«Арбат. В лабиринте переулков»

Арбат. В лабиринте переулков (fb2) - Арбат. В лабиринте переулков 6973K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Константинович Романюк

Сергей Романюк Арбат. В лабиринте переулков

В лабиринте арбатских переулков Между Пречистенкой и Арбатом

Значительное пространство между большими московскими улицами Пречистенкой и Арбатом густо исчерчено извилистыми линиями переулков. Их в этой местности целых 23, больше, чем где-либо в центре Москвы. Общая протяженность переулков около 8 километров — это длина солидной городской магистрали, а самый большой из них — переулок Сивцев Вражек, почти 800 метров, и самый короткий — Малый Могильцевский, чуть больше 100 метров. Второй по длине переулок — Гагаринский — был во время формирования здесь застройки (примерно XVI в.) крупной радиальной магистралью, следовавшей от Пречистенских ворот Белого города, а образование переулка Сивцев Вражек связано с застройкой берегов ручья Сивец, правого притока ручья Черторый.

Здешние дворы были взяты Иваном Грозным в опричнину, и возможно, что к тому времени относится образование здесь нескольких казенных слобод. Ближе к стене Белого города, в районе современного Большого Афанасьевского переулка, находилась слобода иконописцев, у Сивцева Вражка — дворцовая царицына слобода, на южной стороне Арбата, в районе Кривоарбатского переулка, — слобода казенных плотников. Обширную территорию занимала дворцовая конюшенная слобода — там, где сейчас Гагаринский, Староконюшенный и Малый Власьевский переулки. Она смыкалась со стадной слободой у Кропоткинского переулка, а ближе к западной границе города находились военные стрелецкие слободы.

В XVIII в. тут начало селиться родовитое московское дворянство, а к концу века, особенно во время царствования Павла I, когда в Москву удалилось от петербургских треволнений служилое дворянство, этот район города стал своеобразным дворянским предместьем, которое сравнивали с Сен-Жерменским парижским фешенебельным пригородом. В Москве этот район получил название Старая Конюшенная.

После пожара 1812 г., когда все без исключения деревянные дома здесь сгорели, район в сравнительно короткое время был застроен. Появилось много изящных особняков, в которых особенно отчетливо проявились все симпатичные черты московской разновидности позднего классицизма. «Ухватив широту, пышность этого стиля, тогдашние строители сумели придать ему ту уютность, которой он не имел ни во Франции, где он был слишком чопорен, ни в Петербурге, где он был слишком величав. Отсюда то изящество, которым до сих пор отличаются отдельные уголки барской Москвы», — отмечалось в московском путеводителе 1917 г.

Дома в этих переулках превратились в некий символ целого периода в истории русского зодчества, в символ московского ампира. И недаром Иван Бунин писал в 1905 г.:

Здесь, в старых переулках за Арбатом, Совсем особый город…

Действительно, здесь был особый город, резко отличный от, скажем, купеческого Заяузья или фабричного Лефортова.

Никто лучше уроженца этих мест не рассказал о них, предоставим слово князю Петру Кропоткину, знаменитому ученому и анархисту:

«Москва — город медленного исторического роста. Оттого различные ее части так хорошо сохранили до сих пор черты, наложенные на них ходом истории. Замоскворечье, с его широкими сонными улицами и однообразными, серыми, невысокими домами, ворота которых накрепко заперты и днем и ночью, осталось поныне излюбленным местом купечества и твердыней суровых, деспотических, преданных форме старообрядцев. Кремль и теперь еще является твердыней государства и церкви. Громадная площадь пред ним, застроенная тысячами лавок и лабазов, с незапамятных времен представляла настоящую торговую толчею и до сих пор является сердцем внутренней торговли обширной империи. На Тверской и Кузнецком мосту издавна сосредоточены главные модные магазины, тогда как заселенные мастеровым людом Плющиха и Дорогомилово сохранили те самые черты, которыми отличалось их буйное население во времена московских царей. Каждая часть составляет сама по себе отдельный мирок, со своей собственной физиономией, и живет своей особой жизнью. Даже склады и мастерские, тяжело нагруженные вагоны и паровозы железных дорог, когда последние вторглись в древнюю столицу, и те сосредоточились отдельно, в особых центрах, на окраинах старого города.

Петр Алексеевич Кропоткин, русский революционер, теоретик анархизма, географ, историк

И из всех московских частей, быть может, ни одна так не типична, как лабиринт чистых, спокойных и извилистых улиц и переулков, раскинувшийся за Кремлем между Арбатом и Пречистенкой и известный под названием Старой Конюшенной… В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума и суеты торговой Москвы, все дома были очень похожи друг на друга. Большею частью они были деревянные, с ярко-зелеными железными крышами; у всех фасад с колоннами, все выкрашены по штукатурке в веселые цвета. Почти все дома строились в один этаж, с выходящими на улицу семью или девятью большими светлыми окнами. На улицу выходила „анфилада“ парадных комнат. Зала, большая, пустая и холодная, в два-три окна на улицу и четыре во двор, с рядами стульев по стенкам, с лампами на высоких ножках и канделябрами по углам, с большим роялем у стены; танцы, парадные обеды и место игры в карты были ее назначением. Затем гостиная тоже в три окна, с неизменным диваном и круглым столом в глубине и большим зеркалом над диваном… Лавки в эти улицы не допускались, за исключением разве мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежавшем приходской церкви. Зато на углу уже, наверное, стояла полицейская будка, у дверей которой днем показывался сам будочник, с алебардой в руках, чтобы этим безвредным оружием отдавать честь проходящим офицерам. С наступлением же сумерек он вновь забирался в свою темную будку, где занимался или починкой сапог, или же изготовлением какого-нибудь особенно забористого нюхательного табака, на который предъявлялся большой спрос со стороны пожилых слуг из соседних домов.

Жизнь текла тихо и спокойно, по крайней мере на посторонний взгляд, в этом Сен-Жерменском предместье Москвы. Утром никого нельзя было встретить на улицах. В полдень появлялись дети, отправлявшиеся под надзором гувернеров-французов или нянек-немок на прогулку по занесенным снегом бульварам. Попозже можно было видеть барынь в парных санях с лакеем на запятках, а то в старомодных — громадных и просторных, на высоких, висячих рессорах — каретах, запряженных четверкой, с форейтором впереди и двумя лакеями на запятках. Вечером большинство домов было ярко освещено; а так как ставни не запирались, то прохожие могли любоваться играющими в карты или же танцующими. В те дни „идеи“ еще не были в ходу: еще не пришла та пора, когда в каждом из этих домов началась борьба между „отцами и детьми“, борьба, которая заканчивалась или семейной драмой, или ночным посещением жандармов. Пятьдесят лет назад никто не думал ни о чем подобном. Все было тихо и спокойно, по крайней мере на поверхности».

После отмены крепостного права тихая, безмятежная жизнь уходящего дворянства кончилась, многие особняки перешли в иные руки, в арбатских и пречистенских переулках поселились представители новой интеллигенции — врачи, адвокаты, ученые. Правда, еще в конце 1880-х гг. арбатские переулки были свидетелями идиллических деревенских сцен. «Многие держали у себя во дворах коров, — вспоминал современник. — Я помню одно раннее весеннее утро. Всего лишь четыре часа; я просыпаюсь и слышу непривычный для себя звук. Что такое? Оказывается, идет пастух по Плотникову переулку и играет на рожке. Коровы выходят из ворот, и пастух гонит их пастись на Девичье поле». К концу XIX в. воздвигаемые в переулках высокие доходные дома начали разрушать стилистическую цельность Старой Конюшенной.

Недавние перемены еще более заметны — многие старинные деревянные дома, памятники целого периода развития архитектуры и истории Москвы, были снесены и на их месте построены здания, отнюдь не блещущие достоинствами тех образцов московской архитектуры, которые они заменили. Как писала директор герценовского музея Ирина Александровна Желвакова в книге «Тогда… в Сивцевом», «старая жизнь ушла. В тихий московский переулок пришли новые хозяева. Поликлиники, аптеки, дома „улучшенной планировки“, снующие день и ночь черные „Волги“… Можно ли больше разрушать? Оказывается, можно. Правительство нарушает свои же собственные запреты. Историческая зона Арбата взорвана вновь безжалостной стройкой».

Из-за бездумного, безразличного отношения к нашему наследию этот некогда один из самых поэтических уголков Москвы неузнаваемо изменился.

Церковь свв. Афанасия и Кирилла

Большой и Малый Афанасьевские переулки. Оба этих переулка называются по церкви святых Афанасия и Кирилла, здание которой находится по Большому Афанасьевскому ближе к перекрестку с Сивцевым Вражком. С 1960 по 1994 г. Большой назывался улицей Мясковского (композитора, жившего неподалеку), а Малый как-то сохранил свое старое имя. Большой назывался также Ушаковским, а часть его — от Гагаринского переулка до Сивцева Вражка — Юшковым — по фамилии домовладельцев. Большой Афанасьевский протягивается более чем на 700 метров от Гагаринского переулка до Арбата — это один из самых длинных здесь переулков. Он значительно изменил свой облик. Еще в 1948 г. в книге «Литературные экскурсии в Москве» литературовед Н.П. Анциферов, который, кстати говоря, и сам жил в этом переулке в доме № 41, писал: «Дома под № от 7 до 13 создают комплекс, который позволяет и в наши дни разглядеть облик Старой Конюшенной, какой она была более ста лет назад… Богатая лепка с античными мотивами стиля ампир, чугунные решетки, фронтоны с гербами. Особенно характерен дом № 13 с полукруглым окном в глубокой амбразуре, украшенной лепкой, с крыльцом, выходящим во двор, с кронштейнами, на которых рельефы с крылатыми львами».

Теперь начало переулка внешне ничем не примечательно: с правой стороны советские типовые кирпичные жилые дома для мелких чиновников, слева — дом № 3. В начале ХХ в. дом (теперь неузнаваемо перестроенный) принадлежал известному оториноларингологу С.Ф. фон Штейну, основоположнику учения о вестибулярном аппарате, основателю первой ЛОР-клиники. Эта постройка памятна тем, что она связана с первыми годами развития советской науки. В доме № 3 в 1920-х гг. располагался Государственный электротехнический институт, где работали известные ученые-физики А.А. Глаголева-Аркадьева, С.Н. Ржевкин, К.Ф. Теодорчик, Б.А. Введенский, Н.А. Капцов (некоторые из них и жили здесь), а также были квартиры психиатра В.П. Сербского (до 1917 г.), а в 1920-х гг. металлурга В.Е. Грум-Гржимайло.

Большой Афанасьевский переулок, дома № 7 и 9

Примером реставрационных работ может служить дом № 7, построенный в 1852 г. для «крестьянки Мавры Чедаевой», приспособленный для банка в 1993 г. Позади дома возвели пристройку с какой-то странной беседкой неясного назначения, изуродовавшей архитектурный памятник. В 1884–1895 гг. в доме жил артист Малого театра О.П. Правдин (он был его владельцем), в 1910-х гг. писательница, автор многих романов, повестей, пьес и в их числе необыкновенно популярного тогда романа «Ключи счастья» А.А. Вербицкая, а в начале XIX в. квартировала семья Иваск, из которой вышел известный поэт Юрий Иваск, получивший известность в Соединенных Штатах — семья эмигрировала в 1920 г. С домом № 9 обошлись значительно бережнее, чем с соседом (в нем в начале 1900-х гг. жил физик А.И. Бачинский, изучавший поверхностное натяжение и вязкость жидкостей), к 1825 г. перестроенный из двухэтажного дома, числившегося за 3 года до этого «обгорелым каменным строением», принадлежавшим генерал-майору В.А. Урусову. Место остальных занял огромный, несоразмерный с этими тихими, уютными переулками шестнадцатиэтажный типовой железобетонный дом — пример поразительно безответственного отношения к застройке заповедной зоны Москвы. В нем небольшую квартиру получил основатель музея А.С. Пушкина Александр Зиновьевич Крейн. На месте дома в 1870– 1880-х гг. находилась частная Библиотека для чтения известного книговеда и библиографа А.Д. Торопова, основателя Московского библиографического кружка, редактора журнала «Книговедение».

С левой стороны от бетонного монстра — небольшой садик со странноватыми скульптурами, а позади него находится двор, где таких скульптур еще больше. Это так называемый «Бурганов-центр» или «Сад культуры 500 лет Арбата».

Напротив — два замечательных литературных мемориальных памятника. Один из них — одноэтажный с мезонином домик (№ 8, законченный постройкой, как сказано в архивном документе, 28 июня 1818 г.), к которому были сделаны пристройки в 1884 г. и, вероятно, тогда же изменен фасад. Здесь в 1920-х гг. жил Н.К. фон Мекк, погибший в застенках Лубянки. Он был сыном той самой Надежды Филаретовны, прославившейся поддержкой в течение многих лет П.И. Чайковского. Н.К. фон Мекк стал председателем правления Московско-Казанской железной дороги, был женат на племяннице Чайковского А.Л. Давыдовой. Его арестовали вместе с многими техническими интеллигентами, которым приписали образование так называемой Промпартии. Это был один из первых политических процессов, инсценированных Сталиным. Почти всех участников процесса расстреляли.

Большой Афанасьевский переулок, дома № 8 и 12

Этот дом, как было написано в контракте, сохранившемся в архиве, «с мезонином, крытый железом и оштукатуренный, внутри чисто раскрашенный», снял с 1 октября 1835 г. кандидат Московского университета Н.В. Станкевич, который был душой и организатором кружка молодых людей, объединенных общим интересом к философии Шеллинга и Гегеля, к литературе и истории.

Н.В. Станкевич, русский писатель, поэт, публицист, мыслитель

Теплые воспоминания о кружке оставил Константин Аксаков: «У Станкевича собирались каждый день дружные с ним студенты его курса; кроме их, вышедшие прежде некоторые его товарищи… Кружок Станкевича был замечательное явление в умственной истории нашего общества… В этом кружке выработалось уже общее воззрение на Россию, на жизнь, на литературу, на мир — воззрение большею частию отрицательное. Искусственность российского классического патриотизма, претензии, наполнявшие нашу литературу, усилившаяся фабрикация стихов, неискренность печатного лиризма, все это породило справедливое желание простоты и искренности, породило сильное нападение на всякую фразу и эффект; и то и другое высказалось в кружке Станкевича, быть может впервые, как мнение целого общества людей… Кружок Станкевича, в который, как сказал я, входили и другие молодые люди, отличался самостоятельностью мнения, свободною от всякого авторитета…»

К 1868 г. на планах этого участка уже значится еще одно строение, то, что слева, с высокими полуциркульными окнами. В конце 1890-х гг. участок принадлежал профессору Московского университета известному медику А.А. Остроумову. В детстве здесь жил поэт П.Г. Антокольский.

Летом 1829 г. одноэтажный деревянный дом № 12 (построенный в 1820 г.) с мезонином в три окна, принадлежавший тогда коллежской секретарше Т.Д. Слепцовой, снял Сергей Тимофеевич Аксаков и прожил в нем по 1833 г. В то время, когда С.Т. Аксаков жил здесь, он служил в Московском цензурном комитете, но был вскоре уволен оттуда по приказанию Николая I за пропуск сатиры на московскую полицию под названием «12 спящих будочников». Аксаков много раз выступал в печати со статьями о русских театре и литературе. Большая и дружная аксаковская семья, их «литературные субботы» привлекали множество посетителей, и среди них был тогда еще неизвестный литератор, только что выпустивший в свет свои «Вечера на хуторе близ Диканьки». Николай Васильевич Гоголь приехал сюда летом 1832 г. в сопровождении М.П. Погодина. Аксаков вспоминал, что «по субботам постоянно обедали у нас и проводили вечер короткие мои приятели. В один из таких вечеров, в кабинете моем, находившемся в мезонине, играл я в карты в четверной бостон, а человека три не игравших сидели около стола. В комнате было жарко и некоторые, в том числе и я, сидели без фраков. Вдруг Погодин, без всякого предуведомления, вошел в комнату с неизвестным мне, очень молодым человеком, подошел прямо ко мне и сказал: „Вот вам Николай Васильевич Гоголь!“ Эффект был сильным. Я очень сконфузился, бросился надевать сюртук, бормоча пустые слова пошлых рекомендаций…». Второй раз Гоголь пришел через несколько дней и вместе с Аксаковым отправился в гости по соседству к писателю М.Н. Загоскину.

Долгие годы дом Аксакова стоял полузаброшенным и постепенно разрушался. Теперь он реставрирован, и можно надеяться, что теперь он проживет долго.

М.Н. Загоскин — русский писатель, драматург, автор исторических романов, директор московских театров и Московской Оружейной палаты

Строение рядом (№ 14) связано с революционным кружком 1860-х гг. Н.А. Ишутина, а напротив, на месте дома № 15 (1901 г., архитектор А.В. Флодин), где в 1910—1920-х гг. жил режиссер К.А. Марджанишвили (Марджанов), была швейная мастерская, созданная при участии ишутинского кружка, тайного революционного общества, которое открывало артели и мастерские и в то же время организовывало террористические акты. После покушения Каракозова (двоюродного брата Ишутина) на Александра II кружок был разгромлен. На отрезке этой же улицы за Сивцевым Вражком и до Арбата есть интересные архитектурные памятники — они, возможно, здесь самые старые. Это, во-первых, здание церкви Афанасия и Кирилла. Деревянное здание церкви во имя Воскресения Словущего (более известна по придельному храму) существовало еще до Смутного времени; в 1631 г. числилась «новоприбылой»; в 1710 г. оно было каменным с пятью главами, которые были заменены одной главой во время длительной перестройки, начавшейся в 1836 г. и длившейся почти 20 лет. Заново были построены и трапезная, и колокольня, и приделы. В эту церковь первоначально была принесена почитаемая икона Смоленской Богоматери, вывезенная в 1812 г. перед сдачей Москвы Наполеону, а уже потом она с крестным ходом перенесена отсюда в Успенский собор Кремля.

В 1932 г. появилось постановление Моссовета — «церковь „Афанасия“ закрыть и передать ее здание Исполкому Коминтерна». Что делал там Коминтерн — неясно, но здание пришлось основательно реставрировать, там предполагали поместить концертный зал. В последнее время перед передачей здания церкви его занимали мелкие заводики, в 1992 г. в нем начались религиозные службы.

В конце 1830-х гг. в доме священника этой церкви снимал квартиру студент Павел Боклевский, ставший очень известным иллюстратором Гоголя, Островского, Мельникова-Печерского, Тургенева, Достоевского.

Через участок № 18, где стоял дом, в котором в середине 1850-х гг. жил критик и переводчик Б.Н. Алмазов, — одноэтажные каменные палаты (№ 20), возможно выстроенные в первой половине XVIII в. и принадлежавшие в 1763 г. секунд-майору князю А.Д. Друцкому. В этих старинных палатах в 1920-х гг. поместилось Управление по строительству Днепрогэса, тут работал известный ученый и инженер И.Г. Александров, разработавший проект станции. Далее — построенный в 1888–1890 гг. дом № 22, связанный с юностью А.Н. Скрябина — он жил здесь во время учебы в консерватории. Недалеко отсюда, в Староконюшенном переулке, жили сестры Секерины, за младшей Наташей, красивой и умной девушкой, ухаживал Александр — он каждый день встречал ее, когда она шла в гимназию или возвращалась оттуда. В 1918 г. тут находится редакция журнала Русского библиографического общества, возглавляемая известным библиографом У.Г. Иваском. В этом доме жили почвовед член-корреспондент Академии наук В.П. Бушинский, архитекторы К.М. Быковский, много строивший для университета, и Н.В. Марковников, автор многих домов в районе метро «Сокол».

На этом участке, выходившем и в соседний Филипповский переулок, находился небольшой деревянный дом, принадлежавший в начале XIX в. известному московскому врачу Г.Я. Высоцкому, а после него дом перешел к его зятю физиологу А.Н. Орловскому, учителю Сеченова.

Владелец дома Григорий Яковлевич Высоцкий пользовался большой известностью в Москве, он посвятил себя хирургии и, как пишет его биограф А.Н. Орловский, «одаренный от природы умом быстрым, взглядом острым, изумительною находчивостию и необыкновенным присутствием духа, свойственным твердости его характера, он был создан для этого занятия». Он прославился благодаря лекарству против рака — соку калины с медом.

В Москве передавали такой анекдот, связанный с ним: приглашенный к Ермолову, он приехал к нему только на следующий день и был встречен словами, что генерал по болезни врача принять не может…

За красную линию выходят палаты (№ 24), которые в 1776 г. принадлежали прадеду Л.Н. Толстого графу Андрею Ивановичу. Любопытно, что их последним владельцем был также родственник Толстого, его шурин А.А. Берс, о котором часто вспоминала в своих записках «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» Т.А. Кузминская.

Снесенное здание, в котором проявились веяния модерна — неизбежные в проектах эпигонов этого стиля женские головки с распущенными волосами (№ 26, 1910 г., архитектор О.Г. Пиотрович), соседствовало со старинными палатами, так неожиданно соединившими через добрую сотню лет имена людей, связанных с родом Льва Николаевича Толстого. В этом доме жил языковед, специалист по индоевропейскому языкознанию М.Н. Петерсон. В домике, стоявшем здесь до его появления, в начале 1830-х гг. жила актриса М.Д. Львова-Синецкая, для которой три именитых автора — П.А. Вяземский, А.С. Грибоедов и А.Н. Верстовский — написали водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом». Актриса пользовалась огромной популярностью и любовью москвичей, ее называли достойной сподвижницей великого Мочалова.

Дом № 30 на углу с Малым Афанасьевским переулком, построенный в 1908 г. (владелец и архитектор К.Ф. Буров), — один из есенинских адресов. С.А. Есенин жил здесь весной 1919 г. в семье поэта-имажиниста А. Кусикова. Тут жил и убийца германского посла Я.Г. Блюмкин, «литератор», как он сам именовался. После этого убийства и последовавшего за ним разгрома правых эсеров Блюмкин остался жить и здравствовать. В 1920-х гг. в квартире № 5 жил художник и крестьянский поэт П.А. Радимов, один из основателей в 1922 г. Ассоциации художников революционной России (АХРР). В этом доме в 1921–1975 гг. была квартира кристаллографа академика Б.К. Вайнштейна, многолетнего директора Института кристаллографии, разрабатывавшего вопросы структурного анализа кристаллов, теории дифракции электронов и рентгеновских лучей, исследования строения белковых молекул.

Ранее тут стоял одноэтажный деревянный дом с рустом, мезонином и четырехколонным портиком, с семью окнами по фасаду, куда в августе 1831 г. О.М. Салтыкова привезла своих сыновей — Дмитрия и Михаила, будущего сатирика. Домом владел ее отец М.П. Забелин, изображенный внуком под именем «дедушки Павла Борисовича» в «Пошехонской старине». М.Е. Салтыков-Щедрин писал в главе «Московская родня»: «Как сейчас я его перед собой вижу. Тучный, приземистый и совершенно лысый старик, он сидит у окна своего небольшого деревянного домика в одном из переулков, окружающих Арбат… Переулок глухой, и редко-редко когда по мостовой продребезжит легковой извозчик-калибер („калиберами“ назывались извозчичьи дрожки с длинным сиденьем, на котором один пассажир садился верхом, а другой — боком к нему; рессоры были тоненькие, почти сплюснутые. Пролеток в то время еще не существовало. — Примеч. М.Е. Салтыкова-Щедрина)». М.П. Забелин сделал значительные пожертвования в пользу армии в 1812 г., и ему был пожалован чин коллежского асессора и вместе с ним и потомственное дворянство.

До постройки современного дома это адрес видного экономиста А.И. Чупрова и химика В.В. Марковникова.

На другой стороне этой богатой мемориальными памятниками улицы рядом с типовым жилым зданием (№ 25, в нем жил маршал А.И. Еременко), подобным многим, строившимся в 1970-х гг. в переулках, за перестроенным зданием бывшей школы (дом № 27) в небольшом строении для «мраморной мастерской» (1893 г., архитектор А.С. Каминский) жил и работал с 1900 г. до самой кончины в 1932 г. выдающийся скульптор Н.А. Андреев, автор таких значительных памятников, как памятник Н.В. Гоголю на Пречистенском бульваре, А.Н. Островскому около Малого театра, А.И. Герцену и Н.П. Огареву у Московского университета на Моховой.

Дом № 27 — адрес живших здесь художника, участника Товарищества передвижных художественных выставок А.В. Моравова, химика и металлурга Э.В. Брицке, архитектора В.Д. Кокорина. Этот же адрес был записан в книжке А.П. Чехова против фамилии автора нашумевшей пьесы «Дети Ванюшина» С.А. Найденова.

Рядом со школой стоял в прошлом веке небольшой домик (№ 25), где была последняя квартира последнего из оставшихся в живых декабристов — П.Н. Свистунова. Он переехал сюда в 1880-х гг. и здесь же скончался. Здесь в 1890–1894 гг. жил артист А.П. Ленский, и здесь же снимал квартиру артист В.А. Макшеев.

Ближе к Арбату в начале XIX в. находилась большая усадьба графа А.П. Головина (№ 33–35). Позднее она была разделена на две части — в правой жил знаток старой Москвы, автор вышедшего тремя изданиями «Указателя источников истории и географии Москвы с ее древним уездом» П.В. Хавский. Это был трудолюбивый самоучка, дилетант, как сказали бы сейчас, всю свою долгую жизнь (он прожил 93 года) трудившийся над самыми разнообразными проблемами — он интересовался генеалогией и законоведением, историей Москвы, русской хронологией и многим другим, и везде он оставил многочисленные печатные труды. Дом (№ 35), принадлежавший ему, был выстроен по «образцовому» проекту в 1817 г. прапорщицей Е.Ф. Акинфиевой, стоял в этом переулке до недавнего времени, постепенно и неуклонно ветшая, пока не был снесен в 1993 г., несмотря на многочисленные протесты. В 1870-х гг. это был собственный дом знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако.

Скульптор Николай Андреевич Андреев

В другой части бывшей головинской усадьбы в 1914–1915 гг. вырос огромный в этом узком переулке доходный дом, фасад которого архитектор В.Е. Дубовский, очевидно в целях большей представительности, украсил во всю высоту гигантскими пилястрами и поместил в их капителях фигуру силача Геркулеса.

За домом № 35 в начале XIX в. была усадьба знаменитого московского медика, врачевавшего «всю Москву» и в том числе семью Пушкиных, М.Я. Мудрова. По преданию, его дочери Надежда Осиповна подарила портрет маленького Александра, тот самый, который сейчас экспонируется в московском Музее А.С. Пушкина. Но есть, однако, серьезные основания считать его портретом не Пушкина, а самого Мудрова в детстве. Перед 1917 г. на этом участке во флигеле, где жила его двоюродная сестра В.С. Ремизова, часто бывал в свои приезды в Москву композитор А.К. Глазунов.

Два трехэтажных здания (№ 41) были выстроены архитектором К.В. Терским в 1903 г. В них жили литературовед Н.П. Анциферов, певица М.А. Оленина д’Альгейм, медик Д.М. Российский, филолог В.В. Виноградов, биолог Л.А. Тарасевич, литературовед Н.С. Ашукин.

В доме, стоявшем здесь ранее, родился и провел детство выдающийся метеоролог А.И. Воейков, в 1850-х гг. жил собиратель русских гравированных портретов, обладатель огромной их коллекции Д.А. Ровинский, в 1890-х гг. зоолог Л.П. Сабанеев, основатель популярного журнала и широко известных книг «Рыбы России».

Напротив этих домов — Малый Афанасьевский переулок, на углу которого с Большим стоит дом № 9/32, построенный по проекту архитектора Н.И. Жерихова для инженера О.С. Вильнера в 1905 г. Второй угол с Большим Афанасьевским образует скромный домик № 14/34, впервые показанный на архивном плане 1834 г. В доме № 7 (1900 г., архитектор В.А. Осипов) помещалось 6-е городское училище. Солидный доходный дом (№ 5/15) стоит на углу Филипповского переулка. Он был выстроен к сентябрю 1913 г. военным инженером Д.В. Стерлиговым. В нем в середине 1930-х гг. была квартира знаменитого скрипача Давида Ойстраха. На другом углу Филипповского переулка — здание посольства Республики Туркмении, где в первые годы советской власти находилось представительство «Хорезмийской народной советской республики» (так называлось государство, образовавшееся в результате разгрома Красной армией Хивинского ханства в 1920 г.).

Большой и Малый Власьевские переулки. Оба Власьевских переулка, и Большой и Малый, получили название от церкви Власия. Св. Власий издавна почитался на Руси как покровитель домашних животных, и на него перенесли верования, связанные с языческим богом Велесом. Недаром эта церковь стояла в Конюшенной слободе и называлась «что в Старой Конюшенной», а по старым документам — «на Козьем болоте». Она неоднократно перестраивалась — возможно, что первоначально каменное здание впервые появилось здесь в начале XVII в. По письменным источникам известна с 1625 г. В 1644 г. была выдана благословенная грамота на четыре придела — Спасопреображенский, Казанской иконы Богоматери, св. Власия и св. Николая. Колокольню XVIII в. изменили в 1816 г., а в 1872 г. построили новую широкую трапезную.

Власьевский Большой и Гагаринский переулки. Фото 1913 г.

В 1921 г. устроили придельный храм Серафима Саровского, переведенный из дома № 21 по Сивцеву Вражку.

Много лет храм находился в полном небрежении, пока наконец он не был приведен в относительный порядок силами общественности и в нем поместился русский народный оркестр «Боян», дававший прекрасные концерты. Теперь же здание церкви передано верующим.

На одной линии с запада на восток расположены колокольня, трапезная и собственно храм. Он одноглавый, на тонкой шее, четверик украшен кокошниками, широким фризом и наличниками.

В Большом Власьевском переулке почти не осталось материальных свидетелей прошлого. Многие строения снесены, расчищены открытые пространства, появились и новые жилые здания. Из несохранившихся домов можно отметить дом под № 1, где в середине 1880-х гг. жил крупный ученый физико-химик И.А. Каблуков. На участке № 9 (в современном жилом доме последние годы жизни провел известный театральный и киноактер М.А. Ульянов) в конце XVIII в. и в течение всего XIX в. было владение Офросимовых. У них с 1852 по 1868 г. квартировал филолог и искусствовед, профессор Московского университета Ф.И. Буслаев, работавший тогда над такими фундаментальными исследованиями, как «Историческая грамматика русского языка» и «Исторические очерки русской народной словесности и искусства». Здесь же зимой 1894 г. жил на одной квартире с приятелем писателем И.Н. Потапенко Антон Павлович Чехов. В соседнем доме (№ 11) обыкновенно останавливался в свои приезды в Москву А.И. Тургенев. Его в мае 1840 г. несколько раз посещал здесь М.Ю. Лермонтов, который был в своем родном городе проездом из Петербурга, направляясь во вторую ссылку на Кавказ.

Другой наш знаменитый земляк хирург Н.И. Пирогов также останавливался в этом переулке (дом № 10) в октябре 1854 г. проездом в действующую армию, где он намеревался «употребить все свои силы и знания для пользы армии на боевом поле» при осаде Севастополя во время Крымской войны.

В Большой Власьевский переулок в 1823 г. переехала семья А.И. Герцена. Его отец, много лет живя вместе с братом в наемных домах, решил купить собственную усадьбу. Главный дом ее находился в глубине участка, во дворе дома № 14, три этажа которого были построены в 1873 г. Многие из окружения Герцена с любовью вспоминали «старый дом», как они называли его, а Н.П. Огарев посвятил ему стихотворение:

Старый дом, старый друг, посетил я Наконец в запустеньи тебя, И былое опять воскресил я, И печально смотрел на тебя. Вот и комната: с другом, бывало, Здесь мы жили умом и душой: Много дум золотых возникало В этой комнатке прежней порой.

Во многих путеводителях утверждается, что дом был разрушен в 1912 г., но еще в 1920 г. в журнале «Творчество» писали, что он, «к сожалению, находится в полном забросе и обречен, по-видимому, на уничтожение». В этом доме до высылки его за границу жил философ Н.А. Бердяев.

В 1922 г. его вызвали на Лубянку и объявили о выселении из России, предупредив, что если он появится в ее границах, то будет немедленно расстрелян.

В эмиграции Бердяев попал сначала в Берлин, где сразу же окунулся в активную жизнь русской эмиграции, а через два года переехал во Францию, в Кламар, небольшой городок под Парижем, где прожил до кончины в 1948 г.

Он пользовался большой известностью за границей, часто печатался, помещал статьи в эмигрантских журналах и издавал книги. Так, например, его «Новое средневековье» принесло Бердяеву европейскую известность как крупного философа.

Но вот отношение к нему многих эмигрантов было резко отрицательным: так, к примеру, известный философ, монархист и идеолог Белого движения И.А. Ильин писал о работах Бердяева: «Я всю жизнь считал его писания поверхностными, безответственными и вредными».

Малый Власьевский переулок с 1960 по 1994 г. назывался улицей Танеева; в начале XIX в. это был Старый Власьев переулок. На территории углового с Гагаринским переулком участка (№ 18/2) находится одноэтажное строение с резными оконными наличниками. В апреле 1904 г. сюда переехал Сергей Иванович Танеев, «композитор-мастер, — как писал о нем С.В. Рахманинов, — образованнейший музыкант своего времени, человек редкой самобытности, оригинальности, душевных качеств…».

В этом скромном домике Танеев прожил 11 лет, до самой смерти, последовавшей после того, как он простудился на похоронах А.Н. Скрябина в 1915 г. Танеев был «совестью» музыкальной Москвы: Чайковский говорил о нем, что «в нравственном отношении эта личность есть безусловное совершенство». Танеев бескомпромиссно выступал за справедливость не только в ведении дел близкой ему консерватории, его волновали и более общие вопросы. В 1915 г. он объявил о своем намерении подписать адрес с требованием свободы печати, совести, собраний. Танеев недвусмысленно писал, что «наглость и дерзость лиц, облеченных властью, только потому и достигли таких размеров в нашем обществе, что проявление этих свойств совершается беспрепятственно, встречает поддержку и поощрение, а в лучшем случае разве лишь пассивное к себе отношение», слова, которые могут быть применены к самым разным периодам истории России, в том числе и к нашим дням.

В этот дом к Танееву часто приходили известные музыканты, ученые, писатели, общественные деятели, на вторничных музыкальных собраниях у Танеева обычно прослушивались новые сочинения. Скромности хозяина этого домика отвечала и неприхотливость обстановки — там «все отзывалось стариной: низкие потолки, незатейливая громоздкая старенькая мебель, высокая конторка с сильно потертым красным сукном, служившая вместо письменного стола, старенький рояль, фисгармония, простой обеденный стол, книги и ноты без конца — на полках, на столе, на окнах». Еще во время похорон С.И. Танеева высказывалось пожелание, к сожалению не исполненное и по сию пору, — сохранить его дом и обстановку в неприкосновенности. Брат Чайковского Модест Ильич вспоминал: «Следуя за гробом Сергея Ивановича, я шел с А.Т. Гречаниновым. Мы говорили о желательности оставить домик во дворе Вишняковой навсегда в том виде, как он был обитаем покойным. „Бывало, вечерком, — говорил Александр Тихонович [Гречанинов], — подойдешь к нему и видишь в окна, что Сергей Иванович пьет чай. Значит, можно войти, не потревожа, посоветоваться, а то просто отвести душу в беседе. Ну а если он за пюпитром или за инструментом, то просто постоишь и обрадуешься, что он тут, за делом, и, уже довольный и этим, уйдешь утешенный и ободренный“».

Малый Власьевский переулок в сторону Сивцева Вражка. 1913 г.

Почти примыкает к дому Танеева особняк по Малому Власьевскому переулку (№ 4), состоящий как бы из двух частей — левой, построенной в 1858 г., и правой (проект М.А. Фелькнера) — в 1911 г. На двери этого особняка можно было видеть табличку с надписью: «Б.И. Россинский». Здесь жил один из первых русских авиаторов, первым пролетевший над Москвой от Ходынского поля до Лефортова на самолете «фарман», не имевшем кабины. Россинский вспоминал, что полет проходил на небольшой высоте и когда его «фарман» пролетал над Сухаревой башней, то «весь Сухаревский базар вопил: „Ногами заденет! Ногами заденет!“ Я и сам боялся столкновения с башней», — признавался Россинский. Его самолет единственный летал над Красной площадью в день первой годовщины Октябрьского переворота.

На месте шестнадцатиэтажного безобразного типового дома (в нем жил замечательный человек, основатель московского Пушкинского музея, автор интереснейших книг Александр Зиновьевич Крейн) находились целых три участка (№ 6, 8 и 10) и небольшой переулочек, носивший название Юдинский. Он шел от Малого Власьевского к домовладениям внутри квартала и церкви Иоанна Предтечи, «что в Старой Конюшенной». Участок № 8—10 в XVIII в. принадлежал княгине А.Ю. Щетининой, прапрабабке Л.Н. Толстого, а в начале XIX в. — ее дочери графине А.И. Толстой, бабушке Федора Толстого-Американца и прабабке Льва Николаевича. В 1830-х гг. здесь был построен двухэтажный каменный дом, которым в конце 1830-х — начале 1840-х гг. владела княгиня Е.С. Гагарина, она же знаменитая в пушкинские времена трагическая актриса Екатерина Семенова. Она уже не выступала, но, конечно, не могла обойтись без сцены. Мемуарист М.Д. Бутурлин вспоминает, как он присутствовал на представлении, дававшемся Семеновой в своем доме в Старой Конюшенной по пригласительным билетам.

В этом доме на короткое время в 1839 и 1842 гг. останавливался А.И. Герцен, в 1843 г. жил Н.М. Языков. Об этом же доме вспоминал П.А. Кропоткин: «…мы несколько лет прожили в наемных домах, покуда отец не нашел третий, по своему вкусу, в нескольких шагах от той самой церкви, в которой его крестили и отпевали его мать». В доме № 8 в октябре 1918 г. в собственном особняке, построенном по своему проекту, жил академик архитектуры Ф.О. Богданович, автор таких известных московских сооружений, как католическая церковь Непорочного зачатия на Малой Грузинской улице и дом бесплатных и дешевых квартир братьев Бахрушиных на Софийской набережной.

Дом № 12 — особняк купца И.М. Коровина, владельца многих доходных домов в Москве, выстроенный, как и пятиэтажный дом рядом (№ 14/23), для него архитектором И.Г. Кондратенко в 1903 г. (в нем в 1920-х гг. жил артист МХТ М.М. Толчанов). В 1830-х гг. здесь в семье родителей будущего артиста Московского Художественного театра А.А. Стаховича часто бывал А.И. Герцен.

На противоположной стороне переулка стоят два «шедевра» советской архитектуры — в одном из них (№ 3) жил последние годы популярный артист А.Н. Грибов. На стене другого «шедевра» (№ 7) — мемориальная доска с надписью «Миронова и Менакер», открытая в 2004 г. в память о популярном дуэте талантливых артистов, в квартире которых открыт музей. Здесь же жили известный актер кино Н.А. Крючков с 1971 по 1994 г. и актриса МХТ А.И. Степанова с 1971 по 2000 г.

Между двумя советскими домами — один из немногих сохранившихся свидетелей прошлых дней — деревянный скромный домик (№ 5), характерный для рядовых, небогатых домов послепожарного московского строительства. На бревенчатый сруб наложены доски, имитирующие каменный руст, и приложены типовые резные декоративные украшения. В 1811 г. участок принадлежал отставному капитану Петру Андреевичу Федорову, в пожар 1812 г. здесь все погорело, и существующий дом капитан отстроил к 27 ноября 1817 г. В последующем им владели самые разные владельцы, но всегда не очень богатые, а с 1880-х гг. и до советского времени — отставной ротмистр Сергей Иванович Данилов и его наследники.

Гагаринский переулок. Много новых зданий появилось в последние годы в Гагаринском переулке (название — по фамилии крупного землевладельца князя Б.И. Гагарина). Ранее он назывался улицей Рылеева в честь одного из руководителей восстания декабристов, якобы бывавшего в доме № 15 в этом переулке. В XVIII в. и в начале XIX в. переулок именовался Старой Конюшенной, будучи главной улицей Конюшенной слободы. Было также и еще одно название — Долгий переулок, так как он в этих местах был одним из самых длинных — 735 метров.

Гагаринский переулок начинается от Гоголевского бульвара. По его нечетной стороне расположены в основном современные конторские здания на месте незначительных строений на участках, выходящих на Пречистенку.

На углу с Чертольским переулком в доме, находившемся на месте современного (№ 9/5, построенного как доходный дом Спасобожедомской церкви 1906 г. архитектором И.А. Германом), в 1867 г. жил музыкальный критик Н.Д. Кашкин, у которого собирались его друзья, преподаватели Московской консерватории, и в их числе П.И. Чайковский.

Гагаринский переулок, дом № 11

Гагаринский переулок, декор дома № 11

В Гагаринском переулке в окружении небольшого садика стоит одноэтажный особнячок (№ 11), чей причудливый декор появился в 1895 г., когда гражданский инженер Н.Г. Фалеев, много строивший в Москве на рубеже веков, переделал для себя более старое здание и украсил его фигурами грифонов, символами надежной стражи, фантастических животных с телом льва и орлиными крыльями, а также (над входом) атрибутами профессии архитектора и строителя — циркулем, лопаткой, кайлом, топориком, треугольником.

Бывшее жилище архитектора в 1920—1930-х гг. называлось 10-м домом Наркоминдела — он предоставлялся иностранным дипломатам. В послевоенное время его отдали американскому журналисту Эдмонду Стивенсу, женатому на русской даме.

Известный коллекционер Никита Лобанов-Ростовский вспоминал: «Москва времен холодной войны была престранным городом. Чудеса в решете были совершенно обычным явлением. Режим и его учреждения, контролировавшие мысли и защищавшие идеологическую невинность граждан, явно поддерживали некоторые странноватые московские хлебосольные дома, открытые и для иностранцев, и для советских людей в запуганной Москве… Во время Второй мировой войны Эдмонд был московским корреспондентом американской газеты и был завербован КГБ — видимо, его поймали на гомосексуализме. Многие это знали, но с удовольствием ходили к нему в гости ради общения. Часто в этом доме собиралась фантастичная для СССР компания — дипломаты, международные журналисты, банкиры, советские функционеры».

Угловой с Хрущевским переулком участок застроен новым зданием, предназначенным для помещения фондов музея А.С. Пушкина (1999 г., А.В. Боков и др.). Изломанный силуэт, крутые крыши, острые углы, какие-то подобия промышленных труб, поддерживающих козырек, — все это никак не объясняет необходимость их выбора — не ясен сам смысл осуществленного музейного здания: создается впечатление, что детали оформления были важны авторам сами по себе, никоим образом не соотносясь ни с назначением здания, ни с его принадлежностью к пушкинскому музею, ни тем более с его окружением, а в особенности вызывающе резко противореча со строгим и монументальным ампирным особняком напротив через переулок.

Это одна из жемчужин московского ампира — деревянный дом (№ 15), возведенный к осени 1815 г. на каменном фундаменте сгоревшего дома. Его построил В.И. Штейнгель, будущий декабрист, а тогда адъютант и правитель канцелярии московского главнокомандующего. Он непосредственно «занимался проектом обстройки столицы и правилами вспоможения разоренным». В то время почти полностью сгоревший город возрождался из пепла. В восстановлении Москвы участвовали все крупные московские архитекторы, и Штейнгель, очевидно, заказал проект своего дома одному из них. Прожил он в нем недолго — в 1819 г. особняк был продан, а сам хозяин участвует в движении декабристов, попадает под суд и приговаривается к 20 годам каторги.

В октябре 1830 г. этот дом нанимает гвардии штаб-ротмистр Николай Тургенев, дядя известного писателя. В нем поселяется Варвара Петровна Тургенева с детьми, братьями Николаем, Иваном и Сергеем. Прожили они здесь год и уже к осени 1831 г. переехали в переулок Сивцев Вражек.

В 1834 г. в доме живет, как было отмечено в исповедной ведомости приходской церкви, «князь Италийский, полковник и кавалер, граф Александр Аркадьевич Суворов-Рымникский», внук знаменитого полководца, человек либеральных и независимых взглядов, причастный к движению декабристов.

В 1872–1917 гг. особняком владели Лопатины, культурная и образованная семья, глава которой был известным юристом, а сын не менее известным философом. На всю Москву были известны «лопатинские среды», которые посещались общественными деятелями, писателями, учеными, артистами. В доме бывали Л.Н. Толстой, С.М. Соловьев, В.С. Соловьев, А.А. Фет, А.Ф. Писемский, В.О. Ключевский.

В доме у Лопатиных часто бывал И.А. Бунин, останавливавшийся неподалеку в меблированных комнатах: «Мне нравился переулок, дом, где они жили, приятно было бывать в доме», — вспоминал он. В книге «Освобождение Толстого» Бунин многое написал о Толстых со слов дочери Лопатина, которых она хорошо знала.

Сейчас этот замечательный памятник истории и архитектуры отреставрирован и передан для офисного использования, а до начала реставрационных работ в доме жил выдающийся знаток русской генеалогии, обладатель коллекции портретов, насчитывающей более 5 тысяч единиц, Ю.Б. Шмаров, описавший историю старинного особняка в альманахе «Памятники Отечества».

Он был одним из активных членов Общества изучения русской усадьбы, вместе со своими коллегами Шмаров ездил по Московской области, фотографировал малоизвестные и совсем забытые усадьбы, подготавливая сборник Общества по истории усадеб. Как и многие другие члены Общества, Шмаров был арестован, но выжил, возвратился в Москву и занялся изучением Пречистенки и окружающей местности — под его руководством долгие годы работал кружок энтузиастов. Я вспоминаю, как он всегда гостеприимно встречал гостей, предоставляя возможность воспользоваться его богатейшей библиотекой и получить консультацию по самым разным вопросам истории России. Умер Юрий Борисович в преклонном возрасте — 86 лет; часть его богатейших коллекций была приобретена московским музеем А.С. Пушкина.

За Староконюшенным переулком в доме № 19/3 останавливался М.Ю. Лермонтов в последний приезд в Москву в 1841 г., а далее по переулку до 1812 г. находилась большая усадьба князей Гагариных (№ 21–27), позднее распроданная отдельными участками.

На одном из них в 1911 г. архитектором Д.М. Челищевым был построен доходный дом (№ 23). В нем жили писательница Л.А. Авилова, химик И.В. Гребенщиков, историк В.П. Волгин, экономико-географ Н.Н. Баранский, писательница, автор воспоминаний о Чехове Л.А. Авилова, гинеколог Г.В. Снегирев, артист Ю.А. Завадский. Рядом с этим большим зданием стоит маленький старожил здешних мест (№ 25) — деревянный особняк, построенный к 1820 г. В нем в 1867–1879 гг. жил П.Н. Свистунов, один из последних оставшихся в живых декабристов, выступивших, как писал Герцен, «для требования человеческих прав, для протеста, для заявлений, за который — и они знали это — их ждала веревка палача и каторжная работа». Свистунов был членом и Северного, и Южного общества и, как выяснили царские следователи, «знал цель — введение республиканского правления и разделял преступное мнение о истреблении императорской фамилии». Он был осужден на 20 лет каторжной работы, но срок ему сократили до 15 лет. Через 10 лет он был сослан на поселение и вернулся в Москву только после смерти Николая, по амнистии 1856 г.

В доме Свистунова в Гагаринском переулке в 1878 г. несколько раз побывал Л.Н. Толстой, собиравший материалы для романа «Декабристы». Он писал Свистунову из Ясной Поляны: «Когда Вы говорите со мной, Вам кажется, вероятно, что все, что Вы говорите, очень просто и обыкновенно, а для меня каждое Ваше слово, взгляд, мысль кажутся чрезвычайно важны и необыкновенны. Ваша беседа переносит меня на такую высоту чувства, которая очень редко встречается в жизни и всегда глубоко трогает меня».

В 1879 г. П.Н. Свистунов продает этот дом Н.А. Берензону, много лет бывшему главным врачом Яузской больницы для чернорабочих.

В 1912–1939 гг. здесь живет один из видных архитекторов А.В. Щусев, автор проектов многих построек в Москве и в том числе самой известной — Мавзолея В.И. Ленина на Красной площади, где он в угловой комнате-мастерской зимней ночью 1924 г. набросал его первые эскизы.

Позади этого особняка выстроено конторское здание с волнообразно изогнутым фасадом, покрытым стеклом (2000–2008 гг., архитекторы М. Хазанов, Д. Размахнин). Оно поставлено очень скромно и не портит Гагаринский переулок.

Домовладение № 29–31 принадлежало бригадиру Д.А. Новосильцеву, купившему его в 1798 г. у вдовы Николая Андреевича Тютчева (деда известного поэта). На незаконной дочери Новосильцева Анне Васильцовской был женат писатель М.Н. Загоскин, который жил здесь с июня 1820 по 1831 г. до переезда в собственный дом в Денежном переулке, «часто испытывая, — как вспоминал его сын, — на себе странные придирки и выходки хозяина дома, настоящего деспота старого закала, вызывавшие немало обоюдных бурных вспышек и вследствие которых жизнь моих родителей в его доме становилась все более и более невыносимее, и мысль отделиться от Новосильцова не покидала отца ни на минуту. В то время материальные средства его несколько улучшились, однако не настолько, чтобы он имел возможность, как он сам выражался, „опериться“ и жить самостоятельно». Только после необыкновенного успеха его романа «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» он смог переехать отсюда в собственный дом.

Загоскин был хорошо знаком с А.С. Пушкиным, и не исключено, что поэт мог бывать у него в Гагаринском переулке.

На одном из участков этого большого владения (№ 29) в 1905 г. по проекту архитектора М.Я. Кульчицкого строится жилой дом — белые наличники его окон сейчас хорошо видны после сноса строений по красной линии переулка. Тогда участок принадлежал активной участнице революционного движения 1880–1890 гг. Е.П. Эфрон (мать мужа поэтессы М. Цветаевой Сергея Эфрона), вышедшей из дворянской семьи Дурново, пожертвовавшей и состоянием, и обеспеченным будущим ради борьбы с самодержавием. В эмиграции в Париже повесился ее младший четырнадцатилетний сын Константин, и она не смогла пережить его, повесившись на том же крюке…

В доме в Гагаринском переулке Елизавета Дурново устроила подпольную социал-демократическую типографию, и, как сообщал справочник «По революционной Москве», изданный в 1926 г., жители еще и тогда были уверены, что типография зарыта у них во дворе.

Участок № 29 связан и с другими революционными организациями: в 1870-х гг. здесь собирались члены московского народовольческого кружка «чайковцев» вместе с П.А. Кропоткиным. Кружок этот получил название по фамилии одного из своих членов Николая Васильевича Чайковского. Программа его, написанная Кропоткиным, предусматривала подготовку революции, в основном путем пропаганды и организации масс.

Существующее здание под № 35 было построено в 1905 г. архитектором А.Д. Муравьевым, а до него здесь стоял одноэтажный деревянный домик 1840 г. постройки, в котором в 1870-х гг. жил артист Малого театра Н.И. Музиль. Соседнее здание заканчивает Гагаринский переулок. Его левая часть — проект архитектора С.М. Калугина 1907 г., а правая, предназначенная для поликлиники Комиссии по улучшению быта ученых, была построена в 1928 г. архитектором А.Ф. Мейснером. В этой поликлинике работали такие крупные ученые-медики, как П.А. Герцен и М.И. Авербах.

Вернемся к началу Гагаринского переулка. Квартал его от Гоголевского бульвара до Нащокинского переулка в XVIII в. был занят большой усадьбой светлейшего князя П.В. Лопухина (получившего этот титул за «заслуги» его дочери, ставшей фавориткой императора Павла I). Современный дом № 2 на углу с бульваром был построен в 1852 г.; стоит обратить внимание на его резные белокаменные колонки, похожие на древнерусские. В этом доме во время строительства храма Христа Спасителя жил архитектор К.А. Тон. В конце 1920-х гг. здесь квартировал педагог С.Т. Шацкий.

Павел Воинович Нащокин

На углу Гагаринского и Нащокинского переулков стоит двухэтажный каменный дом (№ 4) с очень сдержанной обработкой фасадов. В нем находится центральный совет Всероссийского общества охраны памятников. Дом построен в 1970-х гг. по образу и подобию того, который находился на этом месте 160 лет назад, в 1830-х гг. Тогда здесь стоял также двухэтажный дом, но с деревянным вторым этажом, принадлежавший дочерям надворного советника Ильинского, у которых в 1831–1832 гг. его снимал друг Пушкина Павел Воинович Нащокин.

К нему Пушкин приехал 6 декабря 1831 г. и в тот же день отправил записку жене: «Сей час приехал я к Нащокину на Пречистенском валу в дом г-жи Ильинской. Завтра буду тебе писать. Сегодня мочи нет, устал. Цалую тебя, женка, мой ангел» — это была его первая отлучка из семейного дома. В Москве Пушкин должен был уладить дела по своим старым карточным долгам. Он виделся со многими своими знакомыми и друзьями, хотел заручиться кредитом, но смог только поручить Нащокину хлопоты по денежным обязательствам — долг его так и остался неуплаченным (лишь опека после его смерти возвратила долг).

Уехал Пушкин из Москвы 24 декабря 1831 г., оставив выразительное описание образа жизни его приятеля в письме к жене: «Здесь мне скучно; Нащокин занят делами, а дом его такая бестолочь и ералаш, что голова идет кругом. С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыганы, шпионы, особенно заимодавцы. Всем вольный вход; всем до него нужда; всякой кричит, курит трубку, обедает, поет, пляшет; угла нет свободного — что делать?»

Квартал между Нащокинским и параллельным ему Большим Афанасьевским переулками занят жилым зданием (№ 6), построенным в 1974 г. на месте трех деревянных домиков. В этом доме жил маршал К.С. Москаленко и была последняя квартира киноартиста Вячеслава Тихонова. На углу другого переулка — Староконюшенного — в начале XIX в. находился большой участок, застроенный ранее в основном также деревянными строениями, где помещался один из лучших в Москве частных пансионов Вейденгаммера, в котором в продолжение почти двух лет учился Иван Тургенев. На этом же участке в небольшом деревянном доме жила семья сестер Гнесиных, у которых часто бывали А.Т. Гречанинов, С.В. Рахманинов, В.С. Калинников и многие другие молодые тогда музыканты. Здесь в феврале 1895 г. открылось музыкальное училище сестер Е. и М. Гнесиных, превратившееся в наше время в одно из ведущих учебных заведений Москвы.

Оба угла Староконюшенного переулка заняты высокими жилыми зданиями, которые в начале ХХ в. стали вторгаться в сложившийся ампирный облик этой части Москвы. Дом № 10/10 был построен по проекту А. Карста в 1904 г., а дом № 14/5 — в 1914 г. по проекту архитектора И.Г. Кондратенко. Рядом с ним в середине XIX в. стоял деревянный домик (№ 16), принадлежавший княгине П.С. Кропоткиной, бабушке будущего ученого и революционера, который бывал у нее ребенком. В доме № 16 22 августа 1991 г. застрелился член ГКЧП министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго.

На следующем углу этого квартала сохранился один из старожилов переулка — дом № 18/2, выстроенный к 1817 г. полковником Я.А. Казариновым. С тех пор, правда, изменился его фасад и к дому были сделаны пристройки по проекту М.А. Фелькнера, в то время когда им владел Николай Петрович Вишняков, представитель московской купеческой семьи, известной с XVII в. В 1762 г. Михаил Иванович Вишняков переехал в Москву из города Кашина, а сын его стал служить у родственников Алексеевых и впоследствии образовал с ними совместную фирму «В. Алексеев, П. Вишняков и А. Шамшин». Николай Петрович был долголетним городским гласным, председателем важнейшей комиссии «о пользах и нуждах общественных». Он написал историю семью «Сведения о купеческом роде Вишняковых», изданную им в трех частях в 1903, 1905 и 1911 гг. «не для продажи», как было написано на титульном листе.

За Малым Власьевским переулком почти все дома были либо снесены, либо неузнаваемо перестроены. Так, например, на месте зеленого газона находился небольшой дом (№ 20/1), где жил профессор Московского университета Владимир Иванович Герье. Его лекции отличались содержательностью и широтой взгляда, вниманием к концептуальным вопросам, и, несмотря на тяжелый характер и придирчивость, он воспитал много выдающихся историков: «Научные вопросы он ставил широко, идейно, с философским уклоном, чем он и привлекал к себе желающих заниматься историей», — вспоминал историк Н.И. Кареев. Главным для него были преданность науке, искреннее желание обучить мастерству историка. Он впервые создал в Московском университете семинары по всеобщей истории, которые часто проходили здесь, у него на дому в Гагаринском переулке.

С его именем связано создание в Москве Высших женских курсов, которые так и назывались в Москве: «курсы Герье». Он активно участвовал в жизни города, был гласным Московской городской думы.

Не доходя до правого угла Большого Власьевского переулка — редкий в этих местах двухэтажный дом, первый этаж которого каменный, а второй деревянный (№ 22/8), принадлежавший церкви св. Власия, на другом углу Власьевского — обычный советский жилой дом, который находится на участке, где был в начале XIX в. дом, принадлежавший прапорщице вдове Евдокии Петровне Филипповой, матери княгини Екатерины Александровны Одоевской.

Родовитый Рюрикович, в роду которого были и святой Владимир, и святой Михаил Черниговский, князь Федор Одоевский, статский советник и директор Московского ассигнационного банка, женился на совсем безродной и никому не известной Кате Филипповой, дочери мелкого чиновника. Вызвала эта женитьба много разговоров, молодая княгиня отнюдь не была своей в клане родственников, но князь Федор имел характер независимый и не прислушивался к пересудам.

Он неожиданно скончался молодым, всего 37 лет, 5 июня 1808 г. Его вдова вышла замуж и уехала в Симбирск на место службы отчима, а сына она оставила в Москве у родственника, князя Одоевского.

Глазовский переулок назван так по фамилии владелицы большой усадьбы, выходившей к валу Земляного города и занимавшей современные участки № 7 и 9, Аграфены Глазовой. На месте сада этой усадьбы в 1914–1915 гг. был построен доходный жилой дом (№ 7), обращающий внимание стрельчатыми, «готическими» проемами окон и оригинальной балюстрадой на пятом этаже. В нем находилась квартира автора, архитектора П.П. Малиновского, построившего в Москве несколько производственных зданий, а также жилой дом в Трубниковском переулке. В 1920-х гг. этот дом в Глазовском переулке занимало общежитие Коминтерна, а также Хамовнический и потом Фрунзенский райком коммунистов.

Владелицей этого дома была Н.К. Кусевицкая, из богатой семьи капиталистов Ушковых, чье состояние сыграло значительную роль в музыкальных начинаниях ее мужа Сергея Александровича Кусевицкого, блестящего виртуоза-контрабасиста и талантливого дирижера. Кусевицкий много сделал для издания музыкальной литературы, основав Российское музыкальное издательство, куда входили С.В. Рахманинов, А.Н. Скрябин, Н.К. Метнер и другие выдающиеся музыканты. Собрания совета издательства проходили в особняке Кусевицких напротив (№ 8). В нем после приезда из-за границы в начале 1909 г. жил А.Н. Скрябин — о встречах с ним здесь вспоминал Борис Пастернак, а в 1913 г. останавливался композитор Клод Дебюсси. Особняк выстроен в мае 1898 — феврале 1899 г. архитектором Л.Н. Кекушевым для себя, позднее был продан богатому капиталисту фабриканту Отто Листу, а потом — Н.К. Кусевицкой. Особняк — один из интереснейших ранних образцов стиля модерн. В нем любимые Кекушевым плавные закругления верха оконных проемов с переплетами из мореного темного дуба, далеко вынесенный карниз и лента геометрического орнамента, венчающая небольшую угловую лоджию с преувеличенно укороченной колонкой, так неожиданно врезанной в компактный объем здания. Характерно внимание архитектора к цветовому сочетанию золотистого тарусского «мрамора», обрамляющего окна и парадную дверь, и яркого многоцветья растительного орнамента керамических панно. Одно из таких панно находится над парадной дверью, в правом нижнем углу которого можно разглядеть две латинские буквы WW. Известно, что архитектор Вильям Валькот серьезно занимался керамикой, исследователи отмечают, что он продолжил искания Врубеля и даже превзошел его. От его работ осталось очень мало — в музее Кусково хранится малоизвестная керамика Валькота, удивляющая своей экспрессивной выразительностью. Может быть, панно над дверью особняка Кекушева одна из ранних работ Валькота? Ведь и имя и фамилия его начинаются на латинскую букву W…

Сергей Александрович Кусевицкий, талантливый дирижер и основатель Российского музыкального издательства

Керамика над входом в дом № 8 в Глазовском переулке

Название Денежный переулок напоминает о месте поселения мастеров монетного двора. Переулок именовался Плещеевым, по фамилии домовладельца середины XVIII в. сержанта Н.П. Плещеева, а с 1933 г. улицей Веснина по фамилии Леонида Веснина, старшего из троих братьев-архитекторов, жившего в доме № 12. Братья Веснины были известны еще до революции своими работами в стиле неоклассицизма, а в советское время они стали лидерами нового направления — конструктивизма. Здесь же в 1918–1922 гг. прошли последние годы жизни одного из виднейших деятелей театра Е.Б. Вахтангова. В его квартире в феврале 2010 г. открыт мемориальный музей, где экспонируются мебель, его библиотека, афиши, фотографии, личные вещи.

На доме находится барельеф, изображающий В.И. Ленина, сделанный в яркой, экспрессивной манере. О нем еще недавно ничего не было известно, но в результате исследований историка Москвы Ю.Н. Александрова выяснилось, что автор его — скульптор Г.Е. Кепинов, создавший барельеф в 1924 г., вскоре после кончины В.И. Ленина. На этом доме установлено одно из авторских повторений барельефа, возможно в память посещения Лениным здания, расположенного напротив (№ 5).

Согласно первому документу в городском строительном архиве на этом участке, в центре его, находилось деревянное главное здание усадьбы, окруженное подсобными строениями и довольно обширным садом. Владелицей его в 1806 г. числилась графиня Екатерина Петровна Зотова, урожденная Загряжская, очень дальняя родственница знакомых Пушкина. Она вышла замуж за Александра Ивановича Зотова, праправнука «князь-папы» Петра I, его учителя и помощника, получившего от ученика титул графа. В центре участка стоял деревянный одноэтажный главный дом усадьбы, а позади него большой сад. В пожар 1812 г. вся застройка сгорела, и новый владелец граф П.А. Ефимовский строит заново деревянный дом с двумя флигелями. Он не мог похвалиться ни древностью своего рода, ни подвигами на бранном поле или на государевой службе. Его знатность, по словам поэта, была «нова рожденьем… и чем новее, тем знатней». После того как некая безродная пленница стала женой Петра I и императрицей под именем Екатерины I, ее родственники были вызваны в Петербург ко двору, а потомки получили графское достоинство. Вот так графами Российской империи стали Ефимовские и Гендриковы — одна из сестер Екатерины I Христина была замужем за неким Симоном Гендриковым, а вторая — Анна, за Михаилом Ефимовским. Внук его и выстроил деревянный особняк в Денежном переулке.

Этим участком владел известный писатель М.Н. Загоскин. Он приобрел его за 25 тысяч рублей, полученных за свой первый роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», по купчей крепости, заключенной 24 июня 1831 г. с дочерью Ефимовского подполковницей Е.П. Муравьевой, и владел им до самой кончины в 1852 г.

Дом Загоскина, который был управляющим московскими театрами, а с 1842 г. директором Оружейной палаты, привлекал многих известных деятелей литературы, искусства, науки. У него здесь бывал Белинский, приезжал Гоголь, в 1833 г. жил Н.И. Надеждин, критик, журналист и историк.

По словам автора мемуаров писателя И.И. Панаева, он «редко встречал таких простосердечных и добродушных людей. Загоскин весь и всегда постоянно был нараспашку. Его бесхитростный, простой патриотизм часто доходил до комизма. Когда он бывал в расположении духа, он говорил без умолку и рассыпал в своем разговоре цинические пословицы, поговорки и выражения, сам восхищаясь ими и смеясь от всей души. Его круглое румяное лицо, вся его фигура — маленькая, толстенькая, но хлопотливая и подвижная — как-то невольно располагали к нему… Все в нем было искренно до наивности. Он имел взгляд на жизнь нехитрый, основанный на преданиях, на рутине, и вполне удовлетворялся им, отстаивая его с презабавною горячностию». Загоскин любил и знал Москву, в его книге «Москва и москвичи» можно найти десятки драгоценных свидетельств о городе 1830—1840-х гг. Он говаривал: «Одно из величайших моих наслаждений состоит в том, чтоб показывать проезжим все диковины и редкости города».

Денежный переулок в сторону Левшинских Большого и Малого. Фото 1913 г.

В 1893 г. этот участок приобрел один из братьев Берг — Сергей Павлович. Владелец был сыном золотопромышленника П.В. Берга, компаньона по сибирским золотым приискам Сабашникова и Шанявского. Берг вложил средства в сахарорафинадный завод, Рождественскую текстильную мануфактуру (ее активы равнялись 9,6 миллиона рублей), железо— и чугуноделательные заводы.

Через 4 года его сын С.П. Берг подал прошение о сломе всех строений в его усадьбе и возведении нового строения. Прошение в 1897 г. подал архитектор А.В. Флодин, который, возможно, и производил работы, а проект принадлежал Петру Самойловичу Бойцову, автору таких интересных сооружений, как особняк на Поварской, 50, замок в Барвихе, музей в Киеве. Фасад особняка Берга, несколько мрачный, облицованный серым песчаником, разительно контрастирует с великолепными пышными интерьерами. Вход ведет в небольшой вестибюль с лестницей к первой комнате, откуда большой проем слева открывает великолепный танцевальный зал. Этот зал обязательно упоминается в рассказе о первом бале с электрическим освещением, якобы данном здесь в 1898 г., и о том, как дамы сделали себе макияж в расчете на скудное освещение свечами и как ужасно они выглядели при ярком свете. Рассказ этот приписывается Гиляровскому, но он писал о бале, данном не в этом доме, и не Бергами, и не в 1898 г., а некоей молодой вдовой-миллионершей совсем в другом доме в «половине восьмидесятых годов».

С большим залом соединяется красная гостиная и столовая с замечательным обеденным столом, перевезенным из демидовского петербургского дворца, где в царское время находилось посольство Итальянского королевства. К столовой примыкает зимний сад, где так уютно и так хорошо было выпить чашку кофе.

С победой большевиков для семьи Берг оставаться в Москве было опасно, они покинули Россию и переселились в Швейцарию, а особняк большевики отдали под посольство Германии сразу же после заключения Брест-Литовского мира. В Москву прибыли дипломатические работники во главе с послом графом Вильгельмом Мирбахом-Харффом.

Здесь, 6 июля 1918 г., его и убили.

Это событие вызывает много вопросов своими нестыковками и несоответствиями. Хотя в Советской России было опубликовано несколько исследований и даже документов, но эти исследования, а скорее фальсификации сделаны с определенных идеологических позиций, и им нельзя доверять, и, конечно, нет уверенности ни в подлинности, ни в полноте документов, которые до сих пор секретны или уничтожены. Согласно официальной точке зрения убийство Мирбаха было задумано и проведено левыми эсерами для того, чтобы спровоцировать выступление германской армии против большевиков. Однако результатом было только то, что большевики, опираясь на верные им латышские дивизии, разгромили левых эсеров, которые с тех пор не представляли для них никакой опасности. Вся эта история вызывает множество вопросов, и главный: не были ли причастны к убийству посла сами большевики?

Прежде всего нет ни одного документа, подтверждающего причастность руководителей партии левых эсеров к организации убийства. В Берлине были уверены в том, что Мирбах был убит самими большевиками: «Покушение готовилось заранее. Дело об австрийском офицере Роберте Мирбахе было только предлогом для работников ВЧК проникнуть к послу кайзера».

Многие иностранные ученые, которых не стесняли идеологические рамки и запреты, сомневаются в принятой версии событий. Вот что пишет один из них, Адам Улам: «Драма, разыгравшаяся в июле и августе [1918 г.] и приведшая к гибели левого крыла когда-то гордой партии, лояльной русскому крестьянству, до сих пор хранит в себе элемент мистики… Все сконцентрировалось вокруг графа Мирбаха, чье убийство якобы было санкционировано Центральным Комитетом социалистов-революционеров на заседании 24 июня… Было бы неудивительно, если б кто-либо из коммунистических лидеров решил убрать Мирбаха… Безусловно, обстоятельства, связанные с убийством, крайне подозрительны… Приходится подозревать, что по крайней мере некоторые из коммунистических сановников знали о решении социалистов-революционеров, но ничего не предпринимали… Возможно, по крайней мере, что кто-то в высших большевистских кругах был осведомлен об эсеровских приготовлениях, но считал, что представляется хорошая возможность избавиться и от них [эсеров], и от германского дипломата, причиняющего неприятности. Вообще, самые сильные подозрения падают на Дзержинского…»

Лето 1918 г. было наиболее подходящим временем для уничтожения партии левых эсеров — единственной оппозиции большевикам, поддержанной крестьянской массой.

Покушение совершили два чекиста — Блюмкин и Андреев. Яков Григорьевич Блюмкин, молодой человек 19–20 лет, был руководителем отдела контрразведки ВЧК «по наблюдению за охраной посольства и за возможной преступной деятельностью посольства», а Николай Андреев его подчиненным, фотографом отдела. Блюмкин работал непосредственно под руководством Дзержинского, и представляется маловероятным, что последний не знал в подробностях планов покушения, да и вообще известно, что он несколько раз получал сведения о готовящемся покушении на посла Мирбаха.

Итак, 6 июля 1918 г. За день до этого большевики сняли охрану посольства. Утром 6 июля Блюмкин и Андреев приехали в Первый дом Советов (так тогда называлась гостиница «Националь»), встретились с неким членом ЦК партии левых эсеров и получили от него бомбу и револьверы (кто он был, так и осталось неизвестным — чекисты не интересовались этим, а может быть, и знали, но позволили эту передачу). Оттуда поехали к посольству, приказали шоферу не глушить мотор, вошли в здание и предъявили свои удостоверения и мандат с возможно подложной подписью Дзержинского, вошли в здание и потребовали срочной встречи с Мирбахом под надуманным предлогом по сфабрикованному чекистами делу якобы родственника германского посла. Он нехотя соглашается и выходит для встречи с ними вместе с двумя сотрудниками в гостиную. Это небольшая комната, отделанная сейчас красным шелком, соединяется широким проемом с главным залом особняка, где теперь проходят приемы гостей посольства.

В ходе переговоров Блюмкин вытаскивает револьвер из портфеля и вместе с Андреевым начинает стрелять в Мирбаха и других. Мирбах бежит в большой зал, где его и настигает пуля. Однако убийцы еще бросают две бомбы, одна из которых разрывается в зале. Пользуясь суматохой, убийцы через окно выбрались из здания, забыв портфели с документами и свои шляпы, как-то сумели перелезть через решетку — высотой более 2 метров, — влезли в поджидавший автомобиль и исчезли. Латышский стрелок-охранник даже и не пошевелился, хотя ему немцы кричали стрелять.

В этот же вечер в посольство прибыл Дзержинский, а на следующий день Ленин, прочитавший по-немецки извинение и обещавший изловить и сурово наказать злоумышленников, что и было «исполнено»: Блюмкина помиловали, а второго не успели — он попал на фронт и скончался от тифа.

Блюмкин еще много лет появлялся в обществе, где он был известен как «убийца Мирбаха». Он попался только значительно позже, когда его поймали на передаче писем Троцкого — для большевиков это было хуже, чем простое убийство.

В 1919 г. особняк занял центральный исполком Коммунистического интернационала, где работали все наиболее известные тогда коммунисты, как русские, так и всего мира. Коминтерн заседал в этом здании до 1922 г., когда его аппарат уже не вмещался в особняке и он был передан посольству Италии, которое и занимает его с 1924 г. по сей день.

Участком (№ 1/8) на углу с Большим Левшинским переулком с 1770-х гг. владел полковник А.Ф. Ладыженский, который в 1782 г. просил позволения выстроить на самом углу с двумя переулками деревянный дом. На плане, выданном ему в 1797 г., на этом месте уже показано существующее здание с закругленным углом. В 1835 г. его приобрела Московская дворцовая контора для квартир своих служащих. Тут жил известный московский архитектор Е.Д. Тюрин. В его квартире находилась коллекция картин, о которой в середине XIX в. писали многие современники: «Лишь только я вошел в первую комнату, как был просто поражен, увидев все стены ее, даже стены лестницы, увешанными прекраснейшими картинами». Его галерея, в которой насчитывалось около 400 картин, в том числе Рубенса, Ван Дейка, Веласкеса, была открыта для всех желающих по воскресеньям. Е.Д. Тюрин предлагал передать ее городу — он писал в 1851 г.: «Почти тридцать лет тому назад родилась во мне мысль собрать коллекцию оригинальных картин, и с тою единственною целью, чтобы впоследствии положить из оных основание Отечественной Картинной Галлереи в Москве, в которой ко всем неисчислимым сокровищам, кажется, только ее и не достает». Картины он и покупал, и выменивал, и получал в качестве гонорара. Ему, рассказывал он, «как архитектору, случалось находить превосходные картины в подвалах, на чердаках и тому подобных местах, откуда они были исторгаемы мной от конечной гибели». Вся его собирательская деятельность была направлена на общественную пользу: «Сознаю, — писал в старости Е.Д. Тюрин, — что весь труд мой есть только бедное начало для славной будущности Музея изящных искусств в Москве». Однако ни генерал-губернатор Москвы, ни многочисленные учреждения, куда обращался Тюрин, не сочли возможным предоставить помещение для галереи, и ему пришлось распродавать свое собрание по частям.

Тюрин жил в этом доме до отставки в 1868 г.

В этом же доме жили писатели А.Ф. Вельтман и Е.А. Салиас де Турнемир, историки И.Е. Забелин и С.М. Соловьев. О последних днях Соловьева рассказывал издатель журнала «Русский архив» П.И. Бартенев: «с переездом в Москву (из дворцового имения Нескучного, где Соловьев обычно проводил лето. — Авт.) врачи воспретили ему много работать, и писать предписано ему было в течение не долее получаса. 3 октября 1879 г. он увлекся делом и прописал довольно долго, а на другой день скончался».

В доходном доме № 9 в Денежном переулке, построенном, как и двухэтажный особняк № 7, в 1910 г. архитектором А.Н. Зелигсоном, была квартира (сейчас там мемориальный музей-кабинет) первого советского наркома просвещения А.В. Луначарского. Он, нимало не смущаясь, выгнал в 1924 г. отсюда библиотеку (будущую «иностранной литературы») и поселился там с женой, актрисой Розенель, принимая многочисленных посетителей.

В этом же доме в 1920-х гг. жили композитор Н.Я. Мясковский (до переезда на Сивцев Вражек), в 1920—1930-х гг. историк профессор Московского университета С.В. Бахрушин, в числе трудов которого много работ по истории Москвы, и литературовед академик П.Н. Сакулин.

За Глазовским переулком, почти на углу, — интересный образец деревянного московского ампира (№ 9/6). Его довольно протяженный фасад оживлен шестью колоннами тосканского ордера, как бы поддерживающими мезонин. Дом отличается от многих своих собратьев почти полным отсутствием лепных украшений, которые являлись обязательным компонентом фасадов домов того времени. Здание построено поручиком А.К. Поливановым, который приобрел «обгорелую пустопорожнюю землю»; на ней, как сообщал квартальный надзиратель, деревянный дом «был окончен к 4 января 1823 года». В доме в 1835–1836 гг. жил пушкинский современник и его знакомый, один из участников литературного кружка «Арзамас» С.П. Жихарев. Не исключена возможность, что Пушкин мог бывать в этом доме у Жихарева в свой последний приезд в Москву в мае 1836 г.

К ноябрю 1815 г. был отстроен соседний деревянный особняк (№ 11) корнета А.В. Толстого, но с тех пор фасад его неузнаваемо изменился. В 1880-х гг., согласно тогдашней моде, его владелец, потомственный почетный гражданин Михаил Грачев, чьи инициалы помещены наверху, украсил дом обильной лепниной, скульптурой, сложным орнаментальным карнизом. Интерьеры его под стать пышным декорациям фасада — паркет из редких пород дерева, лепные потолки, скульптурные рельефы на стенах.

В доме под № 13 у владельца, известного нотоиздателя К.А. Гутхейля, бывал С.В. Рахманинов. Об одном из посещений рассказывал его знакомый: «Однажды вечером, вскоре после издания Гутхейлем „Алеко“, в комнату вошел Сергей Васильевич с очень расстроенным и недовольным видом. Он только что приехал со званого обеда от К.А. Гутхейля, который тогда жил в особняке в бывшем Денежном переулке, и рассказал, что по предложению К.А. Гутхейля выпил с ним на „брудершафт“. — Ну, как же я буду его называть? — говорил Сергей Васильевич с совершенно несчастным лицом. — Не могу же я ему говорить: Карлуша, ты? — Наконец решил, что будет ему говорить „ты“, но называть Карлом Александровичем, и на этом успокоился».

В советское время в бывшем особняке Гутхейля поселился новый владелец, весьма далекий от музыки, — здесь жил Рейнгольд Берзин, активный участник Гражданской войны, командующий армиями, успешно руководивший карательными экспедициями, потом же убитый своими единомышленниками.

В связи со строительством высотного здания на Садовом кольце многие старые деревянные дома на левой стороне Денежного переулка не уцелели. В одном из них (№ 15) в 1910—1920-х гг. жил историк, академик М.М. Богословский, которому принадлежит самая полная, научно выверенная биография Петра I, доведенная, к сожалению, только до 1700 г. Также не сохранился и двухэтажный дом на каменном фундаменте (№ 17), который в 1821–1823 гг. перед переездом в собственную усадьбу в Большом Власьевском переулке снимал отец Александра Герцена И.А. Яковлев.

Значительно перестроен дом № 19 — к старому зданию с правой и левой сторон в 1898 г. купец И.А. Слонов сделал пристройки и изменил декор фасада (архитектор Н.Д. Струков).

Такой же ряд маленьких домиков небогатых владельцев стоит на противоположной стороне Денежного переулка. Угловой с Сивцевым Вражком (№ 26) был построен к сентябрю 1823 г. коллежской советницей Александрой Моро. В нем в 1880-х гг. жил поэт Л.И. Пальмин, у которого бывал А.П. Чехов, писавший, что «Пальмин — это тип поэта… личность поэтическая, вечно восторженная, набитая по горло темами и идеями… за все три-четыре часа беседы вы не услышите ни одного слова лжи, ни одной пошлой фразы». Месяцем позже, в октябре 1823 г., отстроен соседний дом (№ 24), принадлежавший «цеховой» Авдотье Васьковой. В 1890-х гг. домом владела дочь историка Погодина Агриппина Михайловна Плечко, автор книг о Москве. Двор этого участка в 1910–1914 гг. застроен большими жилыми домами по проекту архитектора Г.А. Гельриха. За старинными домами высится типичный для арбатских переулков советский жилой дом для партийных и государственных чиновников (№ 22). В нем жил один из самых активных и злостных заговорщиков ГКЧП председатель КГБ В.А. Крючков.

Денежный переулок, дом № 16

К концу XIX в. относятся и три особняка ближе к перекрестку с Глазовским переулком — № 18 (1875), где располагается посольство африканской страны Габон, № 16 (1899–1900 гг., архитектор К.В. Трейман) и находящийся уже на углу с Глазовским переулком особняк под № 4/16 (1905 г., архитектор С.Д. Кучинский).

Калошин переулок назван по домовладельцу конца XVIII в. бригадиру А.И. Калошину. На четной стороне переулка в доме № 4 (1897 г., архитектор Н.Д. Струков) в 1912 г. поселился известный исследователь геологии Сибири и Центральной Азии В.А. Обручев, переехавший в Москву из Томска. В 1920—1930-х гг. здесь жил его сын, геолог и геоморфолог С.В. Обручев, труды которого способствовали открытию Тунгусского каменноугольного бассейна и установлению золотоносности района рек Индигирки и Колымы. Перу С.В. Обручева принадлежит интереснейший «Справочник путешественника и краеведа», он серьезно интересовался и вопросами, весьма далекими от геологии, — в 1965 г. было издано его литературоведческое исследование «Над тетрадями Лермонтова». В этом же доме собирались художники, писатели, актеры, музыканты на «шмаровинские среды», названные так по фамилии коллекционера и друга многих художников В.Е. Шмаровина. В 1920-х гг. здесь была квартира музыковеда и композитора Д.Р. Рогаля-Левицкого.

На месте типового жилого дома (№ 6) в начале XIX в. находилась большая усадьба майора И.С. Евреинова, по фамилии которого переулок некоторое время назывался Евреиновым. В конце 1850-х гг. здесь жил историк С.М. Соловьев, а в 1880—1890-х гг. — зоолог Г.А. Кожевников, основоположник природоохранного движения. На участке № 8 находился деревянный дом, с начала 1880-х гг. принадлежавший актрисе Малого театра Н.А. Никулиной, для которой А.Н. Островский специально написал несколько ролей. В декабре 1883 г. у нее несколько раз бывал А.П. Чехов.

Сохранившийся дом № 10, построенный после 1812 г. (пристройка справа была сделана архитектором И.П. Машковым в 1892 г.), в конце 1820-х гг. принадлежал известному артисту балета и балетмейстеру Адаму Глушковскому, оставившему интереснейшие воспоминания о театральной Москве начала XIX в. После возвращения из ссылки в нем поселился в 1879 г. декабрист А.Ф. Фролов. Рядом — ярко оформленный деревянный дом с барельефами в круглых медальонах. Это постройка середины века (около 1852 г.) архитектора М.И. Лопыревского, возведенная им на собственном участке, выходящем на улицу Арбат. Стоящий там угловой дом под № 33 возведен тем же архитектором между 1869 и 1876 гг. Он предназначался для квартир и для сдачи внаем под магазины: там находился один из самых известных гастрономических московских магазинов фирмы А.Д. Белова. С переулка можно было войти в городской 6-й родильный приют и школьную амбулаторию.

Калошин переулок от угла Сивцева Вражка в сторону Арбата. Фото 1913 г.

Родильный дом находился здесь и в советское время до середины 1920-х гг.

В доме жил в продолжение почти 50 лет известный философ А.Ф. Лосев, в 2003 г. открылась библиотека истории русской философии и культуры.

Левая, нечетная сторона Калошина переулка почти вся занята новыми строениями, из которых останавливает на себе внимание здание, выходящее торжественным, почти дворцовым фасадом в переулок Сивцев Вражек (№ 26–28).

Рядом с перекрестком Сивцева Вражка с Плотниковым переулком к последнему выходит Кривоарбатский переулок. Он оправдывает свое название — идя от Арбата, переулок круто, почти на 90 градусов меняет свое направление. Он назывался и просто Кривым, и Криво-никольским по стоявшей невдалеке церкви Николая, «что в Плотниках».

Угол с Арбатом образует одно из самых старых в нем зданий — № 37. Здесь в XVIII в. и до 1825 г. было отдельных два владения. Угловое с конца XVIII в. и до 1825 г. принадлежало старинной дворянской семье Кошелевых, из которой происходил коллежский асессор Петр Родионович, дядя известного в середине века публициста, автора мемуаров А.И. Кошелева. На втором участке, рядом с угловым, стоял по красной линии кирпичный дом, возможно построенный в 1790-х гг. штаб-лекарем (так назывались полковые врачи) Богданом Миллером. В 1796 г. владельцем становится Н.Я. Свербеев, и в этом доме 18 сентября 1799 г. родился его сын Дмитрий Николаевич, автор знаменитых «Записок», дипломат, хозяин московского салона, в котором по пятницам в продолжение многих лет бывали все сколько-нибудь известные представители русской культуры.

Этот дом на Арбате оказался слишком большим, и Свербеевы переехали в маленький домик, выстроенный позади участка, поближе к Кривоарбатскому переулку, а главный дом с большой частью участка почему-то стал предметом неоднократного дарения: сначала Свербеев в 1805 г. подарил его статскому советнику А.А. Всеволожскому, а он в свою очередь подарил в 1808 г. князю В.А. Хованскому, который в 1816 г. уже продал участок с обгорелыми строениями купчихе Безносовой. К 1825 г. оба участка соединились в руках графа Василия Бобринского, внука Екатерины II и Григория Орлова, который, возможно, в конце 1820-х гг. придал современный вид разнородным строениям.

Через 9 лет он продал всю усадьбу княгине Гагариной, бывшей знаменитой актрисе Екатерине Семеновой, которая владела им недолго, всего около 8 месяцев.

В 1849 г. этот участок перешел в военное ведомство и до сих пор там и остается. Тут находились Провиантская комиссия, потом военно-окружной суд и теперь военный трибунал. Давно уже пора выселить отсюда такое учреждение и отдать его музею А.С. Пушкина.

Напротив, по другую сторону Кривоарбатского переулка, — самое представительное здесь здание, дом № 35, самое яркое свидетельство проникновения на Арбат нуворишей (недалеко отсюда другой дом того же владельца и того же архитектора построен на Остоженке). Этот дорогой доходный дом был построен в 1913 г. Яковом Михайловичем Филатовым (официальным владельцем была его жена) для состоятельных жильцов (тут, в частности, жил известный эндокринолог Н.А. Шерешевский). Автором проекта был гражданский инженер В.Е. Дубовской, чьи проекты имели почти обязательный отличительный признак — фигуры рыцарей в латах, так сказать охранявших дом-крепость. Интерьеры были тщательно разработаны архитектором и не повторялись в разных домах. В советское время многие квартиры стали коммунальными, но в некоторых жили привилегированные советские чиновники, такие как, скажем, Н.И. Подвойский, игравший важную роль в Октябрьском перевороте 1917 г. — он был руководителем Петроградского военно-революционного комитета, потом наркомом по военным делам, членом Реввоенсовета, начальником Всеобуча, частей особого назначения, то есть частей, выполнявших карательные операции. Подвойский в лучших большевистских традициях проводил децимации — показательные убийства за какие-либо провинности каждого десятого. Он, счастливо уцелевший в годы сталинского террора, скончался не в тюрьме или лагере, а в санатории.

Не таким счастливым оказался также живший в этом доме участник Гражданской войны, подавлявший восстания и мятежи, И.П. Белов, командующий войсками нескольких военных округов, арестованный в 1938 г. и вскоре расстрелянный.

Не ушел от чекистов и другой житель этого дома известный сценарист, работавший над такими фильмами, как «Волга-Волга», «Веселые ребята» и многие другие, М.Д. Вольпин. Он попал в лагерь еще в 1933 г., но, как ни удивительно, был освобожден через 5 лет в разгар Большого террора. Скончался он в почтенном возрасте 86 лет — погиб в автомобильной катастрофе. В 1975 г. тут поместилось Министерство культуры, а после пожара 14 февраля 1990 г. в Доме актера на Пушкинской площади здание на Арбате было передано указом президента для него. Дом актера и теперь помещается здесь, устраивая спектакли, встречи актеров и сдавая помещения внаем.

К высокому дому № 35/1 в начале переулка примыкает семиэтажное здание (№ 3), построенное в 1912 г. архитектором Э.К. Нирнзее (тут жил А.С. Некрасов, автор популярной книжки «Приключения капитана Врунгеля»). В небольшом деревянном доме (на месте № 5) в 1850—1880-х гг. жил профессор медицинского факультета университета Г.И. Сокольский, одним из первых применивший методику прослушивания больных с помощью выстукивания — перкуссии. Он автор многих работ по заболеваниям легких и сердца, основоположник учения о ревматизме. К концу жизни когда-то популярный доктор вышел из моды и доживал свой век, почти забытый в своем домике в Кривоарбатском переулке. В 1886 г. дом приобрел И.Е. Цветков, известный владелец прекрасной коллекции картин и рисунков. «Скоро мой небольшой домик наполнился картинами, — писал собиратель, — картины покрывали все стены от пола до потолка, картины были на диванах, на креслах, на стульях, на полу, так что мой дом стал походить на склад торговца, заваленный товаром, в котором жить было уже неудобно. Я решил строить новый дом, в котором было бы удобно и самому жить, и размещать свои картины так, чтобы их можно было видеть вполне при надлежащем освещении».

На месте домов № 9 (1906 г., архитектор Н.Г. Фалеев) и № 11 (1912 г., архитектор Н.И. Жерихов) находилась обширная усадьба Вельяминовых с большим деревянным домом по переулку. Возможно, что здесь жили Пушкины — в метрических записях церкви Николая в Плотниках упоминается о «служителях» С.Л. Пушкина.

Архитектор Н.И. Жерихов спроектировал и соседний дом (№ 13), снесенный в начале 1980-х гг. С тех пор здесь многое перестроено — появились жилые дома № 11 и 13.

В 1871–1875 гг. в доме № 15 находилась редакция газеты «Русские ведомости», а в 1910 г. было выстроено здание для частной женской гимназии Н.П. Хвостовой по проекту архитектора Л.В. Стеженского. После революции в доме находилась 7-я опытная школа имени проф. Коваленского, но в обиходе она еще долго прозывалась Хвостовской. Учительский состав гимназии блистал такими именами, как историки В.И. Пичета и Г.А. Новицкий, юрист А.М. Винавер, астроном К.Л. Баев. В ней учился М.В. Келдыш, будущий президент АН СССР. В доме № 15 жил один из крупнейших русских юристов В.М. Хвостов.

Около здания бывшей гимназии еще недавно стоял деревянный особняк — жилище доктора В.А. Щуровского, лечившего и Л.Н. Толстого и А.П. Чехова, который писал: «…я ставлю Щуровского высоко».

Двумя доходными шестиэтажными домами № 19 (1909 г., архитектор О.Г. Пиотрович) и № 21 (1913 г., архитектор П.П. Висневский) и заканчивается левая сторона Кривоарбатского переулка.

В своих воспоминаниях о жизни и учебе в Хвостовской гимназии в этом переулке художница Т.А. Лебедева писала: «Против нашей школы на площадке… в 30-х годах энергичный архитектор Мельников построил собственный домик, нечто круглое, дырявое и голое».

Дом архитектора Константина Мельникова

Этот уничижительный отзыв — одно из свидетельств горячей полемики, развернувшейся вокруг дома архитектора К.С. Мельникова. Действительно, на пустующем участке, где собирались построить обычный жилой доходный дом, подобный соседнему (№ 12, 1914 г., архитектор В.А. Домбровский), в 1927 г. начало вырастать необычное сооружение, составленное как бы из двух входящих друг в друга цилиндров. В плане оно представляло собой две пересекающиеся окружности, одна из которых, передняя, была срезана хордой. Эта срезанная часть закрывалась большим окном-экраном. Конструкция дома была необычной — отсутствовали балочные перекрытия, несущие столбы, перемычки над оконными проемами. Оба цилиндра возводили из кирпича особой кладкой, оставляя шестиугольные ромбовидные отверстия, которые потом либо закладывались, либо использовались как ниши или окна. Этот «опытно-показательный дом», как его называл сам архитектор, был закончен к концу 1929 г. В 1930—1950-х гг., когда в советской архитектуре получило развитие ретроспективное направление с использованием в качестве «украшений» классических деталей, этот дом, как и многие другие постройки раннего периода поисков архитекторов, подвергался резкой критике. Но сейчас новаторское творчество К.С. Мельникова пользуется все большим вниманием, его изучают, публикуется большое количество посвященных ему работ, дом-мастерская архитектора в Кривоарбатском переулке стал своеобразным символом творческих исканий архитекторов.

С правой стороны от него давно снесенный дом под № 4 был последним убежищем певца Арбата талантливого русского писателя Бориса Зайцева, уехавшего отсюда в эмиграцию. В доме № 14 в 1922 г. родился и в 2013 г. умер знаменитый историк С.О. Шмидт.

В снесенном двухэтажном доме № 16 в 1870-х гг. жил историк, социолог, этнограф М.М. Ковалевский, один из самых выдающихся русских ученых конца XIX — начала ХХ в., основавший первую в Россию кафедру социологии, написавший обобщающие исследования по истории различных политических формаций.

Кропоткинский переулок. Большая часть этого переулка описана в предыдущей главе «Зубово и Чертолье», а здесь рассказывается о нем — от Пречистенки до Большого Левшинского переулка.

На углу с Пречистенкой Кропоткинский переулок начинается не очень интересными домами — слева № 34/18, построенным в начале 1930-х гг., и далее — длинный скучный жилой дом (№ 20), на месте правой части которого был небольшой дом, в котором провел последние московские годы до переезда в Петербург знаменитый хирург Н.В. Склифосовский, а слева № 36/21 (1897 г., архитектор В.А. Бадер) — дом, стоящий на обширной территории бывшей усадьбы князей Волконских, в котором на самой заре перестройки открылось первое в Москве кооперативное кафе. Далее по этой же стороне тянется территория Научно-исследовательского института судебной психиатрии имени В.П. Сербского, приобретшего столь мрачную известность в годы подчинения психиатрии всесильному КГБ. Среди его построек внутри двора стоит торцом к переулку двухэтажный дом, где с 1818 г. в продолжение почти 100 лет находилась Пречистенская полицейская часть. Сюда ночью 21 июля 1834 г. из отцовского дома на углу Сивцева Вражка привезли Александра Герцена и посадили в «комнату под каланчой», о которой он вспоминал в «Былом и думах».

Этот дом был главным домом большой усадьбы генерал-поручика Николая Михайловича Рахманова, проданной в 1818 г. тайной советнице Анне Комбурлей, которая в свою очередь продала ее в казну за 31 тысячу рублей «для съезжего двора Пречистенской части» (съезжими дворами назывались центральные учреждения полицейских частей; там располагались кабинеты чиновников, казармы, пожарные части, тюрьма, и, как правило, над ней стояла высокая каланча, где на площадке ходил часовой и наблюдал, не занимается ли где-нибудь пожар).

За территорией института надстроенный и переделанный жилой дом 1904 г. (архитектор П.Л. Щетинин), где жил известный литературовед, библиограф Н.К. Пиксанов (1878–1969), автор более 700 работ, из которых особенно известны его исследования творчества Грибоедова и литературного краеведения, и уже на углу Большого Левшинского жилой дом № 25/17 (архитектор Л.З. Чериковер). В нем в 1960-х гг. жил академик В.И. Виноградов, известный геохимик.

На противоположной стороне переулка — домик № 24, в котором в конце 1870-х гг. жил С.С. Корсаков, основатель московской школы психиатров, а рядом, в глубине двора дом (№ 26), связанный с памятью об известном борце против самодержавия. В нем в ноябре 1842 г. родился П.А. Кропоткин, будущий знаменитый ученый и революционер, теоретик анархизма. О нем он вспоминал в «Записках революционера», в этом доме прошли первые годы его жизни, тут скончалась от туберкулеза его молодая мать. Кропоткины недолго жили тут и вскоре переехали в другой, наемный дом.

П.А. Кропоткин после дерзкого побега из русской тюрьмы прожил много лет в эмиграции и вернулся в Россию только после Февральской революции. Он не принял большевистские методы правления, и его услали в Дмитров, где он и скончался. После его смерти почитатели Кропоткина устроили в доме, где он родился, музей, открытый 9 декабря 1923 г. Музей постепенно расширялся, много ему помогли англичане, образовавшие Комитет содействия музею, но в России и его попытались вскоре же прикрыть, многих его сотрудников арестовали и казнили, и в конце концов музей Кропоткина прекратил свое существование. Дом передали Литературному музею, потом строительному институту, детскому саду и в конце концов предоставили радикальной группе Организация освобождения Палестины.

Этот же дом помнит еще одного представителя революционных кругов России — декабриста А.П. Беляева. После возвращения из ссылки он одно время жил здесь. Перед революцией в этом доме была квартира известного терапевта М.П. Кончаловского. Теперь тут располагается представительство государства Палестина.

Перекресток Штатного переулка с Большим Левшинским отмечен еще двумя памятниками московского ампира, построенными в 1820-х гг. Один из них — особняк (№ 28/15) капитан-лейтенанта Е.Н. Богданова, где ныне находится московское бюро ЮНЕСКО, а другой — скромный домик, стоящий уже по Большому Левшинскому переулку (№ 15).

Большой и Малый Левшинские переулки. Название Большого Левшинского переулка происходит от стрелецкого полка Афанасия Левшина, расквартированного здесь в XVII в. Их приходской церковью была церковь Покрова, которая так и именовалась «что в Левшине», здание ее построено в 1712 г., а трапезная относилась к 1748 г. По этой церкви переулки назывались также и Покровскими. Ее снесли в 1931 г. — она стояла на месте центральной части дома № 14/9, разные части которого были построены в 1935, 1939 (по проекту архитектора М.Б. Шнейдера) и 1947 гг. Здание отмечено двумя мемориальными досками — в честь бывшего наркома судостроения Н.А. Дыгая и известного мостостроителя Н.С. Стрелецкого.

Левшинские Большой и Малый переулки. Церковь Покрова. Фото 1913 г.

Напротив него находится интересный архитектурный и мемориальный памятник. Это целая усадьба (№ 6) с главным домом в глубине двора и выдвинутыми вперед флигелями. В московском архиве сохранилась запись о том, что в усадьбе «главный каменный корпус с мизенином постройкою окончен 1816 г. в последних числах ноября», но, вероятнее, тогда был восстановлен старый, еще XVIII в., дом купца Дмитрия Лодыгина, показанный еще на плане 1773 г. В конце 1834 г. у владельца дома А.М. Полторацкого, графомана, писавшего под псевдонимом Доримедонт Прутиков, поселился В.Г. Белинский, которого рекомендовал владельцу И.И. Лажечников для того, чтобы, как он выражался, «вымыть ему почище белье литературное», то есть в качестве секретаря, литературного поденщика.

Позднее Лажечников писал в своих «Заметках для биографии Белинского»: «Он водворен в аристократическом доме, пользуется не только чистым, даже ароматическим воздухом, имеет прислугу, которая летает по его мановению, имеет хороший стол, отличные вина, слушает музыку разных европейских знаменитостей, располагает огромной библиотекой, будто собственной, одним словом… катается словно сыр в масле. Но вскоре заходят тучи над этой блаженной жизнью. Оказывается, что за нее надо подчас жертвовать своими убеждениями… Так вот, в одно прекрасное утро Белинский исчезает со своим добром, завязанным в носовой платок… Шаги его направлены к такой же убогой квартире, в какой он жил прежде». Отсюда Белинский переезжает в бедное жилище в Рахмановский переулок, яркое описание которого оставил нам тот же Лажечников.

Переехав в Москву в конце 1860-х гг., этот дом сняли родители Михаила и Сергея Сабашниковых, будущих знаменитых издателей, основателей одного из самых уважаемых и серьезных издательств в России, продолжавших свою деятельность и в советское время. Оба брата родились в этом доме. В левом флигеле много лет прожил юрист Н.В. Давыдов, уроженец Москвы, прекрасно ее знавший и написавший под псевдонимом Г. Василич интересные воспоминания о родном городе. Рассказы его, председателя Московского окружного суда, помогли Л.Н. Толстому при работе над многими произведениями.

Памятник Фритьофу Нансену

Уютный усадебный двор, где находится Красный Крест, был выбран для памятника великому норвежцу, полярному исследователю, верховному комиссару Лиги Наций по делам военнопленных, организатору помощи мира голодающим Советской России, лауреату Нобелевской премии мира Фритьофу Нансену. Очень достойный памятник скульптора В. Цигаля представляет собой фигуру Нансена в полный рост со стоящей рядом девочкой с хлебом в руках. Он был открыт 18 сентября 2002 г.

За перекрестком с Денежным переулком, в доме № 8 жил артист Б.В. Щукин, по фамилии которого долгое время назывался Большой Левшинский переулок. Он заслужил благоволение правителей тем, что сыграл роль Ленина в двух кинофильмах — «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», грубо искажавших историю прихода большевиков к власти. Артист жил в доме № 8а, построенном для жилищного кооператива «Искусство и труд» в 1927–1928 гг. по проекту инженера Я.И. Рабиновича. В этом же доме 40 лет прожил Р.Н. Симонов, тут жили Ц.Л. Мансурова, А.Д. Попов, И.М. Толчанов, Б.Е. Захава, П.Г. Антокольский и другие известные деятели культуры. На этой же стороне улицы в доме № 10 (1901 г., архитектор Н.И. Якунин) в 1910—1930-х гг. имел квартиру А.А. Брандуков, знаменитый виолончелист, в течение многих лет бывший директором и преподавателем Филармонического училища в Москве. В этом же доме жили профессор Московского университета выдающийся психолог А.Н. Бернштейн и его сын Н.А. Бернштейн, создатель целого направления в психофизиологии, несчастный Дмитрий Дмитриевич Плетнев — выдающийся терапевт, один из основоположников отечественной кардиологии, европейски известный медик. Его, шестидесятишестилетнего врача, обвинили в смерти В.В. Куйбышева, М. Горького и его сына, посадили на 25 лет в тюрьму и впоследствии расстреляли.

В небольшом особняке (№ 12) помещается музей-мастерская талантливого скульптора А.С. Голубкиной, которая трудилась здесь с 1910-х гг. до самой кончины в 1927 г., а 21 мая 1934 г. был открыт ее музей, но в Советском Союзе признавали лишь «соцреалистов», и музей в 1952 г. закрыли, но открыли заново в 1976 г.

В доме, который был построен в послепожарное время и перестроен в камне в 1984 г., в 1882–1890 гг. жил основоположник гигиенической науки в России Ф.Ф. Эрисман, работы которого высоко ценились рядом известных экономистов и часто ими цитировались, а также князь В.М. Голицын — городской глава Москвы и автор интересных мемуаров.

За угловым по Кропоткинскому переулку домом № 28/15 стоит небольшой домик (№ 15) с мезонином в три окошка, построенный по типовому проекту во время застройки города после пожара 1812 г. на полностью выгоревшем участке капитана Б.В. Хвощинского. В феврале 1818 г. строится дом, который был продан А.П. Извольскому, а в 1820-х гг. он принадлежит капитану Е.Н. Богданову.

Рядом с этим небольшим домом, донесшим до нас облик ампирной Москвы начала XIX в., стояли два жилых доходных дома, построенные в то время, когда в уютные арбатские переулки ворвались новые владельцы и новые вкусы. Они были выстроены одним и тем же архитектором и почти в одно и то же время: № 11 (1904 г.) и № 13 (1910 г.). И оба этих дома были объединены и перестроены в новый элитный жилой дом (архитекторы И. Уткин, М. Чирков и др.), внешне заимствовавший некоторые черты своего предшественника (дома № 13) и хорошо вписавшийся в застройку переулка.

По Большому Левшинскому можно пройти к Малому Левшинскому переулку. В нем в несохранившемся доме № 1 (во дворе) прожил последние годы писатель Леонид Гроссман, автор биографии Пушкина, в которой он, вероятно единственный из многочисленных биографов поэта, с наибольшей достоверностью описал его детство. Также не дошел до нашего времени и деревянный домик под № 3, где провел зиму 1855/56 г. С.Т. Аксаков. В нем часто бывал И.С. Тургенев, и здесь в январе 1856 г. Аксаков познакомился с молодым Л.Н. Толстым. Так случилось, что Толстой 15 сентября 1881 г. поселился во флигеле этого дома и прожил в нем до весны 1882 г. Тогда он работал над рассказом «Чем люди живы?» и знаменитой статьей «Так что же нам делать?», написанной после посещений московских ночлежек и притонов «Ляпинки» и «Ржановой крепости».

Переезд в Москву был вызван необходимостью учебы детей. Как писала Софья Андреевна в дневнике, «Сережа ходит в университет, Таня ездит на Мясницкую в рисовальную школу, Илья и Леля ходят в гимназию Поливанова, почти рядом с нами. Жизнь наша в Москве была бы очень хороша, если бы Левочка не был так несчастлив в Москве». Это время было тяжелым для Толстого — дом неудобен для работы, Москва производила на него гнетущее впечатление: «Вонь, камни, роскошь, нищета, — записывает он. — Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют».

Существующее здание № 3, выходящее на переулок узким торцевым фасадом и протягивающееся в глубь участка, построено в 1902 г. архитектором П.А. Заруцким. В этом доме находилась конспиративная квартира Союза защиты Родины и Свободы, организации, поставившей себе целью борьбу против коммунистов, во главе которой стоял Савинков.

Писатель Р. Гуль в книге «Дзержинский» описывает операцию чекистов:

«Дзержинский знал, что Савинков в Москве, о Савинкове ходили „легенды“, то его кто-то видел загримированным стариком, то он шел без грима среди бела дня по людной улице с папиросой в зубах. Но Савинков оставался неуловим, хотя Дзержинский пустил в ход весь свой провокаторско-шпионский аппарат, чувствуя, что где-то тут же под боком Савинков ведет „подкоп“ под стены Кремля. Только в мае того же года в деле поимки Савинкова на помощь Дзержинскому пришел случай. Апельсинной коркой, на которой поскользнулся Савинков, оказалась, как это ни странно, любовь неизвестного юнкера Иванова к неизвестной сестре милосердия Покровской общины, где этот юнкер лежал на излечении. Роковая юнкерская любовь стоила сотням людей жизни, и конспиративная организация Савинкова оказалась разгромленной. В середине мая 1918 года неизвестная сестра милосердия, придя в ВЧК на Лубянку, просила провести ее к самому Петерсу. На приеме у Петерса необычайно волновавшаяся сестра рассказала, что находившийся на излечении в Покровской общине влюбленный в нее юнкер Иванов под секретом сообщил ей, что в Москве существует тайная антикоммунистическая организация, что скоро будет ее выступление, которое начнется восстанием и расправой с ненавистной опорой коммунизма латышскими стрелками и чекистскими отрядами, и что он, влюбленный юнкер Иванов, не просит, а умоляет ее на это время уехать из Москвы. Что руководило предательством сестры милосердия? Корысть? Страх перед ВЧК? Мотивы предательства канули в кабинете Петерса. Известно только, что сведения, полученные от влюбленного юнкера, Дзержинскому и Петерсу показались достойными „самого серьезного внимания“ и по личному приказу Дзержинского за юнкером Ивановым ЧК установила неотступную слежку. Слежка показывала, что юнкер Иванов часто заходит в дом № 3, в кв. 9, в Малом Левшинском переулке, где собирается много неизвестного народу. В Малом Левшинском, в доме № 3 была конспиративная квартира „Союза Защиты Родины и Свободы“… Операцию захвата этой квартиры Дзержинский поручил Петерсу. 29-го мая 1918 года отряд до зубов вооруженных чекистов во главе с Петерсом на грузовиках выехал в Малый Левшинский переулок. Было около двух часов дня, когда грузовики остановились у дома № 3. Латыши соскочили, оцепили дом, а часть отряда во главе с Петерсом поднялась по лестнице и остановилась у квартиры № 9, занимаемой неким Сидоровым (поручиком Аваевым) и Парфеновым (штаб-ротмистром Покровским). Петерc постучал условным стуком. Его не расслышали, и ему открыли не сразу. В это время, окончив свои дела, члены „Союза Защиты Родины и Свободы“, не подозревая, что они уже выслежены, сидели за дружеской беседой… — Господа, минуточку, кажется, кто-то стучит, — проговорил поручик Аваев и пошел к двери. Но как только он отпер, дверь с шумом и грохотом откинулась и на Аваева неожиданно глянули дула винтовок и маузеров. — Руки вверх! — закричал побледневший Петерc, ожидавший сопротивления. Но врасплох застигнутые сопротивления не оказали… Легкомысленные в конспирации молодые люди, похожие, вероятно, на влюбленного юнкера Иванова, который присутствовал тут же, держали переписку прямо в столах, а из-под кровати латыши вытащили бомбы, нитроглицерин и револьверы… Тринадцать человек арестованных, в числе которых был и юнкер Иванов, латыши повезли на Лубянку в ВЧК, где начались их ночные допросы. Мы знаем эти „допросы“. Арестованные, как говорит сам Петерс, „стали понемногу сознаваться“».

Участки № 5 и 7 занимала большая усадьба, выходившая в переулок на протяжении 49 саженей (около 105 метров), где в глубине находился одноэтажный каменный дом с деревянным флигелем. В начале XIX в. она принадлежала майору Павлу Степановичу Воейкову, который сдавал помещения внаем. Так, тут жил и 12 ноября 1816 г. скончался «скоропостижною смертию», как было написано в метрической ведомости, герой Отечественной войны генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров, а в 1819 г. поселился другой герой войны, Денис Давыдов.

От большой усадьбы, занимавшей в XVIII в. участки № 5 и 7, уже ничего не осталось — в 1913 г. появился дом № 7 с удобными, глубокими лоджиями между двумя эркерами (1913 г., архитектор Г.А. Гельрих).

Бывает, что неожиданно на коже возникает громадный вулканический прыщ. Вот такой прыщ и объявился в этом переулке, где, казалось бы, ничего такого не предвещало: в 2002 г. на территории бывшей усадьбы построили (№ 5, бюро «А-Б», архитекторы А. Савин, М. Лабазов и др.) нечто совсем несообразное в тихом московском переулке — металлостеклянное сооружение под странным названием «Стольник» — так в простонародной речи называли сторублевую банкноту. Это вызывающе неподходящее здесь создание оказалось просто жилым домом, хотя, судя по его экстравагантным формам (архитектурный критик Н. Малинин ярко описал его: «Яйца, пузыри, всевозможные округлости и вздутости; здания в их проектах обрастают полипами, крыши пучит, стены распирает»), можно было бы подумать, что он предназначен для каких-нибудь «инсталляций», нежели для спокойной жизни. Не хотел бы я оказаться живущим в доме напротив, чтобы каждый день видеть этого пришельца, столь нагло вторгнувшегося в тихий переулок.

По другой стороне Малого Левшинского переулка необходимо отметить место (№ 4), где находился дом, где около года — с июня 1926 по июль 1927 г. — прожил М.А. Булгаков. Также не сохранился и небольшой деревянный особнячок (№ 8—10; он стоял примерно там, где сейчас новый жилой дом), принадлежавший с 1755 г. бригадиру Алексею Леонтьевичу Ермолову, деду знаменитого полководца Алексея Петровича Ермолова. Возможно, что он родился именно здесь, ведь в этом доме, согласно исповедным книгам, вместе с дедом жил и его сын Петр Алексеевич, отец Алексея. Однако все это предположения, так как не сохранилось церковных метрических ведомостей и нет никаких достоверных свидетельств о месте рождения Ермолова, да и нет также обоснованной даты его рождения — называют 1777 и 1772 гг. Известно только, что он родился в Москве и, по словам историка М.П. Погодина, беседовавшего с Ермоловым, «где-то между Арбатом и Пречистенкой».

Тут до переезда в Фурманный переулок жил Сергей Константинович Богоявленский, известный историк, много работавший в архивах. Он — автор значительных работ по истории России и, что надо здесь отметить, Москвы. Через дом от ермоловского, ближе к Пречистенке, в конце XVIII в. стоял небольшой домик отставного секунд-майора В.Ф. Ростопчина, сын которого сделал головокружительную карьеру, став при Павле I фактически руководителем военной и иностранной политики России, а позднее занявший пост московского главнокомандующего. Этот домик в конце 1840-х гг. купил отец П.А. Кропоткина, который писал, что он провел в нем большую часть детства.

Большой и Малый Могильцевские переулки. Чистый переулок выводит к небольшой площади, от которой идут два переулка — Большой и Малый Могильцевские, переименованные из Успенских в 1922 г. для того, чтобы избежать путаницы, ибо в дореволюционной Москве было 11 Успенских переулков.

По величине Большой переулок мало чем отличается от Малого — он лишь на 30 метров длиннее. Здесь можно отметить доходный дом (№ 8), построенный в 1914 г. (архитектор М.М. Черкасов), в котором в 1920—1930-х гг. жил архитектор В.А. Веснин в «прекрасной светлой и просторной квартире». В первые годы советской власти в «буржуазные» квартиры насильно вселяли самых разных людей, в число которых попадали и «шариковы». Но Веснину власти предложили «самоуплотниться», то есть выбрать себе жильца. Им оказался С.И. Вавилов, которого рекомендовал общий знакомый, его университетский товарищ, тоже физик Э.В. Шпольский, живший в том же доме. С Вавиловым Веснину повезло — он жил у матери на Средней Пресне, а сюда перевез часть библиотеки и раза два в неделю приходил поработать. Повезло и Вавилову — он встретил здесь свою будущую жену, она была сестрой жены В.А. Веснина, часто заходила к ней и встретила там своего суженого, с которым прожила до его безвременной ранней кончины, не в малой степени вызванной арестом и смертью его любимого старшего брата Николая, знаменитого ученого. Он записал тогда в дневнике горькие слова: «Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние нити. Реакция — самому умереть любым способом».

До постройки современного здания в доме на его месте с осени 1860 г. жил пианист и композитор, автор популярных романсов А.И. Дюбюк, у которого собирался консерваторский кружок преподавателей и бывал Чайковский, посвятивший ему «Салонную мазурку».

В доме № 6 в 1920—1930-х гг. была квартира языковеда и специалиста по античной литературе академика М.М. Покровского, в 1920—1950-х гг. профессора, химика-органика Л.Я. Брюсовой и археолога А.Я. Брюсова (сестры и брата поэта).

В Малом Могильцевском переулке — такие же доходные жилые здания под № 4а и 4б, построенные в 1912 г. архитектором Н.И. Жериховым (в доме № 4а жил композитор Г.Э. Конюс). Напротив них — дом № 3, где 2 мая 1922 г. в загсе Хамовнического района было зарегистрировано несколько примечательных бракосочетаний: в 1922 г. Сергея Есенина и Айседоры Дункан, через 3 года — в 1925 г. его же и Софьи Толстой; в том же году Михаила Булгакова и Любови Белозерской и через 7 лет его же и Елены Шиловской.

Нащокинский переулок

Нащокинский переулок назван по владельцам большой усадьбы, располагавшейся на правой стороне его. С 1926 г. переулок назывался улицей Фурманова. Здесь в доме № 14 провел последние годы жизни (1923–1926) писатель, «художник революции» Д.А. Фурманов. Его романы «Чапаев» и «Мятеж» посвящены событиям Гражданской войны и приобрели в советское время широкую известность. Нащокинский переулок можно было бы назвать писательским. В так называемой «писательской надстройке» дома № 3–5, снесенного в 1978 г., жили знаменитые Ильф и Петров. О встрече с ними вспоминал артист Игорь Ильинский: «Чем-то уютным и родным повеяло на меня от этого тихого переулка, от дома, куда мне предстояло войти, — может быть оттого, что находился он неподалеку от места, где я провел свои детские и гимназические годы. Скромная писательская надстройка на старом московском доме была по тому времени высшей радостью, о какой могли мечтать многие наши писатели. И, главное, — маленькие, только что полученные квартирки Ильфа и Петрова были „отдельными“. В крохотных своих кабинетиках писатели чувствовали, судя по всему, прилив творческих сил, их наконец посетило чувство устроенности и душевного уюта. Книжные полки в квартире Петрова были завалены „Двенадцатью стульями“ и „Золотыми теленками“ чуть ли не на всех языках мира. Меня поразило тогда, как быстро приобрели наши молодые писатели мировую известность. Помню, что это было для меня неожиданно». В этом доме жил и умер М.А. Булгаков. Здесь им был закончен роман «Мастер и Маргарита». В этом доме жил Осип Мандельштам, переселившийся в августе 1933 г. в только что оконченную надстройку. Квартира была описана в мемуарах Э.Г. Герштейн: «Квартирка казалась нам очаровательной. Маленькая прихожая, напротив — дверь в крошечную кухню, направо — неописуемая роскошь — ванная, рядом уборная. На той же правой стене вход в жилые комнаты, в первую, узкую и длинную проходную, за ней такой же длины, но гораздо шире — большая комната, причем обе они начинались близко от дверей, так что первая почти не ощущалась как проходная. Газовой плиты еще не было, поэтому кухня использовалась как третья жилая комната. Она была предназначена для гостей. Стряпали в прихожей на керосинке, а когда наконец плиту привезли, то ее и установили там же».

Здесь было написано знаменитое стихотворение:

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны, А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлевского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны, И слова, как пудовые гири, верны, Тараканьи смеются глазища И сияют его голенища. А вокруг него сброд тонкошеих вождей, Он играет услугами полулюдей…

И сюда в ночь с 13 на 14 мая 1934 г. пришли чекисты: «Внезапно около часа ночи, — вспоминала Надежда Мандельштам, — раздался отчетливый, невыносимо выразительный стук. „Это за Осей“, — сказала я и пошла открывать. За дверью стояли мужчины — мне показалось, что их много… Проверив документы, предъявив ордер и убедившись, что сопротивления не будет, приступили к обыску… Мы все заметили, что чин интересуется рукописями стихов последних лет». Оттуда чекисты увели поэта на Лубянку.

В этом доме жили К.А. Тренев, Антал Гидаш, В.Б. Шкловский, В.Н. Билль-Белоцерковский, Мате Залка и другие писатели. Любопытно, что в доме, который стоял здесь ранее, в 1864–1865 гг., до переезда в собственный дом в Борисоглебском переулке, квартировал писатель А.Ф. Писемский.

На правой стороне переулка, напротив этого дома, был большой участок, где перед пожаром 1812 г. находился «съезжий двор» (то есть здание) Пречистенской полицейской части. После 1812 г. его перевели в Штатный (Кропоткинский) переулок, а земельный участок распродали частным владельцам, которые построили здесь жилые дома. Из них сохранился № 4, построенный к 1820 г., но значительно перестроенный в 1891 г. архитектором И.И. Поздеевым. Балкон этого дома когда-то поддерживали два орла с распростертыми крыльями, а на воротах красовались фонари из матового стекла с надписями: «Дом Захарьина». Он принадлежал сыну знаменитого терапевта Г.А. Захарьина, умершему от туберкулеза.

Дом № 10 также один из самых старых в переулке, он выстроен после пожара 1812 г. В нем короткое время в 1860-х гг. жил поэт А.Н. Плещеев, в 1920—1930-х гг. — известный врач М.П. Кончаловский, в 1929–1949 гг. — биогеограф, автор научно-популярных книг А.Н. Формозов.

Значительно позднее появились дома: № 6 — солидный доходный дом 1911 г., архитектор М.М. Черкасов. В нем летом 1917 г. снимал квартиру Б.Л. Пастернак, где его посетил Эренбург и оставил воспоминания об этом посещении: «Он читал мне стихи. Не знаю, что больше меня поразило: его стихи, лицо, голос или то, что он говорил. Я ушел полный звуков, с головной болью»; № 8, выстроенный в 1897 г. архитектором П.П. Щекотовым с использованием мотивов готического зодчества, № 12 (1912 г., архитектор К.К. Альбрехт), построенный в бывшей усадьбе знаменитого полководца А.П. Ермолова, жившего в 1836–1851 гг. в доме, выходящем на бульвар, и рядовой жилой дом № 16 (1898 г., архитектор Н.П. Марков).

За Большим Власьевским Гагаринский выходит к Плотникову переулку, названному по слободе плотников, располагавшейся около приходской церкви Николая, «что в Плотниках». По ней и переулок до 1922 г. назывался Никольским.

Церковь находилась на угловом с Арбатом участке (№ 24/45) примерно посередине нынешнего жилого дома, выходя колокольней и папертью в переулок.

Церковь Николая Чудотворца в Плотниках

Она назвалась «что в Плотниках», то есть в слободе, ведомой в Приказе Большого дворца (в 1632 г. там числилось 38 дворов). Впервые она упоминалась в документах в 1625 г., а в кирпиче (с главным Троицким престолом) перестроена в 1700 г. Собственно церковь — небольшое здание с одной главой, к ней в 1852–1856 гг. пристроена широкая трапезная с приделом почитаемой иконы Богоматери, называющейся Балыкинской, по нахождению ее в селе Балыкине Черниговской епархии.

В 1771 г. возвели красивую, стройную колокольню. В советское время все здесь было снесено: в протоколе Моссовета от 10 апреля 1932 г. было записано, что он просит президиум ВЦИКа «закрыть и снести» эту церковь, как «находящуюся на участке, отведенном для жилищного строительства». Снесли и тогда же начали строить представительный жилой дом (1935 г., архитектор Л.М. Поляков), где жили коммунисты, расстрелянные впоследствии своими товарищами, заместитель наркома лесной промышленности Л.И. Коган, секретарь Московского комитета большевиков Г.А. Братановский и др., а также писательница М.С. Шагинян, архитекторы В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх, полярник И.Д. Папанин, революционерка В. Фигнер и потомки Толстого и Пушкина. Перед этим домом поставлен памятник (2002 г., скульптор Г. Франгулян) поэту, исполнителю песен, писателю Б.Ш. Окуджаве, жившему рядом, в доме № 43.

Напротив церкви, на другом углу Арбата и переулка стояли дворы церковного причта с деревянными домиками священника, дьякона, дьячка и пономаря. В 1912–1914 гг. на их месте причт построил четырехэтажный доходный дом по проекту архитектора М.Д. Холмогорова (№ 47).

В Плотниковом переулке необходимо отметить единственный в своем роде дом в Москве (№ 4), на уровне второго этажа которого проходит скульптурный фриз с изображениями стоящих и как бы прильнувших друг к другу фигур. Среди них можно различить фигуры Льва Толстого, Пушкина, Гоголя. Насколько можно судить, фигура Льва Толстого — это первое прижизненное скульптурное изображение писателя, выставленное для всеобщего обозрения.

Кто же был автором этого необычного скульптурного фриза? Несмотря на поиски многих знатоков, его имя пока остается неизвестным. Можно, однако, высказать предположение, что им мог быть скульптор Л.С. Синаев-Бернштейн, которому был заказан фриз для украшения портика строящегося здания Музея изящных искусств на Волхонке. Судя по описанию этого фриза, он очень похож на тот, который сейчас можно увидеть в Плотниковом переулке. Скульптор изобразил композицию «Парнас» — процессию из 50 фигур в античных одеждах, направлявшихся к окруженному музами Аполлону, раздающему венки славы художникам, писателям и ученым разных стран (в том числе и России — Гоголю, Тургеневу, Толстому). Особо осведомленные окрестные жители утверждают (в меру своей испорченности), что этот многоэтажный и многоквартирный жилой дом был не чем иным, как… домом терпимости.

Фриз этот был отвергнут заказчиком, и не исключено, что части его позднее помещены на стены дома № 4 в Плотниковом переулке, построенном в 1907 г. для некоего «кандидата коммерческих наук» Г.Е. Бройдо архитектором Н.И. Жериховым. К большому сожалению, этот уникальный московский дом постепенно разрушается…

Барельеф на стене дома № 4 по Плотникову переулку

В доме № 10 жили в 1912–1916 гг. геолог и геохимик А.Е. Ферсман, в 1920—1930-х гг. известный скульптор В.И. Мухина, в 1910-х гг. знаменитый мостостроитель Л.Д. Проскуряков, по проектам которого были построены мосты через Нарву, Западный Буг, Волхов, Оку, Амур и др. В Москве он строил два красивых моста через Москву-реку на трассе Окружной дороги — Андреевский и Краснолужский, а его мост через Енисей заслужил золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1900 г.

Между улицей Рылеева и Сивцевым Вражком обращает внимание первенец современной архитектуры в этом районе — дом № 12–16, построенный в 1959–1960 гг. Авторам его — З.М. Розенфельду и А.Б. Бергельсону — «удалось» создать здание строгих, аскетических форм. Очевидно, что внимание архитекторов было занято не столько внешним обликом здания, сколько созданием удобных интерьеров для провинциальной партийной элиты, приезжавшей в Москву. В доме, бывшем здесь до постройки ныне стоящего здания, родился выдающийся шахматист А.А. Алехин.

Напротив — дом № 13, типичный жилой дом из тех, которые появились в этих местах десятками, строящиеся начиная с 1960-х гг. для ответственных партийных работников. Отсюда с балкона шестого этажа выбросился один из его жителей после запрета коммунистической партии. Причина столь необычного поступка для партийного работника так и осталась необъясненной — предполагали многое, и в особенности махинации с партийными миллионами: ведь покончил самоубийством не кто иной, как управляющий делами Центрального комитета коммунистов. До строительства этого дома в глубине двора стояло небольшое трехэтажное здание, выстроенное архитекторами И.А. Ивановым-Шиц и Н.Д. Дмитриевым) и сломанное летом 1983 г. В нем в 1910—1920-х гг. жил известный историк литературы и русской общественной мысли М.О. Гершензон, которому, в частности, принадлежит книга «Грибоедовская Москва», где описан быт дворянской Москвы начала XIX в. на примере семьи Римских-Корсаковых. Писатель В.Ф. Ходасевич вспоминал о своих посещениях Гершензона: «Квартира, где он жил, большая, квадратная, в три окна, содержала немного мебели. Две невысокие (человеку до пояса) книжные полки; два стола: один вроде обеденного, но не большой, другой — письменный, совсем маленький; низкая плоская кровать у стены, с серым байковым одеялом и единственной подушкой; вот и все, если не считать двух венских стульев да кожаного, с высокой спинкой, старинного кресла… Оно историческое, из кабинета Чаадаева… В кабинете светло, просторно и очень чисто».

«Жилищные осложнения», неизбежные в советское время, когда новая власть везде пыталась отнять у «буржуазных элементов» квартиры (можно вспомнить «Собачье сердце» М.А. Булгакова), привели к преждевременной кончине выдающегося ученого.

Рядом — двухэтажное здание (№ 15) с большим окном в центре. Оно было построено в 1884 г. архитектором М.К. Геппенером.

Деревянный небольшой особняк под тем же номером, стоявший на красной линии переулка, был в конце XIX в. жилищем известного адвоката князя А.И. Урусова. Он выступал по делу нечаевцев, членов революционной заговорщицкой организации, за что его отправили в административную ссылку. Урусов серьезно интересовался театром, был выдающимся театральным критиком, собрал крупную библиотеку, со множеством редкостей. Т.Л. Щепкина-Куперник, хорошо его знавшая и бывавшая в его доме в Никольском переулке, вспоминала, что у А.И. Урусова «первого в Москве можно было услышать об интересной новинке, прослушать зачастую и самое новинку, и увидеть автора ее». В доме на этом участке осенью 1892 г. после триумфального окончания консерватории ненадолго поселился С.В. Рахманинов.

За Сивцевым Вражком доходные дома № 19 и 21 построены в 1908 и 1905 гг. (архитекторы А.Н. Зелигсон и Н.Д. Бегичев; в доме № 21 в 1900-х гг. жил поэт А. Белый), а дом напротив (№ 20) построен в 1913 г. архитектором П.П. Висневским.

Пречистенский переулок назывался в советское время по имени Н.А. Островского, автора романов «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», который жил в этом переулке в доме № 12 с весны 1930 по лето 1932 г. Раннее название переулка — Мертвый — иногда связывают с окружающей местностью «Могильцы»: здешняя Успенская церковь называлась «что на Могильцах». Это объясняли тем, что у церкви находилось кладбище. Однако до конца XVIII в. кладбища были при каждой московской церкви, и в этом не было ничего исключительного. Дело в том, что церковь Успения здесь окружали неровные всхолмленные места, которые издавна назывались «могилистыми» (см. Словарь Даля), то есть холмистыми, кочковатыми или «могилицами» (и церковь в одном из документов так и именовалась — «что на Могилицах»). Название же переулка, как это часто бывало в Москве, произошло от фамилии владельцев самого крупного участка дворян Мертваго.

Здание бывшей церкви Успения (она числится по Большому Власьевскому переулку, 2/2) хорошо сохранилось. Оно принадлежит к типу двухколокольных церквей, распространенному в конце XVIII в., таких как церкви в Троицком-Кайнарджи или на Лазаревском кладбище. Впервые церковь упоминается в 1560 г. по поводу пожара, начавшегося в Москве: «Загорелося 17-го июля… по Пречистую на Могилицах». Еще одно здание ее было выстроено при царе Алексее Михайловиче в 1653 г., но в конце XVIII в. «по случаю тесноты и ветхости» разобрано и выстроено заново на пожертвования статского советника В.И. Тутолмина и др. Строил ее архитектор Н.Н. Легран, придел св. Спиридона освящен в 1799 г., а главный Успенский — в 1806 г. Если обратиться к литературным реминисценциям, то можно вспомнить, что именно сюда пригласила Марья Дмитриевна Ахросимова графа Ростова с Наташей и Соней, остановившихся у нее в доме в Обуховом переулке.

В этой церкви 1 июля 1918 г. венчались Екатерина Алексеевна Софиано и Дмитрий Иванович Сахаров, мать и отец знаменитого ученого и правозащитника.

С этой церковью можно связать рассказ И.И. Шнейдера, автора воспоминаний о Есенине и Дункан, о том, как они возвращались на Пречистенку, в особняк (№ 20), с вечера на Садовой: «Пролетка тихо протарахтела по Садовым, уже освещенным первыми лучами солнца, потом за Смоленским свернула и выехала не к Староконюшенному и не к Мертвому переулку, выходящему на Пречистенку, а очутилась около большой церкви, окруженной булыжной мостовой. Ехали мы очень медленно, что моим спутникам, по-видимому, было совершенно безразлично. Они казались счастливыми и даже не теребили меня просьбами перевести что-то… Но в то первое утро ни Айседора, ни Есенин не обращали никакого внимания на то, что мы уже в который раз объезжаем церковь. Дремлющий извозчик тоже не замечал этого. — Эй, отец! — тронул я его за плечо. — Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь. Есенин встрепенулся и, узнав, в чем дело, радостно рассмеялся. — Повенчал! — раскачивался он в хохоте, ударяя себя по колену и поглядывая смеющимися глазами на Айседору. Она захотела узнать, что произошло, и, когда я объяснил, со счастливой улыбкой протянула: — Mariage [свадьба]… Наконец извозчик выехал Чистым переулком на Пречистенку и остановился у подъезда нашего особняка». Единственная церковь в этих местах, вокруг которой можно было бы объехать на пролетке, — это Успенская церковь, стоящая на небольшой площади.

Однако архитектурный памятник XVIII в. совсем не характерен для этого переулка. Его облик в основном определяют здания, построенные в начале прошлого века. Так, с правой стороны идут подряд рядовые, но добротные жилые дома. За домом под № 22, три этажа которого выстроены в 1913 г. архитектором С.Ф. Воскресенским для причта Успенской церкви (два этажа надстроены позднее), стоит пятиэтажное здание (№ 20, 1910 г., архитектор Г.К. Олтаржевский), в котором две квартиры в полуподвальном этаже были осенью 1911 г. переоборудованы под физическую лабораторию П.Н. Лебедева, выдающегося ученого-экспериментатора, исследовавшего миллиметровые электромагнитные волны, открывшего давление света на твердые тела и газы, количественно подтвердив таким образом электромагнитную теорию света. Ученый вынужден был покинуть Московский университет в результате действий реакционного министра народного просвещения Кассо, нарушившего университетскую автономию. Вместе с ним в знак протеста университет покинули многие известные ученые. Несмотря на многочисленные приглашения из-за границы, П.Н. Лебедев решил остаться в России и работать в организованной с помощью общественности лаборатории, чтобы, как он выразился в письме своему ученику и помощнику, «делать живое дело в Мертвом переулке». В этом же доме на верхних его этажах сняли квартиры и сам Лебедев, и его помощник, будущий академик П.П. Лазарев.

Его приглашали к себе и Университет имени Шанявского, и Главная палата мер и весов, из Нобелевского института пришло предложение работать у них: «Естественно, что для Нобелевского института было бы большой честью, если бы Вы пожелали там устроиться и работать, и мы, без сомнения, предоставили бы вам все необходимые средства, чтобы Вы имели возможность дальше работать… Вы, разумеется, получили бы совершенно свободное положение, как это соответствует Вашему рангу в науке».

Но было уже поздно — переживания, связанные с работой, повлияли на здоровье Лебедева. Как писал его биограф, «последний период работы П.Н. является наиболее трагическим в его жизни. Сознание тяжелой сердечной болезни, которая уже с 1901 г. начала сказываться припадками, часто не дававшими спать, сознание необеспеченности и себя и семьи очень удручали П.Н., и единственное утешение он находил в это время в тех успехах, которые делали его ученики». В январе 1912 г. он почувствовал себя плохо, и 1 марта его не стало. Ему исполнилось 46 лет.

В этом доме Лебедев проводил «изумительные по тонкости, остроумию, трудности и по своему значению опыты», как писал еще один знаменитый физик, связанный этим зданием: в лаборатории в Мертвом переулке делал свои первые научные экспериментальные работы С.И. Вавилов.

В 1920—1930-х гг. в этом доме жил радиотехник академик М.В. Шулейкин.

В соседнем доме, построенном в 1901 г. (№ 18, архитектор Г.А. Милков), в 1920-х гг. была квартира бывшего штабс-капитана царской армии, начальника штаба Московского военного округа М.И. Алафузо, который, будучи мобилизован в Красную армию, на вопрос, как он может работать у большевиков, ответил: «Не скрою, я сочувствую белым, но никогда не пойду на подлость. Я не хочу вмешиваться в политику… Я честный офицер русской армии и верен своему слову, а тем более — клятве… Не изменю». Но он не понял, что клятва в верности Российской империи отличается от клятвы диктаторам, захватившим власть, и, как «честный офицер», получил в Советском Союзе по полной программе: его арестовали, облыжно обвинили в передаче секретов Германии и расстреляли.

В этом же доме жил в 1930-х гг. писатель В.П. Ставский (Кирпичников), выступавший с очерками, воспевавшими сталинские порядки. Его назначили секретарем Союза писателей, санкционировавшим аресты сотен своих коллег. Именно он обратился к палачу Ежову с просьбой помочь расправиться с Мандельштамом.

Рядом — здание под № 14, очень похожее на такое же в Малом Левшинском переулке (№ 7). В обоих автор воспользовался одной и той же схемой организации фасадной плоскости — между выступающими эркерами протянуты ленты соединяющих их балконов (1912 г., архитектор Г.А. Гельрих). Здесь была квартира историка искусства А.А. Федорова-Давыдова. За этим домом, в глубине участка дом № 12, надстроенный двумя этажами (1896 г., архитектор Н.И. Якунин).

В соседнем длинном одноэтажном доме (№ 9), много раз перестраивавшемся — в последний раз в 1913 г. И.В. Жолтовским, — бывали перед революцией многие художники, музыканты, артисты, писатели. Он принадлежал просвещенной меценатке, глубоко интересовавшейся вопросами истории искусства, Маргарите Кирилловне Морозовой.

Правая часть здания — это ампирный особняк, выстроенный к 1820 г. гвардии капитаном Н.И. Воейковым; а левая была пристроена М.К. Морозовой для холла и большого зала приемов с выходом через террасу в сад. Пристройка и оформление интерьеров были сделаны молодым архитектором И.В. Жолтовским в 1913 г.

В.А. Серов. Маргарита Кирилловна Морозова

В начале ХХ в. в особняке Морозовой собирались известные философы, музыканты, ученые, составившие Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева. По воспоминаниям Ф.А. Степуна, особняк «был по своему внутреннему убранству редким образцом хорошего вкуса. Мягкие тона мебельной обивки, карельская береза гостиной, продолговатая столовая, по-музейному завешанная старинными иконами, несколько полотен Врубеля и ряд других картин известных русских и иностранных мастеров, прекрасная бронза empire, изобилие цветов — все это сообщало вечерам, на которые собиралось иной раз до ста человек, совершенно особую атмосферу красоты, духовности, тишины и того благополучия, которое невольно заставляло забывать революционную угрозу 1905 года». После Октябрьского переворота особняк занял отдел Наркомпроса по делам музеев и охране памятников старины, которым руководила жена Троцкого Н.И. Седова и где работали многие известные деятели культуры.

С 1924 по май 1941 г. тут находилась дипломатическая миссия Норвегии, потом общежитие Народного комиссариата иностранных дел, где обычно жили дипломаты, эвакуированные из тех стран, с которыми началась война, в 1945–1946 гг. — посольство Югославии, а с 1947 г. посольство Королевства Дания.

На соседнем участке поселился композитор С.И. Танеев, сняв три комнаты на втором этаже небольшого деревянного домика (не сохранился), который, как обычно для него, был «снабжен» необходимым «отсутствием удобств». Он жил здесь с осени 1894 г. по апрель 1904 г. Владельцем дома был некий Александров-Дольник, «прославившийся» в Москве тем, что, будучи вовсе не бедным человеком, умудрился выиграть в один год сначала 75 тысяч, а потом 200 тысяч рублей. По воспоминаниям писателя П.И. Мельникова-Печерского, бывавшего здесь, «мало кто в 60-х годах не знал в Москве его дома-бомбоньерки у Успенья на Могильцах в Мертвом переулке».

На том же участке в 1911 г. был выстроен доходный дом № 7 архитектором Г.К. Олтаржевским. За ним в двухэтажном строении во дворе находилась мастерская скульптора В.И. Мухиной, автора выразительной группы «Рабочий и колхозница», предназначенной для одной из всемирных выставок, и многих других известных скульптур. Рядом на площадке позади дома № 1/18 находится памятник ей, открытый к столетию скульптора (автор М.К. Аникушин).

На участке (№ 3) стояла Мухановская богадельня, основанная М.С. Мухановой с церковью Спаса, бывшей до того домовой у ее отца обер-шталмейстера С.И. Муханова, устроенной в 1833 г. Иконостас в этой церкви был когда-то в походной церкви много разъезжавшего по России императора Александра I и впоследствии отдан им С.И. Муханову.

Напротив, на четной стороне Пречистенского переулка, в продолжение почти всего XIX в. обширная усадьба, занимавшая нынешние участки № 6, 8 и 10, была почти незастроенной. В конце XVIII в. она принадлежала князю И.А. Гагарину, и все строения на ней сгорели в пожар 1812 г. Пустопорожний участок приобрел бригадир Н.И. Муханов, владелец усадьбы напротив, и устроил здесь хозяйственный двор с деревянными жилыми и нежилыми строениями. В 1820 г. он перешел к его брату С.И. Муханову. В начале ХХ в. почти всю эту усадьбу приобрело Московское акционерное домостроительное общество, разделило ее на несколько участков и построило особняки для состоятельных покупателей. Три здания, построенные здесь, вошли в курсы истории русской архитектуры рубежа веков.

Архитектор Вильям Валькот

Два из них (№ 8 и 10) выстроены по проектам талантливого архитектора Вильяма Валькота, англичанина, родившегося в России и получившего образование в Петербургской академии художеств. Первое (№ 10), построенное в 1900 г., представляет рациональное направление стиля модерн. Внешний облик здания — следствие продуманной архитектором внутренней его планировки. В высоком трехэтажном параллелепипеде, стоящем торцом к переулку, расположены гостиная и холл, а в другом, врезанном в первый, — вестибюль, кабинет и зал. Архитектор не скрывает внутренних объемов, они как бы «общаются» с уличным пространством через большие оконные проемы с узенькими перемычками переплетов. Прямоугольные объемы здания почти лишены декоративных украшений, за исключением исполненных в мастерской С.И. Мамонтова зеленовато-коричневых майоликовых вставок, которые гармонируют с мягким желтоватым цветом облицовочного кирпича.

Контрастным выглядит соседний особняк (№ 8, 1902 г.), поставленный с небольшим отступом от линии переулка. Он строго симметричен относительно центра, выделенного сильно выступающим объемом, декорированным поверху вазонами и ниспадающей орнаментацией. Нотку беспокойства, такую характерную для конца столетия, вносят в это безупречное спокойствие невысокие «текучие» рельефы на блестящей глади керамики. Первый особняк был приобретен М.Ф. Якунчиковой, а второй — владельцем нотоиздательской фирмы К. Гутхейлем. М.Ф. Якунчикова, жена владельца крупных кирпичных заводов и текстильной фабрики на реке Наре, была восторженной поклонницей А.П. Чехова. О.Л. Книппер сообщала в письме к нему о посещении Якунчиковой в ее московском доме: «…поехала к Якунчиковой… Сидела в ее интересном белом кабинете, болтала, много говорили о тебе. Она восторгается тобой, говорила мне, что я счастливая, потому что ты меня любишь. Мечтала о том, как мы с тобой приедем к ней [в подмосковное имение] летом и она покажет нам своих баб». Чехов собирался побывать у нее в особняке, но так там и не был, а вот в ее имении на реке Наре он провел лето 1903 г.

После большевистского переворота в бывшем якунчиковском доме находились Хамовнический райком комсомола, Дом комсомола Фрунзенского района и библиотека имени Н.К. Крупской, а в недавнее же время посольство Заира; в соседнем — сначала дошкольный детский дом, а потом центральный дом детского коммунистического движения, теперь — посольство Марокко.

Последний в этом ряду особняков (№ 6) был построен в 1906 г. по проекту инженера Н.Г. Лазарева для директора правления Товарищества Волжской мануфактуры бумажных и льняных изделий в Кинешемском уезде Н.И. Миндовского. Среди работ Н.Г. Лазарева эта, возможно, наиболее интересна.

Расположенный на узком участке, образующем острый угол между двумя переулками, особняк выстроен в неоклассических традициях — угол его скруглен и обработан колоннами тосканского ордера, на глади стен выделяются наличники окон. Беспокойный силуэт здания, прихотливое распределение масс, несколько преувеличенные, искаженные пропорции классицистических деталей выдают руку архитектора эпохи модерна. В советское время особняк передали архиву Красной армии и военно-ученому архиву, а в 1927 г. он был передан посольству Австрии.

Особняк оказался связан с крупнейшими событиями Второй мировой войны. После аншлюса Австрии в 1938 г. здание посольства стало германским гостевым домом — в нем останавливался министр гитлеровской Германии Риббентроп в 1939 г., прибывший в Москву для заключения пакта, сыгравшего важную роль в развязывании Второй мировой войны. Он был подписан Риббентропом и министром иностранных дел СССР Молотовым 23 августа 1939 г. К нему было и секретное приложение, где определялись сферы влияния обеих стран. В результате Германия получила возможность избежать войны на два фронта, разгромить Европу, сосредоточить на границах СССР армию, имевшую значительный опыт военных операций, и нанести на первом этапе войны сокрушительное поражение Красной армии, и только огромная территория и ресурсы спасли СССР от фатального поражения.

В этом особняке останавливался премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в свой приезд в Москву в 1944 г. в сопровождении министра иностранных дел Энтони Идена. Тогда была настоятельная необходимость встретиться лидерам двух стран антигитлеровской коалиции для обсуждения назревших проблем военных действий и послевоенного устройства Черчилль вспоминал: «В Москву мы прибыли во второй половине дня 9 октября. Нас исключительно сердечно и торжественно встретили Молотов и многие высокопоставленные русские деятели. На этот раз нас поместили в самой Москве со всеми удобствами. В моем распоряжении находился небольшой, прекрасно обставленный дом, в распоряжении Энтони — другой дом поблизости. Мы были рады возможности пообедать вдвоем и отдохнуть. В 10 часов вечера состоялась наша первая важная встреча в Кремле».

Во время этой встречи обсуждался и вопрос о будущем Польши, для чего в Москву пригласили представителей польского правительства в эмиграции и коммунистов. Переговоры проходили в Кремле и в этом особняке.

Во время этого визита произошло редкое событие — посещение вечером 11 октября Сталиным британского посольства (он никогда ранее не посещал иностранные посольства). Здание на Софийской набережной настолько было набито энкавэдэшниками, что Вышинский (заместитель министра иностранных дел СССР) заметил: «Видимо, Красная армия одержала новую победу. Она заняла английское посольство».

Последняя встреча лидеров состоялась вечером 17 октября: «Г-н Иден и я уехали из Советского Союза, — писал Черчилль, — освеженными и подкрепленными переговорами, которые мы вели с Вами, Маршал Сталин, и с Вашими коллегами. Эта памятная встреча в Москве показала, что нет вопросов, которые не могут быть улажены между нами в откровенной и задушевной беседе, когда мы встречаемся друг с другом. Русское прославленное гостеприимство превзошло себя во время нашего визита».

Пречистенский переулок от пересечения со Староконюшенным поворачивается к Пречистенке и выходит к ней Домом ученых (№ 2/16) с правой стороны и новопостроенной подделкой под ампирный дом слева (№ 1/18).

Дом ученых состоит из двух очень разных строений: неоклассического особняка и пристроенного к нему советского мрачноватого здания для зрительного зала (архитектор С.Н. Кожин из мастерской Жолтовского), совсем не гармонирующего с ампирной решеткой и большими скульптурами «дворянских» львов перед ним.

В основе особняка — каменные палаты, которые могут датироваться концом XVII в.; самым ранним известным их владельцем был именитый чиновник петровского и послепетровского времени Семен Иванович Сукин, получивший палаты по данной из Московской губернской канцелярии от 6 августа 1731 г. Палаты перешли к его дочери Анне, вышедшей замуж за подполковника Андрея Яковлевича Дашкова, в роду которого они были до продажи в 1790 г. небезызвестному в истории России Ивану Петровичу Архарову. По словам историка С.Н. Шубинского, «Архаров зажил в Москве большим барином. Дом его на Пречистенке был открыт для всех знакомых и утром, и вечером. Каждый день у них обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям давались балы, на которые собиралось все лучшее московское общество; на обширном дворе, как ни был он велик, иногда не умещались экипажи съезжавшихся гостей. Широкое гостеприимство скоро сделало дом Архаровых одним из самых приятных в Москве…».

Павел I дал ему чин генерала от инфантерии, назначил московским военным губернатором, и он стал командовать полком, носившим, как велось тогда, его имя (теперь словечко «архаровец» объясняется тем, что солдаты этого полка якобы известны были грубостью и отсутствием дисциплины, но в действительности так тогда прозывались полицейские, бывшие под началом его брата, обер-полицмейстера в Петербурге).

Иван Петрович Архаров в 1797 г., как и его брат, попал в опалу скорого на решения императора и был сослан в свое имение. В 1816 г. сгоревшие строения на его участке были проданы, и после нескольких владельцев усадьба с восстановленными главным зданием и хозяйственными постройками перешла в 1829 г. к Ивану Алексеевичу Нарышкину, жена которого была двоюродной теткой Натальи Гончаровой. Самого И.А. Нарышкина выбрали посаженым отцом на свадьбе Натальи Николаевны и Александра Сергеевича, и можно утверждать, что оба они могли бывать с визитами в этом доме.

По словам Яньковой, дом которой был рядом, «Ивану Александровичу было лет за пятьдесят; он был небольшого роста, худенький и миловидный человечек, очень учтивый в обращении и большой шаркун. Волосы у него были очень редки, он стриг их коротко и как-то особенным манером, что очень к нему шло; был большой охотник до перстней и носил прекрупные бриллианты».

Традиции гостеприимного дома при нем продолжались. Знаток московского быта А.Я. Булгаков записывает 5 апреля 1829 г.: «Вчера был прекрасный концерт d’amateurs (любителей) у Ивана Алекс. Нарышкина; пели обе Свечины, кн. Вл. Голицын, m-r Гау играл, на арфе маленький Витте, а на фортепьяно Agathe Хрущова; продолжалось только долго, почти до перваго часу. Весь beaumonde был тут… В старину в этом же доме веселились мы, бывало, у покойнаго Архарова, но дом этот нельзя теперь узнать, расположен иначе и прекрасно убран».

В 1865 г. знатные дворяне перестали быть владельцами старого дома — его приобрел владелец крупной текстильной фабрики в Серпухове Н.И. Коншин и занялся ремонтом и переделками, закончившимися через два года. После его кончины в 1898 г. вдова Александра Ивановна Коншина, которой осталось наследство более 10 миллионов рублей, полностью переделала существующий особняк (оставила только фасад 1867 г.) по проекту архитектора А.И. Гунста. Интерьеры были сделаны заново, архитектор спроектировал роскошные неоренессансные мебель, обои, скульптурные украшения, лепнину потолков, люстры, наборный паркет. За расходами не постояли — огромное цельное окно было доставлено из Италии в специальном вагоне. Освящение дворца происходило 21 мая 1910 г.

Через несколько лет после постройки дома владелица умирает и он переходит к наследникам, которые в марте 1916 г. продают его. Последнего хозяина особняка часто путают с его дальним родственником Николаем Путиловым, основателем известного петербургского Путиловского завода, но им был Александр Иванович Путилов, крупный финансист, председатель и член правлений более 50 акционерных предприятий, общественный деятель, ясно осознававший опасность наступающего большевизма. После 1917 г. он эмигрировал и активно боролся против коммунистов.

Некоторое время после захвата власти большевиками и переезда новых властей из Петрограда в Москву в особняке помещались их учреждения — в частности, здесь был «комиссариат по еврейским делам» (Евком). С 9 июня 1922 г. в особняке поселилась новая организация, ставшая известной под аббревиатурой ЦЕКУБУ, что означало Центральная комиссия по улучшению быта ученых.

В год организации «улучшения быта» Ленин задумал выслать из России несколько сотен ученых: непосредственной причиной было то, что большевики в обстановке только что объявленного НЭПа боялись политических требований свободы и старались избавиться от критиков их режима. Он бомбардирует ВЧК — ГПУ своими требованиями: «Подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго. Всех их вон из России». Одним из первых, кто принялся за выполнение директивы, был комиссар здравоохранения Н.А. Семашко, присутствовавший на съезде Всероссийского медико-санитарного общества и предложивший Ленину с помощью ГПУ «изъять» некоторых врачей.

Операция по отбору высылаемых была тщательно продумана, за учеными следили, в университетах, институтах, научных обществах учредили специальных группы содействия слежке.

За несколько дней во многих городах России чекисты врывались в квартиры ученых, отправляли их в тюрьмы и принуждали под страхом расстрела выезжать из страны. Так было отправлено несколько сот известных ученых. С собой не разрешалось брать почти ничего, чекисты снимали кольца, серьги и даже нательные кресты.

Тем, кто был честен, независим, кто обладал собственным мнением, давали «кнут»: таких арестовывали, ссылали, убивали, изгоняли из страны, а вот тем же, кто остался, в ком были уверены большевики, выдавались «пряники» — санаторное обслуживание, право питаться в столовых, пайковое снабжение. Для них и открыли Дом ученых — тот же Семашко, вошедший в правление Дома, докладывал через несколько месяцев о первых «мероприятиях» в Доме, о лекциях, кружках, литературных вечерах.

Напротив, на левом углу Пречистенского переулка и улицы Пречистенки — двухэтажный дом с мезонинами на обоих фасадах, к улице и к переулку, выстроенный для представительского офиса в 1998 г. на месте пустыря, долгое время «красовавшегося» на месте разрушенного редкого архитектурного памятника и мемориального особняка, который принадлежал известной в летописях Москвы, всезнающей «бабушке» Елизавете Петровне Яньковой. Ее воспоминания — «Рассказы бабушки» — о дворянской Москве XVIII–XIX вв. записал ее внук и издал в 1885 г.

До переезда сюда Яньковы жили в приходе церкви Неопалимой Купины в Зубове, но присматривали дом или место для постройки поближе к центру города, к своим родственникам. Нашли его на Пречистенке; дом, принадлежавший полковнику Н.П. Римскому-Корсакову, а до них Бибиковым, был старым и ветхим, и Яньковы, купив участок в 1809 г., принялись за постройку нового дома. В 1811 г. уже перешли в него, еще полностью не отделанный, но… в 1812 г. почти вся Пречистенка сгорела и с нею новый дом Яньковых. Как вспоминала Елизавета Петровна: «Долго не могла я решиться побывать на Пречистенке и посмотреть на то место, где был наш дом; наконец я отправилась с Дмитрием Александровичем: на углу переулка, называемого Мертвым, где был дом наш, увидала я совершенно пустое выгорелое место, и только в углу двора на огороде схитил себе кое-как наш дворник Игнат маленькую лачужку из остатков дома и строений. Очень грустно и обидно было видеть, что дом, в котором мы не жили и года, сгорел дотла. Слава Богу, что мы-то все уцелели, а эти потери хотя и чувствительны и прискорбны, ну да это дело нажитое, то и опять нажить можно и не следует чересчур дорожить этими стяжаниями. Не такие еще беды могли нас постигнуть, и я готовилась на большее…» И действительно, предчувствия ее не обманули: скончался еще не старым ее муж, и она вспоминала: «В 1818 году мой новый дом на Пречистенке, начатый еще при жизни Дмитрия Александровича, был совершенно готов, и я могла туда наконец переехать на житье. И радостно мне это было, и грустно, потому что не было уже в живых доброго моего друга».

Старинный московский переулок Сивцев Вражек получил название по небольшому оврагу, или «вражку», по дну которого протекал ручей Сивец. О нем вспоминал П.А. Кропоткин, родившийся в 1842 г. и проведший детство недалеко отсюда: «Сивцев Вражек с его бурным ручьем, несшимся весною, во время таяния снегов, вниз к Пречистенскому бульвару…» Ручей впадал в приток Москвы-реки Черторый, воды которого были заключены в трубу под проездом Гоголевского бульвара.

Переулок Сивцев Вражек от Пречистенского бульвара. Фото 1913 г.

От бульвара и начинается самый длинный в этом районе (немного не дотягивает до километра — 862 метра) переулок Сивцев Вражек, образовавшийся после застройки обоих берегов ручья. Ранее разные его части назывались по-разному: Протасьевский по дому дочери генерал-поручика Настасьи Яковлевны Протасовой, между Большим Афанасьевским и Староконюшенным, Подьяческий — от Никольского (Плотникова) до Денежного — и Троицкий, названный по церкви Троицы, что на Арбате.

За пятиэтажным зданием на углу с Гоголевским бульваром (№ 1/17) находится яркий, с пышными украшениями дом под № 3/18 (1898 г., архитектор И.С. Кузнецов), владельцем которого была Шервуд-Верная, обладательница фамилии, напоминающей нам трагическую историю предательства декабристов. Некий унтер-офицер И. Шервуд, посвященный в тайные замыслы декабристского движения, донес о них, удостоился аудиенции у самого императора и после разгрома декабристов в благодарность за донос получил потомственное дворянство и приставку Верный к своей фамилии, которая кое-кем произносилась — Скверный.

В 1890-х гг. тут жил заслуженный артист Императорских театров, главный режиссер Малого театра Александр Павлович Ленский, о котором Яблочкина оставила теплые слова: «Тонкий режиссер, чудесный актер, прекрасный скульптор и художник, знаток музыки и певец, он обладал многогранным сценическим даром. Мария Николаевна Ермолова ставила Ленского выше всех русских актеров — ее современников…», и в начале XX в. выдающийся хирург, профессор Московского университета Фридрих Александрович Рейн (1866–1925), покинувший его со многими коллегами в знак протеста против ущемления правительством университетской автономии и ставший главным доктором Первой градской больницы. Он был одним из членов-учредителей Московских женских курсов и деканом медицинского факультета там.

С этим щедро украшенным домом контрастирует один из первых крупных жилых домов, возведенных в переулке в советское время (№ 7/17, 1933–1937 гг., архитекторы В.А. Симкин, С.В. Князев). В нем были квартиры памятного многим корректорам и редакторам автора самых подробных и удобных справочников по русскому правописанию и грамматике Д.Э. Розенталя (в 1929–1962 гг.), а также историка Н.Л. Рубинштейна.

На месте современного были дома, где в 1770-х гг. жил профессор Московского университета С.Е. Десницкий, первый русский юрист. По указанию И.И. Шувалова его направили на обучение в Великобританию, где он изучал труды Дэвида Юма и Адама Смита, и по возвращении в Москву он, по сути дела, создал юридический факультет. Через столетие здесь жил поэт Л.И. Пальмин, печатавшийся в юмористических журналах и много переводивший; в 1920-х — начале 1930-х гг. тут была квартира искусствоведа А.А. Сидорова, специалиста по истории рисунка, искусству книги и многим областям художественной культуры. Он — автор более 200 работ, постоянный участник научных конференций, профессор Московского университета и коллекционер русской и иностранной графики, подаривший свое уникальное собрание государству.

В новых жилых домах в Сивцевом Вражке, появившихся в арбатских переулках в 1970-х гг., поселилось много высокопоставленных военных. Так, в доме № 9 помещены мемориальные доски в честь генерала армии П.И. Батова, который жил здесь в 1972–1985 гг., маршала инженерных войск князя А.В. Геловани — в 1971–1978 гг.; в 1971–1990 гг. здесь жил генерал армии, командующий дивизией в войну и руководивший десантниками во время вторжения в Чехословакию В.Ф. Маргелов. Здесь же жил Г.Ф. Байдуков, прославившийся беспосадочными перелетами в 1936 и 1937 гг. В этом доме жил один из самых востребованных и талантливых скульпторов советского времени Е.В. Вучетич. Здесь он провел последние годы жизни (1972–1974), а на севере города у него был дом-мастерская с довольно большим участком, на котором и сейчас еще можно увидеть детали его скульптур, производящие несколько ошеломительное впечатление — вдруг взгляд останавливается на непропорционально огромной голове Ленина, вылезающей поверх высокого забора, или же на искаженных, рассчитанных на обозрение с далекого расстояния чертах лица «Родины-матери» от сталинградского комплекса.

Переулок Сивцев Вражек, дома № 7, 9 и 12. Фото 1950-х гг.

До строительства этого дома здесь находилось трехэтажное здание, в котором с 1919 до 1958 г. жил литературовед и историк Б.П. Козмин. В его квартире бывали многие ученые и писатели, и в их числе В.Я. Брюсов, А.А. Блок, Ю. Балтрушайтис, К.И. Чуковский, Ю.Г. Оксман, Д.Д. Благой.

На углу со Староконюшенным переулком — один из первенцев советского строительства здесь (№ 15). Сложный в плане, похожий на букву «Ж», но без ее вертикальной перекладины, он был построен по проекту Д.С. Лебедева. В доме в 1930-х гг. жил экономист Е.С. Варга, в 1950-х гг. поэт М.Л. Матусовский, автор слов к таким известным песням, как «Подмосковные вечера», «Вологда», «Московские огни», к кинофильму «Верные друзья» и многим другим, драматург В.Н. Билль-Белоцерковский, автор многих пропагандистских пьес, написавший письмо Сталину с доносом на Булгакова. На этом месте стоял дом, в котором зимой 1890/91 г. жил композитор С.В. Рахманинов.

В доходном доме № 19, выстроенном в 1911 г. по проекту архитектора Н.И. Жерихова, в октябре того же года на шестом этаже в «огромной неуютной квартире» поселились поэтесса М.И. Цветаева и ее будущий муж Сергей Эфрон и прожили здесь до начала марта 1912 г. Здесь же в начале 1912 г. останавливался поэт М.А. Волошин, а в 1929–1954 гг. жил геолог академик А.Л. Яншин.

Недалеко от этого здания было выстроено примерно в то же время — 1929–1930 гг. — другое, предназначенное для начсостава Народного комиссариата морского флота, по проекту П.А. Голосова (№ 29). На его месте было несколько строений, об одном из которых газета «Известия» писала в 1923 г.: «В этом доме сохранились подвалы с очень интересными сводами, характерными для первой половины XVIII века. По преданию, здесь был дом Малюты Скуратова (еще один) с подземными ходами (как же без них!). Из служебных построек в этом владении по архитектурным мотивам обращают внимание погреб с фасадом в классическом стиле и конюшни».

Дома № 25 и 27 — уголок Москвы, тесно связанный с памятью об Александре Ивановиче Герцене. Вытянутый по Малому Власьевскому переулку угловой дом № 25/9 был приобретен отцом Герцена И.А. Яковлевым 13 апреля 1833 г. у вдовы бывшего московского главнокомандующего Е.П. Ростопчиной. Жизнь Герцена здесь, в «большом доме», как его называли, отмечена важными событиями — в июне 1834 г. он оканчивает университет, а в ночь на 21 июля того же года его арестовывают и препровождают отсюда в помещение полицейской части в Штатном переулке. В этот дом он возвращается только после ссылки и отсюда зимним утром 19 января 1847 г. уезжает в вечное изгнание. Это здание было построено, вероятно, в 1773 г. и в конце XVIII столетия принадлежало известному купеческому роду Куманиных, изображение его было помещено в известных «Альбомах» М.Ф. Казакова лучших московских строений.

Рядом по Сивцеву Вражку — еще одно здание (№ 27), напоминающее о Герцене. Это одноэтажный особняк с мезонином в три окна, который был куплен отцом Герцена в 1839 г. у братьев Павла и Алексея Тучковых, — дом так и назывался — тучковский. В нем Герцен жил в 1843–1846 гг., его кабинет в мезонине был свидетелем встреч с Н.П. Огаревым, Т.Н. Грановским, М.С. Щепкиным, В.Г. Белинским, В.П. Боткиным, И.С. Тургеневым и многими другими литераторами, учеными, артистами. В этом доме написаны такие известные произведения Герцена, как повесть «Кто виноват?», сразу же высоко оцененная Белинским и Некрасовым. «Записки доктора Крупова», статьи из цикла «Письма об изучении природы», здесь Герцен сформировался как писатель и мыслитель, тут он пережил многие испытания в семейной жизни.

Этот особняк благодаря усилиям литературной и научной общественности Москвы превратился в музей Александра Ивановича Герцена, открытый в день его рождения 6 апреля 1976 г.

Позднее оба этих дома, как и дом № 14 в Большом Власьевском переулке, принадлежали брату Герцена, Егору Ивановичу. Он прожил на Сивцевом Вражке до почтенного возраста. Уже одинокому, ослепшему старику отец братьев Танеевых Иван Ильич Танеев, живший неподалеку — в Обуховом (ныне Чистый) переулке, ежедневно присылал обед…

В том же угловом доме (№ 25/9) в 1849 г. жил С.Т. Аксаков, а перед революцией им владели Калужские, один из которых стал известным актером, выступавшим под псевдонимом Лужский. В доме помещалась частная женская гимназия В.В. Ломоносовой, а в 1920-х гг. школа-семилетка, потом народный суд, редакции журналов и пр.

Далее вся нечетная сторона Сивцева Вражка застроена высокими домами, местами превращающими переулок в узкое ущелье. В доме № 31 жили И.Х. Баграмян (в 1966–1982 гг.), начавший войну полковником, а закончивший генералом армии, командующим фронтом, П.Ф. Батицкий (в 1966–1984 гг.), успешно воевавший в должности командира корпуса, но почему-то вызвавшийся в 1953 г. лично расстрелять Берию; генерал армии, строитель А.Н. Комаровский, долгое время руководивший стройками ведомства НКВД (начальник исправительно-трудовых лагерей промышленного строительства НКВД СССР); в 1966–1982 гг. — знаменитый летчик И.Н. Кожедуб, который сбил 62 фашистских самолета и ни разу сам не был сбит. Но, правда, первый его боевой вылет мог стать последним: хорошо, что снаряд «мессершмитта» попал в бронеспинку кресла, но и после того, как при подлете к аэродрому его самолет метко поразили двумя снарядами советские зенитки, он все-таки сумел благополучно сесть.

Здесь же жили знаменитый полководец маршал А.М. Василевский, маршал артиллерии Н.Н. Воронов, послевоенные маршалы Н.В. Огарков, П.П. Полубояров, А.Н. Ефимов и другие военные деятели.

Дом № 37 связан с писателем М.А. Шолоховым, жившим обычно на Дону в станице, а здесь имевшим московскую квартиру. Вероятно, поэтому на Гоголевском бульваре установили памятник ему. Перед недоуменными зрителями предстают тонущие, перепуганные лошади, особенно странно выглядывающие зимой из снежных сугробов, а с ними и Шолохов, обреченно сидящий в лодке, севшей на мель (автор — небезызвестный Рукавишников, уже попортивший несколько мест в Москве).

Между двумя современными жилыми домами (№ 33 и 37, 1963 г.) зажат доходный семиэтажный дом 1913 г. (№ 35, архитектор Н.Д. Морозов), в котором жил тенор, профессор Московской консерватории А.В. Секар-Рожанский, бывший первым исполнителем арий из опер «Садко» и «Царская невеста»; здесь была и квартира известного лингвиста А.М. Пешковского, автора известных работ по русскому синтаксису. На месте здания под № 37/16 находился элегантный деревянный дом с тремя арочными окнами и мезонином, выстроенный полковником Н.П. Поливановым в 1822–1823 гг. В доме находились прекрасные лепные потолки, единственные сохранившиеся с начала XIX столетия, и даже двери и печи того времени — от всего этого остались лишь статья и фотографии в сборнике «Архитектурное наследство». В этом доме в начале ХХ в. жил старший сын А.С. Пушкина «Сашка», генерал-лейтенант А.А. Пушкин.

За Плотниковым переулком виднеется здание (№ 41) с оригинальным выгнутым навесом над подъездом: три этажа его левой части появились в 1884 г. (архитектор К.И. Андреев), а в 1936–1937 гг. старое здание было встроено в ныне существующее по проекту Н.И. Транквиллицкого. Перед большевистским переворотом в доме находилась частная мужская гимназия З.И. Шамониной, в 1920-х гг. он был занят медико-биологическими институтами. Последняя перестройка была осуществлена для жилого дома и лабораторий Контрольного института противоинфекционных препаратов имени Л.А. Тарасевича, известного биолога и организатора здравоохранения, который работал и жил в небольшом строении во дворе, где была квартира и А.С. Серебровского, крупнейшего русского генетика, который не дожил до разгрома этой науки в СССР. Здесь же работали крупные ученые биолог Н.К. Кольцов, бывший председателем Русского евгенического общества, помещавшегося здесь, и физиолог М.Н. Шатерников. Здесь в 1920-х гг. находился небольшой музей И.И. Мечникова. Во дворе дома — двухэтажное здание, видное из-за решетки ворот, — это еще не исследованные каменные палаты, принадлежащие по крайней мере к XVIII столетию.

В Контрольном институте имени Тарасевича работал и известный ученый Я.И. Рапопорт, заведующий лабораторией контроля качества вакцин и сывороток методами экспериментальной морфологии. Это было последнее место его работы перед арестом в связи с «делом врачей», инициированным МГБ незадолго перед смертью Сталина, описанным им в воспоминаниях «На рубеже двух эпох».

На третьем этаже соседнего здания (№ 43), построенного в 1906–1907 гг. архитектором Г.К. Олтаржевским, с 1920 г. до кончины в 1942 г. жил замечательный художник М.В. Нестеров, автор таких поэтических картин, как «Видение отроку Варфоломею», «Пустынник», «Под благовест», и прекрасных портретов деятелей науки и искусства — И.П. Павлова, А.Н. Северцова, С.С. Юдина, В.И. Мухиной и многих других. Здесь же в 1910-х гг. были квартиры ученого-теплотехника, специалиста по двигателям Н.Р. Брилинга, а также исследователя русского фольклора О.Э. Озаровской. На углу с Денежным переулком — одноэтажный дом № 45/26.

Вернемся к началу переулка Сивцев Вражек, к пересечению с Гоголевским бульваром. Сразу за новым угловым строением — жилой дом кооператива «Научные работники», построенный в 1928–1930 гг. (№ 4, архитектор А.В. Самойлов). На нем — мемориальная доска, посвященная выдающемуся композитору Н.Я. Мясковскому, который поселился в этом здании в 1930 г. и здесь же скончался в 1950 г.

Когда-то Баратынский писал о себе:

Мой дар убог, и голос мой негромок, Но я живу, и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие…

Он прекрасно понимал, что в окружении Пушкина и Лермонтова его голос не будет звучать подобно им. То же можно сказать и о Мясковском, который жил в одно время с Прокофьевым и Шостаковичем, но очень многие истинные серьезные ценители классической музыки считают, что творчество Мясковского представляет собой важную и неотъемлемую часть развития русской музыки ХХ столетия. Мясковский почти 30 лет преподавал в Московской консерватории, среди его учеников такие композиторы, как Хачатурян, Кабалевский, Пейко, Эшпай. Сколько раз его ученики собирались в маленькой квартирке композитора, где находилась богатейшая музыкальная библиотека!

Переулок Сивцев Вражек, дом № 45/26

В этом же доме жили академик Л.С. Лейбензон, автор серьезных работ по механике и подземной гидравлике нефтяных пластов, к удивлению счастливо переживший те испытания, которые сломили миллионы советских людей. Пятидесятисемилетнего члена-корреспондента Академии наук, директора Института механики, профессора Московского университета арестовали, заключили в переполненную тюремную камеру и продержали там полгода под следствием, но… оправдали. Но уже через неделю его схватили и опять бросили в тюрьму, обвинив вместе с женой в намерении убить «всероссийского старосту» Калинина! И опять ему повезло — отправили не в лагерь, а в ссылку в Актюбинск, и только благодаря настойчивости С.А. Чаплыгина, руководителя Центрального аэродинамического института (важнейшего военного учреждения), его освободили, вернули в Москву и позволили стать академиком.

В этом доме в квартире на третьем этаже жила также академик, автор более 500 научных работ Зинаида Виссарионовна Ермольева, знаменитый микробиолог, создатель советского пенициллина и еще многих ценнейших препаратов, рисковавшая своей жизнью при их испытаниях. Здесь же жил ее муж Лев Зильбер, вирусолог, создатель теории вирусного происхождения раковых болезней, борец против страшных эпидемий — чумы, холеры, энцефалита. В Советской России его арестовывали три раза, приговаривали к расстрелу, и его самоотверженно спасала Зинаида Виссарионовна, хотя они уже не были мужем и женой.

Здесь же с 1940 г. была квартира члена-корреспондента АН СССР Н.Г. Четаева, известного работами по устойчивости движения и в продолжение почти 20 лет редактора журнала «Прикладная математика и механика». На стене дома мемориальная доска в честь патофизиолога академика А.А. Богомольца, занимавшегося вопросами долголетия и обещавшего, что человек будет жить до 150 лет. Он жил и работал в основном в Киеве, где ему предоставили научную базу для исследований в области долголетия, в которых очень был заинтересован Сталин. Ему ни в чем не отказывали, он стал академиком Украинской академии, потом Всесоюзной, лауреатом Сталинской премии, академиком Медицинской академии, Героем Социалистического Труда, и, когда он в 1946 году умер 65 лет от роду, Сталин со злостью выругался и прибавил: «Вот жулик. Всех обманул».

Рядом — дом (№ 6/2), выстроенный инженером В.И. Дзевульским после 1914 г. и оставшийся из-за войны неоштукатуренным. В книге «Тогда… в Сивцевом» ее автор И.А. Желвакова, многолетний директор музея Герцена, рассказывает о писателе Юрии Либединском, жившем в этом доме. Тут же была и квартира рьяного философа-марксиста И.К. Луппола, имевшего немалые заслуги в пропаганде «ленинизма», что отнюдь не спасло его от кровавых лап сталинских палачей. Академика, директора Института мировой литературы арестовали в 1941 г., приговорили к смертной казни, которую он ждал более года, потом заменили ее на 20 лет лагерей, где через год он и умер.

Здание, стоящее островком между Большим Афанасьевским и Филипповским переулками (№ 8), выстроено на земле соседней церкви Афанасия и Кирилла и принадлежало ее причту (1914 г., М.Д. Холмогоров). На первом этаже дома находились булочная Титова (слева) и молочная Чичкина (справа), ближе к церкви — квартира священника, а на втором этаже церковно-приходская школа.

За Большим Афанасьевским можно отметить здание (№ 12), построенное архитектором В.Е. Дубовским для состоятельных жильцов; перед революцией тут были квартиры известных в Москве предпринимателей братьев Федора и Андрея Кнопов; в 1935–1936 гг. писателя Ираклия Андроникова, начинавшего тогда свои известные исследования жизни и творчества Лермонтова и очень популярные впоследствии устные рассказы. В 1920– 1930-х гг. жил гляциолог Г.А. Авсюк, будущий академик и участник многих экспедиций по изучению ледников, долгое время жил талантливый историк И.И. Полосин. Осенью 1917 г. в этот дом переехал Борис Пастернак из Лебяжьего переулка и провел здесь полтора года, первое самое страшное время большевистской диктатуры — голод, разруха, преследования. Он пишет в «Докторе Живаго» о событиях ноября 1917 г.: «…Это был разгар уличных боев. Пальба, также и орудийная, ни на минуту не прекращалась. Если бы даже Юрий Андреевич с опасностью для жизни отважился пробраться за пределы простреливаемой полосы, он и за чертою огня не встретил бы жизни, которая замерла во всем городе, пока положение не определится окончательно». Комнату сдал ему журналист Д.М. Розловский: «В не убиравшуюся месяцами столовую смотрели с Сивцева Вражка зимние сумерки, террор, крыши и деревья Приарбатья. Хозяин квартиры, бородатый газетный работник чрезвычайной рассеянности и добродушья, производил впечатленье холостяка, хотя имел семью в Оренбургской губернии… При наступлении темноты постовые открывали вдохновенную пальбу из наганов. Они стреляли то пачками, то отдельными редкими вопрошаньями в ночь, полными жалкой безотзывной смертоносности…» В квартире Розловского Пастернаком было написано одно из лучших его прозаических произведений — «Детство Люверс».

Выстроенное с отступом от красной линии в 1910–1912 гг. здание (№ 14) по проекту архитектора А.Ф. Мейснера для богадельни в «память вдовы генерал-майора Ю.Р. Трофимовича», как писали в газетах, «для женщин военного звания»; освящение ее состоялось 10 июня 1912 г. В 1930-х гг. оно надстроено двумя этажами, а сзади к нему пристроили пятиэтажное здание архитектора И.О. Гохблита. Теперь же здание капитально пере строено.

Снесенный в 1971 г. дом № 16/24 принадлежал артистке Н.В. Репиной, жене композитора и театрального деятеля А.Н. Верстовского. После долгих лет скитания по наемным домам они наконец-то купили собственный домик, где жили с 1836 по 1860 г. до переезда в Хлебный переулок. Здесь их посещали Ференц Лист (в 1843 г.), Р. Шуман и Клара Вик (в 1844 г.) и, вероятно, в 1847 г. Гектор Берлиоз.

В этом доме жила и в 1919 г. умерла старшая дочь Пушкина Мария Александровна Гартунг. В 1877 г. ее супруга, управляющего московскими заведениями Государственного коннозаводства генерал-лейтенанта Леонида Гартунга, обвинили в растрате казенных денег. Он застрелился прямо в здании суда, оставив такую записку: «Клянусь всемогущим Богом, что я в этом деле ничего не похищал и прощаю моим врагам».

После этого трагического события в ее жизни Мария Александровна жила одна на пенсию от правительства, но после революции все кончилось — больная, пожилая (она родилась в 1832 г.), она оказалась в полной нищете. Ходатайствовали о выдаче пенсии, как дочери Пушкина, которую она так и не успела получить и которая пошла на похороны Марии Александровны. Могила ее на новом Донском кладбище.

Часовня во имя иконы Иверской Богоматери на углу Сивцева Вражка и Староконюшенного переулка

На углу Сивцева Вражка и Староконюшенного переулка — кирпичное здание часовни во имя иконы Иверской Богоматери. Почти все строения Сивцева Вражка между Староконюшенным и Калошиным переулками были уничтожены. В одном из них (№ 20), снесенном зимой 1984 г., в конце 1840-х гг. жил Н.Х. Кетчер, переводчик Шекспира, Гофмана, Шиллера, у него здесь бывали многие известные писатели; в конце 1890-х гг. квартировали литературовед Н.И. Стороженко, артистка Е.К. Лешковская; в 1930-х гг. в доме жили артист Художественного театра В.А. Орлов, скрипач и педагог Д.М. Цыганов, в 1913–1917 гг. помещалась редакция известного либерального журнала «Русская мысль». Соседний дом (№ 22) принадлежал адвокату Н.П. Шубинскому (он приобрел его у графини Марии Ивановны Толстой), мужу известной актрисы Марии Ермоловой. Многие удивлялись этому браку: как писал известный журналист А.В. Амфитеатров, «внучка крепостного суфлера, актриса Ермолова и потомственный дворянин, студент последнего курса юридического факультета университета, помощник знаменитого адвоката Плевако, наследник имений, богач. Что было общего между этими разными по жизни и социальному статусу людьми, которым к моменту знакомства исполнилось по 23 года?»

Шубинский стал очень популярным адвокатом, и, как писал тот же Амфитеатров, «известность его в Москве была огромна. Он шел вторым номером за Плевако, причем оба друг друга терпеть не могли… он фигура „сам по себе“, а никак уже не только „муж знаменитости“… он был и талантлив, и умен, и остер». Но брак этот не стал счастливым: «В доме постоянно была атмосфера надрыва и обреченности, всех тяготила собственная жизнь, — вспоминала их единственная дочь. — Между отцом и матерью была сложность их брака, который сделался фиктивным, с тех пор как мать полюбила П. (врача Константина Ивановича Павлинова. — Авт.), а отец имел направо и налево любовные связи, более или менее продолжительные и серьезные».

В 1889 г. дом в Сивцевом Вражке был продан и они приобрели другой, значительно больший, на Тверском бульваре.

Наиболее интересен здесь сохранившийся дом № 24, выстроенный к 1822 г. штабс-капитаном Т.Н. Вердеревским (фасад 1875 г., архитектор Д.Н. Чичагов), который в декабре 1822 г. перешел к генерал-лейтенанту И.И. Алексееву, участнику многих войн конца XVIII — начала XIX в. Он был адъютантом московского военного губернатора, потом московским полицмейстером, воевал с наполеоновскими войсками, произведен в генерал-майоры, а после русско-шведской войны 1808–1809 гг. награжден орденом св. Георгия и участвовал в войне 1812–1815 гг.

Известный мемуарист XIX в. Ф.Ф. Вигель, сестра которого была замужем за Алексеевым, писал: «Зять мой, генерал Алексеев… числился по кавалерии в бессрочном отпуску и жил по большой части в Москве, где жена его на сбереженные ею от огромного французского содержания деньги купила ему хороший деревянный дом в Старой Конюшенной». Их постигло несчастье, когда николаевские жандармы обнаружили, что сын Александр оказался причастным к распространению отрывка из пушкинской поэмы «Андрей Шенье», озаглавленного «На 14-е декабря». Его привезли из Новгорода, где находился его полк, судили и приговорили к смертной казни. Можно представить ужас родителей при таком наказании за незначащий проступок.

В 1831–1832 гг. этот дом снимал С.Н. Тургенев, и здесь жил вместе с родителями четырнадцатилетний Иван Тургенев, готовясь к поступлению в университет. Здесь же квартировал в конце 1830-х — начале 1840-х гг. декабрист А.Ф. Вадковский.

В Сивцевом Вражке останавливает внимание здание с помпезным фасадом (№ 26–28). Оно стоит за Калошиным переулком на месте нескольких маленьких деревянных домиков, в одном из которых, одноэтажном, покрытом рустом и с мезонином в три окна (№ 26/1), в 1861 г. жил писатель А.И. Левитов, а в начале 1820-х гг. его владельцем был граф Федор Толстой, известный дуэлянт и авантюрист. «Один взгляд на наружность старика, — писал А.И. Герцен в „Былом и думах“, — на его лоб, покрытый седыми кудрями, на его сверкающие глаза и атлетическое тело показывал, сколько энергии и силы было ему дано от природы…» Во время кругосветного путешествия он за какие-то проступки был высажен на один из островов Северной Америки, после чего прозвище Американец прочно пристало к нему. Возможно, что зимой 1828/29 г. здесь бывал Пушкин — ведь Толстой участвовал в его сватовстве.

Писатель А.И. Левитов, проживший трудную жизнь, скитавшийся по ночлежкам, рано свели его в могилу алкоголизм и туберкулез. В числе других сочинений он написал «Московские норы и трущобы», «Московские нищие на поминках», «Грачевка», «Московские комнаты с небилью», «Нравы московских девственных улиц», «Фигуры и тропы о московской жизни».

Композитор Сергей Иванович Танеев в Ясной Поляне. 1908 г.

В доме № 28 по Сивцеву Вражку, также стоявшем на месте современного здания, в 1891–1894 гг. жил композитор С.И. Танеев, выбиравший для себя, как писал современник, «возможно более старомодную берлогу и по возможности без всяких культурных удобств, вроде водопровода, канализации, а тем более отопления (электричества тогда еще не было). Он любил особняки, чтобы ему не мешали соседи». «И я сам не люблю никому мешать», — прибавлял он. По поводу же канализации и водопровода у него была своя особенная теория: «Я терпеть не могу зависеть от чего-то мне неизвестного, — мотивировал он свой перманентный отказ от благ цивилизации, — а вдруг водопровод испортится? То ли дело водовоз — я ему дам на чай, и он мне всегда привезет воды». Курить в доме можно было только в коридоре в трубу, куда все посещавшие его неукоснительно направлялись Танеевым. Там висело извлечение из статьи Л.Н. Толстого о вреде курения. «Петр Ильич, — рассказывал композитор М.М. Ипполитов-Иванов о Чайковском, часто посещавшем своего любимого ученика, — хотя и протестовал против такого деспотического обращения хозяина с посетителями, но все-таки подчинялся и шел со всеми курить в трубу». В этом доме проходило прослушивание последнего произведения П.И. Чайковского, гениальной Шестой симфонии, за два месяца до его трагической смерти от холеры в Петербурге. Тогда же музыканты, собравшиеся у Танеева, впервые познакомились с поэмой С.В. Рахманинова «Утес», восхитившей Чайковского. Этот дом в 1910-х гг. занимал Серафимовский комитет Красного Креста с бесплатной больницей, в которой 16 марта 1914 г. освятили церковь во имя св. Серафима Саровского. В 1921 г. все закрыли, а храм с утварью перенесли в придел церкви св. Власия, который в наше время не возобновили.

Современное здание на месте этих домиков для поликлиники, где лечились привилегированные чиновники и члены их семей, начало проектироваться еще в 1934 г., а строиться в 1937-м. Во время войны строительство законсервировали и возобновили после 1945 г., закончили же по другому, более помпезному проекту в 1950 г. (архитекторы Н.В. Гофман-Пылаев и А.П. Голубев).

Вереница небольших домиков (№ 30–36) недавно тянулась до перекрестка с Плотниковым переулком — так примерно выглядел Сивцев Вражек в 1820—1830-х гг., когда весь район арбатских переулков застраивался после пожара 1812 г. В одном из таких домов жил герой романа Михаила Осоргина «Сивцев Вражек» профессор орнитологии Иван Александрович и его внучка Танюша.

С левой стороны от помпезного лечебного строения за забором в глубине участка стоит классический особняк с парадным шестиколонным коринфским портиком. В конце XVII — начале XVIII в. здесь на большом участке от современных Калошина до Плотникова переулка стояли каменные двухэтажные палаты асессора Адмиралтейской коллегии Ивана Венедиктовича Батурина. Мы знаем поздних владельцев: так, в документе 1766 г. упомянут секунд-майор А.С. Рагозин, после него был полковник М.И. Ярославов и несколько других, пока он не переходит по купчей от 4 февраля 1781 г. (в тексте ее отмечен каменный дом) к «генерал-поручи-чьей дочери» Настасье Яковлевне Протасовой, владевшей этим большим участком более 20 лет. Пожар 1812 г. ничего не оставил на нем — все сгорело, и на плане, снятом через семь лет в 1819 г., так и написано: «План садовой земли с каменным обгоревшим строением». Владелице приходится продавать это старое владение, которое покупает статский советник Дмитрий Иванович Телепнев, построивший на фундаментах старого дома существующий деревянный особняк по образцу, выданному из Комиссии для строений. Как отмечено в архивных документах Московской полицмейстерской канцелярии, он был окончен 14 декабря 1822 г. Как справедливо отметила автор реставрации дома В.А. Авербах, «то, что на месте кирпичного дома появился деревянный, неудивительно: дерево стало основным строительным материалом во вновь отстраивавшейся Москве. Позволяя строить быстро и дешево, оно имело один существенный недостаток, — в течение нескольких лет после постройки деревянные дома дают большую усадку; и их нельзя начисто отделывать. Потому многие ампирные особняки первоначально обшивали тесом, а внутри оклеивали обоями. Телепнев торопился въехать в окончательно отстроенный дом, потому при его возведении была использована необычная конструкция: бревна были уложены не горизонтально, срубом, а вертикально, что давало возможность приступить к штукатурным работам сразу после возведения стен (такая система применена, например, при строительстве Останкина, когда Н.П. Шереметев спешно готовил дворец к приезду Павла I). Строя из дерева, архитекторы и владельцы новых особняков стремились создать на фасадах иллюзию камня, и им это хорошо удавалось».

В 1830-х гг. владельцем стала коллежская советница В.М. Пушкевич (или, как ее часто именовали, Пушкевичева). Сюда переехал С.Т. Аксаков с семьей. Он писал 16 октября 1848 г. сыну своему Ивану: «Мы здоровы, день нынче ясный, и с помощью божией мы переезжаем нынче в новый дом Пушкевича». С.Т. Аксаков прожил здесь до лета 1849 г. и уехал отсюда в Абрамцево.

У Аксаковых бывали многие представители московских интеллектуальных кругов. Дочь С.Т. Аксакова писала, что «Гоголь у нас по-прежнему бывает так же часто; он веселее и разговорчивее, нежели был прежде; говорит откровенно и о своей книге и вообще стал проще, как все находят. Он твердо намерен продолжать „Мертвые души“». Сам же Сергей Тимофеевич говорил, что он «никогда не видал Гоголя так здоровым, крепким и бодрым физически, как в эту зиму, то есть в ноябре и декабре 1848-го и в январе и феврале 1849 года». Н.В. Гоголь 19 марта 1849 г. отпраздновал здесь свое сорокалетие.

Последующая владелица этого дома Варвара Ивановна Фонвизина в 1862 г. пристроила к переднему фасаду дома террасу, которую позднее превратили в зимний сад, были и другие переделки. Муж владелицы Иван Сергеевич Фонвизин был родственником известного писателя, а дед его занимал пост директора Московского университета. Сам И.С. Фонвизин в 1868–1870 гг. занимал должность московского вице-губернатора.

Николай Александрович Второв, русский предприниматель

С 1870-х гг. дом перешел в купеческие руки и тоже подвергся перестройкам. Последними его владельцами были очень известные русские предприниматели — Александр и Николай Второвы, которые имели резиденцию неподалеку отсюда, на Спасопесковской площадке, а этот дом сдавали внаем.

В 1910-х гг. тут обосновался Сергей Павлович Рябушинский, из известной семьи богачей-предпринимателей, известный как скульптор-анималист и член общества передвижников.

Дом № 30 тщательно исследован, там обнаружили сводчатые белокаменные подвалы на глубине 4 метра, изразцы, место для печи и следы стен XVII в. Дом отреставрирован, и в нем 1 апреля 1984 г., в 175-ю годовщину со дня рождения Н.В. Гоголя, открылся филиал Литературного музея.

Рядом с этим мемориальным домом находится еще один, но на этот раз связанный с именем Льва Николаевича Толстого. Он приехал в Москву 5 декабря 1850 г. по различным имущественным и семейным делам. Толстой остановился сначала в гостинице «Шевалье» в Камергерском переулке, 4, а потом нанял квартиру из пяти небольших комнат в доме по Сивцеву Вражку титулярной советницы Е.А. Ивановой (№ 34), в конце XIX в. его владелицей была дочь историка М.П. Погодина А.М. Плечко, автор исторического очерка «Москва». Это одно из рядовых жилых московских зданий, выстроенных к 1833 г. на месте бывшего сада большой усадьбы. Знаменателен этот скромный домик тем, что он был свидетелем первых шагов писателя на литературном поприще. В начале декабря 1850 г. он приступил к работе над не дошедшей до нас «Повестью из цыганского быта», а в начале следующего, 1851 г. Толстой пишет второе произведение — «Историю вчерашнего дня», где можно найти описание его квартиры в доме Ивановой. О Сивцевом Вражке Толстой вспомнил в эпилоге романа «Война и мир»: «Николай Ростов… несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире на Сивцевом Вражке». Далее, уже на перекрестке с Плотниковым (Никольским) переулком, еще стоит, правда перестроенный, двухэтажный дом (№ 36), в котором, по всему вероятию, и находилось то самое «общежитие имени монаха Бертольда Шварца», куда приехали концессионеры Остап Бендер и Ипполит Воробьянинов из романа «Двенадцать стульев», они «через Воздвиженку выехали на Арбатскую площадь, проехали по Пречистенскому бульвару и, свернув направо, очутились на Сивцевом Вражке. — Направо, к подъезду, — сказал Остап. — Вылезайте, Конрад Карлович, приехали! — Что это за дом? — спросил Ипполит Матвеевич. Остап посмотрел на розовый домик с мезонином и ответил: — Общежитие студентов-химиков, имени монаха Бертольда Шварца. — Неужели монаха? — Ну, пошутил, пошутил. Имени товарища Семашко. Как и полагается рядовому студенческому общежитию в Москве, общежитие студентов-химиков давно уже было заселено людьми, имеющими к химии довольно отдаленное отношение». Неожиданно нашлось подтверждение тому, что авторы действительно описывали реально существовавший дом. В воспоминаниях Елены Дуловой, родственницы известной арфистки, до сих пор не опубликованных и хранящихся в РГБ, написано, что на перекрестке Сивцева Вражка с Никольским (Плотниковым) переулком стоит «двухэтажный красивый особняк, или „Розовый дом“, как его называют все жители переулка».

Не только этот московский дом оказался героем литературного произведения. На противоположном углу Плотникова переулка стояло непритязательной наружности двухэтажное строение № 38, появившееся в конце 1820-х гг. и позже перестроенное. В 1832–1833 гг. здесь жил историк Д.Н. Бантыш-Каменский, автор многих работ, основанных на документальных материалах, в частности известного «Словаря достопамятных людей Русской земли». В 1893 г. в этом доме поселился физик, профессор Московского университета Н.А. Умов, автор фундаментальных исследований в области термодинамики и магнетизма. На первом этаже в 1920– 1930-х гг. была квартира филолога Д.Н. Ушакова, широко известного своим четырехтомным «Толковым словарем русского языка». В этом же доме с 1920-х гг. до своей смерти в 1951 г. жил один из крупнейших пианистов своего времени, создатель пианистической школы К.Н. Игумнов, возродивший исполнение фортепианных сочинений Чайковского на сцене. Здесь, на своей квартире, 10 октября 1942 г. для тяжелобольного М.В. Нестерова Игумнов устроил концерт, в котором пела Н.А. Обухова.

Художник Михаил Васильевич Нестеров

Весь этот участок с двумя жилыми домами на нем перешел в 1889 г. к присяжному поверенному В.О. Гаркави, давнему другу семьи художника Л.О. Пастернака. Борис Пастернак с детства часто бывал в этом доме. Дочь хозяина дома вспоминала: «Крыльцо было со двора и весной обивалось полосатым тиком. Мы очень любили играть на дворе нашего дома. Двор был большой и чистый. К нему примыкал небольшой садик, как почти у всех домов, и дровяной склад; хозяин его жил во флигельке, с окнами на улицу. Это был единственный склад в переулке, ближайший был на Арбате. На дворе был колодец, но питьевую воду возил водовоз с Арбатской площади, где была большая водокачка. Вода Мытищинская, и ею москвичи гордились». Дочь Гаркави вышла замуж за профессора А.И. Угримова, и у них на квартире обычно собирался так называемый Брамсовский кружок, членами которого были известные музыканты — К.Н. Игумнов, Б.О. Сибор, А.Я. Могилевский, В.Л. Кубацкий, А.К. Метнер и другие, игравшие произведения Иоганна Брамса. В 1920-х гг. семью Угримовых выслали из России.

Б.Л. Пастернак описал его в романе «Доктор Живаго» как дом Громеко: «Дом был двухэтажный. Верх со спальнями, классной, кабинетом Александра Александровича и библиотекой, будуаром Анны Ивановны и комнатами Тони и Юры был для жилья, а низ для приемов. Благодаря фисташковым гардинам, зеркальным бликам на крышке рояля, аквариуму, оливковой мебели и комнатным растениям, похожим на водоросли, этот низ производил впечатление зеленого, сонно колышущегося морского дна. Громеко были образованные люди, хлебосолы и большие знатоки и любители музыки. Они собирали у себя общество и устраивали вечера камерной музыки, на которых исполнялись фортепианные трио, скрипичные сонаты и струнные квартеты».

Это памятное здание не устояло перед напором ретивых строительных компаний и преступным небрежением властей и было разрушено.

Четная сторона Сивцева Вражка заканчивается громоздкими жилыми домами (№ 42 и 44/28); первый был построен в 1901 г. по проекту архитектора В.А. Ковальского и надстроен в 1925 г., а три этажа второго построены в 1911 г. по проекту архитектора Д.М. Челищева, который и жил в этом доме, а еще три надстроены в 1940-м. В первые годы советской власти это был дом-коммуна Мосполиграфа, в котором жила первая из жен поэта С.А. Есенина Анна Изряднова. Тут же жил и его сын Юрий, после рождения которого папа быстро покинул семью и уехал в Петербург. Сына арестовали в 1937 г. и за принадлежность к мифической террористической организации расстреляли — ему тогда исполнилось 22 года. Мать ждала его, вязала ему свитер, беспокоясь, не будет ли велик, но не дождалась…

Здесь Сивцев Вражек выходит в Денежный переулок, название которого напоминает о месте поселения мастеров монетного двора.

Староконюшенный переулок не уступит иной улице — он протянулся на 730 метров почти от Пречистенки и до Арбата. Название его сохранилось с того времени, когда тут были домишки дворцовой Конюшенной слободы, переведенной в конце XVII в. к Девичьему полю, где она стала известна под названием Новой Конюшенной.

На первом отрезке этого переулка (до Гагаринского переулка) обращает на себя внимание дом (№ 2) с двумя флигелями, украшенный обильной лепниной на фасаде. Она появилась как дань всеобщей моде переделки фасадов, охватившей город с середины XIX в. Лепнина была сделана архитектором К.И. Андреевым в 1881 г. на деревянном доме, построенном после пожара 1812 г.

Соседний особняк (№ 4) выстроен в 1817 г. на большом участке, выходившем и в соседний Хрущевский (тогда он назывался Барятинский) переулок. Владелицей его была А.В. Давыдова, сестра знаменитого поэта-партизана Дениса Давыдова, вышедшая замуж за Д.Н. Бегичева, у которого в Старой Конюшенной «почти ежедневно посетителями были между другими князь В.Ф. Одоевский и его товарищ по изданию альманаха „Мнемозина“ Кюхельбекер… Часто оживлял общество весельчак Верстовский, который тогда написал знаменитый свой романс „Черная шаль“ и певал его с особенным выражением, аккомпанируемый Грибоедовым».

Бегичев — автор романа под названием «Семейство Холмских», в котором изображены некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян, пользовавшегося в продолжение многих лет большим успехом. В этом романе многие действующие лица названы по фамилиям героев «Горя от ума» — Фамусов, Чацкий, Молчалин.

Грибоедов часто бывал у Бегичевых, и когда его везли с фельдъегерем с Кавказа в Петербург, где ему предстояло явиться перед следственной комиссией по делу декабристов, то он уговорил своего сопровождающего заехать к сестре и зятю. Как рассказывал брат Д.Н. Бегичева: «Вхожу в кабинет к брату. Накрыт стол, сидит и обедает Грибоедов, брат и еще безволосая фигурка в курьерском мундире… Грибоедов был весел и покоен как нельзя больше».

В конце XIX в. участок стал принадлежать А.О. Гунсту, архитектору, автору перестройки соседнего особняка Коншиной на Пречистенке, № 16. Перед домом появляется изящная ограда с воротами и калиткой, украшенными коваными лентами в стиле модерн, а в 1903 г. к старому особняку справа пристраивается по проекту А.О. Гунста трехэтажный объем. Им же было построено в 1900 г. на той стороне участка, которая выходит в Хрущевский переулок, здание для меблированных комнат. По воспоминаниям, в меблированные комнаты пускали по знакомству и в основном учителей, врачей, юристов. В них часто останавливался И.А. Бунин. У Гунста была молочная ферма в районе Всехсвятского, а в переулке молочный магазин под вывеской, изображающей огромный золотой кувшин на темно-синем поле. Магазин славился настоящим деревенским молоком и особым молочным квасом.

Староконюшенный переулок, дома № 14 и 16

В доме Гунстов находилась театральная студия, в которой преподавал Е.Б. Вахтангов.

За угловым с Гагаринским переулком домом (№ 5/14) выделяется своей протяженностью и темной облицовкой фасада жилой дом № 19 (1933–1938 гг., архитектор Ф.М. Терновский). Здесь в 1964–1970 гг. жил конструктор известной серии вертолетов Ми М.Л. Миль, а также писатель М.А. Шолохов, а кроме них — также Хрущев и Микоян. До постройки современного жилого дома в этих местах стояли небольшие домики церковного причта и церковь Иоанна Предтечи, называвшаяся «что в Старой Конюшенной слободе». Здание ее было построено в 1691 г., а широкая трапезная была пристроена к 1814 г. Колокола этой церкви славились своим звуком — по воспоминаниям Анастасии Цветаевой, здесь ей пришлось услышать колокольный звон К. Сараджева:

«Незабываемо! Ни с чем не сравнимо! Колоколенка в Староконюшенном переулке, как и церковь, была низкая, с широкими аркадами. На фоне синевы выделялся летучий силуэт человека без шапки, в длинной рубахе, держащего в руках веревочные вожжи ушедших в небо гигантских коней… Это была музыка сфер! Вселенская, теперь бы сказали — космическая.

— Это грандиозно! — сказал взволнованно рядом стоящий человек, как я узнала впоследствии — композитор Мясковский».

В 1930 г. Моссовет определил церковь к сносу. Запросили ученых из «сектора науки» Народного комиссариата просвещения. Они ответили, что «учитывая большую необходимость в застройке этого земельного участка под кооперативные дома, сектор науки допускает снос вышеуказанной церкви с предварительным фотографированием и производством обмеров». Снесли ее в зиму 1932/33 г. и построили дом, как сказано в архивных документах, «для руководящих работников», а строило дом управление делами ЦК ВКП(б).

Во дворе находится интересный двухэтажный дом, построенный к 1812 г. Его фасад с двумя парами сейчас уже исчезнувших коринфских колонн, поддерживавших мезонин, выходил в узенький «переулок для пешеходцев», как он был назван на старинном плане. Этот переулочек вел от Малого Власьевского переулка к Предтеченской церкви.

Другое крупное здание в этой части переулка — бывшая Медведниковская гимназия (№ 18), одна из самых лучших и дорогих казенных гимназий, выстроенная на капитал, пожертвованный купчихой А.К. Медведниковой. Ее душеприказчик решил, что лучшим способом использования этих денежных средств «будет дать русскому обществу такую школу, где бы серьезность учения соответствовала возрасту, развитию и силам учащихся». Сначала она помещалась в доме № 40 на Поварской, а специальное здание для нее по проекту И.С. Кузнецова было заложено 13 мая 1902 г. и освящено 17 мая 1904 г. в присутствии великого князя Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Федоровны.

Здание Медведниковской гимназии было одним из самых лучших в Москве. В нем предусмотрели разделение младших и старших классов, шинели гимназистов просушивались и подогревались в ненастные дни, воздух в здании принудительно прокачивался мощными вентиляторами с пылеосадочными камерами, заказана специально сконструированная школьная мебель, оборудованы мастерские, устроен (на средства промышленника и банкира Н.А. Второва) большой гимнастический зал. Стоимость строительства составила огромную сумму — 300 тысяч рублей.

Медведниковская гимназия приютила в первые годы существования Московский археологический институт до постройки ими собственного здания на Миусской площади.

Он был учрежден в 1907 г. на частные средства с целью подготовки специалистов в архивах, музеях и библиотеках и научной работы в области русской истории, археологии и археографии.

В советское время в бывшей Медведниковской гимназии были и 21-я трудовая школа, и 9-я опытная, и 20-я имени Томаса Эдисона (!), и фабрично-заводская семилетка, пока, наконец, в 1933 г. не получила свой нынешний номер — 59, а в 1952 г. имя Гоголя.

Среди ее выпускников — искусствовед А.А. Сидоров, поэт С.С. Наровчатов, писатель И.В. Можейко (Кир Булычев), архитектор Г.П. Гольц, филолог С.С. Аверинцев, философ Г.С. Померанц, правозащитники А.Н. Твердохлебов, В.К. Буковский.

В XVIII в. на этом участке находились каменные палаты княгини А.Ф. Голицыной — как раз на месте здания справа от бывшей гимназии. Этот дом, перестроенный во время возведения гимназии, связан с деятелями революционного движения в нашей стране. Здесь была первая московская квартира декабриста П.Н. Свистунова после возвращения его из ссылки.

Несколько нарядных особняков оживляют архитектурный пейзаж этой части переулка. Наискосок от школы — дом № 23, построенный в 1898 г. архитектором К.К. Гиппиусом для торговца мукой Н.И. Казакова, где находится посольство Канады (с 1924 по май 1941 г. особняк занимало посольство Дании), а на этой же стороне рядом со школьным зданием расположен дом № 16 в глубине участка, построенный, вероятно, во второй половине XVIII в. Его в 1787 г. приобрел полковник А.И. Фонвизин, и здесь через два года родился его сын Иван, ставший одним из деятелей декабристского движения. На этом же участке в 1890 г. архитектором В.Ф. Жигардловичем было выстроено здание, выходящее на линию переулка и занятое сейчас посольством Камбоджи. Особняк рядом с ним, справа (№ 14), появился позже — в 1914 г., и построен он по проекту В.С. Кузнецова, для преуспевающего присяжного поверенного В.С. Филимонова, чьи инициалы видны рядом с головой лошади над аркой дворового проезда. Вплотную к нему стоит недавно восстановленный каменный флигель большой усадьбы (№ 12), построенный к 1820 г.

На последнем участке Староконюшенного переулка — от Сивцева Вражка до Арбата — много больших жилых домов, выросших как в начале прошлого века, так и совсем недавно.

В здании (№ 33), построенном в 1901 г. архитектором Е.И. Опуховским, жил математик, профессор Л.К. Лахтин. В 1920-х гг. находилась квартира-коммуна, в которой жили писатели, члены литературного объединения «Кузница». Тут же было и одноименное издательство, в котором выпускали журналы «Кузница» и «Рабочий журнал». В этом доме жили Ф.В. Гладков, А.С. Неверов, Н.А. Степной, Н.Н. Ляшко, А.С. Новиков-Прибой.

До появления дома № 35 (1898 г., архитектор А.А. Остроградский) на его месте находилось одноэтажное деревянное здание, приобретенное в 1830-х гг. знаменитым комическим актером Василием Живокини, — рассказывают, что, когда он появлялся где-либо на людях, никто, даже в церкви, не мог удержаться от улыбки или смеха.

В современном здании находилась богатая коллекция живописи Д.И. Щукина, из семьи известных купцов-собирателей. Он был младшим из сыновей основателя династии, старший, Иван, прославился своей коллекцией русских древностей и рукописей, другой брат — коллекцией новейших французских живописцев, а Дмитрий собранием голландских художников XVII столетия.

После революции собрание национализировали, но сразу не растащили, а создали Музей старой западной живописи, который в 1922 г. перевезли на Пречистенку, а в 1924 г. расформировали и влили в собрание Музея изобразительных искусств.

В доме № 37 (1914 г., архитектор Д.М. Челищев) с середины 1910-х гг. до кончины в 1949 г. жил художник, любимый ученик Серова Н.П. Ульянов, создавший целую галерею портретов деятелей русского искусства. В 1930-х гг. здесь жил философ академик А.М. Деборин, в 1921–1954 гг. экономист, политолог Н.Н. Иноземцев.

Рядом стоящие дома (№ 39 и 41) — работа одного архитектора — С.М. Гончарова. Интересны его попытки синтеза архитектуры и изобразительного искусства с применением в оформлении фасадов красочных пятен керамики. В доме № 39 в 1930-х гг. в двух комнатах коммунальной квартиры жила знаменитый физиолог, академик Л.С. Штерн, разработавшая учение о барьерных функциях организма. Она получила образование в Женевском университете и работала в Швейцарии, но, как она сама рассказывала, «после Октябрьской революции у меня постепенно созревала мысль перенести свою работу в Советский Союз, хотя о жизни и действительности в Советском Союзе я не имела никакого представления. Чувствовала, была даже уверена, что именно тут создается новый строй, новое общество, которое защитит мир от повторения ужасов войны и той несправедливости, которая так меня возмущала… я без всякого колебания приняла это предложение, оставив без всякого сожаления прекрасные материальные условия жизни и работы в Женевском университете». Она переехала и в полной мере испытала прелести жизни в СССР при Сталине. Ее арестовали здесь как члена Еврейского антифашистского комитета, но не расстреляли, как всех, а сослали, и она после пыток и ужасов Лефортовской тюрьмы выжила и после смерти диктатора вернулась и смогла продолжать работу.

В этом доме жила в 1950-х гг. кинорежиссер Э.И. Шуб, автор многих документальных картин, одна из создателей советской кинопублицистики.

В Староконюшенном переулке провел последние годы жизни знаменитый врач А.А. Остроумов — его двухэтажный особняк (№ 43) был в 1937–1939 гг. надстроен еще четырьмя этажами.

Напротив этих солидных каменных зданий еще не так давно находились небольшие деревянные особнячки. В доме № 28 (1912 г., архитектор Е. Зеленский) первое время после приезда в голодную и холодную Москву в квартире своего брата поселился молодой Арам Хачатурян: «Прямо с вокзала я с братом Левоном отправился в Староконюшенный переулок вблизи Арбата, на квартиру Сурена Хачатурова, где нас ждал радушный прием и подлинно отеческая забота со стороны старшего брата и его жены Сарры Михайловны».

Александр Степанович Каминский, известный московский архитектор, автор первого здания Третьяковской галереи

В двухэтажном деревянном доме № 32 в 1900—1910-х гг. находилась редакция журнала «Вестник воспитания» и жил Ю.А. Бунин, у которого останавливался его брат писатель Иван Алексеевич Бунин. Этот дом принадлежал родителям декабриста Д.А. Арцыбашева, который провел в нем детские годы. В современном жилом доме № 32 последние два года своей жизни провел Илья Самойлович Зильберштейн, один из тех одесситов, которые создали русскую культуру. Он основал сборник «Литературное наследство», в котором были опубликованы тысячи и тысячи важнейших документов, он разыскал и вернул в Россию тысячи предметов искусства и, боясь, что накопленные им богатства могут разбазарить, и зная, что «в нашей стране справедливость в конце концов торжествует, но на это порой не хватает жизни», еще при своей жизни отдал все накопленное им в основанный им же государственный музей. Ближе к Арбату — одноэтажный, весь резной деревянный дом, «жемчужина Староконюшенного», как его назвали в одной из статей, ему посвященных. Дом этот был построен на участке, принадлежавшем известному в то время московскому предпринимателю А.А. Пороховщикову, который задумал создать в центре Москвы деревянный дом в характере русских народных построек, что тогда было очень модно (рисунок его экспонировался в русском отделе Венской всемирной выставки 1873 г.). Сначала Пороховщиков передает заказ известному архитектору А.С. Каминскому, но в результате дом строится по проекту А.Л. Гуна. Строительство его началось в мае и закончилось в октябре 1871 г. (резчиком был И.А. Колпаков). Историю этого дома подробно исследовал известный московский краевед В.В. Сорокин. Вскоре после постройки дома его арендовал электротехник В.Н. Чиколев и поместил в нем агентство по продаже швейных машин с электродвигателями. Здесь же в 1875–1878 гг. находились редакции «Газеты А. Гатцука» и популярного «Крестного календаря». Позднее в доме располагалось Общество воспитательниц и учительниц со школой, где преподавали известные ученые. Тут в 1889 г. были открыты женская воскресная школа, библиотека и педагогический музей. Дом также сдавался жильцам — так, здесь жил профессор Московского университета, философ С.Н. Трубецкой.

Это примечательное строение находится на довольно большом участке стрелецкой земли, владельцем которой в начале XVIII в. стал купец Федор Коробейщиков и потом его наследники; к концу столетия им владели представители дворянских фамилий — Грибоедовых, Васильчиковых, Хрущевых, Тиньковых. В начале XIX в. владельцем был действительный статский советник Николай Яковлевич Тиньков, породнившийся с семьей Грибоедовых. Он женился на сестре матери поэта Александре Федоровне (она владела этим домом после него) и был восприемником его брата Павла. Нет сомнения, что дом Тиньковых посещали Грибоедовы.

По сведениям московского справочника 1826 г., в угловом деревянном доме у Н.Я. Тинькова снимал квартиру Денис Давыдов (хотя другими источниками это не подтверждается). На этом же участке находится угловой с переулком дом по Арбату, построенный в 1870 г. по проекту архитектора Р.А. Гедике, где находилось Общество русских врачей с лечебницей и аптекой (оно праздновало новоселье здесь 29 августа 1870 г.), на втором этаже — классы рисования и живописи, где учились многие известные художники и скульпторы. Преподавали там И.О. Дудин и К.Ф. Юон, который и жил в этом доме.

Здесь в 1920—1930-х гг. жил известный математик Н.Н. Лузин, которого, как писали его коллеги, «можно смело отнести к числу крупнейших русских математиков первой половины нашего столетия» (имеется в виду ХХ в.). Он был и выдающимся педагогом, здесь в его квартире собиралась талантливая молодежь, образовавшая научное сообщество — «Лузитанию», откуда вышли более десятка выдающихся математиков.

С его именем связана еще одна, среди многих других позорных страниц советской науки, повествующих о преследованиях ученых мирового уровня. В 1930-х гг. готовился разгромный процесс советских математиков. Большевистская власть навесила на Лузина абсурдные обвинения в «фашизации науки», «низкопоклонстве перед Западом», называла «врагом в советской маске», «презренным рабом буржуазии» и пр., и дело клонилось уже к исключению из рядов академиков, аресту и убийству, но… Сталин передумал. Процесс математиков, возможно, показался ему не очень актуальным — в математике никто ничего не понимал, это не биология, языкознание или история, в которых разбирались все. И Лузин уцелел.

Дом напротив, на другом углу Арбата (№ 27), стоит на земле большой усадьбы, занимавшей два современных участка (№ 25 и 27). С 1762 г. владельцем был действительный тайный советник Николай Николаевич Салтыков, сын московского губернатора, у которого в центре участка стояло большое деревянное жилое строение. Во второй половине XIX в. многие строения сдавались внаем, а на углу с переулком красовался трактир. Все это заменил жилой доходный дом, выстроенный в 1912–1913 гг. (проект архитектора С.Ф. Кулагина), в котором примерно на месте бывшего трактира располагалась кондитерская и кофейная Трамбле.

Николай Николаевич Лузин, советский математик, создатель московской научной школы теории функций

В 1959 г. Филипповский переулок переименовали в улицу Аксакова, который жил здесь с ноября 1849 по весну 1851 г. в не дошедшем до нас доме № 9, который сняла дочь С.Т. Аксакова Ольга: «…нанят дом большой и известно теплый, с мебелью, словом дом Высоцкого доктора…» — писала она. Доктор был знакомым Аксаковых, и Сергей Тимофеевич упоминал его в мемуарах. В этом доме Аксаковых регулярно посещал Гоголь, для которого хозяева завели особый день, назвав его «Вареники», любимым блюдом Гоголя, обязательно готовившимся к его приходу.

На месте дома Высоцкого в 1892 г. было выстроено трехэтажное здание (архитектор Н.Г. Зеленин, не сохранилось), где в 1900–1902 гг. была квартира композитора М.М. Ипполитова-Иванова, который по рекомендации Чайковского переселился из Тифлиса в Москву и стал профессором консерватории. В октябре 1900 г. сюда часто приходил Н.А. Римский-Корсаков, готовивший вместе с хозяином дома постановку «Сказки о царе Салтане» на сцене оперы Мамонтова. В этом же доме жил и один из издателей широко известного энциклопедического словаря А.Н. Гранат.

В доме № 9 находилось студенческое общежитие, открытое в двадцатую годовщину освобождения крестьян от крепостной зависимости. Общежитие объявляло, что при условии «несостоятельности и зачете полугодия всякий православный (к вопросу о веротерпимости! — Авт.) может получить место в нем». Об этом общежитии в многотомном издании «Живописная Россия» говорилось: «Оно было основано просвещенным купцом Лепешкиным и пожертвовано им университету. В будни этот дом живет тихой, почти монастырской жизнью. В праздники, по вечерам, особенно в зимнее время, собирается много молодого народа на вечеринки. Общежитие устроено на сорок студентов, имеет столовую (очень просторную залу, где могут беседовать, заниматься музыкой и танцами до 200 человек), библиотеку и целый ряд небольших комнат в одну и две кровати. Студенты пользуются безвозмездно полным содержанием, могут работать и у себя, и в библиотеке, предаваться занятиям с полной обеспеченностью». Основатель общежития, гласный Московской городской думы купец С.В. Лепешкин придерживался либеральных воззрений, поддерживал связи с революционными организациями и оказывал им материальную поддержку.

Рядом — одно из значительных сооружений модерна (№ 13), провозвестник функциональной архитектуры ХХ в. Это здание, фасад которого был выдвинут на конкурс лучших московских построек, — работа архитектора И.А. Германа (1913) для типографии Товарищества А.И. Мамонтова, переехавшей сюда в феврале 1914 г. В советское время находилась одна из больших московских типографий, долгое время носившая название «Искра революции» — и недаром: в ней печатались пропагандистские издания на десятках различных языков, и эти «искры революции» десятками миллионов рассылались по всему миру. Все здесь подчинено рациональной организации производства — высокие потолки, большие пролеты и огромные окна, доминирующие на фасаде, оживленном лишь крупными пилястрами почти во всю высоту здания. Теперь здание радикально перестроено для банковских учреждений.

Типографию построили на земле Иерусалимского подворья (то есть представительства Иерусалимского патриарха), которому в 1818 г. передали церковь апостола Филиппа, давшую переулку имя Филипповский. По преданию, церковь стояла на загородном дворе митрополита Филиппа Колычева, того самого, который выступил против зверств Ивана Грозного и поплатился за свою смелость — был задушен опричником Малютой Скуратовым. В XVII в. церковь была приходской для Иконной слободы, находившейся в этих местах (переулок назывался также Иконным). Известно, что маленькое каменное здание церкви выстроено стольником Федором Косминым в 1688 г., с престолом во имя апостола Филиппа (теперь главный ее престол освящен в честь праздника Воскресения Словущего) и придельным — святителя Николая, а с течением времени оно многократно перестраивалось и достраивалось. Особенно большая перестройка была в середине XIX в., когда к небольшому четверику основной церкви пристроили широкую трапезную, и ныне от старинного храма осталась почти нетронутой только скромная шатровая колокольня с одним ярусом слухов. В 1989 г. при храме вновь открыто представительство иерусалимского патриарха.

Рядом — большой, несоразмерный со скромным обликом церкви дом подворья (1905 г., архитектор Г.П. Евланов). На нем между третьим и четвертым этажом помещен любопытный герб с пятиконечной звездой и голубком, летящим к солнцу, происхождение которого, к сожалению, так и не удалось выяснить. К этому дому примыкает постройка (№ 16) 1908 г. архитектора О.Г. Пиотровича, с характерной для него отделкой фасада блестящей керамической плиткой. Часть переулка от нее до дома № 4 (1908 г., архитектор К.Ф. Буров), к сожалению, лишилась старых зданий, которые были связаны с некоторыми известными деятелями искусства. Так, в доме № 12 в начале 1880-х гг. жил музыкант, профессор Московской консерватории Н.Д. Кашкин, у которого бывал его друг Петр Ильич Чайковский, а в доме № 14 в 1820-х гг. жил великий русский артист Павел Мочалов, и в нем же у своего друга врача И.И. Трояновского останавливался искусствовед и художник И.Э. Грабарь.

Правая сторона переулка кончается закругленным углом дома (№ 22), выстроенного в 1934–1936 гг. по проекту архитектора В.Д. Владимирова для постоянного представительства Туркменской ССР. В объем существующего здания вошло двухэтажное строение 1908 г. (архитектор Г.П. Евланов). Так как предполагалось, что новое здание представительства будет выходить на будущий Большой Арбат, то на его фасаде применены крупные членения с использованием национальных орнаментальных мотивов.

Здание постоянного представительства, а теперь посольства Республики Туркмении отмечает угол переулка с Малым Афанасьевским. Другой его угол образует доходный дом (№ 5/15, 1914 г., архитектор Д.В. Стерлигов), в котором в середине 1930-х гг. жил скрипач Д.Ф. Ойстрах.

Хрущевский переулок. Всю свою историю этот небольшой переулок назывался по фамилиям владельцев единственного крупного владения — углового с Пречистенкой (№ 2/12). В XVIII в. он назывался Зиновьевским по фамилии президента Главного магистрата Степана Степановича Зиновьева, Барятинским — по князю Федору Сергеевичу Барятинскому, наконец, современное имя обязано владельцу этого же участка Александру Петровичу Хрущеву.

В конце XVII в. этот участок находился во владении стольника А.Н. Квашнина-Самарина: он в январе 1695 г. строит здесь каменные палаты. В следующем столетии здесь числилось несколько участков, которые объединились в руках важного чиновника Степана Степановича Зиновьева, обер-президента Главного магистрата (магистраты — органы городского сословного управления и суда), впоследствии участок перешел к его брату, потом к Е.С. Сенявиной, в 1793 г. принадлежал действительному камергеру Василию Семеновичу Васильчикову, а от него в 1798 г. перешел к князю Ф.С. Барятинскому, участвовавшему в перевороте Екатерины II, пожалованному 24 тысячами рублей и придворным чином камер-юнкера. При нем на углу Пречистенки стоял обширный деревянный дом с антресолями, вдоль переулка тянулось двухэтажное каменное здание. В пожар 1812 г. здесь все сгорело, и наследница продала участок в 1814 г. за 20 тысяч рублей гвардии прапорщику богатому помещику А.П. Хрущеву, который и строит по проекту, приписываемому А.Г. Григорьеву, деревянное здание на каменном подвале, с двумя различными фасадами, украшенными лепкой, террасой и мезонином. Это одна из лучших построек московского ампира, торжественная и в то же время уютная.

Между длинным двухэтажным строением по переулку и бывшими конюшнями — оригинальные ворота, возможно оставшиеся от усадьбы XVIII в., обрамленные стенками с колоннами.

Хрущевский дом был известен в Москве балами, праздниками и обедами: вот А.Я. Булгаков сообщает брату, что едет обедать «к Хрущевым богачам на Пречистенку». «Вообрази, — добавляет он, — что у них готовят обед на 260 человек».

В 1840-х гг. усадьба продается купцам-чаеторговцам Рудаковым — как еще раньше писал Пушкин: «Купечество богатеет и начинает селиться в палатах, покидаемых дворянством». Другие владельцы обосновались здесь надолго — с 1860-х гг. до 1900-х гг. Как писал московский бытописатель, автор книги «Из прошлого Москвы» Д. Никифоров, «дом от Хрущева перешел со всею обстановкой к купцу Рудакову, а им продан был в начале 60-х годов Д.С. Селезневу. Дом со всею обстановкой поддерживается в том же виде, как был при Хрущевых; даже старинные картины не переменили своих мест». Остался и герб нового владельца на парадном фасаде особняка. В 1900-х гг. его наследники пожертвовали усадьбу московскому дворянству для детского приюта, в советское же время о дворянских детях заботиться было некому и в особняке поселились чиновники Главнауки Народного комиссариата просвещения. В 1924–1931 гг. тут работал музей игрушки, а с переводом его в Загорск (Сергиев Посад) здание заняла архитектурная мастерская Н.Я. Колли, после войны тут были и эстонское представительство, и бюро по обслуживанию иностранцев, и Комитет по делам репатриации, и Институт востоковедения, и Институт славяноведения. В 1949 г. в особняке открылась выставка «А.С. Пушкин. К 150-летию со дня рождения», а в 1957 г. состоялось решение о передаче особняка для организации московского музея Александра Сергеевича Пушкина. После сложной, трудоемкой, тщательной реставрации музей был открыт 6 июня 1961 г. К 200-летию со дня рождения поэта здания на территории бывшей усадьбы были приспособлены для музейных целей, двор был накрыт стеклянным потолком, построено новое здание на углу Гагаринского переулка.

Левая сторона Хрущевского переулка ничем особо интересным не привлекает: на углу с Пречистенкой — двухэтажное здание хороших сдержанных пропорций, названное искусствоведами с плохо скрытым неодобрением типичным примером «эклектичного направления». Оно построено в 1876 г. известным тогда архитектором А.С. Каминским для купчихи Марии Матвеевой. Нижний этаж унаследован от здания начала XIX в. полковника князя Н.С. Вяземского, отца декабриста Александра Николаевича. Его миновала беспощадная рука царя: хотя и знал он о цели общества ввести конституцию, но в «происшествии 14 декабря участия не принимал» и отделался легко. Другие строения на этой стороне Хрущевского переулка занимают дипломатические учреждения, из которых посольство Люксембурга (№ 3) находится уж в очень неприглядном строении.

Чертольский переулок. До 1922 г. он назывался Царицынским, называвшимся, как писал историк московских названий А.А. Мартынов, по слободе «царицынских боярских детей» — он при поисках в архиве нашел здесь дворы «царицыных сыновей боярских» Ивана Волжинского и Дружины Байкова. Эти «сыновья», которых при дворе находилось около 100 человек, исполняли различные поручения цариц и в городе, и в загородных поездках, охраняя экипажи. Нынешнее название — Чертольский переулок — происходит от старинного имени урочища — Чертолье, в начале Гоголевского бульвара и по Соймоновскому проезду, где был овраг, по которому протекал ручей Черторой. Он же и дал имя и радиальной улице Большой Чертольской, переименованной в 1658 г. царем Алексеем Михайловичем в Пречистенку, так как она вела к монастырю в честь Пречистой Богоматери. В XIX в. бытовало название Божедомский переулок — по церкви.

Чертольский (Царицынский) переулок. Фото 1913 г.

В этом переулке в несохранившемся доме № 6 жил и в 1890 г. умер художник В.В. Пукирев, автор широко известной картины «Неравный брак». По левую сторону от памятного знака находится самое древнее сооружение в этом районе — каменные палаты XVII в. на высоком подклете. В древних палатах, на втором этаже, куда ведет крутая лестница, жил первый председатель Общества изучения русской усадьбы, талантливый искусствовед В.В. Згура. Сюда поднимались многие известные историки, краеведы, любители прошлого, здесь проходили заседания Общества, так много сделавшего для постановки изучения и сохранения усадебного наследия. Згура умер рано — ему исполнилось 24 года, он нелепо погиб, утонув 17 сентября 1927 г. во время купания в Крыму (писали, что это произошло во время трагического землетрясения в ночь на 12 сентября).

Каменные палаты, возможно, принадлежали церкви Спаса, которая находилась на месте здания средней школы, построенной в 1935 г. Здание церкви образовывало интересный контрастный ансамбль с ампирным домом на углу Пречистенки и Хрущевского переулка. Она была разрушена весной 1934 г., когда по всей Москве сносились церковные здания, освобождая тем самым место для школ. Рядом со школьным зданием — памятный знак, посвященный воспитанникам московских специальных артиллерийских школ, проявившим мужество и героизм в Великой Отечественной войне (скульптор О.А. Коломойцев).

Церковь Спаса или Пятницы Божедомской, возможно, появилась в этой местности в первой половине XVI в., при интенсивной застройке. Церковь стояла недалеко от развилки двух дорог, сходящихся к мосту через ручей Черторый — от Смоленска мимо Новодевичьего монастыря (улица Пречистенка) и от подворья ростовских митрополитов на Бережках у Москвы-реки (Гагаринский переулок). Рядом с церковью находилось и кладбище — «скудельница», или «божий», «убогий дом», для странников, неизвестных, убитых.

Однако по документам церковь стала известна только с 1625 г. — она тогда была деревянной с Никольским приделом. Каменное здание ее построили на средства царицы Марфы Матвеевны Апраксиной, «по особому ее государскому обещанию в вечное поминовение супруга ея блаженныя памяти благоверного царя и великого князя Феодора Алексеевича» в 1694 г., а освятили через два года. Это было небольшое здание — односветный четверик с восьмериком. По сравнению с богато украшенными церквями того времени, эта была совсем скромной, несмотря на то что храмоздательницей была бывшая царица. В 1810-х гг. к основному зданию пристроили трапезную, в которой было два придела — Никольский и Пятницы Параскевы — и колокольню с «готическими» арками.

Угол переулка и Пречистенки занят садовым павильоном бывшей усадьбы Хрущевых (Пречистенка, 12), построенным заново на месте снесенного. В нем в 1913 г. находилась «зонточная мастерская С. Ельяшевич», куда надо было подниматься по ступенькам с тротуара, в советское время керосиновая лавочка и прочие такого рода заведения, пока павильон не снесли в 1962 г. совсем и восстановили только в преддверии двухсотлетия А.С. Пушкина в 1989 г.

Напротив, на другом углу Пречистенки и переулка, — бывший классический особняк, потерявший свои благородные черты в результате нескольких перестроек. Он включает в себя старинные сводчатые палаты XVII в., которые в середине следующего века принадлежали князю И.М. Одоевскому. В середине XVIII в. это был дом Алексея Михайловича Обрескова, который, как писал его биограф, «занимает почетное место между дипломатами нашими в Государствования Императриц Елизаветы и Екатерины II». Он в продолжение почти 30 лет с перерывами занимал самый важный тогда посольский пост в Османской империи, на котором ему пришлось пережить и триумфы, и угрозу смерти, и заключение в тюрьме.

Последние годы жизни он провел в Москве, в своем пречистенском доме, который перешел к его вдове Варваре Андреевне, урожденной Фаминцыной, дочери владельцев палат напротив (№ 3); после пожара 1812 г. дом перешел к обер-провиантмейстеру А.П. Аблязову, который перестроил обгорелое здание по проекту архитектора Осипа Ивановича Бове. В марте 1839 г. усадьбу купил (у Варвары Дмитриевны, дочери Д.М. Мертваго, владельца дома в Трехсвятительском тупике) генерал-майор Михаил Федорович Орлов, один из выдающихся декабристов, умный, волевой, популярный в войсках, — Николай I считал его очень опасным врагом. Михаила спас от каторги брат Алексей, буквально на коленях вымоливший у царя прощение. Освобождение Орлова было для многих неожиданностью, и даже великий князь Константин, брат Николая I, сказал после чтения приговора: «Тут главных заговорщиков недостает: следовало бы первого осудить или повесить Михаила Орлова», а на обеде в Грановитой палате после коронации этот хам, считавший, что ему все позволено, обратился с такими словами к Алексею Орлову: «Ну слава богу! Все хорошо: я рад, что брат коронован! А жаль, что твоего брата не повесили». М.Ф. Орлова сослали в его калужское имение, а в 1831 г. позволили поселиться в Москве, где он сначала жил в наемных домах, а последние два года своей жизни в собственном доме на углу Пречистенки и Чертольского переулка. В этом доме, как вспоминал М.Д. Бутурлин, «по случаю приезда в Москву Анатолия Николаевича Демидова с его новобрачною, королевской крови женою, принцессою Матильдой де Монфор, был званый вечер у М.Ф. Орлова, только что роскошно отделавшего купленный им дом на Пречистенке».

Граф Михаил Федорович Орлов. Портрет кисти А.-Ф. Ризнера

Как писал Герцен об Орлове в Москве, «он угасал. Болезненное выражение, задумчивость и какая-то новая угловатость поразили меня; он был печален, чувствовал свое разрушение, знал расстройство дел — не видел выхода…». Орлов умер в этом доме 19 марта 1842 года от «горячки», как было записано в метрической книге, и похоронен на Новодевичьем кладбище. А.И. Герцен записал: «Я посылаю за ним в могилу искренний и горький вздох; несчастное существование оттого только, что случай хотел, чтоб он родился в эту эпоху и в этой стране».

После смерти его дом купил богатый откупщик С.Д. Воронин, а после него гвардейский полковник И.В. Лихачев, о котором рассказывал в «Воспоминаниях» П.И. Щукин: «На Пречистенке же, ближе к Пречистенскому бульвару, жил в своем доме толстяк, кавалергардский офицер Лихачев, который часто катался по Пречистенке в шарабане вместе с красивой Кронеберг, бывшей петербургской актрисой… Лихачев был одним из усердных посетителей „Салона де Варьетэ“ на Большой Дмитровке, который содержал какой-то Кузнецов и где иногда за ночь составлялось до десяти полицейских протоколов… Вследствие расстройства дел у Лихачева дом его был продан в 1885 г. вдове Михаила Алексеевича Хлудова — Вере Александровне».

Хлудовы — семья богатых текстильных фабрикантов из крестьян Егорьевского уезда. Внук основателя Михаил известен был в Москве своими кутежами, приключениями, громкими выходками, так что его даже вывели в пьесе Островского (в «Горячем сердце» под именем Хлынова).

После смерти Михаила в 1885 г. все имущество по завещанию перешло его вдове Вере Александровне (сестре очень популярного тогда драматурга и юриста А.А. Александрова), но в доме в Хлудовском тупике стал жить Василий Хлудов, а богатая вдова купила особняк на Пречистенке. При ней в доме была картинная галерея, а манеж превратился в репетиционный зал оперы Саввы Мамонтова.

Последним владельцем этого дома (он купил его 29 апреля 1906 г.) был Мориц Филипп, хозяин галантерейного магазина в доме на углу Лубянских площади и проезда, в семье которого подвизался Борис Пастернак в 1915 г. в качестве гувернера сына, «славного, — как он писал, — и привязчивого мальчика». Он уже в преклонном возрасте вспоминал: «Борю в роли учителя я вспоминаю сравнительно хорошо, он очень увлекательно рассказывал, на какую бы тему мы ни говорили, и всегда старался объяснить мне все просто и ясно — будь то физика, история или литература».

Особняк этот пострадал 28 мая 1914 г. во время погрома фирм и магазинов, владельцами которых были те, кто имел похожую на немецкую фамилию, толпами хулиганствующих патриотов, поддержанных полицией и властями, и, как писал Пастернак, «в творившемся хаосе мне сохранили белье, гардероб и другие вещи, но мои книги и рукописи попали в общую кашу и были уничтожены».

В советское время в доме обосновались Советский фонд мира и подобные ему пропагандистские организации.

Чистый переулок. От Большого Левшинского к Пречистенке отходит бывший Обухов переулок, который в 1922 г. получил название Чистый, существовавшее в XVIII в.

Обуховым он назывался по фамилии владельца самого крупного в переулке участка (№ 5) полковника А.А. Обухова. К концу XVIII в. этот участок перешел к супруге обер-кригскомиссара Анастасии Дмитриевны Офросимовой, много раз упоминавшейся в мемуарах начала XIX в. и известной в Москве своей решительностью, самоуправством и способностью вмешиваться в чужие дела. По словам П.А. Вяземского, А.Д. Офросимова «была долго в старые годы воеводою в Москве, чем-то в роде Марфы-посадницы, но без малейших оттенков республиканизма. В московском обществе имела она силу и власть. Силу захватила, власть приобрела она с помощью общего к ней уважения. Откровенность и правдивость ее налагали на многих невольное почтение, на многих страх. Она была судом, пред которым докладывались житейские дела, тяжбы, экстренные случаи. Она и решала их приговором своим. Молодые люди, молодые барышни, только что вступившие в свет, не могли избегнуть осмотра и, так сказать, контроля ее. Матери представляли ей девиц своих и просили ее, мать игуменью, благословить их и оказывать им и впредь свое начальническое благоволение…».

В популярной московской сатире начала XIX в. «Стихи на Пресненские пруды» о ней недвусмысленно говорилось:

Вот и матушка родима Афросимова бежит, В ней ухваточка любима Кулаками всех дарить.

Имя владелицы этого дома использовали два гения русской литературы. Под именем Хлестовой, свояченицы Фамусова, ее ввел в комедию «Горе от ума» А.С. Грибоедов, а Л.Н. Толстой описал под фамилией Ахросимовой в «Войне и мире». Когда Илья Андреевич Ростов приехал в Москву представить Наташу будущему тестю и купить приданое, то «дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того, они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решил остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство. Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в Старой Конюшенной… Она держалась все так же прямо, говорила так же прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала». Отсюда, из дома Ахросимовой, Анатоль Курагин пытался увезти Наташу Ростову.

Планировка усадьбы типична — главный дом в глубине и два флигеля по бокам. После пожара 1812 г. деревянные здания усадьбы были отстроены к 1820 г., позже незначительно перестраиваются, получив эклектичные фасады. В 1878–1879 гг. была сооружена нынешняя ограда и, очевидно, для увеличения доходов в обстановке всеобщей строительной горячки сломали левый флигель и на его месте построили двухэтажный (1901 г., архитектор Н.И. Якунин), в советское время надстроенный жилой дом. Совсем недавно, в 1996 г., рядом построен новый (№ 3), на месте которого находилось небольшое деревянное строение, где до революции жили композитор и пианист А.Н. Корещенко, автор нескольких опер, романсов и других произведений, и известный адвокат Н.К. Муравьев, выступавший на громких политических процессах, который и был здесь арестован в 1922 г. и выслан в Казань на несколько лет. Главный дом долгое время служил резиденцией послов Германии — здесь жили и один из первых граф Брокдорф-Ранцау и последний перед войной граф фон Шуленбург. После войны особняк отдали под резиденцию патриарха — Сталин (без него уж не обошлось) знал, что особняк напичкан подслушивающими устройствами, полезными для налаживания взаимоотношений с церковью.

Интересен своими жильцами и скромный домик под № 7. В Московском историческом архиве есть дело о выдаче в начале 1819 г. «пособия вдове Марье Тюриной в выстройке вновь каменного двухэтажного дома на обгоревшей земле». К сентябрю 1819 г. дом был построен. Владелица его — мать известного позднее Е.Д. Тюрина, бывшего тогда архитекторским помощником и только начинавшим свою долгую деятельность московского архитектора.

В середине 1860-х гг. этот дом приобрела В.П. Танеева, мать двух известных деятелей культуры. Старший из братьев Танеевых — Владимир был юристом, философом-материалистом, крупным общественным деятелем, выступал в качестве защитника на нескольких крупных политических процессах.

Младший брат — Сергей Танеев, окончив Московскую консерваторию с золотой медалью, стал известным композитором и преподавателем. Он прожил в этом доме с 1866 по 1889 г.

На втором этаже несохранившегося флигеля, прозванного «голубятней», в соседнем дворе (№ 9) в 1924–1925 гг. жил М.А. Булгаков. Как вспоминала жена Булгакова, «…мы переехали в покосившийся флигелек во дворе дома № 9… Здесь были написаны „Дни Турбиных“ и многое другое».

Интересные архитектурные и мемориальные достопримечательности сохранились и на другой, четной стороне переулка, который начинается от здания Московского пожарного депо (№ 2/22). Его представительное здание развернуто по Пречистенке, а на угол переулка выходит древнейшая часть, уже показанная в 1774 г. на плане усадьбы «генерал-майора и члена Главного Кригс-Комиссариата» В.К. Кретова. Потом усадьба находилась во владении Рахмановых — полковника Михаила Михайловича и его жены Натальи Борисовны.

В 1815 г. усадьба переходит к Е.М. Ермоловой, урожденной княжне Голицыной, жене бывшего фаворита Екатерины II. Через несколько месяцев после неожиданной и загадочной смерти предыдущего фаворита Ланского Екатерине был представлен Потемкиным его адъютант Александр Петрович Ермолов, из семьи небогатого помещика (дальнего родственника знаменитого полководца), прозванный le Negre blanc («белый негр», за широкий, как у африканца, нос). Он не участвовал в интригах, вел себя, насколько было возможно, скромно, многим помогал, но продержался недолго — с февраля 1785 по июнь 1786 г. Ермолов переехал в Москву, поселился на Тверской в своем доме (нынешний перестроенный № 54) и женился на Елизавете Михайловне Голицыной, внучке петербургского губернатора, президента Юстиц-коллегии, генерал-адмирала. Дети их — Федор и Михаил Ермоловы — продали в 1835 г. всю усадьбу на Пречистенке казне для устройства пожарного депо. В 1915 г. к старому зданию пристраивается длинное крыло по переулку.

Рядом находится ампирный особняк (№ 4), построенный к лету 1821 г. для бригадирши Софьи Волконской. Как этот, так и соседний участок были приобретены коллекционером, председателем Русского горного общества Александром фон Мекк, сыном Надежды Филаретовны фон Мекк. В 1913 г. по проекту инженера А.Н. Зелигсона рядом со старинным особняком строится высокий доходный дом (№ 6), где в 1920-х гг. находилось общежитие Коминтерна. На соседнем участке в тот же год появляется дом № 8 (архитектор Н.И. Жерихов), в котором в 1920-х гг. жил певец А.И. Батурин, а в 1915–1940 гг. была квартира графика, создателя школы ксилографии — гравюры на дереве — А.И. Кравченко. Это адрес известного писателя: здесь жил и здесь же 12 января 1937 г. был арестован В.Т. Шаламов.

Биолог, профессор Московского университета Б.М. Житков жил в 1920-х гг. в соседнем доме № 10 (1908 г., архитектор В.С. Масленников), выделяющемся оригинальным оформлением фасада с псевдоготическими деталями. Появление таких зданий в идиллически тихих, старомодных арбатских переулках вызывало горячие споры и резкие отповеди в печати. Так, автор статьи в «Архитектурно-художественном еженедельнике» 1916 г. считал, что такие дома, как дом в Обуховом переулке, «ошеломляют прохожего всею разнузданностью своего явно извращенного и тупого вкуса и заставляют проливать поздние слезы о погибающей, если не погибшей окончательно красавице-столице». Сейчас такая отповедь кажется слишком уж суровой…

К северу от Арбата От Арбата до Поварской

Обе улицы — Арбат и Поварская начинались от ворот крепостной стены Белого города, расходясь веером от них. Арбат шел к Дорогомиловской слободе, переходя в Смоленскую дорогу, а Поварская — к селу Кудрину и Пресненским прудам. Между большими радиальными магистралями проходила важная дорога от Арбатских ворот к Новинскому монастырю и селу рядом с ним. Это часть нынешней Большой Молчановки, сейчас упирающейся в Трубниковский переулок, и исчезнувший Кречетниковский, где, очевидно, в XVII в. появился государев двор, на котором держали охотничьих кречетов. Неподалеку от него находились стрелецкие слободы, которых здесь, на западном направлении, было особенно много, и слобода, где, по мнению историка А.А. Мартынова, жили печники и трубочисты. Как отмечено в московских документах, в этих местах были дворы «трубников», то есть тех, кто обслуживал пожарные трубы, использовавшиеся при тушении. Надо сказать, что, согласно переписи 1665 г., на Поварской улице находился «двор великого государя съезжей трубного учения», и, похоже, это могла быть своего рода школа пожарных.

Трубниками также назывались музыканты, игравшие на трубах: так, купец Афанасий Никитин, описывая свои путешествия, писал, что «султан же выезжает на потеху… да пред ним 100 человек трубников, да плясцев 100 человек».

Интересная особенность планировки в этом районе — две небольшие уютные площади в лабиринте переулков: Спасопесковская площадь и Собачья площадка. Там, где находилась последняя, сейчас проходит Новый Арбат (бывший проспект Калинина), самая широкая магистраль центра города, застроенная в 1962–1967 гг. многоэтажными административными и жилыми зданиями с множеством магазинов. Прокладка этого транспортно-торгового проспекта по районам, наполненным архитектурными и историческими памятниками, вызывала споры, теперь же считается крупнейшей градостроительной ошибкой, а его застройка противоречит сложившемуся силуэту и характеру застройки центра города и выглядит чужеродной.

Сейчас многие идущие от Арбата переулки либо упираются в хозяйственные постройки зданий проспекта, либо выходят непосредственно на него, как короткий Арбатский переулок, переименованный в 1952 г. из Годеиновского. Это название переулок получил в конце XVIII в. по фамилии «пристава уголовных дел Московской управы благочиния» подполковника П.П. Годеина, сын которого Николай Петрович принадлежал к членам декабристского Союза благоденствия.

От Арбата переулок начинается домом № 6, на первом этаже которого (вход с угла) когда-то находился писчебумажный магазин, где продавалось множество интересных товаров — бумага разных сортов, блокноты, ручки, скрепки и другие нужные для пишущих людей вещи. Дом был построен в 1898 г. для полковника Тишенинова (архитектор С.М. Калугин).

На другом углу Арбатского переулка — новое, постройки 2003 г., строение, сделанное с оглядкой на московскую архитектуру начала прошлого века. Там находится торгово-офисный центр под сильно иностранным (знай наших!) названием «Мидланд Плаза» (Midland — так называются центральные графства Англии). На этом месте находился двухэтажный дом постройки 1786 г. того самого Годеина, по фамилии которого назывался переулок. С мая 1818 г. на протяжении ста лет принадлежал Императорскому человеколюбивому обществу. В 1850-х гг. там жил актер Сергей Васильев, о котором писатель П.Д. Боборыкин писал, что «это был единственный в своем роде бытовой актер, способный на самое разнообразное творчество лиц из всяких слоев общества: и комик, и почти трагик… По богатству мимики и комических интонаций он не уступал ни Садовскому, ни Живокини… Ранняя слепота свела его со сцены, и этот блистательно-веселый комик кончал жизнь в глубокой печали заживо погребенного для сцены слепца». В 1968 г. дом снесли, и долгое время тут был пустырь.

Серебряный переулок (название его дано по серебряникам, работавшим на государевом серебряном дворе) назывался в XVIII в. Мануковским, по фамилии деда А.В. Суворова дьяка Феодосия Манукова, который в 1702 г. приобрел здесь усадьбу генерал-майора И. Чемберса. Это обстоятельство некоторым не очень осведомленным описателям города кажется достаточным, чтобы утверждать, что Суворов родился именно здесь.

Переулок также именовался Никольским или Явленским — по церкви Николы Явленного, «что за Арбатскими вороты в стрелецкой слободе», как она называлась в 1625 г. (Серебряный переулок, 2, угол Арбата, 16). Построена она была, однако, значительно раньше — сообщалось, что церковь выстроил Борис Годунов в 1593 г. Это был невысокий четверик с трехчастной апсидой, увенчанный несколькими рядами кокошников; позднее к четверику пристроили придел с главкой, а к югу от церкви, на улице Арбат, высокую, красивую шатровую колокольню с проездными воротами на церковный монастырь, украшенную тройной аркой и крупными балясинами. Церковь называлась по явленной иконе Николая Чудотворца.

В 1836–1842 гг. к ней пристроили обширную трапезную и после этого подали прошение о сломе древней церкви и постройке новой. «Хотя настоящая наша церковь и кажется довольно древнею, впрочем ни с наружи, ни внутри никакой древней достопримечательности не имеет…» — писали церковный причт и прихожане. С благословения митрополита Филарета сломали древнюю годуновскую церковь и в 1846 г. стали строить новую, большую, грузную (возможно, проект архитектора Н.И. Козловского) и освятили в 1860 г. Колокольня же осталась, а дело митрополита продолжили коммунисты, доломавшие и ее.

Описывая колокольню Николоявленской церкви, архитектурный путеводитель 1913 г. нашел такие слова: «Роскошнейшие формы дал тип обширных надвратных шатровых колоколен, входивших в замкнутые когда-то ограды храмов. Самая выдающаяся из них принадлежит церкви Николы Явленного на Арбате. Верхом изящества и вкуса является верх колокольни, где аркам звона дана красивая „висящая“ двойная форма, с которой очень вяжется изумительный скульптурный шатровый верх, пронизанный 40 „слухами“ в четыре ряда… Кто-то очень картинно выразился, назвав этот шатровый верх шапкой „большого наряда“». Когда царя Василия Шуйского низложили, то его отправили в польский плен, где он и скончался в 1612 г. При царе Федоре тело его вывезли в Москву и встречали у Дорогомилова. Оттуда его несли на головах дети боярские из разных городов, а около церкви Николы Явленного его встречали митрополиты, священники и многие бояре в «смирных платьях», то есть траурных одеждах. Отсюда тело Шуйского понесли в Кремль, где на следующий день похоронили.

Л.Н. Толстой в «Войне и мире» не однажды упоминает эту церковь. Он пишет, что около нее остановился начальник передового отряда наполеоновской армии маршал Мюрат, ожидая вестей от своего авангарда, и сюда же, задумав убить Наполеона, пробирался через пожарища в переулках Пьер Безухов «к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело».

Церковь советские власти закрыли и там поместили отделение Книжной палаты, а в 1931 г. снесли и церковь и колокольню. На месте ее и прилегающих строений по Арбату и переулку планировалось выстроить огромное здание поликлиники «для руководящего состава» Народного комиссариата обороны, но на месте храма появилось лишь стандартное школьное здание, а на месте колокольни — ничего.

Участок напротив принадлежал причту этой церкви, который построил угловое с Арбатом жилое здание № 18 по проекту М.Д. Холмогорова в 1909 г., а также и здание (по переулку, № 1, 1912 г., архитектор Л.В. Стеженский) с псевдорусским декором, где предполагалось устроить «в память 300-летия царствования дома Романовых специальное помещение для религиозно-просветительных и благотворительных целей».

На соседнем участке (№ 3) в конце XVIII в. стоял небольшой дом княжны А.М. Щербатовой, тетки Петра и Михаила Чаадаевых. Когда умерли их родители, то она заменила им мать. Весной, в распутицу, Щербатова отправилась за малышами (Петру тогда было 3 года, а Михаилу — четыре с половиной) и привезла их из усадьбы отца, отставного подполковника Якова Петровича Чаадаева, в Серебряный переулок. Уже у других владельцев в 1818–1822 гг. снимал деревянный флигель Адам Глушковский, один из ведущих артистов балета, оставивший интересные воспоминания о Москве начала XIX в. Здесь же жила семья великого русского артиста П.С. Мочалова и до покупки собственного дома в Староконюшенном переулке комик В.И. Живокини. Далее, несколько в глубине участка находится здание советской постройки (1929 г., архитектор Н.А. Эйхенвальд); переулок же заканчивается солидным доходным домом (№ 4) на углу с почти совсем уже исчезнувшим Криво-никольским переулком. Дом был выстроен архитектором Л.Н. Кекушевым в 1902 г. для хирургической лечебницы доктора медицины С.М. Руднева. Во время революции 1905 г. в ней находился перевязочный пункт. В этом доме в 1920—1930-х гг. была квартира артиста М.Ф. Ленина, взявшего сценическую фамилию по совету А.П. Ленского в 1902 г. — настоящая его фамилия была Игнатюк, но когда появился другой Ленин — актер на другой сцене, — то артист стал испытывать некоторые трудности из-за его псевдонима и, как рассказывают, был вынужден даже дать объявление в газету: «Я артист Императорского Малого театра Михаил Ленин. Прошу не путать меня с политическим авантюристом В. Лениным», что, как ни странно, не отразилось на его судьбе.

Здесь же много лет — с 1913 по 1939 г. — прожил В.Н. Домогацкий, крупный мастер скульптурного портрета.

До появления существующего дома на этом участке квартировал у своих родственников осенью 1893 г. после окончания консерватории и триумфального исполнения оперы «Алеко» молодой С.В. Рахманинов.

По соседству — целых три Николопесковских переулка, которые назывались по церкви Николы, «что на Песках», построенной в 1699 г. на средства стрельцов и перестроенной в 1819 г.

1-й Малый Николопесковский в 1960 г. переименовали в улицу Федотовой в честь знаменитой русской артистки, жившей недолгое время в 1873 г. в несохранившемся доме № 9. Современный дом под этим номером был выстроен в 1909 г., в нем в 1920-х гг. жил замечательный комедийный актер В.Я. Хенкин.

Дом № 5 несколько раз перестраивался — его левая часть была выстроена к августу 1819 г., а в 1901 г. старый особняк преобразился. У него появился новый, «декадентский» фасад с волнообразными линиями ниш над окнами и непременными женскими головками, а справа пристроен небольшой объем с башенкой по проекту архитектора П.А. Заруцкого. В старом особняке в 1880-х гг. поселился декабрист А.Ф. Фролов.

Почти напротив четырехэтажного дома № 8 (1901 г., архитектор П.М. Самарин и 1910 г., архитектор Н.А. Тютюнов) проходит Средний (бывший 2-й Малый) Николопесковский переулок. На углу его — высокий, мрачный доходный дом, построенный в 1913 г. его владельцем, архитектором А.Н. Кардо-Сысоевым. В нем многие годы (с 1922 по 1935 г.) прожил В.Ф. Джунковский, бывший с 1909 по 1913 г. генерал-губернатором Москвы, очень популярным у населения, потом начальником корпуса жандармов, карьера которого прервалась из-за разоблачения им распутинских похождений. В советское время он был арестован, потом выпущен, бедствовал, был снова арестован и в 73 года расстрелян. Переулок выходит в Большой Николопесковский, называющийся по церкви святителя Николая, «что на Песках», находившейся на месте современного дома № 6. «Архитектура церкви отличается древностию и оригинальностию», — было написано в книге «Седая старина Москвы», изданной в прошлом веке. Церковь св. Николая, «что на Песках», известна с 1635 г., в списке 1657 г. она значилась уже каменной, а в 1691 г. ее перестроили — тогда церковь была «в стрелецкой слободе в Каковинском полку». После 1812 г. на средства князя А.А. Щербатова к четверику церкви пристроили новую трапезную с двумя приделами и колокольню с высоким и тонким шпилем, где даже устроили балкон для пожарного.

Владимир Федорович Джунковский

Президиум Моссовета постановил 4 марта 1932 г.: «Так как участок земли, на котором находится церковь Николая, подлежит застройке под многоэтажный дом „Энергетик“… указанную церковь закрыть, а здание ее снести». Разрушили ее в 1933 г. и построили вместо «указанной» церкви жилой дом (архитекторы А.М. Митлаевский и А.М. Покорный).

С 1924 по 1992 г. Большой Николопесковский назывался улицей Вахтангова, названной в память артиста и режиссера, основателя театра, мрачное здание которого находится на углу с улицей Арбат (№ 2/26). Оно было построено по проекту архитектора П.А. Абросимова после попадания бомбы в старое здание театра в ночь на 24 июня 1941 г.

Здесь находился особняк, построенный к 1817 г. для Е.П. Бутурлиной, владелицы усадьбы «Троице-Лыково». В 1870-х гг. особняк приобрел золотопромышленник В.Н. Сабашников, приехавший в Москву из Сибири. Дом в 1873 г. был существенно перестроен А.С. Каминским. «В ту пору испытанный, разработанный рядом гениальных зодчих, хорошо приспособленный к современным потребностям, прижившийся у нас классический (античный) стиль считался устаревшим», — писал сын владельца в своих воспоминаниях. Внутренней отделкой любовались современники: «Великолепная мраморная лестница в два марша, белого мрамора с бронзовыми статуями. Уютная зала с лепниной, отличавшаяся редкостным резонансом, восхищавшим А.Г. Рубинштейна. Дубовая столовая. Черная гостиная с гобеленами и красная гостиная с кариатидами из белого мрамора».

После Сабашниковых особняк перешел к сыну его компаньона В.П. Бергу, а в советское время был отдан для 3-й студии Московского Художественного театра, превратившейся потом в театр имени Е.Б. Вахтангова.

Напротив него находится построенный в 1901 г. архитектором А.А. Остроградским жилой дом (№ 28/1), выделяющийся фигурными фронтонами слуховых окон скандинавского типа, которые были сделаны впервые в здании Капцовского училища в Леонтьевском переулке. В этом доме в 1923–1928 гг. была квартира поэта П.Г. Антокольского, здесь долгое время жил талантливый архитектор В.Д. Адамович, автор соседнего особняка Второва на Спасопесковской площади.

Самый известный житель этого переулка — композитор А.Н. Скрябин (дом № 11). Первый этаж дома был выстроен после 1812 г.: на плане участка, принадлежавшего тогда «гвардии корнете» Н.П. Чихачевой, в 1821 г. нанесены очертания одноэтажного каменного строения. В 1903 г. архитектор С.Ф. Воскресенский надстроил его вторым этажом и изменил фасад. А.Н. Скрябин поселился здесь на втором этаже в 1912 г. При найме квартиры он настаивал на том, чтобы заключить контракт на три года, именно до 14 апреля 1915 г., и по странному совпадению скончался ровно в этот же день, как бы отмерив себе этим контрактом жизненный срок.

Крупнейший представитель русской художественной культуры, новатор, творчество которого оказало огромное влияние на развитие музыки ХХ в., А.Н. Скрябин мечтал о создании нового синтетического искусства, призванного преобразовать мир. По словам Г.В. Плеханова, «Скрябин хотел выразить в своей музыке не те или иные настроения, а целое миросозерцание, которое он и старался разработать со всех сторон».

Александр Николаевич Скрябин

Композитор умер от нелепой случайности — небольшого нарыва на губе, возникшего в поездке. Отпевали его в Николопесковской церкви, стоявшей напротив его дома. Очевидец писал, что «в церковь в Николо-Песковский переулок войти не смогли: весь переулок был заполнен людьми, пришедшими проститься с трагически умершим композитором», и он же рассказал о встрече там с другим композитором: «Навстречу нам шел очень полный, мрачный человек с большой бородой… Я узнал С.И. Танеева. Помолчали. И, уже почти уходя от нас, Сергей Иванович сказал: „Хотел написать „Вселенскую мистерию“ и „Конец мира“. Вот вам и конец“». На похоронах в этот холодный апрельский день Танеев простудился и уже не оправился — он скончался через два месяца — 6 июня 1915 г.

В 1922 г. в доме № 11 открылся Музей А.Н. Скрябина, где сохранена обстановка его квартиры.

В этом же доме в 1900—1920-х гг. жил А.А. Грушка, член-корреспондент Академии наук, видный филолог, специалист по латинскому языку, а также известный историк академик М.К. Любавский (в 1920-х гг.), в числе трудов которого (их около 200) есть интересная работа об истории Московского университета в 1812 г. Любимый ученик Ключевского, он был одним из самых уважаемых историков, а в 1911–1917 гг. ректором Московского университета. Другой историк, С.К. Богоявленский, вспоминал, как он видел Любавского в 1919 г. на собрании университетских преподавателей: «Все ходят и держат себя как приговоренные к медленной, но неминуемой смерти. Некоторые поддерживают еще с трудом свой туалет, но другие уже не скрывают своей нужды и полного упадка духа. Очень тяжело приходится Любавскому. Он сам приготовляет себе пищу, вероятно, сам стирает себе белье и т. д.; ходит нестриженый и непричесанный». Но он выжил и продолжал работать до тех пор, пока большевики не подобрались вплотную к русской науке. Его вместе с другими учеными арестовали, семидесятилетнего историка обвинили в заговоре и осудили к «высылке в отдаленные места СССР сроком на 5 лет», расстреляли его сына. Прожил Любавский после недолго.

Почти все дома в этом переулке построены в начале прошлого столетия — в 1900 г. № 13 (архитектор И.П. Машков), в 1910 г. — № 4 и 5 (архитекторы В.Е. Дубовский и С.Ф. Кулагин); в доме № 4 жила оперная певица Н.В. Салина, в № 5 — артистка Камерного театра Н.Г. Ефрон, получившая известность исполнением роли Фанни Каплан в фильме «Ленин в 1918 году».

Рядом с этими зданиями, стиснувшими узкий переулок, совсем небольшим выглядит особняк (№ 9), выстроенный для инженера-технолога Я.А. Полякова в 1898 г. архитектором И.А. Ивановым-Шиц.

Яков Поляков вместе с братом имел большую фабрику в подмосковном селе Нахабине, где о нем сохранялись добрые воспоминания. В книге об Обществе трезвости, основанном в Нахабине, писали, что «он — положительно местный благодетель. У кого падет лошадь, корова — дает деньги на приобретение таковых; сгорит и дом — выстроит новый. Недавно сразу четырем крестьянам выстроил новые каменные дома».

По жене он был родственником поэта К.Д. Бальмонта, а брат его Сергей был поэтом, а также драматургом, издателем журнала символистов «Весы» и основателем издательства «Скорпион», где ведущую роль играл В.Я. Брюсов. Символисты редко его вспоминали, а они ему были многим обязаны.

Надо думать, что многие известные деятели литературы и искусства бывали в доме Полякова в Николопесковском переулке.

В советское время дом был занят Педагогическим институтом имени Карла Либкнехта, с 1934 г. он арендован посольством Польши, а во время Второй мировой войны там находилась британская военная миссия, теперь же он принадлежит посольству Великобритании и используется как резиденция заместителя посла и других сотрудников.

Зимой 1851/52 г. флигель на участке № 4 снимали Аксаковы, а в небольшом деревянном особняке, стоявшем на месте дома № 5, с марта по сентябрь 1831 г. жил П.В. Нащокин, друг А.С. Пушкина. Возможно, что поэт бывал у него, когда снимал квартиру неподалеку, на Арбате.

У самых «небоскребов» Нового Арбата расположено здание театральной Школы-студии имени Б.В. Щукина (№ 12), построенное в начале 1930-х гг. (архитектор Н.А. Круглов).

Переулок заканчивался большим владением, принадлежавшим в начале XIX в. егермейстеру С.А. Лопухину. На одном из его участков (№ 13–15), принадлежавшем князьям Щербатовым, сохранилось здание, построенное к 1822 г. (№ 15). В самом конце 1830-х гг. этот дом снимал декабрист М.Ф. Орлов, которому по просьбе его брата, отличившегося при подавлении восстания декабристов, было позволено жить в Москве под полицейским надзором. «Бедный Орлов, — писал Герцен в „Былом и думах“, — был похож на льва в клетке. Везде стукался он в решетку, нигде не было ему ни простора, ни дела, а жажда деятельности его снедала… Лев был осужден праздно бродить между Арбатом и Басманной (на Новой Басманной жил П.Я. Чаадаев. — Авт.), не смея даже давать волю своему языку».

В 1840—1860-х гг. здесь жил Д.Н. Свербеев, известный своим литературным салоном, который посещали многие представители московской интеллигенции. По воспоминаниям князя В.М. Голицына, салон был «специально политическим и почти исключительно славянофильским… Я помню Д.Н. Свербеева уже полуразрушенным старцем, казавшимся отрешенным от окружавшей жизни. Его супруга (урожденная княжна Щербатова. — Авт.) любила видеть вокруг себя выдающихся людей науки, публицистики и литературы. Завсегдатаями ее салона бывали Хомяковы, Аксаковы — отец и сыновья Константин и Иван, а в более ранние эпохи — Гоголь, Загоскин, Киреевский и другие». Свербеев оставил мемуары, описывающие жизнь Москвы и вообще события в общественно-политической жизни первой половины XIX в. в России, изданные в 1899 г. в двух томах и до сих пор служащие ценнейшим источником для историков.

С 1918 по 1925 г. в особняке находился Театр-студия имени Ф.И. Шаляпина, а также студия старого цыганского искусства. Этот дом — последний московский адрес поэта К.Д. Бальмонта; в конце августа 1916 г. он поселился в квартире на первом этаже. Тогда он работал над переводом Руставели; у него здесь бывали Брюсов, Цветаева, Волошин, Прокофьев, Табидзе, Зайцева. В 1920 г. Бальмонт навсегда покидает Москву и Россию.

В 1910–1913 гг. здесь жила старшая дочь А.С. Пушкина Мария Александровна Гартунг, в 1920-х гг. — один из организаторов советского здравоохранения, стоматолог П.Г. Дауге, а в 1930-х гг. — автор доноса на Булгакова, писатель В.Н. Билль-Белоцерковский, известный пропагандистскими пьесами.

В соседнем доме (№ 13, 1899 г., архитектор И.П. Машков) жил артист Малого театра А.И. Сашин-Никольский. Последняя владелица этой некогда большой усадьбы, княгиня В.Н. Лобанова-Ростовская, в 1913 г. продала миллионеру Н.А. Второву часть ее, выходившую в Спасопесковский переулок, где по проекту архитекторов В.Д. Адамовича и В.М. Маята был выстроен в 1913–1914 гг. один из самых красивых особняков (№ 10) в Москве в стиле неоампир, широко распространившемся в 1910-х гг.

Его отец, основатель династии, предприимчивый и решительный Александр Второв, из семьи небогатых мещан города Лух Костромской губернии, в поисках лучшей жизни отправился в край новых возможностей — в Сибирь. Там он занялся мелкооптовой торговлей, закупая ткани на ярмарках и распродавая в Иркутске и других городах. Со временем упорство и труд принесли свои плоды, его дело расширилось, и он стал хозяином большой торговой «империи». Его магазины и первые в Сибири «пассажи» появились в 13 городах.

В 1897 г. А.Ф. Второв переселился в Москву и отдал сыну Николаю все дела в европейской части России, где он развил необыкновенно энергичную деятельность, участвуя в самых разнообразных предприятиях: текстильных, торговых, золотодобывающих, нефтяных, банковских.

Он основал завод «Электросталь», приобрел Донецко-Юрьевское общество — одну из металлургических компаний юга, — общество «Коксобензол», «Русскокраска», Московский вагоностроительный, цементный заводы и даже фабрику фотопринадлежностей, скупил контрольные пакеты акций шахт, карьеров, компаний, занимался военно-промышленными предприятиями. Годовая прибыль концерна Н.А. Второва перед революцией составляла 100–150 миллионов рублей.

Второв порвал с Китай-городом, традиционным местом деловой активности, и построил на Варварской площади огромный центр «Деловой двор» с конторами, выставочными залами, гостиницей, складами. Многие предрекали ему провал его затеи, но еще задолго до окончания строительства все его помещения были арендованы.

В 1918 г. московские газеты сообщили об убийстве Второва: 20 мая он выстрелом из револьвера был убит в кабинете на Варварской площади. «Чего хотел от Второва убийца? — спрашивает газета „Новости дня“. — Случайные свидетели преступления передают, что он требовал субсидии для продолжения своего образования и, получив отказ, умертвил того, кто создал при московской бирже „фонд народного образования“, собравший несколько миллионов рублей».

По наиболее достоверному и подробному сообщению корреспондента газеты «Заря России», произошло это следующим образом:

«За несколько дней до убийства к Н.А. Второву в контору явился одетый в солдатскую форму молодой человек, который, отрекомендовавшись уроженцем Сибири, красноармейцем и учеником одного из сибирских землемерных училищ Гудковым, стал жаловаться на свое тяжелое положение. Гудков жаловался на то, что он не мог закончить свое образование за отсутствием необходимых средств. В конце концов Гудков просил Н.А. Второва оказать ему материальную поддержку. Н.А. Второв сочувственно отнесся к просьбе молодого человека и попросил его зайти через несколько дней. После первого посещения Гудков был у Н.А. Второва еще два раза.

В день убийства, в 11 час. утра, Гудков снова явился к Н.А. Второву в контору. Н.А. Второв принял его в своем кабинете. Гудков был взволнован и начал разговор по тому же вопросу в довольно повышенном тоне. Он уже стал требовать выдачи ему на продолжение образования 20 000 рублей. Н.А Второв сказал, что он согласен помочь ему, и написал несколько бумаг, адресованных в г. Читу, при этом Н.А. Второв заявил, что то, что он для него делает, даст ему возможность закончить не только среднее, но и высшее образование. Затем Н.А. Второв, передавая письма, предложил Гудкову 300 рублей на дорогу, обещаясь уплачивать ему ежемесячное содержание. Но Гудков продолжал настаивать, чтобы ему было выдано немедленно 20 000 руб. На это Второв заявил, что в данный момент таких денег при нем не имеется.

Гудков выхватил револьвер и направил его на Второва, который, не имея никакого оружия, бросился на Гудкова, стараясь его обезоружить. Но Гудков успел произвести три выстрела, и Н.А. Второв был смертельно ранен. Схватившись за бок, Н.А. Второв выбежал из кабинета и, шатаясь, пошел по направлению к швейцарской. Здесь его окружили служащие, Н.А. Второв был бледен и не мог произнести ни слова. В швейцарской Н.А. Второв, обливаясь кровью, упал, успев только сказать попавшейся ему на глаза женщине-швейцару:

— Дуняша, не ходи туда, там стреляют…

Это были последние слова Н.А. Второва. Тут же, не приходя в сознание, он скончался.

Тем временем убийцу служащие заперли в кабинете Н.А. Второва. Гудков несколько времени молчаливо сидел в кресле, потом пытался выбежать, но, когда оказалось, что он заперт, выстрелил себе в висок. Когда дверь была открыта, то убийца был уже мертв».

Отпевали Второва в Спасопесковской церкви, где присутствовали очень многие представители московского делового мира, рабочие и служащие его предприятий и члены многих общественных организаций. Похоронная процессия растянулась более чем на версту, одни венки заняли девять колесниц, а рабочие несли венок с надписью «Великому организатору промышленности». Похоронили его на кладбище Скорбященского монастыря (оно было снесено после революции).

В советское время в особняке находилось Центральное статистическое управление, потом дом для приемов ВЦИКа, а часть помещений на втором этаже использовалась под квартиры, где жили наркоминдел Г.В. Чичерин, его заместитель Карахан, сотрудники наркомата Михайлов, Флоринский.

В 1933 г. были установлены дипломатические отношения с Соединенными Штатами и встал вопрос о месте для посольства и резиденции посла. Отдали для резиденции посольства США особняк, владельцем которого был тот, которого называли «русским американцем» или «московским Морганом». В 1934 г. посол Уильям Буллит подписал договор о сдаче его в аренду на 3 года за 75 тысяч долларов. За это время американцы предполагали выстроить особое здание на Воробьевых горах наподобие благородного особняка Монтичелло, построенного президентом США Томасом Джефферсоном по собственному проекту. Однако эти планы не осуществились из-за препятствий с советской стороны. Теперь в Москве этот особняк известен под именем «Спасохаус».

В особняке останавливался генерал Эйзенхауэр, приглашенный Сталиным в 1945 г., в 1972 г. останавливался президент Ричард Никсон; особняк стал резиденцией президента США Рональда Рейгана во время его исторического визита в СССР. Сюда он пригласил тогда многих правозащитников. Неоднократно в особняке происходили многолюдные приемы, знаменательным был прием в ознаменование тридцатилетия встречи советских и американских войск на реке Эльбе, когда сюда пришли сотни ветеранов. Но самый большой прием, который происходил в «Спасохаусе», был 4 июля 1976 г., в честь двухсотлетия образования Соединенных Штатов — тогда особняк принял ровно 3001 гостя.

На приеме в честь М.С. Горбачева президент Рейган поднял бокал и произнес тост: «Чтобы в этом прекрасном доме никогда не было недостатка гостей, недостатка дружеских обедов, оживленных бесед и веселого смеха!» И теперь в «Спасохаус» часто приходят представители русской интеллигенции, депутаты, члены правительства, журналисты — посол США поддерживает широкие контакты с самыми различными слоями общества.

Спасопесковский переулок в этих местах, по сути дела, не виден, он как бы растворяется в небольшой, уютной, привлекательной площади с таким же небольшим сквериком, который был устроен в 1871 г. владельцем дома № 8 Н.А. Львовым (внуком поэта, драматурга, архитектора Н.А. Львова) и назван им Пушкинским, в память поэта, бывавшего в окрестных домах. В нем в1993 г. по инициативе Российского пушкинского общества установили памятник поэту (скульптор Ю. Динес). Посередине площади — церковь Спаса Преображения, «что на Песках», изображенная В.Д. Поленовым на широко известной картине «Московский дворик». Она дала имя и переулку и площади. В 1657 г. церковь числилась «в стрелецкой слободе в Тимофееве приказе Полтева». Нынешнее ее здание с традиционными для конца XVII в. пятиглавием, обработкой наличниками, кокошниками было выстроено около 1711 г. В 1846 г. поставлена церковная ограда, от которой сохранились ворота с псевдоготической обработкой, соединенные с колокольней.

Церковь Спаса Преображения, изображенная на картине В.Д. Поленова «Московский дворик»

Любопытно, что эта церковь возведена по, так сказать, типовому проекту — в тот же год на другом конце Москвы, в солдатской Лефортовской слободе, была построена Петропавловская церковь — близнец Спасопесковской.

В приходе Спасопесковской церкви жил отец Александра Грибоедова Сергей Иванович, и в метрической книге этой церкви за 1792 г. было записано, что «в доме Федора Михайловича Вельяминова, что стояща его отставного секунд-майора Сергея Ивановича Грибоедова, родися дочь Мария, крещена июля 4 дня, восприемником был бригадир Николай Яковлевич Тиньков, восприемница была надворного советника Ивана Никифоровича Грибоедова, жена его Прасковья Васильевна».

Позади церкви находится еще один памятник архитектуры, но более поздний — это образец послепожарного московского строительства, небольшое здание (№ 6) с обязательным колонным портиком ионического ордера. Он невелик, всего из четырех колонн, но с необычным арочным антаблементом, таким же, как у дома Штейнгеля в Гагаринском переулке (дом № 15). Он был выстроен, как отметили архивные документы, женой поручика А.Г. Щепочкиной к 1 ноября 1820 г. на более раннем каменном фундаменте (здесь был также деревянный дом, принадлежавший в начале XIX в. коллежскому асессору П.У. Устинову). Ворота дома значительно старше его и сложены из кирпича той же марки, что и Спасопесковская церковь. В связи с этим исследователи предположили, что ворота вели на церковное кладбище — ведь ранее при каждой московской церкви были небольшие кладбища.

Главный дом обширной усадьбы Щепочкиной также сохранился, это деревянное здание (№ 8) с торжественным ионическим шестиколонным портиком. Фасад его был изменен в 1884 г. Этот дом снимал в 1821–1822 гг. поэт князь П.А. Вяземский. В этом доме жил двоюродный брат писателя С.П. Тургенев, вложивший большие средства в ремонт и поддержание Спасопесковской церкви. В 1920-х гг. в доме располагались издательство ЦСУ и редакция журнала «Вестник статистики». Здесь же была квартира видного экономиста В.С. Немчинова. С 1963 г. здесь находилось посольство Сомали, теперь особняк занимает резиденция посла Испании.

Напротив, через сквер, на нечетной стороне Спасопесковского переулка, на угловом с Арбатом (№ 38/1) участке в 1819 г. купец Тимофей Астахов отстроил двухэтажное кирпичное здание, вошедшее составной частью в современное; в 1901 г. над ним надстроили еще два этажа (архитектор Н.П. Матвеев).

В этом доме была квартира известного московского врача Филиппа Александровича Доброва, который взял в свою семью младенца Даниила, будущего писателя и поэта-мистика, после того как его отец писатель Леонид Андреев, потрясенный гибелью жены во время родов, отказался от него. В 1930-х гг. в этом доме жил известный скрипач и педагог А.И. Ямпольский.

Другой угол Спасопесковского переулка с Арбатом занят небольшим, типичным торговым двухэтажным строением (№ 36/2), на участке, застройка которого была завершена в основном к середине XIХ в.

На планах XVIII и начала XIХ в. тут множество небольших деревянных зданий, самый угол занят питейным домом и караульной будкой, рядом были блинная и цирюльня.

По этому адресу в 1860-х гг. жили историк В.И. Герье, в 1870–1871 гг. поэт А.Н. Плещеев, в 1890-х гг. лесовод М.К. Турский, хирург А.П. Расцветов, находились издательство и библиотека «Посредник» и «Север».

В Спасопесковском переулке на углу с Карманицким переулком в доме № 3/1 жил мало теперь известный экономист и просветитель Андрей Парфенович Заблоцкий-Десятовский, который в продолжение более 20 лет работал в Министерстве государственных имуществ и был убежденным сторонником отмены крепостного права. Он еще в 1841 г. представил записку с глубоким обоснованием необходимости уничтожения крепостничества, которую даже побоялись показывать Николаю I и держали в полной тайне. В 1860 г. дом становится собственностью А.П. Богданова, профессора Московского университета, организатора многих научных начинаний в Москве — Зоологического сада, Общества акклиматизации животных и растений, Политехнического музея, Общества любителей естествознания и этнографии. Квартиры во флигелях дома занимали композитор В.Н. Кашперов (1826–1894), сочинивший несколько опер в итальянском стиле, популярный либреттист и драматург И.В. Шпажинский, написавший либретто к его опере «Тарас Бульба», а также к опере Чайковского «Чародейка», многие артисты Малого театра.

В советское время в современном доме, построенном в 1930-х гг., была квартира бывшего наркома иностранных дел Г.В. Чичерина. Жил он очень уединенно, его иногда видели на Арбате, заходившего в букинистические магазины, у него никто не бывал, кроме его бывшего сослуживца Карахана, также обитавшего здесь.

Анатолий Петрович Богданов

В последние годы своей работы Чичерин много болел, лечился за границей и не очень-то вникал в руководство внешней политикой, которая контролировалась Сталиным и его подручным Литвиновым, прямо интриговавшим против Чичерина, который постоянно жаловался на то, что с Литвиновым, хамом и невеждой, работать невозможно, но кончились эти жалобы тем, что в 1930 г. Чичерина освободили от работы, а Литвинова назначили на его место. Чичерин умер в 1936 г., не дожив до того страшного времени, когда погибли многие его товарищи по Наркоминделу. В этом же доме арестовали и Г.Н. Ломова-Оппокова, первого наркома юстиции, потом занимавшего самые разные посты в партийно-советских учреждениях, пока его не расстреляли его товарищи в 1937 г. Еще один первый нарком, но на этот раз труда, торговли и промышленности, попал здесь в кровавые застенки НКВД. А.Г. Шляпников был арестован здесь в 1936 г. и в следующем году расстрелян. Еще одной жертвой чекистов был другой жилец этого же дома — военный деятель В.М. Примаков, организовавший в 1929 г. первое советское вторжение в Афганистан и расстрелянный в 1937 г. Здесь проживала и Лиля Брик, муза Маяковского, вышедшая замуж за Примакова сразу после самоубийства поэта и пригласившая сюда же и своего бывшего мужа Осипа Брика. После расстрела Примакова она вышла замуж за литературоведа В.А. Катаняна, ушедшего от семьи и также жившего здесь.

В этом доме в 1938 г. арестовали писателя, апологета красного террора А.Г. Тарасова-Родионова, которого вскоре расстреляли, а вот другой литератор, несмотря на несколько арестов, уцелел: поэта Ярослава Смелякова арестовали последний раз в этом доме в 1951 г. и отправили в лагерь, но после смерти Сталина выпустили.

В этом же доме жили литературовед и рассказчик И.Л. Андроников в конце 1930-х гг., а с конца 1930-х до конца 1970-х гг. — замечательный историк Натан Яковлевич Эйдельман.

В доме на углу с Карманицким переулком (№ 5/2, 1903 г., архитектор С.Ф. Воскресенский) с 1920-х гг. жил географ, профессор Московского университета А.А. Крубер, крупнейший исследователь явлений карста, именем которого были названы пещеры в Крыму и на Кавказе и хребет — цепь потухших вулканов на Камчатке. Здесь квартировал и выдающийся биолог Н.К. Кольцов, а также известный писатель С.Н. Голубов, автор романов «Из искры пламя», «Багратион», «Когда крепости не сдаются» и др. Этот дом связан со многими художниками — здесь помещалась Ассоциация художников революционной России (АХРР). Тут находилась мастерская Мартироса Сарьяна, где был создан портрет Ахматовой. В этом здании долгие годы была квартира художника П.В. Кузнецова, плодотворно работавшего в самых разных жанрах — станковой, монументальной, театрально-декорационной живописи и графики. Раньше на этом месте находился деревянный дом, который в 1830 — начале 1831 г. снимал Денис Давыдов.

Натан Яковлевич Эйдельман

Карманицкий переулок был Большим Толстовским, названным в 1760 г. по домовладельцу асессору Петру Андреевичу Толстому. В 1922 г. переулок переименовали, так как хотели избежать путаницы с переулком Льва Толстого, и возвратили ему старинное имя Карманицкий, происхождение которого неясно.

В угловом доме № 2/5 (1903 г., архитектор С.Ф. Воскресенский) жил с 1912 г. и до кончины в 1921 г. известный химик Н.И. Курсанов.

Дом № 3, квартира № 5 — последний московский адрес Льва Борисовича Каменева, долголетнего председателя Моссовета, члена большевистского политбюро. Именно он в апреле 1922 г. предложил назначить Сталина генеральным секретарем ЦК РКП(б), что вскоре отозвалось и на его партийной карьере, и на его жизни. Отсюда его увезли в чекистские застенки, чтобы после пыток и унижений представить на инсценированном суде и немедленно после приговора расстрелять.

Несохранившийся деревянный дом № 4 в 1820 г. снимает писатель С.Н. Глинка; в доме № 6 живет семья Кавелиных, в которой весной 1834 г. учительствует В.Г. Белинский, преподавая русский язык и другие предметы пятнадцатилетнему Константину Кавелину, будущему видному деятелю крестьянской реформы 1861 г., историку, правоведу и социологу. Также в несохранившемся деревянном доме № 8 в 1893–1897 гг. живет экономист, профессор Московского университета, один из основоположников русской статистики А.И. Чупров; здесь же с 1898 г. снимает три квартиры Михаил Сабашников — для брата Сергея, для себя и для конторы его издательства.

Дом № 12 в 1820-х гг. видел в своих стенах декабриста П.И. Колошина, у которого гостил в 1825 г. И.И. Пущин; с 1828 г. тут живет В.П. Зубков, знакомый Пушкина, также причастный к декабристскому движению. По словам Герцена, «дом его… близко был знаком тогдашнему обществу: здесь на танцевальных вечерах можно было увидеть всех московских красавиц того времени». Здесь же в 1868–1869 гг. квартировал известный астроном Ф.А. Бредихин.

Карманицкий переулок соединяется с Арбатом коротким Троилинским, названным по фамилии купца Троилина. В этом переулке в доме № 3 с 1948 по 1968 г. жил видный ученый-химик П.П. Будников.

Параллельно бывшему Большому Толстовскому переулку проходит Малый. Он в 1965 г. назван переулком Воеводина в память старого большевика, жившего поблизости, на Новинском бульваре. С 1922 г. переулок назывался Рещиковым, по фамилии одного из жителей его в XVIII в., а теперь он называется переулок Каменной Слободы.

Такое для Москвы необычное название появилось в то время, когда надо было избавиться от тяжелого советского наследия. Везде в центре города вполне успешно проходило возвращение исторических имен, но кое-где были и не совсем удачные примеры. Так, здесь старинному Малому Толстовскому переулку (по владельцу), названному в 1922 г. Рещиковым, тоже по владельцу, в 1965 г. дали имя некоего старого большевика Воеводина, но вместо того, чтобы вспомнить вполне московские названия по владельцам, переименовали его по-новому «переулок… слободы» (название еще и неудачно потому, что уже был такой переулок — Каменнослободский в районе Лефортово).

В угловом владении (№ 1–3) в начале 1840-х гг. жил поэт Н.М. Языков, сейчас весь этот угол застроен современными зданиями посольств. До недавнего времени еще стоял ветхий деревянный флигель (№ 4) владения профессора университета, медика В.М. Котельницкого, к которому часто приезжали его внуки, братья Федор и Михаил Достоевские, и посещали вместе с дедом Подновинское гулянье недалеко отсюда. В небольшом доме, который находился на месте современного пятиэтажного здания № 6, «отгороженные покои», как было сказано в контракте, снимал в 1824–1825 гг. П.Ф. Калайдович, писатель, издавший один из первых словарей синонимов русского языка.

В доме № 8 в 1910 г. после длительных гастролей за границей поселился композитор А.Н. Скрябин. Квартира его хотя и была большой, но оказалась неудобной, ибо наверху поселился некий музыкант, мешавший композитору работать. «Вот вам блага цивилизации, — говорил сердито Скрябин, — в этих коробочных домах никакой работы делать нельзя, все слышно». Отсюда он в 1912 г. переехал в свою последнюю квартиру в Большом Николопесковском переулке.

Дом № 8 стоит на углу с Малым Каковинским переулком, названным так по слободе стрельцов, которыми командовал полковник Степан Каковин. По фамилиям домовладельцев Малый Каковинский переулок в XIX в. назывался Ознобишиным, а Большой — Золотаревым.

Малый Каковинский переулок выходит на Композиторскую улицу, переименованную в 1952 г. из Дурновского переулка по Союзу советских композиторов, правление которого тогда помещалось неподалеку. Прежнее название — Дурновский — по владельцу одного из домов майору А.И. Дурново. От этого переулка после прокладки проспекта Калинина осталась лишь небольшая часть. На месте современного офисного здания № 13 стоял небольшой дом (№ 1б), в котором много лет — с 1935 г. по кончину в 1945 г. — прожил выдающийся ученый Владимир Иванович Вернадский.

Дурновский переулок вел к самой интересной и необычной здешней достопримечательности — небольшой и уютной площади, носившей уникальное в Москве, да и во всей России, название — Собачья площадка. Возможно, что оно произошло от царского охотничьего «псового» двора, который, вероятно, располагался где-то в этом районе. Центр площади отмечал красивый фонтан, а площадь окружали небольшие, в основном деревянные домики, принадлежавшие небогатому дворянству и мелким чиновникам. Не случайно И.С. Тургенев поселил обедневшую дворянскую семью героев романа «Дым» в этих местах. Собачья площадка — отправная точка путешествия героя популярной повести В.А. Сологуба «Тарантас».

На площадь выходил дом известного поэта и славянофила А.С. Хомякова, в котором собирались представители мыслящей Москвы. В 1920-х гг. здесь был открыт (одним из первых в Москве) музей, с удивительной верностью и проникновением в прошлое воспроизводивший быт 1840-х гг. В 1929 г. его расформировали, и в доме помещалось до 1963 г. Гнесинское музыкальное училище.

Здесь же, на Собачьей площадке, стоял особняк в псевдоготическом стиле, построенный в 1897 г. по проекту Н.В. Карнеева и принадлежавший богатому купцу К.М. Мазурину. Стены этого особняка помнили, вероятно, всех советских композиторов. Они посещали его, бывая в правлении Союза советских композиторов, долгие годы находившемся здесь. До постройки этого особняка здесь стоял деревянный дом богатой помещицы Пановой, сын которой Николай Дмитриевич Панов, любитель музыки, литературы и театра, устраивал у себя спектакли. Артист, автор рассказов И.Ф. Горбунов вспоминал, как он здесь впервые вышел на сцену, как он познакомился с Провом Садовским и как здесь играл А.Н. Островский.

На Собачьей площадке жила Марина Цветаева, снявшая дом, который понравился ей тем, что напоминал ее родной дом в Трехпрудном переулке и что, как говорила Цветаева, «Пушкин бывал. Вот по этим камням ходил». В декабре 1826 г. Пушкин поселился в небольшом и неказистом домике на Собачьей площадке у своего друга С.А. Соболевского и прожил в нем до мая 1827 г.

Все памятники — и архитектурные и исторические (на Собачьей площадке было и ленинское памятное место) — не помешали коммунистам проложить по ним магистраль Нового Арбата. Он рассек на две неравные части длинный Трубниковский переулок, соединявший Поварскую (улица Воровского) и Арбат через Спасопесковскую площадь.

На углу Трубниковского и переулка Каменной Слободы — несколько домов (№ 1/2), принадлежавших причту Спасопесковской церкви, из которых средний одноэтажный — самый старый, построенный в 1836 г. В правом — первый этаж для приходской школы построен в 1899 г. (архитектор В.П. Гаврилов), еще два этажа надстроили в 1905 г., левый же дом был выстроен архитектором М.Д. Холмогоровым (три этажа) в 1910 г.

Рядом с этим участком в исчезнувшем уже небольшом деревянном доме (№ 5/17) на углу Трубниковского переулка и Композиторской улицы поселился художник В.Д. Поленов, приехавший в Москву в 1877 г. из Петербурга. «Я ходил искать квартиру, — вспоминал Поленов. — Увидел на двери записку, зашел посмотреть, и прямо из окна мне представился этот вид. Я тут же сел и написал его». Художник имеет в виду свою знаменитую картину «Московский дворик», так проникновенно и лирично передающую облик старой Москвы.

Доходные дома по другую сторону переулка построены в 1909 г. (№ 4, архитектор О.Г. Пиотрович), в 1911 г. (№ 8, архитектор К.Л. Розенкампф) и в 1914–1915 гг. (№ 6, архитектор К.В. Аполлонов). В доме № 4 в 1910—1930-х гг. была квартира художника К.Ф. Юона. Среди его работ много картин на московские темы. Это «Гулянье на Девичьем поле», «Кафе на Тверском бульваре», «Вид на Москву с Воробьевых гор» и др.

Сейчас трудно представить, что Трубниковский переулок отсюда через какие-нибудь 100–200 метров продолжается опять. Любопытно отметить, что в XVIII в. примерно такие же его части имели различные названия: часть до старого Кречетниковского переулка (там, где проходит современный проспект) называлась Чертовым, а другая, до Поварской, — Стрелецкой улицей.

Вторая часть Трубниковского переулка за проспектом начинается надстроенным домом № 11, три этажа которого были возведены в 1897 г. архитектором И.П. Машковым. Здесь находилась частная хирургическая больница врача князя Чегодаева, в которой он делал операцию язвы желудка художнику В.А. Серову.

За домом № 13 (перестроен из дома 1914 г., архитектор Н.В. Андреев) — небольшой особняк, построенный в 1819 г. (правая часть его пристроена в 1886 г.). В 1910-х гг. в этом доме жил известный историк, исследователь русской генеалогии, которую он поставил на научную основу, автор многих трудов, до настоящего времени не утративших своей ценности, Л.М. Савелов. У него обычно собиралось Историко-родословное общество. Собрания эти «всегда бывали оживленными, а высокополезный обмен мнений являлся причиной еще более духовного общения членов». После Октябрьского переворота 1917 г. здание заняла школа-колония имени А.В. Луначарского.

Следующий особняк (№ 17) был выстроен коллежской асессоршей Елизаветой Сонцевой к 1822 г. В 1830-х гг. в нем жил историк Москвы, архитектор А.А. Мартынов. В 1850-х гг. им владел помещик И.И. Барыков, основатель богадельни в переулке, названном его именем. В 1890 г. владельцем особняка становится художник И.С. Остроухов, и с этого времени начинается славная история этого скромного дома, в котором его хозяин собирает коллекцию русской живописи. Он был не только знающим коллекционером, но и незаурядным художником-пейзажистом. Многим известен его замечательный пейзаж «Сиверко», написанный в 1890 г., о котором П.М. Третьяков отзывался как о лучшем в своем собрании. Остроухов после смерти основателя Третьяковской галереи был членом ее совета и попечителем. Дом его был одним из культурных центров Москвы — здесь побывали, наверное, все русские художники рубежа XIX и XX вв. Коллекции Остроухова были известны не только первоклассными произведениями русских живописцев — Щедрина, Иванова, Саврасова, Перова, Левитана, Репина, — но и прекрасным подбором старинных икон, которые художник рассматривал как живопись мирового значения. Коллекция его в конце 1918 г. была национализирована и стала филиалом Третьяковки под названием «Музей иконописи и живописи», а И.С. Остроухов был назначен его пожизненным хранителем. В своем лице он совмещал все должности — и директора, и экскурсовода, и… ночного сторожа. Посетителей было немного, и Остроухов для того, чтобы придать несколько более весу «своему» музею, сам покупал входные билеты. Как-то Репин, спокойно живший за границей, неудачно подшутил над своим давним другом, прислав ему открытку с таким адресом: «Его Превосходительству Илье Семеновичу Остроухову. Москва, в Трубниковском переулке, в собственный дом», и подписался — «Привет от белогвардейца!». Можно представить себе состояние Остроухова, получившего такую открытку в большевистской Москве. В.Ф. Булгаков, рассказавший этот эпизод, застал его дома, одетым, с приготовленной корзинкой и ожидавшим прихода чекистов, но все как-то обошлось.

Остроухов скончался в 1929 г., и его собрание, к сожалению, было роздано нескольким музеям, а дом отдан под жилье. Но теперь бывший остроуховский особняк отреставрирован и передан Литературному музею.

В этом доме последние годы своей короткой жизни (он умер в 1892 г., в 41 год) провел тяжелобольной П.Ф. Маевский, один из основоположников научной ботаники в России, составивший прекрасные описания среднерусской флоры.

В.А. Серов. Илья Семенович Остроухов. 1902 г.

С этим небольшим зданием граничит один из самых больших жилых комплексов в переулке — дом № 19, построенный в 1912 г. архитектором П.П. Малиновским для Главного управления уделов, которое ведало имуществом царской семьи. Удельное ведомство было крупным производителем качественных вин в дореволюционной России, и оно при постройке жилого дома запроектировало громадные подвалы для выдержки вин, площадью 3 тысячи квадратных метров, называемые «голицынскими» в честь знаменитого винодела, основателя русского научного виноделия князя Л.С. Голицына. В 1910-х гг. в доме жили архитекторы братья Веснины. После Октябрьского переворота здесь помещался Народный комиссариат по делам национальностей, которым руководил И.В. Сталин.

Двухэтажный дом № 21 был построен в 1877 г. по проекту А.А. Никифорова; в конце 1890-х — начале 1900-х гг. здесь жил А.С. Ушаков, опубликовавший книгу «Очерки Москвы» под псевдонимом Н. Скавронский. Здесь же квартировал и ботаник А.Н. Петунников, автор очень разных по своему содержанию книг: «Определитель растений Московской губернии» и «Пути сообщения в городе Москве». Рядом, под тем же номером, находится особняк постройки 1846 г., за ним несколько в глубине виднеется шестиэтажное здание № 29 — здесь жил выдающийся кинорежиссер Всеволод Пудовкин.

Эта сторона Трубниковского переулка заканчивается двухэтажным домом № 31/29. В 1776 г. усадьба принадлежала грузинскому царевичу Георгию Вахтанговичу, подарившему ее в 1786 г. «в вечное и потомственное владение» князю Дмитрию Цицианову, остроумные небылицы которого известны были по всей России. Как писал Пушкин в «Воображаемом разговоре с Александром I», «Ваше величество, вспомните, что всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так, как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову». Князь любил угощать своих гостей и славился обедами, но был еще «более известен, с самых времен Екатерины, по приобретенной им славе приятного и неистощимого лгуна».

Обедами и гостеприимством прославились в Москве и другие владельцы — Небольсины, о которых рассказывает автор «Записок современника» С.П. Жихарев: «…ездил с поздравлением к имениннице, но она не принимала, а швейцар объявил, что покорнейше просят на вечер. „А много у вас будет гостей?“ — „Да приглашают всех, кто приедет утром, а званых нет: тихий бал назначен“. Нечего сказать, тихий бал: вся Поварская в буквальном смысле запружена была экипажами, которые по обеим сторонам улицы тянулись до самых Арбатских ворот… Кого тут не было, начиная с главнокомандующего до нашего брата, студента, от альфы до омеги!»

Здесь же в 1851 г. поселился известный публицист и общественный деятель, славянофил, активно участвовавший в отмене крепостного права и реформах 1860– 1870-х гг. Александр Иванович Кошелев. У него в доме на Поварской по вторникам собирались многие выдающиеся деятели того времени: «Все, бывшие на них, до гробовой доски не забудут этих прекрасных, умных вечеров, оживлявшихся теплым, чисто русским радушием милых хозяев, не стесняемою беседою выдающихся русских людей. Тридцать лет продолжались эти „вторники“». Кошелев скончался в этом доме 12 ноября 1883 г.

На противоположной, четной стороне Трубниковского переулка — двухэтажный жилой дом № 22, где в большой коммунальной квартире в 1920—1930-х гг. жил известный математик А.Н. Колмогоров. Далее идут доходные дома № 24 и 26. Первый был выстроен в 1905 г. архитектором Л.В. Стеженским (в здании, стоявшем на его месте, в конце 1880-х — начале 1890-х гг. жил невропатолог А.Я. Кожевников, а в 1910-х гг. — архитектор Н.Я. Колли), а второй выстроен был в 1912 г. (архитектор И.С. Кузнецов), он иногда в обиходе назывался «домом научных деятелей». Действительно, в нем жили гидрогеолог Ф.П. Саваренский, патологоанатом А.И. Абрикосов, литературовед Н.К. Гудзий, геолог А.Н. Мазарович, астроном В.Г. Фесенков, географ М.С. Боднарский, животновод М.Ф. Иванов, искусствовед И.И. Лазаревский, библиограф Н.В. Здобнов, зоолог Н.А. Бобринский и многие другие. В 1929–1935 гг. в небольшом доме во дворе жил выдающийся пианист Г.Г. Нейгауз, семью которого часто посещал его друг Борис Пастернак. В этом же доме в 1920-х гг. помещалась редакция популярного журнала «Среди коллекционеров», где публиковались статьи выдающихся знатоков искусства. До постройки его в 1912 г. на участке стоял одноэтажный деревянный дом, в котором в 1824–1825 гг. жил поэт, партизан, герой Отечественной войны 1812 г. Денис Давыдов, а в конце 1880-х гг. — знаменитый певец П.А. Хохлов.

Дома № 28, 30 и 30а в начале XIX в. составляли один участок гвардии поручика И.М. Хвостова, где находился большой деревянный дом на каменном первом этаже. После пожара 1812 г. участок разделился, и к 1822 г. на нем были выстроены два дома, дожившие до нашего времени, — № 28 и 30а. Дом № 28 до большевистского переворота принадлежал микробиологу и гигиенисту П.Н. Диатроптову; в доме № 30а жили историк К.В. Сивков, сюда переехал издатель М.В. Сабашников, у которого в этом доме родилась дочь Нина, ставшая известной писательницей. Два нижних этажа дома № 30 построены в 1878 г.; в нем у своего двоюродного брата останавливался А.А. Блок.

Церковь Бориса и Глеба на Поварской улице

Одноэтажный деревянный особняк (№ 32) в начале 1860-х гг. принадлежал известному собирателю и исследователю русских гравюр Д.А. Ровинскому (второй этаж надстроен позднее).

Борисоглебский переулок был назван по церкви свв. Бориса и Глеба, что на Поварской — он выходил на эту улицу прямо против здания церкви. В 1962 г. переулок переименовали в улицу Писемского (ныне ему возвращено старое название) — в честь известного русского писателя А.Ф. Писемского. Он в 1864 г. приобрел участок (№ 11), на котором построил несколько одно— и двухэтажных домов, предназначенных для сдачи внаем. Они назывались «Взбаламученное море», «В водовороте», «Люди сороковых годов» — по названиям романов Писемского — и строились писателем на полученные за них гонорары. У Писемского часто собирались его друзья, бывали А.Н. Островский, А.Ф. Кони, И.Е. Репин (он писал портрет Писемского в старости). По словам А.Ф. Кони, «он (Писемский) был большой хлебосол и любил собирать у себя молодежь, к которой умел относиться без всякой рисовки, просто и сердечно. В доме у него было тепло и уютно, чему в особенности способствовала его жена… Екатерина Павловна (дочь писателя Свиньина)». А.Ф. Писемский прожил здесь до самой кончины в 1881 г.

В 1897–1904 гг. здесь жил минералог, геохимик В.И. Вернадский.

Деревянные дома Писемского находились на месте газонов, окаймляющих проезд к посольскому особняку, виднеющемуся в глубине за решеткой, выстроенному в 1950–1956 гг. по проекту А.К. Ростковского и И.А. Чекалина.

И.Е. Репин. Алексей Феофилактович Писемский. 1880 г.

По левую сторону от проезда — трехэтажное здание (№ 9) бывшего Александровского приюта Российского общества Красного Креста, построенное в 1880 г. (и перестроенное в 1892 г. архитектором И.И. Поздеевым); с правой стороны — церковь, освященная 11 сентября 1882 г. во имя Александра Невского с приделом святых бессребреников-целителей Космы и Дамиана (проект архитектора Н.А. Шохина). В ней 10 ноября 1892 г. крестили будущего великого шахматиста Александра Алехина.

По другую сторону проезда на участке (№ 13) находятся два здания — левое, построенное в 1827 г., и правое — в 1873 г. В левом в 1860-х гг. находился кружок любителей театрального искусства, называвшийся по имени владелицы дома графини В.И. Морковой (или Марковой) — Марковским кружком. Это был первый любительский кружок, от которого пошли другие — Секретаревский, Немчиновский, — в котором во время государственной монополии на театральные зрелища устраивались спектакли и концерты.

В середине 1880-х гг. в правом здании поселился известный геолог профессор Московского университета А.П. Павлов, из многочисленных трудов которого можно отметить популярный «Геологический очерк окрестностей Москвы». В следующем доме (№ 15), построенном к 1823 г., в 1830—1840-х гг. жил декабрист Н.А. Васильчиков. В глубине двора было возведено здание (1904 г., архитектор Н.Н. Благовещенский), где в женской учительской семинарии преподавал известный педагог и психолог П.П. Блонский, обосновавший теорию трудовой народной школы.

Заканчивается левая сторона Борисоглебского переулка нарядным особняком (№ 17/21), выстроенным в 1887 г. архитектором А.С. Каминским для богатого фабриканта и торговца скобяным товаром А.И. Носенкова, принимавшего активное участие в жизни Москвы — он был гласным городской думы и выборным купеческого собрания. Архитектор построил для него на углу улицы и переулка двухэтажный особняк со сравнительно простой обработкой первого этажа, где находились жилые комнаты, и значительно более пышный второй со сложными наличниками окон, за которыми находятся парадные апартаменты.

В начале XVIII в. этот угловой участок принадлежал обер-комиссару Алексею Иванову, потом поручику Преображенского полка князю Андрею Вяземскому. Тогда на углу стояло деревянное жилое здание и несколько также деревянных хозяйственных строений. В 1760-х гг. участок перешел к майору Михаилу Михайловичу Данилову, известному по мемуарам, опубликованным в журнале «Русский архив». Жилой дом был перестроен в 1798 г. его сыном капитаном артиллерии Иваном, у которого с сентября 1807 г. сроком на год снимал и дом и два флигеля с другими строениями отец поэта Сергей Львович Пушкин.

Уже в ХХ в. особняк приобрел один из семьи текстильных фабрикантов Балиных Василий Асигкритович. Такое редкое отчество (Асигкритом звали малоизвестного библейского персонажа) он унаследовал от основателя фирмы, владельца фабрики в деревне Южа в дальнем северо-восточном углу Владимирской губернии.

В советское время в особняке располагается Польская миссия (с 1920-х гг. и до 1934 г., а потом посольство Венгрии, или, как оно называлось, Венгерская королевская миссия). Теперь же тут — культурный, научный и информационный центр Венгерской Республики.

Церковь Николы «на Курьих ножках»

Возвратимся к началу Борисоглебского переулка. Почти на углу его и Большой Молчановки, рядом с церковью Николы, «что на Курьих ножках», стоял сгоревший в пожар 1812 г. деревянный дом священника этой церкви (примерно на месте левого крыла школьного здания под № 4/26—28), где в 1810–1811 гг. жили Пушкины. С этим скромным домом в пушкинской семье было связано несколько событий, запомнившихся, вероятно, маленькому Александру и заставивших его через много лет вспоминать эти места. Здесь 12 сентября 1810 г. умерла его сестра полуторагодовалая Софья, а 27 декабря того же года пятимесячный брат Павел. В следующем году 15 мая умерла «дворовая женка вдова Ульяна Яковлева, коей от роду было 40 лет» — это, вероятно, первая няня Пушкина, о которой позднее вспоминала его сестра Ольга Сергеевна. Из этого дома в середине июля 1811 г. Александр Пушкин уезжает в Петербург для поступления в Царскосельский лицей. Может быть, много лет спустя, когда писалась первая песнь поэмы «Руслан и Людмила», Пушкину вспомнились эти места и его приходская церковь в урочище с причудливым московским прозванием — «на Курьих ножках»?

А.Н. Толстой жил недалеко от этой церкви, на Большой Молчановке, и вспоминал о ней в романе «Хождение по мукам»: его герои Даша и Телегин венчались здесь, как и сам автор — с Натальей Крандиевской.

Рядом со школьным участком — небольшое и невидное здание (№ 6, 1862 г.), в котором в 1867 г. жил исследователь и собиратель гравюр и народных лубков Д.А. Ровинский. В 1914–1922 гг. на втором и третьем этажах находилась квартира Марины Цветаевой, где бывали многие писатели, артисты, художники.

Тут побывал Б.Л. Пастернак, описавший интерьер дома в таких несколько нескладных строках:

«Ах, это вы? Зажмурьтесь и застыньте», — Услышал он в тот первый раз и миг, Когда, сторонний в этом лабиринте, Он сосвежу и точно стал в тупик. Их разделял и ей служил эгидой Шкапных изнанок вытертый горбыль…

Планировка квартиры, да и самого дома была весьма причудлива — как писала сама Цветаева, «дом был двухэтажный, и квартира была во втором этаже, но в ней самой было три этажа. Как и почему — объяснить не могу, но это было так: низ, с темной прихожей, двумя темными коридорами, темной столовой, моей комнатой и Алиной огромной детской, верх с той самой кухней, и еще другими, и из кухни ход на чердак, даже два чердака, сначала один, потом другой, и один другого — выше, так что выходит — было четыре этажа. Все было огромное, просторное, запущенное, пустынное, на простор и пустоту помноженное, и тон всему задавал чердак, спускавшийся на второй чердак и оттуда распространявшийся на все помещение вплоть до самых отдаленных и как будто бы сохранных его углов».

Здесь были прожиты годы, составившие важную эпоху в жизни Цветаевой. Сначала это было благополучное, счастливое время, признание ее стихов, потом все было сметено революцией, Гражданской войной, разрухой, бедствиями, голодом. Отсюда она уехала в эмиграцию, вернулась и покончила жизнь самоубийством.

Этот дом превратился в обычную коммуналку, ветшал и разрушался, но спасла его Надежда Ивановна Катаева-Лыткина, врач, искусствовед, полюбившая творчество поэтессы. Много лет она ходила по самым разным инстанциям, конторам, чиновникам, доказывая, что этот дом должен быть сохранен, пока наконец ее труды не увенчались успехом: музей Цветаевой открыт здесь к столетию со дня ее рождения, в 1992 г.

Напротив дома, в небольшом сквере, стоит памятник поэтессе: очень скромный, фигура естественна и дружелюбна зрителю, это редкое исключение из вереницы бездарных московских памятников, выросших за последние годы. Авторы его — скульптор Н. Матвеева и архитекторы С. Бурицкий и А. Дубовский. Памятник открыли 26 декабря 2007 г.

Музей Марины Цветаевой

Как бы в противовес скромному зданию музея, его сосед (№ 8) щедро разукрашен целым набором различных архитектурных деталей — тут и руст первого этажа, и каннелированные полуколонны коринфского ордера, и в довершение всего кариатиды наверху здания. Все это творчество архитектора-домовладельца С.К. Родионова (1900 г.). В этом доме жил видный математик Д.Ф. Егоров, президент Московского математического общества, у которого часто бывали его ученики И.Н. Привалов, Н.Н. Лузин, И.Г. Петровский и другие известные ученые.

Следующее здание, в котором помещается посольство Литвы, — своеобразная антитеза только что описанному. В нем нет декоративных украшений, это архитектура объемов. Все здесь непомерно крупное, несоразмерное с камерностью, интимностью переулка — огромный плоский брус карниза нависает над большими балконами, в центре дома выпячивается бетонный куб с солидными откосами, отмечающий вход в здание. Оно построено в 1982 г. по проекту литовских архитекторов Л. Мардосаса и Ю. Шипалиса.

В конце XVIII в. переулок выходил к Поварской улице большой усадьбой капитана Федора Ржевского, по фамилии которого, возможно, был назван соседний Большой Ржевский переулок. Однако было бы более вероятно связать это название с ближней церковью Ржевской Богоматери, находившейся на углу переулка с Поварской, построенной на месте встречи иконы Богоматери, перенесенной из города Ржева в 1540 г. В 1657 г. церковь была уже каменной, а колокольня относилась к 1760 г.; в 1804 г. храм был значительно переделан. Его стали ломать в 1938 г. и выстроили на ее месте здание Верховного суда (№ 8/15, 1954 г., архитектор Б.П. Лейбо). Недавно (июнь 2006 г.) возвели несколько строений для расширения суда, и в том числе высокую и, к сожалению, видную издалека башню со странным завершением.

До недавнего времени Верховный суд РФ располагался в двух зданиях, одно из которых находилось на Ильинке, а другое — на улице Поварской. Последнее было построено еще в 1952 г. на месте церкви Ржевской Богоматери. Это было помпезное строение, не только грозно нависающее над прекрасными архитектурными памятниками начала XIX в., но и заслонившее двухсотлетний вяз, уцелевший в пожаре столицы в 1812 г. Со временем здание оказалось тесным, вследствие чего началась реконструкция, поглотившая почти 120 миллионов долларов и длившаяся почти шесть лет. Новый судейский комплекс занял площадь 51 тысяча квадратных метров, став, по словам пресс-секретаря Верховного суда Павла Одинцова, своеобразным интеллектуальным центром, оснащенным автоматической системой управления многочисленными электронными и технологическими устройствами. Внутреннюю отделку отличает богатое убранство, включающее португальский и турецкий мрамор, художественный паркет и хрустальные люстры. Помимо четырех видимых этажей, строение уходит глубоко в подземелье до 30 метров, где располагается бомбоубежище, стоянки на 120 автомобилей с мойкой и мастерскими и даже шумонепроницаемый зал для судебных заседаний с пуленепробиваемыми дверями и стенами. Воздвигнутый небоскреб оказался сродни некой чудовищной башне, на крыше которой поместили непонятное строение, сравниваемое то с минаретом, а то и с крематорием. Для некоторых же металлическая конструкция на крыше ассоциировалась с крышкой чернильницы, отчего и появилось новое название — «чернильница». Издалека здание больше напоминает постройку восточной архитектуры, эдакую мечеть с характерным игривым куполом и нелепым шпилем, вызывающим полное недоумение. Это же можно сказать и про фигуру Фемиды над главным входом. Судей и юристов не случайно называют жрецами Фемиды, ибо она всегда олицетворяла закон и правосудие и, будучи беспристрастной, изображалась с повязкой на глазах, мечом правосудия и весами в руках. Статуя же, помещенная на здании Верховного суда, является вполне зрячей. У нее отсутствует повязка на глазах, и если в одной руке она таки держит весы, то в другой располагается большой щит, на котором изображен Георгий Победоносец. Комментируя подобную трактовку, главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев заявил, что он сознательно нарушил древнегреческий канон, так как еще на этапе проектирования в суде было заявлено, дескать, наша Фемида все видит и знает, а посему не может быть с завязанными глазами. Что же касается беспристрастия, то «наша Фемида никого не режет и не бьет, поэтому ей и не нужен меч». Вот и получается, что архитектура — это не только застывшая музыка, но и застывшая политика, и, судя по всему, в ней господствует полная какофония.

В Большом Ржевском переулке обращает на себя внимание серый жилой дом (№ 11) с колоннадой, объединяющей нижние два этажа (1914 г., архитектор М.А. Мухин), в советское время он назывался 5-м Домом Реввоенсовета. Здесь жили выдающиеся военные деятели — Г.И. Кулик (с 1930 по 1941 г.), Я.Б. Гамарник (с 1930 по 1937 г.), трагически закончивший свою жизнь — он предпочел застрелиться, нежели погибнуть в сталинских застенках; М.И. Казаков (с 1956 по 1979 г.), И.В. Тюленев (с 1940 по 1966 г.), Н.Ф. Ватутин (с 1940 по 1944 г.). Напротив — два больших жилых дома (№ 8), из них угловой с улицей Малой Молчановкой построен в 1913 г. по проекту В.Н. Волокитина; в нем жили художник А.В. Моравов, медики М.С. Вовси, В.П. Одинцов и В.Т. Талалаев, этнограф Н.Н. Чебоксаров, психиатр Ю.Я. Каннабих.

Большая и Малая Молчановки формально считаются улицами, но, по сути дела, они превратились в обычные небольшие московские переулки, после прорубки Нового Арбата еще более сжавшиеся. Их название обязано фамилии домовладельцев, один из которых, капитан Федор Дмитриевич Молчанов, упоминается в 1739 г.

Остатки Большой Молчановки можно видеть за домами правой стороны Нового Арбата — она идет параллельно ему от высокого жилого дома № 10. Начало ее было полностью снесено при прокладке Нового Арбата. Там находился небольшой домик (№ 9), где в студенческие годы жил будущий писатель Борис Зайцев, часто посещавший Бунина, жившего тогда в меблированных комнатах «Столица» на Арбате (дом № 4, он сохранился).

На правой стороне Большой Молчановки остался лишь один пятиэтажный дом (№ 12), отреставрированный Коммерческим банком. Он был выстроен архитектором К.А. Грейнертом в 1910 г. для врача Николая Михайловича Кишкина, где на первом этаже находилась его электро— и водолечебница. Фамилия врача была известна многим в Москве в 1917 г.: именно он, один из лидеров партии кадетов, был комиссаром Временного правительства в Москве.

Далее Большая Молчановка продолжается (за высоким домом по Новому Арбату, 10) несколькими доходными домами: домом под № 15, выходившим углом на Серебряный переулок (1903 г., инженер Н. Семенов), домами № 17а и 17б, выстроенными на одном участке, который в середине XIX в. принадлежал известному врачу А.И. Оверу. В ХХ в. участок поделился на две части, на которых были выстроены жилые доходные дома — на правой в 1910 г. по проекту архитектора Л.А. Херсонского, а на левой в 1911 г. по проекту О.Г. Пиотровича. Напротив — нарядный дом (№ 18, 1904 г., архитектор Н.Д. Струков), который принадлежал признанному деятелю на ниве просвещения Д.И. Тихомирову, издателю журналов «Детское чтение» и «Педагогический листок». О вечерах в его доме вспоминал В.А. Гиляровский в очерках «Москва газетная». Затем Большая Молчановка упирается в еще один «небоскреб», а за ним опять продолжается рядом высоких доходных строений, отделанных для банка. В доме № 21а (1912 г., архитектор О.Г. Пиотрович) до Октябрьского переворота жил Н.В. Баснин, имевший богатейшую коллекцию гравюр, где были представлены русская графика и все западноевропейские школы. Все его 14 тысяч гравюр, и в том числе необыкновенно редкие, ныне находятся в Музее изобразительных искусств.

В этом доме жил известный врач, глава Боткинской больницы Б.А. Шимелиович, во время войны член Еврейского антифашистского комитета, арестованный здесь по «делу врачей», созданному кровавым тираном, измученный пытками, расстрелянный 12 августа 1952 г. и полностью реабилитированный через два года. В доме № 21б (1905 г., архитектор Л.Л. Кравецкий) до большевистского переворота помещалось британское консульство, где работал известный в истории Советской России Роберт Брюс Локкарт.

Угол с Борисоглебским переулком образует представительный жилой дом, выстроенный в 1912 г. по проекту гражданского инженера Я.И. Рабиновича.

Напротив, между двумя переулками — Большим Ржевским и Борисоглебским — школьное здание, построенное на месте церкви святителя Николая, «что на Курьих ножках». Происхождение этого названия так и не выяснено; предполагались самые разные объяснения — здесь был царский двор, где готовили блюда к царскому столу, и в том числе из кур, а ножки выбрасывались; церковь стояла на высоких пнях, «курьих ножках»; место церковное было так мало, что только куриная ножка умещалась; «курья» — во многих говорах означало небольшой ручей, а «ношка» — меру земли, так что «курья ножка» могла означать небольшой участок земли на берегу ручья.

Деревянную церковь, известную с 1635 г., отсюда перенесли на берег реки Пресни в село Воскресенское в 1681 г., где был устроен царский увеселительный двор, а вместо нее построили каменную. В 1805 г. к старому зданию пристроили трапезную и колокольню. Сломали церковь в 1934 г. и выстроили школу — церковь же находилась на месте крайней правой части школьного строения.

4 мая (21 апреля) 1918 г. И.А. Бунин записал в дневнике: «Великая суббота… Вчера от Ушаковой зашел в церковь на Молчановке — „Никола на курьей ношке“. Красота этого еще уцелевшего островка… красота мотивов, слов дивных, живого золота дрожащих огоньков свечных, траурных риз — всего того дивного, что все-таки создала человеческая душа и чем жива она — единственно этим! — так поразила, что я плакал — ужасно, горько и сладко!»

За Борисоглебским переулком — разноэтажная и разновременная застройка. На углу с переулком стоит пяти этажное здание, составленное из нескольких частей, объединенных в 1902 г. одним фасадом (архитектор Ю.И. Фидрус); последние два этажа появились уже в советское время. Рядом — небольшой дом, построенный в 1860 г. Дом № 32 с двумя входами, отмеченными колонками, выстроен в 1860 г. коллежской советницей А.А. Кротковой.

Малая Молчановка теперь начинается маленьким деревянным домиком (№ 2), которых было так много в Москве в начале XIX в. Его наняла бабушка М.Ю. Лермонтова в августе 1829 г. и переехала сюда с Поварской вместе с внуком. Его комната была в мезонине, где были написаны многие стихотворения, романтическая драма «Странный человек», одна из редакций «Демона». Здесь прошла юность поэта, пора его жизни, когда, по его словам, он «много страдал» и «там же был слишком счастлив». По соседству с ним жили многие его близкие знакомые и друзья, и в их числе, совсем рядом, на Большой Молчановке, Варенька Лопухина…

Дом Лермонтова в продолжение многих лет влачил жалкое существование, постепенно разрушаясь. После неоднократных обращений общественности и долгих проволочек взялись за восстановление дома, и, наконец, в феврале 1981 г. музей поэта был открыт.

На том же участке, где стоит этот домик, в 1913 г. выстроили дом (№ 4) по проекту А.Д. Чичагова; далее за небольшим палисадником дом № 6 (1909 г., архитектор Н.Д. Струков). Большое и представительное здание № 8 (1913 г., архитектор И.Г. Кондратенко) с аркадой у центрального входа и с двумя львами у парадной двери (выступавшими персонажами в нескольких кинофильмах) памятно тем, что в нем, на пятом этаже, была с февраля 1917 по август 1918 г. квартира писателя А.Н. Толстого — он писал в одном из писем жене: «Роднее, милее Молчановки ничего нет». В этой квартире он пережил Октябрьский переворот — «странная жизнь: восстания, убийства, борьба за власть, декреты, голод, война, а жизнь простая, ежедневная идет, как шла…».

Оглавление

В лабиринте арбатских переулков Между Пречистенкой и Арбатом

К северу от Арбата От Арбата до Поварской Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg