«Без Крыма России не быть! «Место силы» всей Русской Земли»

Без Крыма России не быть! «Место силы» всей Русской Земли (fb2) - Без Крыма России не быть! «Место силы» всей Русской Земли (Тайны Древней Руси) 1133K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Геннадьевич Шляхторов

Алексей Геннадьевич Шляхторов Без Крыма России не быть! «Место силы» всей Русской Земли

© Шляхторов А.Г., 2017

© Ольшанский Б. М., иллюстрация, 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2017

Введение Крым – опора и место силы России (духовно и геополитически)

С самого рождения Древнерусского государства (Новгород Киевской Руси) Крыму досталась сакральная роль в судьбе, и рождении, и развитии нашей страны. В Херсонесе, расположенном внутри современной городской черты Севастополя, князь Владимир Святославич со своей дружиной принял крещение по восточному (византийскому) обряду, следствием которого стало крещение главнейших городов Древней Руси – Киева и Новгорода. В самом Крыму до конца XV века преобладало православное население из греков и крымских готов, искавших покровительства России и находивших его при Киевской Руси и Золотой Орде, что позволяло русским пользоваться портом Аламита, расположенном на восточном берегу Севастопольской бухты, недалеко от Херсонеса. Эта православность Крыма была определена всем ходом его античной истории и истории раннего Средневековья, неразрывно связанной с этносами и государствами Восточной Европы: Греции, Македонии, Фракии, Скифии и полисов Малой Азии (в первую очередь Пергама). Находясь на границе Евразии и Средиземноморья – двух важнейших ойкумен мировой культуры и экономики, мировоззрения и военного уклада, – Крым впитывал последовательно все эти культуры и логично пришел в конце концов к православной Византии. Передав ее православие и мировоззрение двуглавого орла, смотрящего в европейское Средиземноморье и евразийскую Скифию, молодому этносу Новгород-Киевской Руси. И только после распада Золотой Орды связь Руси и Крыма стала ослабевать. В конце XV века полуостров захватили турки-османы. Началась самая мрачная история Крыма, особенно в отношении к России и Украине. Крымский хан, изначально союзник Московской Руси против Польши, постепенно стал ударной «правой рукой» турецкого султана. Менталитет крымских татар был переформатирован с веротерпимого золотоордынского (близкого к российскому) к довольно нетерпимому исламу и разбойничьей философии османского типа. Находясь на полном вооружении и боевом обеспечении султана, при поддержке янычарской пехоты, Крымское ханство стало главной угрозой Русскому царству на протяжении XVI века. А известное, вернее, почти неизвестное русско-крымское сражение при Молодях 1572 года стало пиком борьбы за выживание России. Геополитическое значение победы при Молодях было колоссальным. Оно спасло Россию от уничтожения как страны. Это сражение было страшнее Куликовского, было крупнее. Оно жестоко и неумолимо преследовало радикальные цели – развал и порабощение России. То есть то, что Мамаю, и Тохтамышу, и грозному Тамерлану даже в голову не приходило. Поэтому было самым тяжелым сражением России с восточными армиями, гораздо опаснее для страны по сравнению с более поздними битвами, такими как на реке Пруте, Кагуле, Рымнике, Измаиле, ибо там малые по размеру русские армии были исключительно хорошо подготовлены. После разгрома Крыма ослабла и была разбита Турция. И Крым вернулся в Россию. Кровью и с кровью.

Здесь начинается новая и славная история Крыма в целом и особенно Севастополя. Две героические обороны 1854–1855 и 1941–1942 годов. Ялтинская конференция по устройству мира 1945 года, проведенная в дворцовом комплексе русских царей и русской знати. Та самая, которую англосаксы истерично хотят сломать, а мы – восстановить, пусть в новом, евразийском формате. Ялта – еще одно сакральное место Крыма, а также Керчь, Феодосия. Крым для России не просто Русская земля, опорный стратегический район, возвращающий стране мировой статус. Это и сакральная земля. И не зря другая держава – претендент на Крым, Турция, не может успокоиться. Как, кстати, и их зажравшийся, ошалевший от перемен англо-саксонский патрон. Крым для них – как ухо от селедки. Участие в Крымской войне, поддержка сепаратистов Кавказа на рубеже веков (как и 150 лет назад), «кураторство» крымских татар при украинском правительстве – звенья одной цепи. Но это – наша земля. Исторически, географически, культурно, кровно и ментально.

Часть 1 Древняя история Крыма. Рождение Руси. Средневековый Крым

Крымский полуостров в силу своего географического положения и уникальных природных условий с античных времен являлся перекрестком морских транзитных путей.

С этого периода за полуостровом закрепилось название Таврика, произошедшее от имени древнейших племен тавров, населявших южную часть Крыма.

В VI–V веках до Рождества Христова, когда в степях господствовали скифы, на побережье Крыма основывали свои торговые колонии выходцы из Эллады. Пантикапей, или Боспор (современный город Керчь), и Феодосия были построены колонистами из древнегреческого города Милет; Херсонес, расположенный в пределах нынешнего Севастополя, сооружен греками из Гераклеи Понтийской.

В первой половине V века до н. э. на берегах Черного моря возникают два самостоятельных греческих государства. Одно из них – демократическая рабовладельческая республика Херсонес Таврический, в состав которого входили земли Западного Крыма (Керкинитида (современная Евпатория), Черноморское). Херсонес находился за могучими каменными стенами. Он был основан на месте таврского поселения греками из Гераклеи Понтийской. Другое – Боспорское, автократическое государство, столицей которого стал Пантикапей. Акрополь этого города находился на горе Митридат, недалеко от него раскопаны курганы Мелек-Чесменский и Царский. Здесь найдены каменные склепы, уникальные памятники боспорской архитектуры.

Херсонес – полис, основанный древними греками на Гераклейском полуострове на юго-западном побережье Крыма. Важнейший северо-восточный форпост последовательно Македонской, Римской и Византийской империй. Цементировавший для античных империй оборону важнейшего Крымского полуострова примерно так же, как сейчас это делает НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ ЕГО НАСЛЕДНИК – Севастополь. Единственный, самый устойчивый античный полис Северного Причерноморья, городская жизнь в котором непрерывно поддерживалась вплоть до конца XIV века. На протяжении двух тысяч лет Херсонес являлся крупным политическим, экономическим и культурным центром Северного Причерноморья.

Основан в 422–421 годах до н. э. как греческая колония выходцами из малоазийской Гераклеи Понтийской. Заложенная у нынешней Карантинной бухты, колония вскоре осваивает Гераклейский полуостров, а затем и территории северо-западного Крыма (включая Евпаторию), поделив к IV веку до н. э. Крым с Боспором.

Скифское царство (Тавроскифия)

Постепенно теснимые с Востока своими близкими родственниками сарматами (с которыми они постепенно смешивались, становясь также сарматами), скифы сумели надолго (II в. до н. э. – III в. н. э.) задержаться в Крыму в Нижнем Приднепровье. Столицей государства стал хорошо укрепленный город Неаполь Скифский, расположенный северо-восточнее Херсонеса (и место его было так же привязано к современному Симферополю, как Херсонес – к Севастополю). Своего могущества царство достигло при Скилуре.

Скилур – царь Тавроскифии, время царствования которого (ориентировочно) 130–113 годы до н. э. При Скилуре Скифское государство простиралось на всей территории степной Тавриды до Днепра и Южного Буга. Вероятно, греческий полис Ольвия, выпускавший монеты с именем Скилура, был при нем зависим от скифов.

Присутствие большого количества эллинов в Неаполе позволило некоторым ученым допустить, что при Скилуре Тавроскифия была монархией эллинистического типа, что далеко не общепризнано. Однако анализ отдельных эпиграфических памятников дает веские основания для подтверждения концепции «о циркумпонтийском единстве, сложившемся в эллинизме. Начало этому процессу явно положил Александр Великий своей искусной политикой слияния мира Запада и Востока, которой и следовали последующие поколения монархов как Малой Азии, так и Северного Причерноморья» (Ю. Виноградов). Таким образом, Тавроскифия была третьим – после Херсонеса и Боспора – государством античного Крыма. Но оно было самым неустойчивым. И хотя тоже просуществовало полтысячелетия, рухнуло первым. В то время как два других, при помощи сперва Рима, а потом Константинополя, существовали еще многие века.

Развитие античного Крыма

Будучи демократическим полисом, Херсонес принимал живое участие в общегреческих праздниках, спортивных состязаниях, вел активную внешнюю политику. Верховной покровительницей города считалась богиня Артемида. В IV–III веках до н. э. Херсонес выпускает массовые серии серебряных монет, успешно конкурировавших с другими валютами Черноморского региона. В III веке до н. э. в Херсонесе жил историк Сириек, описавший историю города и его взаимоотношения с Боспором и другими городами Причерноморья. Все годы существования государства Херсонесу приходилось вести войны. Во II веке до н. э. шла кровопролитная, длительная война со скифами. Враг неоднократно стоял у ворот города. Херсонес вынужден был обратиться за помощью к понтийскому царю Митридату VI Евпатору, который направил в Крым большой отряд во главе с полководцем Диофантом. Действуя во главе объединенной армии херсонесских и понтийских войск, Диофант в продолжение трех кампаний (около 110–107 г. до н. э.) разгромил скифов, взял Феодосию, прошел на Керченский полуостров и захватил Пантикапей. Однако и Херсонесу не удалось сохранить свою самостоятельность: он вошел в состав державы Митридата. С тех пор город долго находился в зависимости от Боспорского государства.

После смерти Митридата VI Евпатора, выбирая из двух зол меньшее, граждане Херсонеса стремились «стать под твердую руку» Рима в качестве «свободного города» и избавиться от опеки полуварварских царей Боспора. Римский диктатор Гай Юлий Цезарь даровал городу желаемое. Однако позднее, следуя своему излюбленному принципу «разделяй и властвуй», римские императоры то подчиняли город своим союзникам – боспорским царям, то предоставляли ему «свободу», когда необходимо было сдержать амбиции боспорских монархов. В 25 году до н. э. Август дарует Херсонесу «свободу» от Боспорского царства.

В VIII веке до н. э. царь Боспора Полемон убит противниками – аспургианами. Август признает их предводителя Аспурга царем Боспора, добившись выделения из его царства Херсонеса. Ведущая роль на Боспоре принадлежала товарному производству злаков – пшеницы, ячменя, проса. Основу боспорской торговли (как и ее конкурента – Херсонеса) составлял экспорт зернового хлеба, достигавший колоссальных по тому времени размеров: Демосфен рассказывает, что Афины получали с Боспора половину всего необходимого им привозного хлеба – около 16 тысяч тонн в год. Помимо хлеба, Боспор вывозил в Грецию соленую и вяленую рыбу, скот, кожи, меха, рабов. В обмен на все эти товары государства Греции отправляли на Боспор вино, оливковое масло, металлические изделия, дорогие ткани, драгоценные металлы, предметы искусства – статуи, терракоту, художественные вазы. Часть этого импорта оседала в боспорских городах, другая часть переправлялась боспорскими торговцами в степь для знати окружающих племен. Помимо Крыма Боспор подключил прикубанские владения на восточном берегу Керченского пролива. Расположенные здесь порты Фанагория, Горгиппия становятся крупными торговыми центрами. В Горгиппии строится крупный морской порт, через который вывозится хлеб из Прикубанья.

В первых веках нашей эры в Херсонесе утверждается олигархическая республика, власть в которой принадлежала незначительному кругу знатных и послушных Риму лиц. В 60-е годы I века римляне организовали крупную военную экспедицию в Таврику, чтобы дать отпор скифам, вновь угрожавшим городу. После разгрома скифов войсками трибуна Плавтия Сильвана Херсонес становится форпостом римских войск в Северном Причерноморье. В цитадели города, сменяя и дополняя друг друга, стояли отряды легионов провинции Нижняя Мезия, а в херсонесской гавани базировались корабли римского флота. В городе находилась ставка военного трибуна, командовавшего сухопутными и морскими силами в Крыму. Уже в I веке в Херсонесе появляются первые последователи христианства. Здесь оканчивает свою жизнь римский папа Климент I. С утверждением христианства как государственной религии в империи разрушаются памятники античного искусства, их заменяют христианские церкви и часовни. В составе Римской державы в IV–V веках город ведет изнурительную борьбу за выживание, сдерживая сильнейший натиск варваров, среди которых особой силой и могуществом отличались гунны. Херсонес, защищенный мощными оборонительными стенами, продолжает жить еще тысячелетие, но уже в условиях зарождающегося феодального строя.

B Y веке после падения Рима Херсонес вошел в состав Византийской империи, а в IX веке стал одной из ее военно-административных областей – фемой. К этому времени изменился не только внешний облик средневекового города, но и его имя: византийцы называли его Херсоном, славяне – Корсунем. Он был важнейшим форпостом Византии в Крыму в течение нескольких столетий. В это полутысячелетие своей истории Херсон оказывался в перекрестии военно-политических интересов Хазарского каганата, Древнерусского государства, печенегов и половцев, но врагу лишь однажды удалось вступить в городские пределы. И это были русские. В 988 году киевский князь Владимир после нескольких месяцев осады захватил город. Взятие Корсуни позволило Владимиру диктовать свои условия императору Василию II и жениться на византийской царевне Анне. Отметим, что эллинистическое (македонское) и византийское прошлое этого города-крепости предопределило его судьбу как форпоста евразийской ойкумены.

Римская империя

Римская империя играла важную роль в экономической, политической жизни народов и государств Крымского полуострова с середины I века до н. э. Римская власть в Крыму в значительной мере держалась на роли своеобразного арбитра, которую взял на себя Рим в условиях традиционного соперничества Херсонеса и Боспора. Апогеем римского присутствия в регионе стало установление протектората над традиционно более проримским Херсонесом и активное вмешательство во внутренние дела Боспорского царства. В 45 г. до н. э. закончилась кровопролитная гражданская война в Риме. Гай Юлий Цезарь, находившийся в зените воинской славы и политического могущества, торжественно отметил четыре триумфа в честь своих побед над внешними и внутренними врагами. Сенат провозгласил выдающегося полководца вечным диктатором, и Цезарь стал единоличным правителем Римского государства. Однако Цезарь уже вынашивал планы нового грандиозного похода. Замысел вторжения в Северное Причерноморье не был случайным. Именно отсюда исходила угроза самому существованию Римского государства. В памяти римлян еще были свежи воспоминания о трех тяжелейших кровопролитных войнах с царем Понтийского государства Митридатом VI Евпатором, основу многочисленных армий которого составляли воины народов, населявших Северное Причерноморье: скифы, сарматы, бастарны и др. Особенно важную роль в пополнении войска и ресурсов понтийского царя играли подчиненные им расположенные в Крыму Скифское царство и греческие государства – Херсонес и Боспор. Именно Боспор стал последним оплотом царя после того, как римляне нанесли ему ряд тяжелых поражений. В 63 году до н. э. против Митридата восстал один из его сыновей – Фарнак, переманивший на свою сторону войска. Не желая попасть в плен к римлянам, укрывавшийся во дворце на акрополе Пантикапея Митридат попросил командира своих телохранителей кельта Битоита заколоть его. Благодарные победители передали Фарнаку власть над Боспорским царством и Херсонесом и провозгласили его «другом и союзником римлян». Фарнак, внешне демонстрируя дружественную римлянам политику, втайне вынашивал планы восстановления державы своего отца, Митридата VI. Он копил силы, ждал благоприятного случая, и такой случай представился. В Риме вспыхнула гражданская война между сторонниками Гнея Помпея и Гая Юлия Цезаря. Фарнак поспешил воспользоваться благоприятной ситуацией, оставив на Боспоре вместо себя наместника Асандра. Он через Кавказ вторгся в Малую Азию, присоединяя города и территории, разгромил в битве римскую армию, захватил ряд областей. Фарнак уже почти достиг своей цели – воссоздания державы Митридата. Однако в военные действия вступил Гай Юлий Цезарь. Молниеносным маршем пройдя из Египта в Малую Азию, он разбил войско Фарнака 2 августа 47 года до н. э. в битве при Зеле. Именно к этой победе относятся знаменитые своей лаконичностью слова Цезаря: «Пришел. Увидел. Победил».

Эти события на долгие годы определили политику Рима по отношению к Боспору и Северному Причерноморью в целом. Они показали, сколь великую опасность для римских владений может таить в себе это большое греческое царство во главе с независимым и бесконтрольным царем, способным привлекать к союзу вождей могущественных племен бескрайнего мира варваров. Римляне осознали необходимость постоянного контроля за событиями на Боспоре и превращения последнего в зависимое от Рима царство. Между тем власть на Боспоре захватил Асандр. Бежавший в Крым Фарнак, собрав армию, состоявшую из скифов и сарматов, попытался вернуть свое царство, но был убит Асандром. Римляне не признали власти узурпатора и попытались сместить его. Цезарь передал власть над Боспором своему другу – Митридату Пергамскому, однако последний погиб в борьбе с Асандром.

Примерно в это время в Рим прибыло посольство Херсонеса, возглавляемое Гаем Юлием Сатиром, с просьбой о независимости от Боспора. Учитывая недружественные отношения Рима с Асандром и желая обрести союзника в Северном Причерноморье, Цезарь удовлетворил просьбу херсонеситов. Правление на Боспоре независимого, враждебного Риму царя, готового опереться на силы соседних варварских племен, представляло серьезную угрозу Римскому государству. Поэтому не удивительно, что одним из основных направлений задуманного Цезарем грандиозного похода являлось Северное Причерноморье. Однако планам полководца не суждено было воплотиться. 15 марта 44 года до н. э. Цезарь был убит в Сенате заговорщиками – сторонниками республиканского правления. Вскоре в Риме началась новая гражданская война. Победивший Марка Антония Октавиан Август стал единоличным правителем Римской державы, превратившейся в империю. В надгробной надписи Августа среди народов, искавших дружбы римлян через своих послов, названы скифы и сарматы. Римляне по-прежнему стремились держать под контролем Боспорское царство, всякий раз вмешиваясь в боспорские дела, когда тот или иной царь вызывал подозрения в своей благонадежности.

В то же время римское вмешательство имело преимущественно торговый и военный характер. Оно не сопровождалось массовым прибытием колонистов из Италии, а потому не привело к романизации населения полуострова. В результате языковая и демографическая картина Крыма не претерпела существенных изменений: на побережьях полуострова сохранялось греческое и эллинизированное население. В горах проживали тавры, в северные степи периодически вторгались кочевники.

Римский протекторат благотворно сказался на экономике Таврики. Он способствовал хозяйственному подъему крымского региона в I–III веках. Горожане активно укрепляли городские стены и башни, сооружали новые храмы, строили термы (бани), перестроили театр, провели несколько ниток водопровода. Херсонес вел оживленную торговлю с крупными торгово-ремесленными центрами Черного и Средиземного морей и прежде всего со своими традиционными партнерами на южном берегу Понта: Гераклеей, Синопой, Амисом, Амастрией. В Херсонесе периодически возобновлялась чеканка золотой монеты. К традиционно импортируемым в город товарам добавились изящные стеклянные и бронзовые сосуды, разнообразная краснолаковая керамика, пряности и благовония. Из города в больших объемах вывозилась сельскохозяйственная продукция, кожи, соленая и сушеная рыба, рыбные соусы. В это время рыболовство превращается в самостоятельную отрасль городского хозяйства. В ходе раскопок обнаружено около сотни рыбозасолочных цистерн, емкость некоторых из них достигала 30–40 тонн.

Во второй половине III века римское военное присутствие в Крыму ослабевает: римские войска постепенно выводятся для защиты подунайских рубежей империи, где имелись регионы компактного проживания романоязычных граждан. Во второй половине IV века Рим уже не в состоянии справиться с нашествием готов и аланов, которые наводняют Боспорское царство. В 395 году территория римского протектората переходит под управление Восточной Римской империи. После периода запустения, когда фактически единственным уцелевшим античным полисом Крыма стал Херсонес, много внимания укреплению римских традиций обороны южного и юго-западного Крыма в 530-х годах уделил император Юстиниан I, ставший последним романоязычным императором Восточной Римской империи. С этого времени Заморье, всегда бывшее эллинизированным регионом, приобретает более ярко выраженный византийской характер с его греко-православными традициями. И одновременно именно здесь лучше всего понимали бескрайний «варварский» мир Севера, позже названный Великой Русской равниной. Так что место принятия христианства Русью князя Владимира было в значительной мере логично и предопределено историей. Южный Крым входил в состав Херсонской фемы Византийской империи, но в поздневизантийский период, по-видимому, управлялся не напрямую из Константинополя, а опосредованно – через наместника в Трапезунде.

Но чтобы понять лучше формирование православного населения Крыма, ставшего на столетия и братьями по вере, и союзниками, и торговыми партнерами на пути в Царьград (Константинополь), отмотаем время на несколько веков назад, в период гибели Рима и возвышения Византии.

Второй Рим – Византия

В середине III века в Северное Причерноморье пришло древнегерманское племя готов, подчинив сарматов и оттеснив восточнославянский союз антов.

К 70-м годам III века готами были разгромлены города на Таманском полуострове. Войдя в Крым с севера, готы разграбили скифские поселения степного Крыма вместе с Неаполем Скифским и захватили почти весь Крымский полуостров, кроме Херсонеса, в котором находился римский гарнизон. Весь IV век Херсонес оставался морским и стратегическим центром Римской империи в Крыму. Боспорское царство с упадком торговли обезлюдело и попало под готский контроль, но еще продолжало существовать. С покоренными аланами у готов сложились хорошие отношения, и свои набеги они совершали совместно. На Крымский полуостров готы вошли вместе с аланами. Часть готов осела на южном берегу, в юго-западном Крыму и на Керченском полуострове. Область их расселения на полуострове получила название Крымская Готия. В Крымских горах готами была построена крепость Дорос, впоследствии известная как «пещерный город Мангуп». Крымские готы постепенно начали переходить на службу Римской империи, регулярно получая денежное вознаграждение через Херсонес. Тогда же среди них начало распространяться христианство. Аланы заселили предгорный Крым. Именно здесь находятся все аланские могильники III–IV веков. Захоронения середины III века в Крыму делятся на четыре группы: общесарматскую и скифскую, аланскую, готскую и не связанную конкретно ни с каким народом.

Император Диоклетиан из-за чрезвычайной стратегической важности освободил Херсонес от налогов и дал ему большие льготы. В это же время началась борьба старой греческой, римской и сарматской боспорской элиты с новой готско-аланской знатью. Боспорский царь Фофорс был сарматом, на его монетах рядом с изображением римского императора помещался его сарматский тамгообразный знак, как бы говоривший о независимости Боспорского царства от Римской империи. Власть готов на Боспоре особенно усилилась в конце III – начале IV века. Произошло объединение родоплеменной аристократии готов, алан и других племен, пришедших с готами на Боспор, с местной сарматской знатью. Основными занятиями правящей боспорской верхушки стали военные походы.

В 285 году римский император Диоклетиан разделил империю на четыре части. В 305 году он отрекся от власти, и в результате междоусобной борьбы власть получил Константин. В 330 году на берегу Боспорского пролива он основал «Новый Рим» – Константинополь, ставший столицей Восточной Римской империи, в 395 году полностью обособившейся от западной империи – Рима. После смерти императора Феодосия I в 395 году западной частью империи стал управлять Гонорий, а первым императором Восточной империи стал Аркадий. Империя, получившая название Византийской, включала в себя Балканский полуостров, Малую Азию, острова Эгейского моря, Сирию, Месопотамию, Палестину, Египет – юго-восточное Средиземноморье.

Херсонес находился в ведении непосредственно префектуры Востока, а впоследствии – Византийской империи, хотя первоначально не входил в ее состав. Восточная Римская империя, заинтересованная в удобном стратегическом расположении Херсонеса, являвшегося наблюдательным пунктом Византии в Северном Причерноморье, постоянно оказывала городу политическую и материальную помощь, в частности содержала его тысячный военный гарнизон. В середине IV века в результате двадцатилетних войн остготами было создано громадное государство, включавшее в себя Восточную Европу и Северное Причерноморье, королем которого стал остгот Германарих. К этому же времени относится деятельность готского епископа Ульфилы, получившего это звание в Константинополе. Им был создан готский алфавит, на котором он сделал перевод Библии.

Источниками зафиксирован конфликт группы готских племен во главе с Атанарихом и византийского императора Валента в 365–369 годах, завершившийся миром.

В 350 году в Предкавказье появились гунны, которые к 370 году подавили сопротивление местных сарматских племен аланов и через обмелевший Керченский пролив прорвались в Северный Крым, попутно уничтожив Боспорское царство. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что в конце IV века на Керченском и Таманском полуостровах все поселения были полностью уничтожены, а крупные города сильно разрушены. На землях Боспорского царства появилось уже другое государство. Выйдя к Перекопу, гунны с вождем Баламбером появились в тылу войска готов, союзников алан, сосредоточившегося на Дону в ожидании гуннского вторжения. Остготы были разгромлены, и государство легендарного Германариха перестало существовать. Последней попыткой остготов вернуть независимость было сражение войска остготов во главе с вождем Винитарием с гуннами на нижнем Днепре в 375 году, закончившееся поражением остготов и гибелью их вождя. Северное Причерноморье стало принадлежать гуннам, в черноморских степях до 412 года находилась главная ставка гуннских вождей. У села Ново-Филиповка Мелитопольского района в «пещере колдуна» обнаружено погребение гуннского времени. Там найдены медные слитки, фрагменты медных сосудов, кузнечный инструмент, каменная наковальня, медная стружка, железные ручки котлов, стрела, зеркало. Аммиан Марцеллин писал: «Племя гуннов, о котором мало знают древние памятники… живет за Меотийскими болотами у Ледовитого океана и превосходит всякую меру дикости».

Часть остготов ушла к визиготам, часть – с гуннами дальше в Европу, часть – во владения Византийской империи. Большая часть готов через Керченский пролив прошла в горный Крым и присоединилась к крымским готам, жившим там со второй половины III века. Готы совместно с аланами по согласованию с византийцами расселились для защиты византийских владений и в окрестностях Херсонеса. При археологических раскопках у сел Скалистое и Лучистое обнаружены готское оружие и аланская керамика. Достоверно известно, что на осовремененном языке готов говорили в Крыму до XVII века. К концу IV века на Крымском полуострове больше не осталось греческих колоний-полисов, кроме Херсонеса. Греческие города-государства были разграблены неоднократными гото-гуннскими вторжениями.

Херсонес являлся главным опорным пунктом Византийской империи на Крымском полуострове весь Y век и в начале VI века. В связи с увеличением присутствия кочевников в Крыму в 488 году в Херсонесе византийцами были отстроены крепостные стены, разрушенные землетрясением, в городе находился гарнизон византийских войск. Сохранилось очень мало письменных свидетельств Y века, касающихся Крыма. Известно, что византийцы именовали Херсонес – Херсоном, он выполнял посреднические торговые функции по снабжению молодой империи хлебом и продовольствием, которые вывозились из Причерноморья и степного Крыма. Византийские торговые корабли имели в длину 25 метров, в ширину – семь и две палубы. Паруса арабского типа позволяли быстро маневрировать по ветру, и суда не нуждались в веслах. Византийские боевые корабли-дромоны имели в длину до 50 метров, в ширину – семь и могли развивать большую скорость. Суда были снабжены мощным тараном, вооружены катапультами, кидавшими зажигательные снаряды весом в полтонны на расстояние до километра. На дромонах находились огнеметы-сифонофоры, заливавшие корабли противника знаменитым «греческим огнем», состоявшим из гудрона, серы и селитры, растворенных в нефти, который горел даже при соприкосновении с водой. Корабли имели металлическую обшивку, защищавшую от таранов противника. В 527 году императором Византийской империи стал Юстиниан I, мечтавший расширить страну до прежних границ Римской империи. Первыми его известными действиями в Крыму были захват и восстановление Боспорского царства, территория которого была наиболее удобна для наблюдения за процессами, проходившими в Северном Причерноморье. В 529 году Юстиниан II принимал в Константинополе гуннского князя Горда и назначил его управлять Боспором. Горд начал с того, что перелил статуи местных божеств на монеты, за что и был убит взбунтовавшимся населением во главе с его братом Муагером. Позже царем Боспора стал потомок одного из бывших царей Тиберий Юлий Диуптун. В Боспоре расселились союзники византийцев – готы под командованием командора Эвксинского Понта (то есть Черного моря) Иоанна и офицеров-готов Годилы и Вадурия. Впоследствии Боспорское царство становится центром византийского административного округа.

К концу IV века на Крымском полуострове больше не осталось греческих колоний-полисов, кроме Херсонеса. Греческие города-государства были разграблены и уничтожены неоднократными гото-гуннскими вторжениями.

По приказу Юстиниана на Южном берегу Крымского полуострова была создана мощная оборонительная система, включавшая несколько опорных пунктов. Основными узлами обороны были построенные византийцами крепости Алустон (Алушта), Горзувиты (Гурзуф) и укрепленный пункт в Симболоне (Балаклава). В конце VI века у Судака существовало византийское береговое укрепление. Византийский историк Прокопий Кесарийский писал: «Что касается городов Боспора и Херсона, которые являются приморскими городами на том же берегу Эвксинского Понта за Меотидским болотом, за таврами и тавроскифами, и находятся на краю пределов Римской державы, то, застав их стены в совершенно разрушенном состоянии, Юстиниан сделал их замечательно красивыми и крепкими. Он воздвиг там и два укрепления, так называемое Алустон и в Горзувитах. Особенно он укрепил стенами Боспор; с давних времен этот город стал варварским и находился под властью гуннов; император вернул его под власть римлян. Здесь же, на этом побережье, есть страна по имени Дори, где с древних времен живут готы, которые не последовали за Теодорихом, направлявшимся в Италию. Они добровольно остались здесь и в мое еще время были в союзе с римлянами, отправлялись вместе с ними в поход, когда римляне шли на своих врагов всякий раз, когда императору было это угодно. Они достигают численностью населения до трех тысяч бойцов, в военном деле они превосходны, и в земледелии, которым они занимаются собственными руками, они достаточно искусны; гостеприимны они больше всех людей. Сама область Дори лежит на возвышенности, но она не камениста и не суха, напротив, земля очень хороша и приносит самые лучшие плоды. В этой стране император не построил нигде ни города, ни крепости, так как эти люди не терпят быть заключенными в каких бы то ни было стенах, но больше всего любили они жить всегда в полях. Так как казалось, что их местность легко доступна для нападения врагов, то император укрепил все места, где можно врагам вступить, длинными стенами и таким образом отстранил от готов беспокойство о вторжении в их страну врагов». Это и была область Мангупа, ставшего позже столицей православного крымского княжества Феодоро.

Хазары и русы

В течение VIII века усилившаяся Хазария интенсивно укреплялась в степном Крыму. На Крымском полуострове расселилась хазарская знать. В это же время началась интенсивная иммиграция на Крымский полуостров византийских монахов и греков – иконопочитателей из Малой Азии. Крым, бывший окраинной провинцией Византии, представлял собой хорошее убежище от преследований имперского правительства, искоренявшего в тот период монастыри и уничтожавшего иконы. «Впоследствии греческое население Крыма составили античные греки – жители греческих городов-колоний, греки средневековые, образовавшиеся в результате ассимиляции тавров, скифов и сарматов, спрятавшихся в Крыму от гуннского нашествия, и греки архипелагские, переселенные в Крым по решению российского правительства в конце XVIII века для пограничной службы. В конце VIII века в Крыму бежавшими из Византии монахами были созданы пещерные монастыри и храмы. Наиболее богатым был монастырь Апостолов, построенный в этот период на восточной стороне Медведь-горы. Известны крупный пещерный монастырь в Инкермане, базилика на холме Тепсень в Коктебеле, монастыри в окрестностях Белогорска, у села Терновки, Успенский монастырь у Чуфут-Кале. В Крымских горах – Мангуп-Дорос, Каламита-Инкерман». Так писали русские историки 1880-х годов. Население Крыма, особенно на Керченском полуострове, значительно возросло, изменился его этнический состав. Экономическое положение Крыма стабилизировалось, увеличилось сельскохозяйственное производство, выросла внешняя торговля. Обычный жилой сельский дом VIII века строился на каменном фундаменте из дерева, обмазанного глиной, и с соломенной крышей. Дом состоял из жилого и хозяйственного помещений с открытым очагом на земляном полу. Подобные дома найдены в Байдарской долине, у рек Качи и Бель-бека, у Коктебеля. На Крымском полуострове производилась почти вся нужная населению керамика. В Крыму было несколько гончарных центров – в урочище Чабан-Куле и Канакской балке недалеко от села Морского, над Мисхором, у села Трудолюбовка вблизи Бахчисарая. В Чабан-Куле раскопано более двадцати двухъярусных гончарных печей, представляющих собой сложные технические комплексы из обожженных кирпичей размерами до четырех метров в ширину и до пяти в высоту. Произведенные посуда и черепица продавались не только по всему Крыму, но и по всему Северному Причерноморью.

В середине VIII века политическое положение Византийской империи ослабло, и хазары решили расширить свои крымские владения. Хазары, попытавшиеся захватить Южный берег Крыма, встретили ожесточенное сопротивление местного населения. Археологическими раскопками в Крыму зафиксированы следы пожарищ и разрушений в большинстве селений предгорного Крыма и его южного берега в этот исторический период. В Крымских горах появились новые поселения даже в тех местах, где никогда ранее не обитали люди. В 787 году население южного Крыма во главе с епископом Готской епархии Иоанном подняли восстание и освободили столицу Крымской Готии Дорос. Хазары прислали карательный отряд и подавили восстание. Впоследствии готы окончательно перешли под власть Византийской империи в 830 году. В Хазарии шла гражданская война – ей было не до этого. В 832 году к Византийской империи окончательно был присоединен и Херсонес. В 840 году византийским императором Феофилом создана Херсонесская фема – особый военно-административный округ во главе со стратигом. Фема включала земли от Алупки до реки Бельбек и до нижнего течения реки Альмы. Стратиг фемы Петрона создал наемные войска и пограничную стражу. Византийские представители на Крымском полуострове внимательно следили за политической обстановкой в Крыму и в Северном Причерноморье, о которой постоянно докладывали непосредственно императору. Византийская фема просуществовала на Крымском полуострове до конца XI века, когда была реорганизована вся административная система империи. В 860 году в Крыму продолжительное время находился Константин Философ, будущий Кирилл – создатель славянской азбуки, посланный из Константинополя во главе специальной миссии в Хазарию для участия в прениях о вере.

С VIII века в Крыму началось строительство укрепленных замков – исаров, что на тюркском языке означает «стена, укрепление, замок». Более семидесяти феодальных замков в течение VIII–X веков было построено по всему Южному берегу Крыма. Обновились и старые крепости. Большинство исаров находилось между Алуштой и Ласпи, на семидесятикилометровой береговой полосе. Была обновлена Алуштинская крепость, построенная еще по приказу Юстиниана II. В пяти километрах к западу от Алушты располагался маленький исар Ай-йори. Были замки на тарах Демерджи и Кастели. Между Алуштой и Ялтой находилось более десяти крепостей. Кроме замков-исаров местных феодалов в Крыму существовали укрепленные поселения-убежища сельских общин, сначала используемые для защиты местных жителей во время войны, а позже превратившиеся в жилые поселки. В горах преобладали хижины, крытые дерном, глиной или черепицей, с очагом снаружи. На побережье в основном строились двухэтажные дома из бута на глине или известковом растворе с черепичной крышей. Нижние этажи использовались в хозяйственных целях, наверху были жилые комнаты. На побережье встречались и мощные каменные строения в виде башен с толстыми стенами, в которые входили через второй этаж по приставным лестницам. Крымская знать жила в башнях-донжонах замков и крепостей, в больших одноэтажных домах с несколькими комнатами под черепичной крышей с крытыми террасами со стороны двора и высоким каменным забором. Во главе свободных сельских общин средневекового Крыма стояли советы старейшин и местные священники и старосты. Более высокое социальное положение занимали «тимариоты» – землевладельцы, хозяева укрепленных «исаров» и зависимых крестьян. Еще выше были «топархи» и «архонты» – начальники воинских гарнизонов и крепостей, управляющие земельными угодьями. До начала XIII века они подчинялись Византии, а после захвата Византии крестоносцами в 1204 году – владетельному князю Феодоро, бывшему архонту византийской провинции – фемы климатов, который заменил в Крыму византийского стратега. Жители степного Крыма традиционно занимались земледелием, в горах и на яйлах преобладало скотоводство, на побережье – виноделие и виноградарство, морские промыслы. При археологических раскопках в этих районах Крыма найдены сошники, мотыги, заступы, топоры, виноградные ножи, большое количество костей животных, подковы, ножницы для стрижки шерсти, пряслица, грузила для сетей, якоря, рыболовные крючки. Большинство этих изделий местной крымской работы, что свидетельствует о широком развитии на полуострове строительного дела и основных ремесел. Широко представлены и привозные изделия: керамика, амфоры, изделия из кости, стекла, мрамора и металла, иностранные монеты, а также оружие, свидетельствующие о широкой внутренней и внешней торговле в Крыму.

В начале IX века богатый иудей Обадия взял власть в Хазарии и сделал иудаизм государственной религией Хазарии. С этого времени хазары стали нанимать военную силу. Хазария в 822 году воевала с мадьярами, в 824 году – с аврами, с 820 года – с печенегами, впервые появившимися в Северном Причерноморье в 889 году и укрепившимися там до такой степени, что в 897 году в причерноморских степях полностью разгромили мадьяр, в то время кочевавших между Доном и Днепром. В 834 году на Дону была построена хазарская крепость Саркел, ставшая опорой Хазарии на западе каганата.

В 939 году вождь русов Игорь взял хазарский город Самкерц, расположенный на Таманском полуострове. Хазарский полководец Песах освободил Самкерц, отбросил русов на север, в 940 году вторгся через Керченский пролив в Крым, взял три греческих города, но остановился у Херсонеса, которого не смог захватить. Истребляя местное население, Песах прошел по южному побережью Крыма, через Перекоп вышел в русские земли, добрался до Киева и обложил Древнерусское княжество данью.

Ответный поход князя Святослава Игоревича на Хазарский каганат начался в 964 году. Вместе со своими союзниками, печенежскими и гузскими племенами Святослав в месте впадения реки Ахтубы в Волгу разгромил хазарское войско и взял столицу Хазарского каганата – Итиль, занял и второй город хазар – Семендер, расположенный на Тереке, и, возвращаясь домой, захватил третий хазарский город – Саркел (у станицы Цимлянской), переименовав его в Белую Вежу. Киевская Русь опять стала независимым государством. Хазарский каганат потерял Поволжье, земли у Терека и Дона, оставив за собой Кубань, северный Крым и Таманский полуостров. В результате походов Святослава 965 года и его сына Владимира 981–988 годов, после создания Тмутараканского княжества, Хазария уже не оправилась и постепенно теряла свои земли по берегам Черного и Азовского морей. В 1016 году сын Владимира Святославича Мстислав с помощью флота, присланного византийским императором Василием в Азовское море, разгромил хазарское войско и взял в плен хазарского военачальника Георгия Цуло, поддержавшего антивизантийский мятеж в Херсонесе. Хазария потеряла весь Крым. Остатки хазар, в конце X века сосредоточившиеся в крымских городах, в 1079 году захватили в Тмутаракани князя Олега Святославича, воевавшего с великим киевским князем Всеволодом. Хазары убили брата Олега и отдали самого князя в Константинополь. В 1083 году Олег Святославич вернулся в Тмутаракань и уничтожил всех хазар. С этого момента хазары больше не упоминаются в источниках.

Тмутараканское княжество – русское княжество, существовавшее в X–XII веках на Таманском полуострове и восточном Крыму с центром в городе Тмутаракань (Тамань). Территория княжества в период расцвета охватывала Тамань, Приазовье и крепость Белая Вежа, а также восточный Крым, включая Корчев (современная Керчь) и Судак. Тмутараканское княжество отличалось пестротой этнического состава: кроме русских здесь обитали адыги-касоги, аланы, хазары, греки, армяне, абазинцы (адыгейское племя), тавры. Княжество было известно с древности, но поскольку местоположение его было неизвестно, многие считали княжество вымышленным эпосом, пока в 1792 году довольно случайно не был найден «Тмутараканский камень», на месте которого оказалась найденная архелогами легендарная Тмутаракань. Так Тмутараканское княжество стало широко известно по знаменитому археологическому памятнику Тмутараканский камень, на котором князь Глеб Новгородский, прибывший княжить в Тмутараканское княжество, в 1068 году отметил результаты замера – расстояние по льду через Керченский пролив между двумя важнейшими городами княжества, контролировавшими торговый путь через Керченский пролив: Тмутараканью (современная Тамань) и Корчевов (современная Керчь). Расстояние в 14 000 маховых сажень соответствуют 24 км, что очень точно совпадает с расстоянием между центральными храмами Керчи (церковь Святого Иоанна Предтечи) и Тмутаракани (церковь Богородицы). Следует отметить, что Глеб Святославович посвятил памятный камень весьма нетривиальной геодезической задаче. Дело в том, что расстояние до линии горизонта всего 4,7 км, т. е. князь мог видеть только возвышающийся над горизонтом холм справа от Керчи и потерять из виду Тамань посередине пролива. На текущей момент не ясно, как в таких условиях он смог выдержать с такой точностью прямолинейность движения. Сомнительно, что выполнить на льду нетривиальные мероприятия по измерению расстояния возможно было при наличии неприятельского гарнизона в Корчеве, который вряд ли бы оценил действия князя как научную миссию, а скорее, как военный поход, что привело бы к вооруженному столкновению. Поэтому исследователи считают, что Тмутараканский камень – одно из основных доказательств контроля князем Корчева и Тмутаракани одновременно как минимум к моменту измерений.

Самым важным и обсуждаемым вопросом о Тмутараканском княжестве среди ученых является размер контроля территорий княжества в Крыму и насколько сильно эти территории были заселены русским этническим элементом. Наиболее полный обзор разных точек зрения дал доктор исторических наук, профессор Володихин Дмитрий Михайлович, который пришел к выводу, что Тамань, Керчь и Судак определенно имеют археологические доказательства присутствия русских и контроля русскими этих городов в разные периоды времени. Столица княжества Тмутаракань (Тамань) являлась сильной каменной крепостью, в IX веке построенной хазарами и в XI веке достроенной русскими. Руины города впечатляют до сих пор.

Целой славянской керамики почти не сохранилось. Однако анализ обломков керамики, принадлежащих разным культурам, дает важные результаты. По составленной С.А. Плетневой «Карте датирующих типов керамики» видно, что после того, как Святослав в X веке сжег хазарские постройки в городе, оставив только оборонительную стену, в городе исчезает хазарская керамика и доминируют мелкие обломки древнерусской керамики; с XI века ей составляют конкуренцию только простейшая круговая керамика без культурной привязки. Очевидно, что русские до сожжения города в XIII веке монголами доминировали в поселении.

Весьма интересны и исследования Плетневой, указывающие на чрезвычайно мощные стены города шириной 7,6 метра, сложенные из сырцового кирпича. Русские затем укрепили стену каменным панцирем из камней шириной почти в 1 метр, вероятно, от стенобитных орудий. Можно только гадать о высоте такой стены, сам исследователь полагает, что минимум высота стены была в 2 раза больше ширины, т. е. от 16 метров. Любопытный факт в архитектуре стены – в начале XI века русские соорудили вокруг нее отмостку для защиты стены от попадания влаги под нее, т. е. русским было известно, что трещины в стене происходят от эффекта пучения грунта зимой и что отмостка предотвращает этот эффект. Также внутри стены проложены деформационные швы из глинобита, очевидно, для защиты от землетрясения.

Для представления мощности Тмутаракани как крепости следует учитывать, что в то время город называли в письменных источниках еще буквально «русским островом», т. к. дельта Кубани выглядела иначе и наряду с Керченским проливом город отделяли с востока от суши рукава дельты реки, впадающие и в Азовское, и в Черное море. При этом протоки дельты Кубани образовывали многочисленные пресные озера. Стена города была построена прямо на берегу одного из таких озер, которое в данный момент высохло и представляет собой поляну «Сухое озеро». Со стороны моря город не нуждался в высоких стенах, т. к. берег представляет собой почти вертикальный обрыв. Судя по отсутствию пожаров, по археологическим данным, город никто не смог взять приступом до монголов в XIII веке.

Со стороны Керченского пролива Тмутаракань имела очень удобную гавань, защищенную с обоих сторон мысами. Поэтому мощная фортификация и крупный морской порт того времени, находившийся на оживленном торговом пути, предопределили выбор Тмутаракани как столицы княжества. В столице княжества имелись мощеные улицы и многие здания знати были каменными, с мраморной облицовкой.

В Тамани сохранился фундамент церкви Богородицы XI века, а также другие здания, связанные с функционированием Таматархской епархии, которые можно увидеть сейчас в организованном на месте раскопок археологическом заповеднике. По мнению исследователей, храм был построен в XI веке по сходному проекту с церковью Святого Иоанна Предтечи в Керчи. В Таматархской епархии работал крупнейший летописец Киевской Руси Никон.

Археология указывает на следы пребывания русской дружины в Тмутаракани. Была обнаружена каменная форма для отливки металлических декоративных бляшек для поясов, которые носили русские дружинники в X веке. Была найдена накладка на лук со знаком Рюриковичей, которая указывала, что обладатель лука – тмутараканский князь Мстислав Владимирович.

Керчь

В Корчеве находилась каменная византийская православная церковь Святого Иоанна Предтечи VI века, которая обрела современный облик древней части после реконструкции X века, согласно археологическим данным Т. Макаровой, то есть в период образования княжества, сразу после освобождения территории от хазар. Володихин Дмитрий Михайлович, обобщая данные разных археологов, отмечает, что скорее всего в X веке русские отбили крепость Боспор у хазар и начали восстановление храма, который ранее также сгорел и находился в руинах. Восстановленный в X веке храм прекрасно сохранился и доступен для посещений. Фактически это самый древний каменный храм Киевской Руси, дошедший до наших времен.

Сам храм находился внутри античной византийской крепости Боспор, построенной еще Юстинианом I, которая потом веками переходила из рук в руки. Император Константин Багрянородный издавал документы, связанные с перестройкой крепости после падения хазар. Тактикой Икономидиса (Эскуриальский Тактикой) указывает на значение крепости в связи с территориальной экспансией русских в Крым. Судя по источникам, русские возвели рядом с Боспором город Руска, пока не найденный археологами, но который упоминается в договорах византийцев с генуэзцами в 1169 и 1192 годах наряду с Тмутараканью (Матархой), т. е. как город сравнимой значимости. Тмутараканский камень указывает, что Керчь перешла под контроль русских не позднее 1068 года. Вполне возможно, Боспор был захвачен русскими в 1016 году при подавлении мятежа Георгия Цулы, который укрывался после после бегства из Херсонеса. Георгий Цула был греческим стратегом, опиравшимся на остатки Хазарского каганата в Крыму, и Византия обратилась к русским князьям с просьбой помочь устранить сепаратиста. Потерю контроля над Боспором косвенно подтверждают византийские источники в 1057 году, указывающие лишь две фемы в Таврике – Херсон (Херсонес – Севастополь) и Сугдея (Судак). Интересно, что среди контролировавшихся русскими городов того времени даже Киев представлял собой город, огороженный простым земляным валом и деревянным надстройками над ним, которые не составляли никакой сложности для серьезного штурма как русским князьям, так и Батыю, взявшему Киев в 1240 году. В то время как Тмутараканское княжество, завоевав контроль над Боспором, получило в свое распоряжение одну из мощнейших каменных цитаделей в мире, на одном уровне с северными крепостями Верхней (Новгородской) Руси, начиная со Старой Ладоги и княжеской крепости в самом Новгороде. При раскопках удалось установить, что крепость во время Тмутараканского княжества еще сохраняла постройку Юстиниана I, так как была сложена из кирпича византийской кладкой opus spicatum. Высоту стены цитадели по ширине установить сложно, т. к. использовался очень крепкий и дорогой обожженный кирпич плимфа, поэтому стену оставили внутри с проходом для воинов.

Византийский Боспор превращается в русский Корчев, от русского «корча» – «кузница», что указывает на большое производство в нем металлического оружия и металлических предметов быта. Город, очевидно, получает наместника тмутараканского князя, потому как там обнаружены свинцовые вислые печати наместника князя Ратибора и там же было найдено много монет Тмутараканского княжества. Вислые печати обычно крепились к официальным документам на манер пломбы, как защита от подделки, что указывает обычно на работу канцелярии древнерусского князя или его наместника. Следует отметить, что тмутараканские монеты являлись билонными, т. е. номинальная их стоимость была выше, чем реальная стоимость серебра в них. Примером таких билонных монет являются монеты Ратибора, хождение которых в Керчи по номинальной стоимости было бы невозможно без его власти. По этой же причине тмутараканские монеты почти не обнаруживаются в других местах Крыма.

В Боспоре меньше встречается славянской керамики, но в захоронениях находят новгородские стеклянные бусы. Тем не менее в части Боспора – Корчева, исследованной археологами, очевидно, население, следовавшее провинциальному византийскому быту, являлось большинством. Византийские обычаи не означали греческой национальности, а были культурной приверженностью романтизированных болгар, готов, скифов или сарматов (в основном в виде аланов, предков осетин) и других народов полиэтнического города. Интересный факт отмечает Вадим Майко, что в Корчеве и Тмутаракани по археологии видно: романтизированная часть населения абсолютно синхронно меняет свои привычки в моде на предметы быта и на архитектуру частных построек, что указывает на общее сообщество для двух этих городов. Майко называет этот феномен русско-византийский «кондоминимум», когда негласно был принят обычай, что население не поддерживало ни русских, ни византийцев при борьбе за власть в городе и относилось к этому как к формальной смене правителей, поэтому границы между византийскими и русскими владениями в Крыму носят весьма условный характер.

Однако Д.М. Волохин и другие исследователи указывают, что разведано только 10 % площади возможных поселений и основной археологический материал еще предстоит получить, в том числе найти в культурных слоях город Руска, поэтому многие текущие выводы, основанные на обрывочных археологических сведениях, ненадежны и скорее всего будут сильно пересмотрены в будущем. В данный момент активные археологические раскопки ведутся в зоне строительства Керченского моста. Из письменных источников известно, что русские неоднократно овладевали Судаком. «Житие Стефана Сурожского» и «Степенная книга» рассказывают о том, как князь Бравлин взял штурмом город. Археология подтверждает присутствие русских в городе.

Вадим Майко указывает на множество археологических находок в Судаке времени Тмутараканского княжества: шиферные пряслица, керамические яйца-писанки и печать тмутараканского князя Давыда Игоревича. Особенно он отмечает обнаружение древнерусской гривны. Такие крупные слитки серебра использовались только для очень крупных финансовых операций и являются фирменным доказательством, «фишкой» присутствия большого количества русских купцов. Собранные находки, по мнению Майко, указывают не просто на присутствие русских в городе, но также на протекторат русской Керчи над городом примерно в интервале 1050–1080 годов. Протекторат означает, что де-юре город считался византийским владением, а де-факто контролировался русскими дружинами.

В Судаке также находят стеклянные новгородские бусы в захоронениях. При этом интересно, что русских артефактов в Судаке не меньше, чем в Керчи. Однако это может быть связано с тем, что археологические исследования далеки от завершения и их удалось найти больше по случайности. Например, большинство артефактов, исследованных Майко, обнаружены аквалангистами после 2005 года.

О времени завоевания Тмутаракани Древнерусским государством в источниках сведений нет. Считается, что оно произошло либо во время восточного похода Святослава в 965 году, либо во время корсунского похода Владимира в 988 году. Ранее эта территория входила в состав Византии, Хазарского каганата, а до того была ядром Боспорского царства.

Русско-византийская война 988 года (взятие Корсуни) – осада и захват киевским князем Владимиром греческого города Корсунь в Крыму в 988 году. В сознании древнерусских книжников захват Корсуни неразрывно связан с последовавшим затем крещением Руси. Собственно рассказ о боевых действиях являлся лишь обрамлением для описания важнейшего этапа в жизни народа – принятия православной веры. Конфликт за Корсунь в 988 году привел к женитьбе Владимира на византийской принцессе Анне и последующему распространению на Руси православия. Падение Корсуни отражено лишь в древнерусских источниках, за исключением единственного упоминания об этом событии современником, византийским историком Львом Диаконом.

После войны киевского князя Святослава с Византией в 970–971 годах отношения между Греческой империей и еще языческой Русью оставались недружественными. Когда Святослав погиб в 972-м в схватке с печенегами на днепровских порогах, на Руси разгорелась междоусобная война между его сыновьями за киевский престол. Победил князь Владимир в 978 году и с тех пор совершал военные походы на соседей. Укрепление Древнерусского государства заставило киевского князя задуматься о принятии религии, которая могла бы стать государственной на Руси. Выбор пал на православие. По «Повести временных лет» Владимир к 988 году решил принять крещение в греческом городе Корсунь в Крыму.

В Византии с 976 года правил молодой император Василий II, который с самого начала столкнулся с разгромом своего войска болгарами и мятежом военачальников. Сначала восстал командующий восточными армиями империи Варда Склир. Для борьбы с ним направили в 978 году бывшего мятежника Варду Фоку, популярного в войсках. Однако тот, одержав победу над Вардой Склиром, в 987-м провозгласил себя императором. В начале 988 года мятежные войска подошли к византийской столице Константинополю, от которого их отделял только пролив Босфор. Одновременно, по словам сирийского историка XI века Яхъя Антиохийского, болгары опустошали владения Византии на западе.

Василий II отчаянно нуждался в военной помощи, когда узнал о желании киевского князя Владимира принять крещение. Яхъя Антиохийский, обычно точно отражающий хронологию событий, так рассказал о русско-византийском союзе: «Был им [Вардой Фокой] озабочен царь Василий по причине силы его войск и победы его над ним. И истощились его богатства, и побудила его нужда послать к царю русов – а они его враги, – чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве, и женился царь русов на сестре царя Василия [Анне] после того, как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его стран, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей, в Хрисополь. И победили они Фоку…» О размере русской военной помощи Византии сообщил армянский историк Стефан Таронский, современник князя Владимира. Он назвал цифру в 6 тысяч воинов. По Яхъю соединенные силы русов и греков разгромили войска Варды Фоки под Хрисополем (на азиатском берегу Босфора) в конце 988 года, а 13 апреля 989 года союзники в сражении под Абидосом покончили с Вардой Фокой. Яхъя Антиохийский упоминает о боевых действиях русов в составе византийского войска и после, в северной Сирии в 999 году. Таким образом, русско-византийский союз был заключен не позднее осени 988 года, после чего русский корпус воевал в составе византийской армии по крайней мере до начала XI века, спасая своего теперь уже важнейшего по вере и династическому браку союзника. Согласно восточным источникам, союзу предшествовали решение князя Владимира креститься и согласие императора Василия II выдать свою сестру замуж за Владимира. Владимир крестился в 987 году, так как его самое раннее «Житие», составленное монахом Иаковом, сообщает, что «по святом крещении прожил блаженный князь Владимир лет 28». А также «крестижеся князь Владимир в десятое лето по убиении брата своего Ярополка». Более поздний источник «Повесть временных лет» соединяет крещение Владимира с крещением всей Руси и походом на Корсунь.

Причины и дата похода князя Владимира на греческий город Херсонес – Корсунь в Крыму остаются неясными. «Повесть временных лет» датирует поход весной – летом 988 года, что не противоречит восточным свидетельствам о заключении русско-византийского союза.

Однако византийский историк Лев Диакон, единственный из греков, упомянув о захвате Херсонеса (Корсуни) «тавроскифами», приурочил это событие к комете, наблюдаемой в июле-августе 989 года. «Житие» монаха Иакова сообщает: «На другое лето по крещении к порогам ходил, на третье лето Корсунь город взял». То есть взятие города произошло в 989 году. В таком случае вызывает вопрос участие крупного русского соединения в составе византийского войска в то время, когда Владимир осаждает греческий город. Историки выдвигают различные версии, объясняющие поход Владимира на Корсунь.

По наиболее распространенной версии Византия, получив шеститысячный русский отряд, не торопилась выполнить унизительный с ее точки зрения договор: отдать замуж за «варвара», крещенного без участия Византийской церкви, родную сестру императора. Захват Корсуни и угроза пойти на Царьград стали средством, принудившим Василия II к исполнению обязательств породниться с «тавроскифами». Выдвигалась и другая версия, что город отделился от империи, присоединившись к мятежу Варда Фоки, и Владимир действовал против него как союзник Василия. Однако она явно менее вероятна. По разным средневековым источникам, осада Корсуни заняла от 6 до 9 месяцев, что допускает возможность начала осады осенью 988 года (уже после отправки воинского отряда на помощь Василию II), а падение Корсуни – летом 989 года.

Оборонительная система знаменитого города в Средние века представляла собой мощную крепостную стену по всему периметру, включая и со стороны моря. Общая протяженность стен – 2,9–3,5 км, толщина – до 4 м. Открыто 32 башни, 7 боевых калиток и 6 ворот. Высота стен достигала 8–10 м, башен – 10–12 м. Нижняя наружная часть стен сложена из крупных, тщательно отесанных и пригнанных известняковых блоков. Выше использовались для кладки более мелкие блоки на известковом растворе.

После захвата города Владимир потребовал у византийского императора его сестру, обещав взамен креститься; дождался там Анны с церковной свитой, после чего крестился, заключил брак и вернул Корсунь Византии. По возвращении в Киев Владимир приступил к крещению народа с помощью греческих священников. Летописец замечает, что князь вывез из Корсуни не только мощи святых и иконы, но и прочие трофеи, включая всякую утварь и медные статуи.

Легендарный характер захвату Корсуни придают агиографические штампы, то есть традиционное соединение реальных событий с описанием чудес, происходящих во время этих событий (внезапная слепота Владимира и прозрение после крещения).

По крайней мере до 1000 года русский контингент, посланный Владимиром на помощь Византии, сражался в разных краях обширной империи. Известно о русах в составе греческого войска и позже, однако это уже были чисто наемные отряды, подобные варяжским. После захвата Корсуни следующая русско-византийская война произошла спустя 55 лет, в 1043 году, при сыне Владимира киевском князе Ярославе. Около 1024 года, в смутное время борьбы за власть на Руси, отмечен набег русской вольницы на византийские острова в Эгейском море.

Город Корсунь после русского набега продолжал жить и поддерживать связи с Киевской Русью, однако постепенно угасал с ослаблением Византийской империи. В 1204 году, после взятия Константинополя крестоносцами, торговлю на Черном море захватили итальянские республики Венеция и Генуя, а в 1399 году город в очередной раз был разрушен войсками жестокого эмира Едигея (ставленника Тамерлана), после чего так и не оправился. После присоединения Крыма к России рядом с развалинами античного Херсонеса в 1783 году был основан Севастополь, который вскоре поглотил городище.

Багрянородная Анна, став женой князя «тавроскифов» при таких обстоятельствах, оставила добрую память на Руси распространением христианского учения. В раннесредневековый период византийская Таврида играла важнейшую роль в распространении православных традиций на более северные, славянские регионы. В 851 году будущий святой равноапостольный Кирилл на пути в хазарские земли остановился на полгода в Херсонесе, чтобы изучить хазарский язык. Здесь он впервые увидел Евангелие и другие церковные тексты, переведенные на старославянский язык. В 988 году в Херсонесе был крещен русский равноапостольный князь Владимир, а затем он крестил и всю Русь. А Русь приобщилась к православной цивилизации, к тому времени уже имевшей весомую евразийскую составляющую – от македонцев, Селевкидов и самих византийцев. И роль Крыма, христианского, православного (не только Корсуни, но и Керчи, Судака), в этом глобальном событии была исключительно велика.

Турки-сельджуки, монголы. Крым при Золотой Орде

В начале XIII века, после того как в результате четвертого Крестового похода (1202–1204 гг.) рыцари-крестоносцы захватили Константинополь, возможность беспрепятственно проникать в Черное море получили принимавшие активное участие в организации похода венецианцы. Уже в середине XIII века они регулярно посещали Солдайю (современный Судак), поселялись в этом городе. Известно, что дядя знаменитого путешественника Марко Поло, Маффео Поло, владел домом в Солдайе (Сугден, Судаке).

Богатый и знаменитый город постоянно притягивает к себе жадные взоры завоевателей. В 1221 году нападение на Сугдею совершил иконийский (из района Иконии в Малой Азии) сельджукский султан Ала-ад-дин-Кей-Кубад. Подробности нападения известны из рассказа персидского автора Ибн-ал-Биби.

В XI веке турки-сельджуки захватили большую часть Малой Азии и основали здесь государство – Иконийский султанат. Поводом для нападения на Сугдею явились жалобы мусульманских купцов султану на притеснения, чинимые им в торговле. Как повествует Ибн-ал-Биби, «султан, услышав просьбу о помощи, разгневался, велел вознаградить купцов, приказал снарядить войско, поставить во главе его Амира Хусан-ад дина Гупана, который был главным эмиром и полководцем государства, и послал его в сторону Судака.

Сельджуки высадили десант в районе Феодосии, после чего десятитысячный отряд сельджуков двинулся на Сугдею. Ибн-ал-Биби сообщает, что Сугдею защищало войско из тысячи хорошо обученных военному делу юношей: русских, готов, итальянцев и греков. Навстречу врагу вышел конный отряд защитников города. В долине разгорелось сражение. Сельджуки применили свою обычную тактику – притворным отступлением завлекли отряд сугдейцев в глубь долины, а потом из засады набросились на него. Отряд был разгромлен. Жителям города пришлось внести огромный выкуп в 50 тысяч динаров.

В честь своей победы сельджуки возвели в Сугдее мечеть, которую, по преданию, воздвигли за 14 дней. Возможно, однако, что мечеть не была достроена. С уходом турок местные жители начали разбирать ее на строительный материал для крепостных сооружений города. Покинули Крым сельджуки два года спустя в связи с тем что на Конию напали монголы. Интересно, что, вернувшись на родину, Ала-ад-дин-Кей-Кубад построил в городе Нигде похожую мечеть, но меньших размеров.

Мирная жизнь после ухода сельджуков продолжалась недолго. Уже в 1223 году в Крым ворвались монголо-татары и захватили Сугдею. «В тот же день пришли первые татары», – сообщает запись на полях Синаксаря от 27 января 1223 года. Более подробно о нападении монголо-татар и его последствиях для города рассказывает арабский писатель Ибн-ал-Асир: «Придя к Судаку, татары овладели им, а жители разбрелись, некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, а некоторые отправились в море… С тех пор, как вторглись татары, не получалось от них (кыпчаков) ничего по части мехов, бобров и другого, что привозилось из этой страны».

Монголы скоро покинули Крым, и временно порушенные торговые связи Сугдеи были восстановлены. Однако в 1239 году они повторно появились в Крыму и на этот раз остались здесь надолго. Крымский полуостров становится улусом Золотой Орды. В Синаксаре появляются записи, связанные с новыми нашествиями. «В тот же день пришли татары» – гласит запись от 26 декабря 1239 года. А 27 апреля 1249 года сообщается: «В тот день очищено от татар все… и сосчитал севаст (правитель) народ… и праздновал торжественно».

Монголы обложили город данью, однако город остался фактически независимым. Виллем Рубрук в 1253 году писал, что не застал в городе властей, так как местные начальники отправились зимой к Батыю с данью и к маю месяцу еще не вернулись. Самостоятельность Сугдеи подтверждает факт существования так называемых солдайских аспров (мелкой серебряной монеты), упоминаемых в нотариальных актах Солдайи 1274 года и Кафы 1290 года. Золотая Орда в отношении итальянских (венецианских и генуэзских) городов южного Крыма придерживалась примерно той же политики, что и в отношении Северной Руси (будущей Великороссии, во главе с Новгородом, Владимиром и Смоленском). Понимая, что эти два региона – один на юге, а другой на Севере – очень важны для трансконтинентальной посреднической торговли монгольской державы, Орда не вмешивалась в законы и политику (как внутреннюю, так и внешнюю) русских и итальянцев. Не требовала с них обычной десятины и других повинностей. Дань имела символические размеры, а гнета не было. (См. мою книгу «Как Золотая Орда озолотила Русь…» Там и об итальянских колониях в Крыму тоже подробно написано.) Хотя итальянские колонии оказались сильно втянуты в ордынские разборки ханов Тохты (Токты) и Узбека (конец XIII – начало XIV в.) с узурпатором и Ногаем, ставка которого находилась на территории современной Молдавии, то есть недалеко от Крыма.

«В тот же день пришло (Ногаево) войско», – сообщает Синаксарь в 1298 году. Подробнее об этом нападении рассказывает арабский писатель Ал-Муфадцаль: «Ногай… пришел в Судак с большим войском и приказал жителям Судака, чтобы все, которые были за него, вышли за город со своими людьми и со своим имуществом. Вышли все приверженцы его, а их было более 1/з (населения). Потом он приказал войскам (своим) окружить его (город) и стал требовать к себе одного за другим, истязал его и отбирал все его имущество, а затем убивал его, так что умертвил всех, кто (оставался) в городе. После этого он поджег его (город) и уничтожил его дотла». Набеги на Сугдею продолжались в 20-е и 30-е годы XIV столетия. В Синаксаре за 1322 год говорится: «В тот же день пришел Толактемир… и взял Сугдею без войны, и сняли колокола все, и сломали иконы и кресты, и затворили ворота, и была скорбь, каковой не было никогда». Год спустя: «В тот же день закрыли безбожные агаряне божественную и священную икону Спаса нашего Иисуса Христа, (что) в царских воротах богоспасаемого города Сугдеи».

Известия об этих событиях дошли до папского двора, который находился тогда на юге Франции, в Авиньоне. В 1323 году папа Иоанн XXII писал хану Узбеку: «Так как мы не можем не огорчаться несчастней христиан, бедствиями и притеснениями, то с болью услыхали мы, что христиане, еще недавно бывшие в городе Солдайе, изгнаны сарацинами из города, что церковные колокола сняты и сами церкви осквернены». Папа просил разрешения вернуться в город христианам. Однако набеги повторились в 1327 ив 1338 годах. Враждебные действия значительно подорвали экономику города и привели к резкому сокращению численности населения. Об этом свидетельствует арабский путешественник Ибн-Батута, побывавший в Крыму в 30-е годы XIV века. Он пишет о Судаке: «Это один из городов кипчакской степи, на берегу моря. Гавань его одна из самых больших и лучших гаваней. Вокруг него сады и воды… Большая часть домов его деревянные. Город этот (прежде) был велик, но большая часть его была разрушена…»

Генуя

Погромы города были выгодны сопернице Сугдеи – генуэзской Кафе (современная Феодосия). Купеческая республика Генуя была непримиримым врагом и конкурентом Венеции. Во время четвертого Крестового похода венецианцы изгнали генуэзцев из захваченных крестоносцами владений Византии. Поэтому Генуя сблизилась с Никейской империей в Малой Азии, которая была центром сопротивления византийцев крестоносцам. В 1261 году генуэзцы заключили договор с никейским императором Михаилом Палеологом, по которому получили право свободной торговли во всех владениях Михаила Палеолога, а в случае возвращения Константинополя под власть Византии – исключительное право торговли на Черном море.

Три месяца спустя войска Никейской империи овладели Константинополем. Венецианский квартал в городе был сожжен, а его территория передана генуэзцам. Они получили фактически монопольное право торговли в Черном море. В свою очередь Венеция в 1265 году тоже заключила с Византией мир и снова получила доступ в Черноморье. Между двумя республиками завязалась ожесточенная конкурентная борьба. Одним из ее эпизодов был захват и уничтожение в 1277 году галеры пизанцев – союзников генуэзцев – в виду Сугдеи. Галера была послана к городу генуэзцами с враждебными намерениями.

Находясь под непрестанной угрозой вражеского нашествия, венецианцы интенсивно строят в Сугдее крепостные сооружения и укрепляют город. Отмечены два всплеска строительной деятельности, связанные с венецианцами: в первой половине XIII века, когда обострилась борьба с генуэзцами, и в конце XIII века. Ко времени второго строительного подъема относится возведение в крепости Консульского замка, который заменил собой более ранний укрепленный жилой замок Св. Ильи. Есть упоминание о том, что в 1287 году в замке находилась резиденция венецианского консула.

К концу XIII века генуэзцы прочно обосновались в Кафе. Первое известие о генуэзской Кафе, сохранившееся до нашего времени, – нотариальные акты 1289–1290 годов. В 1290 году был принят первый устав Кафы, от которого остались только заголовки. Со временем город становится центром генуэзской торговли на Черном море и резиденцией генуэзского консула. Но и Генуэзскую Кафу не миновала сабля своевольного темника Ногая. Хотя, в отличие от венецианской Сугдеи, жители Кафы сами же и спровоцировали свой погром. Рукн-ад-дин Бейбарс рассказывает, что Ногай в 1298 году после нанесения поражения законному хану Токте направил одного из своих внуков в Крым, «чтобы собрать подати, наложенные на жителей его. Тот пришел в Кафу, а это город [принадлежащий] Генуэзским Франкам… и потребовал от ее жителей денег. Они и угостили его, поднесли ему кое-что для еды и вино для питья. Он поел да выпил вино, и одолело его опьянение. Тогда они [жители] напали на него и убили. Известие об умерщвлении его дошло до Ногая, который отправил в Крым огромное войско. Оно ограбило [город Кафу], сожгло его, убило множество крымцев, взяло в плен находившихся в нем купцов мусульманских, аланских и франкских, ограбило Сарукерман, Кырк-Иери [Чуфут-Кале], Керчь и др». Этот год оказался трагическим не только для Кафы, но и для богатого торгового города Судака. То есть венецианцы-то, похоже, просто под горячую руку попались. Хотя, повторим, потом они и под ханскую руку попадали, и чаще подданных Генуи.

Для Крыма, особенно для богатых его портовых городов, наступило тяжелое время. Враждебные отношения продолжались и при хане Токте (1290–1312). После победы над Ногаем в 1300 году Токта мог считать себя полновластным государем Золотой Орды. Он начал править в очень сложной политической обстановке. Борьба с Ногаем отняла много сил и средств. Победа досталась ему после долгой и упорной борьбы.

В том же 1300 году в Золотой Орде началась засуха, продолжавшаяся около трех лет. «За засухой последовал, – по словам ал-Макризи, – падеж лошадей и овец, дошедший до того, что у них (жителей) нечего было есть и они продавали детей и родичей своих купцам, которые повезли их в Египет и другие места».

А главными крымскими работорговцами были именно генуэзцы – кафинцы. Генуэзская колония активно развивалась. Об этом свидетельствуют нотариальные акты, составленные в Кафе в 1289–1290 годах. Однако ее существование было прервано в 1308 году войсками золотоордынского хана Тохты. Хан воспринял, и не без оснований, поведение генуэзских купцов как пир во время чумы.

Он собрал большое войско, двинул его на Крым и подошел к Кафе. Генуэзцы успели бежать морем, но город и пристань были сожжены дотла. Только после того, как в Золотой Орде воцарился новый хан Узбек (1312–1342), генуэзцы вновь появились на берегах Феодосийского залива. В 1313 году в Орду было направлено посольство из Генуи, договорившееся с ханом об условиях возвращения генуэзцев на развалины Кафы, а в 1316 году возрождающийся город получил новый устав. Заметим, что, несмотря на льготное положение и Владимирской Руси, и Южного берега Крыма, итальянцам от Орды все же доставалось явно больше. Мало того, если в русских разборках ханы участвовали не очень охотно, как правило, под давлением самых влиятельных русских князей, таких как драчливые старшие сыновья Невского (конкретно – Андрей и Дмитрий) или ханский зять Феодор Ярославский, в Крым ордынцы вваливались сами. Но это – с одной стороны. С другой же – мы видим, что они же часто и провоцировали татар. То сына (в роли посла, кстати) прибьют, то детей голодающих в рабство продадут. Причем открыто, деньги, деньги любой ценой. А все потому, что тут-то и сказалось: Орда, как и Русь, имела евразийский менталитет с веротерпимостью и жалостью к бедным или попавшим в беду. А итальянцы, особенно генуэзцы, ментально принадлежали к римско-атлантической цивилизации, где во главу угла ставились прежде всего деньги. Период после восстановления генуэзской колонии в Кафе и вплоть до конца XIV века стал временем расцвета этого города. Устав 1316 года еще проникнут осторожностью генуэзских властей по отношению к татарам и венецианцам, сумевшим вновь закрепиться в Солдайе. Слишком памятны были события 1308 года. Поэтому подданным Генуи запрещалось оставаться в Солхате (столице золотоордынской провинции в Крыму, тюркское название города – Кырым, современное – Старый Крым) дольше восьми дней, разрешалось только закупать в этом городе товары, но нельзя было доставлять туда товары из Кафы. Еще более жесткие ограничения вводились на контакты кафинцев с Солдайей, в которой они могли задерживаться лишь на три дня, причем продавать или покупать что-либо в этом месте строго возбранялось. И теперь, при новом хане, тяжелее стало опять венецианским конкурентам из Солдайи. Константинополь по-прежнему не доверял венецианцам. А Орда прислушивалась к мнению Византии. Набеги на Солдайю продолжались. В итоге генуэзцы почувствовали себя увереннее, и Кафа вновь заняла прежние позиции торгового центра, а затем стала ключевым пунктом, своеобразным регулятором коммерческих связей всего Черноморского бассейна.

Генуэзцы вели в Крыму в основном посредническую торговлю, предпочитая не ездить в далекие страны самим, а пользоваться товарами, привозимыми купцами из других стран. Посредническая торговля приносила большие прибыли. Значительное место занимала также торговля сырьем и продуктами самого Крыма. С полуострова вывозились рыба, икра, соль, невыделанные шкуры, а также хлеб с Прикубанья. Солдайя в этот период становится укрепленным поселением и административным центром сельскохозяйственного округа. Главным занятием не только сельских жителей, но и горожан становится земледелие, в частности, возделывание и обработка винограда. Многие солдайцы большую часть года проводили за пределами города, в деревнях, где имели свои дома и занимались сельским хозяйством. Так, в протокольных записях показаний Космы и Константина, имевших свои дома в деревне Карагай, указывается, «что два дома (в Карагае) заняты ими… что они живут в них, когда ходят туда работать, даже зимой, когда есть работа, но что сами они уже свыше сорока лет являются жителями Солдайи, имеют свои дома в Солдайе, в Карагай же уходят и приходят, когда там работают». Консул Солдайи в письме консулу Кафы сообщает, что «помимо карагайцев, есть и такие люди, происходящие из Солдайи и имеющие в ней свои дома, которые живут и работают в Ортолане, Сартане и других селениях. И платят там десятину татарам; в нашем же городе, когда они пребывают в нем, несут караульные повинности и платят подушную подать».

Основной поток восточных товаров шел теперь через Тану – поселение в устье Дона, совместное владение Венеции и Генуи. (Позже Венеция возьмет верх в этой важнейшей точке – устья Дона, где сходились донской путь из Москвы и караванный – из Китая.) Помимо этого, в XIV веке Кафа связывается прочными торговыми контактами с Русскими землями (через Азовское море, быстро растущую Тану и вверх по Дону – до Москвы, Смоленска, Новгорода – часть русских мехов, воска, пеньки, смолы, леса пошла напрямик в Южную Европу; этот путь стал замещать бывший «из варяг в греки», причем он был удобней, т. к. на нем не было днепровских порогов). Значительное место в торговом обороте города занимали продукты, производимые непосредственно в Северном Причерноморье: овчина, кожа, зерно, соль, рыба, икра. Одним из главных торгово-экономических партнеров Кафы с самого начала стала Зихия (Zichia). На территории между Таной (Азовом) и Себастополисом (Сухумом), заселенной в те времена черкесами, в XIII–XV веках было много торговых поселений генуэзцев. Все эти поселения, в большинстве случаев кварталы, размещались в приморских зихских (черкесских) населенных пунктах и городах. Генуэзцы в Зихии поселялись исключительно с согласия местных князей или вождей. К 1333 году относится письмо Папы Римского Иоанна XXII к черкесскому князю Верзахту, который был обращен в католичество падре Франческо ди Камерино, проповедовавшим в Воспоро (Керчи).

Папа благодарил Верзахта за «усердие» в пользу католицизма. Сообщают также о принятии католичества князем Милленом. Проповедь католицизма, по всей видимости, имела значительные успехи. В начале XV века черкесы уже имели католического архиепископа с резиденцией в Матреге. Вот это уже напрягало ханов и их московских партнеров. Несмотря на свою веротерпимость, и Русь и Орда понимали, что у католиков и папских легатов проповедь была связана с политикой. Поэтому высадка католических миссионеров с острова Крым на Северный Кавказ напрягала. Одновременно итальянцы усилились, как и католическая Европа в целом, в военном отношении.

Крым кормит русскую торговлю и экономику

В то же время для Руси при Золотой Орде, по крайней мере до прихода к власти узурпатора Мамая, который опирался на таврические владения, Крым оставался благоприятным и довольно гостеприимным местом. Как доказал Шарль Верлинден, до распада Золотой Орды в XV веке русских пленников и рабов на черноморских рынках не было. Торговля росла. Полуостров был похож на земли Руси и Золотой Орды веротерпимостью, равностью людей перед законом и судом, богатой торговлей, в которой московские купцы принимали активное участие. Мало того, у Руси в Крыму была своя точка опоры – православное княжество Феодоро (об этом уникальном княжестве – позже). Осколок Византии после 1204 года, так же как и итальянцы, бывший в легкой даннической зависимости от Орды, имеющий свою бухту Каламита недалеко (опять-таки) от сегодняшнего Севастополя. Орда только поощряла русских «сурожан». Во-первых, это была здоровая конкуренция итальянцам. А во-вторых, русские были нужны не только в устье Дона и Азове, но и в самом Крыму. И не только татарам, но и итальянцам – в силу важности русской транзитной торговли для всей Восточной Европы XIII–XV веков. Так, в 1330-е годы объем торговли итальянских колоний через Крым – Азов с Золотой Ордой составлял около 350 000 венецианских золотых дукатов («червонцев»). Потом наступила пандемия чумы и восстановление объемов торга. Об этом можно судить по сказанному в завещании дожа Венеции Т. Мочению: 3 большие галеры в год отправляются из Венеции на Босфор, 4 – на Бейрут, 3 – на Александрию. Учтем, что на Египет шел основной поток золота, поэтому это направление стоит 40 % и 30 % – на Босфор. «Серия войн в середине XIV века, в которых Венеция и Генуя противостояли друг другу, реально закончилась Туринским миром 1381 года, по условиям которого Венеция изгнала Геную с самых прибыльных рынков восточного Средиземноморья». (Джованни Арриги.) Поэтому сказанное Томмазо Мочению в 1423 году для Венеции можно отнести к пропорциям восточной торговли XIV века в целом. И еще одно свидетельство: «О росте венецианского могущества и кораблестроения говорит политическое завещание дожа Томмазо Мочению, определившего (возможно, с некоторыми преувеличениями) общий доход Венеции в 1423 году в 774 тыс. дукатов, из которых 376 тыс. (или 48,6 %) поступали от заморских владений и морской торговли. В ежегодной навигации участвовало 45 галей с экипажем 11 тыс. моряков». (С.П. Карпов. «Трапезундская империя и западноевропейские государства в XIII–XV вв.», с. 74.) А мы знаем по переводу завещания Мочению, что на вложенные в торговые операции 10 млн дукатов Республика получает 14 млн дохода. То есть годовой доход в 376 000 дукатов соответствует 1 400 000 дукатам годового объема торговли. Пропорционально. В данном случае речь идет о величине именно левантийской торговли. Тогда вместе с Генуей, которая, ослабев, продолжала торговлю в Леванте, мы получим опять около 2,25 млн дукатов. Таким образом, мы видим: Венеция богатеет, она имеет еще крупные внутренние доходы от манипуляций золотом и серебром, роста мануфактур. Генуя – в экономической депрессии. А объем левантийской торговли в XIV веке, при сложении данных Дж. Арриги и С.П. Карпова, составлял 2,25 млн дукатов, 750 000 (1/3 часть) из которых шла на боспорское направление. И из них все те же 350–375 тыс. венецианских дукатов – торговля итальянских республик с Золотой Ордой в год. Об этом довольно много пишут. О чем пишут реже – размер русской торговли с Ордой по Волге и Дону составлял 700 000 золотых дукатов в год. Чтобы было понятно: внешняя торговля России при Алексее Михайловиче в 1650-х годах составляла 1 500 000 золотых дукатов. Что, с учетом революции цен, примерно равно торгу Руси с Ордой при Калите и Донском. Вот в чем фишка.

Еще одна фишка. В целом основным манипулятором слитками и монетами серебра и золота были не Русь и Ганза, а Венеция. Но она оперировала в основном в Египте и Иране (через Бейрут, Малую Азию и Трапезунд). И золотом, и серебром. Опираясь при этом на поставки золота из Африки по отлаженным каналам. Орде же нужно было (в менее жарком климате) именно серебро. И Русь здесь была вне конкуренции, поставляя ганзейское серебро с немецких и чешских рудников в больших количествах на продажу в Золотую Орду оптом, не забывая в первую очередь и о своих потребностях в слитках, гривнах, полтинах серебра. Ежегодный приход серебра через Ригу – Новгород в XIV веке составлял 5 тонн против 2,8 тонны через Азов (Н. Хан, Дж. Мартин). Заметим, что на Севере это был единый ганзейско-русский поток, который снабжал потребности Руси, а остальное шло на продажу. Ганзе это было тоже выгодно, так как она стабильно получала по кратчайшему пути (через Северную Русь из Золотой Орды) товары Востока. Недаром тот же Карамзин писал, что «пряные зелья, шелковые ткани у нас были существенно дешевле, чем в Германии».

В то же время в Азове сходилось два потока: итальянский и малоазийский. Кроме того, значительная часть азовского серебра тоже была русского происхождения, доставляемая для сделок в Азов (чаще – «сурожанами»). Таким образом, торговля с Северной Русью была основным источником поступления в Крым серебра. Тем ценнее были для Орды и Италии русские партнеры.

Кроме того, властям Золотой Орды было выгодно иметь портовый город, куда могли бы приходить морские суда из Средиземноморья и купеческие караваны с Востока. С центральными владениями хана в Нижнем Поволжье Азов связывал прямой и короткий путь. При участии итальянских купцов Азов стал крупнейшим центром региональной и международной торговли на пересечении торговых путей Запада и Востока: в страны Средиземноморья, на Русь, в Поволжье и Среднюю Азию, на Кавказ и в Персию, а через нее – в Индию и Китай. Живший в первой половине XIV века флорентийский купец Франческо Бальдуччи Пеголотти привел в своем путеводителе «Практика торговли» обширнейший список товаров, проходивших через Азов (Тану): восточные пряности, различные виды тканей, хлопок, полотна, сукна, холсты, пушнина, кожи, рыба, икра, сало, сыр, растительное масло, зерно, вино, мед, воск, железо, медь, олово, золото, жемчуг, янтарь и рабы. В Европе город расширительно называли Таной, а в Московском государстве – Азовом. И что интересно: книга Пеголотти издана примерно в 1319–1320 годах. Она стала главным, самым авторитетным настольным учебником и справочником для средиземноморских купцов XIV–XV веков. Но при перечислении товаров, шедших в Тану с Востока, на первые места по суммарной стоимости товаров Франческо ставит русские меха и воск, и только потом идут шелка и пряности Азии!

Таким образом, Крым до распада Золотой Орды был кормильцем русской экономики. А православных русских людей никто не называл здесь еретиками, как в той же Риге или Кенигсберге, хотя они тоже были важны для нашей торговли.

Упадок Золотой Орды

В 1363 году войско крымского эмира, отправившееся грабить литовские земли, было разбито недалеко от Буга, у реки Синие Воды, великим литовским князем Ольгердом. После Великой междоусобной Замятии в шестидесятых годах XIV века Золотая Орда разделилась на две части – восточную и западную, где в Северном Причерноморье и Крыму в 1367 году пришел к власти темник Мамай, опиравшийся на местные половецкие племена, получившие название «татары». Мамай, происходивший из рода Кийян, враждебного Чингисхану, женатый на дочери ордынского хана Бердибека, сумел создать подчиненное лично ему Причерноморское ханство, в которое входили антиордынские улусы с населявшими их половцами, ясами и касогами (адыгами). Мамай вел гибкую внешнюю политику, получив в свои союзники Геную, имевшую колонии по всему южному побережью Крымского полуострова.

Разгромленный в 1380 году на Куликовом поле Мамай был добит чингизидом Тохтамышем, потомком тринадцатого сына Джучи. На сторону Тохтамыша перешли при встрече двух войск у реки Калки, в районе современного Мариуполя, воины совсем недавно всемогущего темника. Мамай ушел в Крым, где и был убит своими союзниками генуэзцами. Сам золотоордынский хан Тохтамыш, хотевший восстановления могущества Орды, затронул интересы «железного хромца» Тимура, называемого на Руси Тамерланом, властителя громадного среднеазиатского государства со столицей в Самарканде. После серии сражений 1389, 1391 и 1393 годов войска Тохтамыша, несмотря на советы русских и казанских воевод, спасших его в 1393 году, двинулись на юг. Русские, литовцы и казанцы отказали в помощи, считая поход на юг неразумным. И в битве на Тереке в 1395 году войска Тохтамыша были страшно разбиты и отошли к Каме, а воины Тимура, получая обещанное вознаграждение, ограбили земли по Днепру, взяли Елец, пограничный город Московского княжества, разграбили и Азов. Тимур уничтожил столицу Золотой Орды – Сарай Берке. В Крыму находился улус сторонника Тохтамыша Бек-Хаджи, и, преследуя его, один из отрядов Тимура вторгся в Крым и подверг его разгрому и опустошению, пройдя от Перекопа до Керченского залива и уйдя на Таманский полуостров. Войска Тимура разрушали крымские города, уничтожая конкурентов самаркандских купцов. После ухода войск Тимура в Крыму попытался закрепиться Тохтамыш, осадивший в 1396 году генуэзскую Кафу, но вынужден был оставить Крым и ушел к великому литовскому князю Витовту Кейстутьевичу. Получив от него военную помощь, Тохтамыш в 1397 году вернулся в Крым и 8 сентября даже одержал победу над отрядом войск хана Белой Орды Тимур-Кутлука, но зимой 1398 года был разбит объединенными войсками Тимур-Кутлука и Едигея и ушел назад в Литву. В 1399 году главой Золотой Орды стал командующий ее войсками эмир Едигей. Разгромив польско-литовскую армию князя Витовта и вступившего с ним в союз Тохтамыша, в этом же году он совершил поход на Крым, где еще были союзники разгромленного хана Тохтамыша, во время которого разграбил и сжег многие его города. Разрушенный им Херсонес больше не смог полностью восстановиться.

К 1417 году Едигей изгнал из Крыма и вообще из Северного Причерноморья детей Тохтамыша, но в 1420 году был убит. В 1420 году в Крыму ненадолго появился сын Тохтамыша и заодно ставленник Москвы Кадыр-Берди, провозглашенный ханом с помощью князей Ширинских и Витовта, но вскоре он также был убит.

Русский историк В.Д. Смирнов в своей работе «Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века», напечатанной в Петербурге в 1877 году, писал: «Несмотря на разные смуты и беспорядочность в центральном правлении Золотой Орды, несмотря на беспрерывную смену ханов и явную зависимость их от таких всесильных временщиков, каков был Идигу (Едигей), все же татарский элемент продолжал систематически приливать в Крым. И пускать там корни, не ограничиваясь притом центральною степною территориею полуострова, а простираясь и далее к гористому прибрежью. Из всех составных частей обширной территории золотоордынского царства эфемерные претенденты на владычество в нем считали Крымский удел, вследствие его изолированного положения, наиболее надежным убежищем в случае своего неуспеха в исконных становищах ханов Золотой Орды. А чтобы заручиться союзниками и приверженцами, они охотно дарили своим соплеменникам земли сомнительной принадлежности». Так стало рождаться Крымское ханство. И если в Казанском, Астраханском и Сибирском ханствах основу составляли татары-труженики, то в Крыму – татары-беженцы. Но пока эти татары были веротерпимы, соблюдая традиции Золотой Орды. И большинство населения в XV веке все еще составляли христиане, причем православные.

В первой половине XV века Золотая Орда как единое целое прекратила свое существование и распалась на отдельные полусамостоятельные ханства, в которых утвердились свои ханские династии. В междуречье Иртыша и Тобола образовалось Сибирское ханство, на Средней Волге было создано Казанское царство. Самым большим государственным образованием стала Большая Орда, занявшая степи между Волгой и Днепром. Ханом Большой Орды при поддержке нового литовского князя Свидригайло стал внук Тохтамыша Сейид-Ахмет, родившийся и выросший в Литве. В 1437 году из-за распрей с Сейид-Ахметом и другими татарскими ханами Улук-Мухаммед покинул золотоордынский престол и вместе со своим сыном Махмутеком в приволжских степях создал Казанское ханство. В 1438 году от Большой Орды отделились ногайские племена, кочевавшие по берегам Азовского и Черного морей, и Крымский улус, выделившийся в отдельное ханство. За наследство Золотой Орды быстро началась борьба между Москвой и Литвой. Сначала до появления в Таврии турок-османов. Причем русские действовали по большей части торговыми козырями на речных путях: Волге, Каме, Дону, Вятке, рекам Сибири (и военные кампании, подобно славянам и викингам эпохи темных веков), а литовцы предпочитали делать персональную ставку на более близких им ханов с дальнейшим оказанием им политической и военной помощи. Но главную роль все же играла Госпожа География. Вследствие чего Казань и Сибирь стали сразу привязываться с выгодной им речной торговой системой России. А в Крыму до прихода турок усиливалось влияние Литвы. Хотя и московские «сурожане» составляли им очень сильный противовес.

Татарские племена, населявшие Крым и Северное Причерноморье, какое-то время признавали своим ханом эмира Едигея, правителя Большой Орды. Часть этих племен стали называться ногаями и вместе с его сыном Нураддином основали Ногайскую Орду, окончательно оформившуюся как государственное образование к 1440 году. Отметим этот факт особо, ибо Орда Ногайская позже, разрываясь между хищной Турцией и работящей Россией, принесет нам множество проблем.

Родоначальник новой династии Хаджи Гирей появился в Крыму в 1433 году. Княжество Феодоро, торговый союзник Москвы и конкурент генуэзцев, население которого составляло 200 000 православных христиан (почти половину населения Крыма), в то время как общее население итальянских колоний не превышало 150 000 человек (из которых треть была сосредоточена в Кафе и ее окрестностях), заключило договор о помощи с Хаджи Гиреем и осенью 1433 года захватило крепость Чембало. Это показывает, что до появления на крымских берегах Османской Турции Крым не был врагом православных христиан, а скорее наоборот, видел в них союзников против католического засилья. Генуя ответила масштабным походом.

Сенат Генуи и Банк Святого Георгия послали в Крым эскадру из двадцати галер с шестью тысячами солдат под командой Карло Ломеллини.

Поход Карло Ломеллини против княжества Феодоро и Хаджи Гирея

580 лет назад Крымский полуостров оказался в центре европейской политики. В октябре 1433 года знатный генуэзский рыцарь Карло Ломеллини был выбран предводителем армии, которая отправлялась на завоевание Крымской Готии. Основные события экспедиции, включая трагическую развязку, пришлись на лето следующего, 1434 года.

После того как в 1204 году армия участников четвертого Крестового похода, взяв штурмом Константинополь, уничтожила древнюю Византийскую империю, в Черное море все активнее стали проникать итальянцы. Жители православных городов Таврики, потерявшей традиционные политические связи с Константинополем, не могли оказать успешного сопротивления захватчикам с Запада.

В 40-х годах XIV века кафинцы отняли «без сопротивления у гордых, беспечных и несогласных между собою» греческих князей важный порт Чембало (ныне часть Севастополя – Балаклава). На другом конце полуострова важным опорным пунктом для генуэзцев стал порт Воспоро (Керчь), где генуэзский консул сменил местного аланского архонта. В 1365 году они захватили ослабленную татарскими набегами и внутренними раздорами Сугдею (Судак). В 1380–1387 годах добились от татар передачи им Приморской Готии – территории Южнобережья от Фороса до Алушты.

Но в начале XV столетия снова усилился соперник – православное княжество Феодоро с центром на плато Мантуи. Его правитель Алексей, породнившийся с византийскими императорскими династиями Комнинов и Палеологов, считал себя законным наследником всех бывших владений Византии на полуострове, что отразилось в принятии им греческого титула «ауфента (владетеля) Феодоро и Поморья». В начале XV века Алексей I проводил активную политику по укреплению военно-экономического положения княжества. Была восстановлена крепость Каламита, под защитой которой находился порт Авлита. В противовес генуэзским крепостям Капитанства Готия были построены небольшие укрепленные пункты в нижней части южного склона Главной гряды. Эти укрепления феодоритов контролировали горные перевалы, через которые осуществлялась сухопутная связь с Южным берегом Крыма, и препятствовали дальнейшему продвижению генуэзцев в глубь Феодоро. Так, генуэзскую крепость Луста (Алушта) контролировала довольно мощная крепость феодоритов Фуна у подножия горы Демерджи. Неподалеку от Генуэзской крепости на скале Красный Камень (современное село Краснокаменка над Гурзуфом) феодориты воздвигли небольшое укрепление Гелин-Кая, которое контролировало дорогу через перевал Гурзуфское седло. Остатки оборонительной стены укрепления Гелин-Кая на Красном Камне сохранились до наших дней. Это все давало Алексею право применять родовой герб Палеологов – изображение двуглавого орла – в качестве государственного герба княжества Феодоро. Причем изображение двуглавого орла на гербе Феодоро появилось раньше, чем на гербе Московского княжества, откуда оно перешло на герб Российского государства.

Видя, что князь Алексей не смирился с потерей приморских земель, генуэзцы в 1411 году выплатили феодоритам 1400 аспров (аспр – средневековая серебряная монета) отступных за захваченные территории. Такие выплаты генуэзцы производили до 1422 года. А в это время феодориты готовились к освобождению Южнобережья из-под власти генуэзцев, которые, в свою очередь, укрепляли оборону. В 1422 году конфликт между Феодоро и генуэзцами перерос в активные военные действия. Вначале Алексей отвоевал у генуэзцев крепость Чембало, расположенную недалеко от Мангупа, столицы феодоритов. Однако в том же 1422 году генуэзские войска под командованием Пьеро Джовани Майнери отбили Чембало у феодоритов. Военные действия продолжились и в следующем, 1423 году: князь Алексей захватил Алушту, Партенит и Гурзуф. В 1424 году между генуэзцами и Феодоро было заключено перемирие. В результате Гурзуф, Партенит и Алушта вернулись в состав княжества Феодоро. В 1427 году в Партените был восстановлен храм Святых Апостолов, основанный еще в VIII веке Иоанном Готским. Во время раскопок Партенитской базилики в 1869 году В.Д. Струковым была найдена каменная плита с надписью на греческом языке. Надпись гласит: «Этот всечестный и божественный храм святых, славных и первоверховных апостолов Петра и Павла был построен с основания в давние времена иже во святых отцом нашим архиепископом города Феодоро и всей Готии Иоанном Исповедником, ныне же возобновлен, как он зрится, митрополитом города Феодоро и всей Готии Дамианом в лето 6936 года в десятый день сентября» (т. е. в 1427 году). Восстановление Партенитского храма по инициативе митрополита Дамиана могло быть произведено лишь в том случае, если Партенит и Гурзуф будут возвращены под власть князей Феодоро. Но противостояние генуэзцев и феодоритов на этом не закончилось.

Чембало – яблоко раздора

Совершенно особое место в генуэзской колониальной империи в Северном Причерноморье занимала крепость Чембало. Балаклавская «гавань Символов» (отсюда искаженное итальянское «Чембало»), надежно защищенная от штормов и скрытая со стороны моря прибрежными скалами, с древних времен была известна как одна из самых удобных бухт в Крыму. Неудивительно, что она привлекла внимание генуэзских купцов, стремившихся реализовать свою программу установления торговой монополии в Черном море. О том, какую роль придавали ей в Кафе, свидетельствует один из генуэзских архивных документов, где Чембало названо «главой всей Готии» (caput totius Gothie).

После того как татары в 1345 году уничтожили временные укрепления крепости, генуэзцы приступили к строительству капитальных укреплений. Во второй половине XIV века они проводили здесь активные фортификационные работы. На западной вершине горы Кастрон у самого входа в бухту была построена цитадель города Чембало, состоявшая из четырех башен. Одну из них освятили во имя св. Николая, и название «замок Святого Николая» нередко встречается в документах из генуэзских архивов.

Положение цитадели позволяло контролировать вход в бухту, однако на случай нападения со стороны суши город был слабо защищен. Поэтому в 1422 году феодориты легко выбили генуэзцев из Чембало. И хотя уже в следующем году отправленный из Кафы отряд вернул город обратно, генуэзская администрация в срочном порядке начала постройку нового пояса оборонительных сооружений, защищавшего город с востока, откуда предполагалось нападение князя Алексея. Протяженность новой восточной линии обороны составила 245 метров, она была укреплена пятью башнями, руины которых сохранились до наших дней.

Захват феодоритами Чембало

Однако мощные стены – хотя и важный фактор в обороне любого города, но все же не единственный. В этом всего через несколько лет после первой войны с феодоритами смогла убедиться администрация генуэзских колоний в Черном море.

Большинство населения Чембало – а оно насчитывало 1000–1400 человек – составляли православные греки и готы, которых католики-генуэзцы третировали как людей второго сорта. Неудивительно, что их симпатии были полностью на стороне единоверцев из княжества Феодоро. Согласно Уставу генуэзских колоний 1449 года генуэзский гарнизон Чембало составлял 40 «солдат стрелков хороших и надежных со своим оружием и двумя баллистами у каждого». Дополнительно в цитадели города, известной по генуэзским источникам как «замок Святого Николая», было размещено еще 9 солдат во главе с подкомендантом. К ним также стоит добавить полицейскую часть из пристава, трех его помощников и четырех конных наемников-оргузиев, набиравшихся из числа местного населения. Учитывая такой баланс сил, неудивительно, что когда в феврале 1433 года в Чембало началось восстание против генуэзских колонизаторов, поддержанное правителем Феодоро Алексеем, малочисленный генуэзский гарнизон не смог противостоять восставшим. Захвату Чембало предшествовала дипломатическая переписка между консулом Кафы и правителем Феодоро Алексеем, который требовал передать ему прибрежную Готию и Чембало, а также контакты правителя Феодоро с извечными врагами генуэзцев – венецианцами, державшими его в курсе международной политической конъюнктуры.

Восстание произошло зимой 1432/1433 года. Поскольку генуэзцы могли оказать поддержку своей колонии главным образом по морю, время было выбрано весьма удачно: в штормовой сезон навигация у Крымского побережья значительно затруднена и генуэзским кораблям трудно было вовремя прийти на помощь гарнизону крепости.

Как свидетельствует о событии генуэзский хронист Иоанн Стелла, «Крепость Чембало… с помощью неких греков, жителей города этой крепости, после заговора передана была под власть некоего знатного человека греческого происхождения, который обычно называется государь де Лотодеро и носит имя Алексей».

Попытка генуэзцев вернуть крепость

Генуэзцы не могли уступить феодоритам Чембало. Этот город с судостроительными верфями и удобной гаванью, куда могли заходить корабли во время плавания вдоль северных берегов Черного моря, был важнейшим звеном в цепи укреплений генуэзской Газарии. С захватом Чембало присоединение феодоритами прибрежной Готии становилось вопросом времени. Летом 1433 года из Галаты в направлении Крыма выплыл военный флот под командованием Бартоломео ди Леванто. Галата – генуэзская крепость на Босфоре – была центром колониальной империи на Востоке. Она не раз с успехом бросала вызов императорам обедневшей и разорванной на части врагами Византии. Но феодоритский гарнизон Чембало и местные жители оказали столь ожесточенное сопротивление, что генуэзцам пришлось отступить.

Экспедиция Карло Ломеллини

В октябре 1433 года в Генуе под торжественный звон колоколов и ликующие возгласы толпы командиром флотилии, снаряженной для карательного рейда в Таврику, был избран выходец из аристократической семьи Карло Ломеллини.

Хотя Генуя после неудачной войны с Венецией была сильно истощена, ее власти взяли в Банке Святого Георгия ссуду для снаряжения кораблей и вербовку наемников. По некоторым оценкам, только жалованье последним составило около 6 миллионов аспров. Флот был готов к началу марта 1434 года. Он состоял из 10 галер, 9 талей и 1 галиота, к которым позже присоединился еще один галиот. Эскадра подняла якорь в Генуе и направилась к Хиосу. Здесь продолжилась вербовка морских и сухопутных команд. Общая численность экспедиционного корпуса составила более 8000 наемников и матросов – внушительная по тем временам сила. 31 мая генуэзская эскадра вошла в воды Черного моря.

Осада Чембало

4 июня 1434 года жители Чембало увидели генуэзские корабли, один за другим бросавшие свои якоря на внешнем рейде Балаклавы. Вход в узкую бухту преграждала заградительная цепь. На следующий день, 5 июня, едва рассвело, корабли спустили на воду шлюпки, которые направились к входу в бухту с целью разрубить цепь. Защитники Чембало пытались помешать этому, обстреливая нападавших из крепости. Завязался жестокий бой – генуэзцев поддержали корабли эскадры, и им в конце концов удалось выполнить поставленную задачу. «Вслед за этим натянут был конец (цепи) ко входу в гавань, и корабли один за другим, стянувшись до самого порта с большими и многими орудиями и машинами, заняли в тот же день каждый свое место», – писал участник событий. На следующее утро солдаты сошли с кораблей и попробовали овладеть крепостью штурмом. В результате жестокого сражения погибло много людей, однако взять Чембало генуэзцам так и не удалось. Тогда 7 июня, в понедельник, они сняли с кораблей орудия, и батарея начала артиллерийский обстрел. Построенные генуэзскими фортификаторами укрепления не были рассчитаны на применение артиллерии, поэтому в тот же день одна из башен была разрушена, равно как и примыкавший к ней участок стены. После артиллерийского обстрела, длившегося весь понедельник, утром следующего дня генуэзцы, чье численное преимущество было подавляющим, вновь пошли на штурм. Боевой дух защитников к этому моменту был сильно подорван. В ходе утреннего штурма осаждавшим удалось захватить главные ворота, прилегавший к которым участок стены был разрушен огнем из пушек днем ранее. Около 70 защитников во главе с сыном князя Алексея смогли укрыться в крепости Св. Николая. Однако все резервы к сопротивлению были исчерпаны. Наемники Ломеллини быстро овладели и этим рубежом обороны. В городе началась страшная резня, пощаду получили лишь сын князя и несколько его приближенных. Их отвели на галеры и заковали в цепи.

Победа над Каламитой и Готией

После захвата и разграбления Чембало Карло Ломеллини разделил свою армию на две части. Корабли, снявшись якоря, отправились морем к Каламите (Инкерман), тогда как другой отряд пошел по сухопутной дороге.

«Девятого июня галеры вышли из бухты и высадили пехоту около Каламиты, – пишет участник событий, – требуя от жителей этой местности сдаться. Эти ответили, что если будет им дана пощада со всем их имуществом, то на другой день вечером они сдадутся. 10 июня утром многие из оставшихся в Чембало солдат отправились сухопутным путем в Каламиту, но, заметив, что никто из осажденных не показывается, солдаты образовали ряды и приблизились к Каламите с лестницами и прочими снарядами. Не встретив однако никакого сопротивления, солдаты вошли в местность и увидели, что все жители убежали, унеся с собою все свое имущество. Тогда солдаты предали огню все дома. Все сгорело. От Каламиты остались одни торчащие стены, и солдаты вернулись обратно в Чембало».

Далее сухопутная армия, поддержанная флотом со стороны моря, прошлась огнем и мечом по побережью Готии, «грабя все, что попадалось на пути, и требуя от жителей полной покорности генуэзцам».

Поход на Солхат

Уже 12 июня сам Карло Ломеллини и большая часть войска находились в Кафе. В этот день состоялся военный совет с участием представителей местной администрации. О подробностях этого судьбоносного для генуэзской армии заседания мы знаем из письма Никола де Порта к Маттео Ломеллини. На совещании был озвучен план похода против Солхата – богатого торгового города, который принадлежал хану Хаджи Гераю (ныне Старый Крым). Главными подстрекателями к войне с Крымским ханством были кафинские власти, полагавшие, что настал удачный момент, чтобы расправиться с ненавистным ханом, известным своей антигенуэзской политикой и союзными отношениями с господами Феодоро. В свою очередь командиры кораблей и военные советники высказались против этой авантюры. Тем более что, по словам Никола де Порта, Хаджи Герай хотел пойти на уступки и отправил в Кафу посольство с предложением заключения мира на выгодных для генуэзцев условиях. Однако под давлением горожан Ломеллини согласился принять участие в походе на Солхат. 14 июня у главных ворот латинского бурга Кафы Карло Ломеллини произвел военный смотр своей армии, а утром 22 июня итальянские наемники и примкнувший к ним отряд кафинцев численностью около 2000 человек выстроились в боевой порядок и двинулись на Солхат. Общая численность армии, выступившей из Кафы, по разным оценкам, составляла 8000 человек. Когда около 9 утра Карло Ломеллини в окружении 60 всадников выезжал из городских ворот, произошел непредвиденный инцидент – знаменосец, несший штандарт Генуэзской республики (червонный крест на серебряном поле), сломал древко об арку ворот. Несмотря на этот дурной знак, войско было воодушевлено надеждой на богатую добычу и приветствовало Ломеллини радостными криками: «Вперед!» Произошедшая затем катастрофа, видимо, в первую очередь объясняется традиционным презрением западных вояк к восточным «варварам», равно как и грубейшими просчетами самого Ломеллини и его штаба. Из-за июньского зноя солдаты положили свои доспехи, мечи и самострелы на повозки, число которых превышало 600. «Все шли налегке, как бы на какой-нибудь праздник», – пишет участник событий, недвусмысленно давая понять, что генуэзцы готовились не к военным действиям, а к грабежу мирного населения Солхата. Нетрудно представить, что многотысячная колонна с таким большим обозом должна была растянуться по дороге из Кафы в Солхат на несколько километров.

Когда авангард, состоявший из судовых офицеров и другого начальства, достиг местности Кастадзон в пяти милах от Солхата, генуэзцы увидели на вершине холма несколько всадников-татар, пускающих в них стрелы. Конные офицеры и командиры наемников при виде татар рассыпались в разные стороны. Некоторые, будучи без оружия, спешились и бросились бежать в сторону обоза.

«Войско, которое шло по дороге, не отдавая себе отчета в том, что происходило, вообразило, что имеет пред собой громадное число неприятеля. Не заботясь о том, чтобы взять с повозок оружие и самострелы, первые ряды тоже побежали в беспорядке», – писал очевидец. К моменту, когда появились основные силы татар (около 5000), генуэзцы уже в панике бежали, побросав вооружение. Вряд ли стоит называть произошедшее в дальнейшем сражением. Конные татарские отряды преследовали бегущих в панике безоружных генуэзцев и рубили их саблями. Бойня продолжалась около пяти часов, и если бы не наступила ночь, количество жертв могло бы быть еще больше. Некоторым удалось достичь Кафы и скрыться там, другие прятались среди трупов, притворяясь мертвыми. Армия Ломеллини потеряла только убитыми около 4000 человек, то есть 50 % личного состава. С наступлением ночи татары прекратили преследование, собрали обоз и отправились в Солхат, где устроили большой праздник. Благодаря этому многие прятавшиеся среди мертвых солдаты Ломмелини смогли вернуться в город, из ворот которого они столь самоуверенно отправились грабить Солхат лишь несколько часов назад. На следующий день воины Хаджи Герая вернулись на поле боя и принялись отрубать головы убитых. По примеру Тамерлана их сложили в две высокие пирамиды в качестве зловещего предупреждения жителям Кафы.

Итоги войны

Деморализованная армия Ломеллини вновь оказалась в Кафе. Многие были ранены и потеряли свое оружие. Типичную судьбу одного из участников грабительского похода на Солхат позволяет проследить недавно опубликованный документ из секретного генуэзского архива: «Антонио вернулся недавно из Кафы неимущим (pauper et inops). Он отправлялся туда ранее с флотом Карло Ломеллини. В битве у Солхата лишился всего состояния и доспехов, едва сумев спасти свою жизнь. Прибыл в Геную тяжело больным и собирался там жить трудом переписывания книг».

Капитан Ломеллини, которого итальянские историки справедливо считают главным виновником катастрофы, некоторое время оставался в Кафе и вел переговоры о выкупе пленных. Но таких оказалось немного – всего 25 человек. За них была заплачена немалая сумма в 50 000 аспров. Сам же Ломеллини во всем обвинил своих солдат. «Наши же, которые подобно мужчинам действуют против греков, как женщины действуют против татар, сами по себе показывают спины, и бесполезно опираться на них при угрозе для нас, ибо недопустимо, чтобы [войска] сами по себе, без вражеского нападения, предпринимали бегство», – оправдывался он перед своим племянником Маттео. Как следует из письма, командующий экспедиционным корпусом опасался, что князь Алексей, воспользовавшись разгромом его армии, совершит еще одну попытку захватить Чембало, и был готов повторно выступить в поход для защиты этой важной прибрежной крепости. 7 июля у стен Чембало появился отряд из 200 татарских всадников и потребовал сдачи города. Однако этот рейд, скорее всего, имел характер военной демонстрации, так как ни один из участников событий не сообщает о том, чтобы вопрос о передаче Чембало крымскому хану серьезно обсуждался во время переговоров о перемирии. Когда стало понятно, что войска феодоритов не придут, было принято решение отправляться обратно в Геную. Никола дель Порта, другой корреспондент Маттео Ломеллини, сообщает, что кафинцы с мрачным чувством опустошенности и смятения проводили генуэзскую эскадру. «Когда Капитан отсюда отступил, в наших делах с этим татарским ханом не сделалось никакого порядка», – с горечью пишет он. Правда, Хаджи Герай не смог в должной мере воспользоваться плодом военной победы, так как вскоре сам бежал в Литву, спасаясь от своего противника золотоордынского хана Улу-Мухаммеда. Но с возвращением в Таврику в начале 1440-х годов он доставил еще немало неприятностей кафинцам. Последние постоянно были вынуждены идти ему на уступки, с ужасом вспоминая разгром экспедиционного корпуса Ломеллини.

Феодориты, лишившись своего союзника, продолжили борьбу против генуэзцев в одиночку. Из немногочисленных свидетельств известно, что капитаны некоторых генуэзских судов, в том числе оставшихся в Таврике от флота Ломеллини, в последующие годы совершали набеги «на территории князя Алексея», где захватывали добычу и пленных. В Чембало вспыхивали распри и беспорядки, однако консулу Антонио Пино, назначенному в 1439 году, удалось добиться «примирения всех его жителей».

Враждующие стороны заключили мир только в 1441 году, когда, согласно генуэзским документам, «по случаю мира, заключенного с Алексеем», были освобождены пленники из Готии. Как полагают, среди них был и сын князя Алексея, взятый в плен при штурме Чембало. Условия мирного договора неизвестны, но, судя по всему, он закрепил довоенный «статус кво». Феодоритам так и не удалось захватить Чембало, но Каламита была возвращена князю Алексею. В последующие десятилетия этот принадлежавший правителям Феодоро порт стал одним из главных конкурентов генуэзской Кафы в причерноморской торговле.

Основатель новой династии

В 1443 году чингизид Хаджи Гирей был провозглашен крымским ханом. С помощью войск великого литовского князя Казимира IV и при поддержке местной знати вернулся на Крымский полуостров и объявил его территорию Крымским ханством, состоявшим из собственно Крыма, Северного Причерноморья и Таманского полуострова. В книге Сейид Мухаммед Резы, содержащей историю крымских ханов от Менгли Гирея хана I до Менгли Гирея хана II, т. е. с 1466 до 1737 года, рассказывается: «После Мухаммеда народ избрал своим ханом Хаджи Гирея, родоначальника всех крымских ханов. Малолетством Хаджи хотел воспользоваться Сейид-Ахмед, хан Ногайской Орды и сделался самодержавным властителем всего Крыма. Хаджи Гирей с братом, сопровождаемые верным слугой, спасли жизнь свою бегством и скрывались 6 лет, покуда ширинский вельможа и любимец прежнего хана не уговорил всех знатных татар свергнуть Сейида-Ахмеда, разбитого Царем Русских Василом, и возвести Гирея на трон». Столицей ханства стал город Крым-Солхат. Первый крымский хан подолгу жил и в Кырк-Ере (Чуфут-Кале). Недалеко от Чуфут-Кале, на берегах реки Чуруксу, Хаджи Гирей основал «Дворец в садах» – город Бахчисарай, ставший при его сыне Менгли Гирее новой крымской столицей. В.Д. Смирнов писал: «В Крыму взяли силу татарские беки, кочевавшие со своими ордами в самом Крыме или по соседству с ним на материке, и, не обращая внимания на то, что творилось в главном татарском гнезде, Сарае, деятельно стремились создать свой особый центр, что вскоре и осуществилось». Сейид-Ахмет вновь изгнал Хаджи Гирея из Крыма и только в 1449 году, после договора, подписанного в Киеве вследствие двойного разгрома Сейида-Ахмеда русским войсками Великого князя Московского Василия II Темного, ослабившего политический вес хана, представителями ширинских и барынских беков и Хаджи Гирея, ему удалось прочно укрепиться в Крыму. Политически главную часть населения ханства составили крымские татары. Первое упоминание этого этнонима – «крымские татары» – зафиксировано в начале XVI века в работах С. Герберштейна и М. Броневского. До этого население степного и предгорного Крыма называли просто «татарами». Крымские татары – «кърым татарлар» – состояли из трех народностей: предгорных татар («татили татлар»), южнобережных татар («ялыбойлю») и потомков ногаев («ногайлар») и были мусульманского вероисповедания суннитского толка. Эти народности сформировались в результате ассимиляции мигрировавших в Крым кочевых тюркоязычных племен – хазаров, печенегов, половцев, татаро-монголов, приходивших в степной Крым из северочерноморских степей, и издревле живших здесь крымских оседлых жителей горных и прибрежных частей полуострова – тавров, киммерийцев, скифов и сарматов. На Южном побережье Крыма обитали потомки тавров и пришедшие позднее греки-византийцы, армяне, итальянцы-генуэзцы, крымские готы и аланы, караимы и крымчаки, выходцы с Северного Кавказа, славянских земель, Молдавии. На севере, в степном Крыму, жили ногайцы. На территории Крымского ханства закрепилось несколько форм распределения земли: ханское землевладение, бейлики – владения знати, султанское землевладение, вакуфные земли, принадлежавшие духовенству, мурзинское землевладение и общинные земли. В Крыму находились довольно крупные земельные владения местной знати – бейлики родов Ширин – от Перекопа до Азовского моря, с центром у Кафы и Судака, и по реке Альме, Кипчак, Мансур – в евпаторийских степях. Именно их владельцы беки, носившие титул «Карачи», и играли главную роль в крымской политике, они часто решали и судьбу крымских ханов. В родословной князей Ширинских сказано об их князе Руктимире: «Руктимир-бей всегда находился при хане, за оказанные ему верные и усердные услуги, от коих зависело сохранение его (хана) жизни и благосостояния, был возведен в первенство над всеми подвластными хану беями и народами и дано ему, Руктимиру-бею, первенство во время присутствия в диване и первые по хану с правой стороны места. Хан выдал за него свою родную сестру, от которой он, Руктимир-бей, имел сына Тегин-бея, друга знаменитого отвагой князя русского Юрия Дмитриевича, младшего сына Царя Дмитрия, наводившего страх своими делами воинскими». В элитную часть населения входили беки, огланы-царевичи-чингизиды, мурзы – военные дворяне, магометанские священники муллы и богословы-улемы. Беки стояли во главе родов, соединявшихся в аймаки – племена крымских татар. Знать владела землей, что обеспечивало их власть над татарами-скотоводами, называемыми «черным народом». Беки имели право суда, устанавливали размеры налогов и барщины. Источники упоминают всеобщий налог, подать с урожая, пошлину с купли-продажи, таможенную пошлину, подельную или подушную подать, пошлину от продажи вина, винограда, плату за гумно и за скот. По приказу хана беки-вассалы обязаны были выставлять войско. Татарское дворянство – мурзы – получали от беков земли в пожалованье за службу.

Турецкое завоевание Крыма

1453 год составил рубеж в международной жизни Средиземноморья и Кавказа. В этом году османы заняли Константинополь и тем самым как бы окончательно покончили с именем Византийской империи. Хотя этого момента ждали, он пришел внезапно, как зима в России или лето в Италии. Экспансия османов на Балканах и в Анатолии получила новый импульс. В 1458–1463 годах все бывшие византийские владения на Балканах стали османскими; в 1461 году был захвачен Трапезунд; в 1463-м – непокорная Босния. А за ней пришел черед и еще более непокорной Сербии, которая держалась почти столетие.

Е.Ч. Скржинская отмечала, что существование итальянских поселений после 1453 года было «не более чем только доживанием». Уже в 1454 году османы предприняли первую экспедицию в Крым и осадили Кафу. Эта осада не привела к взятию города и, по мнению А.М. Некрасова, «имела в значительной степени характер военной демонстрации». Но это была страшная демонстрация, наподобие той, что устроил уже туркам через два с половиной столетия русский флот, появившийся после взятия неприступного Азова у стен Стамбула. Звоночек прозвенел. В период с 1454 по 1475 год османы не предпринимали масштабных военных акций в Крыму и на Кавказе. Этот период характеризуется острой междоусобной борьбой в ханстве крымских татар. В татарской «замятие» активно участвовали генуэзцы и черкесы.

В 70-е годы XV века враждебные взаимоотношения Феодоро с генуэзцами за власть над Поморьем сменяются дружественными: в 1471 году князь Феодоро Исаак посетил Кафу и заключил оборонительный союз. К этому союзу присоединился и крымский хан Менгли Гирей. Но его окружение было слишком настроено против Кафы, которая в течение всего XV века устраивала перевороты в степном, татарском Крыму и еще и неплохо наживалась на этом. Ненависть к итальянцам вышла у них на первый план, и многие из них встречали турок не как захватчиков, а как освободителей. В 1474–1475 годах Великий князь Московский Иван Третий, как известно из русских документов, поручал послам вести переговоры о бракосочетании своего сына (Ивана?) с мангупской княжной. Браку помешало турецкое завоевание Крыма в 1475 году. Летом 1475 года при поддержке татар турки-османы высадили свои войска на побережье Крыма и осадили Кафу, которая продержалась 5 дней, и другие прибрежные крепости, затем подошли к Мангупу. Осада длилась около полугола, 5 раз турки и татары, присоединившиеся к ним, вооруженные огнестрельным оружием и снятыми с кораблей пушками, ходили на приступ. Но уникальные природные условия и оборонительные сооружения сыграли свою роль.

Пять больших штурмов предприняли османы. Зная нрав султана, в отчаяние приходил военачальник. Только через полгода осады большим везением и хитростью удалось ему добиться победы. Турки сделали вид, будто уходят от стен города. После полугодовой обороны нервы мантуйских воинов были так напряжены, что осторожность покинула их. Князь Александр с отрядом помчался вслед супостатам, чтобы отвести душу в праведном бою. Увидев, откуда выезжали защитники, к тайной калитке ринулся из засады другой большой отряд нападавших; тут же вернулись и те, кто был приманкой. После жесточайшего боя, являвшего собой нечто среднее между панфиловцами и спартанцами, турки ворвались в крепость. Только побоище для феодоритов морально было еще тяжелее. Ведь за что отдавали свои жизни русские и греческие герои под Москвой и Фермопилами?? Правильно, за выигрыш во времени. Как это цинично ни покажется, но то были не только отважные, но и очень расчетливые воины, которые обдуманно и дорого продавали свои жизни за время и пространство. А у феодоритов не было и этого шанса. Только право выбора умереть свободными. Поэтому бой был долгим, упорным и злым, как и вся шестимесячная осада с многочисленными штурмами. И феодориты в нем погибли практически все. С того дня Мангуп тоже превратился в часть великой Османской империи – султанский санджак…

Ворвавшись в крепость, привычные к победам турки крушили там все подряд. Помня, как на их головы летели камни и лился кипяток, янычары не щадили никого. Убили самого князя Александра и семью его, а вот малолетнего сына по приказу султана оставили в живых. В знак уважения к достойному противнику ему даже вернули (формально) полномочия княжеского наследника. Протяженность крепостного рубежа из каменных крепид и неприступных обрывов составляла почти семь километров. Эту внешнюю, главную линию обороны в XVI веке реконструировали турки. А крымские татары практически добровольно в этой жестокой войне стали верными турецкими подданными. Как незабвенный отец Остапа Ибрагимовича.

Подводя итоги татарского господства в Крыму, надо отметить, что вследствие веротерпимости и принципа равенства людей перед законом независимо от их этноса и племени до середины 1400-х годов Крым был для России по-прежнему точкой опоры.

Его торговля укрепляла русскую экономику и процесс построения единого государства. Здесь было дружественное нам православное государство крымских греков и готов. Наши связи с византийцами по-прежнему были прочными, а Золотая Орда нам, как важнейшим торговым партнерам, во всех контактах в Крыму не чинила никаких препятствий. Но вот с приходом турок все стало меняться. Мы упоминали, что в отличие от татар-тружеников на Волге и в Сибири в Крыму скопилось много татар-беженцев. Военных беженцев. Которых при желании можно было переформатировать в грабителей. Привыкших к тому же к военной организации и дисциплине, к усвоению новых тактических схем и способов боевых действий. И в этом – с начала XVI века – крылась большая угроза для Руси.

Часть 2 Бои за выживание. Перелом при Молодях – битва глобального значения

Союз Москвы с Крымским ханством при Иване Третьем (Великом)

Дипломатические отношения между Московским государством и Крымским ханством в правление Ивана III оставались дружескими. Первый обмен грамотами между странами произошел в 1462 году, в 1472 году было заключено соглашение о взаимной дружбе. В 1474 году между ханом Менгли Гиреем и Иваном III был заключен союзный договор. Который, впрочем, остался на бумаге, так как крымскому хану вскоре стало не до совместных действий: в ходе войны с Османской империей крымский хан потерял поддержку своих приближенных, ханство – свою независимость, а сам Менгли Гирей попал в плен и лишь в 1478 году вновь взошел на престол (теперь уже в качестве турецкого вассала). Тем не менее в 1480 году союзный договор Москвы и Крыма был заключен вновь, при этом в договоре прямо назывались враги, против которых стороны должны были действовать совместно: хан Большой Орды Ахмат и великий литовский князь. В этом же году крымцы совершили поход на Подолию, что не позволило королю Казимиру помочь Ахмату во время «стояния на Угре».

В марте 1482 года в связи с ухудшившимися отношениями с Великим княжеством Литовским к хану Менгли Гирею вновь отправилось московское посольство. Осенью 1482 года войска крымского ханства совершили опустошительный набег на литовскую Украину. Среди прочих городов был взят Киев, разорена вся южная Русь. Из своей добычи хан послал Ивану потир и дискос из ограбленного крымцами киевского Софийского собора. Опустошение земель серьезно повлияло на боеспособность Великого Литовского княжества. Это был вынужденный союз для Москвы и гибельный для русичей Литвы. Грабя Киев, войско Крыма показало себя более жестоким и беспощадным, чем войско Золотой Орды. Многие российские историки считают разгром Киева 1482 года более беспощадным и тотальным, чем Батыев разгром 1240 года. Более того, именно разгром 1482 года, сопровождавшийся последующими ударными набегами, разорил Киев так, что тот не мог подняться экономически до Богдана Хмельницкого и Алексея Михайловича. Аргумент: после Батыева погрома 1240 года последовали торговые договоры Александра Невского с Батыем, а затем с его преемником – Берки. Поэтому Киеву угрожали только мятежные войска Ногая и Мамая. Конечно, они тоже усложняли жизнь, и народ массово ушел на богатый Север, «к москалям». А вместе с народом – монахи, митрополиты, профессиональные дружинники, лучшие воеводы. Но кто-то оставался. И продолжал экономическую и культурную жизнь. А теперь и опасность гибели возросла, и бежать стало некуда: единая Великороссия стала другим государством.

Весной 1484 года объединенные войска султана Баязида II и крымского хана Менгли Гирея напали на Польшу. 23 марта 1489 года Польша подписала мирный договор, по которому Турция оставляла за собой захваченные земли в Северном Причерноморье. Крымское ханство на 300 лет стало вассалом Турции. В последующие годы русско-крымский союз снова показал свою действенность. В 1485 году уже русские войска совершили поход в ордынские земли по просьбе подвергшегося нападению ордынцев Крымского ханства. В этом году золотоордынская рать вторглась в Крым. Лишь с помощью турок и ногайских татар Менгли Гирею удалось выгнать золотоордынцев из Крыма. С севера в это время на Золотую Орду напали московские войска. В 1489 году крымские татары несколько раз вторгались на Подолию. Она была опустошена ими и в 1494 году. Татарское войско вместе с турецким разгромили Галичину и Подолию в 1498 году, захватив в плен около 100 тысяч человек. В 1499 году крымская орда вновь разграбила Подолию.

Весной 1491 года золотоордынские войска двинулись к Перекопу. На выручку своего союзника Иван III двинул в степи 6-тысячное войско. Узнав о походе московской рати, золотоордынцы ушли от Перекопа.

В 1491 году, в связи с новыми крымско-ордынскими стычками, эти походы были вновь повторены.

Русская поддержка сыграла важную роль в победе крымских войск над Большой Ордой, окончательно ставшей на польскую сторону.

Попытка Литвы в 1492 году переманить Крым на свою сторону не удалась: с 1492 года Менгли Гирей приступил к ежегодным походам на принадлежащие Литве и Польше земли. В ходе русско-литовской войны 1500–1503 годов Крым оставался союзником России. В 1500 году Менгли Гирей дважды опустошал принадлежавшие Литве земли южной Руси, доходя до Бреста. Действия союзной Литве Большой Орды были вновь нейтрализованы действиями как крымских, так и русских войск. Золотоордынский хан Шиг-Ахмет осенью 1500 годах пришел в южную Таврию и подошел к Перекопу. Прорваться в Крым ему не удалось. Он отошел к Киеву. На следующий год Шиг-Ахмет снова объявился в степях, и снова неудачно. Затем он разрушил Новгород-Северский и ряд малых городов, а затем начал кочевать между Черниговом и Киевом, уворачивая и от Москвы, и от Крыма, и от Литвы с Польшей – своих союзников, с которыми поссорился, и начал грабить.

В мае 1502 года хан Менгли Гирей собрал татар, кто мог сесть на коня, и двинулся на Шиг-Ахмета. Вблизи устья реки Сулы произошло сражение. Удар Менгли оказался внезапным. Шиг-Ахмет не успел стянуть войска, был разбит и бежал. Так прекратилось существование жалкого остатка Золотой Орды.

Разгромив наконец хана Большой Орды, крымский хан совершил новый набег, опустошив часть Правобережной Украины и Польши. Однако после удачного для Московского государства окончания войны наблюдается ухудшение отношений. Во-первых, исчез общий враг – Большая Орда, против которой в немалой степени был направлен русско-крымский союз. Повторим – союз вынужденный. Во-вторых, теперь Россия становится непосредственным соседом Крымского ханства, а значит, теперь набеги крымцев могли совершаться не только на литовскую, но и на российскую территорию. И, наконец, в-третьих, русско-крымские отношения ухудшились из-за казанской проблемы; дело в том, что хан Менгли Гирей не одобрил заточение низвергнутого казанского хана Абдул-Латифа в Вологде. Тем не менее в правление Ивана III Крымское ханство оставалось союзником Московского государства, ведя совместные войны против общих врагов – Великого княжества Литовского и Большой Орды, и лишь после смерти великого князя начинаются постоянные набеги крымцев на принадлежавшие Российскому государству земли. Лютое столкновение – не на жизнь, а на смерть – Российского царства и Крымского ханства было предопределено: в первую очередь – географически и геополитически. Во вторую – османской идеологией. Но и тут не обошлось без польско-литовских денег.

Маневры Польши и Литвы

Немного важных дат из истории Литвы и Польши.

К 1384 году относятся 2 договора Москвы с Литвой, по одному из которых князья Ягайло, Скиргайло и Корибут целовали крест Дмитрию, Владимиру Андреевичу Серпуховскому и их детям, а другой, который заключила с Дмитрием бывшая тверская княжна Иулиания Александровна, предусматривал брак ее сына Ягайла с дочерью Дмитрия Донского при условии подчинения литовского князя верховной власти князя московского и признания православия государственной религией Великого княжества Литовского. Кстати, самое важное во всей этой истории то, что, заключая договоры с Москвой в 1384 году, литовцы четко признавали себя младшей стороной. Естественно, что они не стали бы заключать такие договоры с «пораженцем» Дмитрием, улусником какого-то неразумного налетчика Тохтамыша. Напомним, что как раз в 1384 году в Великом княжестве Московском собиралась дань за 1374–1380 годы, а точнее, деньги «на выкуп отчины» Донского из состояния легкой вассальной зависимости в состояние независимости «де-факто». По этому договору Тохтамыш и следующие ханы Золотой Орды не могли вмешиваться в дела ярлыка Великого княжества Владимирского и Московского. Но сохраняли право на решения по ярлыкам окраинных (пограничных) княжеств, вассальных по отношению к Москве. И князья литовские наверняка знали об этом.

Однако в том же году натиск с Запада усилился, по договору в Дубиссах Ягайло уступил ордену Жмудь и обязался в течение четырех лет принять католическую веру. В 1385 году была заключена Кревская уния, по которой Ягайло принимал католичество и вступал в брак с наследницей польского престола. (А. Быков. Эпоха Куликовской битвы.) Получилось, что поляки дали литовской знати больше, чем дала Москва. Но это произошло не оттого, что магнаты польские были такие щедрые, а из-за усилившихся атак Тевтонского ордена. От моря он Польшу уже отрезал, в отличие от Новгорода, Пскова и Смоленска; торговля с Польшей для ордена никакой особой важности не представляла. Интересны были только земли Польши как объект для завоевательных походов. Поэтому они так прижали Польшу, что той дышать стало трудно, и они дали Литве больше. Год спустя Ягайло при помощи польских войск разбил Андрея Ольгердовича Полоцкого и Святослава Ивановича Смоленского, а у Дмитрия возник конфликт с Новгородом. И, став Великим князем де-факто, он неизбежно так углубил свои проблемы на востоке, в Новгороде Нижнем, что ему стало не до помощи союзникам в Литве. И Великое княжество Литовское проглотила Польша.

Самое главное, что Польша и Литва в XV–XVI веках продолжали платить дань, только уже не Золотой Орде, а Крымскому ханству, самопроизвольно взявшему на себя роль правопреемника в отношениях с польско-литовскими правителями.

В Великом княжестве Литовском использовались различные денежные единицы.

Литовский грош.

Мерой его счета были полтина, копа и рубль. А именно:

полтина – 50 грошей;

копа – 60 грошей;

рубль – 100 грошей.

Польский грош.

В XVI веке был равен 0,8 литовского гроша. То есть 12,5 польских грошей составляли 10 литовских. Польский грош был равен русской копейке.

Следовательно, 1 литовский рубль = 1,25 московского рубля.

Рубль литовский.

Содержал в себе 100 литовских грошей и составлял 12/3 копы литовских грошей.

1 золотой дукат = 1/4 литовского рубля = 5/12 копы.

От XVI века имеем множество документов о ежегодной дани Великого княжества Литовского татарам, для выплаты которой с населения княжества собирался особый налог – ордынщина. С 1512 года на протяжении нескольких десятилетий эта дань выплачивалась в твердой сумме 15 000 золотых червонцев. Для сравнения: в начале XIV века татарская дань Великого княжества Владимирского составляла 7000 рублей, ас 1413 года и до Ивана III расходы Москвы на отношения со всеми татарскими ордами составляли всего 1000 рублей.

Прямые подати в Литовско-Русском государстве имеют двоякое происхождение. Одна из податей – ордынщина – имеет своим началом те отношения, в которые государство вступило с Крымской Ордой… Первое известие, в котором встречается термин «ордынщина», относится к 1499 году. (Акты Лит.-рус. гос., с. 87.) Впервые Великий князь Литовский посылает подарки ханам Крымской и Волжской Орд в 1496 году (Акты, относящиеся к истории Западной России. T. I. Спб., 1846. С. 165), а в 1501 году акты сообщают впервые же о раскладке на города ордынщины (Там же, с. 343). Конечно, отсутствие известий еще не служит доказательством, но момент, когда появляется в числе податей ордынщина, как раз совпадает с периодом самых жестоких нападений недавно образовавшейся Крымской Орды на Литовскую Украину: это восьмидесятые годы XV века, а результатом одного из самых жестоких нападений Орды (1499 г.) является предложение Менгли Гирею со стороны великого князя Александра платить хану за мир и союз поголовную подать с населения Киевщины, Волыни и Подолии (Акты З.Р., I, с. 211). Поэтому вполне возможно, что агрессивные действия со стороны Крымской Орды побудили великокняжеское правительство установить особый налог на покрытие издержек, сопряженных с дипломатическими отношениями с Ордой. Впоследствии при Сигизмунде I эти отношения привели к установлению правильной дани, которую король Польский и великий князь Литовский уплачивал татарскому хану под видом упоминков, т. е. подарков. На выправу «упоминков» и собиралась ордынщина… Вообще наши сведения об ордынщине очень скудны. До нас дошли две росписи ордынщины (1501 и 1530 гг.) и общие упоминания о сборах ее в городах. Последние отрывочные сведения о сборах ордынщины относятся к шестидесятым годам XVI столетия (Бершадский, док., II, 131–133; Кн. Зап. Лит., XXXVII, л. 438, л. 451)… Ордынщина налагалась только на города и на Поднепровские волости. Это доказывается как списками ордынщины, так и отдельными о ней упоминаниями в актах. Нет никаких указаний на то, чтобы в платеже ордынщины участвовали частновладельческие подданные. Ордынщина налагалась на города в виде определенного оклада, причем городам предоставлялось уплачивать этот налог из «скрынки местской» или, если в городской казне не хватало наличных сумм, горожанам предоставлялось производить разверстку среди жителей. Таким образом, набеги со стороны Крымской Орды, начавшиеся с половины XV века, вызвали к жизни подать, известную под именем ордынщины, которая в виде репартиционного налога падала на города и господарские Поднепровские волости.

(Довнар-Запольский М.В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1901. T. 1. С. 698–704.)

Начало сношений Александра [Казимировича Литовского] с Крымской Ордой относится к тому же времени, как и начало сношений с Шит-Ахметом и Казанью; причина сношений – та же, что и с другими ордами, а именно желание остановить набеги ордынцев и заключить с ними союз против Москвы. Однако до плена Шиг-Ахмета сношения с Крымом не отличались особенной прочностью: Александр старался уверить царя, что заволжский хан призван им на Москву, а не на Крым. Когда же союзник литовского князя попался в плен, Александр с торжеством извещал Менгли Гирея о поимке общего их недруга. Плен Шиг-Ахмета и недовольство московской политикой в Казани заставили Менгли Гирея начать переговоры с Литвой и Польшей о союзе против Москвы; переговоры эти тянулись почти 10 лет, сопровождаясь весьма торжественными клятвами с обеих сторон и опустошительными набегами крымцев на Литву; союз был заключен только в 1512 году. Но союз Перекопской Орды недешево стоил литовскому скарбу… Ордынские расходы в первые два года Сигизмундова правления составили гораздо более половины общегосударственного бюджета страны… Известно, что на упоминки в орду и другие ордынские расходы в Литве собиралась особая подать, шедшая с городов, известная под именем ордынщины… Так, в 1530 году ордынщина дала в общей сумме 9601 копу грошей… Знакомство с скарбовыми записями дает возможность выяснить вопрос о тяжести ордынских расходов; в данное время они не были малы. Но необходимо иметь в виду, что первые годы XVI столетия – это годы, сопровождавшиеся самыми жестокими нападениями крымцев на Литву и Польшу. Когда татарские загоны не раз бывали у Слуцка, Клецка и других внутренних городов, когда области к югу от Припяти подвергались почти регулярным ежегодным нападениям, которые уносили в Перекоп десятки тысяч пленных и всяких «рухомых добр» на громадные суммы. Таким образом, несмотря на все усилия литовской дипломатии и скарба, татары плохо сдерживались и страна платила им вдвойне – упоминками и разорениями. Несмотря на коварство со стороны татар, литовская дипломатия не переставала задабривать перекопского хана и вести с ним сношения: в 1512 году успех был на стороне Литвы, когда она наконец заключила с ханом условие, по которому союз хана и безопасность литовских земель покупались ценой регулярной ежегодной дани в 15 000 злотых (7000 коп грошей лит.= 13 500 моек, руб.); половину этой суммы должна была платить Литва, половину – Польша. Переговоры об этой дани велись ровно 10 лет.

(Скарбовая книга. Литовские упоминки татарским ордам. Подготовил М.В. Довнар-Запольский // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Вып. 28. Симферополь, 1898. С. 3–18.) Но и это еще не все.

…После поражения в 1497 году, после турецкого похода в 1498 году, после волошских грабежей в 1502–1503 годах, после катастрофы королевского союзника Шиг-Ахмета в 1502–1504 годах, после страшных вторжений царевичей Махмета, Бети, Бурнаш и Алп Гиреев, достигавших в 1500–1502 годах Люблина и Бреста, и главным образом после огромных потерь Литвы в боях с Иваном в 1500–1503 годах в окружении короля Александра было принято решение платить хану Крыма в обмен на разрыв союза с Москвой и мирное сосуществование. Это решение было принято в 1506 году в Лиде, до битвы под Клецком, и бывший в это время при короле канцлер Ян Ласки обязался от имени короны выплачивать половину оговоренной квоты. Сумма этих упоминков несколько раз изменялась в договорах 1512, 1514, 1516 и 1517 годов, была утверждена в качестве платы за антимосковский союз, т. е. субсидии политического характера, и в конечном счете была установлена в 1521 году на квоте 15 тысяч золотых червонцев с оплатой наполовину наличными и наполовину сукном. Татарские упоминки, которые Сигизмунд I и Сигизмунд II платили Крыму, составляли в общей сумме примерно 400 тысяч золотых. Это составляло значительную квоту в 6 тысяч ежегодно, неполная выплата которой не раз давала повод для набегов многотысячных татарских отрядов, а иногда и для угроз со стороны самих ханов, как, например, Сагиба Гирея в 1537–1538 годах или Девлета, когда Сигизмунд Август в последние годы своего правления отказал ему в выплатах.

(Kolankowski L. Problem Krymu w dziejach jagiellonskich // Kwartalnik historyczny. 1936. Rocznik 49, z. 3. S. 286.)

Так что не 10 лет, а 21 год торговались, при этом и платили дань, и грабили Литву. Мало того, «ордынщину Литва давала и ранее, только документы остались отрывочны, и мы не можем сказать, падал ли размер дани в 1-й половине 1400-х годов (как в России в 1413 году – с 7000 до 1000 рублей московских) по сравнению со временами Ольгерда, Ягайлы и Витовта.

Первое упоминание об ордынщине в дошедших до нас документах Великого княжества Литовского (1499 г.), где она, однако, упоминается как подать, уплачивающаяся «здавна»:

«61. Вырок кор. Александра в споре подданных волости Свислоцкой с людьми бояр Котовичов об исполнении последними государств, повинностей совместно с волостью.

В Берштах, 29 февраля 1499 г.

Александръ божю милостью.

Стояли перед нами очевисто. Смотрели есмо того дела. Жаловали нам люди наши вся волость Свислоцкая на людей бояр наших Котовичовъ, на имя на Горан, и на Бродчан, а на Максимовичи, что жъ они здавна з волостью нашою Свислоцкою городы рубливали, и ордынщину давали, и дубащыну плачывали, и недели стерегивали с подводами у Свислочы на городищы и на реце на Березини на броду, и мосты мосчывали, и сено в Рудникахъ кошывали, и жытщыну до городовъ вожывали… Тые люди Котовичовъ Горане а Бродчане а Максимовичи з людми нашими Свислоцкое волости мають всякую тягль тягнути, и городы рубити, и ордынщину давати, и дубащыну платити, и пословъ и гонцовъ поднимати, и недели стеречы с подводами у Свислочы на городищы и на реце на Березины и на броду, и мосты мають с ними мостити, и в Рудникахъ сено косити, и жытщыну до замковъ нашых возити и всякую тягль мають с ними тягнути и ни в чомъ не мають их выдати… Пеан с Берштах, фев. 29 днь, индиктъ 2. Заглавие: Вырок в справе людей волости Свислоцкое з людми бояр Котовичов з Гораны, Бродчаны и Максимовичи о непомогане им некоторых тежаров».

(Кн. Зап. Лит. V, л. 82 об. – 83. Акты Литовско-Русского государства. T. I. М., 1899. С. 86–87.)

Роспись ордынщины за 1501 г. (Акты, относящиеся к истории Западной России. T. I. СПб., 1846. С. 343.)

Чтобы ощутить реальность ситуации, посмотрим статус Великого княжества Литовского (перевод с белорусского).

«Статут вкл от 1588 г. 13-й раздел.

Розделъ третийнадцать. О грабежохъ и о навезъкахъ.

Артыкулъ 5.

Цена конемъ робочымъ доморослымъ.

За коня або за сверепу две копы грошей.

За третяка жеребца от робочыхъ сверепъ две копе грошей.

За третячку сверепку две копе грошей.

За лоньское жеребя копа грошей.

За сеголетнее жеребя сорокъ грошей.

Вед же где бы который чоловекь менилъ такие кони робочые быть купленые, тогды якъ дорого купилъ, на чомъ доводъ слушный учынить, плачоно быти маеть.

Артыкулъ 6. Цена быдлу великому и малому доморослому.

За вола две копе грошей. – 1.50 рус. руб.

За быка стадника полторы копы грошей.

За корову сто грошей. – 1.25 рус.

За яловицу семъдесять гроше [й].

За быка неука копа грошей.

За телицу третячку сорокъ грошей.

За теля лоньское тридъцать грошей.

За теля сеголетьнее двадцать грошей.

За вепря коръмного копу грошей.

За некормного полъкопы грошей.

За кнороза сорокъ грошей.

За свин[ь]ю двадцать грошей.

За подъсвинъка дванадцать грошей.

За порося сеголетьнее пять грошей.

За овцу петьнадцать грошей.

За барана дванадцать грошей.

За скопца барана лонщака петнадцать грошей.

За ягне шесть грошей.

За козла четвертака або петака сорокъ грошей.

За третяка полкопы грошей.

За лонщака двадцать грошей.

За козу двадцать грошей.

За козеня сеголетнее шесть грошей».

Главное, Литву и Польшу приперли и набегами, и данями. Причем дани, сопоставимые с данями Золотой Орде, для Крыма были весьма существенны. Особенно вместе с грабежами. Но и для Литвы, и Польши эти «ордынские» деньги также были существенны, что мы видим из статутов ВКЛ и материалов российского историка польского происхождения М.В. Довнар-Запольского. Ордынщина, которая по размеру не сильно превосходила дань Северной Руси (Великороссии) Золотой Орде и которая (в моей книге «Как золотая Орда озолотила Русь», а также труде профессора Каштанова «Финансы средневековой Руси», трудах Янина, Кистерева, Пономарева) определялась как символическая, для Польско-Литовского государства символической не была. А все дело в том, что в Литве и Польше эта дань была распространена только на те налоги, которые шли в государственную казну. И если на Руси доход казны составлял около 10 % от годового национального дохода, то жадное панство ограничило их до 2 %. Поэтому ордынщина, по вычислениям Запольского, составляла до половины доходов казны, парализуя функционирование государства.

И тогда поляки и литовцы решили узаконить договором откупные, чтобы перевести стрелки крымских стрел на Россию. Но тут встает другой вопрос: а почему им удалось перевести эти стрелки? (Вернее, перевести отчасти, так как самих литовцев и поляков продолжали и стричь деньгами, и разорять набегами.) Ведь Крымское ханство в Восточной Европе было аналогом алжирских и марокканских пиратов, грабивших Европу Западную и там угонявших людей. В какой-то идейности, типа: французов и испанцев грабим и похищаем в первую очередь, а немцев и португальцев всяческих – как успеем… Так вот, на Западе грабители-похитители в этом замечены не были. Почему же на Востоке получилось так? Ведь, помимо прочего, Россию грабить было сложнее, чем Литву и Польшу. Казаки, дворяне. На Украине тоже были казаки, но они отдельно, а шляхта – отдельно. Вот еще – ясновельможным панам чумазых хохлов защищать! Польско-литовская армия, более менее приспособленная к «правильной» войне с русскими, немцами, турками, шведами, с теми же крымцами в виде больших походных конных орд, совсем не подходила к действиям на фронтире. Кроме того, украинские земли Литвы и Польши были у Крыма под боком, а до Москвы, Рязани, Тулы – далеко, население отодвинуто в глубь, за Дикое поле, сторожевые казаки на башнях, разъезды, следопыты… Чтобы лезть сюда, одной меркантильности маловато будет.

На протяжении второй половины XVI века Московское государство и Крым противостояли друг другу как противники, находившиеся между собой в открытой борьбе, лишь по временам затихавшей и приобретавшей форму скрытого антагонизма. Прежде чем перейти к рассмотрению истории противостояния двух государств, сделаем несколько замечаний о причинах, обусловивших антирусский характер внешней политики Крыма в этот период. Суждение о том, что в отношении к своим соседям, Московскому государству и Польше, татары руководствовались исключительно соображениями корыстолюбия и заключали союз то с Москвой, то с Польшей, смотря по тому, какая сторона больше уплатит упоминок, исходит из признания такой степени примитивности крымцев, что в нем нельзя было предполагать каких-либо политических мотивов. Между тем у крымцев в их отношениях к соседям был определенный политический расчет. Среди своих соседей они скоро и совершенно правильно выделили как наиболее опасного своего противника не Польшу, а Московское государство.

В правление Василия III (1505–1533) ханы Крыма перешли на польско-литовскую сторону. Крымское ханство, разгромив в начале XVI века своего основного противника в Причерноморье – Большую Орду и ликвидировав опасность с ее стороны, уже не нуждалось, как это было во второй половине XV века, в поддержании добрососедских отношений с Великими князьями Московскими. Более того, они понимали, что поздняя Большая Орда, лишившись земледельцев (они остались в Казанском и Астраханском ханствах) и горожан, превратилась в этакое государство перекати-поле, опасное для соседей. С его уходом с политической карты возникла тенденция к присоединению работящих Казанского и Астраханского ханств к России и превращения Волги в русскую реку от истоков до Каспия, с возрождением мощной волго-балтийской торговли с Востоком, как при Золотой Орде. Крымская же знать помнила о величии Солхата (Старого Крыма), дирижировавшего итальянскими торговыми городами. И если Казань еще в конце XV века стала вассалом Москвы, то Бахчисарай, подпертый турецким оружием (холодным, огнестрельным) и пехотой на Перекопе, решило изматывать своего северного врага и конкурента. Позитива не наблюдалось – ибо с Крымом Россия Волгу «пилить», как с Золотой Ордой, не собиралась. Госпожа География была против. Поэтому Крыму надо было не давать покоя казанцам и астраханцам, срывая их вхождение в новую державу. Плюс еще один фактор – турки-османы принесли на полуостров совсем другой ислам по сравнению с веротерпимой Золотой Ордой. Агрессивный и нетерпимый по отношению к неверным, русским, полякам – не важно. А уже крымские ханы решили, что самый главный враг – это Русское царство. Ведь походы Ивана Грозного стали возможны после добровольного присоединения к Москве на правах конфедератов воинственного республиканского Всевеликого войска Донского, Которое произошло еще при отце Грозного, Василии. И это была уже нетерпимая опасность для крымской знати. Казаки присоединились к России вследствие совета всех своих атаманов как к стране, родственной языком и православной верой. Вполне осознанно. «Сия православная республика степных воинов-рыцарей была чудищем-страшилищем для могущественной Османской империи», – отмечал Карамзин. Она резко усилила военную мощь России. Но мудрый Сулейман Великолепный воздерживался от ссоры с Москвой. Однако когда неумолимая логика событий привела Грозного к берегам Каспийского моря, этот «новый македонянин» с казаками, контролировавшими Дон и разрезавшими земли Крымского ханства, всполошил и уверенного в своих силах Сулеймана. Наши историки и публицисты в основном так и воспринимают последовательность антагонизма.

1. Нездоровые реваншистские амбиции Крыма.

2. Православные Морганы и Дрейки, Всевеликое войско Донское, реально усилившее Москву в военном деле, а особенно во фронтирном противостоянии. И наконец,

3. Волга и Каспий, отрезавшие турок от Большой Ногайской Орды и суннитских стран Центральной Азии.

На самом же деле все было куда серьезнее. Да, Иван для Сулеймана стал «новым македонянином». Но прежде всего – опять в Персии, усилившейся и ставшей главным врагом Порты.

Особо важным для России событием стала восстановившаяся с присоединением Поволжья торговля с Ираном (Персией). Иранские шелка приносили даже больший доход, чем провозимые транзитом через тот же Иран индийские пряности, специи и хлопок вместе взятые. Вообще, можно сказать, что кроме сибирских мехов Россия плотно подсела на лучший в мире иранский шелк. Народы и племена, населявшие в конце XV – начале XVI века Иранское плоскогорье, разнились по своему экономическому и культурному развитию, этническому происхождению, языку и религии. Наряду с оседлым населением, обладавшим высокоразвитой техникой искусственного орошения и земледелия, здесь жили народности и племена, ведшие полуоседлый или кочевой образ жизни. В Иране, а точнее, в его северной части, расположенной в провинциях Гилян и Мазендаран на южном побережье Каспийского моря, уже столетиями производился лучший в мире персидский шелк. Родина шелка – все тот же Китай. Китайцы долгое время были монополистами в его производстве, получая за это золото и серебро. Но на рубеже первого и второго тысячелетий нашей эры Византия и Персия вырвали секрет его производства и стали изготавливать сами. Византийцы (а после завоевания – турки) – в Сирии, а персы – на южном берегу Каспия. За шелка из провинции Гилян давали золото. Но русские кроме германских слитков золота и серебра могли предложить еще и «мягкое золото» – меха, а также ценимый на Востоке прусский янтарь. В итоге волго-каспийская торговля Руси росла и продолжалась.

Недостатком Ирана в конце XV – начале XVI века была его раздробленность на многочисленные феодальные владения, с которыми и приходилось иметь дело русским. Русские торговали непосредственно на землях правителя Гиляна либо в Астрахани. Ардебильские шейхи Сефевиды оказались теми правителями, которые сумели создать здесь более или менее могущественную державу. Основателем этого государства стал Исмаил Сефевид. Смелый воин и тонкий политик, Исмаил сумел привлечь на свою сторону землевладельческую знать азербайджанских племен. Эти племена стали затем главной опорой в его завоеваниях. Один из европейских путешественников рассказывает, что воины Исмаила сами себя содержали, снаряжались за собственный счет и шли в поход. Желая привлечь на свою сторону народные массы, Исмаил объявил себя шиитом; шиитская религиозная доктрина со своим догматом об имаме-мессии, воплощавшем несбыточную мечту народа о справедливом правителе, была широко распространена среди оседлого и кочевого населения Азербайджана. Все приверженцы Исмаила в знак своей принадлежности к шиизму носили головные уборы, отличительной особенностью которых были двенадцать красных складок, по числу почитаемых шиитами имамов-мессий. Благодаря этому головному убору племена, поддерживавшие Исмаила, получили название «кызыл-баши», т. е. «красноголовые». Прозвище «кызыл-баши» скоро стало синонимом Сефевидов. В русских документах XVI–XVII веков династия и государство Сефевидов преимущественно именуются кызыл-башами. Исмаил Сефевид получил под держку и среди армянского и персидского торгово-ремесленного населения, страдавшего из-за захвата Османской империей старинных торговых путей.

Россия дирижирует персидскими шелками

Особенно заманчивыми стали сношения с Персией в эпоху ее расцвета при шахе Аббасе Великом (1587–1629), когда были улучшены пути в Индию и Китай, построены новые караван-сараи, мосты. При шахе Аббасе I произошло усиление могущества Сефевидского государства. Верхушка племен «кызыл-башей», поддерживавшая шаха Исмаила, состояла ко времени Аббаса I из крупнейших землевладельцев. Владения – уделы – некоторых ханов соперничали по величине с шахским доменом. Наряду с такими вновь образовавшимися кызыл-башскими уделами сохранились старые феодальные владения с наследственными владетельными князьями. К числу таких князей, например, относился хан все того же богатейшего шелком Гиляна, который вел в силу этого независимую от шаха внешнюю политику. Борьба с ханствами и составила первоначальный этап правления шаха Аббаса I. Его деятельность носила решительный характер, она завершалась обычно казнью непокорных феодалов, конфискацией их земельных владений, переходивших, как правило, в собственность шаха. По подсчетам летописцев, в этой борьбе погибло не менее половины общего числа различных владетельных ханов и эмиров. Шахский домен при Аббасе I поглотил множество подобных удельных владений, именовавшихся на языке сефевидской канцелярии «мамалек» – «государствами».

Особым вниманием шаха Аббаса пользовалось войско, необходимое для борьбы как с непокорной знатью, так и с Турцией. Вместо племенного ополчения, составлявшего до этого времени основную опору Сефевидской династии, было организовано постоянное войско, часть которого была вооружена огнестрельным оружием и даже артиллерией. Не без помощи большого северного соседа, прежде всего при создании и организации артиллерии, которому была экономически (да и политически, в качестве важного противовеса могуществу Османской империи) выгодна сильная и единая Персия. Это нездоровое пристрастие урусов к обновлению персидской артиллерии также весьма и весьма сильно возмущало Стамбул. Создание постоянной армии оказало решающее влияние на конечный исход военных столкновений с Османской империей. В 1603 году Аббас I смог начать военные действия на западных границах своего государства; к этому времени шах обладал уже постоянным войском и артиллерией. В результате долгих, но успешных для Аббаса военных действий в 1612 году между враждующими сторонами был заключен новый мирный договор, по которому Сефевидское государство вернуло себе значительную часть Грузии, Армении, а также Азербайджан, Мосул, Багдад. Во владение Сефевидской державы перешли также Хорасан, являвшийся предметом спора между узбекскими ханами и Сефевидами, и западная часть нынешнего Афганистана.

Главным предметом персидского вывоза в эту эпоху остается шелк, производство которого расцвело в Гиляне и в некоторых других провинциях. Торговля шелком имела чрезвычайно крупное значение в экономической жизни Европы. В этом товарообороте между Западом и Персией на смену старинным основными стали две дороги, пересекавшие страну в вертикальном направлении. Одна дорога вела от Каспийского моря к Исфагану и составляла отрезок великого волжско-каспийского пути. Только вместо Новгорода теперь выступал Архангельск. Вторая дорога шла в обратном направлении, с юга на север, от портов персидского залива: Ормуза, Харака, Бушира – внутрь страны. Но хотя эти порты и были незамерзающими, они все вместе, напомним, пропускали меньше шелка, чем морозный штормовой Архангельск. Что касается первого, северного, пути – он безраздельно эксплуатировался Россией. Вывоз шелка теперь составлял царскую монополию, и чрезвычайно доходную. Раз в три года «царевы гости», т. е. правительственные купцы, составляли на Волге караваны и плыли в Персию. Взамен шелка они привозили главным образом соболя и вообще всяческие меха, красную медь, европейские полотна и сукно. Вполне понятно, что иностранцы, в особенности англичане, всячески стремились добиться права свободного торга с Персией через территорию Московского царства. Однако бесконечные просьбы англичан, голландцев, французов и датчан встречали решительный отпор со стороны московского правительства. «Персов царские чиновники не пускали на север дальше Астрахани, а европейцам не давали шелка ближе Архангельска», выменивая сукно.

Напомним, в конце XV века наступает поворотный момент в истории Евразии, связанный с утверждением турецкого владычества в Леванте, то есть в восточной части Средиземного моря. Завоевав Малую Азию и Константинополь, турки-османы подвергают чрезвычайным стеснениям ту оживленную торговлю, которую европейские (итальянские) купцы вели с Востока. Они взимают огромные пошлины, ограничивают право транзита и, кроме того, подрывают средиземноморскую торговлю активным развитием пиратства. Европейские купцы, естественно, начинают искать новые пути в Индию и Китай, которые обходили бы баррикаду, воздвигнутую турками в Леванте. Совершенно ясно, что поиски кружного морского пути на Восток исходили от тех государств, которые имели береговую линию у Атлантического океана и раньше принимали незначительное участие в левантийской торговле благодаря монопольному сосредоточению последней в руках двух могучих итальянских республик: Венеции и Генуи. Такими странами были Испания и Португалия. Открытие безопасного и дешевого, благодаря незначительности морского фрахта по сравнению с сухопутным, океанического пути вызвало форменную революцию в торговых отношениях Европы с Востоком. Старинные сухопутные магистрали, путешествие по которым было сопряжено с огромными стеснениями и риском, теряют свое прежнее значение и глохнут. Этот процесс автоматически влечет за собой политико-экономическое падение тех стран, которые основывали свою мощь на эксплуатации трансазиатских караванных путей. Начиная с XVI века наблюдается упадок итальянских республик, Турции, Персии.

Существовавшая как государство с 1143 года и оставаясь практически всегда в одних и тех же границах с XIII века, Португалия всегда была обращена к морю. Издревле важнейшими промыслами были рыболовство и торговое мореплавание. Однако страна, расположенная в стороне от главных торговых маршрутов того времени, проходивших через Восточное Средиземноморье и волжско-балтийский путь, не могла с большой выгодой для себя участвовать в мировой торговле. Экспорт был невелик, а ценные товары Востока, такие как пряности, португальцам приходилось покупать по очень высоким ценам, тогда как страна после Реконкисты и войн с Кастилией была бедна и не имела для этого финансовых возможностей.

Альфонс V уплатил долги, оставленные его отцом, ввел строгую экономию в финансах, поощрял науки и искусства, способствовал развитию мореходства; при нем самые большие корабли в Европе строились на португальских верфях, при нем же проведены были первые опыты применения артиллерии против судов. В 1484 году был построен форт Эльмина для защиты разраставшейся торговли на Золотом берегу.

В течение XV века португальцы во время своих плаваний вдоль западного берега Африки, использовав генуэзский тип трехмачтового морского судна, создали новый быстроходный и легкий парусник, годный для дальних плаваний, – каравеллу. В отличие от судов каботажного (прибрежного) плавания каравелла имела три мачты и была оснащена большим количеством прямых и косых парусов, благодаря чему она могла двигаться и при неблагоприятном направлении ветра. Она имела очень вместительный трюм, что позволяло совершать большие морские переходы; экипаж каравеллы был невелик. Значительно возросла безопасность плавания благодаря тому, что были улучшены компас и морские карты. В Португалии была усовершенствована заимствованная у арабов астролябия – угломерный инструмент, при помощи которого вычислялись положения светил и широта. В конце XV века были изданы таблицы движения планет, облегчавшие вычисление широты в море. Важнейшее значение имело усовершенствование огнестрельного оружия.

Нюрнбергский купец и астроном Мартин Бегайм поднес в дар своему родному городу сделанный им первый глобус с характерной надписью: «Да будет ведомо, что на данной фигуре вымерен весь свет, дабы никто не сомневался, насколько мир прост и что повсюду можно проехать на кораблях или пройти, как здесь изображено…»

Португалия и Испания первыми среди европейских стран предприняли поиски морских путей в Африку и в Индию. Пока работали караваны чингизидов, никто не нуждался в услугах пиренейских государств. Связи Европы с монголами осуществляли Русь, Италия, Ганза. А в южных океанах они дополнялись арабскими и малайскими мореходами. К тому же Испания и Португалия занимались освобождением своего полуострова от захватчиков – арабов и мавров. Но вот Италия оказалась «закупорена» османами. С окончанием Реконкисты (в Португалии она окончилась раньше, в середине XIII в., что дало ее жителям вначале преимущества перед испанцами, а в Испании – в конце XV в.) масса мелкопоместных дворян (идальго), для которых война с маврами была единственным занятием, осталась без дела. Эти дворяне презирали все виды деятельности, кроме войны, и когда вследствие развития товарно-денежного хозяйства увеличилась их нужда в деньгах, многие из них очень скоро оказались в долгу у городских ростовщиков. Поэтому идея разбогатеть в Африке или восточных странах представлялась этим рыцарям Реконкисты, оставшимся без дела и без денег, особенно увлекательной. Умение воевать, приобретенное ими в войнах с маврами, любовь к приключениям, жажда военной добычи и славы вполне годились для нового трудного и опасного дела – открытия и завоевания неизвестных торговых путей, стран и земель. Богатые горожане Португалии и Испании охотно давали деньги на морские экспедиции, которые сулили им обладание важнейшими торговыми путями, быстрое обогащение и главенствующее положение в европейской торговле. В торговых путях была не менее заинтересована и королевская власть Португалии и Испании. Воинственные дворяне, оставшиеся без дела после Реконкисты, представляли серьезную опасность для короля и городов, так как их могли легко использовать крупные феодалы в борьбе против объединения страны и усиления королевской власти. Короли Португалии и Испании стремились увлечь дворян идеей открытия и завоевания новых стран и торговых путей. Как говорил булгаковский персонаж из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» князь Милославский, который Жорж: «Ах! Как они громко кричат! Услать бы их всех отсюда куда-нибудь подальше». И пиренейская элита была с ним абсолютно солидарна. Географическое положение Пиренейского полуострова, выдвинутого далеко на запад в Атлантический океан, благоприятствовало такому направлению экспансии Португалии и Испании. Когда в XV веке в Европе усилилась необходимость искать новые морские пути на Восток, менее всего в этих поисках была заинтересована Венеция, продолжавшая извлекать прибыль из средиземноморской торговли. На посреднической торговле с Востоком возвысились крупнейшие города Италии, в первую очередь Венеция и Генуя. Восток являлся источником снабжения европейцев предметами роскоши. Однако страны Западной Европы (за исключением Италии и России + Ганзы) вообще не имели непосредственных торговых сношений с восточными странами и не получали выгод от восточной торговли. Торговый баланс Европы в ее торговле с Востоком был пассивным. Поэтому в XIII–XV веках происходил отток металлических денег из европейских стран в Северную Русь и далее на Восток, что еще более увеличивало недостаток в Европе благородных металлов. В то же время в XV веке все государства – наследники империи Чингисхана – распались. А ведь именно чингизиды были главными гарантами трансконтинентальной евразийской торговли. Поэтому объем этой самой торговли Европы с Азией стал неуклонно падать. Португальский моряк Бартоломей Диаз в 1488 году огибает южную оконечность Африки, многозначительно прозванную им мысом Доброй Надежды; спустя десять лет другой португальский капитан Васко да Гама, проходя в том же направлении, уже достиг западного побережья Индии. Поиски окружного пути в Индию были закончены. Еще в сентябре 1499 года, когда Васко да Гама вернулся в Лиссабон, у него к концу двухлетнего плавания уцелело менее половины команды. Но общая картина развития событий стала ясной. Возвращение в Лиссабон португальских кораблей с грузом пряностей из Индии было торжественно отпраздновано.

Не менее ясной, только со знаком «минус», стала эта картина в Италии. Черным громом эта новость оказалась для Венеции. В предшествующий период расцвет экономики Италии базировался в огромной степени на посреднической торговле, благодаря которой возвысились такие важные городские центры, как Венеция и Генуя. Первые признаки экономического упадка Италии появились во второй половине XV века именно в сфере ее торгового могущества. Захватив Константинополь, турки закрыли итальянским купцам доступ в Черное море. В турецких владениях эти купцы получали лишь ограниченное право торговли при условии уплаты больших поборов. Вскоре связь с отдаленными рынками Индии и Китая северным путем – через Тану (город в устье Дона, близ современного Азова) и Астрахань – почти полностью прекратилась. Тем большее значение приобрел южный путь, пролегавший через Египет, но египетские султаны захватили торговлю восточными товарами по этому пути в свои руки и продавали их венецианским купцам по очень высоким ценам. Открытие Америки и морского пути в Индию в самом конце XV века и начавшееся перемещение главных торговых путей из Средиземного моря в океаны окончательно подорвали монопольное положение итальянских городов, прежде всего Венеции, в торговле с Востоком. Итальянское купечество, основной статьей доходов которого являлась торговля с Левантом, вполне правильно оценило, какие последствия будет иметь для него открытие новых путей и стран. Венецианский купец и банкир Джироламо Приули сообщает в дневнике, что весть о благополучном возвращении Васко да Гамы из своего путешествия в Индию вокруг Африки была воспринята в Венеции как известие о близящейся катастрофе. «Когда, – пишет он, – в Венецию пришло это известие, оно вызвало большую досаду во всем городе… И сенаторы признали, что эта весть – худшее, что Венецианская республика когда-либо могла испытать, кроме потери самой свободы».

Конечно, нельзя сказать, что Италия, Турция и Персия сразу же очутились в стороне от мирового обмена и пережили молниеносный упадок. Европейская торговля с Востоком не могла немедленно и целиком перейти на новые рельсы; прошло более ста лет, прежде чем этот процесс завершился, и в течение этого времени левантийская торговля имела довольно значительные размеры. Тем не менее процесс политико-экономического упадка Турции и Персии неизбежно начался и продолжался с ростом значения морских путей, пока не достиг своей кульминационной точки в XVII и XVIII веках. Однако процесс экономической и политической деградации Персии весьма сильно замедлился благодаря тому обстоятельству, что как раз в эту эпоху к ее северным границам приблизилась новая огромная держава – Московское царство. Сношения возобновились после покорения при Иоанне Грозном Казани и Астрахани (1556 г.), что обеспечило России владение естественной водной (речной) дорогой к Каспийскому морю – Волгой.

На всем протяжении речной дороги растут города, по великой реке начинают регулярно циркулировать торговые караваны, наконец, постепенно устанавливаются разработанные маршруты из Казани в главные города Персии. Главный водный путь в XVI и XVII столетиях шел от Астрахани вдоль западного побережья Каспийского моря, с заходом в Терки и Дербент. Он спас Персию от деградации и усилил Россию. А турки, и в первую очередь умный Сулейман, сразу почувствовали это усиление двух своих восточных неприятелей. И то, что ситуация на Востоке стала для них опаснее, чем в Западной Европе.

Всего через Архангельский порт только в 1654 году было вывезено на экспорт товаров более чем на 1 000 000 московских рублей. А общая внешняя торговля Русского государства в годы правления царя Алексея Михайловича Романова (середина и вторая половина XVII в.) составляла 3,3 млн рублей, или 1 млн 750 тыс. золотых венецианских дукатов этой эпохи.

Кроме присоединения Поволжья для торговли с Персией важное значение имело присоединение части Северного Кавказа в XVI веке. А это – очередной кинжал урусов в бок османского могущества.

Непростая суть противостояния

А теперь посмотрим и на обратную сторону медали. Воевать с русскими было сложнее, чем с польско-литовскими силами. Отдача – тяжелее. Казаки, опять же, парни посуровее пиратов Моргана и Дрейка. Ведь тогда, при Иване Грозном, в отличие от спартанцев или самураев, у казаков просто тихая смерть на постели не очень приветствовалась. Казак должен был умереть в бою. С пистолетом и саблей в руках, на коне, в реке или море, в пешем строю, это не столь важно. Главное – с саблей в руке, защищая людей православных. Жестко. Но эффективно. Хладнокровная, расчетливая «отмороженность» русской десантуры и морпехов наших дней («никто, кроме») берет истоки из тех боевых традиций и боевой этики. А самое главное, что добраться до Москвы, рассуждая реально, было практически так же сложно, как до Варшавы. Да, к Варшаве прорываться нужно было буквально прогрызаясь через укрепленные районы. А к Москве – по пустому дикому полю. Просматриваемому, прослушиваемому, с пластунами и следопытами. Ты идешь на север и получаешь кинжал в спину, на юге Иван-бобо (то есть Иван-разбойник) в казачьей папахе режет и жжет Кафу. Смысл похода на Москву имел место только при удачном стечении нескольких обстоятельств. Приступ разгильдяйства + политический кризис + война урусов на несколько фронтов + отсутствие дворян и казаков в центре страны. И стрельцов чтобы тоже не было. И вообще, как уже говорил все тот же «князь» Милославский, который Жорж, «услать бы всех их куда-нибудь подальше». Да, и при этом кто-то, заботливый и рассудительный, должен был убрать со степи казаков – пластунов-следопытов. Ну, просто идеальный штурм, как в тупорылом голливудском боевике. И все же, как мы увидим, именно такой набор и произошел в 1571 году. «Но как? – спросил бы непременно Жорж. – Их что там, Боря Сичкин в суматохе всех разом скрипочкой огрел?» Боря, Буба, то да се, но это адское событие случилось. И сразу почему-то позабылось. А ведь сражение при Молодях спасло Россию. Как минимум. Потому что, если бы мощное Русское царство в ШЕСТНАДЦАТОМ (а не в четырнадцатом) веке рухнуло, а следом за ним и Персия, лишенная русской артиллерии и опытных артиллеристов, это имело бы непредсказуемые последствия для христианского мира, а в первую очередь для нас. И кстати, сам прорыв к Москве отнюдь не означал достижение цели. Как подкатился, так и откатишься. Вход в берлогу русского медведя – рубль, а выход – сто шестнадцать с копейками. Прорыв татарской конницы в 1522 году это только подтвердил. Но в 1571 году все как-то сразу пошло не так, поставив страну на грань разгрома. Как так? Вот в этом мы и будем постепенно разбираться. Чтобы понять, почему триумфальный для России XVI век мог обернуться катастрофой.

Начнем с того, что изначально и супостат, в отличие от Гитлера, Наполеона или короля Сигизмунда (в 1612 г.), не надеялся и не лелеял планов битвы за Москву. Сперва они рассчитывали просто грабить. Грабить и изматывать. Изматывать и грабить. Чтобы дезорганизовать Москву, присоединить Астрахань, оторвать сближающуюся с Россией Казань. А там – ситуация покажет. Да, и заодно, конечно, Польшу тоже грабить, непременно грабить. Возмущаться недостачей дани. И грабить, даже если станут давать больше. А главной целью была, во-первых, не Казань, а Астрахань как точка связи союза вражеских Урусов и персов. А во-вторых, опять не Казань, а зачистка Раздор, Черкасска и других городов-крепостей на Дону, отравленной железной пикой врезавшихся в ногайские степи и державших в напряжении Азов, а с ним – все Черное море, до Стамбула и Синопа. Но это, глобально, уже во второй половине XVI века. После взятия Казани и Астрахани и в разгар Ливонской войны. А в первой половине века задача была приземленнее. Не дать Москве усилиться и присоединить Казань. Это заботило крымскую знать. Но саму Турцию до присоединения войска Донского Россия не очень волновала.

Первым начал Крым. Крымский поход на Русь 1507 года

Первый вооруженный конфликт между Крымским ханством и Русским государством, вызванный набегом крымских татар на русские земли с целью разорения Верховских княжеств. Вторжение произошло во время русско-литовской войны 1507–1508 годов и носило характер союзных действий по отношению к польско-литовской стороне. Нападение на белевские, козельские и одоевские земли в 1507 году вылилось первым открытым боестолкновением между русскими и крымскими татарами.

Летом 1507 года войско под командованием крымского хана Менгли I Гирея и его старшего сына калги Мехмеда Гирея вышло из Крыма и согласно договору с князем Сигизмундом I двинулось к русским рубежам. Великому князю Василию Ивановичу вскоре стало известно о том, что из Крымского ханства к русским окраинам в направлении Верховских княжеств выступило многочисленное войско.

«Направление набега было выбрано очень точно в соответствии с замыслами правительства Сигизмунда I. Объектом нападения были выбраны земли северских князей, но не южные и западные, а самые северные и наиболее близко расположенные к Москве – белевские и одоевские. Это должно было показать всем новым московским служилым князьям, что Москва не сможет защитить их владений и им грозит неминуемое разорение, если они не возвратятся в Литву». Н.К. Фомин.

Навстречу татарскому войску Василий III отправил из Москвы в Белев своих воевод: князя Ивана Ивановича Холмского-Кашу и окольничего князя Константина Федоровича Ушатого, к которым должны были присоединиться местные служилые князья: белевский воевода князь Василий Семенович Одоевский по прозвищу Швих, князь Иван Михайлович Воротынский и козельский наместник князь Александр Иванович Стригин-Оболенский. Но вскоре Менгли Гирей был вынужден остановить свой поход на север.

Сторонники Василия III в Ногайском юрте, с которыми он наладил дипломатические отношения, узнав, что крымский хан повел свое войско в набег на русские земли, не преминули воспользоваться возможностью организовать собственное вторжение в Крым и тем самым пресечь попытки Гиреев лишить Ногайскую Орду независимости.

Едва узнав о ногайском походе, Менгли Гирей приказал своему сыну Мехмеду развернуть часть своего войска и спешить навстречу ногайцам. А чтобы не нарушить договоренностей и не расторгнуть союза с Литвой, Менгли Гирей приказал своему мурзе Занесеиту Янкуватовичу продолжить с оставшимися отрядами набег на русские земли. На обратном пути с Мехмедом случился несчастный случай. Он упал с лошади и сильно разбился. После единственной битвы крымское войско вернулось в Крым, а ногайцы с незначительными потерями ушли обратно на Волгу. Русское войско отправилось в погоню и настигло Крымскую Орду на берегах Оки, где 9 августа произошла битва, в результате которой татарские загоны были полностью разбиты, а многие выжившие татары были захвачены в плен. Всех русских невольников удалось освободить. Русские полки преследовали уцелевшие крымские отряды до реки Рыбницы, впадавшей в Оку. Пленные татары, принимавшие участие в нападении на белевские, козельские и одоевские земли, были подвергнуты допросу, на котором показали, что крымско-татарским войском, совершившим набег на Верховские княжества, руководил мурза Занесеит Янкуватович. 14 августа к Василию III от воевод прибыл гонец Гридя Афанасьев с вестью о победе русского войска над Крымской Ордой.

После победы русского войска в битве на Оке 9 августа 1507 года татарские отряды были вынуждены отойти от границ Русского государства и возвратиться в Крым. Отразив нападение татар на Верховские княжества, Василий III получил возможность сосредоточить все силы на войне с Литвой, в результате чего русские войска перешли в наступление и сумели войти в глубь Литовского княжества.

Несмотря на многочисленные литовские подарки и заключенный союз с правительством Сигизмунда, Менгли Гирей отправил посольство мятежным литовским князьям, поднявшим восстание во главе с Глинским, с предложением перейти на крымскую службу и обещанием утвердить за ним Киев. Но уже в мае 1508 года Глинский принял предложение Василия III, присягнув ему на верность и приняв московское подданство.

Одновременно хан поддерживал и Сигизмунда, намереваясь под предлогом военной поддержки прислать татарские отряды под Киев и Вильно. Но в письме Менгли Гирею от 11 июня 1508 года Сигизмунд спешил отказаться от такой помощи, поскольку восстание Глинского к тому времени было подавлено, а литовские войска уже подошли к московским границам. В том же письме Сигизмунд просил Менгли Гирея подтвердить их дружбу и послать войска на Брянск, Стародуб-Северский и Новгород-Северский, а также писал, что немедленно высылает в Крым деньги. Оценив бесперспективность продолжения переговоров с Глинским, Менгли Гирей вновь обратился к соглашению с королем Сигизмундом I и в ответ на его просьбу летом 1508 года послал Крымскую Орду во второй поход на Русское государство в новгород-северские земли, чтобы зайти в тыл русским войскам. Крымский поход на Верховские княжества 1507 года явился первым межгосударственным вооруженным конфликтом между Крымским ханством и Русским государством, ознаменовав собой начало русско-крымских войн, завершившихся с прекращением существования Крымского ханства и включением Крыма в состав Российской империи указом Екатерины II от 8 апреля 1783 года. До того оборона окраин Русского государства, как правило, возлагалась на местных воевод, но в данном случае Василий III посчитал вторжение крымских татар в Верховские княжества серьезной угрозой и счел необходимым послать для их защиты московских воевод.

Штефан Великий и Россия

Исторический путь Молдовы был тесно связан с событиями, происходившими к северо-востоку от Днестра. Юго-западная Русь потеряла свою значимость, попав под господство Польши, а потом – Польско-Литовской унии. Со второй половины XV века все убедительнее утверждалась, активно воздействуя на политические процессы в регионе, другая общественно-политическая формация – Московская Русь. Штефан III Великий использовал любую возможность для установления дружественных отношений с православной Русью: будь то Киевская Русь или Русское государство (Московская Русь). В 1463 году Штефан III женится на Евдокии, сестре киевского князя. Позже он выдал замуж свою дочь Елену (Елена Волошанка) за сына великого московского князя Ивана III Молодого – наследника московского престола. К 1487 году появились реальные предпосылки для политического и военного альянса Молдовы и Русского государства против панской Польши, общего их противника. Начиная с этого периода Великий князь Московской Руси неоднократно отмечал в своих документах, что находится со Штефаном Великим «в свойстве и взаимопонимании», что господарь Молдовы «друг наших друзей и враг врагам нашим». Между Штефаном III и Иваном III был заключен договор, текст которого не сохранился. О его существовании свидетельствует заявление посланца Штефана III в Москве о «договорных записях и данной клятве». Этот договор, по всей вероятности, имел определенное значение для обеих сторон. В 1497 году, когда польско-литовские армии направлялись на Молдову, литовское войско вынуждено было вернуться из-за вмешательства московского князя, а польская армия в конце концов была разбита у Кодрул Козминулуй (1497 г.). С другой стороны, действия Штефана III Великого против польских феодалов и турок укрепляли позиции Москвы по отношению к ее западным противникам. Договор в том понимании, в каком он предстает благодаря свидетельствам той эпохи, сохранил свою эффективность и в первой половине XVI века – например, в годы правления Петра Рареша. И конечно, тормозил турок на восточном, русском, направлении. Но после того как Молдова окончательно попала под сюзеренитет оттоманов, этот договор потерял свою значимость.

Крымский поход на Москву в 1521 году

Противоречия между Московской Русью и Крымским ханством начались после распада Большой Орды в 1502 году и, в частности, были связаны с влиянием в Казанском ханстве. Если Василий III выступал за воцарение там хана Шах-Али, то хан Крыма Мехмед I Гирей – за своего брата Сахиба Гирея. В результате к власти пришел Шах-Али. Однако в апреле 1521 года Сахиб Гирей с отрядом в 300 человек подошел к Казани и организовал там восстание. Шах-Али был изгнан в Москву. После этого Мехмед Гирей решил организовать поход на Русь, несмотря на то, что об этом узнал Сулейман I, и, не желая портить отношения с Москвой, потребовал отказаться от похода.

Мехмед I Гирей собрал огромное войско численностью до 100 000 человек. В него, кроме почти всей Крымской Орды, входили ногаи и литовцы под воеводством Евстафия Дашкевича, а потом присоединились казанские татары. Но реально крымцев, литовцев и присоединившихся казанцев было 30–40 тысяч. Армии просто были еще меньше, чем во второй половине века. И на Востоке, и на Западе. Василий III «ниоткуда брани на себя не ждал и сам в то время брани не готовил ни на кого, воинские же люди его многие были тогда в своих областях без опасения», поэтому с трудом успел собрать войска и выслать к Оке. Учитывая опыт, основные силы расположились на тульском направлении. В районе Серпухова расположились полки под командованием 8 воевод и 9 голов и двор князя Андрея Ивановича с 1 воеводой. Другая группа войск под командованием 3 воевод дислоцировалась в районе Каширы, третья, под командованием 5 воевод и 6 голов, – в районе Тарусы. Группировка под командованием 6 воевод и 3 голов была развернута по Угре, к ней присоединился двор князя Юрия Ивановича с 2 воеводами. В Коломне был размещен гарнизон под командованием двух воевод. Численность русских войск на центральном направлении составляла около 6000 человек. Общая же численность русских войск, выставленная против Мехмеда Гирея, оценивается до 15–20 тысяч человек.

Крымские войска 28 июля 1521 года подошли к Оке близ Коломны и переправились через нее. В Коломне находился небольшой гарнизон, который не смог оказать сопротивления. С большим опозданием подоспели русские войска под командованием молодого и неопытного воеводы Д.Ф. Бельского, с которым был брат государя Андрей. Они, не прислушавшись к советам опытных воевод, действовали неправильно, в результате чего московские полки были разбиты, вероятно, поодиночке значительно превосходящим по численности противником. Русское войско понесло тяжелые потери, в том числе погибли воеводы Иван Андреевич Шереметьев, Владимир Михайлович Карамышев-Курбский, Яков и Юрий Михайловичи Замятнины, в плен попал Федор Васильевич Лопата-Оболенский. После битвы московские войска отошли в города, а крымские стали разорять окрестности Коломны. Вскоре к ним присоединились казанские войска под руководством Сахиба Гирея, по пути разорившие Нижний Новгород и окрестности Владимира.

Василий III поехал в Волок собирать полки, а оборону доверил Петру Ибрагимовичу и боярам. Совместное татарское войско подошло к окрестностям Москвы 1 августа, ставка Мехмеда Гирея находилась в 60 верстах от нее. Тем временем «татары под Москвой повоевали, и монастырь Николы-Чудотворца на Угреши и великого князя село любимое Остров сожгли. А иные татары и в Воробьеве, в великого князя селе, были, и мед на погребах великого князя пили, и многие села князей и бояр около Москвы пожгли, а людей пленили», а также «много сел и деревень пожгли, и коширской посад пожгли. И людей много и скоту в полон поведошя безчислено». Бояре начали переговоры. Хан потребовал, чтобы Василий III признал себя данником Крымского ханства. Бояре решили пойти на этот шаг – в Кремле был недостаток пороха и сильная теснота – и выдали хану соответствующую грамоту. После этого татарское войско отошло к Рязани.

В Рязани начальствовал окольничий Хабар Симский. С Мехмедом Гиреем вместе приходил на Москву известный уже нам Евстафий Дашкович, который при Иоанне III отъехал из Литвы в Москву, при Василии опять убежал в Литву и теперь с днепровскими казаками находился в стане крымском. Дашковичу хотелось взять Рязань хитростью; для этого он предложил ее жителям покупать пленных, чтобы, уловив случай, вместе с покупателями пробраться в городские ворота; со своей стороны хан для вернейшего успеха в предприятии хотел заманить к себе воеводу Хабара и послал ему, как холопу своего данника, приказ явиться к себе в стан. Но Хабар велел отвечать ему, что он еще не знает, в самом ли деле великий князь обязался быть данником и подручником хана, просил, чтоб ему дали на это доказательства, – и хан в доказательство послал ему грамоту, написанную в Москве. В это самое время Дашкович, не оставляя своего намерения, все более и более приближался к Рязани; он дал нарочно некоторым пленникам возможность убежать из стана в город; толпы татар погнались за беглецами и требовали их выдачи; рязанцы выдали пленных, но, несмотря на то, толпы татар сгущались все более и более под стенами города, вдруг раздался залп из городских пушек, которыми распоряжался немец Иоган Иордан; татары рассеялись в ужасе; хан послал требовать выдачи Иордана, но Хабар отвергнул это требование. Мехмед Гирей, как мы видели, пришел не за тем, чтоб брать города силой; не успевши взять Рязань хитростью и побуждаемый известием о неприятельских движениях астраханцев, он ушел и оставил в руках Хабара грамоту, содержавшую в себе обязательство великого князя платить ему дань. Теперь татары и литовцы пали духом, казачьи разъезды открыто высмеивали их, называли стадом бестолковым. Хан, осознавая неудачу и убоявшись гнева Сулеймана Великолепного, тоже впал в «меланхолию». Учуяв ситуацию, казаки стали действовать наглее, атакуя малыми отрядами с разных сторон, вырезая ханское войско и освобождая пленных. Казанское и литовское войска разбежались. В итоге в Причерноморье вернулась половина армии, вспыхнули усобицы, и вскоре хан был убит астраханцами.

Но и для Москвы был урок. По обстоятельствам поражения на Оке был учинен суд. Несмотря на вину Бельского, был наказан только Иван Воротынский. На некоторое время он был посажен в тюрьму, потом освобожден. Хабар Симский за спасение Рязани и великокняжеской чести был награжден пожалованием в сан боярина. Также были возблагодарен немец Иордан.

События 1521 года показали, что отныне Крым становился одним из самых опасных врагов России, а борьба против его агрессивной политики – важнейшей задачей Москвы. После смерти Мехмеда Гирея началась междоусобная борьба в Крымском ханстве, осложненная нападением ногайцев в 1523 году, которые целый месяц опустошали Крым. В течение 1521–1533 годов вопрос об обеспечении своей безопасности на юге продолжал сохранять для России остроту. Его место в системе внешней политики стало еще значительнее после того, как Крымское ханство своими действиями в 1521 году показало, что занимает откровенно антирусские позиции и переходит к прямой вооруженной борьбе против Русского государства.

Однако в результате похода на Россию Мехмеду Гирею не удалось решить поставленную перед собой задачу – вооруженной силой разгромить Русское государство. А вот потери он понес большие. Более того, его попытка укрепить свое влияние в Нижнем Поволжье также окончилось неудачей, окончательным истреблением его ослабленного войска и гибелью самого хана. Все это, а также острая внутриклановая борьба заставила правящие круги Крыма отказаться от активной борьбы против России, что дало ей возможность, во-первых, активизировать деятельность с целью создания лучшей системы обороны южных рубежей страны, и во-вторых, направить свои усилия на ослабление антирусского острия внешней политики Крыма.

Умелая дипломатическая политика Русского государства в 1521–1533 годах принесла свои плоды. «Антирусское острие крымской политики оказалось несколько притупленным, а обстановка на южных границах Русского государства – менее напряженной».

Однако в Москве отдавали себе отчет в том, что наиболее агрессивно настроенные круги крымских феодалов лишь на время ослабили свою антирусскую активность. Стабилизация обстановки в Крыму и консолидация противников России вокруг хана неминуемо должны были возродить враждебные ей тенденции в крымской политике.

Нашествие Сахиб Гирея 1541 года

Другим крупным нашествием стал поход на Москву в конце июля – начале августа 1541 года войска крымского хана Сахиба Гирея (до 40 тыс. человек). В походе были задействованы и военные силы Османской империи – отряды янычар и турецкая артиллерия. К активным действиям крымского хана подтолкнуло ослабление России в период «боярского правления». «От Крыма до Казани до полуземли пусто бяше», – вспоминал о том времени Иван IV. Тем не менее Москва располагала достаточными силами для отражения нападения. По совету бояр и митрополита Иоасафа молодой великий князь Иван IV остался в столице, а не уехал в провинцию (в отличие от прежних московских правителей). Это сыграло большую роль в укреплении морального духа русского войска.

В 1540 году русские войска, по «ногайским вестям» вставшие на «берегу», группировались в трех основных местах. В начале кампании местом сбора войска на южной границе была Коломна. Во всяком случае, Никоновская летопись сообщает о том, что Д.Ф. Бельский, получив приказ развернуть войска для отражения нашествия Сахиба Гирея, должен был покинуть Коломну и расставить полки по «берегу».

Численность «новгородской силы» поддается наиболее точному исчислению, благо сохранились достаточно подробные сведения. Для 1541 года это цифра после анализа ситуации выходит обычная. Средняя по количеству, так как геополитическая ситуация после окончания очередной русско-литовской войны не предвещала каких-то быстрых изменений, но можно предположить, что и они могли дать на «берег» до 3–3,5 тысяч всадников. Таким образом, численность служилых людей северо-западных земель в войске Д.Ф. Бельского могла быть примерно 4500 человек. Традиционно это была самая сильная, мощная и хорошо вооруженная конная сила регулярной русской армии.

Намного труднее прикинуть примерную численность «людей Московской земли», что приняли участие в «стоянии на Оке». Если исходить из росписи Полоцкого похода (единственный более или менее надежный источник), служилые люди «городов» Подмосковья к западу и юго-западу от Москвы выступили в поход общим числом примерно 5 тыс. «голов». Анализ материалов писцовой книги 1539–1540 годов Тверского уезда показывает, что к «дальней» полковой службе годны были примерно 2/3 помещиков (222 из 367), тогда как в том же Полоцком походе участвовало 240 тверских детей боярских. При этом тверские помещики могли выставить в 1540 году в поход немногим более 240 послужильцев. Приняв во внимание эти данные, можно предположить, что в кампанию 1541 года общая численность служилых людей и их послужильцев указанных городов могла составить примерно 8–9 тысяч человек. С учетом казаков и пищальников (а их тоже было меньше, чем в решающих сражениях второй половины века, примерно 2000). С учетом всего Д.Ф. Бельский располагал примерно 14,5–15,5 тысячи дворянской конницы (вместе с боевыми слугами), конных и пеших казаков и пеших пищальников. Стоит отметить, что казачья пехота состояла не только из пищальников, но и из арбалетчиков и даже лучников, которые в пешем строю были эффективны в дополнение к другой пехоте за счет скорострельности стрельбы из луков. В целом русское войско из 15 000 человек имело очень неплохую подготовку, рациональное соотношение пехоты и конницы, отличный боевой опыт на всех фронтах и направлениях, который давал людям осознанную уверенность в своих силах. Неприятель имел значительное численное превосходство над русской ратью, особенно если учесть, что, как и двадцать лет назад, Сахиб Гирей держал свои «полки» в кулаке, тогда как русские были «размазаны» вдоль всей Оки от Калуги до Рязани и от Пахры до Зарайска, Белева и Тулы. В этой ситуации фактор времени и внезапности приобретал особое значение: если хан неожиданно и превосходящими силами попытался бы атаковать русские позиции на Оке, вряд ли русские воеводы сумели бы отразить натиск неприятеля, тем более если учесть, что, в отличие от 1521 года, в татарском войске была и артиллерия (пусть и немногочисленная), и пехота, вооруженная огнестрельным оружием.

Тем временем, пока в Москве шли приготовления к битве, хан в середине июля переправился через Северский Донец, устремился к северу, стремясь оставить мощную Тульскую крепость слева от себя. Это его намерение не осталось незамеченным русскими казаками. Вслед за Гаврилой Толмачом в столицу «пригнал» другой станичник, Алексей Кутуков, сообщивший, что он «видел на сей стороне Дону на Сновах многих людей, шли черезо весь день полки, а конца им не дождался…» Из сообщений станичников следовало, что хан идет на Москву кружным путем, не на Серпухов, а на Коломну. Замысел хана стал окончательно ясен 28 июля, когда Сахиб Гирей с ратью подступил к стенам Зарайска. Крепость в Зарайске, отсутствовавшая в 1521 году, была начата постройкой по приказу Василия III в 1528 году и завершена тремя годами позднее. Эта геометрически правильная крепость для своего времени, несмотря на относительно небольшие размеры, представляла собой внушительное сооружение, защищенное не только мощными каменно-кирпичными стенами и башнями с многочисленными бойницами для артиллерии и пищалей, но и (практически со всех сторон) балками и оврагами. Возведенный в короткий срок зарайский кремль надежно перекрыл путь, по которому татары могли выйти к Оке. И похоже, что для хана и его мурз Зарайск оказался неприятным сюрпризом. Это не с лучшей стороны характеризует крымскую разведку, которая, судя по результату, боялась одиночных (или мелкими дозорными группами) схваток с русскими казаками и дозорными дворянами. Эта тенденция была в целом очень важна для России и гибельна для Крыма и его турецких покровителей. Летопись сообщала, что «июля же 28, в четверток, пришел царь Крымской со многими людьми Крымскыми и с Наганскими и с Турки, со многим с великим нарядом с пушечным и с пищалным на Осетр к городу к Николе Заразскому, и начаша Татарове приступати к городу». Однако зарайский воевода Н. Глебов, несмотря на то что «полк» воевод князей С.И. Микулинского и В.С. Серебряного был оттянут по приказу из Москвы к Оке, не утратил расположения духа и вместе с севшими в осаду немногочисленными детьми боярскими и горожанами отбил все попытки татар взять город. Более того, в плен было взято 9 татарских воинов, отправленных в Москву. Не позднее утра следующего дня они оказались в Москве. Это было нехорошим предзнаменованием для хана, однако он не терял уверенности в своих силах.

Допрошенные с пристрастием, пленники показали, что «царь пришел с сыном, и со многими людьми Крымскыми и с Турскими и с Наганскими, и князь Семен Бельской (братом!! русского командующего армией), и многие люди прибыльные, и с велим нарядом пушечным и пищалным, а хочет реку прелести с великою похвалою и со многою гордостию Московские места повоевати». На спешно собравшемся заседании Боярской думы, на котором присутствовал и митрополит Иоасаф, после долгих споров было принято решение малолетнему великому князю (Ивану в ту пору шел 8-й год) и его брату остаться в Москве. Город же переводился на осадное положение: «Князь велики выслушав речи у отца своего Иоасафа митрополита и у бояр, и призва к собе приказщикы городцкие и веле запасы градские запасати, пушки и пищали по местом ставити, и по воротам и по стрелницам и по стенам люди росписати, и у посада по улицам надолобы делати». Львовская летопись к этому добавляла: «Которым воеводам и детем боярским велел быти во граде Москве, и тем велел животы возити во град, такожде же и всем градскым людем всякой запас готовити во граде, а отцу своему Иоасафу митрополиту со всем освященным собором Бога молити о милости Божии и о избавлении от нахождения иноплеменных».

30 июля армия Сахиба подошла к Оке, которая служила в те годы основным рубежом на пути к Москве с юга. Навстречу крымцам и туркам были посланы полки под командованием князей Турунтая-Пронского, Микулинского и Серебряного. Когда крымская конница начала переправляться через реку, в бой с ней вступил передовой отряд князя Турунтая-Пронского. Тогда хан велел турецким артиллеристам открыть огонь, чтобы отогнать русских от берега. После залпов турецких пушек воины Пронского дрогнули, но тут им на помощь подоспели полки под командованием князей Микулинского и Серебряного. Узнав, что к русским подошла крупная подмога с артиллерией, Сахиб Гирей отступил к Пронску. Он жаловался на бесчестье, что, мол, пришел с такой силой и ничего не достиг. Приближенные утешали его, напомнив о Тамерлане, который также приходил на Русь с большими силами и взял только Елец. Тут хан встрепенулся: «Есть у великого князя город на поле, именем Пронск, близко нашего пути. Возьмем его и сделаем с ним то же, что Тамерлан сделал с Ельцом; пусть не говорят, что царь приходил на Русь и ничего ей не сделал». 3 августа татары вышли к Пронску и начали его штурм с сильного артиллерийского обстрела. Город защищали воеводы Василий Жулебин и Александр Кобяков из рязанских бояр. Целый день шло сражение, татары стали готовить туры и градобитные приступы, но, узнав о подходе русского войска, все бросили и ушли прочь. В Москве была радость большая, а оборонительный рубеж государства отныне проходил не по берегам рек Оки и Угры, а гораздо южнее: по черте Козельск – Одоев – Крапивна – Тула – Зарайск – Переяславль-Зарайский с вынесенными вперед «в поле» городом Пронском и поставленным позднее городом Михайловом.

Попытка взять город окончилась для крымского войска не просто неудачей. Неудачей кончились попытки переправы через Оку. А здесь был просто позор, и хан отступил в свои владения. Воеводы и казачьи атаманы преследовали отступавших до Дона. Казаки продолжали трепать деморализованную рать и дальше. Поражение крымско-турецкого войска на Оке позволило вскоре русским усилить натиск на Казанское ханство (Казанский поход 1545 г.). Но самое главное – этот поход лишил хана доверия султана Сулеймана Великолепного. А хан этого вовремя не понял.

Еще в 1538 году состоялся большой поход в Молдавию, возглавляемый османским султаном Сулейманом Великолепным, и крымский хан Сахиб I Герай встретился там с турецким султаном. Военные действия велись против нелояльно настроенного молдавского господаря Петра Рареша. Результатом похода, помимо прочего, стало отделение южной Бессарабии – Буджака – от Молдавии. Также турками-османами был оккупирован Очаков. Сама Молдавия, наследница славы Штефана Великого, была при этом разгромлена, и хан Сахиб был уверен в благосклонности султана. Султан был очень доволен действиями крымской конницы. Сахиб I Герай основал новую ханскую резиденцию в 2 км ниже по течению реки Чюрюк-Су от Салачика, где располагался дворец его предшественников. Новый город получил название Бахчисарай.

Но после провального похода на урусов умный султан понял, что ошибался в своем крымском слуге, способном на эффективное руководство войсками только в простой и благоприятной обстановке. Впрочем, Сулейман не любил скоропалительности.

Постепенно султан стал сомневаться и в верности крымского хана. Еще ранее Сахиб (Гирей) попросил султана прислать в Крым своего племянника Девлета Герая, чтобы посадить его на ханский престол в Казани. На самом же деле хан хотел удалить своего племянника из Стамбула, чтобы лишить султана претендента на крымский трон. Однако султан Сулейман Великолепный по совету своих приближенных решил отстранить Сахиба Герая от власти и назначил Девлета Герая новым крымским ханом. Сахиб Герай получил донесение о том, что Девлет Герай назначен крымским ханом. Чтобы удалить Сахиба Герая из Крыма, султанские сановники прислали ему приказ идти войной на Северный Кавказ против черкесского племени жане, которое подняло восстание и нападает на паломников из Мекки. Крымский хан Сахиб Герай с войском переправился из Крыма в Тамань, откуда проник в горы в поисках виновников. Восставший черкесский князь, будучи окружен татарами, все же ускользнул от них. Разгневанный хан преследует противника, настигает и захватывает большой полон. Выступив в поход, Сахиб Герай отправил своего старшего сына, калгу Эмина Герая, с большим силами под Перекоп, чтобы защитить северные границы от возможного вражеского нападения. Между тем новый крымский хан Девлет Герай по суше прибыл в Аккерман. Его сопровождал тысячный отряд янычар с 60 пушками. В Аккермане он сел на корабль и по морю прибыл в Гезлев. Оттуда Девлет Герай с янычарами двинулся на Бахчисарай и занял ханскую столицу. Большинство татарских беев перешло на сторону Девлета Герая. Калга-султан Эмин Герай, узнав о захвате Девлетом Гераем Бахчисарая, с войском двинулся из Перекопа на столицу. Однако кал га смог дойти только до реки Альмы, где был остановлен сторонниками Девлета Герая. Все войско перешло на сторону нового хана, а сам калга Эмин Герай был убит. Крымский хан Сахиб Герай на обратном пути узнал о перевороте и был покинут своим войском. Его заключили в тюрьму в Таманской крепости, где вскоре он был убит своим внучатым племянником Булюком Гераем, действовавшим по распоряжению нового хана. По приказу Девлета Герая были убиты все остальные дети и внуки Сахиба Герая. Так умный султан, предвидя лютую схватку с Россией, убрал хана-троечника и заменил его на Девлета Гирея, ставшего самым лютым врагом для наших предков.

Крымский поход на Тулу 1552 года

Вооруженный конфликт между Крымским ханством, при поддержке османских янычар Сулеймана Великолепного, и Русским царством был вызван взаимным желанием Москвы и Стамбула – Бахчисарая присоединить работящее Казанское ханство. Поход на Тулу в июне 1552 года стал первым походом Девлета I Гирея на Русь и имел своей главной целью остановить казанский поход Ивана Грозного. После отбитой осады под стенами Тулы и в результате сокрушительного поражения в битве на берегах реки Шиворонь крымско-татарская орда под предводительством крымского хана Девлета I Гирея была полностью разгромлена русскими войсками Ивана Грозного.

В 1552 году царь Иван Грозный собрался раз и навсегда положить конец противостоянию с Казанским ханством. Его действия ускорялись все более явным давлением на ту же Казань агрессивного разбойничьего Крыма. И начал подготовку к решающему походу на Казань. Основательно планируя поход и подготавливая войска, Иван Грозный принимал во внимание вероятность зимней осады. Большое русское войско под командованием воеводы Александра Борисовича Горбатого-Шуйского уже стояло в Свияжске.

Свияжск основан 24 мая 1551 года при государе Иване Грозном в то время на чувашской земле ханом Шигалеем, служившим Русской державе. В 1551 году крепость была собрана за 4 недели из деталей, заготовленных в районе Углича и сплавленных по Волге: «Великий князь приказал срубить город с деревянными стенами, башнями, воротами, как настоящий город; а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге, вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань, он приказал возвести этот город и заполнить все [укрепления] землей; сам он возвратился на Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском». Генрих фон Штаден.

Весной 1552 года в нескольких местах сбора к юго-востоку от Москвы началось формирование полков царского войска и комплектование военного обоза. 16 июня 1552 года царь с Большим полком выступил из Москвы к Коломне. Когда в Крыму стало известно о готовящемся русском походе на Казань, хан рассудил, что это сильно и напрямую угрожает его интересам. Новый крымский хан Девлет I Гирей, поставленный турецким султаном в 1551 году во главу Крымского ханства вместо его родного дяди хана Сахиба I Гирея, решил во что бы то ни стало сорвать поход Ивана Грозного на Казань и предотвратить падение Казанского ханства. Девлет Гирей незамедлительно приступил к набору войска и формированию многочисленных вооруженных отрядов, готовых отправиться в набег. В поисках союзников он отправил послов в Ногайскую Орду к Юсуф-бею и в Астраханское ханство к хану Ямгурчи с просьбой принять участие в крымском походе на Русь. Девлет Гирей рассчитывал напасть на Русское царство, застав войска Ивана Грозного на подступах к Казани, чтобы русские полки потратили как можно больше времени и сил на возвращение под Москву, предоставив своим татарам еще и возможность безнаказанно грабить, разорять и бесчинствовать в пределах русской земли. Крымский хан намеревался своим вторжением нанести как можно больший ущерб русским землям, усмирив и ослабив тем самым Русское царство, чтобы лишить его возможности продолжить Казанский поход в этом году. Ставка делалась на мобильность своего войска при недооценке маневренных возможностей русских войск.

Но Юсуф-бей отказался принимать участие в крымско-татарском набеге на Русь, не желая начинать вражду с Иваном Грозным, в заложниках у которого была его родная дочь Сююмбике, своевременно выданная промосковскими казанскими мурзами. Отсутствие выносливой ногайской конницы было очень неприятным фактом для крымского хана. Глядя на ногайцев, астраханский хан Ямгурчи также не давал своего согласия, затягивая с ответом. Заручившись поддержкой своего сюзерена – турецкого султана Сулеймана I, уже видевшего в московских походах угрозу своему статусу «Сотрясателя мира», – Девлет Гирей получил современную артиллерию, которой не было у татар. Кроме того, татарской орде были приданы отряды турецких янычар, специально обученных и подготовленных для захвата инженерных сооружений и укрепленных городов. В июне 1552 года Девлету Гирею донесли, будто русское войско уже отправилось в поход на Казань и находится слишком далеко от столицы, чтобы успеть остановить вторжение крымских татар и предотвратить разорение русских земель. Тогда хан Девлет I Гирей направил собранную им крымско-татарскую орду, усиленную турками, по Изюмскому шляху в свой первый поход на Русское царство. Но уже при переправе крымских татар через реку Северский Донец они были обнаружены русскими станичниками, которые немедленно отправили гонца к царю с вестью о готовящемся вторжении. И стали собирать в степи мобильные казачьи конные отряды. 19 июня Иван IV Васильевич прибыл в Коломну. Здесь ему сообщили, что полчища крымских татар уже вошли в русские земли и идут разорять рязанские и коломенские места. Было решено сделать резкий и быстрый маневр и встретить татар под Коломной. Иван Грозный распорядился Большому полку встать у села Колычева под Коломной, Передовому полку – у Мстиславля, а полку Левой руки – под Голутвиным монастырем. Пока из донесений царь и его воеводы еще не знали, что к ним идет сам крымский хан со всей своей ордой.

Девлет I Гирей вел полчища крымских татар разорять рязанские земли, опустошив которые, он рассчитывал двинуться на Коломну. Но когда пленные рязанские станичники и следопыты сказали хану о том, что под Коломной стоит сам царь Иван Грозный со своими войсками, ожидая его, чтобы сотворить с татарами «прямое дело» за православную веру, Девлет Гирей немедленно передумал продолжать набег и захотел возвратиться в Крым. Однако татарские мурзы, принимавшие участие в набеге вместе с ханом, не пожелали мириться с таким решением. И, чтобы не потерять лицо, настояли на том, чтобы пойти в тульскую землю, находившуюся в большем удалении от Коломны, учинив в Туле такой же разбой, насилие и разрушение, как и в литовском Бряславле. Девлет Гирей, послушавшись своих мурз, продолжил набег и, дабы не покрыть себя позором, решил взять хотя бы Тулу. О Казани он временно не думал, так как все войско Белого Царя оказалось рядом.

21 июня передовые отряды Крымской Орды численностью до 7 тысяч человек вышли к Туле и осадили ее. Но вскоре большая часть прибывших татар отошла от города и разъехалась загонами по окрестным селениям для грабежа. В самой Туле ожидали прихода «крымского царевича» с малым войском. Обороной города руководил князь Григорий Иванович Темкин-Ростовский, назначенный служить в Туле первым воеводой после его участия во втором Казанском походе 1550 года. Под его прямым командованием в Туле находился лишь небольшой гарнизон. Весь остальной воинский контингент был мобилизован для участия в третьем Казанском походе.

Этим же днем в Коломну, где стоял Иван Грозный с Большим полком, прискакал гонец из Тулы, присланный князем Григорием Ивановичем, с вестью о том, что отряды крымских татар уже вторглись в пределы тульской земли и осадили город Тулу, подвергнув разграблению близлежащие деревни и слободы.

Получив это послание, Иван Васильевич отправил на помощь осажденному городу полк Правой руки из Каширы под началом боярина князя Петра Михайловича ГЦенятева и воеводы князя Андрея Михайловича Курбского. Наряду с полком Правой руки было приказано отправиться в поход к Туле Передовому полку из Ростиславля-Рязанского под началом боярина князя Ивана Ивановича Турунтая-Пронского и князя Дмитрия Ивановича Хилкова. В поход также были подняты некоторые соединения Большого полка под руководством способного князя Михаила Ивановича Воротынского, стоявшие у села Колычова, невдалеке от Коломны, с тем, чтобы снять осаду с города и выбить татар из-под Тулы. Основные силы русского войска во главе с Иваном Грозным были приведены в готовность выступить против крымско-татарской орды на следующее утро в случае необходимости.

22 июня, среда

В среду 22 июня к Туле пришел сам крымский хан Девлет Гирей с сыном, своими мурзами и всей крымско-татарской ордой. Он привез с собой артиллерию, подаренную султаном, и привел под Тулу многочисленные отряды турецких янычар. Обложив город со всех сторон плотным кольцом осады, татары и турки начали готовиться к приступу.

По приказу Девлета Гирея артиллерия принялась расстреливать город и укрывшихся в нем жителей. По крепости били горящими ядрами, а татарские лучники обстреливали осажденных из луков. В результате артиллерийского огня в нескольких местах крепости вспыхнули пожары. В этот момент хан приказал янычарам турецкого султана штурмовать стены. Но немногочисленные защитники Тулы не дрогнули. Укрывшиеся в крепости женщины и дети тушили пламя пожаров, гасили огонь, уберегая от его распространения постройки внутри стен. Горожане и местные жители помогали воинам сражаться с татарами и турками на стенах и в башнях. Весь день крымско-татарские отряды приступали к тульской крепости. Защитникам Тулы удалось отразить несколько попыток штурма. Уже под вечер, во время очередного приступа, осаждавшим удалось взломать одни из ворот. Образовался пролом, через который татары и турки готовы были ринуться в крепость. Женщины вместе с малыми детьми, помогавшие воинам оборонять город, «яко мужи охрабришася», сумели не только не пропустить врагов в пробитые ворота, но и закрыть пролом завалом из камней и бруса. К вечеру атаки татар и турок на всех стенах были отражены защитниками Тулы. С наступлением темноты штурм города был прекращен. Но изможденные туляки в ожидании приступа не сходили со стен даже под покровом ночи. К городу по Каширской дороге приближалось войско князей Петра Щенятева и Андрея Курбского. После долгого и стремительного дневного перехода их полки остановились на ночлег в нескольких часах пути от Тулы, чтобы утром на марше вступить в битву с крымско-татарской ордой.

23 июня, четверг

Через несколько часов, ранним утром 23 июня, Девлет Гирей, желая осуществить задуманное и захватить Тулу, велел своим отрядам возобновить штурм. Татары и турки, видя, что людей за стенами немного, уверенно пошли на приступ, используя войсковые пушки и пищали. Несмотря на это, среди защитников города начал ходить слух, будто к Туле «Царь православный приближается» со своим воинством. И надо только еще продержаться. От туляков, попадающих в бою в плен, этот слух распространился и среди татар. Лазутчики и следопыты Девлета Гирея, возвратившиеся из ночного дозора, также засвидетельствовали, что видели огромное русское войско, расположившееся на ночлег на подступах к Туле. Татары решили, что это сам Царь и Великий князь Российский Иван Васильевич идет на них со всем своим великим войском.

Вскоре защитники Тулы увидели со стен столбы дорожной пыли, клубившиеся высоко над горизонтом. Русские войска спешили на помощь осажденному городу. Узнав о скором прибытии подкрепления, первый воевода князь Григорий Иванович Темкин-Ростовский собрал вокруг себя всех уцелевших воинов и других защитников, кто мог с ним пойти, и начал приготовления для совершения вылазки из крепости. Взявшись за оружие, в один ряд с воеводами и воинами в ополчение вставали мужчины, женщины и дети. Через открытые ворота на врага устремилось вновь сформированное тульское ополчение и вступило в ожесточенную рукопашную битву с татарами.

Девлет Гирей не пожелал дожидаться подхода царского войска и бежал из-под Тулы, уводя главные силы своей орды на юг, так и не сумев ни взять, ни разрушить города. Татары отходили, оставляя свои шатры, бросая колесницы и «все стяжание их серебряное, златое и ризное». Воодушевление слабых числом защитников Тулы было настолько велико, что им удалось перебить и захватить в плен множество татар и турок. Среди убитых оказался ханский шурин Камбирдей. В ходе битвы тульскому ополчению удалось захватить у татар всю турецкую артиллерию, весь боезапас ядер, стрел и огромное количество пороха, привезенные для стрельбы по Туле и ее жителям. Между тем к обеду Ивану Грозному в Коломну гонец доставил сообщение от тульского воеводы Темкина-Ростовского о том, что пришел крымский хан с ордой и осадил город. Царь сразу же приказал своему войску выступить из Коломны и через Каширу идти к Туле. Не прошло и часа после бегства Девлета Гирея, как к городу подоспели русские полки. Первыми к Туле пришли воеводы князь Михаил Петрович Репнин из Пронска и Федор Игнатьевич Салтыков из города Михайлова. Князь Темкин-Ростовский поспешил снарядить гонца, некоего Григория Сухотина, чтобы тот как можно скорее сообщил царю известие о снятии осады с Тулы. Через три часа после бегства Девлета Гирея под Тулу пришли все воеводы с полками, посланные Иваном Грозным на защиту города, и встали на том же месте, где еще несколько часов назад стояли ханские шатры. К этому же времени начали возвращаться отряды татар, которые были в загонах и поэтому еще не знали, что хан бежал, бросив их, а у стен Тулы уже стоит русское войско.

Свыше 30 тысяч крымских татар, разъехавшихся загонами по окрестностям для разорения и опустошения тульских земель, теперь возвращались назад, рассчитывая примкнуть к своему хану. Но когда они увидели, что хана под Тулой нет, а их ожидает русское войско, уступающее им по численности, татары пошли на битву. Князья Щенятев и Курбский, командующие сводным 15-тысячным русским войском под стенами Тулы, разбили все татарские отряды, вернувшиеся к городу. Большое количество татар было захвачено живыми и взято в плен, много татар было убито.

Разбив под стенами Тулы оказавшихся брошенными разрозненные части татарского войска, которые занимались разбоем, мародерством и разорением близлежащих деревень, царские полки отправились в погоню за крымской ордой, расправляясь с отстающими отрядами. На берегах реки Шиворонь, впадавшей в Упу, русское войско под командованием первых воевод полка Правой руки князей Щенятева и Курбского настигло Девлета Гирея с его татарами и навязало бой превосходящим силам противника.

В результате скоротечной, но кровопролитной схватки крымские отряды были полностью разгромлены русскими полками и Девлет Гирей был вынужден бежать в степи с остатками своей орды, бросив обозы с награбленной добычей и военным имуществом. В битве князь Андрей Курбский получил ранения головы, плеч и рук.

Вечером 23 июня недалеко от Каширы к Ивану Васильевичу прибыл новый гонец с вестью о полной ликвидации угрозы Туле и бегстве крымских татар из-под стен города. Получив эту новость, царь остановил свое войско и заночевал в Кашире. Победа русского войска в битве на реке Шиворонь остановила вторжение Девлета I Гирея, после которого татары еще три года не предпринимали крупных набегов на Русь вплоть до 1555 года. В битве был захвачен ханский обоз, табуны лошадей и верблюдов, груженных порохом, которых не успели зарезать отступающие татары. Большое число татар было взято живыми. Также удалось освободить всех русских пленников, уведенных татарами для продажи в рабство на невольничьих рынках Крыма. Планам крымского хана Девлета I Гирея в отношении Казанского ханства так и не суждено было сбыться. Сам он вместе с турецкими отрядами поддержки был разбит в хлам. Ему не удалось остановить Казанский поход Ивана Грозного и предотвратить победу русского войска. Он сумел лишь на несколько дней отсрочить поход. Героическая оборона Тулы ее защитниками и победа русского войска над крымской ордой на реке Шиворонь остановили вторжение Девлета Гирея на Русь и явились предпосылкой к успешному походу Ивана Грозного на Казань. Добытые трофеи и пленных, по свидетельству Никоновской летописи, доставили к Ивану Грозному в Каширу как свидетельство одержанных побед. Царь подверг захваченных татар пыткам и допросу о причинах нападения на рязанские и тульские земли. После чего сам возвратился в Коломну, а пленных вместе с ханским обозом, верблюдами и турецкой артиллерией отправил в Москву с Семеном Васильевичем Яковлевым. Однако Казанская летопись сообщает, что крымские пленные, взятые в боях под Тулой и на Шиворони, были приведены к Ивану Грозному в Коломну на показ народу, после чего все татары живьем были сброшены в реку.

1 июля все воеводы со своими полками вернулись из-под Тулы в Коломну, где пребывал Иван Грозный. Царю было доложено, что Девлет Гирей безвозвратно покидает русские земли. Станичники, поехавшие дозором вслед за отступавшей ордой, рассказывают, что татары спешно уходят в степи, проходя по 60–70 верст в день, и бросают много коней.

После одержанных под Тулой побед царь наградил воевод, принимавших участие в походе, и повелел дать восемь дней на отдых вернувшимся из битвы полкам. После поражений крымско-татарской орды в битвах под стенами Тулы и на реке Шиворонь во время похода на Русь 1552 года Девлету Гирею и его мурзам оставалось только безучастно наблюдать за падением и завоеванием Казанского ханства. Между крымским ханом и Иваном Грозным завязалась регулярная переписка. Девлет Гирей слал русскому царю свои заверения в дружбе и требовал еще больших упоминок, угрожая новым нападением в случае отказа. В ответ Иван Васильевич написал, что дружбы он ни с кем не покупает, и отправил в Крым извещение о завоевании Астраханского ханства. А чтобы дружба с Девлетом Гиреем была еще крепче, Иван Грозный начал укреплять слабые места в обороне тульских и рязанских засек. Увеличивая военное присутствие на южных границах Русского царства, в 1553 году на берегах реки Шиворонь, неподалеку от места битвы, напротив Костомарова брода через Упу, по приказу Ивана Грозного был заново восстановлен город Дедилов, уничтоженный во времена предыдущих войн. В Дедилове был размещен гарнизон из регулярного войска. В 1554 году первым воеводой в Дедилов был назначен князь Дмитрий Михайлович Жижемский. При нем в Дедилове была построена деревянная крепость, окруженная рвом, и город вошел в оборонительную линию пограничных крепостей Русского царства.

Судбищенская битва 1555 года

Это жестокое сражение произошло 24–25 июня 1555 года в окрестностях села Судбищи между Крымской Ордой под предводительством хана Девлета I Гирея и русским войском Ивана Васильевича Шереметьева. После полуторадневной битвы и понесенных людских потерь Девлет Гирей, зная о приближающемся войске из Тулы, покинул поле боя, второй раз уклонившись от встречи с Иваном Грозным, так и не сумев сломить в бою оборону русских воинов, организованную Алексеем Басмановым и Степаном Сидоровым. Татары потеряли 15 000 воинов из 60 000, русские – 5000 из 6500. Но не отступили. После такого побоища о второй битве с главными русскими силами хан и думать не хотел.

Девлет Гирей усвоил уроки своего первого похода на Русь, провалившегося вследствие ложных донесений разведки и досрочного обнаружения крымского войска дозорными станичниками уже при переправе через Северский Донец. Это дало Ивану Грозному время на необходимую передислокацию полков его войска и возможность оперативно реагировать на изменения слагающейся стратегической обстановки. Поэтому, готовясь к новому походу, крымский правитель пошел на хитрость и предпринял отвлекающий маневр. Весной 1555 года Девлет Гирей собрал большое войско и выступил в поход на пятигорских черкесов, которые к тому времени уже приняли покровительство русского царя. Узнав о намерениях Девлета Гирея, Иван Грозный приказал воеводе Ивану Шереметьеву с войском выступить из Белева к татарской крепости Перекоп в «Мамаевы Луга», чтобы «промышлять крымские стада». Нападение Шереметьева должно было отвлечь хана от похода и заставить его возвратиться в Крым, тем самым обеспечить защиту пятигорским черкесам от нападения крымско-татарской орды. 2 июня русское войско вышло из Белева в поход на Крым, двигаясь через города Чернь и Ливны далее на юг по Муравскому шляху.

Войско Шереметьева состояло из стрельцов, казаков, 4 тысяч детей боярских и вместе с кошевыми (обозными) насчитывало 13 тысяч человек. Войско шло тремя полками. Большим полком командовал старший воевода боярин Иван Васильевич Шереметьев вместе с окольничим Львом Андреевичем Салтыковым. Передовой полк находился под руководством окольничего Алексея Даниловича Басманова и Бахтеяра Зюзина. Сторожевой полк вели Дмитрий Михайлович Плещеев и Степан Сидоров.

Достигнув Изюмского кургана, Девлет Гирей со своими мурзами и многочисленным войском переправился через Северский Донец и, резко переменив направление движения, направил крымско-татарскую орду по Изюмскому шляху на север, к Туле. Как и три года назад, Девлет Гирей вел крымско-татарскую орду, усиленную элитными отрядами турецких янычар и султанской артиллерией, в свой второй набег на Русское царство. Как и три года назад, переправа татар через Северский Донец была обнаружена русскими разведчиками. Продвигаясь по Муравскому шляху к Перекопу, русское войско достигло того места, где берут начало истоки рек Мжа и Коломак. Здесь к Шереметьеву и его воеводам явился посланник от станичника Лаврентия Колтовского из Святых Гор, который принес известие о том, что Девлет Гирей изменил направление своего похода и повернул на тульские и рязанские земли, а вместе с ханом на Русь идет многочисленное войско. Шереметьев, разгадав замысел хана, немедленно снарядил гонцов к царю с вестью о готовящемся вторжении татар. А сам со своим 13-тысячным войском бросился в погоню за 60-тысячной крымской ордой.

Иван Грозный получил сообщение о грозящем нападении татар, доставленное посланниками Шереметьева во главе с Иваном Дарьиным, и выступил из Москвы вместе с князем Владимиром Андреевичем, казанским ханом Симеоном, боярами и другими воеводами к Коломне, где уже стоял князь Иван Федорович Мстиславский со своим войском. Пробыв в Коломне один день, Иван Грозный получил новое сообщение о том, что крымский хан идет к Туле. На этот раз Иван Васильевич не пожелал стоять на окских берегах, дожидаясь нападения крымских татар, как было всегда, а намеревался вступить в битву как можно дальше от Москвы, на территории Дикого поля. Из Коломны полки Ивана Грозного пошли на Каширу, где переправились через Оку и затем спешно двинулись к Туле. Девлет Гирей, желая взять реванш за поражение в предыдущем набеге 1552 года, вел полчища крымских татар и турок разорять тульские земли. Однако, узнав от плененных русских караульных, что в Коломне стоит Иван Грозный с большим войском, передумал идти на Тулу и, решив напасть на более маленький и более удаленный город, повернул к Одоеву. К этому времени слух о походе войска Ивана Грозного из Коломны на Тулу уже широко распространился среди местного населения южных пределов Русского царства. Не дойдя 30 верст до Одоева, вновь плененные на реке Зуше русские дозорные рассказали хану о том, что полки Ивана Грозного уже идут к Туле, а войско Шереметьева преследует его с юга, рассчитывая ударить в тот момент, когда татарские загоны разъедутся для грабежа. Получив такие сведения, Девлет Гирей оставил намерения нападать на Одоев. Спасаясь от нависшей угрозы быть атакованным с двух сторон, крымский хан немедленно повернул свою орду назад в степи. Девлет Гирей, узнав уже под Тулой о приближении многочисленной рати русских с севера, повернул назад и неожиданно наткнулся на отряд Шереметьева у села Судбищи (Сторожевое) на реке Любовша. Хан испугался и, не вступая в генеральное сражение, быстро пошел на юг, бросив весь обоз: 60 тысяч коней, 200 арабских скакунов-аргамаков, 60 верблюдов и большое количество разного добра. Шереметьев все это отправил в Мценск и Рязань под защиту их укреплений. С трофеями ушли 6 тысяч ратников. У воеводы осталось 7 тысяч человек, в основном казаков и стрельцов. Шереметьев остановился, поджидая царя. К тому времени хан узнал от двух пленных русских воинов о количестве войска у боярина и на следующее утро, развернув всю свою конницу, атаковал русских, намереваясь пленить весь отряд. Он надеялся на быстрый успех, так как татары имели почти 10-кратный перевес в силе. Шереметьев принял бой, уничтожив передовые силы неприятеля. Турецкие летописные источники XVI века сообщают: «Некто безбожный, неверный, который по своей кабаньей отважности, собачьему бешенству, называемый Шеремед, со своими чертями-собратьями облил головы правоверных железным дождем и помел огненными метлами свинца». Хан лично восемь часов подряд ходил в атаку во главе почти всего войска, но горстка русских казаков, стрельцов и пушкарей всякий раз метким огнем отбивала татарскую конницу и турецких янычар. Шереметьев был серьезно ранен и упал с коня. Воеводы – окольничий Л. Салтыков, Д. Плещеев и Б. Зюзин – не имели опыта главного воеводы. Силы русских в неравной схватке слабели, а татары все время вводили в бой свежие силы. Русские пушкари уже изнемогали, к тому же татары тоже имели артиллерию, правда, не столь эффективную.

После введения в бой личной гвардии хана – отряда турецких янычар – русские воины дрогнули и, смешавшись, побежали. Воеводы А. Басманов и С. Сидоров, протрубив сигнал сбора, сумели остановить бегущих и собрали вокруг себя около 2 тысяч оставшихся в живых. Воспользовавшись затишьем в битве, воеводы отвели рать к дубраве, где стоял обоз, превратившийся в крепость на колесах с амбразурами и портами. Одна часть ратников укрылась в овраге возле села Судбищи. Другая рубила тал и деревья так, чтобы их верхушки падали в сторону врага. Пни оставляли высокие, по плечо, чтобы стрельцам и лучникам было за чем укрыться. Часть деревьев вынесли в поле, где разбросали большое число противоконных «колючек». Перетащили туда раненых, в том числе и Шереметьева, и снова стали биться с наседавшим врагом. Хан, вне себя от гнева, еще трижды атаковал горстку смертельно уставших и в большинстве своем раненых русских ратников, потерял еще несколько своих мурз-воевод, но не смог одолеть смельчаков. Видимо, оставив всякую надежду на победу и не желая более терять своих воинов, Девлет Гирей остановил битву и в сгущавшихся сумерках пошел на Дивны, в сторону своих улусов.

Между тем царь уже был возле Тулы, когда ему сообщили, что Шереметьев разбит, а хан будто бы идет к Москве с огромным войском. Многие бояре советовали ему уйти назад, за Оку, и там ждать татар. Другие говорили, что надо продолжать движение вперед и попытаться спасти Шереметьева с его отрядом. В конце концов царь пошел в Тулу, полагаясь на мощную защиту ее стен и гарнизон, отбивший уже один раз Девлета Гирея. В тот же день все узнали о бегстве хана. Салтыков и Басманов с оставшимися в живых воинами привезли в Тулу раненых Шереметьева и Сидорова. Иван IV милостиво встретил лежавшего на носилках боярина и наградил всех его сподвижников, сражавшихся за все московское войско. В сражении погибло примерно пять тысяч русских воинов и втрое больше татар. В походе был захвачен крымский обоз и знамя мурз Ширинских.

Первый ответный поход Ржевского на Крым 1556 года

На следующий год царь возобновил наступательные действия. Весной 1556 года из Путивля в поход против Крымского ханства выступил отряд под командованием дьяка Матвея Ржевского. Одновременно царь осуществил и Астраханский поход. На Днепре к Ржевскому присоединилось 300 украинских казаков. Они не только усилили отряд русских, но и стали для него опытными проводниками.

Доплыв до турецкой крепости Очаков на Черном море, отряд Ржевского захватил и разрушил крепостной острог, а затем повернул обратно, отразив пытавшихся преследовать его турок. У днепровской крепости Ислам-Кермень русско-украинский отряд в течение шести дней отражал атаки крымского войска под командованием старшего сына Девлета Гирея. Во время этого сражения Ржевский отбил у крымцев конские табуны и благополучно вернулся в Россию с большой добычей. Это было первое появление московского войска в низовьях Днепра. Оно произвело сильное впечатление на украинское казачество, которое отныне увидело в русском царе могущественного и реального союзника в борьбе против крымско-турецкой агрессии. Поход Ржевского вынудил хана Девлета Гирея отказаться от наступательных планов и повернуть свои войска на защиту Крыма.

Казачий ответ

В ответ на непрерывную войну в степи Россия, опираясь на боевой дух и возможности казаков, их готовность защищать православный народ от крымских, османских, ногайских «басурман», организовала не только ответные степные налеты в Причерноморье и на Тамани, но и морские походы и набеги на Крым и Турцию, вплоть до Стамбула, Варны и Синопа. При этом на Крымский полуостров казаки прорывались и морским, и сухопутным путем. Особенно часто казаки атаковали Кафу, которая была главным логовом работорговли. В Феодосийском заливе есть невысокая гора, которая, однако, сильно выдается в сторону моря от города. И этот мыс до сих пор называется «Иван-бобо» («Иван-разбойник»). Дело в том, что и донцы, и запорожцы в налетах на Кафу, которую в это время называли Малым Стамбулом (так как многие из богатейших и знатных турецких семейств имели здесь свои летние резиденции), перед самой атакой последнюю ночь проводили в районе мыса Иван-бобо. Хотя это, скорее, легенда. Ведь ни русские, ни турки не были настолько безнадежными пациентами главврача Моргулиса, чтобы одни все время прятались в одном и том же месте, а другие не менее способно и талантливо раз за разом не могли их там обнаружить. Скорее всего, такой сценарий сработал в каком-то одном набеге, который ярко запечатлелся в памяти турецкой и крымской элиты.

А вот обзор главных морских походов. Выглядит не слабо.

1559 г. Походы воеводы Адашева из устья Днепра и воеводы Вишневецкого из устья Дона на Крым. Эти и последующие походы казаков являлись вынужденной мерой борьбы с систематическими разбойничьими набегами поддерживаемых Турцией крымских татар на города и села Украины и южные земли России.

Воевода Адашев с отрядом московских войск и запорожских казаков (до 8000 человек), построив суда на Днепре (вблизи нынешнего Кременчуга), вышел в Черное море к берегам Крыма, причем при выходе из Днепровского лимана взял два турецких корабля: один под Очаковом, другой к югу от Кинбурнской косы. Высадившись в Крыму, отряд Адашева в течение двух недель занял несколько татарских улусов, освободив большое число русских пленников и взяв богатую добычу, после чего вернулся обратно.

В том же году воевода Вишневецкий на судах, выстроенных на Дону, с отрядом около 5000 донских казаков спустился к Азову и, выйдя в Азовское море к берегам Крыма, произвел ряд набегов на татарские поселения, устроив погром на полуострове и уничтожив отряды крымцев, намеревавшихся осуществить набег на русские области.

1568 г. Первое известие о появлении на нижнем Днепре «низовых» казаков, основавших впоследствии в районе днепровских порогов Запорожскую Сечь.

1574 г. Донские казаки захватили предместье Азова, взяв много пленных, в том числе шурина султана.

Такая удача прямо связана с разгромом турок и татар на Молодях.

1575 г. Поход запорожских казаков под начальством гетмана Богданко (князь Богдан Рожинский) на Крым через Перекоп. Опустошив татарские области, Богданко предпринял из Крыма морской поход к берегам Малой Азии, взял Трапезунд, Синоп и разорил окрестности Константинополя. Вернувшись из похода, Богданко сейчас же предпринял нападение на возведенную турками при устье Днепра у выхода в Черное море крепость Асламгород, которая после недолгой осады была взята и разрушена. Эта удачность также явилась прямым следствием самых жестоких походов Крыма на Москву в 1571 и 1572 годах и небывалого ослабления Крымского ханства после разгрома в Молодинском побоище.

1587 г. Набег запорожских казаков на турецкую крепость Очаков и ее взятие.

1588 г. Морской поход запорожцев в количестве 1500 человек из Днепровского лимана в Черное море. Нападение казаков на берега Крыма между Перекопом и Козловом (Евпатория) и овладение 17 татарскими селениями.

1589 г. Морской поход запорожцев под начальством атамана Кулаги из Днепровского лимана под Козлов (Евпатория), вблизи которого казаки захватили турецкий корабль и затем совершили ночной набег на город. В том же году два отряда запорожцев на челнах (чайках) произвели нападения на Азов и Аккерман.

1590 г. Поход запорожцев в Черное море. Захват турецких торговых кораблей и сожжение Трапезунд а и Синопа.

1612 г. Морской набег запорожцев атамана Сагайдачного из Днепровского лимана на турецкое побережье.

1613 г. Два похода запорожских казаков из Днепровского лимана в Черное море для набегов на Крымское побережье. Разорив здесь несколько татарских поселений, запорожцы с богатой добычей вернулись на Днепр. Во время второго похода запорожцев турецкий султан послал к Очакову значительный отряд галер и каек для перехвата запорожцев при возвращении в лиман. Извещенные об этом казаки произвели ночью внезапное нападение на турецкие суда, стоявшие под стенами крепости, и уничтожили почти весь отряд, захватив в плен 6 галер и большое число каек.

1614 г. Два похода запорожцев в Черное море для нападения на турецкое побережье.

Первый поход (весенний) был неудачен, так как запорожская флотилия была уничтожена бурей, частью потопившей, а частью выбросившей казацкие суда на берег, где они были захвачены турками.

Второй поход (летний) к берегам Анатолии большой запорожской флотилии с 2000 казаков ознаменовался захватом сильной крепости Синоп, где казаки уничтожили гарнизон, арсенал, порт и много судов в нем, освободили множество пленных христиан и, взяв исключительно богатую добычу, вернулись на Днепр. Попытка турок преградить путь возвращавшимся казакам у Очакова успеха не имела.

1615 г. Нападение донских казаков на Азов и уничтожение ими на реке Миус многих турецких кораблей и торговых судов, после чего донцы на стругах (1500 человек) произвели набег через Азовское море на Кафу (Феодосию). Шок и трепет в городе. Может быть, это и был сам «Иван-бобо»?

1615 г. Морской набег запорожцев на 70 челнах (чайках) из Днепра на турецкое побережье у Босфора и Константинополя и уничтожение ими нескольких прибрежных поселений и пристаней. Высланный из Константинополя турецкий флот преследовал казаков, отходивших с добычей к устьям Дуная. В происшедшем здесь бою турецкий флот потерпел полное поражение, часть судов была потоплена, часть захвачена в плен и часть бежала. (Казаки взяли в плен капудан-пашу (командующего турецким флотом) и вернулись в лиман, предав огню перед Очаковом захваченные ими турецкие галеры.)

1616 г. Морской поход запорожцев в количестве 2000 человек под начальством атамана Сагайдачного на побережье Крыма и Анатолии. Прорвавшись из Днепра в Черное море, вход в которое у Очакова охранялся турецким флотом под командованием капудан-паши Али-паши, флотилия казаков захватила и уничтожила до полутора десятка галер и до сотни каек, а затем, подойдя к Восточному берегу Крыма, сожгла Кафу (Феодосию). Освободив множество пленников, запорожцы пересекли Черное море и, напав на Трапезунд и Синоп, взяли приступом оба города, причем разгромили высланный против них отряд турецких судов, потопив три корабля и захватив несколько в плен. Узнав на обратном пути, что турки преградили большим флотом путь к Днепру, казаки повернули на север и через Азовское море прошли к Дону, вернулись в Сечь.

1621 г. Морской поход запорожцев в Черное море в числе 10 000 человек под начальством Богдана Хмельницкого, ставшего впоследствии руководителем национально-освободительного движения украинского народа против гнета польских панов и за воссоединение Украины с Россией. В августе, встретив в море турецкую флотилию, запорожцы нанесли ей поражение, уничтожив 12 галер, и преследовали бежавшего противника до Босфора. Взяв на побережье добычу и пленных, казаки вернулись на Днепр. В том же году запорожцами был предпринят второй поход с небольшими силами, кончившийся неудачей. Часть запорожских судов была захвачена турками при выходе из лимана у Очакова, часть была застигнута турецкими судами в открытом море и у Кафы (Феодосии). Запорожцы потеряли свыше 500 человек и около 30 челнов.

Июль 1622 г. Совместный поход запорожских и донских казаков в количестве 700 человек на 25 судах под начальством атамана Шило к турецким берегам и овладение несколькими прибрежными населенными пунктами. Высланный из Константинополя отряд галерных судов нанес поражение казакам, захватив 18 судов и до 50 казаков.

Июль 1623 г. Морской поход запорожцев на 100 чайках из Днепровского лимана в Черное море. Совершив набег на Кафу, казаки пересекли Черное море, появились у Босфора и угрожали Константинополю. С июля по октябрь запорожцы трижды проникали в Босфор, нападая на его побережья, после чего с добычей вернулись на Днепр.

Одновременно был совершен набег донских казаков (около 1000 человек) на 30 стругах на Керчь, опять на Кафу (очевидно, контрольный) и побережье Крыма.

1624 г. Совместный морской поход запорожцев и донских казаков на 150 чайках на Черное море и набег на побережье Турции и окрестности Босфора. Для противодействия набегу на Константинополь султаном было выслано к устью Босфора до 500 больших и малых судов и приказано протянуть через Золотой Рог железную цепь, сохранившуюся еще с тех времен, когда греки запирали залив для предотвращения прохода судов киевских князей.

1625 г. Совместный поход запорожцев и донских казаков в числе 10 000 человек на 300 чайках через Черное море на Трапезунд и Синоп. Встреченные турецким флотом в составе 43 галер под начальством капудан-паши Редшид-паши казаки после упорного боя были разбиты, потеряв 70 чаек. Но не разгромлены, к удивлению и даже страху турецких флотоводцев. Считается, что этот поход стал тревожным звонком туркам о самом страшном походе донских казаков, при поддержке запорожских, на Азов в 1637–1642 годах, знаменитом «Азовском сидении», приковавшем и погубившем войско Османской империи. Одновременно донцы напали с севера на этот самый Азов. Сперва казаки взяли приступом башню на Каланче. Затем 4500 казаков ходили на Азов и взяли наугольную башню. Однако «в те деи поры башня завалилась и им помешала, а атамана их Епиху Радилова ранили». Это позволило туркам отбить казаков от Азова.

1626 г. Поход донцов и запорожцев на Черном море. Встреча и бой с турецким флотом.

1629 г. Набег запорожцев на Константинополь. Главные силы остались у входа в пролив, в Босфор же послано было двадцать чаек. Пройдя в Босфор, эти суда ветром и течением были снесены в середину расположения четырнадцати турецких галер. Окруженные казаки с боем прорвались к берегу и укрепились в одном из греческих монастырей. Остальные запорожцы, услышав выстрелы, вошли на 50 судах в Босфор, овладели двумя турецкими галерами, произвели высадку на берег и, выручив осажденных в монастыре запорожцев, возвратились с добычей.

После этой победы кошевой атаман Сирко писал крымскому хану Мураду: «Братья наши казаки, воюя на судах по Черному морю, коснулись мужественно самих стен Константинопольских и довольно окуривали их пороховым дымом в присутствии самого султана». В этом походе участвовало до четырех тысяч запорожцев.

1630 г. Морской поход запорожцев в Черное море, во время которого высланный под начальством капудан-паши турецкий флот, преследуя казацкие суда, настиг и разбил их около Очакова, захватив 55 чаек и 800 пленных.

1634 г. Двойной поход донских казаков на Азов. Особенно успешный был второй поход, в октябре, когда они «городовую стену саженей в двенадцать выбили из снаряду, а иные черкасы были в городе». Этот поход представлял собой серьезную попытку взятия города. У турок явно назревал большой головняк, но они гонялись за русскими канонирами в Шемаханском ханстве Ирана и не видели направление более опасного удара.

1637 г. Взятие донскими казаками турецкой крепости Азов и предложение Москве занять эту крепость правительственными войсками.

Несмотря на всю выгодность владения Азовом как выходом на Азовское и Черное моря, московское правительство понимало, что этот шаг неизбежно поведет к войне с Турцией. Поэтому не решалось принять предложение казаков, которые в ожидании решения Москвы с беспрецедентной отвагой и изобретательностью удерживали Азов до 1642 года. В этом году в связи со сведениями о приготовлениях Турции к войне за возвращение Азова московское правительство собрало для решения вопроса об Азове Земский собор. На соборе выяснилась невозможность по политическим причинам (назревал конфликт с Польшей за Украину) присоединить Азов. В результате царь Михаил Федорович отказался принять Азов от казаков. И они, разрушив крепость и город до основания, ушли на Дон. Впрочем, Москва поступила здесь мудро и хитро. Понимая, что казаки как никогда успешно изматывают Османскую державу, Москва сделала все, чтобы они не испытывали трудностей в порохе. И хотя Москва и раньше давала деньги на войну донцам и запорожцам, здесь поставки (особенно пороха) были существенными. И штурмы Азова ослабили османов. Отказавшись от Азова, Россия в качестве компенсации вернула себе крепости на Тереке, потерянные в годы Смуты, а теперь вновь усилившие позиции ее на Кавказе против турок. Все это привело к нейтралитету Турции в тяжелые годы русско-польского противостояния (1654–1667).

Тучи сгущаются. Астраханский поход султана Селима 1569 года

В 1552 году русское войско взяло Казань, а четыре года спустя, в стремлении обрести выход к Каспию, ему удалось завоевать Астраханское ханство. Оба этих события вызвали очень негативную реакцию в Османском мире (включавшем и Крымское ханство), так как в Стамбуле и Бахчисарае павшие ханства виделись союзниками османского султана и его крымского вассала. Кроме того, для Русского государства открывались новые просторы для политической и торговой экспансии на юг и на восток, что очень хорошо понимали в Стамбуле. И если богатства Сибири даже прикинуть было сложно, понятно было только, что Россия от них придет к постоянному опасному усилению, то катастрофическая опасность от взятия русскими Астрахани, с выходом к богатейшим персидским шелкам и неизбежным вследствие этого резким усилением и обогащением не только России, но и Персии (которая была самым лютым врагом турок), просто стала постоянной головной болью Стамбула, его султана и османской элиты. А тут еще не замедлили последовать предложения подданства со стороны горских кабардинских и черкесских князей, усиливавших Донское казачество против османов, а Сибирское ханство признало себя данником Москвы (1563 г.).

Такое развитие событий устрашило Османскую империю и Крымское ханство. Султана беспокоила и безопасность крымских вассалов. И торговый союз России и Персии. Целью османской и крымской политики стало возвращение Поволжья или хотя бы Астрахани как ключевой точки умножения русско-персидского могущества в орбиту османских интересов и восстановление былого разрыва Русского государства с персами. Восточное направление для Сулеймана Великолепного стало опаснее западного. А казачья и кабардинская конница реально осложняла действия турецкой пехоты в бескрайних скифских степях. Встала проблема самой организации большого похода против русских, его логистики, обеспечения.

Одновременно в Прибалтике началась тяжелая Ливонская война. Поначалу события развивались благополучно для Москвы: под ударами войск князей Серебряного, Курбского, воеводы Адашева в 1561 году Ливонская конфедерация была разгромлена, большая часть Прибалтики оказалась под русским контролем, был освобожден от чужеземного владения древний русский город Полоцк, в котором находилась одна из древнейших православных епархий. Вскоре однако ситуация запуталась. В 1569 году в результате Люблинской унии положение Русского государства осложнилось, так как ему нужно было противостоять возросшей силе соперников. Пользуясь пребыванием большей части русского войска в Прибалтике и накаляющейся внутренней обстановкой, связанной с введением опричнины, крымский хан совершал многочисленные набеги на южные рубежи русских земель, в том числе предприняв совместно с османским войском безуспешный поход на Астрахань (1569 г.).

Иван IV Грозный распорядился построить в Астрахани новый кремль, возвышавшийся на холме над Волгой. В результате укрепления Русского государства на южных границах Урала и северного берега Черного моря в районе рек Дон и Волга северные торговые пути и маршруты мусульманского паломничества, связывавшие Центральную Азию с Крымом и Анатолией и проходившие севернее Каспийского моря, были нарушены, что стало еще одним очередным шагом к потере османского влияния в таком важнейшем стратегическом регионе. В этом османские правители увидели дальнейшую угрозу захвата территории своих кавказских и крымских владений и усиления Персии.

Русское присутствие здесь также ослабляло влияние Османской империи на Кавказе и способствовало укреплению позиции Московского царства, где и до этого под предлогом защиты «пятигорских черкесских» (кабардинских) князей, вассалов Московского государства, постоянно пребывали то московские отряды, то московские гарнизоны, а на реках Тереке и Сунже выросли казачьи «города». В связи с этим еще в 1564 году часть черкесских князей, которые старались сохранить свою самостоятельность, указывали крымскому хану Девлету Гирею на недопустимость возведения этих укреплений во владениях тестя Ивана IV князя Темрюка Кабардинского и связанные с этим геополитические последствия. По словам князей, «если там будет поставлен город – то не только им пропасть, но и Тюмень и Шемкал будут за Москвою».

Это в свою очередь способствовало ослаблению позиций Османской империи на Южном Кавказе, в Азербайджане, которая вела там борьбу с государством Сефевидов в Иране. Одновременно сефевиды вели борьбу в Туркестане с узбеками. Таким образом, государство Сефевидов также нарушало связь Туркестана и Анатолии, отрезая путь паломников и торговцев из Туркестана. В связи с этим актуальность старых азиатских караванных путей из Средней Азии на Запад, проходивших севернее Каспийского моря, только возросла. А она тоже попала под контроль астраханского воеводы.

Для окончательного решения проблемы паломников, изгнания русских и достижения своих геостратегических целей в 1568 году султан Селим II и великий визирь Мехмед Соколлу решили предпринять вместе с Крымским ханством поход на Астрахань, которая занимала важное стратегическое положение, являясь узлом обороны Русского государства в этом регионе и крупным торговым центром (что, в свою очередь, сулило определенные экономические выгоды). Во время похода также планировалось реализовать возникшие еще в 1563 году у предшественника Селима II Сулеймана Великолепного, точнее – у его главного советника великого визиря Мехмеда Соколлу планы прорыть канал на волго-донской переволоке, для того чтобы облегчить путь между Каспийским и Черным морями. Кроме того, захват Астрахани и строительство канала давали туркам дополнительную возможность громить персов, а также лишали последних возможности осуществлять здесь выгодную для себя торговлю, что могло привести Персию в полную зависимость от воли султана. Эта утопическая идея выросла из озвученных выше проблем степной войны с Россией. Суть в том, что вести фронтирную войну с казаками и стрельцами в Диком поле было можно, а регулярную – сложно. Непонятно было, как использовать турецкую пехоту и артиллерию. Русские хорошо знали фарватеры Дона и Волги, их суда имели явное превосходство над турками в условиях речного боя. А это означало, что русская стрелецкая пехота будет лучше снабжена и мобильна за счет быстрой переброски по рекам. Как быть? Вот и родилась идея с каналом. Понимая, что эта идея непонятна по реализуемости, Стамбул нащупал решение ведения войны. Пехота должна быть невелика числом, боеспособна. Значит, в степь пойдет только элита, янычары. Конница тяжелая (турецкая) тоже будет невелика. А вот крымская – по полной. Кстати, турки здесь копировали своих врагов – русских и поляков. Которые тоже в степи (в отличие от Пруссии, Ливонии и вообще холмистой и лесистой Европы) выводили в поход дворян и казаков, а стрельцов (или жолнеров – в Польше) выводили меньше, но хорошо оснащенных.

Селим II отправил крымскому хану Девлету Гирею приказ приступить к подготовке экспедиции. Мехмед Соколлу назначил начальником экспедиции знатока региона бейлер-бея Кафы черкеса Касим-бея (Касим-пашу).

Девлет Гирей довольно ревниво смотрел на прямое военное вторжение Османской империи на территорию своих непосредственных соседей. Это грозило Крыму превращением практически в обыкновенную провинцию Турции, и он не только не желал принимать участие в намеченном на весну 1564 года походе на Астрахань с целью создания канала между Доном и Волгой, но и приложил все усилия, чтобы отговорить турецкого султана Сулеймана Великолепного от этой затеи. О степени нежелания и усилий крымского хана говорит тот факт, что, несмотря на готовность к походу и созданию запасов строительного инструмента, поход действительно был отменен и султан «к Астрахани ходити не велел». Но это было потому, что кроме боязни потерять государственность совсем хан на основе своего боевого опыта считал поход на Астрахань очень опасным. Степи – засушливые, удобны для малочисленных и хорошо подготовленных казаков и просто губительны для многочисленной татарской конницы. Ослаба от бескормицы – просто непредсказуема. А вот малочисленные казаки, отойдя к Волге, получат по реке всю помощь: порохом, свинцом, хлебом – и соединятся с такими же хорошо снабженными стрельцами. Снабжение по Волге у русских будет стабильное. А у турок и татар – никакого. Поэтому на Астрахань хан идти просто боялся. Без всякой политики. И умный Сулейман Великолепный доводы хана ПОНЯЛ. И поход отложил.

Несмотря на это, к 1567 году Девлет Гирей был уже обеспокоен строительством на Тереке московской крепости и военными походами черкас, как он считал, по воле царя на соседей. В результате была даже направлена специальная военная экспедиция крымских царевичей, в ходе которой была проведена разведка о постройке московской крепости на Тереке, а также были разгромлены кабардинцы, которым покровительствовала Москва. Кроме того, Девлета Гирея беспокоили успехи Русского царства в Ливонской войне и возможный обход Крымского ханства с востока, особенно в случае завоевания Киева и закрепления на Днепре. Все это подтолкнуло крымского хана принять участие в турецком военном походе на Астрахань в 1569 году. Было решено, что с Россией можно воевать, только когда она на два фронта скована. И поход решили воплотить.

После формирования армии 31 мая 1569 года Касим выступил в поход и соединился с ханом Девлетом I Гераем. В войске под началом Касима-паши было 15 тысяч янычар, 2 тысячи сипахов, несколько тысяч азапов и акынджи. В составе войска Касим-паши были солдаты, обозные рабочие из регионов Никопол, Силистра, Амасья, Чорум и Джаник. У крымского хана Девлета Гирея было 50-тысячное войско (кавалерия), в которое входили ногайцы и крымские татары. Итого 70 000 войск и около 30 000 обозных. Кроме того, вслед за войском шли еще 30 тысяч рабочих из городов Кафа, Балаклава, Тамань и Мангуп, собранные для рытья канала. Войско было послано с задачей взять Астрахань, основать там крепость и прикрывать при этом работу по созданию канала. Опять стала пугать численность: 130 000 человек, боевых лошадей, обозных – вообще непонятно сколько. Опять возник страх, что русские выставят против этой армады 7–8 тысяч хороших бойцов. И весь поход рухнет на Волге. Но собрав ораву, отступать было просто стыдно и не в духе Османской империи, находившейся на пике могущества и вообще еще не терпевшей крупных поражений со времен далекой битвы с Тамерланом в 1405 году. И они пошли.

Большую часть войска Касим отправил в Азов, а сам с 12 орудиями направился к Астрахани. 4 августа 1569 года османский флот вошел в устье Дона и приступил к Азову. Объединенное турко-крымское войско, подкрепленное гребными судами, выступило от Азова и поднялось вверх по Дону до Переволоки на реке Царица, где турки попытались прорыть канал от Волги к Дону. Там войско стало ждать прибытия каравана судов, на которых доставлялось снаряжение. Однако по прибытии последних переволочь суда на Волгу не удалось. Стала также ясна неисполнимость создания Волго-Донского канала. В связи с этим турко-крымское войско охватила растерянность. В это время к ним пришли послы астраханских татар и ногаев, обещавшие предоставить им на Волге и Каспии свои суда, если они освободят Астрахань от власти русских.

Земляные работы было решено продолжить. Однако земляные работы и 30 000 человек в этом районе увидел возглавлявший астраханский гарнизон князь Петр Семенович Серебряный-Оболенский.

За развитием ситуации внимательно наблюдал московский царь Иван IV, который послал на помощь осажденным князя Василия Серебряного с ратью в 5000 человек. Подступив к Астрахани, турки и крымцы 16 сентября 1569 года начали осаду, расположившись отдельными лагерями, оборудовали полевые осадные укрепления вокруг Астрахани и хотели вести под крепостные стены подкопы, но по разным причинам отказались (по другим источникам, подкопы велись, однако результатов не дали). При этом все ухудшавшиеся погодные условия провоцировали увеличивающееся дезертирство. Начались проблемы со своевременной оплатой труда рабочих. Снабжение османской армии также было недостаточным – не хватало как пушек, так и людей. Через некоторое время общее недовольство рабочих передалось и солдатам, осаждавшим город, выражаясь время от времени в беспорядках. Стали появляться малые диверсионные отряды казаков.

Люди стали спать по очереди. Вдруг многие поняли: страхи начинают сбываться. Зимовать янычары не захотели и взбунтовались. Все это привело к остановке Касим-пашой земляных работ, с одобрения султана и великого визиря.

Эти действия поддерживались Крымским ханством, так как у Крыма была некоторая автономия от Османской империи, и если бы рытье канала увенчалось успехом, то это могло поставить автономию под угрозу. Канала хан тоже не хотел. Но и его опасения о снабжении в сухих степях тоже – уже к его неудовольствию – оказывались пророческими. А урусы воевали экономно и эффективно, отрабатывая навыки 1812 года.

Под Астрахань прибыла рать Василия Серебряного, 5000 бойцов, которая ввиду своей немногочисленности по сравнению с османско-крымским войском не смогла снять осаду Астрахани, однако, встав лагерем неподалеку от осажденной Астрахани, угрожала лагерям осаждавших. И в любое время могла отскочить на свои суда. К этому времени к Астрахани подошел на помощь войскам московского царя новоизбранный атаман запорожских казаков князь Михаил Вишневецкий, который, выступив из Черкас, присоединил к себе донцов и часть запорожцев.

Вишневецкий расположил свой стан над Волгою повыше лагерей турок и крымчаков, стоявших отдельно друг от друга, и укрепил его окопами и артиллерией. После чего приказал своим отдельным наездникам тревожить врагов частыми перестрелками, или, как тогда говорили, шермицерами. Казачьих диверсантов в голой степи стало больше. А сам князь с сильным корпусом конницы стал ежедневно в течение нескольких дней подряд наезжать на турецкий лагерь и, потревожив его ружейным огнем, возвращался в свое расположение. Даже татары дрогнули, ибо война стала до беспредела степной. Но при этом за Русь выступила Волга, давая им элемент безнаказанности при малой численности.

Одновременно Вишневецкий послал в город под прикрытием темноты надежного старшину с требованием, чтобы астраханский гарнизон в определенный день сделал вылазку и начал фальшивую атаку на турецкие укрепления. Старшина прополз ночью туда и обратно и доложил о готовности гарнизона. Кроме того, гетман договорился и с воеводой вспомогательного русского войска, пришедшего на помощь осажденным и окопавшегося на волжской косе поблизости, о том, что оно в пешем порядке подступит под татарский лагерь и займет его своим нападением.

После чего на рассвете Вишневецкий построил конницу в широкую лаву, позади которой поставил 5000 пехоты так, чтобы ее не было видно из-за кавалерии, и выступил из своего лагеря. Как только в Астрахани заметили приближающихся казаков, астраханский гарнизон под командой коменданта крепости князя Петра Серебряного сразу же предпринял вылазку и рассыпался вокруг полевых турецких укреплений. А турки, увидев возле своего лагеря гетмана, наезжающего, как обычно, с конницей, и не видя пехоты, сочли это выступление привычными шермицерами, не обратили на это особого внимания и бросились толпой из лагеря к своим полевым укреплениям на помощь против наступающих астраханцев. Подойдя к неприятельскому лагерю на близкое расстояние, конница Вишневецкого стремительно раздалась в стороны, и на турецкий лагерь с максимальной быстротой ринулась пехота, ворвалась в него и овладела артиллерией. Оставшиеся в лагере турки, не ожидавшие такого коварства, бросились к полевым укреплениям, куда уже выбежала основная часть турецкого гарнизона, звать их на помощь против атакующих казаков. Но пока турки подоспели обратно к своему лагерю, казаки уже успели обратить против турок их собственную артиллерию и встретили ужасным огнем. Турки бежали, атаман Вишневецкий поражал их, нагонял конницей и преследовал до татарского лагеря. В это же время астраханцы заняли турецкие полевые укрепления. Страшные сны турок и татар материализовались полным разгромом громадной армии султана.

В результате ввиду больших потерь, дождавшись ночи, Касим-паша бежал, оставив в арьергарде войско крымского хана. Османская армия была вынуждена снять осаду города и уйти. 26 сентября турки и татары зажгли свои укрепления и удалились от города. На обратном пути часть воинов погибла от голода и болезней. На Дону турок атаковали казаки. В Азов вернулось только 700 солдат.

В это же время османский флот оказался практически полностью уничтожен сильным штормом около крепости Азов. Проигравшая армия не смогла вернуться в Анатолию. Разгром получился ужасным. И только более привычная к местности крымская конница отступила с меньшими потерями.

Весной 1570 года послы Ивана Грозного заключили в Стамбуле договор о ненападении, который восстанавливал добрососедские отношения между султаном и царем. Казалось, все, GAME OVER.

Но тут-то и начал набирать силу этот идеальный шторм, описанный выше, абсолютно нелогичный, который сначала привнес России беду и поставил страну на край гибели, а после «силою вещей» (и доблестью людей) закончившийся небывало сокрушительной победой России, навсегда устранившей опасность гибельных ударов с юга.

Крымский поход на Москву

Набег (ставший походом) крымского хана Девлета Герая на Москву закончился сожжением русской столицы в мае 1571 года.

Весной 1571 года Девлет Гирей собрал крупное войско. Летопись, преувеличивая его численность, называет 120 тысяч. Реально, после астраханских потерь, было 35–40 тысяч. Вообще удивительно, что после астраханского разгрома хан решился снова идти в центр России, на Москву, где его не ждали. Матерых казаков и стрельцов, пластунов, слухачей – оставили в Астрахани и на Тереке, опасаясь ногайского мятежа на юге (3–4 тыс. матерых воинов). Основные силы Русского царства (15–20 тыс. бойцов) в тот момент были связаны Ливонской войной, поэтому «береговые воеводы» на Оке имели в своем распоряжении не более 6 тысяч ратников. Но и этого мало. Ведь Девлет, не раз битый к югу от Оки и на Москву ни разу не пытавшийся даже пробиться, должен быть уверен: 1) что никто не придет этим малочисленным ратникам на помощь в решающий момент; 2) из степи убраны (или просто сильно сокращены) глаза и уши: казаки – пластуны – следопыты. Понятно, что это было сделано не специально: одних двинули к Тереку, других – к Таллину и Плоцку. Но хан должен был об этом знать.

Под Кромами Крымская орда «перелезла» Оку и в обход Серпухова, где стоял с опричным войском Иван Грозный, устремилась к Москве. Согласно преданию, тайные броды на Оке указал татарам предатель – Кудеяр Тишенков. Татары зажгли московские посады и Земляной город, начались пожары в Кремле. В окруженные каменными стенами Кремль и Китай-город Девлет Гирей так и не вошел. Полк воеводы Михаила Воротынского отбил все атаки татар, а когда хан начал отступление, провожал его до Дикого поля.

Первоначально крымский хан намеревался ограничиться набегом на козельские места, но получив сообщения от русских перебежчиков, его армия обошла серпуховские приокские укрепления с запада и, переправившись вброд через Угру, вышла во фланг русской армии, насчитывавшей не более 6000 человек. Сторожевой отряд русских был разгромлен татарами, которые устремились к русской столице, угрожая отрезать пути отступления на север малочисленным русским войскам. Не имея сил остановить наступление врага, воеводы отступили к Москве. Окрестное население также бежало в столицу. Царь Иван IV тем временем выехал в Ростов. Хан вышел к Москве одновременно с воеводами и разграбил русский лагерь под Коломенском. Здесь 3 июня крымские отряды разорили незащищенные слободы и деревни вокруг Москвы. А затем подожгли предместья столицы. Благодаря сильному ветру огонь быстро распространился по городу. Гонимые пожаром горожане и беженцы бросились к северным воротам столицы. В воротах и узких улочках возникла давка. Земское войско, вместо того чтобы дать бой татарам в поле или на окраинах города, стало уходить к центру Москвы и, смешавшись с беженцами, утратило порядок; воевода князь Бельский погиб во время пожара, задохнувшись в погребе своего дома. В течение трех часов Москва выгорела дотла. Пожар мешал татарам грабить в предместьях. Осаждать Кремль хан не решился и ушел со множеством пленных.

Крымский посол рассказывал в Литве, что ханские люди убили, ранили и пленили в России 60 тысяч человек, явно хвастаясь и увеличивая силы.

Историки (А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников) оценивают размер угнанного татарами «полона» примерно в 6–8 тысяч человек. А вместе с убитыми безвозвратные потери составляли до 12 000 человек. Плюс сожженная Москва, в которой уцелели только Кремль и Китай-город с их каменными крепостными стенами и башнями. Сразу заметим, это был (до 1610 г.) самый страшный поход на Москву. Ведь Тохтамыш город не жег, а только грабил (А. Быков, главный на сегодня спец по истории Москвы эпохи Дмитрия Донского). И заявленное Карамзиным число погибших – 24 000 человек – по анализу Быкова увеличен на порядок («нолик пририсовали»). Поход татар в 1522 году вообще не был результативным. Здесь же русское общество было повергнуто в шок. «Ганнибал у ворот», только еще хуже.

По мнению академика Р.Ю. Виппера, «крымский хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом знали в Москве сторонники польской интервенции (участники заговора Челяднина-Старицкого), которые все еще не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они «не доглядели» приближения татар, не сумели или, лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы».

Мы можем согласиться с А.А. Новосельским, что воздействие Польши на русско-крымские отношения было однозначным, а меры по консолидации сил всех христианских государств носили сугубо декларативный характер. Известно, что в целях оправдания соглашений с Крымом в период Ливонской войны, порочивших репутацию польских королей, король Стефан Баторий разработал целую теорию завоевания Московского государства с тем, чтобы впоследствии обратить все силы против татар и турок и таким образом осуществить планы римского папы. Стефан Баторий в приподнятом тоне говорил о том, что Московии грозит захват ее турками; если это случится, то тогда горе Европе. Ввиду этого вся Европа должна поддерживать завоевательные планы короля в Московском государстве. Коль скоро подобные заявления соответствовали действительности, польское правительство должно было идти на заключение союзного договора с Москвой, направленного непосредственно против «мусульманской угрозы». Однако все предложения о заключении такого договора были отклонены польской стороной. Все это позволяет сказать, что Польша и Крым объективно выступали союзниками в борьбе против Московского государства на протяжении всего XVI века. Как убедительно показывает А.А. Новосельский, набеги крымских татар на Польшу, разорявших и пленявших людей, не представляли угрозы существования польской шляхетской государственности. А на людей магнатам польским было как-то… фиолетово. Все это позволяет говорить о существовании определенного внешнеполитического курса Крымского ханства и делать выводы о его преимущественно антирусской направленности. И магнаты польские здесь были с Крымом заодно.

Девлет Герай писал Ивану: «Жгу и пустошу все из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величество божие. Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы; но ты не пришел и против нас не стал, а еще хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришел против нас и стоял».

Ошеломленный разгромом Иван Грозный в ответном послании ответил, что согласен передать под крымский контроль Астрахань, но Казань вернуть Гиреям отказался. К татарским послам Иван вышел в сермяге, сказав им: «Видишь-де меня, в чем я? Так-де меня царь (хан) зделал! Все-де мое царство выпленил и казну пожег, дати-де мне нечево царю». Карамзин пишет, что царь передал Девлету Гирею по его требованию некоего знатного крымского пленника, который в русском плену принял православие. В сермяге вышел царь или нет, прибеднялся или просто не мог скрыть шок – лукавит, ошибается Карамзин, что выдал царь принявшего православие человека, мы, возможно, не узнаем. Однако Девлет Гирей не удовлетворялся Астраханью, требуя уже и Казань. Вот это точно. Также, окрыленный успехами летней кампании, он выдвинул план полного разгрома и подчинения Русского государства, нашедший поддержку у османской администрации в Стамбуле. И уже в следующем году нападение крымской армии повторилось. Однако битва при Молодях свела на нет успехи крымского хана. И снова отрезвила турок.

Поход 1571 года наглядно продемонстрировал московскому правительству необходимость строительства каменной стены вокруг Белого города, которую было бы не под силу преодолеть татарской коннице. Белгородская стена была возведена в начале 1590-х годов правительством царского шурина Бориса Годунова.

После столь удачного рейда Девлета Гирея и сожжения им Москвы Иван Грозный рвал и метал, а в Стамбуле потирали руки: разведка боем показала, что русские не имеют достаточно войск, они размазаны, как уверяли перебежчики, от Финляндии и Украины до Терека и Урала, часть унесло куда-то на восток, за соболями. Под Москвой больше 8000 войск урусы ни за что не соберут. Войска злы на всех: царь – помутился рассудком, бояре – предатели. Администраторы разбежались по селам, в стране анархия, армия – в Ливонии и Польше, предоставлена самой себе. И турки с татарами на это повелись. Но дело не только в этом. После провала похода на Астрахань и гибели 100 000 человек турецкие военачальники, как казалось, решили десятилетиями не дававший покоя вопрос: как вести с русскими войну с решительными целями.

Стратегии и росписи

Как прорваться через степи к Москве с боеспособной армией, способной наносить удары, а не просто грабить деревни? Было решено:

1. Не надо 60 000 вспомогательных солдат и обозников. Они только топят армию.

2. Собрать снова крымско-ногайскую конницу, нанять конницу на Северном Кавказе из тех, кто не стал на сторону России, довести снова численность конницы до 50 000–60 000, на Оке и под Москвой она будет эффективнее, чем под Астраханью. Правда, там татары и коней своих сгубили, подросших просто не хватает (заметим, что когда мы говорим о взрослом боеспособном населении, то должны помнить, что боеспособные мужчины, как и в Великой Отечественной, составляют только часть от трудоспособного, если у казаков или спартанцев – 75 % (как в Красной армии в 1942 г.), то у греков – римлян – монголов – уже 35–40 %. Так как воспитание было не то. Красная же армия, как и вермахт, во-первых, ввела спартанское воспитание (БГТО, «Ворошиловский стрелок»), во-вторых, имела медицину XX века и могла пристроить очкариков и слабосильных людей на многие военные специальности. Казаки и спартанцы воспитывались с детства, но и у них люди, взрослея, получали травмы, болезни (разного происхождения), слабели и хоть оставались трудоспособными, но в многочасовом бою были не нужны. А простые турки-викинги – татары – ногайцы, не имея такой упорной, изощренной системы тренировок и мотивации, сопоставимой со Сталинградом, могли выставить 35–40 % от числа взрослых мужчин. Набрать 50 000 через 3 года после Астрахани хану было сложно, но возможно, особенно – зацепив часть наемников на Кавказе.

3. Наконец, самое сложное: турецкие паши решили проблему пехоты, которая была до этого нерешаема. Было принято, что пехота числом в 15–20 000 янычар – абсурдное число против Москвы. Пехоты должно быть МЕНЬШЕ, примерно 7000 янычар. Но при этом именно она станет основной ударной силой, несущей победу. Как? Очень просто. Это будут лучшие из лучших янычар. Элита из элит. И в более плотном взаимодействии с крымской конницей. Таким образом, армия становилась компактнее, с малыми обозами, но более ударная и эффективная. А русским, которых по росписи вместе с наемными немцами – шведами – литовцами было 22 000 человек, не было возможности прикрываться Волгой. Им приходилось рубиться с более сильным врагом, когда их квалификация в диверсионно-пластунской и стрелковой подготовке, в отличие от боев у Астрахани, сводилась на нет.

Наконец, у турок была еще одна проблема. Ха! – но крымской коннице не хватало хороших боевых коней: одни были загублены в Астраханском походе, другие не успели вырасти и возмужать. Здесь мы говорим о хороших, боеспособных конях, а не о «трудоспособных» клячах. И если с кавалеристами-наемниками турки помогли татарам деньгами (хотя и частично), то с конями пришлось помогать серьезно. Казалось бы – в чем проблема? Денег жалко на наемников? Кони в Анатолии перевелись? Нет, тут сложнее. Вот, например, Фридландское сражение Русской армии с Наполеоном 2 июня 1807 года: лютое и доблестное. Гвардия русская из 7500 человек теряет треть – 2500 человек (500 убитыми и 2000 ранеными). Страна возмущена, армия (потеряв 15 000 из 60 000) тоже. Гвардейцы весь день в бою и теряют треть! Для сравнения: Аустерлиц, знаменитая атака кавалергардов, в ней принимают участие Кавалергардский и лейб-гвардии Казачий конные полки: 1500 человек. Потом они рубятся, потом на зубах 60 часов прикрывают армию от вцепившегося в хвост Наполеона, наконец, сбрасывают его с хвоста. Итог – 22 погибших казака и 45 кирасиров. Всего с ранеными – 180 человек. Явно меньше трети, и в абсолютно безнадежной ситуации. Потери пленными: у русских – 700 человек (израненных), у австрийцев – 6000. Комментарии излишни. Спартанцы и илоты. Но потом следуют костоломные ничейные сражения все с тем же страшным Бонапартом: Голимин, Пултуск, Эйлау, Гейсенберг. И к Фридланду меньшие числом русские приходят предельно уставшие. Тяжесть боя ложится на лучших, они теряют 2500 воинов. Страна негодует.

Вот так же и турки, отправляя на Русь 7000 лучших воинов империи, своих преторианцев, даже будучи уверенными в победе, понимают, что они и так сделали очень много для общего похода и что потери с этими русскими будут большие. А мятежа оставшихся, хоть и менее крутых, янычар по возвращении элитных коллег с большими потерями они, турецкие власти, явно не хотели. Они помнили Астраханский поход и что от серьезных бунтов их спасло то, что янычары из того похода просто не вернулись. И поэтому денег хану чуть-чуть, а лошадей боевых анатолийских – ни-ни!

Но проблему-то надо решать, пока Москва не оправилась. И значит, лошадей возьмем в Валахии. Но как найти хороших? Просто выберем! Не зря же, чтобы укрепить тылы на случай тяжелых кампаний на Востоке или не таких тяжелых, когда не приходится воевать через «не могу», но более затяжных кампаний на Западе, турки устроили себе магазинчик, этакую страну-обоз. В стиле незабвенных учреждений «Геркулес» и «Интенсивник», вокруг которых кормилось невероятно большое количество всевозможных творческих проходимцев типа Кореек, Скумбриевичей и Берлаг. А также прочих «детей голодного Поволжья» и «тяжелого наследия». Говорим о бедных, хотя и благодатных землях современной Румынии, княжеств Молдова и Валахия. Примерно ко времени 1569 и 1572 годов турки ввели в Молдове и Валахии просто драконовские методы управления.

Ежегодная дань (харадж) составила 155 000 дукатов в 1593 году. Это и есть максимальная точка, которой достиг харадж Валахии на протяжении всего времени, когда он выплачивался; харадж Молдавии к 1593 году увеличивается до 65 000 дукатов. Такие суммы отправлялись в Стамбул в мае и еще столько же, под названием пекшеш, – осенью того же года. Итого: 300 000 дукатов (это 100 000 руб. XIV в. серебром) в год от Валахии и 130 000 дукатов – от Молдавии, при населении Валахии 500 000 человек, а Молдавии – 300 000. Кроме этого, учитывая лишь известные суммы, только в 80-х годах XVI века за престол Валахии было потрачено минимум 3 450 000 дукатов, или еще по 100 000 серебряных рублей в год. Огромные цифры.

Румынские княжества во второй половине XVI века были обязаны также ежегодно доставлять в Стамбул 100 000 овец, 12 000 крупного скота, 500 «лучших лошадей» и 300 охотничьих соколов. Румынские княжества были обязаны принимать участие в походах, поставляя войско в другие страны. Но и это еще не все. С 1568 года румынским правителям было предписано запретить вывоз главных своих товаров (зерно, крупный рогатый скот, лошади, овцы, мед, воск, строительный лес) в другие страны. С той поры княжества должны были отправлять свои товары только в империю, в частности в Стамбул, и продавать там по ценам, диктуемым самими покупателями. Вот это аркан – со всех сторон (пер. М. Ворниченя)[1].

Наконец, в самом начале XVIII века греческие купцы из Константинополя, которых называли фанариотами, по воле турок заменили князей и бояр и стали править княжествами, установив контроль над всеми экономическими ресурсами. Княжеские посты продавались с аукциона в Константинополе лицам, предлагавшим наивысшую цену, обычно фанариотам. Правление фанариотов большинством историков рассматривается как самый бедственный период в истории страны. Наиболее характерным для этого периода 1711–1821 гг. была чрезвычайно большая сменяемость князей-фанариотов – в обоих княжествах посты князей занимали около ста (!) правителей. И за трон каждый платил уже 5–6 млн пиастров! Пиастры здесь указаны турецкие (куруши), на начало XVIII века, весившие в те годы 25–26 г серебра и имевшие покупательную способность около 0,15 русских «низовых» рублей XIV века. За 110 лет произошло 76 смен правителей в двух княжествах. Следовательно, каждая оплата трона стоила 0,15 × (5–6 млн пиастров) = от 750 000 до 900 000 руб. XIV века! И в среднем – один раз в 3 года. Понятно, что в XVIII веке валашская экономика и численность населения стали больше по сравнению с XVI веком. Больше стала и производительность труда, а значит, каждое крестьянское хозяйство производило больше продукта. Но сам факт того, что в среднем раз в 3 года в Стамбуле происходил аукционный выкуп за такую огромную сумму прав на престол (уже фактически и не престол, а абсолютно бесправную провинцию), а потом выкупивший эти права фанариот приезжал в качестве оккупанта, откупщика-баскака и недолгого временщика в одном лице и начинал выбивать и выжимать эту сумму такими жестокими мерами, чтобы за год успеть не только восстановить свои издержки, но и поиметь хороший навар. И тут не надо особо богатой фантазии, чтобы представить, как он это делал. Правда, население Молдовы и Валахии было уже побольше, перевалив в первой половине XVIII века за полтора миллиона человек, или примерно 250 000 семей – почти вдвое больше, чем в конце XVI века (там было: (500 000 человек Валахия + 300 000 человек Молдова) 6 человек в хозяйстве = 135 000 семей). Но сумма в 250 000 руб. / год XIV века хотя и давала на 40 % меньше бремени в расчете на 1 семью, чем во 2-й половине XVI века, зато создавала неограниченный простор для злоупотреблений, которые с лихвой компенсировали «облегчение». Фактически в этих условиях с Молдовы и Валахии брали столько, чтобы они могли кое-как выжить. При этом национальное сознание попиралось больше, чем в XVI и XVII веках, т. к. грабеж осуществляли политические шуты и клоуны, ибо, будучи людьми богатыми и нужными Османской империи, все равно презирались турками. Смена господарей происходила настолько часто, что некоторые из них успевали вступать на престол по четыре-пять раз в каждом княжестве. Константин Маврокордат, например, шесть раз вступал на престол Валахии и четыре раза – на престол Молдовы! Получается, что всего он заплатил туркам около 60 000 000 пиастров! Но это же полный беспредел. Ведь этот самый Маврокордат явно не был филантропом. Да и за 10–20 % он тоже «работать» явно не собирался, не тот масштаб, понимаете ли. Иначе б жаба задушила. Это ж не какой-нибудь Корейка Александр Иванович с его жалкими гирями, веслами и чемоданами и любованием на деньги в черноморском туалете. Тут размах солидный. А это значит, что у господарей румынских стран уже не было никакого авторитета ни за пределами страны, поскольку монархи Европы уже не считали их правящими принцами, ни внутри страны, потому что было достаточно ничтожной жалобы, чтобы они были смещены. Господари из числа фанариотов фактически были простыми губернаторами, чиновниками, назначаемыми турками, заведомыми коррупционерами и грабителями.

И наконец логичный итог. 1786 год. Правителем Валахии благодаря протекции командующего турецким флотом назначается человек, совсем никак не связанный с румынскими землями, – офицер турецкого военного флота, грек с острова Парос Николае Маврогени. Он открыто презирает валашских бояр и повторяет знаменитую шутку римского императора Калигулы, назначив коня на одну из придворных должностей. Вопрос: а при чем тут такие крутые и славные парни, как супер-пупер-управленец в духе МММ Маврод… Тьфу! – Маврокордат! И решительный вояка-забияка Маврогени. А потому, что в случае нашего поражения в Молодинском сражении это был бы и наш удел. А другие области достались бы хану Девлету! Он своих претензий и не скрывал. Уже расписывал между своими мурзами наши города. А турки, конечно, внесли бы правки и дополнения в виде эффективных менеджеров и крутых мореходов. Кроме того, поглотить, а тем более переварить Россию – задача непростая. А потому вполне возможно, что после взятия Москвы и Нижнего Новгорода брать Новгород Великий и Поморье было бы предложено такому о нас заботливому Стефану Баторию и другим заботливым правителям Европы. Нам грозило не только порабощение, но и разделение страны.

Решающая битва

Между 29 июля и 2 августа 1572 года в 50 верстах южнее Москвы произошло сражение, в котором сошлись в бою русские войска под предводительством князей: земского Михаила Воротынского и опричных Хилкова и Дмитрия Хворостинина, и армия крымского хана Девлета I Гирея, включавшая помимо собственно крымских войск турецкие и ногайские отряды. Несмотря на значительное численное превосходство, крымско-турецкая армия была обращена в бегство и почти полностью перебита. Геополитическое значение победы при Молодях в условиях Ливонской войны и разорений прошлогоднего крымско-татарского набега на Москву было колоссальным. Отражение крупного крымско-турецкого похода, целью которого было подчинение ослабленного Русского государства, позволило бы России отстоять все поставленные под вопрос достижения предыдущих ста лет: единство страны, восстановление волжской торговли, а также контроль над Каспийским морем и торговля с Персией (шелк, хлопок, пряности). И усилиться в Средней Азии.

Девлет Гирей был уверен, как и турецкое правительство, что Русь уже не оправится от такого удара по Москве и сама сможет стать легкой добычей. По его мнению, по ней оставалось только нанести решающий, хорошо подготовленный удар. Весь год после похода на Москву он занимался составлением новой, хорошо оснащенной армии. Активную поддержку оказала Османская империя, предоставившая ему несколько тысяч воинов, в том числе 7 тысяч отборных янычар, как и было оговорено. Из крымских татар и ногайцев ему удалось собрать около 50 тысяч человек. Турецкие агенты смогли решить проблему с боевыми конями. Как и собирались, они буквально прочесали всю Валахию и Молдову, реквизировав у состоятельных жителей и местных дворян всех лучших и самых выносливых скакунов. Владея огромным по тем временам войском, хотя и меньшим, чем в Астрахани, но сочетающим мощь и мобильность, хан Девлет Гирей двинулся на Москву. Крымский хан заявлял, что «едет в Москву на царство». Земли Московской Руси были уже заранее поделены между крымскими мурзами. Вторжение крымского войска поставило острый вопрос о существовании независимого Русского государства.

Главным воеводой русского войска, расположенного в Коломне и Серпухове, всего составлявшего около 20–22 тысяч воинов, был князь Михаил Воротынский. Под его началом были объединены опричные и земские войска. Кроме них к силам Воротынского примкнул посланный царем отряд немецких наемников, а также донские казаки и запорожцы под командованием полковника М. Черкашенина. От царя Воротынскому поступил наказ, как вести себя на случай двух вариантов развития событий. На случай, если Девлет Гирей двинется на Москву и будет искать сражения со всем русским войском, воевода был обязан перекрыть хану старый Муравский шлях и спешить к реке Жиздре. Если же станет очевидно, что крымцы заинтересованы в традиционном быстром налете, грабеже и столь же быстром отходе, Воротынскому предстояло устраивать засады и организовывать «партизанские» действия. Сам Иван Грозный покинул Москву в сторону Великого Новгорода.

27 июля крымско-турецкое войско подошло к Оке и стало переправляться через нее в двух местах: у впадения в нее реки Лопасни по Сенькину броду и выше Серпухова по течению. В Записи Разрядной книги о «береговой службе» и отражении нашествия крымских татар в 1572 году прямо сказано: «А как крымской царь приходил, и на Сенкине перевозе стояли по сю сторону Оки двести человек детей боярских. И Теребердей-мурза с ногайскими татары пришол на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских разогнали и разгромили и плетени и с подкопов выгнали да перешли на сю сторону Оки реки».

После этого отряд Теребердей-мурзы достиг окрестностей современного Подольска у реки Пахры и, перерезав все дороги к Москве, остановился в ожидании главных сил. Основные позиции русских войск находились у Серпухова. Гуляй-город представлял собой щиты в полбревна размером со стену сруба, укрепленные на телегах, с бойницами для стрельбы и составленные кругом или в линию. Русские воины были вооружены пищалями и пушками (наличие последних тщательно скрывалось русскими).

Для отвлечения Девлет Гирей послал против Серпухова двухтысячный отряд, сам же с основными силами переправился через Оку в более отдаленном месте, у села Дракино, где столкнулся с полком воеводы Никиты Романовича Одоевского, который в тяжелейшем сражении был разбит. После этого основное войско двинулось на Москву, а Воротынский, сняв войска с береговых позиций, двинулся ему вдогонку. Это была рискованная стратегия: предполагалось, что хан не захочет ставить свое войско в «два огня» и, не зная, каков гарнизон Москвы, вынужден будет сначала уничтожить «вцепившееся в хвост» русское войско. Осада хорошо укрепленного города даже с малым гарнизоном, но с многочисленными пушками – предприятие долгое, и оставлять в тылу сильного врага, угрожающего обозам и малым отрядам, хан никак не мог. К тому же был опыт предыдущего года, когда воевода Иван Бельский успел запереться в Москве, но не смог предотвратить поджога посадов.

Русское войско

Согласно полковой росписи «берегового» полка князя Михаила Воротынского русская армия имела в своем составе:

Самые опасные и боеспособные люди в русской армии – это 4000 казаков и 2035 стрельцов. Казаки – универсалы, могли быть и конными, и пешими. Стрельцы – чистая пехота, но к залповой стрельбе были готовы лучше. И те и те были хорошо готовы оборонять и штурмовать укрепления, в том числе подвижные полевые вагенбурги (они же у русских – «гуляй-город»). Именно их должны были «выключить» 7000 янычар.

Войско крымского хана

Летописные источники приводят очень крупные цифры, когда говорят о крымском войске. Новгородская вторая летопись пишет о 120 тысячах, а «Московский летописец» даже о 150 тысячах. Однако современные историки признают эти цифры нереальными. По данным историков, армия хана насчитывала до 60 000 человек, из которых около 35 тысяч составляло собственно крымское войско, к которому прибавлялись ногаи, черкесы и отряд из 7000 элитных янычар, посланный османским султаном.

Ход битвы.

Крымское войско изрядно растянулось, и в то время как его передовые части достигли реки Пахры, арьергард лишь подходил к селу Молоди, расположенному в 15 километрах от нее. Именно здесь он был настигнут передовым отрядом русских войск под руководством молодого опричного воеводы князя Дмитрия Хворостинина. Вспыхнул яростный бой, в результате которого крымский арьергард был практически уничтожен. Это произошло 29 июля. Хворостинин направлялся к переправам. Спешил помочь Сторожевому полку Шуйского, но не успел и, влетев на полном ходу в самый центр уже переправившегося ханского войска, моментально превратившем его в партизанский отряд, вынужден был решать сразу две нерешаемые проблемы:

1. Как остановить продвижение хана к Москве, находясь чуть ли не в середине его войск?

2. Какую такую позицию занять, чтобы он, хан, не мог ее обойти?

Вот тут и проявился полководческий талант князя. Пропустив мимо себя основные силы неприятеля и подождав, пока колонна растянется на расстояние в 15 верст, Хворостинин ударил с тыла, не давая развернуться в боевые порядки и методично скатывая в рулон толпящихся на дороге ордынцев. Тактика ударов была зубодробительной: полк Хворостинина выстраивался полумесяцем, выгнутым в сторону неприятеля, где на флангах располагалась пищальная пехота и артиллерия, а центр составляли подвижная конница и лучники. В резерве находилась тяжеловооруженная кавалерия. Центр, вытянутый, как указательный палец, наскакивал на арьергард, громил и рассекал обозы и так же стремительно отходил, как только подтягивалось охранение.

Сосредоточенно вырубая арьергард и громя ханские тылы, Хворостинин «дожал» крымский Сторожевой полк до самой ханской ставки. Чуть не попав вместе со штабом в плен к наглому московиту, потеряв за неполный рабочий день почти все обозы, хан остановился. Пришлось высвистывать авангард, уже почти доскакавший до ворот Москвы, укреплять его элитной кавалерией, одним словом, с марша разворачивать 60-тысячную армию на 180 градусов. 60 000 – это серьезно. Время торможения и тормозной путь – как у океанского лайнера.

Пока это все упиралось, толпилось и разворачивалось, не понимая, что происходит, Девлет I вынужден был бросить на помощь своим сыновьям, командовавшим арьергардом, весь свой резерв в 12 тысяч крымских всадников.

После этого произошло то, на что надеялся Воротынский. Узнав о разгроме арьергарда и опасаясь за свой тыл, Девлет Гирей развернул войско. К этому времени уже был развернут гуляй-город вблизи Молодей в удобном месте, расположенном на холме и прикрытом рекой Рожаей. Отряд Хворостинина оказался один на один со всей крымской армией, но, правильно оценив обстановку, молодой воевода не растерялся и мнимым отступлением заманил противника к гуляй-городу.

В той же Записи Разрядной книги о «береговой службе» и отражении нашествия крымских татар в 1572 году говорится: «И царь крымской послал нагайских и крымских татар двенадцать тысяч. И царевичи с татары передовой государев полк мчали до большого полку до гуляя города, а как пробежали гуляй город вправо, и в те поры боярин князь Михаиле Иванович Воротынской со товарищи велели стрелять по татарским полкам изо всего наряду. И на том бою многих тотар побили».

В гуляй-городе находился большой полк под командованием самого Воротынского, а также подоспевшие казаки атамана Черкашенина. Началась затяжная битва, к которой крымское войско было не очень морально готово. В одной из безуспешных атак на гуляй-город был убит Теребердей-мурза.

После ряда небольших стычек 31 июля Девлет Гирей начал решающий штурм гуляй-города, но он был отбит. Его войско понесло большие потери, в том числе был взят в плен крупный военачальник и правая рука крымского хана Дивей-мурза. Это случилось 1 августа. На штурм повел татар сам Дивей-мурза: «Яз обоз руской возьму: и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием». Проведя несколько неудачных приступов и тщетно пытаясь ворваться в гуляй-город – «прилазил на обоз многажды, чтоб как разорвать», – Дивей-мурза с небольшой свитой поехал на рекогносцировку, чтобы выявить наиболее слабые места русской передвижной крепости. Русские сделали вылазку: под Дивеем, начавшим уходить, споткнулся конь и упал, и второй человек после хана в татарском войске был взят в плен суздальцем Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным – «аргамак под ним споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли ис аргамаков нарядна в доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили». Штурм прекратился. В этот день русские войска захватили много пленных. Среди них оказался татарский царевич Ширинбак. На вопрос о дальнейших планах крымского хана он ответил: «Я де хотя царевич, а думы царевы не ведаю; дума де царева ныне вся у вас: взяли вы Дивея-мурзу, тот был всему промышленник». Дивей, сказавшийся простым воином, был опознан. Генрих Штаден позднее писал: «Мы захватили в плен главного военчальника крымского царя Дивей-мурзу и Хаз-булата. Но никто не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили – как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: «Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили». Тогда было приказано всем привести своих полонянников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: «Вот он – Дивей-мурза!» Когда спросили Дивей-мурзу: «Ты ли Дивей-мурза?», тот отвечал: «Нет, я мурза невеликий!» И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: «Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским царем!» Они отвечали: «Ты сам в плену, а еще грозишься». На это Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы полонянниками в Крым!» Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» И здесь Дивей-мурза из-за своего гонора, темперамента и обиды за то, что он, такой мудрый и толковый воевода, даже на фоне турецких офицеров бывший мозгом армии, так глупо попал в плен, не выдержал и отвечал: «Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5–6 дней». Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага. Действительно, защитники гуляй-города все это время почти не имели ни воды, ни провианта. На следующий день атаки прекратились, но положение осажденных было критическим: в укреплении находилось огромное число раненых, кончалась вода, русские ели лошадей, которые должны были передвигать гуляй-город. (Из мемуаров Г. Штадена.)

Но своим ответом он только подтвердил русскую думку-задумку Михаила Воротынского и Дмитрия Хворостинина: дерзкий обходной момент. И крымский главный воевода это же подсказал, выдав свой анализ и критическое положение русского войска. А другого такого умника, который мог бы разгадать русский контрвыпад, у хана больше не было.

2 августа Девлет Гирей возобновил штурм гуляй-города, пытаясь отбить Дивей-мурзу: «Многие полки пеших и конных к гуляю-городу выбивати Дивея мурзу». В тяжелой борьбе погибли до 2 тысяч русских, как пехотинцев, защищавших подножие холма у Рожайки, так и русской конницы, оборонявшей фланги. Но приступ был отбит – крымская конница не смогла взять укрепленную позицию. В бою был убит ногайский хан, погибли трое мурз.

И тогда крымский хан принял неожиданное решение – он приказал коннице спешиться и атаковать гуляй-город в пешем строю совместно с янычарами. Лезущие вверх крымцы и османцы устилали холм трупами, а хан бросал все новые силы. Подступив к дощатым стенам гуляй-города, нападавшие рубили их саблями, расшатывали руками, силясь перелезть или повалить, «и тут много татар побили и руки поотсекли бесчисленно много».

Уже под вечер, воспользовавшись тем, что враг сосредоточился на одной стороне холма и увлекся атаками, Воротынский предпринял смелый маневр. Дождавшись, когда главные силы крымцев и янычар втянутся в кровавую схватку за гуляй-город, он незаметно вывел большой полк из укрепления, провел его лощиной и ударил в тыл крымцам. Одновременно, сопровождаемые мощными залпами пушек, из-за стен гуляй-города сделали вылазку и воины Хворостинина. Не выдержав двойного удара, крымцы и турки побежали, бросая оружие, обозы и имущество. Татарское войско подверглось полному разгрому, по сведениям источников, в рубке погибли сын, внук и зять Девлета Гирея, большинство татарских и ногайских мурз, а также все семь тысяч янычар. Русские захватили много татарских знамен, шатры, обоз, артиллерию и даже личное оружие хана. Весь последующий день остатки татар гнали до Оки, дважды сбивая и уничтожая арьергарды Девлета Гирея, который привел назад в Крым только каждого пятого воина из числа участвовавших в походе. Андрей Курбский писал, что после Молодинской битвы ходившие с татарами в поход «турки все исчезоша и не возвратился, глаголют, ни един в Констянтинополь». 6 августа о Молодинской победе узнал и Иван Грозный. К нему в Новгород 9 августа был доставлен Дивей-мурза.

Множество высших крымских сановников попало в плен.

«…Августа в 2 день в вечеру оставил крымской царь для отводу в болоте крымских тотар три тысечи резвых людей… а сам царь тое ночи побежал и Оку реку перелез тое же ночи. И воеводы на утрее узнали, что царь крымской побежал и на тех остальных тотар пришли всеми людьми и тех тотар пробили до Оки реки. Да на Оке же реке крымской царь оставил для обереганья тотар две тысячи человек. И тех тотар побили человек с тысечю, а иные многие тотаровя перетонули, а иныя ушли за Оку».

Во время преследования пеших крымцев, потерявших коней, до переправы через Оку было перебито большинство бежавших, а также еще один 2-тысячный крымский арьергард, оставленный на охрану переправы. За Окой казаки вцепились в хвост конным крымцам. Гнали очень жестко. В Крым возвратилось не более 10 тысяч воинов. Янычары пропали все.

После безуспешного похода против Русского царства Крым на время лишился значительной части боеспособного мужского населения, так как по обычаю почти все боеспособные мужчины были обязаны участвовать в походах хана. Крупномасштабные походы на Русь на время прекратились (до 1591 г.). Османская империя была вынуждена отказаться от планов вернуть среднее и нижнее Поволжье в сферу своих интересов, и они были закреплены за Москвой. Разоренное стихийными бедствиями конца 1560-х гг., воюющее на два фронта Русское государство смогло выстоять и сохранить свою независимость в крайне критической ситуации. На Дону и Десне пограничные укрепления были отодвинуты на юг на 300 километров, непродолжительное время спустя были заложены Воронеж и новая крепость в Ельце – началось освоение богатых черноземных земель, ранее принадлежавших Дикому полю.

Крым остался беззащитным, что позволило, как показано выше, казакам донским и запорожским осуществить разрушительные ответные походы по Черному морю на Крым и Турцию, отомстив за Москву. Но самым важным в провале похода было третье – гибель всех элитных турецких янычар. Это вызвало шок у османской элиты. Причем шок стратегического характера. Умноженный на шок астраханский. Снова всплывший в памяти. Только шок еще более страшный. Из России при атаке с Юга не возвращаются! Особенно пехота и артиллерия. Даже самая лучшая. Осознав это, Турция отказалась от идеи завоевания России. Навсегда. Для нас угроза НЕЗАВИСИМОСТИ с Юга исчезла. Без Турции разбойничьему Крыму эта задача была не по зубам. А турки, продолжая снабжать Крым оружием, отказались от помощи ВОЙСКАМИ. Крым, получив погром на суше и с моря, не мог оклематься 20 лет. Через 20 лет, при хане Казы Гирее, эти рожи снова двинулись на Москву. Их армия была даже больше, чем у Девлета Гирея. НО. Турки им не дали янычар, и разгром был не только страшный для Крымского ханства, но и на удивление легкий для русской армии, что только подтвердило несамостоятельность к концу века Крымского ханства вкупе с военной отсталостью.

Занавес. Остается только один вопрос. А почему столь важная решающая в нашей истории битва была почти что в забвении? Ну, тут у меня только 2 варианта. Первый – происки Романовых, у которых вообще к Ивану Грозному было сложное отношение. Но есть и второй вариант. Еще в книге «Как Золотая Орда озолотила Русь» я, доказывая отсутствие гнета над землями Северной Руси (Великороссии), ссылаясь на труд профессора Каштанова «Финансы средневековой Руси», Янина, Хана, Дж. Феннела, Чарльза Гальперине (это все новые историки России и Запада), удивлялся: у этой сказки-страшилки про иго есть эмоциональная составляющая. Какая??? И в конце концов я нашел. Это эмоциональные фразы Карамзина (который во многих местах сам сомневается в иге, особенно в величине дани) о том, что Киев мать городов русских «до сих пор имеет тень былого величия», т. е. было население 50 000 человек, а в 1700-е годы – 15 000. Вот. И это на всех давило. Пока не развилась археология, показав, что Киев и к приходу Батыя имел 15 000 населения, и при Донском – тоже, но потом город просто впал в стагнацию, надолго оказавшись пограничным городом на русско-польской границе.

И в забвении Молодинской виктории тоже есть какая-то эмоция, отвлекающая от истины. Возможно, это связано с обороной Пскова, которая произошла «сразу» (по историческим меркам) после Молодинской битвы и, видимо, заслонила ее. Хотя и не имела столь рокового значения. Но была эмоционально ближе Романовым как важное противостояние с Польшей. А возможно, сыграли свою роль оба фактора: и Романовы, и эмоции. НО СТРАНА В 1572 г. БЫЛА СПАСЕНА.

Поход Газы Гирея. Конец века и конец мощи Крымского ханства

Крупный поход «150-тысячной» крымско-ногайской армии во главе с Газы Гераем на русские земли был предпринят в 1591 году. В результате крымское войско потерпело поражение в битве под стенами Москвы и обратилось в бегство, потеряв в итоге до двух третей от своей изначальной численности. Этот поход был последним, в котором войска Крымского ханства сумели подойти к Москве. Сразу добавим – 150 000 – абсурдная цифра. Просто сравним: при населении 1 000 000 человек Монголия Чингисхана максимум сама, без вассалов, сумела организовать войско в 90 000 человек. Передовое (китайские технологии, свои луки и лошади + мультипликативный эффект от их сочетания), продвинутое, ла-ла-ла… Но – 90 000. И кстати, это вместе с бурятами и Тувой. То есть от 1 150 000 человек. 8 % – столько могли выставить кочевники. Это, как я говорил, 35–40 % от трудоспособного населения, которого было – 260 000. А всего мужского пола – около 500 000. Элементарно. Да, казаки, спартанцы – выставили бы больше. Но это исключения. А в Крыму – 300 000 мусульманского населения плюс столько же ногаев, кочующих вокруг Крыма. Так что максимум – 60 000. Это больше, чем у Девлета Гирея. А вот то, что вернулась ТРЕТЬ, – это очень реально. У Девлета меньше 20 % возвращалось. А тут без помощи янычар. Да, повезло пацанам непрошеным.

Итак, летом 1591 года огромная крымско-татарская орда под предводительством хана Газы Герая выступила в поход на Русское царство. Первыми татарские полчища обнаружили станичные головы под Ливнами. Тульский и дедиловский воеводы сообщили в Москву о появлении вблизи границы орды. Русское правительство приняло все меры для отражения вражеского нашествия. Все «украинные» воеводы получили приказ немедленно собраться с полками в Серпухове, а оттуда выступить к Москве, лишь оставив на «берегу» небольшой отряд С. Колтовского для разведки. Уже 3 июля С. Колтовский со своим отрядом прибыл в Москву, где сообщил, что крымский хан с огромной ордой движется прямо на Москву, не распуская своих отрядов для захвата пленников. 2 июля крымская конница переправилась через реку Оку между Каширой и Серпуховом и двинулась по московской дороге на столицу. Русские умышленно затаскивали хана под Москву. Чтобы глубже увяз в западне и чтобы потом легче было истреблять его войско. А у хана не было не только элитных турецких офицеров, но и толкового своего воеводы, типа Дивея-мурзы. Крымский хан Газы Герай, узнавший о быстром отступлении русских войск к Москве и опасавшийся неожиданного удара, не стал распылять свои силы перед решающим сражением. Русское командование решило дать генеральное сражение под стенами Москвы. Во главе большой русской рати, собранной под столицей, находились воеводы: боярин князь Федор Иванович Мстиславский и конюший боярин Борис Федорович Годунов. Главные воеводы пытались задержать наступление крымских войск и отправили на реку Пахру сборный отряд под начальством князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского. Небольшой русский отряд наголову был разбит превосходящими силами крымского хана, сам князь Владимир Бахтеяров был ранен в бою. За это время русское командование смогло собрать под Москвой большой «обоз» – полевое укрепление, похожее на гуляй-город.

Утром 4 июля 1591 года крымский хан Газы II Герай с ордой подошел к столице. Сам хан с главными силами расположился в селе Котлы, откуда послал свои передовые отряды в бой. Крымцы напали на русские полки, стоявшие в «обозе», но ничего не смогли добиться. Татарскую конницу рассеивали ружейнопушечным огнем, после чего дворянская конница наносила контрудары по расстроенным вражеским рядам. Уступая давлению вражеских сил, русская конница отступила под защиту полевого укрепления, подставляя врага под обстрел. Бой прекратился с закатом солнца. Ночью русские воеводы из «обоза» отправили 3-тысячный конный отряд Василия Янова в атаку на ханский лагерь в селе Коломенском. А хан, до которого стало доходить, что к Москве его пропустили на убой, начал терять воинскую рассудительность. Встревоженный русским нападением и пушечной стрельбой, крымский хан 6 июля начал спешное отступление от русской столицы. Газы II Герай с ордой отступил от Москвы на Серпухов, под которым переправился через реку Оку и продолжил свое отступление. Крымцы бежали, бросив большую часть обоза. Русские конные отряды бросились преследовать отступающего противника, настигли его у Серпухова на Оке и гнали до Тулы, истребляя и взяв в плен множество крымцев. Отдельные татарские «загоны», отделившиеся все же от главных сил, были разгромлены в окрестностях Тулы, Михайлова и Пронска. Русские конные отряды были посланы в погоню за отступающей и деморализованной крымской ордой. В поле присоединились свежие казаки, и погоня превратилась в истребление уставших разбойников. В последних боях с русскими в Поле был ранен сам хан Газы II Герай, кроме того, были ранены царевичи Сафа Герай и Бахти Герай, племянники хана. Вскоре после похода Сафа Герай скончался. Хан, однако, сумел сохранить и привести треть своей армии в Крым. Ночью 2 августа Газы II Герай прибыл в Бахчисарай. С позором и всеобщим пониманием: походов на Москву больше не будет. А вот атак с Севера – можно и нужно ждать.

Часть 3 Крым становится русским: Русская твердыня и символ русской истории

После разгрома при Молодях Крым стал затухать, а следом за ним и его повелитель, переформатировавший в свое время крымский менталитет с толерантного ислама в нетерпимый и разбойничий. «Азовское сидение, крымские, Чигиринские и азовские походы показали растущую мощь России. А Прутский поход хотя и закончился неудачно, но ясно показал, что турецко-татарские войска даже в исключительно выгодных условиях, при окружении русских в несколько раз превосходящими силами, не могут одержать над ними победу. И вскоре пришел черед Крымского ханства. Но не при Екатерине Второй, когда Румянцев, Суворов, Кутузов ставили жирную точку, а в предыдущей Русско-турецкой войне, когда фельдмаршалы русские Миних и Ласси разгромили Крым, а потом разбили турецкую армию. В 1736 году Миних штурмом взял Перекоп и разорил Крым, затем Петр Ласси дважды проходил в Крым через Сиваш вброд и устраивал на полуострове внезапные и жестокие побоища. А после этого начались главные действия Миниха против турецкой армии.

Осада Очакова в Русско-турецкой войне 1735–1739 годов

Турецкая крепость Очаков была взята русскими войсками под командованием генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха. В кампании 1737 года Россия продолжила реализацию плана графа Миниха по завоеванию Крыма. Для этого русское правительство по настоянию кабинет-министра графа Андрея Остермана отвергло предложение Австрийского двора о направлении армии в Валахию для помощи имперским войскам. Было решено, что армии будут наступать отдельно, но в одно время и «при коммуникации отдельных армий, русской и австрийской».

Для наступления были выбраны две цели – Крым и Очаков, при этом было решено наступать не одной, а двумя армиями. Армия фельдмаршала Петра Ласси должна была двинуться на Крым. Что она снова и выполнила.

Целью армии графа Миниха определялся Очаков. По сведениям, которыми располагало русское командование, турки планировали развернуть в Очакове огромный гарнизон в 40 000 турок и 50 000 крымских татар. Для обеспечения наступления на Очаков Миних планировал выставить не менее многочисленную армию. Рассчитывалось, что в армии будут: 3 батальона гвардии в 2757 человек, 401 человек гвардейской кавалерии, 30 полков пехоты в 50 580 человек. А также 21 кавалерийский полк в 25 851 человек, 9 полков ландмилиции в 9693 человека. И 6000–7000 донских казаков, 6000 гетманских и 6000 запорожских казаков, 1000 слободских казаков и отряд гусар и валахов. Армия делилась на 3 дивизии: первая генерала принца Людвига Гомбургского, вторая генерал-аншефа графа Александра Румянцева, третья генерал-лейтенанта Михаила Леонтьева.

По утвержденному императрицей Анной плану наступление должно было начаться не позднее конца марта, но в условиях зимы сборы армии вызвали определенные трудности. Одной из сложностей оказалась неготовность брянской (днепровской) флотилии, которая должна была сопровождать армию. В результате было принято решение, не дожидаясь достройки флотилии, нанять суда у населения и запорожских казаков. Но этим сложности не ограничились. 21 марта Миних отмечал, что из-за разбросанности зимних квартир солдаты недостаточно обучены. Из-за неготовности брянской флотилии становились неясными сроки прибытия осадной артиллерии под Очаков и возникли проблемы с переправкой через Буг. Ширина реки не позволяла использовать понтоны, а мосты должны были прибыть из Брянска вместе с флотилией. Задерживалось 20 000 ружей из Тулы, которые были отправлены через Брянск. Сообщалось, что Великий визирь стоит в Исакче с 20-тысячным отрядом и собирает армию, которая по планам должна быть в 150 тысяч человек. В Бендерах, Очакове и Хотине пытаются собрать большие гарнизоны, но сбор войск идет крайне медленно и в Бендерах уже стоит только 12–15 тыс., в Очакове 6–7 тыс., в Хотине – 7 тыс. человек. В то же время турки обеспечили связь между Очаковом и Бендерами для обеспечения скорой переброски войск в Очаков: через Днепр построили два моста, а татарам было приказано на всем пути от Бендер до Очакова нарыть колодцев. Буржакские и ногайские татары в количестве 40 000 человек собрались у Бендер и Каушан и должны идти за Буг, но у них еще мало лошадей. Также стало известно, что в Крым перебрасываются 30 000 человек из Персии и 20 000 ногайских татар.

Миних принимает решение выступить на Очаков, не дожидаясь сбора всех частей. 1 июня 1737 года армия Миниха выступила к Бугу. В армии насчитывалось 60 000 человек. 14 июня русские переправились через Ингул. Выдвинувшись к Бугу, Миних узнал, что в месте переправы стоят татары. 20 июня армию догнали 4000 донских казаков. 27 июня авангард вышел к Бугу и переправился под прикрытием гренадерских рот. 1 июля вся армия переправилась через реку. После переправы Миних решил выдвинуться к Очакову. 5 июля фельдмаршал оставил тяжелый обоз под командой генерала Леонтьева, оставив для прикрытия треть всей армии. 9 июля разъезд донских казаков сумел захватить несколько пленных, которые сообщили, что они были посланы из Очакова для разведки, а в крепости сейчас стоят 10 000 человек и скоро ожидается подкрепление. 10 июля в 12 верстах от Очакова произошло первое крупное столкновение. Высланные против противника казаки вынуждены были отступить, но посланные в подкрепление гусары, драгунский полк и 2 пехотных полка с артиллерией смогли принудить противника к отступлению. Захваченные пленные показали, что они происходят из прибывшего накануне в Очаков подкрепления и гарнизон теперь состоит из 20 000 человек, а столкнулись русские с пятитысячным отрядом лучшей кавалерии, высланным против них. К ночи русская армия, подойдя к Очакову на пушечный выстрел, увидела, что предместья подожжены по приказу коменданта крепости. Граф Миних приказал армии стоять ночь «в ружье».

Крепость была сильно укреплена, представляя собой замок с тремя линиями стен с форштадтами. Гарнизон крепости состоял из 22 000 человек под командой сераскира Яж-паши и коменданта двухбунчужного паши Мустафы. Артиллерия крепости насчитывала 98 пушек, 7 мортир и 1 гаубицы.

Решив немедленно штурмовать крепость, Миних утром 11 июля приказал окружить крепость по суше. Перед пехотными полками поставили рогатки, а перед кавалерией – вагенбурги. Когда русская армия еще занимала назначенные позиции, гарнизон крепости сделал неожиданную вылазку. 15 000 человек двумя колоннами атаковали фланги армии Миниха, стараясь нанести основной удар по слабому правому флангу. Сражение длилось два часа. Миних перебросил подкрепления, и туркам пришлось отступить. Потери русской армии составили 200 человек убитыми. Для предотвращения возможных атак в будущем фельдмаршал приказал на всем протяжении осадной линии построить 5 редутов и 4 эполемента. К ночи для выполнения этих задач было выделено 5000 человек для работ и 5000 для прикрытия. Твердость грунта сильно мешала работам, и в помощь было выделено еще 2000 человек. Но к утру удалось построить только два редута на правом фланге у моря. Сооружение двух средних редутов не привело к успеху, и армию пришлось оттуда вывести. Левофланговый редут вообще не был начат.

12 июля в 6 часов утра турки с форштадтов открыли ружейный огонь по передовым позициям русской армии. Ожидая атаки противника, граф Миних привел армию в боевую готовность, разделив ее на две равные части. Первую часть армии составляли передовые полки. Вторая часть под командой принца Гессен-Гомбургского составляла огромный резерв. После продолжительной перестрелки граф Миних сам приказал начать атаку. Центром командовал Кейт, левым флангом – Левендаль, правым – Румянцев. Сам Миних находился на правом фланге с генералом Румянцевым. Выбив турок из форштадта, русские войска подошли на расстояние ружейного выстрела. Такая перестрелка продолжалась до темноты. Одновременно Миних приказал выдвинуть 13 пушек, 8 мортир и 4 гаубицы для подготовки штурма.

Артиллерию расположили сразу за валами форштадта без дополнительных укреплений. Как только артиллерия заняла позиции, был начат обстрел крепости, который продолжался всю ночь. Долгое время туркам удавалось быстро тушить возникавшие пожары, но за час до рассвета начался пожар в центре города. Чтобы помешать тушить пожар, русские сосредоточили огонь мортир на этом месте, и скоро огнем было охвачено несколько улиц. Граф Миних решил воспользоваться моментом и начать штурм. Полки генерала Кейта должны были подготовить наступление сильным ружейным огнем. Вскоре вся армия получила приказ к штурму, но, выдвинувшись к крепости, натолкнулась на ров. Войска не имели при себе приспособлений для преодоления рва и оказались открытыми перед турками, которые открыли по ним огонь. Русские вступили в перестрелку, одновременно пытаясь найти способ переправиться. Перестрелка была столь ожесточенной, что вскоре у обеих сторон закончились боеприпасы. После этого русские и турецкие солдаты принялись кидаться друг в друга лопатками, кирками, топорами, камнями и землей. Убедившись в невозможности дальнейшего штурма, русские войска начали беспорядочно отступать. Турки, воспользовавшись этим, сделали небольшую вылазку и нанесли дополнительный урон армии противника.

Штурм окончился неудачей, но одновременно турки, занятые отражением русских, бросили тушить пожар. В результате распространения огня 13 июля в 9 часов утра произошел взрыв главного порохового погреба, где хранилось 500 бочек с порохом. В результате взрыва погибло около 6000 человек. После этого, поняв, что не в силах потушить огромный пожар, сераскир начал переговоры о сдаче. Представители турок запросили у Миниха 24 часа на перемирие, но фельдмаршал отказал. Граф дал противнику час на размышление и капитуляцию, заявив, что после пощады никому не будет. Сераскир попытался бежать на галеры, но казаки и гусары перерезали путь к отступлению, прорваться к галерам смогли только около 200 человек. После этого сераскир капитулировал. Вот так на авось, но прокатило. Хотя если посмотреть внимательно – а то у нас привыкли ругать генералов по делу и без дела – здесь возможно, что под конец русские, глядя СНАРУЖИ, очень ясно увидели главную опасность для турок – огромный пожар. И поэтому под конец боя сам бой принял второстепенное и даже отвлекающее значение. А что? После двукратного вторжения Петра Петровича Ласси на Крымский полуостров через Сиваш от них всего можно было ожидать, стоит только посмотреть русские потери – просто подозрительно малы для одновременно неудачного и продолжительного генерального штурма. Похоже, не зря военные говорят, что у нас в истории недооценены Миних и Румянцев-старший. Вся слава сыну, герою Катульского грома досталась. В плен к русским сдались сераскир трехбунчужный Яж-паша, комендант двухбунчужный Мустафа-паша, 30 высших офицеров, 60 младших офицеров и 3174 нижних чина. В крепости русские обнаружили и погребли 16 000 трупов. Среди трофеев были 100 медных и 22 чугунные пушки, 9 медных мортир, 9 бунчуков, 8 булав, 7 серебряных щитов и 300 знамен. Русские потери составили: убитыми – 47 офицеров и 957 нижних чинов; ранеными – 5 генералов, два бригадира, 27 штаб-офицеров, 55 обер-офицеров и 2750 нижних чинов. Впятеро меньше. У самого Миниха была убита лошадь и пробит пулей мундир, но ранения граф избежал.

Сражение под Ставучанами

Для отражения наступления русской армии главнокомандующий турецкой армией Вели-паша сосредоточил на позициях при Ставучанах все войска, которые мог собрать в регионе, включая Хотинский гарнизон. Армия достигала размера 92 000 человек в составе: 20 000 янычар, 27 000 спагов и солдат и 45 000 крымских татар. Артиллерия армии состояла из 70 орудий.

Русская армия насчитывала 48 000 человек при 250 орудиях, включая 85 полевых. Около 5 % личного состава армии были больны и не принимали участия в битве. В самом сражении «при ружье в строю» участвовали 40 000 регулярных войск и 8 000 казаков. Из артиллерии в бою принимали участие полевые орудия и гаубицы.

Ожидая подхода армии графа Миниха, Вели-паша отправил татар в тыл русской армии, стараясь окружить войска противника. Турецкую кавалерию главнокомандующий разместил на флангах своей армии. Таким образом, для обороны основных позиций, растянутых на 5 верст, Вели-паша оставил около 20 000 человек. Для обеспечения наилучшей обороны паша сконцентрировался на обороне западной части своих позиций, непосредственно прикрывавших дорогу на Хотин. Для организации обороны турки на этом направлении построили 11 батарей, вооруженных 60 мортирами и пушками, и соорудили тройную линию окопов. Окопы правым флангом примыкали к деревне Недобоевцы и имели протяженность в 3 версты. Последние работы на окопах производились уже в ночь на 28 августа, когда в район уже вышла русская армия. В результате левый участок окопов протяженностью в 2 версты вообще не был занят турецкими войсками.

Русская армия вечером 27 августа вышла к реке Шуланец, где встала лагерем. Произведя разведку, граф Миних убедился, что его армия плотно окружена. Но это уже не оказывало на русских впечатления. Они настолько привыкли побеждать – от Нарвы до Аустерлица, что, похоже, им и в голову не приходила мысль, что они могут быть биты в генеральном сражении. В тылу и с флангов русских окружали крымские татары и турецкая конница. Впереди Миних имел 20 000 турецкой пехоты, «в гористых местах, который и без того собой весьма крепки и авантажны, положением весьма сильно ошанцевалась». Но одновременно фельдмаршал отметил, что «неприятель пред своим правым крылом, против коего наша армия стояла, работу ретраншаментов и батарей продолжал, а левое крыло, которое, хотя и на авантажном месте, однако, не ошанцовано было». Взвесив сложившуюся ситуацию, осознавая неудачное расположение своего лагеря, который подвергался артиллерийскому обстрелу и нападениям конных отрядов противника, нехватку дров и фуража, невозможность обходного маневра, граф Миних «взял резолюцию 17-го числа на неприятеля в его лагерь напасть», сконцентрировав удар по левому флангу противника. Этому способствовало и настроение войск, которые, по признанию графа, «показывали почти неслыханную к баталии охоту и весьма желали, чтобы к неприятелю как наискорее приблизиться». По составленному плану сражения часть армии должна была произвести отвлекающий маневр на правом фланге противника, а остальная армия – нанести главный удар по левому флангу. Для отвлекающего маневра был назначен отряд генерала Густава Бирона в составе гвардии, двух драгунских, трех пехотных полков и некоторого числа казаков, общей численностью в 9000 человек, при 4 гаубицах и 30 пушках.

Рано утром 28 августа отряд Густава Бирона, изображая авангард всей армии, переправился через речку и встал на небольшой высоте в двух верстах от позиций противника. Генерал построил отряд в трехстороннее каре с длинным, в 800 шагов, передним фасом и короткими, в 300 шагов, боковыми фасами, примкнув их к реке. Гаубицы были расположены внутри каре, перед которым была выставлена остальная артиллерия. После этого завязалась артиллерийская дуэль. Дуэль продолжалась до полудня, но была малоэффективна. Так, турецкие артиллеристы, произведя 100 выстрелов, смогли только ранить одну русскую лошадь. Все это время основная часть армии стояла «в ружье», изображая готовность выдвинуться следом за авангардом. Ожидая скорой атаки, Вели-паша, поверив в намерение русских атаковать его правый фланг, начал сосредотачивать здесь свои основные войска. Одновременно турки срочно начали строить дополнительные укрепления на этом направлении. Колчак-паша, стараясь помешать переправе армии Миниха, атаковал ее левый фланг и стоявших здесь донских казаков. В полдень фельдмаршал Миних приказал всей армии повернуть вправо и выдвинуться к месту слияния реки Шуланец и ручья, впадавшего около деревни Долина. Отряд генерала Густава Бирона развернулся и переправился обратно через реку, заняв свои места в боевом порядке армии. Такие маневры Вели-паша принял за отступление русских и даже послал в Хотин известие о победе. Скоро турки осознали свою ошибку и начали переброску войск на левый фланг, где начали возведение новых батарей. Генж-Али-паша и Колчак-паша пытались конницей атаковать армию противника на переправе, где русским после переправы приходилось подниматься на невысокий, но крутой берег. Для противодействия атакам Миних выделил две бригады полевой артиллерии. Медленно, забрав весь огромный обоз, армия двигалась в трех каре, «взяв дирекцию направо».

Впереди, под прикрытием огня артиллерии, шел отряд генерал-лейтенанта Карла Бирона с правым крылом армии, который, забросав реку фашинами, соорудил 25 мостов для переправки армии. Преодолев реку во втором часу дня, отряд Карла Бирона занял высоты левого берега и организовал прикрытие переправы остальной армии. Турецкая кавалерия пыталась атаковать отряд и сходилась в бою с русскими гусарами. Благодаря поддержке артиллерии все атаки были отбиты и не принесли туркам никакого результата. Вслед за правым крылом переправилась гвардия под началом Густава Бирона, затем средняя часть войска, а следом левое крыло под командой генерала Левендаля. Переправа закончилась в 4 часа дня.

После переправы русская армия построилась в одно каре, внутри которого был весь обоз, и медленно двинулась на противника, постоянно останавливаясь из-за обоза. В пятом часу дня, когда армия проходила возле Ставучан, турки пошли в решительную атаку. С фронта атаковали 12–13 000 янычар, с правого фланга – турецкая конница. Русская армия остановилась и, огородившись рогатками, открыла ружейный и артиллерийский огонь. Турецкая конница, не выдержав огня, развернулась и ушла обратно за Ставучанский ручей. Из янычар только около 3 000 человек достигли рогаток, но, не имея успеха, обратились в бегство. Опасаясь за свой обоз, Миних решил отказаться от преследования противника. Под впечатлением от провала атаки турецкие войска, занимавшие позиции, подожгли свой лагерь и спешно ушли в сторону Хотина. На поле остались только кавалерия и крымские татары, которые еще пытались атаковать противника.

В 7 часов вечера русская армия достигла турецких позиций и заняла лагерь противника. Тут Генж-Али-паша попытался сделать последнюю попытку атаковать русских. Собрав конницу, паша напал на правый фланг Миниха, но огонь двух артиллерийских бригад расстроил турецкую кавалерию, так и не успевшую вступить в бой. После этого вся турецкая армия обратилась в бегство, преследуемая иррегулярными русскими войсками.

Разгром был полный, турецкая армия была рассеяна. Большая часть турок, включая и Хотинский гарнизон под командой Вели-паши и Генж-Али-паши, ушли к Бендерам, часть ушла к Пруту, а татары – в Буджак. Победителям достались 19 медных пушек, 4 мортиры, знамена, множество снарядов и шанцевого инструмента, 1000 палаток, большое число повозок с продовольствием и запасы фуража. Русская армия заняла лагерь противника и пировала до глубокой ночи с криками: «Виват, великая государыня!»

Русские потери составили: убитыми 13 человек, включая одного полковника Донского войска, и 54 ранеными, включая 6 офицеров. Столь малые потери граф Миних объяснял «храбростью российских солдат и сколько артиллерийский и траншейный огонь, которому они обучены». Потери османской армии составили не менее 7000 человек, из которых более 1000 убитых они оставили на поле боя. Следствием этой победы стала капитуляция Хотина. 30 августа комендант Колчак-паша сдал город по первому требованию графа Миниха. В связи с победным исходом битвы и взятием Хотина Михаилом Ломоносовым в Германии была написана знаменитая «Ода на взятие Хотина», отправленная в Петербург в качестве примера нового стихотворства.

Эта война предопределила судьбу Крымского ханства и турецких крепостей Северного Причерноморья, бывших его (ханства) главной опорой, хотя война и не была доведена до конца. Франция, союзник Турции и Швеции (против России и Австро-Венгрии), толкнула на войну Швецию. Понимая, что войны на севере не избежать, русские пошли на мир на Юге. Но стало ясно, что Крым настолько разгромлен, что уже не поднимется. Что потом и показали Румянцев, Суворов и Ушаков. Если огромные турецкие армии еще сопротивлялись на суше и на море, используя даже алжирских пиратов, то Крымское ханство сдулось и являло собой бледную тень прошедшего могущества.

Крымская война 1853–1856 годов, или Восточная война

Это была война между Российской империей с одной стороны и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства с другой. Боевые действия разворачивались на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Черном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также на Камчатке. Наибольшего напряжения они достигли в Крыму.

К середине XIX века Османская империя находилась в состоянии упадка, и только прямая военная помощь России, Англии, Франции и Австрии позволила султану дважды предотвратить захват Константинополя мятежным вассалом Мухаммедом Али Египетским. Кроме того, продолжалась борьба православных народов за освобождение от османского ига. Эти факторы привели к появлению у русского императора Николая I в начале 1850-х годов мыслей отделения балканских владений Османской империи, населенных православными народами, чему противились Великобритания и Австрия. Великобритания, кроме того, стремилась к вытеснению России с черноморского побережья Кавказа и из Закавказья. Император Франции Наполеон III хотя и не разделял планов англичан по ослаблению России, считая их чрезмерными, поддержал войну с Россией как реванш за 1812 год и средство укрепления личной власти.

В ходе дипломатического конфликта с Францией по вопросу контроля над церковью Рождества Христова в Вифлееме Россия, с целью оказать давление на Турцию, взяла под защиту Молдавию и Валахию, уже находившиеся под протекторатом России по условиям Адрианопольского мирного договора. Отказ русского императора Николая I вывести войска привел 4(16) октября 1853 года Турцию, а за ней Великобританию и Францию 15 (27) марта 1854 года к объявлению войны России.

В ходе последовавших боевых действий союзники сосредоточили количественно и качественно превосходящие силы армии и флота на Черном море, что позволило им произвести высадку в Крыму десантного корпуса и после годичной осады захватить южную часть Севастополя – главной базы русского Черноморского флота. Севастопольская бухта, место дислокации российского флота, осталась под контролем России. На Кавказском фронте русским войскам удалось нанести ряд поражений турецкой армии и захватить мощную крепость Карс. После чего русская армия стала развивать наступление на Синоп – Босфор вдоль Южного (турецкого) Причерноморья, с целью выйти к проливам и отрезать от мобильного снабжения союзные войска в Крыму. Ситуация для союзников сложилась очень нехорошая. В конце года австрийское правительство передало российскому императору Александру II ультиматум из 5 пунктов. Предательская суть его была в том, что Австрия, а затем и Пруссия («вынужденно») присоединялись к четырем воюющим с Россией странам.

13 февраля в Париже открылся дипломатический конгресс. По его итогам 18 марта 1856 года был подписан Парижский трактат между Россией с одной стороны и Францией, Великобританией, Турцией, Сардинией, Австрией и Пруссией с другой. Россия возвращала Турции крепость Карс взамен южной части Севастополя, уступала Молдавскому княжеству устье Дуная. Подтверждалась автономия Сербии и Дунайских княжеств. Черное море и проливы Босфор и Дарданеллы объявлялись нейтральными: открытыми для торгового мореплавания и закрытыми для военных судов как прибрежных, так и всех прочих держав. А 1 марта 1871 года в Лондоне была подписана конвенция об отмене режима демилитаризации Черного моря, предусмотренного статьями Парижского трактата.

Все началось с того, что в 1820–1830-х годах Османская империя пережила ряд ударов, поставивших под вопрос само существование страны. Греческое восстание, начавшееся весной 1821 года, показало как внутриполитическую, так и военную слабость Турции и привело к страшным жестокостям со стороны турецких войск. Разгон в 1826 году янычарского корпуса явился благом в долгосрочной перспективе, но в краткосрочной лишил страну армии. В 1827 году англо-франко-русский флот в битве при Наварине уничтожил практически весь оттоманский флот.

В 1830 году, после 10-летней войны за независимость и Русско-турецкой войны 1828–1829 годов, Греция становится самостоятельной. Согласно Адрианопольскому мирному договору, завершившему войну между Россией и Турцией, российские и иностранные суда получили право свободно проходить через черноморские проливы, Сербия становилась автономной, а Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) переходили под протекторат России. Это был пик русского военного и политического могущества, аналогичный американскому в 2003 году (вторжение в Ирак). Ни Чингисхан, ни Август в Риме, ни Сулейман Великолепный не имели такого могущества.

Воспользовавшись моментом, в 1830 году Франция оккупировала Алжир, а в 1831 году от Османской империи откололся ее самый могущественный вассал, Мухаммед Али Египетский. Османские войска были разбиты в ряде сражений, и неизбежность захвата Стамбула египтянами вынудила султана Махмуда II принять военную помощь России. 10-тысячный корпус русских войск, высаженный на берега Босфора в 1833 году, позволил предотвратить захват Стамбула, а с ним, вероятно, и распад Османской империи.

Заключенный по итогам этой экспедиции Ункяр-Искелесийский договор, благоприятный для России, предусматривал военный союз между двумя странами в случае, если одна из них подвергалась нападению. Секретная дополнительная статья договора разрешала Турции не посылать войска, но требовала закрытия Босфора для кораблей любых стран, кроме России. Ситуация стала похожа на однополярный мир. НО. В отличие от англосаксов или Наполеона Россия, в принципе, не стремилась к тому. Хотя и получила прозвище «жандарма Европы».

В 1839 году ситуация повторяется: Мухаммед Али, недовольный неполнотой своего контроля над Сирией, возобновляет боевые действия. В битве при Низибе 24 июня 1839 года османские войска были снова наголову разбиты. Османскую империю спасло вмешательство России, Англии, Австрии, Пруссии, 15 июля 1840 года подписавших в Лондоне конвенцию, гарантировавшую Мухаммеду Али и его потомкам право наследовать власть в Египте в обмен на вывод египетских войск из Сирии и Ливана и признание формальной подчиненности османскому султану. После отказа Мухаммеда Али подчиниться требованиям конвенции объединенный англо-австрийский флот блокировал дельту Нила, бомбардировал Бейрут и штурмом взял Акру. 27 ноября 1840 года Мухаммед Али принял условия Лондонской конвенции. Русские и пруссаки разбили лучшие части египетской армии.

13 июля 1841 года, после истечения срока действия Ункяр-Искелесийского договора, под давлением европейских держав была подписана Лондонская конвенция о проливах (1841 г.), лишившая Россию права блокировать вход военных кораблей третьих стран в Черное море в случае войны. Это открыло дорогу флотам Великобритании и Франции в Черное море в случае русско-турецкого конфликта и явилось важной предпосылкой Крымской войны. Вмешательство европейских держав, таким образом, дважды спасало Османскую империю от распада, но привело к потере ею независимости во внешней политике. В сохранении Османской империи были заинтересованы Британская империя и Французская империя, которым было невыгодно господство России на Черном море.

Рост антироссийских настроений в Европе

Существенной предпосылкой конфликта было то, что в Европе (кроме Греческого королевства – «единственной европейской страны на стороне России») с 1840-х наблюдалось усиление антироссийских настроений. Россию открыто боялись. В западной прессе подчеркивалось желание России овладеть Константинополем. По словам самого Николая, он не ставил целей присоединения к России каких-либо балканских территорий. Консервативно-охранительные принципы внешней политики Николая диктовали ему сдержанность в поощрении национальных движений балканских народов, что вызывало недовольство уже российских славянофилов.

Великобритания

Великобритания в 1838 г. заключила с Турцией договор о свободной торговле, который предоставил Великобритании режим наибольшего благоприятствования и освободил ввоз английских товаров от таможенных сборов и пошлин. Как указывает историк И. Валлерстайн, это привело к краху турецкой промышленности и к тому, что Турция оказалась в экономической и политической зависимости от Великобритании. Поэтому в отличие от предыдущей Русско-турецкой войны (1828–1829), когда Великобритания, как и Россия, поддерживала освободительную войну греков и получение Грецией независимости, теперь она не была заинтересована в отделении каких-либо территорий от Турции, являвшейся рынком сбыта английских товаров.

Великобритания была обеспокоена усилением России на Кавказе и на Балканах и опасалась ее возможного продвижения в Среднюю Азию. В целом она рассматривала Россию как своего геополитического противника, против которого с ее стороны велась так называемая Большая игра (в соответствии с терминологией, принятой тогдашними дипломатами и современными историками) и велась всеми имеющимися средствами: политическими, экономическими и военными. Британская пресса стала превозносить союзников французского императора Наполеона III, которого ранее она же представляла как имеющего окружение «из паразитов, сводников и проституток», и турецкое правительство, якобы ставшее на путь «цивилизационных преобразований». Вам это ничего не напоминает??

Франция

Во Франции значительная часть общества поддерживала идею реванша за поражение в Наполеоновских войнах и была готова принять участие в войне против России при условии, что Англия выступит на их стороне.

Сардиния

Никаких территориальных или политических претензий к Российской империи у Сардинии не было. Однако королевство, возглавляемое Савойской династией, было центром продвижения идеологии объединения итальянских государств в единую Италию. Объединение шло трудно и долго, фактически без существенной внешней поддержки и против серьезного противника – Австрии. Желая расширить список союзников в борьбе с российским влиянием на Балканах, а также укрепить свои позиции в Италии, французский император Наполеон III предложил сардинскому королю Виктору Эммануилу II стать союзником коалиции и принять участие в войне против России, взамен чего обещал содействовать объединению Италии под савойской короной. Кроме него, значительное влияние на Виктора Эммануила оказал и премьер-министр граф Кавур, желавший поднятия международного значения Сардинии и искавший союзников против Австрии в лице Великобритании и особенно Франции.

Австрия

Со времен Венского конгресса Россия и Австрия состояли в Священном союзе, основной целью которого было предотвращение революционных ситуаций в Европе.

Летом 1849 года по просьбе императора Австрии Франца-Иосифа I русская армия под командованием Ивана Паскевича приняла участие в подавлении Венгерской национальной революции. После всего этого Николай I рассчитывал на поддержку Австрии в восточном вопросе: «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения». Но Австрию, как прежде, страшила перспектива появления на Балканах независимых государств, вероятно дружественных России, само существование которых вызвало бы рост националы но-освободительных движений в многонациональной империи.

В частной переписке российский канцлер Нессельроде давал пессимистичные прогнозы. В письме российскому посланнику в Лондоне Бруннову от 2 января 1853 года он предсказал, что Россия будет воевать против всего мира одна и без союзников. Более того, Британия присоединится к Франции, поскольку «на удаленном театре боевых действий, не считая солдат, нужных для десанта, потребуются в основном силы флота для открытия проливов, после чего объединенные флоты Британии, Франции и Турции быстро покончат с российским флотом на Черном море». Николай I рассчитывал на поддержку Пруссии и Австрии и считал невозможным союз между Британией и Францией. Однако английский премьер Абердин, опасаясь мощи России, пошел на соглашение с Наполеоном III о совместных действиях против России.

11 (23) февраля 1853 года в Турцию послом был отправлен князь Меншиков с требованием о признании прав Элладской церкви на святые места в Палестине и о предоставлении России протекции над 12 миллионами христиан в Османской империи, составлявшими около трети всего османского населения. Все это должно было быть оформлено в виде договора. Узнав об этом, Запад ужаснулся.

Цели России

Россия стремилась обезопасить южные границы, обеспечить свое влияние на Балканах и Кавказе. Установить контроль над проливами. Николай I, осознавая себя великим православным монархом, стремился продолжать дело освобождения православных народов, находившихся под властью Османской Турции.

Цели союзников

Во время войны британская политика сосредоточилась в руках лорда Пальмерстона. Его точка зрения была изложена им лорду Джону Расселу: Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции; Прибалтийский край отходят к Пруссии; королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией; Молдавия и Валахия и все устье Дуная отходят Австрии; Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции, причем на Кавказе Черкесия образует отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях к Турции.

Наполеон III, с самого начала не сочувствовавший фантастической идее раздела России, помалкивал; программа Пальмерстона была составлена так, чтобы приобрести новых союзников: привлекались Швеция, Пруссия, Австрия, Сардиния, поощрялась к восстанию Польша, поддерживалась война Шамиля на Кавказе.

Но угодить всем потенциальным союзникам было практически невозможно. Кроме того, Пальмерстон явно переоценил подготовку Англии к войне и недооценил русских. Севастополь, который планировалось взять за неделю, успешно оборонялся почти год. А русские сумели организовать критическое контрнаступление на Карс – Синоп. Наполеону III отнюдь не хотелось ни слишком усиливать Англию, ни сверх меры ослаблять Россию. Поэтому, после того как союзникам удалось захватить южную часть Севастополя, а война все никак не кончалась, Наполеон III начал подкапываться под программу Пальмерстона и быстро свел ее к нулю.

В самой Англии значительная часть общества не понимала смысла Крымской войны, и после серьезных военных потерь в стране и в парламенте возникла сильная антивоенная оппозиция. Английский историк Д. Тревельян писал, что Крымская война «являлась глупой экспедицией в Черное море, предпринятой без достаточных оснований… Буржуазная демократия, возбужденная своими излюбленными газетами, подстрекалась к крестовому походу ради турецкого господства над балканскими христианами…»

Россия вынуждена была, ввиду угрозы вмешательства в войну Австрии, Пруссии и Швеции держать значительную часть армии на западной границе.

После перевооружения в середине XIX века армий Великобритании и Франции угрожающие масштабы приобрело техническое отставание российской армии и флота.

Пехота с нарезными ружьями при встречном бое (тем более – из укрытий) имела значительное превосходство благодаря дальнобойности и кучности своего огня: нарезные ружья имели прицельную дальность стрельбы до 1200 шагов, а гладкоствольные – не более 300 шагов при сохранении убойной силы до 600 шагов.

Русская армия, как и союзники, имела гладкоствольную артиллерию, дальность поражающего выстрела которой (при стрельбе картечью) достигала 900 шагов. Это втрое превосходило дальность действительного огня гладкоствольных ружей, что наносило наступающей русской пехоте тяжелые потери, тогда как пехота союзников, вооруженная нарезными ружьями, могла расстреливать артиллерийские расчеты русских орудий, оставаясь вне досягаемости картечного огня.

Вместе с тем недостатки в организации русской армии были сильно преувеличены критиками Николая I. Так, войны России с Персией и Турцией в 1826–1829 годах закончились быстрым разгромом обоих противников. Во время Крымской войны русская армия, значительно уступавшая в качестве своего вооружения и технической оснащенности армиям Великобритании и Франции, проявила чудеса храбрости, высокий боевой дух и отличную военную выучку. При этом надо учитывать, что на главном театре боевых действий, в Крыму, у союзников ни на море, ни на суше не нашлось командиров уровня Корнилова, Нахимова и Тотлебена, ухитрявшихся нивелировать подавляющее превосходство союзников. В Крымской войне Россия, в одиночку противостоявшая коалиции мира, значительно превосходившей ее в техническом и военном отношении, понесла меньшие потери, чем ее противники. Так, по данным Б.Ц. Урланиса, боевые и небоевые потери в армии России составили 134 800 человек, а потери в армиях Великобритании, Франции и Турции – 182 800 человек, в том числе в армиях двух западных держав – 137 400 человек. Боевые части, покорявшие Польшу и Кавказ до начала войны, отличались инициативностью и решительностью, высокой слаженностью действий пехоты, кавалерии и артиллерии. Союзники имели значительный перевес по всем типам кораблей, причем паровых линейных кораблей в российском флоте не было вообще. Значительное влияние на характер боевых действий на море оказало наличие у воюющих сторон бомбических пушек, показавших себя эффективным оружием для борьбы как с деревянными, так и железными кораблями. В целом Россия успела до начала войны в достаточной мере вооружить свои корабли и береговые батареи такими орудиями. Суммируя, можно сказать: коалиция имела превосходство в вооружениях, их качестве и количестве, особенно в количестве самих боеприпасов. Русская армия имела превосходство в доблести, боеспособности и тактическом превосходстве как солдат и матросов, так и командиров.

Все же сложив все вместе: доблесть, технику, снабжение, ресурсы, невольно возникает стойкое ощущение, что союзное командование являло собой позорное сборище деревенских дурачков, только без гармошки. Такая армада, Европа и Турция, ресурсы мира и… почти ничья. Но если объективно, англо-франко-немецкие командиры не были столь безнадежными клиентами и пациентами главврача Моргулиса и доктора Шпака. Просто важнейшим козырем русских в этой войне, при их доблести и изобретательности, был сам Севастополь, его география и строение бухты. Умножавшими русские отвагу и упорство при грамотном использовании этих качеств Севастополя. И хотя авианосцев тогда не было, Крым показал себя непотопляемым авианосцем Российской державы.

Ход войны

18 (30) ноября эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова в ходе Синопского сражения уничтожила турецкую эскадру Осман-паши.

8 (20) сентября 1854 года в сражении на Альме союзники нанесли поражение вдвое меньшей русской армии. 5 (17) октября состоялась первая бомбардировка Севастополя, во время которой погиб Корнилов, а флот союзников потерпел поражение.

Балаклавское сражение 13 (25) октября 1854 года. Одно из полевых сражений Крымской войны 1853–1856 годов между союзными силами Великобритании, Франции и Турции с одной стороны и русскими войсками – с другой.

Сражение произошло в долинах к северу от Балаклавы и принесло успех русской армии. Силы союзников, в основном представленные британскими войсками, включали две кавалерийские бригады. Бригада тяжелой кавалерии под командованием бригадного генерала Джеймса Скарлетта состояла из 4 и 5-го гвардейских полков, 1, 2 и 6-го драгунских полков (5 двухэскадронных полков, всего 800 человек) и располагалась южнее, ближе к Балаклаве. Северные позиции, ближе к Федюхиным горам, занимала бригада легкой кавалерии, включавшая 4, 8, 11, 13-й гусарские и 17-й уланский полки (5 полков двухэскадронного состава, всего 700 человек). Командовал легкой бригадой генерал-майор лорд Кардиган. Общее командование британской кавалерией осуществлял генерал-майор лорд Лукан.

Сперва казаки и гусары (силой бригады) атаковали англичан. Произошел ожесточенный кавалерийский бой, в результате которого тяжелая бригада англичан отступила. Но генерал-лейтенант Рыжов не стал развивать успех и отвел свою бригаду на исходную позицию. Отмечали уникальность этого кавалерийского боя: редко случалось, когда такие кавалерийские массы с равным ожесточением рубились столь долгое время. Поэтому этот бой должен занять почетное место в истории русской кавалерии. В это же время 1-й Уральский казачий полк Хорошхина атаковал 93-й шотландский пехотный полк. И тоже силы были равны. Но лорд Раглан был крайне недоволен потерей девяти орудий в начале боя и отдал приказ, приведший к трагическим последствиям. Текст этого приказа лорду Лукану, записанный генерал-квартирмейстером Р. Эри, гласил:

«Лорд Раглан желает, чтобы кавалерия быстро пошла в наступление на находящегося перед ней противника и не позволила ему увезти назад пушки. Батареею конной артиллерии может сопровождать французская кавалерия на вашем левом фланге. Немедленно. Р. Эри».

Результатом выполнения приказа стала атака около 600 всадников русских позиций по трехкилометровой долине, под убийственным перекрестным огнем артиллерии и пехоты, находившихся на возвышенностях вдоль всей долины. Из первой линии всадников к русским позициям прорвались лишь около 50 человек. В ходе двадцатиминутной атаки, начавшейся в 12:20, погибло 129 английских кавалеристов, а суммарно вышло из строя до двух третей атакующих. Остатки бригады сумели отойти на исходные позиции. Тем не менее еще до самого утра в английский лагерь возвращались раненые солдаты и офицеры. За бегущим лордом Кардиганом гнались 4 донских казака, «как за простым монголо-татарином». Его от плена спас великолепный конь английской породы. Но эта лошадь не смогла спасти общее поражение союзников в сражении, которое заставило их отказаться от тактики ускоренного штурма и перейти к долгой осадной кампании, которая продолжалась почти год и позволила русской армии, перегруппировавшись, провести успешный штурм турецкой крепости Карс.

ПИАР

Фридрих Энгельс в нескольких статьях в английской прессе, опубликованных в марте-апреле 1853 года, обвинял Россию в стремлении захватить Константинополь, видя в этом опасность для революции: «Россия – безусловно страна, стремящаяся к завоеваниям, и она была ею в продолжение целого столетия, пока великое движение 1789 года не породило ее грозного противника, полного могучих жизненных сил. Мы разумеем европейскую революцию, взрывчатую силу демократических идей и врожденного человеку стремления к свободе. Начиная с этого времени на европейском континенте существуют фактически только две силы: с одной стороны Россия и абсолютизм, с другой – революция и демократия. Теперь революция кажется подавленной, но она живет, и ее боятся так же сильно, как боялись всегда. На это указывает ужас, охвативший реакцию при известии о последнем восстании в Милане. Но если Россия овладеет Турцией, ее силы увеличатся, и она окажется сильнее всей остальной Европы вместе взятой. Такой оборот событий был бы неописуемым несчастьем для дела революции. Сохранение турецкой независимости или пресечение аннексионистских планов России, в случае возможного распада Оттоманской империи, являются делом величайшей важности. В данном случае интересы революционной демократии и Англии идут рука об руку. Ни та, ни другая не могут позволить царю сделать Константинополь одной из своих столиц, и если дело дойдет до крайности, то мы увидим, что обе эти силы окажут царю одинаково решительное противодействие». Каково? Однако было хорошо известно, что русский ультиматум февраля 1853 года не содержал никаких территориальных претензий самой России в отношении Турции.

В другой статье (апрель 1853 г.) Маркс и Энгельс ругали сербов за то, что они не хотят читать книжки, напечатанные на их языке на Западе латинскими буквами, а читают только книжки на кириллице, напечатанные в России: «Масса славян православного вероисповедания не желает даже, чтобы ее Библии, богослужебные книги и молитвенники печатались в ее собственной стране, так как она убеждена, что все, напечатанное в священной Москве или в императорской типографии в С.-Петербурге, отличается особой правильностью и святостью». В 1854 году лондонская «Таймс» писала: «Хорошо было бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, для чего загнать московитов в глубь лесов и степей».

2 (14) декабря 1854 года Австрия объявила о союзе с Англией и Францией. 28 декабря 1854 (9 января 1855 г.) открылась конференция послов Англии, Франции, Австрии и России. Но переговоры не дали результатов и в апреле 1855 года были прерваны.

18 февраля (2 марта) 1855 года российский император Николай I скоропостижно скончался. Российский престол унаследовал его сын, Александр II. После падения Севастополя русские взяли Карс и двинулись на Босфор. Спустя несколько дней Александр II получил письмо от Фридриха Вильгельма IV, который призывал российского императора принять австрийские условия, намекая, что в противном случае Пруссия может присоединиться к антироссийской коалиции. Таким образом, Россия оказалась в полной дипломатической изоляции против всей Европы и Турции. 13 (25) февраля 1856 года начался Парижский конгресс, а 18 (30) марта был подписан мирный договор. Россия возвращала османам город Карс с крепостью, получая у союзников в обмен захваченный у нее Севастополь, Балаклаву и другие крымские города.

Черное море объявлялось нейтральным. То есть открытым для коммерческих и закрытым для военных судов в мирное время. С запрещением и для России, и для Османской империи иметь там военные флоты и арсеналы.

Плавание по Дунаю объявлялось свободным.

Россия лишалась исключительного покровительства над христианскими подданными Османской империи.

В ходе войны участникам антироссийской коалиции не смогли добиться своих целей, но им удалось предотвратить усиление России на Балканах и на 15 лет лишить Россию ее Черноморского флота. Который, однако, был переведен на Балтику, через 3 года он уже преградил путь (с новыми пушками и «бомбическими» ядрами) англо-французскому флоту в Желтом море, успешно спасая Китай от Опиумных войн. А через 5 лет – он уже был у Нью-Йорка и Сан-Франциско. Защищая Линкольна от англо-французской (опять же) помощи южанам-рабовладельцам.

Итоги

Россия

Россия возвращала османам город Карс с крепостью, получая в обмен захваченный у нее Севастополь, Балаклаву и другие крымские города. Начались реформы Александра.

Британия

Военные неудачи стали причиной ухода в отставку британского правительства Абердина, которого на его посту заменил Пальмерстон. Обнаружилась порочность официальной системы продажи офицерских чинов за деньги, сохранившаяся в британской армии со средневековых времен.

Османская империя

Во время Восточной кампании Османская империя сделала заем в Англии в 7 млн фунтов стерлингов. В 1858 году было объявлено банкротство султанской казны.

В феврале 1856 года султан Абдул-Меджид I был вынужден издать хатт-и-шериф (декрет), которым провозглашались свобода религии и равенство подданных империи независимо от национальности.

Австрия

Австрия оказалась в политической изоляции вплоть до 23 октября 1873 года, когда был заключен новый союз трех императоров (России, Германии и Австро-Венгрии).

И возникает логичный вопрос

Почему Россия столь настороженно относится к процессу глобализации? Почему, в свою очередь, мировые лидеры этого процесса с каждым годом воспринимают Россию все непримиримее и враждебнее, часто называя ее основным (иногда даже единственным серьезным) препятствием на пути всемирного объединения? Ответ следует искать не только в сегодняшних политических и экономических раскладах, но и в нашей истории. В самом деле, исторические корни нынешнего мирового государства с ярко выраженным англосаксонским акцентом можно отыскать уже в XVIII веке. Агрессивная, претендующая не столько на мировое господство, сколько на тотальный контроль над мировым рынком британская политика того времени была направлена в первую очередь против ее европейских конкурентов – Испании, Нидерландов, Франции. Судьба древних государств Южной и Юго-Восточной Азии в те же XVI–XIX века складывалась весьма незавидно. Индия, Индокитай, Индонезия были фактически поглощены и многократно ограблены Западом, как и Африка и Америка. В то же время Османская империя, Иран, Афганистан, Монголия, Китай и ряд других азиатских государств, утратив суверенитет над частью своей территории, тем не менее сумели сохранить относительную политическую самостоятельность, а главное, культурную самобытность. Легко заметить, что они оказались своеобразным «буфером» между Россией и зонами европейской колонизации и частично вошли в сферу русского влияния. Вынужденно развернувшаяся в этих странах дипломатическая игра давала им шанс пережить эпоху колониальных захватов. Таким образом, роль России в новой и новейшей истории Азии трудно переоценить. Фактически ее политика сдерживания способствовала сохранению основ для сегодняшнего строительства многополярного мира.

Похожих результатов Россия XVII–XIX веков добивалась и как европейская держава, так или иначе влияя на ход европейских дел, а то и прямо вмешиваясь в них. Вследствие этого влияния сплошная унификация культур Восточной, Центральной и Северной Европы была существенно заторможена. Россия в Европе не только неоднократно справлялась с польскими, шведскими, прусскими, французскими и иными гегемонистскими претензиями, но и стабилизировала готовые рухнуть Австро-Венгрию, Испанию и другие консервативные режимы. Сыграв в первой половине XIX века решающую роль в провале военно-глобалистской авантюры Наполеона, Россия по горячим следам попыталась выстроить и первую систему европейской коллективной безопасности – Священный союз. Карл Маркс и другие европейские радикальные лидеры недаром называли ее «жандармом Европы» и даже «мировым жандармом». За этой ненавистью скрывалась трезвая оценка Российской империи.

Даже не прибегая к вооруженному вмешательству, самим фактом своего существования и развития, Россия ежедневно доказывала миру, что крупное государство может строиться, хозяйствовать и добиваться определенных успехов, не следуя нормам буржуазного права и протестантской этики. Внешняя политика Российской империи XIX века также была весьма динамичной.

Николаевская Россия (1825–1855) справедливо может быть названа пиком русского влияния в мире. В массовом сознании до сих пор господствуют стереотипные оценки этой эпохи, основанные на воспоминаниях Герцена, памфлете маркиза де Кюстина и многочисленных декабристских эпопеях.

Феномен Восточной (Крымской) войны 1853–1856 годов вновь ставит вопрос о типе и смысле этого конфликта. Существующая историография обнаруживает интересный и странный по своей двойственности подход к данной войне. С точки зрения военных историков и историков дипломатии перед нами не более чем схватка великих держав за раздел сфер влияния на Ближнем Востоке. Весьма почетное поражение в таком конфликте (никаких серьезных территориальных уступок Россией не было сделано).

Конфликтом какого же типа была на самом деле Восточная война? Даже самое краткое описание театров боевых действий выводит нас далеко за пределы Причерноморья и Ближнего Востока. Если операции союзников на Балтике еще как-то оправданы военными соображениями, то бомбардировка Соловецких островов уже представляет собой загадку. Каких целей в практически демилитаризованном регионе Беломорья пыталась добиться английская эскадра, направив острие своего удара не на его крупнейший административный и торговый порт Архангельск, а на древнейшую православную святыню русского народа? Если англо-французские десанты в Петропавловске и Аяне еще относятся соответствующей литературой к истории Восточной войны, то организованная генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым Амурская экспедиция 1851–1855 годов почти не рассматривается историками в военном контексте. Между тем без этой экспедиции, открывшей новые пути сообщения, многократно расширившей сферу русского влияния на Тихоокеанском побережье и значительно сместившей границы империи к югу, боевые действия на Тихом океане могли бы принять катастрофический характер. Появление русских военных постов в устье Амура и на Сахалине, пограничные договоры адмирала Путятина и Муравьева о границах с Японией и Китаем, заключенные в 1855 и 1858 годах, не только усилили Россию, но и подтвердили: даже в условиях войны, ослабляющей позиции северного соседа, традиционно консервативные режимы стран Юго-Восточной Азии предпочитают договариваться с ним, идти на уступки ему, а не западным европейцам.

Почти то же самое можно сказать и о другой зоне англо-русского соперничества – Центральной Азии. Активные боевые действия сторон на этом театре в период Восточной войны носят сдержанный характер. Наконец, поражение в Восточной войне нельзя рассматривать в отрыве от действий, а вернее, вынужденного бездействия значительного количества русских войск на западных сухопутных границах России. Казалось бы, активная помощь Николая I Австро-Венгрии и Пруссии, оказанная им в рамках общей борьбы с европейской революцией 1848–1849 годов, должна была, по крайней мере, сделать эти границы дружественными и безопасными для России. Ввязываясь в конфликт, Николай рассчитывал и на большее, а именно на дипломатическую поддержку австрийского и прусского правительств в Европе. Одна такая поддержка могла бы парализовать еще нетвердо стоявшую на ногах Вторую империю Наполеона III. А без мощного континентального союзника Англия не решилась бы воевать. Но Австрия, по выражению ее же премьера, «изумила мир своей неблагодарностью», фактически поддержав требования антирусской коалиции, а Пруссия дала крен в ее сторону, который и заставил Россию мириться.

Первой и главной особенностью здесь нужно считать вступление России в войну без единого союзника, вне рамок какой-либо коалиции, в то время как ее противниками впервые выступили или при определенных обстоятельствах согласились выступить все сколько-нибудь мощные державы Европы и Азии. Уникальная война. Уникальная стойкость. Естественно, что такая тотальная коалиция не могла быть объединена лишь политическими и экономическими интересами. Не сплачивала ее и какая-либо официальная международная структура, типа нынешних ООН или НАТО. Европейский мир впервые со времен Крестовых походов был объединен не столько прагматическими целями, сколько идеей. Восточная война явилась, по существу, первым в истории опытом кольцевой блокады России, то есть ее последовательным окружением и удушением со ставкой на дальнейшее расчленение. Этот замысел был настолько грандиозен, что его не вполне осознало даже царское правительство. Даже союзники Англии по блоку были в конце войны поражены «мирными» планами английского министра внутренних дел Пальмерстона, согласно которому Аландские острова и Финляндию следовало вернуть Швеции, прибалтийские губернии присоединить к Пруссии, Молдавию и Валахию – к Австрии, Крым и Закавказье – к Турции. «Независимые» черкесский Кавказ и Польша (восточная граница которой проходила чуть ли не по Днепру) по этому же плану должны были окончательно выдавить Россию из Европы. Разумеется, не обладая в полной мере техническими возможностями, Европа не могла еще контролировать всей протяженности российских границ, как это случилось в XX веке. Но их наиболее уязвимые морские участки были подвергнуты глобальному контролю и профилактической «зачистке» со стороны соединенного англо-французского флота, о чем уже говорилось выше. Блокаде военной сопутствовала и блокада экономическая, и, что особенно важно, блокада информационная. Не получилось из-за русской доблести. Пальмерстона как волюнтариста пришлось уволить. Но идея осталась.

Информационная война, развязанная одним или несколькими государствами против их непосредственного врага, вообще не может считаться уникальным явлением. Однако в большинстве случаев это лишь ограниченная по времени вспомогательная акция, подчиненная решению текущих задач военно-политического характера. Антианглийскую истерию во французской печати в годы Наполеоновских войн или антифранцузские печатные кампании в Германии времен Бисмарка нельзя даже сравнить с той планомерной и рассчитанной на долгие годы стратегией антироссийской агитации в Европе, развернутой в полную силу не позднее середины 1830-х годов и отнюдь не прекратившейся с окончанием Восточной войны. Эта стратегия, планировавшая ведение пропаганды во всех слоях общества самыми различными методами и предусматривавшая формирование негативного имиджа России в европейском и в русском обществе, достигла гораздо больших успехов, чем англо-французский корпус в Крыму. Ведь если политические последствия Восточной войны русская дипломатия сумела смягчить уже на Парижском конгрессе 1856 года и окончательно ликвидировала их в 1870–1871 годах, то многие идеологические штампы, созданные в ходе войны информационной, до сих пор играют свою роль в выборе политических приоритетов русской интеллигенцией. Здесь важно отметить, что антирусская информационная война была первой глобальной войной такого рода. Она стала инновационным следствием тупика против русской воинской силы.

Заслуживает внимания и такая особенность Восточной войны, как ставка союзников на создание «пятой колонны» внутри Российской империи. Главным средством создания необходимых для этого антиправительственных настроений служила та же самая информационная война. Наиболее известным актом негласной поддержки российской радикальной оппозиции следует считать, разумеется, открытие и работу «Вольной русской типографии Герцена и Огарева» в Лондоне в 1853–1865 годах. Но любопытно, что противники России предпочитали не сосредотачивать свои усилия на каком-либо одном общественном слое или на одной конкретной территории. Подрывная пропаганда велась широким фронтом в самых разных общественных слоях. Для разжигания недовольства среди русской аристократии иностранная печать умело муссировала декабристскую тему, а также темы «оскудения дворянства», засилья инородцев в армии и государственном аппарате и, наконец, тему «крестьянских симпатий» николаевского правительства, через реформу государственных крестьян 1840-х годов планомерно шедшего к отмене крепостного права и наделению крестьян землей. В студенчество и разночинную интеллигенцию при помощи различных «литературно-философских кружков» и обществ вбрасывались идеи конституционного и парламентского ограничения самодержавия, расширения в России прав и свобод человека (при этом интеллигенция как «передовой слой», естественно, должна была стать гарантом и основным проводником нового типа государственного устройства). Национальные меньшинства, особенно польское и черкесское, прямо подстрекались к вооруженному восстанию. Полностью решить задачу поражения противника при помощи «пятой колонны» глобализму удалось лишь в 1905–1917 годах. И тут же Сталин взял реванш. Но и идея опять осталась.

И, наконец, выбор основного места боевых действий, благодаря которому война получила название Крымской, также вряд ли случаен с точки зрения глобальной политики. Дело даже не в том, что занятие Крымского полуострова обеспечивает любой державе возможность полного контроля как Черного и Азовского морей, так и почти всей восточноевропейской черноземной зоны (бывшего Дикого поля). В британской классической геополитике (ее официальная терминология была разработана Хатфордом Макиндером полвека спустя после Восточной войны), на основании которой в течение всего XIX века Англия осуществляла политику сдерживания России силами совокупного Запада, континент Евразия назван Мировым островом. Контроль над ним обеспечивает господство над миром. Территория к востоку от Москвы с центром в Крыму определена как Сердцевина Земли – Хартленд. Задача геостратегии – контроль над Сердцевиной, что обеспечивает управление Мировым островом. Иначе верх возьмет Россия. Эта схема лишний раз подтверждает, как глобальный характер конфликта 1853–1856 годов, так и его значение в ходе англосаксонской подготовки глобализации.

Идея глобализации, как шахназаровский Белый «Тигр», все еще ждет своего часа. И в этом смысле Крым – повторим – сакральное место Русской силы и НЕПОБЕДИМОСТИ. С Крымом мы – мировая держава. Без него – гораздо слабее. Геополитически. И можем быть смяты. Не зря ведь господин Касьянов на выборах в Русскую думу дает первое обещание – вернуть Крым. Смешно?

Заключение

Таким образом, мы видим важнейшее значение Крыма для России. Причем когда полуостров принадлежал сильным геополитическим противникам России, над ней реально нависла угроза гибели и как страны, и как цивилизации. Этому и была посвящена основная часть книги. Незаслуженно забытая битва при Молодях была также невероятно важна для нашего Отечества, как Московская 1612, Бородинская 1812, и Московская 1941, и Сталинградская 1942–1943 годов. Именно так. Важнее Куликовской 1380, Полтавской 1709 и Лейпцигской 1813 годов. Это было предельно тяжелое, многодневное сражение, которое потребовало от наших воевод и атаманов не только доблести, стойкости и боевой грамотности, но и невероятного терпения в сочетании с чисто русской боевой смекалкой и выдержкой. По полной. И от рядовых бойцов – тоже. И наши предки оказались достойными, чтобы страна продолжала жить и развиваться. А разбойничьему Крымскому ханству, созданному по воле и стараниями их турецких сюзеренов, переформатировавших веротерпимый (доставшийся в наследство от Золотой Орды) ислам под свои нужды и цели – в нетерпимый и агрессивный, на Молодях был сломан хребет, и оно больше никогда не могло вернуть себе былое могущество, попадая в турецкое подчинение все глубже и глубже, пока не оказалось частью Великой России.

И теперь, после Крымской войны, после Великой Отечественной, незадолго до окончания которой состоялась важнейшая встреча «большой тройки» в Ялте по устройству мира после войны; после двух героических осад Севастополя, Турции, как Украинской хунте и, кстати, их зажравшемуся, ошалевшему от перемен патрону, Крым – как ухо от селедки. Во-первых, мы не хотим его отдавать и имеем на то права: и юридические, и моральные. Во-вторых, во многом уже сейчас Россия устойчивее СССР. Мы не кормим республики, СЭВ и Африку. У нас теперь устойчивее сельское хозяйство. Мы освободились от сказочных идей. Вместо неуклюжего СЭВ строим более гибкие структуры: ТС, ЕврАзЭС и ШОС, под новым «ракетным зонтиком». А наши новые ракеты и средства РЭБ и ПВО можно даже не комментировать. И настроения в обществе таковы, что очень плохой эксперимент Хрущева (который к тому же просто не мог предвидеть последствий своих не самых мудрых действий) уже просто не забудется. Поэтому любое правительство будет только укреплять оборону Крыма как русского форпоста, контролирующего Черное море и Восточное Средиземноморье. А вот вопрос о том, кто первый смирится с возвращением полуострова – Турция или Украина, остается открытым. Хотя это явно будет не их склочный англосаксонский партнер. Но это уже – их проблемы.

Примечания

1

Текст воспроизведен по изданию: Турецкие документы о финансово-экономических обязательствах Молдавии и Валахии перед Османской империей во второй половине XVI века. (Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. Т. 3. М. Институт востоковедения. М.: Ворничень, 1974.)

(обратно)

Оглавление

Введение Крым – опора и место силы России (духовно и геополитически)

Часть 1 Древняя история Крыма. Рождение Руси. Средневековый Крым

  Скифское царство (Тавроскифия)

  Развитие античного Крыма

  Римская империя

  Второй Рим – Византия

  Хазары и русы

  Керчь

  Турки-сельджуки, монголы. Крым при Золотой Орде

  Генуя

  Крым кормит русскую торговлю и экономику

  Упадок Золотой Орды

  Поход Карло Ломеллини против княжества Феодоро и Хаджи Гирея

  Чембало – яблоко раздора

  Захват феодоритами Чембало

  Попытка генуэзцев вернуть крепость

  Экспедиция Карло Ломеллини

  Осада Чембало

  Победа над Каламитой и Готией

  Поход на Солхат

  Итоги войны

  Основатель новой династии

  Турецкое завоевание Крыма

Часть 2 Бои за выживание. Перелом при Молодях – битва глобального значения

  Союз Москвы с Крымским ханством при Иване Третьем (Великом)

  Маневры Польши и Литвы

  Россия дирижирует персидскими шелками

  Непростая суть противостояния

  Первым начал Крым. Крымский поход на Русь 1507 года

  Штефан Великий и Россия

  Крымский поход на Москву в 1521 году

  Нашествие Сахиб Гирея 1541 года

  Крымский поход на Тулу 1552 года

  22 июня, среда

  23 июня, четверг

  Судбищенская битва 1555 года

  Первый ответный поход Ржевского на Крым 1556 года

  Казачий ответ

  Тучи сгущаются. Астраханский поход султана Селима 1569 года

  Крымский поход на Москву

  Стратегии и росписи

  Решающая битва

  Русское войско

  Войско крымского хана

  Поход Газы Гирея. Конец века и конец мощи Крымского ханства

Часть 3 Крым становится русским: Русская твердыня и символ русской истории

  Осада Очакова в Русско-турецкой войне 1735–1739 годов

  Сражение под Ставучанами

  Крымская война 1853–1856 годов, или Восточная война

  Рост антироссийских настроений в Европе

  ПИАР

  Итоги

  И возникает логичный вопрос

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg