«Черная дюжина. Общество смелых»

Черная дюжина. Общество смелых (fb2) - Черная дюжина. Общество смелых 1607K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Игорь Владимирович Молотов

Игорь Молотов Черная дюжина. Общество смелых

КНИГА О ПАМЯТНИКАХ

Игорь Молотов написал умное исследование об обществе «Память» и о его активистах-«памятниках».

Написано хорошо, легко. Правда, не соответствует моей нацбольской идеологии, но все равно — близкие люди.

Самого главного «памятника» Дим Димыча я не знал, знаком не был, не случилось. Но вот знаменитых выходцев из «Памяти» — Сашу Баркашова, которым пугали в 90-х либеральных младенцев, и чуть менее знаменитого Николая Лысенко — я знал неплохо.

Поэтому, — свидетельствую, — с подлинным верно. Молотову можно верить, всех правильно живописал и разобрался в той, теперь уже прошлой, политической жизни правильно.

Нужная книга, которую мы все ждали.

Эдуард Лимонов

* * *

Думаю, что очень мистично, что сейчас, по прошествии десятка лет преставления Дмитрия Васильева, выходит книга о нем, о «Памяти», о всех нас. Наверное, потому, что приближаются времена, которых мы очень ждали, хотели и приближали, чем могли, отдавая все свои силы и энергию, чтобы увидеть очищение и возрождение России, русского народа.

Именно «Память» и Дмитрий Васильев стали тем мощным тараном, который уже тогда, явочным порядком заявил о Русском Народе, о нашей Вере и о том, к чему стремимся. И безусловно, что «Память» заложила многие тенденции сегодняшнего дня, с которыми против своей воли считаются и враги России, как внешние, так и внутренние.

И если эта книга, память о «Памяти», выходит сегодня, то это прошлое, которое готово ворваться в сегодняшний день. Значит, время пришло. И огромная благодарность автору, Игорю Молотову, которого знаю лично, за то, что он написал эту книгу. Это не только память о Васильеве, это возвращение того духа, о котором даже враги говорили с придыханием — ФЕНОМЕН «ПАМЯТИ».

Александр Баркашов, лидер РНЕ

Памятуй! Слово об авторе и его книге

— Старик, ты где?

— Говорят, уже в Интерполе…

— Салман, готовлю к изданию книгу о Дмитрии Васильеве. Жду твоего предисловия. Будет?

I

Это Молотов коротко и четко, как всегда, без апелляций, под стук сапог, ворвался с очередным своим поворотом вопреки, спустя год или более того, как нас разметали вихри меняющейся страны. Я колесил где-то на Ближнем Востоке и уже не припомню обстоятельств, при которых получил это сообщение, и под светом чьего неба. Игорь способен настигать адресата с той же долей вероятности в тегеранской кальянной, что и на лунной дорожке Босфора или у повстанцев Идлиба. Вроде бы мы тогда прорабатывали сценарии coup d’etat в одной среднеазиатской республике, и я был сосредоточен на вещах, к исторической публицистике отношения не имеющих. Как вдруг сигнал от Молотова!

И почему я опять не удивлен?

Только неудержимый Прометей позднесоветского фашизма и первый его хроникер мог предложить мне, беглому русскому исламисту, написать вводное слово к своему триптиху. О Дим Димыче. О православной «Памяти». О колыбели нашей Правой, из которой на вольные хлеба ступил русский национализм, такой эклектичный и несуразный тогда и такой разный, доктринально оформившийся в бесчисленных кружках и маргинальных партиях, размежеванный, рассредоточенный теперь.

И я согласился, оценив безбашенность предложения и предлагающего. Ведь мы оба поэты, соавторы и, в конце концов, старые приятели: разыскиваемый империей адвокат террора и шансонье террора империи, лихач народничества-самодержавия и авантюрист национал-анархизма. Мы даже, наверное, оказавшиеся во всем по разные стороны баррикад друзья.

Но это больше слово о самом авторе, чем о его книге.

II

О НПФ «Память» не написано доселе ничего и никем. Поразительная какая-то нечестность, забывчивое свойство памяти. Кузница кадров, выпестовавшая готовую армию фюреров (один Баркашов времен цветения РНЕ чего стоил), словно оказалась — по необъявленному сговору? — бойкотированной молчанием. Выпорхнувшие из-под крыла Васильева птенцы не удосужились взять на себя труд составить подробную биографию движения. Да ладно подробную — хотя бы книгу-эссе о воеводе. А между прочим, даже в негритянском Гарлеме лидеры черного супремасизма знают простую мудрость: Know your roots! — «Памятуй о корнях своих». И бережно относятся к сохранению наследия предтеч: М. Гарви, Дрю Али, М. Икса, Х. Ньютона и прочих, какими бы гетеродоксами изо дня сегодняшнего те им ни казались. Что называется: ступай и сравнивай, гринго.

Что же случилось с нашей Правой, что поколение ветеранов ограничилось дежурными, пусть по большей части и вежливыми, ностальгическими комментариями об «эпохе Дим Димыча», о «заре волнительного часа»? И что до сих пор не появилось хотя бы полноценных мемуаров о нем от бывших соратников, товарищей, предателей. Весь объем произнесенного и написанного о НПФ — газетные вырезки, упоминания в пожухлых дайджестах да запылившиеся интервью. Выходит так, что крестный отец народного патриотизма зародившейся (и зарождавшейся на его веку) Новой России уже не есть фигура речи, но остается фигурой молчания. Отчего так?

Возможно, оттого, что Россия Дмитрия Васильева закончилась тогда же, когда закатное марево объяло и «Русское национальное единство», и Национально-республиканскую партию, и других выпускников «Памяти». Эта Россия свободного шатания и брожения, задорного упоения смелостью всесмешения политических идей быстро подходила к концу. Кончался русский день. А вместе с ним, возможно, в подполье Домов культуры возвращались странные, немножко смешные герои. Первые русские националисты, провинившиеся перед лицом истории, упустившие свой шанс.

О чем вспоминать им, говоря о памяти («Памяти»!)? О позоре и унынии провалившихся надежд? Об организационной непрочности и незрелости русского национально-патриотического чувства в 90-х? О блеклости фантомов правого поля, возникших из яркого, но угасающего хвоста кометы Дим Димыча? О перебрасывании ответственности друг на друга?

Но то было первое поколение. Какое уж было.

III

Оно должно было смениться. Смениться другими людьми, даже задувшими откуда-нибудь неожиданными циклонами. В авторских пролегоменах к своей книге Молотов, писатель с волчьей интуицией, верно называет суть времени: Новая Россия началась там, не в Московии, но в Новороссии. И это одна из баррикад, по обе стороны которой мы встретились: с разными представлениями о Другорусье и том, где оно начинается.

Но, как бы оно ни было, не случайно, что именно сейчас, когда ребром поставлен вопрос о перезагрузке правого движения (точнее сказать — векторов, движений), Игорь — публицист и журналист, преданный дробовику не меньше, чем чернильнице, — берется за тему «Памяти», а в ее лице — за вспарывание грунтов той, так и не удавшейся первой Русской весны. Новороссия, на которую у людей моего круга заведено смотреть как на лубок, есть на самом деле серьезный феномен социальной антропологии: полупотусторонний мир хаотически циркулирующих настроений, интуиций и страстей военно-полевого закипания русского психо. В былые годы, по-своему, со своими значениями, такие минерально присущие русскому миру необъятность, пеструю космологию политогем генерировали нацболы Лимонова, а до него, на фланге правого популизма, — разношерстный и разноидейный состав «Памяти».

Теперь эта злободневная Новороссия, технически исполненная как махновщина, вольница чистой воды, за ней стоит покушение на воссоединение с Империей, о которой так грезил Васильев и замыслу которой был предан. И опять, как тогда, на стыке 80-х и 90-х, в ходу оказываются самые несовместимые, парадоксальные версии русского ответа. Весь этот весенний задор пронизан темами и топиками, которые обнаруживались у НПФ уже давным-давно. И сейчас бы Дим Димыч мог командовать какими-нибудь казаками, вести их по Днепру, проповедовать черносотенный монархизм на берегах Тавриды. Но не суждено было.

Его время ушло тогда, чтобы вернуться сейчас. Скорее всего, Небесная Канцелярия требовала смены поколений, чтобы на смену тем, кто начинал в «Памяти», пришли свежие и непредвзятые люди, подобные молодым протуберанцам. Такие как Молотов, чьи годы юности пришлись на закат описываемого в книге движения, когда уже можно было выбирать из целой линейки, каким фашистом быть, а каким — нет. Ибо при Дим Димыче иного фашизма, кроме его, и быть не могло (перефразируя Дали, он мог бы сказать: «Русский фашизм — это я!»). И эти молодые люди начали бы вспоминать, откуда они есть, из каких истоков.

Но полно, и так слишком много употреблено глаголов в прошедшем времени. Начинай читать эту книгу и думать о будущности русского дня. Для тебя, читатель, отсюда, с высоты этого поколения вспоминающих, Молотов делает что-то по существу, напоминая обществу беспамятных об Обществе «Память».

Именно этому посвящена его трилогия — напоминанию. Книга моего друга. Оппонента. Беспокойного инсургента и архивариуса с сердцем искателя приключений…

Салман Север

Косово, февраль 2015

Предисловие

Мое дело продолжат дети и внуки. Они отомстят за меня. Не приведи Господь разбудить гнев моих внуков. Если мои ученики поднимутся, тогда берегитесь. Я воспитал стольких, что вам и не приснится. Поэтому дело сегодня уже не во мне. Зерна посеяны.

Д. Васильев

Больше года назад я начал работу над книгой, посвященной Национально-патриотическому фронту «Память». Нельзя сказать, что процесс шел легко. Все материалы, все публикации, которые выходили в СМИ, а их в то время было немало, оказались в своей большей части недоступны. Как и видеоматериалы. Ответ кроется в двух причинах — отсутствие оцифрованного материала и потеря интереса к фронту. Кроме того, после смерти воеводы Дмитрия Дмитриевича Васильева весь огромный архив, накопленный со времен становления «Памяти» в 80-х годах, был безвозвратно и почти в полном объеме утерян. Те, кто входил в штаб «Памяти», близкий круг Дмитрия Васильева, отошли от политики (а кто и от жизни). Один живет в деревне, второй — помощник сербского президента Томислава Николича.

Тем не менее мне удалось разыскать их, и каждый из них рассказал свою версию истории первой националистической организации «Память». Удалось встретиться с людьми, которые начинали свою политическую карьеру вместе с Васильевым. Самый одиозный из них — бессменный лидер «Русского национального единства» Александр Баркашов. Баркашов вот уже много лет не давал интервью, но для того, чтобы пролить свет на историю движения, он дал свое согласие.

Мне часто задавали вопрос: почему именно «Память»? Ведь тема, мягко говоря, непопулярная сейчас. Возможно, они и правы: про общество «Память» не снят ни один фильм на НТВ, не печатаются интервью с Васильевым в «Роллинг стоунз», их историю не обсуждают Сванидзе с Кургиняном. Но что такое «Память»? Это начало русской национальной мысли. Когда Советский Союз завершал свое существование, а перестройка набирала такую скорость, что становилось ясно: остановить от падения красный состав не удастся, Васильев поднял над страной полуистлевшие в своем золоте знамена монархии и православия. Тем самым дав концепцию и некий ориентир на будущее. Зерна, которые сеял Дим Димыч (как его любили называть), сейчас всходят в Крыму. А это важнее упоминания на НТВ. Это — начало нового российского государства. Ведь, по сути, никто ничего не дал — на улицах была или оголтелая демшиза, или коммунисты. «Память» заполнила идеологический и духовный вакуум. Таким образом, всестороннее изучение такого феномена, как «Память», необходимо для понимания политических процессов в современной России.

Можно отмахиваться, но именно «Память» стала кузницей руководящих кадров для ведущих патриотических организаций (РНЕ, «Черная сотня»), что свидетельствует об уровне ее идеологической базы. Об этом же свидетельствуют формы ее деятельности: просветительские вечера, передачи одноименной радиостанции, историко-духовные семинары. И конечно же в этой связи надо отметить газету-альманах «Память», поистине неисчерпаемый источник знаний о русской истории и событиях национально-патриотического движения.

Про «Память» и его лидера воеводу Дмитрия Васильева придумано множество страшилок. Он и антисемит, и погромщик, и террорист, которым пугали евреев и просто обывателей. Дим Димыч и сам любил эпатировать журналистов хлесткими высказываниями:

«Однако я люблю черное движение, поскольку это движение народа. Только безграмотный человек боится слова «черносотенцы», думая, что это какие-то погромщики. Нет, черная сотня — народное ополчение, возглавляемое воинами, монахами-чернецами. Когда княжья дружина не справлялась с врагом, то в бой вступала черная сотня и побеждала. Поэтому для меня это самое почетное название. Как и слово «фашист». Я люблю это слово — связка, единство, пучок. Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет. Если хотите, я монархофашист, соединение нации во имя монархии — это прекрасно».

И тут же отмечал: «Но не нацист, не национал-социалист, это уже сфера коммунистической идеологии».

Это касалось и так называемого «еврейского вопроса». Воевода четко разделял этническое еврейство и политический сионизм.

«К слову, уточню: я антисемитом себя не считаю. Я люблю арабов, у меня масса друзей среди них, вон видите, они прислали мне свой платок. Арабы — основная семитская группа, как же я могу быть антисемитом? Да, антисионист я крутой. Причем с детства, с младых ногтей. Сионизм — это идеология, а не национальный признак. Носителями этой идеологии являются не одни евреи. Но все вместе они выполняют миссию сионистских центров по разрушению цивилизации. Когда говорят, что сионизм — это патриотизм еврейского народа, не верьте. Чушь для безграмотных и серых. Я достаточно серьезно изучал сионизм и могу сказать, что это самая человеконенавистническая идеология в мире. Следствием сионизма явился — да, да, может, это и абсурдно звучит — Третий рейх. Поскольку в христианском народе теории богоизбраннической концепции расового превосходства родиться не могло», — отмечал Васильев.

Многое из того, что сейчас приписывается «Памяти», вышло из-под пера алчущих сенсаций журналистов. Были и провокаторы — КГБ, в свое время, раскол фронта на полдюжины организаций. Будучи малочисленными, они не представляли какой-либо политической силы, но были спойлерами васильевской «Памяти». Самой известной фигурой стал Константин Смирнов-Осташвили, устроивший погром в ЦДЛ и погибший при загадочных обстоятельствах в тюрьме. Об этих группах и кружках вы узнаете в одной из глав.

Перед тем как начать читать книгу, стоит ознакомиться с исторической справкой о фронте с кратким изложением основных хронологических событиях в истории «Памяти».

Как общественная организация «Память» возникла в Москве в конце 70-х. Первоначально позиционировалось как любительское историко-культурное объединение общественных активистов из городского отделения Общества охраны памятников истории и культуры. Свое название взяла от известного романа-эссе Владимира Чивилихина.

В 1986 году, когда председателем стал Дмитрий Дмитриевич Васильев, «Память» превратилась в организацию, претендующую на роль главного идеолога зарождающегося русского националистического движения. В мае 1987 года активисты общества провели на Манежной площади в Москве один из первых неформальных митингов протеста против «угнетения русского народа», где участники митинга даже добились встречи с тогдашним первым секретарем Московского горкома КПСС Борисом Ельциным, который внимательно их выслушал и обещал учесть их пожелания. Это событие стало прорывом для национально-патриотического движения. Следует отметить, что Ельцин обещания не выполнит.

Рост рядов «Памяти» сопровождался усилением спецслужб. В 1987–1989 годах им удалось расколоть «Память» на несколько групп, общим у которых была только вера в существование всемирного сионо-масонского заговора и название. К началу 90-х годов XX века действовало несколько организаций, носящих это название: Национально-патриотический фронт «Память» Дмитрия Васильева, Национально-патриотический фронт «Память» Николая Филимонова — И. Кварталова, Православный национальный патриотический фронт «Память» Кулакова — Сергея Воротынцева, Русский народно-демократический фронт — Движение «Память» Игоря Сычева, Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» Константина Смирнова-Осташвили, Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» Валерия Емельянова, Координационный совет патриотического движения «Память» братьев Вячеслава и Евгения Поповых, Русское собрание «Память» Игоря Щеглова.

Кроме того, в 1990 году путем откола от НПФ «Память» Дмитрия Васильева были образованы Республиканская народная партия России будущего депутата Госдумы Николая Лысенко, «Русское национальное единство» Александра Баркашова и Национал-социальный союз Виктора Якушева.

18 января 1990 года в ЦДЛ «Память» Смирнова-Осташвили выступила против членов общества «Апрель» («Писатели в поддержку перестройки»). Тогда был избит литератор Анатолий Курчаткин. Необходимо сказать, что Дмитрий Васильев осудил выходку Осташвили.

После августа 1991 года удалось разоблачить и подавить различные ответвления «Памяти», и фактически они все перестали существовать. Осенью 1992 года НПФ «Память» привлек к себе внимание скандалом в редакции газеты «Московский комсомолец», куда активисты НПФ ворвались с целью «предупредить» руководство издания о возможных последствиях выступлений против «Памяти». Один из организаторов акции Н. Детков был привлечен за это к уголовной ответственности.

В событиях сентября-октября 1993 года официально «Память» участия не принимала, высказав при этом поддержку действиям Бориса Ельцина по роспуску парламента. Это сыграло плохую шутку с ними, так как многие сторонники так и не поняли замысла Дим Димыча. Позиция фронта была такова: пусть будет хоть плохая, но центральная власть, чем большевистская анархия депутатов Дома Советов. Тем не менее в защите Дома Советов приняли участие, разумеется негласно, бойцы «Памяти», там, например, был убит брат Александра Белова (Поткина) — Олег Адамлюк. Подробнее о тех трагических событиях вы узнаете дальше.

В феврале 1994 года НПФ «Память» совместно с центристским блоком политических партий и общественных движений Российским консервативным союзом, движением «Русь державная», Инновационным социологическим центром учредил Движение национального возрождения России, целями которого были объявлены возрождение в России триединства Бога, царя и нации и восстановление основ Российской державы на сословных принципах. Председателем ДНВР стал Дмитрий Васильев.

Прошедший 13–14 декабря 1994 года II всероссийский съезд НПФ «Память» поддержал ввод федеральных войск в Чечню, одновременно осудив телевидение за антинародную, антипатриотическую деятельность. И действительно, именно тогда произошли братания отечественных либералов с чеченскими бандитами, и все это оформилось в преступный интернационал. Сейчас мы продолжаем видеть всходы ростков, посаженных в 90-х.

31 июля 1995 года НПФ «Память» получил регистрацию в Министерстве юстиции как межрегиональная организация и принял участие в выборах во II Государственную думу.

Во время президентских выборов 1996 года фронт поддерживал Бориса Ельцина, рассматривая усиление его позиций как очередной шаг по пути к реставрации в России самодержавия. Дмитрий Васильев был доверенным лицом Ельцина.

Было и множество смелых проектов. Например, в течение 1996–1998 годов НПФ «Память» проводил пикеты с требованием убрать с башен Кремля звезды и вернуть на их место двуглавых орлов.

«Кремль надо освящать. Неделями производить молебны, чтобы всю скверну вычистить. И конечно, надо сбросить с башен эти пентаграммы, эти звезды антихриста по всем учебникам каббалистики. А мавзолей? Капище сатаны с мерзкими отходами. Кладбище от стены надо убирать, там лежат убийцы», — заявлял Дмитрий Васильев.

Каково, а?

Васильева неоднократно хотели убрать еще со времен Советского Союза. Уж очень неуживчивым он был человеком. Обвиняли в сотрудничестве с органами.

«Конечно, меня некоторые величают полковником КГБ. Я всегда обижаюсь: почему не генералом?

Мою мать и жену убили. Это шашни с органами?

Маму медицинским путем убрали. У меня есть доказательства. Спровоцировали инсульт. Появился врач, который никогда не работал в нашей поликлинике, и сам, без вызова, предложил провести обследование. А я был в командировке. Маме выписали то количество лекарств, которое вызвало излом сосудов.

Жену же просто по голове ударили, она восемь дней в квартире пролежала. И ничего, заметьте, не украли, хотя было что. Могут подсунуть всякие версии, сказки, но я знаю, что произошло. Я просто не могу пока многого сказать», — отмечает Васильев.

Воеводе жгли квартиру, подложив термическое вещество. И даже подкарауливали у подъезда с ножом, пытались воткнуть его в горло.

С деятельностью «Памяти» связана еще одна трагедия: убийство друга Васильева известного музыканта Игоря Талькова. Это дело до сих пор не раскрыто и опутано домыслами и разными версиями.

Нельзя не упомянуть об идеологической составляющей фронта и об отношении к так называемым «легитимистам»-монархистам, выступающим за кирилловскую ветвь Дома Романовых. Выступая за установление в стране самодержавного строя, НПФ «Память» отказывает потомкам династии Романовых в праве на российский престол, считая, что нового монарха должен «призвать» сам народ на созванном специально для этого Земском соборе.

Также было резко негативное отношение к национал-социализму, нацизму. На II съезде фронта в декабре 1994 года лидер «Памяти» Дмитрий Васильев осудил не только демократическую, но и национал-социалистическую идеологию как происходящие от идеологии социал-демократической.

«Мы не нацисты и не экстремисты, мы — убежденные сторонники самодержавия, наш идеал — Русь в виде православного царства».

Кроме того, Дмитрий Васильев настаивал на развитии сельского хозяйства, фермерства и работ на земле. Он даже стал первым в стране, зарегистрировавшим сельскохозяйственный кооператив «Теремок».

Смерть воеводы, как и его жизнь, оставила больше вопросов, чем ответов. Как утверждают в его близком окружении, Васильев был специально заражен в конце 80-х годов. Это подтверждает и нынешний председатель Национально-патриотического фронта «Память» Николай Скородумов. Я нашел предполагаемого убийцу Дмитрия Васильева. Об этом вы сможете узнать в книге.

Здесь я постараюсь представить вам первое исследование феномена «Память». Именно так вышло, что тема получилась непростая. И это только мягко говоря. Все-таки мы говорим о патриархе русского фашизма и его паладинах. Груз ответственности лег максимальный.

Отдельно хотел бы поблагодарить людей, без которых книга была бы невозможна:

Владимира Басманова, Александра Белова, Николая Скородумова и Александра Баркашова.

За моральную поддержку благодарю Зину Джиоеву, Сергея Беляка, Дмитрия Демушкина и Сергея Аксенова.

Книга «Черная дюжина. Общество смелых» издается по благословению священника Русской православной церкви, иеромонаха Никона.

Глава 1. Черные рубашки любителей истории

«Память» возникла в конце 70-х — начале 80-х годов на основе Московского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК), прежде всего молодежного творческого объединения под руководством Э. Дьяконова и общества книголюбов Министерства авиационной промышленности Г. Фрыгина.

В своей книге «Русское сопротивление на войне с антихристом» Олег Платонов пишет: «После смерти Брежнева русское движение входит в новую фазу. Качественно меняется сам тип русского патриота. Привыкший за годы советской власти скрывать свои патриотические убеждения, он перестает бояться высказывать их. Впервые за многие десятилетия русские начинают объединяться, сначала для защиты своих святынь, а затем и против своих внутренних врагов. Начавшись с маленьких ручейков, русское движение постепенно превращается в полноводную реку. Конечно, поживи Андропов больше, он несомненно постарался бы раздавить русское движение. Но его преемник Черненко, продолжая политику Брежнева на умиротворение противостоящих сил, тем самым дал патриотам время организоваться. Именно за эти три года от Андропова до прихода Горбачева русское движение приобретает новое качество, выразившееся в создании патриотической организации «Память».

Именно из этих активистов сложилась группа энтузиастов, назвавших себя «Витязями», составившая будущее ядро объединения «Память». До этого они в течение нескольких лет встречались на субботниках по восстановлению памятников истории и культуры под эгидой ВООПИК. Главной целью группы «Витязи» было достойно отпраздновать 600-летие Куликовской битвы. Идею названия «Витязи» подал скульптор Б. Строганов. Актив группы составили ответственный секретарь МГО ВООПИК Э. Дьяконов (фактический руководитель «Витязей»), сотрудник архитектурной секции МГО ВООПИК Г. Сальников, слушатель Высшей партшколы ЦК КПСС С. К. Смирнов, слесарь завода «Союз» К. Андреев, заместитель директора конструкторского бюро АСУ А. Гладков, постовой милиционер гостиницы «Россия» В. Скрипник и др. Впоследствии именно эти люди составили первый совет «Памяти». Кроме регулярных субботников по восстановлению памятников, члены группы совершали совместные походы и поездки по историческим местам и к православным святыням. Среди членов группы распространялись книги русских философов, историков и мыслителей, самиздатовская литература и журнал «Вече».

Члены группы участвовали также в работе молодежного творческого объединения при МГО ВООПИК, заседавшего на ул. Разина под колокольней Знаменского монастыря. Обсуждение стихов и прозы русских писателей на этих заседаниях часто перерастало в доклады и споры о судьбе России. Духовными наставниками объединения были Н. Рубцов, С. Куняев, Ю. Кузнецов, Д. Жуков, О. Волков. На заседаниях выступали такие ученые, архитекторы, писатели, художники, как И. Кобзев, О. Михайлов, О. Журин, В. Виноградов и др.

«Витязи» принимали активное участие и в работе общества книголюбов, которое совместно с МГО ВООПИК устраивало встречи с патриотически ориентированными деятелями русской культуры. Встречи эти чаще всего проходили в музее им. Н. Островского (в «салоне Зинаиды Волконской»), а также в ДК Метростроя, ДК им. Чкалова, ДК им. Горбунова, ведомственных Домах культуры Минавиапрома, сотрудником которого был Г. И. Фрыгин.

Олег Платонов продолжает: «16 апреля 1980 г. в Центральном лектории Политехнического музея произошло важнейшее патриотическое событие: состоялся торжественный вечер, посвященный 600-летию Куликовской битвы. Зал был переполнен. Люди стояли в проходах. В зале присутствовали практически все, кто впоследствии вошел в Совет и актив объединения «Память». Выступали художники И. Глазунов, И. Комов, писатели В. Чивилихин, Д. Жуков, Ю. Селезнев, поэты Ю. Кузнецов и А. Марков, космонавт В. Севастьянов, музыканты Ю. Дунаев и В. Кобзев. Все они составляли цвет русского патриотического движения того времени. Вечер прошел в духе восторженного единения русских людей. На этом вечере я был с женой. Помню чувство необыкновенного воодушевления, охватившего всех присутствующих. Выступавшим передалась энергия восторга, переполнявшая зал. Выступления были блестящие. Поражала невиданная ранее откровенность, некоторые (Жуков и Кобзев) даже затронули проблему сионизма. Все понимали, что, говоря о событиях 600-летней давности, докладчики подразумевали и современное положение русского народа».

Один из участников Ф. Шипунов рассказывал впоследствии, что, вернувшись с этого вечера, произнес знаменательную фразу: «Вот так бы и нам, как наши предки сбросили татарское иго, нам бы сбросить иго иудейско-масонское».

Вторая половина 1980 и 1981 года проходит под знаком брожения и собирания сил. Вечера и встречи, проводимые бывшими «Витязями», активистами ВООПИК и общества книголюбов, становятся все острее и напряженнее. На них ставятся все более серьезные вопросы. Примерно с 1981 года власти запрещают встречи под колокольней Знаменского монастыря. Однако движение было уже невозможно остановить. Создавалось совершенно новое по качеству патриотическое объединение. Критическая масса была, по-видимому, достигнута 17 июня 1982 года на вечере, посвященном 170-летию Бородинской битвы. Несмотря на то что он состоялся в небольшом зале, его эффект для будущего актива «Памяти» был не меньшим, чем эффект от вечера, посвященного Куликовской битве. В июне-октябре 1983 года прошла целая серия вечеров, на которых выступали Д. Жуков, В. Крупин, С. Куняев и В. Сорокин.

Организуя первые вечера, субботники и походы по историческим местам, будущее патриотическое объединение «Память» не имело названия. Собственно рождение названия «Память» произошло в ноябре 1982 года после вечера-размышления по книге В. Чивилихина «Память». Как сообщает первый председатель совета «Памяти» Г. И. Фрыгин, «стали думать о названии», и он предложил назвать объединение «Память». Это всем понравилось. Более того, на этом же собрании приняли решение просить Чивилихина возглавить общество «Память». Однако в связи с болезнью и смертью писателя это решение не было выполнено.

Первоначально «Память» именовалась любительским объединением. До марта 1982 года его главной площадкой был музей им. Н. Островского («салон Зинаиды Волконской»). Здесь «Память» провела не менее 15 вечеров. Однако на встрече с доктором исторических наук Н. Яковлевым наблюдателям из райкома партии не понравилась его резкая критика агента влияния США директора Института США и Канады Г. Арбатова. Критика эта была восторженно поддержана слушателями. Заседания в этом музее на некоторое время прекратились.

Зато у «Памяти» появилось еще несколько площадок: ДК Метростроя, ДК им. Чкалова и ДК им. Горбунова, а также ряд других культурных учреждений. С осени 1983 года «Память» начинает именоваться патриотическим историко-литературным объединением.

В 1983 году в актив объединения «Память», кроме перечисленных выше, вошли эколог, кандидат геолого-минералогических наук Ф. Шипунов, актриса О. Гобзева, преподаватель режиссуры массовых представлений Н. Детков, заведующая политическо-массовым отделом ДК им. Горбунова В. Мотова, преподаватель английского языка Е. Бехтерева.

В 1983 году совет «Памяти» добился официальной регистрации объединения в отделе культуры райкома партии при Дворце культуры им. Горбунова (ставшем известным под названием «Горбушка»), принадлежащем Заводу им. Хруничева. Официальная регистрация давала возможность проводить вечера «Памяти» в одном из самых известных Дворцов культуры, в зале на 1,5 тысячи мест. Но даже такого большого зала порой не хватало, чтобы вместить всех желающих.

Вечера, субботники, походы «Памяти» приобретают широкий размах. Интересы патриотического объединения охватывают все сферы жизни русского народа. В частности, следует напомнить ряд мероприятий для понимания сторон деятельности ранней «Памяти»: 1 июля 1982 года состоялся вечер памяти художника Константина Васильева, 6 сентября — встреча с председателем Русского клуба писателем Д. Жуковым, 14 октября — встреча с писателем В. Крупиным.

18 ноября прошел вечер размышлений по книге В. Чивилихина «Память». Среди выступающих были А. Кузьмин, В. Чалмаев и др. Книга эта стала настольной для русских патриотов. В ней открывалось величие России, ее героев и подвижников. Публикация книги стала важной вехой в возрождении русского национального сознания, пробудив у десятков тысяч русских людей теплые, благодарные чувства к жизни и деяниям своих героических предков. «Память, — писал Чивилихин, — это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без коего дети вырастут слабыми незнайками, не способными достойно, мужественно встретить будущее».

24 ноября состоялась встреча с поэтом Г. Серебряковым, широко известным патриотической общественности по стихотворению «Жиды». Разумеется, само слово было закамуфлировано словом «Дрозды»:

Над рябиновым стягом, Над молчаньем воды Вновь разбитной ватагой Закружились дрозды. Облепили, куражась, Куст рябиновый весь: Ненасытная жадность И завидная спесь…

Такие вечера, весьма знаковые для русской национальной мысли, проходили регулярно.

Вечера «Памяти» будили в сознании многих русских людей теплые, благодарные чувства к жизни и деяниям своих героических предков. «Память» становится одним из важнейших центров пробуждения и развития русского национального сознания. После вечеров «Памяти» русские люди собирались за чаем в своих квартирах, обменивались впечатлениями и редкой литературой. Как ранее в клубе «Родина» и в «Русском клубе», среди членов «Памяти» ходили редкие издания отцов и подвижников церкви, книги по русской философии, антисионизму, «Протоколы сионских мудрецов».

Среди членов «Памяти» зреет понимание еврейского и масонского вопроса в России, многие негодуют по поводу еврейского засилья в СССР. Все больше и больше членов «Памяти» задают вопрос: как противостоять врагам России, и прежде всего сионизму.

«В феврале 1983 года, — продолжает Платонов, — в «Телешовке» провели вечер — день рождения патриарха русской реставрации П. Барановского. Выступали все его ученики и последователи. Докладчики сообщили не только о научных достижениях Барановского, но впервые публично назвали тех, с кем ему приходилось бороться, отстаивая памятники. Назывались имена разрушителей исторической Москвы в конце 20-х — 30-х годах. Кроме известных имен Троцкого, Кагановича, Хрущева, я впервые услышал имена еврейских руководителей НКВД, лично занимавшихся закрытием и уничтожением храмов и монастырей, составлением списков православных священников, «подлежащих ликвидации».

Художник Розов, зачитавший имена преступников, выдержав паузу, сообщил, что все они по настоянию Сталина были казнены как «враги народа» в конце 30-х годов. Последние слова Розова были приняты бурной овацией. Действия Сталина все присутствующие оценивали как справедливое возмездие.

После вечера мы собрались в кабинете ответственного секретаря ВООПИК, и Розов показал нам то, чего не осмелился показать всем присутствующим на вечере, — книгу о строительстве Беломоро-Балтийского канала. Зачитал имена еврейских палачей, замучивших там десятки тысяч русских людей: Френкель Нафтанаил Аронович, Берман Матвей Давидович, Коган и др. Все мы были потрясены услышанным!

Запомнились мне несколько вечеров, так или иначе связанных с масонской темой. Прежде всего, это вечер-встреча в марте 1983 года с доктором исторических наук Н. Яковлевым, впервые в советское время рассказавшим об участии масонов в политической жизни России в начале XX века. Многие из нас знали его книгу «1 августа 1914». Отвечая на многочисленные вопросы, Яковлев поведал нам о том, что не смог написать в книге, — о связи масонов с мировой еврейской закулисой, считающей масонство своим оружием. Яковлев рассказал о видном деятеле еврейской закулисы Пинхусе Моисеевиче Рутенберге, являвшемся одновременно крупным масоном и организатором провокаций против царской власти 9 января 1905 года. Рутенберг стоял за спиной Гапона, призывавшего петербургских рабочих идти к царю. Во время этой встречи еврейские активисты и масоны планировали убийство царя.

На вечере «Русь крылатая» (2 апреля 1983 года) всех поразило сообщение писателя В. Пигалева, доказывавшего, что гибель А. С. Пушкина связана с деятельностью масонов. После встречи Пигалев передал одному из наших активистов ксерокопию книги В. Иванова «Русская интеллигенция и масонство» (Харбин, 1934). В течение недели мы размножили ее и пустили по рукам. В книге Иванова был приведен убедительный исторический материал, позволявший автору сделать вывод, что «история русской интеллигенции за последние 200 лет стала историей масонства». Значительная часть самых известных интеллигентов, оказавших пагубное влияние на судьбу России, принадлежала к этой подрывной организации. Масонство выпестовало в своих ложах почти всех российских революционеров и разрушителей русских устоев. Для нас, членов Общества охраны памятников и «Памяти», из книги Иванова следовал важный практический вывод — о необходимости беспощадного искоренения масонства из русской жизни. Антимасонство так же, как и антисионизм, стали важнейшими составляющими идеологии нашего движения.

Интерес к этой теме среди активистов ВООПИК и «Памяти» был огромен. Кроме перечисленных выше двух вечеров, посвященных масонской теме, только в 1983 году мне известно еще по крайней мере три.

Один из них «Память» провела в ДК им. Чкалова 20 мая. Выступал здесь известный исследователь масонства Владимир Яковлевич Бегун. Чтобы получить его согласие на выступление, активисты «Памяти» организовали его вызов из Минска, где он жил, телеграммой заместителя министра авиационной промышленности. Личность Бегуна вызывала во мне глубокую симпатию, еще больше поражало мужество, с которым он бросал вызов мощным закулисным силам в правящих кругах СССР. Большую часть вечера Бегун рассказывал о главных моментах своей новой, еще не вышедшей в свет, книги «Дети вдовы», раскрывал связь международного сионизма, масонства и «пятой колонны» внутри нашей страны. В одном из ответов на вопрос он намекнул на причастность к масонству умершего в 1982 году члена политбюро М. Суслова, что вызвало замешательство в первых рядах зала, где сидели почетные гости Минавиапрома. Впоследствии я встречал Владимира Яковлевича в узком кругу единомышленников, он рассказывал о непрекращающейся травле, которую вели против него еврейские круги. Внезапная смерть Бегуна в 59 лет вызвала слухи о его убийстве. После его смерти остался незаконченный фундаментальный труд о преступной деятельности мирового масонства.

В июле 1983 года в том же ДК им. Чкалова проходил вечер-встреча с журналистом-международником Владимиром Владимировичем Большаковым, подготовившим ряд трудов о подрывной деятельности сионизма и масонства. На этом вечере один из активистов ВООПИК предложил купить у вдовы собирателя книг о масонстве часть его коллекции. Не дождавшись конца вечера, мы направились к ней. Я не пожалел. Литература по масонской теме в те годы была очень редка. У вдовы я приобрел сочинения Пыпина, Пекарского, Т. Соколовской, значительно пополнившие мои знания о масонстве.

Масонский и еврейский вопрос на вечерах «Памяти» в то время поднимался даже тогда, когда он не касался темы вечера. Помню, сколько вопросов о масонах задавали писателям Д. Жукову и В. Кожинову на вечере памяти поэта Н. Рубцова. Из зала прислали записку с предложением обратиться к правительству «запретить на территории СССР сионистские и масонские организации, квалифицировать их деятельность по статье «измена Родине». Кожинов, прочитавший эту записку, переждав одобрительные аплодисменты, многозначительно вздохнул…» — вспоминает Платонов.

Магнитофонные записи вечеров «Памяти» попадали в самые отдаленные уголки России: записывали их прямо в зрительном зале и затем передавали своим знакомым по всей стране. (Объединение не имело права иметь денежные средства, а их сбор был запрещен. Поэтому вся деятельность «Памяти», которая требовала огромных затрат сил, времени и личных средств, проводилась совершенно бескорыстно как организаторами мероприятий, так и их участниками.) Таким образом, патриотическое движение набирало силу, вселяя в народ веру в свою правоту, в возможность перемен, придавало ему ощущение единения нации, собственной причастности и ответственности за происходящее, а порой и мужество, необходимое для отстаивания своих идеалов.

Почти все вечера «Памяти» сопровождались выступлениями русских певцов, музыкантов, фольклорных ансамблей, известных артистов. Как вспоминают участники, для времени той интеллектуальной советской изоляции это был настоящий прорыв. У многих не хватало слов описать переполняющие их эмоции.

Но не всем пришлась по душе деятельность «Памяти». В своей книге Платонов вспоминает: «В середине 70-х писатель Шевцов издал вторую книгу своей трилогии «Набат». Она пользовалась большой популярностью в патриотических кругах, так как рассматривала вопросы борьбы с сионизмом. Иван Михайлович рассказывал мне, как всполошились в ЦК, узнав о том, что Шевцов написал новую антисемитскую книгу. Издателям «Современника», куда принес свою рукопись Шевцов, предложили рассыпать набор. Однако издатели Ю. Прокушев и В. Сорокин проявили принципиальность и гражданское мужество, и книга дошла до читателя.

Смелый поступок издателей не прошел безнаказанным. Ю. Прокушев и В. Сорокин лишились постов. Чтобы не привлекать внимания к книге, проеврейская критика решила не поднимать шума, промолчать. Лишь французская газета «Монд» статьей эмигранта Л. Плюща оповестила своих читателей, что «известный антисемит» Шевцов издал в СССР новый антиеврейский роман «Набат».

Несмотря на противодействие, Шевцов продолжал работать над третьей книгой «Набата» «Остров дьявола». Как он мне сам рассказывал, «я решил показать тактику и методы сионистов по захвату власти в разных странах, их неотвратимое шествие к заветной цели — мировому господству еврейства. Я хотел предупредить общественность о смертельной опасности сионизма, о его подрывной деятельности в СССР, готовящей ликвидацию советской власти и установление на всем пространстве России иудо-масонской диктатуры антифашистского толка».

Среди наиболее значительных мероприятий «Памяти», которые повлияли на принятие государственных решений, была постоянная работа по отмене постановления ЦК КПСС о переброске северных рек на юг для орошения земель казахстанских и других засушливых земель в связи с якобы понижающимся уровнем Каспия. Осуществление этого проекта грозило затоплением и полным уничтожением Русского Севера. Ученые — докт. мат. н. С. Лемешев, канд. геол. — мин. н., эколог Ф. Шипунов, канд. геол. — мин. н. С. Чернышов, канд. т. н., специалист по подземным сооружениям докт. т. н. Е. Пашкин, канд. геол. — мин. н. С. Жуков, докт. геол. — мин. н. Е. Подольский, доктор искусствоведения Брюсова — выступали на вечерах «Памяти», при участии организаторов объединения написали десятки писем в Президиум ЦК, обращений и статей, опровергавших научную обоснованность проекта, требуя немедленной его отмены. В результате осуществление проекта было отложено, а после провала докторской диссертации его вдохновителя («Память» устроила своеобразную демонстрацию протеста, названную сторонниками проекта «десантом», явившись на заседание научного совета в полном составе) проект был окончательно отменен.

«Память» активно способствовала проведению антиалкогольной кампании. На вечере «Трезвые мысли в трезвом кругу» выступили академик Ф. Углов, академик, Герой Социалистического Труда Елизаров, доктор социологии Г. Литвинова, ученый из Новосибирска канд. т. н. Жданов. Приводились ужасающие цифры потерь генофонда русского народа, экономического ущерба, причиненного хозяйству страны в результате злоупотребления алкоголем. Зачитывались полные горя и страданий письма, поступившие в «Память», с мольбами о помощи и требованием к властям способствовать переходу к трезвому образу жизни. 17 мая 1985 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». В нем большое значение придавалось организации досуга молодежи, развитию спорта и туризма, предусматривалось дополнительное финансирование для этих целей. Однако в нем была и строка, предписывающая «к 1988 году полностью прекратить выпуск плодово-ягодных вин», а в отношении производства водки и ликеро-водочных изделий «предусмотреть ежегодное сокращение». В результате, осознанно или нет, вводимые правительством меры доводились до абсурда и приняли столь уродливые формы, что по указанию местных ретивых партийных руководителей на огромных территориях были уничтожены тысячи гектаров виноградников, причем не пожалели даже самые лучшие, уникальные сорта. И хотя антиалкогольная программа, проводимая сверху, полностью провалилась, повсеместно стали организовываться добровольные общественные клубы трезвости, которые сыграли свою большую роль, а в «Память» продолжали поступать письма с благодарностью от людей, которым антиалкогольная программа помогла обрести себя и вернуться к трезвому образу жизни.

Все мероприятия «Памяти» проходили под пристальным вниманием властей. Аудиторию вечеров составляли самые разнообразные слои общества — от рабочих и конструкторов Завода им. Хруничева до сотрудников аппарата ЦК, правоохранительных органов, генералитета, духовенства, представителей всех профессий и всех рангов, коммунистов и беспартийных. Проведение каждого мероприятия не только было связано со всевозможными техническими сложностями, но, самое главное, оно каждый раз было под угрозой запрета на это проведение в самую последнюю минуту. А что означала отмена мероприятия, если его участники приезжали в столицу за свой счет иногда за тысячу километров. Или, например, из деревни под Устюгом, откуда по весне из-за разлива только на вертолете можно было добраться до Вологды, а потом уже в Москву…

Так добирался на вечер «Русская гармонь» лучший гармонист Русского Севера Н. В. Угрюмов, а именно этот вечер отменяли несколько раз, требуя убрать из названия слово «русская». И это все потому, что гармонь для России была не просто национальным музыкальным инструментом, а символом единения, а значит, и мощным оружием, которого так боялись враги русского народа (что, впрочем, подметил еще замечательный русский поэт А. Твардовский).

Фоном всех вечеров «Памяти», какой бы общественный накал они ни несли, всегда были художественные выступления, фольклорные ансамбли, известные артисты (М. Ножкин, О. Гобзева, певица Т. Синицына). Деятельность патриотического историко-литературного объединения «Память» вспоминается многими его участниками как самый яркий период их жизни, когда благодаря небывалому подъему патриотических чувств в народе, его единению и поддержке можно было не только открыто высказывать свое отношение к происходящему, но и с очевидностью влиять на принятие важных для всего народа решений.

В конце 1984 года из-за болезни Г. Фрыгина председателем совета объединения «Память» становится преподаватель английского языка Е. Бехтерева. Ее пребывание на этом посту было недолгим. Стремительный водоворот событий, в который была ввергнута Россия, требовал от «Памяти» новых, более решительных действий.

В середине 80-х деятельность «Памяти» выходит на качественно новый этап развития, который был связан с именем Д. Васильева. Деятельность этого человека сыграла большую роль в дальнейшей истории движения.

Васильев впервые пришел в «Память» в 1984 году. В частности, его выставка фоторабот «Образы России» демонстрировалась в фойе ДК им. Горбунова 30 ноября 1984 года во время вечера, посвященного Ф. Тютчеву «…В Россию можно только верить!».

В то время Васильев объявлял себя беспартийным большевиком, а содержание его речей носило преимущественно национал-большевистский характер.

На вопрос об идейной эволюции, приведшей его в «Память», отвечал каламбуром: «Я всегда был в памяти, дело в том, что никогда не являлся кандидатом в дурдом, поэтому память всегда была со мной». Став членом «Памяти», Дмитрий Дмитриевич обнаружил, что «во фронт внедрено много стукачей, провокаторов. Более того, увидел, что этот организм специально создан для дискредитации движения. Пришлось потратить много сил для возрождения и очищения «Памяти».

Дмитрий Васильев вспоминал: «Когда я пришел в «Память», то буквально ошалел, потому что я понял, что это какая-то сомнительная контора, которая создана специально для того, чтобы как бы высвечивать весь патриотический срез. И, как ни странно, не ошибся в своих прогнозах! Тогда у меня была масса друзей еще из прошлого России, что называется, работавшие еще в бывшей русской жандармерии, уже старики глубокие. Они давали мне остаточные знания по всяким таким специальным вопросам… разведки, там, и прочее.

И вот, с этой точки зрения, я имел свое отношение к текущим событиям, а заодно имел и тех людей, которые могли дать мне правильный совет. Я пришел, там ребята из ГРУ были, я пришел к ним и говорю, что вот так и так, у меня сложилось вот такое мнение… Они сказали, что ты должен, кровь из носу, быть в этой организации, потому что иначе будет дискредитировано понятие национального возрождения. Это последний шаг, который евреи делают для того, чтобы все это дискредитировать. В это я как-то тоже не очень поверил, подумав, ну не до такого же все доходит механизма, что буквально все планируется, все регламентируется…

Оказалось, все это, действительно, так, потому что в эту организацию было собрано огромное количество провокаторов. Это все было сделано по приказу тогдашнего 1-го секретаря МГК КПСС Гришина, и задача была одна: собрать всех воедино, в один кулак и прихлопнуть!

И вот я, попав в эту организацию и поняв ее назначение, стал людей убеждать и говорить, кого я видел более или менее приличными: «Не обольщайтесь и не открывайте особо рты, — вокруг вас огромное количество провокаторов, которые призваны для того, чтобы идею превратить в бульварное изложение всех наших взглядов и затем, просто, на уровне разговоров кухни коммунальной квартиры: бей жидов, спасай Россию, все это дело прикрыть». Надо сказать, что нашлась часть достойных людей, думающих, которая меня поддержала. И, двигаясь поэтапно, после ряда других руководителей, я в конце концов возглавил организацию.

Я, естественно, начал организацию чистить. Мне удалось это сделать, чем я вызвал гнев спецслужб, потому что у них сорвался план. Я им не дал повода для ареста ни себя, ни других людей, тщательно оберегал все, что зарождалось. И надо было срочно разворачивать мощную огласку среди людей, потому что иначе мы бы погибли. И я это понимал — мы были совсем одни, и мы бы погибли».

4 октября 1985 года «Память», прославившаяся к тому времени распространением доклада В. Жданова и Ф. Углова об алкоголизации России, провела вечер «Москва, как много в этом звуке…», ознаменовавшийся открытым скандалом. Рассказ об архитектурных утратах Москвы при советской власти, начатый Дмитрием Васильевым (это было его первое публичное запомнившееся выступление) и геологом Евгением Пашкиным, плавно перешел в нападки на чиновников Главного архитектурного управления Москвы, носящих нерусские фамилии.

Поэт Андрей Чернов, протестовавший против подобного рода выступлений, был выдворен дружинниками «Памяти» из зала и сброшен с лестницы. Эту дату «Память» Васильева отмечает теперь как дату рождения НПФ «Память».

Местью сионистов за откровения этого вечера, по мнению «памятников», стало нападение 25 октября 1985 года на председателя правления «Памяти» Бехтереву. Ее подобрали на улице жестоко избитой, с пробитой головой, после чего она стала инвалидом (пропаганда пыталась объяснить это преступление инцидентом на почве ревности).

В конце 1985 года председателем совета «Памяти» был избран К. Андреев, а Д. Васильев стал секретарем и фактическим руководителем объединения. («…Не может не удивлять, — писал А. Черкизов в «Советской России» 18 июня 1988 года, — поведение коммуниста, председателя московской «Памяти» Кима Андреева, который принял роль услужливого адъютанта при демагоге и авантюристе Васильеве…») После этого часть старых руководителей «Памяти» выходит из организации и образует новые объединения — сначала «Поиск», затем «Русь» (Э. Н. Дьяконов и др.).

8 декабря 1985 года на вечере «Борьба двух миров» Васильев выступил с политической речью. Обвинив сионистов в террористическом акте против Е. Бехтеревой, он впервые прочитал со сцены и прокомментировал выдержки из «Протоколов сионских мудрецов».

Необходимо отметь, что Васильеву организаторы не были рады. Вот как сам он вспоминает те события: «Тогда мы стали проводить второй вечер «Москва, как много в этом звуке…», он опять был провален, т. е. делали все, чтобы зал был пустой.

Тогда я вижу, что мы распространяем 1500 билетов, а приходит 300 человек. Это странно! Я решил взять подготовку вечера в свои руки, дав провокаторам меньшее количество билетов, пометив ряды, на которых должны сидеть их люди. А я еще лишних билетов напечатал, несколько сотен… Когда зал был заполнен официально (остальные люди стояли в проходах, балконы были забиты, сидели на ступенях), то эти ряды оказались пустыми. Тогда мне все стало ясно. Мы попросили людей рассесться на свободные места, и, таким образом, зал был битком забит.

Кстати, когда я вынес вопрос моего выступления на совет, то совет меня не поддержал весь целиком, поддержали только отдельные личности, они до сих пор со мной идут в едином строю, а остальные сказали, что еще рано. Я им ответил: «Не рано! Еще Сергей Александрович, великий князь, написал, что уже поздно, и через три дня погиб от бомбы, которая была в него брошена, поэтому уже тогда было поздно, а сегодня нельзя говорить о том, что рано, надо делать!» Я еще предварительно кое по каким людям прошелся, нашим известным. Все испугались… Я им сказал: «Давайте, вы начинайте, а мы вас поддержим». Никто не захотел. Ну, я вижу, что ничего нет, никого нет, а время терять нельзя, все, — надо!

И вот, меня благословил за сценой покойный ныне отец Дионисий, я выхожу на сцену, даю материал, материал, материал… Все знают, что я буду читать «Протоколы»… Я дохожу до места, где мне надо читать, и не могу! Что-то происходит, какая-то волна идет из зала, вот, боюсь и все… Потому, что понимаю, жизнь моя коренным образом изменится… Надо учесть, что к тому времени у меня уже убили и жену, и мать, за мою позицию и за те дела, которые я делал, потому что в конце концов ничего тайным быть не может, рано или поздно что-то вскрывается, и они начинают мстить… Там еще был целый ряд причин, по которым хотели мне отомстить…

Тем не менее, когда я подхожу к тому месту, где надо читать «Протоколы сионских мудрецов», вот тут затычка… И тут ни с того, ни с сего включается в зале свет, на балконе с левой от меня стороны, в углу вдруг во весь рост встает отец Дионисий и размашистым крестом меня трижды крестит! И вот, даже на кассете при записи существует такой момент этой паузы.

И когда он меня окрестил, то пелена какая-то с меня спала, и я уж тут начал… Надо было видеть, как после этого вечера полторы тысячи человек, которые орали: «Браво! Браво!» Я услышал в зале слабый старческий голосочек: «Бра-аво! Бра-аво!» Я обратил внимание на пожилую женщину. И потом, после выступления она подошла ко мне. Ее вели под руки каких-то два молодых человека. Это оказалась бывшая фрейлина Озерова, племянница Нилуса, который и издал «Протоколы сионских мудрецов». Жила она в страшной бедности, но всю свою жизнь она потратила на изучение этого вопроса в Библиотеке им. Ленина. Блестяще владея французским языком, она переводила редчайшие книги по масонству и сионизму. Она-то и передала мне некоторые книги, которые усилили мои знания. Потом вскоре она умерла… Но тогда она сказала мне, что наконец-то дождалась того часа, как и было предсказано, что некий человек должен будет обнажить эту правду, и с этого коренным образом перевернется строй России. Я, естественно, не приписывал себе этого, но мне было приятно, потому что что-то, видимо, какой-то след я в этой истории оставил, что-то я сделал, что-то я всколыхнул…»

Под руководством Васильева и Андреева «Память» приобретает черты политической организации. Талантливый оратор Д. Васильев ездит со своими выступлениями по стране. В 1986 году помимо «Борьбы двух миров» распространяется магнитофонная запись вечеров «Памяти»: «Энергию мнений — в энергию действий» (16 марта 1986 года, ДК ОКСа), «Москва, как много в этом звуке»… (21 мая 1986 года, ДК «Динамо») и др.

«Надо было закреплять успех, надо было двигаться… Я увидел, что ничего страшного не произошло, остался жив, все нормально. И вот тут мы двинулись в атаку и провели 17 вечеров, на которых зачитали почти все «Протоколы», все записали на кассеты и, используя метод Хомейни, который в свое время сидел в Париже и там готовил свой приход к власти в Иране, посылая туда самолеты с кассетами, где были записаны его речи. То же самое и мы стали делать: мы записывали вечера на кассеты и рассылали их по всей стране. Мы продавали все, что у нас было, лишь бы купить чистые кассеты для размножения. Они тогда по тем ценам 8 рублей стоили. Мы брали блоки этих кассет, писали и рассылали по всей стране.

Это тоже дало свой всплеск, потому что народ сразу стал как-то немного шевелиться, стал понимать первопричины. Но, к несчастью, враг это тоже понимал, опережая народ на несколько шагов, девальвируя и нейтрализуя то, что делали мы. Но, тем не менее, мы продолжали свою деятельность», — отмечал Васильев.

На вечере в ДК «Динамо» 21 мая 1986 года Д. Васильев прочитал со сцены «Обращение патриотического объединения «Память» к русскому народу, ко всем народам нашей великой державы» — первый программный манифест «Памяти».

27 декабря 1986 года «Память» выступала в ДК «Октябрь» в Риге, где Д. Васильев зачитал еще один манифест «Новогоднее обращение патриотического объединения «Память». Для понимания позиций Васильева привожу документ без купюр:

«Новогоднее обращение к братьям и сестрам Латвии, ко всем народам Отчизны» о необходимости введения жесткого контроля за деятельностью руководящих работников патриотического объединения «Память».

В канун нового 1987 года патриотическое объединение «Память» вновь обращается к вашему сердцу, к вашему разуму, к вашему мужеству!

В эти минуты, часы, дни в стране обостряется революционная ситуация. Во всех звеньях государственного аппарата так называемые «бюрократы», прикрываясь лозунгами и словоблудием, пытаются заглушить голос правды, ошельмовать гласность, свернуть народ с истинного пути демократических Перемен, намеченных XXVII съездом КПСС.

В этой критической ситуации для нашего Отечества патриотическое объединение «Память» считает своим священным долгом еще раз вполне определенно и прямо назвать врагов перестройки своими именами. Широкая общественность должна знать, что под столь привычным ярлыком «бюрократа» многие десятилетия скрывается зловещий лик агента международного сионизма и масонства, выполняющего свою программу по захвату всемирной власти…

Только вдумайтесь в это, и вам станет ясна вся трагедия нашей долгой преступной бездеятельности перед столь грозным противником!

Как же действовать в создавшейся обстановке тем, кто многие годы был лишь пешкой в тайной игре посвященных?

Считайте, что в эти секунды мы приближаемся к великой истине.

Мы узнаем реального врага и его тайные планы! Но каков он, враг? Как распознать его звероподобный лик, часто скрытый за маской лояльности и доброжелательности? Назовем один из способов. Принуждайте к открытому общественному испытанию всех, кто претендует повелевать и быть глашатаем различных идей и нововведений.

Мы говорим, что народ и партия едины. Следовательно, народ, по праву большинства, и должен диктовать свой выбор вождей. Ибо народ всегда прав.

Именно широкое общественное мнение обязано применить жесткий контроль за деятельностью работников любого ранга, сбросив с них одежды непогрешимости, барства и чванства. Если государственный работник не вождь, не любимец народа — он не вправе руководить.

Такой первый общественный бой заурядности, прикрытой должностями и званиями, уже дан в Ленинграде ветеранами войны. Ветераны пошли в атаку на внутреннего врага! Они разбили в диспуте двух докторов наук, выявив их враждебную народу сущность. Старики-герои, стянув незажившие раны войны, пошли в атаку, потому что остальные трусят, боясь потерять мнимое благополучие. Потому что здоровые парни часами простаивают в очередях за водкой, показывая свое гражданское слабоумие на радость врагу!

Знайте! Враг тот, кто, брызжа слюной, доказывает, что история нашего государства для всех началась только с 17-го года, и сбрасывает со счетов многовековой исторический опыт нашего народа!

Враг тот, кто вопит об антисемитизме, славянофильстве, шовинизме, как только речь заходит о национальной культуре, истории, исконных традициях и обычаях народа!

Враг тот, кто злорадно стравливает верующих с неверующими, народ одной нации с другой, сея между ними рознь и подозрительность.

Враг тот, кто, используя интернационализм, протаскивает в образ жизни каждого народа, каждой нации космополитический бред и отбросы западной «культуры».

Только презирающие народ могут кормить такой гнилой идеологией! Враг тот, кто, кичась учеными званиями, навязывает народу антиприродные и античеловеческие теории и проекты, считая, что только он, специалист, знает, что есть истина, а что — ложь.

Враг тот, кто отрицает наличие сионизма и масонства в нашей стране, считая их подрывную деятельность досужей выдумкой.

Итак, теперь мы знаем истину! И вместо жалобщиков мы становимся борцами! Вспомним наших героических предков, и все колебания и сомнения в бою станут постыдными, недостойными звания человека!

Обретем единство под флагом нашей памяти! Пусть подвиги наших пращуров, заветы величайших умов Отечества, будут верным ориентиром в нашей бескомпромиссной борьбе! Кто бы ты ни был — академик или рабочий, генерал или крестьянин — Родина требует от тебя быть прежде всего ее патриотом и гражданином! В противном случае все твои дела бесплодны и вредны.

Наш лозунг в Перестройке: «Вышвырнем посредственность из всех звеньев управления государством!»

Кончайте работу со следствиями! Начнем сражение с главной причиной! Причина эта — сионизм в нашем Отечестве, в нашем доме! Свергайте сионистов и их прислужников со всех занимаемых ими постов!»

Воинственная риторика Дмитрия Васильева была обусловлена тем фактом, что «Память» перешла в наступление. По его мнению, насыщение знаниями, безусловно, полезно, но пора создавать и мощную структуру, которая смогла бы противостоять историческим вызовам. В том числе и так называемой «перестройке».

Известность «Памяти» выходит далеко за пределы Москвы. Еще в 1985 году патриотическое крыло трезвеннического движения в Новосибирском Академгородке создало добровольное общество «Трезвость» (ДОТ). В начале 1986 года ДОТ преобразуется в историко-патриотическое объединение «Память» (И. Николаев, И. Богащенко, Ю. Мерзляков, В. Жданов, Б. Гаврилко, А. Казанцев и др.).

Новосибирское ИПО «Память» объявило о своем существовании 16 февраля 1986 года на праздновании 800-летия «Слова о полку Игореве». 13 марта 1986 года ИПО «Память» было официально зарегистрировано как любительское объединение по интересам при Доме культуры «Академия» (на основании положения 1985 года о любительских объединениях).

В 1986 году на вечерах «Памяти» подвергается критике проект переброски стока северных рек на юг, в результате чего должна была произойти гибель тысяч русских деревень и памятников культуры. На вечере «Красота Русского Севера» в ДК им. Горбунова, на вечере в Центральном доме художника русские патриоты разоблачали виновников чудовищного проекта «переброски рек».

В 1986–1987 годах «Память» приняла активное участие в обсуждении проекта монумента Победы на Поклонной горе, выступая против официального проекта памятника и за проект «номер 206», автором которого был Вячеслав Михайлович Клыков.

В 1986 году сложилось отделение «Памяти» в Ленинграде (художники Н. Ширяев и Н. Жербин, майор внутренних войск В. Ежов, Н. Лысенко, В. Антонов, Ю. Риверов, Р. Гамадеев и др.).

Тогда же в Свердловске образовалось историко-культурное объединение «Отечество» (Ю. Липатников, Б. и М. Пинаевы, И. Чариков).

В начале 1987 года образуется отделение московской «Памяти» в Риге. В 1987 году в Челябинске по инициативе местного поэта Г. Суздалева возникает патриотическое объединение «Родина», в Магнитогорске — «Встречное движение» во главе с Валерием Тимофеевым, в Тюмени — «Отечество» А. Репетова и А. Зверева, в Тобольске — еще одно «Отечество», в Иркутске — патриотическое объединение «Верность» А. Турика и А. Панова.

Но Дмитрий Дмитриевич не спешит бросаться на политическую передовую. Нужно отделять зерна от плевел.

«Когда мы вначале как рванули вперед, — вспоминает Васильев, — подумав, что силы пойдут, появятся какие-то лидеры, и мы займемся своими делами. Рванули, а за нами никого, ни сбоку, ни сзади, — что же делать? Я же вижу, что боковым фланговым ударом враг начинает меня окружать и, замкнув кольцо, может нас уничтожить. Вот тут-то я и остановился, отошел назад и дал возможность пролететь вперед всем политическим лидерам и партиям. Чтобы посмотреть, а кто пролетит, а что получится из того, что мы сделали! И мы увидели: куча платных вождярок, наймитов, провокаторов…

Скажите пожалуйста, можно ли назвать здоровыми людей, которые создают христианско-демократические партии? Я что, должен ходить на партийные собрания или в церковь? Или какие-то сектанты, которые сегодня в изобилии, говорят нам о нравственных принципах жизни и зовут нас к каким-то небывалым высотам… Разве можно назвать государство или нацию здоровой тогда, когда в ней появляются сто монархических партий?! Это — тоже аномалия! — Партия может быть одна. Но монархия не бывает партийной, она бывает только православной!

И возникает вопрос, и мне его часто задают:

— А кто же будет царь? Неужто вы метите в цари?

На что я отвечаю:

— Подобного рода вопросы вы мне не смеете задавать только по одной простой причине, что, задавая такой вопрос, вы даже не представляете, о чем вы меня спрашиваете. Потому что если бы вы знали, что такое «царь», то никогда не задали мне вопрос, буду ли я царем! Ибо на Руси никогда царь не выбирался, а он всегда призывался. Но что такое «царь призывался»? Это тоже надо разобрать… Вот чем занимается «Память»!»

Видя опасность нарастающего влияния «Памяти», «прорабы перестройки» во главе с Александром Яковлевым начали открытую травлю общества патриотов. Многих руководителей объединения выгнали с работы, партийных исключили из партии. По указке Яковлева начиная со статьи Е. Лосото «В беспамятстве», опубликованной в «Комсомольской правде», в советской прессе начинается клеветническая кампания против «Памяти». Ее подхватывает русофобская, сионистская печать на Западе. Европарламент принял обращение к руководству СССР с требованием запретить деятельность общества «Память». Единственным членом Европарламента, проголосовавшим против этого обращения, был вождь французских патриотов Жан-Мари Лепен. Так деятельность «Памяти» приобрела международный резонанс.

Таким образом, из кружка по интересам «Память» становится организацией политической и переименовывается во фронт. «Любители истории» один за другим начинают надевать черные рубашки. Видя опасность пробуждения русского национального самосознания, руководство КГБ по заданию тогдашнего главного партийного идеолога и «прораба перестройки» А. Н. Яковлева стало готовить разгром «Памяти» путем ареста двухсот самых активных ее деятелей. Чтобы не допустить этого, 6 мая 1987 года на Манежной площади «Память» провела первую в СССР политическую демонстрацию. По понятным причинам она была несанкционированной. Ее участники потребовали встречи с Горбачевым или Ельциным. Горбачев такой встречи испугался, а Борис Николаевич Ельцин, в то время руководитель Московского горкома КПСС, согласился и встретился с участниками выступления в Мраморном зале Моссовета. Но мы забежали вперед. Сейчас необходимо обратиться к фигуре самого воеводы — Дмитрия Дмитриевича.

Глава 2. Дмитрий Васильев. Воевода

Дмитрий Дмитриевич родился 30 мая 1945 года в городе Вятка (в то время носившем название Киров), потому как его мать, Татьяна Дмитриевна, во время войны была эвакуирована из Москвы. Она работала заведующей детским комбинатом одного из «почтовых ящиков». Был такой 47-й «почтовый ящик».

В этой связи сам Дмитрий Дмитриевич вспоминал ее рассказ, как происходила эта эвакуация. Когда состав, груженный детьми, выдвинули на пути, начался налет немецкой авиации. И все руководство, включая родителей этих детей, побежали в убежище. На путях остался состав, осталась мама Васильева, которая бегала от вагона к вагону и молила Бога, чтобы Он спас детей. И, странное дело, знали, видимо, что бомбили, ведь это был «почтовый ящик», бомбы довольно точно ложились, а вот в вагоны летели только осколки. Самая большая жертва была, когда его сестра упала с верхней полки вагона в ведро с водой. Все остальное обошлось. Мама, таким образом, всех спасла, как считал Дмитрий Дмитриевич, обращаясь к Богу. И благополучно они выехали в Вятку, где она и продолжала работать. Там она познакомилась с будущим отцом Васильева.

Его настоящее имя Дмитрий Федорович Бурцев. Бурцевы происходят от древнего русского рода князей Мещерских. Его дед по линии матери — Дмитрий Тараторенков, казачий атаман станицы Романовской под Царицином — был поднят большевиками на штыки.

От Советов же пострадала и вся родня по отцовской линии. В некоторых интервью Васильев утверждает, что он дворянин. Известный певец и член «Памяти» Игорь Тальков во время одного из вечеров называл Васильева боярином, васильевские адъютанты именовали его превосходительством, в одной из газетных заметок промелькнуло сообщение, что Васильев является претендентом на престол…

В 1946 году началось возвращение из эвакуации. Мать Васильева с детским садом вернулась домой, и с этого времени они уже постоянно проживали в Москве, по адресу, где позднее будет находиться штаб «Памяти»: ул. Валовая, дом номер 32, кв. 4. Это была бывшая квартира очень известного старинного русского рода Курбатовых. Полковник Курбатов охранял верхние подступы к Москве. В районе Пятницкой улицы есть Маратовский переулок, а раньше он был Курбатовский. И до сих пор там сохранилось их домовладение, только оно изуродовано за советский период и переустроено. Потом эта семья немного подразорилась. Их отец был сподвижником доктора Боткина, которого потом расстреляли вместе с царской семьей. Известный очень был хирург, терапевт. Знаменитая Боткинская больница названа в его честь. И воспитал огромную семью: это и Наталья Ивановна Курбатова, и Христина Ивановна Курбатова.

Наталья Ивановна Курбатова окончила Строгановское императорское училище, была великолепной художницей, давала маленькому Диме уроки живописи. Христина Ивановна Курбатова была классной дамой гимназии, в совершенстве владела тремя языками, великолепно знала словесность, историю, географию и занималась Диминым воспитанием. Дмитрий Иванович Курбатов — строитель Новоспасского моста, первого, открытого в СССР. Он же потом и пострадал. Его спас Бонч-Бруевич, который бывал в квартире на Валовой, как и Стасова. Были они не как друзья, а как ценители таланта Дмитрия Ивановича Курбатова. Они его и спасли практически от репрессий.

В этой же квартире жил Николай Павлович Анциферов — дядя Коля, как его ласково называл Васильев. Автор книг «Душа Петербурга», «Из жизни городов» и других, 27 лет отсидевший в концлагерях за происхождение, за свою позицию. Именно он привил Дмитрию Дмитриевичу любовь к русской литературе.

«Мне в жизни повезло, — рассказывал Дмитрий Дмитриевич, — меня воспитывали Курбатовы, очень известный дворянский род. Они, очевидно, знали историю моего происхождения, дали мне прекрасное образование, поэтому я получил больше, чем человек, окончивший, скажем, три советских вуза. Меня учили чести, вере, любви к Родине…»

Так что Курбатовы сыграли большую роль в становлении Дмитрия Дмитриевича Васильева как будущего патриарха русского фашизма. Среди их родственников были такие известные фамилии, как Богдановы, Беры, Кипарисовы. Они не принимали советскую власть, но и не уехали из России. Да и сам домовладелец Черенков (он его и построил) тоже не уезжал. Заканчивал свой век управдомом, живя во втором номере этого же дома, и там же умер, хотя почти вся родня уехала. Позднее к Васильеву в организацию пришел внук того самого Черенкова.

Когда Христина Ивановна умирала, она сказала Васильеву: «Как бы я хотела, чтобы вся эта квартира принадлежала тебе!» Сам он вспоминает, что тогда не придал значения этим словам, потому как в тот момент в квартире проживало 30 человек, а сама она занимала всего одну комнату. Большую комнату перегородили пополам: 10 метров — ей, 10 — Наталье Ивановне. А все остальные Курбатовы разъехались.

Впоследствии слова ее сбылись — Дмитрий Дмитриевич стал единственным владельцем квартиры на Валовой, где располагался и штаб фронта, и редакция газеты, и даже радиостанция «Отечество, память и ты».

Бабушка Анна Григорьевна Самсонова тоже была интересным человеком. В своей крестьянской семье она была тринадцатой. Воспитывалась в приюте купца и театрального деятеля Бахрушина, получила там образование, профессию портнихи. После этого Анна Григорьевна работала у помещика Храповицкого в имении. Как отмечает Васильев, сам помещик никогда в России не жил, он, в основном, жил в Англии, известный масон, а здесь у него был управляющий — немец Герли. И вот его бабушка была экономкой в этом поместье. Оттуда она пошла на курсы, против чего Герли страшно возражал, потому что это были модные тогда революционные курсы. В 1919 году она вступила в партию. Как-то у нее партия с верой в Бога сочеталась. Все там было достаточно сложно.

Она, в основном, работала по беспризорникам в Наркомпросе. Рассказывала, как, спасая Кащенко, ездила с Крупской в Горки, видела Ленина уже обезумевшим. И была страшно удивлена, как его там охраняют. Никакой свободы у него не было. У Крупской три раза мандат проверяли, у нее три раза мандат проверяли. Но все-таки она спасла Кащенко.

Анна Григорьевна была спартанских правил. Воспитанная немцами, она была очень бережливой, экономной и строгой.

«Мы два раза в неделю по постным дням ели черный хлеб с луком и постным маслом и больше ничего не ели. А здесь у нас была печь (во всех комнатах сохранились, а в этой не сохранилась, только угол остался; это сделано было для увеличения жилой площади, в этой комнате нас жило восемь человек, и поэтому, чтобы как-то лишние квадратные метры освободить, пришлось ее разобрать, о чем я сейчас, конечно, жалею), — и вот ее натопишь, а бабушка все окна и форточки откроет… У нас считалось нормальной температурой в комнате где-то 13–14 градусов. И я бабушке предельно благодарен за это, потому что я обожаю холод, а жары у нас хоть отбавляй. Я не боюсь холода, поэтому, когда все ходят и жмутся, я, наоборот, радуюсь и бодро себя чувствую», — вспоминает Васильев.

«Так вот, бабушка была, надо сказать, образованная, и она тоже мне много давала с точки зрения суровых пониманий жизни. Хотя я не видел у нее какого-то политического давления партийного, как у многих других, хотя она была жертвенна по-своему. Скажем, будучи уже пенсионеркой союзного значения и получая по тем временам достаточно большую пенсию — 120 рублей, она отправляла через дипмиссию средства в фонд Вьетнама… Где-то она заблуждалась, я ее не разубеждал, потому что спорить было бесполезно. А уважал я ее за скромную жизнь, за то, что она как-то транспонировала в своем понятии партии несколько иначе — это помогать людям. Я помню бесконечную череду пьяных, которых она на улице поднимала замерзающих и клала в нашей прихожей спать на сундуки. Тут соседи в ужас приходили, а пьяница оставлял записку: «Спасибо за гостеприимство. У меня, к сожалению, денег нет, но все, что есть, я оставляю». И оставлял 20 копеек, 10 копеек. А она потом их даже искала, чтобы эти деньги вернуть.

Вот такая у меня была бабуля. Она учила меня любить людей, помогать им. И видимо, на свою голову выучила, потому что это стало целью моей жизни. А в наше время лютых джунглей это — мучение и страдание, потому что делать людям добро, оказывается, — это ужасно тяжело, и я думал, что от этого ты должен испытывать радость, но ничего, кроме душевной боли, не испытываешь. Но, приученный своей бабулей, я отказаться от этого уже не могу».

Мама у Дмитрия Дмитриевича была точно таких же правил. Работая воспитательницей в детском саду, она все тащила из дома в сад, когда все тащили наоборот: из сада домой. Чувство долга у нее было очень высоко развито, чему она и учила маленького Диму.

В школе у будущего лидера «Памяти» обучение не заладилось, что объяснялось конечно же идейными мотивами. «…Повязали мне у памятника вождю хомут на шею, — вспоминал Васильев, — но почти всегда эту удавку я носил в кармане и получал двойки и нелюбовь учителей».

После получения аттестата Васильев учился в школе-студии МХАТ, по окончании которой его призвали в армию. В армии начал службу в десанте, затем служил танкистом, затем полтора года в театре. Был зачислен в комсомол, и об этом вспоминает с досадой и негодованием: «В комсомол меня записали в армии. Я служил в Венгрии на передовых рубежах Отечества, как же можно не быть комсомольцем? Моего согласия не спрашивали. Забирали, негодяи, по две копейки с солдатской зарплаты».

Вернувшись со службы, Васильев понял, что «не сможет играть ни сталеваров, ни секретарей обкомов», что от этих ролей «ему тошно». «На меня, — вспоминал он, — возлагал большие надежды Борис Ливанов, но он вскоре умер. Во МХАТ пришел Ефремов. Начался вульгарный бытовизм, и мне не захотелось. Я никогда не любил начальников над собой, всегда выбирал, где их поменьше».

Так актером он не стал, хотя в 1984 году снялся в роли очень уважаемого им государственного деятеля Петра Аркадьевича Столыпина в фильме С. А. Герасимова «Лев Толстой».

Тем не менее театральное искусство, точнее, театральная эстетика позднее проявится в Национально-патриотическом фронте «Память». Н. Ларин в помещенной в журнале «Столица» статье отметил: «Эстетика в «Памяти» необыкновенно важна. Их программа — это ведь на самом деле не какая-то там политическая стратегия, тактика, не унылые, чисто европейские рассуждения. Нет — это белые стихи, некая песнь в прозе, и еще один штрих, дополняющий общую картину… В этом преимущество «Памяти» — законченная художественность, своя эстетика…»

Итак, судьба у Васильева складывалась как у любого советского человека: школа, пионеры, то, что там заставляли делать из-под палки. Получилось так, что Дмитрий Васильев всегда внутренне боролся с системой и ненавидел коммунистическую закостенелую подчиненность, где нужно было лебезить, вилять хвостом перед всеми и делать не то, что ты хочешь. Он много поменял профессий, чтобы найти такую, которая давала бы хоть относительную свободу и хлеб. Работал и культпросветработником, и журналистом (в то время у него было около семидесяти публикаций, персональные выставки, лауреатское звание). В результате Дмитрий Васильев освоил десяток профессий, которыми неплохо владел, и если любой из них посвятил бы оставшуюся жизнь, то стал бы не худшим специалистом. Но все дело в том, что ему всегда скучно заниматься чем-нибудь одним.

«У меня так натура устроена, мне нужна всегда смена деятельности, иначе я начинаю коснеть, унывать… Мне все это претит… Я по жизни импульсивный человек…» — признавался Васильев.

Все это, особенно служба в армии, привело к тому, что Дмитрий Дмитриевич перестал понимать, что происходит со страной: транспаранты, лозунги, великие обещания, а народ жил все хуже и хуже при относительном внешнем, казалось бы, благополучии, каких-то праздниках, сокрытых красными тряпицами, скудными иллюминированными лампочками Ильича. Все это приводило в уныние, потому что весь этот праздник был праздником, пока был энтузиазм, пока все верили: «Ну, завтра будет лучше!» Но если еще в первые годы после войны был какой-то пафос, то потом все превратилось в дежурное действо, как бы исподлобья, по привычке. Все эти демонстрации и прочее носили образ какого-то унылого искусственного театрального действия не очень талантливых режиссеров.

«И я стал копаться… и полез в историю. Ввиду того что мы по молодости лет не очень отдаем себе отчет в том, что люди нам делают добро, закладывая в нас бесценные знания прошлого, а мы их как-то вольно используем, то я, может быть, не отдавал себе полного отчета в деятельности Курбатовых, которые вкладывали в меня любовь к России, истории, к ее прошлому, к царю. И это все, видимо, откладывалось у меня как багаж в подсознании, а когда пришел момент, что это надо осознать, т. е. найти какую-то базу, чем-то нужно подкрепиться, вдруг это все стало из меня выплывать», — вспоминал Дмитрий Дмитриевич.

В то время Васильев полностью ушел в чтение — это была в основном классика. Но после встреч с различными людьми к нему начали попадать уникальные книги о прошлом России. Тогда он познакомился с трудами А. Нечволодова, великого русского историка, И. Забелина, Д. Иловайского. Об этом никто не знал, никто не помнил. Когда он все это прочитал (в том числе и Карамзина, и Соловьева), то что-то стало его настораживать в чтении и заставляло усомниться. А вот когда к нему попал Державин, то вдруг его захлестнула волна эмоций, и Васильев стал думать: а что это, почему это меня заставляет волноваться.

И вот тогда уже в поисках причин, приведших нашу страну к этим необратимым последствиям коммунистической деспотии, Васильев стал через этих историков по отрывочным данным изучать специально такие понятия, как масоны и сионизм, которые часто у них встречались. Стал искать специальную литературу, потому что ему важно было это понять.

И вот тогда перед ним стали открываться ужасные страницы истории, он увидел причину трагедии государства, народа, гибели царя. Васильев пришел в ужас от того, насколько лицемерны и трусливы люди, потому что не хотят узнать причину своего существования в истории и культуре, в геополитике и мире.

«Меня, — вспоминает Дмитрий Васильев, — это стало волновать. И я, естественно, стал накапливать потенциал знаний, понимая, что ни в каком институте меня этому не научат. Я в свое время поступал во ВГИК, но меня хватило только на одну сдачу экзамена режиссеру Таланкину, который сидел за столом, ел пирог и, задавая вопросы, оплевывал меня… Хам такой, надменный, распоясавшийся… Мне говорят: «А вы знаете, кто такой Таланкин?» Я говорю: «Знаю, — человек, который снял фильм о гомосексуалисте Чайковском»…

— Ка-ак?!

— Да, более мерзкого фильма я в своей жизни не видал, мерзкого и скучного.

— А зачем же вы идете в мастерскую?..

— Я иду не в мастерскую, я иду в институт, а уж к кому я тут попаду, я не знаю, может, я и не пойду в этот институт, кто знает.

И я срезался тогда с Таланкиным на экзамене. Я ему сказал: «Да, вы сняли фильм о великом гомосексуалисте Чайковском, но армянскому радио задали как-то вопрос: «Правда ли, что Чайковский был гомосексуалистом?» Армянское радио подумало и ответило: «Правда, но мы любим его не только за это». Поэтому Чайковский для меня интересен, прежде всего, гениальной музыкой, а рыться в его белье, его личной жизни я не собираюсь и не хочу, потому что это — личное дело Чайковского, и вторгаться в область, мне неизвестную, грязными руками я не хочу, потому что это — грязь. И почему вы здесь, люди искусства, поднимаете подобного рода вопросы…»

— Но это же вы подняли!..

— Я поднял вопрос, что фильм — так себе. А значит, это интересовало автора, потому что, если бы его музыка интересовала, он снял бы фильм о прекрасном, великолепном, гениальном композиторе Чайковском», — рассказывал Дмитрий Васильев.

Естественно, дорога туда ему уже была заказана, и Васильев продолжил дальше углубляться в знания, которые были тогда в большом дефиците. Дмитрий Дмитриевич становится страстным собирателем книг и старается везде, где только можно, зарабатывать и подрабатывать, чтобы покупать уникальные книги. Кроме того, Христина Ивановна Курбатова давала очень много литературы, которая пополняла его багаж знаний.

И так постепенно, работая, мотаясь по стране, встречаясь с людьми, он стал приходить к своим политическим убеждениям уже более плотно и занялся откровенной «антисоветчиной». Овладев искусством фотографирования, которому его с семи лет учил Константин Николаевич Песковецкий, стал публиковать фотографии. Это была и работа, и увлечение. А потом уже это стало орудием, потому что Васильев переснимал редкие книги, которые он после распечатывал и рассылал по всей стране. В Советском Союзе ксероксов не было, все было под жестким контролем милиции, поэтому фототиражирование было единственным способом распространения такой информации.

«Я сидел в этой коммунальной квартире, в ванной, печатал антисоветские книги, а сверху клал фотографии соседских детишек в детском саду. Халтурка вроде… Безобидно все… И, видимо, стукачи так и писали, что занимается, мол, фотографией, детей снимает, халтурит… Потому что иногда спрашивали, не занимаюсь ли я каким-либо промыслом незаконным…» — вспоминал первый антисоветский опыт Васильев.

Тогда у него появились запрещенные «Протоколы сионских мудрецов» и «Тайные силы масонства» Селянинова. Кроме того, Васильев познакомился с великолепным специалистом по вопросам сионизма Шмаковым, с Бутуми, со многими идеологами сионизма и стал понимать, что против этого нужно бороться.

Судьба свела Васильева с известным художником Ильей Глазуновым, у которого Дмитрий Дмитриевич работал помощником и секретарем. Пути их разошлись после того, как прославленный Глазунов, живой классик, отказался защитить Васильева во время разноса, устроенного в кабинете тогдашнего руководителя Центрального телевидения С. Лапина по поводу фильма об И. Глазунове, к работе над которым Васильев имел отношение и некоторые уникальные кадры которого вызвали раздражение властей.

По словам Васильева, Глазунов в процессе словесной экзекуции (Дмитрия Дмитриевича обвиняли в том, что он является «главарем молодежных террористических групп и махровым националистом») выглядел эдаким «непотопляемым авианосцем» и молчал даже тогда, когда получил от Васильева прошедшую через весь длинный казенный стол записочку, текст которой состоял из единственного, но емкого слова «Иуда!». После этого, как отмечали некоторые журналисты, «ни о какой душевности в отношениях двух патриотов России и речи быть не могло», а попросту говоря, Васильев несколько раз публично заявил, что многие работы Глазунова суть переведенные на холст и увеличенные фотографии и слайды самого Васильева. Следует добавить, что ни одно из этих заявлений Глазуновым публично опровергнуто не было.

В 1970-х годах, когда по стране стали создаваться различные патриотические объединения и появилось общество «Память», они стали устраивать вечера на различные темы.

«Я еще об этом не знал, но когда узнал, подумал, что неплохо иметь структуру, которая дала бы возможность политического взрыва, чтобы определить, прежде всего, противника, чтобы знать, с кем драться, потому что нас все время уводили в разные стороны…»

На одном из вечеров в 1985 году Васильев решает обнародовать «Программу тайного врага нашего государства», то есть «Протоколы сионских мудрецов», и выносит это на совет.

До этого, с 1979 года, в «Памяти» шла изнурительная работа. Дмитрий Васильев вступал в многочисленные баталии, пытаясь убедить и доказать свою точку зрения.

Первый вечер в 1985 году состоялся в ДК им. Горбунова, который был провален провокаторами. По этой причине Васильев не стал выступать. Тогда было принято решение проводить второй вечер «Москва, как много в этом звуке…». Он опять был провален, то есть делали все, чтобы зал был пустой.

Получилось так, что распространялось 1500 билетов, а приходило всего 300 человек. Это странно! И Васильев решил взять подготовку вечера в свои руки, дав провокаторам меньшее количество билетов, пометив ряды, на которых должны сидеть их люди. А еще и лишних билетов было напечатано несколько сотен… Когда зал был заполнен официально (остальные люди стояли в проходах, балконы были забиты, сидели на ступенях), то эти ряды оказались пустыми. Тогда все стало ясно. Пришедшим было предложено сесть на свободные места, и, таким образом, зал был битком забит.

Стоит добавить, что когда Дмитрий Васильев вынес вопрос выступления на совет, то весь совет его не поддержал, поддержали только отдельные участники. Но они впоследствии останутся с ним на долгие годы, а остальные сказали, что еще рано. Васильев им ответил: «Не рано! Еще Сергей Александрович, великий князь, написал, что уже поздно, и через три дня погиб от бомбы, которая была в него брошена, поэтому уже тогда было поздно, а сегодня нельзя говорить о том, что рано, надо делать!»

«Я еще предварительно кое по каким людям прошелся, нашим известным. Все испугались… Я им сказал: «Давайте, вы начинайте, а мы вас поддержим». Никто не захотел. Ну, я вижу, что ничего нет, никого нет, а время терять нельзя, все, — надо!»

«Память», по его словам, была до поры до времени «скромной нафталиновой организацией, которая посвящала себя доброму делу восстановления различных памятников старины. Пока мы с лопатами, ломами и носилками занимались восстановлением одного памятника, двадцать других в это время разрушалось. В один прекрасный день нам это надоело. Возникла необходимость понять, что же такое происходит в нашей стране…».

На 17-м вечере он сказал: «Господа, вы все превратились в информативных потребленцев. Вы все только жаждете знаний, чтобы вам все время давали что-то жарененькое. А давать отдачу, то есть как бы выражать сопротивление своей внутренней зрелостью, — на это вы не способны! Так вот, идите и созревайте! А когда поймете, что враг уже в ваших квартирах, и надо вооружаться и изгонять его оттуда, тогда, наверно, и буду нужен я. А пока мы с политической арены уйдем, мы свое дело сделали, и будем заниматься другим, подготовкой второго этапа к осуществлению победы того нашего дела, ради которого мы все живем и этому делу служим».

«Мы отчетливо сознаем, что в мире существуют две силы и обе сражаются за идею монархии в мире. Это, с одной стороны, — сила зла дьявольского начала с идеей посажения царя иудейского на мировой престол, это делают наши враги сионисты, и мы, — православные люди, с другой, которые отстаиваем идею православной монархии в России, то есть утверждение самодержавного царя… И наши интересы оказываются тождественны, только с разным содержанием. И как написано в одном из протоколов сионских мудрецов, единственно правильная форма правления в мире — это самодержавная монархия, а пока гои, бараны, будут драться за идеи равноправия, мира, труда, мая и пр., мы в этот момент будем занимать посты, занимать места и сферу влияния, для того, чтобы потом поработить этих гоев».

Понимая это, руководствуясь словами генерала Драгомирова, который говорил, что, пока не будет офицерского корпуса, не будет армии, Васильев стал этот корпус воспитывать. Это то, чем стала заниматься «Память». Не просто лишь выражением каких-то эмоциональных всплесков несогласия с политическим курсом… Было понимание, что все это — блеф! И в первом документе «Памяти» первой строкой четко было сказано: «Перестройка — это блеф! Затем начнется перестрелка…» С легкой руки «Памяти» это пошло, укоренилось, и все стали это чуть ли не в анекдот превращать: сначала перестройка, затем перестрелка. И Васильев четко доказал в своих документах, что и как будет. Это можно проанализировать, читая документы «Памяти» прошлых лет и тексты его выступлений. Он рассказывал все, что их ждет, но народ его не услышал. Это был глас вопиющего в пустыне, и поэтому что же было так стараться, — Васильев понял, что надо потратить свои силы на воспитание офицерского корпуса. И это ему удавалось. Потому что не было ни одной такой организации в стране, где люди вырастают с детского возраста до зрелых бойцов. Это тоже говорит о многом.

«Но и другое разочарование меня постигло: то, что, к несчастью, нация наша заражена настолько, что мы, практически, занимаемся вопросами нейрохирургии, потому что мы мозговую ткань очищаем от той заразы, которая там оседает, и при этом надо сохранить мозговые клетки, их не поранить, чтобы человек начал мыслить.

Более того, мы еще атлетической работой занимаемся. Ввиду того что вся нация стоит на голове, а мы стоим на ногах, то мы, естественно, ей непонятны. Мы чужаки для нее! Хотя, в общем-то, живем в одном обществе… Но, к несчастью, она видит нас вверх ногами, — вот и все! Поэтому мы решили заняться и атлетической работой, — ставить ее на ноги! Это — тоже довольно сложная работа, потому что люди ведут себя как «ванька-встанька»: их на ноги, — они на голову, их на ноги, — они на голову… Потому что их вестибулярный аппарат приспособился к такому хождению. Тем не менее и это мы делаем, то есть очищаем людское сознание и «переворачиваем» людей с головы на ноги».

Взгляды Дмитрия Дмитриевича в те годы сочетали в себе вещи, многим казавшиеся плохо совместимыми. Журналисты Г. Алимов и Г. Лынев, весной 1987 года посетившие квартиру Д. Васильева, оставили следующее ее описание: «Квартира, где происходил наш разговор, напоминала музей. По стенам иконы, картины, старые фотографии, включая царских особ и Столыпина — да-да, того самого, оставившего о себе память «галстуками»-виселицами. На столе том В. И. Ленина, раскрытый там, где напечатано письмо о необходимости строже наказывать бюрократов. От гнева против бюрократов-коммунистов в комнате, кажется, сгущался воздух…»

Но разумнее всего бы было предоставить слово самому воеводе о его видении русской национальной идеологии в ее исторической перспективе:

«Но здесь вы можете задать вопрос, что как же так, вы называете себя фашистом и т. д. — Безусловно, я — фашист! И я с гордостью произношу это слово, потому что я не могу равнять свое знание с разумением невежд, если таковое у них присутствует. И подчинять воле невежд истину, которая утверждена не мною, а Богом, я не имею никакого права. Если я начинаю ниспровергать то, что является Божественным Началом, то, значит, я начинаю ниспровергать Бога и встаю на голову! Таким образом, я причисляю себя к невеждам. Но если я все-таки среди невежд стараюсь нести этот свет знания и понимания проблемы, то я — боец, я — воин и я стремлюсь к тому, чтобы меня поняли другие. В этом и заключается мой подвиг! А «фацио» — связка, единство, пучок. Как быть православному человеку не фашистом?! — Странно! Мы соединены в мощный кулак, фашину вокруг Бога, Его наместника на земле, — царя, поэтому я и монархист. Бог, Царь, Нация — это и есть то триединство, которое дает основу моему фашистскому мировоззрению. Почему? — Потому что я не шовинист, я не превозношу никакую нацию и себя не превозношу над всеми, но, как фашист, я говорю: «Бог, Царь, Нация!» Потому что мы едины, я и мои соратники, во имя Бога и Царя! Нация крепкой может быть, только объединившись вокруг Бога и Царя! Но если я соединен вокруг Бога и царя, то я уже не могу быть человеком, делающим плохие дела. Значит, уже нарицательное понятие фашизма в данном случае должно отсутствовать. А ведь нарицательное понятие фашизма дал Димитров на процессе по поводу поджога Рейхстага в 1931 году в Германии. Вот тогда желтопрессники уцепились за это слово, потому что понимали, что в нем заложено понятие «единство». А им-то единства не нужно, у них принцип — «разделяй и властвуй». И надо было любыми путями дискредитировать слово «фашизм»… Представителями фашизма были Петр Аркадьевич Столыпин, Хомяков, Аксаков и даже Александр Невский… Ничего здесь страшного нет, потому что это были верные Богу и царю люди, Отечеству своему служившие, преданные… Надо было это слово дискредитировать…

И вот его подмешивают к понятию «национал-социализм», развязав войну… Причем война-то в Германии развязана не немцами, она развязана евреями, и, как сказал художник Глазунов… Я у него недавно брал интервью, мы с ним давно дружим уже, но по некоторым причинам разошлись на одном из этапов в свое время, но это — жизнь, в жизни бывает все. Но мы, тем не менее, поддерживаем с ним отношения. И вот недавно он нашей газете дал интервью, в котором прозвучало хорошее определение, что история — это не борьба классов, а борьба рас и религий. И я, пожалуй, с ним согласен, потому что он дал очень точное определение тем мировым процессам, которые сегодня происходят в мире. Действительно, все войны возникают как следствие борьбы рас и религий, ибо есть на Земле одна раса — иудейская, если можно назвать ее расой, будем говорить, один народ — это иудейский, в религии которого, единственного в мире, сказано о том, что этот народ богоизбранный. Отсюда у них и следует теория расового превосходства, которая через масонство была привнесена в Третий рейх и стала там культивироваться. Для чего? — Для того, чтобы столкнуть Германию и Россию.

Вот эта концепция теории богоизбранничества и расового превосходства, привнесенная в Германию на крыльях масонства, воплотившаяся в национал-социалистической партии, и привела мир к трагедии, превратив это противостояние в борьбу рас, здесь можно сказать, внутрирасовую борьбу, и религий. Почему? — Потому что, если говорить о Германии и России, — это внутрирасовая и внутрирелигиозная война, так как Германия при Гитлере была атеистическим государством, а атеизм — это дьявольская религия. Она противостояла Христианской православной религии в том внутреннем содержании, в котором пребывала нация, скрытно, а открыто опять была внутри идеологической партийной распри — атеизм враждовал с атеизмом! И над всем этим стояла одна религия — иудейская, которая всем этим процессом руководила! Эйхман был еврей по национальности, Гейдрих, Шахт и многие другие, они же были евреями…

Поэтому знание всего этого дало основу для выработки нашей позиции. И, когда меня называют фашистом, я всегда могу объяснить свою точку зрения».

Жизненные же позиции Дмитрия Дмитриевича не были догматичными, больше того, слово не расходилось с делом.

«Господь своим верным сынам посылает еще более страшное испытание: Он их не лелеет и холит, Он бросает их в пекло, чтобы проверить праведность их деяний и слов. Вот это и есть «Память», то, чем она занимается. А спросите у этих обездоленных, сколько осиротевших душ они подтянули к себе и дали им счастье жизни, с одной стороны, а с другой — уверенность в будущем дне? Да ни одной! Они только ходят перед телекамерами, подарки раздают, откупаются от своего долга. А я помню завет своей бабушки. Она мне говорила:

— Дима, ты обязан взять на воспитание из детского дома двух детей.

Я ей всегда говорил:

— Бабуль, я еще молодой и хочу пожить и как-то немного погулять…

— Гулять? Собака гуляла и хвост потеряла, — отвечала она, — а ты обязан исполнить долг свой и прежде, чем иметь своих детей, ты приголубь осиротевших, — это сложнее, тогда своих не будешь баловать…

И как наговорила мне… Маму медицинским путем убрали. У меня есть доказательства. Спровоцировали инсульт. Появился врач, который никогда не работал в нашей поликлинике, и сам, без вызова предложил обследование. А я был в командировке. Маме выписали то количество лекарств, которое вызвало излом сосудов. Жена у меня с двумя детьми была… Она погибла, ее убили… Просто по голове ударили, она восемь дней в квартире пролежала, и ничего, заметьте, не украли, хотя было что. Я воспитал сына и дочь, они теперь уже свои семьи имеют… Но сколько у меня таких обездоленных сейчас, этих детей, выброшенных судьбой на улицу… Потому что или родители должны добывать корм с утра до вечера, работая и оставляя их одних, или же пьют и занимаются преступлениями, и они опять оказываются выброшенными на улицу. И вот, я все это подбираю и превращаю в нормальных бойцов, патриотов, граждан своего Отечества и делаю то, что должно делать государство».

Ну а в середине 80-х Васильев любил ссылаться на Ленина. Обычно цитата из трудов Ильича становилась отправной точкой, основой, на которую нанизывались высказывания, к упомянутой цитате имевшие не всегда прямое отношение. В своих речах Васильев сам себя именовал «беспартийный большевик-ленинец». Это тоже стало некой загадкой для людей — как фашист Васильев называет себя беспартийным большевиком? Но тут все просто, красная ширма лишь камуфлировала деятельность Васильева и его организации до того момента, когда отпала необходимость. Курс, взятый Горбачевым на перестройку, был встречен с оптимизмом, так как «Память» являлась непримиримым и последовательным врагом советской власти.

В 1988 году произошел такой интересный эпизод — вызов Васильева в КГБ в связи со слухами (распространившимися накануне 1000-летия крещения Руси, подхваченными и прессой, публиковавшей интервью с различными чинами из МВД, заявлявшими, что органы «сделают все от них зависящее…») о предстоящих еврейских погромах. 28 мая на черной «Волге» Васильева отвезли на Кузнецкий Мост. «Там, — рассказывал он, — начинают расспрашивать: «Как вы себя чувствуете?» Я говорю: «Я что, в поликлинику попал?» Они смеются. Начинают дифирамбы петь: «Вот, вы такой-сякой, делаете такое полезное дело, мы вас так уважаем». Потом вдруг дают какую-то бумагу: «Подпишите протокольчик». А в бумаге написано: «Вы предупреждаетесь о том, что занимаетесь антиобщественной деятельностью», а ниже все строчки пустые. Я говорю: «Вы ничего не перепутали? Сейчас ведь не 37-й год? И вообще я должен вас предупредить, что если я не выйду отсюда через час, то через пару часов здесь на улице будут стоять полторы тысячи человек».

К слову сказать, во всех своих интервью Дмитрий Васильев всячески открещивается от обвинений в антисемитизме. В антисемитизме, считает Васильев, «обвинять надо и самого Маркса и Ленина». При всем этом Васильев считает себя «крутым антисионистом», а социализм и коммунизм — «сектантством иудаизма». «Я не выступаю против еврейской культуры, всего народа. Я против тех, кто губит Россию, — говорил он. — Сюда я причисляю и сволочей русских, которые предали и продали Родину. Они должны в первую очередь получить по морде. Недаром говорят: бей своих, чтобы чужие боялись». Главный же враг, по мнению Дмитрия Дмитриевича, это интернационализм, «являющийся прибежищем политических шлюх».

Тогда же к Васильеву (и это фиксировалось на видеопленку) приходили старые и молодые евреи, желавшие принести себя первыми в жертву во имя еврейского народа. Дмитрий Дмитриевич наставлял их: «Ребята, неужели вам в двадцатом веке не стыдно в такой дремучей темноте жить? Возвращайтесь в Малаховку и передайте своим евреям, чтоб они не валяли дурака, что чиркнутая спичка может вызвать большой пожар»… «Они, — рассказывал Васильев, — ушли успокоенные, даже какие-то просветленные».

С телевидением отношения у Дмитрия Дмитриевича были натянутые. Однажды на вопрос о том, какие программы ТВ он предпочитает, Васильев ответил, что смотрит только выпуски новостей. Остальные же программы получили такую оценку: «Мерзость, именуемую телевидением, спокойно смотреть нельзя, это метастазы, они могут проникнуть в мозг, а я стараюсь держать его стерильным… Я не дурак, не сумасшедший, не плебей. Думаю, в Риме просто отсекли бы голову тем, кто осмелился бы показать то, что демонстрируется по нашему телевидению… Из этого ящика какой-то ужас льется — примитив, похабень, порнография, издевательство над человеческими чувствами…»

Вероятно, по аналогии с одеянием чернецов офицеры «Памяти» одеты обычно в черные мундиры с погонами, причем погоны васильевского мундира поразительно напоминали погоны генерала царской армии. Любовь к полувоенной атрибутике сочетается у Дмитрия Васильева с многочисленными высказываниями о «вооруженном миролюбии» «Памяти» (его лозунги — «За оружие берется только слабый», «Союз веры, оружия и любви — это наша общая победа!». «…Пусть это прозвучит нескромно, я считаю себя сильным и умным. Поэтому стараюсь убивать словом и разумом. Вот если попрут с оружием…»), о том, что «Национально-патриотический фронт в юбках ходить не собирается», и о неприязни к тем его членам, у которых «кулаки чешутся».

Эйфория вокруг его имени не отучает от осторожности. В январе 1991 года в квартире Васильева вспыхнул пожар от подложенного, по его словам, в отсутствие хозяев пиротехнического устройства. Жертв не было, злоумышленников поймать не удалось. Мельком упоминал Васильев и о покушении на него («…меня подкарауливали у подъезда с ножом, пытались воткнуть в горло. Уголовщина?») и заявлял, что эти «сложности» начались после известного вызова в КГБ и предупреждения об «антиобщественном образе жизни», что было сделано по указанию тогдашнего члена политбюро Александра Яковлева, «чудовищного русофоба, купившего себе биографию».

«Мы живем, — говорил Васильев о себе и соратниках своих — за колючей проволокой в оккупированной зоне, и я не собираюсь раздеваться перед захватчиками…»

Глава 3. «Память» идет к Ельцину. Из обороны в наступление

Встреча Васильева с представителями КГБ в 1987 году не была случайна. Уже тогда, на слишком уж яркую, эпатажную для рядового советского обывателя «Память» было обращено внимание аппарата коммунистической партии. И принято решение о ее ликвидации. По замыслу комитетчиков, для разгрома организации было необходимо арестовать самого Дим Димыча и основной костяк — более двухсот человек.

Единственным выходом для «Памяти» было обозначить себя первой. Не ждать, пока гаечные ключи комитета начнут затягивать относительную политическую свободу, которая появилась с началом перестройки, потому как на площади выйти с лозунгами чисто националистическими или монархическими было просто невозможно. Никто бы не позволил. Потому нынешние хроникеры из «Мемориала» и «Совы» ошибаются — не под этими лозунгами выводил людей Васильев. Лозунги были выбраны в поддержку перестройки, естественно, тактически. Но что самое важное, запретить демонстрацию, открыто осуждающую врагов перестройки и поддерживающую курс Михаила Горбачева, никто не посмел. Кроме того, шел жаркий спор о строительстве монумента Победы на Поклонной горе, против чего активно выступала «Память».

Идеологическая мотивация «Памяти» того времени отображена в воззвании к русскому народу, к патриотам всех стран и наций:

«Несколько лет назад мир снова с надеждой взглянул на Россию. В ней ожили силы добра. Блеснул луч разума, озарив темные углы. Блеснул и… угас? Запад кричит об этом то «ура!», то «караул!». В самой стране все средства массовой информации, как обезумевшие, захлебываются от пустословия, не раскрывая сути проблем.

Что же у нас происходит на самом деле? Истинную обстановку в стране можно раскрыть одной фразой: «Подемократничали и хватит!» Разумные и здоровые силы нашего общества, не успев еще воспрянуть, вновь оказались втоптанными в грязь. Этот блеф с перестройкой продолжаться дальше не может. Мир должен знать всю правду.

В нашей стране еще очевидней в эти дни становится деятельность врагов, окопавшихся во всех звеньях партии — руководящей силе СССР. Темные элементы в ней, спекулируя партийными лозунгами и партийной фразой, практически ведут борьбу с коренным населением страны, уничтожают национальный лик народов. Они реанимируют троцкизм, чтобы дискредитировать социализм, чтобы посеять в государстве хаос, чтобы открыть шлюзы западному капиталу и западной идеологии.

«Память» открыто заявила об этом. И что получила в ответ? Клевету. Угрозы. И расправу, какую вряд ли могли замыслить доброжелатели, соотечественники. Ведь «Память» (за три года ее деятельности это стало фактом) представляет и выражает волю общественного мнения в стране. А кто смеет выступать против своего же народа? Только те, кто далек от него, кто давно уже не знает и не в состоянии понять его душу. Это они же сейчас внушают всем, что нет в государстве никаких темных сил, нет никакого заговора. Нет? Тогда пусть всем ответят:

Кто на протяжении 70 лет разжигает в стране политический террор? Кто уничтожает и подавляет всякое инакомыслие? Кто разнузданно попирает Конституцию и Закон?

Кто осквернил нашу историю и культуру? Кто разрушил огромное количество памятников мировой славы, принадлежащих русскому народу и другим народам? Кто довел до состояния крайнего запустения и уничтожения наши исторические святыни: церкви, храмы, монастыри, погосты, могилы национальных героев нашего Отечества?

Нам заявляют, что партийной печати надо верить! Но как можно верить даже трижды партийной, если она лжет! И в этом убедились еще сотни тысяч в стране, читая статьи о патриотическом объединении «Память».

Нас пытаются обвинить в политической оппозиции. Мы категорически протестуем против такой постановки вопроса. Но мы открыто сегодня заявляем себя политической оппозицией всем темным силам в партии и государстве.

Мы оппозиция всем, кто пытается изменить делу перестройки, кто за жирный кусок пирога готов распять родную мать.

Настало время предстать перед судом совести. Народы в опасности! Сегодня, сейчас, в эти мгновения для них решается извечный вопрос: «Быть или не быть?», и не только термоядерная война несет им катастрофу. Мы требуем создания народного трибунала по расследованию деятельности всех узурпаторов власти, обманувших доверие народа, нанесших непоправимый ущерб нашему государству за 70 лет его существования! Хватит все сваливать на ошибки! Их результат — миллионы человеческих жизней, моря и реки крови! В уголовном праве за убийство человека приговаривают к высшей мере. Четыре десятилетия прошло со дня Нюрнбергского процесса, но до сих пор бывших нацистских преступников вылавливают и предают справедливому возмездию. Почему же за политические «ошибки», связанные с человеческими жертвами, не привлекают к уголовной ответственности, а спокойно провожают на пенсию?

Хватит лицемерия и обмана, хватит парадных выступлений! Хватит политической позы и демагогической болтовни! Мы видим, что еще многие в народе до сих пор пребывают в спячке, благодушии или в полной растерянности, не понимая истинных причин, не видя реального врага, не готовясь для борьбы с ним. Куликовская битва, Бородинское сражение уже дышит в лицо. Международный сионизм и масонство открыли забрало и пошли в открытую атаку на последние оставшиеся островки духовности, национального самосознания. Три года назад «Память» начала бить в колокол тревоги!

Мы неоднократно требовали нашего юридического признания для консолидации всех патриотических сил в поддержку нового политического курса партии. Нами посланы в центральные органы партии и правительства 28 телеграмм по несколько машинописных страниц каждая. И все они остались без ответа. Наши предложения и разработки для создания: национальных парков в Коломенском и у Плещеева озера; зон исторического традиционного землепользования в отстающих сельскохозяйственных районах, возрождающих жизнь деревень, в несколько раз повышающих урожайность сельскохозяйственных культур; разнопрофильных кооперативов «Память»; информационного бюллетеня «Память» — все эти предложения игнорируются.

До сих пор «Памяти» не предоставляют слово в открытой дискуссии в массовых средствах информации… Не говорит ли все это о том, что «Памяти» в своих «измышлениях» попала в самую точку проблемы и обнажила противника, реально существующего в нашей стране? Тогда становится понятно, почему «Память» не допускают к открытой полемике. Почему идеологический аппарат, возглавляемый членом Политбюро Яковлевым, стремится разделаться с патриотическим объединением. Ведь патриоты «Памяти» высказали тов. Яковлеву недоверие за его русофобские взгляды, выраженные в достопамятной статье «Против антиисторизма» («Литературная газета» № 46 от 15 ноября 1972 г.); взгляды, не изменившиеся до сих пор: пресса, радио, телевидение проповедуют космополитизм, идолопоклонство перед Западом, исключая основы национального и народного.

Мы обвиняем тов. Яковлева в преследовании «Памяти» за критику. Мы требуем гласности в обсуждении поднимаемых нами проблем, решающих судьбы страны.

Мы обращаемся к Вам, соотечественники, друзья, чтобы Вы своей коллективной волей заставили тех, кто оседлал партию и партийную прессу, подчиниться требованиям большинства:

Прекратить репрессии, клевету и запреты на «Память»!

Обнародовать все письма, пришедшие в газеты, на радио и телевидение, в защиту «Памяти»!

Дать официальный статус патриотическому объединению «Память»!

Предоставить трибуну «Памяти» на Центральном телевидении!

Требовать издания независимой газеты «Память», имеющей свои непоколебимые принципы, невзирая на лица. Тезис о том, что у нас нет зон вне критики, существует только на бумаге.

Мы обращаемся ко всем патриотам в Комитете государственной безопасности, Министерстве внутренних дел, армии: «Требуйте открытой встречи с руководителями «Памяти»! Ведь может прийти день, когда враг (он может быть на любом посту) даст вам приказ уничтожать патриотические силы страны, назвав их шовинистами, черносотенцами, антисемитами и антисоветчиками. И вы снова прольете невинную кровь? Поймите, что это именно враг делает сейчас все, чтобы вновь натравить брата на брата. Чтобы свои же соотечественники унижали и избивали себе подобных. Знайте! Вас первых пошлют на расправу с народом. Вы первые станете орудием в руках темной силы! И ни «приказ», ни «незнание» не будут вам оправданием.

Поймите всю важность поднимаемых «Памятью» вопросов. Они имеют первостепенное значение для нашей национальной безопасности.

Неужели события в Польше и Чехословакии, где ведущую роль сыграли «преданные коммунисты» — сионистские агенты, ничему нас не научили?

Мы требуем вместе с народом: мобилизуйте все силы для выяснения опасности сионизма в нашей стране, для пресечения деятельности тех, кто продает свое Отечество за тридцать серебреников!

Настала пора проводить народные референдумы по всем жизненно важным вопросам! Нельзя мириться с постоянными ошибками в управлении страной. Нужно использовать весь опыт народа, а не фильтровать его в угоду тех или иных специалистов. Не надо безвольно смотреть им в рот. Отвергайте любые проекты, противоречащие здравому смыслу, угрожающие природе и жизни!

Всенародного обсуждения требует жилищная проблема. В современном развитии эта проблема не может иметь разрешения, даже если мы настроим коробок вокруг всего земного шара. Сегодня жилье безлично, а значит, нечеловечно. В нем нет преемственности поколений. И так будет до тех пор, пока человек не получит свой дом, пока жилище не станет собственностью человека, его семьи.

Только тогда вновь запылает семейный очаг. Только тогда стены и крыша станут бережно хранить семейные традиции поколений. Ибо дом будет передаваться потомкам в наследство.

Требует всенародного обсуждения деятельность средств массовой информации, ибо каждый день они производят бескровную казнь над мыслью и разумом. Казнят ложью, полуправдой, бездуховностью, мнимыми целями. Только вдумайтесь в эти слова: никогда в дни репрессий, культа личности, волюнтаризма, застоя пресса, радио, телевидение не были правдивы».

Май 1987 года стал для «советской» прессы еще одной клеветнической кампанией против патриотического объединения «Память». Таких остервенелых нападок на своих соотечественников давно не знала печать. Оскорблялись и ошельмовывались не два, не пять, не десять и даже не сотни человек. Тысячи! А если быть точнее — ущемлялись и принижались национальные чувства всего русского народа в лице «Памяти», посмевшей открыто заявить о его проблемах.

Вместе с «Московскими новостями», «Комсомольской правдой», «Известиями», «Советской культурой», «Огоньком» на патриотическое объединение набросились «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Крисчен сайенс монитор», «Монд», испанская «Диарио-16» и др. Вторили им радиоголоса Би-би-си, «Голоса Америки», «Голоса Израиля», «Свободной Европы», «Немецкой волны». Даже Европейский парламент выступил против неформального любительского объединения «Память». Вот что значит попасть в десятку! Вот что значит затронуть тайные планы международного сионизма и масонства.

Поразительное единство «советских» и зарубежных средств массовой информации в оценках «Памяти» наводит на далекоидущую мысль: есть международный орган управления прессой, защищающий интересы сионизма.

Ни о какой свободе печати на Западе не может идти речи: иностранные журналисты, встречавшиеся с лидерами «Памяти», врали так же нещадно, как и их советские коллеги, которые с «Памятью» не встречались. Для всех главное — указания тех, кто платит и заказывает музыку.

Со временем «Память» обнародует документальный отчет о работе всех гангстеров пера, из которого будет явствовать:

«Все средства массовой информации вводят мировое общественное мнение в заблуждение — журналисты дезинформируют свои народы.

Есть, правда, исключения. Две арабские газеты «Аль-Анба» («Новости») и «Ас-Сафир» («Посол») честно и объективно дали обширную информацию о «Памяти». Не потому ли, что сионизм для них не «досужий вымысел», а трагическая реальность? Надо обратиться к опыту ведения борьбы с сионизмом, накопленным арабским народом. Ибо наша борьба только начинается. И это «Воззвание» найдет отклик в ваших сердцах и подтолкнет к действию, если вы уничтожите страх перед физическим насилием. Вспомните 30-е годы, когда панически боялись слова правды и большинством принимали решения, которые стоили людям жизни. Вспомним и 60-е годы, когда, опустив глаза, реабилитировали трупы! Но, видимо, уроки истории кое-кого ничему не учат. Ибо и сейчас поступают так же трусливо и подло, как и во времена репрессий. (Хотя дуло к виску пока никто не приставляет!)

Как можно расценить негласную директиву сверху (это в период-то гласности) о преследовании коммунистов и комсомольцев, состоящих в объединении, и даже тех, кто лишь поддерживает его?

Что можно сказать о тех, кто, ни в чем не разобравшись, безвольно тянул руку на партийных и комсомольских собраниях «за исключение»? На основании газетных публикаций. Лживых, невежественных, бездоказательных и просто враждебных. Слепо веря печатной строке и не веря собрату по труду. «Оттуда» дали указание — исключить! И нет дела до истины, нет дела до совести, которая бы потребовала:

— встретиться с советом патриотического объединения — раз!

— прослушать магнитофонные записи вечеров «Памяти» (а их 17) — два!

— прочитать: два обращения «Памяти»; заявление ПО «Память» в связи с клеветнической кампанией против его членов; тысячи писем, пришедших в редакции газет и журналов, на радио и телевидение в поддержку патриотического объединения «Память»; 28 телеграмм в центральные партийные и государственные органы с протестами клевете в средствах массовой информации и требованием дать трибуну по ЦТ для ответа — три!

Вот тогда и принимайте решения! Не понаслышке, а на основе документальных фактов и свидетельств.

Мы считаем все исключения членов «Памяти» из партии и комсомола противоуставными и недействительными.

Мы требуем восстановить в партии председателя патриотического объединения «Память» Кима Андреева, члена совета Алексея Гладкова, инженера НИИ Гостелерадио Николая Скородумова, рабочего авторемонтного завода № 5 Юрия Естрина. Требуем восстановить в комсомоле члена совета «Памяти» Александра Линева.

Враг намеренно желает противопоставить патриотическое объединение партии, но ему не удастся натравить нас друг на друга. Мы хотим сказать всем честным людям в партии:

Мы любим свою Родину не меньше вас. И отдадим свои жизни за идеалы Отчизны. Мы будем следовать за вами, если почувствуем ваше полное уважение к народу (негоже ему ждать месяцами, простаивать днями в канцеляриях и приемной, чтобы встретиться с вами). Мы будем следовать за вами, если партийное меньшинство прислушается к народному большинству. Если блок коммунистов и беспартийных будет иметь равные шансы в решении общественных вопросов как с одной, так и с другой стороны. Мы последуем за вами при условии вашей абсолютной честности.

Потоки жалоб в центральные органы власти есть полное свидетельство того, что в партийном и государственном аппарате существуют аморальные, нездоровые элементы, противопоставляющие себя народу, дискредитирующие Новый политический курс. Нужно пробить искусственный заслон между «верхами» и «низами». Практика народных депутаций, предложенная «Памятью», должна действовать незамедлительно. Мы призываем всех честных и мужественных людей создавать народные комитеты перестройки на своих предприятиях, в институтах, школах, колхозах и совхозах, армии, чтобы помочь здоровым силам в партии навести в стране порядок. Комитеты должны взять под свой общественный контроль соблюдение в жизни принципов Гласности, Демократии, социальной справедливости и подчиняться только требованиям закона и Конституции СССР.

Накануне тысячелетия крещения Руси хотим заметить, что значительно улучшится моральный климат в нашем обществе, если прекратится всякое нарушение закона по отношению к верующим людям, прекратится всякое оскорбление их религиозных чувств. Пора предоставить верующим полную свободу совести.

Предлагаем атеистическую пропаганду, подобно Церкви, отделить от государства. Это позволит уничтожить искусственно созданные сектантские группировки. Это объединит братьев и сестер, умышленно разведенных по разные стороны несуществующих баррикад.

Считаем необходимым возобновить церковную службу в сердце России — Успенском соборе Кремля. Это будет акт проявления глубокого уважения к народному духу, вековым народным традициям. Это воодушевит Веру сотен тысяч людей в реальность демократических перемен.

Заключая наше воззвание, хотим особо подчеркнуть, что патриотическое объединение «Память» глубоко интернационально по своей сути и не имеет ничего общего ни с шовинизмом, ни с антисемитизмом, ни с какой-либо другой формой расовой дискриминации. А все крики об антисемитизме есть не что иное, как отвлекающий маневр от главного факта нашей жизни: насаждаемого «по всей Руси Великой» русофобского экстремизма.

Хотим заметить, что национальный вопрос не сошел с повестки дня в нашей стране и требует своего разрешения, дальнейшей научной разработки.

Истинное национальное — всегда интернационально. Не допускайте подмены национального националистическими проявлениями: хулиганскими выходками и погромами. Они всегда провоцировались космополитами, чтобы показать всем, что национальное — это плохо. Это ведет вот к таким последствиям.

Мы считаем, что при расширении международных контактов национальный фактор выступает как самая мощная сила, способная защитить интересы народов от посягательств космополитов и технократов разных мастей. Это единственная сила, которая может противостоять власти золота, авангарду империализма: сионизму и масонству, задача которых — вспороть все границы для своего проникновения и парализовать, уничтожить национальные силы сопротивления.

Мы видим, как империалистические силы пытаются во что бы то ни стало скомпрометировать движение патриотических сил. Разделить его на множество ручейков и течений, выдвинуть лжелидеров, ввязать в конфронтацию с властями и партиями.

Главная цель у этих сил — не допустить на политическую и государственную арену патриотов, которые отчетливо видят и знают врага.

В своем новогоднем обращении к братьям и сестрам Латвии, ко всем народам Отчизны патриотическое объединение «Память» открыто ответило всем на вопрос: «Кто наш враг?» И сейчас мы повторяем эти слова.

Воззвание принято на заседании Центрального совета патриотического объединения «Память». 1987 г., Москва

Источник: Копия оригинала. Машинопись+ксерокс. 9 с. 1987, Москва».

Итак, 6 мая 1987 года, в День святого Георгия Победоносца «Память» первой из политических организаций провела в Москве несанкционированную демонстрацию. К требованиям, озвученным выше: поддержка перестройки, прекращение работ по сооружению монумента и передача проекта скульптору В. Клыкову (известному своими монархистскими взглядами) и предоставление «Памяти» официального статуса.

Акция готовилась в глубокой конспирации. Участники заранее договорились собираться отдельными группами возле Музея В. И. Ленина, Исторического музея и Манежа. Однако когда они подошли туда, то увидели, что чуть ли не по всему периметру Манежной площади стояли автобусы. Кто-то из собравшихся пошутил: «Это для нас». Многие призадумались. Еще свежи в памяти были случаи, когда участников пикетов заталкивали в автобусы и вывозили за город. Одно было ясно: к демонстрации власти были уже готовы. И вот настало условленное время, и большинство шагнули через невидимую черту, вышли на площадь, развернув над головами лозунги:

Прекратить работы на Поклонной горе!

Требуем восстановить Поклонную гору!

Требуем встречи с М. С. Горбачевым и Б. Н. Ельциным!

Долой саботажников перестройки!

Статус историко-патриотическому объединению

«Память»!

Память народа священна!

Началось многочасовое стояние. К собравшимся вышел председатель Моссовета В. Сайкин, то угрожая, то упрашивая разойтись. Наконец нам сообщили, что состоится встреча с Б. Ельциным в Моссовете. Предлагалось всем сесть в автобусы, которые довезут до Моссовета. Васильев сразу понял, какой подвох таится в этом предложении: их могли посадить в автобус и насильно вывезти из Москвы. Потому от этого предложения отказались наотрез. Переговоры вел Дим Димыч. От имени всех присутствовавших он заявил Сайкину, что демонстранты пойдут к Моссовету пешком, построившись в колонны и развернув свои транспаранты.

Наконец Сайкин после долгих согласований согласился на проход колонной, но потребовал убрать транспаранты. Еще не менее часа торговались по поводу транспарантов. А время шло, вокруг Манежной площади собирались огромные толпы зевак. Некоторые из них присоединялись к нам. В число демонстрантов стали внедряться провокаторы, призывавшие безоружных людей пойти походом на Кремль. Громко, как резаная, визжала какая-то пожилая еврейка и вопила: «Это еврейский погром, это еврейский погром…» Через оцепление в сторону демонстрантов, несмотря на запреты милиции, прорывалось все больше и больше людей, возвращавшихся с работы. Власти начинали терять контроль над ситуацией и поэтому согласились с требованиями демонстрантов.

Довольно быстро «Память» построились в колонну, развернув знамена и лозунги. Это был настоящий триумф патриотических сил. Шествие собрало толпы зевак, многие из которых поддержали патриотов.

Демонстрация имела широкий резонанс, поскольку поставленный «Памятью» ультиматум, а именно встреча с Михаилом Горбачевым или Борисом Ельциным, был выполнен. Горбачев, по своему обыкновению, не решился выходить к народу. А вот стремительно набирающий политический вес Борис Николаевич, тогда первый секретарь МГК КПСС, принял делегацию во главе с Васильевым в Мраморном зале:

— Вы просили встречи — и я приехал. Чтобы говорить на равных.

Первый секретарь пообещал сократить приток в Москву лимитчиков, разобраться с прохождением писем, бороться с бюрократическим аппаратом, активизировать борьбу с пьянством, а о регистрации общества «Память» — подумать.

— Как говорится, до новых встреч! — сказал на прощание первый секретарь, а освещавший встречу корреспондент «Московских новостей» добавил: «Когда и по какому поводу будут эти встречи — гадать не стоит. Жизнь подскажет. Та самая жизнь, которая требует искать нестандартные подходы для решения неотложных задач».

Участник встречи, ныне лидер РНЕ Александр Баркашов вспоминает, что дело было, конечно не в Ельцине. По его словам, это был повод провести митинг:

«Само по себе круто. Представляешь, пленум ЦК КПСС идет, а в 300 метрах митинг «Памяти». Самый первый митинг, да еще во время пленума. Долго препирались с Сайкиным, по-моему, глава Моссовета тогда был. Требовалито мы Горбатого на встречу. Ну, пока то да се, сговорились на Ельцине, типа он же секретарь горкома. Потом пешком до Моссовета от Манежки, со знаменами, с плакатами. Народу тысячи полторы. Красиво. Ну а там уже стали Ельцину мозг выносить про сионизм. Он, кстати, и не отрицал, но говорит — проблема эта очень сложная, и ее наскоком не решишь. Это я к тому, что он даже не пытался чего-то возражать», — смеется Баркашов.

Надо сказать, что в целом обещания свои Ельцин не выполнит. Для набирающего популярность будущего президента такие встречи были имиджевыми. «Близок к народу», — в начале 90-х говорили про Ельцина. Но и Васильев, как мы знаем, добился своей цели — «Память» прогремела всесоюзно. И разумеется, ни о каких арестах больше речи не шло. Более того, пропагандистский маневр удался, теперь Васильева узнают на улицах и берут интервью зарубежные журналисты.

До этой истории руководители некоторых московских райкомов (например, Киевского) оказывали негласное покровительство Васильеву — по крайней мере до тех пор, пока он не выходил за определенные рамки: не трогал КПСС, ссылался на Маркса и Ленина, называл себя «беспартийным большевиком», не устраивал уличных акций. Московский горком держал нейтралитет. Но потом Васильеву перестали предоставлять помещения для выступлений. Был исключен из партии друг Васильева Ким Андреев — тогдашний председатель Центрального совета «Памяти».

В официальной прессе одна за другой появились выступления против «Памяти»: как с точки зрения ортодоксально-ленинской (например, публикация Е. Лосото в «Комсомолке», в которой оправдывался снос в 20-х годах церквей, потому что они были гнездами клерикальной реакции), так и с точки зрения перестроечно-либеральной (статьи в «Огоньке» и «Московских новостях»). Их обвиняли в антисемитизме, шовинизме и даже фашизме. В Москве и других больших городах, по-видимому не без помощи западных спецслужб и сионистских организаций, распространялись нелепые слухи о том, что русские патриоты готовят еврейские погромы и что патриотическая демонстрация на Манежной площади якобы проходила под лозунгами «Бей жидов и татар». Против «Памяти» начались жестокие репрессии. Ее членов увольняли с работы, исключали из КПСС и комсомола. Так как сотрудники КГБ засняли шествие на видео, то в досье попали практически все демонстранты.

Таким образом, первая и самая громкая попытка наступления «Памяти» сделала организацию всесоюзно известной и заставила обратить на себя внимание не только самые широкие слои граждан, но и, как было указано выше, КГБ: казалось, для них нет препятствий для ликвидации даже такой громкой организации, как «Память».

Глава 4. А сколько той «Памяти»?

По той же прессе можно установить, как к голосу погромщиков национального возрождения присоединились голоса Сычева, Пономаревой, Филимонова и других. Из чего следует, что грязное пойло обмана варится в одном центре.

Д. Васильев

В связи с тем что силовое подавление «Памяти» провалилось, была выбрана новая тактика, которая будет применяться и после крушения СССР: развал организации путем раскола на небольшие группы, но фактически с тем же названием и той же идеологией. Первые попытки раскола были начаты уже в конце 1987 года. Формально причиной стало то, что якобы Васильев стал проявлять «диктаторский стиль руководства», взял курс на конфронтацию с властями, перешел с позиции «беспартийного большевика» на позиции монархические. Естественно, это был лишь повод удовлетворить политические амбиции одних и покончить с набирающей силу организацией для других. Забегая вперед, хочу отметить, что созданные кружки были весьма малочисленны и как таковые не сыграли никакой роли в современной политической истории России.

Пионером раскольнической деятельности стал московский художник Игорь Сычев, положив ее начало акцией за установление в селе Радонеж памятника Сергию Радонежскому (работы В. Клыкова), которая не была согласована с Васильевым и происходила без него. В результате возникшего конфликта появился союз «Россия» Игоря Сычева и Русский культурный центр поэтессы Татьяны Пономаревой, которые позже соединились в так называемый Русский народно-демократический фронт «Память» (РНДФ «П»). В газете «Вечерняя Москва» было напечатано несколько статей, в которых «хорошая «Память» Сычева противопоставлялась «плохой «Памяти» Васильева. Сычев подчеркивал свою приверженность марксизму-ленинизму и возлагал венки на могилу Сталина — «победителя в Отечественной войне».

В своем документе «Обращение о необходимости координации всех сил под стягом национально-патриотического фронта», васильевская «Память» заявляет:

«Активно используя предателей и провокаторов для размежевания русских национальных сил, сионизм и масонство вновь повторяют свою веками проверенную тактику: «Разделяй и властвуй!» И в наши дни на поверхность общественного движения вылезли никому доселе не известные субъекты. Назовем Пономареву, у которой с подачи МГК КПСС появилась идея «фикс» — создать в столице русской империи русский клуб! Вот он — прообраз резервации и пример подготовки вавилонского столпотворения в столице великого народа! Такая «идея» могла возникнуть лишь при полном отсутствии ума…

Считая себя «патриотом», Пономарева борется не с сионизмом. По указке своих хозяев (которым очень скоро придет конец, ибо терпение народа небезгранично) она направила всю свою графоманскую желчь против… Д. Д. Васильева и его соратников.

Не менее провокационны действия и очередного «вождя» Сычева. Непомерное тщеславие, эгоцентризм, снобизм, полное отсутствие понятий тактики и стратегии, присущие Сычеву, умело используются «серым кардиналом» Лантратовым, толкающим Сычева на ложный путь «борьбы», имеющий одну цель — разорвать единство НПФ «Память». У Сычева, видимо, своя бредовая «идея» — под красным флагом сделать своих товарищей некрофилами. Его любимое место — кладбище, где он отмечает дни кончины великих людей России. Словно исполняет заранее уготовленный ритуал похорон России вместе с ее Памятью».

РНДФ «П» И. Сычева

Как говорилось выше, осенью 1987 года, по инициативе группы Игоря Сычева, часть членов организации вышла из состава Национально-патриотического фронта «Память» Д. Васильева и образовала Патриотический союз «Россия».

В 1987–1988 годах этот Союз в основном участвовал в инициативных мероприятиях по возрождению памятников русской старины, празднованию исторических и памятных дат русской истории. Тогда же им была выдвинута идея о необходимости восстановления в пределах Российской Федерации границ русского государства в виде Русской автономной республики (либо Русской союзной республики), однако впоследствии верх взяла «державная позиция», отстаивавшая необходимость сохранения сильного Советского Союза на основе православно-социалистической идеологии.

В 1989 году ПСР принимал активное участие в избирательной кампании по выборам народных депутатов СССР в Москве, в частности, в срыве выдвижения главного редактора журнала «Огонек» В. Коротича.

Вождистские амбиции Сычева не удовлетворял никому не известный и весьма малочисленный Союз (его численность составляли 30–40 человек активистов (преимущественно в Москве) практически за все время существования). И в мае 1990 года он был переименован в ни больше ни меньше — Русский народно-демократический фронт движения «Память» (РНДФ ДП).

Интересны и союзники этой красно-демократической «Памяти». В течение всего 1991 года группа активистов РНДФ во главе с И. Сычевым участвовала во множестве массовых акций, чаще всего совместно с наиболее активной частью партии «Демократический союз», во главе с Валерией Новодворской.

Сычев, как и другие новоявленные правопреемники «Памяти», «исключал» Васильева из организации:

«Мы исторгаем из своих рядов и отрекаемся от деятельности таких лжелидеров, как кооператор Д. Д. Васильев с его Национально-патриотическим фронтом, который защищает интересы вновь нарождающейся преступной финансовой бандократии по национальному признаку, что является идеологией фашизма».

Для сычевской «Памяти» был такой характерный эпизод — 25 мая в Московском коммерческом клубе состоялась встреча двух обществ «Память»: одно из них возглавляет Игорь Сычев, другое — Дмитрий Васильев.

Встреча прошла в волнующей обстановке — особенно для ее организаторов из парижского научного клуба Saint Simon. На фоне прикрепленного к стене трехцветного российского флага Сычев провозгласил: «Да здравствует великая республиканская демократическая Франция! Да здравствует великая демократическая Россия!» Затем он объяснил поблагодарившим его французам, что его «Память» борется за национальное возрождение России против засилья партийного и государственного аппарата.

Сычев с сожалением сообщил, что большинство народных депутатов РСФСР, которые на съезде решают сейчас судьбу России, являются «либо космополитами, либо дебильными марксистами», которые «не понимают предназначения России». По словам Сычева, нет демократии без патриотизма. Демократию, по его мнению, надо защищать, и потому члены его «Памяти» носят форму пехоты царской армии. Сычев согласился с французами в том, что демократию можно защищать и без формы, но настоял, что форма «мобилизует людей на защиту демократии».

Он заявил, что движению «Память» борьба с жидомасонами навязана.

— Антисемитизм выгоден партаппарату, — сказал Сычев. — Так он, истинный виновник всех бед, отвлекает удар от себя. От угрозы со стороны аппаратчиков бегут за границу демократические евреи. А евреи-тоталитаристы, обладающие властью, остаются. Именно они — еврейские нацисты, они — наследники 1917 года, однако это вовсе не значит, что все евреи — нацисты. Не все.

— Вот они — фашисты! — крикнул Сычев, когда за стеклянными дверями появились члены «Памяти» Дмитрия Васильева в черной форме.

«Испуганные переводчицы кинулись встречать гостей, «Память» Сычева исчезла, а новая «Память» даже не обратила на них никакого внимания, — вспоминает корреспондент «Коммерсанта». К этому добавить что-то даже неловко — уж очень характерно поведение первого ренегата. Чем закончила путь «Память» Сычева? Ничем. Как и все остальные структуры, вышедшие из-под шинели Дим Димыча.

НПФ «Память» Н. Филимонова

Не успело отгреметь эхо первых конкурентных «битв», как в «Памяти» произошел еще один раскол, связанный с именем Николая Филимонова, группа которого в октябре 1988 года сумела под шумок, как и Сычев, исключить самого Дмитрия Дмитриевича из рядов Национально-патриотического фронта. Николай Филимонов по своей профессии — врач-психиатр. Его группа (ее называли еще нациологической «Памятью») также объявила себя Национально-патриотическим фронтом «Память».

Программный «Манифест» группы Филимонова опубликован в газете «Советский цирк» с комментарием, в котором текстуальные совпадения между этим «Манифестом» и Программой гитлеровской партии. В последнем из известных официальных документов (21 сентября 1989 года) группа приняла открыто монархические лозунги.

В конце 1989 — начале 1990 года в связи с новым расколом группа фактически свернула свою деятельность, а отколовшаяся группа А. Э. Кулакова-С. Е. Воротынцева назвала себя Православным национально-патриотическим фронтом «Память», ориентируясь на православие и монархизм и одновременно не отрицая положительного исторического значения сталинизма в плане его приверженности идеям державности и борьбе с сионизмом. Тем не менее НПФ «Память» Филимонова, формально не распускаясь, стал выступать преимущественно как центр «Патриот» (от имени которого издавалась газета «Положение дел»), а с 1993 года — как Православное братство во имя Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

Уже потом, летом 1997 года, Филимонов был назначен Патриархией директором Клинической больницы Св. Алексия (бывшей 5-й Градской). Стоит сказать, что это солидная клиника и должность там получить очень непросто. Но, видимо, были заслуги. В том же «Обращении» васильевская «Память» так говорит о Филимонове:

«Нет смысла пересказывать все провокации Филимонова — еще одного бесноватого от лже-«Памяти». Филимонов, как и отдельные товарищи из МГК КПСС, яро ненавидящие русский народ, также выступает с клеветническими опусами против руководства НПФ «Память». И для этой цели горком партии любезно предоставляет ему трибуну и страницы газет. Так и филимоновский вой плюсуется к общему гвалту провокаторов. Но благодаря чьей протекции Филимонов оказался под крышей ВООПИиК в доме Телешова, где неоднократно его замечали в разнузданных пьянках? Достойное пристанище нашел себе Филимонов. Являясь в душе безродным космополитом, выполняя задание сиониствующих кругов, он пытается носить маску патриота, на самом деле посвящая себя служению только культу денег».

В ответ на происки Филимонова, Сычева и компании Центральный совет НПФ «Память» 3 ноября 1988 года принял обращение «Авторитет вождя» с призывом сплотиться вокруг вождя-отца Д. Васильева.

В документе объявлялось, что по рекомендации Иоакима Андреева Васильев избран главой «Памяти», перечислялись его заслуги в деле торения путей «к открытому политическому самовыражению народа», в деле наглядной демонстрации «реальной угрозы мирового сионизма», во вскрывании «механизма разжигания национальной вражды и антисемитизма, которым пользуется руководимая сионистами пресса Востока и Запада».

Отношение самого Васильева к «разрушителям единства» стало резко отрицательным, а высказывания в их адрес — грубыми и прямыми: «Существует «Память». Она провозвестница… Другое дело, что со временем стали появляться самозванцы. Например, Сычев, который собрал свою группу и выступает от имени «Памяти», не имея на то ни малейших оснований… Таких провокаторов можно еще перечислять и перечислять. Группа Пономаревой, группа Филимонова. Под знаками «Памяти» собирают у народа пожертвования, а потом пропивают в ресторанах… Смирнов-Осташвили — типичный провокатор, я не удивлюсь, если узнаю, что он имеет к масонству прямое отношение и состоит в «Апреле» (на собрании писательского объединения «Апрель» группа Осташвили устроила дебош, за что ее руководитель попал под суд, был приговорен к заключению и через некоторое время обнаружен повесившимся в камере)… Осташвили никогда не имел отношения к «Памяти». Он самозванец. Позже я понял, откуда он появился, — из ЦК КПСС».

ПНПФ «Память» А. Кулакова

Филимоновская «Память» просуществовала недолго — в начале 1990 года из нее вышла группа Кулакова-Воротынцева, которая в результате объединения с Союзом за национально-пропорциональное представительство «Память» образовала православный Национально-патриотический фронт «Память». Причиной же раскола послужил пьяный конфликт из-за денег, в ходе которого Николай Филимонов набил морду Сергею Воротынцеву.

Как и другие спойлеры, эта группа была малочисленна (50–60 человек) и фактически недееспособна. Сколько-нибудь выраженного организационного строения не имели — согласно Основным мировоззренческим принципам ПНПФ «Память» он «организован на принципе соборности и не имеет руководителей, вождей, председателей и пр., а, являясь широким народным движением, руководствуется в своих действиях только высшим Божественным началом, Православным мировоззрением и любовью к Отечеству». Все же руководителем оставался Кулаков.

Первоначальное название Национально-патриотический фронт «Память» под руководством А. Кулакова было заменено на нынешнее в результате слияния с СНПП «Память». Обе организации, согласно уставу, сохранили в этом блоке свою самостоятельность, однако «Память» К. Смирнова-Осташвили предпочла сохранить свое старое название. Ее история была недолгой — с осени 1990 года ПНПФ «Память» как самостоятельная политическая организация не существует.

Координационный совет патриотического движения «Память» братьев Вячеслава и Евгения Поповых

Это движение образовалась во второй половине 1986 года путем самообъявления по инициативе братьев Вячеслава и Евгения Поповых, незадолго до этого изгнанных решением Дмитрия Дмитриевича Васильева из состава совета Национально-патриотического фронта «Память». Численность активистов организации за все время существования колеблется в пределах 2–5 человек, сторонников около 20 человек.

До объявления о начале деятельности организации ее будущие лидеры братья Поповы активно работали в органах Национально-патриотического фронта «Память». А после ухода братья Поповы в том же году в союзе с Г. Сальниковым составили костяк самостоятельной организации (первоначальное название — патриотическое движение «Память»). Создать какую-либо значительную по численности организацию им так и не удалось. Несмотря на то что согласно первоначальному замыслу предполагалось создать некую координирующую структуру, способную объединить уже существующее русское патриотическое движение, на тот момент представленное в основном движением «Память», тем не менее заявленного значения в движении Совет никогда не играл.

После начала своей деятельности и до 1992 года основные усилия КСПДП сосредоточил на изготовлении и распространении листовок (серии: «Память» знает!» и «Память» предупреждала!»), направленных против «сионистского засилья, сложившегося в ключевых сферах жизни человеческого общества сразу после революции 1917 года». С этой целью они публиковали в своих листовках списки советской партийно-государственной элиты 30-х годов с указанием ее национальной принадлежности, почерпнув эту информацию в основном из книги А. Дикого «Евреи в России и в СССР», дважды издававшейся на Западе (в Испании и в США). Изготовлялись листовки, знакомящие общественность с этническим составом современной партийно-государственной элиты, а также разоблачающие «антирусскую направленность действий правительства и ряда законодательных актов демократических органов власти».

Кроме этого, с февраля 1990 года В. и Е. Поповы включились в кампанию по защите Константина Смирнова-Осташвили — лидера Союза за национально-пропорциональное представительство «Память», осужденного в 1990 году «за разжигание национальной розни» после скандала в Центральном доме литераторов в Москве в январе 1990 года.

В начале 1991 года братья стали одними из учредителей «Общегосударственного русского антидиффамационного агентства» (ОГРАДА), созданного «для защиты русских людей от дискриминации, клеветы, унижения со стороны инородцев и иноземцев», которое с момента образования какой-либо деятельностью себя не проявило. Для раскрутки этого проекта Поповы сослались на Александра Баркашова: якобы он является соучредителем. Сам Баркашов нелестно вспоминает о братьях:

— Абсолютная ложь. Да ты что, чтобы я с двумя этими идиотами вел какую-либо деятельность? Игорь, ну ты даешь. Я их в «Памяти» терпел только из-за Дим Димыча. Два брата-дегенерата, помешанные на трезвенничестве и антихристианстве. Кстати сказать — это выученики В. Емельянова. Был такой в околополитике — и летом и зимой в резиновых сапогах. В прошлом референт Хрущева. «Десионизация» — его книжка. Вот с Хрущем и десионизировали — половину церквей закрыли. Какие учителя — такие и ученики.

Дмитрий Васильев тоже не оставил без внимания попытки Поповых дискредитировать фронт:

«В связи с этим нельзя не упомянуть так называемый «координационный совет «Памяти», где свою провокаторскую деятельность реализуют братья Поповы, пожалуй, единственные, кто некоторое время находился в совете «Памяти». Но за свои национал-коммунистические убеждения, холуйскую приверженность к тем, кто разваливал наше государство, за попытки подорвать единство совета были выведены из его состава в 1986 году. После чего эти братья тут же, при посредстве так называемых «отцов «Памяти», каковыми себя нарекли неудачный чтец Кузнецов и плохой агент Сальников, пустили по стране грязную листовку против Председателя и членов совета «Памяти». Падкие на «клубничку» отдельные «интеллигенты» множили эту клевету, с великой значимостью рассказывая с ушка на ушко в борделях-салонах страшные истории про Д. Д. Васильева и его единомышленников».

В своих манифестах Поповы всячески открещивались от Васильева: «Мы еще раз заявляем: «Память» — это не какое-то общество или организация, не группа Д. Васильева или какая-либо иная; «Память» — это широкое народное патриотическое движение, цель которого — возрождение национального самосознания, истории и культуры народов России. Поэтому провокационные попытки желтой прессы использовать отдельные негативные проявления со стороны некоторых граждан для дискредитации всего движения обречены на провал».

Интересно то, что как раз усилиями Поповых и их друга Осташвили из «Памяти» было сделано пугало, которым долгое время пугали обывателей.

Среди «памятных» вождей был еще один интересный персонаж — Емельянов. Тоже друг Осташвили. Человек с надписью фломастером на пиджаке «Десионизация».

Валерий Емельянов написал одноименную книгу, опубликованную на арабском языке в Сирии. Основная мысль этого объемного и эклектического сочинения: «истинная» история человечества представляет собой скрытую от глаз обывателя борьбу язычников и дегенеративных евреев-сионистов. Также в ней бегло пересказывается содержание «Велесовой книги» и основ неоязычества.

10 апреля 1980 года Емельянов был арестован по обвинению в убийстве и расчленении топором собственной жены, судим, признан невменяемым с диагнозом «шизофрения» и помещен в ленинградскую психиатрическую больницу на шесть лет. Свидетелем по этому делу проходил Александр Дугин. Выпущен на свободу в 1986 году.

В 1986 году примкнул к обществу «Память» Дмитрия Васильева. С Васильевым Емельянов разошелся по идеологическим мотивам: Васильев полагал, что сионисты разрушали христианство в России, а Емельянов считал, что христианство было навязано России сионистами.

После расхождения с Васильевым возглавил собственное общество с тем же названием. Составил устав Всемирного антисионистского антимасонского фронта (ВАСАМФ). В 1989 году участники емельяновской «Памяти» и Клуба славяно-горицкой борьбы А. Белова создали Московскую языческую общину.

В 90-е годы несколько раз помещался последней женой (младше его на 30 лет, приехала из Иркутска) Надеждой Емельяновой в психиатрические больницы. Скончался в 1999 году — утонул в ванне с горячей водой во время эпилептического припадка.

Сторонником Емельянова являлся Анатолий Турик, знаменитый тем, что носил футболку с надписями «КУРИШЬ, ПЬЕШЬ ВИНО И ПИВО, ТЫ — ПОСОБНИК ТЕЛЬ-АВИВА» и «ДОЛОЙ ЕВРЕЙСКИХ НАЦИСТОВ».

Емельянов во всех отношениях — интересный персонаж. В целом подобные ему люди и возглавляли инспирированные КГБ двойники «Памяти».

«Память» в Ленинграде

31 мая 1988 года на собрании в Донском монастыре «Память» решено было именовать по-новому, в названии появилось слово «фронт», а летом 1988 года центр активности НПФ «Память» и самого Васильева переместился в Ленинград, где было проведено несколько митингов, собравших множество людей и несколько тысяч подписей под обращением в адрес XIX партконференции с требованием ликвидировать «засилье евреев в жизни страны».

Но еще зимой 1988 года в том же Ленинграде, в Ленинградском университете им. А. Жданова прошла научно-практическая конференция, оставившая в памяти ее участников неизгладимый след. Во время дискуссии по научным докладам в разных местах зала оказались «небольшие группки мужчин далеко не студенческого возраста», обращавшие на себя внимание бурной реакцией на «скользкие» фразы иных ораторов, и наконец на трибуне появился некто в гриме, который «под гул растерявшейся от неожиданности аудитории сорвал с себя парик, накладную бороду и усы». (Васильев в это время неоднократно заявлял, что его, борца за гласность, найдут однажды с проломанным черепом, а потому он был вынужден скрываться, меняя внешность.)

Таким образом, отметили журналисты, Д. Васильев «обнажил подлинное лицо «Памяти» в прямом и переносном смысле».

А летом того же года Васильев принял участие в митингах в Румянцевском сквере на Васильевском острове. Митингов было несколько, проходили они несколько дней, немало смущая местное партийное начальство. Васильев прибыл, чтобы выступить на последнем, пятом митинге с заявлениями, в частности, о том, что чернобыльский взрыв был подготовлен вражескими силами, оповестившими об этом мир за две недели до катастрофы, поместив в новосибирской газете тайный знак…

Но вернемся в Ленинград. Там объединение «Память» возникло в 1986 году. С образованием 31 мая 1988 года Национально-патриотического фронта «Память» представители ленинградцев Николай Ширяев и Юрий Риверов были включены в состав его центрального совета. Наибольшую известность «Память» в Ленинграде получила благодаря регулярным митингам в Румянцевском саду летом 1988 года. В августе под давлением либеральной прессы власти прекращают эти митинги, закрыв сквер «на ремонт».

В августе-сентябре 1988 года произошел конфликт между ленинградской и московской организациями «Памяти». Большинство ленинградского совета во главе с Юрием Риверовым, Николаем Лысенко и Виктором Антоновым публично отрекаются от Васильева. Основной костяк ленинградской организации становится Русским национально-патриотическим фронтом «Память», независимым от Москвы, но Васильеву остается верной группа во главе с Николаем Ширяевым. Группа Риверова-Лысенко обвинялась Васильевым в «экстремистской, погромной, хулиганской деятельности» и «в попытках завоевать дешевый авторитет».

Кроме ширяевского отделения НПФ «Память», существовало еще так называемое правое крыло — русский монархический союз «Память» (лидер Николай Смирнов), связанное с движением за возрождение казачества. Организация Риверова-Лысенко-Жербина-Антонова распалась еще в марте 1989 года, когда была предпринята неудачная попытка объединения всех питерских национал-патриотических групп. На общей конференции в Смольном музее произошел раскол по вопросу о признании руководящей роли КПСС в патриотическом движении. Группа национал-патриотов антикоммунистической направленности (В. Антонов, Н. Лысенко) ушла с конференции. Те, кто остался, вскоре создали федеративное русское патриотическое движение «Отечество» (Евгений Щекотихин, Юрий Фурсов и др.). Ушедшие в мае Лысенко и Риверов создали русский национально-православный центр, переименованный после присоединения групп из Новгорода, Вологды и Валдая в Республиканскую народную партию России (РНПР).

В «Обращении о необходимости координации всех сил» васильевская «Память» обрушивается на провокаторов и раскольников:

«Страшная угроза нависла над нашим народом и нашей Родиной. Сионистские группировки вместе с их приспешниками: всякого рода «левыми» и «левацкими» группами и некоторыми нашими соплеменниками, одурманенными идеологическим ядом, решились открыто объявить сионо-масонский поход против возрождения национального самосознания, против Национально-патриотического фронта «Память», представляющего в стране народное движение за возрождение России.

Имея поддержку в «верхах» и давно закупленную прессу, эти циничные оккупанты хотят вновь обагрить кровью нашу землю. И эта кровь уже пролита в южных республиках в результате их провокаций. Но мы продолжаем беспечно тешить себя иллюзиями, с надеждой взирая на советский парламент. Но разве парламент — это не очередная обманка? Много ли депутатов, имея депутатскую неприкосновенность, сделали попытку, чтобы узнать, что же такое настоящая «Память» и чем она занимается? Ни одного! Наоборот, многие из них, пользуясь особыми правами, позволяют себе оскорбительные высказывания и измышления в адрес патриотов. Со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров, на радиоволне постоянно раздается шакалий вой против людей, вставших на защиту своего Отечества. НПФ «Память» безосновательно обвиняют в нацизме. Но «Память» борется за пробуждение национального самосознания, отвергая националистические и шовинистические движения. «Память» выступает против сионизма — человеконенавистнической политики и идеологии еврейской верхушки, стремящейся к мировому господству. Сионизм же осуждается всеми государствами и прежде всего компартией! Или что? Это — лицемерие?! Иначе с какой стати у нас стали бы проходить сионистские съезды, создаваться сионистские организации, находящие открытую поддержку со стороны властей: члена политбюро Яковлева, секретаря исполкома Моссовета Виноградова, инспектора МГК КПСС Лантратова. Эти лица выявили себя в симпатиях к сионизму. А сколько таких, которые носят овечью шкуру, скрывающую лютых агрессоров, ненавидящих все русское, желающих окончательно поработить Россию!

Как только «Память» стала обвинять сионизм и масонство в преступлениях, совершенных на территории нашей страны, тут же пропагандой стали смещаться акценты обвинений на национальное движение. Так были возбуждены межнациональные конфликты, так был раздут межнационалистический шабаш.

Абсолютно невменяемый Осташвили-Смирнов — еще один «фюрер», собравший вокруг себя кучку юнцов, к сожалению, не понимающих того, что они делают, являясь игрушкой в руках этого ловкача. А готовят они погромную ситуацию. Но известно, чем заканчиваются еврейские погромы: гибелью лучших людей России. Погромы, как правило, организовываются сионистами в те времена, когда им нужно окончательно захватить власть, пробить с помощью погромных коллизий для себя огромные привилегии, парализовать сопротивление тех народов, среди которых они проживают. Пример России у нас перед глазами! Неужели этого мало? Неужели у людей не хватает ума пресечь преступные деяния осташвили-смирновых?

Вот вся эта братия и ведет целенаправленную работу на раскол патриотического движения, сеет грязь и клевету на центральный совет НПФ «Память», оправдывая подачки с ритуального стола, где справляется ежедневно черная месса по кончине нашего народа и нашей Родины.

Разве можно столь бездумно продолжать нашу жизнь? Вновь влачить жалкое существование под покровом лжи? Сегодня, как и вчера, нам уготованы сплошные провокации, а мы их принимаем за чистую монету. Сычев с разрешения властей, подписанного секретарем Моссовета Виноградовым, устраивает демонстрацию на Красной площади. И там «случайно» оказывается депутат Евтушенко. Разыгран спектакль, где каждый играл свою роль.

Дом литераторов. Заседание клуба «Апрель» (одним из организаторов которого является тот же Евтушенко). Здесь появляется Осташвили-Смирнов и орет антисемитские лозунги, причем выступая от имени «Памяти». Но надо заметить, что и Осташвили-Смирнов, и Сычев, и Филимонов, и Пономарева не имеют никакого отношения к «Памяти» и никогда не имели.

Три года назад в прессе стали бомбить определенную «Память» с определенным руководством, которое не изменилось до сего времени. «Московские новости», «Комсомольская правда», «Известия» начали атаку на Димитрия Васильева, Иоакима Андреева, Алексея Гладкова, Евгения Русанова, Николая Деткова, Александра Линева и Александра Баркашова. По той же прессе можно установить, как к голосу погромщиков национального возрождения присоединились голоса Сычева, Пономаревой, Филимонова и других. Из чего следует, что грязное пойло обмана варится в одном центре.

А в это время Национально-патриотический фронт «Память» продвигался все дальше и дальше по пути разоблачения сионизма и масонства в нашей стране, восстанавливал сельское хозяйство, спасал природу, поднимал разрушенные храмы и монастыри, шел в народ с пламенной проповедью, пробуждая в сердцах и умах людей чувство национальной гордости, чувство нетерпимости к поруганию и осквернению русского народа и России.

Много добрых дел, которые совершила за это время «Память», можно было бы перечислить, но не об этом сейчас разговор. Мы сегодня стоим не только на краю пропасти, а уже практически одной ногой висим над ней. И нас толкают в спину вышеперечисленные субъекты и те, кто, как в кукольном театре, дергает их за ниточки. Пора трезво оценить и взвесить действия этих провокаторов. Пора поднять со всей мощью голос против кукловодов Яковлева, Лантратова, Виноградова и иже с ними и требовать их отставки.

Мы переживаем сегодня тяжелый, решительный и, пожалуй, последний момент возрождения нашего народа и нашей родины. Мы проиграем, если не начнем действовать сообразно национальному мышлению, если не объединим силы под национальным стягом. Нельзя раздробленными княжествами победить хорошо организованного, имеющего тысячелетний опыт обмана, коварного противника. В наши дни повторяется история: все «левые» и «левацкие» группировки, возглавляемые коротичами и евтушенками, используя провокационные ситуации, которые создаются самими же сионистами, пытаются путем давления на правительство, любыми способами уничтожить «Память».

Наша главная задача сегодня: скоординировать все силы в единый и мощный кулак под стягом Национально-патриотического фронта «Память».

Хватит митинговых ситуаций, которые лишь втравливают нас в смуту. Все так и происходило накануне 17-го года. Вновь доведенную до безумия толпу хотят направить против патриотов.

Мы предлагаем всем честным и мужественным людям прекратить партийные раздоры, не поддаваться отвлекающей трясине так называемого «плюрализма», плюющего в реализм. Мы еще раз призываем всех соотечественников объединить все усилия для самоотверженной деятельности на благо Отечества в рядах НПФ «Память».

Председатель Центрального совета НПФ «Память» Дмитрий Дмитриевич Васильев

Члены Центрального совета НПФ «Память»: Иоаким Андреев, Алексей Гладков, Евгений Русанов, Николай Детков, Александр Баркашов, Александр Линев, Сергей Богданов».

Резюмируя долгую деятельность по дроблению фронта, можно уверенно сказать, что ожидаемого раскола так и не случилось. Не смогли этого сделать многочисленные «вожди», даже имея неплохую поддержку московских властей и спецслужб. И в этот раз Васильев смог выйти победителем, обретя после краха «памятей» полную монополию на правое движение. Кампания по очернению и дискредитации фронта и та сыграла на руку воеводе — при виде откровенных сумасшедших, начался небывалый приток в НПФ «Память». Теперь черные рубашки стало одевать модно.

Младший офицер, командир подразделения «Памяти» (с 1994 по 2000 год) Владимир Басманов вспоминает:

«31 мая 1988 года «Память» окончательно становится организацией православных национал-монархистов, любой камуфляж приемлемости в каком-либо виде советского строя сбрасывается. Главой организации избирается Дмитрий Васильев. Всем ясно, «Память» — русские чернорубашечники. В этот этап сформировалась та «Память», которую все знают. Вождь, военизированность, униформа, фундаментализм во всем. «Память» — монополист по сути на патриотическом фланге. В стране есть коммунисты, демократы и «Память». И тогда же по «Памяти» были нанесены первые сильные удары со стороны коммунистического КГБ, создавались «альтернативные «Памяти», вербовались и подкупались важные активисты, инициировались расколы».

Ключевым же документом того времени, положившим конец брожению в Национально-патриотическом фронте, нужно считать призыв сплотиться вокруг личности Дмитрия Васильева, который носил название «Авторитет вождя». Подписи под которым поставил весь костяк фронта, в том числе Александр Петрович Баркашов.

«АВТОРИТЕТ ВОЖДЯ»

Заявление Национально-патриотического фронта «Память» с призывом сплочения вокруг личности Д. Д. Васильева

Патриоты всего мира, объединяйтесь!

Без вождя-отца всегда страдают люди. Бредут по жизни волочась, без сияния глаз. Без вождей не делаются великие дела. Вся история человечества говорит нам об этом. И вдруг с чьей-то неверной руки и слабой головы Вождь в наше время стал понятием нарицательным. Вождизм зачислили в разряд помоечных терминов с различными «измами»: шовинизм, национализм. И вот — вождизм. Чего это вождя так испугались слабые головы, что даже из словарей изгнали это понятие? Ответ прост. Сильная личность, высокий нравственный и духовный пример оздоровляют нацию, объединяют ее для горней цели. Опять же об этом свидетельствуют века. Так нет, нам в XX столетии, на его исходе, оказывается, не нужен Вождь. Как антитезу нам предлагают пархамент*. Как антитезу нам предлагают коллективный разум — это высшее достижение демократии. Но сегодня, как выяснилось, мы находимся на низшей стадии развития. И неизвестно, когда достигнем вершин. И достигнем ли их вообще. Если внимательно прислушаться и присмотреться, то в любом современном парламентском институте мы увидим и услышим в конце концов одну сильную личность, один сильный голос. Решающий голос. Он может прозвучать негромко, даже шепотом, а его учтут. И исполнят его волю. Волю одного. Волю, часто противоречащую мнению парламентского большинства. И наконец, выяснится, что это разноликое большинство — всего лишь ширма для скрытой тайной воли меньшинства. Так было всегда. А вместо вождей, открытых для всего совета, разделяющих веру, традиции, нравственный опыт народа, на политическую арену вступили марионетки, исполняющие чужую волю. За их спинами темные силы получили возможность безнаказанно разрушать государства и империи, развращать народы, уничтожать нации. Под маской демократии в наше Отечество пришла тирания троцкизма, которая первым делом уничтожила монархическую династию. Даже невинных детей, совершая ритуальное убийство. Эта тирания очернила и всех великих монархов земли русской. Дьявольским силам необходимо было утвердиться на крови народа и его пастырей…

Идет время. Но природа и космос нас неизменно возвращают к началу, к первородителю, к истоку, к отцу. И сегодня для всех здравомыслящих людей становится все очевидней, что принцип морального и духовного руководства, осуществляемого самым достойным, является единственным принципом, способным пробудить народ от спячки, вселить добрый порыв в души. Множество мнений, противоречащих друг другу, отстаивающих частные интересы, никогда не придут к гармонии без того, чтобы высшая воля и высший промысел не соединил их воедино. И это под силу лишь вождю. В нем сосредоточивается воля народа.

Не надо пугать нас культом личности, отрицая вождя. Ибо культ вождя — это культ пастыря, заступника, благодетеля. Культ личности — это культ золотого тельца, это гротесковая пародия на необходимое почитание вождя, это подмена истины ложью. Благой вождь, любимый вождь приходит в мир не во имя свое, а во имя Господне. Поэтому над ним царем и вождем является Христос, Сын Божий. Поэтому он со всем православным народом всегда служит Ему. Вот таинства монархической власти. Вот таинства соборности народа, единения со своим вождем. Всякий здоровый народ, являясь кладезем непререкаемой мудрости, духовности и справедливости, знает о необходимости вождя, знает, что без пастыря любое стадо разбредется и будет сожрано волками. И Национально-патриотический фронт «Память», возникший как движение, идущее из глубин народа, как выражение несломленной воли Его, как глас Его, поставил во главе фронта людей, возрождающих традицию народных вождей.

Иоаким Андреев, начинавший патриотическое движение, затем возглавивший патриотическое объединение «Память», являет собой поистине всю полноту неисковерканной народной самобытности. В его речи, всегда идущей от сердца, рождаются образы-жемчужины, перед которыми бледнеет заштампованный язык. За сорок лет работы в одном и том же цеху, на одном и том же месте он не стал биороботом, а выбрался, сквозь копоть и дым, к пониманию, казалось бы, невероятной мысли: «Отечество в опасности!» И еще тогда, в брежневско-гришинские времена, он бросил клич: «Мужество — каждый день!» Три года во главе «Памяти». Три года угроз и посулов: только откажись от «Памяти»! Откажись от тех, кто поднял голос против сионистского засилья в стране, против космополитизма культуры, против духовного и физического геноцида народов! Сын рязанской земли Иоаким Андреев, выложив на стол партийный билет, осенил себя крестным знамением. И не дрогнул.

Переход от объединения к фронту изменил масштабы и качество патриотического движения. «Память» выявила зловещий облик врага, действующего как внутри нашего государства, так и за его пределами. Многие из тех, кого ранее нельзя было и заподозрить в пристрастии к сионистским доктринам, обнаружили свой иудо-нацистский оскал, ощетинившись против патриотов «Памяти». На «Память» клеветали с высокой партийной трибуны, на страницах партийной прессы. «Голосу Израиля» и Всемирному сионистскому конгрессу вторили, казалось бы, далекие от них гангстеры пера «Крисчен сайенс монитор» и «Огонька», «Иллюстрэ» и «Комсомольской правды», «Вашингтон пост» и «Московских новостей». Провокации и преследования членов «Памяти» осуществлялись руками подставных лиц и наемных провокаторов. В такой ситуации, в ситуации навязанной «Памяти» войны, необходимость во фронте стала очевидной. Возникла необходимость и в боевом вожде, владеющем тактикой и стратегией борьбы, способном руководить Национально-патриотическим фронтом в самых критических условиях под обстрелом крупно— и мелкокалиберных орудий. Такой человек был. По рекомендации Иоакима Андреева и по единогласному решению совета и расширенного актива главой Национально-патриотического фронта «Память» избран Дмитрий Дмитриевич Васильев.

Почему выбор неизбежно пал на Васильева? Для нас об этом излишне говорить. Но для мосек, пытающихся лаять на вождя, мы еще раз повторим:

Именно с Васильевым пришло массовое сознание борьбы с сионизмом и масонством в стране. Именно он впервые зачитал с трибуны в многочисленной аудитории выдержки из Протокола сионских мудрецов, документа, с поразительной наглядностью иллюстрирующего сегодня планы сионо-масонского захвата власти над миром и разложения наций и государств.

Именно Васильев своим ораторским талантом вернул политическому выступлению уровень высокого искусства, которым славились многие представители российской ораторской традиции. В то время, когда еще все пребывали в гипнозе «застоя», его публичные выступления прозвучали набатом возрождения. Его личная смелость позволила многим избавиться от социального страха, обрести уверенность, понять простые истины: мы живем в своем Отечестве, в своем доме и бояться нам нечего. Мы, а никто другой, хозяева на нашей Земле!

Именно Васильев в своих публичных выступлениях, еще задолго до потепления отношений государства и Церкви, открыто заявил о своем вероисповедании, не оправдываясь и не заискивая ни перед кем. На исторических примерах он показал великое духовное значение православия для России и мира. Значение, которое не только не исчерпалось в наши дни, но и сегодня играет роль в последнем единоборстве добра со злом на земле.

Именно Васильев возглавил демонстрацию 6 мая в День святого Георгия, которая, как заявляют даже враги, «может быть сопоставлена по своему значению для судеб страны только с восстанием декабристов»[1]. Эта демонстрация впервые за всю советскую историю стала подлинным выразителем общественного мнения и положила начало открытому политическому самовыражению народа.

Именно Васильев в более чем пятидесяти интервью и беседах с журналистами ведущих западных газет, радио— и телевизионных компаний наглядно и доказательно продемонстрировал мировой общественности реальную угрозу мирового сионизма, избравшего нашу Отчизну полем наиболее открытого и наиболее чудовищного эксперимента: вскрыл механизм разжигания национальной вражды и антисемитизма, которым пользуется руководимая сионистами пресса Востока и Запада.

Именно Васильев, не отступая ни на шаг, не поддаваясь ни на какие угрозы и провокации, последовательно отстаивал консолидацию патриотических чад в борьбе с первопричиной зла: с мировым сионо-масонским заговором.

Именно Васильев вывел «Память» за рамки национального движения одной страны. Придал этому движению интернациональный характер, включив в него патриотов других стран и народов.

Именно Васильев бесповоротно и до конца подчинил все личные устремления Делу Возрождения Отечества, отбросив благополучие, пожертвовав профессиональной карьерой.

В сегодняшнюю эпоху перестройки именно Васильев, по нашему твердому убеждению, проявил в себе самые яркие качества народного трибуна и народного вождя.

Возглавив Национально-патриотический фронт «Память», Васильев стал неотъемлемой частью идеи национального, гражданского и патриотического пробуждения.

Сегодня для всех здравомыслящих людей очевидно, что НПФ «Память» и Васильев неразделимы! Для всех здравомыслящих людей сегодня также очевидны причины столь яростных нападок на вождя Национально-патриотического фронта «Память».

Замыслы противников ясны. Попытки расправиться с Васильевым продиктованы одной-единственной целью: снять с повестки дня выявленную патриотами во главе с ним первопричину зла: действие сионо-масонских сил в стране и в мире. А чтобы ударить в тыл, враг стремится разбить единство совета, вот уже более трех лет стойко отбивающего все провокационные нападки клеветников.

В наши дни разворачивается особенно острая борьба между патриотами и темными силами в государстве и обществе. Исход этой борьбы является решающим для судеб страны и народа.

Темные силы не останавливаются перед самыми циничными и грязными приемами политического противоборства. Лишенные абсолютно всех нравственных принципов, они чаще всего избирают своим оружием заведомую гнуснейшую клевету, как наиболее легкую и удобную форму социальной расправы. В этом они следуют известному девизу всех политических циников: «Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется». Несомненно также, что темные силы рассчитывают использовать провокационный аспект, содержащийся в каждом оскорблении.

Самая абсурдная клевета в силу слабости человеческой природы имеет шанс соблазнить «малых сих» — маловеров, людей неустойчивых и легкомысленных, которые всегда находятся в любом, даже в самом благородном патриотическом движении.

Сущность соблазна для неустойчивых натур проста: отсутствие способности мыслить логически, неумение сопоставлять факты, обывательская падкость на всякого рода «клубничку», а самое главное, гениально вскрытая еще самим Ф. М. Достоевским потребность известного сорта людей в кощунстве, святотатстве, в оплевывании того, что они сами считают святым, — вот та база, на которой расчетливые и холодные политические операторы стремятся манипулировать людьми. Прибавьте к этому острое тщеславие, вульгарный эгоцентризм, комплекс неполноценности, и вы получите законченную картину, из которого делают отщепенцев и интриганов.

Темные силы не были бы тем, кто они есть — провокаторами во всемирном историческом масштабе с двухтысячелетним опытом растления людей и народов, — если бы они не умели пользоваться всеми слабостями, ущербностями, извращениями человеческой психики.

Сионо-масонские круги, ненавидящие веру в Бога, с глубокой яростью отрицающие дух истины и, таким образом, являющиеся носителями совершенно в буквальном смысле культа сатаны, не случайно используют в широчайших масштабах такое изощренное средство манипулирования людьми, как современная психиатрия. Поэтому, кстати, не вызывает удивления, когда обнаруживаем профессиональных психиатров в числе самых темных интриганов и политических авантюристов.

На протяжении всей своей истории мужественной борьбы Национально-патриотический фронт «Память» является объектом изощренной травли, беспардонной клеветы. Враги светлой патриотической силы, всколыхнувшей наше общество в критический час, доказывают своими происками, своей гнусной возней фундаментальность и подлинность занятых нами позиций, беспощадную точность нашего прицела.

Вот лишь краткий перечень измен и тщетных потуг внести раскол в ряды Фронта, создания суррогатов «Памяти» и марионеточных руководителей несуществующих патриотических движений:

«П-1,5» — братьев Поповых в Москве;

«П-2» — Сычева и Пономаревой в Москве;

«П-3» — Риверова и Лысенко в Ленинграде;

психиатрическую «П-4» — доктора-психиатра Филимонова и К° в Москве.

Сколько их, подсадных уток, еще будет? Их, забывающих из-за личных амбиций или по указанию Моссада, что Отечество у нас одно! Их, растаскивающих идею и раскалывающих единство!

В единстве — всесокрушающая сила. Все величайшие религии мира основаны на монотеизме. Высшие откровения, данные людям, суть откровения о Едином Боге. На этих откровениях зиждились цивилизации и империи, ими жили в течение тысячелетий народы и расы Земли.

Принцип единства собирал и собирает людей в нации, нации — в многонациональные государства, государства — в единое международное сообщество. Нарушение этого принципа ведет народы к краху. Брат восстает на брата. Рушатся храмы. Вспахиваются кладбища. Уничтожается память.

Мы видим, чем кончается удар по единству морали: разложением нравов, потоком порнографии, разбитыми семьями, проституцией, наркоманией, ростом преступности.

Мы видим, чем кончается удар по единству власти: фракционностью, появлением множества группировок, претендующих на политическую активность и сеющих лишь хаос, резню, социальные волнения, демагогию и нестабильность.

Вот почему единство Национально-патриотического фронта «Память» непоколебимо! Ибо уже никому не дано остановить могучий процесс обновления и возрождения национального самосознания. Никому не дано бросить тень на истинных бойцов за возрождение Отечества!

Заявление принято на заседании Центрального совета Национально-патриотического фронта «Память». 1988. 3 ноября, Москва.

Я сознательно не останавливал внимание на деятельности Константина Смирнова-Осташвили. Выдавая или считая себя вождем «Памяти», этот человек прославился скандалом, устроенным им в Центральном доме литераторов на собрании «Апреля». После чего шло долгое судебное разбирательство, арест в зале суда и загадочная смерть в тюремной камере. Волну, поднятую людьми Осташвили, подхватили все советские и не только СМИ: «Фашисты издеваются над писателями». До сих пор эту акцию приписывают Васильеву, что является абсолютной неправдой. Итак, откроем тома «Дела Осташвили»…

Глава 5. Дело Осташвили

Вы еще увидите здесь немало парадоксов.

К. Смирнов-Осташвили

Константин Осташвили — «русский рабочий», как любил он сам говорить, организовавший свою «Память» у себя на заводе «Сапфир». Его современники сходятся в одном: не совсем здоровый человек, открытый антисемит — он стал одной из узнаваемых фигур перестройки. Только не как Васильев, но как Новодворская (она, кстати, писала письмо протеста против процесса над Осташвили). Его выступление на вечере писательского общества «Апрель» в ЦДЛ было использовано против всего патриотического движения, и в первую очередь против «Памяти» Дмитрия Васильева. Его первого в стране обвинили в «разжигании национальной розни», и его смерть в лагере оставила множество расхожих мнений: от самоубийства до ритуального жертвоприношения. В политике как таковой Осташвили не сыграл никакой роли, созданная им малочисленная организация после его ареста и вовсе распалась. Но, как и многое из наивной и экзотической эпохи перестройки, имя Смирнова-Осташвили вошло в историю.

Несмотря на явную деструктивную роль Осташвили, многие писатели поддержали именно его, а не своих коллег из «Апреля». Более того, было опубликовано «Письмо писателей России» («Письмо 74-х»), подписанное Петром Проскуриным, Владимиром Личутиным, Александром Прохановым, Валентином Распутиным, Вадимом Кожиновым, Станиславом Куняевым, Игорем Шафаревичем, Владимиром Крупиным и другими, в котором, в частности, говорилось: «…провокацией является опубликованное шестимиллионным тиражом «Литгазеты» (14 февраля 1990 г.) «Открытое письмо членам политбюро ЦК КПСС» от коммунистов раскольнической организации московских писателей «Апрель». Оно посвящено «налету (!) экстремистов и «Памяти» на Дом литераторов» или же достаточно описанному в газетах «погрому в Доме литераторов». Истерично крича об угрозе человечеству, всем народам в СССР со стороны «Памяти» (а по сути, со стороны любых патриотических сил и обществ), центральная пресса упорно тушует или беззастенчиво приукрашивает идейную сущность сионизма…»

Осташвилиевское «движение» Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» образовалось в результате выхода в начале 1989 года из состава Национально-патриотического фронта «Память» группы К. Смирнова-Осташвили, которая затем вошла в Русское народное движение «Память», окончательно же оформилась как самостоятельная организация осенью 1989 года. Первоначально СНПП образовался для участия в избирательной кампании по выборам народных депутатов СССР и местных Советов 1989 года. Для этого была разработана предвыборная платформа. Всего же, по экспертным оценкам, актив 20–40 человек, а сторонников и сочувствующих около ста.

18 января 1990 года движение «Апрель» («Писатели в поддержку перестройки») проводило День свободного микрофона. В ЦДЛ обычно нелегко попасть людям посторонним: вахтеры пропускают туда, как правило, по членским билетам. Это обстоятельство позволило сделать предположение, что Осташвили проник туда при попустительстве или явной поддержке ответственных органов. В своем интервью Александр Робертович Штильмарк, руководитель «Черной сотни», а тогда член «Памяти» Д. Васильева и будущий свидетель по делу Смирнова-Осташвили, вспоминает:

— Я хорошо знаю этот Дом литераторов и часто там бывал по отцовским делам, и туда пройти было в общем-то невозможно. Тем более пройти на мероприятия было невозможно вообще. Там бабки были хуже, чем нынешний ОМОН. И когда я туда подошел (меня пригласил знакомый писатель), я увидел, что молодые ребята, ну шпана, просто туда проходят совершенно спокойно. И при мне какой-то комсомольского вида деятель осек бабку, пытавшуюся не пропустить группу молодых людей: «Да, пропускайте, пропускайте». Их пропустили, и уже в фойе начались толкания всякие. Настолько было видно, что это провокация какая-то дешевая готовится, — подытоживает Штильмарк.

Около 30 человек «патриотов» со значками «Георгий Победоносец поражает змея копием» — этот значок обычно носят члены «Памяти» — пришли минут за двадцать до начала, расселись в разных местах зала и развернули плакаты:

«Долой сионизм!»

«Апрель! Кто ваш спонсор?»

«А. Н. Яковлев! Москва — не Тель-Авив, Верховный

Совет — не кнессет, КПСС — не херут!»

«Демократия — для народа, сионизм — вне закона!»

«Друзьям Израиля не место в Верховном Совете СССР!»

Сообразив, что за гости их посетили, писатели-демократы (а пуще — писательницы-демократки) нелицеприятно стали выражать свое мнение по поводу плакатов: «К нам фашисты пожаловали!», «Память» — это фашизм!» и т. п. А литературный критик Наталья Иванова сказала: «Пока фашисты не уйдут — вечер не начнем!»

В ответ на «фашистов» Константин Осташвили вынул из сумки мегафон и сказал:

— Ах, вы русских фашистами называете? Вы еврейские ублюдки!

Я бы сказал, что демократы повели себя не вполне логично: если делаешь «свободный микрофон» — значит, рискуешь тем, что у тебя к этому микрофону может подойти каждый, в том числе фашист. И может принести с собой какой угодно плакат. И в конце концов плакат «Долой сионизм!» — это не плакат «Бей сионистов!», второй — призыв к насилию, а первый — всего лишь точка зрения.

Штильмарк продолжает: «Косте сказали «фас», и молодым этим вот парням Костя сказал — «фас», действуете наглее. Они ходили там, пихали. Пихнут какого-нибудь писателя — «вот жидовская морда», «вот жидяра», а те — «фашисты». Вот такой вот у них был бесконечный разговор: жиды — фашисты. Потом туда выскочила некая Наталья Иванова, такая была мегера, вроде Аллы Гербер, только помоложе. И она начала: вот пришли провокаторы. Костя с мегафоном: «Ты сама кто такая есть? Мы на диспут пришли». И началось: Костя в мегафон орет «жиды», та в микрофон орет «фашисты».

От начавшегося в зале скандала было совсем уже недалеко до настоящей драки. Теперь уже не установить, кто кому первый влепил сумочкой: патриотка демократу или демократка патриоту. Кто-то выкрикнул: «Сегодня мы пришли с плакатом, а завтра — с автоматом!» Говорят, что это был люберецкий журналист Е. Л. Откуда взялась дата 5 мая, названная потом Юрием Щекочихиным по телевизору как день, когда «Память» собирается прийти в ЦДЛ с автоматами, — трудно сказать. Магнитозаписи этого безобразия сохранили немало патриотических вскриков и всхлипов, но криминальная фраза, за которую в принципе действительно можно сажать, ни на одну пленку вроде бы не попала.

Драки как таковой все-таки не произошло, но у писателя А. Курчаткина смахнули на пол и раздавили очки, а Булату Окуджаве попытались завернуть за спину руку. «И вот один из деятелей, — рассказывает Александр Штильмарк, — такой товарищ Ламм, тоже имевший какое-то отношение к писателям, начал перепрыгивать через сиденья, подбежал к этой ругающейся толпе и упал. Упал и поднял руки-ноги кверху, как жук, который не мог подняться. На него все ринулись и начали его снимать.

— Что с вами? Как вы?

— Вот меня ударили!

И так эти карикатурные снимки попали в разные издания. Чего не отнять, так того, что деятель он был хороший в плане артистических данных».

Милиции в ЦДЛ обычно полным-полно, но на этот раз ее как ветром сдуло. Когда же милиционеров позвали в зал, они ограничились увещеваниями, даже не попытавшись отнять у Осташвили мегафон. В конце концов они вывели Осташвили из здания и отпустили на все четыре стороны.

Интересно, что у самой сцены в зале на протяжении всего инцидента стоял молодой человек и упрямо повторял всем, кто был расположен его слушать:

— Осташвили — это не «Память»! Осташвили — провокатор КГБ. Я сам член «Памяти», я знаю, о чем говорю.

Когда скандал уже несколько затих, услышавший слова молодого человека Вадим Соколов — один из лидеров «Апреля» — сунул было ему микрофон и попросил повторить сказанное на весь зал. На что тот тихим голосом отвечал, что в микрофон он этого не скажет, потому что это будет уже заявление от имени «Памяти», а на такое заявление ему Центральный совет полномочий не давал. Но всем интересующимся молодой человек свои слова о Смирнове повторял и сам охотно назвался:

— Александр Робертович Штильмарк, председатель Балашихинского районного отделения Национально-патриотического фронта «Память».

Писателям было нетрудно догадаться, что Александр Штильмарк — сын покойного Роберта Штильмарка, многолетнего узника сталинских лагерей и автора знаменитого авантюрного романа «Наследник из Калькутты». В прошлом году газета «Собеседник» опубликовала статью А. Штильмарка в защиту «Памяти» рядом с письмом П. Кудюкина против нее. Говорят, что после этой публикации другой сын писателя Штильмарка послал в редакцию «Собеседника» копию своего письма брату, в котором были следующие слова: «Надо не с сионистами бороться: много им чести. С коммунистами нужно бороться. Жалко, что отец наш это понимал, а ты не понимаешь».

Кажется, ни одна газета демократической ориентации так и не написала, что знаменитая васильевская «Память» никакого отношения к «погрому в ЦДЛ» не имеет, а Смирнов-Осташвили возглавляет другую организацию с похожим названием. Многие из журналистов просто не знают, что это враждующие команды, некоторые намеренно не хотят видеть разницу, исходя из принципа «черная собака, белая собака — все равно собака». При этом демократические журналисты совершенно не обратили внимания на то, что Смирнов — основатель и руководитель «Клуба друзей журнала «Наш современник». Только в одной или двух газетах было упомянуто, что ко всему прочему Смирнов-Осташвили состоит в патриотическом объединении «Отечество» — зарегистрированной организации, возглавляемой членом редколлегии журнала «Наш современник» историком Аполлоном Кузьминым. Мало того, Осташвили был официальным кандидатом от «Отечества» в народные депутаты Первомайского районного Совета. Правда, после скандала Осташвили снял свою кандидатуру, а «Отечество» оперативно исключило его из своих рядов.

24 июня начался долгожданный суд над Осташвили. Обвинителем на процессе был «лучший адвокат Москвы» А. Макаров, председателем суда — А. Муратов. Ни подсудимому, ни его защитникам не разрешили до суда ознакомиться с материалами дела. Суд не позволил делать заявлений и подавать ходатайства. В ходе разбирательства обнаружился абсурдный факт: все «потерпевшие» и обвиняемые по документам были русскими, в то время как Смирнову-Осташвили инкриминировалось оскорбление национального достоинства «потерпевших». Также в суде было доказано, что «потерпевшие» во время скандала в ЦДЛ обзывали приглашенных членов «Памяти» «русскими свиньями», фашистами и «детьми Шарикова», что гораздо оскорбительнее слов «евреи», брошенных «потерпевшим» членами «Памяти». Так газета «Панорама» в июньском номере за 1990 год писала о начале этого процесса:

«Пресс-конференция — суд, балаган. Судили предводителя «Союза за национально-пропорциональное представительство «Память» Константина Смирнова-Осташвили за январский инцидент, известный как «погром в ЦДЛ».

С заблаговременно занятого мною места во втором ряду были видны только многочисленные зады самой разнообразной прессы.

Отсутствовало не только изображение, но и звук. Под радостные вопли и овацию на скамью подсудимых взобрался полновато-лысывато-седеющий русский патриот Осташвили. Ответив на требующиеся процедурные вопросы, он заявил отвод адвокату Бирулиной, а заодно всей коллегии московских адвокатов как еврейской и потребовал себе защитника из свободной страны: ну там, из Австрии, Швеции, Франции, после чего оглядел зал ищущим взглядом.

Посовещавшись, суд не принял отвод. Добрая половина зала встретила это сообщение дружным свистом.

Пресса все прибывала. Явился и «известный сионист» (по мнению моей специализирующейся по этому вопросу соседки) Юрий Афанасьев и уже навсегда загородил от меня даже прессу.

Судья Муратов плачущим голосом просил всех встать к стенке, освободить проход и т. п. Слушая его, даже самые ярые либеральные демократы начинали мечтать о «крепкой руке».

«Памятники» в черных рубашках и без них, освещенные юпитерами, с удовольствием излагали свои мысли о заговоре Сиона перед кино— и видеокамерами. А не удостоенные внимания прессы крупные патриотические старушки самозабвенно орали на своих идейных противников из «Апреля», с кем их не то что свела, а просто посадила на колени друг другу судьба в этом тесном зале Мосгорсуда.

Дабы не произошло второго инцидента, подобного «цедеэловскому», суд перенес заседание на завтра. На следующий день Осташвили не явился, он заболел. Но к счастью, не смертельно. А то когда еще наше правосудие возбудит дело по очень актуальной и столь расплывчатой статье 74(2) УК РСФСР.

26 июля суд возобновился, но до конца дела далеко».

Второй день судебного заседания по делу Осташвили прошел значительно спокойнее. Вооруженный автоматами отряд милиции, что для того времени казалось диким, перекрыл входные двери в здание суда. По этой причине многие сторонники «героя ЦДЛ» не смогли пройти внутрь и приветствовать вождя. Только вот самого вождя на месте не было. Проще говоря, Осташвили исчез, поставив судебную коллегию в затруднительное положение. После небольшого ожидания были заслушаны мнения прокурора и адвоката, на основании которых суд вынес решение — доставить подсудимого на завтрашнее заседание судебными приставами.

Нужно сказать, что накануне вышел очередной выпуск газеты «Литературная Россия», в котором была опубликована статья старшего следователя Московской прокуратуры Слинько «Представление о принятии мер и устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления по факту событий, имевших место в Центральном доме литераторов 18 января 1990 года». Собственно, все «Представление» выдержанно в благоприятном Осташвили тоне — вина за события была возложена на самих «апрелевцев», что подкреплялось прямыми и косвенными свидетельствами.

На следующее заседание суда, проходившее 26 июля, несмотря на слухи и домыслы, Константин Смирнов-Осташвили явился сам. Под аплодисменты. Как потом вспоминали «апрелевцы» — «мы были очень возмущены тем, что председательствующий даже не поинтересовался причиной вчерашнего отсутствия подсудимого». На заседании суда Осташвили выглядел не столь воинственно, как обычно. Большую часть времени он просидел молча, подперев голову. Зато очень активен был его помощник Луговой, пообещавший расправиться с корреспондентом радио «Свобода».

Собравшиеся сторонники Осташвили были заняты активным распространением листовки с изображением самого героя ЦДЛ на фоне Государя и двуглавого орла. Любопытен сам текст этого агитматериала:

«Если вам дорого плененное сионизмом Русское Отечество, если вы не хотите, чтобы ваши дети услаждали плоть хаммеров, соросов и американских еврейских банкиров, вы должны поднять свой голос в защиту К. В. Осташвили и своими протестами и заявлениями потребовать от правительства прекратить расправу над русскими патриотами в родном Отечестве, пресечь хозяйничество сионистов на русской земле, прекратить реакционную деятельность сионистских организаций в СССР.

Требуйте от правительства СССР учреждения Верховного трибунала для привлечения к ответственности сионистов, виновных в массовом уничтожении граждан СССР с 1917 по 1990 год! Они сейчас пытаются бежать от ответственности в Израиль. Требуйте остановить выезд евреев из СССР, чтобы установить степень причастности каждого из них в геноциде русского народа!

Все на защиту К. В. Смирнова-Осташвили!»

Появление этой листовки вызвало скандал в суде. Общественный обвинитель Макаров, раздобыв экземпляр вышеупомянутой листовки, попросил суд приобщить ее к делу и потребовал от председательствующего суда «удалить из зала фашистских подонков». Следует сказать, что листовка к делу приобщена не была, а Макарову было сделано замечание председательствующим.

Что касается Макарова, то после процесса над Осташвили его карьера пошла в гору. В 1990 году он стал юридическим директором фонда «Культурная инициатива» («фонд Сороса»), в 1993–1995 годах — депутатом Государственной думы первого созыва, членом депутатской группы «Либерально-демократический союз» и, наконец, в настоящее время он депутат Госдумы шестого созыва и председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам. Карьера вышла неплохая, правда, хорошим юристом ему стать не удалось. Например, по инициативе Макарова как начальника Управления обеспечения деятельности МВК Совета безопасности России было начато расследование коррупционных схем, к которым якобы причастен Руцкой. Но уже в январе 1994 года сотрудники Московской прокуратуры прекратили данное производство по причине того, что ни к названной фирме, ни к трастовому соглашению Александр Руцкой отношения не имеет. Вот такими методами пользовался Макаров и в процессе над Осташвили.

В начале заседания 2 августа Осташвили было предоставлено слово для оглашения ходатайства и заявлений, чем он и воспользовался, настаивая на привлечении адвоката «одной из демократических стран». По его мнению, интересы в суде должен представлять не кто иной, как Курт Вальдхайм.

«Именно при нем, — заявил Осташвили, — Организация Объединенных Наций приняла резолюцию, осуждающую сионизм как форму фашизма. Только такой человек может меня понять».

После очередного перерыва было принято решение отложить заседание до 10 августа, после чего Осташвили провел импровизированный митинг у суда, заявив, что «таким же вот образом, как сегодня, он и его товарищи будут и дальше давать по мозгам сионистам».

В своих многочисленных интервью во время процесса Осташвили при любом удобном случае вспоминал и Васильева, который для него был врагом не меньше сионистов. Для иллюстрации приведу отрывок из довольно характерного интервью, данного газете «Мегаполис-экспресс» в 1990 году. Тут и зависть, и корысть, и бредовые идеи об убийстве. Одним словом, типичный прогрессирующий невроз «простого русского рабочего»:

— Если нам дадут возможность встретиться перед телекамерами, мы размажем всех этих интеллектуалов. Мы со «Взглядом» договаривались, но через две недели пришел в эфир кто? Васильев. Кто такой Васильев? Фотограф, актер средней руки. Ну, какая у него жизнь, если б не занимался патриотическим движением? Сейчас Васильев имеет 4 «Икаруса» по 40 тысяч долларов, японскую аппаратуру… Я считаю, что если дальше так пойдет, его надо где-то повесить. Мы давно бы уже шлепнули Васильева, если бы не хотели, чтобы легло пятно на наше движение. Держит нас только то, что это уголовное дело, и зачем из-за двух-трех марионеток рисковать движением? Я говорю об этом без всяких кривляний, у меня в самом деле рука не дрогнет. Я бы с удовольствием. Если у нас начнется гражданская война, первое, куда я пойду, это Валовая улица, я разряжу в него всю обойму. Даже евреи не пострадают, а он будет убит. «Икарусы» надо сжечь. Он куплен, он дает такие интервью, на Западе только его ролик крутят: он сидит в черном, в портупее, а над головой — топор… Понимаете, тем самым он образ фашизма, нам приписываемый, подтверждает и денежки за это получает, — сокрушается герой ЦДЛ.

В стенограмме патриотического движения, в котором принимали участие в том числе Кулаков и Смирнов-Осташвили, последний снова вспоминает про «Икарусы»:

— Васильев все время подчеркивает: надо ждать, ждать, ждать. Уже все завоевал, завел в тупик. Теперь четыре «Икаруса» имеет и миллионы… У него шикарный шофер с собственным автомобилем, шикарная японская техника. Ему идет, уверяю вас, помощь с Запада. Та помощь, которая предназначалась бы нам, работающим. И ему идет, не знаю, от арабов ли, или еще откуда-то, капают деньги. А так коньяк, бабцы, карты, что только и делает Васильев последние годы. Он миллионер, четыре «Икаруса» по 40 тысяч долларов каждый.

Как автор хочу отметить, что представленные фрагменты интервью и стенограммы не смонтированы, пунктуация и орфография сохранена. Вот не давали покоя ему «Икарусы» — это точно.

Что ж, вернемся пока в зал суда. 10 августа 1990 года было зачитано обвинительное заключение. Чтение заняло около 40 минут. В заключении была изложена версия следствия о событиях в Центральном доме литераторов.

— Подсудимый, вам понятно обвинительное заключение? — спросил председательствующий.

— Непонятно, — ответил Осташвили.

— Что именно вам непонятно?

— Начнем с самого начала, — сказал Константин Владимирович. — Мне абсолютно все неясно. Я ничего не понял, ни с чем не согласен, все это абсурд.

Впрочем, Осташвили отказался изложить и свою версию произошедшего, и тогда были зачитаны его показания на предварительном следствии. От них он тоже отказался — вначале на одну треть, потом наполовину. Мотивировал он это оказанным давлением и тем, что вообще не понимает, зачем это все подписал. Как потом выяснилось, в деле была приложена справка из наркологического диспансера, из которой следует, что Осташвили зарегистрирован в качестве хронического алкоголика второй степени. Возможно, это снимает вопрос о непонимании им подписанных показаний.

13 августа состоялось очередное заседание. Как вспоминает Марк Дейч, журналист радио «Свобода»: «Кажется, Осташвили и его защитники решили сделать все для того, чтобы суд над ним превратился в наказание для нас: похоже, мы приговорены к пожизненному судебному заседанию».

С утра судебная коллегия приготовилась к допросу свидетелей. Но не тут-то было. Защитник Побезинский заявил ходатайство о возвращении дела на дополнительное расследование. После перерыва должен был состояться допрос следующего свидетеля, однако и этого не произошло. Осташвили почувствовал себя плохо, и его увезли в карете скорой помощи в связи с приступом стенокардии. Чем был вызван приступ, неизвестно, но перед этим Константину Владимировичу дали почитать газету «Московский комсомолец», в которой было опубликовано большое интервью Дмитрия Васильева, где тот, в частности, говорил: «Парадокс, что честь России пытается «защищать» даже не грузин, а, как мне сообщили, простите, чуть ли не еврей, именующий себя грузином. Он настоящий провокатор».

На предыдущем заседании защитник Александр Побезинский — тот самый, что с высшим образованием и окладистой бородой (так представлял его Осташвили), — заподозрил председательствующего в обвинительном уклоне процесса. И давлении на свидетелей. Вот как раз на давлении следует остановится. Беседа, о которой пойдет речь, была записана на Валовой, в штабе «Памяти» Дмитрия Дмитриевича Васильева. Именно его голос уверенно звучал на пленке громче всех.

Об осташвилиевском процессе, о котором Дим Димычу были известны многие интересные подробности, включая роль режиссера, заказавшего весь этот балаган. Он также рассказывает о свидетеле обвинения, члене «Памяти» Александре Штильмарке. «И теперь они, — говорит Васильев, — пришли торговаться, чтобы Штильмарк изменил показания или забыл». Всех, кто приходил к Васильеву, знать невозможно, но то, что там был адвокат Смирнова-Осташвили Побезинский, доподлинно известно. И он пытался воздействовать через Дим Димыча на Штильмарка и, естественно, получил отказ. В то же время, как вспоминает сам свидетель, его преследовали с той же целью, но уже не только с уговорами, а с оружием:

— Приходили ребята от Осташвили и показывали нож: «Если ты не изменишь показания, тогда мы тебя убьем».

Позже, в ходе допроса свидетелей писатель Игорь Минутко рассказал о том, что перед началом событий в Большом зале ЦДЛ 18 января к нему подошел Александр Штильмарк и предупредил о готовящейся провокации со стороны Осташвили и его людей. В этих условиях особое значение приобретают свидетельские показания Александра Штильмарка, с которым Минутко был дружен.

В начале сентября Константин Осташвили решил вообще не посещать заседания суда. О некоторых подробностях исчезновения Осташвили рассказал председательствующий суда Андрей Муратов. По его словам, утром 6 сентября, когда подсудимый не явился в суд, Муратов вынес определение об изменении меры пресечения и взятии подсудимого под стражу. По сообщению из 82-го отделения милиции, расположенного по месту жительства Осташвили, около 12 часов в его квартире появились три представителя «комитета содействия», вместе с которыми подсудимый исчез и больше не появлялся. Несколько позже в дверях квартиры Осташвили обнаружили записку. Она была адресована подсудимому, и из нее следовало, что Осташвили больше не должен появляться дома, поскольку мера пресечения ему изменена, а должен позвонить своему соратнику, руководителю еще одной «Памяти» Кулакову. Подпись в записке значилась — «Свои».

Защитник Побезинский информировал суд о том, что некоторое время назад ему звонил подопечный и сказал, что являться на суд он не собирается, так как взятие под стражу считает необоснованным. Тем не менее один из завсегдатаев суда «антисионист» Емельянов рассказал, что ему доподлинно известно, почему Константин не является в суд. Оказывается, он не прячется, а совсем наоборот, хочет скорее вернуться к заседаниям, но не может. Потому как евреи спаивают его коньяком и подсыпают еще в него порошок, чтобы Осташвили не мог подняться на ноги. Хорошо еще, Валерий Емельянов не сказал, что это все происходит в знаменитом буфете Центрального дома литераторов.

Через несколько недель судебные заседания были продолжены уже с присутствием самого Осташвили, арестованного неподалеку от дома, в парикмахерской. С этого момента Константин Владимирович находился в СИЗО № 1, месте, более известном под названием Матросская Тишина. В то же самое время двое защитников — Побезинский и Голубцов — отказались от дальнейшего участия в процессе, пригрозив судье, что «данный процесс вызовет в стране криминогенные вспышки». Впрочем, внезапный уход адвокатов мог быть связан с распоряжением Дмитрия Васильева, который на встрече рекомендовал им отказаться от этого дела. Что сказать — Осташвили был удручен. Это можно было заметить в фоторепортажах из зала суда.

Итак, 12 октября в Московском городском суде процесс по делу Константина Смирнова-Осташвили, который длился больше двух с половиной месяцев, был завершен.

«На основании изложенного судебная коллегия, руководствуясь статьями 301, 303, 315, 317 УПК РСФСР, приговорила Осташвили Константина Владимировича признать виновным по статье 74 ч. 2 УК РСФСР и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на 2 года с отбыванием в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. Срок отбытия наказания исчислять с 22 сентября 1990 года с зачетом времени предварительного содержания…»

Заключительные слова приговора, для большинства неожиданного, вызвали бурную и громкую реакцию собравшихся. Даже в самых смелых прогнозах никто не думал, что за «толкание» в ЦДЛ Осташвили получит реальный срок, который приведет его к трагическому финалу. Макаров в своей последней речи сказал, что если внешним проявлениям Осташвили соответствует значок с Георгием Победоносцем на лацкане его пиджака, то внутреннюю суть определяет значок со свастикой, изъятый с внутренней стороны того же лацкана: «Политические взгляды Осташвили, изложенные в программе Союза за национально-пропорциональное представительство, должны быть охарактеризованы как фашистские». Сам Константин Осташвили в последний день суда — был заметно взволнован — поочередно отмежевывался от подозрений в семитском происхождении и обвинений в антисемитизме: «Я не еврей… Но какой же я антисемит, если я почетный донор СССР и моей кровью могли пользоваться и негры, и евреи». Выводимый под конвоем из зала, он в последний раз обратился к собравшимся его поддержать: «Вы не бросайте меня…» На что верные соратницы в первом ряду пообещали: «Не грусти, Костя, мы тебя не забудем».

За несколько дней перед досрочным освобождением, 26 апреля 1991 года, Константин был найден повешенным на простыне в раздевалке отдела главного механика производственной зоны исправительно-трудовой колонии города Тверь. Существует мнение, что Смирнов-Осташвили был убит. Утверждается, что на его теле были обнаружены следы физического насилия. Годы спустя свидетель обвинения А. Р. Штильмарк выдвинул версию, согласно которой Осташвили «был зверски и, возможно, ритуально убит».

За восемь дней до гибели Константин Владимирович успел дать корреспонденту газеты «Вече Твери» Михаилу Быстрову последнее в своей жизни интервью. Но через два дня публиковать материал запретил. В беседе с журналистом из «Вече Твери» он настаивал, что его бабушка с фамилией Штольтенберг по национальности немка. Очень переживал: не сочтут ли окружающие его самого евреем. Даже у корреспондента спрашивал, похож или нет. Константин сказал журналисту: «Сама форма митинговой борьбы кажется мне теперь мишурой. Зря я кричал и не сдержался в ЦДЛ… Я убедился, что путь общественной активности опасен. Евсеева убили, Невзорова ранили, а меня посадили».

22 апреля он пошел на прием по личным вопросам к начальнику отдела по исправительным делам (ОИД) УВД Тверской области Борису Фролову. Поделившись с начальством, Константин спросил, не помешает ли его досрочному освобождению шумиха в прессе. Фролов ответил, что не прислушивается к общественному мнению, а действует строго по закону. Корреспонденту «Коммерсанта» сказал подробнее: «Осташвили под досрочное сентябрьское освобождение подходил по всем формальным признакам — в преступлении каялся, трудился добросовестно, дисциплину не нарушал. Среди зэков он сначала пользовался авторитетом, даже возглавлял в колонии благотворительный фонд помощи заключенным. Но авторитет сильно пошатнулся, когда Константина поймали на «мансарде» (этот термин обозначает употребление внутрь лака). В колонии лак считают дурным тоном и предпочитают водку. А еще Константин официально состоял в секции профилактики правонарушений, что не нравилось «некоторым преступникам».

По официальной версии, смерть Осташвили наступила 26 апреля. Но в морг на судмедэкспертизу труп привезли только 29-го и причину задержки журналистам не объяснили. Подозрительна и такая подробность: 29 апреля руководство ОИД говорило прессе: с полной уверенностью можно заявлять только о повешении Осташвили, а было оно убийством или самоубийством, определить невозможно даже судмедэкспертам. На другой день, ссылаясь на тех же экспертов, те же начальники сказали, что факт самоубийства Осташвили никаких сомнений у них больше не вызывает.

30 апреля на Николо-Архангельском кладбище три общества «Память» боролись за право представлять интересы Константина Осташвили при кремации. Победила «Память» Игоря Сычева.

В 15.00 Игорь Сычев, четыре его помощника, а также близкие родственники самоубийцы приехали в морг, чтобы отвезти тело для кремации на кладбище. Малочисленность своей делегации Сычев объяснил тем, что был поздно предупрежден. В противном случае, по его словам, на проводы могли собраться тысячи патриотов.

В морге приехавших поджидали трое представителей патриотической организации Филимонова (отколовшейся от «Памяти» Васильева). Филимоновцы потребовали не сжигать тело патриота, а предать его земле по христианскому обычаю. Но патриоты Сычева настояли на кремации, поскольку таково было решение близких. За это патриоты Филимонова предали родственников Константина проклятию и грубо толкнули его приемную дочь.

Таким образом, потасовка между патриотами началась еще в Москве. А продолжилась в Николо-Архангельском, где автобус с телом встретили 50 представителей двух группировок — Филимонова и самого Осташвили. Последние велели Сычеву речей не произносить. Тот демонстративно осведомился, не агенты ли они КГБ и МВД. Узнав, что не агенты, то есть «не имеют права командовать», Игорь Сычев произнес речь о том, что Константин — жертва гражданской войны.

На это филимоновцы ответили повторным требованием закопать Константина в землю, но не сразу, а после независимой экспертизы причин смерти. При этом они продолжали оскорблять родственников. Наконец расстроенная жена махнула рукой и разрешила патриотам хоронить Константина, как угодно. Получив карт-бланш от родственников, филимоновцы не сумели договориться с кладбищенским начальством насчет могилы. Больше того, их предупредили, что в половине седьмого крематорий закроется, и ответственность за дальнейшую судьбу тела падет на сторонников захоронения. И филимоновцы отступили.

Таким образом, патриоты Сычева одержали победу, которую ознаменовали торжественным накрытием гроба фирменным флагом (трехцветное полотнище с Георгием Победоносцем). Так и понесли его в крематорий.

Игорь Сычев назвал события на кладбище провокацией. «Это все выходит за рамки разумного, — сказал он, — это желание все низвести до балагана. На самом деле это мнимые друзья. Они подтолкнули его к смертному мученическому пути».

В заключение Игорь Сычев рассказал о последних достижениях патриотической теоретической мысли: отныне евреи и сионисты — не враги патриотов. «Мы не согласны, — сказал он, — когда во всех злодеяниях — и расстреле царской семьи, и геноциде — винят евреев, Талмуд, сионистов. Мы сейчас начинаем понимать, что сионизм борется прежде всего за то, чтобы уехать на землю Палестины и содействовать созданию национального государства. Если мы будем смотреть шире, то в Белом движении очень много было и сионистов, и евреев».

Но, разумеется, и Сычев пытался получить политические дивиденды с похорон — Осташвили все еще оставался громкой фигурой. Сам покойный ранее так отзывался об Игоре Сычеве:

— Помните год назад вечер Коротича? Как мы его размазали? Это мы сделали, а не Сычев. Сычев сидел наверху, и ему все приписали, а он, подонок, не отказывается. Он тоже не совсем психически, — говорил Осташвили.

Что касается организации, то с момента нахождения в месте заключения Смирнова-Осташвили резко упала активность СНПП «Память». Практически лишь один из его соратников и последователей начал издавать газету «Русский клич» (после третьего выпуска издание больше в свет не выходило). А с лета 1991 года деятельность СНПП «Память» прекратилась, хотя объявления о самороспуске организации не последовало.

Александр Штильмарк в завершение интервью сказал:

— Это была, конечно, провокация против национального движения, и Костя на нее поддался. Причем Костя вел себя на суде так безобразно, что сам себе два года пришил. Во-первых, он не являлся на суды. Во-вторых, он вел себя там как хам. Но то, что его убили — а его убили, — конечно, жаль. Убили, видно, те, кто не мог сказать правду. Я абсолютно уверен, что он знал правду о том, кто его туда привел, кто его толкал, кто все это сделал и кто ему обещал безопасность. И он наверняка пришел бы: «Ребята, а где же безопасность? Вы же меня бросили!»

Костю Осташвили никто не любил. Его поймали на гордости. Он гордый был очень, а когда человек гордый, его легко поймать на всякую провокацию. Он очень хотел прославиться. Его встречали с цветами в суде, и в итоге он получил то, что хотел. Но он не понял, что на самом деле все очень серьезно и, когда он все это выполнит, он уже будет никому не нужен, его выбросят как отработанный материал. Мне лично его жаль, — подытожил Штильмарк.

Я специально в начале главы сравнил Константина Смирнова-Осташвили с Валерией Новодворской. Они не только являлись символами эпохи, но и тогда, во время перестройки эти два антипода выступали на одних и тех же митингах. А Валерия Ильинична писала гневные письма, требуя освободить Осташвили.

«В 80-х, — пишет Александр Титов, — каждый москвич имел возможность лицезреть шумную и страстную политическую тусовку на Пушкинской площади. Ближе к вечеру тут скапливался народ и начинались бесконечные разговоры, перепалки, обсуждения, выступления. Демократы, социалисты, наконец, «памятники» Осташвили — все они без конца толклись на пятачке у фонтана и произносили речи то о сталинских ужасах, то о зловещих тайнах ритуальных убийств в советском Киеве. Этот московский Гайд-парк просуществовал совсем недолго, вплоть до появления в этом районе ресторана «Макдоналдс» вместе с большими, чем в Мавзолей, очередями. Но до тех пор, пока уголок оратора функционировал, двумя главными действующими персонажами ежевечерних сборищ оставались ныне покойный Осташвили, представлявший отдельную от Васильева «Память», и Новодворская, возглавлявшая тогда еще экзотический «Демократический союз». Частенько на крохотном пятачке одновременно проходили сразу два митинга — «Память» и «Демсоюз» терлись боками. Оснащенные мегафонами ораторы старались перекричать друг друга, производя немыслимый плохо различаемый шум.

— Потише, господа фашисты! — театрально пела в мегафон зычноголосая Новодворская, обращаясь к сторонникам «Памяти».

— Но-но, мадам Новодворская, нечего командовать на чужой земле. Езжайте в Израиль и там командуйте… — хрипел в микрофон Осташвили».

Вот такое было соседство у «жидоеда» Осташвили и безумной либералки Новодворской. У эпохи были разные лица, такие в том числе. Что касается Национально-патриотического фронта «Память» Дмитрия Васильева, то он промаршировал и дальше, сбросив с борта полоумных «спасителей России». Дописывая это главу, закрывая «дело Осташвили», мне пришло сообщение: «В Москве 12 июля 2014 года скончалась на 65-м году жизни Валерия Новодворская». Теперь эпоха завершена без сомнений. Я выключил компьютер.

Глава 6. Общество открывает фронт

Как говорилось ранее, все попытки расколоть «Память» не имели большого успеха — ни численностью, ни харизмой лидеров они не могли противопоставить себя фронту Дмитрия Васильева. И через какое-то время канули в Лету вместе с шумными, крикливыми митингами на Пушкинской. Васильев же, в свою очередь, приобрел монополию на все национально-патриотическое движение, был поддержан и утвержден Центральным советом «Памяти» в качестве председателя. Дрязги и склоки твердой рукой Дим Димыча были устранены, началась трудная работа по укреплению и развитию организации.

1988 год был ознаменован работой в «массах». 26 января в ДК ЗИЛа состоялась встреча с рабочими, на которую Васильев и его сторонники явились в черных майках с изображением набатного колокола. Предложение заводчан совместными усилиями отреставрировать Симонов монастырь и устроить в находящейся на заводской территории часовне музей героев Куликовской битвы Пересвета и Осляби было отвергнуто, и разговора не получилось, вместо чего была совершена провокация заводским партактивом. Семидесятитысячный коллектив рабочих, инженеров и служащих Завода им. И. А. Лихачева, даже не подозревал, что в их Дворце культуры должно состояться «идейно-политическое судилище над «Памятью», как написали после в газете «Советская Россия». Члены патриотического объединения, поднимаясь в малый актовый зал ДК ЗИЛа, также ничего не знали о готовящейся провокации. Зал был набит «оппонентами» «Памяти». Хотя совет «Памяти», как сообщалось накануне по телефону, приглашался на «деловое совещание» по поводу регистрации восстановления монастыря, затянувшейся противозаконно уже на целый год. Но, как выяснилось, «Память» в ДК и не думали регистрировать, да и монастырь оказался тоже никому не нужен. Ей в этом уютном зале было уготовано «побоище», после которого «эта надоевшая «Память» якобы перестанет существовать. Ибо здесь уже присутствовала другая «Память», скоропалительно собранная отделом агитации и пропаганды МГК КПСС и представленная Шумским, Сальниковым, Михайлиным, Кузнецовым, «группой» Сычева. Им всеми правдами и неправдами нужно было растоптать «возмутителя спокойствия» Васильева и осудить «Воззвание».

Этим «целям» и был «посвящен» «вечер» в ДК ЗИЛа. Начальник Главного управления культуры Моссовета Бугаев начал с того, что назвал «Воззвание патриотического объединения «Память» к русскому народу, к патриотам всех стран и наций» от 8 декабря 1987 года «Памяти» «противозаконным», «антипартийным» и «антиконституционным». Присутствующие в зале потребовали огласить «Воззвание».

Заведующий отделом агитации и пропаганды МГК КПСС Виноградов, вопя в микрофон, категорически был против. Казалось, что в президиуме не представитель советской власти, а начальник лагерной администрации, привычно узурпировавший власть. Товарищу Виноградову не хватало только формы, стека и взвода автоматчиков, чтобы действовать в духе бериевских времен. Он словно выполнял указания радиостанций «Голос Израиля», «РФИ-Франция» и других, призывающих разделаться с патриотическим объединением. Таким образом, Васильеву не дали закончить выступление и огласить «Воззвание». «Память», протестуя, все же покинула зал.

Как сообщали очевидцы, на ЗИЛе в приказном порядке провели собрания трудящихся и, как было принято в СССР, не читая осудили. Парторг Ольховская и мастер Марков, например, несли своим рабочим полную околесицу о «Памяти», утверждая, что патриотическое объединение выступает против других национальностей, отстаивает только свою русскую культуру. Хотя и держали, по их словам, в руках то самое «Воззвание».

Стоит сказать, что часто атеистически настроенные рабочие не воспринимали православные инициативы Дим Димыча, чем подтверждали, по его словам, правильность выбранного им пути. Что касается монастыря, то работы по восстановлению «Память» все-таки начала.

В интервью Скородумов вспоминает: «В Москве «памятники» помогали ставить Казанский собор. Ездили в Толгский монастырь, когда его начали только восстанавливать. У них была в свое время кедровая роща, но когда большевички пришли — естественно все было вырублено. Потому мы закупили в питомнике маленькие кедры и высаживали их на историческом месте. Не так давно соратники фронта ездили туда, говорят, уже большие выросли — неудивительно, ведь 30 лет прошло».

Стоит сказать, что работы по восстановлению храмов были большой вехой в деятельности еще не фронта, а общества «Память». На субботниках по восстановлению памятников в Москве в некоторые дни собирались сотни людей. Отдельные субботники превращались в летучие митинги, на которых зачитывались исторические документы и «Сионские протоколы», раздавались листовки, открывавшие многим глаза на произвол, царивший в стране после 1917 года.

Васильевцы регулярно ходили на субботники по восстановлению Даниловского монастыря. Большевики, превратив многие его здания в руины (у них там была тюрьма для малолетних), «великодушно» вернули его Церкви. Много суббот подряд васильевцы очищали подвалы древнего собора, превращенного в помойку.

Много работ проводилось по восстановлению Хотьковского монастыря недалеко от Троице-Сергиевой лавры. В Хотьковском монастыре были похоронены родители Сергия Радонежского. При большевиках на их могилах тоже была устроена помойка. Членам общества «Память» пришлось потрудиться и над уничтожением туалета, который большевики построили на фундаментах алтаря Казанского собора на Красной площади. Строительство отхожих мест в церквях, особенно в алтарях, было частью иудейского ритуала осквернения христианских святынь. Идею этого ритуала в 20-е годы широко озвучивал Яков Блюмкин, который рекомендовал своим соратникам «сносить церкви и строить на их месте общественные туалеты». Сам он, разъезжая по Москве на машине, в случае нужды останавливался у православного храма и демонстративно мочился у его стены.

Большая работа велась и в Общественной инспекции по охране памятников. Здесь у нас сложился коллектив в два десятка человек, которые регулярно выезжали на осмотр и составление актов большого количества памятников, доведенных большевиками до аварийного состояния. Среди этих памятников были преимущественно церкви, которые требовали срочной консервации и реставрации. Деятельность приводила в ярость городских чиновников во главе с Савиным — официальным инспектором по охране памятников, превративших свою службу в место собирания взяток и спокойно наблюдавших за разрушением русских святынь. Члены «Памяти» заваливали прокуратуру исками на злоупотребления чиновников, хотя реально мало чего добились.

К осени были составлены три обращения с призывом начать восстановление разрушенных в 20-х — начале 30-х годов Казанского собора на Красной площади, храма Христа Спасителя, а также Сухаревой башни. Начав сбор подписей, удалось в короткое время собрать под каждым обращением более тысячи подписей. Обращения зачитывались на многих вечерах ВООПИК и «Памяти».

Также стоит отметить такой важный проект «Памяти», как участие в кампании против переброски северных и сибирских рек на юг, таившей для русского народа огромные экономические и социальные бедствия. Проект этот был разработан злейшими врагами России и предусматривал гибель целых российских областей. Русский Север должен был превратиться в пустыню. Многое из того, что русский народ создавал веками, предполагалось уничтожить в течение нескольких лет. Курировал преступный проект первый заместитель председателя Совмина СССР, член Политбюро ЦК КПСС Гейдар Алиев. Он настаивал на скорейшем развертывании работ, а чтобы русские не узнали о готовящемся против них преступлении, приказал засекретить все его детали. Тем не менее нашлись патриоты и в проектных организациях, и в Академии наук. Детали засекреченного проекта, размноженные на ксероксе, пошли по рукам. На собраниях общества «Память» подписывались обращения в ЦК КПСС и правительство. Были собраны многие тысячи подписей.

Васильев с возмущением говорил: «Вот что такое «Память». Я вам выкладываю, как бы, аспекты нашей деятельности, потому что рассказывать о том, что мы делаем или не делаем, — это будет нудно и скучно. Я хотел спросить хотя бы одного патриота, сколько камней заложил он в храм созидающегося сегодня Православия? — А мы восстанавливали десятки храмов, монастырей. Безвозмездно… Мы работали конкретно, вынося оттуда сор, чистя авгиевы конюшни и превращая их в светлые храмы. А что делали они? — Они шли по нашим следам и праздновали праздники в этих храмах, забывая вспомнить о том, кто расчистил им дорогу в этом «минном поле», кто дал возможность эти праздники справлять! Они об этом давно забыли. Разве это не презренные предатели?! — Презренные предатели! Иначе я их и не называю. Не сделав ни одного шага к спасению, они пользуются торжеством того, что сделали другие, расчистив им дорогу. Разве, это правильно? Разве это честно? Вся эта вшивая интеллигенция ходит и трепет мое имя в своих грязных устах…»

Тем не менее период восстановления церквей и храмов постепенно шел на спад. Тому причин было несколько. Во-первых, делами «Памяти» начали пользоваться с целью наживы, а во-вторых — после демонстрации на Манежной «Память» начала работу уже политическую.

— Мы думали, что восстановим одну церковь, другую, отработаем в монастыре, и это сплотит людей вокруг идеи, подвигнет их на более активную деятельность. В тот переломный момент эта работа действительно собирала многих людей, увеличивая надежду на скорое решение многих наших общих проблем. Но увы, наш альтруизм стал беззастенчиво эксплуатироваться ответственными чиновниками и некоторыми представителями церкви. Людей «Памяти» начали использовать в этом благородном начинании просто как бесплатную рабочую силу, устраивая на нашем труде выгодные реставрационно-восстановительные подряды. Средства по тем временам, надо заметить, выделялись на эти работы очень приличные. Мы стали понимать, что кто-то очень хорошо паразитирует на идее за наш счет, одновременно распуская о «Памяти» всевозможные грязные слухи. Но мы терпели и продолжали работать во славу Божию.

Между тем, — продолжает Дмитрий Васильев, — было уже очевидно, что проблему восстановления памятников культуры при помощи голого энтузиазма не решить, ибо когда мы восстанавливали один памятник или храм, десятки других по всей необъятной России быстро и тихо разрушали. Не хватало просто физических сил и людского потенциала. Нужна была официальная государственная политика в этой области. И эту работу мы тоже вели по мере сил. Но наши противники не дремали. Самое отвратительное, что те потоки грязи и клеветы, регулярно и обильно выливавшиеся на наши головы со страниц официальной прессы, радиопередач, телевизионных экранов, стали приниматься за чистую монету даже в церковных кругах. И это отвращение к себе как к изгоям, как к прокаженным мы стали ощущать все чаще и чаще.

В течение двух лет «Память» совершенно безвозмездно работала на восстановлении Толгского монастыря, что под Ярославлем. Трудились на самых грязных и тяжелых работах. За 2–3 дня выполняли месячные нормы. Восстановили кедровый бор из 270 кедров. Через наши листовки привлекали внимание всей России к нуждам Толгского монастыря. Находили меценатов, вели пропагандистскую работу среди местного населения. В дар монастырю преподнесли на престольный праздник Крест-голгофу, сделанный нашими мастерами, а также колокол и многое другое. И счастливы этим и взамен ничего не просим. Мы исполнили свой христианский долг. Через полгода, оказавшись в пути в роли паломников, мы не были даже допущены в Толгский монастырь на ночлег. Отношение к нам почему-то резко изменилось. По всей видимости, не обошлось без тайных интриг. Уставшие люди, в том числе женщины и дети, вынуждены были спать в автобусах лишь только потому, что мы из «Памяти».

И подобных примеров множество, — добавляет Васильев, — но мы не ропщем, не сетуем — Бог всем судья. А выводы сделать необходимо. Мы не хотим быть козлами отпущения или мальчиками для битья, слепыми батраками в чьих-то политических играх. На основе личного опыта мы наконец-то поняли, что бороться со следствием можно до бесконечности. Для того чтобы вылечить организм, необходимо уничтожить злокачественную опухоль прежде всего, а что проку отсекать метастазы. Сизифов труд не для нас. Однако чем пытливее и глубже мы проникали в тайный механизм русской трагедии, тем ощутимее чувствовали давление со всех уровней государственной власти. Оказывается, русский вопрос в нашем, прежде всего, русском государстве — табу. И тогда я сказал — господа, вы все превратились в информативных потребленцев. Вы все только жаждете знаний, чтобы вам все время давали что-то жарененькое. А давать отдачу, то есть как бы выражать сопротивление своей внутренней зрелостью, — на это вы не способны! Так вот, идите и созревайте! А когда поймете, что враг уже в ваших квартирах, и надо вооружаться и изгонять его оттуда, тогда, наверно, и буду нужен я, — заключает воевода.

Итак, 31 мая 1988 года состоялось историческое событие для «Памяти». На собрании в Донском монастыре «Память» решено было именовать по-новому, в названии появилось слово «фронт», и советом было решено ввести знаменитую черную форму, которая станет самым главным визуальным символом фронта «Память». Вскоре возникают отделения НПФ в различных русских городах — Новосибирске, Екатеринбурге, Липецке и др. Символом «Памяти» становится колокол, будящий спящую Россию.

Председатель «Памяти» (избран после смерти Дмитрия Васильева) Николай Скородумов вспоминает:

— Дим Димыч предложил для членов совета китель, сделанный из бостона в Академии Генерального штаба, галифе и сапоги. Все в традиции, но такого сочетания нигде в армии нет. Кроме того, мы не имели права повторять государственную форму. Создавались эскизы, как раз сын Васильева Сергей был художником. Для бойцов мы взяли за основу гимнастерки. Дальше шла шинель, фуражка. Все в исторической традиции. Сначала то были белые рубашки, которые перекрашивали в черный. Часто спрашивают: почему именно черный цвет? К сожалению, у советского человека все намешано в голове, своего понимания мало. Поэтому мы отвечали очень просто: «А почему монахам такой вопрос не задаете?» Черный — цвет аскезы. Страна гибнет, чего радоваться… Потом пошли погончики, шевроны, знаки отличия. Это все прерогатива Васильева была, он поднял исторический пласт православной и монархической геральдики и уже оттуда, не просто что попало, но с исторической точки зрения обоснованное, он взял за основу формы.

После рубашек появились знаки отличия. Поначалу их тоже кустарным способом гравировали. На погонах были орлы, потому что звезды для нас совершенно неприемлемы: два орла — подполковник, один орел — майор. А у Дмитрия Дмитриевича был специальный погон воеводы.

Награды были из серебра, а для рядового состава — из мельхиора. Давали по заслугам — кто как отдавал себя служению «Памяти». Дело в том, что у нас к наградам совершенно спокойно относились. Когда вышла медаль «850 лет Москвы», многие ее получили, так как мы занимались восстановлением храмов, монастырей по Москве. Мы же восстанавливаем наше Отечество, а восстановление Отечества надо начинать со святых мест, — вспоминает Скородумов.

В газете «Панорама» журналист Сергей Митрохин описывает свое впечатление от угрожающего вида чернорубашечников «Памяти»:

«14 июня между 5 и 6 часами вечера по Арбату прогуливалась колонна бойцов Национально-патриотического фронта «Память». Отсутствие вождя НПФ, самого Д. Д. Васильева, никак не сказалось на порядке в ее рядах. 15 шеренг по четыре человека в каждой были обмундированы в черную с головы до ног униформу: куртки, штаны, сапоги военного покроя. На корпусе — портупея, несколько проигрывающая от отсутствия кобуры. В авангарде колонны шли ветераны движения с двумя большими эмблемами на груди, одна из которых изображает Георгия со змием. На погонах у всех — маленькие двуглавые орлы. Возрастной состав авангарда — 30–50 лет. Были и старцы. Заднюю (и большую) часть колонны наполнял молодняк.

Черная шестидесятка продефилировала до Арбатской площади, на подступах к которой расстроилась по причине густой толпы; затем повернула обратно и опять как-то сама собой выстроилась. Разнузданные арбатские музыканты, певцы и художники вызывали у воинов незлобивое удивление, приправленное горечью укора: не хотят люди работать!»

В 1989 году Васильев развернул активную борьбу против избрания народными депутатами СССР представителей, по его терминологии, «желтых» сил: Д. Гранина, Е. Яковлева, В. Коротича, Г. Бакланова, А. Абалкина, Т. Заславской и многих других. Академик Д. Лихачев, по мнению Васильева, также пособник сионистов. Кстати сказать, Коротич как раз являлся главным редактором «Огонька», который яростно обрушивался на «Память» в своем журнале. Васильев даже уполномочил Александра Штильмарка ответить на клевету на страницах издания «Собеседник» (надо сказать, что именно «Собеседник» первым предоставил слово «Памяти»).

— Крайне сложно в небольшой статье ответить на все потоки клеветы в адрес «Памяти» со стороны иностранных и советских журналистов. Постараюсь сделать это предельно коротко, не отвлекаясь на частности. Итак, основные обвинения в наш адрес:

1. «Шовинизм», «национализм». Подобные ярлыки на нас навешивают постоянно, не удосуживаясь при этом взять словарь иностранных слов и выяснить, что эти термины обозначают. Не грех бы нашим критикам взглянуть и на основной лозунг НПФ «Память»: «Патриоты всего мира — объединяйтесь!», на национальный состав фронта, который чрезвычайно разнообразен: кроме русских, украинцев и белорусов, в него входят армяне и азербайджанцы, молдаване и татары, калмыки и шведы, немцы и евреи…

Обратимся к фактам. Они таковы: ни в одном официальном выступлении, ни в одном документе, подписанном членами совета «Памяти», нет высказываний о том, что русская нация — избранная и стоит над другими нациями. (При этом необходимо оговориться: мы не отвечаем за провокаторов типа осужденного недавно Норинского, выступившего со своими «откровениями» в «Огоньке».) Такие «борцы за правду» от имени «Памяти» могут наговорить о нашей деятельности все, что им вздумается. А у нас существует правило: ни одного публичного заявления члены НПФ «Паямять» не имеют права делать без согласования с центральным советом.

2. «Антисоветизм». Это обвинение встречается реже, однако оно столь же клеветническое, сколь и другие. Опять возвратимся к фактам и документам. Никогда «Память» не выступала против советской власти. Напротив! Гражданская, братоубийственная война у нас уже была, и мы ни в коем случае не хотим новых кровопролитий, которые наверняка произойдут в случае попытки каких-либо группировок захватить власть.

3. «Антисемитизм». Сей ярлык вешается столь часто, что живого места уже не осталось. Одни делают это по неразумению, другие — по незнанию, в основном же — с определенной целью: дискредитировать реальную силу, борющуюся против сионизма. Кто хоть немного знаком с сионистской тактикой, знает: когда наступают сионизму на хвост, начинается поросячий визг об антисемитизме. Прием старый, проверенный, неплохо действующий и сегодня. Правда, до тех пор, пока он не становится достоянием общественности.

Но снова вернемся к фактическому материалу. Те, кому довелось услышать записи вечеров «Памяти» или ознакомиться с документами центрального совета Национально-патриотического фронта, не могут упрекнуть нас в обвинениях в адрес еврейского народа. К счастью, еврейское население страны постепенно начинает осознавать, что одним из главных врагов этого древнего народа является сионизм, лидеры которого буквально отдали на растерзание национал-социализму миллионы своих соплеменников, а теперь проливают крокодиловы слезы, обвиняя соплеменников в антисемитизме. Кстати, к семитской группе относятся и арабы, а политика сионизма относительно арабских народов известна. Кто же, спрашивается, антисемит? На Западе постоянно сетуют на то, что в СССР притесняют еврейское население, радиоголоса большую часть времени уделяют еврейскому вопросу, словно других тем в СССР не существует. Как будто у нас нет татар, украинцев, эвенков и, наконец, русских с их проблемами и заботами.

Нет, нашей стране усиленно навязывается «еврейский вопрос». Достойный ответ сионистским крикунам дал М. Горбачев, сообщивший французским журналистам, что, составляя 0,69 % населения СССР, евреи занимают до 20 процентов постов в органах управления и культуры. По нашим подсчетам, даже эта немалая цифра занижена.

Мы считаем, и тому есть тысячи документальных подтверждений, что именно сионизм пытался и пытается уничтожить отечественную культуру, очернить нашу историю, а народы нашей страны превратить в послушных биороботов, лишенных национальных корней. Действия Льва Троцкого (Бронштейна), Лазаря Кагановича, Емельяна Ярославского (Губельмана), Якова Свердлова, Льва Каменева (Розенфельда), Григория Зиновьева (Афельбаума) иначе как преступными не назовешь. Вторили им русофобы помельче, оправдывая низложение своих хозяев, создавая им своеобразную идеологическую платформу. Вспоминаем Пролеткульт, неоднократно печатавшегося у нас Джека Алтаузена: «Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского. Зачем им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить! Их за прилавками Октябрь застал! Напрасно им мы не свернули шею! Я знаю, это было бы под стать! Подумаешь! Они спасли Расею, А может, лучше было б не спасать?!»

Нет возможности привести все доказательства политики уничтожения культур наших народов в страшные 20-е, 30-е, да и в последующие годы. Если кого-то из читателей эта проблема заинтересует — попытайтесь достать фонограммы вечеров «Памяти», где об этом говорится подробно. Любопытно проанализировать и национальный состав нашего руководства в те времена. Обнаружится интересная ситуация, более напоминающая кнессет (израильский парламент), нежели Совнарком.

4. «Отсутствие интернационализма». Здесь налицо подмена понятий интернационализма и космополитизма, который усилиями средств массовой информации уничтожает национальный лик народов. А ведь на земле существует две с лишним тысячи народов, каждый с уникальной культурой. Зачем же нам вместо этого богатства массовая псевдокультура, эдакий гнилой винегрет из «тяжелых металлов», порнофильмов, видеобоевиков и прочей космополитической продукции, вытравляющей остатки нашей духовности? Превратить народы в безродную толпу, которой легко управлять, — одна из основных частей программы захвата мирового господства сионизма. Что же касается интернационализма — мы всецело за него! И каждый человек, уважающий культуру и традиции своего народа, — нам брат.

5. «Они ищут врага». Нет, врага мы не ищем. Давно нашли. Это сионизм и масонство. Распространяться на эту тему не буду, приведу лишь один довод. Утверждают, что внутренних врагов у нас нет и все неправильные действия — результат ошибок. На мой вопрос о том, что произойдет, если воды Амударьи и Сырдарьи использовать для орошения, ученики 4-го (!) класса хором ответили, что Арал высохнет, а семиклассники рассказали о последствиях подробно. Но вот десятки академиков, профессоров, доцентов до этого додуматься не смогли. Ошиблись. Поставили на карстовых породах Чернобыльскую АЭС — ошиблись. Установили атомную станцию в Армении, не предполагали того, что на Кавказе бывают землетрясения, — опять ошибочка вышла. Превратили богатейшую страну в сырьевой придаток Запада — снова по ошибке. Уничтожили по ошибке миллионы людей; загубили по ошибке Волгу и Байкал; ошиблись, дав возможность споить пол-России; более пятнадцати тысяч ребят погибло в Афганистане и более пятидесяти тысяч было ранено; ошибаемся, продавая сейчас свои земли западным фирмам, превращая Родину в колонию. Ошиблись и с сельским хозяйством, уничтожив крестьянство и засыпав всю страну ядами и химическими удобрениями, случайно выстраивая все новые и новые заводы по их производству; разумеется, не нарочно закупаем у Японии яд «Сатурн», отравляя советский народ за советское же золото… Сколько еще сваливается на ошибки? («Неужели не ясно, что умудриться за столь короткий срок наделать столько «ошибок» не под силу даже умственно отсталым?! Или все-таки враг внутри государства?» — пишет Штильмарк в «Собеседнике».)

В сентябре 1989 года НПФ «Память» публично провозгласил монархические лозунги, не скрывая их «беспартийно-ленинским» флером. Васильев считает, что монархия «вмещает в себя иерархию небесной структуры» и что «при царе Россию населяло более ста народов, и была гармония, а хаос в Россию принесли инородческие элементы».

Новый импульс монархизму Васильева придал «августовский путч» 1991 года и падение «коммунистического режима». Тогда Дмитрий Дмитриевич поддержал указ Ельцина о «департизации», заявив, что указ этот «хоть немного стабилизирует наше общество», хотя, узнав о событиях в Москве, подумал: «Скорпионы в банке грызутся» — и происходившее назвал «фарсом». Крах СССР Васильев воспринял отрицательно: ведь во время референдума о судьбе Союза члены его организации выступили за сохранение СССР, понимая его как единую и неделимую Россию. Но Союз был разрушен, и Васильев оказался в своеобразной оппозиции режиму, об опасности которого еще в мае 1991 года предупреждалось в открытом письме в адрес ЦК КПСС, райкомов, исполкомов, КГБ, МВД и прокуратуры, подписанном и от имени НПФ «Память»: «Все вы прекрасно понимаете, кого объявят ответственными, если в ближайшее время не будет принято решительных мер по защите Отечества от внутренних и внешних врагов…» «Внутренним врагом» именовалась Межрегиональная депутатская группа, сторонники которой после «августа» праздновали победу.

Однако Васильев духом не пал. В 1991 году была официально зарегистрирована газета НПФ «Память», начала ежедневно выходить в эфир собственная радиостанция, которая стала одной из визитных карточек легендарной «Памяти». Итак, общество стало фронтом на фоне тяжелой и упорной борьбы за Отечество — разумеется, в том понимании, как его себе представляли сами «памятники».

Глава 7. На волнах и страницах «Памяти»

На волне моей памяти

Знаковым событием для «Памяти» в 1991 году стал запуск пропагандистских проектов — одноименной газеты и радиостанции «Отечество, память и ты». Надо сказать, что до этого момента фронт тиражировал листовки и распространял аудиокассеты с записями вечеров и семинаров, но ни о каком регулярном диалоге с массами говорить не приходилось. Потому появление и радио, и газеты стало важной вехой в становлении организации — тем более что «Память» стала пионерами патриотической мысли в советском пространстве, очень быстро заполнив нишу самого главного националиста страны.

Итак, 29 сентября в эфир вышла официально зарегистрированная радиопрограмма, которую учредил лидер Национально-патриотического фронта «Память» Дмитрий Васильев. Ее передачи стали транслироваться почти на всей территории РСФСР.

«Радиопрограмма «Отечество, память и ты» зарегистрирована Министерством печати и массовой информации РСФСР, о чем 11 марта 1991 г. выдано регистрационное свидетельство № 721. В документе сказано, что вещание ведется ежедневно на коротких волнах и имеет своей целью «патриотическое воспитание населения на героических примерах исторического прошлого и настоящего». Первый блок продолжительностью полтора часа для европейской части России начинался в 17.30: частота 1240 кГц. Вещание на Сибирь и Дальний Восток — с 2 часов ночи: частота 6145 кГц».

Первую заявку на регистрацию лидер «Памяти» Дмитрий Васильев отправил 8 февраля 1991 года, предполагая назвать радиопрограмму «Память». Но ему посоветовали изменить название, сославшись на то, что так же называется сходная по тематике газета. В письме от 21 февраля 1991 года Васильев предложил новый вариант, под которым программа и была зарегистрирована: «Отечество, память и ты» стоила Васильеву 5 тысяч рублей. Эти деньги, как и плата за аренду передатчика (около 8 тысяч в месяц), являют собой, как написано в заявке на регистрацию, «личные денежные сбережения и добровольные пожертвования граждан».

«Память» и радио окружили таинственностью. Так, «Коммерсант» пишет: «У кого арендуется передатчик, представители «Памяти» скрывают, как и личности граждан, согласных добровольно жертвовать. Сын Васильева Сергей опроверг слухи о том, что главным жертвователем является «князь русской песни» и друг «Памяти» Игорь Тальков».

На самом деле, в квартире Васильева находился маломощный передатчик, сигнал с которого усиливал ретранслятор в Екатеринбурге. Право пользоваться ретранслятором первоначально было предоставлено Васильеву до марта 1992 года. Несмотря на возможность выхода в прямой эфир, первые программы транслировались в записи.

Идеологически Васильев строил передачи, стараясь не вступать в противоречие с Уголовным кодексом: в эфире радиостанции транслируются песни Талькова (который предоставлял их совершенно бесплатно), зачитываются фундаментальные для идеологии «Памяти» «Протоколы сионских мудрецов» и комментарии к ним. Одна такая передача повторялась в течение двух дней, что, впрочем, не мешало радиостанции прирастать костяком преданных слушателей.

Второй председатель фронта «Память» Николай Скородумов вспоминает:

— Дмитрий Дмитриевич был очень креативным человеком, мыслительный процесс работал очень живо. И поскольку я занимался техникой — за моей спиной был институт телевидения, он в разговоре одном мне говорит: «Слушай, нам нужна своя радиостанция. Надо вещать». — «Надо-то надо, а как это сделать?» — «Вот мы можем машину оборудовать, поставить большую антенну…»

Вопрос стоял в том, что разрешение никто не даст — нас поймает любой пеленгатор. Тем более нужно было не просто чтобы во дворе там кто-то слышал, а надо охватить какую-то территорию. Я никогда этим делом не занимался, даже чисто теоретически, ну а Дмитрий Дмитриевич стоял на своем: «Надо думать». И я настолько задумался, что даже начал закупать микросхемы, подключил ребят — электронику эту нужно было как-то сделать. В итоге все это оказалось полной ерундой, потому что это все было в принципе невозможно.

Я не помню, каким образом, но пришла идея выйти на Главное центральное управление связи — они занимались тогда радиосвязью по всей стране. Что собой представляет эта система радиосвязи — это студия, которая может быть районной и вплоть до центральной и группой антенн с передатчиками. Сейчас, например, в Останкине тоже вещают, но на волнах FM. Тогда же FM был распространен мало, вещали обычно на коротких, средних и длинных волнах. Поскольку по закону физики антенна имеет направленность, и в зависимости от такой территории, на которой будут слушать, тебе выбирают антенну. Например, наши, которая вещали на Москву, — они стояли в Екатеринбурге. И вот когда я вышел в это Главное управление радиосвязи, а тогда получилось, что они все оказались без денег — зарплат не было, поэтому они цеплялись за любую возможность заработать денег. Иными словами, плати и вещай, сколько хочешь, только кроме незаконных вещей и ненормативной лексики. За этим они тоже следили и могли просто тебя закрыть. Так же как сейчас — это нормальное явление. В общем, Дмитрий Васильев мне это поручил, и я ходил по различным инстанциям, обсуждал с ними все, и вначале нам выделили разрешение на вещание не больше двух раз в сутки по часу на длинных волнах. Длинные волны — это самые простые, там был не очень качественный сигнал. Но это были уже технические проблемы, а идеологически «Памяти» удалось прорвать информационное пространство.

Вопрос встал другой — а где, собственно, этой студии быть, было же нужно не только ставить пленки, но и выходить в прямой эфир, приглашать гостей. Что касается аренды, то по тем временам деньги были просто немыслимые. У Дим Димыча была достаточно большая квартира. Раньше была коммунальная, но потом всех расселили и он один там остался. И одну из комнат он предложил оборудовать под студию. Ребята уже сделали ремонтные работы, но теперь встал вопрос, как подать сигнал в Екатеринбург. И поскольку я работал в Институте телевидения и радиовещания, то нашел человека, который был просто «электронщик» от Бога. В итоге мы худо-бедно сделали систему, обратились в Мостелефонстрой (сейчас МГТС). Там есть такое понятие, как кабельная канализация. У них есть свободные пары — нужно телефон подключить, они выясняют и подключают. Если есть свободная пара, то нет проблем взять ее в аренду. И оттуда сигнал поступает в управление на пульт, после чего по радиорелейным линиям рассылается на всю страну. Тогда была большая проблема подать по этой паре сигнал — нам они поставили приемник, а у них передатчик. Электронщики ворчали очень долго, но мы все проверили, сделали пилотный выпуск.

После того как мы запустили радиостанцию, поставили магнитофоны, начали выходить в эфир. Мы вели каждодневно журналы, составляли график — подошли к этому вопросу очень серьезно. В эфир мы начали выходить — час днем и в восемь часов вечером. Конечно, оплачивать радиостанцию было не дешево — иногда мы залезали в долги, и мне как-то даже приходилось лететь в Екатеринбург, чтобы их оплачивать.

Итак, первая передача вышла 29 сентября 1991 года. Радио просуществовало около четырех лет до 1995 года. Мы охватывали всю европейскую часть. Хотя бывало, что звонили даже с Южной Америки. Иногда и до них доходил сигнал. На радио шло много писем от слушателей — Дмитрию Дмитриевичу, гостям студии. Пропагандистский эффект был достаточно большим — мы ведь не стеснялись ничего, рассказывали все как есть. Когда радио «Отечество, память и ты» начало вещание — мы начали бить по коммунистам, шли выступления тогда очень популярного исполнителя Игоря Талькова. В студию приходил священник Олег Стеняев, историк Владимир Махнач, музыкант Максим Трошин и многие другие. Но подчеркну, что такого в мире нигде нет, чтобы в квартире создать свою студию и выходить на государственный канал.

29 сентября Васильев получил доступ в эфир и под набатные звуки колокола прочитал свое первое радиообращение:

«Дорогие соотечественники, братья и сестры! Многострадальный народ Православный!

Я обращаюсь к вам в нелегкое время для земли русской. Много бурь и ураганов пронеслось по земле святой, но не видела она тех страшных годин, которые переживали и переживаем в настоящее время мы. Забыли люди русские заветы предков своих: свято беречь землю русскую, предались они искушениям дьявольским, предавая Веру предков и злобу сея средь братьев и сестер своих, предавая матерей и отцов своих, оскорбляя вековую мудрость дедов своих.

Перестали петь песни русские, говорить по-русски. Все стараются щеголять друг перед другом словесами кичманов еврейских! Полонили жидовины волю Русскую! Глумятся и куражатся, не ведая совести! А народ-то каков же?! Потешается над насмешками жидовскими в сторону свою! Сам смеется над собою, да еще оплачивает жидовину-извергу глумление над своей Русью оскорбленной! Неужели земля русская перестала жить по-русски и плодить богатырей Чудо-воинов?! Где же вы, богатыри Ильи Муромцы, Добрыни Никитичи да Алеши Поповичи?! Неужели все погрязли в пьяной похоти?! В лихоимстве и разбойничьи! Иль не мать вас кормила сосцами своими, надеясь на удаль вашу?! Или по нутру вам дьявольское вымя, травящее вас, отнимая удаль богатырскую?! Стыд и срам-то какой перед предками, что поклали головушки свои за Отечество Великое!

Неужели вечно поклоняться будете жидовину проклятому да терпеть его глумленье поганое?! Не пора ль ковать мечи булатные да изгнать с земли русской мерзких выродков! Встань, народ святой! Разогнись и расправь плечи могучие! Да проснись же ты, Русь Великая! Да возстань ты, Удаль молодецкая! Да скорее соберитесь в дружины мощные, чтобы выйти на бой со злым ворогом! Я склоняю главу свою, Чудо-воины, перед силой вашей — русской удалью! И пойду с вами вместе бить орду препоганую! До тех пор, пока не побьем злого ворога! Встань, народ, и сомкни ряды, и пойдем смело в бой мы за Русь Святую! Да пусть будет с нами Бог, царь, нация!

Димитрий, сын Димитриев, роду Васильевых».

Адъютант Дим Димыча Александр Поткин (Белов) добавляет: «Можно сказать, что Васильев был романтичным и увлекающимся человеком. Очень часто он «загорался» и вокруг него «загорались» многие, а причиной могла послужить искра случайно обмолвленного слова. Я не помню, кому именно принадлежит авторство, идея создать радиостанцию, может, и ему самому, поскольку газета была уже, на ТВ выхода не было, да и денег на это не было, а как минимум два сотрудника совета «Памяти» были радиолюбителями, в частности Юрий Миролюбов. И собрав минимальные данные о необходимом оборудовании, было прямо в квартире Васильева построено звукоизолирующее помещение, где находилась небольшая студия и пульт. Оттуда кабель шел на Никольскую, а оттуда на Екатеринбург, и там уже находилось радиополе, которое вещало по всему миру. Это были короткие волны. Два месяца мы вещали на средних и длинных волнах, но это было дорого. Не потянули. Сначала это было шесть часов вещания, потом два часа, из-за отсутствии средств.

Соответственно был руководитель радиостанции Юрий Миролюбов, ответственное лицо Сергей Туманов, а также принимал участие Александр Черноморский. Член центрального совета, известный позднее по акции захвата «Московского комсомольца», Николай Дедков стал художественным руководителем. Приглашалось большое количество самобытных артистов, которые пропагандировали русский образ жизни, русскую песню. Таких был огромный выбор — Юрий Ковтун, Вячеслав Кобзев, Анатолий Хомяков и многие другие. Дедков занимался профессионально организацией концертов, выставок, и у Васильева было очень большое количество связей в этой среде. Очень часто было выступление священников и репортажи из старой русской книги, тогда это было очень неожиданно, разговоры о царе, дореволюционной России. Мне тоже приходилось выступать на радиостанции. Это очень ответственно. Я видел огромное количество писем, которые приходили от людей. Радиостанцию слушали. Она производила определенный эффект за счет широты вещания, так мы нашли соратников по всему миру».

Газета государства российского

Газета «Память» вышла чуть раньше — в начале 1991 года. Тематика газетных материалов диктуется идеологическими принципами, одним из которых является монархия, поэтому в каждом номере есть материалы монархического содержания («Страницы жития царя-мученика» о Николае II, 1997. № 1. С. 6–8, «Отныне буду каковым нарицаете» об Иване Грозном, 1997. № 3. С. 2–5, «Солнце земли Русской» об Александре Невском, 1997. № 4. С. 2–5). Идеализируя патриархальную Русь, дореволюционную историю России, газета противопоставляет несовершенную современную партийно-представительную систему (парламент) и сословно-представительную систему старой России (Земский собор) и предлагает обществу сделать выбор в пользу последней («Земский собор». Из XVII в XXI век», 1997. № 3. С. 5).

Традиционная тема для националистических газет — критика идей социализма, разоблачение деятельности прошлых и нынешних коммунистов. Здесь «Память» отличается серьезным подходом, тщательным анализом и сопоставлением, глубоким осмыслением и поэтому вправе надеяться на эффективность воздействия. С уверенностью можно сказать, что все постоянные читатели газеты — прочные антикоммунисты. Кстати, из газеты можно почерпнуть информацию о том, что на протяжении многих лет действует семинар НПФ «Память». На нем «бойцы Воинства Христова» получают возможность приобщиться к подлинному познанию себя, своего отечества и всего окружающего нас мира. В ходе семинара его участники пополняют арсенал своих знаний в самых различных областях мудрости, накопленной человечеством за тысячелетия своей истории, — таких как история, политика, культура, философия, юриспруденция, экономика, начала иных наук.

Так же как и другие националистические газеты, «Память» касается чеченской темы, но находит свой угол зрения. Публикуя интервью бойцов НПФ «Память» с неназванным «служащим федеральных войск России», газета «Память» рассказывает своим читателям о том, что командование федеральных войск в Чечне и руководители чеченских боевиков действуют заодно, что на чеченской стороне воюют наемники с Украины и Прибалтики, что «для успешного воплощения в жизнь далеко идущих планов мирового господства просионистские СМИ, находящиеся в нерусских руках в русской стране, искажают освещаемые события, подтасовывают одни факты и замалчивают другие». Газета «Память» предрекает «братоубийственную вой ну в Крыму», «религиозную войну православных с мусульманами». Интересно, что в «Открытом письме НПФ «Память» президентам Украины и России, их правительствам, законодательным палатам обеих стран» указывается на антирусскую истерию, в подогревании которой обвиняются униаты и шовинисты из УНА-УНСО.

Появление газеты «Память» ознаменовало уличную работу. Бойцов в черной форме теперь можно было встретить почти около каждой станции московского метро. Николай Скородумов продолжает:

«Первый выпуск газеты «Память» вышел в 1991 году. Но до того, еще 1989-м, выходила газета в виде ксерокопий одним листом. Основная цель газеты совпадала и с главной целью Национально-патриотического фронта «Память» — расчистить пространство для самодержавного монарха. То есть газета отвечала этим целям — с ее страниц мы говорили об истории Государства Российского, о Православии и традиционном укладе. Потому в первую очередь пошла публикация «Протоколов сионских мудрецов» и «Последние дни Романовых». По тем временам это был прорыв, потому что говорить о Царе, о монархии было мужественным делом. Мы ударили сразу со всех орудий по сионизму, именно политическому».

Эти две вышеупомянутые работы стали краеугольным камнем в понимании идеологии «Памяти». Тут следует остановится подробней.

Именно чтение «Протоколов сионских мудрецов» на пуб личных вечерах принесло Васильеву скандальную славу. Эта книга — сборник текстов, точнее, как утверждал Сергей Нилус, протоколы докладов участников Сионистского конгресса, состоявшегося в Швейцарии, в Базеле, в 1897 году. Мнения о подлинности «Протоколов» придерживаются многие арабские и мусульманские правительства и политические лидеры. В некоторых странах изучение «Протоколов» включено в школьную программу. Есть, конечно, и противники этой версии, которые считают «Протоколы» фальшивкой. Тем не менее за свою историю существования «Протоколы» переиздавались многомиллионными тиражами и были переведены на многие языки мира.

Сергей Нилус приводит в разных изданиях три различные версии получения им протоколов, отличающиеся друг от друга разными утверждениями о происхождении текстов. Николай Марков утверждает, что «подлинная рукопись «Протоколов» была изъята в 1897 году во время конгресса сионистов в Швейцарии из портфеля вождя сионистов Теодора Герцля», а «изъятие» произвел агент российской тайной полиции.

Некоторые сторонники подлинности протоколов опираются на документ (записку), написанный в 1927 году проживавшим в Югославии эмигрантом Филиппом Петровичем Степановым, бывшим прокурором Московской синодальной конторы, камергером и действительным статским советником:

«В 1895 году мой сосед по имению Тульской губернии отставной майор Алексей Николаевич Сухотин передал мне рукописный экземпляр «Протоколов Сионских Мудрецов». Он мне сказал, что одна его знакомая дама (не назвал мне ее), проживавшая в Париже, нашла их у своего приятеля (кажется, из евреев) и, перед тем, чтобы покинуть Париж, тайно от него перевела их и привезла этот перевод, в одном экземпляре, в Россию и передала этот экземпляр ему — Сухотину.

Я сначала отпечатал его в ста экземплярах на гектографе, но это издание оказалось трудно читаемым, и я решил напечатать его в какой-нибудь типографии, без указания времени, города и типографии; сделать это мне помог Аркадий Ипполитович Келлеповский, состоявший тогда чиновником особых поручений при Великом Князе Сергее Александровиче; он дал их напечатать губернской типографии; это было в 1897 году. С. А. Нилус перепечатал эти протоколы полностью в своем сочинении, со своими комментариями».

В настоящее время этот документ хранится в архиве Свято-Троицкого монастыря (Джорданвилль, США). Заявление Степанова считается одним из важных документов по истории протоколов как сторонниками подлинности, так и критиками.

Михаэль Хагемейстер говорит, что свидетели Слиозберг и Тихомиров, утверждавшие, что протоколы существовали в рукописном виде и даже ходили в России на рубеже столетий, заслуживают доверия, но сам делает вывод, что вопрос «кем, когда и с какой целью был создан этот текст — остается открытым».

Впервые в широкой печати о существовании протоколов упомянул Михаил Меньшиков в статье «Заговоры против человечества», опубликованной в № 9372 газеты «Новое время» (СПб) 7 (20) апреля 1902 года. Меньшиков писал, что некая светская дама предложила ему ознакомиться с «Протоколами сионских мудрецов». Он сомневался в подлинности «Протоколов» и назвал их распространителей «людьми с повышенной температурой мозга». В дальнейшем многие современники оценивали «Протоколы» как фальсификацию. В частности, в 1938 году философ Николай Бердяев написал:

«Я считаю ниже своего достоинства опровергать «Протоколы сионских мудрецов». Для всякого не потерявшего элементарного психологического чутья ясно при чтении этого низкопробного документа, что он представляет наглую фальсификацию ненавистников еврейства».

«Протоколы» были впервые изданы в России в 1903 году, в сокращенном виде, санкт-петербургской газетой «Знамя» под названием «Программа завоевания мира евреями». Редактором газеты был Павел Крушеван.

В 1905 году Сергей Нилус впервые опубликовал полный текст, содержащий 24 протокола. Сам Нилус был уверен в подлинности протоколов, хотя и признавал, что у него нет никаких материальных доказательств их аутентичности. По словам Нилуса, ему протоколы передал близкий человек по имени Алексей в 1901 году. Как пишет Нилус, с этого года до 1905 года он безуспешно пытался напечатать протоколы. Свою книгу Нилус переиздал в 1911 и в 1917 годах.

Почти одновременно с Нилусом «Протоколы» в 1905 году издал Георгий Бутми. За короткий срок Бутми издал серию брошюр под рубрикой «Обличительные речи», которые торжественно посвящал Союзу русского народа. В этой серии появилась и книга «Враги рода человеческого», в которой «Протоколы» обрамлены обширным вступлением и заключением публикатора. В течение двух лет он переиздал эту книжку не меньше четырех раз.

В 1920 году в США Генри Форд спонсировал издание «Протоколов» тиражом 500 тысяч экземпляров, опубликовав также в 1920–1922 годах в своей газете The Dearborn Independent серию статей, озаглавленных «Международное еврейство. Важнейшая проблема мира». В 1921 году он писал: «…Протоколы вписываются в то, что происходит. Им 16 лет, и вплоть до настоящего времени они соответствовали мировой ситуации».

В номере от 8 мая 1920 года лондонская газета «Таймс» опубликовала статью о «Протоколах», описывая их как подлинный документ и призывая к расследованию «еврейского заговора». Однако позднее, 18 августа 1921 года «Таймс» поместила статью своего стамбульского корреспондента Ф. Грейвса, в которой он сообщал, что «Протоколы» — плагиат памфлета «Диалог в аду между Монтескье и Макиавелли» Мориса Жоли.

После прихода нацистов к власти в Германии нацистские организации, как в самой Германии, так и вне ее, начали активно распространять антисемитскую литературу. Газета «Фёлькишер беобахтер» напоминала о них постоянно, а еженедельник Штрайхера «Дер штюрмер» печатал выдержки из «Протоколов».

В Швейцарии еврейские организации выступили против публикации «Протоколов» местной организацией нацистов и подали на издателей в суд. На процессе, который проходил в Берне в октябре 1934 и мае 1935 года, было проведено расследование происхождения «Протоколов». Процесс вызвал огромный интерес во всем мире, на нем присутствовали многочисленные журналисты. В качестве свидетелей вызывались, в числе прочих, русские эмигранты, имевшие в конце XIX века контакты с работниками парижского бюро русского охранного отделения. Согласно показаниям Екатерины Радзивилл, «Протоколы» были сфабрикованы по указанию главы парижского филиала охранки Петра Рачковского.

Екатерина Радзивилл утверждала, что русский журналист Матвей Головинский показал ей в ее парижской резиденции копию «Протоколов», которую он написал в 1904–1905 годах с помощью Рачковского и Мануйлова. Эта версия, однако, противоречит тому, что первый вариант «Протоколов» появился в печати в 1903 году в журнале «Знамя». Один из координаторов Бернского процесса историк-архивист Борис Николаевский в частном письме писал, что «Рачковский ни при каких обстоятельствах не мог быть причастным к подготовке протоколов», однако высказывать свое мнение на суде не стал, так как «это был бы удар в спину для русских экспертов и объективно дезорганизовало бы кампанию против Гитлера». Суд своим решением все же признал, что «Протоколы» являются фальсификацией и плагиатом, и, таким образом, это произведение подпадало под действие Бернского закона «О непристойной литературе». Однако приговор был частично отменен апелляционным судом в Цюрихе в ноябре 1937 года.

Всего было опубликовано 24 протокола, в которых содержатся инструкции для установления полного контроля над миром. В них описываются различные способы обмана «наций-гоев». Основные темы протоколов были такими: пропаганда всех идей, способных подорвать сложившийся порядок в политике, в том числе дарвинизм, марксизм, ницшеанство, либерализм, социализм, коммунизм, анархизм и утопизм; материализм; мировое правительство; мировые войны; создание катастроф, направленных против собственного народа, и обоснование этих действий высокими моральными побуждениями; всеобщее избирательное право; создание впечатления наличия свободы в прессе, свободы слова, демократии и прав человека для прикрытия фактических угнетающих действий; разрушение христианства, других религий и культур; затем переходный этап атеизма; а затем гегемонии иудаизма; подрыв финансовой системы путем внешних займов, создания национальных банкротств, разрушение денежных рынков и замена их государственными кредитными учреждениями; реабилитация предыдущих злодеяний и предвкушение нового общества; сокращение производства изделий роскоши, уничтожение крупных производителей, запрет на алкоголь и гашиш, развязывание сил насилия под маской принципов свободы. И только «Царь Иудейский» вернет все это и тем самым сделается спасителем и т. д.

Наконец, стоит отметить, что в 2011 году МИД РФ разместил заказ на «поставку в дипломатические представительства Российской Федерации комплектов духовно-нравственной литературы», в который вошла книга С. Нилуса «Великое в малом», включающая в себя и «Протоколы сионских мудрецов».

Вторая же книга, перепечатываемая в газете «Память», называлась «Последние дни Романовых» Роберта Вильтона — корреспондента газеты «Таймс» и участника расследования убийства императора Николая II и его семьи. Впервые эта книга была издана в Берлине в 1923 году. В своей книге Вильтон отвечает на многие непростые вопросы, такие как: имело ли место быть ритуальному убийству; было ли Екатеринбургское злодеяние в ночь на 17 июля 1918 года исторической неизбежностью, или же оно стало очередным кровавым звеном в цепочке тайного заговора по уничтожению России и ее Царя; кто были истинные заказчики и исполнители столь страшного преступления, потрясающего своей жестокостью и ненавистью к жертвам, и кому выгодно было скрывать и продолжать утаивать сегодня истинную правду о «Царском деле».

Повсюду, с момента первого ее издания, работа Вильтона сознательно умалчивалась, оставаясь недоступной для широкого круга общественности. Вот как раз «Память» и восполнила этот пробел. Надо заметить, что изложенный материал был весьма своеобразен — в книге описывалась роль евреев в революции и убийстве Царской семьи.

Но вернемся к газете. Поскольку ее тираж был достаточно крупным и налаживать распространение было делом серьезным — Скородумов продолжает:

«Газета распространялась в десятке городов — Москве, Санкт-Петербурге, Липецке, Воронеже и других на основе постоянной. На нерегулярной — практически во всех городах России. К нам приезжали люди специально. Чтобы брать часть тиража и везти в свой родной город или станицу. На несколько лет нам удалось пробиться даже в Союзпечать, но потом нам сообщили, что продавцам начали банально угрожать, чтобы они убрали газету. А так в Москве она распространялась бойцами «Памяти». Младшему составу выдавалось определенное количество газет и район, в котором они должны были ее распространять, а средства, полученные от продажи, прежде всего шли на развитие организации. Младший состав учился говорить. Даже постоять за себя — ситуации ведь бывали разными, подходили провокаторы и начинали раскручивать на предмет фашизма. Кстати сказать, Дим Димыч проводил семинары, где рассказывал, как вести себя с милицией, с агрессивно настроенными гражданами».

Член «Памяти», ныне руководитель «Черной сотни» Александр Штильмарк и сам, по его словам, участвовал в распространении газеты:

— У меня были рекорды, когда я в день продавал 400 газет. Был рекорд 405 или что-то такое, что-то фантастическое. Но тогда это делать было легко. Можно было спуститься в метро. Мало того что я не просто стоял с журналом, с газетой с этой самой, я вокруг вешал всякие плакаты с кратким содержанием того, что там есть. Ну, это была такая агитация интересная. Поэтому у меня народ довольно быстро покупал. Остальные продавали хуже, потому что стояли просто с газетой. Сто тысяч попробуй распродай без системы распространения как таковой. Тем более они были огромные шестнадцатистраничные формата А3, — говорит Штильмарк.

Так или иначе, газета «Память» доходила до своих читателей. В 90-х было принято газеты не выбрасывать, а передавать. Не было ничего удивительного, когда, скажем, человеку из Воронежа в руки попадал переклеенный скотчем выпуск «Памяти», на полях которого стояли до десяти инициалов с городами проживания — от Баку до Владивостока. В эпоху Интернета сложно оценить оказываемое влияние газеты и радио, но влияние было колоссальным. Кстати, и интернет-сайт, запущенный «Памятью» в конце 90-х, был первым русским политическим сайтом. Но это будет еще не скоро.

Глава 8. В Москве танки, а Васильев за комбайном

Я не верю ни тем, кто привел сюда танки, ни тем, кто сегодня говорит о революционных преобразованиях.

Д. Д. Васильев

Августовский путч 18–21 августа 1991 года стал переломным моментом для государства, своеобразным рубежом, оставившим за собой семидесятилетнее правление коммунистической партии. Но процесс далеко не однозначный, поскольку, кроме той самой партии, исчезла и целая страна. Эпоха противостояний, большой геополитической игры была завершена разгромом ГКЧП и танками у Белого дома, на которых Ельцин читал обращение к народу. Большинство существовавших на тот момент организаций заняли определенную позицию, в основном поддержки команды Ельцина. Васильев молчал.

В августе 1992 года журналист газеты «Новый взгляд» Андрей Ванденко поинтересовался у вождя «Памяти», что он испытывал 19 августа прошлого года.

— Да ничего. Я сидел за штурвалом комбайна, хлеб убирал. А когда все узнал, подумал: скорпионы в банке грызутся. Для меня был очевиден фарс происходящего. Одну фракцию, более жидкую, сменила более твердая. Слово «фракция» я воспринимаю как медицинский термин, синоним слова «анализ». Зажимайте нос и представляйте эти фракции.

Или выражение «команда президента». Когда это на Руси так говорили о правительстве? Если министры — команда, то народ — футбольный мяч, что ли? Серое невежество и безграмотность.

Пусть дерутся между собой, мы дождемся своего часа, — сухо ответил Васильев.

Член Центрального совета (на тот момент офицер связи) «Памяти» Александр Поткин (Белов) вспоминает:

— На самом деле ярко выраженного отношения «Памяти» к ГКЧП не было. Известно, что Баркашов их поддержал, а Васильев, напротив, занял такую выжидательную позицию. Потому что верил или имел реальную информацию, что ГКЧП является планомерным заговором с известным результатом, направленным на расчленение России. Соответственно, так все произошло. Тем не менее он выступал против распада Советского Союза, но в то же время уже принимал участие в конфликтных ситуациях — ездил в Осетию, выступал в поддержку Карабаха. Ведь Васильев считал, что все территории СССР — это территории России, которые при Царе смогут нормально сосуществовать, развиваться в рамках единой исторической Российской империи.

Я помню одно из первых заявлений «Памяти», в конце 80-х, о том, что в стране действует пятая колонна, что необходимо усилить и дать больше полномочий КГБ и МВД. Сложно сказать, почему официально «Память» делала эти заявления, но в личном общении Васильев всегда отрицательно отзывался о деятельности КГБ, ЧК. Видимо, это был вопрос выживания. Вообще, нужно понимать, что в то время, еще до ГКЧП, политическая линия Васильева выстраивалась на такой парадигме: «Я беспартийный большевик-ленинец». Это реально был маневр. На тот момент еще действовала «антисоветская» статья, и органы свои функции выполняли — проводили мероприятия против «Памяти», против Васильева. И для того, чтобы лишить возможности найти повод для расправы, придумывались различные хитрые вещи. Например, Васильев любил цитировать Ленина, издевательски по отношению к еврейскому народу и к самим большевикам. Таким образом, он уходил от возможности обвинить его в какой-то антисоветской деятельности. Я, мол, Ленина цитирую, что вы хотите? И во всех своих выступлениях говорил такую фразу Энгельса, что евреи — это лобковые вши, которые паразитируют на теле больного общества. Получается, что не он антисемит, но Энгельс, потому давайте его запретим. Он ведь изучил одного только Ленина 50 томов с карандашом в руке, откуда выписывал очень много таких своеобразных вещей.

Но на августовских событиях, на этом важном эпизоде истории нашей страны, следует остановиться подробнее. Что происходило и почему воевода не делал заявление в те решающие дни?

Так называемый «августовский путч» — это попытка руководства страны остановить Михаила Горбачева в деле развала страны. Для многих из участвующих в нем впоследствии стало понятно, что создание Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) было срежиссировано для окончательного подавления руководства СССР и КПСС. Входил же туда далеко не маргинальный круг — это вице-президент СССР Янаев, министр обороны Язов, президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Тизяков, председатель Крестьянского союза СССР Стародубцев, министр внутренних дел Пуго, премьер-министр СССР Павлов, председатель КГБ Крючков, первый заместитель председателя Совета обороны Бакланов, не входившие в основной состав руководители ЦК КПСС и аппарата правительства, провозгласившего себя органом «для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения», решения которого общеобязательны, а также выразились в фактическом отстранении М. С. Горбачева от осуществления полномочий президента СССР.

Основной целью создания ГКЧП, по словам Геннадия Янаева, было недопущение подписания договора о Союзе Суверенных Государств, который упразднял и фактически полностью ликвидировал СССР.

В 23-й статье союзного договора говорилось:

«Настоящий договор одобряется высшими органами государственной власти государств, образующих Союз, и вступает в силу с момента подписания их полномочными делегациями.

Для государств, его подписавших, с той же даты считается утратившим силу Договор об образовании Союза ССР 1922 года.

С вступлением договора в силу для государств, подписавших его, действует режим наибольшего благоприятствования.

Отношения Союза Советских Суверенных Республик и республик, входящих в состав Союза Советских Социалистических Республик, но не подписавших настоящий договор, подлежат урегулированию на основе законодательства Союза ССР, взаимных обязательств и соглашений».

20 августа в Ново-Огареве договор о создании ССГ должны были подписать представители Белорусской ССР, Казахской ССР, РСФСР, Таджикской ССР и Узбекской ССР, а осенью договор должны были подписать Азербайджанская ССР, Киргизская ССР, Украинская ССР и Туркменская ССР. На скорейшем подписании этого договора настаивал Ельцин. Что неудивительно: Ельцину скорее хотелось установить режим личной власти, но для этого следовало устранить всю конструкцию дряхлого, но вполне живого Союза.

Первым заявлением ГКЧП — «Обращение советского руководства», распространенным советскими радиостанциями и Центральным телевидением, в стране вводилось чрезвычайное положение.

«В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества; исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик; руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей, заявляем:

В соответствии со статьей 127–3 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения» ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года».

ГКЧП. Указ вице-президента СССР, «Заявление советского руководства», Обращение к советскому народу, 18 августа 1991 г.

Закон СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения» был принят в апреле 1990 года. Согласно закону, чрезвычайное положение на территории союзных, автономных республик либо в их одной отдельной местности мог объявить Верховный Совет этой союзной или автономной республики; на всей территории СССР чрезвычайное положение мог объявить Верховный Совет СССР. Президент СССР (или исполняющий его обязанности) мог вводить чрезвычайное положение только в отдельных местностях и только с согласия Президиума Верховного Совета или высшего органа государственной власти союзной республики (в РСФСР это Съезд народных депутатов, в остальных союзных республиках — Верховный Совет). При отсутствии такого согласия вводилось чрезвычайное положение с незамедлительным внесением принятого решения на утверждение Верховного Совета СССР. Таким образом, любое передергивание совершенно неуместно юридически.

Было объявлено чрезвычайное положение в Москве, что сопровождалось приостановлением деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки; запретом проведения митингов, уличных шествий, демонстраций, а также забастовок; установлением контроля над СМИ, временным приостановлением выпусков некоторых центральных, московских городских и областных общественно-политических изданий.

Основное же противостояние непосредственно в период описываемых событий проходило между ГКЧП и подчинившим себе РСФСР Борисом Ельциным.

Кстати сказать, через 20 лет после этих событий, в августе 2011 года Михаил Горбачев заявил, что заранее знал о планируемых действиях будущих членов ГКЧП. Однако в сентябре 1991 года на следствии по делу ГКЧП он говорил совсем противоположное. Но касаться морального облика Горбачева мы сейчас не будем.

Редактор газеты «Завтра» Александр Проханов так вспоминает эти события:

«Исследуя ГКЧП, который бездарно провалился, я понял, что же это было… Перестройка — это была пора, когда внутри СССР стремительно намывались пласты западной агентуры. Агенты влияния засели в СМИ, в армии и в партии. Самым мощным выразителем этой тенденции был Горбачев. Именно он формировал ГКЧП. Это — его рук дело. Он сам создал этот заговор.

Изначально члены ГКЧП не были самостоятельны, они был частью воздействия оргоружия. Они были функцией, а не аргументом. Они были марионетками. Они доверились человеку, который их предал. Как только они почувствовали, что их предали, воля покинула их.

Как мне рассказал один из членов ГКЧП, Горбачев сам рассматривал списки ГКЧП и вносил в эти списки людей, которых раньше там не было. Он внес туда Стародубцева, например. Он замышлял свое исчезновение на несколько дней с тем, чтобы госструктуры повисли в воздухе. А пока его нет, эти госструктуры должны были перейти к Ельцину. Он не боролся за власть, он сознательно сдавал СССР. Он действовал по сценарию и по замыслу неведомых центров. Когда Горбачев вернулся из Фороса, он не был лишен полномочий. У него под рукой были войска, разведка, армия, он мог потребовать от них повиновения. Он ничего этого не сделал, он отдал страну Ельцину добровольно. Это была запланированная сдача государства. ГКЧП — это еще не разгаданный заговор, уходящий своими корнями в эпоху, предшествующую перестройке».

С 22 по 29 августа 1991 года члены ГКЧП и ряд лиц, формально в комитет не входивших, но поддерживающих и помогавших ему, были арестованы. Но после того как Ельцин расстрелял из танков собственный парламент, и его последующий созыв инициировал расследование убийств защитников Верховного Совета и мирного населения, был найден компромисс — а именно амнистия участникам ГКЧП и Верховного Совета. Это произошло 23 февраля 1994 года. Интересно, что вице-президент Александр Руцкой, входивший в команду Ельцина, тоже будет арестован, но уже в 1993 году и выйдет по амнистии вместе с комитетчиками. Ирония судьбы.

ГКЧП опирался на силы КГБ («Альфа»), МВД (ОМОН и Дивизия им. Дзержинского) и МО (106-я (Тульская) воздушно-десантная дивизия, Таманская мотострелковая дивизия, Кантемировская дивизия). Всего в Москву было введено около 4 тысяч военнослужащих, 362 танка, 427 бронетранспортеров и БМП. Дополнительные части ВДВ были переброшены в окрестности Ленинграда, Таллина, Тбилиси и Риги.

Воздушно-десантными войсками командовали генералы Павел Грачев и его заместитель Александр Лебедь. При этом Грачев, как и потом, уже в 1993 году работал на два фронта, поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и с Ельциным. Естественно, ГКЧП не имел полного контроля над своими силами; так, в первый же день части Таманской дивизии перешли на сторону защитников Белого дома. С танка этой дивизии произнес свое знаменитое послание к собравшимся сторонникам Ельцин.

Информационную поддержку ГКЧП оказывало Гостелерадио СССР (в течение трех суток выпуски новостей непременно включали разоблачения различных актов коррупции и нарушений законности, совершенных в рамках «реформистского курса»). ГКЧП заручился также поддержкой ЦК КПСС, однако эти институты не смогли оказать заметного влияния на положение в столице.

Несмотря на то что номинальным главой ГКЧП был Янаев, по мнению ряда экспертов, «подлинной душой» комитета был В. А. Крючков. Ведущая роль Крючкова неоднократно упоминается и в материалах служебного расследования, проведенного КГБ СССР в сентябре 1991 года.

19 августа 1991 года, когда в Москве отсутствовали Горбачев и Ельцин, ГКЧП берет на себя всю полноту политического управления страной. Ельцин, веря гарантиям Горбачева, после провозглашения ГКЧП тут же возвращается из Киргизии в Москву. По дороге из аэропорта в город его поджидал замаскированный спецотряд «Альфа», подчиняющийся Крючкову.

Именно этот отряд должен был остановить кортеж и арестовать Ельцина.

Крючков, однако, не отдает «Альфе» приказ захватить Ельцина, и тот благополучно прибыл в Москву, в Белый дом.

Арест не состоялся и в Белом доме. С этого момента авторитет Ельцина стал стремительно расти, а авторитет безвольного ГКЧП стремительно падал.

ГКЧП сыграл свою роль, и его выплеснули из истории: сначала поместили в тюрьму, а потом по ненадобности выпустили на свободу. Как утверждают источники, председатель КГБ СССР Крючков не находился в тюрьме, а лишь имитировал пребывание в ней, провел все эти дни на даче под охраной, которая не стерегла его, а защищала от возможного возмездия, — вспоминает Проханов.

Хронология предательства

Для более полного понимания тех событий не лишним будет привести хронологию августовских событий.

18 августа

В 8 часов утра Язов провел совещание в Министерстве обороны. Командующему войсками Московского военного округа генералу Н. Калинину было приказано подготовить ввод в Москву 2-й гвардейской мотострелковой дивизии и 4-й гвардейской танковой дивизии, командующему ВДВ П. Грачеву — 106-й воздушно-десантной дивизии. Для оказания помощи командующим войсками округов по указанию Язова в Ленинград, Ригу, Ташкент, Кировабад и Каунас вылетели представители Министерства обороны.

11.00. Крючков проводит совещание с руководством КГБ, приказывает направить группы сотрудников центрального аппарата в Латвию, Эстонию и Литву.

В 13 часов О. Бакланов, О. Шенин, В. Болдин, генерал В. Варенников и начальник 9-го управления КГБ Ю. Плеханов вылетели с аэродрома «Чкаловский» на военном самолете Ту-154 (бортовой номер 85605), закрепленном за министром обороны Язовым, в Крым для переговоров с президентом СССР Горбачевым, чтобы заручиться его согласием на введение чрезвычайного положения. Около 17 часов они встретились с Горбачевым.

Генерал Варенников уточняет, что Горбачев все же не возражал против введения чрезвычайного положения, а лишь только не хотел сам принимать такое решение.

«Словом, наша встреча закончилась ничем. Ее результаты были весьма туманными, как это бывало вообще в большинстве случаев, когда Горбачеву приходилось принимать решение по острым вопросам или просто говорить на тяжелую тему. В заключение он сказал: «Черт с вами, делайте, что хотите. Но доложите мое мнение». Мы переглянулись — какое мнение? Ни да, ни нет? Делайте, что хотите — а мы предлагали ввести чрезвычайное положение в определенных районах страны, где гибли люди, а также в некоторых отраслях народного хозяйства (на железной дороге, например). То есть он давал добро на эти действия, но сам объявлять это положение не желал».

В 16.32 на президентской даче была отключена связь только в кабинете дачи Горбачева. Все виды связи работали в административном доме дачи (это в одной-двух минутах ходьбы от главного дома), а автомобили были оборудованы закрытой космической связью. А. Лукьянов в своих воспоминаниях, ссылаясь на материалы уголовного дела, пишет, что работали радиоприемники, телевизоры, переносные рации, два междугородных телефона. Кроме того, на даче находились президентские автомашины, оснащенные спутниковой связью. Сотрудники охраны звонили по междугородному телефону своим семьям уже вечером 19 августа. Адвокат Варенникова Дмитрий Штейнберг заявлял: в Форосе у Горбачева имелись все виды правительственной связи, вплоть до выхода на радиостанцию по системе «Казбек». По его словам, cледствие установило, что 19, 20, 21 августа эта система работала.

20.00. Янаев, Павлов, Крючков, Язов, Пуго, Лукьянов собираются в кремлевском кабинете премьер-министра, обсуждают и правят документы ГКЧП.

23.25. Янаев подписывает указ о временном возложении на себя президентских полномочий со следующего дня, 19 августа «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей президента СССР».

19 августа

В 1.00 Янаев подписывает документы о формировании Государственного комитета по чрезвычайному положению в составе себя, Павлова, Крючкова, Язова, Пуго, Бакланова, Тизякова и Стародубцева (в числе этих документов «Обращение к советскому народу»). Присутствующие члены ГКЧП подписывают Постановление ГКЧП № 1, где говорится о введении «в отдельных местностях СССР» чрезвычайного положения сроком на шесть месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа, о запрете митингов, демонстраций и забастовок, о приостановке политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки, а также о выделении всем желающим жителям городов 15 соток земли для садово-огородных работ.

В 6 часов утра средства массовой информации СССР объявляют о неспособности президента СССР М. С. Горбачева выполнять свои функции по состоянию здоровья и о переходе всей полноты власти согласно союзной Конституции к вице-президенту страны Геннадию Янаеву. Также было объявлено, что для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП).

6.00. Министр обороны СССР Д. Язов собрал на совещание командующих войсками военных округов. Инструкция сводилась к следующему: обеспечение порядка в зависимости от обстановки — усилить охрану военных объектов. «Об остальном, — сказал министр, — узнаете из сообщений радио и газет». В Москву входят подразделения Таманской мотострелковой дивизии, Кантемировской танковой дивизии и 106-й воздушно-десантной дивизии.

Тем временем Ельцин в экстренном порядке мобилизовал всех своих сторонников в верхнем эшелоне власти, самыми видными из которых оказались Р. И. Хасбулатов, А. А. Собчак, Г. Э. Бурбулис, М. Н. Полторанин, С. М. Шахрай, В. Н. Ярошенко. Коалиция составила и рассылала по факсу воззвание «К гражданам России». Б. Н. Ельцин подписал указ «О незаконности действий ГКЧП». Рупором противников ГКЧП стало «Эхо Москвы».

7.00. Войска начинают движение к Москве. Всего в город вводятся около 4 тысяч военнослужащих, 362 танка, 427 бронетранспортеров и БМП.

8.00. Телецентр в Останкине взят под охрану десантными войсками. Отключены телепередатчики российского ТВ. Все каналы перекоммутированы на 1-ю программу. Передаются заявления Лукьянова и документы ГКЧП, в перерывах — классическая музыка, большей частью в миноре.

Президент РСФСР Б. Н. Ельцин в 9 часов прибывает в Белый дом (Верховный Совет РСФСР) и организует центр сопротивления действиям ГКЧП. Сопротивление принимает форму митингов, которые собираются в Москве у Белого дома на Краснопресненской набережной и в Ленинграде на Исаакиевской площади у Мариинского дворца.

С 9.30 в Москве началось передвижение отдельных военных колонн — армейских грузовиков, БТР, танков.

10.00. При содействии ГАИ, войска к 10 часам утра заняли в Москве позиции, определенные для них боевыми распоряжениями, взяв под контроль ключевые объекты жизнеобеспечения города. Спецназ КГБ СССР блокировал Манежную площадь и Кремль. Между тем непосредственно у Белого дома располагается бронетехника 137-го парашютно-десантного полка 106-й воздушно-десантной дивизии под командованием генерал-майора А. И. Лебедя и танки Таманской дивизии.

11.00. На Манежной площади начали собираться люди с трехцветными знаменами, портретами Сахарова и Ельцина. Раздается призыв: «Все на защиту Белого дома!»

11.30. Многотысячная колонна направляется по Тверской к Белому дому. В 12.00 в Москве на Манежной площади начался стихийный митинг, в котором пока принимает участие несколько тысяч человек, однако толпа постоянно увеличивается. Было зачитано заявление руководства России, в котором происшедшие ночью 19 августа события названы «антиконституционным переворотом» и содержится призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Вскоре после начала митинга к Манежной площади со стороны Большого театра начала движение колонна БТР, однако несколько тысяч человек, взявшись за руки, остановили их перед площадью. На Манежную площадь со стороны ул. Герцена, Тверской, Нового Арбата, Лубянки пытаются пробиться колонны бронетранспортеров. Люди остановили их на подступах к площади и начали воздвигать заслоны из автобусов и троллейбусов.

В 12.15 у Белого дома собрались несколько тысяч человек, к ним вышел Борис Ельцин. Перед парадной лестницей Белого дома Ельцин зачитал с танка № 110 Таманской дивизии «Обращение к гражданам России», в котором назвал действия ГКЧП «реакционным, антиконституционным переворотом» и призвал граждан страны «дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию».

14.00. ГКЧП издал постановление о временном ограничении перечня выпускаемых центральных, московских городских и областных общественно-политических изданий следующими газетами: «Труд», «Рабочая трибуна», «Известия», «Правда», «Красная звезда», «Советская Россия», «Московская правда», «Ленинское знамя», «Сельская жизнь».

15.30. Собравшиеся у Белого дома начали строительство баррикад. Люди разбирали камни и кирпичи из мостовой для отражения, по слухам, намеченного на 16.00 штурма. Как сообщил РИА председатель Госкомитета РСФСР по вопросам обороны, народный депутат республики генерал-полковник Константин Кобец, в Доме Советов России создан штаб по обороне этого здания.

В 16.00 указом Янаева в Москве вводится чрезвычайное положение, комендантом города назначается командующий военным округом Николай Калинин.

В 17.00 в пресс-центре МИД состоялась пресс-конференция членов ГКЧП. На ней отсутствовал один из организаторов ГКЧП В. С. Павлов. Янаев заявил, что начатый в 1985 году курс на демократические преобразования (перестройка) будет продолжен, а Горбачев находится на отдыхе и лечении в Форосе и ему ничто ни угрожает. Он назвал Горбачева своим другом и выразил надежду, что тот после отдыха вернется в строй и они будут вместе работать.

В 17.00 бронетранспортеры расчистили подступы к Манежной площади. Убраны развернутые демонстрантами поперек Тверской улицы троллейбусы, бронетехника встала на всех вливающихся в Манежную площадь улицах. Движение транспорта невозможно, но препятствий пешеходам, желающим попасть на площадь, не чинится.

С одного из бронетранспортеров выступил не назвавший себя генерал с просьбами к собравшимся расходиться. Однако поредевшая было с уходом части людей к Дому Советов толпа вновь растет. На Тверской из окон Моссовета разбрасываются в собравшуюся у здания толпу размноженные на ксероксе сегодняшние обращение и указ президента РСФСР.

17.15. Для строительства баррикад вокруг Дома Советов РСФСР на Краснопресненской набережной используются мусорные баки, ограда расположенного рядом детского парка и самого Дома Советов, бетонные блоки, скамейки, спиленные деревья, арматура, трубы. Организован передвижной медпункт. В здание прибыли подразделения, подчиняющиеся МВД РСФСР и стоящие на стороне правительства России. Попыток штурма пока предпринято не было. К зданию подошли представители российского казачества, встреченные овациями.

23.00. Через баррикады к Белому дому пропустили танковую роту Таманской гвардейской дивизии. Прибытие 10 танков под командованием майора С. Евдокимова было встречено ликованием многих тысяч москвичей. Экипажи машин заявили о верности российскому правительству. На танках — трехцветные флаги. Около 23.30 рота десантников 106-й воздушно-десантной дивизии на 10 БРДМ прибыла в окрестности Дома Советов. Вместе с бойцами прибыл заместитель командующего ВДВ генерал-майор А. И. Лебедь.

20 августа

0.40. Народные депутаты РСФСР разъехались по расквартированным в Подмосковье военным частям, чтобы привлечь их на свою сторону.

9.30. Строительство баррикад у Белого дома в основном закончено. Подъезды перегорожены грузовиками.

10.00–11.30. Группа российских руководителей (А. Руцкой, Р. Хасбулатов, И. Силаев) встречалась в Кремле с А. И. Лукьяновым. В ходе встречи с российской стороны были выдвинуты требования, сводившиеся к прекращению деятельности ГКЧП, возвращению в Москву Горбачева.

11.30. Десантники генерала Лебедя покидают площадь перед Белым домом.

12.00. Митинг у Моссовета — около 50 тысяч участников.

В 12 часов возле Белого дома начался митинг, санкционированный городскими властями Москвы. На нем собрались, по оценкам, более 200 тысяч человек. Все пространство вокруг Белого дома заполнено десятками тысяч людей. Митинг длился пять часов. Вместе с Ельциным с балкона Белого дома выступали И. Силаев, Р. Хасбулатов, А. Руцкой, Г. Попов, А. Яковлев, Э. Шеварднадзе и многие другие.

16.00. Митинг у Белого дома закончился, начинается формирование народного ополчения — «добровольческих сотен». Около 16.00 Иван Силаев позвонил Анатолию Лукьянову, сказал, что, по имеющимся у него сведениям, полученным из нескольких достоверных источников, ночью войска будут штурмовать Дом Советов РСФСР, и просит его во что бы то ни стало предотвратить штурм. Лукьянов тут же позвонил руководителям Министерства обороны, внутренних дел и КГБ. Каждый из них ответил, что ни о каком штурме речи не идет.

В 17.00 Ельцин издал указ о временном принятии на себя обязанностей главнокомандующего Вооруженными силами на территории России, назначив Константина Кобеца министром обороны РСФСР. Спустя два часа Кобец издал приказы об отмене комендантского часа и возврате войск в места постоянной дислокации. Еще в предыдущую ночь К. Кобец возглавил штаб обороны Дома Советов, его аппарат образовали 15 генералов и офицеров. Основную ставку в штабе Белого дома делали на поддержку населения. 19 августа у Белого дома людей было не много, но к вечеру 20 августа к зданию Верховного Совета пришли тысячи. Десятки и сотни тысяч людей стали, по сути, живым щитом Белого дома. У защитников Дома Советов (включая милиционеров и охрану) имелось до 1000 стволов оружия. Но главная ставка была сделана на агитацию войск, верных ГКЧП. В ней участвовало десять групп народных депутатов и офицеров штаба.

17.30. По внутренней радиосети передано обращение к депутатам-мужчинам срочно спуститься во двор Белого дома, чтобы на автомашинах выехать навстречу войскам. На первом этаже ведется раздача автоматов, бронежилетов и касок службе внутренней охраны и добровольцам.

20.43. Командующий Московским военным округом Николай Калинин заявил, что с 23.00 в городе объявлен комендантский час, но одновременно начнется вывод из столицы военной техники.

21.00. От сотрудников ГАИ поступают сообщения, что к центру города идут танки.

22.00. Руцкой и Кобец дают защитникам Белого дома последние инструкции. Разносятся слухи о возможном применении химического и психотропного оружия и засевших на крышах соседних домов снайперах.

22.35. Раздали указы президента РСФСР Кантемировской дивизии. Стрелять не будут. Танки стоят.

23.00. Моторизованные подразделения Таманской дивизии приступают к патрулированию центра Москвы для обеспечения комендантского часа. Ни один человек в течение ночи задержан не будет.

21 августа

В 00.00 по Мск времени, не получив письменного приказа, группа «Альфа» не пошла на штурм парламента.

0.05–0.15. На Садовом кольце происходит столкновение моторизованного армейского патруля с демонстрантами, солдаты стреляют поверх голов. Стрельба на площади Дзержинского.

0.31. При попытке демонстрантов остановить колонну восьми БМП в туннеле на пересечении Садового кольца с Новым Арбатом гибнут трое защитников Белого дома [120]. Демонстранты попытались остановить передвижение колонны боевой техники, которая двигалась на Смоленскую площадь. В результате хаотичного маневрирования боевой техники и применения солдатами боевого оружия двое человек были застрелены, а один случайно задавлен. Как позднее выяснилось, в тоннеле погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский.

Около 1.00 колонна бронетехники, шедшая со стороны Нового Арбата (15 БТР и около 30 танков), остановлена народными депутатами. Кое-где в городе военные отбирают рации у милиционеров (многие сотрудники московской милиции и ГАИ передают в Верховный Совет РСФСР сведения о передвижениях войск).

1.17. На крышах соседних с Белым домом зданий замечены снайперы.

2.26. Части ОМОН, окружавшие здание Моссовета, покинули его.

2.30–4.30. На Лубянке проходит совещание с участием Крючкова, Бакланова, Шенина, Ачалова, Варенникова, Громова и около двадцати высших офицеров КГБ. Генерал Громов объявляет, что дивизия Дзержинского в центр Москвы не выдвигалась и внутренние войска в штурме участвовать не будут.

3.01. Обстановка на площади перед Белым домом остается прежней. Организаторы его обороны сообщили по мегафону, что солдаты одной из воинских частей заверили народных депутатов РСФСР, что они не будут стрелять в народ.

3.05. На 40-м километре Минского шоссе замечено передвижение частей Витебской воздушно-десантной дивизии КГБ по направлению к Москве.

3.50. В Белом доме объявляют, что штурм может начаться через 10 минут. В здании гаснет свет. Защитники образуют живую цепь, взявшись за руки.

4.30. В Москву прибывают верные российскому руководству вооруженные курсанты Орловской, Рязанской, Брянской, Владимирской и Волгоградской школ милиции.

5.00. Депутаты остановили колонну Витебской дивизии ВДВ у МКАД. В 5 часов шестеро народных депутатов России встретили Тульскую воздушно-десантную дивизию. Комдив сказал, что он не будет выступать на стороне ГКЧП, и отвел дивизию от центра.

5.00. Открывается заседание коллегии Министерства обороны. Главком ВМФ Игорь Чернавин и главком РВСН Юрий Максимов поддерживают главкома ВВС Шапошникова. Министр обороны Язов отдает приказ о выводе войск из Москвы.

5.25. Две бригады КГБ, одна из которых двигалась по Ленинскому проспекту, а вторая — по Минскому шоссе к центру, после звонка Бурбулиса Крючкову развернуты назад. По мнению Бурбулиса, «перелом произошел».

7.00. На Можайском шоссе депутатам и населению удалось задержать военную технику двух полков Болградской дивизии ВДВ, накануне переброшенных из Молдавии.

8.00. Войска начинают покидать город. Штаб обороны Белого дома призывает защитников не терять бдительность и не расходиться, а москвичей — заменить уставших.

В 9.00 на совещании у Янаева было принято решение направить делегацию в Форос к Горбачеву в составе: Лукьянов, Язов, Ивашко и Крючков.

В 10.00 начинается сессия Верховного Совета РСФСР под председательством Хасбулатова, которая почти сразу же принимает заявления, осуждающие ГКЧП.

Около 16.00 Президиум Верховного Совета СССР, под председательством глав палат союзного парламента (Ивана Лаптева и Рафика Нишанова), принял постановление, в котором объявил незаконным фактическое отстранение президента СССР от исполнения его обязанностей и передачу их вице-президенту страны, и в связи с этим потребовал от вице-президента Янаева отмены указов и основанных на них постановлений о чрезвычайном положении как юридически недействительных с момента их подписания.

16.52. Вице-президент РСФСР А. Руцкой и премьер-министр И. Силаев вылетают в Форос к Горбачеву. Другим самолетом в 14.15 в Крым вылетают некоторые члены ГКЧП (Крючков, Язов, Бакланов и Тизяков) вместе с Лукьяновым для переговоров с Горбачевым, однако тот отказывается их принимать.

17.00. На президентскую дачу в Крым прибыла делегация ГКЧП. М. Горбачев отказался ее принять. В это же время вице-президент Янаев подписал указ, в котором ГКЧП объявлялся распущенным, а все его решения недействительными.

22.00. Генеральный прокурор РСФСР Валентин Степанков выносит постановление об аресте бывших членов ГКЧП.

22 августа

В 0.04 Михаил Горбачев возвращается из Фороса в Москву вместе с Руцким, Силаевым и Крючковым на самолете Ту-134. В 00.17 за ним вылетел самолет Ил-62 президента СССР. Члены распущенного ГКЧП Крючков, Язов и Тизяков после прилета из Фороса были арестованы. Первоначально они содержались в санатории МВД РСФСР у озера Сенеж, где и проводились первые допросы.

Защитников Белого дома поддерживают рок-группы («Машина времени», «Алиса», «Круиз», «Шах», «Коррозия металла», «Монгол Шуудан», «Черный обелиск»), которые 22 августа организуют концерт «Рок на баррикадах».

В 06.00 вице-президент Геннадий Янаев был задержан в своем рабочем кабинете и доставлен в прокуратуру РСФСР.

В 10.00 состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР под руководством председателей палат И. Лаптева и Р. Нишанова. Президиум дал согласие на привлечение к уголовной ответственности и арест народных депутатов СССР Олега Бакланова, Василия Стародубцева, Валерия Болдина, Валентина Варенникова и Олега Шенина.

11.05–14.48. Состоялись первые допросы Язова и Крючкова. Язов заявил, что никакого заговора не было, а было решение организовать поездку к Горбачеву, чтобы тот согласился временно возложить свои полномочия на Янаева, и никто не обсуждал вопрос о физической ликвидации Горбачева.

В 12 часов дня на Краснопресненской набережной Москвы перед Белым домом проведен массовый митинг, в ходе которого президент РСФСР объявил, что принято решение сделать трехцветный стяг новым государственным флагом России. В честь этого события в 1994 году дата 22 августа выбрана для празднования Дня Государственного флага России. В ходе митинга манифестанты вынесли огромное полотнище российского триколора. Память погибших почтили минутой молчания. Президент Ельцин высказал признательность защитникам демократии и поздравил их с победой.

12.00. Флаг России (триколор), позже, в ноябре 1991 года, ставший государственным, впервые установлен на верхней точке здания Дома Советов.

12.05. Указами президента Горбачева премьер-министр Павлов, председатель КГБ Крючков, начальник Службы охраны КГБ Юрий Плеханов и министр обороны Язов освобождены от занимаемых должностей. Леонид Шебаршин назначен исполняющим обязанности председателя КГБ СССР, Василий Трушин — временно исполняющим обязанности министра внутренних дел страны, Михаил Моисеев — временно исполняющим обязанности министра обороны СССР.

В 21.00 Янаев был доставлен в следственный изолятор города Кашин Калининской (ныне Тверской) области (туда же были доставлены Язов и Тизяков). Ночью 26 августа он был переведен в Матросскую Тишину.

Сопротивление ГКЧП возглавило политическое руководство РСФСР (президент Борис Ельцин, вице-президент Александр Руцкой, председатель правительства Иван Силаев, и. о. председателя Верховного Совета Руслан Хасбулатов).

В обращении «К гражданам России» от 19 августа Борис Ельцин, Руслан Хасбулатов и Иван Силаев, охарактеризовав действия ГКЧП как государственный переворот, заявили:

«Мы считали и считаем, что такие силовые методы неприемлемы. Они дискредитируют СССР перед всем миром, подрывают наш престиж в мировом сообществе, возвращают нас к эпохе холодной войны и изоляции Советского Союза от мирового сообщества. Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет (ГКЧП). Соответственно объявляются незаконными все решения и распоряжения этого комитета».

К Руслану Хасбулатову мы еще вернемся. Но это уже будет касаться событий октября 1993 года.

В ночь с 22 на 23 августа по распоряжению Моссовета при массовом скоплении митингующих был произведен демонтаж памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади. Стоит сказать, что в этом мероприятии принимала участие «Память» Игоря Сычева.

Вот и все. В 13.00 на сессии Верховного Совета РСФСР Ельцин в присутствии Горбачева подписывает указ о приостановлении деятельности КП РСФСР, а на следующий день Горбачев объявляет о сложении с себя полномочий генерального секретаря ЦК КПСС. В заявлении по этому поводу говорилось:

«Секретариат, политбюро ЦК КПСС не выступили против государственного переворота. Центральный Комитет не сумел занять решительную позицию осуждения и противодействия, не поднял коммунистов на борьбу против попрания конституционной законности. Среди заговорщиков оказались члены партийного руководства, ряд партийных комитетов и средств массовой информации поддержал действия государственных преступников. Это поставило коммунистов в ложное положение.

Многие члены партии отказались сотрудничать с заговорщиками, осудили переворот и включились в борьбу против него. Никто не имеет морального права огульно обвинять всех коммунистов, и я, как президент, считаю себя обязанным защитить их как граждан от необоснованных обвинений.

В этой обстановке ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске. Судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определят они сами.

Не считаю для себя возможным дальнейшее выполнение функций генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия.

Верю, что демократически настроенные коммунисты, сохранившие верность конституционной законности, курсу на обновление общества, выступят за создание на новой основе партии, способной вместе со всеми прогрессивными силами активно включиться в продолжение коренных демократических преобразований в интересах людей труда».

Вот так Михаил Сергеевич вошел в образ жертвы. И долгие годы ему еще предстоит играть эту роль. Бориса Ельцина уже не стало, а бывший президент СССР и сейчас появляется то в рекламе пиццы, то проводит лекции в североамериканских университетах. Это небольшое отступление. Не стало и многих других свидетелей и участников тех августовских дней.

Министр внутренних дел СССР, член ГКЧП Борис Карлович Пуго покончил жизнь самоубийством, застрелившись из пистолета, когда узнал, что к нему выехала группа для его ареста.

24 августа 1991 года в 21.50 в служебном кабинете № 19 «а» в корпусе 1 Московского Кремля дежурным офицером охраны Коротеевым было обнаружено тело Маршала Советского Союза Сергея Федоровича Ахромеева, работавшего советником президента СССР. Согласно версии следствия, маршал покончил жизнь самоубийством, оставив предсмертную записку, в которой так объяснил свой поступок:

«Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом в моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни. Я боролся до конца».

Около пяти утра 26 августа 1991 года управляющий делами ЦК КПСС Н. Кручина при неясных обстоятельствах выпал с балкона своей квартиры на пятом этаже дома в Плотниковом переулке и разбился насмерть.

6 октября того же года из окна своей квартиры падает предшественник Кручины на посту начальника УД ЦК КПСС Георгий Павлов.

Что касается добровольцев, вставших против ГКЧП, то среди них были люди, принадлежащие к различным политическим и общественным организациям и движениям (от демократических до монархических), придерживающиеся различных политических взглядов, а в большинстве своем — вовсе далекие от политики. Но в те трагические дни всех нас, как утверждают участники, объединяли два важнейших побудительных мотива:

— понимание необходимости демонтажа преступной коммунистической системы, приведшей наш народ к неисчислимым жертвам, а некогда великую державу — к полному экономическому, политическому и духовному краху;

— горячее стремление вывести страну из коммунистического тупика на путь подлинной свободы, экономического могущества, духовного процветания и достойной жизни для каждого ее гражданина…

И все-таки, что думал воевода по поводу этого всего? На эту тему он дал интервью корреспонденту газеты «Панорама» Г. Белонучкину 27 августа:

— Димитрий Димитриевич, как отреагировал Национально-патриотический фронт «Память» на события 19 августа?

— Дело в том, что от многих так называемых патриотических политических организаций Национально-патриотический фронт «Память» отличает то, что он занимается конкретными делами, а не политической болтовней. У нас переворот был на совхозном поле, где находится наш сельскохозяйственный кооператив. Мы убирали урожай. Погодные условия не позволяют каждый день выходить в поле, каждый день был очень дорог.

Я приехал в Москву и увидел огромное количество танков, я не поверил в то, что здесь переворот, мне показалось, что происходит какой-то хорошо отлаженный спектакль. Последовали указы, из которых я не понял, что Горбачев отстранен. Обычно, когда человек уходит на бюллетень, его заменяет его заместитель. Я так и подумал, что то ли идет игра в болезнь президента, то ли действительно президент болен и Янаев берет на себя его полномочия.

Затем последовали более серьезные акции, когда в танки стали метать бутылки с зажигательной смесью. Мне непонятна вторая сторона медали — делание героев. Давайте разберем по существу факт нападения на боевую машину. Внутри сидят не генералы, не заговорщики. Там сидят простые солдаты. Это мог быть мой сын, ваш брат… Но ведь он дал присягу государству, законному правительству. Что это такое — переворот, не переворот, думаю, солдат никто в это не посвящал. Сегодня о них никто не говорит, а ведь сожжены два бронетранспортера, и неизвестно, остались там живы люди или погибли.

Я не верю ни тем, кто привел сюда танки, ни тем, кто сегодня говорит о революционных преобразованиях. Мы не слышим правды, что делали или не делали эти люди. Как мы можем судить?

Во всяком случае, после вывода танков из Москвы я увидел разгул необольшевизма. Уже были нападения на распространителей наших газет, киоски патриотической литературы. Это дает нам основания подумать о применении всех возможных сил не только для обороны, но и для контрнаступления.

Сегодня назревает еще более страшный, сионистский путч, который может возникнуть на замешательствах демократической власти, если она не примет реальных мер к наведению порядка в стране.

— Как вы относитесь к кризису, который возник в связи с заявлением пресс-службы Ельцина о возможности пересмотра границ между республиками?

— Если Ельцин стоит на том, что отъединившиеся республики должны отдать российские земли, принадлежащие русскому народу, то я — его союзник.

Огромное количество земель, которые сегодня пытается в результате независимости присвоить себе Прибалтика, исконно принадлежит России. Мы такой же ультиматум можем предъявить и Украине и Белоруссии.

Хотя разделять Украину, Белоруссию и Россию нельзя. Это искусственное разделение одного народа, сознательно втянутого в междоусобицу для того, чтобы мы ломали друг другу лбы. Я думаю, что на Украине и в Белоруссии это делают не национальные, а наднациональные интересы. То есть это, как правило, представители иных наций, желающие внести раскол и разрушить наше государство.

Если Ельцин преследует цели занять границы в пределах земель Российской империи, то он поступает правильно и мудро.

Но тем не менее крах СССР Васильев воспринял отрицательно: ведь во время референдума о судьбе Союза члены его организации выступили за сохранение СССР, понимая его как единую и неделимую Россию. Но Союз был разрушен, и Васильев оказался в своеобразной оппозиции режиму, об опасности которого еще в мае 1991 года предупреждалось в открытом письме в адрес ЦК КПСС, райкомов, исполкомов, КГБ, МВД и прокуратуры, подписанном и от имени НПФ «Память»: «Все вы прекрасно понимаете, кого объявят ответственными, если в ближайшее время не будет принято решительных мер по защите Отечества от внутренних и внешних врагов…»

Глава 9. Александр Баркашов: «Я не терял «Память»

Если мы говорим о старейшей организации «Память», обойти фигуру Александра Баркашова — значит потерять суть повествования. Баркашов — одиозный лидер «Русского национального единства» (РНЕ), пожалуй, лучший ученик и продолжатель дела Дмитрия Васильева. Именно он, покинув ряды фронта «Память», сколотил самую мощную организацию ультраправого толка. Как и Васильев, личность Баркашова окружена ореолом мифов и домыслов. Но главный из них — причины разрыва с «Памятью» и якобы баркашовское предательство — они распустили вдвоем. Больше двух десятков лет считалось, что выход Александра Петровича стал началом конца «Памяти».

Тем не менее мне удалось встретиться с Баркашовым (он долгое время не дает интервью и отказывается встречаться с журналистами) и узнать, как было на самом деле. Это сенсационное интервью я публикую без купюр, без каких-либо сокращений. Но перед этим хочу напомнить этапы его биографии и его детища — «Русского национального единства».

Родители Баркашова родом из подмосковного села Сенницы Озерского района. По окончании средней школы с 1972 по 1974 год проходил срочную службу в Вооруженных силах. После службы в армии Александр вместе со своим братом обучался карате в школе Алексея Штурмина. Больше тридцати лет он занимается карате, является тренером с солидным стажем. Имеет международную квалификацию — 3-й дан (черный пояс) по стилю Сетокан. Самостоятельно, консультируясь у специалистов, изучал историю, археологию, историческую этнографию, историю религий, философию, психологию.

В 1985 году Баркашов вступил в Национально-патриотический фронт «Память» и стал одним из ближайших соратников Дмитрия Васильева. В 1986-м он был избран в центральный совет «Памяти», а в 1989-м — заместителем председателя. Кроме того, Баркашов возглавлял в «Памяти» контрразведку (около тысячи человек) и входил в редколлегию газеты «Память». В октябре 1990 года с группой соратников по НПФ «Память» Баркашов основал движение «Русское национальное единство», руководителем которого является и в настоящее время. По официальной версии, озвученной Баркашовым, причиной ухода из НПФ «Память» послужило то, что она стала «постоянно действующим костюмированным вечером воспоминаний». Но это является лишь внешней стороной ухода. На деле Александр Петрович провел серию переговоров с Дмитрием Васильевым, по итогу которых было решено не реформировать «Память», но создать параллельную организацию довольно агрессивного по политическим меркам толка. О результатах этой договоренности знали только Васильев и Баркашов. Естественно, это породило некие домыслы. Баркашов говорит: «Васильев — это первый человек, который поднял знамя борьбы за русские национальные интересы, но время менялось, был нужен силовой блок, который Дим Димыч позволить себе не мог. Потому мы решили разделиться. Васильев тогда сказал: «С Богом!» Теперь, по прошествии лет, РНЕ снова с «Памятью». История свершила свой оборот».

В феврале 1991 года Баркашов выпустил от имени РНЕ воззвание к офицерам и солдатам Советской армии (листовка «Обращение к армии»). В листовке, которая распространялась на митинге 23 февраля 1991 года на Манежной площади, призвал армию взять власть в свои руки и ввести военное положение, создав «Временный государственный орган с чрезвычайными полномочиями из представителей Вооруженных сил, представителей патриотически настроенных трудящихся, представителей КГБ, МВД, граждан, проходивших службу в Афганистане», призвал «ввести на всей территории Государства чрезвычайное военное положение», «приостановить деятельность органов высшей исполнительной и законодательной власти», «приостановить деятельность всех общественно-политических организаций и партий, не носивших выраженный патриотический характер», «произвести в союзных республиках мобилизацию резервистов из граждан русской национальности», «приостановить действие вновь принятых законов до рассмотрения их целесообразности». Потребовал «создать специальную комиссию» «для рассмотрения деятельности представителей верховной исполнительной и законодательной власти в свете статей УК РСФСР» (12 статей Уголовного кодекса, в том числе «измена Родине», «шпионаж», «вредительство» и т. д.), а также «приостановить деятельность средств массовой информации» — до рассмотрения специальной комиссией этой деятельности в свете тех же статей УК.

19–21 августа 1991 года — в дни попытки государственного переворота ГКЧП — Баркашов приказал соратникам РНЕ «быть в боевой готовности», а 21 августа направил лидеру ГКЧП вице-президенту ГКЧП Геннадию Янаеву телеграмму с заявлением о поддержке. Впоследствии утверждал, что сначала намеревался силами РНЕ оказать помощь гэкачепистам («…программа ГКЧП была хорошей. Она почти дословно повторяла ту, что была разработана нами за полгода до так называемого путча»), но, убедившись в несерьезности путча, отказался от своего намерения.

Всесоюзную славу принесло Баркашову участие в событиях октября 1993 года. Еще в апреле он заявлял, что его движение выступит в поддержку Верховного Совета политически, «а если будет надо — то и физически». Тогда же он распорядился начать усиленную подготовку по захвату и обороне зданий.

События себя не заставили ждать. После выхода указа президента РФ Бориса Ельцина № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета Баркашов собрал своих соратников. К 3 октября в Белом доме, по независимым оценкам, было 168 вооруженных членов РНЕ.

Из доклада комиссии Госдумы по дополнительному изучению и анализу событий 21 сентября — 5 октября 1993 года:

«Отряд «Русского национального единства» (РНЕ) под командованием Баркашова А. П. численностью около 100 человек; формально входил в состав охранного подразделения, подчиненного министру обороны Российской Федерации Ачалову В. А., но полностью им не контролировался; отряд дислоцировался в Доме Советов Российской Федерации; автоматическое стрелковое оружие выдавалось отдельным членам отряда (по имеющимся данным — всего 22 баркашовцам были выданы автоматы АКС-74У) для несения охранной службы внутри Дома Советов Российской Федерации; члены отряда занимались также поддержанием порядка на территории, прилегающей к зданию парламента, имели хорошую физическую и строевую подготовку, отличались дисциплинированностью, сочетавшейся с безынициативностью и слепым послушанием руководству своей организации; члены отряда совершали не согласованные с руководством Верховного Совета Российской Федерации действия по насильственному выдворению из здания парламента лиц, нежелательных с точки зрения руководства РНЕ; так, 30 сентября 1993 года около 17 часов тремя членами РНЕ, вооруженными автоматами, без объяснения причин и оснований был задержан и выведен за оцепление политический советник Председателя Верховного Совета Хасбулатова Р. И. Кургинян С. Е.; проводившиеся членами РНЕ перед Домом Советов марши и построения с символикой, напоминавшей нацистскую, носили фактически провокационный характер; работавшим в Доме Советов Российской Федерации журналистам баркашовцы неоднократно заявляли, что им наплевать на Ельцина и на Верховный Совет — они пришли выполнять волю своего вождя Баркашова А. П.».

3 октября возглавляемый Баркашовым отряд численностью около 15 человек, вооруженный автоматами АКС-74У, участвовал в захвате здания мэрии на Новом Арбате, откуда милиция вела огонь по сторонникам Верховного Совета. По указанию Баркашова двери центрального входа и стеклянные стены фасада мэрии были пробиты двумя грузовыми автомобилями.

После ухода из Белого дома через оцепление спецназа «Альфа» Баркашов был ранен и скрывался от властей. «Московский комсомолец» даже поместил разыскное объявление с приметами Баркашова («рост ниже среднего, на вид 40 лет, плотного телосложения, носит усы…») с обещанием за его поимку 2-х миллионов рублей.

31 декабря 1993 года в госпитале Красногорска Московской области Баркашова с огнестрельным ранением в бедро разыскали работники милиции и перевезли его под охрану в госпиталь МВД, а оттуда в Лефортовский следственный изолятор. Баркашову было предъявлено обвинение в организации массовых беспорядков и незаконном хранении оружия, после чего он содержался в изоляторе до амнистии в феврале 1994 года.

В 2013 году в интервью телеканалу НТВ Баркашов заявил, что во время штурма Дома Советов общался по спутниковому телефону с Павлом Грачевым и сообщал ему об обстановке в здании Верховного Совета, чтобы выстрелы из танков не попали в помещения с людьми.

После освобождения продолжил работу по расширению влияния РНЕ, для чего были использованы не только печатные средства, как, например, газета «Русский порядок», но и участие в президентских и парламентских выборах в 1996 и 1999 годах. В 1999 году баллотировался в Государственную думу Российской Федерации от блока «Спас», который не был допущен к выборам ЦИК.

15 февраля 1995 года (через несколько дней после съезда НПФ «Память») в подмосковном Реутове проходил съезд движения «Русское национальное единство». Как было сказано с трибуны съезда, из 350 городов России прибыли 1075 депутатов. Целью I учредительного съезда было принятие решения об изменении статуса организации. До съезда она называлась «РУССКОЕ национальное единство», после съезда стала называться Общероссийское общественно-политическое патриотическое движение «Русское национальное единство». Основанием для этого послужило наличие 53 региональных и областных организаций РНЕ, 24 из которых самостоятельно зарегистрированы в органах юстиции.

Выступление председателя Центрального совета РНЕ было коротким и впечатляющим. «Главный соратник» подчеркнул, что появление организации РНЕ обусловлено воздействием обстоятельств на жизнь нашего народа, на наше государство. В докладе Баркашов повторил основной тезис из своих теоретических статей, напечатанных в газете РНЕ «Русский порядок». Это «глубочайший кризис» современной западной цивилизации, к которой относятся страны Западной Европы и США. Кризис обусловлен «кардинальным отходом от духовных принципов развития», «главным стимулом деятельности человека стало максимальное удовлетворение материальных потребностей».

По убеждению лидера РНЕ, достижение максимального комфорта не имеет ничего общего с нормальными потребностями человека. «Качество жизни» стало главным стимулом развития западных стран. Развитие гипертрофированной промышленности находится в прямой зависимости от роста требований к уровню «качества жизни». «Все это сегодня называется прогрессом и преподносится как великое и главное достижение цивилизации». Прогрессивному развитию западной цивилизации препятствует ограниченность и невосполнимость сырьевых ресурсов Земли, источника современного промышленного производства. Эгоцентристская позиция стран Запада во главе с США «заключается в присвоении себе права тотального контроля за сырьевыми регионами планеты, контроля за добычей и потреблением сырьевых ресурсов с превращением всего остального мира в свой сырьевой придаток». По словам «главного соратника», для этого Запад применяет все средства: от экономического шантажа до военной силы, а также внедрение в сознание народов мира идеологических мифов. Главный идеолог РНЕ относит к идеологическим мифам «всеобщий прогресс», «борьбу за демократию во всем мире», «стабильное развитие». Руководитель крупнейшей националистической организации России Баркашов противопоставляет идеологическим мифам Запада национальную психологию, национальный характер. В этой реальности современного мира Баркашов указал на «главнейший, важнейший» фактор обеспечения существования и выживания народа — мировоззренческую «идеологическую сплоченность» народа, то есть реалистичное восприятие и оценку всего происходящего на основе «традиционных духовных и морально-нравственных критериев».

В частности, Баркашов сказал и о Геннадии Зюганове, что тот изменил Верховному Совету в октябре 1993 года. Когда возникла иллюзия победы, лидер КПРФ приезжал в Белый дом и со всеми обнимался. Когда обстановка вокруг Белого дома изменилась, Зюганов больше там не появлялся. А теперь он снова начинает раскачивать ситуацию, пытаясь отстранить президента от власти. «Отстранение Ельцина от власти — неконституционный процесс, мы не будем принимать в нем участие. Досрочные президентские выборы могут развалить Россию. Президент нас устраивает, Конституцию мы поддерживаем».

В январе 2009 года Баркашов выступил с «Открытым обращением к участникам Архиерейского и Поместного соборов Русской православной церкви», назначенных на 25–29 января 2009 года, в котором указал архиереям РПЦ на отступление от православной веры и сотрудничество с богоборческой властью «мирового империализма»:

«Так если Русь для вас и для нас — подножие Престола Господня, как же можете поддерживать политику интеграции России в единое экономическое — или любое другое — пространство с США или Евросоюзом? Интегрировать туда, где царит дух материального обретения — эгоистический дух — за счет нищеты и вымирания других народов; где царит дух «качества жизни» и жизненного комфорта, дух стремления к постоянно изменяющемуся и предъявляющему все большие требования престижному образу жизни; где царит дух удовлетворения человеческой чувственности; где извращение стало даже не нормой, которую просто терпят, а признаком элитарности и примером для подражания, и для всего этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги! Неужели не видите вы, что там уже давно распространился и воцарился дух антихриста, а где дух его воцарился — значит, и он скоро объявится?»

Николай Скородумов, второй председатель НПФ «Память», вспоминает: «Я знаю лично хорошо Баркашова — Александр, безусловно талантливый человек. Люди зря приписывают ему гитлеровский нацизм, ведь даже в названии его организации было слово «единство». А «единство» — это фашина, пучок. То есть понятие нацизм из мира партийного, а фашизм — понятие духовное. И связь с Васильевым у него была крепкая — Дим Димыч был крестным его детей. А когда началась дискредитация Баркашова, налет на его штаб, Васильев очень печалился, ему было действительно не по себе. Для него Баркашов был близким человеком».

Самый известный офицер «Памяти», член ее совета — лидер «Русского национального единства» (РНЕ) Александр Баркашов пролил свет на те события. Он рассказал мне, как было принято решение о создании авангардного, мощнейшего националистического движения. Десятилетия считалось, что Баркашов покинул ряды «Памяти», вступив с Васильевым в непримиримую конфронтацию и внеся тем самым раскол в единое патриотическое движение. Только дело в том, что… Васильев благословил будущего вождя РНЕ на создание совершенно новой, невиданной организации, которая все последующие десятилетия будет опутывать полувоенными отрядами всю Россию.

Александр Петрович сидит на фоне доспехов и оружия. Сух, подтянут и мускулист. Глядя на него, сложно сказать, сколько ему сейчас действительно лет. Потолок украшает красная эмблема РНЕ — свастичная звезда Богородица. Он сосредоточен. На столе дымится чай.

— В «Память» я пришел в 1985 году. Про нее мне рассказал мой приятель и ученик, который занимался у меня карате, Вадим, фамилию не скажу, он сейчас генерал. Действующий. Сказал мне: ты же националист, есть организация с такими взглядами. Он меня и привел к Васильеву, так как сам был с ним уже знаком. Поскольку, со слов Вадима, мои взгляды совпадали в основном со взглядами Васильева, то я решил посмотреть, что это за человек, что за организация. Организация, конечно, была интеллигентствующая, в основном. Но Васильев мне понравился, в нем было много энергии и убежденности. Я подумал, что можно сделать дееспособную организацию, если привлечь молодых, энергичных мужчин в «Память».

То, как мы работали в «Памяти», сейчас даже трудно представить. С одной стороны, это еще была «патриотическая организация беспартийных коммунистов», а с другой стороны, уже зачитывались «Протоколы сионских мудрецов», но вначале с поправкой на классовый подход. С моим приходом сразу же влилось немало молодых людей, жестких, работоспособных, энергичных, и внутреннее состояние «Памяти» сильно изменилось. Если до этого в основном «Память» состояла из завсегдатаев воопиковских воскресников, то с приходом нового возрастного и психологического контингента «Память» приобрела новые качества. Это, кстати, стало очень заметно и на проводимых мероприятиях любой направленности, будь то воскресник по помощи в восстановлении церквей или общественное выступление актива «Памяти». Увидев, где бы то ни было, молодых, энергичных мужчин, народ стал намного активней приходить в организацию. Конечно, Дмитрию было нелегко сохранять определенный баланс между старыми посидельщиками «Памяти» и вновь прибывающим контингентом совершенно другого характера. Я ему в этом помогал, как мог. Но с новым контингентом мы смогли поставить работу совершенно на другом уровне. Прежде всего пропагандистско-агитационную, без который невозможно рассчитывать на расширение влияния и приток новых участников. Во-первых, мы начали печатание основных материалов по масонству, начиная с печатных вариантов «Протоколов сионских мудрецов», книги ведущих авторов Иванова, Бастунича и других. А также книгу Роберта Вильтона о материалах расследования Соколова. К тому же я настоял, чтобы часть выступлений Васильева была переработана под стенограмму, под листовочный материал, что, конечно, было намного более продуктивным и масштабным способом первичной пропаганды идей «Памяти». Промышленные ксероксы мы убивали за пару месяцев, по четыре-пять штук. Откуда брали — не спрашивай…

Вождь РНЕ внимательно разглядывает меня.

— Кстати, о пропаганде. Помимо распространения листовок, книг, кассет с выступлениями, я ставил задачей обязательно вести устную пропаганду, а как зачет — привлечение как минимум четырех-пяти новых членов в организацию. Если кто-то не приводил в течение двух-трех месяцев, я лично садился и говорил с человеком. Обычные отмазки «среди моих знакомых одно говно, или я не умею складно говорить» преодолевались за час беседы.

— Александр Петрович, очевидно, что строительство «Памяти» шло как бы на ощупь — ведь опыта создания организаций ни у кого не было. Насколько правильно было то, что вы видели? Мы же помним череду расколов, бесноватого Осташвили…

— Вопрос о том, что я считаю правильным, а что неправильным, неправомерен. Те изменения, которые происходили, они происходили в основном с одобрения центрального совета и большей части старого актива, потому что все понимали, что изменяться необходимо. Были, конечно, хмыри, типа братьев Поповых, которые на совете или вообще при общении молчали и поддакивали, но, как потом быстро выяснилось, пытались мутить воду за спиной. Но эти люди были абсолютно неверующие, зацикленные исключительно на трезвенничестве, не просто атеисты, но, как большинство трезвенников того времени, антихристиане. Поэтому нам раньше или позже пришлось бы с ними расстаться. Курс был взят на то, чтобы «Память» стала православной, монархической, националистической организацией. И сам понимаешь, что наследие ВООПИК должно было или принять это, или тихо свалить.

Кстати, вот ты спросил про «череду расколов в «Памяти». С одной стороны, они проистекают из того, о чем я говорил прямо перед этим. Изменение «Памяти» и превращение ее в православно-националистическую организацию, сам понимаешь, очень многих не устраивало. Это же ведь 80-е годы. Это еще СССР, и вдруг вместо общества «беспартийных коммунистов» православные, да еще националисты, да еще монархисты. Причем этот дрейф был сделан довольно быстро. Я не просто полагаю, я знаю, что практически все имитации расколов были вызваны именно этим. Появлялись какие-то смешные, на первый взгляд, люди, типа Смирнова или Сычева, которые, пару раз посидев у Васильева, вдруг заявляли, что они и есть «Память», и их заявление вдруг публиковал журнал «Огонек». Были люди и похитрей, такие как Филимонов, который какое-то время втирался в доверие, а уж позже имитировал «раскол». Васильев, конечно, это воспринимал очень эмоционально. Действительно, если Сычев и Смирнов-Осташвили просто заявили, что они, дескать, и есть «Память», то Филимонов, длительное время находившийся в организации, стал названивать людям, очерняя Васильева, с целью склонить к выходу из организации. И безусловно, если люди приходили и рассказывали Дмитрию об этом, то приятного в излагаемом было мало. С одной стороны — на это вообще можно было не реагировать, и все это затухло бы очень быстро. Но с другой стороны, это был и неплохой информационный повод для пропаганды. Иллюстрация к тому, как КПСС борется с «Памятью». К тому же и опять я сказал, что череда этих замеченных народом попыток расколов дает нам право сконцентрировать руководство и внимание на Васильеве, уменьшив значение совета как такового. И введение туда новых членов совета, отправив на отдых наследие ВООПИК.

— Кстати говоря, Осташвили много раз заявлял о том, что у Васильева имелись колоссальные по тем временам средства — получал он их от КГБ и арабов. «У него «Икарусы» и японский магнитофон»! помните?

— Ну, у зависти глаза велики. Это раз. Во-вторых, ты ж сам понимаешь, что приврать нужно было обязательно. Были, конечно, определенные совокупные средства и возможности, те же, например, ксероксы промышленные, денег немало, картриджи. Опять же, поездки по сто человек туда-сюда, кормить, поить. По понятиям голожопого Костика и его шпаны это, конечно, много. Например, вместо ксерокса можно было купить машину. Но Костик ведь не знал, что мы их не покупали, ксероксы. Да и вообще, этот крысеныш раза два-три всего заходил-то. Я хотел его погасить, а Дима сказал: не надо. Может, боялся шума. А чего боялся, все одно, его кончили. — Баркашов засмеялся. — Деньги, конечно, были, но не те, о которых говорят «с придыханием». Тема была такая, что многие в ней были заинтересованы.

— Это было действительно уникальное время. Но в итоге и вы приняли решение покинуть фронт «Память» и создать движение, которое потрясет всю Россию. Сейчас существует очень много досужих рассуждений по этому поводу, версий, слухов, наконец. Что происходило на самом деле?

— Вначале у нас возникли разногласия по поводу ведения агитации и пропаганды. Васильев хотел, чтобы пропаганда велась газетой, это большой формат, довольно много листов, и соответственно малый тираж. А время-то требовало уже более масштабной агитации. Я настаивал на том, что должны быть листовки и выпускать по темам, большой тираж, с долгоиграющей темой. Под каждую тему большой тираж. Потом возникли разногласия по форме и содержанию пропаганды. В газете соответственно писались длинные статьи, в большинстве про преимущества дореволюционной России. Исключительно в монархическом ключе. На что я возражал: во-первых, статьи слишком длинные и занудные, и среднестатистический человек читать не будет. Во-вторых, я указывал на то, что мы и так хорошо продвигаем идею монархии, но чрезмерная поспешность может приводить к обратному, так как люди готовы принимать это только в определенных порциях и вместе с антисемитизмом и национализмом.

Ну, представь: совок, 1989 год, а совку говорят: вы жили и родились в говне. Очень «умная» пропаганда своих идей. К тому же я считал, что мы можем сработать на масонов, если будем спешить. То есть Дима усмотрел, что я хочу отойти от монархизма, а я ему пояснял, что наши возможности меньшие, чем у наших противников, и они перехватят тему. В общем, так и вышло. Чуть позже жидки, Чубайс перехватили тему с цареубийством, обманув всю страну якобы найденными совсем в другом месте мощами (останками). И под это натурализовали в РФ кирилловичей — Машу и Гошу. Но в любом случае я опирался на ситуацию, вместо увеличения наших рядов происходила консервация. То есть рост численности становился малозначительным. А при этом и контингент не шибко радовал. В результате как-то самой собой сложилось, что мне нужно было выходить или «двигать» Васильева. Но двигать я его не хотел. Устраивать «расколы» — тем более. Мы с ним спокойно поговорили и договорились, что я выхожу и чуть позже создаю новое движение. Это было в августе 1990 го да. Надо сказать, что Васильев отнесся к этому с пониманием. Дело в том, что в принципе я забрал наиболее жестких, они не хотели оставаться под Васильевым, и если бы я не ушел, забрав их, то была бы заваруха, недовольство было уже значительным. А так какой раскол? Никто «Память» не колол. Вышли. Через пару месяцев создали другую организацию. Да, с Димой мы контактировали все последующее время.

— С чем вы связываете постепенное угасание фронта? Почему с середины 90-х, а может, и раньше начался закат «Памяти» Васильева?

— Про причины заката я в принципе уже сказал. Дима думал, что будет монополистом монархической идеи всегда. А получилось, что даже жиды попытались сыграть на этом. То есть сама идея была глубоко оппозиционна даже в конце 80-х, и это привлекало к «Памяти» внимание. А в первой половине 90-х только ленивый не стал монархистом. Опять же, про Чубайса и Немцова, которые, как с писаной торбой, прыгали и с наследниками Гошей и Машей, и с цареубийством, обыграв все по-своему. И типа, они белые, а все остальные красные, если против них.

Скажу больше: я человек очень верующий, это если мягко сказать. К тому же с большим опытом жизни и общения с людьми. Я и тогда, и сейчас убежден, как говорили святые отцы в Земле Русской просиявшие, что сам Господь укажет царя. Последнего православного царя, для противостояния антихристу. И это, разумеется, будет человек не выбранный умом людей, ибо всяк человек в ошибках своих. Такого царя выбрать человекам нельзя. Это мы слышим и у св. Серафима Саровского: Господь укажет, чудесным образом, что ни у кого не будет сомнений, что царь от Господа… но одни встанут за него и за веру, а другие будут против, и это в России.

Баркашов встает из-за стола и подходит к старым, еще царским иконам. Долго и пристально рассматривает образа:

— Когда пытаются народу «сватать» то кирилловичей, то еще кого, мне, честно говоря, смешно. Они же на Божий Промысел посягают. Дураки. Это последнее явное действо Воли Божьей перед Армагеддоном. А они на это посягают. Он же их размажет, как грязь.

— Это абсолютно точно. Вернемся все-таки к «Памяти» и РНЕ. Чем кардинально отличались они и в чем они были схожи?

— Здесь скорее нужно тезисно. Ну, во-первых, в вопросе монархии. «Память» слишком уж идеализировала дореволюционную монархию. РНЕ — нет. Действительно, разница в культурном и ментальном между простым народом и правящим классом была слишком велика. Собственно, как два разных племени. Про материальный достаток я не говорю, именно в ментальности. Поэтому пытаться копировать дореволюционный монархизм неправильно. И даже святые подчеркивали: того православия, что было прежде, уже не будет, сам Господь посадит на престол сильного царя. О чем говорит эта фраза святого?

— Мне кажется, что речь идет о невозможности возврата к былому. Нельзя вернуть прошлое.

— Это слова святого Феофана Полтавского, если точно: «…того православия, что было прежде, уже не будет. Самим Богом будет поставлен сильный царь на престоле». То есть он констатирует, что будет другое православие, в смысле силы веры. И будет сильный царь. Значит, то, что было, оказалось слабо.

Еще, в нашем видении монархии, национальный вопрос все же имеет большое значение. Дима аж до абсурда доводил, вроде хоть еврей, главное, чтобы монархист и православный. Но так нельзя. Мы имеем опыт того, что даже евреи-четвертькровки, казалось бы, адаптированные даже в привилегированный класс — дворянство, оказались наиболее деятельными уничтожителями России. А в священстве они оказались превносителями всяческих ересей и отступлений. Мы не можем этого не учитывать, стараясь отстранить таковых от управления в государстве и в церкви. Конечно, эта фраза, что и русских много предателей, никак не оправдывает отсутствие изначального национализма в монархизме, да и в вероисповедании.

— Ну, то есть Васильев был все-таки такой фашист аналогично Муссолини, у вас же все-таки преобладал националистический проект, верно? Ну, это все идеологическая подоплека, а если говорить об организационной?

— Да, мы националисты. А как ими не быть, учитывая весь негативный опыт жидовских происков? Организация у нас была четко структурирована, территориально. Потом и функционально, хотя ведение агитации вменялось всем в обязанность, но в разной степени, в зависимости от других функций. «Память» же не была так структурирована. Ты и сам это знаешь. Все осталось на уровне кружка по интересу, отчасти клуба конструкторов. Я пробовал вести общие политзанятия в конце пребывания в «Памяти». Общие собрания всего контингента, чтобы заставить работать всех. Постановка задачи — создать каждому свою десятку, за полтора месяца. По крайней мере пятерку. Как требовал со своих, так хотел требовать со всех. Отмазки, о которых мы говорили — «вокруг люди говно», — не принимались. Подводил итоги, многие стояли бледными. Но все конкретно, если человек этим «дышит», то он по-любому будет общаться и убеждать, и если будет, то и люди появятся, как и у других. А то получалось, что одни усердствуют, а для других это стало «клубом по интересу», где они могут собраться, поболтать, и все. Но когда я стал закручивать гайки, многим не понравилось. Начали бегать к Васильеву, ябедничать, засранцы. Что я слишком жестко требую. Ну, в общем, это тоже сыграло роль в том, что я ушел. Нельзя сделать дееспособную организацию, не принуждая работать.

— Тем не менее есть мнение, что Васильев именно так и видел свой фронт — рыцарским орденом, в котором чернорубашечники будут уделять время скорее духовной подготовке.

— Я думаю, Дима все-таки устал. И думаю, что он понимал, что большая организация подразумевает определенные обязательства в тех или иных ситуациях. Ну, например, как в 1993-м. Я если бы даже захотел, мне не дали бы отсидеться в стороне. Значительное влияние уже подразумевает не нейтральность в такие ключевые моменты. Может, ему, в силу этого понимания и предчувствия событий, не хотелось такого. Многие ведь не понимают, что возглавлять влиятельную организацию — это обязательство, и немалое. Если организации второго плана, с них и спрос меньше, и никто особо на них не обращает внимания. На меня очень сильно пытались давить из Кремля, чтобы я, как минимум, занимал нейтральную позицию в конфликте Ельцина и Верховного Совета. Давление — это не только проблемы, но и попытки прикупить. Ну и проблемы. Если бы я не пришел в Белый дом, а занял бы нейтральную позицию, то не Жириновский прошел бы в Госдуму, а РНЕ. Если бы захотели, конечно, да и отступные были бы не хилые. Так для примера. А противостояние Ельцина с ВС началось еще с осени 1992 года, когда ВС первый раз попытался вынести импичмент. А возня началась еще раньше, примерно с весны 1992 года. Так что полтора года я темнил и делал вид, что я с Ачаловым не друзья.

Строго говоря, в 1991 году я поддержал ГКЧП не потому, что за коммунистов, а потому, что с противоположной стороны просто отмороженная, махровая русофобская мразь. Впрочем, в 1993-м то же самое. И при этом эта русофобская мразь была креатурой США и Западной Европы. «Память» исходила из того, что за коммунистов нельзя. А я не мог себе позволить отсидеться. Вопрос не в том, с кем, а вопрос в том, против кого.

— Ну, если говорить в целом — часть национал-патриотов в разные периоды времени были за Ельцина. Как это можно обосновать? И почему ни РНЕ, ни «Память» не пошли в «легальную» политику?

— Игорь, ты же знаешь, мы создали предвыборное объединение «Спас», в котором РНЕ было ключевой организацией. 90 процентов в списках на выборы в Госдуму были соратники РНЕ. Даже больше. Мы были единственным объединением, которое Центризбирком зарегистрировал без единого замечания, и за регистрацию на выборы проголосовали все члены Центризбиркома. Нас сняли через Минюст. Чайка заявил, что год назад регистрация прошла с нарушениями по вине Минюста. Типа судитесь. Принимали решение снять экстренно, так как аналитика всех служб показала, что соберем от 30 до 35 процентов голосов. Это 1999-й. И ты думаешь, я буду играть с этой фигней по их правилам и по их беспределу. Да черт им. Я как Ленин. Жду, когда они начнут рушиться, и не скрываю этого. Ибо в самой этой антихристианской системе ничего хорошего и здравого быть не может.

— Но все-таки, что с фигурой Ельцина? Были ли мысли как-то его обыграть или что-то такое?

— Нет. Игорь, если ты прочитаешь «Эру России», которую я опубликовал в начале января 1991 года, то там, в последней главе, есть краткое изложение, к каким формам будут прибегать враги для того, чтобы сохранить власть над Россией. Там последними значатся военная псевдопатриотическая диктатура и псевдомонархия. Это написано в 1991 году. Вернее, написано в декабре 1990-го, а первый тираж был в январе 1991 года. Ну, как думаешь, понимая это еще тогда: ну на фиг мне этот Ельцин?

К черту его. В действительности очень трудно выделить из воспоминаний какие-то отдельные фрагменты за пять лет, которые мы были вместе. Все наши мероприятия были и яркими, и рискованными. Но, думаю, из всего, пожалуй, я бы выделил митинг «Памяти» на Манежной площади в дни пленума ЦК КПСС. Год ты уж вспомни сам. Это, конечно, было из всех мероприятий самое напряженное. Ведь это был еще СССР, и устраивать митинг в непосредственной близости от Кремля, во время проведения пленума КПСС — это, знаешь ли, сейчас даже и оценить трудно. Надо сказать, что очень многие тогда назвали Васильева кто сумасшедшим, кто провокатором. Типа попа Гапона. Говорили: хочет устроить «кровавое воскресенье». Многие просто съехали с этой темы, испугавшись. Да и немудрено было. Но тем не менее в назначенное время несколько групп людей вышли на середину Манежки и развернули черно-желто-белые имперские знамена. И сразу с разных сторон к ним стали присоединяться еще и еще. Народ, которого в центре всегда много, стал невольным, а потом и вольным зрителем. И народу было много. Не стану описывать все перипетии переговоров, когда требовали Горбачева, но в конце концов согласились на Ельцина. Потом наше шествие к Моссовету. Растянувшееся почти на километр. Это же была вообще первая несанкционированная демонстрация в центре Москвы, да еще во время такого коммунячего сходняка.

Почему я выделил именно это действие? Здесь, конечно, неоспоримо проявилась личная смелость и мужество Дмитрия Дмитриевича. Я просто знаю, сколько тогда было испугавшихся, метивших до этого в лидеры. Но после этого серьезных конкурентов не стало. Все, конечно, были ошарашены происшедшим. Абсолютно все.

У нас были мероприятия не только политического характера, но и мистико-молитвенные. Например, поездки в монастыри. Вспоминаю монастырь под Ярославлем. Мы ездили туда не раз. Человек по сто. На два, а то и три дня. Помогали восстанавливать монастырь. Уставали очень, но службу выстаивали полностью. Состояние в таких поездках было необыкновенным. Видимо, и от мистичности самого места, и от мистичности бойцов «Памяти». Даже монахини нам говорили: «Вы как приезжаете — все необычным становится». Кстати, об этом говорили не только монахини Толгского монастыря. В то время, конечно, в «Памяти» был очень мистический настрой. Задавал его, конечно, Дмитрий. Но и контингент был соответствующий.

Раз уж о мистике заговорил, то нужно сказать, что это было очень важной чертой «Памяти». Даже не чертой, а качеством.

Хочу сказать, что сейчас ни одна православная или монархическая организация не обладает тем мистическим качеством, которое было у «Памяти». Но я это вынес и воссоздал в РНЕ, ибо без мистического осмысления происходящего не может быть вероисповедального понимания. Пожалуй, это то, чего не хватает и нынешней «Памяти».

Именно мистический православный дух, разумеется, делает и людей, и организацию притягательными для других. Этот дух особенно чувствуют люди в наше прагматичное время, и чем дальше, тем больше. У Васильева, конечно, все это было, и собирались люди соответствующие. Кстати, еще раз о двух расколах, в большинстве случаев они не могли вписаться в мистическое состояние «Памяти». Как сейчас принято говорить, им было некомфортно.

— Да монархизм канул в Лету. Ну куда… Балы, офицерье… только фашистский режим.

— Совершенно однозначно, именно «Память» создала РНЕ, по большому счету. Я просто развил еще в большей степени то особенное, что притягивало и чем была особенна «Память». Но ради правды нужно сказать: «Память» прорубила проход для всех последующих национальных организаций. Во всех отношениях прорубила. Но они засранцы, даже добрым словом не вспомнят. А ведь не могут по качеству даже на четверть достать до «Памяти».

По большому счету родоначальником всего национал-патриотического, всех нынешних организаций был Васильев. Я-то вижу и знаю.

…В начале 2014 года было объявлено о стратегическом союзе Национально-патриотического фронта «Память» и РНЕ Баркашова. Забегая вперед, следует отметить, что и РНЕ, и «Память» отправили сотни добровольцев на гражданскую войну на Украине. В составе соединений «Русского национального единства» также был сводный отряд «памятников».

Глава 10. «Московский комсомолец» взят

Когда правые надевают форму, левые начинают визжать.

Д. Д. Васильев

13 октября 1992 года бойцы Национально-патриотического фронта «Память» вошли в редакцию «Московского комсомольца». Нейтрализовав охрану, поднялись в кабинет главного редактора Павла Гусева, где перед взволнованной редколлегией и журналистами прочитали ультиматум. Эта акция стала одним из самых громких политических выступлений начала 90-х годов. Взбешенный Ельцин собрал Совет безопасности, потребовав разобраться с фашистскими молодчиками из фронта «Память». Такой дерзкой вылазки не ожидал никто. Политические группы действовали в рамках устоявшихся норм, а тут чернорубашечники захватывают одну из главных российских газет. Николай Детков, зачитавший ультиматум, был брошен за решетку. Таким образом власть отомстила «Памяти» за дерзость. А в ответ на мирную акцию Деткова и других русских патриотов «Московский комсомолец» развернул шумную пропагандистскую кампанию с целью дискредитации русского патриотического движения.

Газета «Московский комсомолец» — своеобразное издание, работающее в стиле желтой прессы. Патриоты же давно невзлюбили газету, считая, что на ее страницах поливают обильным сарказмом православие, историю и государство.

Основные претензии, предъявляемые «МК», были отображены в ультиматуме, с которым и явились члены «Памяти»:

«Наша цель визита сюда: выразить общественный протест против ряда статей, напечатанных в «Московском комсомольце». Имеются в виду следующие статьи: «Готовьтесь, господа либералы», «Патриоты всей страны», «Как Иваны родство вспомнили», «Толстопуз вышел на тропу войны», «Я пришел лишить вас слова», «С днем рождения, Дм. Дм.», «Лидера «Памяти» приглашают в еврейский университет», а также еще целый ряд подобного рода статей, в том числе и последняя статья по поводу годовщины «убиенного жидами» Игоря Талькова.

Нас возмущают подобного рода статьи своими клеветническими измышлениями в адрес Дмитрия Васильева, Игоря Талькова, Николая II, православия, русской истории, русского государства, всей русской нации. Данные статьи нанесли нам моральный ущерб, национальное притеснение, ущемление наших общественно-политических взглядов, оскорбления чувства верующих и русского национального достоинства.

Мы неоднократно обращались в правоохранительные органы с целью пресечь подобного рода заявления, а также призывы к насилию и расправе над членами НПФ «Память», но ни на один из наших документов и писем удовлетворительного ответа не получили. Поэтому мы, действуя на основании закона, решили прийти в редакцию «МК» и требуем:

1. Назвать фамилии авторов вышеперечисленных статей.

2. Их печатного извинения, извинения ответственного за рубрику, извинения ответственных за выпуск, извинения главного редактора.

3. Публикации опровержения на все вышеперечисленные статьи в размере их первоначального напечатания или предоставления нам самим составить опровержение в размере всех вместе взятых вышеперечисленных статей и его немедленного опубликования.

Срок для удовлетворительного ответа — три дня (13 октября, включительно). В случае отрицательного решения нашего вопроса, мы заявляем, что все мирные средства воздействия на «МК» нами исчерпаны, и мы вынуждены будем прибегнуть к методам более действенным на патологически больных людей».

Одним из главных участников той акции являлся Александр Поткин (Белов), адъютант Дмитрия Васильева. Мы встретились с ним в одном из московских кафе, где он вспомнил подробности того дня.

— Как пришла идея с «МК»?

— 3–4-го числа в Театре киноактера состоялся Всероссийский съезд правых сил. Основным организатором мероприятия выступила «Память», кроме нее, приняли участие представители Монархического центра, РПЦ, РПЦЗ, представители Сербской радикальной партии Шешеля, Осипов из Союза христианского возрождения и казаки. Как раз прошел приблизительно год со дня смерти Игоря Талькова. Известно, что отношения «Памяти» с ним были достаточно близкие, брат его Владимир неоднократно посещал Васильева после смерти Игоря. Ведь «Память» проводила свое расследование. И 4-го числа, в годовщину убийства Талькова, состоялось шествие, не требующее разрешения. Колонна в количестве пятисот человек в форме с знаменами прошествовала до Ваганьковского кладбища на могилу музыканта. На следующий день в «Московском комсомольце» вышла маленькая публикация о том, что в годовщину убийства Талькова пришли люди из «Памяти», после них на могиле лежали всякие окурки, мусор, ползали мухи. Такое вот издевательское, ироническое отношение к памяти русского патриота, друга «Памяти» и просто хорошего человека. Многие были возмущены, и я в том числе. Я предложил посетить редакцию «МК» и предъявить некий ультиматум. И тут Васильев мне предложил написать текст ультиматума, несмотря на то что я был еще совсем юным человеком. Я его написал, набрал текст на печатной машинке, которая стояла у него в приемной. 5-го числа собрался штаб, приехал Туманов. Было принято решение объявить сбор и назначить ответственного. Ответственным, насколько я помню, должен был быть начальник штаба Шинкарев. А я должен был узнать, как пройти в редакцию «МК», которая находилась на четвертом этаже (там еще находилась редакция «Московской правды»). Охранял здание «Русский легион», нанятый службой безопасности района Пресненский. Я приехал туда, посмотрел, что к чему, как оформляют пропуска, и понял, что проще всего получить пропуска в рекламный отдел, потому что там не нужно ни с кем договариваться, а просто сказать, что хочешь разместить объявление. Мы вместе с моим товарищем взяли два или три пропуска.

Перед поездкой я сам изготовил листовку, маленьким тиражом, провокационного содержания и расклеил ее у «МК». Разумеется, «Память» не подтверждала, что это относится к нам. Листовка действительно была дерзкой и задумана для скандала: текст антисемитского содержания и нарисован сапог со свастикой, который давит символ «Московского комсомольца», стилизованный под звезду Давида, и всякие ужасные призывы. Эта листовка на следующий день была напечатана всеми изданиями мира. То есть откровенный антисемитизм был воспринят «на ура» либеральной мировой общественностью. В кавычках, конечно, — вспоминает Поткин.

Сделаю небольшое отступление. В разговоре с корреспондентом «Коммерсанта» Александр Поткин заявлял:

«По поводу появления утром этого дня на стенах издательства «Московская правда» листовок с изображением сапога со свастикой на каблуке, наступающего на «МК», г-н Поткин сказал, что это дело рук «Национал-социалистического движения арийского порядка». «А мы отнюдь не нацисты. Мы — русские фашисты», — миролюбиво добавил он».

— Я вернулся в штаб, — продолжает Александр, — только вот начальника штаба Шинкарева там не оказалось: заболел или еще что-то. Естественно, возник вопрос: кто будет зачитывать ультиматум? Я отдал эту бумагу Николаю Деткову. Часть людей поехали своим ходом, часть на автомобилях, конкретно: отец Олег Стеняев, Ярослав Конча, Сергей Туманов, Алексей Аверьянов, братья Савушкины, которые впоследствии возглавили дружину им. Александра Невского, Виктор Кривкин… Группа у нас получилась внушительная — человек тридцать или даже сорок. Приехали чуть пораньше, зашли в фойе издательства «Московской правды», подошли к первому охраннику. Я сказал ребятам, кто шел первым и последним, взять эти удостоверения и показать ему. Мол, у всех они есть, и не надо устраивать панику. Для верности двое бойцов остались с ним и отключили телефон, перерезав провод. На втором этаже было еще двое людей из охраны, которые пытались сказать что-то более существенное, но потом притихли. Таким образом, мы вполне спокойно зашли в редакцию. Собственно говоря, наша задача была только зачитать ультиматум, но все почему-то захотели поговорить, и помимо ультиматума начались такие нравоучения. Выступил отец Олег Стеняев, Владимир Прокофьев, Сергей Туманов, Николай Детков. А Детков после прочтения ультиматума еще и отвесил легкого подзатыльника Гусеву, при этом все это снималось оператором российского телевидения Евгением Галкиным. В общем, безобидная акция. Отход не был продуман, и поэтому, когда все уходили. Детков остался. Один из сотрудников редакции подбежал к нему со словами: «Дай-ка я тебя сейчас сам приглажу». Туманов его оттеснил, но он успел незаметно сорвать государственный герб Российской империи — двуглавого орла. После этого все вышли и разъехались. Какой-то фотограф пытался снимать меня и Алексея Аверьянова, мы в мягкой форме, но достаточно решительно объяснили, что не надо этого делать.

Потом я вернулся в штаб, там все разъехались, был я и кто-то из родственников Васильева. Самого Дим Димыча не было. Я прошел в кабинет Васильева и включил радио «Свобода». Там на полном серьезе рассказывали, что боевики из общества «Память» на бэтээрах захватили здание «Московской правды», по некоторой информации, сейчас двигаются в сторону телевидения. Думаю, ничего себе, что-то пропустил, наверное. Как всегда, Васильев всех обманул и придумал хитрый план, а я был отвлекающим маневром. Но это, естественно, оказалось преувеличением средств массовой информации.

Потом приехали журналисты, я с ними поговорил, и вышла первая тогда, в 1992 году, публикация, где я был на первой полосе «Московского комсомольца», называлась «Еще зеленый, но уже в черном». Там была фотография, где я в черной форме, в портупее. Что было самое смешное, мне было тогда 16 лет, а эти персонажи пишут на полном серьезе: «Ну что, если нам бросают вызов, то мы его принимаем». И подписываются: такой-то капитан запаса, такой-то майор десанта.

Потом, приблизительно 10-го числа, началась шумиха в СМИ. Фактически это был первый рейд в стране, мало кто представлял, что такое вообще возможно. Ельцин собрал Совет безопасности, куда входили министры силовых ведомств, и потребовал разобраться решительно и быстро с фашистами, которые так давят на СМИ. Было возбуждено уголовное дело следователем Колюшкиным, стали вызывать людей в прокуратуру. Зачем-то все поехали, я же не поехал и другим не рекомендовал туда ехать. Но никто не видел то, что они сделали что-то предосудительное, не осознавали этого. Потом пришли с обыском к Васильеву, мы как раз находились с известным журналистом Олегом Вакуловским, записывали интервью с Дмитрием Дмитриевичем. На Валовой как раз проходило заседание штаба, и оттуда Васильеву доложили о приезде «гостей». Пришлось ехать. Кроме нас, там уже были журналисты, был Минкин, которому я наступил на ногу как следует. Кстати, недавно сказал ему об этом, он очень удивился: «Это что, вы были? Случайно сделали?» Конечно случайно.

Тогда обыски проходили достаточно цивилизованно, без хамства. Но были долгие препирательства. В конце концов, Васильев им сказал «Что вам, собственно, надо?» А нужна была видеозапись, которую Дим Димыч без проблем отдал, так как ничего предосудительного там и не было. И после этого началось следствие, довольно долгое. Был арестован Николай Детков. А Вадим Васильевич Прокофьев оказался в розыске. Потом, в ходе процесса, было арестовано еще два человека, послушники отца Алексея Аверьянова.

— Сколько длилось содержание под стражей?

— Если не ошибаюсь, Детков отсидел больше полугода и получил три года условно. А Прокофьев находился в розыске порядка пять лет и потом, в том числе и с моим участием, был снят с розыска по взаимному примирению сторон. Я организовывал встречу с Гусевым, на которой все вопросы были заданы. Возникла даже некоторая симпатия между Гусевым и Васильевым. Как оказалось, Гусев сам был монархистом, и его позиция заключалась в том, что он не заставляет журналистов писать под диктовку, но при этом это его бизнес, ниша. А желтая пресса — она востребована хорошо. Вот так Прокофьев был снят с розыска.

Николая Деткова мы тоже не бросали. Проводились митинги в его поддержку, достаточно большие — мы собирали до четырех тысяч человек около Парка культуры, продавливали материалы в прессу. Но Детков почему-то решил, что на его освобождение кто-то жертвовал большие средства и якобы они где-то пропадали. И после выхода он прекратил свою деятельность, его пытались использовать против Васильева, но неизвестно, в тюрьме это началось или после. В том ключе, что Дим Димыч узурпировал «Память» и т. д. Было заседание штаба, довольно жесткое, некоторые начали задавать Васильеву непонятные вопросы. Я написал Васильеву записку: нужно ли вызывать людей (тогда у меня возможность уже была — спортсмены крутились рядом). Но Васильев не хотел такой конфронтации, потому я сам взял слово и сказал, что это все ментовская провокация, предъявил Шинкареву. После этого, конечно, все были в шоке: никто ничего не сказал в ответ, все просто заткнулись от удивления и убежали в буквальном смысле. Надо сказать, что они не доставили серьезных проблем «Памяти», но, конечно, было очень неприятно, так как люди, которых ты считаешь соратниками, вдруг оказываются не очень соратниками. Впоследствии я со многими не просто помирился, а находился в хороших отношениях.

— Как сложилась судьба Деткова?

— Он достаточно талантливый организатор культурно-массовых мероприятий. Закончил Институт культуры и одно время занимался народным творчеством, создавал из дерева и природных материалов образа. А так, он занимался организацией выступлений различных музыкантов, в частности покойного Максима Трохина, самодеятельных различных коллективов. По-моему, он и сейчас этим занимается.

— А почему захват «МК» вызвал такой резонанс? До сих пор это событие вспоминают в СМИ. Хотя вроде бы и безобидная акция сама по себе.

— С одной стороны, да, что такого — общение с журналистами, а с другой стороны, стилистика была угрожающая, многие испугались тогда этого. Во-вторых, до этого подобным образом никто со СМИ так не общался. И самое главное, это было новое явление в политике, первое прямое действие, — подводит итог Александр.

В статье «Не отдавать святыни псам», напечатанной в 1993 году в газете «Память», Сергей Туманов пишет:

«Судя по клеветническим статьям о НПФ «Память», московские комсомольцы явно не временно заблуждающиеся, а продолжатели славных традиций Коммунистического союза молодежи.

13 октября 1992 года редакции газеты «Московский комсомолец» пришлось пережить визит бойцов НПФ «Память». Много шума, клеветы, левого визга раздалось эхом по стране после того, как журналистам «МК» суждено было выслушать правду от тех, кто служению истине, правому делу посвятил свою жизнь. Облачившись в непопулярный ныне черный цвет: цвет «Памяти», цвет скорби, цвет будущего возмездия.

Не зря сохранено название газеты — «Московский комсомолец», недаром в кабинете главного редактора «МК» Павла Гусева висит и вдохновляет редакцию портрет товарища Ленина…

Газета «Московский комсомолец» как никакая другая представляет тот вид прессы, который описан в «Протоколах сионских мудрецов», документе, раскрывающем тайный замысел сионизма.

Сегодня, когда шум клеветы унялся, когда прокуратура и судебные органы провалили наглую попытку упечь за решетку участников визита в «МК», когда мечты комсомольцев об официальном запрещении деятельности НПФ «Память» лопнули, когда им самим приходится отвечать теперь в судебном порядке за ложь, по искам «Памяти», сегодня можно смело сказать, что списки распознанных носителей античеловеческой сионистской доктрины увеличились. Эти списки есть, они анализируются, и это вряд ли стоит скрывать, ибо недалек тот час, когда национальная власть пофамильно спросит за смутные дела с тех, кто миру предпочел войну. На Руси так принято: кто с мечом к нам приходил, от меча же и погибал.

Интересно, что редакция «Московского комсомольца» совершенно четко понимает, что смутное время не вечно. Недаром на суде, где комсомольцы были представлены как потерпевшие, раз за разом звучали реплики типа: «Представляете, что будет, когда «Память» придет к власти?» Что ж, представляем и гораздо более конкретно, чем «Гусева команда».

На том же суде распоясавшиеся комсомольцы требовали посадить председателя фронта «Память» Дмитрия Васильева и назойливо проводили параллель между НПФ «Память» и Третьим рейхом. Думается, воинственный дилетантизм не есть оправдание перед лицом истины. Юристы НПФ «Память» составили конкретный анализ незаконных действий Краснопресненской прокуратуры города Москвы при возбуждении и ведении уголовного дела против НПФ «Память». 13 октября, во время визита бойцов в редакцию «МК», состава преступления не было. Политики и журналисты могут обратиться в редакцию газеты «Память», и мы готовы предоставить этот аналитический документ, при условии его полного опубликования. Наивно полагать, что фронт «Память» будет нарушать закон, мы — люди порядка. А то, что «Московский комсомолец» так перепугался, не является криминалом, а говорит лишь о его трусости перед правдой.

Что касается Третьего рейха, то не стоит спихивать с больной головы на здоровую. Теория нацизма есть следствие сионистской концепции расового превосходства. Лишь одна религия в мире проповедует богоизбранничество — иудаизм. Основы именно этой религии породили нацизм. Бойцы НПФ «Память», посетившие редакцию «МК», — православные христиане. А вот редакция «МК», по утверждению их обозревателя А. Минкина, увы, не православная. Приверженность к какой религии исповедует «МК», А. Минкин не назвал. А посему где гарантия, что это не иудаизм?

13 октября 1992 года в редакции газеты «Московский комсомолец» ложь получила пощечину.

Человек, имеющий память, имеет совесть, которая диктует его действия. НПФ «Память» своим визитом в «МК» показал реальный путь борьбы с неправдой, путь стояния в вере не словами, а делами. Не стоит метать жемчуг перед свиньями, но и нельзя отдавать святыни псам. Это наш долг, и мы его выполняем».

После акции журналисты газеты заявили, что «не собираются извиняться перед патриотами-боевиками». А Александр Невзоров в программе «600 секунд» сообщил телеаудитории, что видео «захвата» передано в Министерство безопасности России в качестве документального свидетельства корректности исполнителей акции (это, кстати, многое говорит о патриотизме Невзорова). В передаче «Утро» этот факт подтвердил и главный редактор «МК» Павел Гусев. Однако сотрудник пресс-службы московского управления МБР Михаил Абросимов в разговоре с корреспондентом «Коммерсанта» сказал: «Павел Гусев погорячился, никакого ролика в МБР не видели».

А лидер «Памяти» Дмитрий Васильев рассказал, что его люди всегда запечатлевают на пленку собственные действия для того, чтобы удобнее было оправдываться в случае возникновения претензий. На вопрос, не считает ли господин Васильев вторжение своих приверженцев в редакцию «МК» противозаконным, вождь патриотов заметил: «Не вижу ничего противоправного в том, что читатели пришли в газету поделиться своим мнением по поводу некоторых материалов».

По словам заместителя главного редактора «МК» Льва Новоженова, пропустившая налетчиков охрана уволена. Ужесточен пропускной режим, работникам «МК» рекомендовано соблюдать особую осторожность при подходе к своим домам и редакции. Однако руководство отвергло идею раздать сотрудникам газовые баллончики. «Они затолкают этот баллончик вам в глотку», — аргументировал такое решение господин Новоженов.

Пресс-центр мэрии 13 октября сделал заявление, в котором говорится: «Мэр и столичное правительство не намерены дальше терпеть в нашем городе экстремистов. У правоохранительных органов хватит сил, чтобы защитить демократию и независимую прессу». В этот же день депутат Моссовета господин Дейнеко предположил, будто скандал организовал сам «МК», чтобы успешнее провести подписную кампанию.

Точки кипения страсти достигли после заявления Бориса Ельцина, который через своего пресс-секретаря выразил возмущение «дерзким и вызывающим налетом на редакцию», дав задание министрам безопасности и внутренних дел разобраться с «Памятью» «решительно и быстро». Происшедшее президент расценил как «грубейшее нарушение закона и уважения к общественным институтам».

Редакция «МК» уже вышла из состояния шока. Один из членов редколлегии сообщил, что никаких экстраординарных мер пока не предпринято, дополнительных подкреплений от службы безопасности Краснопресненского райсовета не затребовано. Тем не менее охрана редакции вооружена резиновыми дубинками и строго проинструктирована; по неофициальным же данным, сотрудники редакции «МК» сбрасываются по 18 тысяч на приобретение газовых пистолетов. Общее же мнение коллектива журналистов таково: «Они не посмеют». В кулуарах различных изданий, однако, гадают, кто следующий удостоится визита патриотов.

Дмитрий Дмитриевич же выразил недоумение «неадекватной реакцией президента на посещение редакции ее читателями». «Гусевская истерика стоила нам ста миллионов убытков». Именно так был оценен «моральный и материальный ущерб, который понесли политические и коммерческие структуры Национально-патриотического фронта «Память» в результате заявления президента. «Мы готовы, — подчеркнул Васильев, — отстаивать свои права в любом суде, в том числе и конституционном».

После того как истек срок ультиматума общества «Память», предъявленного им редакции газеты «Московский комсомолец», возле редакционно-издательского комплекса «Московская правда», в котором находится редакция «МК», с утра курсировал милицейский автомобиль «жигули» 68–60 МКМ с пятью блюстителями порядка. Чуть позже появился автобус с тридцатью омоновцами в полном боевом снаряжении. В коридорах «МК» прогуливались неизвестные журналисты в гражданском. Однако «Памяти» вчера возле редакции «МК» не было.

Дмитрий Васильев сообщил «Коммерсанту», что утром делегация «Памяти» прибыла в 11-е отделение милиции с тем, чтобы заявить протест по поводу преждевременных — сделанных до решения суда — заявлений прокуратуры. По словам Васильева, в отделении члены делегации были арестованы, а к его дому в это время прибыла следственная группа в сопровождении машины с омоновцами. Следственная группа предъявила ордер на проведение обыска в штаб-квартире «Памяти».

«Я не подчинился требованиям следователя прокуратуры Краснопресненского района Юрия Сухарева провести этот обыск, — заявил лидер «Памяти», — ибо квартира является моим частным владением, а никаких обвинений мне предъявлено не было». По мнению Васильева, оказать сопротивление проведению обыска ему помогло присутствие большого количества журналистов, в том числе зарубежных.

На вопрос «Коммерсанта», действительно ли патриоты намерены учинить физическую расправу над некоторыми журналистами «МК», он сказал: «Разве мы похожи на идиотов? Бороться мы уже начали, но только в рамках закона. Если дойдет дело до суда, так нам этого и надо. В ближайшее время мы намерены провести пресс-конференцию».

Начальник 11-го отделения милиции Владимир Часовников отметил: «Представители «Памяти» прибыли в отделение по нашему собственному приглашению, чтобы прояснить некоторые моменты. Это была обычная мирная беседа».

19 октября Дмитрий Васильев отправил телеграммы президенту России, а также мэрии и правительству Москвы, в которых требовал публично извиниться за «нанесенные ему и его соратникам оскорбления, содержащиеся в известных заявлениях Бориса Ельцина и пресс-центра мэрии». По его мнению, оба заявления, сделанные до завершения расследования, противозаконны.

По словам Васильева, заявления Ельцина и мэрии спровоцировали прокуратуру Краснопресненского района на неправовые действия, к каковым он относит возбуждение уголовного дела по факту вторжения «Памяти» в «МК» и попытку провести у него на квартире «незаконный обыск». Ущерб, нанесенный коммерческим структурам «Памяти» в результате скандала, Васильев оценивает в 100 миллионов рублей. В случае если «Памяти» не будут принесены извинения, Васильев намерен подать иск в суд.

Кроме того, руководитель «Памяти» отправил еще одну телеграмму прокурору Краснопресненского района Александру Селиховкину. Васильев выразил прокурору недоверие в связи с тем, что последний поделился с «МК» мнением о деле «уже в начале расследования». По словам Васильева, это мнение к тому же является «весьма предвзятым». Александр Селиховкин же сказал, что Васильев теперь попытается перевести дело в более высокие инстанции. «Ему нужно представить дело так, будто вторжение в «МК» является акцией массового движения. Он бросил вызов обществу. Что можно ожидать от человека, который напрямую заявляет представителям закона, что не признает правительство и его законы?» По словам господина Селиховкина, активистам «Памяти» необходимо предстать в глазах общественного мнения в роли невинно пострадавших, чтобы повысить популярность движения.

На вопрос, не находит ли он сам в своей заметке в «МК» чего-либо противоправного, Селиховкин ответил вопросом: «Представьте, что к вам в «Коммерсантъ» вдруг врываются люди в военной форме и безапелляционно указывают, какой бы они хотели видеть вашу газету. Как бы вы восприняли подобную перспективу?» Все это, конечно так, но какое это отношение имеет к уголовному делу — мне, лично, непонятно.

Через несколько дней, 24 октября 1992 года все-таки состоялась пресс-конференция в Марфо-Мариинской обители, посвященная «визиту» делегации членов «Памяти» в редакцию газеты «Московский комсомолец». Дмитрий Васильев заявил о своем намерении подать в суд на прокуратуру Краснопресненского района в связи с незаконным обыском на его квартире. Он сказал, что их визит являл собой «нравственный церковный протест против публикаций в «Московском комсомольце» и акция была специально благословлена священником Марфо-Мариинской обители Олегом Стеняевым.

«Наше посещение редакции газеты не противоречит закону о печати. Там не сказано, что читатели могут выражать свое недовольство лишь направлением писем в редакцию», — заявил Васильев. Руководство «Памяти» представило видеозапись событий, произошедших в редакции 13 октября. Поясняя их ход, Васильев заметил, что «пользующийся высоким покровительством «Московский комсомолец» пытается очернить пробуждающееся национальное самосознание россиян, пропагандируя на своих страницах порнографию».

На пресс-конференции был обнародован текст телеграммы «Памяти» в мэрию Москвы и Моссовет. В ней указывалось, что некоторые депутаты, симпатизирующие «Московскому комсомольцу», принадлежат к сексуальным меньшинствам, «о которых так подробно пишет эта газета».

Итак, против Николая Деткова было возбуждено уголовное дело по статьям 1401 («воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов») и 1903 («организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок»). 25 ноября 1992 года его арестовали.

Заступившиеся за него общественные деятели зачитали открытое письмо в адрес редакции «Московского комсомольца», которая расположена в здании комплекса. В письме, в частности, говорится: «Мы решили побеспокоить вас в связи с арестом Николая Деткова, который сидит в тюрьме по политической статье и сидит благодаря вам, но куда девались ваши демократические убеждения, господа, когда «Память» пришла в вашу редакцию, почему нет ни одного разбитого носа, ни одного синяка? Как можно взрослого мужчину (если он имеет честь и чувство собственного достоинства) против его воли погладить по голове? И что можно сказать о таком человеке, если он вместо того, чтобы защищаться, бежит жаловаться президенту? Теперь человека на основании вашего доноса посадят в тюрьму — ему грозит несколько лет заключения (стоит ли упоминать, что для Осташвили, осужденного по 74-й статье УК, заключение стало пожизненным?), а ведь даже если бы кто-то хулиганил у вас в редакции, он получил бы только 15 суток ареста».

На суде представители «Памяти» действовали организованно, составляя списки приглашенных на суд, остальных же пытались выпихнуть из зала. Подсудимый Николай Детков заявил суду, что считает себя «политическим», а потому требовал перевести его из Бутырской тюрьмы в более комфортабельную тюрьму в Лефортово. В связи со своим «политическим» статусом он настаивал, чтобы его дело рассматривал суд присяжных. Детков заявил отвод адвокату редакции Андрею Муратову, мотивируя это тем, что Муратов в свою бытность судьей Мосгорсуда председательствовал на процессе Смирнова-Осташвили. По мнению Деткова, Муратов будет настаивать на привлечении его к ответственности еще и по статье 74 («разжигание национальной розни»). Подсудимый также просил изменить ему меру пресечения или хотя бы убрать решетку, за которой он сидит в зале суда.

Главный редактор обиженной газеты Павел Гусев лично попросил суд удовлетворить просьбу Деткова об изменении меры пресечения. Но тут прокурор напомнил суду, что второй обвиняемый в аналогичных преступлениях член «Памяти» Прокофьев до сих пор скрывается от правосудия. Суд отклонил ходатайства Деткова.

Надо сказать, в итоге Деткова в течение пяти месяцев держали в Бутырской тюрьме. После освобождения он продолжил активную патриотическую деятельность, организовывал концерты и вечера. В одной из своих поездок Детков был в числе первых, кто открыл для России имя юного автора и исполнителя М. Трошина. При участии Деткова организуется всенародный праздник «Глас ангельский России». Во время натовских бомбардировок в Югославии Детков вместе с другими русскими артистами стоял на мостах и площадях Белграда, демонстрируя славянское единство в борьбе против агрессии США.

Некогда он рассказал о впечатлении, произведенном на него теми, теперь уже далекими событиями в редакции «Московского комсомольца». По его словам, все члены редакции словно сжались. Как будто им показалось, что вся Русская земля пришла требовать с них ответа.

Дмитрий Васильев оказался возмущен преследованием активистов «Памяти». В 1994 году в своем интервью он раскритиковал российскую судебную систему.

«На фоне всего этого откровенного беззакония и маразма один из старейших активистов нашего движения Владимир Васильевич Прокофьев продолжает, вот уже в течение трех лет, находится под спудом заведенного на него уголовного дела. Вся его вина заключается лишь в том, что он в числе других бойцов скромно присутствовал в редакции «МК». Он не совершил вообще никаких противоправных, оскорбительных действий, даже словесных. Но почему-то по злой воле следователей Краснопресненской прокуратуры был выбран в качестве обвиняемого, как один из организаторов этого нашумевшего визита. Правовая бездарность действий прокуратуры была очевидна с самого начала процесса. Все обвинения притягивались за уши, но задуманный политический процесс над «Памятью» провалился — мое имя осталось незапятнанным. Социальный заказ не удался. И вот началась примитивная месть, сведение личных счетов. Это продолжается до сих пор, несмотря на то что сам главный редактор «МК» Павел Гусев отозвал свое исковое заявление и лично ходатайствовал о прекращении уголовного дела против Прокофьева. С таким бы похвальным усердием преследовали настоящих преступников, по вине которых пролилась кровь людская в октябре 1993 года. Однако и Руцкой, и Хасбулатов, и Макашов, и многие другие их сподвижники гуляют на свободе и пытаются пожинать лавры несостоявшегося «мученичества за идею». Эти маленькие сравнения говорят тем не менее о многом», — сокрушается Васильев.

Известный журналист Евгений Додолев добавил любопытную деталь к тем событиям: «Оказывается, культовый художник Алексей Меринов тоже помнит основателя криминальной хроники Кравченко… По порядку. Я опубликовал у себя в Facebook’e эпизод из книги «Красная дюжина», которая на днях выходит в свет. В книге рассказано о судьбе 12 политических деятелей. Тех, от чьих замыслов + выступлений зависела судьба Союза ССР. Все персонажи, представленные в этом сборнике, были повелителями дум, вождями (пусть и разномасштабными), лидерами, ньюсмейкерами 1991 года, теми, кто был в фокусе общественного внимания в момент распада СССР. На словах они все, занимая разные (порой полярные) позиции, были против распада страны, но по факту вели державу к неминуемому краху. Среди них и основатель общества «Память» Дмитрий Васильев».

В «Красной дюжине» воспроизведено интервью Васильева. На вопрос «Репутация черных патриотов вас не пугает?» лидер общества ответил:

— Если вы имеете в виду международную организацию «Черный интернационал», то пугает. Это масоны. Раньше я по неведению был очарован «Черным интернационалом», но мне помогли разобраться. По сути, это национал-коммунисты. Однако я люблю черное движение, поскольку это движение народа. Только безграмотный человек боится слова «черносотенцы», думая, что это какие-то погромщики. Нет, черная сотня — народное ополчение, возглавляемое воинами, монахами-чернецами. Когда княжья дружина не справлялась с врагом, то в бой вступала черная сотня и побеждала. Поэтому для меня это самое почетное название. Как и слово «фашист». Я люблю это слово — связка, единство, пучок. Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет. Если хотите, я монархофашист, соединение нации во имя монархии — это прекрасно. Но не нацист, не национал-социалист, это уже сфера коммунистической идеологии… Это журналисты специально дискредитировали слово «фашист», чтобы нация никогда не соединилась. Чуть что, сразу националист, шовинист, а почему евреи живут кагалом в мире? Почему они не впускают в свой мир никого, сделав его привилегированным, избранным? Почему им все можно?.. Сионисты уничтожают мою Родину, считаю, этого достаточно. Это делалось прежде, продолжается и сегодня.

После того как Евгений Додолев напечатал, не редактируя, эту беседу, записанную Андреем Ванденко, к нему в кабинет зашел старинный знакомый — Володя Кравченко. Додолев вспоминает, что начиная с 1988 года Володя вел в газете рубрику «Хроника происшествий». Очень прикольную. Самобытный язык и добродушный нрав экс-боксера Вовы Фельдмана (Кравченко он был по жене) генерировали совершенно бесподобное письмо, типа «ну зачем же резать старушку прямо рядом с детской площадкой?». Саша Хинштейн абсолютно официально называет Володю своим учителем. Ведь тот фактически стал в нашей стране родоначальником весьма востребованного жанра криминальной хроники.

Володя долго вздыхал, прихлебывал остывший чай и тоскливо смотрел мимо Додолева в панораму за окном («Новый взгляд» располагался тогда в том же здании, что и «МК», но двумя этажами выше). Додолев никак не мог понять, в чем цимес его визита. Наконец Кравченко спросил, смущенно улыбаясь:

— А ты хорошо этого Васильева знаешь?

— Два раза всего видел, один раз обедали вместе. А что?

И тут Володя ошарашил: он эмигрирует в Израиль из-за этого интервью! Ну, типа последняя капля. Додолев не решился его отговаривать, не желая брать на себя ответственность. Спросил, в курсе ли его главред Гусев. Оказалось, что пока нет. Послал секретаря за водкой. Чисто символически махнули по пятьдесят. Как бы на посошок. Запили чаем, закусывать было нечем.

Через две недели люди Васильева ворвались в здание и устроили бучу на третьем этаже, в редакции газеты «Московский комсомолец». Организатор наезда на Павла Гусева и его команду по фамилии Детков был привлечен к уголовной ответственности. Главный редактор нанял «личку» и охранников для редакции.

«У меня, кстати, до сих пор листовка «Памяти» хранится, со стены в коридоре редакции снял», — вспомнил Меринов в блоге.

А кончился этот трехдневный ультиматум «Московскому комсомольцу» пропетой анафемой. Эта акция стала, пожалуй, самой известной и оставалась долгое время, до скандальных акций лимоновской Национал-большевистской партии, эталоном политического акционизма. Для «Памяти» захват редакции стал практически визитной карточкой. А комбинация была проста: черная форма, угрожающая репутация русских фашистов и… Игорь Тальков.

Глава 11. «Листая старую тетрадь расстрелянного генерала…»

Я молюсь за Россию, возрожденную и восставшую с колен. Россия всегда за всех расплачивалась — так уж повелось испокон веков. Но я верю в величие русского народа. Он выстоит.

Игорь Тальков

У Талькова китель с орденами, он его первоначально сбрасывал на пол, когда выступал. Васильев возмутился: как же можно кидать китель с орденами, погонами. После этого Игорь уже вешал китель на стул, свечку зажигал, икона появилась. Это влияние Васильева, конечно.

Игорь Тальков стал одним из символов эпохи. Символом пробуждения национального самосознания. Его небывалая популярность стала предметом разного рода спекуляций и домыслов о его жизни и смерти. Поэт и музыкант был убит пулей из револьвера перед самым концертом. В последние месяцы до трагедии у Игоря начались проблемы с выступлениями — его опасались приглашать, зная о его связях с одиозным обществом «Память» и дружбой с Дмитрием Васильевым. Так или иначе, Игорь — человек-легенда, без которого сейчас трудно представить 90-е годы. И его убийство — незаживающая рана для России духовной, для России поэтов.

Род Тальковых принадлежал к дворянскому сословию, дед Игоря по отцу Максим Максимович Тальков был потомственным казаком и военным инженером, дяди — офицерами царской армии. Мать Игоря — Ольга Юльевна Талькова-Швагерус — уроженка Ставропольской губернии, дочь этнического немца и местной казачки, была репрессирована и познакомилась с Владимиром Тальковым в местах заключения, где 14 апреля 1953 года у них родился сын, старший брат Игоря Владимир Тальков. После реабилитации семья была отправлена для дальнейшего проживания в город Щекино с запретом на другое место жительства.

Игорь Владимирович Тальков родился 4 ноября 1956 года в деревне Грецовке, недалеко от Щекина. До 1974 года он учился в средней школе № 11 Щекина, одновременно занимаясь в музыкальной школе по классу баяна. Во время обучения Игорь мечтал стать хоккеистом и для этого серьезно тренировался. В 1972 году он приехал в Москву, чтобы поступить в школу ЦСКА или «Динамо», но не прошел отбор. В школе Игорь был участником ансамбля «Гитаристы» и руководил хором. В старших классах Игорь Тальков играл на фортепиано и гитаре, а позже им самостоятельно были освоены бас-гитара, скрипка и барабаны. В одном из последних интервью Игорь Тальков довольно подробно рассказывал о своих родителях: «Родители дружно жили. Никогда не скандалили, не ругались. Много читали. Отец мне много читал. В основном исторические книги. Я ему обязан своим интересом к истории».

В своих воспоминаниях Ольга Юльевна Талькова, мать Игоря, рассказала, как однажды в детстве он сорвал себе голос, после чего тот стал хриплым. Сходив к оториноларингологу, он узнал, что болен хроническим ларингитом. В связи с этим Игорю приходилось делать специальную дыхательную гимнастику, что через некоторое время помогло ему снова разработать голос, но все же в будущем после концертов он иногда совсем не мог говорить.

Песни Игорь Тальков начал писать с 1973 года. Первой композицией была «Мне немного жаль». После этого было создано много различных набросков, а в 1975 году появилась на свет баллада о судьбе человека в мире под названием «Доля», которую автор считает своей первой профессиональной работой. В 16 лет Игорь Тальков создал с друзьями вокально-инструментальный ансамбль «Былое и думы», а после окончания школы стал участником тульской профессиональной музыкальной группы «Фанты», руководителем которой стал Г. Васильев. На репетициях музыканты играли по нотам с листа, и поэтому Игорю пришлось учить нотную грамоту, которую он упустил в музыкальной школе. Это удалось сделать за одно лето.

Помимо музыки Игоря Талькова привлекал театр. После окончания школы он поехал в Москву, чтобы поступить в театральное училище, но столкнулся с трудностями при сдаче экзамена по литературе, так как не был знаком с текстом романа Максима Горького «Мать». Тогда в 1975 году Игорь становится студентом физико-технического факультета Тульского пединститута, где учится в течение одного года, но потом понимает, что у него нет тяги к точным наукам.

В 1975 году Игорь Тальков выступил с критикой политики Леонида Брежнева на площади в Туле. Неприятностей с советской системой удалось избежать с помощью известного велогонщика А. Кондратьева, с которым Игорь играл в одной тульской музыкальной группе. Дело Талькова не было доведено до суда, однако его, как «неблагонадежного интеллигента», отправляют служить в стройбат в подмосковное Нахабино. В свободное от службы время Игорь Тальков пишет песни и репетирует с созданным им ансамблем «Звездочка».

Отслужив в армии, Игорь вернулся в Щекино, а оттуда отправился на заработки в Сочи. Здесь, в гостинице «Жемчужина», он был принят в варьете бас-гитаристом и вокалистом в группу с лидер-вокалистом Александром Барыкиным. В 1979 году в Сочи гастролировал испанский певец Мичел, которому очень понравился бас-гитарист из варьете, и переводчица предложила Игорю поработать с Мичелом. Игорь согласился, и в Ульяновске он был представлен оркестрантам Мичела, после чего стал работать бас-гитаристом у Мичела в оркестре вместо заболевшего Ефима Гельмана. Гастроли проходили по всему СССР на лучших площадках и закончились в мае 1980 года в Сухуми. После возвращения в Москву была записана пластинка. Музыкант работал в ресторанах Сочи и Москвы, встречаясь в них с самыми известными исполнителями («Песняры», «Веселые ребята»). Но Игорь решил, что играть на заказ унизительно, с 1982 года он перестал давать выступления в подобных местах.

С 1976 года Игорь Тальков начинает выступать на профессиональной сцене: ездит на гастроли по маленьким городам страны с группами «Апрель» и «Калейдоскоп». Многие песни были написаны в это время, но исполнять их не было возможности.

Во время одной из репетиций группы «Апрель» на гастролях по Таджикистану колонки сильно фонили. Группа последовала совету заземлить аппаратуру на силовой ящик, винт от которого местный электрик определил как точку заземления. Не догадываясь о том, что это была силовая фаза промышленного напряжения в 380 Вт, «Апрель» дал выступление. После концерта Игорь поклонился публике и ушел за занавес. Вдруг из-за удара током он отдернул руки от микрофона, потерял сознание и упал. Товарищам довольно быстро удалось привести его в чувство, но некоторое время после этого он опасался брать микрофон и просил заматывать его изоляцией.

В 1980 году директор клуба «Наука» в Москве пригласил Игоря выступить на дискотеке. Здесь Игорь Тальков прочитал свою трилогию «Дед Егор», фабулу которой определил так: «Старый большевик попал в опалу, запил и прозрел. Смотрит он из окна на улицу, на людей и рассуждает о границах, о своих и чужих, о том, что все ощущают боль одинаково, одинаково радуются. У всех одна голова и пять пальцев на руке, а мы все стараемся разделиться, размежеваться». После этого выступления директора клуба уволили, а музыканта не приглашали выступать на дискотеках.

В 1984 году он выступает в группе, которая аккомпанирует певице Людмиле Сенчиной, и одновременно работает аранжировщиком у Стаса Намина. В это время написаны песни на музыку Якова Дубравина: «Замкнутый круг», «Аэрофлот», «Ищу в природе красоту», «Праздник», «Право всем дано», «Час до рассвета», «Преданная подруга» и др. В 1986 году становится солистом (совместно с Ириной Аллегровой) и аранжировщиком в группе «Электроклуб», созданной Давидом Тухмановым. Осенью 1987 года группа «Электроклуб» заняла второе место на фестивале популярной музыки «Золотой камертон».

В 1987 году песня Давида Тухманова «Чистые пруды» в исполнении Игоря Талькова попала в передачу «Песня года», после чего к Игорю пришла известность лирического музыканта. Но большая часть песен, которые писал Игорь Тальков, совсем не была похожа на «Чистые пруды», и для того, чтобы их исполнять, он уходит из «Электроклуба» и создает собственную группу «Спасательный круг». Группа едет на гастроли по России с программой, которая состоит из двух частей: песни гражданской тематики и лирика.

В свободное время Игорь изучал историю России по материалам, которые он самостоятельно разыскивал в архивах и библиотеках. Для этого он обязательно выделял хотя бы два часа в день. В доме Игоря Талькова собралось немало российских и зарубежных исторических мемуаров, воспоминаний, исследований, статистических данных. Таким образом, он постоянно накапливал информацию, а потом молниеносно происходил процесс написания песни. Так, после одной бессонной ночи Игорь буквально за две минуты написал песню «Россия», ни разу не исправив ни одной строки.

В 1988 году программа «Взгляд» организовала сборный концерт во Дворце спорта в Лужниках. В числе приглашенных артистов был и Игорь Тальков. Согласно договоренности, его выступление должно было состоять только из одной песни «Примерный мальчик», но вместо нее он спел те композиции, которые сам считал необходимыми на тот период. В результате ведущие «Взгляда» прервали концерт, а Игорь был вынужден покинуть сцену.

В декабре 1989 года ведущий телепрограммы «До и после полуночи» Владимир Молчанов включил клип на песню «Россия», снятый съемочной группой телепрограммы, в свою передачу. После этого аудитория по-настоящему узнала Игоря Талькова, он стал известен как автор и исполнитель разноплановых песен.

В 1990–1991 годах Тальков на пике популярности. Оценив актерские данные Игоря после просмотра клипа на песню «Россия», кинорежиссер Алексей Салтыков пригласил его на главную роль в фильме «Князь Серебряный» (впоследствии переименованный в «Царь Иван Грозный»). Но после смены режиссера сценарий был изменен и стал лишь отдаленно напоминать роман Алексея Толстого, приобретя отчасти пародийный характер. Игорь не закончил своей роли, отказался ее озвучивать и на презентации фильма в августе 1991 года попросил прощения у Алексея Толстого и зрителей за то, что принял в нем участие.

Параллельно съемкам в «Князе Серебряном» Игорь Тальков работал на картине «За последней чертой», играя предводителя банды рэкетиров. Одного из рэкетиров сыграл брат Владимир Тальков. Сам Игорь хотел сыграть в этом фильме положительного героя, но ему поставили условие, что для этого он должен постричься, сбрить усы и бороду, и он отказался.

В 1990 году в «Песне года» прозвучала песня «Бывший подъесаул». Перед исполнением этой песни на одном из концертов Игорь рассказал о том, кому она посвящена: «Бывший царский офицер Филипп Миронов, георгиевский кавалер, герой Русско-японской войны, в 1917 году изменяет присяге, срывает с себя ордена, золотые погоны и кресты и идет воевать за так называемую «народную» власть».

Вскоре произошло и его знакомство с Васильевым. Второй председатель НПФ «Память» Николай Скородумов вспоминает: «В то время бойцы «Памяти» чутко реагировали на песни патриотической тематики. И однажды я услышал песню Игоря Талькова — это меня тогда так удивило, что я сразу пошел к Дмитрию Дмитриевичу.

— Дим Димыч, появился такой человек! Не знаю кто такой Тальков, но песни его нашей направленности.

— Успокойся, у нас с ним контакт уже есть, — улыбнулся Васильев.

По словам Дмитрия Дмитриевича, он очень глубокий человек сам по себе, верующий, очень хорошо знающий историю и его песни — это, безусловно, Божий дар. Васильев рассказывал, что, бывало, они проводили ночи напролет, в порох. Тальков был человек неординарный, и такого масштаба артиста я лично не видел и не вижу.

Часто Игорь приглашал бойцов «Памяти» на свои концерты. Например, я помню, был знаменитый концерт «Суд», где я как оператор должен был снимать. Правда, снять тогда ничего не удалось: в спешке я забыл подзарядить аккумулятор, за что от Васильева получил нагоняй. Бывало, он давал концерты и на наших мероприятиях, безвозмездно передавал свои записи для радиостанции «Отечество, память и ты». В общем, сказать, что Тальков не был нашим другом и соратником, — просто соврать».

Однажды Игорь летел на концерт в Тюмень со своей группой. Когда самолет попал в грозовое облако, все начали волноваться. Тогда Игорь Тальков сказал: «Не бойтесь. Пока вы со мной, вы не погибнете. Меня убьют при большом стечении народа, и убийцу не найдут». После этого происшествия была написана песня «Я вернусь».

Весной и летом 1991 года Тальков со своим музыкальным коллективом «Спасательный круг» демонстрировал на многих концертных площадках СССР авторскую концертную программу «Суд», куда вошли наиболее острые социальные песни музыканта и наиболее известные его лирические песни. По замыслу программа представляла собой суд над организаторами Октябрьской революции 1917 года и всеми последующими правителями Советского государства, которые, по мнению автора, превратили Россию в одну из самых отсталых стран планеты и сырьевую базу развитых капиталистических стран.

В апреле 1991 года музыкант посетил Липецк, где его уже встречали бойцы «Памяти». Поклонница Игоря Валентина Купавых вспоминает подробности того визита:

«Из Москвы позвонил Д. Д. Васильев, председатель НПФ «Память»:

— К вам в Липецк едет с концертами Игорь Тальков. Вы уж там окажите ему внимание. Я предупредил, что вы встретите его…

Встречающие — я, Юрий Берников и Анатолий Скоморохов — узнали Игоря сразу. Он вышел из самолета с другом позже всех, и потому было видно, как легко и свободно он идет. Лицо утомленное, грустное, можно сказать, отрешенное от суеты, как у творца. Вот он уже поравнялся с нами, и я, видимо от волнения, тихо говорю:

— Игорь, мы от Васильева… Встречаем вас, — и подала ему розы.

Надо было видеть, как он счастливо преобразился. Трижды, по-христиански, поцеловал всех нас и трепетно теплыми, серо-голубыми глазами глянул дальше… Наверное, он хотел видеть всех липецких членов «Памяти». Но мы сказали, что с остальными он увидится вечером, и пригласили его в гости.

— Друзья мои, я жду вас на концерте! До вечера!

Закрыв дверцу машины, Тальков дружески помахал нам рукой, и черное авто унесло его к Дворцу спорта «Звездный».

Не помню уж, как дождались мы концерта. Только знаю, что не раз сдували пылинки с блестящих сапог бойцы «Памяти», не раз поправляли погоны с двуглавыми орлами, не раз причесывали непослушные чубы… Каждый боец купил в церкви свечку, цветы. Я вообще люблю смотреть, с каким благоговением держат юноши цветы, совсем-совсем не так, как женщины или девушки.

На первом концерте, может помните, как парни в черной форме с кожаными портупеями через плечо дарили Игорю букеты, а многие зрители думали, что это… удачно игравшие свою роль актеры и громко аплодировали. После впечатляющего зрелищного концерта, конечно же, к певцу нельзя было пробиться. И мы передали через директора Липецкой филармонии В. Ларькова, что ждем Игоря на улице. Ларьков просьбу нашу передал (спасибо ему), но предупредил, что артист уделит нам не более 20 минут. Но слава Богу! Игорь вышел к нам, мокрый весь, как после купания в речке, и сказал:

— Поедемте сейчас в гостиницу «Липецк», а оттуда (я приведу себя в порядок) — сразу к вам. На весь вечер!

Я сказала Игорю, что ему придется поставить одному молодому большевику автограф… на партбилете. Ему это так понравилось, что он сразу преобразился, вновь стал легким, добрым, жаждущим быть с нами как бы в одной озорной, мальчишеской ватаге.

В гостинице он, видимо, рассказал о необычном автографе друзьям по концерту, брату Володе, ибо они вышли из лифта с веселыми, добрыми восклицаниями и сразу направились ко мне и Александру Данилову.

— А что, здесь этот парень с коммунистическим билетом? — спросил, улыбаясь, Игорь.

Кстати, наш дорогой большевик, купив огромный торт на угощение, застенчиво частил: «Да ну… что тут…» Немного пошутили и тронулись но улицам города на квартиру председателя Липецкого ополчения «Память» Юрия Берникова. Игорю задавали много вопросов, и он старался рассказать и себе все: о детстве, круге чтения, закулисных дельцах сцены…

— А как познакомился с Васильевым? — переспрашивает Игорь. — Дмитрий Дмитриевич, как он мне потом сам рассказал, ехал однажды по Москве в такси. День был какой-то пасмурный, конченный… Так же было и на душе: сказывалась тотальная травля «Памяти», безысходность в стране. Короче, все было, как у всех, — муторно и обманно. И вдруг таксист, скорее всего ведомый Богом, включил приемник, а там — моя «Россия»…

Кстати, Васильев рассказывал и нам о том случае: его как бы приподняло тогда, по его словам, что-то великое и вдохновенное…

Тогда Васильев попросил своего соратника по фронту, поэта Николая Деткова разыскать певца и познакомиться. Кое-как соединились по телефону. Еще не решаясь сказать Игорю, что звонят из штаба «Памяти», то есть из квартиры Васильева, Детков назвался сначала корреспондентом «Правды», затем — «Известий», наконец — «Советской России». Реакции… никакой. Артист уже давно не верил этим и другим газетам и поэтому обошелся с абонентом, мягко говоря, прохладно. Но голос Деткова, видать, все же чем-то располагал к себе. И Игорь выслушал его до конца, покуда тот не признался, что звонит по поручению председателя НПФ «Память» Васильева. «А-а, это вас так поливают в прессе, ну-ну…» — заинтересовался Тальков. И дал согласие на встречу. Они, кстати, проговорили на квартире у Васильева до самого утра. Затем Игорь стал приходить к Васильеву, с удовольствием общался с бойцами, отдыхал душой, мечтал о создании своего театра песни. С большим успехом выступил на презентации альманаха «Память». Кстати, у нас есть изумительный фильм-концерт об этом событии. Именно тогда Васильев назвал Игоря офицером русской песни.

…Перед трагической поездкой в Ленинград Игорь зашел к Васильеву, но от Дмитрия Дмитриевича только что ушел врач. И они даже не поговорили. Разве кто думал, что они больше уже не увидятся? Мы, липчане, тоже об этом не думали, когда провожали его с братом Володей и друзьями в теплую, тихую, звездную ночь…

Бойцы «Памяти» хоронили Игоря. Даже на похоронах — по одну сторону добро (Игорь был православным человеком), христианское, по другую — бесовщина. И только чуткий Васильев тактично попросил прилипших к гробу «врачевателей душ» дать возможность подойти к изголовью невинно убиенного сына и проститься с ним старенькой безутешной матери. (Помните, а маму Василия Макаровича Шукшина и вовсе забыли на кладбище во время похорон сына.)…»

Но до рокового выстрела еще оставалось чуть меньше полугода. Тальков продолжал большие гастроли. И августовский путч застал его в Петербурге, где он давал концерт со своей группой «Спасательный круг» на Дворцовой площади. Тогда были исполнены песни «Война», «Я вернусь», «КПСС», «Господа демократы», «Стоп! Думаю себе!», «Глобус», «Россия».

Игорь Тальков передал Борису Ельцину через его личного врача запись песни «Господин президент». В этой песне читается разочарование политикой первого президента России, на которого Игорь в первое время возлагал большие надежды.

Ольга Дубовицкая (составитель книги «Монолог») в эфире передачи «Вечер с Дмитрием Дибровым» рассказывает о своей беседе с Игорем 2 октября 1991 года: «Игорь был убежден, что существует нечто, которое обладает властью над властью, это закон над законом, это категория людей, у которых в руках весь капитал, которым нужно подчинить себе каждую часть земного шара. И эти люди в каждой части земного шара определяют того прокуратора, который этой частью владеет, чтобы делать то, что для них удобно.

Игорь был убежден, что в свое время Ленину был дан приказ развалить Российскую империю. Почему? Потому что это опасный народ, который очень трудно подчинить себе, по сути, по природным корням, по природе русской души, что это народ, который меньше верит политикам и больше поэтам. Именно поэтому, он считал, поэты и убирались первыми. Потому что действительно, выйди к народу поэт или политик… люди все-таки скорее поверят поэту.

Он считал, что у Горбачева было задание от той же верхушки, которой он служит, развалить Союз, что Горбачев с успехом и исполнил. И его подняли по иерархической лестнице той власти, которая над властью. В последние дни он разочарован был в Ельцине, он не утверждал, не говорил того, что у Ельцина задача развалить Россию, но предполагал, что это именно так. В итоге он пришел к выводу, это все было 2-го же числа, что ничего хорошего нас не ждет».

В своей книге «Монолог» Тальков пишет, что до 1989 года его называли антисоветчиком, а после исполнения песни «Россия» стали причислять к антисемитам. «После того как песня «Россия» заткнула рты многим советчикам, меня переквалифицировали в «антисемиты». Сионисты всегда и всем кричали и продолжают кричать: «Антисемиты!» — в тот момент, когда их хватают за руку на месте преступления». Поскольку Игорь Тальков с детства не терпел ложь, то методом его борьбы с несправедливостью и со злом стали песни. Песни Игоря Талькова пробуждают национальный дух, многих людей привели к Богу. После успеха песни «Чистые пруды» Игорь представлялся зрителям исключительно в образе лирического музыканта, и, когда он начинал исполнять свои «резкие» песни гражданской тематики, многие зрители недоумевали.

По словам Татьяны Тальковой, 3 или 4 октября Игорю позвонили по телефону, и разговор был закончен ответом Игоря: «Вы мне угрожаете? Хорошо. Объявляете войну? Я принимаю ее. Посмотрим, кто выйдет победителем». Все это вселяло определенное беспокойство. Поведение Игоря вечером накануне отъезда было не совсем обычным: никакой спешки при сборах, никаких поцелуев на бегу. Долго говорил с Игорьком (с сыном), наказав, чтобы тот себя хорошо вел, слушался маму. Попрощался с сыном как со взрослым, за руку… По лестнице Игорь всегда сбегал. А тут — спускается рука на перилах и долго смотрит на наш этаж, пролет этот маленький. Такое ощущение, будто запоминал.

На концерте, проходившем 6 октября 1991 года в Санкт-Петербурге во Дворце спорта «Юбилейный», выступали многие исполнители. Подруга певицы Азизы по ее просьбе попросила Игоря Талькова выступить первым, так как Азиза не успевала подготовиться к выходу. Игорь позвал к себе в гримерку директора певицы Игоря Малахова, и между ними произошел словесный конфликт. После этого двое охранников Талькова увели Малахова из гримерки. Игорь начал готовиться к выступлению, но через несколько минут к нему прибежал администратор его группы «Спасательный круг» Валерий Шляфман с криком о том, что Малахов достал револьвер. Тальков вытащил из сумки газово-сигнальный пистолет, который приобрел для самообороны, выбежал в коридор и, увидев, что его охрана находится под прицелом Малахова, сделал в него три выстрела. Малахов пригнулся, и охранники, воспользовавшись этой заминкой, попытались его обезвредить. Тогда он сделал два выстрела, но пули попали в пол. Охранники стали бить стреляющего, и, закрывая голову, тот уронил свой револьвер. Через несколько мгновений раздался еще один выстрел, который попал в сердце Игоря Талькова. Когда прибыла бригада скорой помощи, врач сразу установил биологическую смерть.

Городская прокуратура возбудила уголовное дело. Игорь Малахов, объявленный во всесоюзный розыск, добровольно прибыл с повинной через 10 дней. В декабре 1991 года с него было снято обвинение в умышленном убийстве. А 4 ноября Дмитрий Васильев распространил в средствах массовой информации заявление о том, что он начал собственное расследование убийства Игоря Талькова, своего близкого и верного друга. Разочаровавшись в усилиях официального следствия, Васильев сам намерен поймать убийцу, заставить его признаться и передать властям. Васильев объяснил так свое решение: официальное следствие неэффективно — главным образом потому, что пошло по заведомо ложному пути. Члены официальной следственной группы в Санкт-Петербурге косвенно подтвердили неудовлетворительную оценку, данную их работе «Памятью»: ни один из шести основных свидетелей до сих пор не допрошен. По мнению Васильева, возглавляемая им следственная группа, в которую на общественных началах входят и профессиональные криминалисты «Памяти», добилась значительно больших успехов. Во-первых, она уже установила невиновность Малахова, который в Талькова вовсе не стрелял. Во-вторых, определила день, когда было задумано убийство: 1 июня 1991 года, когда Тальков выступил с патриотическими песнями на презентации газеты «Память». И в-третьих, изобличила убийц: ими, по данным руководителя следственной группы «Памяти», были «коммунисты с демократами, что одно и то же».

Кстати надо сказать, что брат Игоря Владимир Тальков попросил прокуратуру признать Васильева законным представителем убитого, имеющим право участия в оперативных и судебных мероприятиях. Но прокуратура отвергла эти требования как противоречащие УПК РСФСР, так как представителем может быть жена убитого или его (ее) дети, родители.

После проведения экспертиз в апреле 1992 года следствие установило, не без помощи «Памяти», что последний выстрел сделал Шляфман. Однако в феврале 1992 года обвиняемый уже уехал в Израиль, с которым у России в то время не было договора об экстрадиции, и дело об убийстве было приостановлено.

Адъютант Васильева Александр Поткин (Белов) вспоминает о тех трагических событиях:

«Официально сообщили, что убийца Малахов, и сказали, что «Память» собирается его ликвидировать. Тут же он позвонил, сказал, что он не убивал и хотел бы увидеться, потом приехал с двумя авторитетными людьми, по тем временам произвели на меня большое впечатление, в кожаных плащах, у одного висел автомат под плащом. И надо было так волею судьбы случиться, я его встретил спустя 20 лет. Он сказал, что все неоднозначно. Поехала группа в Санкт-Петербург, опросили свидетелей, больше, чем Прокуратура. Пришли к выводу, что выстрелил Шляфман, который впоследствии скрылся в Израиле и так и не был выдан. Несмотря на то что с выводами «Памяти» была согласна Прокуратура, следствие начало буксовать. Направили запрос, в Израиле начали переводить, а там много томов, пока переведут, пройдет очень много времени. Потом срок давности вышел, и все. Вот такая грустная история.

Васильев очень большую ставку делал на Игоря, плюс они были очень близкими друзьями, это было видно. Он очень переживал. Тогда был сбор объявлен, когда сообщили, что Талькова убили. Ни у кого не было сомнений, что Тальков член «Памяти», наш соратник. Конечно, никаких удостоверений не было — тогда еще «Память» не была зарегистрирована. Она напоминала некую общину, формальностей не было таких сильных. Для некоторых людей они были, например, право на ношение формы, а если человек не получал право на ношение формы? Ну и что. А впоследствии эта функция, которая была у Совета, была распределена, такое право было у Васильева и многих других».

Его слова подтверждает и нынешний председатель НПФ Скородумов: «Потом, когда из Петербурга пришло известие, я находился у Васильева. Был включен телевизор, где показывали Шляфмана. «А не он ли убил, — сказал тогда Васильев, — похоже на то». На следующий день наши выехали туда, собрали данные, но, к большому сожалению, многие артисты тогда струсили. Например, Олег Газманов был свидетелем и видел, что произошло. Но их тогда конкретно припугнули, и официально давать показания они отказались. После этого к нам приехал Малахов, которого в самом начале обвинили в убийстве. Они с Дим Димычем поговорили, и вопрос был снят. Для меня нет сомнений, что это было заказное убийство тем самым «интернационалом». Тальков ведь называл вещи своими именами раньше остальных. Сейчас можно говорить что угодно, но тогда это было опасно. Тем более, опять же, популярность Талькова была просто колоссальная, и это ему простить не смогли».

Позже СМИ начали писать, якобы Тальков не имел отношения к «Памяти». К таким выводам они пришли после интервью, которое дал Игорь незадолго до смерти. Александр Поткин вспоминает: «Это когда за день или полтора до убийства он дает интервью, его спрашивают о «Памяти», он берет Шляфмана и свой крест и говорит: «Ну какая «Память»? Вот наша память». С одной стороны, Васильев его предупреждал, что в случае сотрудничества будут проблемы, могут лишить его гастролей и т. д. Спросил: сможешь ли ты? Он тогда сказал — да, а впоследствии, когда телефон замолчал, никаких предложений не было, а для него любой звонок был очень важен, он приехал посоветоваться с Васильевым, а у него был приступ, и он не смог принять Игоря. Может, Игорь немного расстроился, но есть много выступлений, в том числе в кинотеатре «Пушкинский», где Тальков выступает и просит подняться освободителей России, людей из «Памяти», говорит много приятных слов. Я лично неоднократно присутствовал при разговорах Дим Димыча и Володи Талькова, где было понятно об отношении Игоря с НПФ. Это были отношения соратнические, однозначно. Игорь даже отдал своего сына в воскресную школу «Память». Ребенка можно отдать только тому, кому доверяешь. А обмана со стороны «Памяти» не было никакого, все проблемы, которые могли бы быть, Дмитрий Васильев озвучивал, предупреждал Талькова».

«Игорь сейчас в воинстве святом, — сказала в одном из интервью мама Игоря, Ольга Юльевна. — Мне приснился сон. Я захожу в храм, все белое, в золоте. И стоит воинство в белых накидках и золотых шлемах. Я стою, изумленная всей этой красотой. И вижу, в левом углу кто-то всех расталкивает, его пропускают и он выходит вперед, в накидке и шлеме. Игорь! Невозможно объяснить, какое у него лицо, сколько счастья и радости было в его глазах! Он глянул на меня, а я только сказала: «Князь ты мой Серебряный!» — и очнулась».

Многие известные люди с большой симпатией относились к тому, что делал Игорь. Так, писатель и литератор Владимир Бондаренко оценивает Игоря Талькова как «символ попытки возрождения национальной России в конце XX века». Бондаренко пишет, что уверен в том, что «в любом ностальгическом «белогвардейском» тексте песен Игоря Талькова первичен не восторг перед драгунскими мундирами и великосветскими дамами, а национальный русский протест против угнетения народа», что Игорь «бил по всему мешающему русскому народу жить».

А филолог Т. Меньшиков охарактеризовал Талькова как барда, ставшего впоследствии рок-поэтом, в стихах которого отражается русская соборность, взятая им от русской классической литературы. Меньшиков пишет, что Тальков стремился в более популярной форме передать дух русской соборности своим слушателям, чувствуя интуитивно необходимость сохранения культурных традиций народа в один из сложных моментов его исторического развития.

На могиле офицера русской песни Дмитрий Дмитриевич Васильев сказал:

«Вся беда наша заключается в том, что при жизни мы создаем себе кумиров, а после их смерти мы их оплакиваем. Но тогда, когда они нуждаются в помощи, будь то помощь духовная, будь то помощь материальная, мы забываем протянуть руку или подставить свое плечо.

Смерть Игоря — это наше с вами предательство по отношению к сынам России! Возьмите историю Государства Российского, возьмите невинно убиенных русских поэтов. Все они умирали насильственной смертью при, в общем-то, довольно молчаливом равнодушии граждан Отечества, которому они служили Верой и Правдой, отдавая себя народу.

Сегодня обидно, что мы допустили довести до такого состояния свою национальную гордость, свое национальное самосознание, что многие перестали считать себя русскими.

Игорь был русским человеком, глубоко русским. Мне посчастливилось познакомиться с ним буквально в последние годы его жизни. Мы подружились с ним, стали настолько крепкими друзьями-единомышленниками, что его постоянно не хватает, ибо Игорь был независимого мышления человек… Человек свободный, человек умный, человек, стремящийся к знаниям, человек, идущий к Богу… человек, который сумел этот мерзкий эстрадный жанр поднять до состояния гражданской политики! Он не искал себе дешевой славы. Он не искал себе дешевой популярности. Игорь делал то дело, которое сегодня никто не делает… Не делают потому, что боятся потерять гонорары, боятся потерять ту сладкую жизнь, в которую вовлекают этих шутов, ломающихся на сцене и забывающих о том, что, кроме денег, существует понятие Родина, существует понятие Народ и существует чувство ответственности перед нацией и своим государством!

Мне думается, что все, что делал Игорь, — это невероятный пример служения своему Отечеству. И я думаю, что его память в нашей памяти, памяти народной, будет вечной, потому что такие яркие, незабываемые личности, как Игорь, рождаются не напрасно. И Игорь об этом пел в своих песнях. Он был не только поэт, он был не только певец, он был удивительным Человеком с большой буквы! И какая бы клевета ни исходила сегодня из уст кого бы то ни стало, эта клевета к Игорю никогда не прилипнет. Его обвиняют в том, что якобы он связался с «Памятью». А разве можно быть без памяти? Без памяти может быть только глупый человек. Дурак. Человек, которому абсолютно безразлична судьба своей Родины! Да, Игорь шел к «Памяти», Игорь был другом «Памяти», Игорь был верным сыном «Памяти». Памяти России, памяти всего того наследия, которое нам оставили люди великого исторического русского прошлого!

Я могу сказать только одно, друзья: возлагать цветы надо, и могила Игоря должна постоянно утопать в цветах. Но не забывайте, что свой лучший цветок вы должны взрастить в реальной жизни в память о подвиге Игоря. Вы должны сделать все возможное, чтобы вновь Русская Нация расцвела пышным букетом, таким, каким она была до 17 года, когда и являла собой пример миру, давая в сокровищницу мировой культуры Великие и Светлые Имена!

Сегодня пытаются снять ответственность с того убийцы, который покинул пределы нашей Родины, говоря о том, что якобы нашли «козла отпущения». Нет, это не «козел отпущения»! Следственные органы провели достаточно скрупулезное расследование, позволяющее доказать, что тот директор, который был около него, был убийцей. Это некто Шляфман! Поэтому он и скрылся сегодня в Израиль.

Я думаю, что наша задача заключается в том, чтобы мы берегли светочи нации, вот эти светочи, которые делают нас чище, делают нас добрее, делают нас Людьми с большой буквы. Поэтому «не зарастет к нему народная тропа», как говорил Пушкин.

Мы должны остановить трагическую гибель русских людей, русских поэтов. Нельзя больше допускать того, чтобы на таких светлых именах негодяи всякого рода строили свою политику!

Память об Игоре останется в наших сердцах. Она осталась в песнях, она осталась в творчестве, она осталась в огромном количестве молодых людей, для которых пел Игорь. И это, наверно, самое главное, потому что молодым свойственна сила, им свойственен поиск, им свойственно движение вперед! И они не дадут зачахнуть памятному цветку об Игоре, сами становясь в этом букете цветущими цветами, а не опавшими розами!

Сегодня каждый из нас должен подумать: что он сделал для России? Как он поступает в этой жизни? Отдает ли он себя России так, как отдавал свою жизнь Игорь, являясь солдатом России, защищая ее на подмостках, защищая ее в реальной жизни. Это был воистину боец. И вспомните, сколько раз в своих песнях он стрелял в себя! И все-таки пуля достала его. Пуля, которую пустила мерзкая, подлая рука убийцы.

Игорь, в присутствии людей, в присутствии священников я заверяю, что все то, о чем мы говорили, к чему стремились, и обсуждая путь, как надо идти, я с этого пути не сверну никогда, хотя бы потому, что ты также в моем сердце оставил трепетный огонь, — огонь служения своей Родине. Ты был не театрален, ты был искренен, ты был мужественен, ты был человечен. Слава Тебе, Господи! Пусть, Игорь, тебе земля будет пухом!»

Отпевание и молебен состоялись на Ваганьковском кладбище. Игорь Тальков был похоронен неподалеку от могилы еще одного убитого поэта Сергея Есенина. Несмотря на то что Национально-патриотический фронт «Память» пришел проститься с Тальковым, без какого-либо политического подтекста, журналисты «Московского комсомольца» опубликовали статью, в которой обвинили Васильева в спекуляции на смерти музыканта. Кроме того, там с издевкой было сказано, что после «памятников» еще долго придется собирать мусор и окурки. Такого им простить уже не могли, и Васильев отдает приказ «взять» редакцию газеты и принудить принести публичные извинения. Эта акция по захвату станет одним из самых громких и дерзких выступлений национал-патриотов, что вынудит даже Ельцина взять под свой контроль «распустившихся молодчиков из «Памяти». Но об этом мы уже говорили в прошлой главе. Сейчас следует рассмотреть другие отношения фронта — уже между патриотами.

Глава 12. Игры патриотов — «Конгресс Руцкого»

В начале 90-х годов наблюдалась тяга к объединению. Один за другим создавались различные «конгрессы», «блоки» и «фронты», куда входили десятки организаций. Чаще всего данные объединения были инспирированы КГБ или возглавлялись чиновниками высшего ранга. Таким был и Конгресс гражданских и патриотических сил, прошедший по инициативе председателя политсовета Российского христианско-демократического движения, народного депутата России Виктора Аксючица. Это мероприятие получило широкую огласку за счет двух факторов — выступления вице-премьера Александра Руцкого и контрвыступления воеводы Дмитрия Васильева. Васильев, окруженный бойцами в черной форме, сорвал всю работу конгресса и в конце концов получил возможность выступить с трибуны, откуда призвал собравшихся покинуть «совет нечестивых». Надо сказать, что многие откликнулись на призыв лидера Национально-патриотического фронта «Память». После этого исторического эпизода Васильева начнут упрекать в обособленности и недоговороспособности. Но на самом деле произошла конфронтация сознательно — Васильев хотел сорвать маски.

Итак, 8–9 февраля 1992 года в кинотеатре «Россия» прошел Конгресс гражданских и патриотических сил. Первоначальный проектом было собрать государственнические силы страны в политическом диапазоне «от Травкина до Бабурина». В таком составе Конгресса, по мысли Аксючица, Сергей Бабурин и его соратник по группе «Россия» Николай Павлов были бы наибольшими патриотами, травкинская ДПР — крайними демократами, сам Аксючиц с кадетом Михаилом Астафьевым оказывался в центре, а патриоты откровенно красного и коричневого оттенков официально в программе не предусматривались. Предполагалось участие в Конгрессе национально-либерального журнала «Новый мир», православно-консервативной «Москвы», а из «Нашего современника» приглашались отдельные популярные люди — вроде академика Игоря Шафаревича.

Но пошло все не совсем по плану. Сначала приглашение решил проигнорировать Травкин. Лауреат Ленинской премии Игорь Шафаревич показался ему довольно-таки коричневым, а Николай Павлов и Виктор Алкснис красными. «Еще Жириновский со Скурлатовым явятся — опять в дерьмо вляпаемся», — сказал Николай Ильич на Политсовете своей партии. Потом, по неизвестным причинам, отпало участие литературных журналов — то ли они тоже испугались, то ли просто не сочли такое чисто политическое мероприятие для себя профильным.

Зато в оргкомитет вошла Национально-республиканская партия Николая Лысенко — некогда отколовшаяся от ленинградской «Памяти» Дмитрия Васильева. Как остроумно заметил журналист «Панорамы»: «Ну а где «розовый» Павлов и «белый» Лысенко, там (есть такая патриотическая примета) жди нашествия черных и коричневых».

Самым высоким гостем был Александр Владимирович Руцкой. До него на конгрессе успели выступить Аксючиц, Астафьев, народный депутат России Андрей Головин (из фракции «Смена») и Николай Павлов. Павлов закончил свою речь призывом ко всем честным людям России помнить о подвигах Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Михаила Кутузова и комбата Язова. Так что генералу Руцкому, некогда, в бытность еще полковником, участвовавшему в подавлении ГКЧП, пришлось выкручиваться от «навязчивого» маршала-комбата. По его словам, не надо сравнивать православного героя Дмитрия Донского с коммунистическим мятежником Дмитрием Язовым.

В остальном содержание речи вице-президента было патриотической калькой выступлений других участников, наполненное цитатами философа Ивана Ильина. Въедливым журналистам запомнились: «былое величие русского рубля» (об экономике), «шумные тусовки политических авантюристов» (о политике) и «бесплатный сыр бывает только в мышеловке» (о гуманитарной помощи). Разогрев себя подобным образом, генерал в запале расколотил о трибуну собственные очки и не мог более читать текст своего выступления. Взор вице-президента обратился в партер, где попал на плотные черные ряды бойцов Национально-патриотического фронта «Память» Дмитрия Дмитриевича Васильева. Удивленный вице-президент сразу же призвал не путать патриотизм с «экстремизмом в черных цветах», чем вызвал недовольство значительной части зала.

— А ты кто такой? Сума переметная! — закричали ему в ответ бойцы «Памяти».

Александр Руцкой не растерялся и продолжил обличать правительство, которому до недавнего времени был предельно верен. А свое выступление новоиспеченный патриот закончил довольно спорным возгласом: «Да поможет нам Бог и Всевышний!»

Бойцы «Памяти» со сдержанным смехом так прокомментировали это: «Ну недаром у него ж мама — Александра Иосифовна!»

После Руцкого выступил христианский демократ Илья Константинов, потребовавший «отставки правительства в полном составе», а также «повышения зарплаты работникам бюджетных предприятий с последующим замораживанием зарплат и цен».

Далее слово было дано председателю Национально-республиканской партии России Николаю Лысенко. Лысенко осудил «антинародное одностороннее разоружение» и сказал, что «у нашего народа была отсечена национальная голова». Он потребовал присоединения к России Крыма, Донбасса и Черниговской области, Бориса Николаевича Ельцина назвал «подвыпившим купчишкой», а его правление «преступным антироссийским проамериканским режимом». В президиуме член правления советско-американско-панамского предприятия Puico Виктор Аксючиц поморщился. «Памятники» отреагировали на своего бывшего соратника особенно недружелюбно.

— Предатель! — закричали «памятники». — Васильеву слово!

— Слово Васильеву! — раздалось из разных концов зала. У Дмитрия Дмитриевича оказалась ощутимая поддержка в зале — это не считая тех ста пятидесяти бойцов в черных рубашках.

— Дорогие друзья! Дмитрий Дмитриевич! — пытался утихомирить собравшихся Николай Павлов.

— Васильеву слово! — скандировали в зале.

Пришлось прервать выступление Лысенко и в срочном порядке сделать перерыв. После чего в центре зала скопились члены «Памяти» и просто сторонники. Дмитрий Васильев произносил речь в мегафон о президиуме конгресса, который, по его словам, не имеет отношения к патриотическому движению.

Явно растерянное руководство начало призывать на сцену казаков, видимо полагая их силами выдворить васильевскую «Память».

— Кубанское казачье войско — просьба подняться на сцену! Сибирское казачье войско — просьба подняться на сцену! Донское казачье войско — просьба подняться на сцену!

Казаков в зале представлял Союз казачьих войск России во главе с замначальника штаба Георгием Кокунько, тоже членом оргкомитета Конгресса, и Союз казаков, во главе которого стоят Александр Мартынов и Валерий Латынин. Латынин в свое время заявил с экрана телевизора, что у Союза казаков те же цели, что у российской компартии, поэтому мартыновский Союз казаков считается «красным», а отколовшийся от него кокуньковский Союз казачьих войск России — «белым». Юный донской казак с четырьмя «георгиями» на груди выкрикнул Кокунько из зала в президиум:

— Мы тебя, красную собаку, выпорем! Будет тебе это от Мещерякова и Громова!

Кстати, традиция цеплять награды сохранена и по сей день.

— Казаки! — кричал в мегафон Васильев. — Вас обманывают эти христопродавцы! Не верьте им! Все на защиту России! Все на защиту «Памяти»!

Микрофон на сцене вновь схватил Николай Лысенко:

— Я прошу всех порядочных и физически крепких людей собраться на сцене справа от президиума! Надо очистить зал от мерзавцев!

— Не надо, не надо, не надо! — поднял другой микрофон Аксючиц. — Не надо никакой драки! Народные депутаты России уже вызвали сюда отряд ОМОН. Мы просим всех, особенно журналистов, покинуть зал! Сейчас сюда войдет ОМОН! Просим всех покинуть зал.

Журналисты еще теснее сгрудились вокруг «памятников» Васильева. А те, казалось, воспряли еще больше:

— Аксючиц — иуда! Аксючиц — панамский шпион! Почем продаешь Россию, Аксючиц?

Васильевцы держали зал еще два часа. Еще трижды Виктор Аксючиц объявлял о приходе ОМОНа и призывал всех покинуть зал. Никто не уходил. А когда ОМОН действительно появился, то его командир решил все по-своему. «Они что — слова требуют? А люстры не бьют?» После чего силовики удалились.

Васильевцы праздновали победу, а самому воеводе организаторы были вынуждены предоставить слово. Дмитрий Васильев выдвинул было требование очистить сцену от президиума на все время его выступления, но потом все же выступил. Дим Димыч заверил общество, что черный цвет его бойцов — не от штурмовиков Гитлера, а от чернецов Осляби и Пересвета. Все беды русского народа от Европы, которая «отрыгнула масонскую заразу в нашу страну».

Напоследок Васильев укоризненно сказал устроителям, что Конгресс начался с выборов президиума, а не с православной молитвы. Зал проводил уходящего Дмитрия Дмитриевича протяжными аплодисментами, и действительно большая часть участников ушла за ним.

На следующий день заседание началось с православной молитвы. Васильевцев не было: они в тот день пребывали в Донском монастыре. Самые «красные» ушли митинговать на Манежную площадь к Анпилову. В кинотеатре «Россия» было пустынно и скучно.

Вышел на сцену соратник Аксючица Глеб Анищенко, но его согнали за то, что речь его была с неопределенно-демократическим душком. Выступил Игорь Шафаревич и посетовал, что в результате неразумной внешней политики «наш народ остался безоружным перед лицом Запада, всегда безжалостного к беззащитным».

Выступили представители русских организаций из Молдавии и Латвии, пожаловались на равнодушие к ним российского правительства и отсутствие реальной помощи от патриотического движения. Еще более определенно высказывались в кулуарах: «Российские демократы — подонки, отдали нас на расправу националистам, а российские патриоты ума рехнулись, все время нас на борьбу с жидом призывают». После чего краснодарец Александр Ильюшин, председатель восстановленной им «черной сотни», вновь призвал всех на борьбу с сионистской опасностью.

Надо сказать, что выборы центрального совета провозглашенного Российского народного собрания ознаменовались почти полной победой национал-патриотов над бывшими национал-демократами. Николай Лысенко, казаки Валерий Латынин и Владимир Громов, друг «Памяти» известный скульптор Вячеслав Клыков, краснодарский «черносотенец» А. Ильюшин, Анатолий Шаршин из челябинской «Родины», Юрий Липатников из екатеринбургского «Русского союза», бывший диссидент Игорь Шафаревич и бывший сотрудник отдела пропаганды ЦК Алексей Сенин (ныне монархист, заместитель председателя Партии русского национального возрождения, редактор «Русского вестника»), Валерий Иванов из Русской партии национального возрождения, Сергей Горбачев из Скурлатовской партии возрождения. Голосовали списком, состав которого определяли, как на новгородском вече, выкриками из зала. Если бы кандидатуры баллотировались по отдельности, то никакие явные сторонники Аксючица или астафьевские кадеты просто не прошли бы. Всего получилось около семидесяти человек.

В эпилоге была пресс-конференция, на которой не забыли вспомнить и про отсутствующего Дмитрия Дмитриевича Васильева:

— Известно, что Дмитрий Васильев исключил Николая Лысенко из «Памяти» с формулировкой «за антисемитизм». Как господин Лысенко может это прокомментировать?

Сидевший рядом с Лысенко Аксючиц не дал ответить петербургскому коллеге и ответил сам:

— Господин Васильев глубоко непорядочный человек, и к его словам следует относиться соответственно.

Вот такие патриоты хотели «командовать парадом» на Конгрессе.

Надо заметить, что и Александр Баркашов дистанцировался от РНС в марте 1993 года, заявив о выходе РНЕ «из так называемого Русского национального собора», назвав РНС «массовой декорацией для новой политической карьеры вчерашних и сегодняшних аппаратчиков-коммунистов» и охарактеризовав идеологию РНС как «попытку коммунистов вывести некий гибрид социализма с атрибутикой псевдомонархии» и как «краснопузый патриотизм: брежневский застой, одетый в лапти и с косой в руках».

Надо сказать, что на учредительном конгрессе Фронта национального спасения, состоявшегося 24 октября 1992 года, даже усилили охрану, чтобы никаких «лишних патриотов» не было. Вход в парламентский центр, где начинался Конгресс национального спасения, охраняли люди из Русского национального легиона (военизированное подразделение Национально-республиканской партии) и десантники-афганцы из Союза офицеров. Пропускали по одному, с тройной проверкой документов, медленно. На парапете — жуткая толкучка и давка. Никто ничего не понимает, кто-то говорит, что Ельцин запретил съезд и в Парламентский центр просто никого, кроме сотрудников, не пускают. Но легионер объясняет, что это не так, съезд разрешен, всех, у кого есть приглашения, рано или поздно впустят.

— Что за бардак! И это они хотят в стране порядок навести — сначала в дверях порядок навели бы!

— Почему шире двери не откроете? Почему только одна створка?

— У меня приказ! — оправдывался легионер.

Стиснутый со всех сторон, в том числе сверху, низкорослый улыбающийся батюшка дает происходящему религиозно-философское объяснение:

— …Ибо широки врата, ведущие в погибель, и узки врата, ведущие в жизнь.

Между тем существует более верное, чисто политическое объяснение: жесткий контроль установлен против «Памяти» Дмитрия Васильева, чтобы его члены, как это случилось в феврале на Конгрессе гражданских и патриотических сил, не разогнали и ФНС. Поэтому одного делегата плотного телосложения досматривали дольше других: мол, вдруг это Дим Димыч, нацепивший (как он это сделал в 1988 году в Ленинграде) седой парик и фальшивые бакенбарды?

Дим Димычу часто задавали вопросы о так называемых «объединениях». Многие считали, что «Память» Васильева выполняла задачи по разложению и дискредитации русского патриотического движения. Это было связано в том числе с тем, что многие руководители различных патриотических групп прошли через «Память». При этом все попытки создания сколько-нибудь дееспособного патриотического объединения не увенчались успехом. Сам воевода отвечал:

«Во-первых, что такое «патриотическое движение»? То множество мелких патриотических групп, использующих национально-патриотическую риторику в высказывании недовольства существующим политическим режимом, никакого огранически целостного патриотического движения не представляют. Наоборот, руководители этих партий и партиек, вместо того чтобы выработать линию конструктивного взаимодействия, львиную долю своей энергии тратили на то, чтобы трусовато «сражаться» между собой, обливая друг друга грязью. Что сие значит? А это значит, что в деятельности этих людей берут верх не интересы борьбы за освобождение державы Российской от сионистского ига, не отстройка русской национальной государственности, а своекорыстные, т. е. «шкурные» интересы. Да, наверное, сегодня нельзя назвать «национального» лидера, который бы в той или иной мере не прошел бы через «Память». Но, к сожалению, эти люди не пожелали постигнуть глубины русской национальной идеи, не захотели вникнуть в православно-самодержавную сущность русской власти. Естественно, что, нахватавшись верхов, они стали считать себя всезнающими и всемогущими политическими вождями. Сказать, что это все упиралось лишь в горделивое себялюбие пресловутых политических вождишек, — значит не сказать ничего. Еще будучи в рядах «Памяти», большинство этих героев, по существу — политических недоучек, были завербованы спецслужбами и далее, под колпаком, создавали карманные партии и движения, которые только тем и занимались, что междоусобными раздорами и очернением «Памяти».

Действия такого рода вполне согласуются с замыслом «Сионских протоколов»: «…любую сильную идею можно ослабить, раздробив ее на множество «голов»…»

Во-вторых, меня часто называют фашистом, используя это слово в ущербно-ругательном смысле. Уже второе десятилетие я бьюсь над тем, чтобы мало-мальские здравые национальные силы объединились под православно-самодержавным русским знаменем. Ведь только собранная в кулак, связанная в стальную фашину нация способна сокрушить зло, зиждящееся на строгой дисциплине.

В-третьих. Сегодняшней политической псевдоэлите, которая заполнила все представительные и исполнительные институты власти, творческая и созидательная деятельность «Памяти» — сущая кость в горле. Поэтому сионисты и холуи, окопавшиеся в парламенте, правительстве, спецслужбах, не жалеют сил и средств для распространения о «Памяти» диффамационной лжи, ужесточения информационной и экономической блокады нашего движения.

Обратимся к истории. Да, наша недавняя история наглядно свидетельствует, что в организованной травле русского царя-самодержца объединились подчас политические антагонисты, как то: большевики, эсеры, бундовцы, кадеты, социалисты, анархисты. «У них был один «символ веры» — ненависть к самодержавному строю», — писал С. С. Ольденбург в своей книге «Царствование Николая Второго».

Так как царь являлся помазанником Божьим, а самодержавие — богоустановленной властью, то совершенно ясно, какую цель преследовали бандюги всех мастей. Разными колоннами они шли к единой цели…

Напротив, цели противодействия нынешнему режиму сугубо разные: одни видят в правящем режиме узурпацию власти и борются за восстановление законного самодержавия; других же по каким-либо причинам не устраивает существующее положение вещей в политике, и их силы брошены на замену сегодняшней демонократической узурпации форм правления на другие, более подходящие по вкусу — национал-социализм, национал-большевизм, национал-коммунизм, социал-демократию, язычество, либеральную демократию, конституционную монархию и т. д. То есть одни в противоборстве с режимом служат Богу, а другие — дьяволу. Снятие проблемы «общего врага» отнюдь не снимет проблему космического противостояния добра и зла…

Как можно говорить об объединительном начале без Бога? Как может только поворачиваться язык кощунствовать о конкуренции и соревновательных играх с дьяволом? Ведь в основе этой патриотической многопартийности лежит эгоцентризм личности. Одни признают Бога без царя, другие — царя без Бога, третьи — не признают ни то, ни другое, четвертые признают власть денежного мешка и работают в угоду международных грабителей.

Мы стояли и твердо стоим на позиции восстановления на принципах самодержавной власти, что является историческим путем нашего развития и с чем всегда боролся мировой сионизм.

Нельзя объединить лед и огонь, ибо результат такого объединения — пар, который непременно улетучится. Политические объединения с разными целями — это и есть пар, то есть настоящий блеф, пустышка. Не может быть множества «русских партий», якобы стремящихся к единой цели.

Так кто же повинен в развале патриотического движения? Не мудрствуя лукаво, давайте же перестанем валить с больной головы на здоровую. И в этом будет состоять здравый государственный смысл».

Глава 13. Черная дюжина 1993 года

В октябре 1993 года Дмитрий Васильев, единственный из всех патриотических лидеров, назвал происходящее в Белом доме фарсом и призвал своих соратников не принимать участия в провокации. За это его ненавидят так называемые защитники советской власти и приписывают ему, как это делали в прессе, несуществующие поздравления Ельцину с расстрелом БД.

К кровавому октябрю главной задачей «Памяти» становится предотвращение развала России по сценарию развала СССР. Поэтому позиция движения базировалась на необходимости централизации и укрепления вертикали власти в лице института президентства. Для «Памяти» это был непопулярный шаг, так как в тот момент многие современники расценили это как поддержку режима Ельцина, многие — как провокацию, направленную на дискредитацию Б. Н. На самом деле это была принципиальная позиция, оценить которую по достоинству будет возможно только потомкам.

Трагедия, происшедшая в Москве, ее истоки и последствия сейчас совершенно ясны и не требуют комментариев. Вместо твердого и постепенного созидания, страна двигалась по пути митинговщины и внутринационального противостояния. Сразу после событий октября «Память» выступила с заявлением:

«То, что произошло 3–4 октября в Москве, можно было предотвратить. Уже давно Дмитрий Васильев указал путь выхода из кризиса. Это — сильная президентская власть и роспуск парламента, как паразитирующей структуры. Президент России должен опираться на здоровые и разумные силы, а не на карьеристов и лизоблюдов, которые попрятались по квартирам во время московских волнений, а теперь, как тараканы, вылезая из щелей, заискивающе стреляют глазками, мечтая заработать кресла в Государственной думе. Не они ли явились раздражителем московского восстания? То, что произошло, — это общая беда русского народа. Хасбулатов, Руцкой и их прихвостни распоясались от беззаконности и равнодушного молчания народа.

Действия сегодняшних демократов наводят на воспоминания о пылающем Рейхстаге. Огонь, обман, жертвы — все атрибуты соблюдены. Почему надо было доводить до этого, кому нужна была кровь? Все можно было сделать раньше, и траур не состарил бы лица русских матерей. Однако голос «Памяти» вновь не был услышан. Неужели это стало умышленной привычкой. Теперь же «доблестная» демократия пытается подстричь всех под одну гребенку. Уничтожается все, что несет национальный характер. Это наводит на грустные размышления и вызывает подозрения.

Сильный институт президентского правления должен быть поддержан национальными силами страны, и президент должен ориентироваться на них. Даже не Конституция, а Евангелие должно стать основным оценочным критерием деятельности президента. Пред Богом он несет ответственность за Россию. История показывает, что народ часто бывает слеп. Бог же есть абсолютная истина, установленные им ценности вечны.

Сегодня же, когда траур скорбью отдается в сердцах верных сыновей России, есть только беда, победивших сторон нет. Более того, будущее может стать тревожным, если наш голос вновь не будет услышан. Мы уверены в существовании теневой темной силы, которая рада тому, что русские люди вновь столкнулись лбами, что в России вновь льется кровь.

Американский комментатор, ведший прямую трансляцию о штурме Белого дома, допускает пошлые шутки и требует крепкого кофе на крышу дома, где он сидит. А в это время гибнут русские люди. Страна оплакивает потери, а центральное телевидение передает полупорнографический спектакль-балет. А ведь тысячи людей в это время с надеждой смотрели на телеэкран, пытаясь узнать хоть что-то о судьбах своих близких. В стране объявлен траур, а на центральных улицах Москвы висят транспаранты, призывающие посетить очередное супершоу.

Еще раз, проводя параллели с Рейхстагом и московским мятежом, мы предупреждаем: страна на грани новой трагедии, в которой залогом может стать теперь уже президентская власть. Этого допустить нельзя. Здоровый национализм — вот путь созидания России.

Когда на апрельском референдуме «Память» однозначно призвала поддержать президентскую власть, многие еще не поняли всего вреда, которой может принести державе безвластие. Большое количество политиканствующих партий не знали, как себя вести, и в ночь с третьего на четвертое октября. Испугавшись за собственную судьбу, мало кто думал об интересах России. «Память» всегда стоит на позициях твердо. Нашим девизом служат слова великого мужа российской державы Петра Аркадьевича Столыпина: «Им нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия».

Приблизительно уже в 6 часов 3 октября в интервью газете «Собеседник» фронт «Память» твердо заявил о своей поддержке сильной президентской власти. В 3 часа того же дня на экстренном заседании центрального совета и штаба «Память» было принято заявление, подписанное от имени фронта его председателем Дмитрием Васильевым, где в категорической форме осуждены действия мятежников и востребованы решительные меры со стороны президента для стабилизации обстановки в стране.

Однако попытка обнародовать это заявление по телевидению оказалась тщетной. Охрана резервной студии российского телевидения, ссылаясь на тяжелую обстановку, отобрала у нашего представителя журналистское удостоверение и визитную карточку с телефоном редакции газеты «Память». Председателю «Памяти» было обещано, что по указанному номеру редактор «Вестей» свяжется с фронтом. Обещание выполнено не было. Неужели трусливый бред в прямом эфире видовцев и Л. Ярмольника был важнее в тот момент, чем политическое заявление «Памяти». Мы уверены, что, если бы наша точка зрения была обнародована по телевидению, для многих она стала бы ориентиром, и хоть кто-нибудь избежал трагической участи в этой провокации. Но нет, похоже, что допуск на демократический телеэкран открыт лишь для избранных. Видимо, на мнение «Памяти» наложено табу. Хорошо еще, что радиопрограммы «Молодежный канал», «Радио-Рокс», Би-би-си, «Свобода» в эту ночь предоставили слово Дмитрию Дмитриевичу Васильеву и мы смогли распространить свою позицию пусть на меньший, но достаточный контингент людей.

Сегодня же «Память» терпит моральные и материальные убытки. Неизвестно, с чьей подачи вся пресса в один голос горлопанит о закрытии организации. Это противоречит указу президента. Кто же осмелился решать за него? Мы требуем срочного предоставления эфира председателю фронта «Память» Дмитрию Васильеву. Нас оскорбляют, на нас клевещут, лишают возможности провозгласить правду. Это делали коммунисты, сегодня это делают победившие их».

Председатель НПФ «Память» Николай Скородумов вспоминает, что Дмитрий Васильев выступал против вооруженных конфликтов, которые, по его мнению, могли привести к повторению событий начала XX века. Отчасти прогнозы Васильева сбывались: во время событий октября 1993 года погибло свыше тысячи человек.

«Первый выстрел, а это уже не вызывает сомнений, был произведен по Белому дому от американского посольства. Мой хороший знакомый в то время (он жил рядом с Белым домом) рассказывал, что было оцепление, и он попасть домой не мог, обстреливали бульвар, окна на 1-м этаже были выбиты. Готовилась крупная провокация. Нам (в НПФ «Память») позвонили и сказали, что готовится ликвидация воеводы сторонниками Верховного Совета. События развивались нешуточные и благодаря тому, что Васильев твердо решил не участвовать в заварухе, наше движение выжило. Такую личность Господь дает нечасто», — считает Скородумов.

Неучастие в событиях 1993 года, равно как и поддержка Бориса Ельцина в противостоянии с народными депутатами СССР, считается одной из главных политических ошибок «Памяти». Получилось так, что надо пойти против большей массы национализма, чтобы подняться, ведь многие делали ставку на Верховный Совет. Почему же тогда Дмитрий Васильев, тонко чувствующий политическую ситуацию, делает такой непопулярный шаг? Воевода отходит, а его правой руке — уже к тому времени лидеру «Русского национального единства» Александру Баркашову — предстоит сыграть ключевую роль в событиях черного октября.

В 1985 году Баркашов вступил в Национально-патриотический фронт «Память» и стал одним из ближайших соратников Дмитрия Васильева. В 1986-м был избран в центральный совет «Памяти», а в 1989-м стал заместителем председателя. Кроме того, Баркашов возглавлял в «Памяти» контрразведку (около тысячи человек) и входил в редколлегию газеты. В октябре 1990 года с группой соратников по НПФ «Память» Баркашов основал движение «Русское национальное единство», руководителем которого является и в настоящее время.

По словам официальной версии, озвученной Баркашовым, причиной ухода из НПФ «Память» послужило то, что она стала «постоянно действующим костюмированным вечером воспоминаний». Но это является лишь внешней стороной ухода. На самом деле Александр Петрович провел серию переговоров с Дмитрием Васильевым, по итогу которых было решено не реформировать «Память», но создать параллельную организацию довольно агрессивного по политическим меркам толка. О результатах этой договоренности знали только Васильев и Баркашов. Естественно, это породило некие домыслы.

Баркашов говорит: «Васильев — это первый человек, который поднял знамя борьбы за русские национальные интересы, но время менялось, был нужен силовой блок, который Дим Димыч позволить себе не мог. Потому мы решили разделиться. Васильев тогда сказал: «С Богом!» Теперь, по прошествии лет, РНЕ снова с «Памятью». История свершила свой оборот».

Итак, возвращаясь к событиям 1993 года, которые стали ключевой точкой в истории новой России, необходимо понимать, что авангардом вооруженного противостояния стала черная дюжина — гвардия Баркашова, для которой, в свою очередь, октябрь стал взлетной площадкой. Десятилетие «Русское национальное единство» будет самой могущественной организацией России, будоража умы по обе стороны океана. Вне событий октября невозможно дать правильную оценку дальнейшему пути русского национально-патриотического движения, поскольку именно на подступах к Белому дому ковалось переходное, смутное время междуцарствия.

Об истории тех событий написано немало научных, публицистических и прочих трудов, поэтому мы сразу обратимся к воспоминаниям чернорубашечников — непосредственных участников вооруженного противостояния. Достоверность воспоминаний теперь нелегко проверить, но пусть это останется на совести рассказчиков. Сразу оговариваюсь, что Александр Баркашов имеет отдельную версию от нижеизложенной, которая широко была освещена ранее в публикациях и телесюжетах. В связи с этим считаю, что повторяться не имеет никакого смысла. Итак.

РНЕ в Белом доме

В сборнике «РНЕ в Белом доме: Воспоминания бойцов РНЕ — участников обороны 21 сентября — 4 октября 1993 года» командир отряда РНЕ Сергей Рогожин вспоминает, что из всех партий и организаций, пришедших в октябре 1993 года к Белому дому, наиболее подготовленным к столкновению 3–4 октября, по общему мнению, оказалось «Русское национальное единство». Случайностью это не было…

В начале 1992 года в штаб РНЕ на служебной машине с мигалкой подкатил с иголочки одетый молодой человек и, войдя в помещение, скромно поздоровался: «Хайль Гитлер!» Это был Алексей Веденкин, отчаянно смелый авантюрист, выполнявший деликатнейшие поручения руководства Верховного Совета РФ в стране и по всему миру, к тому же имевший устоявшиеся связи с крайне правыми партиями Европы (в том числе и с руководством «Общества ветеранов войск СС»).

С момента этого визита судьба РНЕ круто изменилась. Веденкин быстро объяснил Александру Баркашову расклад сил в России, бесперспективность протирания штанов во всех беззубых «соборах» и вскоре познакомил его с генерал-полковником В. Ачаловым, бывшим командующим ВДВ и будущим министром обороны РФ. Генерал Ачалов, как человек военный и национально настроенный, откровенно презирал верхушку ВС с ее аульной психологией и «чемоданами компромата», справедливо считая, что в борьбе с Кремлем ставка должна быть сделана на выступление армии под знаменами парламента. РНЕ во время выступления армии отводилась роль военизированной народной дружины с полицейскими функциями. В награду при дележе будущих портфелей РНЕ должно было получить всю структуру ДОСААФ. Понятно, что условия договора не печатались и были известны крайне узкому кругу лиц.

Алексей Веденкин, якобы представлявший интересы РНЕ в штабе Ачалова, был абсолютно лишен жадности и щедро делился с организацией деньгами и связями — у нас появилась возможность закупать форму, изготавливать значки и шевроны с символикой, повысить тираж литературы и найти работу для многих членов организации, что было крайне важно в условиях разваливающейся страны. Благодаря этому организация расширилась, к тому же вместе с РНЕ из состава «Русского национального собора» вышло патриотическое движение «Русь» Александра Федорова, объединение с которым увеличило нашу численность вдвое.

С лета 1992 года началась планомерная подготовка бойцов на трех имеющихся у РНЕ базах — в поселке Мосрентген, где мы отреставрировали арендованное здание детского сада, подперев бревнами провисшие потолки и залатав прогнившие полы, в Мытищах и в Долгопрудном, где бойцы А. Федорова давно освоили залы местного стадиона. Подготовкой в Мосрентгене заведовал Владимир Макариков, мне же были поручены Мытищи, куда приезжали ребята из подмосковного Калининграда, Пушкина, Ивантеевки, Фрязина, Мытищ, северо-востока Москвы — «команды» В. Зызина и Л. К. Билевой. Общего плана подготовки не было, но вскоре, по требованию А. Веденкина, кроме политучебы и карате, в нее были включены элементы военного обучения — строевая подготовка, стрельба в арендованном тире, занятия по тактике боя в городских условиях.

«Я был в лучшем положении, чем В. Макариков или А. Федоров — за годы службы в одной из частей ГРУ в этом районе у меня появились личные знакомства в располагавшихся неподалеку бригадах ВДВ, «Вымпеле», спецназе дивизии Дзержинского, так что недостатка в инструкторах я не испытывал. Кроме офицеров моей части, это были действующие и недавно уволенные военнослужащие этих частей или присылаемые ими на тренировки сержанты и прапорщики. Из соображений безопасности и не желая проблем на службе, офицеры спецвойск приезжали на базу в «гражданке», а я представлял их просто: «Инструктор Джавдет», «Мастер Мойша» или «Партайгеноссе Шлема». Формой с нашивками и беретами всех цветов щеголяли довольные старательными учениками сержанты, их называли просто по имени, которое они говорили сами — в большинстве случаев имя оказывалось «Иван», — продолжает Сергей Рогожин.

Вскоре нашей группе Рогожина несказанно повезло: сочувствующий РНЕ коммерсант Валентин Ермаков арендовал возле станции Соколовская здание под свою фирму — отдельно стоящее строение с аудиторией, спортзалом, прилегающей территорией за бетонным забором. Работавший у Ермакова подполковник В. Болтинцев переговорил с ним, и у группы появился на выходные дни идеальный учебный центр с удобным подъездом на электричке, отсутствием вблизи жилых домов, гостиничными номерами, рядом лес, река, поле и каркас трехэтажного «недостроя». Немаловажно и то, что никого происходящее на данном объекте не интересовало, тем более что по соседним лесам бойцы «Альфы», «Вымпела» и «Витязя» штурмовали такие же недострои в таких же учебных центрах, и любой шум случайные прохожие списывали на них. В получасе ходьбы за Клязьмой (кросс 3 км!) находился военный городок, где чернорубашечникам, как военно-патриотическому клубу, предоставили полосу препятствий и учебный караульный городок.

«Просто неоценимую помощь оказал нам компаньон В. Ермакова по бизнесу Владимир Кузьменко, великолепный мастер-оружейник, занимавшийся на досуге реставрацией старинного оружия и имевший обширные доверительные связи в теневых оружейных арсеналах. Он привозил на занятия взятые в аренду у друзей пистолеты и автоматы, и мои подопечные изучали, разбирали и собирали все великолепие стреляющего мира. А Володя тихим голосом заклинателя змей называл чарующие имена изучаемых красавцев: «Хеклер и Кох, VP 70», «Вальтер-Р38», «Томми-автомат», «Узи», «Борз» — такое говно, но знать надо…» Всеобщий восторг вызывало творение неизвестного нам мастера: кавалерийский карабин Мосина, оснащенный глушителем и оптикой с лазерным наведением. Володя, увозя образцы, говорил, что ребята, получив любое незнакомое оружие, должны через пару минут быть готовы к стрельбе из него», — вспоминает Рогожин.

По его словам, к неудовольствию Александра Баркашова, сторонника традиционного карате, в спортзале на Соколовской преподавали рукопашный бой системы А. Кабанова, мастера из Ростова-на-Дону, тренировавшего спецназ Северо-Кавказского военного округа. Но система была проста, эффективна, а присылаемые Кабановым инструкторы учили ребят на совесть, и жуткий кабановский коктейль из ударов, бросков и удушений был взят за основу «рукопашки».

Кроме того, группу из 10 человек подготовил для нас мастер стиля НКВД Герман Попов, и теперь работе ножом, удавкой и пистолетом (и против них), использованию бытовых предметов в качестве оружия учили уже собственные тренеры. Эти занятия вызывали повышенный интерес: в оружие превращались куски мыла, домашние тапочки и связка ключей, ребята на тренировках вспарывали тряпичные манекены расческой и сухими веточками, скручивали «противника» зонтом и табуреткой, привязывали собственными ногами к дереву и т. д.

К весне 1993 года отношения между Кремлем и Белым домом резко обострились. Алексей Веденкин просил ускорить подготовку и резко увеличить число обучаемых бойцов. Баркашов, посмотрев тренировки, признал уровень подготовки на Соколовской лучшим, и на базу была перенесена вся боевая часть обучения. В Мосрентгене проводили лекционные занятия в рамках политучебы для вновь вступающих.

Время крайне поджимало, и было решено за лето прогнать через сокращенный курс на Соколовской всех бойцов РНЕ, включая вновь пришедших и приезжающих из регионов. Группу из 100 человек следовало обучить по расширенной программе, а из числа тех ребят, которые уже прошли курс подготовки, Сергеем Рогожиным было отобрано 30 человек, с которыми втайне от всех занимались два бывших офицера из «Вымпела». Это был наш своеобразный спецназ, об уровне подготовки которого можно судить по учениям, проведенным в августе 1993 года: изучив в дневное время объект на окраине Москвы, наши бойцы ночью проникли на него, разоружили охрану, отключив тревожную сигнализацию, и расставили в здании условные мины. Охрана, правда, была наша, из РНЕ, поэтому шума из-за нападения не было — оружие вернули, мины сняли. Но… «Вымпел» есть «Вымпел»!

Основная масса бойцов приезжала на базу вечером в пятницу и тут же приступала к учебе. В аудитории читались лекции о способах обнаружения наружного наблюдения и методах допроса, в спортзале тренировались рукопашники, в одной из комнат просматривали видеокассеты из Вьетнама, где бойцы вьетнамского спецназа тренировали наших «Альфу» и «Вымпел», кто-то уходил в ночные рейды в лес, а специально предупрежденные о недопустимости смеха люди с особо крепкими нервами шли в апартаменты к нашему коммерсу В. Ермакову. Дело было в том, что, услышав про грядущий наплыв курсантов, которых нужно было размещать и кормить, Валя тихо взвыл, но стерпел. Александр Баркашов подсластил горькую пилюлю, допустив Ермакова до аудитории.

«Валя, честно оттрубив в войсках космической связи 15 лет, по-прежнему живо тянулся к военным приключениям и, обладая незаурядной и неуемной фантазией, складывал байки о своих чудесных похождениях в сверхсекретном подразделении, подчинявшемся то начальнику ГРУ, то председателю КГБ, а то и лично генсеку. В. Болтинцев, просидевший с Валей за соседним пультом все эти 15 лет, только хохотал и уходил, едва услышав начало мемуаров, а В. Кузьменко рассказал мне, что послушать приезжали «конкретные пацаны» из щелковских бригад, уважительно называвшие Ермакова «Валька-Клоун». И вот теперь Валя летел в своих фантазиях с зашитым парашютом, затыкал уши ватой, чтоб не слышать сигнала о самоликвидации, скрывался в Сибири от преследователей-демократов и пачками ликвидировал глав марионеточных государств. Люди с особо крепкими нервами хохотали только в коридоре», — продолжает Рогожин.

О готовящемся разгоне парламента Баркашову за день до событий сообщил Веденкин, и уже утром в день объявления ельцинского указа РНЕ собрало у Белого дома отряд в 300 человек. Бойцы РНЕ бодро промаршировали к 20-му подъезду БД, перестроились, распугав кучку пенсионеров с красным флагом, и… оказались никому не нужны. Нас никто не ждал. Баркашова внутрь не пускала охрана, по телефонам, оставленным Веденкиным для связи, никто не отвечал. Несколько раз из Белого дома к чернорубашечникам выбегали испуганно-вежливые клерки и, выяснив, кто мы и зачем здесь, убегали обратно, обещая решить вопрос. В середине дня Баркашову удалось связаться с А. Рашицким, работавшим тогда в пресс-центре ВС, и тот разведал обстановку. Оказалось, что Веденкин улетел в Красноярск поднимать там школу милиции. К Ачалову не пробиться: он совещается с Руцким и Хасбулатовым, а заговорщики из числа заместителей просто шокированы организованным визитом «фашистов» и не знают, как от них избавиться…

Раздосадованный Баркашов распустил бойцов по домам, а сам вместе с взводными уехал в штаб, где они и переночевали на стульях. Ситуация разрешилась лишь с прибытием Веденкина: по указанию Ачалова баркашовцев разместили в приемной ВС, 20 человек (с хорошей выучкой) были направлены в БД для охраны этажа Министерства обороны.

По словам очевидцев, неразбериха царила жуткая! Занятое обменом указами и переговорами с Ельциным, грызней из-за будущих чинов и портфелей, руководство мятежного ВС меньше всего думало о возможности силового столкновения с Кремлем — возводило игрушечные баррикады, вылезало на балкон с речами и воззваниями, выходило в народ, пожимая руки анпиловским старушкам…

Эти дети демократии вновь играли в август 91-го года. Был бы танк — влезли бы и на него, но танка не было, как не было обещанной поддержки армии. Армию охватила эпидемия политических инфарктов: слег в госпиталь командующий ВДВ, резво заболевали командиры частей, ранее обещавшие под коньячок любую помощь… Из всех частей и соединений некогда «несокрушимой и легендарной» на защиту ВС пришло лишь отделение инженерных войск из семи человек, которых привел командир-сержант, никому ничего не обещавший и не просящий ничего, кроме дембеля.

Комдивы и командармы требовали от Ачалова письменного приказа за подписью Руцкого, но Руцкой, надеясь взять Ельцина на испуг митингом на площади, таких приказов не отдавал. Все это узнавали в штабе Ачалова, приходя с докладами к Баркашову. Там же была продемонстрирована телеграмма от офицерского собрания Северного флота. Северяне приняли решение поддержать ВС и отправить для его защиты бригаду морской пехоты и просили лишь указать аэродром под Москвой, готовый принять их транспортники с техникой и бойцами на борту. Принять мог аэродром «Чкаловский». Но Руцкой горячо поблагодарил Северный флот ответной телеграммой и от их помощи отказался. Тут сложно сказать, может быть, хорошо зная трусоватого Ельцина, Руцкой был и прав, пытаясь найти мировое соглашение с гарантией неприкосновенности; но вот с окружением Ельцина он явно просчитался: этих присосавшихся к корытцу поросят оттащить можно было, только пристрелив, тем более что им-то гарантий никто никаких не давал. Более того, назначив своих министров безопасности, внутренних дел и обороны, Руцкой и Хасбулатов оттолкнули от себя верхушку этих ведомств, понимающую последствия грядущих перемен.

«О настроении в войсках я мог судить по собственному опыту — через три дня после начала событий мне (прямо в приемную) офицер из моей части привез ксерокопию приказа Грачева — уволить меня из Вооруженных Сил за дискредитацию воинского звания. Я раздулся от важности — сам Грачев! Меня! Лично! — взял приказ и пошел к Ачалову, откуда принес другой приказ, тоже от министра — присвоить мне очередное звание «майор» и направить в распоряжение ВС. Оба эти приказа командир моего войска положил в сейф со словами: «Буду ждать, чей приказ крепче!» Так вот и ждали, кто будет крепче», — смеется Рогожин.

В первые дни возле БД царила атмосфера благодушного пикника образца августа 91-го: расставляли свои палатки разные обкомы и партии, гуляли юные мамы с колясками из соседних дворов, кучками митинговали коммунисты, общепатриоты из числа защитников Белого дома, бойко шла запись добровольцев в красно-коричневый полк А. Макашова, прохаживались патрули из Абхазии и Приднестровья, приехавшие в своей форме и со своим оружием, надували щеки расписные московские казаки. За всем этим балаганом издали наблюдали единичные милиционеры. Декоративные баррикадки постоянно сдвигались в сторону для проезда машин. По ночам Белый дом сиял горящими окнами, на площади горели костры, у которых грелись обитатели палаток, через баррикады в обе стороны ходили все, кому не лень, — был оставлен проход для желающих.

«Любая блокада — понятие относительное, всегда находятся лазейки для связи. Нашли свою и мы — в конце забора у приемной находилась узкая калитка, издали незаметная. Замок с нее мы давно сорвали, спираль Бруно тянулась сверху забора, а обычную «колючку» наши умельцы перемотали так, что калитка открывалась. Выход с площади был свободный — после проверки документов, обыска и короткого допроса у милицейской цепи наш посыльный спешил в штаб и возвращался ночью, пробираясь через парк к нашей калитке. Днем вдоль забора прохаживались зевающие от скуки милиционеры, с одним из которых, пожилым усатым сержантом у меня сложились дружеские отношения. Однажды утром он, заступив на пост у ограды, обратился ко мне с просьбой:

— Командир! Отгони бабок от забора, чтобы они в нас грязью не бросали. А я могу вам сигареты из магазина принести.

Контакт был установлен — я отсылал бабок-патриоток кидать комья грязи в других ментов, отдавал деньги, и сержант приносил несколько блоков дешевых сигарет, заодно рассказывая милицейские новости. С сигаретами, как и с едой, у нас был напряг — из Белого дома иногда передавали хлеб и вареную колбасу, чай и сахар мы запасли еще до блокады, и наш суточный рацион состоял из нескольких бутербродов и чая. Иногда мне удавалось раздобыть в штабе Ачалова талоны на обед, и я проводил по своему пропуску ребят в столовую ВС. Слуги народа и в этом строго оберегали свою избранность, отмена которой была немыслима, как предложение от «Плейбоя» В. Новодворской… Как-то утром я поднимался по лестнице к Баркашову и у окон, выходящих на площадь, увидел двух депутатов с чашечками кофе и с сигаретами. О, забытые запахи мирной жизни — свежесваренный кофе, хороший одеколон, дымок приличных сигарет! В воздухе поплыли миражи — шофруа из бекасов с трюфелями, маседуан в дыне… Джентльмены с депутатскими значками смотрели вниз, где на площади возле раскисших от дождя палаток и дымящих костров копошились промокшие люди, пытаясь вскипятить воду в прокопченных ведрах.

Я поздоровался со знакомыми казаками, смолившими в углу «Приму», и уже шел дальше, как вдруг услышал разговор депутатов:

— Наверное, холодно им там?

— Но, позвольте, они же должны понимать, кого они там защищают!

Взвыв что-то про их матерей, женщин явно падших, я кинулся на них, срывая с плеча автомат. Четыре испуганных ануса, служащих глазами, непонимающе уставились, слуги народные попятились, казаки вскочили, скрутили меня и запихали в коридор. Баркашов, выслушав меня, трясущегося от злобы, только сплюнул:

— Все они — суки продажные! Пачками к Ельцину бегут!

Мы видели воровато уходящих через оцепление депутатов, никто их не задерживал, они уходили, спокойно объясняя что-то милиции. И только желтый БТР с новой силой призывал гулящую теребень, татей и бражников, бляжьих жонок и прочий ослушный народец вернуться под власть пьяненького царька…»

Вечером 28 сентября внутренние распри среди руководства ВС, кажется, дошли до крайнего предела. Службой охраны Руцкого была предпринята попытка ареста неудобного Ачалова, требовавшего решительных действий. Прибывший посыльный вызвал Ачалова на совещание к Руцкому, но повел генерала другой дорогой, объясняя что-то нелепое про снайперов. Увидев в конце коридора вооруженных людей, командир группы сопровождения Вячеслав Сдобников заподозрил неладное, приказал ребятам прикрыть и увести Ачалова и, передернув затвор, пригрозил, что будет стрелять, если кто-то дернется.

Ачалов вызвал Баркашова в кабинет, тот вскоре приказал поднять отдыхающую смену и снять бойцов РНЕ с постов. По дороге Баркашов на ходу объяснял, чтобы соратники валили всех, кто попытается остановить. В. Ачалов расположился в спально-командном кресле, не отказался от чая в битой железной кружке, затем приказал выстроить во дворе наш отряд, поставив в крайние шеренги людей с оружием, вызвать и построить казаков и ополченцев. РНЕ построились на полутемной площади и стояли под моросящим дождем. Вскоре из Белого дома пришел Макашов с какими-то людьми. Посовещавшись с ними в сторонке, Ачалов засмеялся, потом подошел к строю и объявил, что ночью возможен штурм здания и он провел смотр сил, приказал усилить посты по периметру и в сопровождении нашей охраны вернулся в БД. После этого случая охрану из наших ребят потребовали у Баркашова остальные министры-силовики.

Вячеслав Сдобников, засветившийся в этой неприглядной истории, становился опасным свидетелем и был переправлен на Соколовскую, несмотря на его ругань и протесты.

«В эту же ночь, ближе к утру, я шел по парадной лестнице со стороны набережной к одному из постов. Шел не просто так — я тащил бойцам большую тарелку с жареной рыбой, которую казаки, сочтя пищей грубой и вредной здоровью, ночью изъяли из депутатского рациона и поделились с нами. Я уже почти спустился до середины лестницы, когда увидел вышедшего из черной «Волги» человека, поднимающегося ко мне. Увидел — и чуть не покатился по ступенькам вместе с рыбой: это был мой знакомый вор-за конник Б. Е., человек весьма авторитетный в славянском крыле криминального мира. Мы поздоровались, и я спросил, как он проехал сюда. Б. Е. усмехнулся:

— Да просто: мент-генерал сидит за водилу. Хотел посмотреть, что тут у вас, а на лестнице тебя увидел. Слушай, Сергей, времени сейчас нет на разговоры, но через несколько дней вас тут раздавят. Ерин стянул ментов с половины России, Грачев войска обработал. В Кремле сидят «Альфа» и «Вымпел», их Барсуков «Кремлевской» угощает. Они водочку кушают, а на штурм не соглашаются. Но и без них у Коржакова сил хватит. Отдавай ребятам рыбу и автомат и поехали. Помогу укрыться.

Я поблагодарил его и отказался. Б. Е. усмехнулся:

— Ну, смотри сам. У нас два раза не предлагают — не принято. Жив будешь — приезжай, помогу…

3 октября Б. Е. приезжал в Останкино, попал под автоматные очереди, но остался невредим. После событий помогал не только мне — на его даче отлеживались раненые казаки»…

Сведения о готовящемся штурме подтверждались из других источников. Дыры в блокаде находили не только командиры РНЕ: московские диггеры проводили связников ВС через подземные коммуникации, использовались спутниковые телефоны западных корреспондентов, работал кустарно собранный радиопередатчик. Руководство ВС требовало от своих сторонников в Москве и других городах активных акций протеста — демонстраций, шествий, забастовок. По-прежнему никто не верил в способность Ельцина и Коржакова собрать и применить силу. Подогревали уверенность ВС и слухи о «беспорядках» в Москве. Уже были столкновения у станции метро «Краснопресненская», где милиционеры метрополитена, защищая избиваемых демонстрантов, схлестнулись врукопашную с провинциальным ОМОНом, едва не закончилась прорывом в БД манифестация и драка с ОМОНом на Смоленской площади… РНЕ же вело жизнь осажденного гарнизона, надеялось на обещанный прорыв блокады и хоть какие-то действия ВС.

В это время в нескольких московских помещениях РНЕ были обыски, на квартиры бойцов приходили милиционеры, требовали от родственников сведений об организации и людях, бывших в Белом доме, порой угрожали. Услышав это, Баркашов вспылил и набросал текст заявления, где пригрозил ментам ответными рейдами по их квартирам, после чего отправил зачитать этот ультиматум Андрея Плешкова, члена центрального совета. Плешков ушел к милицейским постам с текстом в руках. Приняли его крайне вежливо два милицейских полковника, выслушали, попросили разрешения записать речь на камеру. Вечером по радио и ТВ уже трубили об угрозах РНЕ семьям милиционеров, обеспечивающих порядок в районе Белого дома.

«Второе ЧП, каюсь, отмочил я. Видимо, загрузив ребят работой, совсем забыл про свою голову, и охальная мысль мигом ее посетила. С одним из гонцов с Соколовской В. Кузьменко передал мне купленную у ментов штатную радиостанцию, и я, устав просто слушать переговоры милиции, решил найти подарку более достойное применение. Проинструктировав свободных от нарядов ребят, я переключил рацию на передачу и, зажав пальцами нос, забубнил по милицейской волне:

— Внимание, все группы! «Омега», всем… «Омега», «Че» пмос 20, мертвый эфир! Повторяю… — и так раз десять…

В это время из дверей приемной группами и поодиночке стали выбегать наши бойцы, они поспешно строились на площади, затем быстро бежали к разным подъездам и к баррикадам, где засуетились ополченцы, спрашивая, что стряслось.

Я переключился на прием, обычно неторопливые переговоры сменились матерной истерикой:

— Что там, б…, происходит? Какая, на х…, «Омега»?!

— Не знаю, но у нее тут эти е… «солнцевороты» забегали!

Заурчали, выплевывая клубы сизого дыма, бронетранспортеры внутренних войск, подтягиваясь к баррикадам, за ними спешно строились цепочки солдат с дюралевыми щитами, из гостиницы «Мир» и из мэрии бежали куда-то бросившие обед милиционеры, застегивая на ходу дерматиновые косухи. По «Казачьей заставе» — завалу у стены стадиона — шарахнули газовой гранатой, и казаки, отплевываясь и растирая глаза, рванули за подмогой… Из БД прибежало начальство за разъяснением, я припрятал рацию и, делая честные глаза раскаявшегося Мишки Квакина, объяснял, что мы отрабатывали сбор по тревоге, а менты чего-то перепугались, нервные они какие-то и противные…

Я не хожу на ритуальные кампании КПРФ у Белого дома в годовщину событий — хватило пары посещений по круглым датам. Тошноту вызывал и Г. Зюганов в брежневском плаще, пламенно впаривающий наследникам комиссаров в пыльных шлемах что-то про героев, павших за советскую власть, и грустный Макашов, способный вдохновить разве что Тома Сойера, и какие-то неизвестные мне личности в камуфляжах, увешанные крестами и медалями, как фальшивое шампанское. Личности собирали вокруг себя восторженных юнцов из разных РНЕ и тыкали пальцем за забор:

— А я вон из-за того дерева во-о-от такого мента во-о-от такой гранатой!

— А из-за этого угла Баркашов из пулемета строчил, а я ленту подавал!

«И за водкой в ларек бегал!» — продолжал я про себя его речь и уходил к дальней скамейке у забора БД, где встречались бывшие бойцы сводного отряда, давно покинувшие распавшееся на несколько сект РНЕ. Мы поднимали стопки за погибших, расспрашивали друг друга о делах, вспоминали былую мощь созданного нами РНЕ и быстро уходили, чувствуя себя непрошеными гостями на чужой свадьбе».

Воспоминания неслучившейся войны

«В самые последние дни, — вспоминает командир отряда РНЕ Сергей Рогожин, — через баррикаду к нам перебрался человек, требовавший встречи со мной. Его отвели в приемную, мы обнялись — это был Дмитрий Мережкин, один из руководителей Русской общины Азербайджана, с которой я через него работал. Виктор был крайне возбужден, рассказывал, что милиция еле пропустила его через кордон — вывезти домой дуру дочь, засевшую там. Он утром прилетел в Москву с личным поручением зам. министра МВД Ровшана Джавадова и должен встретиться с Руцким или Хасбулатовым. Р. Джавадов, человек незаурядного ума и отчаянной смелости, с которым мне потом посчастливилось познакомиться, предлагал Верховному Совету военную помощь в обмен на согласие будущего правительства России прекратить поддержку Армении. План Ровшана был прост и где-то повторял высадку нашего десанта в Праге советских времен: один из резервных аэродромов в Подмосковье захватывала группа спецназа полковника Алекпера Исмаилова, прилетающая на гражданском самолете. Группа обеспечивала оборону аэродрома и посадку транспортов с бойцами ОПОНа, отборных частей МВД Азербайджана, которых Джавадов был готов снять с карабахского фронта.

— Я опоновцев видел в Карабахе, там каждый по несколько лет воюет, и любой приказ Джавадова для них закон, — Виктор спешил, говорил горячо и сбивчиво, — это не ваши менты, a солдаты-спецназовцы. Вам ведь только нужно на аэродроме помочь и дорогу указать на Кремль, почту-телеграф-телефон!

Я рассказал Виктору про морпехов-североморцев, про то, что ВС и своих-то военных боится, не то что спецназ Джавадова, но в Белый дом его отвел. После переговоров с Руцким и Хасбулатовым Мережкин вышел совершенно расстроенный:

— Сергей, это просто пидорасы какие-то! Сидят, как заклинатели пиявок, и ждут, когда их кто-то на трон посадит! Да им сельсовет доверить нельзя, а они переворот затеяли!

…В середине ноября 93-го года я вспоминал этот разговор в оплетенной виноградником беседке бакинского ресторана. Мелкий дождь выбивал рябь в маленьком бассейне с журчащим фонтанчиком. Полковник Исмаилов, уже просто Алик, плотный крепыш с смоляными усами и рекламной улыбкой, мечтательно закатывал глаза:

— Как я мечтал тогда в Москву попасть — из Ельцина и всех «межрегионалов» шашлык-машлык резать! Б…и цэрэушные, из-за них все это!

Алик и офицеры спецназа добро улыбались, и от их улыбок холодела душа. После грязных дорог карабахского фронта с его неописуемыми зверствами, сырыми блиндажами со стойким запахом бараньего жира и разбегающимися из окопов ополченцами-колхозниками эти короткие дни отдыха с неизменным восточным застольем обычно приводили к ностальгическим воспоминаниям. Я уже не морщился, запивая водку горячим бараньим жиром, ел иранский плов и шашлык из свежей осетрины и слушал рассказы о цветущем прежнем Баку с его особым населением — бакинцами и о том, как рухнул этот, теперь кажущийся сказкой, мир, истории о продажных демократах из Москвы и жулике Невзорове, взявшем огромные деньги за фильм о Карабахе и сделавший десятиминутную пародию, об огромной ошибке Москвы, толкнувшей еще во многом советский Азербайджан в объятия Америки…

— Мы тогда хотели все исправить, Ровшан-мюалим посылал нас умереть, но вам помочь, чтобы потом вы тоже нам помогли. А эти ваши гетвераны[2] опять в нас плюнули! Э-э, давай выпьем!

Мы поднимали рюмки, и я думал о зигзагах судьбы, забросившей меня, русского националиста, с одной чужой войны на другую.

…После репортажей в западной прессе о фашистах, якобы контролирующих Белый дом, Руцкой решил лично провести сидящих при ВС корреспондентов в приемную и показать всему миру, что мы — фашисты добрые и ручные, а его, Руцкого, чтим и любим, как отца родного. О визите нам сообщил постоянный гонец от Баркашова Коля Кремлев. Пришлось устраивать чисто военную показуху для начальства — ребят в «гражданке» отправили наверх в спортзал, бойцы в наиболее чистой форме получили роли в спектакле. Вскоре к нам через площадь покатилась толпа с камерами и микрофонами, в центре которой шел Руцкой в оцеплении охраны. Бойцы на входе отошли, пропуская их внутрь, где другая группа быстро отсекла корреспондентов на входе. Я бодро проорал: «Встать! Смирно!» — и рубанул строевым шагом к остановившемуся Руцкому. Бойцы, изображавшие уборку, вытянулись со швабрами в руках, а культурно отдыхающие застыли у стен с газетами «Русский Порядок» за май прошлого года. Отрапортовав Руцкому, я по уставу сделал шаг в сторону и ел его преданными глазами. Руцкой игру принял и, широко взмахнув рукой в сторону застывших бойцов, крикнул:

— Где вы видите фашистов? Это же воинское подразделение, защищающее парламент и президента России! Пустите их, пусть снимают!

Бойцы расцепили руки, и корреспонденты бросились внутрь, снимая на ходу замерших у стен бывших фашистов и Руцкого, застывшего в их логове как памятник себе.

Довольный Баркашов показывал из-за их спин поднятый палец…

К началу октября оппозиция в Москве, преодолев распри, все же подготовилась к большому маршу и возможному прорыву блокады, о чем в ВС сообщили прибывающие ночью связники. Мы со своей стороны передали в штаб РНЕ приказ о присоединении всех наших бойцов к этому маршу и о самых жестких действиях при прорыве.

Связь с оппозиционерами поддерживал с нашей стороны А. Федоров. В ночь на 3-е октября мы с А. Денисовым задержали наблюдателя из СБ Коржакова. По площади от костра к костру тихо переходил высокий мужик в дешевой куртке, присаживался к людям, курил, переговаривался и, поправив сумку на плече, брел к следующей группе ополченцев. Без дела бродящий ночью человек был подозрителен, как Ленин на пятидесятидолларовой купюре. В Денисове тут же проснулся опер.

— На одежду глянь, на обувь! Это же «внедрило», он еще бы буденовку с парашютом для маскировки одел!

«Внедрило» явно перестарался, собираясь с визитом: отглаженные офицерские брюки, чистые ботинки и руки без малейших признаков копоти и грязи — на фоне прокопченных у костров и мятых от ночлега в одежде на полу и в палатках защитников выглядел он странновато.

Мы обыскали его на предмет оружия и, подгоняя стволами, отвели в помещение департамента охраны, несмотря на заверения, что он очень свой и очень хороший. Там, почувствовав профессиональные отношения, задержанный поплыл и рассказал, что послан для выяснения нашей готовности к прорыву, наличия оружия и готовности применить его. Кроме того, он рассказал, что знал, о подготовке милиции к прорыву, о мобилизации в заслоны всех милиционеров, включая паспортников, о переброске новых ОМОНов и ВВ, об отказе «Альфы» и «Вымпела» идти на штурм.

Словом, данных о прорыве было много, и все же, когда вдали послышался гул скандирующей что-то толпы, перестук омоновских дубинок по щитам, крики и шум драки, отдельные выстрелы и топот сотен бегущих людей, мы оторопели и бросились к «колючке». От моста к мэрии резво улепетывали омоновцы, отбрасывая щиты, чуть медленнее бежали милиционеры вперемешку с солдатами ВВ, периодически отмахиваясь дубинками от наваливающейся стены разъяренных схваткой мужиков, в руках которых мелькали палки, куски труб и арматуры, трофейные дубинки. Выскочившая из мэрии группа милиционеров выпустила в толпу несколько газовых гранат, но бегство заслонов уже никто не мог остановить. От мэрии раздались выстрелы, в толпе кто-то упал. Послышались крики, но демонстранты уже сворачивали к Белому дому, растаскивая баррикады с помощью наших ополченцев.

Стоявший рядом на парапете Володя Зызин толкнул меня:

— Ты помнишь, что Патриарх говорил про первую кровь и анафему? Доигрались менты со стрельбой!

На площади все перемешалось: обнимались защитники и демонстранты, подоспевшие экзальтированные дамы трясли нас, как плюшевых мишек, подбегали наши бойцы, бывшие в группе прорыва. На балкон вылезали цветущие депутаты, Руцкой поднял руку — шум понемногу стихал, толпа замерла. И тут мне показалось, что на секунду замерло все Отечество, в ужасе ожидая от него очередного подвига. Руцкой взял протянутый мегафон и кричал, что милиция открыла огонь, у моста есть убитые и раненые, часть этих убийц укрылась в мэрии. И в конце речи неожиданно прокричал:

— Баркашов! Ну где твои люди? Я приказываю: взять мэрию штурмом!

Баркашов был здесь, мы стояли в толпе соратников, обмениваясь рассказами о жизни по обе стороны проволоки. Он быстро отвел меня в сторону и прошептал:

— Бери человек десять с оружием и вперед! За вами сейчас краснопузые рванут, пропустите их, а сами за ними! Давай!

Я собрал десяток знакомых бойцов с автоматами, построил их и повел с площади. За спиной раздавалось восторженное:

— Штурм! На штурм!

Мы быстро рассыпались цепью и зигзагами бросились к стоящим у мэрии машинам. Стоявшая у дверей мэрии кучка солдат быстро ринулась внутрь, с лязгом сталкиваясь щитами. Из здания грохнули выстрелы, но мы уже залегли за машинами. Рядом со мной растянулись на асфальте репортер CNN с камерой и рыжеватая корреспондентка из канадской газеты. Я махнул им рукой, отгоняя назад, но репортер лишь улыбался и продолжал снимать наших залегших бойцов, а канадка, немного знакомая нам по осаде, на плохом русском объясняла, что это их работа и они должны ее хорошо делать, после чего принялась щелкать фотоаппаратом. Тяжело топая, к мэрии уже бежала толпа, в которой действительно мелькали красные флаги. Внутри здания раздались хлопки выстрелов, и стеклянные стены и двери расцвели пулевыми дырами, люди и флаги попадали на ступеньки, я махнул рукой, и бойцы перебежали, пригнувшись, к зданию мэрии, укрывшись там за колоннами и бетонными простенками. За нами подбежали поднявшиеся демонстранты, отряхивая флаги. Все толпились у боковой стены. Подошел Баркашов, что-то на ходу говоривший своему водителю Н. Крюкову. Коля Крюков кивал в ответ, на него напялили армейскую каску и бронежилет. Потом он исчез за углом и появился уже в кабине брошенного ЗИЛ-130 с эмблемой ВВ на двери.

Грузовик вывернул на площадке и ударил в застекленную дверь, посыпались стекла, Коля сдал назад и вторым ударом протаранил двери, вломившись всей кабиной в глубь здания. Изнутри ударили автоматные очереди. Грузовик дернулся и медленно выкатился назад, выворачивая арматуру дверей и рассыпая стекла. Передние колеса машины были прострелены, из дыр в бензобаке вытекал бензин, за выбитыми стеклами кабины никого не было.

— Кольку убили! — сдавленно ахнул кто-то сзади. Но тут дверь кабины открылась, Коля колобком выкатился вниз и, согнувшись, перебежал к нам.

— Я вниз сполз, так и ехал, — объяснял он Баркашову, но тот рванулся куда-то вбок с криком: «Стой! Куда?»

Оказалось, что В. Зызин, стреляя на ходу в стеклянные стены, перебежал площадку и залег за колонной. Я перевел автомат на одиночные выстрелы, передернул затвор и, сделав несколько выстрелов в стекло, перебежал к нему, нырнул за бордюр и залег, как в тире, раскинув ноги. Следом за нами, лупя в стекла очередями, проскочил Макариков, которого мы прикрыли стрельбой. Сзади меня послышался шорох, я перевернулся на бок и обомлел — рядом со мной лежал с камерой неугомонный CNNщик, а за ним, шагах в десяти, на откосе теснилась кучка милиционеров в диковинных шлемах. Один из милиционеров вытянул руки вперед и крикнул:

— Не стреляй, парень, мы не ОМОН, мы гаишники без оружия!

Площадку уже заполняли толпы, к нам бежали какие-то люди с палками. Я поднялся на ноги и заорал, чтобы они уе… быстрее, пока их анпиловские бабки не порвали. Менты переминались и не уходили, видимо, вспомнив фильм о футболе. Пришлось выстрелить пару раз в воздух, и они побежали к набережной, уплюхивая вперевалочку, как манежные тюлени. Репортер провожал их камерой. Мы пошли к дверям мэрии, куда уже вламывалась возбужденная толпа.

На балкон вышел Макашов в черном берете, тут же развернули красный флаг, и генерал объявил о полной ликвидации и мэров и херов.

Толпа это авторитетное заявление приняла с восторгом, радостно завопила и кинулась по этажам. Вот тут-то и началось! Я считал преувеличением рассказы о большевистской матросне, гадившей в вазы Зимнего дворца, но после погрома в мэрии стал более сдержан в выводах. Потомственная злость гегемона брала свое — тут же начали отнимать и делить. Из мэрии тащили все, что можно было унести, остальное просто били и ломали. Запомнился счастливый дедок, напяливший поверх плаща кожаную куртку. Мой знакомый приднестровец спускался по лестнице, держа обеими руками японский телевизор. Увидел меня и весело крикнул: «Иди наверх, внизу уже все разграбили!»

Я подошел к командиру ополченцев, бывшему замполиту, тот отмахнулся:

— Люди свое берут, мало их, что ли, грабила банда Ельцина?

К чести РНЕ — никто из наших бойцов участия в мародерстве не принимал, причем без всяких напоминаний. Более того, когда уже из гостиницы «Мир» выходили перепуганные служащие, к нашим бойцам, с В. Зызиным во главе, подошла женщина-буфетчица с пластиковой сумкой денег. Она объяснила, что это — выручка за несколько дней, а недостачу теперь повесят на нее, так как она ее вовремя не сдавала. Ребята проводили ее через толпу к метро.

За мэрией обнаружилась группа солдат внутренних войск, брошенная отцами-командирами. Два офицера, правда, сидели в стороне в кустах, но их застрелил А. Денисов при попытке достать оружие. Окруженные разгоряченной толпой, где заводилами были в основном женщины, солдаты втягивали головы, уворачиваясь от комьев земли. От расправы их спасала только редкая цепочка наших бойцов, удерживающая толпу. Я пробился к солдатам, спрашивая, кто старший по званию. Вышел сержант, который по моей команде построил людей. Ребята пробили проход в толпе, и мы отвели солдат в спортзал над приемной.

А на площади кипели страсти, с балкона упражнялись в барабанно-революционном блядословии депутаты, затем появился Руцкой, прочно вжившийся в роль спасителя Отечества. Отечество опять в ужасе замерло.

— На Останкино! Генерал Макашов, формируйте отряды для взятия телецентра! Я приказываю: на Останкино!

К захваченным у мэрии автобусам ОМОНа и армейским грузовикам побежали люди, кто-то громко искал водителей, восторженно вопили немолодые женщины с красными бантами. Я обратил внимание на отсутствие оружия — автоматы были лишь у охраны Макашова из «Союза офицеров», остальные тащили палки, милицейские дубинки и зачем-то щиты омоновцев.

Ко мне пробился Баркашов:

— На х… это Останкино! Собери людей у приемной и никого туда не пускай! Ачалов предлагает Шаболовку взять, но его уже никто не слушает.

Я собирал повсюду наших бойцов, и вскоре у приемной гудела, хохотала и обнималась толпа в форме и без формы. Ребята из Москвы, Подмосковья, Нижнего Новгорода, Красноярска, Ростова-на-Дону, Кубани, Ставрополя, Калуги встречали знакомых, делились впечатлениями…

Я с помощью своих офицеров формировал новые группы, назначая командирами руководителей наиболее крупных организаций, часть новых и старых бойцов вооружили пистолетами из захваченной «оружейки». Макариков, нашедший оружие и раздававший его, сунул мне ПМ и пару обойм: «Бери, пригодится». Новые командиры строили свои подразделения, распределяли обязанности внутри отрядов, осматривали территорию.

Баркашов пришел к вечеру, собрал в углу командиров. Мы сидели, как кучка заговорщиков, склонив к нему головы. Вести были неутешительные, обстановка непонятная. Баркашов говорил тихо, мы напрягали слух.

— Что там в Останкино — неясно, но эти вожди уже жрут коньяк и готовятся всей стране о победе объявить, больше уже ни о чем не думают. Ачалов ногу вывернул, лежит в кабинете, днем от него письмо Веденкин повез в Таманскую дивизию, с ним Крюков поехал с охраной на «Волге», но они еще не вернулись. Короче, мужики, если сегодня-завтра эти пидоры ничего не решат, то будем их арестовывать. Потом объявим, что Верховный Совет из-за сложности обстановки передает полномочия и власть военному руководству во главе с Ачаловым. Детали завтра обговорим, а пока давайте думать, что сейчас делать.

Посовещавшись, мы решили выставить посты на подходах к БД и отправить разведку в «гражданке» по Москве — прояснить обстановку.

В это время на улице зашумели возбужденные голоса, от входа подбежал В. Поваров:

— Петрович, там наши из Останкина вернулись!

Оказалось, что несколько наших бойцов не услышали приказ — или не захотели услышать! — и укатили с Макашовым в Останкино, крушить империю лжи. И теперь с понурыми, осунувшимися лицами рассказывали о бойне, которая там произошла:

— Пока Макашов сопли жевал в переговорах, подтянулись ВВ и ОМОН и устроили мясорубку. Неразбериха полная — БТР какой-то стремный проехал и верхний этаж обстрелял… Откуда у нас-то БТР? На западню было похоже — ударили по толпе одновременно и из телецентра, и из-за домов, и с подъехавших БТРов. Теперь там трупы друг на друге лежат!

Новым ошарашивающим гонцом стал Коля Крюков, ввалившийся в приемную в потертых спортивных штанах и в куртке с драным плечом:

— А где Петрович? Нас таманцы расстреляли на дороге!

Оказалось, что к приему Веденкина в дивизии были готовы — схватить появившегося в штабе Алексея попытался позвонивший командиру дежурный офицер. Но Веденкин успел выбежать, и обе машины проскочили через КПП. Бегущие следом солдаты по приказу офицера открыли огонь. Веденкин на передней машине ушел, а Крюков встал на пробитых колесах. Один из охранников был убит, второй вместе с Колей рванул в лес, где беглецы разделились и побежали в разные стороны. Крюков, отбежав на приличное расстояние, снял форму с шевроном РНЕ, спрятал ее под упавшим деревом и, оставшись в спортивных штанах, вышел к железнодорожной станции.

Радость дневной победы постепенно сменилась тревожным ожиданием, неуверенностью и настороженностью. Некоторые из бойцов уходили домой: одни, неловко оправдываясь, говорили, что придут утром, часть же исчезала молча, их отсутствие замечали командиры групп. Я никого не отговаривал и не останавливал. Каждый делал свой выбор сам.

Возвращались наши лазутчики. У Кремля были отмечены огневые точки, суетились солдаты, стояли армейские машины. Возле Моссовета кипел митинг демократов, куда затесались наши парни. В толпе говорили о тысяче автоматов, которые Шойгу передал Гайдару со складов МЧС и которые собирались раздавать для «защиты свободной России».

У здания Министерства обороны расположилась бригада спецназа ГРУ из Чучкова, офицер спецназовцев охотно объяснял нашим гонцам, что стрелять они будут только в ответ и ни на какой штурм не пойдут. И добавил, что, по слухам из МО, Ельцин и Коржаков Грачева уломали, и Паша ищет добровольцев в Подмосковье, обещая от имени Ельцина квартиры, деньги и звезды.

В. Поваров пытался вступить в переговоры с одним из РОВД, но менты задраили все люки и в контакт не вступали. Но в целом по Москве было тихо — работали магазины и транспорт, все дороги были свободны, спокойно ходили люди.

Я уже собирался пойти с докладом, как в приемную прибежал тяжело пыхтящий ополченец. Мужик был перепуган так, как будто в сортире из своей ширинки чужой член вытащил:

— Там… по набережной к нам… толпа… «Бейтар» и демократы… у них флаги — наши, США и Израиля. И еще собак ведут!

— Ты их сам видел? Собак, флаги?

— Не, мне передали и к вам послали.

Понятно. «Сам я Карузо не слушал, но мне Изя по телефону напел». Я отправил к набережной трех человек с автоматами, приказав бить под ноги и стараться никого не задеть. Вскоре вдали послышались короткие очереди, прихватив еще группу бойцов, я пошел на выстрелы. С первой группой мы где-то разминулись в темноте, а на набережной было уже пусто, только на валявшихся флагах, приплясывая, веселился кем-то брошенный бультерьер с мотающимся поводком…

Ночью площадь заметно опустела — сидели у костров женщины из палаток и пришедшие к ним подруги-патриотки, ополченцы и казаки вновь наваливали баррикады, наши бойцы зачем-то стали рыть окоп посередине площади.

Около двух часов ночи к баррикадам подъехал Володя Кузьменко с двумя нашими инструкторами из десанта. Они рассказали, что Щелковское шоссе перегорожено в нескольких местах постами ОМОНа, весь транспорт обыскивают и почти всех разворачивают, задерживая подозрительных. Сами они проскочили по «тропе братков» через Лосиный остров. Десантники просили отвести их к Ачалову, что я и сделал. Генерал лежал на диване, вытянув больную ногу на стул.

— А-а, капитан! Помню, видел в Афгане… С чем пришли?

Ребята представились и предложили отправить с ними пару машин с людьми, обещая снабдить их оружием со склада бригады. Ачалов помолчал, думая, потом сказал, что уже поздно.

И добавил:

— Поднимите лучшую роту с оружием и приедете сюда. Сможете?

Десантники обещали попробовать. Мы вышли на площадь, и один из офицеров, комбат, спросил:

— Ну, что? Поднимать роту?

Я ответил, что и это поздно. Дверка мышеловки уже почти захлопнулась и, судя по подготовке Кремля, войнушки нам не избежать. Можно было предпринять какие-то упреждающие удары, но Руцкой что-то высиживал в гнезде кабинета. Бросить все и уйти спокойно домой уже нельзя — обгадимся перед всем миром, сейчас сбежать перед боем означало похоронить и всю организацию, и саму идею русского национал-социализма.

— А вам-то положить тут роту пацанов из-за этого говна вовсе не к лицу.

Володя предложил переговорить об оружии с братвой, но я отказался. Мы простились и ребята, понурые, уехали.

Я пошел в приемную. Было видно, что оставшиеся парни понимают, что нас тут ждет, но стараются быть спокойными и нарочито дисциплинированными. Я вглядывался в их лица, знакомые по съездам, поездкам, тренировкам и старался не думать о том, что многих, возможно, больше не увижу. По любому, впрочем, варианту — могли не увидеть и меня, так как отсиживаться в предбаннике штаба я не собирался. Вообще, поражали какой-то одухотворенностью все оставшиеся рядовые защитники Белого дома, которые не ждали от чужой возни у кормушки ни чинов, ни званий, им не обещали кусочка Родины на прокорм или скважину в тундре, перед ними не трясли ключами от квартир или охапкой долларов на оглобле.

Что заставило остаться у ночных костров «трудовичек» Анпилова, тайком похаживающих в церковную палатку, казаков, обсуждавших на своей «Заставе» мэрию и Останкино, привирая по святому казачьему обычаю, совсем не геройского вида ополченцев с московских спальных окраин?

Зюганов сваливает все на классовую борьбу и верность делу Ильича, который писал что-то вроде: «Мысль, овладевшая массами с особым цинизмом и в извращенной форме — явно архидельная мысль!» Но у меня нет простых ответов…

Мы с помощниками пересмотрели все бумаги штаба, записи, копии списков, часть тут же сожгли во дворе, часть упаковали в сумку и передали одной из женщин с просьбой увезти ее домой с открытием метро. Предосторожности были не лишними — впоследствии членов РНЕ вызывали на допросы по спискам, найденным в столе Макашова: на выдачу оружия с паспортными данными, на получение противогазов, по графикам смен в карауле. Но к тому времени мы уже восстановили связь и оповещенные бойцы на допросах говорили, что был, получал, в караулы ходил, но после прорыва блокады все сдал и домой ушел — борщ кушать и с женой дружить.

С учетом темноты мы ждали нападения с 4 до 6 утра, но, когда прошли эти сроки и стало почти светло, где-то в 6.30 я пошел в штаб Ачалова узнать обстановку. На площади людей почти не было, все разбрелись по палаткам, лишь на баррикадах виднелись фигуры дозорных. Было сыро и холодно. В штабе Ачалова тоже все было спокойно — ночью вынесли все документы, ребята из охраны заваривали чай, перешучивались.

Выстрелы с улицы были неожиданностью — как-то резко и вдруг неспешную утреннюю суету разорвали пулеметные и автоматные очереди. Мы с охраной похватали автоматы и кинулись вниз. Стекла вестибюля внизу были наполовину выбиты, пол засыпан осколками, у стен залегли люди, на площади скособочились обрушенные палатки, лежали несколько убитых женщин, казаки и наши бойцы, пригнувшись, потащили к подъездам раненых, оставлявших за собой кровавые пятна.

Прихрамывая, подошел Макариков, охранявший мэрию:

— Мы где-то около семи часов спустились все вниз, когда БТРы выскочили. Один вначале баррикаду сволок, потом еще два били по зданию из башенных пулеметов, вылетели на площадь, и на ходу какие-то пидорасы с брони из автоматов в упор лупили по палаткам и по бабам, что выскакивали. Как они проскочили, мы от мэрии к подъезду рванули, но по нас уже из-за домов и со стадиона стреляли. Мне камнем выбитым по носу заехало. Мужики вроде все успели проскочить.

Раненых относили в импровизированный лазарет, перенесли в вестибюль часть убитых людей, когда из парка, со стадиона и со стороны мэрии вновь была открыта стрельба по людям на площади и укрывшимся за полувыбитыми стеклами. Все бросились наверх, сбив милиционера охраны, вздумавшего защищать депутатский покой.

Я оставил наших вооруженных ребят на лестничной клетке второго этажа, приказав стрелять в атакующих, и побежал через этаж к соседнему подъезду, куда должна была отойти другая группа бойцов. Часть их была уже там и заваливала лестницу вытащенными из кабинетов столами и шкафами. Ребята сказали, что небольшая группа наших пошла по подземному переходу.

В это время огонь по Белому дому открыли уже ураганный. Очереди выбивали стекла, пробивали двери и тонкие внутренние перегородки. Внешние коридоры были засыпаны щепками, гипсовой пылью. Защитники, используя сложную конфигурацию здания, укрывались во внутренних переходах и на лестничных площадках.

Руководство ВС еще ночью переместилось на четвертый этаж, где в соседних угловых кабинетах расположились Руцкой, Хасбулатов и все руководство ВС. Видимо, у атакующих был старый план размещения руководства и огонь БТР велся по тем этажам. Баркашов сидел на стуле в коридоре, рядом стояли и сидели на полу бойцы охраны.

Из криков прибегающих посыльных, вносящих дополнительную суету в царящую неразбериху, удалось понять, что солдаты-десантники проникли под прикрытием огня в здание через окна и захватили первый и частично второй этаж со стороны площади. Мы с Колей Кремлевым побежали к нашим постам и перевели их на лестничные площадки третьего этажа, на который ушли и другие защитники, заваливающие входы и коридоры мебелью, сорванными дверями, скатанными ковровыми дорожками, перегораживающие проходы сваленными под углом сейфами. Для связи и перемещений использовались темные внутренние переходы, где за завалами залегли вооруженные люди. Приходилось идти, отвечая на окрики и щелкая перед собой зажигалкой, чтобы осветить себя и дорогу короткими вспышками света. РНЕ прочно обосновалось на лестничных клетках основных подъездов на уровне третьего и четвертого этажей, вперед выдвинули людей с оружием, остальные сидели и лежали на полу коридоров.

Один из парней, Андрей Галкин, прошелся по пустым кабинетам, выбивая двери, и принес завтрак — несколько конфет и пачку печенья.

Я задержался у бойцов Валерия Поварова. Наступление десанта захлебнулось за дверью со второго этажа после нескольких очередей с нашей стороны. Теперь ребята держали переход под прицелом и лениво переругивались с десантом. Из бокового коридора проглядывалось здание мэрии, за которым наблюдал, стоя на колене и осторожно выглядывая в безстекольное окно, вернувшийся с Балкан Владиславлев в черной форме подпоручника сербской армии. Вдруг он обернулся:

— Ну, точно! Или снайпер их, или наблюдатель! Я его опять там же засек. Дим, давай пугнем с двух стволов!

К нему по полу перекатился Д. Марченко, присел за соседнее окно. Ребята переговорили и сделали несколько коротких очередей в сторону мэрии, я увидел, как осыпалось несколько окон.

В коридоре раздался хохот — в кругу бойцов сидел на полу коммерс Валя и пинал воздух ногами, что-то оживленно рассказывая. Я не стал прерывать развлечение и через внутренние переходы пошел вниз, к лестнице на набережную; со слов посыльного, там обнаружилась еще одна группа наших бойцов. Это были ростовчане Денисова, ночью охранявшие этажи руководства ВС, которых Макашов расставил на постах обороны со стороны набережной. У ребят было тихо, стреляли мало, досталось им на этажах, но все были целы. Один из ростовчан, кажется, В. Комаров, показал мне кусок подвески от люстры, которую разнесло пулеметной очередью у него над головой: «Храню теперь, как сувенир об обороне». Со стороны реки раздался лязг, шум моторов. Мы поднялись выше и выглянули в окно.

На другой стороне Москвы-реки, выбрасывая сизый дымок, неспешно выстраивались в ряд несколько танков, у которых деловито суетились, помахивая руками, фигурки в шлемах. Танки замерли, выровнявшись, фигурки исчезли. Вдруг один из танков чуть присел, выбросив клуб дыма, раскат выстрела распорол воздух, и громадина Белого дома содрогнулась от разрыва где-то вверху. Затем еще выстрел, еще… Танки били по очереди и казалось, что здание подпрыгивает. Мы попадали на пол, потом поняли, что танкисты бьют значительно выше. Денисов подтолкнул меня:

— Пойдем, хохму покажу. Такое редко увидишь.

Мы пришли к двери в зал заседаний. В полумраке у нескольких горящих свечей и фонариков в одном углу зала сбились притихшие депутаты. Стол президиума с горящей свечой был пуст. Из боковой двери на сцену выкатился толстенький бодрячок в черном плаще и голосом ярмарочного зазывалы прокричал:

— Товарищи, не волнуйтесь, повода для паники нет! Президент Руцкой уже вызвал вертолеты, танки сейчас подобьют, этот провокационный обстрел прекратится! Трудящиеся Москвы уже идут к нам на помощь, народ не оставит своих депутатов!

И исчез в боковой двери. Кто-то одиноко захлопал ладошками, женский голос сиротливо крикнул «ура!», потом несколько голосов затянули «Варяга», остальные нестройно и как-то жалобно подхватили.

Сашка вполголоса ржал:

— Не, ну, посмотри — вот уроды! Там трупы штабелями, здание как решето, а они демонстрацию ждут, чтоб на балконе поплясать с речью. Мы сюда поржать ходим — на улице стрельба, а они резолюции с осуждением принимают, голосуют.

Мы ушли в центральный вестибюль. Там, в окружении наших ребят и офицеров Макашова, стоял наш пятнадцатилетний боец Данила и показывал матерчатую сумку. Оказалось, что Данила шнырял по верхним этажам в поисках еды и попал под обстрел танковых пушек. Разрывом его швырнуло по коридору, осколок снаряда пробил сумку и лежащую в ней буханку бородинского хлеба. Данила рассказывал, что вниз он бежал через обстреливаемые этажи, где лежит много убитых — большинство безоружных людей поднялось на верхние этажи, более безопасные при автоматном и пулеметном обстреле.

Много позже, видя, как с экрана телевизора пучил глаза Павел Грачев, рассказывая о нескольких болванках, отстрелянных его танкистами по пустым этажам, я вспоминал рассказ Данилы, пробитую сумку, запах горелого хлеба из дыры в буханке… Паша, Паша! Истинный герой ельцинской России!

…Где-то в районе 13.00 стрельба стихла, забегали по площади парламентеры, было достигнуто соглашение о выносе раненых, выводе из Белого дома женщин и подростков. В числе раненых был эвакуирован и наш А. Буданов, с раздробленной пулей стопой. Сашу, офицера флота, из городской больницы отправили в госпиталь Бурденко, где только что оркестр не выстроили в приемное отделение — его поместили в отдельную палату с персональным медицинским постом, к нему с визитом поднялся сам начальник госпиталя, который не всякого маршала удостаивал подобным вниманием.

Во время затишья в здание перебежками переместились штурмовые группы ОМОНа, и, начавшись с коротких перестрелок у завалов на этажах, пальба вспыхнула вновь. Мы уже хорошо изучили безопасные места и, оставив посты автоматчиков на входах, лежали и сидели на полу внутренних помещений, развлекаясь прослушкой переговоров милиции, используя захваченные у мэрии рации с милицейских машин. Особенно умиляла трогательная забота о нас: «чернорубашечников» было приказано живыми не выпускать, хотя, впрочем, другие милицейские чины заботились обо всех — рекомендовали подчиненным не оставлять свидетелей. Мы иногда вклинивались в разговоры, вызывая матерную истерику у этих добрых людей.

Я старался чаще уходить на посты — атмосфера в штабе угнетала, невольно завидовал выдержке Баркашова, приросшего к стулу в коридоре. Паника исходила в основном из кабинета Руцкого, где он на весь коридор кричал по радиотелефону то одному, то другому собеседнику, что здесь бойня, что всех убьют, требовал звонить в посольства и в газеты.

Хасбулатов, сидевший за столом в белом плаще и сам бледный, как плащ, молчал, курил, ни во что не вмешивался, лишь изредка обменивался короткими фразами с чеченцами из охраны.

Изредка по штабу Колобком из сказки прокатывался неуемный толстячок в черном плаще и эхо разносило по гулким коридорам чудесные новости о восставших рабочих Голицына, заправляющихся бомбардировщиках дальней авиации, подходящих с боями курсантах военных академий и училищ, решивших, наконец, пнуть узурпатора. Не хватало в его оптимизме разве что крейсеров братской Кореи на рейде Москвы-реки и десанта с воздуха ангольских парашютистов.

Других руководителей ВС я просто не видел. Но застал в штабе два события, решивших судьбу обороны, — визит К. Илюмжинова и прибытие парламентеров «Альфы».

Аушев и Илюмжинов появились на этаже после криков и выстрелов внизу. Услышав топот по лестнице, я вытянул из кармана ПМ (автомат к тому времени я оставил ребятам на одном из постов) и побежал к двери вниз с бойцами охраны.

Вверх бежали люди, передний махал палкой с какой-то белой тряпкой и кричал: «Не стреляйте! Президенты Аушев и Илюмжинов на переговоры!»

Охранник Илюмжинова, наголо выбритый квадратный калмык, ругался:

— Менты, суки, в спину стреляли! Мы про мир говорить пришли!

Президенты прошли к Руцкому, туда же пришел и Хасбулатов, двери закрыли. Я пошел на посты — сообщить новость ребятам. Навстречу по дороге попалась группа офицеров Макашова, сопровождавшая двух спецназовцев в защитной песочной форме и шлемах с поднятым забралом.

— «Альфа» на переговоры, — шепнул мне на ходу знакомый офицер в ответ на мой вопросительный кивок.

Мы курили, сидя на лестнице перед завалом кабинетного хлама, когда прибежал наш постоянный связной Кремлев:

— Мужики, все, выходим! Сейчас «Альфа» сделает проход, и быстро выходим вместе с толпой. Петрович приказал спороть шевроны, снять значки, портупеи, а еще лучше переодеться во что-нибудь, кто в форме — менты нас разорвут, как обещали! Оружие на выходе складывать на пол.

Возражений не было, более того, ребята оживились, а стоящий рядом Лешка Кочетков, главный редактор газеты «Русский Порядок», улыбался:

— А я уже думал, что хана нам из-за этих пидоров!

Но в другом конце здания, где бойцы весь день перестреливались и переругивались с умерившими свой пыл десантниками, Коле не поверили и потребовали, чтобы пришел я или Баркашов. Пришлось пойти и объяснить, что сейчас под гарантии сохранения жизни выйдут руководители ВС, и что мы тогда будем оборонять? Горящее здание и витающий в дыму призрак неудавшейся революции?..

Так ли не прав был Дмитрий Дмитриевич Васильев, отказавшись посылать бойцов на баррикады Белого дома? Спустя почти два десятка лет очевидно, что невмешательство «Памяти» в те события позволило Васильеву безболезненно пережить хтонический перелом государства, и в то же время фронт окончательно оформляется в организацию орденского типа и по сути отказывается от большой политики. РНЕ, напротив, получает боевой опыт и своего рода эстафету от патриарха русского фашизма. Таким образом «Память» продолжила свое движение, но уже на других рельсах, по старым с ревом мчался локомотив РНЕ. Здесь правильней всего закончить одной не пафосной мыслью: «Никто не проиграл».

Глава 14. «В регистрации отказать!» «Память» отвечает съездом

Национально-патриотический фронт «Память» готов по первому всенародному призыву взять бремя управления державой в свои руки.

Резолюция

Несмотря на то что Дмитрий Васильев не поддержал Верховный Совет, а напротив, выступил на стороне Бориса Ельцина в событиях октября 1993 года, победившая ельцинская Россия не спешила благодарить «Память» за проявленную лояльность. Более того, уже 13 января 1994 года — через несколько месяцев после подавления московского восстания — Министерство юстиции отказало Национально-патриотическому фронту в регистрации. В официальном письме к Центральному совету «Памяти» Минюст заявил о несоответствии устава фронта «Память» российскому законодательству.

«1. В Уставе НПФ «Память» в качестве основной цели определено «Восстановление царского престола и законной преемственности самодержавной власти». Указанная цель деятельности «Памяти» находится в противоречии со ст. 1 Конституции Российской Федерации, принятой на всенародном референдуме 12 декабря 1993 г. которой утверждена республиканская форма правления.

Кроме того, такая постановка основной цели деятельности «Памяти» фактически обозначает цель свержения конституционного строя, возбуждает социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, что не допускается ст. 29 Конституции Российской Федерации и в соответствии со ст.3 Закона СССР «Об общественных объединениях» является препятствием для создания и деятельности организации с указанными целями.

2. Не соответствуют закону положения п. 2.4. Устава, предусматривающие участие в формировании органов государственной власти и управления и осуществления законодательной инициативы. Указанные положения содержались в ст. ст. 96 и 110 прежней Конституции Российской Федерации и в настоящее время отменены. В новой Конституции такие права для общественных организаций не установлены.

3. В разделе 1 п. 2.4. Устава в качестве задачи НПФ «Память» ставится «совместное исповедание и распространение православной веры», что противоречит ст. 17 Закона Российской Федерации «О свободе вероисповеданий», которая устанавливает, что исповедание и распространение религии является целями и задачами религиозных организаций, к которым НПФ «Память» не относится.

4. Пунктом 7.1. Устава НПФ «Память» в его символике предусматривается изображение двуглавого орла. Однако указом президента Российской Федерации № 2050 от 30 декабря 1993 г. изображение двуглавого орла утверждено в качестве государственного герба Российской Федерации и поэтому не может использоваться в качестве символики общественного объединения.

5. Некоторые положения Устава НПФ «Память» не соответствуют требованиям действующего Закона СССР «Об общественных объединениях». В частности предусмотренное п. 4.3. Устава право «вето» председателя движения на решения руководящих органов противоречит принципам самоуправления и равноправия членов общественных объединений, установленным ст. 4 указанного закона.

Запись в п. 2.5. Устава о распространении деятельности НПФ «Память» «в пределах территории России» не соответствует учредительным документам, согласно которым указанное объединение является межрегиональным (…)»

24 января 1994 года в приемном зале редакции газеты «Память» на Валовой Дмитрий Васильев встретился с представителями СМИ и обнародовал заявление по поводу беззаконных действий Министерства юстиции России и ситуации в стране. Васильев подчеркнул, что за годы своего существования Национально-патриотический фронт «Память» сумел стать выразителем национальных интересов своим подвижничеством и аскетизмом, но власть специально выталкивает здоровые силы на путь радикализма.

«Наши враги создавали «Памяти» имидж нелегальной полубандитской организации, приписывая бредовые лозунги, стряпая фальшивки, искажая все мысли, высказываемые вождем Фронта Дмитрием Васильевым. Однако структура «Памяти» создана таким образом, в том числе и с юридической стороны, что расправиться с нами уже невозможно. Мы — законопослушные граждане государства и подчиняемся насилию законов существующей системы. Даже при нынешнем путаном и несовершенном законодательстве мы отдаем все силы для созидания России. С «Памятью» же борются противозаконно. Редок день без клеветы и провокаций. Мы четко осознаем, что нас толкают на этот же путь, путь вне закона. Имея все силы для любой борьбы, НПФ «Память» тверд в отстаивании чистоты своей репутации и, не обращая внимания на «мосек», идет к намеченной цели.

3 ноября 1993 года Фронт принял решение о передаче документов в Министерство юстиции РФ для регистрации, как Монархическое народное движение.

13 января 1994 года НПФ «Память» получил официальный отказ в регистрации.

Заданность и несостоятельность отказного документа очевидна и будет доказана ниже. Волнует другое: кому выгодно, чтобы «Память» работала на нелегальном положении, кто заинтересован в разжигании гражданской войны в России, а именно к ней может привести подобный беспредел. В нынешней России представители власти — временщики, узурпаторы форм правления. Они приходят и уходят. Истинным наследником достояния России, создаваемым нашими предками веками, является народ. И мы Родину не отдадим ни при каких обстоятельствах.

Министерство юстиции России беспроблемно зарегистрировало массу организаций, наносящих существенный вред моральному и физическому здоровью нации, общества, дестабилизирующих государство, организаций антихристианских, антирусских, антигосударственных.

Нам неизвестно, какими соображениями руководствовалось Министерство юстиции, принимая решение об отказе. Выполняло ли оно политический заказ или проявило собственную инициативу, но мы расцениваем это решение как геноцид, политический беспредел, достойный лишь оккупационного режима, и вынуждены провести некоторые параллели, в частности, с «Протоколами сионских мудрецов», дающими в протоколе № 8 инструкции по «двусмысленному пользованию юридическим правом».

Фальсификацией и словоблудием наполнен весь документ № 08–12–14/0–94, отказывающий в регистрации Фронта. Любой юрист обязан знать, что опасность заблуждения, а значит, неправильного решения лежит в соблазне выдать желаемое за действительное. Обратимся к документу:

В пункте № 1 цитата из Устава НПФ «Память» почему-то приведена не полностью, оставляя множество вопросов на которые Минюст ответил, как ему понравилось, а не как гласит текст Устава. Восстановим истину: «Цель НПФ «Память»: восстановление царского престола и законной преемственности самодержавной власти мирным путем, на основании волеизъявления народа». В чем тут найдено возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти и вражды? Скорее Минюст является разжигателем подобных страстей, запрещая официальную деятельность здоровых национальных сил страны. НПФ «Память» борется с виновником разрушения России — сионистской идеологией. Минюст борется с «Памятью». Кто же управляет российской юстицией? Более того, кто дал право Минюсту на консервацию развития общества? Или прошедший референдум стал последним волеизъявлением народа, а точнее, последним разом, когда народ вообще спрашивали? Никакого насильственного свержения конституционного строя в Уставе НПФ «Память» не предусмотрено. Однако циничный ответ Министерства юстиции обвиняет НПФ «Память» в государственных преступлениях. Что же касается заявленной Минюстом несовместимости целей фронта с Конституцией РФ, то напомним знатокам-юристам текст этой Конституции, в частности статьи № 13:

1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие.

2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

3. В Российской Федерации признается политическое многообразие, многопартийность.

НПФ «Память» является выразителем в первую очередь интересов Русской Нации, однозначно оценивая умоизмышления Минюста как геноцид против русской мысли, русского права на мировоззрение и политическую позицию.

В пункте № 2 наблюдается тот же ложный трюк Минюста. Прочитав этот пункт, создается впечатление, что «Память» сразу после регистрации узурпирует все формы правления в государстве. Давайте вновь заглянем в настоящий текст Устава: «Непосредственной задачей НПФ «Память» является участие в формировании органов государственной власти и управления путем выдвижения кандидатов в депутаты в установленном порядке». Так где же здесь криминал? Или членам НПФ «Память» запрещено баллотироваться в депутаты? Или не разрешено творчески мыслить, дабы подать свои предложения тому же депутату для рассмотрения в установленном порядке? Смеем уверить, что если бы мы осуществили этот пункт, то Федеральное собрание России не выглядело так жалко и смешно.

В пункте № 3 нам вообще отказывают в праве на православный образ жизни. Ибо христианин, таящий от людей божественную истину, то есть не проповедующий Православие, подобен иудейским книжникам и фарисеям, распявшим Господа нашего Иисуса Христа.

Пункт четвертый доказывает, что люди, изучившие поданные нами документы, либо умышленно слепы, либо преступно непрофессиональны. Двуглавый орел, являющийся гербом Фронта «Память», и двуглавый орел, являющийся гербом Российской Федерации, совершенно различны. Причем орел НПФ исторически более закономерен. При несуществующем монархе мы вложили в правую лапу орла меч (вместо скипетра), а вместо корон поместили шапку Мономаха. Если же расценивать это как модернизацию российского герба, то повторяем, что наш герб исторически закономерен и прототип его нами взят из Православной Византии.

Пункт пятый также отличается откровенной казуистикой и не заслуживает затраченного времени.

На основании вышеизложенного, напрашивается вывод о преднамеренном затягивании либо недопущении легализации деятельности НПФ «Память». Силу, заинтересованную в этом, мы можем назвать — сионизм, главный режиссер бед русского народа. Именно этого сегодня пытаются добиться в России от НПФ «Память» — слепого террора против власти. Единственное наше пожелание: это тщательнее подходить к кадровому вопросу в структурах управления страной. В частности, в Министерстве юстиции РФ этот вопрос, по-видимому, стоит очень остро.

Посылая жалобу на имя министра юстиции РФ, мы требуем скорейшего ее рассмотрения и принятия срочных мер по регистрации Устава НПФ «Память», а также наказания виновных в доставленных нам неудобствах. В противном случае мы будем решать этот вопрос в судебных инстанциях с требованием возмещения нам компенсаций за моральный и материальный ущерб. Кроме этого, мы будем добиваться отставки министра юстиции России, как непрошеного цензора прав и свобод граждан России.

Документ № 08–12–14/0–94 мы рассматриваем как провокационный, толкающий нас на путь нелегальной борьбы за утверждение национального самосознания у себя на Родине. Уверяем, что мы не отдадим в полон ни пяди земли, ни одной святыни, ни одной православной русской души, вне зависимости от беззаконных решений Минюста».

Вот так высокопарно «Память» отреагировала на отказ. Раздосадованный вероломным поступком Ельцина, который так своеобразно отблагодарил воеводу за поддержку в октябре 93-го, Дмитрий Васильев пишет ему открытое письмо, в котором просит разобраться в ситуации, сложившейся вокруг «Памяти». Это письмо я привожу полностью:

«Господин президент! Великая Российская держава переживает сегодня не лучшие времена своей истории. Период коммунистического владычества оставил тяжелый и горький след на теле государства, на облике богоносной русской нации. Сегодня Россия ждет твердой позиции руководства страны, отображаемой в среде народа здоровыми политическими силами. Наивно предполагать, что враги нашего Отечества хотели того же. Мы явно прослеживаем продолжение геноцида, начавшегося в 1917 году. Народ дробится, сталкивается во внутри— и межнациональных конфликтах, не имеет единого устремления, повинуется инстинкту, забыв про свою великую традицию, свои духовные корни.

Когда на мировой политической сцене появилось народное движение «Память», в Советском Союзе не было никаких партий, союзов, движений, формалов и неформалов. Была «Память», и были диссиденты. «Память» заняла единственную верную позицию — путь пробуждения национального самосознания. Открыто выступив против коммунистического диктата, обнародовав действие в стране тайного плана сионизма и масонства по уничтожению православного русского царства.

Не буду описывать весь шквал гонений, обрушившихся на Фронт «Память», достаточно указать на дискредитацию священного дела «Памяти» в средствах массовой информации, ложь и клевету, выплеснутые на мое имя и имена моих соратников. Великое множество коммунистических и сионистских подставок, выступавших от имени «Памяти», до сих пор пытаются исказить суть наших деяний. Но восстановленные храмы, спасенные судьбы, реальное служение Господу и Родине никогда уже не погасят в народе воскресшей памяти. Мы, воины Христовы, встали из-под обломков дореволюционной России, из-за бесчисленных крестов на могилах наших предков и невинных жертв. Мы обладаем памятью, наполнены долгом, защищены верой и восстановим величие России, что бы нам это ни стоило. Страна вновь стоит в преддверии крови. Мы приложим все усилия, дабы не допустить конфликта. Я уверен, что только слабый человек берется за оружие, сильный побеждает разумом.

Демократические преобразования в стране обещали и провозглашали политические свободы, и даже новая Конституция утвердила идеологическое многообразие. Однако НПФ «Память» это не коснулось даже краем. Гонения коммунистические плавно преобразовались в демократический беспредел, еще более утонченный и жестокий. Я уверен в том, что против НПФ «Память» ведется планомерная борьба, жесткий политический геноцид без принципов морали и этики. Нет методов, которыми гнушался бы враг. Нас ежедневно толкают на путь нелегальной борьбы, провоцируют на партизанскую войну, пытаются вывести за рамки Закона.

Поданный нами Устав НПФ «Память», для регистрации Министерством юстиции РФ, был цинично отвергнут. Обоснование отказа, выданное Минюстом, есть попытка оправдания беззакония, противоречащая не только действующей Конституции, но и элементарному здравому смыслу. Масса зарегистрированных Министерством юстиции организаций подрывает стабильность государственного устройства, национальное здоровье, моральный климат, а православный Фронт «Память», борющийся за возрождение национальной России, порядок и созидание, лишают права официальной политической деятельности.

В октябре 1992 года члены НПФ «Память» посетили редакцию газеты «Московский комсомолец». Политический шум, раздутый вокруг этого события, сравним с реакцией на попытку государственного переворота. Фальсификация очевидна. Мы обладаем полной видеозаписью происшедшего, посекундно фиксирующей действия наших бойцов. Криминала в визите «Памяти» в «Московский комсомолец» нет и быть не может. Однако до сих пор, без предъявления обвинения, искусственно находится вне закона наш старейшина В. В. Прокофьев. Даже сотрудники «МК» понимают несостоятельность ситуации. Но действия Прокуратуры Краснопресненского района г. Москвы вне логики и закона. Выполняется четкий политический заказ. Уже не раз предпринимались легальные и нелегальные попытки проникновения в квартиру семьи Владимира Васильевича, в том числе с помощью угроз и силы. Члены семьи подвергались моральному и физическому оскорблению. Нас провоцируют на адекватные действия, и только четкая дисциплина рядов «Памяти» до сих пор исключает конфликт. Тем более странно наблюдать, как выпускаются на свободу люди, чья деятельность реально привела к государственному позору и неоправданной крови, очередным трауром состарив лица русских матерей. О каком гражданском мире можно говорить, когда оправдывается преступление, а сфабрикованное, бездоказательное дело упорно пытаются довести до обвинительного приговора. Мы требуем немедленного восстановления честного имени старейшины НПФ «Память» В. В. Прокофьева. Все инстанции пройдены, но, видимо, государственный механизм сегодня находится в умышленно дестабилизированном состоянии. Мнение общественности не учитывается никем. Я обращаюсь к вам, господин президент, если меры не будут приняты, я вынужден буду заявить о политическом геноциде и умышленном накале противостояния власти и народа.

Господин президент! На вас наложено тяжелое бремя ответственности! Власть дается только Богом, противники Бога являются лишь узурпаторами форм правления! История государства Российского выработала пример государственного устроительства по принципам Божественной иерархии — самодержавное царство. Его разрушили коммунисты, но Россия вернется на путь своего исторического развития, не люди решают это, а Господь Бог. Огромными территориями Российской державы может управлять только моновласть, при условии воссоздания механизма представительства в структурах управления государством лучших национальных авторитетов. Попытка политической реанимации Государственной думы не даст созидательных плодов, и время это доказало. Сейчас стране нужна сильная президентская власть, опирающаяся на здоровые национальные силы. Не Конституция, а Евангелие должно служить критерием оценки деятельности президента, ибо он несет ответственность перед Богом за народ, зависимый от него»…

Заканчивая открытое письмо, Васильев в очередной раз демонстрирует свою лояльность Ельцину, возможно даже, этот раз был последним. Борис Николаевич проигнорирует это письмо. Воевода пытался мифологизировать фигуру президента, встроить его в концепцию переходного периода, который должен завершиться возвращением самодержавия в России. Едва ли, что после ельцинского отказа Васильев будет верить личным обещаниям и гарантиям президента. Впрочем, вождь «Памяти» не отчаивался — уже в конце года в Москве открывается первый съезд. Значение этого съезда для история «Памяти» заключается в том, что все положения, резолюция съезда окончательно сформулировали политическую платформу движения, на которой «Память» будет находиться все 90-е годы.

Итак, 13 декабря 1994 года, в день праздника святого апостола Андрея Первозванного, в Москве по благословению епископа Белоцерковского и Богуславского Серафима открылся Всероссийский съезд Национально-патриотического фронта «Память». В его работе приняло участие 302 делегата из 52 регионов России, а также представители Грузии, Казахстана, Армении, Белоруссии, Киргизии, Крыма, Прибалтики и Украины.

Этот съезд в определенной мере стал вехой в развитии национально-патриотического движения России. И знаковым этапом для «Памяти». С высокой трибуны Съезда подняты огромные пласты духовного, политического и экономического знания, основанного на глубоком изучении фронтом исторических и других материалов. Надо сказать, что следующий — второй съезд пройдет в 2004 году и уже без Васильева. Потому в этой главе хочу представить документ резолюции съезда и доклад председателя фронта.

В самом начале работы съезд Национально-патриотического фронта «Память» выступил с заявлением об идеологической несостоятельности правительства, в том числе о «запланированности уничтожения России и всего христианского мира реакционной идеологией, именуемой сионизм». В резолюции, единогласно принятой делегатами, говорилось: «Происходящее сегодня в России стало возможным вследствие предательства национально-государственных интересов правящей верхушкой. Сейчас строится извращенное, сатанинское государство, в котором будет господствовать скрытая антиправославная идеология. Руководить будут избранные — закрытые идеологические структуры масонства и секретные отделы талмудистов. Основные черты извращенных государств — олигархия, возникшая посредством присвоения общенародных ценностей, и тирания власти, делающая возможным такое присвоение, — уже налицо. Существует также и некомпетентная демократия, позволяющая претендентам в олигархи присваивать доходы от общенародной собственности, а популистам пробиваться в очередные тираны. Свой основной удар сионизм направил на Россию, потому что русская нация наиболее чистая в духовном и этническом плане, наследница арийской расы, хранительница Православия.

Тысячелетняя Россия явила миру наиболее высокий тип державной организации — самодержавие. Именно благодаря организованности нации русская цивилизация выстояла под натиском кочевых орд с Востока и масонских нашествий с Запада. Со времен падения Византии русский царь — помазанник Бога на Земле — стал первым в земной иерархии. Однако, под постоянным давлением идеологических интервенций талмудического иудаизма, в виде различных еретических и политэкономических учений, начиная от ереси жидовствующих и заканчивая теорией «общечеловеческих ценностей», через европейский либерализм и марксизм русский народ отказался от своего традиционного мировоззрения, тем самым совершая акт предательства по отношению к Царю Небесному и царю земному. За это предательство мы расплачиваемся до сих пор».

Национально-патриотический фронт «Память» озвучил и недовольство современной экономической ситуацией, заявив, что программа «реформ», проводимая правительством по западному шаблону, продиктованная Международным валютным фондом и транснациональными корпорациями (ТНК), уже привела к созданию вымышленного соотношения рубля к доллару, в результате чего доллар начинает контролировать нашу экономику.

И конечно, была затронута ситуация в православной церкви, которую вынесли в отдельную резолюцию. Члены «Памяти» были возмущены тем, что священникам было запрещено посещать Съезд, который на 99 процентов является собранием православных мирян. «Патриархия должна дать ответ, кто же давал такое указание?»

Для понимания содержания повестки Съезда представлю доклад председателя Национально-патриотического фронта Дмитрия Васильева в сокращении:

«Уважаемые Соотечественники! Братья и сестры!

Россия! Сколько связано с этим словом понятий, событий, явлений, горя, слез, надежд. Трудно себе представить, наверно, такую страну, где так явственно проступает, — как говорил Ф. М. Достоевский, — идея борьбы добра со злом, где поле битвы — сердце человека.

Ошибка сегодняшних горе-политиков разного происхождения в том, что они в первую очередь ставят материальное начало, а не духовное, на чем стояла Великая Русь, преисполненная Православным служением.

Причины социального, экономического характера могут быть рассматриваемы только как производные, как вторичные факторы происходящего. Основной причиной того, что в мире совершается, — это ни на один миг не прекращающаяся ожесточенная борьба князя мира сего, диавола, с Богом, стремление погубить в мире человека как венец Божия творения.

Только с этой точки зрения мы и должны объяснять себе все, что происходит в жизни людей, как частной, так и семейной, общественной, политической; тогда все, что кажется иногда неясным, даже необъяснимым, становится вполне понятным.

Несколько десятилетий мы жили в обстановке напряженного трудового порыва, связанного постоянно с тяжелыми погодными условиями, как основного фактора, мешающего решать важные задачи строительства «коммунистического рая». Это была одна сторона вопроса, и тогда те, кто теперь орет об обратном, орали, запугивали, стращали внешним и внутренним врагом — уничтожая миллионы человеческих жизней.

Сегодня, когда «Память» дала точную оценку врага и ведет борьбу в этом направлении, вдруг либералами и демократами всякого, разного толка, на поверхность общественной жизни стал вытаскиваться тезис, что нет никакого врага, что экстремисты вытаскивают его для того, чтобы на кого-то свалить все беды и т. д.

Хотелось бы напомнить таким пришибленным холуям диавола, что Священное Писание точно определило зло в этом мире, и не дано мозговым кастратам отменять то, что сказано Богом Отцом и Учителем нации. Евангелие от Иоан на [гл. 8, ст. 37] гласит:

«…Знаю, что вы семя Авраамово; однако ищете убить меня, потому что слово Мое не вмещается в вас;

…Я говорю то, что видел у отца Моего; а вы делаете то, что видели у отца вашего.

…Сказали Ему в ответ: отец наш есть Авраам. Иисус сказал им: если бы вы были дети, то дела Авраамовы делали бы.

…А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога: Авраам этого не делал;

…Вы делаете дела отца вашего. На это сказали Ему: мы не от любодеяния рождены, одного отца имеем Бога.

…Иисус сказал им: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел, ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня!

…Почему вы не понимаете речи Моей, потому что не можете слышать слова Моего.

…ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего, он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины: когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».

Очевидно, что убрать тему врага сегодня необходимо тем, кто творит дьявольское дело. Нет врага — нет зла, все добренькие, хорошенькие, умытенькие. Тогда почему же льются реки крови, рушатся устои, гибнут дети, умирают с голоду миллионы людей!? Кто уничтожает среду обитания, кто сеет насилие, хаос и террор?! Задачи зла сегодня, — это доказать, что зла вовсе нет и не существует его в обличье дьявола, что это всего лишь наше падшее существо. Таким образом, зла, стоящего над нами, нет. И тем не менее, «Память» заявляла и заявляет о наличии злого умысла по уничтожению России, всего христианского мира реакционной идеологией, именуемой — сионизм.

Так что те, кто пытается сегодня все преступления сионистов, коммунистов, нацистов и т. д. назвать «чисто русским грехом» и списать на русский народ эти преступления, пусть знают — Россия медленно, болезненно, но уверенно просыпается, и пусть не ищут пощады те, кто утопил Россию в крови, кто разрушил ее святыни, надругался над историей, зверски замучил миллионы людей.

Никакое общество не способно полноценно существовать без участия Церкви в делах этого общества. Ибо мир создан Богом-Творцом всего разумного и живого. Бог — это строитель Добра, — это Истина в последней инстанции, — это мораль, нравственность, духовное здоровье общества.

Однако разложение иногда проникает и в служителей Церкви. Тогда начинается истинная беда. Из истории мы знаем, чего стоила Руси «жидовская ересь Новгорода», как пишут об этом летописи. Непримиримую войну этой ереси объявил Иван Грозный — великий первый русский царь.

Поэтому вызывает законную тревогу нас, христиан, то, что некоторые иерархи посещают синагоги, общаются с талмудистами, христоубийцами, насаждают ересь — экуменизм, участвуют во всяких шоу, словом, служат не Богу, а мамоне.

Архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) в 1908 г. сказал:

«Пусть у тебя с ними будет один отец, но сначала сними с себя не только иерейскую одежду, но и нательный крест, и запишись в жиды, ибо поруганный и распятый жидами не признает тебя своим».

Конечно, желтопрессники сейчас же завопят о преследовании евреев, мол, Васильев сел на своего конька и т. д. — Нет, «товарищи», я всего лишь повторяю мудрость предков, которую вы так тщательно пытаетесь от нас скрыть и которую вы поливали ядом «гадова племени», как о таких отзывался Плеханов. Всякий, вопиющий против вас и обнажающий ваше мерзкое мурло убийц, подвергается страшной клевете и поруганию. Вы даже «своих» не щадите и в соответствии с вашими сионистскими концепциями подвергаете избиению тех ваших соплеменников, которые не достигли никакого положения. Сколько несчастных евреев погибло в результате вашего сионистского шабаша, а валите все на многострадальный русский народ, который вы утопили в крови и яде желтой прессы.

Так называемое «миротворчество» и экуменизм, по замыслу своих масонских идеологов, имеют своей целью создание земного рая без Христа (всякие абсолюты) усилиями нового Вавилонского столпотворения, отступившего от Бога, для принятия антихриста. Экуменизм рекламируется как средство для взаимного обогащения религий, как, якобы, способ пропаганды инославным, забывая, что Вселенская православная церковь содержит всю полноту богооткровенной истины, какую только способен вместить человек!

Думается, что таких отступников архипастырей надо представлять как Суду Божию, так и суду законного Поместного собора всей полноты русской церкви.

Пора восстановить церковный суд и наказывать еретиков в рясе.

Только собор, пребывающий в преемственном общении с учением вселенской церкви и собранный из духовно здоровых, исповеднически настроенных епископов, клириков и мирян, может быть признан за истинный и авторитетный.

Часто говорят, что судить личности в церкви не наше дело, но рассуждать о ереси, с точки зрения вселенского православия, дело каждого члена церкви.

«У нас ни пастыри, ни лжесоборы никогда не смогут внести новшеств, ибо хранитель веры у нас весь народ церковный, составляющий тело Христово и желающий видеть свою веру неизменной и одинаковой с верой Отцов», — говорит послание восточных патриархов 1848 г.

Насаждаемая сегодня западная псевдокультура, потребляемая, пропагандируемая ныне всеми средствами информации, с православно-церковной точки зрения, есть продукт отступления западного мира от христианства.

Особая опасность западной формы апостасии (отступления) по сравнению с «советской» в том, что она результат добровольного, а не принудительного отпадения от Христа и Его Церкви.

Добровольное отступничество накладывает на человека несмываемую печать предательства, ибо подвергает особо тяжелому повреждению все части души: ум, сердце, волю. Эту печать апостасии невозможно смыть лишь расширением эрудиции или логическим убеждением извне, но только собственным покаянием, осознанием своего падения и чудом Божией благодати.

Святой Феофан Затворник предсказывал о последнем этапе отступления в церкви, что сохранится лишь внешнее подобие православия, только его обманчивая видимость. Это будут бесконечные комбинации правды с неправдой, христианства с антихристианством. Это отступление будет достаточно хитрым и обтекаемым.

Нельзя согласиться сегодня с просительной позицией церкви. Большевики нанесли чудовищный урон национальным святыням. Колоссальные разрушения храмов и монастырей, превращение в торгашеский капитал церковных ценностей дает право Церкви предъявить иск бесовскому отродью — временщикам, называющим себя правителями. Почему разрушение производили нечестивцы, а несчастный, обворованный народ сегодня вновь должен на свои пожитки восстанавливать порушенное и поруганное? Почему сегодня надо выпрашивать храмы, испоганенные совдепом, ведь это беспрекословная собственность верующих людей. Так называемое государство только грабило Церковь, ничем ей не помогая, а сегодня обложило непосильным налогом, продолжая свою грабительскую политику, вновь отнимая деньги у верующих.

Нельзя сегодня согласиться с позицией зарубежной православной церкви и отношением к ней Московской патриархии. Данное противостояние на руку врагам православия, оно делит людей, вносит сумятицу в и без того смутное время, разрушает душу.

А. Храповицкий завещал, что, когда рухнет коммунистическая идеология, надо соединяться и вырабатывать единство, укрепляя православный мир.

Видимо, кому-то очень выгодно сегодня не выполнять заветы своего иерарха. Бороться на стороне значительно легче, чем стоять на передовой. Кстати, некоторым священникам ЗПЦ не дано было благословение на наш съезд. Следует задуматься, кто сегодня мажет нас грязью и почему епископ ЗПЦ Варнава может разрушать престол, рушить иконостас, но действия его остаются безнаказанными. А вот «Память» — это ужасно, хотя никто по-настоящему не поинтересовался, сколько «Память» делала и делает для церкви. Я не хочу проводить бухгалтерские расчеты и подсчитывать сделанное нами, но неужели и в Московской патриархии не видят благородных дел «Памяти», а может, по чьему-то наущению сознательно не хотят видеть?

И все-таки бойцы НПФ «Память» основой своей жизни считают православие, стараясь, по возможности, строго соблюдать христианские постулаты. Не напрасно мы надели форму черного цвета, — это цвет аскезы, цвет отречения в миру. Н. В. Гоголь говорил: «Монастырь наш — Россия». Вот мы и стараемся хотя бы приблизиться к тому духовному подвигу, который вершит монашество, стремясь стать воинами воинства Христова. Нет иного пути нашего возрождения, кроме жертвенного служения Богу, укрепления национального самосознания, приверженности многовековым традициям.

Мы обозначили основной вопрос, — это предательство веры, атеизм, сектантство, приведшие к опустошению духовному, серости мышления, национальному предательству, образовавшие в душе человека пустыню, тут же заполненную темными силами, о которых следует поговорить подробнее.

Сегодня удивительным образом обострилась ненависть к русскому народу, русской державе, русским традициям. Почему же это произошло? Казалось бы, вся история Руси связана с тем, что мы защищали, защищались сами, бесконечно помогали всем, все в нас стреляли, и — сегодня обвиняют во всех смертных грехах. Разве коммунистическая идеология не пришла к нам с Запада? Разве масонство, основой которого является сионизм и космополитизм, не пришло к нам с того же Запада? Разве все войны, которые претерпевала Россия, не являлись следствием политики Запада? Разве не «просвещенный» Запад подарил нам революцию и поддержал геноцид? А кровавую большевистскую вакханалию разве не вскармливали своей гнилой грудью сионистский капитал и тот же Запад? Разве не он предал нашего царя, а затем выдал большевикам военнопленных, которые были уничтожены в тюрьмах и концлагерях? Разве не с Запада сегодня идут неизлечимые болезни? Да можно до бесконечности перечислять все то зло, которое нам принес этот Запад. Правда, можно поставить вопрос иначе. Может, это не Запад, а некие злые силы, оседлавшие Запад, и имя этим силам — сионизм. Но не тот, который сегодня пытаются подарить в качестве жвачки, мол, это идеология поселения на земле обетованной, нет, это сионизм, имеющий звериный оскал, теорию расового превосходства и богоизбранническую концепцию. Никто не вправе запрещать никому иметь свое государство, историю, культуру, но только в одном случае, когда кто-то не вмешивается со своим уставом в чужой монастырь.

Свою деятельность организованный сионизм начал с подлога. Выяснилось, что его не устраивает дата собственного рождения. Сионистские и просионистские круги (для внешнего потребления) активно распространяли миф о том, что сионизм, «стремящийся создать еврейское государство», древен, как мир, ибо «евреи в течение тысячелетий лелеяли мечту о возвращении в Палестину». Примечательно, что распространению этого мифа уделяется не меньше внимания и в наши дни. На Первом съезде сионистов в Базеле была также принята программа, именуемая «Протоколами сионских мудрецов», которая дает развернутую картину захвата мира. Из этой программы мы видим много способов разрушения государства гоев, и в том числе четко продуманную банковскую ростовщическую систему, где основой капитала являются обороты под проценты, не отвечающие истинному затратному механизму. Это всего лишь малая часть той программы, которая сегодня активно воплощается в нашей стране. Здесь можно приводить и уже публиковавшийся документ бывшего шефа американской разведки Алена Даллеса, в котором достаточно четко определяется подрывная деятельность по разрушению нашего государства. В своих выступлениях я неоднократно указывал на существование в Америке декларации PL-8690, подписанной Дуайтом Эйзенхауэром, где так же четко прописана вся стратегия разрушения нашего Отечества, где упоминается о создание некоего государства Казакия. Правда, сегодня могут нам сказать, что это стратегический план борьбы с коммунизмом, но выше мы уже говорили о том, кто эту коммунистическую заразу забросил к нам в Отечество.

Уместно отметить и то, что одна из основных задач сионизма для разрушения крепости устоев державы — забрасывание различных ложных теорий, течений, различного рода идеологий и т. д. И в этой связи хотелось бы обратить внимание на сознательно раздуваемую сегодня идею национал-социализма, якобы с человеческим лицом. Идею, которая уже потерпела фиаско в Италии и Германии, приведя мир на грань катастрофы.

Надо отметить, что в основе этой идеи в Третьем рейхе была концепция богоизбранничества и расового превосходства, а как уже раньше отмечалось, эти представления являются религиозными понятиями иудаизма, ибо ни в одной религии мира, кроме иудаизма, нет теории расовой исключительности и богоизбранничества. Нацистская теория была заброшена в Германию. Эта теория, как и коммунистическая доктрина, родилась на базе социал-демократии, которая, в свою очередь, явилась следствием марксизма.

Тем, кто сегодня пытается культивировать национал-социализм, нужно тоталитарное государство. Так как коммунистическая идея себя дискредитировала, а сионизму необходимо господство, то и нужна сомнительная идея с притянутым за уши понятием национального, но с наличием тоталитарного построения государства. Основная задача этих лживых учений — всеми возможными и невозможными средствами не допустить самодержавного возрождения России.

Выше говорилось, что еще в глубине веков активно насаждалась жидовская ересь Новгорода, подрывающая основы крепкой власти нашего Отечества. И не напрасно Иван Грозный беспощадно боролся с этой нечистью. Масонство Петровской эпохи обезличивало нацию, замедляя ход национального развития, уничтожая национальный облик нашего народа. Петру приписывают многие несуществующие заслуги. Не напрасно, ибо он весь был пронизан западным влиянием под воздействием своего учителя — масона Лефорта; а когда говорят о том, что он создал флот, хотелось бы напомнить Аскольда и Дира, князя Олега, ходившего в Византию на кораблях и т. д. Довольно пагубную роль в истории России сыграло и масонство ее золотого века, когда наряду с дивными открытиями, потрясшими мир, активно развивался слезливый либерализм. Активизация подрывной работы против власти, насаждение революционных идей заезжими комиссарами, нытье либералов, подрывная работа сионистов, постепенное скатывание к предательству народа, размножение атеистических взглядов привело Россию к перевороту 1917 года. Я не буду подробно останавливаться на этом периоде, так как сегодня уже достаточно выпущено информации, и большинство из тех, кто интересуется данным вопросом, хорошо об этом осведомлены. Хочу лишь заметить, что многие проблемы сегодняшнего дня уже были заложены в революционный и послереволюционный периоды.

Сегодня просто-таки невозможно смотреть на экран телевидения. Такое впечатление, что ты живешь в государстве Израиль и тебе изредка напоминают о твоем происхождении, когда оскорбляют твою историю, твое национальное достояние, корежат и уродуют русский язык. Удивительное дело — телевидение является национальным достоянием, оплачено трудом наших налогоплательщиков, создано на деньги наших отцов, матерей, дедов, однако оно сегодня захвачено узконациональной группировкой далеко не русского происхождения. Во главе с человеком, неоднократно поменявшим свои убеждения, но забывающим сказать, что он почти 30 лет просидел в идеологическом сталинском аппарате. И хотелось бы знать, чем он там занимался, когда убивали ни в чем не повинных людей за одно только несогласие с системой? А сегодня этому человеку дано право реабилитировать политических преступников, преследовать и оскорблять патриотов, определять вкусы и навязывать чужую культуру.

Видимо, Александр Яковлев забыл, какие паскудные, русофобские статьи он писал в 70–80-х годах, упиваясь тогда своей властью, зная, что никто ему сдачи не даст. Именно он на протяжении всего этого времени преследовал и преследует «Память». Именно по его команде была развернута чудовищная клевета на «Память». Это по его заданию партийно-комсомольская писака Лосото начала в прессе травлю и обвинила «Память» в том, что сегодня является государственной политикой. Именно Яковлев, узурпирующий право на нашу собственность — телевидение, — в приказном порядке закрыл дорогу «Памяти» в эфир. Имеет ли право человек, активно служащий преступному коммунистическому режиму в период так называемых преобразований, занимать столь важное место и диктовать свои пошлые вкусы? «Память» требует не только отставки Яковлева за чинимую им политическую дискриминацию, антирусизм, но и тщательного расследования его деятельности как на посту партаппаратчика, так и на посту посла в Канаде.

Этому человеку веры нет! Его откровенно выраженный ярый антирусизм требует судебных санкций. И, думаю, «Память» займется достаточно серьезно его отставкой. Никакое сионистское лобби ему не поможет. Еще не один вопрос придется задать Яковлеву в связи с развалом государства, которое он не создавал. В своей политической наглости этот человек превзошел все ожидания, предавая своих соратников и вновь взбираясь на олимп власти по костям своих товарищей. Не он ли являлся прорабом перестройки, или, что ему больше будет импонировать в соответствии с масонскими титулами, — архитектором перестройки? Именно он поддерживал развал государства, и его мысли были схожи, некоторым образом, и с Аленом Даллесом, и с Дуайтом Эйзенхауэром, но только на последнем этапе его политической деятельности. И как бы гражданин Яковлев ни строил из себя русачка, у него это плохо получается. Человека судят по делам его. На протяжении 80 лет такие, как Яковлев, боролись с православием, сеяли атеизм, уничтожали душу русского народа, через партийные кассы грабили национальное достояние страны. И Нюрнбергский процесс над ними еще впереди.

Сегодняшнее положение нашей страны обусловлено тем, что у власти зачастую находятся национал-предатели. Мы видим, что создается чудовищная запутанная система законодательства, основанного на язычестве. Сегодняшнее законосочинительство слишком отличается от законотворчества дореволюционной России, которое было основано на православных постулатах. В православном царстве, согласно Юстиниану, «ни один закон не имеет силы, если он противоречит церковным канонам». Отсутствие стройной законодательной системы обусловлено нарушением природы небесной иерархии. И как только язык поворачивается после 80 лет кровавого красного террора говорить о каком-то правовом государстве? В сегодняшнем государстве закон нарушают сверху донизу и снизу доверху. Закон сочиняют и сами же закон нарушают.

От этого законодательного хаоса процветает хаос государственный. Отсюда наглость тех, кому следовало бы призадуматься, прежде чем заявлять свои территориальные претензии, оскорблять Россию и преследовать русских людей. Я имею в виду так называемые вновь образовавшиеся страны Прибалтики. Ведь мы не забыли, как подстрекаемые сионистскими заправилами, получая водку и деньги, латышские стрелки, делая революцию, безжалостно уничтожали русских людей. Да и литовцам следует задуматься над тем, почему они в результате советского, то есть красного, передела отхватили у России законно принадлежащие ей земли, такие как Юрьев и другие, прежде чем замахиваться на псковские земли. Удивляет позиция Казахстана — плода советского государственного образования, Азербайджана — государства, которого не было, а сегодня ведущего неправедную войну с многострадальным армянским народом. События, разыгравшиеся сегодня на Кавказе в Чечне, — это также плод сионо-большевистской политики. Именно здесь, как и в Сербии, раскладывается пасьянс политического столкновения христианства с мусульманством.

Задача сионистов — любыми путями отвести удары от себя, развить межнациональные конфликты и превратить противостояние в политическое, в религиозную войну, которую остановить будет в настоящее время очень нелегко.

Мы за национальный суверенитет, национальные традиции, но не суверенизацию, в том смысле, в каком многие пытаются сегодня посягнуть на земли России. Надо уважать другие народы, но и другим народам следует задуматься, что пора прекратить угрозы русским, прекратить издевательства над русским населением, ибо терпение русских людей не безгранично.

В истории России были и более сложные времена, но Россия собиралась, поднималась на священную битву и побеждала тех, кто приходил к ней с мечом. Так будет и на этот раз. Пусть не злорадствуют те, кто приговорил сегодня Россию к гибели. Как говорится: еще не вечер. Мне думается, что мусульманам следует понять, кто у них враг, а для этого заглянуть в Коран, гл. 8, ст. 15, 20. Вот что говорит Коран Магомета:

«Когда иудей дает клятву, то она ложна»…

«Сатана овладел ими и заставил их забыть Аллаха. Они приверженцы сатаны, но сатана должен погибнуть».

Надо сегодня быть предельно бдительными к тем, кто назойливо называет себя патриотами, ибо для этих людей патриотизм не естественный смысл жизни, а средство для ублажения собственного тщеславия и тешения гордыни.

Сегодняшний ор по поводу демократии не что иное, как ширма для оправдания беззакония и хаоса. «Демократия в своей глубинной сущности есть именно отрицание и разрушение богоустановленной иерархии и порядка в мире, — она и является в мир в адском пламени революций и поэтому есть начало безусловно злое, демоническое», — пишет Антон Тускарев, автор издательства Свето-Печорского монастыря. Это подтверждается тем, что «Память» преследовали и при коммунистах, и при нынешних демократах. Никто не знает, чего стоило проведение этого съезда!

Коммунистические выкормыши Краснопресненской прокуратуры, а особенно зам. прокурора Краснопресненского района гражданин Конюшкин, устроили чудовищный фарс с преследованием члена центрального совета Владимира Прокофьева, «преступление» которого заключается в том, что он посетил редакцию «Московского комсомольца» и указал на недостойные публикации, разлагающие нашу молодежь. Вот уже на протяжении полутора лет в квартиру к Прокофьеву врываются вооруженные работники Краснопресненской прокуратуры, угрожают жене, дочери, не щадят даже малого ребенка и требуют выдать Прокофьева в их жестокие руки.

Мы рассматриваем это как факт политической дискриминации, искусственно состряпанного уголовного дела в духе сталинского террора 30-х годов, когда сионисты играли не последнюю роль в управлении государством, осуществлении чекистского беспредела и полного отсутствия законных действий. Лица, виновные в убийстве сотен людей, выпущены на свободу. Под них сделана амнистия, и к ним не применено никаких санкций. А Прокофьева цинично оскорбляют работники прокуратуры, стряпая уголовное дело за несуществующее преступление по высосанной из пальца статье УК в тот момент, когда по всей стране грохочут преступные выстрелы. Видимо, особая наглость гражданина Коняшкина, простите, Конюшкина, заключается в том, чтобы утверждать свою доблесть на невинных жертвах.

Мы Прокофьева в обиду не дадим, а если будет продолжаться беспредел и глумление над беззащитными женщинами — женой и дочерью Владимира Прокофьева, — если не может нас защитить президентская власть и прокуратура, к которой мы не раз обращались с требованием о прекращении издевательств, мы примем свои меры к обидчикам.

Мы также обращаем внимание гостей и делегатов съезда на то, что в течение 1,5 лет при коммунистах нам отказывали в регистрации. А сегодня вот уже 1,5 года демократы отказывают нам в регистрации. Видимо, в Минюсте оказалось сионистское лобби во главе с министром Колмаковым (который сейчас ушел в отставку) или окопались люди, являющиеся представителями сексуальных меньшинств, которые регистрируют всех, чьи названия даже неприлично произносить, но «Памяти» в регистрации отказывают, так как «Память» борется с сионизмом. Значит, все те, кто борется с «Памятью», являются сионистами или их холуями.

Для себя мы решили: регистрируют собак и кошек, а также иных бешеных животных, как четвероногих, так и двуногих, регистрируют преступников, а мы живем в своей державе, на земле своих предков и, даже в соответствии со ст. 50 демократической Конституции, имеем право на добровольное объединение. И никто нам не запретит любить Родину — ни президент, ни чиновники, ни так называемые силовые структуры. Мы будем свято исполнять заветы своих предков и бороться за национальную независимость.

Для тех, кто сегодня присутствует в качестве гостей или наблюдателей и подвержен яду клеветы, хочу сказать: мы не нацисты, не преступники, не экстремисты. Мы убежденные представители самодержавия и считаем, на основании исторического опыта нашей державы, что это единственно правильный строй, который является традиционным и национальным. Мы видим, что происходящее сегодня в нашей стране не отвечает интересам русского народа, народов, населяющих нашу страну. Основа любой личной собственности есть земля. Владение землей дает дальнейшую возможность в развитии форм собственности. Та вакханалия, которая происходила на протяжении всего времени господства коммунистов, делала все возможное, чтобы изъять землю у истинных хозяев русской земли — русского народа. Федор Михайлович Достоевский писал:

«Это уж какой-то закон природы, не только в России, но и во всем свете: кто в стране владеет землей, те и хозяева той страны, во всех отношениях».

Можем сегодня мы утверждать, что являемся хозяевами земли? До тех пор пока не будет пересмотрено все законодательство советского периода о земле и не будет взят за основу принцип основных законов Российской империи, порядка не только в этом вопросе, но и в целом государстве не будет. Сегодня крайне необходимо вернуть истинного владельца земли, ее хозяина, на те наделы, которые дадут ему свободу и независимость.

В этой связи весьма положительную роль могло бы сыграть казачество, которое традиционно, неразрывно связано с земледелием. Одновременно казачество могло бы нести охранительные функции не только по наведению порядка в городах и весях, но и по охране границ нашего Отечества. Казачество не должно быть ряженым, казачество должно стать составной частью армии со своим независимым атаманским правлением, в строгой подчиненности законам.

Необходимо для возрождения земледелия оказать крестьянству всемерное содействие и снять с них на 10 лет все налоги, предоставив полную свободу в производстве сельскохозяйственной продукции с передачей земли с правом по наследству, но без купли-продажи, так как нравственное состояние общества еще к этому не готово.

Если говорить о национальном самосознании и правильности пути возрождения, то «Память» — это единственная сила, способная решать вопросы национального строительства. Мы отчетливо осознаем ответственность и понимаем всю полноту опасности, в которой находится наша страна. Мы видим, как набирает силу пантюркизм, панатлантизм и исламизм. А позиция православных иерархов весьма вялая. Мы также понимаем, что путь спасения может лежать через Берлин, Москву, Токио. Это то, что может противостоять вышеперечисленным понятиям. Одновременно наша задача — это строительство православного царства на основах самодержавия. Мы не можем допустить, чтобы сегодняшние временщики так беспардонно разбазаривали не принадлежащее им. Со времен крещения Руси, за десять веков насчитывается около сорока поколений русского народа, если считать примерно по четыре поколения в столетие. Может ли одно или два поколения, разорвавшие свою связь с идеалами всех прошедших поколений, решать судьбу целого народа, в том числе и поколений будущих? — Нет, эти люди могут решать только свою судьбу, это ветви засохшие, отломившиеся от единого ствола исконной русской самодержавности.

В этом смысле равно незаконны и недействительны как революция, так и демократические референдумы, решающие судьбу народов и державы большинством голосов одного поколения, забывшего свое родство. Денационализированные, космополитические элементы, утратившие русское православно-державное сознание, хотя и составляют арифметическое большинство среди «русских по паспорту», не имеют никакого права решать судьбу русского народа, к которому они не принадлежат, менять его веру, разваливать государство. Те же русские, в том числе эмигранты, которые принципиально отвергли идею православного самодержавия как ложную, не остались и русскими. Не устояли в православии, а превратились или в «католиков восточного обряда», или в «американцев» — модернистов и космополитов.

Как нашему патриотическому движению добиться благословения Божия? Во-первых, четко осознать, что единственно угодна Богу та Россия, которая служит Ему и Его Церкви, именно святая Русь в виде православного царства: «Ищите прежде Царствие Божие, и вся сия приложится вам» — такова заповедь Христова. Да, этот идеал святости высок, почти недосягаем, но он заповедан нам Богом, и мы не имеем права его заменять на что-либо дешевое и популярное.

Старец Фелофей говорил: «Было два Рима, третий стоит, четвертому не бывати». На Россию сегодня смотрит с надеждой весь еще оставшийся духовный мир. Россия находится под покровом Божией Матери — Царицы Небесной. И негоже нам, ее сынам, трусливо отдавать свою Родину-мать на поругание.

«Не в силе Бог, а в правде. Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет» — так говорил святой и благоверный князь Александр Невский. Негоже нам посрамлять дела наших великих предков. Россия была, есть и будет. Русский народ просыпается от мертвящей душу спячки, набирает силу, чтобы выйти на поле брани и окончательно победить посягающего на него зверя».

Исходя из вышесказанного Дмитрием Васильевым, Всероссийский съезд Национально-патриотического фронта «Память» единогласным решением постановил:

1. Провозгласить знаменем национального возрождения России триединство: «Бог, царь, нация» и призвать всех честных патриотов Российской державы встать под единое знамя для сплочения сил пред решающей битвой за идеалы русского православного царства.

2. Провозгласить целью деятельности НПФ «Память» восстановление царского престола и законной преемственности самодержавной власти мирным путем на основании волеизъявления народа.

3. Опираться в своей работе на святоотеческий опыт, национальные исторические традиции русского народа и, учитывая многонациональный уклад Российской державы, направлять свою деятельность на достижение указанной цели путем:

— духовно-нравственного и экономического возрождения России;

— воссоздания государственных структур, исторически существовавших в России, как исконно присущих ее духовному укладу (Земский собор, земские учреждения и т. п.);

— формирования самодержавного правосознания подданных (издание литературы духовного и исторического содержания, проведение встреч, лекций, бесед, демонстрация фильмов и другие формы просвещения);

— восстановления национально-хозяйственного и культурного уклада жизни (Домостроя);

— содействия укреплению вооруженных сил и обороноспособности державы (духовному и историческому просвещению, воспитанию преемственности ратного подвига и т. п.);

— восстановления среды обитания;

— содействия обеспечению надежного правопорядка.

4. Признать неприемлемыми насаждаемую персонификацию престолонаследия и упорно внедряемый миф о правах на престол новоиспеченного «цесаревича» Георгия, не имеющего никаких престолонаследных прав по основным законам Российской империи (царь — помазанник Божий, и призвание на царствование есть промысел Господень). Направить силы на очищение пути к державному престолу, хранимому с 1917 года покровительницей Земли Русской — Пресвятой Богородицей.

5. Обратиться к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II, первоиерарху Русской православной церкви за границей, митрополиту Виталию и первоиерарху Русской православной старообрядческой церкви, митрополиту Олимпию с настоятельной просьбой о создании Согласительной комиссии и решении вопроса единства Русской православной церкви.

6. Обратиться к органам власти федерального управления с требованием:

— обеспечения безусловного и полного выполнения Указа о передаче православной церкви всех церковных строений, ценностей и имущества, ей принадлежавших;

— законодательного закрепления правовых и юридических приоритетов исторической православной церкви над инославными конфессиями как хранительницы Веры основной части населения России — русской нации;

— законодательного запрета торговли на территории России национальными святынями, являющимися достоянием церкви и народа. Запретить вывоз за пределы России церковных и культурно-исторических ценностей, составляющих духовное достояние нации;

— обязать государственные учреждения (музеи, хранилища, библиотеки и т. п.), имеющие на балансе культовые ценности, передать их в лоно церкви для священного Богослужения, как незаконно изъятые в годы атеистической интервенции;

— законодательного запрета на территории России действия сатанинских сект, атеистической пропаганды как дьявольской религии, враждебной вере всех народов, населяющих Россию;

— восстановления традиционного соборного церковного богослужения в храмах Московского Кремля, а не келейно-элитных собраний, оскорбляющих чувства миллионов верующих людей;

— убрать от стен национальной святыни — Московского Кремля капище сатаны — мавзолей и ритуальные захоронения, как не соответствующие национальным традициям русского народа.

7. Рекомендовать органам власти федерального управления:

— с целью восстановления традиционного хозяйствования на земле предоставлять земельные наделы Церкви и начать восстановление храмов в селах с образованием церковных общин для духовно-нравственного оздоровления характера землепользования и образования крепкого крестьянского сословия;

— пересмотреть существующее законодательство о земле и выработать конкретный закон, регламентирующий землевладение и землепользование с правом наследования земли, но без права купли-продажи земельных наделов (ввиду нездорового морального состояния современного общества);

— оказывать крестьянству всемерное содействие и освободить от налогообложения как минимум на 10 лет. Предоставить полную свободу в производстве сельскохозяйственной продукции. Предоставить крестьянству приоритетные и беспроцентные кредиты;

— предоставлять многодетным крестьянским семьям безвозмездную финансовую поддержку для развития фермерских и крестьянских хозяйств;

— вести политику поощрения переезда горожан на село, наделяя их первичной собственностью и финансовой помощью для развития хозяйства;

— наладить широкий выпуск маломерной сельскохозяйственной техники.

8. Рекомендовать органам власти федерального управления:

— вести работу по возрождению сословий, основываясь на принципе потомственной передачи профессионального мастерства с последующей ликвидацией паразитирующей системы профсоюзов;

— вести работу по восстановлению традиционных форм сословного представительства в структурах власти с отменой территориального депутатства.

9. Рекомендовать органам власти федерального управления принять внешнеполитический курс на единение славянских земель и союзнический приоритет православных держав.

10. Принять за основу будущей экономической реформы концепцию «Возрождения традиционной русской экономики», изложенную на съезде, позволяющую в кратчайшие сроки сбалансировать экономические процессы и добиться реальных результатов:

— создания традиционной структуры верховной власти и системы управления державой;

— создания традиционной структуры экономических субъектов государства;

— отказа от административного руководства экономикой и, как следствие, — значительного сокращения административно-управленческого аппарата;

— полного отказа от любых налогов, взимаемых ранее государством (НДС, подоходный и др.), за счет введения рентной платы на использование природных ресурсов, вовлечение в производственный процесс части государственных производственных фондов и взаимовыгодных отношений личности и государства;

— не менее чем двукратного увеличения бюджетных поступлений;

— отказа от монополии на социальное страхование, в том числе и на пенсионное обеспечение (размер пенсии должен быть не менее чем в два раза больше средней заработной платы по стране);

— оплаты труда в размере 60–69 % от дохода (сегодня средняя оплата труда составляет 30–40 % от дохода);

— отказа от получения каких-либо новых внешних государственных займов;

— экономического укрепления национальной денежной единицы с обеспечением ее стабильной и реальной покупательной способности;

— обеспечения экономического приоритета по развитию тех или иных производственных направлений, имеющих стратегическое значение для развития страны.

11. В целях качественного укрепления кадрового состава армии, Министерства внутренних дел, Федеральной службы контрразведки и т. п. рекомендовать органам власти федерального управления установить среднюю заработную плату сотрудникам означенных служб в размере, превышающем в 2,5 раза среднюю заработную плату по стране. Одновременно ужесточить наказание за должностные преступления (вплоть до смертной казни).

12. Рекомендовать органам власти федерального управления предоставить исконные казачьи земли для местного самоуправления в исторических традициях казачества. Использовать возродившиеся казачьи войска для охраны государственных границ и обеспечения других стратегических интересов Российской державы.

13. Потребовать от органов власти федерального управления срочно прекратить ввоз из-за рубежа отходов вредных производств для захоронения на территории России. В случае неисполнения требования решительно противодействовать всеми имеющимися в распоряжении Национально-патриотического фронта «Память» силами и средствами подобным преступным акциям, несущим прямую угрозу человеческой жизни и нарушающим экологический баланс в России.

Надо сказать, что многие положения резолюции так или иначе были реализованы после ухода с поста президента Бориса Ельцина. В середине 90-х даже не имеющее особого значения в светском государстве объединение церквей казалось чем-то туманным и несбыточным. Известно, что главной духовной опорой русских национал-монархистов в то время была Русская православная церковь зарубежья, выступая в роли своеобразного хаба, объединяющего чернорубашечников. Не секрет, что даже штаб фронта «Память» находился на территории Марфо-Мариинской обители в центре Москвы, где «памятники» несли охранную вахту и занимались восстановительными работами. Забегая вперед, следует сказать, что союз фашистов и РПЦЗ просуществовал недолго, но склонность священнослужителей к черносотенству заметна и сейчас, даже несмотря на либерализацию церковных институтов.

Глава 15. Церковь возвращается из зарубежья

Самоустраняясь от активного участия в решении судьбы Отечества, Московская патриархия фактически расписывается в собственном бессилии перед натиском чужеродных ересей и внутренних враждебных сил.

Д. Васильев

Возникшая в начале 1920-х годов как русская православная эмигрантская церковная организация, Русская православная церковь за границей объединяла большую часть духовенства, оказавшегося вследствие революции 1917 года в России и Гражданской войны в изгнании и эмиграции. Именно она станет в начале 90-х годов духовной опорой монархического движения, русских фашистских организаций и Национально-патриотического фронта «Память».

«Русская православная церковь за границей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской православной церкви, временно существующая на автономных началах. Имя местоблюстителя Всероссийского патриаршего престола митрополита Петра всегда возносится за богослужением во всех заграничных церквах», — именно так указанно во Временном положении, принятом о Русской православной церкви за границей на собрании архиереев в 1936 году. В Советском Союзе РПЦЗ рассматривалась властями советскими и церковными как «контрреволюционная, антисоветская монархическая эмигрантская религиозно-политическая группировка», в литературе Московского патриархата до начала нулевых часто именовалась «карловацким расколом». Те, в свою очередь, заявили о недоверии «сталинскому патриархату» и «большевистскому духовенству».

На заре крушения СССР, в середине мая 1990 года архиерейский собор РПЦЗ принял «Положение о свободных приходах», которое предполагало начало легального существования епархий и приходов РПЦЗ на территории СССР, то есть на территории, входящей в юрисдикцию Московского патриархата. В январе 1992 года архиерейский синод направил в Россию викария Западноевропейской епархии РПЦЗ, епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее синодальное подворье в Москве, которое осуществляло бы власть архиерейского синода в России.

По прибытии Варнавы в Москву, по приглашению бывшего клирика Московского патриархата Алексея Аверьянова было открыто подворье РПЦЗ в одном из корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке, принадлежавшем городской поликлинике; там же разместился неофициальный штаб Национально-патриотического фронта «Память». 19 марта 1992 года в обители состоялась пресс-конференция, привлекшая большое внимание прессы, на которой протоиерей Алексей Аверьянов от имени епископа Варнавы и даже митрополита Виталия, первоиерарха РПЦЗ, заявил об альянсе с «Памятью», которая «создает отряды быстрого реагирования для защиты храмов РПЦЗ от их захвата». Дмитрий Васильев, также участвовавший в пресс-конференции, пообещал летом «взять Москву в тройное кольцо» блокады, чтобы таким образом добиться свержения режима. Спустя два месяца, 19 мая 1992 года, епископ Варнава принял участие в публичной демонстрации «Памяти» по Садовому кольцу в Москве. Нередкими стали совместные поездки Дмитрия Васильева по стране в сопровождении протоиерея Алексея Аверьянова, а иногда и епископа Варнавы.

Офицер штаба «Памяти», член ЦС Владимир Поткин (Белов) вспоминает, что сближение с Русской православной церковью за границей произошло благодаря личности отца Алексея Аверьянова. На одном из многочисленных вечеров, которые проводила «Память» постоянно в начале 90-х годов, к Дмитрию Васильеву подошел Аверьянов и сказал, что он наставник Игоря Талькова, что, конечно, произвело сильное впечатление на воеводу. Потом уже встречи были и в штабе «Памяти», и дома у отца Алексея. Надо сказать, что между ними сложились довольно теплые отношения. Васильев вообще выступал за объединение церквей и возврата церкви всех отнятых большевиками храмов. Для этих целей на территории Марфо-Мариинской обители, которая была вся забита кооперативами, был организован отряд «Памяти», который должен был в первую очередь расчистить обитель от жуликоватых коммерсантов.

Вскоре обитель была очищена, там появился приход, а поскольку отец Алексей был очень деятельный, то уже вскоре началась массовая волна переходов священников из РПЦ в РПЦЗ. Из зарубежья приехал епископ Каннский Варнава, который стал наместником РПЦЗ в России, и в Москве начали рукополагать священников под юрисдикцией именно этой церкви. В общем, такими усилиями церковно-политическими нам удалось добиться такого довольно мощного звучания: пошли встречи, переговоры, очень многие заявили о серьезном желании перейти в РПЦЗ.

Позже произошел конфликт между «Памятью» и РПЦЗ. Сложно сказать, из-за чего он возник, скорее всего, это все произошло из-за неустроенности самой церкви зарубежья: дело в том, что митрополит Виталий и собственно весь Синод были довольно преклонного возраста, а заправляли всем недавние эмигранты из Советского Союза, многие из которых сотрудничали со спецслужбами и до и после крушения СССР. Естественно, все эти хозяйственники крайне отрицательно относились к «Памяти», считали нас фашистами и различными способами старалась ограничить взаимоотношения фронта и церкви. В результате епископ Варнава передал отвоеванные помещения Марфо-Мариинской обители Московской патриархии и уехал. Что касается отца Алексея Аверьянова, то с ним у Васильева пути разошлись из-за неуемной энергии священника, который стал напрямую отдавать приказы бойцам «Памяти», что Васильев посчитал категорически неуместным.

Все последние годы Дмитрий Васильев взаимодействовал с Московской патриархией и даже встречался с патриархом Алексием II на предмет возвращения священников РПЦЗ в МП. И кстати, первым таким вернувшимся священником стал духовник «Памяти» Олег Стеняев. Надо сказать, что МП позволила своим указом «Памяти» находиться и дальше в Марфо-Мариинской обители, где после бегства Варнавы так или иначе остался приход. Потом началась реконструкция и вот так, без лишнего пафоса, закончился вместе с обителью непрочный, но довольно яркий союз РПЦЗ и чернорубашечников.

На первом всероссийском съезде в 1994 году «Память» выступила с заявлением об общественно-политическом значении Церкви в современной России, в котором довольно резко осудила бюрократию Московской патриархии за бесхребетность, а также РПЦЗ за вероломство. По мнению «Памяти», многие служители Церкви Христовой Воинствующей сегодня уподобились лукавомудрствующим баптистским агитаторам. «Своей бесхарактерностью они воспитывают в пастве под видом христианского благочестия толстовское лжесмирение и «любовь к миру сему и тому, что в мире», расслабляют воинский дух и подавляют всякую волю к борьбе с врагами Веры в реальной человеческой жизни.

«В наше время гордость житейская, соглашательство, малодушие, прелести земные, как черви, разъедают души многих из высшего церковного священоначалия. гнилой либерализм, о ползучей опасности которого еще очень давно предостерегали нас такие великие умы России, как Гоголь, Победоносцев, Достоевский, Хомяков и многие другие, словно болезнетворный вирус, с каждым днем все более настойчиво проникает сквозь поры нашего церковного тела и, укрепляясь в управленческих структурах соборного организма, разлагает самый важный центр жизнедеятельности Русской православной церкви — Московский патриархат, сверкающий холодным блеском современной роскоши и комфорта. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» [Матф., 23: 27–28].

Последний архиерейский собор, прошедший в декабре 1994 года в Москве, стал тому убедительным подтверждением. Так, практически не решив злободневный вопрос о необходимости выхода из Всемирного совета церквей и запрета душепагубной экуменической деятельности в России, собор, напротив, в своем «Определении» (п. 5) казуистически признал необходимым «…подвергнуть все вопросы, беспокоящие духовенство и мирян нашей Церкви в связи с ее участием в экуменическом движении, тщательному богословскому, пастырскому и историческому анализу и переосмыслению с целью разъяснения верующим всех недоумений по поводу действительного смысла нашего участия и свидетельства в межхристианских организациях».

Несмотря на заветы святителей нашей Церкви, сегодня высшее духовенство публично отрекается от верноподданнического служения идеалу самодержавной России, выраженному в священном триединстве «Бог, царь, нация!», и ставит себя в сложное, противоречивое положение пред законами правды и истины. Таким образом, самоустраняясь от активного участия в решении судьбы Отечества, Московская патриархия фактически оказывается вне сферы решений национально-государственных задач и расписывается в собственном бессилии перед натиском чужеродных ересей и внутренних враждебных сил. Возникает вопрос: а где же тогда великое историческое преемство, которое Церковь всегда осуществляла?

В старые добрые времена Церковь всегда была главным защитником интересов русского народа и государства, благословляя все патриотические начинания, и история тому неопровержимый свидетель. «По внутреннему своему состоянию и взаимному отношению членов своих, Церковь Российская всегда находилась в тесной связи с народом и государством, никогда не отделяясь от них, во всех их состояниях и обстоятельствах, с полным усердием, по возможности, служа всегда истинному их благу и пользам», — бытописует Полный православный богословский энциклопедический словарь. Однако в наше время мы вынуждены констатировать совершенно противоположное состояние дел.

По словам Васильева, высшие церковные круги преимущественно раздражает, а то и явно пугает активная гражданская позиция огромного количества православных мирян, объединенных по всей России духовной дисциплиной под единоначалием Национально-патриотического фронта «Память». Клевета против «Памяти», мутными потоками источаемая денациональными, антихристианскими силами через средства массовой информации всего мира, к глубочайшему сожалению, отравила и сознание многих архипастырей нашей Церкви. Поэтому многие из них заранее предвзято воспринимают деятельность НПФ «Память» и чаще всего в глубоко искаженном виде. Вполне очевидно, что многочисленные интриги, зародившиеся в церковной среде и направленные против возрастающего влияния «Памяти» на сознание русских людей, являются подтверждением того, что наше высшее духовенство по-прежнему пребывает под спудом тоталитарной идеологии, независимо от ее нынешнего формального наименования. «Кто имеет уши слышать, да слышит, кто имеет глаза видеть, да видит!» — учит Святое Писание. Ни для кого не секрет, что на протяжении многих лет «Память» открыто ведет неравную и мужественную борьбу с врагами православия и России, бескомпромиссно изобличая сионизм и масонство — главных виновников русской трагедии. На алтарь Отечества мы уже принесли свои конкретные жертвы, повсеместно защищая и отстаивая национальные интересы русского народа во всех сферах его жизни. НПФ «Память» изучает корень проблемы и активно борется с первопричиной разрушения великой Российской империи, в то время как Церковь предпочитает теоретическую, тихую борьбу лишь со следствиями, что, естественно, гораздо проще и безопаснее.

Национально-патриотический фронт «Память» никогда не отделял и не отделяет себя от Церкви, будучи полноправным ее чадом, и поэтому всегда дерзает открыто говорить о ее горестях, ее переживаниях, ее нуждах. Бойцы Фронта всегда являлись самой активной и дееспособной силой в восстановлении многочисленных храмов и монастырей, бескорыстно выполняя самую черновую работу. НПФ «Память», через собственную радиостанцию и газету, а также другие печатные издания, ведет систематическую, целенаправленную работу по приобщению многих русских людей к великой истории и вере наших предков. Если же все это преднамеренно отождествлять с шовинизмом и лукаво называть политикой, а не естественным процессом борьбы за выживание нации, то, безответственно пренебрегая разумными общественно-политическими потребностями своей паствы и ограничивая свою преобразующую общественную деятельность до пределов церковной ограды, официальная Церковь лишается всякого серьезного руководящего влияния на общество. Такая пораженческая позиция дает еще большее право нашему историческому врагу продолжать беспрепятственно осуществлять под видом демократических реформ окончательное порабощение народа, разрушение России как великой державы и православного славянского мира в целом. Выбрав для себя во всех смыслах наиболее удобную и спокойную форму существования, практически исключив православных мирян из активной церковной жизни и отводя им роль ничего не решающих статистов, высшие иерархи провозгласили Церковью себя и продолжают стоять на искривленных путях сергианства. Это позволяет нам расценивать подобную деятельность членов Священного синода и других первоиерархов как преднамеренный отказ от Богом определенного пастырского предназначения. Кто самоустраняется и отказывается от жертвенного служения национальным, державным интересам России, то есть Отечеству земному, тот вряд ли будет угоден Отечеству небесному. Ведь независимо от времен и условий Россия находится под покровом Божией Матери, ибо историческое явление «Державного» Образа Богородицы — тому величайшее знамение. Но, к глубокому сожалению, ныне многие архипастыри нашей церкви руководимы уже не духом жертвенности, а более нуждами человеческими, законами мира сего. «Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плеча людям, а сами не хотят и перстом двинуть их» (Матф., 23: 4).

У многих русских людей вызывает откровенное недоумение и глубокое душевное разочарование постыдная безучастность Церкви к сегодняшним трагическим событиям на южных рубежах России, на Кавказе. Где то жертвенное пастырское радение о судьбах солдат и офицеров, которое, как мы знаем, золотыми буквами вписано в доблестную историю деяний Российской православной Церкви?

Вместо того чтобы в соборном единении проводить серьезную методичную работу по сплочению нашего народа под идеей самодержавного устроительства в прямом взаимодействии с Национально-патриотическим фронтом «Память», официальная Церковь заняла хитроумную позицию выжидательства. Но при этом многие митрополиты и епископы, за редким исключением, во вверенных им епархиях как будто по чьей-то незримой установке ведут тихую разрушительную работу, делают все возможное, чтобы православный русский люд не смог собраться в единую национальную силу и восстать, как некогда, за свою независимость. Такой, мягко говоря, заботой о духовно-нравственном состоянии своей паствы они наносят откровенный вред интересам общего русского дела и подрывают авторитет Церкви в глазах народа. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царствие Небесное человекам; ибо сами не входите, и хотящих войти не допускаете» (Матф., 23: 13).

Чтобы не быть голословными, приведем характерный факт участия верховных священнослужителей в антирусских делах. Так, например, митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, ничтоже сумняшеся, взял да и запретил священникам благословить и посещать Всероссийский съезд Национально-патриотического фронта «Память», в котором приняло участие более трехсот делегатов из 52 регионов России, а также из Крыма, Белоруссии, Украины, Прибалтики, Казахстана, Армении, Грузии и Киргизии. Необходимо особо отметить, что съезд проходил в присутствии специально доставленной в Москву делегатами из Минска мироточивой иконы «Державной» Божией Матери. И даже это безусловно достойное церковного внимания важное обстоятельство было полностью проигнорировано многими иерархами Московской патриархии. При этом, однако, официальная Церковь дипломатично учтива со многими одиозными политическими фигурами и не гнушается общения с такими ретивыми демократами, как, например, В. Шумейко и А. Яковлев, хотя последний до сих пор не изменил своим антихристианским, русофобским взглядам. Также, по всей видимости, не противоречат постановлениям архиерейского собора и деловые взаимоотношения с национал-коммунистической оппозицией, во всем своем пестром многообразии оголтело рвущейся к политическому реваншу. Для полного торжества «миротворческой» деятельности Священному синоду и другим «православным» экуменистам-изменникам осталось только побрататься с синагогальными талмудистами и хасидами и, надев ритуальные фартуки, взяв в руки мастерки, начать дружную работу по возведению стен новой Вавилонской башни — будущей «Единой церкви», которая должна стать фундаментальной идеей в доктрине Нового мирового порядка. И ведь именно подобные, не имеющие национального духовного характера люди «готовы обнять все человечество, вот только брату своему руки не протянут», — промыслительно писал в своих дневниках Федор Михайлович Достоевский, изобличая пороки «просвещенного» либерального русского общества, в итоге приведшего великую Российскую империю к кровавым революционным потрясениям, разрушению, рабству и гибели десятков миллионов людей. А эпизодические попытки архипастырей нашей Церкви, сознательно не сориентированных на конкретную народную силу, объединить русских людей на голой патриотической идее, не имеющей ярко выраженной традиционной национально-государственной формы, не только явно бесперспективны, но усиливают смуту и шатания в и без того разобщенной среде русского народа. «И многие лжепророки восстанут и прельстят многих… если возможно, и избранных» (Матф., 24: 11, 24).

Сегодня на фоне хорошо финансируемой широкомасштабной деятельности инославных конфессий и многочисленных сект, вплоть до откровенно сатанинских, на территориальном пространстве России Православная Церковь в собственном доме выглядит не полноправной законной хозяйкой, а безропотной падчерицей. Самое страшное именно то, что столпы церковного здания расшатываются изнутри скрытыми врагами православия, облаченными в пышные одеяния священства и наделенными иерархическим правом.

Русский народ в настоящий момент представляется инославному миру больше как явление этническое, культурное, политическое и менее всего как религиозное. Однако именно религиозное начало в самосознании нашего народа является преобладающим. Ярким свидетельством этого неопровержимого факта является то важнейшее обстоятельство, что, несмотря на 78-летнее тотальное господство воинственного атеизма в государственной политике правящей коммунистической партии, православная вера не только не угасла в России, а напротив, возрождается в сердце народном, как птица феникс, с новой животворящей силой. Посему архипастыри всех трех ветвей исторической Православной церкви (Московской патриархии, Старообрядческой церкви и Зарубежной православной церкви) обязаны немедленно сесть за круглый стол переговоров во имя главной идеи единства Русской церкви во всей ее полноте. Единая Русская православная церковь в дальнейшем должна стать решающей основой в восстановлении законного самодержавия на Руси.

Съезд Национально-патриотического фронта «Память» со всей ответственностью официально заявляет, что, несмотря на открытую измену иерархов-экуменистов Московской патриархии незыблемым канонам православной веры и национально-державным интересам России, мы, русские патриоты, будем жертвенно хранить верность нашей единой, святой, соборной и апостольской Церкви и священному делу православного русского царства. Наша задача сегодня — направить Россию на путь самодержавного устроительства, где Богом данная власть должна быть с русским сердцем. Власть царя должна опираться на Православную церковь и руководствоваться духовно-нравственными законами христианской веры. Это наш тяжелый крест, который на нас возложил Господь. Обретя Бога в сердце и царя в голове, мы непременно узрим торжество победы!

Как всегда повторял Дмитрий Васильев: «Только возвращая из небытия национальный опыт, традицию, основы государственного строительства, культуру, историю, мы откроем несметные богатства знаний, помогающих нам обрести свое национальное лицо. Сегодня надо активно воспитывать чудо-богатырей земли русской, активно противопоставляя чужестранным гастролерам силу и богатство истинной национальной культуры. Именно, делать добро — это жить по Домострою, выработанному опытом многих поколений, именно там — многие ответы на вопрос: как надо?.. Именно там есть слова: «Царя бойся, и служи ему верою, и всегда о Нем Бога моли. И ложно отнюдь не глаголи пред ними, но с покорением истину освещай ему, яко Самому Богу, и во всем повинуйся ему».

Как понимал православие сам Васильев и какие проблемы вставали перед духовным фронтом в 90-х? Предоставим слово ему самому. Итак, беседа воеводы фронта «Память» Д. Д. Васильева с епископом Белоцерковским и Богуславским Серафимом публикуется в незначительном сокращении.

— Уважаемый владыка, позвольте выразить вам благодарность за согласие на эту беседу. Сегодня, на фоне остаточного атеистического мировоззрения, привитого коммунистической доктриной, бытует огромное количество мнений, незрелых суждений, а подчас просто мракобесия. Идет идеологическая гражданская война. Стало совершенно очевидным замаскированное нежелание служить Богу, которое рядится в различные одежды, по сути прикрывая трусость и нежелание жертвовать во Славу Божию. Намеренно искажается церковная история, идет непрерывная борьба с православием. Появившиеся лжепророки сеют смуту в человеческих душах.

Мы давно знаем вас как большого подвижника, человека, очень строго относящегося к служению Богу и не побоявшегося благословить нас на патриотическую работу, восстановление разрушенных храмов и монастырей. Мы помним, в бытность вашу отцом Василием вы благословляли нас на поле Куликовом у монумента в честь доблести русских воинов. Ваше напутствие в кинофильме «Где поле битвы — сердце человека» вот уже несколько лет заставляет нас бескомпромиссно бороться за чистоту православия и противостоять бесовской силе, заполонившей пределы нашего Отечества.

Сейчас вы уже церковный иерарх, епископ, и хотелось бы получить ответы на наши вопросы, данные с высоты вашего сегодняшнего положения, не только ради познания, но и ради духовного укрепления. В этой связи позвольте задать первый вопрос: каково ваше отношение к разделению славянских народов? Что, на ваш взгляд, надо сделать, чтобы прийти к единству и прежнему могуществу России, Белоруссии, Украины?

— Спасибо, Дмитрий Дмитриевич, за ваш очень интересный вопрос. Всему христианскому миру известен тот факт, что всегда шла борьба между добром и злом. Об этом говорил не только Ф. М. Достоевский. Первым открыл нам данное понятие Сам Христос, сказавший, что Он принес на землю не мир, а меч, но меч не против человека, а меч против зла, чтобы этим мечом Истины отсекать всякое нечестие от душ человеческих и выгонять это нечестие из общества. А если есть люди, закосневшие во зле, то вместе с нечестием выгонять и их, как это сделал Сам Христос, когда выгнал из храма людей, осквернивших святыню своим бесчестием. Разделение есть форма борьбы. Мы наблюдаем не первый раз в истории славянской нации, что такая борьба была, и она уже не новость в наш двадцатый век. Нам известны разделения, междоусобные княжеские брани. Но Русь побеждала тогда только, когда княжества объединялись. И только в единстве, с благословением Божьим, духовной и моральной поддержкой Церкви и ее пастырей выгоняли мы врагов со Святой Руси. Мне кажется, причиной разделения является нетвердое стояние в вере. Православие, эта великая ценность, была отнята у славянского народа, ослаб Святоотеческий Дух, и поэтому каждый сейчас мнит себя удельным князьком. Результат удельного княжения налицо — это не что иное, как беды и страдание простого народа. Прийти к единству можно только через возвращение народа к православию, путем покаяния, приобщения к духовным и национальным основам, историческому наследию. Нужно обратиться сердцем и духом ко Христу Богу и принести Господу покаяние. Церковь Православная пусть государству будет душой, а сама государственная институция — телом. Только такое единство души и тела, такая гармония могут создать единое, мощное государство, где развивается в каждом народе своя традиционная культура, свое искусство, свой уклад жизни. Это и есть настоящая свобода каждого народа, каждого субъекта в едином государстве.

— Владыка, сегодня, в результате советского атеистического безпредела, большое количество неверующих людей пытается обосновать нынешние беды только лишь причинами сегодняшнего дня. Однако они не берут за основу то, что все это результат воинствующей нетерпимости коммунистической идеологии и большевистских гонений на православную веру в течение последних 80 лет. Как, по вашему мнению, привести к Церкви этих заблудших людей? В чем вы видите спасение славянских народов, да и вообще человечества в целом?

— Еще в древности пророк Давид учил: рече безумен в сердце своем — несть Бог. Уже в те времена были люди, далекие от веры, и их называли просто — безумными. Тот же пророк Давид пишет в Псалтири: «Обратитесь некогда к Богу и в буе люди, лишенные ума, умудритесь». То есть, если человек познает Бога, он начинает упражняться в мудрости; человек же, далекий от Бога или не верующий в Бога, безумен. Он не может судить ни о чем, следовательно, он не может и решать судьбы миллионов людей, и он также не может, не имеет права вести эти народы по спасительному пути. Ему не дано приводить любой народ к Богу, к добру и счастью. Единственный спасительный путь всех славянских народов и вообще всех людей только один — вернуться к Богу через искреннее покаяние каждого человека без исключения. Не нужно искать других путей, этот путь проложен нашими отцами и дедами. Под небом нет ничего нового, все тот же самый закон и порядок, меняются лишь формы. Поэтому надо обратиться к духу наших предков и жить только в той вере, с которой они творили, созидали и исповедуя которую именовались богоносным народом. Вот почему во все времена, даже в ветхозаветные, когда народ отходил от истинного Бога, пророки призывали его вернуться к духу и укладу жизни отцов. Этот пророческий призыв всегда являлся жизненно важным, и сегодня он вновь обращен к душе каждого человека: возвратитесь к духу и жизни своих отцов и дедов, не делайте ошибок прошлого, того, что разделило, уничтожило и осквернило все святое и национальное!

— Владыка, вы здесь призвали всех без исключения прийти к спасению через покаяние. Поясните, пожалуйста, в чем же все-таки каяться? К примеру, я не совершал греха цареубийства, греха революции и греха борьбы с Церковью. Почему я должен каяться в этом? В чем смысл?

— Мне понятен ваш вопрос: почему весь народ должен каяться? Например, разрушали в деревне храм. Разрушали-то два-три человека, а сотни, тысячи людей спокойно смотрели на то, что творилось. Здесь одинаковый имеется грех. Даже, быть может, еще больше повинны те, которые смотрели безмолвно и не защитили свои святыни. Ведь творили преступление два-три человека, а почему спокойно смотрели на это сотни и тысячи людей? В силу единства человеческого рода, в силу родства грех лежит в большей или в меньшей мере на всех. Ибо, как говорит апостол Павел, «все мы согрешили перед Богом и все лишены Славы Божьей». Поэтому если мы страдаем, находясь в таком горьком состоянии, как сейчас, то значит, каким-то образом грех коснулся нас. А с чего надо начать покаяние и кто должен призвать к нему? Конечно же только Православная церковь. Надо снять те грехи с народа, которые висят, как проклятие, на всем Отечестве — за клятвопреступление, за грех поругания святынь, за то, что многие из наших соотечественников стали предателями Веры, предателями Христа, предателями царя, предателями памяти отцов и дедов. Все это тяготит народ, и не было еще призывного голоса Церкви, что этот грех всеобщий лежит на людях и его нужно с народа снять. Благодать подвигнет людей к покаянию, только когда тяжелые грехи и проклятие будут сняты с народа и разорено будет средостение между человеком и Богом. Тогда обильно хлынет благодать Божья на Отечество и, подобно теплому весеннему духу, сразу же потекут воды, как говорит пророк Давид, то есть воды покаяния, воды слез. Вот именно с этого и нужно начинать, а не с призыва каких-то политиков и людей, далеких от веры, что стало бы унижением самого божественного чувства покаяния.

— Лидер коммунистов Зюганов, выражая неудовольствие по поводу развернувшейся кампании за ликвидацию Мавзолея Ленина, в одном из своих выступлений заявил: не смейте лезть грязными руками в эту святыню. Мавзолей — это капище сатаны. Его проект заимствован Щусевым от сатанинского Пергамского алтаря. Все грамотные люди, кроме коммунистов, об этом знают. Как вы прокомментируете?

— Каждый человек мыслит в меру своей испорченности и почитает за святыню разные вещи. Язычники когда-то тоже почитали святынями своих идолов и капища. Наверное, и для Зюганова Мавзолей — это святыня. Но дело в том, что понятие «святыня» — это не объект, почитаемый народом. В таком случае понятие святыни уже извращается. Святыня, на самом деле, есть святилище, от слова Божьего, когда Господь Сам назвал так это место в храме, повелев Моисею соорудить скинию. Святыня — это место, святая святых, где пребывает Сам Бог и обитает Своею Славой. Даже слово «святыня», как Божественный образ Неба на земле, происходит от святости, от чистоты. Поэтому если мы называем святыней всякое место, то происходит просто подмена понятий, оскверняющая само Слово, Божественное и Святое.

— Вы сейчас дали истинное определение святыни. А Зюганов безпредметно заявляет от имени всего народа, что Мавзолей должен стоять на Красной площади.

— Мавзолей не есть святыня, это всего лишь место захоронения человека, который принес нашему Отечеству горе, страдания, революцию, цареубийство, множество смертей, разрушение всех сфер жизни нашего государства. Был уничтожен генофонд нации, ее цвет: дворянство, духовенство, крестьянство, казачество и т. д. Место, где лежит этот человек, называть святыней от имени народа грешно, потому что наш народ выстрадал очень много от него, от его идей, его призывов, а главное, от обольщения. Да и сам Ленин завещал, чтобы его после смерти предали земле. И если коммунисты чтят своего вождя, они должны исполнить его просьбу.

— В дореволюционной России существовало строгое правило, согласно которому кладбищенская земля — это земля освященная, где нельзя было хоронить преступников, иноверцев и самоубийц. На православных кладбищах были часовни, церкви, в которых можно было отпеть усопшего. Сейчас происходит какая-то вакханалия, грубо попраны все традиции русского народа. В этой связи уместно ли превращать священную русскому сердцу Красную площадь в место захоронения, где лежат в том числе и преступники, и самоубийцы, и иноверцы, не говоря уже о капище сатаны — Мавзолее Ленина? Чудовищно выглядит сегодня проникновение в эту могилу и поклонение трупу. Как же можно тогда сотворить что-то живое, когда поклоняются каким-то мертвым частям тела? Ведь и мысли у таких людей будут не живыми.

— Действительно, это явное идолопоклонство, без всяких там прикрытий. В этом надо каяться, потому что, поклонившись идолу, человек совершает величайший грех. Согласно апостольским правилам, за это отлучали от матери Церкви и если принимали вновь, то через долгое покаяние. Таким образом, поклонение идолу, через посещение Мавзолея, уже отлучает согрешившего от Духа Святаго и от Церкви. Сколько людей побывало в этом Мавзолее за период в несколько десятилетий? Миллионы! И мал, и стар!

— Разрешите добавить также, что все наши кладбища надлежит привести к тому порядку, который был до революции: поставить на них храмы и часовни. Что же касается кладбищ для иноплеменников и иноверцев, то им следует выделить земли и производить там захоронения.

— Такая традиция существует сегодня во многих западных странах, и там почему-то не стыдятся этого, при всей их демократии. Например, один гражданин Дании, протестант, говорил мне, что если он примет православие, то его не похоронят на их протестантском кладбище, где лежат его родители. Здесь достаточно ясно проявляется национальное достоинство, верность своим традициям. Такой же порядок должен быть возрожден и у нас. Пусть православный христианин покоится на православном кладбище, протестант — на протестантском, мусульманин — на мусульманском, иудей — на иудейском. Пусть каждая национальность хранит, оберегает и чтит собственные святыни.

— Владыка, среди определенной части духовенства часто поднимается ныне вопрос об экуменизме. В обсуждение этого вопроса вовлекаются и многие верующие миряне, не говоря уже о неверующих. Присутствует целая масса всевозможных суждений, но становится ясно только одно: все это приводит лишь к разъединению. Сегодня нам предлагают вместо требуемого единства в Христовой Церкви соединение самых различных конфессий. Я прошу вас разъяснить, что же такое экуменизм, в чем его вредоносная сущность?

— В наши дни происходит подмена понятий во многих вещах — и в добродетели, и в смирении, и в послушании. Ими просто спекулируют. Например, в духовном учебном заведении священник ведет беседу о святоотеческих принципах и говорит слушателю: «У тебя нет смирения, потому что ты ведешь пререкания с преподавателем». Вот приблизительно так же подменяют понятия. Сейчас экуменизм трактуют как свидетельство православия на международной арене или же среди других народов. Но это два совершенно разных понятия. Экуменизм есть всеобщее объединение религий, а свидетельство православия есть обличение всякого рода ересей и расколов, свидетельство об истине. И Христос не только людям, но и дьяволу показывал, где есть полнота истины и что есть истина. Она явилась обличением иудейского и языческого мира, а также обличением дьявола в богоотступничестве. Одним словом, экуменизм — это ересь двадцатого века, а свидетельство православия есть свидетельство о Христе инославному миру.

Но так как инославный мир знает Евангелие, то православие должно свидетельствовать о погрешностях этого инославного мира против Евангелия, по слову апостолов Иоанна Богослова, Петра и Павла, потому что уже в их времена были люди, неправильно учившие об истине и извращавшие слово проповеди Евангелия о Царстве Божьем.

— Владыка, у вас есть замечательное выражение: «возгордился в смирении». Сегодня многие люди, не успев по-настоящему приобщиться к Церкви и жертвенному служению, уже начинают всех поучать: как надо верить, что надо делать в храме.

— Ну, если иметь в виду экуменизм, то здесь явное богоборчество, тут смирением даже и не пахнет. Но это не есть идея всей Церкви, всей полноты Церкви. Это есть стремление или движение немногих иерархов, но это не общецерковное мнение и движение. Большинство иерархов не поддерживает экуменизма, так как мы знаем, что результатом всех этих встреч было только одно — они приносят вред православию, и не более того. Ведь мы не видим, чтобы кто-то из протестантов стал православным. Но когда все мы будем свидетельствовать об истине, тогда только многие протестанты и даже католики станут православными.

— Владыка, не могли бы вы пояснить, почему в современных условиях пышным цветом расцветает сектантство? Не кажется ли вам, что здесь просматривается некоторая слабость позиции иерархов Церкви, которые отдали на откуп сектантам поле миссионерской деятельности?

— Это очевидно и понятно каждому: к тому, что загнивает, слетаются всякие насекомые. Когда в обществе бездуховность, когда попраны нравы, когда государством не охраняются духовные ценности наших предков, тогда со всех сторон и наезжают всякого рода проповедники и сектанты. При таком бездуховном или же индифферентном состоянии народа они тут же поднимают голову. Но я бы не сказал, что в этом направлении мы одни должны вести активную работу. Вот кто может ответить хотя бы на такой вопрос. У нас есть государство, а есть ли у него какая-либо идеология или идеологический стержень? Его нет. А если нет идеологического стержня, то не может быть никогда и стойкой государственной машины. Где нет идеологии, там нет государства. Мы знаем из библейской истории, что, когда разрушалась идеология, идейный стержень государства, тогда могущественные империи превращались в какие-то маленькие государства или вообще исчезали с лица земли. И наоборот, где была сильная идея, там, даже у маленькой общности людей, возникало мощное государство. Поэтому здесь должно быть не только участие Церкви, хотя она и призвана присутствовать в первую очередь, но Церковь и государство должны вместе трудиться, чтобы защитить духовные и национальные ценности своего народа. Тогда и государству будет легче, и Церкви будет спасительно.

— Сейчас, владыка, вы высказали очень интересную мысль об идеологии, хотя я не очень люблю это слово. Может, здесь больше подошло бы понятие «традиция», в которой хранится весь накопленный опыт нации. Ведь был у нас Домострой — своеобразный свод законов, основанный на глубокой православной традиции. Именно в нем были сформулированы правила жизни не только отдельных граждан общества, но и самого государства. В злосчастном 17-м году все пало, рухнуло. Затем пришла коммунистическая идеология, которая добивала остатки великого имперского могущества и насаждала повсеместно могущество насилия. При этом кое-кто использует почему-то термины «империя», «имперский». Но понятия «империя», «имперский», что значит «превосходный», никакого отношения к советской власти не имеют. Они сопоставимы только с дореволюционным периодом. И если мы возьмем всю прошлую историю России, то мы увидим, что с именами царей связаны великие достижения как в духовном, так и в военном, политическом и гражданском устройстве нашего государства. Так вот, каково ваше отношение к возрождению монархии сегодня и видите ли вы возможность восстановления самодержавия в России?

— По непонятной причине слово «монархия» в сознании современного человека, в сознании славянина стало каким-то нарицательным. Монархическое устройство присутствует в самой природе. Это, в первую очередь, триединство в Боге. В человеке тоже есть триединство: дух, душа и тело. Посмотрим на солнце: оно же издает тепло, свет и само есть солнце. Далее, мы почему-то забываем, что многие страны по сей день имеют монархическое устройство. Где есть монарх, идееносец своей нации, там государство и экономика очень сильны. Возьмите Англию, Японию и т. д. У нас же многие говорят: «Так плохо стало жить!» А все потому, что народу нужен отец, нужен вождь. Народу нужно водительство. Если здоровый, мудрый семьянин ведет правильно образ семейной жизни, воспитание детей, то его семья процветает, благоденствует и служит примером для других.

Кстати, и епископ призван к этому же служению — к водительству народа Божьего, чтобы народ тот не завести в пропасть или в тупик. Это прямая обязанность епископа — быть водителем народа Божьего. Когда народ не имеет на уровне государственного устройства такого вождя и такого водителя, то он страдает, мечется. Ему трудно оттого, что нет отца, нет вождя, который бы вел их к свету, к мудрости, к Богу. А если с Богом, то такому народу всегда легко, тогда будут и материальные успехи. Другого водительства, без Бога, быть не может. А царь есть помазанник Божий. Он обязан, как и епископ, вести людей, вести нацию к Богу, чтобы и в этой, и в будущей жизни быть с Богом и оставаться вместе со своим народом.

— Вы все-таки верите в торжество православного самодержавия в России?

— Смотря на сегодняшнюю ситуацию и на настроение людей, это есть явная очевидность и реальность, что в нашем народе будет долгожданный помазанник Божий.

— И наверное, здесь самое главное то, чтобы не произошла подмена понятий, как сегодня это происходит с так называемыми наследниками. Ведь Мария Владимировна, Георгий и другие, по основным законам Российской империи, не имеют никакого права на престол.

— Да, мы знаем, что такое уже случалось. Вспомним хотя бы Лжедмитрия, когда он объявил себя царевичем Димитрием. Для торжества правды людям дана мудрость. И если мы будем эту мудрость созидать в себе не человеческою, а Божественною, то Божественная мудрость даст возможность определить, где истина, а где ложь.

— Спасибо. Вы знаете, владыка, среди атеистов бытует мнение, что христианство создано иудеями и, прости меня, Господи, за то, что я повторяю, Иисус Христос был еврей, а святая Дева Мария — тоже еврейка. Подобные вещи, желая оправдать свое отрицательное отношение к религии, говорят скорей даже не атеисты, а люди, больше похожие на тех, у кого Господь отнял разум. Как вы можете это объяснить?

— Но это очевидная глупость. Такие мысли могут рождаться только в человеческих умах, далеких от христианства. Если это говорят приверженцы иудейской религии, то они, выходит, не знают даже истории своего народа о том, как сыновья Иакова стали родоначальниками колен Израилевых. Многие из колен Израилевых были противниками Иудиного колена, от которого произошел, вочеловечившись, Иисус Христос. То есть уже сам Израиль воевал внутри себя против Христа. Иудейский народ, а конкретно Иудино колено, явилось средой для Иисуса Христа. По человечеству Он произошел от Девы Марии, которая являлась потомком царской и первосвященнической династии. Посмотрим, кто были цари Иудейские? Пророк Давид, Соломон — они были носителями Духа Святаго. А те, кто извратил путь и Моисея, и Авраама, и Исаака, и того же Давида, уже не были в понятии Христа людьми от Израиля. Ибо сам апостол Павел говорит, что не все те израильтяне, которые суть от Израиля.

Кто отрекся от духа Авраама, Исаака и Иакова и стал противником Иисуса Христа, имеют совершенно иное начало. Как мы видим из Библии, в потомстве Авраама, и особенно Иакова, рождались сыновья даже от служанок. Мы также знаем, что служанками были только рабыни, которые не могли происходить от колен Израилевых, а имели корни хамитов. Хам же, в свою очередь, имел жену из потомков Каина. Так вот, есть линия в израильском народе, которая носит какую-то генеалогию зла и является продолжателем этой генеалогии зла. Но есть линия и лучших представителей израильского народа — это линия богоносная, генеалогия добра, завершившаяся во Христе Иисусе, Который вне нации, ибо Он пришел спасти всех.

Само христианство называется так по имени своего небесного Покровителя и Учителя — Господа Иисуса Христа. По Божеству, Он есть Бог, и воплощение было от Духа Святаго. Так что здесь национальный вопрос отпадает и, как учит апостол Павел, «во Христе нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, но новое творение во Христе Иисусе». Если сюда вводить какую-то национальную черту, то понятие о христианстве, понятие о Боге, весь смысл Христовой проповеди, вся Его идея Боговоплощения и страдания совершенно стирается.

— Из этого следует, что древние израильтяне, Иудино колено, и сегодняшние евреи — все это совершенно разные представления и понятия?

— Конечно. Дело в том, что со временем колено Иудино было другими коленами умалено и почти уничтожено. А колено Даново, от которого произойдет антихрист, имело и имеет уже над всем израильским народом некую лидирующую силу и все остальные колена себе подчинило. Поэтому Даново колено с настоящим Израилем, как Богоносцем, не имеет совершенно ничего общего.

— То есть с тем древним, ветхозаветным Израилем, а не с сегодняшним государством?

— С тем Израилем, который был до Христа, или с Иудиным коленом, от которого происходили пророки и цари.

— А тогда, владыка, возникает такой вопрос. Я знаю, что существует в Церкви восьмое апостольское правило, если не ошибаюсь, где запрещено лицам иудейской национальности или вероисповедания быть священнослужителями. У нас сегодня это правило нарушается. В результате недобросовестно исполняются христианские обязанности священнослужителя. Как быть в этом вопросе? Ведь многие люди говорят в итоге: «Как ни зайдешь в храм, там как в синагоге!»

— Апостолы предвидели, что в священническую среду может проникнуть много людей из других Израильских колен, которые как были враждебно настроены против Христа, так будут враждебно настроены и против христианства. Но в каждом народе есть люди добрые и святые. И среди наших пастырей есть добросовестные и есть очень недобросовестные. Здесь нужно просто каждого кандидата в священство тщательно испытывать как верующего. Давать ему срок испытания, наблюдать, какие интересы он преследует, что у него на первом месте: проповедь Евангелия о Царстве Божьем или же какие-то материальные выгоды. Мне кажется, что будет время, когда придется пересмотреть каждого священника, проэкзаменовать его, пронаблюдать его нравственную жизнь, его проповедь, оценить, насколько он трудится в деле просвещения народа. И тогда все станет на свои места.

Сейчас, конечно, очень много случайных людей в Церкви, а случайных по той причине, что нет нужного образования. К сожалению, нет еще большой сети духовных учебных заведений и нет соответствующей подготовки. Ведь на священническое служение нужно подготавливать с молодых ногтей. А некоторые люди сегодня, бывшие недавно неверующими и атеистами, решают: «Пойду в попы, может, там будет лучше». И подаются в попы… Еле-еле по Псалтыри бредут, но уже становятся учителями. Другая проблема состоит еще в том, что не хватает священников на приходы, а люди просят, храмы открываются.

— Владыка, коммунисты утверждают, что корни коммунистической доктрины лежат в христианстве. Объясните ваше отношение к этой идеологии и ко многим перекрасившимся в сегодняшней политической палитре.

— Выше христианской идеологии, христианской морали человечество ничего не придумало. Поэтому коммунистическая идеология что-то взяла от христианства. «Кто не работает, тот да не ест» — говорили, что это слова Ленина. На самом деле это слова апостола Павла, это принцип жизни христианина. Как же христианину можно быть тунеядцем?

Если бы коммунисты попытались полностью исполнить все заповеди «Кодекса строителя коммунизма», о котором многие знают, то он все равно не был бы исполним по той причине, что коммунистическая идеология отвергла первую заповедь Моисея, которая призывает каждого человека признать и уверовать в Бога как трансцендентное начало, как первопричину всего бытия. Отсюда и остальные заповеди наполняются смыслом: ради чего «не убий», ради чего «не укради». Все ради того, что человек понесет ответственность перед Богом, перед своей совестью, перед ближними. А если первой заповеди нет, то другие заповеди становятся пустыми, только внешний эффект. Когда человек говорит, что Бога нет, нет веры в Бога, то ради чего исполнять завет «не укради»? Если люди не видят, перед кем отвечать, значит, можно украсть.

Пусть даже все Евангелие будет исполнимо, но если не будет того, ради чего исполняется это Евангелие — ради Бога, ради Христа, — то все это есть пустое, пустыня. Идеология коммунистическая по той причине и потерпела крах, что она содержала только этикет. Заповеди стали этикетом.

— А сегодня некоторые коммунисты и атеисты, как бы перелицевавшись, демонстрируют свою принадлежность к вере, не имея при том Бога в сердце.

— Все равно — Духа нет. А без определенного внутреннего содержания можно находить любые формы и рисовать их себе. Так что демонстрировать можно что угодно и сколько угодно.

Смычка РПЦЗ и чернорубашечников «Памяти» просуществовала всю первую половину 90-х годов. Воинственная позиция РПЦЗ сменилась примирительной, и союз с теми, кого в демократической прессе именовали «русскими фашистами», отягощал церковных иерархов. Васильев до последнего сохранял лояльность церкви зарубежья, даже после охлаждения отношений. Лидер «Памяти» считал, что Русская православная церковь непременно должна объединиться, и опередил в своем видении будущего не только других национал-патриотов, но даже самих РПЦЗ и РПЦ МП.

— Наверное, не случайно органы так называемой «объединенной оппозиции» смыкаются с так называемыми «демократами» в нападках на Национально-патриотический фронт «Память» и на Русскую православную церковь за границей?

— «Память», как национальное движение, серьезно поставила не колбасно-ликеро-водочную проблему, а вопрос возрождения духа. Это очень сложная работа, более сложная, чем то, чем занимается так называемая «оппозиция», строящая свои обвинения против «демократов» на использовании чисто животных инстинктов, так сказать, на желудочных симптомах.

Мы работаем в области духа. Нация, историческое развитие которой было механически прервано, может вернуться к жизни, только вернув себе вековой исторический опыт, завещанный предками образ жизни. Мы обязаны сами жить как подобает православным русским, помня, что один зеленый побег плодит вокруг себя целую зеленую рощу. Свой пример мы должны распространить как можно шире и сделать так, чтобы нам никто не мог помешать. Вот чем занимается «Память».

Что касается всякого рода смычек в оценке деятельности «Памяти», то они объясняются одним: если мы очень внимательно посмотрим на центры идеологического руководства коммунистами, т. н. «оппозицией» и, с другой стороны, «демократами», то мы и там, и там увидим огромное количество сионистов, скрытых и открытых, так или иначе продолжающих применять тактику разложения внутри соответствующих движений.

Смычка «оппозиции» и «демократов» происходит и оттого, что основа у них одна, и основа эта коммунистическая. Есть симптоматичные, если не символические, факты. Демократы, пришедшие к власти, посносили памятники мелким коммунистическим чиновникам, бывшим палачам-исполнителям, а вот памятники дядьке Ленину и дядьке Марксу они оставили, найдя в них особую художественную ценность (это — особое большевистское слово-знак: русские храмы сносились, как не имеющие художественной ценности). Большевики разрушили памятники «проклятого царизма» и воздвигли своих истуканов, а демократы ничего не воздвигли, своей идеологии у них нет, осталась прежняя, но разыгрывается некий спектакль.

Что касается «оппозиции», которая в общем-то неплохо ладит с «демократами», то она просто говорит о «социалистических идеалах» и «деле Ленина». И у тех, и у других в основе — коммунистическая идеология, то есть идеология иудаистской по непосредственному происхождению атеистической секты. А поскольку мы боремся против следствий иудаистского мировоззрения, против сионистов, то, естественно, обе современные силы, основывающиеся, в конечном счете, именно на этом мировоззрении, обрушиваются на нас. У них цели разрушительные, «демократы» просто разрушают. «Оппозиция» стремится к восстановлению системы разрушения, созданной начиная с 1917 года непосредственными предшественниками нынешних «демократов». А у нас цели созидательные.

— Можно ли сказать, что русским патриотом не может быть не монархист и не православный?

— Нужно уточнить понятия. Православный человек не может не быть монархистом, если он истинно православный. Монархист не может не быть верующим, ибо иерархия небесная, увенчиваемая Царем Небесным, есть прообраз и оправдание иерархии земной, возглавляемой православным царем, помазанником Божиим. Если патриот тот, кто любит Родину, то это предполагает любовь к тому, что создало эту Родину, без чего она бы была совсем другим. Если в основе русской традиции — православие и самодержавие, то было бы странно, если бы русский патриот не был бы православным монархистом.

В мире есть добро и есть зло. Тот, кто не служит добру, которое есть Бог, служит злу, отрицанию Бога, то есть, в конечном счете, сатане, религия которого — атеизм, в переводе — «без-Божие». Было бы странным, если бы человек отрицал Бога, заодно не опирался бы на национальный опыт развития и при этом был патриотом, любил бы Отечество. Такая любовь есть, но она тоже какая-то странная — как любовь к ванне, сковородке, к жареной котлете…

Краеугольные камни идеологии «Памяти», сформулированной Дмитрием Васильевым, — ортодоксальный русский монархизм, — были понятны и приняты основной массой отечественных монархистов. Но и тут оказалось не все так просто: восприятие, равно как частности и нюансы, казалось, довольно простых идеологических установок так и не позволили Васильеву стать монополистом монархического движения. Хотя, конечно, «Память» и стала своего рода хабом для первой волны сторонников возрождения самодержавия в России. Путь его возрождения как раз и стал точкой распада монолитного имперского движения на две составляющих — «кирилловичей», выступавших за вхождение на престол эмигранта Кирилла Романова, и «соборников», которые заявляли, что только Общенациональный собор представителей русских сословий может выбрать нового помазанника. «Память» относилась к последним.

Как бы отчасти потешно это ни звучало, но идея возрождения монархии в России была довольно распространена в ельцинском правительстве. Да и сегодня с идеей реставрации носятся не только постаревшие черносотенцы, но и даже генеральный прокурор Крыма Наталья Полонская, которая регулярно проводит встречи с самозванцами из так называемого «Дома Романовых». Наследники князя Кирилла Романова уже даже запросили недвижимость в историческом центре Москвы, где они хотят обосноваться после возвращения в Россию. Какие претензии были у Васильева? Почему первый русский монархофашист не поддержал ельцинскую реставрацию?

Когда я уже завершал главу про взаимодействие чернорубашечников «Памяти» и РПЦЗ, мне позвонил Роман Амосов — офицер штаба «Памяти». В начале 90-х он был комендантом Марфо-Мариинской обители, где находился неофициальный штаб фронта. Роман начал не сразу: «Это вся история с РПЦЗ… Это действительно важно все, что я сейчас расскажу…»

— Что такое Марфо-Мариинская обитель? Это комплекс зданий. Есть поликлиника, наверху располагался кооператив «Крафт», через него официально поставлялись, то есть через Минздрав, все наркотические вещества. Обитель устроена таким образом: внутри была домовая церковь, а как госпиталь она была сделала так, что стены были не до потолка, и, когда шла служба, раненые как бы в ней участвовали. Храм, который стоит во дворе, тогда занимал Реставрационный центр им. И. Грабаря.

Но дело не в этом… Это 99-й храм архитектора Щусева. Если бы он построил 100-й храм, то был бы при жизни признан святым. Только вот 100-м его творением стал… Мавзолей. Как это произошло? За несколько лет до строительства храма его брат археолог откопал на территории Германии пергамский жертвенник, это был сатанинский жертвенник. Мавзолей — это уменьшенная копия этого жертвенника. А где лежит Ленин, это место для жертвы. Что-то, видно, произошло со Щусевым, когда брат все ему рассказал. Поэтому его последний храм очень необычен. На нем древнедруидская символика, кресты древнекельтские, древнеславянские, каббалистические надписи. Есть изображения динозавров и т. д. Два алтаря, один наверху, другой под землей. Сама конструкция не вписывается ни в какую концепцию храмов.

Более того, в здании Марфо-Мариинской обители был центр, где разрабатывали ядерное оружие. Когда мы разгребали подвал, я находил карточки из картотеки, где были сведения по атомной энергии. Я усиленно искал подземный ход. Когда мы попытались составить план обители, у нас ничего не вышло. Реально получается, что есть места, где нет никакого хода, и это большие места. Когда я выламывал заделанный шкаф, то там был ход наверх, там подчердачное помещение, но из бревен торчали обрывки провода. Очень много всего необъяснимого. И само место очень странное. Например, в крыле, которое примыкает к основному зданию, были закрыты все окна, свет горел только в коридоре, там у меня родилась мысль вскрыть пол, чтобы попасть в подвал. Было три человека: я, дежурный и мой друг Юрка. Я начал с другом выламывать доски, аккуратно, чтобы посмотреть, что там. Через некоторое время прибегает дежурный, говорит, что звонил Васильев, спрашивал, что у нас там происходит. Это было где-то 23.30 ночи. Дмитрий Дмитриевич сказал (когда я ему позвонил), что был звонок от неизвестного, который сказал, что что-то в обители не так. Ведь через те окна ничего не видно, если ты понимаешь, о чем я.

Глава 16. Без прав на престол

Прошедший в 1994 году первый всероссийский съезд «Памяти» постановил признать неприемлемыми насаждаемую персонификацию престолонаследия и упорно внедряемый миф о правах на престол новоиспеченного «цесаревича» Георгия, не имеющего никаких престолонаследных прав по основным законам Российской империи (царь — помазанник Божий, и призвание на царствование есть промысел Господень). Направить силы на очищение пути к державному престолу, хранимому с 1917 года покровительницей Земли Русской — Пресвятой Богородицей. Другими словами, Дмитрий Васильев обозначил позицию по поводу развития монархического пути, обособившись от популярных в то время, как у национал-патриотов, так и у российского правительства «кирилловичей».

Васильев отрицательно относился к Гогенцоллернам. Постоянно публиковал многочисленные материалы о несостоятельности их притязаний на российский престол. Васильев был сторонником Земского собора, то есть он не относился к идеям восстановления монархии как к таблетке от всех болезней. Нет, речь шла о том, что организм должен быть здоров, — то есть это как заняться физкультурой, бросить курить и пить и так далее. Более того, Васильев считал, что сейчас общество не готово принять царя, потому что царь — это высшее благо. Тем более сама по себе идея привлечения Гогенцоллернов к престолу звучала кощунственно: никто из потомков Романовых не признавал их права на власть.

В апреле 1992 года в Нью-Йорке почти незамеченно вышла брошюра о несуществующих правах на престол его величества князя Владимира Кирилловича и его потомков, включая его королевское высочество принца прусского Георгия Гогенцоллерна. Чуть позже в «Оповещении» Российского имперского Союза-Ордена необходимость издания этой брошюры была объяснена тем, что «после смерти князя Владимира Кирилловича враги России несомненно предпримут особые усилия для распространения идеи лжемонархии», а также тем, что «российские народы должны знать корень яда псевдомонархии и не попасться на новый эксперимент».

Покойный князь Владимир Кириллович вызывает одинаково теплые чувства как у демократических властей и их пропагандистского аппарата, так и у издателей патриотических газет и журналов. Случился даже некий конфуз. Известный в Москве автор повестей из богемной жизни Паламарчук напечатал в газете «День» (сейчас газета «Завтра», главный редактор Александр Проханов) статью «Памяти Великого Князя», явно заготовленную для «Комсомольской правды» или «Независимой», если судить по умилению господина Паламарчука перед государственной мудростью «президента России» и «городского головы» Санкт-Петербурга, сказавшейся в их многочасовых беседах с князем и в их высказываниях о нем.

То, что мальтийский рыцарь (с ноября 1991 года) Борис Ельцин долго и почтительно беседует с бальи ордена (Владимир Кириллович занимает эту должность с 1961 года), неудивительно.

Удивительно трогательное и наводящее на раздумье патриотико-демократическое единодушие, которое, пожалуй, и вынуждает вынести отдельной главой вопрос о восприятии «Памятью» идеи реставрации самодержавной монархии, отношения Васильева к возможности престолонаследия «кирилловичей» и расколе монархического движения по линии пути России к самодержавию. Это представляется важным особенно сейчас, когда отгремели разоблачительные воззвания фронта и неомонархисты из числа государственных чиновников уже и не против дать определенные права потомкам Владимира Кирилловича.

С 1922, а особенно с 1924 года монархическое Зарубежье было расколото ловкими маневрами большевиков, и вот уже 70 лет, как этот раскол терзает нас, а главное, он перекинулся на Родину и вносит свой яд в только что начавшее возрождаться монархическое движение. Это нужно остановить. Русский народ должен знать правду. Без комментариев мы приводим выдержки из трудов известных авторов — очевидцев с точными ссылками, которые дают возможность читателю лично убедится в их достоверности.

«1. Е. в. вел. кн. Владимир Александрович (сын императора Александра II, дед Владимира Кирилловича) нарушил основные государственные законы, женившись не на православной. Пытался переменить текст Законов в свою пользу. Потерял право на престол.

Профессор Н. Д. Тальберг в газете «Русская жизнь» в 1961 году пишет: «…Супруги великих князей Владимира Александровича и его старшего сына Кирилла не были православными. В 1886 году великий князь Владимир Александрович, будучи председателем высочайше утвержденной Комиссии по пересмотру Учреждения об императорской фамилии, провел новую редакцию этой статьи, ограничивавшей его права. Статья 40 Основного закона (в новой редакции) гласила: «Брак наследника престола и старшего в его поколении мужского лица с особой другой веры совершается не иначе как по восприятию ею православного вероисповедания».

Великий князь тогда не был наследником престола, ни сыном наследника. Следовательно, с этого времени он не попадал под действия статьи в ее измененной редакции. Император Александр III, однако, вернул указом старую форму. Есть полное основание думать, что восстановление этой важной статьи вызвано было следующим событием.

17 октября 1888 года вблизи станции Борки, в Харьковской губернии, произошло крушение поезда, в котором следовал из Крыма император Александр III со своей семьей. По счастливой случайности царь выжил, но вот в случае гибели всей царской семьи, по замыслу измененной в 1886 году статьи, на престол бы вступил великий князь Владимир Александрович… Чтобы не подчеркивать, видимо, восстановление старой редакции сразу, указ последовал только через несколько месяцев. Так или иначе, но путь к престолу был закрыт для великого князя и его потомства»

2. Великий князь Кирилл Владимирович, который приходится отцом князю Владимиру Кирилловичу, также «отличился»: женился, нарушив Основные государственные законы. Изменил присяге, нацепив красный бант и вывесив красный флаг над дворцом во время государственного переворота. Уже в эмиграции провозгласил себя императором, чем дал своему сыну незаконный титул великого князя. Ну и конечно одобрял Октябрь и революцию. Довольно странный «император», ничего не скажешь.

Бывший начальник канцелярии министерства императорского двора, генерал А. Мосолов вспоминает: «Кирилл сочетался браком, не испросив высочайшего разрешения, с разведенною великой герцогиней Гессенской, принцессой Викторией-Меллитою Саксен-Кобург-Готской, дочерью великой княгини Марии Александровны. Новые супруги были двоюродными братом и сестрой… Граф Фредерикс объявил Кириллу Владимировичу, что император повелевает ему в тот же день выехать обратно за границу, и что доступ в Россию ему впредь запрещен»

О его отношении к императору и событиям Октября также известно. Так, в своих воспоминаниях последний дворцовый комендант государя императора Николая II В. Н. Воейков пишет: «1 марта 1917 года утром собрались на митинг, на который пригласили своего командира, в то время великого князя Кирилла Владимировича. Великий князь разъяснил матросам значение происходящих событий. Результатом разъяснения было не возвращение матросов-дезертиров к исполнению службы, а решение заменить высочайше пожалованное красной тряпкой, с которой гвардейский экипаж и последовал за своим командиром в Государственную думу…

В стенах Государственной думы великий князь был принят весьма любезно, так как еще до его прибытия в комендатуре Таврического дворца уже было известно о разосланных им записках начальникам частей Царскосельского гарнизона, гласивших: «Я и вверенный мне гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединится к нам. Командир гвардейского экипажа Свиты его величества контр-адмирал Кирилл».

Далее Воейков вспоминает, что в июле 1922 года появилось воззвание «Блюстителя государева престола», а 31 августа 1924 года — Императорский манифест. Подпись на обоих этих актах была та же, как и на направленных командирам частей Царскосельского гарнизонах записках 1 марта 1917 года. В 1931 году та же подпись появилась и под новогодним обращением к русским людям, в котором великий князь Кирилл Владимирович в туманных выражениях высказывал свое сочувствие уничтожению капитализма и одобрение новым социалистическим путям.

Здесь, конечно, яблочко от яблони недалеко падает: сын Кирилла Владимировича, — Владимир Кириллович, также объявляет себя императором и раздает титулы и ордена от имени Дома Романовых. В разное время большое количество представителей Императорского дома уже сделали заявления об абсолютном неприятии Владимира Кирилловича и его потомков в качестве наследников престола. Например, в своем заявлении князья Всеволод Иоаннович, Роман Петрович и Андрей Александрович в качестве представителей трех ветвей Российского императорского дома отказывают в доверии «кирилловичам»: «Мы заявляем, что семейное положение супруги князя Владимира Кирилловича одинаково с тем, которое имеют супруги других князей крови императорской, и мы не признаем за ней права именоваться «великой княгиней», так же, как мы не признаем права именования «великой княжной» дочери князя Владимира Кирилловича. Мы считаем, что провозглашение княжны Марии Владимировны будущей «блюстительницей Российского престола» является неосновательным и совершенно произвольным поступком».

Любопытным также является сообщение членов Дома Романовых по случаю рождения принца Георгия Прусского, сына Марии Владимировны. Имея в виду, что все вопросы династического характера не могут быть решены иначе, чем русским народом, Объединение членов Дома Романовых посчитало необходимым напомнить, что осенью 1976 года совместно с браком Марии Владимировны, их высочества князья Роман Петрович, Андрей Александрович, Дмитрий Александрович, Ростислав Александрович и Василий Александрович подписали следующий манифест:

«Мы — члены императорской фамилии, родившиеся до отречения от престола императора Николая II, протестуем против самовольного поступления князя Владимира Кирилловича, который присвоил мужу своей дочери Марии Владимировны — принцу Францу Вильгельму Прусскому незаконный титул русского великого князя. Мы также протестуем против решения князя Владимира Кирилловича провозгласить свою дочь единственной наследницей престола, предвидя начало новой династии Гогенцоллерн-Романовых. Такие намерения мы считаем посягательством на права членов рода Романовых, судьбу которого мы должны оберегать».

Основываясь на этом документе, Объединение членов Дома Романовых заявляет, что счастливое событие в Королевском прусском доме не касается Объединения, так как новорожденный принц не принадлежит ни императорской российской фамилии, ни Дому Романовых.

Это была чисто техническая сторона вопроса: как мы видим, никакого права на престолонаследие «кирилловичи» не имеют.

Теперь обратимся к политической составляющей. Итак, поход Гогенцоллернов на Россию начался еще перед Второй мировой войной. Первый акт состоялся в 1924 году под крышей Ротшильдов. Кирилл «раскручивал» будущего германского фюрера Адольфа Гитлера, вместе со своей супругой в 1920-х годах жертвуя все свои средства гитлеровской партии. Для этого Виктория даже продала свои фамильные драгоценности. После смерти Кирилла в 1938 году эстафету принял его сын Владимир Кириллович. Это его изображали на советских плакатах Великой Отечественной войны в виде незадачливого «императора», который вместе с Гитлером хотел завоевать Россию.

Младшая дочь Кирилла вышла замуж за внука императора Вильгельма II — наследника немецкого престола принца Луи Фердинанда. Он был обер-лейтенантом люфтваффе. Мужская линия сегодняшних Гогенцоллернов формировалась грузинско-еврейским путем. По ней идет связь с кланом Багратионов.

Внук императора Германии Вильгельма II Карл Франц Прусский из династии Гогенцоллернов в годы Второй мировой войны служил в армии Гитлера. Сын Карла Франца — Франц Вильгельм женился на дочери обергруппен-фюрера СС Владимира Кирилловича Марии Владимировне Романовой и взял псевдоним «Михаил Павлович». От их брака остался сын Георгий. Его-то монархические немецкие родственники и выводят на российский престол. Вот и вся историческая канва, по которой был шит белыми нитками очередной государственный переворот. Сама же княгиня Мария Владимировна является потомком британской королевы Виктории — через свою бабку, Викторию Мелиту.

Как утверждает газета «Президент», Георгий «Михайлович» Гогенцоллерн даже стоит в очереди на наследование британского престола. Правда, его место — 117-е. Но оно есть! И Георгий находится в родстве со многими ныне царствующими династиями Европы. Он — пятиюродный брат принца Уэльского Чарльза и пятиюродный племянник бывшего короля Испании Хуана Карлоса, короля Норвегии Харальда V, короля Швеции Карла XVI Густава, королевы Дании Маргрете II и т. д.

По сведениям издания, представители Федеральной резервной системы выделили Марии и Георгию 3,8 миллиарда долларов. По сообщению одного из бывших чиновников Волоколамского района, только один прием Марии Гогенцоллерн обошелся казне в 28 миллионов рублей. Ей выделили вертолет и заасфальтировали посадочную площадку.

Надо сказать, что единственное государство, признавшее право «кирилловичей» на престол, — Приднестровская Молдавская Республика, что уже само по себе смешно. Недоверие «кирилловичам» Дмитрия Васильева во многом стало лакмусовой бумагой для сторонников возрождения самодержавия в России, хотя до сих пор игры вокруг возвращения Романовых на престол продолжаются и даже усиливаются после исторического воссоединения Крыма с Россией. «За самодержавие без кирилловичей» стало содержанием монархизма «Памяти», своеобразной обособленностью Фронта, который не пошел по пути политической конъюнктуры. И оказался прав.

«Позади — долгая духовная борьба за канонизацию государя императора Николая II и его августейшей семьи. Впереди — тернистый путь во главе с Богом и Церковью к восстановлению русского православного самодержавия и возрождению Святой Руси. «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр., 2: 17). Отрицание этой апостольской заповеди русским народом привело к клятвопреступному бунту в феврале 1917 года, в результате которого всероссийская семья лишилась отца, а Русская Церковь — земного властителя. Предательство и ритуальное убиение помазанника Божия стали двумя величайшими ступенями крестного пути нашего Отечества на голгофу. Но мы верим, что последовательность Божьего промысла почти двухтысячелетней давности повторится, и после распятия и мучительной крестной смерти, среди всеобщего мрака ночи, в котором пребывает западный и восточный мир, воскреснет многострадальная, подобная святому праведному Иову, православная и самодержавная Русь.

Эта вера собирает под трехцветное имперское знамя все больше и больше людей, которые ждут своего часа, чтобы дать достойный отпор злым силам, оккупировавшим наше Отечество. Сколько бы ни подпитывал «отец лжи» черными энергиями своих слуг — масонов, сионистов, сектантов, оккультистов и прочих, коим имя легион, — всех их ждет бесславный конец, анафема, возглашаемая в неделю торжества Православия, и вечные адские муки.

Авангардом русских освободительных сил является Национально-патриотический фронт «Память», который более десяти лет ведет от победы к победе бессменный командующий Дмитрий Васильев. Все эти годы слова «Бог, царь, нация» нетленными буквами написаны на знамени нашего движения. «Память» снова призывает русских людей, всех честных патриотов державы Российской встать под единое знамя священной борьбы для сплочения сил перед решающей битвой за восстановление русского православного царства» — так говорила «Память».

Глава 17. Кац предлагает сдаться!

— Какие будут мнения, товарищ Кац?

— Кац предлагает сдаться!

— Русские не сдаются, товарищ Кац.

Из к/ф «На Дерибасовской хорошая погода»

Фраза «Кац предлагает сдаться» стала неофициальным названием выборов московского мэра в 1999 году, когда Лужкова только ленивый не пинал за еврейство (по словам чернорубашечников, настоящая фамилия Лужкова — Кац). Пресса национал-патриотов пестрела заголовками обличающими столичного градоначальника. Конец 90-х годов завершал эпоху Ельцина, а вместе с ней подходило к концу время националистов и монархистов старой формации. Это время характерно попытками национал-патриотов использовать свой последний потенциальный шанс войти в большую политику, успеть на уходящий поезд. Даже Васильев, который отказывался заниматься политикой, вдруг выдвигает свою кандидатуру на пост мэра российской столицы.

Вот как начало предвыборной гонки освещала популярная в то время «Власть»: «Еще недавно казалось, что ничего интересного на предстоящих выборах московского мэра не будет. Лужков, как и три года назад, спокойно соберет свои 90 % голосов, и этим дело кончится. Однако похоже, что московские выборы в этом году превратятся в грандиозное политическое шоу с массой участников.

Первым пообещал попортить мэру кровь Сергей Кириенко. Обещание экс-премьер уже начал выполнять — телефонная линия, по которой можно жаловаться на мэра, работает уже почти месяц. В начале прошлой недели заговорили еще об одном претенденте на московский престол — Егоре Гайдаре. Вообще-то Гайдар находится «в контрах» с Лужковым даже дольше, чем Кириенко. Еще полтора года назад Гайдар поставил цель — победить Лужкова на выборах. Так что Кириенко просто перехватил инициативу у друга по «Правому делу». Возможно, коалиции показалось, что сделано это было некорректно, тем более что Кириенко, пытаясь выглядеть самостоятельным политиком, по мнению некоторых правых, слишком вжился в роль. Вот и выдвинули Гайдара.

А в конце прошлой недели у Юрия Лужкова появился еще один потенциальный соперник. На сей раз настолько правый, что дальше некуда. Это лидер общества «Память» Дмитрий Васильев. Он заявил, что чувствует себя «защитником своей столицы», а в случае победы будет проводить «гласный, в отличие от нынешнего, политико-экономический курс». При этом, по словам Васильева, он не намерен тратить лишние деньги на выборы и пользоваться услугами имиджмейкеров: «Если Богу угодно, то я стану мэром Москвы, а если нет — то пусть воры пьют кровь своего народа».

Появление в списках кандидатов привело к стрессу московского правительства: выдвижение патриарха русского фашизма происходит на фоне баркашовского «похода на Москву». Вот как происходило освещение московской кампании декабря 1998 — февраля 1999 года в центральной прессе: «Крайне скептично отнесся к действиям московских властей и обозреватель «Московского комсомольца» Марк Дейч, систематически работающий с национал-экстремистской тематикой. Еще в декабре, сразу после известия о предполагаемом запрете съезда баркашовцев, он писал: «Хотите пари? Готов поспорить, что после конгресса все вернется на круги своя и московское начальство нескоро еще проявит беспокойство по поводу РНЕ и подобных организаций, коих нынче — при полном попустительстве властей — расплодилось в избытке. Если только в случае очередного форума. И то — не нацистского, а европейского. Так-то ничего, а перед ними — неудобно. А главное, чтоб Юрия Михайловича не подвести. И РНЕ спокойно переждет. А после конгресса, глядишь, зарегистрируется. Ну не поспеет к очередным выборам. Так ведь не последние же…» Надо сказать, что у автора было более чем достаточно оснований для столь скептических прогнозов, но действительность оказалась все-таки несколько более обнадеживающей. Хотя в любом случае давно определившаяся и вполне четкая позиция автора статьи, выступающего с активной критикой бездействия властей в отношении национал-экстремистов и крайне сдержанной поддержкой властных действий, имеет полное право на существование и приносит определенные плоды. Здесь она также была выдержана без изменений.

Зато когда влиянием РНЕ в рамках существующей политической системы начинают запугивать читателя, это вряд ли способствует улучшению ситуации. «Российский электорат медленно, но верно дрейфует в сторону РНЕ» — так безапелляционно звучал заголовок одной из статей в «Независимой газете». Утверждалась обоюдная близость РНЕ «народу» и «народа» РНЕ. «…Для значительного числа российских обывателей, не верящих политикам и начальникам, обманутых государством и различными финансовыми учреждениями, униженных постоянной борьбой за собственную зарплату и с горечью наблюдающих потерю Россией своего места в мировой политике, РНЕ вовсе не сплав погромщиков с поклонниками Третьего рейха, — заявляют журналисты. — Для них движение, выступающее за сильное государство, примат государственно-национальных интересов над личными, спасение России через избавление от западного (понимаемого как еврейское) влияния, в первую очередь — идеологического, но естественно и финансового, — защитник русского народа и государственных интересов».

Особо выделялся журналистами инцидент с начальником службы криминальной милиции УВД Северного округа полковником А. Лахмотиковым, принесшим извинения задержанным в ходе февральского марша баркашовцам «за доставленные тем неудобства». В той же «Независимой газете» он был охарактеризован как ни много ни мало «первое публичное признание успеха новой тактики сторонников Александра Баркашова и первое поражение всей государственной машины в рамках объявленной властями кампании по борьбе с проявлениями фашизма и экстремизма».

Но особенно обеспокоила журналистов собственная же активность в освещении конфликта. Не удовлетворен ситуацией обозреватель газеты «Сегодня» Леонид Радзиховский: «Что видит в «ящике» обычный человек? Никакую не «коричневую харю», а вполне корректных стройных молодых людей, кричащих отнюдь не «убивайте еврейских детей!», а вполне академичное «Слава России!». Спрашивается — чем эти люди плохи? Уж не тем ли, что Егор Гайдар и Алла Гербер — ничего не объясняя — зовут их «фашистами»? Кремлевские чиновники что-то бубнят про «экстремизм» — а Макашов широко улыбается: «Руки коротки!» И все знают, что он говорит правду. И получается, что не нацисты выигрывают пропагандистскую войну — просто с ними никто и не воюет. Демократы, как им и положено, не могут ничего толком народу объяснить, власть занята своими проблемами. А нацисты спокойно маршируют. Тогда — на что же надежда? Да только на то, что маршируют они тоже весьма бездарно». Таким образом, судьба российского фашизма в данном изложении оказывается полностью в руках самих фашистов.

Сквозную мысль многочисленных рассуждений сформулировала Анна Политковская в «Общей газете». «Всю предыдущую неделю, — комментировала она последствия марша РНЕ по столице, — все СМИ только и твердили, что о вредности этой общественной организации, особенно для неокрепших юных душ». Как следствие, эти самые «юные души» потоком устремились в Терлецкий парк, где располагался до недавних пор штаб московских баркашовцев. И немудрено: «…большинство нашего населения продолжает жить не по собственному разумению, а назло тому, что происходит в политических верхах. А значит, если СМИ подняли кампанию против РНЕ — значит, именно туда надо и бежать. При таком народном подходе «наоборот» любой запрет становится хорошей рекламой. По данным пресс-службы РНЕ, за прошедшую неделю движение сумело, по крайней мере в Москве, на треть увеличить свои ряды. А потому гонения на любую идеологическую организацию куда полезнее было бы и начинать, и завершать в суде — в открытом процессе, где РНЕ будет выглядеть явно не на интеллектуальной высоте». То же самое тревожило и многих других авторов. «Журналисты невольно способствуют популярности экстремистских организаций, — бил тревогу корреспондент газеты «Время MN» уже в подзаголовке своего материала. — Кампания против экстремизма и шовинизма, начатая СМИ, может привести к прямо противоположному эффекту».

Вот на такой информационной волне воевода «Памяти» Дмитрий Васильев предпринимает рывок к московскому «престолу». Предложения «Памяти» не менее разумны с точки зрения пропагандистского эффекта: Васильев обещает защитить москвичей от банкиров-сионистов и беспредела криминальных этнических группировок, подчинивших все сферы жизни мегаполиса. «Москва — это историческая, политическая и культурная столица Русского народа. Москвичи всегда относились с уважением ко всем гостям, чтившим обычаи и традиции Русских. Недопустимо отдавать Москву на откуп кавказской мафии и сионистскому капиталу. Москва — не вотчина одного человека для осуществления его сомнительных финансовых, политических и «архитектурных» проектов», — говорит москвичам Васильев.

Девяностые годы превратили столицу в интернациональный базар. Приезжие гастролеры наводнили столицу наркотиками, оружием, поддельной водкой и фальшивой валютой. Доверчивые русские люди стали беззащитной добычей для не лучших представителей отдельных народов. Ежемесячно многотысячная кавказская диаспора переводит огромные суммы (по разным оценкам, до $100 млн) себе на родину. Большинство этих денег нажито путем спекуляции, торговли наркотиками и другими криминальными способами. Лицемерная политика московского правительства во главе с Лужковым создает видимость борьбы с кавказским криминалом. На деле же кавказские диаспоры являются опорой лужковского режима.

В Москве складывается взрывоопасная демографическая ситуация, когда сплоченное кавказское население вступает в конфликт с коренным славянским. Ситуация, которая, по сути, является отражением косовских событий начала 50-х годов, когда в край переехало более 350 тысяч албанцев и под их давлением вынуждено было уехать 200 тысяч сербов. В конечном итоге в конце 90-х исторический, духовный и культурный центр сербского народа превратился в террористическое исламское государство, где нет места коренным жителям. Трагический урок косовских сербов заставляет задуматься: не повторит ли Москва судьбу Косова? Нет! Если в ближайшее время будет принят комплекс чрезвычайных мер по предотвращению экспансии кавказского криминала в Москве, который предлагает кандидат на должность мэра Москвы Дмитрий Васильев:

1. Введение обязательных экзаменов по русскому языку, русской истории и русским традициям для лиц, въехавших на территорию Москвы с января 1991 года на постоянное проживание, постоянную или временную работу.

2. Запретить найм неквалифицированной иностранной рабочей силы.

3. Запретить назначение на ответственные должности (городская администрация и структурные подразделения силовых ведомств Москвы) лиц, проживающих в России менее 15 лет.

4. Лишить избирательного права лиц, въехавших на территорию России после 1 января 1991 года (за исключением специальных случаев с русскоязычными беженцами).

5. Пересмотреть результаты московской приватизации. Проверить законность происхождения средств, использованных для приобретения собственности. Провести проверку обстоятельств, при которых первоначальные владельцы произвели продажу предприятий.

6. Проверить обстоятельства приобретения квартир в Москве гражданами — выходцами из стран бывшего СССР, а также республик Северного Кавказа. Установить местожительство бывших владельцев.

7. Создать условия для непосредственного выхода отечественного производителя продукции на московский рынок.

И конечно же во всем происходящем кандидат в мэры Васильев видит след главного конкурента Юрия Лужкова. Он возмущен: либеральная пресса много и гневно пишет о преследовании в Москве «лиц кавказской национальности». Вывод прессы — Лужков недостаточно демократ. Вывод обывателя, уставшего от экономического всевластия представителей нетитульных национальностей: мэр защищает русских и может навести порядок. Летом 1996 года, когда Москву сотрясали террористические взрывы, в которых ясно читался «кавказский след», мэр Лужков под горячую руку воскликнул: «Предупреждали же! В полчаса всю диаспору вывезем». Он, разумеется, шутил. «Диаспора» растет себе и растет. Да и как ее вывезти? С кого тогда будет драть взятки московский чиновник? Наблюдатели давно отметили, что в окружении Лужкова, имеющего имидж «гонителя черных», изрядную роль играют богатые выходцы с Кавказа.

«В чем же причина особых «кавказских симпатий» московских властей? — спрашивает Дмитрий Васильев и тут же отвечает: — Под рукой «крепкого хозяйственника» все в Москве немыслимо подорожало. Всякое снижение оборотов и падение цен больно бьет по монопольным интересам городских чиновников, а потому Москве требуются новые и новые богатые потребители, приносящие деньги или хотя бы умеющие выжимать их у населения здесь, на месте. Такими своего рода «спасателями» московских монополий становятся сплоченные и весьма многочисленные торгово-мафиозные кавказские кланы (…) Если уже сегодня не принять радикальных мер по исправлению или хотя бы выравниванию ситуации, в начале следующего века Москва превратится в крупный исламо-кавказский центр, где о русских будут вспоминать только на уроках истории».

Это все было озвучено на пресс-конференции кандидата в мэры Дмитрия Васильева. Замученные беспределом этнических банд и полным попустительством коррумпированной милиции москвичи не могли не симпатизировать националистическим, по сути, довольно простым идеям «Памяти». Васильев апеллирует к насущным проблемам — он не говорит электорату о служении и «приближении православного самодержавного царя». Межнациональные конфликты были, есть и остаются ключиком к подсознанию масс. Это знает Васильев, это знает Баркашов. Но подобные программы все-таки для внешнего ситуативного использования. Любопытней диалог, состоявшийся между писателем А. Прохановым и воеводой на страницах газеты «Завтра».

Александр ПРОХАНОВ (А. П.). Вы — один из самых многострадальных, измученных, посыпанных пеплом, оскорбленных русских патриотов, которые мне были известны. Одним из первых вы начинали наш русский поход. Я помню, как вы вышли тогда с открытым забралом к людям, неся свои светочи, связанные с добром, любовью, верой, красотой, русской наивной сердечностью. А получили в ответ страшные поношения. «Память», по существу, была теми кремлевскими курсантами, которые полегли перед страшной армадой нашествия. За это вам честь и хвала. Но, испытав такое страшное подавление, диффамацию, вы все равно живы, крепки, у вас светлые глаза, крепкая воля, вы не выглядите озлобленным. Где вы черпаете энергию внутренней радости? В чем ее источник?

Дмитрий ВАСИЛЬЕВ (Д. В.). Очень глубокий вопрос. На него можно много и долго отвечать, но размеры нашей беседы не позволяют растекаться. Хочу только сказать: я перед собой как бы держу следующее понятие: нет пророка в своем Отечестве. То есть питаюсь библейской мудростью, и для меня на самом деле очень важен подвиг Иисуса Христа. Потому что, если только ссылаться на человеческий опыт, то как только начинаешь залезать в дебри совершения каких-либо человеческих поступков, то невольно находишь там некую ложь. Когда Христос пришел в мир, он был совершенно один, затем у него появились 12 апостолов, и надо сказать, что даже они умудрялись его предавать. Тем не менее люди, которые слушали его проповеди, внимали Христу. Но когда возник вопрос, который задал Понтий Пилат, сказав, что сей человек не виноват, то все они орали: «Распни его, распни!» То есть несмотря на то, что они в нагорных проповедях внимали ему и считали его царем, Богом, тут они его предали. Это не значит, что я пытаюсь соединить опыт Иисуса Христа со своим опытом, и как бы к нему пристроившись, доказать свою какую-то значимость. Никак нет, для меня это пример. Христианин — это человек, который должен прежде всего брать пример со своего учителя — отца царя небес. Вот, собственно, откуда моя внутренняя сила.

Что касается истерзанности, я не хочу перечислять те муки, которые я за все эти годы пережил, которые шли со стороны противников, — для меня это было большой наградой. Большими муками для меня было, когда я получал грязь от своих соратников, соплеменников, от людей, которые некогда со мной шли рядом и потом вдруг стали на путь измены. Позже я постепенно как бы смирился с мыслью: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Что дело возрождения нашего Отечества, которое сегодня все делают, это святая обязанность каждого гражданина нашего Отечества, мы живем в оккупированной зоне и, естественно, должны бороться против лагерной администрации, желающей уничтожить наш народ. Я — христианин, и поэтому мне некогда оглядываться назад, некогда смотреть по сторонам, надо выполнить свой христианский долг перед Богом, а не перед людьми. Люди все грешные, и не напрасно изречен один из постулатов христианских: «Не суди — судим не будешь». Судить я их не хочу, пусть они держат ответ перед Богом за свои дела. Я такой же грешный, как и все. Но я стремлюсь хотя бы приблизиться к свету того учения, которое Христос оставил для нас. И это не какое-то мертвое идолопоклонничество, во многом сегодня оно состоит из походов в храм, выпрашивания у Бога денег, благополучия, сил. По выходе из храма: вот я свечу за 5 рублей поставил. А я за 50 рублей! Этим как бы исполняется христианский долг. Или крестным ходом: походят вокруг деревьев и говорят, что они совершили какой-то подвиг. Подвиг — это сражение, это прежде всего битва за дело Христово.

Я — солдат воинства Христова. Я не приписываю себе никаких заслуг, званий. Обязан выполнять свой долг. Было бы странным, если бы солдат не выполнял приказа вышестоящего офицера на фронте и творил предательство. Бог наш генерал, как говорил Суворов, он нас водит в походы.

А. П. Ваше намерение стать московским мэром дерзновенно, оно мне кажется безумным, невыполнимым, ибо Москва — это крепость Лужкова. Каждый дом, банк, офис, публичный дом, каждое казино — это бастионы Лужкова. Он поставил своего стража на каждом московском камне и глядит на своих противников из-за красной кремлевской звезды, из-за золотых крестов возведенных им соборов. Эта великая сила кажется непобедимой, и вы двинулись напролом. Как вы решились на этот поступок? Кто побудил вас на пойти на освобождение этого града, опоясанного змием лужковским?

Д. В. Хочу несколько вас поправить в том смысле, что Москва — это не крепость Лужкова. Москва — это крепость нашей великой Родины, именуемой Россия, Российской империей. Это выстроено нашими предками, отцами, дедами. Москва — это прежде всего обитель святости. Москва — это то, с чего начиналась, я не беру более древнюю историю, русская, московская история. Москва — это очаг духовности, сосредоточение национальной духовной мысли, которой оплодотворялась нация и за счет которой крепли величие и мощь нашей великой державы. Лужков просто захватчик. Он не крепость здесь выстроил, а просто подземными ходами тайными влез в эту крепость, тем самым обманув людей. Больше всего меня поражает в Лужкове, скажем, то, что он может быть одновременно в синагоге в ермолке, говорить о приоритете еврейской нации над русской, а затем может прийти в православный храм и накладывать на себя крестные знамения, не понимая, что ермолка — это уже оскорбление для православного храма, потому что евреи распяли нашего Христа. А потом пойти к мусульманам. И вот у меня возникает вопрос: может, ему там обрезание делали? Или он уже обрезан, потому что иудеи обрезаны, мусульмане обрезаны, может, он уже обрезан, поэтому так свободно к ним ходит? Для него нет религии, нет веры, для него есть одна религия — религия собственного культа. Но он должен помнить, что праздник для таких людей продолжается короткое время, восхождение быстрое, но летят они вниз еще быстрее. Почему? Потому что испытывать терпение русского человека долго нельзя. Он, как медведь. Вот он спит, спит, но упаси Господи посреди зимы его разбудить. Он превращается в шатуна, и скальпы летят направо и налево. Опасность заключается для Лужкова в том, что русский народ прозрел.

Я никогда не боялся ни Лужкова, ни оккупантов. Почему? Здесь дом. Но представьте себе, в мой дом будут входить и гадить по всем комнатам, насиловать мою жену и прибивать к стене моих детей. Я же мужчина. Я возьму топор и приведу в чувство тех, кто это делает. Настало время, когда всякое человеческое терпение, если оно не имеет адекватного выхода, превращается в трусость. Потому что Москва задушена налогами, дороговизной жизни. Москва задушена кавказскими народностями. Москва превращена в вавилонскую блудницу. Вы когда-то на одном из своих вечеров великолепную фразу сказали, что Москва — это раскрашенная женщина легкого поведения, куртизанка. Это действительно так.

Лужков создал ложный образ столицы, которая прежде всего славна была своими крестами и куполами, а не «пирогами». Это эклектика безумия, маразма.

У Лужкова отсутствует понятие национальности. Это видно из того, что он делает на Поклонной горе: синагога, мечеть, православный храм. Безусловно, и мусульмане, и евреи — все принимали участие в этой войне, но основная доля и основная участь трагедии выпала на русского человека. Не говоря о том, как героя-победоносца Церетели насадил на иголку, будто комарика. Лужков забыл о том, что Москва — это прежде всего город, столица русского народа. Все это и толкнуло меня на то, чтобы пойти на выборы.

А. П. Храм является абсолютным выражением святости духа, хотя в храме нужно печи топить, подметать, хотя храм нужно ремонтировать. Но Москва, как город, отличается от храма тем, что город — это еще и огромная кибернетическая машина. Это непрерывное движение моторов, это коммуникации, дорожные развязки, финансовые потоки. Москва — это машина, в которой есть пар, канализации, больницы, заводы по переработке мусора, кладбища, места для развлечений. Ты же, Васильев, не сантехник и не строитель…

Д. В. Есть много специалистов, которые остались за бортом, абсолютно честные люди, знающие, что такое исторический облик, духовное содержание Москвы, архитектурные особенности, знающие о том, какие проблемы возникают не только в градостроительстве, но и в транспорте, в снабжении, и многое, многое другое. Отчего у нас проблемы возникают? Из-за ошибок градоначальника, именуемого Лужковым. Один из таких примеров. Москва имела свой микроклимат. Строить продувные проспекты, как это в Гаване делается, где муссоны, где жара, здесь нельзя. Так же, как нельзя делать огромные стеклянные окна, потому что это безумный расход тепла, которое вылетает просто на ветер.

Нам говорят: не хватает топлива, мы все время должны повышать плату за отопление. Зачем строить дома, которые требуют в десятки раз больше энергии для того, чтобы их прогреть? Ведь можно продумать архитектуру таким образом, что будет и красиво, и теплоемко. Но для этого надо мыслить по-русски. Такое впечатление, что люди, которые занимаются градостроительными задачами, с Ближнего Востока приехали сюда. Отсюда и проблемы. Или еще. Москва строилась по кольцам — радиальным образованиям. И когда северные ветры попадали в Москву, то по системе переулков, закоулков, тупичков обогревались — и к центру приходили уже обогретыми. Даже Наполеон отмечал, когда пришел в Москву, что здесь такой невероятный микроклимат. Теперь это не учитывается, потому что надо обязательно собезьянничать, спопугайничать, сделать как на Западе, а не так, как требуют национальные особенности. А другие проблемы — магазинов, снабжения? Ну зачем нам завозить столько товаров с Запада, когда отечественный производитель стоит на подъезде к Москве, а его азербайджанские и прочие мафии грабят и не дают ему сюда прорваться с более дешевым и более качественным товаром? Все эти вакуумные упаковки, которые к нам прибывают, — это некачественный товар. А у нас свой чистый товар, что называется, прямо из-под ножа приходящее мясо. Или, скажем, медицина. Взять аптеки. Почему в одной аптеке лекарство стоит 90 рублей, а в другой то же самое лекарство стоит 520 рублей? Из чего эта цена сложилась?

Я могу сутки все эти проблемы перечислять, и они все решаемы. И система управления в Москве решаема. Надо начинать с того момента, что половину разогнать из кабинетов, пусть они производят продукцию, а не хапают взятки. Поэтому каким специалистом здесь надо быть? Здесь надо быть организатором, человеком, знающим свою историю, с уважением относиться к гостям, которые в Москву приехали, ну и заставлять их уважать устав, по которому живет коренное население города.

А. П. Завтра выборы, и послезавтра вы — мэр. Вы попадаете не на пустое место. Вы не приводите с собой Семеновский и Преображенский полки, которые вы вырастили в селе Семеновском или Преображенском. Вы попадаете в чудовищный спрут, где, вы правы, каждый чиновник — вор, каждая префектура — сгусток криминального мира, где милиционер, следователь и судья — часть этой структуры миллиардеров и преступников, где тысячи прелестных русских девушек, зараженных СПИДом, стоят на улицах и ищут прохожих. И как вы, как бы на ангельских крыльях оказавшись в мэрии, то есть в центре московского правительства, начнете ломать эту жуткую машину содомизма?

Д. В. Ну, во-первых, я иду не один. Со мной вице-мэром идет полковник внешней разведки, человек многоопытный, который руководил большим регионом, — Метесов Александр Васильевич. С другой стороны, за ним стоит тоже определенный контингент людей, офицеров, военных, и у нас достаточно серьезные кадры и с точки зрения органов внутренних дел, и с точки зрения служб безопасности, ФСБ и прочее — очень честные люди, специалисты, мастера своего дела. Это как бы материальная часть в решении вопроса, потому что основная, духовная часть — это прежде всего не скурвиться самому среди мерзости, не стать мерзостью. Епископ Белоцерковский — Богуславский, владыка Серафим, который очень жестко руководит моей духовной жизнью, направляет с точки зрения христианской позиции. В нем моя защита от греха. Он служит непосредственно Богу и давно уже участвует в моем духовном окормлении.

Образно говоря, московская мэрия в современном виде — это чирий, нарыв, и если ты только надрезал его, все вытекло — а потом он опять образовывается. У любого чирья есть корень. Его надо вырвать, и кровь станет чистой. Думаю, если мы хорошо поработаем с составом мэрии и приведем туда не временщиков, которые думают о том, как набить свои карманы, а тех честных людей, которые, несмотря на все превратности судьбы, остались честными, то и проблемы исчезнут. А честных людей в Москве очень много — и среди моих друзей, и даже среди недругов. И не важно, как они ко мне относятся. Важно другое, как они относятся к Родине, к народу и как будут осуществлять свои действия на рабочем месте. А меня можно любить или не любить, это не главное. Главное — любить свою Родину.

А. П. У каждого лидера, у каждого политика есть свой, как говорится, базовый слой. Скажем, у Кириенко, который тоже хочет стать мэром, за ним вся модернистская, новая, банковская, еврейская инфраструктура. У Бородина — свой огромный миллиардный Кремль, свои огромные суперденьги. У Лужкова — система, в которой заложены огромные денежные возможности. Где ваш базовый слой? Кто за вами пойдет? На кого вы рассчитываете?

Д. В. Молодой на Руси всегда уважал старшего, чтил его, поклонялся ему не как кумиру, а как опытному в роду. Вот, говорят, кавказский народ это сохранил, а мы нет. Неправда. И у нас это существует, только надо пробудить. У нас, в «Памяти», очень много молодежи, но молодежь к нам приходит не только мускулы качать или учиться стрелять — прежде всего мозговые мускулы мы их заставляем качать. Тот, кто владеет информацией, владеет миром. А гениев у нас больше, чем у евреев. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы пробудить этих гениев. Заставить их трудиться, жить, работать, думать. Думать, что они хозяева своей земли, а не рабы. Пора уже оккупантам дать по зубам для того, чтобы действительно стать правовыми хозяевами своей земли. На втором месте стоит военное сословие, это и спецслужбы, армия, отставники из органов, они все представляют серьезные профессиональные силы. Выгоняли ведь специалистов высокого класса для того, чтобы Россию обезличить и обескровить. У нас в организации есть человек, сорок лет проработавший за верстаком, — Аким Андреев. Работает в оборонной промышленности. Или, скажем, есть инженеры, создающие космические корабли, самолеты. И наше главное условие, что молодой должен уважать старшего. Даже если этот старший — рядовой в нашей иерархии, то все равно молодой должен его почитать. Мы сумели выпестовать здоровый организм, как бы прообраз будущей России, где все сословные группы объединены в общем интересе спасения Отечества. Это как бы прообраз Земского собора в миниатюре. Так что именно эта часть людей, имеющая высочайший интеллектуальный потенциал, и те, кто только еще начинают учиться, и поддержат нас.

Мы провели социологический опрос — не официальный, конечно, когда суют под нос микрофон или анкеты раздают, в которых никто не говорит правды. Ну, вот, смотрите, русские, — говорим мы, — все эти пять евреев будут вашими руководителями. У одного рейтинг побольше, у другого поменьше. Думайте. Единственный, кто сегодня достойно появился, — это Путин. Вот он мне нравится. Нравится своей серьезной организацией, внутренним содержанием, умелостью постановки вопросов. Серьезный мужик. Говорят, кроме этого, у нас ничего нет. Есть! У нас полно людей, которые способны решать эти задачи. А почему не выдвигаются новые политические лидеры? Их не привлекают. А без конца тусуют американцы Явлинского или юриста с еврейской национальностью Жириновского — вот они, мол, должны нас спасти. Мне просто смешно, до какой степени нас надо считать баранами, кретинами, чтобы думать о том, что мы этим людям поверим. Да никогда в жизни! Я им не верю и никогда не поверю. Так что у нас есть и поддержка большая, и уверенность в том, что мы добьемся определенных успехов».

Кто в итоге остался баранами, а кто кретинами, сложно сказать, но рано утром 19 декабря 1999 года были опубликованы совсем неутешительные предварительные результаты выборов мэра Москвы: «Лидирует Юрий Лужков — 70,68 % голосов избирателей. Данные по другим кандидатам в мэры столицы: С. Кириенко — 12,27 %; П. Бородин — 6,12 %; Е. Мартынов — 3,12 %; Д. Васильев — 1,11 %; А. Митрофанов — 0,61 %; В. Воронин — 0,37 %; В. Киселев — 0,20 %». Это было ошеломительное поражение русского национализма, после которого национально-патриотическое движение уже не смогло оправиться. На следующий день «Память» делает заявление: у националистов украли победу.

«Господа! Сегодня мы смогли окончательно убедиться в том, в чьих руках находятся ключи от народной власти, избираемой «свободно и демократически». 19 декабря 1999 года на выборах московского градоначальника за лидера русского фашизма Д. Д. Васильева проголосовало не менее 500 000 (пятьсот тысяч!) избирателей. Все московские избирательные комиссии были повергнуты в состояние шока. 3–4 дня подряд никто не мог получить вразумительные результаты, — в решающий момент подсчета все наблюдатели были поспешно удалены с участков, чтобы сподручнее было устранять правду, сказанную сухим языком цифр. Больно уж горькой бы она оказалась для «избранного народа» и его кагальных подпевал! Как минимум 10 % москвичей оказались на высоте понимания задач национального спасения и четко высказались за русский фашизм! Даже враги искренне завидовали лидеру «Памяти» и поздравляли его с оглушительным успехом!

Поистине наивны те, кто по инерции наряжает фашизм в шутовский колпак, и с иллюзиями, похоже, пришло время расстаться! Все встречи Васильева с избирателями прошли при полных залах в живой и увлекательной форме. За многие годы русским людям изрядно надоел суконный язык и бездействие советской бюрократии, а русский лидер ясно рисовал картину национального возрождения! Провокаторы, не раз пытавшиеся сорвать встречи, получали крепкий отпор от воодушевленных граждан. Нет, не случаен испуг иудо-масонов, которые раздули газетную шумиху, подавая своим условный сигнал: всеми силами не допустить до власти националиста! Цель оправдывает средства, и властями предержащими, конечно, были забыты все «демократические» законы и нормы. Пусть огромные деньги, советские методы подавления избирателей, подтасовки помогли формально привести снова к власти в Москве международного преступника Ю. Лужкова-Каца, но полмиллиона русских, выбравших Русского Вождя, — это страшная сила! Такой дешевой ценой, как избирательный бюллетень, национальную независимость не покупают! К пониманию этого теперь придут все больше и больше людей, и жуликам и бандитам, именующим себя «народной властью», бежать будет некуда! Вот она, та правда, которой так боятся сионисты!»…

Поражение Дмитрия Васильева на выборах символично не только в отношении НПФ «Память», но и всего староформатного русского национального движения, которое зародилось на заре 80-х и имело довольно серьезные шансы взять власть в эпоху Бориса Ельцина. Был ли у соратников «Памяти» шанс захватить власть как в России, так и на какой-либо территории постсоветского пространства? Был. И не один раз. И не только в России.

В России в августе 1991 года — если бы приняли предложение ГКЧП о вооруженной поддержке, оружие для «Памяти» было готово к передаче и не проиграли затем (хотя и предназначались, очевидно, на «заклание»).

В конце 1991–1992 годах, если бы не был убит банкир национал-монархист Петров, готовый выделить «Памяти» «неограниченную» сумму денег на организацию государственного переворота.

В октябре 1993 года — если бы убили Ельцина, так как «Память» располагала отдельной вооруженной группой на окраине города, и стало известно, когда и где приземлится его вертолет, практически без охраны, а также не проиграли «затем».

В Южной Осетии, если бы оказывалась в достаточной мере организационная и методическая помощь местному военизированному отделению «Памяти», чьи лидеры были убиты в середине 90-х, а комплиментарное к «Памяти» местное правительство заменено на проельцинских «не идейных» ублюдков.

В Крыму в 1994 году, если бы президент Крыма Ю. Мешков не струсил в последний момент. Все было готово, включая поддержку Черноморского флота, к вооруженным действиям по обеспечению реальной независимости Республики Крым.

Выборы мэра, еще раз следует подчеркнуть, имели скорее символическое значение: это прежде всего была попытка успеть соскочить с мчащегося к пропасти поезда русского «монархофашизма» или, наоборот, въехать на нем в легальное политическое поле. По поскольку «Память» как движение-родоначальник не могла позволить себе такой роскоши, как переформатирование своих принципов ввиду стремительно меняющегося времени, то оставалось только смотреть вслед ускользающей дымке русского реванша, казавшегося таким близким еще несколько лет назад. Больше никаких попыток участия в новых условиях политической жизни страны «Память» принимать не будет, а Васильева настигнет смерть, таймер которой был включен в далеком 1988 году.

Глава 18. Смерть последнего воеводы

Появление НПФ «Память» в национальной, общественно-политической жизни России — это не просто «историческая случайность», а очевидный социальный феномен, свидетельство о дальнейшей судьбе русской нации посредством формирования ее консервативного ядра. Исходя из этого, Васильев не сильно расстроился разгрому на прошедших выборах столичного градоначальника: он начинает использовать антимигрантскую риторику (под влиянием А. Поткина-Белова, который позднее создаст самую известную праворадикальную организацию нулевых — ДПНИ), первым из правых политиков запускает интернет-сайт и с воодушевлением приветствует нового президента Владимира Путина.

В 2000 году японские тележурналисты NHK посетили штаб-квартиру НПФ «Память» в Москве. Поводом для такого визита послужили серьезные опасения правящих кругов Японии на предмет усиления мирового влияния исламистов. Японцы, встревоженные тем, что «дуга конфликтов», якобы развязанных исламскими экстремистами, способна опоясать большое геополитическое пространство и втянуть их страну в мировую войну, с интересом готовы были выслушать мнение ведущего русского политика-националиста — председателя фронта «Память».

В беседе с журналистами Дмитрий Васильев признал серьезную опасность «большой войны», но заметил, что притязания исламистов — явление вторичное и что неспокойным представителям исламских народов отведена только роль «инструмента» в разрушительной политике мирового сионизма. «Когда гои распознают наши планы захвата мира, мы заставим говорить японские и американские пушки», — писали отцы-основатели современного сионизма в бессмертных «Протоколах сионских мудрецов». Делая поправку на сегодняшний момент, мы также видим, что мировые сионистские заправилы снова и снова раздувают вооруженные конфликты на религиозной и национальной почве с целью отвлечения внимания общества от глобальных политико-экономических проблем, как то: перераспределение сфер влияния и ресурсов в пользу всемирного иудейского кагала.

Как и раньше, Васильев особо отмечает, что носителями реакционной, человеконенавистнической идеологии сионизма являются отнюдь не все евреи, а только наследники колена Дана. Согласно текстам священных книг Библии, род Дана не является царским, ибо сам Дан был рожден от наложницы. Следуя заветам своего прародителя, евреи-талмудисты лгали и лгут своему народу, что готовят его к приходу мессии, на деле же, ведя его к воцарению антихриста и верной гибели. Должно обратить внимание на то, что такого рода циничной ложью насквозь пронизаны все «классические» учения, порожденные сионизмом, уведшие сотни миллионов людей на бойню, — от либерализма до коммунизма.

Воевода заявил, что победа над этими силами мирового зла возможна лишь тогда, когда Россия вернется на свой исторический путь к православной самодержавной монархии и вновь воссияет во всей своей силе, красоте и славе. «Все народы мира должны благодарить Бога за то, что Россия сегодня существует как «анклав мученичества», изо всех сил сопротивляющийся сионистскому порабощению. Ведь со дня мученической смерти Государя она находится под покровом Божьей Матери», — сказал Дмитрий Васильев.

Дмитрий Васильев публикует открытое обращение к президенту России Владимиру Путину, которое начинается со слов: «Ваше высокопревосходительство!» В этом письме, написанном незадолго до трагической кончины воеводы, он выступает за отмену курса космополитизма, установленного в гайдаровскую эпоху, и за возвращение к построению российской государственности. Забегая вперед, следует сказать, что многие напутствия Васильева молодому президенту все-таки найдут свою реализацию спустя десятилетие.

Васильев напоминает, что весь советский период, затем псевдодемократия, был ознаменован борьбой с проявлениями религиозных чувств русского, в первую очередь, и других народов, населяющих Россию, борьбой с национальным образом мышления, традиционным способом жизни, что привело к полной бездуховности и засилью сионистского воронья, расклевывающего нашу многострадальную Родину.

Рожденная в недрах талмудических представлений, коммунистическая доктрина произвела неслыханный геноцид русской нации и представителей других народов. Была растоптана национальная история, поруганы святыни, национальное достоинство, сотни тысяч людей погибли в конц лагерях и на принудительных стройках «народного» хозяйства, десятки тысяч истинных тружеников села, объявленных кулаками, были сосланы или расстреляны. Настоящие собственники — владельцы необъятных богатств нашего Отечества — в одночасье лишились всего и получили взамен некое «государство», где практически все стало собственностью, возможно, психически неполноценной партии безумцев. Одетая в овечью шкуру, коммунистическая идеология на самом деле явила миру шакалью физиономию чудовищной деспотии, с улыбкой на лице уничтожающей миллионы людей.

«Лицемерию коммунистических «вожачков» нет предела. Объявив поход в «страну всеобщего счастья», насилуя Отечество, эти варвары XX века с садистской страстью, под пристальным «глазом» сионистских комиссаров расстреливали в упор всякое понятие человечности. Десятилетия, изгаляясь над народом, эти «спасители» выхолостили из сознания Веру предков, веками сложившийся национальный опыт, культуру, заменив суррогатами партийных догм и циркуляров. Однако этих, с позволения сказать, «деятелей» не привлекают к суду, как нацистских преступников, не называют их экстремистами, умалчивают о том, что многие нацистские преступники учились в советских военных академиях, перенимая практику строительства концлагерей и проведения репрессий у чекистов. С ними предпочитают не связываться из-за многочисленной толпы. Конечно, лучше из них сделать управляемую оппозицию, снабдив ярлыком патриотов, народного фронта, обозначить различными союзами и т. д. Сидящие на подкормке служки и лают по команде», — восклицает лидер «Памяти».

По его словам, весь удар борьбы с экстремизмом перенесли на людей, исповедующих свою национальную доктрину, в частности, Национально-патриотический фронт «Память». Свидетельством тому является разнузданная клевета средств массовой информации, как коммунистической прессы, ТВ, радио, так и «демократической», поскольку все они, — говорит Васильев, — управляются практически еврейским лобби. Достаточно взглянуть на экран ТВ или услышать специфическую речь по радио, не говоря уже о сленге, который заполонил сегодня буквально все, «превратив страну в одесские кичманы».

«Бывший рьяный коммунистический служака, теперешний мэр Лужков, игнорируя мнение коренного народа столицы России — Москвы, превращает этот исконно русский город в Тель-Авив, новую столицу еврейского государства, соорудив стену плача в русском городе, где от еврейских большевистских палачей погибло огромное количество людей. Есть столица Еврейской автономной области, пускай там воздвигают все специфические для данного народа объекты поклонения. Коль так заботится Лужков о евреях, пусть вспомнит о том, что Россия и Москва не его вотчина, а русского народа. Я и мои соратники требуем воздвигнуть в Москве обелиск — мемориал Жертв еврейско-большевистского геноцида и предать суду всех кровавых исполнителей, одновременно предать суду А. Н. Яковлева, красного «держиморду», затем по совместительству предателя красных интересов и т. д. и т. п., воспользовавшегося своим положением, для реабилитации красных палачей. Здесь не хватит места, чтобы описать все злодеяния, но я и мои соратники требуем суда над большевистским, коммунистическим режимом и его палачами, а также идеологами. Не будет никакого продвижения вперед, пока не осуждены носители красной чумы», — заявляет Дмитрий Васильев.

Воевода в свойственной ему манере добавляет, что, как только поднимается русский вопрос, вся космополитическая мразь начинает орать о нацизме, о грядущей опасности для мира, но молчит о геноциде над русским народом, произведенном этими же палачами.

«Я уже десять лет, одновременно с работой в качестве руководителя НПФ «Память», возглавляю сельскохозяйственный кооператив, несмотря на немыслимые трудности и враждебное отношение местных сил МВД, к которым множество вопросов. Засылка провокаторов, осведомителей уже обычное дело, но хотя бы не мешали работать, ведь спец. органы не должны быть политизированы, они должны подчиняться закону и быть примером исполнения законов, однако здесь все далеко не так, как, впрочем, и в Москве. Работники МВД, явно симпатизирующие коммунистам, вместо разбирательства, по сути, начинают свои беседы с душещипательных разговоров о том, что надо объединиться с коммунистами, и тогда все будет хорошо, говоря о том, что они, верные слуги закона, тут же этот закон попирают, осуждая президента. Я также не всегда согласен с вашими действиями, но человек, стоящий на страже закона, должен быть беспристрастен. Вот и выходит, что вор, состоящий на «службе» спецорганов, имеет агентурную защиту и, спасая его, попирается сама истина. Простите за некоторое отступление».

Все-таки Дмитрий Васильев остается верен себе, хотя страшная болезнь уже пожирает его изнутри. На публике воевода старается выглядеть все так же бодро и воинственно: он клеймит сионистов, строит черные шеренги на Красной площади, то ли угрожая, то ли выказывая лояльность действующему президенту.

Журналист Андрей Ванденко («Новый взгляд»), бравший интервью у Дмитрия Васильева, вспоминает, что даже сама идея прийти к лидеру «Памяти» казалась чем-то немыслимым. «Я перебрал имена всех сколь-нибудь заметных фигур из числа тех, что известны экстравагантностью политических взглядов и эксцентричностью поступков, граничащих порой с выходками. Владимир Жириновский, Валерия Новодворская, Нина Андреева, Виктор Анпилов, Александр Невзоров… Нет, Дмитрий Васильев, пожалуй, покруче будет. Крайний в шеренге. Дальше — кто? Не знаю, как у вас, но у меня первая ассоциация — бравые плечистые ребята, задрапированные в черное, на рукавах рубах не то крестики, не то свастики. От всего этого не объяснимое словами ощущение чего-то тяжелого и давящего, вызывающее единственное желание — отскочить скорехонько на обочину и переждать: не приведи Господи на дороге попасться, мокрое место останется.

…Я дал волю воображению. Рисовал, как же должно выглядеть жилище Дмитрия Васильева. Не может быть, чтобы такой человек жил в обычной квартире. Действительность, как это частенько случается, не сочла нужным считаться с фантазиями.

Единственная жилплощадь в подъезде старого, дореволюционной постройки трехэтажного дома, где внизу булочная, а на втором этаже — ирония судьбы — пункт охраны общественного порядка. «Память» охранять или от «Памяти»? Ну, а третий этаж… Нет, логова с вооруженной до зубов охраной я не увидел. Это напоминало нечто среднее между классической коммуналкой и полулегальным штабом конспираторов. В комнатах толпился народ — преимущественно молодой, где-то в глубине квартиры плакал ребенок, лаяла собака, что-то аппетитное жарили на кухне. На обшарпанных, давно не видевших ремонта стенах висели лозунги «Памяти», политическая карта мира почему-то была утыкана черными флажками. В коридоре на огромных размеров сундуке пылились два мегафона, в углу стояли бело-желто-черные знамена, надетые на металлические прутья с палец толщиной. Почему-то сразу подумалось, что эти прутья, заменяющие древко, при желании можно использовать совсем в иных целях…

Хозяин приглашает в гостиную, где много икон, старинных фотографий и портреты Николая II и самого Дмитрия Дмитриевича. Кроме нас, к столу присаживается молодой человек, назвавшийся адъютантом его превосходительства. За моей спиной располагаются еще четверо парней, которые на протяжении всего разговора будут создавать соответствующий фон, дружно посмеиваясь над резкими репликами Васильева и недовольно гудя после моих, по их мнению, бестактных вопросов…

— Дмитрий Дмитриевич, пока я договаривался об этой встрече, ваши помощники столь подробно расспрашивали меня о газете, ее тираже, учредителях и т. д., что невольно возникло ощущение: прежде, чем быть допущенным к «телу», надо доказать свою лояльность по отношению к вам. Вы действительно фильтруете журналистов и газеты?

— Нет, нас не ваши политические взгляды волнуют, а то, насколько издание авторитетно и популярно. Размениваться на беседы для никому не известных листков я не могу, времени нет.

Обычно я журналистам не отказываю. Кажется, только от эскимосов из Гренландии не приезжали, а так отовсюду были, в том числе и из Израиля.

— Ну и как?

— А никак! Я не каннибал, человечиной не питаюсь. Это некоторые ваши коллеги тряслись так, что подбородки веревочкой приходилось привязывать. Шли сюда, словно на заклание. Иные напарников с радиотелефоном под домом оставляли. Я им говорил: «Микрофончик-то выключи, фонит».

У меня единственный принцип: журналист — совесть нации, поэтому должен писать чистую правду.

— Вы действительно такого высокого мнения о предназначении нашего брата?

— Я описываю идеальную ситуацию, говорю о сути. Не моя вина, что этот идеал извращается. Если бы журналисты честно выполняли свой долг и служили Отечеству, а не тем, кто им платит, то, наверное, в мире было бы меньше бед. Люди вашей профессии иногда могут сделать больше вреда, чем танки.

Приезжала, например, из Израиля одна такая Дора и давай орать, что всех евреев надо отправить в кибуцы. На это я сказал: вы антисемитка. У нас даже фонограмма того разговора осталась.

— Вы все разговоры записываете?

— Нет, но это не важно.

— Ладно, давайте тогда другое проясним: если бы я назвался евреем и попросил аудиенцию…

— Почему сразу евреем? Дались они вам! Я же о евреях ничего плохого пока вам не говорил.

— Но вы первым завели речь об Израиле и антисемитизм упомянули.

— К слову, уточню: я антисемитом себя не считаю. Я люблю арабов, у меня масса друзей среди них, вон видите, они прислали мне свой платок. Арабы — основная семитская группа, как же я могу быть антисемитом?

— Значит, антисионист?

— Да, антисионист я крутой. Причем с детства, с младых ногтей. Сионизм — это идеология, а не национальный признак. Носителями этой идеологии являются не одни евреи. Но все вместе они выполняют миссию сионистских центров по разрушению цивилизации. Когда говорят, что сионизм — это патриотизм еврейского народа, не верьте. Чушь для безграмотных и серых. Я достаточно серьезно изучал сионизм и могу сказать, что это самая человеконенавистническая идеология в мире. Следствием сионизма явился — да, да, может, это и абсурдно звучит — Третий рейх. Поскольку в христианском народе теории богоизбраннической концепции расового превосходства родиться не могло.

— Вы обмолвились, что ненависть к сионизму у вас с рождения. С чего бы это вдруг?

— С чего? Когда, например, слышишь историю своего государства и видишь его трагедию, как не проникнуться ненавистью к тому, что служит причиной всех бед? Я-то знаю, откуда у нас появился этот коммунистический монстр.

— Погодите-погодите, вы меня окончательно запутали: мы о сионизме или о коммунизме?

— Коммунизм — это сектантство иудаизма.

— Дмитрий Дмитриевич, вы шпарите готовыми формулами, а я прошу поконкретней: чем маленькому Диме Васильеву не угодили евреи?

— Я хочу почитать сказку, а мне не дают.

— Почему?

— Потому что ее нет. Зато меня заставляют петь «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой» или «Мы за партией идем, славя Родину делами».

Не забывайте, носителями коммунистической идеологии были евреи. Это не я придумал. Только не надо делать из меня самого большого еврейского врага. Карл Маркс, кажется, в первом томе собрания сочинений написал: евреи — это лобковые вши, которые распространяются на теле больного общества. А Ленин, будучи полукровкой, в своих трудах вообще не считал евреев ни народом, ни нацией. Почему классиков не судили? Нет, созданную ими идеологию внедряли в сознание масс. Так было выгодно.

Сегодня все воют, ноют, сопли распускают о репрессированных при Сталине. А кто руководил архипелагом ГУЛАГом, строительством Беломорканала? Кто был идеологом разрушения наших национальных святынь? Емельян Ярославский, он же Губельман. Или, скажем, сын раввина Руфимов, он же Дзержинский, который убивал моих предков. Или Лейба Бронштейн — Троцкий, посеявший теорию военного коммунизма и изобретший концлагеря, где погибла моя родня. Понимаете, их на штыки комиссары поднимали!

— Кого — их?

— Например, моего деда, казацкого атамана, большевики только за то, что он был предан царю, штыками, штыками! А почему дед должен был служить дьяволу или поганой концепции заезжих политгастролеров, желающих подмять под себя весь мир?

Обломится! Какой-то период можно продержаться на крови и насилии, но потом дубина начнет отмерять путь обратно. Русский мужик так устроен: он долго терпит, а потом берет дубину и начинает мерить глубину. Это будет. И очень скоро.

— Дмитрий Дмитриевич, давайте все же попробуем говорить не о человечестве, а о вашей семье. Кроме деда, еще были пострадавшие от советской власти?

— Вся родня по отцовской линии. Фамилию называть не буду.

— Почему?

— Не хочу. Пока.

— Но это славянская фамилия?

— Из того, что я скрываю фамилию отца, вовсе не следует, что я еврей. Конечно, славянская фамилия. Я не еврей.

— Тогда что вас останавливает?

— У меня достаточно серьезное отношение к истории рода, к основам государства. Я не хочу давать дополнительную пищу своим врагам. Меня мать не для того берегла, чтобы я погиб.

— Неужели вы полагаете, что фамилию вашего отца установить так сложно?

— Попробуйте проведите журналистское расследование.

— Спасибо, я оставлю это вашим биографам.

— Фамилия — не самое главное, важнее дух, которым я живу. Это дух моих предков. По материнской линии у меня казаки из станицы Романовской.

— Васильев — псевдоним?

— Фамилия отчима, офицера, в первые годы войны погибшего на фронте.

— Вы состояли когда-нибудь в советских общественных организациях?

— Пионерия, комсомол? Да, повязали мне у памятника вождю хомут на шею, но почти всегда эту удавку я носил в кармане, за что получал двойки и нелюбовь учителей. В комсомол меня записали в армии. Я служил в Венгрии, на передовых рубежах Отечества, как же можно не быть комсомольцем? Моего согласия не спрашивали. Забирали, негодяи, по две копейки из солдатской зарплаты.

— Хорошо, а в «Память» вы как пришли?

— Я всегда был в памяти, дело в том, что никогда не являлся кандидатом в дурдом, поэтому память всегда была со мной.

— Вы же понимаете, о чем я, — о вашем Национально-патриотическом фронте.

— Мне в жизни повезло. Меня воспитывали Курбатовы, очень известный дворянский род. Они, очевидно, знали историю моего происхождения, дали мне прекрасное образование, поэтому я получил больше, чем человек, окончивший, скажем, три советских вуза. Меня учили чести, вере, любви к Родине, а не преданности компартии. Конечно, какое-то время, как любой советский человек, я был шалопаем, а потом увидел, что творится вокруг. Мой приход в «Память» был закономерен. Это случилось в конце 70-х. К несчастью для себя, обнаружил, что во фронт внедрено много стукачей, провокаторов. Более того, увидел, что этот организм специально создан для дискредитации патриотического движения. Пришлось потратить очень много сил для возрождения и очищения «Памяти».

— Когда вы встали во главе фронта?

— В конце 86-го.

— С правоохранительными органами у вас были проблемы?

— Нет, если не считать того, что они превратили мою жизнь в ад. Конечно, меня некоторые величают полковником КГБ. Я всегда обижаюсь: почему не генералом?

У меня убили мать, жену. Это шашни с органами?

Маму медицинским путем убрали. У меня есть доказательства. Спровоцировали инсульт. Появился врач, который никогда не работал в нашей поликлинике, и сам, без вызова, предложил провести обследование. А я был в командировке. Маме выписали то количество лекарств, которое вызвало излом сосудов.

Жену же просто по голове ударили, она восемь дней в квартире пролежала. И ничего, заметьте, не украли, хотя было что. Могут подсунуть всякие версии, сказки, но я знаю, что произошло. Я просто не могу пока многого сказать.

— Что вас останавливает?

— Коммунисты.

— Какие, где?

— Те, которые сидят в высоких кабинетах.

— Вы их боитесь?

— Нет, но я осторожный человек. С коммунизмом я борюсь. Открыто. Однако что проку рассказывать о моих бедах, давайте лучше поговорим о трагедии народа. Я никого и ничего не боюсь, верующего человека не испугать. Да, я все теряю, ничего не приобретаю. Служить Родине — это терять, сгорать, отдавать. Никто не хочет этого понять, все стремятся хапать.

— Служить можно по-разному. И Жириновский служит, и Новодворская.

— Они имеют определенный национальный уклон, в соответствии с которым и строят идеологию. Но это далеко от проблем русских людей. А я русский человек и, естественно, борюсь за свой народ. Было бы странно, если бы я воевал за евреев или там узбеков, таджиков. Я бьюсь за россиян, за это и страдаю.

— Лично против вас были провокации?

— Можно к таковым отнести поджог квартиры? Кто-то скажет: проводка загорелась, а я знаю, что подложили термическое вещество. Меня подкарауливали у подъезда с ножом, пытались воткнуть в горло. Уголовщина?

Все сложности у меня начались после вызова в КГБ и предупреждения о моем якобы антиобщественном образе жизни. Сделано это было по указанию Александра Яковлева. Он вел непримиримую борьбу со мной. А я с ним. Я сказал, что Яковлев не будет членом Политбюро, и сделал так.

— Да он сам ушел.

— Не-е-ет! Общественное мнение поднялось, канадские связи его стали нащупывать. Не надо играть в тайные игры и одновременно якобы служить интересам народа. Это русофоб, чудовищный русофоб, каких мало на свете.

— Но Яковлев ведь русский.

— Боюсь, что нет. В наше время все покупается, в том числе и биография.

— Вы по профессии актер?

— Да, а что? После окончания театральной студии я ушел в армию. Тогда служили по три года, из них полтора был актером. Вернувшись на гражданку, понял, что не смогу играть ни сталеваров, ни секретарей обкомов, тошно. На меня возлагал большие надежды Борис Ливанов, но он вскоре умер. Во МХАТ пришел Ефремов. Начался вульгарный бытовизм, и мне не захотелось. Я никогда не любил начальников над собой, всегда выбирал, где их поменьше. Поэтому стал фотохудожником. Имею персональные выставки, лауреатские дипломы. У меня более 70 публикаций.

— В этой квартире вы живете и работаете?

— Да, когда-то все эти семь комнат принадлежали Курбатовым. А затем советская власть устроила здесь коммуналку на 30 человек. Спина к спине. Жуть что творилось. Потом постепенно жильцы стали выезжать в новые квартиры, а я не захотел. Ностальгия у меня по этому дому. Тут прошла вся моя жизнь. Когда-то мы ввосьмером ютились в угловой комнатке на 17 метрах. Спали на полу, на столе.

Сам я и сейчас живу в 14-метровой комнате, остальное — общественное помещение фронта. Здесь и штаб, и редакция нашей газеты, и радиостанция.

— Спонсоры помогают?

— Да. Вот три автомашины подарили. Старенькие, правда, но и за это спасибо.

Газету стараемся делать сами, корячимся, тужимся. Выпустили два номера по 100 тысяч экземпляров. Радиостанция обходится в 70 тысяч ежемесячно. Дорого. Приходится крутиться, создавать свои коммерческие структуры, чтобы ни от кого не зависеть — ни от коммунистов, ни от демократов, ни от МВД, ни от КГБ.

— Репутация черных патриотов вас не пугает?

— Если вы имеете в виду международную организацию «Черный интернационал», то пугает. Это масоны. Раньше я по неведению был очарован «Черным интернационалом», но мне помогли разобраться. По сути, это национал-коммунисты.

Однако я люблю черное движение, поскольку это движение народа. Только безграмотный человек боится слова «черносотенцы», думая, что это какие-то погромщики. Нет, черная сотня — народное ополчение, возглавляемое воинами, монахами-чернецами. Когда княжья дружина не справлялась с врагом, то в бой вступала черная сотня и побеждала. Поэтому для меня это самое почетное название. Как и слово «фашист». Я люблю это слово — связка, единство, пучок. Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет. Если хотите, я монархофашист, соединение нации во имя монархии — это прекрасно. Но не нацист, не национал-социалист, это уже сфера коммунистической идеологии.

— Однако согласитесь, слово «фашист» воспринимается нашими людьми однозначно.

— Это журналисты специально дискредитировали слово, чтобы нация никогда не соединилась. Чуть что, сразу националист, шовинист, а почему евреи живут кагалом в мире? Почему они не впускают в свой мир никого, сделав его привилегированным, избранным? Почему им все можно?

— Прямо какой-то больной вопрос. Опять мы о евреях. Может, вы все-таки скажете, что лично вам они сделали плохого?

— Сионисты уничтожают мою Родину, считаю, этого достаточно. Это делалось прежде, продолжается и сегодня.

— То есть вы утверждаете, что во главе России стоят сионисты?

— Конечно. Подчиняя нас Международному валютному фонду и транснациональному капиталу, который на 80 процентов в руках евреев, они хотят поставить великую Россию на колени. Успех у них временный, а падение будет страшнее исхода из Египта.

— Давайте по персоналиям. По-вашему, Ельцин сионист?

— Федор Михайлович Достоевский дал точное определение: самый страшный жид — это жидовствующий русский. Точнее не скажешь.

Кстати, упреждая вопрос, слово «жид» никогда не было ругательным. Это принадлежность к нации.

Я не выступаю против еврейской культуры, всего народа. Я против тех, кто губит Россию. Сюда я причисляю и сволочей русских, которые предали и продали Родину. Они должны в первую очередь получить по морде. Недаром говорят: бей своих, чтобы чужие боялись.

— По морде — это вы в фигуральном смысле?

— Смотря под какую руку попадет.

— Если под вашу?

— Можно и мечом от головы до задницы, чтобы сразу разделить на белых и красных.

— Приходилось лично руки прикладывать?

— Пусть это и прозвучит нескромно, я считаю себя сильным и умным. Поэтому стараюсь убивать словом и разумом. Вот если попрут с оружием…

— Однако вдруг кто-то из ваших последователей окажется нечувствительным к словам и сразу потянется к мечу?

— Такие люди вылетают от нас пулей, мы их вышибаем ногами. Нам дураки не нужны. Пусть они чешут кулаки где угодно.

— Для вас не секрет, что для многих «Память» — это нечто вроде пугала?

— Это продажная пресса пытается изобразить фронт бог весть в каком виде. Но почему мы должны страдать от их тупоумия? Враки, будто нас сторонятся. Когда мы работали на восстановлении Туровского монастыря, простые люди в ноги кланялись. Одна вельможная дура нас фашистами назвала, так местные жители на нее чуть с кулаками не пошли.

— Ладно, простой люд вас уважает, но почему интеллигенция сторонится? Или ей чужда идея спасения России?

— Русская интеллигенция всегда продавала и предавала. Ей нужны гонорары, имидж, вся эта местная мишура.

Я мог бы назвать имена и фамилии настоящих патриотов, но не стану этого делать. Достаточно одному было публично признаться в принадлежности «Памяти», как его убили. Это Игорь Тальков.

— Полагаете, убили его из-за этого?

— Я не полагаю, а знаю. Убил-то Шляфман. И убил ритуально.

— То есть?

— Евреи никогда не убивают своими руками, а этот сделал. За веру Игоря, за правду. Тальков не вписывался в музыкальную банду, у него была гражданская позиция, он пел не о первичных половых признаках и не о сношении на скамейке в саду, а о России — измученной, растерзанной, расстрелянной.

— Но ведь Тальков в последнем телеинтервью привселюдно отрекся от «Памяти».

— Ровно за две недели до этого интервью Игорь был здесь, в этой комнате, и мы имели с ним долгую беседу. Сионистская мафия из мира шоу-бизнеса перекрыла Игорю все клапаны. Поэтому я ему сказал: бортани нас публично, если сочтешь это нужным. Я-то ничего не потеряю, был, есть и буду твоим другом. То, что Игорь в интервью сказал, ровным счетом ничего не значит. Значит мое отношение к нему и его ко мне. В борьбе приходится иногда чем-то жертвовать. Мы не об именах своих печемся, а о конечной победе.

— Будем считать, версию о Талькове услышали. Но ведь и Конгресс патриотических сил вас не больно-то привечал, к микрофону не пускал.

— Это мы к ним неблагосклонно отнеслись. Надо еще разобраться, что это за конгресс и кто им дал право называться патриотическими силами. Мы хотели сорвать конгресс и добились этого. Мы разоблачили Аксючица, который в свое время был секретарем парторганизации и исключал людей из КПСС, мы вывели на чистую воду этого двурушника, состоящего на службе у западного, возможно, капитала. Оговариваюсь: возможно, ибо его СП имеют корни в Панаме, а оттуда ниточки тянутся к Муну. О, мы многое можем наковырять о каждом! У нас достаточно правых сил во всех странах мира, чтобы узнать, как ведут себя так называемые народные избранники за рубежом.

— Черные флаги на карте в коридоре об этом свидетельствуют?

— Какая разница, стоят себе и стоят.

— Скажите, по-вашему, кроме «Памяти», есть истинные патриоты в России?

— Откуда я знаю? У них спрашивайте.

— Просто создается впечатление, что все идут не в ногу, а вы в ногу.

— Наверное, так. Попробуйте мне доказать обратное.

— В мои функции не входит доказывать что-либо.

— Я вас слушаю.

— Со Станиславом Говорухиным вы знакомы?

— Ни разу не виделись. Но после того, как журнал «Столица» опубликовал голову Говорухина в моем теле, мне захотелось встретиться со Станиславом Сергеевичем. Нас журналисты искусственно соединили, но они не подумали, что от такого союза получат такой удар в ухо, что до конца жизни будут клеить вместо головы задницу, но уже свою. Мы им поможем.

— Грозите?

— Это как получится. Найдутся силы, которые объяснят, какой предмет куда надо ставить.

— У «Памяти» есть боевики?

— На фронте нужны по-боевому настроенные люди. Мы все — боевики. Многое зависит от степени наглости тех, кто попрет на нас. Мы готовы защищаться.

— С оружием?

— В армии всегда существовал принцип: отнимать оружие у противника.

— Ответьте, а что вы с «Апрелем» не поделили?

— Каким апрелем? Может, с маем или июнем? Ах, литературным? Нас там не было. Осташвили никогда не имел отношения к «Памяти». Он самозванец. Позже я понял, откуда он появился — из МГК КПСС. Типичный провокатор, один из примазавшихся.

— Сколько же истинных «памятников»?

— Этот вопрос мне всегда задавали в органах — адреса, явки, пароли.

— Последнее не обязательно, достаточно цифры.

— Если скажу: сто миллионов, вы не поверите.

— Я и в 10 не поверю.

— Давайте придумаем число, которое и вас устроило бы, чтобы не пугать могуществом «Памяти», и нас, чтобы не стыдиться. Истинную цифру все равно не скажу.

— Что ж так? К чему весь этот туман и загадочность?

— Мы живем за колючей проволокой в оккупированной зоне, и я не собираюсь раздеваться перед захватчиками, которые нарисуют на моей спине могендовид и будут в него стрелять…

— Что-что нарисуют?

— Могендовид! Звезда Давида израильская. Не хочу я поэтому раздеваться, раскрываться. Не испытываю я эйфории от всей этой демократии и псевдосвобод. Ложь все! Бантики на колючей проволоке! Лагерная администрация осталась та же, и задача прежняя — уничтожить русский народ. Я готов доказать это в суде в присутствии экспертов, докторов наук, профессоров. Тогда мы объявим Нюрнбергский процесс, а не тот фарс, который разыгрывается в Конституционном суде. Мы прищемим хвост мерзости, что пришла нас поработить. Нами уже подготовлена такая волна, что, даже если первые цепи падут, десять встанут. Десять падут — сто встанут! Будет стерт всякий, кто окажется на нашем пути. Мы бьемся за свою Родину и победим.

Я ведь не еду в Израиль учить евреев жить, так и нас не учите. Я не позволю никому здесь командовать. Я дворянин и никого над собой не потерплю! Если суждено умереть во имя победы, я умру.

— Но вы все-таки надеетесь дожить до светлого часа?

— Доживу, милый мой, доживу. А если нет — дело продолжат дети и внуки. Они отомстят за меня. Не приведи Господь разбудить гнев моих внуков. Если мои ученики поднимутся, тогда берегитесь. Я воспитал стольких, что вам и не приснится. Поэтому дело сегодня уже не во мне. Зерна посеяны.

— Давайте чуть умерим пафос.

— Даже медуза, аморфная и слизистая, попадая на берег, проявляет пафос, она дергает своими мышцами. А я не медуза.

— Именно. Я о пафосе заговорил потому, что вопрос сермяжный. На какие средства лично вы живете?

— Я председатель сельхозкооператива, есть другие возможности зарабатывать деньги. Занимаюсь коммерцией. Добровольные пожертвования на себя не трачу, если вы это имеете в виду.

— А три авто не многовато будет?

— Вы сперва посмотрите, в каком они состоянии, а потом спрашивайте.

— Сын помогает в делах фронта?

— И сын, и дочь. Сергей — художественный редактор нашей газеты. Он неплохой художник, жаль, мало времени на живопись остается.

— Вы много ездите?

— Да. Стремлюсь словом пробудить Россию.

— И тогда — на площади, на штурм?

— Я к этому никогда не призывал. Пушкин сказал: ничего нет страшнее черного бунта. Толпа ничего не решит. Сила — в знании, в противном случае — анпиловщина и то, что происходило у «Останкина». Это бред, это не метод борьбы. И потом, почему русский человек должен клянчить час эфира? Почему не 24 часа? Мы ведь в собственном доме, в своей стране.

Это было унизительное стояние. Да и хамство с обеих сторон не во благо. Нет, у нас иные средства. Как говорил Достоевский: «Идея борьбы добра и зла, где поле битвы — сердце человека».

Мы без площадей и митингов сделаем так, что перед нами откроются кремлевские ворота.

— И что вы предпримете, войдя туда?

— Это оскверненное место. Кремль надо освящать. Неделями производить молебны, чтобы всю скверну вычистить. И, конечно, надо сбросить с башен эти пентаграммы, эти звезды антихриста по всем учебникам каббалистики. А Мавзолей? Капище сатаны с мерзкими отходами. Кладбище от стены надо убирать, там лежат убийцы.

— А госучреждения в Кремле, резиденция президента?

— Какого президента? Там будет ставка Государя. Как было.

— Ваш лозунг «Патриоты всего мира, объединяйтесь!» ничего вам не напоминает?

— Я смотрю не на форму, а на содержание. Если имеете в виду пролетариев, то давайте взглянем: «про» переводится как «для», «летарий» — от слова «летальный». Человек, созданный для смерти, рабства. Смертники, объединяйтесь! А патриот от слова «родина». Что плохого в призыве к любящим Отечество собраться воедино? Хороший лозунг. Его не понимают только темные люди. Их и цвет нашей одежды шокирует. Ах, у вас эсэсовская форма! Но мы не виноваты, что эсэсовцы взяли форму русской армии.

— Однако признайтесь, вам нравится эпатировать публику.

— Не признаюсь. Если бы так, я провел бы пару акций, и вся публика стала бы заикаться до конца жизни или разом обделалась бы от страха. Но я ведь до этого не довожу.

— А что вы испытывали 19 августа прошлого года?

— Да ничего. Я сидел за штурвалом комбайна, хлеб убирал. А когда все узнал, подумал: скорпионы в банке грызутся. Для меня был очевиден фарс происходящего. Одну фракцию, более жидкую, сменила более твердая. Слово «фракция» я воспринимаю как медицинский термин, синоним слова «анализ». Зажимайте нос и представляйте эти фракции.

Или выражение «команда президента». Когда это на Руси так говорили о правительстве? Если министры — команда, то народ — футбольный мяч, что ли? Серое невежество и безграмотность.

Пусть дерутся между собой, мы дождемся своего часа.

…Я щелкнул кнопкой диктофона. Хватит, хорошего понемножку.

— Вы слишком интеллигентно себя вели, — сказал Дмитрий Дмитриевич, словно о чем-то сожалея, и добавил: — Мне не удалось как следует на вас разозлиться, а то бы я себя показал.

Слово «интеллигентно» прозвучало в устах Васильева почти ругательно, и мне жутко захотелось извиниться, пообещать, что исправлюсь и больше так не буду. Ей-ей, с трудом удержался.

Потом Дмитрий Дмитриевич долго искал фото для газеты. Разговор почему-то зашел о работе над телефильмом об Илье Глазунове, с которым Васильев одно время был тесно связан. Я сидел и слушал о съемках в Питере, об уникальных кадрах, имеющихся в картине, о разносе, устроенном после просмотра в кабинете тогдашнего руководителя ЦТ Лапина. Телебосс называл Васильева главарем молодежных террористических групп, махровым националистом, а Илья Сергеевич — «этот непотопляемый авианосец!» — молчал. Дмитрий Дмитриевич не выдержал и через весь стол Лапина послал Глазунову записку: «Иуда!» Естественно, после этого ни о какой душевности в отношениях двух патриотов России и речи быть не могло.

…Наконец фотографии отобраны, но уйти по-прежнему невозможно. Мне предлагают отведать мороженого: «На улице такая жара!» — «Действительно, жарко. Спасибо. Больше мороженого не надо».

О воеводе и при жизни, и после смерти ходили совершенно фантастические слухи. Один из завсегдатаев патриотических тусовок Москвы и Петрограда Михаил Устинов рассказывал, что Васильевых было сразу несколько: «За годы я встречал двух совершенно непохожих друг на друга людей, называвшихся Дмитрием Дмитриевичем Васильевым. С одним из них я несколько раз разговаривал в Санкт-Петербурге в 1991 году. Второго я видел незадолго до официальной «смерти», правда, непонятно чьей. Второй, естественно, меня «не узнал». Первый маленький толстенький и совершенно лысый брюнет с карими глазами, второй — намного выше ростом, с легкими залысинами, с голубыми глазами, красивее «первого». На могиле изображен стилизованный портрет (совмещение первого и второго лица). После встречи со «вторым» «Васильевым» я заговорил с одним человеком из «Памяти», которого знал раньше: «Это же не Васильев?» Мне тихонечко ответили: «Да это не он, настоящий недавно убит в тюрьме!»

Такие фантастические версии все больше и больше мифологизировали фигуру Васильева, который приобретал имидж таинственного фашиста, дубины Бориса Ельцина, человека, который по приказу президента должен был защитить российскую государственность в смутное время.

Последние годы жизни Васильев все больше ездил в деревню, стал жить в деревенском доме в Переславском районе и ходил помолиться Богу в Свято-Никольский монастырь, и тогда его сопровождали молодые национально-патриотические боевики в черной форме. «16 июля, в канун дня ритуального убийства государя императора Николая II, в Переславле-Залесском скончался председатель Национально-патриотического фронта (НПФ) «Память» Дмитрий Дмитриевич Васильев», — сообщил на своем сайте в Интернете 17 июля центральный совет НПФ «Память».

Отпевание покойного совершил 18 июля в московском храме во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке священник Олег Стеняев. Во второй половине дня на Покровском кладбище Москвы состоялись похороны. Панихиду по покойному возглавил епископ Белоцерковский и Богуславский Серафим (Зализницкий), которому сослужили священник Олег Стеняев и еще два клирика. В похоронах участвовало более ста человек — родные и близкие покойного, руководители и члены НПФ «Память».

Игумен Кирилл отметил: «Болезнь Дмитрия Дмитриевича, руководителя — большое испытание для человека, возглавляющего коллектив. Все мы люди, всем нам свойственна немощь. Но немощь эта была попущена ему Богом для очищения, для просветления его облика. По прошествии этого года все сильнее и сильнее ощущается значимость, масштабность, бесстрашность и мужественность, с которой Дмитрий Дмитриевич раскрывал нам глаза. Он дал сильный толчок, взрыв русскому национальному самосознанию. А русский — значит православный. Царствие Небесное рабу божьему Димитрию! Вечная память! И дай Бог, чтобы деятельность национальных патриотов, подкрепляемая такими примерами, такими выдающимися людьми, как был Дмитрий Дмитриевич, была все более и более активной, целеустремленной и систематичной, чем раньше. Мы переживаем тяжелое, сложное время. Однако сейчас мы четко можем смотреть на происходящее, потому что годы развала и деградации на многое открыли нам глаза. А также и на суть происходящего. Ведь правильный диагноз — это залог успеха в будущем деле! Бог в помощь всем соратникам почившего в праведном и трудном деле!»

Причина смерти ни на похоронах, ни в СМИ не сообщалась. По официальной версии, Дмитрий Васильев скончался после долгой и продолжительной болезни, но так ли это? По прошествии 10 лет со смерти воеводы стали всплывать ранее не озвученные детали тех трагичных дней, которые ясно указывают на то, что Дмитрий Васильев был убит, а сама спецоперация против лидера «Памяти» была проведена еще в 1988 году. Мне удалось встретиться с ближайшим окружением воеводы, которые четко подтвердили эту ранее не озвученную версию.

«Существует отчет Санкт-петербургского правозащитного бюро о том, что в 1988 году против Дмитрия Васильева была проведена спецоперация. Через Филимонова, который тогда работал в больнице при 4-м управлении Министерства здравоохранения, Васильеву организовали обследование, и при этом обследовании произошло заражение гигантской дозой такой инфекции, как золотистый стафилококк. Тем не менее, эффект это дало не сразу — Васильев был довольно крепкий человек — но довольно сильно отяготило его жизнь. В конце концов организм не справился с болезнью. Это однозначно было убийство», — уверен первый адъютант воеводы, близкий друг Александр Поткин (Белов).

Председатель НПФ «Память» в беседе с автором вспоминает, что это произошло перед расколом, в 1989–1990 годах, когда в «Памяти» прокатилась серия расколов.

— Появляется у нас Филимонов, врач, и вместе с ним Кварталов и Огаскарян. Я помню, как он ходил и руку вскидывал в нацистском приветствии. Проходит некоторое время, и Д. Д. заболевает, рожистое воспаление. К нему приходил свой врач, и после очередного осмотра он спросил ее: «Что это такое?» Она сказала, что ему ввели золотистый стафилококк, он специально выращивается. Это когда Филимонов брал у Д. Д. кровь, занес ему. У Д. Д. начались приступы, ноги сильно раздувались. В один из таких моментов проводится вечер, политическая тусовка, мы отслеживали эти вечера, и Д. Д. попросил меня поприсутствовать. И там я встречаю эту троицу (на тот момент они от нас ушли), и говорят мне: «Ну что — скоро сдохнет ваш шеф» и смеются. Потом Филимонов был главврачом во второй городской. До 2003 года организм Д. Д. сопротивлялся. У него был нарушен обмен веществ. Ходила к нему еще какая-то знахарка, но сделала только хуже.

У нас с Д. Д. были родственные души, — вспоминает Скородумов, — он очень любил землю, деревню Крюшкино. Когда он туда приезжал, то для него был праздник души. Это случалось, конечно, не часто. В один из приездов он там и умер. Он, конечно, очень мучился, хотел скорее уйти в мир иной. Никто не верил, что он умер, несмотря на его тяжелую болезнь. Поткин занимался похоронами. Когда его похоронили, то сразу поехали к нему домой, собрали Совет. Выбрали меня председателем. В 2005 году провели очередной съезд, утвердили решение Совета оставить меня председателем. А потом пошел разговор о Поткине. Дело в том, что он стал выступать в другой организации, а Совет был против. Многие люди стали уходить. Из Совета шесть осталось, шесть ушло. Но мы продолжаем дело Д. Д., ему было бы это очень приятно.

О Филимонове известно немного. В октябре 1988 года его группа сумела под шумок, как и Сычев, исключить самого Дмитрия Дмитриевича из рядов Национально-патриотического фронта. Николай Филимонов по своей профессии — врач-психиатр. Его группа (ее называли еще нациологической «Памятью») также объявила себя Национально-патриотическим фронтом «Память».

Программный «Манифест» группы Филимонова опубликован в газете «Советский цирк» с комментарием, в котором текстуальные совпадения между этим «Манифестом» и Программой гитлеровской партии. В последнем из известных официальных документов (21 сентября 1989 года) группа приняла открыто монархические лозунги.

В конце 1989 — начале 1990 года в связи с новым расколом группа фактически свернула свою деятельность, а отколовшаяся группа А. Э. Кулакова — С. Е. Воротынцева назвала себя Православным национально-патриотическим фронтом «Память», ориентируясь на православие и монархизм и одновременно не отрицая положительного исторического значения сталинизма в плане его приверженности идеям державности и борьбе с сионизмом. Тем не менее НПФ «Память» Филимонова, формально не распускаясь, стал выступать преимущественно как центр «Патриот» (от имени которого издавалась газета «Положение дел»), а с 1993 года — как Православное братство во имя Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

Уже потом, летом 1997 года, Филимонов был назначен Патриархией директором Клинической больницы свт. Алексия (бывшей 5-й Градской). Стоит сказать, что это солидная клиника и должность там получить очень непросто. Но, видимо, были заслуги. В том же «Обращении» васильевская «Память» так говорит о Филимонове:

«Нет смысла пересказывать все провокации Филимонова — еще одного бесноватого от лже-«Памяти». Филимонов, как и отдельные товарищи из МГК КПСС, яро ненавидящие русский народ, также выступает с клеветническими опусами против руководства НПФ «Память». И для этой цели горком партии любезно предоставляет ему трибуну и страницы газет. Так и филимоновский вой плюсуется к общему гвалту провокаторов. Но благодаря чьей протекции Филимонов оказался под крышей ВООПИиК в доме Телешова, где неоднократно его замечали в разнузданных пьянках? Достойное пристанище нашел себе Филимонов. Являясь в душе безродным космополитом, выполняя задание сиониствующих кругов, он пытается носить маску патриота, на самом деле посвящая себя служению только культу денег».

Последний адъютант Дмитрия Васильева Роман Дедушкин рассказал автору (И. М.), как проходили последние дни воеводы. Дедушкин уверен, что вместе с воеводой умерла и эпоха междуцарствия, какой больше не будет.

— В «Памяти» весь процесс был довольно ярким, фактически я при Васильеве был адъютантом с 1998-го по самую смерть вождя. Что касается Васильева, то его описать сложно. Он был эстет, педант, отличнейший актер, что было, наверное, самое важное. Да, он был, действительно, голубых кровей. Очень шикарный оратор, психолог, как и любой хороший актер и должен быть хорошим психологом, оратором.

Вполне возможно, я не исключаю, скажем, если человеку можно вколоть что-то серьезное, типа золотистого стафилококка. Я же читал, занимался уже после смерти Дмитрия Васильева, ничего такого сложного в этом нет, даже в бытовых условиях было можно это сделать. Его организм довольно здоровый был, и он довольно долго сопротивлялся болезни, признаки которой были совершенно атипичные, неестественные. Были какие-то мистические вещи, когда мы уезжали из Москвы.

После смерти вся библиотека воеводы был растащена, я думаю, сами мы виноваты. Если бы мы были покатегоричнее, вещей, связанных с Васильевым, осталось бы больше. И можно было бы квартиру отдать под музей. Разобщенность — стандартная проблема любого патриотического общества, к сожалению.

Сегодня организациям, безусловно, не хватает лидера. Сегодня нет такого лидера, который бы связал все эти структуры, все слои патриотического движения, как молодежь, так и старшее поколение, ультраправых боевиков, дворянство это, шаркающее, который бы устраивал всех. Это большой минус. Как показывает опыт «Памяти», Васильев мог это сделать. Его слушались как младшие, так и старшие.

И. М. Вы были адъютантом с 1997 по 2003 год, до последнего дня, когда умер воевода. На ваш взгляд, как менялся Васильев с возрастом?

Р. Д. Чем больше я с ним находился, тем больше узнавал его. Дим Димыч не такой человек, который выкладывал всю информацию сразу, насколько я знаю, даже адъютанты знали лишь какую-то частичку чего-то либо. Это хорошая, естественно, тактика была. Он занимался деятельностью до последнего дня. Во-первых, это был кооператив, попытки налаживания его работы. Специально приехал мой отец, он был управляющим данного кооператива, в принципе, еще бы год — и можно было бы чего-то добиться. Помимо кооператива была книга, которую мы, к сожалению, не закончили. Часть этой книги осталась на ноутбуке Дим Димыча, а копии какие-то у Скородумова и Чернятина, я думаю, были.

И все равно были постоянными его консультации по телефону каких-то политических лидеров, лекции в кругу «памятников», так называемые «посиделки». Вечерние чаепития у Дим Димыча, которые длились по три-четыре часа, были, как правило, постоянными.

Я начиная с 2000-х в основном занимался хозяйственными делами, внутренними. И у меня реально не оставалось времени ни на Центральный совет, ни на Совет командиров.

И. М. Но почему все-таки «Память» не стала массовым движением, не вылилась в более широкие народные массы?

Р. Д. Хм, есть такая пословица, что один хороший офицер стоит роты прапорщиков. Задача Васильева, прежде всего, была в создании Личности. Именно людей, именно тех, кто становились бы вождями. Все патриотическое движение России, как правило, не побоюсь даже такого слова СССР, это все из «Памяти». Штильмарк, Баркашов, Лысенко… Большинство партий, которые мы имеем, вышли из структуры-ордена Дим Димыча. А уж рядовые бойцы, которые были в «Памяти», сейчас в самых разнообразных политических движениях повсеместно.

Васильев был головой огромного спрута, и сейчас эти щупальца уже везде. «Память» — это все-таки движение, которое было обязано посадить ростки. Первая была волна конца 80-х, следующий этап довольно сильный — это 1996–2000 годы, следующий планировался примерно на 2008 год. То есть чтобы в каждом поколении, каждом человеке было посеяно зерно. В детях, в отцах, во внуках.

У «Памяти» была внутренняя атмосфера, отличная от того же РНЕ, домашний уют, что ли. Надо было за хлебом — никто не ленился, например, готовить все старались. Такая семья, в принципе.

Но, пожалуй, самое важное: те слова и те доктрины, что Васильев говорил, мы довольно часто сейчас слышим в речах многих современных политиков. То есть наша задача, задача «Памяти» была именно в становлении этих вещей. Свастику узаконить, сделать ее привычной, как банально это ни звучит, но это так. Монархическую идею продвинуть, чтобы она не казалась каким-то странным реликтом, пережитком эпохи. Чтобы эта идея стала чем-то обыденным, повседневным. И любой обыватель мог понять: да, царь возможен, Земский собор — вполне вероятная вещь. И это, я считаю, удалось. То, что в начале 90-х казалось немыслимым, сейчас, как показывают социальные опросы, Интернет, вполне приемлемые идеи.

Те же выступления, как вынос Ленина из Мавзолея, смена и демонтаж советской символики, все это потихоньку начинает выходить на общероссийскую повестку.

В любом случае те «мелочи», которыми занималась «Память» в те времена и которые нам казались какими-то ненужными, они сейчас показывают, что мы не ерундой тогда занимались. Что бы было, если бы Васильева не было.

Я помню выпуски газет, которые проходили через руки 11 людей. Вот даже я встречал некоторых людей из Набережных Челнов, у них была такая традиция, что на газете «Память» они расписывались. Кто прочитал, либо значок ставил, либо телефон оставлял свой, эта газета уже ходила по рукам. Скотчем, бывало, заклеенная. Таких нюансов мы тогда не знали. А оказывается, люди помнят, хранят и в целом положительно отзываются. Вот эти мелочи, оказывается, имеют место быть и, налетая друг на друга, создают ком.

После смерти Дмитрия Васильева Национально-патриотический фронт «Память» провел съезд, на котором принял решение продолжать дальше путь, намеченный воеводой. Через некоторое время произошел раскол, впервые с тех самых лет, когда против Васильева была проведена смертельная по исходу спецоперация под руководством Филимонова. Дмитрий Демушкин — один из лидеров «Русского марша» — поясняет, что для него «Память» закончилась со смертью Васильева. Для него лично и для всего национального движения в России гибель патриарха русского фашизма означала конец старой формации борьбы за власть в государстве, а если говорить шире, то и формации самого государства.

— Первоначальное мнение о «Памяти» было не очень позитивное по причине того, что я был выходец из РНЕ. А в РНЕ в те годы посмеивались над «Памятью». Были 1996–1997 годы, какими были отношения к «Памяти»? Ровно такими, которые Баркашов излагал официально. Но на самом деле, действительно, на фоне РНЕ никакая организация из себя ничего не представляла. Потом уже я лично познакомился с Дмитрием Дмитриевичем, начали общаться. Хорошие отношения сложились. Он, естественно, другую версию излагал: в личных беседах рассказывал, как он это видел. У каждого свой взгляд. Но тем не менее факт остается фактом: на момент второй половины 90-х годов «Память» уже не существовала де-факто, как организация. Те времена, когда они начинали, я не застал, а они были тогда самой мощной движущей силой. По факту того, что будущие лидеры и вожди вышли из «Памяти», можно говорить о ее значимости. Точно так же, как из РНЕ вышло следующее поколение лидеров.

— Сергей Паук рассказывал, что Д. Д. должен был вам подарить какой-то чудесный меч?

— Да, Васильев считал меня преемником, и должна была состояться передача власти. Я не собирался возглавлять «Память», так как уже возглавлял Славянский союз. Дмитрий Дмитриевич мотивировал это тем, что хочет передать власть человеку от РНЕ, который начал бы новую волну. Передача назначалась три раза, он хотел мне передать меч публично. Но каждый раз Васильев откладывал по разным причинам. Попутно вокруг него крутился темненький мальчик, который его всячески отговаривал от этого, шептал гадости про меня. Говорил, что Демушкину ничего отдавать нельзя, как позже я узнал, это был Александр Белов, он же Поткин, который этому всячески препятствовал, плел интриги. Мы потом с ним обсуждали это, смеялись. Все смешно, и в принципе это нормальная ситуация. Кто истинные союзники, можно понять только в годах. Симпатии и антипатии не имеют никакого отношения к политике по большому счету. Если вы посмотрите, кто был бегуном на длинные дистанции, я так называю организации, то это оказался Славянский союз и ДПНИ.

В политике случается такая ситуация, не важно, антипатия или симпатия, а важно, с кем вас стратегически сводила жизнь и с кем вы можете работать. А работать вы можете с тем, кто имеет влияние, талант, опыт, механизмы и возможности работать с людьми на улице, проводить акции. И вы будете сливаться на этих акциях. В результате появился стратегически большой союз «Русский марш». Возвращаясь к Васильеву, следует сказать, что под конец его жизни он сильно болел, плохо ходил, у него были проблемы с ногами. Он был с очень избыточным весом, но у него всегда был большой радушный дом. Где он всегда был рад нас видеть — меня он называл новой надеждой, без ложной скромности скажу, как есть, Троицкий Паук может подтвердить. Троицкого, несмотря на его угар, пьянки, он очень любил, считал его неофициально сыном. Видно было на застольях, что он его очень жаловал. Он его журил, но при этом очень любил. Паук близким человеком для Дмитрия Дмитриевича.

— 10 лет без Д. Д. Какие выводы можно сделать? Какая стала формация «Памяти»?

— Формация родилась еще до смерти Д. Д. — это «Русское национальное единство». Десятилетний цикл отработан. Менялись политические эпохи и жизнь в стране. Нельзя сравнивать действия организации Д. Д. тогда и сейчас. Тогда народ был политически активен на разрушение СССР, большие массы людей бурлили. Если бы сейчас взяли старые лозунги Д. Д., то его бы никто не понял. Так же как и раннего Баркашова. Общество стало аполитично. Сейчас главный патриот России — Путин и его соратники. Подытоживая, могу сказать, что для меня нет «Памяти» после смерти Васильева — с ним закончилась эпоха позднесоветского фашизма в России.

Так кто был этот человек, Дмитрий Васильев? В России и за рубежом продажные журналисты приложили титанические усилия, чтобы очернить его имя. Его обвиняли в сотрудничестве с КГБ, а КГБ преследовало его за «антисоветскую деятельность». Его называли агентом МОССАДа, а МОССАД проводил дорогостоящие мероприятия по дискредитации его деятельности. Завистники называли его евреем, а он до конца жизни молчал о своих княжеских исконно русских корнях. Злые языки шептали о его несметных богатствах, а он умер в одной рубахе, потому что все свои силы и средства он отдавал своему народу, своей стране.

Многие с его смертью вздохнули с облегчением. Ушел «патриарх русского фашизма». Ушла эпоха патриотов в черных рубахах.

Примечания

1

Иного не дано. М.: Прогресс, 1988. С. 225.

(обратно)

2

Азербайджанский мат. (Примеч. ред.)

(обратно)

Оглавление

КНИГА О ПАМЯТНИКАХ

Памятуй! Слово об авторе и его книге

Предисловие

Глава 1. Черные рубашки любителей истории

Глава 2. Дмитрий Васильев. Воевода

Глава 3. «Память» идет к Ельцину. Из обороны в наступление

Глава 4. А сколько той «Памяти»?

  РНДФ «П» И. Сычева

  НПФ «Память» Н. Филимонова

  ПНПФ «Память» А. Кулакова

  Координационный совет патриотического движения «Память» братьев Вячеслава и Евгения Поповых

  «Память» в Ленинграде

Глава 5. Дело Осташвили

Глава 6. Общество открывает фронт

Глава 7. На волнах и страницах «Памяти»

  На волне моей памяти

  Газета государства российского

Глава 8. В Москве танки, а Васильев за комбайном

  Хронология предательства

Глава 9. Александр Баркашов: «Я не терял «Память»

Глава 10. «Московский комсомолец» взят

Глава 11. «Листая старую тетрадь расстрелянного генерала…»

Глава 12. Игры патриотов — «Конгресс Руцкого»

Глава 13. Черная дюжина 1993 года

  РНЕ в Белом доме

  Воспоминания неслучившейся войны

Глава 14. «В регистрации отказать!» «Память» отвечает съездом

Глава 15. Церковь возвращается из зарубежья

Глава 16. Без прав на престол

Глава 17. Кац предлагает сдаться!

Глава 18. Смерть последнего воеводы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg