«Тайны черных замков СС»

Тайны черных замков СС (fb2) - Тайны черных замков СС 9116K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Вячеславович Васильченко

Андрей Вячеславович Васильченко Тайны черных замков СС

Архивы Аненэрбэ

Предисловие

Когда говорят о конце Третьего рейха, то любят упомянать «клуб самоубийц», так в шутку называют тех партийных и государственных деятелей Германии, которые предпочли добровольно уйти из жизни весной 1945 года. Был среди них и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Кстати, по поводу его смерти остается множество открытых вопросов. Официальная историография очень охотно тиражирует подробности его самоубийства. Вкратце они выглядят так.

Гиммлер вместе с несколькими приближенными офицерами СС пытался бежать в Данию, но был задержан английским патрулем. Долгое время он изображал из себя дезертировавшего солдата, но потом открыл свое истинное имя и потребовал встречи с маршалом Монтгомери. Когда ему было отказано, он проглотил ампулу с цианистым калием. Вроде бы все ясно как божий день. Но… Гиммлер действительно был задержан на севере Германии, но не английским, а советским патрулем близ городка Люнебург. Его препроводили в ближайший английский лагерь для военнопленных, где он и покончил с собой. Версия с бегством в Данию кажется полностью несостоятельной, если учесть, что несколькими днями ранее Гиммлер встречался с некоторыми офицерами СС в городке Флесенбург, который лежал непосредственно у датской границы. До Дании было рукой подать, а оттуда можно было спокойно добраться до нейтральной Швеции. Но место задержания Гиммлера указывает, что он несколько дней упорно двигался в диаметрально противоположную сторону — на юг.

Генрих Гиммлер

Куда он двигался, неизвестно. Можно лишь предположить. Если мы проведем прямую между Флесенбургом и Люнебургом (то есть попытаемся восстановить путь Гиммлера), обнаружим, что эта прямая приводит нас к немецкому городу Кведлинбургу. В этом факте не было бы ничего примечательного, если бы не одно обстоятельство. На протяжении многих лет в соборе Кведлинбурга 2 июля проводились странные церемонии, которые получили название «Праздника Генриха». В данном случае речь шла не о Генрихе Гиммлере, который руководил празднеством, а о почитаемом им Генрихе I Птицелове, чьи останки якобы хранились в соборе.

Вернемся в 1945 год. Можно предположить, что Гиммлер вовсе не пытался скрыться бегством и он шел к останкам Генриха I Птицелова. Зачем? Скорее всего, просить совета. Во время генриховских праздников в Кведлинбурге высокопоставленные офицеры СС могли наблюдать странную картину — рейхсфюрер спускался в крипту к останкам короля и остался там длительное время. Лишь немногие знали, что Гиммлер был в состоянии разговаривать с духом своего давно умершего тезки. Ну или полагал, что в состоянии разговаривать. Здесь можно вспомнить слова личного врача Генриха Гиммлера Феликса Керстена [1], который утверждал, что Гиммлер руководствовался советами, которые ему давал Птицелов. Теперь и в этом сюжете все встает на свои места. Гиммлер не мог попасть в Кведлинбург, а потому и раскрыл свое имя в надежде, что высшее руководство союзников увезет его из лагеря, а он за каким-нибудь поводом окажется рядом с останками. Когда этот план провалился, Гиммлер покончил с собой. Но не от отчаяния. Это было типичное ритуальное самоубийство. Во всей этой истории предостаточно таинственного.

Вообще тайна и мистика являются отличительным чертами тех историй, что связаны с эсэсовскими замками. В большинстве своем публика не знает подробностей истории, а потому предполагается, что этих замков было множество. На самом деле из замковых строений, которые имели ритуальный характер для СС, можно выделить только два сооружения: замок Вевельсбург и собор Кведлинбурга. Благодаря некогда весьма популярной компьютерной игре «Замок Вольфенштайн» эти два сооружения соединились в одно целое. Их нередко путают в литературе. Про них сочиняют всяческие истории в духе той самой компьютерной игры, где магистры «Аненэрбэ», экспериментируя с пространством и временем, вызывают мириады духов, монстров и зомби.

Гиммлер направляется в собор Кведлинбурга

Хотя подобные суждения уже давно перестали быть уделом художественной фантастики и компьютерных игр. Так, например, в одной из своих книг последний магистр Ордена новых тамплиеров Рудольф Мунд описывал феномен — жители деревушки у подножия Вевельсбурга очень сильно отличались от крестьян из соседних деревень. Он находил лишь одно объяснение этому явлению: в их сердцах жил Грааль. Или другой пример: наиболее чувствительные люди при попадании в крипту Вевельсбурга ощущают присутствие таинственной энергии. Активное обсуждение на грани спекуляций получил следующий факт: с недавних пор глухие решетчатые ворота закрывают крипту от взоров посетителей. Попасть туда можно только по специальному разрешению. Кто-то утверждает, что сделано это было для лучшего сохранения памятника.

Но кто-то уверен, что истинная причина кроется в другом. Власти боятся озарений, которые могут снизойти на «трансцендентно восприимчивых» посетителей замка. Даже если в данном случае речь идет не о христианской святыне, чаше, которая присутствовала на Тайной вечере и куда была набрана кровь Христа, то многие нацисты говорили о Граале «Черного солнца», который был в состоянии внутренне изменять людей благодаря своему излучению. Этот предмет как нельзя лучше характеризуется орнаментом на полу Вевельсбурга — колесом, из которого исходят молниеносные лучи. Их средоточие, центр мистического колеса, и являлось символом Грааля.

Кое-где можно найти упоминания о том, что в этом эсэсовском комплексе велись работы над преодолением времени, что могло бы стать залогом бессмертия и неограниченной власти. Были даже очевидцы, которые утверждали, что разработки нацистов в этом направлении были весьма успешными. Так, например, в одной из эзотерических книг последнего времени можно обнаружить сведения о том, что собравшиеся вокруг «личного мага Гиммлера» (Карла Марии Вилигута) мистики намеревались активировать в себе исключительные способности, утраченные древними расами. Для них таинственные рассуждения Вилигута не были пустыми словами, которые должны были вдохновлять и околдовывать Гиммлера. Это было инструкцией к действию. Именно с этой целью Вилигут посещал многочисленные захоронения и даже пытался вселить в себя души умерших.

Модель замка, которая хранится в музее Вевельсбурга

Некоторые «очевидцы» напрямую говорили о том, что эсэсовцы пытались создать «временной портал». Более того, сюда должны были завлекаться души погибших солдат, где наиболее чувствительным людям надлежало вступать с ними в контакт. Кроме Вевельсбурга любителей сенсаций привлекало имение Бёддекен, которое «являлось, а возможно, является до сих пор центром тайных исследований». В этой связи нередки упоминания о подземных ходах. Именно это подразумевали люди, которые говорили о многочисленных ценных документах, произведениях искусства и золотых изделиях, собранных в Вевельсбурге со всей Европы, которые «исчезли» и не были найдены. Коллекция оружия, найденная в Бёддекене за фальшивой стеной, являлась, по мнению многих, лишь маленькой толикой из того, что доставлялось в конце войны в это имение. Это не раз наталкивало исследователей на мысль, что в данной усадьбе были еще тайные убежища, не найденные до сих пор, а возможно, даже километровый ход, существующий с древнейших времен, который связывал Бёддекен и Вевельсбург.

Эрцприор Рудольф Мунд Ордена новых тамплиеров на полном серьезе утверждал, что Вайстору удалось шагнуть за врата смерти. В 1946 году «личный маг» Гиммлера вовсе не скончался, как значилось в свидетельстве о смерти. Многие люди видели его гораздо позже. В качества доказательства этой во многом безумной идеи приводились свидетельства независимых очевидцев. Вот одно из них: «Поздней осенью 1989 года я выехал в полночь из имения Бёддекен в сторону Вевельсбурга. Отъехав несколько сотен метров от населенного пункта, я попал в очень странную аварию. Мой автомобиль внезапно остановился и загорелся. До Вевельсбурга мне пришлось добираться пешком. На одном из перекрестков я увидел белую лошадь. На ней восседал мужчина, облаченный во все черное, и смотрел в сторону Вевельсбурга. Я спросил его, куда он направляется. Мужчина обернулся и промолвил: “В Тибет, в мое королевство!”. Когда очевидцу показали альбом, посвященный истории Вевельсбурга, то тот сразу же увидел своего ночного собеседника. Им был Карл Мария Вилигут». Существование этой былички позволило очень многим сторонникам эсэсовской эзотерики говорить о возрождении Вилигута.

И это была далеко не единственная история. Вот еще одна: «Вы не поверите, какую историю мне часто рассказывал дедушка. Они с бабушкой были беженцами и жили на окраине Вевельсбурга. Времена тогда были сложные, и однажды дед вместе с другими мужчинами направился в Бёддекен, чтобы нарвать там яблок. Когда они рвали яблоки, то услышали топот копыт. Всадники ехали из Бёддекена. Все подумали, что это крестьяне сторожат свои яблони, а потому сразу же спрятались к ближайшей канаве. Они отчетливо слушали звук копыт проскакавшего мимо коня, но никто не увидел ни всадника, ни жеребца. Испуганные мужчины побежали назад. Было это где-то в 1955 году».

Могила Карла Марии Вилигута

А вот еще одно сообщение: «У нас имеется монастырь Бёддекен, где сейчас расположен интернат, возле которого мой дядя жил долгое время. В этом здании и вокруг него происходят вещи, которым нет никакого рационального объяснения. И даже если сейчас идти лесами и лугами Бёддекена, то там можно заметить “что-то иное”. Даже теперь, когда я это рассказываю, у меня мурашки по коже».

Странным образом на небольшом отрезке между имением Бёддекен и замком Вевельсбург многочисленные очевидцы рассказывали о таинственных феноменах. В эзотерических кругах Германии возникла версия, что в Бёддекене нацисты проводили эксперименты со временем и пространством, а паранормальные явления — всего лишь результат этих изысканий.

Дескать, есть одна интересная тенденция. В последние несколько десятилетий в его окрестностях стали селиться люди, которые считают, что обладают «трансцендентными способностями». В итоге цены на жилье в этом сельском районе значительно выше, чем во многих городах Германии. Подобный «миграционный» процесс позволяет говорить о том, что Вевельсбург вновь пытаются превратить в «оккультный центр». Поговаривали, что в окрестностях замка приобрели дома спецслужбы самых различных стран. По слухам, особый интерес к замку проявляло ЦРУ.

Эти и дальнейшие сведения оставляем на совести авторов процитированных книг и статей. В одной из немецких газет утверждалось, например, что ЦРУ стало интересоваться Вевельсбургом с подачи президента Эйзенхауэра, который в годы Второй мировой войны был главнокомандующим вооруженными силами США, воевавшими на континенте. Согласно той же статье, в Национальном архиве Вашингтона был найден документ, который был скрыт от общественности, и еще несколько десятков лет он будет иметь гриф «Совершенно секретно». Один пронырливый журналист смог его случайно прочитать и сделать короткие заметки. В случае если подобный документ существует, то он может вызвать громкую сенсацию. Но, к сожалению, ни подтвердить, ни опровергнуть этот факт не имеется возможности. В основных чертах содержание этой «мистической» бумаги сводится к следующему: США вступили во Вторую мировую войны главным образом лишь для того, чтобы захватить Вевельсбург, где, по их мнению, нацисты проводили разработки, которые могли сделать их непобедимыми. О подобной опасности США предупреждали многочисленные американские агенты, внедренные в масонские организации. Но после захвата замка американские войска не обнаружили там ничего, так как, видимо, немцы успели спрятать все свидетельства своих новых технологий. Подобные заявления очень напоминают газетную утку, но, с другой стороны, они являются прекрасной иллюстрацией того, что общественность жаждет видеть в Вевельсбурге не просто эсэсовский замок, а «культовое сооружение», место, покрытое завесой тайны.

Американские солдаты приближаются к взорванному Вевельсбургу

Южное крыло и восточная башня с замковым садом

Если говорить о серьезной исторической литературе, то в большинстве исторических исследований, касающихся истории Третьего рейха, подчеркивалось, что замок Вевельсбург имел для Гиммлера особое значение. Впрочем, только в единичных случаях предпринимались попытки разобраться в том, какое место этот замок занимал в структуре СС, равно как и понять, какое значение он имел для эсэсовской идеологии. Еще с начала 50-х годов ХХ века в околоисторической литературе стали мелькать упоминания о замке Вевельсбург, который получал самые различные характеристики: «эсэсовский монастырь», «орденский замок», «замок Грааля», «культовое место», «гиммлеровская Вальхалла», «центр мира». До конца 80 — х годов фактически ни одному историку не удавалось приподнять завесу тайны, которая с ноября 1935 года по воле Гиммлера окутывала замок Вевельсбург. Характеристика Гиммлера, данная Вили Фришауэром в книге «Генрих Гиммер — злой гений Третьего рейха», изображала рейхсфюрера СС как некий источник энергии, от которого якобы «подпитывался» неспособный родить ни одной самостоятельной идеи Гитлер. Подобные характеристики способствовали складыванию в исторической литературе образа Гиммлера как проявления абсолютного зла. В оккультной литературе Гиммлер изображался как некий «античеловек», «протодвойник» Гитлера, «сумрачное существо, порожденное ужасом и тьмой».

Именно из оккультной литературы в исторические исследования пришла мысль о том, что замок Вевельсбург и его «владелец» Генрих Гиммлер, были негативным отражением легенд о Круглом столе короля Артура. Именно по этой линии главу СС связали со сказаниями о Святом Граале и о копье Лонгина. Предположения, что Гиммлер имел отношение к пресловутому обществу «Туле», породили мифы о том, что именно по заказу его тайного руководства рейхсфюрер СС отдавал приказ проводить псевдонаучные исследования, кои, дескать, должны были применяться на практике. Именно в этом ключе трактовались усилия Гиммлера по «германизации» немецкой истории, а также его вера в реинкарнацию, переселение душ. Окрыленные мистическими фантазиями, многие историки писали о том, что Гиммлер считал себе новым воплощением то ли Генриха Льва, то ли Генриха I (Птицелова). Подобные сюжеты, в большинстве своем дополненные мифами и догадками, до сих пор господствуют в псевдоисторической литературе. Впрочем, это не отрицает самого факта веры Гиммлера в переселение душ. Хотя этот сюжет требует отдельного рассмотрения, детального и взвешенного.

Масла в огонь подлила изданная в 1978 году в Лондоне книга Джеймса Херберта «Копье». Он предложил новую трактовку истории «копья судьбы», которое якобы попало в руки Генриха Гиммлера, а в конце войны оказалось переправленным в Англию. По утверждению автора, оно до сих пор хранится у некоего мистера Гранта, который «создал новый Вевельсбург на побережье Северного Девона». В книге предложена откровенно фантастическая трактовка истории. Согласно Херберту, Гиммлер смог избежать смерти в 1945 году. Он перебрался вместе с драгоценной реликвией в Англию, где в качестве «Нового Парцифаля» председательствовал на многих оккультных собраниях. Согласно тому же самому автору, «в действительности» Гиммлер умер в 1967 году от рака. При этом легендарное общество «Туле» не прекратило своего существования, а «новый Вевельсбург» продолжил миссию «старого Вевельсбурга» (расположенного в Вестфалии) по «установлению нового священного порядка». Автор не стеснялся антисемитских высказываний, полагая, что главная задача «нового священного порядка» состояла в защите «копья судьбы», дабы то не попало в руки евреев. Как видим, данное «историческое» исследование являлось смесью дешевой фантастики и антисемитизма.

Через несколько лет после выхода книги «Копье» в Нью-Йорке был издан томик, который назывался «Черный Камелот». Уже из названия видно, что автор книги Дункан Кайл полагал, будто Вевельсбург был некоей проекцией замка Камелот, в котором во главе с королем Артуром заседали «рыцари Круглого стола». В книге была рассказана детективная история о противостоянии разведок в годы Второй мировой войны, которая закончилась разрушением Вевельсбурга в «страстную пятницу 1945 года». В этой книге только эрудированный историк мог отделить исторические факты от художественного вымысла. Упоминавшиеся выше книги как нельзя лучше характеризуют то обстоятельство, что уже в начале 1980-х годов они издавались карманным форматом в мягких обложках, то есть считались бульварным чтивом.

Генрих Гиммлер говорит с Германом Бартельсом. За спиной Бартельса виден Карл Мария Вилигут

Впрочем, Вевельсбургу уделяли свое внимание не только дешевые фантасты. Постепенно эта тема стала проникать в историческую литературу. До начала 80-х годов знания о замке Вевельсбург в основном ограничивались выдумками англичан и ничем не подтвержденным утверждением Вили Фришауэра о том, что замок Вевельсбург являлся «мистической штаб-квартирой эсэсовского ордена». С этим тезисом были согласны исследователи истории СС Хайнц Хёне («Орден под знаком Мертвой головы») и Хайнер Лихтенштейн («Где заседал Гиммлер»). Для них не подлежало никакому сомнению, что замок Вевельсбург был духовным центром эсэсовского ордена, а его созданием лично руководил Генрих Гиммлер. Хёне небезосновательно указывал на то, что при выборе замка рейхсфюрер руководствовался древнегерманской сагой, в которой рассказывалось о битве в Вестфалии у березовой рощи.

Первое исследование, посвященное собственно Вевельсбургу, увидело свет в 1982 году. Именно тогда был опубликован фундаментальный труд профессора Карла Хюзера «Вевельсбург с 1933 по 1945 год. Культовое сооружение и место террора». Многие годы считалось, что тему Вевельсбурга можно было полагать закрытой. Однако в 1998 году Стюарт Рассел и Йост Шнайдер выпустили книгу «Замок Генриха Гиммлера», в которой выразили принципиальное несогласие с позицией профессора Хюзера. Десятилетие спустя в Германии был опубликован объемный сборник, который назывался «СС, Гиммлер и Вевельсбург», составители которого попытались «секуляризировать» историю эсэсовского замка, представив его в качестве одного из многочисленных эсэсовских заведений. Эта тенденция была вполне объяснимой, так как ученые пытались противопоставить свои работы правым эзотерическим построениям, которые нашли свое выражение в книге Рудольфа Мунда и Герхарда фон Верфенштайна «Миф о черном солнце. Тайны Вевельсбурга». Для того чтобы разобраться в истинном предназначении этого эсэсовского замка, необходимо обратиться к истории.

Глава 1. Ранняя история замка

Трехбашенный, возведенный на высоком холме в стиле «везерского Ренессанса», замок Вевельсбург с начала XVII века считался символом бюренских земель (округ Бюрен). Предпринятые в 1924 году в окрестностях Вевельсбурга археологические раскопки подтвердили давно существовавшее предположение, что треугольное строение было возведено на месте старого саксонского замка Валльбург. Изъятые из земли находки, в том числе осколки керамики, не позволяли археологам установить точную дату строительства первого (саксонского) замка. Впрочем, для эсэсовских идеологов это обстоятельство не являлось сколько-нибудь серьезным препятствием. Они были свято уверены, что изначальный замок был заложен в 930 году, когда Генрих I вел оборонительные бои против венгров, или гуннов. Эта датировка косвенно подтверждается первым письменным преданием, в котором упоминается замок Вевельсбург. Этот документ принадлежал перу неизвестного немецкого летописца XII века. Сам документ назывался «Annalista Saxo». В нем утверждалось, что в 1123 году властолюбивый граф Фридрих фон Арнсберг повелел начать возведение замка на месте ранее разрушенного Валльбурга. Впрочем, после смерти графа восставшие местные крестьяне уничтожили недостроенный замок. Следующее сообщение, в котором упоминается Вевельсбург, датировано 1301 годом, то есть 177 лет спустя после разрушения прото-Вевельсбурга. Это был документ, который сообщал о покупке Вевельсбурга падерборнским епископом Отто фон Ритбергом. Замок, точнее каменный дом, построенный на месте разрушенного замка, был приобретен у графа фон Вальдэка. На протяжении многих веков замок был собственностью церкви, Падерборнской епархии. Лишь в 1589 году после того, как замок не раз закладывался и перезакладывался архиепископом Теодором фон Фюрстенбергом, он окончательно перешел в собственность дворян фон Бюрена и фон Бренкена. Только после этого рядом со старым каменным домом было построено новое каменное здание.

Взгляд на южное крыло замка от северной башни (фото сделано около 1900 года)

Напоминающую нынешнюю форму (треугольник) замок приобрел в 1604–1607 годах, когда была одержана победа над «мятежной столицей Падерборном». Впрочем, три башни не смогли защитить их обитателей в 1646 году от тяжелых шведских орудий. Восстановление замка началось только несколько десятилетий спустя после окончания Тридцатилетней войны. Три угловые башни приобрели облик в стиле барокко в 1683 году.

С XVIII века замок выполнял функции второй резиденции падерборнских епископов, в качестве первой выступал замок Нойхаус. Со временем замок стал использоваться как здание для проживания сборщика налогов. Когда окружающие его земли в 1802 году перешли в собственность Пруссии, то замок пребывал в запустении. Во время войн замок был частично разрушен. Пиком этих разрушений стали события 13 января 1815 года, когда попавшая в северную башню молния вызвала огромный пожар. После него от башни остались лишь каменные стены толщиной два метра. В последующие сто лет Пруссия фактически не проявляла интереса к этому замку. Прусское правительство пыталось поддерживать в порядке лишь его южное крыло, которое было наиболее приближено к деревне, носившей то же самое название, что и замок, — Вевельсбург. В 1832 году после длительных переговоров замок был передан в пользование местному священнику. Это было компенсацией государства за недостающий в Вевельсбурге дом пастора. После этого уход за замком осуществлялся монахами из монастыря Бёддекен. Так длилось до тех пор, пока в Германии не прошла секуляризация. Но это не значило, что немецкое правительство и местные органы власти тут же принялись восстанавливать здание замка. Крыша над ним была отремонтирована только накануне Первой мировой войны, что позволило лишь приостановить его разрушение. Однако северная башня замка, так называемая Толстая башня, продолжала являть собой форменные руины.

Жизнь вернулась в Вевельсбург лишь в 1924 году. После многолетних усилий рационально применять строения доктор Фогель, член ландрата округа Бюрен, доложил региональному правительству, что замок Вевельсбург можно было использовать для организации молодежных мероприятий. При этом предполагалось заключить долгосрочный договор с правительством Пруссии на аренду замка.

Гравюра 1630 года с изображением Вевельсбурга

Проходившие с конца января 1925 года переговоры закончились тем, что прусское правительство передало замок не в аренду, а во владение местным властям. Кроме права на владение власти округа Бюрен так же получили денежную компенсацию в размере 10 тысяч рейхсмарок, которые должны были быть направлены на ремонт Вевельсбурга. При этом прусское правительство оставляло за собой право использовать часть замка («в прежнем объеме») в качестве квартиры для местного священника. В дальнейшем местные власти обязывались поддерживать замок в соответствии с нормами охраны исторических памятников. Корме этого все перестройки, изменения и расширения в замке, равно как отвод земель на склонах холма, должны были проводиться только с разрешения земельного правительства. Эти обстоятельства являются немаловажными хотя бы потому, что они сыграли немалую роль в процессе передачи замка в собственность СС, а также во время перепланировки Вевельсбурга.

Чертеж замка с восточной стороны. Масштаб 1:600.Выполнен в 1907 году

Чертеж замка с северной стороны. Масштаб 1:600. Выполнен в 1907 году

В силу того что местные власти округа Бюрен имели хорошие связи с земельным правительством, реставрация замка началась много раньше, чем сам замок был передан в собственность ландрату. Первые работы начались уже в июле 1924 года. Прежде всего предполагалось обновить двускатную крышу замка, а также освободить подвалы замка от накопившегося там за долгие годы мусора. Планировалось, что в подвалах будет располагаться краеведческий музей. Кроме этого зимой 1924–1925 годов в полуразрушенной северной башне на первом этаже, который возвышался на 10 метров над уровнем подвала, был создан вместительный зал, рассчитанный на 500 человек. Там же была установлена сцена.

Рекламная листовка конца 20-х годов, которая приглашает посетить Вевельсбург как туристический объект

Местные власти отнеслись к делу восстановления замка отнюдь не формально. Летом 1924 года ими было инициировано создание «Союза по сохранению замка Вевельсбург». Эта инициатива нашла живой отклик у местных жителей, которые были готовы помочь восстановлению замка как деньгами, так вещами и собственным трудом. Именно это обстоятельство позволило в течение последующих лет привести строение в порядок. Работы по восстановлению замка продвигались настолько быстро, что краеведческий музей в его подвалах был открыт на праздник Троицы, 31 мая 1925 года. На этом мероприятии присутствовало фактически все местное население. По мере того как велись работы, было принято решение открыть в восточном крыле молодежную турбазу, рассчитанную на 30 человек. В последующем она неоднократно расширялась. Несколько лет спустя она могла принять уже 100 человек. Кроме этого в том же самом восточном крыле была построена квартира для сторожа замка. В юго-западной башне замка, а также в части примыкавших к ней южном и западном крыле была создана «безалкогольная замковая экономия» — кухня, которой заведовал сторож.

Рекламная листовка конца 20-х годов, которая приглашает посетить Вевельсбург как туристический объект

Западная и восточная башни в запущенном состоянии. Фото 1920 года

После того как разразился мировой кризис, настроение местного населения изменилось в корне. Многие полагали, что финансовые траты на замок были непростительной роскошью. Аналогичное мнение стало все чаще и чаще высказываться представителями местных властей. Предлагалось даже полностью приостановить все работы в Вевельсбурге. Летом 1932 года крайстаг даже отказался выделить субсидию в размере 12 тысяч марок, которые должны были быть направлены на консервацию северной башни. Работникам, которые осуществляли реставрационные работы, пришлось обращаться в Минден, в земельное правительство. В итоге было указано на условия передачи замка в собственность, предполагавшие сохранение его как исторического памятника.

Чтобы хоть как-то погасить часть издержек на текущее содержание замка, в конце 1932 года ландрат направил в Вевельсбург приблизительно 70 человек из состава Добровольной трудовой службы. Это были безработные, которые в качестве «рабочих чрезвычайного положения» должны были прокладывать линии коммуникаций между Вевельсбургом и

Аденом. Некоторое время спустя местные власти решили расширить данную практику. 5 мая 1933 года было принято решение использовать свободный этаж западного крыла в качестве лагеря для постоя Добровольной трудовой службы, который был рассчитан на 214 человек. Поначалу переговоры с соответствующими органами региональной власти, в которых принимал участие начальник окружного управления Эйнхаузен, проходили достаточно успешно. Однако они потерпели неудачу, когда в сентябре 1933 года районный архитектор Брайтхаупт представил планы перепланировки здания.

Вид на замок со стороны северной башни. Фото 1884 года

Последние добровольные рабочие покинули замок 14 сентября 1933 года. Показательно, что неделею ранее из Миндена пришло распоряжение «относительно лагеря трудовой повинности». В распоряжении говорилось: «В нынешних краях не имеется никакого лагеря. Для этого мог бы быть использован замок Вевельсбург. Хотя имеется возможность, что в замке Вевельсбург будет находиться школа руководящих кадров. Окончательно данный вопрос будет урегулирован, скорее всего, к весне 1934 года».

Однако вопрос был решен значительно раньше, нежели то предполагали местные власти. 3 ноября 1933 года старый замок посетил Генрих Гиммлер. Несмотря на то что этот визит был во многом случайным, глава СС сразу же решил, что в Вевельсбурге будет располагаться Имперское училище руководящих кадров СС.

Глава 2. Имперское училище руководящих кадров СС

СС, «охранные отряды» национал-социалистической партии, развились в самостоятельную структуру из подразделения личной охраны Адольфа Гитлера. Даже когда СС становились разветвленной организацией, они сохранили дух, который был присущ небольшому некогда отряду охранников. В первую очередь это касалось безусловного повиновения фюреру и сохранение верности, что было отражено уже в эсэсовском девизе: «Моя честь — моя верность». Когда 6 января 1929 года рейхсфюрером СС был назначен молодой Генрих Гиммлер, то он добавил к этим двум качествам третью отличительную черту эсэсовца. Это был умозрительный образ служащих СС как расовой элиты национал-социалистического движения. Сам же Гиммлер стал мыслить «охранные отряды» не как вспомогательное подразделение, а как «солдатский орден людей нордического происхождения и связанную клятвой общность их родов». При этом охрану Гитлера и других высокопоставленных национал-социалистов рейхсфюрер СС считал не самой главной задачей, полагая, что таковой является «сохранение национал-социалистического мировоззрения» в целом. По его мысли, СС должны были стать главным орудием борьбы против «еврейско-большевистских недолюдей», которые якобы на протяжении столетий пытались извести «арийцев» и их «хорошую кровь».

Генрих Гиммлер на пути из охотничьего домика в Вевельсбург 1935 год

При своем причудливо-наивном восприятии истории, которое было близко к фантастике, Гиммлер видел «нордическую кровь» не просто как некую физиологическую или биологическую субстанцию, а как «единственно необходимую предпосылку для развития культуры и достижения величия». Поэтому он хотел оградить «нордическую кровь» от каких-либо «опасностей». Именно по этой причине СС должны были служить только одной цели — «выздоровлению и сохранению находящейся под угрозой крови». Для выполнения этой двойной задачи («выздоровление и сохранение») Генрих Гиммлер создал в составе СС несколько специальных структур.

В 1931 году была создана Служба безопасности рейхсфюрера СС (СД), руководство которой было поручено бывшему морскому офицеру Рейнхардту Гейдриху. СД должна была заниматься последовательным искоренением всех потенциальных противников «нордической крови», то есть осуществлять «отрицательный отбор». «Положительный отбор» было поручено проводить созданному в том же году Расовому управлению СС. Это управление должно было отвечать за «сохранение хорошей с расовой и наследственной точки зрения крови». Главой Расового управления СС Генрих Гиммлер сделал руководителя аграрного сектора в имперском руководстве НСДАП Вальтера Дарре, который в Третьем рейхе стал Имперским руководителем крестьян. Но на тот момент Вальтер Дарре был всего лишь «провозвестником и выразителем идеи “крови и почвы”». В сфере деятельности Расового управления СС сразу же оказалась обработка заявлений на бракосочетание от членов СС. Дело в том, что 31 декабря 1931 года Генрих Гиммлер подписал специальный указ, согласно которому все члены СС, желающие вступить в брак, должны были написать специальное заявление, а также представить в Расовое управление свою родословную и родословную невесты. Кроме этого Расовое управление должно было содействовать выработке особой эсэсовской идеологии и мировоззренческому обучению служащих СС. В основе создаваемой идеологии должен был лежать тезис о «расе и поселении», который был хорошо знаком как Гиммлеру, так и Дарре по временам пребывания в молодежных националистических организациях Веймарской республики. Этот тезис оказался настолько важным для идеологии «черного ордена», что некоторое время спустя Расовое управление СС было переименовано в Управление СС по вопросам расы и поселений. Впрочем, этот момент не имеет никакого отношения к теме нашего повествования.

Внутренний двор и северная башня в 1930 году

Принимая во внимание стремительный рост СС в период с 1930-го по 1933 год, Генрих Гиммлер стремился обеспечить унифицированное идеологическое воспитание всех офицеров «охранных отрядов». Для этого сразу же после прихода к власти правительства Гитлера доктору Хорсту Рехенбаху было поручено заняться созданием Имперского училища руководящих кадров СС. Скажем несколько слов об этом персонаже. Хорст Рехенбах родился в 1895 году в Страсбурге в семье кадрового военного. Его отец был майором рейхсвера. Рехенбах сам хотел стать офицером, но, подобно Гиммлеру и Дарре, после войны стал изучать сельское хозяйство. Его карьера была несколько удачней, нежели у этих эсэсовских командиров, так как в 1927 году Рехенбах преподавал основы сельского хозяйства в военном училище Эрфурта. Однако в 1932 году он оставляет службу и перебирается в Берлин, чтобы полностью посвятить себя созданию Управления СС по вопросам расы и поселений. Летом 1933 года Хорст Рехенбах занимал одновременно две должности. Он был начальником отдела в штабе Имперского руководителя крестьян и возглавлял один из секторов Управления СС по вопросам расы и поселений. Это совмещение должностей продолжалось до тех пор, пока в 1938 году между Гиммлером и Дарре не произошел конфликт, результатом которого стало смещение Дарре с должности начальника Главного управления СС по вопросам расы и поселений (РуСХА). По крайней мере, во время переговоров о Вевельсбурге Рехенбах формально являлся представителем и Гиммлера, и Дарре.

Не осталось ни одного точного документального свидетельства относительно того, можно ли трактовать намерение Гиммлера создать Имперское училище руководящих кадров СС как еще один шаг к отделению от СА. В любом случае впервые Гиммлер заговорил об этой идее еще в 1931 году, предполагая осуществлять планомерное «воспитание офицеров СС на мировоззренческой основе». Более интересным кажется вопрос, почему Гиммлер и Дарре в связи с запланированным созданием Имперского училища обеспокоились именно вестфальскими замками? Ответ на него можно найти в итогах партийных выборов, которые проходили в начале 1933 года в Вестфалии (точнее, в ее области Липпе). Здешние результаты позволили говорить руководству НСДАП о «победоносном прорыве» Гитлера на пути к посту рейхсканцлера.

Вид на замок Вевельсбург с восточной стороны. Фото 1930 года

Гитлер и Гиммлер в Грефенбурге (январь 1933 года)

Как известно, 4 января 1933 года в доме банкира Курта фон Шрёдера Гитлер вел тайные переговоры с бывшим рейхсканцлером Германии фон Папеном. Вечером того же дня Гитлер в сопровождении Рудольфа Гесса и Генриха Гиммлера принял участие в митингах, которые в рамках выборов в ландтаг проходили в Бёсингфельде и Детмольде. Не исключено, что именно это обстоятельство предопределило исход выборов, которые закончились победой национал-социалистов. Во время визита в эти вестфальские города Гитлера сопровождал также директор Мюнстерского архива Генрих Гласмайер. Этот директор «Объединенных дворянских архивов Вестфалии» и издатель «Вестфальского дворянского вестника» в свое время примыкал к правому крылу партии Центра. Однако в начале 1932 года Гласмайер перешел в НСДАП, так как считал Гитлера «спасителем Европы от большевистского хаоса». Некоторое время спустя этот историк занимал неплохую должность в руководстве местным гау национал-социалистической партии. По поручению гауляйтера Альфреда Майера он 5 января 1933 года сопроводил фюрера и его свиту в Грефенбург — замок, который располагался в нескольких километрах от границы области Липпе. Гости оказались поражены гостеприимством хозяина замка Адольфа Эйнхаузена (члена НСДАП с 1 сентября 1931 года) и его жены. Позже заведующий Имперским отделом печати при партийном руководстве Отто Дитрих мечтательно вспоминал о вечере, проведенном в этом замке: «В полночь или даже несколько попозже мы окунулись в идиллию нашего замка… Когда машины скучились у въезда в замок, чьи стены, обвитые плющом, производили самое романтическое впечатление, нас встретили радушный хозяин и его супруга. Мы провели несколько тихих, спокойных часов перед мерцающим огнем камина».

Греясь у камина замка Грефенбург, Генрих Гиммлер впервые высказал мысль о том, что для Расового управления СС, возможно, потребуется замок, расположенный в «землях Германа Херускера»[2]. Более отчетливые формы эта идея приобрела 6 января 1933 года, когда по приглашению Гласмайера рейхсфюрер совершил поездку к памятнику Арминию (Герману), который был установлен на краю Тевтобургского леса. После этого и Гласмайер, и Эйнхаузен предприняли все возможное, чтобы помочь Гиммлеру с реализацией его проекта. Поначалу барон Эйнхаузен присмотрел два объекта, которые располагались в окрестностях Грефенбурга. Одним из них был замок Ольденбург, запущенное строение, в котором постоянно пребывала семья Эйнхаузена. Вторым объектом был замок Шваленбург, владелица которого, графиня фон Липпе, была не прочь сдать его в аренду. В то же самое время по предложению Гласмайера к поиску подходящего замка для Генриха Гиммлера был подключен компетентный специалист, которого звали Герман Бартельс.

Автограф Гиммлера, сделанный 17 ноября 1935 года в специальном журнале для посетителей Вевельсбурга. Запись гласит: «Желаю, чтобы в этом замке дух древнейшего прошлого стал духом будущего»

Бартельс был ровесником рейхсфюрера СС, он родился в 1900 году в Миндене, там же успешно окончил строительное училище, после чего в 1921 году вошел в состав Вестфальского управления охраны памятников культуры и истории. К его сфере деятельности относились работы по реставрации и сохранению многочисленных замков Вестфалии. Несмотря на то что в чиновничьем аппарате Бартельс занимал очень скромную должность технического референта, он самостоятельно руководил восстановлением замков Рамсдорф и Беферунген. Его карьеру нельзя было назвать успешной, так как в начале 1933 года местные органы власти отказали Бартельсу в повышении до уровня «земельного архитектора». Но мечтательный реставратор не был слишком сильно огорчен, в своих фантазиях он уже видел себя сделавшим карьеру по линии национал-социалистической партии, в которую вступил 1 сентября 1932 года.

Со временем его планы стали сбываться. Летом 1933 года земельное правительство, невзирая на протесты начальства Бартельса, по просьбе гауляйтера Майера предоставило специалиста «полностью в распоряжение [национал-социалистического] движения». С этого момента Бартельс стал «экспертом по вопросам изобразительного искусства» при местной организации НСДАП. Его главная задача состояла в том, чтобы «приводить в порядок старые памятники культуры, расположенные на территории гау, после чего предоставлять их движению».

Спустя несколько месяцев после того, как Бартельс занял новую должность, он опубликовал в журнале «Вестфалия» статью, которая называлась «Новое время и старые замки». В ней он без стеснений превозносил свои успехи, а также пел дифирамбы «победоносному шествию новой Германии» и «национал-социалистическому движению, которое придерживается мысли о том, что культура может быть живой только в местах своего возникновения». В этой же статье он высказал мысль о том, что национал-социалисты должны были обучать руководящие кадры партии в «покинутых замках», что стало бы стимулом к их реставрации и восстановлению. Именно в этих условиях он был назначен личным консультантом рейхсфюрера СС, который намеревался найти подходящий замок.

Гиммлер среди партийных чиновников гау Вестфалия-Север

Замок Вевельсбург накануне передачи СС. Фото 1933 года

Поначалу руководство СС обратило внимание на замок Шваленбург. Переговоры о возможности его приобретения шли некоторое время вполне успешно. По крайней мере, 16 августа 1933 года Рехенбах направил письмо капитану Манфреду фон Кнобельсдорфу, свояку Вальтера Дарре, в котором задавал вопрос: был ли готов капитан в рамках своей службы в СС принять на себя дела замка? Кнобельсдорф ответил принципиальным согласием. Казалось, что дела с руководством Управления СС по вопросам расы и поселений были улажены. Однако некоторое время спустя к Кнобельсдорфу вновь пришло письмо. В нем говорилось: «Доводим до Вашего сведения, что рейхсфюрер СС отказался заключать договор на пользование и управление замком Шваленбург, так как его нынешняя владелица высказала дополнительные требования, которые считаются неприемлемыми. В течение сентября в Вестфалии будет найден новый замок, о чем Вам будет сообщено отдельно. По поручению начальника Управления СС по вопросам расы и поселений Рехенбах».

Когда с этим документом случайно ознакомился Генрих Бартельс, то он вспомнил о беседе с Генрихом Гиммлером, которая происходила в «биваке СС» во время проведения партийного съезда НСДАП в Нюрнберге. Тогда в беседе принимал участие также Эйнхаузен со своей супругой, которые заявили рейхсфюреру СС, что графиня фон Липпе не хотела, чтобы над Шваленбургом «развевалось знамя со свастикой». Кроме того, Бартельс добавил, что сам замок не был оригинальным по своей конструкции, а потому являлся «небольшой потерей». После этого Бартельс по приказу Гиммлера осмотрел несколько вестфальских замков, в том числе и Вевельсбург.

3 ноября 1933 года Генрих Гиммлер впервые увидел Вевельсбург. Экскурсию по его окрестностям провела Ютта фон Эйнхаузен. Рейхсфюрер СС оказался настолько впечатленным, что вечером того же дня поручил Бартельсу приступить к разработке плана реконструкции замка, а также составлению предварительной сметы расходов. Тому же Бартельсу было поручено согласовать все документы с местными властями. Непосредственно после этого газета «Бюренер цайтунг» опубликовала заметку, в которой сообщалось о предстоящей реконструкции замка Вевельсбург. В ней было написано: «Бюрен. 6 ноября рейхсфюрер СС Гиммлер в Бюрене и в Вевельсбурге. В пятницу рейхсфюрер СС Гиммлер в сопровождении начальника окружного управления Эйнхаузена и баронессы Эйнхаузен, а также оберфюрера СС Хайсмайера (Мюнстер) и трех господ из штаба рейхсфюрера посетил замок Вевельсбург. Визит проходил под патронатом советника ландтага барона Золемахера. После подробного осмотра замка, краеведческого музея и северной башни, в которой вновь начались восстановительные работы, делегация направилась в Бюрен, где продолжила беседу в здании ландрата. Замок Вевельсбург является один из предположительных мест, где, возможно, будет размещаться Имперское училище руководящих кадров. Для общины Вевельсбурга создание Имперского училища СС было бы хорошим подспорьем, поскольку это не только дало было бы работу, но и содействовало бы сохранению на долгие времена монументального сооружения».

Советник ландтага Золемахер ожидал, что СС проведут реконструкцию Вевельсбурга в полном соответствии с нормами, предъявляемыми к охране исторических памятников, но при этом местный бюджет не будет нести никаких дополнительных обременений. Кроме того, планировалось, что работу получат жители прилегающих к замку деревень. Но при этом Золемахер не намеревался продавать замок СС. 31 октября 1933 года он выразил свою позицию, которая сводилась к тому, что замок предполагалось передать лишь в условное пользование. Формальным поводом для отказа продавать замок служил располагавшийся в нем краеведческий музей, который, по словам Золемахера, «полюбился местным жителям, став одним из символов округа Бюрен». Гиммлера отнюдь не устраивала перспектива арендовать (хоть и за условную сумму) замок. Он рассчитывал получить в собственность не только весь замок, замковый сад, но и территорию холма, на котором располагался Вевельсбург. Все это означало, что местным властям надо было закрыть молодежную туристическую базу, а также подыскивать новое помещение для краеведческого музея. Требования Гиммлера выводили ландрат на решение трех существенных проблем. Во-первых, необходимо было урегулировать вопрос с прусскими властями относительно того, что священнику, проживавшему в замке, должно было быть предоставлено новое место жительство. Как мы помним, это было обязательным условием передачи замка в собственность местным властям. Во-вторых, урегулирование вопроса о замковом холме с местной общиной. В-третьих, предоставление нового места работы смотрителю замка, который занимал эту должность с 1925 года. Ситуацию осложняло то, что смотритель замка был инвалидом Первой мировой войны, а потому мог выполнять отнюдь не всякую работу.

В качестве запасного варианта для жилища священника было решено использовать мансарду бывшей женской школы, которая располагалась непосредственно за зданием церкви. По приблизительным оценкам, переоборудование всей школы оценивалось в 10 тысяч рейхсмарок, при этом суммы в 1200 рейхсмарок должно было вполне хватить на переделку мансарды в новое жилище священника. После этого зимой 1933–1934 годов начались переговоры с начальником окружного управления в Миндене как с представителем прусского правительства. В ответ на предложения СС возместить все финансовые издержки было заявлено о возможности уступить территорию замка Вевельсбург и земли холма, на котором он был построен. Но при этом власти Бюрена пожелали, чтобы эсэсовское руководство также оплатило работы по созданию сада при бывшей женской школе, что должно было стать возмещением священнику за утрату огорода, который он имел на замковой территории. После этого начальник окружного управления стал вести отдельные переговоры с викарным епископом и соответствующим министерством.

Здесь в дело вмешались обстоятельства. Дело в том, что 88-летний священник Йоханнес Пеппельбом умер 2 января 1934 году. Неделю спустя викарный епископ заявил, что не имеет никаких возражений относительно того, что следующий священник будет проживать в новом жилище. После того как был принципиально урегулирован данный вопрос, более ничто не мешало ведению переговоров между властями округа Бюрен и представителями СС. 23 января в Вевельсбург прибыл Вильгельм Зауре. Он был не только эсэсовским офицером, представляющим интересы Управления по вопросам расы и поселений, но и членом земельного суда, а также начальником юридического отдела в штабе Вальтера Дарре как Имперского руководителя крестьян. Этот происходивший из Раттлара эсэсовец был «крестным отцом» Закона «О наследуемых крестьянских дворах». За разработку данного законопроекта он был представлен 15 января 1934 года Гиммлером к званию оберштурмфюрера. В качестве отправной точки переговоров рассматривался один из проектов договора найма, хотя сами СС были ориентированы исключительно на приобретение Вевельсбурга в собственность.

С финансовой точки зрения ландрат пошел на значительные финансовые уступки СС. Кроме всего прочего, даже было решено трудоустроить смотрителя замка, от чего отказалось руководство «охранных отрядов». В какой-то момент в переговорах стали участвовать представители НСДАП. Дело в том, что законом от 1 декабря 1934 года только национал-социалистическая партия получила статус юридического лица, которое могло представлять интересы своих подразделений и государства. Впрочем, ситуация была исправлена 20 июля 1934 года, когда СС были превращены в самостоятельное подразделение национал-социалистической партии. Это не давало СС финансовой самостоятельности, но значительно облегчило переговоры с ландратом, так как правом ведения переговоров по финансовым и имущественным вопросам от лица НСДАП обладал лишь имперский казначей, который почти постоянно пребывал в Мюнхене. По требованию Зауре ландрат составил проект договора, который вызвал немалое возмущение у руководства СС. Судя по всему, договор носил типовой характер, без привязки к политической ситуации в Германии. Только этим можно объяснить, что в § 11 «Прекращение арендных отношений» имелся подпункт, который гласил следующее: «Договор аренды теряет силу в случае, если Национал-социалистическая рабочая партия Германии утратит свой статус или же будет принят закон, согласно которому она будет запрещена». Принимая во внимание тот факт, что в договоре предусматривалась возможность долгосрочной аренды (100 лет) за символическую плату в 1 рейхсмарку в год, вряд ли стоит предполагать, что местные власти округа Бюрен намеревались вызвать некий политический скандал.

Гиммлер во время начала восстановительных работ в Вевельсбурге

1 февраля 1934 года Золемахер направил текст договора вместе с комментариями Зауре, высказав пожелание заключить его как можно быстрее, так как в замке уже начались строительные работы. Однако даже спустя несколько недель он не получил никакого ответа. Только из курсировавших слухов он узнал, что и в Управлении СС по вопросам расы и поселений, и лично Генрих Гиммлер были очень недовольны предложенным вариантом договора. Лишь к марту 1934 году представители рейхсфюрера СС заявили о том, что отказываются подписывать данный договор, так как он «оскорблял их национал-социалистические чувства». После этого в качестве третейского судьи попытался выступить барон Эйнхаузен. Только после этого Золемахер составил новый проект договора, в котором отказался от «оскорбительных формулировок», сохранив при этом условную арендную плату в 1 рейхсмарку, равно как и сам срок аренды.

Новый проект договора, скорее всего, был предварительно рассмотрен новым комендантом замка Кнобельсдорфом, а также предварительно прошел правовую экспертизу у советника Герхарда Боммеля из Вестфальского провинциального управления. Боммель, который был не только служащим СС, но и председателем фракции национал-социалистов городского совета Мюнстера, составил принципиально новый проект договора, который был представлен Кнобельсдорфу и властям округа Бюрен в июне 1934 года. Тем не менее, 12 июня в телефонном разговоре Боммель и Кнобельсдорф попросили на время отложить рассмотрение данного проекта договора. Буквально полторы недели спустя после подавления «путча Рёма», Генрих Гиммлер, значительно укрепивший свои политические позиции, лично принял участие в обсуждении договора. Он потребовал внести некоторые изменения в его третий вариант, что было незамедлительно сделано. 27 июля власти Бюрена со своей стороны подписали договор. Между тем прошло более двух месяцев, прежде чем 11 октября из Мюнхена пришла телеграмма: «Договор аренды замка Вевельсбург подписан. Имперский казначей Шварц».

Причины подобного длительного подписания и утверждения договора со стороны СС и НСДАП, остаются до сих пор непонятными. Возможно, их можно было списать на бюрократический стиль работы Имперского казначея. Поскольку неизвестно, когда договор был подписан Гиммлером, то сложно установить, в какое время он был передан на утверждение Имперскому казначею Шварцу. Однозначно можно было утверждать лишь одно — руководство Управления СС по вопросам расы и поселений было прямо заинтересовано в скорейшем подписании договора. Это объяснялось хотя бы непрекращавшимся конфликтом между Бартельсом и Золемахером.

Генрих Гиммлер с самого начала решил, что реконструкцией замка будет заниматься рекомендованный ему Гласмайером как «талантливый реставратор» Герман Бартельс. Кроме всего прочего, Бартельс был убежденным национал-социалистом, что окончательно уверило рейхсфюрера СС в правильности его выбора. К тому времени, когда Гиммлер впервые увидел Вевельсбург, структурами Добровольной трудовой службы уже был подготовлен план реконструкции замка. В итоге в распоряжении Бартельса оказались строительные чертежи, общий план, «разрезы» строений. Бартельс энергично принялся за дело. Совместно с местным архитектором Брайтхауптом, который составил предварительную смету расходов на реконструкцию замка, Бартельс оперативно составил план переделки Вевельсбурга, который в середине декабря 1933 года был направлен Гиммлеру в Мюнхен.

План предусматривал реконструкцию только западного и южного крыла замка, а также связывающей их юго-западной башни. В нем, кроме жилых помещений и специальных апартаментов для Гиммлера, было предусмотрено создание помещения для коменданта замка, зала для торжественных собраний, библиотеки, нескольких небольших комнатушек для «учащихся», жилых помещений для персонала, хозяйственных помещений. Но при этом в проекте не было даже намека на учебные аудитории.

Взгляд на северную башню и внутренний двор из южного крыла дворца

Предварительная смета расходов, составленная с учетом минимальных затрат на ремонт, который должен был осуществляться силами привлеченных кадров из Добровольной трудовой службы, насчитывала 93 258 рейхсмарок. Впрочем, данный вариант не устроил Гиммлера, а потому была составлена новая смета, которая предусматривала более обширные строительные и реставрационные работы. Эта смета на 145 тысяч рейхсмарок была представлена рейхсфюреру СС в марте 1934 года. 26 марта 1934 года в Вевельсбурге прошло специальное выездное совещание, которым руководил гауляйтер Майер. На совещании было решено утвердить вторую, более затратную смету расходов. На том же самом совещании до сведения всех присутствовавших было доведено, что Генрих Гиммлер планировал поручить все работы по реконструкции замка Герману Бартельсу.

Это решение вызвало недовольство Золемахера, который полагал, что всеми строительными работами будет заведовать именно он. Это и предопределило конфликт между Бартельсом и Золемахером. Сам Золемахер еще в ноябре 1933 года, то есть почти сразу же после визита Гиммлера в Вевельсбург, направил письмо начальнику окружного управления, в котором сообщал: «По мнению районных властей, составление общего плана реконструкции замка, который надлежит составить до начала отделочных работ, было бы целесообразно поручить эксперту в области строительства замков — Бодо Эбхардту».

Бодо Эбхардт (1865–1945) еще до начала Первой мировой войны считался в Германии одним из лучших реставраторов замков. В 20-е годы он прекратил культивировать в архитектуре стиль, присущий эпохе правления кайзера Вильгельма II, во многих случаях выступая против подобных стилистических моментов. Однако в случае с Вевельсбургом Эбхардт с подачи Золемахера планировал сохранить прежнюю обстановку. Напротив, проект Бартельса, который был представлен в Управление по охране исторических памятников в Мюнстере, предусматривал «модернизацию» замка. Она сводилась не только к использованию современных строительных материалов, но и предусматривала значительные изменения в кровле замка, в оконных и дверных проемах. Прежние элементы стиля планировалось оставить только в исключительных случаях. Их перечень должен быть выработан совместно с управлением в Мюнстере. В любом случае Золемахер, который активно «продвигал» Бодо Эбхардта, такими действиями нажил себе непримиримого противника в лице Бартельса. Бартельс использовал любой удобный случай, чтобы подвергнуть критике ландрат в целом и Золемахера в частности.

Гауляйтер Альфред Майер

Несмотря на взаимную неприязнь, и Бартельс, и Золемахер все-таки приложили немало общих усилий, чтобы в замке как можно быстрее начались строительные работы. Они совместно постарались, чтобы помещения бывшей молодежной туристической базы были заняты работниками из Добровольной трудовой службы. 25 января 1934 год в Вевельсбург для начала работ прибыло 70 человек, которые сразу же начали благоустраивать крепостной ров. Несколько дней спустя, 31 января 1934 года, состоялось очередное совещание, на котором было решено, что все существенные переделки замка будет согласовываться с местными властями, а при строительных работах будут учитываться интересы местных жителей, которых планировалось привлекать к реконструкции Вевельсбурга. Однако, как показала практика, Бартельс не намеревался соблюдать эту договоренность. В последующие месяцы он получал множество подрядов (на общую сумму в 100 тысяч рейхсмарок), которые по своему усмотрению распределял между фирмами и структурами, не имевшими никакого отношения в округу Бюрен. Он даже не утруждал себя поставить в известность об этом местные власти. К началу июня недовольство действиями Бартельса достигло такого уровня, что ландрат направил возмущенные письма как в окружное управление в Минден, так и лично Гиммлеру. Письмо, в котором критиковалась практика поставки мебели, материалов и оборудования, было подписано Золемахером. Бартельса пытались уличить в коррупции дескать, он предоставлял наряды фирмам, которые принадлежали либо непосредственно его сотрудникам, либо их родственникам. В ответ на эти обвинения Бартельс ответил, что при выборе фирм, выполняющих строительные работы, ориентировался на два фактора: приемлемость цен и их лояльность к национал-социалистическому движению. Кроме того, он подчеркивал, что отнюдь не игнорировал местных жителей. Однако работу он предоставлял только тем, кто состоял в СА или в СС.

Гиммлер, который до середины лета был занят подготовкой и осуществлением акции, более известной в истории под названием «ночь длинных ножей», оказался на стороне Бартельса. Но при этом он все-таки рекомендовал реставратору более активно сотрудничать с местными властями. Кроме того, рейхсфюрер СС отдал приказ Бартельсу поддерживать постоянный контакт с комендантом Вевельсбурга Кнобельсдорфом. Это было уже не просто пожелание. Дело в том, что Гиммлер через Дарре узнал, что Бартельс в проекте реконструкции замка не предусмотрел «нордических орнаментов». Об этом Дарре сообщила его сестра Ильза, которая была замужем за Кнобельсдорфом.

Документы позволяют сделать вывод о том, что после вмешательства в конфликт Гиммлера, поведение Бартельса поменялось в корне. 11 сентября 1934 года Гиммлер получил письмо из ландрата, в котором говорилось: «Благодаря Вашему вмешательству дела пошли правильным путем. Во всяком случае, местные ремесленники уже на протяжении нескольких недель не обращались с жалобами». Само поведение Бартельса в этом конфликте можно оценить лишь как самовольство внезапно ощутившего свою «значимость» мелкого провинциального служащего.

С начала 1934 года в деревне Вевельсбург висел большой транспарант, который возвещал местным жителям: «Всем, что здесь построим, мы обязаны фюреру!» Это было еще одним напоминанием о том, что замок должен был быть не просто местным украшением, а послужить делу укрепления «Новой Германии». Первым представителем этой «Новой Германии» стал комендант замка Кнобельсдорф, который в начале августа 1934 года вместе с женой и детьми въехал в новую квартиру. Она располагалась в южном крыле замка. Несколько недель спустя жители окрестностей с большой помпой встречали рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, которому 22 сентября 1934 года местные власти должны были в торжественной обстановке «передать» замок Вевельсбург. «Бюререн цайтунг» не только точно передала события, которые происходили во время этого торжества, но и отразила пафосные настроения, царившие среди жителей. По этой причине позволим себе полностью привести этот исторический документ.

Передача замка Вевельсбург рейхсфюреру СС Гиммлеру

В субботу после полудня замок Вевельсбург, ожидающий прибытия рейхсфюрера охранных отрядов НСДАП Гиммлера, пребывал в праздничном убранстве. По пути к замку выстроились подразделения национал-социалистической трудовой службы. Школьники украсили ворота замка, готовясь начать старый замковый праздник, которому теперь было суждено новое, великое предназначение.

К полудню к замку из Миндена прибыл начальник окружного управления Эйнхаузен. Вместе с ним пришли представители органов власти: советник ландрата Золемахер, шестеро членов районного комитета, бургомистр д-р Вандт и другие. Партийные органы были представлены множеством значительных личностей, среди которых можно было заметить советника по вопросам культуры Бартельса, крайсляйтера Гембирса, гауарбайтсфюрера Циммермана, группенфюреров трудовой службы Массмана и Дрибурга.

В половине четвертого прибыл рейхсфюрер СС и сопровождавшие его лица. Наши дети приготовили ему сердечный прием. Девочка и мальчик прочли наполненное самыми сердечными словами стихотворение. После этого каждый преподнес по букету цветов. Во дворе замка выстроился штурм СС из Бюрена, играл эсэсовский оркестр из Падерборна.

После этого в рыцарском зале произошла церемония передачи замка рейхсфюреру СС. Советник ландтага Золемахер подвел некоторые итоги: с осени 1933 года районное управление постоянно вынашивало мысль сделать замок Вевельсбург полезным для идей и целей Новой Германии. Замок Вевельсбург был выбран для размещения Имперского училища руководящих кадров СС не только в силу своего положения и не только из — за его помещений, но и потому, что он тесно связан с историей нашего народа. Советник ландрата в своей речи изобразил исторические события, которые развивались вокруг нашего замка, поведал о его развитии, что вплело это здание в ткань народных поверий и некоторых сказок. Мысль сделать замок общественно полезным объектом была ранее высказана советником ландрата бароном Бренкеном. Но его планам не было суждено сбыться, так же как и начинаниям советника Савиньи. С тех пор как в 1925 году округ приобрел в свою собственность замок, он стал истинным символом любви к малой родине, к землям Бюрена. Теперь власти округа удаляются из этой сферы культурной жизни. Но та маленькая добровольная жертва служит более высокой и более благородной цели, которая будет воплощаться в жизнь СС. Имелись некоторые трудности во время реконструкции замка, но все они были преодолены. Сегодня представители районного комитета и ландрата прибыли в замок, чтобы вверить надзор над ним рейхсфюреру СС. Теперь с Божьего благословения замок будет служить духу Третьего рейха, всей стране, партии и государству, народу и фюреру.

Рейхсфюрер СС сердечно поблагодарил всех собравшихся. Он сказал несколько слов о восстановлении замка и его предполагаемом использовании в начале следующего года. Очень отрадно было слышать из его уст о том, насколько рейхсфюрер благодарен вестфальцам, среди которых в окрестностях Вевельсбурга он чувствует себя как дома. Кроме этого, он выразил благодарность районному комитету, а также произнес слова преданности делу Адольфа Гитлера. Торжественная церемония, в ходе которой Вевельсбург был передан рейхсфюреру СС, закончилась исполнением национального гимна и песни «Хорст Вессель».

После этого гауарбайтсфюрер Циммерман передал рейхсфюреру СС модель замка Вевельсбург, которая, как известно, ранее выставлялась в Бюрене. Кроме этого бургомистр д-р Ванд, воспользовавшись случаем, передал рейхсфюреру СС приветствие от жителей округа Бюрен и общины Вевельсбург.

Пребывание рейхсфюрера СС в Вевельсбурге закончилось смотром и маршем штурма СС из Бюрена. Теперь в замок Вевельсбург была влита новая энергия, которая подчинит его достижению высоких и благородных целей.

Когда Золемахер передавал Гиммлеру Вевельсбург в надежде, что замок послужит «духу Третьего рейха», то он не знал, что очень скоро ему придется ощутить на себе этот пресловутый дух. Месяц спустя гауляйтер Майер (не исключено, что по наущению Бартельса) потребовал снять Золемахера с занимаемой должности. Его место должен был занять тогдашний казначей ландрата Бюрена Фердинанд Айкель. До этого момента всем казалось, что Золемахер был хорошим служащим, «безупречным националистом», который очень умело провел переговоры с представителями СС относительно нового предназначения замка. После отставки Золемахера стали ходить слухи, что причиной ее было отстаивание интересов местных жителей. Отставка, санкционированная министром внутренних дел Пруссии, произошла в октябре 1934 года. По иронии судьбы последним документом, который подписал в качестве советника ландтага Золемахер, был счет на 87 рейхсмарок. Эти средства были направлены на оплату музыкального сопровождения, которое во время визита Гиммлера делалось эсэсовским оркестром из Падерборна. В начале ноября 1934 года дела в Бюрене принял пожилой агроном Фердинанд Айкель. Впрочем, Золемахер не остался без работы. В декабре 1934 года он стал в Висбадене советником при местном правительстве.

Празднично украшенный вокзал Вевельсбурга 1938 год

Как уже говорилось ранее, с легкой руки Фришауэра в исторической литературе закрепилось представление о Вевельсбурге как неком духовно-мистическом центре «ордена СС». Считалось, что таковым он должен был стать с самого начала его реконструкции. Между тем подобные утверждения в некоторой степени противоречат показаниям Карла Вольфа, начальника Личного штаба рейхсфюрера СС, которые он давал в 1946–1947 годах. Карл Вольф допрашивался на нескольких процессах, которые являлись продолжением Нюрнбергского. На одном из них американский юрист задал вопрос: «А после окончания [реконструкции]? Как планировалось использовать замок?» Некоторое время Карл Вольф молчал. После этого ответил: «Прошу меня понять — мне надо подумать над этим в спокойной обстановке. В те времена мы не имели ни малейшего представления об организационно-правовой базе. Мы жили делами, которые постоянно менялись. Они еще не приобрели свою окончательную форму, они еще только должны были стать чем-то».

Аналогичные выводы можно сделать на основании сохранившихся документов, которые касались «проекта Вевельсбург». Было очевидно, что Гиммлер и руководители Управления СС по вопросам расы и поселений могли планировать в замке все, что угодно, но только не училище руководящих кадров (по крайней мере, в том виде, как они возникали по всему Третьему рейху). Только этим можно объяснить тот факт, что в замке не было запланировано ни одной учебной аудитории. В Вевельсбурге предполагалось построить только небольшие комнаты-кельи, которые должны были использоваться не только для проживания, но и для постижения «мировоззренческой мудрости». В то время как замок планировалось передать СС, бывший кадровый офицер Кнобельсдорф и его родственник Вальтер Дарре пытались сформулировать достаточно расплывчатую идею создания «нордической Академии». Показательно, что в своей переписке начала 1934 года они рассуждали не о создании Имперского училища руководящих кадров СС, а о создании в Вевельсбурге «мировоззренческой школы СС». Причем это была не просто умозрительная идея. Вальтер Дарре предпринимал активные шаги в данном направлении. В первую очередь он посвятил в «религию крови и почвы» своего свояка Кнобельсдорфа. Сам Кнобельсдорф со своей женой Ильзой (урожденная Дарре) не раз проводили время в дискуссиях с Бартельсом. Супруги хотели, чтобы замок стал «визуальным» воплощением идей Вальтера Дарре. Именно с их подачи национал-социалистические «нордические орнаменты» стали украшать лестницы замка, мебель, потолки, стены и даже полы. Постоянные требования супругов сделать в замке «мировоззренческий дизайн» настолько утомили Германа Бартельса, что он в итоге решил перепоручить внутреннюю отделку Вевельсбурга «нордическому архитектору» Вальтеру Франциусу.

Вальтер Мюллер

Еще являясь внештатным сотрудником Управления СС по вопросам расы и поселений при абшните V, Кнобельсдорф познакомился летом 1933 года с молодым архитектором Вальтером Франциусом. Это произошло в Дюссельдорфе, на партийном собрании. Кнобельсдорф сразу же предложил архитектору, состоявшему в СА, подключиться в воспитательной работе в СС. Летом 1934 года Франциус впервые попадает в замок Вевельсбург, где он был тут же назначен руководителем курсов, а точнее говоря, начальником учебной подготовки. Одновременно с Франциусом в Вевельсбург попал и штурмфюрер СС Вальтер Мюллер, который до этого момента служил в штабе 68-го штандарта СС (Амберг). Он был назначен начальником управления делами в имперском училище подготовки руководящих кадров СС. Осенью того же года в Вевельсбург прибыло еще пять эсэсовских офицеров. Все они стали сотрудниками имперского училища, одновременно являясь сотрудниками Управления СС по вопросам расы и поселений. Между тем 21 марта 1935 года начальник управления сообщал в кадровую канцелярию СС: «Прошу санкционировать перевод в состав Управления по вопросам расы и поселений служащего СА Лаша, который должен быть незамедлительно направлен в Вевельсбург. В настоящее время еще не подписан приказ о переходе персонала замка Вевельсбург в подчинение штаба рейхсфюрера СС».

Точные причины перевода всего персонала замка из Управления СС по вопросам расы и поселений в состав Личного штаба рейхсфюрера СС не были указаны в документах. Впрочем, уже осенью 1934 года имелись намеки на то, что «проект Вевельсбург» будет курировать лично Генрих Гиммлер. Предположения о том, что данные перестановки были связаны с разногласиями, которые в 1935 году возникли между Гиммлером и Дарре, едва ли могут быть истинной причиной подобных кадровых решений. Скорее, наоборот, они подлили масла в огонь и стали одним из поводов для конфликта между двумя высокопоставленными эсэсовцами. Многочисленные свидетели говорили о том, что именно в это время рейхсфюрер СС решил сделать личным советником по мировоззренческим вопросам Карла Марию Вилигута, более известного в СС под ритуальным именем Вайстор. Этот пожилой австрийский полковник очень быстро сделал карьеру в СС. Именно он во многом способствовал тому, что Вевельсбург превратился из учебного заведения по подготовке кадровых офицеров СС в место, где проводились теоретические изыскания, которые в исследовательской литературе характеризовались как «псевдонаучные». Именно Вайстор должен был под непосредственным контролем Генриха Гиммлера создать теоретическую базу для эсэсовского расового учения. Именно Вайстор обратил внимание Гиммлера на древнее вестфальское сказание «О битве у березовой рощи». Это предание было дополнено Вайстором во время его работы в Вевельсбурге. Еще в 1829 году Фердинанд Фрайлиграт записал старые стихи, в которых рассказывалось о «последней битве у березовой рощи», в которой армия «Запада» окончательно разгромит «сильные войска, пришедшие с Востока». Гиммлер с подачи Вайстора предпочел перенести эту легенду на национал-социалистическую основу. Теперь она трактовалась как борьба «арийцев» против «еврейского большевизма». Как вспоминал Карл Вольф, Гиммлер намеревался подготовиться в Вевельсбурге к этому «великому столкновению Европы и Азии». При этом сам Вольф указывал на то, что «рейхсфюрер предполагал начало этого мирового конфликта не ранее, чем через 100–200 лет». Вевельсбург, по версии Вайстора, располагался недалеко от некоего «светлого пути» (название населенного пункта Хелльвег было для него наполнено глубочайшим мистическим смыслом). Замок должен был стать «твердыней», о которую бы разбились «орды гуннов». Все это позволяет утверждать, что Гиммлер видел в Вевельсбурге не просто замок, в котором должно было располагаться одно из эсэсовских училищ. Уже в силу этого версия Фришауэра выглядит правдоподобной и обоснованной. В своих показаниях Вольф очень точно охарактеризовал Генриха Гиммлера как «человека с двойственным характером, который был склонен и к нереальной фантастике, и к рациональному планированию». Укреплению фантастических представлений Гиммлера способствовали «пророчества», которые нередко выдавал Вилигут-Вайстор. Можно утверждать, что на тот момент, когда Гиммлер перевел персонал замка в свое личное подчинение, он уже планировал превратить Вевельсбург в «новый Мариенбург» эсэсовского ордена.

Глава 3. Идеологические изыскания в замке Вевельсбург

На первом этапе существования Вевельсбурга как мировоззренческого (и в некоторой степени даже мистического) центра СС его делами руководил комендант замка Кнобельсдорф. Именно он подбирал первых специалистов для Вевельсбурга. В этой связи нет ничего удивительного в том, что первыми сотрудниками эсэсовского замка стали его личные знакомые по Дюссельдорфу Франциус и Лаш, именно они должны были курировать процесс обучения. Собственно начальником учебной части в полном понимании этого слова был только Вальтер Франциус. Его появление в Вевельсбурге было связано не в последнюю очередь с тем, что жена Кнобельсдорфа (сестра Дарре) обвинила Бартельса в том, что он создавал «неподобающий» интерьер. Тот факт, что проблема «нордического орнамента» в интерьере замка решалась через Ильзу Кнобельсдорф, говорил о недостаточном влиянии самого Кнобельсдорфа на Гиммлера. Только так можно объяснить то обстоятельство, что вопросы внутреннего убранства замка с Гиммлером обсуждал Дарре, а не Кнобельсдорф. В любом случае, в замке был сделан «нордический дизайн».

Снимок, сделанный в замковом саду. В центре Карл Лаш

К тому моменту, как в Вевельсбург попал Карл Эрнст Лаш, Гиммлер предполагал уже использовать замок как учебное заведение для исследования теоретических основ расовой теории, постепенно отказываясь от первоначальной затеи создать училище для мировоззренческого обучения руководящих кадров СС. В связи с изменением намерений рейхсфюрер СС очень остро нуждался в молодых ученых, которые бы специализировались на древней, ранней и средневековой истории. Все эти ученые должны были быть не только хорошими специалистами, но и «крепкими в своей вере» национал-социалистами. Кроме того, основными дисциплинами, которые должны были создать особое, эсэсовское направление в науке, должны были стать этнография и генеалогия. В октябре 1935 года Кнобельсдорф безуспешно пытался найти для «проекта Вевельсбург» даже специалиста по «германской астрономии». Эта специфическая дисциплина должна была дополнять сугубо политическое и идеологическое обучения служащих СС. Карл Эрнст Лаш, который в Марбурге и Геттингене обучался истории, географии, этнографии и философии, описывал требования, предъявляемые к будущим сотрудникам Вевельсбурга, следующим образом: «Мы желали бы принять на работу молодых сотрудников, которые кроме четких мировоззренческих основ должны иметь определенные солдатские установки. Они будут свободны в своих изысканиях, так как наука рассматривается в данном случае в качестве самоцели… Мы не нуждаемся ни в закостеневших ученых, ни в мечтателях-фантастах». Все это с определенными оговорками соответствовало характеру Лаша, который, опираясь на данные критерии, сам некоторое время спустя совместно с Кнобельсдорфом и Франциусом стал подбирать кадры для проекта. Поначалу их интересовали специалисты, которые могли бы стать руководителями отдельных учебных курсов. Зарплату они должны были получать в качестве офицеров СС. Не исключено, что сделано это было для того, чтобы не согласовывать штатное расписание Вевельсбурга с имперским казначеем НСДАП, что было долгим и сложным процессом.

1 апреля 1935 года новым штатным сотрудником Вевельсбурга стало Ганс Петер Коудрес. Он стал третьим и основным начальником учебных курсов, которые планировалось организовать в замке для эсэсовских офицеров. По своему образованию Коудрес был юристом. После окончания учебы, большую часть времени которой он проводил в знаменитом Лейпцигском книгохранилище, Коудрес был сотрудником нескольких научных библиотек. В итоге он даже смог получить должность администратора в Саксонском Имперском ведомстве содействия немецкому печатному делу (это было одно из подразделений, подчинявшихся идеологу НСДАП Альфреду Розенбергу). Именно в этом качестве он получил приглашение создать специальную «библиотеку СС» в замке Вевельсбург. Став куратором этого направления, Коудрес в период с сентября 1935 года по август 1936 года получил в свое распоряжение трех библиотекарей и одного переплетчика. В то же самое время Франциус пытался проявить себе в качестве археолога. После обнаружения во время раскопок в замковом саду человеческого скелета он занялся разработкой специальных каменных усыпальниц. Впрочем, проблемами археологии Франциус занимался недолго. Вскоре он стал ведать вопросами древней и ранней истории, а археология была перепоручена историку и палеонтологу Вильгельму Йордану.

Личный штаб рейхсфюрера СС и персонал замка Вевельсбург

Между тем Лаш занимался созданием «Исследовательского отдела истории», сотрудниками которого стали совсем молодые специалисты. В отдел были зачислены 22-летний специалист по генеалогии Руди Бергман и только что закончивший обучение фольклорист Бернхардт Франк. Последний в 1938 году защитил в Мюнстере диссертацию, которая была посвящена топонимике замка Вевельсбург. После них в Вевельсбург прибыл специалист по средневековым рукописям доктор Ганс Иллих. Впрочем, его несистематичный подход к работе не устроил Гиммлера. В итоге Иллих был вынужден покинуть замок, найдя новое место работы в так называемом «Институте по изучению еврейского вопроса» (Франкфурт-на-Майне), деятельность которого курировал Альфред Розенберг. Иллих работал там вплоть до 1941 года, пока не был арестован за кражу ценных манускриптов.

За некоторыми исключениями все сотрудники «научного штаба» Вевельсбурга принимались на работу с автоматическим присвоением им звания шарфюрера СС. Однако некоторым очень быстро удалось сделать карьеру и получить офицерские чины СС. Так, например, до 1938 года все три начальника учебных курсов, которые числились при Личном штабе рейхсфюрера СС, получили звания хауптштурмфюреров СС. Кроме того, 30 января 1936 года на очередную годовщину прихода национал-социалистов к власти комендант замка Кнобельсдорф получил чин штурмбаннфюрера СС, а с 1 января 1937 году его полномочия стали соответствовать командиру эсэсовского штандарта.

Впрочем, отнюдь не всех сотрудников Вевельсбурга интересовали эсэсовские чины. Попавший в замок из музея города Кассель Вильгельм Йордан был заинтересован в первую очередь в денежном содержании, что позволило бы ему продолжить свои научные изыскания. С переходом с эсэсовскую структуру он выиграл, так как его жалованье удвоилось. Если в качестве сотрудника музея он получал 300 рейхсмарок, то в Вевельсбурге ему было предложено 600 рейхсмарок, что было немалой суммой по тем временам. При этом сам Йордан предполагал, что будет волен в своих научных исследованиях, равно как и в выборе тем для оных. В отличие от многих эсэсовских структур (взять хотя бы исследовательское общество «Наследие предков») сотрудники Вевельсбурга в 1936 году не знали никаких проблем с финансированием. Это позже подтверждали в своих показаниях и Лаш, и Франциус, и доктор Франк. При этом все едва ли не единогласно заявляли, что не получали в то время от рейхсфюрера СС никаких четких указаний относительно направления и целей их «исследовательской работы». Это еще раз подтверждает мысль о том, что в 1934–1935 годах концепция «проекта Вевельсбург» не была законченной и детально проработанной. Этим можно объяснить тот факт, что во внутренних документах СС замок Вевельсбург встречался под самыми различными наименованиями. Перечислим их: расовая школа СС, Имперское училище руководящих кадров СС, мировоззренческая школа СС, школа при рейхсфюрере СС, школадом СС Вевельсбург. Подобное разнообразие наблюдалось и в бланках, штемпелях и конвертах, которые были созданы специально для Вевельсбурга. Кроме того, на себя обращал внимание тот факт, что официально комендант замка Кнобельсдорф носил позаимствованное из Средневековья звание «замкового капитана». Именно он запретил посещать замок местным жителям, равно как и заниматься осмотром его окрестностей. Этот запрет был ужесточен в январе 1939 года рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, который строго-настрого запретил упоминать Вевельсбург в любых газетных публикациях.

Завеса секретности над Вевельсбургом только усилилась, когда в его окрестностях был разбит специальный лагерь, рассчитанный на 110 человек. Вокруг него постоянно прохаживались эсэсовские патрули, которые проверяли документы у всех приблизившихся к лагерю. Кроме того, жители окружающих замок деревень могли приблизиться к нему (не говоря уже о посещении замка) только по специально выданному разрешению. Одно из наименований Вевельсбурга «школа-дом» (так обычно в Германии называли закрытые учебные заведения) как нельзя лучше служило маскировке замка. Он не должен был привлекать к себе внимание общественности. Приказ Гиммлера, запрещавший упоминать Вевельсбург в прессе, кажется уникальным на фоне практики постоянных репортажей, которые

национал-социалистические средства массовой информации вели из находившегося неподалеку от Вевельсбурга замка Эрвитте. В нем как раз располагалось одно из имперских училищ. В журналах и газетах Третьего рейха постоянно появлялись материалы о юнкерских школах СС, а также о трех «национал-социалистических орденсбургах», располагавшихся в Померании, в Эйфеле и в Верхней Баварии. Между тем Гиммлер еще 6 ноября 1935 года издал приказ, в котором говорилось, что замок Вевельсбург должен был приобрести совершенно иное значение, нежели все остальные «Имперские учебные заведения». Гиммлер еще не выработал окончательно план развития Вевельсбурга, но уже становилось ощутимым его намерение превратить замок в некий «арканум», таинственную святыню «черного ордена СС». На то, что Вевельсбург должен был иметь некое мистическое, точнее говоря, псевдорелигиозное предназначение, косвенно указывалось во многих отчетах и документах, которые выходили из-под пера начальников учебных курсов.

В апреле 1938 года Коудрес написал отчет, который назывался «Три года библиотеке СС в замке Вевельсбург». В этом отчете упоминалось 18 тысяч томов, 80 журналов, 6 первопечатных изданий и 5 рукописей, которые по своей тематике охватывали следующие научные темы: «История первобытного общества с духовно-исторической и естественно-научной точки зрения; древняя и ранняя история, в частности, германских и индогерманских народов; история и смежные с историей научные дисциплины (с преобладанием источников), в которых отдельное внимание было уделено истории религии, истории Церкви, мифологии, истории культуры, истории литературы, истории права, а также истории Вестфалии». При этом, говоря о старых изданиях, Коудрес подчеркивал, что «они имели исключительное значение для национал-социалистического мировосприятия». Руководитель библиотечного проекта в Вевельсбурге пытался собрать все дубликаты «интересных книг» из различных немецких библиотек. Кроме того, ему удалось заполучить в распоряжение весьма ценное библиотечное собрание бывшей фракции Центра в рейхстаге. Он предпринимал неоднократные попытки вывести в замок библиотеки распущенных и ликвидированных общественных, политических и религиозных объединений. Но не стоит полагать, что в библиотеку Вевельсбурга попадали все книги подряд. Коудрес проводил строгий отбор книг. В замке должны были храниться лишь издания, которые имели значение для «обучения германским ценностям». Кроме того, рейхсфюрер СС смог найти для замкового библиотекаря специальное финансирование, которое позволяло СС покупать книжные собрания умерших ученых.

Различные печати, применявшиеся в замке Вевельсбург

К своей работе Коудрес привлек несколько немецких издательств, а также торговцев антиквариатом. Так в замке стали появляться не только редкие книги, но и предметы искусства, которые либо покупались, либо «одалживались» на выставках. Примером подобного «одалживания» может служить коллекция из 393 произведений, которые относились к теме «битвы при Варуссе». Коллекция было «одолжена» в 1936 году «библиотекой СС в замке Вевельсбург» у университета Мюнстера сроком на 10 лет. Именно за это время должен был быть осуществлен «специальный исследовательский проект, проходящий под патронатом рейхсфюрера СС». Собственно, в документах ничего не говорилось о сути данного исследования. Но если принять во внимание все косвенные упоминания, то можно предположить, что речь шла о создании в замке «высшей школы нордической духовности». Принимая во внимание эту версию, становится понятно, почему Гиммлер, а вслед за ним и Коудрес придавали замку Вевельсбург особое значение, принципиально выделяя его на фоне юнкерских училищ СС и «орденсбургов».

Собственно, сама идея создания специальной «высшей школы» была позаимствована Генрихом Гиммлером из багажа Альфреда Розенбергаи Роберта Лея, которые планировали создать (соответственно) «Высшую школу НСДАП» и «Высшую школу Немецкого трудового фронта». «Высшая школа СС», по мнению Гиммлера, должна была служить «укреплению и распространению немецкого мировоззрения», «преодолению духа римского права». С этой точки зрения победа германцев над «претендовавшими на всемирное господство римлянами» в ходе битвы при Варуссе являлась едва ли не ключевым событием во всей немецкой истории.

 

Подпись Кнобельсдорфа, в которой присутствует упоминание ирминизма

Кроме того, Франциус, Лаш, Франк и Йордан проявляли немалые усилия в исследовании истории Вестфалии, которая трактовалась ими «как древнейшее ядро Германии». «Здесь в стране Германа Освободителя и Видукинда можно найти самые ценные свидетельства германского прошлого», — отмечал в одной из своих статей Бернхардт Франк. Такую же точку зрения в статье «Палата вестфальских сокровищ» излагал и Вальтер Франциус. В этих исследованиях не было бы ничего примечательного, если бы не одно обстоятельство — они перекликались с «тайным преданием» Вилигута-Вайстора. Согласно этому эсэсовскому мистику, Вестфалия была центром и главным оплотом ирминистской (или как он еще называл крестианской) веры. О том, что многие сотрудники замка Вевельсбург исповедовали ирминизм, говорят многие документы. Так, например, комендант замка ставил на своих письмах следующие подписи: «Воистину с сердечным приветом «Хайль Гитлер». С верностью ирминизму Ваш Кнобельсдорф». Как видим, официальное приветствие Третьего рейха не было для Кнобельсдорфа официальным. Более того, его закавычивание наводит на мысль, что в Вевельсбурге к этому «плебейскому» приветствию относились с некоторым скепсисом и иронией. Эту мысль подтверждает и лексическая форма, которая напоминает немецкий вариант пасхального приветствия — в данном случае звучавшего почти как «Воистину хайль Гитлер».

Если опустить мелкие технические подробности, которые отражались в отчете Коудреса относительно деятельности библиотеки (например, включение ее в систему германского межбиблиотечного абонемента в 1936 году), то особый интерес представляет заключительная часть документа, в котором были такие слова: «В целом по окончании трехлетнего процесса восстановительных работ библиотека может стать важнейшей предпосылкой для выполнения задач по свободному исследованию нордических отношений. Она — знание и совесть СС». Данная формулировка допускает предположение, что Коудрес был уже проинформирован о заданиях, которые были поставлены перед исследовательским обществом «Наследие предков»[3]. Хотя бы по этой причине можно провести линию связи между «Аненэрбэ» и Вевельсбургом, точнее его библиотекой.

Подобные связи действительно существовали. В апреле 1938 года Гиммлер посетил Вевельсбург в сопровождении нового президента «Аненэрбэ» штурмбаннфюрера Вальтера Вюста, который был, кроме всего прочего, профессором Мюнхенского университета и специализировался на проблемах изучения индогерманцев. По итогам данного визита Коудрес направил организационному руководителю «Аненэрбэ» хауптштурмфюреру Вольфраму Зиверсу сообщение о том, что «библиотека СС замка Вевельсбург позднее должна быть передана руководству Наследия предков». Кроме того, президент «Аненэрбэ» Вальтер Вюст состоял в постоянной переписке с Вильгельмом Йорданом и Бернхардтом Франком. Переписка прервалась только в годы Второй мировой войны. Из писем следовало, что Вальтер Вюст и как авторитетный профессор, и как президент «Аненэрбэ» прилагал немалые усилия для того, чтобы сотрудники Вевельсбурга получили необходимую научную квалификацию.

Если продолжать рассказ о библиотеке, то различные источники указывают на то, что Гиммлер планировал выделить ее в самостоятельное подразделение СС. Как уже писал в своем письме Коудрес, библиотеку планировалось вывести за пределы замка. Местонахождением «библиотеки СС замка Вевельсбург» должно было стать местечко Хиддеская гора близ Детмольда (Вестфалия). Именно там «архитектор Гиммлера» Бартельс вместе со своим приятелем Феликсом Гантефюрером должен был возвести «восемь величественных сооружений». Формально это должны были быть памятные знаки, посвященные «победоносному шествию» НСДАП на местных выборах, которые проходили 15 января 1933 года. Впрочем, принимая во внимание тот факт, что Бартельс, фактически не прилагая никаких усилий, выиграл конкурс, объявленный земельным правительством, можно предположить, что Гиммлер планировал использовать эти постройки для собственных целей, а победитель конкурса был известен с самого начала. Жюри возглавлял Альберт Шпеер. В этой коллегии, кроме личного архитектора Гитлера, состояли также гауляйтер Майер и Генрих Гиммлер. Итоги конкурса должны были быть утверждены лично Гитлером. В любом случае проект создания целого комплекса зданий рассматривался рейхсфюрером СС как будущее место расположения «ведомства германоведения», которое со временем должно было превратиться в централ «Аненэрбэ».

Исследовательский коллектив, который сложился вокруг рейхсфюрера СС, в какой-то момент был пополнен фёлькише-исследователем Вильгельмом Тойдтом. Вильгельм Тойдт, который был немолодым частным исследователем, занимался изучением природно-исторического комплекса Экстернштайн. Попав в окружение Гиммлера, Тойдт не только смог оградить себя от нападок «конкурентов» и «недоброжелателей», которые полагали исследователя дилетантом, но смог с выгодой для себя использовать «нордический фанатизм», который царил в верхушке СС в те дни. Тойдт провозгласил группу скал, расположенную на окраине Тевтобургского леса, «культовым местом древних германцев», а кроме этого, занялся поисками Ирминсула, культового сооружения-столба, который, по преданию, был разрушен Карлом Великим во время завоевания саксонцев. Уже в 1934 году гауляйтер Майер, который являлся одновременно имперским наместником провинции Липпе, совместно с Генрихом Гиммлером создал специальное учреждение, которое должно было заниматься охраной «древней германской святыни».

Скорее всего, Вальтер Вюст и Вольфрам Зиверс надеялись, что, получив под свой контроль библиотеку Вевельсбурга, они в последующем смогут добиться для «Наследия предков» монопольного положения в СС. Эти руководители «Аненэрбэ» не только рассчитывали на исключительное культурно-политическое положение внутри СС, но и на превращение вверенной им структуры в «Академический оплот Третьего рейха». В этой связи можно задаться вопросом, каковы были собственные представления Гиммлера о «политической целевой науке»? В письме от 10 декабря 1937 года, которое рейхсфюрер СС адресовал профессору Вальтеру Вюсту, сообщалось, что «общей целью всей научной работы в СС являлось доказательство арийско-нордического происхождения человечества в Центральной Германии и бассейне Балтийского моря, равно как и в прочих частях нашей Земли, что в настоящий момент является подтверждением интеллектуального господства германцев над всем миром». Согласно формулировке исследователя истории «Аненэрбэ» Михаэля Катера, наука в СС имела своим заданием «доказывать при помощи мнимых научных процессов уже сформулированные максимы мировоззренческого характера». В данном случае наиболее очевидным становится конфликт между принципом объективности и идеологически обусловленной наукой. Но в любом случае от эсэсовских ученых, с одной стороны, требовали «объективных исследований», с другой стороны, все научные изыскания находились под жестким идеологическим управлением и даже диктатом. В итоге на службу «псевдонауке» оказались поставлены не только дилетанты и откровенные шарлатаны, но и серьезные ученые. После основания Второй Германской империи в 1871 году относительную научность продолжали сохранять так называемые «культурные дисциплины», то есть германистика, история, этнография, древняя и ранняя история. По меньшей мере, их преподавание в немецких университетах можно было назвать вполне научным. Впрочем, к началу ХХ века в эти гуманитарные дисциплины стали проникать националистические веяния. А после прихода к власти национал-социалисты вообще предпочли сделать в них акцент на «расово-биологическом содержании». Набранные Кнобельсдорфом руководители учебных курсов в Вевельсбурге как раз не планировали (за редким исключением) заниматься отвлеченной наукой. Так, например, даже Вильгельм Йордан в конце 1977 года заявил в одном из интервью, что кроме всего прочего планировал придать музеям исторических древностей «национал-социалистическое звучание».

Служебное удостоверение «Аненэрбэ», выданное Вольфраму Зиверсу

Комендант замка Кнобельсдорф и подчиненные ему сотрудники могли во многом на собственное усмотрение определять цели, задачи и методы своей работы. После войны Вильгельм Йордан утверждал, что «от рейхсфюрера СС не поступало никаких определенных директив, указаний и предложений». «Оказавшимся в Вевельсбурге молодым научным кадрам независимо друг от друга было доверено формировать программу своих исследований». Сохранившиеся документы: письма и отчеты о проделанной работе — подтверждали данное утверждение. Каждый из кураторов отдельного научного направления самостоятельно определял программу своей деятельности. Единственным объединяющим их моментов было следующее: все предпринимаемые в Вевельсбурге «псевдонаучные» изыскания должны были в перспективе найти практическое применение в различных областях деятельности.

Когда 15 октября 1935 года Вильгельм Йордан вступал в свою новую должность в замке Вевельсбург, то в его распоряжение перешли пустующие помещения подвала западного крыла. Некогда там располагался краеведческий музей. Йордан «по своему решению и на собственное усмотрение» решил создать в этих помещениях некое подобие доисторического музея, точнее говоря, музея древностей. Поскольку Йордан являлся палеонтологом, то он решил, что базой для музея древностей должна была стать «его обширная и весьма ценная коллекция ископаемых и минералов». Позже она стала основой для геологической экспозиции музея. Потом экспозиция была значительно расширена. Со временем в замке появилось огромное количество витрин, в которых были выставлены как экспонаты, принадлежавшие Йордану, так и те, что были найдены им во время работы в Вевельсбурге. В большинстве своем это были археологические находки, которые датировались от каменного века до XIX столетия. После коллекция была дополнена гипсовыми копиями экспонатов различных немецких музеев.

Вальтер Франциус вместе с сельскими ремесленниками

В экспозиции музея выделялись «нездешние ценности», которые несколько нарушали целостность музейной выставки. В первую очередь речь идет о подарках, преподносимых Гиммлеру и Гитлеру, кои направлялись на хранение в Вевельсбург. В первую очередь они имели скорее идеологическое, нежели научное значение. Именно так в экспозиции музея Вевельсбурга появился тяжелый самурайский меч — подарок японского посла. Кроме того, в замке оказались жертвенники и ритуальные бокалы из нефрита, бронзовая посуда и фарфоровые предметы, доставленные из Тибета, Китая и Японии. Также экспозиция была пополнена церемониальными урнами, которые якобы были доставлены в замок с лангобардского кладбища.

Поскольку имя Вальтера Франциуса никогда широко не использовалось в связи с созданным им «нордическим дизайном», который базировался на трактовках скандинавско-германской мифологии и который был воплощен при оформлении «учебных комнат» Вевельсбурга, с ним как неким явлением в декоративном искусстве могли познакомиться только Гиммлер и почетные гости, приглашенные в замок. Этот стиль как бы являлся дополнением музея и служил цели мировоззренческого воспитания. Большинство «учебных комнат» были именными. Они носили имена короля Артура, Видукинда, короля Генриха I Птицелова, Генриха Льва, Христофора Колумба. Одна из комнат даже называлась залом Святого Грааля. Каждая из комнат имела свою особую, соответствующую ее названию отделку. За нее опять же был ответствен не Герман Бартельс, а Вальтер Франциус, которому нередко помогал Вильгельм Йордан. Постепенно Гиммлер перестал доверять Бартельсу, «так как ему явно недоставало нордического образа мыслей». Но, несмотря на это обстоятельство, специалист по замкам продолжал работать в Вевельсбурге.

1936–1937 годы можно было бы назвать временем, когда сотрудники замка пытались заручиться в своей деятельности мнением Гиммлера, а также всячески пытались расположить к себе рейхсфюрера СС и коменданта замка Кнобельсдорфа. Некоторым удалось достигнуть этой цели. Так, например, Вильгельм Йордан получил разрешение на начало археологических раскопок, научные результаты которых не стали оспариваться даже после окончания Второй мировой войны. В 1937 году он начал раскопки в лесу, который располагался в окрестностях имения Бёддекен. Некоторое время спустя эту часть земель общины Вевельсбург посетил рейхсфюрер СС с огромной свитой. Он проявил немалую заинтересованность в данных археологических раскопках. В первую очередь его заинтересовали найденные остатки фундамента здания длиной в 17 и шириной 6 метров. Судя по найденным при раскопках монетам, это здание было построено во времена ранней Римской империи. Именно после этих раскопок Йордан «приобрел вес». Об этом говорил хотя бы тот факт, что ему было поручено связаться с Вильгельмом Тойдтом, который занимался изучением Экстернштайна. После этого начались раскопки близ этих «ритуальных скал», которые также принесли немало находок. Вильгельм Йордан продолжал раскопки и свои изыскания вплоть до начала Второй мировой войны. Они принесли ему не только симпатию Гиммлера, но и во многом заслуженное уважение со стороны краеведческих организаций Вестфалии. Так, например, в 1938 году Йордана даже пригласили возглавить «секцию древней истории», от чего он вежливо отказался.

Кнобельсдорф и Вильгельм Тойдт

Весной 1937 года Генрих Гиммлер проявлял заинтересованность не только археологическими раскопками. Следуя собственному же приказу, он решил составить обязательную для всех эсэсовцев родословную. Поначалу выполнение этого ответственного задания было поручено служившему в Вевельсбурге Руди Бергману. Но не стоит полагать, что составление родословной Гиммлера было уделом только одного человека. К выполнению данного задания в разное время привлекались почти все сотрудники Вевельсбурга. Впрочем, несмотря на все усилия, эта работа не была завершена даже к 1945 году. Между тем первым специалистом в Вевельсбурге, который занялся практической генеалогией, был комендант замка Кнобельсдорф. В 1934–1935 годах он предпринимает попытку составить детальную родословную своего шурина Рихарда Вальтера Дарре. Впрочем, его попытка оказалась неудачной. После того, как в журнале «Архив родовых исследований» появилась уничижительная рецензия на его работу, генеалог-дилетант предпочел отказаться от продолжения своих исследований. Именно после этого в Вевельсбурге появился Руди Бергман.

Как уже говорилось выше, Кнобельсдорф был не просто убежденным национал-социалистом, но и считал себя «истинным германцем». Подобные убеждения проявлялись в его строгом следовании новой ритуальной практике, которая только-только стала возникать в СС. Речь шла не только о праздновании «германского» Рождества и летнего солнцестояния, но и о самом пристальном внимании, уделявшемся обрядовой стороне свадеб эсэсовцев, которые были нередким явлением в замке Вевельсбург. Кроме того, Кнобельсдорф состоял в постоянной переписке с Карлом Марией Вилигутом (Вайстором). Большинство писем было посвящено проблеме восстановления «древнейшей веры европейцев» — ирминизма. Сложно сказать, насколько в данном направлении удалось продвинуться Кнобельсдорфу. В любом случае, Отто Ран, известный своими поисками Грааля, оказавшись в Вевельсбурге, занимался не только проблемами родословной Гиммлера, но и «ирминистским проектом». Сам Отто Ран понимал ирминизм как необходимость полной переоценки христианства и возвращения к забытым средневековым традициям. В понимании Вайстора ирминизм был более древней религией.

К событиям 1937 года мы еще вернемся, когда будем рассказывать о визите Гиммлера в Вевельсбург. Тогда он прибыл в замок, чтобы «освятить» построенный Франциусом «национал-социалистический общинный крестьянский дом». Но прежде чем приступить к изложению данного сюжета, необходимо более детально познакомиться с отношениями, которые сложились между местной общиной и эсэсовскими обитателями замка Вевельсбург.

Глава 4. «Деревенские» и «приезжие» эсэсовцы

После выборов 1933 года окрестности Падерборна, равно как и Вестфалия в целом, считались «оплотом убежденных национал-социалистов». Показательно, что на тот момент в прилегающей к замку деревне проживало 932 человека, причем подавляющее большинство из них (98 %) были католиками. Несмотря на то что в этих краях имелось два крупных имения (Граффельн и Бёддекен), это обстоятельство никак не сказывалось на социальном портрете местных жителей. Большинство из них принадлежало к числу зажиточных крестьян, владевших средними дворами. Если оценивать ситуацию в свете принятого 29 сентября 1933 года Закона «О наследуемых крестьянских дворах», то таковых в окрестностях Вевельсбурга было 34, во владении которых имелось около 50 гектаров земли. Были также менее зажиточные жители деревни: каменщики, плотники, лесорубы, рабочие железной дороги. Но при этом нельзя говорить, что это были обнищавшие семьи. Каждая из них имела в своем распоряжении собственный дом, небольшой надел земли, который обычно использовался под сад или огород. Во многих подобных дворах держали одну или двух свиней, а также по нескольку коз и овец. Подобная структура ведения личного хозяйства позволяла избежать голода даже в самые кризисные годы. Между тем по мере того, как набирал силу мировой экономический кризис, количество безработных в Вевельсбурге росло. В 1931 году их было 56, год спустя — 75 человек. Впрочем, принимая в расчет общее количество населения, можно сказать, что кризис не очень сильно ударил по общине Вевельсбург.

Вид на замок и деревню. Фото 1938 года

Если учитывать вероисповедание жителей общины Вевельсбург, то нет ничего удивительного в том, что на протяжении всех 20-х годов здесь во время выборов отдавали предпочтение партии Центра, которая являлась выразительницей политических интересов католиков. Даже в 1933 году партия Центра смогла сохранить свои ключевые позиции. Во время выборов в рейхстаг, которые состоялись 5 марта 1935 года, в Вевельсбурге и в округе Бюрен партия Центра шла с большим отрывом от НСДАП. Ситуацию можно проиллюстрировать следующей таблицей.

Результаты выборов в рейхстаг (5 марта 1933 года) в Вевельсбурге

Имеющих право голоса: 590 человек Отдали свои голоса: 515 человек Недействительные бюллетени: 3 штуки

Политические предпочтения жителей Вевельсбурга

Несмотря на относительную стабильность позиций партии Центра во время выборов в Вевельсбурге, нельзя не отметить процесс радикализации местных жителей. Если в местных краях успех левых партий (коммунисты и социал-демократы) был достаточно невелик, то правые (националисты и национал-социалисты) набрали в сумме около четверти голосов. При этом значительное количество голосов, которые были отданы за Боевой фронт «Черно-бело-красное знамя», являвшийся по своей сути блоком Народно-национальной партии и нескольких правых организаций, объяснялось личными связями, которые имели консерваторы-националисты в окрестностях Вевельсбурга. Как и по всей Германии, жители очень быстро «приспособились» к новым властям. По крайней мере, местный «летописец» сообщал по итогам выборов в рейхстаг, которые состоялись 12 ноября 1933 года, что «жители на 100 % поддерживают политику Адольфа Гитлера».

Между тем опытный аналитик мог бы заметить, что все-таки жители общины Вевельсбург пытались дистанцироваться от национал-социалистов. Так, например, по причине того, что здешние крестьяне не спешили вступать в НСДАП, местная партийная организация была создана очень поздно — всего лишь в 1938 году. Кроме того, до 1933 года ни один из местных жителей не вступил в СС. Между тем нельзя не отметить, что планы Гиммлера по созданию в замке Вевельсбург Имперского училища руководящих кадров СС нашли почти единогласную поддержку в деревне. В первую очередь это было связано с ожиданием, что подобное решение позволит повысить уровень жизни крестьян.

Майские праздники в Вевельсбурге. Марширует подразделение «Союза немецких девушек»

Однако отношения между обитателями замка и крестьянской общиной не были формальными, условно соседскими. Уже в 1934 году Вальтер Франциус как один из руководителей учебных курсов с большой энергией принялся выполнять не самое простое задание. Ему предстояло «обратить» местных жителей в национал-социализм, что должно было найти свое внешнее выражение в новых праздниках, в новых символах, в новых мифах, которые были бы связаны с крестьянским календарем. Теперь ему предстояло выполнять (в том числе) функции некоего специалиста по связям с общественностью. Для того чтобы справиться с поставленными перед ним задачами, Франциус решил провести серию показательных мероприятий. Первое из них произошло 1 мая 1935 года. Именно тогда эсэсовцы и местные жители должны были совместно отпраздновать в замке День национального труда. Само празднование должно было сопровождаться играми и танцами. Собственно, как и большинство праздников Третьего рейха, День национального труда должен был начаться с некоего подобия парада. Апогея празднество должно было достигнуть во время выступления группы народных танцев. Нельзя сказать, что эта праздничная постановка была удачной. И уже в силу этого на фоне празднования Дня национального труда принципиально выделялось празднование Дня урожая, который должен был считаться «днем крестьянина». Традиционно День урожая в Третьем рейхе проводился в сентябре. Однако наибольшего успеха Франциус смог добиться 21 июня 1936 года, когда в Вевельсбурге праздновался День летнего солнцестояния. Он использовал этот языческий по сути своей праздник для того, что «околдовать» крестьян-католиков. Сразу же скажем, эсэсовцу это удалось. Празднество проводилось на ярмарочной площади. Здесь ночью разлился поток «священного» огня. Произносились «солнечные речи» с «солнечной машины», площадь была оформлена «солнечными колесами», свастиками и различными рунами. Во время празднества происходили факельные шествия, которые сопровождались музыкой и фанфарами. Все это произвело настолько глубокое впечатление на собравшихся крестьян, что местный священник Туш даже не решился возражать против подобных «языческих действ». Более того, священнослужитель пригласил Франциуса в церковь, где фактически «примирил» католичество и новое празднество в честь летнего солнцестояния, заявив, что подобный праздник весьма напоминает христианский обычай, связанный с огнями Святого Иоанна.

Забегая вперед скажем, что священник Франц Йозеф Туш, который служил в Вевельсбурге с 1934-го по 1958 год, со временем превратился в негласного, но весьма эффективного противника эсэсовской идеологии, который смог, несмотря на все усилия эсэсовцев, удержать общину под своим контролем. Но пока Франциус как руководитель местного отделения национал-социалистического проекта «Красота труда» мог оказывать более-менее успешное идеологическое влияние на крестьян. В частности, ему удалось на время сплотить жителей деревни для того, чтобы община Вевельсбург приняла участие в общеимперском конкурсе на образцовую деревню (эта акция в Германии назвалась «Украшение села»).

Являвшийся архитектором Вальтер Франциус смог наладить сотрудничество с сельскими жителями и воодушевленными юношами из состава Имперской трудовой службы. Именно благодаря этому сотрудничеству в Вевельсбурге был создан так называемый «общинный крестьянский дом». Еще в октябре 1935 года Гиммлер по просьбе Франциуса приобрел полуразрушенное здание, которое располагалось в центре деревни и было известно под названием «двор Оттена». Крестьянин Тиле, который владел этим зданием, с удовольствием продал его рейхсфюреру СС. Теперь фактически закрытый для посещения замок Вевельсбург приобрел в деревне еще один культурный центр, посредством которого можно было осуществлять работу по идеологической обработке крестьян.

Восстановление 300-летнего фахверкового здания и столь же старого фахверкового амбара, который примыкал к нему, можно было признать весьма удачным архитектурным решением. Можно было бы даже говорить об удачном стилистическом решении данной задачи, если бы оба здания в изобилии не были украшены национал-социалистической, «нордической» и «древнегерманской» символикой. Она встречалась фактически повсюду. Восстановление зданий шло в течение полутора лет — с ноября 1935 года по май 1937 года. Показательно, что это был проект, в котором принимали участие только добровольцы. По мнению Франциуса, это должно было привить местным жителям национал-социалистическую общинную идеологию. Данная акция не была лишена и антисемитских посылов. Многочисленные плакаты и транспаранты, вывешенные близ замка и на въезде в деревню, провозглашали, что «евреи были исключены из общинной жизни».

Однако добровольного труда не всегда было достаточно для того, чтобы восстановить дом. По этой причине Франциус постоянно выдумывал все новые и новые поводы, чтобы получить денежные и материальные пожертвования от органов власти, а также от некоторых частных лиц, которые покровительствовали данному проекту.

Одним из искусных ходов, который был сделан Франциусом, стало создание в начале 1937 года просторного «свадебного зала», который располагался в мансарде дома. После этого он запланировал создание «вестфальского гербового зала», после чего запросил у властей Вестфалии, равно и окрестных городов некую сумму. Деньги должны были пойти на изготовление деревянных стульев, украшенных резными гербами. Стоимость каждого из такого стульев была оценена в весьма немалую сумму — 43 рейхсмарки. Все усилия не были напрасными. 8 мая 1937 года Гиммлер прибыл в Вевельсбург, чтобы в торжественной обстановке открыть «общинный дом». По выражению рейхсфюрера СС, он (дом) должен был стать «центром мирных отношений, средоточием жизни деревни и замка».

Сотрудники Вевельсбурга в июне 1939 года принимают участие в народном празднике, проходившем в Падерборне

Однако провозглашенные Генрихом Гиммлером «мирные отношения» постоянно нарушались, что нередко приводило к конфликтным ситуациям между жителями деревни и эсэсовцами. Первый конфликт возник, когда на Рождество 1936 года был разрушен крест, установленный близ дороги, ведущей в Вевельсбург. Следствие показало, что акт вандализма совершили двое из руководителей располагавшегося поблизости лагеря Имперской трудовой службы. Однако итоги расследования не слишком впечатлили местных жителей, так как виновников разрушения креста всего лишь перевели на новое место. Напряженность в отношениях между крестьянами и эсэсовцами возросла в том числе благодаря действиям оберштурмфюрера СС Деммеля. Тот во время празднования Дня национального труда сломал челюсть местному жителю, столяру Йозефу Хюбелю. Когда тот упал, эсэсовец его в довершение пнул ногой. Травма оказалась настолько серьезной, что Хюбелю потребовалось многомесячное пребывание в больнице. После этого напряжение в отношениях между деревней и замком почти никогда не спадало.

Во время подготовки традиционного для Вестфалии праздника — Дня стрелка — вновь возник конфликт. Во время празднества, которое проходило 13 июня 1937 года, несколько молодых людей, проживавших в деревне, однозначно высказались, что не потерпят в своем шатре ни одного эсэсовца. Чтобы избежать массовых беспорядков, в Вевельсбург на время празднования пришлось прислать дополнительные силы полиции и жандармерии (на самом деле всего лишь пару человек).

Праздник шел своим ходом, пока на нем в районе 11 часов в сопровождении нескольких эсэсовских офицеров не появился комендант замка Кнобельсдорф. Среди сопровождавших его офицеров находился и злополучный оберштурмфюрер СС Деммель. Все они вошли в шатер для стрелков. Местные жители встретили их ледяным молчанием. Чтобы как-то разрядить обстановку, представитель местных властей отдал приказ оркестру играть танцевальную музыку. После этого Деммель пригласил местную девушку на танец. Когда он подошел к танцевальной площадке, то получил пинок от одного молодого стрелка. Деммель схватился за кобуру. Только вмешательство жандармов смогло предотвратить очередную трагедию. Чтобы избежать дальнейших конфликтов, Кнобельсдорф предпочел увести эсэсовских офицеров из шатра. Несколько позже комендант замка Вевельсбург возмущенно говорил о «крестьянском мятеже», которому потворствовали жандармы. Почти сразу же он потребовал прислать из Арользена дополнительные силы СС. Впрочем, у Кнобельсдорфа не было никаких полицейских функций, а потому его требования было необоснованным. Оставив в покое танцующих местных жителей, Кнобельсдорф связался по телефону в Айкелем. Эсэсовец потребовал от советника ландтага принять «дисциплинарные меры» В противном случае Кнобельсдорф грозился взять полноту власти в свои руки.

Через несколько часов в шатре вновь возникло беспокойство. Дело в том, что несколько пожилых стрелков, которые уже намеревались направиться по домам, возвратились, чтобы сообщить, что в районе замка сконцентрировались хорошо вооруженные эсэсовцы. Праздник пришлось срочно прекратить, а всем его участникам возвращаться домой окольными дорогами. Оказалось, что Кнобельсдорф сдержал свою угрозу. Он вызвал из Арользена эсэсовское подкрепление, а кроме того, направил Гиммлеру телеграмму, в которой сообщалось: «Во время праздника члены католического союза устроили бунт. Жандармерия находится на стороне мятежников». К этому моменту на месте событий появился советник Айкель. Он подтвердил свои права как главы местной полиции. Поскольку эсэсовцы, прибывшие из Арользена, не обнаружили никаких «мятежников», то они с ругательствами стали залезать обратно в грузовики, после чего удались восвояси.

Танцы на мосту, ведущем к западной башне

Можно было бы посчитать, что конфликт был исчерпан, но это было не так. На следующее утро из города Билефельд в Вевельсбург прибыл служащий гестапо. Он остановился на постой в здании деревенской школы. После этого он начал допрос всех молодых людей, которые проживали в деревне. Пятеро из них в качестве подозреваемых были арестованы и направлены в тюрьму Билефельда. Четверо были освобождены к 8 июля. Последний из подозреваемых вышел на свободу 23 сентября 1937 года. Кроме того, жандарм, который предотвратил стрельбу, был отстранен от службы. Однако три недели спустя его восстановили в правах, хотя и перевели служить в другое место. Сообщение о «бунте» попало на стол начальника Личного штаба рейхсфюрера СС Карла Вольфа. Ему волей — неволей пришлось проводить следствие. В ходе его выяснилось, что в данной ситуации Кнобельсдорф повел себя в корне неверно. После этого объединение стрелков получило извинения от лица рейхсфюрера СС, а также некую денежную компенсацию. Самому Кнобельсдорфу было предложено добровольно оставить пост коменданта замка. Он не преминул воспользоваться этим «советом». Кнобельсдорф покинул Вевельсбург в начале 1938 года. Он не остался без работы — он пристроился в Имперский продовольственный комитет, чью деятельность курировал его шурин Рихард Вальтер Дарре.

При попытке анализа данного конфликта можно установить, что он не носил никакого политического характера, а потому говорить о причастности жителей общины Вевельсбург к Сопротивлению было бы ошибкой. В данном случае речь идет о типичной драке между «приезжими» и «деревенскими», что не было редкостью даже для немецких сельских праздников. Впрочем, замечание Деммеля о том, что ему угрожали, а потому он был вынужден применить силу, не является простым желанием оправдаться за сломанную столяру челюсть. Подобные замечания как нельзя лучше характеризуют настроение и уровень отношений, которые складывались между деревней и эсэсовским замком. Все это позволяет говорить о том, что все усилия Франциуса привить селянам идеалы национал-социалистического «народного сообщества» оказались тщетными. По большому счету, он предавался самообману.

Эсэсовцы и крестьяне на строительстве «общинного дома»

Вид на «общинный крестьянский дом» в деревне

Кроме всего прочего, в возникновении данного конфликта нельзя списывать со счетов фигуру местного священника, который, духовно окормляя большинство жителей деревни, мог умело настраивать их против новой символики и новых обычаев, коими просто засыпали общину эсэсовские идеологи Франк и Франциус. Нельзя исключать и того обстоятельства, что сельские жители просто-напросто устали от столь назойливой мировоззренческой опеки. В этих условиях жители общины Вевельсбург рано и поздно стали бы дистанцироваться от эсэсовцев, проживающих в замке. На самом деле это была обыкновенная психологическая реакция, которая комендантом замка Кнобельсдорфом и его окружением трактовалась как сознательное сопротивление власти СС. Как показали события, которые произошли во время стрелкового праздника, желание Кнобельсдорфа получить полноту власти над Вевельсбургом и его окрестностями не было преувеличением. Он желал получить в свои руки полноту всей административной и полицейской власти над округой. Данная попытка узурпации привела к тому, что комендант замка оказался замешанным в слишком громком скандале, а потому был вынужден покинуть Вевельсбург. Нельзя не сказать, что одним из последствий данного конфликта стало решение Гиммлера полностью закрыть замок от посторонних глаз, что придало Вевельсбургу еще больше таинственности и загадочности.

Глава 5. Общество сохранения и охраны немецких культурных памятников

Привлеченный в качестве свидетеля обергруппенфюрер Удо фон Войрш во время Нюрнбергского процесса показал, что Генрих Гиммлер планировал превратить замок Вевельсбург в «место концентрации всех культурно-исторических исследований». Это намерение было закреплено приказом рейхсфюрера СС, который датировался 6 ноября 1935 года. Более удачно данную проблему описал в своих показаниях начальник Личного штаба рейхсфюрера СС Карл Вольф. Он заявил буквально следующее: «Замок упоминался как место встречи по наиболее торжественным случаям высших офицеров СС. Поначалу это касалось только мужчин, затем относилось и к женщинам».

В 1935 году Гиммлер, пребывавший под впечатлением идей Вилигута (Вайстора), начал строить планы относительно того, как превратить замок Вевельсбург в «твердыню» ордена СС. Но чтобы идеологический проект был воплощен в жизнь, надо было закончить перестройку замка. А для этого в свою очередь требовалось подвести под этот проект серьезную финансовую основу. На самом деле это было не так уж просто, так как Гиммлеру требовалось избавиться от финансового контроля со стороны прусского земельного правительства и со стороны Имперского казначея НСДАП. Пока СС не превратились в самостоятельную финансовую организацию, а были лишь одним из подразделений национал-социалистической партии, ни о какой финансовой независимости не могло быть и речи. По большому счету, СС, пребывая в данном подчиненном статусе, даже не имели права владеть собственным имуществом. Для того чтобы все-таки обрести экономическую и финансовую свободу, в Личный штаб рейхсфюрера СС было введено несколько юристов. В первую очередь это были специалисты по торговому и административному праву. Именно с их подачи начиная с 1934 года под эгидой Гиммлера стали создаваться различные торговые и коммерческие фирмы в форме общества с ограниченной ответственностью. Они позволяли рейхсфюреру СС вести собственную хозяйственную деятельность, не согласовывая ее ни с одной из партийных инстанций. В качестве примеров подобных фирм можно привести издательство «Нордланд» и фарфоровую мануфактуру в Аллахе (близ Мюнхена). Еще раз подчеркнем, что эти организации были созданы в форме обществ с ограниченной ответственностью. Для ведения преимущественно культурной, мировоззренческой или расово-социальной деятельности организации создавались в форме «зарегистрированного союза» (e. V. - что по форме очень близко к статусу общественной организации). Именно в такой форме были созданы знаменитые эсэсовские организации «Наследие предков» и «Лебенсборн» («Источник жизни»).

Одна из рабочих комнат Вевельсбурга

В рамках нашего исследования надлежит уделить самое пристальное внимание организации, которая ускользнула от взора отечественных историков. Речь идет о созданном 1 февраля 1936 года в Мюнхене Обществе сохранения и охраны немецких культурных памятников. Гиммлер, как и в случае с созданием «Наследия предков», лично председательствовал на учредительном собрании. Кроме него учредителями общества выступили еще шесть эсэсовских офицеров, которые входили в состав Личного штаба рейхсфюрера СС, что уже само по себе являлось достаточно красноречивой характеристикой. Это были: Освальд Поль, Рудольф Брандт, Карл Дибич, Карл Вольф, Луитпольд Шаллемайер, Вальтер Зальпетер. Дела общества до самого момента крушения Третьего рейха в 1945 году вел в основном Освальд Поль, на тот момент начальник Административного управления СС, который несколько позже стал во главе могущественного Главного хозяйственно-экономического управления СС. Согласно § 2 Устава Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры «целью объединения являлось сохранение замка Вевельсбург (Вестфалия), а также охрана прочих немецких памятников культуры». По меньшей мере, можно смело утверждать, что именно с момента создания общества Вевельсбург стал любимым проектом Генриха Гиммлера. Во время послевоенного процесса по делу Освальда Поля оберштурмбаннфюрер Хорст Кляйн утверждал, что в связи с замком Гиммлер рождал «самые фантастические идеи».

Со временем общество стало «заботиться» не только о сохранности Вевельсбурга. Однако финансовые расходы на замок превышали все остальные проекты, которые курировала данная организация, созданная по инициативе Гиммлера. Именно Общество сохранения и охраны немецких культурных памятников в течение 1936 года занималось проблемой скупки земель вокруг замка. Именно оно как юридическое лицо выступало в роли заказчика строительных работ, которые осуществлялись в замке Вевельсбург. И обратилось поначалу в качестве нанимателя Германа Бартельса, которому было поручена общая перепланировка и перестройка замка. К слову сказать, до 1942 года в Вевельсбурге трудилось 54 рабочих и служащих (в том числе 5 архитекторов), которые были наняты именно Обществом сохранения и охраны немецких культурных памятников.

Со временем стараниями Освальда Поля общество оказалось влито в состав Административного управления СС. После того как эсэсовская структура в 1939 году была реорганизована в Главное управление СС по хозяйственным и строительным вопросам, общество оказалось интегрировано в состав отдела HS I, который в свою очередь числился в управлении особых поручений. Когда в марте 1942 года возглавляемая Освальдом Полем структура была превращена в Главное хозяйственно-экономическое управление СС, то сотрудники Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры вместе с прочими «культурными и социальными союзами СС» оказались в составе отдела W VIII: особые задания экономического характера.

Гиммлер беседует с Освальдом Полем

Если Освальд Поль осуществлял общее руководство обществом, то уже с 1936 года все его интересы во время заключения правовых сделок защищал начальник правового отдела Административного управления СС, дипломированный юрист Вальтер Зальпетер. Именно он по поручению Генриха Гиммлера получал особые поручения, решением которых нередко занимался совместно с Бруно Гальке, уполномоченным рейхсфюрером СС экономистом. После того как эти два эсэсовских специалиста в 1938 году (опять же по поручению Гиммлера) учредили фирму «Немецкое предприятие по земельным и каменным работам» — фирма позволяла себе на «законных» основаниях извлекать прибыль от труда заключенных концентрационных лагерей, — они постепенно отошли от дел общества. Их место в Обществе сохранения и охраны немецких памятников культуры занял 28-летний юрист Хорст Кляйн. Именно он вплоть до начала 1944 года занимался делами общества. В указанное время он оказался под домашним арестом, так как якобы был «политически неблагонадежным элементом». Не исключено, что поводом для отстранения от дел общества Хорста Кляйна стал арест агентами гестапо его младшей сестры, который произошел в конце 1943 года. Девушка оказалась направленной в женский концентрационный лагерь Равенсбрюк, где и пребывала до 1945 года, откуда была освобождена американскими войсками. С 1944-го по 1945 год дела общества вел только оберфюрер СС Зальпетер, который, собственно, и являлся начальником отдела W VIII.

К сожалению, в настоящий момент не представляется возможным полностью проследить хозяйственно-экономическую деятельность Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры. Впрочем, сохранился отчет Кляйна, который 31 августа 1941 года был представлен Освальду Полю. В этом документе говорилось о финансовом положении общества, равно как и содержался обзор всей его деятельности с момента учреждения. Из этого документа следует, что общество выступало в роли некоего эсэсовского банка. Так, например, в период с 1936-го по 1939 год из его бюджета было выделено около 510 тысяч рейхсмарок, которые были направлены на счета следующих организаций: «Наследие предков», фирме «Судетский источник», издательству «Нордланд», а также были сделаны перечисления на юнкерские казармы в Дахау, Главному управлению СС по вопросам расы и поселений. Кроме того, определенные суммы выдавались на руки эсэсовским офицерам Зальпетеру и Аренсу, которые частным порядком должны были «инвестировать» их в организации, в которых был заинтересован рейхсфюрер СС. Того из косвенных указаний следовало, что в данном отчете были учтены отнюдь не все финансовые средства, которые поступали от управления Освальда Поля. При этом указанная выше сумма фактически никак не относилась к «проекту Вевельсбург», который начиная с 1939 года требовал все больше и больше финансовых средств.

По большому счету Общество сохранения и охраны немецких культурных памятников наполняло свой бюджет за счет разнообразных займов и кредитов. Если говорить о собственных средствах, которые в основном являлись «членскими взносами», то они составляли отнюдь не самую крупную сумму — около 240 тысяч рейхсмарок ежегодно. Между тем процент по имеющимся вкладам на банковских счетах позволил обществу к лету 1941 года получить около 175 тысяч рейхсмарок чистой прибыли. Принимая во внимание, что процентная ставка в Третьем рейхе по банковским вкладам составляла около 5 %, можно подсчитать, что общество смогло собрать сумму, составляющую около 3,5 миллиона рейхсмарок. Если посмотреть на основных «кредиторов», которые предоставляли денежные средства обществу, то на первом месте шел «Немецкий трудовой фронт» (около 1,5 миллиона рейхсмарок), затем следовали Немецкий Красный Крест (700 тысяч рейхсмарок) и Банк немецкого труда (800 тысяч рейхсмарок).

Кроме указанных выше средств, которые в основном поступили на счета обществ в предвоенные годы, необходимо указать на очень близкий к рейхсфюреру СС Дрезденский банк, который только в 1940 году предоставил кредит в размере 3 миллионов рейхсмарок. Примечательно, что большая часть этого кредита была выдана наличными. В 1941 году 400 тысяч рейхсмарок из этого кредита пошло на погашение процентов с прошлых кредитов. В отчете, подготовленном Кляйном, не без тревоги говорилось о том, что «все имевшиеся у общества источники денежных поступлений были исчерпаны». Между тем в конце войны был выделен еще один кредит в размере 11 миллионов рейхсмарок, часть которого должна была пойти на реструктуризацию долгов общества, а значительная часть финансовых средств направлена в замок Вевельсбург. В данной ситуации Хорст Кляйн тщетно пытался заявить о том, что «платежи по процентные кредитам делаются за счет того, что берутся новые кредиты, что является по своей сути пирамидой, которая рано или поздно должна была рухнуть». Руководство СС не смущало, что оно создавало финансовую пирамиду. Под гарантийные обязательства рейхсфюрера СС брались все новые и новые кредиты. В этом преуспел в первую очередь Дрезденский банк. Управляющие этим банком профессор Эмиль Майер и Карл Раше входили в так называемый «кружок друзей рейхсфюрера СС», что позволяло им урегулировать вопросы, минуя официальную переписку. Собственно говоря, кредиты, которые выдавались Дрезденским банком эсэсовским структурам, можно было назвать обычными кредитами с очень большой натяжкой. К концу войны Дрезденский банк выдал СС приблизительно 30 миллионов рейхсмарок, половина из которых оказалась на счетах Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры. Последние переговоры, которые вел Гиммлер с этим банком, закончились в начале 1945 года. По большому счету, только военное поражение Германии помешало рейхсфюреру СС взять у банкиров очередные 2 миллиона рейхсмарок.

Большой зал замка Вевельсбург

Само Общество сохранения и охраны немецких памятников культуры вплоть до декабря 1944 года не проявляло никакой озабоченности по поводу выплаты процентов по кредитам, равно как и погашения самих кредитов и займов. Всеми этими делами ведал Освальд Поль, который должен был доставать необходимые денежные средства за счет предприятий, на которых работали заключенные концентрационных лагерей. Война приносила немалые барыши. Это обстоятельство позволяло Полю утверждать в разговоре с Гиммлером, что этих средств должно было «вполне хватить для замка Вевельсбург». Рассматривая данный сюжет, никак нельзя согласиться с точкой зрения Рейнхардта Фогельзанга, который занимался проблемой «кружка друзей рейхсфюрера СС», что рано или поздно данные займы должны были гаситься за счет средств партийной кассы. Это никак не согласуется с сообщением Зальпетера, который подчеркивал, что «уже в 1938 году финансирование Вевельсбурга за счет частных кредитов не устраивало нас обоих (Зальпетера и Освальда Поля — от А.В.)» Далее он сообщал: «Средства должны были доставаться за счет оборонных предприятий». Действительно, безжалостная эксплуатация заключенных концентрационных лагерей уже с 1938 года стала основой финансирования «черного ордена». Если возвращаться к практике финансирования Вевельсбурга Дрезденским банком, то уже зимой 1936–1937 годов на специальный счет «R» поступила сумма 100 тысяч рейхсмарок. Судя по всему, она должна была быть направлена на отделку замка, обустройство музея древностей и комплектацию библиотеки.

Первоначально принятый Устав Общества сохранения и охраны немецких культурных памятников был изменен в 1941 года. Не исключено, что поводом для этого стал составленный Хорстом Кляйном отчет. В любом случае 24 ноября 1941 года Устав общества в части 4–8 был существенно изменен. Эти пункты были переделаны в соответствии с национал-социалистическим «фюрер-принципом». Кроме того, была сделана оговорка о том, что общество занималось «общественно полезной и благотворительной деятельностью». Можно предположить, что появление данного пункта должно было уменьшить суммы взимаемых с общества налогов.

Именно увеличение поступлений финансовых средств на счета общества стало поводом для изменения его Устава. Но это поменяло саму суть общества, которое с самого начала предназначалось для того, что собирать средства под «особые задания» рейхсфюрера СС, в частности под «проект Вевельсбург». «Правила, с которыми должны считаться СС, еще не написаны», — любил говаривать Освальд Поль. Средства, которые он контролировал, предпочитал называть «капиталом СС», не делая разницы, поступили деньги от государства ли, от партии или от частных лиц. Вне всякого сомнения, Гиммлер и Поль создали специфическую финансово-хозяйственную модель, которая при определенных условиях позволила бы превратить комплекс Вевельсбурга, равно как и многие учрежденные офицерами СС предприятия, организации и фирмы в собственность. Но повторимся, для этого была нужна новая правовая база. Поскольку до 1945 года подобная база не была создана, то СС предпочитали развиваться по схеме «государство в государстве», то есть создавая множество вспомогательных организаций и конструкций, опираясь на уже имеющееся торговое и административное право. С этой точки зрения Общество сохранения и охраны немецких культурных памятников, было такой же фикцией, как и отдел W VIII, впрочем, как и все отделы, которые в рамках СС обозначались литерой W.

Рабочий кабинет Гиммлера в замке Вевельсбург

Все отделы из категории W отличались от отделов, имевших обозначение от А до D, тем, что последние рассчитывали в первую очередь на финансовые средства государства. Все денежные затраты отделов категорий А — D, включая зарплаты сотрудников, были связаны с классической моделью финансирования. Отделы W получили финансирование по линии эсэсовских предприятий. В этой связи начальники отделов W обладали двойным статусом. С одной стороны, они были эсэсовскими офицерами, которые были вписаны в служебную иерархию СС со всеми вытекающими из этого последствиями. С другой стороны, они являлись коммерческими директорами, которые были уполномочены Освальдом Полем возглавлять некоторые предприятия и организации. При этом даже их директорские полномочия были весьма ограниченными. «Проект Вевельсбург» как нельзя лучше показывает это сложное хитросплетение служебных отношений. У читателя могло сложиться впечатление, что главным в вопросе финансирования замка Вевельсбург со временем стал Хорст Кляйн. Но это было не так, сам Кляйн кивал в сторону Германа Бартельса. По крайней мере, на Нюрнбергском трибунале Кляйн во время допросов заявлял американскому следователю, что всего лишь перечислял деньги в Вевельсбург.

«Бартельс требовал от меня средства, даже не утруждая себя указать их назначение. Он мог свободно распоряжаться деньгами. Я даже не имел никакой возможности проверить целесообразность их расходования, так как все счета оставались в Вевельсбурге. Единственным документом, который я получал от Бартельса, был ежемесячный отчет об общих финансовых затратах на Вевельсбург. При этом я не мог ни отказать Бартельсу в финансировании, ни возразить в какой-либо форме против траты этих денежных средств».

Действительно, Кляйн не знал, на что шли немалые финансовые средства в Вевельсбурге. В Нюрнберге он лишь заявил: «После каждого из моих посещений Гиммлера объем этих средств фактически удваивался». В этой связи сам собой возникает вопрос: в какой мере планы Бартельса соответствовали намерениям Гиммлера? Бартельс ли навязывал свои Гиммлеру? Или же, наоборот, Гиммлер внушал Бартельсу свои собственные представления об архитектуре? Точный ответ на этот вопрос мог дать только сам Бартельс, но он предпочел ограничиться на Нюрнбергском трибунале одной фразой: «В замке Вевельсбург обществом был я».

Глава 6. «Во всем виноваты католики»

Документально засвидетельствованные продолжительные переговоры, которые вело руководство СС с католической церковью и общиной Вевельсбург, являются убедительным доказательством того, что реконструкция замка, равно как и весь «проект Вевельсбург, была результатом импульсивных решений Гиммлера, а отнюдь не итогом кропотливого планирования. Данные переговоры достигли своего апогея летом 1939 года, но отнюдь не закончились с появлением на свет нотариально заверенного договора о покупке здания приходской церкви Обществом сохранения и охраны немецких памятников культуры.

Приходская церковь стояла у старого земляного вала непосредственно перед замковым садом. До того момента, как в 1934 году на деньги СС было переделано здание бывшей женской школы, она служила жилищем для приходского католического священника. Как мы помним, священнику в обязательном порядке должно было предоставляться жилье.

О том, что в 1934 году финансовые дела у СС обстояли из рук вон плохо, говорит хотя бы один факт. Местным властям постоянно приходилось напоминать руководству СС о своевременности оплаты коммунальных услуг, равно как и о выплате денег, которые предназначались для аренды квартиры священника. Несмотря на то что общая сумма составляла не более 200 рейхсмарок, она почти никогда не выплачивалась вовремя. И вовсе гротескно выглядели невероятно тяжелые переговоры представителей ландрата и начальника окружного управления с тремя крестьянами из Вевельсбурга. Целью этих переговоров было сохранение сада священника. Этого можно было достигнуть за счет незначительного передела садовых участков упомянутых трех крестьян. Переговоры потерпели неудачу из-за редкостного упрямства новых соседей священника. В итоге начальнику окружного управления пришлось обращаться в Мюнхен, к Имперскому казначею НСДАП (!), с просьбой рассмотреть возможность экспроприации небольшого земельного участка, площадь которого составляла 50 квадратных метров. Именно за счет этого земельного участка предполагалось сохранить сад священника. Настойчивость и даже в некоторой мере комедийность этих переговоров в настоящее время может рассматриваться всего лишь еще раз в качестве доказательства того, что местные власти, равно и сельские жители, были заинтересованы в строительстве новой церкви вместе с домом для священника. Подобное решение казалось наиболее приемлемым в силу юридических сложностей, связанных с домом пастора.

А ситуация была действительно очень запутанной. Пруссия была получателем строительных налогов, община Вевельсбург являлась собственницей, округ Бюрен выступал в качестве гаранта предоставления жилища священнику, и, наконец, католическая церковная община была бенефициаром здания. Кроме того, имелись СС, которые должны были компенсировать все финансовые издержки на перестройку бывшей женской школы под жилое помещение для священника. Предполагалось, что это будет временное жилье. После того как осенью 1936 года помещения в замке Вевельсбург были сняты с учета местных властей, состоялось заседание церковного совета католической общины Вевельсбурга. Оно происходило 18 февраля 1937 года. На заседании было решено «окончательно отказаться от помещений в замке, которые ранее служили жилищем для священника, а также отказаться от территории, примыкающей к крепостному рву, и замкового сада». После этого было решено, что местный приходской священник будет жить в помещениях бывшей женской школы.

Продолжение переговоров указывает на то, что весной 1937 года ни Гиммлер, ни Бартельс не ставили под сомнение окончательность подобного решения. Именно в это время Бартельс начинает с восточной стороны замка строительство вахтенного помещения СС. Оно располагалось за мостом, который был перекинут через крепостной ров, то есть уже на склоне холма. По большому счету, новое строение должно было стать въездом во внутренний двор замка Вевельсбург. Чтобы полностью осуществить этот небольшой строительный проект, руководство СС согласилось закупить земельные участки, которые принадлежали крестьянам: Визелеру, Ниггемайеру, Рютеру и Хабигу. Покупка земельных участков осуществлялась через Общество сохранения и охраны немецких памятников культуры. Эти события 1936–1937 годов стали первой ступенью к тому, чтобы приобрести церковные здания. Несмотря на это, летом 1937 года у Гиммлера еще не было четких планов относительно предназначения вахтенного здания, первый этаж которого на протяжении нескольких лет (1938–1945 годы) выступал в качестве служебной квартиры для нового коменданта замка Вевельсбург — бригадефюрера СС Зигфрида Тауберта. В этих условиях не могло быть и речи о долгосрочном планировании застройки склона холма перед въездом в замок. Скорее всего, приобретение крестьянских земель преследовало две цели. Во-первых, как можно помпезнее оформить въезд в замок Вевельсбург. Во-вторых, в соответствии с приказом рейхсфюрера СС скрыть дела, в нем происходящие, от взоров любопытной общественности.

Вид на замковый сад накануне восстановительных работ

Несмотря на то что точные обстоятельства неизвестны, можно предположить, что осенью 1937 года Генрих Гиммлер решил использовать околозамковые территории, чтобы превратить Вевельсбург в подобие Пфальца, средневекового королевского дворца. И опять же можно предположить, что произошло это до того момента, когда деревня Вевельсбург оказалась возмущена превышением власти со стороны эсэсовцев и еще не разгорелся конфликта на стрелковом празднестве. В итоге начальник окружного управления Эйнхаузен по личному поручению рейхсфюрера СС посетил в Падерборне католического архиепископа. Чиновнику предстояло провести первую, так сказать, разведочную беседу относительно судьбы церковных построек. В СС планировали снести здание церкви и дом пастора, отстроив вместо них новые здания в деревне. И вновь Гиммлер принял решение, руководствуясь своими порывами. Так как он настаивал на безотлагательном решении данного вопроса, то архиепископ вызвал к себе священника Туша, которому было передано, что в ближайшую зиму архитектор Зоннен должен составить предварительную смету строительства, а также сделать несколько архитектурных проектов. От Туша требовалось присмотреть подходящий земельный участок в деревне. В свою очередь Туш высказал пожелание, чтобы близ этих построек должен был расположиться новый родильный дом и детский сад. В данных переговорах Гиммлер не принимал участия, поручив представлять свои интересы Эйнхаузену.

Сам Гиммлер не был настроен затягивать с решением данного вопроса. Уже в мае 1938 года он просил передать, что не имел принципиальных возражений против предложенных проектов, которые были представлены ему на рассмотрение. Но при этом рейхсфюрер СС сделал оговорку, что общая сумма затрат на строительство этих церковных зданий не должна была превышать 200 тысяч рейхсмарок. Кроме того, он отдал приказ начать строительство двора священника «уже в течение этого года».

Если Гиммлер и представлявший его интересы Эйнхаузен в лихорадочной поспешности пытались урегулировать все вопросы, то местные власти в целом явно никуда не спешили. Запрос на выдачу нового паспорта на здание бывшей женской школы был направлен в Пруссию только 16 декабря 1937 года. Все переговоры о выделении земельного участка под строительство затянулись и того больше. Они закончились только 14 июня 1939 года, когда вдова крестьянина Фридриха Фальке согласилась продать католической общине участок площадью 1,75 гектара, который располагался близ дороги, ведшей к вокзалу. Между тем переговоры о продаже СС здания старой приходской церкви в конце 1938 года чуть было не зашли в тупик. Дело в том, что священник Туш настаивал на том, что это здание должно было быть приобретено за сумму не менее чем в 250 тысяч рейхсмарок. После этого в дело пришлось вмешаться падерборнскому архиепископу, который намекнул, что власти в случае несговорчивости готовы были просто-напросто экспроприировать здание старой церкви. В этих условиях архиепископ полагал, что сумма в 200 тысяч рейхсмарок должна была вполне устроить приходского священника и местную церковную общину.

Вид на замок с высоты птичьего полета со стороны деревни

Данное решение архиепископа было продублировано в письме, которое содержало следующие строки: «Поэтому выражаем наше желание, чтобы впредь не предпринимались переговоры, которые имеют своей целью достижение более высокой цены, нежели предварительно была указана церковным советом общины». Следуя принципу единоначалия, священник Туш был вынужден смириться с подобным решением, хотя, по его же собственным словам, «сделал это с тяжелым сердцем». Относясь с крайним недоверием к СС, он решил прибегнуть к иной тактике. За разными предлогами он затягивал подписание договора, предлагая все новые и новые формулировки, которые, по его мнению, должны были гарантировать выполнение требований церковной общины. Впрочем, все его попытки были тщетными. 17 мая произошло событие, которое во многом предопределило судьбу старой церкви в Вевельсбурге. Дело в том, что именно в этот день состоялось собрание всех заинтересованных сторон. На нем не оказалось только священника Туша, что фактически делало мероприятие бессмысленным. После этого возмущенный Бартельс предложил Гиммлеру начать процесс экспроприации здания старой церкви. Впрочем, некоторые исследователи не исключали возможности того, что Бартельс сам спровоцировал бойкот со стороны священника. В частности, в своей речи перед церковным советом общины священник Туш излагал несколько иную версию произошедших событий. Он утверждал, что информация о предстоящем заседании была передана ему устно буквально накануне мероприятия. При этом не уточнялось, кто будет на нем присутствовать.

Однако было очевидно, что Туш затягивал процесс. Итоги заседания, которое состоялось 17 мая, равно как и проект договора, были переданы Тушу. Тот 31 мая в очередной раз отказался подписывать документы, ссылаясь на неясность некоторых формулировок. Только после этого руководство СС стало оказывать давление на окружные органы власти с целью начать процесс экспроприации. В этих условиях Эйнхаузен предпринял последнюю попытку выступить в качестве посредника. Он пытался урегулировать ситуацию, предлагая провести очередное заседание 4 июля 1939 года в Вевельсбурге. В своем письме, которое Эйнхаузен адресовал Гиммлеру, чиновник отмечал, что «экспроприация вызвала бы ненужный скандал». Кроме того, Эйнхаузен гарантировал, что заручился поддержкой викарного епископа «в борьбе против оппозиционного священника». Только после этого удалось процесс сдвинуть с места. 4 июля 1939 года руководство СС через Общество сохранения и охраны немецких памятников культуры получило нотариально заверенный договор на право обладания приходской церковью в замке Вевельсбург. Но официальная передача прав собственности произошла много позже, почти год спустя — 30 августа 1940 года.

К тому моменту местных жителей ожидал очередной сюрприз. Дело в том, что в феврале 1940 года Гиммлер внезапно решил, что застройке должны были подвергнуться все окрестности замка Вевельсбург. А это означало, что вся деревня должна была обрести «новое место жительства». В 1941 году стали разрабатываться планы строительства «новой» деревни. Собственно, строительство в Вевельсбурге было приостановлено только после того, как Германия напала на СССР.

Глава 7. Мегаломания Германа Бартельса

Герман Бартельс почти всю свою сознательную жизнь являлся служащим, по крайней мере, пользовался правами служащего. Впрочем, это не мешало ему с апреля 1936 года выполнять «особые поручения» рейхсфюрера СС, являясь всего лишь «штатским сотрудником» Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры. Лишь только 20 апреля 1938 года по приказу Генриха Гиммлера Бартельс был принят на службу в СС. Архитектору сразу же присвоили звание штурмбаннфюрера СС, а к 1943 году он поднялся по служебной лестнице до чина штандартенфюрера СС.

Герман Бартельс, Карл Вольф и Генрих Гиммлер во внутреннем дворе замка

Многочисленные очевидцы не раз отмечали, что рейхсфюрер СС весьма ценил Бартельса (от прошлого разочарования не осталось и следа), так как «тот делал все, что хотел Гиммлер». Неколебимая вера Гиммлера в молодого архитектора была отнюдь не безосновательной. Тот действительно подавал большие надежды. Как мы уже упоминали выше, Бартельс стал победителем конкурса на застройку Хиддеской горы, которая располагалась между Детмольдом и памятником Герману, установленным на краю Тевтобургского леса. Кроме того, он стал победителем конкурса на оформление «партийного форума» в Мюнстере — этот город считался столицей национал-социалистического движения в областях Северной Вестфалии. И Гитлер, и Альберт Шпеер отдавали должное таланту Германа Бартельса. В феврале 1941 года Альберт Шпеер писал в своем отчете о состоянии застройки Мюнстера: «Градостроительное планирование завершено и одобрено фюрером. Здесь устройство гау являет собой полную противоположность большим городам, что в первую очередь проявляется в планировке новых городских кварталов. Гауляйтер поручил планирование застройки центра города, а также гау Бартельсу, который, по моему мнению, способен справиться с данным заданием». Бартельс хотел застройкой центра Мюнстера подчеркнуть «духовное величие национал-социалистического движения», а также его «фанатичную волю к победе и веру в истинность идеи». При этом, согласно его концепции, при перепланировке города церковный собор должен был утратить свое прежнее, центральное положение. В своем письме от 15 мая 1939 года, которое было адресовано гауляйтеру Майеру, Бартельс писал по данному поводу: «В течение последних лет я постиг, что более важно заниматься жизненными проблемами современности, нежели ползать по дырам истлевших вестфальских церквей».

Генрих Гиммлер и Герман Бартельс

Похожие антицерковные высказывания, которые, скорее всего, находили понимание у Гиммлера, можно было услышать и во время переговоров о приобретении СС здания старой католической церкви в Вевельсбурге. Остается открытым вопрос: было ли это собственным убеждением Бартельса, или же он все-таки из оппортунистических соображений пытался подстроиться под риторику господствующей национал-социалистической идеологии? Уверенно можно говорить только об одном: Бартельс пытался использовать все свои связи, чтобы, по крайней мере, закончить строительный проект в Вевельсбурге. Накануне войны из-за нехватки рабочей силы и недостатка строительных материалов постоянно откладывались строительные проекты в Мюнстере и на Хиддеской горе, пока окончательно не были заморожены. Угроза прекращения строительства не обошла стороной и Вевельсбург. По крайней мере, летом 1938 года все работы в замке стали сворачиваться. Чтобы закончить свой «любимый проект», Гиммлер в мае 1939 года распорядился использовать рабский труд заключенных концентрационных лагерей. Несомненно, что Бартельс приложил руку к принятию данного решения. На это указывают его последующие устремления увеличить количество заключенных в концентрационном лагере, расположенном близ Вевельсбурга. Он нуждался в новых «рабочих руках», что являлось необходимой предпосылкой для завершения строительного проекта. При этом Бартельс действовал весьма настойчиво и даже грубо, не считаясь с существующими строительными правилами. Так, например, зимой 1938–1939 годов он начал новые стройки в Вевельсбурге, не получив от властей на это разрешения. Только позиция Эйнхаузена заставила его в начале 1940 года согласовать все необходимые документы с окружным управлением. Поданный на имя Гиммлера «Меморандум о вопросах, возникших в связи с замком Вевельсбург», который Эйнхаузен составил в июле 1940 года, окончательно убедил рейхсфюрера СС, что «проект Вевельсбург» не должен был классифицироваться ни как имперская, ни как партийная стройка, а лишь как частное предприятие. Это могло развязать руки Обществу сохранения и охраны немецких памятников культуры, а также освободить от назойливого контроля властей округа Бюрен. Кроме того, Гиммлер смог добиться у Альберта Шпеера как главного уполномоченного по регулированию строительных вопросов разрешения на продолжение строительства замка в годы войны. При этом Гиммлер планировал освоить в Вевельсбурге сумму в 1 миллион 660 тысяч рейхсмарок.

Прежде чем мы приступим к детальному рассмотрению отдельных сооружений замка, дадим перечень всех строительных площадок, что имелись в замке Вевельсбург и его окрестностях.

С 1939 года почти на всех строительных площадках Вевельсбурга использовался труд заключенных концентрационных лагерей. Штабное здание, вахтенное помещение и многоуровневая терраса, расположенные на восточном склоне холма, являлись единственной органичной и взаимосвязанной группой строений в замке. В данном случае Бартельс исходил не только из их административного предназначения, но воспроизвел признаки национал-социалистического архитектурного стиля, присущего, например, Альберту Шпееру, Гислеру, а также архитекторам так называемых «национал-социалистических орденсбургов».

Обтесанный камень, добывавшийся в местных каменоломнях, должен был дополнить облик этих строений. Монументальная простота зданий, расположенных к востоку от замка, подчеркивалась широкой наружной лестницей, которая была проложена от деревни через здание штаба к вахтенному помещению. Если смотреть наверх от начала этой лестницы, то взгляд упирался точно в середину торцевой стены с «балконом руководителя», чьи двери больше напоминали створки большого платяного шкафа. Кованые двойные перила, которые ограничивали лестницу с левой стороны, являлись неким указателем на изваяние орла с эсэсовскими рунами, который был установлен перед входом в вахтенное помещение. Все эти элементы были увязаны воедино и придавали фасаду единую стилистику. В целом оформление штабного здания и вахтенного помещения по «своей ясной планировке и гармоничности восприятия» должно было символизировать «национал-социалистическую волю». Казалось, что эти строения были рассчитаны на века. В этой связи было весьма удивительно, что данные объекты не были нанесены на модель застройки замка и его окрестностей. Эта модель являлась последним утвержденным рейхсфюрером СС планом по реконструкции Вевельсбурга. Этот план был составлен в 1944 году. Вне всякого сомнения, этими архитектурными объектами было решено пожертвовать во имя расширения всего «проекта Вевельсбург». Социальная иерархия национал-социалистического «фюрерского» государства была предельно точно отражена в конструкции, внешнем и внутреннем убранстве созданных Бартельсом «дома руководителей № 1» — роскошной загородной вилле, а также более скромных домах эсэсовского поселения (всего их было построено семь штук). Впрочем, и вилла, и домики во многом напоминали по своему стилистическому оформлению здания прочих национал-социалистических поселений. Все они должны были использовать «здоровые», «почвеннические» и «этнические» элементы.

Сразу же надо оговориться, что отштукатуренные стены Вевельсбурга, только что перешедшего во владение рейхсфюрера СС, совсем не соответствовали принципам национал-социалистической эстетики. С большим трудом Бартельсу удалось избавить замок от штукатурки, чье место должен был занять обтесанный, фугованный камень. Именно каменная кладка должна была определять стиль фасада замка. Но, как оказалось, штукатурка скрывала заплаты, поставленные на стенах замка, в результате чего обтесанными камнями пришлось обделывать все стены. Эта дорогостоящая и трудоемкая работа могла сослужить памятнику культуры, коим являлся замок Вевельсбург, медвежью услугу. Дело в том, что, оказавшись обнаженным, мягкий известняк, из которого были возведены стены замка, становился незащищенным от сюрпризов погоды.

Несмотря на то что Бартельс вмонтировал в стены новые окна, внешне замок почти никак не поменялся. Сложнее дело обстояло с внутренней отделкой замковых помещений. Здесь между собой ожесточенно конкурировали Бартельс и Франциус. Гиммлер после некоторых сомнений отдал все-таки предпочтение своему архитектору. В итоге с конца 1936 года Бартельс стал менять все внутреннее убранство замка. После войны, в 1978 году, Бартельс не без внутренней гордости заявлял: «При реконструкции замка я самое пристальное внимание уделял предметам ручной работы». До наших дней, после разрушения замка в 1945 году, дошло только несколько из этих предметов: кресла, стулья, сундуки, кованые перила, дверные ручки, подсвечники и лампы.

Для того чтобы сделать необходимые вещи, в Дортмунде при местном художественном училище было специально созданы три мастерские, которые работали только на «проект Вевельсбург». Дело не ограничивалось только предметами мебели и художественной ковкой. Для замка создавались панели стенной обшивки, занавески, плитка для пола и для потолков. Все это должно было придать Вевельсбургу «неповторимую атмосферу». Но при этом надо оговориться, что Бартельс не создал уникального дизайна во внутренней обстановке замка, даже если использовал для этого предметы ручной работы. Он следовал существовавшим на тот момент тенденциям, которые во многом являлись типовыми при оформлении государственных и партийных строений. Однако проведение параллелей между Вевельсбургом Гиммлера и имением Геринга Каринхалле (что позволяют себе некоторые немецкие исследователи) кажется неуместным и даже ошибочным. Гиммлер в отличие от Геринга не любил показной роскоши, а потому оформление юго-западной башни, где нередко бывал рейхсфюрер СС, было достаточно скромным. Кроме того, Генрих Гиммлер никогда не рассматривал Вевельсбург в качестве свой собственности. Замок был предназначен для того, чтобы стать духовно-мистическим центром «эсэсовского ордена». При этом его северная башня должна была стать «центром мира». Многочисленные сотрудники Вевельсбурга неоднократно упоминали это название («центр мира»), но фактически никто не мог дать точного объяснения, что же скрывалось за этими словами, точнее, что под ними подразумевал Генрих Гиммлер. Отчетливо выделяющаяся во всей конструкции замка северная башня была самой «мощной» из тех башенных сооружений, что имелись в замке. При наружном диаметре в 21 метр, толщина ее кладки составляла почти 2,5 метра. В княжеские времена ее первый этаж использовался в качестве замковой капеллы. Это обстоятельство, равно как и попадание в нее молнии в 1815 году, послужило для Гиммлера стимулом, чтобы превратить эти руины в культово — религиозный объект.

Всего лишь через год после начала отделочных работ Бартельс по неоднократному требованию Эйнхаузена представил их план. В этом документе он сообщал о том, что в подвале (бывшем водосборнике замка) должно было возникнуть купольное «помещение для празднеств», а на бывшем первом этаже северной башни «колонный зал». При этом еще один купольный зал занял бы пространство трех этажей. Бартельс хотел, чтобы верхушка башни являлась плоской. То есть купол второго зала не выступал наружу. Доступ к подвальному помещению должен был обеспечиваться с помощью лестницы, которая должна была вести из внутреннего двора замка. Подобная планировка предполагала вмешательство в структуру внутреннего двора, что было недопустимо, так как замок охранялся как памятник архитектуры. В итоге 30 декабря 1941 года Бартельс представил на утверждение новый проект реконструкции северной башни. В нем предусматривался вход в подвальное помещение через проем, который делался в наружной стене башни со стороны крепостного рва. При этом вдоль всего восточного крыла создавались наружные лестницы. Это позволяло расширить зал, располагавшийся на первом этаже северной башни, в диаметре до 4,6 метра.

Люстра ручной работы, которая висела в Вевельсбурге

При сохранении толщины стен подвала и первого этажа стены запланированного второго купольного зала должны были опираться на каменные колонны в сечении 2,3'3 метра. Описание строительных работ заканчивалось фразой о том, что оно было согласовано с Генрихом Гиммлером. Когда в январе 1943 года (!) от региональных властей прибыло разрешение на подобную перепланировку, то положение Германии на фронтах ухудшилось настолько, что в замке могли работать только заключенные концентрационного лагеря. Надстраивать северную башню, которая пребывала в разрушенном состоянии вплоть до первого этажа, планировалось уже после окончания войны. Кроме того, так и не был создан доступ к подвальному помещению из восточного крыла.

Если говорить о помещениях северной башни, то многие склонны полагать, что их условное наименование было послевоенной выдумкой. На самом деле это не так. Такие обозначения, как «усыпальница», «зал обергруппенфюреров», равно как и никогда не построенный купольный «зал группенфюреров», постоянно встречаются в документах Общества сохранения и охраны немецких памятников культуры. При обустройстве «усыпальницы» заключенным концентрационного лагеря пришлось фактически на полметра врубаться в скальную породу. В настоящий момент «усыпальница» представляет собой круглое подвальное помещение высотой 9,5 метра и диметром 14 метров. Его бетонные стены облицованы каменной плиткой. Потолок образующий некое подобие купола, отделан природным камнем. В центре пола «усыпальницы», который выложен черным известняком, находится небольшое круглое углубление, напоминающее небольшой бассейн, чьи круглые стенки являются трехступенчатым спуском в него. На равномерном расстоянии вдоль стен «усыпальницы» стоят 12 каменных цоколей. Единственным украшением данного помещения является стилизованная свастика, которая находится в центре потолочного купола. Это помещение освещается только за счет света, который поступает через четыре оконных проема, проделанных в стенах башни. В яркий солнечный день видно, что свет, идущий через эти узкие оконные проемы, падает в центр «бассейна». При этом все четыре пучка света сходятся в одном месте, а именно в центральной точке «бассейна».

«Бассейн» посреди крипты замка

Стилизованная свастика в потолке крипты

При естественном освещении именно эта центральная часть «бассейна» сразу же бросается в глаза, так как, по сути, является единственной освещенной частью «усыпальницы». В народной молве, которая уже пошла после войны, именно это подвальное помещение именовалось «Вальхаллой». Дело в том, что оно, равно как и все купольные помещения, обладает великолепной акустикой. Если встать у стены и произнести что — то тихим голосом, то в «бассейне» можно услышать неоднократное эхо. Часть подвального купола оказалась не выложена камнем, что указывает на то, что работы здесь были прекращены досрочно. Четыре дыры величиной с кулак в свастичном орнаменте на потолке долгое время трактовались как дымоотводы. Хотя последние исследования замка показали, что данное предположение являлось ошибочным. Много слухов породила конструкция, находящаяся под центром «бассейна». Она напоминает газопроводную трубу, которая так и не была выведена наружу. Вокруг Вевельсбурга ходит устойчивое предание, что здесь должны были сжигаться деревянные гербы умерших или погибших группенфюреров СС. Хотя на самом деле это не более чем легенда, так как само помещение «усыпальницы» никак не подходит для проведения данного обряда. Еще в 1966 году священник Туш охарактеризовал эту версию в разговоре с немецким исследователем Хайнцем Хёне как «несостоятельную легенду». Впрочем, принимая во внимание, сколько усилий Туш предпринял, чтобы затормозить создание культового центра СС, можно предположить, что он заранее был готов назвать выдумкой любые сведения, связанные с ритуальной практикой «черного ордена». Кроме того, в свете этих высказываний возникает вопрос: насколько священник мог быть хорошо посвящен в дела замка Вевельсбург, если туда был закрыт проход для посторонних? Если же говорить о двенадцати каменных цоколях, то не существует ни одного более-менее убедительного объяснения, зачем они были созданы. Все трактовки в этом вопросе опираются на вольные интерпретации.

«Колонный зал», или «зал обергруппенфюреров», нередко именовался «мраморным залом», что было указанием на материал, которым был отделан пол в данном помещении. Это, наверное, самое торжественное помещение во всем Вевельсбурге. Предполагалось, то здесь будут собираться обергруппенфюреры СС. В данном случае наибольшее количество трактовок и домыслов породил именно мраморный пол зала, точнее говоря орнамент, выложенный на нем. Если весь пол был выложен зеленым мрамором, то символ «солнечного колеса» был выложен из черного мрамора. Примечателен был и сам символ, в отличие от традиционного «солнечного колеса», присущего многим культурам, символ в Вевельсбурге имел двенадцать «спиц», роль которых выполняли стилизованные молнии, руны «зиг». Этот символ почти сразу же получил название «черного солнца». Двенадцать молний «черного солнца», которые исходят из того центра «мраморного зала», точно указывают на двенадцать колонн. Все колонны связаны между собой аркадными перегородками. И сами колонны и перегородки выполнены из анрёхтерского доломита, зеленого песчаника. Равно между колоннами расположены двери и окна, которые выходят наружу башни. Невыясненным остается и предназначение грубо обтесанного каменного блока, который расположен за одной из дверей «мраморного зала» (если смотреть изнутри зала, она находится левее входной двери в зал).

Постоянное использование числа «двенадцать» во внутреннем убранстве северной башни наводит на интересные размышления. Пытался ли Гиммлер собрать здесь «двенадцать апостолов СС»? Или он, подобно легендарному королю Артуру, хотел собрать за «круглым столом» двенадцать рыцарей (обергруппенфюреров)? На самом деле эта башня порождает больше вопросов, нежели мы можем дать ответов. В любом случае можно утверждать, что ее внутреннее устройство не являлось случайным стечением обстоятельств. В северной башне, которую сам Гиммлер именовал «центром мира», все имело свое четкое предназначение.

Со стилистической точки зрения оба эти помещения несут на себе яркий отпечаток национал-социалистического интерьерного дизайна. Этот стиль, свойственный многим официальным зданиям Третьего рейха, можно было бы назвать «триумфализмом». Его отличительной чертой являлось использование современных материалов и техник при создании архитектурных деталей, присущих образцам из прошедших исторических эпох. «Колонный зал» северной башни Вевельсбурга во многом соответствует архитектуре поздней Античности, а также напоминает раннесредневековые дворцовые капеллы. «Усыпальница» весьма напоминает микенские купольные саркофаги. При этом оба помещения должны были производить впечатление на зрителя отсутствием лишних деталей, монументальностью и даже некоей гипертрофированностью идей прошлого.

В приведенной выше таблице было указано несколько объектов, которые были возведены в годы войны. Несмотря на датировку, их строительство было задумано еще в довоенный период. Все они должны были являться составной частью «эсэсовского Пфальца», то есть имитации средневекового дворца. Когда в начале 1940 года руководство Третьего рейха было впечатлено скорыми победами в Европе, в немецкой архитектуре, равно как и в самом «проекте Вевельсбург», стала ощущаться мегаломания, тяга к необычной величественным и монументальным постройкам. Сразу же оговоримся, что для Вевельсбурга эти проекты так и остались проектами.

Приказ Гитлера от 12 июля 1940 года о строительных работах в Вевельсбурге

Основой для столь обширных планов в округе Бюрен стал принятый 12 июля 1940 года «Указ фюрера и рейхсканцлера о строительном проекте в окрестностях Вевельсбурга». В то же самое время, то есть 20 дней спустя после заключения перемирия между Германией и Францией, Гитлер подписал указы, которые предписывали начать градостроительные мероприятия в Кёнигсберге, Ольденбурге, Познани и Саарбрюккене. Кроме того, приказом Гитлера от 18 октября 1940 года Гиммлеру было даровано право без каких-либо ограничений и согласований определять судьбу Вевельсбурга и его окрестностей. К этому моменту Бартельс разработал новый план, который предусматривал создание мощного дворцово-замкового комплекса. Для выполнения этой задачи он привлек несколько молодых талантливых архитекторов, которых он заметил по публикациям в специализированных журналах. Новый план предусматривал переселение располагавшей близ замка деревни.

6 мая 1941 года Герман Бартельс представлял в Мюнстере заинтересованным лицам программу будущий действий. Бартельс полагал, что исходным пунктом данного проекта должна была стать северная башня замка Вевельсбург. Видимо, высказывания Гиммлера о ней как о «центре мира» не были пустыми словами. Поскольку сам Вевельсбург являлся в проекции сверху равнобедренным треугольником, то северная башня как бы являлась еще концом стреловидного указателя. Она завершала собой целую конструкцию, которая была составлена из замка и подходящего к нему с южного направления шоссе. Его планировалось сделать длиной два километра, обсадив его с обеих сторон несколькими аллеями деревьев. Это шоссе должно было стать главной дорогой в округе. Проложенное с юга на север, шоссе должно было быть связано с имперским автобаном Рынерн — Кассель. При этом сама территория замка с трех сторон должна была быть охвачена стеной, в которой было предусмотрено наличие 18 башен. Общий радиус этой охватывающей стены составлял где-то полкилометра. В пределах данной огороженной территории предполагалось возвести множество замковых строений, которые предназначались исключительно для нужд руководства СС. Деревню хотели перенести к северу от замка. При этом непосредственно с северо-запада от Вевельсбурга должно было располагаться эсэсовское поселение, а с запада — казармы СС. Между деревней и замком на территории леса планировалось построить дома для высших офицеров СС. К югу-западу от замка собирались разместить наследуемые крестьянские дворы, которые должны были стать основой для «нового крестьянства». Само это село планировалось построить с четкой структурой. Извилистое шоссе, которое в тот момент проходило по восточному краю деревни, собирались перенести на 350 метров севернее. Оно должно было связывать замок с имением Бёддекен. С него также можно было выехать на имперский автобан.

Во всех последующих планах возведения крепостного комплекса неизменным оставался принцип концентрических кругов, которые как бы опоясывали Вевельсбург с трех сторон. Все изменения касались в первую очередь лишь устройства и оформления главных въездных ворот, а также трех проездов в огромной стене, через которые можно было попасть в эсэсовский комплекс зданий. При этом весь комплекс был жестко привязан к треугольной форме замка. Если принять во внимание шоссе, которое должно было подходить к нему с юга, то невольно возникало ощущение, что на планах было нарисовано копье. Все это позволило развиться множеству легенд, которые увязывали Вевельсбург с так называемым «копьем судьбы», копьем Лонгина.

Строительные работы, которые велись в Вевельсбурге зимой 1942 года

В то же самое время документальные показания архитекторов, которые работали над этим проектом, свидетельствуют о том, что они не получали от Гиммлера каких-то определенных указаний. Сохранился даже пятистраничный протокол, который был сделан 20 января 1941 года гауптштурмфюрером СС Франком. В нем излагались соображения относительно окончательного планирования «научных зданий» в замке Вевельсбург. Было предусмотрено:

1) здание библиотеки, рассчитанное на хранение 100 тысяч томов. В нем также должен был быть читальный зал и отдельные друг от друга читальные комнаты;

2) центральное научное здание, в котором должны были располагаться аудитории и

лекционные залы, рассчитанные соответственно на 50 и 500 человек. Кроме того, в нем должны были располагаться помещения для проведения семинаров и занятий по следующим дисциплинам: философия, немецкая философия, современная литературная история,

этнография, история, генеалогия, славистика, геральдика.

3) отдельные строения, в которых должны были располагаться отделы, связанные с проблемами древней истории и естествознания. Эти отделы должны были поддерживать связь с немецкими музеями. Не была исключена возможность возведения собственной эсэсовской обсерватории.

Казалось бы, что Гиммлер планировал вернуться к своему прежнему плану создания в Вевельсбурге «Высшей школы СС», которая должна была стать конкурентом задуманной Альфредом Розенбергом «Высшей школы НСДАП». Однако это логичное предположение не выдерживает проверки фактами. Планирование нового крепостного комплекса происходило фактически без ведома Гиммлера. Более того, местные власти описывали новый проект как «задуманный имперским руководством СС в Вевельсбурге управленческий центр с казармами и местами для отдыха». Действительно, казармы СС и спортивные площадки должны были располагаться поблизости от Нидерхагена — это были здания, выстроенные в форме прямоугольника, образующие посередине внутренний двор. После войны ходили слухи о том, что близ замка должен был быть построен так называемый «Дом замковых девушек», рассчитанный на 300 персон. Кроме того, не исключалось, что в Вевельсбурге планировалось возвести один из домов «Источника жизни» («Лебенсборна»). Впрочем, эти слухи не имели под собой никакой документальной базы. По крайней мере, документы, подтверждающие данные предположения, до сих пор не найдены. Само наименование Вевельсбурга как «управленческого центра», равно как и Имперского училища руководящих кадров СС, могло использоваться Гиммлером для того, чтобы скрыть истинное предназначение эсэсовского комплекса в Вевельсбурге. Прежде чем мы приступим к рассмотрению данного сюжета, необходимо поставить точку в рассказе о предполагаемом переселении деревни.

Как куратор деятельности Общества сохранения и охраны немецких исторических памятников Освальд Поль в ноябре 1940 года сообщал о том, что для осуществления «проекта Вевельсбург» требовалось около 100 гектаров земли: из которых 62 гектара приходились на территории, примыкающие к замку. Поначалу руководство СС планировало направить местных крестьян на «восточные земли»: в это время Гиммлер как раз активно занимался программой колонизации «немецкого Востока». Однако Эйнхаузен нашел, что подобное решение было неприемлемым. Собранные им сведения наглядно показывали, что большинство местных сельских жителей категорически отказывались покидать родные края. В итоге Обществу сохранения и охраны немецких культурных памятников удалось приобрести лишь землю трех крестьянских дворов. В 1941–1942 годах продать свои дворы согласились крестьяне Йозеф Каллемайер, Фриц Маркс и Йозеф Клоппенбург. Кроме денег они получили в свое пользование обширные земельные участки в Силезии. Показательно, что все три крестьянские семьи вернулись в 1945 году обратно в Вевельсбург. Кроме того, Общество сохранения предприняло достаточно грубую попытку начать процесс экспроприации имения Бёддекен. Несмотря на то что формально Общество сохранения пользовалось имением, окончательное решение этого вопроса было решено отложить до окончания войны.

У Общества сохранения была прекрасная возможность заполучить двор бездетного крестьянина Зегина, который скончался летом 1942 года, однако положение на фронтах заставило отказаться от всех гигантских строительных проектов в Германии. Как видимо, опасения местных жителей были отнюдь не беспочвенными.

Если же подводить итог под сюжетом о стилистике нового замкового проекта, то можно отметить, что он опять же отличался оригинальностью. В Вевельсбурге предполагалось построить комплекс зданий, который содержал пять обязательных элементов, присущих всем национал-социалистическим партийным форумам:

— широкую подъездную дорогу;

— обширную площадь для построений;

— большой зал для собраний;

— блок управленческих зданий;

— возвышающееся над прочим главное здание («колокольню»).

В качестве последнего элемента, вне всяких сомнений, должна была выступать северная замковая башня («центр мира»). Этот пример еще раз показывает, что Бартельс для постройки «нового Вевельсбурга» воспользовался схемой обычных партийных строений, которую он слегка подкорректировал.

Собственно, Вевельсбург не был единственным существовавшим зданием, которое входило в так называемый «ритуальный комплекс СС». На самом деле замок был больше всего переделан силами эсэсовцев. Сам же Вевельсбург был неразрывно связан с двумя не менее древними зданиями: имением (бывшим монастырем) Бёддекен и капеллой Дрюггельтер.

История Бёддекена возвращает нас в древние германские времена. Бёддекен вначале являлся монастырем, который был создан Майнольфусом. Отец этой легендарной личности вел ожесточенные войны против Карла Великого. Сам Майнольфус родился в нынешней «Долине спокойствия», что лежит недалеко от Бёддекена, под деревом, которое в древнее время считалось старейшим в Вестфалии (эдакий маврикийский дуб Германии). Но однажды в него ударила молния, и дерево сгорело. На его месте была построена капелла.

Имение Бёддекен

Это небольшое архитектурное сооружение имеет очень интересное строение — в нем есть специальное «лунное окошко». В полнолуние вся капелла буквально залита лунным светом. Вне всякого сомнения, в архитектуре капеллы было сокрыто тайное космическое знание древних германцев. Древняя германская религия была всегда тесно связана с культом звезд и астрономическими наблюдениями. Скорее всего, Майнольфус был посвящен своим отцом-язычником в тайны древних культов. После победы Карла Великого сын стал христианским священником и основал монастырь Бёддекен. Не исключено, что в монастыре он скрывал реликвии язычников, а возможно даже, что там, в подземельях, проводились тайные службы, которые превратили Бёддекен в глазах эсэсовцев в «ирминистскую святыню».

Гиммлер на раскопках близ имения Бёддекен. 1937 год

Как уже упоминалось выше, к «культовому комплексу СС» также относилась капелла Дрюггельтер, которая располагалась немного южнее Вевельсбурга. Это сооружение стоит на небольшой возвышенности, окруженное маковым полем. Сама капелла была построена в XII веке крестоносцами, вернувшимися домой с Ближнего Востока. Интересна архитектура этой небольшой постройки — она имеет 12 углов. Ее внутреннее пространство оформлено 12 колоннами, что сразу же наводит на мысль о сходстве с залом «Черного Солнца» в замке Вевельсбург. Кроме того, в центре капеллы стоят четыре дополнительные колонны, которые как бы ограничиваю центральную часть. Имеется версия, что огромный деревянный сундук, сохранившийся с тех времен, располагался посередине капеллы и там должен был храниться Святой Грааль, который планировали отыскать рыцари. Подобная трактовка и без того странного убранства капеллы придается ей еще большую таинственность. Очевидно, что, как и в случае с Бёддекеном, капелла имела двойственное предназначение: днем здесь совершались обыкновенные богослужения, а ночью проходили собрание сторонников тайного культа. Множество колонн, которыми буквально нашпиговано крошечное здание, никак не подходило для осуществления обычных христианских церемоний, но идеально соответствовало потребностям тайных служений, где каждый из участников ритуала должен был занимать строго отведенное ему место. Непосредственным создателем капеллы называют графа Готтфрида II фон Арнсберга. О нем известно крайне немного. В 1217 году он принимал участие в крестовом походе, где, возможно, познакомился с тамплиерами, которые, скорее всего, участвовали в проектировании капеллы. Впрочем, возможно, что граф и до крестового похода являлся адептом «ирминистского культа», справляемого в монастыре Бёддекен. Точно установить сложно. Но даже подобная недосказанность наводит на мысль, что многие эсэсовские культовые сооружения ждут своего часа, чтобы пролить свет на их истинное предназначение.

Глава 8. Мировоззренческое значение Вевельсбурга

В своем письме от 26 февраля 1944 года Гиммлер из своего «полевого командного пункта» отдал приказ коменданту замка обергруппенфюреру СС и генералу Ваффен-СС Зигфриду Тауберту впредь именовать возглавляемое им учреждение как «Вевельсбург — имперская палата обергруппенфюреров СС». Гиммлер и ранее делал неоднократные намеки на то, что будущность Вевельсбурга была связана именно с обергруппенфюрерами СС. Этот процесс начался еще до войны, когда 24 января 1938 года новым комендантом замка был назначен бригадефюрер (на тот момент) Зигфрид Тауберт.

Зигфрид Тауберт родился 11 декабря 1880 года. Он был девятым ребенком в семье померанского священника. После окончания реальной гимназии имени Шиллера (Штеттин) в 1899 году он вступил в Везеле в рейхсвер. Его воинская карьера была стремительной, так как 18 января 1901 года молодому Тауберту было присвоено звание лейтенанта. В 1904 году он сочетался браком с голландской подданной. Буквально накануне Первой мировой войны он стал офицером Генерального штаба. Именно в качестве офицера Генерального штаба Зигфрид Тауберт действовал в начале Первой мировой войны. Однако в 1916 года он был направлен на фронт, где ему было поручено командовать ротой. Во время боев Тауберт не раз проявлял исключительную храбрость, за что и был награжден Железными крестами 1 — го и 2-го класса, а также знаком за ранение.

Новый комендант замка Вевельсбург Зигфрид Тауберт

После окончания войны Тауберт некоторое время провел в составе егерского корпуса (дивизия Меркера), однако 22 февраля 1919 года предпочел оставить воинскую службу. В те годы он разделил судьбу многих кадровых офицеров. Он не преуспел в управлении своим имуществом в Померании. Не смог Тауберт добиться успеха и на посту директора Померанского земельного союза. В первые годы существования Веймарской республики он присоединился к организации «Стальной шлем». В 1924 году он переходит во «Фронтбанн», организацию, которая являлась замаскированным вариантом запрещенных национал-социалистических СА. Создателем «Фронтбанна» в Берлине являлся Курт Далюге, который позже стал один из руководителей СС. Осенью 1925 года Зигфрид Тауберт, который неплохо играл на фортепиано (что всегда подчеркивалось в его личном деле), нашел работу на Берлинской фабрике музыкальных инструментов Г. Швехтена. В апреле 1929 года он перешел в качестве страхового агента в представительство одной швейцарской страховой конторы, которое располагалось в немецкой столице. После того как начался мировой кризис, Тауберт лишился этого рабочего места. В 1931 году он вновь возвращается в политику. Тауберт вместе со своей женой вступает в НСДАП. Кадровый офицер был тут же записан в кандидаты на зачисление в СС. Теперь ему весьма пригодилось знакомство с Куртом Далюге. Тауберт стал быстро подниматься по служебной лестнице. В 1935 году в чине оберфюрера СС он уже был начальником штаба оберабшнита «Восток». После этого Тауберт был переведен в Главное управление СД, где опять занял пост начальника штаба. Именно немолодой и опытный Тауберт исправлял «ошибки», которые допускал его начальник Рейнхардт Гейдрих. Ему пришлось учить подчиненных Гейдриха, коих Тауберт именовал не иначе как «детский сад» и «сопливые интеллигенты», премудростям работы с бумагами. Когда Тауберт оправдал возложенные на него ожидания, то СД в нем больше не нуждалось. В этот самый момент ему поступает новое предложение. Он должен был стать личным представителем рейхсфюрера СС. Оказавшись в начале 1938 года в Вевельсбурге, кадровый офицер с присущей ему методичностью и энергией взялся за дело. Сам он поставил перед собой три оперативные задачи:

— привести в порядок управление замком Вевельсбург;

— после инцидента на стрелковом празднике вернуть доверие к эсэсовцам со стороны местного населения;

— достойно представлять высокопоставленным офицерам СС замок Вевельсбург как «будущую твердыню ордена».

Присланные в конце 1937 года Гиммлером ревизоры выявили не только значительные растраты, которые совершались при Кнобельсдорфе, но констатировали «безответственную бесхозяйственность во всех сферах управления». После этого сразу же был уволен отвечавший за административное управление замком гауптштурмфюрер СС Вальтер Мюллер, которого почти тут же разжаловали. В отношении коменданта Кнобельсдорфа было начато расследование. Поводом для этого стала практика использования так называемой «черной кассы». Однако несколько позже по приказу Гиммлера расследование без указания каких-либо конкретных причин было приостановлено. Неудовлетворительное состояние дел в Вевельсбурге имело своим косвенным следствием то, что между отдельными сотрудниками были весьма напряженные отношения. Чтобы привести все в порядок, Тауберту пришлось пригласить в Вевельсбург своего старого знакомого — штурмбаннфюрера СС и майора полиции охраны Эльстермана фон Эльстера. Назначив его на должность начальника штаба Вевельсбурга, Тауберт первым делом поручил «сплотить разрозненный и раздираемый противоречиями коллектив сотрудников».

Тауберту удалось очень быстро справиться не только с внутренними трудностями, но и с подачи фон Эльстера вновь наладить отношения с местными жителями, которые в 1937 году казались окончательно испорченными. В итоге проходивший в 1938 году стрелковый праздник стал своего рода знаковым событием — это мероприятие велось под лозунгом примирения. В хронике общины было записано по этому поводу: «Натянутые отношения между замком и деревней сменились пониманием и мирным сотрудничеством». В годы войны Тауберт пытался смягчить слишком строгие мероприятия, которые были связаны со строительством в замке. Позже священник Туш заметит: «Если он даже не мог предотвратить все конфликты, то, по крайней мере, до момента крушения Германии он вел себя очень прилично». В замке Тауберт проявил себе как безупречный кадровый офицер старой закалки. Но при этом не стоило забывать, что он был преданным идее эсэсовцем. Это было доказано им, когда Тауберт выступал в качестве члена народного трибунала. Его подпись стояла под многочисленными смертными приговорами. В этой связи надо напомнить о так называемом «подземелье ведьм» (один из подвалов Вевельсбурга), где во время «хрустальной ночи»[4] томилось около 20 евреев. Именно из Вевельсбурга они были направлены в концентрационный лагерь Бухенвальд.

Хороший управленец Тауберт почти никогда не проявлял «научных амбиций». Он вообще был чужд науки. Хотя бы по этой причине он нисколько не противился намерениям «Наследия предков» заполучить в свое распоряжение библиотеку. Более того, он в некоторой степени приветствовал это начинание. Руководитель библиотеки Вевельсбурга Коудрес сразу же осознал новые реалии и настроения нового коменданта, а потому стал готовиться к новому месту работы. Связавшись с организационным руководителем «Наследия предков» Вольфрамом Зиверсом, Коудрес недвусмысленно интересовался возможностями в будущем использовать «мои знания, равно как и опыт Лаша и Франциуса». Эти сотрудники Вевельсбурга более не видели никакой возможности удовлетворить свои амбиции в рамках «замкового проекта». Поначалу они предложили свои услуги в рамках крупного исследовательского проекта, который назывался «Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и в истории культуры». Этот проект осуществлялся в условиях сотрудничества трех структур: «Наследия предков», Имперского лесничества (Герман Геринг) и Имперского продовольственного комитета (Рихард Вальтер Дарре). Несмотря на то что ученых из Вевельсбурга можно было привлечь к «лесному проекту», они предпочли забрать свои заявления, после чего оставили службу в СС.

Из «ветеранов» Вевельсбурга в замке остался только доктор Франк, но тема его научных изысканий была настолько размыта, что с него было очень сложно спросить конкретные результаты. Поначалу «Наследие предков» намеревалось направить на работу «трех перспективных молодых ученых», которые могли бы занять освободившиеся штатные должности. Однако это не произошло. Началась война, и большинство сотрудников «Аненэрбэ» оказались призванными на фронт. В годы войны в замке можно было заниматься только исследованиями, которые могли иметь практическое значение. В итоге Бартельс в 1942 году переправил библиотеку в новое здание штаба — имение Бёддекен. Туда же последовала запакованная в деревянные ящики музейная экспозиция, тщательно в свое время подбираемая Йорданом. Чтобы хоть как-то подчеркнуть идеологическое значение замка Вевельсбург, Гиммлер присвоил 11 сентября 1938 года Зигфриду Тауберту звание группенфюрера СС. Произошло это во время проведения партийного съезда в Нюрнберге. Стоит отметить, что реально состояние «проекта Вевельсбург» на тот момент никак не отвечало столь высокому эсэсовскому званию, которым обладал комендант замка.

При всей своей занятости Гиммлер никогда не упускал возможности подчеркнуть исключительное положение замка Вевельсбург в эсэсовской иерархии. В 1938 году на традиционной встрече группенфюреров СС, которая проводилась 9 ноября в память событий 1923 года, когда Гитлер впервые попытался захватить власть (в историографии известны под названием «пивного путча»), Гиммлер подчеркнул, что впредь сбор будет проходить каждую весну в замке Вевельсбург. Далее он пояснил: «Я буду приводить к присяге группенфюреров, кои к ней еще не приведены. С этого момента и в будущем это будет происходить не на этом собрании, а в замке Вевельсбург. В следующем году я приглашу вас в замок как группенфюреров, которые всю жизнь должны будут следовать законам крови и расы».

Видимо, для того, чтобы лучше подготовиться к предстоящему весной 1939 года обряду, Гиммлер на три дня (15–18 января) прибыл в Вевельсбург. Особое внимание он уделил «церемониальному залу», который располагался в западном крыле замка. Судя по всему, именно здесь предполагалось провести ритуал приведения к присяге группенфюреров СС. Известно, что именно для этого зала Гиммлер заказал следующие художественные работы:

— изображение ясеня, который считался в германской мифологии «мировым древом»;

— величественного орла, выполненного в керамике;

— большой серый ковер с красными краями из штапельного волокна.

Зигфрид Тауберт говорит с сельскими музыкантами

Не исключено, чтобы подчеркнуть мистическую составляющую обряда, Гиммлер также заказал несколько картин[5]. Во-первых, это был триптих, на котором в одной части должны были быть изображены сражающиеся эсэсовцы, на второй — эсэсовцы, создающие семьи, на третьей — жизнь в «новой стране», когда крестьяне могут спокойно трудиться под защитой эсэсовцев. Во-вторых, это был гобелен с изображением девушки — будущей матери. Несмотря на все приготовления, весенняя встреча группенфюреров СС в 1939 году так и не состоялась. В ритуальные дела вмешалась внешняя политика. В марте 1939 года немецкие войска, в том числе эсэсовские части, вступили в Чехословакию. Единственный известный случай сбора высокопоставленных эсэсовцев в замке датировался июнем 1941 года.

Об этой встрече надо рассказать более подробно. С 12 по 15 июня 1941 года, то есть за несколько дней до нападения Третьего рейха на СССР, в замке Вевельсбург собралось несколько высокопоставленных эсэсовцев. Данное мероприятие проходило под началом рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. На этой встрече присутствовал Рейнхардт Гейдрих, который не только возглавлял Главное управление имперской безопасности (РСХА), но и являлся фактическим начальником гестапо, уголовной полиции и эсэсовской службы безопасности (СД). Также в Вевельсбурге был Курт Далюге, возглавлявший Главное управление полиции порядка, в ведении которого было сосредоточено руководство охранной полицией, местной полицией и жандармерией. Прибыл туда же Освальд Поль, ведавший в СС всеми хозяйственными и экономическими проектами. Именно он координировал использование принудительного труда заключенных концентрационных лагерей. Кроме упомянутых эсэсовских величин на встрече присутствовали еще восемь высокопоставленных эсэсовцев.

С той встречи осталось только две черно-белые фотографии, которые были сделаны на территории между вахтенным помещением и собственно замком Вевельсбург. К сожалению, на этих фотографиях большинство офицеров СС были сняты со спины, что затрудняет возможность их опознания. На одной из них — легко узнаваемый комендант замка группенфюрер СС Зигфрид Тауберт. Он невысокого роста и смотрит прямо в камеру. В отличие от всех остальных эсэсовцев, он единственный на данном фото в фуражке. На левом краю фотографии явно запечатлен Рейнхардт Гейдрих, которого легко опознать по его профилю. На правом краю фотографии оказалась широко улыбающаяся Эльфрида Випперман, ведавшая всем домашним хозяйством в Вевельсбурге. На второй фотографии участники совещания запечатлены направившимися к замку. На этом фото можно идентифицировать только лишь оберштурмбаннфюрера Германа Бартельса, который, небрежно засунув руку в карман галифе, смотрит прямо на фотографа. Выражения лиц попавших в кадр людей свидетельствуют, что совещание проходило в непринужденной обстановке.

Участники июньского совещания в Вевельсбурге. С камеру смотрит Герман Бартельс

Из всех участников совещания первым в Вевельсбург прибыл Генрих Гиммлер. Он приехал в замок вечером 11 июня 1941 года. 15 июня он покинул Вевельсбург, после чего из Падерборна улетел в Берлин. Через неделю Германия предприняла нападение на СССР, что стало началом одной из самых кровопролитных войн с истории человечества, которая унесла жизни десятков миллионов людей. Нет никакого сомнения в том, что между планом «Барбаросса» и совещанием в Вевельсбурге имелась определенная взаимосвязь. Многие историки позже задавались вопросом: почему совещание проходило в Вевельсбурге, а не в Берлине? Почему эсэсовские генералы обсуждали подробности грядущего нападения на восточного соседа именно в Вестфалии? В данной главе нет никакой необходимости повторять, что Вевельсбург имел для Гиммлера значение не просто как административный центр. Кроме того, не стоило забывать о том, что рейхсфюрер СС был околдован сказанием «О битве у березовой рощи», в котором говорилось, что именно у Вевельсбурга должна состояться решающая битва сил Востока и Запада. Подобные символические моменты были для Гиммлера отнюдь не пустыми словами. В этой связи нет ничего удивительного в том, что Гиммлер планировал отдать последние приказы о войне на уничтожение именно в Вевельсбурге, перед воротами которого якобы должны были быть сокрушены «восточные орды».

Список приглашенных в июне 1941 года в замок Вевельсбург был отнюдь не случайным. Все они должны были представлять части СС и полиции, которые планировалось задействовать во время агрессии против Советского Союза. Именно им должны были подчиняться айнзац-группы, полицейские батальоны и подразделения Ваффен-СС, которые несколько месяцев спустя развяжут кровавый террор на оккупированных советских территориях. Об участниках совещания в Вевельсбурге можно получить сведения из трех источников. Во-первых, из показаний, которые были даны во время процесса над обергруппенфюрером СС и генералом полиции Эрихом фон Бах-Залевски. Во-вторых, это сведения из журнала регистрации, который велся Рудольфом Брандтом. В-третьих, это уже упоминавшиеся выше две черно-белые фотографии. Вне всякого сомнения, на совещании присутствовали Рейнхардт Гейдрих, Карл Вольф, Освальд Поль, Ганс Адольф Прюцман, который на тот момент являлся высшим руководителем СС и полиции на «Северо-Востоке» (Кёнигсберг), Бах-Залевски, в то время высший руководитель СС и полиции на «Юго-Востоке» (Бреслау). Также удалось установить, что на совещании присутствовал группенфюрер СС Фридрих Еккельн, ранее один из командиров начавшей формироваться дивизии «Мертвая голова», а после нападения на СССР — высший руководитель СС и полиции на территории Юга России. Группенфюрер СС Зигфрид Тауберт в данном случае выступал в качестве принимающей стороны. Кроме того, протокол обязывал присутствовать на совещании штурмбаннфюрера Рудольфа Брандта, который на тот момент являлся начальником канцелярии в Личном штабе рейхсфюрера СС. На послевоенных процессах было выяснено, что на совещании также был бригадефюрер СС Йоханнес Йост. Это подтверждает то обстоятельство, что три недели спустя после совещания Гиммлер прислал Йосту книгу. В сопроводительном письме говорилось, что это было то «издание, о котором мы говорили в Вевельсбурге». Как свидетельствуют фотографии, на тот момент в Вевельсбурге присутствовал Бартельс, хотя очень сомнительно, что он принимал участие в этом совещании. Кроме того, из показаний на процесс по делу Баха-Залевски выяснилось, что на встречу также прибыли обергруппенфюрер СС Курт Далюге и группенфюрер СС Ганс Альбин Раутер, который являлся высшим руководителем СС и полиции в Гааге (Нидерланды).

Рейнхардт Гейдрих был приглашен на встречу не столько как глава Главного управления имперской безопасности, сколько как лицо, которое должно было непосредственно курировать деятельность айнзац-групп СС и полиции. Курт Далюге, как начальник полиции порядка, должен был предоставить полицейские формирования, кои предполагалось также использовать для агрессии против СССР. Карл Вольф в данном случае выступал как связующее звено между эсэсовскими структурами и Гитлером. К тому моменту оба эсэсовца, являвшиеся, кроме всего прочего, генералами полиции, заключили соглашение с армейским командованием, которое делало возможными самостоятельные действия полицейских частей в оперативном тылу наступающих немецких войск. Собственно, именно эти три человека: Гейдрих, Далюге и Вольф — являлись важнейшими подчиненными Гиммлера в ходе подготовки «войны на Востоке».

Для формирования оккупационных эсэсовских структур Гиммлер предполагал использовать троих высших руководителей СС и полиции. Судя по всему, с выбором кандидатур он окончательно определился в середине апреля 1941 года. Именно этим объясняется приглашение в июне 1941 года в замок Вевельсбург Еккельна, Прюцмана и Баха-Залевски. Именно им было поручено организовать действия эсэсовских и полицейских групп на захваченных советских территориях. Как показала история, именно эти высшие эсэсовские офицеры были ответственны за террористическую политику, развернутую сразу же после начала «похода на Восток».

Почти все присутствовавшие на совещании в Вевельсбурге так или иначе были связаны с оккупационной политикой. Исключение составляли только Зигфрид Тауберт и Йоханнес Йост. Последний был президентом Имперской палаты печатных материалов, главой организации национал-социалистических писателей, а также личным другом Генриха Гиммлера. Какая роль была отведена ему на этом совещании, совершенно непонятно, равно как и то, зачем его туда пригласили.

В настоящее время очень сложно установить повестку, которая была на этом многодневном совещании. Источники также молчат по подводу того, кто какие мнения высказывал. Судя по всему, обсуждались очень важные для Третьего рейха политические и идеологические вопросы. Тот факт, что совещание длилось почти три с половиной дня, указывает, что обсуждение было детальным, если не сказать, доскональным. С определенной уверенностью можно говорить о том, что главным вопросом было обсуждение запланированного нападения на СССР. Всем было ясно, что агрессия должна была начаться в ближайшие дни.

Но вернемся в довоенный период. Еще на встрече группенфюреров СС, которая проходила 18 февраля 1937 года в Бад-Тёльце, Гиммлер провозгласил, что в Вевельсбурге в «зале группенфюреров» будут вывешиваться родовые гербы умерших высокопоставленных эсэсовцев. Гиммлер говорил: «Те, которые придут после нас, будут видеть эти щиты, они будут стоять перед ними так, как это делали мы». Очевидно, что истинное предназначение Вевельсбурга состояло в том, чтобы внушить эсэсовским офицерам осознание собственной избранности, принадлежности к элите, к ордену. Только этим можно объяснять ту настойчивость, с которой рейхсфюрер СС на протяжении нескольких лет требовал от своих командиров создать родовые гербы.

«Геральдическая акция» как нельзя лучше рисовала в воображении средневековые рыцарские идеалы. Собственно, в этой причудливой деятельности нет ничего удивительного, ибо Гиммлер полагал СС «новым дворянством», «истинной нордической аристократией». На эту идею работала и необходимая для вступления в СС родословная, которую, как показывала практика, составить было во многих случаях весьма затруднительно. Лишь в первые годы войны Гиммлеру при помощи «Наследия предков» удалось создать родовые гербы группенфюреров. В них была использована интерпретированная в «германском духе» символика.

Во время трехдневного визита в 1939 году в Вевельсбург Гиммлер высказал идею, которую можно было трактовать лишь как осознанное возвращение к средневековым традициям. Одна из сотрудниц замка вспоминала: «Рейхсфюрер СС в разговоре с комендантом замка группенфюрером СС Таубертом высказал пожелание, чтобы в Вевельсбурге было сделано специальное помещение для хранения сокровищ, золота и серебра. Во-первых, это соответствовало средневековым традициям. Во-вторых, Гиммлер сделал намек, что это мог быть запас на черный день».

На мосту у западной башни. На снимке запечатлены: хаусдама Вевельсбурга Эльфрида Випперман (справа) и сестра Карала Дибича

Все эти факты говорят о том, что замок Вевельсбург должен был стать неким духовным центром, в котором формировались новые традиции. Гиммлер намеревался не просто возродить средневековые ритуалы, но и развить особый «эсэсовский корпоративный дух», который должен был объединить в осознании своей исключительности, с одной стороны, «простолюдинов», как, например, Теодора Эйке и Зеппа Дитриха, с другой стороны, представителей «знати», к которым можно было отнести бывшего гвардейского офицера Карла Вольфа или наследного принца Иосиаса фон Вальдека-Пирмонта. А для этого одной идеологии явно не хватало. Именно с целью формирования «новых» средневековых традиций Гиммлер поручил Карлу Марии Вилигуту (Вайстору) создать проект особого эсэсовского кольца, обладание которым стало бы отличительным признаком принадлежности к ордену. Многие исследователи обращали внимание на псевдорелигиозное значение этого кольца, украшенного значками рун и «мертвой головой». В рамках данного исследования нас в первую очередь интересует то обстоятельство, что уже в 1938 году Гиммлер назначил в замке Вевельсбург особое место для хранения этих колец. Рейхсфюрер СС предполагал, что кольцо с «мертвой головой» должно было вернуться в замок после смерти его владельца.

Въезд в замок до начала его реконструкции

В одной из своих речей Гиммлер произнес такие слова: «Существуют особые причины на то, чтобы я требовал возвращения этих предметов. Они будут воспоминанием о каждом эсэсовском офицере и о каждом служащем СС. Имеется ларец (в замке Вевельсбург. — А.В.), в который будут возлагаться эти кольца. И я верю, что это будет наилучшим напоминанием для всех последующих поколений, что эти кольца в тяготах и невзгодах, в хорошие в плохие времена носили поколения офицеров СС. Я полагаю, что со временем это превратится в традицию. Традицию нельзя создать искусственным путем. Она может лишь передаваться с этими кольцами, которые останутся здесь. Она может передаваться при помощи дел, праздников, духовной жизни, которая будет вновь оживать здесь. Тогда можно сказать, что создали нечто более великое, чем просто охранные отряды. Мы должны будем говорить об образцовой организации, о безупречно марширующих полках, о спортивных достижениях, которые были сделаны во имя Германии. Я полагаю, что эти духовные вещи, скрытые в наших сердцах, наша честь, которая является проявлением глубоко прочувствованного мировоззрения, в итоге станут тем, что придаст нам силы. Сегодня эта сила даст нам возможность справиться с ударами судьбы и будет помогать Германии 30, 50, 100 лет спустя».

Дополнением к этой речи могут стать несколько предложений из так называемого «Отчета о предоставлении колец СС с “мертвой головой”», который датирован 1 января 1945 года. В нем были такие строки: «Кольца погибших и умерших членов СС, согласно распоряжению рейхсфюрера СС, хранятся в достойном месте в замке Вевельсбург как напоминание для будущих поколений. В то же самое время кольца других типов идут на переплавку».

По показаниям свидетелей, американские солдаты нашли в апреле 1945 года в выгоревшем замке Вевельсбург сотни эсэсовских колец с «мертвой головой». Почти все они сразу же были разобраны на сувениры. Согласно Гиммлеру, не только предназначение «проекта Вевельсбург» состояло в том, чтобы апеллировать к уму при помощи «самого истинного мировоззрения» (как это предполагалось вначале), а чтобы обращаться «к сердцам и к душе» высших руководителей СС.

Проект внутренней обстановки «Зала обергруппенфюреров» на самом верхнем этаже северной башни

Именно по этой причине Гиммлер в годы войны оснащал замок многочисленными ценными предметами. Если ранее речь шла о закупках и подарках, то грабеж во время войны позволил направлять в Вевельсбург ящики с ценным фарфором, антикварными ценностями, редкими вещами, бесценными предметами искусства. Гиммлер пытался украсить Вевельсбург не только изнутри, но и снаружи. Круто спадающие склоны холма, которые ранее служили местным крестьянами для выпаса коз, никак не отвечали эстетическим представления рейхсфюрера СС. В годы войны Гиммлера не удалось отговорить от проекта высадки вокруг замка дубовых рощ. В итоге Бартельс привлек к данному «предприятию» несколько заключенных из концентрационного лагеря. Вновь и вновь мы наталкиваемся на двоякость характера Гиммлера, который умудрялся сочетать в себе одновременно и склонность к рациональному планированию, и тягу к несбыточным выдумкам. Вне всякого сомнения, Гиммлер видел в замке Вевельсбург нечто больше, чем просто административный центр эсэсовского ордена. Он планировал создать в Вевельсбурге «новогерманские» традиции и как результат превратить замок в средоточие псевдорелигиозного «национал-социалистического вероисповедания». При этом сама «новая религиозность» должна была базироваться на ключевых тезисах национал-социалистической и эсэсовской идеологии, как то:

— представление о неравенстве человеческих рас;

— вера в особое предназначение «арийской расы»;

— обязательства по искоренению всех «расово неполноценных»;

— основание Великогерманской империи и осуществление активной переселенческой программы на «немецкий Восток»;

— признание элитарности СС как организации;

— улучшение «человеческой породы» посредством селекции.

Немецкий исследователь Иоахим Фест в одной из своих работ говорил о «инициатическом характере» задуманных для осуществления в замке Вевельсбург обрядов. Он говорил по этому поводу: «Это был повторяющийся акт посвящения и введения в сообщество, которое было превыше любых отношений и связей». В данном случае надо поправить немецкого историка. Дело в том, что в Вевельсбурге, несмотря на приготовления, не было проведено ни одного праздника. Гиммлер не смог провести ни одного культового действа, которое должно было быть обставлено с мрачноватой пышностью. Собственно, и сам замок Вевельсбург оказался незаконченным как строительный проект. Когда стало ясно, что Германия окончательно проиграла войну, Гиммлер распорядился взорвать Вевельсбург. Его уничтожение произошло 31 марта 1945 года. Гиммлер не хотел, чтобы его «святыня» в целости и сохранности досталась войскам западных союзников.

Глава 9. Вевельсбург и «Аненэрбэ»

Как отмечал германский исследователь Маркус Морс, история «проекта Вевельсбург» развивалась по двум направлениям. С одной стороны, мы можем видеть Генриха Гиммлера и его планы по превращению бывшей резиденции падерборнских архиепископов в замок элитного ордена, где должно было происходить мировоззренческое самоутверждение группенфюреров СС. В этой связи Вевельсбург должен быть покрыт тайной, ограничен в доступе и отгорожен от внешнего мира крепкими стенами. Эти намерения Гиммлера реализовывались на протяжении всех 12 лет существования Третьего рейха. По мере роста значения рейхсфюрера СС в структуре национал-социалистической империи все яснее становились его планы относительно вестфальского замка. Поначалу Гиммлер не имел четкого представления относительно того, что должно было возникнуть в замке. Это отражалось не только на самом устройстве Вевельсбурга, но и в программе деятельности работавших в нем эсэсовских офицеров. Однако со временем имевший достаточную свободу действий архитектор Герман Бартельс должен был следовать в реконструкции замка Вевельсбург и перепланировке одноименной деревни идеям рейхсфюрера СС, который предполагал превратить окрестности в некое подобие средневекового дворца.

Письмо направленно Гебхардтом Гиммлером в Вевельсбург. Именно там составлялась родословная Генриха Гиммлера

Для воплощения этой мечты в жизнь близ Вевельсбурга был возведен рассчитанный на 4 тысячи арестантов концентрационный лагерь Нидерхаген. 1229 заключенных погибли во время строительных работ в замке. Можно сказать, что они были принесены в жертву фантазии Гиммлера о создании рыцарской твердыни для ключевых фигур террористической организации СС.

Вторая линия развития «проекта Вевельсбург» связана с намерениями превратить замок в некий централ мировоззренческого обучения офицеров СС, где одновременно должны были осуществляться идеологически ориентированные научные исследования и изыскания. До 1938 года подобные начинания были связаны с именем Рихарда Вальтера Дарре, который, являясь в то время начальником Главного управления СС по вопросам расы и поселений, как раз курировал вопросы мировоззренческий подготовки служащих СС. Первый комендант замка Вевельсбург Манфред фон Кнобельсдорф, который был не только родственником Рихарда Вальтера Дарре, но и восторженным приверженцем его расистских идей, пытался набрать преподавательский персонал для нового учебного заведения. Но на самом деле количество «преподавателей» в Вевельсбурге никогда не превышало восьми человек. При этом подбор кадров во многом осуществлялся по принципу личного знакомства, нежели желанием поднять училище, расположенное в замке, до уровня «Высшей школы СС». Если говорить о тематике научных исследований, которые осуществлялись поначалу в Вевельсбурге, то если не считать составления родословных Гиммлера, Дарре и прочих высокопоставленных эсэсовцев, то они в большинстве случаев ограничивались региональными аспектами, являясь всего лишь специфической разновидностью краеведения. Гиммлер долгое время позволял работать руководителям учебных курсов в Вевельсбурге, а также использовал квазиакадемические устремления персонала замка, чтобы тем самым замаскировать свои истинные планы в отношении его. В 1938–1939 годах большинство эсэсовских исследователей покидают замок Вевельсбург. В то время рейхсфюрер СС предполагал слить учебные курсы, так и не начавшие свою работу в Вевельсбурге, с филиалом «Аненэрбэ», который находился в близлежащем Детмольде. Однако в конце 1938 года Гиммлер в очередной раз изменил свое мнение. На этот раз он стал добиваться академического признания «научных проектов», которые осуществлялись в Вевельсбурге. Однако им было выдвинуто одно принципиальное условие — все эти проекты должны были иметь практическое, даже прикладное значение. Этот план так и остался планом, так как в сентябре 1939 года началась Вторая мировая война, из — за чего почти все предусмотренные для участия в научных проектах эсэсовские ученые оказались призванными в армию.

Вторая фаза попыток учредить в Вевельсбурге исследовательскую структуру во многом перекликалась с планами Гиммлера о создании «ритуального дворца». Переход от первой ко второй фазе этого процесса характеризовался сменой «поколений» эсэсовских служащих замка Вевельсбург. Исследователи, которые в 1938 году покинули Вевельсбург, в большинстве своем родились до 1910 года. Кнобельсдорф был воспитан кадетом, был офицером кайзеровской империи, принимал участие в Первой мировой войне. Политическая социализация других происходила уже во времена Веймарской республики, в большинстве своем в националистических союзах и объединениях. По прошествии весны 1939 года с Вевельсбургом оказались связаны только три исследователя: археолог и куратор музея, расположенного в замке, Вильгельм Йордан, Бернхардт Франк и Руди Бергман. Их политическая и профессиональная карьера во многом была предопределена службой в СС, нежели это было у их «старших товарищей», имевших более богатый жизненный опыт. Франк и Бергман были именно теми членами вевельсбургской команды, которые гибко, но весьма настойчиво ставили науку на службу эсэсовским целям. Они были именно теми самыми «политическими солдатами», которые готовили мировоззренческие обоснования для террора против идеологических противников национал-социализма.

Гиммлер среди персонала Вевельсбурга. Четвертый справа — комендант Кнобельсдорф, за спиной Гиммлера — Руди Бергман

Руди Бергман родился 29 января 1914 года в семье торговца. После года обучения в Высшей торговой школе в октябре 1933 года он вошел в дело отца, который владел к тому моменту автомобильной конторой «Гаражи триумфа». Руди Бергман еще в декабре 1930 года стал членом гитлерюгенда. Год спустя он вступил в СА, а в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, он уже числился в СС. Начиная с ноября 1934 года он проходит подготовку в лагере Ютербог, который курировался «Лейбштандартом СС Адольф Гитлер». Летом 1935 года после прохождения военной подготовки Бергман был направлен в юнкерское училище СС, расположенное в Брауншвейге. Именно там завязывается дружба Бергмана и Бернхардта Франка. Еще в 1934 году Руди Бергман ходатайствовал о том, чтобы попасть на службу в Министерство внутренних дел в качестве эксперта по расовым исследованиям. В 1935 году он пишет новое заявление, на этот раз намереваясь оказаться в составе Имперского комитета по вопросам генеалогии. В этом качестве он был упомянут в документах только в 1940 году (в рамках Имперского родового управления). Показательно, что в 1934 году на вопрос в анкете: «С какой целью планируете заняться генеалогией?» — 20-летний Руди Бергман отвечал: «Любимое занятие». Интерес к поиску своих корней у Руди Бергмана выходит далеко за рамки обязательной для каждого эсэсовца родословной, составленной до 1800 года. Он даже создал некое объединение, к которому могли присоединиться потомки жившего в XVII веке в Хамльне литейщика оловянных изделий Христиана Бергмана. Он не оставил эту деятельность в Вевельсбурге. С 1936-го по 1939 год он частным порядком издавал журнал «Семейного союза Бергмана». Надо отметить, что это увлечение весьма упростило Бергману жизнь, когда он оказался в юнкерском училище в Брауншвейге. Все юнкера СС должны были представлять родословную, прослеженную уже до 1750 года.

Детали того, как в начале 1936 года Руди Бергман оказался в Вевельсбурге (несколько недель спустя после Бернхардта Франка), в настоящий момент неизвестны. Известно лишь то, что с самого момента зачисления Руди Бергмана в Вевельсбург в его основные служебные обязанности входило изучение генеалогии и составление родословных высших эсэсовских офицеров. В самом начале своей службы Бергман был послан на стажировку в Берлин, где должен был осваивать навыки работы в качестве эсэсовского родового исследователя. Месяц он стажировался в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений и еще неделю — в Имперском родовом управлении. Эта стажировка была предназначена не только для того, чтобы поведать молодому эсэсовцу о методике работы, но и для того, чтобы тот помог систематизировать знания Кнобельсдорфа, который, как известно, был страстным поклонником составления родословных, что не мешало ему быть полнейшим дилетантом в этом вопросе. Основной сферой деятельности Руди Бергман в качестве эсэсовского родового исследователя в Вевельсбурге стало составление родословной Генриха Гиммлера. Кроме того, он должен был помогать составлять родословную нередко наведывавшегося в замок Вевельсбург начальника Личного штаба рейхсфюрера СС Карла Вольфа.

Гиммлер и Карл Вольф поднимаются в «общинный дом»

В целом же о деятельности Руди Бергмана, который, кроме всего прочего, являлся адъютантом нового коменданта замка Тауберта, известно не очень много. В мае 1940 года он выступил в качестве издателя третьего выпуска «Полевая почта из Вевельсбурга». Это был информационный бюллетень «эсэсовского училища Вевельсбург», который был адресован солдатам частей Ваффен-СС и вермахта. В одной из статей в этом номере Руди Бергман писал: «Камераден! Полные гордости в эти дни, мы можем взирать на нашего фюрера и наших солдат. Мир потрясен феноменальным успехом немецких войск во Франции. Большая часть французских войск окружена, а наша армия продолжает стремительно двигаться вперед. Неприятель видит, что находится в опасности, — для нас это первые звуки грядущей победы. Часть из вас посылает полевой почтой нам в Вевельсбург короткие письма и открытки. Они будут сохранены как вечное воспоминание о самом великом времени в истории Германии… Сам я нахожусь на пути на север. Моя рота расположена в Веймаре близ Бухенвальда. Мой новый адрес: 5/14 пехотный полк «Мертвая голова». В настоящее время Веймар — Бухенвальд. Буду рад слушать вас вновь. Зиг хайль, ваш Руди Бергман, оберштурмфюрер СС и командир роты».

14 января 1943 года в ведомственном издании СС, журнале «Черный корпус», появился некролог Руди Бергмана. В традиционном для Третьего рейха стиле сообщалось, что он «пал во имя Великой Германии и любимого фюрера». Этот некролог интересен двумя моментами. Во-первых, из него следует, что Руди Бергман уже в чине гауптштурмфюрера СС погиб 7 декабря 1942 года под Великими Луками. Во-вторых, некролог сообщает, что он был командиром роты «при штабе рейхсфюрера СС». В издаваемом после войны журнале «Доброволец», предназначенном для бывших служащих СС, была опубликована короткая заметка. В ней говорилось, что бывший родовой исследователь из Вевельсбурга Руди Бергман был командиром 7-й роты 8-го пехотного полка 1-й моторизированной бригады СС. Именно эта бригада участвовала в карательных операциях и «акциях зачистки» на оккупированных советских территориях. Относительно участия в этом терроре персонально Руди Бергмана до сих пор ничего не известно.

Бернхардт Франк родился 15 июля 1913 года во Франкфурте-на-Майне. Как и его приятель Руди Бергман, он происходил из семьи торговца — его отец владел табачной лавкой. После получения в 1932 году аттестата зрелости Франк сначала изучал в родном городе германистику. Однако после первого семестра, наверное, под давлением отца он перешел на курс политической экономии. В мае 1933 года Бернхардт Франк вступает в СС. Причины этого шага до сих пор остаются непонятными, так как до этого момента юноша не проявлял сколько-нибудь заметной политической активности. Некие намеки имеются в его письмах, которые были адресованы будущей жене. В них Франк говорил, что в ближайшее время избавится от финансовой зависимости, подразумевая отца. Вероятно, это и послужило причиной его вступления в СС. Свою учебу он прекратил на четвертом семестре. Во время визита во 2-й штандарт СС (Франкфурт) Генрих Гиммлер обратил внимание на высокий рост Бернхардта Франка (196 сантиметров). Это, казалось бы, на первый взгляд незначимое обстоятельство стало поводом для того, чтобы Франк был приглашен на учебные курсы кандидатов в офицеры СС. 1 октября 1934 года юноша начинает подготовку при только что начавшем формироваться штандарте «Германия». В 1935 году он оказался зачисленным в юнкерское училище СС в Брауншвейге. После войны Франк утверждал, что он был вынужден окончить юнкерское училище «без патента». В качестве причин этого назывались его недостаточно хорошие навыки в верховой езде, «отсутствие необходимой твердости», а также оставление поста. Однако это сказано уже после войны. В составленной же для эсэсовских ведомств биографии Франка говорилось лишь о том, что он по инициативе преподавателя по основам мировоззрения 15 декабря 1935 года был переведен из юнкерского училища СС в «училище СС Вевельсбург».

В Вевельсбурге Франк получил должность «ответственного за этнографию». В последующие месяцы вместе Карлом Эрнстом Лашем, одним из руководителей учебных курсов, Франк занимался созданием «краеведческого отдела Вевельсбурга». В этом начинании большую поддержку эсэсовцам оказывал Вестфальский краеведческий союз. Но задача Франка не столько заключалась в том, чтобы собирать предания из вестфальской древности, сколько была направлена на «возрождение» и «придание новой формы» древним обычаям. Вне всякого сомнения, речь шла о первых попытках создания эсэсовской эрзац-религии в рамках национал-социалистического «народного сообщества». О событиях тех дней Бернхардт Франк писал так: «Это судьба, разумеется, это судьба. Весьма показательная судьба. Когда наступило время либерализма, эпоха, в которую внутренняя жизнь человека считалась ничем, а деньги, напротив, всем, стали исчезать до сих пор хранимые вестфальские традиции. От них остались только осколки. Сейчас же, наконец, наступил миг освобождения германского крестьянства. Крестьяне сами могут видеть это возрождение. Ценность крестьянина более не определяется только количеством гектаров земли, которой он владеет. Адольф Гитлер вернули ему внутреннее предназначение. Теперь крестьянину надо доказать, что хотя бы раз в год он может забыть про заботы, отвлечься от будней, чтобы показать, как чувствует себя свободный человек. Он должен организовать праздник сбора урожая в своей деревне как один из главных праздников».

«Либерализм» и «деньги» могли идентифицироваться современниками, прежде всего из числа «народных товарищей», как синонимы «евреев», на которых Франк возлагал всю ответственность за мнимое или реальное умирание вестфальской народной культуры. При поддержке сотрудников Вевельсбурга праздник сбора урожая должен был превращаться в ежегодное действо по вознесению благодарностей Адольфу Гитлеру. Но, тем не менее, первое задание, порученное Франку в замке Вевельсбург, состояло в том, чтобы заняться изучением микротопонимов на границах с общиной Вевельсбург. Можно предположить, что это было личным поручением Генриха Гиммлера.

Зимой 1936–1937 года Франк был зачислен в университет Мюнстера. Гиммлер предполагал использовать накопленные им в Вевельсбурге знания о сельской ономастике для получения научной степени кандидата наук. Это имело своим следствием то, что Франк долгое время отсутствовал в Вевельсбурге. Но, с другой стороны, осуществление данного проекта позволило Франку, равно как и строившему «крестьянский общинный дом» архитектору Вальтеру Франциусу, постоянно поддерживать контакт с местным населением. Только так Франк мог пополнить свои сведения относительно местной топонимики и устных преданий.

Гиммлер беседует с Бернхардтом Франком

При написании диссертации Франку помогал лингвист и фольклорист Карл Шульте Кеммингхаузен. В предисловии к своей работе Франк писал, что изучение сельской топонимики являлось «частью общей научной работы, ведущейся в училище СС Вевельсбург» (на самом деле эта работа почти не велась). Но это не смущало Франка, так как он заявлял, что исторические, лингвистические и этнографические исследования Вестфалии были очень важны, ибо «речь шла о древнейшем ядре Германии». Далее он продолжал: «Здесь в стране Германа Освободителя и Видукинда можно найти самые ценные свидетельства германского прошлого». Этот тезис неоднократно использовался и самим Франком, и Генрихом Гиммлером. В итоге микротопонимы считались одним из «важнейших свидетельств подобного рода». В топонимике, по утверждению Франка, находили свое отражение «труд крестьян на немецкой земле, культурное состояние сельской общины, сказки и сказания, исторические события и многое другое». «Тот, кто хочет объяснить сельскую топонимику, должен понимать законы жизни сельской общины». На первый взгляд в подобных суждениях не было ничего ненаучного или предосудительного. Однако Франк не ограничивался сугубо научным подходом к проблеме. В одной из частей своей диссертации он писал: «Как я уже подчеркивал во вступлении, я хотел разграничить сведения о немецких крестьянах со сведениями о жизни негров или других народов, принадлежащих к низших расам. Поэтому я принципиально ограничиваю трактовку понятия “культура”. Я заявляю: немецкая сельская топонимика — это часть культурной жизни немецких людей, обрабатывающих землю. Однако я предполагаю, что культурная жизнь немцев зиждется на немецком духе, на расовых основах, а не на “примитивных” позывах. Если немецкий крестьянин дает название какому-то месту, то он делает это осознанно. Он не придает, подобно каким-то дикарям, топонимике некое “мистическое” значение. Он формирует ее рациональным способом, прибегая к ясному языку». Франк полагал, что его диссертация являлась частью «немецкой этнографии», главным призванием которой было «исследование немецкой общинной жизни».

В 1938 году Гиммлер решает, что библиотека Вевельсбурга, а вместе с ней и все исторические, этнографические и лингвистические изыскания, ведшиеся в замке, должны были быть перенесены в Детмольд. Там они должны быть влиты в филиал эсэсовского исследовательского общества «Наследие предков». Однако подобные намерения никак не входили в планы местных партийных чиновников, которые приложили все усилия, чтобы сорвать это объединение. Судя по всему, их никак не устраивало появление крупной эсэсовской структуры, что автоматически означало вмешательство в «местные дела» рейхсфюрера СС. В конце года Гиммлер в корне меняет свою идею. На этот раз он, наоборот, планирует сосредоточить все исторические и этнографические исследовательские проекты, которые осуществлялись в рамках «Аненэрбэ», в замке Вевельсбург. Об этом рейхсфюрер СС ставит в известность научного куратора «Наследия предков» профессора Вальтера Вюста. Принимая во внимание тот факт, что Гиммлер предполагал получение всеми сотрудниками Вевельсбурга научных степеней, речь шла о давнишнем плане по созданию академически признанной «Высшей школы СС» (читай: эсэсовского университета). Однако на тот момент Бернхардт Франк был единственным сотрудником Вевельсбурга, кто смог получить университетский диплом и защитить диссертацию. В феврале 1939 года его посылают в Мюнхенский университет, где Франк должен был стать ассистентом Вальтера Вюста, чья должность именовалась не иначе как «профессор арийской культуры и языкознания». Франку было поручено работать над темой, которая была близка не только Гиммлеру, но и «Аненэрбэ». Она называлась «Немецкая мифология в сказаниях и в обычаях Германии». Только уже оказавшись в Мюнхене, Бернхардт Франк узнал, что его сослуживцы по Вевельсбургу Вальтер Франциус и Карл Эрнст Лаш претендовали на попадание в проект «Аненэрбэ», который назывался «Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и в истории культуры».

К тому моменту Бернхардт Франк уже работал в рамках данного проекта. Ему было поручено разработать тему 1а: «Лес в религиозных переживания и обычаях германского человека». В плане работы, который был составлен Франком 4 марта 1939 года в Мюнхене, фольклорист из Вевельсбурга пояснял, что не планировал осуществлять сугубо историческое исследование. Он вел речь о рассмотрении взаимоотношений с лесом тех национальных групп, которые он трактовал как «германские». Не сложно предположить, что работа Франка должна была иметь актуальное для национал-социалистической идеологии политическое звучание. Лес и деревья в их культовом восприятии были всего лишь ресурсом для утверждения немецкого расистского мировоззрения.

В опубликованных в рамках проекта «Лес и дерево» работах Франк писал:

«Я трактую германца не только с исторической точки зрения. Я предпринимаю попытку показать, что германские творческие задатки имелись в историческом германце с самого начала. Только сейчас, после времени страданий и тяжких испытаний, выпавших на долю германцев, возникли условия, которые позволяют выявить эти задатки… Предполагается развитие темы в двух направлениях:

1) собирание материла о времени и ареале обитания германского человека (языковые области готского, древневерхненемецкого, средневерхненемецкого, староисландского, древнесаксонский, средненижненемецкого наречий и т. д.);

2) осознание германца в нынешней Германии. Условием такого развития является религия (обычаи как иная форма выражения истинной религии). Немецкий лес, то есть немецкая земля с ее особенностями, как условия для появления подобной религии. Германский лес как сокровищница немецкой свободы и в то же время как хранитель нашей немецкой Родины».

Три недели спустя после составления этого плана Бернхардту Франку была присуждена исследовательская стипендия, которая составляла 120 рейхсмарок ежемесячно. А 23 апреля 1939 года Гиммлер поручает профессору Вальтеру Вюсту как научному главе «Аненэрбэ» подобрать «трех молодых способных исследователей», которые должны были быть направлены в Вевельсбург. 31 июня 1939 года Вюст в письме, направленном на имя Генриха Гиммлера, называет имена Отто Якоба (эсэсман), Карла Ганса Эртля (кандидат на вступление в СС) и Герхардта Шмидта (унтерштурмфюрер СС). При этом Вюст отмечал, что «Аненэрбэ» до сих пор испытывало явный недостаток в научных кадрах. Дата приема всех троих на работу в Вевельсбург была назначена на 1 сентября 1939 года.

Якоб должен был заниматься в Вевельсбурге проблемами классических языков и лингвистики Ближнего Востока. Эртля предполагалось направить на вопросы новой и средневековой истории. При этом он должен был уделять повышенное внимание так называемому «германскому Востоку». Историк Шмидт должен был работать над диссертацией, чье название звучало следующим образом: «Отношение немецкой общественности к восточным целям войны в 1914–1918 годах». Но если верить письмам профессора Вюста, то Шмидт на тот момент был уже призван в ряды вермахта. Следовательно, исследовательские интересы «училища СС — дома Вевельсбург» на новой стадии должны были выйти далеко за рамки задач, ограниченных вестфальским краеведением. Как видно из тем, которыми должны были заняться новые сотрудники Вевельсбурга, интересы ученых из СС и Гиммлера были обращены к востоку от традиционных границ Немецкой империи. То есть к той части Европы, которая должна была быть подвергнута «интенсивной германизации». Это было не просто одно из направлений национал-социалистической политики, это была одна из основных задач, возложенных на СС, которые вместе с армейскими частями в марте 1939 года заняли остатки распадавшейся Чехословакии.

Гиммлер посещает Вевельсбург во время войны

Много дней спустя после этих событий Франк сообщал о своем возвращении в Вевельсбург. В своих послевоенных публикациях, в которых делался упор в основном на задачах, которые Франк в 1943–1945 годах выполнял в Оберзальцберге, эсэсовский изыскатель коротко отмечал, что в 1939 году он стал преемником Ганса Петера Коудреса в качестве смотрителя и руководителя замковой библиотеки. Однако правильнее было бы говорить о том, что Франк был чем-то вроде представителя или даже «наместника» «Наследия предков» в замке Вевельсбург. По большому счету, на тот момент всеми библиотечными делами в замке занимался один из бывших сотрудников Коудреса Эрих Рихтер.

Начиная с 23 августа 1939 года Франк принимал активное участие по линии «Аненэрбэ» в организации так называемой «Зальцбургской научной недели». Именно в рамках этого проекта он наладил сотрудничество с представителями Имперского министерства науки, воспитания и народного образования. Зальцбургская научная неделя была очень важна для «Наследия предков». Эта конференция должна была продемонстрировать зарубежным гостям формы и методы работы национал-социалистической науки. Организация этого мероприятия было поручена непосредственно «Аненэрбэ», но проводилась при поддержке Имперского министерства воспитания, Национал-социалистического союза немецких студентов и гауляйтера Зальцбурга бригадефюрера СС Фридриха Райнера. Все эти структуры были связаны с научной деятельностью и опасались усиления Альфреда Розенберга. Министр воспитания Руст, подобно профессору Вюсту, был заинтересован в повышении собственного престижа. Это мероприятие ассоциировалось у него с традиционными «зальцбургскими празднествами». В этой конференции приняли участие всего лишь трое ученых из «Наследия предков». Франц Дирльмайер выступал с докладом «Аполлон — бог и воспитатель эллинистической знати», Герберт Янкун — «Политические силы германизма», Вальтер Вюст — «Об индогерманской религиозности: дух и призвание».

«Научная неделя» должна была проходить с 23 августа по 2 сентября 1939 года. Она была организована именно в Зальцбурге, чтобы подорвать влияние католицизма в этом районе. Дело в том, что в период с 1622-го по 1810 год университет в Зальцбурге был католическим. Даже после того, как он формально стал светским, католическая церковь имела там достаточное влияние. В 1931 году увидел свет альманах «Зальцбургская неделя высшей школы», который привлекал внимание общественности к проблеме католицизма в высшей школе. Незадолго до аншлюса Зальцбурское университетское объединение предложило проект реорганизации высшей школы. Он был жестко пресечен нацистами в 1938 году. Тут же рейхскомиссариат «остмарки» отдал приказ гестапо прекратить работу «недель высшей школы». Ирония судьбы заключалась в том, что Зальцбургская научная неделя, проводимая «Аненэрбэ», была почти точной копией католической «недели высшей школы». Естественно, сходны они были по форме проведения, акценты в новом мероприятии были поставлены абсолютно другие. Собственно, идеологической предтечей Зальцбургской научной недели являлись проводимые с 1903-го по 1931 год курсы Зальцбургского университетского объединения, которые рассматривались как средство борьбы против религиозных псевдонаучных устремлений экзальтированной интеллигенции.

Но что же объединяло «старую беспочвенную» и «новую национал-социалистическую» науку? Последняя со всей откровенностью заявляла о себе как о политической дисциплине, которая должна выполнять геополитические задачи своего народа (слова В. Вюста из юбилейного сборника). Авторитетные докладчики в 1939 году должны были повлиять на иностранную публику, так сказать, создать образ нового ученого. Но темы докладов не всегда могли способствовать этому. Например, мюнхенский историк Карл Александр фон Мюллер говорил об английской мировой империи и великой Германии с точки зрения произошедших за последние сто лет геополитических изменений. Юрист Пауль Риттербуш посвятил свой доклад исторической необходимости национал-социалистического мировоззрения. Представитель СД Франц Зикс был приглашен на конференцию, чтобы доложить гостям о масонстве как проблеме духовной истории. Банкир, входивший в «кружок Гиммлера», сделал доклад «Из культурной истории денег». Эта конференция, само собой разумеется, не могла продлиться до конца, то есть до 2 сентября 1939 года. «Блестящий зачин конференции был скомкан молниеносным броском вермахта, перешедшего польскую границу», — сообщал в одном из писем имперский руководитель «Аненербе» Вольфрам Зиверс. Многие ученые, приписанные к вооруженным силам, были срочно отозваны с конференции. Началась Вторая мировая война.

Собственно, профессор Вюст полагал, что главной задачей конференции была проверка, «насколько немецкая наука нашего времени восприняла германское индоевропейское наследие как святое обязательство, может ли она планомерно развиваться как политическая наука». Можно предположить, в таком же агрессивном духе должны были развиваться и научные проекты, запланированные для осуществления в замке Вевельсбург. Однако начало Второй мировой войны внесло свои коррективы с этот проект. Бернхардт Франк как эсэсовский офицер, равно как и многие участники Зальцбургской научной недели, был вынужден спешно покинуть мероприятие. По пути на мобилизационный пункт Франк успел обратиться из «города Моцарта» к коменданту замка Зигфриду Тауберту с просьбой, чтобы тот посодействовал его попаданию в части Ваффен-СС. В качестве обоснования Франк указывал на свою учебу в юнкерском училище СС в Брауншвейге. Тауберт сразу же приложил все усилия, чтобы исполнить эту просьбу. В те дни с аналогичным прошением к нему обратился и Руди Бергман, который был не только сотрудником Вевельсбурга и приятелем Франка, но также выпускником юнкерского училища СС в Брауншвейге.

Вольфрам Зиверс во время Нюрнбергского трибунала

По пути следования из Зальцбурга Франк в Нюрнберге встретился с одним из запланированных для сотрудничества в рамках «проекта Вевельсбург» — Отто Якобом. Франк сообщил Якобу, что тот должен прибыть в замок, если не будет призван в действующие воинские части. При этом он мог стать сотрудником Вевельсбурга только при условии сдачи заранее оговоренного экзамена. Как показала история, никто из троих молодых специалистов, подобранных «Аненэрбэ» для Вевельсбурга, до 1945 года в замке так и не появились. Вероятно, к моменту вступления в новые должности все они были мобилизованы.

30 сентября 1939 года Франк по приказу Генриха Гиммлера был назначен командиром взвода в штандарте «Мертвая голова». С декабря 1939 года Франк являлся командиром роты и одновременно адъютантом командира 3-го запасного пехотного батальона «Мертвой головы». Сам батальон в то время располагался в Бреслау. В конце 1940 года по просьбе научного куратора «Аненэрбэ» профессора Вальтера Вюста Франк на несколько месяцев был направлен в Вевельсбург. Там он должен был составить некий «меморандум». О том, чему был посвящен данный документ, не сохранилось никаких упоминаний. Скорее всего, Франк должен был написать проект программы научных изысканий, которые проводились бы в Вевельсбурге начиная с 1941 года. На это указывает запись в личном деле Франка, которая гласит, что тот во время своего продолжительного «отпуска готовил предложения по окончательному планированию научных зданий и помещений замка Вевельсбург». Позже Франк ссылался на якобы высказанное Гиммлером намерение «со временем иметь в замке специалистов, каждый из которых должен был курировать отдельное гуманитарное направление». При этом будущие эсэсовские исследователи не должны были находиться непосредственно в самом замке. Для их работы было запланировано возведение специальных корпусов (см. проект реконструкции замка и его окрестностей, подготовленный Германом Бартельсом в 1940 году). Эти здания должны были полукругом охватывать Вевельсбург с нескольких сторон.

Внутренний двор во время реконструкции замка

В центральном научном здании (на проекте Бартельса оно тянулось как древко копья к собственно замку) было предусмотрено три помещения для «начальника научного штаба и его доверенных лиц». В настоящее время очень сложно сказать, подразумевались ли под «доверенными лицами» прошлые сотрудники Вевельсбурга, или же планировалось набрать новых. Опять же оставалось не совсем ясно, кто должен был стать начальником научного штаба: Бернхардт Франк или профессор Вюст? В любом случае планирование помещений, предназначенных для научной работы в «дворцовом проекте Вевельсбург», занимался именно Франк. Он намеревался создать в центральном научном здании большой лекционный зал, рассчитанный приблизительно на 500 посадочных мест, два средних лекционных зала, каждый из которых был рассчитан приблизительно на 250 посадочных мест, и четыре малых лекционных зала — по 50 посадочных мест каждый. Кроме того, планировалось выделить под каждую научную дисциплину свое отдельное помещение. Проекты Франка позволяют судить о том, что в будущем хотели преподавать в Вевельсбурге философию, германскую филологию, историю литературы, этнографию, древнюю, средневековую и новую историю, генеалогию, славистику (!), общую древнюю историю, геральдику и изучение символики. Кроме того, в том же самом научном корпусе Вевельсбурга предполагалось выделить помещения под редакционную коллегию книжного издательства — она должна была занимать как минимум два кабинета. Кроме того, Франк полагал, что для «древней истории» надо было выделить не менее четырех кабинетов, часть которых должна быть «позаимствована» из отведенных 20 кабинетов под «естественнонаучное направление». Здесь Франк хотел разместить технические службы (фотограф, печатник, рисовальщик, переплетчик).

Тонкое вытянутое центральное научное здание должно было связывать между собой три больших здания, которые размещались полукругом в «стенном кольце». Одно из них, пятиэтажное строение, планировалось использовать под «музей древней и ранней истории». Среднее строение (три этажа) Франк думал превратить в библиотеку с читальным залом и книгохранилищем, рассчитанным на 100 тысяч томов. Кроме того, на эскизе научных зданий он пририсовал с наружной стороны библиотеки полукруглое строение — будущую обсерваторию. Архитектурный ансамбль «нового Вевельсбурга» должен был завершать «Дом природы» — музей естественных наук.

Но все эти идеи были связаны с еще не начавшейся реконструкцией и перепланировкой окрестностей Вевельсбурга. На тот момент, пока не начались никакие строительные работы (они, по большому счету, так никогда и не начались), Франк предполагал перенести располагавшиеся в здании замка исследовательские структуры, в первую очередь библиотеку, в вахтенное здание и примыкавшее к нему штабное здание. Показательно, что на новом проекте Бартельса этих зданий не было — ими было решено пожертвовать во имя общей концепции циклопического комплекса строений вокруг Вевельсбурга.

Если говорить о продолжении научных изысканий, которые намеревались продолжить в Вевельсбурге после окончания войны, то в глаза бросается указание Гиммлера, отданное профессору Вюсту. Рейхсфюрер СС заявлял научному главе «Аненэрбэ», что в Вевельсбург в первую очередь должны были быть переведены редакционная коллегия книжного издательства и управление, занимающееся проблемами гербов и родовых символов. Если первая структура, скорее всего, являлась несколько замаскированным отделом, который должен был заниматься цензурой научной литературы (хотя не исключалось, что это могло быть издательство «Нордланд»), то вторая структура явно должна была иметь привилегированное положение. Вне всякого сомнения, речь шла об эсэсовском управлении, которое должно было заниматься разработкой родовых гербов для офицеров СС. Это было составной частью утверждения СС как «новой элиты», как «новой аристократии» Третьего рейха. В этой связи «новая аристократия» должна была обладать необходимыми «аристократическими регалиями», важнейшим из которых являлся родовой герб. Если ранее гербы создавались только для отдельных обергруппенфюреров СС, то в перспективе их должны были получить все старшие офицеры СС.

В апреле 1941 года Бернхардт Франк в чине гауптштурмфюрера СС оказался составе командного штаба рейхсфюрера СС (не путать с Личным штабом). Командному штабу подчинялись воинские подразделения, которые после нападения Германии на СССР начали осуществлять уничтожение евреев, мнимых и настоящих партизан, а также красноармейцев, пойманных в немецком тылу. 28 июля 1941 года Франку была поручена совершенно новая деятельность. Он как эсэсовский офицер должен был превращать «особые приказы» Гиммлера в «Директивы по прочесыванию и зачистке болотистой местности кавалерийскими частями СС». В одной из подобных директив говорилось: «Если с национальной точки зрения местное население является враждебным, расово неполноценным или же состоит из тех, кто является партизанами (что очень часто случается в болотистых районах), а также тех, кто может быть заподозрен в поддержке партизан, то мужчины могут быть расстреляны, женщины и дети подлежат вывозу, крупный рогатый скот и продукты питания подлежат конфискации, а сами деревни полному уничтожению». С августа до середины ноября 1941 года Франк вел журнал боевых действий командного штаба рейхсфюрера СС, а потому был прекрасно осведомлен обо всех акциях, в том числе и карательных, которые осуществлялись пехотными и кавалерийскими частями СС.

В конце осени Франк был назначен командиром роты, а затем и командиром батальона в эсэсовском формировании, укомплектованном добровольцами из числа голландцев. Созданный после нападения на СССР легион «Нидерланды» к январю 1942 года состоял из двух эсэсовских бригад. Вторая бригада была сформирована несколько позже, чем первая. К тому моменту именно 1-я бригада легиона «Нидерланды» наряду с кавалерийской бригадой СС подчинялась командному штабу рейхсфюрера СС. По прибытии в Северную Россию голландцы почти сразу же столкнулись с так называемой «айнзац-группой А», которая осуществляла массовые убийства в этих краях. К великому недовольству Гиммлера, 2-я бригада чаще использовалась на фронте, в тылу, в первую очередь это было связано с тем, что она была подчинена командованию вермахта. Именно в составе этой эсэсовской бригады Бернхардт Франк принимал участие в боях под Волховом, где немецкие части попали в котел. Это время было описано Франком в своих воспоминаниях. В частности, он писал: «В декабре 1941 года мы стали нести на Волховском фронте первые крупные потери после начала похода на Россию. Наш батальон был окружен. Мы отражали вражескую атаку за атакой. Когда нас смогли высвободить в апреле 1942 года, то я как командир батальона оставил позиции только с 90 оставшимися в живых товарищами. После пополнения батальона нас снова перебросили под Волохов, где мы приняли участие в битве, ставшей одним из последних крупных немецких военных успехов в той войне».

Различные штемпели и конверты с подписью Тауберта

5 июня 1942 года Франк направляет организационному руководителю «Наследия предков» Вольфраму Зиверсу письмо, в котором сообщает, что не мог как «командир батальона Ваффен-СС временно принимать участие в исследовательском проекте Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и в истории культуры». Можно предположить, что это письмо было ответом на запрос самого Зиверса, хотя бы в силу абсурдности предположения, что Франк на фронте мог заниматься гуманитарными изысканиями. В сентябре 1942 года Бернхардт Франк вновь оказался в командном штабе рейхсфюрера СС. На этот раз он являлся адъютантом, который занимался вопросами личного состава (Па). 2 декабря 1942 года начальник командного штаба, группенфюрер СС и генерал-лейтенант Ваффен-СС Курт Кноблаух ходатайствовал о повышении Франка по службе. В ходатайстве были написаны следующие слова: «Гауптштурмфюрер СС д-р Франк — очень способный офицер СС, обладающий хорошими личными качествами, а также ярко выраженными чувством долга и здоровым честолюбием. Он оказался пригодным во всех заданиях и отличился в боях с противником. Как командир батальона в добровольческом легионе «Нидерланды» и как офицер IIa в командном штабе рейхсфюрера СС успешно справился с ролью штабного офицера. На всех занимаемых должностях его отличала незаурядность».

Как следует из этого документа, Франку поручалось множество самых различных заданий, с которыми он «успешно» справился. В 1943 году он прошел подготовку в качестве офицера зенитной артиллерии, после чего сразу же был переведен в Оберзальцберг. Там Франк был назначен командиром эсэсовских зенитных расчетов, которые обеспечивали прикрытие резиденции Гитлера. Эта воинская часть также была формально подчинена командному штабу рейхсфюрера СС. 23 апреля 1945 года Бернхардту Франку, уже оберштурмбаннфюреру СС, было поручено еще одно важное задание. Он должен был произвести в Оберзальцберге арест Германа Геринга. Согласно воспоминаниям Франка, в тот же день, что и пришло сообщение о смерти Гитлера, он получил приказ расстрелять Геринга. Тем не менее он проигнорировал данный приказ. Вместо расстрела он препроводил Геринга в замок Маутерндорф, который находился в окрестностях Зальцбурга.

С 7 июля 1945 года по 9 января 1948 года Бернхардт Франк находился в американском, а затем в британском лагерях для военнопленных. Этот период жизни в своих мемуарах он изображал как наполненный неимоверными страданиями, но в то же время он не нашел на страницах своей рукописи места для того, чтобы хотя бы вскользь упомянуть жертв эсэсовского террора. Кроме того, почти сразу же после войны Франк начал писать еще одни вольные мемуары, которые так и не были опубликованы. В них в художественной форме он пытался описать свои переживания, которые испытывал после крушения Третьего рейха. В этой 419-страничной рукописи Франк выводит себя под именем Родериха. Биография главного героя книги очень сильно напоминает биографию самого Франка, что позволяет с некоторыми оговорками поставить между ними знак равенства. Родерих был «сыном сапожника из вестфальской деревни». Отец хотел, чтобы сын стал преемником его дела. Однако Родерих, обладая даром предвидения, превратился в «духовное оружие». Все остальные сюжеты являлись пересказом полученных Франком поручений, которые он пытался показать в деполитизированном виде. Синопсис книги выглядел следующим образом: «Мир вращается в основном вокруг неспешно идущей учебы. Приход Гитлера (к власти). Переоценка всех ценностей. Родерих прекращает учебы и идет на службу. Офицерская подготовка. Инцидент с оставлением вахты. Кажется, что оставление поста должно поставить крест на его военной карьере. Прежде времени покидает училище. На этот раз с большим усердием обращается к гуманитарным проектам. Недолгое счастливое время. Солдатская жизнь настигает главного героя. Начало большой войны позволяет Родериху продолжить карьеру офицера. Во время пребывания в России пользуется любовью подчиненных и уважением командования. Карьерный рост, и после специальной подготовки он назначается комендантом штаб-квартиры. Здесь он вступает в конфликт с совестью, который приводит к тому, что он отказывается повиноваться фюреру. Родерих не может понять, почему Гитлер обличил себя правом свою личную катастрофу превращать в закат всего народа. Начало второй карьеры. Бегство от Гитлера и одновременно бегство от победителей. Пленение. Пребывание в лагерях».

Суд по денацификации, на котором рассматривалось дело Бернхардта Франка, вынес приговор, подтверждавший его «очевидный характер ученого». В приговоре говорилось, что Франк якобы никогда не проявлял интереса к политике и военной службе. После начала Второй мировой войны он опять же якобы только в силу стечения обстоятельств оказался в действующих частях Ваффен-СС. Скорее всего, во внимание в первую очередь принималось невыполнение приказа о расстреле Геринга, что характеризовалось судом как «мужественный поступок». Именно на этом основании делался вывод о том, что Франк был «очень редким явлением в рамках СС», что ему никогда «не был присущ эсэсовской образ мышления». В итоге суд по денацификации приговорил Бернхардта Франка лишь к штрафу в тысячу рейхсмарок, что было очень легким наказанием для бывшего офицера СС. О своей деятельности в командном штабе рейхсфюрера СС, который был ответствен за расправу с десятками тысяч людей, Франк предпочел заявить, что занимался в нем лишь вопросами снабжения (это отнюдь не входило в сферу деятельности офицера Ш).

После войны Франк все-таки пошел по стопам своего отца и стал торговцем табаком. В ФРГон сделал себе неплохое состояние и даже смог купить загородную виллу в Таунусе. 15 июля 2003 года местная газета опубликовала хвалебную статью в честь 90-летия Франка. В этом материале даже мельком не была упомянута его служба в СС. О деятельности в Вевельсбурге лишь коротко говорилось в связи с защитой диссертации о микротопонимах. Война была упомянута только как событие, которое поставило крест на научных планах Франка. В той же статье говорилось:

«Поскольку после войны он не смог найти подходящего для себя места библиотекаря, то решил сделать своей профессией курение табака другими». Впрочем, племянник Бернхардта Франка был не столько льстив в своих суждениях. Он как-то произнес: «Не делая никаких глобальных обобщений, я как-то заметил, что все преуспевшие в своей профессии люди странным образом развиты в эмоциональном плане, они не только инфантильны, но страдают нарциссизмом, всегда пытаются быть в центре внимания. Я — дуб, вокруг которого все обвивается, — как-то заявил мой дядя. Бывший эсэсовский офицер, комендант Оберзальцберга, он так и не постиг бедствий, которые выпали на его время».

Глава 10. Мистерии в Кведлинбурге

2 июля 1936 года Генрих Гиммлер произнес в соборе Кведлинбурга речь, которая была передана по радио на всю страну. С одной стороны, это могло считаться знаковым событием, так как выступления Генриха Гиммлера не очень часто транслировались на всю Германии. Поскольку данная речь является важным документом, приведем ее текст с небольшими сокращениями.

Слишком часто за время жизни народа говорится о том, что нужно уважать и не забывать предков и великих людей, помнить их заветы. Эта очевидная мудрость повторяется настолько часто, что на нее перестают обращать внимание. Сегодня, 2 июля 1936 года, мы стоим на месте захоронения немецкого короля Генриха I, который умер ровно тысячу лет назад. Для начала мы можем утверждать, что он был одним из самых величайших и в то же время одним из самых забытых создателей немецкой империи. Когда в 919 году 43-летний Генрих, герцог саксонцев, был избран старейшинами немецким королем, он принял наследие, которое едва ли можно было назвать Немецкой империей. Тогда на протяжении трех последних столетий, в особенности в последние десятилетия до указанных событий, немощные наследники Карла Франкского отдали весь германский Восток славянам. Древние германские поселения, в которых столетия назад поднимались лучшие германские роды, находились во владении славян. Немецкая империя была повержена, а имперская власть не признавалась племенами. Север отошел датчанам. На западе от империи откололась Эльзас-Лотарингия и примкнула к империи франков. Баварской и швабское герцогства на протяжении жизни одного поколения их жителей не признавали немецких королей, в особенности Людвига Ребенка и Конрада I Франкского.

Гиммлер произносит речь

Повсюду кровоточили раны насильственного насаждения христианства. Империя была внутренне ослаблена вечными притязаниями на власть духовных князей и вмешательством церкви в светские дела [6]. Распространенная Карлом Франкским над германскими племенами имперская власть была близка к своему полному крушению. Система давала административный сбой. Центральная власть, которая должна была управлять германскими крестьянами, саксами, баварцами, швабами, тюрингцами, а также франками и прочими племенами, была возведена на чужеродном фундаменте. Таково было положение, когда Генрих I принял тяжкую ношу в качестве короля. Генрих был истинным сыном его саксонских крестьянских земель. Упорно и целеустремленно он прокладывал себе путь, когда был герцогом, но еще сильнее, когда стал королем.

Во время королевских выборов, которые проходили в мае 919 года в Фрицларе, он отказался быть помазанным церковью на царство, но сделал это не в оскорбительной форме. Это стало еще одним свидетельством для всех германцев, не желал духовно признавать существовавших страданий, не хотел признавать, что церковная власть могла принимать участие в политических делах Германии, которая находилась под его правительством.

В том же самом 919 году швабский герцог Бурхард подчинился Генриху как немецкому королю, что позволило вернуть Швабию в лоно империи.

В 921 году Генрих с армией выступает в Баварию. Однако он завоевал ее не силой оружия, а силой убеждения, которую он смог продемонстрировать в открытых переговорах с герцогом Генрихом Баварским. Тот согласился добровольно признать его как немецкого короля. Бавария и Швабия, которые рисковали окончательно отделиться от империи, оказались возвращенными королем Генрихом и пребывают в составе империи по сей день. Таким образом, мы убеждены в том, что они сохранились для вечной будущности Немецкой империи.

В 921 году Генриха, рассудительного, осторожного и жесткого политика, признает западнофранкская, еще управляемая каролингами империя. В 923 и 925 годах в империю возвращаются, казалось бы, окончательно потерянные Эльзас и Лотарингия.

Но сложно представить, чтобы это повторное возрождение Германии проходило легко, без каких-либо внешних препятствий. На протяжении нескольких поколений слабая немецкая нация была добычей для чужаков. Из года в год она страдала от непостижимых и казавшихся непобедимыми венгров, совершавших набеги . Люди и земли, а можно сказать и вся Европа, были беззащитными перед этими политически и стратегически превосходно руководимыми ордами всадников. Летописи и хроники тех времен рассказывают нам о разрушении Венеции и разграблении Верхней Италии, о нападении на Камбре, об испепелении Бремена, а также о разорении баварских, франкских, тюрингских и даже саксонских земель. Рассудительный солдат Генрих понимал, что имевшихся войск немецких племен и герцогств было недостаточно, чтобы одержать верх над противником. Для этого не подходила и обыкновенная тактика. Но на выручку ему пришла удача. В 924 году во время очередного набега венгров на саксонские земли в Верле близ Гослара ему удается пленить венгерского полководца. Чтобы вызволить своего полководца, венгры предлагали неслыханные по тем временам сокровища и суммы золота. Но, несмотря на недовольные голоса тогда еще имевшихся в изобилии глупых и близоруких современников, гордый король обменял венгерского полководца на девятилетнее перемирие сначала для Саксонии и для всей империи при условии выплаты дани венграм.

Он имел мужество, чтобы начать проводить в жизнь непопулярную политику. Ему хватило власти и уважения, чтобы смочь осуществить ее. Именно тогда началась его великая деятельность по созданию армии, созданию замков и городов, которые имели военное значение. Только так можно было решиться на противостояние с казавшимся непобедимым неприятелем.

В те времена имелось два вида воинских союзов. С одной стороны, племенные германско-крестьянские военные формирования при герцогах, которые призывались к оружию только во времена больших бедствий. С другой стороны, первые немецкие военные части, которые были укомплектованы профессиональными воинами, — это были дружины, которые были введены еще каролингами. Генрих I сливает эти два вида воинских союзов для организации немецкой армии. Из дружин при королевском и герцогских дворах он выделяет каждого девятого, который должен был направиться в замки. Он упорядочивает конницу, из тактических соображений делает ее управляемым воинским формированием.

В самые кратчайшие сроки у тогдашней немецкой восточной границы, которая проходила вдоль Эльбы, возникает огромное количество больших и маленьких замков, которые окружены рвом. Эти строения нередко возведены из камня. В них имелись цеха по производству оружия, продовольственные склады, в которых по приказу короля копится треть собранного урожая. Из части этих замков еще во времена Генриха I возникли крупные немецкие города, такие как Мерзебург, Херфекльд, Брауншвейг, Гандекрсхайм, Галле, Нордхаузен и т. д.

После этой подготовки Генрих I принялся за дело, которое должно было стать важнейшей предпосылкой для решающей битвы с венграми. В течении в 928-го и 929 годов он предпринимает несколько крупных военных походов на славян . С одной стороны, он хочет обучить военному делу только что сформированную армию, закалить ее в битвах. С другой стороны, он хочет лишить Венгрию союзников и разрушить навсегда базы, с которых могли вестись войны против Германии. За эти два года войны он подвергает свою молодую армию самым жестким испытаниям. Он побеждает хевеллеров, ротарей, вильцев, долнчан, ободритов. Зимой он захватывает считавшийся неприступным замок Бранибор, сегодняшний Бранденбург. После трехнедельной зимней осады он захватывает крепость Гану. В том же самом году создает замок Мейсен, который приобретает стратегическое значение на долгие времена.

В 932 году, когда неуклонно следующий к своей цели король посчитал созданными все предпосылки для успеха, он призывает духовных князей в Эрфурт. Там он обращается к народному собранию. Он произносит зажигательную речь, в которой призывает более не платить дань венграм и начать народную войну во имя окончательного избавления от венгерской опасности.

В 933 году происходит очередной набег венгров, который обернулся их поражением. Стратегический талант короля позволил разгромить их орды у местечка Риаде. В 934 году Генрих предпринимает военный поход против Дании, чтобы окончательно обезопасить северную границу от набегов датчан и славян. Он вновь присоединяет к империи некогда потерянные земли. Именно тогда ему удается завоевать для Германии торговый город Хайтхабу. Находясь в древнем Шлезвиге, он имел огромное значение для всей Европы.

В 935–936 годы мы видим Генриха I как одного из самых известных и уважаемых князей Европы, который проводит время преимущественно на своей саксонской Родине, преданный своим крестьянским корням. Поскольку он чувствует, что его жизнь идет к концу, то он представляет в Эрфурте герцогами и старейшинам своего сына Отто как наследника торна.

2 июля Генрих I умер в возрасте 60 лет во дворце Мемлебен в Унштруталле. Его тело было погребено в Кведлинбурге, в этой крипте.

Собор Кведлинбурга

Так в некоторых фактах и датах выглядит жизнь этого короля. Многие из тех, кто правил Германией более долгое время, не могут похвастаться, что на их долю пришлась хотя бы тысячная часть успеха, которого смог добиться Генрих I. Нас, людей ХХ столетия, которые жили во времена самой величайшей катастрофы и во времена великого возрождения при Адольфе Гитлере, сейчас интересует, какие силы позволили Генриху I создать его творение. Ответ приходит сам собой, если мы познакомимся с Генрихом I как германской личностью. Как сообщают его современники, он был вождем, который возвышался над окружающими его благодаря своей силе, величию и мудрости. Он вел за собой благодаря могуществу его сильного и благородного сердца, это заставляло возникать любви к нему в других сердцах. Древний, но никогда не устаревающий германский принцип верности герцогу мы находим полной противоположностью каролингским методам правления, опирающимся на христианство. Он был жесток по отношению к врагам, но милостив и благосклонен к друзьям и союзникам.

Он был одним из величайших вождей в немецкой истории. Прекрасно осознавая собственную власть и силу своего острого меча, он полагал, что большую и прочную победу можно было одержать в глубине самого немца, открыто по-мужски призывая его отбросить все мелочное, откинуть все предубеждения и обратиться к Великому. Данное слово и рукопожатие были для него священными действиями. Он считал нерушимыми заключенные союзы, и на протяжении долгих лет его жизни благодарное окружение хранило ему благоговейную верность. Он проявлял уважение ко многим делам. Он понимал, что отнюдь не все люди являлись святыми, но он не прибегал к вероломным убийствам политизированных иерархов, а потому с самоочевидной неприступностью пресекал любые попытки вмешательства церкви в дела империи. При этом он сам предпочитал не вмешиваться в церковные дела и не препятствовал благочестивому образу жизни королевы Матильды, правнучки Видукинда. Королева была постоянно окружена заботой и его любовью. Ни в один из моментов своей жизни он не забывал, что сила немецкого народа основывается на чистоте крови и укоренившемся на свободной земле крестьянском обычае «одал». При этом он знал о законах жизни и полагал, что герцог пограничной марки не мог как личность отразить набег неприятеля, если его в соответствии с мелочными принципами каролингского правления лишили всех прав и величия. Он видел проблему в целом, строил империю и никогда не забывал, что сила тысячелетних традиций крылась в больших германских родах. Он правил так, что племена и ландшафты стали ему помощниками в создании империи. Он создал мощную имперскую власть, но сознательно сохранил жизнь провинций. В высшей мере мы должны быть ему благодарны за то, что он не повторил ошибку, которую на протяжении веков из раза в раз повторяли германские и европейские политические деятели. Они не видели цель своего народа, так как были оторваны от проблем жизненного пространства, или, как мы говорим сегодня, от геополитического простора. При этом Генрих I никогда не поддавался искушению перейти за рамки предназначенного судьбой жизненного пространства, которое на востоке ограничено Балтийским морем, а на юге — Альпами. При всем этом он отказался, как мы можем судить из-за своих воззрений, принять звучный титул «римского императора немецкой нации».

Он был благородным крестьянином своего народа. Представители народа всегда имели возможность встретиться с королем и постоянно участвовали в мероприятиях, организованных на самом высоком государственном уровне.

Он был первым среди равных, и это приносили ему больше доверия и больше почтения, нежели императорам, королям и князьям, которые требовали соблюдения чуждого народу византийского церемониала. Он назывался герцогом и королем, но на самом деле был вождем тысячелетней давности.

А теперь в конце своей речи я должен сделать печальное для нашего народа и даже постыдное признание. Останки великого немецкого вождя более не находятся в месте их погребения. Где они находятся, мы не знаем. Мы может только предполагать. Хотелось бы надеяться, что преданное окружение достойно перезахоронили почитаемое ими тело. Но об этом ничего не известно. Не исключено, что движимые темной, непримиримой ненавистью политизированные вельможи развеяли его пепел, раскидали его останки на все четыре стороны. Сегодня мы стоим перед пустой могилой по поручению Адольфа Гитлера как представители немецкого народа, национал-социалистического движения и государства. И возлагаем на нее в глубоком почтении венки. Мы также возлагаем венок на могилу умершей более девяти с половиной веков назад королевы Матильды, верной спутницы великого короля. Мы мыслим великого короля только вместе с его королевой Матильдой, образцом истинной немецкой женственности».

На первый взгляд в этой речи не было ничего особо примечательного. Она была посвящена Генриху I и в основных своих чертах соответствовала представлениям, которые активно культивировались в исторической литературе еще со времен кайзеровской империи. Показательно, что Генрих Гиммлер, недолюбливавший Карла Великого за казнь предводителей саксов (на месте гибели был создан «культовый» объект — Заксенхайн), предпочитал именовать его как «Карла Франкского». Однако в отличие от «прусских исследований» Генриха I Гиммлер предпочитал сделать в своем выступлении акцент отнюдь не на том, что сделал этот исторический персонаж для «немецкой империи». Рейхсфюрер СС говорил о Генрихе I просто как о «самом великом создателе Немецкой империи». По мнению Гиммлера, именно Генрих I даже многие годы спустя имел больше оснований (в отличие от Карла) носить прозвище «Великий». Речь Гиммлер отличалась тем, что в ней подчеркивалось значение восточной экспансии, которую проводил в жизнь Генрих I. Вне всякого сомнения, Гиммлер высказывал идеи относительно грядущего завоевания «немецкого Востока». Не была лишена речь и неких религиозных отступлений. В самой ее начале Гиммлер говорил о Генрихе I не только как о величайшем, но и как об одном из самых забытых создателей «Немецкой империи». Здесь отчетливо проявлялось баварское происхождение Гиммлера. Дело в том, что в баварских школах, опекаемых католической церковью, фактически ничего не говорилось о Генрихе I. На севере же страны Генрих I, напротив, всячески превозносился. Этот момент, равно как и то, что Гиммлер постоянно подчеркивал, что древним ядром Германии являлась Вестфалия, являлся визуальным отказом рейхсфюрера от баварского национализма в пользу «северного (вестфальского) империализма».

Возложение венков на место захоронения Генриха I

При этом эсэсовцы нередко путались в исторических фактах. Так, например, в первом проекте речи, который для Гиммлера подготовил Гюнтер д’Альквен, главный редактор ведомственного журнала СС «Черный корпус», говорилось: «Тысячу лет назад умер один из самых великих немцев. Казалось бы, он был забыт и оставлен. Но все же он живет среди нас, мы можем почти чувствовать его физическое присутствие, когда поднимаемся в его замок Данквардероде или в его творение — собор Кведлинбург». Как видим, даже эсэсовские идеологи не были в состоянии провести четкую грань между Генрихом Львом (именно ему принадлежал замок Данквардероде) и Генрихом I Птицеловом, который, собственно, и начал постройку собора в Кведлинбурге. Оба Генриха объединились для них в одну общую историческую фигуру, а между двумя величественными архитектурными объектами фактически был поставлен знак равенства. Эта аморфная историческая фигура получила имя «Генриха - создателя первой Немецкой империи»[7]. Собственно, данная путаница была присуща многим людям, которые общались лично с Гиммлером. Так, например, личный врач главы СС Феликс Керстен писал в своих мемуарах: «Все это было вполне в духе легенд о Святом Граале и истории о Парсифале. Но если Гиммлер витал в подобном мире воображения, то он должен был и себя считать реинкарнацией какой-либо великой фигуры из немецкой истории.

Я задал ему такой вопрос, но он отрезал:

— При подобных разговорах ни один человек не испытывает желания говорить о себе лично. Я часто размышлял над этим, но еще не пришел ни к какому заключению.

Сегодня я долго обсуждал этот момент с Брандтом; тот сообщил мне, что ему точно известно: рейхсфюрер рассматривает себя как реинкарнацию Генриха Льва. Гиммлер знает о его жизни чуть ли не больше, чем кто-либо другой, и считает предпринятую Генрихом колонизацию Востока одним из величайших достижений в германской истории. Гиммлер знал, что получил у своих последователей прозвища Король Генрих и Черный Герцог, и был этим крайне недоволен. Он произнес очень впечатляющую речь о Генрихе Льве на церемонии в память короля в Брауншвейге. Брандт считал вполне в порядке вещей, когда люди берут себе в образец подобную прославленную фигуру и если доходят до того, что отождествляют себя с образцом, тем лучше».

На самом деле если Гиммлер и считал себя реинкарнацией, то не Генриха Льва, а Генриха I Птицелова. Судя по всему, подобная путаница была вызвана постоянным упоминанием замка Данквардероде как места, связанного с почитаемым Гиммлером «королем Генрихом». На самом деле эта историческая неточность привела к последующей путанице — короля Генриха I Птицелова стали путать с герцогом Генрихом III Львом.

Вили Фришауэр в своей книге «Генрих Гиммлер — злой гений Третьего рейха» описывал, какое большое значение должна была иметь эта речь для самого Гиммлера. «В течение долгого времени Гиммлер готовил речь, посвященную тысячелетию кончины короля Генриха… Его эсэсовские археологи, опираясь на указания рейхсфюрера СС, содействовали созданию новой церемониальной святыни. При этом никто не мог поставить под сомнение, что новый Генрих (Гиммлер) должен был повести Германию по пути, завещанному старым Генрихом (королем). В частных беседах Гиммлер нередко характеризовал свою речь как самое великое и самое важное, что сделал в своей жизни».

Скорее всего, Гиммлер говорил не о своей речи, а о церемонии, которую она сопровождала. О важности этих событий говорит хотя бы тот факт, что текст речи дважды публиковался в 1936 году. Примечательно, как и где была опубликована эта речь, сопровождавшаяся несколькими фотографиями. В первый раз это произошло на страницах ведомственного журнала «Аненэрбэ», второй раз речь была выпущена отдельной брошюрой в издательстве «Нордланд», которое было весьма близко к «Наследию предков». Показательной была и эмоциональная сторона, с которой Гиммлер произносил эту речь. Очевидцы свидетельствовали, что на глазах рейхсфюрера наворачивались слезы, когда он говорил, что тысячу лет назад, 2 июля 936 года, в возрасте шестидесяти лет скончался великий король, останки которого были когда-то похоронены в склепе, где проходила церемония. Фришауэр описывал происходившее следующим образом: «Тщательно подбирая слова, один Генрих описывал другого Генриха как умного, осторожного и последовательного политического деятеля. При этом он, казалось, подразумевал себя. Гиммлер говорил, что венгры, которые во времена короля Генриха походили на русских, угрожали незащищенной Германии. У них не было танков, но были орды всадников, которые были способны ужаснуть любого. Гиммлер продолжал: рассудительный солдат Генрих сплотил силы германских племен, которые по отдельности не были способны справиться с этим врагом. И что же сделал герой Гиммлера? Он заключил перемирие с превосходящим по численности противником, чтобы подготовиться к решающему сражению. Если бы государственные мужи Европы слушали Гиммлера, то они, возможно, они были бы менее удивлены советско-германским пактом о ненападении 1939 года, который был перемирием, заключенным по образцу Генриха I».

Если внимательно посмотрим на историю, то обнаружим, что замок Вевельсбург и собор в Кведлинбурге были неявным образом связаны между собой. Дело было не столько в том, что они считались эсэсовскими «святынями». Речь о более глубоких корнях. Оба они были связаны с фигурой Генриха I Птицелова. Можно предположить, что выбор Гиммлера при поиске в Вестфалии подходящего замка пал на Вевельсбург именно потому, что ему рассказали местную легенду о том, что здесь некогда был создан один из замков короля Генриха, которые были призваны отразить нападения венгров. Действительно, нечто подобное в одной из летописей сообщал оставшийся безымянным саксонский летописец XII века. Однако это не мешает современным немецким историкам считать данную версию несостоятельной. Впрочем, скорее всего, это дань господствующей на Западе политкорректности. После того как Гиммлер проявил повышенный интерес к фигуре Генриха I, в немецкой медиевистике эта тема считается если не «проклятой», то весьма сомнительной. Ученые пытаются обходить этот сюжет стороной, а вестфальские краеведы (сознательно или невольно) лишают Вевельсбург нескольких столетий его ранней истории.

Гиммлер в юные годы

Если обратиться к истории, то мы обнаружим, что Гиммлер и Рихард Вальтер Дарре еще в начале 1933 года, то есть сразу же после прихода Гитлера к власти, стали уделять повышенное внимание Вестфалии. У этого интереса были две стороны. На одной мы могли бы обнаружить заявления о «стране Германа и Видукинда», что являлось неким проектом исторических воззрений, положенных в основу эсэсовской идеологии. На другой стороне мы могли бы обнаружить суждения Карла Марии Вилигута о том, что Вестфалия являлась прародиной ирминизма, той самой мифической религии, чья реконструкция во многом предопределила мистическую сторону обрядности в СС.

Если говорить об исторической стороне данного вопроса (мистическая сторона требует особого рассмотрения в рамках рукописи, посвященной Вилигуту-Вайстору), то надо сказать, что долгое время Гиммлер и Дарре были очень дружны. Их сближали многие факты биографии. Оба имели сельскохозяйственное образование. Оба в свое время были членами союза «Артаманен», радикальной националистической организации, ориентированной на утопический аграрный образ жизни. Во многом интерес к Вестфалии был продиктован лозунгом о «крови и почве», который Дарре неразрывно связывал с этой германской областью. В своей работе «Новое дворянство из крови и почвы» он писал: «Тут и там в Вестфалии можно обнаружить роды мелких и средних свободных землевладельцев». Именно такие крестьяне были, по мнению будущего предводителя крестьян Третьего рейха, типичными германцами, большинство из которых исчезло после Х века. То есть Вестфалия для него выступала в качестве некоего заповедника давно исчезнувшего «германского типа». В связи с рассуждениями о Генрихе I и его супруге королеве Матильде Дарре не раз подчеркивал, что базисом будущего «расового возрождения Германии» должны были стать «только самые благородные роды с благородным образом мышления». То есть Вестфалия, кроме всего прочего, должна была стать не просто историческим заповедником, но и общегерманским инкубатором, который должен был обеспечить весь рейх «благородными родами». Не исключено, что именно после разговоров с Дарре, которые можно было датировать началом 30-х годов, Генрих Гиммлер стал проявлять повышенный интерес к фигуре Генриха I. Теперь можно однозначно ответить на вопрос: почему баварец Генрих Гиммлер искал замок для эсэсовских нужд именно в Вестфалии?

Как мы уже видели, между Вевельсбургом и «Аненэрбэ» существовали не просто условные, а вполне устойчивые связи. Они во многом усиливались за счет того, что «Аненэрбэ» оказалось привлечено к подготовке к празднованию 1000-летия со дня смерти Генриха I в Кведлинбурге. К тому моменту, когда шла подготовка к этому событию, отношения между Генрихом Гиммлером и первым президентом «Аненэрбэ» Германом Виртом были очень напряженными. Именно это стало причиной того, что в «Наследии предков» появился новый человек — профессор Вальтер Вюст. Без всяких сомнений, его можно было назвать одним из самых одаренных индогерманистов того времени. Вюст родился в семье учителя евангелической школы Пфальца. В 1923 году он защитил диссертацию, а через три года стал приват-доцентом в Мюнхенском университете. Шесть лет спустя, в 1932 году, он уже работал штатным профессором этого университета. Гиммлер познакомился с Вюстом как с ученым, но политическая судьба последнего была не менее впечатляющей, нежели научные таланты. Он примкнул к нацистам еще в 20-х годах. В начале 30-х годов он являлся не только референтом местной организации Национал-социалистического союза учителей, но и лектором окружной партийной организации и тайным агентом СД в Мюнхенском университете. Став в 1935 году деканом философского факультета, Вюст заявил о себе как о наиболее реальном претенденте на место ректора Мюнхенского университета. Его научное влияние было помножено на партийный авторитет. Уже в 1933 году он держал под контролем все баварские учебные заведения. Вюста и Гиммлера познакомил генеральный секретарь «Аненэрбэ» Вольфрам Зиверс — он был знаком с ученым еще со времен своей работы в издательстве Брукмана. Эта историческая встреча произошла в январе 1936 года. Вюст произвел самое благоприятное впечатление на рейхсфюрера. Шеф СС решил привлечь молодого профессора-нациста к участию в «Празднике Генриха», проводимом силами СС в замке Кведлинбург.

Празднество, как уже говорилось выше, посвящалось 1000-летию со дня смерти короля, и Генрих Гиммлер планировал провести его с большой помпой. Сначала мероприятие хотели провести в соборе замка Кведлинбург, где находилось предполагаемое захоронение короля. Но позже возникли сомнения. «Останки величайшего немецкого вождя покоятся не в гробнице, и где они находятся, мы не знаем», — сообщали рейхсфюреру устроители праздника. Эту фразу он не преминул повторить в своей торжественной речи.

После этого у «Аненэрбэ» появилась новая задача — найти останки любимого Гиммлером короля. После 1936 года деятельность «Наследия предков» была во многом связана с осуществлением эсэсовских раскопок. Здесь все оказалось организованным на высшем уровне. Еще в 1934 году Гиммлер как председатель правления «Учреждения Экстернштайн» начал помогать мюнстерскому профессору Юлиусу Андрее, который в 1935 году начал раскопки в местечке Бенсберг близ Кёльна. Впоследствии он в течение долгого времени раскапывал Альткрисбург в Восточной Пруссии, где, по словам Гиммлера, извлек на свет пять готических и раннегерманских культурных слоев. В конце 1936 года историк из Тюрингского университета Густав Рик начал раскопки южно-германских курганов близ местечка Зигмаринген; в мае 1937 года он рапортовал Гиммлеру, что стадия совершения находок завершена. В августе того же года рейхсфюрер СС обратил свое внимание на раскопки профессора Шмидта в окрестностях города Ингольштадт. Кроме того, нелегально вели раскопки и австрийские эсэсовцы. Их работы курировал Рольф Хёне. В начале 1937 года Р. Хёне перешел из РуСХА в Личный штаб Гиммлера. Здесь он получил задание организовать изучение окрестностей замка Кведлинбург с целью найти пропавшие останки Генриха I. Его предприятие увенчалось успехом, так как он отыскал скелет, который предположительно принадлежал легендарному королю. Для рейхсфюрера не было важно, был ли это Генрих I или кто-то другой, — 2 июля 1937 года он был намерен провести погребение останков. Совесть у Хёне явно была не чиста. По меньшей мере, об этом говорило несколько фактов. У РуСХА имелся штат собственных антропологов, но Хёне не передал им для изучения череп предполагаемого короля. Вместо этого он пригласил маститого медиевиста Карла Эрдманна, который в 1941 году опубликовал обширный отчет о своих исследованиях. В этом отчете ученый говорил о подлинности останков, а стало быть, и «святости» захоронения. Хёне между тем продолжал свои раскопки.

Построение перед Кведлинбургом

Осознавая неумолимо растущее влияние рейхсфюрера СС, «Аненеэрбэ» рвалось приложить свою руку к созданию мифа о Генрихе I. Первый генриховский праздник, проходивший в июле 1936 года, был оправдан с исторической точки зрения, так как был приурочен к 1000-летию кончины монарха. Но в следующие годы мероприятия на могиле короля начали приобретать своего рода ритуальный характер. Начиная с 1937 года праздники проходили по строго предписанному сценарию и должны были, прежде всего, поднимать настроение капризному рейхсфюреру, который все более и более убеждался в том, что являлся реинкарнацией Генриха Птицелова. После подобного мероприятия в июле 1939 года Гиммлер дал «Аненэрбэ» особое задание. Исследовательское общество должно было подыскать в средневековой истории аналогии современным политическим событиям. Ответ, подготовленный Вюстом в сентябре 1939 года, несколько успокоил шефа СС, так как гласил, что в истории средневековых королей есть множество эпох, которые сравнимы только с тогдашним периодом. Но найти аналог деятельности Генриха I оказалось не так уж просто. Несомненно, Гиммлер хотел, чтобы его сравнивали с любимым королем. Он наивно полагал, что тем самым приумножит свой политический авторитет. Но тут главу СС ждали разочарования: четких аналогий не нашлось, идея переименования одного из городов в Генрихштадт провалилась (она показалась руководству Третьего рейха исторически неоправданной). Вялым утешением для рейхсфюрера мог стать только «Марш короля Генриха», который посвящался ему лично.

Тем не менее, в «Аненэрбэ» планировали, что изучение кведлинбургской могилы короля должно повысить престиж общества внутри СС. После того как в замке был создан «Мемориальный комплекс короля Генриха I», непосредственной подготовкой праздничных мероприятий занимался лично организационный руководитель «Аненэрбэ» Вольфрам Зиверс. Он отвечал за организационное и идеологическое содержание праздника, но никак не касался его финансовой стороны.

Несмотря на все предпринятые меры, влияние «Аненэрбэ» так и не выросло («Наследие предков» не было единственной структурой, занимавшейся в рамках СС проблемами истории и культуры). Можно даже констатировать, что его престиж начал падать. Доклады и статьи, публикуемые в «Германии», неохотно принимались эсэсовскими структурами, так как не проходили официального согласования с мировоззренческими обучающими программами, которыми занималось XIII Главное управление СС. Отношение «Наследия предков» к Экстернштайну и «Мемориальному комплексу Генриха I» было чисто номинальным, ибо они находились непосредственно в ведении Главного административно-хозяйственного управления СС, являясь скорее параллельными структурами, нежели филиалами исследовательского общества. К 1939 году большинство высокопоставленных эсэсовских функционеров предпочитало разрабатывать родовые гербы силами своих подчиненных, а не обращаться за помощью к неизвестной им структуре.

Несколько исправить ситуацию должно было создание при «Наследии предков» попечительского совета. Идея создания подобной организации была выдвинута Вальтером Вюстом в мае 1937 года. Ее горячо поддержал Гиммлер. Попечительский совет «Наследия предков» начал свою деятельность в том же месяце, ставя своей основной задачей решение финансовых вопросов. В совет должны были войти наиболее значимые представители индустрии и подразделений НСДАП, которые могли бы оказать всестороннюю поддержку в реализации планов «Аненэрбэ». Непосредственный контроль за деятельностью совета осуществлял личный представитель Гиммлера Бруно Гальке. К этому времени стало ясно, что Имперский продовольственный комитет, которым руководил рассорившийся с Гиммлером Рихард Вальтер Дарре, существенно сократит финансовые отчисления «Наследию предков». В сложившихся условиях ни членские взносы, ни казна СС не могли обеспечить достаточного финансирования для проведения исследований. Ситуация начала меняться, когда 15 августа 1937 года попечительский совет выделили 8 тысяч рейхсмарок. Само по себе это было небольшой суммой, но предполагалось, что со временем финансовые поступления станут регулярными и более значительными. Эти средства предполагалось получить, в частности, от эсэсовца Антона Лойбла. Этот человек долгое время был личным шофером Гиммлера, а затем запатентовал новую модель тормозного устройства для автомобилей. Промышленное производство этого тормоза принесло ему немалый доход. Но, тем не менее, идея попечительства как основного источника доходов «Аненэрбэ» не оправдала надежд рейхсфюрера СС. Тогда у Гиммлера не было структур, которые могли бы вести эффективную экономическую деятельность. А те, что имелись, занимались в основном вопросами мировоззрения и идеологии. Те же, кто оказывал поддержку «Аненэрбэ», исследованиям комплекса Экстернштайн и сохранению собора замка Кведлинбург (это были основные статьи расходов попечительского совета), как правило, не были связаны с СС.

Глава 11. Собрание картин в замке Вевельсбург

До появления статьи Дины ван Фассен ни в одной из работ, посвященных Вевельсбургу, детально не обсуждалась проблема оснащения замка предметами искусства: картинами и скульптурами. Авторы обычно предпочитали ограничиваться общими указаниями на предметы художественного промысла и предметы искусства, которые приобретались для зала торжественных собраний Вевельсбурга. При оборудовании замка нельзя недооценивать интерес Гиммлера к изобразительному искусству. Он был свято уверен в том, что все «истинные арийцы» являлись людьми культуры, а потому стремился в меру возможностей принимать участие в вернисажах, выставках и конференциях, которые так или иначе затрагивали вопросы искусства. При этом Гиммлер играл ключевую роль в организации культурных мероприятий, если они проводились по линии подконтрольных ему структур, например «Аненэрбэ». При этом рейхсфюрер СС пытался изобразить из себя покровителя науки и культуры. Он состоял в переписке со многим торговцами предметами искусства, постоянно поддерживал контакт с национал-социалистическими писателями и национал-социалистическими художниками. Так, например, с середины 30-х годов Гиммлер постоянно переписывался с Вольфгангом Вилльрихом, который был не только одним из инициаторов проведения выставки «Дегенеративное искусство», но и «столпом национал-социалистической портретистики».

Бонзы Третьего рейха прилагали многие усилия, чтобы содействовать развитию в искусстве особого, «представительского» национал-социалистического стиля. В этой связи можно упомянуть и Гиммлера, по приказу которого в 1936 году в городке Аллах была создана фарфоровая фабрика. По мнению рейхсфюрера, на этом предприятии должны были производиться вещи в «собственном эсэсовском стиле». В 1941 году Гиммлер говорил, что продукция этой фабрики должна была быть предназначена «в первую очередь все-таки для домов моих эсэсовцев».

Кроме того, руководители Третьего рейха располагали приличными средствами для того, чтобы осуществлять закупки произведений искусства. Одной из главных торговых площадок для подобного рода покупателей стала Большая выставка немецкого искусства, которая на протяжении 1937–1944 годов ежегодно проводилась в Мюнхене. Курировавший ее деятельность личный фотограф Гитлера Генрих Хоффман, приложил все усилия, чтобы этот проект стал главным рынком по продаже одобренного сверху национал-социалистического искусства. Поскольку почти все произведения, выставленные на Большой выставке немецкого искусства, распродавались, то по ней можно было судить о художественном бюджете той или иной организации или представителя власти. Больше всех картин и скульптур закупал Гитлер — около 250 штук в год. Далее шел Геббельс, который приобретал ежегодно 40–50 предметов искусства. Гиммлер в разные годы покупал от 5 до 25 авторских работ.

Вид на замок из деревни в 1942 году. На снимке отчетливо видно, что северная башня почти полностью разобрана

Произведения искусства играли очень большую роль в ритуале дарения подарков в среде национал-социалистической элиты. Этот гражданский ритуал был призван продемонстрировать власть и признание того или иного бонзы. Если не считать Гитлера, то Гиммлер предпочитал дарить подарки в большинстве случаев только подчиненным ему эсэсовцам. При этом подарки Гиммлера отличали два момента: во-первых, они были очень дорогими, во-вторых, очень личными. Так, например, в 1938 году рейхсфюрер преподнес на день рождения Гитлеру картину Адольфа фон Менцеля (1815–1905), который считался одним из любимых художников фюрера. Картина того же самого художника была преподнесена и год спустя. В рамках СС Гиммлер предпочитал дарить подарки к событиям, которые имели идеологическое и в некоторой степени религиозное значение: ко дню рождения, к празднику Юль, к обряду имянаречения ребенка. В данном случае в качестве подарков могли выступать фарфоровые изделия фабрики в Аллахе, юльские подсвечники, так называемые «фризские» светильники для детей, книги, рисунки, гравюры.

Поначалу большая часть картин и коллекция оружия, собранная Генрихом Гиммлером, находились в его поместье Гмюнд близ Тагернзее. До сих пор остается неясным, были выставлены какие-то из этих картин и предметов искусства в штаб-квартире СС на Принц-Альбрехтштрассе, в личном поезде Гиммлера, который назывался «Генрих», или же в загородном доме в Далеме (Берлин). Уверено можно говорить только об одном: большая часть собранных произведений искусства со временем перебралась в Вевельсбург. Это должно было способствовать укреплению элитарного мироощущения у служащих СС как «новой аристократии».

Картины, которые были приобретены Гиммлером специально для Вевельсбурга, можно условно разделить на три группы. К первой относятся картины, которые были написаны по заказу местными художниками. При этом данный вид картин не обязательно должен был находиться в замке. Поскольку на большинстве из них изображался Вевельсбург, то нередко они выступали в качестве подарков высокопоставленным эсэсовцам. Ко второй группе относились картины и предметы искусства, которые имели очевидное идеологическое значение. К третьей группе относились купленные или награбленные работы старых мастеров, которые должны были усилить ощущение от пребывания в замке как некоем центре «неофеодальной» власти. Кроме того, надо иметь в виду, что в замке могли находиться произведения искусства, которые не приобретались ни самим Гиммлером, ни его доверенными лицами. Так, например, в 1944 году Гиммлер по своим каналам сообщал одному проживающему в Англии частному лицу, что для него было сохранено в замке Вевельсбург 11 объектов искусства, в том числе 5 картин, написанных масляными красками.

При всей своей занятости Гиммлер пытался поддерживать постоянные связи с торговцами предметами искусства, например Гюнтером Кохом из Мюнхена, равно как с экспертами в области искусства, которые могли дать грамотную консультацию. К таковым можно было отнести профессора искусства Вильгельма Петерсена и профессора Ганса Поссе. Кроме того, на службе при Гиммлера состояло два штатных консультанта. Ими были Карл Дибич (именно он был в числе разработчиков проекта черной эсэсовской униформы) и Вильгельм Герман Фаренкамп. Карл Дибич был приглашен Гиммлером в 1934 году на службу в Личный штаб рейхсфюрера СС, где он в качестве художественного референта должен был курировать все проекты, связанные с искусством и культурой.

В 1942 году Гиммлер назначил Дибича начальником ведомства, «которое ведало всеми культурными и архитектурными проектами, в которых был заинтересован рейхсфюрер СС». Кроме того, Карл Дибич выступил в роли одного из «подставных лиц», которые по приказу Генриха Гиммлера создали в Аллахе фарфоровую фабрику (как мы помним, СС могли создавать предприятия только с одобрения имперского казначея НСДАП, а потому было проще создавать частные конторы, учредителями которых выступали эсэсовские офицеры). В таком качестве Карл Дибич выступал не раз, например при учреждении издательства «Нордланд». Кроме художественного руководства фарфоровой фабрикой в Аллахе, Дибич был привлечен к целому ряду культурных проектов. В частности, он отвечал за внутренний дизайн и обстановку новых эсэсовских казарм. Он же разработал проект «ритуального» объекта в Заксенхайне (Роще саксов) в Ферден-на-Аллере (там сотнями валунов было отмечено место гибели предводителей саксов, которые были вероломно убиты Карлом Великим). Кроме того, Дибич занимался вопросами оформления собора в Кведлинбурге (еще одним «культовым» объектом СС). Тот же самый Дибич совместно с «Аненэрбэ» разрабатывал гербы (в том числе замка Вевельсбург), эмблемы, оформление специальных документов. К слову сказать, именно он предложил в качестве эмблемы «Аненербе» «священный столб» Ирминсул.

В ведении Вильгельма Фаренкампа с 1942 года находилась такая сфера, как финансовое обеспечение художественных закупок для СС. После завоевания Германией большей части Европы у СС появились новые возможности для «приобретения» предметов искусства на территории Франции, Бельгии и Голландии. Гиммлер был свято убежден: «Отличные произведения должны были непременно находиться в распоряжении СС». Несмотря на некую самостоятельность, окончательное одобрение списков на закупку, составленных Фаренкампом, Гиммлер оставил все-таки за собой. В итоге Фаренкамп должен был сосредоточить свое внимание, во-первых, на собственно торговле, то есть максимально возможном занижении стоимости предмета искусства; во-вторых, на оформлении необходимых для закупки (или экспроприации) документов. Так, например, в 1944 году мюнхенский торговец предметами искусства Кох предложил для продажи папку из 12 немецких и австрийских гравюр. По этому поводу Фаренкамп весьма цинично заметил: «Подобные изображения городов встречаются очень редко. Я бы советовал их приобрести, так как во время постоянных воздушных налетов многие произведения искусства гибнут, а потому со временем эти гравюры станут весьма редкими, а стало быть, вырастут в цене». Большинство произведений искусства, отплата за которые шла не по официальной партийной линии, поставлялись Гиммлеру с отметкой «Для нахождения в Вевельсбурге».

Тяжелый письменный стол, который стоял в рабочем кабинете Гиммлера в Вевельсбурге

Теперь попробуем посмотреть по группам, какая живопись была связана с «проектом Вевельсбург». Первые попытки заказать картины у местных художников можно датировать 1935 годом, то есть самым началом «проекта Вевельсбург». Именно в это время советник Опперман познакомил Генриха Гиммлера с детмольдским художником Эрнстом Рёттекеном (1882–1945). На тот момент Опперман являлся директором фонда Экстернштайна (еще одно «культовое» место СС, которому необходимо посвятить отдельную книгу). В таковом качестве Опперман пребывал до того момента, пока правление фонда не было переведено в Берлин. 25 октября 1935 года Генрих Гиммлер выразил огромную благодарность Опперману за картину с изображением Экстернштайна, которая была преподнесена в подарок ко дню рождения рейхсфюрера СС. Именно эта картина стала неким толчком, чтобы Гиммлер стал заказывать и другие работы у местных художников. Глава СС обратился к Опперману: «Не могли бы Вы попросить художника, чтобы он написал мне еще несколько картин? Я хотел бы заказать ему еще одну картину с изображением Экстернштайна, которую планирую разместить в Вевельсбурге». В итоге Опперман, который был дружен с Рёттекеном, смог «пробить» для художника несколько заказов, в том числе картину с изображением замка Вевельсбург, которая стала подарком Гиммлеру к следующему дню рождения. Чтобы точно соответствовать вкусам Гиммлера, Опперман послал рейхсфюреру СС несколько эскизов, которые были сделаны художником. При этом он не забыл упомянуть о том, что художник был болен и очень нуждался в деньгах. Гиммлер помог решить проблему художника, при этом передал через одного из своих адъютантов, что замок Вевельсбург надлежало писать со стороны северной башни.

В конце 1935 года Рёттекен направился в Вевельсбург, чтобы сделать новые эскизы и наброски. 1 января 1936 года художник направил Опперману письмо, в котором сообщал: «Мотив северной башни, который должен быть положен в основу картины, можно великолепно использовать за счет общей композиции… Я указывал цену картины с учетом ее обыкновенного формата. Но сейчас я сомневаюсь относительно того, надо ли использовать именно такой размер холста. Я бы предложил значительно увеличить размеры картины, что позволило бы детально прописать многие вещи. По моему мнению, она должна быть размером 120Ί50 сантиметров. Кроме того, большая картина будет производить более сильное впечатление… По поводу ее новой цены я пока не могу сказать ничего конкретного. На это требуется время».

Картина была написана к весне 1936 года и в мае того же года направлена в Берлин. Впрочем, фотографии, сделанные Хоффманом, показывают, что уже в 1939 году она (по крайней мере, оригинал картины) находилось уже в Мюнхене. На одном из фото было запечатлено совещание, в котором кроме Гиммлера принимали участие Гейдрих, Генрих Мюллер, Артур Небе и штандартенфюрер СС Франц Йозеф Хубер. Данное фото представляет интерес хотя бы из соображений того, что: а) совещание происходит в кабинете, где висит картина Рёттекена; б) оно проходит 9 ноября 1939 года, то есть сразу же после очередного покушения на Гитлера.

В течение последующих лет Рёттекен получил еще несколько художественных заказов. На этот раз контакт с ним поддерживал Карл Дибич. О том, что художник оказался очень загружен этой работой, говорит хотя бы один факт: в октябре 1938 года он просит руководство художественного училища, в котором он преподавал, предоставить ему бессрочный отпуск. В качестве повода для подобной просьбы художник указывал «написание нескольких картин для рейхсфюрера СС». В мае 1939 года Рёттекен работал над целой серией картин, которые были заказаны для Гиммлера. Если посмотреть на список сюжетов, то в глаза бросается, что почти все они были связаны с «культовыми» объектами СС. Перечислим эти сюжеты:

1. Крипта в Кведлинбурге — картина горизонтального формата.

2. Крипта в Кведлинбурге — картина вертикального формата.

3-4. Несколько видов Кведлинбурга снаружи.

5. Новый вид замка Вевельсбург.

6. Заксенхайн, Роща саксов.

7. Экстернштайн во время летнего солнцестояния.

8-9. Несколько видов Экстернштайна, в том числе в лучах заката.

Генрих Гиммлер и Роберт Лей на фоне Вевельсбурга

Чтобы выполнить данный грандиозный заказ, Рёттекен безуспешно пытался найти необходимую точку, откуда он смог бы сделать наброски. Поскольку это оказалось фактически невозможным, то художнику пришлось работать по фотографиям. В переписке с Дибичем Рёттекен объяснял, что подобрал для картин специальные форматы, благодаря чему «данная серия могла восприниматься как небольшая, но вполне законченная коллекция важных для СС объектов; размещенная в одном помещении, эта коллекция могла бы производить очень мощное впечатление». До сих пор остается неясным, в каком из помещений должны были находиться эти картины.

Рёттекен хотя и был весьма востребованным у Гиммлера художником, но все-таки отнюдь не единственным, которому поручались заказы рейхсфюрера СС. Через имперского министра сельского хозяйства, имперского руководителя крестьян, а в тот момент еще и начальника Главного управления СС по вопросам расы и поселений Дарре Генрих Гиммлер познакомился с художником Робертом Кеммером-Рорингом (1893–1977). У этого знакомства была своя предыстория. В 1935 года Рихард Вальтер Дарре вместе со своей знакомой Марией Адельхайд Конопат находились в районе Липпе (именно там находится Экстернштайн). Целью этого визита были поиски талантливого художника, который, по словам Дарре, «мог бы стать выразителем нашего мировоззрения». Именно тогда Дарре познакомился с Робертом Кеммером-Рорингом, который характеризовался как «исключительно преданный национальной идее». На следующий год Кеммер-Роринг направил Дарре и Гиммлеру фотографии своих живописных работ, которые он планировал вывесить на организованной СС выставке «Дерево в германских обычаях». Год спустя, в 1937-м, художник уже пытался представить Дарре оригиналы картин.

Известным Кеммер-Роринг стал в Германии в 30-е годы, когда пытался делать крупномасштабные графические работы пером в стиле Каспара Дэвида Фридриха. Для них он использовал тушь, в том числе ее разбавленные составляющие. Типичным для него сюжетом стали пейзажи с далеким горизонтом, высоким небом, по которому плыли облака. Уже в 70-е годы Кеммер-Роринг заявлял, что «в Третьем рейхе очень многие пытались создавать картины в стиле “крови и почвы”». Сам художник утверждал: «Для меня это не являлось искусством». При этом национал-социалистическая художественная критика (пока она не была запрещена Геббельсом как культурное явление) оценивала Кеммера-Роринга исключительно как «нордического художника».

О нем писалось, что «этот художник символизировал собой священную силу немецкой земли, нордические чувства, а также победу света над мраком».

Но вернемся к сотрудничеству Кеммера-Роринга и Гиммлера. Художник в 1939 году, подобно Рёттекену, написал фрагмент Заксенхайна. До сих пор неизвестно, где находилась эта работа. Можно однозначно утверждать лишь то, что в последующие годы по личному приглашению Гиммлера Кеммер-Роринг не раз посещал Вевельсбург. Когда в мае 1945 года Вевельсбург был уже занят американскими войсками, то в описи найденного имущества значилось: «Роберт Кеммер-Роринг. Три работы, выполненные пером. Черно-белые. Размер 46'66 сантиметров. Датировка — 1939–1940 годы. Сюжет — сельские пейзажи». Не исключено, что после войны Кеммер-Роринг «жеманничал», пытаясь приуменьшить свое значение в национал-социалистической живописи. Судя по всему, участие в «проекте Вевельсбург» весьма льстило ему. На это указывает хотя бы то, что ради украшения замка он отказался от традиционной для себя техники пером при создании графических работ. В 1940 году по просьбе Гиммлера художник пишет картину маслом, на которой был запечатлен Вевельсбург. Замок был показан со стороны западного крыла, при этом на переднем плане появляется мост через речку Альме. Картина примечательна хотя бы тем, что на ней был запечатлен Вевельсбург в то время, как в нем активно шли строительные работы. На картине видна только что восстановленная северная башня, которая была увенчана имперскими орлами.

Не стоит полагать, что работы Роберта Кеммера-Роринга покупались только Генрихом Гиммлером. В числе его постоянных покупателей значилась имперская руководительница женщин Гертруда Шольц-Клинк, а также рейхсляйтер Мартин Борман. Но все-таки наибольшую поддержку художник имел именно от рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Кеммер-Роринг ежемесячно получал субсидию в размере 200 рейхсмарок, которые перечислялись со специального счета рейхсфюрера СС (так называемый счет «R»). Последнее перечисление средств произошло в декабре 1943 года.

Благодаря Рёттекену и Кеммеру-Рорингу Гиммлер обратил внимание на Шваленберг. В этом вестфальском местечке на рубеже XIX и ХХ веков сложилось некое подобие общины художников, костяк которой составляли прибывавшие из Берлина и Дюссельдорфа деятели искусства. Здесь был создан специальный выставочный зал — так называемый «кюнстлерклузе», «художественная келья». Рёттекен и Кеммер-Роринг проводили в этих краях очень много времени. Несмотря на то что национал-социалистические власти подвергали очень жесткой цензуре немецкое изобразительное искусство, в отношении «художественной кельи» не было предпринято никаких репрессивных мер. При этом сама община в Шваленберге считалась едва ли не художественным андеграундом. Можно предположить, что у местных творцов были очень высокие покровители. Шваленберг в разное время посещали Йозеф Геббельс, Генрих Гиммлер, Роберт Лей, Ганс Гёрбигер и Винифред Вагнер.

Картина Карла Артура Хельда

Завершая сюжет с местными художниками, надо отметить, что для украшения замка Вевельсбург была предназначена также картина, написанная в 1939 году Карлом Артуром Хельдом (1884–1939). На ней в очередной раз был изображен Вевельсбург. По своей композиции картина очень сильно напоминала творение Кеммера-Роринга. Замок был показан с западной стороны. Но в двух картинах были и отличия. На полотне Хельда Вевельсбург был изображен с большого расстояния, что позволило художнику написать на переднем плане луга, раскинувшиеся близ реки Альме. По поводу Карла Артура Хельда до сих остается загадкой, написал ли он эту картину по собственной инициативе, тем самым как бы желая привлечь к себе внимание Гиммлера, либо она все-таки была заказана рейхсфюрером СС.

Если говорить о картинах из второй группы, то сразу же надо оговориться, что до 1938 года в Вевельсбурге почти не было картин. Первый комендант замка Манфред фон Кнобельсдорф писал в своем дневнике 7 марта 1938 года: «В очередной раз осматривал просторную столовую. Она одно из лучших наших помещений… Резные фигуры, изображающие человеческие добродетели, полностью отделанные деревом стены, камин, на котором по нашей совместной инициативе с унтерштурмфюрером Франком выбиты факты из истории замка, великолепные кожаные стулья, светильники с чугунными украшениями, герб группенфюрера на восточной стене — все это сливается в единую гармоничную картину». Показательно, что в этом описании ни разу не упомянуты картины. Более того, в своем дневнике Кнобельсдорф счел достойным упоминания лишь одно полотно: «Картина с изображением фюрера, написанная профессором Рихельтом, висит над камином. Он рисовал фюрера 33 раза».

Когда в январе 1939 года Гиммлер прибыл в Вевельсбург, чтобы начать подготовку к ритуалу, то он сделал заказ на семь предметов искусства, в том числе три картины. Тогда в замок кроме самого Гиммлера прибыли обер-президент Рейнской провинции Йозеф Тербовен, который отвечал за финансовую сторону данного проекта, художник Вернер Пайнер (один из столпов так называемого «магического реализма») и оберштурмбанфюрер СС Карл Дибич. Согласно сохранившимся документам, Гиммлер заказал:

— картину с изображением «Мирового Древа», ясеня;

— картину с изображением замка Мариенбург, которую планировалось разместить в учебном помещении, предназначенном для изучения истории Тевтонского ордена;

— огромный триптих для размещения перед «комнатой руководителя».

На сюжете триптиха надо остановиться отдельно. Первая его часть должна была изображать части СС во время войны. На ней, кроме всего прочего, изображался погибающий эсэсовец, старый боец партии. Умирающий солдат должен был быть непременно показан в некой духовной связи со своей семьей, что подчеркивало бы мысль Гиммлера о том, что даже после смерти эсэсовцы обретают свое новое воплощение в своих детях. Вторая часть триптиха должна была изображать «новую страну», которую возделывают снявшие после войны форму эсэсовцы. Здесь внимание акцентировано на идее Гиммлера создать так называемом «боевое крестьянство», которое, по его мысли, должно было стать чем-то вроде немецкого казачества. На третьей части было необходимо показать только что основанную «боевыми крестьянами» деревню, которая обживалась семьей с многочисленными детьми.

Написание этих картин было поручено специалистам «Школы мастеров имени Германа Геринга» (Кроненбург — Эйфель), которую возглавлял присутствовавший на встрече Вернер Пайнер. Этот художник еще в 1933 году стал профессором Академии художеств в Дюссельдорфе. С самого начала он пользовался огромной поддержкой Германа Геринга, что позволило ему в 1936 году планировать собственное учебное заведение, которое начало деятельность в 1937 году, формально находясь под патронатом Дюссельдорфской академии. Особенностью стиля Пайнера было совмещение современной (в некоторой степени даже модернистской) техники письма с традиционными идеалами и сюжетами старонемецкой живописи и искусства эпохи Ренессанса. При этом он ориентировался на доведенный до совершенства монументализм, которому он придавал старонемецкое звучание. Далеко не случайно, что только в школе Пайнера монументальная живопись была одним из профильных предметов. Сама «школа мастеров», по своему статусу приравненная к академии, во многом напоминала средневековый цех. Здесь безраздельно господствовал «фюрер-принцип». Руководитель «школы мастеров» являлся не только единственным наставником всех учащихся, но и носителем «истинной идеи», которая была в состоянии передать немецкую сущность в искусстве. Благодаря тому что сообщения о «школе мастеров имени Германа Геринга» постоянно появлялись в прессе, что способствовало множеству заказов от политических величин Третьего рейха, академия Вернера Пайнера со временем стала считаться элитным учебным заведением.

Заказы, которые поступали в «школу мастеров» и были предназначены для оформления официальных и представительских зданий, выполнялись следующим образом. Пайнер определял одного из учеников, который должен был выполнять этот проект, а затем консультировал и подправлял его. При этом от написавшего картину ученика требовалось виртуозное владение живописной техникой. По большому счету, именно картины, созданные в «школе мастеров», во многом определяли стиль национал-социалистической живописи. Сам Пайнер весьма скептически относился к возможностям живописи масляными красками, он полагал, что для точного изображения деталей надо было использовать темперу.

Вевельсбург после окончания части строительных работ

Если говорить о заказе, порученном «школе мастеров» Генрихом Гиммлером, то изображение «Мирового Древа» — ясеня было доверено Хайнцу Хиндорфу (1909–1990). В летописи «школы мастеров» (велась в ней и такая) эта картина впервые упоминается 30 августа 1939 года. Из того же документа следовало, что ее написание было закончено 30 марта 1940 года. Как ни странно, но «Ясень» в начале упоминался как темперная живопись, а в 1940 году как картина, выполненная масляными красками. Сама картина представляла собой изображение дерева, которое занимало почти всю поверхность холста. У ясеня была детально прорисована вся листва, что являлось весьма кропотливой работой. Композиция картины как бы делила пространство холста на три части. Самая нижняя часть заканчивалась с уровнем земли, взгляд зрителя как бы уходил под землю, что позволяло видеть корни дерева. При этом на картине был использован характерный для живописи Пайнера уходящий вдаль ландшафт, который почти на линии горизонта заканчивался полоской синего моря. Над этим синим морем почти на три четверти холста нависало золотистое небо. Ясень, который являлся в скандинавской и германской мифологии «мировым древом», раскинул свою широкую крону на этом широком небосводе. Мифологические отсылки в данной картине более чем очевидны. Согласно Эдде, первый мужчина Аскр был создан именно из ясеня. При этом в «школе мастеров» использовали не только языческие, но и христианские традиции. Золотистое небо явно было позаимствовано из христианской иконографии, так как именно такое небо окружает святых. В данном случае происходила некая «канонизация» ясеня. Тот факт, что данная картина должна была быть вывешена в обширном судебном зале, как бы указывает на то, что эсэсовцы должны были быть вовлечены в длинную цепь непрерывных германских традиций.

Эта картина не дошла до наших дней, собственно, как и не была никогда повешена на предназначенное для нее место. До наших дней дошли только несколько ее фотографических изображений. На этом загадки с данной картиной не заканчиваются. В летописи «школы мастеров» были упоминания о том, что размеры «Ясеня» составляли 200Ί20 сантиметров. В американской описи имущества, обнаруженного в мае 1945 года в Вевельсбурге, значилась картина Хайнца Хинларфа, написанная в 1939–1940 году, «на которой было изображено дерево на золотистом фоне». Можно было предположить, что речь шла именно о том самом «Ясене», о котором мы только что вели разговор. Однако размеры обнаруженной картины (90 120 сантиметров) однозначно указывают, что это был либо более поздний список с оригинального произведения, либо один из первых эскизов. Этот вариант картины было передан 20 декабря 1950 года министерству финансов земли Северный Рейн — Вестфалия. Приблизительно в то же самое время этой немецкой земле была передана картина, на которой изображался рыцарский замок Мариенбург.

Отдельный интерес в рамках данной книги представляет триптих, который был заказан Гиммлером для замка Вевельсбург. Именно на этой картине должно было быть показано место Вевельсбурга в недалеком будущем. Исполнение этой работы Вернер Пайнер поручил Гансу Лобеку (1909–1974). Сама картина, как и многие из тех, что находились в замке, не сохранилась. Однако в 2001 году дирекция Вевельсбурга, который в настоящий момент является музеем и туристическим объектом, смогла приобрести два гуашевых рисунка, выполненные Гансом Лобеком. Один из них был датирован 1939 годом. Оба рисунка являлись эскизами к триптиху, который должен был занять особое место в Вевельсбурге.

В обоих набросках замок Вевельсбург играет центральную роль в сюжете картины, хотя и располагался в обоих вариантах в разных частях триптиха. На первом эскизе Вевельсбург находится в центральной части. Замок возвышается где-то вдали над возделываемыми полями. Сама центральная часть изображает крестьянскую семью. Несколько крестьян обрабатывают землю. Один выкапывает картофель, другой копает яму под дерево, третий (самый старший по возрасту, подразумевается, что это — отец копающего) погружает в него саженец. Рядом с ними стоит женщина с несколькими детьми. Судя по всему, она является супругой копающего яму крестьянина. Один из детей обнимает овечку, что как бы обнаруживает намек на сюжет «святого семейства». Одна из девочек протягивает руку эсэсовцу, который изображен на левой части триптиха. Это несомненная отсылка к военному прошлому одного из крестьян, ее отца. За крестьянской группой, которая композиционно образует равнобедренный треугольник, виднеется фахверковый домик, странный образом очень напоминающий «крестьянский общинный дом», в открытии которого в 1937 году принимал участие Генрих Гиммлер. Как уже говорилось, на левой части наброска к триптиху изображены боевые действия. Вдалеке виднеются солдаты, идущие в атаку. На краю были изображены развалины каменного строения. Рядом с ними зенитный расчет ведет огонь по летящему самолету. Принимая во внимание дату создания первого наброска, можно предположить, что в качестве врагов выступали либо англичане, либо французы. На правой части картины были написаны «боевые крестьяне», которые строят новую жизнь в новых поселениях.

Хайнц Хиндорф Ясень

На втором наброске к картине Вевельсбург оказывается на левой части триптиха. Сцена почти утратила свой военный характер. О боях говорит только фигура раненого эсэсовца, которому девочка, изображенная на центральной части, протягивает цветы. Большинство фигур в данном варианте левой части картины являются марширующими эсэсовцам, которые несут знамена и штандарты со свастикой. Они строем переходят из левой части картины в центральную, как бы направляясь вдаль к строению, в котором легко узнается комплекс для проведения партийных съездов в Нюрнберге. Центральная часть в обоих эскизах остается почти неизменной, если не считать, что исчез фахверковый домик. То же самое можно сказать и про правую часть. Единственным принципиальным отличием были появившиеся на втором варианте трубы заводских построек, виднеющиеся где-то вдалеке.

Оба наброска к триптиху являлись наглядной иллюстрацией к ключевым моментам эсэсовской идеологии. Как уже говорилось, в картинах, созданных в «школе мастеров» Вернера Пайнера, активно использовались элементы христианской иконографии. Кроме построения центральной части, которое должно было говорить о «новом святом семействе», небо на картине опять же золотистого цвета. Но не стоит полагать, что это был реверанс в сторону христианства. Это был символ новой «светской религии». Изображение женщины было типичным для Мадонны. Впрочем, в национал-социалистической живописи не было никаких намеков на христианскую трактовку данного сюжета. Это были так называемые «арийские Мадонны», которые на картинах выступали в качестве гарантии «расовой чистоты» будущих поколений германцев. В итоге визуальное выражение принципа «крови и почвы» было явлено и в плакатно нарисованных фигурах женщины и работающего крестьянина. Написанные на правой части триптиха «боевые крестьяне» являлись символом аграрной идеологии СС, в которой крестьянство считалось расовой опорой немецкого народа. Именно эти крестьяне должны были осваивать «жизненное пространство» на захваченных восточных территориях. Показательно, что если в центральной части триптиха остается неизменной фигура крестьянина, сажающего дерево (символ возвращения к своим древним корням), то на правой части триптиха столь же неизменными являются фигуры «боевых крестьян», выкорчевывающих из земли корни. Это можно трактовать как несомненную формулу того, что на захваченных территориях «чужие» традиции будут подлежать искоренению. Во втором эскизе интересным представляется еще и то, что замок Вевельсбург показан как сооружение, равнозначное полю «Цеппелин», на котором проходили ежегодные партийные съезды НСДАП.

Наряду с конкретными заказами Гиммлер, как уже говорилось выше, весьма охотно приобретал работы художников на Большой выставке немецкого искусства. Сохранился список картин, которые были приобретены рейхсфюрером СС на выставке в 1940-м и 1941 годах. Список выглядел следующим образом:

Франц Бельтинг. Лесной пейзаж. Акварель.

Август Бёхер. В Швальме. Масло.

Эдвард Комптон. Исполиновы горы. Масло.

Макс Дюршен. В Квайштале. Масло.

Хуго Гайслер. Ранняя весна в Хегау. Акварель.

Христиан Готтхард Хирш. Баварские Альпы. Масло.

Фрида Книп. Вид долины со стороны Пачеркофеля. Масло.

Мартин Николаус. Летний день. Масло.

Рудольф Зик. Пейзаж у Химзее. Смешанная техника.

Вальтер Штриз-Хапель. Горный пейзаж в Хойберге. Масло.

Макс Зепер. Лесная поляна. Масло.

Вили тер Хелль. У Нетцебруха. Масло.

Рихард Кайзер. Единение в поле. Масло.

Ганс Отто Хойер. Волынские немцы приветствуют рейхсфюрера СС. Масло.

Ганс Отто Хойер. Волчье ущелье. Масло.

Георг Яусс. Заболоченный луг. Техника не указана.

Как видим, Гиммлер отдавал предпочтение пейзажам. Единственной картиной, которая не являлась таковой, было полотно Ганса Отто Хойера (№ 14). Только его можно отнести к жанру исторической или парадной живописи.

Вили тер Хелль воспринимался национал-социалистической художественной критикой как «смесь традиционной эстетики, националистического отношения к реальности агрессивной расовой мифологии», то есть являлся одним из образцовых художников Третьего рейха. Неудивительно, что его относили «к тому типу деятелей, которые творят в почтении перед природой, сохраняя при этом старонемецкую технику, а именно преобразуют свои впечатления от натуры во внутренние переживания, свободно управляют своей фантазией, соединяют требования современного искусства с немецкими преданиями».

Но Гиммлер отнюдь не всегда приобретал пейзажи. Так, например, в 1942 году на Большой выставке немецкого искусства он купил работы девяти авторов. Это были две скульптуры, множество графических листов, но ни одной картины. Хотя эта выставка не прошла для Гиммлера даром с точки зрения общения с художниками. Он познакомился с Рудольфом Герхардом Цилем, у которого тут же заказал картину. Где и при каких обстоятельствах были приобретены прочие картины, до сих пор остается загадкой. В частности, речь идет о картине, на которой был изображен крестьянин, склонившийся над упряжкой лошадей. Подписана она была литерами WCC. Эту картину из горящего замка Вевельсбург в 1945 году спасла одна местная жительница. Неизвестным остается и происхождение картины, на которой женщина снимает кожуру с яблока. Подпись на ней гласила «С. Эберлинг. 1942 год». Столь же мало известно и о картине «Летом на Варте», подписанной А. Зерваксом и датированной 1943 годом. В 50-е годы они все были переданы во владение земле Северный Рейн — Вестфалия.

Американцы нашли несколько картин в прачечной лагеря, который располагался в окрестностях Вевельсбурга. Одна из них была описана как «Мать, кормящая ребенка».

Одна из версий картины Карла Дибича «Мать и дитя»

Можно предположить, что это была одна из многочисленных вариаций картины Карла Дибича «Мать». Собственно, Карл Дибич уже поступал так, когда выставлял почти одну и ту же картину в 1938-м и 1939 годах на Большой выставке немецкого искусства под разными названиями: «Хельга» и «Мать и дитя». К слову сказать, женский политический журнал «Национал-социалистическая женская вахта» оценил ее очень высоко, написав, что эта картина являлась «символом плодородной чистоты». Карл Дибич никогда не был обделен вниманием национал-социалистических властей. В 1939 году по протекции Генриха Гиммлера ему было присвоено звание профессора искусств. В представлении Гиммлер писал, что «все работы Дибича являются образцовыми, а потому он достоин присвоения профессорского звания».

Кроме уже упоминавшегося художественного руководства фарфоровой фабрикой в Аллахе и разработки дизайна интерьеров эсэсовских казарм, Карл Дибич создавал заказанные гобелены. Один из них был повешен в доме командования штандарта «Дойчланд». Также в 1944 году Дибич стал одним из организаторов проводившейся в Зальцбурге выставки «Немецкие художники и СС». На ней он представил портрет своей дочери Хельги. Если возвращаться к картине «Мать», то наиболее известны две ее вариации. В Вевельсбурге предположительно была вывешена третья версия, о которой не сохранилось никаких сведений. Сейчас сложно сказать, была ли она еще одним заказом Гиммлера. До настоящего момента это полотно считается пропавшим.

В годы войны в Вевельсбург не раз подъезжали грузовики с предметами искусства. Из документов известно, что только 7 декабря 1940 года комендант Тауберт получил четыре каменных изваяния, скульптуру из Испании и пластику, изображавшую девушку с поросенком на руках. Среди доставленных в тот день в замок предметов были также картины «Родоначальница» и «Хранительница рода» (разные картины). Они были написаны Вольфгангом Вилльрихом (1897–1948). Вилльрих во многом был примечательным художником. В 1934 году он был приглашен в Берлин Рихардом Вальтером Дарре, дабы заняться «художественным воплощением идеи “крови и почвы”». На практике это означало, что Вилльриху надлежало объехать множество деревень, чтобы сделать рисунки «примечательных с расовой точки зрения» крестьян. Речь шла не о портрете как таковом, а об акцентировании в рисунке якобы типичных для «нордических людей» черт лица. Кроме собственно изобразительной деятельности, Вилльрих занимался в ведомстве Дарре публицистикой, которая должна была быть ориентирована на распространение тех же самых идей. В опубликованной в 1934 году статье «Высшее призвание немецкого искусства» Вилльрих призывал художников, чтобы те создавали «образцы немецкой сущности как по форме, так по выражению и по содержанию».

Стул из Вевельсбурга

Некоторое время спустя Вилльрих занял пост преподавателя в Имперской школе руководящих кадров, которая располагалась в Потсдаме. Он читал лекции по весьма специфическому предмету «Улучшение народа и народное оздоровление». Впрочем, дела у художника шли не всегда гладко. Так, например, он очень серьезно поссорился с тогдашним руководителем гитлерюгенда Бальдуром фон Ширахом. Эта ссора имела своим следствием, что неизвестные пытались испортить картину «Хранительница рода». После этого Вилльрих стал весьма осторожно относиться к местам, в которых демонстрировались его работы. Он написал Гиммлеру: «Я предоставляю Вам “Родоначальницу” (дочь крестьянина в костюме бронзового века) и “Хранительницу рода” (только ее надо восстановить после нападения в Потсдаме). Пусть эти картины станут украшением какого-нибудь достойного помещения».

В декабре 1938 года Вилльрих направил Гиммлеру фотографию «Родоначальницы». Последующая переписка говорила о том, что Гиммлер решил все-таки купить картины, а не принимать их на хранение. После того как Вольфгангу Вилльриху было выплачено 4 тысячи рейхсмарок, картины были привезены в Вевельсбург. Если говорить о «Хранительнице рода», то эта картина была ориентировочно написана в 1934 году. Перед зрителем предстает фронтально стоящая женская фигура. «Нордическая крестьянка» облачена в ярко-красную одежду, которая ниспадает до самого пола. Написанный широкими мазками задний план как бы образует нимб вокруг головы крестьянки. Руки сложены на животе, в котором зародилась новая жизнь. Нимб, одежда и сделанная в псевдосредневековом стиле рамка для картины отрывают «хранительницу» от реальности, что было еще одним косвенным доказательством попытки заместить культ Богоматери новым нордическим мифом.

Во время Второй мировой войны Вевельсбург, который до этого строился и украшался в соответствии со строгими идеологическими принципами, превратился в своего рода огромное хранилище, где без разбору хранились самые различные предметы искусства. Здесь оказывались картины, ковры, антикварная мебель, посуда, керамика, старинное оружие. Во всех оккупированных странах действовали уполномоченные Гиммлером лица, которые должны были «собирать» культурные ценности, в том числе те, которые отбирались у евреев. При этом при «собрании» предметов не было какой-то четкой программы.

О поисках исторических артефактов на оккупированных советских территориях мы поговорим в следующей главе, а сейчас надо отметить, что в Вевельсбурге оказалось большое количество русских икон. Один из очевидцев вспоминал о событиях декабря 1942 года: «В санитарном транспорте панцергренадерской дивизии СС «Рейх» находились картины, которые были упакованы дивизионным врачом специально для рейхсфюрера СС. Взяты они были из какой-то церкви, разрушенной в Советской России». Кроме того, в послевоенных описях среди ценностей, оказавшихся в Вевельсбурге, отдельно выделялись русские иконы XV–XVI веков.

Глава 12. Судьба исследователя

При упоминании о замке Вевельсбург обычно вспоминают Гиммлера, его «придворного мага» Карла Марию Вилигута, группенфюрера Тауберта. Самые начитанные любители истории могут вспомнить о кратковременной службе в замке Отто Рана, известного своими экспедициями, в которых он пытался постичь тайну Святого Грааля. О Вильгельме Йордане, который был одним из трех руководителей научных проектов, осуществлявшихся в Вевельсбурге, не вспоминает почти никто. А ведь, по большому счету, именно он приложил немало усилий, чтобы свести воедино академические изыскания и эсэсовскую идеологию.

Вильгельм Отто Мартин Йордан родился 1 ноября 1903 года в Мерзебурге. Он был первым ребенком в семье. Со временем у него появится еще пять братьев и сестер. Отец Вильгельма, Мартин Йордан, был суперинтендантом в Гоммерне (окрестности Магдебурга). Его мать, Августа Йордан, в девичестве Лоофс, пыталась растить своих детей в соответствии с нормами протестантской этики. В доме семейной традицией были беседы о национальном искусстве и немецкой истории. Во многом это было предопределено тем, что двоюродный дед мальчика (тоже Вильгельм Йордан) был писателем, типичным представителем оптимистично настроенной буржуазии кайзеровской эпохи. Вильгельм Йордан-старший написал три театральные пьесы, опубликовал переводы Гомера, Софокла и Эдды. Однако самым главным своим творением он считал переработку материала «Саги о Нибелунгах».

Рисунок современника, на котором изображен Отто Ран

С 1915-го по 1921 год Вильгельм Йордан посещал гуманитарную гимназию Святой Марии в Наумбурге. Однако он покинул учебное заведение, так и не получив аттестата зрелости. В годы Первой мировой войны Вильгельм, еще будучи мальчишкой, мечтал попасть на фронт. Этого ему не удалось, но мальчик постоянно помогал различным вспомогательным службам, которые располагались в тылу. В апреле 1921 года Вильгельм вместе с дюжиной своих приятелей по гимназии присоединился к фрайкору (добровольческому корпусу) «Лютцов». Приблизительно два месяца юноши принимали участие в боевых вылазках. В тот момент ситуация в Германии весьма напоминала гражданскую войну. После того как в 1923 году по требованию стран Антанты фрайкоры были запрещены, Вильгельм Йордан примкнул к тайной военизированной организации, которая назвалась «Черный рейхсвер». Кроме того, Йордан с 1923-го по 1927 год был активистом Младонационального союза. Аттестат зрелости Вильгельм получил с большим запозданием — только в 1928 году. Впрочем, это не мешало ему в период с 1921 по 1923 год посещать Берлинский университет, где он записался на курсы лекции по палеонтологии и геологии. Когда же выяснилось, что для продолжения учебы требовался аттестат зрелости, то Вильгельм Йордан стал посещать техникум города Лейпцига. Здесь он обучался токарным навыкам. В 1924 году он сдает экзамены на подмастерье, в 1927 году ему была присвоена рабочая профессия токаря. Одновременно с этим юноша пытался подрабатывать на жизнь, трудясь в граверной мастерской.

После того как Йордан получил долгожданный аттестат зрелости, он смог продолжить свое обучение. Он направляется в Марбург, где посвящает себя изучению древней истории, археологии, геологии, зоологии и ботаники. Его учеба длилась десять семестров — с 30 апреля 1929 года по 6 ноября 1933 года.

Вильгельм Йордан в чине гауптштурмфюрера СС

Йордан был одним из первых студентов Марбургского семинара древней истории, который уходил своими корнями в 1920 год. Именно тогда известный немецкий археолог Пауль Якобшталь смог создать в Марбургском университете отделение древней истории. Впрочем, в самостоятельную кафедру оно превратилось только в 1927 году. В 1928 году по приглашению ректората ее возглавил Геро фон Мерхарт. Именно этот ученый стал лицом, ответственным за охрану культурных памятников в административном округе Кассель. Лекции фон Мерхарта, которые были посвящены археологической топографии, методам археологических раскопок, описи археологических находок и каталогизации археологических коллекций, как видно уже из самой тематики, были ориентированы на практическую работу. Нет ничего удивительного в том, что за несколько лет Геро фон Мерхарт стал один из ведущих археологов в Северном Гессене. Именно по его поручению в 1932 году Вильгельм Йордан занялся раскопками поселения Баунаталь-Альтенритте. В те годы студенты Мерхарта осуществляли множество раскопок. Многие из них сделали себе имя в науке, занимаясь именно изучением немецких стоянок бронзового и каменного века. Не всегда отношения между Йорданом и его учителем складывались ровно. Так, например, молодого историка очень смущало, что Мерхарт без каких-либо оговорок мог включить в состав своего диссертационного исследования наработки своих студентов и докторантов. Судя по всему, именно по этой причине Йордан не всегда спешил обнародовать результаты своих археологических раскопок. К слову сказать, итоги раскопок стоянки Баунаталь-Альтенритте Вильгельм Йордан представил на суд общественности только в 1941 году, то есть почти через 8 лет после окончания самих раскопок.

После окончания учебы в 1934 году Вильгельм Йордан был направлен на работу в Кассельский земельный музей, где должен был создать археологическую экспозицию. В марте того же года он женился на Элизабет Шминке, которая позже родила ему в браке пятерых сыновей. Несмотря на свою академическую учебу, Вильгельм Йордан никогда не забывал про политику. 1 октября 1930 года он вступил в НСДАП (номер партийного билета 313 903). А 1 марта 1931 года молодой исследователь уже числился в штурме 4 II/83 Марбургских СА. Его карьера в штурмовых отрядах была достаточно быстрой, так как уже 21 ноября 1931 года ему было присвоено звание шарфюрера СА. Когда Вильгельм Йордан стал сотрудником Вевельсбурга, то он уже числился в СС (номер 278 248).

С формальной точки зрения Вильгельм Йордан был зачислен в Вевельсбург в качестве специалиста по древней истории 15 октября 1935 года. Впрочем, сферу своей деятельности он определил только несколько месяцев спустя. Лишь в феврале 1936 года он сообщил Мерхарту о поставленных им перед собой весьма разнообразных, а потому вдвойне привлекательных научных задачах. В сферу его деятельности входили в том числе геологические и палеонтологические изыскания. Десятилетия спустя Йордан вспоминал, что истинной причиной его перехода из Кассельского музея в Вевельсбург были не только возможности профессионального роста, но и приличное денежное содержание, которое должно было выплачиваться ему в эсэсовской структуре. В Вевельсбурге он должен был получать приблизительно вдвое больше, чем в музее. Как уже говорилось выше, Йордан сразу же облюбовал пустующие подвальные помещения в западном крыле замка. Именно там он по собственной инициативе начал создавать музей древностей. Это начинание было одобрено не только тогдашним комендантом замка Кнобельсдорфом, но и архитектором Франциусом. Основой музейной экспозиции должна была послужить его личная и весьма богатая коллекция окаменелостей и минералов. Собственно, концепция создаваемого музея была выстроена в 1936–1937 годах, когда Йордан совершил несколько научных командировок в музеи Берлина и Франкфурта.

Опись предметов в рабочем кабинете Вильгельма Йордана в Вевельсбурге

Все дарения и закупки, которые были сделаны в этих музеях, вносились в специальную инвентарную книгу. В ней не только делалось короткое описание предмета, но и выполнялся его рисунок. Единственным источником, по которому можно судить о создаваемом в Вевельсбурге музее, являются воспоминания Вильгельма Йордана, которые он оставил в конце 1979 года. За некоторыми исключениями не сохранилось изображений и фотографий музея. Инвентарная книга, равно как и документы, касающиеся эсэсовского музея, считаются пропавшими в конце войны.

До начала Второй мировой войны Вильгельм Йордан предпринял множество археологических раскопок на территории и в окрестностях замка Вевельсбург. Отчеты об этих изысканиях были опубликованы им в Билефельде. По большому счету, речь шла не только об археологических раскопках, но и о геологической разведке, так как Йордан предпочитал не ограничиваться археологическими реликтами. Он постоянно работал на стыке нескольких дисциплин: археологии, геологии и палеонтологии. Описание сделанных находок также было передано в местное управление по охране памятников. Наиболее примечательные находки были сделаны в 1936–1937 годах при раскопках так называемой «Вильзенской горы». Это был холм на месте покинутого поселения Вильзен. Сняв несколько культурных слоев, Йордан обнаружил остатки средневековых стен, кладбища и бронзовой литейной мастерской. Обнаруженная в данном месте керамика была датирована IX веком. В одном из своих частных писем, от 12 декабря 1936 года, Вильгельм Йордан сообщал профессору Августу Штирену о том, что во время разведки в окрестностях Обернтудорфа им, по-видимому, было обнаружено поселение эпохи ранней истории. Проведенные зимой 1936–1937 годов изыскания показали, что «земляная воронка» являлась примером характерного для карстовых возвышенностей близ Падерборна искусственного опускания почвы.

С января по февраль 1937 года Йордан с использованием сотрудников Имперской трудовой службы проводил раскопки крупного могильного холма, который был расположен на территории леса близ Бёддекена. Когда холм был наполовину раскопан, с визитом прибыли рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и глава «Немецкого трудового фронта», организационный руководитель НСДАП Роберт Лей. К их немалому сожалению, равно как и к сожалению сопровождавшей их многочисленной свиты, Йордан смог продемонстрировать лишь несколько обломков керамики. Однако в последующие два дня удача улыбнулась Йордану. Он смог найти два глиняных сосуда, которые позволяли датировать могильный холм эпохой бронзового века, что было более ранней датировкой, нежели предполагалось до начала раскопок. После этого Йордан занялся поисками остатков поселения, которое, по его мысли, должно было располагаться в окрестностях могильного холма. В мае 1937 года его ожидал очередной научный успех. Йордан обнаруживает в зоне поисков остатки большого дома. Планировка здания, равно как и обнаруженные в нем серебряные римские динарии и прочие находки, позволила предположить, что поселение существовало во времена императорского Рима. Отчет об этих раскопках был напечатан в так называемом «ФМ-журнале» (от F rdernte Mitglieder — действующих членов). Этот журнал предназначался для руководства СС.

Археологические раскопки, проводимые Вильгельмом Йорданом (в центре фото, стоит боком к камере). Спиной стоит комендант Кнобельсдорф

В конце 1937 года Вильгельм Йордан приступил к раскопкам крепостного рва, который опоясывал замок Вевельсбург. Само это сооружение (крепостной ров) датировался XVIII веком. Осенью 1938 года Йордан совместно с дипломированным инженером Бернхардтом Ортманном проводит раскопки в Хайденкнаппе, местечке, расположенном неподалеку от Падерборна. Кроме всего прочего, среди остатков домашних строений были найдены несколько сосудов, относящихся к эпохе позднего неолита.

Благодаря своим изысканиям Йордан заслужил немалое уважение местных жителей. В отличие от многих эсэсовцев, обитавших в Вевельсбурге, его работы были пусть и косвенно, но все-таки направлены на повышение значимости округа Бюрен. Активная переписка, которую вел Йордан, позволяет предположить, что он поддерживал постоянный контакт со многими исследователями и учеными. В частности, он сотрудничал с Центральным римско-германским музеем, расположенным в Майнце, а также с музеями Франкфурта. Все это имело своим следствием то, что 24 января 1938 года обер-президент провинции Вестфалия назначил его почетным попечителем культурно-исторических и природных памятников древности в ведомстве Вюннеберга и Кирхенборхена. Несколько позже Йордан стал председателем Вестфальского краеведческого союза, а также почетным членом секции древней истории Падерборна. Кроме того, 23 мая 1938 года Йордан стал уполномоченным по вопросам охраны природы в округе Бюрен. Приглашения занять новые должности следовали фактически в течение всего 1938 года. Впрочем, он всетаки предпочитал работу в Вевельсбурге, о чем свидетельствовал хотя бы его доклад «Доисторические исследования в Вевельсбурге».

Вильгельм Йордан в своем рабочем кабинете

Более детальные сведения о его профессиональной деятельности в замке можно найти в переписке, которую Йордан вел с профессором Штиреном из Мюнстера. Именно Штирену эсэсовский исследователь направил один из своих отчетов о проделанной работе. Этот отчет был написан 16 марта 1938 года. В нем Йордан характеризует себя как специалиста по древней истории и геологии. В качестве места работы указывалось «отделение древней истории училища СС Вевельсбург». Подводя некоторые итоги своей многолетней работы, Йордан отмечал, что с период с 15 ноября 1935 года им было сделано следующее:

1. Созданы и укомплектованы выставочная и учебная экспозиции музея.

2. Создана архивная коллекция, в которой оказались многочисленные фотокопии документов из целого ряда архивов.

3. Осуществлено несколько раскопок.

4. Проведен анализ археологических находок, после чего были обнародованы результаты исследований.

Если говорить об объеме проделанных работ, то Йордан в своем отчете приводил следующие сведения. В замке находилось более 3 шкафов и витрин с экспонатами, было сделаны три ландшафтные модели, нарисованы две большие настенные карты. В рамках данного направления деятельности была проведена инвентаризация и каталогизация археологических, геологических и исторических находок (всего около 600 штук). Кроме того, было осуществлено расширение служебных помещений. После чего созданы специальные помещения под музей, для научной работы и работы с экспонатами.

Вильгельм Йордан собирает воедино археологическую находку

К моменту, когда писался отчет, архив составлял 71 объемную папку. Неким приложением к нему служила картотека на 5 тысяч карточек, в которые были занесены все находки, сделанные в округе Бюрен. Всего же к тому моменту Йорданом было осуществлено семь археологических раскопок (две в Вевельсбурге, в Зальцкоттене, Вевере, Хааре, Новом Бёддекене и Обернтудорфе). Целью общего комплекса исследований, которые осуществлялись силами Вильгельма Йордана, было изучение древней истории Вевельсбурга и его окрестностей. При этом Йордан по собственной инициативе включал в эти исследования «геологическую эпоху, так как полученные результаты могли иметь исключительное значение для мировоззренческого обучения». Сейчас очень сложно сказать, какое же именно «исключительное значение» для подготовки эсэсовцев могло иметь изучение геологических пластов в окрестностях «мировоззренческого центра СС». Сам же Йордан давал лишь короткий намек на то, что предполагалось найти новые ископаемые виды флоры и фауны эпохи мелового периода. В окончании своего отчета Йордан писал, что «все работы были зафиксированы в рисунках и планах раскопок, в описании и каталогах найденных предметов и архивных материалов». Также отмечалось, что отчеты о проделанных исследованиях были напечатаны в краеведческих журналах «Варте», «Красная земля» и «ФМ-журнале».

Некоторые итоги деятельности Вильгельма Йордана в Вевельсбурге обсуждались также 7–8 мая 1938 года в Боркене, где проходило заседание секции древней истории Вестфальского краеведческого союза. В то же самое время диссертация, написанная Йорданом, не произвела особого впечатления на научные круги. Этот вывод следует из переписки научного куратора «Наследия предков» профессора Вальтера Вюста и нового коменданта замка Вевельсбург Тауберта. Именно руководство «Аненэрбэ» смогло убедить Тауберта предоставить в декабре 1938 года Вильгельму Йордану трехмесячный научный отпуск, дабы тот смог направиться в Марбург, чтобы там защитить свою диссертацию. Впрочем, Йордана ожидало разочарование. Есть косвенные упоминания о том, что против защиты диссертации выступил Мерхарт, который в прошлом являлся учителем Йордана. Не исключено, что сказались не самые лучшие личные отношения. Как помним, Йордан был недоволен тем, что Мерхарт присваивал себе работы своих учеников. В любом случае уже после войны Мерхарт направил Йордану письмо, в котором говорилось: «Не надо забывать, что я всегда благосклонно относился к Вам (и отношусь до сих пор). На мой взгляд, научная работа не является Вашим коньком. Вам явно не хватает научной систематичности, что не является постыдным моментом, но, тем не менее, должно отрезвить Вас». Как видимо, несмотря на формально «благожелательный» тон, письмо по своему содержанию являлось если не оскорбительным, то весьма уничижительным.

19 января 1940 года Вильгельм Йордан докладывал об итогах исследований, которые были предприняты им в течение 1939 года. Особое внимание он уделял многочисленным геологическим и палеонтологическим находкам, которые были сделаны рабочими в самых разных местах: каменоломнях близ Анрёхте, в Бюрене, Хааре, Зиддингхаузене и, конечно же, в Вевельсбурге. Обо всех находках Йордан незамедлительно сообщал в Мюнстерский музей древней и ранней истории, а также в его филиал, располагавшийся в Билефельде. Кроме того, обращают на себя внимание сведения о том, что «группа древней истории» подготовила экспозицию, которую в замке осмотрело в течение двух месяцев «около тысячи солдат». Принимая во внимание тот факт, что Вевельсбург был закрыт для посещения сторонними людьми, скорее всего, речь шла о служащих СС. На это также указывают отрывочные сведения о подготовке новогоднего празднования в декабре 1939 года. Но, кроме этого, не сохранилось никаких упоминаний о празднике, который проходил в замке Вевельсбург.

Во время раскопок в окрестностях Вевельсбурга («Вильзнеская гора»)

В числе находок, которые были сделаны Йорданом в 1940 году, находилось и небольшое средневековое крепостное орудие, обнаруженное на склоне холма во время строительных работ в Вевельсбурге. Это была одна из немногих находок, которая не была оставлена в замке. Средневековое орудие было почти сразу же направлено на изучение в Берлинский арсенал. Более о данном периоде деятельности Йордана, как и о закупках для музея Вевельсбурга, ничего не известно.

12 февраля 1942 года Вильгельм Йордан был призван на службу в Ваффен — СС (резервный батальон связи, располагавшийся на тот моменте в Нюрнберге). После прохождения боевой подготовки исследователь в качестве военного геолога был направлен на Украину. Находясь в Нюрнберге, Йордан успел только ответить на письмо Кристофа Альбрехта, который с подачи профессора Штирена был назначен лицом, ответственным за сохранение культурно-исторических памятников в Мюнстере. Альбрехт сообщал Йордану о новой археологической находке, сделанной в округе Бюрен, — неких древних урнах. В своем письме Йордан рекомендовал в последующем связываться «с находящимся в Вевельсбурге резервистом СС Кампезато». В том же самом году, когда Йордан оказался в составе Ваффен-СС, созданный им в Вевельсбурге музей был транспортирован в здание имения Бёддекен. Музейная экспозиция, перевезенная по инициативе Германа Бартельса, так и осталась большей частью запакованной в ящики.

Археологические находки, сделанные Вильгельмом Йорданом

В настоящий момент можно восстановить лишь отдельные фрагменты из деятельности Вильгельма Йордана, которую он вел до начала 1942 года. Но даже этих отрывочных сведений вполне достаточно, чтобы показать читателю разносторонне развитую и талантливую личность. Впрочем, это не исключает того, что Йордан был убежденным национал-социалистом. Если после войны он неоднократно указывал, что его участие в «проекте Вевельсбург» было продиктовано в первую очередь финансовыми вопросами, то его членство в национал-социалистической партии, в СА, а затем в СС можно все-таки объяснить только идеологическими установками молодого исследователя. Это был не только национализм, который в те годы присущ многим немцам, но и ощущение некоей элитарности, которое испытывали студенты, обучавшиеся на семинаре древней истории в университете Марбурга.

Все же нельзя списывать со счетов, что в Вевельсбурге Йордан мог получать более высокую заработную плату, нежели в качестве штатного преподавателя истории. Кроме того, вне всякого сомнения, его привлекала возможность самому ставить перед собой научные задачи. По большому счету, для молодого ученого «проект Вевельсбург» стал некоего рода карт-бланшем, в который он вписывает любые научные задачи. Впрочем, данная свобода действий несколько дезориентировала Йордана, который, как мы видели, занимался не только древней историей и археологией, но геологией и палеонтологией. Все это предопределило то, что к 1942 году Вильгельм Йордан так и не смог прийти к каким-то конкретным выводам, кои могли иметь «мировоззренческое значение для СС». Многочисленные наброски, рисунки и даже стихотворения, написанные Йорданом в Вевельсбурге, как нельзя лучше характеризуют его как творческую натуру. На это также указывают другие факты его биографии, например учеба на токаря или работа в граверной мастерской.

Эсэсовец с археологическими находками «германского времени»

Что же ожидало Вильгельма Йордана после того, как он покинул Вевельсбург? Судя по всему, он не смог попасть в число «военно-значимых гуманитарных исследователей», которые освобождались от призыва на фронт. Кто являлся таковым, а кто нет, определяло руководство «Наследия предков». Есть указания относительно того, что Гиммлер даже на время войны планировал не останавливать научную деятельность в Вевельсбурге. Именно по этой причине на протяжении 1939–1941 годов Вильгельм Йордан оставался единственным научным сотрудником замка Вевельсбург.

Впрочем, в 1942 году стало ясно, что Йордан не мог избежать призыва на военную службу. В разговоре с Генрихом Гиммлером он просил подыскать воинскую часть, в которой он «мог бы быть предельно полезным». Гиммлер решил, что Йордан должен был сначала пройти военную подготовку. Так в феврале 1942 года ученый оказался в Нюрнберге в составе резервного батальона связи СС. Однако его служба в качестве связиста оказалось не слишком долгой. Некоторое время спустя он был переведен в состав военно-геологического батальона СС, который располагался на тот момент в Гамбурге. Батальоном боевых эсэсовских геологов командовал Рольф Хёне. Он не был кадровым военным, хотя и профессиональным геологом его можно было назвать с некоторой натяжкой. Рольф Хёне приобрел знания о геологии уже в ходе получения второго профессионального образования. Вильгельм Йордан попал в Ваффен-СС в звании унтерштурмфюрера СС. Для него было очень важным начать воинскую службу в качестве офицера категории F, то есть имеющего возможность принимать самостоятельные решения в рамках отдельно поставленных задач. Если штаб военно-геологического батальона СС оставался в Гамбурге, то его отдельные офицеры и служащие могли посылаться на оккупированные территории, где поступали в распоряжение штаба соответствующего высшего руководителя СС и полиции.

15 июня 1942 года Вильгельм Йордан прибыл в Киев, где пробыл до ноября 1943 года. Он подчинялся непосредственно Гансу Адольфу Прюцману, который являлся высшим руководителем СС и полиции на Юге России (Украина). В 1943 году Прюцман был повышен до уровня верховного руководителя СС и полиции на территории «имперского комиссариата Украина». Поначалу в подчинении Йордана был только геолог по имени Шнек. Позже к нему присоединились еще два переводчика — роттенфюреры СС Вагнер и Гюнтер.

В задачи военных геологов в целом входила поддержка боевых операций. Впрочем, деятельность Вильгельма Йордана в годы Второй мировой войны существенно отличалась от того, чем занимались обыкновенные военные геологи из состава СС. Как правило, эсэсовские геологи должны были заниматься разведкой недр, что предполагалось использовать для добычи сырья после окончания войны (в данном случае планировалось, что в войне победит Германия). Лишь некоторые выполняли частные поручения Генриха Гиммлера. В августе 1942 года Гиммлер обратился к имперскому комиссару Украины Коху, одновременно являвшемуся и гауляйтером Кёнигсберга, с просьбой провести геологическую разведку в районе Житомира. При этом рейхсфюрер СС осведомлялся, наличествовали ли в тех краях запасы кварца («который будет использован после войны»). Кроме того, Гиммлер предполагал заняться поисками топазов, полудрагоценных камней, а также каолина, который мог бы использоваться эсэсовской фарфоровой фабрикой в Аллахе, в том числе занимавшейся производством ритуальной символики и праздничных украшений. Эта просьба указывает, что Гиммлер за поводом ведения военных действий увязывал воедино свои личные интересы (топазы, полудрагоценные камни) и экономическую заинтересованность (завод в Аллахе).

Вильгельм Йордан во время раскопок

Некоторое время спустя в указанном районе появился Вильгельм Йордан. 7 октября 1942 года он направил в Германию отчет, который назывался «Полезные ископаемые округа Житомир». В нем он говорил о наличии в исследованном районе «важных для обороны месторождений руды». Кроме того, он указывал на наличие залежей минералов, которые могли бы использоваться для создания красителей (фабрика в Аллахе?). Кроме этого в своей деятельности Вильгельм Йордан уделял большое внимание собиранию карт и литературы о российских месторождениях природных ископаемых. В первую очередь немцев интересовали те, что располагались на южных и западных советских территориях. Для выполнения этой задачи Йордан и Шнек получили в свое распоряжение отдельное помещение в Киеве, где сутками напролет штудировали документы и библиотеку местного геологического института. Изъятие документов и книг было согласовано с регирунг-президентом Даргелем, чья резиденция как одного из главных представителей гражданских оккупационных властей Украины располагалась в Ровно. 11 ноября 1942 года Йордан сообщал в письменном отчете в Личный штаб рейхсфюрера СС: «В Киеве нам было предоставлено здание с сорока комнатами, однако до наступления весны жить в нем невозможно. В геологическом институте в моем распоряжении находится просторный кабинет… Наша работа в основном сводится к переводу бумаг о важных залежах минералов, а также составлению списка их месторождений». В этой деятельности в последующие несколько месяцев почти ничего не поменялось. В марте 1943 года Йордан пишет Гиммлеру: «Вкратце сообщу о продвижении нашей работы. Мы уже составили огромные списки месторождений минералов, сделали выписки из литературы, перевели их (на немецкий. — А.В.) С сегодняшнего дня у нас работает машинистка, которая перепечатает все подготовленные материалы и разошлет их по служебным инстанциям».

В силу склада своего характера Йордан предпочитал не ограничиваться сугубо бумажной работой, а по возможности пытался проводить геологическую разведку на местности. С этой целью он предпринял несколько поездок по Украине. В частности, он был в Крыму и Днепропетровске. В апреле 1943 года он сообщал Гиммлеру: «Наша геологическая деятельность достигла немалого успеха. Я надеюсь, что в последующие недели я вновь смогу выехать на территорию, чтобы обследовать на предмет наличия залежей редких минералов окрестности Феодосии».

Из письма, которое было направлено Генриху Гиммлеру его личным референтом Рудольфом Брандтом, следовало, что немцы планировали эксплуатацию данного региона в долгосрочной перспективе. В этом письме содержались выдержки из отчета Йордана о «крымской поездке», а также указывалось расположение различных залежей руды и минералов. Йордан весьма искусно использовал в своих «научных» интересах пристрастие Гиммлера к драгоценным камням. Так, например, в одном из писем, направленных в Личный штаб рейхсфюрера СС, он сообщал следующее: «Объемы залежей полудрагоценных камней до сих пор не оценены с экономической точки зрения. Однако в мирное время они могли бы стать основой для целой добывающей отрасли».

Открытка, нарисованная Вильгельмом Йорданом

Скорее всего, Гиммлер проявил повышенный интерес к данной информации. Только этим можно объяснить то, что 11 сентября 1942 года Йордан и Шнек были на время вывезены с Украины. Им предстоял ужин с рейхсфюрером СС, во время которого они должны были изложить всю собранную информацию. В ходе этой беседы Йордан как бы невзначай вспомнил про геологическую коллекцию, которую он собрал в Вевельсбурге. В своих письмах, которые были адресованы в Личный штаб рейхсфюрера СС, он не раз вспоминал о направленных в замок образцах минералов. В одном из таких писем Йордан сообщал: «Если не будет никаких принципиальных возражений, то, по моему мнению, их надо и впредь направлять в замок Вевельсбург». В октябре 1943 года он направил в штаб Гиммлера несколько образцов украинской слюды, которую планировалось передать в Имперский комитет по вопросам электротехники. В сопроводительном письме Йордан написал: «Я прошу все неиспользованные образцы присовокупить к коллекции минералов, которая находится в замке Вевельсбург». Как следовало из отметки на этом письме, некоторые из образцов слюды действительно были направлены позже в Вевельсбург. Как оказалось, к просьбам Йордана в Берлине относились весьма серьезно. По крайней мере, их не игнорировали.

Находившийся в Гамбурге командир военно-геологического батальона СС Рольф Хёне, судя по всему, уже в середине 1943 года стал высказывать идеи об эвакуации подчиненных ему геологов, которые находились на оккупированных советских территориях. Он опасался, что его специалисты могут погибнуть во время очередного наступления Красной армии. Во всяком случае, Йордан, в начале декабря 1943 года оказавшийся в Гамбурге, сообщал личному референту рейхсфюрера СС Рудольфу Брандту, что Рольф Хёне планировал его (Йордана) направить в Италию или «куда-нибудь в те края». Далее в своем письме Вильгельм Йордан продолжал: «В то же самое время я еще не освобожден от поручения, которое должен выполнить для рейхсфюрера СС на Украине. По собственной инициативе я хотел побыть в тех краях хотя бы еще некоторое время».

В Берлине пришли к мнению, что Йордан был совершенно прав — «поручение рейхсфюрера СС» было много важнее, нежели сомнительные геологические исследования в Италии. По этой причине Йордана в начале 1944 года посылают во Львов, где предстояло выполнить очередное специальное задание. При этом сам Йордан весьма серьезно относился к своей деятельности как военного геолога. Именно этим можно объяснить тот факт, что в январе 1944 года (!) Йордан планирует направиться в Крым, чтобы выявить еще месторождения полезных ископаемых, которые ранее «упустил из виду». Для того чтобы выполнить это задание, в свое распоряжение он хочет заполучить персонал незадолго до этого распущенных геологических подразделений вермахта. Весь этот проект рухнул отнюдь не потому, что наступление Красной армии спутало все карты немцам, а по причинам банальной бюрократии, которая царила в эсэсовских структурах. Эсэсовское командование, которое располагалось во Львове, наотрез отказалось выплачивать довольствие служащим вермахта. Но даже после того, как геологи вермахта покинули Восточный фронт, Йордан не отказался от затеи продолжать свои изыскания. Считая себе едва ли не единственным компетентным специалистом по геологии на Восточном фронте, Йордан предпринимает несколько крупных исследовательских попыток. Так, например, он планировал найти в Карпатах свинец и олово, для чего послал в Ригу (это весной 1944 года!) своего сотрудника Гюнтера, который должен был раздобыть в Прибалтике необходимые карты, оборудование и литературу. Деятельность Йордана в те дни являла странную картину. Немецкие войска катились обратно на запад, а немецкий исследователь на полном серьезе предполагал «использовать» украинские территории для снабжения Германии полезными ископаемыми.

Исторические древности, которые в Днепропетровске «спас» Йордан

До сих пор остается не очень ясным, когда именно Йордан получил «персональное поручение» от рейхсфюрера СС «приобретать» на территории Украины археологические и геологические находки. Не исключено, что данный вопрос обсуждался во время ужина, который, как мы уже говорили выше, состоялся в сентябре 1942 года. Проще всего оказалось обнаружить, что Йордан выполнял «особые поручения рейхсфюрера СС». Во-первых, он сам об этом не раз упоминал в своих письмах («поручение рейхсфюрера СС» и т. д). Во-вторых, этот факт оказался зафиксированным в послужном деле Йордана, когда тот еще служил в формальном подчинении Ганса Адольфа Прюцмана. В деле Йордана, в частности, было записано: «За выполнение особых заданий унтерштурмфюреру (F) Йордану рейхсфюрером СС выражена благодарность». Особое задание Йордана на территории Украины состояло в том, чтобы «подбирать» наиболее ценные экспонаты для коллекции Гиммлера, которая комплектовалась непосредственно в Вевельсбурге. Впрочем, осенью 1942 года это было отнюдь не самым простым поручением. Дело в том, что украинские музеи к тому моменту были прочесаны тремя группами немецких археологов и искусствоведов. При этом между этими тремя группами существовала конкуренция. Это были особая команда «Наследия предков», которой руководил немецкий археолог Герберт Янкун; «оперативная команда» Кюнсберга; «оперативный штаб» рейхсляйтера Альфреда Розенберга. Еще раз повторимся, между этими тремя группами шла борьба. Если «оперативный штаб» рейхсляйтера Альфреда Розенберга, который был не только идеологом национал-социалистической партии, но и министром оккупированных восточных территорий, мог более-менее свободно действовать на территории оккупированной России, то на Украине он должен был считаться с властью и влиянием имперского комиссара Коха. Когда Йордан прибыл в Киев, то люди Розенберга уже наложили свою руку на все крупные и известные собрания древностей и коллекции предметов искусства.

«Борьба компетенций», которая никогда не утихала в самом рейхе, была распространена и на оккупированные советские территории. В частности, это привело к многочисленным конфликтам между гражданскими оккупационными властями и высшими руководителями СС и полиции. Не обошли стороной эти конфликты и деятельность «особой команды» «Наследия предков». Главное отличие команды Герберта Янкуна от Йордана заключалось в том, что задание, которое дал геологу Гиммлер, было почти тайным. Рейхсфюрер СС не хотел привлекать к деятельности Вильгельма Йордана лишнего внимания. В ноябре 1942 года в Ровно к Даргелю пришло письмо от Рудольфа Брандта. В нем говорилось: «Рейхсфюрер СС придает особое значение ранее незапланированной работе унтерштурмфюрера Йордана по изучению вопросов древней истории. Эта деятельность должна осуществляться Йорданом в скрытных условиях, чтобы свести к минимуму любые препятствия, которые могли бы навредить плодотворной работе во имя общей научной цели». В данном случае речь могла вестись только о «приобретении» отдельных предметов, которые никогда не числились в крупных коллекциях и музеях.

Первая посылка рейхсфюреру СС была отослана Вильгельмом Йорданом 14 декабря 1942 года. Что же в ней находилось? В ящике были упакованы четыре предмета античности, а также двенадцать археологических находок, которые в большинстве своем были обнаружены в Крыму (одна на территории Ирана). Четыре античных предмета были оценены Йорданом в 2300 рейхсмарок. На самом деле они были «выменяны» у профессора Моисеева на четыре мешка муки. За дюжину археологических находок тот же профессор археологии получил еще три мешка муки. В этом процессе разграбления Йордан применял, с одной стороны, полученные в библиотеках Киева знания (в первую очередь о научных сотрудниках интересующего его профиля). С другой стороны, он использовал в качестве «союзника» голод на Украине, который был вызван жесточайшей оккупационной политикой немцев.

Все эти культурные ценности были «приобретены» для частной коллекции Гиммлера. Но поскольку данная коллекция находилась (по крайней мере, в то время) в замке Вевельсбург, то Йордан сделал несколько предложений относительно их места хранения. В одном из писем он писал: «Если рейхсфюрер СС найдет данные предметы неподходящими для себя, то я бы просил уступить их школе-дому СС Вевельсбург». Кроме того, сохранились документы, которые подтверждают, что эти исторические находки все-таки прибыли в Вевельсбург. 18 февраля 1943 года Йордан направляет в Германию еще одну «посылку». В сопроводительном письме он сообщает, что им в Киеве приобретены несколько полудрагоценных камней. Это было семь обработанных камней: оникс, агат, яшма и т. д. На этот раз за них было уплачено 98 рейхсмарок. Поскольку драгоценные и полудрагоценные камни считались слабостью Гиммлера, причем он их рассматривал с некоей мистической точки зрения, а не как банальные украшения, то можно предположить, что подобные приобретения также были частью «секретного задания рейхсфюрера СС». В Берлине «посылка» была встречена «с радостью», по крайней мере, так в ответном письме, адресованном Вильгельму Йордану, утверждал Рудольф Брандт. Следующие драгоценности в Германию были направлены Йорданом уже из района Смелы. При этом исследователь весьма неплохо изучил местный «черный рынок». В сопроводительном письме он приводил порядок цен на драгоценности: «Я могу приобретать драгоценные и полудрагоценные камни как в ограненном, так и в необработанном виде. Их здесь достаточное количество, хотя приобретение их за наличные кажется излишне дорогим. В этой связи я запрашиваю, насколько интересным представляется покупать эти камни или же все-таки их было бы лучше выменивать. Ограненный бледно-желтый топаз длиной приблизительно 5 сантиметров и толщиной в палец в денежном измерении стоит приблизительно тысячу рейхсмарок. В то же время в «продуктах» он стоит десять килограммов муки. Аналогичным образом оценивается и крупный сапфир».

Гиммлер и Роберт Лей посещают раскопки, проводимые под руководством Йордана

11 марта 1943 года Йордан направляет из Смелы еще одну «посылку». На этот раз в ней содержатся археологические находки. Они были «приобретены» у вдовы профессора археологии Белашовского. По выражению самого Йордана, это был «очень редкий и ценный археологический материал». В данном случае вдова профессора, которая рисковала умереть от голода, обменяла древние украшения из агата на 80 килограммов муки. Рудольф Брандт не скрывал своего восторга относительно того, что Йордан нашел такой дешевый способ «приобретения» ценных находок и украшений. Он писал Йордану: «Это чудесно, что смогли найти их». Пару недель спустя, 29 марта 1943 года, Йордан отсылает еще один ящик. В письме содержится фраза, которая со временем станет привычной для депеш Йордана: «В ящике находятся двадцать полудрагоценных камней, который были приобретены мною для рейхсфюрера СС в Киеве путем обмена почти за бесценок». И вновь камни были направлены в замок Вевельсбург. Судя по всему, Гиммлер создавал в замке нечто особенное.

Тем временем Йордан продолжал свою бартерную деятельность. В начале апреля 1943 года он отсылает ящик с археологическими находками, которые были им опять же «за бесценок» приобретены у одного киевского доцента. По большей части, все эти находки были сделаны во время раскопок 1896 года. В своем письме Йордан подчеркивал, что это были очень ценные экспонаты. То, что они оказались «незамеченными» людьми Розенберга, он объяснял предположением: якобы доцент мог их похитить в начале войны из университетской или музейной коллекции.

Если говорить о сроках выполнения Йорданом «тайного поручения рейхсфюрера СС», то оно охватывало период с февраля по апрель 1943 года. В мае Йордан должен был отвлечься от «покупок», так как ему как офицеру СС предстояло принять участие в «антипартизанской акции». Эти события сделали его непосредственно причастным к осуществлению террора на территории Украины. На самом деле лишь только часть этой акции была направлена против действительных партизан (или, как выражались немцы, «вооруженных банд»), в остальном террор был обращен против местного населения и укрывавшихся евреев.

13 мая 1943 года части кавалерийской дивизии СС, а также 10 — го и 11-го полицейских полков приступили к операции «Висла», ходом выполнения которой командовал непосредственно Ганс Адольф Прюцман. Это была крупномасштабная операция. 12 мая 1943 года к ней были подключены части вермахта из группы армии «Центр». Зачистка территорий немцами закончилась только к 10 июня 1943 года. За месяц, что длилась операция, ими было убито 4018 человек, сожжено 103 деревни, а еще 18 860 человек угнано в Германию на принудительные работы. При этом собственные потери немцев составили только 28 человек убитыми. Истинный характер операции «Висла» едва ли можно понять, если прочитать письмо Йордана, которое было написано им 10 июня 1943 года.

Генрих Гиммлер и Карл Вольф во внутреннем дворе Вевельсбурга

«В дальнейшем я хотел бы вкратце рассказать о моей деятельности во время последних недель. В конце мая я был на 14 дней привлечен в состав боевой группы Шмёлера для борьбы с партизанами в Припети, что в окрестностях Чернобыля. После двух продолжительных и весьма утомительных маршей, когда иногда приходилось передвигаться по колено в болоте, я из — за сапог, которые мне были подобраны не по размеру, заработал на правой ступне огромную язву. В итоге последующие восемь дней мне приходилось ходить босиком. Во время четырехдневного караула, который я нес на песках близ Припети, я смог залечить эту болячку. Мы чудом уцелели, когда собственная противотанковая пушка открыла по нам огонь. Она располагалась как раз напротив нас, но артиллеристы, судя по всему, не знали о нашем местоположении. В тот момент, когда мы получали в свое распоряжение тяжелые пулеметы, в полуметре от нашего блиндажа упал противотанковый снаряд. Мы тут же бросились ничком на землю, но, слава богу, снаряд, упавший в мягкий песок, не взорвался. В те дни, когда не находились на постах, мы были расквартированы у простых крестьян и рыбаков небольшой деревушки. Эти люди были очень любезными, всегда готовыми нам помочь. Ночевали мы обычно в соломе. Однако после первой ночевки — первые дни были очень холодными и дождливыми — хозяйка нашего дома разместила меня на печке, самом почетном месте в доме. Я получил истинное наслаждение как специалист по древней истории. Обо всех переживаниях и наблюдениях, равно как и об этнографических выводах, в настоящий момент рассказывать слишком долго».

Из этого письма, написанного Йорданом, можно сделать вывод об одной специфической особенности характера Вильгельма Йордана. Свое пребывание на оккупированных территориях, равно как и участие в карательной операции, он продолжал рассматривать как разновидность этнографической экспедиции. В этой связи можно привести один интересный факт. Через месяц после того, как было написано это письмо, Генрих Гиммлер передал через Рудольфа Брандта руководителю «особой команды» «Наследия предков» Герберту Янкуну одно пожелание. В этом сообщении говорилось: «Рейхсфюрер СС считает необходимым ввести в состав подразделений Ваффен-СС, которые используются в болотистой местности (главным образом против вооруженных бандитов), одного специалиста по древней истории. Этот специалист должен обладать хорошими знаниями о свайном строительстве и сооружении гатей. Эти знания могли бы быть весьма полезными для наших подразделений. Во время боев нередко выясняется, что бандиты могут обходиться самыми примитивными инструментами и предметами домашнего быта, например меленками и т. д.».

Это странное предложение было не только тут же оценено Гербертом Янкуном как «целесообразное», но он моментально выделил одного археолога для выполнения аналогичных заданий. Впрочем, этот специалист так никогда и не принял участия в «карательно-этнографических» экспедициях, так как со временем все эсэсовские археологи получили более «важные» поручения. В настоящий момент очень сложно доказать, что между письмом Вильгельма Йордана и поручением Герберту Янкуну существовала связь. Впрочем, подобный вывод напрашивается сам собой. Более того, подобные предложения в силу своей некоей абсурдности как нельзя лучше характеризовали способ мышления Генриха Гиммлера.

Во второй половине июня 1943 года, то есть сразу же после окончания карательной операции «Висла», Вильгельм Йордан возвратился к выполнению задания Гиммлера. Он вновь стал скупать драгоценности и древние предметы. 17 июня 1943 года он направил в Берлин некое подобие иллюстрированного каталога и несколько ископаемых реликтов. К тому моменту Красная армия уже была готова развить наступление, что облегчало выполнение задач, возложенных на Йордана (как это ни странно прозвучит). Дело в том, что до этого момента исследователь мог контачить только с частными лицами. После того как началась спешная эвакуация гражданских органов оккупационных властей, он мог выходить на музеи. В прифронтовой зоне он рассчитывал найти то, что укрылось от команд Розенберга и Герберта Янкуна.

Именно с этой целью Йордан направляется в Днепропетровск. Так, он завершает разграбление местного музея, точнее, «описывает» то, что не было ранее вывезено немцами. В октябре 1943 года Йордан направляет Гиммлеру очередное сообщение. В нем говорилось: «Второй и третий объекты изъяты в Музее древней истории Днепропетровска. Там я смог спасти (!) около сотни археологических находок каменного века, около сотни находок бронзового века и столько же керамических изделий. Все они были оставлены гражданскими властями. В Днепропетровске я работал несколько дней, пока не начался обстрел города. Я покинул город 27 сентября с членами семьей двух украинских профессоров. Мы направились в Житомир в угольном вагоне, забитом бочками с солеными огурцами, велосипедами, каким-то багажом и бесценными археологическими и геологическими коллекциями».

Если раньше Йордан предпочитал «приобретать» драгоценности и исторические артефакты, то теперь речь шла о банальном грабеже. Использование бедственного положения для формирования коллекций всегда было предосудительным, истинные антиквары не скрывают своего презрения к «барыгам». Но в первых случаях люди, «продававшие» свои вещи и находки Йордану, получали хотя бы какую-то видимость вознаграждения. В конце 1943 года Вильгельм Йордан явно переступил границу, которая отделяла научного исследователя от грабителя. При этом он не скрывал своего возмущения хаосом, который царил в прифронтовой зоне. Его возмущала не суматоха сама по себе, а то, что она мешала увезти «добычу» в полном объеме, то есть мешала грабить местные музеи подчистую. Так, например, в ноябре 1943 года Йордан писал руководству «Наследия предков»: «С великим сожалением я вынужден констатировать, что наши служебные инстанции в Киеве и Днепропетровске, а также в Черняхове очень многое потеряли из-за непонимания других ведомств. В моем распоряжении был полный скелет вымершего гигантского бобра, три пары рогов гигантских оленей, пять грузовиков с различными предметами и устройствами, в том числе с пятью сотнями каменных топоров, вывезенных из Днепропетровска. При отсутствии необходимых средств я стал заложником людей, которые в последний момент думали только о себе, а потому перевозили дорогую мебель, скарб и бочки с солеными огурцами». Между тем на пути следования в Германию ничто из награбленного Вильгельмом Йорданом все-таки не пропало, что доказывают три списка, которые были составлены в конце декабря во время посещения Йорданом Вевельсбурга. В первом списке были указаны 23 ценные книги и раритетных издания, которые были похищены в Киеве и Днепропетровске. Во втором списке на 67 страницах была опись археологических и исторических находок. Их общее количество измерялось трехзначным числом. В третьем списке, чей объем составлял 28 страниц, перечислялись препараты, минералы, ископаемые и окаменелости. Прежде чем в начале 1944 года Йордан вновь направился «на Восток», вся эта «добыча» была передана им в Вевельсбург.

25 января 1944 года Йордан вместе со своими сотрудниками Гюнтером и Вагнером вновь направился на Украину. Ему предстояло вывезти «собранный» материал из Одессы, Карадага и Феодосии. В документах не сохранилось упоминаний, в каких населенных пунктах были ограблены коллекции, так как указанные города были всего лишь перевалочными базами. Об очередной крымской экспедиции Йордана известно крайне немного. Именно в Феодосии он обнаружил многотомное издание по палеографии, которое тут же было послано с сопроводительным письмом в подарок Гиммлеру. В том же самом письме Йордан упоминал, что остатки материалов и находок были разосланы по разным адресатам: в военно-геологический батальон СС в Гамбурге, замок Вевельсбург, Главное управление СС, «Наследие предков».

Тот факт, что Йордан направлял рейхсфюреру СС «личные подарки», говорит о более чем доверительных отношениях исследователя с Генрихом Гиммлером. Это подтверждается также тем, что Рудольф Брандт не раз получал от Йордана стихи его собственного сочинения и самостоятельно сделанные рисунки, линогравюры. При этом Йордан не раз пытался подстраховаться, спрашивая, правильно ли он понимал интересы рейхсфюрера СС. За деятельность Йордану было присвоено звание оберштурмфюрера СС (F), за что ученый поспешил тут же поблагодарить Генриха Гиммлера, послав ему редкое многотомное издание. Реакция Гиммлера не заставила себе ждать: как и ранее, Рудольф Брандт тут же сообщил о ней Вильгельму Йордану. В письме от 31 марта 1944 года говорилось: «Тома по палеографии настолько заинтересовали рейхсфюрера СС, что он тут же запер в сейфе, дабы не поддаться искушению начать читать их прямо на работе. Он выражает Вам сердечную благодарность. Не меньшую заинтересованность у рейхсфюрера вызвало Ваше замечание о том, что гуцулы в настоящий момент, как и в древние времена, продолжают отливать бронзовые топоры. Если у Вас будет возможность, то добудьте об этом побольше сведений, которые можете переправить непосредственно мне».

Принимая во внимание военное положение Германии в начале 1944 года, данная переписка кажется очень странной. Возникает ощущение, что Гиммлеру было больше нечем заняться, кроме как просить Рудольфа Брандта выяснить подробности о гуцульских бронзовых топорах. Но на самом деле это была лишь часть построенной Гиммлером системы. Он как бы льстил Йордану, у которого было высшее образование. В отличие от Гитлера Гиммлер всегда благоволил к немецкой профессуре. Впрочем, это не исключало, что Йордан должен был провести, сам того не подозревая, «разведку» на предмет, можно было ли использовать гуцулов в качестве вспомогательных подразделений СС.

В апреле 1944 года Йордан вновь появился во Львове. 10 апреля он направил в Германию подробный отчет, в котором сообщал о своей «работе» в различных музеях и институтах, экспонаты которых упаковывались и готовились к «эвакуации». При этом Йордан в силу своего склада, как и в вопросах военной геологии, предпочитал совершенно неформальный подход даже в деле разграбления СССР. Ему удалось наладить сотрудничество с гражданскими и военными оккупационными властями. Об этом говорил хотя бы тот факт, что он совершенно спокойно посещал музеи, библиотеки, высшие учебные заведения, не встречая никаких препятствий. Впрочем, это можно было списать на безразличие, которое немцы к весне 1944 года стали испытывать к историческим и археологическим находкам, большинство из них волновало положение на фронтах. В те дни Йордан пишет в Германию, что нуждается в нескольких вагонах, чтобы вывезти все «описанное» имущество. Некоторые из немецких исследователей предполагают, что эти вагоны были пригнаны из Кракова, куда и направилась сконцентрированная во Львове коллекция награбленного. Однако это предположение так и осталось версией, так как не нашлось документальных подтверждений этому. В любом случае Гиммлер очень ценил Йордана. Если 22 января 1944 года ему было присвоено звание оберштурмфюрера СС, то следующий чин — гауптштурмфюрера СС он получил уже 22 апреля. К лету 1944 года Вильгельм Йордан был произведен в чин штурмбаннфюрера Альгемайне СС. Но именно в звании гауптштурмфюрера СС ему предстояло осуществить свою самую главную эсэсовскую экспедицию.

Зимний вид на «общинный крестьянский дом». Фото сделано Вильгельмом Йорданом в 1939 году

Во время изучения геологической литературы, которая была изъята из советских библиотек, Йордан нашел в одном из журналов, посвященных проблемам горнодобывающей промышленности, публикацию польского профессора Токарского. В ней говорилось о том, что в районе горы Прелюдзний (лесные Карпаты) были обнаружены залежи марганцевой руды. Йордан сразу же сообщил об этом как Гиммлеру, так и командиру военно-геологического батальона СС Рольфу Хёне. Поясним — марганец был очень важен для производства стали. Одно из самых больших его месторождений, которое использовалось немцами во время оккупации Украины, находилось в Никополе. Однако этот район к 1944 году был отвоеван частями Красной армии. В это время Гиммлер использовал свои контакты с генерал-губернатором Франком, чтобы запустить добычу марганца в лесных Карпатах как исключительно эсэсовское предприятие. Это вызвало немалое недовольству у Альберта Шпеера, который на посту министра вооружений сменил Тодта. Собственно, этот сюжет был положен в основу послевоенной книги Шпеера, в которой он описывал свои противоречия с СС.

В любом случае в мае 1944 года Франк решил посоветоваться со своим статс-секретарем Вильгельмом Копе, который вдобавок ко всему являлся высшим руководителем СС и полиции. Судя по всему, Йордан встречался с Копе еще во Львове. 8 мая 1944 года Йордан встретился с Франком. Во время этой встречи исследователь показал генерал-губернатору публикацию профессора Токарского. Побуждаемый Гиммлером Франк согласился помочь Йордану в организации геологической экспедиции, которая должна была выяснить, действительно ли в лесных Карпатах имелись залежи марганца. Шпеер в своих воспоминаниях написал: «Руководителем этой экспедиции по поиску марганца был назначен гауптштурмфюрер СС Йордан, он должен был докладывать обо всех ее результатах непосредственно Франку».

Скорее всего, предприятие стартовало без предварительной геологической разведки, так как 29 июня 1944 года Гиммлеру было направлено сообщение о том, что экспедиция уже начала свою работу. При этом неясным остается один момент. В августе 1944 года Йордан оказался в районе Кракова. Вопрос, был ли он там во время или уже после экспедиции, наверное, так и останется без ответа. Дело в том, что во время разведывательных работ Йорданом были обнаружены захоронения, датированные III веком нашей эры. В могильниках были найдены редкие урны. Находки были тут же зарисованы Йорданом, а затем направлены в «Наследие предков». Собственно, эти рисунки с урнами, которые были датированы, подтверждают, что в августе 1944 года Йордан уже находился в Кракове.

Но вернемся к самой «марганцевой экспедиции». Когда в мае — июне 1944 года Йордан оказался в лесных Карпатах, в его распоряжении имелись: польский проводник, который до войны был преподавателем ботаники, прошлые сотрудники — Гюнтер и Вагнер, несколько саперов, рота немецкой полиции, которая была вооружена карабинами, минометом, имела в своем распоряжении несколько мотоциклов, а также венгерская кавалерийская рота, которая была прежде всего ответственна за снабжение экспедиции. Кроме того, из концентрационного лагеря, расположенного в тех краях, Йордану было «выдано» около ста арестантов, преимущественно евреев. Они должны были спускать на тачках горную породу. По предложению Йордана данное экспедиционное предприятие получило название «операция “Виланд”».

После того как в долине был разбит лагерь, большая часть принимавших участие в экспедиции людей направилась в горы, чтобы начать там поиск марганца. После войны Йордан без какого-либо сочувствия отмечал, что самым трудным в этой экспедиции было наладить систему охраны арестантов, дабы те не сбежали в Карпаты. Кроме того, он объяснял нападение партизан на экспедиционный лагерь «еврейским предательством», так как поддерживать радиосвязь между лагерем и горами было поручено арестанту, свободно говорящему по-немецки. «Этот субъект сбежал к партизанам, так как охрана посреди гор была почти невозможна. Судя по всему, именно этот предатель (!) навел партизан на лагерь, которые в одну из ночей застрелили прямо в кроватях 19 наших немецких товарищей».

Сразу же надо оговориться, что в последние годы войны руководству рейха результат требовался любой ценой. В данном случае очень сложно было говорить о планомерном поиске марганца. Понимая это, Гиммлер направил сначала к Йордану в качестве эксперта бывшего владельца американо-немецкого предприятия по добыче меди, а затем еще двух специалистов из Имперского управления геодезии. Одновременно с этим к проекту была подключена Имперская железная дорога, которая должна была связать Германию с горами, где планировалось найти марганец. Изредка Йордан лично вылетал на доклад к Гиммлеру. Уже одно это обстоятельство показывает, насколько рейхсфюрер СС был заинтересован в успехе экспедиции Вильгельма Йордана. Но похвастаться Йордану было нечем. За время экспедиции было взрывами добыто около 4 тонн горной породы, но она так и не была вывезена.

В воспоминаниях Йордана о событиях тех дней сообщалось следующее: «Мы должны постоянно опасаться нападения (партизан. — А.В.) на лагерь в горах. Кроме того, угрожающе приближался русский фронт. В этих условиях нам ничего не оставалось, как взорвать штольню, покинуть бараки и при помощи нескольких умелых гуцулов (местная горская народность) через горные хребты на лошадях переправиться в Венгрию».

Точной даты этих событий не сохранилось, но можно предположить, что они произошли между августом и октябрем 1944 года, так как 27 июля 1944 года части Красной армии освободили Львов, а в октябре они уже были на территории Венгрии. 10 июля 1944 года, если верить сообщениям, которые Копе направлял Гиммлеру, экспедиция еще вовсю работала. Между тем Йордан оказался на территории Южной Германии. Судя по всему, оставшиеся в живых после окончания этой экспедиции арестанты были на железнодорожных вагонах направлены в Освенцим. Однако двоим из них удалось сбежать в то время, когда вагоны стояли на одной из венгерских станций. После войны Йордан, пытавшийся приуменьшить свою роль в СС, с показательным равнодушием говорил о том, что охране не удалось застрелить беглецов. «Им не стали стрелять вдогонку. Без какого-либо принуждения все остальные арестанты остались в вагонах». Собственно, подобное «специфическое» отношение к заключенным концентрационных лагерей всегда отличало Йордана. Еще во время своего пребывания в замке Вевельсбург в 1941 году он написал особо пафосное стихотворение, посвященное празднованию Юля (национал-социалистического варианта Рождества). В нем он традиционно равнодушно упомянул «арестантские куртки». Впрочем, это равнодушие нельзя было трактовать как осознанную жестокость эсэсовцев по отношению к заключенным лагерей, о чем свидетельствовали после войны бывшие арестанты.

После того как операция «Виланд» закончилась неудачей, Йордан возвратился обратно в Гамбург в состав военно-геологического батальона СС. Однако на севере Германии он пробыл недолго. Его послали проводить геологическую разведку в южных районах Германии, где фирма «Бицерба» планировала построить подземные цеха по производству вагонов и измерительной техники. Пребывая в конце войны в Баварии, Йордан не потерял контакт с Генрихом Гиммлером. Во всяком случае, жена Йордана смогла вспомнить, что ее супруг в марте — апреле 1945 года выполнял какие-то поручения Гиммлера, связанные с Вевельсбургом. Опасаясь пленения, Йордан пытался скрыться в Северном Гессене. Именно там 6 апреля 1945 года он попал в руки американских солдат. После пребывания в лагерях военнопленных на Рейне и во Франции Йордан был передан британцам, а затем был интернирован в лагерь Нойенгамме, откуда был отпущен на свободу 5 марта 1948 года. Однако 28 апреля 1948 году он предстал перед судом по денацификации в Бергедорфе, который приговорил его еще к восьми месяцам лагерного заключения. Показательно, что во время судебного разбирательства фактически никак не затрагивалась деятельность Йордана на Украине. Он был осужден на основании показаний заключенных лагеря Нидерхаген, которые во время войны использовались в Вевельсбурге. По поводу пребывания Йордана на оккупированных восточных территориях суд вынес такое постановление: «Суд не смог установить, что подсудимый во время исполнения заданий на Востоке знал об осуществляемых подразделениями СС расстрелах и экзекуциях. Подсудимый подтверждает, что слушал подобные слухи, но отказывался им верить».

Вильгельма Йордана нельзя назвать типичным национал-социалистом. Он вырос в националистически ориентированной среде. Обращаясь к искусству и науке, он во многом следовал традициям своих консервативных предков. Именно так можно трактовать его желание учиться истории в Марбургском университете. Именно в этом учебном заведении он столкнулся со студентами, открыто симпатизировавшими национал-социалистам. Развитие контактов по партийной линии в итоге привело молодого человека в Вевельсбург. Поддерживая постоянный контакт с Гиммлером и его доверенными лицами (Карлом Вольфом, Рудольфом Брандтом) Вильгельм Йордан полагал себя ученым, который был призван способствовать оформлению национал-социалистического мировоззрения. Создание в годы войны Вевельсбургской коллекции древностей отнюдь не воспринималось им как разрушение и разграбление украинских и крымских музеев. В силу обстоятельств Йордан не оказался причастным к изначальному, самому губительному разграблению советских музеев. Если говорить о количественных показателях этого дела, то он, выполняя «секретное поручение рейхсфюрера СС», во многом отставал от команд, которые вывозили награбленное для Розенберга или Геринга. Впрочем, это не могло снять с него моральной ответственности как одного из участников культурного грабежа. Из числа всех эсэсовских ученых, в том числе трудившихся в рамках «Наследия предков», Йордана отличали два момента. Во-первых, исключительное доверие к нему со стороны Генриха Гиммлера. Во-вторых, постоянный контакт с рейхсфюрером СС, чем не могли похвастаться даже стоявшие во главе «Аненербе» Вальтер Вюст и Вольфрам Зиверс.

Глава 13. Конец «проекта Вевельсбург»

25 марта 1945 года 3-я американская танковая дивизия «Острие копья» (Spearhead), входившая в состав 1-й армии США, начала наступление на восток с плацдарма, расположенного близ города Ремаген. Через три дня передовые части американской дивизии находились на линии Дилленбург — Марбург. После короткой передышки американцы решили изменить направление своего наступления. С занятых позиций они устремились в северном направлении для захвата Падерборн. Целью данной операции было соединение с двигавшимися с северо-западного направления частями 9-й армии США. Встретившись, они могли закончить окружение крупной немецкой воинской группировки. Так возник Рурский котел, в котором оказалась окружена немецкая группа армий «Б». Когда окружение было завершено, замок Вевельсбург был превращен в руины.

Западный флигель замка осенью 1944 года

К 1945 году в Вевельсбурге, равно как и в окружавших его населенных пунктах, очень многое изменилось. В 1943 году находившиеся в окрестностях замки эсэсовские бараки были заселены членами национал-социалистической молодежной организации гитлерюгенд. До настоящего момента остается непонятным, подчинялся ли этот лагерь с населявшими его юношами одному из главных управлений СС (как утверждают некоторые исследователи). Существовавший также невдалеке от замка концентрационный лагерь был переделан в лагерь для переселенцев — он подчинялся ФОМИ («Посреднической структуре по переселению фольксдойче» — Volksdeutsche Mittel stelle), которая в свою очередь подчинялась обергруппенфюреру СС Вернеру Лоренцу. В этом лагере оказались фольксдойче, которых в спешном порядке эвакуировали с «восточных территорий», то есть из зоны наступления советских войск. Окончательное решение об использовании лагеря для заключенных в новом качестве было принято зимой 1944–1945 годов, когда в Вевельсбург из Гельзенкирхена прибыли агенты гестапо. Они нашли, что Вевельсбург подходил для создания запасных мест жительства. Кроме того, было решено использовать все оставшиеся в сохранности деревенские дома. Но таковых было не очень много — Вестфалия очень сильно пострадала от воздушных налетов авиации западных союзников. Оставшиеся к тому моменту в живых заключенные концентрационного лагеря переселялись на хозяйственный двор. Они должны были питаться на кухне, где раньше готовилась еда для эсэсовских охранников. Сами конвоиры отныне получили пищу из кухни замка Вевельсбург.

К этому моменту кое-что поменялось и в самом замке. В 1944 года над ним были растянуты маскировочные сети. Следующим мероприятием стала «эвакуация» скопившихся в Вевельсбурге драгоценностей, старинной мебели, предметов искусства в имение Бёддекен. Там они были спрятаны в специальных тайниках. Некоторые предметы из коллекции Генриха Гиммлера оказались замурованным в стены вахтенного помещения. Большинство из этих тайников было найдено сразу же после войны, хотя до сих пор вокруг замка ходят легенды о несметных сокровищах Гиммлера, которые так и не были обнаружены, в самых искусных тайниках.

Подразделение гитлерюгенда в Вевельсбурге

Но вернемся обратно в весну 1945 года. До настоящего момента точно неизвестно, когда и от кого точно комендант замка Зигфрид Тауберт получил приказ взорвать Вевельсбург. Хотя живший на момент выхода исследования Рассела Стюарта и Йоста Шнайдера адъютант коменданта замка Вевельсбург «правдоподобно» (по мнению указанных историков) утверждал, что не имел ни малейшего понятия о планах эвакуации, сохранившиеся документы показывают, что в случае «опасного приближения частей неприятеля все оставшиеся в замке служащие СС вместе с членами своих семей и жителями деревни» должны были быть эвакуированы в сборный пункт для служащих различных учреждений СС в Франкенхаузен (Тюрингия). Один из служащих Личного штаба рейхсфюрера СС обершарфюрер Фриц Каррисмайер после войны вспоминал: «После того как уже несколько дней шла подготовка к оставлению замка Вевельсбург, приказ отбыть пришел вечером 30 марта 1945 года. Последние дни были посвящены тому, чтобы как можно лучше упаковать все то, что было еще пригодно для использования. Папки с делами, если они подлежали вывозу, были упакованы по порядку в специальные ящики. Все остальное уничтожалось. Отдельные транспортные средства были капитально отремонтированы и приведены в исправность. Кроме того, с собой был взят моторный гидрант, который был приобретен на случай возникновения пожара в Вевельсбурге. Между тем неприятель прошел мимо нашей местности и ввязался в ожесточенные бои за Падерборн. В этом городе наши части весьма умело организовали оборону. М-у был отдан приказ разведать, не были ли заняты противником окружные дороги: Падерборн — Бюрен и Зальц — Коттен — Вевельсбург. Он вернулся несколько минут спустя, сообщив, что путь был свободным. Машины были заведены и направились в путь. Все мужчины попрощались со своими женами. Их прощальные слова еще долго можно было слышать в ночи».

После ночной поездки, которая прошла без особых инцидентов, Тауберт и его группа достигли немецких позиций в Падерборне. Они остановились на постой в местных казармах. Предусмотренный ранее план эвакуации Вевельсбурга не был выполнен, так как в замке осталось несколько эсэсовцев, в том числе адъютант коменданта замка. Члены семей были отосланы в деревню. На следующее утро (31 марта 1945 года) Зигфрид Тауберт объяснил своим людям сложившуюся ситуацию, после чего отдал приказ готовить все имевшиеся в распоряжении транспортные средства к дальнейшему пути. После этого комендант Вевельсбурга направился к военному коменданту Падерборна, чей командный пункт располагался в бункере на холме Вильгельма. Там Тауберт встретил гауптштурмфюрера СС, кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями Хайнца Махера. Эта встреча стала для обоих большой неожиданностью. Удивление столько же быстро сменилось недоверием Тауберта, так как Махер заявил ему, что ехал в Вевельсбург, чтобы выполнить приказ рейхсфюрера СС. Приказ же состоял в том, что эсэсовский офицер должен был взорвать замок и все примыкавшие к нему здания. Тауберт настолько изумился, что от удивления стал даже заикаться: «Они хотят взорвать мой замок? Вы не может этого сделать». Махеру ничего не оставалось, как произнести: «Приказ есть приказ».

Действительно, за день до этого Хайнц Махер получил в Пренцлау (близ Штеттина) от Генриха Гиммлера приказ взорвать замок Вевельсбург. После этого он с командой саперов из числа эсэсовцев тут же направился в Падерборн, куда прибыл уже в 10 часов утра 31 марта. После того как на одной из окраин города саперная группа Махера попала под обстрел американских танков, гауптштурмфюрер решил направиться к коменданту города. Он хотел узнать, какие позиции занимали американцы и имелся ли безопасный путь до Вевельсбурга. После короткой беседы с пораженным до глубины души Таубертом Махер со своей группой направился на склады, чтобы получить там фаустпатроны, предназначенные для оставшихся в Вевельсбурге эсэсовцев. После этого в сопровождении нескольких бывших сотрудников замка и ефрейтора вермахта Махер пошел окольными путями к цели своей «саперной экспедиции».

Персонал замка на крыльце вахтенного помещения

В тот момент над Вевельсбургом (и замком, и деревней) висела зловещая тишина. Она никак не вязалась с ожесточенными боями, которые шли по всем окрестностям: танковая бригада СС «Вестфалия» оказывала ожесточенное сопротивление 3-й американской танковой дивизии. Об ожесточенности боев говорит хотя бы тот факт, что 30 марта в бою за замок Хамборн погиб командующий дивизией «Острие копья» генерал Морис Роз. Не менее ожесточенное сопротивление американцев ожидало в Нордброкене и в Вевере. В расположенном совсем близко с Вевельсбургом местечке Хелльвег бургомистр вывесил белый флаг. Но это не остановило фанатично настроенных юношей из гитлерюгенда, которые продолжали оказывать вооруженное сопротивление. Священник Туш вспоминал о тех днях: «Полдень субботы в деревне выдался зловеще спокойным. Американцы находились уже в Бренкене, Тудорфе и Хааре. Лишь мы находились на островке мира и спокойствия». Однако спокойствие закончилось столь же внезапно, как и началось. В 15 часов в Вевельсбург вместо ожидаемых американских солдат пожаловали эсэсовцы. Это был Хайнц Махер и его саперная команда. При первом же взгляде на величественный замок Махеру стало ясно, что у него не было в распоряжении необходимого количества взрывчатки, чтобы полностью уничтожить его. Тем не менее, он не решился нарушить полученный приказ.

Хайнц Махер

Хайнц Махер во время Курской битвы

После некоторого раздумья было решено заложить взрывные заряды в западную и южную башни замка, а также в штабное и вахтенное здания.

Чтобы усилить разрушительный эффект во всех флигелях замка было решено устроить пожар, предав огню все, что только могло гореть. В 16 часов, когда были установлены взрывные заряды и приготовлены фаустпатроны, раздалась команда: «Поджигай». Через несколько минут большая часть замка и соседних зданий была охвачена пламенем. Священник Туш вспоминал о тех событиях: «Я зазвонил в набат, подъехала пожарная команда, сбежалась вся деревня. Около 16 часов начался подрыв замка. Штабное здание лежало в руинах, административный корпус полыхал, отдельные взрывы были мощными, но с нашей церковью почти ничего не случилось. От взрывов в ней лишь выбило окна и кое-где пошли трещины. Сильнее всего оказалась поврежденной крыша, да с колокольни сорвало весь шифер. Но само здание продолжало стоять». Чтобы огонь не смог распространиться на церковь, родильный дом (оба здания принадлежали СС) и несколько близлежащих строений Махер позволил местной пожарной команде предпринять только самые простые меры безопасности. Когда в 17 часов саперная команда СС покинула Вевельсбург, замок был полностью объят огнем. После этого в деревне, кроме местных жителей, осталась пара эсэсовцев, в том числе адъютант коменданта разрушенного замка, члены семей служащих Вевельсбурга и несколько других личностей, например начальник переселенческого лагеря ФОМИ. Около 18 часов группа под командованием Хайнца Махера без проблем смогла достигнуть Падерборна, где Махер вновь встретился с Зигфридом Таубертом. После этого Махер в срочном порядке направился в Бад-Майнберг, где располагался командный пункт дивизии. Оттуда он должен был передать сообщение Генриху Гиммлеру. Но рейхсфюреру СС показалось мало полученного сообщения. По этой причине 1 апреля 1945 года Махер должен был лично встретиться с Гиммлером.

Между тем в Падерборн были подвезены члены семей служащих СС, которые еще некоторое время назад оставались в Вевельсбурге. Обершарфюрер СС Фриц Каррисмайер так вспоминал об этих событиях: «Один из солдат принес мне радостное известие, что почти все женщины смогли выехать из деревни. Я не мог найти себе места, пока эти три машины с женщинами не прибыли к нам. В предвечерний час мы увидели первую машину. Итак, мы вновь могли быть вместе с нашими семьями. Я отдал моей жене два шерстяных одеяла, чтобы она могла согреть нашего маленького сына, которому было всего лишь семь месяцев. Вечером караван из машин направился в направлении Франкенхаузена… На место мы прибыли утром второго Пасхального дня».

Что же в то время происходило в Вевельсбурге? Окончательное оставление Вевельсбурга частями Ваффен-СС вызвало в замке настоящую «бурю» — в нем начался форменный грабеж. В этом действе принимали участие почти все: местное сельское население, переселенцы из числа фольксдойче, беженцы, пострадавшие от многочисленных бомбардировок, заключенные концентрационного лагеря, которым фактически была предоставлена свобода. Каждый хотел вынести из замка хоть что-нибудь представляющее ценность. В настоящий момент очень сложно составить точную опись того, что было похищено из замка. Это была мебель, ковры, предметы искусства, запасы вина, серебряные столовые приборы, посуда, белье и т. д.

На пути к винным погребам замка, в которых, по некоторым сведениям, хранилось около 40 тысяч бутылок вина и шампанского, происходили самые невероятные сцены. Люди шли в вине буквально по пояс, так как лестница в западной башне, которая вела к винным подвалам, была настолько узкой, что пройти по ней вверх или вниз, не разбив нескольких бутылок, было фактически невозможно. Хроника общины Вевельсбург оставила описание этих непривлекательных сцен: «Разгорались форменные сражения с применением грубой физической силы. Шум драк и ругательства звучали до самого утра Пасхи».

Взрывы и пожар, случившиеся в субботу, очень сильно повредили здание замка. В пасхальное воскресенье пожар начался с новой силой, фактически уничтожив все то, что не пострадало накануне. Причины возникновения второго пожара не установлены до сих пор. Между тем многие из местных жителей склонялись к версии, что это был преднамеренный поджог. Когда в понедельник, 2 апреля 1945 года, американские части вошли в Вевельсбург, от величественного замка почти ничего не осталось.

После многолетней трудоемкой и кропотливой работы по опросу свидетелей, изучению местных немецких архивов, а также американских архивов, в частности журналов боевых действий 3-й американской танковой дивизии Стюарт Рассел и Йост Шнайдер восстановили картину произошедших событий. Первыми в Вевельсбург вошли американские солдаты, которые служили во 2-м батальоне 33-го танкового полка дивизии «Острие копья». Прежде чем вступить в населенный пункт, они несколько часов изучали Вевельсбург из соседнего села Аден. Это американское подразделение понятия не имело о том, какое значение замок имел для эсэсовского руководства. А потому выдвинулось в восточном направлении только несколько часов спустя. Именно по этой причине Вевельсбург был частично занят американскими солдатами только к вечеру понедельника (2 апреля). Полностью деревня оказалась под контролем американцев только на следующий день, 3 апреля. На это указывают документы 3 — й американской танковой дивизии, в которых говорилось, что на командный пункт соединения 2 апреля в 14 часов 30 минут пришло сообщение. В нем говорилось, что местный житель, являвшийся поляком по национальности, сообщал вступившим в деревню американским частям, что на перекрестке дорог Зальц — Коттен — Вевельсбург и Падерборн — Бюрен могли находиться около 50 немецких солдат, которых мог поддерживать один танк.

После поступления данной информации командование дивизии приняло решение послать роту разведчиков, чтобы выяснить обстановку и одновременно при этом захватить Вевельсбург. Около 15 часов от разведчиков поступило «ложное сообщение», в котором сообщалось о присутствии в Вевельсбурге 50 немецких солдат и приблизительно 10 танков. После этого 2 — й батальон был переведен в состояние повышенной боеготовности. Около 16 часов 20 минут указанная рота американских разведчиков достигла перекрестка дорог близ Вевельсбурга. Здесь не было обнаружено никаких немецких солдат и танков. В 16 часов 37 минут на командный пункт было сообщено, что «Вевельсбург, скорее всего, не был занят противником». Американцам удалось взять в плен нескольких немецких военнослужащих. С большой долей вероятности можно предполагать, что это были служащие штаба СС, который в свое время располагался в замке. После того как американские разведчики изучили все подъезды и дороги, они решились войти в деревню, а затем в замок. На исключительную важность замка американцам указали сами местные жители.

После захвата деревни Вевельсбург 83-й разведывательный батальон соорудил командный пункт в имени Бёддекен, где в тайниках хранились многочисленные предметы искусства и часть коллекции Генриха Гиммлера. Сейчас очень сложно выяснить, что было похищено из обнаруженных тайников американскими солдатами, местными жителями (картины «выплывали» на свет в деревне еще очень многие годы), иностранными рабочими и т. д. Уверенно можно говорить только о том, что большинство тайников в имении Бёддекен было обнаружено уже в мае 1945 года, по крайней мере, так значится в американских документах. Но коллекцию редкого, в том числе средневекового, оружия, которая была лишь небольшой частью собрания Генриха Гиммлера, можно считать жалкими остатками тех сокровищ, что были сокрыты в окрестностях Вевельсбурга. Судьба большинства из них так и осталась неизвестной, что до сих пор подогревает фантазию любителей исторических легенд и кладоискателей.

Американские войска находились в Вевельсбурге и его окрестностях до вечера 5 апреля 1945 года. В те дни замок посетил капитан Теодор Блек, который состоял на службе в Си-Ай-Си (Counterintelligence Corps) — американской контрразведке. Он попытался как можно детальнее изучить разрушенное строение. После войны он вспоминал:

«Я незамедлительно направился в Вевельсбург, чтобы обследовать замок… Я обнаружил там коробку из-под сигар (?), которая доверху была набита серебряными кольцами СС, которые выдавались эсэсовцам при поступлении на службу и возвращались в Вевельсбург после их смерти. В ней было около двухсот колец. Я также нашел эсэсовский штандарт (черное полотнище с белыми рунами) и пишущую машинку, которая включала в себе специальную литеру СС. Я полагаю, что это была все-таки пишущая машинка, хотя литеры были очень большими».

Несмотря на то что Блек ничего не сообщал о делах и документах «эсэсовского училища Вевельсбург», также о бумагах, касающихся строительных работ в замке (о художественных сокровищах он вообще предпочел не сказать ни слова), посту Шнайдеру удалось выяснить следующее. Оказывается, в помещении, где располагалось руководство строительными проектами, американцы обнаружили огромное количество бумаг, в том числе несколько моделей Вевельсбурга. Можно предположить, речь шла о макетах запланированной перестройки замка и превращения его в центр замково-дворцового комплекса. Все эти бумаги и несколько макетов были вывезены американскими службами. Прочие документы, которые были спрятаны за пределами замка, в настоящий момент находятся в частных исторических коллекциях. То есть большая часть документов, если она не была уничтожена взрывами, пожарами и не была вывезена американцами, была просто-напросто расхищена. В этой связи можно упомянуть судьбу архивов концентрационного лагеря Нидерхаген. Долгое время документы считались пропавшими, пока в 1970 году одна пожилая крестьянка не сообщила, что в свое время сожгла в качестве растопки около 50 килограммов (!) бумаг, которые хранились в ее доме с конца Второй мировой войны.

Могила Зигфрида Тауберта, скончавшегося 13 февраля 1946 года в одной из клиник Киля

В связи с последними днями существования «проекта Вевельсбург» весьма интересным кажется сюжет о содержании персонального сейфа Генриха Гиммлера. Таковой имелся в замке. Это громоздкое сооружение было привезено в замок Вевельсбург в середине 30-х годов. Из-за своей сложной конструкции сейф был установлен в самом глубоком подвале западной замковой башни. О существовании сейфа, а тем более его местоположении знали отнюдь не все. В частности, о нем ни разу не слышал последний адъютант коменданта замка. Сейф был случайно обнаружен 9 апреля 1945 года бывшим заключенным концентрационного лагеря, «толкователем Библии» (свидетелем Иеговы) Веттином Мюллером. На тот момент сейф был открыт — в нем, кроме нескольких книг, бумаг и счетов, не было ничего. Мюллер предположил, что он был разграблен американцами. Более детальные сведения о сейфе Генриха Гиммлера до нас не дошли. В 1986 году Стюарту Расселу удалось найти очевидца подрыва сейфа, но тот не смог сказать ничего вразумительного. По крайней мере, можно смело утверждать, что сейф рейхсфюрера СС был вскрыт именно американцами. Хранившиеся в нем дела, бумаги, в том числе рукописные, были подняты наверх, в так называемый «большой зал», где были отсортированы. Где сейчас находятся эти документы, кому они принадлежат, неизвестно. Сам же сейф в качестве исторического экспоната до сих пор находится в замке Вевельсбург, являясь безмолвным свидетелем тайн и загадок Третьего рейха.

Личный сейф Гиммлера

Предметы из коллекции Гиммлера, найденные в имении Бёддекен

Несмотря на то что американцы пытались навести порядок в своей зоне оккупации, получалось это у них не всегда. Вевельсбург может служить печальным примером этого. После освобождения бывшие военнопленные и заключенные концентрационных лагерей стали откровенно мстить местному немецкому населению. В документах сохранились упоминания о том, что в Вевельсбурге было даже убито несколько крестьян. Впрочем, отнюдь не все бывшие арестанты поддались соблазну грабежей и насилия, часть из них занялась приведением замка в порядок. Найденные предметы искусства переносились в здание бывшей лагерной прачечной. Позже все они были переданы офицерам оккупационных властей. Когда в мае 1945 года прибыл майор Маркам, который отвечал за сохранение предметов искусства, то он начал составлять опись всего найденного в замке и имении Бёддекен. Впрочем, от некогда богатейшей коллекции, «собранной» Генрихом Гиммлером, остались лишь жалкие ошметки. Судьба большей части художественных сокровищ, которые оказались в годы войны сконцентрированы в Вевельсбурге, до сих пор остается неизвестной. До сих пор бытует мнение, что множество предметов из «коллекции Гиммлера» скрыто в подземельях или было зарыто где-то близ замка. Это можно было бы посчитать местным мифом, легендой для туристов, если бы на протяжении десятилетий не находились отдельные предметы искусства, которые были искусно запрятаны в конце Второй мировой войны. Это позволяет судить о том, что версия о не найденных до сих пор тайниках не настолько уж фантастична и нелепа.

В рассказе о «проекте Вевельсбург» можно было бы поставить точку, если бы не одно НО… Нам вновь необходимо вернуться к сюжету о подрыве замка Вевельсбург 31 марта 1945 года. Чтобы более детально разобраться в этой истории, взглянем на биографию Хайнца Махера, который командовал саперной группой, осуществлявшей уничтожение замка.

Хайнц Махер. Родился 31 декабря 1919 года в Хемнице (Саксония) — скончался 21 декабря 2001 года в Шёнефельде. Командир частей Ваффен-СС. Закончил войну в чине штурмбаннфюрера СС (звание присвоено в апреле 1945 года). Член СС (билет № 311 752). 3 апреля 1939 года поступил в саперный батальон СС. Участник Французской кампании и боев на советско-германском фронте. С 1943 года командир 16-й (саперной) роты моторизованного полка СС «Дойчланд» танковой дивизии СС «Рейх». Отличился в боях под Харьковом, на Курской дуге, в Нормандии. С августа 1944 года командир 2-го батальона 3-го моторизованного полка СС «Дойчланд». 10 января 1945 года переведен в штаб группы армий «Висла» офицером для особых поручений. В апреле 1945 года командовал боевой группой, действовавшей в районе Магдебурга. В мае 1945 пытался скрыться вместе с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером и его адъютантом Гротманом. Все трое были взяты в плен. 3 марта 1943 года был награжден Рыцарским крестом. 19 августа 1944 года стал кавалером Рыцарского креста в дубовыми листьями.

История с подрывом замка порождает множество вопросов. Во-первых, почему уничтожение Вевельсбурга должна была осуществить именно группа Махера? Как следовало из документов, Махер получил приказ о подрыве замка 30 марта 1945 года. После этого он провел в пути почти полутора суток. Посылать пусть и одного из самых именитых эсэсовских саперов из-под Штеттина в Вевельсбург было, по меньшей мере, нелогично (расстояние составляло около 500 километров). Подрыв замка могла осуществить любая саперная рота, которая находилась на Западном фронте. Если Гиммлер опасался, что замок как «святыня СС» достанется американцам, тогда тем более не стоило направлять за сотни километров саперов Махера. Сами американцы могли захватить Вевельсбург в любой момент, а потому время играло отнюдь не на Гиммлера. К слову сказать, американцы не заняли это место столь же оперативно, как и окрестные села, только потому, что не знали об «особом значении» Вевельсбурга. Один этот факт ставит крест на мифах о том, что Эйзенхауэр проявлял повышенный интерес к замку. Если бы это было действительно так, то американские войска были бы там уже 30–31 марта. Итак, Гиммлер направил за сотни километров подрывать замок Хайнца Махера, который, как следовало из документов, понятия не имел, где находится Вевельсбург. В данной ситуации рейхсфюрер СС очень сильно рисковал, что замок не будет подорван вообще. Принимая во внимание тот факт, что это поручение могла выполнить любая подрывная саперная команда, находящаяся на Западном фронте, начинают закрадываться подозрения, что дело было вовсе не в подрыве замка. Можно предположить, что в Вевельсбурге должен был оказаться эсэсовский офицер, снабженный инструкциями Гиммлера.

Во вторую очередь на себя обращает внимание то обстоятельство, что после того, как Махер сообщил Гиммлеру по связи о том, что задание было выполнено, рейхсфюрер СС затребовал его на личный доклад. Едва ли Гиммлер хотел услышать красочное описание того, как было разрушено его любимое детище. Возникает вопрос: что же он хотел услышать? Скорее всего, то, что Махер не мог ему передать по полевой связи при посторонних людях. Именно после этого доклада Махеру было присвоено звание штурмбаннфюрера СС. Если принять во внимание, что до этого группа Махера уничтожила множество мостов, которые имели важное стратегическое значение, кажется странным, что повышение этот эсэсовец получил за уничтожение замка, который, по большому счету, и уничтожен-то не был.

И наконец, бросается в глаза тот факт, что именно Махер сопровождал Гиммлера, когда тот был арестован близ Люнебурга. Хайнц Махер никогда не входил в число людей, особо приближенных к рейхсфюреру СС. Почему же ситуация в корне изменилась в последние дни войны? Опять же если проследить последний путь Гиммлера, то мы обнаружим, что они вместе с Махером и Гротманом двигались отнюдь не в направлении Дании, а в прямо противоположном направлении, в глубь Вестфалии.

Версия выстраивается сама собой. Махер был направлен в Вевельсбург, чтобы ЧТО-ТО забрать из замка, скорее всего из личного сейфа Гиммлера, о существовании которого не подозревали даже служившие в замке эсэсовские офицеры. При этом Гиммлер должен был снабдить Махера некими личными инструкциями, в противном случае с этой задачей мог бы справиться и комендант замка Зигфрид Тауберт. Вероятнее всего, это НЕЧТО не представлялось возможным незаметно вывезти из Вевельсбурга, а потому этот предмет (или предметы) были спрятаны где-то в его окрестностях. После этого становится понятным, почему Махер не особо усердствовал с подрывом замка, ограничившись его поджогом. Личный визит к Гиммлеру 1 апреля 1945 года потребовался для того, чтобы рассказать, где и как было спрятано это НЕЧТО. В данном случае, естественно, подобные сведения нельзя было передавать по связи. Наличие Махера в сопровождении Гиммлера в мае 1945 года говорит о том, что эсэсовский сапер выступал в роли проводника к тайнику, который был сделан им 31 марта 1945 года. Поскольку до самого момента своей смерти, которая наступила в декабре 2001 года, Хайнц Махер хранил гробовое молчание относительно того, ЧТО и ГДЕ он спрятал, то данный сюжет может стать одной из самых больших загадок Третьего рейха.

Вместо послесловия. Восхождение «черного солнца»

Когда в 1982 году Карл Хюзер опубликовал свою работу, посвященную замку Вевельсбург, то он фактически подарил широкой общественности символ «черного солнца». Несмотря на его отсылки, что еще с 50-х годов Вевельсбург был окутан множеством мифов, именно его труд стал отправной точкой для складывания целого пласта исторических легенд. Сразу же отметим, что замок всегда был центром притяжения множества любопытных зевак, эзотериков, представителей ультраправых организаций. Большинство из них хотят лично увидеть замок и его эсэсовские реликвии.

Как уже говорилось выше, на первом этаже северной башни Вевельсбурга был расположен так называемый «зал обергруппенфюреров СС». Именно благодаря стараниям Карла Хюзера стало известно, что на его полу из зеленого и черного мрамора была выложена мозаика, изображавшая солнечное колесо с молниями вместо спиц — «черное солнце». Сейчас этот символ оказался сотнями тысяч экземпляров растиражирован на футболках, плакатах, брелках, значках, булавках, перстнях, заколках для галстуков. Символ «черного солнца» можно встретить на обложках музыкальных дисков и в оформлении различных интернет-страниц. Нередко «черное солнце» как символ, не попавший под запрет, используется ультраправыми активистами, что позволяет им опознавать друг друга. Впрочем, за последние годы «черное солнце» оказалось распространенным среди молодежных субкультур, которые на первый взгляд не имеют однозначной политической окраски. Если говорить о западной музыкальной сцене, то «черное солнце» можно увидеть во время концертов групп, играющих фольклорный рок, индустриальную музыку, готику и даже блэк-метал. Можно говорить, что вокруг «черного солнца» сформировался настоящий культ.

Никто не может дать однозначной трактовки символа «черного солнца». Для кого-то оно выражает гордость за собственный народ и устремление борьбы против демократической системы. Для кого-то этот символ является невидимым «противосолнцем», что намекает на тайные знания, которыми обладала верхушка СС. Все эти трактовки отличает только одна общая черта — они рождены уже в современности, они не имеют однозначных указаний. Из эпохи национал-социализма до нас не дошло ни одного документа, который давал хотя бы какое-нибудь поверхностное объяснение, чем на самом деле являлось для Генриха Гиммлера и его окружения «черное солнце». Если отбросить все эзотерические трактовки, то предполагается, что «черное солнце» являлось стилизацией под витражи меровингской эпохи (V–VIII веков). В данном случае речь должна была вестись не о «невидимом солнце», а о самом что ни на есть обыкновенном, видимом светиле. Декоративные витражи с изображениями, напоминающими символ из Вевельсбурга (солнечное колесо со спицами), в те далекие времена символизировали катящееся по небу солнце и являлись вместе с тем выражением сложного природно-религиозного культа, в центре которого находилось именно солнце. Символика, имевшая подобную культовую нагрузку, весьма хорошо компоновалась с «германскими обычаями», которые восстанавливались в недрах СС. В качестве таковых можно привести празднование летнего и зимнего солнцестояния. Впрочем, документальные источники не позволяют провести эту на первый взгляд очевидную взаимосвязь.

Несмотря на то что замок Вевельсбург стал в последнее время предметом многочисленных научных исследований, до сих пор многие вопросы остаются открытыми. В первую очередь это касается его предназначения. Вевельсбург как проект проделал очень длинный путь от училища СС до культового места, в котором должны были происходить церемонии, укрепляющие «аристократический дух» эсэсовской верхушки. В любом случае в исторической литературе за Вевельсбургом закрепилась репутация «культового сооружения СС», хотя даже из проекта, подготовленного Германом Бартельсом в 1940 году, видно, что огромный комплекс зданий не мог использоваться для отправления ритуалов и совершения церемоний. Если такое и предполагалось, то все эти действия должны были происходить исключительно в замке, но никак не в огромных постройках, которые должны были окружить его с нескольких сторон. В отечественной литературе в последнее время весьма популярна версия о том, что при перестройке Вевельсбурга должна быть воссоздана символика Святого Грааля. Треугольный замок как бы являлся наконечником копья, центральное научное здание и длинное шоссе — его древком, прочие здания, полукругом обступающие на проекте Бартельса замок, выступали в качестве символа чаши. Копье, опущенное в чашу, вне всякого сомнения, является символикой Грааля (как суммы копья Лонгина и чаши с кровью Спасителя). Проблема заключается в том, что Герман Бартельс и архитекторы, помогавшие ему готовить данный проект, не были знакомы с данной символикой. Поскольку от Генриха Гиммлера не поступало никаких указаний относительно расположения зданий в Вевельсбургском дворцовом комплексе, а сами архитекторы изначально не планировали использовать символику Грааля, то это можно считать не более чем совпадением.

Кроме того, множество вопросов (увы, нередко без ответов) рождается относительно того, какая функция отводилась северной башне замка — так называемому «центру мира». Ни один из архитекторов, планировавших перестройку Вевельсбурга, после войны не смог дать вразумительного объяснения, почему к этой башне применялось именно такое название. Наименование одного из ее залов как «зала обергруппенфюреров» едва ли может дать убедительные трактовки. Да, здесь должны были проводиться церемонии для верхушки СС. Нижерасположенный подвал, чаще именуемый «усыпальницей», «криптой» или «Вальхаллой», явно должен был использоваться для похоронных церемоний. Но все это не дает никаких объяснений относительно предназначения бассейна, орнамента, дымоотводов. Последние исследования показали, что в силу своего строения «крипта» не могла использоваться для сжигания гербов умерших эсэсовских группенфюреров. Более того, это полностью противоречило бы идее Гиммлера хранить после смерти их гербы на стенах замка. Не исключено, что в «крипте» могло быть устроено что-то вроде эсэсовского «вечного огня», увидеть который могли только «избранные».

Как известно, свято место пусто не бывает. Отсутствие ясных ответов на множество возникших вопросов, создало исторический вакуум, в который были втянуты самые фантастические версии и предположения. Постепенно после войны замок Вевельсбург стал «превращаться» в место, где «происходили» таинственные и даже жуткие истории. Он обратился в место паломничества правых эзотериков, которые надеялись найти в Вевельсбурге «центр силы», дарующий если не власть, то хотя бы исключительные таланты и способности. Для крайне правых Вевельсбург остается осколком эсэсовской империи, что в свою очередь является символом политической борьбы против демократии и либерализма.

Список использованной литературы

Brebeck, Wulff E., Huser, Karl. Wewelsburg 1933–1945: a cult and terror centre of the SS. Documents on contemporary history. Landschaftsverband Westfalen-Lippe, 2000. 123 S.

Cook, Stephen, Russell, Stuart. Heinrich Himmler's Camelot: pictorial/documentary: the Wewelsburg Ideological Center of the SS, 1934–1945. Kressmann-Backmeyer, 2000. 250 S.

Frischauer, Willi. Himmler, the evil genius of the Third Reich. Odhams Press, 1953. 269 S.

Heinemann, Isabel. «Rasse, Siedlung, deutsches Blut»: das Rasseund Siedlungshauptamt der SS und die rassenpolitische Neuordnung Europas. Wallstein Verlag, 2003. 697 S.

Helzel, Frank. Die nationalideologische Rezeption K nig Heinrichs I. im 19 und 20. Jahrhundert. Diss.: Fachbereich Germanistik und Kunstwissenschaften. Marburg. 2000. 292 S.

Helzel, Frank. Ein K nig, ein Reichsf hrer und der Wilde Osten: Heinrich I (919–936) in der nationalen Selbstwahrnehmung der Deutschen. Transcript, 2004. 344 S.

Himmler, Heinrich. Heinrich I, der Gruender des ersten Reiches der Deutschen. Nordland, 1936. 8 S.

Huser, Karl, Brebeck, Wulff E. Wewelsburg 1933-45, Kultst ttedes SS-Ordens. Westfalenim Bild. Landschaftsverb. Westfalen-Lippe, Landesbildstelle Westfalen, 1995. 45 S.

Huser, Karl. Wewelsburg 1933 bis 1945: Kultund Terrorst tte der SS: eine Dokumentation. Schriftenreihe des Kreismuseums Wewelsburg. Verlag Bonifatius-Druckerei, 1987. 465 S.

Kater, Michael H. Das «Ahnenerbe» der SS 1935–1945: Ein Beitrag zur Kulturpolitik des dritten Reiches. Studien zur Zeitgeschichte. Oldenbourg Wissenschaftsverlag, 2006. 529 S.

Lange, Hans-Jurgen. Otto Rahn und die Suche nach dem Gral: Biografie und Quellen. Arun, 1999. 271 S.

Mund, Rudolf J. Wiliguts Geheimlehre — Fragmente einer verschollenen Religion. Books on Demand GmbH, 2002. S. 272.

Mund, Rudolf J., Werfenstein, Gerhardt von. Mythos schwarze Sonne. Der heilige Gral ubd das Geheimnis der Wewelsburg. Books on Demand GmbH, 2004. 45 S.

Russel, Stuart l, Schneider, Jost W. Heinrich Himmlers Burg: das weltanschauliche Zentrum der SS; Bildchronik der SS-Schule Haus Wewelsburg 1934–1945. RVG-Verl. und Vertriebs GmbH, 1989. 214 S.

Schulte, Jan E. Die SS, Himmler und die Wewelsburg. Schriftenreihe des Kreismuseums Wewelsburg. Sch ningh, 2009, 556 S.

Snner, Rudiger. Schwarze Sonne: Entfesselung und Missbrauch der Mythen in Nationalsozialismus und rechter Esoterik. Herder Spektrum. Herder, 1999. 256 S.

Wegener, Franz. Heinrich Himmler: deutscher Spiritismus, franz sischer Okkultismus und der Reichsf hrer SS. Kulturfoerderverein Ruhrg., 2004. 160 S.

Wewelsburg 1933–1945. Landesbildstelle Westfalen, 2000. 123 S.

Примечания

1

«Гиммлер был твердо убежден в том, что мог заклинать духов и вступать в контакт с ними. Разумеется, он заявлял, что для этого надо иметь специальные способности. Он заявлял, что мог призвать духов людей, которые умерли более чем 100 лет назад… Когда он лежал в полусне, то к нему часто являлся дух короля Генриха, давая при этом ценные советы».

(обратно)

2

Херускер Герман — вождь германских племен, который смог разбить римлян.

(обратно)

3

Согласно Уставу целью «Наследия предков» («Аненэрбэ») являлось «изучение среды обитания, духовности, отношений и наследия нордических индогерманцев»

(обратно)

4

«Хрустальная ночь» — еврейский погром, охвативший всю Германию 10–11 ноября 1938 года.

(обратно)

5

О собрании картин в замке Вевельсбург более подробно будет рассказано в следующих главах.

(обратно)

6

Выделенный текст — это те места в речи, на которые Гиммлер акцентировал внимание присутствовавших.

(обратно)

7

В этой связи интересной является мысль о том, что Гиммлер назвал свой личный поезд («Генрих») не в честь себя, а в честь Генриха I. Поскольку у названия поезда не было уточнения, в честь какого именно Генриха он был назван, многие могли полагать, что в честь Генриха Льва.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Ранняя история замка

Глава 2. Имперское училище руководящих кадров СС

Глава 3. Идеологические изыскания в замке Вевельсбург

Глава 4. «Деревенские» и «приезжие» эсэсовцы

Глава 5. Общество сохранения и охраны немецких культурных памятников

Глава 6. «Во всем виноваты католики»

Глава 7. Мегаломания Германа Бартельса

Глава 8. Мировоззренческое значение Вевельсбурга

Глава 9. Вевельсбург и «Аненэрбэ»

Глава 10. Мистерии в Кведлинбурге

Глава 11. Собрание картин в замке Вевельсбург

Глава 12. Судьба исследователя

Глава 13. Конец «проекта Вевельсбург»

Вместо послесловия. Восхождение «черного солнца»

Список использованной литературы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg