уже в понедельник президент Олланд на чрезвычайной сессии парламента допустил возможность изменения Конституции. Ради борьбы с терроризмом, разумеется. На три месяца продляется в стране режим чрезвычайной ситуации. Штат национальной полиции и жандармерии вырастет на 5 тысяч сотрудников. Как знать, может быть, планировщик парижской трагедии рассчитывал и на это.

В-третьих, нужно понимать, что международный терроризм – один из способов управления глобальными процессами. Руками террористов, ненавидящих Запад, западные же стратеги создают хаос, который является логическим следствием насилия и страха. И этот хаос становится той мутной глобальной водичкой, в которой транснациональные компании ловят свою золотую рыбку. Не случайно Р. Лабевьер, автор бестселлера «Доллары террора», назвал исламистов «цепными псами глобализации по-американски». Под «Америкой», надо понимать, он имел в виду коллективный Запад. Проблема, однако, в том, что иногда псы бесятся и начинают кусать хозяина. А вот страдают от этого простые, невинные ни в чем люди.

Что же касается России, то наша безопасность, надеюсь, в надежных руках. Отечественные спецслужбы прошли суровую школу противодействия терроризму и в 1990-е и в 2000-е. И способны эффективно защитить нас. Однако победить международный терроризм на дальних подступах можно только коллективными усилиями. Именно на это направлена внешнеполитическая деятельность нашей страны. Хочется верить, что в этом вопросе разум наших западных партнеров возьмет, наконец, верх над амбициями.

Торговля человеческими органами как транснациональный бизнес[7]

– Шоком стала обнародованная в июле 2014 г. в Сети переписка бывшего адвоката Ю. Тимошенко Сергея Власенко и немецкого врача Ольги Вибер о продаже органов пострадавших в ходе «антитеррористической операции» украинских солдат в Европу. Если верить этому документу, «бизнес» поставлен на поток. Вот лишь один заказ из Германии: «17 сердец, 50 почек, новая печень в количестве 35 штук, 30 поджелудочных желез и 5 легких». Причем тогдашний глава службы безопасности Украины Наливайченко якобы был в курсе.

Неужели такое действительно возможно? Или история со взломанной перепиской – черный пиар, часть информационной войны, которую ведут между собой лидеры Украины?

– Я читала эту переписку. Сразу подчеркну, информацию надо тщательно расследовать, чтобы обвинения не были голословными. Но у меня как специалиста, многие годы изучающего балканские войны, сама возможность черной трансплантологии на Украине удивления не вызывает. Известно, что в ходе любого военного конфликта наиболее прибыльными оказываются три нелегальных «бизнеса» – проституция, наркотики и торговля органами. Они не просто приносят огромную прибыль организаторам, но серьезно влияют на политический, социальный, экономический и психологический климат в конкретном регионе.

Что же касается украинского кризиса, там изначально было все «по-черному». Иначе зачем уже в первые дни противостояния бойцы самообороны майдана захватили киевский морг и крематорий на улице Оранжерейной, топка которого с того момента работала круглосуточно? Почему всех погибших хоронят без судмедэкспертизы, способной установить истинную причину смерти? Значит, есть то, что новые властители Украины хотят скрыть.

– С проституцией, наркотиками понятно. Но органы! Разве можно в полевых условиях их изымать?

– Можно. Нужна лишь комната с операционным столом, анестезия, инструмент. И обычный хирург. Как правило, в условиях конфликтов происходит изъятие относительно «простых» органов – почек, печени, легких. Часты случаи забора крови. С перевозкой тоже нет особых сложностей – нужны лишь специальные контейнеры и транспорт. А заказчики ждут. Именно поэтому особо изуверские и масштабные формы торговля человеческими органами приобретает в период вооруженных конфликтов.

Самые страшные и многочисленные факты подобного «бизнеса» имели место в период с 1999 по 2003 гг. на территории автономного сербского края Косово и Метохии и Албании. Лидеры косовских боевиков по жестокости и цинизму превзошли всех черных трансплантологов. Еще в 1999 году почки изымали у «неизвестных доноров» (как чаще всего пишется в официальных документах Международного трибунала по бывшей Югославии) в больничном центре в Тиране (Албания), который по мрачной иронии называется «Мать Тереза», и университетской больнице Скопье (Македония). Использовались также часть больницы в Байрам-Цури и оздоровительный центр на заводе «Кока-Кола» (!) в Тиране, психоневрологическая больница тюрьмы № 320 в г. Буррели и частный дом, оснащенный под больницу в окрестностях г. Тропоя, т. н. «желтый дом», клиника «Медикус» в Приштине. Даже в шахте Дева на границе Косово и Албании оборудовали тюрьму и операционную! Все эти факты были задокументированы.

– Почки, печень вырезают у погибших бойцов или только у тяжелораненых? В опубликованной переписке врач предъявляет претензии, что часть «товара» некачественная.

– Весь цинизм и жестокость заключается в том, что органы нужны от молодых и здоровых людей. Тяжелораненый теряет много крови. Его «запчасти» уже не представляют особого интереса. Поэтому, как свидетельствует косовский конфликт, органы изымали либо у попавших в плен бойцов, либо у похищенных гражданских лиц, преимущественно сербов, содержали которых как скот в специальных лагерях-бойнях. Вырезали органы, когда был точный заказ. Например, по свидетельствам сербской прокуратуры, подпольный донорский центр в г. Буррели функционировал с 1999 по 2003 год. Жертвы доставлялись из концлагерей и тюрем. За это время в Буррели убили (в результате медицинских операций) более 500 человек. Среди них не менее 50 русских! У наших добровольцев, приехавших защищать православных братьев, албанцы вырезали органы с особым удовольствием. Считалось, что уж их-то точно никто искать не будет.

– В интернете есть переписка якобы адвоката Тимошенко Сергея Власенко с немецким медиком Ольгой Вибер. Для заказа врач пользуется сокращенными английскими словами: cor – сердце, пер – почка, hep – печень, pan – поджелудочная, pul – легкие.

Если верить переписке, на Украине тоже выполняют конкретные заказы по почкам, легким… А как преступники заметают следы? Ведь наверняка много свидетелей!

– Тела обычно хоронят или сжигают. Причем делают это руками ожидающих своей участи жертв. Свидетели? Да, они есть. Охранники, врачи, медсестры… Но все они включены в этот «бизнес» и вряд ли сами явятся в суд.

– Как можно переправить такое большое количество донорских органов из зоны конфликта в мирную Европу? Ведь в Евросоюзе вроде все под контролем!

– А почему вы думаете, что их обязательно нужно переправлять в Европу? Украинские клиники ничуть не хуже, а может быть, даже лучше косовских и албанских, где черная трансплантология была поставлена на поток. Но даже если нужно перевезти орган в Европу, это будет сделано. Международная мафия тем и сильна, что для нее не существует границ. Нас же не удивляет, что тонны афганских наркотиков переправляют в Европу…

– Кстати, а кто пациенты-заказчики органов?

– Обеспеченные люди. Как правило, из Европы, США и Канады. Они не занимаются морализаторством и не утруждают себя вопросами, откуда почка.

– История со взломанной перепиской о продаже органов прогремела и тут же затихла. Кто может сейчас провести расследование? Сами киевские власти этим заниматься явно не будут, памятуя истории со снайперами на майдане и одесской трагедией 2 мая. Надежда на ЕС, ООН?

– Наивный вы человек! Надеяться на заинтересованность международных организаций в поиске черных трансплантологов на Украине не стоит. Ведь бесчеловечный «бизнес» косовских боевиков по изъятию органов у тысяч живых людей расцвел как раз на территориях, с июня 1999 года подконтрольных миротворческим силам ООН и НАТО. Документальные свидетельства этих изощренных зверств косовских албанцев были в распоряжении Международного трибунала по бывшей Югославии уже в 2000 году. Но серьезное расследование началось лишь в 2008-м, а в мае 2011-го прошли первые судебные слушания. Причем импульс разоблачению этих преступлений был дан докладом швейцарского депутата Дика Марти, озвученным им в ПАСЕ 12 декабря 2010 года. В этом документе указывается, что руководители Армии освобождения Косово (своего рода прототип нацгвардии на Украине), в том числе действующий премьер-министр Хашим Тачи, непосредственно участвовали в нелегальной торговле органами!

О масштабе зверств, о наличии целых трансплантологических инкубаторов миру стало известно из мемуаров бывшего уже прокурора Международного трибунала по бывшей Югославии «железной» Карлы дель Понте. Будучи прокурором, она не смогла ничего сделать. То же самое можно сказать и о докладе Дика Марти. Несмотря на расследование его комиссии, «цивилизованные страны» признали не только независимость Косово, но и легитимность Тачи – одного из самых одиозных личностей на Балканах и прямого организатора черной трансплантологии. Заслуженного наказания настоящие преступники до сих пор не понесли. Посадили «пешек». Что лишний раз доказывает политику двойных стандартов т. н. «цивилизованных» стран, которые готовы закрывать глаза на зверства своих «сукиных сынов».

Но очевидно одно. Такие преступления, как в свое время преступления нацизма, не должны иметь срока давности. Их организаторы и исполнители должны быть наказаны. Но для этого нужно собрать неопровержимые доказательства преступлений.

Например, бывший премьер-министр, а с апреля 2016 г. президент Республики Косово Хашим Тачи был причастен к торговле органами, но вышел сухим из воды.

– А какова цена органов на черном рынке?

– Она зависит от места их изъятия и пересадки. Так, если в Турции легальная операция по пересадке печени будет стоить от 70 до 100 тыс. евро, то в Германии и Израиле – от 150 до 280 тыс. Пересадка почки дешевле: от 30 до 70 тыс. евро. Операция по пересадке сердца, причем не включая стоимость самого органа, стоит в среднем 100–130 тыс. евро. Приблизительная стоимость кератопластики (пересадки роговицы) на один глаз – от 1500 до 3000 долларов. Стоимость органов на черном рынке напрямую связана с ценовой политикой легальной медицины и, конечно, в разы дешевле. Ведь «донору», похищенному в зоне конфликта, не надо платить.

– Как распределяется прибыль?

– Точный ответ могут дать лишь следователи и суд. Все зависит от масштаба преступлений. По самым скромным подсчетам бывшего прокурора Карлы дель Понте, на торговле органами, изъятыми у живых людей, Хашим Тачи заработал более двух млн. евро.

Если трансплантологическим «бизнесом» решил заняться какой-то полевой командир, то и «прибыль» будет незначительная. Другое дело, когда создана непрерывная цепочка – от изъятия органа до места его пересадки. В эту цепочку включены десятки людей и служб. И самое простое в этом «бизнесе» – изъять орган. Далее его нужно сохранить и транспортировать. Операция по пересадке требует современного оборудования и профессиональных врачей, начиная от анестезиологов и заканчивая хирургами. Конечно, властные структуры и спецслужбы, обеспечивающие безопасность таких операций, тоже нуждаются в оплате. Именно поэтому криминальный бизнес процветает в зонах, неподконтрольных государству, или там, где само государство стало, по выражению американского исследователя М. Г. Шацберга, бандитом.

Балканы – это геополитическое зеркало, только нужно уметь смотреть в него[8]

– Вы рассматриваете понятие «балканизация» как геополитическое поведение на Балканах в XX веке. Как Вы определяете это понятие в XXI веке на примере бывшей Югославии и не только? Каково присутствие современной России на Балканах?

– Понятие «балканизация» появляется в научном дискурсе в конце XIX в. как характеристика процессов государственного строительства (суверенизации) на этнически и культурно неоднородном пространстве юго-восточной Европы, части которого находились в течение многих веков под внешнем управлением Австро-Венгрии, Османской Турции и Италии. А вот с конца XX в. балканизацию следует рассматривать не только как процесс, возникающий и развивающийся на определенном типе территорий, но и как метод управления политическим пространством. Характеризуется она следующими чертами:

• в пределах четко локализованного региона, имеющего стабильную внешнюю границу, может возникать неопределенное количество (квази)государств. Самый яркий пример – постюгославское пространство;

• формирование новых государственных или политических союзов зависит от хода очередного этнополитического конфликта, а также интересов и силы внешних игроков, а в условиях глобализации т. н. геополитических гигантов. Под последним термином я понимаю не только конкретные страны – Китай, Россию, США, но и наднациональные структуры – ЕС, НАТО, ну и, конечно, транснациональные компании (ТНК), бюджет и возможности которых в целом ряде случаев превосходят бюджет и возможности целого ряда государств;

• государственные союзы могут иметь многоуровневую квазифедеративную модель. Первый уровень состоит из крупных территориально-административных единиц. Например, Хорватия, Сербия, Босния и Герцеговина. Примером второго уровня федерализации может служить Хорватия, которая включает такие особые социокультурные районы как Истрия, Далмация, Сербская Краина, Восточная Славония. Третий уровень – автономные края. В этом случае ярким примером служит Сербия. Возможен и четвертый уровень: города-государства. Такими могут стать Брчко (по Дейтонским соглашениям), Дубровник, Сараево, Сплит. Отмеченные уровни не имеют абсолютного и законченного выражения, могут иметь большую или меньшую степень завершенности;

• неопределенность и спорность многих внутренних государственных границ. Четко определена только внешняя граница региона. Внутренние границы могут флуктуировать в самом широком диапазоне. Ярким примером здесь служит Бывшая югославская республика Македония (БЮРМ), ее северная и южная границы. Это, как известно, порождает сложность в международном признании суверенитета той или иной единицы;

• потенциальная внутренняя готовность к конфликту, который приобретает развитые формы только при наличии соответствующих внешних стимулов. Аналогично, при изменении тех же внешних стимулов, конфликт прекращается и переходит в латентную фазу;

• любой внутрирегиональный конфликт вовлекает большое количество сторон. Их заинтересованность в определенном решении конфликта может быть различной. В ходе борьбы интересов на Балканах определяются региональные и глобальные лидеры;

• регион балканизации не представляет собой сплошную зону конфликта в его активной фазе. Открытый конфликт – «плавающая точка» на территории региона. Например, «плавающая точка» перемещается по пространству бывшей Югославии – Сербская Краина (Хорватия), Республика Сербская (Босния и Герцеговина), Косово и Метохия (Сербия), Македония, опять КиМ. Затухание активной формы конфликта в одной части района ведет к его немедленной активизации в другой части. Время протекания активной фазы общего регионального конфликта может быть достаточно велико – до десяти лет и более. Иными словами, весь регион становится кризисной зоной с «плавающей точкой» открытого конфликта;

• вмешательство третьих сил в процесс балканизации лишь обостряет деструкцию политического пространства и приводит к перевесу сил одной из конфликтующих сторон. Любое внешнее вмешательство не способно что-либо изменить в позитивном смысле в самом регионе. Конфликт удается лишь приостановить, но не урегулировать окончательно (БиГ, КиМ, БЮРМ). Кроме того, победы в балканских конфликтах носят временный и ненадежный характер. Стороны дожидаются нового конфликта, чтобы пересмотреть итоги и результаты предыдущего.

События конца XX в. – начала XXI в. убедительно доказали, что балканизация регионов мира не случайность. С одной стороны, этот процесс есть результат накопления внутренних противоречий в результате чересполосного (сложного, исторически обусловленного) проживания разных народов на той или иной территории.

С другой стороны, балканизация невозможна без влияния факторов внешних. Дело в том, что зоны «стыка» территорий проживания разных этносов, представителей разный социокультурных систем в случае изменения мировой ситуации можно довольно легко активировать, что и было сделано при распаде Югославии и СССР. Использование националистических установок, создание разного рода народных фронтов, «освободительных» армий и т. п. довольно быстро приводят такую зону в состояние хаоса. Иными словами, при всех имеющихся внутренних предпосылках балканизация имеет кураторов и управленцев вовне и является одним из механизмов большой политики. Балканский полуостров – это зона продолжающего конфликта мировых центров силы, зона столкновения интересов ведущих игроков современности, среди которых сегодня повторяю еще раз – не только и даже не столько государства, сколько наднациональные структуры.

Любому думающему человеку необходимо знать, что балканизация является одной из принципиальных характеристик современного мира. Это один из способов управления в условиях глобализации и одновременно модель реализации тех или иных интересов – недаром балканизация коррелирует с концепцией «управляемого хаоса». Здесь следует напомнить, что с легкой руки известного русофоба Бжезинского в научный дискурс и политическую практику вошло понятие «Евразийские Балканы» (об этом он писал в, пожалуй, самой известной своей работе «Великая шахматная доска: господство Америки и его геостратегические императивы»), унаследовавшее от южноевропейского региона и балканизацию. И действительно, то, что происходит последнюю четверть века в Евразии, иначе как балканизацией не назовешь. Причем, «плавающая точка» постоянно перемещается; конфликты то затухают, то входят в активную фазу. Нестабильны и крайне взрывоопасны целые регионы: Северный и Южный Кавказ, Центральная Азия, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая, Афганистан. Я уже не говорю о ситуации в Сирии – стране, созданной в 1930-е годы из разных враждовавших между собой государств, и представляющей в этнорелигиозном плане гремучую смесь, о курдах, разбросанных по ряду государств ближневосточного региона и т. д.

Однако вернемся к вопросу Балкан. Дело в том, что и здесь процессы балканизации в любой момент могут активизироваться. Все разговоры о едином и мирном европейском доме – это, как пел советский бард Александр Галич, «рыжий все на публику». В зависимости от мировой конъюнктуры, от развития мирового кризиса и внутренних проблем геополитических гигантов балканизацию на Балканах можно запустить на «раз-два». Очень тонко это подметил известный сербский писатель М. Павич. В романе «Ящик для письменных принадлежностей» есть такая фраза: «Всякий раз, когда Европа заболевает, она прописывает лекарство Балканам». Иными словами, свои проблемы Европа, а сегодня это США и ТНК, пытаются решить за счет Балкан, на которые сбрасывается бремя кризиса как экономического, так и политического.

Что же касается политики России на Балканах, то наша страна более всего заинтересована в стабильности как региона в целом, так и отдельных стран полуострова. Стабильность политических режимов, стабильность социальной и экономической систем региональных стран России нужна как никогда. Во многом спровоцированная западными структурами дестабилизация центральных стран региона вызывает серьезную озабоченность в российских политических кругах и бизнес-структурах. В данном случае я говорю о политическом и социально-экономическом кризисе в Болгарии, о политической дестабилизации, связанной с политикой правительства Вучича, в Сербии, об активизации политики ЕС в отношении признания т. н. Республики Косово и естественной в связи с этим радикализацией настроений в Северном Косово и в самой Сербии.

Такое положение осложняет продвижение многих российских проектов. Однако, несмотря на это, Россия крайне заинтересована в долгосрочном и взаимовыгодном сотрудничестве с балканскими странами и, повторюсь, в стабилизации региона. Наши народы всегда связывали особые дружеские отношения, и мы не просто надеемся, но и работаем для того, чтобы они оставались таковыми. Вне зависимости от интересов и желаний западных визави, российская сторона будет активно развивать не только экономические, но и гуманитарные связи, общаться на уровне общественных организаций и т. д.

– Вы часто пишете о проблеме исламизации на Балканах, но в самой России в Ставропольском крае – особенно с тех пор как он стал частью Северо-Кавказского Федерального округа, русское население бежит в глубь страны, а Ставрополье называют «русским Косово»; такие же проблемы и в Татарстане – точечные удары по умеренными исламскими проповедниками. Картинка Москвы на празднике ураза-байрам в Москве 8 августа 2013 года с перекрытыми улицами и показной молитвы сотни тысяч мусульман – создало жуткое впечатление от этого события как скорее политического, чем религиозного, тем более что происходило оно не в храме, а на светском пространстве столицы. Каково Ваше отношение к этой не только балканской, и не только русской, но и европейской проблеме?

– Ответ на этот вопрос требует не одного часа, не одной лекции. Однако я попробую объяснить ситуацию.

Проблемы в России, связанные с процессами исламизации, с появлением радикальных исламских организаций, действительно, есть. Однако их ни в коей мере нельзя идентифицировать с тем, что происходит в Европе, особенно в тех странах, где практика т. н. мультикультурализма привела к полному изменению социального и культурного климата.

Ни в одном городе России нет того, что имеет место, например, в Марселе и целом ряде европейских городов. К слову, Марсель разделен на две части: французскую и арабскую. Так вот, в арабскую часть французская полиция даже не входит. Аналогичная ситуация имеет место уже и в южных районах Сербии, населенных албанцами. Однако такого в России нет, но это не означает, что у нас нет многих схожих проблем. Для того чтобы Вы лучше понимали этнорелигиозную картину в России, необходимы некоторые пояснения.

Современная Россия – страна с высокой степенью этнокультурной однородности. В России есть абсолютно доминирующие этнос и религия. По переписи 2010 г. самым многочисленным этносом являются русские – почти 80 %. Далее с огромным отрывом следуют татары (3,9 %), украинцы (1,4 %), башкиры (1,1 %), чуваши (1 %), чеченцы (0,9 %), армяне (0,8 %). Доля всех остальных этносов (более 160) не превышает 10 %. Однако доминирующая этническая группа, к сожалению, не означает в нашей стране соответствующего пропорционального представительства русских в политических и бизнес-структурах, в органах государственной власти, но эта тема отдельного разговора.

Аналогичная ситуация в России и с религиозной принадлежностью. В то же время в нашей стране представлены все мировые религии, а также различные религиозные направления. Исторически закрепившиеся в стране конфессии (направления внутри религии) считаются традиционными и получают поддержку со стороны государства при сохранении его светского характера и соблюдении принципов равноудаленности и равноправия всех конфессий. Необходимо отметить, что при серьезном влиянии, которое сегодня оказывает религия на общественно-политические процессы в стране, значительная часть россиян – почти 13 % – придерживается атеистической позиции. Еще один важный момент – в России не существует официальной статистики членства в религиозных организациях: в стране законодательно запрещено требовать от граждан информации об их религиозной принадлежности. Поэтому источниками количественных показателей по этому вопросу выступают социологические опросы населения, результаты которых довольно часто противоречивы. Более того, данные, собираемые и предоставляемые соответствующими религиозными организациями, обычно несколько завышены.

Согласно, социологическим данным, основная масса верующих россиян относит себя к православному христианству – распространено в стране повсеместно. Другие христианские конфессии представлены в государстве: католиками, протестантами, лютеранами и др. Буддизм распространен в Бурятии, Калмыкии и Туве, а также Забайкальском крае, Иркутской области и Республике Алтай. Основные ареалы распространения ислама в России: Волго-Уральский регион и Северный Кавказ.

В цифрах картина распределения верующих россиян и атеистов (без учета Крыма и Севастополя) выглядит следующим образом (Огонек, 2012): 58,8 млн., или 41 % – православные; 9,4 млн., или 6,5 % – мусульмане (включая суннитов, шиитов, и в основном не принадлежащих к определённой мусульманской конфессии); 5,9 млн., или 4,1 % – христиане, не принадлежащие к определенной конфессии; 2,1 млн., или 1,4 % – прочие православные (включая прихожан грузинской, сербской, армянской апостольской и других церквей); 1,7 млн., или 1,1 % – последователи тенгрианства (турко-монгольских, шаманистских религий и новых религиозных течений) или неоязычества (включая родноверие, уральское и кавказское неоязычество); 700000 или 0,4 % – буддизм (в основном, тибетский); 400000, или 0,2 % – старообрядцы. Далее следуют протестанты (300 тыс.), индуисты и кришнаиты (140 тыс.), католики и иудеи (по 140 тыс. соответственно). Показательно, что 36 млн., или 25,1 % опрошенных назвали себя «духовными, но нерелигиозным». К атеистам, как уже было сказано, принадлежат 18 млн., или 12,9 % населения страны.

Анализируя данные цифры, важно отметить, что, во-первых, доминирующей религией в стране остается православие, и российское пространство по-прежнему характеризуется высокой конфессиональной однородностью. Во-вторых, следует помнить, что религиозность внутри этнических групп довольно сильно варьируется – есть истово верующие (таких меньшинство), есть те, кто отчасти соблюдает те или иные обряды.

В-третьих, доля атеистов в стране значительна, что положительно, с моей точки зрения, влияет на развитие страны, т. к. способствует смягчению возможных религиозных противоречий. В то же время нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что в последние годы растет количество приверженцев ислама. В России даже есть случаи перехода в ислам священнослужителей. Например, православный священник В. Полосин.

Однако большей проблемой мне представляется не картина в целом по стране или как у нас говорят, общая температура по больнице, а то, что имеют место существенные этнические и культурно-религиозные различия между регионами. Так, русские составляют более 90 % населения в 31 регионе, еще в 25 субъектах федерации их доля находится в промежутке 80–90 %. Из 85 субъектов федерации только в 76 русские составляют абсолютное большинство, т. е. более 50 %.

Совершенно иная этническая ситуация в восточной части Северного Кавказа, где доля русских минимальна – 1,1 % в Ингушетии, 3,7 % в Чечне и чуть более 4 % в Дагестане. Чеченская республика – единственный регион России, где более 90 % населения составляют представители титульной нации – чеченцы. Помимо названных регионов, в Кабардино-Балкарии, Калмыкии, Северной Осетии, Татарстане, Туве и Чувашии более половины населения составляют представители коренного населения. Таким образом, этносы в России распределены крайне неравномерно, что позволяет говорить о поляризации этнических групп, о появлении анклавов. Тем не менее, такое положение вещей не представляет существенной угрозы для территориальной целостности страны.

Схожие результаты дает исследование условных конфессиональных различий между регионами. Этносы, принявшие православие, составляют большинство в 76 регионах России. В то же время есть семь республик, в которых большинство относится к мусульманам. На Северном Кавказе это – Дагестан, Чечня, Ингушетия, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия, в Волго-Уральском регионе – Татарстан и Башкирия. Кроме того, в Калмыкии и Туве абсолютно преобладают буддисты (ламаисты).

Имеющая место этнорелигиозная неоднородность ни в коей мере не является препятствием к формированию единого политического и социокультурного пространств. Единство и целостность России определены, во-первых, значением и ролью русского языка и русской культуры. В России около 119 млн. жителей считают русский язык родным и 27,1 млн. пользуются им как вторым языком общения.

Во-вторых – и это принципиально отличает Россию от Европейского Союза и США – представители всех религий, представленных на территории России, являются коренными жителями страны, а не пришлым элементом. Мусульмане и буддисты в России – это исторически и культурно естественная часть нашего народа; это не пришлые народы; не ответная волна колонизации – они жили здесь испокон веков. У русских сложились с народами, населяющими Россию, тонкие и уникальные отношения. Но самое главное, всех нас связывает одно – общая Родина. Более того, даже мигранты из стран ближнего зарубежья – это тоже либо граждане бывшего СССР – бывшей общей родины или их потомки. В этом случае современная Россия несет бремя Советского Союза как имперского образования.

В-третьих, это постоянная миграция из южных и восточных районов страны в западные области, что ведет к «перемешиванию» населения, при сохранении доминирующей роли русского этноса. В результате мигранты быстро воспринимают нормы и правила большинства, его культуру. В-четвертых, это довольно низкий уровень религиозности (как среди православных, так и мусульман), что существенно сглаживает межконфессиональные противоречия. В-пятых, ухудшение социально-экономического положения, которое является основой всех без исключения сепаратистских тенденций и этнорелигиозных конфликтов, в России касается в равной степени представителей всех религий. Подавляющее большинство населения страны (вне зависимости от этнической или религиозной принадлежности) живет очень скромно. В принципе, именно это положение следует рассматривать, как усугубляющее проблемы межрелигиозных отношений. Решение этнорегиозных противоречий я вижу, прежде всего, в плоскости экономической. Если заводы и фабрики будут построены в Дагестане и Ингушетии, равно, как в Узбекистане и Киргизии, то миграционное давление ослабеет.

Еще одним, может быть, даже важнейшим препятствием решения в России межэтнических и межрелигиозных противоречий является коррупция на среднем и низшем уровне бюрократии. Коррупция – страшный бич России. Я знаю массу конкретных примеров, когда русские из стран Средней Азии (причем высококлассные специалисты – инженеры, врачи, программисты) не могут годами получить российское гражданство, а этнические узбеки, казахи, киргизы делают себе документы за установленную таксу.

Не менее значимым фактором наплыва мигрантов в Россию, как и в европейские страны, в США, является сама природа капитализма и его нынешней стадии развития – глобализации. Капитализм предполагает постоянное стремление к минимизации издержек. Именно с этим связан вывод производств из некогда промышленных стран – в Азию. Именно этим обусловлено и стремление брать на работу мигрантов. Как индусу-продавцу фруктов в Лондоне можно заплатить гораздо меньше, чем чистокровному британцу, так и зарплата строителя или дворника таджика в несколько раз ниже, чем, если бы эту работу выполнял коренной москвич. Но если предприниматель стремится снизить свои издержки, то государственная власть должна заботиться о том, чтобы был социальный мир и порядок. Поэтому отработав, мигрант должен уехать домой. Более того, миграция должна быть легальная. То, как это можно организовать показывает, например, опыт Белоруссии. Кстати, очень жесткая и четкая миграционная политика в монархиях Персидского залива. Так что есть, у кого поучиться.

Возвращаясь к демографическим особенностям России, следует констатировать асимметрию этно-территориального пространства. С одной стороны, в стране есть ярко выраженное мононациональное и моноконфессиональное ядро, представители которого расселены на основной части территории. С другой, имеет место формирование этнических и конфессиональных периферий/анклавов, серьезно отличающихся от основной части страны (республики Северного Кавказа, Волго-Уральского региона и в Южной Сибири). В то же время для этих периферий характерна своя разнородность, мозаичность, которая затрудняет их консолидацию. Населяющие указанные выше ареалы народы принадлежат к разным языковым группам и конфессиям. Еще одной спецификой демографической ситуации в РФ является дисперсное проживание многих крупных российских этносов, а не только русских. Так, только 36 % российских татар проживают на территории Татарстана, чуть более 50 % чувашей проживают в Чувашии, а такие крупные этносы, как украинцы, армяне, белорусы «распылены» по всей стране.

К вышесказанному следует добавить фактор географического положения субъектов федерации. Значительная часть этнических периферий расположена внутри российской территории и окружена «русскими» регионами, представляя собой анклавы (Татарстан, Башкирия и другие республики Волго-Уральского региона). В то время как т. н. пограничные регионы – северокавказские (кроме Адыгеи) и южно-сибирские (кроме Хакасии) республики, а также Карелия, имеют внешнюю границу и отличаются высоким потенциалом сепаратистских настроений.

Иными словами, проблемы есть, но они решаемы. Однако решать их нужно сейчас. Буквально, несколько лет пройдет – и будет поздно. Сработает косовский сценарий. Именно поэтому я всегда говорю, что Балканы – это геополитическое зеркало для России, только нужно уметь смотреть в него.

– Вы определяете Балканы как «рубеж психоисторической войны Запада против России». Каковы конкретные проявления этой войны после 1991 года, когда Холодная война трансформировалась в точечные удары – информационных, локальных конфликтов, «цветных»/«бархатных революций»/переворотов и т. д. И еще – на Ваш взгляд, где Россия сильнее Запада и где слабее (картинка в международных СМИ, например)?

– Сразу уточню, что психоисторическая война существует параллельно с горячей войной, переплетаясь с ней сложным образом. Психоисторическую войну иногда еще называют организационной, т. к. ее главной целью является разрушение организационных структур общества-мишени, структур управления, начиная от финансов и экономики и заканчивая сознанием, что правильнее понимать как психосферу. Проще говоря: прежде чем победить, надо сломать волю противника, внедрить в его сознание смыслы, образы, ценности противника. Отсюда и название психосторическая, а поскольку борьба ведется не одно столетие, то и вторая часть этого понятия очевидна.

Необходимо отметить, что психологическая война, являясь частью психоисторической, впервые была определена в служебных документах ЦРУ в 1949 г. как «координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности» (War Report of the Office of Strategic Service. W., 1949). Это определение не потускнело с годами. Изменились лишь методы достижения «уничтожения воли врага к победе», а именно усложнились несиловые технологии этой борьбы и появились новые.

На самом деле у психоисторической войны несколько измерений – проявлений – уровней. За неимением времени и места назову самые важные. Это информационный, концептуальный и метафизический (смысловой).

Информационная война в узком смысле – это действия по искажению фактов, их фальсификация. Например, оценка ситуации в Сирии. Западные СМИ вот уже более двух лет ведут информационную войну не только против этой страны, но и против России и Китая, которые придерживаются другой позиции по поводу конфликта в регионе. Концептуальное измерение психоисторической войны строится на переходе от эмпирических обобщений к теоретическим. Метафизическая война есть война смыслов.

Поскольку цель такого рода войны – разрушение организации психосферы противника, паралич его воли к борьбе, то главная битва разворачивается за историю страны-мишени. Ее начинают порочить, переписывать, смеяться над ней. Одним из примеров битвы за историю является попытки идентификации Сталина и Гитлера, перекладывание ответственности за развязывание Второй мировой войны на Советский Союз и т. д. То есть бьют по идентичности, по традиционным для русской цивилизации ценностям. Почему же эта война ведется против России?

Дело в том, что разрушение СССР, будучи коммерческим предприятием, не обеспечило, однако, полного контроля над политическим и экономическим пространством современной России. Более того, Россия имеет свои интересы и представления по всему спектру международных отношений. Поэтому окончательное подчинение страны структурам мирового управления при наименьших затратах возможно при помощи новых технологий и уже апробированных моделей контроля над СМИ, образованием и пропагандой, посредством всевозможных фондов, НПО, научных грантов, реформы образования, «Болонской унии», кибервойн и т. п. Иными словами, речь идет о продолжении психоисторической войны, о манипуляции сознанием граждан России, о феномене «сетевых войн». Главной целью подобного воздействия является превращение основной массы населения страны в примитивных, забитых, нравственно убогих, меркантильно ориентированных, а значит, легко управляемых особей – «Большому Брату» (Дж. Оруэлл) нужны именно такие.

Параллельно с процессами психологической манкуртизации (манкурт – идеальный раб, лишенный собственной воли, потерявший связь со своими корнями и безгранично преданный хозяину) происходит сужение пространства политического влияния России. Через серию «цветных революций» меняются режимы в целом ряде стран, с которыми у России стратегически важные отношения. Таким образом, точечные удары наносятся везде, где это возможно. Происходит изматывание противника экономическое, политическое и, конечно, психологическое. Но, как Вы видите, Россия не сдается и не сдастся. Мы будет продолжать бороться за свое будущее, отстаивать свои интересы, идеалы, ценности. Ведь без борьбы нет побед. Это, пожалуй, самая сильная русская черта – вера в Победу и готовность всем пожертвовать ради нее, даже ценой собственной жизни. Наша главная слабость, если коротко, – «пятая колонна», предательство.

– Вы согласны с И. Бродским и его понимание Третьей мировой войны как экономической. Какова экономическая политика России в отношении разных славянских государствах на Балканах? Кроме энергетики (как «твердой силы») есть ли конкретные примеры использования «мягкой силы» и где они прежде всего – в Сербии, Болгарии…?

– Иосиф Бродский действительно предугадал характер современных – экономических – войн, «где все средства хороши и где смысл победы – доминирующее положение». Доминирующими причинами всех конфликтов и войн современности являются экономические. Если ранее это были вопросы династические, религиозные, наконец, идеологические, то теперь первую скрипку играют экономические интересы. Причем интересы не государств, а наднациональных и транснациональных структур, а также отдельных групп. Именно экономические интересы стали главной причиной интервенции в Афганистан, Ирак, Ливию. Сегодня готовится агрессия против Сирии и возможно, когда это интервью будет опубликовано, сброшенные бомбы и снаряды унесут жизни не одной тысячи мирных жителей Дамаска и других городов. (После публикации интервью интервенция, действительно, случилась. Только не прямая, а завуалированная под «Исламское государство»).

Экономические интересы во всех названных случаях разного порядка. Так. Афганистан – это возможность колоссального обогащения за счет наркотрафика. В Ираке – нефть, золото (весь золотой запас этой страны был вывезен в США), финансы, произведения искусства, в Ливии – золото, нефть и вода (в этой стране огромные запасы пресной воды). А Сирия – это, прежде всего, вопрос транзита катарского газа.

Но есть еще одна важная экономическая причина агрессивной политики именно США. Дело в том, что Штаты прибегают к агрессии всякий раз, когда у них в стране либо возникают экономические проблемы, либо нужно отвлечь внимание от непопулярных экономических мер. Так, война в Корее стала реакцией на первый послевоенный экономический спад 1949 г.; вторжение в Ливан последовало за спадом 1957–1958 гг.; агрессия против Вьетнама стала реакцией на экономический спад 1967 г., а «запуск» Картером второго витка Холодной войны пришелся на экономический спад 1979 г.; спад 1981–1982 гг. вызвал к жизни не только «военное кейнсианство» Рейгана, но и американский «подход» к Никарагуа и Гренаде.

Иными словами, Обама идет проторенной дорожкой по принципу «внешняя агрессия как реакция на внутренние проблемы» и продолжает традиционную для Запада политику разбоя и грабежа. После всех военных интервенций страны, подвергавшиеся нападению, стремительно архаизировались, скатывались в каменный век, а западные компании богатели.

Россия категорически не приемлет такой способ развития. Моя страна не промышляет грабежом, не ведет захватнических войн, не наживается на страданиях миллионов людей. Россия предлагает взаимовыгодное сотрудничество. У нас есть ресурсы – мы предлагаем сотрудничество по покупке и транзиту. У нас есть технологии – мы предлагаем совместные проекты по их использованию. У вас есть сельхозпродукция, товары легкой промышленности – мы готовы покупать. Индустрия туризма сегодня одна из быстро развивающихся – давайте создавать совместные предприятия и т. д. Как видим, возможности экономического сотрудничества безграничны. Однако их инициатором – если говорить о крупных проектах – должна быть не только Россия, но и балканские страны. Что же касается мелкого и среднего бизнеса, то здесь вообще все зависит от самих людей, от их желания и сил. Россия – огромный неосвоенный рынок, так что всем хватит, было бы желание.

В то же время, как говорят, не хлебом единым жив человек. Не только экономика даже в век прагматизма и рационализма определяет отношения между странами и народами. Конечно, нужно устанавливать и развивать тесные связи на всех социальных уровнях, активно работать с молодежью. Причем процесс нашего возвращения друг к другу должен быть взаимный. Я не говорю об уровне политиков и госчиновников, к сожалению, их действия не всегда соответствуют общественным запросам. Я имею в виду уровень неправительственных организаций. Когда будет эта взаимность, только тогда мы сможем созидать новый полицентричный мир.

Евразийские Балканы: Центральная Азия в мировой политике[9]

Основной причиной проблем было то, что каждый из миров просто-таки распирало чувство национального самосознания, которое, естественно, было обратно пропорционально их размерам…

Айзек Азимов

На протяжении веков Россия сопряжена, «скована одной цепью» с Центральной Азией. Наши предки это прекрасно понимали и рассматривали азиатское «подбрюшье» как буфер Российской империи на юго-востоке. В советский период из важного объекта внешнеполитических интересов этот регион стал составной частью сверхдержавы. После распада СССР, будучи в силу комплекса причин (этнорелигиозных, социально-экономических, цивилизационных, военно-политических) зоной нестабильности, Центральная Азия (ЦА) оказывает дестабилизирующее влияние и на Россию. Последнюю четверть века эта нестабильность проявляется по-разному, начиная от включения нашей страны в транзит наркотиков, оружия, контрафактных товаров из Афганистана, Китая через страны ЦА и РФ в Европу и заканчивая втягиванием в конфликты на политическом, экономическом и военном (Таджикистан, Киргизия) уровнях.

Регион ЦА представляет собой не только сложный геополитический клубок противоречий, но и этнорелигиозный узел, сравнимый по степени влияния национальных и религиозных чувств на политическое развитие мировой системы с Балканами и Кавказом. Особую значимость страны ЦА имеют для России и в связи с проживающим в них многочисленным русскоязычным населением. Учитывая концепцию и стратегию стран Запада, прежде всего США, под условным названием «Большой Восток» по дестабилизации и возможному дроблению государств ЦА, особое внимание следует уделять не только отношениям между титульными нациями стран центральноазиатского региона (казахами, киргизами, таджиками, туркменами, узбеками) и русскоязычным населением, но и конфликтогенам в отношениях между диаспорами народов сопредельных стран.

Все вышесказанное означает, что России необходимо проводить особую внешнеполитическую стратегию, физически (прежде всего, экономически и цивилизационно) присутствовать в регионе. Представители властных структур должны понимать это и строить внешнюю политику России, исходя из приоритетов стабильного развития стран региона, российских национальных интересов, безопасности и благополучия наших граждан. При всей идеологической и эмоциональной нагруженности проблематики современного этапа развития центральноазиатских государств для широкой общественности, а тем более для действующих политиков должно быть очевидным, что «рубить» этот узел противоречий, отсекать проблемные зоны, уходить из региона России нельзя. Необходимо кропотливо работать с представителями политической и экономической элит, использовать комплексный инструментарий «мягкой силы» в работе с представителями различных социальных групп и слоев. Иными словами, медленно «развязывать» тугой узел противоречий. Объективные основания для успеха такой работы в регионе есть. Обозначим лишь некоторые из них.

Среднеазиатский узел противоречий

Выражение В. И. Ульянова (Ленина) – «политика есть самое концентрированное выражение экономики» – остается одной из важных характеристик современной мировой политики. С крушением биполярной системы, разрушением СССР и «триумфальным шествием» демократии борьба за мировое господство не завершилась. Окончательно выиграть битву за Евразию можно лишь лишив Россию точек опоры в Восточной Европе (Белоруссия и Украина) и в Центральной Азии (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан). Ситуация вокруг ЦА дает нам все основания серьезно озаботиться возможностью сохранения/утраты своего геополитического влияния в регионе, а соответственно, роли мирового центра силы.

Ситуация осложняется тем, что современная Россия, являясь не единственным игроком в регионе, может утратить пока еще имеющиеся рычаги проведения своих национальных интересов. С конца XX в., впервые в истории, неевразийская держава – США – «стала не только главным арбитром в отношениях между евразийскими государствами, но и самой могущественной державой в мире» (Зб. Бжезинский). В условиях глобального мира Азия рассматривается Америкой как жизненно важный центр своего экономического развития и растущего политического влияния. Мировое господство как реализация американских жизненных интересов декларируется со всех возможных площадок, начиная научными конференциями и заканчивая трибуной ООН, и планомерно осуществляется. Посредством военно-политических (НАТО, ПРМ), финансовых (МВФ, ВБ), экономических (ТНК, ВТО), общественных (СМИ, НПО и т. п.) структур Соединенным Штатам удалось не только связать наиболее развитые и влиятельные государства Европы с Америкой, но и проникнуть в заповедную зону российского влияния – в наше ближнее зарубежье. Однако за океаном прекрасно понимают, что, как пишет Бжезинский, «глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте». В свою очередь превосходство можно сохранять, контролируя геостратегические центры, среди которых Европа, Россия, Китай, Ближний Восток и Центральная Азия.

Применительно к странам ЦА укажем несколько причин их значимости в мировой политике. Во-первых, страны этого региона располагают значительными минеральными и энергетическими ресурсами. Во-вторых, господствующие группы этих стран и значительная часть населения в условиях сохраняющейся социально-экономической напряженности могут эволюционировать в сторону ислама, одного из главных оппонентов западной системы. В-третьих, это геостратегическое положение региона, позволяющее, в случае расположения здесь баз НАТО, полностью «покрывать» всю территорию России и Большой Азии. В-четвертых, это очень важная транзитная зона, которую можно использовать в разных целях, начиная от переброски гуманитарных грузов и заканчивая наркотрафиком.

Определяющим в данном случае является ресурсный фактор. Так, Республика Казахстан (РК) занимает шестое место в мире по запасам природных ресурсов, а его только разведанные недра оцениваются примерно в 10 трлн. долл. Казахстан – одна из богатейших стран по запасам нефти (извлекаемые запасы составляют 2,7 млрд. т), газа, титана, магния, олова, урана, золота и других цветных металлов. По запасам вольфрама республика занимает первое место в мире, второе – по запасам хромовых и фосфорных руд, четвертое – свинца и молибдена, восьмое – по общим запасам железной руды (16,6 млрд. т).

В Казахстане сегодня известно 14 перспективных бассейнов, расположенных практически по всей его территории, где пока разведаны уже 160 месторождений нефти и газа. По экспертным оценкам, запасы нефти в стране составляют более 6,1 млрд. т, газа – 6 трлн. м3, из которых ежегодно добывается около 25 млн. т нефти и 8 млрд. м3 газа. В то время, как собственные потребности республики пока находятся лишь на уровне 18–20 млн. тонн нефти и 16–18 млрд. м3 газа. Кроме того, в Казахстане прогнозируются около 300 значительных месторождений золота, из которых 173 детально разведаны. В республике залежи алмазов ювелирного качества. На территории РК разведаны более 100 угольных месторождений, крупнейшими из которых является Экибастузское месторождение, отличающееся большой мощностью буроугольных пластов, и Карагандинский угольный бассейн с запасами свыше 50 млрд. тонн коксующегося угля. Колоссальные запасы серного колчедана в составе полиметаллических руд позволяют широко организовать производство серной кислоты и других химических продуктов, крайне важных для экономики. И это еще не все богатства республики.

На территории Узбекистана выявлено более 2700 месторождений и перспективных рудопроявлений, различных полезных ископаемых, включающих около 100 видов минерального сырья, из которых более 60 уже вовлечены в производство. Разведано более 900 месторождений, в которых подтвержденные запасы оцениваются в 970 млрд. долл., а общий минерально-сырьевой потенциал оценивается более чем в 3,3 трлн. долл.

В недрах республики находятся огромные залежи нефти и газа, причем около 60 % территории республики являются перспективными для их добычи.

Узбекистан располагает также крупными залежами угля. По запасам золота республика занимает четвертое место в мире, по уровню его добычи седьмое; по запасам меди – десятое место; урана – седьмое-восьмое (по его добыче – одиннадцатое); по запасам меди и урана – входит в первую десятку стран мира. Кроме того, в настоящее время в республике разведано 40 месторождений драгоценных металлов, выявлено 20 месторождений мрамора, 15 – гранита и габбро. Многие месторождения декоративного камня, различного по расцветке – от белого до черного, представляют собой уникальные природные кладовые и являются крупнейшими во всей евроазиатской зоне.

Таджикистан обладает большими гидроэнергоресурсами и занимает восьмое место в мире по абсолютным запасам воды, среди стран СНГ – второе место после РФ, а вода, чему уделяется особое внимание последнее время, является важнейшим стратегическим ресурсом. На территории республики расположены крупнейшие ГЭС: Нурекская Сангтудинская, Рагунская. Зависимость от воды может серьезным образом повлиять на политическую обстановку в регионе. Например, Узбекистан импортирует 50 % воды, а Туркмения – 75 %. Так что можно прогнозировать в ближайшие десятилетия серьезную борьбу за Таджикистан как главный в ЦА источник воды.

На базе дешевой электроэнергии в Таджикистане с 1975 г. было начато производство первичного алюминия. В самой республике использовалось порядка 20 % производимого здесь алюминия, около 80 % вывозилось в другие регионы СССР. В советский период в Таджикистане была развита горнодобывающая и угледобывающая промышленность. Наиболее прибыльным остается Шурабское месторождение бурого угля. Газодобыча проводится на базе месторождений в Вахшской и Гиссарской долинах. Кроме того, Таджикистан располагает уникальными месторождениями серебросодержащих руд (Большой Канимансур), запасами золота, свинца, цинка, урана, висмута, ртути, вольфрама, молибдена, сурьмы, флюорита, карбонатного сырья для химической промышленности, а также крупнейшими в мире запасами бора. В целом число месторождений полезных ископаемых в республике приближается к 400.

Недра Туркмении богаты значительными запасами нефти и газа. Туркмения является одним из крупнейших мировых производителей и экспортеров энергоносителей (природный газ – 61,8 млрд. м3, нефтепродукты – 5,9 млн. т, электроэнергия более – 12,8 млрд. кВт/ч) и занимает четвертое место в мире по объему запасов газа после России, Ирана и Катара. С 1999 г. Ашхабад ежегодно наращивает объемы добычи и экспорта газа. За последние годы в стране созданы мощные газодобывающие и газоперерабатывающие комплексы, открыты новые месторождения, построены предприятия по транспортировке газа. Завершена полная газификация страны, причем население обеспечивается «голубым топливом» бесплатно.

В Туркмении открыто 149 газовых и газоконденсатных месторождений с запасами 4970768 млн. м3, в том числе 139 месторождений – на суше и десять – на Каспийском шельфе. В разработке находятся 54 месторождения с запасами более 2,6 млрд. м3, подготовлено к разработке и месторождений, ведется разведка 73 месторождений, а в консервации – 11. Причем добычу черного и голубого золота в стране ведут государственные концерны: Туркменгаз, Туркменнефть и Туркменгеология. Более 80 % от общего объема производства газа приходится на долю Туркменгаза. Для увеличения запасов газа ускоренными темпами ведется разведочное бурение, осуществляемое с помощью современных буровых установок, способных обеспечить проходку глубоких скважин (до 6000 м). Однако, несмотря на значительные объемы поисково-разведочных работ, изученность территории страны остается сравнительно невысокой, хорошо исследованы только верхние слои нефтегазоносных отложений. С учетом того, что разведанные запасы и накопленная добыча составляют всего около 25 % углеводородных ресурсов, продолжение геологоразведочных работ открывает большие возможности для переводов прогнозных и перспективных ресурсов в промышленные категории запасов, что превращает Туркмению в страну повышенного внимания.

Основным регионом газодобычи в стране является Восточный Туркменистан, занимающий площадь 180 тыс. км2. Здесь пробурено свыше тысячи поисково-разведочных скважин, что составляет почти одну треть от общего объема бурения по республике. В пределах региона открыто более 60 газовых и газоконденсатных месторождений, в том числе гигантское месторождение Довлетабад, потенциал которого оценивается в 4,5 трлн. м3, крупные – Малай, Шатлык, Оджак, Самантепе и др. Кроме того, подтверждены прогнозы ученых-геологов о наличии крупнейших залежей углеводородов на огромной площади на юго-востоке страны, в Марыйском велаяте (районе). Предполагается, что именно этот район станет основной ресурсной базой для развития всей газовой отрасли республики в ближайшие 15–25 лет. Помимо ведения геологических разработок, для достижения намеченного уровня добычи нефти и газа на период до 2020 г. государственные концерны и корпорации планируют пробурить около 1300 эксплуатационных и разведочных скважин.

Перспективы развития нефтегазовой отрасли страны на ближайшие десятилетия связаны в первую очередь с активным освоением туркменского сектора Каспийского моря. По данным поисково-разведочных работ, здесь в интервале глубин 2000–7000 метров сосредоточены крупные залежи углеводородных ресурсов: 12 млрд. т нефти и 6,2 трлн. м3 газа, что составляет более половины запасов нефти и около одной четверти запасов природного газа РТ. По оценке экспертов, более 80 % углеводородов расположено в слабоизученных зонах нефтегазонакопления на глубинах свыше трех км. Перспективы открытия новых месторождений связываются, прежде всего, с выделением двух крупных нефтегазоносных бассейнов – Средне– и Южно-Каспийского. Именно газовые ресурсы Туркмении определили активность Китая в установлении контактов с руководством центральноазиатских республик, завершившихся реализацией масштабного проекта. После открытия 14 декабря 2009 г. газопровода Туркмения – Узбекистан – Казахстан – Китай на участке Самандепе на северо-востоке Туркмении можно говорить об изменении ситуации вокруг среднеазиатских газовых ресурсов и геополитически в целом.

Газопровод призван обеспечить растущие потребности КНР в природном газе. К 2010 г. объем поставок достиг 13 млрд. м3 газа, а после полного завершения строительства в 2013 г. увеличился до 30 млрд. м3. То, что в Китае этому проекту придают особое значение, подчеркнул факт прибытия на церемонию открытия трубопровода тогдашнего председателя КНР Ху Цзиньтао.

Кроме главного достояния – газа – Туркмения по промышленным запасам озокерита занимает второе место на постсоветском пространстве после Украины. Республика также располагает всеми известными типами месторождений минеральных солей, богатейшими запасами минерального строительного сырья (гипсы, ангидриды, глины и суглинки, известняк строительный, магматические породы, облицовочные материалы, поделочные камни и другие).

Киргизия обладает самыми скудными среди стран ЦА ресурсами. Однако и в этой республике есть гидроэнергетические мощности; значительные залежи золота (только за первые десять лет независимости добыча золота была увеличена в и раз – с 2 до 22 т в год) и редкоземельных металлов; местного значения месторождения угля, нефти и природного газа; нефелин, ртуть, висмут, свинец, цинк. По последним данным, обнаружены значительные запасы урана, что может служить косвенным подтверждением активизации борьбы разных групп интересов за Киргизию, начиная с весны 2005 года.

В условиях постепенного обострения мировой конкуренции за минеральные ресурсы, которыми Центральная Азия обладает в полной мере, борьба за влияние в этом регионе будет только обостряться. Скорее всего, будет продолжен тренд «интернационализации» ресурсов по балканскому сценарию. Собственно, это именно тот вариант получения доступа к сырью, который после крушения биполярной системы получил самое широкое распространение. Он предполагает следующую последовательность действий: дестабилизация некогда общего государства (путем смены правящего режима, усиления сепаратистских тенденций или прямого военного вмешательства); установление de facto внешнего управления в целях предотвращения (а на самом деле – для поддержания) дестабилизации и хаоса посредством внешних займов, вступления стран в наднациональные структуры, требований демократизации и т. п., а уж затем приватизация ресурсной и промышленной базы через транснациональные компании и бесконтрольная эксплуатация ресурсов.

Стремление ведущих западных стран и ТНК превратить страны ЦА в сырьевую базу непосредственно отражается на общем социально-экономическом климате в регионе, ведет к катастрофическому социальному расслоению и обнищанию населения. В ряде стран ЦА социально-экономическая ситуация может быть сравнима с периодом становления капитализма в начале XX века. Так, в Киргизии за чертой бедности проживает 37,7 %, в Таджикистане – 35,6 %, в Узбекистане – 17 % населения. Наиболее благоприятными в этом отношении являются Казахстан, где официально за чертой бедности проживает 5,3 % населения и Туркмения с 0,2 %. Ориентация государств на продажу ресурсов может привести к ухудшению и без того сложного положения самых слабых социальных слоев. Выход из воронки неоколониализма возможен только через восстановление промышленности в странах региона, через интеграцию с Россией. Первый шаг на пути к возрождению ЦА сделан – создан и уже активно работает Евразийский экономический союз.

Геостратегическое значение ЦА для «мирового гегемона» – США – и ряда глобальных структур не определяется, однако, только ресурсной составляющей. Страшнее бесконтрольного разграбления ресурсов может быть только превращение этого пространства в наркотрафик. В курьерах из люмпенизированных слоев населения недостатка нет. Но не только они активные участники наркотрафика. Главным его субъектом является транснациональная преступность, включающая в свои сети вполне респектабельные на первый взгляд структуры. Для России наркотики представляют непосредственную угрозу национальной безопасности, разрушая и государство (криминализация всех уровней власти) и общество (деградация, преступность, болезни, смертность). Избавиться от этого вызова самому существованию мы сможем только в тесном сотрудничестве со странами Центральной Азии.

Ликвидация единой системы пограничной охраны стала закономерным следствием крушения СССР. В результате на рубеже веков были отработаны новые, наиболее удобные и дешевые маршруты транспортировки наркотиков, контрабанды, оружия. Именно на обломках Советского Союза возник новый, «северный маршрут» переброски наркотиков из стран Юго-Восточной Азии через территории постсоветских государств в Россию и Европу.

Эксперты утверждают, что во второй половине 1990-х маршрут был скорректирован. В частности, киргизский Ош уступил часть объемов таджикскому Худжанду (бывший Ленинабад), который стал новым узловым пунктом наркотрафика. Началось объединение криминальных группировок разных стран с целью создания транснациональных структур и раздела территорий. Второе за десятилетие серьезное изменение основных путей транзита наркотиков произошло после вторжения НАТО в Афганистан, в котором до этого момента промышленного производства опиатов не было вообще. С 2001 г. направлениями их транспортировки становятся маршруты через Таджикистан и Киргизию.

Еще одним уязвимым местом является район стыка границ Ирана, Афганистана и Туркмении. По данным авторитетного исследователя А. А. Князева, примерно с 2003 г. активно осваивается нелегальный канал поставок через Серахс, Кушку (приграничные с Ираном поселки), Мары, Теджен, Ашхабад и порт Туркменбаши на Каспии – в Азербайджан и Россию. Другой маршрут проходит через бывший Чарджоу и далее вдоль Амударьи через Узбекистан и Казахстан – в Россию. Узбекский маршрут проходит из Термеза через Карши, Бухару, Ургенч в Нукус и далее в Казахстан и Россию. Но большая часть наркотиков попадает в Узбекистан все-таки с территории Таджикистана.

Во Всемирном докладе ООН о наркотиках (2010 г.) было отмечено, что «около 25 % всего афганского героина (95 т) ежегодно вывозится из Афганистана в Центральную Азию по т. н. «северному маршруту». По оценкам, в РФ насчитывается от 1,6 до 1,8 млн. потребителей опиатов, т. е. коэффициент распространенности потребления опиатов среди населения в возрасте от 15 до 64 лет составляет 1,6 %».

Далее в докладе читаем: «Вывоз наркотиков из Афганистана в РФ может осуществляться через Таджикистан, Узбекистан и Туркмению. Судя по имеющимся данным, наркотики в основном поступают из Таджикистана в Ош, затем транзитом через Казахстан в Россию». Действительно, из стран ЦА только Казахстан имеет границу с Россией, поэтому единственный сухопутный способ доставки наркотиков – через территорию РК. По сведениям ФСКН РФ, более 90 % марихуаны, более 85 % гашиша и до 80 % опия поступает в Россию именно через Казахстан.

Такие огромные потоки наркотиков возможны только через слабые государства, зоны вооруженных конфликтов разной степени интенсивности. Таким образом, поддержание нестабильности в интересах международных криминальных структур. Об этом косвенно свидетельствуют материалы задержаний отдельных наркотранзитеров или небольших групп, которые, как правило, не являются участниками глобальной наркосистемы. А. А. Князев убежден, что события в Афганистане являются главным фактором криминализации политической элиты центральноазиатских стран. В частности, в Киргизии, и без того не отличающейся высокой степенью централизации власти, к весне 2002 г. сложилась ситуация, когда наркотранзит контролировался сразу несколькими группировками, связанными с лидерами оппозиции тогдашнему президенту А. Акаеву и криминальными кланами Южного Казахстана и Узбекистана, что стало одной из главных причин т. н. «тюльпановой революции» 2005 года.

Помимо названных проблем в дестабилизации ситуации в регионе могут быть использованы этнорелигиозные противоречия – все центральноазиатские страны имеют полиэтничный состав населения с различными долями национальных сегментов. По официальной статистике, доля титульных наций составляет: в Казахстане – 63,1 % (53,5 % – в 2010 г.); в Киргизии – 70,9 % (64,9 % – в 2010 г.); в Таджикистане – 84,3 % (79,9 % – в 2010 г.). Показатели удельного веса узбеков в Узбекистане, как и удельного веса таджиков в Туркмении с 2010 г. остались неизменными и равны 80 % и 85 % соответственно.

На основании представлений, утвердившихся в международном правовом самосознании, три из пяти государств ЦА (Таджикистан, Туркмения, Узбекистан) попадают в категорию мононациональных государств, т. к. титульная нация в них составляет более 2/3, или более 67 % населения. Однако специфика этого региона связана не столько с преобладанием титульных наций, сколько с историческим наследием, которое ярче всего выражается в наличии на территории республик как компактно проживающих этнорелигиозных сегментов, которые в ряде случаев являются автохтонами, как и титульные нации, так и сложной перемешанностью инокультурных диаспор. Например, постоянно сокращающаяся доля русских, проживающих в Казахстане (преимущественно в северных районах), равняется 24 %; в Киргизии – 7,7 %; в Туркмении – 4 %, в Узбекистане – 5,5 %. Узбеки, по разным оценкам, составляют от 14 до 20 % населения Киргизии, а в Таджикистане и Туркмении их доли соответственно – 15,3 % и 5 %. И это доли только самых крупных сегментов, не говоря об украинцах, белорусах, уйгурах, татарах и представителях других народов и народностей.

В такой ситуации весьма важными являются роль и значение русского языка, не только как связующего элемента с русской мировой культурой, но и как единственного средства межэтнической коммуникации. В то же время русский язык и русская культура остаются уникальной, эксклюзивной возможностью сохранить наше влияние в «Большой Азии», упущение которой будет подобно геополитической катастрофе конца XX века.

Языковая политика в Казахстане осуществляется в соответствии с Конституцией Республики Казахстан (ст. 7), Законом «О языках в Республике Казахстан» (и июля 1997 г.), а также Государственной программой развития и функционирования языков на 2011–2020 годы. Главная стратегическая цель Госпрограммы – гармоничная языковая политика, обеспечивающая полномасштабное функционирование государственного языка как важнейшего фактора укрепления национального единства, при сохранении языков всех этносов, живущих в Казахстане. В соответствии с этими программными документами не только практически реализуется государственный статус казахского языка, но и русский язык остается официально употребляемым в государственных организациях, органах местного самоуправления, в системе образования, науки, культуры и других общественно значимых сферах. Реализация поставленных в Госпрограмме задач позволит достичь к 2020 г. следующих результатов:

• доля казахстанцев, владеющих государственным языком, возрастет с сегодняшних 60 до 95 %,

• доля казахстанцев, владеющих русским языком, составит не менее 90 %,

• доля казахстанцев, владеющих английским языком, составит порядка 20 %.

Надо признать, что в Казахстане целенаправленно, хотя и медленно, осуществляются мероприятия по расширению сферы применения казахского языка, кодификации и модернизации его корпуса. Увеличено число газет и журналов, издаваемых на казахском языке, 50 % эфирного времени в законодательном порядке отводится телевизионным передачам и радиовещанию на казахском языке. Наиболее заметно происходит увеличение объема общественно значимых его функций в обеих столицах Казахстана – Астане и Алматы, а также в южных и западных регионах республики, традиционно имеющих большую численность казахского населения по сравнению с северными областями, граничащими с Россией.

Серьезное влияние на общекультурный климат оказывают и миграционные процессы, которые после разрушения СССР привели к резкому изменению этнического состава населения республики. К примеру, значительно, почти в три раза, уменьшилась численность немцев – на 62,7 %. Казахи, составлявшие 30 лет назад треть населения страны, сегодня стали подавляющим большинством, а численность русских только за первые годы независимости сократилась почти на 1,6 млн. человек. Тем не менее, русский язык по-прежнему сохраняет свою значимость как язык не только межнационального общения, но и общения внутри диаспор полиэтничного Казахстана. Так, по данным западных агентств, ежедневно официально и в коммуникационной сфере используют русский язык 95 % населения республики. Казахстанские исследователи показывают меньшую цифру – 84,75 % всего населения республики – однако и она внушительна.

На общекультурный климат и характер распространения казахско-русского и русско-казахского двуязычия в разных регионах республики оказывает влияние не только количество проживающих диаспор. Значительная внутренняя миграция населения, ставшая массовым социальным явлением, неизменно влечет за собой сохранение устойчивого статуса русского языка. Наиболее показательным является рост населения новой столицы республики – Астаны. Так, согласно переписи 1999 г., в Астане проживали 319,3 тыс. человек, в 2000 г. численность жителей составила 381,0 тыс., в 2004 г. – уже 510,5 тыс. человек. По состоянию на 1 февраля 2010 г. население города насчитывало 687, 7 тыс. жителей, а в 2015 г. – уже 852985 человек. Как видим, за 15 лет население увеличилось более чем в два с половиной раза. Прирост городского населения объясняет сохранение билингвы как важнейшего средства внутренней коммуникации. В то же время именно русский язык позволяет выйти за географические пределы страны, вписаться в региональное пространство посредством таких институтов, как ЕАЭС, ОДКБ, ШОС и ряд других.

В Киргизии русский язык является не только родным для русскоязычного населения республики, которое традиционно проживает на северо-востоке страны, а также в крупных городах, в первую очередь в Бишкеке, но и официальным языком. В стране сохраняется вертикаль образования на русском, хотя доля обучающихся на русском в школах заметно сократилась – с 41 % в 1991–1992 гг. до 24 % в 2005–2006 годы. При этом в настоящее время только около 20 % учеников в русскоязычных классах Киргизии являются этническими русскими, что позволяет судить о сохраняющемся престиже русского языка в стране. По оценкам мониторинговых агентств, русским языком в стране активно владеют около 38 % населения, а понимают его в той или иной степени до 98 % жителей страны. В первую очередь это связано с популярностью русскоязычных СМИ. Особенность русскоязычия Киргизии в отличие от Казахстана заключается в том, что большинство людей говорящих по-русски в республике, этническими русскими не являются. Чаще всего это сами двуязычные киргизы, очень хорошо владеющие русским как вторым или как родным (люди, получившие образование в русских школах и вузах, дети от смешанных браков), а также узбеки, украинцы, дунгане, корейцы, калмыки, уйгуры, таджики, турки и др., использующие этот язык как главное средство коммуникации. Таким образом, среди центральноазиатских республик по уровню владения русским Киргизия делит пальму первенства с Казахстаном.

В то же время в стране в последнее десятилетие очевидно нарастание лингвистических изменений. Во-первых, наиболее важной проблемой русского языка является продолжающийся интенсивный миграционный отток русского населения из Киргизии, который приводит к постепенному ослаблению его позиций. Во-вторых, административная сфера применения языка постепенно сужается в рамках политики т. н. коренизации делопроизводства и администрации республики. Например, 98 % административных постов занимают киргизы, что значительно выше их доли в населении республики (70,9 %). Очевидно, что дестабилизация обстановки в стране, начиная с апреля 2010 г., отмеченная фактами погромов домов русскоязычных граждан, не говоря уже о последствиях кровавых событий на юге Киргизии и активизации дискуссии вокруг статуса русского языка как официального, приведет к очередному увеличению числа русскоязычных мигрантов.

Процессы дерусификации в Узбекистане самым непосредственным образом связаны с политическим курсом страны и перспективами развития этой республики. По мнению ряда аналитиков, «утопив» русский язык, в Узбекистане столкнулись с тем, что русский потянул за собой на дно и узбекский: значение государственного языка в качестве языка межнационального общения было сильно преувеличено реформаторами.

Дерусификацию во всех бывших республиках СССР можно объяснить как стремление новых государств «отряхнуть прах» советской империи, откреститься от всего, что связывало наши народы, а также как факт национальной идентификации, без которой построить свое государство очень трудно. Однако надо признать, что реальной альтернативы русскому языку как средству межнационального общения и главного способа включения в мировую экономику, политику и культуру на всем постсоветском пространстве пока нет, и в обозримом будущем вряд ли будет. Русский язык нужен нашим соседям еще и потому, «чтоб не пропасть поодиночке» (Б. Окуджава).

Стратегически ошибочное, на наш взгляд, наступление на русский язык в Узбекистане началось еще в политической рамке СССР. Так Законом «О государственном языке» (1989 г.) узбекский язык был объявлен государственным, а русский определялся как язык межнационального общения (ст. 1). В новой редакции 2004 г. о русском языке уже не говорится ничего – он стал одним из языков «наций и народностей, проживающих в республике», к которым воспитывается «уважительное отношение» и «создаются условия для развития этих языков» (ст. 4).

В определенной степени именно из-за политики дерусификации в 1990-е годы начался серьезный отток русскоязычного населения из Узбекистана. Количество этнических русских, по оценкам экспертов, сократилось с конца 1980-х годов почти в три раза: с более чем полутора миллионов до чуть более полумиллиона человек. Однако если разговорный русский еще сохраняется в крупных городах, то в областях, где говорят на диалектах, не только не знают ни слова по-русски, но уже с трудом объясняются и по-узбекски. Педагоги ташкентских вузов рассказывают, как трудно им работать со студентами, приехавшими «из глубинки». Чтобы найти общий язык с такими студентами, преподаватели-энтузиасты организовывают при вузах курсы… русского языка.

Кроме того, проведенная в 1993 г. реформа по переводу узбекского языка с кириллицы на латиницу, привела к тому, что теперь многие дети, особенно в сельской местности, не могут читать по-узбекски, если запись сделана на кириллице, а взрослые и старики не могут прочесть узбекский текст, написанный на латинице. Фактически часть населения оказалась неграмотной, поэтому кириллицу все же продолжают использовать параллельно с латиницей. По мнению многих ученых, переход на латиницу отбросил образовательный процесс в Узбекистане на несколько десятилетий назад. В школах с узбекским языком обучения дети не понимают текстов, написанных на кириллице, и возникает опасность утраты культурного наследия. И здесь речь даже не о русскоязычной литературе и о ее традиционной роли проводника в мировую культуру и науку. Речь о том, что вся узбекская литература и все узбекские научные труды, начиная с 1940-х годов, написаны на кириллице, не говоря уже об учебниках и другой учебной литературе. Переиздавать накопленный за предыдущие полвека богатый научный и культурный опыт никто не собирается. Общий уровень науки, культуры – да и просто грамотности – резко падает.

В условиях таких «реформ» и с учетом того, что в Узбекистане проживает более 100 национальностей, можно констатировать, что именно русский язык остается главным средством межнационального общения и приобщения к мировой культуре. Можно выделить три группы людей, использующих русский язык в повседневной жизни.

В первую группу входят русские, украинцы и белорусы, для которых русский язык является родным. В конце 1990-х гг. эта группа составляла приблизительно 15 % населения. К 2015 г. она сократилась не существенно и составляет 14,2 %.

Вторую группу – около 12 % (в 1990-е годы было 35 %) населения – составляют русскоязычные представители других национальностей: татары, корейцы, армяне, казахи, киргизы, турки, евреи, грузины и другие. Как правило, свой родной язык представители этой группы населения знают намного хуже, чем русский. К этой же группе можно отнести узбеков, получивших образование на русском языке и знающих узбекский как разговорный. Нужно иметь в виду, что к этой группе относятся люди, успевшие получить образование до реформы узбекского языка. К третьей группе относятся так называемые «билингвы», говорящие как по-русски, так и по-узбекски. Это примерно 30–40 % населения.

Итак, именно русский, а не узбекский и тем более не английский, продолжает оставаться главным языком межэтнического общения. Поскольку высшее образование и престижную, высокооплачиваемую работу без русского языка получить практически невозможно, многие узбеки стараются отдавать своих детей в школы с обучением на русском языке. В результате количество этих школ перестало сокращаться. Более того, по данным Фонда «Наследие Евразии» на 2010 г., количество передач республиканского телевидения на русском языке не только не уменьшилось, но и возросло. Продолжает выходить большинство изданий СМИ прежнего времени… Некоторые государственные издания выходят в двух редакциях: узбекской и русской. Некоторые новые издания были созданы только на узбекском или только на русском языке. Причем если новые издания культурно-идеологической направленности, создающиеся, как правило, по решению государственных органов, обеспечиваются дотацией и издаются на узбекском языке, то издания рекламно-информационной, экономической, предпринимательской, общеинформативной и развлекательной направленности, напротив, создаются, как правило, по инициативе «снизу», на коммерческой основе, и издаются на русском языке. Реальное положение вещей таково, что в сфере экономики русский язык устойчиво, по крайней мере пока, занимает позицию востребованного ситуацией языка.

Таким образом, потребность в русском языке у населения Узбекистана остается довольно высокой, хотя государство пока не удовлетворяет ее в должной степени. Тем не менее, русский язык может стать важнейшим средством достижения консенсуса не только внутри узбекистанского общества, но и серьезным образом способствовать сохранению влияния России в регион.

Ситуация с русским языком в Республике Таджикистана (РТ) весьма сложная и это при том, что значительная доля населения этой республики существует за счет труда мигрантов в России. Согласно Конституции РТ 1999 г. русский язык был признан языком межнационального общения (ст. 2), причем прием документов в государственных учреждениях был возможен на двух языках: таджикском – государственном и русском. В 2007–2009 гг. в российско-таджикских отношениях наметились осложнения именно по языковому вопросу. Несмотря на то, что знание русского – жизненная необходимость для экономических мигрантов из республики, большинство из которых сельские таджики, направляющиеся на работу в Россию и Казахстан, а деловой сектор республики функционирует преимущественно на русском языке, президент республики Э. Рахмон предпринял очередной политический демарш и лишил русский язык официального статуса.

В октябре 2009 г. республиканский парламент принял новый Закон о государственном языке («против» голосовала фракция коммунистов). В соответствии с новым законом общаться с органами государственной власти можно будет только на государственном языке – таджикском. Кроме того, в новом законе не прописан статус русского как языка межнационального общения, зафиксированный и сохраненный в конституции. Правда, закон предусматривает, что «другим нациям и народностям, проживающим в стране, создаются условия для свободного выбора языка обучения» (ст. 8).

В ответ на обеспокоенность президента РФ Д. А. Медведева ситуацией вокруг русского языка в ходе государственного визита таджикского лидера в Москву в октябре 2009 г. Э. Рахмон заявил, что ни о каком ущемлении русского языка в республике или сужении сферы его применения речь не идет. При этом он заверил, что «акты президента и правительства в республике Таджикистан принимаются на таджикском и русском языках, издаются десятки газет и журналов на русском языке». «Мы ясно отдаем себе отчет в том, что на протяжении десятков лет русский язык для нас был и остается окном в науку, средством общения с внешним миром, и растрата этого капитала была бы в ущерб себе», – заявил тогда президент Таджикистана.

И это правда. Несмотря на то что русский является родным для очень небольшой группы таджикистанцев (около 3 %), он по-прежнему широко распространен как второй язык среди всех национальностей, проживающих в республике. Так что коммуникативный эффект и в этой республике обеспечивается именно благодаря русскому языку.

Самая сложна ситуация с русскоязычным населением в Туркмении. По результатам последней всесоюзной переписи 1989 г., в Туркмении проживало 334 тыс. русских, что составляло около 10 % населения республики, но уже по данным переписи 1995 г. доля русского населения составляла 6,7 %. В 2001 г. были озвучены официальные данные о составе населения: 3 % населения страны – узбеки, 2 % – русские. Коренная нация – туркмены – составляет 91 %. Данные ЦРУ отличаются, но не принципиально: узбеки – 5 %, русские – 4 %, туркмены – 85 %. Более того, в 2003 г. пошла новая волна переселенцев, вызванная односторонним выходом Туркмении из соглашения с Россией о двойном гражданстве. Правительство дало два месяца определиться с гражданством всем, у кого имелись два паспорта. Причем те, кто оставил себе российский паспорт, лишались своего жилища: по закону иностранные граждане не могут владеть недвижимостью в стране. Вообще все, что касается ситуации в Туркмении, исследовать крайне сложно. Ни статистика, ни источники этого государства – не прозрачны для исследователя. Поэтому можно утверждать, что на сегодняшний день нет точных данных, сколько русских и русскоязычных проживает в республике.

Однако не только с малочисленностью русскоязычного населения связана фактическая ликвидация русского языка. Определяющую роль в дерусификации Туркмении сыграла, безусловно, политика руководства страны. Например, в середине 1990-х была прекращена трансляция российских каналов. Радио «Маяк» прекратило свое вещание в 2004 году. С середины 1990-х начали закрывать русские школы. Сегодня в республике существует единственная русская школа им. А. С. Пушкина в Ашхабаде. Несколько русских классов остались в больших городах, но их количество продолжает уменьшаться. До 2007 г. при поступлении в вузы страны, абитуриентов проверяли на знание «Рухнамы», духовного руководства туркменов, написанного Туркменбаши; дипломы иностранных вузов, в том числе и российских, не признавались. Это служило дополнительным поводом для увольнения русских или представителей других национальностей, получивших образование за пределами Туркмении, в том числе в бывших советских республиках.

Единственный театр, где пьесы играют на русском языке, – Русский драматический театр им. А. С. Пушкина – постоянно находится под давлением со стороны властей. В 2004 г. старейшее здание театра было снесено. Театр переселился в бывший клуб шелкомотальной фабрики. В стране издается единственная газета на русском языке «Нейтральный Туркменистан», а российские газеты и журналы завозятся в страну фактически нелегально, в обычных киосках их не продают. Все четыре телеканала страны ведут вещание на туркменском, хотя и включают краткие программы и новостные обзоры на русском языке. Поэтому в крупных городах большинство населения пользуется спутниковыми антеннами, чтобы смотреть российские каналы. Книги на русском языке практически невозможно найти в продаже. Многие просто перечитывают книги из своей старой домашней библиотеки, сохранившейся еще с советских времен. Туркмения – очень закрытая страна. Однако даже с руководством этой республики, уверены, можно найти точки соприкосновения.

Опыт самых сложных переходных лет формирования государственности бывших советских республик доказал невозможность их существования без включения их в политическую, экономическую и культурную орбиту России. Более того, их внутренний консенсус возможен на основе русской культуры и русского языка. Уникальное значение нашего ценнейшего достояния – «великого и могучего» – необходимо использовать как в стабилизации ситуации в этом полиэтничном регионе, так и в продвижении влияния России в странах Центральной Азии.

В заключение суммируем вышесказанное. Страны ЦА – богатый природными ресурсами регион, занимающий выгодное геостратегическое положение в центре Евразии и имеющий сложный клубок экономических, социальных, этнорелигиозных (роли ислама в странах региона посвящен следующий раздел книги) и политических проблем – оказываются в центре мирополитической борьбы. То, как будет развиваться эта борьба, каковы будут ее итоги, зависит не только от ведущих мировых игроков – ЕС, США, Китая и России, но и от политики, целей и интересов стран и народов региона.

Приоритетными направлениями российской внешней политики остаются развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества с государствами – участниками СНГ; дальнейшее укрепление СНГ; выстраивание дружественных отношений с каждым из государств-участников СНГ на основе равноправия, взаимной выгоды, уважения и учета интересов друг друга. С государствами, которые проявляют готовность к этому, Россия готова развивать отношения стратегического партнерства и союзничества.

В Концепции внешней политики РФ отмечено, что «Россия считает приоритетной задачу формирования Евразийского экономического союза, призванного не только максимально задействовать взаимовыгодные хозяйственные связи на пространстве СНГ, но и стать определяющей будущее стран Содружества моделью объединения, открытого для других государств. Строящийся на универсальных интеграционных принципах новый союз призван стать эффективным связующим звеном между Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом».

Наша страна стремится наращивать сотрудничество со странами ЦА не только в экономической и гуманитарной сферах, но и совершенствовать систему обеспечения взаимной безопасности, включая совместное противодействие общим вызовам и угрозам, прежде всего международному терроризму, экстремизму, наркотрафику, транснациональной преступности, незаконной миграции. В регионе сложилась такая ситуация, что первостепенными задачами стали нейтрализация террористической угрозы и наркоугрозы, исходящих с территории Афганистана и зон, контролируемых новым радикальным образованием «Исламское государство», недопущение дестабилизации обстановки в Центральной Азии.

В этих целях Россия призывает своих центральноазиатских соседей работать над дальнейшей реализацией потенциала СНГ как региональной организации, форума для многостороннего политического диалога и механизма многопланового сотрудничества с приоритетами в сферах экономики, гуманитарного взаимодействия, борьбы с традиционными и новыми вызовами и угрозами; продолжить усилия по созданию единого экономического пространства; принимать меры по дальнейшему укреплению ЕАЭС как новой модели экономической интеграции, механизма содействия реализации крупных водноэнергетических, инфраструктурных, промышленных и иных совместных проектов; всемерно развивать Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в качестве ключевого инструмента поддержания стабильности и обеспечения безопасности на евразийском пространстве. Только вместе мы сможем преодолеть настоящие и грядущие тяжелые времена, создать условия успешного развития наших стран и народов.

Ислам как фактор политической и общественной жизни в странах Центральной Азии[10]

Весь ислам – это политика.

Аятолла Хомейни

Влияние ислама на социальные и политические процессы в странах Центральной Азии (ЦА) усиливается с каждым годом. Ситуация в регионе такова, что большинство экспертов оценивают исламизацию как вызов стабильности существующих здесь режимов. Превращение ислама во внешний вызов связано с активностью в регионе мусульманских стран. С момента разрушения СССР мусульманский мир в странах ЦА ведет активную работу: всячески поощряет воспитание в исламском духе молодежи, привносит религиозную идеологию, щедро финансирует создание системы исламского образования и строительство мечетей. Имманентным аспектом исламизации является распространение религиозного радикализма: на территории стран ЦА давно ведут активную деятельность международные радикальные организации.

Одновременно рост исламизации следует рассматривать и как внутренний вызов, т. к. процессы, происходящие в самой ЦА, ведут к формированию вместо homo sovieticusa, существовавшего в первое десятилетие постсоветского периода, homo islamicusa (пусть даже в разных странах он выглядит по-разному). Причем процесс исламизации имеет в регионе асинхронный характер: наиболее ярко он выражен в Таджикистане и Узбекистане.

Не следует преувеличивать, но нельзя и умалять проблемы, связанные как с существенным расширением ареала распространения ислама, так и формированием и активизацией на его платформе различных радикальных движений и сетевых террористических структур. При этом следует помнить, что ислам как учение и политическая практика не един. Одна из самых общих и распространенных классификационных сеток делит ислам на политический (умеренный) и радикальный (экстремистский). В первом случае ислам используется в политических целях, является основой поэтапного реформирования политической системы той или иной страны. Представители радикального направления, выступая за возвращение к традиционным нормам Корана, могут использовать самые различные методы достижения этой цели, вплоть до открытых военных действий и актов терроризма.

На постсоветском пространстве, как в силу объективных культурно-исторических причин, так и в силу субъективных – ценностных и политических предпочтений и установок ведущих региональных субъектов мировой политики, наиболее активно процессы исламизации развиваются в странах Центральной Азии. Важно, что проблемы, связанные с масштабами исламизации, хорошо понимает политическое руководство стран ЦА. В то же время конкретных шагов по локализации и сдерживанию распространения в том числе радикального ислама практически не предпринимается. Более того, в целом ряде случаев именно политической властью создаются условия, благоприятствующие его распространению и укоренению. В регионе сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, руководство стран ЦА высказывает озабоченность возможностью проникновения радикальных исламских группировок из-за рубежа, прежде всего из Афганистана, но с другой – активно способствует развитию исламского самосознания (причем в разных его формах) собственного населения.

Необходимо отметить, что все без исключения правительства стран ЦА видят своими главными противниками исламских радикалов, призывающих к джихаду против отступников от заветов Корана и созданию центральноазиатского Халифата. Опасения руководства стран ЦА в дестабилизации ситуации в регионе подогреваются внутренними факторами, а именно хрупкостью существующих политических режимов, близящихся к ситуации неизбежной передачи власти (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан), которая в условиях авторитарного правления является одной из самых сложных.

При этом, очевидно, что КСОР (коллективные силы быстрого развертывания) ОДКБ будут не в состоянии справиться с исламскими радикалами, если тем удастся встать во главе массовых движений недовольного социально-экономическим положением населения. Главный потенциальный очаг волнений, замешанных на принципах радикального ислама, – густонаселенная Ферганская долина, где сходятся границы трех государств – Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Подробнее об этом в следующем разделе книги.

Исламизацию в различных регионах мира следует рассматривать как глобальный проект, составной частью которого является Центральная Азия. Наиболее опасными в плане дестабилизации ситуации в регионе являются организации, имеющие ярко выраженный воинствующий характер. Прежде всего, это Хизб ут-Тахрир аль-Ислами (ХТИ) и ряд подпольных салафитских организаций, которые многие называют ваххабитскими. Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) и Исламское движение Узбекистана (ИДУ), также в первые годы своего существования являвшиеся выразителями идей радикального ислама, в последнее время перешли на более умеренные позиции, а ПИВТ вообще стала парламентской, хотя и оппозиционной, партией.

О принципах и программе ХТИ, или, как ее иначе называют, Исламская партия освобождения, следует сказать особо. Ее главная задача – создание исламского Халифата на территории всей Центральной Азии. В начале 1990-х годов партия декларировала свою приверженность к мирным, политическим методам борьбы и сосредоточила внимание на пропаганде своих идей и создании разветвленной организационной инфраструктуры. Декларация несиловых методов борьбы, тем не менее, не помешала многим членам ХТИ активно участвовать в годы гражданской войны в Таджикистане (1992–1997) в боевых действиях на стороне Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). И если в первой половине 1990-х ХТИ не пользовалась поддержкой значительной части населения Таджикистана, то постепенно ей удалось вовлечь в свои ряды достаточное число сторонников.

В настоящее время ХТИ – транснациональная партия, состоящая из крайне мало связанных в организационном плане, практически автономных национальных организаций. Все они объединены одной идейно-политической платформой: ХТИ гораздо в большей степени, чем ИДУ и ПИВТ является идеологической партией. Значительную часть ее программных установок составляют труды основателя партии, палестинского исламиста Таки ад-Дина ан-Набхани (1909–1977), известного пропагандиста идеи создания исламского государства.

Согласно его книге «Халифат», конечной целью партии является строительство исламского государства в мировом масштабе, но борьба за осуществление этой цели подразделяется на несколько основных этапов. Первый этап – пропаганда идей партии, создание ее организационных ячеек, максимально широкое привлечение населения в ее ряды. Второй этап начинается тогда, когда идея создания Халифата овладевает массами. В этой фазе происходит якобы бескровная революция, в ходе которой массы требуют, чтобы правящие классы страны добровольно, но под мощным давлением народа оставили свои посты. Наконец, на третьем этапе должны пройти выборы Халифа, в которых примут участие все взрослые мусульмане, мужчины и женщины.

Анализ ситуации в странах ЦА свидетельствует о том, что ХТИ медленно, но последовательно движется к намеченной цели (прежде всего, в Таджикистане). За годы существования партия доказала, что может довольно успешно соединять мирные и силовые методы борьбы. Поэтому нельзя исключать возможности применения ее сторонниками силы в борьбе за власть. Более детально некоторые аспекты процесса исламизации в центральноазиатском регионе рассмотрим на примере Казахстана и Таджикистана.

Развитие ислама в Казахстане – самой неисламизированной до недавнего времени республики ЦА – идет ускоренными темпами. Если до приобретения независимости количество мечетей во всем Казахстане составляло 68, то сегодня их число достигло 2500, но и этого уже не хватает. По словам заместителя муфтия Республика Казахстан Мухаммада-Хусей хаджи Алсабекова, «мечети в крупных городах переполнены прихожанами, большую часть которых составляет молодежь». Более того, из-за постоянного роста количества прихожан действующих мечетей явно не хватает. Так, 32 действующие в городе Алматы мечети уже давно не решают проблему вместимости.

Роль имамов в современном Казахстане возросла в разы. Имамы уже давно не ограничиваются исполнением религиозных ритуалов, а активно участвуют в общественной жизни, выступают с докладами на научных конференциях, широко представлены в информационном поле. С 1991 г. при Духовном управлении мусульман Казахстана (ДУМК) работает Высший Исламский институт по подготовке имамов-хатыбов, а с 2001 г. на основе межправительственного соглашения между РК и Египтом работает Египетский университет исламской культуры «Нур-Мубарак» (в ноябре 2012 г. по инициативе египетской стороны университет был переименован в Казахско-египетский исламский университет «Hyp»). В период 2004–2011 гг. только этот университет выпустил 262 специалиста по исламоведению. Из них 163 выпускника работают имамами и наиб-имамами мечетей во всех регионах Казахстана.

Помимо этого, в стране действуют более десятка медресе, ведущих подготовку религиозных деятелей, а в 2002 г. по инициативе Верховного муфтия страны – шейха Абсаттара-хаджи открылся Исламский институт повышения квалификации имамов РК. К 2012 г. только в этом институте получили образование 1036 имамов и было подготовлено 18 хафизов (чтецов Корана наизусть).

Как и в других странах ЦА, в РК огромными тиражами публикуется религиозная исламская литература, которая, как правило, раздается бесплатно. Причем это не только Коран, хадисы Пророка, но и различные положения шариата. В РК активно работает несколько исламских издательских центров, а также издательств, занимающихся публикацией журналов и газет на религиозную тематику. Например, тысячными тиражами издается газета «Ислам жэне еркениет», журналы «Иман», «Шапағат Нұр», «Мұсылман» и др.

В Казахстане с 2012 г. работает первый телевизионный канал исламского вещания «Асыл Арна», целью которого, по словам заместителя муфтия М.-Х. хаджи Алсабекова, является «пропаганда истинных ценностей ислама, национальных традиций и общечеловеческих ценностей, основанных на мусульманской культуре и этике». В интернет-пространстве действует множество исламских сайтов. По инициативе правительства РК был создан Фонд поддержки исламского образования и науки. В его задачи входит издание и бесплатное распространение религиозной литературы, оказание финансовой поддержки исламским студентам в форме оплаты их обучения и выплаты стипендий.

Недавно при ДУМК начал работу Фонд «Закят»[11]. Среди прочего Фонд выделяет стипендии для студентов религиозных учебных заведений Казахстана; финансирует строительство религиозных учебных заведений и их техническую базу; занимается подготовкой, изданием и распространением религиозной литературы; оказывает «финансовую поддержку распространению ислама на должном уровне». При этом основным принципом Фонда является соответствие шариату (согласно мазхаба Абу Ханифы).

Надо отметить, что в РК, как в Таджикистане и Узбекистане, государство поддерживает именно ханафитский ислам. Поэтому особое внимание на современном этапе уделяется популяризации трудов ханафитских богословов.

Впервые в истории Казахстана подготовлен государственный стандарт по специальности «Исламоведение». Данная специальность с июня 2011 г. официально введена в классификатор специальностей высшего и послевузовского образования Казахстана. Как полагают казахстанские власти, такой подход к исламу позволит на идеологическом уровне предотвратить и нейтрализовать причины, порождающие проявления религиозного радикализма. В тоже время именно за исламской религией в Казахстане признается «всевозрастающая роль в деле консолидации общества» (М.-Х. хаджи Алсабеков), что невозможно без активной поддержки политической власти.

Государство в РК действительно очень много делает для исламизации общества. Например, если в 2011 г. для подготовки по специальности «Исламоведение» министерством образования и науки РК было выделено 100 грантов, в 2012 г. – 128 грантов, в 2013 г. – 150 грантов, на 2014 г. предусмотрено уже 200 грантов, то в период 2014/2015 уч. года большинство студентов, получающих высшее религиозное образование, будут полностью обеспечены государственными грантами.

Если же вернуться к роли в подготовке исламоориентированных кадров (вспомним известную фразу – «кадры решают все») университетом «Hyp», то осенью 2012 г. на его базе были открыты три новых факультета: «Основы религии и исламское проповедование», «Шариат» и «Арабская филология и исламская цивилизация». Проректор вуза Ш. Керим отмечает, что «задача новых факультетов – более углубленная подготовка исламоведов, религиоведов, преподавателей арабского языка и филологов… С появлением факультета «Шариат» студенты будут более глубоко изучать исламское законодательство. Больше внимания будет уделено проповедям». Возникает логичный вопрос – зачем? Столь пристальное внимание к шариату на самом деле является подготовкой к переходу от светского законодательства к «правильному пути и образу действия» – так дословно переводится на русский понятие «шариат».

В настоящее время высшее религиозное образование в университете «Hyp» получают 638 студентов, преподавание для которых ведут, в частности, 17 египетских преподавателей из таких известных учебных заведений, как «Аль-Азхар», «Айн Шамс», Каирский университет, Александрийский университет и университет «Аль-Миния». Огромное внимание уделяется арабскому языку, на котором даются все исламские предметы. Кроме того, студенты проходят практику, тренинговые курсы в египетских университетах «Аль-Азхар», «Александрия», «Аль-Миния».

Таким образом формируется интеллектуальная и религиозная элита, которая в самое ближайшее время может занять политические и хозяйственные должности в стране. Последствия таких кадровых перестановок вполне предсказуемы – Казахстан все больше втягивается в сетевую структуру ислама.

Теперь о ситуации в Таджикистане. В этой республике реальной оппозицией власти являются Хизб ат-Тахрир аль-Ислами (ХТИ) и Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Эти две организации, а также многочисленный ряд салафитских групп охватывают практически весь спектр оппозиционных сил в республике. Более того, согласно неофициальным источникам, некоторые члены ХТИ уже работают в правительственных структурах. Сегодня ХТИ, находясь на нелегальном положении, активно распространяет свои религиозные идеи почти во всех крупных и средних населенных пунктах Таджикистана. Ряды этой организации часто пополняются из числа тех, которые раньше был членами других исламских организаций, в том числе ПИВТ. Успешно созданная и функционирующая подпольная сеть ХТИ является временным или постоянным прибежищем для многих исламистов, которые подвергаются преследованиям со стороны светских властей республики.

ПИВТ – не только серьезная в идейном и организационном плане, но и легальная в отличие от ХТИ структура. Возникновение этой организации связано с именем известного таджикского богослова Саида Абдулло Нури – Саидов Абдулло Нуриддинович (1947–2006). Нури еще в конце 1960-х гг. в Душанбе познакомился с Мавлави Хиндустани (М. Рустамов (1892–1989)) – крупнейшим богословом ханафитского мазхаба в Центральной Азии и стал посещать его подпольную школу. В дальнейшем Нури организовал свою собственную подпольную школу в совхозе «Туркменистан», куда стали прибывать ученики из долины Вахье и Каратегина. В начале 1970-х гг. между Нури и Хиндустани произошел идейный раскол: ученик стал приверженцем идей ваххабизма. В 1973 г. Нури был арестован за нелегальную пропаганду ислама. Через год после освобождении он создал в республике подпольную молодежную организацию исламистов-радикалов – «Нахзати исломи» («Возрождение ислама»).

Еще в начале 1970-х гг. Нури предложил генеральную стратегию исламского движения: деятельность организации должна быть направлена на изменение существующего строя и создание исламского государства на территории Таджикистана. Реализация этой генеральной линии потребовала установления тесных контактов с исламскими организациями Афганистана, Ирана и других стран Ближнего Востока. В результате такой противоправной по законам СССР деятельности в 1986 г. он и более 40 членов этой организации были арестованы на различные сроки. Однако уже в 1988 г. Нури был (по непонятным причинам) досрочно освобожден и вернулся в Таджикистан, где продолжил свою активную политическую деятельность против советской власти в республике.

В скором времени на базе молодежной организации «Нахзати исломи» была создана «Хизби нахзати исломии Точикистон» (Партия исламского возрождения Таджикистана), руководителем которой стал Нури[12]. ПИВТ принимала самое активное участие в гражданской войне в Таджикистане. После заключение мира между ОТО и Народным фронтом (НФТ) ПИВТ отказалась от тактики вооруженной борьбы и постепенно превратилась в парламентскую партию. При этом многие бывшие члены ПИВТ влились в ряды Международного исламского движения – «Салафия», которое широко развернуло свою деятельность на территории Таджикистана и Узбекистана.

Последние годы религиозная ситуация в Таджикистане формально регулируется Законом «О свободе совести и религиозных объединениях» (принят 5 марта 2009 г.), согласно которому признается «особая роль ханафитского направления исламской религии в развитии национальной культуры и духовной жизни народа Таджикистана». Несмотря на декларацию светского характера государства и равенство всех вероисповеданий, в стране активно развивается процесс исламизации. Так, если по данным на 2009 г., в республике действовало около трех тысяч мечетей, из которых 259 являлись соборными, то на 2014 г. это уже 3424 мечети, из которых 344 имеют статус соборных мечетей, а 40 – центральных соборных мечетей. В тоже время действует лишь 3793 школы, большинство из них переполнены. Классы, в которых ютится по 40 и более учеников, перестали быть редкостью. Сегодня 99 % жителей республики исповедуют ислам, но государство остается светским: в стране действуют 3882 религиозных объединения, подавляющее большинство из которых ханафитского толка.

Принятием закона и провозглашением «ханафитского ислама» официальным течением в республике светские власти перешли в контрнаступление, запрещая деятельность других исламских организаций, прежде всего, движения «Салафия». Однако на этом деятельность этого движения не прекратилась.

В июне 2013 г. вышел на свободу по амнистии лидер таджикских «салафитов» С. Абдурахмонов, который в 2009 г. был приговорен к семи годам лишения свободы. До ареста Абдурахманов в своих проповедях резко критиковал традиционный (ханафитский) ислам в республике, считая его не «истинным». Выход на свободу главного салафита республики, скорее всего, будет способствовать активизации деятельности течения «Салафия» в республике и в регионе в целом.

Особую активность сторонники этого течения проявляют в Душанбе, Согдийской и Хатлонской областях. «Салафиты» регулярно получают крупные денежные средства из-за рубежа, в том числе из США и ряда европейских государств, объясняя при этом свое материальное благополучие успешной предпринимательской деятельностью. Возрастают финансовые вливания в поддержку данного течения от влиятельных кругов Саудовской Аравии и ОАЭ. Оттуда же в Таджикистан поступает религиозная литература на таджикском и арабском языках. Кроме того, арабские страны активно спонсируют обучение в зарубежных клерикальных центрах граждан ЦА, для их активного использования после возвращения на родину.

Сегодня первостепенной задачей таджикские «салафиты» считают привлечение в свои ряды как можно больше сторонников, которые в нужный момент поддержат их идею превращения Таджикистана в исламское государство. Политика же официальной власти относительно радикальных исламистских группировок свидетельствует о непонимании ею всей серьезности возрастающих масштабов деятельности «салафитов» в республике.

Сделаем некоторые выводы. В ближайшем будущем все страны ЦА ожидает настоящее исламское пробуждение, которое в значительной степени готовится политикой государственных структур региона, активно поддерживающих и развивающих религиозное образование и создающих благоприятные условия для расширения роли и влияния мусульманских общин. В этой связи обсуждение вопросов о месте и роли ислама в политической системе, о масштабах и перспективах его влияния на население региона приобретают архиважное значение.

Отмечая увеличение масштабов влияния ислама в странах ЦА, не следует забывать, что этот процесс связан не только с активной миссионерской деятельностью имамов и различных исламских институтов. Интерес к исламу среди различных социальных слоев связан с падением авторитета светской власти, с ее коррумпированностью и клановостью, с общей деградацией политических систем и режимов стран региона.

В процессе «пробуждения» Центральной Азии важную роль могут (и скорее всего, будут) играть религиозные лидеры, а улама (ученые-исламоведы) будут призваны обосновать и легитимизировать их влияние и власть. Представители исламской общественной мысли становятся все более влиятельными для населения, чем светские политики. Более того, они все активнее внедряют в сознание населения тезис о неотделимости ислама от политики. Поэтому особое внимание следует обратить на активно ведущуюся в странах ЦА подготовку высококвалифицированных исламских кадров.

Например, известный идеолог мусульманского мира Ю. Карзави так характеризует понятие политики в исламе: «В том исламе, который послал нам Аллах, политика является его неотъемлемой частью. Ислам, который принес нам Пророк, не позволяет нам разделять, человеческую жизнь, интеллект, талантливость между Богом и королем и не делает разницы между ними перед законами… Ислам без политики не ислам, если отделить политику от ислама, то это не ислам, а другая религия».

В процессе исламизации общества находятся под угрозой и такие общественные институты, как брак и семья. Так, в Таджикистане и в Узбекистане сегодня все большее распространение получает «никох». На основе этого мусульманского брака часто развивается многоженство, которое запрещено светским законом. По мнению Р. Бобохонова, «эта шариатская форма заключения брака имеет больше значения для новобрачных, чем официальный брак. Хотя государство старается как-то влиять на эту ситуацию, и муллы не имеют права заключать мусульманский брак без свидетельства о заключения брака в ЗАГСе, но все же эту тенденцию взять под контроль не удается».

В результате все активнее в странах ЦА поднимается вопрос о легализации многоженства. Также в информационном пространстве широко обсуждается проблема ношения молодыми девушками и женщинами традиционного исламского головного платка «хиджаба». Причем желающих носить «хиджаб» в странах региона становиться все больше. При этом увеличивается количество верующих, которые в пятницу посещают пятничную молитву. Среди них все чаще встречаются работники государственных учреждений и студенты, которые пропускают работу или занятия, чтобы совершить пятничный намаз. Не исключено, что в скором времени этот день – пятница – будет официально признан выходным днем, как в других мусульманских странах. Население для обсуждения общественно и социально-политических проблем идет в мечеть. Сегодня в Таджикистане, Узбекистане и все чаще в Казахстане именно муллы дают ответ на все социально значимые вопросы, и именно в мечетях формируется общественное мнение населения.

Иными словами, уже в ближайшем будущем ислам, а именно шариат, может стать не только определяющей и доминирующей ценностной и мировоззренческой доктриной для населения центральноазиатских стран, но и стать источником права. Такое положение вещей неизменным образом отразится не только на внешней политике нашей страны в регионе, но может полностью изменить политическую картину Центральной Азии.

Ферганская долина – «ахиллесова пята» Центральной Азии?[13]

Сложные проблемы имеют простые, доступные для понимания решения.

Законы Мерфи

Разрушение социального мира в Сирии, продолжающийся кризис на Украине, полыхающий Ближний Восток, оживление нагорно-карабахского конфликта – все эти события укладываются в озвученную в 1990-е гг. и расширенную в современных условиях концепцию «Евразийских Балкан».

Изначально «Евразийские Балканы» включали девять стран, восемь из которых бывшие советские республики: Азербайджан, Армения, Грузия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан, и Афганистан. Потенциальными кандидатами на включение в этот список, по мнению автора концепции, являлись Турция и Иран. Обострение в условиях мирового кризиса борьбы за влияние, территории и ресурсы привело к существенному расширению первоначальных границ «Евразийских Балкан»: теперь это и Ирак, и Сирия, и Украина. Однако неизменной осталась их главная отличительная черта – нестабильность полиэтнических пространств, рождающая «соблазн для вмешательства со стороны более мощных соседей, каждый из которых полон решимости оказать сопротивление доминирующей роли другого соседа в регионе» (Зб. Бжезинский).

Одной из наиболее конфликтогенных зон, максимально приближенных к границам России, продолжает оставаться Центральная Азия (ЦА), имеющая в свою очередь собственные «супер-Балканы» – Ферганскую долину.

Особое значение Ферганской долины (ФД) не только в региональной, но и в мировой политике определено природно-географическими, этнокультурными и геополитическими факторами. Расположенные в юго-восточном «углу» Центральной Азии, окруженные на севере хребтами Тянь-Шаня, а на юге – Гиссарско-Алайскими горами, обильно политые водами самой протяженной среднеазиатской реки – Сырдарьи[14] – и ее многочисленными притоками, плоские равнины ФД (около 22 тыс. кв. км, что составляет менее 5 % от общей площади всей ЦА) отличаются высокой плодородностью почв. Уникальное для региона природно-географическое положение определило исключительное значение долинных земель – быть источником питания (выживания) для всей Центральной Азии, что в свою очередь не могло не отразиться на демографической ситуации. В настоящее время в Ферганской долине – на этом центральноазиатском «пятачке» – проживает немногим менее четверти от общей численности населения региона – почти 15 млн. из 63 миллионов.

Однако не только количество населения является причиной кризисных явлений в этой части региона. Конфликтогенный потенциал ФД определен комплексом взаимосвязанных факторов. Среди наиболее значимых и способных сыграть ключевую роль в возможной дестабилизации обстановки в регионе выделим три блока факторов. Первый блок – это социально-экономические причины роста напряженности, включающие как демографию, так и процессы миграции, уровень безработицы и т. д. Второй блок – это широкий спектр историко-политических проблем, выражающихся, в частности, в проблеме анклавов. Третий – включает интересы внешних игроков, новые вызовы и угрозы безопасности всего региона, являющиеся в значительной степени следствием развития мировой системы эпохи глобализации. Детализируем наиболее значимые факторы риска нестабильности ФД.

Начнем с социально-демографических. Ферганская долина имеет самую высокую плотность населения в ЦА. По этому показателю ФД сегодня занимает десятое место в мире, (в среднем – 659 чел. на кв. км, но во многих районах долины плотность населения превышает 2000 чел. на кв. км), а в недалеком будущем может войти в пятерку самых густонаселенных регионов планеты. Однако не столько плотность населения, сколько его этнорелигиозный состав заставляет задуматься о (без)опасном будущем региона.

В самом общем виде долина разделена на три неравные части. Центральная часть ФД – это самые густонаселенные области Узбекистана (Ферганская, Наманганская, Андижанская). Здесь живет около трети населения Узбекистана, а плотность населения примерно в 10 раз превышает среднюю по республике. Две «пограничные» части ФД принадлежат Киргизии (Джалал-Абадская, Ошская и Баткенская области) и Таджикистану (Согдийская область). В таджикской части долины также проживает более трети населения республики, а в киргизской – около половины. При этом темпы годового прироста населения долины составляют более 2 % в год, или более 300 тыс. человек.

Прямое следствие перенаселенности – нехватка земли, безработица, трудовая миграция. Численность населения, живущего ниже уровня бедности, в ряде районов ФД достигает 40 % и более. Что же касается безработицы, то официальные цифры не отражают истинной картины. Например, официально в Киргизии безработица составляет 8,6 %, в Таджикистане – 2,5 %, в Узбекистане – 4,9 %. Это, как говорится, «средняя температура по больнице». Рост темпов трудовой миграции и оттока населения являются косвенным подтверждением роста безработицы.

Миграция, частично решая проблему безработицы и уровня жизни за счет снижения напряженности на рынке труда, формирует новые, не свойственные ранее данному региону проблемы. Так, за последние годы удвоилось число разводов, возросло количество неполных семей с несовершеннолетними детьми, увеличился тендерный дисбаланс в миграционных потоках. По данным Международной организации по миграции, ООН и Всемирного банка, около 300 тыс. женщин в возрасте до 30 лет не состоят в браке, что также серьезным образом влияет на дестабилизацию региона, полностью деформируя веками существовавший социальный уклад.

Еще одним новым вызовом для ФД стала т. н. «ползучая экспансия», выражающаяся в расселении этнических таджиков и граждан Таджикистана в киргизских селах. В результате уже буквально через несколько лет сложится ситуация, когда формально принадлежащие Киргизии селения фактически будут заселены таджиками, что не может не привести к возникновению т. н. албанского казуса. Возникновение новообразования – Республики Косово – на территории некогда сербского автономного края Косово и Метохия в значительной степени было определено в тот момент, когда численность албанского населения в этой части страны достигла отметки в 90 %, чем воспользовались внешние игроки, активизировавшие этническую карту. В ФД не стоит нивелировать возможный факт провозглашения в ближайшем будущем автономии, а затем и независимости от РК территорий, населенных этническими таджиками и узбеками.

Отдельную группу первого блока представляют экономические факторы кризисных явлений. Как в целом ряде других конфликтов современности национализм – это лишь внешнее проявление экономических и политических проблем. Экономика, тесным образом «завязанная» на политику, остается одной из главных причин дестабилизации региона. Конкретно это проявляется в следующем.

Подавляющая часть населения ФД занята в сельском хозяйстве. На орошаемых землях выращивают хлопок, рис, виноград, бахчевые и зерновые культуры. ФД – это крупный район шелководства с полуторатысячелетней историей производства. В постсоветский период ежегодный прирост населения постоянно усложняет старую проблему Ферганской долины – нехватку пахотной земли. Так, по данным Минсельхоза Таджикистана, в 2013 г. площадь пахотных земель в республике составляет о, и гектара на душу населения, что является самым низким показателем среди стран СНГ. В Кыргызстане этот показатель несколько выше, но тоже недостаточный для нормального обеспечения населения работой и продуктами питания. В узбекской части ФД эксперты называют показатель в 0,19 га на одного сельского жителя. Все названные цифры существенно ниже среднемировой нормы – 0,3 гектара на человека. Однако это еще не предел: в последние годы во многих районах ФД величина «нормы» уже опустилась ниже отметки од га на человека. Такое положение вещей нельзя квалифицировать иначе как критическое и чреватое серьезными конфликтами. И это лишь одна из проблем.

Не менее значимым для населения региона является скотоводство. Пустынные равнины ФД служат круглогодичными пастбищами, а земли с эфемерной растительностью – весенними. В рамках общего (советского) государства использование долинных земель осуществлялось целесообразно государственным интересам, но появление новых госграниц нарушило свободное перемещение скотоводов с равнинных на горные пастбища, что естественным образом сказалось на снижении качественных и количественных показателей животноводства, а также на занятости людей, что в свою очередь усугубляет общую экономическую ситуацию, непосредственно связанную с физическим выживанием местного населения.

Однако не только сельским хозяйством жива долина. Рынок в Кара-Суу (Ошская область), издревле известный как одна из торговых станций на Великом шелковом пути, и сегодня крупнейшая оптовая база региона. Через город Кара-Суу проходит межрегиональная транспортная автодорога Бишкек – Ош – Урумчи (Китай) и железная дорога Джалал-Абад (Киргизия) – Андижан (Узбекистан). Ежедневно в Кара-Суу из Китая поступают тонны продукции, которая потом попадает в Узбекистан и Таджикистан. Ежемесячный оборот рынка превышает 200 млн. долларов, но это только по официальным данным. Теневой оборот, по признанию местных продавцов, как минимум в два раза больше. Граница с Узбекистаном находится буквально в ста метрах от рынка. Прежде через границу, представляющую собой бурную реку от силы пяти метров в ширину, вели несколько мостов. В 2005 г. по предложению узбекских властей для прохода населения и транспорта был оставлен лишь один мост. По нему ежедневно в обоих направлениях границу переходят по 15–20 тыс. человек. Из-за таких огромных людских потоков здесь регулярно случаются давки и потасовки, переходящие в кровопролитные конфликты.

Отдельно тему в исследованиях потенциала конфликтности в странах ЦА занимает проблема водных ресурсов. Вода в Ферганской долине с полным основанием может быть названа одним из главных конфликтогенов. По данным узбекских экспертов, дефицит оросительной воды на узбекской территории ФД достигает 1,5 млрд. кубометров в год. Несколько меньший дефицит в долине испытывает население киргизских и таджикских областей, но в связи с практически полным отсутствием водосберегающих технологий проблема нехватки оросительной воды регулярно приводит к межхозяйственным и межэтническим спорам и конфликтам.

Кроме того, по некоторым данным, до 60 % населения ФД не имеет доступа к качественной питьевой воде и использует воду из оросительных каналов, куда попадают неочищенные стоки. Последствия этой проблемы весьма печальные – резкое ухудшение санэпидемиологической ситуации и рост болезней. Однако проблема водных ресурсов имеет не столько социальный, сколько политический статус. Все аналитики, занимающиеся проблемами региона, обратили особое внимание на слова президента Узбекистана И. Каримова, сказанные им во время визита в Астану 8 сентября 2012 г.: «Водные ресурсы могут завтра стать проблемой, вокруг которой будут обостряться отношения. И не только в нашем регионе. Все может усугубиться настолько, что это может вызвать серьезное не просто противостояние, а даже войны».

Действительно, в ближайшем будущем вряд ли удастся договориться о справедливом распределении водных ресурсов стран «верховья» и «низовья». К такому выводу подвигает не только знание обстановки в регионе, но и опубликованный для обсуждения 17 июня 2014 г. предварительный вариант исследования Всемирного Банка – «Ключевые вопросы для дальнейшего рассмотрения предлагаемого проекта Рогунской ГЭС». В документе, в частности, дана оценка Рогунской ГЭС, которая может эксплуатироваться таким образом, чтобы максимально увеличить производство энергии зимой, но это существенно сократит летнее поступление воды в страны низовья, что может усугубить и без того сложную ситуацию в сельскохозяйственной сфере ФД. «Плотина Рогунской ГЭС может быть использована для увеличения передачи воды от летнего к зимнему сбросу примерно от 4 до 7 млрд. кубометров, что сократит летний сток в Амударью на 10–20 %. Такое снижение нанесет несомненный вред ирригации в странах низовья и, по сути, превратит средний год в эквивалент сегодняшнего очень сухого года».

И это лишь небольшая выдержка из предложений ВБ, которые основаны на создании максимально выгодных условий для энергетических компаний, заинтересованных в модернизации энергосистем ЦА и строительстве новых сооружений. Что получится в итоге из обсуждения этого документа, а также в процессе поиска новых механизмов решения водной проблемы – пока неясно. Однако очевидно, что этот процесс не должен проходить без России.

Напряженность ситуации в регионе во многом является следствием социальных и политических экспериментов советского периода. Сегодня в ФД сосуществуют три государства, в то время как на протяжении большей части своей истории Ферганская долина существовала под единым политическим управлением. В древние времена она была частью Мавераннахра, провинции Персидской империи; в XIII в. ФД попала под управление монголов и была включена в состав ханства Чагатая. Политические границы были сняты после того, как в регионе получили распространение тюркские группы и ислам, но Фергана всегда управлялась как единое целое. В XVIII–XIX вв. ФД являлась центром Кокандского ханства, а в 1876 г. также целиком, как Ферганская область она вошла в состав Российской империи. Однако в советский период после многочисленных перекроек внутригосударственных границ, основанных на принципе наций на самоопределение, ФД была поделена между тремя среднеазиатскими республиками – Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном.

Провозглашение независимости бывших советских республик потребовало немедленной демаркации и делимитации государственных границ, которые однако в целом ряде случаев (особенно в анклавах) до сих пор не проведены. Нерешенность этих вопросов является основой для перманентных, замешанных на национализме конфликтов, зачастую сопровождающихся жертвами.

Важно понимать, что память о погромах и изгнании узбеками в мае 1989 г. турок-месхетинцев служит в условиях обострения социально-экономической ситуации не предостережением, а катализатором конфликтов. После изгнания месхетинцев столкновения узбеков и киргизов, киргизов и таджиков, таджиков и узбеков стали почти регулярными. Чаще всего межэтнические конфликты происходят на границах. Зачастую межэтническую карту представители оппозиционных и антиправительственных сил трех стран ЦА используют в своих политических целях. Именно с обострением внутриполитической борьбы в Ташкенте и Бишкеке были определены столкновения в Андижане (2005 г.) и Оше (2010 г.). Из последних серьезных локальных конфликтов следует назвать столкновения на таджикско-киргизской границе в январе и мае 2014 года.

Проблему анклавов следует рассматривать как отдельный фактор кризисных явлений в странах ЦА в целом и в Ферганской долине в частности. Возникшие в результате административного деления в советский период анклавы существенным образом осложняют ситуацию в ФД. В настоящий момент здесь существует семь анклавов, в том числе узбекские в окружении Кыргызстана – Сох, Шахимардан, Чон-Кара и Джани-айыл; кыргызский эксклав Барак, окруженный территорией Узбекистана; а также три таджикских села – Ворух (в Киргизии); Кайрагач и Сарван (в Узбекистане).

Конфликты в анклавах вспыхивают, как правило, из-за стремления официальных структур государства установить некие новые правила. Хотя и конфликты на бытовом уровне в этой местности происходят чуть ли не каждый день, зачастую приобретая этническую окраску. Так, 5 января 2012 г. в узбекском анклаве Сох вспыхнул конфликт из-за попытки киргизских пограничников установить опоры для линий электропередач на описанном участке границы. Сам Сохский район относится к Ферганской области Узбекистана, но полностью изолирован от остального Узбекистана территорией Киргизии. При этом 99 % населения Соха составляют таджики, многие из которых имеют родственников и друзей в Согдийской области. Любопытный факт: на карте Таджикистана Сохский район и прилегающие к нему киргизские населенные пункты отмечены как таджикская территория. Хотя официальный Таджикистан на эти территории претензий не предъявляет.

Перечисленные проблемы Ферганской долины создают условия для самых опасных явлений современности – долину образно, но обоснованно называют «раем для экстремизма и терроризма». По данным Центра стратегических исследований при президенте РТ, на территории Таджикистана решениями судов запрещена деятельность 13 экстремистских и террористических организаций, включая наиболее известные из них Хизб-ут-Тахрир, Джамаат Ансаруллах[15], Таблиги Джамаат[16] и Исламское движение Узбекистана (ИДУ). Ежегодная численность членов экстремистских и террористических организаций, привлеченных к уголовной ответственности, в Узбекистане, как и в Таджикистане, превышает 100 человек. Судя по числу осужденных, «кадровый резерв» экстремистов и потенциальных террористов в Ферганской долине эксперты оценивают не менее чем в три-пять тысяч человек.

Непростая ситуация и в киргизской части долины. В частности, город Кара-Суу является не только крупнейшим торговым узлом, но и считается центром ваххабизма и противостояния официальным властям как Кыргызстана, так и Узбекистана.

Большинство экспертов убеждены в том, что после вывода войск НАТО и США из Афганистана в 2014 г. ситуация с исламским радикализмом в Ферганской долине в частности и в странах ЦА в целом серьезно ухудшится. В частности, И. Ротарь отмечает, что «боевики из Центральной Азии, которые сейчас ведут военные действия в Афганистане, скорее всего, вернутся домой в поисках новых планов. Например, ИДУ хочет устранить христиан и евреев и установить мировой халифат. Дестабилизация ФД является хорошим началом для экспорта исламской революции. Активная террористическая деятельность в долине может вызвать дестабилизацию в центрально-азиатском регионе и стать угрозой для России, где, как полагает ИДУ, проживают 20 млн. мусульман». В условиях разрастания и усиления такого радикального и террористического квазигосударственного образования, как «Исламское государство», это представляет серьезнейшую угрозу не только для центральноазиатских стран, но и для безопасности нашей страны.

На усиление радикализации ситуации в долине обращают внимание и западные эксперты. В частности, в конце 2012 г. полковник Военного колледжа армии США Т. Донелли в докладе «Фергана – территория племен федерального управления? Центральноазиатская стратегия после 2014 года» утверждал, что после ухода американских военных из Афганистана именно Ферганская долина может стать оплотом терроризма. В ближайшем будущем, по мнению Донелли, ФД будет все больше напоминать зону племен федерального управления Пакистана и представлять собой «неуправляемую территорию, которая станет служить прибежищем, инкубатором и плацдармом для вооруженных экстремистских группировок и боевиков», которые будут все активнее оказывать давление на центральные власти стран региона.

Коррупция, криминал, наркотрафик являются в значительной степени порождением глобальной среды, внешнего воздействия и также относятся к третьему блоку факторов-конфликтогенов. Деятельность радикальных группировок непосредственным образом связана с криминалом разного уровня, однако доминантой является наркотрафик. Например, повальное взяточничество на пропускных пунктах и высочайшего уровня коррупция в силовых структурах всех трех государств ФД создает условия для появления множества нелегальных мест пересечения границ не только простыми гражданами, но и наркокурьерами и представителями экстремистских организаций. Хотя последние нередко именно в силу коррумпированности госструктур пересекают границу вполне легально. Что же касается обходных путей, то они существуют во всех приграничных населенных пунктах. В основном они расположены вблизи дорог и в густонаселенных пунктах недалеко от официальных КПП. Например, только между Баткенской областью Киргизии и Согдийской областью РТ существует более 50 нелегальных путей для пересечения границы.

Наркотрафик рождает клубок проблем, самым непосредственным образом касающихся нашей страны. Афганистан является мировым лидером по производству наркотиков, поставляя на международный черный рынок более 90 % всех производимых в мире опиатов. По данным ФСКН России, ежегодно в Афганистане производится порядка 150 млрд. разовых доз героина и около 30 млрд. разовых доз гашиша. Количество афганских нарколабораторий, работающих только для поставки героина в Россию, с 2009 г. увеличилось более чем в 2,5 раза – с 200 до 550. Если на юге Афганистана в таких провинциях, как Гильменд и Кандагар, локализуется культивация опийного мака, то на севере, особенно в гористой местности провинции Бадахшан, сконцентрировано огромное количество нарколабораторий. Именно оттуда начинается трафик героина в сторону России. В результате наркотрафика целые районы таких афганских провинций, как Кундуз, Гельманд, Кандагар, на 99 % обеспечивают себя необходимыми продуктами и товарами благодаря производству и налаженной торговле наркотиками.

По данным ООН, ежегодно в мире от афганского героина погибает более 100 тыс. человек. Каждый третий из них – россиянин. По официальным данным, каждые сутки в России от афганского героина умирает 82 человека. В 2010 г. в России от потребления наркотиков погибло 80 тыс. человек – более 200 человек в день. Объем героина, употребляемого в последние годы в России, больше, чем во всех странах Европы вместе взятых. Число наркозависимых в Российской Федерации, по оценкам экспертов, составляет от двух до двух с половиной млн. человек.

В современном мире наркотики превратились в мощное оружие, которое используется для решения серьезных геополитических целей: наркотики «косят» народы и коррумпируют элиту богатых ресурсами стран, среди которых первенство принадлежит России. Иными словами, нам есть над чем серьезно задуматься и предпринять все необходимые шаги, чтобы обезопасить свою страну от физического уничтожения.

Влияние ведущих игроков мировой политики, к которым относятся как государства (США, Китай), так и транснациональные и наднациональные структуры (ТНК, НАТО), а также региональных держав (Иран, Саудовская Аравия, Турция) в ЦА обусловлено прежде всего экономическими и геополитическими интересами. Внешние игроки умело используют весь комплекс названных проблем в целях продвижения своих интересов. Если США и страны НАТО заинтересованы в дестабилизации этого региона и втягивании его в наркозону, то исламские государства поддерживают прежде всего продвижение радикальных исламских учений, способных подвигнуть жителей ЦА к формированию исламского халифата.

По мнению авторитетного эксперта по региону А. А. Князева, одним из важных маркеров грозящей дестабилизации (достаточно вспомнить события «арабской весны», не говоря уже об украинском кризисе) является рост активности прозападных неправительственных организаций. В последние годы активность западных НПО именно в долине заметно возросла, по крайней мере в таджикистанском и киргизском секторах ФД. В частности, регулярно проводятся семинары и тренинги для местных журналистов по тематике освещения конфликтов, что нельзя не расценить как очевидную подготовку к грядущему. Одним из катализаторов конфликта может стать, например, активизация проекта строительства железной дороги, именуемой китайско-киргизско-узбекской, по маршруту Кашгар – Ош – Андижан, активно лоббируемой ангажированной частью киргизского истеблишмента. Очевидно, что установление железнодорожного сообщения между Китаем и Ираном (а продолжение дороги ведет именно туда) не в интересах США и их союзников. Не радует англосаксонских проектировщиков и российская активность, в частности по строительству ГЭС в регионе. По мере активизации политики России и Китая в регионе число поводов для активизации конфликтного потенциала у наших западных контрагентов будет только возрастать. Однако вне зависимости от casus belli для максимальной дестабилизации ситуации в ФД будет переброшено несколько десятков боевиков из Исламского движения Узбекистана (управляемого американскими и британскими спецслужбами). Как отмечает АА. Князев, именно для этого управления несколько месяцев назад в афганском Файзабаде (а это ближайший крупный город по отношению к горной части таджикско-афганской границы) была создана стационарная резидентура британской разведки MI-6, работающая на направлении Дарваз – Памир – Фергана.

Недавно спецслужбы РТ подавили группу таких боевиков в Матчинском районе Согдийской области, это север Таджикистана, уже рядом с Ферганской долиной. Коррумпированность пограничных и прочих силовых структур всех трех государств легко позволяет подобное передвижение осуществлять. Надо четко понимать, что даже небольшая группа боевиков способна спровоцировать открытый межэтнический конфликт, последствия которого могут быть катастрофическими для всего региона. Важно так же и то, что в конфликт всеми силами будут втягивать ОДКБ и в первую очередь Россию. Этого требует логика расширения зоны дестабилизации, главной целью которой является ослабление геополитических конкурентов – России, Китая, Ирана.

В 2010 г. российское руководство сумело так выстроить геополитическую игру, чтобы не ввязаться в киргизско-узбекский конфликт, хотя провокационных призывов со стороны тогдашнего киргизского руководства было достаточно. В современных условиях, особенно после того как Узбекистан покинул ОДКБ, в Бишкеке и Душанбе вполне осознанно рассчитывают на российское вмешательство в случае конфликта с Ташкентом. Однако очевидно, что в новых исторических условиях Россия не может проигнорировать ситуацию, требующую вмешательства, но это вмешательство должно быть, во-первых, сугубо политическим, во-вторых, коллективным. Причем речь должна идти не о привлечении к урегулированию уже состоявшегося горячего конфликта ОДКБ, а о превентивных мерах со стороны ШОС. Одной из таких мер, способной сломать игру и западным и исламским контрагентам, может стать действенный мониторинг в сфере безопасности, ключевая роль в котором может быть отдана Пекину.

Резюмируя вышесказанное, отметим, что в условиях обострения международной обстановки, особенно в свете современного украинского кризиса, вызвавшего конфронтацию по линии Россия – интегральный Запад, любое осложнение ситуации в регионе ЦА может быть использовано против нашей страны и самым непосредственным образом скажется на внутриполитической ситуации. Любой серьезный конфликт в ФД приведет к увеличению потоков беженцев и расширению поставок наркотиков, к активному проникновению экстремистских групп радикальных исламистов на территорию России, к возможным террористическим атакам на нашей территории. Бороться с этими явлениями и их последствиями в разы сложнее, чем предотвратить их. Любые превентивные меры, какими бы затратными они не были, все равно обходятся государству дешевле, чем участие (даже косвенное) в конфликте и в его урегулировании. Украинский кризис служит ярким тому подтверждением. Поэтому при формировании внешнеполитической деятельности России в центральноазиатском регионе следует исходить не из реакции на возможный конфликт, и планировать шаги не по урегулированию конфликтов, а по их предотвращению.

Борьба за влияние в Центральной Азии уже давно приобрела многоуровневый характер. Первый уровень – это геополитические столкновения в целях укрепления своего влияния и позиций в регионе геополитических гигантов – РФ, США, КНР, что не исключает возможности использования военно-политических и региональных блоков – ЕАЭС, ОДКБ, НАТО, ШОС. Второй уровень – региональный – между самими странами ЦА. Третий уровень – конфликты между политическими группировками внутри центральноазиатских стран. Какова должна быть роль России, чтобы не допустить дальнейшей деградации и афганизации стран региона?

Очевидно, что на первом уровне главными союзниками России в регионе являются страны ЕАЭС, ОДКБ и ШОС. Поэтому самое пристальное внимание должно быть уделено укреплению этих структур и активизации их представительств в регионе ЦА. Причем на первых позициях в процессе деятельности ЕАЭС, ОДКБ и ШОС должны быть не российские чиновники и военные, а представители других стран-членов. Достижение обнадеживающих результатов в плане обеспечения безопасности не представляется возможным без широкой институционализации ЕАЭС, ОДКБ и ШОС на уровне стран региона. Буквально в каждом городском и поселковом совете должны быть оснащенные компьютерами, наглядными материалами и т. п. представительства-центры этих структур. Очевидно, что быстро это сделать не удастся, но проведение разного рода семинаров, тренингов с представителями местных государственных и силовых структур обязательно. Должна быть разработана комплексная программа по фактическому присутствию институтов ЕАЭС, ОДКБ и ШОС в регионе. Это обеспечит решение многих возникающих в ФД проблем и даже конфликтов на базе или при посредничестве названных структур. На этом уровне возможна и обязательна борьба с наркотрафиком, радикальными экстремистскими и террористическими организациями, что в свою очередь невозможно без укрепления безопасности внешних границ всех стран ЦА и принятия заградительных мер для изоляции ФД от действующих на афганской территории боевиков и наркодилеров.

Второй уровень предполагает более тесное взаимодействие всех уровней власти РФ и стран ЦА. Первостепенное внимание (постоянная, каждодневная работа с политической элитой – это само собой разумеющееся) должно быть уделено работе с молодежью разных социальных групп. Россия не может позволить допустить повторения «бандеровского сценария» в ЦА. Фонд публичной дипломатии им. А. М. Горчакова выполняет очень важную работу, но одна эта структура не в состоянии конкурировать с сотнями НПО, финансируемых западными и исламскими странами. Необходима комплексная программа по продвижению нашего влияния в регион: образование, гражданские институты, теле – и радиовещание, кино, цирк, эстрада – все должно работать на создание положительного и притягательного образа России.

Параллельно с «мягкосиловым» присутствием должно осуществляться социально-экономическое, что в свою очередь невозможно без тесной экономической интеграции и расширения границ Евразийского экономического сообщества. В Ферганской долине можно инициировать создание зоны свободной торговли. Тогда проблемы анклавов, границ, коррупции представителей силовых структур будут решены довольно быстро. Однако надо понимать, что стабилизация ФД невозможна без реиндустриализации и модернизации экономики всех трех граничащих здесь стран. Чего опять же максимально быстро можно достичь только через ускоренную интеграцию в рамках единого экономического пространства. Убедить политическое руководство и население стран ЦА в преимуществах и жизненной необходимости ЕАС – наша первоочередная задача.

Новый уровень проникновения в политическую элиту, как и работа с оппозицией и молодежью, естественным образом будет способствовать снятию противоречий третьего уровня – внутристрановых.

Таким образом, роль и место России в урегулировании кризисных явлений в Ферганской долине выходит далеко за границы евразийских «суперБалкан». Безопасность этого микрорегиона зависит от сложного клубка проблем, решение которых может быть только комплексным, что в свою очередь заставляет политическое руководство нашей страны серьезным образом корректировать внешнеполитические приоритеты и подходы.

Зачем Минский саммит сравнивают с Мюнхенским сговором?[17]

– Еще не успела закончиться Минская встреча глав четырех государств (Россия, Германия, Франция, Украина; 11–12 февраля 2015 г.), как наши либералы взялись проводить параллели с пресловутым Мюнхенским сговором. Впрочем, что наши либералы… Известный американский сенатор – «ястреб» Маккейн обвинил Меркель в политике умиротворения России. И в Литве деятели заговорили, что Украина станет жертвой нового Мюнхенского сговора. Тот же глава МИД Линкявичюс и небезызвестный Ландсбергис…

Термин «новый Мюнхенский сговор» звучит в либеральном лексиконе около года. Едва прошлой весной Крым воссоединился с Россией, наши либералы тут же провели аналогию с аннексией Судет Гитлером. Первые минские переговоры в прошлом году о замирении на востоке Украины обозвали «вторым Мюнхеном». Ну, а теперь и вовсе пошла писать губерния.

Недавно общественное телевидение Польши TVP Polonia показало карту возможного раздела Украины. Согласно прогнозам составителей карты, Румыния получит Черновцы, Россия – всю историческую Новороссию (Одессу, Николаев, Днепропетровск, Харьков, Запорожье, Херсон, Луганск, Донецк). Польше достанутся Львовская, Ивано-Франковская, Закарпатская, Волынская и Тернопольские области. Киеву оставят лишь Житомир, Винницу, Кировоград, Чернигов, Полтаву и Сумы. Прямой намек на раздел Чехословакии в результате первого Мюнхена.

– Переговоры «нормандской четверки» в Минске с Мюнхенским сговором 1938 г. сравнивают «знатоки», плохо знающие историю. Либо сознательные провокаторы. Работающие на приближение западноевропейской верхушки к заветной мечте, которую советский разведчик Леонид Шебаршин выразил предельно четко: «Западу от России нужно одно – чтобы ее не было». Впрочем, плохое знание истории, как правило, является фирменным знаком всех тех, кто работает против России как внутри нее, так и за пределами.

Напомню, соглашение, по которому Чехословакия передала Германии Судетскую область, подписали в час ночи 30 сентября 1938 г. премьеры Великобритании Н. Чемберлен и Франции Э. Даладье с рейхсканцлером Германии А. Гитлером и премьером Италии Б. Муссолини. Событие, вошедшее в историю под названием «Мюнхенский сговор», стало прологом самой кровавой и жестокой войны, унесшей более 54 млн. человеческих жизней. Подписывая соглашение, облеченные властью политики не спрашивали мнения ни жителей самих Судет, ни граждан Чехословакии, территорию которой они делили. Хотя надо помнить, что более 90 % жителей Судетской области (3,25 млн.) были этническими немцами. Но вовсе не этот фактор двигал подписантами.

– Расхожее мнение – Запад отдал Судеты Гитлеру, чтоб умиротворить агрессора. В надежде, что тот на Судетах и успокоится.

– Легенда. Однако вернемся к переговорам. В чем принципиальное отличие Мюнхена-1938 от Минска-2015? Чехословацкую делегацию допустили в зал заседаний лишь после того, как четверка лидеров поставила подписи под соглашением.

– Ясно. Президент Порошенко был равноправным участником Минского саммита.

– Ознакомившись с документом, представители Чехословакии выразили протест. Но именно главы «демократических» стран Даладье и Чемберлен заставили их подписать договор о передаче Германии Судет. На следующий же день президент Э. Бенеш принял его к исполнению, не проводя процедуру ратификации соглашения Национальным собранием. С этого момента и начался процесс раздела Чехословакии. Поучаствовали в нем и Польша, получившая Тешинскую область, и Венгрия, аннексировавшая часть Словакии. 15 марта 1939 г. германские войска вошли в Чехословакию. В тот же вечер Гитлер лично приехал в Прагу. На следующий день был провозглашен протекторат Богемии и Моравии. Словакии фюрер гарантировал независимость. Ее марионеточное правительство подписало соглашение о «защите» Германией Словацкого государства.

– Выходит, после Судет аппетит Гитлера только усилился. Так в чем же тогда истинный смысл популярного историографического термина «политика умиротворения агрессора»?

– Запад создавал Гитлеру максимально благоприятные условия для активизации действий против СССР, буквально толкал в сторону советской границы. Процесс подготовки и подписания Мюнхенских соглашений – та самая «политика умиротворения» агрессора Лондоном и Парижем – очень хорошо прописан в романе Н. Н. Шпанова «Поджигатели». Рекомендую. В романе четко показано, что главными виновниками Второй мировой войны, ее поджигателями были именно западные политики. Без их поддержки Гитлер никогда бы не смог осуществить аншлюс (присоединение) Австрии в марте 1938 г. и тем более решить чешский вопрос.

– Почему?

– Чешская армия была в Европе одной из самых боеспособных и многочисленных (свыше одного млн. солдат). Планируя захват этой страны, Гитлер многим рисковал. Угрозу поражения прекрасно понимали немецкие генералы, готовившие летом 1938 г. покушение на фюрера, чтобы спасти Германию. Эмиссар заговорщиков Э. фон Клейст-Шмениц даже ездил в Лондон, чтобы заручиться поддержкой Чемберлена. Но англосаксам нужна была война. Они сделали ставку на Гитлера. Именно поэтому накануне встречи в Мюнхене Чемберлен заверил фюрера, что тот получит все «без войны и без промедления». Речь шла не просто о территориальном разделе Чехословакии. Без ее крупнейшего, одного из лучших в Европе военно-промышленного комплекса Гитлер не смог бы воевать с СССР. Поглощение Судет стало лишь первым шагом на пути захвата Чехословакии.

Для доказательства тезиса приведу факты. Заводы «Шкода» с момента оккупации Германией и до 1 сентября 1939 г. (начала Второй мировой), произвели почти столько же военной продукции, сколько вся промышленность Великобритании. Каждый третий танк, воевавший на советском фронте, вышел из ворот «Шкоды». По завершению чехословацкой «увертюры» – пролога Второй мировой, «Шкода» вошла в государственный концерн «Герман Геринг Верке». В его ведении уже были многочисленные военные заводы, конфискованные у евреев, а позже – предприятия присоединенных и оккупированных территорий. Если до Мюнхена Великобритания и Франция по совокупной военной мощи превосходили Германию, то после присоединения Судет и последующего поглощения чехословацких земель Третий Рейх стал крупнейшей военной державой.

Еще одна важная деталь. На следующий день после Мюнхенского сговора была подписана (по просьбе Чемберлена!) британско-германская декларация. Высокие стороны заявляли о намерении никогда не воевать друг с другом и решать все вопросы методом консультаций. Чуть позже – 6 декабря 1938 г. – аналогичный документ Третий Рейх подписал с Францией. К слову, до Мюнхенского сговора Чехословакия имела договор с Францией, обязавшейся прийти ей на помощь в случае агрессии, и с СССР, который выступал на стороне Праги после Франции. Однако Париж добровольно встал на сторону агрессора, а советской делегации было отказано в участии на переговорах.

Как видим, Мюнхенские соглашения открыли путь к мировой войне. Именно по результату переговоров в Мюнхене Гитлер получил доступ к мощнейшему военно-промышленному комплексу Чехословакии, а стараниями главного британского банкира – директора Банка Англии Монтегю Нормана – ему передали чешский золотой запас. Но самое главное – Гитлер максимально приблизился к границам СССР. Тогда Запад сделал все, чтобы следующей жертвой Третьего Рейха стал Советский Союз.

Надо четко понимать: Мюнхен-38 – механизм развязывания агрессии. А Минск-15 – путь к ее обузданию, прекращению внутриукраинского конфликта. Путь к миру. Поэтому, повторяю, любые сравнения некорректны и провокационны. Важно помнить: те, кто проводит подобные параллели, как раз и хотят агрессии против России. Они-то и есть наследники мюнхенских заговорщиков и поджигателей.

– Один из наших либеральных критиков Кремля вопрос поставил ребром. Мол, очень скоро поймем, станут ли минские соглашения Мюнхеном-1938 или Потсдамом-1945– Потсдамская конференция антигитлеровской коалиции, проходившая с 17 июля по 2 августа 1945 г., подвела итоги мировой войны и определила дальнейшие шаги по послевоенному устройству Европы. А в Минске шла речь об урегулировании кровавого, но локального конфликта. И хотя мы живем в эпоху глобальной трансформации мировой системы, созданной по итогам Второй мировой, сравнивать Минск с Потсдамом никак нельзя. Минский формат при всем значении принятых Декларации четырех глав государств и Комплекса мер по выполнению Минских соглашений не предполагал, да и не мог определить принципы существования мировой системы. Он решает чисто конкретные задачи – прекращение артобстрелов, гибели людей, обмен пленными (всех на всех), конституционные реформы. В то время как в Потсдаме была определена судьба послевоенной Германии, ее денацификация, демилитаризация, демократизация. Там же, кстати, приняли решение о переносе восточных границ Германии на запад к линии Одер – Нейсе. В результате ее территория уменьшилась на 25 % по сравнению с 1937 годом. Большая часть германских территорий отошла Польше. Может быть поэтому, вспоминая прошлое, польские СМИ активизируют сейчас тему раздела Украины.

Кроме того, в Потсдаме были достигнуты принципиальные соглашения о войне с Японией, о будущем Корейского полуострова, о принципах преследования и наказания военных преступников и целому ряду других вопросов.

Как видим, ничего общего у Минской встречи с Потсдамской конференцией нет. Более того, Декларация глав государств «нормандского формата» – Меркель, Олланда, Путина и Порошенко – начинается со слов о «полном уважении суверенитета и территориальной целостности Украины». А главный посыл – «безальтернативность исключительно мирного урегулирования».

– Стало модным сравнивать современные события с громкими историческими. Могут ли они повторяться один в один?

– Известный философ и логик Александр Зиновьев говорил: «Эволюция развития крупных сложных систем необратима». Есть объективные законы развития, которые и объясняют наличие схожих, но не идентичных исторических событий. Так, например, природа Смутного времени в России XVII в. проявлялась и в начале XX века и в его конце. Думаю, любое историческое сравнение должно преследовать главную цель – докопаться до истины. «Коварство истории», вспомним Гегеля, заключается, в частности, в том, что она наказывает за невыученные уроки, ценой новых жертв и разрушений заставляет исправлять допущенные ошибки. Возвращаясь к событиям на Украине, можно с полным основанием сказать – уроки Второй мировой не выучены! Сегодня мы являемся свидетелями реанимации «политики умиротворения», которую США и ЕС проводят в отношении Киева. Каковы будут последствия, несложно предположить. Не допустить повторения такого сценария – наша главная задача.

Грозит ли Украине балканизация?[18]

– «Призрак» грозящей балканизации Украины становится все отчетливее. После кровавого раскола Югославии на ее месте появился целый ряд т. н. независимых государств, большая часть которых прекрасно ладят друг с другом, два являются частью Евросоюза, а одно дружит с Россией. Причем, у всех дела сейчас намного лучше, чем у Украины, где пока что, к счастью, не было этнических чисток. «Поэтому вполне возможно, что «Минск II» станет предвестием конца Украины в ее нынешних границах, а мирная балканизация Украины – самым лучшим из всех плохих и оставшихся вариантов», – констатирует немецкое издание Tagesspiegel. Статья была так и озаглавлена: «Балканизация как последний шанс для Украины».

– Идея не нова. О балканизации «незалежной» сербские аналитики и российские балканисты стали писать сразу же после госпереворота в Киеве в феврале-марте 2014 года. Тогда же в сербской печати появились материалы о «югославизации» и даже «сомализации» Украины. Первое появление таких сравнений именно на Балканах понятно. Народы некогда единого югославского государства совсем недавно, в конце XX в. в очередной раз пережили все прелести далеко нецивилизованного развода, а если говорить прямо, то кровавого.

– Наверное, и термин «балканизация» родился в процессе развала Югославии?

– Нет. Эта давняя история. Впервые этот термин появился в политическом лексиконе еще в XIX в. и стал характеристикой процессов суверенизации этнически и культурно неоднородного политического пространства юго-восточной Европы. Тогда оно входило в зоны влияния Австро-Венгрии, Османской Турции, Италии. Российская империя не имела на полуострове собственных владений, но в той или иной степени определяла политическое и культурное развитие православных народов, прежде всего болгар, греков, сербов. Таким образом Россия была включена в разворачивающиеся там процессы. Яркий пример – Русско-турецкая война 1877–1878 годов. Болгария тогда получила права административной автономии в составе Османской Турции. Еще один результат первой волны балканизации, завершившейся с окончанием Первой мировой войны, – создание в 1918 г. Югославского государства.

С конца XX в. балканизация становится уже внерегиональной характеристикой. Ее следует понимать не только как объективный и закономерный процесс создания новых государственных и/или протогосударственных образований, который возникает и развивается на определенном типе территорий, но и как метод управления политическим пространством внешними игроками.

Назову лишь самые знаковые черты современной балканизации.

Во-первых, в пределах четко локализованного региона, имеющего стабильную внешнюю границу, может возникать неопределенное количество государств. Регион балканизации может быть представлен единым, но не целостным, государством, которое при соответствующих условиях распадается на «независимые» государственные единицы. Процесс распада во многом обусловлен спорностью (исторической, этнолингвистической, политической, экономической) внутренних административных и государственных границ, которые провели волюнтаристским способом в общем государстве.

Так, при создании социалистической Югославии в 1946 г. за основу взяли советскую модель федерации, основным принципом которой было право наций на самоопределение, и «нарезали» (преимущественно за счет исторически сербских земель) шесть республик. В результате появились административно-политические образования, ранее не имевшие собственной государственности в рамках выделенных им границ. Самый яркий пример – республики Босния и Герцеговина и Македония. До Второй мировой войны Королевство Югославия была унитарным государством, в рамках которого с августа 1939 г. автономию получила Хорватская бановина (район), ставшая впоследствии ядром фашистского Независимого государства Хорватии (НГХ), хорошо известного зверствами усташей и геноцидом сербов. Кстати, именно в социалистический период разделили и Сербию – у республики появилось два автономных края – Воеводина и Косово и Метохия.

Аналогичная ситуация была и в СССР. В частности, территорию современной Украины можно сравнить с лоскутным одеялом, которое шили великие державы весь XX век. Государство «Украина» сформировалось путем присоединения очень разных территорий, имеющих собственное историческое и культурное развитие. Так, в 1920-е годы в состав УССР были введены русские земли – Луганская станица Донской области, части Донецкого округа Северо-Кавказского края, Белгородской и Воронежской областей. В 1926-м – земли Гомельской губернии (Белоруссия). В 1939–1945 гг. к УССР отошли территории Западной Украины, часть Бессарабии, северная Буковина, Подкарпатская Русь (Закарпатская Украина), на разных исторических этапах входившие в Австро-Венгрию, Польшу, Венгрию, Румынию и Чехословакию. Это современные Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская, Черновицкая, Закарпатская, Хмельницкая, Волынская и Ровенская области. Кроме того, в 1954 г. в нарушение советского законодательства Хрущев подарил Украине Крымскую область.

Во-вторых, формирование в зоне балканизации новых государственных образований зависит от хода очередного (этно)политического конфликта, а так же от интересов и сил великих держав.

В-третьих, новые государственные союзы (если такие возникают) могут иметь многоуровневую квазифедеративную модель. Первый уровень – крупные территориально-административные единицы. Например, современные Македония, Сербия, Босния и Герцеговина. Пример второго уровня – Хорватия, включающая такие особые социокультурные районы, как Истрия, Далмация, Сербская Краина, Восточная Славония.

– На что намекаете?

– Я сейчас скажу не политкорректную вещь, но Хорватия в нынешних границах – это наследие социалистического периода. Собственную государственность Хорватия имела лишь в раннем Средневековье. С начала XI в. Хорватское королевство признало зависимость от Венгрии, в середине XV в. – от Турции, а с первой половины XVI в. на этих землях установилась власть Габсбургов. Хорватия как составная часть вошла в состав югославского государства, созданного по итогам Первой мировой войны. А в период Второй мировой войны было создано НГХ – фашистское государство. Сербы, например, не могут смириться, да и вряд ли когда-нибудь на ментальном уровне согласятся с тем, что Дубровник – это территория Хорватии. В их сознании он был и остается сербским городом. И это лишь один пример, которых, на самом деле, великое множество. Так что возможность пересмотра нынешних границ на Балканах исключать нельзя.

Третий уровень балканизации – это мелкие государства площадью от 3 до 10 тысяч кв. км. В основании такого деления лежат районы с четко выраженной социокультурной спецификой (Косово и Метохия, в перспективе (к моему великому сожалению) – Воеводина). Возможен и четвертый уровень: города-государства. Ими могут стать Дубровник, Сараево, Сплит. Отмеченные уровни не имеют абсолютного и законченного выражения, имеют большую или меньшую степень завершенности.

– То есть, процесс балканизации на территории бывшей Югославии еще не завершен?

– Далеко не завершен. И тому есть как внутренние, так и внешние причины. Среди внутренних – это как ущемленное самосознание сербов, так и растущие сепаратистские настроения албанцев. Как говорится, аппетит приходит во время еды. Разговоры о Великой Албании – вовсе не сказки. Среди внешних факторов – не только интересы западных игроков. Не стоит забывать и об имперском прошлом Турции. В Сербии и Болгарии, например, внимательно изучают идеи неоосманизма. Для православных славян это очень болезненная тема. И думаю, не без оснований. На Македонию под прицелом будущего раздела посматривают болгарские и греческие националисты. У меня дома даже есть карта (привезли болгарские коллеги), на которой территория Болгарии расширена не только за счет Македонии, но и Сербии. Иными словами, Балканы были и остаются «пороховым погребом» Европы. Малой искры достаточно, чтобы вновь заполыхал пожар войны. Вот о чем на самом деле нужно думать европейцам, а не санкции против России усиливать.

И еще одно важное замечание. Балканизация предполагает наличие потенциальной (как правило, основанной на религиозной, национальной и культурной принадлежности) внутренней готовности к конфликту, который приобретает развитые формы только при соответствующих внешних вызовах и стимулах. Как правило, при их купировании конфликт прекращается и/или переходит в латентную фазу. Пожалуй, самое первое и болезненное проявление потенциальной конфликтности – вопрос о языке. Ведь сразу после 1991 г. стало ясно, что украинская нация не является тождественной сообществу, имеющему гражданство новой страны, родившейся на развалинах СССР.

– Демократические власти Киева, помнится, нашли простой выход – искусственную украинизацию доставшейся им страны.

– Напомним, что украинскими субтитрами русскоязычные телепередачи стали сопровождаться с апреля 2004 г., а с 2007 г. было принято решение переводить на украинский все иностранные фильмы, в том числе русские.

– Понятно, что именно против наших фильмов и был направлен закон.

– Стали закрывать русскоязычные школы и т. д. Все это не способствовало сглаживанию противоречий внутри незалежной, а лишь усиливало их. Последняя капля в обострении внутреннего конфликта – отмена в 2014 г. новой киевской властью принятого при Януковиче закона о языке, разрешавшего использование «языка меньшинств» при условии 10 % представительства его носителей на территории, где он распространен. Это поистине революционное решение было воспринято не только как наступление на русский язык, но как угроза безопасности жителей Юго-Востока. Дальнейшие действия киевских властей железом и кровью подтвердили эти опасения.

– А что же Европа, куда стремится войти новый киевский режим?

– Это очень правильный вопрос. К примеру, в Швейцарии, где всего лишь 6,5 % населения говорят на итальянском, а 0,5 % – на ретороманском (группа архаичных романских языков), они являются государственными. Также и в Бельгии, где 0,4 % населения пользуются государственным немецким языком. Аналогичная ситуация и в других европейских странах. Но только не в «демократической» Украине, где доля русскоязычных граждан более 30 %, а в отдельных областях – более 70 %.

Еще одна важная черта балканизации – вовлечение в конфликт большого количества внешних участников. У каждого – свои интересы. В ходе этой борьбы интересов в процессе балканизации (будь то собственно Балканы, Кавказ, Ближний Восток, современная Украина) определяются региональные и глобальные лидеры.

– Назовите «украинских».

– Для Украины – это США, ЕС как наднациональный институт. Есть и государственные участники – прежде всего, это Великобритания, Германия, Франция, Польша. Даже прибалтийские страны и Болгария имеют свою выгоду – могут выслужиться перед натовскими генералами, сделать гешефт на торговле оружием и своими солдатами. Отдельно в качестве интересантов в украинском кризисе следует назвать международные финансовые структуры (например, МВФ и Всемирный банк) и транснациональные компании как военные, так и иного назначения, начиная от энергетических гигантов и заканчивая машиностроением и легкой промышленностью. У России как государства тоже есть свои интересы. Прежде всего, это установление мира, прекращение массовых убийств и остановка тотальных разрушений. В то же время мы заинтересованы в сохранении и развитии торгово-экономических отношений с Украиной, в установлении цивилизованных политических контактов. Но, к сожалению, нашего желания для этого не достаточно. Необходимо аналогичное стремление и с противоположной стороны.

Однако вернемся к проблеме балканизации. Регион балканизации, как правило, не является сплошной зоной конфликта в его активной фазе. Открытый конфликт – «плавающая точка» на карте. Опять вспомним бывшую Югославию. Полыхнуло не разом по всей стране. Этапы – Сербская Краина (Хорватия), Республика Сербская (Босния), Косово и Метохия (Сербия), Македония, опять Косово… Затухание активной фазы конфликта в одной части региона ведет, как правило, к его активизации в другом месте. Время протекания активной фазы общего регионального конфликта может быть достаточно велико – от нескольких лет до десяти и более. При этом достаточно сложно определить состояние конфликта. Весь район становится кризисной зоной с «плавающей точкой» открытого конфликта.

– Покажите наглядно на примере той же несчастной Югославии.

– В 1991–1992 гг. социалистическая Югославия разделилась на пять государств: Босния и Герцеговина (БиГ), Македония, Словения, Хорватия и Союзная республика Югославия (состояла из Сербии и Черногории). Вооруженные конфликты на территории БиГ и Хорватии продолжались до 1995 года. В июне 2006 г. на основании референдума о независимости в Черногории, который проходил с огромными нарушениями под бдительным контролем западных кураторов, прекратил свое существование Государственный Союз Сербии и Черногории (он появился в 2003 г. на месте СРЮ как переходная форма). В феврале 2008 г. независимость провозгласил автономный край Сербии – Косово и Метохия (так его называют сербы, а албанцы – Косова). После вооруженной агрессии НАТО 1999 г. территория сербского края была разделена на пять оккупационных зон, там были созданы крупнейшие американские военные базы – Кэмп Бондстил и Кэмп Филм-Сити. Сербия, Россия и еще более 60 государств (в том числе и Украина) не признают созданную на натовских штыках Республику Косово. Сейчас с подачи западных политтехнологов активизируются процессы суверенизации еще одного автономного края Сербии – Воеводины.

Очень сложная ситуация в Македонии. По итогам вооруженного конфликта 2001 г. она фактически стала албано-македонской федерацией, окончательное разделение страны – дело времени. Не менее проблемно и будущее юга Сербии, где проживают албанцы, не исключающие возможность объединения всех населенных ими земель в рамках Великой Албании.

Следствием балканизации, ее промежуточным вариантом можно считать современную Боснию и Герцеговину (БиГ). Под давлением США в ноябре 1995 г. на военной базе в Дейтоне (штат Огайо) было подписано соглашение – компромисс между тремя сторонами конфликта: боснийскими мусульманами (этнические сербы, принявшие в период османского владычеств ислам), сербами и хорватами. Современная БиГ – сложный союз Республики Сербской и мусульмано-хорватской федерации. БиГ не признает Республику Косово, в частности, потому, что Республика Сербская хочет выйти из ее состава, воспользовавшись этим прецедентом.

– Лихо закрученный сюжет!

– Сегодня на месте общего Югославского государства – семь стран, но это далеко не предел. Именно искусственные внутренние границы привели к таким последствиям. В результате политики коммунистического правительства сербские земли были разделены и прирезаны к другим республикам Югославии.

– Зачем отрезали у сербов?

– На этот счет есть несколько версий. Приведу лишь две. Первая – идеи интернационализма были тесно переплетены с идеями построения общества будущего. Ради этого вершился социалистический эксперимент, в том числе, и по созданию новых государственных образований, новых наций. Именно поэтому в БиГ появилась нация «мусульмане». Нигде в мире больше нет такой нации. Это религиозная принадлежность. Термин «мусульманин» в СФРЮ появляется впервые по данным переписи 1961 г. как определение не религиозной, а этнической принадлежности. Например, в анкетах жители БиГ писали: «вероисповедание – атеист, национальность – мусульманин». По переписи 1971 г. мусульмане получили статус народности, а по конституции 1974 г. – нации. Таким образом, именно в социалистический период была сформирована государствообразующая нация этой республики – мусульмане.

Вторая версия разделяется большинство сербских и частью отечественных экспертов и заключается в том, что путем создания новых национальных образований – республик, автономных краев – происходило дробление единого организма сербского и русского народов, происходило ослабление государственности наших народов. Вообще судьбы сербов и русских очень похожи. Недаром сербов часто называют «балканские русские».

На примере Югославии – этой уже не существующей страны – хорошо видно, что балканизации подвержены пространства, в границы которых включили различные социо – и этнокультурные зоны. Очевидно, что Украина, появившаяся благодаря большевикам, щедро нарезавшим ей русские земли, будучи искусственным образованием, сравнимым с Боснией и Герцеговиной, созданной злым умыслом Тито (таким образом он боролся с традицией, сознанием и практикой сербской государственности), действительно может пережить балканизацию.

Если этот процесс не удастся остановить, то вполне возможно появление на месте Украины либо мягкой конфедерации, либо серии отдельных государств.

– Какие сценарии видятся?

– Возможные будущие границы пройдут по зонам стыка, соприкосновения социокультурных зон. Оптимистичный сценарий в таком случае может выглядеть так – Центральная Украина вокруг Киева, Новороссия и Галиция. Пессимистичный может привести к появлению помимо уже существующих ДНР и ЛНР еще десятка республик – Закарпатской, Черновицкой, Львовской, Ровенской и т. д., а также «вольных» городов типа Одессы.

Важно помнить, что вмешательство третьих стран в процесс балканизации лишь обостряет ситуацию и приводит к перевесу сил одной из конфликтующих сторон. Любое внешнее вмешательство не способно что-либо изменить в позитивном смысле в самом регионе. История Балкан (в сравнении с другими подверженными балканизации территориями – например, Кавказ, Центральная Азия, Ближний Восток) позволяет выявить определенную закономерность. Конфликт в потенциально взрывоопасном регионе удается лишь приостановить, но не урегулировать окончательно; победы в балканизованных конфликтах носят временный и ненадежный характер. Стороны дожидаются нового конфликта, чтобы пересмотреть итоги и результаты предыдущего. Недаром мудрый Бисмарк в свое время сказал: «Если начнется мировая война, то обязательно из-за какой-нибудь глупости на Балканах». Первая мировая доказала верность этого предположения.

– Выстрелы студента Гаврилы Принципа в Сараево развязали ее. Вторая мировая началась из-за того, что проигравшая в Первой Германия была придушена Версальским договором стран-победителей. Ее обкорнали, наложили огромную контрибуцию. На волне реваншизма, нацизма к власти пришел Гитлер.

– Собственно аншлюс Австрии, как и раздел Чехословакии, который начался с Мюнхенского сговора 1938 г., когда Германии отошли Судеты, можно рассматривать как разновидность балканизации. Внешние игроки стали перекраивать границы, делить карту Европы. Мы живем в очень тревожное время – границы, установленные Ялтинской системой, перекраиваются с 1989 года. В некоторых случаях это происходит мирно, но в целом ряде – это конфликты и войны, которые рождают реваншизм. Об этом нужно помнить.

В условиях глобализации такого рода всякие «глупости» происходят и в других регионах мира. Вирус балканизации поразил многие страны далеко от очага возникновения этого явления. Самые яркие примеры – Ливия, которая фактически разделена на пять зон, т. н. Исламское государство, действующее в Сирии и Ираке.

Современная балканизация регионов мира отнюдь не случайность, а результат усиления борьбы за власть (на глобальном уровне), территории и ресурсы. В то же время для ее старта необходимы внутренние причины конфликта. Таким образом, рассуждения о балканизации современной Украины основаны на конкретных исторических, этнорелигиозных и геополитических факторах.

Понимание природы балканизации рождает естественный вопрос: есть ли способы урегулирования конфликта на Украине, чтобы не допустить повторения здесь югославского варианта? Современная конфликтология выделяет, как минимум, четыре условия, необходимых для предотвращения любого конфликта.

Во-первых, у участников конфликта должна быть единая система политико-идеологических ценностей. Во-вторых, участники конфликта и посредники должны быть едины в неприятии использования силы в решении конфликта. В-третьих, должны существовать и работать механизмы мирного урегулирования. В-четвертых, необходимо наличие многосторонних торговых, политических, экономических и других связей между конфликтующими сторонами.

На Украине, как в свое время и на Балканах, ни одно из этих условий не работает в полной мере. Более того, западные контрагенты стараются всячески поддерживать и поощрять стремление Киева любыми, в том числе силовыми способами (поставка вооружений, обучающие центры под руководством натовских и американских военных, бомбардировка мирных жителей) создать жестко националистическое образование, не учитывающее интересы русскоязычного населения.

Пример успешной с точки зрения Запада реализации такой модели развития и разрешения конфликта – современная Хорватия. Напомню, что противостояние между сербами и хорватами вокруг Республики Сербская Краина было «разрешено» в 1995 г. военными операциями «Молния» и «Буря». В ходе которых были совершены многочисленные преступления против гражданского сербского населения. По данным международных организаций, погибло более 2500 человек, в том числе дети. Из страны бежали почти 250 тыс. сербов. В результате Хорватия стала моноэтничной страной. Очевидно, что такой итог балканизации неприемлем и недопустим для Украины.

– В прошлом году исполнилось 100 лет Первой мировой. Печальный юбилей совпал с обострением кризиса на Украине. Говорили о роковом совпадении, мол, спустя век может начаться новая Мировая война. Параллели тем тревожнее, получается, что Первая началась на Балканах. А нынешняя может разгореться из-за Балкан XXI века – Украины.

– События на Украине стали крупнейшим с начала нового столетия геополитическим кризисом на евразийском пространстве. Он не только привел к коллапсу украинскую экономику и государственную систему, но и чреват балканизацией – территориальным распадом страны. В свою очередь эта, без преувеличения трагическая ситуация, может привести к пересмотру всей системы международных отношений. Поэтому «нормандский диалог» следует рассматривать не только как попытку урегулировать украинский кризис, дать старт процессу замирения сторон, поиску компромисса, но и предотвратить более глубокий – общемировой – кризис. Трагедия Югославии – прекрасное доказательство роли и значения внешних игроков. Россия в 1990-е годы фактически самоустранилась от процесса разрешения югославского кризиса.

– «Царь» Борис не смел перечить лучшему заокеанскому «другу» Биллу. Кремль тогда бросил сербов на произвол судьбы, точнее, в жертву Западу. Все ограничилось демонстративным разворотом над Атлантическим океаном самолета премьера Примакова.

– Результаты всем хорошо известны. Поэтому урегулирование украинского кризиса невозможно без России. Это вселяет уверенность в победу здравого смысла и торжество исторической справедливости.

– А распад СССР можно назвать балканизацией? Невольно напрашивается параллель…

– К сожалению, да. Но это тема отдельного разговора.

Фальсификация истории Великой Отечественной войны как когнитивное оружие[19]

Бог не может изменить прошлое, но историки могут.

Сэмюэл Батлер

Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что оно не умело убрать своих последствий.

Василий Ключевский

Одной из принципиальных характеристик современного «цивилизованного» мира является особое, трепетно вычурное отношение к правам человека. Однако существует странная закономерность: чем больше с высоких и не очень трибун произносится заклинаний о необходимости соблюдения прав человека, о необходимости новых «крестовых походов» с целью их защиты, тем больше происходит самих нарушений. «Триумфальное шествие» демократии по миру привело к тому, что ежедневно и ежечасно нарушаются права человека на безопасность, свободу передвижения, право на жизнь. Но сейчас речь не о развязанных Западом и его союзниками конфликтах на Балканах и Кавказе, в Африке и на Ближнем Востоке, на Украине и в ряде других стран и регионов. Это тема другого разговора. Я же хочу обратить внимание на то, что не менее опасным и разрушительным по последствиям является систематически и целенаправленно нарушаемое право человека на достоверную информацию, на знание о прошлом, настоящем, а значит, и о будущем. Тысячу раз оказался прав Дж. Оруэлл: «Кто контролирует (переписывает) прошлое, тот контролирует будущее; кто контролирует настоящее, тот всевластен над прошлым». Фальсификацию истории вообще и историю Великой Отечественной следует понимать, как когнитивное оружие, направленное на трансформацию мировосприятия индивидов и – главное – призванное, как написал в посвящении к книге «Великая шахматная доска» Зб. Бжезинский: «Формировать очертания мира завтрашнего дня» (в соответствии с целями и задачами фальсификаторов) у тех, кто принимает и будет принимать политические решения.

Технологии трансформации сознания как когнитивное оружие

Принципы изучения когнитивных (познавательных) технологий, согласно которым мозг рассматривается как устройство обработки информации, были заложены в работах американского психолога У. Джеймса и немецкого физика, психолога и физиолога Г. фон Гельмгольца еще во второй половине XIX века. Позже – в 1960-е годы – на факультете прикладной психологии Кембриджского университета было организовано проведение широкого спектра работ в области когнитивного моделирования.

Но показательно другое. В самый разгар Великой Отечественной войны, когда Советский Союз, истекая кровью и жертвуя миллионы жизней, сражался с Третьим Рейхом – в 1943 г. – США активно финансировали изучение таких мыслительных процессов, как убеждение и постановка цели. Одним из итогов той работы стало выделение К. Крайком на базе анализа когнитивного трех этапов деятельности субъекта. Согласно выводам ученого, на первом этапе действующий стимул должен быть преобразован во внутреннее представление, т. е. внешний образ, импульс должен стать внутренней убежденностью индивида. На втором этапе с этим представлением должны быть выполнены манипуляции с помощью познавательных процессов для выработки новых внутренних представлений. Иными словами, некие установки должны стать базовыми для производства новых смыслов. На третьем – они должны быть снова преобразованы в действия.

На практике это выражается (1) во внедрении в сознание людей неких установок – например, что советские, а не гитлеровские войска были оккупационными; (2) на базе закрепленных новых образах и представлениях происходит пересмотр отношения ко всему советскому, а значит и русскому. Третий этап – это уже конкретные действия: например, осуждение воинов Великой Отечественной (дело В. М. Кононова), вандализм и снос памятников.

Современные когнитивные технологии – усовершенствованные крэйковские установки – суть (полит)технологические инновации по трансформации свойств и качеств человека, его поведения за счет либо модификации психофизиологических параметров организма, либо включения индивида в гибридные – сегодня это человеко-машинные – системы. Отдельное направление представляют когнитивные технологии, меняющие социальное поведение. Подчеркну, что информационные и когнитивные технологии изначально развивались, взаимно дополняя друг друга, создавая задел для формирования нового – легко манипулируемого – человека.

Активное внедрение новых технологий социальной инженерии, создающих неведомые ранее модели принятия решений и изменяющих когнитивный базис современного человека, стало в условиях высокотехнологического и глобализированного мира практикой повседневности. Серьезным ускорителем этих процессов является интернет. Эта планетарная информационно-манипулятивная магистраль уже давно стала эффективным инструментом борьбы за влияние на сознание людей, что выливается в конкретные политические и экономические решения. При помощи когнитивных технологий происходит, словами А. Грамши, «молекулярная агрессия в культурное ядро» конкретного общества, разрушается основа национального и межнационального согласия, накаляется до предела ситуация внутри конкретной страны и вокруг нее. Иными словами, технологии трансформации сознания на практике становятся когнитивным оружием, которое может быть использовано как внутри страны-мишени, так и против нее посредством создания информационно-психологического фронта.

Когнитивное оружие сродни главному средству боевого воздействия в кибервойнах – программному коду, «нарушающему работу, выводящему из строя, либо обеспечивающему перехват управления различного рода материальными объектами и сетями, оснащенными электронными системами управления» (Е. Ларина, В. Овчинский). Разница лишь в том, что программный код в кибервойнах касается материальных объектов, а когнитивное оружие нацелено на субъекта, а точнее, на его сознание и волю. Главная цель когнитивного оружия – не прямое физическое уничтожение противника, а внедрение в интеллектуальную среду как отдельной страны, так и мирового сообщества ложных научных теорий, парадигм, концепций, стратегий, влияющих посредством новых – сфальсифицированных – смыслов и ценностей на политическое развитие.

Вторая мировая и Великая Отечественная войны занимают особое место в деяниях фальсификаторов истории. России как правопреемнице Советского Союза навязывают вину за развязывание Второй мировой войны, делая это отправной точкой предъявления ей политических, финансовых, территориальных претензий. Главной целью ревизии событий и последствий Второй мировой и фальсификации истории Великой Отечественной войн становится пересмотр не только их важнейших геополитических итогов, но и морально-нравственных оснований победы над фашизмом. На наших глазах происходит не просто реабилитация преступных идеологий, но и их институциональное возрождение и легализация. Наиболее уродливые формы эти процессы приобретают в прибалтийских странах и на Украине, где примененные когнитивные технологии дали конкретные политические и социальные результаты.

Фальсификации истории в целом и Великой Отечественной войны в частности – явление многоуровневое. Выделю три основных:

• фальсификация смыслов или концептуальная фальсификация, предполагающая создание заведомо ложной схемы и/или концепции, имеющей политико-идеологическую направленность и преследующей геополитические и геоэкономические цели.;

• фальсификация фактов предполагает сознательное их искажение;

• фальсификация по умолчанию означает сознательное замалчивание, игнорирование и сокрытие фактов.

Концептуальный уровень фальсификации истории

На концептуальном уровне главным приемом фальсификаторов является постановка знака равенства между гитлеровской Германией и Советским Союзом, объединение их в общую категорию «тоталитарных режимов» и возложение на них равной ответственности за развязывание Второй мировой войны. Следующий шаг – то, ради чего собственно и предпринимается фальсификация – это попытка пересмотра итогов и оценок Великой Отечественной.

На данном уровне ревизии центральным является внедрение в сознание смысла «тоталитаризм». На самом деле сам термин «тоталитаризм», который с легкой руки X. Арендт, К. Фридриха и Зб. Бжезинского уже более шести десятилетий служит инструментом грубой антисоветской и антирусской пропаганды, является научно несостоятельным. Созданный в американских институтах концепт «тоталитаризма» был превращен в когнитивное оружие информационной войны против СССР/России и является одним из главных инструментов трансформации сознания, особенно молодого поколения. Особую опасность этот вирус представляет для нашей страны, т. к. призван сформировать у молодежи негативное отношение к своей истории, культивировать чувство стыда, а не гордости за советское прошлое.

Сегодня сравнение несравнимого и отождествление неотождествляемого – СССР и нацистской Германии – является частью политического мировоззрения Запада. Кстати, весьма показательно, что директор Иерусалимского Центра Симона Визенталя Э. Зуроффа принципиально против такого сравнения. По его мнению, активизация этого нарратива выгодна, прежде всего, бывшим коллаборантам (сегодня все они называют себя «младоевропейцами»), которые используют аргумент о «двух тоталитаризмах», чтобы таким образом оправдать свою двурушническую роль в Холокосте, свое сотрудничество с нацистами, свои зверства на Восточном фронте, а также призывы к продолжению союзниками войны с СССР после разгрома Германии. Под последним утверждением я имею в виду обращение руководства польской Армии Крайовой (АК) к У. Черчиллю, который явно не отличался любовью к Советскому Союзу, но был весьма прагматичным, с трезвым имперским мышлением политиком.

Вот как он отреагировал на авантюрные и агрессивные предложения польского правительства в изгнании и верхушки АК во время московской встречи с Миколайчиком в 1944 году. «Недавно я беседовал с вашим генералом Андерсом, и мне кажется, что он тешит себя надеждой, что после разгрома Германии союзники затем разобьют Россию. Это сумасшествие. Русских разбить невозможно!..

В вашем упорстве вы не видите того, чем рискуете… Вы стремитесь развязать войну, в которой погибнет 25 млн. человек… Вы не правительство, вы ослепленные люди, которые хотят уничтожить Европу… У вас нет чувства ответственности перед вашей Родиной. Вы безразличны к ее мучениям. У вас на уме только низменные собственные интересы… Если вы хотите завоевать Россию, то действуйте самостоятельно. Вас следует посадить в больницу для умалишенных» (Цит. по: Куняев С. Ю. Шляхта и мы. М.: Алгоритм, 2014. С. 229).

Эти слова не потеряли с годами своей актуальности. Вряд ли правительствам Болгарии, Польши, Украины, прибалтийских стран можно сегодня дать более точную характеристику. Именно по инициативе этих «ослепленных» и «умалишенных» людей на европейском уровне произошла формализация концепции «тоталитаризма»: 25 января 2006 г. ПАСЕ приняла резолюцию о «Необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов» (Резолюция № 1481). 3 июня 2008 года была принята Пражская декларация о европейской совести и коммунизме, а 2 апреля 2009 г. Европарламент утвердил Европейский день памяти жертв сталинизма и нацизма.

Инициаторам и проводникам всей этой кампании хотелось бы напомнить, что 17 ноября 1939 г. в Филадельфии на научном симпозиуме, посвященном природе тоталитарного государства, американский исследователь К. Хейс четко объяснил, что тоталитаризм – это феномен рыночной экономики, феномен буржуазной цивилизации и за ее пределами он не существует. К тоталитарным режимам Хейс относил Италию Муссолини и гитлеровскую Германию. Сталинский Советский Союз – совершенно иной тип государства, где отсутствуют частная собственность и классы, где был построен системный антикапитализм – социализм, где господствовала идеология геокультуры Просвещения в отличие от нацистской идеологии антипросвещения. В то же время такая характеристика не означала отсутствия в СССР жестких авторитарных методов мобилизации и управления.

Однако аргументацию Хейса быстро замолчали, и был запущен «концептуальный вирус», выращенный в интеллектуальных лабораториях. Он не просто отравил многие умы, но повлиял на политическую практику, нашел свое выражение в призывах к России покаяться за «порабощение» европейских народов (включая сюда и русское Балтийское Поморье), в требованиях от Москвы денежных «компенсаций», в осквернении могил советских воинов.

Фальсификаторы, сознательно опуская тот факт, что СССР был объектом фашистской агрессии, уравнивают субъект агрессии и ее объект. При таком подходе происходит так же реабилитация Запада, который все 1930-е поощрял нацистов к действиям против СССР. Сегодня не многое изменилось – «цивилизованный» Запад снисходительно смотрит на то, как бывшие эсэсовцы и их последователи маршируют по улицам Риги, Таллина, Киева, и отказывается голосовать за резолюцию, осуждающую прославление нацизма. И именно антирусская направленность нацизма встречает на Западе понимание. Так было в 1930-е годы, так это и сейчас. Строки А. А. Ахматовой, написанные, правда, по другому поводу, тем не менее, очень тонко и точно характеризуют политику фальсификации: «Запад клевал и сам же верил, И роскошно предавал Восток».

Фальсификация фактов

С легкой руки предателя Резуна, бежавшего из СССР в Англию и пишущего под псевдонимом Суворов, общественное мнение стали развращать тезисами о том, что Сталин якобы готовил нападение на Германию, но Гитлер упредил его. Эта изготовленная в Лондоне фальшивка не выдерживает ни малейшей критики. Прежде всего, посмотрим на цифры. Для максимальной объективности возьмем данные западных исследователей, в частности, изложенные в книге Р. Кеннеди «The Rise and the Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000».

Итак, накануне войны на США приходилось 41,7 % мирового военного потенциала, на Германию – 14,4 %; на СССР – 14 %; на Великобританию – 10,2 %; на Францию – 4,2 %; Италия и Япония имели по 2,5 %; остальной мир – 10,5 %. К этому следует добавить, что еще в 1937 г. США заявили, а в апреле 1941 г. оформили решением Конгресса стратегическую установку, в соответствии с которой, в случае если Германия нападет на СССР, Америка будет помогать Советскому Союзу, а если СССР нападет на Германию или «позволит себя спровоцировать», то США будут помогать Германии.

Теперь представим, что Сталин нападает на Германию. На стороне последней тут же окажутся США, не говоря уже об Италии и Японии. Выходит 61,1 % против 14 %. Кроме того, Великобритания и Франция в этой ситуации быстро замирились бы с Германией – итого 75,7 % против 14 %. И это при том, что расходы СССР на военные нужды в 1941 г. составляли до 43,4 % общего бюджета страны, т. е. фактически все было подчинено вопросам безопасности. Сталин не был самоубийцей, и планировать нападение на Германию он не мог.

Стоит вспомнить и слова Г. Трумэна в бытность его вице-президентом США. «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, – сказал он, – нам следует помогать России. Если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях».

Распространяя сегодня ложь о «равной ответственности СССР и Германии» за развязывание Второй мировой войны, западные (и, к сожалению, некоторые российские) историки любой ценой пытаются снять с Запада ответственность за политику «умиротворения» Гитлера, которая и привела к войне.

По-прежнему яростным атакам подвергается советско-германский договор о ненападении, именуемый на Западе «пактом Молотова – Риббентропа». При этом замалчивают то, что задолго до подписания этого соглашения в марте 1938 г. с молчаливого согласия западных «демократий» Германия совершила аншлюс (захват) Австрию, а спустя полгода состоялся франко-британо-германско-итальянский сговор, вошедший в историю под названием «Мюнхенский» – по месту подписания договоренностей о разделе суверенного государства – Чехословакии. Премьер-министры Великобритании и Франции Н. Чемберлен и Э. Даладье своими подписями скрепили документ, по которому Германия получала Судетскую область. В чехословацком переделе поучаствовали Польша (1 октября 1938 г. она захватила Тешинскую Силезию) и Венгрия, оккупировавшая юг Словакии. Очевидно, что тогдашние правители Польши и Венгрии способствовали ликвидации Чехословакии, окончательный захват которой был осуществлен весной 1939 года.

Напомню также, что аналогичные советско-германскому договору соглашения о ненападении были подписаны Германией с Великобританией и Францией еще в 1938 году. По инициативе Чемберлена такой документ был составлен и завизирован Гитлером в день Мюнхенского сговора – 30 сентября 1938 года. Франко-германский договор был подписан министрами иностранных дел Ж. Бонне и И. Риббентропом 6 декабря 1938 года. Но это еще не все: были у этих договоров и секретные дополнительные протоколы. Подобные договоры с Германией подписали и страны Балтии. Однако им это никто не ставит в вину.

Лжеученым стоило бы также помнить, что все усилия СССР по созданию системы коллективной безопасности в Европе в 1930-х годах торпедировались западными правительствами. Были сорваны переговоры и в августе 1939 г., когда на них приехали не имевшие никаких полномочий на подписание документов лица. И понятно почему: Запад проводил политику умиротворения агрессора и подталкивал его к нападению на нашу страну. Эти страницы истории и не хочется нашим сегодняшним западным партнерам вспоминать, вот и измышляют неслыханное.

Что же касается советско-германского договора, то он выполнил главную задачу, поставленную Москвой: устранил опасность войны на два фронта и отодвинул начало войны против СССР.

Фальсификаторам истории следовало бы знать и документы Нюрнбергского трибунала. В приговоре Трибунала от 1 октября 1946 г., в частности, говорилось: «22 июня 1941 г. без объявления войны Германия вторглась на советскую территорию в соответствии с заранее подготовленными планами. Доказательства, представленные Трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанные планы сокрушить СССР как политическую и военную силу, чтобы расчистить путь для экспансии Германии на Восток в соответствии с ее стремлениями… От имени подсудимых выдвигалось утверждение о том, что нападение на СССР было оправдано, потому что Советский Союз намеревался напасть на Германию и готовился к этому. Невозможно поверить, что эта точка зрения когда-либо являлась искренним убеждением. Планы экономической эксплуатации СССР, массового угона населения, убийства комиссаров и политических руководителей были частью тщательно разработанного плана, выполнение которого началось 22 июня без какого-либо предупреждения и без тени законного оправдания. Это была явная агрессия». Под текстом приговора стоят подписи членов Международного трибунала и их заместителей: председательствующего Дж. Лоренса и Н. Биркетта (от Великобритании), И. Никитченко и А. Волчкова (от СССР), Ф. Биддла и Дж. Паркера (от США), Д. де Вабра и Р. Фалько (от Франции).

Таким образом, ставить СССР и гитлеровский Третий рейх на одну доску могут только нездоровые либо невежественные люди.

Умолчание – тоже ложь

Когда говорят о жертвах войны, упоминают прежде всего евреев, цыган. В новой толерантной Европе все чаще упоминают даже гомосексуалистов, но, как правило, ничего не говорят о русских и вообще о славянах. Посмотрим статистику[20].

Военные потери СССР, которые следует выделять из общих безвозвратных потерь, составляющих по современным данным 26,6 млн. чел, историки оценивают в 11 млн. 444 тыс. человек. Боевые потери Германии составили 8876300., а вместе с союзниками – 10344500 человек. Таким образом, соотношение безвозвратных потерь военнослужащих Советского Союза и нацистского интернационала составляет 1:1,3. Однако данное соотношение в пользу фашистов объясняются не столько смертями на поле боя, сколько варварским отношением к советским военнопленным.

Вот сухие цифры. Пленные: советские – 4 млн. 559 тыс.; немцы и коллаборанты – 3486206 человек. И вот здесь важно подчеркнуть, что собственно граждан Германии в советском плену оказалось 2 млн. 388443, остальные – представители стран, которые всеми силами сегодня стремятся замолчать свое участие в войне против СССР, скрыть, что и они были оккупантами. Приведу эти показательные данные.

Статистика НКВД-ГУПВИ по военнопленным в советских лагерях и тюрьмах

Далее в таблице идут голландцы, финны, бельгийцы, датчане, испанцы и остальные представители Евросоюза. И сегодня уже не важно – в отдельных формированиях, в армейских или эсесовских частях – служили все эти европейцы, насильно они были призваны или пошли добровольцами на Восточный фронт. Важно, что все они встали под знамена нацизма и фашизма и пришли грабить и убивать.

В целях усиления вермахта после покорения Европы были мобилизованы свыше 1 млн. 800 тыс. человек. Из них было сформировано 59 дивизий, 23 бригады, несколько отдельных полков, легионов и батальонов. При этом в войсках СС было 26 добровольческих дивизий, в которых служили албанцы, голландцы, датчане, венгры, бельгийцы, французы, латыши литовцы, эстонцы, украинцы и др. Все эти соединения входили в состав вермахта, и их потери учитывались, но историки все еще сомневаются в их точности. Очевидно, что фальсификацией по умолчанию является и сокрытие того факта, что с первых дней Великой Отечественной Германия имела в составе своих войск десятки дивизий своих союзников, а СССР все 1418 дней противостоял им в одиночку. Поэтому не удивительно, что военные потери самих немецких войск за весь период войны составляют 85,5 % командного состава, а 14,2 % (1 млн. 468,2 тыс.) – хоть и не вполне точные, но потери союзников. Потери же СССР – 99,3 %, на союзников приходится – 0,7 %.

Современная Европа и в особенности ее отдельные наиболее агрессивные «младоевропейцы» боятся, что правду о той Великой войне узнают их внуки и правнуки. Образ захватчика-итальянца (хотя итальянцы составляли не самую большую часть оккупантов) прекрасно выведен в стихах советского поэта-фронтовика М. А. Светлова, но относятся эти строки ко всем, посягнувшим на русские земли:

Молодой уроженец Неаполя! Что в России оставил ты на поле? Почему ты не мог быть счастливым Над родным знаменитым заливом? Разве среднего Дона излучина Иностранным ученым изучена? Нашу землю – Россию, Расею — Разве ты запахал и засеял? Нет! Тебя привезли в эшелоне Для захвата далеких колоний. Чтобы крест из ларца из фамильного Вырастал до размеров могильного… Я не дам свою родину вывезти За простор чужеземных морей! Я стреляю – и нет справедливости Справедливее пули моей!.. (1943)

Что же касается потерь среди военнопленных, то они – суровые и молчаливые судьи истинного отношения к людям, к правам человека т. н. «цивилизованной» Европы и «варварской», как любят называть нашу Родину многие западники, России. Количество советских военнопленных, погибших и умерших в лагерях из-за нечеловеческих условий содержания и питания, из-за бесчеловечного и жестокого обращения» превышает общее число немецких военнопленных – 2 млн. 722400 человек. Эта цифра в пять с лишним раз выше количества военнослужащих, умерших в советском плену – 579 900 человек. Оправдания такому отношению нет, но есть объяснение. Советские военнопленные уничтожались сознательно и целенаправленно! Ибо война против Советского Союза в понимании ее идеологов и исполнителей была войной на физическое уничтожение советских людей, львиную долю которых составляли русские. Именно о таком подходе говорят и потери среди мирного населения.

Итак, опять цифры. Потери мирного советского населения составили 14 млн. 700 тыс. человек. В это число входят умершие от ран и болезней военнослужащие, умершие от голода, погибшие во время бомбежек, артобстрелов и карательных акций мирные граждане, замученные в концентрационных лагерях, а также угнанные на работы в Германию и другие страны и не вернувшиеся домой. Важно знать и помнить, что 7 млн. 420 390 советских людей (преимущественно славян) были истреблены Третьим Рейхом сознательно, на принудительных работах в Германии погибли 2 млн. 164 тыс. 333 человек. От жестоких условий оккупационного режима (голод, болезни, отсутствие медицинской помощи и т. д.) умерло 4 млн. 100 тысяч. Просто умерло во время войны – около 3 млн. человек.

За этими цифрами стоит человеконенавистническая философия и звериная жестокость. Вспомним знаменитую Памятку немецкому солдату, ставшую одним из документов обвинения на Нюрнбергском процессе. Приведу лишь небольшие цитаты: «Помни и выполняй! 1)…нет нервов, сердца, жалости – ты сделан из немецкого железа… 2) уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик… 3)… мы поставим на колени весь мир… Германец – абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки… уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути… Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир». И ослепленные такой ненавистью фашисты уничтожали «все сопротивляющееся». Таким образом, Гитлер и его последователи впервые за всю историю нашей страны открыто поставили цель физического уничтожения народов России и прежде всего русских.

Советское руководство – напротив – никогда, даже в самые трудные месяцы войны, не ставило перед своей армией такого рода задачи. Можно говорить лишь о единичных (особенно по сравнению с действиями нацистского интернационала) нарушениях правил ведения войны. Причем, «все эти явления были стихийными, а не продуманными, идеологически обоснованными и организованными и со всей строгостью пресекались советским армейским командованием» (И. М. Ильинский). Более того, советского воина отличали (по словам солдат и офицеров, прошедших всю войну) не только «любовь к родной земле, способность к самопожертвованию, решительность в трудную минуту, но и… великодушие» (В. А. Фролов). Именно поэтому потери среди гражданского населения Германии в разы меньше, чем у СССР и оцениваются в 3 млн. 124 тыс. человек. Важно помнить, что по разным оценкам – от 500 тыс. до 2,5 млн. из этого числа – это погибшие в результате стратегических бомбардировок союзной авиации, а 300 тыс. граждан Германии (антифашисты, евреи и цыгане) – это погибшие в концлагерях или казненные нацистами.

Западные историки и политики сознательно замалчивают тот факт, что не Советский Союз, а сегодняшние кураторы Евросоюза – американцы и англичане – уничтожали, причем сознательно, гражданское население Германии. Делали они это в соответствии с программой, разработанной К. Левиным и Г. Моргентау, с единственной целью – нанести максимальный урон немцам в психологических и демографических целях. Стоит также сравнить отношение к Германии и немцам советского руководства и, например, британского.

Вот что писал У. Черчилль: «…эта война ведется не против национал-социализма, но против силы германского народа, которая должна быть сокрушена раз и навсегда, независимо от того, в чьих руках она находится: в руках Гитлера или в руках священника-иезуита». Напомню и более откровенные слова британского премьера: «Мы воюем не с Гитлером, – говорит Черчилль, – а с немецким духом, духом Шиллера, чтобы этот дух не возродился». А вот слова Сталина в самый разгар войны – в феврале 1941 годы: «…было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается» (Приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 55 от 25 февраля 1942 г.). Как говорится, почувствуйте разницу.

В европейских и американских учебниках не стесняясь пишут, что решающую роль в разгроме нацистской Германии и милитаристской Японии сыграли победы англо-американских войск в таких операциях, как «Маркет Гарден» в Голландии, высадка в Нормандии 6 июня 1944 года и битва за атолл Мидуэй на Тихоокеанском театре военных действий. При этом Сталинградская битва, которая послужила началом коренному перелому в ходе всей Второй мировой войны, битва на Курской дуге, победа в которой дала Советскому Союзу стратегическое превосходство на всех фронтах, операция «Багратион», в ходе которой Красная Армия окончательно очистила советскую землю от неприятеля и начала освобождение Европы от нацизма, описываются как бои местного значения, если вообще описываются.

Фальсификации по умолчанию – чудовищная вещь. Например, более 30 % японских школьников считают, что атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки сбросили советские, а не американские самолеты. Значительная часть молодых европейцев уверена в том, что Гитлера победили США, а сейчас можно встретить даже утверждение о том, что Европу освободила… Украина. Фальсификации деформировали сознание не только молодежи, но и тех, кто несут ответственность за принятие политических решений. И это крайне опасно.

Монтень был прав: «В противоположность истине ложь обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов». Увы: сегодня ложь «в сотне тысяч обличий» стала не только интегральной частью политического мировоззрения Запада, но мощным когнитивным оружием, меняющим сознание. Единственным способом противодействия ему является только историческая правда и прежде всего правда о Великой Отечественной войне.

* * *

Осенью 2015 г. я получила очень дорогой и ценный для меня подарок – книгу воспоминаний участника Великой Отечественной войны, полковника запаса Владимира Арсеньевича Фролова – «Спецзадание. Записки военного разведчика». На войну он был призван в октябре 1941 г., а в январе 1944 г. после ранения и окончания курсов младших лейтенантов в возрасте 22 лет был направлен на должность командира взвода пешей разведки. Вместе со своим взводом участвовал в освобождении Украины, Румынии, Болгарии. Книга, подготовленная сыном ветерана А. В. Фроловым и вышедшая в свет уже после смерти Владимира Арсеньевича – он скончался в Ярославле в 2014 году – воссоздает правдивые, без ретуши картины фронтового быта и боевых будней, рисует очень разные характеры людей, оказавшихся в жестких условиях борьбы за жизнь – свою и своей Родины. Особо важными являются размышления о вопросах нравственности на войне, о ценности человеческой жизни, об ответственности и товарищеской взаимовыручке, о верности долгу и человеческой совести, о чувстве справедливости.

Эта книга, как и многие другие, написанные ветеранами, лучшее лекарство от фальсификаций. Долг же настоящих ученых, не знающих ничего более ценного, чем ценность исторической правды и научной истины, донести до настоящих и будущих поколений правду о тех великих и трагических событиях. Однако процессы по фальсификации в том числе и в нашей стране приобрели настолько чудовищные масштабы, что честные исследователи, журналисты, писатели, киносценаристы и режиссеры не справятся с валом лжи. Настоятельно нужна поддержка государства, проявленная в виде конкретных законодательных актов, и политическая воля. Фальсификация истории Великой Отечественной войны должна быть признана противоправным деянием. Мы не можем и не должны допустить, чтобы лжеисторики и их заказчики изменили прошлое.

Гегемония США слабеет, но это еще далеко не конец[21]

– Как бы Вы оценили влияние США на геополитической арене на сегодняшний день? Можно ли утверждать, что позиция США как гегемона ослабевает?

– Внешнеполитические позиции Вашингтона, действительно, ослабевают. Однако его влияние не стоит преуменьшать. Штаты были и остаются геополитическим гигантом, интересы которого представлены, буквально, во всех уголках мира. Достаточно сказать, что на США и их союзников приходится около 64 % всех военных расходов мире, а военные расходы США превосходят в несколько раз совокупный военный бюджет всех стран мира и составляют 37 % от ВВП страны.

Правда на «пятки» Вашингтону наступает Китай. Его военные расходы составляют и % ВВП. Далее следует Россия – 5 % ВВП. Серьезную угрозу для Штатов представляют экономические успехи Китая и России. По мнению большинства экспертов, Китай уже не просто самая быстро растущая экономика мира, но и самая сильная. С серьезными изменениями экономических и военных потенциалов России, Китая, Индии и других стран БРИКС, с ростом значения и влияния Европейского Союза связано ослабление позиций на мировой арене США именно как гегемона. И все же пока Штаты остаются важнейшим центром силы, определяющим глобальную повестку дня.

– Хаос в Украине не дает возможности увидеть реальную картину происходящего. Люди уже не понимают, кто с кем воюет. Можете ли Вы обозначить крупных политических игроков, заинтересованных в украинском кризисе? Какие интересы преследуют здесь США?

– Оценивая причины и развитие украинского кризиса, следует помнить, что не столько внутренние, безусловно, весьма значимые факторы – стагнация экономики, коррупция, клановость и кумовство, отсутствие социальных лифтов, безработица, колоссальный разрыв между богатыми и бедными – стали определяющими в его старте и эскалации, сколько факторы внешние. Украина, которую по праву можно назвать точкой бифуркации всей современной системы международных отношений, стала зоной столкновения геополитических гигантов, битвой крупных мировых игроков.

И вот здесь начинается самое интересное. Дело в том, что в условиях глобализации традиционные субъекты мировой политики – государства – оказались на одной площадке с транснациональными компаниями, наднациональными организациями и сетевыми структурами, интересы которых могут совпадать, а могут и противоречить целям и задачам государств, даже тех, на базе которых они возникли. В этой связи вспоминается выражение Ульриха Бека, перефразировавшего известную американскую поговорку: «Что хорошо для «Дойче-банка», давно уже не хорошо для Германии». Так вот, украинский кризис не стал исключением в мировой борьбе за влияние, территории и ресурсы – в нем сошлись в смертельной (в буквальном смысле этого слова) схватке все наиболее крупные мировые игроки.

Назовем самых значимых. Во-первых, это государства, которые имеют национальные интересы, связанные с обеспечением безопасности собственного населения и приграничных пространств, с созданием возможностей для успешного экономического развития, предполагающего свободное передвижение рабочей силы, товаров и услуг. Центральное место в стратегии государств занимают проблемы геополитики, уходящие глубоко в историю и предполагающие наличие определенных сфер влияния. На этом уровне интересы на Украине исторически имеют Россия, Германия, Польша, Венгрия. В силу экономической экспансии определенные интересы есть на Украине у Китая. А вот США – с конца XX в. в результате предательской политики горбачевско-ельцинского руководства нашей страны ставшие мировым гегемоном – имеют не только экономические, но, не будучи евразийской державой, и геополитические интересы. Конкретно последнее выражается в ослаблении России через окончательный – культурно-исторический – отрыв от нее Украины. Если это не получится, то превращение этой территории в зону хаоса, раздражающего и ослабляющего Россию. Однако этим геополитические интересы Штатов не исчерпываются. Ослабление Европы и прежде всего Германии – вот еще одна причина украинского кризиса. У нас ошибочно идентифицируют США и Европу. Позиция европейских государств может в ряде случаев совпадать с американской, но это не значит, что совпадают их интересы.

На следующем уровне игроков на украинском поле находятся наднациональные структуры. Речь идет о ЕС и НАТО. Если ЕС заинтересован, прежде всего, в Украине как рынке сбыта своих товаров и дешевой рабочей силе, в территории, на которую можно переложить на какое-то время бремя экономического кризиса, то НАТО рассматривает Украину сквозь геостратегическую призму. Планируемое и возможное вступление в альянс Украины способно окончательно закрепить господство НАТО на европейской части евразийского пространства. На самом деле глобальные последствия вступления Украины в НАТО сейчас до конца даже сложно представить. Это тема отдельного большого разговора, поэтому пока ограничимся сказанным.

Третий по перечислению, но не по значению уровень субъектов украинского кризиса включает транснациональные компании и крупные финансовые структуры. Любой кризис дает возможность передела собственности, приватизации государственных активов, личного обогащения. В качестве примера вспомним кому после войны в Косово, Ираке, Ливии стали принадлежать самые значимые промышленные и инфраструктурные объекты. Прежде всего, американским ТНК, в советах директоров которых, как правило, состоят высокопоставленные политики, непосредственно принимавшие участие в развязывании кризисов и в эскалации военного конфликта. Вот и на Украине сын вице-президента США Дж. Байдена – Роберт – вошел в совет директоров крупнейшего производителя газа на Украине – Burisma Holding. И это лишь начало процесса по поглощению украинских активов западными семьями и корпорациями.

Таким образом, если подытожить интересы, преследуемые США, то это сложнейший комплекс экономических, финансовых, политических, военных и разведывательных целей и задач.

– Не могли бы Вы охарактеризовать процесс экономического регресса США на примере украинского кризиса. Ведь сейчас американцы вкладывают огромные средства на поддержание дестабилизации ситуации в Украине. Но стоит ли игра свеч?

– Да. Игра стоит свеч. Доказательством тому служит вся история США. Напомню лишь некоторые факты. В период Великой депрессии 32-й президент США – Франклин Делано Рузвельт – заявил буквально следующее: «Одна из главных моих задач – уберечь банкиров и бизнесменов от самоубийства». Эта трогательная забота обернулась величайшей трагедией всего человечества – Второй мировой войной, главными поджигателями которой стали американские промышленники и финансисты.

Вторая мировая война решила не все (Советский Союз не только выстоял, но превратился в супердержаву), но многие проблемы американского истэблишмента. Главная задача, которую ставил перед собой Рузвельт, была решена с перевыполнением – США превратились в мировой финансовый центр. В июле 1944 г. в небольшом городке Бреттон-Вудс на международной конференции победителей было положено начало таким институтам, как Международный банк реконструкции и развития (МБРР, с 1960 г. – Всемирный банк) и Международный валютный фонд (МВФ). Тогда же доллар США был объявлен одним из видов мировых денег, наряду с золотом. К тому моменту США контролировали 70 % мировых резервов золота.

Итоги великой и страшной войны сформировали у тех, кто на самом деле правит Америкой, единственную модель поведения: решение внутренних проблем всегда должно быть за счет других стран и народов. На протяжении всего послевоенного времени США прибегали к агрессии всякий раз, когда у них либо возникали экономические проблемы, либо нужно отвлечь внимание от непопулярных экономических мер внутри страны. Вспомним развязанную Штатами войны в Корее и Вьетнаме, вторжение в Ливан. Падение 1981–1982 гг. вызвало к жизни не только «военное кейнсианство» Р. Рейгана, но и американский «подход» к Никарагуа и Гренаде. Я уже не говорю о разрушении Советского Союза и мировой системе социализма, которые спасли американскую экономику от обвала в начале 1990-х годов, и о таких масштабных интервенциях США-НАТО в XXI веке, как Афганистан, Ирак, Ливия, которые принесли серьезные экономические дивиденды американским компаниям.

Иными словами, затраченные средства на ведение США «вечной войны» – так охарактеризовал агрессивную политику Штатов крупнейший историк первой половины XX в., один из основателей экономического направления в историографии США Ч. О. Бирд – окупаются с лихвой. Недаром майдан стартовал в период наибольшего обострения экономического кризиса в США – вспомним, что в конце 2013 года Штаты оказались в состоянии дефолта, и вот уже на протяжении нескольких месяцев американские компании как с писаной торбой носятся по Европе с предложениями своего сланцевого газа. И это лишь одно из направлений получения возможных экономических преференций.

– Известный американский журналист К. Мак-Фарланд опубликовала материал, в котором она заявила о конце «беспомощной внешней политики» Обамы. Так ли это, на Ваш взгляд? И какова роль украинских событий в подрыве авторитета президента США?

– Как любил повторять И. В. Сталин, «есть логика намерений, и есть логика обстоятельств. Но логика обстоятельств зачастую бывает сильнее логики намерений». Применительно к Украине у американцев была своя логика намерений – оторвать страну от России, использовать ее в качестве экономического стратегического плацдарма для окончательного закрепления в Евразии. Но логика обстоятельств, а именно совокупность исторических, культурных, военных факторов и политическая воля российского руководства – смешали «карты» американскому руководству. Привыкшие к политике диктата и угроз представители американского истэблишмента во главе с нынешним президентом с удивлением обнаружили, что на их окрики Россия больше не реагирует. Они забыли или даже не знали, что война – это не продолжение политики другими средствами, а это поражение политики. Кроме того, Белый дом в собственном любовании не заметил, как Россия превратилась в сильного и самодостаточного политического игрока. Сложились новые исторические условия, в которых уже не уместны рассуждения и заклинания о «новом мировом порядке». Сама «логика обстоятельств» подписывает приговор политике Обамы. Слом маховика американского гегемонизма произошел в Сирии, а украинские события окончательно доломали его.

Так что можно смело подписываться под словами К. МакФарланда. Однако это не значит, что игра закончена. Вспомним, что после перелома в битве на Курской дуге были еще два года тяжелейших битв и поражений, прежде чем был окончательно побежден фашизм, а над Рейхстагом было водружено красное знамя Победы.

– США сделали ставку на применение военной силы, но, как показывает практика, такая тактика действует до поры до времени. Как Вы считаете, изменится ли агрессивная политика США после ухода президента?

– Действительно, провозглашенный Нобелевским комитетом в начале своего первого срока президентом мира, на практике Обама стал президентом войны. Это понимают даже простые американцы, хотя и живут в условиях информационной изоляции и манипуляции. В то же время не стоит связывать политику Белого дома только с фигурой Обамы. Все современные американские президенты вели агрессивные войны. Так, Дж. Буш-старший провел военную операцию в Панаме и Персидском заливе; Б. Клинтон стал олицетворением войны НАТО против Югославии, Буш-младший развязал войну в Афганистане и Ираке. Так что Обама в этом списке не исключение. Сама система американского капитализма экстенсивная и агрессивная порождает и даже требует от первых лиц именно таких агрессивных действий. Сбить спесь гегемонизма и вседозволенности с американских политиков может только активное противодействие и противостояние их политике. Тацит говорил: «Битву проигрывает тот, кто первым опускает глаза». Так вот, нельзя опускать глаза перед агрессией, нельзя с ней мириться, нельзя ее оправдывать. Надо иметь самодостаточную экономику, боеспособную армию и прочный ядерный шит. Только сила может сдержать агрессию.

– Какое значение представляют страны Балтии для США? Нападки на Россию со стороны прибалтов лишь усугубляют их положение. Почему страны Балтии действуют в ущерб себе?

– К странам Балтии, как и ко всем остальным государствам, возникшим на постсоветском пространстве, Штаты относятся исключительно меркантильно. Их совершенно не заботит уровень жизни, соблюдение прав человека, безопасность и иные атрибуты демократии, о которой говорится со всех высоких трибун. Вообще, словами советского барда А. Галича, демократическую риторику США можно охарактеризовать так – «это, рыжий, всё на публику». Для них важно, чтобы страны Балтии оставались максимально агрессивны в своем отношении к соседней России. Для них важно окончательно переформатировать сознание населения этих республик – отсюда и неонацистские марши, и всякие музеи оккупации, и фальсификация истории. Это психоисторический уровень значения стран Балтии в политике США.

Второй уровень – геостратегический, а именно включение этих территорий в НАТО, что позволяет не только размещать военные контингенты вблизи российских границ, но и свободно вести разведывательную деятельность. Я довольно регулярно бываю в Риге, общаюсь с представителями научного и студенческого сообществ из всех прибалтийских стран и могу с уверенностью сказать, что значительная часть общественности понимает истинные цели США/НАТО, их отношение к республикам. Мне рассказывали, что на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе американская делегация вела себя как патриции в окружении плебеев. И это нормальная для американцев поведенческая модель в отношении всех европейцев. Это не может не вызывать раздражения, не может не подогревать настроения антиамериканизма.

Что же касается политического руководства стран Балтии, то прекрасно зная, что своим положением они обязаны исключительно Вашингтону, они готовы терпеть от него любые унижения. Иными словами, их не заботят национальные интересы государства, они временщики и удовлетворяют только свои амбиции. Поэтому поведение политиков не следует воспринимать, как позицию всего общества. Я уверена, что в ближайшем будущем американскому диктату придет конец и мы станем свидетелями трансформации курса балтийских государств. Это уже намечается. По крайне мере, председательство Риги на саммите «Восточного партнерства» обещает быть взвешенным и прагматичным, что не возможно без выстраивания уважительных отношений с Россией.

– Каким образом спад влияния гегемона в лице президента США отразится на странах Балтии, которые ведут американскую политику в своих государствах? Сойдёт ли антироссийская пропаганда на нет?

– Фактически, я уже ответила на этот вопрос. Однако следует подчеркнуть, что антироссийская пропаганда не сойдет на нет. На это даже не стоит надеяться. А вот сама Россия в состоянии изменить отношение к себе, создать ряд антидотов американской пропаганде. Для этого нужна лишь комплексная и масштабная программа действий, включающая долгосрочные и краткосрочные цели. В долгосрочной перспективе – это образовательные программы. Требуется максимальное облегчение процесса поступления в российские вузы. В краткосрочной перспективе – это все большее представительство в медиа – и информпространстве (в том числе речь идет о кинематографе), это использование методов и способов публичной и народной дипломатии, это расширение сетевых связей.

Как известно, под лежащий камень вода не течет. Надо много работать самим, чтобы поменять отношение к себе.

– Сейчас идет масштабная информационная война, в опыте ведения которой США, пожалуй, нет равных. Но, судя по низкому уровню доверия к Обаме, американцы, как и общественность во всем мире, начинают видеть в США агрессора. А как, на Ваш взгляд, выглядит Россия, которая до недавних пор считалась «украинским завоевателем»?

– В юбилейном – победном – мае 2015 г. в Белграде проходил международный форум «Балканский диалог». На нем присутствовал всемирно известный режиссер Э. Кустурица. В своем выступлении он сравнил «железный занавес» в эпоху биполярного мира с существующим в современном мире «CNN занавесом». Причем мощь и значение последнего не идет ни в какое сравнение с «железным занавесом», который выполнял, прежде всего, охранительные функции по отношению к собственному населению, но не занимался фальсификацией в глобальных масштабах.

Так вот, в условиях «CNN занавеса» проводить свои взгляды, отстаивать свою позицию, наконец, просто показывать и рассказывать правду очень сложно. Однако, несмотря на любые сложности, это нужно делать, Только каждодневная информационная битва может принести результаты. И они уже есть. Мы видим, как меняется общественное настроение, позиция бизнес-сообществ, журналистов в самых разных странах мира по отношению к украинскому кризису и роли России в нем. Это следует оценивать как нашу победу в информационной войне. Только нельзя останавливаться на достигнутом. Нельзя занимать исключительно оборонительную, оправдательную позицию. Нужно предпринимать упредительные удары.

– Как российская сторона должна реагировать на происходящее?

– Наша страна проводит безупречную с международно-правовой, политико-дипломатической, экономической, и, что не менее важно, с морально-нравственной позиций политику в отношении кризиса на Украине. Именно так, осуждая агрессию, убийства мирных граждан, способствуя мирному разрешению кризиса, используя различные переговорные практики, воздействуя на различные рычаги в странах ЕС и США можно найти выход из кризиса. Обязательным сопровождением всех этих шагов должно быть широкое информационное освещение. Но самое главное – Россия должна сделать целый ряд обязательных выводов из украинского кризиса, чтобы не допустить повторения подобных сценариев.

Конфронтационное партнерство – европейский выбор?[22]

И что же век тебе принес? Безумие и опыт. Быть иль не быть – таков вопрос, Он твой всегда, Европа. Юрий Кузнецов

Программа «Восточное партнерство» (ВП) вряд ли бы стала предметом пристального внимания как ученых, так и политиков, если бы не тяжелейший кризис, разразившийся по итогам неподписания Украиной соглашения об Ассоциации с ЕС в ходе Вильнюсского саммита 28–29 ноября 2013 года. Государственный переворот и последовавшие за ним события, триггером которых во многом и стал саммит ВП в Вильнюсе, обернулся катастрофой не только для восточной политики ЕС. Произошла разбалансировка всей системы международных отношений, что может привести к эскалации напряженности уровня Карибского кризиса 1962 года.

* * *

Необходимо отметить, что конфликтогенное наполнение данная программа, направленная на шесть республик бывшего СССР – Азербайджан, Армению, Белоруссию, Грузию, Молдову и Украину, получила уже в момент своего рождения.

В мае 2009 г. на первом – Пражском – саммите ВП по инициативе Польши и Швеции была обозначена цель: «Ускорение политического объединения и углубление экономической интеграции между ЕС и странами Восточной Европы и Южного Кавказа». Позднее, 13 декабря 2010 года, на встрече министров иностранных дел ВП была особо подчеркнута «стратегическая важность партнерства как способа углубления и укрепления отношений между ЕС и странами-партнерами, ускорения их политической ассоциации, экономической интеграции и приближения к ЕС». Помимо этого, акцент делался на «расширение пространства действия европейских ценностей и законов через принятие странами-партнерами законодательных норм и правил ЕС».

Такой подход серьезным образом обострил системные противоречия, копившиеся весь постсоветский период развития Украины, на которую и была сделана ставка Вильнюсом во время председательства Литвы в ЕС (1 июля – 31 декабря 2013 г.). В результате именно Вильнюсский саммит ВП в ноябре 2013 года, за неделю до которого украинское правительство, сославшись на объективные причины – необходимость разработки финансово-экономических механизмов помощи Украине при переходе на новую стадию евроинтеграции – приостановило процесс подготовки к подписанию ассоциации с ЕС, стал детонатором кризиса. В этой связи стоит напомнить, что Азербайджан также отказался подписать в ноябре 2013 г. соглашение об Ассоциации с ЕС, мотивируя это, по сути, так же как и Киев. О чем официально заявил замглавы администрации президента республики Н. Мамедов: «Мы не сможем принять предлагаемое соглашение об ассоциации. Мы хотим подготовить документ, более адекватно отвечающий уровню наших отношений и сотрудничества с Евросоюзом». Однако такое решение Баку не вызвало активного противодействия со стороны ЕС и США, а вот против Киева были предприняты самые радикальные действия.

Главную причину подобного поведения мы видим, во-первых, в противодействии разворачивающимся на пространстве Евразии интеграционным процессам. Проще говоря, нужно было всеми имеющимися средствами не допустить вступления Украины в ЕАЭС. Во-вторых, Украина была выбрана в качестве площадки по отработке технологий не только создания резко радикального по отношению к России политического режима (подобные манипуляции уже проводились во всех бывших соцстранах и в ряде постсоветских республик), но и по переформированию сознания значительных масс населения, по превращению их в практикующих русофобов. В последнем случае речь идет о расколе украинского общества по отношению ко всему русскому, включая общую историю, общие победы и свершения.

Преследуя названные цели, Брюссель и ведущий внерегиональный игрок, Вашингтон с самого начала евромайданного кризиса, разразившегося в конце 2013 года, выразили однозначную симпатию протестующим против действующего правительства. После смены власти 22 февраля 2014 года именно Вашингтон оказал политическую и экономическую поддержку новому руководству в Киеве. Если же говорить прямо, что и отметил министр иностранных дел России С. В. Лавров в своем выступлении на Мюнхенской конференции по безопасности 7 февраля 2015 г., США открыто поддержали государственный переворот. При этом Штаты выступили архитектором дипломатического и санкционного давления на Россию, которую, как только развитие ситуации пошло не по вашингтонскому сценарию, обвинили в попытках подорвать территориальную целостность Украины. Более того, с лета 2014 года США фактически свернули свое участие в попытках международного урегулирования кризиса. Раз за разом Запад «выдавал индульгенции киевским властям, которые вместо выполнения обещаний о начале общенационального диалога начали масштабную военную операцию, объявив «террористами» своих граждан, не согласных с антиконституционной сменой власти и разгулом ультранационалистов» (СВ. Лавров). Все действия наших заокеанский контрагентов и их европейских последователей изначально были направлены на эскалацию кризиса.

В оценке роли США в украинском кризисе весьма показательно и интервью Б. Обамы, данное Ф. Закарии для CNN 1 февраля 2015 г. В частности, Обама проговорился, что «мы (США. – Прим. Е. П.) выступили посредником в переходе власти на Украине…». Иными словами, Вашингтон больше не стесняется говорить о своих намерениях и попытках сменить неугодные власти в странах по всему миру. Более того, в рассказе о дальнейших планах Вашингтона Обама высказался за однозначное продолжение так называемого «двустороннего курса», что означает «усиление давления на Россию и укрепление Украины».

Итак, организация и действия так называемого евромайдана, который согласно риторике новых киевских властей называется теперь «революцией достоинства», привели не только к государственному перевороту в Киеве, но и к масштабному противостоянию между Россией с одной стороны, ЕС и США – с другой. Будущее Украины перестало быть собственно украинским делом – превратилось в контекст и повод глобального переформатирования геополитической системы координат.

В таких условиях потребность незамедлительного и внимательного пересмотра не только концептуальной основы, реального наполнения и главенствующих мотиваций ВП, стратегий ключевых и солидаризующихся игроков этой европейской инициативы, но и отношения к ней на всех уровнях российской внешней политики объективна и закономерна. Еще одним усиливающим внимание к ВП фактором является до сих пор обсуждаемая на разных уровнях парадигма создания общего гуманитарного и экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, а точнее – (не)перспективы и (не)возможности ее реализации.

Изначально программа ВП была лишь одним из направлений общей Европейской политики соседства (ЕПС). Данная политика после масштабного расширения ЕС в 2004 году предлагала привилегированный характер отношений Союза с новыми соседями, который, по сути, не имел четких нормативных очертаний, но нес риторику распространение европейских ценностей и законодательных нормативов на соседние страны. В то же время ЕПС не гарантировала предоставления им перспективы присоединения к Евросоюзу на основе полноправного членства.

Тем не менее, с момента своего запуска на Пражском саммите в 2009 году программа ВП была направлена на наращивание экономического, политического и культурного влияния ЕС в странах восточного приграничья в противовес российскому влиянию. По словам С. В. Лаврова, «программа "Восточное партнерство" с самого начала вопреки нашим предупреждениям и предостережениям развивалась келейно, и стало ясно, что она была задумана на основе логики игр с нулевым результатом, как инструмент противодействия интеграционным процессам с участием России».

Такая политика не только серьезным образом осложнила региональное взаимодействие и создала зону отчуждения, нестабильности, но и сформировала, словами экспертов Института современного развития (ИНСОР), «континентальный разлом». Украине в процессе обнуления российского влияния на постсоветском пространстве отводилась ключевая роль. Это касается как политических, так и экономических параметров. Причем о последствиях «разлома» младореформаторы европейского пространства предпочитают вообще не говорить.

Между тем масштаб вероятных потерь для Украины от снижения торгово-экономических отношений с Россией и Таможенным союзом, по данным на июнь 2014 года, российские экономисты оценивали в 33 млрд. долл. на годовом уровне, или 19 % украинского ВВП в 2013 году. При анализе учитывалось возможное снижение экспортной выручки, привлеченных инвестиций и миграционных доходов, повышение цен на газ и сокращение трубопроводного и иного транзита, свертывание кооперационных связей и др. уже последствия «объятий» Евросоюза. В полном объеме реализация шокового сценария для российско-украинских отношений, по мнению ИНСОР, могла стоить Украине более 100 млрд. долл. Сегодня очевидно, что это был лайт-прогноз. Потери Украины по итогам полномасштабной войны на юго-востоке страны и открытой конфронтации с Россией, которая ведет практически к полному обнулению экономических связей (за исключением энергетики и то пока), исчисляются совсем в других цифрах.

Справедливости ради нужно сказать, что катастрофически выглядели как краткосрочные, так и долгосрочные перспективы для Украины сразу после государственного переворота. Весной-летом 2014 года эксперты полагали, что необходимый объем финансирования дефицита текущего платежного баланса для обеспечения устойчивости экономики страны в 2015–2018 гг. будет составлять 85 млрд. долл. в инерционном сценарии. Потребности развития, по их мнению, требуют на порядок большего финансирования: 190 млрд. долл. до 2019 г. для обеспечения необходимой капитализации экономики и 300 млрд. долл. для преодоления структурных диспропорций в экономике, накопленных за последние 20 лет.

Такие гигантские цифры взяты не с потолка. Экономические потери Украины только в результате переориентации с РФ на ЕС определены целым рядом факторов. Приведу лишь некоторые. Наиболее значимым оказался ущерб Украины от сокращения экспортных поставок Украины в Россию и другие страны Таможенного союза (ТС). До кризиса в географической структуре экспорта Украины страны ТС занимали первое место среди групп стран, имея удельный вес в 2010–2013 гг. около 30–35 %. Страны ЕС выступают вторым по значимости партнером Украины по экспорту: их доля до кризиса составляла 25–26 %.

Однако дело не только в 10 %-й разнице, сколько в том, что Россия выступала крупнейшим контрагентом Украины в экспорте, в разы опережая любую другую страну. Эксперты ИНСОР фиксировали, что в 2013 г. на Россию пришлось 24 % экспорта Украины, тогда как на Турцию, второго по значимости партнера, – только 6 %, на Китай и Египет – по 4,3 %, на Польшу – 4 %. При этом доля России в экспорте Украины достигала 29 %, а по ряду товаров и товарных групп достигает 70–80 %.

Так, в 2013 г. в экспорте Украины на Россию пришлось 82 % полиграфической продукции, 71 % бумаги, картона и изделий из них, 65 % спиртных напитков, 61 % транспортных средств (в том числе 71 % железнодорожной техники и 46 % автотехники и комплектующих), 58 % шоколадных изделий, 55 % молочной продукции, 53 % изделий из камня, керамики и стекла, 48 % машин и оборудования, 46 % мяса, 44 % плодоовощной продукции, 40 % мебели, 39 % химических товаров (кроме удобрений), 33 % изделий из черных металлов. Потеря для Украины рынков стран ТС и российского прежде всего, сравнима с катастрофой еще и потому, что ее возможности по переориентации поставок данной продукции на другие национальные рынки весьма ограничены, если не невозможны.

В настоящее время на фоне практически полного уничтожения инфраструктуры юго-востока Украины и полной разбалансировки экономики страны в целом, вряд ли актуален разговор о «накопленных за последние 20 (напомним – мирных) лет структурных диспропорциях». Если же посмотреть на цифры, то, по словам экс-премьера А. Яценюка, Украина из-за ситуации в Донбассе уже потеряла 20 % своей экономики, а внешний госдолг страны достиг 30 млрд. долл., что по курсу на конец 2015 г. составляло 30 % ВВП. Кроме того, Киев должен погасить миллиардные долги. При этом золотовалютные резервы Киева не превышают 6,5 млрд. долларов. И это официальные цифры. Реальность гораздо страшнее. Как верно отметил М. Г. Делягин, «украинская экономика исчезает, и будет исчезать дальше, она нежизнеспособна». В этом – одна из главных причин войны. «Это единственный способ контролировать 30 млн. человек, которым нечего есть. Война нужна не для победы, а чтобы отвлечь людей от текущей ситуации. Показывая при этом, что все очень хорошо, в страну приходят иностранные инвестиции, идет успешная борьба с инфляцией и прогрессивные реформы в экономике».

Такие колоссальные потери не сможет покрыть ни одна не то что европейская, но и мировая программа. Если же посмотреть на возможности «Восточного партнерства», то они весьма и весьма ограничены.

Размер ассигнований со стороны ЕС странам ВП (2010–2013 гг.)

Конкретно бюджет «Восточного партнерства» до 2013 г. составлял лишь 600 млн. евро, что сложно считать высоким уровнем финансирования. Тем более если соотнести эту сумму с амбициозными целями программы и количеством стран, включенным в нее. А на фоне тех убытков, которые, в частности, Украина несет уже сейчас и понесет в будущем, евроассигнования вообще сложно будет заметить в процессе коллапса всей украинской экономики.

Объем финансирования ВП на период 2014–2020 гг., судя по всему, будет находиться на уровне предыдущего периода. Это также характеризует отношение к восточной политике и экономическим возможностям, которые сейчас существуют в ЕС для ее реализации. Поэтому очевидно, что экономический контекст уже сегодня является сдерживающим фактором «Восточного партнерства». В случае прогнозируемого рядом экспертов ухудшения в ближайшем будущем экономической ситуации внутри самого ЕС (особенно на фоне выхода Великобритании из Союза) данное обстоятельство станет серьезной преградой для некоторых вариантов развития программы ВП. В то же время нельзя снимать со счетов и тот факт, что сама программа может быть использована как эффективный инструмент достижения экономических целей как ЕС, так и ТНК.

Очевидно, что если кто-то теряет, то кто-то приобретает. Что же касается Украины, то главными бенефициариями продолжающегося кризиса являются транснациональные игроки, которые получили доступ к ресурсам (по бросовым ценам) и рынкам сбыта. Национальные интересы Украины при таком раскладе не учитываются вообще. Причем если для поддержания социальных программ и процессов реформирования украинской экономики средства будут выделяться из бюджета ЕС, т. е. поступать от налогоплательщиков Союза, то интернационализировать ресурсы будут ТНК.

Что же касается ситуации внутри ВП, то Украина полностью затмила Молдавию, которая до Вильнюса рассматривалась некоторыми экспертами в качестве фаворита ЕС. Действительно, малый размер страны и фактическая распродажа всего и вся европейским компаниям располагали к относительно легкому поглощению ее Евросоюзом. Однако Молдавия по статусу и значению не сравнима с Украиной, поэтому и не могла стать «историей успеха» даже в формате «Восточного партнерства». Собственно поэтому подписание ею (как и Грузией) соглашения было воспринято достаточно спокойно как в экспертном сообществе, так и в политических кругах ЕС. Тем не менее, российская внешняя политика не может сбрасывать со счетов даже такой малый «утешительный» приз еврочиновников, так как ассоциация с ЕС бывших республик СССР непосредственным образом отражается на двусторонних отношениях России и новых независимых государств.

Помимо экономических факторов евроинтеграции в этом процессе активно задействованными оказываются факторы позиционирования младоевропейцев, среди которых ключевая роль по втягиваю в орбиту ЕС новых партнеров принадлежит Польше и странам Балтии. У этих стран благодаря ВП появилась редкая возможность выступать с инициативой и собственным мнением (как минимум на стадии вынесения предложений) на европейской арене. Как справедливо отмечает Е. С. Арляпова, «молодые государства Европы смогли почувствовать себя «еврограндами» по отношению к еще более новым, пока только возможным «европейцам». Думается, правильнее даже говорить об общей активизации внешней политики в условиях, когда направленность усилий в отношении «буферной зоны» в лице еще не аффилированных с западным сообществом государств оставалась, пожалуй, единственной перспективной и просто свободной нишей».

Оценивая активность Польши и стран Балтии, следует, во-первых, помнить, что они не столько реализуют общеевропейские интересы, сколько являются проводниками американских. Во-вторых, их деятельность справедливо рассматривать в связи с официально принятой администрацией США концепцией «геополитического плюрализма», в рамках которой новый союзник в Восточной Европе, по мнению американской стороны, располагает «набором средств, необходимым для того, чтобы затормозить интеграционные процессы в СНГ». В данном контексте следует согласиться с выводом экспертов Российской ассоциации политической науки (РАПН) о том, что «страны Вышеградской группы будут и дальше использоваться в евроатлантической стратегии как вершина треугольника вклинивания в пространства бывшего СССР».

В-третьих, нужно четко понимать, что сначала Польша, а затем Литва, как новые «еврогранды», формируют свой курс по принципу антитезы всему российскому и впредь будут создавать «зону отчуждения» от России. Агрессивная русофобская риторика как часть националистической идеологии прибалтов стала привычной составляющей «Восточного партнерства», более того – одним из надежных его движителей.

Отдельного и особо пристального внимания заслуживает институционализация, легализация и легитимация неонацистских структур в «Новой Европе», которые главным врагом в дихотомии «свой – чужой» видят исключительно русских. Возможно, что небывалая поддержка политики киевских властей и ее карательных неонацистских батальонов со стороны новых «еврограндов» определена тем, что нацистский вирус уже давно поразил страны Балтии. И в организаторах и приверженцах «Свободы» и «Правого сектора» они видят единоверцев. Учитывая все вышесказанное, можно сделать вывод, что польско-балтийский сегмент ВП в силу своей русофобии и американоцентризма является одним из потенциальных источников нестабильности в самом Евросоюзе, поскольку постоянно нагнетает напряженность в отношениях с Россией.

Что же касается России, то она, так или иначе, оказывается вовлеченной в любые политические инициативы ЕС, являясь по сути неучаствующим участником ВП. Однако «отводимая России роль незавидна и варьирует в амплитуде от игнорирования по причине ее слабости до боязни по причине ее силы» (Е. С. Арляпова). Так или иначе, вспоминаются слова А. С. Пушкина: «Европа в отношении России была всегда столь же невежественная, сколь и неблагодарна».

Вне зависимости от того, как воспринимают Россию – как слабого или как сильного игрока, необходимо серьезно и взвешенно оценивать любые инициативы ЕС, в том числе и исходящие от стран «второго эшелона». Несмотря на явное поражение инициаторов ВП на Украине, стоит признать, что пусть даже при неформальной поддержке США, «малые нации» смогли добиться выгодной для себя динамики политических процессов на постсоветском пространстве. Не только элитные группы новых независимых государств на евразийском пространстве, но и определенная часть их населения стремится в ЕС и не желает видеть тяжелейших социально-экономических последствий такого сближения.

Стратегическое планирование предполагает четкую оценку реального положения дел. В случае с ВП необходимо знать, что по мере роста российского фактора в мировой политике задачи сдерживания нашей страны, поставленные кураторами перед новыми «еврограндами», серьезным образом актуализировались. Поэтому стратегия ускорения политического сближения и экономической интеграции с ЕС бывших советских республик, вне всякого сомнения, должна быть оценена как стремление достижения доминирования на пространстве Северной Евразии и подчинения себе политики вышеназванных государств, в том числе в случае необходимости – посредством дестабилизации пространства. Именно такое развитие событий мы наблюдаем сегодня.

Анализируя ВП, следует также помнить, что данная программа, как и ее конкретные саммиты (несмотря на провалы), решают очень важную задачу – являются поводами в информационной войне против России. Это очень важный момент, который ни в коем случае не должен быть упущен в оценке и планировании внешнеполитической деятельности. Как бы мы не привыкли к агрессивной риторике, она каждый раз должна получать соответствующую оценку.

Несмотря на провал в ноябре 2013 году, программа «Восточного партнерства» была названа среди приоритетов председательства Латвии в Совете ЕС в первой половине 2015 года. В связи с этим перед Ригой возникла острая необходимость в анализе дальнейших путей развития программы ВП с целью определения возможностей по повышению ее эффективности. В то же время подготовка саммита в Риге, прошедшего 21–22 мая 2015 г., и который почти все эксперты оценили как «ритуальное мероприятие», осуществлялась на фоне отсутствия в Европе единого мнения как относительно дальнейшего развития программы, так и внешнеполитической стратегии развития всего Европейского Союза.

Тем не менее, очередного председателя ЕС – Латвию, которая «правила» с 1 января по 30 июня 2015 года, отличало стремление переосмыслить стратегию внешней политики организации и найти оптимальные модели соседства. Справедливости ради нужно сказать, что латышские политики не оказались в этом вопросе креативными: впервые предложения по переформатированию (в сторону большей гибкости) программы ВП были озвучены сразу после Вильнюсского саммита министрами иностранных дел стран «Веймарского треугольника» – Германии, Польши и Франции.

Правда, латыши предложили два сценария будущего развития ВП. Условно их можно назвать: модель Я. Урбановича (по имени председателя фракции «Центр Согласия» в сейме республики и президента Балтийского форума) и модель Э. Ринкевича (глава МИД Латвии, ставший широко известным своим официальным признанием в гомосексуализме[23]).

По мнению Урбановича, ВП нуждается в политике «смягчения» и в развороте к России. Среди определяющих направлений этого процесса он выделяет: «аудит» программы с целью изъятия скрытых интересов; отказ ЕС от категоричных требований к странам-участницам ВП в отношении общерыночных стандартов; отказ от антироссийской риторики, как и от логики «борьбы» за постсоветское пространство в целом, за передел сфер влияния; вовлечение в партнерство Москвы и создание формата многосторонней дискуссии с привлечением фокусных стран программы, ЕС и России; выстраивание восточной политики ЕС, исходя из предпосылки о заинтересованности России быть частью Европы для проведения собственной модернизации; акцент на выгоду от реализации программы не только для стран «Восточного партнерства», но и для России и других стран постсоветского пространства. Иными словами, Урбанович предлагал сделать ставку не на изоляцию России и конфронтацию с ней, а на сотрудничество и даже сотворчество в рамках Большой Европы.

Э. Ринкевич, с именем которого связаны наиболее громкие из антироссийских шагов Латвии, придерживается совершенно противоположной позиции. Успешное развитие «Партнерства» министр связывает, во-первых, с максимальным вовлечением США в реализацию программы вплоть до ее переименования в «Евроатлантическое восточное партнерство».

Вторым важным изменением в программе должно стать включение в дорожную карту ВП не просто ассоциированного членства с весьма неопределенными преимуществами, но обещание полноценного членства в Евросоюзе, несмотря на его практическую нереализуемость.

В-третьих, Ринкевич предлагает осуществить т. н. диверсифицированный подход, согласно которому каждой стране-участнице ВП может быть предложена собственная мини-программа евроинтеграции, учитывающая особенности каждого конкретного случая. В этом вопросе он солидарен с Урбановичем: следует отказаться от требований соответствия экономик восточных партнеров «общерыночным стандартам».

Кроме того Ринкевич предлагает повысить эффективность программы через усиление принципа «большее за большее». Министр считает, что «государствам "Восточного партнерства", которые разделяют ценности ЕС и готовы провести все необходимые реформы, должны быть предложены перспективы более тесной интеграции с Европейским Союзом».

Отдельного внимания заслуживает тезис об информационном противостоянии России. В этом вопросе Ринкевич даже более радикален, чем «20 пунктов "Восточного партнерства" после Вильнюса» – этакий план «спасения» ВП, подготовленный Швецией и Польшей, включающий три блока.

Первый блок – «Укрепление видимости» – посвящен информационной сфере. В частности, в документе говорится о необходимости проведения информационных кампаний «Вместе сильнее» и противодействия дезинформации с привлечением экспертов и публичных персон. Особо подчеркнута необходимость информирования граждан о важности и выгоде зоны свободной торговли и ассоциации с ЕС, а также о возможном воздействии России и Таможенного союза. Особую роль в информационном обеспечении ВП должны сыграть «отрицание необоснованных претензий на расходы» и целенаправленные действия в среде нацменьшинств». Однако если «20 пунктов…» предлагают, кроме всего прочего, создание позитивной картины будущего, акцентирование внимания на позитивных сторонах программы, то латвийский министр подчеркивает необходимость мер, ограничивающих российское информационное влияние, тем самым повышая градус конфликтности ВП.

Таким образом, модель Ринкевича является наиболее жесткой и конфронтационной. С одной стороны, она закладывает основу не только для конфликта между Россией и ЕС, но и предполагает более активное участие США в европейской политике. С другой – потенциально возможна информационная изоляция России. Не лишним будет указать и на то, что эта модель является наиболее ресурсозатратной, что не может не отразиться на политическом и экономическом климате всей Европы.

В связи с последним – информационным – тезисом весьма показательным является перманентное акцентирование Ринкевичем внимания на «необходимости совместных усилий для противодействия информационной пропаганде со стороны России» и создании в этой связи паневропейского… русскоязычного канала.

Пренебрегать потенциальной опасностью, которая будет исходить, например, от такого паневропейского канала, не стоит. Достаточно вспомнить, как профессионально сработала финансируемая Катаром «Аль-Джазира», когда необходимо было «поджечь» Ближний Восток. Подогреваемые «правильно поданным» информационным контентом массы буквально за несколько месяцев смели правительства в целом ряде арабских государств. А ведь это лишь одно направление информационной войны. Есть и другие.

Например, в мае 2015 г. о необходимости поддержки Штатами борьбы Латвии с российской пропагандой заявляла еще не вступившая в должность посол США в Риге Н. Петит. И хотя она имела в виду скорее местные СМИ, но общий штатовский подход остается неизменным – они поддерживают любые СМИ, работающие на подрыв российской государственности, на дестабилизация как политического режима, так и всего общества. Достаточно назвать деятельность таких медиа, как «Эхо Москвы», «Радио свободы», «Дождь», «Медуза» Г. Тимченко (штаб-квартира в Риге), «Эхо Рунета». Все они совершенно спокойно вещают в России и при этом еще кричат о недемократичности российского медиапространства. Относительно того, как «независимые» СМИ связаны с «Вашингтонским обкомом», можно доказать на примере любой из перечисленных групп. В качестве казуса возьмем «Эхо Рунета», главным редактором которого является американец К. Ротрок (он же продюсер англоязычной версии «Медузы»). Так вот, проект «Эхо Рунета» был создан фондом Сороса «Открытое общество» (депутаты от КПРФ в июне 2015 г. потребовали признать фонд «нежелательной» организацией в РФ). Чьи интересы будет проводить такая организация, совершенно очевидно.

Не менее важная информация и о самом Ротроке. У себя в профиле на блог-платформе Global Voices он пишет, что три года проработал в Американском институте предпринимательства (Вашингтон) с другим, более опытным русоведом Л. Ароном. К слову, все его книги о России являются не просто критическими, но и содержат фактически призыв к революции[24]. В декабре 2014 года Арон вошел в американский правительственный Совет управляющих по вопросам вещания (Broadcasting Board of Governors, BBG), который управляет рупорами американской доктрины: это холдинг «Радио Свободная Европа-Радио Свобода» (RFE/RL) и «Голос Америки». В BBG входят всего восемь человек, включая Госсекретаря США Дж. Керри. И это лишь один из примеров информационной сети, подконтрольной политическим и разведывательным кругам США.

В продолжении инициативы создания паневропейского русскоязычного телеканала, о котором, в частности, говорилось и на Рижском саммите, RFE/ RL сообщает, что ЕС намерен противостоять российской пропаганде путем поддержки независимых медиа в странах Восточной Европы, путем повышения информированности об «активности внешних лиц в области дезинформации». Но перед ЕС стоит еще одна задача – «более активно убеждать людей в Украине, Грузии и Молдавии, что реформы, поддерживаемые Евросоюзом, могут улучшить их жизнь. Ключевым элементом стратегии называлось подразделение по коммуникациям ЕС East StratCom Team, которое запущено в апреле 2015 г., а начнет постоянно работать осенью». Но и это не все – за Россию решили взяться всерьез.

Нидерланды и Польша пролоббировали создание русскоязычного информационного агентства для борьбы с российской пропагандой. Кроме того, в 2015 г. на базе чешского офиса RFE/RL создан цифровой медиадепартамент, где будут работать специалисты по социальным сетям. Перед руководством департамента поставлена задача – «противостоять дезинформации в российской медиасфере посредством различных соцмедиаплатформ (в частности Facebook, Twitter, «ВКонтакте» и «Одноклассники»)». На проект по борьбе с «реваншистской Россией» в BBG на 2015–2016 гг. собираются выделить огромную сумму – 15,6 млн. долл. Причем этот проект определен BBG как приоритетный, наравне с противостоянием идеологии фундаменталистов «Исламского государства». Всего на 2016 финансовый год BBG запросила у Конгресса США бюджет в 751 млн. долл. (+1 % к предыдущему году). Заявки BBG на финансирование за обозримый период удовлетворялись в полном объеме, так что у ведомства нет повода для беспокойства. Бюджет RFE/RL вырастет на 13 %, до 116 млн. долл. (в 2015 г. – 103 млн. долл., в 2014 – 95 млн. долл.). Должно быть увеличено и количество работников подразделения, примерно на 10 %, до 720 человек. В целом на русскоязычное вещание RFE/RL выделено более семи млн. долларов.

К этому следует добавить выделение США гранта в размере 500 тыс. долларов на годичную подготовку (с 25 сентября 2015 г. по 30 ноября 2016 г.) русскоязычных журналистов и других медиапрофессионалов, которые должны будут противостоять «российской пропаганде» в странах Балтии. В Госдепартаменте даже не скрывают, что «хотят создать послушную экосистему, в которой выпускники проекта из трех балтийских стран будут и после учебы поддерживать тесные связи как между собой, так и с американскими тренерами и экспертами.

Таки образом мы являемся свидетелями создания очередных структур влияния – американские кураторы будут указывать балтийским СМИ, что писать, как оценивать тот или иной факт. Иными словами, оруэлловское Министерство правды в действии. Кроме того, заказчик рассчитывает, что выпускники школы также смогут передать свои знания другим журналистам, что означает создание постоянно работающего и расширяющегося сетевого сообщества.

Нетрудно представить, какая была бы реакция мировых СМИ на факт обнародования подобной программы российским посольством, скажем, в Белоруссии или на Кубе. Россию сразу же обвинили бы в нарушении норм международного права, во вмешательстве во внутренние дела и даже в агрессии. Американская же инициатива воспринимается как нормальное явление. И это еще одно проявление политики «двойных стандартов»: заповеди «Скотного двора» живут и побеждают.

В заключение следует отметить, что в новых исторических условиях Латвия как страна, бывшая председателем ЕС и принимавшая у себя очередной саммит «Восточного партнерства», могла бы сыграть особую роль в развитии не только программы ВП, но и в формировании европейской повестки дня. Концептуальное изменение данной программы могло бы стать первым шагом к переходу от нынешнего противостояния к сотрудничеству стран Большой Европы. Однако Рига продолжила литовский путь, сопряженный с серьезными издержками политики тотального «сдерживания» России, хотя и в лайт-версии. Подобные демарши самым непосредственным образом отражаются на общей безопасности всего региона и окончательно определяют формат ВП как конфронтационного партнерства.

Характерными чертами ВП в исполнении младогосударств ЕС были и остаются низкая ориентация на европейские ценности и интересы вплоть до полного их игнорирования, что отчетливо показал Вильнюсский и Рижский саммиты; высокая подверженность влиянию извне и выраженная ориентация на проведение внешнеполитических интересов внерегионального игрока в лице США; доминирование националистической идеологии в форме агрессивной русофобии с нулевым потенциалом к коррекции курса с учетом изменившихся реалий.

Иными словами, будучи географически, экономически и юридически в составе ЕС, страны-локомотивы «Восточного партнерства» политически идут вразрез со странами-локомотивами Евросоюза, проводя приоритетной линию «третьей силы» во внешней политике ЕС. По сути, они являются ничем иным, как агентами влияния внутри Евросоюза, что должно быть эффективно учтено в российской внешнеполитической стратегии.

В связи с вышесказанным представляется, что инициаторы ВП не видят стратегической перспективы в создании и использовании возможностей интеграции западного и евразийского экономических пространств. Формирование Большой Европы от Лиссабона до Владивостока явно не входит в их планы. В то время как первые шаги на пути к этой цели, которая выгодна всем сторонам процесса, могли бы быть предприняты уже сегодня. Стартапом в этом сложном и долгом, но объективно востребованном процессе должно стать превращение Восточной Европы в зону соприкосновения двух пространств. Из геополитического барьера и тупика Восточная Европа могла бы превратиться в геоэкономический «шов», связывающий, «сшивающий» два экономических пространства.

Сегодня Европа вновь оказалось перед выбором. По истине, прав поэт: «Быть иль не быть – таков вопрос, Он твой всегда, Европа». Однако пока риторика и позиции новых «еврограндов» и их кураторов остаются антироссийскими, возможности использовать площадку ВП для создания общего гуманитарного и экономического пространства от Лиссабона до Владивостока не имеют никаких перспектив. Сегодня ВП – это проект, направленный против России, а значит исключающий какой-либо учет наших интересов и, как следствие, участие в данной инициативе. А без России не может быть и Европы. Похоже, что Европа уже сделала свой выбор – не быть.

Евразийский экономический союз: риски и опции миграции[25]

Миграция как процесс перемещения населения – явление, сопровождающее человечество на протяжении всей его истории. Существуют разные типы миграции – например, внутренняя и внешняя; разные виды – возвратная и безвозвратная; разные масштабы – например, локальная, межгосударственная, межконтинентальная. Побудительные причины миграции, определяющие ее характер, также разнятся. В зависимости от них миграция может быть добровольная и вынужденная; легальная и нелегальная. Прямым следствием миграции может быть как эффективный экономический рост (например, послевоенная Европа, Арабские Эмираты, Катар, Сингапур), так и изменение до неузнаваемости этнокультурной карты целых континентов (Северная и Южная Америки).

В современных условиях миграция – важнейший фактор мировой экономики и политики, при помощи которого можно не только регулировать численность и качество трудоспособного населения, но и дестабилизировать целые регионы. Ярким примером последнего является ситуация в Европейском Союзе, который переживает, начиная с августа 2015 г., миграционный коллапс. Кроме того, Турция, которая уже разместила на приграничных с Сирией территориях более двух млн. беженцев, также оказывается в зоне социально-экономических и политических рисков. Однако беженцы – это вопрос, непосредственно связанный с вооруженными конфликтами и гражданскими войнами, массовым насилием на почве национальной, расовой, религиозной и даже социальной принадлежности, заслуживающий отдельного разговора. Применительно к Евразийскому экономическому союзу речь идет, прежде всего, о внутренней и добровольной, а не о внешней и вынужденной миграции. Хотя последняя также имеет место и с развитием кризисов на Ближнем Востоке и Украине может стать серьезным деструктором региональной стабильности.

Применительно к евразийской интеграции миграция имеет не только экономическое, но и особое, «человеческое» измерение. Например, большая Россия – исторически формировалась и развивалась страна миграций, внутренних, прежде всего. В советский период практика трудовой миграции была возведена в ранг государственной политики – именно поэтому за пределами РСФСР на момент разрушения Союза оказалось более 25 млн. русских. Однако в советский период не только Россия всегда выступала и донором, и реципиентом – взаимообмен между союзными республиками происходил на постоянной основе. Например, за период с 1959 по 1974 год за пределы РСФСР в другие республики выехало порядка 2,1 млн. чел., а в период с 1976 по 1990 год ее население наоборот выросло более, чем на 2,5 млн. чел. за счет межреспубликанских миграций. После распада СССР Россия стала вторым направлением (после США) по числу принимаемых мигрантов – 12,3 млн. резидентов страны родились за ее пределами (в США – 40,5 млн.). Такие масштабные перемещения людей серьезным образом влияют на развитие как на внутристрановой, так и на региональной ситуации. Иными словами, миграция имеет как плюсы, так и минусы.

С экономической точки зрения опции очевидны и связаны прежде всего с притоком трудоспособного населения, как правило, это дешевая рабочая сила. Именно поэтому одной из целей создания Евразийского экономического союза является формирование единого рынка труда, единой визовой и миграционной политики, отказ от пограничного контроля на внутренних границах и от так называемых «трудовых квот». Государства-члены Договора о ЕАЭС (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия) отказались от установления каких-либо институциональных ограничений для своих граждан в рамках Союза. В то же время они взяли на себя обязательства по обеспечению их равных прав на трудоустройство, оплату труда и иные социально-правовые гарантии. Тем самым создается единое социально-экономическое пространство, задается динамика экономического роста.

Среди множества концептуальных построений, пытающихся объяснить миграционные процессы, традиционно доминируют основанные на экономическом детерминизме. Базовыми причинами миграции в этом случае считаются социально-экономические условия, которые выступают в качестве притягивающих или, наоборот, выталкивающих факторов. На соотношении этих критериев базируется популярная модель дифференциальной привлекательности миграции.

Еще одной опцией миграции является интенсификация межнационального общения, увеличение частоты контактов представителей различных этнических и религиозных групп. В результате миграция становится фактором, активно влияющим на этнополитические процессы в регионе, что в свою очередь ведет к формированию либо воспроизводству (в рамках ЕАЭС актуален именно последний критерий) общего культурно-цивилизационного пространства.

Риски миграции – обратная сторона опций. Выделю самые значимые.

Во-первых, для всего постсоветского пространства миграция ведет к вымыванию наиболее квалифицированной рабочей силы, отток которой идет преимущественно в страны Европейского Союза, Израиль и США. Наибольшие издержки для ЕАЭС несет интеллектуальная миграция. Хотя нужно отметить, что в последнее время наметился обратный тренд – в Россию возвращаются ранее выехавшие специалисты. В 2015 г. стартовал проект по переселению ученых и научных работников. К сентябрю этого года 44 специалиста, имеющих степени докторов и кандидатов технических, экономических и медицинских наук, уже переселились в Россию, а 21 человек находится в стадии оформления. При этом РАН ведет речь о возможном приезде 420 инженеров и ученых, занимающихся наиболее актуальными научными и технологическими проблемами. Тем не менее, проблема стоит довольно остро.

Подавляющее большинство выезжающих сегодня только из России на ПМЖ – лица с высшим образованием. Если взять общее количество эмигрировавших в Германию и Израиль за последние 25 лет, то 79,3 % из них – представители научных и образовательных кругов. У более чем 40 % прибывших в Израиль бывших советских граждан общий срок обучения составил в среднем более 13 лет, тогда как в Израиле аналогичный показатель наблюдается лишь у 24,2 % населения. По данным Комиссии по образованию Совета Европы, потери России из-за эмиграции ученых и специалистов достигли (с учетом упущенной выгоды) в среднем 50–60 млрд долл. в год. Суммарный ущерб к середине 2000-х гг. перевалил за один трлн. долларов. Таким образом, российская образовательная система работает не только на нашу страну.

Не менее остро стоит вопрос бизнес-эмиграция. Например, успешные российские бизнесмены среднего возраста, уезжая преимущественно в западные страны, увозят с собой не только интеллектуальный потенциал, но и капитал, покупая там недвижимость и вкладывая в местные банки и бизнесы свои доходы. Аналогичная картина имеет место и в Армении, и в Казахстане.

Во-вторых, это неравномерность миграции внутри СНГ и Евразийского экономического союза. Это особенно актуально для России, где мигранты с постсоветского пространства устойчиво доминируют и формируют почти 90–95 % от общего числа, а более 80 % приезжих иностранцев, по данным ФМС РФ, являются гражданами стран СНГ. При этом треть из въезжавших впервые – это граждане стран Центральной Азии в возрасте от 18 до 29 лет. К слову, они, как правило, составляют наибольшую часть нарушителей миграционного законодательства. Неравномерность миграции выражается и в расселении прибывших в Россию. Так, 45 % всех иностранных граждан, прибывших в Россию, находятся в Москве, Санкт-Петербурге, Московской и Ленинградской областях. В этих же субъектах РФ сосредоточено около 70 % легальных мигрантов и почти 30 % нарушителей законов пребывания.

Реализуемая в России Госпрограмма по переселению соотечественников, стартовавшая в сентябре 2012 г., также имеет плюсы и минусы. Общий итог работы – переселение в Россию около 375 тыс. человек. Причем динамика процесса переселения носит устойчивый рост. Почти 41 % прибывших соотечественников имеет высшее либо неоконченное высшее образование, 43 % – среднее профессиональное образование. Большинство переселенцев – около 73 % – люди трудоспособного возраста. 23,3 % соотечественников – несовершеннолетние и 3,8 % – пенсионеры. Таким образом, Программа помогает компенсировать дефицит наиболее востребованных на рынке труда специалистов, например, врачей и учителей.

Все это, безусловно, позитивно сказывается на экономической и демографической ситуации в нашей стране. В тоже время этот процесс означает отток квалифицированных и перспективных специалистов из стран-членов ЕАЭС, что может иметь негативные последствия для социально-экономического, политического и гуманитарного развития, существенно сужает зону влияния русского языка и русской культуры.

С этим связан следующий – третий – риск. Миграция, безоговорочно, является одним из фундаментальных механизмов, которые наряду с репродукцией, формирует размер и возрастную структуру населения, а также поддерживает демографический баланс в рамках конкретных территориальных единиц самого разного уровня (начиная от маленьких сельских поселений, и заканчивая странами и даже континентами). И если в случае переселения соотечественников в Россию общественное мнение относится к этому процессу относительно лояльно, то миграция из стран Кавказа и Центральной Азии зачастую вызывает негативную реакцию. Особенно это заметно в крупных городах, где многие сферы оказываются полностью занятыми мигрантами (дорожные работы, строительство, уборка улиц, отдельные виды торговли и общепита). Зачастую мигранты формируют свою социокультурную среду, резко понижают планку организации общежития, образования и здравоохранения. В результате с миграцией связана деформация культурно-цивилизационного пространства принимающей страны, что в свою очередь ведет к изменению социального климата и формированию конфликтного потенциала.

Четвертый риск – очевидное доминирование нелегальной миграции над легальной. Так, если в 2010 г. учтенные трудовые миграционные потоки (т. е. мигранты, запрашивавшие и получившие разрешение на работу в России) из стран СНГ составили порядка 1 млн. 300 тыс. человек[26], то численность трудовых нелегалов была в несколько раз выше – порядка 3–5 млн. человек[27].

В случае с трудовыми нелегалами главные издержки являются экономическими – государственный бюджет недополучает налоговые отчисления и иные сборы. С вступлением в силу Договора о ЕАЭС проникновение нелегальных мигрантов идет прежде всего из неприсоединившихся к Союзу стран, в первую очередь, из Азербайджана, Таджикистана и Узбекистана. В результате только из России происходит вымывание существенных денежных средств. Так, по данным Национального банка Таджикистана объем денежных переводов в страну в 2014 г. составил 3,9 млрд долл. США, что составило 49 % ВВП страны. В меньшей степени от денежных переводов зависит экономика Узбекистана, но и здесь это существенная прибавка к бюджету – по данным Всемирного банка денежные переводы трудовых мигрантов из России составляют 12 % ВВП республики.

Пятый риск – рост коррупции – подпитывается как легальной, так и нелегальной миграцией. Максимально быстрое получение разрешений на работу, предоставление жилья, вида на жительство и гражданство рождает у нечистоплотных чиновников искушение и даже потребность «заработать». В свою очередь коррупция ослабляет государственный контроль за качеством миграции.

Однако самые большие риски нелегальная миграция несет в случае передвижения криминальных элементов, наносящих наибольший ущерб безопасности общества. Это шестая позиция рисков.

В этом случае наиболее опасными оказываются криминальные сети, занимающиеся контрабандой и реализацией контрафактных товаров, вывозом капиталов, торговлей наркотиками и оружием, организацией игровых площадок, сутенерством и проституцией. Особую опасность представляет проникновение с миграционными потоками радикальных экстремистских элементов и террористов, которые в свою очередь оказываются тесным образом связаны с внешними по отношению к ЕАЭС силами («Исламское государство», иные террористические организации, дислоцированные преимущественно в Афганистане и Ираке). Такого рода внешнее давление на потенциально взрывоопасные регионы Центральной Азии и Кавказа способно серьезным образом дестабилизировать ситуацию на всем евразийском пространстве. Поэтому опасность необходимо остановить на дальних границах. В данном случае речь идет о военно-воздушной поддержке России действий сирийской армии в борьбе с «Исламским государством».

Не менее важными являются внутренние меры противодействия террористической угрозе и иных деструктивным элементам. Одновременно с Договором о ЕАЭС в силу вступил очередной пакет изменений российского законодательства, направленных на противодействие незаконной миграции. Данные нововведения предусматривают ужесточение правил въезда иностранцев в Россию и их пребывания в РФ, а также наказания за превышение установленных сроков непрерывного временного пребывания на территории страны. Однако этого недостаточно. Для нормализации миграционных потоков в рамках Союза необходимо, чтобы аналогичные меры были приняты всеми странами-членами ЕАЭС.

Таким образом, проблема миграции, а точнее – мигрантов, довольно остро стоит во всех странах ЕАЭС. К счастью, вопрос миграции постепенно «мигрирует» из категории «проблема» в категорию «возможность». И это очень хороший знак, свидетельствующий об определенном успокоении (пусть и с участием «замещения») этой проблемной зоны. Гармония в межнациональном общении – важнейшая составляющая евразийской интеграции, одно из непременных условий ее успеха. Важность этого для России, для стран-участников ЕАЭС, для всех государств СНГ очевидна: нас связывает не только общая история, большое социально-экономическое советское наследство (инфраструктура, производственная специализация и организация), но и общее языковое и научно-культурное пространство. Именно это и есть «человеческое» измерение миграции, ресурс успешного развития, которым нужно умело распорядиться.

Относительно противодействия рискам миграции на евразийском пространстве в приоритете должны быть следующие моменты. Первое – это противодействие нелегальной миграции как способу проникновения криминальных и террористических элементов. В этом случае необходим комплекс мер, среди которых первоочередными должны стать ужесточение законодательной базы противодействия нелегальной миграции, включая увеличение наказаний за нарушение миграционного законодательства. Необходимо также совершенствование системы иммиграционного контроля и межведомственного взаимодействия, прежде всего, в сфере обмена информацией как на внутригосударственном, так и на межгосударственном уровнях; создание единой базы данных для стран-членов ЕАЭС по выявлению и учету нелегальных мигрантов; разработка программ и проведение совместных межгосударственных оперативно-профилактических мероприятий; усиление информационно-разъяснительной работы среди населения. Однако одними запретительными и заградительными мерами вопрос не решить. Поэтому, во-вторых, необходимо проработать комплексную программу реабилитации экономики стран-членов Договора о ЕАЭС, чтобы Россия была не только реципиентом, но и донором миграционных потоков.

Следует также отрабатывать эффективные схемы сезонного и вахтового методов работы. Должна быть существенно улучшена и расширена социальная инфраструктура и коммуникация; созданы благоприятные условия труда. За основу можно взять опыт федеральных университетов РФ – комфортных для учебы, работы и жизни мини-городков с сетью не только учебных и производственных корпусов, но жилого фонда и иных необходимых для достойной жизни социальных структур. Причиной эмиграции молодых инженеров или ученых зачастую является не зарплата, а отсутствие возможности профессионального роста и социально-экономических условий.

В-третьих, не менее важным фактором мобильности рабочей силы должно стать развитие всех видов коммуникаций, начиная от железнодорожных и авиаперевозок и заканчивая интернет-сетями. Удобство и доступность – определяющие в этом вопросе критерии.

Таким образом, только четко продуманная и коллективная система мер способна минимизировать и даже исключить на пространстве ЕАЭС риски миграции, а значит, обеспечить получение максимального эффекта от ее опций.

Империя-Феникс: между советским прошлым и евразийским будущим[28]

Чему, чему свидетели мы были! Игралища таинственной игры, Металися смущенные народы; И высились и падали цари; И кровь людей то Славы, то Свободы, То Гордости багрила алтари. А. С. Пушкин. Была пора. (1836)

25 ноября 2015 г. в Софии состоялась презентация важной и во многих смыслах удивительной и для Болгарии, и для России книги – «Империя-Феникс: между советским прошлым и евразийским будущим». Автор этой фундаментальной научной работы – доцент исторического факультета Софийского университета им. Климента Охридского, специалист по русской истории, большой друг нашей страны – Дарина Григорова.

Чем же удивительна эта книга? Во-первых, официальная София и обслуживающие ее «научные» круги уже давно продали истину и историческую правду за тридцать сребреников европейских грантов и активно включились в набирающий обороты процесс по фальсификации как собственной, так и мировой истории. Выдавливание из науки, научной публицистики, медийной сферы специалистов, стремящихся к объективному анализу прошлого и настоящего, стало нормой для современной Болгарии. Очередным актом зачистки экспертного поля стало закрытие в декабре 2015 г. программы «Деконструкция» на Болгарском национальном радио. Это была одна из немногих передач, ведущий которой П. Волгин и его гости, среди которых была и Д. Григорова, не боялись открыто критиковать власть и представлять альтернативную ЕСовской позиции точку зрения на многие проблемы мировой политики. Фактически, во всех ведущих вузах и СМИ действует запрет на профессию для тех, кто подвергает сомнению (даже самому мягкому) позицию ЕС и НАТО по самому широкому кругу современных проблем. Поэтому для болгарского автора анализ «двух ликов постсоветского орла – имперского и национального», «честной истории», которая рассматривается сквозь призму взаимоотношений власти и различных общественных групп относительно оценки давних и недавних исторических событий, а тем более «украинского Януса между Галицией и Малороссией» требует не только научной, но и гражданской смелости.

Весьма показательным является и следующий факт. 25 ноября 2015 г. в Софии в Центральном здании Болгарской академии наук состоялась еще одна презентация. Книгу (на тот момент действующего) премьер-министра Турции, лидера правящей Партии справедливости и развития А. Давутоглу «Стратегическая глубина» с большой помпой представлял президент БАН С. Воденичаров. Это мероприятие проходило на следующий день после неоправданного и жестокого акта агрессии Турции против России, когда в небе над Сирией был сбит бомбардировщик Су-24, а один из российских летчиков был расстрелян в момент катапультирования. Резкое осуждение со стороны России этого по словам Президента РФ В. В. Путина «удара в спину» словно подзадорило организаторов мероприятия. Из випов на нем присутствовали последний болгарский царь Симеон II (годы правления 1943–1946) и министр образовании и науки Болгарии Т. Танев. Профессиональный политолог как мог восхищался данным опусом, по сути отрицающим болгарскую государственность. И если для представителя Саксен-Кобург-Готской династии, который в принципе не ассоциирует себя с Болгарией, исторические фальсификации – политическая повседневность, то для руководителя всей научно-образовательной сферы в стране это недопустимо и непростительно. Впрочем, какой руководитель, такой в современной Болгарии и научный официоз. В таких условиях работа Д. Григоровой приобретает особую ценность и несет особую миссию.

Во-вторых, значение книги определено тем, что многие вопросы, поднятые в монографии, для целого ряда российских исследователей являются либо табуированными (например, понятия имперскости, соотношение русскости и российскости), либо утрированно политизированными – в этом ряду пальма первенства принадлежит украинскому кризису, изучению «лоскутности» современной Украины. Вопросы, поднятые в книге, как бы сказал Владимир Ульянов-Ленин, архиважные. Что из себя представляет самая большая страна мира: империя это или национальное государство? А может быть это феномен, рожденный наложением имперскости и русской державности? И вообще – оправдано ли противопоставление применительно к России понятий имперского и национального, российского и русского? С чем связаны взлеты и падения русской системы? Что является ее фундаментом? Чем определена двойственность украинской идентичности?

Опираясь на богатый теоретический и эмпирический материал, автор дает свои ответы на эти и многие другие вопросы; ответы, вскрывающие многие проблемы современного развития евразийского континента. Но самое главное, в отличие от ряда отечественных авторов, Д. Григорова как истинный ученый не стремится прикрывать исторические факты фиговым листом политкорректности и называет вещи своими именами. Отталкиваясь от русской истории и анализа российско-украинских отношений, она размышляет о фундаментальных основаниях и путях развития мироздания – о национальном сознании, о причинах дуализма идентификации, о политической и геополитической идентичности. Таким образом, книга имеет непреходящее значение и будет актуальна для следующих поколений пытливых исследователей.

И наконец, еще один аргумент, определивший особое внимание к данной работе, заключается в том, что взгляд на историю нашей страны и постсоветского пространства дан со стороны. Автора книги нельзя обвинить в ангажированности, в проплаченности позиции. Д. Григорова никаких грантов от российской стороны на проведение исследования не получала. Книга родилась исключительно как продукт интеллектуального поиска автора и высокой научной ответственности. Поскольку монография представляет несомненный научный и общественный интерес, мне бы очень хотелось, чтобы в скором будущем она увидела свет на русском языке. А пока представлю некоторые наиболее важные с моей точки зрения позиции автора и поделюсь некоторыми размышлениями на этот счет. Начну с понятия русской власти.

Феноменальность русской власти

Как любил повторять известный философ и логик А. А. Зиновьев, «эволюция развития крупных сложных систем необратима». Что же является основополагающим элементом таких систем, что определяет их «необратимость»? В индийском обществе – это каста, в античности – это был полис, в капиталистической системе – это капитал. А в русской системе? В русской – это власть. Историк и социолог А. И. Фурсов констатирует: «У русской власти нет аналогов ни на Западе, ни на Востоке. Это исключительно русский феномен. Она, во-первых, никогда бы не возникла на русской почве без взаимодействия с тенденциями и феноменами общеевразийского пространства, а во-вторых, не получила бы своей завершенной формы вне капиталистической системы, без взаимодействия с тенденциями и феноменами общемирового развития». Поскольку русская власть отражает весьма сложную по содержанию и строению субстанцию, сформировавшуюся как русский ответ на нерусские – евразийские и мировые – воздействия, ее специфика заключается в надзаконности и социально однородном характере.

Во введении – «Два лика постсоветского орла: имперский и национальный», а также в первой главе – ««Честная история»: история и власть в постсоветской России» – автор, отталкиваясь от исторических реалий и интерпретаций, дает свою оценку роли властных институтов в современной России; объясняет природу ее специфичности, соединяющую (зачастую весьма причудливым образом – например, слова и музыка гимна, государственные праздники как бывшие советские, так и новые и т. д.) имперское и советское; показывает исключительную значимость власти для всех сфер жизни российского общества, начиная от оценки исторических событий советского прошлого и заканчивая процессом формирования гражданского общества.

Феноменальность русской власти определена рядом факторов. Во-первых, Россия «отошла» от Европы по основанию византинизма. Русь – наследница порвавшей с Западом латинской провинции. За ширмой казуистической формы разрыва Константинополя и Рима скрывается невидимый сразу содержательный разрыв, пропасть миропонимания. Византизм (восточный путь) – кратократический, политарный путь власти, подчиняющий душу. Европеизм (западный путь) – путь двух мечей, равнодостойных и взаимоуравновешивающих начал – административного и духовного. На Востоке власть одолела церковь. На Западе церковь, пережив империю, одолела власть. Восток утвердил единодержавие, единовластие кесаря. Запад – двоевластие папы и кесаря.

Византийским кратократическим началом и «пропиталась» Россия. В тоже время централизация и консолидация власти, необходимая для сохранения государственности Руси-России, потребовала этатизации церкви. В то же время этатизация православной церкви не уничтожила ее огромное влияние на политический процесс в России вплоть до революций начала XX века. В результате был создан удивительный симбиоз власти светской, власти церковной и власти духовной. Русский философ B. C. Соловьев в 1888 году так охарактеризовал отношения церкви и государства: «Россия есть единственная христианская страна, где национальное государство без оговорок утверждает свой исключительный абсолютизм, делая из церкви атрибут национальности и послушное орудие мирской власти, где это устранение божественного авторитета не уравновешивается даже (насколько это возможно) свободою человеческого духа».

Во-вторых, это вотчинный характер русской политической власти, ее принципиальная несовместимость с частной собственностью, прежде всего, на землю и, соответственно, с утверждением в России западного образца гражданского общества, что было определено ходом российской истории. И. В. Киреевский в связи с крестьянской реформой писал, что в устройстве русского общества право собственности есть «случайное отношение». Относительно поздняя, по историческим меркам, приватизация земель расценивалась государством не как мера создания прочного и стабилизирующего систему слоя граждан, а в качестве ресурсов обмирщения проектов власти. Проблема приватизации земли не решена в России и сегодня. Весьма специфическим остается в стране и общее отношение к частной собственности, особенно той, которая возникла в результате грабительской «прихватизации» 1900-х годов. Эта проблема является сквозной и в работе Д. Григоровой.

В-третьих, и на это также обращает внимание автор, особость русской власти заключается в гипермасштабности страны. В. О. Ключевский и вслед за ним целый ряд исследователей объясняет роль власти в России через исторически вынужденную пространственную экспансию, а затем и вольнонародную колонизацию Азии при достаточно малых людских ресурсах. «…История России есть история страны, которая колонизируется… переселение, а не расселение, колонизация страны была основным фактом нашей истории, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все другие ее факты… Он и ставил русское население в своеобразное отношение к стране, изменявшееся в течение веков и своим изменением вызывавшее смену форм общежития». Понимание и осознание этого фактора развития России, ее властных и ментальных особенностей также раскрывается в книге Д. Григоровой. Более того, автор подходит к выводу, что именно гиперконтинентальность России дает ей силы возрождаться слово птице-фениксу после тяжких исторических испытаний и поражений, а с другой определяет ее вынужденную имперскость.

Следующим (четвертым) элементом, определившим особенности формирования и функционирования власти в России, стало татаро-монгольское нашествие, которое оставило после себя (1) «монгольское право на землю», т. е. принцип: вся земля – земля хана; (2) «монгольский властный орднунг»: абсолютное, ничем не ограниченное, беспредельное самодержавие, бывшее инструментом выражения и преодоления вольности внутри Степи и (3) монгольскую враждебность городской культуре.

В России на протяжении веков удельный вес горожан составлял от 3 до 10 % населения, соответственно, город не мог выполнять культурной, общегражданской миссии. Более того, полное понимание роли монгольского ига на Руси состоит в понимании сути урбанизации как территориальной концентрации участников производства, обеспечивающей рост производительности труда на базе технического обновления, экономии ресурсов, оптимального использования рабочей силы, как процесса модернизационного. В силу же монгольской негородской диспозиции традиционная русская культура оставалась практически нетронутой вплоть до реформ Петра I, что в конечном итоге привело к экстенсивности, инерционности, несбалансированности всей политической системы вплоть до наших дней.

Итак, национальная история России зарождалась на стыке византийской и ордынской линий, где происходило инерционное накопление могущества власти. Ордынство и византизм пересеклись, наложились друг на друга, дополнили друг друга и образовали именно ту пространственно-политическую зону, которая и определяет сегодня особенности системы власти в России.

Завершая тему феноменальности русской власти, следует подчеркнуть, что многовековая история России доказала, что она была достаточно сильна, чтобы противостоять и напору с Запада и влиянию Востока. Отстаивание суверенитета страны, защита самости происходит в перманентно успешной войне или борьбе на два фронта. Рецептом выживания, способом самосохранения при такой асимметрии взаимоотношений для России стала стратегия укрепления власти. Российская кратократия[29] – едва не вынужденная возможность успешного решения национально-государственных проблем за счет предельной концентрации ресурсов нации на ключевых направлениях. Вопросы государственной целостности, независимости, политического престижа, хозяйствования, развития материальной базы, народонаселения исключали иной тип организации власти. Получается, что деспотизм, крепостничество, репрессивность, низкое качество жизни, отсутствие гражданских свобод были платой за выживание. Если исходить из позиции, что снова и снова реставрирующая опасность борьбы по всем направлениям является константой отечественного политического процесса, то приходится согласиться с тем, что обеспечить выживание в такой ситуации способна лишь сильная, а в определенные исторические периоды и надзаконная власть.

Наиболее ярко надзаконность проявилась в советский период. Так, В. И. Ленин охарактеризовал диктатуру пролетариата как «ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». Таким образом, большевики исходили из того, что их власть, власть партии стоит над законом, над конституцией. Впоследствии, в Конституции СССР 1977 г. (ст. 6) этот надзаконный характер власти партии приобрел новое звучание. Однако надо четко понимать, что надзаконность была не порождением советского строя, а продолжением традиций Московского царства и Петербургской империи, как и современная российская власть, сосредоточенная в Кремле, воспроизводит многие черты русского самодержавия. Такая преемственность есть свидетельство глубинных его корней, которое предстает в разных формах – монаршей, партийной, президентской власти, что в свою очередь означает адекватность, а может быть даже оптимальность именно такой власти для русского общества и русского пространства. Центроверховность власти в свою очередь определяет исключительную, а иногда даже утрированную ее персонификацию. Это очень четко показано в работе Д. Григоровой при анализе президентской вертикали в современной России.

Национальная и культурная идентичность как политическая проблема

Следующая важная и сквозная тема, рассмотренная в работе Д. Григоровой – это проблема национальной идентичности, которая всегда стояла в России в силу ее имперскости на втором плане в сравнении с культурной и религиозной идентичностью. В «Материалах для словаря древнерусского языка» И. И. Срезневский писал, что слово «христианин» на Руси имело помимо обозначения принадлежности к христианской церкви смысл «православный житель русской земли (как противопоставление иноплеменникам)».

Ни в Новое время, ни в Современности Россия не была, да и вряд ли когда-нибудь станет нацией-государством – моделью сочетания особой политической формы национально-территориального суверенитета и культурной (языковой и/или религиозной) однородности конкретной общности. Дело в том, что в процессе формирования государственности по модели нации-государства при наличии более чем одной этнической группы могут происходить агрессивные, дискриминационные действия доминирующего этноса (как правило, это выражается в ассимиляторской политике – мягкой либо жесткой дискриминации – иных этнорелигиозных сегментов). Русская история является ярким примером обратного движения – не ассимиляции этнических групп, а формирования новых народностей и даже наций. Наибольшей интенсивностью этот процесс характеризовался в советский период, когда была создана не только письменность у целого ряда народов, но и заложены основы их государственности, причем в рамках территориальных границ, созданных зачастую за счет передачи этим новообразованиям части русских земель.

Такое положение вещей не могло не отразиться на русском народе. Искусственное конструирование, целенаправленное изобретение наций в эпоху «торжества» интернационализма и реализации концепции права наций на самоопределение привели не только к ментальной разбалансировке русского мира, но и к утрате части русских территорий. Кризис (а точнее гражданская война) на Украине есть, в частности, одно из следствий политики по перекраиванию единого политико-культурного пространства, по перемешиванию народов и социальной инженерии.

Представляется очевидным, что только имеющее прочные горизонтальные связи – социальные, культурные, экономические и политические – сообщество может считаться единым. Это единство, в противовес границам «свой – чужой» является набором представлений о «мы – сообществе», где основным является не «принадлежность» (или «исключенность»), а то, кто такие «мы». Единое политическое сообщество возникает при наличии легитимных политических институтов, унифицированных правил и норм, общего информационного пространства и наконец, общей исторической памяти.

Все эти проблемы – вопросы национальной идентификации, соотношения и противопоставления русскости и российскости, советской и постсовесткой идентичности подняты в книге Д. Григоровой. Изучению специфики национального строительства на Украине и в Белоруссии посвящена третья глава книги – «Украинский Янус между Галицией и Малороссией: формирование национального облика на фоне геополитической тектоники». Сравнение России с мифологической птицей-феникс, способной сжигать себя и возрождаться снова, вынесенное в заголовок и красной нитью проходящее через все повествование является эмоциональным и аллегорическим доказательством ментального и психоисторического единства народов населяющих пространство Большой России, как бы она не называлась. Это тонкая и точная метафора напомнила мне слова Николая Рериха, написанные 28 июля 1941 г.: «В грозе и молнии куёт народ русский славную судьбу свою. Обозрите всю историю русскую. Каждое столкновение обращалось в преодоление. Каждое разорение оказывалось обновлением. И пожар, и разор лишь способствовали величию Земли Русской… Потрясения лишь вздымали народную мощь, накопленную и схороненную, как силушка Ильи Муромца». Современное давление на Россию со стороны ряда западных стран и наднациональных структур (ЕС и НАТО), уверена, даст прежний результат – обновление и расцвет России.

Однако это будет многотрудный процесс. Д. Григорова совершенно справедливо отмечает, что русские во внутренних и геополитических битвах «надорвались», поднимая окраины и жертвуя своей идентичностью в пользу империи. Это правда. Несмотря на то, что русские остаются самым многочисленным коренным народом России и самым многочисленным европейским народом – по данным Всероссийской переписи 2010 г. они составляли 81,1 % населения страны или 111 млн. человек – численность именно русского этноса все время сокращается (в 2002 г. русских было почти 116 млн. человек). Однако проблемы не только в этом. Разрушение Советского Союза физически распылило русский народ – за пределами современной России проживает около 20 млн. русских и русскоязычных, а глобализация размывает общекультурный для постсоветского пространства стержень. Поэтому сегодня очень остро стоит вопрос не только возращения соотечественников, если есть на то их желание, но и значимости русской культуре и русскому языку, что в свою очередь невозможно без активной борьбы с фальсификацией истории.

«Российский транзит и моделирование российской идентичности» – так называется вторая глава работы Д. Григоровой. Проблема национальной и культурной идентичности рассмотрены автором сквозь призму моделирования национального образа. Особое внимание привлекают рассуждения о роли символов, праздников, кинематографа и СМИ в процессе формирования национальной и культурной целостности.

В этой главе поднята очень деликатная и сложная для России тема – тема национального образа; изучен вопрос соотношения/замещения русского и российского. Совершенно справедливо дается оценка событий 1990-х годов как национальной катастрофы. До сих пор для всех тех, кто пережил разрушение СССР, очень трудно интерпретировать произошедшее в терминах современной политологии – модернизация, трансформация, демократизация. Это были события, уничтожившие даже «мечту о счастливом будущем», тем более о счастливом настоящем, которое я уверена (в отличие от Д. Лихачева) была у нашего народа.

Вопрос противопоставления «русский-российский» для российских исследователей неоднозначный, а в ряде случаев даже не политкорректный. Д. Григорова за нас ответила на него: в работе дан блестящий анализ современных российских идеологических конструкций, показан мучительный и противоречивый путь к единению страны, начиная от символических названий – «Единая Россия» – и заканчивая обращением к консервативным мыслителям прошлого. Вывод автора однозначный: в российскости растворяется русскость, причем речь идет не об этнонациональном, но о культурно-метафизическом наполнении истории великой страны.

Общественные науки в контексте информационной войны

Как профессиональный историк Д. Григорова не обошла своим вниманием вопросы фальсификации истории, прежде всего – истории Второй мировой и Великой Отечественной войн; справедливо отмечается, что делается это сознательно. Любые попытки переписать историю имеют под собой веские политические, финансовые и геополитические основания. Именно поэтому внимание к истории в России сегодня самое пристальное. Автор детализирует этот вопрос и выделяет две главные причины значимости для российской власти и общества вопросов истории. Во-первых, это поиск оснований для новой идеологической доктрины, которой официально (согласно Конституции РФ, ст. 13) у России нет. Во-вторых, это легитимация существующей власти.

В книге прекрасно показано, что без ясного, четко аргументированного целеполагания, которое в свою очередь вызревает из осознания обществом объективной потребности сохранения и развития существующей целостности, из идеи государственного единства невозможно ни развитие современной России, ни формирование гражданской идентичности ее населения. Вся история России и особенно ярко история XX в. доказала, что идеи играют колоссальную роль в развитии общества. В России сила идеи, поддерживаемой обществом, всегда оказывалась куда более существенной и значимой для развития страны, чем уровень материального благополучия или, говоря современным языком, уровень потребления.

«Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего». Так охарактеризовал Февральскую революцию 1917 г. известный русский религиозный философ В. В. Розанов. Эта эмоциональная характеристика событий почти вековой давности была основана не только на знании, но на понимании и даже ощущении, мыслителем того главного, что соединяло, цементировало русское общество и государство, формируя устойчивую целостность. В равной степени рациональным и эмоциональным связующим элементом России всегда была национальная идея как идея государственная. С ее крушением рушилось не только государство, в пучину хаоса повергалось все общество.

В свое время В. В. Набоков верно заметил, что «власть и Родина – разные вещи». Однако как только в России рухнула власть – перестала существовать и Родина, а сам Набоков скитался всю жизнь по иностранным гостиницам и пансионам. Очевидно, что в настоящий момент Россия как никогда нуждается в доктринальной конструкции существования и развития, в определении идейного смысла ее бытия. Вспомним в этой связи А. А. Зиновьева, который писал: «Идеология имеет два аспекта – мировоззренческий (учение о мире, о человеке, об обществе, о человеке, о познании и т. д.) и практический (правила идеологического мышления и поведения). Практическая идеология есть совокупность некоторых образцов понимания явлений действительности… Идеология не просто формирует и организует сознание людей, она создает специальный коллективный интеллект и интеллектуальные стереотипы поведения. Практическая идеология создает совокупность правил и навыков поведения людей в социально важных ситуациях». Получается, что без идеологии мы остались без организации сознания, без специального коллективного интеллекта, да к тому же утратили навыки поведения в социально важных ситуациях. Иными словами, России остро нужна идеология.

Надо сказать, что поиски и разработки такой идеи активно ведутся последние годы. Однако процесс это не быстрый. К тому же он должен быть обоюдным – как со стороны общества, так и со стороны власти как центрального элемента всей русской системы.

Продолжая разговор о роли истории в современной России, отмечу, что общественные науки в системе образования любого государства всегда занимают особое место. И это не удивительно. Ведь именно на их базе формируется отношение индивида к своей стране, к миру, к себе. Именно общественные науки, будучи максимально идеологизированными и политизированными, определяют приоритеты развития личности и общества: они формируют границы должного, возможного и невозможного, задают определенную модель поведения.

Общественные науки, и прежде всего история, как хорошо показано в работе Д. Григоровой, несут на себе бремя идеологии, прежде всего, потому что они и были рождены в насквозь идеологизированную эпоху Модерна. Идеология стала фирменным знаком Современности, ее изоморфой. «Идеологоцентризм современного сознания таков, что любую систему идей, любую «идейно-политическую форму», будь то светская или религиозная, мы автоматически отождествляем с идеологией, классифицируем как ту или иную идеологию» (А. И. Фурсов). Крушение советской системы началось с «размывания» идеологии и самым непосредственным образом коснулось всех общественных наук. Освобождение от порой идиотических партийных – идеологических – установок, когда даже в школьных сочинениях было необходимо указывать последние решения съездов КПСС или пленумов ЦК, казалось бы, должно было дать уникальную возможность развитию творческого потенциала общества, действительно деидеологизировать общественные науки. Однако деидеологизация обернулась реидеологизацией – заменой прошлых догматов новыми: на место коммунистических идолов возвели консервативных и либеральных. Причем этот процесс характерен не только для России, но для европейских стран, части постсоветского пространства.

В результате деидеологизация обернулась деисторизацией сознания. В своей работе Д. Григорова предприняла попытку разобраться в хитросплетениях многих «исторических» процессов в России: анализирует «дело историков», оценивает переосмысление российским обществом советского прошлого, а также роли личности в истории, прежде всего Ленина и Сталина.

Читая рассуждения Д. Григоровой о Сталине, мне вспомнились строки одного из крупнейших поэтов XX в. Д. Л. Андреева. Историософ, прекрасно понимающий геополитические реалии, осмыслив русскую историю от Ивана Грозного до Иосифа Сталина, написал восемь строчек не о Сталине, а о русском типе вождя:

Коль не он, то смерть народа. Значит он. Но темна его природа, Лют закон. Да, темна его природа, Лют закон. Коль не он, так смерть народа, Значит он.

Этими стоками сказано много, если не все о русской истории, о типе ее лидера, о феномене русской власти.

По поводу сталинских времен приведу еще одно высказывание А. А. Зиновьева – не просто философа, но участника Великой Отечественной войны. Он писал: «Если подходить к событиям с научной точки зрения… то репрессии стали одним из факторов победы… Если бы не было 1937 года, то в 1941 году через два-три месяца война закончилась бы для Советского Союза поражением».

История любого народа не черно-белое полотно. Это сложнейший процесс, имеющих как субъектно-объектные (зависимые от интересов конкретных групп), так и объективные факторы развития. Любое сознательное искажение исторических фактов, замалчивание одних событий и демонизация других, деидеологизация, которая оборачивается реидеологизацией в интересах определенных кругов, следует понимать как технологические приемы информационной войны. Книга Д. Григоровой в силу нацеленности на вскрытие глубинных причин российских процессов оказывается на переднем фланге этой войны. Войны за нашу правду, за нас, за наше будущее.

Украинский вопрос

События на Украине 2013–2016 гг. стали крупнейшим на евразийском пространстве геополитическим кризисом с начала нового столетия, который привел к не только коллапсу украинскую экономику и государственную систему, но и определил территориальный распад страны. Эта, без преувеличений, трагическая ситуация запустила процесс пересмотра всей системы международных отношений – диалог России, ЕС и США на прежних условиях отныне вряд ли возможен.

В таких условиях поднятая Д. Григоровой в третьей главе проблематика украинского кризиса – самая злободневная и болезненная. Автор как профессиональный историк пытается разобраться в причинах современного кризиса, выяснить природу украинской «национальной конструкции». Нельзя не согласиться с выводом автора, что «украинский дуализм, с одной стороны, есть дуализм украинско-русский, а с другой – галицийско-малорусский». Следуя строго научному подходу и традиции историзма, автор детально разбирает специфику «галицизации» центральной и восточной Украины, изучает процесс «галицийского импорта». Выявленная в книге идентификационная двойственность пронизывает все сферы современной Украины. Действительно, на территории современной Украины на протяжении столетий отсутствовало консолидированное политическое сообщество, то есть нация здесь так и не сформировалась. Весь XX век украинское государство «шилось» как лоскутное одеяло, формировалось за счет включения разных территорий в административные границы Советской Украины. При этом территория и в XXI в. не стала «коконом» для вызревания и рождения украинской нации.

Всем защитникам «украинской государственности» не лишним будет напомнить, что «незалежна» как государство формировалось путем присоединения очень разных территорий, имеющих собственное историческое и культурное развитие. Так, в 1920-е годы в состав УССР были введены русские территории – Луганская станица Донской области, часть Донецкого округа Северо-Кавказского края, земли Белгородской и Воронежской областей. В 1926 г. – земли Гомельской губернии (Белоруссия). В 1939–1945 гг. к УССР отошли территории Западной Украины, часть Бессарабии, северная Буковина, Подкарпатская Русь (Закарпатская Украина) на разных исторических периодах входившие в Австро-Венгрию, Польшу, Венгрию, Румынию и Чехословакию. Это современные Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская, Черновицкая, Закарпатская, Хмельницкая, Волынская и Ровенские области. Кроме того, в 1954 г. в нарушение советского законодательства Хрущев подарил Украине Крымскую область. Как видим, Украина – искусственное образование, появившееся благодаря большевикам, памятники которым в современной «незалежной» рушат с пещерным остервенением.

Д. Григорова сумела отойти от эмоционально-субъективистского подхода, что в нынешних условиях чрезвычайно трудно, и проследила формирование украинского национализма, корнями уходящего в культуру и традиции Австро-Венгрии. Опираясь на труды Н. Грушевского, М. Драгоманова, Н. Костомарова, И. Лисяк-Рудницкого и других, признанных украинскими националистами выдающимися мыслителями, в работе показана эволюция национального самосознания, процесс его конструирования. Верно заметил в свое время английский философ и социальный антрополог Э. Геллнер: «Нации как естественные, Богом установленные способы классификации людей, как некая исконная… политическая судьба – это миф; национализм, который превращает предшествующие культуры в нации, иногда сам изобретает подобные культуры, а порой полностью стирает следы прежних культур – это реальность».

Важными и своевременными представляются рассуждения автора о роли в современном политическом процессе русин – этой «славянской Атлантиды» (К. Шевченко). Сама автор определяет третью нацию Украины – носителя специфической идентичности – «славянской Авророй». Как верно отмечает Григорова, «русинская нация есть естественная реакция на украинизаторскую политику этноцентричного украинского национализма по-галицийски со второй половины XIX в. и вплоть до начала Первой мировой войны». В современных условиях очевиден ренессанс русинской идентичности – сохранить себя в фашистском государстве можно лишь формируя барьеры, защищающие идентичность. Но где в этом случае Россия? Как и в XIX в. поддержка со стороны России «русского мира», о котором последнее время говорится с самых высоких трибун, на практике непоследовательная и малосодержательная. Обращение внимания на этот вопрос имеет сегодня не только научное, но и практическое значение.

* * *

Завершая размышления по поводу книги, могу с уверенностью сказать, что особое значение она имеет потому, что это взгляд со стороны – о России, о постсоветском пространстве, о евразийской интеграции, о наших проблемах и бедах пишет болгарский исследователь. Однако это не просто кабинетный ученый, но человек, хорошо знающий как нарративные источники, так историю и структуры повседневности изучаемого предмета, прекрасно владеющий русским языком и тонко чувствующий русскую культуру. Ее встречи и контакты с представителями разных народов – башкирами, белорусами, казахстанцами, русскими, татарами, украинцами – позволили пропустить через себя все наши проблемы, устремления и надежды. В этой связи вспоминаются слова Георгия Плеханова: «Между наукой и жизнью существует теснейшая, неразрывная, ни для одной из них нимало не унизительная связь; чем более наука служит жизни, тем более жизнь обогащает науку».

Соединение фундаментальных знаний, культурного опыта и исследовательского азарта позволили автору посмотреть на многие исторические факты под новым углом зрения; «вскрыть» ментальные коды; увидеть сегодняшние и завтрашние проблемы евразийского континента сквозь призму длящегося прошлого.

Великий русский поэт, дипломат, ученый Ф. И. Тютчев в 1866 написал строки, ставшие своеобразной визитной карточкой нашей страны:

Умом Россию не понять. Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — в Россию можно только верить.

На самом деле все не так однозначно. Россию нельзя понять на западный буржуазный лад. У нее, как сказал другой великий русский – А. С. Пушкин, «своя формула истории», которую нужно не только знать, но проникнуться ее духом, прочувствовать. Именно этим – пониманием, проникновением и прочувствованием – отличается работа Д. Григоровой. И это настоящая победа автора, победа Ученого.

И еще один не маловажный момент. Книга «Империя-Феникс» глубоко оптимистична, что в условиях геополитической тектоники имеет особый метафизический смысл. Автор вскрывает многие проблемы современности, указывает на многочисленные ошибки давнего и недавнего прошлого, выявляет причинно-следственные связи рванного цикла русской истории, но при всем этом она видит и предвосхищает грядущее возрождение России – ее евразийское будущее. Поживем – увидим, но в любом случае хочется пожелать Д. Григоровой новых свершений и провидческих работ.

Евразийская интеграция и цивилизационное пространство России[30]

История – это политика, которую уже нельзя исправить. Политика – это история, которую еще можно исправить.

Зигмунд Графф

Если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство.

Лев Гумилев

Современный этап мировой истории характеризуется двойственностью процессов политического развития. С одной стороны, «трансформация через разъединение» некогда единых политических пространств (СССР, СФРЮ, Чехословакия, Союзная Республика Югославия, Сербия, Сомали, Ирак, Ливия и др.) рождает целый ряд новых государств, стремящихся стать субъектами международной системы. С другой – логика «трансформации через объединение» приводит к созданию крупных политических союзов, в которых государства «передают» часть своих классических прерогатив (формирование правового поля, экономическое и социальное планирование, обеспечение безопасности, защита территории и др.) институтам этих наднациональных структур. Среди них самую значимую роль сегодня играют – формально – ВТО, ЕС, МВФ, НАТО, неформально – закрытые структуры, о которых многим известно (например, Совет по международным отношениям (существует с 1921 г.), Бильдербергский клуб (основан в мае 1954 г.), Римский клуб (организован А. Печчеи в 1968 г.), Трехсторонняя комиссия, созданная по инициативе Д. Рокфеллера в 1973 г.). Очевидно, есть и такие, которые не допускают утечки инсайда.

На постсоветском пространстве развитие проходит одновременно в двух измерениях и с разной степенью активности. С одной стороны, это построение национальных государств, с другой – политическое и экономическое включение новых независимых государств (ННГ) в наднациональные структуры, в новую иерархию управления. Сегодня с полной уверенностью можно утверждать, что «трансформация через разъединение» сначала российского (имперского), а затем и советского пространств происходила под непосредственным влиянием англосаксонских групп. Современная Россия, формально включенная в ряд западных проектов (ВТО, МВФ, ОБСЕ, ПАСЕ, G8), фактически не имеет возможности продвигать собственные интересы в рамках этих институтов. Более того, зачастую западные наднациональные структуры создают препятствия для полноценного национально ориентированного развития нашей страны. Именно поэтому возникает настоятельная необходимость в переосмыслении политической практики государственного суверенитета, принципов международного права, роли и значения наднационального управления, что серьезным образом актуализирует проблематику консолидации цивилизационного пространства России и евразийской интеграции.

* * *

Обоснование авторской позиции требует некоторых методологических уточнений. Под консолидацией (лат. consocio, consociavi, consociatum – соединять, объединять, делать общим; привлекать кого-либо к союзу; присоединяться к чьей-либо политике) следует понимать процесс упрочения, укрепления союзных отношений между возникшими на постсоветском пространстве ННГ, а также объединение, сплочение государств и обществ, расположенных в российском цивилизационном пространстве, границы которого определены ролью и влиянием русской культуры, для усиления противостояния разрушающим идентичность народов западным проектам, а также для борьбы за общие цели – построение мощного самодостаточного и нравственного наднационального объединения.

В свою очередь интеграция (лат. integro, integravi, integratum – приводить в прежнее состояние, восстанавливать; возобновлять, начинать снова) на геополитическом и цивилизационном пространстве России – это возобновление, восстановление на новой основе утраченных, как правило, по субъективным причинам жизненно важных связей (экономических, культурных, социальных, военных, политических, информационных) между исторически и культурно близкими народами. Таким образом, предлагаемое понимание интеграции гораздо шире тиражируемого в современном политологическом дискурсе ее экономического аспекта.

Главные отличия интеграции в широком смысле – как политико-правового и культурно-цивилизационного явления – в сравнении с узкоэкономическим заключаются в следующем. Во-первых, это передача «Центру» государствами-членами интеграционного проекта больший по сравнению с наднациональными экономическими организациями объем полномочий и компетенций. В данном случае речь идет не о политических компетенциях, тесным образом связанных с понятием «суверенитет» (он в полной мере сохраняется за всеми членами Союза), а о необходимости в условиях роста террористической угрозы и общей нестабильности защиты как национальной безопасности стран-участников проекта, так и безопасности всего региона. Причем речь должна идти о безопасности в самом широком понимании, а не только с военной точки зрения. В этом смысле данное понятие включает информационную, организационную, технологическую, экономическую, экологическую виды безопасности.

Во-вторых, это создание особого режима для движения товаров, услуг, капиталов, рабочей силы, с одной стороны, нерегулируемого национальными законодательствами, но с другой – это не должно наносить ущерб развитию национальных экономик. Одним из принципиальных условий для реализации этого положения является жесткий контроль на всех внешних границах Союза.

Третье отличие заключается в создании специфической внутренней структуры, предусматривающей наличие не только органов по выражению и обеспечению национальных интересов государств-участников, но и органов по формированию и обеспечению общерегиональных, общенациональных и цивилизационных интересов, в том числе органов с наднациональными функциями и компетенцией субординационного характера. Для этого необходимо создание новых международных судов, правомочных решать дела, связанные с проблемами интеграции, рейтинговых агентств, парламентов, комиссий и т. п. Кроме того, в рамках интеграционного объединения должны возникнуть элементы «права интеграции», обладающего определенной автономией как по отношению к внутреннему праву, так и к международному праву.

Еще одно отличие представляет собой взаимопроникновение, слияние государственных интересов, а не только их координацию и взаимодополняемость.

В процессе консолидации цивилизационного пространства России и шире – интеграции всего евразийского пространства не стоит отказываться от опыта, существующих концепций и апробированных моделей международной интеграции. В современных условиях интеграцию характеризует не просто сотрудничество, но и создание механизмов межгосударственного взаимодействия или институционализация сотрудничества. Последнее предполагает формирование межправительственных организаций (МПО), которые осуществляют разработку межгосударственных механизмов принятия решений. Таким образом, интеграцию необходимо рассматривать с двух позиций: как процесс и как результат взаимодействия стран и народов.

Пожалуй, самым важным результатом широкой консолидации и интеграции в англосаксонском понимании является формирование новой политической общности через постепенное отмирание, размывание, преодоление суверенитетов государств-членов интеграционного проекта, о чем уже писалось выше. По замыслу западных коллег и политиков, «межгосударственные отношения должны быть перестроены таким образом, чтобы вместо «вертикальной» территориальной замкнутости были созданы действенные «горизонтальные» структуры, администрация которых была бы призвана координировать межгосударственное сотрудничество в конкретных сферах. Реализация этого проекта предполагает глобальные изменения международной среды, «благодаря которым солдаты и дипломаты уступят место администраторам и техникам, отношения между канцеляриями – прямым контактам между техническими администрациями, а защита суверенитетов – прагматическому решению конкретных вопросов» (П. А. Цыганков).

На практике эта идея, высказанная Д. Митрани в 1946 году, была реализована в Европейском Союзе. В этом проекте государства-члены передают часть своих классических прерогатив «горизонтальным» институтам, а конкретно – евробюрократии, которая является проводником интересов международного финансового капитала и ТНК, а не народов, населяющих ЕС.

Тайные смыслы создания ЕС как наднациональной структуры, полностью подконтрольной мировой финансовой верхушке, до момента начала мирового кризиса были известны немногим. Более того, до недавнего времени интеграция рассматривалась многими исследователями как оптимальный восходящий пятиступенчатый процесс развития: 1) зона свободной торговли → 2) таможенный союз → 3) общий (единый) рынок → 4) экономический союз → 5) политическая интеграция.

Уязвимость европейской модели, как направленной на поглощение, а фактически на стирание из Истории не просто малых и средних, но суверенных государств, при усилении международных институтов управления и ТНК проявилась с началом мирового кризиса в 2008 году. Если же говорить об устойчивой, жизнеспособной интеграции, от которой выигрывают все участники процесса, а именно такую модель предлагают Беларусь, Казахстан и Россия, то обязательным условием такого интеграционного начинания является критерий культурно-цивилизационного и политического соответствия экономической составляющей интеграционного процесса. При его наличии и успешном развитии не только формируются устойчивые хозяйственные связи, являющиеся основой создания единого экономического пространства, но и происходят структурные и функциональные изменения, как на микро-, так и на макроуровне, формирующие особую устойчивую цивилизационную идентичность. Именно эти составляющие «живой» интеграции, несмотря на двадцатилетнюю деструкцию, все еще есть в цивилизационном пространстве Северной Евразии.

Критиков пятиступенчатой модели интеграции в последнее время становится все больше. Помимо названных недостатков, отмечается то, что направляемый в таком ключе процесс интеграции далеко не обязательно идет в поступательном направлении, т. к. он может быть «заторможен» на том или ином этапе. Кроме того, экономическая интеграция не всегда приводит к политической, как многие полагали ранее, выделяя пятую ступень. Более того, на практике нередко оказывается наоборот: не экономическое сотрудничество влияет на политику, а политическое решение ведет к развитию или сворачиванию сотрудничества в той или иной области.

Теоретические обоснования первостепенности политической интеграции восходят к работам А. Спинелли, К. Фридриха, А. Этциони, которые полагали, что межгосударственные отношения должны строиться на передаче части полномочий надгосударственным образованиям изначально. Иными словами, создание наднациональных структур, консолидирующих регион, обеспечивает интеграцию не «снизу вверх», а «сверху вниз».

Учитывая недостатки и даже злонамеренность англосаксонских интеграционных проектов, процесс консолидации цивилизационного пространства России, равно как и евразийской интеграции, может и должен быть осознан лишь как альтернатива западным моделям при одновременном комплексном учете существующих позитивных сторон каждой из них.

Понятие «цивилизационное пространство России» включает четыре основополагающих системных признака:

1) наличие территориального ядра, очерченного естественно-историческими границами расселения доминирующего (государствообразующего) этноса и воспринимаемого этим этносом в качестве физически, исторически и эстетически своего;

2) наличие государствообразующего этноса территориального ядра, «ощущающего себя таковым и воспринимающего себя как целое во времени и пространстве. Конкретно это проявляется в характерном для этноса способе выживания в мирных и военных условиях; в языке, исторической памяти, традиции, культуре, религии, ценностях и целях, общих в той или иной степени для всех слоев/групп населения этой территории и таким образом исключающих ситуацию «двух наций»» (А. И. Фурсов);

3) наличие властной структуры территориального ядра (государственности):

• отражающей отношение этноса к природе (труд), к самому себе (архетипы, сознание, поведение, самовосприятие) и к другим (система опознавания «свой – чужой» / «друг – враг», самоопределение, определение «другого» и т. п.);

• обеспечивающей адекватную природной среде и геополитическому окружению форму создания и распределения общественного продукта, а также равновесие и социальный мир между различными общественными группами;

• эффективно защищающей этнос от военной, демографической и финансово-экономической агрессии, а его коллективное сознание и особенно смысловой контур – от информационной и психологической (психоисторической) агрессии, а также подавляющей внутренние факторы разложения;

4) наличие потенции и реальных оснований (исторических, демографических, языковых, экономических, геополитических, военных) к формированию наднационального и надгосударственного сообщества. В современных условиях ни Россия, ни другие страны постсоветского пространства выжить в одиночку не смогут. Однако именно Россия, являясь одним из геополитических центров Евразии, обладающая самыми мощными в постсоветской ойкумене экономическими, военными и политическими ресурсами, может и должна стать отправной точкой возникновения новой архитектоники мира.

Концептуализация этого понятия предполагает выделение как минимум трех уровней геополитического измерения современной политической реальности российского пространства. Первый уровень – геополитическое мироустройство как организация географического пространства и государственной власти. Второй уровень – геополитическое мировидение, а именно: теоретические конструкты, геополитические теории и доктрины. Третий – геополитическое мироощущение, понимаемое через призму геополитического мировоззрения и мироориентации, основанной на формировании геополитической идентичности.

Геополитическое мироустройство представляет собой политическое освоение географического пространства и характеризуется естественно историческим процессом формирования государственной власти и межгосударственных отношений на основе установления естественных пределов зон геополитического влияния. На этом уровне геополитического процесса определяющая роль принадлежит тем субъектно-объектным отношениям, которые формируют конкретное цивилизационное пространство. В этом плане субъекты, реализуя свои геополитические намерения, воздействуют на объекты в пределах всего спектра действий (от социально-экономических и культурных до военных и политических).

Второй уровень – геополитическое мировидение – это уровень политических теорий, доктрин и концепций развития пространства в целом и его российской компоненты в частности. Этот уровень обеспечен максимально широким корпусом теоретических конструктов, систем идей, доктрин, объясняющих и мотивирующих неизбежность и объективность существования российского цивилизационного пространства. За неимением места перечислим лишь имена авторов, внесших наиболее значимый вклад в развитие доктринального обоснования концепта «геополитическое пространство России». Среди них П. М. Бицилли, Г. В. Вернадский, Л. Н. Гумилев, Н. Я Данилевский, А. А. Кизеветтер, В. И. Ламанский, К. Н. Леонтьев, Д. И. Менделеев, Л. И. Мечников, П. Н. Савицкий, В. П. Семенов-Тян-Шанский, А. Е. Снесарев, Вл. С. Соловьев, П. П. Сувчинский, Н. С. Трубецкой, Г. П. Федотов, В. Л. Цымбурский, М. В. Шахматов и др.

Геополитическое мироощущение формируется на основе социокультурной и самобытно-исторической субъектности, которые связаны с этнокультурными, лингвистическими и религиозными характеристиками, национальным сознанием и идентичностью. Комплекс этих факторов рационален и иррационален одновременно. С одной стороны, должна быть рациональна совокупность взглядов, оценок, принципов, определяющих общее видение, понимание мира политики, места в нем человека и его социально-политической адаптации, что отражается в жизненных позициях, программах поведения, действиях людей и народов. С другой – это интуитивное ощущение близкого и чуждого, общего и разного, приемлемого и неприемлемого.

Все эти компоненты нуждаются в поддержании, развитии, совершенствовании, что невозможно без научнообоснованной доктрины развития российского пространства, реализованной во всех жизненно важных общественных системах, начиная от образования и воспитания и заканчивая политико-правовыми и информационными структурами. Необходимые объективные основания для формирования подобной доктрины существуют в историческом опыте, культуре, религии, в особом культурно-цивилизационном коде России; в великих научных и научно-технических достижениях; в «успешном опыте создания сверхсложных технических и социальных систем» (Л. Г. Ивашов); в самой масштабной и богатой территории мира; в выгодном пространственном положении; в опыте переустройства мировой социально-экономической системы и в практике системного антикапитализма (опыт СССР). Учитывая вышесказанное, становится очевидным, что будущее России за большой интеграцией.

Россия может не только консолидировать свое цивилизационное пространство, не допустить превращения его в пространство всемирной войны, но и предложить миру новую модель интеграции – геополитическую «матрешку», состоящую из нескольких уровней, сфер, «куколок» интегративного развития.

Первая геополитическая «куколка» – это собственный проект возрождения на основе «масштабируемой» (Н. Талеб), инновационной экономики и построения сильного государства. Вторая «куколка», которая формируется параллельно с первой, это Евразийский экономический союз (ЕАЭС), на первоначальном этапе в составе Беларуси, Казахстана и РФ.

По мере укрепления ЕАЭС эта «куколка» будет разрастаться, включая в себя другие страны СНГ и всего евразийского континента. На первом этапе – это Армения, Киргизия, уже вступившие в Союз; на втором и последующих – ряд других государств. Вопрос о вхождении в ЕАЭС Украины – естественный и выгодный всем участникам проекта – в силу столкновения интересов геополитических гигантов за эту территорию как следствие недопущения усиления России отложен на неопределенное время. Третья «куколка» или первый внешний контур предполагает создание пула наблюдателей и партнеров, прежде всего, по зоне свободной торговли (ЗСТ). В настоящее время интерес к ЗСТ выражают Китай, Египет, Индия, Иран, Турция и даже ЕС. 29 мая 2015 г. соглашение о присоединении к зоне свободной торговли было подписано с Вьетнамом (вступило в силу через 60 дней после того, как все страны ЕАЭС и сам Вьетнам его ратифицировали).

Опять же, параллельно с названными процессами, должна получить развитие четвертая «куколка». Речь идет о расширении Шанхайской организации сотрудничества за счет привлечения Индии, Ирана, Афганистана и Пакистана. В дальнейшем состав ШОС, как и ЕАЭС, может расширяться при сохранении ключевой роли в этих структурах России и Китая. Таким образом может быть сформирован альянс континентальных держав (цивилизаций) как альтернатива англосаксонскому проекту по созданию «управляемого хаоса» на пространствах Евразии. Пятой «куколкой» должны стать широкие континентальные и межконтинентальные союзы, такие как БРИКС, АСЕАН и т. д., в основе которых будет лежать новое стратегическое видение развития.

В идеале альтернативным западным технологиям должен быть и сам процесс создания такой геополитической «матрешки», основанный на экономическом прагматизме, добровольности интеграции, принципах равенства, невмешательства во внутренние дела друг друга, уважения суверенитета и неприкосновенности государственных границ, на основе консенсуса и учета интересов каждой страны-участницы. При этом наднациональные органы должны обладать четкими и реальными полномочиями. Эти принципы евразийской интеграции, сформулированные Президентом Казахстана Н. А. Назарбаевым еще в 1994 году и подтвержденные в 2011 году, не только стали основой ЕАЭС, но и остаются актуальными для более широких коалиций.

Современные консолидационные и интеграционные процессы проходят далеко не просто. На пути евразийской интеграции, безусловно, будут проблемы и разного рода препятствия. Английская поговорка гласит: «Каждое приобретение – есть потеря». Речь идет об экономических, социальных, политических и даже геополитических рисках. Национальные интересы одних государств сталкиваются с интересами других стран, объединений, регионов. К этому следует добавить, что участники интеграции находятся на разных уровнях экономического и социального развития. Поэтому, несмотря на взаимную выгоду от консолидации и интеграции, вклад одних участников в той или иной сфере оказывается большим, чем других. Имеет значение и неоднородность интересов различных групп внутри консолидирующихся обществ и интегрирующихся стран. Кто-то выигрывает от интеграции в большей степени, поэтому заинтересован в ней, в то время как другие слои населения или группы оказываются в проигрыше, уверены, что во временном. Тем не менее этот временный или даже иллюзорный проигрыш заставляет их выступать против интеграционных процессов и оказывать давление на правительственные структуры.

Все это заставляет российских экспертов и политиков искать новые схемы и модели интеграции, максимально соответствующие ценностям и традициям объединяющихся сообществ. При этом следует помнить, что альфой и омегой европейской интеграции была и остается идея максимализации прибыли и минимизации издержек, создание легко манипулируемого и управляемого общества потребления. Именно ради этой цели рушились Советский Союз и социалистическая система, разрабатывались и внедрялись всевозможные «пределы роста», обосновывались принципы «устойчивого развития» и экологических движений, создавалась Болонская система и т. п. Однако и после разрушения СССР и внедрения вирусов деструкции на постсоветском, шире – постсоциалистическом пространстве, Запад не утратил интереса к проектированию Истории, разрушению России и переформатированию ее цивилизационного пространства.

Так, Г. Киссинджер пишет о «мировом порядке», который устанавливается теми или иными ведущими державами, зб. Бжезинский обосновывает «мировую гегемонию» США и «расширенного и более энергичного Запада», а М. Тэтчер призывала «прославлять победу глобального капитализма» и т. п. О понятиях, очень близких, если не сходных с «глобальным проектом», писали многие западные ученые и практики, например, Э. М. Хаус, А. Кинг, Б. Шнайдер, Э. Пестель, Э. Ласло и другие. И во всех этих проектах России либо нет места вообще, либо предполагается ее расчленение или низведение до уровня сырьевого придатка.

Непонимание, равно как и игнорирование, проектного характера всемирно-исторического процесса ведет к глубоко ошибочному видению России лишь частью Европы. Это загоняет нас сразу в две ловушки. Первая из них – геополитическая. Вторая – концептуальная, гносеологическая. В первом случае, как верно отмечает В. Б. Павленко, «абсолютно все концепции и школы классической геополитики – от Ф. Ратцеля и Р. Челлена до X. Дж. Маккиндера, К. Хаусхофера и Зб. Бжезинского – считают нашу страну центральной частью евразийского Хартленда – «мирового острова». Европа – не более чем примыкающий к нему маленький полуостров». Величины, очевидно, несопоставимые. Во втором случае – это западноцентричное понимание всемирно-исторического процесса, закрепленное концепциями, объединенными теорией модернизации. В результате Россия становится извечно догоняющей Запад, и на этом пути вырваться вперед нет никаких возможностей.

Наш ответ на «европейский», западный проект должен быть основан на понимании глубинного смысла, во-первых, наличия исторически разных путей развития, что делает мир, вспомним А. Эйнштейна, понятием качественным, а не количественным. Во-вторых, строить евразийское будущее невозможно без осознания факта исторического противостояния: Россия, а точнее консолидированное цивилизационное пространство России, соотносится, ведет диалог и конкурирует не с европейскими странами по отдельности, а со всем Западом. С момента возникновения Российской империи «гиперконтинентальное евразийское «количество» превращалось в геоисторическое качество: ни одна «континентальная» держава принадлежащего Евразии полуострова (части света) «Европа» не могла реально соперничать с гиперконтинентальной державой евразийского масштаба, будь то Россия или СССР» (А. И. Фурсов).

История неоднократно доказывала, что эта гиперконтинентальность России и есть геополитический эквивалент ее цивилизационной самостоятельности. Поэтому интеграция России с Европой на Западе видится исключительно через призму расчленения нашей страны и включения ее в западную цивилизацию по частям, если вообще речь идет о включении. Более того, все рассуждения о «евроатлантической» интеграции, к которой Россия якобы должна стремиться – это мемы, концептуальные вирусы. Именно поэтому любые российские инициативы по «собиранию земель» воспринимаются и будут восприниматься в штыки. Более того, Запад будет активно противодействовать всем попыткам консолидации и интеграции евразийского пространства, т. к. ему нужен здесь – в Северной Евразии, если не полный контроль, то хотя бы управляемый хаос.

В современных условиях консолидация российского цивилизационного пространства означает не только превращение России в ведущего игрока мировой политики, но замирение всего суперконтинента Евразии, его новое историческое дыхание, что, конечно, не входит в планы нашего исторического и геополитического оппонента – Запада. Такой вывод можно сделать на основе конкретных шагов и простых оценок ситуации вокруг евразийских интеграционных проектов.

Так, показательным является не просто недоброжелательное, но агрессивное неприятие российских интеграционных инициатив. Такая жесткая реакция западных политиков и СМИ обусловлена тем, что идеи, высказанные Путиным, при успешной их реализации могут привести к серьезным геополитическим и геоэкономическим изменениям, которые не укладываются в концепцию «нового мирового порядка». Интеграционный проект для Евразии – это заявка на самостоятельную, независимую позицию. Сегодня Россия не только готова инициировать, но и может создать новую, основанную не на принципах атлантизма и неолиберализма, наднациональную структуру.

«Новый интеграционный проект» (В. В. Путин) важен для нас и наших союзников и равно опасен для наших оппонентов и противников как возможность противостоять диктату атлантической системы, отстоять самобытность своей культуры и обеспечить национальную безопасность в широком смысле, т. е. как создание условий для выживания нации. В современных условиях ни Россия, ни другие страны постсоветского пространства в одиночку этого сделать не смогут. Однако именно Россия, являясь одним из геополитических центров Евразии, обладающая самыми мощными на постсоветском пространстве экономическими, военными и политическими ресурсами, может и должна стать центром, ядром новой архитектоники мира.

Очевидно, что такие амбиции, такие планы не могли быть встречены на Западе иначе, как с негодованием. Однако вне зависимости от того, как воспринимают идею Евразийского экономического союза всякого рода мондиалистские структуры, несмотря на спорность некоторых положений и сложности ее реализации, глубинный смысл российского проекта определен самой жизнью и тенденциями в мировой политике. Выжить, сохранить свое политическое пространство, свою культуру и традиции, историческую память и заложить фундамент будущего своих детей в условиях мировой гегемонии евразийские народы могут лишь в тесной интеграционной связке с Россией. В противном случае – судьба стран-изгоев, санкции и бомбардировки…

Зная истинное отношение Запада к России и помня его исторические «реверансы» в сторону России (Наполеон, Крымская война, Гитлер, «перестройка» и т. д.), ни в коем случае нельзя попасться в ловушку «евроатлантической интеграции». Для того чтобы «дружить» с Западом, т. е. быть равноправным и равнозначным ему субъектом мировой политики, нужно сначала стать сильными и самодостаточными. И всегда помнить слова русского офицера и геополитика А. Е. Вандама (Едрихина): «Плохо иметь англосакса врагом, но не дай Бог иметь его другом».

Опираясь на богатый исторический опыт и знания, которые позволяют, перефразируем С. Лема, знать, что может произойти, беремся утверждать, что Россия и ее цивилизационное пространство призваны выполнить не просто миссию, но двойную миссию – сохранив себя как противоречие Запада, обеспечить возможность развития в мире различных политических и экономических систем, а значит, сохранить многообразие и уникальность самого мира. Если задуманный то ли по невероятной самонадеянности, то ли по величайшей глупости Западом проект «управляемого хаоса» будет все-таки реализован в Евразии, то он неизбежно нанесет удар по обоим флангам – Западу и Востоку. Поэтому, спасая себя, Россия спасает мир и Запад в том числе.

Наш глобальный проект в отличие от западного не проект потребительского общества. Это система нравственных ценностей, созданная совокупностью культурных, исторических, социальных, государственных и иных традиций претендующей на лидерство евразийской цивилизации и воплощенная в системах смыслов и символов. Как любой глобальный проект, он должен распространяться в идеальной и материальной сферах посредством экспансии (прежде всего, посредством «мягкой силы», но при необходимости и более жесткими средствами), приобретая различные институциональные и функциональные формы.

Социокультурный фундамент глобального проекта, его идея формируется на системе базовых цивилизационных ценностей. В то же время успешный проект предполагает развитие как минимум шести базовых сфер: демографии, экономики, политики, информации и образования (в том числе проектного языка), культуры, идеологии. Все эти сферы должны работать на общую идею не «взращивания квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других» (о чем мечтал бывший министр образования, а с мая 2012 г. помощник Президента РФ – А. А. Фурсенко), не создания сугубо материального мира, где высшей ценностью признается достижение прибыли любыми средствами, а формирования человека-творца, созидателя нравственного сообщества равных и достойный людей.

В идеале мировоззренческой основой евразийского интеграционного проекта должна стать «мироустроительная» панидея, понимаемая в хаусхоферовском изложении, т. е. обращенная ко всем участникам мировой политики, к каждому отдельно и к миру в целом. В последние годы в российском научном и экспертном сообществе ведется активный поиск не только идеологем, но панидей интеграционных процессов.

Отталкиваясь от существующих концепций, мы исходим из того, что российский глобальный проект должен соединить в себе:

• политический суверенитет и важнейшие демократические принципы;

• плюрализм ценностных систем при доминирующей цивилизационной идентичности;

• особое и даже исключительное восприятие социальной справедливости как высшей ценности;

• высокие научно-технические достижения, способные обеспечить успешное экономическое развитие и надежность оборонного щита, с традициями евразийских народов;

• понимание интеграционного проекта как континентального мира, ядром которого является историческая Россия.

Потребность консолидации цивилизационного пространства, а значит, формирования собственного глобального проекта, для России естественна и объективна. Правда, осознание этого пришло спустя двадцатилетие тяжелейших социально-экономических потрясений, демографических катастроф и людских трагедий, которые пережили все без исключения государства, образовавшиеся на пространстве бывшего СССР. Сегодня Россия становится ведущим игроком мировой политики, дает миру возможность выбора альтернативных моделей развития, интегрируя экономическое и политическое пространство Евразии на принципах уважения и сохранения этнокультурной и политической палитры огромного региона.

Новейшая история убедительно доказала, что в условиях усиления борьбы за власть, территории и ресурсы ни Россия, ни другие страны на постсоветском пространстве в одиночку не смогут противостоять внешнему давлению, прямой или косвенной агрессии (например, «цветным революциям»). Однако именно Россия, обладающая самыми мощными в Северной Евразии экономическими, военными, политическими, информационными и психолого-волевыми ресурсами, может стать не просто одним из геополитических центров Евразии, но отправной точкой возникновения новой архитектоники мира. Предлагаемая Россией модель интеграции обеспечит не только успех нашей страны, но будет способствовать замирению и развитию всех стран и народов самого крупного и богатого региона мира – Евразии, что в свою очередь отразится на общепланетарном климате. К сожалению, понимание этого зачастую отсутствует не только у реальных и потенциальных союзников интеграции, но и внутри самой России. Таким образом, серьезные угрозы консолидации российского геополитического пространства и интеграции Евразии исходят не только извне, но и формируются внутри стран-основателей ЕАЭС.

Если для значительного числа населения в России и в странах-союзниках идея евразийской интеграции выглядит привлекательно, то часть национальных элитных групп в объединении с Россией видят потенциальную опасность потери своих позиций, влияния, денег. Представители этих кругов мыслят категориями временщиков, заботящихся о собственном кармане, а не стратегов, думающих о судьбах своих стран и народов. Эти горе-националисты, прикрываясь рассуждениями о «незалежности», лавируют между Москвой, Брюсселем, Пекином и Вашингтоном с единственной целью – обеспечить собственное благосостояние. Есть такие и в России. Именно на эту часть элиты рассчитана работа самых разных западных структур (начиная от диппредставительств и заканчивая теневыми лоббистами), стремящихся противодействовать реальной евразийской интеграции. В результате властные национальные группы, соединяя в себе внешние и внутренние оценки российской инициативы, становятся своеобразной точкой бифуркации, точкой преломления интеграционного проекта, т. к. именно от их поведения зависит его будущее. Осознание этого руководством России, позволит принять единственно верные и стратегически продуманные организационные решения, направленные, прежде всего, на работу как с ныне действующими политиками, так и с их преемниками. Организуя эту работу, нужно помнить, что в новых исторических условиях противодействие интеграционному вектору развития Евразии будет только нарастать (как внутри, так и вовне) и принимать все новые формы.

«Мягкая сила» как интеграционный ресурс России[31]

Выражением и словами людей привлекают более, чем самим одолжением и делом.

Квинт Туллий Цицерон

Евразийская интеграция является не только одним из приоритетов развития современной России, но залогом построения эффективной региональной системы. Однако политической воли и очевидной приверженности большинства населения стран региона идеям общего пространства для создания субъектной (в мировом масштабе) и работоспособной интеграционной системы – Евразийского экономического союза (ЕАЭС) – явно недостаточно. В условиях глобализации борьба за власть, территории и ресурсы (в том числе человеческие) приобретает все более жесткий, конфронтационный характер и выходит далеко за рамки политического, экономического и военного противостояния. С этим связано жесткое противодействие евразийской интеграции со стороны как ее контрагентов (прежде всего, это ЕС), так и со стороны геополитических противников России (США и НАТО).

Одним из самых технологичных и эффективных способов «захвата территории противника» является в современных условиях информационная война, которая, с одной стороны, аккумулирует традиционные ресурсы государства (власть, финансы, экономика, военная мощь), базируется на них. С другой – посредством тиражирования информации определенной направленности и иных способов формирования общественного сознания в ходе информвойны создается новая политическая реальность. Линия «фронта» этой войны проходит в сознании индивида; ее главным объектом является человеческий разум, когнитивное. Конкретная работа с населением ведется различными средствами и методами «мягкой силы» (МС), которая в условиях информационной войны является важнейшим ресурсом влияния в зависимости от целей ее проводника. Однако важно понимать, что МС может нести как деструктивный заряд, быть триггером конфронтации и конфликтов, так и использоваться как интегративный ресурс.

* * *

Игнорирование названных характеристик современной политики напрямую грозит безопасности стран и целых регионов. Самым ярким примером деструктивного влияния МС и стремительной манкуртизации[32] населения, приведшей не только к тяжелейшему политическому и социально-экономическому кризису, но и к затяжной гражданской войне и разрушению государства, является современная Украина.

Здесь необходимо отметить, что в V–VI вв. племя жуаньжуанов (жужаней) физически превращало людей в манкуртов: на голову пленникам надевали шири – выйную часть только что убитого верблюда, которая съёживаясь на палящем солнце, причиняла невыносимые страдания жертве. Итог был – либо смерть от мучений, либо лишение рассудка. В XXI веке пленение и превращение в зомби-манкуртов осуществляется посредством технологий манипуляции через СМИ и Интернет. В результате происходит сетевая манкуртизация: молодые люди лишаются памяти, рассудка, забывают из какого они роду-племени, кого они должны защищать и где их Родина. «Мягкосиловая» обработка западных НПО и СМИ, интернет-ресурсов формирует у обществ-мишеней штампы и шаблоны, способные полностью вытеснить реальность. Бывший президент CBS News Р. Саланта предельно четко сформулировал принцип информационного влияния западных медиа-групп, а по сути, сетевой манкуртизации: «Наша работа заключается в том, чтобы дать людям не то, что они хотят, а то, что мы считаем для них необходимым (курсив мой – Е. П.)». Манкурту иного и не нужно: главное – быть бесконечно преданным хозяину и во всем следовать его воле.

Все мы знаем, что может случиться с мостом, если по нему пойдет в ногу рота солдат, но мы не задумываемся над тем, что будет, если «идти в ногу» по информационным и образовательным сетям – что ежедневно и даже ежечасно делаю наши геополитические противники. А произойти может то же самое, что и с мостом: катастрофа, информогенная катастрофа. И беда, если нет командира, готового вовремя отдать приказ идти «не в ногу»; если нет силы, способной разрушить единый информационный прессинг, создать альтернативные, объективно отражающие реальность информпотоки и коммуникации.

В таких условиях перед Россией стоит задача создания альтернативных эффективно работающих информационной и образовательной систем. Это необходимо, с одной стороны, в целях защиты своей национальной безопасности, своего населения. С другой – без мощного интеллектуального и информационного «оружия» невозможно выиграть битву за Евразию. «Мягкая сила» должна стать важнейшим (в некоторых случаях даже определяющим) интеграционным ресурсом России на евразийском пространстве. Использование самого широкого спектра инструментов гуманитарного характера, формирование позитивного образа России, особенно в среде наиболее активной и пассионарной части общества – молодежи – залог обеспечения успеха евразийской интеграции.

«Мягкая сила» как (согласно Концепции внешней политики РФ) «комплексный инструментарий решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества, информационно-коммуникативные и другие альтернативные классической дипломатии методы и технологии» становится в современных условиях необходимым компонентом политики и заключается в способности влиять на оценки и поведение людей в разных регионах мира при помощи активов, которые продуцируют привлекательность страны-проводника МС. Достичь этого, по мнению родоначальника концепции «мягкой силы» – Дж. Ная (и в этом с ним нельзя не согласиться), возможно, используя власть информации, власть образов и смыслов. Базой, ресурсами формирования такой информационно-образной и смысловой власти являются «культура (если она привлекательна для других); политические ценности (если государство придерживается их в своей внутренней и внешней политике) и внешняя политика (если она воспринимается как легитимная другими государствами и обладает моральным авторитетом)».

В свою очередь сама «мягкая сила» является важнейшим ресурсом государства. Обладая разнообразным инструментарием, МС позволяет воздействовать на конкретные социальные слои и группы. Среди наиболее эффективных инструментов МС выделим информационно-коммуникативные (традиционные и новые), образовательные и деятельностные (академические и целевые формы обучения, НПО, публичная дипломатия), а также полифункциональные программы в области культуры (кинофестивали, музыкальные, кулинарные, фольклорные и иные мероприятия, шоу-программы, выставки, дни культуры и т. п.).

Различные СМИ, интернет-ресурсы и социальные сети позволяют не только осуществлять информирование зарубежной аудитории, но и обеспечивать информационную поддержку внешнеполитических действий. Например, США активно используют особые программы дипломатического сигнализирования (ДС, diplomatic signaling), осуществляемые через СМИ, а также «цифровые программы публичной дипломатии» (digital public diplomacy). ДС как один из способов неформального информирования (направление сигнала) о возможных изменениях внешней политики относится, прежде всего, к лицам принимающим решения. В то время как публичная дипломатия (ПД) рассчитана на самую широкую аудиторию и призвана сформировать определенный общественный климат по отношению к стране-проводнику ПД. Будучи одним из проявлений «мягкой силы», публичная дипломатия имеет с ней общий инструментарий. Например, международные молодежные форумы, тематические семинары, международные программы обмена, содействие международному развитию и другие формы образовательно-деятельностных и культурных программ.

Информационные программы, направленные на формирование и продвижение образа страны; призванные знакомить массовую аудиторию с ее проектами и позицией по конкретным вопросам мировой политики – самый развитый и эффективный инструмент «мягкой силы», необходимый для достижения краткосрочных политических целей.

Традиционными информационными форматами считаются печатные СМИ, а также радио – и телепрограммы. Новости – важный, но сегодня далеко не единственный способ информирования. Успешность воздействия в современных условиях зависит от выполнения ряда принципиальных положений, которые необходимо учитывать при выстраивании работы по совершенствованию системы применения МС.

Конкретными «мягкосиловыми» технологиями, способными стать интеграционным ресурсом России на евразийском пространстве, являются на наш взгляд следующие. Во-первых, это создание системы приоритетных информационных зон. Для России, согласно Концепции внешней политики, первое место в такого рода ранжировании занимают страны СНГ и ближнее зарубежье. Слово сказано, но дел еще в этом направлении предстоит не мало.

Во-вторых, это использование т. н. новой тактики присутствия в информационном поле. Например, вещание должно осуществляться не столько российскими СМИ, а посредством компаний-партнеров. Например, не российская радиостанция или телеканал, а местные компании согласно договоренностям/контрактам осуществляют информирование аудитории о реалиях и позициях России.

В-третьих, это внимание к стилю подачи информации и формату передач. В этом смысле нужно быть особо креативными, чтобы в условиях жесткой конкурентной борьбы на информационном рынке и занятости целых информационных ниш завоевать внимание аудитории.

В-четвертых, формат любой программы должен разрабатываться под определенный сегмент аудитории. Так, для молодежной аудитории новостной сегмент должен быть дозирован, но с завидной периодичностью, включен в музыкальный контент. Представлять страну должны ее наиболее успешные и известные молодые граждане. Для средней и пожилой аудитории должен быть отработан свой подход. Особое место в разработке контента вещания должно быть обращено на тендерный фактор формирования аудитории. Например, не секрет, что наши контрагенты активно использовали в продвижении своих интересов на Ближнем Востоке женщин – было создано несколько десятков теле-и радиопрограмм, вещавших для женской аудитории. Эта политика принесла существенные плоды в Египте и Ливии – «раскрепощенная» женщина Востока стала одним из активных участников «революционных» событий 2011 года. Однако, если деятельность созданных на деньги и по инициативе западных стран ресурсы работали на разрушение традиционного исламского общества, то все российские инициативы направлены на интеграцию и стабилизацию стран и регионов. И в этом принципиальное отличие МС «made in USA» от российского варианта.

В-пятых, обязательно использование методов оценки эффективности программ. Прежде всего, речь идет об учете роста еженедельной аудитории, а также о мониторинге наиболее интересного для аудитории контента.

В-шестых, это перекрестная реклама информационно и имиджево важных для России программ. Например, Вести FM, РСН, НТВ рекламируют региональные СМИ, в которых размешен контент российских ресурсов и наоборот.

Мониторинг медиа-ситуации в странах СНГ выявили настоятельную необходимость российского присутствия в информационном пространстве. Причем сегодня, когда прежние позиции, к сожалению, во многом утрачены и медийный рынок «съеден» конкурентами, «заходить» на него нужно очень тонко, словно разбрасывая сеть. В частности, это можно осуществить посредством легальных процедур лоббирования среди руководства местных СМИ и ряда ведущих журналистов. Есть масса других способов переформатировать свое присутствие в информационном пространстве ближнего и дальнего зарубежья, сделать медиа-инструменты действительно интеграционным ресурсом России.

Кроме того, в странах СНГ есть уже довольно раскрученные медиаресурсы, в которых можно и нужно открывать свои приложения. Очень эффективным оказывается приглашение журналистов из ведущих СМИ региона в туры по России – надо показывать свою страну. О нас, практически, ничего не знают. Такая практика работы с журналистами имеет место на базе Фонда поддержки публичной дипломатии им. А. М. Горчакова, но этого явно недостаточно.

При всей значимости традиционных информационных форматов следует помнить, что большинство современной молодежной аудитории, на которую в первую очередь необходимо ориентироваться в продвижении интеграционных проектов – за ней будущее, интерактивно, поэтому все информационные ресурсы должны быть представлены в интернете. Кроме того, в Сети должно быть множество (не один-два, а именно множество) удобных, красочных, интересных сайтов, которые рассказывают о России, о ее истории и современных достижениях. В идеале эти ресурсы должны быть не только на русском, но и языках целевой аудитории. Следует отметить, что в плане продвижения образа страны личные сайты спортсменов, звезд кино и эстрады могут сыграть более действенную роль, чем несколько новостных программ. Например, после выступления на Олимпиаде в Сочи юная фигуристка Ю. Липницкая была не только признана «принцессой льда», но и стала своеобразным брендом России, который можно активно поддерживать и раскручивать. А ведь таких «брендов» у России сотни.

В мире технологических новаций использование социальных сетей и различных современных информационных платформ – залог продвижения образа страны. Анализ работы социальных сетей позволяет выстроить их своеобразную иерархию как по степени воздействия, так и по технологической применимости.

На вершине сетевой пирамиды может быть размещен интеллектуальный портал «высокого» общения – Live Journal (Живой Журнал). По воздействию на общественное мнение ЖЖ сравним с классическими СМИ. Другое дело Facebook, который занимает срединное или центральное место в сетевой иерархии, охватывая многомиллионные аудитории. И хотя в странах СНГ эту планку занимает ВКонтакте, важно помнить, что именно пользователи Facebook – это не только самая активная часть населения любой страны, но и включенная в контекст информации определенной направленности (как правило, это критическая оценка существующего режима). Кстати, организация очередных беспорядков (на этот раз в Ереване в июне 2015 г. – «тарифный майдан») была осуществлена посредством Facebook и Twitter, который замыкает ведущую тройку сетевых порталов.

Работая с социальными сетями, следует помнить, что они выполняют сегодня не столько роль площадки для общения, сколько детонатора информационного взрыва и способны распространять данные по всему миру за считанные секунды. Это вовсе не означает, что телевидение и радио теряют популярность. В современных условиях происходит симбиоз крупнейших телевизионных гигантов с такими сетями, как Facebook, Twitter, YouTube, WikiLeaks, усиливающий, в конечном итоге, эффект информационного воздействия. Кроме того, в сети происходит модерация поведения. Далее это может быть закреплено во флэшмобах и разного рода акциях. Таким образом, набирая многомиллионные аудитории, социальные сети превратились в когнитивное, информационное и организационное оружие, которое может быть использовано как нами, так и нашими противниками.

Роль СМИ в современном мире огромна, однако все-таки информационные ресурсы имеют краткосрочное воздействие, которое не превышает, как правило, нескольких месяцев. В долгосрочной перспективе наиболее эффективными инструментами МС являются образовательные и деятельностные. К ним относятся, во-первых, предоставление услуг высшего образования, во-вторых – развитие общественных наук, основная задача которых заключается в производстве смыслов – теорий и концепций, объясняющих и формирующих представление о мире, а также о месте и роли в нем конкретной страны, в-третьих, работа неправительственных организаций. В результате использования этих инструментов МС у иностранных гостей формируется определенное мировоззрение, как пишет Дж. Най, «отражающее ценностные ориентации самого принимающего государства и позволяющее рассчитывать на благоприятное отношение к стране пребывания с их стороны в будущем».

Обязательным компонентом долгосрочной стратегии МС является высшее образование. Хотя для интеграции стран постсоветского пространства намного большее значение, на наш взгляд, имеет начальное образование – закладка лояльного отношения к России, формирование знаний русского языка и русской культуры происходит именно на этом этапе. Что же касается высшего образования, то его следует разделить на два направления: академическое и целевое. В первом случае пребывание участников образовательных программ в стране подразумевает ознакомление с политической и экономической моделью ее общества, приобщением к культуре страны пребывания и ее ценностям. По возвращении домой они используют приобретенный опыт, в том числе и при принятии решений опираются в большей или меньше степени на полученные ценностные ориентиры.

Конкурсный отбор получателей грантов и стипендий – т. н. целевое обучение – подразумевает выделение наиболее перспективных представителей в тех или иных областях деятельности или научного знания. После прохождения обучения с выпускниками должны сохраняться тесные связи в рамках сетевых сообществ, различных исследовательских центров и т. п. Такой подход позволяет сохранить возможность влияния не только на представителей гражданского общества, но и на лиц принимающих политические решения.

Таким образом, образование следует рассматривать не только как способ самопрезентации принимающей страны, но и как возможность сформировать лояльные по отношению к ней устойчивые группы иностранных граждан. Именно так работает «мягкая сила» западных стран. По данным на 2014 г., в США учится свыше 800 тыс. иностранных студентов, в Великобритании – свыше 300 тыс., в Австралии – около 150 тысяч. К 2020 году, согласно прогнозу Британского совета, ассоциации Университетов Великобритании и компании IDP (Австралия), обучаться в высших учебных заведениях не в своих родных странах будут около шести млн человек. И это только студенты, не говоря уже о конкретных и специфических программах подготовки гражданских активистов, блогеров и т. п.

При таком массовом охвате населения западные образовательные программы позволяют достигать важнейшую политическую цель, а именно влиять на формирование элит в зарубежных странах, которые будет проводить дружественную по отношению к принимающей стране политику. Например, использование этого инструмента МС Соединенными Штатами приводит, несомненно, к достижению некоторых эффективных результатов – к взращиванию лояльных политиков. С политической точки зрения для США это первая и главная цель образовательных программ. Показательно, что будучи госсекретарем США, К. Пауэлл заметил: «Нет более ценного актива для нашей страны, чем дружба с будущими мировыми лидерами, получившими здесь (в США – Е. П.) свое образование».

Конкретные цифры говорят сами за себя. Более 50 действующих и 165 бывших глав государств и правительств и свое время участвовали в различных образовательных программах США. Среди них президент Афганистана X. Карзай, президент Грузии М. Саакашвили, бывший канцлер Германии Г. Шредер, генсек ООН К. Аннан, Верховный представитель по внешней политике и безопасности Евросоюза X. Солана, премьер-министр Индии И. Ганди, президент Египта А. Садат и многие другие.

Очевидно, что «мягкая сила» отнюдь не дешевое предприятие. Например, согласно исследованию межведомственной группы по международным программам обмена и финансируемому правительством США только в 2011 г. более двух млрд долл. было направлено только на программы международного обмена за счет средств американских налогоплательщиков. Общей бюджет программ обмена в тот год составил около трех млрд долларов. Обращаем внимание на то, что эти деньги выделялись на международные программы обучения и не предусматривали посещение США. Общее число участников таких программ только в 2011 г. превысило 250 тыс. человек, включая студентов, имеющих степень бакалавра или магистра, исследователей, профессоров, приезжающих на летнюю практику, а также участников программы Work and Travel.

Не менее активно подобным образом работает Китай, используя прежде всего Институт Конфуция. Не лишним будет напомнить, что первый Институт Конфуция (ИК) был открыт чуть более 10 лет назад – в 2004 г. в Сеуле. В настоящее время подразделения этой структуры работают в 96 странах и насчитывает около 500 тыс. слушателей. В России действует 21 ИК, в том числе на базе ведущих вузов – МГУ и РГГУ; на постсоветском ИК представлен во всех государствах за исключением стран Балтии, Грузии, Молдовы и Туркмении. К 2020 г. планируется довести число ИК по всему миру до 1000, сейчас их около 400. К этому следует добавить, что к 2020 г. около 100 млн. человек во всем мире будут изучать китайский язык. Кроме этого, десятки тысяч студентов едут на грантовое обучение в Китай. Для сравнения Правительство РФ выделяет ежегодную квоту на бесплатное обучение в том числе и соотечественников в размере 15 тыс. мест, чего явно недостаточно для формирования влияния России на евразийском пространстве.

Однако вернемся к концептуальным моментам. Вторая политическая цель образовательных программ, которую преследуют западные контрагенты, это подготовка лидеров и активистов оппозиции, членов различных неправительственных организаций, ведущих формально борьбу за демократию и за права человека, а на практике осуществляют деятельность по подрыву государственности страны-мишени.

В этом случае весьма показателен пример Египта. Если в 1998 г. из Египта в США были приглашены на обучение по программам в области развития демократии около 3300 человек, то в 2007 г. – это уже было 47300 человек, а в 2008 г. – 148700 (!) человек. Одной из главных баз подготовки блогеров и гражданских активистов, ставших ударной силой «революции» 2011 г., была юридическая школа Колумбийского университета, где наставниками организаторов будущих акций протеста были ключевые сотрудники из команды Обамы, обеспечивавших его избрание в 2008 году. Еще одной структурой, отвечавшей за подготовку оппозиционеров, был Alliance for Youth Movements, прямо финансируемый Госдепом США. Кроме того, в подготовке организаторов и активистов – своего рода спускового крючка – будущей «арабской весны» принимали также непосредственное участие: New America Foundation – соучредитель Global Voices и партнер Google, Центр СМИ и публичной политики Школы государственного управления им. Кеннеди при Гарварде, Беркмановский центр «Интернет и общество» при Гарвардской Школе права, NEXACenter, Оксфордский институт Интернета, Школы права Колумбийского и Йельского университетов и др. Все эти школы, центры, университеты «радели» о демократии в Египте. Чем все закончилось в 2011 г. – хорошо известно.

Противостоять подобным трендам можно лишь усиливая собственные самопрезентацию и влияние.

Как уже отмечалось, приоритетным направлением применения Россией «мягкой силы» как «способности воздействовать на окружающий мир с помощью своей цивилизационной, гуманитарно-культурной, внешнеполитической и иной привлекательности» (С. В. Лавров) является ближнее зарубежье. Сегодня нет иного способа сохранить свое долгосрочное влияние в регионе кроме как посредством реализации комплекса информационно-образовательных мер. О необходимой перестройке информационных инструментов влияние было уже сказано. Что же касается образования, то настоятельно необходимым видится не только увеличение квоты на обучение студентов из стран постсоветского пространства, а сколько изменение самого принципа отбора на обучение и его рекламирования.

По данным на февраль 2015 г., общее число учащихся в вузах РФ достигло 186 606 человек, подавляющее большинство из которых приходится на граждан СНГ. По статистике, первое место в этом списке занимают выходцы из Казахстана (28,8 %), на втором месте – граждане Белоруссии (9,4 %), на третьем – была Украина (8,5 %), на четвертом – представители Туркмении (8,4 %), на пятом – Узбекистана (8 %). Далее следуют граждане Азербайджана, КНР, Таджикистана, Молдавии и Индии. Число иностранцев, поступивших в российские вузы в сентябре 2014 г. выросло на 9,8 % и составило 59300 человек. Сравнение с США, Великобританией или Германией – явно не в нашу пользу. Однако при этом даже та мизерная, с нашей точки зрения, квота, которая выделяется российским государством на обучение иностранцев, не была полностью выбрана. Из 15 тыс. мест было занято 11090. С чем это связано? С плохой организацией набора, с отсутствием рекламы, с плохой работой сайтов вузов и госведомств? Вопросов много.

Помимо получения образования в стране-реципиенте необходимо развивать систему филиалов ведущих российских вузов в странах СНГ. Наличие представительства МГУ или МАДИ (причем не только в столице) должно стать нормой, а не приятным исключением. За образец можно взять Институты Гете или Институты Конфуция.

Помимо получения образования в российских вузах и колледжах интеграционный эффект поддерживают различные краткосрочные и образовательные программы. В России за это отвечают такие структуры, как Россотрудничество, РСМД, упоминаемый Фонд Горчакова, Росмолодежь. Относительно деятельности последней следует отметить организацию международных молодежных смен, старт которым был заложен на Селигере и продолжается на Территории смыслов, Балтийском Артеке, Тавриде и других местах. Существенным минусом деятельности названных организаций является то, что каждая из них организует мероприятия в рамках собственного видения задач, стоящих перед страной. Так, лондонское отделение Россотрудничества с удивительной регулярность предоставляет площадки жестким критикам российской политики, начиная от Е. Чичваркина и заканчивая М. Ефремовым, а вот возможностей на поддержу по настоящему государственнических сил у них, якобы, нет.

Что же касается тематического наполнения различных форумов и лагерей, то оно также требует серьезной корректировки и дополнительного внимания. В результате нет должного эффекта от проделанной работы, а все из-за того, что нет единой комплексной программы по использованию «мягкой силы» как интеграционного ресурса, нет необходимой стратегии развития ее потенциала.

Еще один принципиально важный вопрос касается изучения русского языка. Полагаем, что в странах СНГ должна быть создана сеть языковых курсов, при этом обучение русскому языку должно быть либо бесплатным, либо существенно дешевле, чем у конкурентов. При российских экономических гигантах (Сбербанк, Газпром-нефть и др.) курсы русского языка должны быть обязательно. Более того, эти компании могут обеспечивать трудоустройство в свои филиалы наиболее успешных и перспективных граждан из конкретной страны пребывания. Тем самым формируется и работает система лояльности не только на уровне отдельных людей, но и на уровне всего общества. В перспективе необходимо открыть факультеты или отделения по подготовке специалистов, которые будут работать в российских компаниях.

Что же касается русского языка, то следует отметить несомненный успех такой российской инициативы, как стартовавший в 2014 г. проект Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина «Образование на русском». Меньше, чем за год функционирования портала он насчитывает 92516 слушателей, из которых 4321 преподавателей. Вне всякого сомнения – это прорыв.

Особая роль в формировании образа страны и как следствие организации ее влияния на политические процессы в том или ином регионе принадлежит неправительственным организациям. К сожалению, Россия проигрывает и в этом вопросе. Приведем лишь один пример. В настоящее время в Армении с населением около 2,5 млн. человек действуют порядка 3500 НПО, частично или полностью финансируемых зарубежными (не российскими) структурами. Несмотря на то, что как правило штат таких НПО состоит из двух-трех человек, это не мешает им вести активную работу, которая приводит к росту числа их последователей. Наличие флагов ЕС на протестной акции против повышения тарифов на электроэнергию (тарифы и ЕС – понятия применительно к Армении несовместимые) глубоко символично. Этот факт следует рассматривать как прямое следствие деятельности проевропейских НПО. Аналогичная ситуация с ростом НПО – количественным и качественным – в других странах СНГ. Российское присутствие в этом сегменте минимально и зачастую представлено только периодическими мероприятиями, проводимыми Фондом Горчакова.

На определенные социальные группы воздействие осуществляется посредством религиозных сект. Так, в Армении количество их последователей составляет более 10 % населения, что не может не тревожить. Все вышесказанное необходимо учитывать при выстраивании стратегии использования «мягкой силы» России как интеграционного ресурса на евразийском пространстве.

Что же касается еще одного инструмента МС – программ в области культуры, то они имеют не только культурологический, но и политический эффект. Однако эффективное использование культурной дипломатии тоже трансформируется и зависит от использования новейших технологий организации и PR. По меткому выражению бывшего руководителя Россотрудничества К. И. Косачева, в продвижении своих интересов России нужно отойти от «баянно-застольного» представления о «мягкой силе». Народные ансамбли и Большой театр – важная визитная карточка страны, но это воздействует на средний и старший сегменты общества. С молодежью нужно работать в ином формате. Прежде всего, это кинематограф, современная музыка и шоу-бизнес. Недели и дни российского кино должны стать практикой нашего представительства. Причем проведение этих мероприятий должно сопровождаться широкомасштабной PR-акцией. Лучшим примером тому может служить организация показа фильма Н. С. Михалкова «Солнечный удар» в Сербии. А ведь это делалось не государством, а небольшим медиацентром «Руски экспрес», созданным российскими и сербскими энтузиастами. Такого рода структуры необходимо всячески поддерживать и поощрять.

В заключение следует подчеркнуть еще раз, что в современных условиях «мягкая сила» России должна стать важнейшим интеграционным ресурсом. Мы глубоко уверены в том, что успех евразийского интеграционного проекта невозможен без:

• активизации информационного присутствия в регионе посредством (1) увеличения новостного вещания; (2) создания на местных традиционных информплощадках своих «кусочков» контента (речь идет о приложениях, рубриках, программах);

• уделения самого серьезного внимания работе с молодежью в Сети. Недооценка политического значения технологий Web 2.0 представляет не только угрозу геополитическим интересам, но национальной безопасности нашей страны;

• усиления взаимодействия с журналистским корпусом стран региона, как посредством обмена информацией, так и за счет расширения личных контактов;

• расширения образовательной базы, прежде всего, для граждан стран-СНГ. Для этого следует использовать не только традиционные формы обучения, но и создавать сетеверситеты (например, в 2014 г. США сетевая площадка обучения – университет PHENIX опередил Гарвард, Стенфорд и Колумбийский университеты; среди европейских сетевых университетов лидирует Британский Открытый университет, который опередил Кембридж и Оксфорд), филиалы ведущих российских вузов в странах СНГ, а также увеличить квоты и гранты на обучение иностранных граждан в России;

• существенного увеличения присутствия российских НПО в регионе, а также без серьезной поддержки региональных пророссийских НПО. В этой связи необходимо расширить финансовые и организационные возможности Фонда Горчакова, Национального Совета молодежных и детских объединений России и других организаций, способных формировать позитивный образ нашей страны; евразийских интеграционных объединений;

• тесного взаимодействия с признанными религиозными институтами конкретных стран; проводить совместные мероприятия.

Итак, необходимо системно и комплексно использовать весь инструментарий «мягкой силы». Только в этом случае она станет интеграционным ресурсом, действенной кооперационной силой.

Дипломат – это боец, главное оружие которого знания, аналитический ум и преданность Родине[33]

– В обыденном сознании понятия «дипломат», «дипломатичность» связывают с компромиссом, миролюбием. С другой стороны сформировались устойчивые выражения типа «прорыв нашей дипломатии», а это уже некая наступательная риторика. Кто же такой дипломат: боец или пацифист?

– Мой отец – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР и России – любит повторять: «Когда говорят дипломаты, пушки молчат». Сама природа дипломатии предполагает возможность решения возникающих вопросов путем переговоров, т. е. мирными средствами. Недаром, разрыв дипломатических отношений есть предвестник военных действий. Однако дипломатов назвать пацифистами можно только условно: ведь дипломатическими средствами можно как отодвинуть войну, так и приблизить ее. Достаточно вспомнить как развивались события после выстрела Г. Принципа в Сараево, какая колоссальная работа велась, прежде всего, англосаксами, в том числе на дипломатическом уровне, чтобы втянуть в эту ужасную Великую войну (как ее называют в западной историографии) Германию и Россию. Так что дипломатичность ни в коем случае не означает мягкотелость и отсутствие боевых качеств, тем более когда приходится биться за интересы своей страны.

Всемирно известный советский дипломат А. А. Громыко, вошедший в историю как «мистер Нет», сформулировал три золотых правила дипломатии сверхдержав.

1. Требуйте то, что вам никогда не принадлежало.

2. Предъявляйте ультиматумы, а как выход из создавшегося положения предлагайте переговоры. Всегда найдутся люди, которые клюнут на это.

3. Начав переговоры, не уступайте ни на шаг. Они сами предложат вам часть того, что вы просили. Но и тогда не соглашайтесь, а выжимайте большее. Они пойдут на это. Вот когда получите половину или две трети того, чего у вас не было, тогда можете считать себя дипломатом.

Думаю, Вы согласитесь со мной, что следовать этим правилам может лишь настоящий боец.

И еще одно замечание, чтобы развеять миф о миролюбии дипломатии вообще. Довольно известный американский дипломат Ч. Тейлер, служивший в период Второй мировой войны и в самый разгар Холодной, сделал очень верное замечание. «Дипломатия имеет дело не с истинными и ложными, а конфликтующими интересами. Она ищет компромисс не между законными правами, а между национальными притязаниями». Ключевое слово здесь – притязания. Собственно такое понимание дипломатии – как способа достижения национальных интересов во внешней политике – позволило премьеру Госсовета КНР Ч. Эньлаю утверждать, что «всякая дипломатия есть продолжение войны другими средствами».

Подобных примеров можно привести великое множество. Так что дипломат – это боец, главное оружие которого знания, аналитический ум и преданность Родине.

– Как бы Вы охарактеризовали обстановку, в которой работают наши дипломаты? Каковы основные направления современной российской дипломатии? Кто наши союзники и кто противники? И насколько эти категории относительны?

– В любые времена дипломатическая служба – не только торжественные приемы и брызги шампанского. Сложность работы дипломата связана прежде всего с конкретным местом его пребывания. Она зависит от того, какие отношения существуют между странами, а также от задач, стоящих перед дипведомством.

Например, в период Холодной войны трудно, порою невероятно трудно было работать в США, Великобритании, ФРГ, но при этом очень просто и даже комфортно – в Болгарии, Чехословакии, после 1959 г. на Кубе и в целом ряде других стран. Кроме того, надо помнить, что дипломатическая неприкосновенность не является, к сожалению, надежной защитой. Вспомним массовую резню, устроенную исламскими фанатиками, в русском посольстве в Тегеране в 1829 г., когда был зверски убит глава дипмиссии А. С. Грибоедов. Из самых последних эксцессов – нападения радикальных националистов на посольство России в Варшаве (2013 г.) и в Киеве (2014 г.). Тогда обошлось без жертв. Не раз нападениям, где были и человеческие жертвы, подвергались посольства Соединенных Штатов.

В настоящее время, как и раньше, есть места спокойные, есть беспокойные. Так, многие российские дипломаты мечтают о месте в посольстве в Минске и Астане, в Гаване и Риме, Лиссабоне и Мадриде. Другим же, наоборот, нравятся трудности, необходимость их преодоления. Так что не только обстановка (отношение к России в стране пребывания) определяет сложность работы – конкретные люди могут либо усугубить положение, либо смягчить его.

Классическим примером последнего тезиса является деятельность выдающегося советского дипломата А. Ф. Добрынина, который почти 25 лет проработал послом в США. Именно ему принадлежит важнейшая роль в разрешении Карибского кризиса. В историю вошла тайная ночная встреча Добрынина с братом президента США – Р. Кеннеди. Ее итогом стал компромисс: демонтаж советских ракет на Кубе в обмен на устранение американских ракет из Турции. Особые отношения сложились у Добрынина с Р. Никсоном и его советником по делам национальной безопасности Г. Киссинджером. Свидетельство тому прямая закрытая телефонная линия, которая была проведена между посольством СССР и Белым домом. Напомню, все это имело место в разгар Холодной войны.

Иными словами, дипломатическая работа сложная, но чрезвычайно интересная.

Что же касается второй части Вашего вопроса, то основные направления отечественной дипломатии изложены в Концепции внешней политики РФ и в общем виде представляют две большие группы: глобальных и региональных проблем. К первой группе относятся проблемы, связанные с поддержанием международной безопасности в самом широком понимании, начиная от противодействия пересмотру роли ООН и заканчивая борьбой с международным терроризмом. Ко второй – региональные приоритеты внешнеполитической деятельности России, первое место в которых занимает постсоветское пространство. Далее идут Европа, США, Азиатско-Тихоокеанский регион, Ближний Восток, Латинская Америка и Африка. Хотя перечисление направлений внешней политики носит относительный характер. Например, помимо урегулирования украинского кризиса для нашей страны не менее важным является локализация сирийского и, в идеале, ликвидация т. н. «Исламского государства», а значит, и ближневосточная тематика, сегодня является приоритетом для России.

Что же касается понятий «союзники» и «противники», то относительность в этом вопросе, конечно, присутствует. Но лишь частично. Дело в том, что История все уже давно определила. Поэтому справедливо говорить об исторических союзниках и исторических противниках. В этом смысле англосаксы (прежде всего, британцы) никогда не были и не будут нам союзниками. Партнерами – да. Как это было в период Второй мировой войны. Но как только из этой войны историческая Россия – Советский Союз – вышла победителем, англичане провозгласили идеологию Холодной войны.

Настоящими и единственными союзниками у России были и остаются, вспомним Александра III, армия и флот. И это объяснимо. Дело в том, что в политике, логичным продолжением которой является дипломатия, правят интересы, которые могут меняться в зависимости от ситуации. А значит, бывшие союзники могут стать противниками. Причем весьма агрессивными. Примеров масса – сегодня это вся Восточная и Юго-Восточная Европа, т. н. государство «Украина».

Почему так происходит? – вопрос не праздный. Во многом от ответа на него зависят отношения России с другими странами.

– Нам на Южном Урале не очень спокойно в связи с событиями в Сирии. Какой Вы видите обстановку на казахстанском и среднеазиатском направлении?

– Действительно, мы живем в очень неспокойные, тревожные времена. В условиях усиления и даже ожесточения борьбы за влияние, за территории и ресурсы нужно быть готовыми к самым разным сценариям мирового развития. Сохранение своего суверенитета в таком конфронтационном мире требует не только наличия мощной армии, самодостаточной экономики, но и стратегического видения. Собственно стратегия предполагает не только предвидение возможных рисков, но и осуществление превентивных мер по их локализации и нейтрализации.

Одним из способов минимизации негативных сценариев развития, связанных с угрозой радикального ислама, с проникновением террористических групп из зоны полыхающего Большого Ближнего Востока, видится создание эффективных институтов (не только экономических, но и силовых) евразийской интеграции. Только совместными усилиями можно обеспечить региональную безопасность. Поэтому необходимо всячески укреплять и развивать Евразийский экономический союз и ОДКБ. Еще одним значимым, а в современных условиях – просто незаменимым, является Антитеррористический центр стран-членов СНГ. Если названные институты будут четко и быстро координировать не только между собой, но и с национальными структурами, то большой беды, уверена, удастся избежать.

В то же время в деле противодействия вирусу деструкции и дестабилизации, запущенному с конца 1980-х годов и приведшему к разрушению Советского Союза, полагаться только на вышестоящие инстанции нельзя. Нужно уметь самим защищать себя, прежде всего в информационном и когнитивном смыслах. В данном случае речь идет о наших детях, т. е. о будущем. Сегодня, чтобы ребенок вырос достойным гражданином своей страны, уже недостаточно отдать его в школу. Нужно самим заниматься его образованием и воспитанием. Это большая и многотрудная работа, но за нас ее никто не сделает. Тысячу раз был прав Цицерон, когда утверждал, что жизнь перестает быть человеческой, «если память не соединяет прошедшее с настоящим». Не допустить потери человечности, а значит передать свои знания о мире, память о нашей великой и трагической истории – наша задача. В тех семьях, где не утрачена связь поколений, где в детях воспитано чувство долга, ответственности, преданность Родине никогда не появятся последователи радикального исламизма и не вырастут серийные убийцы-наркодилеры.

В то же время наша бдительность и неравнодушие к происходящему вокруг – еще один заслон на пути продвижения преступных элементов. Иными словами, противостоять злу (в самых разных обличиях) можно. Главное, не бояться его. Вспомним Тацита, «битву проигрывает тот, кто первым опускает глаза».

– Сейчас в МГИМО учатся те, кто займет позиции в нашей дипломатии в ближайшем будущем. К каким дипломатическим баталиям их готовят?

– Нужно сразу сказать, что в МГИМО готовят далеко не только профессиональных дипломатов. В университете реализуются образовательные программы бакалавриата и магистратуры по 16 направлениям подготовки, ведется обучение аспирантов по 28 научным специальностям. В настоящее время в структуре МГИМО восемь факультетов, пять институтов, Школа бизнеса и международных компетенций. Хотя, в принципе, любой выпускник из нашего вуза может оказаться на дипломатической службе.

В современных условиях само министерство иностранных дел является многопрофильным учреждением. В сферу его деятельности входит не только собственно посольские и консульские службы, но и такие направления как экономическая и уже – энергетическая – дипломатия, самый широкий круг вопросов гуманитарного характера, международно-правовая и экологическая повестки, сотрудничество в области космоса и многое другое. Реализация всех этих направлений предполагает не только профессиональные знания в конкретной области, но и умение вести диалог, способность достигать компромисс, т. е. обладать всеми необходимыми качествами дипломата. Главное из которых остается неизменным – служение Родине. Защита национальных интересов России – вот истинное предназначение дипломатического работника. Собственно к «баталиям» по отстаиванию и продвижению российских интересов в самых разных сферах жизни и в самых разных регионах мира и готовит наш вуз.

Примечания

1

Интервью журналу «Газпром». Беседовал главный редактор Сергей Правосудов.

(обратно)

2

Статья написана в соавторстве с Е. В. Рябининым – кандидатом политических наук, доцентом кафедры международных отношений и внешней политики Мариупольского государственного университета. Впервые опубликовано в журнале «Обозреватель».

(обратно)

3

Интервью журналу «Геополитика» (Сербия). Беседовал главный редактор Слободан Ерич.

(обратно)

4

Организация, запрещенная в РФ.

(обратно)

5

Впервые опубликовано в альманахе «Развитие и экономика».

(обратно)

6

Интервью газете «Комсомольская правда». Беседовал Евгений Черных.

(обратно)

7

Интервью газете «Комсомольская правда». Беседовал Евгений Черных.

(обратно)

8

Интервью порталу VIA EVRASIA (Болгария). Беседовала главный редактор Дарина Григорова.

(обратно)

9

Статья написана совместно с Г. А. Рудовым – доктором политических наук, Чрезвычайным и Полномочным Послом РФ, профессором, главным научным сотрудником Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России. Впервые опубликовано в книге «Принцип домино»: мировая политика на рубеже веков. М., 2016.

(обратно)

10

Впервые опубликовано в книге Пономарева Е. Г., Рудов Г. А. «Принцип домино»: мировая политика на рубеже веков. М., 2016.

(обратно)

11

Закят – третий столп ислама. Это не только обязательный годовой налог в пользу бедных, но важный социально-экономический институт, призванный утвердить в обществе принципы справедливости и затрагивающий очень многие аспекты жизнедеятельности общества. Одно из условий для выплаты закята – наличие в течение года сбережений в определенном размере, при которых закят становится обязательным. Эта сумма называется «нисаб» и равняется стоимости 85 граммов золота. Срок, в течение которого должны храниться сбережения, составляет 354 дня или полный лунный год. На практике это означает, что если человек располагает суммой, равной нисабу или больше этого, и прошел полный лунный год с того момента, как у него появилась эта сумма, то он должен выплатить закят в размере 2,5 % от имеющихся сбережений.

(обратно)

12

По вопросу создания партии существуют разные версии – одни утверждают, что первый съезд (учредительный) ПИВТ состоялся в 1990 г. в г. Астрахани. Другие – что партия была создана в конце 1992 г. на территории Афганистана, куда перебрался в разгар гражданской войны Нури. Тогда она называлась Движение исламского возрождения Таджикистана (ДИВТ). Однако это не меняет сути вопроса.

(обратно)

13

Впервые опубликовано в книге Пономарева Е. Г., Рудов Г. А. «Принцип домино»: мировая политика на рубеже веков. М., 2016.

(обратно)

14

Сырдарья – вторая по водности река в Средней Азии после Амударьи. Длина русла Сырдарьи – 2 212 км, а общая площадь бассейна – 219 000 кв. км. На территории бассейна реки находятся три области Киргизии: Нарынская, Джалал-Абадская, Ошская; шесть областей Узбекистана – Андижанская, Джизагская, Наманганская, Сырдарьинская, Ферганская, Ташкентская; две области Казахстана – Кызылординская и Южно-Казахстанская, а также Согдийская область Таджикистана.

(обратно)

15

Джамаат Ансаруллах (ДА) является ветвью ИДУ в Таджикистане и финансируется Аль-Каидой. ДА была создана в 2006 г. на территории пакистанской провинции Вазиристан из отделившейся от ИДУ группы таджиков. ДА активизировала свою деятельность в 2010 году. Своей целью ДА ставит продвижение радикального исламизма, возвращение мусульман Таджикистана к исламскому образу жизни и образование единого халифата. Так же, как и ИДУ, пропагандирует идею террора через интернет посредством создания или использования сайтов экстремистской направленности. ДА признан причастным к теракту в Худжанде в 2010 г., когда взорвался заминированный автомобиль на территории областного РОБОП. В мае 2012 г. Верховный суд РТ признал деятельность организации террористической и экстремистской, и объявил данное движение вне закона.

(обратно)

16

Движение Таблиги Джамаат (ТД, в переводе означает «Общество по распространению веры») было основано в конце 1920-х гг. в Индии. Создавая небольшие группы (от 3 до 12 чел.), представители ТД – фактически, профессиональные миссионеры, пропагандировали цели организации и суннитскую ветвь ислама. Внутренняя структура ТД строится на жесткой дисциплине и подчинении лидеру; часть доходов члены организации обязательно отдают на нужды ТД. Многие последователи террористических и экстремистских групп посещали встречи, организованные ТД, хотя еще не доказано, что организация пропагандирует джихад и имеет связи с террористами. Тем не менее, организация запрещена в Иране, России, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане. Индия также рассматривает вопрос о запрете данной организации. На сегодняшний день главный офис организации расположен в пакистанском городе Раивинд недалеко от Лахора. ТД имеет влиятельный филиал в Лондоне (Ротарь И. Центральную Азию обволакивает сеть «Таблиги Джамаат»).

(обратно)

17

Интервью газете «Комсомольская правда». Беседовал Евгений Черных.

(обратно)

18

Интервью газете «Комсомольская правда». Беседовал Евгений Черных.

(обратно)

19

Впервые опубликовано в журнале «Обозреватель».

(обратно)

20

Данные даются по книгам: Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. М.: Вече, 2010; Великая Отечественная война 19411945. В 12 т. Т. 12. М.: Кучково поле, 2015; Ильинский И. М. Великая Отечественная: правда и факты против мифов. М.: МосГУ, 2014; Карнер С. Архипелаг ГУПВИ. Военный плен и интернирование в СССР 1941–1956. Вена-Мюнхен, 1995; Куняев СЮ. Шляхта и мы. М.: Алгоритм, 2014; Россия и СССР в войнах XX века. Книга потерь. М.: Вече, 2010; Урланис Б. Ц. Войны и народонаселение Европы. М.: Соцэкгиз, 1960.

(обратно)

21

Интервью аналитическому порталу rubaltic.ru. Беседовала Анастасия Федорова.

(обратно)

22

Впервые опубликовано в журнале «Свободная мысль».

(обратно)

23

В ноябре 2014 г. в своем официальном твиттере Ринкевич написал: «Я с гордостью сообщаю, что я гей… Удачи всем вам». Это же сообщение появилось и на его странице в Facebook. Если ему гордиться больше нечем, отнесемся к нему с сочувствием.

(обратно)

24

Aran L, Jesen К.М. (ed).The Emergence of Russian Foreign Policy. US Inst, of Peace, 1994; Aron L. Yeltsin: A Revolutionary Life. St. Martins Pr., 2000; Aran L. Russia's Revolution: Essays 1989–2006. Aer Press, 2007; Aron L. Roads to the Temple: Truth, Memory, Ideas, and Ideals in the Making of the Russian Revolution, 1987–1991. Yale Univ. Press, 2012.

(обратно)

25

Впервые опубликовано в журнале «Международная жизнь».

(обратно)

26

Граждан Беларуси – 70 тыс. чел., Казахстана – 10 тыс. чел., Таджикистана – 270 тыс. чел., Кыргызстана – 120 тыс. чел., Узбекистана – 500 тыс. чел., Украины – 170 тыс. чел., Армении – 60 тыс. чел., Туркменистана 10 тыс. чел., Азербайджана – 40 тыс. чел., Молдовы – 70 тыс.

(обратно)

27

Граждане Беларуси – от 100 до 200 тыс. чел., Казахстана – 30–60 тыс. чел., Таджикистана – 500–700 тыс. чел., Кыргызстана – 200–500 тыс. чел., Узбекистана – 700-1200 тыс. чел., Украины – 500–700 тыс. чел., Армении – 600–700 тыс. чел., Азербайджана – 400–600 тыс. человек.

(обратно)

28

Впервые опубликовано в журнале «Свободная мысль».

(обратно)

29

Термин «кратократия» впервые введён в научный и общественный дискурс А. И. Фурсовым в работе: Бюрократия как исторический тип организации власти // МЭиМО. 1987. № 7. С. 77–80. Теория кратократии и базовых противоречий советского общества разработана в: Фурсов А. И. «Кратократия» (социальная природа обществ советского типа) // Социум. 1991. № 8-12; 1992. № 1–8.

(обратно)

30

Впервые опубликовано в журнале «Обозреватель».

(обратно)

31

Впервые опубликовано в журнале «Обозреватель».

(обратно)

32

Манкурт – идеальный раб, лишенный собственной воли, потерявший связь со своими корнями и безгранично преданный хозяину. В широкое употребление понятие «манкурт» ввел Ч. Айтматов. «Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери – одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного "Я", манкурт… как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева» // «И дольше века длится день…» («Буранный полустанок»). – М.: Молодая гвардия, 1980. – С. 106–107).

(обратно)

33

Интервью порталу «Академия консерватизма». Беседовал Андрей Болдырев.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Революционный хаос[1]

«Цветные революции» в контексте стратегии «управляемого хаоса»[2]

Переформатирование мира[3]

Суверенитет: больной скорее жив, чем мертв?[5]

Теракты в Париже – многоходовая операция[6]

Торговля человеческими органами как транснациональный бизнес[7]

Балканы – это геополитическое зеркало, только нужно уметь смотреть в него[8]

Евразийские Балканы: Центральная Азия в мировой политике[9]

Ислам как фактор политической и общественной жизни в странах Центральной Азии[10]

Ферганская долина – «ахиллесова пята» Центральной Азии?[13]

Зачем Минский саммит сравнивают с Мюнхенским сговором?[17]

Грозит ли Украине балканизация?[18]

Фальсификация истории Великой Отечественной войны как когнитивное оружие[19]

Гегемония США слабеет, но это еще далеко не конец[21]

Конфронтационное партнерство – европейский выбор?[22]

Евразийский экономический союз: риски и опции миграции[25]

Империя-Феникс: между советским прошлым и евразийским будущим[28]

Евразийская интеграция и цивилизационное пространство России[30]

«Мягкая сила» как интеграционный ресурс России[31]

Дипломат – это боец, главное оружие которого знания, аналитический ум и преданность Родине[33] Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg